Где моя башня, барон?! Том 2

Глава 5

— Охрана! Выбросите отсюда этого безродного пса! — зарычал Мышкин, и несколько крепких охранников тут же оказались рядом.

— Безродного? Граф, вы лжец каких поискать! — усмехнулся я и пошёл по направлению к графу, расталкивая блюда ногой. — Я вызываю на дуэль графа Мышкина за то, что он незаконно бросил меня в башню умирать!

Охранники были так близко, что могли бы, протянув клинок, пронзить меня насквозь, вот только им мешали головы высокопоставленных гостей. Гости как завороженные следили за мной, искренне радуясь тому, что праздник испорчен. Теперь поводов для сплетен у них будет через край. Наслаждайтесь, дамы и господа!

Отложив салфетку, со стула встал князь Черняев.

— Что всё это значит? Будьте добры объясниться, молодой человек, — требовательно сказал он, сделав жест охране, чтобы они повременили с моей поимкой.

— Дмитрий Александрович, не слушайте его. Парень безумен, — Мышкин натянуто улыбнулся князю Черняеву и, переведя взгляд, зыркнул на охранников.

— Евгений Александрович, вызов на дуэль это серьёзный шаг, и если парень его сделал, значит, у него были веские причины. Я хочу их услышать, — спокойно произнёс князь, а затем повернулся ко мне, изучающе взглянув на меня: — Как вас зовут?

— Авдеев Владимир Константинович, сын барона Авдеева, — представился я и показал пальцем в сторону графа. — Мышкин Евгений Александрович против моей воли увёз меня умирать в башню. За это я хочу вызвать его на дуэль.

По залу прокатилась волна шушуканий, что явно разозлило Мышкина. Его ноздри раздулись как меховые горны, а по лицу поплыли красные пятна.

— Ха-ха! Против вашей воли? Что за вздор? Вы отправились в башню с дозволения вашего батеньки, — надменно засмеялся Мышкин, пытаясь вернуть расположение публики.

— Дозволения не было. Мой отец пропойца, погрязший в долгах, и вы воспользовались его слабостью, предложив кругленькую сумму. Можно сказать, купили меня словно вещь. Вот только я не припомню, чтобы в империи была узаконена торговля людьми! — парировал я, отодвинув ногой тарелку с запечённой уткой.

— Нет, это бред какой-то. Охрана! Вышвырните отсюда этого недомерка! Он портит праздник моим гостям! — взвизгнул Мышкин, побледнев.

— Дамы и господа! Это всё, что вы должны были знать! Граф — лжец и трус! Он не соблюдает кодекс чести истинного аристократа! — выкрикнул я, уворачиваясь от тянущихся ко мне рук охранников. — Испугался восемнадцатилетнего парня! Позор!

Мои слова заставили гостей не стесняться и во весь голос начать обсуждение увиденного и услышанного. Глаза Мышкина скакали с одного гостя на другого, ища поддержки, но её не было. И тогда граф решил заливисто засмеяться, чтобы не потерять лицо окончательно. Его гулкий смех прокатился по залу.

— Дурак! Думаешь, я боюсь тебя? — процедил он. — Я жалел твою жалкую жизнь, но, видимо, придётся её оборвать. Ведь клевета не должна оставаться безнаказанной.

Мышкин запрокинул голову назад, чтобы смотреть на меня как бы сверху вниз, хотя я стоял на столе и был намного выше.

— Выбирай время и место, — добавил он. — Я с радостью снесу твою бестолковую голову.

Отлично! Всё пошло именно так, как я и планировал. Я усмехнулся и плеснул шампанским в лицо графа. Правда, бо́льшая часть попала ему на камзол. Ну да ладно, так даже эффектнее. Тёмное пятно расплылось по ткани, символизируя его позор.

— Местом проведения дуэли будет ваш особняк. А состоится дуэль ровно через месяц, — сказал я в лицо разъярённому графу и повернулся к его гостям. — Запомните, дамы и господа! Если дуэль не состоится, это будет означать, что граф Мышкин подослал своих убийц и как трус оборвал мою жизнь!

— Мальчишка! Следи за своим языком! Я уважаемый!.. — начал орать Мышкин, но я его прервал.

— Вы, уважаемый, трус и подлец! Пару дней назад вы уже похитили меня с помощью вот этих людей, — я вытащил из кармана брюк окровавленные документы сысковиков и бросил на стол. На документах отчётливо было видно гербовую печать служащих империи. — Граф нанял пятерых служащих тайной полиции, чтобы они похитили меня. Хотел замести следы своих преступлений?

— Каких преступлений? Молодой человек, вы только что признались в том, что убили пятерых служащих тайной полиции. Это вы убийца и должны быть наказаны по всей строгости закона! — уцепился он за единственный шанс, хотя я не говорил, что прикончил его прихвостней. Догадливый ублюдок.

— Я, как истинный аристократ, лишь защищал свою жизнь, на которую покусились безродные, — надменно заявил я, чем вызвал одобрительный шёпот сидящих рядом графов и баронов.

Ещё бы вы не одобрили эти слова, высокомерные выродки. Мышкин покраснел от злобы и стыда, ведь его гости уже вовсю обсуждали происходящее и посмеивались, глядя на хозяина поместья. Князь Черняев с жалостью посмотрел на графа и, кашлянув, привлёк к себе всеобщее внимание. В зале воцарилась тишина.

— Евгений Александрович, — начал он. — Я уверен, что это какое-то недоразумение. Но парень прав, по законам чести вы обязаны принять вызов на дуэль. Если Владимир Константинович врёт, то станет жертвой своего же злословия и погибнет на дуэли. А если он говорит правду, то все присутствующие будут крайне разочарованы вашими поступками.

Мышкин, скрипя зубами, опалил меня взглядом и пробурчал:

— Да, да. Я же сказал, что принимаю вызов. Встретимся здесь ровно через месяц. Я докажу всем присутствующим, что мальчишка врёт.

По лицу Мышкина было заметно, что он хочет как можно скорее закончить этот разговор.

— Вот и славно, — улыбнулся я и, спрыгнув со стола, направился к выходу. — Евгений Александрович, продолжайте веселиться, пока можете. Ведь через месяц я снесу вашу голову с плеч. А без головы особенно не порадуешься.

Охрана ждала отмашки, чтобы вышвырнуть меня из поместья, но Мышкин так и не решился отдать такой приказ. Забавно, что жена графа во время моей бравады с улыбкой слушала всё это. Полагаю, она надеется, что я смогу упокоить её благоверного, а после она сможет не таясь встречаться с князем Черняевым.

Спустившись на первый этаж, я наткнулся на свору гвардейцев, которые только скалили зубы и с ненавистью сверлили меня взглядами. Оно и понятно. Сегодня им зададут трёпку за то, что пропустили меня на бал.

К тому же если граф помрёт, то все эти бездари останутся без работы. Ведь графиня перейдёт под крылышко князя, а у него и своих гвардейцев навалом.

— Сучонок мелкий. Я бы тебе глотку вскрыл от уха до уха, — прошипел гвардеец с лицом, покрытым шрамами.

— Как жаль, что ты не можешь и шага ступить без команды своего господина, — усмехнулся я и вышел из здания.

Вдохнув ночной воздух, я почувствовал, что с плеч свалилась неимоверная ноша. Да, проблема не решена. Да, если бы мы сразились с графом прямо сейчас, то он без труда изрубил бы меня на куски. Но у меня есть целый месяц отсрочки. Месяц, в течение которого за мной никто не будет гоняться. Кроме банды Железнодорожников…

Проблем, конечно, хватает. Но это вопрос времени, когда я с ними разберусь. Всё, что мне сейчас нужно, так это получить пропуск в башню для поиска новых артефактов. На худой конец задание от охотников, где я смогу заполучить как можно больше жемчужин.

Если бы у меня имелась парочка красных жемчужин, то я смог бы нанести несколько новых рун. Они бы сильно помогли в дуэли с графом.

Размышляя о том, что делать дальше, я добрался до туристической базы. Расплатился с хозяйкой. Она в свою очередь вызвала мне такси. А чуть позже я забрался в салон автомобиля на заднее сиденье, закинул руки за голову и поехал в гости к папеньке. Уверен, он будет рад моему возвращению.

Поместье Авдеевых, в это же время

Константин Львович был в стельку пьян и, как обычно, приставал к кухарке, которая оказалась не прочь стать женой барона. Вот только у барона на уме была лишь выпивка, азартные игры, да ко всему прочему он изредка желал получить немного ласки. Прямо как сейчас.

Глава рода Авдеевых лежал на ковре перед камином. В одной руке он держал запотевший бокал коньяка, а второй схватил служанку за юбку и тянул к себе. Служанка самоотверженно пыталась вытирать мебель от пыли, но с каждой секундой сделать это становилось всё сложнее и сложнее.

— Фросьюшка, брось ты, к чёртовой матери, эту уборку. Мне тоже нужно кое-что потереть, — сально улыбнулся Константин Львович и рывком притянул служанку к себе.

Не удержавшись на ногах, она плюхнулась прямо на колени раскрасневшегося барона.

— Константин Львович, ну вы чаго творите-та? — спросила Фроська, пытаясь пристыдить своего нанимателя. — Дом в грязище. Не баронское эт дело, жить в свинарнике.

Глава рода осушил наполовину бокал коньяка и, отставив его в сторону, схватил служанку за ворот платья. Пальцы барона потянули ткань на себя, и она податливо хрустнула, обнажив увесистую грудь.

— Фроська, днём уберёшься, а пока…

Что там «пока», барон не успел договорить. Кто-то начал колотить во входную дверь.

— Константин Львович, я открою, — начала было Фроська, но подняться ей не дали.

— Не обращай внимания. Наверное, кредиторы припёрлись, — хмыкнул барон. — Постучат и уйдут. К тому же они довольно бодро стучат. Можем попробовать подстроиться к их ритму.

Ухмыльнувшись, он запустил руку под юбку служанки.

Грохот усилился. Это порядком насторожило Константина Львовича, ведь в прошлый раз так же ломились коллекторы. Он по глупости открыл дверь, и они сломали ему руку. Пришлось продать пару картин, а также выплатить долг.

Но в этот раз такого точно не случится. Да и со старыми долгами он уже расплатился. Остались только новые…

— Я открою. Вдруг чавось случилось? — сказала Фроська, пытаясь встать.

— Сиди спокойно. Я никого не жду, а значит, пусть проваливают, — одёрнул её барон и на всякий случай нащупал кочергу.

Стук прекратился. Константин Львович улыбнулся и собирался сказать «ну я же говорил», но тут мощный удар сорвал дверь с петель. Дубовая конструкция пролетела пару метров вглубь особняка и с грохотом рухнула на пол. Мгновение спустя в комнату вошла до боли знакомая фигура.

— Сынок… — испуганно выдохнул барон и губы его задрожали.

— Ну здравствуй, папа, — ухмыльнулся я, осматриваясь по сторонам.

Да, в этом доме вырос бывший владелец тела. Визуально эта халупа мне была даже знакома. Вот только никакого эмоционального отклика не вызывала. Просто гора досок, абы как сколоченных друг с другом. А в центре этого бардака мой папаша.

Смотрит на меня, разинув пасть. Сжимает в руке кочергу так, что аж пальцы побелели. Не может поверить своим глазам. А всё, что чувствую я, так это ненависть, бушующую внутри. Похоже, это остаточные эмоции от прошлого владельца. Не волнуйся, я уважу твои чувства. Выплесну всю ярость наружу.

— Константин Львович, а чего это вы дверь не открываете? Я стучусь, стучусь, тишина. Глядь в окошко — тени скачут. Думаю, ну, значит, папенька дома. Просто дверь заело. А так бы с радостью меня впустил. Да? — спросил я, оскалившись.

Увидев мою улыбку, Константин Львович дрожащими руками выставил кочергу перед собой.

— Что тебе от меня нужно? Проклятое отродье! — выплюнул он, бегая глазами по комнате в поисках спасения.

— А чего это вы так испугались? — я изобразил на своём лице удивление. — Родной сын ведь вернулся.

Фроська поднялась с пола и натянуто улыбнулась, прикрывая обнажённую грудь.

— Владимир Константинович, кушать будете? — спросила она, смотря на меня телячьими глазами, в которых плескалась паника.

— Уйди на кухню и не высовывайся. Нам с папенькой нужно побеседовать, — сухо сказал я.

Служанка кивнула и мигом рванула в указанном направлении.

— Ты это, выметайся отсюда. Я глава рода Авдеевых, и я изгоняю тебя, — робко проблеял Константин Львович, оставшись со мной наедине. Он явно не ожидал, что субтильный сынуля способен сорвать дубовую дверь с петель.

— А за что это ты меня изгоняешь? За то, что удачно смог меня продать Мышкину, а я, зараза такая, выжил? — спросил я, подходя ближе, и неуловимым движением чиркнул пальцем по острию кочерги. — Ты убрал бы эту железяку, а то ведь можешь и пораниться.

— Пораниться? — ещё сильнее покраснел отец. — Да я в своё время…

— Не просыхал и спускал моё наследство, — перебил я его. — День за днём. День за днём. А когда деньги кончились, ты продал и меня. Старый ублюдок.

— Володька, да ты бесполезная тварь! Всю жизнь висел у меня на шее. Крови мне выпил море! А теперь что?.. Заявился ко мне домой и смеешь в чём-то обвинять? — собравшись с мужеством, выпалил папаша.

Он поднялся на ноги. Правда, при этом умудрился опрокинуть бокал коньяка в камин. Алкоголь вспыхнул и опалил спину незадачливого барона. Эх, жаль, что его одежда была пропитана потом, а то бы вышел отличный факел.

— Знаешь, я тебя всегда презирал. Ты просто ничтожество, которое просирает свою жизнь в бутылке. Но это последний день, когда ты позоришь мой род, — сказал я стальным тоном и, использовав руну «рэдо», оказался за спиной отца. Он от испуга выронил кочергу и отпрянул в сторону. — У тебя есть два пути. Либо ты отдаёшь родовой перстень и навсегда исчезаешь из моей жизни…

— А если я откажусь, то что ты сделаешь? — ухмыльнулся глава рода, нащупав позади себя бутылку коньяка.

— Если ты откажешься, то я прямо сейчас выпущу тебе кишки, — безразлично сказал я.

Из-за спины старика мелькнула бутыль и разбилась о кирпичную кладку камина. Константин Львович держал в руках стеклянную розочку и размахивал ей, будто это была шпага.

— Проклятый щенок! — заорал он во всё горло. — Надо было тебя прикончить ещё в утробе!

Выплюнув эти слова, он рванул на меня.

Ничего не работает лучше, чем удар в бороду. Расколотая бутылка просвистела у меня над ухом, а я со всего размаха впечатал правый прямой ему в челюсть. Ноги отца подкосились, и он безвольной массой осел на пол. Стеклянная розочка жалобно звякнула, но укатиться я ей не позволил.

Подобрав кусок разбитой бутыли, я придавил к полу руку отца и, склонившись над ней, со всего размаха ударил розочкой. Стекло скрежетнуло, отрезав Константину Львовичу два пальца. Это привело его в чувство, и он начал биться в конвульсиях под моей ногой как сумасшедший.

Я не стал его удерживать. Убрал ногу, позволил отползти к дальней стене. В свете огня глаза Константина Львовича блестели, как будто внутри него догорали последние искры чести. Да, впрочем, и жизни тоже. Как человек он уже давно умер. Осталась просто оболочка.

Забулдыга, погрязший в пороках. Смотреть тошно.

Не спеша я нагнулся и взял с пола отсечённый палец. Поднял его на уровне глаз, затем снял с него перстень. Обрубок плоти тут же полетел в камин, наполнив комнату зловонием горелого мяса. А я посмотрел на отца сквозь окровавленный родовой перстень.

— Я, Авдеев Владимир Константинович, являюсь законным и единственным наследником рода Авдеевых. А тебя, старый выродок, я изгоняю навеки, — перстень скользнул по моему пальцу и уселся на нём как литой. — Посмеешь вернуться — и, я клянусь всеми богами, ты пожалеешь, что не сдох от пьянки много лет назад. У тебя тридцать секунд, чтобы добежать до забора. Не успеешь — сдохнешь.

— Ты не посмеешь! Дела рода просто так не передаются! — выкрикнул он, трясясь от боли и страха.

— Тридцать, — равнодушно я начал отсчёт.

— Никто в высшем обществе не примет тебя! — он ткнул в меня указательным пальцем и, похоже, только сейчас понял, что я отсёк ему безымянный и мизинец. Увидев это, он тут же отдёрнул руку обратно, боясь лишиться ещё парочки.

— Двадцать восемь, — невозмутимо продолжал я.

— Я буду жаловаться! Я натравлю на тебя легавых! — орал Константин Львович, брызжа слюной.

— Двадцать шесть.

— Граф Мышкин… — Отец достал последний аргумент, и я не сдержался.

— Ха-ха-ха! Я вызвал этого ублюдка на дуэль, и через месяц он будет мёртв. Чем ещё попробуешь меня испугать? — расхохотался я. — Кстати, через двадцать секунд я тебя прикончу. Девятнадцать…

— Ты… ты… Ты сумасшедший! — выдавил Константин Львович.

— Возможно. А вот ты покойник, если через семнадцать секунд не добежишь до забора, — оскалившись, сказал я.

Бывший глава рода вылетел в ночь, словно стрела, выпущенная из лука. Он бежал, проклиная всё на свете, а позади него оставалась тонкая линия крови. Линия крови, которая больше не имеет никакого отношения к роду Авдеевых.

Да, чисто технически я его сын по крови. Вот только внутри этого тела живёт совсем другой человек, никак не связанный с этим трусом и предателем. Отныне это мой род. И я единственный Авдеев из живущих. Подумав об этом, я ощутил, что гнев внутри начинает затихать.

Развернувшись, я направился на кухню, где в ужасе пряталась Фроська. Пышная женщина выставила перед собой нож, боясь, что мой гнев затронет и её. Но так уж вышло, что она одна из немногих работников поместья, о ком я вспоминал с теплом.

— Убери нож. И прекрати дрожать, — устало сказал я и сел на стул рядом с женщиной.

— А Константин… — испуганно промямлила она.

— Всё ещё жив. Но сюда он больше не вернётся, — попытался я успокоить кухарку, но, судя по всему, это встревожило её ещё больше. — В гостиной на полу пятно крови, нужно чтобы ты его замыла прямо сейчас. Я продам поместье, расплачусь с долгами отца и начну жизнь в новом месте.

— А как же я? — спросила Фроська с ужасом, осознавая, что она лишилась возможности стать женой барона, а заодно и работы.

— А тебе я выплачу щедрое вознаграждение. Всё же ты была ко мне добра, — ответил я, следом посмотрел в чёрное окно и понял, что решение продать особняк отличное.

Я не хочу жить в этой разваливающейся халупе. Смотреть на стены, пропитанные перегаром и застарелым привкусом ненависти, смешанной с сожалениями. Да и что мне здесь делать? Держаться за ветхое здание, пытаясь погасить долги отца? Так я только потрачу время и силы. Не хочу.

Да и к Хабаровску я уже прикипел. Вроде бы прожил там всего пару месяцев, а по ощущениям как будто целая жизнь прошла. Нашел друзей, завёл пару романов, немного врагов. А в Благовещенске придётся всё начинать заново. Заново, под присмотром Мышкина. Нет уж, чем дальше от этого выродка, тем лучше.

— Приступай к работе, — сказал я, шлёпнув ладонью по столу. Встал со стула и направился на второй этаж.

Идя по коридору, я рассматривал стены с выцветшими обоями и сам не заметил, как погрузился в чужие воспоминания.

Раньше здесь висели десятки картин, а сейчас осталось всего две, которые отец не смог продать. Мама любовалась изысканными полотнами и вечно щебетала, что в них запечатана душа художника. Какой вздор. Если в каждую картину помещается душа автора, то он не сможет нарисовать больше одного полотна.

Но, наверное, она говорила о труде художника. В каждый холст он вкладывал бесчисленное количество часов работы, а помимо работы он ещё десятки часов обдумывал, что там изобразить и каким именно образом.

Да, работа кропотливая, но какой от неё толк, если твоё полотно попало в руки невежды? Твой труд разменяют на ящик коньяка и забудут о том, что ты так старательно вырисовывал.

Я потянул на себя дверь в кабинет отца, но она оказалась заперта. Размахнувшись, я влепил удар пяткой в район замка, и дверь с грохотом отворилась, врезавшись в стену.

Осмотревшись, невольно покачал головой. Всё завалено пустыми бутылками и слоями пыли. Фроська сюда явно давно не заглядывала. А может, просто отец не пускал её в святая святых. Когда-то он здесь работал и проводил вполне успешные сделки. Но смерть жены его сломала…

Покопавшись в столе, я нашёл папку с бумагами. Долговые расписки, закладные, письма с угрозами и куча прочего хлама. Среди потёртых листов я обнаружил документ, в котором отец расписывается за то, что проиграл в карты медный рудник. О боги, как много было дано этому идиоту и как мало он смог сохранить.

Я провёл в кабинете добрых три часа. Рылся в бумагах, сопоставлял, какие долги уже закрыты, а какие ещё нет. В сухом остатке выходило, что папаша, несмотря на полученные от Мышкина двести тысяч рублей, всё ещё остаётся должен около ста пятидесяти тысяч. Сумма, мягко говоря, не маленькая.

В дверной косяк тихонько поскреблись. Это была Фроська. Женщина держала в одной руке масляную лампу, а в другой поднос.

— Владимир Константинович, я вам пожевать принесла, — по-простецки сказала кухарка и окинула взглядом кабинет бывшего главы рода. — Как в хлеву, — констатировала она.

— Да, так и есть. Поставь, пожалуйста, поднос на край стола и закрой дверь. Мне нужно поработать, — задумчиво сказал я и перевёл взгляд на кухарку. — Кстати, на сегодня ты свободна. Вернёшься завтра, я выплачу тебе вознаграждение.

— А? Ага. Поняла, — кивнула женщина. Быстро подбежав, поставила поднос, а потом рысью метнулась на выход.

Как только я услышал топот бегущих вниз по лестнице ног, сразу же призвал Гоба.

— Вылезай. Для тебя есть работёнка, — обратился я к зелёной морде, показавшейся из тени. — Обыщи весь особняк. Всё ценное тащи к себе в пространство, позже продадим. И наведайся на кухню. Я видел на плите запечённую курицу. Думаю, она придётся тебе по вкусу.

Король гоблинов облизнулся, сиганул в угол кабинета. Когтистые лапы подцепили книжный шкаф, Гоб опрокинул его на пол, подняв столб пыли. За шкафом обнаружился небольшой ржавый сейф. Не устаю поражаться как зелёный быстро находит спрятанные ценности. Будто нюх у него особый на это. Отыскать может что угодно и где угодно.

Из тени в руки Гоба скользнули два кинжала, и он принялся ими ковырять дряхлую железяку. Скрежет мешал мне сосредоточиться, впрочем, как и столб пыли, щекочущий нос.

На столе среди кучи писем с угрозами я нашёл одно, которое меня позабавило. Некий Илья Бугаев написал: «Если ты не вернёшь долг до конца недели, я прикончу твоего выродка сына».

На что папаша ответил ему: «Ты опоздал. Я уже продал его графу Мышкину». Правда, свою мазню отец зачеркнул и не стал отправлять письмо кредитору. Вот уж действительно чистокровный аристократ. Ни капли самоуважения. А о слове «честь» он только слышал, но не понял его значения.

Дверь сейфа со скрежетом отвалилась. Гоб, запустив внутрь лапы, вытащил пачку купюр. Бумажки тут же перекочевали ко мне. Тоненькая стопка пятисотрублёвых купюр. Всего четыре тысячи рублей. Негусто. Впрочем, это больше, чем у меня когда-либо было в этом мире.

— Отличная работа. Продолжай поиски, — похвалил я друга и швырнул купюры в тень, где они мгновенно исчезли.

Всё-таки я чертовски удачно связал свою душу с душой Гоба. Теперь он не просто мой компаньон, но по совместительству и сейф, который может за себя постоять в случае необходимости.

Закончив разбирать бумаги, я прогулялся по особняку. Он по-прежнему не вызвал у меня тёплых эмоций. Хотелось как можно скорее избавиться от этой рухляди и уехать обратно в Хабаровск. Ведь у меня всего месяц, чтобы стать сильнее. А я здесь трачу своё драгоценное время…

Хотя эта трата определённо не бесполезна. Если меня признают в высшем обществе, то я смогу наниматься на зачистку башен. А если так, то стать сильнее мне будет чертовски просто. Можно сказать, что это вопрос времени. Мда… Времени, которого у меня нет.

В бумагах я нашел письмо, в котором меня приглашали поступить во Владивостокскую академию магических искусств. Не знаю почему, но в этой жизни мне было даже интересно научиться чему-то новому. Тем более что на мечах я и так сражаюсь отлично. Нужно лишь поднабрать мышц и тогда…

А что, если идеально овладеть обеими дисциплинами? Совершенствование искусства меча занимает целую жизнь, как и совершенствование магии. Мне всего лишь восемнадцать лет. Оставшегося времени запросто хватит на изучение магии. Авдеев Владимир Константинович лучший маг и мечник империи! А что, звучит!

Правда, есть один нюанс. За обучение отца просили внести миллион рублей вступительного взноса. Разумеется, этот старый скупердяй не стал платить и даже не сказал мне о приглашении. Ладно. Когда разберусь с Мышкиным, подумаю о том, где добыть денег.

И всё же забавно. В прошлой жизни я презирал магов, потому что в ближнем бою они зачастую оказывались бесполезны. Особенно если ты носил доспех из чешуи дракона. Эта чешуя поглощала бо́льшую часть заклинаний, разве что архимаги могли нанести урон. И тогда убийство магов становилось простой задачей.

Правда, такие доспехи были редкостью. На всю империю имелось всего три таких экземпляра. Один из доспехов достался мне. Его владелец был против, но увы, в сражении на мечах он оказался намного слабее меня. Пришлось забрать трофей с его хладного трупа. А теперь я сам хочу стать магом. Посмотрим, что из этого выйдет.

Пока я ходил по комнатам, погружённый в свои мысли, Гоб носился вокруг как умалишенный, сдирая со стен картины, разбрасывая подсвечники, срезая люстры. Всё это барахло летело в тень, где бесследно исчезало. Да уж. Думаю, Шульман будет счастлив получить в своё распоряжение такое количество товаров по сходной цене.

Спустившись в подвал, я наткнулся на покосившуюся дверь оружейной. Когда-то здесь был немалый запас клинков и доспехов, а сейчас только следы крысиной жизнедеятельности да паутина. Впрочем, тут остался родовой клинок.

Висит на стене, покрыт пылью, ржавчиной, того и гляди развалится. Даже мой Пожиратель костей выглядит куда более ухоженным, чем это барахло. Но это хоть какая-то семейная реликвия. Передам её потомкам.

Как только я взялся за рукоять клинка, лезвие, тоненько звякнув, обломилось. Впервые вижу подобное. Да, здесь сыро, но чтобы клинок сгнил до основания… Хотя рукоять в идеальном состоянии, а именно на ней и выбита гербовая печать.

Что ж, берём. Заменю лезвие и буду щеголять с ним на балах.

Облазив всё снизу доверху, я пришёл к неутешительному выводу. Наличности всего четыре тысячи. Если распродам оставшееся барахло, то в лучшем из случаев можно наскрести ещё тысячу рублей.

Вдобавок ко всему имеется долг в сто пятьдесят тысяч рублей. Красота! Я определённо был богаче до того, как заявился в родительский дом. Теперь только куча долгов и бесполезного хлама, который я буду продавать целую вечность.

Впрочем, первым делом я займусь продажей поместья. Тем более что документы на право собственности я уже нашёл. Весь идиотизм ситуации был в том, что отец не удосужился переписать поместье на себя. Оно до сих пор числилось за моим покойным дедом.

Я откопал бумаги о присвоении дворянского титула, документы, подтверждающие мою личность. Помимо этого, нашёл один комплект одежды, который отец не успел продать, и переоделся. Наряд сидел сносно. Только дырка на колене портила весь мой аристократический образ.

Когда делать в поместье уже было нечего, я вызвал такси, воспользовавшись телефоном покойного следователя. И затем сразу же направился в Благовещенск.

Немного попетляв по городу, мы остановились у конторы нотариуса. Не знаю, заработался он до поздней ночи или жил там же, где работал, но в окне конторы горел свет. Дверь открыл седой мужчина с кучерявыми бакенбардами и живыми детскими глазами.

— Чем могу помочь? — спросил нотариус, окинув меня взглядом с головы до ног.

— Доброй ночи, — кивнул я. — Мне нужно срочно продать поместье Авдеевых.

— Эм-м… Как я понимаю, вы Владимир, сын Константина Львовича? — заблестели глазки нотариуса.

— Всё верно, — подтвердил я.

— А что же Константин Львович, допился и бесславно сгинул? — усмехнулся нотариус, но тут же вспомнил о манерах. — Прошу простить. Вашего отца здесь особо никто не любил. Сами понимаете.

— Понимаю. Этот ублюдок продал меня как раба для освоения башни. Поэтому я тоже не слишком тепло отношусь к его персоне, — я улыбнулся ещё шире и, как бы невзначай, блеснул родовым перстнем.

— Как я понимаю, род Авдеевых теперь перешел к вам? — нотариус не отрывал от меня глаз.

— Вы совершенно правы, — нотариус позволил себе сдержанную улыбку. — Все подтверждающие документы у меня с собой.

— Что ж, пройдёмте в мой офис, — предложил он. — Посмотрим, чем я смогу вам помочь.

Когда мы были на месте, нотариус выслушал мою историю. Я в дополнение показал ему ворох неоплаченных долговых расписок. Он охал и ахал о том, что мой отец идиот и если бы озаботился вступлением в наследство раньше, то, скорее всего, уже успел бы пропить поместье. Можно сказать, что его лень сохранила для меня часть наследия.

— Вы знаете, я давно хотел приобрести кусок земли за городом. Правда, я бывал у вас в поместье и… — нотариус помедлил, чтобы не оскорбить меня.

— Да, это клоповник, — согласился я, замечая, что мой собеседник немного расслабился после этих слов. — Полностью с вами согласен.

— Хе-хе. Клоповник, — оценил нотариус. — Верно подмечено… Если вы согласитесь, то я готов выкупить у вас землю вместе с особняком за двести десять тысяч рублей.

— По рукам, — не задумываясь сказал я и пожал пухлую ладонь нотариуса.

— Что ж, тогда я оформлю бумаги в течение часа, — сообщил он. — А к утру буду готов передать вам всю необходимую сумму.

— Тогда так и поступим, — кивнул я в ответ.

После сделки с нотариусом я отправился гулять по городу, попутно посещая всех, кому задолжал отец. Многие усмехались мне в лицо, а когда слышали, что я пришёл, чтобы заплатить по долгам, расслаблялись и убавляли свою спесь. Правда, паре выскочек мне пришлось намылить шеи.

Ублюдки начали орать, что проценты капали всё это время и теперь те десятки тысяч, что они заняли отцу, превратились в сотни тысяч долга. Пара зуботычин и сломанных пальцев утихомирили их, и переговоры пошли более плавно.

К рассвету я обошел десяток кредиторов и утащил их следом за собой в офис нотариуса. Он к этому времени, как и обещал, подготовил бумаги и наличность. В итоге у меня получилось забрать только шестьдесят тысяч рублей. Остальное я велел раздать по долговым обязательствам отца.

Нотариус с радостью это сделал, ведь даже я понимал, что земля здесь сто́ит на порядок дороже. Но не было у меня времени заниматься её продажей. Тем более я понимал, что отец может вернуться в любой момент и в приступе обиды и ярости спалить к чёртовой матери поместье, тем самым обрушив цену ещё сильнее.

Подписав бумаги, я вернулся в особняк, где меня уже ждала Фроська. С барского плеча ей достались десять тысяч рублей, увидев которые, она плюхнулась на задницу и прикрыла рот рукой.

— Владимир Константинович, вы чего? — заохала она. — Я таких деньжищ в жизни не видывала! Вы уверены?

— Уверен, что ты воспользуешься ими куда лучше, чем мой отец, — на полном серьёзе я кивнул женщине.

Через несколько минут я уже выезжал на такси в направлении железнодорожного вокзала.

Поместье, которое когда-то было мне домом, очень скоро превратится в руины, на которых вырастет родовое гнёздышко нотариуса. Но это меня уже не волновало.

Я выкупил целое купе и поехал в Хабаровск в стерильной тишине, нарушаемой только чавканьем Гоба. Зеленомордый всю дорогу набивал брюхо, исчезая лишь на пару часов, чтобы переварить съеденное. А после он снова появлялся и тыкал пальцами в меню, заказывая всё новые и новые блюда.

Я же всю дорогу раздумывал, что делать со свалившимся на меня богатством. Да, пятьдесят четыре тысячи рублей — деньги большие, вот только за них мало что можно купить. Нужно распорядиться ими с умом. Может, дело какое открыть? Или сделать ставку на самого себя на боях?

А что? Быстрый способ увеличить сумму в несколько раз. Впрочем, это ещё и шанс потерять всё заработанное, а может, и жизнь тоже. Скажи местной шпане, что у восемнадцатилетки в кармане прячется полсотни тысяч рублей — не задумываясь выпустят кишки в жажде наживы.

В итоге я так и не придумал, куда отправить свалившееся на меня наследство. Разве что открыть пирожочную. Ха-ха. Пирожочную, что за бред… Хотя-а-а…

Если удастся нанять ту женщину с пирожками, а ещё Валька, то можно организовать вполне сносную столовую. Ведь местные трудяги просто перебиваются выпечкой, да и не помню я других столовых в округе.

К тому же открытие столовой обойдётся на порядок дешевле того же ресторана. Ещё и деньги могут остаться. Хм-м-м… А идея-то не так плоха. Тем более что нужно с чего-то начинать.

Спустя сутки поезд остановился на железнодорожной станции Хабаровска. Я вышел из вагона, подставив лицо закатным лучам, и тут же нахмурился. У перрона тёрлись пятеро ребят с уголовной внешностью.

Дерзкие лица, обшаривают пассажиров взглядом, ища новую жертву. Вот так зазеваешься и лишишься не только кошелька, но и всего багажа. А вот и очередной пострадавший.

— Дядь, дай закурить, — сказал парень лет десяти, подошедший к пышно-усатому мужчине, из-под рукава которого выглядывали дорогие часы.

— Маловат ты ещё, чтобы курить, — усмехнулся он.

— Маловат у тебя в штанах, а я уже взрослый! — пискнул пацан и со всего размаха пнул собеседника в берцовую кость.

От жуткой боли, разлившейся по ноге, мужчина выпустил из рук чемодан и замахнулся, чтобы отвесить сопляку пощёчину. Правда, его рука так и не опустилась, ведь он заметил, что его чемодан подхватили на лету и уже уносят в другую сторону.

— Стой, тварь! — выкрикнул мужчина и тут же был сбит с ног.

Налетевшая со всех сторон шпана начала пинать его по рёбрам, а парень, просивший закурить, ловким движением сорвал с запястья жертвы часы.

— Пацаны! Атас! — выкрикнул он, рванув под железнодорожный вагон.

Полицейские прибежали на станцию, когда шпана благополучно скрылась. Но судя по лицам полицаев, они не были этим расстроены. Скорее всего, стражи правопорядка прикормлены и закрывают глаза на шалости молодёжи.

Покачав головой, я вызвал такси и отправился в СОХ. Предстоял разговор с Никитичем, и, если честно, я не знал, с чего начать.

Таксист высадил меня у ворот союза охотников. На территории СОХ ни души, зато в казармах горел свет. Охотники играли в карты, громко смеялись, изредка возмущённо покрикивали. Валёк закрыл столовую и уже успел свалить домой, поэтому поговорить с ним сразу не вышло. Поэтому я направился прямиком к Никитичу.

Когда я вошел в кабинет Гвоздева, то обрадовался тому, что он такой прямолинейный. Старик первым нашёл слова для разговора, правда, приправил их криком:

— Вовка, мать твою за ногу! Ты где был⁈ Мне один полудурок рассказал, что тебя похитили! — выкрикнул Никитич, вскочив из-за стола.

Он подошёл ко мне и собирался врезать затрещину, но потом заметил, что я при параде, так ещё и с родовым перстнем на пальце. Это охладило его пыл.

— Ты это, не стой в дверях, — пробурчал он, махнув в сторону стула. — Топай за стол и всё рассказывай по порядку. Вижу, разговор будет длинным.

Разговор и правда был длинным. Я рассказал про то, что был похищен следователями тайной полиции, о том, что теперь они мертвы. Ну и про то, что побывал на балу у Мышкина, я тоже умалчивать не стал.

Никитич слушал молча, лишь иногда тяжело вздыхал и делал глоток чая, чтобы успокоить нервишки. Закончил я новостью о том, что отсёк отцу пару пальцев и теперь являюсь не каким-то Володькой, а Авдеевым Владимиром Константиновичем. Главой рода Авдеевых.

— Поместье я продал, и теперь у меня есть ровно тридцать дней, чтобы стать сильнее, — закончил я рассказ.

— Ой дура-ак… — протянул Никитич, схватившись за голову.

— Да ладно вам. Раньше эта крыса могла ударить из тени, а теперь не посмеет, — отмахнулся я. — Правда, мне срочно нужны жемчужины и много. Я готов наняться на любую работу. Если удастся подрядиться на зачистку башен, я согласен.

Никитич вновь тяжело вздохнул, не спеша подошёл ко мне и без замаха влепил леща. Удар вышел знатный, даже зубы клацнули.

— Глава рода, мать твою, — пробурчал он. — Ты понимаешь, что и с Железнодорожниками закусился, и объявил войну графу? Теперь куда бы ты ни захотел скрыться, он тебя всё равно найдёт. Нет бы сидеть тихо-смирно, но ты ж так не можешь. Да?

— Егор Никитич, так я ведь и не собираюсь бежать, — добродушно улыбнулся я. — Поэтому и сказал, что мне нужен жемчуг, чтобы стать сильнее. Мне бы работёнку какую.

— Работёнку… — покачал головой Никитич. — Эх, Владимир Константинович, если бы обычный пацан мог за месяц дотянуться до силы потомственного аристократа, то такие щеглы, как ты, уже бы вырезали весь высший свет.

— Ну так ведь я и не обычный пацан, — усмехнулся я.

— Ага. Не обычный. Ты ходячая проблема, — скривился в усмешке Гвоздев и, посмотрев в пустоту, сказал: — Ладно. Будет тебе работа, погуляй пока.

От авторов:

Дамы и господа! За каждые 500 набранных сердечек на книге, мы выложим дополнительную главу! Поддержите нас!