Железнодорожница 2

Глава 20

Конечно, целый час я в столовой не сидела. Наскоро перекусила и вернулась в кабинет на втором этаже. Слава Богу, теток там еще не было. Лишь начальник и какой-то незнакомый мне мужчина играли в шахматы. Но на мое появление они, понятное дело, не обратили ни малейшего внимания.

А я нашла чистый лист бумаги, ручку, села за свой стол и принялась писать. Пал Саныч рассказывал мне, что в советское время очень приветствовались всякие предложения по улучшению работы, изобретения. Он и сам много раз подавал такие, и даже премии получал. Причем, премия полагалась просто по факту подачи рацпредложения — десять рублей, кажется. А если твое предложение или изобретение вводили в работу — такой прорыв и вовсе мог повлиять на всю дальнейшую жизнь.

Да-да, скажем, придумал работник способ повысить производительность, например, с помощью совершенствования какой-то операции. Или хотя бы сэкономить на расходных материалах. И, как следствие, помог предприятию финансово. И тогда гарантированно получал свой процентик от прибыли. Классно же было?

Но меня не интересовал процентик. Мне хотелось убраться из змеёвника подобру-поздорову и исключить этих Лен из своего повседневного обзора. И я писала-писала…

К концу обеденного перерыва я закончила писать свой опус. Но тут Пётр Аркадьевич как раз закончил игру в шахматы, взял свой портфель и торжественно сказал, обращаясь ко мне и Наталье Петровне (остальные еще не пришли):

— Девочки, я на заседание в горисполком.

— Как? — не удержалась я. — А я хотела к вам подойти, обратиться.

— Давайте завтра.

— Хорошо, — пожала я плечами и спрятала бумагу в ящик своего стола.

Подумав немного, я ее достала, аккуратно сложила и перепрятала в свою сумочку. Уж в личных вещах вряд ли станут рыться.

— Фу-у-х! — донесся из коридора голос Садовской, и в кабинет вошли, стуча каблуками в унисон, Лены. — Фу, какая жарища! Девочки, ну вы окна хотя бы откройте.

— Да и так все открыто, — засуетилась Наталья Петровна. — Вы дверь не закрывайте, чтобы сквозняк был.

— Какой сквозняк? — заорала, входя, Анриетта. — Вы хотите, чтобы меня продуло? Я и так в прошлом месяце на больничном сидела с радикулитом!

— А так дышать нечем! — переорала ее Четвергова. И, не обращая больше на Анриетту внимания, переключилась на Наталью Петровну: — Так, Наталья, ты что здесь расселась? Ты уже все документы нашла? По всему списку?

— Нет, — пробормотала, вставая, женщина. — Так мы уже собирались туда возвращаться.

Она кивнула мне, и мы вместе пошли на выход.

— И быстрее! — услышали мы крик Четверговой уже в коридоре.

Я пнула ногой дверь, и она хлопнула с такой силой, что аж в ушах зазвенело.

— Вы что дверью хлопаете? — в проеме незамедлительно показалась голова с сосульками.

— Сквозняк! — развела я руками и пошла дальше по коридору.

— Да это сквозняк, — более миролюбиво подтвердила Наталья Петровна.

В коридоре никого не было, все сотрудники разбрелись по своим кабинетам. И мы шли не спеша, наслаждаясь приятной беседой и чувствуя, что хорошо понимаем друг друга.

— Как я только с ними ни пыталась ужиться, — жаловалась Наталья Петровна, — сколько раз по-хорошему старалась отношения наладить. Веришь, однажды даже у Садовской босоножки ее старые купила за десять рублей. Они мне не нужны были абсолютно, за угол зашла и выбросила. Думала, хоть как-то она помягче станет со мной. Нет! Подхожу на следующий день акт подписывать, она все перечеркивает: «Иди переделывай! Тут другой стандарт, тут тире неправильно стоит…»

— Подождите, — я даже остановилась, — но, если у нее особые требования, почему не предупреждает? Почему сразу не говорит, что ей надо?

— Да спроси ее! Я уж потом так и стала делать. Скажи, говорю, сразу, какие изменения. Она глазами хлопает: «Никаких изменений, все то же!». Ладно, делаю без изменений. Подхожу к ней и слышу: «Мне сейчас некогда!». Хотя ничем особенным не занята.

— Господи, кто же их так обидел? — начала я возмущаться.

И вдруг наткнулась взглядом на табличку одного из кабинетов. «Отдел рационализаторских предложений».

— Наталья Петровна, вы идите в подвал, а я вас догоню, бумагу свою в кабинете забыла, — и я рванула обратно.

Открывая дверь в кабинет, услышала обрывок разговора.

— Не понимаю, как можно прийти на работу и сидеть сиднем, ничего не делая, — ворчливый голос Анриетты.

— Уж я бы всегда нашла, чем заняться, — поддакнула ей Лилька.

При виде меня они резко замолчали. А я молча вынула свою сумочку из ящика стола и быстро покинула кабинет. Даже смешно стало — стоило человеку выйти, как они всем колхозом принялись на все лады его обсуждать. Позорницы!

Через минуту я уже стучалась в нужный мне отдел. В помещении оказалось три стола, но на месте сидел лишь один молодой человек.

— Здравствуйте, товарищ… не знаю, как вас зовут, — обратилась я к нему, — примите, пожалуйста, рацпредложение.

— Здравствуйте, — он с интересом взглянул на меня и взял бумагу. — Меня зовут Роман. А вы из какого подразделения?

— Очень приятно, а я Альбина из коммерческого отдела.

— Давно работаете?

— С сегодняшнего дня, — только сейчас я ощутила, как же долго длится этот первый день на работе — не каждый год таким долгим покажется.

Окно кабинета выходило на улицу, и через распахнутые фрамуги сюда доносились звуки какого-то движения и бархатный голос певца:

'Я хочу, чтобы песни звучали,

Чтоб вином наполнялся бокал!

Чтоб друг другу вы все пожелали

То, что я вам сейчас пожелал'.

— Что там за праздник на улице? — я подошла к окну и взглянула в сторону площади. Под полуденными солнечными лучами искрилась и пенилась яркая веселая жизнь. Отсюда можно было различить толпу людей, транспаранты, море цветов.

— Сегодня же день города, — сказал парень, — второй день отмечают.

Эх, Ритку бы туда с дедом! Представляю, как интересно им было бы окунуться в такое празднество. А я уже и по ним соскучилась из-за этого бесконечного рабочего дня, — с грустью подумала я. Невольно нахлынули воспоминания о недавно минувшем отпуске, о поездке.

— А вы к своему непосредственному начальнику обращались с этим вопросом? — вывел меня из раздумий голос Романа.

— Что? Нет. Хотела обратиться, но он уехал в горисполком.

— Понятно, — парень сосредоточенно смотрел в текст, — но лучше сначала к нему. Вы ведь первый день работаете.

— И что, что первый день? — удивилась я.

— Ну, как бы вам сказать, — замялся молодой человек.

— Вы хотите сказать, я еще не влилась в трудовой процесс, чтобы всякие предложения выдвигать? Так в том-то и дело, что я человек новый и смотрю на вещи свежим взглядом. Неужели свежий взгляд не ценится? Знаете, как мы сделаем? Вы предложение зарегистрируйте, пожалуйста. И рассмотрите его при первой возможности. Предложение весьма дельное. А возникнут вопросы — смело вызывайте меня на обсуждение. Договорились?

Парень хмыкнул и что-то записал в специальном журнале.

— Можете идти. Вас вызовут, если понадобится.

— Спасибо, — и я пошла догонять Наталью Петровну.

Вернее, не догонять, а присоединяться к ней в подвале. Наверняка она уже там.

Действительно, дверь в подвал была открыта. И моя коллега внимательно изучала список, прислонившись к одному из столов.

— Давайте окна откроем, — предложила я, — и проветрим, и музыку послушаем. Там на площади концерт праздничный, ко дню города.

Не дожидаясь ответа, я принялась распахивать окна одно за другим. В огромное помещение ворвался свежий воздух с неповторимыми оттенками августовских цветов и морского прибоя.

— Что-то мне все это не нравится, — покачала между тем головой Наталья Петровна, — у нас большинство документов в списке зачеркнуто. Так не годится.

— И где их теперь искать? — не меньше ее встревожилась я. — И почему так происходит?

— Да кто-то не туда поставил, наверно. Или кто-то взял и забыл записать в журнал.

— Ничего удивительного, — проворчала я, — за этот склад, или как это называется, кто-нибудь отвечает?

— Не знаю. Вроде никто не отвечает.

Я продолжала лазить по громоздким лестницам. Что-то находилось, что-то нет. Но список наш неумолимо приближался к концу. А Наталья Петровна все больше мрачнела.

— Представляю, сколько мы наслушаемся от Четверговой, — с тревогой повторяла она.

— Послушайте, — не выдержала я, — на каком курсе ваш сын?

— В том-то и дело, что на втором, — грустно ответила женщина, — еще учиться и учиться.

— Но раз у него семья, может, проще перейти на заочное и начать работать? На заочном всегда было проще учиться. Хотя это не мое дело, конечно…

— Я сама об этом думала. Но даже если так сделать, все равно мне без работы никак.

— Почему?

— Скучно дома сидеть. А когда муж с рейса возвращается, так и вовсе… Приходит злой, пьет как не в себя. Хочет заняться этим самым, а ничего не получается.

— В смысле? А сколько ему лет?

— Сорок один, как и мне.

— И уже не получается?

— Ну, подолгу в море, без женщины, сама понимаешь… А тут еще и спиртное. Развалится на кровати и орет: «Поднимай настроение!». А как я подниму?

— Согласна, в наше время знаний по этой части не хватает.

— Потом пить перестает, и еще злее становится. Только отдохнуть прилягу, сразу слышу: «Ты что тут развалилась? Дел по дому нет?».

— Да что ж он так-то? — я искренне сочувствовала Наталье Петровне.

— Вот и получается, что лучше пойти на работу, — со вздохом заключила она, — здесь хоть другие проблемы, отвлечься можно.

Мы вернулись в отдел со стопкой руководящих материалов и вывалили их на стол перед Четверговой. Та громко чихнула от пыли, ударившей в нос, и принялась разбирать брошюры.

— Вы что, сдурели? — послышался ее возмущенный вопль. — Тут же не всё! Из тридцати источников двенадцати не хватает! О какой продуктивности может идти речь при таком раскладе? Наталья, иди сюда!

Я замерла, наблюдая, как баба с сосульками водит наманикюренным пальчиком по списку:

— Этого нет! Этого нет!

— Все правильно, мы отметили, чего нет, — спокойно сказала я, тоже подойдя к ее столу.

— И это, по-вашему, нормально? — она яростно тюкнула концом авторучки об стол и резко тряхнула головой.

— А что вы предлагаете?

— Я предлагаю? — Четвергова чуть не задохнулась от злости. — Я предлагаю вам пойти обратно и не возвращаться без нужных мне РД!

Я взглянула на часы, висящие над дверью.

— Вообще-то время уже — полпятого, мы весь рабочий день угробили на поиски. Мы честно искали…

— Да, мы там всё перерыли, — поддакнула мне Наталья Петровна.

— А меня не интересует, что вы там перерыли! Найдите! В других отделах поспрашивайте, может, кто-то взял и не вернул!

— Ладно, — Наталья Петровна со вздохом взяла список, — завтра с утра снова попытаемся…

— А пытаться нечего, — возразила я, — мы ничего…

— Сегодня! — пролаяла Четвергова. — Продолжайте сегодня поиски. Мы сидим на работе до семи часов!

Наталья Петровна беспомощно взглянула на меня.

— А по закону, между прочим, рабочий день до пяти, — твердо сказала я.

Четвергова гневно сдула сосульки, свалившиеся ей на лоб, и открыла рот, чтобы что-то сказать.

Но продолжать ей помешала Анриетта, вошедшая в кабинет в совершенно новом образе. На ней красовался синий халат и непонятного цвета платок, завязанный на голове. Она внесла в кабинет ведро с водой и тряпкой, прислонила швабру к стене и прорычала:

— Так, Наталья, Альбина, уйдите с прохода, у меня уборка. И не топчите мне тут полы.

— Ага, летать сейчас начнем, — пробормотала Наталья Петровна и ушла к своему столу.

Я тоже села за свой стол, недоумевая, что за метаморфоза произошла с Антриеттой. Что за уборка? Они что, по очереди кабинет убирают? Но почему нигде не вывешен график?

Анриетта между тем принялась с остервенением и грохотом бить шваброй с тряпкой об пол, приговаривая своим прокуренным голосом:

— Убирай тут грязь за вами. Я твои черные волосы, Наталья, замучилась уже вымывать! Ты бы косички, что ли, заплетала. Или ходила в туалет расчесываться.

— Ты уборщицей здесь подрабатываешь? — решилась я спросить. — Или вы по очереди убираетесь? Или как?

— Или как! — Анриетта с грохотом поставила ведро поближе к себе. — Сейчас здесь уберусь, потом побегу еще в трех кабинетах убираться. А потом мне еще ребенка из садика забирать! А потом по магазинам в очередях стоять! А потом жрать готовить себе и ребенку! И так изо дня в день! Кручусь, как белка в колесе!

— Анька у нас стахановка, — хмыкнула Садовская, припудривая лицо и глядя в маленькое зеркальце. — Ладно, я побежала. Кто со мной до остановки? Кто со мной — тот герой!

— У меня работы полно, — хмуро ответила Четвергова, — я до семи.

— А я лучше Ане помогу, — сказала Лилька, вставая из-за своего стола.

— Я с тобой пойду, — сказала Наталья Петровна Садовской, — все равно на один трамвай.

Я честно дождалась, когда на часах будет ровно пять вечера, и только тогда пошла на станцию. Ходу было всего две минуты, но электричка только что ушла, а следующая ожидалась по расписанию через полчаса. Ну вот, — расстроилась я, — а вышла бы чуть пораньше, и уже на полпути к дому была.

Я плюхнулась на лавочку. Все тело гудело после беготни по приставной лестнице. Ноги в туфлях нестерпимо болели, особенно пальцы, которые весь день находились в скрюченном положении. Я скинула туфли и осмотрела ноги. Так и есть, стерла в одном месте до крови. Какая-то женщина, проходя мимо, посмотрела на меня с неодобрением. Как же, расселась тут, на глазах у всех туфли сняла. Неприлично.

К горлу подступили слезы. Может, кроссовки носить на улице, а туфли только в помещении? Но сейчас не принято с юбкой носить кроссовки.

И это еще хорошо, что мне не надо после работы бежать по магазинам, стоять в очередях, а потом весь вечер жариться у плиты. Всеми хозяйственными вопросами у нас занимается дед, дай Бог ему здоровья и долгих лет жизни.

Еле живая, голодная, как волк, доплелась я до дома. Во дворе не видно было ни деда, ни Ритки.

В прихожей меня никто не встретил. Из зала доносились оживленные голоса, но мне было не до них. Я с облегчением скинула туфли и босиком прошлепала в ванную умываться. Приложила полотенце к разгоряченному лицу и пошла в зал.

Посреди комнаты стоял разложенный и накрытый скатертью стол-книжка. За ним сидели дед, Ритка, Володька и его дочки. Все с наслаждением ели суп. Всё, как положено — солонка, перечница, порезанный ломтями хлеб, масло в масленке для бутербродов.

— Ой, Альбина с работы пришла, — обрадовался дед, — сейчас принесу тебе тарелку супа. Ты садись.

— Привет, сестрёнка, — Володька промокнул губы платочком, — а мы с девчонками решили зайти. Спасибо папе, что накормил нас.

— Не за что, — ответил, не оборачиваясь, дед и пошел на кухню.

— Хорошо хоть папа, а не «старик», — тихонько сказала я.

— Да, укатали сивку крутые горки, — неожиданно произнес Володька, — если бы ты знала, как я раскаиваюсь, как мне жаль…

Лицо мужчины покраснело, глаза увлажнились. Похоже, он еле сдерживался, чтоб не заплакать. Притихшие девочки старательно работали ложками и не поднимали глаз от тарелки.

Вернулся из кухни дед, поставил передо мной тарелку аппетитного горячего супа.

— Спасибо, папа, — сказала и я, поймав себя на том, что впервые так назвала его.

— Да все нормально, что вы заладили, — дед сел на свое место, — ешьте давайте.

По его взгляду я поняла, как он рад, что мы все у него есть. И даже собираемся иногда за большим столом.

— Как Нинка? — спросила я у Володьки.

— Да как, плохо, — пожал он плечами, — недавно опять в больницу увезли. Врач же говорил, если хуже станет, вызывайте «скорую». Ну, вот мы с тещей и вызвали.

— Так теща к вам перебралась?

— Да, с нами теперь живет. А по-другому не получалось никак. Альбина, я уже говорил, пока тебя не было. И опять скажу, для тебя. Вы тоже приходите к нам в гости, ладно?

Я взглянула на Володькиных дочек. Обе выглядели не по-детски серьезными. Ну еще бы. Хоть и маленькие совсем, а все понимают.

Неожиданно раздался звонок в дверь. Ритка сорвалась со своего стула и побежала открывать. Из прихожей донеслись восторженные голоса, и вскоре в зал вошли Маша с Юрочкой. Началась оживленная кутерьма, приветствия, разговоры.

— Так, Маша, Юра, — сказал дед, — мойте руки и тоже садитесь за стол.

Я пошла на кухню за чайником. И такое чувство меня охватило — как будто все силы разом вернулись. Как будто и не было этого отвратительного рабочего дня.