Жена Для Чародея

3

Анатоль придвинул к себе графин с бренди, и на пыльной поверхности орехового стола остался темный след. Единственное, чего ему хотелось, - напиться до бесчувствия… Но, открыв графин, он заколебался. Анатоль знал, что даже это небольшое удовольствие ему заказано. При его необычных способностях терять власть над рассудком было весьма рискованно. В пьяном виде он мог стать очень опасен.

А он уже и так чувствовал, что становится опасен. С приглушенным проклятием он закрыл графин пробкой и отставил его подальше.

В это мгновение за его спиной дверь кабинета со скрипом открылась. Анатоль почувствовал, как преподобный Фитцледж бесшумно скользнул в кабинет. Гончие, дремавшие у камина, радостно вскочили, чтобы поприветствовать старого друга.

– Лежать! - приказал Анатоль, даже не потрудившись взглянуть на вошедшего.

Пока собаки успокаивались, Анатоль старался побороть бушевавшую в нем ярость, напоминая себе, что человек, с которым он будет говорить, - представитель святой церкви и его бывший наставник, а не просто старый дурак, чья ошибка грозила разрушить все будущее Анатоля.

Наконец он повернулся к Фитцледжу и сдержанно произнес:

– Входите и располагайтесь.

– Благодарю вас, милорд. - Держа перед собой треуголку, как щит, Фитцледж прошел в комнату. В кабинете царила подчеркнуто мужская атмосфера; Стены были обшиты дубовыми панелями, потемневшими от времени, а мебель представляла собой смешение самых разных стилей, причем некоторые предметы принадлежали еще к эпохе Тюдоров. Кабинет был одним из немногих помещений замка, благополучно переживших как нашествие армии Кромвеля, так и реформы, осуществляемые матерью Анатоля.

Почти все остальные помещения Сесили Сентледж перепланировала, оклеила обоями и заполнила новой мебелью в стремлении придать замку Сентледж более цивилизованный вид и превратить его в обычный загородный дом. С таким же успехом, как язвительно говаривал Анатоль, можно было пытаться приделать черту ангельские крылышки.

Он дал священнику время устроиться в обитом гобеленовой тканью кресле, а потом с ледяным спокойствием проговорил:

– Что ты со мной сделал, старик?

– Сделал с вами, милорд? - Фитцледж отвел взгляд, но продолжал с достоинством: - Я всего лишь нашел вам идеальную невесту.

– Идеальная невеста? - Образ Медлин, представший перед мысленным взором Анатоля, подстегнул сдерживаемую ярость. - Эта фарфоровая кукла? Да ее бы сдуло первым же порывом ветра, если бы этот нелепейший парик не придавливал ее к земле!

– Медлин отвечает всем вашим требованиям к будущей жене.

– Черта с два она отвечает! - взревел Анатоль. Одни собаки настороженно подняли головы, но самый старый гончий пес продолжал спать как ни в чем не бывало. Либо он привык к буйному нраву хозяина, либо просто оглох на старости лет.

– Я же говорил вам, никаких расфранченных красоток, никаких плоских грудей и, главное, никаких рыжих волос. - Анатоль начал было загибать пальцы, но потом с отвращением махнул рукой. - Как вы думаете, зачем я дал вам с собой список? Вы ведь считаетесь образованным человеком, стало быть, должны хотя бы уметь читать. Может, к старости вам изменило зрение?

– Зрение мне не изменило, - с негодованием возразил Фитцледж. Опустив руку в карман редингота, он извлек оттуда сильно помятую бумагу. Потом водрузил на нос круглые очки в металлической оправе и начал читать вслух: - Девица с нежным и чувствительным сердцем. Обладающая тонким воспитанием, приличествующим леди. Умная и образованная…

– Что? Дайте-ка я посмотрю. - Анатоль выхватил листок у Фитцледжа. Он пробежал глазами написанные черными чернилами строки, и на лице его отразилось глубочайшее изумление. - Цвет лица - слоновая кость и розы, - бормотал он. - Точеная фигура с тонкой талией и изящными членами. Манера одеваться весьма женственная. Глаза, как изумруды, волосы, как золотое пламя…

Анатоль устремил на Фитцледжа обвиняющий взгляд.

– Что это за дьявольщина? Почерк мой, но я писал совсем другое. Вы подделали мой почерк?

– Разумеется, милорд, я этого не делал. Во-первых, я не сумел бы, а во-вторых, зачем?

– Не знаю, не знаю. Но кто ж еще это мог… Анатоль запнулся и задумался. Он припомнил, как в тот вечер, когда он вручал список священнику, порыв ветра вырвал бумагу у него из рук. Вспомнил он и призрачный издевательский смех, пронесшийся по залу.

– Просперо! - Анатоль, стиснув от ярости зубы, прошелся по комнате. Его предок в свое время славился умением подделывать любой почерк. - Да сгниет этот ублюдок в аду! Это все его колдовские штучки. Он хочет, чтобы я расплачивался за его грехи своими несчастьями.

Он скомкал бумагу и швырнул ее в холодный камин, отчего собаки снова проснулись. Даже Цезарь приоткрыл единственный здоровый глаз.

– Так вы полагаете, что этот старый дьявол Просперо подменил бумагу? И написал свой список? Ну-ну. - Фитцледж прикрыл рот ладонью, чтобы скрыть усмешку. - Что ж, для трехсотлетнего призрака он неплохо разбирается в женщинах.

Один полный ярости взгляд Анатоля - и священник мигом перестал хихикать.

– К черту Просперо и его таланты! Все равно мое несчастье - ваших рук дело, - бросил Анатоль. - Я ясно дал вам понять, чего хочу и без этого проклятого списка.

– Увы, милорд, я с самого начала предупреждал вас, что так дело не делается. К Медлин меня привлекло чувство более высокого порядка, нежели здравый смысл.

– На сей раз, мистер Искатель Невест, ваше хваленое чувство вас подвело. Теперь есть только одно средство - ее надо отослать назад.

– Что? - Фитцледж широко раскрыл глаза. - Милорд, ведь речь идет о вашей невесте! Вы не можете просто взять и вернуть ее как… как возвращают сапожнику пару плохо сшитых сапог.

– А почему бы и нет? Я ведь еще не ложился с ней в постель. Брак-то заключен по доверенности.

– И тем не менее клятвы, которые были принесены, священны.

– А я все равно не вижу причин, по которым этот брак нельзя расторгнуть.

– Причины! - Фитцледж в волнении вскочил на ноги. - А честь? А доброта и честность? Эта девушка приехала издалека, она надеялась и мечтала.

– Видел я, о чем она мечтала! Ее мечты болтались на дурацкой голубой ленточке, повязанной вокруг шеи. Я думал, что этот портрет уже давно уничтожен. - В голосе Анатоля было столько же горечи, сколько и гнева.

Вид миниатюры пробудил в нем былую ранимость, и это оказалось еще болезненней потому, что он давно считал себя исцеленным от излишней чувствительности.

– Не знаю, как вам удалось разыскать портрет, Фитцледж, - продолжал Анатоль. - Но как вы посмели заявить ей, что это точное мое подобие?

– Простите меня, милорд, но вы не оставили мне выбора. - Фитцледж беспомощно всплеснул руками. - Вы не разрешили мне почти ничего говорить. Что же еще мне оставалось делать? Я должен был как-то убедить девушку.

– И потому вы позволили ей вообразить меня смазливым юнцом? А меня заставили поверить, что мои пожелания исполнены? Что вы думали, когда представляли себе, как мы встретимся? Или понадеялись, что мы оба внезапно ослепнем?

– Я надеялся, что буду присутствовать при вашей встрече и все улажу.

– Богом клянусь, мне бы тоже этого хотелось! Может, тогда я бы не выставил себя на всеобщее посмешище, поцеловав не ту женщину. - При воспоминании о сцене на лестнице Анатоль покраснел до корней волос.

– А вот этого я никак не могу понять, милорд. Как вы, с вашим обостренным восприятием, могли так ошибиться?

– Что ж тут удивительного, черт бы вас побрал? Высокая, крупная женщина. Я как раз такую и просил. А вашей драгоценной Медлин я даже не заметил.

– Мне трудно этому верить. Неужели вы ничего не почувствовали, взглянув в глаза Медлин?

– Ровным счетом ничего, - сказал Анатоль. Но он лгал, и они оба это знали. В тот миг, когда Анатоль впервые увидел похожее на фею создание, им овладело странное беспокойство. Она была не похожа ни на одного из известных ему людей. Она пробуждала в Анатоле неведомое прежде чувство, и именно это чувство заставило его в порыве, похожем на отчаяние, броситься к ее темноволосой спутнице.

Глядя на собеседника, Фитцледж обеспокоено нахмурился.

– Скажите мне, сын мой, - мягко спросил он, - что вас так пугает в Медлин?

– Пугает? - Анатоль деланно захохотал. - Не тронулись ли вы разумом, ваше преподобие?

– Но почему тогда вы так странно себя ведете? Не пускаете ее в дом. Хотите отослать назад.

– Потому что она не такая невеста, какая мне нужна. Тощий цыпленок, вот она кто! Да если я случайно прижму ее к стенке в постели, от нее места мокрого не останется.

Анатоль отвернулся, чтобы укрыться от проницательного взора священника. Фитцледж, как и всегда, видел его насквозь. Анатоль действительно боялся.

Он боялся Медлин с ее хрупкостью, ее изысканной красотой. Она напоминала ему изящные фигурки из китайского фарфора, некогда украшавшие будуар его матери, - нимфы, пастушки, богини и духи.

Наутро после смерти матери Анатоль стоял перед застекленным шкафчиком и смотрел на эти фигурки. В десятилетнем возрасте он еще не умел управлять своими чувствами и своей удивительной силой. Его переполняли горе, гнев и чувство вины, а глаза были полны слез. Внезапно фигурки начали дрожать, а потом одна за другой стали распадаться на мелкие кусочки. Потом, когда рыдания утихли, он пришел в ужас от того, что наделал, и несколько часов подряд сидел на ковре, стараясь сосредоточиться, чтобы силой воли воссоздать разрушенное. Но все усилия оказались тщетными.

Тогда Анатоль впервые с горечью осознал страшную истину: он обладает способностью разрушать, но не созидать.

– Милорд? - Голос Фитцледжа заставил его вернуться в настоящее. Воспоминания несколько умерили бушевавшие в душе чувства, и, обернувшись к Фитцледжу, Анатоль заговорил уже более спокойным тоном:

– Может, вы и правы. Эта ваша Медлин и в самом деле… - Он умолк, все еще не желая признаваться. - Из-за нее я пребываю в тревоге. Ведь я просил вас подыскать крепкую, сильную женщину не из пустой прихоти. Я не хочу новых трагедий в этом доме.

– Единственно возможная трагедия произойдет, только если вы отошлете Медлин обратно.

– Зря вы так в этом уверены. - Анатоль отошел к длинному узкому окну, похожему на бойницу. Опершись локтем о широкий подоконник, он стал смотреть на сиявший далеко внизу залив, где волны с шумом бились о скалистый берег. Обычно это зрелище успокаивало его, но сегодня синева моря была испещрена барашками, предвещавшими бурю, подобную той, что бесновалась в душе Анатоля.

После долгого молчания он, наконец, признался:

– Я все-таки смотрел в магический кристалл Просперо, чтобы узнать будущее.

– О господи! Вы же давали клятву никогда больше не прикасаться к этому дьявольскому предмету. Вы клялись…

– Да, клялся, - перебил его Анатоль. - И нарушил клятву.

Он нетерпеливо пожал плечами.

– Я смотрел в кристалл в тот вечер, когда посылал вас на поиски невесты. И еще несколько раз после этого. Видение всегда одно и то же - женщина. Черты лица ее неразличимы, но волосы всегда полыхают, как пламя.

– Жаль, что милорд не рассказал мне о своих видениях раньше.

– Зачем? Разве это повлияло бы на ваш выбор?

– Нет. - Фитцледж вздохнул. - И что эта женщина в видениях с вами делала?

– Делала? Ничего. Просто ее вид порождал во мне тревогу. У меня было чувство, что, если это существо ко мне приблизится, оно завладеет мной.

– И это все? - К удивлению Анатоля, во взгляде Фитцледжа читалось явное облегчение. - Сын мой, попасть под власть женщины не всегда плохо для мужчины.

– Ступайте-ка на могилу отца и скажите ему об этом.

– Бедный мой Анатоль, трагедия родителей наложила на вас неизгладимый отпечаток. А что касается этих видений, то разве невозможно, что на сей раз, они возвещают перемену к лучшему в вашей жизни?

Анатоль смерил священника скептическим взглядом, но тот упрямо продолжал:

– Вы должны дать Медлин шанс. За ее хрупкостью скрываются сила и мужество, способные вызвать восхищение. У нее легкий характер и замечательное чувство юмора. Для столь юного возраста она на редкость умна и образованна. Ее красота отражает совершенство души…

– Вы так говорите об этой девице, словно влюблены в нее, - перебил его Анатоль. - Не это ли обстоятельство повлияло на ваш выбор?

– Конечно, нет! - Фитцледж искренне возмутился, но, к удивлению Анатоля, слегка покраснел. Трудно было удержаться и не подразнить его еще немного:

– Вы слишком давно вдовеете, дружище. Надо было вам самому жениться на этой девчонке, вместо того чтобы подсовывать ее мне.

– Будь я лет на сорок моложе, именно так бы и поступил. - В глазах священника на миг мелькнуло мечтательное выражение, но он тут же опомнился. - Увы, даже тогда это было бы невозможно. Она принадлежит вам, Анатоль.

– А что мне с ней делать - с ее-то накрахмаленными юбками и напудренным париком? Ей место где-нибудь в Версале, а не в нашей дикой стране.

– Начать вам, во всяком случае, следует с извинений за столь неподобающий прием. Вы даже не потрудились дать распоряжения слугам, чтобы они все приготовили к приезду вашей невесты.

– Моя женитьба касается только меня, и никого больше. К тому же она приехала раньше, чем я ожидал.

– Означает ли это, что вы не сообщили о Медлин своей родне? Вашему кузену Роману?

– Нет, конечно. С какой стати я должен это делать?

– Вы чересчур ревниво оберегаете вашу личную жизнь, милорд. Роман должен был знать о том, что вы собираетесь жениться. Ведь он считает себя вашим наследником.

– Если он так считает, значит, он полный идиот. - При упоминании о Романе Сентледже Анатоль ощутил знакомый укол раздражения. - Я никогда не допущу, чтобы замок Ледж попал в руки к этому…

Он оборвал себя, скорее почувствовав, нежели, услыхав, что кто-то подошел к двери, и проговорил:

– Войдите.

Последовала пауза, вслед за тем в кабинете появился Люций Тригхорн, ворча себе под нос:

– Хоть бы разочек дали в дверь постучать. Хотя бы для виду.

– Я же просил меня не беспокоить, - недовольным тоном заметил Анатоль.

Седой как лунь старикашка даже бровью не повел. Вытирая руки о грязноватый передник, он прошел дальше.

– Тут моей вины нету, ваша милость, - заявил он. - Та женщина с напудренной головой опять стучится в дверь. Требует, чтоб ее впустили.

Фитцледж в ужасе открыл рот.

– Медлин все еще ждет у порога? Я же велел тебе, болван ты этакий, проводить ее в переднюю, пока я буду беседовать с его милостью.

– Не сочтите за неуважение, ваше преподобие, - отозвался Тригхорн, - но я только хозяйские приказы выполняю.

– А что тебе сказал хозяин? - спросил Фитцледж, твердо глядя выцветшими голубыми глазами в глаза Анатоля. - Пускать леди в дом или не пускать?

Анатоль поморщился, зная, что Фитцледж имеет в виду нечто гораздо большее. Допустить эту женщину в дом… в свою постель… в свою жизнь. Дух его еще продолжал бунтовать, но разум уже смирялся с неизбежным. Он знал, что не может восстать против авторитета Искателя Невест.

Анатоль безнадежно махнул рукой, и устало проговорил:

– Эта леди - моя невеста, Тригхорн. Проводи ее в дом.