Жажда мести

Глава двадцать четвертая. ВОИНЫ-ОБОРОТНИ

Остров открылся к вечеру. Сначала на горизонте смутно очертилась темная полоска, вскоре она оформилась в прибрежные скалистые утесы, к которым и подступиться было невозможно, лишь местами выделялись узкие полоски пляжей. Сотни чаек истошно вопили в полете, не меньше их пряталось на отвесных и каменных берегах и на песке. Волны одна за другой набегали на скалы и с грохотом били в почти отвесные щеки.

— Однажды я слышала, — рассказывала Песнь Крови Гримниру, — как седобородый скальд пел о подвигах Одина и Тора.

Рыжебородый великан стоял рядом с ней у борта и пристально вглядывался в остров оборотней.

Между тем воительница продолжила:

— Один и Тор были привержены старинным обычаям, и конунг богов как-то обвинил Тора в том, что тот посмел совершить позорное деяние — на каком-то острове поднял руку на женщину. На что Тор возразил, что эти женщины больше походили на волчиц, нежели на мирных людей, и что они первыми атаковали его корабль. К тому же, как добавил бог грозы, они были вооружены железными дубинками. Он поэтому назвал их невестами оборотней.

Гримнир усмехнулся:

— Должно быть, этому певцу посчастливилось побывать на острове, к которому мы приближаемся. Однако я сомневаюсь, что мы будем атакованы. Хозяйки острова уже разглядели» Разрезателя Волн»и догадались, что прибыли друзья. Некоторые ребята из нашей команды уже оставались здесь.

— Они предпочитают волчиц обыкновенным женщинам? — изумилась Песнь Крови. — И твой друг Магнус тоже?

— И я, — захохотал Гримнир. Заметив недоумение в глазах воительницы, он добавил:

— А за кое-что другое я люблю тебя.

Песнь Крови улыбнулась.

— Как насчет испытания, которое нам устроят эти волчицы? Готова? — спросил Гримнир, понизив голос и обняв ее за плечи.

— Готова-то готова, только мысли у меня о другом — способны ли эти оборотни помочь мне освободить Гутрун? Вот о чем печаль. Что касается испытаний, мне все равно. Без дочери мне и жизнь не в жизнь. Что они могут потребовать? Чтобы я сразилась с их предводителем или предводительницей? Послушай, Гримнир, а какой экзамен они устроили тебе?

Рыжебородый воин заглянул в ее глаза, положил руку на плечо, прижал к себе.

— Прежде чем покинуть остров, мы все дадим клятву, что никогда и никому не расскажем, что там видели, чем занимались. Вообще, как только ступишь на корабль, чтобы отправиться в обратный путь, лучше сразу забудь о нем. Придется дать еще одну клятву, что опять же никогда, ни при каких обстоятельствах не рассказывать ни о местных обычаях, ни о тайных испытаниях, через которые пришлось пройти. Я не могу нарушить клятву. Даже ради тебя.

— Понятно. Выходит, будет нечто необычное, может, даже колдовское. Вот тут и выживай.

— Айя, — укоризненно заметил Гримнир и вновь прошептал на ухо:

— Ты справишься. Должна справиться, иначе мне придется оставить тебя на острове.

— Ты можешь захватить с собой какую-нибудь другую волчицу, — огрызнулась Песнь Крови. — Их здесь полным-полно.

— Нет уж, кроме тебя, мне никого не нужно, — тихо ответил Гримнир.

Он снял руку с ее плеча, глянул в сторону береговой линии и о чем-то задумался.

Песнь Крови незаметно коснулась его руки.

— Я справлюсь, — шепнула она.

Он кивнул, однако взгляд его был по-прежнему устремлен на остров.

Скоро снеккью скользнула в небольшую бухту, на высоких и скалистых откосах которой собрались местные жители, однако никто не отважился спуститься на узкую полоску пляжа, где пристал «Разрезатель Волн». Никто из местных не вскинул руку, не сделал шаг вперед, чтобы поприветствовать гостей. Все обитатели острова — мужчины и женщины были при оружии. Мужчины бородаты, а женщины носили длинные распущенные волосы. Морской ветерок беспрепятственно играл ими. Одежда их состояла из штанов мехом наружу, выше пояса тела были обнажены. Все островитяне были мускулисты и загорелы почти до черноты.

Магнус подошел к Гримниру.

— Что-нибудь не так? — спросил кормчий.

— Все в порядке, — успокоил его рыжебородый. — Хотя им следовало спуститься на пляж, чтобы поздравить нас с благополучным прибытием. Что-то здесь не так. Может, что-то случилось за то время, что нас не было здесь? Возможно, их навестили другие корабли, и моряки повели себя не совсем так, как требуют местные обычаи. Хотя чего они могут опасаться, я даже предположить не могу.

— Ладно, другие корабли, но это же мой «Разрезатель»! — воскликнул Магнус. — Они же не могли не разглядеть нас! Знают же, что мы друзья.

— Пусть твоя команда побудет на борту, пока я не спущусь и не выясню, в чем дело.

— Если оборотни нападут на тебе, тебе понадобится помощь, — добавил Магнус. — Лучше двинуться к ним плотной компанией.

— Гримнир и я отправимся к ним вдвоем, — заявила Песнь Крови. — Если у них есть причина не доверять пришельцам, двух человек они не испугаются. Мы постараемся объясниться, а там будет видно.

— Напасть на двоих куда легче, чем на ватагу, — проворчал Магнус.

— Они не станут нападать, — успокоила его воительница. — Я уверена в этом, нутром чую. Видишь, как они стоят — оружие-то в руках, но ведут себя безо всякого напряжения. Они выжидают, только и всего. Если бы они не желали, чтобы мы высаживались, давно бы бросились на нас.

Гримнир и Песнь Крови спрыгнули на песок, в который корабль уперся носом, поднялись по склону холма и направились в сторону толпы, держа руки подальше от оружия.

— Вот того рыжебородого зовут Харбард. Когда я в последний раз побывал на острове, он был их вождем. Рыжеволосая женщина, что стоит рядом с ним, его жена Ульфхильда, — Гримнир на ходу давал пояснения.

Как только гости подошли поближе, Харбард шагнул к ним навстречу. Песнь Крови сразу обратила внимание на многочисленные шрамы, избороздившие его лицо и грудь. Такого количества боевых отметин ей еще не приходилось встречать. Да и другие воины, стоявшие поодаль, выглядели не менее впечатляюще. Удивительно, но зарубцевавшиеся шрамы порой достигали таких размеров и были столь глубоки, что становилось непонятно, как получившие их храбрецы смогли выжить? Причем изувечены были и мужчины и женщины.

— Они что, предпочитают сражаться без оружия? — не выдержала Песнь Крови.

— С оружием, — тихо ответил Гримнир, — но без доспехов.

Песнь Крови понимающе кивнула. Ее глаза встретились с глазами Харбарда, затем с глазами Ульфхильды.

— Привет, Харбард! — воскликнул Гримнир.

Он поднял правую руку и продемонстрировал оборотню открытую ладонь.

— Это ты, Гримнир, — проворчал вождь. — Я так и думал, что без тебя здесь не обошлось.

— Не обошлось? Что?

— Тут на нас напало что-то вроде колдовской бессонницы. Я сам с неделю промучился без сна. Потом жене было видение.

— Интересно, что же привиделось Ульфхильде?

— Один пожелал, чтобы мы помогли женщине, пришедшей вместе с тобой. Однако она должна доказать, что ее намерения честны.

— Один не доверяет ей, — объяснил Харбард, — потому что она помогла его врагам. С ее помощью Хель вернула себе Череп Войны и обрела неслыханную мощь. Так? — спросил он, обращаясь к Песни Крови.

Песнь Крови решительно шагнула вперед, почти вплотную придвинувшись к постаревшему, но все еще безмерно могучему, мускулистому вождю, глянула прямо в его глаза:

— Я поступила так во имя спасения моей дочери и чтобы отомстить Нидхеггу. Я не просила Одина простить меня, за это нельзя простить или помиловать. Он ничего не сделал, чтобы остановить меня в этом безумии. Никакого вещего знака, видения, так что он не вправе обвинять меня в том, что люблю дочь.

Харбард нахмурился:

— Этот остров посвящен Одину. Я не позволю непочтительно отзываться об Отце богов.

— И я тоже, — согласилась Песнь Крови.

Харбард тем же угрюмым взглядом окинул ее, затем перевел взгляд на Гримнира и подмигнул:

— Клинок ей в сердце, Гримнир, какова баба!

Рыжебородый оглушительно захохотал, он вообще был веселый человек.

Вождь с Гримниром дружески пожали друг другу руки.

— Разве я взгромоздился бы на какую-нибудь тихоню.

— На кого ты только не взгромождался, Гримнир, — усмехнулся вождь и вновь окинул Песнь Крови долгим оценивающим взглядом.

Воительница наградила вождя оборотней столь яростным взглядом, что Гримнир, заметив выражение ее лица, сразу замолчал.

— Клянусь зубами Фрейи, — сквозь зубы проговорила Песнь Крови. — Я пришла сюда за подмогой, а не ради того, чтобы выслушивать ваши жеребячьи шуточки. Я не люблю, когда меня рассматривают как кобылу. Гримнир рассказывал, что здесь мне предстоит испытание, которое вы назначите. Я готова. Моя дочь в плену у злобной Тёкк, а вы тут стоите и гогочете!

Харбард кивнул:

— Ты и в самом деле можешь начать. Но никто другой не имеет права сойти на землю, даже Гримнир.

— Ты имеешь в виду, что я должен вернуться на корабль, пока она здесь…

— Я не имел в виду, я требую! — прервал его вождь.

— Этот остров особенный. Здесь все предназначено, чтобы… испытать эту женщину, — сказала Ульфхильда.

— Меня называют Песнь Крови, — огрызнулась воительница. — Так и зови меня.

— Мы знаем твое имя, — проговорила жена вождя. — Тебя называют Песнью Крови, Воином, сражавшимся на арене, Ведьмой-воительницей Хель, победительницей Нидхегга, Фрейядис…

— Меня зовут Песнь Крови и не иначе, — настаивала воительница.

— Возвращайся на корабль, дружище. Мы придем на берег, когда все кончится. Либо пригласим тебя на праздник, либо притащим ее труп, — сказал Гримниру Харбард.

Гримнир посмотрел прямо в глаза Песни Крови.

— Это будет торжество победы! — решительно заявила воительница. Она подошла ближе к рыжебородому великану, обняла его за плечи, затем обернулась к вождю:

— И очень скоро, не так ли? Тогда мы поднимем паруса. Твои вещие сны, Харбард, пока не подсказали, что все будет именно так? Я нуждаюсь в твоей помощи. Без твоих воинов мне не одолеть магию Тёкк и ее всадников Смерти. Ты поможешь мне освободить мою дочь?

— Я знал, что без колдовских чар здесь не обошлось.

— Ответь прямо, ты готов помочь мне? Если я выдержу все твои испытания, ты отправишься со мной на битву с Тёкк?

— На все воля Одина, — услышала она в ответ.

— Если ты выдержишь испытания, — добавила Ульфхильда. — Многие, куда более сильные, чем ты, лишались здесь головы.

— Один — извечный враг Хель, — вступил в разговор Гримнир. — Может, мы все-таки сможем договориться, и ты поможешь нам независимо от того, справится Песнь Крови или нет?..

— Ступай, Гримнир, — прервал его Харбард и жестом пригласил воительницу последовать за собой в глубь острова.

Она еще раз обняла друга, затем решительно направилась за вождем.

Они так шли — Песнь Крови чуть впереди, по обеим сторонам Харбард и Ульфхильда. Миновав прибрежные холмы, они скоро спустились в небольшую, пустынную, ровную, подобно блюдцу, долину. Посредине стояло огромное высохшее дерево, даже кора уже успела отслоиться и опасть с ветвей. С одного из толстых сучьев свисала веревка, ее нижний конец светился малиновым пламенем.

Когда они подошли дереву, Харбард пояснил:

— Когда-то Один провисел на дереве девять дней и ночей, чтобы проникнуть в тайну рун. В наших преданиях говорится, что страдать Всеотцу пришлось именно на этом дереве.

— В других легендах это описывается по-иному, — возразила Песнь Крови. Взглянув на веревку, она сразу догадалась, что ее ждет. — От легенд немного пользы, и у меня нет девяти дней, — добавила она. — Если уж вы решили испытать меня, хотелось бы, чтобы все происходило быстро.

Харбард не обратил внимания на ее слова. Он взялся за нижний конец веревки и завязал на нем петлю.

— Испытание закончится с заходом солнца. Сейчас почти полдень. Мы не станем попусту тратить время, нетерпеливая просительница. Чтобы сдохнуть, времени до вечера вполне достаточно, — пообещал он.

— Или выжить. Что требуется от меня?

— Просто выжить, — засмеялась Ульфхильда. — Любым способом.

Тем временем Харбард закончил завязывать петлю, при этом он в такт дыханию едва слышно выговаривал заклинания. Когда же затягивал последний узел, что-то выкрикнул.

Он подозвал Песнь Крови, надел петлю ей на шею. Ульфхильда подняла длинные волосы воительницы и после того, как вождь затянул петлю, отпустила и даже разгладила на прощание.

Затем Харбард забросил другой конец веревки вверх на дерево.

Песнь Крови, казалось, сумела подготовиться ко всему, что могло с ней случиться. Вот и теперь она успела подпрыгнуть и ухватиться за веревку повыше спирального узла, затянувшего петлю. Так и подвисла над землей, потому что ноги ее внезапно оторвались от земли, и она взлетела вверх.

Ее пронзила убийственная мысль: «До заката? Все, что от меня требуется, это провисеть в таком положении до заката? Значит, будем висеть».

Правой рукой она мертвой хваткой вцепилась в веревку, дав тем самым время отдохнуть левой. «Я справлюсь, — убеждала она себя. — Я должна выдержать».

Неожиданно она почувствовала, как кто-то схватил ее за одежду. Через какое-то мгновение те же руки полностью обнажили ее тело. Между тем у дерева собрались оборотни. И слова не произнесли, все внимательно изучали шрамы на ее теле.

Перед ее глазами обрисовался наконечник копья Харбарда. Сталь была испещрена множеством рун. Затем послышался голос вождя:

— Один висел обнаженным. Его девять ран, нанесенные копьем, кровоточили. Он сам изувечил себя, тем самым принеся себя в жертву. Мне же придется помочь тебе.

Острейшая боль пронзила тело, когда наконечник копья вонзился в ее левое бедро. Хлынула кровь. Безжалостная сталь продолжала терзать ее тело. Раны получались неглубокие, но очень болезненные. Как теперь сохранить силы и дотерпеть до вечера! Ей нанесли девять ран, но она даже не вскрикнула. Харбард, закончив истязание, отошел и одобрительно кивнул. Со знанием дела оглядев ее, он отметил сталь мускулов на руке, удерживающей тело. Все равно до вечера было далеко, кровь сочится обильно, подкрадывается усталость. Выдержит ли она?

Между тем в поле зрения Песни Крови появилась Ульфхильда. Она подняла руки и сделала несколько ритуальных жестов — правой рукой прочертила воздух слева направо, а левой в противоположную сторону. Затем описала круг, в котором оказался знак солнца. Это был крест с загнутыми в одну сторону концами.

— Теперь тебе, подвергшейся испытанию, пора узнать, — объявила жена вождя, — сакральное название нашего острова. Это самое заветное наследство, которое оставили нам наши предки. Тогда, быть может, Один подарит тебе победу над врагами. Если же ты откроешь тому, кому не довелось побывать здесь, великую тайну, погибнешь ты и все твои родственники. Помни об этом, подвешенная на ритуальном дереве.

— Давным-давно, — в тон жене продолжил Харбард, — в нашем племени родился воин, научивший нас сражаться за свободу. С той поры мы никому не кланяемся, никто не сможет надеть на нас цепи. У нас нет хозяев и рабов, ни перед кем мы не вставали на колени. Даже перед богами.

— Даже перед Одином мы не становимся на колени, — продолжила Ульфхильда.

— Даже перед Одином! — внезапно подхватили все собравшиеся возле дерева оборотни.

Их рев громом прокатился по окрестностям.

— Наш предок-воин разорвал цепи рабства, — торжественно продолжил Харбард. — Мы — свободные люди. Наши тайные знания достались нам из той поры, когда Время еще только-только началось в этом мире.

— Мы — свободные люди, мы — народ Одина, — сменила мужа Ульфхильда. — Мы никогда не станем рабами, но никогда не будем вести себя, подобно дикому зверью.

— Пробил час, — провозгласил Харбард, — и после бесчисленного множества сражений и битв, после гибели бесконечного числа бойцов, сражавшихся за свободу, великий воин привел нас на этот остров.

— Он стал нашим домом, — добавила Ульфхильда.

— Домом!.. — подхватила толпа.

— Вольфравен… — прошептала Ульфхильда.

— Воин! — Рев толпы потряс округу.

— Вольфравен, — громче сказала Ульфхильда.

— Наш дом!

Харбард передал копье с рунами жене. Она поднесла наконечник к губам и поцеловала сталь, на которой еще не высохли алые струйки крови. Затем подняла копье и приложила наконечник к губам Песни Крови.

Воительница тоже поцеловала его.

Ульфхильда еще выше вскинула священное оружие — символ Гунгнира — копье Одина.

— За Вольфравен и Одина! — выкрикнула она.

Это был боевой клич оборотней-ульфбьернов, с которым они шли на врагов.

Клич подхватили все, находившиеся в низине. Они выхватили оружие и, потрясая им, повторили:

— За Вольфравен и Одина!

Теперь все взгляды были направлены на Песнь Крови. Наступила тишина, и в ней отчетливо и ликующе прозвучал выкрик подвешенной на дереве:

— За Вольфравен и Одина!

Воины, собравшиеся вокруг дерева, заулыбались. Напряжение спало, и жители острова начали обмениваться впечатлениями. Повеселела и Ульфхильда. Она улыбнулась воительнице:

— Добро пожаловать на Вольфравен. Ты правильно поступила, сестра-меченосица. Воля Одина в том, что у тебя появилась слабенькая надежда выдержать испытание.

— Будет на то воля Одина или нет, — с трудом выговорила Песнь Крови, — но я выживу.

— Теперь необходимо соблюсти еще одно условие, и мы покинем тебя, — заявил Харбард. — И ты останешься один на один с Одином и своей судьбой.

Песнь Крови глянула вниз и увидала, что несколько мужчин принесли тлеющие угли и раздули слабенький огонь. Харбард глянул в ее глаза и рассмеялся.

— Мы не собираемся тебя поджаривать. На угли мы положим травы. Их дурманящий дымок поможет тебе поскорее встретиться с Одином.

Он так и поступил. Едва заметный голубоватый дымок поплыл над тлеющими углями, затем клубы стали гуще, плотнее. Начало есть глаза, потекли слезы. Песнь Крови закашлялась, задергалась на веревке. Руки пока еще терпели. Кто знает, как долго это продлится?

Клубы дыма скрыли от нее окружающее. Последнее, что ей запомнилось, это были любопытствующие взгляды, которые бросали на нее ульфбьерны. Чуть позже все исчезло, и Песнь Крови осталась одна в дыму.