— Что? — принц Цинь покачал головой. — Тогда как мне казнить правильную?

— Никак, — сказала Ю. — Так что не стоит и пытаться.

Принц хмуро посмотрел на нее.

— Или я просто казню обеих.

Нацуко снова рассмеялась.

— Я бы посмотрела на это, — Ю взглянула на нее, старая богиня подмигнула. Ю подавила смех от этого.

— Поспите, — Ревущий Тигр заерзал и закрыл глаза, скрестил руки на тесной грудной пластине. — Кохранцы не будут тут до утра.

— Закрыть глаза и дать ей сбежать? — спросил принц Цинь. — Вот уж нет.

Ю повернулась к нему и улыбнулась, хоть он и не видел из-за маски.

— Как хотите, принц Цинь, — она чуть склонила голову, прислонилась к камню и склонила шляпу на глаза. Она уснула.




























Глава 22


К утру дождь прекратился, но небо осталось серым. Это подходило. Пехота Хосы прошла по вытоптанной тропе у горы, обоз — следом, превращая мокрую землю в грязь. Ю выглядывала из-за камней над тропой. Она не видела кавалерию или стражу Лотоса, ждущую в Бамбуковом лесу, но знала, что кто-то следил и ждал сигнала. Последние телеги Хосы проехали, и Ю, Ревущий Тигр и принц Цинь устроились ждать. Близился вечер, а они почти не говорили. Ю стала беспокоиться. Если кохранцы не пойдут следом, если они остались в Андинь, Ревущий Тигр посчитает ее план поражением? Ее отдадут в Цинь на казнь? Ей не хотелось быть в чьих-то руках.

Шум на дороге привлек ее внимание. Ю выглянула из-за камня и увидела солдат Кохрана, быстро бегущих по тропе, склоняясь вперед, вытянув за собой руки. У каждого солдата на спине висели приборы, металлические трубки сияли внутренним светом, облачка пара вылетали из отверстий над их плечами. Приборы тянулись по их рукам и ногам, соединялись с разными частями их металлической брони.

— Сейчас? — прорычал Ревущий Тигр рядом с ней.

— Еще нет, — сказала Ю, глядя на кохранцев. Некоторые несли ружья, другие — мечи, острые только с одной стороны, сияющие тем же светом, что и устройства на их спинах. Ю поняла, что все оружие кохранцев было соединено с устройствами на их спинах. Она такого еще не видела.

— Вы ловили хоть кого-то из них, генерал? — спросила Ю.

Ревущий Тигр хмыкнул и покачал головой.

— Проклятые кохранцы обычно взрываются, когда их ловят.

Ю взглянула на генерала и повернулась к армии Кохрана. Она что-то упускала, что-то важное, и она была уверена, что это было связано с приборами на их спинах. Но у нее не было времени разбираться. Нужно было закрывать ловушку, пока кохранцы не догнали армию Хосы.

— Сейчас! — шепнула Ю.

Ревущий Тигр сжал красный флаг и встал, размахивая им. Через миг другой красный флаг показался в глубинах Бамбукового леса. Стража Лотоса за несколько минут доберется до фронта Кохрана, кавалерия будет дольше объезжать их и нападать сзади. Один из солдат взглянул на них и застыл, глядя на Ю и Ревущего Тигра. Ю шагнула назад, но генерал медленно двигался по камням.

— Думаю, нас увидели, — прорычал Ревущий Тигр. — Вытаскивай меч, принц Цинь, — генерал попятился на каменистую поляну и взял свое копье. Нацуко вздохнула и запрыгнула на камень, скрестила ноги и ждала. Ю подошла к камню и следила за кохранцами.

Десять солдат остановились и направились по склону к ним. Еще двое направили ружья на их место. Один направил ружье на Ю и нажал на спусковой крючок. Ружье громко хлопнуло, пар зашипел, и что-то стукнуло по камню, из-за которого выглядывала Ю, обломки взлетели в воздух.

— Пригнись, стратег, — прорычал Ревущий Тигр.

Ю смотрела еще миг на приближающихся солдат. Солдат с ружьем уже перезаряжал его. Он, казалось, выпускал пар из одной стороны ружья, пока вставлял снаряд с другой стороны. Трубы соединялись с прибором на его спине, ружье засияло, бросило блеск на стебли бамбука за ним. Кто-то схватил ее сзади и потащил Ю на поляну. Ревущий Тигр толкнул ее к Нацуко, занял место перед ними, принц Цинь был рядом с ней.

— Ты все еще плоха в бою, стратег? — прорычал Ревущий Тигр.

Ю кивнула. Стальной Принц учил ее махать мечом, но у нее не было сил или навыков, чтобы не быть помехой.

— Боюсь, да, генерал.

Принц Цинь фыркнул и вытащил цзянь из ножен.

— Ты хочешь, чтобы я защищал предательницу, которая убила моего кузена?

— Я жду, что ты защитишь себя и меня, — прорычал Ревущий Тигр. — Если они доберутся до нее, значит, мы уже мертвы.

Солдат Кохрана с ярко-голубыми глазами забрался по камням, и Ревущий Тигр устремился вперед с копьем. У него был навык, это было ясно, и его удар был уверенным, но его замедляли возраст и вес. Солдат с голубыми глазами отбил удар мечом, клинок сиял, разрезал древко копья. Принц Цинь бросился вперед. Он вонзил меч в шею солдата Кохрана и выдернул его с брызгами крови. Солдат рухнул, держась за шею, голубые глаза расширились от ужаса. Он умер, хотя не понимал этого. Принц и Ревущий Тигр попятились и ждали нападающих. Ревущий Тигр бросил обломок копья и вытащил меч, тяжелый дао с краем, который мог разбивать, а не резать.

Ю смотрела на павшего солдата. Кровь текла из его шеи, собиралась лужей на пыльных камнях. Прибор на его спине стал пульсировать светом, и его меч пульсировал с ним, дымка от жара поднималась с края клинка.

Еще два солдата Кохрана забрались на камни, ещё один за ними, и снова начался бой. Меч принца умелым ударом пронзил сердце первого солдата. Солдат умер раньше, чем упал на землю. Прибор на его спине щелкнул, стекло треснуло. Пар и гадкая жидкость пролились на землю, и свет угас.

Ревущий Тигр выругался, отшатнувшись под давлением двух кохранцев с сияющими мечами. Он отбил удар сверху своим дао, вызвав дождь искр, край его клинка почернел. Устройств на их спинах не только как-то усиливали их и ускоряли, но и нагревали мечи.

Еще кохранец бросился вперед, дико взмахнул сияющим мечом. Принц пригнулся и пронзил живот врага, проливая кровь и внутренности на камни. Еще три кохранца забрались на камни, двигались к ним. Принц попятился, остановил удар. Меч кохранца искрился, разбил клинок его цзяня. Принц прыгнул вперед и вонзил обломок по рукоять в грудь солдата, а потом отскочил от других. Он и генерал заслоняли собой Ю и Нацуко, и Ревущий Тигр отдал принцу свой дао.

— От тебя с этим будет больше проку, чем от меня, — прорычал генерал.

Крик разнесся эхом вокруг них, сталь звенела, раненые вопили. Кохранцы медлили, оглядывались на склон и дорогу. Это могло означать только одно: прибыли Алый Прибой и стража Лотоса из Бамбукового леса. Принц Цинь использовал отвлечение и бросился вперёд с мечом генерала в руке. Его первый удар захрустел ногой высокого кохранца, разбивая плоть и кости, чуть не отрубил ногу солдата у колена. Солдат упал на землю, держась за раненую ногу, а принц Цинь ударил мечом по прибору на спине солдата, разбивая трубки и стекло, меч как-то застрял в запутанном устройстве. Прибор зашипел паром, кипящая черная жидкость потекла из треснувших трубок. Солдат кричал то, что Ю не могла понять. Он бросил меч и безумно потянулся к ремешкам, на которых висел прибор. Принц повернулся с солдатом, пытался вырвать дао. Из прибора донесся высокий свист. Другие кохранцы бросились за камни и поползли к склону.

Ю выбежала из-за камня и схватила принца за плечи. Он был больше нее, но потерял равновесие и не ожидал атаки сзади. Она потащила его, отбросив ногой кричащего кохранца. Она и принц рухнули кучей, его броня придавила его запястье и колено до боли к земле. Через миг кохранец взорвался огнем, паром и кусками с кровью.

— Убери с меня руки, женщина! — принц Цинь откатился от Ю. Он поднялся на ноги, шатаясь. В ушах Ю звенело, ее тошнило от вида крови и частей тел. Принц кричал на нее. — Ты смеешь меня трогать? Так ты убила моего кузена?

— Хватит, — зарычал Ревущий Тигр. Его сбил взрыв, он с трудом поднялся, прислоняясь к камню для равновесия. Его шлем упал, пропал из виду, и кровь текла из-под волос в левый глаз. Он протянул руку к Ю, и она позволила ему поднять ее. Генерал был старым, медленным и толстым, но она восхищалась его силой.

— Это было нечто, — Нацуко захлопала кривыми ладонями. Богиня не сдвинулась со своего места на камне, и только ее не забрызгала кровь кохранца, хотя камень, на котором она сидела, был почти выкрашен в красный. Если мужчины посчитали это странным, они не озвучили это.

— Не то слово, старуха, — прошипел принц. — Он взорвался!

— Это был его прибор, — сказала Ю. Она посмотрела на изогнутый металл и осколки стекла на земле, а потом на другие тела на поляне. Солдаты были мертвы, их приборы уже не сияли, но повреждение одного устройства заставило его сильно взорваться. Ю подошла к камням у склона и посмотрела на дорогу. Бой начался, громкий и хаотичный. Это была худшая часть войны, когда сражение было всем, а она могла только смотреть и надеяться, что ее план преуспеет. Тогда люди, как Ревущий Тигр, были полезнее любого стратега. Его способность вести солдат, командовать, могла привести к победе вместо поражения. И даже сейчас Ю видела, что бой клонился к поражению.

Стражи Лотоса, элитные солдаты Хосы, погибали. Несмотря на элемент неожиданности, они не были готовы к врагам и их приборам. Их броня не помогала против кохранцев. Ружья пробивали грудные пластины, и раскаленные клинки разбивали керамическую броню как стекло. Куда бы Ю ни смотрела, стражи Лотоса падали, их было меньше, чем врага. Их техники делали их сильными и быстрыми, но так работали и приборы кохранцев. У солдат Хосы из преимущества был только Алый Прибой. Он рассекал ряды кохранцев с копьями в руках, оставляя за собой сломанные тела в крови. Но с каждым убийством, перешагивая каждое тело, он заходил все глубже в армию врага, а стража Лотоса не могла за ним успеть.

— Генерал, вам нужно спуститься и управлять, — сказала Ю, глядя, что ситуация становилась хуже с каждым мигом. План полагался на то, что армия Хосы будет сильнее, еще и нападет неожиданно, и враг не успеет понять, что на него напали. Но стражи Лотоса были в меньшинстве. Даже с помощью кавалерии они проигрывали.

Ревущий Тигр хмыкнул и пошел по камням к дороге.

— Со мной, принц Цинь, — прорычал он.

— Мы не можем бросить предательницу тут, — сказал принц.

— Бой важнее твоей мелочной мести. Идем, — Ревущий Тигр направился вниз, не оглядываясь. Принц хмуро посмотрел на Ю и поспешил по камням к бою.

Ю смотрела, как они врезались сзади в солдат Кохрана, устремились к своим отрядам. Ревущий Тигр стал кричать команды, оправдывая свое имя, и стража Лотоса стала рядами, генерал напомнил им об их тренировках. Но внизу все еще был хаос, это было далеко от решительной и быстрой победы Хосы. Они проигрывали.

— Вот так, — Нацуко рассмеялась. — Пора идти в Андинь и искать артефакты.

Ю посмотрела на запад. Они могли спуститься по камням, игнорируя дорогу и бой, отыскать путь в Андинь и добраться к сумеркам следующего дня. Без лошади идти два дня, но это было безопаснее, чем искать Кома в лесу. Но она обречет армию Хосы и Ревущего Тигра на смерть. Ее гениальная стратегия выманила кохранцев из города, но она недооценила их силу и их новое оружие. Она скривилась, ожидая боль. «Думай об уроках». Ее первый бой за пять лет был решительным поражением. И, скорее всего, Солнечная Долина и вся Хоса заплатят за это. Но Ю могла просто уйти. Это было умным выбором, легким выбором. Она не была воином, она была стратегом. Ее роль была выполнена. Генерал, герои и солдаты все решали теперь. Ревущий Тигр определял, будет ли победа. У нее была другая работа: найти божественные артефакты, свергнуть Бату с трона и вернуть Стального Принца из мертвых. Ю кивнула и отвернулась, оставила солдат Хосы их судьбе и последовала за Нацуко по камням прочь от боя.







Глава 23


Ю споткнулась об камень и упала, ударилась голенью об край камня. Она порезала ладонь, пока закрывала лицо, чтобы не разбить его об землю, и вскрикнула от боли и шока. Это была вина проклятой маски. С маской Искусства Войны она едва видела, что было сверху, снизу или по бокам. Она не видела камень, пока не стало поздно. Она подняла руку, чтобы снять маску, и застыла, ладонь замерла над керамической поверхностью. Она провела пальцем по трещине из боя при Цзейшу. Ее бабушка носила маску почти двадцать лет, и она ни разу не повредилась. Но ее бабушка и не была в бою. Во всех ее историях она была гениальным стратегом. Она составляла планы и смотрела за армией, как ее план осуществляется. Бабушка рассуждала о бое по карте. Ю была другим Искусством Войны. Она стояла рядом со Стальным Принцем на передовой. Она не билась, но и не пряталась от боя. И в бою при Цзейшу она стояла на передовой, плечом к плечу с солдатами восстания Стального Принца. Она вложила все в тот бой, все свои фигуры, всю себя.

— Идем, — сказала Нацуко. — Это не так больно. Всего порез. Смертные такие хрупкие.

Ю села на камень, об который споткнулась, и посмотрела на разодранную ладонь. Боль была необходимой из-за ее поражения, она проиграла кохранцам. Доказательство, что урок выучен, ошибка не повторится. Кровь выступила на сотне порезов в пыли. Что-то темное сочилось из разбитых приборов кохранцев. Когда принц перерезал горло солдата, пульсирующий свет прибора угас, ведь его кровь вытекла.

— Кровавые Двигатели, — сказала Ю.

— Что еще?

Ю посмотрела на Нацуко.

— Это Кровавые Двигатели. Месяцами ходили слухи, что кохранцы вернули Кровавый Двигатель, но слухи — редко вся правда, — она указала в сторону боя. — Они не вернули Кровавый Двигатель, они открыли новый тип устройств, которые работают на крови. Их крови!

— И что?

— Это слабость! — сказала Ю. Что-то трепетало в ней. Надежда. Не для себя, а что она сможет изменить курс боя. Она могла спасти воинов Хосы, спасти Ревущего Тигра и даже противного принца. Она могла еще раз спасти Хосу. — В последний раз, — прошептала она.

Ю стала подниматься по камням к дороге.

— Это не звучит как слабость, — крикнула Нацуко. — Звучит как сила.

Ю уже тяжело дышала от усилий и волнения.

— Каждая сила — это слабость, просто нужно ее перевернуть, — крикнула она, цитируя Чао Сяна, пока шла по камням, опасно шатаясь.

Богиня что-то кричала, но Ю не слышала из-за шума боя, шарканья ее ног по камням и гула крови в ушах. Она перепрыгивала камни и скользила по щебню. Кохранцы и солдаты Хосы бились, клинки и копья рассекали воздух. Она увидела Ревущего Тигра в бою, в его руках было новое копье. Его тело стало медленным от возраста и размера, но он управлял копьем, как молния, бил по кохранцам, отгоняя их. Ей нужно было к нему. Ей не хватало голоса и влияния на армию Хосы, но у него это было.

Ю бросилась в бой, юркнула меж двух солдат Хосы, бьющихся спина к спине. Они даже не заметили ее. Сияющий меч кохранца пролетел мимо, Ю прыгнула в сторону, и клинок рассек край ее одеяния, отрезал кусок, ткань шипела. Она загорелась бы, если бы не недавний дождь. Ю яростно похлопала по пылающему краю и побежала. Вокруг нее бились люди, копья и мечи взмахивали и летали, сияющие клинки опаляли плоть, воздух наполнял запах жареного мяса и крови. Тела и конечности валялись на бамбуковых листьях, истекая кровью. Ю нужно было выпить больше, чем обычно, но позже.

Еще тело упало перед Ю, солдат Кохрана с черной бородой и только одним голубым испуганным глазом смотрел на нее. Он крикнул что-то на своем языке и поднял ладонь, женщина из Хосы пронзила его грудь копьем, повернула и выдернула с брызгами крови. Мужчина опустил руку, его глаза опустели в смерти. Женщина кивнула Ю, повернулась в поисках другого врага. Ю перешагнула тело и пошла дальше. Люди Хосы и Кохрана убьют друг друга, что бы она ни делала. Но она поставила этот танец смерти. Ей нужно было видеть его насквозь. Если кохранцы победят, они пройдут глубже в Хосу и убьют больше жителей Хосы.

Она заметила Ревущего Тигра, бьющегося с солдатом Кохрана на другой стороне от дороги, близко к лесу.

— Генерал! — закричал Ю. Пара солдат билась насмерть перед ней, давя клинками, толкая друг друга. Один был стражем Лотоса, худой женщиной, скалящей заячью губу. Другой был солдатом Кохрана, его молодое лицо исказила ненависть. Прибор на его спине вспыхнул ярче на миг, пар с шипением вылетел из трубы за его плечом. Он заставил стражницу Лотоса отойти на шаг, другой. Ю оббежала их и устремилась к Ревущему Тигру.

Ю кричала генералу на бегу. Ревущий Тигр отошел от солдата Кохрана, опустил копье, наконечник отскочил от земли. Он сделал выпад вперед, наконечник чуть изогнулся, проник под грудную пластину кохранца, вонзился в его живот и поднял его, а потом бросил на землю. Ревущий Тигр ударил копьем по шее мужчины, добивая его.

— Что ты тут делаешь, стратег? — прорычал Ревущий Тигр. — Почему не убежала, пока был шанс? — он отошел от боя, и Ю присоединилась к нему. Кровь текла по его лицу, собиралась на складках его подбородков, капала на грудную пластину. Он тяжело дышал, держался за бок и кривился.

— Я убежала, — сказала Ю. — И вернулась.

Ревущий Тигр хмыкнул, опираясь на копье.

— Еще доказательство, что ты не такой гений, как я думал, — она заметила намек в его словах, хоть и не хотела. Жители Хосы проигрывали, и Ю была виновата, что недооценила кохранцев.

— Скажи своим солдатам целиться в трубки на руках и ногах кохранцев, генерал, — сказала ему Ю. Она надеялась, что была права.

— Их трубки?

— Да. Они соединены с приборами на их спинах, а еще с солдатами, судя по всему. Если сломать трубки, приборы потеряют давление, пар из них вылетит. И от этого они могут истекать кровью… но я не уверена насчет этой части.

— Что?

— Приборы работают на крови солдат.

— Это… — генерал вздрогнул. Его губы скривились, и он покачал головой. А потом его осенило. — Кровавые Двигатели.

— Новые Кровавые Двигатели, генерал. Но трубки без брони, как и тела солдат.

Ревущий Тигр хмыкнул.

— Бить по рукам и ногам — гиблое дело. Удары по телу или голове могут одолеть воина, — этому солдат учили сразу, когда тренировали. — Ты теперь с нами, стратег. Найди меч или оставайся за мной, — он устремился вперед, крича приказы своим людям, чтобы они били по броне кохранцев. Его ревущий голос разносился над полем боя, и солдаты Хосы отвечали без вопросов. Ю поняла, чего они могли достичь вместе. Ее тактики и голос генерала, сила его личности и воли. Они могли быть непобедимыми.

С новой тактикой исход боя стал меняться. Трубки на телах кохранцев были легкой мишенью, и когда они были повреждены, солдат становился слабым. Мертвый солдат был потерей, но раненый солдат был бременем для армии. Алый Прибой не был дураком, вскоре понял, что удары по приборам на спине солдат вызывает взрывы. Он двигался среди врагов, взрывы следовали за ним. Когда прибыла кавалерия Хосы, все кончилось. Кохранцы пытались отбиваться, их ружья калечили кавалерию, но их было медленно перезаряжать. Кавалерия, стражи Лотоса и Алый Прибой разбивали кохранцев.

Ю прислонилась к стеблю бамбука на краю поля боя, провела большим пальцем по новой статуэтке, глядя, как Ревущий Тигр поздравляет своих воинов. Она устала, но ощущала прилив сил. Она победила, но это был не последний бой перед тем, как вторжение остановят. Им придется делать это без нее. Ее путь лежал в Андинь. Она надеялась, что успеет найти артефакты, пока это не сделал другой чемпион.

* * *

Нацуко не вернулась. Ю решила, что богиня ушла в Тяньмэнь. Или в свои храмы, отвечала на молитвы. Это было маловероятно. Насколько Ю видела, боги больше времени воевали между собой, чем помогали тем, кто им поклонялся. Нацуко говорила, что хотела покончить со всеми войнами, чтобы не было упущенных шансов, которые они создавали, но она не спешила отдавать возможности людям, которые упустили их.

Свет дня стал угасать, Ю шла по полю боя. Раненых Хосы уносили. Тех, кто был сильно ранен, унесут в Андинь, тех, чьи раны были небольшими, залатают и вернут в строй. Мертвых солдат Хосы собирали, их ценности вытаскивали, имена записывали, а потом их сжигали в кострах возле леса. Некоторые горевали и молились богам, другие звездам. Ю теперь была уверена, что никто не слушал. С кохранцами так уважительно не обращались. Солдаты Хосы обворовывали тела, пронзали копьями, чтобы они точно были мертвы. Их трупы бросали гнить, последнее оскорбление. Ю не знала, верили кохранцы в похороны или сжигание, но они ничего такого тут не получали. Стервятники уже собирались, вороны каркали сверху, глаза сияли из глубин леса. Ю не знала, были то глаза зверя или духа.

Она опустилась на колени, глядя на разбитый прибор на спине трупа, лежащего на животе. Трубки были соединены с броней в нескольких местах на руках и ногах, но она не видела, где они пронзали кожу. Из разбитых приборов кровь текла такая темная, что была почти черной. Приборы были крупными, держались на спинах солдат множеством ремешков, трубок и панелей. В центре каждого было круглое стекло, и в нем Ю видела ту же густую кровь, она тускло сияла алым светом. Ю не понимала работу таких приборов, хотя, если бы у нее было время, она была бы рада изучить их. Но время было на исходе, она не могла остаться.

Ревущий Тигр подошел к ней. Он хромал, кривился с каждым шагом. Его голова была перемотана, бинт скрывал левый глаз.

— Принц у лекарей, — сказал он. — И будет там до утра. Его ударили по голове, а еще рана на бедре. Но он сможет идти с нами в Солнечную Долину утром.

Ю понимала намек.

— Мне нужно идти.

Ревущий Тигр хмыкнул.

— Ты можешь остаться. Ты пригодилась бы мне, стратег. И Хосе. Император Ву Лунь тебя простит, и я буду рад защищать тебя от принца до этого.

Ю скривилась и посмотрела на поле боя, на все тела. Она не могла отрицать, что часть ее хотела остаться, биться. Ей нравилось быть стратегом, придумывать планы, чтобы перехитрить противника. Ей нравилось, что ее приказы исполняли, и уловки из ее головы осуществляли солдаты и герои, генералы хотели слушать ее советы. Ей это нравилось. И она была хороша в этом. Бабушка хорошо ее обучила. С момента, как старушка приняла ее, голодного ребенка без семьи и будущего, вся жизнь Ю стала посвящена становлению Искусством Войны. Наследие бабушки. Стратег, которому нет равных. Годы изучения истории, географии, политики, философии, стратегии. Десять лет игры против ставок, шансов на победу почти не было. Ее разум был заточен острее меча или копья. Ее бабушка сделала Ю собой, перерожденной. А потом старушка умерла от голода, чтобы Ю жила. Бабушка отдала Ю все. Она дала Ю жизнь. И теперь Ю должна была продолжать ее наследие, носить маску и быть Искусством Войны.

Но теперь, глядя на последствия, на боль и кровь, она задумалась, хотела ли этого? «Думай об уроках. Боль — только орудие, чтобы помнить». Для почти всей Хосы наследие ее бабушки было победой. Но для Ю это было наследие боли. Уроки с жестокими последствиями. Вина за жизни, которыми она пожертвовала, как фигурами на шахматной доске. Горе из-за потери человека, который был важен для нее. Она оставила все это позади не просто так. Она хотела быть собой, а не бабушкой. Узнать, кем она была без наследия.

Ю глубоко вдохнула, а потом выдохнула с шумом и слезами, о которых знала только она.

— Маска сидит на мне не так хорошо, как раньше, генерал, — сказала она. Ревущий Тигр хмыкнул.

Они молчали какое-то время. Ю заметила солдата на краю леса, державшего Кома, хоть и старающегося быть подальше от зубов старого коня. Генерал был умнее, чем она думала. Они даже прикрепили седло к старому монстру.

— Не давай Ли Бану идти за мной, генерал, — сказала она. — И не давай ему вступать в пехоту. Он заслуживает лучшего.

— Что тогда с ним делать?

— Используй его, — сказала Ю. — У него ценная техника. Он может видеть вещи, не находясь там. Этот навык точно может пригодиться.

— Оракул? — он хмыкнул. — Может пригодиться. Ли Бан, так ты его назвала?

— Да, — сказала Ю. — Но ему понадобится имя лучше. Слепой Глаз, — он не будет рад. Хотя, зная Ли Бана, он будет рад, что у него вообще есть имя.

— Слепой Глаз Бан, — сказал генерал и кивнул. — Я не дам ему пойти за тобой. И прослежу, чтобы император простил тебя, сказал этим королевичам из Цинь убрать награду, — он фыркнул. — Или пусть прыгают со скалы.

Ю улыбнулась и покачала головой.

— Я бы не тревожилась, генерал. Вряд ли ты или кто-то еще увидят Искусство Войны, — она повернулась и поклонилась ему. — Прощай, Ревущий Тигр. Было приятно биться в этот раз вместе с тобой.

Ревущий Тигр поклонился в ответ напряженно от ран.

— И мне, Искусство Войны. И передавай благодарность старухе.

Ю встала и пошла прочь. Она забрала коня у солдата и повела его от поля боя.

* * *

Ю ехала по краю Бамбукового Леса подальше от тропы у горы. На дороге были телеги, везли раненых в Андинь, а Ю хотела быть одна. Ей нужно было время подумать.

Искусство Войны была не такой удобной маской, как раньше. Она не могла отрицать, что часть нее была рада маске, картам, составлению стратегии, чтобы одолеть кохранцев. Это было весело, как играть в шахматы, хотя на кону были не пара монет. Это ощущалось как возвращение домой после нескольких лет в пути. Но что-то изменилось, дом перешел в другие руки. Она уже не узнавала людей в нем. Она видела бой вблизи, была его частью, но уже не ощущала прошлый трепет. Нет, трепет был неправильным словом. Бой никогда не привлекал Ю. Когда она сидела рядом со Стальным Принцем во главе его армии, ее стратегии разыгрывались перед ними, и она ощущала смысл. Она верила в его идею свергнуть Императора Десяти Королей всем сердцем. Раньше не ощущалось неправильным, когда она смотрела, как солдаты умирают, когда она жертвовала фигурами в игре. Это было необходимо. Это было другим. Она верила, что защищала Хосу от Кохрана. Но верила недостаточно. Эта война не служила цели, и Ю не могла быть ее частью.

Правда была с ней пять лет, даже если Ю ее не слушала. Дайю Линсен, Искусство Войны, умерла со Стальным Принцем. Ю больше не была ею.

Она сняла маску Искусства Войны, развернула ее в руках и смотрела на простое лицо. Черт не было, кроме прорезей для глаз и трещины.

— Прости, бабушка, — сказала она. — Я — не ты. Я не могу быть тобой, — она будет разочарована, но это не было новым. Ее бабушка всегда была в ней разочарована.

Маска выскользнула из пальцев Ю. Она упала на листья на земле без звука. Ю вытерла слезы рукавом и направила коня двигаться быстрее. Искусство Войны умерла. В этот раз Ю пообещала себе, что она умерла навсегда.


















































Глава 24


Нацуко ждала Ю у ворот Андинь. Ю привела коня по холму, двигаясь за телегами с ранеными солдатами. Старый конь раздувал ноздри от запаха, и Ю похлопала его по шее. Она соглашалась с ним. Многих мужчин и женщин в телегах было поздно спасать. Ворота города были открытыми, и жители были вооружены. Старики носили ржавые мечи или деревянные дубинки, старались выглядеть грозно. Ю заметила несколько женщин на стенах с луками наготове. В Андинь не осталось солдат, но люди не собирались пускать кохранцев обратно. Их оживил захват города, и они решили защищать себя и свои семьи. Ю улыбнулась от этого.

— Вовремя, — Нацуко подошла к Ю. Богиня легко шагала по грязи дороги, пока Ю и Ком погрязали в ней. — Потеряла маску. Жаль. Эти люди приняли бы Искусство Войны с распростертыми объятиями.

Ю не хотела приветствия. Она хотела, чтобы о ней забыли.

— Сделаем это, — сказала она резче, чем намеревалась.

— А мы сегодня напряженные, — Нацуко рассмеялась. — Плохо спишь, милая?

Ю спала нормально и в хорошем обществе. Солдаты, которые везли раненых, устроили лагерь, и она присоединилась к ним, покинув Бамбуковый лес, разделила их еду, костер и песни. На дорогах были десятки телег, и в каждой были десятки раненых. Андинь вскоре станет убежищем для раненых.

Телега перед ними остановилась у ворот, старик стал осматривать людей в ней. Женщина средних лет, беременная, но еще сжимающая деревянную дубинку, быстро поговорила с солдатом, ведущим телегу. Их пропустили. Ю и Нацуко были следующими.

— Путники? — спросила беременная женщина.

— Можно и так сказать, — Ю поклонилась, приподняла шляпу, чтобы женщина увидела ее лицо.

Женщина прищурилась, издала горлом задумчивое хмыканье.

— Выглядит как солдат, — сказал старик женщине. — Я про глаза, — Ю взглянула на старика, ей стало интересно, что он видел. Но уголок его рта приподнялся. — Она не в форме, но солдат. Я не сомневаюсь.

Женщина еще миг смотрела на Ю, а потом кивнула.

— У нас мало припасов, но укрытия для солдат готовы, — она понизила голос. — Если тебе нужно пропасть, тут это просто. Сможешь найти новую жизнь, — она посмотрела на Нацуко. — А ты?

— О, не переживайте, — сказала богиня со своей улыбкой. И они отвернулись от нее. Женщина пропустила их в Андинь, больше ничего не сказав.

Андинь уже не был процветающим городом. Всюду были следы оккупации, и, вопреки желаниям Ю, жители бунтовали не мирно. Они сжигали свой город, чтобы прогнать кохранцев. Разбивали здания, некоторые превратились в пепел и обломки. Оружие валялось на улицах. Старик и женщина рылись среди обломков своего дома. Девочка стояла в дверях своего дома и плакала, лохматый щенок был в ее руках, неподвижный, мертвый, а мальчик чуть старше стоял на коленях перед ней и смывал засохшую кровь и пепел с ее худых ног. Женщина доброго вида и хромающий солдат в броне в трещинах носили ведра воды. Война всегда велась на двух фронтах. На поле боя между солдатами. И дома, между любимыми и их горем. Это Ю видела в Андинь. Не город при смерти, воющий от горя. А город, который пытался отстроиться, вернуть то, что было утрачено. Город объединила трагедия, сложности сделали его семьей, и он стал сильнее из-за поддержки людей и их решимости. Надежда. Это Ю видела в Андинь. Надежду на новое начало.

Старушка дала ей миску холодной похлебки у ворот, и Ю благодарно приняла ее, низко поклонилась, ведь могла отблагодарить только так. Женщина направила ее к ближайшему укрытию для солдат.

— Мои глаза выглядят иначе? — спросила Ю у Нацуко, пока они шли мимо однорукого мужчины, держащего стремянку у стены, пока женщина на вершине лестницы чинила крышу. Ю отправила ложкой немного похлебки в рот и проглотила. Еда была пряной, чтобы скрыть отсутствие вкуса, и жирной. Но она была все равно рада.

Нацуко долго молчала, а потом сказала:

— Да, смертные порой такие хрупкие. Многие меняются после сложностей, взгляд становится далеким, словно вы смотрите сквозь то, что перед вами, видите прошлое, а не настоящее, — она вздохнула. — Ненавижу этот взгляд. Я вижу его каждый день в своих храмах.

— Потому что это не твое, — Ю горько улыбнулась. Она ощущала себя мрачно, словно ее накрыли тяжелым одеялом, и оно приглушало мир. Она словно смотрела, как движется по жизни, отстраненно, словно ее маленькая версия сидела на плече.

— Э?

— Некоторые вещи утрачены, но их нельзя трогать, — сказала Ю. — Это не как потерянная монета или ложка, или любимая детская игрушка. Порой вещи потеряны и просто пропадают. То, что внутри, а не снаружи. Не тебе их забирать или отдавать.

— О, не драматизируй, — сказала Нацуко. — Ты говоришь не о потере. Ты ничего не потеряла. Ты говоришь об изменениях. Ты никогда не будешь снова такой, как ты сейчас. Перемены неизбежны. Так что привыкай к тому, какой ты будешь, и перестань горевать по тому, какой ты была.

Ю взглянула на Нацуко, но древняя богиня смотрела вперед.

— Хватит этого плаксивого поведения, — продолжила Нацуко. — Потому что мы не закончили. Нужно еще многое сделать. Времени мало, а мы отстаем от лидеров в игре.

Игра. Богиня считала состязание игрой. Но Бату ради игры начал войну двух империй. Ю ради игры заманила кохранцев в ловушку, где погибли тысячи. Может, все боги были плохими. Но нет. Бог войны точно был хуже всех. Ю не знала, могла ли доверять Нацуко или другим догам, но богиня точно будет править лучше, чем Бату.

— Что мы ищем в Андинь? — спросила Ю. Ей хватило пряного супа, и она протянула миску коню. Старый конь хлебал суп громко, а потом забрал миску из руки Ю.

— Зеркало такого размера, — Нацуко подняла ладонь и растопырила пальцы. — У него деревянная ручка, вытертая за годы в руках в духах, а сзади вырезаны лозы с шипами и позолотой. Это зеркало Гуань Фай, бога красоты.

Ю подавила смех.

— Самый ценный артефакт бога красоты — зеркало?

Нацуко рассмеялась.

— Он мелочный и невыносимый бог. Проверяет свое отражение сотни раз в день, чтобы убедиться, что он все еще милый, — она закатила глаза. — Он бог. Он может выглядеть, как пожелает. Слишком напыщенный, как по мне. То, что он зовет красивым, я зову фальшивым. Туфель без пары — это красиво. Лицо человека, когда его истинная любовь уходит, не зная об их чувствах, — это красиво. Красота — это эмоция, хорошая или плохая. Боль, счастье, страх или любовь. Красота — это опыт. Это зеркало — мелочность Гуань Фай, воплощенная в вещи.

— Ты не любишь других богов, — сказала Ю.

Нацуко фыркнула.

— Некоторые мне нравятся. Как мой брат Фуюко. Но многие из нас — гадкие создания без цели. Ты знаешь, сколько людей поклоняется Гуань Фаю?

— Богу красоты? Наверное, много, — дома наслаждения по всей Хосе украшали себя статуей бога, обычно преувеличивая его красоту. Его всегда изображали красиво, хотя его пол не был таким, как думали люди.

— Очень много, — буркнула Нацуко.

— Больше, чем поклоняется тебе?

Богиня притихла и зашагала быстрее по улице, двигаясь с новой решимостью. Ю было сложно поспевать, хотя ее ноги были длиннее.

— Там, — Нацуко указала на здание, которое с трудом стояло на уровне лачуги. Черный кот сидел у порога, смотрел на Ю желтыми глазами, его хвост подрагивал.

— Есть идеи, что мне ожидать? — спросила Ю. Они перестали идти, и конь опустил миску, которую нес, на землю и стал зубами вычищать ее.

— Нет, — отчеканила Нацуко, звук напоминал хруст ветки.

Ю глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Богиня была невозможной, когда вела себя так. Истерики, как у ребенка, хотя она была с огромной силой. Это было опасной смесью, Ю была уверена. Кот побежал в переулок, когда она приблизилась. Она потянула дверь и заглянула внутрь.

— В этот раз хотя бы без трупов, — Нацуко не ответила, и Ю шагнула внутрь.

Несмотря на состояние снаружи, дом не был развалинами. Лиловый ковер лежал на полу, тонкий, потрепанный, пыль поднималась от каждого шага Ю. Бледная паутина собралась в углах потолка, толстые черные пауки сонно двигались по нитям. Тихий голос доносился из глубины здания. Ю опознала пение, переливы колыбельной, которую она почти узнала. Слева от двери висело большое резное зеркало, не сочеталось с домом. Его поверхность была отполирована до блеска, но позолоченная рама была запятнанной и ржавой местами. Ю заметила себя, впервые за какое-то время. Ее одежда была не просто в дырах и заплатах, но и стала грязной. Ее кожа жирно блестела, волосы были тонкими и грязными, хотя большую их часть скрывала шляпа. Конечно, люди Андинь сжалились над ней, она выглядела как бродяга.

Ю шла по коридору на тихое пение. На стенах было больше зеркал, больших и маленьких. Она невольно поглядывала на себя там, видела себя с разных углов, пока шла. Учитывая ее состояние, отражение не было приятным. Она убрала пару прядей за уши, старалась не смотреть больше в зеркала. В конце коридора теплый свет лился из-за бумажной двери. Пение доносилось изнутри. Ю все еще не могла определить песню. Ее ладонь замерла у двери. Кожу между лопаток покалывало. За ней будто следили. Она оглянулась, но видел в коридоре только свое отражение в дюжине разных зеркал. С этим домом было что-то не так. Ее желудок трепетал. Она сжала дверь и сдвинула ее.























Глава 25


Комната была пустой. На стенах висели зеркала всех размеров и формы, десятки, а то и сотни. Так много, что Ю едва видела стены за ними. Свет исходил из комнаты, но тут не было факелов, ламп или окон. И пение стало громче. Песня задевала ее воспоминания, но Ю все еще не могла узнать ее. Она шагнула в комнату, огляделась, но комната была пустой.

Хотя — нет.

Ю посмотрела на зеркало впереди, большое и прямоугольное, отражающее почти всю комнату. Она видела себя перед дверным проемом, таким черным, словно там была пустота между звездами. И в зеркале на стуле спиной к Ю сидела девочка. Она тихо пела себе, расчесывая густые черные волосы. Она была там. В отражении. Ю сделала еще шаг вперед. Она заметила другое отражение, в другом зеркале на той же стене, круглом и маленьком. Та же девочка, но там было видно ее лицо. Она вытирала слезы из крови, ее рот кричал слова песни, у нее не было языка.

Ю отвернулась от отражения девочки, сердце гремело в ушах. Она дрожала, быстро дышала, слезы жалили глаза. Она посмотрела в другое зеркало, большое, прямоугольное, почти с нее ростом. Там была та же девочка, прижималась к зеркалу, лицо искажал ужас. Она кричала, стучала ладонями по зеркалу, словно пыталась разбить его и вырваться. Ю шагнула к зеркалу. Что-то сверкнуло слева от нее, маленькое и круглое зеркало, лицо девочки было большим там, лицо гниющего трупа, глаза были пустыми, кожа потрескалась, и оттуда текла желтая жижа. Ее рот двигался под мелодию песни.

Ю повернулась, увидела девочку в квадратном зеркале чуть меньше шахматной доски в Синду. Девочка махала Ю, ее лицо было испуганным. Она указала на Ю. Нет, не на Ю. За нее. Ю повернулась и чуть не запуталась в дырявом ковре. На стене перед ней были десятки зеркал, и в них десятки версий девочки сидели, пели, кричали, были искажены до неузнаваемости, боялись. А в одном зеркальце Ю увидела, как девочка дрожала на полу, прижав колени к груди, обвив их руками. В том отражении Ю стояла за девочкой, а за ней было что-то темное и блестящее, искаженное лицо с пустыми глазами и зубами как ножи. Она закричала и развернулась снова, споткнулась и упала на пол с облаком пыли. Но там никого не было. Ю отодвинулась на заднице. Подальше от ужаса.

Ее сердце колотилось. Она не могла отдышаться. Она вытерла слезы с глаз рукавами, а когда открыла их, во всех зеркалах была одна картинка. Девочка уже не плакала и не пела. Она стояла перед зеркалом, улыбаясь, ее глаза пропали, глазницы были черной пустотой. Она указала. Во всех зеркалах она указывала на Ю. А потом она запела громче. Неудобно громко. Оглушительно громко. Ю зажала руками уши, зажмурилась и кричала. Без слов. Без мыслей. Просто визжала от ужаса. Ужас терзал ее, впивался в нее, разрывал ее, и остатки ее разума сыпались к ногам девочки.

Ю пришлось открыть глаза. Она дрожала, раскачивалась, из носа текло. Девочка смотрела на нее из зеркал. В некоторых она хихикала. В других бушевала, стучала кулаками, скалила зубы, словно пыталась вырваться и укусить Ю. В некоторых была Ю, дрожала, испуганная, побитая. Она видела себя в зеркале перед собой, сосредоточенную на отражении в зеркале за собой. Пальцы девочки медленно пробились через поверхность, тонкие, изящные. Они сжали раму зеркала. Девочка выскользнула из зеркала и поползла по полу к Ю. Ю могла только смотреть, боясь двигаться. Пение было таким громким, что она ничего больше не слышала, даже то, как она плакала. Девочка встала за ней, темные волосы, темные глаза. И Ю смотрела. Смотрела, как смерть шла к ней.

Это был ёкай. Точно. Унгакьо. Мстительный дух в зеркале. Ю зажмурилась и заставила разум работать, вспоминать. В легенде унгакьо были людьми, которые смотрели в зеркала, когда их убили. Они управляли отражениями, заставляли людей видеть всякое. Но были заперты в зеркалах. Пока кто-то не забирал свою жизнь, глядя в их зеркало. Только тогда они освобождались, их место занимал несчастный, попавший в их капкан.

Ю заставила себя снова открыть глаза. В зеркале перед ней девочка смеялась, вела ножом по лицу, и кожа разделялась, текла кровь.

— Это не настоящее, — сказала Ю. Она думала, что сказала, но не слышала себя из-за пения. — Ты не настоящая! — закричала она как можно громче, и в этот раз она услышала свой голос.

В еще одном зеркале девочка выглядела потрясенно, прижимала ладонь ко рту. Она печально покачала головой и посмотрела на что-то за Ю. Ю отказывалась смотреть. Ушла вся сила воли, но она не хотела играть в игру духа.

Ю встала на дрожащих ногах, дыхание вырывалось с шумом, лицо было мокрым от слез.

— Не настоящая, — прошептала она. — Не настоящее. Не настоящее, — она смотрела на зеркала на стенах, отчаянно стараясь не видеть отражения в них, игнорируя девочку, пока та кричала и угрожала. — Не настоящее. Не настоящее, — квадратные зеркала, круглые, прямоугольные. — Не настоящее. Не настоящее.

Ю пошла к двери, рядом с ней висело овальное зеркальце размером с ее ладонь с выцветшей деревянной ручкой. Ю бросилась вперед, повторяя, что отражения не были настоящими, отчаянно стараясь не заглядывать в зеркала. Она схватила зеркало со стены, прижала его к груди и выбежала из комнаты.

Все зеркала в коридоре показывали девочку, она умоляла Ю вернуться, мотала головой и плакала.

— Не настоящее. Не настоящее, — кричала Ю поверх песни, звенящей в коридоре, и бежала. Она распахнула дверь и вырвалась в холодный вечерний воздух. Она сделала три шага, рухнула на мокрую брусчатку, прижала зеркало к груди и заплакала от облегчения.

Нацуко громко кашлянула, привлекая ее внимание.

— Что это были за крики?




























Глава 26


— Ты можешь забрать следующий, — голос Ю дрожал, руки тряслись. Она пыталась замедлить дыхание, утихомирить пульс. Пальцы скользили по ее шее, и Ю поежилась и обернулась, ожидая увидеть девочку на пороге, но там никого не было.

— Это работает не так, — сказала Нацуко так спокойно, что Ю хотела кричать. — Я не могу…

— Ты не можешь помогать прямо, — рявкнула Ю. — Знаю. Я не… Ты знала, что там?

Богиня пожала плечами.

— Зеркало.

Безумный смех вырвался из Ю, и она попыталась совладать с ним, остановить, чтобы не звучать как сумасшедшая. Она глубоко вдохнула и закрыла глаза. Она видела лицо кричащей девочки во тьме. Слышала жуткую песню в шуме своей крови.

— Там была унгакьо, — сказала Ю. — В зеркалах. Это… — она затихла и отодвинула зеркало от груди, боясь, что она увидит в отражении. Когда она набралась смелости заглянуть туда, она увидела только свое уставшее лицо, следы слез на грязных щеках… и за ней была девочка, смотрела из-за ее плеча. Ю закричала и выбросила зеркало. Оно отскочило от дороги и прокатилось лицом вниз.

Нацуко цокнула.

— Что это все было? Ты могла его разбить. Хотя не важно. Сломанное или нет, оно наше. Но Гуань Фай разозлился бы, — улыбка расплылась на ее старом лице. — Может, стоит разбить его, чтобы позлить его.

Ю хмуро глядела на зеркало. Старик с тростью прошел мимо, хромая, глядя на нее с жалостью в глазах. Она точно выглядела странно, сидела на коленях на улице и кричала на зеркало. Но он в последнее время точно видел вещи страннее. Горе, потеря и стресс сводили людей с ума.

Ю встряхнулась, подошла к зеркалу. У нее была работа. Нацуко нужно было, чтобы она победила в состязании богов, и если она хотела покончить с войнами, которые мучили мир, Бату нужно было остановить. Она подняла зеркало, стараясь не повернуть его и не увидеть отражение. Оно было деликатным. Выцветшая деревянная ручка была со спящим драконом внизу, серебряное основание было с узором шипов. Она протянула гадкую вещь Нацуко.

— Возьми.

— О, нет, — сказала Нацуко. — Это против правил. Я только проводник, — богиня уже была не просто проводником, хотела она признавать это или нет. Но Ю сомневалась, что с ней был смысл спорить. — О, посмотри на это, — богиня заглянула в зеркало. — Она тоже юная. Убита в начале жизни, столько упущенных шансов, — она смотрела на девочку в зеркале. — Тебя звали Кира Мирай, милая. Помнишь? Или время и ненависть заставили тебя забыть, что ты была человеком? Ты могла быть певицей. Твой голос привел бы тебя к императору. Ты могла растопить его холодное сердце, принести радость в его строгое существование и изменить всю Ипию.

— Эта девочка могла выйти за императора Ипии? — спросила Ю.

— Да, — тихо сказала Нацуко. — Не нынешнего. Этот шанс упущен восемьдесят лет назад. Он был украден у нее. Киру Мирай убил ее дядя за преступление, которое она не совершала. Она заставила его чувствовать то, что он не должен был, — она вздохнула. Не все шансы упускаются из-за войны, — она посмотрела на девочку в зеркале. — О, хватит пытаться напугать меня, девочка. Я же богиня. Даже если ты убедила кого-то убиться, твое время прошло. Теперь ты ёкай, и эти шансы упущены. Их не вернуть. Так-так. Знаю. Мне жаль, что с тобой это сделали. Ты это не заслужила.

Ю медленно повернула зеркало и посмотрела на отражение. Девочка, Кира Мирай, сидела на пыльной улице, черное кимоно смялось вокруг нее. Она плакала. Но не кровью, не пугала. Истинные слезы по жизни, которую она потеряла. Она помнила, сомнений не было. Она помнила, какой была. Каким ребенком была.

— Мы можем что-нибудь сделать? — спросила Ю. Теперь она знала историю девочки, и она уже не пугала. Ее было жаль.

Нацуко медленно покачала головой.

— Ёкаи под контролем шинигами. Только тянцзюн может управлять теми ками. Нет, шинигами чаще всего просто бродят по округе и шутят, бьются между собой и забывают делать работу, которую требует их существование, собирая души мертвых. Бесполезные создания, как по мне.

Ю вздохнула.

— Я о том… мы можем ей помочь?

Нацуко опустилась перед Ю и сжала ее ладони своими. Этого ответа ей хватило.

Ю посмотрела на девочку в зеркале.

— Мне жаль, — тихо сказала она, развернула зеркало и убрала в скрытый карман своей одежды. Было странно носить на себе захваченный ёкаем предмет. Этот ёкай чуть не убил ее, но она ощущала, что угроза от зеркала была в прошлом. Гнев девочки стал горем. Она могла снова стать мстительным духом, но даже так она была просто иллюзией. Отражением прошлого. Может, когда Нацуко будет тянцзюн, она сможет как-то освободить девочку, но до этого сбежать из зеркала она сможет, только если кто-то умрет и займет ее место. Ю не хотела никому такое наказание.

— Куда дальше? — спросила Ю. Она хотела покинуть Андинь поскорее. Она ощущала вину за то, что люди были заняты восстановлением города после кохранцев, а она не могла помочь. Она была опасна для них. Тикающие Часы все еще был жив, и не только он мог идти за ней.

— Следующий артефакт должен был простым, — сказала Нацуко. — Это меч. Эсен, бог снов, использовал его, чтобы отрезать рай от мира, потому только Тяньмэнь теперь существует в твоем мире, — Ю об этом раньше не думала, но в этом был мир. Врата в рай были на вершине Длинной горы, но сам рай был целым миром, по легенде. Может, небеса и земля когда-то были едины.

— Это притча? — спросила она.

Нацуко фыркнула.

— Было просто, если так, — сказала она. — Смертные так хотят забыть правду мира, но быстро хватаются за прошлое. Вы все еще поклоняетесь нам, но забыли, что мы ходили среди вас свободно, как я сейчас. Боги, люди и духи жили вместе. А потом Эсен все испортил тем проклятым мечом, — богиня пожала плечами. — Но теперь он мертв. И оставил меч для Кандо, бога снов.

Нацуко пошла по дороге. Ю встала и пошла за ней, свистнула коню. Старый жеребец недовольно заржал, поднял пустую миску зубами и пошел за ними.

— Говоришь, боги могут умереть? — спросила Ю. Она знала, что богиня многое скрывала от нее, но это было важно знать.

— Конечно, мы можем, — сказала Нацуко. — Когда боги воюют, все проигрывают. Потому у нас это состязание, потому правила такие строгие, — она оглянулась на Ю, ее глаза были мрачными. — Мы бегали по округе, убивая все время друг друга, но от этого в мире царил хаос. Духи дрожали, когда мы боролись, и даже драконы убегали от нас. И мы решили, что смертные все будут делать за нас. Так будет спокойнее. Меньше катаклизмов, сотрясающих землю, ведь это утомительно.

— И больше никто из вас не умирал? — Ю все еще пыталась разобраться в этом.

Нацуко улыбнулась в своем стиле.

— Я это не говорила. Просто теперь это реже.

Ю что-то упускала. Она была уверена. Нацуко что-то намеренно скрывала.

— И ты сказала, что Эсен был богом снов, а потом сказала, что Кандо — бог снов.

— Один был, другой есть. Мы не можем быть без бога снов. Смертным нужно кому-то поклоняться.

Женщина с телегой с соломой прошла мимо них. Она чуть склонила голову, приветствуя, но Ю видела, что она смотрела на коня. Ю хотела бы отдать старого зверя, но он был ей нужен. Он шагал не быстрее, чем она, но он бы лучше, чем ничего. Их время было на исходе, а до Длинной горы еще далеко идти. И подниматься по ней днями.

— Так Эсен умер, и Кандо занял его место? — спросила Ю.

— Да, — сказала Нацуко. — Как я и сказала, должен быть бог снов. Все очень сложно, смертным не стоит переживать из-за этого.

Ю не могла отрицать, что это путало, но она не была убеждена, что это не должно ее тревожить.

— Кандо в этом состязании?

Нацуко рассмеялась.

— Был. Он думал, что мог пройти состязание убийством и выбрал себе Короля-леопарда. Тикающие Часы убил его первым. Ты не поверишь, как грязно было.

— Это не успокаивает, — еще причина, по которой она не хотела снова видеть Тикающие Часы. Если он убил Короля-леопарда и Законы Надежды, вряд ли кто-то мог его остановить. — Но мы заберем меч? Который может отрезать землю от небес?

Богиня снова рассмеялась.

— Боишься, что сломаешь мир?

— Да! — сказала Ю.

* * *

Нацуко отвела их к баракам города. Когда-то там было много солдат, но они все ушли в армию Ревущего Тигра. Теперь это было просто высокое каменное здание, тихое и серое, памятник ошибке генерала, не оставившего никого защищать город. Несколько человек были на улице рядом с ним, убирали обломки здания напротив. Оно горело, остались пепел и почерневшие доски. Два смежных здания разбили, чтобы огонь не распространился. Ю радовало, что люди уже восстанавливали город, но ощущение угасло, когда она подумала, сколько жизней было утеряно, и как мало солдат вернется. Андинь отстроится, но многие дома останутся пустыми на годы, а то и поколения.

— Там толком ничего нет, — сказал старик, убирая обломки в телегу с другими мужчинами. Он подошел к Ю и Нацуко, отряхивая ладони в пепле об штаны. Левая сторона его лица была перевязана, пятна крови проступили, но серьезных ран не было. — Если хотите доложить о преступлении, идите на площадь Росы у главных ворот. Там пара старушек, они судят, но не поступают мягко. Су и Женжень быстрее обвиняют, чем прощают, — он рассмеялся, звук казался неуместным среди развалин. — Приговоренные могут помочь нам отстроиться. Наверное, их заставят трудиться.

Ю улыбнулась старику.

— Я ищу меч.

Старик нахмурился.

— Их там много, но не знаю, зачем тебе. У нас мало стражи, но те, кто занял роль, справятся.

Старик явно считал ее преступницей. Порой ложь было проще проглотить, чем правду, но иногда рассказать правду было проще, чем врать.

— Там меч бога снов. Мне нужно добыть его для богини потерянных вещей.

Мужчина приподнял брови. Он долго молчал, глядя на Ю, Нацуко и Кома по очереди. Конь стал нюхать одежду Ю, пока они ждали. Старик потер челюсть, испачкал ее пеплом.

— Обещаешь не использовать его на людях тут? Нам хватило проблем в Андинь на десять жизней.

— Обещаю, — сказала Ю. — Я просто заберу меч и пойду к Длинной горе и в Тяньмэнь.

Старик рассмеялся.

— Ты явно безумна, но мы живем в дикое время. Вторжения Кохрана, прокаженный император на троне, духи лезут в дела других.

— Духи? — спросила Ю.

Он снова рассмеялся.

— Представляешь? Люди говорили, что видели одного из них на улице, — он замер и посмотрел на нее. — Ты-то веришь. Но люди говорят, что видели разных духов. Что-то большое грядет, это точно, — он махнул рукой и повернулся к товарищам. — Бери столько мечей, сколько хочешь.

— Спасибо, — Ю поклонилась. — И удачи с восстановлением Андинь.

Старик оглянулся на нее и фыркнул.

— Ты хочешь помочь? Забудь о мече и помоги нам, — он не ждал ее ответа, прошел к телеге и продолжил работу.

— Это сделал Бату, — тихо сказала Нацуко. — Сто лет войн, хаоса и боли, — она покачала головой. — Столько страданий, что люди привыкли к этому.

Богиня была права. Боль и страдания были связаны с Бату и его войнам. Ю хотела помочь не только людям Андинь, но всем людям Хосы. И лучше она могла сделать это, не двигая мусор и восстанавливая город, а помогая Нацуко свергнуть бога войны.

— Как выглядит меч?

— Клинок шириной с ладонь и сломан на середине длины, — она поймала взгляд Ю и рассмеялась. — Что? Ты же не думала, что меч мог разрезать небеса и землю и уцелеть?

— Там есть ёкаи? — спросила Ю. Почти весь страх рассеялся, но в груди было онемение.

Богиня, конечно, не ответила. Ю оставила ее на дороге смотреть за конем и открыла тяжелую дверь бараков. Комната была большой, мрачной, пахло лаком, маслом для стали, потом и кожей. Этот запах она знала, он был даже приятным. Напоминал о службе Стальному Принцу, их лагеря и армии, которые шли под его знаменем. Но те дни прошли, и она не знала, хотела ли вернуть их, даже если бы был шанс. Она приняла решение оставить войну, оставить Искусство Войны. Все, чему учила ее бабушка, все, что старушка сделала для нее, Ю хотела оставить позади. Но что будет, если Нацуко исполнит ее желание и вернет Стального Принца? Он потащит ее в войну? Она сможет ему отказать?

Ю пошла между мебели, столов и кроватей, шкафов и стульев. Все было нетронутым. Меч было несложно найти. Оружейная была полной оружия и брони, ее не тронули кохранцы. Ю видела горы керамических шлемов и грудных пластин, связки копий у стен, много неплохих мечей дао, а в центре был сломанный меч с клинком шире, чем у других, спящий золотой дракон обвивал кроссгарду, рукоять была перевязана кожей. Ю потянулась к мечу и замерла, пальцы почти касались его. Она подозревала ловушку. Зеркало защищал ёкай, как и монету. Фонарь был защищен ложными монахами, а кольцо было у бандитов. Этот меч был защищен, она так решила. Он был в бараках Андинь, где обычно было много обученных солдат в непроницаемом городе. Бату поместил его сюда, думая, что меч будет хорошо защищен, но его план испортило его желание воевать. Ю огляделась, убедилась, что духи или демоны не прятались в тенях, а потом сжала меч, кривясь, ожидая, что произойдет что-то ужасное.

Ничего не случилось.

Она вытащила меч из кучи и посмотрела на него. Он хорошо лег в руку, она могла схватить рукоять обеими ладонями, если хотела. Клинок был удивительно хорошо сбалансирован, хоть и был сломан пополам, сталь заканчивалась зазубринами. Она не сомневалась, что он был бы слишком тяжелым для нее, будь клинок целым, но он был словно создан для нее. Жаль, что она плохо владела мечом. Хоть Стальной Принц пытался научить ее, его раздражало, что у Ю не получалось научиться сражаться. Он не думал, что она делала это намеренно. Дело было не в том, что у нее не получалось, а в том, что она не хотела учиться сражаться. Она билась, как ее учила бабушка. Она билась умом. «Искусство Войны не должна…». Ю покачала головой, чтобы прогнать из нее влияние бабушки.

— Меч, который отрезал небеса от земли, — сказала Ю, глядя, как тусклый свет отражался от клинка. Она огляделась. Никто не смотрел, и она взмахнула мечом. Он рассек воздух с чарующим мерцанием. Она прошла к столу между двух кроватей, крикнула от усилий и опустила меч изо всех сил. Клинок ударил по дереву с грохотом и застрял там. Ей пришлось дернуть четыре раза, чтобы вытащить его, и она ощущала себя все глупее, пока она тянула его. Похоже, меч, отрезавший небеса от земли, был бесполезен не в тех руках.

Нацуко сидела на улице, пила чай с мужчинами, когда Ю вышла из бараков. Ком смотрел на чашку чая, наблюдал, как пар поднимается и исчезает.

— Нашла? — крикнул старик с перевязанным лицом. Он казался веселее, чем раньше, но это могло быть от чашки хорошего чая. Он нахмурился, когда она подняла меч. — Ты точно не хочешь меч лучше? Этот сломан.

— Это нужный меч, — Нацуко широко улыбнулась. — Я узнала бы его всюду. Эсен будет злиться, что он у тебя. Не могу дождаться, когда скажу ему.

Ю привязала рукоять меча к седлу коня. Ком повернул голову, понюхал ее одежду, и Ю шлепнула его по носу.

— У меня ничего нет, зверь, — сказала она. Ком фыркнул и посмотрел на чашку чая. — Мы поищем тебе яблоки или что-то. Думаешь, яблоко, упавшее с дерева, считается потерянным? — конь не ответил.

— Пей, — сказала Нацуко Кому. — Но не вини меня, если обожжешь язык, — конь быстро поднял чашку и пролил чай на губы, а не в рот.

Богиня покачала головой и закатила глаза при этом.

— Чаю? — спросила она, когда Ю стряхнула с брусчатки пепел и села с Нацуко и стариками. — Боюсь, у меня нет ничего крепче.

Ю взяла чай и сделала глоток. Если подумать, она уже днями не выпивала.

Один из стариков, морщин у которого было больше, чем у богини, поднял чашку и сказал:

— Твоя бабушка рассказала нам, что Искусство Войны вернулась спасти Андинь. Я хотел бы увидеть ее. Я родился после того, как она спасла город в прошлом вторжении. Вырос на историях, как она отогнала кохранцев. Хорошо, что она вернулась в тяжёлые времена.

Ю взглянула на Нацуко, богиня следила за ней краем глаза.

— Она уехала с Ревущим Тигром, — сказала Ю. — Вряд ли она вернется.

— Жаль, — сказал старик. — Она — настоящий герой, наша Искусство Войны.

Ю задумалась. Искусство Войны, ее бабушка, спасла город и повела войну против кохранцев, принесла победу, направляла объединенные войска Хосы против Кохрана. Она была героем. Но Ю не знала ту женщину. Она знала бабушку, которая была доброй и жестокой в равной степени. Которая кормила ее, одевала, приняла в дом и растила. Передала ей наследие, даже если Ю не хотела этого.

Старики допили чай и предложили Ю и Нацуко укрытие на ночь, чтобы женщины не бродили по опасным дорогам в темноте. Ю не хотела оставаться в Андинь, она хотела быть как можно дальше, но Нацуко приняла предложение. Они спали той ночью в старом додзе, где были люди, которые потеряли дома при вторжении, и раненые солдаты. Сотня человек собрались там ради тепла и защиты. Завтра они начнут путь к Длинной горе и вратам небес.






Глава 27


Они покинули Андинь следующим утром, отправились на юг, и Ю взбодрилась, когда город стал меньше за ними. С городом было связано слишком много эмоций, истории и боли, и многое было унаследовано от женщины, которая была ее бабушкой только на словах. Старушка не одобрила бы решение Ю оставить Искусство Войны без преемника. Без продолжения ее наследия. Но старушка была мертва, так что какая разница, что она думала?

Ком отдохнул, и Ю ехала с утра, но старый конь легко уставал, и вскоре ей пришлось идти самой, чтобы пощадить его кости. Она соскользнула с седла, и Нацуко появилась, словно все время была тут.

— Стоило попросить у своего друга-генерала лошадь бодрее, — сказала богиня, поравнявшись с Ю.

— И избавиться от Кома? — спросила Ю.

Богиня заворчала.

— Две лошади лучше одной.

— Ты хочешь поехать на Коме?

Нацуко пронзила Ю испепеляющим взглядом.

— Он уродливый, медленный и вонючий, — Ком махнул хвостом и сорвал пучок травы, шагая дальше. Его ноздри раздувались, он махнул большой головой в сторону Нацуко, губы дрогнули. Богиня полезла в рукав ханфу, вытащила яблоко, давно усохшее. Его вряд ли можно было есть. Она протянула его, и Ком жадно забрал яблоко и захрустел им.

Ю улыбнулась. Богиня могла быть доброй. Она дала Кому яблоко, заварила чай для мужчин в Андинь, отдала то, что было ей важнее всего, чтобы остановить бесконечные войны Бату. Но она могла быть и жестокой. Радоваться молитвам людей, которые многое потеряли, не отдавая им ничего в ответ. Это означало быть богом? Жестокость и доброта рука об руку?

— Куда? — спросила Ю. Длинная гора была смутным пятном вдали, до нее было еще много дней пути.

Нацуко какое-то время молчала, а потом сказала:

— За границей провинции Лунь есть приют. Мы можем забрать там еще артефакт. Это может быть последний шанс до горы.

— Это будет пять артефактов, — сказала Ю. — Этого будет мало?

Нацуко не ответила.

— Мы доберемся до приюта до ночи, — сказала она после паузы. — Если не против снова ехать на вонючем монстре.

— Как это работает? — спросила Ю. — Если ты… мы победим.

— Э?

— Судя по твоим словам, стать тянцзюн как стать императором, — Ю не думала толком об этом, но не знала, как боги общались с людьми, кроме поклонения им и ничего в ответ. Все же люди молились в храмах Нацуко, чтобы им вернули потерянные вещи, но она никогда их не возвращала. Ладонь Ю нашла маленькую Пешку, которой она давным-давно одолела бабушку. Может, она редко возвращала вещи. — Если мы победим в состязании, и ты станешь правителем, ты сможешь просто остановить войны? Заставить кохранцев отступить и не вернуться?

— Это не так работает, — сказала Нацуко. — Тянцзюн правит на небесах. Она может издать указ и менять мир немного. Духи, как шинигами, слушаются тянцзюн. Но смертные сложнее. Вы вырываетесь из-под контроля, но готовы поклоняться. Вы ненавидите несправедливость, но жестоко обращаетесь с другими. Вы не слушаетесь, но просите у нас совета. Тянцзюн не может управлять смертными, не может заставлять вас слушаться, но устанавливает политику. Все генералы и императоры, которые молятся богам ради совета, получают такой совет, какой приказывает тянцзюн, какому богу не молились бы.

Ю посмотрела на меч на седле Кома.

— Изменить мир немного? — спросила она. — Ты сказала, бог снов мечом разрезал небеса и землю.

Нацуко заворчала.

— Тогда было по-другому. Мы правили небесами и землей. Потому Эсен сделал это. Мы хотели освободить смертных от прихотей богов, дать вам силу сопротивляться, сделать землю вашей, не зависящей от нас, — она вздохнула. — Не все с ним согласились, но не все можно исправить.

— Но как? — спросила Ю. — Как он разрезал небеса и землю мечом?

Нацуко с жалостью улыбнулась ей.

— Он был богом, милая, — ответ злил, но Ю видела, что вряд ли получит другой ответ.

* * *

Они прошли много путников на дороге, но те не обращали на них внимания. Некоторые были солдатами, шли в Андинь, чтобы вступить в армию Ревущего Тигра, не зная, что генерал уже ушел. Другие были торговцами. Некоторые спрашивали новости, и Ю радостно рассказывала то, что знала. Хотя чаще всего одинокую женщину на старом коне игнорировали.

Когда она обогнула холм, и стало видно приют, Ю была удивлена. Она ожидала, что он будет в деревне или городе, частью большого поселения, но она ошиблась. Приют стоял один, поселения не было видно. Это было скопление приземистых деревянных зданий, длинных, но невысоких, с колодцем в центре красивого двора и храмами вокруг него. Поля окружали комплекс, некоторые были полными овощей и желтой травы высотой до лодыжек, качающейся на ветру. Было живописно, выглядело старо. Ю не могла понять, как это место выжило при правлении прошлого императора, когда бандиты ходили по провинции, и город без защиты был в опасности. Она остановила коня, соскользнула с седла и потерла бедра. Конь мучительно посмотрел на нее, опустил голову и стал искать на земле что-то съедобное. Ю заметила красную ханфу с другой стороны от Кома, хотя не видела, как богиня появилась.

— Это оно? — спросила она.

— Да, — тихо сказала Нацуко. — Артефакт… там.

Пара детей выбежала из одного здания, девочка преследовала мальчика, обоим было не больше семи лет. Они не заметили Ю, пока гонялись друг за другом вокруг колодца, хихикая и пища. Она смотрела на них пару мгновений. Этого детства у нее не было. Даже перед тем, как морской народ забрал ее отца, а ее мать бросила ее в надежде родить Императору Десяти Королей ребенка. Даже с ее бабушкой у нее не было такого детства. Другие дети ненавидели ее, обзывали, толкали на землю, когда взрослые не смотрели. Но их родители и не остановили бы их. Ю даже не была уверена, что бабушка остановила бы их, если подумать. Это все было уроками, которые выучивались болью, управление другими ради своей выгоды. Она гадала, сколько детских травм у нее было из-за бабушки.

— Что мы ищем? — спросила Ю. — И кому это принадлежит?

Нацуко молчала. Она сделала медленный шаг вперед, еще, и Ю последовала за ней, свистнула Кому идти за ними. Он игнорировал ее, но вряд ли убежал бы, так что Ю оставила его.

Все другие артефакты как-то защищали. Некоторые — люди, даже не зная, что артефакты были у них, другие — духи, намеренно оставленные там. Ю провела пальцами по зеркалу в кармане, на миг подумала, что услышала песню девочки, запертой внутри. Конечно, это было ее воображение. Новый артефакт тоже охраняли. Может, весь приют был миражом для путника, который ни о чем не подозревал. Еще ёкай. Или что-то хуже.

Нацуко шла, глядя на играющих детей. Маленькая ограда окружала приют, хотя это не помешало бы войти людям или зверям, и калитка вела во двор, по бокам были храмы. Один из храмов, как заметила Ю, был посвящен Нацуко. Другой был в честь ее брата, Фуюко. Боги-близнецы приглядывали за детьми.

Двери в самое большое здание открылись, когда Ю и Нацуко дошли до калитки. Еще три ребенка, даже младше, выбежали, хихикая, и присоединились к другим. Морщинистая женщина с доброй улыбкой следовала за ними. На ней была черная ханфу с пятнами от дюжины красок. Она застыла, заметив их у ворот, и сказала то, что Ю не могла слышать. А потом стала собирать детей. Малыши подумали, что это была игра, убегали от женщины и пытались поставить друг другу подножку, чтобы товарища поймали первым. Ю узнала игру, хотя ей никогда не давали в такое играть.

Вторая женщина появилась в дверях, высокая, в чистом зеленом ханфу с красным подбоем. Она была старше Ю, но ненамного, у глаз было немного морщин, но их не было вокруг рта. Она хорошо носила годы, двигалась изящно и с силой. Черные волосы ниспадали на ее спину толстыми косами, доставали ниже бедер. Ю знала, что эта женщина была ее противником. Кем бы она ни была, она защищала артефакт.

Ю уже обдумывала варианты. Женщина была без оружия с виду, но это не указывало, насколько опасной она могла быть. Их разделяли двадцать шагов, и двор был полон играющих детей. У Ю был только ножик и маленький кинжал, которым ее чуть не убил Тикающие Часы. Сломанный меч висел на седле Кома, но Ю предпочла бы кинжал. У нее было несколько стружек, наделенных ци, но ее фигуры еще не были готовы. Ни одна не была закончена. Ее варианты были ограничены, и она не знала, на что была способна женщина, так что не могла толком составить план.

Еще ребенок вышел из здания, обошел женщину в зеленом ханфу. Ю решила, что мальчику было не больше восьми или десяти лет. Он был маленьким, нервно сжимал ладони, очки были подняты на переносицу. Темные растрепанные волосы делали его диким, но он сжал ханфу женщины, а не пошел к другим детям.

Ю поймала взгляд женщины, и у той напряглась челюсть. Они обе знали, что произойдет.

— Фуюко! — сказала Нацуко едва слышно. Богиня радостно улыбалась. — Я тебя нашла!

Нацуко прошла калитку и побежала по двору мимо кричащих и хихикающих детей. Ю смотрела, как годы пропадают с богини. Когда она остановилась перед женщиной и мальчиком, Нацуко снова была девочкой, того же возраста, что и мальчик. Ю медленнее следовала за ней, была осторожной. Она не сомневалась, что богиня не пострадает, но Ю — могла.

— Фуюко, — сказала богиня. — Это я, — мальчик подвинулся за женщину, прячась за ее ханфу. Улыбка пропала с лица Нацуко, морщины снова стали появляться. — Это я, Фуюко. Твоя сестра Нацуко, — она через мгновения стала древней старухой, которую Ю уже хорошо знала, все следы девочки пропали. — Ты меня не узнаешь, — сказала она. Слезы катились по морщинам на ее лице.

Ю добралась до Нацуко, женщина в зеленом ханфу смотрела на них обеих. В ее глазах было сострадание, но поза была стальной.

— Бату сказал, что кто-то придет, и что это можешь быть ты, — сказала она, ее голос был нежным, как лепестки на коже.

Лицо Нацуко исказил гнев.

— Ты — его существо?

Женщина не дрогнула из-за гнева богини. Ю уважала ее за это. Она убежала бы с криками.

— Я — ничье существо, — сказала женщина. — Но этот мальчик под моей опекой, и я буду защищать его от любой опасности, — она взглянула на Ю. — Нам нужно поговорить.

Ю согласно склонила голову. Она была уверена в одном: она не хотела биться с этой женщиной. По крайней мере, без тщательной подготовки. Она опустила ладонь на плечо Нацуко. Богиня вздрогнула, но не отошла.

— Я не знаю, что тут творится, Нацуко, — сказала Ю. — Но, думаю, я немного поняла. Он — твой брат, и он — твой артефакт. То, что для тебя важнее всего. Потому вы оба не могли участвовать в состязании. Давай послушаем женщину. Мы не должны сражаться. Не здесь.

Богиня шмыгнула и опустила голову.

Женщина в зеленом увела Фуюко в здание, а потом вернулась во двор.

— Май, прошу, присмотри за детьми, — она указала на дом поменьше неподалеку. — Сюда. Я заварю чай, и мы поговорим.

Дом был маленьким и уютным, две комнаты разделяла бумажная стена. В центре комнаты был столик, с одной стороны плита, в углу — два спальных мешка. Ю опустилась на колени перед столом, женщина занялась у плиты. Нацуко ворчала. Она выглядела рассеянно. Было жутко видеть ее в таком состоянии.

— Меня зовут Янмей, — сказала женщина, ставя чайник на плиту.

— Я — Ю, — сказала Ю, склонив голову. — Это Нацуко.

— Богиня упущенных возможностей, — тихо сказала Янмей, с уважением кланяясь Нацуко. — Надеюсь, храм снаружи вам нравится. Я…

— Почему Фуюко не узнает меня? — резко сказала Нацуко.

— Я не знаю, — сказала Янмей. Она села за стол напротив Ю и ждала, пока Нацуко присоединится к ним. Богиня была напряжением в комнате, от этого Ю нервничала. Если Янмей ощутила это, она не подала виду. Она сидела с прямой спиной, не выглядела неловко. В ней было изящество. — Позвольте объяснить, что я могу. Что я знаю. Я — учитель в академии Хейва, школе в Ипии для детей с техниками. Я учу детей и ищу новых учеников. Детей с дарами, потенциалом. Хейва учит сильных, растит детей с силой, знаниями и мудростью. Я ищу тех с техниками, кто может стать опасным, если их не обучить, или если их обучат не те. В Хейве мы учим их использовать техники, использовать разум. Мы учим их быть сильными и добрыми, — она сделала паузу и улыбнулась. — Это серьезная работа. Много сражений. Но мы управляем этим, как можем.

Звучало как достойное дело. Хоса была полна историй о легендарных бандитах с техниками, из-за которых люди их боялись. Сколько их жило бы мирно, если бы у них был шанс?

— Я прихожу сюда, когда могу, — продолжила Янмей, — проверяю детей, которых растит Май. Мой отец был бандитом, он тоже сюда приходил. Забирал детей, которые выглядели многообещающе, создавал из них монстров под его командованием. Надеюсь, я заглажу вину, ведя тех детей по другому пути.

— К делу, — рявкнула Нацуко.

Янмей взглянула на богиню и склонила голову.

— Несколько дней назад, пока я гостила, появился бог войны. С ним был мальчик. Он ничего не помнил, но Бату сказал, что его зовут Фуюко, бог сирот. Он говорил, что за мальчиком придут, его попытаются забрать силой, и они не будут с ним добрыми. Он заставил меня пообещать, что я защищу мальчика ото всех. Я опекаю его тут до следующего цикла луны. Я обязана защитить его.

Чайник закипел, и Янмей встала и прошла к плите. Она налила чай и обернулась, вздрогнула из-за исчезновения Нацуко. Ю даже не заметила, как старушка пропала.

— Она так делает, — сказала Ю. — Она потом вернется.

Янмей вернулась за стол с двумя чашками чая и села напротив Ю.

— Я не дам никому его забрать, — сказала она.

— Даже его сестре? — спросила Ю. — Она точно хочет лучшего для него.

— Да? — спросила Янмей. Она подняла чашку к губам и сделала глоток. Ю тоже так сделала, но чай был горячим, и она подула на него. Они пару мгновений смотрели друг на друга.

— Он бог, — сказала Ю. — Ты это знаешь?

Янмей склонила голову.

— Его место на небесах с сестрой.

— Хм, — Янмей сделала глоток горячего чая.

Ю нужен был другой подход. Как-то убедить Янмей в правде, потому что Ю точно не хотела биться с этой женщиной. Что-то в ее позе, движениях и манере речи указывало на силу тела и разума, с которой Ю не могла сравниться. И она вряд ли могла обмануть ее. Но порой слова могли победить там, где кровопролитие не могло.

— Она — его семья, — сказала Ю. — Сестра и брат. Они не должны быть разделены.

Янмей молчала мгновение, поджав губы.

— Я нахожу странным, что люди всегда считают узы семьи нерушимыми. Им нравится верить, что члены семьи добры друг другу. Любят и принимают, — она посмотрела в глаза Ю, и та поняла, что ошиблась. — Это ложь, — продолжила Янмей. Она опустила чашку на стол и стала закатывать рукава. — Как я и сказала, мой отец был бандитом, еще и известным. Люди звали его Пылающим Кулаком, а я звала его отцом.

Конечно, Ю слышала о Пылающем Кулаке. Он был ужасом запада при правлении старого Императора Десяти Королей. Бандит-военачальник обматывал свои ладони промасленными цепями и поджигал их в бою. Он пропал пару лет назад, и никто не знал, что с ним случилось, хотя у Ю были подозрения. Он почти точно был мертв.

— Он любил поджигать не только свои руки, — продолжила Янмей. Она закончила закатывать рукав и показала Ю мускулистую руку с бесцветной плотью. Ожоги давно зажили, но следы было видно. Рука Янмей местами была гладкой растаявшей плотью, которая не зажила должным образом. Местами она была красной и неровной, другой тип ожога, но боли причинил не меньше. Следы трагичного прошлого. Ю закрыла глаза. Это было слишком знакомо. Слишком неприятно. Это вызывало воспоминания, которые она не хотела вспомнить. — Он говорил, что я была своенравным ребенком, — сказала Янмей, ее голос был ровным, сталь и огонь. — Когда мама умерла, он сказал мне, что я — все, что у него осталось от нее, и он не мог позволить мне навредить себе. Каждый раз, когда он обжигал меня, он говорил, что это для моего блага, чтобы я научилась. Если я покидала лагерь, ожог напоминал, что это было запрещено. Если я заигрывала с его людьми, ожог предупреждал меня. Он звал меня его драгоценным цветком, Последним Цветком Лета, который нужно защищать любой ценой. Защищать от всего, кроме него. Ему можно было вредить мне, потому что он учил меня. Так что, прости, но я не верю в любовь семьи и защиту крови.

Ю зажмурилась, но не помогало. Она не могла остановить слезы. Как мог кто-то сделать так с любимым? Как мог кто-то так вредить своей семье? Но, конечно, она знала. Она хорошо знала. «Думай об уроках, а не боли». Уроки были важными, боль была только орудием их запоминания. «Думай об уроках». Думай об уроках.

— О, вижу, — сказала тепло Янмей. — Мне жаль.

Ю услышала шорох ткани, Янмей опустилась рядом с ней. Сильные руки обвили ее и притянули ближе. Ю стиснула зубы, зажмурилась и пыталась забыть. Но не удавалось. Дамба ломалась, и ничто не могло помешать правде вытечь. Она не могла даже вспомнить уроки. Она помнила только боль. Она вырвалась из ее горла сдавленным всхлипом, слезы падали, как осенний дождь, ногти впивались в ладони. Боль Янмей была написана на ее коже, и это что-то сломало в Ю. Разбило стены, которые она выстроила вокруг своего прошлого. Это вытащило боль Ю, с которой ей не хватало сил или смелости разобраться. Она поэтому хотела оставить позади Искусство Войны.

Ее бабушка была героем, легендой в книгах по истории Хосы. Она кормила Ю, одевала, укрыла ее. И умерла ради нее. Ее бабушка была героиней, легендой, бабушкой, спасителем, наставницей. И мучительницей. Это началось с пустяка, Ю щипали за ладонь, когда она отвлекалась. Пинали по голени, когда она двигала не ту фигуру. Но время шло, Ю росла и училась, и наказания стали строже. Укол иглой в запястье, когда она проигрывала из-за простого обмана. Неделя без еды, когда она смотрела, как дети играли в деревне.

Ю ожидала боль, боялась ее. Поражение было болью. Потеря была болью. Сколько раз Ю ощущала жжение от пощечины старой рукой, когда она отвлекалась во время игры? Как часто Искусство Войны пыталась выбить сострадание из своей юной протеже? Бабушка всегда была с высокими ожиданиями, и каждый раз, когда Ю не соответствовала им, когда не превосходила, она ощущала боль.

Бабушка Ю видела в ней свою протеже, продолжение своего наследия, но остальная семья видела еще один рот, который кормили. Чужака. Девочку из Нэш, умнее их всех, не умеющую скрыть это. Другие дети задирали ее, толкали, воровали те мелочи, что у нее были: старый шарф мамы, остатки пирожка. Взрослые не были лучше. Они звали ее бабушку семьей, но это не касалось сироты, которую она приняла. Они каждый день напоминали ей, что она не была одной из них. Что ей не было там места. Если она попадалась под ноги, ее отталкивали ногами. Если осмеливалась говорить, когда к ней не обращались, ее били по лицу, чтобы она молчала. Ее бабушка видела это, играла на этом, играла Ю против своей семьи. Ю видела теперь это. Ее бабушка хотела, чтобы Ю полагалась только на себя. Каждый миг проводила с ней и училась быть новым Искусством Войны. Отвлечение было болью. Нужно было сосредоточиться. Друзей, кроме бабушки не было. Как и семьи. Никого. Вообще. Кроме старушки, которая мучила ее столько же, сколько проявляла любовь.

Ю выучила все, чему ее учила бабушка. История, политика, география, религия, экономика, логистику. Все, что ей давала бабушка, надеясь, что это порадует ее. Но этого всегда было мало. И когда она отвлекалась, когда проваливалась, была боль. «Думай об уроках. Боль — орудие, чтобы запомнить». Слова были произнесены с ложной добротой, когда она прижимала клинок к руке Ю, рисовала красные линии на плоти, потому что Ю проиграла в игру, в которой у старушки была жизнь опыта.

Ю научилась обманом заставлять детей биться между собой, чтобы они не трогали ее. Она забирала игрушку у одного, подбрасывала другому, чтобы отвлечь их. Она научилась и отражать гнев взрослых, слушала и смотрела, а потом открывала их тайны, чтобы они оставили ее в покое, воевали между собой. Она научилась выживать. Отодвигать сострадание и относиться к людям, как к фигурам в игре. Она научилась подчинять их. И это было планом бабушки. Продолжить ее наследие. Новое Искусство Войны, закаленная конфликтами и болью. Видела людей как фигуры. Жертвовала ими.

Ю почти забыла боль. Заставила себя забыть. «Думай об уроках». Думай об уроках. Но уроки делали ее холодной, безразличной. Уроки ее бабушки позволили ей убить Стального Принца. Его раны были ужасными, но его можно было спасти. Ю не дала ему шанса. Она убила его и поставила другую фигуру вместо него. Чтобы победить в войне. И это сработало. Но оставило ее ни с чем. Это сделало ее ничем.

Янмей все еще обнимала ее, сильные руки вызывали ощущение безопасности. Защиты. Ю никогда не ощущала себя защищенной, и ее стены рушились. Вся ее боль и подавленные воспоминания раскрывали себя, пока всхлипы сотрясали ее тело. А слезы катились по лицу.

Ю шмыгнула и вытерла рукавом лицо. Слезы остановились. Ее глаза болели, как и все внутри. Она пошевелилась, и Янмей отодвинулась.

— Ты не заслужила этого, — тихо сказала Янмей. — Никто из нас не заслужил. Что бы они ни говорили тебе, это была их боль, и они должны были оставить ее себе. Ты не заслужила этого.

Ю кивнула и сделала глоток чая. Он остыл.







Глава 28


Нацуко мчалась по мраморным коридорам Тяньмэнь, сжав кулаки, шлепая ступнями по камню. Она злилась. Нет, она была в ярости! Она знала, что Бату был опасным, и что он решит поиграть с жизнью Фуюко, но это? Он зашел слишком далеко. Она заставит его заплатить.

— Бату! — завизжала она, распахивая двери тронного зала и входя внутрь. Трон был пустым. — Коварный тиран, покажись!

Она услышала вежливый кашель слева, повернулась и увидела бога войны у стены облаков, окружающих тронный зал. Кусочек облака был убран, и оттуда было видно изумрудные поля травы, лазурную искрящуюся змею реки, тянущуюся по пейзажу, и цветные пятна духов. Он стоял рядом с мольбертом, на нем была картина Рубиновых водопадов, где река текла красная и ниспадала в большую пещеру. В комнате больше никого не было.

— Маленькая Нацуко, — сказал Бату. — Слышал, твой чемпион неплохо справляется.

Нацуко скрипнула зубами, чтобы не плюнуть в него, и подошла к богу. Ей было плевать, был он богом войны или правителем. Она хотела кричать на него. Ранить его. Она схватила картину, сбила мольберт и выбросила картину в брешь в облаках. Она рухнула на траву, и маленький дух в форме гончей с тупым лицом, подбежал и понюхал ее.

Бату тихо смотрел на Нацуко, а потом сказал:

— Ты немного злая.

— Что ты сделал с моим братом? — завизжала Нацуко.

— Ах, это, — Бату повернулся к трону. Брешь в облаках закрылась, и рай уже не было видно. — Не нужно кричать, Нацуко. Мы оба боги. Мы видели, как такое проходит. Может, если ты успокоишься, мы сможем обсудить это. Обещаю, ты захочешь меня услышать.

Он пошел прочь, покачивая бедрами, словно не переживал из-за миров. Нацуко злилась, но знала, что это не поможет. Она не могла одолеть Бату, он был богом войны, сильным даже среди богов. А, как правитель, он держал ее жизнь в своих руках, как жизнь Фуюко. Она пошла за ним, топая, остановилась у возвышения, а он забрался туда и плюхнулся на нефритовый трон с беспечным видом.

— Что ты сделал? — осведомилась она, не дав себе кричать в этот раз. Хотя бы снаружи. Внутри она визжала.

— Я не мог позволить Фуюко найти тебя, — сказал Бату с ужасным спокойствием. — Это было бы нечестно по отношению к другим богам. Мне нужно было, чтобы он оставался на месте, — он отклонился и смотрел на движение облаков над тронным залом. — И я забрал его воспоминания.

— И божественную силу?

— Да, и это, — Бату улыбнулся. — Это было в интересах справедливости, маленькая Нацуко, — его волосатое лицо озарила улыбка. — Думаю, тебя злит то, что ты знаешь, как много он потерял, но не можешь ничего вернуть.

Некоторые вещи не терялись, а пропадали. Их нельзя было вернуть. Даже ее сила не могла их вернуть. Но некоторые вещи не были потерянными. Их брали в заложники.

— Почему ты хочешь править, маленькая Нацуко? — спросил Бату. — Ты знаешь, что это значит? Знаешь, что в этом таится. Нужно следить за всем. Нет времени даже на чай.

— Чтобы избавиться от тебя, — прорычала Нацуко. — Изменить все.

Бату рассмеялся.

— Избавиться от меня? Думаешь, что-то изменится, если ты будешь править?

— Война вызывает больше всего упущенных возможностей, — твердо сказала Нацуко.

— Ты винишь меня в этом? Как нагло. Я всегда знал, что ты была идеалистом, но, может, маленькая Нацуко, ты не понимаешь свою природу? — он рассмеялся животом, звук разнесся по тронному залу, как гром. — При твоем правлении будет еще больше упущенных шансов, — он склонился и зарычал. — Смертные будут страдать, все теряя, вещи будут пропадать под их глупыми носами. Мы не определяем свою силу. Она определяет нас. Наше существование требует этого. Ты вызовешь то, что хочешь исправить, — он отклонился на троне и лениво махнул ладонью. — Потому я устроил так много войн.

— Ты любишь войну! — рявкнула Нацуко. — Ты обожаешь кровопролитие, и как смертные, поклоняясь тебе, собирают горы трупов у твоих ног.

Бату усмехнулся.

— Да. Но это не означает, что это все моя вина. Я пробовал мир. Я пытался принести его империям. Я шептал на уши, создавал все знаки. Помнишь, маленькая Нацуко? Я даже отправил тебя на задание.

Нацуко хорошо это помнила.

— Ты заставил меня забрать мечи у воинов во всем мире. Они не знали, как пропали семейные сокровища.

— И что случилось? В Хосе начался самый кровавый период после вторжения Кохрана. Император Десяти Королей начал войны объединения, решив, пока мирно, собрать всю Хосу под своим правлением. Ипия расколола империю надвое. Две королевские семьи воевали за Змеиный трон. Морской народ занял спокойные воды не ради рыбалки, а чтобы приплыть в Нэш и нападать на берег. А кохранцы в спокойное время придумали новые орудия войны, вернули старые, которые стоило оставить мертвыми. Я пробовал установить мир, маленькая Нацуко, но я — бог войны. Я — тянцзюн. И небеса и землю определяет этот трон, — он ударил кулаком по подлокотнику. — Я пробовал мир, а это привело к войне. Так почему не принять это?

— Это все причины убрать тебя, — Нацуко знала, что Бату говорил правду. Он пытался установить покой пару десятков лет назад, но не теперь. Он сам сказал, что хотел погрузить мир в войну, и он это делал. — Если ты будешь править еще век, мир будет знать только войну.

— Ты упускаешь смысл, маленькая Нацуко. Я пробовал мир, и он все равно кончился войной. Меня определяет то, что мне поклоняются ради войны, так что я могу принести лишь войну, пытаюсь я делать это или нет. Тебя, Нацуко, — он погрозил ей пальцем, — определяют упущенные возможности и потерянные вещи, и только это твое правление принесет небесам и земле. Это будет век потерь, от которых мое правление покажется роскошным. Война лишает шансов, как ты говоришь, но и создает новые возможности. Она объединяет людей против общих врагов. Это делает смертных героями, они поклоняются нам ради защиты, спасения, победы, — он склонился, безразличие пропало, его глаза пылали. — Война прекрасна. Она делает смертных сильным оружием. Но с тобой на троне, — продолжил Бату, — будет только печаль, и люди будут проклинать твое имя за все, что они потеряли, — он отклонился и прикрыл глаза. — Век, определенный тем, что могло быть. Упущенными возможностями, а не забранными. Упущенными.

Нацуко смотрела на бога войны, лишенная дара речи. Она не думала об этом. Какими будут небеса и земля при ее правлении. Она сосредоточилась на свержении Бату. Она думала, что сможет все изменить, уменьшить количество потерь. Использовать свою силу, чтобы сделать жизни смертных лучше, вернуть то, что они потеряли, и направить всех на лучшие пути для них. За это она боролась. Ради этого пожертвовала Фуюко.

— Я могу отдать тебе брата, — Бату словно читал ее мысли. — Только я могу. Даже если ты как-то победишь и займешь этот трон, ты не сможешь вернуть воспоминания или силу брата, — он хищно улыбнулся. — Я их забрал. Только я могу их отдать. Свергнешь меня, и они будут утеряны навеки. Он не смертный, но и уже не бог. Он будет стареть, как смертных, и он умрет, как смертный. И он никогда, — он посмотрел на нее и оскалился, — не вспомнит тебя.

Он говорил правду. Только правитель мог забрать у бога силу. Если Бату потеряет трон, Фуюко останется таким, и родится новый бог сирот. Ведь у сирот должно быть божество. Пока сироты молятся, желая воссоединиться с родителями, нужно божество, которое услышит их молитвы.

— Или ты можешь выйти из состязания, — Бату пожал плечами. — Сказать чемпиону выбросить артефакты и идти домой. И тогда я верну тебе Фуюко. Все будет так, как было, маленькая Нацуко. Ты и твой брат вместе. Боги-близнецы, как и должно быть.

Она знала, так было бы проще. Если Бату говорил правду, то ее правление будет хуже, чем его, а без помощи брата рядом, без его советов… Нацуко будет растеряна. Она всегда полагалась на Фуюко, он был голосом разума, когда она не могла, и она делала так для него. Они были близнецами, рожденными быть богами вместе. Рожденными быть всегда вместе. Она хотела, чтобы он сейчас был с ней, советовал. Озвучивал свою веру. Свою волю. Свои желания. Нет! Нацуко замотала головой. Участие в состязании было планом Фуюко, как и ее. Они решили вместе, зная, что у них был шанс выбрать правильного чемпиона, чтобы свергнуть Бату. Фуюко был богом сирот, но, как и Нацуко, он ненавидел это. Ему не нравилось знать каждого сироту, знать, что, несмотря на молитвы этих детей, он ничем не мог помочь. И он ненавидел войну, ведь ничто в мире не создавало больше сирот, чем война. Фуюко не согласился бы на условия Бату, и он не хотел бы, чтобы Нацуко так сделала.

— Нет, — твердо сказала Нацуко.

Бату пожал плечами, ухмылка разделила его бородатое лицо.

— Как хочешь, маленькая Нацуко. Жаль, что ты не сможешь попрощаться с братом должным образом.

Нацуко повернулась и помчалась к большим дверям. Она сделала два шага и замерла. Она оглянулась, Бату все еще следил за ней из-под тяжелых век.

— Боишься, Бату? — спросила она как можно слаще. — Бог войны боится маленькой девочки?

Бату нахмурился.

— Чего мне бояться?

— Хороший вопрос, — сказала Нацуко, ее озорство вернулось. — Но ты мог предлагать мне такое, только если боишься, что я одолею тебя. Что мой чемпион одолеет тебя, в этом есть смысл. Потому она выбрала Дайю. В мире не было воина, который мог силой или навыками одолеть бога войны. Он был воплощением силы, боя, генерал, солдат и герой в одном. Но если Нацуко что и узнала от Дайю, так это то, что любого врага можно было одолеть, даже в его игре, пока ты понимал правила лучше, чем он.

Нацуко усмехнулась богу войны поверх плеча.

— Мой брат может не вспомнить меня, Бату, но я одолею тебя во имя него, — она побежала из тронного зала вприпрыжку, напевая, оставив кипящего Бату.

* * *

Пока пожилая женщина, Май, приглядывала за дюжиной играющих детей в саду, Нацуко пробралась мимо нее в здание, где держали Фуюко. Ее брат сидел один за столом. Там были ряды столов и стульев, доска в конце комнаты со словами, написанными мелом. Это был кабинет для учебы. Они не просто заботились тут о детях, но и учили их читать и писать, давали знания и навыки, которые могли пригодиться, чтобы жить лучше, когда они покинут приют. Нацуко улыбнулась. Фуюко, ее Фуюко, понравилось бы это место. Они принимали сирот, заботились о них, защищали их, готовили их к миру вне их защиты. Ему тут понравилось бы. Но тому, каким он был раньше, а не сейчас. Не тому, каким он мог стать.

Перед Фуюко была открыта книга. Он читал, пока дети играли снаружи. Он всегда был тихим, учился. Нацуко медленно подошла, пытаясь решить, что сказать. Она огляделась, надеясь на вдохновение в классе. Стеллажи с книгами, многие были сложными для ребенка его возраста. Он точно прочел все. Помнил ли он их теперь? Или Бату украл и эти воспоминания? Он хоть что-то помнил? Нацуко оставила осторожность, ведь никогда так себя не вела, и побежала между парт, остановилась перед братом. Она быстро поклонилась и выпрямилась, улыбаясь ему.

— Привет. Я — Нацуко, твоя сестра, — она выдавила слова, не дав им задушить ее печалью.

— Эм… — Фуюко смотрел на нее без эмоций, а потом встал со стула, выпрямился и поклонился так, будто она была императрицей. — Привет, Нацуко. Я — Фуюко.

— Я знаю, глупый. Ты — мой брат, — Бату забрал его воспоминания, но не самого брата. Он еще был там, и он был вежливым даже с ней, носил очки на переносице, даже если не нуждался в них, убирал назад непослушные волосы, а они снова падали на лицо. Его воспоминания пропали, но он все еще был Фуюко.

— Прости, — сказал Фуюко, все еще кланяясь. — Я тебя не помню.

Сколько ему сказать? Сколько он знал? Глупые вопросы, и Нацуко их не обдумывала. Он думал, пытался понять ситуацию задолго до того, как бороться. Она всегда была импульсивной, забредала по колено, а потом замирала и думала.

— Потому что бог войны забрал твои воспоминания, — Нацуко запрыгнула на парту, бумага и уголь упали на пол. — Он — мерзавец, и мы его ненавидим.

— Да? — Фуюко выпрямился, скривился от бардака, который устроила Нацуко. Он стал быстро поднимать упавшие предметы, хотя не мог найти кусочек угля. Тот кусочек был потерян.

— Да! — сказала Нацуко. — Ты больше меня.

— Почему?

— Потому что он создает войну, глупая. А война делает сирот. А ты ненавидишь сирот. Нет, не так. Ты любишь сирот. Но тебе не нравится, что сироты есть.

Фуюко кивнул.

— У всех должны быть родители. У меня… у нас есть родители?

Нацуко глубоко вдохнула и сделала паузу. Этот вопрос был сложнее, чем он знал. Может, стоило держаться основ.

— Нет, — она покачала головой.

— О. Так мы сироты?

— Да.

Фуюко кивнул, закончил убирать и вернулся к своему столу. Он сел и провел ладонью по книге на столе, глядя на Нацуко.

— Я когда-нибудь вспомню?

Улыбка Нацуко пропала, она подавляла волну горя. Та грозила смыть ее невинность, оставив ее старухой, а она не хотела, чтобы Фуюко видел это. Он должен был видеть в ней свою сестру, юную и беспечную.

— Нет, — она покачала головой, чтобы слезы улетели. — Вряд ли. Придется сделать новые воспоминания.

— С тобой?

— Конечно!

Фуюко улыбнулся. Он редко улыбался, и это разбивало сердце Нацуко.

— Так ты останешься? — спросил он.

* * *

Когда Нацуко пришла в здание, где Ю пила чай с врагом, ее юность пропала. Она снова была старухой. Ее кожа была в морщинах, волосы стали серыми, как зимнее небо. Фуюко не хотел возвращаться в Тяньмэнь. Он не понимал. Он был артефактом, ее артефактом, и она нуждалась в нем, чтобы одолеть Бату, свергнуть бога войны. Он не помнил, что это был его план. Они выбрали ее для состязания, потому что она подходила лучше, но план был его.

Она остановилась у двери и ждала, слушала через щель.

— Прости, — сказала тихо и хрипло Ю.

— Не за что извиняться, — сказала другая женщина, Янмей. — Не думай, что это закончилось. Ты приняла это, но нужны не только слезы, чтобы смыть раны.

Раны? Они сразились? Нацуко распахнула дверь, испугав женщин, и ворвалась. Ю была спиной к двери, быстро вытерла лицо рукавами с заплатами. Янмей встала, глядя на Нацуко бесстрастно. Комната не выглядела как эпицентр боя.

— Ты вернулась, — сказала Янмей. — Видимо, говорила с Фуюко?

Ю шмыгнула и встала, повернулась к Нацуко. Ее глаза были красными от слез, плечи были опущены.

— Думаю, ты говорила с Бату, — она выдавила улыбку.

Нацуко смотрела на женщин. Она не знала, что случилось, пока ее не было, но Ю не выглядела раненой, хотя точно плакала.

— Вы обе правы, — сказала она, подошла к плите и налила себе чаю. Ей не нужно было пить, но было приятно что-то делать.

— Воспоминания твоего брата? — тихо спросила Янмей.

— Пропали. И не вернутся. Бату пытался давить ими, чтобы я сдалась.

Ю убрала прядь волос за ухо, она так делала, когда нервничала. Смертные были полными раздражающих привычек.

— Значит, ты сказала ему засунуть угрозы в зад?

Нацуко пожала плечами.

— Можно и так сказать.

— И Фуюко? — спросила Янмей.

Нацуко хмуро посмотрела на женщину, но Янмей не отступила от гнева богини.

— Хочет остаться. Но он не может. Он мне нужен. У нас всего четыре артефакта. Этого мало. Он должен пойти с нами, или его жертва ничего не значит.

Янмей покачала головой.

— Я его не отдам, — она посмотрела на Ю. — Прости, но я обещала его защитить.

Нацуко сжала кулаки.

— Ты обещала Бату, — процедила она. — Монстру, для избавления от которого Фуюко пожертвовал собой. Ты защищаешь Бату, не давая нам забрать моего брата, и это точно не то, чего хочет Фуюко.

Янмей нахмурилась и отвела взгляд. Через пару мгновений она посмотрела на Ю, в ее глазах был вопрос.

— Мы можем остаться на ночь? — спросила Ю. — Думаю… такие решения стоит принимать на свежую голову.

— Конечно, — сказала Янмей. — Это гостевой дом. Можете остаться тут, а я унесу свои вещи к Май, — она посмотрела на Нацуко. — Можешь видеться с Фуюко и говорить с ним, он не пытайтесь забрать его против его воли.

Нацуко напряглась и грозно шагнула вперед.

— Или что?

Ю встала между ними. Она поклонилась Янмей и посмотрела на Нацуко.

— Мы — гости и будем слушаться их правил.

Нацуко вскинула руки и рассмеялась.

— Ладно. Я все равно не могу его забрать. Это против правил, — это было не совсем правдой.









Глава 29


Ю проснулась от гула тысяч пчел вдали. Она не сразу узнала звук.

Она отбросила одеяла, испугав Нацуко, и схватила свою одежду из кучи на полу. Ткань была грязной, царапала кожу. Она помылась в приюте, но не успела постирать одежду. Она была уверена, что только грязь держала одежду целой, ведь она давно не стирала эти лохмотья.

— Что ты делаешь? — спросила Нацуко. Она склонила голову. — И что это за шум?

— Это топтер, — сказала Ю, сунула руки в рукава и быстро проверила карманы. Зеркальце, кольцо и монета были там. Как и нож и ее фигурки для шахмат, все еще не законченные. И кинжал, которым ее чуть не убил Тикающие Часы. Она надеялась, что он пожалеет, что дал его ей.

Лицо Нацуко вытянулось, морщины сделали еще морщины.

— Тебе нужно бежать! — прошипела она. — Ты не можешь с ним биться, Дайю.

— Я знаю, — сказала Ю, обдумывая варианты. — Я не готова. Если бы я знала, что он придет…

— Он охотится за тобой. Он мог даже не знать, что Фуюко тут. Тебе нужно бежать, увести его.

Ю пошла к двери.

— Спасибо за переживания.

Нацуко фыркнула и пошла за Ю.

— Я отвлеку его. Он не может мне навредить. Бери Кома и уходи.

Ю остановилась на пороге и повернулась к богине.

— Я не могу бежать, Нацуко. У него топтер. Ком не может быстро двигаться в лучшие дни, и если я буду его гнать, он погибнет… и никто не хочет это нюхать. А еще он может идти за мной, но не может отследить меня. Сарнай привела его к Фуюко. Он знает, что твой брат тут.

Богиня нахмурилась.

— Ты не можешь бежать.

Ю открыла дверь и вышла в холодную ночь. Небо озаряли звезды, луна была почти полной. Гул был громче снаружи, и Ю видела, как свет мерцал над ними, звезды вокруг него угасали. Она не могла позволить Тикающим Часам опуститься в приют. Она устремилась к вратам и поле травы за ними. Легкий ветерок шелестел желтой травой, свет луны озарял нежный пейзаж голубым сиянием. Она озиралась в поисках преимущества. Может, удастся скрыться в высокой траве вдали от тропы, попытаться напасть на убийцу внезапно. Вряд ли получится. За полями с овощами был холм, но высота не давала преимущество, хоть люди часто так думали. Это не улучшит ее навыки. Просто ее ноги пострадают первыми.

Ком подошел, жуя что-то и лениво глядя на нее. Она не могла представить, чтобы старый конь помог, но он ткнулся носом, его ноздри раздувались, он искал в ее одежде еду. Она оттолкнула его голову и попыталась прогнать, но он не уходил. Верный до конца. Или слишком глупый, чтобы понять, что произойдет.

— Встань где-то еще, — Ю отодвинула голову коня. — Ты не хочешь быть между мной и ним, — Ком шагнул ближе и фыркнул жарким воздухом.

— Тогда какой план? — спросила Нацуко. Ком повернул голову и понюхал богиню.

— Я думаю, — сказала Ю. Топтер опускался. Они покинули приют, но он был недалеко. Она надеялась, что этого хватит, чтобы защитить детей. Тикающие Часы был убийцей, но даже он не станет бессмысленно убивать детей.

— Думай быстрее? — предложила Нацуко.

Топтер опустился на траву, его лопасти замедлились, и Тикающие Часы вылез. Ю не видела убийцу с его боя с Законами Надежды. Он все еще был в длинном плаще, и его тело было полностью закрыто, ни участка кожи не было видно. Его голова была металлическим шлемом, глаза сияли голубым за очками. И у него снова были обе руки, а это было жаль. Ю приготовилась, ожидая моментальную атаку. Она не последовала.

Шарик огня вылетел и топтера. Он был оранжевым в центре, но пламя над ним пылало белым. Шарик был отдельно от всего вокруг него, но как-то горел. Ю смотрела, как шарик подлетел к убийце из Кохрана. Нацуко вздохнула.

Шарик огня ослепительно вспыхнул на миг. Ю прищурилась. Когда пятна перед глазами пропали, огонь исчез, и на его месте стояла высокая женщина с чешуей на руках и лице, ноги были соединены в толстый змеиный хвост, который скрутился под ней. Свет вспыхивал на коже женщины и за ее глазами. Она хищно улыбнулась, огонь капал с ее зубов, обжигая траву.

— Приготовься к насмешкам, — тихо сказала Нацуко. — Эта гадость обожает насмешки.

— Насуко, — прошепелявила Сарнай, огонь летел из ее рта, как слюна у беззубого старика. — Я не озидала, что ты пройдещь так далеко.

— Сарнай, — Нацуко вытянула руки, словно в приветствии. — Отвали.

— Отвлеки ее на пару минут, — прошептала Ю.

— И как это сделать? — проворчала богиня. — Театром теней?

Ю пожала плечами.

— Устрой чаепитие или что-то. Что сработает.

Нацуко моргнула пару раз, вздохнула и сделала пару шагов вперед. Сарнай поползла к ней, трава горела под ее хвостом.

Ю могла что-то использовать как преимущество. Ее фигурки еще не были готовы, а до готовности они разобьются так же быстро, как появятся. У нее было много опилок, и в темноте они могли застать Тикающие Часы врасплох, но только если он подойдет близко. На его бедрах висели маленькие пистолеты, и он мог даже не подойти к ней с ними. Он мог убить ее, не сходя с места. Может, она могла прикрыться Комом, но это предложила бы ее бабушка, а Ю не хотела так делать. Старый конь нес ее после Бан Пинь и заслужил лучшего, чем быть принесенным так в жертву. Может, она могла опилками создать щиты, прикрыть себя, пока будет приближаться к убийце. Но что потом? Она могла только ускорить этим свою гибель.

Она услышала хруст шагов по траве сзади и увидела, как Янмей спокойно идет к ней. Женщина уже не была в простой ханфу, на ней были свободные штаны и кожаная безрукавка, половину груди закрывала выцветшая зеленая чешуя. Она несла нагинату с нее длиной, на древке были вырезаны лозы. Клинок был почти в половину древка длиной, острый с одной стороны, металлические кольца висели в отверстиях с другой стороны. Бронзовый противовес в форме цветущего лотоса был прикреплен к другому концу древка. Такое оружие требовало хороших навыков и силы.

Янмей остановилась рядом с Ю.

— Это то, кто я думаю? Даже мой отец боялся Тикающих Часов, а он никого не боялся.

— Мне жаль, — сказала Ю. — Думаю, он тут за мной.

— Не за Фуюко?

Ю пожала плечами.

— Может, он за нами обоими.

Янмей поджала губы.

— Он не может просто уйти?

— Нацуко договаривается, но…

— Ты — невыносимый наглый ребенок! — прошипела Сарнай.

— А ты — вонючая змея! — закричала в ответ богиня.

Нацуко и Сарнай развернулись и пошли прочь друг от друга. Богиня огня ярко вспыхнула на миг и стала парящим шариком огня. Нацуко смеялась, подходя, и Ю показалось, что переговоры состояли почти из оскорблений.

— Обменялись любезностями, — сказала богиня.

— Это не несколько минут, — сказала Ю. — Кто все испортил?

— Она, — Нацуко улыбнулась. — Она была мелкой гадостью, и я сказала ей идти подальше.

— Значит, моя очередь, — спокойно сказала Янмей. Ю не ощущала спокойствие.

— Ты не можешь…

— Я обещала защищать Фуюко, — сказала Янмей. — Ото всех.

— От него ты не можешь, — сказала Ю. — Он выше… думаю, он убил Законы Надежды.

Янмей взглянула на Ю, часть уверенности в ней пропала.

— Правда?

— Думаю, да, — сказала Ю. Она не знала, что делала. Эта женщина была воином, была готова биться с врагом вместо нее. Она была фигурой, и Ю даже не знала о ней, пока не посмотрела на доску и обнаружила ее там. Но она не хотела жертвовать ею. Она не хотела никем жертвовать. Это сделала бы бабушка, а Ю была уже не такой.

— Какой план? — спросила Нацуко.

— Я, — голос Янмей чуть дрогнул. — Важно помнить, что, сколько бы боли нам ни дали, были и дары. Самое сложное — не понять, что они с тобой сделали, а научиться отделять хорошее от плохого. Мой отец был монстром, бил меня и сжигал, пытался укрыть от мира. Но он научил меня биться. Я ненавидела его. Я не могу забыть, что он сделал. Но я — его дочь. Я не буду это отрицать.

Тикающие Часы пошел вперед, его движения были дерганными, как у птицы. Когда он заговорил, его голос был хриплым и металлическим:

— Пора, Искусство Войны.

Янмей шагнула перед и опустила нагинату.

— Я буду твоим противником сегодня, Тикающие Часы.

Голова Тикающих Часов повернулась к ней, а потом к Ю.

— Ты послала еще одного вместо себя? Ладно, — плащ убийцы развевался, он схватил пистолет и нажал на спусковой крючок. Янмей двигалась так быстро, что Ю едва видела, а она уже взмахнула нагинатой. Снаряд Тикающих Часов упал на землю, разрезанный пополам.

Янмей подмигнула Ю.

— Назад, — сказала она и побежала вперед, быстро сокращая расстояние.






















Глава 30


Тикающие Часы выстрелил из другого пистолета за мгновения до того, как Янмей добежала до него. Она бросилась в сторону, взмахнула нагинатой и отразила снаряд цветком на древке. Снаряд попал в землю в ладони от ног Ю, и она отпрянула на шаг. Янмей прыгнула на убийцу. Она повернулась, управляя оружием на поразительной скорости. Тикающие Часы отдернулся, уклоняясь, прыгнул на руки. Он приземлился на ноги, в руке был цзянь.

Янмей сделала выпад нагинатой, и Тикающие Часы едва смог отбить удар. Янмей повторила выпад. Убийца отбил удар металлическим локтем, уже двигался вперед, его клинок опустился на древко нагинаты, не давая Янмей поднять клинок. Янмей развернула оружие в руках, ударила другой стороной в грудную пластину Тикающих Часов. Она закричала от усилий и оттолкнула его, отскочила, скользя по траве, на дюжину шагов от него.

Янмей крутила нагинатой, вихрь движений рассекал воздух. Она наступала на убийцу, используя оружие как щит. Тикающие Часы попятился на шаг. Его голова механически развернулась. А потом он метнул маленький кинжал в Янмей. Бросок идеально нашел брешь в крутящемся щите Янмей. Она бросилась в сторону, но кинжал задел ее руку, нашел не только брешь в ее крутящейся нагинате, но и в броне. Несколько чешуек отлетели с кинжалом, кровь брызнула следом. Янмей вскрикнула и пошатнулась, и Тикающие Часы побежал к ней.

Он почти задел Янмей выпадом, и она едва успела отпрянуть. Янмей пятилась снова и снова, пыталась поднять нагинату, но убийца все время приближался. Она сделала финт влево, и Тикающие Часы взмахнул мечом. Янмей отскочила, развернулась в воздухе, закрывая оружием свое отступление. Она легко приземлилась на ноги, ударила клинком в сторону Тикающих Часов, заставляя убийцу отступить.

— Она его одолеет, — сказала Ю. За боем было сложно уследить, но чем дольше он шел, тем четче был исход. Она недооценила Янмей. Как и убийца.

— Уверена? — спросила Нацуко. — По мне, они наравне.

Ю покачала головой, улыбаясь.

— Нет. У Янмей есть скорость, сила и дальность. Она победит.

— Понадеемся, — буркнула богиня. — От этого зависит твоя жизнь. И моего брата.

Янмей бросилась вперед и напала молниеносными выпадами. Тикающие Часы отскочил, повернулся и побежал. Янмей погналась за ним, не хотела давать ему время, чтобы перезарядить пистолеты или продумать атаку. Это был правильный ход. Должен быть, но Тикающие Часы повернул торс, словно он отсоединился от его ног, и клинок устремился к ней. Янмей едва успела остановиться, чтобы отбить удар древком нагинаты, но это лишило ее равновесия, и она отшатнулась. Тикающие Часы шагал пятнами вперед к Янмей, махнул мечом в ее сторону, слишком близко, чтобы она могла сделать что-то, кроме как остановить. Ее древко было прочным, готовым для ударов, но с каждым взмахом меча кусочки дерева отлетали в воздух. Янмей отступала, и Тикающие Часы снова приблизился, развернул ноги. Он ударил по нагинате Янмей, оставляя след на дереве.

— Похоже, ты ошиблась, — сказала Нацуко. Это не помогало.

Ю нужно было что-то сделать. Помочь. Ее фигуры не были готовы, и у нее не было времени посыпать поле боя. Тикающие Часы давил клинком на древко нагинаты Янмей, прижимая ее к ее телу, бросился вперед. Его другая ладонь неестественно повернулась, локоть согнулся, и он вытащил другой кинжал. Он сделал выпад в сторону Янмей. Она закричала, кинжал впился в ее бок. Ее броня не дала кинжалу вонзиться глубоко, но кинжал теперь торчал из ее бока.

Ю нужно было как-то помочь. Ей не нужно было убивать Тикающие Часы, только отвлечь его. Она устремилась вперед, подняла снаряд с травы. Она толкнула внутрь как можно больше ци за короткое время, ее тело стало тяжелее, а мир немного потускнел. А потом она бросила снаряд в сражающихся. Ю упала на колени, слишком слабая, чтобы стоять. Снаряд упал на траву в паре шагов от Янмей и Тикающих Часов, и Ю тут же активировала его. Камень поднялся из земли, кривой, уже рассыпался. Тикающие Часы взглянул туда на миг.

Янмей отпрянула, оттолкнулась от Тикающих Часов, пока камень Ю рассыпался песком и пылью у их ног. Тикающие Часы съехал на траву, удержал равновесие, но Янмей растянулась на земле. Она быстро вскочила на ноги, держась за бок, кинжал все еще гордо торчал из ее брони, кровь текла по краю.

Тикающие Часы приблизился, и Янмей отшатнулась, взмахнула нагинатой, чтобы не пустить его близко. Ее удары стали дикими, им не хватало точности, но зато они были сильными. Убийца пытался отражать каждый удар мечом, искал брешь. Янмей поскользнулась и упала на колено. Убийца бросился.

Янмей вскочила с криком ярости, повернулась и развернула нагинату клинком к Тикающим Часам. Она заставила убийцу пошатнуться, он не мог отступить. Он поднял меч, чтобы остановить атаку. Нагината Янмей разбила клинок, рассекла его руку. Она отлетела с брызгами темной жидкости и тяжело рухнула на траву.

Тикающие Часы отшатнулся, держась за обрубок руки выше локтя. Из раны текла не кровь. Там была черная жидкость. Там не было плоти. Рана была металлом, деревом и шестеренками, которые еще крутились, хотя двигать было нечего. Убийца рухнул, попытался отползти. Янмей тяжело дышала. Кинжал все еще торчал в ее левом боку, кровь капала с клинка на траву, пока она медленно шла к Тикающим Часам. Он отполз по траве, поднялся на ноги. Янмей сделала выпад и пронзила нагинатой ногу Тикающих Часов. Убийца рухнул на колено. Янмей повернула клинок, и нога сломалась ниже колена с грохотом металла, шипением трубок и брызгами темной жидкости.

Янмей отпрянула и смотрела, как убийца ползет по земле к своему топтеру, нога была обломками, рука пропала.

— Убегай, — сказала она. — Убегай в Кохран, пусть тебя чинят. И знай, убийца, Фуюко под моей защитой. Я не дам тебе или кому-то еще забрать его.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска и скачивания книг

Книжный Бот

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник