Живи и ошибайся 3

Глава 2

Отчего-то я всегда помнил о «братьях» Черепановых. Дед же просветил, что вообще-то это отец и сын.

— Интересные мужики, — поделился он мнением. — Жаль, здоровье у Ефима совсем плохое. Да и Мирон кашляет постоянно. Приглашал я именно его. Мирон четыре года назад вольную получил. Мог бы и раньше. Хозяин Демидов не возражал, он просто был не в курсе такой просьбы. Пока письма писались, пока документы оформлялись… Несколько лет прошло.

— Сколько сейчас Мирону лет? — задал я вопрос.

Дед пожал плечами, а Лешка закопался в бумаги.

— Год рождения 1803, — ответил он. — Значит, Мирону тридцать восемь лет. По местным меркам — пожилой мужчина.

Я же продолжил слушать деда по поводу персонала Демидовых. Швецов Фотий Ильич, управляющий Тагильского завода, где работали Черепановы, всячески поддерживал мастеров, но сам по себе был человеком немного консервативным. Дед, по понятным причинам, устраивать прогрессорство на заводе Демидовых не стал. Хватит того, что он подарил им два золотоносных места и локомобиль с промывочной машиной.

Моё мнение по этому поводу было двоякое. Управляющие, возможно, сохранят тайну получения секретных сведений, но есть вероятность, что шепнут кому-то ещё. В этом случае к паломникам добавятся просители иного рода. Хватит ли у нас охраны, чтобы защитить старца Самарского?

Хорошо, что технологию изготовления локомобиля на заводе Демидовых опробовали и собрали. Проблемные места устранили. Но ручаться, что всё получится и на наших предприятиях, дед не стал. В Англии для топки паровика использовали уголь. У нас же будут дрова. Дорогие, к слову. Просто так сойти с машины и нарубить топливо в ближайшем лесочке не получится. Безусловно, у меня от дуба много горбыля остаётся. Его тоже закладывали в сушилки вместе с хорошей доской. Он и пойдёт на топливо для локомобилей. Но этих запасов всё равно мало.

В целом по поводу локомобилей я был полностью «за». Пока будут собирать корпус парохода, нужно на чём-то тренировать кочегаров и механиков. Заодно батюшку на этой шайтан-машине покатаем в рекламных целях.

Дед рассказывал, что в той же Англии подобные паровики к концу девятнадцатого века получили широкое распространение, и совсем не по причине того, что их использовали для передвижения (для этого имелись железные дороги и паровозы). Английские локомобили выполняли роль двигателя для чего угодно. Простая ременная передача от паровика могла вращать станки, пилить дерево, обмолачивать зерно и так далее. Первые электрогенераторы тоже пользовались силой пара.

Не думаю, что в нашей провинции мы устроим глобальные технический прогресс. Здесь нужны серьёзные вложения и основательная база. Не промышленная, а прежде всего людская. По словам деда, английские инженеры не получали диплом, пока не сдавали реальный проект. Два-три студента объединялись и делали к выпуску действующий макет паровой машины. Такие мини-локомобили можно было встретить на выставках даже в двадцать первом веке.

Подобный подход к образованию мне очень импонировал. Получалось, что инженер не просто разбирался в своём деле, знал до последнего винтика машину, но и лично её изготавливал, пусть и в уменьшенном масштабе.

Из отобранной молодёжи предстоит обучить и вырастить специалистов. Парни, бывшие крепостные, должны с самого начала вести проект и знать каждый болтик.

— Мы им ещё будем свои дипломы выдавать, — предавался дед мечтам и, заметив, как я скривился, возмущённо спросил: — А кто запретит?

— Государь-император? — намекнул на главного «запрещальщика». — К тому же никто их на работу не возьмёт с нашим-то дипломом.

— И не надо! — продолжал родственник гнуть своё. — Главное, образование и практика, а престиж придёт сам собой.

— Как бы нам самим задницы на тот самый британский флаг не порвать, — пробурчал я в ответ.

Честно говоря, мне больше нравилась идея с клиникой. Медицина — это ведь тоже важно. К тому же у нас имелись все возможности устроить уникальное место. Больных-хромых с избытком. Едут и едут к старцу. То есть материал для практики имеется. Пусть у Лёшки больше теоретических знаний, но он может набрать учеников, а те уже напрактикуются.

Главное наше преимущество, что отцу Нестору никто не осмелится отказать, а батюшка нас всячески поддерживает. Как говорится, дай Бог ему долгих лет жизни.

Ходил я после Крещения на исповедь. Ну… как бы на исповедь. Посидели, поговорили. Значимых для России событий, которые можно было бы выдвинуть в качестве предсказаний, я не нашёл. Сами посудите, кому здесь важно, что там в Америке происходит и кто новый президент? Или, к примеру, военный переворот в Парагвае? Даже не нашёл умерших особо влиятельных личностей.

По этой причине мы с отцом Нестором решили выдать лично государю в подарок парочку серебряных и два-три золотых месторождения. А то вдруг узнает, что Демидовым дали такое пророчество, и осерчает? Проку императору от этих знаний много не будет. Это у Демидовских управленцев вся техническая база под рукой. Николаю I собрать разведывательную экспедицию, как бы это ни звучало странно, будет очень затратно и сложно. Слишком много передаточных звеньев и бюрократов присутствует в цепочке. Нам это и неважно. Главное, что старец Самарский в очередной раз подтвердит свои неординарные способности.

Невольно я задумался, а не приобрести ли себе какой-нибудь перспективный участок на будущее? Пацаны растут, лишними деньги точно не будут. Дед послушал мои выкладки и согласился с тем, что землю нужно купить. Правда, заниматься ею сейчас — всё равно, что дразнить гусей. Слишком пристально наблюдают за нами все кому не лень. Ещё и в гости приезжают.

Ладно бы те, с кого можно какую-то пользу заиметь или к работам пристроить. Но от тех же художником проку нет никакого. Разве что в будущем своеобразная реклама. Мне бы вместо художников кто-нибудь из строительной братии пригодился. Да и лишняя артель плотников была бы в тему. За зиму мы планировали перетащить все заготовленные брёвна от Самарки к конезаводу. Там распустить на брёвна и сложить на просушку, чтобы весной у плотников была работа по профилю.

Крепостным этой зимой не довелось отдохнуть. Я брал положенную барщину и ещё сверх того нагружал работой. Единственный нюанс состоял в том, что я снова «чудил», оплачивая сверхурочное время. Немного, но по две-три копейки в день крепостные крестьяне получали. Управляющий громко возмущался таким растратам. А я даже переубеждать его не стал. Мне-то видно, как народ работает с повышенным энтузиазмом, когда знает, что получает реальные деньги.

Не буду говорить, что все поголовно шли с радостью на дополнительные зимние работы. По этой причине у меня появились два списка. В одном те, кого буду освобождать от крепости, если, конечно, сами мужики проявят инициативу. Во втором списке перечислялись совсем бесперспективные, ленивые, просто тупые и не ищущие другой жизни.

Мне казалось, что за столько лет сознание моих крепостных немного изменилось. Молодое поколение искало «приключений» и несильно желало пахать и сеять. И тем не менее хватало совершенно непробиваемых, закостенелых мужиков. Возраст таких был старше двадцати пяти лет, вполне подходящий, чтобы забрить в солдаты. В своём листке напротив откровенных тупиц я специальную метку ставил.

Медленно, но уверенно я избавлялся от крепостных крестьян. Наёмные работники всегда лучше себя проявляют. Земля так и останется моей, но теперь все, кто свободен и продолжал жить в деревнях, платили аренду. Нас обоюдно это вполне устраивало. Куроедов намекнул, как я подрываю свой авторитет. Повезло, что дед как раз был неподалёку. Они с соседом устроили спор по экономическим проблемам России. Куроедова не убедили, зато он перестал мне указывать, «как надобно себя вести помещику».

Лешка ещё с середины декабря занялся обучением крестьян. Это привычная его обязанность. Только в зимний период он мог уделить много времени подрастающему поколению, мотаясь по деревням и лично проверяя, как и чему обучают детей. С заселением деда в тушку Пети мы охватили своим вниманием и владения Похвистневых, устроив там в каждой деревне избы для обучения.

Безусловно, учителей на все земли не хватало. Пришлось брать в помощники одарённых подростков. Именно их Лёшка и натаскивал больше всего, разработав программу обучения, вдалбливая основы.

Самым сложным в деле обучения грамоте крестьян оказалось привлечение к этому девочек. Тут и стереотипы, и занятость домашними делами (именно зимой бабы много ткут), и откровенное нежелание женских особей постигать грамоту. Всего на наших землях согласились учиться восемь девиц возрастом от десяти до четырнадцати лет.

Алексей применял разные хитрости: ссылался на старца и подолгу беседовал с родителями, уверяя, что бабу, умеющую считать, никто на ярмарке не обманет. Так себе аргумент. Отчего-то считать деньги умели все поголовно, а вот абстрактные цифры давались с трудом.

Дед рекомендовал особо не настаивать на обучении девочек. Нам бы будущих рабочих подготовить, и в этом деле грамотные бабы стоят на второстепенном месте. Придумаем чуть позже для них поощрения. Может, какие платки или набивные ткани подарим по итогам года тем кто учился. Это чтобы у девок был стимул ходить в школу. Не так-то много времени это занимает. С началом весенних работ уже всем не до учёбы будет.

Пока же мы заготавливали материалы и готовились к тому, что начнётся весной.

Шесть бригад строителей всю зиму таскали и складировали материалы. Кирпич не решал всех проблем, да и мало его было. Потому осенью я заказал карьерный камень. Его доставили на баржах и сгрузили на берегу в Александровке. По зимним дорогам это всё перевозилось. Часть на постройку цеха, часть на будущую верфь. Немного камня я оставил в усадьбе. В целом запасы материалов радовали, хотя я предполагал, что понадобится ещё больше. Паломники и прочие «гости» никуда не делись.

После обработки и резки камня оставалось много щебня. Им будем облагораживать прилегающую территорию. Песок и щебень в сумме не дадут полноценной дороги, но всё лучше, чем ямы и липкая грязь после дождей.

В общем, всю зиму к нам шли и шли караваны с различными припасами. Я скупал всё, что доставляли и предлагали. Пусть цена было немного завышенной, но и мы получали хорошую прибыль. К примеру, купленное у купцов зерно мололи на наших мельницах, а затем сбывали в виде пирогов многочисленным паломникам и именитым гостям, получая десятикратную прибыль от изначальной цены зерна.

Хлопотно, конечно, это всё было. Помощники у меня имелись, но и пригляд требовался. В январе я три недели прожил в Александровке, лично принимая обозы. Купцы и возницы в обязательном порядке хотели получить благословение от старца Самарского и без него назад не уезжали, зная прекрасно, что к святому старцу пропускали не всех. Прибывших ждал обязательный карантин, проверка на всякие заразные болячки, но и это не было гарантией того, что разрешат посетить проповеди.

Правда, если прибывший купец направлялся к господину Титову, то есть ко мне, действовали другие правила, без длительного карантина. Хватало поверхностного осмотра и мытья в бане с дегтярным мылом.

Обычно прибегал посыльный и пытался объяснить, кто там ждёт и по какому делу. Чтобы сократить время и облегчить понимание проблемы, проще было самому встречать обозы в Александровке, куда они прибывали по льду реки.

Подозреваю, что мы за последние три года перестроили торговые потоки всей России. Нам везли различные товары и продовольствие. Казалось бы, куда уж больше, и всё равно это ухало словно в бездонную яму. Прокормить толпу страждущих послушать старца Самарского было очень непросто.

Потратив три недели в Александровке, я взвыл от этих всех забот и, оставив Ральфа вместо себя, вернулся в усадьбу. Ральф уже давно перерос свою должность руководителя сахарного завода. Управленцем Ральф был хорошим, исполнительным и аккуратным. А то, что он нашего батюшку не превозносил, так это только в плюс ему. Главное, парень в курсе всех моих дел и не тушуется перед купцами.

Не успел я вернуться в усадьбу, как вслед за мной прискакал посыльный — прибыл очередной гость по мою душу и спрашивает разрешения на проезд.

— Иноземцев Фёдор Иванович изволил вернуться из Германии, — прочитал я вслух записку и ничуть не удивился такому гостю.

Лиза немного обеспокоилась тем, что бывшие комнаты профессора заняты Брюлловым. Гостей у меня действительно скопилось много. И никто уезжать не собирался. Художники заверили, что до лета поживут. У них, видите ли, творческий отпуск!

Неплохо так устроились. За постой я денег не брал, поил-кормил тоже за свой счёт. Жаль, возмущаться такому транжирству Алексей не давал, напомнив, что любые эскизы и почеркушки, оставшиеся от Брюллова, в будущем оценят в баснословную сумму. Это приданое для сыновей и внуков. Графиню тоже выгонять я не планировал. Она единственная, кто реальные деньги давал. Причём не в долг, а безвозмездно. Плюс к этим постояльцам у меня бывали «свои» гости, тот же Куроедов и всякие родственники Лёшкины могли заявиться как снег на голову. Столяру пришлось новый обеденный стол заказывать большего размера, а часть мебели из столовой уносить. Только так гости размещались со всеми удобствами.

Но насчёт Иноземцева были планы, и мы искренне обрадовались возвращению профессора. Как раз прикидывали на кого перекинуть организационные работы по клинике, а тут будущий руководитель сам изволил приехать.

Фёдор Иванович в дороге немного простыл. Так что сразу его загрузить не получилось. На третий день почувствовав себя лучше, профессор вышел к обеду, застав за столом всё наше разношёрстое общество. Графиня приезду Иноземцева ничуть не удивилась, а художники высказали некоторое недоумение. Для них профессор был значимой величиной в научных кругах. По мнению студентов, в моём поместье профессору делать нечего.

Об этих «кругах» прежде всего и зашёл разговор.

— И что в Берлине? — начал разговор Алексей. — Как вас приняли?

— Поверьте, господа, немцам до меня и дела не было. Вы же читали письмо о том вопиющем безобразии? Украли! И так беспардонно!

— Мы огорчились пропаже, — поддакнул я.

Лёшка тут же просветил тех, кто не был в курсе, о воровстве уникального материала для изготовления искусственного хрусталика. Художники дружно заохали, графиня привычно перекрестилась.

Оказалось, что как только Иноземцев отказался делать операции, сообщив о том в возмутительной форме, предприимчивые немцы разом потеряли к нему интерес. И вообще, то, за чем ехал профессор, оказалось пшиком. В научных кругах Европы вовсю обсуждали скандальные справочники нашего авторства, не имея ничего нового из своих открытий. Учёные разных степеней и направлений деятельности спорили до хрипоты, пытаясь доказать что-то и проверить факты, изложенные в книгах.

— Георгий Павлович, право слово, эта ваша периодическая система химических элементов совершено потрясающее открытие! — продолжал Иноземцем. — Каюсь, сам попытался оспорить и найти изъяны. Увы… — картинно развёл руками профессор.

— Что сие есть? — заинтересовался Брюллов.

— О! Это то, что продвинуло мировую науку, не постесняюсь преувеличить, на сто лет вперёд! — пафосно заявил Иноземцем, и все взгляды скрестились на мне.

— Откуда такие фундаментальные знания? — продолжил проявлять скептицизм Брюллов. Он явно не верил в успехи обычного помещика и провинции.

— Так старец же… — ответил я неопределённо, заставив многих задуматься.

Повезло мне, что супруга в этот момент перехватила инициативу и начала рассказывать о том, как она писала под чутким руководством батюшки справочник лекарственных растений.

— Старец наш, просвещённый самим Господом! — с жаром заявила Лиза, приводя примеры из проповедей отца Нестора, а графиня согласно покивала, полностью соглашаясь с моей женой.

То, что Лиза немного путала причину и следствие, я по понятной причине не стал говорить, а остальные были не в курсе. Повезло, что ещё Куроедов отсутствовал и не поправил. Надеюсь, что дальше сплетни и пересуды добавят и изменят информацию.

Как удобно, что факты, не вписывающиеся в рамки середины девятнадцатого века, можно объяснить провидением свыше. Проповеди старца Самарского слышали все без исключения и, согласитесь со мной, это огромный источник знаний.

Лицо Иноземцева стало ещё более задумчивым. Похоже, профессор мысленно корил себя за поездку в Берлин и трату времени без толку. Действительно, зачем нужно было ездить в Европу, если самые ценные знания здесь под рукой? Только успевай слушать и записывать.

Подтверждая мои предположения, Фёдор Иванович рассказал о том, как ботаник Шиховский сейчас обласкан в столице. Он же получил эти знания от старца. Кроме того, привёз императору новые методы лечения болезней и сами травы, лично освященные отцом Нестором.

Уйти в тему медицины Иноземцеву не позволили. Общество продолжало интересоваться, как оно там, в Германии? Неужто и вправду читают и оценивают справочники по химии и болезням?

— Лично наблюдал, как два профессора подрались, — усмехнулся Иноземцев. — Господа Титов и Куроедов напечатали довольно скандальный классификатор по медицине… хм… Почему-то на французском языке.

Как оказалось, именно этот факт изначально немного притормозил распространение справочника. В Европе общепринято, что самые лучшие медики это немцы. Все термины и диагнозы пишутся на немецком языке и немного на латыни. А тут вдруг русский оригинал и копия на французском!

Первые два года на этот справочник вообще не обращали внимания. В России так уж точно. Отец Нестор попросил нас особо не распространяться. Те пятьсот экземпляров, которые оставили в Петербурге на продажу, так и лежат где-то на складе. Поверенный Куроедова обещал привезти книги обратно, раз уж владелец магазина не получил разрешения на торговлю. Вернее, он даже не подавал в цензуру на проверку, забив на свои обязательства.

Вот и получилось, что реально разошлись по России и Европе всего несколько десятков справочников из числа тех, что мы подарили. Кто-то даже читать и вникать не стал, передарив издание коллегам. Выпускники учебных заведений называются врачами, а реально имеют очень скудное образование. И дело здесь не в учителях, а самой системе и в желании получать знания.

Наши подарочные варианты посмотрели не особо вникая. Именитые профессора, прежде чем применять что-то, проверяли написанное на практике. К тому же со скандальным заявлением о вреде кровопускания и оговорках о пользе клистиров практически никто не согласился. Это стало основной причиной скептического отношения к справочнику.

Лешка недели три доказывал Иноземцеву, почему пускание крови помогает не всем, а в большинстве случаев даже вредит. Пришлось даже батюшку привлекать, чтобы тот устроил очередную проповедь, что мы все твари божьи и понятие «плохая кровь» допустимо только для пособников диавола. Типа если носишь крест, то с кровью у тебя всё хорошо. В разумных пределах, конечно.

Глубоко копать эту тему мы не рискнули. Слишком рано. Кстати, как только отстроится клиника, Алексей вознамеривался сделать «открытие» групп крови и возможность её переливания. Но до этого ещё далеко. Пусть научный мир примет нововведения в области химии и наш справочник.

Иноземцев продолжил вещать слушателям, как, оказывается, просто записывать химические реакции формулами, предложенными мной.

— Я хоть и далёк от этой области, но оценил удобство. Представляете, господа, вода состоит из воздуха, — лихо переврал он само понятие.

У присутствующих отвисли челюсти. Лёшка демонстративно закатил глаза, и мне пришлось вмешаться, чтобы не превращать серьёзные знания в дешёвый балаган. Как раз подошло время чаепития и десертов. Переместившись в гостиную, я послал Дуняшку за бумагой и карандашами, а далее стал рассказывать основную концепцию.

Лекцию по химическим формулам я провел хорошую. Не уверен, что графиня поняла и четверть сказанного, но информация её как-то воодушевила. Художники все без исключения сидели с ошеломлённым выражением лиц. Семейство немцев перешёптывалось, что нужно детям поставить в обязательное изучение этот справочник по химии.

Иноземцев же сиял, словно сам и придумал систему элементов.

— Господин Титов, у вас талант. Я тут немного недопонимал теорию, а вы так складно объяснили, — не постеснялся он признать свои ошибки. — Не будете ли вы так любезны объяснить ещё несколько непонятных моментов?

— Обязательно, но не сегодня, — ответил я. — Занятия по химии будут в нашей клинике. Предупреждайте заранее тот персонал, который будем набирать.

— Всенепременно, — пообещал Иноземцев, не скрывая довольной улыбки.