Жемчужное сердце

Вернулся раб и с глубоким поклоном подал своей госпоже две вместительные пиалы, работы туранских мастеров. Жрица злорадно улыбнулась.

- Жаль, что ты не хочешь признать свое поражение, варвар и покориться неизбежному. От тебя не потребуют жизнь и кровь, как от девчонки. Возможно, я и помиловала бы тебя после того, как ты исполнишь свои обязанности, кстати, весьма приятные, ведь богиня, придя в наш мир примет образ самой прекрасной девушки, которую можно только себе вообразить. Иштар и Деркето померкнут перед ее красотой!

Уловив в сладком голосе Шанкар-Шармы фальш, Конан крепче стиснул зубы.

« Пой, птичка, пой!- думал киммериец – Недолго осталось!»

- В задницу к Нергалу тебя и твою шлюху из преисподней, бесноватая тварь! – прорычал варвар.- Пусть ей там демоны бока обламывают!

- Жаль!- притворно вздохнула жрица – Все было бы гораздо проще, если бы ты согласился добровольно, с охотой. Награду бы получил, золото, камушки, а так.. Я приготовила твоему юному другу неплохое развлеченин. Ты, правда, в нём участие не примешь, но, этому жалкому проходимцу понравится, это уж я тебе обещаю, особенно когда он поймет, что всеми радостями он обязан тебе.

Обвисший на цепях Рахмат, вскоре пришел в себя, кусая губы от дикой боли. Оставленные хлыстом рубцы припухли и жестоко ныли, причиняя юноше неимоверные страдания.

Жрица, своей легкой, танцующей походкой, приблизилась к постанывающему от боли туранцу и поочередно вылила на него содержимое обеих пиал.

- В одной из этих чаш вода, в другой душистый, цветочный мед – любезно объяснила женщина непонятливому киммерийцу – Твой приятель мучиться будет очень долго. На это стоит посмотреть. Вначале придет боль, а затем наступит безумие. Я уже приказала распахнуть настежь двери.

- Шлюха! – сплюнул варвар, грозно сверкая глазами – Грязная, бесстыжая потаскуха! – Конан содрогнулся, но уступать колдунье пока не собирался. То, что она намеревалась сотворить с его другом, было не менее страшно, чем любая доугая пытка, если, ещё не хуже.

В воздухе послышалось жужжание первого насекомого, привлеченного душистым медовым запахом.

- Прости друг! – еле слышно шепнул киммериец – Клянусь копытами Нергала и чешуей Сета, да провалиться им вместе взятым, эта скверная баба за все заплатит!

Жирная навозная муха, зеленая и гнусная, поползла по телу, исхлестанному до крови. Вслед за ней появилась еще одна, еще и еще. Вскоре Рахмат был покрыт темной массой, деловито снующих насекомых, терзающих его и без того измученную плоть.

- Хватит! – громко воскликнул варвар, не в силах вынести полный немого упрека, взгляд самого удачливого вора Аграпура – Я согласен, проклятая ведьма, но клянусь Кромом, ты еще пожалеешь об этом.

Жрица снисходительно взглянула на Конана.

В глазах ее разгорались огоньки страсти.

Женщина щелкнула пальцами и рослые стражники, лоснящиеся от пота, бритоголовые и крепкорукие, начали освобождать северянина от тяжести железных оков.

Глава 13 Гость из Вендии.

Наряженная в пурпурное с золотом сари, напудренная и благоухающая тонкими восточными духами, раджасса

Вайнджара Марджена, величаво восседала на троне в форме лотоса, ожидая торжественного прибытия Ченгир-хана, личного посла Деви Юасмины, ее двоюродного брата.

В длинных золотых серьгах с гранатами, оттягивающих мочки ушей раджассы играли солнечные лучи, маленькая ножка, в мягких бархатных туфельках кокетливо выглядывала из под платья, позволяя любоваться изящной ступней самой красивой женщины княжества. И если там, в Айодии, столице Вендии, признанной красавицей считалась правительница Юасмина, то здесь, в Вайнджаре ею была Марджена.

Верховный дайом и две, уже немолодые прислужницы, неотлучно находились подле своей госпожи.

Самые знатные люди княжества, разодетые в тонкие шелка и муслин, обступили трон раджассы плотной стеной, перешептываясь и с нетерпением дожидаясь появления человека, который возможно, в скором времени мог бы стать их правителем, взамен безвременно покинувшего их Джафай-ирра.

Большинство представителей знати стремилось к союзу с могущественной Вендией, процветающей под властным правлением Юасмины, рассчитывая, что с признанием на княжеском троне Ченгир-хана, будет положен конец страшным ритуальным убийствам и таинственным исчезновениям людей, в основном, молодых, красивых девушек.

Некоторые, наименее прозорливые, считали, что не существует никаких файнагов, а просто шайка обнаглевших работорговцев похищает девиц и продает их далеко на север, пополняя гаремы туранских вельмож и иранистанских беев.

Ади-Басс и Рамасанти, каждый во главе своего собственного отряда, изредка перебрасывались короткими, отнюдь не дружелюбными взглядами.

Украшенный пышным плюмажем из роскошных страусиных перьев, головной убор кешанки возвышался над толпой тучных аристократов – мелких владетельных князьков, знатных кшатриев и самых высших представителей жречества, прибывших почтить своим вниманием знатного гостя из Северной Вендии.

Марджена заинтересованно наблюдала за пестрой, бурлящей толпой, наводнившей Тронную залу Лунного дворца. Вайомидис, скрывавший от прочих состояние здоровья прекрасной раджассы, постоянно находился подле нее.

Пока правительница вела себя благоразумно, не выказывая ни малейшего признака волнения. Ее ужасно забавляли золотые украшения, обсыпанные драгоценными камнями, а пурпур платья и затканная золотыми нитями накидка, прекрасно оттеняющая бледность ее атласной кожи, вызывали бурный восторг у этой, уже зрелой женщины.

С горечью в сердце, Верховный дайом наблюдал за тем, как самая знатная и благоразумная дама Вейнджана, словно малое дитя, бегает наперегонки со своими ручными гепардами и горстями запихивает сладости в карманы, а затем прячет их во всевозможные тайники, как это делают все дети в самом нежном возрасте. Все свои надежды Вайомидис возлагал на синеглазого наемника, варвара из далекой Киммерии. Только он мог вырвать юную княжну из рук безумных последователей Сигтоны и оградить княжество от чужеземной агрессии и гражданской войны.

Ради этого жрей Асуры был готов пожертвовать всеми драгоценностями княжеской сокровищницы.

Дворцовые трубы взвыли от восторга, громогласно извещая о прибытии долгожданного гостя.

Длинноногие скороходы, смуглые и бородатые, в темнозеленых одеяниях показались вдали и быстро пересекли площадь Звезды, поднялись по мраморным ступеням дворца, предупреждая появление посланника.

Вслед за ними показался отряд кшатриев, носящих цвета своего господина.

Воины в сиреневых камзолах и таких же шароварах, опоясанные алыми кушаками и в тюрбанах такого же цвета, мгновенно очистили дорогу от настырной и любопытной провинциальной знати. Обнажив кривые тувлары, они выстроились по всему пути следования своего господина, высокомерно поглядывая на угрюмых гвардейцев Ади-Басса, вооруженных прямыми, длинными копьями, на темнокожих наемниц Рамасанты и вероятно чувствовали себя, едва ли не хозяевами этого чудесного, похожего на дивный цветок, дворца.

Стайка миловидных девушек, в белоснежных газовых одеяниях, с большими корзинами в смуглых руках, впорхнула в толпу разодетой знати, разбрасывая вокруг сладости и гирлянды душистых цветов. Словно легкомысленные мотыльки с шелковыми крылышками, порхали они по обширной зале, принеся с собой во дворец ароматы роз и жасмина.

Низкорослые карлики в причудливых одеждах, не менее роскошных, чем наряды некоторых придворных раджассы, вбежали шутя и кувыркаясь, корча уморительные рожицы и громко смеясь. Они привели с собой массу разнообразных ручных животных на тонких серебряных цепочках и теперь, веселясь от всей души, сновали среди высокомерных кшатриев и их прекрасных жен, внося хаос и разброд в торжественную обстановку.

Ченгир-хан появился как-то неожиданно, просочившись на площадь Звезды незаметно, что было не свойственно персоне такого ранга. Двоюродный брат Деви Вендии, он считался весьма нежелательным гостем в ее пышной резиденции в Айодии, ибо Юасмина правила твердой рукой, не оставляя ему ни малейшей надежды получить трон в ближайшем будущем.

Однако, честолюбию знатного вендийца не было пределов. Своими бесконечными интригами он истощил терпение молодой правительницы и она, после того, как расстроился брак между Ченгир-ханом и иранистанской принцессой, желая навсегда отделаться от назойливого и опасного родственничка, отправила его послом в далекое и богатое княжество, рассчитывая, что княжеский венец, который при удачном стечении обстоятельств, принесет ему брак с раджассой Мардженой, возможно утолит неумеренный аппетит ее братца. Деви недвусмысленно дала понять Ченгир-хану, что его возвращение в Айодию будет расценено как открытое неповиновение ее воле и ослушник подвергнется жесточайшей опале.

Рассматривая свой приезд в Вейнджан, как унизительную ссылку, Ченгир-хан, тем не менее, остался доволен слухами о красоте и благонравии раджассы Марджены, вдовствующей правительницы княжества. Да и само княжество, точно созревший персик, было готово упасть в его алчные руки.

« Рано ли поздно – рассуждал этот высокомерный вельможа, покачиваясь на широкой спине огромного белоснежного слона, покрытого пушистой попоной и рассматривая цветущие земли княжества, через которые пролегал его путь и владетелем которых он рассчитывал стать – столкновение с Юасминой и ее сторонниками

будет неизбежным, а пока он затаится в провинциальной глуши далекого южного города и, накапливая силы для будущей войны, приятно проведет время с умной и образованной женщиной, радостно исполняющей любые его прихоти.»

Некоторые из знатных кшатриев, глаза и уши Ченгир-хана, доносили ему о тайном клане файнагов, о кровавых жертвах в неведомых храмах и об изуродованных телах на улицах городов и селений, но иноземный вельможа считал эти рассказы глупой выдумкой невежественной черни. С тех пор, как Юасмина заподозрила его в причастности к смерти своего отца и заговоре против нее самой, оставаться в Айодии Ченгир-хану стало

просто опасно и он, скрепя сердце, был вынужден отправиться в далекий город на берегу Уттарийского моря.

Цветущие сады вокруг Лунного дворца, возвышающегося посреди искусственного озера, хрупкие алебастровые башни, золотые купола величественного храма Асуры, зеленые лужайки с разбросанными повсюду ажурными беседками из розового аргосского мрамора и цветные стекла в высоких, вытянутых дворцовых окнах – все это льстило высокому гостю. А ступив на яркий иранистанский ковер, сопровождаемый отрядом гвардейцев- копьеносцев с саблями наголо, Ченгир-хан окончательно убедился в том, что дворец магараджи Вейнджана если и уступает замку его двоюродной сестры, правительницы, правительницы Вендии, то только размерами, а не роскошью и богатством.

Завидя женщину в пурпурном платье, восседающую на изящном золотом кресле, изготовленном в форме цветущего лотоса и притом с большим искусством, Ченгир-хан, важно приосанившись, медленно пошел к чудесному видению, поразившему его в самое сердце. А в том, что женщина очень красива, не оставалось никаких сомнений.

Ченгир-хану никогда еще не доводилось видеть столь прекрасных, чуть удлиненных глаз, подведенных синей краской, столь нежной и прозрачной кожи, таких чувственных губ и манящих своим совершенством, выпуклых округлостей пышной груди, томно вздымающейся под тонким дорогим шелком.

Вслед за вендийским вельможей, быстро передвигая коротенькие толстенькие ножки, семенили два уродливых забавных карлика, неся в кукольных ручках два простых черных ларца из лакированного черного дерева.

Богато одетый посланник остановился у подножия трона и легким кивком головы поприветствовал раджассу Марджену, мазнув алчным взглядом по огромным рубинам, украшающим княжеский трон.

Вайомидис внутренне содрогнулся, заметив циничный, оценивающий взгляд мужчины, направленный на прекрасную повелительницу Вейнджана.

Марджена с нескрываемым восторгом рассматривала расшитый жемчугами сиреневый муслиновый камзол Ченгир-хана, его алый кушак, жесткий от украшающей его серебряной нити, любовалась завитками темных волос под белым парадным тюрбаном, огромной брошью с сапфиром, голубым и прозрачным, а так же оружием, украшенным такими же крупными и дорогими камнями.

Большая розовая жемчужина, грушевидной формы покачивалась в левом ухе вендийского принца, а ногти ухоженных рук, покрывал тонкий слой розового лака, словно у заправской кокетки.

Вельможа мгновенно заметил заинтересованность раджассы и поспешил воспользоваться благоприятным моментом. Он щелкнул пальцами и карлики, согнув спины, поспешно поставили свои ларцы у самых ног раджассы.

- Это подарки, присланные моей сестрой, Деви Юасминой, своей сестре, повелительнице Вейнджана, в знак своего дружеского расположения и покровительства.

Марджена чуть приподнялась, но наткнувшись на властный взгляд Верховного дайома, вновь опустила свое тело в золоченое кресло.

- Вейнджан – не сатрапия просвещенной Вендии, посланник Деви! – оскорблено проговорил жрец. Умышленно опуская остальные титулы знатного гостя – наша раджасса не нуждается в покровительстве. Вы можете говорить лишь о дружеском участии.

Ответом Вайомидису послужил лишь недобрый взгляд Ченгир-хана, сразу почувствовавшего острую неприязнь к остроглазому старцу и еще один небрежный поклон. Сделав пару шагов вперед, дерзкий вельможа попытался приблизиться к раджассе, но Рамасанти и ее Черные стражи были наготове.

Пожав плечами, Ченгир-хан легким движением рук открыл ларцы, отбросив тяжелые крышки для того, чтобы продемонстрировать присутствующим их содержимое и заставить раджассу оценить подарки.

Вайомидис лишь вскользь взглянул на драгоценности в одном ларце и на тонкую посуду из редкостного кхитайского фарфора в другом. Для него богатые дары имели значение лишь как выражение дружбы и уважения одной государыни к другой.

Марджена же, наоборот, с жадным любопытством рассматривала длинные золотые серьги с лазуритом и точно такое же роскошное ожерелье, изящные и легкие подвески с янтарем, бусы из нефрита и розового жемчуга,высокий черепаховый гребень зингарской работы с искусными золотыми инкрустациями, а так же легкие браслеты из слоновой кости и все того же нефрита.

Во втором ларце находился красивый сервиз из синего кхитайского фарфора с изумительным рисунком и серебряными бабочками на прозрачных чашечках, аккуратно упакованный в тонкий шелк, благоухающий сандалом.

Дары были действительно богатыми, но посланник, прибывший вместе с ними не внушал жрецу ни малейшего доверия. Тем более дайом не хотел видеть заносчивого и непочтительного вендийца на тоне в Лунном дворце рядом с раджассой.

Марджена посматривала на красивого посланника доброжелательно, с плохо скрываемым любопытством, что обнадежило лукавого интригана гораздо больше, чем все приветливые слова, слышанные им за целый день.

Ченгир-хан слыл искусным обманщиком и опытным обольстителем и ничем не выдал своего разочарования, когда Вайомидис объявил о том, что раджасса устала и желает отдохнуть.

Прекрасная женщина не произнесла ни одного слова, приветствуя своего гостя, что слегка озадачило высокородного брата Деви Юасмины, и лишь смотрела на него восхищенными глазами, как ребенок из бедной семьи на богатого родственника.

« У меня еще будет время познакомиться с ней поближе – думал вендиец, пожирая глазами точеную фигурку женщины в пурпурном платье – Этот спелый персик сам кпадет мне в руки, вместе со всем княжеством, не смотря на все ухищрения этого пройдохи в грязном балахоне.»

Охранники Ченгир-хана, прибывшие вместе с ним, многочисленная свита, карлики и девицы-танцовщицы, заняли пустующие комнаты в правом крыле Лунного дворца, как можно дальше от личных покоев раджассы.

Так распорядился Вайомидис.

После прощания с неприветливым старцем с западной наружностью и размещением в отдаленных от жреца покоях, высокородный гость почувствовал себя в некоторой безопасности.

…Рамасанти, обмотанная куском оранжевого полотна, растрепав свои жесткие курчавые волосы, ярко накрасив губы и вихляя бедрами, словно заправская шлюха из борделя, с радостным визгом повисла на широких плечах приземистого, носатого воина, в сиреневом с алым, мундире.

- Ах, ты мой ненаглядный красавчик! – верещала она невероятно тонким голоском, обнимая польщенного служаку, с удовольствием вдыхающего аромат дешевеньких духов, мгновенно пропитавших своим запахом всю его одежду – Я еле смогла дождаться тебя, мой могучий повелитель. Твой господин заставляет тебя работать с утра до темной ночи, проклятый самовлюбленный осел! Пусть Сет поглотит его темную душу за это! Грешно разлучать любящие сердца!

Алятоватые бусы, опутавшие шею кешанки и шарокие латунные браслеты, скрыли от глаз, польщенного ее вниманием воина крепкие мускулы девушки-воина. Ему одному посчастливилось так быстро обзавестись подружкой и поэтому он, заслыша последние слова красотки, ничуть не рассердился, а весело расхохотался в ответ.

- Когда Ченгир-хан будет прижимать вашу раджассу так же крепко, как я тебя, моя жгучая баловница, Деви Юасмина жестоко пожалеет о том, что так непочтительно обошлась со своим единственным братом. Ваша раджасса, необъезженная кобылка, быстро почувствует, что значит рука настоящего мужчины! Мой господин любит ласковых и покладистых женщин. Через пару дней любая, даже самая строптивая, в его руках становится мягкой, как воск и ласковой, точно домашний котенок.

-Да что ты, дорогой, все о делах, да о своем господине! – мурлыкала кешанка, прижимаясь нежными губами к заросшей жесткой щетиной щеке старого служаки, затаскивая того в ближайшую таверну. Ее большие глаза обещали много ласки и, поглаживая соблазнительные бедра Рамасанты, солдат не умолкая разглагольствовал о том, какая чудная жизнь наступит после того, как его господин возьмет в жены Марджену, укрепит свое влияние и свергнет с трона в Айодии свою сестру Юасмину.

Через некоторое время, покинув утомленного крепким вином и жаркими объятиями любовника, командир Черных стражей, смыв краску с лица и скинув ненавистное тряпье потаскухи, пересказывала Верховному дайому хвастливые речи солдата из личной гвардии Ченгир-хана.

Вайомидис, поблагодарив девушку, запечатал своими именным перстнем послание жрецам Асуры в Айодии, для передачи лично Деви Юасмине, предупреждая правительницу могущественной северной державы об амбициозных замыслах ее сумасбродного братца. После этого он расставил девушек из Черных стражей у покоев раджассы, обидев и разозлив этим поступком Ади-Басса и приказал не допускать к ней никого, кроме него, Верховного Дайома, Рамасанты, капитана Копьеносцев и пары личных служанок правительницы, преданных и неподкупных.

Сам же жрец уединился у алтаря в комнате для молитв, проведя бессонную ночь в невеселых размышлениях и покаянии.

Ченгир-хан скучал в своих роскошных покоях. Ему уже успели надоесть и ласковые, услужливые девушки-рабыни, готовые выполнить любые его желания и искусные певцы и музыканты, призванные, дабы ублажить и развлечь высокого гостя и нежные юноши с томными глазами, прекрасные и горячие и борцы, чьи мускулы внушали уважение и трепет.

Все попытки вендийского принца получить аудиенцию у раджассы или, хотя бы у Вайомидиса, наталкивались на непреклонное сопротивление охранников. Его собственные воины в сиренево-алой форме ничем не могли помочь своему господину, ведь их было слишком мало даже для того, чтобы с боем пробить путь к отступлению и покинуть дворец, ставший для Ченгир-хана комфортабельной, но все же тюрьмой.

Ченгир-хан совсем не думал сдаваться и отказываться от своих честолюбивых планов на счет брака с раджассой и трона в Вейнджане. Будучи безмерно настойчивым и притязательным, он писал Марджене длинные любовные послания, разбавляя прозу изящными четверостишьями. Молчаливые девушки из Черных стражей с глубокими поклонами принимали надушенные листки пергамента из холеных рук вендийского гостя и клятвенно заверяли того в том, что его нежные письма будут переданы раджассе лично в руки.

Уже целая стопка листков с любовными излияниями лежала на столе у Верховного дайома и он, все еще надеясь на чудо, не спешил открывать Ченгир-хану то, что рассудок Марджены помутился от горя и колдовских чар.

Лениво покусывая плитку медовой пастилы, Рамасанти насмешливо поприветствовала своего бывшего любовника. Тело девушки, цвета эбенового дерева, возлежащее на мягком диванчике, почти не прикрытое одеждой, заставило сердце вероломного кшатрия биться куда чаще, чем ему хотелось бы, ведь не смотря на всю свою порочность, он испытывал к воинственной кешанке куда более глубокие чувства, чем могло показаться.

Опасаясь, что сообразительная и наблюдательная командир Черных стражей может заподозрить что-то неладное, Ади-Басс поспешил показать недоверчивой девушке перстень с печатью Верховного жреца Асуры.

Несколько мгновений Рамасанти внимательно рассматривала драгоценность, а затем вернула перстень капитану и взяла новую пастилку, на этот раз мятную.

- Чего же ты хочешь, Ади? – томно проговорила кешанка, убедившись в подлинности печати. Ее интимное обращение и пронзительный взгляд, прожигающий чуть ли не насквозь, едва не смутили капитана. Он сдержанно кашлянул, прежде чем ответить. Знатного кшатрия едва не корежило от мысли, что ему, потомку древнего рода, приходится унижаться перед бывшей рабыней, обскакавшей его по карьерной лестнице.

- Мне хочется всего-навсего развлечь нашего гостя – ответил он, поглаживая свои тонкие, щеголеватые усики – Мне разрешено устроить для принца прогулку по городу, показать ему сады и храмы Вейнджана, а так же озеро.

- Всего лишь? – вежливо удивилась кешанка, высоко подняв изогнутые полумесяцем брови, не переставая жевать и лежать, в то время, как Ади-Басс стоял рядом, не дождавшись от нее приглашения присесть.

Это было не просто неудобно, а унизительно.

Капитан неопределенно пожал плечами, показывая, что он в любом случае ни при чем.

- Его высочество постоянно жалуется на угнетающую его скуку, ведь таинственное недомогание раджассы лишило его возможности поухаживать за самой, по его мнению, красивой женщиной в мире.

Рамасанти сладко потянулась и изменила позу. Теперь ее ноги были полностью открыты и еще больше смущали Ади-Басса.

- Принцу не понравились девушки, посланные специально для того, чтобы скрасить его одиночество? – Рамасанти была невозмутима и бесстрастна – Тогда просто найди других. Чего-чего, а красоток в Вейнджане полно. Да и смазливые служанки во дворце не отличаются целомудрием.

Капитан присел на кресло рядом с диванчиком Рамасанты, чем явно вызвал неудовольствие девушки.

Кешанка чопорно поджала губы, но промолчала.

- Принц желает посетить город и осмотреть достопримечательности. Это поможет прогнать его хандру.

- Ченгир-хан желает ознакомиться с нашими публичными домами и кабаками в порту? – низким, страстным голосом рассмеялась Рамасанти – Тогда он подобрал себе идеального проводника, Ади! Ты же у нас знаток!

Капитан вскочил с кресла, как ошпаренный и оскорблено вздернул подбородок.

- Боюсь ты ошиблась во мне, дорогая Рамасанти. Вайомидис разрешил принцу эту прогулку, но сопровождать его будешь ты и твой отряд наемников. Копьеносцы останутся во дворце. Как видишь – кшатрий презрительно усмехнулся – Чужакам у нас доверяют куда больше чем нам, коренным вейнджанцам.

Рамасанти задумчиво взглянула на красивое лицо капитана. На лице мужчины не дрогнул ни единый мускул, глаза его сердито и с упреком смотрели на девушку.

- Хорошо. – после недолгого молчания произнесла кешанка, протягивая руку за головным убором с пышным плюмажем из страусиных перьев – Я пойду и обрадую нашего гостя. Надеюсь, что прогулка ему понравится.

- Я тоже на это надеюсь – холодно произнес вельможа, пряча торжествующую улыбку в ухоженных усиках и, откланявшись, покинул комнату кешанки.

Кшатрий не спеша поднялся по многочисленным ступеням и очутился в одной из высоких прямоугольных башен дворца. Из узкой бойницы, никем не замеченный, он наблюдал за тем, как рабы вынесли из дворца роскошные белые носилки с находящимся в них богато одетым господином.

Кшатрий презрительно скривил пухлые губы – настоящему мужчине, по его мнению, пристало ездить верхом на горячем скакуне или же, передвигаться на спине величественного слона, а не тащиться по улицам в носилках, точно пугливая дама.

Носилки – новшество, завезенное в Вейнджан изнеженными туранцами, в сопровождении дюжины чернокожих девушек на гордых скакунах, серой, мышиной масти и такого же количества солдат в сиренево-алой амуниции, покинули Лунный дворец через распахнутые ворота и, миновав площадь Звезды, двинулись по широкой улице в город. Белоснежный плюмаж, украшавший головной убор Рамасанты, горделиво возглавляющей процессию, на мгновение привлек внимание вельможи, но затем он поспешно покинул свой наблюдательный пост и почти бегом направился к покоям вендийского принца.

За ним, неясной тенью, скользила незаметная девичья фигурка. Внимательный взгляд темных девичьих глаз, проводил капитана до самых дверей.

Недоверчивая Рамасанти, слишком хорошо изучившая неверного кшатрия, приставила к нему свою помощницу,- влюбленную в красавца-капитана, Зуялу.

Стража почтительно поприветствовала одного из доверенных придворных раджассы и он, безприпятственно миновав посты, оказался в комнатах, предоставленных брату Деви Юасмины.

Плотно прикрыв за собой двери, кшатрий неторопливо осмотрелся – комната казалась абсолютно пустой. Капитан заметил оброненные в спешке драгоценности, письменные принадлежности на широком столе из орехового дерева, листки пергамента, благоухающие тонким ароматом хороших духов и содержащие, вероятно, очередное послание раджассе, а так же множество занятных безделушек, разбросанных в полном беспорядке по ворсистому ковру.

Ади-Басс неторопливо подошел к столу и взял в руки один из листков, исписанных ровным, красивым почерком истинного аристократа.

- Вы очень любопытны, капитан Ади-Басс! – тихий голос за спиной заставил кшатрия схватиться за оружие. Его тувлар наполовину покинул ножны, прежде чем кшатрий остановился.

Ченгир-хан, одетый в неброское платье дворцовой прислуги, полувыглядывал из-за широкой, плотной занавеси – Я получил ваше таинственное послание, капитан, но признаться, мало что понял. Теперь, может быть, вы соизволите объяснить мне, что происходит и почему понадобилось обряжать в мои одежды одного из моих воинов и отправлять его в никому не нужную увеселительную прогулку. Кстати, капитан, вы оказались правы – мерзавец действительно похож на меня. Без глупостей! – зло воскликнул Ченгир-хан, заметив, что гость собирается приблизиться к нему. В руках вендийского принца появилась изогнутая туранская сабля. – Предупреждаю вас, капитан, этим оружием я владею в совершенстве. Вы и оглянуться не успеете, как я отправлю вашу душу гулять по Серым землям, так как в благословенные сады Асуры она навряд ли попадет.

Ади-Бас добродушно улыбнулся, показав свои прекрасные белые зубы и, примиряющим жестом предложил вендийцу присесть.

Ченгир-хан присел на низкий диван, а рядом с ним, на жесткой скамье, подчеркивая превосходство принца, осторожно примостился капитан Копьеносцев.

Когда высокий гость немного успокоился, капитан заговорил.

- Клянусь Асурой всемилостивым, всеми богами этой страны, Ченгир-хан, я имею к вам большую привязанность. Знаете ли, когда страной правит женщина, пусть даже умная и красивая, наступают времена, когда враги поднимают головы и начинают показывать зубы.

Принц из Северной Вендии согласно кивнул, вероятно, подумав о своей сестре, Деви Юасмине.

Ади-Басс видя, что хан попался на его уловку, незаметно усмехнувшись самым краешком губ, продолжил:

- Нашему княжеству нужна сильная власть, ваше высочество, сильная мужская рука настоящего воина, а не мягкая женская ладонь и головка, забитая молитвами.

Ади-Басс перевел дыхание и замолчав, взглянул на Ченгир-хана. Тот самодовольно улыбаясь, ожидал продолжения разговора, обещавшего много интересного.

« Пустоголовый ублюдок!» – подумал капитан Меченосцев, в чьем сердце необходимость боролась с ненавистью к чужаку, имевшему виды на княжеский трон, но почтительность на смуглом лице вейнджанца ни в коей мере не отразила его истинные чувства и намерения.

- Вас, ваше высочество, держали пленником в золотой клетке и скрывали настоящее положение дел – кшатрий заговорил быстрее – Мы, патриоты, давно хотим избавиться от надоедливой опеки Верховного дайома, чужака в нашей, благословенной Асурой, стране и поставить во главе государства нового правителя. Магараджей должны стать вы, ибо наследница престола, княжна Гури, похищена файнагами и, вероятней всего, она уже мертва.

- Я ничего не знаю об этом. – неохотно признался Ченгир-хан – Кое-какие слухи о служителях тайного культа, конечно, доходили до меня, но я не придавал им большого значения, считал выдумкой суеверной черни, а раджасса, в письмах моей сестре Юасмине…

- О раджассе вам не следует слишком беспокоиться! – насмешливо проговорил Ади-Басс и глаза его зло блеснули – Видите ли, ваше высочество, она, как бы так яснее выразиться, она не совсем здорова.

Ченгир-хан не высказал ни малейшего удивления.

- Меня уже просветила на этот счет одна прелестная особа. Ее, если не ошибаюсь, зовут Рамасанти. Знаете, такая высокая, крепенькая девчонка, с чудной темной кожей и очаровательным задом. Она прибирается у моих солдат..

- Что? – капитан не верил собственным ушам, сразу же почувствовав неприятный зуд между лопатками. – Она прибирается ? Бред какой-то..

Принц пристально посмотрел на вспыхнувшее от гнева и ревности лицо вельможи.

- Вы ее тоже знаете? – вежливо поинтересовался он – Впрочем, такую штучку трудно не заметить. У покойного магараджи был хороший вкус. Но, мы отвлеклись – спохватился Ченгир-хан. – Речь шла о прелестной раджассе.

- Наша раджасса не в своем уме! – вмиг растеряв всю свою дипломатичность, жестко произнес обозленный кшатрий, терзаясь муками ревности и представляя, как холеные руки чужака ласкают гибкое тело кешанки, с которой его связывали странные узы любви и ненависти – У нее помутился рассудок, толи от горя, толи еще от чего. Теперь княжеством управляет Верховный дайом, от имени раджассы, разумеется. Пока сохраняется такое положение дел, вам никогда не удастся добиться трона. В лучшем случае. Вы будете жить пленником в Лунном дворце, в худшем… Вашей сестре сообщат, что вы умерли от болезни или там, несчастный случай на охоте.. Вариантов очень много. Вас похоронят с почестями, подобающими высокорожденному, принцу, а Деви Вендии Юасмина помянет вас в своих молитвах.

Ченгир-хан насмешливо фыркнул в ответ на последние слова кшатрия. Всю его нерешительность точно ветром сдуло.

-Как же, дождешься сочувствия от моей дражайшей сестрички! – покусывал он свои и без того красные губы – Юасмине только того и надо. Так вы капитан предлагаете.. – он расправил свои широкие плечи и решительно взмахнул рукой. Даже полинялая одежда прислуги не могла скрыть его статной осанки и высокого ранга.

- Я помогу вам покинуть дворец – вежливо поклонился принцу Ади-Басс – Рамасанти никакая не служанка. Она командир Черных стражей, телохранителей самой раджассы и кроме того, шпионка Вайомидиса. Она очень умная девушка и, вероятней всего, скоро обнаружит подмену, если уже не обнаружила. Нужно спешить, чтобы к тому времени вы уже успели скрыться. Что же касается раджассы – чуть поморщился кшатрий – то я могу устроить вам с ней свидание и вы лично убедитесь в правдивости моих слов.

Прин кивнул, соглашаясь, но в его темных глазах все еще тлел огонек недоверия.

Ади-Басс окинул его критическим взглядом.

- Вы плохо выглядите, ваше высочество. – произнес он, почти не сомневаясь в успехе своего плана – вы так же мало похожи на слугу, как наемный работник на магараджу. Согните спину – командовал он, наслаждаясь замешательством принца – Ниже, еще ниже..вот, теперь хорошо. Вашу саблю, господин, у нас слуги обходятся без оружия. Теперь возьмите в руки этот поднос с фруктами и сладостями. Следуйте за мной, ваше высочество. Надеюсь, нам удастся незаметно покинуть это крыло дворца.

Вскоре из покоев вендийского принца, отдаленных и тщательно охраняемых, важно покручивая свои усы, вышел Ади-Басс, а через несколько мгновений, воспользовавшись тем, что охранники что-то увлеченно обсуждают с капитаном Копьеносцев, из дверей выскользнул прислужник с подносом. И никто из стражников в сиренево-алых мундирах и солдат Рамасанты, оставленных у дверей не очень желанного гостя, не признал в нем напыщенного и высокомерного Ченгир-хана.

Зуяла, никем не замеченная, тихонько ахнула и вжалась в стену, стараясь слиться с пышным ковром. Одна она сумела угадать под согнутой спиной и поношенными тряпками важного господина, подозреваемого Вайомидисом во всех смертных грехах сразу.

Впрочем, Рамасанти отсутствовала, а к Вайомидису было не положено обращаться, минуя командира и поэтому Зуяла, решила следить за подозрительным вендийцем и дальше, дабы доложить о его странном и подозрительном поведении Раме, сразу же, как только та вернется с прогулки.

В затемненном коридоре, прилужник отбросил в сторону серебряный поднос и, накинув на плечи шелковый халат, затканный серебряной нитью, опоясался желтым кушаком и натянул на ноги мягкие красные сапоги из знаменитой на весь мир кордавской кожи. Высокий тюрбан с нарядной булавкой из яшмы довершил его наряд. Теперь брат Деви Юасмины был похож на одного из провинциальных богатеев, прибывших в Вейнджан поглазеть на иностранного гостя.

Миновав несколько обширных залов, обставленных красивой мебелью и увешенных богатыми коврами, Ченгир-хан и Ади-Басс спустились вниз по алебастровой лестнице с перилами из темной бронзы, покрытой пестрыми коврами, делающими шаги легкими и неслышными. Драгоценные вазы из золота, серебра, тончайшего кхитайского фарфора, наполненные благоухающими цветами, пышные клумбы, с бледно- желтыми нарциссами, пунцовыми розами и белыми лилиями, причудливые фонтаны с пряно пахнущей водой, непрерывной чередой проходили перед восторженным взором Ченгир-хана.

Только теперь он смог по достоинству оцениь великолепие и богатство Лунного дворца.

- Теперь, господин – учтиво обратился Ади-басс к Ченгир-хану, нехотя согнув спину перед тем, кому с удовольствием отрубил бы голову – Я, проведу вас к раджассе Марджене, и вы сможете сами убедиться в моей преданности и правдивости.

Скучающий охранник у серебряных ворот, ведущих в сад магараджи, вытянувшись в струнку, поприветствовал бравого капитана взмахом алебадры.

Девушек из Черной стражи поблизости не было и это обстоятельство обрадовало кшатрия больше вего.

Ади-Басс напустив на себя важный вид принялся строго отчитывать стражника и через некоторое время тот, понурив голову, почтительно внимал чуть визгливому голосу своего командира. Нерадивый служака невесело побрел прочь, по всей видимости получив приказ прислать на смену кого-нибудь порасторопней и поответственней.

Птица Келеванка весело взмахнула крыльями из серебра, когда в сад проник принц, облаченный в шелковый халат.

Затаившись в изумрудно-зеленых зарослях, Ченгир-хан дождался своего сообщника, который позаботившись о новом караульном, поспешил к своему подопечному.

Передвигаясь по широким дорожкам, посыпанным ярко-желтым песком с побережья Уттарийского моря,

Ади-Басс быстро шагал, ориентируясь на звуки веселых женских голосов, мнивших их в самую глубь зарослей.

- Вы можете быть совершенно уверенны в моих словах, ваше высочество – подобострастно изогнулся капитан дворцовой гвардии – Посмотрите сами и скажите – разве я не прав?

Осторожно отведя в сторону мясистые листья сильно пахнущего растения, Ченгир-хан во все глаза уставился на полуобнаженное тело раджассы, золотистое от мягкого солнечного света, рассеянного по саду.

В крохотной ажурной беседке из розового аргосского мрамора, находилась по меньшей мере дюжина девчушек восьми-десяти лет от роду. Одетые лишь в широкие, прозрачные шаровары из серебристой ткани, они во всю, резвились на мягком зеленом ковре или убегали на траву, прыгая и кувыркаясь у самой воды.

Словно стайка разноцветных бабочек, дети играли в догонялки и прочие свои веселые игры, перемещаясь с одного места на другое, заполняя окрестности визгом и счастливым смехом. Среди детских тел, упругих и угловатых, Ченгир-хан различил приятные округлости почти ничем не прикрытых прелестей раджассы. Она, точно так же, как и ее малолетние приятельницы, резвилась на зеленой травке, окуналась с головой в серебристую пену озерка, после чего ее длинные волосы, облепив стройное тело, заискрились в лучах солнца. Женщина с огромным удовольствием поедала разнообразные фрукты и сладости, перепачкавшись в них наравне со всеми и борясь со своими подружками за особо привлекательные лакомства.

- Клянусь Асурой! – пробормотал Ченгир-хан, пораженный в самое сердце – вы оказались правы и я благодарен вам, капитан, за то, что вы открыли мне глаза.

- Как я и говорил вам, принц, с нашей госпожой не все в порядке – почтительно произнес Ади-Басс, внимательно наблюдая за выражением лица вендийца – Вы сами видите, что раджасса впала в детство и больше нуждается в сочувствии, чем в брачных узах. Ваше высочество с чистой совестью может возвратиться в Айодию и рассказать вашей сестре о невозможности этого брака. Может быть потом, если боги будут к нам милостивы и раджасса поправится..

- Это невозможно! - Ченгир-хан отвлекся от своих мыслей – Вернуться в Вендию ? Опять попасть в холодный дворец моей сестрицы? Под крепкий каблучок Деви? О нет! Мне пишлись по вкусу и вы, и дворец, и власть, которой я смогу обладать, женившись на вашей госпоже. И если с головой у нее не все в порядке, то все остальное просто выше всяких похвал – принц глубоко вздохнул и тонкие ноздри его орлиного носа страстно расширились, уловив нежный аромат женского тела – Я согласен жениться на ней

и никакой Вайомидис и горстка дайомитов не смогут помешать мне. Что же касается вас, друг мой – Ченгир-хан ласково прижал руку кшатрия к своей груди – то вы будете первым советником и личным другом магараджи, ведь в вашей преданности и почтительности я убедился.

Ади-Басс благодарно кивнул и, отвернувшись от своего спутника, брезгливо вытер свою руку о полу роскошного одеяния.

Капитан был расстроен – отказавшись вернуться в Айодию, принц сам себе подписал смертный приговор.

Некоторое время они провели в саду. Вендиец, затая дыхание, наблюдал за Мардженой, а Ади-Басс что-то напряженно обдумывал. Время от времени бросая на принца из Айодии неприязненные взгляды. Вскоре, Ади-Басс увлек знатного гостя за собой, опасаясь, что вернувшись с прогулки, Рамасанти, подозрительная и недоверчивая, отправится на поиски бывшего любовника и обнаружит того в неподходящей компании.

Через потайной проход, вырубленный в сплошной скале, капитан вывел своего спутника на темную крутую лестницу, уходившую далеко вниз, в мрачную бездну подземелья.

- Это обязательно? – неуверенно поинтересовался вендиец, зябко кутаясь в тонкий халат. Принц не был трусом, но предчувствие чего-то страшного и неизведанного тревожило его.

- Через подземелье путь намного короче и безопасней – горячо убеждал спутника Ади-Басс – Вас, вероятно, уже разыскивают. Я отведу вас, ваше высочество, в надежное убежище, откуда вы сможете руководить нашими действиями. Мне придется отлучиться на некоторое время, чтобы известить ваших сторонников о вашем чудесном избавлении от опеки Вайомидиса и его соглядатаев. Верховный дайом может стар, но отнюдь не глуп.

- Хорошо - немного поразмыслив, ответил Ченгир-хан – Ведите меня, капитан, в ваше убежище.

Про себя принц подумал о том, что капитан дворцовой гвардии, предавший свою госпожу и переметнувшийся на его, Ченгир-хана, сторону, должен умереть первым, как только он, принц Вендии, займет трон Вейнджана.

Сам Ченгир-хан предателей и перебежчиков не жаловал, но в тоже время охотно пользовался их услугами.

Этот холеный аристократ со скользким взглядом, внушал принцу определенные опасения.

После утомительного спуска по крутым ступеням , осклизлым и зловонным, кшатрий привел вендийца в тусклый пыльный коридор, длинный, точно верблюжья кишка.

- Это подземелье под дворцом было выстроено очень давно и почти никто из обитателей верхних этажей замка не рискует забираться в неизведанные лабиринты. Здесь можно блуждать месяцами – капитан снял со сены масляный светильник и повозившись некоторое время, зажег его.- Кое где свет проникает, сквозь глубокие колодцы в стенах и потолке, но в основном…Я хорошо изучил некоторые части лабиринта и могу неплохо ориентироваться здесь. Может у кого-нибудь и существует подробный план, но навряд ли, я бы знал об этом. Здесь господин, вы будете в полной безопасности. Ваши друзья смогут посещать вас, не вызывая особых подозрений.

- Как только стану магараджей, то первым же делом прикажу засыпать подземелья! – произнес принц, увлеченно рассматривая массивные стены подземной галереи и не обратив внимания на напряженное лицо Ади-Басса, а тот в свою очередь пришел в восторг от доверчивости этого иноземного простака.

- Мудрое решение! – поддакнул кшатрий вендийцу – Совсем недавно, парочка грабителей подземными тоннелями пробралась к сокровищнице. Их, разумеется, схватили, но какова наглость!

Принц важно кивнул, продолжая увлеченно рассматривать влажные стены, на которых, кое- где, сохранились остатки древних барельефов.

« Твои косточки сгниют в этом подземелье» - думал вероломный вейнджанец. Остановившись перед невзрачной, но крепкой дверью, Ади-Басс вытащил из-за пояса связку ключей и отомкнул замок.

- Прошу вас! – радушно произнес он, пропуская вперед Ченгир-хана. Тот с любопытством просунул голову в дверной проем. Со злорадным смешком, кшатрий сильно толкнул вендийца и тот, буквально влетел в темноту.

Двери с лязгом захлопнулись и, Ченгир-хан с ужасом понял, что его провели самым обидным способом.

Опомнившись, он изо всех сил принялся колотить кулаками по твердым, обитым тонким железом, дверям.

- Мерзавец! – вопил вендийский принц, позабыв о своем высоком сане, плюясь слюной и обливаясь холодным потом – Гнусный предатель! Дважды предатель! Вначале ты предал свою госпожу, а затем и меня, меня, который почтил тебя, недостойного своей дружбой и доверием! Мошенник! Оборотень! Отродье шелудивой суки! Я, Ченгир-хан, наследный принц Вендии! О, проклятие богов на твою неверную голову.

Ответом ему послужил ехидный смешок Ади-Басса.

- Напыщенный осел! – злобно рявкнул кшатрий – Повелитель крыс и тараканов! Посиди-ка пока здесь. Нам не нужны проходимцы с северным говором, достаточно одного, Верховного жреца Асуры! Я еще не решил, как мне поступить с тобой, ничтожество из Айодии, но одно я знаю точно – магараджей вейнджана буду я, а не наглый выскочка из дальних земель, все достоинство которого лишь в том, что он имел честь родиться двоюродным братом Деви. Может мне назначить тебя придворным шутом? Деви Юасмина мне еще и спасибо скажет, если ее братик таинственно сгинет, изчезнет без следа!

Громко бренча ключами и насвистывая веселую мелодию, Ади-Басс пошел прочь от вендийского принца, запертого в подземелье. У него было великолепное настроение, и наверху его ждал отличный обед.

.. Зуяла растерянно уткнулась носом в сплошной камень. Где-то здесь, как казалось девушке, должен был находиться тайный проход, но она никак не могла привести в действие, скрытый в монолите механизм.

Двери упорно не желали открываться, а скала хорошо хранила свои тайны.

Пнув загнутым на туранский манер, сапогом камень, Зуяла неожиданно для себя, добилась желаемого. В скале открылся тайный проход, мгновение назад скрывший капитана Копьеносцев и его сиятельного спутника.

Без колебаний, девушка ступила на темную лестницу.

Скала за ее спиной вернулась в первоначальное положение абсолютно бесшумно, поглотив каменной толщей высокую женскую фигурку.

Она опоздала. Подземелье практически не освещалось, а тех скудных лучей света, падающих на древний камень из узких щелей, образовавшихся в старой кладке, вскоре совершенно перестало хватать.

Кошачьи глаза девушки постепенно осваивались в темноте. Где-то вдалеке слышались неясные голоса, то приближаясь, то отдаляясь. Быстрыми шагами Зуяла продвигалась вперед, тщательно прислушиваясь. Однако молодую воительницу поджидала неудача - коридоры петляли, пересекались и вновь расходились, а у нее не было с собой даже масляного светильника. Вскоре девушке показалось, что каменный пол начал медленно, но неуклонно уходить вниз. Вместо того, чтобы возвратиться к солнцу и людям, Зуяла, окончательно потерявшись, спускалась все глубже и глубже под дворец.

Голоса, служившие вначале ориентиром, стихли уже давно и кешанка, окончательно выбившись из сил, присела на пол. Усталая девушка замерла, закрыв лицо руками. Она уже потеряла всякую надежду вновь увидеть солнечный свет.

Ей оставалось только ждать и надеяться на чудо.

Рамасанти, низко опустив голову, стояла на коленях перед Верховным дайомом. Девушка держала саблю на вытянутых руках, почтительно предлагая оружие престарелому жрецу.

- Я достойна смерти, отец. Вы вправе подвергнуть мой отряд порке и казнить меня, как их командира.

Вся ее поза выражала полную покорность, Но Вайомидис осторожно, словно боясь пораниться, взял оружие из рук кешанки.

- Когда-то очень давно – задумчиво поглядывая на острую саблю и возвращая ее владелице, проговорил жрец – Я поклялся больше никогда не прикасаться к оружию. К сожалению, совсем недавно, мне пришлось нарушить обещание.. Человек слаб, даже служитель Асуры …Встань, дитя мое! Никто не должен видеть твоего унижения. Ты командир Черных стражей и не можешь проявлять слабости. Что ж, признаться честно, я не ожидал от вендийца подобной прыти и, как видно, ошибся. Ченгир-хана необходимо найти во чтобы то ни стало. Деви Юасмина не простит нам его изчезновения. Я ожидаю от нее послания в самом скором времени. В твое распоряжение поступает Ади-Басс и его Копьеносцы. Возьми так же и духовных братьев из нашего ордена и найди этого родовитого болвана.

Рамасанти послушно вскочила с колен и сосредоточила внимание на словах мудрого старца.

- Обыщите дворец сверху донизу, обшарьте все трактиры и постоялые дворы в округе, проверьте всех торговцев рабами и выходящие их города караваны. Отправь людей в загородные поместья знати и увеселительные заведения, но к восходу солнца найди мне беглеца. Завтра Конан и Рахмат, если они еще живы, должны будут совершить невозможное – остановить Черную жрицу и вернуть нам Гури. Если же этого не случится, то демон и ее прислужники обретут полную силу, противиться которой мы не сможем. В этом случае Ченгир-хан нам очень пригодится. Мы попросим помощи у Юасмины. Деви ненавидит черных колдунов, ведь из-за подобной магии она лишилась отца и сама едва не погибла. Больше нельзя медлить и сомневаться. Время на исходе. Бери воинов и действуй, Рамасанти, действуй!

Поклонившись еще раз, темнокожая воительница бросилась исполнять приказ Верховного дайома. Подчиненные ей воины решительно подавляли любые попытки к мятежу и сопротивлению, усердно разыскивая сбежавшего гостя. Особенно старался Ади-Басс. Его Копьеносцы врывались в кабаки и на постоялые дворы, хватая всех подряд, обыскивая каждый закоулок во всех подозрительных местах.

А Ченгир-хан, наоравшись до хрипоты, спал, свернувшись калачиком в одной из темниц дворцового подземелья.

Неподалеку от него, отделенная от сиятельной особы несколькими подземными галереями, Зуяла, проклиная себя за самонадеянность и любопытство, с тревогой вслушавалась в темноту. Девушка ждала.

Чутье, никогда прежде ее не подводившее, подсказывало, что ее отсутствие не окажется не замеченным и Рамасанти, встревоженная ее исчезновением, обязательно отыщет ее, Зуялу, даже если для этого командиру Львиц вейнджана придется перевернуть вверх дном все это проклятое княжество.

Раджасса Марджена изволила почивать безмятежным детским сном и снились ей разноцветные рыбки, плавающие в прозрачных водах дворцовых водоемов, спокойные и невозмутимые.

Глава 14. Искушение.

В ночь перед великим днем, который должен был воплотить в жизнь все ее мечты и притязания, Шарма не могла сомкнуть глаз. Ее сестра, Шанкара, вновь уединилась в зале с розовой статуей богини Сигтоны, проводя очередную ночь в долгой молитве и чтении замшелых фолиантов с древними заклинаниями.

Молодая женщина металась по широкой кровати точно тигрица, царапая длинными, заостренными ногтями тонкий шелк простыней. Ее тело зудело и горело, словно от чесотки. Облизывая языком пересохшие губы, стискивая зубы, прекрасная жрица постанывала, вспоминая синие глаза и мускулистые, сильные руки наемника с далекого севера. Ее гладкое тело переполняло желание, кровь бурлила, судороги сжимали сердце в тисках самых буйных фантазий.

« Нет! Нет!» - шептала женщина, борясь со своими страстями, но предательская плоть твердила – «Да! Да!»

Вскочив со своего роскошного ложа, она забегала по холодному мраморному полу. Со стен на нее взирали пыльные лица прекрасных мужчин и женщин, сжимающих друг друга в крепких объятьях.

Вероятней всего, это крыло древнего дворца было отведено под женскую половину, и в нем располагался гарем неизвестного владыки.

Сцены любовных утех безмерно возбуждали женщину, тревожа ее воображение и заставляя тело извиваться от желания.

Жрица не выдержала и, вскочив с постели в очередной раз, бросилась к резному стенному шкафчику. Дрожащими руками она схватила мягкий шелковый мешочек, легкий и невесомый, точно пушинка. Наполнив золотистым вином два высоких бокала из дымчатого стекла, она отмерила серебряной ложкой белый порошок, таинственное снадобье и высыпала его в бокалы. По воздуху поплыл аромат цветущего жасмина.

Жрица слабо застонала, обхватив свои груди мягкими руками. Она ненавидела себя в эти мгновения, но ничего не могла поделать с зовом плоти.

Хлопнув в ладони, она вызвала прислугу и, хриплым от волнения голосом, приказала:

- Приведите северянина в мои покои!

Слуга покорно согнул спину в низком поклоне и молчаком удалился.

Старый Гошак давно знал госпожу. С ней случалось такое и раньше и тогда молодые охранники, глупые и жадные до женщин, делили с ней ложе. Всю ночь ему, несчастному, тщедушному старцу, приходилось прислушиваться к тихому шепоту, приглушенным стонам, сладострастным вздохам, но…

Слуга печально вздохнул и еще раз возблагодарил богов за то, что он уже бессильный и дряхлый старик, не годный ни на что, кроме как таскать свое усталое тело по длинным подземным переходам, исполняя поручения могущественной жрицы.

По утрам он скрывал последствия бурных ласк, прибираясь в покоях госпожи и утаскивая в подземелье труп очередного любовника всесильной жрицы, ставшего жертвой ее страстных объятий.

Достигнув пика наслаждения, Шарма перерезала своим любовникам глотки, а затем долго смотрела на то, как красная, горячая жидкость, густея, застывает на теле несчастного.

Узнав об очередном любовнике госпожи, та, вторая, страшная и нетерпимая, рвала и метала от злости, гнев ее ураганом проносился по тайному храму, валяя древние статуи и дробя камень в мелкую крошку.

Старый Горчак боялся ту, вторую, до судорог, до зубной боли, ибо она не знала жалости ни к кому. Даже к собственной сестре.

Многие годы старик благополучно избегал ее гневного взгляда, способного заморозить даже воду в горячем источнике, но теперь… Теперь что-то страшное витало в самом воздухе и лицо старшей из сестер становилось все бледнее и суше. Глаза горели, точно костры преисподней…

Горчак чувствовал, что вместе с воском черных свечей, в зале, где появилась страшная статуя, страшной женщины, истаивает сама жизнь, капля по капле растекаясь черной жижей по темным плитам каменного пола.

Конан дремал, растянувшись во весь рост на холодном полу темницы. Положив под голову руки, он сладко похрапывал, решив хорошенько выспаться перед предстоящими ему испытаниями.

Рахмат, которого освободили и от оков и от пытки, лежал рядом с ним и спал сном праведника. Шанкар-Шарма была так довольна результатами пытки туранца, которой сама же его и подвергла, что даже приказала смазать израненное тело юноши целебными мазями, вероятней всего, добавив в состав сильнодействующий наркотик, сделавший сон молодого пленника длительным и спокойным.

Прислужник, легкой тенью возникший в темнице, снял заклятье, наложенное женщиной простым движением руки, в которой был зажат перстень Шанкар-Шармы. За его спиной маячили силуэты воинов с обнаженными саблями в руках.

Конан, едва лишь заслышав легкую возню за спиной, с настороженностью пантеры следил за посланником сквозь опущенные ресницы. Ему было прекрасно видно каждое движение вендийца, но ровное дыхание и безмятежный вид киммерийца могли обмануть кого угодно.

Старый Горчак, кряхтя, положил руку на смуглое плечо варвара, намереваясь разбудить пленника, но железные пальцы перехватили ее и сжали, точно клещи.

- Ах ты, пенек замшелый! – проурчал довольный Конан, вперив в посеревшее от боли лицо старика беспощадный взгляд синих глаз – Что же тебе от меня понадобилось, понос черного верблюда? Прирезать меня захотел, пердун старый?

Горчак, икнув от неожиданности, затряс жиденькой бородкой, округлив глаза от страха и громко испортив воздух, но варвар и сам уже приметил, что старик безоружен и смертельно напуган.

- Фу! – киммериец зажал нос и отшатнулся в сторону – Ну и горазд же ты бздеть, старче! Чего тебе надо? Эта потаскуха прислала?

Тот замотал головой, точно припадочный, заслыша, как непочтительно отзывается чужеземец о его госпоже, но, припомнив о шестерых стражниках с саблями наготове, слегка приободрился и сдавленным голосом прохрипел:

- Госпожа, госпожа желает тебя видеть, чужеземец. Немедленно!

- Да не трясись ты так, задница трухлявая, а то опять воздух испортишь и мне, придется тебя поучить хорошим манерам - киммериец довольно хмыкнул, радуясь хоть какому-то разнообразию.- Что ты пялишься на меня своими испуганными зенками? Я не питаюсь такой дохлятиной, как ты.

Отшвырнув в сторону тщедушное тело слуги, Конан потянулся и легко вскочил с каменного пола, разминая затекшие мускулы. Оковы на руках варвара звякнули, а тяжелая литая цепь с массивной железной гирей на конце потянулась следом за ним.

Озлобленный прислужник Шанкар-шармы поглядывал на могучего варвара недобрым взглядом прищуренных глаз.

« Прыгай, попрыгун, прыгай!- злорадствовал злопамятный старикашка – Ишь какой прыткий! Все равно к утру от тебя останется холодный труп, годный лишь на поживу крысам и гиенам!»

Конан вопросительно взглянул на старика, трясшего своей козлиной бородкой, и пнул ногой тяжелую железяку.

- Что стоишь, дедуля? Давай отцепляй от меня этот хлам, а иначе пусть ведьма сама шевелит ногами и несет свою задницу сюда!

Кряхтя от старости и шипя от злости, прислужник согнулся и, нехотя достав ключ, разомкнул оковы и снял цепь с ноги пленника.

Настороженные воины, бритоголовые и бородатые, повадками напоминающие скорей жрецов воинственной секты, чем настоящих солдат, следовали за киммерийцем и его провожатым по пятам.

Варвара нисколько не тревожил этот экскорт.

« Недотепы!- размышлял северянин, поражаясь недальновидности охранников – При желании половину из них можно передушить так же просто, как цыплят. Голыми руками».

Остановившись у незнакомых Конану дверей, прислужник поклонившись, отошел в сторону и, шмыгнув носом, распахнул их.

Сжавшись, точно от удара, старый Горчак на удивление быстро заковылял прочь от покоев своей госпожи.

Первое, что бросилось в глаза киммерийцу, так это огромное ложе, занявшее почти полкомнаты. Это была самая большая кровать, которую ему доводилось когда-нибудь видеть. Полдюжины мужчин, крупных, как сам северянин, вместе со своими подругами разместились бы на ней без труда, особо друг друга не стесняя. Два бронзовых светильника, изображавших мужчину и женщину, похотливо изогнутых в на редкость непристойной позе, освещали комнату, большая часть которой все равно находилась в полумраке.

Убранная черным шелком кровать манила к себе Конана и он, проклиная железные цацки на руках, плюхнулся прямо в постель.

Пышные занавеси, мягкие ковры, стены, задрапированные пестрым шелком – все это делало комнату жрицы похожей на альков офирской аристократки или изнеженной зингарской дамы, а бросив беглый взгляд на потолок, воин едва сдержал свое изумление.

Покрытый блестящим полированным серебром, потолок представлял собой зеркальную поверхность, отражавшую каждое движение киммерийца.

Женщина, уже несколько мгновений жадно пожиравшая варвара глазами голодного суккуба, словно тень скользнула на середину комнаты, словно дух, воплотившийся в царствующем повсюду полумраке. Длинное, облегающее платье, цвета сапфира, прекрасно оттеняло ее смуглую кожу, мягкую и упругую одновременно. Стройные ноги жрицы, обвитые тонкими золотыми цепочками, мелькнули перед восхищенным взором северянина в разрезе ее откровенного одеяния.

Тряхнув гривой блестящих темных волос, роскошных и умопомрачительно пахнущих травами, женщина присела рядом с киммерийцем, в волнении покусывая свои пунцовые губы.

Конан внезапно осознал, что больше не смотрит на жрицу с неприязнью, а с трудом может подавить свое желание протянуть руку и схватить, сжать в объятиях цветущее женское тело, сладкое и зовущее.

Шанкар-Шарма, словно читая его мысли, прикоснулась длинными пальцами с ярко-красными ногтями к железным цепям, сковывающим запястья северянина и, прошептав быстро и неразборчиво какое-то заклинание, начертала в воздухе, перед самым носом Конана, странный знак.

Киммериец отшатнулся в сторону, почуяв темную силу волшбы, но тут же обнаружил, что тяжелые браслеты из блестящего металла исчезли, превратились в горстку рыжеватой пыли у него под ногами.

Мягко улыбнувшись, женщина привстала с постели и отошла от варвара.

Неведомо откуда полилась нежная, протяжная музыка. Хищное выражение, которое было обычным для лица жрицы, пропало и она, приглашающее поманила рукой, позволяя ему разделить с ней ужин.

Варвар грязно выругался, негромко и сердито. Не мог он понять, что с ним происходит в этом неверном свете проклятых светильников. Он готов был поклясться в том, что когда дверь захлопнулась за старым вендийцем, комната казалась пустой и, не было в ней ничего, кроме светильников, освещавших помещение и огромной кровати, поразившей его до глубины души своими размерами. Теперь же, рядом с ложем стоял столик, сплошь уставленный изысканными яствами и запах шел такой, что у северянина, в последнее время испытывающего некоторое напряжение с едой, громко заурчал желудок.

Жрица грациозно присела на миниатюртый стульчик, так же не замеченный киммерийцем и принялась отщипывать крохотные кусочки от каждого блюда, словно демонстрируя киммерийцу свою доброжелательность, а самое главное, показывая, что еда не отравлена и вполне годна к употреблению.

Впрочем, северянина не надо было долго упрашивать. Его крепкие зубы впились в сочную мякоть хорошо прожаренного бараньего бока, с хрустом перемололи хрупкие птичьи косточки и безо всякой жалости поглотили целую гору тушеной в белом соусе рыбы, удивительно нежной и сочной.

Женщина все так же, мягко улыбаясь, подсовывала пленнику самые лакомые кусочки, не спуская с его лица больших, темных глаз, призывно блестевших и манивших северянина откровенным приглашением. Еще несколько мгновений назад, больше всего на свете северянину хотелось схватить вендийку за тонкую шею и, сломав ее одним легким движением руки, отомстить Черной жрице за все те пакости, которые она им устроила.

Перед глазами северянина промелькнуло искаженное агонией лицо матери маленькой Зиры, страшная морда демона-ракшаса, люди из болотного поселка, серые и похожие на тени жертвы черного лотоса, несчастная, юная княжна, сладострастно извивающаяся в танце невевесты….Однако, что-то удерживало могучего воина от решительных действий, от жестокого убийства женщины, виновной во множестве страшных преступлений.

Вместо этого, Конан, нехотя принял из рук Шанкар-Шармы бокал дымчатого стекла и отхлебнул из него глоток густой, золотистого цвета жидкости, но сделал это лишь после того, как жрица сама отпила из своего сосуда самую малость необычного напитка.

Словно жидкий огонь заструился по его венам, будоража и без того горячую кровь. Варвар почувствовал легкое головокружение и тут же две маленькие сильные ручки увлекли его на мягкую постель, огромную, точно ложе древних титанов.

Пухлые губы, горячие и требовательные нашли его рот и запечатали жарким поцелуем, гибкое стройное тело, прижалось к его покрытой шрамами груди. Сладко застонав, женщина выгнулась от наслаждения и оплела его большое тело длинными, цепкими ногами и ощутив его возбужденную плоть, слилась с ним в единое целое.

Точно в полусне целовал Конан жаркие губы, ласкал пышную грудь, гладил ее шелковистые бедра, подобные дорогому атласу и тонул в душистых волнах темных волос.

Раз за разом окунался он в волшебный океан блаженства и трепетал от мысли, что исчезнет эта сладкая боль, наполнившая его до самых краев.

Но в какой-то момент он очнулся. Женщина, откинувшись на пышных подушках, жадно пила из дымчатого бокала, черпая новые силы в золотистом напитке, но варвару уже не хотелось, ни вина, ни любви.

Содрогнувшись в душе, он заметил голодный блеск в темных, мерцающих женских глазах. Одурманенные любовным напитком они были пусты, как глаза гиены. Отпрянув в сторону, северянин подавил в себе чувство отвращения и упал на шелковое покрывало, забывшись тяжелым сном.

Престарелый Горчак, потиравший руки в предвкушении бесславного конца строптивого пленника, был крайне удивлен, когда его призвали к госпоже и, вместо остывшего, окровавленного тела, его глазам предстал мирно посапывающий чужестранец, живой и даже ничуть не помятый.

Недоумевающий прислужник, повинуясь приказу, вновь заковал северянина в тяжелые цепи и оставил на широком ложе, румяного и удовлетворенного.

Его же госпожа, наоборот, выглядела бледной и крайне утомленной. Взгляд ее метался по могучему телу киммерийца, жадно лаская его голодным взором.

Удовлетворенная тем, что ее прихоть исполнилась, она застыла над ним спящим, точно огромная хищная птица, настороженно караулящая свою добычу, дабы прикончить ничего не подозревающую жертву одним смертельным ударом.

До ее сонного разума, убаюканного сознанием того, что синеглазый наемник полностью подчинился ее воле и всего лишь малое время назад выполнял все ее самые невероятные капризы, не донеслись взволнованные крики жрецов и приглушенный ропот стражи.

Там, в полутемном зале, где стройные колонны черных свечей рассеивали зловещую тьму, розовощекая богиня повернула свою каменную голову и жадно втянула ноздрями холодный, вечерний воздух. В то самое мгновение, когда слились в едином порыве смуглое тело жрицы и коричневое от жаркого, туранского солнца тело северянина, статуя богини разомкнула свои пустые глазницы и обвела пустынный зал пронзительным взглядом желтых глаз.

Луч оранжевого пламени упал на пол рядом с распростертым на каменных плитах телом женщины в белоснежном одеянии. Пол взорвался мелким каменным крошевом, черные свечи мигнули, задымились и погасли.

Женщина, погруженная в транс, мгновенно очнулась и, дико скорчившись от боли, закричала. Тело ее забилось, затряслось, причудливо извиваясь, разрывая нарядное платье и разбивая в кровь руки и ноги. Холодный ветер, гулявший по подземному храму, подхватил громкий женский крик и понес его дальше, по извилистым коридорам и падал каждый, кто слышал его, кровь текла у несчастных из ушей и из глаз, словно кувалдой разбивал ветер каменные блоки, в щепку превращал любые двери. Под его натиском рассыпалось в пыль железо и плавилось золото. И лишь достигнув, защищенных заклятьем дверей темницы, где мирно спал киммериец и Шарма, потягивалась в предвкушении нового удовольствия, ветер взвыл с новой, удесятеренной силой и, стуча в двери камнепадом, сокрушил охранное заклинание молодой колдуньи.

- Ты! – скрюченными пальцами ткнула Шанкара, старшая из сестер, в смертельно бледное лицо младшей, перепуганной до полусмерти – Как смела ты, несчастная сестра моя, покуситься на то, что предназначено не для тебя? Поистине, похоть твоя не знает предела и не укротить мне огня, сжигающего твою слабую плоть! Именем богини нашей, Темной госпожи, я проклинаю, заклинаю тебя жить в облике зверином, присущем тебе десять…

- Нет, нет! – младшая из сестер повалилась на пол и поползла, сбивая в кровь нежные колени – Не делай этого, сестра, умоляю тебя! Я не целовала северянина, не брала его кровь, только любовь, любовь, чуть-чуть ласки.. Такая малость.. От этого не умирают, он даже не пострадал и сил его не убыло..

-Твое счастье - голос Шанкары, страшной в гневе утих и больше не гремел, точно громовые раскаты – Твое счастье и милость Темной госпожи, спасут тебя. Но заклятье произнесено и дана ему сила. Десять лет в наказанье за своеволие проведешь ты в истинном облике и лишь после этого обретешь прощение и прежнее лицо. Надеюсь – голос Старшей жрицы потеплел – Ты раскаешься и впредь остережешься идти против той, что всех нас взяла под руку свою!

Младшая из сестер упала на пол, забившись в конвульсиях у своего роскошного ложа. Тело ее странно удлинилось, уши заострились, глаза округлились и запылали алым, рот растянулся чуть ли не до ушей и острые зубы, тонкие и слегка кривые выступили, теряясь в белой пене слюны.

Существо, мгновение назад бывшее прекрасной женщиной, взвыло и зашептало низким, шелестящим голосом непонятные уху человеческому, слова.

Лишь волосы Шармы не изменились. Они, по прежнему, падали на ее узкие плечи густыми, темными волнами.

Старшая ласково потрепала сестру по изменившемуся до неузнаваемости лицу.

- Годы, проведенные тобой в этом теле, необратимы, сестра. Но ты все еще будешь молода и прекрасна, когда окончится срок наказания. Пей кровь, горячую и живую, терзай плоть мужчин, доводи до иссупления своими ласками. Темная госпожа дает тебе на это силу и дозволение. А теперь – жрица властно взмахнула рукой – Уходи. Терпение госпожи нашей не бесконечно и лишь ради меня и дела нашего, она простила тебя и ограничилась столь малой платой. Каждую луну ты должна убивать не меньше двадцати человек и, лишь при этом условии тебе дозволено жить!

Полудемон-полуженщина, уползая на животе, кутаясь в обрывки сапфирового одеяния, задом удалилась из комнаты. Шанкара со злость и ненавистью взглянула на спящего и ничего не слышащего северянина.

- Мерзкое животное! – прошептала женщина, голосом, полным яда – Из-за тебя моя сестра подверглась столь ужасной каре! Но будь уверен, северянин, Темная госпожа отомстит за своих верных слуг!

Ее белое платье окутало хрупкую фигуру жрицы белым облаком, тонкие черты лица исказились и расплылись, исчезнув.

Горчак, получивший недвусмысленный приказ, с удовольствием растолкал киммерийца и, визжа мерзким, дребезжащим голосом, вызвал стражу.

Угрюмые файнаги, окружив северянина плотной стеной, препроводили воина в прежнюю камеру, вернув в общества аграпурского воришки, которому, быть может, было суждено стать мужем дочери раджассы Вейнджана.

…. В это чудесное, подернутое розовой дымкой утро, Ади-басс дрожал от предвкушения.. Нечто особенное должно было произойти этим, ничем не отличающимся от тысяч других, самым заурядным, солнечным днем. Над золочеными куполами величественного храма Асуры вставал огромный солнечный шар и жрецы-дайомиты уже сзывали людей на утреннюю молитву Асуре Всемилостливому и Всемогущему.

Отсюда, из узкой бойницы древней Сторожевой башни, построенной далекими предками ныне господствующего класса воинов-кшатриев, ему отлично была видна маленькая фигурка в развевающихся темных одеждах. Это был, ненавистный бравому капитану дворцовой гвардии Вейнджана, немедиец Вайомидис, волей богов, ставший Верховным дайомом княжества. Он истово молился, отбивая поклоны у небольшого, усыпанного дивными цветами, алтаря. Младшие жрецы, коленопреклоненные, как и их наставник, возносили к небу молитвы, восхваляя Асуру- Вседержателя и умоляя отвести от них беды и несчастья, вернуть свое расположение древнему городу и древнему народу, многие годы процветавшему под защитой золотых куполов.

« Молитесь, молитесь – злорадно шептал обескровленными губами Ади-Басс, подавляя в себе внезапно вспыхнущее желание расхохотаться во весь голос и потирая в волнении потные руки – Где-то там, далеко в джунглях, Шанкар-Шарма, используя свою темную силу, призовет мрачного демона из страшных легенд. Все события должны начаться и завершиться сегодня – мрачно размышлял Ади-Басс, наблюдая за привычным ритуалом принесения жертвы на алтаре главного храма города – Черной жрице придется сцепиться с варваром из дикой Киммерии, а если я хоть что-то понимаю в наемниках, то этот станет сражаться за свой кусок мяса не только мечом, но и зубами, и когтями, если потребуется».

Так думал капитан Копьеносцев, припоминая недобрый взгляд синих глаз северянина и невольно поеживаясь от неприятных мыслей.

« Пусть Шанкар-Шарма и этот неотесанный варвар уничтожат друг друга, а я тем временем займусь устройством своих собственных дел. Новому магарадже ни к чему будут лишние волнения и тревоги».-

Ади-Басс бодро ухмыльнулся и неторопливо начал спускаться по длинной извилистой лестнице. Ему наскучило наблюдать за ненавистным немедийцем и он решил приступить к выполнению своего коварного плана немедленно.

Рокот барабанов разбудил Конана на рассвете. Варвар сладко потянулся и с неприязнью взглянул на свои сильные руки – железные браслеты были на месте и даже успели растереть кожу в кровь, хотя северянин отчетливо помнил, что Шанкар-Шарма освобождала его от них.

« Клянусь Кромом – мысленно посетовал киммериец – Проклятое местечко, эти развалины! Гори синим пламенем все черные жемчужины, огненные алмазы и остальные сокровища магараджи вместе взятые! Как только я выберусь из этой выгребной ямы, в которой оказался не без помощи одного воровливого придурка – и северянин покосился на Рахмата – то, не мешкая, завербуюсь охранником в первый попавшийся караван и прости-прощай Вейнджан! Хватит с меня полуумных файнагов с вытаращенными глазами и пеной у рта, сумасшедших жриц, похищенных наследниц трона и ненормальных спутников!»

Пнув ногой тяжелую, железную гирю, Конан дотянулся до своего приятеля и хорошенько встряхнул его щуплое тело.

Рахмат нехотя открыл глаза. Его лицо, опухшее от укусов насекомых, представляло собой сплошной багровый кровоподтек, но глаза туранца, узкие и насмешливые, уставились на киммерийца, как ни в чем не бывало. Растянув рот до ушей, аграпурец показал варвару большой палец.

- Ничего была ночка, не правда ли? И какова эта прислужница Нергала в постели? Может, похожа на рахат-лукум, или, может быть на волка, спрятавшего на время свои клыки под овечьей шкурой?

Варвар не имел ни малейшей охоты отвечать на колкости приятеля. Внимательным взглядом он принялся рассматривать царапины на своем теле. Перехватив его невеселый взгляд, Рахмат удрученно кивнул.

- Клянусь волосатой задницей Нергала и белоснежными бедрами Иштар, ты, киммерийский медведь, выглядишь намного лучше меня. Только полюбуйся, варварская твоя душа – возмущался туранец, хлопая длинными ресницами и демонстрируя праведный гнев - На твоей дубленой шкуре все уже зажило, словно тебя, северянин, с головой окунули в животворный источник, а я, несчастный мученик, должен гнить заживо, по милости этой мерзкой суки, да поглотит Сет ее всю, без остатка!

Откинув лохмотья, прикрывающие тело, туранец показал свои раны вмиг помрачневшему киммерийцу зловещие гнойники, полные зеленой слизи, образовавшиеся на месте невинных царапин и издававшие густой гнилостный запах. Даже простое прикосновение к ранам приносило Рахмату жуткую боль, но он мужественно терпел, стараясь не показывать северянину своих мучений.

Но Конан и сам прекрасно помнил, во что превратился несчастный в подземной темнице Лунного дворца.

Что же касается его, Конана, то, вероятно, чары Шанкар-Шармы и зелье, растворенное в золотистом вине, пока защищало киммерийца от нечистой болезни и даже убило боль в его ранах, но как долго продержится действие таинственного питья, никто ему сказать не мог. Как утверждал Вайомидис, средство от зеленой гнили, пожирающей человека заживо, было известно только ему, Верховному дайому, поэтому Конан твердо надеялся, выполнив поручение жреца, вернуться во дворец и потребовать обещанное противоядие.

Оставалось удивляться тому, что Черная жрица не обратила внимания на то, как плох ее второй пленник.

Впрочем, может быть, она не привыкла принимать во внимание подобные мелочи.

Где-то вдалеке, за толстыми стенами их темницы, послышался пронзительный женский крик. Это был вопль, полный ужаса и боли.

Туранец, враз побелевший от горя, прижался к двери, пытаясь уловить еще хотя бы один звук.

Прежнее безумие вернулось и губы его, точно во сне зашептали уже хорошо знакомое киммерийцу имя.

Конан сплюнул и подавил глубокий вздох, зародившийся в его могучей груди.

Они оба поняли, что это кричала юная княжна Гури.

День Черного солнца уже наступил.

Вооруженные луками и стрелами, и длинными, прямыми мечами, Копьеносцы, под предводительством Ади-Басса, ворвались в уединенные покои жреца, расположенные прямо под храмом Асуры.

Две рослые охранницы из числа Львиц Вайнджара, были расстреляны в упор, вчерашними союзниками, а третья, сраженная тувларом самого капитана, упала прямо под ноги Верховному дайому.

Вайомидис, еще не успевший снять свое темное одеяние и накинуть белый, полотняный плащ, приличиствующий жрецу его ранга, вопросительно взглянул в лицо жестокого капитана дворцовой гвардии. Кшатрий равнодушно переступил через мертвые тела, до конца верных присяге кешанок и остановился в двух шагах от жреца. Ближе он приблизиться не рискнул, отчетливо читая гнев в, выцвевших от возраста, глазах старца.

Пряча торжетво победителя за любезной улыбкой, он объявил Верховному дайому о свершившемся перевороте и о том, что раджасса Марджена находится в данный момент в Малом дворце, под надежной охраной преданных, ему людей.

Жрец, как ни в чем не бывало, величественно кивнул изменнику и, развернувшись, шагнул обратно в свою комнату, но капитан твердой рукой придержал служителя Асуры за плечо.

- Ченгир-хан исчез бесследно и украшение нашего княжества, прелестная раджасса Марджена осталась одна, совсем одна. Я готов взять на себя роль защитника государыни и взвалить на свои плечи тяжкую ношу правителя. С завтрашнего дня магараджу Вейнджана будут звать Ади-Басс. Что же касается вас – ухмыльнулся вероломный кшатрий – то вы, как Верховный дайом, объявите меня супругом раджассы и сегодня же совершите обряд бракосочетания. После этого, можете убираться на все четыре стороны. В Вейнджане отныне нет места чужеземцам! Если же вы откажетесь…

- Сегодня неблагоприятный день для бракосочетания – дайом казался суровым и держался достойно, не обращая внимания на угрозы кшатрия. Обычная выдержка не покинула Вайомидиса и в эту тяжелую минуту –Звезды пророчат беду любому, кто дерзнет пойти против воли богов. Солнце сегодня спрячет от нас свой сияющий лик и оставит род людской во власти темных сил. Асура жестоко накажет нечестивца, рискнувшего пренебрегнуть предупреждением.

Ади-Басс высокомерно рассмеялся:

-Боги редко вмешиваются в дела смертных, но я поверю тебе. Долго ждать я не стану, старик. Когда ты проведешь обряд?

- Семь дней - ответил Вайомидис и заметил, как потемнело лицо вероломного узурпатора – Семь – священное число. Брак, заключенный в указанный мною день, будет счастливым.

- Хорошо, старик – с угрозой в голосе, проговорил кшатрий- Я подожду. Мне не хочется начинать свое правление с ссоры с богами. И не рассчитывайте на помощь Рамасанты – предупредил он немедийца, сверля его подозрительным взглядом черных глаз – Вашу хитроумную шпионку уже ищут. Она больше не будет возглавлять отряд Черных стражей. Его я отдам Зуяле. К тому же сейчас девушки в темнице – они осмелились бунтовать и не подчиняться моим приказам. Что же касается их командира, то она займет место в моей пардхане, а если откажется подчиниться, то умрет на плахе, как изменница. Тебя же жрец, я под конвоем, отправлю в Айодию. Пусть служители Асуры примут тебя. В Вейнджане нет место северянину, пусть даже и жрецу высшего ранга.

Вайомидис печально кивнул головой, прекрасно осознавая, что в дальней дороге с ним, скорей всего произойдет несчастный случай и Верховный дайом исчезнет точно так же, как и Ченгир-хан. Развернувшись, капитан пошел прочь, обдав Вайомидиса терпким запахом духов.

Позолоченные снаружи и самые обыкновенные изнутри, двери захлопнулись и стражники, дюжие молодцы с самыми, что ни на есть бандитскими физиономиями, а не Копьеносцы, как вначале думалось жрецу, заняли свои места на ближних подступах к его покоям, преграждая путь любому, кто решится попасть в комнаты дайомита.

Жрец стал пленником в собственном храме. Никого из младших жрецов и послушников не было видно поблизости. Вероятно, Ади-Басс позаботился о том, чтобы их изолировали точно так же, как и их наставника.

Несколько мгновений Вайомидис напряженно вслушивался, но вокруг все было тихо. Ади-Басс, скорей всего отправился во дворец, готовиться к торжественному бракосочетанию с раджассой.

Старец неторопливо отошел от закрытых дверей и несколько мгновений о чем-то напряженно раздумывал, а затем, все так же неспеша, приблизился к в вделанному в каменные стены шкафу и распахнул резные дверцы.

Легкое, смуглое тело вырвалось из темной ниши и, наполненные гневом глаза, уставились на морщинистое лицо Верховного служителя Асуры.

- Гаремная шлюха? – кривясь от отвращения, воскликнула взбешенная Рамасанти – Кто? Я? Клянусь Аджей, отец мой, этот надутый болван слишком возомнил о себе! Меня, Раму, заковать и отвести к нему в постель, словно сучку на случку? Как корову, под нож мяснику? Да он поплатится за наглость, высокородный ублюдок, недостойный лакать мочу черного верблюда!

- Тише, тише! – тихонько засмеялся дайом – Все не так уж и плохо.

- Я повешу его за яйца на площади Звезды и заставлю глотать собственное дерьмо! – не унималась кешанка – Заточить моих девушек в темницу! Как осмелился он, сын шакала и гиены, претендовать на трон и руку леди Марджены? Придется поучить его хорошим манерам! Даже вендийский павлин был не так мне омерзителен, как этот спесивый боров!

Верховный дайом только укоризненно покачал головой, выражая свое неодобрение, но девушка быстро взяла себя в руки и перестала осыпать проклятьями вероломного предателя и его грязную свору.

- Через потайной проход ты покинешь храм, Рамасанти. – проговорил жрец, перестав смеяться и вновь стал серьезным. Глаза его прищурились и походили на узкие бойницы в стенах осажденного замка – Где-то в подземелье, Ади-Басс держит твой отряд Черных стражей. Вероятно, их хорошо охраняют. Я дам тебе ключи и карту лабиринта.Такого плана нет даже у узурпатора. Остальное зависит от тебя, моя девочка.

Ади-Басс знает, что я не могу помешать ему взять в жены госпожу Марджену. Если я попробую это сделать, то он объявит раджассу сумашедшей и сам станет регентом.

- Не станет! – жестко ответила кешанка и глаза ее мстительно блеснули.

- Спеши, Рамасанти. Скоро в городе узнают о перевороте и начнется хаос. Владетельные князья и раджи не потерпят Ади-Басса на троне Вейнджана, вспыхнут беспорядки, начнется гражданская война, которой мы всячески старались избежать. Если еще и Черная жрица пробудит своего демона, то Вейнджану придет конец. От города останется пепелище, да и от всей этой части Вендии, тоже.

Рамасанти почтительно прислушивалась к словам жреца, но в любой момент была готова сорваться с места и бежать выполнять его повеления.

- Зайдешь в храм и оставишь на алтаре это – девушка протянула руку, и жрец уронил в открытую ладонь тяжелую золотую цепь, выкованную из особых колец, двойных и тройных.

- Это знак – теперь жрец больше не улыбался – Кулак сожмется и горе тому, кто посягнул на власть Асуры и посмел угрожать его слугам. Иди, дитя мое и не забудь мои слова.

Жрец сделал рукой знак, отвращающий зло и Рамасанти, склонившись перед ним, поцеловала темную, старческую руку.

Вайомидис, распахнув дверцы шкафа, в котором недавно пряталась кешанка, отодвинул резную заднюю панель и за ней сразу же открылся потайной ход. Сняв со стены маленький масляный светильник, жрец испытывающее посмотрел в темные глаза кешанки.

- Так уж случилось, дочь моя, что судьба этой страны находится в руках чужеземцев – твоих, Рамасанти, синеглазого наемника с севера, его друга туранца и – жрец тяжело вздохнул – и моих, ведь я тоже не уроженец этих земель. Я надеюсь, что наемник-киммериец сдержит свое слово. Такие люди, как он, не подвластны чёрным силам древнего зла. Из них получаются мудрые правители и могущественные полководцы. Лицо северного варвара отмечено знаками судьбы. Черной жрице никогда не удастся завладеть душой киммерийца, а это значит, что он сможет вернуть нам Гури.

Девушка вздохнула, помянув про себя Аджу и других божков своего народа. Она скрестила пальцы на счастье и нырнула в темноту туннеля. Мелькнул пышный султан белых страусиных перьев и Вайомидис закрыл шкаф, скрывая тайник от посторонних глаз.

Глава 15. Черное солнце.

Три дюжины верных сторонников Шанкар-Шармы, обряженные в белые полотняные тоги, с измазанными красной краской босыми ступнями и бритыми головами, взявшись за руки, образовали полукруг перед алтарем розово- мраморной статуи богини. Каменная женщина в драгоценных украшениях и наряде из белого же кхитайского шелка, возвышалась посреди древних руин, печальных свидетелей былой славы и власти. Толстые черные свечи горели холодным, синим пламенем, разгоняя полумрак.

Полуразрушенный купол заброшенного дворца неизвестного владыки не скрывал от десятков жадных глаз последователей Шанкар-Шармы пронзительно-синего неба и золотистого солнечного диска в его вышине.

Перед статуей богини, прекрасной и ужасной одновременно, находилось каменное ложе, холодное и серое, а у самых ног, на одной из трех мраморных ступеней, стояла золотая чаша, широкая и глубокая. Многочисленные гирлянды мелких белых цветов с багрово-красной сердцевиной, украшали пыльные стены полуразрушенного здания, придавая им некоторое оживление.

Тонкое, полупрозрачное покрывало, закрывавшее совершенное в своей красоте лицо богини, колыхалось в такт движениям, поющих священные гимны, файнагов. Бритоголовые мужчины заунывно выводящие тягучую мелодию, повторяли слова на давно забытом языке исчезнувшего народа.

Их глаза были полузакрыты, они, словно в экстазе, протягивали руки к статуе богини, расступались и вновь смыКали свои ряды. Мягкие солнечные лучи упали на плечи розового идола и, белоснежный шелк покрывала сполз на грязный пол, обнажив совершенную фигуру каменной женщины.

Это был знак к началу церемонии. Шанкар-Шарма в алом, струящемся шелковом платье, в сопровождении трех младших жрецов, миловидных и молчаливых, сверкая золотом украшений, появилась среди своих сторонников. Три женщины, в одеждах более темного оттенка, следовали за ней, не отставая ни на шаг.

На высоких грудях жрицы, спрятанных под чеканными золотыми чашечками, уютно расположился Алмаз власти. Жрица постоянно ласкала гладкие грани камня своими тонкими пальцами с длинными ногтями, выкрашенными в черный цвет. Серебро цепочки неприятно холодило кожу женщины, напоминая о том, что чистый металл, противный всяческому колдовству, не терпит прикосновения недоброй магии, но жрица не обращала внимания на столь мелкое неудобство, чувствуя себя на редкость сильной и могущественной.

Ее темные волосы, подхваченные узким золотым обручем, пышной гривой падали на смуглые плечи. Пробор на голове сверкал алой краской, а на высоком лбу, словно демоническая печать, горели три знака, символизирующие власть Сигтоны. Боль, похоть и смерть.

Полуголые барабанщики, смуглокожие и бородатые, держа в руках огромные колотушки, в иссуплении лупили по обтянутым кожей, полым внутри, обрубкам деревьев. Чадили свечи. Ледяной ветерок, прорываясь из подземной галереи, взметал тучи пыли и сухих листьев, пронзительно синело бесконечно высокое небо, с сияющим в глубине солнечным диском.

У ног Черной жрицы свилось клубком странное существо, длинное, чешуйчатое, похожее на змею-переростка, с заостренными ушами и острыми клыками. Существо жалобно подвывало, жалось к ногам жрицы и смотрело на мир багровыми сполохами в озлобленных глазах.

Жрецы, покрепче сжав руки, затянули новый гимн, еще заунывней прежнего, а три женщины, разместившись точно по центру, упав на колени, протянули руки вверх. Шанкар-шарма выхватила из-за пояса кинжал из орихалка, древнюю реликвию таинственных магов Атлантиды и, разорвав одежды на груди одной из женщин в красном, острым клинком начертала на нежной коже один из знаков Темной госпожи.

-Боль! – и жрица закричала высоким, тонким голосом.

- Похоть! – кинжал оставил темный след посредине мягких округлостей груди, но женщина со вспыхнувшими глазами, сладострастно изогнув свое красивое тело, слизывала с ладони соленые капли собственной крови. - Смерть! – Шанкара начертала последний знак и, не обращая внимания на бьющуюся в экстазе женщину, подняла к небу залитое кровью лезвие из темного серебристого металла.

Круг мужчин-жрецов, облаченных в белые тоги, распался, образовав четыре лепестка огромного белого цветка. Женщины в красном были его сердцем.

Из блестящего, изогнутого книзу лезвия, вырвался сноп пламени и, не устояв на ногах, жрица пошатнулась и упала бы на пыльный пол, если бы не поддержка стоящих рядом с ней женщин, чьи груди кровили свежими ранами.

Затем, правившаяся от минутной слабости женщина, произнесла три страшных слова на языке, незнакомом никому из присутствующих, даже ее ближайшим сторонницам и статуя богини вздрогнула. Восторженный рев файнагов, участников церемонии, был ответом на действия колдуньи.

Холодный ветер, вырвавшийся из древних подземелий, помчался к высокому стнему небу, неизвестно откуда появились темные тучи, образовав вокруг сияющего солнечного диска зловещий полукруг.

Громким, чуть хриплым от натуги голосом, Шанкара выкрикнула имя княжны:

-Гури!

Распахнулись двери ее личного покоя и из неприветливого мрака комнат, в залитый синеватым светом магических свечей зал, шагнула наследница трона Вейнджана.

Позади нее, точно призрак, бледный, но преисполненный важности, шагал Выродок, послушный раб и любимая игрушка Темной жрицы, бывший некогда самим магараджей княжества.

Теперь он, совсем позабыв о прежней власти и титуле, сопровождал собственного ребенка к алтарю, на котором должна была пролиться ее невинная кровь.

Девушка, еле живая от ужаса, с синеватыми кругами под заплаканными глазами, одетая в серебристое сари невесты, дрожала, словно лист на ветру. Десятки хрустальных колокольчиков, вплетенных в ее роскошные темные волосы, издавали мелодичный перезвон при каждом ее движении. Глаза и губы Гури были обведены черной краской, а на тонкой шее повис пышный венок из белоснежных цветов с багрово-алой сердцевиной.

Словно во сне, Гури миновала ряды бритоголовых мужчин, восторженно вопящих и размахивающих руками и, опустившись на серый камень, замерла, устремив обреченный взгляд на безмятежное и спокойное лицо каменной женщины.

Впрочем, лицо каменного истукана было уже не совсем мертвым и холодным. Словно золотистые искры пробегали по гладкому мрамору. Пустые глаза затянулись пеленой, а сильные каменные пальцы словно бы нацелились на беззащитную жертву.

Шанкара, сжимая в руках заветный кинжал, приблизилась к трепещущей девушке и, подняв над головой горящую огнем каплю стигийского алмаза, положила свою холодную руку с зажатым в ней жертвенным ножом на головку Гури.

Княжна слабо застонала и не сделала ни одной попытки сопротивляться колдовским чарам вендийки, откинулась назад и добровольно легла на жертвенный камень, видевший смерть многих десятков людей, в том числе и ее любимых подруг.

Жрицы в багряных одеждах, стоя на коленях возле девушки, затянули протяжную песню, а Шанкара, сжав в пальцах гладкую рукоять кинжала, нараспев, медленно и громко принялась читать заклинания, выученные ею добрый десяток лет назад и горевшие в ее памяти все эти долгие годы ожидания.

В этот момент в залу ввели Конана и Рахмата.

Пораженные страшной картиной, которая может привидиться только в горячечном бреду, приятели застыли не хуже, чем каменное пугало, являвшееся единственным в мире изображением Сигтоны, но Рахмат, более пылкий и горячий, чем киммериец, точно знающий о судьбе, уготованной ему коварной служительницей недоброго божества, рванулся вперед, намереваясь пробиться через ряды файнагов и освободить Гури.

Но, один удар молодчика в белой тоге и щуплый туранец покатился по грязному полу, потеряв сознание.

Конан, заметив старого знакомца, желание прибить которого возникло у него еще в болотистых джунглях, где он впервые повстречал Выродка, угрожающе заворчал и шагнул вперед, попутно пнув ногой жреца, намеревавшегося нанести еще один удар беспомощному туранцу. Файнаг, одарив северянина взглядом, далеким от любви и дружбы, сразу же отступил назад, оставив Рахмата в покое.

Рука Черной жрицы начала медленно опускаться.

И даже в этот страшный момент, в глазах бывшего магараджи, не затеплилась жалость и сострадание; он и не смотрел на любимую дочь, не пытался ее спасти и вырвать оружие из рук бесноватой ведьмы. Нет, глаза Джафай-ирра остекленели, лицо помертвело, точно восковая маска, рот распахнулся и вместе со всеми он взвыл, заглушая воплями восторга слабые стоны несчастной жертвы.

Нож сверкал, купаясь в лучах яркого солнечного света, и на его серебряном лезвии отразились полные ужаса глаза юной девушки. Гурии\ кричала непрерывно, чувствуя, как вот вот-вот безжалостный металл вонзится в ее скованное страхом тело и выпьет жизнь, всю до последней капли.

Мрачное торжество исказило бледное лицо Шанкары и колдунья опустила нож. Струя алой крови потоком хлынула в золотую чашу, заботливо поданную услужливым Выродком. Тихий вздох прошелестел по рядам мужчин в белых тогах.

С диким восторгом Шанкара подняла над головой еще живое, трепетное сердце и сжала его, выдавливая из сосредоточия жизни всю кровь, всю, до единой капли.

Княжна, смертельно бледная, возлежала на сером камне, холодном и равнодушном и жизни не было в ее усталом лице.

Конан, стиснув зубы, наблюдал за тем, как высокая фигура в развевающихся алых одеждах приближается к розово мраморному идолу, неся на вытянутых вперед руках, чашу с дымящейся кровью княжны и начинает медленно и торжественно подниматься по широким ступеням.

Еще одно мгновение и жрица, окунув в еще горячую кровь девушки свою безжалостную руку, размазала алую жидкость по груди, бедрам, лону каменной женщины. Остатки жрица вылила на голову статуи и, отступив назад, произнесла последние слова заклинания, низко склонившись перед изваянием своей госпожи.

- И кровью царской жертвуя, призываю тебя – приди! Приди и восстань в силе своей, в праве своем, во власти своей! Приди и займи место свое, первая среди высших и сильнейшая среди могущественных, Темная госпожа наша! Услышь мольбу верных слуг своих!

В зале наступила мертвая тишина. Густые капли красной жидкости растеклись по гладкому камню.

Тело богини вибрировало, пульсируя в лучах света. Казалось, что неведомое, очень сильное существо, прорывается сквозь каменную оболочку, стремясь избавиться от ненавистного плена.

Одна из младших жриц пронзительно вскрикнула и указала дрожащей рукой на небо, видневшееся в огромной дыре в полуобвалившемся куполе.

Конан содрогнулся, взглянув вверх - небеса точно взбесились.

Огромное черное пятно, нечистое, точно душа предателя, грязной тенью наползало на яркий солнечный диск, постепенно поглощая его.

За стенами древнего храма слышался вой ветра. Над джунглями разразилась нешуточная гроза. Огненные блики молний пронзили синеву небес, вдалеке слышались грозные раскаты грома. Еще мгновение – и солнце исчезло, скрывшись за черной тенью. В темном небе, в жаркий полдень, россыпью крупных алмазов, засияли далекие звезды.

Розовый мрамор лопнул с отвратительным треском. Осколки с грохотом обрушились наземь и из белесого облака пыли, точно бабочка, вылупившаяся из кокона, в колдовской полумрак подземной залы, шагнула обнаженная фигура.

Свечи, ярко вспыхнув, озарили тьму магическим светом синего пламени. Шанкара с белым, алебастровым лицом, простерлась на полу, перед возникшим из камня существом.

Марево, окутывающее его, точно вуаль, исчезло и, по зале прокатился шепот удивления и восторга.

Создание, жалобно подвывавшее и жавшееся к ногам Шанкары, закрыло свои, отливающие багровым пламенем глаза и медленно начало отползать прочь, словно опасаясь попасть на глаза прекрасному божеству, рожденному из камня и вобравшему в себя кровь и жизнь несчастной Гури.

Конан поднял глаза и ощутил, как внезапно у него похолодели ноги и сердце, словно устав биться, притихло в груди.

Перед варваром стояла самая прекрасная женщина, которую мог бы возжелать мужчина в своих самых откровенных мечтах.

Высокая, стройная, с длинными, мускулистыми ногами и пышной грудью, она возникла из ниоткуда, воплотив в явь самые буйные фантазии и грезы многих и многих поколений мужчин.

Золотистая кожа, нежная и прозрачная, словно лепестки розы, ниспадающие чуть ли не до самого пола волосы, полные лунного света, груди, с торчащими розовыми сосками и мягкий бархат треугольника благоухающих волос, видневшийся среди шелковистых бедер.

Голова киммерийца закружилась, мысли поплыли, точно он нанюхался дурмана или пыльцы красного лотоса. Все – жрицы, мертвая Гури на окровавленном камне, суровый немедиец Вайомидис и безумная от горя Марджена, Рахмат, измученный и обессиленный, все исчезло, испарилось, превратилось в ничто, в зыбкий туман, марево, растаявшее перед ликом бессмертной богини. Все заслонила собой эта женщина, рожденная в миг угасшего солнца – все, и прошлое, и настоящее, и будущее. Конан ничего не понимал. Он словно бы парил над облаками, высоко-высоко над всем миром. Во все глаза он смотрел на лицо женщины, такое прекрасное, такое чувственное, властное и женственное одновременно. Полузакрытые глаза богини под длинными, трепетными ресницами, настойчиво манили его к себе и он, не ощущая ни ног, ни рук, шагнул вперед, сквозь ряды людей в широких, белых одеждах. Они виделись ему далекими и загадочными, словно вершины Химелейских гор. Все было в этой жизни пустым и ничтожным, все, кроме болезненного желания обладать этим совершенным, золотистым телом, наслаждаться от прикосновений к ее груди, бедрам, волосам, напоенным душистым ароматом цветущего лотоса.

И не было никого, желанней ее.

Растворяясь в безумном порыве, в его страстных, волнительных желаниях, Конан чувствовал, что перестает быть варваром из Киммерии, наемником и пиратом, солдатом удачи, становясь просто мужчиной, рабом прекрасноликой девы, теряясь в лунном пламени ее волос.

В этот сладкий миг он предавал всех – и свою суровую родину, далекую, но не позабытую, и друзей, веривших в его честность и порядочность, и молоденькую девушку, умерщвленную жестокой колдуньей, и богов света, чьим посланцем он был в этой обители нечистой силы.

Все ради ничтожного мгновения, ради минутной радости, которую властно требовала у него воскресшая Сигтона.

Шанкара, с торжеством во взоре и ликованьем, переполнявшим всю ее темную сущность, наблюдала за тем, как, возникшая из небытия Сумеречного мира, ее повелительница Сигтона, подчиняет себе этого необыкновенного человека.

А он действительно был необычным, наемник с далекого Севера, сумевший свести с ума ее единственную сестру, сестру, которая рискнула милостью Темной госпожи ради одной единственной ночи с этим человеком. Богиня жестоко отомстила ослушнице, превратив ту в порождение вечной ночи, мрачную тварь, живущую убийством и ради убийства.

Удивительным для Шанкары было и то, что еще не возрожденная богиня, терзалась муками ревности, даже не познав могучего воина.

Поистине, союз подобных мог лишь в сотню раз усилить и без того великую мощь ее госпожи!

Но острый глаз Шанкары заметил и то, чего Конан ощутить не мог, зачарованный колдовством демонессы – киммериец все еще боролся, где-то в глубине его варварского разума тлела крохотная искра сопротивления. Врожденный инстинкт дикаря и охотника охранял его от таинственной магии демона, но с каждым мигом силы его таяли, словно свеча на ветру, растворяясь в чувственной ауре красавицы из Сумеречного мира.

Конан брел по полу, тяжело переставляя ноги, точно путь его лежал не по гладким плитам, а по зыбучим пескам.

Почувствовав сопротивление варвара, рожденная из камня женщина, повернула голову и открыла глаза. Киммериец согнулся, словно пропустив жестокий удар, натолкнувшись на взгляд этих медовых глаз. Мягкая, теплая волна прокатилась по его напряженному телу и он, больше не колебался.

Сопротивление воина было сломлено этими зовущими глазами, обещавшими ему море ласки и наслаждения. Он даже не сразу осознал, что за предмет вложила ему в руки черноволосая женщина с пронзительным взглядом глубоко запавших глаз, а когда рассмотрел, то восторгу его и радости не было конца.

Приблизившись к золотистокожей женщине, Конан торжественно возложил на ее серебристые волосы широкий обруч избелого стигийского золота, усыпанный алмазной крошкой и украшенный таинственными письменами. Как только металл соприкоснулся с телом, Сигтона глубоко вдохнула воздух и черная жемчужина, сияющая в центре диадемы, заискрилась в волшебном свете свечей.

Обвив руками шею варвара, женщина прильнула к нему губами. Ледяной холод обжег губы киммерийца, сжав сердце мужественного воина стальным обручем. Сигтона прижалась к горячему телу человека, устремив взгляд своих желтых, голодных глаз прямо в лицо Конану.

- Тысячи лет – услышал он голос богини, хотя та и не произнесла ни слова – Холод и мрак, лед и ярость – шептала она и слова ее, точно ядовитая плесень, разъедали его душу – Ты, сильный и смелый, ты вернешь мне утерянную власть и былое могущество. Дикарь из северных земель, ты покоришься мне, сгоришь в огне страсти, отдашь мне свое тело, свою жизненную силу, свою бессмертную душу!

Женщина обвилась вокруг него и Конан, отчетливо услышал, как бьется в груди ее сердце.

Сжав ее в объятиях, он упал на каменный алтарь, сметя с него обескровленное тело Гури, чья грудная клетка была вскрыта и зияла страшной раной. Не обратив никакого внимания на ту, чью жизнь он должен был защищать, как свою собственную, киммериец, в иссуплении принялся ласкать гладкое, золотистое тело, такое нежное и хрупкое, заставляя женщину стонать и извиваться от удовольствия. Десятки жадных глаз впились в две фигуры, соединенные ураганом страстей. Шанкара дрожала от непонятного ей страха, шептала известные ей заклятия, сжимая холодными руками гладкие грани стигийского амулета.

Чуть приоткрыв глаза, Рахмат едва не рыдая от скрутившей его тело боли, залитыми кровью и потом глазами, взглянул в сторону забывших обо всем любовников.

Сигтона, откинув назад красивую голову, сжимала в объятиях смуглое тело северянина, дрожала и стонала от наслаждения, вбирая в себя последние капли страстного восторга.

Нервное, иссушенное молитвами и ночными бдениями, лицо Черной жрицы посветлело от радости. Глаза запылали адским пламенем – вот он, тот долгожданный миг, ради которого она жила, жила долго, не старея и не слабея, забирая жизни у других людей, предавая и забывая. Скоро, очень скоро, ее госпожа и повелительница вернет себе всю свою силу и жестоко отомстит миру, отвергнувшему и изгнавшему ее, а слугу свою верную и преданную возвысит и вознаградит.

Рахмат сжал тонкие губы и кровь потекла по его подбородку.

Как ненавидел сейчас он ту, виновную в гибели его отца и учителя, ту, из-за которой друг его, несгибаемый и непобедимый Конана сделался послушной марионеткой дьявольской твари, принявшей облик обольстительной красавицы, ту, из-за которой погибла Гури, погибла страшной и мучительной смертью. И остатки любовного заклинания, наложенного на Рахмата пятнадцатилетней девственницей из княжеского дома, зверски умерщвленной и поруганной,заставили обычно трусоватого туранца озлобиться и из последних сил поползти вперед.

Опустошенный смертельными ласками Темной госпожи, Конан валялся на каменных ступенях алтаря, едва не задевая босыми ногами холодное тело мертвой девушки и мутным взором обводил залитый колдовским светом зал, чувствуя, как жизнь постепенно покидает его утомленное тело.

Размазывая по гладким бедрам семя мужчины, Сигтона отпрянула прочь от киммерийца и, вскинув руки к темному небу, победно расхохоталась.

Черты лица ее страшно исказались, сделавшись страшными и хищными, хохот перешел в жуткий рев от которого мороз побежал по коже у всех, стоящих в зале, без исключения.

Киммериец, откинув голову, пялился в черное небо, в котором даже звезды угасли и глаза его постепенно заволакивала сизая пелена.

- Бессильный ублюдок! – расслышал варвар язвительный голосок туранца и что-то всколыхнулось в его усталом сознании – Драный пес, требуха вонючего киммерийского козла! Подстилка дрянной бабенки, сумашедшей шлюхи и развратной твари!

Рахмат утер кровавую пену, выступившую на губах и негромко произнес:

- Убийца… Убийца невинных!

И, тут Конан очнулся – и не едкая насмешка туранца заставила его отринуть тягостный полусон, грозящий утянуть могучего киммерийца в вечность, а нечто большее, то, что родилось в его груди в единый миг близкой смерти. Словно толчок почувствовал варвар, ощутил, как удар, пощечину, жесткую и оскорбительную, нанесенную самими богами.. Но он очнулся, отринул дурман и вспомнил о своем предназначении..

Словно после глубокого обморока, он встряхнул головой, и с ужасом узнал в сияющей золотом женщине, которую только что сжимал в объятиях и осыпал поцелуями, жуткого демона своих ночных кошмаров. Своим взглядом он проник сквозь ее защитные покровы, и под нежным телом земной красавицы, сумел разглядеть медно-красную плоть, оскаленные зубы и когтистые лапы существа из Сумеречного мира. И голод…неутолимый голод…вечный и бессмертный, как само зло.

Черная жемчужина зловеще сияла в центре платинового обруча, концентрируя разрушительную силу демонессы.

- Слишком поздно, варвар! – хриплым голосом рассмеялось существо, протягивая к своему возлюбленному длинные, поросшие жесткими волосами руки с грязными черными когтями.

Со стороны казалось, что прекрасная, задыхающаяся от желания женщина, стремится к своему возлюбленному, дабы слиться с ним в страстных объятиях.

Десятки мужчин, находящихся в подземной зале, жутко завидовали избранному, ненавидя его.

Конан отпрянул назад, но демонесса лишьусмехнулась своими пустыми, вечно голодными глазами.

- Смирись, варвар! Не тебе, ничтожному, выступать против одной из властительниц Черной бездны! Нет сил, способных противостоять мне в этом мире! Ты отдал мне свою мужскую силу, возвратил мне былое могущество, непостижимое для твоего примитивного разума! Со слугами моими, ракшасами, ты справился, но со мной… Боги и те не смеют вмешаться, дабы не нарушить Равновесие, царящее во Вселенной! А, теперь – существо облизало свои мясистые губы, напоминающие два куска сырого мяса, продемонстрировав ряд острых, точно кинжалы зубов – отдай мне свою душу! Я сожру твою плоть, выпью кровь, каплю за каплей и ты растворишься во мне, став единым целым со мной, будущей королевой этого мира! Ах, я уже и забыла, как может быть сладка плоть смертного!

Конана едва не стошнило от того, что он помнил, как целовал эти губы и ласкал это тело.

Рахмат, чьи силы стремительно убывали, еще успел заметить, как полногрудая женщина склонилась над его другом, пряча черноволосую голову киммерийца под серебристым водопадом своих густых волос.

Содрогаясь от охватившего его отвращения, Конан отползал прочь от ужасающей морды с оскаленной пастью.

- Трепещи, смертный! – прошептала демонесса томным голосом, посматривая на него, точно на большой вкусный кусок мяса – Я остановила время и теперь не спеша могу наладиться вкусом твоей сладкой плоти. Варвар, каково это – целовать саму Смерть?

Рука киммерийца, шарившая вокруг в поисках хоть какого-нибудь оружия, способного защитить его от голодного монстра, нащупала гладкую рукоять кинжала с присохшими каплями крови бедняжки Гури. Это был тот самый нож, с серебристым лезвием из орихалка, пронзивший сердце княжны и вызвавший из преисподней мерзкую тварь.

Конан схватился за него, как утопающий хватается за соломинку. Сильные пальцы крепко сжали рукоятку кинжала. Медленно, превозмогая апатию и сонливость, внезапно навалившуюся на него, Конан начал подниматься навстречу демону.

- Ты еще сопротивляешься! – проскрипело существо, обнажив длинные клыки, готовые впиться в горло варвару – Ты лучшее, что я когда-либо имела, а имела я, поверь, немало. Я долго буду помнить о тебе, киммериец..

Собрав все свои силы, Конан вонзил оружие древних атлантов в багрово-красную грудь чудовища по самую рукоять.

Дико вскрикнув, демонесса отшатнулась в сторону, пытаясь вытащить лезвие из своего тела. Серебристый металл потемнел, впитав в себя зло тысячетилетилетнего существования мрачного демона и став хрупким, точно стекло, сломался. Злобно рыча, демонесса бросилась на обидчика, настигая его своими страшными когтями. Но было уже слишком поздно – сталь, выкованная на островах атлантов, сделала свое дело, прервав незавершенный обряд.

Но, нельзя так просто победить существо, наделенное огромным могуществом, существо, живущее злом и питающееся темной магией.

Огромные руки взбесившегося монстра вцепились в горло северянина и лицо его посинело от натуги.

Синие глаза киммерийца осветила священная ярость. Он сражался, кипя злостью, отдирая цепкие пальцы от своего тела, и не давая твари удушить себя. Не разжимая смертельных объятий, столь далеких от любовных, они покатились по полу, поднимая тучи пыли, и сбивая черные свечи. Синее пламя заливало подземный зал, чад и дым заполнили воздух. С суеверным ужасом взирали файнаги на смельчака, решившего бросить вызов их божеству.

Конан, неловко взмахнув рукой, случайно задел голову рычавшего монстра. Обруч из стигийского золота, чудом державшийся на самой макушке, отделился и с металлическим звоном покатился по полу.

Сигтона дрогнула и руки, сжимавшие киммерица, точно кузнечные клещи, разжались.

Дикий вопль пронзил зловещую тишину и, взметнувшись вверх, достиг самых небес.

Тело Сигтоны заструилось огнем. Сполохи алого пламени заиграли на медно-красной коже богини. Издав еще один пронзительный вопль, объятая пламенем демонесса, на негнущихся ногах сбежала вниз по широким ступеням и, споткнувшись, накрыла своим уродливым телом окровавленную фигурку мертвой Гури. Сноп искр вырвался из черной жемчужины, но Конан только крепче сжал в руках таинственную корону, лишившись которой Темная госпожа лишилась и самой жизни. Тело демона превратилось в груду серого песка и мраморной крошки.