Гача-игры до добра не доводят. Том 2

Глава 14 Хищник и добыча

Разбуженный ещё ранним утром, меня повели в сторону столовой. Вскоре рядом шли безвольные дети, их походка походила на движения мертвецов, только с полностью целым телом. Хотя стоило кому-то приказать идти нормально, как движения становились естественнее.

Мне никогда раньше не приходилось имитировать чужую походку, особенно такую неестественную. Я решил не пытаться, чтобы не выглядеть ещё более странно. Поэтому я просто шёл, глядя прямо перед собой. Моя надзирательница почему-то высокомерно улыбалась, наблюдая за мной.

— Видишь, мой ягненок даже не полностью волю потерял, определённо он станет главным блюдом! — облизнув алые губы, та немного задрала нос, пока остальные и правда больше внимания уделяли мне.

— Действительно, но тебе тогда стоит больше следить за ним, а то такие с сильным сопротивлением обычно доставляют больше всего проблем! — сказал кто-то из рядом идущих с Гормеей жрецов, на что она только снисходительно улыбнулась.

Вскоре нас привели в столовую, где каждого усадили лично за стол. Разносчица, на вид толстенькая и совсем не с добродушным лицом, начала вместе с помощницей выставлять перед нами тарелки с серо-зелёной массой, крайне похожей на то, что я ел у травницы.

Раздался звучный приказ есть, и все без задержки тут же начали уплетать эту кашицу. Естественно, и мне пришлось, когда с отключённым сознанием определённо было бы проще проталкивать абсолютно безвкусную массу себе в нутро.

Пока мы ели, пара надзирателей остались за нами присматривать, пока остальные принялись и сами завтракать чем-то вкусно пахнущим. Чтобы легче всё это уплетать, я принялся фантазировать, что именно эта еда пахнет столь аппетитно, что хоть на пару процентов улучшало вкус.

После того как перед нами убрали опустевшие тарелки, нам разлили бурого цвета отвар, по густоте напоминающий кисель. Мы услышали приказ и должны были выпить всё до дна. Однако вкус у напитка оказался неприятным: он горчил, а жидкость была настолько вязкой, что не хотела выливаться из стакана в рот.

Наконец, кажется, завтрак закончился, и теперь всех повели в подобие класса, где, рассадив нас, какой-то скоро полностью повторяющий свою шевелюру мужик принялся монотонно повторять молитву о том, что мы с большей радостью станем жертвами, прольём свою кровь во имя богини крови и жестокости.

Приходилось всё это так же монотонно повторять, что было ещё большей пыткой, чем завтрак. Хорошо, что некоторые дети так же лажали с произношением, а то этот мужик слишком часто на меня поглядывал.

Стоило уроку закончиться, всех повели в туалет и снова в столовую, где подали то же самое. Глотком свежего воздуха в прямом и переносном смысле стало то, что нас вывели на улицу, где нас, словно в тюрьме, заставили ходить по кругу, явно чтобы кровь в теле не застаивалась и конечности размять.

Где-то полтора часа ходьбы, и снова на занятия, где жрец требовал идеального произношения жертвенной молитвы. В очередной раз нас сводили в столовую и вывели на прогулку, когда уже темнело и, словно родители школы, нас всех разобрали наши надзиратели, отводя обратно по комнатам.

— Какой ты хороший мальчик, богиня точно будет гордиться тобой, когда ты вскроешь себе глотку! — Та после очередной мучительной помывки посадила меня перед мутным зеркалом, начиная расчёсывать мне волосы, когда я чувствовал себя морально и эмоционально выжитым.

Одно дело делать всю эту муть с искажённым и порабощённым сознанием, и совсем другое — изображать это, что до зубовного скрежета утомляет, а ведь ещё нужно следить, чтобы я ничего лишнего не сделал без приказа надзирателя.

— Давай расскажи тёте, тебе тут нравится? Наверное, я самая красивая женщина, и ты, сдавленный кровавыми цепями в твоём разуме, всё равно мной восхищаешься, не так ли⁈ — решила она со мной, видимо, поболтать, когда я даже немного занервничал, не зная, как себя повести по началу.

— Да, госпожа Гормея, вы самая восхитительная женщина. — решил я в итоге сказать то, что она так сильно хочет от меня услышать, когда сложно было говорить без эмоций и не добавить в голос хоть нотку сарказма.

— Так и думала, когда же я стану вампиршей, определённо найду слугу себе такого же милого, как и ты! — крайне удовлетворённая моим ответом, та повела меня обратно в кровать, прижав к себе как подушку для обнимашек.

Сейчас, лёжа в постели, я мог наконец дать волю мыслям, и естественно, первым делом я полез в систему, чьи задания, возможно, дадут мне силы продолжать.

Недельные задания:

Поесть 9 раз.

Награда: 4 эфира и 1 обычный бесплатный призыв снаряжения.

Пройти 5 км во дворе замка.

Награда: 4 эфира и 1 обычный бесплатный призыв.

Выучить и безупречно произнести молитву кровавой богини.

Награда: 4 эфира и 1 обычный бесплатный призыв.

Не знаю почему, но мне вдруг захотелось рассмеяться. Задания, которые придумала система, как всегда, были идеальными и, несомненно, дополнят мои страдания. Хотя, надо признать, я за сегодня посетил не так много мест, но для начала этого будет достаточно.

Обдумав план действий, я не смог сдержать широкую улыбку, когда вспомнил одну важную вещь. Теперь, по моему приказу, шершень, который до этого сидел под кроватью и питался насекомыми, начал медленно ползти к дальней комнате в коридоре. Смотря на мир его фасеточными глазами, я испытывал головокружение, но это все равно было интереснее, чем весь проведенный день, от чего я с трудом сдерживал смех, смешанный с желанием причинить кому-то боль.

Вскоре, доползя до дальней комнаты и забравшись под щель под дверью, направляясь к мужчине, что сейчас похрапывая спал в своей постели, не заметив, где находится его подопечный, вскоре немного поползав, увидел, как тот спит на коврике возле кровати.

Отчасти мне даже повезло, что моей надзирательницей стала женщина, а то чувствовать и осознавать, что тебя моет борадатый мужик, было бы крайне тяжёлым опытом для моей психики, так ещё те могут быть одними из тех, кто пользуется абсолютно беспомощным положением детей, чтобы реализовать свои извращённые желания.

От подобных мыслей накатила сильная злость, отвращение и ненависть, что пришлось входить в медитативное состояние, чтобы не сделать глупостей. Невольно заметив, что такие приступы негативных эмоций сейчас особенно остро ощущаются. Вернувшись к управлению шершнем, я дал ему приказ ужалить того несколько раз в шею.

Шершень доползя до уязвимого места, как было и велено несколько раз вонзил свое жало практически под кадык. От чего тот вскрикнул, и ухватившись за горло выдавил из себя только слово «тревога» когда попытался встать но ноги быстро отказывали как и руки.

Тот рухнул на пол в скрюченной позе, когда прислушавшись не поднялась ли и правда тревога, но все было тихо, и нужно действовать побыстрее а то вдруг тот сможет перебороть паралич и закричать.

Тут же в коридоре я призвал Тори что быстро прокрался к нужной двери и тихо войдя хищно усмехнулся смотря в распахнутые глаза мужчины, стоило тому уже начать шевелить пальцами как новый укол жалом заставило того снова замереть.

По итогу Тори пришлось помучиться, затаскивая его обратно на кровать, и после начать зачитывать изученную мной молитву, меняя некоторые слова на подходящие по смыслу. Суть была в том, что если его попытаются допросить, то ничего не выйдет, ведь душа ушла прямиком к богине, что вряд ли захочет отдавать душу, что ей так великодушно пожертвовали.

Глаза человека выпучились, и, понимая, к чему всё идёт, тот задергался, но появившийся нож уже сделал надрез на его горле, также, чтобы получилось всё ещё более кроваво, он сделал надрезы на запястьях и на ногах, где шли вены.

Получалось, что жрец обильно истекал кровью, пока Тори не прекращал зачитывать молитву, и вот наконец тот явно испустил дух, а его кровь начала быстро высыхать, превращаясь в алую дымку, что в итоге образовала небольшой алый камушек, видимо, это то, ради чего проливают кровь местные жрицы.

Тори повертел его перед пальцами, пока я его разглядывал, и подумал, почему бы не подкинуть его кому-то, всё же думаю, когда начнут искать виноватого, то тут же поймут, что был проведен ритуал.

Поэтому, примотав ниткой к спине шершня подарок, я направил насекомое к случайной комнате, где вскоре отозвал его, оставляя алый камушек блестеть в приоткрытой дверце шкафа.

Был отозван также и Тори, что отлично выполнил свою работу, когда я думал, где я мог облажаться, но видимых ниточек, ведущих ко мне, я не заметил. Хотя, если предположить, то можно связать недавно изученный детьми ритуал, а уже из них более внимательно присмотреться к наиболее выделяющимся детям, и вот они уже выйдут на меня. Но, возможно, я себя накручиваю, и всё это не столь очевидно для окружающих.

«Интерлюдия».

Верховный жрец тёмной богини Эллианы сидел в своём кабинете в своей личной башне и размышлял, в этот праздник во время кровавой луны, что наступал раз в 10 лет, проходил вообще отвратительно.

Дочь его хорошего знакомого, Марианна, эта заносчивая вампирша, уже ранним утром поехала обратно явно жаловаться папочке, оставив лишь одного своего слугу, чтобы тот в мере своих сил помог никудышному верховному жрецу.

— Неблагодарная дрянь, совсем эта семейка Шатиён забыла, кто им корм поставляет! — ударил он по столу, что вздрогнул, но древесина укреплённого магией маренного дуба выдержала, даже не скрипнув.

— Кто вообще этот тёмный повелитель, вообще впервые слышу такой титул! — поморщился жрец, потирая переносицу. Кто-то из служителей Эфиры, богини снов и иллюзий, или Сорету, бога ночи и теней, мог начать точить на него зуб?

Но служителей Сорета можно сразу отмести, те по большей части просто убийцы, шпионы и воры, это совсем не их стиль — устраивать такую акцию с искрами и внезапными атаками в спины.

А вот вечно спящая богиня Эфира, что неизвестно, правда ли она спит или это ее иллюзия, может быть замешана в этом, его мысли прервал стук в дверь, когда ее приоткрыл его довольно верный помощник.

— Господин, кто-то провел ритуал над младшим жрецом Рэдом, предположительно, Марик не сдержал желания легкой силы и пошел даже наперекор вашему слову. — произнес стареющий мужчина с поклоном.

— И дня без происшествия, веди меня, хочу лично все осмотреть! — с полным мрачности лицом он поднялся с обитого бархатом кресла и последовал за слугой, спускаясь по винтовой лестнице, вскоре он добрался до комнаты убитого.

Войдя внутрь, он вдохнул полную грудь воздуха и неспешно выдохнул, не ощутил ничьего запаха, кроме как мальчика для жертвы и самого Реда, подойдя к кровати, где все еще лежало тело, тот поцокал острыми ногтями по дереву изголовья постели, рассматривая убитого.

После взял того за подбородок и бесцеремонно повертел его голову, смотря на следы на шее, похожие на уколы, поморщился и, брезгливо отпустив голову мертвеца, выпрямился.

— Мой вердикт таков: Марик тут ни при чем, но раз он без спроса проглотил кровавый сгусток, то назначаю ему 50 ударов шипастой плети, если выживет, то отнесете к мастеру Рейтесу. — сказал он, продолжая взглядом окидывать место преступления.

Получалось следующее: что-то пробралось в комнату и укололо спящего в шею, после жертва проснулась, попыталась встать и свалилась с кровати, оставшийся след запаха говорил об этом. После, видимо, кто-то его поднял на кровать и уже провел ритуал. Не осталось никаких отпечатков или следов.

Получалось, Рэда убило схожее существо, что и на площади перед главным входом, тогда он, полувампир, был шокирован тем, как из неоткуда появились эти оболочки без запаха, тепла и биения сердца. Абсолютно ужасный противник для тех, кто заточен против живых.

— Я пойду к алтарю, нужно поговорить с богиней и выяснить, причастна ли к этому ее скрытная сестра или нет… — сказал он своему заместителю, спешно направляясь в центральный зал, где стоял алтарь из камня, больше похожий на губку и впитывающий каждую каплю крови.

Подойдя к нему и посмотрев на статую из обсидиана, начал шептать молитву, проливая собственную кровь на алтарь, по легкому бурлению крови в теле он понял, что богиня в хорошем настроении и ждет того, чего он хочет.

— О моя алая госпожа, разрезающая плоть и купающаяся в крови, прошу, направь меня на нужный след, чтобы я убил никчёмное существо, что убивают верных рабов твоих! — произнес он, склоняя голову, чувствуя, как незримое присутствие богини прошлось вокруг него.

— Так-так, даже не подумав своей кашицей, ты побежал жаловаться твоей покровительнице? Я была более высокого мнения о тебе. — Острые, как коготь дракона, ногти кровавой богини прошлись по его спине, взрезая его спину, на что жрец не дернулся.

— Как скажешь, вечно терзаемая и разрываемая, прошу ответь покорному твоему жрецу, замешана хоть как-то твоя такая же темная сестра Эфира? — осмелился он на второй вопрос.

— Ты думаешь, что моя спящая сестра лично пришла, чтобы убить какую-то кровяную бляшку? Ты по-прежнему тратишь мое время, и я даже отвечать не буду на эту глупость! — та уже одним ноготком вспорола его мантию на груди, оставляя глубокий порез.

— Хорошо, тогда последний вопрос: это делает иномирец? Намекните мне смеющейся во время жатвы! — задал он последний вопрос, ведь он лучше всех знал нрав своей богини, что щедро одаривает силой, но не стоит ждать от нее снисхождения и того, что ты для нее особенен.

— Даже если бы хотела, не сказала, есть тут он или нет, ты засиделся. Льешь кровь, получаешь мои дары, но благодать ни у кого не длится вечно. — Та, встав перед ним, вбила ноготь тому под ребра и словно пушинку отбросила того от алтаря, тем самым говоря, что разговор окончен.

Поднявшись он вышел из зала с алтарём и тут же начал ускорять регенерацию на ходу его плоть срасталась и даже шрама после этого не оставалось, перед богиней лечить свои раны было еще более опасно. От чего она могла нанести рану что будет заживать месяцами.

Тем не менее богиня и правда была сегодня в неплохом настроении, раз даже обошлась без отсечения пальцев. Получив также скрытые ответы на заданные вопросы, получалось следующее: его богиня не может или вообще не хочет указывать на убийцу.

Следующее: тут никак не причастна богиня иллюзий Эфира или ее последователи, поскольку про них не было сказано ни слова, что, в принципе, можно вывернуть как угодно, и насчет последнего вопроса: Элианне тоже дала понять своему слуге, что тот слишком расслабился, и богиня судьбы любит переплетать его нити с неприятностями.

С пищей для ума он направился в свой кабинет, стоило всё хорошо обдумать и понять, где крупица истины, а где стоит капкан из сказанных слов.

«Конец интерлюдии».

Тем временем я уже сидел на уроке и монотонно повторял эти молитвы или мантры, но с каждым часом злость клокотала во мне и незаметно для окружающих даже просачивалась в окружающий мир, когда водные частицы в воздухе чернели и, подлетая вверх, обращались в подобие пепла.

Но такие процессы были столь незначительны, что даже самый внимательный глаз или даже сам маг не смог бы заподозрить в приближающейся инициации неофита, но всё ещё мне удавалось держать этот кипучий клубок запертым, не давая тому словом или действием прорваться наружу, от чего от напряжения даже потекли капли пота с моих висков.

Когда же нас повели на улицу, на свежий воздух, стало легче, и даже этот эмоциональный клубок словно откатился назад, чтобы явно через какое-то время снова начать продавливать мою решимость, желая прорваться, словно задыхающийся бьётся под льдом, пытаясь пробиться и глотнуть наконец-то воздуха.

Делая всё на автомате и тратя все силы на концентрацию, я шагал куда скажут, делал что скажут и ел когда скажут, но мой разум был в другом месте, так что стоило добраться до комнаты Гормеи, как я тут же провалился в липкий сон, а в ушах начал раздаваться знакомый и такой надоедливый шепот.