Жандарм

Глава 9

— Они живы!

Возглас врача развеял сгустившееся напряжение. Взоры собравшихся сместились с меня на лежащих на траве Вяземского со Старопольской. Девушку доктор уже осмотрел, признал, что ее здоровью ничего не угрожает, и полностью переключился на князя. Вколол ему что-то в район шеи, достал мазь, которой щедро обмазал обгоревшую до мяса кожу на голове и после этого, прикрыв веки, вытянул вверх обе руки, сложив их «ковшиком». Они медленно набрали светло-зеленое, салатовое свечение, а сам доктор словно постарел на пяток лет. Немолодое лицо заострилось, морщины стали более выраженными, а в волосах словно добавилась пара седых прядей. Когда его руки полностью скрыло зеленое свечение, он медленно, словно старался не пролить ни капли, опустил их к голове Вяземского и только тогда развел ладони, «пролив» набранную магию на пострадавшего.

— Жить будет, — тяжело выдохнул врач через минуту, прощупав пульс на шее князя.

— Дуэль вообще-то до смерти была, — пробурчал я.

Сомневаюсь, что мне бы кто-то оказал такую же помощь, если бы я оказался на месте соперника.

— Вам, молодой человек, еще ответ держать за использование неподконтрольной магии, — тут же развернулся ко мне Коршунов.

Услышал все-таки! Хотя не удивительно, он успел подойти ко мне достаточно близко, пока доктор занимался лечением князя.

— Магия была не летальная, — тут же открестился я. — Я не хотел убивать его и кого-то из присутствующих! Он и пострадал от собственной магии, а не от моей!

— Вот и расскажите собранию, что вы применили.

— Заклинание — тайна рода, — тут же встрепенулся дед, на одном каком-то вбитом в подкорку рефлексе. — Тебе ли, Петр, не знать, что такое не раскрывают?

— Детали — да. Но суть он рассказать обязан, — попытался надавить Коршунов.

Смотрю, даже близкая дружба не мешает ему пытаться вызнать магические секреты чужого рода. Неужели ради этого люди готовы поступиться такими отношениями? Или я переоцениваю их дружбу?

— Заклинание было не летальным. Могу подтвердить это и поклясться. Но не более того! — уперся дед.

А я даже на миг зауважал его. Пусть ко мне он относится потребительски, но вот род для старика — не пустое слово. Он готов даже «чужака» выгораживать в интересах своей семьи.

— Хорошо, — скривился Петр Миронович. — Но как быть с результатами дуэли?

— Дуэль — это Божий суд, — внезапно вмешался князь Баратинский. — Григорий утверждал, что его подставили. И мы наглядно убедились, что Бог на его стороне, и он говорил правду. Те, кто его оклеветали, понесли наказание. Оба. По мне — так тут все ясно.

Спорить с генералом никто не осмелился, и я облегченно выдохнул. Но оставаться здесь и далее мне совершенно не хотелось. Поэтому когда собравшиеся постепенно начали втягиваться обратно в особняк, по пути обсуждая произошедшее, я подошел к деду и прямо сказал о своем желании «свалить в закат». Тот пожевал губами. На его лице я хорошо видел, как внутри него боролись два чувства: желание остаться и нежелание отпускать меня без присмотра. К моему сожалению, победило второе.

— Я тебя не отпущу. Одного, — добавил он. — Иди к выходу и жди меня там. И постарайся ни во что не влезть! Сейчас мы с Катей подойдем.

— Григорий Мстиславович? — окликнул меня франт, что вызвался быть моим секундантом. — Анатолий Васильевич Боголюбов, к вашим услугам, — лихо прищелкнул он каблуками, улыбаясь во весь рот. — Для меня было честью выступить вашим секундантом!

— Благодарю покорно, — навыки, «вбитые» стариком перед этой поездкой и «вспомненные» мной, дали свой эффект и ответил я чисто автоматически. — Позвольте узнать, что сподвигло вас на это?

— Мы с князем Вяземским не в ладах, — легко признался блондин. — И я готов поддержать любого, кто выступит против него.

Я же в этот момент старался лихорадочно вспомнить, что дед рассказал мне про род Боголюбовых. По меркам Твери — богаты, но не родовиты. В собственности имеется собственная животноводческая ферма и завод по переработке мясопродуктов, которые они распространяют по всей империи. С нами у них отношения... никакие. Мы отдельно — Боголюбовы отдельно. Родственных связей нет, деловых практически тоже. Некоторые наши крестьяне продают на их завод бычков, но не в том количестве, чтобы это играло хоть какую-то роль. У этого Анатолия есть еще два брата и сестра. Кстати, сестра — моего возраста. Не замужем она по одной причине — бог не дал ей магию. И «пристроить» девушку из-за этого за дворянина очень непросто. Вроде как вероятность рождения одаренного в таком браке ниже, но это не точно. Никто таких данных не собирал, но предрассудок есть. Это как с выведением породистых животных. Тех же лошадей. Давно известно, что если скрестить хорошего скакуна с рабочей кобылой, получившийся смесок будет хуже в обоих направлениях. Что они не поделили с Вяземским, я не знал. Дед тоже об этом видимо был не в курсе, или не успел мне рассказать. Как относиться к нему я понятия не имел, поэтому решил просто «разойтись краями».

— Вы выручили меня, став секундантом, я выиграл дуэль, — пожал я плечами. — Мы квиты.

— О, не переживайте, — улыбнулся Анатолий. — Даже если бы вы проиграли, я не посчитал бы вас должником.

— Отрадно это слышать.

— Вы уже уходите?

— Да. Местное гостеприимство не впечатлило меня.

Слова сами слетали с губ, почти проходя мимо мозга, отчего я легко «вписался» в диалог, разговаривая с ним «на его языке». Хотя внутри было чувство, что раньше я так не говорил. В прошлой жизни уж точно.

— Жаль, — тем временем огорченно покивал франт. — Я бы не прочь продолжить знакомство.

— Может в другой раз.

— Как скажете. Если что, я буду рад вас видеть в нашем доме.

Раскланявшись, я наконец смог двинуться дальше. К счастью, больше никто меня не задержал и я без проблем дошел до ворот особняка. Было уже темно, но духота прошедшего дня все еще ощущалась. Я вдохнул терпкий аромат росшей вокруг вишни, постепенно расслабляясь и надеясь, что этот суматошный день скоро закончится. Скоро уже я покину Тверь, лишь бы дед не узнал о моих намерениях раньше времени.

— Ну деда-а-а... — раздался сзади недовольный голос Кати. — Мы же с Лизой только-только обсудили прошедший год! Собирались сыграть в фанты. Ну куда мы спешим? Все интересное пропустим! Собрание раз в год проходит!

— Цыц! Дома поговорим, — голос старика был тихим, но мои новые родственники подошли уже достаточно близко, чтобы я его расслышал. — Ничего нового не случилось? — это уже мне.

— Нет. Стою. Вас жду.

— Сейчас Митька подъедет, и тронемся, — облегченно выдохнул он.

Вторя его словам за оградой знакомо затарахтел мотор автомобиля.

До поместья мы возвращались под недовольное бубнение Кати и редкие окрики деда, после которых девочка на пару минут успокаивалась, пока вновь не начинала канючить. О моей дуэли она знала, но лишь то, что я победил, в чем она словно и не сомневалась, и что говорить об этом дед не хочет категорически. По изредка бросаемым на меня взглядам, я понял, что отдуваться с рассказом потом придется мне.

Ночная Тверь была на удивление тихой. Почти не было людей на улицах. Фонари горели только через каждые двести метров, выхватывая из полумрака стоящие рядом дома. Иногда где-то подтявкивала собака, да цокали копыта редких верховых патрульных. Деревня, а не город.

Пока ехали, у меня было время подумать, как избавиться от опасной для меня мерзкой таблички, благодаря которой дед имел на меня почти стопроцентное влияние и мог влегкую уничтожить все мои планы по выходу из-под его контроля. Недавняя дуэль показала, что для достижения победы в заведомо проигрышном положении необходим риск и готовность идти до конца. Именно так я и стал действовать, когда мы приехали в поместье.

— Идите по комнатам, — приказал дед, когда мы зашли в дом. — Григорий, ты куда? Стой!

Но я его уже не слушал. Стоило мне перешагнуть порог, как я резко ускорился и вбежал по лестнице на второй этаж, где был кабинет старика. Как я помню, он его не запирал и даже обычной замочной скважины под ключ я на двери не видел. Удивительная беспечность! Но мне она сейчас была на руку. Схватившись за ручку двери, я дернул ее на себя. Сначала та не поддалась, и я даже подумал, что какой-то скрытый замок наверное есть. Ладонь дернуло как от легкого удара током. Я снова дернул дверь на себя, и она все же гостеприимно распахнулась. Сзади раздавались крики старика и его тяжелая поступь. Он уже понял, куда я устремился, и пытался меня догнать. Ну уж дудки!

Подскочив к столу старика, я обогнул его и потянул на себя верхний ящик стола. Тот, как и дверь, поддался не сразу. И опять меня слегка тряхнуло, как от статического электричества! Но все же ящик открылся, а вместе с ним в кабинет влетел и злой дед.

— Ты чего задумал, гаденыш? — прошипел он, сплетая пальцами какое-то заклинание.

— Поздно! — мстительно ухмыльнулся я и на его глазах разломал проклятый артефакт.

Тот оказался довольно хрупким и сломался без проблем. Заключенная в артефакт магия с тихим свистом покинула свое разрушенное вместилище, после чего остатки таблички рассыпались в глиняную крошку.

— Думаешь, на этом все? — зло выдохнул старик.

В его руке уже сформировался магический дротик. Лишь отсутствие рядом свободных кусков земли и камня не давало ему принять материальную форму. Но судя по виду старика, даже в таком виде заклинание было смертельно опасным. И если я хочу выйти отсюда живым, мне стоит очень постараться убедить старика в своей... неопасности для рода. Скажем так.

— Деда! Гриша! Что вы делаете?! — за спиной старика замаячила испуганная мордашка Кати.

— Уйди, — процедил дед, не отрывая от меня взгляда. — У нас мужской разговор.

— Деда! Гриша в чем-то провинился? Он сломал твой артефакт? — заметила она глиняное крошево на полу. — Но ведь это не повод его убивать?! Это же наш Гриша! Он только недавно в себя пришел! Деда!

— Цыц! Марш к себе! С тобой потом поговорю.

— Я дал клятву, — подняв руки перед собой в примирительном жесте, начал я медленно отходить к окну за своей спиной. — Она не рушима, ты сам говорил. Но быть твоей марионеткой я не хочу!

— Будет так, как я сказал! Ты обязан мне жизнью! Я тебе ее дал, могу и отнять!!!

От деда не укрылся мой маневр. Взревев, он метнул в меня созданный магический дротик и сам кинулся за ним следом. Я постоянно отслеживал точку, куда было направлено заклинание старика, и старался при отступлении раскачиваться из стороны в сторону, затрудняя прицеливание. Это дало мне возможность разминуться с дротиком буквально в считанных миллиметрах от моего тела. Позади меня послышался звон разбитого стекла. То, что надо! Решеток на окнах нет, так что я развернулся к деду спиной, вскочил на подоконник и, прикрыв лицо руками, сиганул наружу.

Упал я как надо — на носочки, перекатом погасив скорость. Не знаю, откуда у меня такие знания, но сейчас я был рад их наличию. Тут же вскочив на ноги, я зигзагом понесся к ограде. В груди бухало сердце, по спине прошел табун мурашек от запоздалого страха, а сзади раздавались проклятия старика, обещавшего найти меня и покарать. Слава богу, лишь словесные, а не приправленные магией. Перемахнув ограду, я, выжимая из себя все силы, кинулся вдоль дороги подальше от поместья Бологовских. Эту ночь как-нибудь переживу, а завтра первым делом к Рыкову! Если старик так его опасался, то жандарм точно сможет меня прикрыть от его гнева.

— Звали, господин? — с опаской вошел в кабинет Степан, покосившись на разбитое окно.

— С утра сходи к стекольщику, — буркнул Борис Леонидович. — Сделай срочный заказ на замену окна.

— Будет сделано, — поклонился Степан, не решаясь задавать лишних вопросов.

Убедившись, что новых приказаний не будет, мужик быстро покинул смурного господина.

А Бологовский в очередной раз прокручивал в голове, как он мог допустить побег своего «внука». И ведь сам виноват! Во всем! Сначала дух в теле родного внука показался ему адекватным и вполне управляемым. А после посещения жандармерии и вовсе почти все сомнения в нем отпали. Если уж у императорской охранки вопросов не возникло, а там те еще волки сидят, что с помощью магии разума любого могут вывести на чистую воду, то и ему переживать не следует. Так подумал тогда старик Бологовский. И стал все реже применять контролирующий артефакт, понимая, что полагаясь лишь на него нормальных отношений с вселенцем не построить. А строить надо — не всегда же он сможет быть рядом с «внуком». Нужно было дать тому понять, что несмотря на «поводок» при правильном поведении тот сможет жить обычной жизнью с минимумом ограничений.

На собрании «внук» тоже вел себя практически образцово. И не его вина в произошедшей дуэли. Да и там он смог выйти победителем при условиях, когда любой другой бы не только проиграл, но и головы лишился! В итоге хоть старик и был зол на вселенца, но скорее от сорвавшихся планов обсудить на собрании тему подбора невесты. Не критично, просто добавилось бы хлопот. А тут он вдруг взбрыкнул! Свободы захотел! Да разве у него не было свободы?! И ведь опять он, Борис Леонидович, сам виноват! Доступ в его кабинет имеют лишь члены рода. Специальная магия на двери не даст войти внутрь никому постороннему — даже ключей не надо. Ящик рабочего стола в этом плане защищен надежнее — его открыть может лишь сам глава рода, да наследник. А перед отправкой внука на границу Бологовский провел нужный ритуал, дающий доступ Григорию к ящикам стола. Боялся, что за время службы внука с ним самим может что-то случиться — не молод ведь уже. И если случилось бы страшное, то внук мог лишиться доступа к важнейшим документам, а недруги вообще бы подняли вопрос о его правах на наследование! И ритуал тот завязан на кровь, а не на душу. Вот в чем беда! Душа сменилась, а тело — нет. Вот и смог вселенец походя влезть туда, куда ему следовало бы ограничить доступ!

— Ну ничего, — прошептал старик. — К жандармам убег наверняка стервец. Больше деваться ему некуда. Без памяти и связей-то. Ну то ладно, от меня просто так не уйдешь. Погуляй, почувствуй себя одним и вне рода.

Бологовский говорил себе под нос так, словно общался со стоящим перед ним беглецом, не замечая, что дверь в кабинет приоткрылась, и в крохотной щели поблескивал один любопытный женский глазик.

— Братцы! Свобода! — из ямы на нас с Витьком смотрел пропавший два месяца назад рядовой Матюхин.

Вся форма на нем превратилась в грязные обноски. На ногах видны следы от кандалов, в которые местные заковывали парня, когда выводили на работы. Лицо желто-зеленое от не сошедших еще синяков. Под остатками одежды выглядывают красные полосы — следы от плеток.

— Дай руку, — упал я на живот и протянул свою ладонь.

Тот с радостью схватился за нее, как утопающий за соломинку. Его заскорузлые от грязи пальцы впились мне в кожу, но я не обратил на это внимание. Потащил парня на себя, а там и друг ухватил Матюхина за вторую протянутую руку. Вдвоем мы легко вытащили бойца из ямы, что использовалась местными в качестве тюрьмы.

Передав его нашему ротному санитару, я мрачно пообещал Витьку:

— Если хоть раз попаду в плен — в лепешку расшибусь, но сбегу! Или пускай пристрелят при побеге.

— Сплюнь, — посоветовал друг. — Да и мало банд басмаческих осталось. Большинство уже сдались или мы их уничтожили.

— Парочка еще бегают. Тот же Хаттаб.

— И его прижмем...

— Ваше благородие, проснитесь, а то простынете! — меня кто-то тряс за плечо, вырвав из тревожного сна.

Что это сейчас было? Что-то из прошлой жизни? Витек... Имя смутно мне знакомо. И этот разговор о плене... Не иначе навеян моим побегом от старика!

Я протер глаза и осмотрелся. Когда сбежал, идти мне было некуда. Первые пару часов еще помотался по городу, после чего забрел в парк и сел на лавочку, дав отдохнуть ногам. Здесь-то меня и сморил сон. Рядом стоял мужик лет тридцати с метлой в руках и в форменной кепке дворника.

— Благодарю, — поежившись, кивнул я ему.

Хоть сейчас и лето, но под утро температура упала градусов до шестнадцати. Не мороз, но прохлада чувствуется. Да и роса в редком лесочке парка успела выпасть, добавив сырости.

Встав, я прямо на ходу сделал несколько махов руками, поприседал под понимающим взглядом дворника и, уточнив у него дорогу, двинулся к зданию жандармерии. Пора начинать новую жизнь. И на этот раз не по придуманному кем-то другим плану.