FLY

Не то, чтобы он стал в этот момент громким, просто - всепроникающий, все - накрывающий звон, непрерывный, однотонный, равнодушный. Гигантский. А потом тот, кто несся оттуда сквозь вечер, разом бросил все шутки. Громадный двигатель достиг вызванными им звуковыми колебаниями окружающих "Медиану" холмов, и те отозвались. А-ха-ха - у-ху-ху, я-ха-ха - ю-ху-ху, а-ха-ха - у-ху-ху, я-ха-ха - ю-ху-ху, - усиливаясь, обрушилось на ожидающих, как тысячекратно усиленный грохочущий рев поезда в тесном тоннеле. Звон и гневный голос разбуженных холмов вызывали физический ужас и подавляли, как звук надвигающейся вселенской, космической катастрофы. А после, совсем незадолгим, появился силуэт виновника нынешнего противоестественного сборища, черная безглазая тень в темном небе, в сопровождении мизерных по сравнению с ним истребителей группы встречи, - всего трех. Не вой, не визг - просто Нота, чистый тон чудовищной величины, труба Судного Дня накрыла холмы и поле всеподавляющим звуком. В нем потерялся солидный, ровный гром истребителей. Черный силуэт едва полз, чуть покачиваясь, и был совсем уже низко, и на холмы, на поле ложился, изредка усиливаясь, сиреневый отблеск гигантских дюз "ДАР-3-30-с2". Труба Судного Дня умолкла и погас режущий отблеск, когда огромное шасси коснулось "слика", и тот, бывший в момент этого сопротивления зеркальным, быстро мерк по мере того, как Несущий Раздор с невероятно глубоким и низким трансформаторным гулом гасил и без того уже небольшую скорость. Дубтах видел снимки и схемы. Видел записи, запечатлевшие "выгулы" машины и первые ее, коротенькие подлеты, но впечатление от очной ставки с "Мисшифаром" оказалось вовсе иного рода. Простых и рациональных очертаний восьмидесятисемиметровый аппарат выглядел все-таки чудовищно. Черный, как слиток сгущенной тьмы, он, по безглазости своей, глухости монолитного корпуса, - из-за мелочей в сущности, - мало напоминал самолет. Больше всего он был похож на диковинную слепую рыбу из самых глубоких впадин океана, порождение безвыходной тьмы и холода. Увидав этакую окраску и оценив некоторую угловатость отдельных элементов, Дубтах без особых затруднений узнал что-то родное и вроде бы даже близкое. Родня-а, - пусть крупноватая, пусть седьмая вода на киселе, - но особых сомнений все-таки нет. К моменту, когда обтекаемая глыба тьмы остановилась окончательно, "слик" под его шасси тоже стал глухим и не дающим бликов.

Люди есть люди, и особенно это относится к подготовленным людям: когда корабль только явил себя в здешнем небе, страх у собравшихся испарился разом, как по мановению волшебной палочки, животное ощущение близящейся катастрофы исчезло бесследно, и все собравшиеся, как один, начали орать, причем не что- нибудь патриотическое, а просто- напросто: "О-о-о!!!", - и Дубтах орал то же самое, причем вовсе не для приличия или за компанию, а от всей души. При этом, однако, реакция у него была существенно лучше, чем у большинства собравшихся, и пока почти все они еще стояли на своих местах, он уже начал равноускоренное движение в самые первые ряды встречающих, а потом, с ними и уже набранной кинетической энергией рванул к борту "Мисшифара". Откуда- то, будто порожденные самой землей, целой массой появились автобусы с зажженными фарами. По мере приближения корабль казался все более громадным и все более жутким, выпуклая стена широковатого корпуса нависала над подошедшими, как тулово потустороннего чудища, Левиафана, выплеснутого на Землю волной Звездного Прибоя. Толпа остановилась в нескольких метрах от машины, образовав своим передним краем аккуратнейшую, будто по линейке обрезанную прямую, через которую никто не решался переступать. Техническая Служба уже подогнала регулируемый трап, и тот метался теперь туда- сюда, потому что техникам никто не удосужился объяснить, где именно в кромешном корпусе гостя прорезана хоть какая-то дверь. И тут медленно, дико, в непривычном месте, находившемся сразу позади рыбьей "головы" чудовища растворились широкие створки грузового разъема. Там горел свет, и по краю грузовой палубы толпилась масса народа. Этого никто из встречающих мало сказать, что не ожидал. Чуть не столкнувшись, но все- таки ловко разойдясь в самый последний момент, два трапа присосались к отвесному краю палубы прямо за двухслойным корпусом, и оттуда, попадая прямо в братские объятия встречающих, густо полезли гости. Чуть ли не первым спустился громоздкий человек в малахитовом мундире авиационного генерала и с бурым, безбровым лицом в буграх от какого- то давнего ожога. Посередине этого пепелища знаком того, что не все потеряно, торчал монументальный, длинный, круглый нос, слегка свернутый в сторону и совершенно розовый. Одновременно с ним спустился высокий, стройный, бледный человек лет тридцати пяти от роду с аккуратным пробором на аристократической голове. Посередине трапа аристократ споткнулся (как-то сразу же стало ясно, что он совершенно пьян), был незамедлительно схвачен за руку Дубтаховым покровителем, более известным в народе, как Пернатый Змий, и совлечен на землю. Потом спустились прочие, молодые и старые, худые и тонкие, отчетливо военные и явно штатские, но равно пьяные. Дубтах приложил все силы, способности и энтузиазм, благодаря чему оказался рядом. Главари встречающих явно были ошарашены, причем настолько, что даже не могли этого скрыть: Пернатый Змий, например, орал на высокого, оказавшегося его сыночком:

- Крухан, кто вам позволил? Что за дикость?! М-молчать, когда тебя спрашивают!!! Отвечай, кто позволил это с-самоуправство?!!

- Какое? - Вопросил Змиев Наследник, и от него пахнуло густым запахом этанола, что не вполне еще стал перегаром. - К-какое самоуправство?

- П-почему вы всей шайкой отправились на экспериментальной машине? Да кто вам позволил, я спрашиваю?

- А к-кто нам за-апретит? Р-решили к… Коллегиально в общем.

Сжав челюсти и бешено свистя носом Л.Ш.Кускрайд с минуту молча глядел в стеклянные глаза своего достойного отпрыска, а потом злобно прошипел:

- Л- ладно, с тобой мы потом разберемся…

- Нет, ты только распорядись, чтоб там внутри вымыли…Кач- чало, черт!

Люди набились в автобусы, как сельди - в бочку, но все- таки автобусов хватило, чтобы перевести всех в один рейс.

Это был совсем другой зал, и вовсе по-другому был он, для нынешних своих целей, оснащен. Бриллиантовым блеском сияла чудовищная старомодная люстра, пылали вдоль стен светильники, по давней моде выполненные в виде Факела Дану, на гигантском столе, застеленном ярко-алыми скатертями, сверкали серебро хрусталь и никель приборов, на столе, установленные в идеальном и продуманном порядке, разноцветились сотнями оттенков блюда, бутылки и графины. Бутылки просто так и бутылки в серебряной оплетке, прямо на столе и в серебряных кратерах, наполненных битым ледком. У служебных входов, замаскированных рядом колонн, очень сильно напоминая собой элитную воинскую часть, в строгом строю стояли дюжие молодцы в зеленых мундирах с золотым шитьем, но без знаков различия, при белых перчатках и при лакейских, угодливо-наглых физиономиях. Рядом с ними, вроде какого- то грозного оружия, стояли тележки. А ведь у него с самого утра, - кроме стакана "Августовского" с ломтиком сыра, - крошки во рту не было! Что значит - нервы: после инквизиторских упражнений М`Фузова толка аппетит бывает, как у слона, а тут только сейчас о еде и вспомнил. Кстати интересно, - где сейчас господин инструктор изволят находиться? В толпе народа темные лица были все-таки редкостью, и Дубтах почти что сразу обнаружил наставника. Похоже, что ради такого случая даже он решил отказаться от своего железного режима. Впрочем, Дубтах сильно подозревал, что чернокожий не меньше его самого любопытен и любит, любит все-таки, зрелища, новые лица, шум, впечатления. Хотя и старается никак этого не показать. Он хрипло шепнул Дубтаху на ухо:

- Сынок, садись рядом…

Поначалу ряд лиц из числа - носителей фраков и мундиров, класса - "скорее - толстых", разряда - "скорее - немолодых" под предводительством давешнего генерала с горелым лицом устроились на проскене в креслах Президиума, причем генерал обратился к собравшимся с официальной, очень правильной по ситуации, но, - местами, - несколько сбивчивой речью. Все слушали, сидя за столами, некоторые даже клевали носами, но ни один не заговорил с соседом и не сделал попытки украдкой чего- нибудь съесть. Потом, слава богу, небожители спустились к столам, Слон в своем малахитовом генеральском мундире произнес еще краткий тост, и лихорадочный процесс банкета начался. М`Фуза задумчиво жевал салат из водорослей и поклевывал маленькие кусочки трепанга с луком под соусом "уэнимоа - вашшан". Напротив Дубтаха сидел хрупкий мужчина с легкими седыми волосами и слегка стеклянным взглядом огромных прозрачно-голубых глаз. Его голова периодически теряла равновесие, но потом он снова начинал упорно и неотрывно гипнотизировать стакан, до двух третей налитый пивом. Это явно был из числа прибывших, М`Фуза с интересом глянул на него, а потом без стеснения указал в его сторону вилкой с наколотым на нее пучком водорослей:

- Знаешь, кто это? Автор идеи "Медузы" и человек, практически в одиночку сделавший для нее интегративную программу. Даже его накачали, мерзавцы…

Сосед "Медузиного Папы", в миру Дзилин Ку Данцанга, по- своему истолковал жест вилкой и подложил ученому мужу жирного Альварского окорока, балыка из веслоноса, салата из слоевищ кашкары с растительным маслом. Сунул ему в руки фужер с "Витабиолом" и проследил, чтобы он его выпил, - а потом и покушал бы все-таки. Но даже и при этом прошло не меньше получаса, прежде чем основоположник начал подавать признаки жизни и проявил к окружающему живой интерес, граничащий со сдержанным недоумением.

А во главе стола подвыпившие вершители, малость - напоказ, выясняли отношения, стоя с полными бокалами в руках:

… И теперь я все никак не могу взять в толк: как это мы все прошляпили, как двенадцать лет тому назад доверили руководство Центром - сорвиголове? Да как ты посмел рисковать собой таким вопиющим образом?

Ответ был хрипло-раскатист:

- Вот в былые времена мостостроитель становился под мост, по которому в первый раз пускали перегруженный состав, а уж нам- то и сам Бог велел! И риска ку- уда меньше!

- Всю банду во главе с тобой - ув-волить!!! Взашей выгнать!

- Предусмотрено: мы там часа за два до вылета присягу дали, - организовать, если что, всеми изгнанными силами частную лавочку и всех вас к демонам разорить! Кроме того, - там, на Мысе, делать сейчас совершенно нечего, а здесь у нас у всех полно дел. Вот и напросились подвезти. С оказией, значит.

- Вы что - все пьяны?

- Вот этого вот не надо! Нешто мы не понимаем? Пилоты - ни- ни! Мы им пообещали, что потом - всем по недельному отпуску, без права привлечения…

За всеми этими экивоками явственно чувствовалось незримо принятое решение спустить происшествие на тормозах. Впрочем, надо думать, что уж сыночку-то Его Высокопревосходительство мозги еще прочистит… Еще маринованного угря. Теперь - ломтик булочки с подкопченным остреньким сыром. Еще, пожалуй, во-он той рыжей икорки… Склероз ему пока что не грозит, а вообще, говорят, для здоровья полезно. Все это он относительно умеренно запивал пивом и элем, к каковым имел пристрастие со студенческих еще времен. Крепкие напитки Дубтах пил очень редко, дорожа постоянной ясностью мышления, зато остальные, словно возмещая нервное напряжение последних суток, пили вовсю, с каким- то простодушным старанием людей, которым редко доводится пировать. Тут подали горячее, и он без колебаний выбрал самое простое блюдо - тонкую рисовую лапшу с узкими полосками отварной говядины в бульоне, - приятно было вспомнить детство. Поколебавшись, все-таки хватил полный стаканчик желтого, огненно-ароматного "Вана" и окончательно пришел в благодушное настроение. Общий пир, как это бывает всегда, разбился на сугубо фракционные попойки, и люди, видимо, горячились в том лучшем сорте споров, когда спорящие, в общем, и разногласий- то не имеют, а просто так… Приятно погорячиться.

- Э- э- э… Людвиг? Дорогой, ты не слишком занят?

Ба, явление бога из машины! Господин Действительный Тайный Советник собственной персоной. Стоит за спиной с маленькой чарочкой чего- то такого и по обыкновению своему неуверенно улыбается.

- Приветствую вас, Ваше Высокопревосходительство!

- Ты это правильно, но… Не для сегодняшнего вечера. Не уделишь мне минутку внимания?

- Всецело в полном вашем распоряжении!

- Тогда отойдем, не будем мешать людям веселиться… Мне очень неловко говорить тебе это, но… Сегодня - как хочешь, но завтра выспись, занятия по сокращенной программе, а к вечеру ты мне будешь нужен конно, бронно и оружно… Впрочем, - коня, броню и… Саадак, что ли? Тебе приготовят.

- Я совершенно не склонен к злоупотреблениям, господин Кускрайд.

- Вот и хорошо… То есть ранова-ато, конечно, но отзывы о твоих успехах обнадеживают. Справишься?

И тут, совершенно непроизвольно, Дубтах улыбнулся такой улыбкой, что Пернатый Змий внутренне содрогнулся.

- Не извольте беспокоиться, господин департамент-директор. Я, право же, редкостный педант…

- Ну-ну, надеюсь… Знаешь, - он с заговорщицким видом оглянулся, - сегодня учебные комнаты открыты и полным-полно девчонок. Есть и толстоногонькие… Как тебе, в плане здоровья?

- Если чего, так после такого воздержания - только на пользу.

- Ну гляди… Я тебе - ничего не говорил.

А интересно все-таки видеть умных, заслуженных, очень, порой, опасных людей при вот такой вот расслабухе и подвыпитии. Право же - оч-чень поучительно бывает. Впрочем - он прав, сильно радеть не стоит, не настолько уж он обуреваем похотью… О- ох, только вот сердце что- то заколотилось… Чаще номинала. Ладно, если сложится ситуация, то посмотрим.

Вынув из кармана пластиковый пакет, он сунул туда какую- то бутылку покрасивше, толстую стопку артистически-тоненьких листиков ветчины, пластиковый стакан (неужели предусмотрено?!) и тихонько выскользнул из ярко освещенной залы в темный коридор, заполненный неизбывным, вечным, неустранимым запахом мужской гимназии. Действо нуждалось в прелюдии, и, видимо, именно поэтому, хоть и были отперты комнаты, во всех темных закоулках чувствовалась осторожная возня и слышался приглушенный шепот. Не долго думая, он сунулся в первую попавшуюся дверь, но в эту комнату со двора проникал свет, и оттого он на короткое время узрел чью-то дергающуюся худощавую задницу в обрамлении задранных кверху ног. В углу до этой стадии еще не дошло, но и там уже вполне деловито снимались брюки и стаскивались трусы. В соседней комнате ярко горел свет, огромный голый пилот вприскачку возил на спине голую же девицу с совершенно шалыми глазами, и она лила ему на голову красное вино из бутылки. В углу комнаты, не обращая на это ни малейшего внимания, сидело четверо мужчин лет по тридцать и с чрезвычайно сосредоточенными, мрачными лицами. Один из них с виртуозным искусством играл на двенадцатиструнке, и все четверо согласно выводили на голоса мрачно- звенящую песню, почти литанию по темпу, ритму и первобытно- угрожающему звучанию: