Жена Для Чародея

2

На ухабистой деревенской дороге пышный кортеж выглядел неуместно. Верховые в красных ливреях скакали впереди двух карет, каждую из которых влекла четверка породистых упряжных лошадей. От вида первой кареты захватывало дух. Причудливая форма, небесно-голубой цвет и щедрая позолота делали ее похожей на сказочный экипаж из легенд корнуэльских рыбаков - тот самый, что увозил зачарованных странников через туманные болотистые низины в призрачный и счастливый мир.

Молодую женщину, выглядывавшую из окна первой кареты, также без труда можно было принять за сказочный персонаж. Прозрачность точеного лица наводила на мысль о феях и эльфах, и невольно возникал вопрос, почему столь тонкая и хрупкая шейка не ломается под тяжестью пышного пудреного парика, завитого в крупные локоны и увенчанного широкополой шляпой из черного бархата с четырьмя белыми перьями.

Однако в зеленых глазах Медлин Элизабет Бертон не было ничего призрачного. В них светились живое любопытство и тонкий ум. Покачиваясь от толчков кареты, она с интересом рассматривала окружающий пейзаж.

Это была суровая, неприютная земля, о которой весна, казалось, не пожелала вспомнить. Нигде не виднелось ни клочка зелени - только бесконечные пустоши, покрытые почерневшим вереском да сухим ракитником. Кое-где торчали уродливые деревья, чьи ветви тянулись вверх, словно скрюченные пальцы несчастных, погребенных в неосвященной земле созданий, взывающих к господу о снисхождении.

Всего две недели назад Медлин вступила в законный брак по доверенности и стала женой Анатоля Сентледжа. Анатоль Сентледж. Ее муж. Человек, которому она отныне и навеки должна быть любящей и покорной женой. Сейчас она подъезжала к границам его земель, входила в пределы его владений.

Рука Медлин невольно легла на миниатюру, висевшую у нее на шее, на тонкой голубой ленточке. Этот медальон был вручен девушке преподобным Фитцледжем вместе с гладким золотым кольцом, ныне сжимавшим ее палец так же крепко, как теснила душу клятва в верности мужчине, которого она никогда прежде не видела - во всяком случае, не видела во плоти.

Она касалась этой небольшой выпуклости под абрикосовым шелком платья так, словно надеялась найти поддержку в запечатленном на миниатюре образе темноволосого мужчины. И чем дальше увозила Медлин от дома голубая с золотом карета, тем большую потребность в поддержке она ощущала. На протяжении нескольких последних миль даже в негромком скрипе колес ей чудилось одно:

«Что ты наделала? Что ты наделала?»

– Господи, Медлин, это же край света! - Мрачное замечание спутницы отвлекло Медлин от ее дум.

– Нет, Хетти, это всего лишь окраина графства Корнуолл, - отвечала Медлин с деланной веселостью. Она откинулась на бархатную спинку сиденья и повернулась к кузине.

Мисс Хэриетт Бертон была внушительной тридцатилетней особой, и ее росту, могучим плечам и властному характеру могли бы позавидовать многие представители сильного пола. На темно-каштановых волосах - Хетти привыкла обходиться без парика - красовалась простая широкополая шляпа, которая еще больше подчеркивала суровость ее черт.

– В жизни не видала такого богом забытого места, - продолжала Хэриетт. - Здесь вообще ничего нет - ни домов, ни людей. Где, в конце концов, этот замок Ледж?

– Откуда мне знать? Наверное, немного дальше.

– То же самое ты говорила, когда мы останавливались в той последней глухой деревушке. Но с тех пор я не видела ничего, кроме этих наводящих ужас болот. Самое место для разбойников да живых мертвецов!

– Хетти, я всегда завидовала твоему жизнерадостному взгляду на мир, - с иронией заметила Me длин.

– А я всегда говорила твоему папеньке, что нам нужно гораздо больше верховых для охраны. Вот и прекрасно! По крайней мере, не я буду виновата, когда разбойники похитят нас с тобой и все твои наряды в придачу.

– Хороши же они будут, щеголяя в моих ночных рубашках! Ты так упорно говоришь о похищении, что мне иногда кажется, будто только и мечтаешь, чтобы тебя похитил какой-нибудь красавец-разбойник.

Ответом был такой возмущенный взгляд, что Медлин с трудом удержалась от улыбки. Она давно и тщетно мечтала, что в ее кузине проснется нечто, хотя бы отдаленно напоминающее чувство юмора. Она уже провела наедине с этой дамой и ее мрачными предсказаниями целых пять дней, и теперь ей очень хотелось вылезти из кареты и пересесть на верховую лошадь. Медлин так бы и поступила, если бы с детства не боялась ездить верхом.

Хэриетт бросила еще один укоризненный взгляд на унылый ландшафт и снова принялась за свое:

– Надеюсь, моя милая, теперь ты довольна. Вот к чему привело твое необдуманное решение. Ты в дикой, варварской стране…

– Ради бога, Хетти!

– Сколько раз я тебе говорила…

– Не меньше ста… - устало вставила Медлин.

– Это чистейшая авантюра! Выскочить замуж за невесть откуда взявшегося джентльмена!… Вот скажи, много ли ты знаешь о своем новоиспеченном муже?

– Я… я знаю достаточно, - ответила Медлин с убежденностью, которой она вовсе не испытывала. Хэриетт презрительно фыркнула:

– Не представляю, как тебе удалось заставить родителей пойти на такое сомнительное дело.

– Стоило только матушке с отцом ознакомиться с условиями брачного контракта, как они воспылали к своему будущему зятю самой горячей любовью.

Медлин не хотелось быть циничной, но она слишком хорошо знала своих хотя и милых, но довольно-таки безответственных родителей. Матери было необходимо в очередной раз полностью сменить обстановку в городском доме. Отец всегда отличался фатальным пристрастием к покеру и любил осыпать ценными подарками молоденьких балерин. А ведь были еще и другие члены семейства - ее прелестные младшие сестры Джулия и Луиза с их тягой к дорогим нарядам, драгоценностям и женихам с громким титулом и мизерным состоянием! И, наконец, брат Джереми, для которого жизнь была нескончаемой чередой разорительных увеселений.

Казалось, никто из них не отдавал себе отчета в том, что все это стоит денег, и немалых, пока семейство Бертон не оказалось на грани полного разорения. И как-то само собой разумелось, что спасать его должна практичная Медлин.

Хэриетт мрачно покачала головой:

– Знаю только, что на этот раз здравый смысл тебе явно изменил.

– Но почему, Хетти? Что может быть разумнее брака по расчету? Такие сделки заключаются постоянно.

– Нет, вовсе не такие! Где это видано, чтобы жених не осмеливался предстать перед обществом, словно у него есть какая-то страшная тайна? И вместо того, чтобы отправить меня, твои родители сами должны были поехать с тобой - хотя бы для того, чтобы убедиться, что не выдали тебя замуж за чудовище.

Та же самая мысль не раз приходила в голову и Медлин, но она действительно была разумной девицей и понимала, что сейчас разгар лондонского сезона и мать должна присутствовать на множестве приемов, а отцу предстоит обследовать новые игорные дома. Ведь теперь семья снова могла ни в чем себе не отказывать.

– Надеюсь, что твои близкие по крайней мере испытывают к тебе благодарность, - поджав губы, заявила Хэриетт. - По сути, ты принесла себя в жертву семье.

– О, Хетти! По-твоему, выйти замуж значит принести себя в жертву? Мистеру Сентледжу нужна жена. Мне нужен состоятельный муж. Что может быть проще и удобнее подобного соглашения?

– Бедная, бедная девочка!

Медлин поморщилась, приложила пальцы к вискам. Хэриетт умудрялась действовать ей на нервы даже выражениями сочувствия. Для Медлин было большим облегчением, когда та наконец умолкла. Она понимала, что кузина желает ей добра, но слова Хэриетт снова всколыхнули страхи и сомнения, таившиеся в глубинах души. Уже не раз ее одолевало желание повернуть лошадей назад, к лондонской жизни с ее суетой, балами и салонами, в мир, который всегда был для Медлин чужим, но теперь, издалека, казался таким заманчиво-привычным и безопасным.

Лишь одно останавливало ее. Медлин снова коснулась рукой медальона, потом осторожно сняла его, спрятала в ладони, как украденное сокровище.

Она тайком взглянула на красивое лицо, чьи резкие мужественные черты смягчала гладкая манера письма. Это было лицо поэта, мечтателя, влюбленного. Черные, как ночь, волосы, собранные сзади в косичку, чувственный рот, твердый, решительный подбородок. Но более всего Медлин пленяли глаза Анатоля Сентледжа. Они казались живыми и горели загадочным внутренним светом, изобличая сильную и страстную натуру, но в то же время были полны затаенной печали.

Убедившись, что Хэриетт на нее не смотрит, Медлин быстро поднесла миниатюру к губам и тут же улыбнулась своему ребячеству.

Условия брачного контракта, собственность, соображения удобства - обо всем этом Медлин говорила Хетти, родным, даже самой себе. Но истина заключалась в том, что ее решение выйти замуж за Анатоля Сентледжа не основывалось на здравом смысле. Она поступила еще более опрометчиво, чем любая глупенькая девчонка, отдающая свое сердце первому встречному.

Медлин с первого взгляда отдала свое сердце портрету, так что странному маленькому человечку с белоснежными волосами и ангельски невинными глазами оказалось довольно легко ее уговорить.

Мистер Фитцледж не принадлежал к тому разряду людей, которые могли бы обратить на себя внимание в Лондоне или получить приглашение в лучшие лондонские гостиные. Он был обычным скромным деревенским священником, а Медлин всегда недолюбливала деревенских жителей, считая их грубыми, невежественными и дурно воспитанными.

Однако мистер Фитцледж оказался очень приятным и на удивление образованным человеком, правда, не этим объяснялось то внезапное расположение, которое почувствовала к нему Медлин. Их первая встреча произошла совершенно случайно в одной из книжных лавок на Оксфорд-стрит, куда часто заглядывала Медлин. Пожилой человек уронил треуголку, и девушке ничего не оставалось, как ее поднять.

Она сама не смогла бы объяснить, каким образом это мимолетное знакомство переросло в более тесную привязанность, но очень скоро заметила, что с нетерпением ждет ежедневных визитов маленького деревенского священника, как ждут посещений близкого друга. Мистер Фитцледж действительно был на редкость хорошо образован, но она виделась с ним не для того, чтобы говорить о литературе или философии.

Медлин необыкновенно заинтересовало странное дело, приведшее мистера Фитцледжа в Лондон, и ей хотелось как можно больше узнать о загадочном мистере Сентледже, который поручил деревенскому священнику такое важное дело, как поиски невесты.

– И вы говорите, что мистер Сентледж живет в этом огромном мрачном замке совершенно один? - с замиранием сердца спрашивала она.

– С горсткой слуг. Замок Ледж стоит в очень уединенном месте. Мистер Сентледж ни разу в жизни не удалялся от своего жилища дальше чем на несколько миль.

– Не может быть! Неужели он даже не учился в университете и не совершал кругосветного путешествия?

– Нет. Мистер Сентледж больше всего на свете ценит одиночество и независимость.

Этот ответ затронул некую чувствительную струну в душе Медлин и еще больше возбудил ее любопытство.

– И он настолько застенчив, что даже не может выбраться из своего угла и сам поискать себе жену?

– У мистера Сентледжа есть основания считать, что я неплохо справлюсь с этим делом.

– А он умный человек? Образованный?

– Он обладает многими способностями, которые можно назвать уникальными.- Тут священник зашелся во внезапном приступе кашля, а Медлин с нетерпением ждала, пока он снова заговорит. - Мистер Сентледж - прекрасный хозяин. Его люди ни на что не могут пожаловаться. Замок Ледж процветает, и в нем жива история.

– История?

– Ну… там обширная библиотека, собранная многими поколениями…

– А ваш мистер Сентледж… он увлекается чтением?

– О, да. Он… он пользуется книгами.

Медлин вздохнула.

Она уже почти воочию видела этого удивительного человека, предпочитающего уединение и жизнь ума светским удовольствиям, на которые так падки обычные мужчины. Наверное, бессонные ночи, проведенные за книгами, сделали его бледным и изможденным. К тому времени, как Фитцледж вложил в ее руку миниатюру с портретом, она уже была полностью заворожена образом, возникшим в ее уме.

– Мой молодой господин страдает от одиночества в своем замке у моря, - обронил Фитцледж.

– От одиночества можно страдать даже в сердце шумного города, - ответила Медлин с печальной улыбкой.

– Но именно вы могли бы избавить его от одиночества. Я уверен, что провидение предназначило вас в жены мистеру Сентледжу.

– Меня? - Медлин рассмеялась и покачала головой. - Но у меня нет ни состояния, ни других качеств, которые большинство мужчин ищет в жене.

– Мистер Сентледж не относится к большинству мужчин. Я не могу объяснить, но я твердо уверен… - Старик слегка сжал руку Медлин. - Я знаю - вы именно та, что нужна мистеру Сентледжу. Вы единственная женщина, которую он сможет полюбить.

Это было похоже на бред. Но, взглянув еще раз в честные глаза старика, Медлин почувствовала: каким бы безумием ни казалось все, что он говорил, это было правдой.

Мать и близкие подруги уже давно сумели убедить девушку в том, что у нее нет никаких достоинств, которые могли бы заставить мужчину закрыть глаза на отсутствие приданого, а ее не по-женски трезвый ум только отпугивал и без того немногочисленных поклонников. Бедный мистер Брикстед до сих пор прятался за ближайшую колонну, стоило только Медлин появиться в бальном зале.

В двадцать два года Медлин решила, что ей суждено остаться старой девой вроде кузины Хэриетт. Она уже смирилась с тем, что должна положить жизнь на благо остального семейства и что ее будут приглашать на ужин лишь для того, чтобы заполнить пустующее место за столом.

И вдруг теперь этот старый священник рисует перед ней совсем иные перспективы. У нее может быть свой дом, дети и муж, который станет заботиться о ней, причем он способен предложить ей не только деньги и положение в обществе, но и все богатство своего ума, и по достоинству оценить ее собственные душевные качества.

«Я знаю - вы именно та, что нужна мистеру Сентледжу. Вы единственная женщина, которую он сможет полюбить».

Эти слова запали ей в душу. И теперь, украдкой глядя на портрет Анатоля, Медлин, всегда такая практичная, отважилась предаться мечте.

Карета остановилась так резко, что она едва не упала с сиденья.

– Что это? - вскрикнула Хэриетт. - Разбойники?

Медлин быстро спрятала миниатюру.

– Среди бела дня? Вряд ли… - начала она, но оборвала фразу, увидев подскакавшего к карете юношу в пудреном парике и красной ливрее. Он жестом попросил ее опустить окно. Не слушая протестующих возгласов Хетти, Медлин так и поступила, и в духоту кареты ворвался свежий весенний ветер.

– В чем дело, Роберт?

– Я вижу замок! - звонко воскликнул юноша. - Замок Ледж!

У Медлин часто забилось сердце. Несмотря на опасность, угрожавшую парику и шляпе, она наполовину высунулась в окно и стала вглядываться в даль.

Дорога круто уходила вверх. Замок Ледж, казалось, вырастал прямо из вершины скалистого утеса, а его зубчатые башни и стены упирались в свинцовое небо.

– Какой-то готический кошмар, - ужаснулась Хэриетт, тоже выглянувшая в окно.

– Не говори ерунды, - возразила Медлин, хотя и сама была несколько напугана мрачным зрелищем. - Просто старый замок. Мистер Фитцледж говорил мне, что этим заброшенным крылом давно не пользуются.

– У меня такое впечатление, что здесь все давно заброшено.

Медлин больше не слышала ни поскрипывания колес кареты, ни ворчания своей кузины - все ее внимание было приковано к замку. Как зачарованная, она не могла оторвать глаз от приближавшихся массивных башен, от старинного разводного моста, который был поднят, словно обитатели замка боялись внезапного нападения.

Замок Ледж имел угрожающий и в то же время величественный вид, он наводил на мысли о заколдованных дворцах и казался неподвластным самому времени. Пускай короли и королевства возвышаются и падают, но замок Ледж будет стоять здесь вечно.

Медлин прижала руку к сердцу, пальцы у нее дрожали. Ее захлестнуло чувство, которому она сама не смогла бы подобрать названия. Девушке казалось, что вся ее жизнь была лишь прелюдией к этому мигу. Судьба исподволь вела ее к замку на берегу моря, в мрачных стенах которого томился прекрасный принц, ожидавший избавления от проклятия одиночества. И она, Медлин, была призвана спасти его от мук.

После долгих лет странствий Медлин Сентледж, наконец, обрела дом.

Отвернувшись от окна, Медлин встряхнула головой, стараясь избавиться от этих странных мыслей и сосредоточиться на более практических предметах, в частности на том, что через несколько минут она выйдет из кареты, чтобы приветствовать своего мужа.

Ей вдруг стало страшно, она нервно облизнула пересохшие губы. Никогда в жизни она еще так не огорчалась из-за своей внешности, как сейчас. Вот за ее младшими сестрами, царственными блондинками, мужчины так и увивались. В это мгновение Медлин подумала, что с радостью бы променяла свои ум и ученость на высокую пышную фигуру Луизы или на томные голубые глаза Джулии.

Презирая себя за подобные мысли, она принялась поправлять волосы и ворот платья.

– Хетта, как я выгляжу?

Хэриетт фыркнула:

– Достаточно хорошо, чтобы произвести впечатление на деревенского олуха.

– Мой Анатоль не олух. - Она поперхнулась последним словом, потому что карета резко остановилась.

Вместе с ней остановилось сердце Медлин. Когда один из слуг Медлин открыл для нее дверцу, девушке понадобилось все ее мужество, чтобы спуститься на землю.

Она накинула на плечи отороченную мехом ротонду и шла, обеими руками придерживая шляпу, чтобы ее не сдуло ветром. Сам воздух казался здесь более упругим, чем в Лондоне, сильный бриз, наполненный запахом соли и мощью моря, со свистом обдувал каменные стены замка.

Вторая карета, которая везла багаж Медлин и ее элегантную горничную-француженку, остановилась в ряд с первой на усыпанной гравием подъездной площадке. Это крыло замка, очевидно, подверглось перестройке и имело более современный вид. Окна были увеличены, появился фасад в стиле палладио с коринфскими колоннами и портиком. К внушительному переднему входу вели две полукруглые лестницы.

Медлин чуть заметно нахмурилась. Эта постройка почему-то вызывала в ней неприятное ощущение - она совсем не гармонировала со средневековым обликом всего замка. Казалось, что нынешний владелец стремился забыть о существовании грозных зубчатых башен, возвышавшихся на заднем плане.

Хэриетт тоже выбралась из кареты и подошла к Медлин, осматриваясь по сторонам со своим обычным кислым видом.

– Ну и где он? - спросила она наконец. - Я что-то и в помине не вижу твоего хваленого жениха.

– Роберт поехал вперед, чтобы предупредить о нашем приезде. Вряд ли стоило рассчитывать, что Анатоль все это время будет высматривать меня из окошка. В конце концов, мы приехали на несколько дней раньше назначенного срока.

– Но какой-нибудь дворецкий, лакей, хотя бы грум, все же должны были бы появиться. Может, все разбежались? А может, вымерли?

Не успела Медлин ответить, как ее ухо уловило слабый отзвук смеха, мужского смеха, но понять, откуда он доносился, было трудно. Ее взгляд снова устремился на дальнюю башню. Все-таки за их прибытием кто-то наблюдал - глаза Медлин различили силуэт мужчины, который неспешно прохаживался взад-вперед по крепостной стене. Ей показалось, что у него странная острая треугольная бородка, как на старинных портретах, а одет он в… тунику и плащ? Медлин приоткрыла рот от изумления, и тут незнакомец отвесил церемонный поклон, явно предназначавшийся ей. Она заслонила глаза от солнца, чтобы лучше видеть, но фигура исчезла, словно растворившись в воздухе, и Медлин уже не могла бы с уверенностью сказать, что действительно видела человека на башне. «Возможно, - подумала она, - это была просто игра солнечного луча, прорвавшегося сквозь облака».

И все же девушка ощутила внутри неприятный холодок, вынудивший ее поплотнее закутаться в накидку. Но в следующий миг она забыла о таинственном видении, потому что услышала звук приближавшихся шагов. Кто-то бегом спускался по каменным ступеням. С забившимся сердцем Медлин стремительно обернулась, готовая присесть в изысканном реверансе перед своим супругом.

Но это оказался ее собственный лакей.

– Роберт, ты доложил о нас? - спросила Медлин.

– Да, мадам. Но нас не хотят впускать.

– Что? - в изумлении воскликнула Медлин.

– На стук вышел какой-то ужасный старик и сказал, что мистера Сентледжа нет дома.

– Нет дома? - слабым голосом повторила Медлин.

– Он сказал, чтобы мы уезжали прочь и возвращались позже.

– Неслыханная наглость! - вскричала Хэриетт. - А ты объяснил ему, кто мы такие?

– Покорнейше прошу простить меня, мисс Бер-тон, но старый грубиян не позволил мне и слова вымолвить. Он захлопнул дверь прямо у меня перед носом.

Хэриетт решительно сжала губы.

– Сейчас этот нахал у меня получит!

– Нет, Хетти, - поспешно остановила ее Медлин. - Незачем устраивать скандал, пока мы не разберемся, в чем дело.

Но Хэриетт, не слушая Медлин, уже шагала вверх по каменной лестнице, точно генерал, ведущий войско в атаку. Медлин тяжело вздохнула и поспешила вдогонку. К несчастью, высокие каблуки изящных туфель не позволяли ей двигаться быстро, и к тому времени, когда она добралась наверх, Хэриетт уже изо всех сил колотила дверным молотком по медной пластинке, производя шум, от которого проснулись бы и семь спящих отроков.

Прежде чем Медлин успела открыть рот, чтобы попросить кузину умерить свой пыл, дверь распахнулась и наружу высунул голову сморщенный плешивый старикашка. Из-под кустистых бровей сверкали черные глазки, и, глядя на него, Медлин невольно вспомнила сказки о злых гномах, добывающих золото в подземных глубинах.

Гном, стоявший перед ней, недовольно поджал губы.

– Я же велел вам убираться подобру-поздорову! - рявкнул он. - Люциус Тригхорн не такой человек, чтобы пускать в дом чужих без хозяйского дозволения. В особенности женщин, - последнее слово он выплюнул с таким презрением, словно произносил название мерзкого и опасного насекомого.

– Мы не чужие, болван ты этакий, - сказала Хэриетт. - Сейчас же отвечай, куда подевался мистер Сентледж?

– Он изволит прогуливаться.

– И когда он должен вернуться?

– А я почем знаю? Может, через час, а может, через десять. Хозяин никому не докладывается.

– Вот уж это придется в корне изменить… - заносчиво начала Хэриетт, но Медлин прервала ее:

– Прошу тебя, Хэриетт!

Призвав на помощь богатый опыт по улаживанию бесконечных конфликтов в собственном семействе, Медлин оттеснила Хэриетт, и встала перед ней. Она одарила старого гнома самой приветливой и доверчивой улыбкой.

– Разумеется, вы поступаете совершенно правильно, повинуясь приказаниям хозяина, мистер… э-э… Мистер Тригхорн, не так ли? Но вы просто не поняли, что происходит. Я невеста вашего хозяина. Мы проделали дальний путь из Лондона.

– Ага. - Дверь не приоткрылась ни на дюйм, а взгляд Тригхорна стал еще более подозрительным, чем прежде. - Я и впрямь слыхал, что хозяин взял жену из самого Лондона.

– Ну вот, это я и есть. Поэтому, не будете ли вы столь любезны, впустить нас внутрь и позвать домоправительницу?

– Нету у нас никакой домоправительницы. - Тригхорн с очевидной гордостью выпятил тощую грудь. - Уже много лет в этом доме, слава тебе господи, не было ни единой женщины.

Немного помолчав, он буркнул себе под нос:

– Помешанная-то в счет не идет.

– Что? - в ужасе выдохнула Хэриетт, но Медлин постаралась пропустить странное замечание Тригхорна мимо ушей, чтобы сохранить остатки терпения.

– Тогда проводите нас в гостиную, где мы сможем дождаться возвращения мистера Сентледжа.

– Не выйдет. Раз хозяин в отъезде, чужим в доме делать нечего, - упрямо повторил Тригхорн.

– Но она ведь жена твоего хозяина, глупый старик! - не выдержала Хэриетт.

– Никаких исключений, - буркнул Тригхорн и захлопнул дверь. Медлин была настолько ошарашена происшедшим, что только возмущенный голос Хэриетт вывел ее из оцепенения:

– Господи, да что же это такое? Медлин, куда мы попали? Хозяйку не пускают на порог собственного дома!

– Не знаю, Хетти, - пробормотала Медлин, медленно отворачиваясь от двери. Никогда в жизни не испытывала она такого недоумения и разочарования. Нежного жениха нет и в помине, а зачарованный замок охраняет злобный гном. Все происходит совсем не так, как она воображала.

Медлин обречено спускалась по ступеням, а за спиной у нее раздавался визгливый голос Хэриетт:

– Интересно также было бы знать, что имел в виду этот наглец, говоря о помешанной?

– Не знаю, Хэриетт. Я не знаю. - Она приложила холодную ладонь к пылающему лбу, пытаясь сосредоточиться. - Может быть, этот странный человечек просто пошутил или старался нас напугать, чтобы мы поскорее уехали.

– Ты совершила большую ошибку, приехав сюда. - Хэриетт, словно клещами, впилась пальцами в плечо Медлин. - Я думаю, тебе следует бежать, пока еще есть время. Это дурное, недоброе место. - Бросив взгляд через плечо на мрачную громаду замка, Хэриетт содрогнулась. - Никто не станет тебя винить, если ты уедешь прямо сейчас.

Никто? Медлин показалось, что миниатюра, висевшая у нее на груди, вдруг разом потяжелела. Воспоминание об одиноком юноше, запечатленном на этом овальном куске слоновой кости, укрепило ее дух.

Она освободилась от цепкой хватки Хэриетт.

– Неужели ты думаешь, что меня может обратить в бегство старый слуга, который просто… чрезмерно усерден? Я уверена, что, когда вернется мистер Сентледж, он отчитает его за неучтивое поведение.

– А что ты собираешься делать до той поры? Сидеть на лестнице?

– Да, если придется.

Хэриетт пронзила ее убийственным взглядом. Они все еще спорили, когда снизу раздались топот и крик.

Роберт, со сбившимся набок париком, взбегал наверх по каменным ступеням, возбужденно размахивая шляпой.

– Мадам, к замку приближается всадник! Наверное, это ваш муж.

Медлин насторожилась - до ее слуха действительно донесся стук копыт. С верха лестницы, как с дозорной вышки, она явственно видела силуэт всадника, полным галопом несущегося к замку Ледж.

Это не мог быть никто, кроме Анатоля. Когда Медлин взглянула на Хэриетт, на губах ее играла торжествующая улыбка.

– Анатоль возвращается! Хетти, сейчас ты увидишь - все будет хорошо.

Не дожидаясь ответа кузины, она с радостным нетерпением снова устремила взгляд на дорогу. Но по мере того, как всадник приближался, ее улыбка увядала.

Этот крупный и могучий незнакомец совсем не был похож на ее Анатоля, гораздо более он походил на одного из тех разбойников, о которых с таким ужасом говорила Хэриетт. Облаченный в черное - от шляпы до высоких сапог, - он сидел верхом на черном, как ночь, жеребце. Длинные темные волосы развевались по ветру точно так же, как буйная грива его скакуна.

– Боже милосердный, - услышала Медлин сдавленный возглас Хэриетт. - Только не говори мне, что этот грубый верзила твой…

– Нет! - Рука Медлин метнулась к миниатюре и сжала ее, как если бы то был священный талисман, ограждающий от злых сил. - Разумеется, нет!

Однако по мере того как всадник приближался, ее все сильнее охватывало дурное предчувствие. Она вдруг ощутила непреодолимое желание спрятаться в карете.

Но было уже поздно. Всадник ворвался во двор, и слуги Медлин в страхе отшатнулись, словно земля перед ними вдруг разверзлась, явив взору пучину ада.

Всадник осадил лошадь перед лестницей.

– Где она? - громовым голосом, полным яростного нетерпения, вскричал он. - Черт побери, где моя жена?

Голос смуглого незнакомца насмешливым эхом заметался меж неприступных стен замка.

Сердце Медлин замерло, а пальцы с такой неистовой силой сжали миниатюру, что хрупкая слоновая кость едва не треснула.

– Нет! - выдохнула она, но в этом слове прозвучало не отрицание, а скорее мольба. Она перехватила недоверчивый взгляд Хэриетт и воскликнула: - Нет, говорю тебе, это не он! Не Анатоль! - Медлин сама слышала, какое отчаяние звучит в ее голосе. - Это какая-то ошибка, ужасная ошибка… - повторила она еле слышно. - Ошибка… или дурной сон.

Когда незнакомец спешился, Медлин взглянула, на портрет, одновременно и надеясь и страшась найти сходство между этим апокалиптическим всадником и Анатолем, являвшимся ей в мечтах. Никакого сходства она не находила. В мужчине, стоявшем у подножия лестницы, не было и следа той печальной нежности, которой были полны глаза юноши, изображенного на миниатюре.

Его поступь принадлежала не поэту, а воину, в каждом движении угадывалась властная натура, привыкшая повелевать и не терпящая неповиновения. Неизвестно откуда появились грумы и конюхи, ни один из которых не вышел к лошадям Медлин. Угодливо кланяясь, они приняли у хозяина норовистого жеребца. С ног до головы одетый в черное мужчина с небрежной грацией пересек двор. По его виду можно было с уверенностью сказать, что все вокруг принадлежит ему.

У Медлин упало сердце. Даже Роберт казался испуганным. Но все же он, хотя и с явной опаской, приблизился к незнакомцу и указал ему на верхнюю площадку лестницы, где стояли дамы.

Тот поднял голову, и Медлин отшатнулась. Отрицать очевидное было бессмысленно. Сколь бы чудовищным это ни казалось, но темноволосый мужчина не мог быть никем иным, кроме Анатоля Сентледжа.

Ее муж! Миниатюра выскользнула из внезапно ослабевших пальцев Медлин и повисла на ленте. Но горькое разочарование, охватившее все ее существо, сменилось новым чувством, когда Анатоль начал подниматься по ступеням. Она ощутила настоящий ужас.

– Хэриетт!… - пробормотала она, ища рукой руку кузины.

Хэриетт тоже побледнела от волнения, но все же не преминула заметить:

– Я же говорила тебе, что нам надо бежать отсюда. Если этот человек не твой муж, то лучшее, что ты могла бы сделать, - достать пистолет и выстрелить в него. По-моему, этот дикарь способен изнасиловать тебя прямо на лестнице.

– Если это мой муж, - хрипло прошептала в ответ Медлин, - то ему нет нужды брать меня силой. Я принадлежу ему по праву. -Одной этой мысли было достаточно, чтобы у нее задрожали колени.

Анатоль преодолел последнюю ступеньку и остановился. Вблизи у него оказался еще более устрашающий вид - темные, рассыпанные по плечам волосы, густые нахмуренные брови, сверкающие глаза, ястребиный нос и высокие, резко очерченные скулы придавали ему удивительное сходство с кельтским воином. Если земля Корнуолла и могла смириться с присутствием человека, то именно такого человека - сурового и угрюмого, как она сама. Широкий лоб Анатоля пересекал бледный, идущий наискосок шрам.

Он окинул обеих женщин пронзительным взглядом.

– Мадам Сентледж? - прозвучал его хриплый голос.

Медлин, сдерживая дрожь в коленях, попыталась изобразить некое подобие реверанса, а неустрашимая Хэриетт воинственно выступила вперед и спросила:

– А кто спрашивает мадам Сентледж?

Угрюмое лицо древнего кельта на мгновение посветлело.

– Мистер Сентледж, - коротко бросил он. Он приблизился к Хэриетт и оглядел ее с ног до головы, причем в глазах его читалось некое подобие одобрения.

– Наконец-то вы прибыли, Медлин! Добро пожаловать в замок Ледж, миледи.

И прежде чем Хэриетт сумела произнести хоть слово, чтобы исправить ошибку, Анатоль Сентледж с видом человека, намеревающегося честно исполнить свой долг, сжал ее в объятиях. Его голова склонилась, и он запечатлел на устах Хэриетт супружеский поцелуй.

Медлин, не в силах пошевелиться, в ужасе наблюдала эту картину. После слабой попытки к сопротивлению Хэриетт обмякла в железных объятиях Анатоля. Первый раз в жизни ее целовал мужчина.

Медлин была столь же неопытна. И никогда прежде ей не доводилось видеть такого поцелуя - полного страсти, неутолимой жажды. Она прижала к губам дрожащие пальцы, словно ощутила жар этого поцелуя на своих губах, и по всему ее телу пробежал трепет.

Наконец Анатоль отпустил Хэриетт. При виде пылающего лица и широко открытых глаз женщины его губы дрогнули в подобии улыбки.

У Медлин мелькнула мысль, что она стала свидетельницей невероятного события: Хэриетт молчала. Прошло довольно много времени, прежде чем она судорожно втянула воздух, заморгала, издала душераздирающий визг и, пролетев мимо ошеломленного Анатоля, скатилась по лестнице. Внизу она без чувств рухнула на землю, увлекая за собой Роберта, который хотел ее поддержать.

Лицо и шея Анатоля медленно наливались кровью. Наступила зловещая тишина, и Медлин не слышала ни единого звука, кроме стука собственного сердца. Надо бы броситься на помощь Хэриетт… но она словно приросла к месту и не могла сделать ни шагу. К тому же на ее пути внушительной преградой возвышался Анатоль, казалось, выросший вдвое от ярости и уязвленного мужского самолюбия. Если он и заметил Медлин прежде, то теперь, как видно, начисто забыл о ее присутствии.

Кто- то должен был открыть ему глаза на происшедшее, но, окинув взглядом двор, Медлин поняла, что помощи ждать неоткуда. Никто из многочисленной челяди не осмеливался даже глаза поднять, не то что взойти по лестнице и доложить хозяину, какого он свалял дурака. Вместо этого все собрались вокруг бездыханного тела Хэриетт, обсуждая, как лучше привести ее в чувство. Наконец та пошевелилась и слабо застонала.

Анатоль бросил на нее один-единственный мрачный взгляд, потом повернулся на каблуках и рванулся к дверям. Еще мгновение - и он запрется в своей неприступной твердыне, так и не узнав, что его настоящая невеста совсем рядом - стоит и дрожит, как испуганный кролик.

Преисполнившись отвращения к собственной трусости, Медлин бросилась вслед за Анатолем, но лишь у самой двери настигла его и ухватила за полу плаща.

– Мистер Сентледж… Анатоль… сэр… - Она даже не знала, как следует к нему обращаться, и чувствовала себя очень глупо.

Анатоль круто обернулся, и Медлин впервые оценила силу его удивительного взгляда. Она могла бы поклясться, что ощутила что-то вроде толчка в грудь, заставившего ее поспешно отдернуть руку.

– Да? Что вам угодно? - резким тоном проговорил Анатоль.

– Я… я… это касается вашей невесты. Я только хотела сказать вам…

– Я не нуждаюсь в ваших объяснениях. И без слов ясно, что моя невеста боится меня как черт ладана. - В его глазах появилось неизъяснимое выражение, близкое к отчаянию. Может ли быть, что этот грубый человек все же способен что-то чувствовать?

– Сэр, вы совершили ошибку, - сказала Медлин. - Дама, которую вы поцеловали, не ваша невеста. - Она набрала в грудь побольше воздуха. - Ваша невеста - я.

– Вы? - От его дикого взгляда девушка втянула голову в плечи.

– Да. Я Медлин Берт… То есть Медлин Сентледж. - И она выдавила из себя улыбку, которая увяла, как только Анатоль приблизился.

Прищурив глаза, он рассматривал дорогое изящное платье и искусно напудренный парик, столь неуместные в этой дикой местности. Потом он попытался обойти девушку кругом, но для Медлин это было все равно что позволить голодному волку зайти со спины, поэтому она отступала, одновременно поворачиваясь на месте.

Некоторое время они словно исполняли какой-то шутовской менуэт. Наконец Анатоль рявкнул:

– Да стойте же на месте, черт побери!

Медлин замерла.

Он медленно осматривал ее со всех сторон, и по спине у Медлин ползли мурашки. Она стояла совершенно неподвижно, прижав руки к груди, а в голове у нее билась нелепая мысль: «Если я не буду шевелиться, он не укусит. Или все равно укусит?»

Что сделает Анатоль, когда закончит осмотр? Принесет извинения за свою ошибку? И поступит с ней так же, как с Хэриетт? От этой мысли все тело Медлин напряглось, а сердце забилось чаще. Она невольно вытянула руки, как бы защищаясь.

Но Анатоль и не думал набрасываться на нее с поцелуями. Напротив, в его взгляде читалось явное презрение. Но ведь на Хэриетт он смотрел совсем по-другому, со стороны казалось, что она ему даже понравилась, подумала Медлин… и, как ни странно, это наблюдение отозвалось в ее душе болью.

Анатоль стоял, скрестив руки на груди, а лицо его было мрачнее тучи.

– Старик, видно, совсем из ума выжил, - наконец пробормотал он.

– Какой старик? - пролепетала Медлин.

– Фитцледж, конечно. Чертов дурак.

В ту минуту Медлин и сама не испытывала к голубоглазому священнослужителю никаких нежных чувств, но она не могла не встать на его защиту.

– Сэр, я уверена, что мистер Фитцледж сделал все от него зависящее, - сказала она. - Насколько я могу судить, вас не устраивает его выбор?

– Да разрази меня гром! Как он может меня устраивать?

Очевидно, ее муж не относился к людям, выбирающим выражения. Он продолжал:

– Вы не соответствуете ни одному из требований, указанных мною в списке.

– В списке?! - Медлин задохнулась от возмущения. - Вы написали ему список, словно посылали на рынок закупать провизию?

– Ну да. Только вместо баранины и овощей я, кажется, получил пакетик сладостей. Я надеялся на что-то, по крайней мере, более… - Взгляд Анатоля скользнул по ее фигуре, задержался на груди. - На что-то покрупнее.

Медлин гордо выпрямилась, развернула плечи. Подумать только, она еще пыталась избавить этого грубияна от унижения. Как ей могло прийти в голову, что подобный человек может обладать хоть каплей чувствительности?

– Видите ли, сэр, случилось так, что вы тоже являете собою совсем не то, что я ожидала увидеть.

– Неужели? - Хотя тон Анатоля предполагал полное его безразличие к данному предмету, он все же добавил: - И что этот старый дуралей вам обо мне наговорил?

– Он не столько говорил, сколько…- Медлин достала портрет, и при взгляде на красивое лицо, так часто являвшееся ей в мечтах, у девушки защемило сердце.

Не успела она поднять голову, как услышала сдавленный возглас Анатоля. В следующий миг он выхватил миниатюру у нее из рук, а поскольку та все еще висела на ленте, он рывком подтащил Медлин к себе. Она с ужасом ощутила неудержимую силу, исходившую от этого человека, силу, сродни мощи разгулявшихся стихий.

Его глаза горели гневом.

– Откуда вы это взяли?

Медлин, едва живая от страха, все же нашла в себе силы ответить:

– Мне дал ее мистер Фитцледж. Он сказал, что это точная ваша копия.

– Так вот, значит, как он вас сюда заманил! - Анатоль поднес миниатюру прямо к ее лицу. - Вот кого вы надеялись получить? Сказочного принца, черт бы его побрал?

– Нет, не принца. Но, по крайней мере, джентльмена.

Анатоль рванул миниатюру, лента с треском лопнула. Медлин тихо вскрикнула, прижала руку к пылающей ссадине на шее, а Анатоль с дикой яростью отшвырнул портрет прочь.

Ошеломленная силой его гнева, Медлин попятилась. Анатоль снова обошел ее кругом, оглядывая с головы до пят.

– Вот что, мадам, скажите мне… - начал он, но внезапно осекся и застыл, зачарованно глядя на Медлин.

Что собирается делать этот дикарь? Медлин поплотнее завернулась в накидку. Анатоль протянул к ней руку, и она с удивлением заметила, что пальцы у него дрожат.

С неизъяснимым выражением в глазах, ставших совсем черными, словно бездонными, он прикоснулся к шее Медлин. Ей показалось, что он побледнел, хотя лицо его покрывал слишком густой загар, чтобы она могла судить с уверенностью. Скосив глаза, Медлин попыталась увидеть то, что привлекло его внимание.

Она не увидела ничего, кроме пряди своих собственных волос, которая выбилась из-под пудреного парика. Именно на эту прядь и был устремлен остановившийся взгляд Анатоля.

– Ваши волосы, - свистящим шепотом произнес он. - Они… они рыжие.

– Да, рыжие. Вы, должно быть, рассчитывали на белокурые?

Но Анатоль, казалось, даже не слышал ее. Его глаза подернулись дымкой, словно он находился в глубоком трансе, лицезрея нечто невидимое остальным, но вселявшее ужас. Выражение, которое приняло его лицо, пугало Медлин едва ли не больше, чем недавний беспричинный гнев.

– Сэр? Анатоль? - еле слышно позвала она.

– Огненная женщина, - пробормотал он, прикасаясь к выбившейся пряди.

– Простите, я не расслышала.

Анатоль отдернул руку, словно обжегшись. Если бы не нелепость подобного предположения, Медлин решила бы, что он сильно напуган. Не произнеся больше ни слова, он повернулся и направился к двери, которая открылась при его приближении.

Уже после того, как он скрылся внутри, Медлин услышала его хриплый голос:

– Эй, кто-нибудь, приведите ко мне этого сукиного сына. Немедля!

Дверь за ним захлопнулась с такой силой, что содрогнулось, казалось, само основание замка Ледж.

Медлин долго смотрела на закрытую дверь. Лишь через несколько минут она поняла, что все ее тело сотрясает крупная дрожь, а колени подгибаются. Чтобы не упасть, она прислонилась спиной к одной из коринфских колонн.

Не только дикарь, но еще и безумец! Медлин не имела ни малейшего понятия, что вывело его из себя.

Портрет? Ее волосы? Сам ее облик? Впрочем, это не имело особого значения. Главное - что второй раз за сегодняшний день Медлин, по сути дела, выставили за дверь дома, который она в мечтах уже представляла своим.

Она даже не знала, чего ей больше хочется - плакать или смеяться. Как сквозь сон девушка услышала голос Роберта, окликавшего ее. Лакей остановился на верхней ступени лестницы, очевидно, опасаясь приближаться к дверям замка, несмотря на то, что Анатоля там уже не было.

– Мадам, вы должны поскорее спуститься, - умоляюще проговорил он. - Мисс Хэриетт совсем плохо. Нам удалось посадить ее в карету, но она мечется и стонет, точно одержимая. А ваша горничная боится выходить из своей кареты. А кучера говорят, что здесь нечисто. Они даже не хотят распрягать лошадей.

Нечисто? Нет, подумала Медлин, просто здесь царит запустение и хаос. Это место, где она надеялась обрести все - и не обрела ничего.

– Мадам? - повторил Роберт, не дождавшись ответа.

– Я сейчас спущусь, - вяло ответила Медлин. Несгибаемая Хэриетт поистине выбрала самое удачное время для того, чтобы закатить первую в жизни истерику, а от Эстеллы, разумеется, никакого толку не будет. Горничная-француженка умеет хорошо укладывать волосы, и только… утихомиривать разбушевавшиеся чувства, подносить нюхательные соли и призывать к порядку вышедшую из повиновения прислугу, как всегда, предоставляется практичной Медлин.

Но сейчас Медлин не находила в себе и следа практицизма. Когда Роберт двинулся вниз по лестнице, она не могла заставить себя последовать за ним.

Она ощущала полную опустошенность, и единственное, чего ей хотелось, - сжаться в комок под парадными дверьми замка, закрыть лицо руками и зарыдать во весь голос. Как будто в конце долгого и изнурительного путешествия она узнала, что человек, к которому она так стремилась, внезапно умер.

И Медлин даже не могла оплакать его кончину, потому что Анатоля, являвшегося ей в мечтах, никогда не существовало. Ее губы искривила невеселая усмешка. Может быть, всему виной злая судьба? Прекрасный принц обратился в злое чудище, поцелуй, который мог бы разрушить злые чары, достался другой, а принцесса отвергнута, и ее сердце навек разбито.

В ее возрасте давно пора перестать верить в глупые сказки.

Медлин потеряла счет времени и не знала, как долго простояла она у колонны с сухими глазами и жгучей болью в сердце. Только негромкое покашливание за спиной вернуло ее к действительности. Решив, что это Роберт вернулся за ней, Медлин обернулась, но оказалась лицом к лицу с преподобным Септимусом Фитцледжем.

Они не виделись с того дня, когда в Лондоне состоялась церемония заключения брака по доверенности. Медлин нужно было готовиться к путешествию в Корнуолл, а священник спешил вернуться к своей пастве и молодому хозяину замка, дабы доложить, что его поручение выполнено.

Медлин сердито сжала губы. Больше всего ее бесило то, что после всего случившегося священник отнюдь не утратил своего безмятежного облика и по-прежнему походил на ангелочка. Как может человек быть таким лживым и в то же время обладать столь честными глазами?

Он мял в руках свою треугольную шляпу, белоснежные волосы спутались, а щеки раскраснелись от быстрой езды. На лице застыло сокрушенное выражение, с которым слуге господа надлежит осматривать место кровавого побоища.

– Медлин, - тихо проговорил он, - я слышал, что… простите меня.

От его сочувственного тона у Медлин перехватило дыхание. Она не могла выдавать из себя ни единого звука и только смотрела на Фитцледжа полным горечи взглядом.

– Анатоль был у меня, когда ему сообщили, что видели на дороге ваши кареты. Он помчался в замок, прежде чем я успел его остановить, а моей лошадке не угнаться за его бешеным зверем. Но я всей душой желал присутствовать при вашей первой встрече.

– Неужели? Как странно! А я-то думала, что вы хотели быть где угодно, только подальше отсюда.

– Значит, ваше знакомство прошло не вполне удачно?

– «Не вполне»? Это слишком мягко сказано. Да разве могло быть иначе? Скажите, зачем вы расписывали мне добродетели мистера Сентледжа, зачем говорили, как замечательно будет… - Она оборвала фразу на полуслове, почувствовав, что к глазам подступают жгучие слезы.

Фитцледж попытался взять ее за руку, но она отдернула ее.

– Нет! Самое ужасное, что я считала вас другом, а вы меня предали!

Фитцледж понурился:

– Дитя мое, вы и представить себе не можете, сколь глубоко мое раскаяние. Я поступил неправильно. Мне бы следовало быть с вами более откровенным.

– Да уж!

– Но мне так хотелось заполучить вас для Анатоля. Я просто не видел другого способа.

– Кроме лжи и обмана? В них не было необходимости, сэр. Вам стоило лишь упомянуть об условиях брачного договора, и я бы дала согласие. Вы же знали, в каких стесненных обстоятельствах находилась моя семья.

– Ах, Медлин! - Фитцледж устремил на нее проницательный взгляд. - Ваша семья уже не раз бывала в подобных обстоятельствах. Вы вышли замуж за Анатоля Сентледжа отнюдь не ради денег.

То, что Фитцледж это понимал, лишь усугубляло боль и разочарование. Одна слезинка все-таки скатилась по щеке Медлин. Девушка отвернулась и сердито смахнула ее рукой.

– Как вы могли так поступить? Пробудить во мне расположение к человеку, которого не существует, поверить, что юноша, изображенный на портрете, - это Анатоль Сентледж!

– Но это он и есть.

– Тогда художник, наверное, был слеп! Это изображение нисколько не походит на грубияна, оскорбившего мою кузину, а потом меня.

– Боюсь, дитя мое, вы увидели лишь худшую сторону его натуры. Под этой грубой внешностью скрывается истинная сущность Анатоля Сентледжа. Этот портрет - отражение его души.

– Прекрасно! Но вам следовало упомянуть об этом значительно раньше. К несчастью, мне придется иметь дело не с душой, а с телом.

Медлин невольно содрогнулась. Она была девственницей, притом ее никогда особенно не занимали проявления плотской сущности человека. Конечно, мысль о первой брачной ночи изредка мелькала у нее в голове, но она была уверена, что чувствительный и нежный жених сумеет развеять девичий страх. Однако перспектива оказаться запертой в спальне один на один с этим дикарем, с мужчиной, способным довести женщину до невменяемости одним поцелуем, вызывала в ее душе ледяной ужас.

Фитцледж мягко положил руки ей на плечи, повернул к себе.

– Мое дорогое дитя, - сказал он, - я знаю, Анатоль может показаться несколько… э-э… странным, но он никогда не причинит вреда женщине.

Медлин скептически приподняла бровь.

– Кажется, мне не стоит об этом беспокоиться. - Она указала подбородком на закрытую дверь. - Поскольку он даже не собирается пускать меня в дом.

– Он не позволил вам войти?

– Да, ему противно на меня смотреть. - Медлин с ненавистью к самой себе отметила, что голос ее задрожал. - А вы сказали мне, что я как раз та, что нужна Анатолю, что я единственная женщина, которую он сможет полюбить.

– Так оно и будет, моя дорогая… Когда-нибудь.

– Если и будет, то, по-видимому, не сегодня. И что я, по-вашему, должна делать, мистер Фитцледж? Разбить шатер в замковом дворе? Или, может быть, вернуться в Лондон?

Лицо священника исказилось тревогой.

– О, нет! Вы этого не сделаете! Медлин смерила его ледяным взглядом, потом с горечью вздохнула.

– Да, не сделаю. Нравится мне это или нет, но я дала клятву… а мое семейство уже давно потратило вшестеро больше того, что причиталось мне по брачному договору. Вы хорошо сделали свое дело, мистер Фитцледж. Вы загнали меня в ловушку.

– У меня не было такого намерения, дитя мое. Позвольте мне поговорить с вашим мужем. Я все улажу, а вы не отчаивайтесь и не теряйте надежды. Все, что я обещал вам в Лондоне, сбудется, если вы проявите терпение. Вы с Анатолем познаете такую любовь, что…

– Ах, мистер Фитцледж, увольте! - Медлин предостерегающе вскинула руку. - Не стоит рассказывать мне новую красивую сказку. Хотя в последнее время я вела себя довольно глупо, на самом деле я вполне разумная женщина. Я привыкла не сдаваться даже в самых тяжелых обстоятельствах. У меня, знаете ли, большой опыт.

Она гордо вскинула голову.

– А теперь прошу меня простить, я должна присмотреть за своей родственницей. Она также несколько расстроена знакомством с мистером Сентледжем.

Фитцледж как будто собирался сказать что-то еще, но лишь поклонился Медлин и освободил ей дорогу.

Девушка спустилась уже до середины лестницы, когда ее внимание привлекла голубая лента. Миниатюра. Она лежала вверх рисунком у каменной балюстрады, куда ее в гневе отшвырнул Анатоль.

Теперь по поверхности слоновой кости шла трещина, пересекавшая задумчивое лицо жениха Медлин.

«Портрет его души», - с презрением подумала Медлин. Самая вопиющая ложь из всего, что наговорил ей Фитцледж. Если у Анатоля Сентледжа и есть душа, то она должна быть столь же черна, сколь отвратителен его характер.

Медлин приподняла юбку, намереваясь перешагнуть через миниатюру, но что-то ее удержало. Как-никак она была практичной девушкой, а портрет обладал несомненной художественной ценностью.

А может быть… может быть, этот кусочек слоновой кости по-прежнему был ей чем-то дорог. Проклиная себя за глупость, Медлин все же нагнулась и подняла с земли то, что осталось от ее разбившихся надежд.