Жандарм 4

Глава 14

Думая, как вытащить своих людей, перед моими глазами вставали картины жестокого задержания общинников.

Двое городовых за волосы вытаскивают упирающуюся женщину из дома, а подбежавшего алеута, пытавшегося ее защитить, без затей «отоварил» деревянной дубинкой третий городовой. И тут же добавил ему, видя попытки встать.

Еще пятеро полицейских под дулом винтовок ведут к дилижансам трех мужчин, четырех стариков и одну старуху. Другая пятерка служак подталкивает в спину минуту назад стиравших одежду женщин. Они даже мыльную пену с рук смыть не успели, да и платья легкие все промокли от их пота и попавшей воды.

Десяток городовых стоит в оцеплении и зорко следит, чтобы никто не сбежал.

Неожиданно из одного здания под крики городовых выбежал один из алеутов, в руках у которого находился револьвер. Подняв его, он произвёл выстрел в преследующего его городового, чем привлёк к себе внимание. Городовой схватился за плечо и рухнул на землю.

Стоящие в оцеплении не сплоховали и открыли по убегающему огонь из винтовок.

— Бах-бах-бах, — зазвучали выстрелы, и алеут рухнул как подкошенный.

Городовые подбежали к нему, но алеут был ещё жив и просто так сдаваться был не намерен. Он с трудом поднялся, было видно, что он ранен и как минимум в него попали два раза. В его руке сверкнуло лезвие ножа. Городовые же перевернули винтовки, и начали его забивать прикладами.

Остановились они только после окрика офицера, следящего за задержанием.

Тряхнув головой, я посмотрел туда, где это произошло. Мужик так и не встал после «ретивости» служак. Ну и накрутили же их! На фоне всего этого, Ануку с Артемом задержали прямо образцово и со всей нежностью.

Я подошел к мужику и, перевернув его на спину, пощупал пульс на шее. Он отсутствовал, а в слегка раскосых глазах застыл взгляд боли и безысходности.

Встав, я снова обвел взглядом опустевший двор. Из окон со страхом выглядывали оставшиеся без присмотра дети. Те, что постарше, осторожно выходили наружу и как волчата зыркали по сторонам, с подозрением поглядывая на меня.

— Ты, — ткнул я пальцем в самого старшего на вид, лет пятнадцати, — подойди.

Набычившись, паренек посмотрел по сторонам, буквально «ощупал» меня взглядом и медленно двинулся ко мне.

— Как зовут?

— Вы не полицейский, чтобы что-то спрашивать, — зло оскалился он и сжал руки в кулаки.

— Не полицейский, — согласился я. — Но я помочь вам хочу.

— Ага, помогли уже. Думаете, я не видел, как вы за тех двоих, что с вами пришли, заступались? И что? Шикнули на вас, и вы в кусты!

— Ты не дерзи мне, — одернул я паренька.

Пусть он явно в шоке, но и позволять хамить не следует.

— Как тебя зовут? Кто старший остался?

— Ну я теперь за старшего, — немного осадил гонор паренек. — Игорем кличут.

— Прям Игорем? — не поверил я. — Не похож.

Я демонстративно окинул его взглядом. Раскосые глаза. Круглое и плоское как блин лицо, черные густые волосы, даже на вид жесткие. Коренастый, даже сквозь мешковатую одежду проглядываются мышцы, приобретенные от тяжелой работы.

— Ыкалук. Но вы Игорем называйте.

Я не выдержал и улыбнулся.

— Чего радуетесь? — снова набычился паренек.

— Да уж очень имя тебе в тему дали, — пояснил я свою улыбку. — «Щекастый» — и впрямь про тебя. Как в воду глядели, когда называли.

— А вы наш язык знаете? — удивился Игорь-Ыкалук.

У него даже глаза округлились.

— Откуда?

— Так я в одно из племен принят был. Видишь браслет? — задернул на руке я рукав рубашки.

Мне показалось, что его глаза еще больше увеличились в размерах, хотя — куда уж больше-то?

— Воин племени⁈ — потрясенно прошептал он.

— Ага. Мне и имя дали — Нигугъак. Та девушка, которую забрали, моя родственница. И поверь, я ее вытащу! А сейчас, раз вы временно остались без взрослых, я хочу помочь вам.

— И как вы поможете? — уже менее недоверчиво спросил Игорь.

— Ну для начала нужно организовать порядок. Собери всех старших, кто у остальных имеет авторитет. Разбейтесь на отряды. Раз ты первым вышел, будешь главным до возвращения взрослых мужчин общины.

Паренек тут же приосанился и постарался солидно кивнуть.

— Пересчитайте остальных детей. Все ли на месте? Никто не потерялся? Не сбежал от страха? Может, кто забился в шкаф какой или под кровать? Успокойте их и накормите. Кстати, у вас еда-то есть?

— Да что-то наверное есть, — неуверенно протянул Игорь.

— Я вам своего человека пришлю, — решил я. — Он вам поможет с продуктами и охраной от бандитов, если кто попробует заявиться к вам, пока мужчин общины нет.

Тут я думал попросить о помощи Роба. Ирландец точно не откажет, не тот у него характер. Да, на какое-то время мой дом останется без охраны, но безопасность детей важнее.

Игорь засуетился, выполняя мои распоряжения, а я оттащил труп забитого насмерть общинника в сторону, прикрыл его оставленной и недостиранной одной из женщин простыню и пошел ловить извозчика. Попутно я обдумывал, как могу вытащить Ануку с Артемом. Об остальных членах общины думать пока рано, мне бы своих вытянуть.

Показать свою бумагу жандарма? И что это даст? Только раскрою себя на весь город, что здорово осложнит дальнейшую работу по раскрутке дела об убийстве своих коллег. Одно дело, когда обо мне знает узкий круг посвященных, пусть даже потенциальных врагов, и другое — «каждая собака». Но и совсем без помощи жандармерии обойтись не получится, раз дело на контроле у самого начальника полиции. Тогда как быть?

— Может сделать на них бумагу, что они осведомители жандармерии? — в задумчивости прошептал я себе под нос.

А что? Это вполне может помочь! Жандармерия с полицией сотрудничает, Белов тому наглядное подтверждение. И если сделать какую-нибудь справку, то это уже способно помочь вытащить моих людей из цепких лап полиции. И я сам себя именно как жандарма не раскрою. Но кто такую справку мне сделает? Илларион Сергеевич? Что-то нелестно о нем тот же Белов отзывался. Да и мне он не показался ответственным человеком. Вон как легко готов был заменить одного своего человека на посту заместителя на другого. Гаврилов? Точно нет. Мы с них «на ножах» и он скорее поспособствует тому, чтобы Анука с Артемом вообще не выбрались. Остается сам Белов.

Аристарх Вениаминович показался мне человеком разумным, да и со мной от контакта не уклоняется и даже кое-какой информацией делится. К тому же именно он плотно общается с полицией и точно знает, как составляются такие «справки», если они в принципе существуют.

С Робом я договорился быстро. Как и предполагал, ирландец с охотой отозвался помочь детям. Ссудив ему десять рублей на закупку еды, что становится для Роба привычным делом, я поехал в управление. Надеюсь, Белова я найду там. Ну в крайнем случае в ближайшем участке полиции.

Повезло мне только в участке. И то, Аристарх Вениаминович оказался сильно занят, засев в кабинете одного из следователей. Пришлось ждать почти полтора часа, пока он освободится. А когда он вышел, то мы снова отправились в излюбленное, как понимаю, место Белова — ближайшее кафе.

Сняв шляпу и с наслаждением цедя чашечку ароматного кофе, Белов начал разговор.

— Так значит, вы просите меня о… справке? Для ваших людей?

— Да. Они случайно попали под общее задержание членов алеутской общины. Оба — местные, так что не удивительно, что их сгребли как говорится «до кучи».

— Бумагу, что человек является осведомителем управления, создать можно, — спокойно кивнул Белов. — Но делает это либо глава управления, либо его заместитель.

— Вы сами говорили, что глава давно отошел от дел. А про мои отношения с Павлом Алексеевичем знает все управление.

— Да уж. Нажили вы себе врага на ровном месте, — покачал головой Аристарх Вениаминович.

— Так сложились обстоятельства, — пожал я плечами.

Белов и сам знает, с чего у нас с Гавриловым началась взаимная неприязнь, так смысл повторяться?

— Неужели вы не можете мне поспособствовать в этом деле? — спросил я его напрямую.

— Сделать-то бумагу я могу, — протянул мужчина. — Но без подписи Бальта или Гаврилова ее могут не принять. Я слышал, что приказ о задержании выдал сам господин Корнелюк. А он просто так никого не отпускает.

— Может, с ним можно будет договориться? — закинул я удочку.

Белов-то точно знает, как можно уговорить начальника полиции.

— Михаил Иванович — человек с принципами. Если уж он начал какое-то дело, то привык доводить его до конца. Пока не убедится, что ваши люди непричастны к тому делу, из-за которого были задержаны члены общины, вряд ли выпустит. Разве что только по прямой договоренности с Илларионом Сергеевичем.

Привык доводить до конца? Хочет убедиться, кто причастен к сотрудничеству с непримиримыми, а кто — нет? Так я ведь в этом и помочь могу! Не зря же меня учили чувствовать эмоции человека и на их основе определять — лжет он или нет. Именно эту мысль я и высказал Белову.

— Обозначить вас, как человека, сотрудничающего с жандармерией, но не относящегося к ней, — задумался Белов над моим предложением. — В целом — идея хорошая. Людей с вашим даром действительно часто привлекают для помощи нам. Но при этом на службе они не состоят — моветон-с, — слегка поморщился мужчина. — Ваша связь с местными алеутами тоже понятна — член географического общества, общаться и заводить связи с местным населением ваша прямая обязанность. Да, — кивнул он решительно, — прикрытие хорошее. И допускаю, что Михаил Иванович пойдет вам навстречу.

— Так вы поможете? С бумагой?

— Ну, мы же коллеги, как-никак, — улыбнулся Белов.

При этом в его глазах я прочитал, что должен буду сравнимую услугу. Ну да, ничто не дается просто так.

Придя к договоренности, мы отправились в управление, где Белов написал нужную мне бумагу, заодно и выправив на ней печати. Для этого он сходил в кабинет к Гаврилову, но пробыл там недолго и полагаю, что уточнять, для кого он делает бумаги, Аристарх Вениаминович не стал. За что честь ему и хвала.

И вот уже с документами на руках я понесся в главный полицейский участок, где заседал начальник полиции Ново-Архангельска Михаил Иванович Корнелюк. Самого начальника полиции на месте не оказалось — убыл докладывать об успешном задержании губернатору, но меня пропустили к его заместителю. Не то чтобы быстро, но благодаря дворянскому статусу, званию офицера, пусть и в отставке, и принадлежности к Русскому географическому обществу мурыжить ожиданием долго не стали.

— По какому вопросу? — спросил меня хмурый усач, одетый в полицейскую форму согласно своему чину, а не как обычно любят высокопоставленные сановники в штатское.

— Прошу отпустить моих людей, — протянул я ему бумагу, выправленную Беловым.

Тот взял у меня документ и, пожевав губами, медленно его прочитал.

— Так вы жандарм? — с раздражением в голосе спросил он.

— Нет. Но иногда сотрудничаю с этой службой. У меня дар к ментальной магии.

— Вот как? А это тогда что? Попросили у них «по дружбе»? — потряс он моей бумагой.

— Выяснил случайно, когда обратился к ним с такой же просьбой, как сейчас к вам.

— Моя практика показывает, что подобные личности готовы работать и на жандармерию, и на полицию, и на бандитов. И все это разом. Без проверки я их не отпущу!

— И как вы их будете проверять? Допрос? Так под пытками они что угодно могут наговорить!

— Вы на меня и мою службу напраслину не возводите! — взревел усач.

— А я и не возвожу, сам на своей шкуре убедился! — рыкнул я в ответ. — Да и видел, как городовые проводили задержание — человека насмерть прикладами забили! И это на глазах у детей!!!

На лице у заместителя начальника полиции заиграли желваки. Поняв, что так я своего не добьюсь, я решил все же озвучить то, что хотел с самого начала.

— Я предлагаю вам свою помощь в проверке задержанных в обмен на освобождение моих людей. Мою компетентность в этом вопросе могут подтвердить в жандармерии. Необходимое обучение мной было пройдено в Москве в Таганской тюрьме. Думаю, с учетом этой бумаги, — кивнул я на документ в руках усача, — для вас не будет сложности отпустить моих людей. Если нужно их допросить — я хочу присутствовать на допросе и убедиться, что все проводится в рамках закона.

— Ментальной магией владеете, значит? — не особо-то успокоившись, переспросил усач. — А чем докажите? Или мне каждому проходимцу на слово верить⁈

Доказать? Да запросто!

Разговор о ментальной магии напомнил мне, что перед отъездом я выучил два новых заклинания. И одно из них мне сейчас может здорово помочь. Сложив распальцовку, что настолько напрягло полицейского, что он попытался кинуться в сторону, лишь бы не попасть под магическое воздействие, я все же сумел наложить на заместителя начальника полиции «успокоение». Лицо у него почти сразу разгладилось и, вернув прежнее удобное положение в кресле, он уже гораздо спокойнее продолжил.

— Ну что вы голубчик, предупреждать надо, что магию хотите применить. Но спасибо, да. Что-то я в последние дни сильно нервничал. А что это вы на мне применили?

— Успокоение. Позволяет восстановить душевное равновесие, привести свои или чужие чувства в состояние покоя.

— Замечательное заклинание. Но если снова примените на мне что-то без моего согласия, тюрьмы вам не избежать. Да-с, так и знайте.

— Прошу прощения, не повторится, — кивнул я усачу. — Так что насчет моей просьбы?

— Если вы, как и обещали, поможете в допросе, то не вижу большой проблемы, чтобы отпустить ваших людей.

— Я человек слова, — заверил я полицейского.

— Тогда не будем откладывать.

Подняв посеребренную трубку стационарного телефона, мужчина связался с дежурным офицером и, уточнив у меня имена моих людей, приказал выпустить их. После мы вместе спустились вниз, где он представил меня дежурному и отдал распоряжение о моем участии в допросе задержанных общинников.

— Очень надеюсь на ваш дар, — сказал он мне на прощание.

А дальше меня проводили в допросную комнату, куда через десять минут привели первого задержанного.

Кроме меня в комнате находился следователь и два конвоира. Задержанного усадили на табурет напротив следователя. Один конвоир встал рядом с общинником, а второй перекрыл входную дверь. Я же сидел на стуле у стены сбоку от следователя и задержанного, стараясь «не отсвечивать». И началось…

— Имя, фамилия, род занятий… Поддерживаете ли вы связь с представителями враждебных Российской империи племен? Иных недружественных империи людей?.. Знаете ли вы о тех, кто такие связи поддерживает?..

Следователь задавал один вопрос за другим, поглядывая в мою сторону. Задержанный отвечал, чаще всего испытывая страх и неловкость. А я пытался понять, что его чувства означают. Страх — он от ситуации в целом, или от конкретного вопроса? Неловкость — это от неудобного табурета, или человек испытывает стыд от вранья? И так далее…

На каждого задержанного уходило в среднем по двадцать минут. Учитывая, сколько людей задержали, весь процесс грозился растянуться дня на три.

В коротком перерыве я вышел на улицу и заметил Ануку, что переминалась с ноги на ногу, не зная, куда себя деть. Увидев меня, она тут же подобралась и, заметив мой поощрительный кивок, подошла.

— С тобой все в порядке? — спросил я девушку. — Проблем не было? Где Артем?

— Все хорошо. Нас продержали в общей камере, после чего выпустили. Это ты постарался, Нигугъак?

— Да. Так где Артем?

— Пошел домой. Ты ведь нанял его для охраны, — пожала она плечами.

— Ты тоже иди. Я похоже здесь надолго задержусь.

— Тебя задержали вместо нас? — встревожилась девушка.

— Нет. Просто у меня здесь дела.

Успокоенная моим ответом, Анука кивнула и уже не торопясь пошла вдоль улицы в сторону нашего дома. А я, немного подышав свежим воздухом, вернулся обратно в допросную.

Это был уже семнадцать задержанный. От остальных он ничем не отличался. Кроме одного — своей реакции на задаваемые вопросы.

— Поддерживаете ли вы связь с представителями враждебных Российской империи племен? — уже слегка уставшим голосом спросил следователь.

— Нет, — замотал головой пожилой алеут.

А вот я в его чувствах ощутил тщательно задавливаемый страх. Тут же встрепенувшись, я подал условный знак полицейскому, который мы обговорили заранее, и уже более сосредоточенно стал «вслушиваться» в отголоски ощущений допрашиваемого.

— Поддерживаете ли вы связь с представителями иных недружественных империи людей?

— Нет, — а вот тут у старика в чувствах подступило затишье.

И я чуть мотнул отрицательно головой, когда следователь мазнул по мне взглядом.

— Когда вы в последний раз видели представителя «непримиримых»? — решил форсировать допрос полицейский.

— Дык, я уж не помню, — испуганно пожал плечами старик.

В чувствах у него тоже проступил испуг, но иной. Его оттенки я уже научился худо-бедно различать. Старик точно знает, когда видел непримиримых! И раз так, то было это совсем недавно. Неужели подозрения полиции оказались не беспочвенными и среди общинников есть предатель? Сейчас мы это выясним!