Гарторикс. Перенос

Глава 8. Дрейк

Оставаться в мотеле было уже нельзя, но он всё равно вернулся. Рёбра еще болели, так что двигаться приходилось медленно и осторожно. Если Роган проглотил наживку, – а в этом Дрейк не сомневался, – на ближайшие пару недель надо исчезнуть с лица земли.

Поднявшись по ржавой пожарной лестнице, Дрейк взялся за решетку на окне и с усилием потянул на себя. Справа под ребрами стрельнуло: решетка выскочила из пазов вместе с рамой и оказалась неожиданно тяжелой. Чертыхнувшись, Дрейк опустил ее на пол и прислонился спиной к стене, восстанавливая дыхание сквозь тупую боль в правом боку. При активации карты-ключа электронный замок на двери отправлял автоматическое сообщение в логи мотеля. Не то чтобы Дрейк верил, что логи кто-нибудь проверяет, но ребята Рогана были довольно-таки дотошными, и он не хотел облегчать им работу.

Внутреннее чувство времени – один из базовых навыков, которые будущие сотрудники Департамента получали еще в Академии. На Восточном побережье Дрейк чувствовал время гораздо лучше – может, потому, что здесь, в отличие от тихого сытого Запада, каждая минута имела значение. Сейчас без пятнадцати два; если всё идет по плану, то Роган минут сорок как побывал в тату-салоне и наверняка нашел Трин. Была ли она достаточно упрямой, чтобы продержаться хотя бы полчаса?

Немного подумав, Дрейк всё же решил не рисковать. Роган был крепко разозлен, когда они расстались; вряд ли он будет вести свою обычную неторопливую игру. Скорее всего, он уже сделал то, что от него ожидалось, – и понял, что совершил непоправимую ошибку. Это значит, что у Дрейка вряд ли больше десяти минут.

Он подтянулся на руках и кувырнулся вперед, в темноту комнаты, чуть не откусив себе от боли язык. С трудом поднявшись, вытащил из-под кровати рюкзак, достал лазерный пистолет, сунул его в карман и рывком отодвинул кровать от стены.

За решеткой вентиляции лежал его коммуникатор. Дрейк так и не решился выбросить его из окна пневмопоезда, пока ехал на восток, хотя Ванхортон у него в голове разочарованно вздыхал и цокал языком на каждой станции. У Дрейка хватило ума не брать коммуникатор на встречу с Роганом, но оставлять его в мотеле было нельзя: там были идентификаторы и звонки, о которых не должны знать на Восточном побережье. Дрейк усмехнулся, представив лицо Рогана, перебирающего сообщения о поломке робота-газонокосильщика и счета за косметический ремонт фасада.

Сдув пыль с экрана, Дрейк хотел было сунуть коммуникатор в рюкзак, но тут вдруг сработала визуальная идентификация, и экран засветился.

Дрейк упал на пол, накрыв коммуникатор ладонью. Из-за грохота эстакады невозможно было понять, изменилось ли что-то за пределами комнаты. Был ли там кто-то, кто мог заметить призрачный огонек, метнувшийся в темном окне?

На всякий случай Дрейк решил, что был. Приглушив подсветку экрана и осторожно раздвинув пальцы, он увидел непрочитанное сообщение из Центра Сновидений Юго-Западного округа: «Получен 1 (один) мыслеобраз Элизабет Барри. Для просмотра мыслеобраза вам следует явиться…»

Дрейк замер, глядя на многоточие, которым всё обрывалось. Он не мог позволить себе думать об этом. Эти мысли были непозволительной роскошью, отнимавшей то немногое, что у него пока еще оставалось, – время. Смахнув с экрана непрочитанное сообщение, он сунул коммуникатор в рюкзак и поднялся на ноги. Выйти можно было и через дверь – при условии, что снаружи никого нет.

Взявшись за ручку, он тут же почувствовал чье-то присутствие на галерее, но выхода не было: надо было как можно скорее убираться отсюда. Дрейк вытащил из кармана пистолет и рывком распахнул дверь.

Снаружи стоял Конни. Парня трясло; губы у него были совершенно белые и дергались так, словно он безуспешно пытался ухватить ими что-то большое и колючее.

– Они… они… – прошептал Конни.

Вся одежда его была забрызгана бурым, рукав куртки оторван, на виске под грязными белесыми волосами виднелись потеки крови. Дрейк схватил его за шиворот и потащил к пожарной лестнице, чувствуя, как сердце мучительно проваливается в желудок.

От Рогана и его ребят почти невозможно сбежать. Это значит, что Конни отпустили – чтобы проследить, куда он пойдет. Вернее, чтобы убедиться, что он побежал не к кому-то из транспортных картелей, а именно к Томми Вальтеру. Это был единственный способ проверить, правду ли сказала Трин.

Судя по ужасу в глазах Конни, то, что сделали с ней ребята Рогана, чтобы заставить ее говорить, было уже непоправимо. Именно на это Дрейк и рассчитывал: изуродованный труп посредницы лучше любых слов докажет картелям, что Роган начал войну против них. Но Роган и сам догадался, что вляпался, как только Трин произнесла: «Томми Вальтер». И теперь единственный шанс Рогана – сделать так, чтобы никто никогда не нашел участников сегодняшнего ночного веселья.

Над парковкой маячило уже с десяток черных матовых аэромобилей. Если бы не коммуникатор, подумал Дрейк, им достался бы только Конни. Главное – выбраться отсюда живым. Тогда шансов на то, что Роган найдет его раньше, чем картели доберутся до самого Рогана, будет поменьше: все-таки Роган более заметная фигура, чем Томми Вальтер.

Дрейк толкнул Конни к лестнице и показал пистолетом наверх. Эта часть здания особо не освещалась, так что у них будет секунд пять, чтобы влезть на крышу. Дальше надо пробежать почти двести метров по совершенно плоской кровле, утыканной противотуманными прожекторами, чтобы добраться до технического лифта, ведущего на верхний уровень эстакады. Но об этом Дрейк старался пока не думать.

За грохотом эстакады ничего не было слышно, но Дрейк был почти уверен, что ребята Рогана сначала проверят номер. Хорошо бы они задержались – хотя бы на пару минут.

Он повернулся к Конни и увидел выпученные глаза и трясущиеся губы.

– …не сказала… ты здесь… – сквозь шум эстакады с трудом можно было разобрать слова.

Конечно, Трин не сказала им, что я живу у тебя в мотеле, подумал Дрейк. Иначе Роган занялся бы в первую очередь тобой, а не ею. Кто же знал, что ты, как последний придурок, попрешься сюда, вместо того чтобы попытаться найти кого-нибудь из картеля, с которым она работала.

– На чем ты приехал? – прокричал Дрейк ему прямо в ухо.

Конни удивленно взглянул на него и махнул рукой туда, где к задней стене мотеля примыкал глухой двор, окруженный колючей проволокой и заваленный бытовыми отходами. Дрейк подполз к краю крыши и осторожно приподнял голову. Внизу, между двумя помойными цистернами, стоял старый раздолбанный гироскутер с внешней батареей.

Это был джекпот. Даже если припарковаться именно здесь было единственным, на что за всю свою жизнь у Конни хватило ума, он уже прожил эту жизнь не напрасно.

Вытащив пистолет, Дрейк тщательно прицелился. Бо́льшую часть батареи, в которую надо было попасть, закрывал защитный корпус. Обе цистерны были запечатаны – это значит, отходы внутри уже переработаны в легковоспламеняющийся промышленный газ.

– Когда я скажу, беги, – крикнул он, не отрывая глаз от прицела и надеясь, что Конни его услышал. Потом, глубоко вздохнув, задержал дыхание и на медленном плавном выдохе, как учили еще в Академии, нажал на спуск.

От взрыва здание мотеля тряхнуло так, словно кто-то его приподнял и сразу же уронил на землю. Столб сизого пламени из разорванных цистерн взметнулся над крышей, которую тут же скрыли клубы черного дыма от горящего мусора во дворе.

– Беги! – что есть силы заорал Дрейк, вскочил и бросился к дальнему концу здания, туда, где оно упиралось в стеклопластиковую шахту технического лифта.

Въехав в этот мотель, Дрейк тщательно изучил все входы и выходы и решил, что лифт не представляет особой угрозы: попасть из кабины на крышу и обратно, не привлекая внимания, было практически невозможно. По той же причине он никогда всерьез не рассматривал лифт как возможный путь отступления.

Но сейчас думать об этом было поздно. Дрейк несколько раз подряд выстрелил в короб электронного замка, рукояткой пистолета сшиб оплавленный стеклопластик и сунул руку внутрь, нащупывая нужный провод. Через пару мгновений створки дернулись и разошлись, образовав щель сантиметров в пять. Дрейк схватил одну створку и что есть силы потянул на себя, в другую вцепился задыхающийся Конни.

В несколько рывков они смогли раздвинуть створки достаточно, чтобы протиснуться внутрь. Им опять повезло: лифт стоял внизу, крыша кабины была всего в паре метров под ними. Дрейк спрыгнул на нее, зашипев от боли под ребрами; следом неловко свалился Конни. Вскрыв потолочный люк и свесившись вниз, Дрейк нажал на кнопку и распластался по крыше лифта, жестом велев Конни сделать то же самое. Кабина вздрогнула, осветилась и медленно поползла вверх.

Пламя, охватившее дальний торец мотеля, было видно даже сквозь мутный стеклопластик шахты. Дрейк надеялся, что это отвлечет ребят Рогана от лифта, светящегося, как мишень в детском тире, но, как только они поднялись над клубами черного дыма, раздался первый выстрел.

Стреляли по кабине. Дрейк мельком взглянул на трещины, брызнувшие по стеклопластику. До верхнего уровня эстакады оставалось еще метров тридцать, когда часть кабины оторвалась и со скрежетом ухнула вниз. Крыша подпрыгнула, но удержалась на тросах и некоторое время еще ползла вверх, всё больше перекашиваясь под тяжестью Конни, который съезжал к краю, отчаянно цепляясь руками и ногами за выступы. Остатки кабины проскребли по стене шахты, зарываясь острыми железками в стеклопластик, и застряли, остановив крышу между седьмым и восьмым уровнем.

Оглядев стены шахты, Дрейк выбрал трещину побольше и выпустил из пистолета все оставшиеся заряды. Выбив ногами крупные осколки, он расчистил отверстие и высунулся наружу.

Грохот эстакады оглушил его. Полукруглый металлический борт седьмого уровня плавно изгибался внизу, примерно в метре от искореженной стенки шахты. Вдоль него неслись аэромобили, сливаясь в один бесконечный сверкающий поток.

Прыгать на борт седьмого уровня нужно было прямо с крыши лифта: обожженная выстрелами стенка шахты крошилась под ногой, как простое стекло. Дрейк посмотрел через плечо назад. Конни лежал, вцепившись руками в тросы. Губы у него шевелились – то ли он пытался что-то сказать, то ли молился.

Если бы в пистолете оставался хоть один заряд, Дрейк пристрелил бы его прямо сейчас, разом избавившись и от балласта в виде неуклюжего перепуганного парня, и от свидетеля. Но зарядов больше не было, а оставлять здесь живого говорящего Конни было бы верхом легкомыслия. Дрейк прицелился ему в голову и кивнул на отверстие в стенке шахты.

Конни осторожно подполз поближе и вскарабкался на ноги, цепляясь за стенку шахты. Чуть выше его головы появилась еще одна трещина, стрельнула по стенке вверх, и Дрейк почувствовал, как крыша лифта слегка завибрировала под подошвами. Времени больше не было.

Сунув бесполезный пистолет в карман, Дрейк уперся ногами покрепче, одной рукой схватил Конни за шиворот, другой – за ремень штанов и что есть силы толкнул парня вперед. Конни мешком приземлился на покатый металлический борт и начал сползать вниз.

Дрейк оттолкнулся и выбросил тело наружу, упал на борт, зацепился рукой за высокий край и едва успел поймать Конни за воротник.

Задохнувшись от боли в ребрах, он потащил безвольное тело на себя. Конни засучил ногами по скользкой поверхности и понемногу забрался наверх, на относительно ровную часть. Дрейк отпустил его и, перевернувшись на бок, попробовал восстановить дыхание.

От грохота эстакады лопалась голова. Здесь, на одном из бортов, меж которыми сквозь воздух один за другим неслись аэромобили, похожие на гладкие сверкающие пули, этот грохот был почти осязаем – настолько, что мешал дышать, как толстое одеяло, прижатое к носу и рту.

Высоко в ночном небе причудливо пересекались еще три уровня – восьмой, девятый и десятый.

Приподнявшись, Дрейк с трудом перегнулся через край борта, чтобы посмотреть вниз.

В этом месте эстакады шестой уровень шел перпендикулярно седьмому, а вот пятый ложился почти вдоль, так что Дрейк видел сразу два потока аэромобилей, один под другим, несущихся в разные стороны.

На верхних уровнях трафик был не такой оживленный, поэтому Дрейк и рассчитывал добраться на лифте до десятого: сквозь него можно было относительно безопасно спрыгнуть на крышу грузового транспорта на девятом или даже восьмом уровне и уехать в неизвестном направлении. На средних уровнях потоки аэромобилей были гораздо плотнее, что делало сквозной прыжок неотличимым от самоубийства.

Дрейк повертел головой, ища соседние лифты, на которых можно было бы подняться повыше, и бессильно выматерился: далеко впереди из освещенной кабины технического лифта выбежали шестеро с лазерными пушками. У одного была рация; Дрейк прикинул, сколько времени займет у Рогана подняться сюда на аэромобиле, и понял, что путь к лифтам отрезан.

К несчастью, Конни тоже это понял. Вскочив на ноги, он бросился бежать вдоль борта, скользя и нелепо размахивая руками.

– Стой! – заорал Дрейк, не услышав собственного голоса.

Он рванул следом за Конни по самому краю борта, глядя сквозь огни аэромобилей вниз, на встречный поток пятого уровня. Впереди метрах в пятидесяти пятый уровень делал крутой вираж и уходил направо; решение надо было принимать прямо сейчас.

Дрейк часто думал об этом прыжке – с тех пор как понял, что грэй-зависим. По ночам в мотеле он представлял, как выходит из лифта на десятом уровне эстакады, смотрит вниз – и делает шаг в мерцающую паутину. Вряд ли он долетел бы до земли. Скорее всего, на четвертом-пятом уровне его бы размазало о гладкий корпус тяжелого аэрогруза, как случайное насекомое, – и всё бы закончилось: стыд за свою слабость, чувство вины перед Лиз, горечь от невозможности побыть с нею достаточно долго, чтобы она перестала, наконец, шарить во сне рукой по кровати, словно проверяя, точно ли там есть кто-то еще. И, конечно, страх, который гнал его на следующее задание, в пневмопоезд, идущий на восток, в пропахшую чужим по́том комнату в дешевом мотеле, в клубы, набитые полуголым мясом любого пола, под прищуренный взгляд Рогана и таких, как он, к легкому серебристому порошку, – этот страх бы тоже закончился.

Томми Вальтер ничего не боялся, потому что почти всегда был под грэем. Он легко истратил бы любую жизнь – но жизнь Дрейка была вне его власти, потому что она принадлежала Лиз. Пока Лиз ждала Дрейка на Западном побережье, он всегда возвращался к ней, как стрелка компаса к магнитному полюсу.

Но теперь Лиз больше не было, а у Дрейка не осталось сил сопротивляться. Томми Вальтер захватил его целиком. Как только из-за поворота во встречном потоке пятого уровня показалась широкая крыша аэрогруза, Дрейк в несколько прыжков догнал Конни, крепко обхватил его руками и нырнул с борта вниз.

Невидимки, с которыми Дрейк разговаривал в тату-салоне, выполнили свое обещание и вышли на него через несколько дней. Конни, очень кстати оставшийся в живых, рассказал им, как ребята Рогана вырезали на обнаженном теле Трин шесть наложенных друг на друга треугольников, вставив в ее же собственный аппарат вместо иголок алмазные свёрла. Всё это Конни видел через щель в дверном косяке из соседней комнаты, где его самого держали «на сладкое». Когда вопли Трин стали до того громкими, что заглушали всё, Конни выломал решетку в стене и уполз через шахту вентиляции.

Тату-салон сгорел в ту же ночь. Тела Трин так и не нашли, но вместе с пожаром в мотеле это оказалось веским аргументом в пользу Дрейка и Конни. Посовещавшись, представители нескольких конкурирующих транспортных картелей пришли к выводу, что Роган развязал войну, чтобы отжать у них рынок.

Первый из его клубов взорвался через неделю. Трехэтажный танцпол с ошметками обгоревших тел разметало по шести кварталам, но ни одна окрестная дронокамера не зафиксировала ничего подозрительного – ни до, ни после. Полиция округа разводила руками, страховая компания списала взрыв на ошибки в технической эксплуатации здания.

Роган ответил – больше ему ничего не оставалось. С десяток аэрогрузов, принадлежавших неким транспортным компаниям, сгорели вместе со всем содержимым прямо на эстакаде, а один добрался до склада и взорвался внутри, уничтожив всё, что там было, включая несколько тонн товара, зарегистрированного как «стеклянное конфетти». Горький дым еще долго стоял над пожарищем, привлекая торчков из дальних жилых районов.

Через несколько дней в разных концах округа вспыхнули еще два клуба Рогана. Оба здания превратились в пепел за десять минут; ходили слухи о применении запрещенного вещества, вызывающего взрывное горение. Кто-то слил в медиа информацию о связи Рогана с террористической группой, синтезировавшей это вещество несколько лет назад в подпольной лаборатории, и страховые компании немедленно подали в суд, обвинив Рогана в поджоге с целью получения компенсации.

Восточное побережье пылало – и ни полиция, ни Департамент не могли это прекратить. От масштабов происходящего у Дрейка захватывало дух. Он был зачинщиком операции, размах которой не снился даже объединенному Департаменту защиты сознания шести континентов.

Агентурная сеть объединившихся транспортных картелей оказалась такого размера и плотности, что Дрейку иногда казалось, будто на картели работает всё взрослое население Восточного побережья, от Каррары до Сибулайта. Закрытые данные из полиции и Департамента Восточного округа были всего лишь песчинкой в море информации, которая ежедневно поступала к подпольным аналитикам. Вспоминая свое первое задание, Дрейк понимал, что выжить ему тогда удалось по чистой случайности. Он был такой мелкой сошкой, что попросту провалился между лопастями гигантской мясорубки, которая сейчас перемалывала в труху непобедимую империю Рогана. Знал ли Ванхортон, в какое пекло он посылает своих сотрудников? И знал ли об этом вообще кто-нибудь в Департаменте?

Сразу после убийства Трин Роган исчез с радаров. Надо отдать ему должное: мотыльки исчезли вместе с ним. Дрейк выторговал себе право быть среди тех, кто должен взять Рогана живым, когда его найдут, но с каждым днем всё меньше верил в то, что это случится. На месте Рогана он уже давно бы покончил с собой.

Сообщение пришло под утро. С рассветом два десятка бойцов собрались на пустыре кладбища токсичных отходов на окраине Восточного округа. Сквозь низкие облака едва пробивались бледные лучи сероватого солнца; висящая в воздухе свинцовая пыль оседала на волосах и ресницах, делая всех равномерно седыми.

Небольшая площадка между тремя огромными стальными цистернами была оцеплена. Автоматическая переработка токсичных отходов проходила в несколько циклов и начиналась в герметичных контейнерах глубоко под землей; в наземные цистерны попадало очищенное сырье, которое шло на вторичное производство.

– Там под землей должно быть три контейнера, – Конни дернул плечом и подхватил сползающий ремень лазерного автомата. – Но по эхолокатору их там четыре.

Дрейк кивнул, глядя, как в центре площадки устанавливают армейский аппарат для моментального бурения. От картелей нельзя было спрятаться даже под землей.

– Сейчас будут вскрывать, – сказал Конни и посмотрел себе под ноги. – Они хотят, чтобы ты вошел туда первым.

Дрейк снова кивнул. Роган был не из тех, кто уходит с вечеринки, не попытавшись прихватить с собой как можно больше народу. Даже если внутри лишнего контейнера уже только труп, это не значит, что, когда его вскроют, трупов не станет больше.

Раздался негромкий хлопок, и над буровым аппаратом взметнулось плотное облачко серой пыли. Один из бойцов махнул Дрейку рукой, одновременно придерживая висящий на плече автомат так, чтобы держать его на прицеле.

Дрейк подошел к аккуратному круглому отверстию в земле. Боец застегнул на нем ремни автоматической лебедки и сунул в руку пульт.

– Захочешь наверх – нажми, – сказал он. – У тебя будет где-то секунда.

– Сколько там человек? – спросил Дрейк, заглядывая в темноту.

– Живой – один, – боец забрал у него пистолет и пристегнул к поясу 3D-камеру. – Давай, пошел.

– Без оружия?

Боец широко улыбнулся.

– Ты – наши глаза и уши, – сказал он. – Оружие тебе ни к чему.

Узкая шахта с неровными стенками уходила вертикально вниз. Внутри было темно, пахло влажной цементной пылью. Дрейк бросил пару светоэлементов, приготовившись отсчитывать секунды до их падения, но глухой стук раздался почти сразу: металлический пол контейнера находился метрах в трех под ним. Оттолкнувшись ногами от стенки шахты, Дрейк спрыгнул вниз.

– Это ты, Томми?

Голос за спиной заставил Дрейка обернуться так резко, что он едва не потерял равновесие.

Возле дальней стены контейнера, на оплетенном проводами возвышении, лежала массивная пластиковая капсула нейтрального цвета. Рядом с ней, привалившись спиной к серой металлической стене и уронив на колени руку с бесшумным лазерным пистолетом, сидела Йенна. Другая рука была поднята над головой: тонкое запястье обхватывал сплошной браслет наручника, пристегнутого к стальной скобе контейнера.

– Я ждала тебя, – Йенна слабо улыбнулась ему, звякнув наручником. – Но боялась, что ты не успеешь. Мне даже пришлось…

Она шевельнула пистолетом, и Дрейк проследил за ее взглядом. В углу контейнера лежала охапка полупрозрачных лепестков, из которых торчали тонкие бледные конечности.

– Где он? – собственный голос показался Дрейку настолько чужим, что он даже обернулся, ожидая увидеть того, кто говорил.

– Здесь, – Йенна пожала плечами. – Или очень далеко отсюда. Зависит от того, что тебе нужно.

Дрейк недоверчиво посмотрел на капсулу.

– Можешь открыть, – мягко сказала Йенна. – И выбрать.

Взявшись за гладкие ручки – они оказались неожиданно теплыми, – Дрейк с усилием поднял крышку капсулы. Внутри в синеватом неоновом свете лежал Роган.

Острые скулы, покрытые серебристой щетиной, слегка блестели. Видеть Рогана вблизи с плотно закрытыми глазами было так непривычно, что Дрейк не удержался и прикоснулся к мертвому лицу, ожидая, что прищуренный глаз откроется и испепелит его на месте. Но кожа Рогана была прохладной и шершавой, как стенка контейнера, на висках и на лбу – круглые датчики; на правой руке такой же сплошной браслет, как у Йенны. Дрейк перевернул руку Рогана запястьем вверх. На внутренней стороне браслета был еще один микроскопический датчик.

– Это пульсометр, – сказала Йенна. – Остановка его пульса запечатала контейнер сразу после Переноса.

Дрейк отпустил Рогана и повернулся к ней. Йенна сжалась в комок, звякнув браслетом об стену.

– Не трогай! – быстро сказала она. – Мой пульсометр связан с системой самоуничтожения контейнера.

– Вы все должны были тут задохнуться, – медленно произнес Дрейк, чувствуя, как волосы у него на руках встают дыбом: Роган сделал из Йенны «кнопку смертника», чтобы не оставить картелям даже своего трупа.

– Это случилось бы гораздо быстрее, – Йенна кивнула, – но я хотела дать тебе время.

– Откуда ты знала, что я приду?

Йенна пожала плечами.

– Я всегда в тебя верила, – сказала она. – В отличие от Рогана. Я говорила ему, что ты слишком опасен для всяких игр. Еще до того, как он купил у тебя номер.

– Он его использовал? – спокойно спросил Дрейк.

Йенна улыбнулась так, словно он только что перевел ей тройные чаевые.

– Так вот почему ты всё это затеял, – произнесла она, глядя на него с восхищением. – У тебя кто-то на Гарториксе?

Дрейк шагнул к Йенне, но ее пистолет уже смотрел ему между глаз. Дрейк замер и слегка развел руки в стороны.

– Откуда у Рогана капсула Переноса? – спросил он, следя за пальцем, лежащим на спуске. – Центр Сновидений засекретил технологию их производства еще в самом начале.

– Разве в такой ситуации не я должна задавать вопросы? – удивилась Йенна.

– Ты в наручниках, – Дрейк медленно и осторожно пожал плечами. – Те, кто в наручниках, обычно отвечают, а не спрашивают.

Она рассмеялась, сверкнув блестящими острыми зубами.

– Все, кто покупает номера, получают капсулу. На всякий случай.

– «Все»? – Дрейк поднял брови.

– Не разочаровывай меня, Томми, – Йенна нахмурилась. – Ты что, понятия не имеешь, во что ввязался?

Дрейк вздрогнул от обжигающего холода, пробежавшего по спине. Рогану было наплевать на свой труп. Он хотел уничтожить единственную улику, которая могла навести на след его заказчиков.

– У него была только одна капсула?

– К сожалению, – улыбнулась Йенна. – Никому из мотыльков Перенос не светил.

– А тебе?

Она посмотрела на него долгим нежным взглядом, и Дрейк увидел собственное растерянное лицо, отразившееся в ее распахнутых глянцевых глазах.

– Я тоже была мотыльком, – сказала она. – В свое время.

У Дрейка пересохло во рту. Аккуратное круглое отверстие, пробуренное в крышке контейнера, было справа от него, примерно метрах в полутора. Он прикинул, можно ли преодолеть это расстояние одним прыжком, не попав под выстрел. Йенна хотела дождаться его. Она верила, что он придет сюда, и хотела дать ему время.

– Почему он повесил второй пульсометр на тебя? – спросил Дрейк, незаметно перенося вес на левую толчковую ногу.

Йенна улыбнулась – как всегда улыбалась из-за барной стойки, добродушно и немного мимо, словно ее улыбка была предназначена кому-то другому.

– Потому что я его любила.

Она приставила пистолет к виску и быстрым уверенным движением нажала на спуск.

Дрейк вдавил кнопку на пульте лебедки на долю секунды позже. Пространство вокруг него с оглушительным треском вывернулось наизнанку, и он перестал видеть и слышать.

Мощный взрыв сделал из вскрытого контейнера вулкан. Ударная волна разворотила отверстие, вышвырнув наверх ошметки тел и обугленные куски пластика, но экстренный подъемный механизм лебедки сработал, выдернув Дрейка из пекла за мгновение до того, как всё содержимое контейнера превратилось в раскаленную багровую массу.

Очнувшись, он увидел хлопья черного пепла, плавающие в сером воздухе. Сквозь гул в голове прорывались голоса; Дрейк не сразу понял, что они спрашивали.

– …видел… Рогана… – смог разобрать он и кивнул, зажмурившись от резкой боли в затылке.

Чьи-то руки отцепили от него оплавленную 3D-камеру и расстегнули ремни лебедки, сдавившие рёбра. Тошнотворный запах гари и паленого мяса ворвался в легкие, и Дрейк понял, что всё это время у него не получалось даже толком вдохнуть.

Ему помогли сесть, прислонив спиной к одной из цистерн. Перед глазами качались грязные белесые пряди. Дрейк пару раз моргнул, чтобы они исчезли, но их стало только больше: Конни присел перед ним на корточки, неловко растопырив колени, и протянул ему что-то на ладони.

Это был запылившийся черный коммуникатор с треснутым экраном, на котором едва мерцало непрочитанное сообщение, рассыпающееся на битые пиксели. «Получено 6 (шесть) мыслеобразов Элизабет Барри. Для просмотра мыслеобразов вам следует явиться…»

– …нашел под цистерной… – голос Конни доносился до него сквозь оглушительный звон в ушах. – Это твое?

Дрейк уставился на буквы, из которых складывалось женское имя, отдававшее южным солнцем, лавандой и морской солью.

– Нет, – просипел он с натугой, чтобы перекрыть звон в ушах. – Это чужое.