Глава 14

Орнелла

Ноги несли меня сами, потому что голова была наполнена не мыслями, а обрывками воспоминаний, которые перекатывались в ней, словно разноцветные горошины в рыбьем пузыре. Отключившийся разум не напоминал о себе, и только подойдя к калитке сада я вдруг замерла оттого, что ясно увидела ближайшее будущее:

Доминик женится на Ульянке и увозит ее в свое королевство, выдавая ее за меня. А я прячусь в лесной избушке, по ночам тайно пробираюсь во дворец, вернее, в библиотеку, из которой беру книги, чтобы учиться… неважно чему. Главное, чтобы Савка готовил еду. Каждый день. Три раза.

Этот бред возник перед моим внутренним взором столь явственно, что попасть ключом в скважину замка я даже не пыталась, а долго смотрела на сучок в доске калитки. Плохо видно. Смеркается уже. Это и вывело из оцепенения. Привидится же! Ужас!

В своей комнате я быстро переоделась, извлекла из дверной ручки верную кочергу и с непонятной нежностью некоторое время держала ее в руке. Вот вещи — это надежно, — постигшее «откровение» вызвало очередной ступор перед дверью. Теперь я думала о предметах. О кинжале, который не позаботилась забрать у Доминика. О корзинке, забытой на столе в Улиной хибарке. Да, её содержимое попало туда, куда и предназначалось, но сама-то эта корзинка моя. И я просто обязана вернуться и забрать ее. И потребовать у принца свой кинжал.

Наконец, поставив кочергу в держатель у камина, я открыла дверь в свой будуар. Ни одной фрейлины, зато мама сидит в кресле. При виде меня она встала и уже открыла рот для вопроса, но слова не успели сорваться с губ — оказывается, я уже рыдаю на ее груди и бормочу что-то невразумительное. Вот, оказывается, чего мне не хватало. Маминого тепла, нежных сильных рук… сильных рук. Она ведь поправилась и только сегодня полдня провела в седле! Опасно же!

А потом вернулась из города София и мы втроем уплетали «лирический» ужин, приготовленный искусными Савкиными руками.

Ночь прошла в спокойном сне о сильных и нежных руках… негодяя Савки и утром я проснулась озадаченной и, почему-то, не слишком огорченной. Вернее, наоборот — хотелось мурлыкать себе под нос веселую песенку, поэтому, отменив завтрак в постель, я сразу отправилась пожелать маме доброго утра. Она уже проявляла признаки нетерпения, собираясь снова отправляться на поиски нашей пропажи.

То, что пропажа эта меня ни капельки не волнует — это не важно. Важно, что мама волнуется из-за этого… презрительные эпитеты память задвинула куда-то далеко и теперь напряженно копалась на дне какого-то трухлявого сундука, делая вид, что не может быть полезной… сегодня.

— Ма! Сон мне был, что найдется наш блудный принц, и даже не очень пораненным.

— Такой же сон, как и про творог, молоко и сыр? — мама улыбнулась, а я кивнула.

А потом София снова доставила из города настоящую еду и я радовалась и прекрасному маминому аппетиту, и Савкиному мастерству. Более ничего меня не занимало — только самые простые желания и ясные мысли. Припомнилось вдруг из Улькиных тетрадок, что это случается с больными, когда искусному лекарю удаётся вывести из их организма лихую отраву или извлечь паразита (фу, какая гадость). Неужели я была отравлена своим собственным ядом? И, излив его вчера… эта гипотеза мне не понравилась.

Нет. Я, как и раньше, самая умная, изобретательная и прозорливая. И придумала, как незаметно для Отца-Настоятеля вылечить маму, обреченную его коварством на гибель, и как тайком есть самую лучшую еду, сделанную руками самого лучшего Савки.

Поймав себя на том, что в который раз подряд мысли мои возвращаются к негодяю, трусу и вообще сыну сапожника, я сделала вывод о том, что душевное равновесие покинуло меня в неизвестном направлении и надо его где-нибудь поискать.

Как ни странно, для поисков я выбрала библиотеку. Самый толстый фолиант, взятый наугад и раскрытый на произвольном месте не сообщил мне ничего — я не воспринимала смысла прочитанного. В голове был прежний тарарам, только на этот раз с папуасскими плясками, гиком и присвистом. Мысли толкались в голове, мешая друг другу, а их теснили снова обрывки воспоминаний и глупые видения.

* * *

Вывел меня из этого состояния — как ни странно — Доминик. Его Высочество водрузило рядом со мной корзинку и положило кинжал.

— Нам подумалось, что это тебе понадобится.

Вот тут-то и вернулась ко мне я сама любимая. Он сказал «нам». И я знаю, кто именно эти самые «мы». Чтобы этот лощеный красавчик, да не уговорил простушку Улю! Ой, что-то было!

Но этикет, воспитание и врожденная мудрость не позволили мне падать в обморок или вопить от возмущения, узнав, что жених изменил мне еще до свадьбы.

— А что еще «нам» подумалось? — я спросила это с выражением заинтересованности, не более того. Ни одной капельки яда в интонации не было, как и высокомерия. Ну, надеюсь.

Доминик устроился на стуле — кажется, подумалось им многое — и простым дружелюбным тоном продолжил:

— Ульке надо понять, как она ко мне относится. Что я к ней неровно дышу, ей давно известно, — он фыркнул. — Она даже посылала меня в дальнюю деревню искать себя, как-то. Проказница! — это было сказано с такой нежностью, что почувствовала себя обделенной. Я тоже умею проказничать!

Между тем принц продолжил:

— А меня она просила убедиться, что мое к ней расположение — это не игра гормонов, а твердое намерение. Знахарка! — вот тут укол ревности оказался еще более болезненным, потому что до Ульки в знахарском деле мне далеко.

Увидев, наверное, тень пробежавшую по моему лицу, он вдруг смутился:

— Ты ведь с радостью расторгнешь нашу помолвку?

А вот на этот вопрос я ответила молчанием. Длительным и тягучим, с удовольствием наблюдая смену чувств на лице, которое привыкла видеть ехидным, издевательским, презрительным… у меня было много воспоминаний, и на этот раз они проходили перед внутренним взором чинной чередой, не мешая друг другу.

А напротив меня сидело то же самое лицо, и я легко читала на нём тревогу, надежду, мольбу. Господи, как же этот балбес втрескался в знахарку! Нет, я строгая, суровая, злая, наконец, но где-то внутри у меня бьется живое сердце, и оно может этого просто не выдержать.

— С радостью, — ответила я. А что мне еще оставалось?! Этот лощеный хлыщ умеет убеждать. Ведь убедил же мудрейшую и рассудительнейшую меня, что я его ненавижу. Кажется, этот крест мне придется нести до могилы.

Доминик улыбнулся и кивнул. Видно было, что от вздоха облегчения ему удалось отказаться с огромным трудом.

— Тогда, пока время терпит, я полагаю, нам стоит решить две непростые задачи. Разобраться, почему вас с Ульянкой разлучили и поискать твоего папу. Что раньше?

— Папу, — я не раздумывала. В конце-концов старые тайны могут и подождать. А на галерах гребцов бьют плетьми.

— Ульянке потребуется несколько дней, чтобы собраться — надо закончить лечение нескольких пациентов. А для того, чтобы дорога была как можно более приятной, думаю, нам стоит взять с собой искусного повара — ты ведь ценишь хорошую кухню.

Вот тут-то я и призадумалась. Как Улька могла догадаться про Савку, тем более, что и я сама ни в чем не уверена? Знахарка!

— Уленька заходила к сыновьям цирюльника и они припомнили кое-какие детали их плена, про которые забыли рассказать тебе. Она как опытный знахарь посочувствовала им настолько, что они растрогались и повторили заново всю повесть о своих мытарствах.

Ага. Доминик уловил мое недоумение, но отнес его на счет другого обстоятельства, не принятого мной во внимание. А этот обалдуй весьма проницательная каналья! Спрашивать про повара я не стала, чтобы не вызвать подозрений. Что-то к этому слабосильному трусу в глубине неприступной и гордой меня все-таки шевелилось. А что я в этом понимаю — слабое, беззащитное и нежное создание.

А неплохо, однако, им с Ульянкой «подумалось»! До утра ведь не появлялся во дворце, если не дольше. Момент его возвращения я пропустила, потому что была занята чтением этой, как ее, — я с интересом взглянула на обложку.

«Размышления о натуральной философии». Конечно. Именно их мне всегда и не хватало.

Спрятав кинжал в рукав, я заглянула в корзинку. Малину эти голубки тоже успели пособирать. Вкусно-то как! Пока ее не перевели в запретное для меня варенье, надо успеть хотя бы полакомится от души.

Шаги Доминика, выходящего из библиотеки, отвлекли от малины, и я сразу поняла, с лечением какого пациента должна закончить Ульянка.

Ульяна

— Ваше Высочество, извольте, пожалуйста, перестать ныть! — со смехом сказала я, смазывая не вполне ещё затянувшуюся рану Ника.

— Жжется! — оправдываясь, заохал тот, вызвав у меня новую порцию веселья.

— Ладно, — отмахнулась я, садясь на стул. — Что решила принцесса?

Намеренно не называла ее по имени: слишком тяжело было после вчерашнего происшествия. Постоянно в голове всплывал вопрос: а так ли уж и неправа Орнелла?

Ник отвлекал от мучительных раздумий, утешал, как только мог. Угу. Наутешался. Ночью. Аж вспоминать стыдно! До сих пор сомневаюсь, не слишком ли много я ему позволила? Но и приятно в то же время. Черт, о чем я только думаю?! Тут и поважнее дела найдутся!

— Помириться вам с ней надо, — вздохнул парень. — Не дело это ненавидеть. Я хоть и не в восторге от Орнеллы, но все же вы сестры. И не должны ругаться.

— Верю, — уныло кивнула я. — Но ничего не могу сделать. Не моя вина в этой ссоре.

От обид всю жизнь отходила быстро: на дураков-сверстников невозможно долго дуться, да и мама всегда учила прощать. Вот и вчерашний случай не стал исключением: хоть на душе и остался неприятный осадок, но я не сердилась на Нел. Все-таки в тот момент она была не совсем в нормальном состоянии. С кем не бывает? Не дуться же всю жизнь?

Вот только сама принцесса вряд ли была того же мнения. И хотя лично ей я не сказала ни одного оскорбительного слова, не думаю, что она решится придти и извиниться. Не того поля ягодка.

А я? Я тоже не хотела делать первый шаг. Вернее, даже не так. Дело не в хотении. А в необходимости. Причём — не для меня. В конце концов, Орнелла же ссору затеяла! А почему тогда я должна первая идти на примирение? Тут взыграла уже моя гордость. Нет! Не моя, и не гордость, и не гордость совсем, а простое чувство целесообразности. Испортила — залатай. Так меня мама учила. А сестрицу? Ой — у неё же мама — королева. Как всё запущено!

Правильно в книжках написано — эмоциональность наша женская, она и сила, и слабость. Когда вот так жизнь прищемит…

Доминик печально вздохнул. В его глазах явно читалось сочувствие и один интересный вопрос: «И что мне с вами, дурочками, делать?»

Прикинув что-то в уме, он вдруг расцвел радостной улыбкой победителя, стоящего над поверженным врагом. Я чуть поежилась: что это с ним? И тут же поспешила, на всякий случай, сменить тему:

— Так что сказала принцесса? — вновь повторила я.

— Ах, да, — тут же спустился на землю Ник. — Решила, что сначала будет искать отца. Нужно придумать хоть какой-нибудь план действий.

— С чего начнем? — согласно кивнула, настраиваясь на серьезный разговор.

— Для начала стоит позаботиться о безопасности Орнеллы во время пути. Ведь и разбойники сейчас разбушевались, и узнать ее не должны ни в коем случае, — логично предложил парень.

— С внешностью проблем не будет, — отмахнулась я. — Покрасим ей волосы, макияж, косынка и крестьянское платье — вот и вся маскировка. А с остальным, действительно, проблема. Тебе в дальнюю дорогу, тем более верхом, долго ещё нельзя отправляться, да и вы с сестрицей моей запросто можете попросту убить друг друга. По неосторожности, задумавшись о чём-нибудь своём.

— Я уже не могу, — улыбнулся Ник. — Вы с ней так похожи, что одно это остановит меня.

Умеет он говорить приятности, этого у него не отнимешь. А мне не так-то просто сообразить, кого дать сестрице в сопровождающие. Ни грумов, ни пажей в моём распоряжении нет. Из тех, на кого я могу положиться, только Мотя и Савка. Савка и Мотя.

Задумалась. Савка точно в охранники не годиться.

— Кстати, насчет этого паренька, — перебил мои мысли Доминик. — Что говорить ему будем? Правду?

— Моте ничего говорить не надо. Он просто сделает, то о чём я его попрошу, или не позволит мне совершить глупость, но ни о чём не спросит.

— Я про Савку, — поправился принц.

— Савка вообще с Орнеллой не знаком. Он всегда её принимал за меня. И делать ему в путешествии нечего. Хороший человек и защитник — это не одно и то же. Мотю-егеря попрошу. Он нас обеих знает и мне кажется, для него совершенно естественно, что принцесса и знахарка — родные сёстры. Я с детства привыкла полагаться на здешнего егеря, и мама всегда доверяла ему, как брату.

Я бы сама поехала искать папу, но Нел уверенней опознает его — я-то короля только издали видела.

— Хорошо, — кивнул Ник. — Давай дальше соображать. Представь, приедет она на место, а дальше что?

— Найдет папу и выкупит его, — ответ показался мне очевидным.

Взгляд, которым одарил меня Ник, читался на раз. Моя святая наивность покорила его сердце навеки. Если бы не рана…. Ой, что бы было!

Изнутри вдруг выбралось наружу что-то доброе и ласковое, и я постаралась закончить обработку затягивающейся раны как можно бережней. Мне даже приятно, что он считает меня глупенькой и беззащитной. Рядом с таким парнем любая девушка позволила бы ему так думать. Влюбилась я, что ли?

Загрузка...