Фиалковый маршрут

Глава 1 Земная Атлантика нанесена на все звёздные карты Вселенной

Космос был величественно-спокоен. Он аккуратно заносил в свою вековую тетрадь, обшитую фиолетовым бархатом неба, огоньки звёздных скоплений. То ли так уточнял порядок расположения светил? То ли перепроверял их функциональность? По всей видимости, дела у него шли хорошо, потому что Галактика лучилась сиянием счастья и благосклонно улыбалась широким полукругом Млечного Пути.

Сюда, в отточенный миллиардами лет мир гармонии и тишины, в незыблемые владения Солнца, спешили через всю Вселенную на своём сверхскоростном звездолёте два астронавта. Они летели издалека: из области планетарной туманности NGC 6210, которая на космических картах обычно обозначалась розоватым овалом около Корнефороса, беты созвездия Геркулес. Расстояние до туманности было немалым. Оно измерялось 148 св. годами до беты созвездия. А после неё — до точки, обозначаемой на чертежах как 16 ч 45 мин+23`8, под которой и подразумевалась та самая туманность, время полёта составляло не менее 4000 св. лет.

Но что такое для межгалактических путешественников какие-то там световые года! Космолётчики за срок своей бесконечной жизни приноровились запросто преодолевать большие расстояния. А как же иначе? Ведь лететь нужно обязательно. Много бывает разнообразных причин, вынуждающих обитателей Вселенной отправляться в космические рейды. То вдруг какая-то галактика попросит о помощи, то ни с того ни с сего на чьей-то планете вздумают коробиться очертания суши, меняться состав флоры и фауны…

Однако на сей раз задача была на удивление лёгкой и приятной: космолётчики спешили высадиться на Землю с единственной целью — беззаботно провести на Голубой планете свой очередной метаотпуск. И совсем не зря астронавты выбрали именно этот известный межгалактический курорт. С незапамятных времён Солнечная система слыла наилучшим местом отдыха. На своей третьей орбите она имела планету, славившуюся комфортными условиями для восстановления здоровья космолётчиков: уникальная атмосфера и животворные водные источники оказывали благоприятное воздействие на организм. Да и само имя, данное созданному на планете курорту, звучало звонко и привлекательно: «Сребристооблачная Земля». Вот почему космические корабли со всех концов Вселенной весёлыми стайками слетались сюда в чётко определённое для каждой группы время. Земляне поговаривали, что случалось такое каждые 6000 лет. Но это были лишь домыслы: ведь в действительности пребывание на Земле представителей иных миров местными жителями частенько не было замечено вовсе. Космические путешественники никогда не тревожили местных жителей. Гости из чужих галактик прибывали в Солнечную систему для восстановления собственных сил и поднятия настроения, а не для того, чтобы подтрунивать над доверчивыми землянами или — чего того хлеще — пугать их.

Сейчас путёвки на третью орбиту Солнечной системы, на знаменитый курорт «Сребристооблачная Земля», достались космическим труженикам — неунывающему Эртериатису и любителю мудрости Дифтодроуту. После тяжёлой работы по оборудованию экзопланет, после изнурительно-напряжённого ожидания результатов рождения новых галактических систем и выравнивания их траекторий, предстоящее пребывание на земных живописных побережьях казалось астронавтам наградой.

Приближаясь к Земле, Эртериатис и Дифтодроут представляли в светлых мечтах, как с восторгом будут плавать в лазурных волнах и долго-долго играть с бурлящей пеной прибоя. А потом, греясь на ровном, мягком песке, станут наслаждаться красками заката и сочинять песни про дивные земные пейзажи. Да и кто из всех жителей космоса мог бы не ценить этот уютный уголок мироздания? Обилие цветов, резная тень пальм, шорох мелких камушков под ногами, солёный ветер и россыпи сверкающих брызг у скал — всё это завораживало, одухотворяло и исцеляло. Бесконечно любили инопланетяне Землю и всегда берегли её как высшую драгоценность Вселенной.

Заядлые космические туристы часто посещали Голубую планету. Привычный космический маршрут преодолевался без осложнений. Вот и теперь гости из созвездия Геркулес, как всегда, благополучно достигли пределов знакомой галактики, где космические дали, добродушно перемигиваясь друг с другом гирляндами созвездий, не спеша купали в водах земных океанов отражённый свет тысяч мерцающих миров. Инопланетный звездолёт, привыкший преодолевать во Вселенной расстояния, несоизмеримые с обычной человеческой жизнью, устало пересёк границу Солнечной системы и вышел на околоземную орбиту. Кромка земного горизонта резко выделилась на фоне чёрной бездны безвоздушного пространства, обозначив узкой лентой синего круга линию атмосферы, заботливо обволакивающей Землю, как яблочко кожурой.

Астронавты воздушного корабля, несмотря на свою ни с чем не сравнимую сверхсилу, натренированную выносливость и личное бессмертие, были всё-таки людьми и чувствовали, что немного утомлены монотонной пустотой космической дороги, начавшейся в созвездии Геркулес и вот-вот готовой завершиться в галактике Млечный Путь. Чувствуя растущую потребность организма ступить на твёрдую почву, они нетерпеливо прильнули к иллюминаторам:

— Наконец-то мы прибыли в отпуск на лучший курорт Вселенной — планету Земля! — Эртериатис откинул шторку иллюминатора. — Надеюсь, здесь чудесно отдохнём и, окрепшие, вернёмся через сотни лет к своей межзвёздной работе. Как думаешь, Дифтодроут, будем уже немедленно приземляться и, не откладывая, приступать к целебным морским процедурам или ещё немного покружим над планетой?

— Лучше покружим, — ответил Дифтодроут, — рассмотрим планету с высоты, оценим степень стабильности или изменчивости её природы. Сейчас под нами Африка, но материка почти не видно. Он плотно закрыт густой облачностью. Где-то здесь должна быть и Атлантика. Да, вроде полоса фиалкового цвета, идущая с севера на юг, просматривается… Вот он — наш «фиалковый маршрут». Мы по нему сориентируем посадку чуть позже. Главное сейчас, конечно, облака. Ну-ка, разгляди их получше. О чём говорит их форма?

— На высоте 90 км вижу серебристые облака. Их льдинки сверкают в полутьме ночного полушария. Солнце не очень глубоко под горизонтом, поэтому подсвечивает серебристык облака даже ночью.

— Серебристые облака — добрый знак. Их наличие свидетельствует об умеренной температуре на планете: можно быть уверенным, что на этом космическом объекте достаточно тепла для того, чтобы испаряющаяся влага образовывала облака, но холода — тоже в норме для того, чтобы выкристаллизовывать в облаках лёгкие замёрзшие капли и поднимать их на недосягаемую высоту. Если серебристые облака присутствуют, значит, можно совершать посадку: не простудимся и не перегреемся. Всё будет как обычно.

— Да, Земля окутана облаками. Можно сказать, «облачена в облачность». Этот наряд не выходит у неё из моды уже миллионы лет.

Эти строки я сам сочинил!

— Неплохо. Поэзия умеет подмечать главное. Интересно, как далеко продвинулись земляне в поэтическом творчестве? Скоро нам предстоит поближе познакомиться с современным укладом земной жизни. Надеюсь, он действительно будет, как утверждает твоё стихотворение, устремлён ввысь и земляне нас не разочаруют. Проверим, удалось ли им сохранить этот галактический курорт, когда-то оборудованный нами.

— Ха! — потёр ладони Эртериатис. — Этот курорт испортить непросто. Мы его качественно воздвигали. Вспомни, как наша большая бригада космостроителей сотни миллионов лет назад создавала земной ландшафт. Мы тогда такие крепкие горы тут повсеместно соорудили, что шторм не смог разрушить их.

— Помню. Этот участок работы был вон там, — Дифтодроут ткнул пальцем в синь иллюминатора. — Ты ещё просил поглубже рыть космоэкскаватором океанское дно, чтобы вода с суши быстрее стекала в образовавшийся обрыв. А я возражал, видя, как ручьи, устремившиеся в искусственно созданную низину, размывали на своём пути только что поставленные мною горы.

— А что ж ты свои горы не закрепил специальным раствором?

— Тогда я этого ещё не знал. Молодым слыл. Что мне отроду-то было? Всего-навсего каких-то пять тысяч лет.

— Зато сейчас мудрец.

— Ну так сколько я уже с тех пор оборудовал галактик…

— А какая из них самая любимая?

— Эта.

— Почему-то все любят этот Млечный Путь.

— А потому что здесь нам во всех делах с давних времён земляне помогали, причём с удовольствием и энтузиазмом. А в других районах Вселенной местных жителей не допросишься.

— Ой, земляне — это особый разговор. Они — удивительное, прекрасное сообщество, правда?

— Да.

Далеко внизу под космическим кораблём плыли облака. Разбросанные по атмосфере неравномерно, они не были похожи одно на другое. То перед взорами астронавтов представали маленькие белые комочки продолговатой формы с чёткими контурами, рядом с которыми белели необъятно огромные туманные массы, похожие на пар; то где-то поодаль начинали движение расплывчато-изменчивые образования, похожие на порванный ветром гипюр.

Земной шар, украшенный светлыми узорами облаков, резко контрастировал с черной бездной Вселенной. От безвоздушного пространства его отделяла яркая кайма горизонта, идеально гладкая, будто отшлифованная рукой таинственного мастера.

Цвет самой планеты в разных её частях изредка менялся, плавно переходя из голубого в синий. Эти преобразования объяснялись восприятием из космоса земной суши и глубины водоёмов. Иногда сквозь завесу облаков проглядывала коричневая полоса. Возможно, она являлась очертанием береговой линии. Но точно утверждать это мало бы кто решился. Эртериатис и Дифтодроут, не отрываясь, смотрели в иллюминатор. Где-то там, далеко внизу под звездолётом, были пышно цветущие острова, твёрдая поверхность горных плато, неумолимое однообразие пустынь.

Сияющий кант горизонта, восхищающий своей безупречной округлостью, начинал потихоньку гаснуть. Это означало, что космический корабль влетал в область ночного полушария планеты.

— Жаль, не удастся нам взглянуть на Анды их космоса, — Эртериатис пошире раскрыл шторки иллюминатора, — ночью ничего не увидишь. Разве что блеск лунной дорожки подмигнёт нам с океана.

— И вправду очень жаль, — согласился Дифтодроут, — ведь заманчиво было бы полюбоваться на дело рук своих. Мы же в те далёкие времена как раз оборудовали Анды, а над Африкой кропела бригада Ронтиортса из созвездия Кита. Крепкий орешек, этот Ронтиортс. Он, пока не доведёт начатого дела до конца, ни за что ни на какую другую планету не полетит. И к чему ни прикоснётся — всюду возводит водопады.

— Да сколько он там этих водопадов-то сделал? Мизер какой-то: всего-навсего на ста планетах. Красиво, конечно, но красоты этой — «с гулькин нос», — отклонился от иллюминатора Эртериатис. — Вон жители одной планеты из созвездия Большого Пса уже тысячу лет просят соорудить им пятый каскадный водопад, но — никакой реакции…

— Жителям планет Большого Пса я бы посоветовал держаться скромнее и не злоупотреблять покровительством своего уважаемого соседа. Благодаря соседству с Сириусом они вообще самыми первыми в своё время получили разрешение на возведение скалистых берегов. Теперь живут-поживают, ни о чём не тревожась. Не то что земляне: этим нашим любимцам приходится самим укреплять берега рек, в гранит их одевать. Вот за это мы землян и ценим — за трудолюбие и ум.

— Ценить — значит «помогать».

— Они нам помогали.

— А мы — им?

— Пробьёт час — поможем. Кстати, что ты раскипятился? На земле много великолепных водопадов.

— А у подопечных Сириуса водопадов всё-таки больше!

— Ну кто отважится тягаться с самим созвездием Сириус? Тем более, что комиссия с Сириуса прилетала на Землю совсем недавно: 15 тысяч лет назад. По её мнению, на Земле полный порядок и водопадов нужное количество. Между прочим, вспомни, ещё в допотопной эре я собирался в Андах сделать каскадный водопад. Но ты же сам в тот раз выхватил у меня космопилу, сказав, что не надо плато ровнять, а надо ступени в скале вырубать. А когда я последовал твоему совету, земляне увидели, что мы ступени делаем в камне и полезли вереницей к нам на гору доказывать, что для их ног эти порожки высоковаты. Ты не смог убедить людей в том, что мы делаем не лестницу для каких-то там непонятных великанов, а каскад порогов для большого водопада. Жители не поверили и запричитали: «Вы что, хотите заселить нашу землю другими существами? Мы что, вам не нравимся?»

— Да, я помню ту грустную сцену. Земляне уселись на двух вырезанных нами кубах в скале и умоляли не переселять к ним великанов с чужих планет, хотя мы этого и не намеривались делать.

— Вот-вот! А если бы мы при них продемонстрировали бы нашу затею и пустили бы с вершины горы воду, то земляне бы убедились, что порожки — для воды, что по ступенькам потоку гораздо веселее прыгать, чем просто низвергаться сплошной стеной. Но из-за того, что верхнее плато было не отшлифовано, вода по нему не стекала. Она запутывалась то в кустах, то в расщелинах, разбегалась в разные стороны ручьями и в итоге вместо одного огромного водопада превратилась в многочисленные мелкие речушки. Ну зачем ты у меня в тот раз космопилу отобрал, а?

— Космопила срочно потребовалась созвездию Кита. Туда возвращался Ронтиортс.

— Зато нам теперь от каждой комиссии с Сириуса придётся скрывать эти две ступени начатого нами и не законченного водопада.

— Ну, давай в этот раз исправим промах и всё завершим.

— А кто нам, отпускникам, предоставит гигантские галактические механизмы и машины? Мы же в отпуске. Ты что, забыл?

— Есть надежда на то, что земляне подсобят.

— Не сомневаюсь. Высокоразвитым цивилизациям наши чаяния понятны.

— К тому же земляне должны быть нам благодарны за непоколебимость материков и устойчивость атмосферы.

— Это мы должны быть благодарны землянам за тонны чистого золота, которым те нас когда-то щедро одарили. В результате все стройбригады Вселенной обильно залили слоем того древнего земного металла свои летательные аппараты и теперь спокойно ныряют на них в любые водные стихии, не боясь ржавчины.

Космический корабль вошёл в закат. Нижняя часть ракеты, освещаемая заходящим солнцем, казалась почти белой. Перпендикулярные технические приборы, прикреплённые к днищу снаружи, отливали серебряным цветом, а продольные — бронзовым. Мелкие детали благодаря появившейся вечерней тени стали видны отчётливее. Дифтодроут воспользовался появившейся возможностью проверить угол наклона каждого внешнего устройства. Астронавт быстро пробежал взглядом вдоль наружной поверхности ракеты. Все приборы находились на своих местах и никакого искривления их положения замечено не было.

— Вот что значит иметь под рукой ремонтный материал в качестве золотых дисков, — сказал он. — Золотыми чешуйками удобно в полёте выравнивать зазоры и царапины. Наш звездолёт выглядит как новенький.

— А кто придумал сей золотой «рыбий панцирь», помнишь? — Эртериатис потёр лоб и задумался.

— Конечно: изобретательные земляне. Весь двор колоннадной космической веранды был тогда завален этими золотыми кругляшами. Их остатки после нашего отлёта земляне приспособили для своих нужд. Гм, не поверишь: люди сначала использовали оставленные нами лишние золотые пластины для украшения одежды и головных уборов, а чуть погодя назвали их «монетами» и каждому мини-диску присвоили статус денежной единицы. Поговаривали об этом члены космической команды «Цефейские Звездолётчики».

— Нам можно быть спокойными за Солнечную систему, раз она находится под неусыпным Цефейским оком.

— О-хо-хо… Кто бы за самим Цефеем присмотрел… Соседнее с ним созвездие Лебедя стало беспокоить эту Галактику повышенным рентгеновским излучением.

— Насколько я знаю, мощный радиоисточник Лебедя находится под контролем космической службы созвездия Орла. Может, и рентгеновский источник обуздать?

— Это опасно, потому что рентгеновский источник «Х-1» взаимодействует напрямую со своим двойником, что находится в противоположной стороне Млечного Пути, в клешнях созвездия Скорпион. Сам понимаешь, между этими двумя сильными лучами крутится Земля, а вдруг лишнее воздействие сможет спровоцировать пересечение лучей Лебедя и Скорпиона аккурат над Солнцем. Кому нужно такое завихрение?

— В таком случае, надежда только на созвездие Орла. Может, его ребята смогут охладить пыл своего космического соседа? Но вот есть ли у них специальные скафандры для нахождения в столь опасной зоне?

— Ты имеешь в виду защитные костюмы группы спасателей звезды Альтаир? Наши скафандры изготовлены как раз на одной из планет области Альтаир. Так что поделимся. Мы с тобой неоднократно убеждались в сказочной прочности конструкции этих костюмов.

— Да. Альтаирцы — бывалые ребята. С ними Млечный Путь не пропадёт!

Поверхность обшивки корабля выглядела всё рельефнее: уже даже самый маленький винтик, самый искусно подогнанный стык отбрасывал чёрную тень и заявлял о себе в полный голос. Пришло время посмотреть на борт повнимательнее, пока солнце окончательно не ушло вниз.

Астронавты быстро определили, что все навигационные приборы а также системы оповещения располагаются на своих местах и прикреплены к опорам прочно. Вращающаяся круглая тарелка антенны соблюдала заданный темп, через равные промежутки времени то появляясь, то вновь исчезая из поля зрения в наплывающем ночном мраке. От её вращательного отражения лучей заходящего солнца скакали солнечные зайчики по всему звездолёту. Милые попрыгунчики! Как долго ждало это помещение вашего весёлого блеска! Наконец-то звездолёту посчастливилось быть освещаемым добрым Солнцем, этой дивной звездой, благороднейшей из всех небесных светил!

Тени снаружи ракеты неторопливо перемещались с одного сегмента внешних приспособлений на другой. Разные элементы оборудования по очереди выходили из темноты и снова исчезали. Солнечный свет как будто играл с линиями сложных конструкций, озаряя то заводские прямоугольные заклёпки, то самодельные золотые круглые чешуйки — следы путевого ремонта.

За 30 минут космолёт умудрился пересечь слабоосвещённую полосу между дневным и ночным полушариями и приготовился к наступлению настоящей беспросветной ночи. Чёрный цвет завладевал очертаниями ракеты всё активнее. По опорам белого циркуля, соединяющего закрылок с боковой приставкой, вверх полезла тень от цилиндра воздухоочистительной башни. На мгновение циркуль озарился пронзительным солнечным лучом и вернул свою привычную белизну, но через несколько секунд погрузился во мрак.

В наступившей темноте очертания горизонта растворились в густой краске Вселенной. Тонкий синий кант окружности планеты исчез, растаяв в толще всепоглащающего тёмного ультрамарина. Планеты не стало видно совсем: она слилась цветом своего ночного полушария с фоном космоса.

Звездолёт погрузился в темноту. Только нижние внешние приборы, торчащие из-под брюха летательного аппарата, ещё некоторое время отливали металлическим блеском, ухитряясь ловить блики зашедшего солнца. На их завершающие бравадные всплески пристально смотрели два астронавта. Дифтодроуту и Эртериатису редко удавалось в безвоздушном пространстве космоса полюбоваться животворящей игрой света: пока от звезды до звезды долетишь, в темноте насидишься.

За последние несколько миллионов лет у космолётчиков было много работы во Вселенной. Они добывали из недр экзопланет серу и смешивали её с металлом, из которого изготавливали основу для гигантской строительной техники. При помощи фантастического размера машин пришельцы создавали на разных планетах пригодную для жизни экосистему: рыли русла, наращивали вершины гор до высоты, на которой из образовавшихся снежных шапок начинали свой стремительный бег ручьи пресной щелочной воды, помогавшие живым существам избавлять организм от закисления и процветать вечно.

По окончании благоустройств инопланетяне улетали, а гигантскую технику оставляли на открытом месте. Демонтировать огромные механизмы не приходилось, так как те сами в скором времени превращались в пыль и от них не оставалось ни следа. Специфичный металл кратковременного использования так и был задуман — как самоуничтожающаяся единица, которую быстро разрушали ветра, град и молнии, потому что металл с примесью серы, очутившись в низких температурах, становился хрупок.

На следующей планете всё начиналось сначала. Свой этап работы астронавты передавали по эстафете новым космическим экспедициям, которые в свою очередь занимались на оборудованных планетах посадкой цветов и разведением бабочек для опыления растений. Признаком пригодности для жизни новых пространств были пчёлки. Если насекомые с удовольствием осваивали окультуриваемые планеты, то работа принималась на «отлично». В качестве приза космонавтам разрешалось отбывать в отпуск, а местным жителям рекомендовалось ценить, беречь, воспевать и приумножать созданную инопланетянами красоту.

Предстоящий отпуск на Земле астронавты Дифтодроут и Эртериатис по привычке решили провести в трудах. С этой целью они прихватили с собой несколько ящиков рассады и семян. Отпуск продлится 500 лет. За это время можно успеть и полноценно отдохнуть, и построить дендрарии, и разбить розарии — в общем, заложить фундамент будущего земного убранства.

— В этот раз нам легко будет находиться на Земле: теперь помещения ракеты мыть удобно — открываешь побольше отверстий в золотом звездолёте и окунаешь летательный аппарат в водоём, а затем взлетаешь и вся вода выливается из него, как через сито.

— Конечно, — согласился Дифтодроут, — с золотыми ракетами нет никакой мороки. На первый взгляд кажется, что тяжёлому от золота звездолёту не под силу взлёт. А на поверку оказывается, что золото способствует подъёму в воздух, так как является проводником электричества и само улавливает импульсы атмосферных разрядов, трансформируя их в энергию и подпитывая последней свои приборы.

— И не говори! Хорошо-то как на душе! Да, чувствую, что пребывание на Земле покажется сказочным. Вот бы ещё с земной девушкой познакомиться да похохотать с нею. Я так давно не смеялся.

— По инструкции во время отпуска, так сказать, «ради хохмы», нам знакомиться с землянами запрещено, — Дифтодроут указал на прикреплённую к стене «Памятку о поведении на чужих планетах». — Не рекомендуется понапрасну терзать сердца представительниц иной цивилизации. А земные девушки очень впечатлительны: чуть что — сразу «фиальюмс» — и в слёзы.

— Что за «фиальюмс»?

— Ну, как фиалки: если что не по ним — так сразу «фиальюмс», поникли головками и завяли.

— А я тут навсегда останусь и буду землян вечно веселить.

— Нам без космоса нельзя: мы потеряем бессмертие.

— На этот случай на Земле есть тайники с амброзией. Этот эликсир бессмертия позволяет оставаться неуязвимым для недугов в течение тысячелетия.

— И что? Вместо того, чтобы отдыхать, будем тайники искать?

— Да что их искать-то? Они же все по берегам Атлантики в мандариновых садах запрятаны. А я уже устал от космоса. Обойдусь без него.

— Ты без него — да. Но он без тебя — нет. Он нуждается в заботе, как цветок.

— И здесь «фиальюмс»?

— Всё сущее — одна ткань.

Прошёл час. Ракета вновь вышла на дневное полушарие. Рассветный луч появился внезапно. Космолёт вдруг неожиданно сверкнул отражённым светом солнца, как будто кто-то неведомый щёлкнул переключателем. Мгновенно беспросветная ночь превратилась в ослепительный день. Под ракетой в верхних слоях земной атмосферы стали видны водяные испарения, похожие на свежий зернистый творог. За ними ничего нельзя было разглядеть. Невозможно было догадаться, над каким районом планеты движется звездолёт. К счастью, навигационные приборы быстро определили, что форма земной поверхности соответствует старым геологическим параметрам и разрешили готовить экипаж к приводнению по прежним ориентирам. После того, как на табло звездолёта высветилась надпись «Приводнение возможно», Дифтодроут и Эртериатис поняли: под ними — Атлантика.

Заглушив один из двигателей, астронавты приступили к действиям, призванным обеспечить подготовку человеческого организма к перегрузкам и началу снижения скорости ракеты.

Глава 2 Готовность. Сброс. Вход

Организация приводнения была непростой задачей.

Перво-наперво астронавты достали из хранилища и загрузили в автоклав скафандры. Медленно поворачивая круглый регулятор температурных показателей, астронавты постепенно повысили температуру в автоклаве сначала до 35 градусов, затем — до 80 градусов и в конце — до температуры воспламенения дерева. Ткань скафандров выдержала испытание, не загорелась, не расплавилась, не деформировалась. Это означало, что за время полёта скафандры не пришли в негодность и, как прежде, способны служить надёжной защитой.

Процедура разогрева сменилась в автоклаве этапом охлаждения, который проходил в несколько приёмов и занял около 30 минут. Извлечение скафандров из автоклава сопровождалось их тщательным осмотром. Проверялась каждая застёжка, каждый карман и манжет. Убедившись в сохранности космической одежды, астронавты аккуратно перенесли скафандры в отсек управления, а сами направились в блок укомплектования.

Здесь они собрали в рюкзаки то, что могло бы понадобиться в незнакомой обстановке. К вещам, необходимым на первое время, были отнесены сушёные продукты, верёвки, сменная обувь, кухонная утварь и перинки. Упаковав доверху нагруженные рюкзаки в коробки, Эртериатис потащил ношу к верхнему люку.

В это время Дифтодроут занялся проверкой герметичности всех дверей космолёта. Специальным электрическим винтовёртом он на створках откручивал против часовой стрелки болты и после сигнала красного индикатора: «Болт соединения отвёрнут» — закручивал винт обратно до появления на индикаторе зелёной надписи: «Задвижка плотно закрыта».

Так прошла проверка шести задвижек и четырёх защёлок герметично закрывающегося основного входа в ракету. Закруглённые края его уголков были ювелирно подогнаны к стене, поэтому квадратная дверь держалась как влитая.

Более часа у астронавтов ушло на переодевание в скафандры. Эта одежда являлась сложным устройством, с которым нужно было обращаться чрезвычайно осторожно. Главное — не повредить миниатюрные датчики и технические приспособления, вмонтированные в шлем, в рукава и в наколенники.

Перебравшись на верхний этаж космолёта, астронавты покрепче задраили надголовной люк и принялись ждать подходящего момента для высадки на Землю. Прошло некоторое время. Звездолёт ещё раз успел войти в ночное полушарие, вынурнуть из него и вновь оказаться на дневном. Экипаж, сверившись с показаниями приборов, принял решение покинуть орбиту Земли и приступить к спуску в её атмосферу.

При помощи пульта управления были убраны внутрь наружные кислородные баллоны космического корабля, солнечные батареи, спектральные преобразователи энергии и электромагнитный усилитель. Приведены в готовность приборы трансформации спасательных надувных плотов и бортовой плавательной круговой подушки. Закреплён в полураскрытом состоянии зонтичный навес на случай непогоды в районе приземления. Поближе к первой секции подвезена на колёсиках огромная аварийная капсула парашютно-экстренного катапультирования.

Под экстренный случай, когда разрешалось использовать капсулу, подпадала так называемая «сухая посадка». Но вряд ли астронавтам придётся падать на сушу. Ведь куда ни глянь — 70 % земного шара занимает водная гладь, так что трудно будет промахнуться мимо какого-либо океана. К тому же Дифтодроуту и Эртериатису не раз приходилось приводняться в Атлантике, поэтому координаты успеха им известны.

Тем не менее подготовка к встрече с землёй шла согласно правилам. Дисциплина — прежде всего. Стоит лишь раз пустить всё на самотёк, как безалаберность войдёт в привычку, став предвестником неудач. А вот когда каждый шаг выверен, тогда успех гарантирован, ибо вычислен. Сейчас готовность всех систем была удовлетворительной.

В десятый раз перепроверив сохранность перчаток, астронавты перешли в супермягкую нишу катапульты, пристегнулись к обволакивающим креслам, спрятали ноги в упругие теплоступы, защитили шеи пружинными подголовниками и нажали на бортовом компьютере кнопку «Снижение скорости». Это была очень важная кнопка. Она обеспечивала плавное торможение, жизненно важное для внутренних органов человека. Резкие толчки опасны для здоровья, так как при большой скорости во время внезапной остановки внутренние органы человека продолжают по инерции двигаться вперёд. Вот почему в ракете Дифтодроута и Эртериатиса кресла, к которым пристегнулись космонавты, имели штырь, выдвигавший сиденья на 4 метра вперёд в момент резкого торможения. Таким образом сила инерции гасилась и спасала людей от травм.

Конечно, для того чтобы иметь в запасе 4 инерционных метра, сама ракета должна быть фантастических размеров. Да, межгалактические корабли представляли из себя необъятные дворцы, зачастую похожие на города. А что касается данного звездолёта, то он был средних размеров: так, туда-сюда и ещё чуть-чуть, но когда нависал над сушей, солнечный свет собою застилал, этого не отнять.

Сброс скорости вызвал вибрацию звездолёта. У Эртериатиса из-за этого засвербило в переносице. Он посмотрел на Дифтодроута. Было видно через стекло шлема, что тот зажмурился: наверное, у него стало ломить висок. Эх, всё в космосе хорошо, да вот только изменение скорости всегда переносилось тяжело. Но самое страшное ждало впереди — там, где кораблю предстояло начать вход в верхние слои земной атмосферы. Чтобы звездолёту не сгореть, надо было сбавить его скорость до самого нижнего предела.

300 тыс. км над Землёй. Этого еле-еле хватило для того, чтобы со скоростью 8 км/сек аппарат, искря и потрескивая, вонзился в атмосферу Земли.

В иллюминаторе соседнего отсека, который был виден через смотровое окошко капсулы, небо из чёрного стало голубым. Это земная атмосфера приняла корабль в свои объятия. Радость омрачало неизбежное следствие столь приятного события: обшивка ракеты загорелась, её оплавленные кусочки отслаивались от бортов обугленными лохмотьями.

Не позволяли ракете превратиться в пылающий факел только плавящиеся в огне пластины золота, которыми ракета была облицована снаружи. Чешуйки облицовки стекали вниз и гасили своими наплывами огонь, ползавший по обшивке звездолёта невысокими язычками.

Трение о воздух было колоссальным, потому что корабль летел слишком быстро. Дифтодроут нажимал на кнопку снижения скорости, но организм протестовал против торможения. А расстояние до земли сокращалось, и надо было успеть погасить скорость вовремя, чтобы не врезаться в земной шар подобно охваченному пламенем камню.

Эртериатис, не отпуская, держал на втором пульте рубильник катапульты. Руки астронавтов, защищённые толстыми перчатками скафандров, чувствовали тепло металлических кнопок компьютеров. Это означало, что всё внутри ракеты раскалилось и превратилось в обжигающее пекло.

Внешний огонь, ползавший по обшивке ракеты и щекотавший снаружи её иллюминаторы, разогрел оболочку до такой степени, что жар завладел даже внутренними помещениями. Внутри была настоящая печка. Но пока ещё можно было потерпеть и не включать систему охлаждения, чтобы поберечь силы прибора, производящего спасительный холод. Имелась возможность повременить. Просто ещё и ещё снижать скорость. Ещё… Ещё… Ещё…

Получилось! Скорость сброшена полностью. Однако этого мало. Теперь нужно начать сопротивляться самому падению. С этой целью пришлось включить функцию «Переход к вращательному вертикальному взлёту». С помощью этого ухищрения удаётся добиться неспешного парения аппарата в воздухе вместо его безвольного падения. Странные ощущения испытывает организм в это время: одновременно с падением неведомая сила поднимает вверх. Похоже на рывки карусели. Вот на таких «качельках» ракета больше не сопротивляется воздушным слоям, а пытается удержаться на них, чтобы не рухнуть вниз. Кружась почти на одном месте, космолёт еле заметно начинает снижаться и остывать. Астронавты сидят, не шелохнувшись. От вращательных зигзагов ракеты устаёт голова. Не оторвать бы взгляда от бортового термометра. Когда столбик ртути на нём упадёт до отметки в 40 градусов, можно будет остановить вращение корабля и предоставить возможность ракете снижаться на крыльях, которые незамедлительно автоматически раскроются по бокам звездолёта, как только приборы покажут, что аппарат приступил к свободному падению на высоте 10 км.

Крылья складные. Они выдвигаются из специальных полостей наподобие нескольких вееров, внакладку, и с каждой секундой увеличиваются в размерах. При ближайшем рассмотрении их веероподобная конструкция напоминает птичье оперение, поэтому нет ничего удивительного в том, что древние земляне изображали пришельцев в образе птиц.

Безусловно, никакие детали инопланетных кораблей древние люди не могли разглядеть, ведь звездолёты из чистого золота ослепительно сверкали на солнце, и смотреть на них было невозможно. Учитывая это, инопланетяне, чтобы спрятаться от землян, показывались в небе только в солнечную погоду или при яркой луне. И никогда — в пасмурный день.

Из этого сказители сделали неверный вывод о том, что пришельцы боятся воды. Вот как раз наоборот: воду-то они очень любили, ради неё и летели на прекрасную Землю — единственную ласковую планету во всей Вселенной. Как Земля их встретит теперь? Вспоминала ли о них во время разлуки?

Наконец Дифтодроут и Эртериатис стали готовиться к завершающему испытанию. Расслабляться было рано. Пришла пора сконцентрироваться на качественном выполнении последнего параграфа учебного пособия по приземлению. Скоро аппарат соприкоснётся с поверхностью Земли.

Электроника успокаивала астронавтов, настойчиво уверяя, что ракета идёт на сближение с Атлантическим океаном. В иллюминаторе сквозь сажу, оставшуюся от дыма горевшей облицовки, смутно прорисовывались облака. Вот они под ракетой, а через 20 минут — уже над нею.

Пробежали ещё 6 минут, и удивительно насыщенный синий цвет победил пепельную завесу, застилавшую стёкла. Это земной океан раскинулся от края до края и занял собою всё видимое пространство. А через три секунды тугие воды Атлантики захлестнули ракету целиком, панибратски похлопали её стены, ударили снизу в крылья, смыли копоть с иллюминаторов, удалили отслоившиеся частицы золота, обнажив под ними второй слой пластинок-чешуек, не тронутый огнём, предприняли тщетную попытку втянуть прибывшее небесное тело в свою глубину, но тут же подбросили его вверх и предстали перед двумя астронавтами во всём своём великолепии.

Глава 3 В лазури

С мелодичным бульканьем ракета шлёпнулась на волны и беспечно закачалась в тотчас же надувшемся плавательном ободе. Приводнение прошло успешно. Астронавты улыбались, запрокинув головы и прислушиваясь к звукам, раздававшимся снаружи. Кроме размеренного плеска воды ничто не нарушало океанского покоя.

Клонило ко сну. Но погрузиться в забытьё не позволяли скафандры: в них было нестерпимо жарко. Прибор на рукаве показывал температуру внутри защитного костюма, равную +35 градусов. Это выше нормы. Но всё-таки не огонь. Так что можно было ещё немного подождать, подышать, сидя в креслах, проверить, как себя чувствует тело после периода перегрузок, благополучно ли их перенесло: работают ли ноги, поворачивается ли шея.

Скафандры смогли уберечь от повреждений кости и суставы. Специальный состав материала не позволил им расплавиться на высоте 80 км. Защитная плёнка наколенников даже не деформировалась. А это значит, что данные костюмы можно будет опять использовать во время прощального старта с Земли в безвоздушное пространство через 500 лет, когда закончится отпуск космических путешественников. А теперь отпуск уже пора начинать!

— Наверное, настало время включать охлаждение, — поднял руку в толстой белой перчатке Эртериатис, — что-то жарко.

— Терпи. Экономь силу механических устройств ракеты, — раздался в наушниках Эртериатиса еле слышный голос Дифтодроута. — Вот когда я был на объектах области альфы Центавра, то там температура доходила до 1000 градусов. И только скафандр альтаирской конструкции защитил меня, так как инженеры из созвездия Орла снабдили его встроенными мини-кондиционерами с микрочастицами искусственного льда.

— Думаю, реакция организма объясняется настроем нервных окончаний на соответствующую обстановку. Альфа Центавра вынуждала твой организм настроиться на выживание во что бы то ни стало, поэтому ты вытерпел экстремальную ситуацию. А здесь человеческое тело чувствует совсем другое: что температура окружающей среды благоприятная — и требует скинуть с себя лишнюю «упаковку».

— Ты прав. Поистине на Центавре и 1000 градусами скафандр не напугаешь, а тут даже + 35 кажутся критическими. Вены расширились… Капризничает человеческий организм… Ну, что ж… Включай все возможные приборы, дарующие прохладу, пока нас не одолел тепловой удар и мы оба не потеряли сознание…

Эртериатис незамедлительно привёл в действие вентиляторную систему и морозильную решётку. Холод со свистом понёсся по капсуле. Установка теплоконтроля пришла в движение и за считанные минуты раскалённый воздух охладился до состояния замерзания воды. Влагонакопители скафандров расширились, что означало, что вода в них замёрзла.

Почувствовав приятную прохладу, космолётчики передвинули электрофиксатор температурного режима помещения в положение +19 градусов и стали ждать, когда показатели устойчиво закрепятся в заданных параметрах. Наконец мигание зелёных лампочек одобрило намерение космолётчиков освободиться от скафандров.

Когда массивные скафандры были убраны в специально предназначенное для них хранилище, Эртериатис переоделся в обычный облегчённый костюм и отвинтил крышку верхнего люка, чтобы взглянуть на океан.

Ароматное дуновение ветерка, напоённое ионизированным воздухом и запахом земной природы, приветливо коснулось щёк. Вездесущий ветерок был таким же, как в былые времена: настойчивым и порывистым.

— Я уже с лопатой и шлангом поднимаюсь к тебе, — крикнул Дифтодроут, по старой привычке всегда готовый немедленно приступить к озеленению планетной территории.

— Скорее лезь сюда! — откликнулся Эртериатис. — Взгляни, какая вокруг бриллиантовая лазурь!

Дифтодроут протиснулся через узкий лаз и уселся на краешек люка. С башенки дискообразного летательного аппарата открывался шикарный вид на акваторию.

— Вот он, драгоценный клад Земли — целебная вода, — Дифтодроут широко раскинул руки.

— Ты сочинил неплохую увертюру к нашему приземлению, — одобрил стихотворение Дифтодроут. — Отпускной сезон открыт! Берём ящики с саженцами и приступаем к активному отдыху.

Астронавты вытащили сотню ящиков с рассадой на солнышко и помчались на своём крылатом звездолёте к берегу. Их передвижение по просторам Атлантики иначе как скачкой никак по-другому нельзя было назвать. Диск звездолёта чуть-чуть подпрыгивал над волнами, как летающая рыбка, и вновь плюхался в воду на своём надувном ободе.

Выбрать направление движения было не трудно, благо солнце клонилось к закату и служило ориентиром расположения материковых зон. Можно было «скакать» по океану до южноамериканского побережья, а можно — до африканского. Гости планеты выбрали путь на восток, чтобы побыстрее встретить рассвет. Тот, кто идёт навстречу солнцу, укорачивает ночь.

Время наступления рассвета было сегодня важно. Следовало успеть убедиться в том, как приживутся саженцы роз, принятые уроженцами созвездия Геркулес от каравана из созвездия Волосы Вероники.

Вообще-то СОВЁНОЧЕК (Сектор Оснащения Вселенной Ёлками и Новыми Черенками Кустов) запланировал снабдить саженцами созвездие Эридан, испытывавшее острую потребность в розариях. Но отпускникам кто мог приказать? В отпуске путешественники по собственной инициативе имели право привезти и высадить на Земле одобренные Млечным Путём и заверенные печатью Сириуса некоторые виды растений. Вот почему природа планеты Земля получилась богатой, разнообразной, а подчас и замысловато-озорной. Ведь каждый космолётчик, прибывавший на этот самый знаменитый курорт Вселенной, оборудовал его на свой вкус и от всей души. Из-за этого население Земли порой безрезультатно искало предка того или иного представителя своей флоры или фауны. Промежуточные, изначальные виды отсутствовали напрочь: они сюда попросту не были завезены. Со стороны это выглядело довольно-таки загадочно — как половинчатая задача: вопрос есть, а исходные данные в условии неполные.