Желание

Глава 12

Услышав крик Нэлли, Джейс оглянулся. Край арки, где она стояла, исчез. Он обрушился, набухнув от дождя. Нэлли тоже нигде не было видно. В два прыжка Джейс преодолел расстояние до этого места и увидел Нэлли, барахтающуюся в глубокой яме. Не раздумывая, он прыгнул за ней.

— Нэлли, ты в порядке?

— Да! — закричала она в ответ, глотая воду и вцепившись в него.

Яма была глубокая, но не очень большая, так что, сделав всего несколько бросков, Джейс дотащил Нэлли до края и, найдя точку опоры, вытолкнул ее на безопасное место.

— Давай скорее выберемся отсюда! — прокричал Джейс, вслед за Нэлли выбираясь из ямы. Ливень хлестал его по лицу. Он обнял Нэлли, и они побежали к старым конюшням, где были привязаны их лошади и находился кабриолет. Но едва Джейс и Нэлли достигли конюшни, как яркая вспышка молнии ослепила небо, и над их головами раздался оглушительный треск грома. Обе лошади встали на дыбы и выскочили из конюшни. Джейс схватил Нэлли, прижал ее к себе, спасая от мчавшихся на них лошадей.

С минуту Джейс смотрел им вслед. Он помнил, что не только привязал свою лошадь, но и закрыл на засов дверь конюшни. Она не выглядела настолько гнилой и непрочной, чтобы лошадь могла так легко ее одолеть.

Нэлли дрожала от холода. Все еще обнимая молодую женщину, Джейс повел ее вниз по улице к старому полуразрушенному дому, крыша которого обвалилась с одной стороны. Джейс увидел трубу, и у него зародилась надежда разжечь камин.

Внутри дома лежали сложенные в кучу дрова. Проверив, чист ли дымоход, он разжег маленькую связку сухих щепок и бумаги. Вскоре огонь занялся, и Джейс повернулся к Нэлли. Он весь промок и замерз, а у Нэлли от холода посинели губы.

— У тебя есть что-нибудь надеть? В экипаже нет одежды?

— Я… я не знаю, — сказала Нэлли. — Это экипаж тети Берни.

— Я схожу и посмотрю.

Под проливным дождем Джейс добежал до конюшни и нашел в кабриолете только плед и корзину с продуктами для пикника. Согнувшись, чтобы укрыть вещи от дождя, Джейс бегом вернулся в дом. Нэлли еще дрожала от холода. Подбросив в камин побольше дров, он вынул из корзины скатерть.

— Кажется, нет никакой надежды, что дождь перестанет, значит, до утра я не смогу найти лошадей. — Он взглянул на Нэлли. — Может быть, ты снимешь мокрую одежду? Можешь завернуться в это.

Нэлли молча взяла скатерть и отошла в другой конец комнаты. Не отрывая глаз от широкой спины Джейса, нагнувшегося к камину, она с трудом, непослушными, негнущимися пальцами расстегнула платье. Нэлли не могла понять, почему раньше так сердилась на Джейса, но ей ненавистны были его слова, будто ее интересуют только деньги. Меньше всего на свете она думала о них. Если бы она только знала, что он любит ее, она согласилась бы жить с ним в самой бедной лачуге Америки.

Оставшись в одной сорочке и панталонах, Нэлли заколебалась, но они были мокрыми и неприятно прилипали к телу.

Она посмотрела на Джейса, и ее руки задрожали еще сильнее, но на этот раз не от холода. Сняв оставшуюся одежду, девушка закуталась в скатерть, вынула заколки из волос и тряхнула головой. Тяжелая масса волос растеклась по плечам.

Нэлли подошла поближе к огню и остановилась позади Джейса.

— Тебе тоже холодно, — тихо проговорила она.

— Да нет, у меня все в порядке. — Его голос звучал отчужденно.

«Что сказала тетя Берни о мужчинах?» — подумала Нэлли. Тогда это не имело значения, но теперь она вспомнила. Тетушка что-то говорила о Джейсе, который не считал ее, Нэлли другом. Да, он был прав: она не была его другом.

Нэлли села как можно ближе к Джейсу.

— Как нога твоего брата?

— В порядке, — не глядя на Нэлли, буркнул он.

— А твоя мать поправилась после простуды? Она опять поет?

— Да. У меня в доме все здоровы. — Повернувшись, он сердито посмотрел на нее и продолжил:

— И все они рады снова видеть меня. Родные верят мне и не считают меня лжецом.

Не выдержав его пристального взгляда, Нэлли снова стала смотреть на огонь.

— Я была не права, — прошептала она. — Я и раньше говорила тебе об этом. Я хотела верить тебе, но не могла подумать, что тебе нужен кто-то вроде меня. Ты мог иметь любую женщину на свете. Почему тебе понадобилась толстая старая дева?

— Мне хорошо с тобой, — тихо сказал он. — Мне было хорошо с тобой. Я думал, ты чувствуешь то же самое, но ошибался. Я полагал, что ты любишь меня, несмотря на мою бедность, и не кокетничаешь с теми, кто действительно хотел бы получить деньги твоего отца.

— Верно. Я любила. После бала урожая, после всех ужасных сплетен о тебе, которые дошли и до меня, я все равно пошла в офис отца встретиться с тобой. Даже предполагая самое худшее, я все еще любила тебя. Я радовалась, что полюбила хорошего человека.

В какой-то момент Джейс потянулся к ней, но что-то помешало ему сделать это.

— Богатого человека, ты хотела сказать. Скажи, имеют ли какое-то отношение контракты, оставленные твоим отцом, к «Вобрук шиппинг»? Поэтому-то ты и похудела? Ты и твоя семья надеялись, что с помощью тощего червячка смогут поймать на крючок большую рыбу?

— Как ты смеешь так говорить, — еле слышно прошептала Нэлли. — Я не знала о твоих деньгах до твоего возвращения в Чандлер… после того как ты бросил меня…

— Я не бросал тебя! — Джейс встал и взволнованно посмотрел на сидевшую на полу Нэлли. — Мне пришла телеграмма о болезни отца. Подозреваю, что это твоя коварная сестренка послала ее.

Нэлли вскочила на ноги.

— Оставь мою сестру в покое! Именно Терел больше всех утешала меня все эти месяцы, когда ты уехал и от тебя не было никаких вестей. Я…

— Я писал тебе. Писал обо всем. Я продал всю свою мебель, все, все, что мне принадлежало, для того чтобы приехать сюда и быть с тобой, а ты велела мне убираться из дома.

— А ты мне сказал, что в моем распоряжении три дня; когда же я пришла к тебе, ты вышвырнул меня, — закричала она в ответ. — Может быть, другие женщины и бросили бы свою семью, но я не смогла.

— Ха! Ты не можешь оставить свою дорогую сестренку даже на один день. С таким же успехом ты могла быть узницей в своем доме. Ты для них готовишь еду, убираешь в доме, обожаешь их. А за что? Что они делают для себя? Они не хотят, чтобы ты вышла замуж и ушла от них, где они еще найдут такую служанку, как ты?

Его слова были так близки к горькой правде. Нэлли отвернулась, готовая расплакаться.

Джейс шагнул вперед, но не прикоснулся к ней. Скатерть сползла с ее плеч, и он увидел, что они содрогаются от рыданий.

— Нэлли, прости меня! Мне просто непостижимо больно было узнать, что моя любовь безответна. Может быть, я был избалован, я не знаю. До тебя я только однажды в жизни влюбился в Джулию, и она ответила мне взаимностью. Никогда не было и тени сомнения в искренности наших чувств. Джулия верила мне, она…

— А ваши семьи были знакомы?

— Конечно. Мы выросла вместе.

— А моя семья не знает тебя. Ты был посторонним для нас, и ты… обратил внимание на женщину, на которую до тебя никто даже не смотрел, а еще меньше — любил. Ты…

— К черту! Это самое странное, что может быть на свете! — сказал Джейс, повышая голос. — Что происходит с этим городом? Ты здесь самая привлекательная девушка, умная, проворная, забавная, в общем, ты — самая очаровательная и соблазнительная женщина, которую я видел в течение многих лет.

Нэлли повернулась к нему.

— Ты — один из тех, кто ничего не видит. Я — старая толстая Нэлли Грэйсон, пригодная только для того, чтобы парить, жарить, гладить белье и…

Джейс порывисто обнял ее и поцеловал.

— Ты создана для того, чтобы любить и быть любимой. Почему они не видят этого?

— Я рада, что не увидели, — прошептала она. — Если бы я вышла замуж за кого-нибудь другого, то не встретила бы тебя.

Джейс прижал ее к себе, а его руки ласкали ее тело до тех пор, пока она не почувствовала, что не может дышать. Он неохотно высвободил Нэлли.

— Послушай, кажется, эта ночь будет очень длинной. Не перекусить ли нам чего-нибудь и поспать?

Нэлли бросила на него взгляд и поняла, что ей хотелось бы сейчас делать. Она хотела, чтобы Джейс любил ее. Вполне возможно, что это предел глупости и она потеряла единственный шанс выйти замуж и обрести свой дом, но она так желала провести эту ночь с любимым человеком.

Нэлли улыбнулась Джейсу и придвинула корзинку поближе к огню. Заглянув в корзинку и как будто не придавая значения своим словам, она сказала:

— Ты простудишься в мокрой одежде и умрешь. Лучше снять ее и закутаться в плед.

Джейс ничего не ответил. Нэлли не глядела на него, но услышала, как он встал и вышел в дальний угол комнаты.

Нэлли вся дрожала, вынимая из корзины пакеты с едой. Некоторые продукты были даже незнакомы ей. На дне корзины были три бутылки вина, шампанское и красивые хрустальные стаканы. Она удивилась, как они не разбилась. Бросив взгляд в сторону, Нэлли увидела босые ноги Джейса. Она стала рассматривать его. Ее взгляд медленно поднимался с его мускулистых икр до мощных бедер, а затем до маленького пледа на талии. Раньше она никогда в жизни не видела обнаженного мужчины, а теперь при вице широкой, плотной, скульптурно вылепленной груди Джейса у Нэлли пересохло во рту.

Она снова опустилась на пол, воскликнув:

— Вот это да! — и прошептала:

— Подумать только.

К своему ужасу, Джейс покраснел.

— Я… здесь есть что-нибудь поесть? Нэлли, не отрываясь, смотрела на него и молчала. Она никогда не думала, что нагой мужчина может быть так прекрасен.

— Шампанское. — Нагнувшись, Джейс поднял бутылку, умелым движением быстро выбил пробку и наполнил два стакана.

Один из них он протянул Нэлли. — За что будем пить?

— За любовь, — прошептала она. Ее глаза блуждали по его телу.

— О Боже, Нэлли, — прошептал Джейс, быстро отодвинул корзину и подошел к своей любимой. — Я не могу ждать нашей свадебной ночи. Я желал тебя с нашей первой встречи. — Он целовал ее в шею. — Я вел себя хорошо, старался держать себя в руках, не трогать тебя. Больше я не могу переносить эту пытку.

— Научи меня, — еле слышно сказала она. — Научи.

Не отвечая Нэлли, Джейс поцеловал ее в шею, а его рука осторожно снимала скатерть с ее плеч. Когда он наполовину обнажил ее тело, мягкая и гладкая кожа Нэлли ощутила его — волосатую и шероховатую. Тело Джейса было мощным и сильным. Она повела рукой по нему вниз, плед соскользнул на пол, и она почувствовала упругость его ягодиц.

— Нэлли, — прошептал он, прежде чем его губы прикоснулись к ее груди.

У нее не было слов передать всю остроту ощущения от их прикосновения. Было почти невыносимо, что мужчина, который многому научил ее и наделил величайшим даром — любовью, дает ей божественное физическое наслаждение.

Инстинктивно Нэлли подалась к нему, в то время как Джейс прикасаясь к ее коже, дошел до груди и стал целовать ее. Его рука спустилась по ее телу вниз, лаская его. Он провел рукой по внутренней части ее бедер, поглаживая и растирая мягкую, бархатистую кожу.

Нэлли посмотрела на него. Огонь камина освещал его лицо: глаза, полузакрытые от желания, слегка приоткрытые губы. Кончиками пальцев она нежно прикоснулась к ним, затем провела пальцами по шее, груди, по боку, бедрам.

Она закрыла глаза, обняла его. Джейс оказался над ней. Она не сознавала, что делает, но инстинкт, желание и любовь заставили всем телом прильнуть к нему.

Когда Джейс первый раз вошел в нее, Нэлли задохнулась от боли, но едва он начал выходить, как она прижала его к себе.

— Не уходи, — прошептала она. — Никогда.

Он медленно двигался с ней, иногда делая паузы, чтобы она привыкла к этому новому для нее ощущению.

— Нэлли, — шептала он. — Я… — Но страсть ослепила его. Да, он причинял ей боль, но эта поднимающаяся в нем сила, всепоглощающая страсть затронули ее женское начало, и она еще выше приподняла бедра, чтобы принять его.

С его последним толчком она обняла его ногами и притянула к себе еще ближе. Нэлли желала его всего, без остатка.

С минуту Джейс лежал на ней неподвижно, его тело покрылось потом.

— Я причинил тебе боль? — тихо спросил он.

— Нет, — ответила она, но это была полуправда.

— Нэлли, я хотел подождать. Я хотел, чтобы были кровать, красивый номер в отеле и…

Нэлли прикоснулась пальцем к его губам.

— Я счастлива. Я всегда буду помнить эту ночь. Когда я одна дома…

— Одна? — он приподнялся над ней. — Дома? Ты хочешь сказать, что до сих пор предпочитаешь их мне?

— Я думала, что ты возвращаешься в Мэн. Ведь сегодня утром ты упаковывал вещи.

Через секунду Джейс расслабился и лег рядом, заключив Нэлли в объятия.

— Полагаю, мне следовало бы это сделать в Чикаго, до того как я вернусь назад. Не уверен, что смогу это сделать без тебя. Моя семья, начиная от тетушек и кончая кузинами, все смеялись надо мной — я дома так томился от любви.

Единственное, чего я хотел, — это вернуться к тебе.

Нэлли прижалась щекой к обнаженной его груди.

— Когда ты уехал, я была так несчастна, что все ела пудами — кексы, пироги. Однажды съела целый жареный кострец.

Джейс провел рукой по ее телу, по плоскому животу, по худым бедрам и нахмурился:

— Что с тобой случилось? От тебя осталась половина.

— Не знаю в чем дело, но я худею с каждым днем. Разве я тебе такая не нравлюсь?

— Думаю, что со временем привыкну, но я бы не возражал, если ты захочешь немного поправиться.

Она улыбнулась ему.

— До этого все другие мужчины считали меня толстухой. Они…

— Толстухой? Ты выглядела великолепно! Нет, я не хочу сказать, что сейчас ты выглядишь хуже, чем раньше, но… Нэлли, я люблю тебя такой, какая ты есть. Если ты не из тех женщин, которые привередливы в еде. Я не переношу этого. Женщины должны смеяться и есть, петь и наслаждаться жизнью. — Джейс улыбнулся ей. — Они должны быть такими, какой ты была у Эвереттов с их детьми.

— Расскажи мне о твоих знакомых женщинах, которые смеются, едят и поют.

Он прижал Нэлли к себе и рассказал о своем детстве, когда рос в старом громадном доме. Он был полон счастливыми энергичными женщинами, приходившими петь с его матерью. Вспомнил он и о долгих, нескончаемых обедах, когда стол буквально ломился от всяких блюд и угощений. Бывало, эти женщины ели часами, смеялись, болтали и пели. Они часто спорили, как должна быть исполнена та или иная ария. Отец Джейса, Ринг, обычно сидел во главе стола и был одновременно ценителем и арбитром. Он просил их петь арии снова и снова, а потом говорил, что каждая из них — совершенство. Женщины всегда делали вид, что обижаются, но им нравилось видеть красивого мужчину в качестве обожающей аудитории.

— Ты тоже был этой аудиторией?

— Я любил каждую из них, их голоса, характеры, капризы. Мне нравились их восторг и любовь к жизни. Они ели, пили, любили и сердились — все делали пылко и страстно.

— Я не уверена, что я такая же.

— Ты так любишь свою семью, что ради нее готова оставить меня?

— Это не было большой жертвой. Ведь ты был простым бедным клерком в офисе моего отца, — засмеялась Нэлли.

— Я стал у него работать только для того, чтобы быть рядом с тобой, влюбленный человек часто совершает множество глупых поступков.

Нэлли прижала руки к груди.

— Ты вернулся ко мне. Раньше я сомневалась в тебе, прости меня. Больше не буду.

— Итак, ты поедешь со мной?

— Я всюду последую за тобой и буду верной, как… как собака. Джейс рассмеялся.

— Твоя сестренка болтает, будто я обманом увел целый класс воскресной школы.

— Я могла бы поверить, если бы речь шла о хоре, но не о воскресной школе.

Он крепко обнял Нэлли и прижал к себе.

— Распоряжайся всей моей жизнью, — проговорил Джейс, целуя ее в шею и губы.

Нэлли в душе немного испугалась. В последнее время какая-то непреодолимая сила притягивала ее к семье. Что будет, если из-за него она оставит родных?

— Нэлли. — В голосе Джейса звучала тревога.

— Я нужна Терел. — Она почувствовала, что Джейс вот-вот рассердится. — Как бы нам найти для нее мужа? Сколько у тебя братьев?

Он улыбнулся ее шутке.

— На одну твою сестренку их, по-видимому, не хватит. Она могла бы… Нэлли поцеловала Джейса.

— Послушай, огонь в камине гаснет, и я проголодалась. Давай поедим и опять займемся любовью. Ты не возражаешь? Он слегка укусил мочку ее уха.

— Может быть, я справлюсь с этим. — Джейс отодвинулся от Нэлли и стал наблюдать, как она одевается. — Ты на самом деле не против, если наша первая брачная ночь будет раньше свадьбы?

— А что, будет и свадьба? — тихо спросила Нэлли.

— Конечно. Кроме того, теперь-то ты не можешь не согласиться.

— Да. — Ее глаза засияли от счастья. — Я выйду за тебя замуж, нарожаю тебе детишек и буду готова всегда тебя любить.

Он поцеловал ей руку.

— Вот именно этого я и хочу: твое тело, душу и твой ум. Мне нужна вся ты.

— А что я получу взамен?

— Мою безграничную любовь. Вопреки всему, что думают обо мне в этом городе, я люблю только одну женщину.

— Ты будешь так же тверд, как алмаз? — спросила Нэлли.

Джейс улыбнулся. Затем дотянулся до своего мокрого пальто и достал из внутреннего кармана коробочку.

— Раз уж речь зашла об алмазах… — И, открыв коробочку, он показал Нэлли кольцо с большим желтым бриллиантом. — Это тебе, — тихо проговорил он. — Если ты примешь меня такого, какой я есть: с моим характером, недостатками и ревностью.

— Я приму тебя с кольцом или без него, с деньгами и без них. — Ее взгляд выражал любовь и преданность. — На самом деле, меня не волнуют твои деньги. Я люблю тебя.

— Я знаю об этом. Дай мне свою руку. — Джейс надел кольцо на ее палец и нежно поцеловал. — Теперь насчет нашей свадебной ночи, — сказал он, обнимая Нэлли.

Они любили друг друга, потом основательно поели, снова любили и опять поели. Заснули перед рассветом в объятиях друг друга, усталые, но счастливые.

Яркий луч света проник в комнату, разбудив Нэлли. Она резко встала. Джейс, все еще полусонный, притянул ее к себе.

— Мне нужно идти, — сказала Нэлли. Она попробовала вытащить скатерть из-под него, чтобы набросить ее на себя, но Джейс оказался слишком большим и тяжелым.

— Нэлли! — Джейс умолял вернуться в его объятия.

Отодвинувшись от него, она встала и пошла в угол, где лежала сваленная в кучу мокрая и холодная одежда. Нэлли быстро оделась.

Джейс улегся на живот и посмотрел на нее снизу вверх.

— Что, медовый месяц кончился? Нэлли на минуту задержалась, глядя на него. Он лежал, вытянувшись на все свои сто восемьдесят два сантиметра, загар бронзового цвета красиво выделялся на фоне белой дамастовой ткани. Еще мгновение, и она бы, сбросив одежду, подбежала к нему, но вовремя сдержала себя.

— Я должна вернуться. Отец и Терел будут волноваться.

— Вернее, будут волноваться из-за своего завтрака, — пробормотал Джейс так, чтобы Нэлли не услышала. Одна фраза, сказанная ею прошлой ночью, заставила его замолчать. Она, кажется, сказала:

«Не поверил бы он кому-нибудь из семейства Монтгомери больше, чем чужаку». Джейс подумал: какими бы ни были отец Нэлли и Терел, это ее семья, и только им может верить она.

Джейс стал неохотно одеваться.

— Я поищу лошадей. Интересно, осталась ли еда в этой корзине.

Открыв ее, он увидел столько продуктов, что, казалось, к ним никто и не прикасался.

— Эта корзина действительно оказалась бездонной.

— Видимо, так и есть, — сказала Нэлли и посмотрела на нее через плечо Джейса. Он привлек ее к себе. Нэлли продолжила:

— Не знаю, как тебе, а мне кажется, у нас все будет прекрасно.

— Я согласен с тобой. — Джейс поцеловал ее.

Нэлли первая слегка отодвинулась от него.

— Но я все-таки должна вернуться домой.

Джейс со вздохом отпустил ее.

— Если я найду лошадей.

Как бы отвечая ему, со двора тотчас раздалось призывное ржание. Открыв дверь, он увидел обеих лошадей, стоявших перед дверью, словно ожидая хозяина.

— Моему везению пришел конец, — мрачно сказал Джейс. Его слова рассмешили Нэлли, и она захихикала.

В считанные минуты он впряг лошадь Нэлли в кабриолет, а свою привязал сзади. Едва они отправились в путь, как их радостное настроение улетучилось. Они ехали молча и с тревогой ждали развития событий в доме Грэйсонов, в Чандлере.

Берни встретила их у порога. Сначала она встревожилась, увидев их вытянутые лица, и у нее возникло опасение, что Джейс и Нэлли не уладили свои отношения. (После того как молодые люди вошли в полуразрушенный дом, Берни перестала наблюдать за ними и воспользовалась палочкой, чтобы украдкой понаблюдать за своими бывшими друзьями, жившими в XX веке.) Теперь, заметив сплетенные пальцы Джейса и Нэлли, она поняла, что молодые люди взволнованы предстоящей встречей с Терел и Чарлзом.

— Наконец-то! Нэлли, самое невероятное все-таки произошло!

— Терел и отец в порядке? — хмуро спросила Нэлли, сжимая пальцы Джейса.

— Больше чем в порядке! Посмотри на эту телеграмму от отца.

Нэлли дважды прочитала ее, прежде чем подняла глаза на Берни.

— Терел сбежала с возлюбленным?

— По-моему, она влюбилась в какого-то фермера и в ту же ночь вышла за него замуж. Даже не захотела приехать за одеждой, попросила переслать ее. Нэлли! Твой отец тоже женится на ком-то и хочет остаться в Денвере до свадьбы.

Нэлли стояла, ошеломленная.

— Ты свободна, Нэлли, свободна! — сказала Берни.

Джейс нахмурился.

— Вы знаете, с нами происходят какие-то странные вещи. Вчера здесь была яма, в которую упала Нэлли, а сегодня она исчезла без следа. Наши лошади убежали, хотя я их закрыл в конюшне. Потом появилась эта бездонная корзина с едой. А теперь это. По-моему…

Берни прищурилась.

— Неужели вы не слышали старой поговорки: «Дареному коню в зубы не смотрят». Теперь Нэлли свободна от обязательств перед семьей и может выйти за вас замуж. Вы что, сомневаетесь в этом?

— Да нет, я только… — Он замолчал и улыбнулся. — Вы правы. Я ни в чем не сомневаюсь. Нэлли, ты не возражаешь, если мы назначим нашу свадьбу на следующей неделе?

— Да, я согласна, — тихо ответила она, едва осознав, что к ней пришла полная свобода. — Да, я выйду за тебя замуж.

Обратившись к Берни, Нэлли спросила:

— Вы останетесь на мою свадьбу, не так ли?

— Я не могу. Моя миссия окончена, и у меня назначено свидание. — Берни улыбнулась. — Свидание с раем.

— Вы уезжаете?

— Тотчас.

— Но вы же не можете, вы…

— Милые дети, спустя пять минут вы даже не вспомните обо мне. Нет, нет, не возражайте. Вы обрели друг друга, и вам больше не нужна любопытная старая тетка.

Нэлли порывисто поцеловала Берни в щеку.

— Вы всегда будете нужны мне. Вы очень добрый и сердечный человек, — затем она прошептала Берни на ухо:

— Я не знаю, что вы сделали, но уверена, что события прошлой ночи — дело ваших рук. Всю свою жизнь я буду благодарна вам за великодушие и благородное сердце.

Эти слова много значили для Берни. Никто никогда не называл ее великодушной, но она и не заслуживала этого раньше. Берни расчувствовалась и пролепетала:

— Благодарю тебя… Но мне нужно идти. — Взглянув на Нэлли, спросила:

— Есть ли какие пожелания на будущее?

— У меня есть все, о чем я мечтала. — Нэлли подошла к Джейсу и встала рядом с ним.

— У меня есть одно желание, — Джейс посмотрел на нее и вспомнил первую жену, умершую во время родов. — Надеюсь, у нас будет дюжина здоровых детей, и их рождение будет легким для матери.

— Так и будет. — Берни встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.

С этими словами она пошла вверх по ступенькам. На самом верху лестницы Берни чуть помедлила и еще раз посмотрела на влюбленных. Никогда раньше собственные поступки не вызывали у нее такого чувства удовлетворения. Берни вытерла слезу и сказала:

— Улыбнись мне, шотландец!

И навсегда исчезла из дома и памяти Грэйсонов.

Полин, улыбаясь, встречала Берни. Расставшись с Джейсом и Нэлли, Берни вновь оказалась одетой в костюм, в котором была погребена. Очень скоро она привыкла к туману на Кухне.

— Я хорошо все усвоила, не так ли? — спросила она Полин, притворившись, будто не проронила ни слезинки, покидая Землю. — Вы думали, что я не справлюсь, а я справилась.

— Вы отлично все сделали. — Полин лучезарно улыбнулась ей. — Хорошо, что не зародили в сердце Нэлли ненависть к семье, хотя у вас была возможность убедить ее, насколько они эгоистичны.

Берни была польщена похвалой.

— И без меня там было достаточно ненависти и ревности, — пробормотала она.

— Вы на самом деле отлично справились с заданием. Итак, мы переходим на Второй уровень.

— Да, конечно… однако…

Берни не переставала думать о Нэлли. Она пошла было за Полин, но вдруг остановилась.

— Могу я посмотреть, что произошло с Нэлли? Я хочу быть уверенной, что она поступила правильно.

Полин слегка кивнула головой и направилась в «Комнату обозрения». Как только они удобно расположились на банкетках, на экране перед ними появилось четкое изображение.

— Сейчас там Рождество, тысяча восемьсот девяносто седьмой год, — пояснила Полин. — Ровно год спустя после вашего отъезда. Джейс и Нэлли уже женаты целый год.

Туман окончательно рассеялся, и Берни увидела дом Грэйсонов, празднично украшенный к Рождеству В нем было много гостей.

— Кто они?

— Это родственники Джейса приехали издалека, из штата Мэн. — Здесь же Терел с мужем, Чарлз с новой женой, а также все Таггерты из Чандлера. — Полин улыбнулась. — Нэлли еще не знает о том, что у нее будет второй ребенок. Она…

— Ш-ш-ш, — прервала ее Берни. — Я сама хочу увидеть все.

— Когда будет готов ваш новый дом? — Ринг Монтгомери, отец Джейса, спросил Чарлза Грэйсона, сидящего на другом конце кушетки. Старший Монтгомери схватил за плечи одного из мальчишек Тайлера, стремглав мчавшегося по дому, и, прежде чем отпустить ребенка, строго посмотрел на него.

— Через три месяца, — стараясь перекричать шум и гвалт, ответил Чарлз. Он с женой теперь жил в Денвере, дожидаясь, пока старый «Фентон-хауз» будет переделан по вкусу жены.

— Как вам нравится Чандлер? — Прокричал Чарлз отцу Джейса.

— Очень.

В отличие от Чарлза, Рингу, казалось, совсем не мешал шум, поднимаемый одиннадцатью детьми и четырнадцатью взрослыми. В углу комнаты Памела Таггерт громко играла на пианино, а Джейс с матерью разучивали дуэт для вечерней службы в церкви.

— Сынок, ты фальшивишь на одной ноте, — сказал ему отец через головы четырех чумазых детишек.

Чарлз не понимал, как в таком гвалте Ринг Монтгомери умудряется еще что-то слышать. Час назад обаятельная жена Чарлза, извинившись, ушла наверх отдохнуть, и он с удовольствием бы присоединился к ней.

— Что это там едят дети? — поинтересовался Чарлз.

Ринг посмотрел в угол на трех малышей, только начинающих ходить: двое из них — Кейна Таггерта, а один — фермера.

— Насколько я знаю, немного грязи никогда не помешает ребенку, но, Хэнк, — Ринг обратился к своему двенадцатилетнему племяннику, — иди посмотри, что эти дети едят.

Хэнк состроил гримасу из-за того, что пришлось отойти от двоюродных братьев — восемнадцатилетнего Зэкери и почти взрослого двадцатиоднолетнего Яна Таггерта. Хэнк находился в том возрасте, когда совершеннолетие еще не наступило, а детство уже кончилось. Неохотно повинуясь дяде Рингу, Хэнк отнял жуков у малышей, и все трое тут же захныкали.

— Вынеси их из комнаты, — попросил дядя.

Услышав это, Хэнк почти застонал.

— Над чем вы оба смеетесь? — спросил Кейн своего сына Зэкери и его двоюродного брата Яна. — Ну-ка, идите наружу и последите за малышами.

Юноши прекратили смеяться над Хэнком. Каждый из них подхватил по ребенку, и все трое вышли из комнаты.

— Итак, что вы сказали о доме? — продолжил беседу Ринг.

— Дом должен был быть окончательно перестроен в течение нескольких месяцев, но… — Чарлз осекся, услышав громкий взрыв смеха: это хохотали Кейн и Рэйф Таггерты, стоявшие у основания лестницы вместе с Джоном Тайлером.

— Джонни, дорогой, — позвала Терел из другого угла комнаты, где сидела, откинувшись в кресле. — Мне хочется пить. Принеси мне стакан лимонада.

Чарлз наблюдал, как Джон Тайлер и его трое чумазых детей наперегонки побежали на кухню исполнять просьбу Терел. Выйдя замуж за бедного фермера, выращивающего свиней, Терел сначала озадачила отца. Но это было только до того, как он увидел всех Тайлеров вместе. Приняв Терел в свою семью, бедные, неграмотные Тайлеры почувствовали себя польщенными и обращались с ней, как с принцессой. Она не утруждала себя работой, ела то, что они готовили, одевалась на деньги, заработанные ими, и время от времени одаряла их обворожительной улыбкой. Казалось, это было достаточно для Джона и детей. Они были совершенно непритязательны в одежде и носили драное старье, в то время как Терел одевалась в шелка. Чарлз увидел, как она в знак поощрения разрешила ребенку потрогать свою юбку, чем несказанно обрадовала его. В общем, семья Тайлеров выглядела вполне благополучной.

Чарлз улыбнулся Рингу, словно показывая, что в таком шуме дальнейший разговор бесполезен.

— А как эта? — спросил отца Джейс, закончив следующую песню.

— Ты все еще фальшивишь в четвертом такте, но уже лучше. — Ринг Монтгомери с обожанием посмотрел на жену — А ты, моя дорогая, была само совершенство.

Мэдди послала ему воздушный поцелуй и положила ноты на пианино.

— Мой внук, кажется, плачет, — сказала она своему сыну, кивком головы указывая на кроватку, где лежали два крохотных, всего несколько месяцев от роду, малыша.

— Это мой. — Кейн поднял ребенка и ловко усадил его на свое плечо.

— Ошибаешься, дорогой. По-моему, тот, которого ты держишь, мой. — Джейс вынул из кроватки другого малыша.

Крошки дружно заревели.

Кейн тут же спустил с плеча ребенка, внимательно стал рассматривать его. В его руках был мальчик, а его третий ребенок был девочкой. Кейн и Джейс поменялись малышами.

Мэдди рассмеялась, поблагодарила Пэм за игру на пианино и пошла на кухню. Нэлли, Хьюстон и девушка Тильди по самые уши в муке делали соус к индейке.

— Хотите помочь? — спросила Хьюстон.

— Ни в коем случае! — Мэдди слегка вздрогнула. Она вела себя как истинная примадонна, как будто кто-то всерьез мог поверить, что она никогда не бывала на кухне.

Нэлли, сияющая и счастливая, пошутила:

— В таком случае вы должны что-нибудь спеть и заслужить ужин.

Мэдди засмеялась. Она давно была влюблена в свою сноху.

— Прекрасно. Что бы вам спеть? «Тихую ночь»? Или какую-нибудь другую песнью, не связанную с сезоном? — Мэдди взяла печенье из корзины и тут же съела его.

Нэлли и Хьюстон посмотрели друг на друга. Их глаза были полны слезами умиления: женщина, обладающая прекраснейшим голосом, выразила желание петь только для них и все, что они захотят.

Хьюстон глубоко вздохнула.

— «Арию с колокольчиками». Лакмэ, пожалуйста, — тихо попросила она. Ей было известно, что эта красивая ария лучше всего удавалась певице.

Мэдди улыбнулась Хьюстон и тихо позвала:

— Джоселин, ты мне нужен. Джейс заглянул в кухню и вопросительно посмотрел на мать.

— Хьюстон и твоя жена хотели бы послушать «Арию с колокольчиками».

Джейс улыбнулся.

— Хороший выбор. Где она?

— В моей сумке.

Джейс передал малыша отцу и через несколько минут вернулся в комнату с флейтой в руках. Нэлли удивленно взглянула на мужа. Впервые он предстал перед ней в новом качестве: сейчас это был человек, вся жизнь которого прошла в прекрасном и гармоничном мире музыки.

Джейс стал аккомпанировать матери на флейте.

«Ария с колокольчиками», написанная для колоратурного сопрано, начиналась медленно, в первых тактах не было слов, звучал только голос, такой прекрасный и благозвучный. Мэдди пела, и ее голос словно играл с нотами, ласкал их, он выводил трели, подражая колокольчику и повторяя эхом высокие ноты флейты.

Нэлли и Хьюстон прекратили стряпать, а Тильди, ни разу не слышавшая такого голоса, стояла не двигаясь.

В соседней комнате все замолчали, даже малыши перестали плакать, а Мэдди все пела, обыгрывая каждую ноту, лелея ее до тех пор, пока слушатели не прослезились от радости и умиления.

Мэдди кончила петь, и в доме воцарилась тишина: Вдруг один из маленьких Тайлеров, застыв в изумлении у двери, произнес:

— Проклятие! Я никогда раньше не слышал ничего подобного!

Все расхохотались. Взрослые столпились на кухне. Почти у каждого был малыш: у кого на плечах, у кого под мышкой, а кто-то держал своего ребенка за руку.

— Превосходно! — Ринг Монтгомери в порыве благодарности обнял жену. — И ты пела как никогда!

— Это благотворное влияние любви в этом доме, — прошептала Мэдди.

Все стояли вокруг стола, уставленного всевозможной едой.

— Именно поэтому я счастлив! — Джейс одной рукой притянул к себе Нэлли, а другой прижал ребенка. — В этом доме царит любовь?!

— Да, — ответила Нэлли со слезами на глазах. — Никогда не думала, что познаю такую любовь и буду так счастлива. Я и не подозревала, что возможно такое.

Джейс нежно поцеловал жену.

— Сюда, все идите сюда! — громко позвал Кейн. — Если все мы так счастливы, то почему глаза у нас на мокром месте? Мэдди! Вы знаете настоящие веселые песни? Такие, как «Половина пенни, половина бушеля»?

— Кейн, — строго сказала ему Хьюстон. — Я очень сомневаюсь, что Мэдди знает… — Она замолчала, потому что Мэдди внезапно разразилась громкой песней, подобающей певичке из кабака, и все, смеясь, стали петь вместе с ней.

— И все-таки она неплохая певица, — заключил Кейн, обращаясь к жене.

Нэлли пела со всеми. Она перевела взгляд с Джейса, державшего на руках их дитя, на всех остальных. Она до сих пор приходила в смущение, видя, как ухоженная чистюля-сестра прижимается к неопрятному мужу. Но, по-видимому, Терел обожала его, так же как и детей. Нэлли посмотрела на отца, обнявшего пухленькую жену. Она только что присоединилась к поющим. В ее ушах поблескивали бриллиантовые сережки, подаренные Чарлзом на Рождество. Нэлли также знала, что только за этот месяц счет за платья его жены не идет ни в какое сравнение со счетами Терел, которые теперь казались мизерными.

Нэлли сжала руку Джейса и поближе придвинулась к нему.

— Я самая счастливая на свете, — тихо сказала она, и Джейс снова поцеловал ее.

Берни хмыкнула и смущенно посмотрела на Полин.

— Я очень рада за нее. Она заслуживает всего самого хорошего.

— Вы всех сделали счастливыми, — сказала Полин и пошла к выходу.

— Да, думаю, мне удалось это, — с гордостью проговорила Берни, следуя за ней. — Хотя я намеревалась немного научить Терел покорности.

— Вы же не рассчитывали на самом деле, что она будет стирать белье и гладить, ведь так? А вы бы сами делали это?

— Ни в коем случае! Никогда!

Обе женщины посмотрели друг на друга и расхохотались.

— Прекрасно, значит, теперь я иду в рай? Правильно?

— Не совсем.

— Но я думала…

— Вы еще не расплатились.

— За что?

— Не расплатились за то, что слишком любили себя в прошлой, земной, жизни.

— Но я помогла Нэлли…

— Да, вы это сделали. Это была ступень номер один, и вы успешно преодолели ее. Однако вам предстоит испытать кое-что еще, что другие женщины перенесли в земной жизни.

— Что вы имеете в виду? — подозрительно спросила Берни. — Надеюсь, мне не нужно будет стать женщиной-спортсменкой? Бег, покорение вершин и тому подобное?

— О нет, ничего такого, самые обыкновенные вещи.

Берни не была уверена, что поняла Полин. Ей-то казалось, что она узнала на своем опыте все, что испытывает каждая женщина на Земле. Что же могло быть еще?

— О чем вы говорите?

Полин, остановившись, серьезно посмотрела на Берни.

— Мне следует объяснить вам кое-что. На Кухне существует несколько уровней. Одни приятные, а другие… Ну, скажем, не очень. Уровень номер один, на котором вы уже были, предназначен для ознакомления с Кухней и передышки от холодного дыхания смерти. Второй уровень — это…

— Что это?

— Второй уровень предполагает, что вы должны очень серьезно относиться к своей работе — земной работе.

— Вы хотите сказать, что я еще для кого-то стану волшебной крестной матерью? — Берни на минуту задумалась. — Это совсем неплохо. Меня это забавляло.

— Я рада, что вам понравилось, потому что вы должны будете снова это сделать, — только на этот раз гораздо быстрее.

— То есть у меня будет ограниченное время?

— Нет, не совсем. Просто большинство людей почему-то горит желанием покинуть Второй уровень.

Туман перед ними рассеялся, и Берни увидела указатель с перечнем женских страданий на Земле.

Полин сказала ей:

— Так же, как и в прошлый раз, вам нужно выбрать комнату для ожидания.

Каждая комната соответствует одному страданию.

Подойдя поближе, Берни прочитала перечень.

— Нет, нет, только не это, — прошептала она.

Однако Полин остановила ее.

— Вы все-таки должны сделать выбор.

— Я не могу. — Берни закрыла лицо руками. — Они так ужасны. А не могу ли я сразу пойти в ад, чтобы сгореть там заживо?

— Боюсь, что это самый легкий путь отсюда. Вы не заслужили рая на Земле и теперь должны пострадать, как и другие женщины. — Полин повернула Берни лицом к перечню и повторила:

— Вы должны выбрать.

Берни заставила себя открыть глаза и еще раз перечитать его. Там было написано:

— Покупка одежды с мужчиной? — ужаснулась Берни. — Это ужаснее, чем вы можете себе представить, — пояснила Берни. — Перед походом в магазин он требует, чтобы вы точно сказали, какого цвета, фасона и из какого материала хотите купить платье. В магазине держит вас за руку, свирепо следит за вами и все время смотрит на часы. Время от времени вам приходится останавливаться, чтобы он сделал свои покупки. Вы обходите двести семьдесят один магазин в поисках именно тех туфель, которые он намеревается купить, и когда наконец находите их, он жалуется, что стежки на носках туфель на треть дюйма длиннее, чем положено.

Прочитав перечень дальше, Берни побледнела.

— Нет, нет, — прошептала Берни, хотя знала, что у нее нет выбора. Дрожащей рукой она указала на один из пунктов перечня. — А теперь дайте мне возможность поскорее уйти отсюда, — сказала она Полин, прежде чем туман рассеялся.