Гача-игры до добра не доводят. Том 2

Глава 3 За гранью разумности

Поскольку видел я хорошо и в темноте, всё же заметив настольную лампу, и не включить ее было бы глупо, дёрнув за шнурок, и кристалл вместо лампочки засветился тёплым светом. Тот был отполирован и имел шарообразную форму; присматриваясь, можно было видеть некоторые вспышки в самом кристалле, что и давали этот приятный свет.

Вернувшись к бумагам, я подумал, как хорошо, что понимаю, кажется, все языки и могу читать даже текст. Наверное, многим пришлось бы расшифровывать, поскольку за 500 лет язык может очень сильно измениться. Сейчас, сидя в кожаном кресле, я пролистывал бумаги в поиске зацепок, но видел лишь бухгалтерию.

Решив открыть ящики стола, я обнаружил запечатанную бутылку алкоголя и пару бокалов к нему. В следующем нашёл какие-то папки, а сверху — клочок бумаги с 8 цифрами. Я невольно улыбнулся, поглядывая на сейф, что был вмурован в стену и имел крутящийся механизм.

У этого замка, несомненно, было своё название, но я его не знал. Поэтому с бумажкой я подошёл к сейфу, когда на нём была гравировка из рунических цепочек. Тут их было несколько: одна шла квадратом по стенкам сейфа, и ещё одна вязь кругом вокруг замка — это определённо была защита от взлома. Решив пока не трогать сейф, я вернулся к столу.

Попутно запомнив несложную комбинацию цифр, что почему-то не смог запомнить тот, кто сидел в этом кабинете. Было ещё два стола, в одном нашлись кожаный мешочек с монетами, курительная трубка, коробочка с табаком и ещё мешочек с гроздью украшений.

Открыв последний ящик, я увидел шахматную доску и, значительно удивившись, вытащил её, открывая и видя в принципе знакомые шахматные фигуры. Было сложно поверить, что в разных мирах могли изобрести одну и ту же игру.

Расставляя фигуры, я размышлял о поразительном совпадении: какова вероятность, что игра может быть точно такой же, как в моём прошлом мире? Расставив фигуры, я начал партию с самим собой, попутно обдумывая этот удивительный факт.

«Неужели были до нас другие иномирцы?» — поставив воображаемому сопернику шах, я продолжил атаку, погружаясь в догадки и пытаясь определить, когда это могло произойти. Самым значимым событием был, несомненно, катаклизм. Могли ли оставшиеся выжившие иметь в своих вещах шахматную доску? Конечно, могли.

«Получается, сама легенда не совсем верна…» — так и не закончив партию, я уселся обратно в кресло, понимая, что так можно додуматься до чего угодно и поверить в заговоры правительства и божественных сущностей.

Возможно, всё это лишь игра моего воображения, ведь даже сейф напоминает мне о прошлом мире. Кажется, я действительно напридумывал лишнего. Однако, глядя на шахматы, я не могу избавиться от ощущения, что они не должны существовать в этом мире.

В комнату вошла Аврора. Заметив меня сидящим в кресле и смотрящим задумчивым взглядом на доску, она подошла ближе и увидела, что большинство фигур были «съедены», и короли остались друг против друга.

— Мастер, вы умеете играть в имперские шахматы? — с приятным удивлением прозвучало у меня в голове, когда она, приблизившись, взяла несколько фигур, рассматривая их с интересом.

— Да, видимо, умею немного. Много знаешь про эту игру? — открыв стол с папками, я развязал одну и увидел листки с досье на тех, кто здесь был заточен.

— Знаю лишь, что игра очень древняя и её любят аристократы… — начала она, аккуратно складывая фигуры в доску, пока я просматривал краткие сводки о пленниках: откуда они, сколько лет, где были схвачены и по какой причине.

Большинство дел касалось контрабанды и шпионажа — эти два пункта постоянно чередовались. Перестав просматривать дела, поскольку в них тоже не было ничего важного, я заметил:

— Смотрю, ты продолжил хранить пленников. Когда закончишь, соберёмся тут и всё хорошо осмотрим, поскольку тайник должен быть в этой комнате, хотя, может, она его посчитала за сейф… — вздохнув, я сложил бумаги обратно.

Аврора, поклонившись, вышла, а я начал проверять книжные шкафы, которых стояло тут парочка. Здесь были исторические трактаты, любовные романы и приключенческие книги, вперемешку с биографиями значимых личностей.

— Удивительно, эти книги, должно быть, очень ценные… За всё время, что они здесь хранятся, они могли стать единственными в своём роде! — Я взял одну из них наугад и, открыв оглавление, понял, что она повествует о бароне, обладающем магией тени, и его отряде, который вёл непрекращающуюся воину с вражеской армией, за что и получил собственные земли.

Я был весьма удивлён, прочитав имя Рариена Строма — возможно, это был давний предок нынешнего виконта Кальдрома Строма. Если это так, то довольно странно, что его род не поднялся ещё выше за столько времени, или тут не хватало пары томов про гонения аристократии.

Пока мои призывы доделывали последний недельный квест, я вдумчиво читал книгу, в которой описывались тактические приёмы с использованием теневой магии, бесшумные устранения и устрашение противника, жестоко убитого единственного мага практически в центре вражеской армии.

Рариен в прямом смысле довёл солдат до того, что те боялись собственной тени. Прочитав где-то четверть от всего текста, я услышал, как мои призывы идут к моей комнате. Держа книгу в руке, я встретил их.

— Для начала давайте обыщем тут всё, не трогая сейф, а то вдруг тот бьёт молниями всех, кто касается его без необходимой ауры или амулета… — после чего для удобства обыска каждого уголка комнаты был вынесен стол и книжные полки, оголяя стены и пол.

Также был убран ковёр, который я как-то не заметил. Был включён даже потолочный светильник, чей выключатель, как ни странно, оказался на стене. Подёргав небольшой рубильник вверх и вниз, я хмыкнул и подумал, что следует проверить, что тут используется вместо провода.

Теперь, освободив тайный кабинет от всего лишнего, все начали простукивать пол, пока Аврора оставила нас, чтобы начать готовить припозднившийся обед, который можно было считать ужином.

Иногда спускалась Эсма, чтобы проверить, как у меня дела, и не нужна ли мне её помощь, но она не потребовалась, и она вернулась спать под летним солнцем. В итоге тайник был найден: под шкафом с книгами находилась каменная плитка, которую явно вырезали. Подцепив её ножом, бес достал продолговатый свёрток.

Отойдя на безопасное расстояние, тот вскоре его развернул, и я увидел кинжал в ножнах и с креплением на пояс, два перстня с крупными драгоценными камнями, свёрток пергамента и чёрная полумаска, что закрывала нижнюю часть лица.

Всё это выглядело как комплект какого-нибудь магического убийцы. Мысленно сказав бесу вытащить кинжал из ножен, когда тот взял его за рукоять, ничего не произошло, и он не ощутил какого-либо влияния на свой разум. Подойдя ближе, я увидел довольно замысловатую гравировку на лезвии.

— Бос, это довольно тяжёлый кинжал, явно он не из простой стали! — это было довольно очевидно, поскольку лезвие блестело алым отливом, и, решившись взять его в руку, я с опаской подержал его, но ничего не ощутил.

— Это точно артефакт, но, кажется, он разрядился, или я не знаю, как его использовать… — сказал я, немного смутившись, поскольку практически все ожидали, что их мастер с этим запросто разберётся.

Также были проверены кольца. Пергаментный свиток я отодвинул подальше и не собирался его ни в коем случае разворачивать и читать. Полумаска легко прилипала к нижней части лица, закрывая рот, и, как ни странно, не мешала дышать или говорить.

Возможно, у неё была функция смены голоса, если думать логично. Сейчас, смотря на найденные артефакты, я испытывал смешанные чувства: вроде крутой лут. Но толку от него, если не знаю, как активировать?

В книгах иномирцы обычно с ходу понимали, как использовать подобные предметы, а тут ни описания, ни оставленной инструкции. Так что, тяжело вдохнув, я завернул все вещи обратно в свёрток. Только кинжал отдал бесу, поскольку тот был явно качественнее того оружия, что я имел.

Осталось последнее дело — открыть сейф. Вместо беса вызвался копейщик, и вот тот спокойно крутит ручку сейфа, вводя пароль. С последним щелчком никакого взрыва или аннигилирующего заклинания не произошло, от чего я выдохнул с облегчением.

Вскоре я достал ещё три тяжёлых мешочка с монетами: в одном были одни лишь золотые, в другом — серебряные, а в третьем — драгоценные камни. Рассматривая серебряные монеты, было очевидно, что они крупнее, чем оставленные мной деньги под деревом.

В итоге я больше был рад паре стаканов, чем мешочку с золотом. К тому же эти монеты старого образца и могут вызвать много неудобных вопросов, после чего последуют обвинения в воровстве и отрубание рук.

Немного вздрогнув от холодного страха, пробежавшего по спине, я решил продолжать путь дальше, как можно дальше от постыдной слабости и побега. Ожерелье из трёх волчьих клыков, что всё ещё висело на моей шее, обжигало кожу и пронзало разум последними мгновениями, когда я видел близняшек, тот краткий миг, когда их собирали со всеми детьми.

Проглотив вязкую слюну и отдышавшись — я не заметил, как ухватился рукой за стену, будто при спазме, сковавшем всё тело — наконец выдохнул и выпрямился, пытаясь делать вид, что всё хорошо.

Пока сердце, всё ещё скованное печалью, болело и не давало хоть на миг насладиться свободой, Аврора, делая вид, что не замечает слабости своего мастера, продолжала складывать вещи в рюкзак.

Туда пошли все драгоценности, шахматная доска, несколько книг, что я отложил, пара бутылок, наверное, очень ценного алкоголя, естественно стаканы и свёрток с артефактами.

Всё это легко поместилось в рюкзаке, и под вечер, поужинав, я отправился спать, чтобы утром рано подняться и отправиться в путь за новыми приключениями. Была мысль ехать одному на коне, но путешествие в одиночку сильно меня напрягало, учитывая, что чем дальше в незаселённые земли, тем больше тварей вокруг.

С рапирой на поясе, вскоре я с моей группой направились дальше на юго-восток. Двигаясь с перерывами в течение двух дней, я увидел, как обновились задания, что вызвало у меня глухое раздражение.

Отложив их пока что, я вечером, сидя у тоненького ручья, умывал лицо, чувствуя усталость от монотонного движения вперёд. Попадались ещё разрушенные здания, из-за тяжести времени по ним вообще ничего нельзя было сказать.

Вообще теперь всё казалось раздражающим: однообразная еда, однообразные пейзажи, так ещё и погода в любой момент могла испортиться. Пока что тяжёлые и грозовые облака проходили мимо, донося лишь далёкие раскаты грома.

Сейчас, сидя у ручья, я смотрел на собственное отражение, видя будто другого человека. От диссонанса сводило скулы от нежелания иметь столь безэмоциональное лицо. Я попытался улыбнуться, но ранее легко получавшаяся улыбка показалась инородной и чужой.

Ещё эти глаза выглядели так фальшиво, что хотелось их вырвать, лишь бы не смотреть в эти бездушные очи. Они, будто отреагировав, снова стали теми самыми перекрёстными с вечно движущейся радужкой, теперь глаза определённо стали живее.

Не став ничего менять, я вернулся к лагерю, где, усевшись, получил в руки горячий бульон в миске. Голод также стал моим частым спутником, постоянно хотелось что-то есть, и из-за этого мы частенько делали остановки.

Хотя я и выглядел старше, моё тело ещё не перешло рубеж взросления, и я был очень чувствителен к его потребностям. Поэтому я так легко поддавался зову своего тела и гормонов, хоть с переменным результатом сдерживал самого себя, или так могло казаться со стороны.

Копейщик не раз предлагал мне нести меня на спине, но я мужественно отказывался, так как разумно полагал, что в случае опасности лучше иметь свободные руки.

Все молчали и ели, видя, что их мастер не в духе, но тишину нарушил странный треск, ни на что не похожий. Этот звук, казалось, прошёл сквозь всё тело, а воздух стал тяжелее. Машинально повернувшись в сторону звука, я увидел вертикальную трещину, немного висящую в воздухе.

— Быстро в боевой порядок! — панически вскрикнул я, вскакивая с места, роняя миску и с трясущимися руками выхватывая рапиру, когда перед моей группой решил проявиться пространственный разлом.

Словно треснувшая реальность, за некрупным разломом виднелось какое-то шевеление плоти, и многочисленные руки схватились за края разлома и начали тянуть его в стороны, когда безликие существа, похожие на манекены, начали пытаться пролезть, мешая друг другу.

— Эсма, огонь! И отходим! — отдав приказы, я поспешил отбежать на метров 30 от разлома, призывая также Рейвен, которую отправил лететь на максимальную дистанцию, если ситуация выйдет из-под контроля.

Хвосты Эсмеральды загорелись ярким синим пламенем, и жгучие шары огня сорвались прямо в непонятные существа. Попав в плоть, те издали бесшумный крик, от которого зазвенело в ушах, когда этот звук на грани ультразвука чуть не заставил мои уши истекать кровью.

Показалось, что тысяча мельчайших игл прошлась по моему телу, когда я, словно обезумев, во все горло закричал, вместе с болью в теле, казалось, что-то пыталось пройти и в мой разум. Был образ бесконечного моря живой плоти, что без конца колышется, словно бескрайнее море, такой образ был таким болезненным, что я сам себя не слыша, продолжал кричать.

Кажется меня кто то схватил и начал утаскивать еще дальше от разлома, образ стал бледнее, а боль во всем теле только острее, я дрожал всем телом не понятно почему все еще в сознании поскольку по ощущению с меня этим криком сдернули разом всю кожу с передней части тела, оголив безащитную плоть.

— Мастер, мастер! Держитесь! — Слышал я взволнованный голос Авроры в моем разуме что как не странно успокаивал.Псоглав яростно зарычал, когда я с немного кружащейся головой тут же начал убегать ещё дальше, в итоге оказавшись за каким-то валуном.

Пока твари лезли, несмотря на постоянные огненные атаки, разорванное пространство отрубало им конечности и пальцы, но те всё равно умудрялись удерживать его открытым. Псоглав, жертвуя собой, с размаху влетел в пытающееся протиснуться месиво из плоти, не давая им пролезть.

Его корежило, а его тело без остановки вибрировало, казалось, он должен уже лопнуть, неизвестно почему такие атаки не разрушали мои призывы, а просто заставляли их корёжиться и вибрировать непонятному звуку.

Отрубленные кромкой разлома конечности таяли, словно воск на огне, впитываясь в землю и заставляя ту чернеть, когда твари, казалось, вообще имели чрезвычайно мало сил и только и могли, что едва толкаться и без остановки кричать, будто те, испытывая бесконечную агонию, изливают весь этот ужас, окружающий их мир.

С обзора Рейвен было видно, как моим призывам плохо, но их магическая составляющая, хоть и резонировала, не убивала мои призывы. Пока я, заткнув уши, просто дрожал в ужасе от происходящего, волны криков, словно волна лезвий, едва накатывала на меня, взрезая плоть, когда я, кажется, бессознательно уползал, когда тот ужасный образ снова стремился достигнуть моего разума и показать прекрасный пейзаж.

Устрашение не действовало на существ. Когда кукла, используя книгу, выцепила пытающуюся пролезть абсолютно гладкую голову, обтянутую кожей, и выпустила по ней ледяную сосульку, та, врезавшись, всё равно увязла в этой плоти, кажется, даже не поцарапав её.

Границы разлома начали снова срастаться, несмотря на то, как сильно начали давить с той стороны. Псоглав, закрывшись щитом, не давал им пролезть, пока его со спины подпирали копейщик и бес.

Аврора связывала лезущие конечности вместе, тем самым мешая им прорваться. В какой-то момент полетели вниз отсечённые ровным срезом конечности, и с последним беззвучным криком разлом закрылся, последний крик был такой силы что снова достал до меня оглушая образом пустой оболочки состоящей из кожи что стояла на волнах плоти бездумно что то шепча.

Меня охватила сильная рвота, словно в этих словах содержалось столько грязи, агонии, бесконечных страданий и криков, что мое тело, казалось, разорвалось на части. Я проваливался в темноту, падая так глубоко, что это напоминало бездонный колодец.

В бесконечной тьме я услышал мелодичные звуки и увидел мелькающие в темноте белые волосы. Я продолжал падать, не осознавая своего состояния. Мой разум был пуст, а странная музыка и пение словно заставляли что-то вытекать из моих пор, как будто я был облит дегтем. Эта жидкость собиралась в струи и уносилась во мрак.

Внезапно фигура приблизилась и с удовольствием улыбнулась. Хотя я бездумно смотрел на неё, создавалось впечатление, что она даже рада такому исходу.

— Каждому ужасу свое время!—после чего ее рука легла мне на глаза закрывая их, и я окончательно провалился в бессвязный сон, с непонятными образами и ведениями.