Фурия Принцепса

Глава 36

Амара вернулась на городской невольничий рынок той же ночью, как только темнота укутала оккупированный город.

Кое-где на улицах еще горели магические лампы: единственные алеранские огни, которые горели с тех пор, как их в последний раз зажгли бывшие жители Цереса.

Их хватит еще на день, самое большее на два. Впрочем, созданные ими широкие участки тени, сейчас помогали Амаре передвигаться, оставаясь невидимой.

Зеленоватое свечение кроуча в городе достаточно ярко освещало ближайшие здания, так что Амара без проблем обходила различные куски и обломки на в переулках, ведущих к Рынку рабов.

Дважды стражники-ворды проходили мимо, перебирая длинными ногами и раскачиваясь на ходу, их полупрозрачный, как у пауков, хитин светился изнутри тусклым светом шаровидных кусков кроуча, который они носили где-то внутри живота.

Однажды она увидела, как одно из существ принялось извергать частицы кроуча, разглаживая их на подоконнике окна, где восковое вещество явно начало укореняться и расти.

Церес был ещё населён человеческими существами, с технической точки зрения. Но Ворд явно намеревался это изменить.

Амара ускорила шаг.

Она вошла в город с другого направления, чем Ладья показала ей.

Бывшая начальница Кровавых воронов Калара, очевидно, выработала способ сильно влиять на концентрацию Бренсиса — молодой человек, одинокий в чужом мире, вдруг получил как физическое удовольствие, так и эмоциональное утешение в виде человека, с которым он был знаком, и едва ли имел шансы устоять против такого манипулятора, как Ладья.

Но Амара не питала иллюзий, власть Ладьи над Бренсисом была соткана из шёпота недомолвок и паутины лукавства.

Если бы он почувствовал бы, то мог все легко разрушить — и если Бренсис уже проделал это, то Ладья, вероятно, уже была вынуждена предать Амару.

И даже если и нет… что ж, никогда и никому не повредила привычка быть осторожным.

Невольничий Рынок был освещен магическими лампами и светящимся холмом кроуча, который нарывом выпирал из мостовой и кишел паукообразными хранителями.

Сейчас Ворд был многочисленнее, чем в течение дня. Потому ли, что большинство существ были ночными? Или есть другое объяснение их нашествию.

Операция по "вербовке" шла в том же самом темпе, который Амара видела прежде. Полдюжины ошеломленных, недавно схваченных алеранцев, лежали на аукционной платформе.

Рабы с сонными глазами, навалившись на них, шептали и… и делали кое-что другое, в свете раскачивающихся магических ламп. Амара содрогнулась и отвела взгляд.

Возле помоста за маленьким столом сидел Бренсис и пил из бутылки темного стекла. Небрежно отставив ее в сторону, он принялся с жадностью пожирать еду.

Ладья сидела на скамье рядом с ним, ее спутанные волосы и ее одежда пребывали в привлекательном беспорядке.

Свежий синяк красовался на ее щеке, Амара гадала — это знак внимания Бренсиса, или доказательство разоблачения Ладьи и ее вынужденного предательства?

Амара увидела блестящие глаза присевшего на крышу рыцаря ворда, в этом самом месте она днём шпионила за внутренним двором. Совпадение? Или Ладья уже имела дело с ошейником и вынуждена была им сообщить все, что она знала о присутствии и передвижениях Амары.

Амара поморщилась. Не было никакого намёка разобраться в этом. Она должна просто действовать и надеяться на лучшее.

Скрытая плащом сотканного покровами фурий ветра, смешанных с удачными полутенями ночного освещения от фурий лампы, Амара тихо продвигалась вперёд.

Убить такого сильного заклинателя как Бренсис Калар — и остаться в живых — случай, в лучшем случае, маловероятный.

Его врожденная одарённость фуриями воды означали, что только у внезапной и глубокой раны был реальный шанс убить его. Разрез, который вскрыл бы что-либо меньшее чем сонную артерию, будет легко и быстро восстановлен.

Она должна была быть очень и очень быстрой. Ведь его навыки в фуриях ветра предоставили бы ему смертельно мгновенную скорость реакции к любому нападению. А грубая сила, предоставленная ему фуриями земли, означала, что при любом виде мало-мальского единоборства, он буквально разорвёт Амару на куски.

Хуже того, если бы она промахнулась с первого удара и попыталась удрать, он вероятно, убил бы ее прежде, чем она смогла бы преодолеть несколько ярдов. С его магией огня это будет легко.

Но самое опасное, магия металла предупредила бы его о приближении любого оружия из стали.

Конечно, в данной ситуации это ничего не дает кроме самого факта предупреждения, но и это более чем достаточно.

Чтобы убить Бренсиса Калара Младшего и выжить самой, Амаре нужно будет перерезать ему глотку кинжалом с каменным лезвием, который она держала в руке.

Или же вонзить кинжал по самую рукоятку или в его глаз или в его ухо. Без малейшего права даже на ничтожную ошибку.

А у Бренсиса, напротив, был широкий выбор вариантов — он мог схватить ее за шею одним движением своей руки, мог сжечь ее до костей одним щелчком своих пальцев или махом снять ее голову с плеч одним движением своего превосходного меча.

Такой расклад казалось был вопиющей несправедливостью.

Но она в действительности никогда не ждала "равных условий", с тех пор как стала Курсорам.

Вороны тебя побери, Гай. Даже когда я покинула службу, тебе снова удалось втянуть меня в это.

Беззвучное и незаметное передвижение давно уже стало второй её натурой за прошедшие годы.

Она прокралась мимо охранников, стоящих во внутреннем дворе, идя медленно, спокойно и равномерно. Она лишь несколько раз приостановилась, чтобы позволить очередному алеранцу в ошейнике пройти мимо поблизости.

Незаметность — это гораздо в большей степени терпение и способность всегда остаться спокойной, даже когда очень мало причин для этого, чем любое количество личного проворства.

Ей потребовались примерно минут десять, чтобы переместиться из убежища в переулок к той стороне помоста. которая была напротив стола Бренсиса.

Потребовались еще пять минут, чтобы проскользнуть вокруг помоста и остановиться рядом с лестницей, ведущей от стен внутреннего двора до сооружений аукциона.

Теперь, когда Бренсис закончит есть и вернется наверх по лестнице, чтобы схватить очередную жертву, у Амары будет возможность воткнуть свой кинжал прямо ему в мозг.

Когда он умрёт после этого, она немедленно рванула бы к небесам и ушла бы от скудного освещения ламп-фурий прежде, чем кто-либо успел бы среагировать. Это проще простого.

В вопросах таких как этот, простота была самостоятельным смертельным оружием.

Бренсису потребовалось еще несколько мгновений, чтобы закончить обед. Он отодвинул от себя свою тарелку.

Амара поудобнее перехватила рукоять каменного кинжала и расслабила свои мышцы, готовясь к единственной, ослепляюще быстрой атаке, которая была ее единственным шансом на успех.

Бренсис взглянул на Ладью, затем вниз и сказал:

— Я ненавижу это.

— Просто помни, — ответила Ладья ему, — только ты имеешь то, что им нужно. Тебя нельзя заменить. Это им не подвластно. Только ты способен делать это.

Амара застыла на месте.

Бренсис дотронулся до ошейника на собственном горле.

— Может быть, — сказал он.

— И никогда не показывай свою слабость, — предостерегла Ладья. — Ты же знаешь, что тогда произойдет.

Амара моментально восхитилось действиями Ладьи, поскольку ее слова подали на благодатную почву и были столь же смертельным оружием как удар меча, привнося разногласия среди врага и при этом оставляя скрытым свой личный интерес.

Амара смогла вспомнить не много женщин и мужчин, которые увещевали своих партнеров подобным способом, исподволь достигая положения и престижа.

Вороны, а эта женщина с характером. Амара не знала, смогла бы она быть такой же храброй в этих обстоятельствах.

Внезапно, с полдюжины рыцарей ворда одновременно взмыли в воздух с крыш вокруг внутреннего двора, шум их крыльев взорвал тишину вечера.

— Она здесь, — пробормотал Бренсис оцепенелым тоном.

Гул крыльев Ворда вначале исчез — но затем стал все громче, и громче, умножаясь в объеме, пока это не заполнило внутренний двор оглушительным громом.

Мгновение спустя целый легион рыцарей ворда спустился с ночного неба.

Они снизились подобно саранче — внезапно приземляясь на здания, клетки и булыжники. Покрывая все в поле зрения живым ковром мерцающего черного хитина.

Амара знала, что ей просто повезло, что один из них приземлился на расстоянии вытянутой руки, а не сел ей на голову, и только благодаря практике и дисциплине бесконечных дней неподвижности и тишины, она удержалась от судорожного рывка, который лишил бы возможности спастись и привел к беде.

Вместо этого она вжалась в свое место и замерла в ожидании.

Где-то возле центра внутреннего двора, заверещал Ворд, его высокий, чирикающий вопль, взорвался болью в ушах Амары.

Спустя секунду после того, как он затих, сверху раздался ответный.

На этот раз внутренний двор заполнился громом вихрей, когда Рыцари Воздуха в серебряных ошейниках спустились сверху, прикрывая броней две фигуры, в которых Амара сразу узнала:

Королеву Ворда.

И Леди Аквитейн.

Конечно, Рыцари Воздуха не могут летать среди рыцарей Ворда, думала Амара, с холодной отстраненностью.

Вихри от их полета сильно затруднили бы Ворду использование крыльев.

Это было одной из тренировок Курсоров. Не позволять эмоциям контролировать твое восприятие.

Были ли те эмоции неконтролируемым ужасом или горькой ненавистью, столь мерзкой, что от ее вкуса перекашивало рот, им нельзя было позволить взять верх.

Если чувствуешь, что это происходит, ты сосредотачиваешься на деталях, на реалиях, соединяя один факт с другим, пока приступ страха и ненависти слегка не поблекнет и не отступит.

Только после того, как Амаре удалось взять себя в руки, она снова посмотрела на потенциальных авторов разрушения Алеры.

Вопреки ожиданиям, Королева Ворда оказалась меньше ростом, даже ниже самой Амары. Почему она решила, что должно быть по-другому, Амара не знала.

Если вспомнить, королева, с которой она сражалась и помогла убить в Кальдероне тоже не была особенно высокой или внушительной, физически.

Хоть то существо внешне и походило на человека, ничего человеческого в ней не было и в помине.

Эта королева была другой.

У этой был прекрасный плащ, у предыдущей одеяние было из ткани которая навевала мысли о недавно разрытой могиле.

Мантия этой была из бархата такого глубокого черного цвета, что он слегка переливался призрачными оттенками в складках.

Еще было что-то иное в ее позе и осанке, когда она стояла во дворе — что-то тревожное, почти притягательное.

Иная королева не вызывала никаких других чувств кроме ощущения чего-то холодного и чужеродного.

Королева Ворда откинула тонкими, бледными руками свой капюшон, открыв лицо, которое оказалось юным, красивым, и до дрожи знакомым.

Она выглядела практически так же как и возлюбленная Принсепса — Китаи.

Амара была в таком шоке, что почти забыла поддерживать скрывающую её завесу.

Королева в Кальдероне выглядела человеческой по фигуре, но была покрыта блестящим, зелено-черным хитином, таким же как и у рыцарей Ворда.

Эта, выглядела практически полностью как человек…

За исключением глаз.

Её фасетчатые глаза были водоворотом черного и золотого и зеленого в сотнях блестящих оттенков.

Если бы не эти глаза, Королева Ворда, возможно, могла бы пройтись по любой улице в Алере, не вызывая удивления — исключая тот факт, что, не считая мантии, она была абсолютно голой.

Королева медленно обвела двор взглядом потусторонних глаз, и, с единым вздохом, который был ближе к стону обожания или ужаса, алеранцы в ошейниках как один пали ниц и распростерлись перед ней на земле.

Губы королевы тронула легкая удовлетворенная улыбка. Затем она повела рукой в коротком плавном жесте и Леди Аквитейн подошла и встала рядом с ней.

Стоя, бывшая Высшая Леди была на голову выше королевы.

С волосами, стянутыми на затылке в тугой узел, покрытая облегающим черным хитином Ворда, Леди Аквитейн выглядела более стройной, чем богато одетая, невысокая фигурка рядом с ней.

Расстояние позволяло Амаре разглядеть существо сидящее на груди Верховной Леди.

Похожее на воскового паука, оно было меньше размером и покрыто темной раковиной. Амара с содроганием поняла, что коготки множества лапок, которыми оно охватывало торс Леди Аквитейн, вонзаются в плоть женщины.

Хуже того, выставив жвала длиной с палец Амары, голова твари была погружена в ее плоть, как раз напротив сердца.

Это существо при этом дрожало и пульсировало как-то странно — и в ритме сердцебиения.

— Моя госпожа, — учтиво сказала Леди Аквитейн.

— Оцени прогресс самца-взятого, — пробормотала Королева Ворда. Ее голос был чем-то гудящим, столь же нечеловеческим, как и ее глаза, и напоминал множество молодых женщин, говорящих практически в унисон.

Леди Аквитейн наклонила свою голову опять и повернулась к Бренсису. Она шла к нему и ее покрытые хитиновой бронёй ноги издавали резкие щелкающие звуки в такт каждого её шага.

Она подошла к коленопреклонённому молодому человеку и провела слегка пальцами по его волосам.

Бренсис задрожал всем телом в ответ на ее прикосновение, и поднял глаза, в которых читалось такое же сильное и безнадежное обожание, как и у любого другого раба на подворье.

— Мне говорят, что ты много достиг, мой дорогой мальчик, — проворковала Леди Аквитания.

Бренсис кивнул в согласии.

— Я работал без устали и остановки, госпожа. Набрал большее количество Граждан и Рыцарей, обращая особое внимание, согласно Вашему приказу, на магов земли. Еще сто двадцать готовы сей момент исполнять приказы, если Вы только пожелаете.

— Отличная работа, — сказала Леди Аквитейн с теплым тоном одобрения.

Бренсис задергался в принудительном экстазе. Мгновение спустя он заикаясь произнёс:

— Спа…Спасибо, госпожа.

— Десять дюжин? — спросила Королева Ворда. — Слишком медленно.

Леди Аквитейн кивнула.

— Бренсис, — сказала она, — для тебя сейчас самое время рассказать мне, как усилить действие ошейника.

Бренсис закрыл глаза. Его тело напряглось и снова выгнулось, хотя в этот раз дело было, очевидно, не в удовольствии. Его лицо исказила гримаса, и он выдавил, сквозь стиснутые зубы:

— Я. Не. Скажу.

— Бренсис, — упрекнула его Леди Аквитейн, — Ты собираешься причинить сам себе боль. Расскажи мне всё.

Молодой человек заскрипел зубами и ничего не сказал. Внезапно из одной его ноздри побежала струйка крови.

Леди Аквитейн долгое мгновение стояла неподвижно. Затем она поднялась и сказала, спокойно:

— Ладно. В следующий раз. Можешь пока ничего не говорить.

Бренсис задохнулся и казалось распластался по земле. Нескольких секунд единственные звуки от него были только задыхающимися рыданиями.

— Сожалею, — сказала Леди Аквитейн, поворачиваясь к Королеве Ворда. — Это все на что способен обычный ошейник, который я на него надела, без его усовершенствований процесса застегивания. Я не могу вытянуть из него этот секрет.

Королева Ворда медленно склонила голову в сторону. Темные, блестящие темные волосы падали в нежных волнах из-под ее капюшона.

— Разве ты не можешь заставить его надеть на себя ошейник собственной конструкции?

Леди Аквитейн покачала головой.

— На нем уже есть ошейник, моя госпожа. Второй раз это заклинание не сработает.

Королева склонила голову на другую сторону.

— На него это не окажет должного эффекта, — пояснила Леди Аквитейн.

Королева моргнула медленно, один раз. Потом перевела свой пристальный взгляд со всхлипывающего Бренсиса.

На Ладью.

— Почему это радовалось его сопротивлению? — Спросила королева. — Она сдерживала улыбку. Это признак удовольствия, появляющийся на лице, не так ли?

— Так и есть. Хотя есть нюансы того, что улыбки означают, это сложный вопрос, — сказала Леди Аквитейн.

Она посмотрела мимо покорного Бренсиса на Ладью, которая тоже обессиленно лежала лицом вниз.

— Молодая женщина. Возможно, она связывает с ним свое будущее. Уговаривает его лежать тихо, чтобы он мог сохранить всю власть, которую имеет.

Королева Ворда мгновение это обдумывала, и бесшумно подошла к Ладье, останавливаясь над ней.

— Так, чтобы и для нее была польза.

— Именно.

— Индивидуализм — высокопродуктивен, — сказала королева спокойным голосом.

Затем ее очертания размылись, и Амара увидела отблеск темного, зелено-черного хитина на кончиках бледных пальцев королевы, когда они вырвали половину горла Ладьи.

Сердце Амары почти остановилось от немыслимой, внезапной жестокости и скорости нападения. Она с трудом подавила крик, и с ним порыв кинуться на защиту раненой женщины.

Ладья издала звук, больше походящий на влажное хрипящее удушье, чем на какое-либо слово. Она конвульсивно перекатилась на один бок, ее руки и ноги мелко дрожали.

Из зияющей раны на шее хлынула кровь.

Королева Ворда стояла над умирающей женщиной со спокойным заинтересованным выражением на лице, глядя вниз немигающими глазами.

— Что, — спросила королева, — такое Маша?

Леди Аквитейн наблюдала спокойно, с отстраненным выражением. Несмотря на это, она отвела взгляд от умирающей женщины и сказала:

— Это — женское имя. Возможно, ее сестра или ее ребенок.

— А, — сказала королева Ворда. — Кто такая графиня Амара?

Ее голова немного наклонилась, а неприятные, фасеточные глаза блестели в свете факелов и магических ламп.

— Женщина. Не взятая.

Голова Леди Аквитейн резко дернулась в сторону королевы.

— Что?

Королева посмотрела на нее без выражения.

— Ее разум. Предсмертный всплеск активности.

Леди Аквитейн подскочила к Ладье, наклонившись, слегка повернула голову женщины набок, и ее глаза распахнулись в узнавании.

— Кровавые вороны.

Она глянула на Бренсиса и отрывисто бросила:

— Исцеляющую ванну, живо.

Она накрыла рукой зияющею рану на шее Ладьи, ее глаза сузились.

— Вы чуть… Вороны, рана такая…

Она оглянулась и прорычала:

— Бренсис!

— А что ты делаешь? — Спросила королева, с вежливым интересом.

— Эта женщина — агент Гая Секстуса, — твердо сказала Леди Аквитейн.

— Возможно она владеет информацией, которая —, - вздрогнув, она внезапно запнулась.

— Мертва, — невозмутимо констатировала Королева Ворда.

Чтобы подтвердить свои слова, она преподнесла к лицу комок кровавой плоти, которую она все еще держала в своих руках и откусила от него маленький кусочек.

Пятна крови Ладьи на подбородке королевы Ворда были ещё настолько горячими, что пар с них поднимался в прохладный ночной воздух.

— Что вы знаете об Амаре? — спросила Леди Аквитейн.

— А что?

— Поскольку это могло быть важно, — ответила Леди Аквитейн, тщательно скрывая раздражение, скрытое в собственных словах.

— Что?

— Поскольку она также является шпионом Гая, — ответила Леди Аквитейн,

— Она и Ладья сотрудничали и прежде.

Ее глаза резко сузились.

— Амара должна быть здесь.

Амара почувствовала, как приступ ужаса соединился в груди с беспомощным гневом и тоскливой жалостью, и подавила их, призывая Цирруса.

Позаимствовав быстроту от фурии ветра, она отвела руку назад и бросила каменный нож в леди Аквитейн, оружие издало резкий треск, как кнут, когда полетело в неё, вращаясь для Амары с почти ленивой грацией из-за ускоренного фурией восприятия.

Прицел Амары был точен. Тяжелый каменный нож попал Леди Аквитейн правее центра ее груди прямо в дрожащего Ворда … тварь, которая там прицепилась.

Нож, сделанный фуриями из тяжелого гранита, был бы плохим инструментом в повседневной жизни, из-за довольно тупого лезвия, но для намеченной сейчас для него задачи — разделения плоти паразита и жертвы, был более чем великолепным.

Общая масса кинжала сделала его наконечник столь же смертоносным как у любой стрелы или лезвия из стали, особенно с той скоростью, с которой Амара его метнула.

Нож, проломился через Ворда-паразита так же легко, как через гнилое яблоко, и, взломав ребра, сбил с ног свою жертву на землю.

Амара заскрежетала зубами, настолько плохим и ошибочным оказался её план, но легче от этого не стало.

Бренсиса, убежавшего, чтобы принести ванну, нигде не было видно, но леди Аквитейн — нет, Инвидия, злобно подумала Амара, потому что она не была больше Гражданином Алеры — могла мгновенно сорвать завесу Амары.

Поэтому, прежде чем ноги Инвидии успели удариться о землю вслед за плечами, Амара повернулась и прыгнула ввысь, призвав Цирруса подхватить её в воздухе.

Ноги Амары были примерно в семи футах от земли, когда она почувствовала руки, как каменные жернова охватившие её лодыжки через мягкие сапоги.

В отчаянии она призвала Цирруса нести её с еще большей силой, вытащила из пояса свой стальной кинжал и замахнулась, чтобы вонзить его в противницу с молниеносной, ослепительно быстрой яростью выработанного тренировками инстинкта.

И всё же, какой бы стремительной она ни была, королева Ворда была быстрее.

Она выпустила одну из ног Амары и широко растопырила пальцы бледной руки.

Амара успела понять, что рука королевы была ещё мокрой от крови Ладьи, когда остриё кинжала пронзило ладонь королевы в центре.

Её реакция была не больше, чем если бы Амара воткнула нож в землю.

Без всякого выражения, кроме постоянной концентрации, королева Ворда вывернула запястье, нож ещё торчал в её ладони, и выхватила его из руки Амары.

Амара пнула её одной ногой, пытаясь вырваться из по-прежнему крепкой хватки королевы, пока они, хотя и медленно, продолжали подниматься над внутренним двором, но руки Ворда были нечеловечески сильными.

Ее чуждые глаза сверкали ещё ярче, королева Ворда карабкалась вдоль тела Амары, перебирая руками, и Амара почувствовала с горячими вспышками колющей боли, как остриё кинжала два раза вонзилось в её плоть.

Затем словно железный прут сдавил ей горло, и в глазах у неё потемнело.

Амара боролась изо всех сил, тщетно пытаясь замедлить падение в штопор.

Она увидела стены Цереса, стремительно несущиеся на неё, и в последнем импульсе неповиновения призвала Цирруса, чтобы каждой оставшейся в ней унцией силы обрушиться вместе с ней на грубый камень.

А потом — ничего.