Гарнизон

Глава 3

День второй

Во все времена элита стремилась отдалиться от охлоса, поставить себя на особицу и выше. Подчеркнуть привилегированное положение возможными и доступными путями. Не миновала эта давняя традиция и Ахерон, но здесь разделение между "патрициями" и "плебеями" оказалось особенно подчеркнуто географически. "Низы" жили в "Черном Городе" и его окрестностях, а "верхи" избрали своим обиталищем "Белый Город" у подножия горного хребта, похожего на хвост гигантского дракона. Танбранд и Адальнорд разделяли триста километров, но, благодаря розе ветров ни одна пылинка из заводских комплексов мегаполиса не достигала Белого Города. Однако по той же причине быстрое сообщение между "руками" и "головой" Ахерона было весьма затруднено — ветер всегда дул с гор в сторону Черного города, геликоптеры зачастую оказывались в состоянии преодолеть напор снежных шквалов. Поэтому как только планета стала приносить настоящий, существенный доход, губернатор организовал помимо уже имеющегося железнодорожного сообщения специальную пассажирскую трассу, прозванную "Ядром".

Собственно говоря "Ядро" не было поездом в обычном понимании. По четырем сверхпрочным трубам в вакууме двигались капсулы, похожие на шестиметровой длины цилиндры из прозрачного пластика. Они преодолевали расстояние между городами за тридцать минут. Два пути вели в одну сторону, два в другую. Никто точно не знал, где именно Теркильсен купил это чудо технической мысли, ходили слухи, что едва ли не на самом Марсе. Вряд ли, конечно, но, так или иначе, трасса действовала исправно, делая близкое — далеким, а медленное — быстрым.

Поэтому Арбитр Сименсен, едва лишь заподозрив неладное относительно природы бедствия, постигшего Танбранд, немедленно приказал задержать очередную отправку капсулы. Сименсен уже предполагал, что ему придется совещаться с губернатором и, хотя интервал между отправлениями капсул был не слишком велик, Боргар не собирался терять ни единой минуты. Этой задержкой он вызвал приступ ярости дочери одного из старейшин "Чумазых", что спешила как можно скорее посетить обитель цивилизации и культуры, покинув грязный и дикий Черный Город. Арбитр несколько удивился тому, что кто‑то не знал его самого и возможностей, коими обладал слуга Империума. Однако не стал тратить время на разбирательства, предположив, что и так найдется, кому разъяснить своенравной даме очевидные вещи.

Ожидания оправдались, к тому времени, как Арбитр со всеми необходимыми материалами добрался до станции, она полностью опустела. Несмотря на почти целую ночь простоя, никто не рискнул не то, что конфликтовать с Боргаром, но даже просто невзначай встретиться с ним.

Пока снаряд стремительно скользил по трубе, Боргар предавался философским размышлениям относительно того, что Теркильсен дал слишком много воли "Чумазым", фактически выделив их в отдельное сословие, осыпав благами, даровав самоуправление, эт цетера, эт цетера…

Гигантские залежи нефти, точнее нефтеобразной субстанции с уникальными качествами и фантастической энергоемкостью обнаружили еще первые поселенцы планеты, тогда именовавшейся "Тонтан". Однако никто толком не мог распорядиться найденными богатствами, и подземная сокровищница ждала не одно десятилетие. До тех пор, пока губернатором LV-5916/ah не был назначен молодой и амбициозный Бент Теркильсен, генерал Имперской Гвардии, блестяще проявивший себя где‑то в далеких краях, сражаясь с Гоффами. Теркильсен принес с собой второе имя планеты — Ахерон, а также привел несколько десятков однополчан, не имевших в секторе никаких связей, зато энергичных и готовых на все ради обеспеченного и славного будущего под дланью Императора.

За полтора столетия губернатор превратил нищую окраинную планету во вполне процветающее предприятие, добывающее, производящее и экспортирующее все мыслимые и немыслимые продукты, которые можно было сотворить из углеводородного сырья, от топлива и пищевых концентратов до карбоновой брони. Ахерон вполне уверенно лидировал в субсекторе, вытеснив с прежних позиций предшественника — аграрный мир Фрумента — Прим. А Теркильсен, судя слухам и выстраиваемым связям, уже потихоньку присматривался к следующей ступеньке карьеры, намереваясь побороться за место в администрации суб — сектора. Несмотря на отсутствие длинной родословной, лет через пятьдесят его мечта вполне могла сбыться.

Светало, вдали, из‑за горизонта поднималась белая кромка горной гряды, у которой и располагался Адальнорд. Немного правее по курсу "Ядра" возносилась к чистому ультрамариновому небу тончайшая нить Большой Башни. Молва утверждала, что это дом самого губернатора, но Боргар знал, что на самом деле там обосновались астропаты. Мутанты, связывавшие невообразимо огромное тело Империума незримыми нитями связи вне времени и пространства. В компетенцию Арбитра не входил контроль службы связи, но по возможности Владимир приглядывал за астропатами. Хотя до сих пор никаких неприятностей они не доставляли, Сименсен никогда не забывал, что всевидящие стоят ближе всего к тонкой грани, что разделяет мир людей и Хаос. А с Хаосом у Боргара были очень личные счеты.

Сименсен поморщился и вновь подумал о местничестве, кумовстве и "чумазых".

В своих реформаторских начинаниях Теркильсен привлекал людей и специалистов со всего сектора, обещая льготы, деньги и положение. Но первые разработчики "Линзы" — крупнейшего месторождения нефти, неисчерпаемого источника сырья — превратились в государство внутри государства. По старой памяти их называли "Чумазыми", в память о первых годах освоения, когда бурильщиков и нефтяников даже хоронили черными — нефть намертво въедалась в кожу, несмотря на все предосторожности. Но уже много лет никто из двадцати девяти династий первопроходцев не унижал себя презренным трудом в шахте или на промысле.

Губернатор видел в них опору своей власти, сословие, которое станет поддерживать правителя всегда и в любых обстоятельствах. А также противовес бывшим боевым соратникам — шуйцу, что уравновешивает десницу. У Боргара имелось свое мнение по этому вопросу, но Арбитр был крайне щепетилен и строг в вопросах службы и компетенции. Доселе "Чумазые" никак не нарушали законов Империума, не чинили препятствий имперскому правосудию и не умышляли против установленного порядка в каких бы то ни было формах. Соответственно Боргару нечего было им предъявить.

Но Арбитр был уверен — до добра социальные эксперименты Теркильсена не доведут.

Тихий шелест внутри капсулы сменился низким гудением — снаряд тормозил, приближаясь к конечной точке короткого путешествия. Боргар подтянул перчатки повыше и проглотил таблетку стимулятора. Разговор с губернатором обещал быть сложным и тяжелым.

Теркильсен продержал Боргара в приемной почти четверть часа. Формально губернатор, мягко говоря, выходил за рамки допустимого, заставляя ждать представителя администрации Империума. Но Владимир давно вышел из возраста бескомпромиссного идеализма и понимал, что нельзя требовать соблюдения буквы правил всегда и во всем. В его работе приходилось балансировать на стыке множества интересов и корпоративных амбиций, совмещая несовместимое причудливыми и хитрыми путями. Арбитр задержал на несколько часов работу одной из важнейших магистралей планеты и явился в разгар важного совещания с участием элиты элит Ахерона. Теперь губернатор в свою очередь должен был продемонстрировать приближенным, что не является ручным зверьком, прыгающим по свистку слуги Императора.

Шаги вперед и назад, сеть взаимных обязательств — из таких вот манипуляций, тщательно высчитываемого баланса взаимных уступок и складывалась механика управления планетой. Наконец ливрейный слуга — Теркильсен не терпел сервиторов в домашней прислуге — со всем возможным почтением пригласил Арбитра, открыв широкие двустворчатые двери.

Резиденция губернатора была почти целиком укрыта в скалах, однако при этом большая полукруглая терраса выдавалась далеко вперед над ущельем, искусственно расчищенным и углубленным для большей живописности. От внешнего мира террасу защищал купол из бронекарбона, настолько прозрачного, что лишь блики солнца выдавали его присутствие. На середине площадки расположилось кресло из настоящего дерева, больше похожее на трон, его окружало несколько низких скамеек — банкеток, подчеркнуто роскошных и неформальных. Скамеек было шесть, но заняты оказались лишь две, на них разместили сиятельные седалища Казначей, ведущий бухгалтерию планетарной экономики; а также Номенклатор, ответственный за все внешние выплаты Ахерона, включая имперскую десятину.

— Приветствую, мой добрый друг, — провозгласил губернатор, слегка привстав из кресла и обозначив полупоклон, в котором с тщательно выверенной мерой смешивались формальное уважение к гостю и значимость планетарного правителя.

— Приветствую, господин губернатор, — кратко ответил Владимир. Патерналистская и высокопарная манера общения Теркильсена слегка раздражала Арбитра, но именно что слегка. На Ахероне хватало куда более неприятных вещей, с которыми приходилось мириться.

Бент Теркисен был могуч, статен и дороден. Несмотря на полтора века сытой и безопасной жизни в комфорте и роскоши генерал не превратился в памятник гедонизму и обжорству, как множество иных планетарных правителей. Он регулярно упражнял тело спортивными занятиями, ум — управленческими задачами, и заслуженно гордился тем, что врачи — аугметики пока не заменили ему хитрой механикой ни один орган. Большая лобастая голова сверкала могучей лысиной с несколькими седыми волосками, умные глаза скрывались под широкими, но четко очерченными бровями, как лазганы в бойницах.

Чуть прищурившись губернатор следил, как Арбитр четким и твердым шагом приближался к "трону", придерживая под мышкой тонкий портфель с Инсигнией Адептус Арбитрес. Казначей и Номенклатор задрали одинаково тощие, острые, как у хищных птиц, носы, показывая всем видом, что их безответственно отвлекли от невероятно важного дела. Впрочем, без особого упора и фанатизма, опять же не выходя за рамки непреходящей игры в статус и чувство собственной значимости. Всем было ясно, что без причины Сименсен не стал бы устраивать подобный набег.

Остановившись в двух шагах от кресла Теркильсена, Боргар опустил портфель на серый ворс ковра из настоящей шерсти с Фрумента — Прим. Осенив себя аквилой Арбитр громко и четко произнес:

— Закон направляет, Император защищает! Я, Владимир Боргар Сименсен, слуга Его, явился по делу, не терпящему отлагательств.

Губернатор и его помощники немедленно поднялись и повторили жест Арбитра, склонив головы в почтительном поклоне, как и полагается при упоминании Его имени. От надменности бухгалтеров не осталось и следа, да и губернатор буквально подобрался и посуровел.

— Оставьте нас, — коротко приказал Теркильсен, и чернильные души испарились, как троны с одноразового "серого" счета.

— Садись, — все также лаконично Бент указал Боргару на ближайшую скамью. — Говори, я весь внимание.

Владимир молча подал губернатору три тонких папки, извлеченных из портфеля. Общее описание места происшествия, первичный отчет мортуса — коронера, отчет стажера Дживс с экстрактами допросов всех причастных. Теркильсен читал очень быстро, с ходу просматривая бумаги опытным взглядом профессионального бюрократа. Ему понадобилось не более десяти минут, чтобы в полной мере оценить труд бессонной ночи для Арбитра и его команды.

— Ваше мнение? — спросил Теркильсен, откладывая бумаги в сторону.

— Два варианта. Или это предельно необычная эпидемия, или еретический культ с… мутантами. Я склоняюсь к тому, что Ахерону угрожают Разрушительные Силы.

Губернатор подпер голову рукой и задумался, шевеля бледными губами в такт беззвучным мыслям. Арбитр сложил руки на коленях и выпрямился до хруста в спине. Сидеть на скамье было удобно, но принять сурово — официальную позу не получалось — мешало отсутствие спинок и подлокотников. Понятно было, почему правитель выбрал именно такой вариант обстановки — здесь только он мог в полной мере чувствовать себя и выглядеть как Губернатор, высшая власть на Ахероне.

— Рекомендуемые действия? — спросил, наконец, Теркильсен, и Боргар почувствовал, как где‑то над ухом тренькнул тревожный звоночек. Что‑то пошло не так. Теркильсен был слишком спокоен. Он, конечно, славился выдержкой и хладнокровием, но все же… Планетарный правитель должен реагировать совершенно по — иному, когда ему докладывают о возможном проявлении Разрушительных Сил, пусть и в опосредованном виде, через культ. Бывало, и менее значимые события запускали цепь несчастий, завершавшихся экстерминатусом.

— Полный карантин, — сказал Боргар, взнуздав и укротив тревожные мысли. — Изоляция по всем дистриктам и районам. И конечно по внешним пунктам — базы, рыболовецкие хозяйства, Оранжерея и прочие. Чрезвычайное положение, комендантский час, круглосуточные патрули. Всеобщее медицинское освидетельствование, организация резервантов для заключения всех подозрительных лиц. Мобилизация всех медиков, включая клиники Адальнорда. А также… много прометия и пожарных команд. И, думаю, следует уведомить Орден Рассветного Сияния.

— Готовы самоустраниться и передать все в руки Церкви? — с непонятным выражением в голосе уточнил губернатор. — Если Экклезиархия решит заняться этим делом, то для Арбитрес места уже не будет.

— Да, — Боргар решил не витийствовать, ограничившись констатацией факта. — Готов.

— Нет, — ответил Теркильсен. — Никакого карантина.

— Что?.. — Арбитр понимал, как глупо выглядит в этот момент, но не смог удержаться от бесполезного, лишнего слова, отражающего всю глубину его удивления.

— Карантина не будет, — вымолвил губернатор, сложив руки на объемистом животе.

— Объясните, — почти попросил Боргар, лихорадочно пытаясь понять, что происходит.

Прежде чем ответить, Теркильсен окинул взглядом террасу, заснеженные скалы, кусочек синего неба с редкими перистыми тучами в вышине.

— Введение каратина полностью остановит производство в Танбранде, да и по всей планете, — начал он, размеренно и внушительно, словно читая лекцию. — Изолировав дистрикты и промышленные зоны мы также перекроем все производственные линии, коммуникации, связи. Учитывая масштабы операции и то, что проверить придется каждого жителя, причем не единожды, ущерб будет равнозначен орбитальной бомбардировке.

— К демонам экономику, — не выдержал Боргар. — Вы не понимаете?..

— … кроме того, — продолжал Теркильсен, будто не слыша собеседника. — Скоро время расплачиваться по займам и выплачивать десятину, а резервов у нас нет, все было вложено в модернизацию карбонитового завода. Предполагалось, что мы закроем кассовый разрыв до конца года, но с карантином это будет невозможно. Поэтому изоляционные меры применить не удастся.

— Давайте будем точны в формулировках. Следует говорить не "не удастся", а "я отказываюсь".

Голос Арбитра был сух, как воздух на полюсе, и также холоден. Но губернатор и глазом не повел.

— Как вам будет угодно, — в тон Боргару отозвался Теркильсен. — Я отказываюсь, ибо не вижу достаточных оснований к обрушению планетарной экономики и срыву выплаты имперской десятины. Если вы хотите введения столь суровых мер — покажите мне более весомые основания, нежели несколько… писулек.

Губернатор пренебрежительно махнул рукой в сторону портфеля Арбитра.

— Намерены побороться за пост в администрации суб — сектора? — очень тихо спросил Владимир. — Будете скрывать изо всех сил неприятности, чтобы не портить благостную картину?

— Не забывайся, — с мрачной угрозой проговорил Бент Теркильсен, вновь перейдя на "ты". — Ты мне не указ и не лорд — генерал. Я повелеваю Ахероном и веду дела так, как считаю нужным. Видишь ересь? Вытащи ее на белый свет, тогда и обсудим радикальные меры. Несколько трупов и какая‑то зараза — дело обычное. У нас каждые полгода какая‑нибудь эпидемическая вспышка. И пока справляемся.

— Господин губернатор… — если Теркильсен дрейфовал в сторону грозного панибратства, то Боргар наоборот, будто застегнул на все пуговицы невидимый мундир рафинированного официоза. — Я не признаю мотивы вашего отказа сколь‑нибудь существенными и весомыми. Сегодня же я уведомлю мое руководство, а также Экклезиархию через астропата, исчерпывающе изложив свои соображения и догадки. Коль скоро планетарный губернатор не видит опасности в возможном и угрожающем проявлении ереси. И я требую немедленного оповещения всей администрации Ахерона. Они должны знать, на что готов пойти правитель ради своих амбиций.

— Моих амбиций здесь нет, — насупился Теркильсен. — И поскольку все администраторы в доле планетарных доходов — вещай сколько угодно. Без внятных доказательств наличия культа они ответят то же самое.

— Отряд чистильщиков перебит, трупы растворены, — прищурился Боргар, его очень светлые глаза сверкнули, как бриллианты под солнцем. — Это недостачное основание?

— Нет. Не настолько, чтобы гробить всю экономику одним махом.

— Не вижу смысла продолжать, — с этими словами Боргар поднялся и подхватил портфель. — Однако рекомендую освежить познания в имперском законодательстве. В той части, что касается измены — формулировки особенно точны и образны.

— Мал еще, угрожать мне, — усмехнулся губернатор, хотя и с крошечной толикой натянутости. — Мал и мелок.

— Увидим.

Арбитр покинул террасу не оглядываясь, не прощаясь и даже пренебрегая аквилой. Боргар был ошарашен, но при этом уже механически просчитывал дальнейшие действия. Немедленный доклад во все мыслимые инстанции, перевод крепости Арбитрес на военное положение. Вскрыть собственный арсенал с тяжелым вооружением, ввести режим полной информационной изоляции. С этого момента расследование будет полностью автономным, ни пол — слова полиции Танбранда.

Продался губернатор силе, которую не поминают всуе, или не выдержал испытания властью и деньгами, расплата будет неизбежной и скорой. Рука Бога — Императора несет не только свет и благо достойным, но и ужасающие кары отступникам.

Тем временем Бент Теркильсен несколько минут сидел с видом глубокой, тяжелой задумчивости, а затем также ушел из‑под прозрачного купола. Одним движением он отослал прочь слуг и проделал короткий, однако извилистый путь через несколько уровней, три лестницы и скоростной лифт. Дорога закончилась в небольшой комнате строгой кубической формы за клепаной бронированной дверью, способной выдержать взрыв мелта — бомбы.

Когда‑то Комиссар был красив, статен и силен. До той минуты, когда, отбросив пустой болтер, в запале боя не подхватил покорёженную орочью биг — шуту. Сила веры и боевой ярости были столь велики, что адский механизм выпустил половину обоймы и только после этого взорвался у стрелка в руках. Комиссар остался в живых, главным образом стараниями гвардейца Теркильсена, оказавшегося рядом. Но цена новой жизни оказалась высока…

Планетарный Комиссар сидел спиной ко входу, в окружении батареи экранов, похожих на глаза огромного насекомого со множеством фасеток. Услышав шаги, он развернул кресло и устремил на губернатора мертвый, льдистый взгляд линз оптических протезов. Тихо гудели моторы, заменившие калеке сердце, нагнетавшие кровь, лимфу и питательные растворы. Слегка подергивалась левая рука, похожая на высохшую птичью лапу — хотя все управление аугметикой и аппаратурой было интегрировано напрямую в нервную систему Комиссара, он любил свою единственную конечность, как мостик, связующий славное прошлое с безрадостным, но все же не самым худшим настоящим. Стать почти что техномагосом — все‑таки лучше, чем отправиться в могилу. Наверное…

— Я слышал, — синтезатор скрипел и шипел, несмотря на отменное качество изготовления искусственной гортани. Обычно так происходило, когда Комиссара обуревали эмоции. — И видел. Это было напрасно. Он умен. Ты разозлил его. Будут проблемы.

— Они и так будут, — фыркнул Теркильсен. — Пусть верит, что я жадная скотина, которая готова на все, лишь бы вылизать зад Лорд — Мастеру Адептус Терра суб — сектора и пролезть повыше. То, что на виду и кажется очевидным — скроет остальное. То, о чем ему знать… преждевременно.

— Арбитр станет шуметь. Начнет собственное расследование, — бесстрастный голос заскрипел еще больше, отмеряя слова со скупостью техносвященника. — Это плохо.

— Пусть начинает, — досадливо отозвался губернатор. — На Ахероне ему не удастся ничего нашуметь. Может быть даже польза выйдет — своими действиями этот напыщенный сквиг отвлечет внимание от наших приготовлений. Опять же, порядка в Танбранде прибавится. А что касается его призывов к внешнему миру… Ну, ты и так знаешь.

— Знаю, — согласилась причудливая конструкция из остатков плоти и множества сложнейших механизмов, некогда бывшая человеком. Теркильсен в который раз уже порадовался, что ему все еще не приходится задумываться о протезировании. Для поддержания тонуса и здоровья губернатору пока хватало лишь медикаментов.

— Все равно. Ты был слишком, — Комиссар сделал паузу, и Теркильсен не сразу понял, что это еще не конец фразы. — Слишком агрессивен. Теперь в нем будут говорить и долг, и самолюбие.

— Тогда поспеши, — жестко отрезал губернатор. — Мы теряем время.

— Я работаю, — ответил калека в самоходном кресле.

— Медленно работаешь, — Бент наконец‑то дал волю эмоциям. — Слишком медленно! А проблем все больше…

— Мне нужно время. Ты знаешь.

— Сколько? — спросил губернатор, хотя и так знал ответ. И все же — спросил, в отчаянной надежде, что может быть на этот раз услышит добрые вести.

— Месяц. Может быть больше. Скорее всего больше.

Теркильсен сжал губы и задавил готовое вырваться ругательство. Это не укрылось от всевидящего ока оптики.

— Я не унижаю тебя ложью, — сказал Комиссар. — И я работаю. Я стараюсь. Но ты знаешь, насколько сложно то, что предстоит сделать.

— Поспеши, — тихо сказал, почти попросил губернатор. — Все становится слишком опасно… Времени уже нет.

— Его никогда нет. Но я буду спешить.

— Хорошо… Хорошо, — проговорил Теркильсен. — Только бы успеть…

— Моя специальная группа полностью изолирована, проверена и ждёт. Утечки быть не может. Наши шансы максимальны.

Комиссар сделал длинную паузу и все‑таки счел нужным добавить необходимое уточнение:

— Максимальны в сложившихся обстоятельствах.

Губернатор коротко кивнул, и, не дожидаясь ответного жеста со стороны Комиссара, направился к выходу. Уже у самой двери он, не удержавшись, криво усмехнулся, копируя интонации Арбитра:

— Нам угрожают Разрушительные Силы! Идиот… Он бы и сквига принял за отродье Варпа.