Глаз дракона

ГЛАВА 10 НЕСКОЛЬКО ЧУДЕС МИРА

Прошло совсем немного времени с тех пор, как армия нечисти, созданная силами Тьмы, была сожжена звездами Повелителя Мира. Отдельные нелюди, оставшиеся в разграбленных городах, почуяли, что пахнет крупными неприятностями, и предусмотрительно скрылись в непроходимых чащах и близлежащих болотах.

Я бы не сказал, что положение в стране изменилось круто к лучшему, но все чаще на дорогах можно было встретить целые караваны возвращающихся людей, которые спешили в города, чтобы дограбить то, что не разграбили отряды нелюдей. Почему-то среди людей считалось вполне нормальным явлением зайти в дом еще не вернувшегося соседа и забрать то, что понравилось. Образовывались даже специальные отряды, человек в двадцать-тридцать, которые считали своим долгом двигаться впереди основной массы беженцев и наведываться во все пустующие дома. Они называли себя «чистильщиками», под тем предлогом, будто очищали города от оставшихся нелюдей.

У меня имелось другое название этим молодцам, на мой взгляд, больше им подходившее. Это были обыкновенные мародеры. Обшарив окрестности в поисках мало-мальски ценной добычи, эти люди предавались разгулу, особенно, если находили нетронутый винный погребок. Шум, крики далеко разносились по пустынному городу.

Я намеренно старался держаться подальше от всей этой кутерьмы. И не потому, что прекрасно знал, чем заканчиваются подобные встречи. Просто я считал, что разбираться с людьми — не моя работа. У меня и так болело сердце из-за многочисленных жертв этой войны, и я не хотел добавлять к ним еще новые.

Пробравшись в порт, я постарался отыскать подходящую посудину, но кто-то позаботился о том, чтобы продырявить все днища. По крайней мере, у всех мелких кораблей, которыми я мог воспользоваться.

— Ну что, Джек! Придется нам с тобой на время стать плотниками.

Оставив вещи на борту более всего пригодной лодки, мы отправились на поиски досок, необходимых для ремонта судна. Через несколько шагов я почувствовал, что Джек продолжает сидеть на месте.

— Джек! Что случилось?

Джек совершенно неприлично отвернулся в сторону. Но я знал, как расшевелить этого стервеца и лентяя.

— Малыш, ты забываешь о копченом окороке!

Уши Джека поднялись торчком, и я понял, что наживка заглочена.

— А ведь бывают еще и холодные сосиски, — смачно проговорил я, совершенно добив варакуду запрещенным приемом.

О сосисках говорить, наверное, не стоило, -Джек уже бежал впереди меня.

Город не был разрушен в полном смысле этого слова. Жители, которые успели спастись, брали с собой лишь самое необходимое. Главное — спасти свою жизнь. А армия нелюдей не задержалась здесь слишком долго. Главным образом, они уничтожили оставшихся людей, живность, в изобилии водившуюся в городских домах, да кое-какие продовольственные склады. А остальное осталось нетронутым. Зачем, позвольте узнать, какому-то випперу одежда или, предположим, ботинки, если у него и ног-то, как таковых, нет. Так что на долгие дни город оставался на попечении немногочисленной группы нелюдей, выполнявших роль гарнизона.

Кроме того, убеждал я Джека, соленое мясо и мороженые сосиски — не слишком подходящая еда для этого вида нежити: им подавай что-нибудь или более свежее, или, наоборот, протухшее. Единственными любителями покопаться в чужих подвалах оказались дикие звери, но с их умом и возможностями они не могли причинить значительного ущерба.

Исходя из всего сказанного, через полчаса тщательных поисков мы отправились обратно с полными корзинами провизии. Несколько экспедиций — и мы затарились «под завязку». Отдельным пунктом, к которому Джек отнесся без должного понимания, было несколько полных бочонков с превосходным вином.

Пока Джек нежился в одной из каморок суденышка с набитым сосисками брюхом, я смотался в город за инструментом. Работы было немного, другое дело, что руки мои забыли, как правильно держать стамеску, но после нескольких царапин и порезов дело все-таки пошло на лад. Оставалось только выкачать воду из трюма, но это уж совсем пустяковая задача для такого колдуна, как я. Судно выровнялось и стало похоже на нормальный корабль, правда, небольших размеров.

Джек, наверное, хорошо выспался, пока я работал. Отойдя шагов на пятнадцать, я посмотрел на проделанную работу.

— Еще бы немного красочки и было бы вообще…

— Хороший корабль, приятель! — раздался смех у меня за спиной.

Один дьявол знает, как я не хотел никого встречать. Очевидно, что я слишком шумел и привлек непрошенных гостей.

— А что, пьянка кончилась?

Обернувшись, я увидел, что стою перед приличной компанией молодых парней, от которых разило так, словно они всю жизнь провели в бочках из-под пива.

— Что? — не поняли меня. Очевидно, я не совсем точно произнес звуки, погрузившись в собственные мысли.

— Я говорю, что пьянка, видимо, кончилась и началась экскурсия по побережью, да?

— А ты парень с юмором, — улыбнулся один из «экскурсантов» и сплюнул на набережную. — Но смотри, как бы твой юмор не вышел тебе боком.

— Понял, — тут же согласился я. — Все нормально! Сейчас я тихонечко отчалю и забуду, что я видел ваши симпатичные лица.

Я попятился к кораблю, но короткий взмах, и около моих ног вонзился нож.

— Нет уж, подожди, расскажи-ка, куда ты собрался? Ты часом не оборотень?

— Да вы что, парни? — я был так возмущен вопросом, что незаметно отвязал одну из верёвок, удерживающую лодку. — Неужели такие уважаемые люди, как вы, не могут отличить человека от нелюди?

— А вот это мы сейчас и проверим, выпустив из тебя кишки, — сказал старший, давая знак своим людям. — Мы не любим, что кто-то хозяйничает в городе: будь то человек или оборотень.

Дело принимало нешуточный оборот.

— А что, прямо здесь будете выпускать кишки? — поинтересовался я.

— Ты что, уже боишься? Сначала мы отведем тебя к хозяину, а уж он решит, что делать с ранней пташкой. А мы в это время посмотрим, что ты там собрался прихватить с собой.

Один из парней небрежно взял меня под локоть. Он, наверное, думал, что я всем позволяю брать себя под локоть. Увы, в этом он ошибся. Не люблю, когда грубые человеческие руки хватают меня, где им вздумается.

— Не понял, старички! — возмутился я. — Какой еще старшой? У меня своя дорога, и я бы не советовал вам становиться поперек нее.

— Давай, двигай, хозяин не любит, когда его заставляют ждать!

Эти ребята так ничего и не поняли, а мне не хотелось тратить время на объяснения, тем более, что мое иссохшее горло требовало питья из тех бочек, которые стояли на корабле, и которые я бы не отдал даже под страхом смерти.

— Мне ваш хозяин вот где, — я достаточно ясно показал, где находится их хозяин, и грубо оттолкнул от себя настырных мародеров. Но даже после этого парни стали действовать откровенно нагло. Они стали хвататься за мои руки, а те постоянно ускользали от них, и у бедолаг не было никакой возможности зафиксировать их в одном положении.

— А ну, прекрати вертеть руками, гад, а то попробуешь моей стали!

Сталь у говорившего действительно внушала уважение. Длиною с локоть и с зазубренными с одной стороны краями. Но если дело оборачивается таким образом, то и мне стоит показать то, что у меня имеется!

— Господа! — почти прокричал я, — я и не знал, что у вас есть оружие, да еще такое страшное! Но позвольте заметить, что и у меня имеется кое-что.

Одним движением я вытащил оба ножа и отпрыгнул немного назад. Парни с некоторым недоумением смотрели на вибрирующие перед их носами кончики кинжалов, не зная, что сказать и что сделать. Но буквально спустя секунду оба отскочили довольно резко и заорали, требуя помощи.

Конечно, я мог бы прыгнуть на корабль и воспользоваться его постройками, дававшими мне некоторое преимущество, но это значило бы, что возможная свалка может переместиться на борт судна, а мне этого не хотелось. Мой кораблик и так дышал на ладан.

И тут передо мной встала дилемма. Если придется сражаться за свою жизнь, то придется убивать. А убивать людей не хотелось, даже таких. Это чувство засело во мне слишком глубоко, оно впиталось в меня с обучением на острове Корч. Я был на девяносто процентов варрканом, и защищать людей входило в мою основную задачу. Защищать, а не нападать.

Я вздохнул и вложил ножи обратно в ножны. И так, безоружный, с голыми руками, я стоял и ждал, пока подбежавшая толпа не окружила меня, закрывая от меня мой корабль.

— Ребята, как вы смотрите на то, что я откуплюсь?

Что мне еще оставалось делать? Я достал из кармана свой заветный мешочек и высыпал немного его содержимого себе на ладонь. Если я скажу, что это их просто заинтересовало, я ошибусь. Они просто загорелись от одного вида тех богатств, что лежали у меня на ладони. Этих драгоценностей хватило бы им всем, чтобы безбедно закончить свою жизнь в достатке и роскоши.

Но человек — слишком ненасытное существо. Старший из них, судорожно облизав пересохшие губы, прохрипел, глядя на драгоценные камушки.

— Если ты предлагаешь нам это, чтобы откупиться, то что тогда скрывает твой корабль?

Больше ждать и испытывать терпение свое и людей было невозможно. Считая, что мирный разговор окончен, я резко выбросил руку вперед. Схватив ближайшего за запястье, я с силой притянул его к себе и треснул кулаком по грязной голове, считая, что сотрясение мозга -не слишком опасная болезнь.

В следующую секунду я очутился в знакомой и привычной обстановке. Куча бывших лавочников, сапожников и солдат, пьянея от увиденного богатства, с криками бросилась на меня.

И приходилось довольно усиленно двигаться, чтобы не попасть под нож одного из них. Но я не был бы варрканом, если бы просто смотрел, как меня пытаются превратить в решето.

Трезво рассудив, что перелом и ушиб не имеют ничего общего со смертью, я завелся и стал работать как зерноуборочный комбайн.

Хруст костей и крики боли иногда действуют намного убедительней всяких уговоров. Понеся крупные потери, противник отступил, оставив поле боя за победителем. Больше желающих даром получить пожизненную пенсию не осталось. Мародеры стояли в стороне, подсчитывая потери, и думали, как им меня одолеть. Мне несколько раз досталось по черепу, но я считал, что довольно хорошо потрудился и хотел точно так же закончить.

Больше всего на свете мне нравятся красивые концовки. Именно поэтому я набрал побольше воздуха в легкие и гаркнул:

— Джек!

Я с усилием вспоминал, не закрыл ли я его нечаянно в трюме: видимо, так оно и было, потому что до меня донесся треск ломающихся дверей, и на палубе корабля появился заспанный Джек.

Сосиски слишком отрицательно повлияли на него, вид у варакуды был как у отъевшегося борова.

Но Джек был поистине сообразительным животным. Живо оценив ситуацию, он эффектно прыгнул на пристань, взъерошил на загривке черную шерсть и рявкнул.

Даже у меня, до этого ни разу не слышавшего, как Джек рявкает, по коже пробежал неприятный холодок. А что говорить о людях, у которых страх перед варакудами заложен в генах. Парни застыли и стояли неподвижно, пока Джек не бросился на них, добиваясь полной победы.

Замечательное зрелище. Черная смерть неслась по булыжникам пристани, грохот лап, сверкающая пасть, — кто способен выдержать такое? Вот и я говорю — никто.

Толпа вздрогнула и побежала. Джек бросился в погоню.

Оголив несколько задниц и оставив купаться наиболее медлительных, Джек вернулся ко мне.

Слишком довольный вид Джека мне не понравился. Мне самому не нравились стычки с людьми, и не хотелось, чтобы Джек привык бесцеремонно обращаться с царями природы.

— Джек, быстро на корабль — мы отправляемся.

Подняв паруса и одним ударом обрезав канаты, державшие корабль, я встал у руля.

Как только кораблик отошел от берега на пять корпусов, на пирсе стали появляться мародеры. Они что-то кричали и отчаянно махали руками. Очевидно, они все-таки хотели получить часть обещанного выкупа, но я полагал и, надеюсь, справедливо, что они обошлись слишком грубо со мной. Я отвернулся и обратился к морю.

Вид моря снова вернул меня к принцессе. Но почему-то не были теперь эти мысли радостными. Живой туман, Лиис, горное чудовище и еще эти мародеры. Слишком мой путь залит кровью, и слишком много опасностей подстерегало меня. А что там впереди? Что ожидает меня, и скоро ли кончатся мои странствия?

Мне казалось, что я сделал все, чтобы так оно и было.

Короткая зима пролетела быстро и незаметно. Ветер рассовал по горам выплакавшие свои слезы тучи и выгнал пастись в небо белые барашки облаков.

Мой корабль плыл и не разваливался на мелкие кусочки, благодаря постоянно сотворяемым заклятьям. Эти грубые заклинания, произнося которые, можно вывернуть язык наизнанку, совсем доконали меня, и я радовался как ребенок, когда моя нога ступила, наконец, на твердь земли королевства, в котором царствовала принцесса Иннея. Джек, вконец одуревший от долгого путешествия, еле выполз на берег и блаженно уткнулся носом в молодую травку. Плавание явно не пошло ему на пользу, не помогли ни морской воздух, ни большое количество сосисок и копченого сала. Он выглядел заметно похудевшим, что, впрочем, ничуть не сказалось на его деловых качествах. Минут десять полазив по близлежащему лесу, он притащил полумертвого от страха зайца, которого мы тут же съели. Поковырявшись соломинкой в зубах, я решил сам прогуляться в заросли.

Я повернулся к ближайшему дереву, и рука непроизвольно легла на рукоять меча. Но я успокоился сразу же, как только увидел, кто там стоит. Это был довольно старый леший, проживший на этом свете лет пятьдесят, если не больше. Об этом говорила зеленая борода, достигавшая самой земли.

Высохший старый мешок приоткрыл рот, полный здоровый белых зубов, и сказал:

— Ну, что уставился? Лешего не видел?

— Вот я сейчас возьму и надеру твои уши так, что они станут такими же длинными, как и твоя борода, — не растерялся я.

— Спасибо, странник, — пожелание о большой длине ушей было высшим проявлением благожелательности среди леших. — И варакуда с тобой?

Леший кивнул на Джека, который уже стоял рядом и старательно сверлил своими глазами пришельца. Если хочешь завоевать расположение лешего, говори ему правду. Я так И сделал, коротко рассказав историю Джека.

Леший старательно почесал свои поросячьи ушки.

— А мы-то гадали, кому это понадобилось зверье хоронить.

Я не знал, хорошо это или плохо — хоронить зверей, и, дождавшись, пока старик-леший почешет второе ухо, поинтересовался.

— Дедуль, не желаешь ли откушать от нашего стола?

— Мне твоя еда может поперек горла встать, -леший задумчиво почесался спиной о дерево. -Пойдем-ка ко мне в гости, а?

— В гости? С превеликим удовольствием, -согласился я.

Леший развернулся и заковылял в лес. Пройдя несколько шагов, он обернулся и увидел меня, стоящим на том же месте.

— Ты чего, странничек, столбом стоишь? Эти лесные жители думают, что все люди, без исключения, дураки.

— А ты, дедуль, ничего не забыл?

— А чего забывать-то, странничек?

— Ты человека в гости приглашаешь, — напомнил я.

— Ну и что? — я готов был поклясться, что в глазах лешего блеснула зеленая искорка. Он, наверняка, давно понял, о чем идет речь, но ломался специально.

— Ну, как хочешь, — развел я руками и пошел обратно к костру.

— Эй, странничек, ладно, подожди.

Леший подковылял поближе и нехотя сказал:

— Чтоб моя зелень пропала, если тебя обидят в моем доме.

— Вот так-то, дедуль, а то знаем мы вашего брата, заведешь в дом и пиши пропало, — я затолкал вещи по местам, а сам внимательно наблюдал за стариком.

— Все-то ты знаешь, — проворчал тот, но никаких признаков агрессивности не выказал. Все было чисто, и ему можно было вполне доверять. Ровно настолько, насколько можно доверять лешему.

— Ну что, теперь пошли, странничек?

— Пошли, дедушко.

Так называемый «дедушко» знаком подозвал к себе Джека и, как только тот подошел, взгромоздился на него самым наглым образом. В принципе, это вполне нормальное явление, едущий верхом на варакуде леший, болтающий при этом ногами. Животные леса и племя животных представляют одно целое. Леший для леса — хозяин. Даже больше, чем хозяин. Знает все о каждом, и о каждом позаботится. И звери отвечают ему тем же.

Я никогда не думал о леших, русалках, домовых как о нелюдях. Они стояли намного выше прочей нечистой силы, являясь как бы отдельным классом в иерархии населения планеты. Русалки были нормальными бабами, только с хвостами. Домовые, так те вообще безвредный народец, маленький и скрытный. Мне доводилось встретиться с одним домовым, и я был весьма удивлен, что он оказался малюсеньким таким человечком, с лохматыми патлами, в портках, к тому же отчаянно шмыгавшим грязным носом. Но этот народец постоянно исчезает по причине своей лености и домоседства. А лешие? Лешие были просто лесными жителями. Они души леса. Вот и все.

Мы остановились, и леший спрыгнул с Джека.

— Ну-ка, странничек, закрой глаза! — потребовал хозяин.

Я улыбнулся, но выполнил требование. Сейчас леший начнет расставлять деревья, чтобы открыть проход в свое жилище.

— Пройди-ка вперед, — снова потребовал он. Я сделал три шага и уперся НОСОМ В ДЕРЕВО.

— Все, странничек, можешь заходить. Я открыл глаза и осмотрелся. Место, в котором я сейчас находился, ничуть не было похоже на то, где мы остановились. Прямо передо мной в стволе дерева темнело дупло, размером разве что как раз для лешего.

— Ты, странничек, пригнись и пролезь, а там попросторней будет.

Я с сомнением посмотрел на дерево, но вовремя вспомнил о том, что лешие способны и не на такие штучки. Осторожно, пристально вглядываясь в темноту, я переступил порог.

— Не боись, не расшибешься, — сказал старик, а чтобы было убедительнее, толкнул меня в спину.

Я сделал еще два или три шага и ввалился в комнату. Ничего примечательного, если не считать высоченных потолков, множества дверей и прекрасной обстановки в стиле, как ни странно, древнерусских сказок.

— Ну как, хороши хоромы?

Спрашивать меня не стоило, потому что мое лицо говорило обо всем лучше, нежели я сам. Старик это понял и теперь самодовольно перебирал пальцами у себя на животе.

— А где ж хозяйка? — поинтересовался я, так как никогда не видел леших женского пола.

— А вот и хозяйка.

Из комнаты выплыла зелененькая старушка. Если бы не цвет ее лица и некоторая заостренность ушей, то можно было смело назвать ее бабушкой и поцеловать в щеку. Увидев гостей, она засуетилась, ехидно посматривая на меня. Я догадывался, какие мысли бродят у нее в голове.

— Что ж ты, старый, не сказал, что гости у нас.

— Да нет, старая, — парировал леший. — Я ему обещание дал. Уж больно хороший человек попался.

— Вот и хорошо, — ничуть не расстроилась старуха. — А то все одно и то же, хоть поговорить будет с кем.

Я понимал, о чем недоговаривает лешачиха. Поработал бы сначала на них неизвестно сколько времени, а потом блуждал бы по лесу, пока звери не съели или не подобрали бы случайные люди.

Не слишком любили лешие человека. Да и за что нас любить?

Но сейчас я был за себя спокоен. Не сдержать слова, означало бы навлечь позор не только на того, кто слово не сдержал, но и на все зеленое племя. А позор для лешего хуже белых ушей.

Лешачиха пошла хозяйничать, а старик пригласил меня за стол, который, как и все в том доме, был сделан из дерева.

— Ты пошто, странничек, животное свое до такого состояния довел, да и сам худой, как моя жизнь.

Меня просто умиляла такая забота. Бьюсь об заклад, если бы я был здоровый и толстый то не миновать мне лесоповала.

— Из-за моря мы приплыли. Долго плыли, вот и исхудали.

— Ну ничего, что из-за моря. Варакуда в лесах быстро вес нагуляет.

Из соседних комнат послышался шум, и к нам ввалилась целая стайка маленьких леших, которые отличались от папы бородой меньших размеров. Пятеро пацанов, отчаянно колотя друг друга, торопливо расселись за столом и стали тщательно изучать мое лицо. Старуха тем временем принесла целую груду посуды и вывалила всю охапку на стол. Сразу же за столом воз никла веселая возня за право иметь большую посуду, причем папаша ничем не отличался от своего потомства.

Когда все закончилось, я выбрал плошку себе и заметил, что на столе осталась еще пара приборов. Логично было заключить, что одна тарелка — для хозяйки, а вторая — для отсутствующего члена семьи.

Как только я подумал об этом, послышались легкие шаги. Я посмотрел на винтовую лестницу. Сначала показались ноги. Они спускались необычайно долго, потом вслед за ними показалась короткая матерчатая юбка, плотно облегавшая все это богатство. И, наконец, спустилась обладательница ног. Молодая дочка лешего.

Большие зеленые глаза то и дело закрывались мохнатыми зелеными ресницами. Правильные очертания лица, зачесанные назад зеленые волосы, кристально белые зубы, выглядывающие из-под чуть вздернутой верхней губы, — все говорило о том, что семья этого лешего имеет весьма большие шансы на продление своего рода.

— Что, странничек, хороша? — толкнул меня в бок старик леший.

Я проглотил комок в горле и пробурчал что-то невнятное. Несомненно, девчонка была хороша, но в человеческом восприятии существовали несколько «но».

Маленькие поросячьи ушки никогда не украсят земную женщину, точно так же, как не украсят ее зеленый цвет кожи и совсем зеленые волосы. А в остальном девушка была вполне нормального вида. Я даже считаю, что лучших ног для рекламы колготок не нашлось бы и в моем мире.

— Садись, Ило, — обратился старик к дочери, а сам достал с полки небольшой сосуд. — У нас, как видишь, сегодня гость, и не мешает немного принять настоечки.

Ило вскинула на меня ресницы, и я на секунду утонул в ее зеленых глазах. Стараясь скинуть с себя наваждение, я с трудом отвел глаза от этих зеленых колодцев и обратил взгляд на старика, который, как оказалось, довольно внимательно наблюдал за нами.

Заметив, что его взгляд замечен, он продолжил начатое занятие по доставанию бутылочки с настойкой. Я усмехнулся.

Какие же мы одинаковые: люди и лешие, домовые и водяные. Никогда не обходится без этого. Ничто человеческое нам не чуждо. Теперь-то я понимаю, что эту фразу сказал мне не человек, а какой-нибудь водяной.

Старик, опасливо поглядывая на свою старуху, налил себе, мне, Ило и, немного подумав, — жене. Тем временем старуха раскладывала в миски какую-то бурду неопределенного цвета, но довольно приятную на запах.

По законам леса гость первым должен произнести тост. Я встал, немного подумал и выдал им широко распространенный тост о гробе, который нужно выстрогать из тысячелетнего дуба и который нужно посадить завтра.

Дождавшись, когда стихнут бурные аплодисменты, переходящие в стук ложек малышей, я продолжил уже ближе к жизни:

— Пусть твоя борода, хозяин, никогда не потеряет своего зеленого цвета, а волосы хозяйки никогда не потеряют зелени молодости.

Я на секунду задумался и добавил после небольшого раздумья, глядя, как на глаза старой лешачихи накатываются слезы:

— И чтобы у вашей дочери всегда были глаза…

В этот момент меня снова угораздило посмотреть на Ило. И снова я оказался в роли утопающего. Именно поэтому я не смог закончить свой тост.

Старик крякнул и, не говоря ни слова, лихо запрокинул положенную дозу себе в глотку. Я последовал его примеру и отправил содержимое в горящие дюзы. Затем, ни на кого не глядя, принялся за ту бурду, которая имела запах, но не имела товарного вида. Вкус, к моему удовольствию, был изумительным, и некоторое время слышался только стук ложек о деревянные тарелки.

После приема пищи леший одним кивком головы отправил подрастающее поколение вон и достал трубку, при виде которой душа моя воспарила к небесам. Увидев мой интерес, леший поднял трубку и кисет.

— Это трубка, а это табак, уразумел? Можно подумать, что мне это было непонятно с самого начала.

— Сейчас я подкурю ее и буду пускать дым, -продолжал терпеливо объяснять старик.

Он раскурил трубку, затянулся и пустил в потолок струйку дивно пахнущего дыма.

— А мне можно попробовать? — скромно попросил я.

Леший посмотрел на меня подозрительно, но отказать не посмел.

— Боюсь, для тебя это будет непривычно. Я осторожно взял трубку в руки и под насмешливым взглядом лешего затянулся так, что, наверное, спалил половину всего имеющегося в трубке табака. Лицо старика растягивалось, по мере того как я вдыхал дым. А на меня навалилось чувство, словно я нахожусь в море и несусь по волнам.

— Ну ты даешь, странничек! — только и мог сказать леший.

Не было ничего удивительного в том, что мой поступок вызвал удивление: местные жители королевства никогда не употребляли ни табак, ни другую какую бы то ни было форму курения.

— Привычка, знаешь ли, дедуля, — сказал я и тут же прикусил язык, натолкнувшись на подозрительный взгляд хозяина леса.

— Что-то не так? — осторожно спросил я. Леший почесал сразу оба уха, что говорило о сильной деятельности его мозга, и, продолжая подозрительно рассматривать меня, тягуче произнес:

— Уж больно ты, странничек, удивительный человек.

— Чем же я удивителен? — ругая себя последними словами, я старался выбраться из паутины противоречий, в которую угодил по собственной глупости.

— Да вот, — леший снова почесался, — табачок куришь, дочь моя тебе нравится, варакуда с тобой.

Я мысленно смахнул капельки пота со лба. Все эти обвинения в необычности не стоили ломаного гроша.

— А ты, случаем, не варркан, странничек?

Я почувствовал, как в доме, словно по волшебству, наступила тишина. Дети перестали возиться в своей комнате, старуха замерла у посуды. Все напряженно ждали моего ответа. Варркан для леших был не слишком желательным гостем. Иногда случалось, что пользуясь добропорядочностью леших, варркан проникал в гнездо и вырезал целые семьи, не жалея ни стариков, ни маленьких лешат.

Передо мной встала маленькая проблема, решить которую мне было необходимо быстро и с наименьшим уроном для себя. В принципе, я сам ничего не делал: думало мое сознание, прокручивая все варианты ответов. Соврать лешему невозможно. Каким-то особым чутьем зеленый народец чувствовал правду и ложь.

В душе я был, без сомнения, варрканом, но в данный момент на мне не было кольца варркана, да и вид мой, мягко говоря, мало соответствовал общепринятому варрканскому. Одежда на мне представляла собой заштопанные и перештопанные обрывки неизвестного на ощупь и неопределимого на цвет материала. В принципе, терять было нечего, и, только надеясь на маленькое чудо, я ответил на вопрос как можно более откровенно.

— Конечно, я — варркан!

Легкий вздох непонятно какого чувства пронесся по жилищу, а леший, прищурившись, погрозил мне пальцем:

— Ах какой ты шутник, странничек, зачем старика обманываешь? Иль на дочку мою данным званием подействовать хочешь?

Я облегченно вздохнул. Все прошло нормально, и теперь можно было немного успокоиться. Кстати, в данный момент я меньше всего думал о зеленоглазой дочке лешего.

— Точно, уж больно она у тебя хороша! Или думал, но не признаюсь себе?

— Тогда бери ее в жены и все!

Я застыл с оттопыренной губой и налившимися стеклом глазами. Старая лешачиха недоуменно уставилась на своего мужа, который бросается неуместными шутками. Сам предмет разговора, Ило, сидела как ни в чем не бывало за столом, потупив глаза и даже не покраснев. Правда, не знаю, что в подобных случаях происходит с порядочными лешачихами и какой цвет их кожи отвечает за стыд.

Пока происходила эта сцена всеобщего молчания, я прикидывал свои шансы выбраться из жилища лешего неженатым. Конечно, Ило была прекрасной девушкой, но что скажут мои друзья и соседи? Что она — потомственная алкоголичка?

— Уважаемый дедуля!

Я старался говорить как можно убедительней для деда и мягче, чтобы ненароком не обидеть Ило.

— В некотором смысле я, знаете ли уже повенчан, обручен то есть.

— Ну и что? — не унимался дед. — Бери вторую!

Он наклонился ко мне так, что его зеленые усы стали щекотать мне губы.

— Уж больно ты нам люб, странничек!

— Нет, дедусь, — вскричал я почти истерично, — двух нам не положено.

Я не знал, что в подобных случаях делают лешие с неудавшимися женихами, но все же надеялся на благоприятный исход. А хозяин в это время задрал рубаху, почесал живот и задумчиво изрек:

— Нет так нет! И зачем мне бледный зять? На кой хрен зеленый, мне внуки бледные, как поганки?

Кажется пронесло. Я молил Бога, чтобы на старика больше не находила подобная муть. Я посмотрел на Ило, и сердце мое вскочило с места, но я остался сидеть там, где сижу.

По ее зеленым ресницам стекали прозрачные крупные слезы. Стряхнув их, она вскочила и скрылась где-то в лабиринте комнат.

Леший, казалось, не заметил происходящего. Он разлил остатки содержимого кувшинчика в две стопки и одну протянул мне. Закатив глаза к потолку, он пожевал губами.

— Давай выпьем, странничек, за молодость! Я не имел ничего против тоста и выпил содержимое. После этого, воспользовавшись ситуацией, решил провернуть дело, ради которого, собственно, и напросился в гости к лешему.

— Дедуль, мне нужна твоя помощь! Леший дернул головой, почесал затылок и усмехнулся. Если он согласится мне помочь, значит, у меня будет сильный помощник. А если нет, то все придется делать самому.

— Что ты хочешь, странничек?

Вот это уже деловой разговор, только мне не нравилось, что леший пододвинул ко мне свою табуретку и обнял меня за плечо.

— Прежде всего мне нужна информация.

— Какая? — не хватало, чтобы его сейчас разобрала икота.

— Я давно не был в стране и не знаю, что в ней творится. Кто правит королевством, как живут люди.

Видимо, я накаркал, и леший стал икать, что, правда, никак не повлияло на его способность говорить. Каким-то образом он обходил кочки, и речь его была вполне сносной.

— Тебя интересует королева?

— Угу!

— А какое отношение ты, странничек, имеешь к королеве?

Я чувствовал, что вопрос задан неспроста и от ответа зависит не только, будет помощь или нет, но, возможно, и гораздо большее.

— Это именно та женщина, на которой я хочу жениться.

Леший вскинул голову, посмотрел на меня, опустил глаза и погрузился в долгое и тяжелое раздумье.

— Странно, — наконец прервал он свои раздумья. — Странно.

— Что странно?

— Когда ты сказал, что ты варркан, ты не врал. И когда ты сказал, что королева — твоя невеста, ты тоже не врал. Но нам известно, что жених королевы — варркан. Причем, варркан, который подался к Темным Силам, и погиб где-то за Краем Света. А?

— Я и сам не знаю, кто я сейчас, и в моих словах нет обмана или корысти. Когда-то я был варрканом, но сейчас просто добиваюсь своей любви.

— Сколько раз ты был в нашей стране, ведь ты же не местный?

— Я был у вас два раза и пришел из-за Края Света. И если говорить точнее, из другого мира.

Леший, кряхтя встал, подошел к стене, открыл дверцу и достал небольшой металлический ящичек, первый металлический предмет, который я видел в этом доме. Старик что-то покрутил в нем и начал говорить сам с собою на совершенно непонятном мне языке. Закончив, леший поставил ящичек на место.

— Ну что ж, Файон, — он уселся на свое место, совершенно не обращая внимания на мою обалдевшую физиономию. — Я узнал много интересных вещей. Впрочем, все это ты знаешь гораздо лучше меня. Я лишь сократил процедуру вопросов и ответов. Ты действительно интересный странничек.

— Значит ли это, что ты поможешь мне? Интересно, куда бы он делся после данного слова!

— Может быть, может быть.

Я знал, что, как и все старики, леший любит поиграть на нервах, но не до такой же степени. Все решают минуты, а этот зеленый гриб вздумал издеваться. Но я подавил в себе желание вцепиться в бороду старика и стал терпеливо ждать, когда леший примет окончательное решение. Наконец дедуля соизволил закончить почесывания и пыхтение:

— Сейчас крепость королевы Иннеи представляет собой защищенный как никогда дворец. После смерти Файона, я думаю, что ты понимаешь, о ком я говорю, на замок опустилось странное заклятие. Замок стал неприступен даже для нас, леших. Что сейчас с королевой и ее матерью, неизвестно.

— Есть ли в замке нелюди?

— Если ты имеешь в виду темные силы, то это тоже неизвестно. Те силы, которые находились в городе и в деревнях, разбрелись по стране и не слишком докучают людям, но они заполнили леса и доставляют неприятности мне и моим друзьям. Весьма неприятные типы, именно поэтому я и помогаю тебе в твоем деле. Я надеюсь, если ты одержишь победу, то вспомнишь старого Пуго и очистишь лес?

— Хорошо, Пуго. Но что с дворцом?

— Это нам неизвестно, — я сделал себе заметочку: леший уже несколько раз сказал о своем народе во множественном числе. — Некоторые из наших пытались проникнуть за стены, но безрезультатно.

— Ничего, я знаю, как пробраться внутрь, -прошептал я, имея в виду подземный ход.

— Не спеши, Файон, — остановил меня дед. -Твой подземный ход, которым ты собираешься воспользоваться, больше не пригоден для тебя.

— Откуда тебе известно о ходе, и почему я не могу воспользоваться им?

— А почему бы мне не знать собственного дома? — леший, казалось, обиделся за то, что я не верю его словам. — А что касается второго вопроса, та так говорят духи Земли, а я знаю, что лучше прислушиваться к их словам.

Я растерялся. Какие-то духи Земли не разрешают мне идти по возможно единственному пути. И вообще, черт знает что такое, вся страна знает о варркане Файоне и о таинственном подземном ходе.

— Кто такие, духи Земли?

— Духи Земли — это духи Земли. И лучше тебе с ними никогда не встречаться, — заметив мой недоуменный и скорее недоверчивый взгляд, леший твердо кивнул головой. — Поверь мне. Они не лгали, когда говорили, что ход больше не пригоден для пользования. И именно поэтому тебе придется искать новый путь.

Мы продолжали болтать еще некоторое время, но я чувствовал, что разговор становится все более неопределенным и натянутым. Старика-лешего, видимо, угнетало мое имя. Все правильно, так и должно быть. На какое-то короткое мгновение я почувствовал жуткое одиночество, но с усилием отогнал от себя это чувство. Одиночество — неизменный спутник странствующего варркана, и приходилось с этим мириться, хотя в одиночестве я оставался не так уж и часто. Именно этому нас учили на Корч, надеяться только на свои мускулы и свою крепкую голову, в которую без разбора напихали всевозможных знаний. Варркан — одиночка. Для всего остального человеческого и нечеловеческого мира он странствующий убийца, преступник вне закона, облеченный властью и над животными, и над королями. И если кому и не нравится профессия варркана, так это только выходцам из Темных миров.

Но с другой стороны, я знал немало варрканов, которые в минуту одержимости приравнивали себя к сильным мира сего и убивали людей ради развлечения. Если каждый день пускать кишки нелюдям, то рано или поздно придет желание посмотреть на цвет человеческой крови. А люди? Люди только благодарили этих варрканов, думая, что убит очередной оборотень.

Именно поэтому я понимал, что я в семье леших не слишком дорогой гость, и то, что меня еще не выставили, за дверь, просто — обычная добропорядочность и гостеприимство. Сейчас в этом доме находилась бомба замедленного действия, способная разнести не только этот дом, но и весь близлежащий лес.

Поэтому я не стал злоупотреблять и, найдя подходящий предлог, стал собираться.

— Спасибо, хозяин, за ласку, спасибо, хозяйка, за еду, мне пора собираться.

Леший проводил меня к дверям, где мне пришлось снова нагнуться и пройти немного на полусогнутых коленях. Едва мы оказались на свежем воздухе, леший тронул меня за рукав.

— Ты, Файон, на меня не обижайся.

— За что же мне на тебя обиду держать? -удивился я, всматриваясь в окружающий лес.

— Это ты брось! Меня не проведешь. Но и ты правильно рассуждаешь, род наш и так мал, вот мы и опасаемся всего.

— Насчет обиды, ты не прав, дед, — я говорил совершенно искренне. — А вот насчет рода… он у тебя еще долго не угаснет.

— Ило имеешь в виду? — поинтересовался леший, старательно пряча глаза.

— Ее, дедуля, кого же еще.

Леший пожал неопределенно плечами.

— Не родная она нам, странничек, не родная.

— Как так? — пришла моя пора удивляться.

— Да так. Мы нашли ее в лесу, с полгода назад. У нас таких женщин сроду не бывало. Странная она какая-то, ты на заметил? Она больше на ваш род похожа, да вот беда, цветом — наша.

— И что теперь?

— Пусть живет, много не просит. Мне почему-то показалось, что леший говорит об Ило без особой охоты, и я не стал продолжать тему.

— Пойду я.

— Закрой-ка еще раз глаза, — попросил старик.

Когда я открыл глаза, то увидел, что стою на опушке леса, почти у самых стен замка королевы. Стоявший тут же леший не дал мне долго удивляться:

— Варакуда твой где-то здесь бегает. Ну счастливо тебе, авось и встретимся.

— Один вопрос, старик? — мне не давал покоя именно этот вопрос.

— Ну, давай, — согласился леший.

— Как ты меня сюда перенес?

— А это ты у себя спроси, — с некоторой издевкой сказал леший. — Вы люди многое забыли, оттого что ленивыми слишком стали. Пора мне, странничек. И вот еще, что я скажу. Ты запомни, что духи Земли тебе говорили. Не ходи в ход. Уж больно люб ты мне, чтобы умирать.

Леший улыбнулся и стал отходить за деревья.

— Эй, дедуль, а что у тебя в шкафу-то стояло? — бросил я ему в спину, впрочем, не ожидая, что он ответит.

Мысли мои были уже в замке, поэтому сначала мне показалось, что я ослышался.

— А штука та называется телепатефоном.

Шаги стихли где-то среди деревьев, и запах лешего смешался с запахом листьев и травы.

Я задумчиво поскреб заросший подбородок. Было от чего задумываться. Я не могу преодолеть какие-то стены, а последний леший пользуется телепортацией и связывается с какими-то духами посредством телепатефона.

Замечательный пунктик. Надо было поинтересоваться, не спрятан ли где в шкафу стереотелевизор и видеомагнитофон марки «Сони».

— Тьфу ты, не хватало еще забивать себе голову, — выругался я и повернулся в чащу, чтобы отыскать Джека.

Своего милого варакуду я отыскал в шагах ста от того места, куда меня перенес леший. Приятель нашел себе подругу и довольно приятно проводил время. Самка первая заметила мое приближение и, грозно зарычав, бросилась ко мне. Но Джек, заметив такое дело, догнал ее в два прыжка и, мощным ударом лапы сбив ее на землю, объяснил положение, в которое она попала.

Самка варакуды недоуменно смотрела, как Джек лизал мою руку и уселся рядом. Поняв, что поохотиться ей не придется, она отбежала немного в лес, оттуда стала жалобно звать своего убежавшего любовника. Джек оборвал эту жалобную песню негромким рычанием, что означало примерно следующее:

— Любовь прекрасна, но друг всего дороже. В таком настроении мы отправились обратно к стенам: один веселый и радостный, второй грустный и задумчивый. Я, естественно, был вторым.

Как только мы заняли удобное место для наблюдения за стенами замка, я потрепал загривок Джека:

— Джек, старичок, ты сейчас должен сделать одну, может быть, неприятную вещь!

Джек ничего не сказал, потому что сказать ничего не мог. Но я знал, что он выполнит все, о чем я его попрошу.

— Ты должен подобраться к стене и прыгнуть на нее на уровне моей головы. И все, можешь возвращаться. Если, конечно, ничего не случится. Давай.

Джек, словно тень, пополз по низкой траве, стараясь укрыться за редкими стебелечками. И хотя тело его было черно словно ночь, а трава слишком мала, это ему удалось, уж не знаю каким образом. Я не видел никого на стенах, но считал, что данная осторожность не лишняя.

Как только Джек оказался на сравнительно голом участке, действия его моментально переменились. Недаром говорят, что у варакуд человеческий ум. До стены оставалось шагов пятьдесят, когда Джек сорвался с места и стремительно понесся к цели.

Редко можно увидеть зрелище более прекрасное, чем бег варакуды. Бегущий зверь представлял собой одно расплывчатое пятно, за движением которого было невозможно уследить.

Не добегая до стены, Джек замедлил свой бег и, оттолкнувшись от земли, в великолепном прыжке сиганул на стену, пролетев по воздуху шагов эдак пятнадцать.

Насколько я понял из последовавших за прыжком варакуды событий, стены, действительно, оказались заколдованными. Джека отбросило от стены с такой силой, что он чуть не сломал свою толстую шею. Обратного бегства я не заметил. Я ощутил Джека рядом только после того, как он брякнулся рядом, тяжело дыша и протягивая ко мне все четыре лапы.

Не нужно было быть ветеринаром, чтобы понять, что произошло. Это был простой электрический разряд. Сердце Джека билось совершенно нормально, и единственное, что ему могло помочь, это время. Через несколько минут все пройдет, и можно с уверенностью сказать, что после такой подзарядки он снова смоется к своей самке.

Я потрепал его холку и посмотрел на слезившиеся глаза друга.

— Ничего-ничего, сегодня у тебя выдался трудный день и было слишком много удовольствий. Полежи и отдохни. Кстати, мне кажется, что я немного голоден.

Конечно, я немного схитрил, но другого способа поставить его на ноги не было. Джек, получив полуприказ, радостно вскочил на ноги и умчался в лес. Причем, сомневаюсь, что он отправился сразу на поиски кролика: из леса продолжалось призывное рычание варакуды.

— Чтоб к ночи был здесь, — бросил я в раскачивающиеся ветки, прекрасно зная, что в случае необходимости Джек всегда оказывается на месте. Правда, хотелось бы, чтоб это случалось почаще.