Где зима тебя настигнет

Глава 12

Следующим вечером Трэз буквально вприпрыжку спустился по главной лестнице особняка Братства. И шагая по красным ступеням, достойным царских палат, он радовался тому, что разноцветное фойе с гранитными колоннами пустовало: хотя он шел, подпевая, и вполне мог обнять всех и каждого на своем пути, он все же не хотел, чтобы его застукали в хорошем настроении.

На самом деле он едва ли не парил над землей, а ноги буквально выплясывали чечетку в духе Фреда Астера[19]. С другой стороны, тяжелая боль, сидевшая на его груди подобно слону, испарилась. В ее отсутствие он снова мог дышать, впервые после смерти Селены… и, вау, в качестве бонуса сердце перестало кровоточить.

И это забавно. Хотя он осознавал, насколько плохо ему было… потому что, алло, боли было столько, что он решил, что главный орган откажет… сейчас он получил свежую оценку своему физическому и эмоциональному состоянию.

Только когда боль отступила, он осознал, насколько сильна она была.

К тому же, посмотрите на него, впервые за долгое время он ждет с нетерпением кое-чего.

Кое-кого.

Об этом говорил Рив, когда пришел к нему и настаивал на медикаментозном лечении? Потому что если можно добиться такого эффекта от одной пилюли каждые 24 часа? Черт, дайте две. Он же не знал, что все так просто.

Нет, этот оптимизм, это возвращение к нормальности, которой у него на самом деле никогда не было, все было одновременно и простым и сложным. Вскоре он встретится со своей шеллан в той форме, в которой она к нему вернулась. И, вот неожиданность, это решало столько проблем… и создавало другие. Он думал о них, проведя бессонный день в кровати.

Да, он с удовольствием решит все проблемы.

Ступив на мозаичный пол, Трэз остановился и посмотрел в сторону веселья и шума, доносившихся через арку, ведущую в столовую. Был слышен смех и разговоры, тихое позвякивание стерлингового серебра о фарфор, время от времени — скрип стульев по полу, когда кто-то садился или вставал. Он мог представить всех за столом. Видел лица, тела на стульях. Все тридцать, включая додженов.

Он избегал совместные трапезы, и не потому, что не любил собравшихся, скорее наоборот. Когда бесконечно страдаешь, это сложно — находиться среди счастливых людей. Не хочется никого расстраивать, но и радость изобразить не в состоянии.

В его новом настроении его подмывало направиться в столовую, обнять всех и каждого и устроиться на свободном стуле. И вгрызаясь в ростбиф, запах которого он сейчас чувствовал, он бы извинился за то, через что заставил их всех пройти… ведь он знал, что братья и шеллан, другие солдаты, даже Фритц и персонал дома беспокоились за него. А потом он бы присоединился к разговорам и смеху.

Но… нет. Он не мог так поступить. Его приподнятое настроение — словно ринопластика. Все заметят, и не будет шанса избежать объяснений перед самыми родными и близкими.

Будет лучше, если он станет действовать постепенно, шаг за шагом.

Да, так и должно быть. Особенно когда он начнет вводить Селену в ее новом воплощении в круг Братства. Слава Богу, хотя бы Хекс знала, что происходит, она поможет избежать неловкое «ну здравствуйте».

Сделав глубокий вдох, Трэз направился к двери в вестибюль, напоминая себе, что он знает правду и этого достаточно. Реальность не станет более реальной, если в нее будет вовлечены больше людей… ему не нужны подтверждения «да, это действительно происходит». К тому же, если кто-то посмеет оспорить хорошие новости? У него был контраргумент в виде сорокамиллиметрового…

Трэз собирался открыть дверь в вестибюль, когда уловил краем глаза движение в бильярдной.

На полу, за столами для пула были разложены пара дюжин страниц. Не меньше двадцати, на всех виднелись яркие красные и зеленые пятна. Сделав глубокий вдох, Трэз ощутил запах краски, но не мерзкий и синтетический. Он был приятным и…

— Битти?

Девочка лежала на животе, окруженная открытыми бабочками с темперной краской. Она подняла голову и улыбнулась.

— Привет, дядя Трэз.

Он подошел к дочери Рейджа и Мэри и опустился на корточки.

— Вау. Вот это работа.

— Я делаю для всех рождественские открытки. — Она сполоснула кисточку в стакане с мутной водой. — Это человеческая традиция.

— Я слышал.

Изучая ее труды, Трэз подумал о том, что пришлось пережить этой девочке. Она всего лишилась, столько боли пережила. Но сейчас страдания закончились, ее удочерили любящие родители. Она получила свой счастливый финал, и он был рад осознавать, что в этом они похожи.

Ее красивое лицо стало серьезным.

— Моя мама и тетя Бэт рассказали мне о человеческих традициях. Нужно взять открытки для любимых и в этот праздник поставить их на камин, чтобы они могли любоваться ими каждый вечер. Я сберегла деньги, заработанные на присмотре за детьми, и сходила с папой в «Ханнафорд», но те открытки не особо подходят нам.

Трэз улыбнулся.

— Ну да, мы ж вампиры. Некоторые вещи из мира людей нам не подходят. Но, знаешь, я бы предпочел получить открытку, сделанную своими руками, чем купленную в магазине. — Он вскинул руку. — Не подумай, я не записал себя в лист получателей.

— Дядя Трэз, но ты в этом списке. Разумеется. — Но потом ее взгляд стал серьезным. — В смысле, вы оба.

— айЭм тоже? — Трэз кивнул. — Знаешь, логично подарить нам одну на двоих…

— Нет, он получит отдельную открытку. — Битти помедлила. Потом села и наклонилась над своими шедеврами. Взяв карточку, она протянула ее Трэзу. — Это для тебя. Прости, если… она не такая красивая.

Трэз нахмурился и, не посмотрев на карточку, накрыл рукой крошечное плечо.

— Битти. Мне не может не понравиться то, что ты сделала.

Она просто указала на открытку, поэтому он сфокусироваться на ней.

Трэз потянулся к протянутой открытке, и его рука еле заметно дрожала. Лист 8,5 на 11 дюймов, зрительно разделенный пополам — очевидно, чтобы потом согнуть листок. Перевернув его, Трэз заморгал. На нем была изображена пара, державшаяся за руки, а над ними сияла золотая звезда. Справа стоял более крупный мужчина с темной кожей и короткой стрижкой, в зеленом свитере и красных штанах. Слева — женская фигура поменьше, в красной блузке и зеленой юбке, с длинными темными волосами. Но цвет ее кожи был не естественным, а серебряным.

— Я хотела, чтобы Селена тоже была на твоей открытке. — Битти протянула руку к своей коллекции и достала еще одну карточку. — Поэтому я нарисовала ее как свою мамэн, видишь? И младшего братика. Они оба серебряные, потому что отправились на небо, но все равно остаются в наших сердцах.

Трэз взял карточку, которую Битти сделала для своей мамэн. На ней была фигура, нарисованная, как и Селена, с серебряной кожей, в красно-зеленом платье, а у нее на руках, в красно-зеленом конверте был завернут малыш с серебряным лицом. Рядом с парой с естественным цветом коже была нарисована Битти в красных штанах и зеленой футболке. Битти не улыбалась, но держала мамэн за руку.

— Я нарисовала еще одну. — Битти достала третью карточку. — Вот эту.

На третьей карточке стояло три фигуры, огромееееенный светловолосый мужчина в черном и с красно-зеленым шарфом, маленькая женщина с коротко-стриженными каштановыми волосами, в зеленых штанах и красной футболке, и такое же изображение Битти, как на карточке с ее мамэн.

На этой открытке Битти улыбалась. Все улыбались.

Рейдж стоял, обнимая большими руками Мэри и Битти. Женщины обнимали мужчину в ответ и держали друг друга за руки. Над их головами тоже была золотая звезда, а также две серебряных фигуры в белых мантиях, они протягивали руки, их лица улыбались, а позади них тянулся шлейф, с которого будто бы сыпались снежинки, формируя линию горизонта, на которой стояла вся семья.

— Это моя мамен и мой братик, — сказала девочка. — На небесах.

— Наблюдают из Забвения. — Он посмотрел на девочку. — Они очень красивые, Битти.

Битти взяла две карточки, приготовленные для себя, и аккуратно проверила пальчиком, высохла ли краска.

— Сухо. — Битти аккуратно сложила лист по центру. — Смотри, вот как должно выглядеть.

Она повторила операцию согнуть-распрямить с другой стороны. Потом села на пятки, хмурясь.

— Не знаю, делать ли отдельные открытки для мамэн и для Чарли. — Она посмотрела на него. — У меня должен был родиться братик. Я видела его во сне, и если бы он выжил, был бы мальчик. У него не было имени, поэтому я называю его Чарли. Про себя.

Взяв две открытки, Битти соединила их так, словно изображенные фигуры держались за руки.

— Я не могла не сделать для них открытку. К тому же… — Она указала на вторую. — Когда я сделала эту, то поняла, что могла вместить всех на одну. Это счастливая открытка, даже если они не с нами. Потому что они всегда будут с нами.

Серьезные глаза тринадцатилетней девочки встретили его взгляд.

— Когда я делала твою открытку, то подумала, чтобы расположить Селену над тобой, но… поставила ее рядом. Рядом с тобой.

Мурашки покрыли его затылок.

— Ты даже не представляешь, насколько оказалась права. Я оставлю ее себе?

— Давай я сверну как надо.

— Конечно, — пробормотал Трэз, протягиваю ей открытку.

Битти аккуратно соединили края, а потом с хирургической точностью провела пальцами посередине. Она сначала собиралась вручить ему открытку, но потом отложила ее.

— Я должна что-то написать внутри. Но у меня нет с собой нужных ручек. Они остались наверху в моей комнате. Я еще не собиралась писать пожелания.

Трэз посмотрел на серебряную фигуру и свое изображение:

— Знаешь, открытка сделана с любовью. Поэтому слова не нужны.

— Все нормально, можно оставить и так.

Вручая подарок, девочка крепко обняла его. В горле застрял ком, и он обнял ее в ответ. Она была такой крошечной, но такой сильной. Битти доказала, что у нее стойкий стержень.

— Спасибо, Битти. Я буду бережно хранить ее.

— Я люблю тебя, дядя Трэз. — Битти отстранилась. — Я не хочу, чтобы ты грустил.

— Сейчас мне лучше, — прошептал он. — Правда.

Трэз повернул голову на топот приближающихся шагов. Рейдж направлялся к бильярдной, с ножкой индейки в одной руке и шоколадным милкшейком в другой. Брат улыбался.

— Привет, Трэз. Как жизнь? — он посмотрел на Битти. — Молодая леди, время трапезы. Я дал тебе десять минут, которые превратились в двадцать. Ты в любое время можешь вернуться сюда.

— Хорошо, пап, — сказала она, вставая.

— Вау, вы посмотрите на эти открытки, — пробормотал Голливуд, отпивая напиток через трубочку. — Они прекрасны.

— Она нарисовала одну и для меня. — Трэз протянул свою открытку, выпрямившись. — Посмотри, какая милота.

В небесно-голубом взгляде Рейджа мелькнула тень грусти.

— Да. Это…

— Идеально. Просто идеально.

Рейдж улыбнулся своей дочери.

— Ты — умница.

— Как думаешь, Джордж не станет ходить по ним? — спросила Битти.

— Нет, он не отходит от своего хозяина. А что касается Бу… кот занимается своими делами. Уверен, никто не наследит.

— Я не хочу, чтобы они залезли лапами в краску и начали облизывать их. А если они заболеют?

— Ты очень заботливая девочка, Битс.

— Я поищу маму. — Она помахала. — Пока, дядя Трэз. Я рада, что тебе понравилась открытка.

— До безумия! — крикнул он ей вдогонку, когда Битти ускакала по мозаичному полу, а длинные черные волосы развивались позади нее. — Еще раз спасибо!

Когда они остались наедине, Рейдж прокашлялся.

— Слушай, если тебе, ну, слишком трудно, я могу выбросить…

— Нет. — Трэз отшатнулся. — Я сохраню открытку. Битти талантливая художница, и эта открытка будет моей самой любимой.

Голливуда, казалось, терзали сомнения, и он попытался скрыть это, смачно откусив мяса с индюшачьей ножки. Трэз решил перевести разговор в другое русло.

— Слушай, а ты случайно не был в «Сале» прошлой ночью? — спросил он.

— Ага. — Голливуд отхлебнул милкшейк через трубочку. Проглотив, он улыбнулся. — Твой брат отменный повар, ты же знаешь. И на самом деле…

Когда Брат не закончил, Трэзу показалось, что мужчина углубился в свои мысли.

— Говори уже. — Хотя, он и так знал. — Ты можешь сказать мне. Все нормально.

***

Вовремя, — подумала Тэрэза, принимая форму в тени дальнего угла ресторана. Аплодисменты ей за приход на работу вовремя!

Перепрыгнув через невысокий сугроб, Тэрэза ступила на расчищенную пешеходную дорожку, ведущую к входу для персонала. И открыв дверь, она…

Застыла как вкопанная.

Кабинет айЭма располагался в конце бетонного коридора, и она не видела ничего сквозь открытую дверь из-за столпотворения. Все стояли спиной к ней, голоса накладывались друг на друга. Там собрался весь персонал от официантов и барменов до су шефа и администратора зала. Что, черт возьми, здесь творится?

Подойдя к ним, она похлопал по плечу шефа по выпечке.

— Что происходит…

— Живая! — воскликнул он.

А потом ее внезапно сжали в объятии, пахнущем жженым сахаром и клубникой.

Весь персонал повернулся, и они хором заговорили, громко и беспорядочно, на их лицах отражались шок и облегчение, когда все разом осмотрели ее словно на предмет смертельных ран.

А следующее, что она поняла, — ее увлекли в толпу, побуждая войти в кабинет айЭма. Покрасневшие глаза Эмиля были широко распахнуты, и он стоял рядом с шефом. Парень ужасно выглядел, словно не спал неделю.

— Ты жива, — выдохнул он. Повторяя за шефом по выпечке.

Объятие Эмиля не пахло песочным коржиком с ягодами. От него пахло одеколоном, но запах был не свежим, он въелся в одежду.

— Я звонил тебе весь день, — объяснил он. Что-то произошло вчера ночью в клубе «тЕнИ», и нам пришлось уйти без тебя…

Поморщившись, он замолк и поднес руку к виску, словно у него внезапно разболелась голова. Характерный жест, когда вампир стирает воспоминания человека, заменяя их другой версией произошедших событий. Как правило, заплатки хорошо держались, но когда человек пытался расшевелить память, попытка била болью по мозгам.

— Мы с Лизой переживали, — пробормотал он. — Когда я не смог дозвониться до тебя, то запаниковал.

Вау, значит Трэз и Хекс действительно обо всем позаботились. С другой стороны, по новостным каналам тоже тишина.

— Я в порядке. Но спасибо за беспокойство.

айЭм, сидевший за массивным столом, прокашлялся.

— Так, ребята. Давайте все кроме Тэрэзы вернутся к своим делам.

— Я рад, что с тобой все хорошо, — сказал Эмиль.

— Спасибо… и, слушай, я потеряла телефон прошлой ночью. Поэтому не ответила. Я не избегаю тебя, не подумай, и проблем создавать не хочу.

— Главное, что у тебя все хорошо. — Он положил руку на ее плечо. — Это все, что меня волнует.

Когда все вышли, Тэрэза раздосадовано вздохнула и повернулась к своему шефу.

— У меня проблемы?

— Нет. — Он покачал головой. — Что произошло прошлой ночью?

Она пожала плечами.

— Стрельба между людьми. Мы не причем.

— В клубе моего брата?

— Да. Мы с Эмилем приехали туда за… — Она замолкла. — Впрочем, не важно. Так или иначе, как я вижу… обо всем позаботились… в плане людей. Как они и сказали.

Сейчас айЭм потирал виски так, словно они болели. Потом пробормотал что-то на выдохе и посмотрел на нее через стол. Он ничего не сказал вслух, но у нее возникло ощущение, что он пытался говорить с ней взглядом. Но на вопросы не было времени. Внешняя дверь открылась позади Тэрэзы и…

Когда поток арктического ветра ворвался в коридор, она не смогла сдержать улыбку. А все тело вспыхнуло словно спичка.

Трэз был самым большим, самым лучшим, самым сексуальным, самым умным, самым-самым из всех определений, какие только можно дать мужчине. Хотя она видела его всего восемнадцать часов назад, эта разлука, казалось, заставила ее влюбиться еще сильнее. Он словно превратился в живое воплощение мечты.

А он? Он улыбнулся ей.

Так, ей срочно нужен новый телефон. Чтобы они могли общаться в течение дня. Она гадала, пытался ли он позвонить ей… но потом вспомнила, что он был рядом, когда выяснилось, что ее телефон украли…

— Позвольте испортить волшебный момент, — резко сказал айЭм.

Они с Трэзом встряхнулись так, словно инструктор по строевой подготовке дал им пинка за нарушение субординации.

— Почему ты не сказал мне, что произошло в клубе? — требовательно спросил айЭм. Но потом просто вскинул руку. — Ладно, не отвечай. Я просто рад, что она в порядке.

— На самом деле, не было реальной угрозы, — сказала Тэрэза.

Черт, между ней и дулом пистолета было, по меньшей мере, три фута. Может четыре.

Ерунда.

айЭм подался вперед и толкнул папку через весь стол. Открыл ее, и его палец уткнулся в анкету, которую она заполняла при приеме на работу.

— Ты не оставила номер для экстренной связи. — Он постучал по незаполненному полю. — Я должен знать, кому мне звонить в случае, если с тобой что-то случится на рабочем месте. Если ты попала в аварию. Вообще не пришла.

Тэрэза открыла рот. Закрыла.

— Мне, — сказал Трэз. — Звони мне.

Она посмотрела в его сторону. Она так сильно удивилась его появлению, что не обратила внимания на его одежду. Но черт… на нем белая шелковая рубашка, и хорошие черные брюки смотрелись как шедевр от кутюр. Он что, принципиально игнорирует пальто?

Терзая себя беспокойствами о том, а не заболеет ли он пневмонией, Тэрэза немного абстрагировалась от происходящего. Было сложно не заметить, насколько она эволюционировала за короткий срок. Всего сутки назад она свято верила, что отношения ей ни к чему. Сейчас? Она была полностью настроена на этого мужчину, их краткое сексуальное приключение так сильно толкнуло ее вперед, что по идее должно было свернуть шею.

Но она не могла противиться своим чувствам.

И не хотела.

Раньше она чувствовала себя без рода и племени. Теперь — нет. И она не хотела ставить под сомнение такую перемену.

— Да, — пробормотала Тэрэза. — Будет замечательно, если в таком случае вы позвоните Трэзу.