Ген бесстрашия

74

Евгений Оскарович Неустроев успел увидеть, как валится навзничь на ковры и подушки его спутница Зоя, но уже не смог ничего предпринять. Он ведь и сам выпил чуть ли не полчаши удивительно вкусного вина, которым от имени царя угощали гостей рабыни.

Давно, еще на орбите Земли, в самом начале своей одиссеи, Евгений Оскарович опасался, что его отравят. Но ничего подобного не случилось ни на «Лилии Зари», ни на канонерке «Тень бабочки», ни среди яйцекладущих роксаленцев. Так что Неустроев уже привык без опаски пробовать еду и питье, которые ему подают.

И вот теперь эта беспечность привела к плачевному итогу.

Когда у него поплыло перед глазами, Неустроев подумал: «Не надо было столько пить», — и лишь в самый последний момент понял, что дело не в количестве выпитого, а в его качестве.

«Отравили!!!» — сигналом тревоги прозвенело в затухающем мозгу, но как следует испугаться Евгений Оскарович уже не успел.

— Боги спят, — произнес над ним голос придворного астролога, но этих слов Евгений и Зоя уже не слышали.

Они действительно крепко спали.

— Готовь великий молебен, отче, — обратился царь Гуркана к первосвященнику, еще не успев дать рабам распоряжение унести спящих богов из зала и уложить их в разных концах огромного Турмалинского дворца.

Когда-то в этом дворце обитал самый могущественный из владык всего Роксалена, но те благословенные времена давно прошли. Еще царь Арарад Первый, упомянутый в Преосвященном Писании, изгнал потомков того владыки из Турмалина, и как раз по этой причине у него вышла размолвка с Богом Табунов, который покровительствовал старой династии.

А сразу после того, как богов унесли, к царю Гуркана подошел придворный гадатель и зашептал что-то ему на ухо.

Говорил он, очевидно, вещи важные, поскольку, выслушав астролога, царь, не задумываясь, оторвал первосвященника от подготовки молебна и собрал совещание жрецов в расширенном составе.

Нельзя было терять ни минуты, поскольку сон грозных богов не вечен, и когда они проснутся, катастрофа станет неминуемой.

— Дошло до меня, — срывающимся голосом начал свою речь царь Гурканский и Беримурский, — что есть только один способ усмирить Богиню Гнева, и ничто другое, даже обращение к Триумвирату Верховных Богов и всенародное моление о милости, не сможет избавить нас от гнева богини. Если Зуйа явилась в город за кровью, она не уйдет, пока не получит кровь.

С этими словами царь открыл на середине Преосвященное Писание и стал торжественно и монотонно читать древний текст о жертвоприношениях Богине Гнева.

— … Ибо сказано так: пусть головы двенадцати девственниц, не знавших мужчины, падут к ногам богини, и юноша, никогда не видевший женщины, преподнесет их ей, как жертву крови, которая искупает вину и прекращает месть. И когда Зуйа взглядом своим испепелит жертву крови и того, кто принес ее, не будет больше гнева в ее сердце и не сотворит она городу и миру никакого зла.

— Но ведь в Книге Вечного Суда сказано, что боги не приемлют жертв человеческих, — робко попытался возразить первосвященник. — И пророк Кумар тысячу лет назад указал людям, как заменять кровавые жертвы мирными, а людей на жертвеннике — чистыми животными.

— Но когда мы казним колдунов и чародеев, разве не есть это жертвоприношение великому Богу Солнца, который запретил колдовство? — воскликнул чернобородый архиерей, исполнявший в Турмалине обязанности великого инквизитора. И в подтверждение своих слов тоже сослался на Преосвященное Писание.

И разгорелся между жрецами и светскими особами из царского окружения спор о допустимости человеческих жертвоприношений. Поскольку Преосвященное Писание, как и все книги подобного рода, было переполнено противоречиями, обе стороны сыпали ссылками на святую книгу и были по-своему правы, так что истина в споре, увы, не родилась.

А точку в этом диспуте поставил царь. В Гуркане светская власть всегда была выше духовной, и слово царя значило больше, чем слово первосвященника.

— Хорошо, — сказал Арарад Седьмой, обращаясь к первосвященнику. — Пусть будет по-твоему. Когда богиня пробудится, мы принесем ей в жертву двенадцать молодых овечек и юного барашка, как учит пресветлый и преблагословенный пророк Кумар. Но если Зуйа не примет жертвы или покажет свой гнев, тогда пусть будет по-моему. Все, что написано в Преосвященном Писании — истина, а значит, слова о жертвоприношении Богине Гнева — такая же истина, как и слова Кумара. И ко не согласен с этим, тот впадает в ересь.

При этих словах первосвященник побледнел, как полотно. Ведь в Гуркане уже были случаи, когда предстоятелей церкви сводили с престола по обвинению в ереси. Первосвященник Гитан вовсе не хотел повторить их путь.

Понятно, что больше он не стал перечить царю. А царь поднял голову к потолку, устремил взор к небесам и воскликнул:

— А теперь помолимся, братья, и да исполнятся боги милости, и пусть гнев их будет краток, а благоволение вечно!

Но закончить молитву царю и священникам не удалось. в самый разгар молебна в зал вбежал немолодой градский воевода.

— Государь! — крикнул он, тяжело дыша. — Яйцекладущие подходят к городу.