Жажда

Глава 28

Забавный факт о стекле. Когда ты его разбиваешь, оно начинает злиться и мстить.

В основной ванной, на втором этаже дюплекса, Вин окружил себя марлей и белой медицинской клейкой лентой. Когда он раздавил бокал с виски, Бэнд-эйд оказался бессилен, поэтому ему пришлось вызвать подкрепление в масштабах Красного Креста. Однако дела шли неважно. Рана была на правой руке, поэтому Вин превратился в нелепую, ругающуюся медсестру, неуклюже обращающуюся с марлей, ножницами и лентой.

Хорошо хоть, что он был собственным пациентом. За один словарный запас, не говоря уже о некомпетентности, его бы отстранили от должности… какой там, черт возьми, существует эквивалент медсестры-волонтера?

Он уже подходил к концу своего сурового испытания, когда зазвонил телефон около раковины, и тут началась веселуха. С крошечными ножницами в левой руке, марлей – в зубах, и с правой рукой, превратившейся из-за ткани в лапищу, потребовалась каждая крупица его координации, чтобы ответить на звонок.

– Пропусти его, – сказал он консьержу.

Повесив телефонную трубку, он наспех замотался лентой. Оставив все принадлежности валяться на столике, он направился к лестнице и спустился вниз, к двери в прихожую. Когда лифт просигналил, он уже стоял в коридоре, ожидая гостя.

Джим Херон вышел из лифта и не стал ждать «приветов» или приглашения на разговор. Вин такой подход уважал.

– Ночью в четверг, – выпалил парень. – Я не знал тебя. Я не знал ее. Мне следовало сказать тебе, но, честно говоря, когда я увидел вас вместе, то меньше всего хотел все испоганить. Произошла ошибка, и я ужасно сожалею… большей частью о том, что ты узнал это от кого-то другого, а не от меня.

Все время, пока Херон говорил, его руки свободно висели по бокам, будто он был готов к драке, если до нее дойдет. Его голос был спокойным, как и его взгляд. Никаких увиливаний. Ни фальши, ни лжи.

И когда Вин посмотрел ему в лицо, вместо ярости, которую он должен был чувствовать к парню, он ощущал лишь истощение. Истощение и пульсирующую боль в руке. Вин внезапно осознал, что устал проводить параллели со своим гребаным отцом, когда дело касалось женщин. Благодаря этому наследию, последние двадцать лет подозрительная натура Вина находила столько намеков там, где их не было… и, главным образом, упустила момент, когда его любовница изменила ему.

Столько энергии истрачено, и все впустую.

Боже, ему было просто плевать на Девину. В эту секунду, его на самом деле не заботило, что она делала, пока они были вместе.

– Она солгала насчет прошлой ночи, – резко сказал Вин. – Девина солгала.

Джим без колебаний ответил: – Я знаю.

– Неужто?

– Я не поверил ни единому сказанному ею слову.

– И почему же?

– Я пошел в больницу проведать ее, потому что мне с трудом верилось в произошедшее. И она начала нести сентиментальную чепуху о том, как рассказала тебе о той ночи, и поэтому ты набросился на нее. Но ты же не знал, ведь так? Она никогда не говорила тебе об этом, верно?

– Ни слова. – Развернувшись, Вин направился в дюплекс. Когда Джим не последовал за ним, он бросил через плечо, – Так и будешь стоять там как статуя или пойдем, перекусим?

Очевидно, говорить начистоту предпочтительней за едой, и после того, как они прошли через главный вход, Вин закрыл дверь на замок и цепочку. Учитывая, как шли дела в последнее время, Вин ничем не собирался рисковать.

– Ах ты, черт! – воскликнул Джим. – Твоя гостиная…

– Ага. Винс МакМэхон навел здесь косметический ремонт.

На кухне Вин достал мясную нарезку и банку «Хеллманс», используя левую руку.

– Что выберешь – ржаной хлеб или хлеб из теста на закваске?

– На закваске.

Достав салат-латук и помидор из холодильника, Вин собрался с духом.

– Я должен знать, как это произошло. С Девиной. Расскажи мне все… Дерьмо… не все. Но, как она к тебе подкатила?

– Ты уверен, что хочешь обсудить это?

Он достал нож из выдвижного ящика.

– Должен, дружище. Мне это нужно. Я чувствую себя так… будто встречался с кем-то, кого совершенно не знаю.

Джим выругался, а потом сел на высокую табуретку за кухонным столом. – Мне поменьше майонеза.

– Окей. А сейчас – говори.

– Между прочим, я не верю, что она та, за кого себя выдает.

– Забавно, я тоже.

– В смысле, я навел на нее справки.

Вин взглянул на него в процессе снятия голубой крышки с пластиковой банки.

– Поведаешь, как тебе это удалось?

– Ни за что на свете.

– И результат…?

– Она не существует, в буквальном смысле. И, поверь на слово, если мои каналы не выяснили ее настоящую личность, никто не сможет.

Вин слегка прошелся майонезом по булке Джима, потом более толстым слоем намазал свой ржаной хлеб, но вышло неаккуратно. Он не владел одинаково свободно обеими руками.

Боже, он совсем не удивлен насчет Девины…

– Я все еще жду подробности о четверге, – сказал Вин. – И будь любезен, просто расскажи. У меня сейчас нет сил, чтобы соблюдать приличия.

– Черт… – Джим потер лицо. – Окей… она была в «Железной Маске». Я был с… друзьями. Думаю, ты можешь назвать их «сукиными детьми», не промахнешься. Так или иначе, когда я ушел, она последовала за мной на парковку. Было холодно. Она казалась потерянной. Она была... ты уверен, что хочешь знать?

– Да. – Вин взял помидор, положил на разделочную доску и начал нарезать с грацией пятилетнего. Скорее, он зверски рубил этот овощ. – Продолжай.

Джим покачал головой. – Она переживала из-за тебя. И казалась абсолютно неуверенной в себе.

Вин нахмурился. – Как переживала?

– Как… в смысле, из-за чего? Она не вдавалась в подробности. Я не спрашивал. Я просто… ну, хотел, чтобы ей было комфортно.

В этот раз головой покачал Вин. – Ей всегда комфортно. Вот в чем дело. Независимо от ее настроения, внутри себя она всегда собрана. Это одна из причин, которая меня привлекала в ней… ну, это и тот факт, что она самая физически уверенная в себе женщина, которую я когда-либо встречал. Но с идеальной внешностью, это естественно.

– Она сказала, что ты хотел, чтобы она вставила имплантаты.

Вин резко поднял взгляд. – Ты шутишь? Я говорил ей, что она идеальна, с самой первой ночи, причем на полном серьезе. Никогда не хотел в ней ничего изменить.

Внезапно, Джим нахмурил брови, жесткое выражение возникло на его лице.

– Похоже, тебя развели, приятель. – Вин разломил салат-латук и направился к раковине с парой листьев. – Дай угадаю, она излила тебе душу, ты увидел уязвимую женщину, связавшуюся с козлом, поцеловал ее… вероятно, даже представить не мог, что зайдет дальше.

– Я не мог поверить, во что это вылилось.

– Тебе было жаль Девину, но также она привлекала тебя. – Вин выключил кран и стряхнул воду с листьев. – Захотел сделать что-то, чтобы она почувствовала себя лучше.

Голос Джима стал тише. – Да, все так и было.

– Хочешь узнать, как она зацепила меня?

– Да.

Вернувшись к столу, Вин разложил ломтики ростбифа толщиною с бумажный лист. – Я пришел на открытие галереи. Она была там одна, одетая в платье с вырезом до поясницы. На потолке висели те лампы, специально освещающие картины на продажу, и когда я вошел, то увидел, как она стояла у Шагала, и свет падал прямо на ее спину. Изумительно. – Он добавил слой порубленного помидора и пушистое одеяло из латука, потом укрыл сэндвичи сверху хлебом. – Целый или разрезать?

– Целый.

Он протянул бутерброд Джиму, а свой разрезал пополам. – На аукционе она сидела передо мной, и я все время чувствовал аромат ее парфюма. Заплатив хренову тучу денег за Шагала, я никогда не забуду ее взгляд через плечо, когда аукционист ударил молотком. Улыбка Девины была всем, что мне нравилось в женщинах в то время. – Откусив сэндвич и пережевывая, он предался живым воспоминаниям. – Мне нравился грязный секс, ну, знаешь, в стиле порно. И ее взгляд сказал, что она не имела ничего против. Той ночью она пришла ко мне домой, и я трахнул ее прямо здесь, на полу. Потом на лестнице. И наконец, на кровати. Дважды. Она позволяла делать с собой что угодно, причем наслаждалась этим.

Джим моргнул и перестал жевать, будто пытался сопоставить «Проделки Бивера», которые скормили ему, с порно в лучших традициях «Vivid Video», описанное Вином.

– Девина была… – Вин отклонился в бок, схватив два бумажных полотенца, – именно той, какой я хотел ее видеть. – Протянул одну салфетку Джиму. – Она дала возможность свободно заниматься бизнесом, не волновалась, когда я исчезал на неделю без предупреждения. Она выходила в свет, когда мне было нужно, или оставалась дома в противном случае. Она была… словно отражением моих желаний.

Джим вытер рот салфеткой. – Или тем, что могло тронуть меня.

– В яблочко.

Они приговорили свои сэндвичи, и Вин сделал два новых. Пока они ели по второму кругу, то хранили молчание, будто оба вспоминали проведенное с Девиной время… удивляясь, как они позволили так легко одурачить себя.

В конце концов, Вин прервал тишину. – Итак, они утверждают, что я присутствую на записях камер наблюдения прошлой ночью. Поднимался по лифту. Охранник сказал, что видел мое лицо. Но это абсолютно невозможно. Меня здесь не было. Кто бы там ни был, это не я.

– Я верю тебе.

– Ты будешь единственным.

Мужчина замер с сэндвичем на полпути ко рту. – Я не знаю, как сказать тебе это.

– Ну, учитывая, что ты только что поведал мне, как трахнул мою бывшую, сложно представить что-то более каверзное.

– Но это так.

Вин сам замер на половине укуса, не оценив выражение на лице парня.

– Что.

Джим долго молчал, даже успел закончить свой гребаный перекус. Наконец, он коротко и напряженно рассмеялся. – Я не знаю даже, с чего начать.

– Алло? Секс с вышеупомянутой бывшей? Давай, не тяни кота за яйца.

– Окей. Плевать. Твоя бывшая не отбрасывает тень.

Сейчас настала очередь Вина смеяться. – Это какой-то военный жаргон?

– Ты хочешь знать, почему я верю, что не ты был в лифте прошлой ночью? Ты сам так сказал: она – отражение, мираж… Девина не существует, вдобавок очень опасна, и да, я знаю, что звучит бессмысленно, но такова реальность.

Вин медленно опустил то, что осталось от ростбифа. Парень был серьезен. Предельно серьезен.

Возможно ли, удивлялся Вин, что Джим говорил о другой стороне его жизни? Той, что невозможно увидеть, но которая вылепила Джима так же, как и Вина – ДНК родителей?

– Ты сказал… что пришел, чтобы спасти мою душу, – пробормотал Вин.

Джим уперся руками в гранитное покрытие стола и наклонился вперед. Мускулы, обтянутые простой белой футболкой с короткими рукавами, напряглись под тяжестью веса.

– И я не шутил. Я получил новую веселую работу по возращению людей с обрыва.

– Обрыва куда?

– В пламя ада. Как я уже говорил… в твоем случае, я был уверен, что должен удостовериться в том, что ты будешь счастлив с Девиной, но сейчас я с чертовской ясностью осознаю, как ошибался. Сейчас… дело в чем-то другом. Я просто не знаю, в чем именно.

Вин вытер рот салфеткой и уставился на большие, умелые руки Джима.

– Ты поверишь… если я скажу, что мне снился сон о Девине… в нем она словно сошла с экрана фильма «28 дней», вся прогнившая насквозь? Она заявила, что пришла по моей просьбе, что мы заключили какую-то сделку, которую я не смогу разорвать. И знаешь, что самое смешное? Сон по ощущениям совсем не казался таковым.

– Я уверен, что это был и не сон. До того, как я насмерть поцеловался с удлинительным шнуром в пятницу? Я бы сказал, что ты сумасшедший. Сейчас? Можешь не сомневаться, что я верю каждому твоему слову.

Наконец-то, по крайней мере, что-то работало за него, а не против, подумал Вин, решив выложить все карты на стол.

– Когда мне было семнадцать, я пошел к…– Боже, даже зная, как Джим стоически воспринимал новости, Вин все равно чувствовал себя полным придурком. – Я пошел к гадалке, предсказательнице… эта женщина жила в городе. Помнишь «заклинание», которое нашло на меня в закусочной? – когда Джим кивнул, он продолжил. – Раньше такое случалось часто, и мне нужно было… черт, нужно было как-то прекратить приступы. Они разрушали мою жизнь, заставляли чувствовать себя уродцем.

– Потому что ты видел будущее?

– Да, и знаешь, эта хрень не нормальна. Я никогда не напрашивался на это и был готов на все, чтобы прекратить. – В мозг нахлынули воспоминания из прошлого, о том, как он падал в приступах посреди магазинов, в школах, библиотеках и кинотеатрах. – Это была пытка. Я никогда не знал, когда нагрянет транс, не понимал, что говорил во время припадков, и люди, которых я пугал до чертиков, считали меня психом. – Он коротко рассмеялся. – Все было бы иначе, предсказывай я лотерейные розыгрыши, но я видел только плохие вести. Так или иначе, я, будучи семнадцатилетней бестолочью, дошел до ручки. Дома меня ждали жестокие родители-алкоголики, которые были не в состоянии помочь мне или посоветовать что-нибудь… Я не знал, что делать, куда пойти, к кому обратиться. В смысле, к маме и папе? Черта с два, я не попросил бы их приготовить мне завтрак, не говоря уже о подобной сверхъестественной хрени. Поэтому однажды, перед Хэллоуином, который является моим днем рождения, на обороте «Курьер Жорнал» я наткнулся на объявления каких-то психологов, целителей, и решил дать им шанс. Я поехал в центр, постучал в несколько дверей, и одна из них, в конце концов, открылась. Казалось, женщина прониклась моей бедой. Она дала мне указания, и когда я вернулся домой и сделал, что нужно… все изменилось.

– Каким образом?

– Во-первых, прекратились приступы, и потом фортуна улыбнулась мне. Родители наконец-то испарились… потом поделюсь деталями, скажем так, конец был очевиден для алкоголиков. После их смерти я чувствовал облегчение, свободу и… как-то совершенно иначе. Мне исполнилось восемнадцать, я унаследовал дом и слесарно-водопроводное дело отца… так все начиналось.

– Погоди, ты сказал, что чувствовал себя по-другому… как именно?

Вин пожал плечами. – Я рос спокойным ребенком. Ну, знаешь, не особо интересовался школой, ничем не выделялся. Но после смерти родителей… спокойствие как рукой сняло. У меня появилась эта жажда. – Он положил ладонь на живот. – Я всегда чувствовал голод. Мне всего… было мало. Будто я страдал ожирением, когда доходило до денег… нуждался в них, независимо от того, сколько зелени лежало на моих счетах. Я объяснял это тем, что когда мои родители погибли, я как раз из юноши превращался во взрослого… в смысле, я должен был обеспечивать себя, потому что больше у меня никого не было. Но я не думаю, что дело только в этом. Проблема в том, что когда я работал на полную ставку у тех водопроводчиков, я втянулся в наркобизнес. Деньги были бешеными, и чем больше я зарабатывал, тем большего хотел. Я начал строить дома потому, что таким способом стал зарабатывать легально… это было важно не потому, что мне грозила тюрьма, а потому, что за решеткой я не смог бы грести столько зелени, как на свободе. Я работал без устали. Меня не сковывали ни мораль, ни законы, ничто, только самосохранение. Ничто не приносило мне покоя… но все изменилось две ночи назад.

– Что изменилось?

– Я взглянул в глаза женщины и почувствовал… что-то иное.

Вин потянулся к заднему карману и достал изображение Мадонны. Пристально посмотрев на него, он положил карточку на стол и повернул ее так, чтобы смог разглядеть и Джим.

– Когда я посмотрел в ее глаза… я впервые в жизни почувствовал удовлетворение.

***

Наклонившись, Джим посмотрел на икону. Черт возьми… на ней была изображена Мария-Тереза. Темные волосы, голубые глаза, мягкое, доброе лицо.

– А вот это на самом деле жутко.

Вин прокашлялся. – Она – не Дева Мария. Я знаю. И это не ее изображение. Но когда я увидел Марию-Терезу, жгучая дыра в моем животе успокоилась. Девина? Она только подливала масла в огонь. Был ли это наш секс и преступаемые нами границы, или же вещи, которые она желала получить, посещаемые нами места. Она делала голод только сильнее. С другой стороны, Мария-Тереза… она – как теплый бассейн. Когда я с ней, мне не хочется быть где-то еще. Вообще.

Парень резко убрал икону, закатывая глаза. – Господи Боже, только послушайте, что я говорю. Напоминает фильм о домашнем насилии.

Джим слегка улыбнулся. – Ну, да, если все не разрешится, ты всегда сможешь начать бизнес по изготовлению поздравительных открыток в тюрьме.

– Мечтал именно о такой смене карьеры.

– Лучше так, чем штопать номерные знаки.

– Остроумнее, это точно.

Джим подумал о Девине и так называемом сне. Велика вероятность, что это был и не ночной кошмар вовсе. Да ради Бога, если Девина не отбрасывала тень при дневном освещении, то какие еще трюки она прятала в своем рукаве?

– Что конкретно ты сделал? – спросил Джим. – Когда тебе было семнадцать?

Вин скрестил руки на груди, и практически можно было услышать, как его засасывает прошлое. – То, что мне сказала сделать та женщина.

– И это было...? – Когда Вин покачал головой, Джим догадался, что обряд был из разряда жуткого хард-кора. – Женщина еще жива?

– Не знаю.

– Как ее зовут?

– Какая разница? Это в прошлом.

– Но Девина – нет, и благодаря ней ты арестован за то, чего не совершал. – Вин смачно выругался, на что Джим кивнул. – Ты открыл дверь, неплохая мысль вернуться назад и забрать от нее ключи.

– В том и проблема. Я думал, что закрыл ее. Что до гадалки, то все произошло двадцать лет назад. Сомневаюсь, что мы сможем ее найти.

Когда Вин начал убирать со стола, Джим взглянул на его неуклюже перевязанную руку. – Как поранился?

– Раздавил стакан во время разговора с тобой.

– Не удивительно.

Вин остановился, завернув хлеб из закваски лишь наполовину. – Я беспокоюсь за Марию-Терезу. Если Девина смогла сделать со мной такое, кто знает, на что еще она способна.

– Согласен. Она знает о…

– Нет, и я постараюсь, чтоб так оставалось и дальше. Не хочу втягивать Марию-Терезу в это дерьмо.

Очередное доказательство, что Вин не был глуп. – Слушай… насчет нее. – Джим хотел аккуратно преподнести эту новость. – Я запросил ее прошлое, когда ты сказал, что другой парень, убитый в переулке, также был с ней.

– О, Господи… – Вин повернулся спиной к шкафу для посуды, который только что открыл. – Этот ее бывший. Он нашел ее. Он…

– Не он. Он в тюрьме. – Джим пересказал то, что поведал ему Матиас, и, кто бы мог подумать… чем больше всплывало подробностей, тем более хмурым становился Вин. – Суть в том, – заключил Джим, – что убийцей может оказаться один из сообщников Каприцио, но вряд ли это так на самом деле – они бы никого, кроме Марии-Терезы не стали трогать.

Вин выругался… и значит, он уловил саму суть ситуации и все возможные последствия. – Кто, в таком случае? Предполагая, что она связана с двумя нападениями?

– Вот в чем вопрос.

Вин прислонился к столу, скрестив руки, он выглядел так, будто с радостью прибил бы кого-нибудь.

– Кстати, Мария-Тереза бросила, – сказал Вин через мгновение. – Ну, знаешь, то дерьмо в «Железной Маске». И, думаю, она собирается покинуть Колдвелл.

– Правда?

– Я этого не хочу, но, наверное, так будет лучше. Преследователем может оказаться один из тех... мужчин, ну, в клубе, и она… да.

Когда парень с силой сжал губы, будто его кишки покрылись коркой льда, Джим осознал, что отношения между влюбленными развивались. Быстро. Он не стал бы спорить на Пса, но поставил бы грузовик и Харлей в придачу, что Вин и Мария-Тереза стали любовниками… потому что выражение на лице парня было душераздирающим.

– Я не хочу терять ее, – пробормотал Вин. – Мне ненавистна мысль, что она всю жизнь провела в бегах.

– Ну, – подытожил Джим, – тогда я думаю, мы должны сделать так, чтобы ей было безопасно остаться здесь.

В безопасности от Девины… и преследующего ее психа, кем бы он ни был.

По крайней мере, Джим знал, что делать с тем подонком, одержимым его женщиной. Что касается Девины? Ему нужно отделаться от нее самому.

Вин посмотрел через кухню, и когда их взгляды встретились, Джим кивнул, будто понимал, что дела пойдут странно, и был не против этого. Протянув перевязанную руку, Вин сказал:

– Отличный план, дружище.

Джим аккуратно пожал предложенную лапу. – Предчувствую, что с тобой будет приятно работать.

– Аналогично. Похоже, та драка в баре была всего лишь разминкой.

– Очевидно.