Жизнь на двоих

Глава 6

Привычка рано вставать выработалась у меня с детства. Собственно, как и правило ложиться спать сразу, после наступления темноты. При лучине не много-то наделаешь, а свечи дороги. Так или иначе, проснулась я ни свет, ни заря.

Дело нашлось быстро. Ведь я даже не осмотрелась, как следует, в Нелкиных покоях, погрузившись в хлопоты и переживания!

Если спальня кроме камина и кровати была оснащена только изящным резным секретером, который я выпотрошила в ночь прибытия, чтобы упрятать туда свои снадобья, то расположенный рядом гардероб, уставленный очаровательными предметами, так и остался местом, где фрейлины одевали Моё Высочество в довольно громоздкие наряды и укладывали на голове непростое сооружение, закрепляя его разными хитрыми устройствами. Вот тут я и принялась «осваиваться»: слева направо и сверху вниз, чтобы не пропустить ничего интересного.

Огромные шкафы с одеждой, выдвижные ящички с лентами и бантиками, шкатулки с заколками, брошами, колечками и перстеньками, красивыми и изящными, порой вычурными и тяжеловесными. Шляпки, шарфики, флакончики и баночки — румяна и подкраски, тени, тушь — никогда бы не подумала, что для жизни принцессе нужно такое огромное количество самых разных предметов. Книжки с чудесными картинками, альбомы, краски, флейта в футляре тиснёной кожи — казалось, сейчас у меня зарябит в глазах.

Однако, добравшись до странных плоских коробочек, я испытала настоящий восторг. Здесь лежали маникюрные инструменты работы лучших мастеров.

Ножнички с по-разному изогнутыми кончиками, щипчики и кусачки на все вкусы, пилочки, ножички, крючки, пинцеты. Это было настоящее богатство, которое я в раскрытом виде разложила по всей поверхности просторного дивана и замерла в немом благоговении. А потом в голове закрутились иные мысли, а руки сами отобрали полтора десятка предметов и даже уложили их в одну из плоских компактных упаковок. Кажется, мама называла такие «бювар». Или «несессер»? Не помню. Главное — каждый предмет попадает в своё гнёздышко. Потом у Нелки выпрошу, у неё и без этого всего много, а сестрица у меня, похоже, нежадная.

Когда подали завтрак в постель, я уже находилась под одеялом и содержимое обширного подноса употребила по назначению старательно и без пропусков. Изнеженные аристократки могут позволить себе плохой аппетит по утрам, а моему растущему организму в любое время суток требуется усиленное питание. А то, что до полного насыщения не хватило ещё одного кусочка сыра — так это этикетом учтено. Я ведь должна приветствовать Её Величество, и, при этом, опять попаду за богато накрытый стол, где не стану скучать без дела.

Хорошо, что мама (странно думать так про королеву) выглядит сегодня неплохо. Да, творог с молоком за половину позавчерашнего дня и весь вчерашний, да ещё и с самого утра — это ужасно надоело всем вокруг и, кажется, многие придворные стали частенько наведываться в окрестные трактиры, чтобы разнообразить меню. Но нас с Её Величеством этот вариант волновать не должен, мы ведь пример для подражания, так что придётся терпеть некоторое ограничение в выборе блюд.

Судя по первым признакам, замеченным мною в лучах утреннего солнца, ухудшения в состоянии женщины когда-то давшей мне жизнь, не произошло. Розовые пятна на щеках не выглядят столь болезненными, как позавчера, а синева под глазами менее заметна.

Да, пока установить вид токсина, который подмешивали ей в пищу, мне не удалось, но его поступление, похоже, прекратилось. Не так-то просто добавить хоть что-то в творог или молоко так, чтобы это прошло незамеченным. А уж как это проделать с сыром — вообще ума не приложу.

— Сегодня, а потом ещё тридцать семь дней, — вздохнула маменька, отодвигая от себя чашку с творогом, размоченным молоком.

Я с сомнением заглянула в посудину. Уровень в ней, конечно, заметно понизился, но не настолько, чтобы это было характерно для здорового человека. Организм пока слабовато откликался на произошедшие в нём изменения. Что же, исцеление не будет быстрым. Конечно, имей я возможность сама готовить все блюда и накрывать на стол, можно было бы и не ограничивать королевское меню столь узкими рамками, но пока я не могу придумать ничего лучшего.

— Кстати, доченька, мне кажется, вы с принцем Домиником больше не ссоритесь по пустякам, как это случалось в его предыдущие визиты?

— Мы стали немного старше, — стараюсь выглядеть не слишком заинтересованной в затронутой теме, но, видимо, провести собеседницу мне не удалось.

— Ты заметно подросла, я это как-то неожиданно для себя вдруг заметила. А мужчины взрослеют только внешне: обрастают бородами, потом седеют, а ведут себя по-мальчишески всю жизнь. Только чем дальше, тем всё с более и более солидным видом, — а вот и намёк на шутку и даже слабое подобие улыбки на милом лице, всё ещё носящем признаки болезни. — Нам надо принимать их такими, каковы они по своей природе, и хорошенько думать над тем, какие глупости им прощать, какие не замечать, а за что сердиться до тех пор, пока они не раскаются.

— А бывают глупости, за которые мужчин следует поощрять? — возникает у меня неожиданный вопрос.

— Бывают и такие, только я не могу рассказать, как отличить их от других. Не знаю верного способа. Наверное, в постижении этого знания и заключается взросление женщины, — королева слабо улыбнулась.

После утренней молитвы нас с принцем Домиником достаточно безапелляционно отправили на верховую прогулку. Разобраться в том, какие рычаги управляют ходом дел в королевском дворце, мне так и не удалось, но когда вся челядь и придворные в едином порыве собирают свою принцессу в увеселительную поездку, а благородный спутник ожидает у крыльца, то противиться ситуации нет никакого смысла. Да и не хочется, прямо скажу. Верхом на Серко я чувствую себя значительно уверенней, чем в богатых залах, где, кажется, десятки глаз следят за каждым твоим движением.

А сейчас в сопровождении грума, пажа и отца-наставника, а также принца с малой свитой своих приближённых я расслаблена и могу спокойно подумать о том, что сообщу сестре, когда мы с ней поменяемся обратно. Дорога ведёт нашу кавалькаду на юг и, не доезжая реки, за которой находится Священный Камень, я принимаю левее, чтобы у моего спутника не возникло подозрения, будто я веду его к месту, куда обычно наведываются новобрачные.

Спокойный пасмурный день, принц изредка посматривает в мою сторону и не нарушает молчания. Тишина дневного леса… почему тишина? Куда девались обычные в эти часы птичьи трели? Где кузнечики?

Задумавшись о том, как дальше лечить королеву, я не заметила, как что-то зловеще изменилось вокруг и кто-то ломится сквозь чащу так, что трещат сухие сучья.

Кабан. Обычно они не показываются на глаза множеству вооружённых верховых, но этот видимо, чем-то озабочен или испуган. Звенит тетива охотничьего арбалета, это мой спутник спешит продемонстрировать мне, какой он прекрасный стрелок. Попал! Зря он это. Такого матёрого секача один арбалетный болт скорее раздразнит, чем свалит с ног.

Так и есть, вместо того, чтобы пересечь тропу и удалиться по своим делам, свинтус бросается в нашу сторону с отнюдь не дружелюбными намерениями.

Серко, послушный моей руке отодвигается влево, Доминик уже спешился и готовится взять зверя на копьё, а справа и слева к нему спешат наши пажи с обнаженными короткими охотничьими мечами, чтобы добить. Широкий наконечник вонзается в поросшую короткой шерстью грудь животного, но не останавливает его — принца, свалившегося с ног, волочет по земле, пока тупой конец древка не втыкается в кочку, после чего звучит короткий хруст и острый обломок переломившейся деревяшки ударяет в грудь одного из подоспевших помощников. Вскрик боли, блеск клинка, хрипы умирающего кабана и грум, оказавшийся между мной и местом трагедии.

Раскат грома, порыв ветра, черная туча накатившаяся справа из-за вершин близких деревьев. Резко наступившие сумерки, блеск молнии, осветивший какую-то постройку неподалеку. Буквально несколько ударов сердца и тихий благостный день превратился в ненастный, предвещающий проливной дождь.

Как ни странно, моим распоряжениям мужчины подчинились беспрекословно. Раненого пажа на плаще быстро, но бережно перенесли под крышу пустого сарая, который слуги нашли неподалеку, и свечи из сумы отца наставника осветили пропитанные кровью лохмотья на груди бедного юноши.

Затеплился костер, над которым повис котелок с водой, а я, стоя на коленях, резала и резала то, что ещё недавно было богато украшенным колетом. Бычья кожа этого традиционного одеяния придворных щеголей поддавалась неохотно, но терпение и острое лезвие моего ножика сделали своё дело.

Рана выглядела ужасно, но была всё же не так плоха, как можно было подумать на первый взгляд. Колет сделал своё дело и сильно ослабил удар. Да и направление его оказалось удачным. Рана получилась неглубокой, но длинной — примерно в две ширины ладони — вдоль тела и, соответственно, поперёк рёбер.

Я гоняла подручных, требуя от них носовых и шейных платков, горячей воды, прокипятить нитки, крепкого курного вина (чего только не найдешь в седельных сумках мужчин!) и шила, шила, шила, время от времени подзадоривая болезного язвительным замечанием по поводу того, как неохотно он переносит боль, и, что скажет его любимая, когда увидит такой страшный шрам на груди. Потом обозвала мальчишку слизняком, за то, что из-за пустяковой царапины он распустил нюни, и недотёпой, наскочившим на щепку по собственной нерасторопности.

У нас, знахарок, наработан богатый арсенал приёмчиков, чтобы добиться от пациента правильного поведения. Так что бедолага терпел мои насмешки до тех пор, пока окончательно не разъярился.

А что делать, если кроме нитки с иголкой у меня с собой ничего целебного больше не было?! Ну, ещё кипячёная вода, да калёное железо для обеззараживания сложных мест. Так что пришлось мобилизовать внутренние силы его организма.

Наконец, со вздохом облегчения, я отошла от раненого и внимательно оглядела принца, стоящего неподалеку. Он был потрепанным, очень удивленным, но вполне невредимым. Обработав несколько самых глубоких царапин, я устало привалилась к Серко, единственной лошади, впущенной в помещение.

А за стенами сарая хлестали струи нешуточного ливня, и крыша протекала во многих местах, отчего все сгрудились на сухом участке. Я, наконец, пришла в себя и сделала единственное, что мне оставалось, чтобы сгладить впечатление, которое невольно произвела на своих спутников — попросила отца-наставника глубоко и искренне молиться за несчастного, дабы Всевышний ниспослал ему исцеление.

Летняя гроза завершилась также неожиданно, как и началась. Мы вернулись во дворец к обеду, а добытый столь немалой ценой кабан поступил на кухню монастыря, поскольку остальных ждали творог, молоко и сыр.

Я бродила между стеллажей в библиотеке, найденной совершенно случайно во время плутания по замку, и с восхищением оглядывала великолепное помещение.

Здесь не было вычурных золотых украшений, хрустальной люстры на потолке и как ни странно — людей. Библиотека казалась совершенно вымершей, но только это одиночество совершенно не пугало.

Наконец-то, я могла расслабиться, не думать об этикете и просто отдохнуть от назойливого внимания слуг и гостей.

Библиотека была большой, нет, просто огромной! Дорогое, неброское дерево столов и стеллажей, чуть приглушенный свет канделябров, великолепные витражи в окнах и тишина.

Ходила, всматриваясь в названия книг, гладила рукой их мягкие кожаные переплеты и наслаждалась покоем.

Я находилась в дальней части библиотеки, у покрытых ровным слоем пыли стеллажей и их содержимого, когда вдруг одна из книг привлекла мое внимание. На ней не было пыли, что и выделяло ее из своих «собратьев». А, достав книгу с полки и прочитав название, я не поверила своим глазам и почти бегом направилась к столу.

Едва слышно скрипнули двери библиотеки, отрывая меня от увлекательного чтения. Подняла голову, всматриваясь в «посетителя». Неужели уже время ужина, и слуга пришел позвать свою принцессу? Что делать с книгой? Оставлять ее здесь слишком опасно, а брать с собой — подозрительно. Взгляд заметался по библиотеке, пытаясь найти уединенное местечко, где можно спрятать увесистый фолиант.

— Надо же, — вдруг раздался чуть насмешливый голос от дверей. — Никогда бы не подумал, что ты умеешь читать, Орнелла!

Принц Доминик! Я с облегчением выдохнула, про себя дивясь: как я могла спутать его со слугой? Совсем ослепла что ли?

— Вы как всегда остроумны, Ваше Высочество! — равнодушно ответила я, возвращаясь к чтению и, всем видом показывая, что «аудиенция» закончена.

Конечно, манера Доминика разговаривать с «принцессой» ужасно раздражала, но я старалась не показывать этого. Откуда знать, может, они с Орнеллой всегда так общаются или у Его Высочества просто плохое чувство юмора? В любом случае, это не мое дело. Уж один день его шуточки я потерплю, а потом пусть сестрица мучается!

— Что читаешь? — подошел ко мне принц, бесцеремонно хватая фолиант.

— Эй! — возмутилась я, отбирая книгу.

Но парень уже прочитал, что хотел, и теперь язвительно ухмылялся.

— «Яды»? Надо же! — хмыкнул он. — Неужели собственный кончился?

— Что вам надо, принц Доминик? — чуть раздраженно бросила я.

И почему он все время цепляется ко мне? Неужели сестре приходилось терпеть этого человека столько лет?! Теперь я понимаю, почему она не любит лето!

— Пришел сказать, что завтра нам предстоит поприветствовать народ и проехать по центральной улице в карете, — пояснил он и не удержался от шпильки. — Не забудь потренироваться делать влюбленное лицо. Мне это очень льстит!

— Хорошо, — кивнула я, просто кипя от возмущения.

Вот индюк напыщенный! Неужели, он действительно считает себя неотразимым и остроумным? Да, с каждой минутой, проведенной в его обществе, я все больше начинаю жалеть Нел. Ей же всю жизнь с ним мучиться!

Я вернулась к чтению, не обращая никакого внимания на застывшего за плечом принца. Может, постоит немного и уйдет?

Ага, конечно, зря надеюсь. Видимо, своим поведением он пытается разозлить свою «невесту»! Иначе, почему он положил голову мне на плечо и просит не переворачивать страницу, пока не дочитает?!

— Принц Доминик, вы мешаете мне! — наконец, не выдержала я, поводя плечами и разворачиваясь к нему лицом. — Говорите, что хотели и убирайтесь отсюда!

Ой, кажется, это было слишком грубо! Хотя, принц даже не поморщился. Значит, все нормально?

— Так Вы считаете, что Вашу мать отравили мышьяком? — спокойно спросил Доминик, совершенно не обратив внимания на мою последнюю фразу.

— Не понимаю, о чем Вы! — прикинулась дурочкой, мысленно удивляясь, откуда он узнал про маму?

— Да ладно тебе, Нел! — с улыбкой отмахнулся принц, отнюдь не по-королевски садясь на стол. — У меня проверенные и надежные источники, ты же знаешь. Не надо врать.

— Симптомы очень схожи с описанием в книге, плюс эту книгу кто-то недавно брал, — вздохнула я, решив не придуриваться. Не думаю, что Доминик хочет навредить королеве! — А в крови мамы я нашла довольно приличное содержание свинца.

На самом деле сделать этот анализ оказалось плевым делом. В королевской-то лаборатории! Самым сложным было незаметно взять кровь у королевы, но с этим я тоже справилась, когда у матери резко пошла кровь из носа — еще один симптом отравления минеральным токсином.

— Что будешь делать? — нахмурился Доминик, выслушав мой краткий рассказ. — Кстати, всегда думал, что ты боишься крови.

— Боюсь, — соврала я, выдерживая роль принцессы. — Но здоровье мамы важнее. А что делать, еще сама не знаю. Молоко и сыр помогут очистить организм от свинца, еще неплохо бы сделать промывание желудка.

— Плохо, — неожиданно мягко ответил Доминик. — В пищеводе и желудке уже нет ничего, от чего следовало бы избавиться. А вот кишечнику следовало бы помочь клизмой с ромашкой.

— ???

— В доме властителей Ассара даже девушек учат фехтованию, — хмыкнув, глядя на мое ошарашенное лицо, продолжил он.

— А в доме властителей Говии даже юношей учат врачеванию, — закончила я его мысль.

— Да. Но как это сделать? — чуть улыбнулся Доминик.

— Что? — не поняла я, нахмурившись.

— Клизму, — со вздохом пояснил тот, смотря на меня, как на безнадежную тупицу.

В этот момент мне стало глубоко безразлично, чем этот юноша снискал нелюбовь моей сестры, да и мою, чего уж греха таить, тоже. Сейчас я чувствовала, что не одинока, что есть на кого опереться. Это дорогого стоило. И немного времени в нашем распоряжении всё-таки оставалось.

— Понимаете, Ваше Высочество, — как можно непринуждённей сказала я, — оборудования для этой процедуры в моём распоряжении просто нет.

— Не извольте беспокоиться, Выше Высочество, — ответствовало второе в нашем диалоге Высочество, — клистирная трубка имеется в моём багаже, если Вы затрудняетесь отыскать ее во всем дворце.

Нормальной принцессе в этом положении полагается рухнуть в отключку. То есть — изобразить обморок. Еще бы, высокородной девице предложено собственноручно ставить клизму! Да мой собеседник почему-то вдруг ни с того, ни с сего с обращения по сокращенному имени и на «ты» перешел к «выканью» и полному титулованию.

Неужели, он меня раскусил. Понял, что я — не Орнелла?!

Или издевается таким изощренным способом?

Я встала из-за стола, повернулась лицом к незваному гостю и, наконец, прямо посмотрела в эти ничего не выражающие презрительные глаза, и поняла, что, в представлении Доминика на самом деле, ничего без его помощи не стою. Ну, то есть, он полагает, что я могу только навредить королеве, потому что ничего в лекарском деле не смыслю.

Мы, знахарки, ко многому должны быть готовы. Матушка, я понимаю, что приёмная, но от этого ничуть не менее меня любимая, говорила мне, что нужно успеть подумать не только о болезни пациента, но и понять, что он испытывает. И о том, какие чувства владеют его близкими. А для этого следует читать взгляды и жесты.

Так вот, во взгляде принца не читалось ничего, кроме, пожалуй, любопытства. Он изучает меня. Точно. Утром смотрел, как я зашиваю свежую рану, а под вечер любезно напомнил о том, что я не выношу вида крови. Понятно, что я не противна Доминику. Он мне сейчас помогает.

Он успел заметить, что матушка недомогает и сообразил, почему я назначила ей, а заодно и всему дворцу такую диету. Он торопился спасти матушку!

И он искал встречи со мной! Пришел в библиотеку!

И старается меня не сердить, хотя его отношения с Орнеллой далеки от идеала. Принцы — ну кто же так про них плохо думает, что и я.

— Доминик, я знаю, что в прошлом мы не ладили, но позвольте считать вас своим другом? — вот и все, что позволяют мне в данном случае те правила, которые я успела выучить.

— Сочту за честь, — а что, интересно, в этих условиях он мог мне ответить? Ну не полный же тупица! Хотя, скорее, это я притормаживаю.

Главное — у него есть клистирная трубка, и он даст мне её, что позволит не начинать поиски, привлекая внимание остальных обитателей дворца.

— Сударь! Всецело полагаюсь на вас. Что касается помощницы для проведения процедуры, то у меня есть неплохой вариант.

А что я могу? Мы, знахарки, или действуем в интересах клиента, или… да никто мы без этого. Ну, такая уж у нас судьба. Бывает — хороним пациентов. Случается. Не всемогущи, чего уж скрывать. Но, пока есть шанс помочь больному — костлявой лучше держаться от нас подальше.

Короче, в свою спальню (Орнеллы, понятно) я проследовала заблаговременно, чтобы мобилизовать свою младшую фрейлину без посторонних ушей. Так что, едва Ник (он сам просил его так называть) отдал мне футляр со всем необходимым, я заняла исходную позицию.

Ага, вот и Сонька тащит за ширму ночной горшок!

— София!

— Да, Ваше Высочество!

— На древнем языке твоё имя означает «мудрость».

— Да, Ваше Высочество!

— Следуя заветам Древних, и оставленным ими записям, что должна ты содеять?

— Содеять и исполнить.

Вот! Отлично! Эта девушка не отличается ни сообразительностью, ни наблюдательностью. Мы ведь водим с нею давнее знакомство — она внучка моей старинной пациентки Марты, но смена платья и причёски надёжно защитили меня от узнавания. Хорошая память и бесконечное упрямство заменяют Соньке почти все остальные качества. И неплохо, надо сказать, заменяют. Она буквально проела мозги стражникам, но добилась встречи с принцессой, да ещё и смогла убедить ту принять себя в услужение.

Домашним своим объявила, что стала фрейлиной с особым поручением. А про то, что эта обязанность — присматривать за ночной вазой, так это, конечно, секрет, разглашению не подлежащий. Естественно, остальные девушки моего малого двора уступили ей эту почётную обязанность даже с видимым удовольствием. Она хорошо с ними ладит, потому, что легко ловится на строчку из Писания, повторив которую, принимает участие в любой затее. И ещё Сонька не замечает, когда её обижают. Не догадывается, я думаю.

В покои королевы мы прошли беспрепятственно и без труда убедили их хозяйку в необходимости применить к ней пусть и неприятный, но действенный метод очищения кишечника. Сонька, очень хорошая помощница — старательная девушка и исполнительная, только объяснять ей приходится тщательно.

Потом, когда всё закончилось, я ещё посидела с мамой, пока она уснула. Ей действительно стало легче. Завтра мы с Нелкиной младшей фрейлиной вечерком повторим процедуру, а там и домой вернусь. А то как-то тревожно нынче у меня на душе. Как будто пропустила что-то. Действительно! Надо в матушкино молоко добавлять толчёный древесный уголь! Как же я сразу не начала это делать? Клуша!