Жженые карты (СИ)

– Вот уж не думала… – Обиженно пробубнила девушка, потупив взгляд.

Ее внимания требовал Антон, хотя «требовал» – довольно громкое слово для назойливого пищания, которое больше раздражало девушку, нежели ласкало слух. Признаться, она хотела обрадоваться, но вспомнив события минувших часов, оскорбилась. После того, как он стрелял в нее? Этот парень либо храбрый, либо отчаянный, но глупым его совсем не назовешь. Антон хотел заманить ее в ловушку, Азиза не только нутром это чуяла, но и по зову определила его растерянность и волнение. Злость игриво щекотала ей нервы, ведь любопытство в ней пересиливало инстинкт самосохранения. Девушке хотелось узнать, что задумал Антон. Зная его характер, возможно, он действительно желал поговорить с ней. Черт его знает – они поймали ее отца, а по-другому его отсутствие и не объяснить, разве что он сам не решил убраться подобру-поздорову. К счастью Азизы Константин не мог бросить ее одну.

Окинув сырые одеяла, девушка удивилась, какой холод царил в комнате. Она также разозлилась из-за тугой боли в животе и неприятного жжения в плече. Хотелось что-то сломать, и шея Антона стала бы отличным началом.

«Нет, не теряй голову, – напомнила себе Азиза. – Они только этого и ждут. Действуй осторожно».

На улице гулял шустрый ветер. Следуя его потокам, девушка двигалась к Антону, используя слабый зов, как путеводную звезду. Она прекрасно знала местность, поэтому старалась избегать дорог и открытых мест, пробираясь сквозь здания и лесные чащи. Углеродный покров, защитным слоем покрывший тело, позволял сохранить тепло и не давал раскрыться ранам.

Забравшись в полуразрушенное четырехэтажное здание, Азиза аккуратно ступала по засыпанному штукатуркой полу, старясь не создавать лишнего шума. Как только покров рассыпался под ее одеждой, она ощутила слабость и легкое головокружение. Давно ли она ела? Только сейчас она с недовольством осознала, что в последний раз отдыхала больше суток назад. Использование «защиты» требовало немало энергетических затрат, к тому же силы уходили и на затягивание ран. Но ничего не поделаешь, отступать назад слишком поздно.

Сомнений в том, что Антон заманивает ее в ловушку практически не оставалось. Азиза поняла, с кем имела дело – военные не отстанут от нее и отца, поэтому приходилось обдумывать каждый шаг. Однако ее тянуло любопытство и надежда, что парень поможет ей избежать лишнего шума.

Подобравшись к голому окну, Азиза выглянула наружу и с высоты третьего этажа заметила силуэт человека в нескольких метрах от дома, на противоположной стороне дороги. Луну и звезды скрывали черные облака, но девушка все же смогла распознать в парне Антона. Для этого не требовалось даже прибегать к усиленному ночному зрению, поскольку шатен держал в руке фонарик.

Подобная дерзость взволновала Азизу, но она заставила себя вцепиться в подоконник и нахмурить брови – срываться из-за этого пустяка не имело смысла. Но в чем-то беззаботность Антона ее впечатлила, ведь привлекать внимание диких хищников опасно в ночное время.

Луч фонаря заметался из стороны в сторону, отчего Азиза подумала о том, что парень почувствовал ее присутствие. Выдавало его и волнение.

– Азиза?

Как только свет окатил ее, она хотела отпрянуть и спрятаться, но ноги удерживали ее на месте, а сердце продолжало ровно биться. Девушка не испытывала злости, однако безмятежным это состояние также не назовешь.

Углеродная субстанция проступила сквозь поры, затвердев при контакте с воздухом. Защита не успела окончательно затвердеть, а Азиза уже сорвалась вперед, выпрыгнув из окна. Полет вниз оказался мгновенным, и даже неприятная боль в ногах при соприкосновении с землей не остановила ее, а заставила действовать. Она кинулась дальше, и не успел Антон ничего сообразить, как она накинулась на него и прижала к земле, впившись когтями ему в плечи.

Фонарик отскочила в сторону.

– Что мне мешает разорвать тебя на части? – Грозно прошипела девушка над самым ухом парня.

– Я беспокоился о тебе!

Азиза не была в силах подавить горькую ухмылку. Ложь острым лезвием впилась в барабанные перепонки, но ее она могла вытерпеть по сравнению с уязвленным чувством собственного достоинства. Неужели он действительно думал, что она настолько глупа, чтобы попасться на подобную приманку?

– Да что ты? – Раздраженно цокнула языком девушка. – Как и твои люди, сидящие где-то неподалеку?! – Об этом она не знала наверняка, однако это казалось очевидным.

– Я пришел один, клянусь. – Морщась оттого, что когти собеседницы все сильнее резали плоть, Антон сохранял спокойствие. – Они бы открыли огонь, как только бы ты появилась.

Спорить с подобным аргументом оказалось проблематично, Азиза поняла, что выиграла билет в «страну мертвых», убив напарника той неадекватной девчонки. Она бы воспользовалась любой возможностью, чтобы пустить ей пулю в голову. Однако все это могло быть спланировано, чтобы подорвать ее бдительность.

– С чего мне тебе верить?

– После того, что сделал твой отец, можешь мне верить…

«Так значит, его действительно взяли в плен», – поймала себя на мысли Азиза, но учитывая нерадостное расположение духа собеседника, Константину удалось бежать. И наделать при этом шума.

Вырвав когти из плеч Антона, скупясь на аккуратность, она «сняла» часть покрова, отслоившегося от лица крупными чешуйками.

– Ты знаешь, где он?

– Знал. – Отползя назад, шатен принял сидячее положение. – Сначала мы его поймали, но… он ушел.

Как она и подозревала. Дискомфорт заставил ее поежиться; подтверждение догадок испугало бы, но внезапно горло пробил смех. Негодующий взгляд собеседника ничуть не смутил Азизу, она даже повысила голос. Поймали Константина? Вот это поворот.

– Поверить не могу… – Не в силах убрать широкой улыбки с лица, девушка продолжила смеяться. – Чтобы его и схватили? Ха-ха! Шуму наделал, наверное, при побеге. И да, как же он выбрался? Он же всегда такой непобедимый и сильный! – Радость сменилась злостью; резко сжав кулак, девушка ударила ногой по асфальту и показала оскал.

– Он серьезно ранил нашего командира. И думаю, что на этом не остановится…

– Конечно, не остановится! – Воскликнула Азиза, ощущая пробуждающуюся злость. – Когда это он останавливался?.. Или ты думал, что вам все это сойдет с рук?

Секундное замешательство на лице Антона только подлило масло в огонь.

– Мы не хотим сражаться. – Пытался достучаться до собеседницы парень. – Прошу, найди своего отца, и позвольте нам уйти. Сергею требуется срочная помощь, он может умереть. Мы уйдем и забудем о вас. Никому не скажем…

– Да-да, – пренебрежительно махнула рукой девушка, – как и не сказали другие. А, ну да, они же и не сказали… потому что мертвы! Ты что, издеваешься?!

– Прошу тебя! – В ответ повысил голос Антон, и девушка проглотила слова от удивления. – Мы не хотим причинять вам вред.

– Скажи это своей психованной сестре.

– Ты убила ее напарника! – Парень измученно покачал головой. – Вы – то, с чем мы никогда не имели дела. Конечно, мы напуганы. Обещаю, Тамара и Николай не будут устраивать охоту на ведьм, мы просто хотим домой.

– Домой… – Задумчиво протянула девушка, и она действительно думала уступить Антону в этом споре, но последние слова вовремя остановили ее от необдуманного поступка. – Хорошо, наверное, иметь дом. – Злобно глянув на собеседника, Азиза развела руками. – А что есть у меня?! Развалины вместо уютных комнат, собачье мясо, а не полноценный ужин! Ведро с грязной ледяной водой заменяет мне теплый душ! Думаете, это вам плохо?! Я живу как помойная крыса, потому что такие, как вы, ненавидят нас и гонят! – Сложив пальцы в замок, девушка прижала их к губам, отчего со стороны казалось, будто она молится. Принявшись расхаживать из стороны в сторону, она покусывала губы и шептала: – Мне было не больше пяти лет, когда я обнаружила эту проклятую способность – думала, что многие дети оценят ее, я стану для них авторитетом. Ха, как же. Знаешь, что я увидела в их глазах? – Остановившись, она обратилась к парню, но сама ответила: – Страх, ненависть, злость. В меня кидали камнями, хотя я просто хотела подружиться… острые, тупые, холодные… один сильно ударил мне по голове, рассек бровь. Кровь… она заливала мне глаза, я даже не знала, плачу я или нет.

Остановившись на месте, Азиза сосредоточенно вцепилась взглядом в пустоту; пылающий фонтан огня, словно потух. Но эту боль оказалось сложно усмирить.

– Долгое время я мучила себя этим, что сорвалась и напала на них. И била, царапала, раздирала. До сих пор слышу их голоса. Ты когда-нибудь слышал, как кричит ребенок? От боли и мучения? О-о… даже взрыв бомбы не так пугает, как ор ребенка, испытывающего предсмертную боль.

– Азиза…

– Я тогда была маленькой, сама боялась. Но сейчас понимаю, что ничуть не жалею об этом! Они отвергли меня, отняли право на жизнь в нормальном мире, а я не просила эту чертову силу!

Темный покров мелкой змейкой, участок за участком, принялся покрывать левую сторону лица девушки. Пальцы ее вновь приняли вид опасных когтей.

– Мой отец боится меня, силком оттаскивает от города и запирает, как плешивую собаку! А вы… вы пришли с ружьями, всегда приходите с одной целью – уничтожить. Но я хочу жить!

Заметив, что Антон начал пятиться, Азиза замолчала и в ожидании проследила за его действиями. Взгляд парня искрился страхом, и это ей пришлось по душе. Глупо было надеяться, что ее кто-то примет, ей удастся сотворить собственную семью и жить счастливо. Пустое сотрясание воздуха грандиозными планами.

– Твоя добыча никогда не должна помыкать тобой. – Произнесла девушка. – И если ты действительно пришел один, то прими мои соболезнования. Ты умрешь… быстро, так уж и быть, ты был добро ко мне, поэтому…

Открытый участок шеи пронзил болезненный укол. От растерянности Азиза ничего не могла сказать, продолжая стоять и думать, что последует дальше. Ей казалось, что пуля пробила ей горло, и теперь она, потупившись от смертельного ранения, потеряла связь с миром. Но кровь не текла по ее коже, лишь только легкий туман поплыл перед глазами. И как только ноги подкосила легкая слабость, она с ужасом выдернула из шеи миниатюрную стрелу с транквилизатором.

– Твою ж… – Пока действие снотворного не затмило ее разум, Азиза бросилась к Антону, но первый же шаг стал для нее последним. Едва дернувшись с места, она обессилено упала на асфальт лицом, даже не почувствовав боль от содранной с щеки кожи.

Глава 17

ТАМАРА

– Быстрее, она просыпается!

Воздух за последний час бега раздирал легкие изнутри, ноги едва двигались, но Тамара силком заставила себя ускорить темп и навалиться на дверь вагона, чтобы открыть ее для парней. Николай, несший Азизу последние пятнадцать минут, запрыгнул вторым, позволяя Антону расчищать ему дорогу.

В темноте двигаться приходилось крайне осторожно, опасность подстерегала на каждом шагу, однако главная угроза давила им на плечи в буквальном смысле. Тамару не обрадовал план ее брата, поскольку она хотела избавиться от Азизы, как от потенциального врага, угрозы. Вот только парень решил опробовать изначально «метод пряника», а уже потом прибегать к «кнуту». Впрочем, его беседа выиграла им время: ей с Николаем пришлось отойти на километр от Антона, чтобы девушка-монстр не почувствовала их присутствия. На всякий случай блондин занял стрелковую позицию, готовый в любой момент спустить курок. И такой шанс действительно представился, но Антон, несмотря на все возражения сестры, велел не торопиться. Однако его план потерпел фатальное фиаско: Азиза не просто отказалась его слушать, но и хотела его убить. Выбирать не приходилось.

Вместо транквилизатора Тамара с удовольствием выстрелила бы в девушку из обычного пистолета, что облегчило бы ситуацию. Но чтобы справиться с Константином, им требовалась помощь Азизы, хотя «помощь» – несколько притянутое за уши слово для данной ситуации. Поэтому они и рассчитывали в обездвиженном состоянии доставить ее на поезд, чтобы после приступить к осуществлению плана. Правда, возникла заминка – девушка начала приходить в себя раньше срока.

– Ищи успокоительное, срочно!

Едва успев отскочить в сторону, Тамара прильнула к ящикам, пропуская вперед Николая и Антона. Она начала открывать каждую дверцу, лихорадочно вспоминая, где хранился транквилизатор, которым они усыпили девушку.

Скинув с плеча Азизу, Николай бросил ее на кушетку. Она уже практически пришла в себя, сознание возвращалось к ней чересчур быстро. Данный факт вынуждал Тамару ускорить темп, отчего из рук валилось все, начиная от маленьких ампул, заканчивая бинтами.

– Есть! – Радость от обнаружения знакомого флакона вернуло девушке долю самообладания. Найдя шприц, она быстро наполнила его бесцветной жидкостью, не забыв выжать пузырьки воздуха. – Все, готово!

Задание поглотило все ее внимание, отчего ругань и возгласы на заднем фоне остались незамеченными. Поэтому, обернувшись, чтобы передать Николаю шприц, Тамара едва не выронила его, когда на нее бросилась Азиза. Сердце подскочило к горлу, она была уверена, что противница моментально раздерет ее на куски меньше, чем за мгновение. Но парни вовремя схватили беглянку и резким рывком вернули ее в лежачее положение.

Азиза напоминала неконтролируемое дикое животное, которое пытались усмирить два укротителя. Еще немного, и она полностью восстановит силы, поэтому нельзя терять ни секунды.

Подбежав к кушетке, Тамара принялась нащупывать сквозь одежду девушки незащищенную покровом кожу. Поначалу она хотела сразу загнать иглу в Азизу, но вовремя вспомнила о ее невероятной способности. Защитный панцирь на ощупь напоминал кору дерева, только намного более прочную и острую – царапины прибавлялись на ее ладонях с каждым мгновением. Время ускользало, поэтому Тамара запустила иглу в живот, понимая, что в другое место ей не попасть – девушка не прекращала брыкаться.

Отбросив пустой шприц, она помогала парням удерживать Азизу, пока ее попытки освободиться не прекратились. Едва противница перестала голосить и размахивать конечностями, Антон заковал ее руки наручниками и пристегнул к кушетке. Вряд ли это станет достойным противовесом для силы, заключающейся в столь маленьком теле, но если поддерживать девушку в состоянии полузабытья, никаких проблем не должно возникнуть.

Отстранившись от пленницы, все трое позволили себе вздохнуть с облегчением. Последние два часа им показались адом, нервы от напряжения едва не лопались, а голову раздирали мысли о том, что план грозил провалиться в любую секунду. Тому могло поспособствовать многое: решение Азизы не откликнуться на «зов» Антона или незамедлительное убийство парня, а что и говорить, если бы их удостоил своим вниманием Константин? Где он вообще сейчас? И что он сделает, узнав, как они обошлись с его дочерью?

– Что теперь? – Решился нарушить тишину Антон, хотя все и так знали дальнейший план действий. Самая сложная часть позади, а впереди – самая рискованная и абсурдная.

– Готовьтесь. – Отозвалась Тамара. – А я пока пойду, наверну последний ужин.

Она понимала, что набивать живот до отказа не следовало. Ей не хотелось есть, желудок судорожно сжимался от одной мысли о подливе или рагу, но ей потребуются силы. К счастью, сухой поек не вызывал аппетита. Разведя в металлическом стакане сухой протеин со вкусом ванили, и открыв упаковку с энергетическим батончиком, Тамара через силу заставила себя проглотить это. Вкуса она практически не почувствовала.

Пустой стакан выпал из дрожащих рук, шершавая обертка плавно спланировала на пол. Смотря перед собой, девушка нервно стучала пальцами по поверхности стола. Она не могла, не хотела останавливать паническое состояние, поскольку догадывалась, что, если решит обуздать страх, он точно выкинет ее из седла, как строптивая лошадь.

Дверь, разделяющая вагоны, бесшумно открылась. Тамара не хотела разговаривать, боясь, что слова потом будет не остановить.

– Ты не можешь этого сделать.

Тихий, практически шепчущий голос, надавил на нее, как стокилограммовая гиря.

– Нет, могу. И сделаю. – Не отводя взгляда от серой стены, отозвалась Тамара, сильнее начав отбивать чечетку пальцами.

– И тебе не страшно?

– Черт! – Потеряв самообладание, она со всей силы ударила по столешнице, но боли не удалось успокоить ее. Обернувшись к брату, девушка закричала: – А как ты сам думаешь? Да я в ужасе! Но у нас нет другого выхода, теперь – нет.

– Есть. – Однако голос Антона звучал подавлено, не вызывая никакой уверенности. – Мы можем… все еще можем просто…

– Убить ее и свалить по-тихому? – Не без остроты оборвала на полуслове собеседника Тамара. Ей требовалось выплеснуть всю злость и ужас, но она не могла так поступить с братом, только не с ним. Он тоже настрадался и не заслуживал подобного обращения. – Нет, не можем… Не сможем. – Облокотившись о столешницу, девушка тяжело вздохнула. – Думаешь, Константин не почувствует, если мы убьем его дочь? Да он будет в ярости. И не думаю, что он даст нам уйти. Запрыгнет на поезд, проберется внутрь… Мы его не одолеем своими силами, ты же понимаешь.

Веки потяжелели, слезы стремительно рвались наружу, но Тамара пыталась сдержать их.

– Можно выбросить ее из поезда. – Предложил Антон, подойдя к сестре чуть ближе. – Живую, и быстро уехать в Сочи. Они нас не тронут, не успеют.

– А что потом? Как мы объясним все это? Сюда опять пошлют людей, пусть целую армию… Но они опять победят. – Девушка беспомощно развела руками. – А если мы захватим Азизу и привезем ее в штаб, то этот кошмар станет только началом. Так не может продолжаться вечно. Мы положим этому конец.

– Я не верю…

– Да очнись же! – Воскликнула Тамара, но не под гнетом злости, а от отчаяния. Она обратила покрасневшие от соли слез глаза к Антону, одарив его осуждающим взглядом. – Эти твари едва не лишили жизни нашу мать, положили десяток наших товарищей, убили Графа у меня на глазах, из тебя чуть не сделали монстра, а Сергей лежит…

На этом ее выдержка закончилась. Подавившись собственными рыданиями, Тамара скрыла лицо ладонями, отбросив попытки вернуть самообладание. Даже теплые объятия брата не помогли ей ощутить спокойствие, она продолжала медленно убивать себя страданиями. Минувшие несколько дней показались ей пыткой не менее жестокой, чем двухмесячное пленение в лагере боевиков. Тогда ее истязали по большей части физически, а эта миссия обратила в щепки ее психику. За неделю дорогие ей люди прошли испытание смертью: кому-то удалось вернуться, кто-то продолжал балансировать на краю, но некоторых уже не спасти. Это уничтожало ее изнутри, но если не собраться с духом, не преодолеть последний рубеж, все дорогое ей может быть похоронено.

– Тогда это должен быть я.

Нечто похожее Тамара ожидала услышать.

– Нет. – Спокойно отозвалась она, освободившись от объятий. – Мы договорились.

– У меня же иммунитет, поэтому…

– Вот именно, иммунитет. – Растерев соленые дорожки на щеках, девушка добавила: – Тебя эта дрянь может и не взять больше. А меня – сможет.

– Хм, – измученно ухмыльнулся Антон, осознав, что с доводом сестры не поспорить. – Это нечестно. – Принявшись мерить кухню широким шагом, он отчаянно пытался отыскать выход из сложившейся ситуации, придумать что-то. Но чем больше ускользало секунд, тем быстрее он терял надежду. – У нас же есть выбор...

– Нет у нас выбора – Угрюмо пробормотала себе под нос девушка. – Это наш долг, наше задание: найти и обезвредить цель.

На нее внезапно нахлынули воспоминания, как она тряслась перед каждым заданием после освобождения из плена. Ее обессиливали опасения по любому поводу: что, если она опять станет заложницей, ее бросят в пыльную камеру, будут морить голодом, а по ночам избивать и не давать спать? Что ж, возможно, эти мысли не станут ее более тревожить. Если ей каким-то чудом удастся выбраться отсюда живой, то она подаст заявление о переводе или вовсе уйдет в отставку.

– Ты точно уверена?

На этот раз Тамара смогла улыбнуться, и это не составило ей труда. В ней проснулась любовь и забота, некая надежда на спасение. Она нежно посмотрела на Антона и твердо ответила:

– Конечно. Ты – мой младший брат, как я могу позволить тебе идти вместо меня? – Прикоснувшись к его щеке, как это всегда любила делать их мать, призывая к спокойствию, девушка добавила: – Я обязалась защищать тебя. И сдержу данное слово.

Сам едва не плача, парень накрыл ее руку своей ладонью, крепче прижав ее к лицу. И чтобы совсем не потонуть в слезах, Тамара с иронией обмолвилась:

– Нет, ну, мы можем бросить Тамахина в «камеру смертников», но план рискует тогда накрыться медным тазом, если он умрет.

Они засмеялись. Но это был не задорный смех, каким они обычно подбадривали друг друга. Он звучал измученно и тихо, напоминая тлеющие угольки, что остались от яркого горячего пламени.

– Я переживал это. – Взяв руки сестры в свои, Антон спрятал улыбку и сделался серьезным. – У меня едва не остановилось сердце. А то, что мы собираемся сделать…

– Знаю. Но если у тебя не завалялось что-то помощнее мин или РПГ, по-другому нам не справиться с Константином. Спасательная команда должна прибыть послезавтра, но боюсь, что мы не протянем так долго.

– Словно отправляю тебя на верную смерть.

Дополнения были излишни. Слова исчерпали себя, Тамара не знала, как продлить этот момент спокойствия перед надвигающейся бурей.

– Если не сработает, то отправляйтесь в путь немедля.

Вместо ответа Антон обнял ее, и в этот раз Тамара смогла насладиться минутой близости. Сердце ее спокойно билось в груди, мысли перестали жужжать неукротимым роем, от слез остался только привкус соли на губах.

– Готова?

Отойдя на шаг назад, девушка набрала полную грудь воздуха и позволила себе привычно ухмыльнуться:

– Я всегда готова надрать кому-нибудь зад.

Вернувшись в медицинский отсек, Тамара обнаружила Николая, проверяющего состояние Сергея. Складывающаяся картина веяла иронией: они пытались спасти одного человека и погубить другого, лежащего в противоположном конце вагона. Озвучивать, однако, свои мысли девушка не намеревалась, а просто направилась к пустующей кушетке рядом с Азизой. Смотреть на командира оказалось невыносимо, в груди что-то болезненно сжималось от одной мысли, что мужчина обречен погибнуть здесь.

Сбросив тяжелые ботинки с ног, Тамара улеглась на кушетку и молчаливо буравила взглядом потолок. Антон стоял напротив, сохраняя молчание, отчего в вагоне воцарилась пугающая тишина.

– Мы накачали ее успокоительным, поэтому ты можешь сразу уснуть.

– Ясно. – Девушка не повела и взглядом, когда к ней приблизился Николай и приступил к подготовке. Он проверял капельницы, вскрывал вакуумные упаковки с чистыми иглами, растягивал длинные прозрачные трубки. Тамару от вида этих принадлежностей бросило в дрожь.

– Не переживай. – Успокаивающе произнес блондин, вероятно, заметив, как сильно побледнела шатенка от страха. – Я не дам тебе уйти на тот свет раньше себя.

– Ну, – постаралась успокоить себя Тамара, нервно усмехнувшись, – а вдруг на вас нападет Константин или…

– Вот только давай без своего черного юмора. – Попросил парень.

– А чем я могу себя успокоить?

– Что мы будем рядом. – Протерев сгиб локтя девушки спиртом, Николай осторожно ввел иглу ей под кожу, залепив ее пластырем. – Я буду рядом.

Сдержать улыбку оказалось трудно, отчего Тамара обеспокоилась, что и слезы ей не подчинить. Но глаза оставались сухими, хоть тело и покрывала мелкая неприятная дрожь. Слова Николая вернули ей часть сил, чтобы продолжить борьбу с ненасытным страхом. Да, он всегда находился рядом, с тех самых пор, как они выбрались из плена; с того момента они будто родились заново, и их сковала невидимая связь. Трудно принять осознание того, что более чем вероятно все это канет в лету через каких-то несколько минут. Она может потерять все, включая свою жизнь.

Дурнота захлестнула ее как никогда раньше. Девушке захотелось спрыгнуть с кровати, обнять парней, застрелить Азизу и мчаться без оглядки на поезде до самого Сочи, предоставив нерешенные проблемы другим людям. Но тогда все, кого они потеряли, исчезли из их жизни понапрасну. Ребята из четырнадцатого и сто третьего отрядов, Виталий, а также Сергей, борющийся за жизнь на последнем издыхании. Нет, так просто она не могла этого оставить.

– Начинай.

Николай обменялся неуверенным взглядом с Антоном, и Тамаре стало их жаль – они фактически отправляли ее на верную смерть, и если она больше не очнется, то это будет мучить их до конца дней. Однако такой путь они избрали, ничего не оставалось, как следовать им до конца.

Из пакета, подвешенного на стойке, капля за каплей через трубку скатывалась кровь. Когда первая из них дошла до иглы и скользнула по ней в вену, Тамара тяжело вздохнула – отступать поздно. Она сама не понимала, как ей в голову пришла идея перекачать себе кровь Азизы. На что она надеялась? Ей хотелось во что бы то ни стало победить Константина, отомстить ему за Сергея, за всех, кто пал от его руки. Но справится ли она, не обратится ли таким же монстром, которым движет инстинкт защиты себе подобных?

В любом случае, если эксперимент пройдет удачно, она проснется уже другим человеком.

Кем-то другим. Чем-то другим.

***

Первый раз Тамара очнулась от сильных судорог. Голова гудела, она толком не отошла от глубокого сна, но чувствовала, что задыхается, словно тонет в океане. Мышцы напряглись до предела, отвердели и не позволяли разжать кулаки или открыть рот. Она не ощутила, скорее просто поняла, что кто-то ее пытался перевернуть на бок; на фоне царящей суматохи ей слышался чей-то смех. Надменный и торжествующий, однако она уловила его не ушами, этот настойчивый звук бился о ее сознание в голове.

Легкий укол, за которым ее смела освежающая волна покоя. Невидимые оковы спали, воздух вновь раздувал легкие.

Пришла в себя Тамара спустя несколько часов, но только на недолгие две минуты. Едва она открыла глаза, электрический свет ослепил ее и вынудил зажмуриться. Чьи-то шаги доносились из соседнего вагона, наверняка Антона – он любил тяжело переступать с ноги на ногу, словно намеренно оповещал всех о своем присутствии. Все чувства обострились, и это вызывало нестерпимое жжение в глазах, носу, ушах.

На мгновение девушке удалось задуматься, неужели ее брат тоже прошел через это? Если так, то что ее ждет дальше? Ведь он не рассказывал ей об ощущениях, испытанных во время превращения, когда его организм отчаянно боролся с неизвестным вирусом, в конченом итоге потерпев поражение. С ним случился сердечный приступ, его бросало то в жар, то в холод, но самое пугающее – он что-то шептал себе под нос, будто находясь в бреду. Синяя птица – парень повторял это раз за разом на грузинском языке, но что бы это могло значить?

«Колыбельная», – к собственному удивлению с уверенностью догадалась Тамара, что навело ее на вопрос: откуда ей это известно?

«Синяя птица кружила в облаках,

Пытаясь статься чистым небом.

Звучит красиво только на словах,

Ведь жить ей суждено под старым древом».

Первое четверостишье отчетливо пронеслось перед глазами, в голове зашумели строки и последующих, но девушка от страха упорно их не замечала. Как такое возможно? Слова песни неожиданным образом пробудили в ней сильную слабость, обостряя чувство одиночества. Ей стало плохо и грустно, хотелось плакать и кричать от отчаяния.

Что же с ней происходит? Какое откровение ее ждет во время следующего пробуждения?

***

Жуткая боль. Внутренние органы словно замотало в узел, и даже сон не смог избавить Тамару от невыносимых ощущений. У нее перехватило дыхание, каждый вдох отзывался новым ударом по печени и почкам. От рези внизу живота девушку бросило в холодный пот, любое движение лишь усиливало эффект, как камень, разгоняющий вокруг себя круги по воде.

Тамара попыталась отвлечь себя, надеясь перетерпеть болезненный приступ. Скорее всего печень и почки, пытаясь промыть кровь Азизы, струящуюся по ее венам, впитали огромное количество какого-то токсина. Девушка не была спецом в анатомии, но уверенность в том, что ее мысль на правильном пути, не оставляла сомнений. Антон не мучился от невыносимых болей, поскольку ему не переливали литрами чужеродную кровь. Интересно, а сколько вражеских кровяных телец успело разогнать ее сердце по всему телу? Будет весело, если цифра окажется смехотворной. Чтобы узнать об этом наверняка, Тамара большим усилием заставила себя открыть глаза и взглянуть на пакет, висящий у нее над головой. От отчаяния и страха ей сделалось дурно – тот был только на треть пуст. Или это вторая порция смертельного эликсира?

Истерзанная печень укротила ее бодрость, вынудив сморщить лицо.

Боль. Нет, она не сможет игнорировать ее, недостаточно сильную, чтобы потерять сознания, но и не такую слабую, чтобы терпеть. Ей отчаянно захотелось закричать, попросить избавить ее от этих мучений, но когда из горла вырвались хриплые звуки, Тамару постигло истинное отчаяние.

Ее будто резали ножом, не торопясь, смакуя каждое неосторожное движение. Слезы безмолвно скапливались в уголках глаз, стекая по вискам к сальным спутанным волосам. Никого поблизости не оказалось, а ведь они обещали, что всегда будут рядом! Так, где же их черти носят?! В такой момент!

Минута за минутой, теряясь в приступах боли, Тамара была готова вот-вот провалиться в сон, но сознание держало ее на плаву из последних сил. Чертова солдатская выдержка!

Наконец двери, ведущие в соседний вагон, отворились, и кто-то поспешно зашел внутрь. Сквозь влажную пелену девушка не разглядела, кто это был, но она пыталась позвать его, однако голос покинул ее горло подобно остаткам воды на раскаленном песке. Поэтому, приготовившись встретить очередной удар по печени, она дернула ногой, чтобы хоть как-то привлечь внимание.

От боли перехватило дыхание, казалось, вот-вот тьма обрушится на нее благословением, но желанное забвение не пришло. Зато парень, оказавшийся ее братом, обратил на нее внимание и незамедлительно подскочил к ней. Тамара ничего не могла сказать, только умоляюще смотрела на Антона в надежде, что он поймет ее намек.

Меньше чем через минуту в крови растворилось обезболивающее. Четверть часа – и боль оказалась чем-то зыбким и туманным, а теплое прикосновение к лицу грубой ладони отмело ее прочь.

Почувствовав свободу, Тамара с наслаждением вздохнула полной грудью. Она позволила себе расслабиться и, заметив обессиленную добычу, сон незамедлительно впился в нее глубокими когтями.

Интересно, какие круги ада ее ожидают дальше? Об этом девушка старалась не задумываться, но прежде, чем погрузиться во тьму, она пришла к не утешающему выводу – проще действительно было бы умереть.

***

Вопль.

Сердце Тамары и так билось через раз, из последних сил прокачивая кровь, а от оглушительного крика оно, казалось, вовсе остановилось.

Ругань, звон летящих на пол металлических подносов, возбужденные крики и возгласы. До девушки эта какофония долетела нескоро, пытаясь пробиться сквозь прочную пелену забытья, защищающую ее от окружающего мира. Ее не испугала суматоха, она равнодушно приняла факт, что что-то происходит. И только спустя несколько минут Тамара догадалась, что Азиза пыталась сбежать. Ей не пришлось воочию видеть картину происходящего, она без чьей-либо подсказки догадалась об этом. Или кто-то все же рассказал ей?

Неохотно открыв слипшиеся от слез глаза, Тамара сначала удивилась яркому освещению, а уже потом обратила внимание на двух парней, силком укладывающих Азизу на койку. Похоже, ей удалось освободиться от одного из наручников, который стер ей кожу на запястье. Но собственными глазами ей не удалось найти доказательства этому, потому что она опять погрузилась в дремоту.

Похоже, россказни Антона насчет ментальной связи вовсе не были плодом его воображения, это Тамара испытала – испытывает – на собственном опыте. К ней приходили странные мысли, волнующие и порой пугающие. Она не боялась и не паниковала, но чувствовала неукротимый страх и злость, раздирающие Азизу изнутри. Ведь брюнетка понимала, что ей уготована медленная смерть, она уже попала в капкан бессмертной охотницы за душами. Но, по крайней мере, страдать ей не придется.

Удивительно: всем сердцем, нутром Тамара отчаянно желала, чтобы девушку-монстра поглотили мучения, каких она никогда не испытывала. Но сейчас, пропитанная насквозь ее кровью, истерзанная неизвестной болезнью, она испытывала равнодушие, даже некоторое умиротворение. Что ж, неудивительно. Ведь она по собственной воле возжелала стать монстром, которого они так отчаянно пытались уничтожить.

***

Копилка ощущений пополнялась. На этот раз, вынырнув из глубин сна, Тамара рассчитывала удариться об очередные острые рифы боли. К удивлению на «поверхности» ее ожидали не столь мучительные испытания. По телу расплывался тягучий зуд, граничащий с жжением, но его присутствие не так беспокоило Тамару, как тяжелое дыхание. Словно кто-то положил ей на грудь тяжелые камни, отчего каждый вдох забирал много сил.

Глаза по-прежнему жгло от света, на сухом языке ощущался болезненный сладковатый привкус. И все же это состояние казалось девушке манной небесной по сравнению с тем, что она испытывала при предыдущем пробуждении.

Сколько она пролежала? Прошли дни? Нет, – если бы пролетело так много времени, то на поиски их отряда давно бы отправили людей из Сочи. Или, что более вероятно, их бы давно убил Константин.

К собственному удивлению, Тамаре удалось приподняться на руках, пусть кости продолжало ломить, а мышцы нестерпимо ныли. Она заметила в углу задремавшего Николая. Хотелось бы ей попросить его принести ей воды, но он, должно быть, так измотался, что девушка пожалела его и перетерпела жажду.

Весь вагон утопал в тишине. Изредка давала о себе знать система жизнеобеспечения, не позволяющая Сергею отправиться на тот свет; похожие звуки издавал прибор, стоящий рядом с ней. Атмосфера полного уныния.

– Выглядишь паршиво.

Не сразу Тамара догадалась, кто оставил комментарий по поводу ее внешнего вида. Она, конечно, не сомневалась, что с таким лицом, как у нее, сейчас можно и смерть напугать, но оставить без ответа замечание ей показалось неправильным.

Опустившись на подушки, шатенка не без сарказма сообщила:

– Да ты тоже не конфетка.

Смешок, с хрипом продравшийся сквозь горло Азизы, показался непривычно громким.

– Пытаешься перекачать мою кровь в надежде стать такой же? И зачем? – Тамара посчитала нужным оставить вопрос без внимания, но брюнетка продолжила: – А, ну, естественно, мой милый родитель. Но боюсь, ты умрешь раньше, чем я.

Ей не хотелось вестись на поводу противницы и поддерживать разговор, но желание доказать правильность своего решения, да и просто отпустить едкий комментарий, взяли верх. Возможно, это хороший знак – огонек жизни в ней еще не погас.

– Это мы еще посмотрим.

– Думаешь, так и происходит заражение? Просто через кровь? – Но улыбка отнимала у Азизы много сил, поэтому, устало вздохнув, она решила опустить монотонные объяснения. Все равно от них не будет никакого толку. – Ну… если перекачать всю кровь, то, может, и получится. Но дело в том, что этого должна хотеть я.

– Чего?

– Я – альфа. А ты – моя бета. Так это называется… также как я могу «позвать» тебя…

Девушка говорила несвязно, продолжала что-то бормотать себе под нос. Тамара сначала пыталась выудить смысл из тихого шепота, но через минуту бросила это занятие. А когда собеседница замолчала, она решила прикрыть глаза и вздремнуть, но та вновь заговорила:

– Я зову не столько тебя, сколько свою кровь. Я могу приказать крови убить тебя.

Задор подкрался к Тамаре незаметно. Слова Азизы вызвали у нее ухмылку.

– Ты хоть понимаешь, насколько бредово это звучит?

– М-м… Да, не конфетка.

Неожиданно для себя шатенка засмеялась вместе с бывшей противницей. Бывшей? Наверное, девушка права – ее кровь влияла на разум, прививая иные суждения, извращая чувство восприятия. Либо в нее закачали так много успокоительного и обезболивающего, что теперь Азиза воспринималась ею, как соперница из чужой команды, а не цель номер один. Тамаре разом стало наплевать на все, весь мир оказался таким далеким и неинтересным, что не хотелось даже бороться за существование в нем. Что она могла? Чего вообще добивалась? Все бессмысленно.

– Но твои дружки меня так накачали, что я вряд ли даже смогу послать сигнал «SOS». – Растягивая, словно пробуя каждое слово на вкус, добавила Азиза. – Или высвободиться. Сейчас ты думаешь, что ничего ужаснее не испытывала… Но, поверь, когда мое сердце остановится… В общем, из трупа будет проблематично брать кровь, она станет непригодной. И тогда у тебя начнется настоящее веселье. Похуже ломки у наркомана.

Однако нынешнее состояние говорило Тамаре об обратном. Ей казалось, что организм уже привык к чужеродной крови и наверняка Николай принялся снижать дозу. Он должен был сделать запасы. И тем не менее слова девушки обеспокоили ее.

– Я не хочу умирать. – Тем же бесстрастным голосом обмолвилась брюнетка, но за завесой безразличия прятался лютый страх, Тамара ощущала это на физическом уровне. – И в каком-то смысле не умру. Я перерожусь в тебе. Моя кровь будет говорить за тебя.

– Да хватит заливать меня эти бредом, и так тошнит без твоих речей.

Колкость в ответ на время погрузила Азизу в молчание, но эхо ее слов продолжало пугать Тамару. Она не верила в сказанное, оно прозвучало абсурдно и фантастично.

Тогда почему она боялась? И брала в расчет вероятность, что подобное может случиться?

– Знаешь… – Никак не унималась пленница, отчего Тамара хотела, переступив через боль, слезть с кровати и собственными руками задушить ее. Но оставалось только слушать. – Для политиков вы всего лишь разменные монеты, игральные карты. Причем изрядно попорченные, обожженные войной и злостью. Не важно, чем закончится наша схватка – победителя среди нас не будет.

На этот раз пауза длилась довольно долго, отчего Тамара подумала, что собеседница наконец-то заснула. Признаться, тишина ее пугала куда сильнее россказней: когда она не слушала, то размышляла над услышанным, и выводы, рождающиеся в ее голове, не утешали.

– Берегись моего отца. – Внезапно обмолвилась Азиза, и отчего-то у шатенки возникло неприятное ощущение, уверенность, что это последние слова, которыми та поделится с миром. – В нашем дуэте мы только делали вид, что он сдерживал меня. Когда я умру, его ничто не остановит.

Вот теперь ей действительно стало страшно. Не пугала ни боль, ни смерть, а неизвестность. Константин лишь изображал из себя простого парня, уставшего от тягот и забот, но тогда, стоя напротив разделяющей их решетки, она заглянула в его глаза. Они горели безумием, тягой к доминированию и чему-то еще, что Тамаре не удалось распознать.

А не совершили ли они ошибку? Ведь именно ей придется столкнуться с мужчиной, с его необузданной яростью, на ней он выместит злость из-за потери дочери.

У Азизы остановилось сердце. Тамара почувствовала это прежде, чем прозвучал сигнал аппарата контроля за жизненными показателями. Может, ее кровь действительно говорила в ней? Сейчас трудно судить об этом, но уверенность в одной вещи стала для нее внезапно очевидной – проснется она уже другим человеком.

Глава 18

НИКОЛАЙ

Последний раз Тамара приходила в себя за несколько минут до смерти Азизы, и это сильно волновало Николая. Их недавняя противница умерла тихо, провалившись в бесконечный сон, – только аппаратура дала понять, что больше она не очнется. Они с Антоном вынесли ее тело, которое еще не успело покинуть тепло, оставили его за железной дорогой в кустах. Блондин, не задерживаясь, отправился к своим пациентам, нуждающимся в его внимании куда больше. Спрашивать, почему шатен не пошел за ним следом, Николай не стал. Он догадался, что парень хотел если не похоронить погибшую девушку, то хотя бы прикрыть ее настилом из ветвей. Мысленно медик возмутился этому, в нем до сих пор зрела обида за Виталия, за собственные раны, но он не собирался что-то предпринимать. Много сил и так потрачено впустую.

Эта ночь показалась ему самой долгой за последнее время. Час, другой – жизненные показатели Тамары ухудшались каждый раз, когда он бросал на них заспанный взгляд. Девушка перестала получать кровь Азизы, поэтому оставалось лишь гадать, справится ли ее организм, адаптируется ли под новую среду?

Послышался шум закрывающейся двери вагона – вернулся Антон.

Настенные часы показывали половину шестого утра.

Невольно он задался вопросом: что, если Тамара погибнет? Как он сможет жить дальше? Их связь трудно описать одним словом, здесь всего набиралось понемногу. Те недели, проведенные в плену, сделали их одним целым, им пришлось делить эмоции и переживания на двоих, чтобы не сойти с ума.

Первое, чем встретили их врата ада, стал неприятный запах горелой травы. Их с девушкой разогнали по разным камерам, Николай до сих пор не был уверен, что их держали в одном месте. В крохотной комнате четыре на два метра его приковали к длинной цепи, как дворового пса. Босыми ногами он чувствовал мелкие камни, от высоких стен исходил жар и пыльный запах. Сквозь маленькое окно под самым потолком, расчерченное железными прутами, проникал паркий стоячий воздух с улицы. И песок, он был везде: на полу, в воздухе, забивался в волосы, под ногти, скрипел на зубах.

Почти сразу к нему пришли люди. Инстинктивно, едва его отстегнули от цепи, он попытался вырваться, но пятерым мужчинам все же удалось его усмирить. Они не пытались пристрелить его, отчего Николай одновременно ощутил и радость и страх: если его не хотели убить, то им он нужен живым – для чего-то другого.

Для парня не стало открытием, что его вели на допрос, и помещение, подчеркивающее антураж пыточной камеры, подтвердило все опасения. Вопросы, не выделяющиеся разнообразием, на ломаном русском языке задавал один и тот же человек. Террористов в основном интересовало расположение основных сил, местонахождение командиров, маршруты транспортировки боеприпасов и провизии. Николай остро чувствовал боль от каждого удара, и даже когда на его лице не осталось живого места, он молчал. В нем говорил скорее не патриотизм, а чувство собственного достоинства, что, по сути, являлось одним и тем же. Когда противник понял, что кулаки не страшили их пленника, он перешел на новую ступень, именуемую пытками. Здесь блондину пришлось проявить недюжинную выдержку. Он только полагал, что истязания водой не так страшны, но едва ему начали заливать жидкость в рот, не давала возможности дышать носом, его мнение изменилось.

В какой-то момент он рисковал сломаться, его покинули последние силы. Но мужчины остановились и удалились, оставив с ним охрану, на минут двадцать. Этого времени хватило, чтобы собраться с духом и напомнить, что так просто он не сдастся. Ни за что. Николай почти убедил себя в собственной несокрушимости. А потом он услышал ее крик.

Они с Тамарой не были близкими друзьями, несмотря на долгое время совместной работы. Она относилась к нему с уважением и добротой, он принимал это и отвечал взаимностью. Точка. Но когда сквозь толщу стен пробился женский вопль, парень непроизвольно вжался в спинку стула. Враги не били ее, не топили; воображение Николая разыгралось не на шутку, рисуя образы беспощадных издевательств. Резали? Выдергивали ногти?

Он ощущал тошноту, всем телом противился воплям, доносящимся из соседней комнаты. Враг понял, что физически его не сломать, поэтому они прибегли к другой тактике. И Николай ненавидел себя за это, что Тамаре приходилось испытывать мучения вместо него. Но в основном он проклинал себя за молчание, что ничего не выдал противнику, продолжая слушать отчаянный крик.

Это продолжалось вечность, но на деле оказалось, что с момента побоев прошло не больше трех часов. Его бросили обратно в камеру, а затем затолкали и Тамару. Их не стали приковывать, оставив на распоряжение самим себе. Да и зачем сдерживать людей, у которых не осталось сил на сопротивление? Девушка едва шевелилась, она не могла самостоятельно подняться не то от боли, не то от отчаяния. Ее спину покрывали багровые ожоги, очерченные облезлой закоптившейся кожей.

Они оба пребывали в шоке. Только когда им кинули бутылку с водой и подобие еды, они попытались придти в себя: пока Николай промывал раны девушки, та о чем-то говорила. Он уже не помнил, о чем.

Так продолжалось несколько дней: ее забирали, пытали, а от него ждали ответов. Парень пребывал в ужасе, от бессилия и страха он едва не сходил с ума, но Тамара велела ему молчать, несмотря ни на что. Так они и существовали, крепко сплетя пальцы в ожидании очередного сеанса допроса.

В один день, когда в воздухе, казалось, не осталось ничего, кроме пыли, забрали их двоих. Но вместо подвала затолкали в темное и сырое помещение, от которого у Николая в первый миг пробежались по спине мурашки. Очередная комната смерти? Но когда замерцали электрические лампы, он с непониманием во взгляде опознал душевую комнату. В его мозгу что-то закоротило, парень не смог ничего понять. Он просто делал, что велели, и слова злобного не кинул, когда их заставили раздеться и отобрали одежду – порванные провонявшие тряпки, некогда бывшие хорошей формой. Оттираясь от грязи и крови, он старался не смотреть на обнаженную Тамару, но что-то подсказывало, что разглядывай ее целая толпа извращенцев, ей было бы все равно. Он не бросал на нее взглядов, но трудно не заметить уродливые ожоги и исхудавшее тело. А прежде девушка выглядела крепкой и сильной.

Им дали новые вещи, мешковатые и потертые, но чистые. Врач уделил должное внимание каждому. Николай догадался, почему к ним проявлялась такая заботливость, а когда их сняли на камеру, то подтвердил домыслы о начале переговоров. Они с Тамарой станут разменной монетой: ничего не добившись пытками, они решили применить другой подход. Либо правительство России проявило инициативу первым в этом вопросе.

Время тянулось непривычно долго, неизменными оставались лишь объедки на ужин. Они с Тамарой по-прежнему редко разговаривали, просто сидели, прижавшись друг к другу и ждали, боясь вспугнуть присутствие надежды.

Так и прошли мучительные два месяца.

Потом их вывели из просушенного солнцем и песком здания со связанными руками и мешками на голове. Грубо затолкали в джипы, не потрудившись пригнуть им головы; ехали они долго, а когда пришло время выходить, им позволили осмотреться вокруг.

Солнце клонило к горизонту, унося за собой зной минувшего дня, холмы каменистой местности сливались в единый бурый цвет с безоблачным небом. Рядом стояла Тамара, жадно хватая взглядом красоты природы, ощущая дух свободны подобно зверю, вырвавшемуся из клетки. Их неизменно окружали вооруженные люди, однако их Николай в тот момент уже не замечал.

Это могло сравниться со светом в конце тоннеля, даром божьим, живительным глотком воды среди горячих дюн пустыни. В нескольких метрах поодаль, кортежем из трех военных джипов, перегородив дорогу, стояли солдаты в знакомой военной форме. Среди них Николай моментально опознал Сергея, расположившегося впереди, с убранными в карманы черной куртки руками. Но сильнее всего парня удивило присутствие генерал-лейтенанта Волкова.

Произвели обмен, разъехались также быстро. Николай не стал спрашивать, что за секрет таился в чемодане, стоящим их жизней. Сидя на заднем сидении, терпя тряску и пыль, летящую из-под колес машины, он провожал бесстрастным взглядом заходящее солнце. Тамара, уронив голову ему на плечо, отдыхала.

Только по подъезду к Багдаду Николай поверил в то, что его спасли. Он полагал, что их оставят умирать, страдать от пыток, воспалившихся ран и отчаяния. Но Сергей вернулся за ними, вытащил из самой глубокой ямы ада. Не зря они терпели мучения, не зря упрямо хранили верность Родине.

Это событие доказало Николаю, что он не одинок. С тех пор он чуть ли не обожествлял Сергея, хотя мастерски держал данную мысль в секрете. А Тамара стала его неотъемлемой частью, человеком, разделившим его боль, страхи, надежды. И сейчас только от него зависели их жизни. Эти люди пожертвовали многим, на что пошел бы не каждый преданный друг. Поэтому он обязан удержать их на этом свете. У него нет права на ошибку.

Без пятнадцати семь.

Еще пять минут, размышлял Николай, и усталость неминуемо вгонит его в дремоту, поэтому, решив сделать себе кофе, он направился к выходу. Но едва поднявшись с кресла, он услышал пугающее бормотание. Сквозь сон Тамара к кому-то обращалась, она ворочалась из стороны в сторону, рискуя вырвать из руки иглу капельницы. Слов не разобрать, и когда Николай склонился над ней, то понял, в чем крылась причина – девушка металась словами не на русском языке.

– Держись, – пригладив на голове Тамары спутавшиеся, липкие от пота волосы, он непроизвольно испугался того, какой холодной оказалась ее кожа. – Держись…

Девушка, словно услышав призыв, расслабилась и вернула себе спокойный сон. Ее пульс едва считывался сквозь побледневшую кожу, вены потемнели, а под глазами нарисовались болезненно-фиолетовые круги.

Все складывалось не в ее пользу, Николай боялся признать, что шансы не то что на выздоровление, а хотя бы на то, что она очнется, крайне малы. О чем он только думал, соглашаясь на эту авантюру?! За такое его мало лишить возможности быть военным медиком, подобное самовольство грозило ему пожизненным заключением. Если Тамара умрет, он не выдержит подобного бремени. Вина будет лежать на его плечах.

Кофе-машина находилась в медицинском вагоне, поэтому покидать его пределы блондину не пришлось. Выбрав самый крепкий напиток, он навис над столом, силясь не упасть на пол. Он был истощен не столько физически, сколько морально, и восстановиться ему не поможет даже литр крепкого черного кофе.

Машина с шипением выставила стаканчик с дымящейся жидкостью, но Николай не спешил его брать. Голову будто набили ватой, координация, подобно несчастной компьютерной программе, не подавала ответных сигналов. Что-то не так, эту мысль он вертел под разными углами секунд пять, пока с ужасом не догадался, что слышит тревожный сигнал аппаратуры жизнеобеспечения.

– Твою мать, командир!

Резко бросившись к Сергею, Николай задел столик и кофе расплескался по белой поверхности. Несмотря на показания, парень понял, что у мужчины остановилось сердце, но почему это произошло, он не понял. Если бы его не мутило каждое мгновение, то ответ бы пришел моментально, однако сейчас Николай мог действовать лишь на автомате, а не уповать на логику.

Массаж сердца не помогал, пришлось прибегнуть к помощи дефибрилляторов: крайне опасный шаг, учитывая состояние Сергея – с дырой в голове шутки плохи. Но Николай не желал мелочиться, он находился на грани, осознавая, что вступил в гонку со смертью.

Разряд – кардиограмма мертвой полосой тянулась по монитору. Когда дефибриллятор набрал почти стопроцентный заряд, в вагон вбежал перепуганный Антон, едва не поскользнувшись на луже пролитого кофе. Но появление парня Николай даже не заметил, он продолжал попытки вернуть командира к жизни, однако и во второй раз потерпел поражение.

Шансы на успех сократились до минимума, если заряд тока не заставит сердце Сергея разносить кровь, можно считать, что игра окончена. Клетки мозга человека начнут разрушаться через 4-7 минут без поступления к нему кислорода, а на данный момент время близилось к половине пятой минуты.

Всю надежду Николай вложил в последний раз, он никогда не относил себя к верующим людям, но сейчас взмолился всем существующим богам.

Однако комнату продолжал разрывать ноющий звук: пульса нет, пульса нет.

Медленно наполнив легкие воздухом, Николай попытался успокоиться, но злость в нем вскипела так быстро, что он не удержался и с силой бросил дефибриллятор на пол. Аппарат отскочил под стол, оставшись практически невредимым.

Едва не порвав провод, выдергивая его из розетки, блондин отключил систему жизнеобеспечения, окунувшись в абсолютную тишину. Он молчал, молчал и Антон. А что им было сказать? Как жаль, что не удалось спасти Сергея? Он проявил себя хорошим командиром, не раз спасавшим их жизни? От отчаяния хотелось не только крушить все вокруг, но и кричать.

– Тамара?

Николай услышал, как Антон подбежал к кровати сестры и, с неохотой обернувшись в сторону, он заметил, что она опустела. В какой-то момент парень подумал, что сейчас возьмет пистолет и застрелится, если и шатенка окажется мертва. Он собрался с духом и проследовал за Антоном, вскоре убедившись, что утро вряд ли принесет еще больше смертей.

– Он умер, да?

Сидя на полу, оперевшись спиной о стену и подтянув ноги к подбородку, Тамара олицетворяла болезнь и слабость. Бледность никуда не пропала, темные вены тянулись по рукам и шее, глаза блестели от влаги. Но в целом она выглядела неплохо, даже невероятно хорошо для человека со столь плачевными жизненными показателями.

– Как ты себя чувствуешь? – Не нашел, что еще спросить Николай.

Его разрывали на части скорбь и облегчение, печаль не позволяла разорвать себя на клочья радости. Сергей мертв. Но Тамара жива.

– Лучше, чем выгляжу. – Безучастно отозвалась девушка, вынимая иглу из руки.

Николай ей не поверил. Он находился в крайне подавленном настроении, чтобы с радостью хвататься за каждый намек на нечто хорошее. Смотря на Тамару, он интуитивно осознавал, что девушка, сидящая перед ним, вовсе не она. Его Тамара умерла, как только первая капля крови попала в ее вены. Кто находился перед ним – неизвестно.

Первый час никто не обмолвился и словом. Пока шатенка приходила в себя, Антон помог Николаю поместить тело командира в герметичный черный мешок. Дотрагиваться до остывшей кожи трупа было все равно, что играть с обжигающими языками пламени – блондин каждый раз вздрагивал от очередного прикосновения. Ему до сих пор чуждой казалась мысль, что Сергей, их связывающее звено, навсегда ушел из их жизни. Теперь они остались одни.

– Так каков план?

Часы показывали, что до восьми часов остались считанные минуты. Солнце вот-вот должно показаться над горизонтом, но густая смесь облаков продлевала ночь еще на некоторое время. Ясное дело, что упиваться горем они не могли вечно. Их план сработал и теперь настал черед действовать.

– Ну, так что? – Повторилась Тамара, переводя тяжелый взгляд с брата на блондина.

Николай потерял всякий интерес к происходящему, за эту ночь он выкроил три часа легкого дрема, и у него не осталось сил на энтузиазм. Но окончательно не заснуть ему предоставляла возможность Тамара. Парень словно смотрел на незнакомого человека. Фиолетовые тени, залегшие под почерневшими глазами шатенки, бледность кожи, болезненный вид – за этим занавесом он никак не мог увидеть, опознать прежнюю Тамару. Изменился и взгляд девушки, она смотрела на них с Антоном враждебно, обидчиво, словно они допустили огромную ошибку.

– Все зависит от тебя. – Выдержав взгляд собеседницы, холодно констатировал Николай. – Каковы ощущения?

– Каковы ощущения? – Раздраженно переспросила она. – Мои кости жжет изнутри, я вдыхаю воздух раз в сорок секунд, а мое сердце бьется так медленно…

– Я о других ощущениях. – Устало оборвал на полуслове девушку парень, ему даже не хотелось вступать с ней в спор. – У Азизы и ее папаши была какая-то связь, ментальная или что-то в этом духе.

Тамара секунду смотрела на блондина, а потом виновато опустила взгляд. Этот жест понравился ему, с надеждой намекая, что, возможно, их Тамара – любительница завязывать споры на пустом месте – все еще с ними.

Оперевшись руками о стол, за которым они втроем сидели, девушка опустила голову и погрузилась в долгое молчание. На протяжении нескольких минут слышалось гудение электрических ламп и завывание ветра за прочными стенами вагона. Николай переглянулся с Антоном, и пусть они оба не питали друг к другу особой симпатии, но обоюдно разделяли опасения за их самого старшего члена нынешней команды. Блондин не решался окликнуть девушку, боясь не только колкостей в ответ, но и непредвиденных действий. Зная о невероятной силе Азизы, которая могла наполнить и Тамару, он представил, как стол или пара стульев в ее руках могла стать орудием его убийства. Самое неприятное – по чистой случайности.

– Охренеть можно. – Наконец обрела голос девушка, медленно выдыхая через рот воздух. – Я его чувствую.

– Хорошо.

– Не хорошо. – Уверенно заявил Антон, вызвав недоумение не только Николая, но и у своей сестры. – То есть это ненормально.

– О чем ты? – Уточнила девушка.

– Когда меня заразила Азиза, то я мог ощущать связь только с ней.

– И… что?..

– Понятно. – Нахмурился Николай, быстро догадавшись, к чему клонил Антон. – Если расписать по терминологии, то Азизу можно было назвать альфой, а твоего брата – бетой. Такая иерархия присуща практически всем живым особям, животным, живущим в стае. Есть вожак, а за ним следуют остальные. К тому же, животные могут общаться по средству запаха, поз, звуков… Но я все это веду к тому, что будь ты бетой Азизы, то не почувствовала бы Константина.

– Я, например, не мог понять, где он. – Подтвердил Антон, после чего, едва сдерживая беспокойство, рискнул предположить: – Если мы все правильно поняли, то ты не просто стала… этим существом, ты фактически стала ею.

– Кровь говорит во мне… – Нерадостно прошептала себе под нос Тамара и, заметив настороженные взгляды, обращенные в ее сторону, пояснила: – Азиза сказала мне, что теперь ее кровь будет говорить во мне. Она переродится во мне.

Этого Николай и боялся. Голосом его страха говорила из могилы девушка, чья кровь теперь бежала по жилам Тамары. В мистику он не верил, но с медицинской точки зрения подобный феномен также имел место быть. Неизвестно, что представляла собой субстанция, обращающая людей в монстров; смешавшись с кровью, она способствовала появлению связи у двух носителей, альфы и беты, передавая чувства, восприятие и если уж на то пошло – мысли – от одного другому. Известно, что каждый предмет имеет свою частоту вибрации, и человек не исключение. Возможно, здесь имелось другое объяснение, но, как вариант, пока Азиза была жива, она «вышла на контакт» с шатенкой. Если она могла наращивать углеродную корку на коже, то не исключено, что и кровью она могла управлять. И когда последняя оказалась в теле Тамары, в ход пошли инфекционные агенты, «настраивая» организм будущего беты на «канал» альфы.

Более бредовой теории Николай никогда не придумывал.

– Не забивай голову этой чушью. – С уверенностью призвал блондин, обращаясь не столько к девушке, сколько к себе. Хватит бояться призраков. Вирус каким-то образом связывал зараженных, с этим он не спорил, но рассуждения о перерождении и «голосе крови» являлись в высшей степени абсурдом. – Мы получили, что хотели, и стоит думать только об этом. Калин мертв, наш командир отправился за ним следом, поэтому нас осталось только трое. Одного врага мы устранили, но второй все еще жив. Ты знаешь, где его искать?

Николай сам удивился своей требовательности и напору. Он не собирался брать на себя роль командира, по уставу ведущим звеном должна стать Тамара. Но что-то ему подсказывало, что никто из них не готов командовать. И это означало, что действовать придется сообща.

– Так что? – Мягче обратился к девушке блондин, ожидая ее ответа.

– Он находится на юго-западе, примерно в том районе, где водоочистительная станция. Но дальше, точно дальше.

– А ты можешь определить, в каком он состоянии? – Полюбопытствовал Антон.

– Хм… – На минуту шатенка нагнала на себя образ сосредоточенного йога, погруженного в транс. – Трудно сказать, но, похоже, он не подозревает о смерти Азизы.

– И не станет. – С иронией подметил Николай, не сдержав горькой ухмылки. – Как ты и сказала, она переродилась в тебе. Он не подозревает о смерти дочери, потому что «слышит» не ее, а ее кровь.

– Он чувствует меня, а не Азизу. – С волнением осознала Тамара.

– И это наш шанс. Мы уничтожим гада его же оружием.

***

Разработка плана не заняла больше десяти минут, события заранее предопределяли себя. Тамаре требовалось подобраться как можно ближе к Константину, чтобы в последний миг застать его врасплох своим появлением. Никто из них не сомневался, что мужчина растеряется, увидев вместо дочери шатенку, и этот момент не должен упустить Николай, сделав решающий выстрел. Взрывы противника не взяли, но что-то подсказывало блондину, что с бронебойной пулей, угодившей в голову, ему вряд ли совладать.

В идеале события в точности повторят последовательность действий, изложенную в плане атаки. Но на практике в семидесяти процентах случаев ситуация выходила из-под контроля из-за какого-нибудь неучтенного маленького аспекта. Поэтому, находясь с Тамарой в грузовом вагоне, Николай готовил оружие.

Помимо крупнокалиберной снайперской винтовки, обещающей сыграть главную роль в предстоящем сражении, парень подготовил три пистолета, – два для девушки с ее братом, а один – себе. Шатенка, не отрывая взгляда от огнестрельного оружия, проверяла пригодность автомата.

Пока они занимались боевой частью, Антон проверял систему управления поездом, готовясь по команде отправиться в путь. Чтобы не тратить драгоценные часы, Николай предложил покинуть пределы города на транспорте, а затем остановиться и добраться до водоочистительной станции пешком. Никто не стал возражать.

Загнав последний патрон в магазин, Николай устало вздохнул, ощутив на языке кислый привкус металла. Безмолвие, кружившее над их головами не меньше пятнадцати минут, оборвало последние ниточки терпения. Он упрямо посмотрел на Тамару, надеясь заставить ее заговорить первой. Но девушка, ощутив на себе пристальный взгляд, на мгновение застыла, а затем продолжила возиться с автоматом.

– Поговори со мной, – обращение прозвучало чересчур мягко и беззаботно, чему Николай и сам непроизвольно удивился.

– О чем?

– Не знаю. Ты мне скажи.

Спокойный голос парня подействовал шатенке на нервы, это отчетливо читалось в ее взгляде.

– Не делай так.

– Как?

Автомат с грохотом опустился на железную поверхность стола.

– Так! – Воскликнула Тамара. – Не делай вид, что все в порядке, что это просто очередная тяжелая миссия, которую мне просто требуется пережить.

– Но все же тебе придется ее пережить, – отложив магазин в сторону, блондин подтянул к себе винтовку. – Последствия будут куда серьезнее, с этим не поспоришь. Но мы должны приспосабливаться, выживать.

– Как ты вообще можешь так говорить? – Измученно облокотившись руками о стол, не найдя в себе больше сил для спора, Тамара сдавленно прошептала: – Мой напарник мертв, Сергей – мертв, меня накачали какой-то дрянью, и теперь я… я даже не знаю, кто я.

– Ты изменилась, с этим спорить трудно. – Согласился Николай, отчего собеседница, казалось, расстроилась еще сильнее. – Но метаморфозы претерпело только тело, а не сознание.

– И откуда такая уверенность? – Принявшись отбивать пальцами замысловатый ритм, Тамара невесело улыбнулась. – Или ты забыл, что происходило с моим братом?

– Твой брат стал бетой Азизы, она для него являлась вожаком. А у тебя нет вожака.

– А Константин? – Не отступала Тамара. – У них с Азизой была связь, а теперь и у меня есть. Он – ее родитель, и их объединяло нечто большее, чем «альфа-бета».

Николай не хотел об этом говорить, наивно полагая, что озвученные мысли никогда не обратятся правдой. Связь Азизы и Константина могла передаться Тамаре, и чисто на интуитивном уровне она рисковала в любой момент встать на сторону врага, сама того не желая. Инстинкты можно заглушить, но для этого требуется время, которого у них нет. Один мимолетный порыв вероятен фатальной ошибке, что способна изменить ход действий.

– Поэтому мы и идем с тобой. – Напомнил парень, даже не зная, успокаивал он собеседницу или себя. – Мы вместе справимся.

– Нет… Мы погибнем, если пойдем туда все вместе. И ты это знаешь.

Признаться, Николай об этом не думал, его ни разу не коснулась мысль о том, что они проиграют, оставив от своего отряда лишь кодовый номер. Но Тамара с такой уверенностью сказала об этом, что он и сам был готов поверить в правдивость ее слов. Он задумался и представил, как пуля пролетает мимо Константина. Противник сразу догадывается, что к чему, выходит из себя; полный ярости и горечи он набрасывается на Тамару, ему не страшны ни пули, ни острие ножа. Антон пытается спасти сестру, но в итоге его ожидает та же участь. Наблюдая за смертью своих товарищей через прицел винтовки, Николай осознает, что остался один, и теперь дикий зверь гонится за ним: ему не убежать, никто не поможет.

Воображение слишком правдоподобно разыграло эту сцену в голове Николая, отчего ему стало дурно. Если он промахнется, то подпишет смертный приговор всем троим. Странно, что его так беспокоила эта мысль, ведь он практически никогда не промахивался, посылал пулю четко в цель. Но сейчас эта перспектива казалась ему туманной.

– Мы не можем умереть. – Уверенность подвела блондина, отчего его слова прозвучали, как призыв к спасению. На последнем издыхании, без единой капли надежды.

– Верно. – Согласилась Тамара. – Не все мы.

***

По вагону прошлась сильная вибрация, сопровождаемая приглушенным рычанием: поезд впитал в себя достаточно электричества, чтобы двинуться в путь. Николай невольно подумал о ненадежности подобного вида транспорта. Перережь кто провода или повреди рельсы, конвой застрянет на месте на несколько часов, если не дней. К счастью, подобные случаи являлись редкостью, в основном из-за курирующих служб надзора. Тем более нарушитель рисковал на собственной шкуре почувствовать всю силу нескольких десятков ампер.

– Как скоро мы прибудем на место?

Они расположились в кабине управления, наблюдая через лобовое стекло медленное движение пейзажа за окном. Солнце пробивалось лучами сквозь плотный купол белых облаков, освещая дорогу.

– Через четырнадцать минут. – Ответил Антон на вопрос сестры, одновременно регулируя скорость состава. – Нам придется ехать медленно, чтобы бесшумно остановиться.

– Ты уже задал скорость?

– Шестьдесят пять километров в час.

– Он так и будет идти до конца, или его нужно остановить?

– Автопилот здесь, – указав на скопление кнопок по левую руку, сообщил шатен. – Но нам он не понадобится.

– А если идти на автопилоте с заданной скоростью, то как скоро можно добраться до Сочи?

– До него километров семьдесят... Думаю, чуть больше часа. – Беззаботно отозвался парень, но словно почуяв неладное, с подозрением обратился к Тамаре: – А что?

– Прости…

Антон ничего не успел сообразить, по крайней мере, предпринять, прежде чем Николай схватил его за голову и ударил лбом о лицевую панель управления поездом. Воскликнув ни то от боли, ни от неожиданности, шатен повалился на пол. Блондин надеялся, что голова у брата Тамары достаточно крепкая, чтобы выдержать такой удар, однако он с разочарованием признал, что она оказалась чересчур крепкой.

– Какого черта?.. – Не в состоянии подняться на ноги самостоятельно, Антон продолжал лежать на полу, пытаясь справиться со звоном в голове.

Николай не терял времени даром, поэтому, пока Тамара разбиралась в принципе работы автопилота, он приковал шатена наручниками к выпирающей трубе подальше от панели управления. Не встретив сопротивления, парень закончил быстро.

– Готово? – Поправив винтовку на плече, поинтересовался Николай.

– Почти. – И через несколько секунд девушка утвердительно кивнула.

– Вы… вы что делаете?

– Твою жизнь спасаем. – Тем же голосом блондин мог сообщить, что огонь горячий.

– Прости нас, – с большей теплотой в голосе обратилась к Антону сестра. Она виновато улыбнулась, намереваясь смягчить удар от следом произнесенных слов: – Но ты с нами не пойдешь, не можешь.

– Вы… – Свободной рукой придерживая ушибленное место, шатен болезненно зажмурился. – Вам нужны все силы! Тамара, освободи меня, я не дам тебе идти туда. Ты хоть понимаешь, что это верная смерть?!

– Вот поэтому ты здесь и остаешься.

Еще немного, подумал Николай, и девушка расплачется. За последние несколько дней он видел ее слезы куда чаще, чем за весь период их знакомства. Она его не отпустит, не возьмет с собой, слишком любит его и дорожит им. Но эта разлука причиняла ей боль, поэтому, чтобы облегчить всем жизнь, он оборвал молчание первым:

– Время уходит. Нужно идти.

Тамара согласно кивнула и, судорожно вздохнув, вышла из кабины управления. Николай помедлил, чувствуя, что требовалось сказать что-то напоследок. Возможно, они виделись с шатеном в последний раз. Но их связывало холодное отчуждение. А также люди, которыми они дорожили больше своей жизни.

– Я позабочусь о ней, – пообещал Николай и впервые за долгое время ощутил прилив уверенности. Пусть эта миссия – самоубийство, но он поклялся себе, что смертник здесь будет всего один.

Глава 19

КОНСТАНТИН

Нельзя сказать, в какой именно момент утро сменяло ночь. За плотной стеной тяжелых туч солнечных лучей практически невозможно заметить, особенно в предрассветный час. Только когда удается различить среди черноты леса выступающие фасады домов, можно смело заявлять о начале нового дня.

Ветер спокойными порывами нагонял на берег невысокие волны. Запах соли и влаги смешался с холодом отступающей ночи.

Сидя на крыше трехэтажной постройки, гнездом закрепившейся на склоне горы, Константин наблюдал за спящей природой. Маленькая деревня за долгие годы оставила воспоминания о людях, впитав в себя атмосферу окружающей флоры, пустив на свои улицы представителей фауны. Этот уголок стал для мужчины «своим местом», где он любил укрыться от проблем. Окружение успокаивало, открывало простор для размышлений. Но каждый раз мысли не утешали, а напоминали о бессмысленности его существования.

Константин много раз пробовал влиться в общество, стать его частью и попробовать жить нормальной жизнью. В одиночку он бы смог справиться с такой задачей, стать невидимкой, очередной тенью в толпе. Долгие годы научили его законам мира, где за любую ошибку приходилось отдавать непредсказуемо высокую плату. Взрослый человек способен понять это. А вот маленький ребенок – нет.

Когда-то у него действительно была нормальная жизнь – среди людей, в городской стихии, а не в окружении диких зверей и холодного ветра. Он являлся частью общества, винтиком в огромном механизме; он служил цели, дорожил работой и друзьями.

Константин прекрасно помнил те дни до мельчайших подробностей, как будто пережитые события датировались числом недельной или месячной давности. Но с тех прошли годы, десятки лет.

Он застал начало войны в разгар своей военной службы и молодости, когда его амбиции и стремления не уступали силе. Служил он в мотострелковых сухопутных войсках под командованием довольно вспыльчивого капитана, которого закидывать лаврами почета не хотелось ему и по сей день. Но солдат своих мужик не отправлял на верную смерть, трусом также не являлся, поэтому жаловаться было не на что.

Ни разу Константин не думал о том, чтобы покинуть военные ряды, по крайней мере, не задумывался об этом всерьез. Он так же, как и многие его друзья, с наслаждением мечтал о том, что бы он сделал первым делом по возвращении с поля боя, будь у него такая возможность. Вариантов предлагалось много: напиться до свинячьего визга, запереться в спальне с пышногрудыми девчонками и не покидать ее пределы несколько дней, вернуться к жене и детям, а также просто наслаждаться жизнью. Вечерами перед отправлением к точке боевых действий они смеялись, а потом радость покидала их на долгие дни.

За годы войны Константин потерял столько друзей, сколько по пальцам не пересчитать. Некоторых из них он провожал на тот свет, зажимая им раны, пряча голову от свинцового дождя. Кровь и песок не сходили с его рук днями. Кто-то не раз спасал жизнь ему, вытаскивая из-под завала, перевязывая ему раны. Его запирали в госпитале несколько раз, и причиной тому служили либо огнестрельные ранения, либо неудачно отскочившие осколки снарядов, а один раз он умудрился получить ожог «третьей А» степени.

Но он оставался жив, продолжал бороться. Константин любил своих друзей, товарищей, ради них он отчаянно бился каждый раз, ведя себя к победе. Он не мог назвать конкретного человека или цель, его толкала вперед на подвиги некая мысль, идеал; наверное, он просто любил свою страну и хотел сделать все, что было в его силах.

С годами неукротимый огонь в его душе умерил пыл, но все еще продолжал ярко гореть. К тридцати восьми годам мужчина достиг звания полковника и гордился этим, как самым большим достижением в своей жизни. Он преодолел основные испытания, эпицентр раската войны, и с уверенностью принимал новости и прогнозы о том, что вскоре противостояние террористическим силам на юге завершатся их победой. Его отряд с ним во главе по-прежнему перекидывали из города в город, где, казалось, никто не подозревал о скором завершении сражений. Тогда Константин думал, что вскоре сможет вздохнуть спокойно, но он и представить себе не мог, что его собственная война только грозилась начаться.

В мае 2054-го года вместе с разведывательным отрядом, состоящим из четырех человек, Константин угодил в плен. Не самая лучшая перспектива – он выучил это за минувшие годы сражений, будучи запертым за решеткой врага два раза. От первого из которых ему пришлось отходить три долгих месяца в госпитале. Процедура каждого захвата и дальнейшего содержания проста: всех сажали под замок, а затем прибегали к пыткам для вытягивания информации. Если ты имел армейский чин высокого ранга, то тебе могло посчастливиться стать объектом переговоров. Мужчина сосредоточился, успел за долгий час дороги морально подготовить себя к дальнейшим ужасам. Но то, что его ждало, он не предвидел.

Здание без окон, темные коридоры, множество камер, в которых находилось по два-три человека. Место напоминало одну из знакомых тюрем, баз, точек сбора террористов, но лишь с первого взгляда. Просидев с двумя товарищами несколько дней в заточении, Константин заподозрил неладное. Их не допрашивали, ни о чем не спрашивали, а только приносили еду и воду: райские условия для плененных бойцов. Его также смутила охрана, патрулирующая коридоры. По предыдущему опыту мужчина знал, что эти люди часто избивали заключенных без всякой причины; они оставляли их в одиночестве по несколько часов, не отказывали в удовольствие адресовать им парочку оскорблений. А здесь охранники являли собой пример дисциплинированности и пунктуальности. Одна смена заменяла другую, каждый коридор находился под бдительным надзором.

Но если до этого Константин думал, что никого из заключенных не трогали, он ошибался – «счастливчиков» уводили ночью, и об этом он узнал, случайно проснувшись. То есть как случайно? В сознание его вернул чей-то крик, пробивающийся сквозь толщу стен. Он казался тягучим, едва уловимым, однако этого хватило, чтобы открыть глаза. Вот тогда он и заметил, как стража выносила кого-то из соседней камеры. К его удивлению человек не сопротивлялся, обмяк как бездыханный труп, за который Константин его первоначально и принял. Но затем задался вопросом: а почему сокамерники парня никак не отреагировали на это? Ответ скрывался за очередной дилеммой, которая мучила мужчину не первый день. Почему он так быстро засыпал, валился с ног, хотя ничем не утруждал себя? Их усыпляли. Но зачем? И от чьего крика он проснулся этой ночью?

Вскоре ему представилась возможность узнать обо всем.

Ужин. Разговор о пустяках с сокамерниками. Сон.

Он полагал, что это будет продолжаться до бесконечности, пока адреналиновый толчок не вернул его в сознание. Такое происходило во время ночных кошмаров, когда страх подползал так близко, что нет сил оттягивать пробуждение. Сердце болезненно колотилось в груди, глаза от яркого стерильного света защищала мутная пелена, в воздухе летал резкий запах спирта. Проснувшись с больной головой, будто угодив в объятия похмелья, Константин попытался подняться, но крепкие ремни удерживали его на прочной кушетке. От его рук тянулись тонкие трубки, неподалеку сновали размытые силуэты в синих халатах. Мысленно мужчина испугался, запаниковал, но тело не отозвалось на его мысли, продолжив наслаждаться наркотическим опьянением. Чем его накачали? Что происходит?

Во время следующего пробуждения ему пришлось столь же медленно и усердно собирать по крупицам информацию, задавая те же вопросы. Но прийти в сознание его заставил новый аспект мозаики: в прошлый раз мужчина не заметил своего соседа по несчастью, который истошно кричал во всю мощь легких. Он бился в конвульсиях, едва ли не прыгал всем телом на койке, и даже люди в медицинских халатах не могли удержать его на месте. Глазницы незнакомца сочились черной жидкостью, из носа вытекала идентичная субстанция. Аппарат жизнеобеспечения с диким писком фиксировал аномально быстрое сердцебиение.

Все это виделось Константину, как в полузабытом сне. Но следующее пробуждение даровало ясность ума и жуткие ощущения по всему телу. Кожу жгло, в животе рос колючий клубок боли, глаза пронзила дикая резь. Мужчина осмотрелся по сторонам, обнаружив, что койка буйного пациента приняла другого человека. В помещении находилось еще трое подопытных, один из которых, бормоча под нос ругательства на грузинском языке, пытался освободиться от туго завязанных ремней. Выглядел он болезненно, «не лучше меня, наверное», – подумал Константин. Он случайно встретился с ним взглядом, кивнул в знак приветствия, спросил имя. Пока персонал отсутствовал, он обменялся парой стандартных фраз с новым знакомым, грузинским солдатом Ираклием, которого привезли сюда на прошлой неделе. На том разговор и завершился, но не из-за появления посторонних слушателей; причиной тому стала нестерпимая боль в грудной клетке, пронзившая Константина словно ножом. Сердце сжалось в мышечный ком, жилы и мышцы от напряжения стали каменными.

Подобные приступы приходили все чаще. Каждый раз мужчина молился, чтобы это испытание стало последним, мучения прекратились, но жизнь крепко впилась в него когтями, не желая отпускать. Он ненавидел это! Его никто не ждал, солдата-одиночку, его родители давно умерли, а любящая жена или хотя бы подружка никогда не ждала его, поскольку ее просто не было. Только сейчас он внезапно осознал, как сильно хотел завести семью, стать для кого-то защитником и опорой, хорошим мужем и лучшим отцом. Мечты не вовремя навестили его умирающее сознание, только добавив боли в сгорающее от неизвестной дряни тело. Его что-то убивало изнутри. Он, Ираклий, а также десятки других безымянных солдат стали расходным материалом, которому оставалось только одно – умереть.

Однако спасение явилось им в обличии разрушения.

Где-то сильно громыхнуло: вероятно, на здание – или чем бы не являлся этот комплекс – упал снаряд, вызвав переполох у надзирателей. Константин проснулся с дикой головной болью, но к его удивлению, в остальном он чувствовал себя прекрасно. Он лежал неподвижно, блаженно мечтая об избавлении, ему надоело смотреть в черную яму, в которую его собирались бросить.

Громкий звук раздался совсем неподалеку. Мужчина подумал на выстрел, но ошибся, увидев, как освободился от тугих ремней Ираклий. Руки и часть лица недавнего знакомого покрывали черные наросты, напоминающие рисунок на древесной коре. Константин невольно пришел к мысли, что бредит, но как только грузин подошел к нему и содрал оковы, он смог рассмотреть его детально.

– Нам пора уходить.

Тогда Константин и использовал впервые приобретенную способность. Он смутно помнил происходящее, вспоминая события, как пункты короткого списка. Освобождение других заключенных, вспышки выстрелов, запах химикатов, почерневшие руки. Его пальцы и ладони блестели от крови, он не прибегал к помощи огнестрельного оружия. Он сам стал машиной для убийств. Вместе с Ираклием и еще тремя парнями, олицетворяющими успех подпольных экспериментов, они превратили коридоры лаборатории в проклятый лабиринт Минотавра: люди пытались найти выход, пока их преследовали чудовища.

В себя Константин пришел уже на улице, когда осознал, что его кожу колют острые лучи солнца, а теплый ветер зализывает раны. Прячась в руинах посреди небольшого поселка, они с группой выживших «монстров» отходили от бойни. Как далеко удалось им убежать? Сколько людей они убили?

Ираклий заговорил первым. Он предложил отправиться на запад, где по его подсчетам в тридцати километрах расположилась группа ополчения, в которой он некогда состоял сам до того, как оказаться заложником вражеских ученых. Константин невольно задумался, а где сейчас находятся его люди? Ищет ли их кто? Но гадать не имело смысла, поэтому он поддержал идею и отправился вместе с остальными.

Дорога заняла примерно день.

Добравшись до цели, Константин рассчитывал увидеть военный лагерь, по крайней мере полсотни вооруженных людей, гораздых постоять за себя. Однако их ждало полуразрушенное поселение, наполненное стариками и женщинами, которых, дай бог, охраняли десять человек. Встречать их выбежала детвора и солдаты, все в равной степени обрадовались возвращению Ираклия.

За ужином они, пятерка выживших, обсуждали, что делать дальше.

– Мы не можем здесь оставаться. – Заключил Константин. – Нас будут искать. Мы – удавшийся эксперимент, они вложили, небось, столько денег и средств в нас, что ни перед чем не остановятся, чтобы вернуть обратно.

Тяжелое долгое молчание прозвучало лучшим ответом. Поскольку они находились на западе Грузии, в оккупированной врагом территории, смерть дышала им в спину. Залечь на дно и выждать, когда минует буря, являлось проблематичным, ибо поселение располагалось неподалеку от их места бегства. Поэтому Константин предложил им добраться до границы и затеряться в горах, чтобы затем выбраться к одному из пунктов поддержки российской армии, которыми кишело побережье Черного моря. Там на них не станут охотиться, а об экспериментах можно умолчать. К тому же, они представятся солдатами, сбежавшими из плена, что и являлось правдой – опознание их личности только подтвердит историю.

Сборы не заняли много времени, но на рассвете, перед самым отправлением, Ираклий застал всех врасплох, сообщив, что к ним присоединится еще один человек. Новым попутчиком оказалась молодая высокая девушка с густыми темными бровями и выразительным взглядом. Чертами лица она походила на Ираклия, отчего признать в ней его сестру не составило труда. Мужчина объяснил, что оставить ее одну, опять, не может, слишком переживает, что в любой момент боевики нападут на эту деревню и растопчут остатки ополчения. К тому же, в оправдание добавил он, Манана являлась превосходным медиком, помощь которого могла пригодиться им во время долгого похода.

Они отправились в путь.

Появление девушки напрягло всех членов группы. Константин видел это невооруженным взглядом, поскольку и сам испытывал негодование. Он боялся, что хрупкое создание могло замедлить их, а отсутствие у нее военной подготовки увеличивало их шанс быть раскрытыми. Причин можно перечислить много, включая самую банальную – они не ощущали присутствие женщины уже несколько месяцев.

Тем не менее обходилось без казусов. Манана ни с кем не разговаривала кроме брата, за редким исключением обмениваясь с ним короткими фразами. Но трудно было не заметить ее любопытного взгляда, бросаемого украдкой в их сторону. Отчего-то это умиляло Константина, в какой-то мере ему нравилось, когда девушка смущенно отворачивалась, едва он замечал ее слежку.

Они старались держаться стороной крупных дорог, прячась в лесах или скрываясь в горах. Довольно часто до них долетали звуки взрывов и выстрелов, приходилось выжидать часами или днями, чтобы пропустить мимо отряды или батальоны вражеских сил. Они набивали шишки, царапались об острые камни. Удивительно, но именно в эти моменты в скромной тихой Манане просыпалась неугомонная бестия. Правда, она никогда не смела обращаться к солдатом напрямую, поэтому, едва заметив, что кто-то поранился, принималась спорить с братом. Не зная языка, Константин мог поклясться, что парочка осыпала друг друга невообразимыми ругательствами.

В очередной раз им довелось обходить асфальтированное шоссе, двигаясь вдоль перевала. Лесную дорогу размыло от дождей, из-за чего пришлось замедлить шаг. Время ускользало, хотелось поскорее добраться до города и передохнуть пару дней под крышей в сухой постели. Но мечты о прекрасном сыграли с Константином злую шутку: не уследив за землей под ногами, он соскользнул вниз, принявшись с руганью лететь по склону, сметая все на своем пути. Он тогда точно не решил, что вызвало большую злость: боль по всему телу или истеричный смех друзей.

Когда на лес неожиданно опустилась ночь, им пришлось остановиться и устроить привал. В такой сырости огонь удалось развести не с первой попытки, да и то, тощие язычки пламени едва освещали пространство вокруг. В этой местности было относительно спокойно, так что они не боялись привлечь внимание противника.

Манана незамедлительно принялась обрабатывать раны Константина, в то время как остальные члены их команды, измотанные долгим походом, легли спать. Это непроизвольно навело мужчину на удручающую мысль, что ему придется дежурить первым. Но пока его занимала только девушка. Она ловко обработала ссадину на лбу, промыла глубокие царапины на руках. В ее карих глазах, под которыми залегли синяки от усталости, и липкой от влаги коже отражались огоньки костра. Подушечки ее пальцев оказались грубыми.

– Можно задать вопрос?

Услышав голос Константина, Манана напряглась и замерла на мгновение подобно ребенку, которого застали за кражей печенья. Но она быстро вышла из ступора, продолжив еще быстрее обращаться с бинтами. Неужели она так боялась их? Или дело крылось в чем-то другом? Так или иначе, запутавшись в собственных пальцах от спешки, девушка выронила стерильную ткань, сопроводив это столь взволнованным вздохом, будто она пролила последние остатки воды.

Бинт лежал у ног Константина, и никто не решался поднять его. Они оба смотрели на белоснежный комочек, как на бомбу, что могла взорваться в любой момент.

– Я не боюсь вас. – Внезапно сообщила Манана, полагая, что именно об этом хотел ее спросить Константин. – Я переживаю.

Не спеша подняв с влажного настила мха упавший бинт, девушка положила его на колени, после чего обратила к собеседнику уставший тяжелый взгляд.

На мгновение Константин потерял дар речи, в его голове не нашлось нужных слов, которые заполнили бы тишину в этой ситуации. Он привык, что девушка шла где-то позади, далеко, словно тень своего брата, изредка удостаивающая их вниманием. А теперь она сидела напротив него, глядя в глаза с такой непривычной уверенностью и безмятежностью, что в ней с трудом узнавалась та робкая незнакомка.

– Он рассказал. – Обернувшись к брату, лежащему к ним спиной за костром, шепотом сообщила Манана. – О том, что с вами случилось. Он хотел убедить меня, что теперь опасен и ему нужно уйти, покинуть поселение.

А в итоге вышло все наоборот – своими словам Ираклий лишь усилил беспокойство сестры, подписав себя на дополнительное сопровождение во время долгого пути. Вот почему он сказал им, что не хочет оставлять в деревне сестру из-за страха потерять ее навсегда. На самом деле он просто не мог признаться, что рассказал об их «способностях», боясь навлечь на себя гнев новых друзей. Вполне логично. Но к собственному удивлению Константин обнаружил, что его от этой новости не всколыхнула волна злости или раздражения. Он оставался спокоен.

Они проговорили с Мананой несколько часов, не заметив, как подошла очередь кого-то другого вставать в караул. Девушка рассказала ему о своей семье, как они жили до войны, чем занимались. Она лелеяла мечту стать детским неврологом, а реальность закинула ее в полевой госпиталь. Впервые Константин видел, как она улыбалась: у нее были слегка неровный прикус, но это не умаляло красоты ее улыбки.

Они разговаривали все чаще. Именно Константин поспособствовал сближению девушки с остальными членами их группы, что вызвало неловкое удивление у Ираклия. Перемена застала его врасплох. Поначалу он с подозрением относился к каждому брошенному слову в адрес сестры, следил за ней, как фермер, что сторожил курятник от диких лис. Но вскоре бдительность сменилась пониманием, и уже через пару дней они все могли назвать себя полноценной дружной командой, где никто никого не стеснялся, каждый был готов помочь друг другу.

С начала отправления из деревни ополчения миновал почти месяц. До границы оставались считанные километры, что не могло не вызвать радости. Они остановились в городке, где царила довольно мирная атмосфера – по крайней мере, по улицам не шествовали люди с автоматами наперевес. Все это поспособствовало новому этапу в развитии отношений с Мананой. Тогда все и случилось, в дешевой гостинице, в которой они нашли приют на пару ночей. Константин до сих пор помнил мягкость тела девушки, ее запах, горьковатый вкус сухих губ. Она стала для него всем, некой силой, что позволила ему переродиться вновь. Вспоминая минуты, когда смерть держала косу у его шеи, мужчина сожалел о том, что в его жизни не нашлось места для любимой женщины, семьи. Так почему не сейчас? Судьба даровала ему шанс, и он не хотел отказываться от него.

Однако поутру, поймав на себе выразительный взгляд Ираклия, Константин невольно задумался об обратным. Видимо, как он и боялся, звукоизоляция в гостинице не оправдала ожиданий.

Тем не менее мужчина не долго ходил с каменным выражением лица; он согласился, что его сестра уже взрослая девушка и сама способна выбирать. Но он взял с Константина обещание, что тот никогда не обидит Манану и будет защищать ее даже ценой собственной жизни.

Вскоре они добрались до цели. Небольшой военный лагерь, расположенный в поселке практически у самого берега моря стал для них конечной остановкой. Впервые за столько недель они могли вздохнуть с облегчением, радуясь мысли, что не придется коротать ночи на подушке из влажного мха или полуразрушенных развалинах. Их опознание не заняло много времени, а историю о побеге из плена солдаты проглотили, как аппетитную наживку.

Двое из их группы решили отправиться в родные города, но Константин никуда не спешил. Дома как такового у него не имелось, двухкомнатная квартира на данный момент напоминала, наверное, страшную покинутую обитель пустоты и пыли. Он переговорил с оставшимися членами их команды, после чего они обратились с просьбой остаться в лагере. Военные действия у побережья Черного моря закончились пару месяцев назад, однако часто приходилось иметь дело с одиночными вражескими группами. Рук не хватало, поэтому командование довольно скоро дало положительный ответ.

На протяжении нескольких недель они занимались зачисткой территорий и переправкой беженцев. Шум моря не покидал их ни на секунду. Манана нашла себе место в госпитале, помогая обессилевшим после долгого скитания гражданским или раненным военным. Жизнь текла своим чередом, не подбрасывая никаких феноменальных или обескураживающих событий до тех пор, пока Константин за полночь не вернулся после очередного патруля.

Мужчина нашел Манану рядом с казармами, она выглядела растерянной и немного напуганной, отчего и он невольно забеспокоился. Она не стала ходить вокруг да около, а слету сообщила, что носит под сердцем его ребенка. Ее терзали сомнения на этот счет уже несколько дней, но проведя минувшим утром анализ, она подтвердила свои догадки. Девушка переживала, она в нервном напряжении смотрела на Константина, ища у него ответ, некую подсказку, что же ей – им – делать дальше?

Наверное, пауза в тот миг длилась дольше отведенного срока, но мужчина не мог поверить услышанным словам. Он уже давно поставил крест на личной жизни, полагая, что у него никогда не будет семьи. Как он мог отреагировать?

Он едва не заплакал от счастья. Крепко обняв Манану, Константин мысленно взмолился всем существующим богам с благодарностью. Неужели это действительно правда? Раз его ждал такой счастливый конец, то муки и страдания, пережитые им, сыграли свою роль в его жизненном пути.

Они поспешили рассказать об этом Ираклию, однако Константин испытал чувство дежавю, пожелав провалиться сквозь землю от убийственного взгляда друга. Однако мужчина поклялся, что как только представится возможность, он увезет Манану в Уфу, свой родной город, где они будут растить их ребенка. Такой расклад событий устроил их всех. Все обернулось как нельзя лучше. Все было хорошо.

Вот только на четвертом месяце Манану начали мучить боли. Местный врачи диагностировали аномально быстрое развитие плода, что обеспокоило всех. Медики ломали головы и разводили руками, однако Константин впервые подумал, что его еще не родившийся ребенок мог оказаться не даром, а проклятьем. Все трое уже успели подумать об этом, однако никто не осмелился сказать о том, что эксперименты, изменившие мужчину, могли также перестроить и ДНК ребенка. Каким же он был идиотом! Почему не подумал об этом прежде, чем окунаться в омут радости, как только представилась первая возможность? На кону стояла жизнь Мананы…

Но девушка не жаловалась, она сияла счастьем. Страх в ее взгляде не пропал, но его затмевала любовь: к нему, к ребенку. Константину оставалось дивиться ее силе воли и храбрости, а также поддерживать ее каждый день. По вечерам они сидели вместе, он гладил ее округлившийся живот, ощущая движение внутри, а она напевала приятную на слух колыбельную, слова которой Константин запомнил довольно быстро.

Шли недели, во время которых мужчина чувствовал себя циркачом, ступающему по канату, натянутому под потолком. Внешний вид Мананы не вызывал утешений: ее щеки впали, кожа побледнела, а приступы боли все чаще вынуждали ее глотать таблетки. Она заталкивала в себя пищу в небывалых количествах, но продолжала терять вес и силы. Константин от бессилия едва не бился головой о стену, ожидая того, что последует дальше.

Но вскоре девушка пошла на поправку. К ней вернулся здоровый цвет лица, она все чаще начала улыбаться и даже несколько раз изъявила желание прогуляться. Недомогание ушло, и на протяжении последующих дней Константин почувствовал себя самым счастливым человеком на земле. Пока однажды не проснулся ночью от душераздирающего крика.

На шум сбежались все врачи, диагностировав преждевременные роды. Они вытолкали Константина из палаты, несмотря на его желание остаться рядом с Мананой. Девушка махала руками и дергалась, словно пытаясь убежать от боли; сквозь стеклянную дверь он видел, как что-то шевелится в ее животе, рвется наружу. Его охватила паника, мужчина не мог отойти от двери, жадно вдыхая воздух и наблюдая за тем, как врачи успокаивали Манану. Они вкололи ей что-то, но лекарство не подействовало, а когда люди пытались удержать грузинку за руки и ноги, она с легкостью дикого зверя освобождалась. Голоса слились в один ком, но потом вдруг наступила тишина и незнакомцы в белых халатах разом отпрянули в стороны.

Тонкую кожу прорезало что-то черное и бугристое, кровь хлынула из пореза множеством багровых ручьев. Манана неистово кричала, звук ее голоса казался оглушительным до того момента, пока палата не содрогнулась от плача. Детского плача.

Выбравшись из чрева матери, младенец бултыхался в околоплодной жидкости и издавал звуки, которые не могли присниться и в страшном сне. Его крупное тельце, покрытое красной слизью и черными наростами, дергалось и пыталось вытянуть себя из матери, которая в немом шоке смотрела в потолок. Невозможно догадаться, мертва она или еще цеплялась за жизнь.

Минутная заминка сменилась оживлением. Врачи, до этого растерянные, внезапно проявили себя профессионалами, которых готовили к подобной ситуации. Они действовали быстро и четко, извлекая ребенка из разорванного чрева. Казалось, их уже не интересовала мать малыша, никто не обратил на нее внимания, когда крохотное тельце закутали в пеленки и уложили на каталку.

Константин в беспамятстве смотрел на погибшую Манану пустыми глазами, не в силах поверить в случившееся. Они же были так счастливы, жизнь подарила им второй шанс, ничто не предвещало беды. Почему это случилось с ней? С ним?

Так бы он и стоял столбом, если бы не услышал ее. Ее? Он нутром почувствовал опасность, отчаянный зов о помощи, ударивший его по сердцу. Это голос ребенка. Малыш звал его. Она звала его, она. Девочка… Он стал отцом крохотной малютки, которую куда-то уносили незнакомые люди. Почему они не показали ее ему? Почему они торопились скрыть от него дочь? Его дочь!

Дальнейшие события утонули в тумане, Константин смутно помнил, как его пытался удержать Ираклий, который в конечном итоге ринулся вслед за ним спасать племянницу. К ним присоединились и их друзья. Они рвали и метали, как и в тот день: убивали каждого, кто вставал на их пути. Грохот, выстрелы, крики. Они убили всех, всех до единого, превратив лагерь в маленький город-призрак, который на протяжении нескольких часов сотрясал плач младенца.

Вот к чему привела его самонадеянность. Военный лагерь поглотила красная пустота, двое его товарищей погибли – капитан из Москвы и Ираклий – погибли во время перестрелки. Единственное, что ему оставалось – скрыться.

Последующие годы обернулись для Константина самым тяжелым испытанием в его жизни. Изгнанник, убийца, с младенцем-монстром на руках. Куда податься? Ему пришлось затаиться в небольшом поселении на окраине, окаймленной полуразрушенными зданиями, в одном из которых мужчина нашел временный дом. Азиза – имя для девочки выбирала Манана – в то время еще не могла контролировать свой организм: покров то появлялся, то исчезал, просачиваясь сквозь поры нежной кожи. И она постоянно плакала, когда это происходило, словно ее заживо пожирал дикий огонь.

Стоял вопрос о выживании. В поселении находилось два-три магазина, но платить за товар оказалось нечем. Он бы устроился на работу, даже самую тяжелую и неблагодарную, но без документов его никто и слушать не желал. Любое рабочее место в этих краях ценилось на вес золота; после войны, промчавшейся по побережью подобно шторму, здесь не осталось ничего ценного и достойного. Города-курорты, заманившие к себе туристов горячим солнцем, аквапарками, пряными винами и прочими развлечениями, превратились в жалкие тени своего прошлого. Если кто-то не уехал на север, то он выживал здесь. Как и Константин.

Поэтому мужчине ничего не оставалось, кроме воровства. Не столько ради себя, сколько из-за беззащитной дочери. В какой-то момент ему пришла в голову мысль украсть козу – звучало забавно и нелепо, но нужно же чем-то кормить младенца.

А время все шло. Пока Константин боролся с призраками прошлого, тоскуя о Манане и своих товарищах, Азиза росла как на дрожжах. К трем годам она выглядела пятилеткой, а к шести ей можно было дать все восемь лет. Мужчина понимал, что вырастить из своей дочери дитя джунглей он не мог, не имел права обречь ее на мучительное одиночество, поэтому в какой-то момент рискнул вывезти ее в город.

Константин постепенно приучал Азизу к обществу, и она впитывала все, как губка. Искренний восторг и любознательность не покидали ее взгляда, она расспрашивала обо всем, что мелькало перед ее взором. Мужчина пытался казаться всезнающим, но и сам, признаться, ощущал себя ребенком, попавшим в парк аттракционов. Удивительно, как изменился мир всего за несколько лет. Константин в какой-то момент позабыл о страхе быть узнанным в толпе, он также изучал окружение и привыкал к обстановке. На украденные несколькими днями ранее деньги он покупал Азизе сладости, от которых она приходила в такой восторг, который не смог бы испытать обычный ребенок. Мужчина радовался, испытывал некую гордость за резвую дочь, однако в душе не переставал бояться. Что, если его опознают? Что, если Азиза сорвется и не сможет взять под контроль свою силу? С младенческого возраста девочка ни разу не использовала покров, однако мужчина переживал, едва не впадая в панический ужас.

Но все шло хорошо. В какой-то момент Константин позволил себе вздохнуть с облегчением и с восторгом размышлял о том, что у них с Азизой может сложиться нормальная жизнь. Он даже подумывал обратиться к старым знакомым, чтобы сделать для них с девочкой новые паспорта. Ему бы удалось устроиться на работу охранником, например, а дочь смогла бы поступить в школу где-нибудь в небольшом городке или поселке – привлекать внимание Константин до сих пор не решался.

Вот только об этом, как и обычной жизни, пришлось забыть, когда Азиза убила детей на игровой площадке. А он только отошел на минуту, думая, что все будет в порядке!

С тех пор они и скрывались. Азиза продолжала быстро расти, но к своим шестнадцати годам ускоренный процесс развития ударил по тормозам. Это вынужденно обратило внимание Константина на то, что он тоже будто не накинул ни единого десятка лет.

Чем взрослее становилась Азиза, тем больше проблем и скандалов появлялось между ними. Она рвалась в город, не осознавая опасности, которую не только могла принести миру, но и той, что грозила обрушиться на ее голову. Даже тот факт, что военные не раз приходили по их головы, ничуть не остудили ее пыл.

После ссор они могли не общаться днями, разбегаясь по углам – окружающая их территория позволяла прибегнуть к подобной роскоши. Но Константин всегда ее чувствовал, улавливал перемены настроения и порой убеждался, что мог слышать ее мысли.

И сейчас, после его непродолжительного пленения, девушка меняла злость на страх несколько раз, а вчера вечером последний оказался столь острым, что ему стало не по себе. Однако на данный момент Азиза спокойна, даже чересчур, хотя редкие приступы гнева давали понять, что беспокоиться не о чем. Это ее типичное состояние. Может, она напала ночью на тех солдат, а теперь, довольная победой, отдыхает? Возможно, это к лучшему. Того парня, шатена, ему ничуть не жаль. В отличие от его сестры.

Чем-то Тамара приглянулась Константину, быть может, бойкостью и дерзостью. А ведь она почти попалась на его удочку, когда он протянул ей руку. До сей поры он продолжал задаваться вопросом: убил бы он ее или бы только напугал? Мужчина попытался вспомнить испуганное выражение лица молодой военной, и от удовольствия по телу прошлась мелкая дрожь.

Скука и одиночество настолько ему осточертели, что он обрадовался бы любой компании. Гениальная идея! А что, если обратить девушку? Он в этом не так часто практиковался, как Азиза, но стоило бы попробовать. Не получится – ну и черт с ним, вряд ли он что-то потеряет, а если удача…

Но нервное возбуждение сменилась досадой. Точно, Азиза – судя по всему, она лишила его подобной возможности, положив минувшей ночью оставшихся членов отряда. Даже грустно как-то.

На подсознательном уровне Константин услышал тихий зов своей дочери – легка на помине. Он сосредоточился на слабой волне немого голоса, отметив, что ее источник расположен совсем недалеко.

Спрыгнув с крыши домика, мужчина скрылся в тени деревьев. Он устремился легкой походкой вниз по склону, откуда доносился безмолвный голос. Но не прошел он и пяти метров, как внезапно остановился, озадаченный одной мыслью: девушка так никогда не делала. Азиза представляла собой олицетворение гордости и самоуважения, она однажды зареклась, что никогда не позовет отца после ссоры. В ней говорило упрямство и детская обидчивость, как у ребенка, который ни за что бы не признал свою вину и не стал бы извиняться, даже если он проявил себя главным виновником. Девушка либо сама являлась к Константину, либо у мужчины не оставалось выбора, кроме как отправиться на поиски.

Умом он понимал, что заострять внимание на подобной мелочи не обязательно, однако интуиция подсказывала ему, что дело нечисто.

– Азиза…

Им начало овладевать беспокойство. Константин пытался призвать себя к здравомыслию: необычное поведение дочери могло быть вызвано недавними происшествиями. Но ноги его ускорили шаг, и вскоре он мчался во всю прыть, следуя своему внутреннему компасу.

Перескочив через железную дорогу, Константин съехал по насыпи из гравия к широкому пляжу, который вместо мягкого песка устилали крупные круглые камни. Грубый ветер срезал пену с небольших волн. По левую руку на бетонном помосте доживали свои последние дни развалины летних кафе, в которых некогда продавали вкуснейшие молочные коктейли и холодное пиво.

Пройдя несколько шагов, мужчина с опаской осмотрелся по сторонам. Камни хрустели у него под ногами, ветер задувал в уши, насвистывая незнакомую песню, а в голове продолжил зазывать голос дочери.

– Азиза!

Шепот разлился повсюду, он заставлял Константина смотреть в одну сторону, когда уже начинал доноситься из-за спины. Кровь била у мужчины в висках, отчего сосредоточиться не представлялось возможности. Азиза будто пыталась его оглушить и свести с ума, и у него не получалось определить, где она находилась. Путаница в голове выстроилась непробиваемой стеной между его сознанием и окружающим миром, он ощущал себя загнанной в лабиринт жертвой, которой отрезали путь назад.

– Да прекрати, ради бога! Где ты?! – Не вытерпел Константин, закричав на всю округу.

В один момент все замолчало, только эхо его слов, подхваченное ветром, слышалось где-то вдалеке. Выпрямившись, он подумал, что Азиза над ним просто решила поиздеваться, хотя такой пакости за ней никогда не наблюдалось. И когда мужчина думал покинуть пляж, из-за спины раздался знакомый голос:

– Я здесь, папочка.

Не успел Константин сделать и пол оборота, как у него перед глазами все потемнело, а тело упало вниз бесформенным мешком. Его словно схватила за голову невидимая рука и притянула к земле, но как только острая боль пробила затылок, он сообразил, что его ударили чем-то тяжелым.

Однако растерянность ушла быстро и, несмотря на пульсирующее жжение под черепной коробкой, мужчина приподнялся на руках и обернулся. И, прежде чем зажмуриться от удара, нанесенного ногой по лицу, он опознал в нападавшем девушку-военного.

– Это за мою мать! – Воскликнула Тамара, безжалостно избивая лежащего на спине противника. – Это – за моего брата! – Удар. – А это… за Графа!

Несмотря на тупую боль в затылке, которая не давала ему сосредоточиться, Константин быстро собрался с силами и успел схватить девушку за ногу до того, как ее сапог в очередной раз коснулся его лица. Рывком лишив Тамару опоры, он свалил ее на камни, пользуясь возможностью, чтобы самому возвыситься. Поспешность действий вызвала у него сильное головокружение и слабость – он и так не оправился от недавней схватки, так его еще и камнем обогрели. Но он не показал, что испытывает дискомфорт: сплюнув кровь, Константин одарил злобным взглядом шатенку.

– Где… что вы сделали с моей дочерью?

– А разве не понятно? – Трудно определить, чем сильнее напиталась голос Тамары: раздражением или самодовольством.

Вырвав мгновение затишья, Константин окинул девушку с ног до головы изучающим взглядом: глаза видели противника, однако сердцем он чувствовал, что перед ним стояла Азиза. Кровь дочери бежала по венам Тамары, он ощущал каждую пульсацию, невидимую связь, что сплела их в единое целое. Как такое вообще возможно? Азизы больше нет, они убили ее? Нет, хуже – они заперли ее в чужом теле, подчинили воле другого человека, смешав ее личность с грязью!

От мысли, что военные извратили его дочь, в Константине проснулась холодная ярость. Как они, люди солдатской выучки, которые день ото дня сражались с теми, кто сотворил из него монстра, стали такими же извергами? Уничтожили то, ради чего он жил, отняли единственного человека, который был для него дорог.

Повинуясь опьяняющей силе злости, Константин сорвался с места и набросился на Тамару, как дикий голодный зверь. Девушка не успела вовремя отреагировать и достать из кобуры пистолет; единственное, что было в ее власти – выставить перед собой руки. Они схватились, вцепились друг в друга, как уличные кошки, образовав клубок. Константин испытывал все виды боли одновременно: раны на теле пульсировали, словно горели огнем, а его сердце и разум разрывались от отчаяния. Он ненавидел всех и вся, со всей силы бил кулаками по пытающийся сопротивляться Тамаре и едва сдерживал слезы, так как что-то внутри него кричало: «ты убиваешь свою дочь!». Содранная кожа на руках щипала, но этого он не замечал. Его мир перевернулся с ног на голову, отчего он не выдержал и что есть сил закричал, обернув лицо к небу.

Затмить его голос смогло только эхо раздавшегося выстрела.

У мужчины сложилось впечатление, что ему оторвало руку и часть спины выше правой лопатки. Кровь фонтанчиком выплеснулась из выходного отверстия, которое в груди ему пробила пуля. Боль еще не накрыла его смертоносной волной, но он уже повалился на спину. Но ему было все равно, он не чувствовал ничего, в нем неукротимым штормом буйствовала пустота, сожравшая все эмоции.

По телу разлился адский огонь, от присутствия которого Константин хотел закричать. Ему в жизни повезло испытать действие множества видов оружия, однако боль от сквозного пулевого ранения казалась самой сильной.

Тамара медленно приподнялась с камней, стирая кровь с лица, однако встать она не успела, поскольку ее за руку схватил мужчина. Он почувствовал, как девушка вздрогнула, ощутив его крепкую хватку. Она с опаской посмотрела на него, но взгляд ее не искрился злостью, он казался умиротворенным, таким же, каким на нее смотрел Константин.

Мужчина осознавал, что перед ним сидит враг, человек, который убил его дочь. Дышать становилось труднее с каждым вдохом, сердце болезненно сжималось, и, быть может, его рассудок окончательно помутился, однако Константина наполняла уверенность, что глаза его обманывают. Он сцепился взглядом с Тамарой, силясь увидеть в ней Азизу, почувствовать ее присутствие в последний раз. Девушка никуда не уходила, а сидела рядом, словно завороженная. Он толком не разобрал, страх ли сковал ее или любопытство, а, может, безмолвное злорадство.

Из последних сил он воззвал к своей дочери, как часто делал, когда она обижалась на него после очередной ссоры и скрывалась в развалинах города.

Отпустив руку девушки, он потянулся к ее лицу, накрыв ладонью щеку.

– Азиза…

Перед ним находилась не Тамара, а его дочь; пусть это будет его дочь, безжалостная и прекрасная Азиза. Та, ради кого он убил всех людей в военном лагере. Та, что обрекла его на муки. Та, что подарила ему смысл жизни.