Героиня по вызову 4

Глава 22

На обратном пути в особняк все молчали. Не о чем было говорить. А когда доехали, выяснилось, что нас уже ждёт посланец от Иоланты. Это был, конечно же Кастомир. Немолодой маг сообщил, что переговоры назначены завтра утром в нейтральном месте — Театре Желаний. На мой удивлённый вопрос, почему жрица выбрала хоть и нейтральное, но дружественное скорее нам место, Тина негромко ответила:

— Сейчас она могла хоть в этот дом прийти. Иллая знает, что мы ничего не можем ей сделать, ведь если убьём или навредим, то только усилим позиции революционеров.

Я опустила глаза. Проклятье, ну как так вышло-то?

Мы поужинали и отошли ко сну. Наутро, нас с Тиной разбудила Беата и сказала собираться. Спустившись, я увидела остальных. Яген, Тамия, Гижод, Друджи и Рие уже были готовы. Мы с Тиной были последними участниками посольства.

«Или скорее договора о капитуляции,» — уныло подумала я.

Все оделись примерно одинаково — просто и неброско. Доспехи надевать никто не стал, только оружие взяли. Во дворе, когда мы проходили мимо, я заметила, как воины дома Интрэ продолжают упражняться, ещё не зная, что они проиграли, даже не успев вступить в бой. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы и отвернулась.

На переговоры мы ехали не окольными путями, а чуть ли не по центральной улице, и за каждым закрытым окном мне чудилось презрение смешанное со страхом. Казалось, что в любой момент из окон полетят камни, но нет, ничего не происходило. Не было толпы, только осуждающая тишина города и цокот копыт по мощёной улице.

В театре нас встретил лично Рудольф. Директор в кои-то веки не стал наряжаться в один из своих клоунских костюмов и завивать усы штопором. Вместо этого нас встретил печальный мужчина в чёрном кафтане поверх белой рубашки. Длинные усы, обычно лихо вздёрнутые, сейчас свисали ниже подбородка.

— Я приготовил малый зал, господа. Проходите, Иллая пребудет через час, я прикажу подать завтрак, — даже голос у него стал какой-то блеклый и казённый.

Остальные двинулись вперёд, но я задержалась:

— Прости. Я знаю на кого ты ставил, но из-за меня…

— Нет. Не только из-за тебя уж точно, рано или поздно что-то такое должно было произойти, — мужчина вздохнул, — я слишком расслабился здесь, привык. А это не идёт на пользу.

— Прости, — повторила я.

Рудольф слабо улыбнулся и положил руку мне на плечо, слегка сжал.

— Не извиняйся. Что случилось, то случилось.

Кивнув, я пошла к двери, за которой скрылись остальные.

Малый зал не использовался для представлений, по крайней мере в холодное время года. Это был скорее ресторан или клуб, с большими высокими окнами, выходившими на площадь. Обычно здесь ставили с десяток столиков, но сейчас был только один, длинный с десятком стульев, два из которых были заняты Иолантой и Кастомиром.

Яген молча занял место во главе стола, с противоположной стороны от магов. Остальные расселись кто как, только Тамия пододвинула свой стул чтобы быть поближе к стулу графа. Молчание продолжалось. Вскоре девушки из театра в отнюдь не фривольных нарядах принесли завтрак.

Есть мы не хотели, так что к пище никто толком не притронулся. Просто сидели, не глядя друг на друга и молчали. Через некоторое время я услышала шум — на улице собирались люди. Самые разные — старые и молодые, они стояли и смотрели в наши окна. Потом кто-то крикнул «Убийца! Душегубка!» и я дёрнулась, прекрасно осознавая, кому предназначены эти слова. Раздались новые голоса, повторявшие что-то похожее, потом ещё и вскоре вся площадь скандировала «Убийцы! Подонки! Святотатцы!». Это продолжалось долго, очень долго.

— А они правы, однако, — протянула Рие.

Я вжала голову в плечи, а сидящая рядом со мной Тина сузила глаза:

— Неужели?

— Ну да. Их больше, они верят в то, что орут, значит они правы.

— Только в собственных глазах.

— А кого-то здесь волнуют другие? Саша ведь тоже считала правой, бросаясь на Иллаю, ведь так?

Я опустила взгляд и закусила губу. Но всё-таки смогла ответить:

— Я не думала, меня словно тянуло к ней, я должна была её убить, понимаешь? Должна была.

— Ну так и убила бы. Хоть в общей рубке, хоть ножом во тьме. Но не так. Не делая из неё живую святую. О чём ты думала вообще? Ты представляешь, как это выглядело для народа? — Рие начала заводиться, — Только мы умудрились выправить образ аристократов в глазах простых горожан — так на тебе, вампирша во главе отряда высшей нежити бросается на пречистую бенедикту Иллаю. Я бы решила, что ты с ней в сговоре, если бы не знала, что тебе не хватит на это мозгов!

— Не зарывайся, — процедила Тина, в уголках губ которой плясало пламя.

— Ты не можешь вечно защищать её только потому, что она твоя любовница.

Демоница сверкнула глаза, и я почувствовала, как сложно ей было сдержаться. Но она смогла и голос её звучал почти нормально. Почти.

— А ты можешь говорить о том, чего не знаешь? Ты понимашеь, как работают нерушимые клятвы? Потому что я знаю. И Иллая знает. Саша не могла поступить иначе — физически не могла. И жрица это знала — поэтому она нас и парализовала, вместо того чтобы драться с Сашей. Она хотела этого, хотела создать именно такой образ.

— Ну, хороший образ она создала, — вздохнул Гижод, подключаясь к разговору, — Ренегаты и отморозки убили адептов истинной веры. Причём впереди была вампирша с отрядом нежити. Теперь всем зеленокожим лучше покинуть пределы этих стен как можно скорее. И не только им.

— Думаю, я составлю тебе компанию, — пожала плечами Рие, — нужно возвращаться в столицу исправлять это… месиво. Хоть как-то исправлять.

Друджи, до сих пор молчавший, поднял глаза от своей тарелки и негромко произнёс:

— Над Сашей довлела её клятва, Рие, к тому же Иллая знает её куда дольше, чем каждого из нас и потому смогла сыграть на чувствах. А в чём наше оправдание?

Блондинка дёрнулась как от пощёчины, открыла рот и тут же закрыла его, не сказав ни слова. Лорд Интрэ между тем продолжал продолжил:

— Мы все там были, ребята. Мы все должны были оказаться готовы — и что? Или мы не знали, что Иллая хитра? Не знали, что она умеет играть на струнах людских душ? Не знали, в конце концов, за что идёт борьба? Давайте даже допустим, что план Иллаи провалился бы и Саша на неё не накинулась — что бы это изменило? Больше тысячи горожан видели, как мы перебили цвет церковного рыцарства, людей, по мнению этой тысячи, праведных и справедливых. Какой вывод они бы сделали из этого, скажи? Неужели решили бы, что мол — это оправдано и стоит принять сторону Ягена? И даже, допустим, убей мы Иллаю, разве она не стала бы мученицей в глазах своей паствы, символом, за которым они легко пошли бы на смерть? Победив сотню фанатиков, мы породили в десять раз больше, и это произошло не тогда, когда Саша бросилась на жрицу, а гораздо раньше.

После этих слов повисло молчание. Каждый смотрел в свою тарелку и боялся поднять взгляд. Я чувствовала, как рука Тины сжимает моё плечо и глотала слёзы.

— Друджи прав, — произнёс Яген, нарушая молчание.

— Братец, послушай… — заговорила Рие.

Яген прервал её резким жестом и повторил с нажимом:

— Он прав, Рие. Мы оба это знаем. Он сказал всё как есть — мы проиграли задолго до того, как Саша бросилась на Иллаю, мы проиграли, когда я принял её условия игры, когда решил ответить силой на силу, забыв, что гражданскую войну ведут не на поле боя, а в головах. И эту битву в головах мы проиграли, — сидевшая рядом с блондином Тамия взяла его за руку, но он отстранился и помотал головой, — Главная вина на мне, тут Друджи зрит в корень.

— Первый шаг к признанию вины — самый тяжкий, как гласят откровения Десцианы. Но гордыню можно обуздать только изнутри, — раздался от дверей новый голос, и все повернулись.

Иллая вошла в зал уверенным шагом. На этот раз на ней не было того нарочито скромного женственного наряда — просто длинное салатовое платье под тёплым плащом. Женщина окинула нас всех взглядом и улыбнулась чуточку надменно, но не презрительно. Так, как подобает победителю.

— Почему вы задержались? — Рие переключилась на новую цель, — Мы договаривались на десять утра, не на одиннадцать. Это какая-то игра для вас, преподобная?

— Пожалуй. Я хотела, чтобы вы успели понять отношение к вам со стороны простого люда, — она подняла руку и пошевелила пальцами в тон криков на улице, — Это делает мою переговорную позицию более выгодной.

— То есть — запугать хотите?

— Немножно, — женщина снова улыбнулась, подошла к столу и присела во главе, на противоположном от Ягена конце, — Мои условия простые. Я знаю, что до всей этой заварухи вы собирались двинуться на Юг, решать — она покосилась на меня, — некоторые проблемы вассалитета. Вы даже набрали денег, чтобы выкупить у кораблестроительной палаты Жольцев их новенькую бригантину. Я поддержу вас. Более того, я выделю вам ещё два корабля, чтобы на них поместились все ваши союзники. Но я хочу в ответ, чтобы вы как можно быстрее покинули Стразвац. Срок — два дня.

— Ты хочешь, чтобы я бежал, поджав хвост? — ощетинился Яген, — Может ты и переиграла нас, но у меня всё ещё больше людей. Думаешь, ты выстоишь в открытом бою против нас? Да что там, думаешь, твоя «армия», лишившись рыцарей Ордена составит хоть какую-то угрозу той же Саше?

— Даже не смею надеяться. Но станет ли Саша убивать простых горожан? — она покосилась на меня, и я опустила взгляд, отрицательно помотав головой. Жрица кивнула, — Я так и думала.

— Найдутся те, у кого моральный компас куда менее точен, — произнёс глядевший в пространство Гижод, — И они уже не будут столь щепетильны, госпожа. И наступит это в тот самый момент, когда твоё ополчение перестанет сражаться за Стразвац и начнёт двигаться вглубь страны. Тогда ты почувствуешь, сколь многое тебе могли бы дать воины Ордена. Или любые другие опытные рыцари.

Женщна изогнула бровь:

— А что, Гижод, ты собираешься попроситься на службу?

Орк молчал несколько секунд, а потом отрицательно покачал головой.

— Нет. Уже нет. Я выбрал свою сторону. Теперь я просто даю тебе свой совет.

— Я приму его к сведению. Что же до Ордена Веретена… — женщина пожала плечами, — Саша куда лучше меня может рассказать тебе о его терпимости и пригодности к взаимодействию с обычными людьми. Они фанатики, причём фанатики абсолютно конченные, не видящие и не желающие видеть никаких компромиссов, ослеплённые идеями, за которые сражаются. Может быть идеалы бенедикты Этерии были благие, но Кариона извратила их, превратив в насмешку над тем, что было в голове основательницы ордена. Что уж говорить — даже меня эти ублюдки скорее терпели, чем уважали, именно поэтому я и оказалась за их спинами. Потому что «Слабой женщине» не место на поле боя.

— Так всегда бывает, когда начинаешь делить людей на «мы» и «они» — тихо сказала я, — неважно, сколь космополитичны твои девизы в начале, рано или поздно всё придёт к измерению черепов и массовым убийствам «не тех» людей, — я удивлённо посмотрела жрице в глаза, — Поэтому ты и использовала их как мясо, приказав напасть сначала на меня на корабле, а потом и на отряд Ягена на площади?

— Ты сильно переоцениваешь мою способность им приказывать, — Иллая убрала за ухо выбившийся локон и взглянула в сторону, — Впрочем, управлять теми, кто всё делает тебе наперекор даже проще, чем теми, кто следует твоим приказам до буквы. Достаточно мне было заикнуться, что я пошлю с энцикликой своих жриц, а в первые ряды выставлю ополчение, капитос Дреккан фактически потребовал от меня чтобы именно его люди отправились в Святой Город с энцикликой и чтобы именно они были в первых рядах атакующей армии. Не хотел он «доверять важное дело бабам и трусам», ага. Ну, результаты вы видели. Участвовали даже.

Рие нахмурилась и заговорила:

— Пожалуй. Но ты умалчиваешь о том, что произойдёт после нашего бегства. Я прям представляю, как в столицу доставляют донесения: «Граф Харт устроил резню и бежал, добрые граждане Стразваца празднуют великую победу своего духовного лидера». Позиции всех аристократов будут подорваны, народные массы начнут бормотать, устраивать нападения и погромы. Вся страна превратится в один большой Стразвац — станут преследовать аристократов, иные расы, людей иной веры, да вообще всех, кто не похож на большинство.

— Станут, — кивнула жрица.

— Будут сотни, тысячи смертей. И тебя это устраивает?

Жрица взяла стоявший перед ней кубок с вином и покачала им, глядя на красный водоворот. И когда заговорила, голос её был куда жёстче.

— Хочешь поговорить о тысячах смертей? Ну давай поговорим. Каждый год в этой стране умирает не менее сотни тысяч крестьян, в основном — детей и младенцев. Потому что лекарей в деревнях нет, целителей тоже, как нет и обучения. Крестьянин знает, что мазать рану говном не стоит, а вот почему не надо делать детскую соску из жёванного хлебного мякиша — уже нет. Узнать же ему это неоткуда, ведь благородный лорд вешает на него такой оброк, что всю жизнь крестьянин вынужден провести в поле. И в это время великий император Августин, да длится его правление вечно, каждый год тратит на летнюю королевскую охоту деньги, которых хватило бы на открытие десятка сельских школ.

Я закусила губу и отвела взгляд:

— Яген не такой. И Друджи не такой.

— А какая разница, что не такие? — искренне удивилась жрица, — Важно, во что они верят. Если они хотят поддерживать такую систему, то они, осознанно или нет, копают вон те самые сотни тысяч детских могилок.

Я дёрнулась как от удара. Сама ведь задавала себе подобные вопросы. И всё же мне было что возразить:

— А что, план Хау лучше? Ходить по струнке лучше?

— План Хау — это горячечный бред верховной богини, которая одурела от своей безнаказанности, — фыркнула Иллая, — Она хочет превратить мир в свой маленький кукольный домик, где заводные игрушки исполняют раз за разом приятный её взгляду вальс. Того, что хочет Хау, или точнее — её наиболее радикальная и молодая часть, никогда не произойдёт, ведь для этого нужно изменить саму природу человека, а изменение этой природы навсегда изменит всю магию этого мира и следовательно — природу самой Хау.

— Но если ты это понимаешь, то почему следуешь её приказам? — удивилась Рие

— Кто тебе сказал, что я им следую?

Блондинка фыркнула и заявила:

— Ты сама только что заявляла, что важно то, с чем ты себя ассоциируешь. Чтобы ты не говорила про Хау, но ты её жрица, ты увеличиваешь её мощь распространяя её веру.

— Нет, я увеличиваю мощь Церкви Хау, — Иллая холодно улыбнулась, — Есть некая разница. В основном она в том, что церкви Хау наличие собственно Хау скорее мешает, чем помогает. Приходится мириться с идиотками типа Карионы или фанатиками ордена только потому, что им благоволит богиня. Приходится терпеть маленькие проекты самой богини в виде уютных загончиков для лоботомированных. Приходится много что делать из числа тех вещей, которые только мешают развитию общества.

— Погоди, ты что решила выкинуть богиню из её собственного культа? — я нервно хмыкнула, — Это что же — реформация?

— Реформация, протест, называй как хочешь. Таос не лезет в дела своих почитателей и те могут нормально развиваться. Хау же выстроила иерархию, которая является главным врагом её собственного плана и даже не понимает этого. Но в отличие от Таоса, культ Хау куда сильнее распространён и куда глубже погружён в мировую политику. Поэтому нужно смыть эту грязь, нужна революция. И уж ты-то должна знать, что единственный прогрессивный путь от феодализма ведёт через национализм. Со всеми его, национализма, отрицательными сторонами. Это диалектика.

Я сглотнула и внимательно посмотрела на женщину. Откуда она вообще знает такие слова? Неужели… Да нет, быть не может.

— Нет. Прежде всего революция — это кровь и смерть, — услышала я свой голос, — Причём в масштабах, не представляемых теми, кто её затеял. Такой метод — это крайняя мера, когда все другие способы давления и взаимодействия исчерпаны, когда верхи не слышат низов, когда нет связи между сословиями или классами. И чаще всего, — тут я подняла голову и посмотрела жрице в глаза, — революция пожирает своих детей. Нужно, нет, необходимо двигаться медленнее. Если ты устроишь такой пожар…

Женщина посмотрела мне в глаза и серьёзно кивнула, продолжив невысказанную мной мысль:

— То многие в нём сгорят, ты права, Саша. Но ты не понимаешь другого — у нас не так много времени. Эволюционные методы хороши в спокойные периоды, но не тогда, когда мир стоит на грани. А он стоит, поверь.

— Это я знаю куда лучше тебя.

— Неужели? Значит ты знаешь, что западные княжества скоро пойдут войной на старую империю, понукаемые своим кровожадным богом войны и его жрецами? Знаешь, что Священный Тердштатский Альянс — это жалкий призрак былой мощи, раздираемый противоречивыми желаниями курфюрстов и обидами королей? Что на троне там сидит абсолютное ничтожество, а балом правят казнокрады и оппортунисты? Что в церкви Хау зреет раскол, куда более страшный чем тот, который припишут мне? Или может знаешь, что дети глубин под управлением Аранеи начинают свою игру, которую мы не понимаем и не можем понять? — на этих словах я заметила, как дёрнулась Тамия, а под её рукавом что-то шевельнулось. Иллая этого не видела, продолжая смотреть мне прямо в глаза — Что, в конце концов, в Триумвирате богов раскол, да что там — сама Хау не может определиться, чего она хочет. Думаешь, я смогла бы иначе носить эту маску, — она хлопнула по артефакту, висевшему на поясе, — и говорить, что я говорю?

— И что, если вокруг всё плохо, нужно сделать ещё хуже? Причём начать именно с Ребрайваны?

Женщина улыбнулась и пригубила вина

— Почему нет? Ребрайванская империя — идеальное место. Она самодостаточна, населена людьми, готовыми умирать и убивать, да и расположение хорошее. С востока — великая степь, с запада — мелкие княжества, не представляющие угрозы. Если свергать власть, то нужно делать это там, где наименьшее количество соседей захочет поучаствовать в разделе. Или может ты думаешь иначе, лорд Харт? — она повернулась к Ягену, — неужели у тебя самого не было похожих планов?

Блондин отвёл взгляд и ничего не ответил. Жрица удовлетворённо кивнула и снова перевела взгляд на меня.

— Но сейчас… Я хочу сказать… Мир слабеет, ты же должна это понимать, — пробормотала я, — неужели не нашлось времени лучше?

— Мир слабеет, да. Но неужели ты думаешь, что конец света наступает по щелчку? — я моргнула, поняв что слышу мысль жрицы, а не речь, — Именно так и завершается любой цикл — глобальной войной, развалом империй и падением Велта во тьму.

— Тогда почему…

— Потому что раньше побеждала Хау. И победой это можно назвать с натяжкой, учитывая результат. А сейчас я хочу, чтобы Хау проиграла и дала миру шанс.

Я прикусила губу, осмысливая услышанное. И медленно кивнула.

— Я рада что ты понимаешь. И надеюсь, теперь ты видишь смысл моего предложения. Стань сильнее, сделай так, чтобы Яген стал сильнее и вернись подготовленной. Сейчас вас несёт водоворот событий, и вы можете только реагировать. Если бы не я, то Яген погиб бы где-нибудь на штурме столицы, прихватив с собой тебя и ничего не смог бы изменить. Потому что не научился бы проигрывать. А это важное умение, очень важное. Поэтому ты должна его научить переживать горечь поражения и восставать из пепла.

— Мне кажется, ты переоцениваешь мои таланты и влияние. К тому же, что я знаю о том, как нужно восставать из пепла?

— Судя по тому, через что ты прошла — многое. Думаешь, Яген бы выбрался из крепости? Он бы умер, но не сломался. Ты же ломаешься слишком легко, но умеешь вытереть разбитую морду и продолжать драться, научившись на ошибках. Вы должны повлиять друг на друга, стать гибкими, как зимние ветви, гнуться, но не ломаться. Иначе у Велта воистину нет ни единого шанса.

Я взглянула в тёмные глаза и увидела там что-то, чего не замечала раньше — боль, боль и надежду. Иллая верила в то, что говорила. Верила искренне и яро. Но всё же…

— Ты же понимаешь, что мы вернёмся сюда. Вернёмся совсем другими людьми. И ты будешь стоять на нашем пути.

— Да, мы встретимся врагами. И уже не будет вот таких посиделок и рассуждений о судьбах мира, будет только бой и столкновение идеалов. В котором победит тот, который в дальнейшем назовут единственно верным.

— И если ты победишь в этом столкновении, то сожжёшь половину мира в огне войны, чтобы спасти вторую?

— С радостью.

— Должен быть другой путь…

— Тогда найдите его, — женщина встала и запахнула плащ, — Найдите его и бросьте мне вызов. Победите меня и докажите, что ваш путь к спасению нашего несчастного мира лучше моего. Но до тех пор… — женщина перевела взгляд на Ягена, — ты принимаешь моё предложение, лорд Харт?

Яген дёрнулся, скривился и глядя ей в глаза произнёс:

— Да, принимаю.