Феникс Побеждающий (ЛП)

ЗАРЯ

Фаэтон не хотел давать волю негодованию. Он отвернулся к розетке, подключённой к генератору баржи и напоказ начал лепить переходник для подзарядки костюма.

Аткинс и Дафна молчали, хотя невысказанных вопросов висело много.

Дафна стояла, прислонившись к поручню. Руки отдыхали на бортике, одна нога отдыхала на другой, нежный ночной ветер играл запачканными сажей прядями волос. Лицо, даже обгоревшее, всё равно было премилым.

Она задумчиво улыбалась и глядела на далёкий горизонт. Похоже, всё в мире её полностью устраивало. Правда, если приглядеться к небольшому, но высокомерному изгибу бровей, к едва уловимой кошачьей улыбке, можно было подумать, что в мире её всё устраивало потому, что она в нём всё сама и устроила, а сейчас она ожидала, пока задуманный план исполнится до предсказанного конца.

Аткинс же с терпением скалы ждал, пока его крохотные дроны-ракушки целиком прочешут опалённую палубу.

Ну разумеется, подумал Фаэтон, терпения у него завались. Аткинс ведь бессмертия не терял.

Фаэтон выдернул переходник из розетки, сердито уставился на солдата. Указал на Дафну.

— Я требую, чтобы вы немедленно восстановили ноуменальные копии Дафны. Их отключили неправомерно. Её изгнание незаконно — она отправилась в ссылку, только чтобы поддержать меня, а я не только не заслужил наказания, но и избежал бы его, если бы на слушании вам хватило порядочности не замалчивать правду!

— Да, сэр, — вежливо отвечал Аткинс. — Уверен, вы этого действительно хотите. Чем я могу помочь вам лично?

Моя злоба безосновательна и непорядочна — напомнил себе Фаэтон. Программа самоанализа показала бы подсознательные связи, из-за которых Фаэтон чувствовал себя обделённым.

Но злоба, тем не менее, не пропадала.

— Вы можете принести официальное извинение. Вы можете возместить моей жене моральный ущерб за время, проведённое вне системы бессмертия, на использование которой у неё есть все права, и которой она бы пользовалась до сих пор, если бы вы не обманули Коллегию Наставников! Её жизнь всё ещё под угрозой! Если сейчас произойдёт какой-нибудь несчастный случай, она может повредить мозг и потерять достаточно памяти, чтобы лишиться авторского права на собственную личность!

— С этим я ничего поделать не могу. Ещё что-нибудь, сэр?

— Да! Вы можете принести извинения и возместить ущерб за то время, в которое она невольным образом служила оперативным агентом Ойкуменической Иерархии Военного Разума. Или будете отрицать, что её использовали как наживку для шпиона Молчаливых? Вы подвергли её риску, затащили в настоящий бой, не дав возможности отказаться! Вы спрашивали с неё, как с бойца, но не предоставили ни оружия, ни снаряжения! Даже самый распоследний из рядовых обязан пройти обучение, чтобы хотя бы уметь постоять за себя! Вы лишили её такой возможности!

Тут Фаэтон заметил, что Дафна улыбалась. Он замешкался, с надеждой спросил:

— Или… Дафна, ты сама на это пошла? Аткинс всё объяснил, и ты согласилась? Готовилась встретить врага лицом к лицу? Это из воспоминаний вырезано?

Он с облегчением улыбнулся. На миг, всего на один миг он допустил мысль, что правительство и граждане Золотой Ойкумены способны на такую варварскую низость, место которой — в тёмных веках. Хорошо, что тёмные века прошли…

Дафна ответила:

— Готовилась? Добровольно? Нет, дурачок, конечно же нет. Я не собиралась бросаться в бой, думала, пришельцев выдумал Ганнис, а ты на них купился. Да как бы я могла согласиться? Закатика убили! Погубить коня добровольно? Нет, я не настолько чудовище.

— А чем же тогда ты занималась в те дни?

— Ну, в основном блуждала, тебя искала. Поминала старые добрые времена, когда ещё пользовались дорогами. Значит, волочусь я на своём жеребце по изумрудным холмам Индии, там, где Отделённые Цереброваскуляры живут. Отдельно от садов и заливных полей. Странствую я из посёлка в посёлок и понимаю — я превратилась в легенду. Я стала как Жена Астероидного Шахтёра, вечно ищущая адрес, на который отправили мешок с телом мужа, правда, прятаться приходилось не перепуганным Почтальонам Заново Объединённой Межпланетной Службы Доставки, а мне. Внимания Наставников привлекать не стоило. Да, ещё Жена Астероидного Шахтёра ходила с огнемётом наперевес, но в остальном я была прямо как она. Причём что интересно — пошёл слух, что меня вот-вот изгонят, так что со мной никто говорить не решался (ну, ты представляешь Отделённых Цереброваскуляров). Они даже притворялись, что меня не видят (хотя на самом деле всё видели и знали), но в каждой деревеньке, на каждом развале или возводном пункте меня встречали подарки — то еду не уберут, то браслетик на обзорной веранде забудут, то чехол на садовом фонаре оставят — прямо как Песочные люди, когда они оставляли Жене Шахтёра напалмовые заряды и баллоны с кислородом — а потом Цереброваскуляры делали вид, что подарки забирала не я, а зверушки, или пролетавшие мимо феи. Вообще мило с их стороны. Многие пожертвовали деньги, антиматерию и вычислительные жетоны. Забавно. Мы ведь богаты. Но про это я уже рассказывала?

— Да, рассказывала.

Что-то в её голосе гасило гнев Фаэтона. Интересно, она умышленно голосом играла? Нет, быть не может. Нет настолько расчётливых женщин. Фаэтон уже было продолжил выговаривать Аткинсу, но Дафна снова заговорила:

— Ой, из головы вылетело! Я же встретила в Тадж-Махале проекцию Аурелиана.

— Ты искала меня в Тадж-Махале?

— Нет, нет. Я искала тебя в Индии. Но Тадж-Махал тоже в Индии, грех туда не завернуть. Так вот, Аурелиан — такой милашка! Он нарядился в Ганешу — голова слоновья, отломанным бивнем в чернильницу макает, а сам на мышь уселся, а она его возит. Я тебе дома воспоминание покажу, когда вернёмся.

Фаэтон вонзил взгляд в Аткинса:

— Да, насчёт этого. Изгнание отменят, ведь так? У нас теперь свидетель есть, может на этот раз он расскажет правду?

Щека Аткинса дёрнулась, как от тика.

— Сэр, вы наверное считаете, что я чего-то решаю, но я только исполняю приказы. Я даже сквозняк задержать права не имею без ордера, понимаете? Не я вас в такое положение загнал.

— Удобно, должно быть, когда совесть в чужих руках лежит?

— Не знаю, сэр, расскажите мне. Вам же особняк жизнь устраивает.

— Прошу прощения…?! — взбесился Фаэтон, но тут Дафна беззаботно пропела:

— Дорогой, подожди. Я же рассказала, что Аурелиан передал тебе весточку? Это, наверное, самое важное послание в твоей жизни, так что, жеребцы, когда налягаетесь, позвольте и мне в беседе поучаствовать.

Фаэтон повернулся к Аткинсу:

— Вы, сударь, просто подлец. Вы обязаны попросить прощения, иначе…

Но угрозы Фаэтон придумать не смог, поэтому оставалось корчить угрожающую мину на лице и чувствовать себя в дураках. К бесконечному удивлению, Аткинс протянул руку и сказал:

— Прошу прощения.

— Что?

— Приношу свои извинения. Давайте, пожмём руки. Я ничем не управляю, я не знал, насколько Вторая Ойкумена проникла в Ментальность, а Парламент не мог обнародовать данные.

— Значит, это Вторая Ойкумена?

— Технологии оттуда, это точно. Они ли это на самом деле? Не знаю. Если только они не нашли способ выкарабкаться из чёрной дыры.

— Как долго вы знали?

— Наверняка? С того вечера, когда с вами общался их агент под видом Нептунца. Они отчаялись вас заполучить, поэтому торопились и действовали неопрятно. Этот Нептунец оставил вещественные улики — споры, наномеханизмы, и так далее. У них есть Софотек, это понятно из способа наноархивации данных. Тот отчёт вы даже подслушать успели. Но подозреваю их я со времён солнечной бури.

— Той, в которой погиб мой отец?

— Верно. Я тогда краем глаза заметил на общественном канале выступление чудака из школы Ирем, он анализировал движение и энергетические уровни солнечных вспышек, и они показались похожими на разброс некоторых из моих хаос-установок. Уж залп из орудий я везде узнаю. И когда я всё-таки выбил из Парламента деньги на статистический анализ того выступления (и, поверьте, раскошелились они крайне неохотно), анализ показал, что вспышки целились в корабль. Ваш корабль.

— Ради этого они вмешались в работу солнечного массива?

— Не знаю, как они это сделали. Тогда я и не знал, они ли это были. Никто, кроме меня, не заметил, что солнечная буря искусственная и выглядит в точности как рисунок атаки.

— Но почему вы не рассказали никому о своих подозрениях?

Аткинс почти усмехнулся.

— Командованию доложил. Постоянная Комиссия Военного Надзора при Парламенте знает. А рассказывать всяким журналистам мне запрещено, да и без этого не особо хотелось. Тогда я знал только, что Молчаливая Ойкумена вмешалась в работу софотеков Гелия — Пирея и Пламеносного, но если пришельцы влезли в Солнечную Ментальность, то и Земная под угрозой. Они пытались уничтожить ваш корабль, поэтому я посчитал, что вы — тоже цель. Парламент согласился и отправил приглядывать за вами. В ту ночь вы ускользнули под маскарадным протоколом, и когда я вас снова нашёл, вы уже беседовали с Нептунцем.

— Значит… Отца убили они?

— Они бы и вас прикончили, окажись вы в достаточно безлюдном месте. Но потом они передумали.

— Из-за того, что адвокат обхитрил Ганниса и отменил мои долги, они посчитали, что теперь могут заполучить звездолёт.

— И вам очень повезло. Иначе та чёрная визитка вместо псевдомнезии просто выскоблила бы вам мозг. Помните, на спине Анмойкотепа сидел некий "Ужастик"? Это на самом деле был Скарамуш. И на самом деле я никакой не старшина полиции Курии. Использовать для этого меня — всё равно, что собрать в луже под Доркингом весь флот, только чтобы охранять мирового судью. На самом деле я за вами следил. Я обязан следить за вами всё время, пока вы не подключены к Радаманту. В остальное время Молчаливые бы и не приблизились — они до одури боятся Софотеков.

— Получается, вы следили за Дафной, зная, что когда она меня найдёт, враг обязательно объявится. Он бы нас обоих убил, а потом вы бы последовали за врагом к его логову и командованию. Таков был ваш план?

Аткинс кивнул.

— Да, вы правы. Не стоило терять терпения. Я очень рискнул, защитив девчонку от взрыва, но, похоже, существо отвлеклось на ваш залп.

— Отвлеклось, значит?

— Не огорчайтесь, для новичка вы неплохо справились. Сожгли ему изрядную часть защитной глазури, ошеломили почти на целую секунду.

— Рад слышать, — вяло произнёс Фаэтон.

— Но вы правы. Нужно было ждать и не вмешиваться. Сейчас нам известно только направление одного звонка. Как далеко находилась цель, мы не знаем. Можем узнать, если они выйдут на связь снова, но если они пользуются ретранслятором, мы опять остаёмся ни с чем. Если бы оно сейчас улетело с вашей головой, отследить их логово было бы гораздо проще. Но это строго моё мнение, — Аткинс улыбнулся и продолжил, — с другой стороны, процент смертности гражданских остался нулевым — это плюс.

— То есть вы защитили нас, только чтобы избавить себя от лишней писанины?

— Я вынужден чётко расставлять приоритеты, сэр. Для триангуляции места, куда агенты Молчаливых отправляют послания, нужно узнать направление другой попытки связи, так что не беспокойтесь — будем ждать здесь, пока новый агент не объявится и не попытается вас убить или похитить.

— Так полагаю, до этого мне бессмертия не вернут? Поскольку восстановление в правах — приказ публичный, и шпионы Молчаливой это заметят, так ведь? Если я вас правильно понял, я должен ждать тут гибели по вашей прихоти?

— Я тут ни при чём, сэр, — Аткинс неотрывно смотрел в глаза. — Хватит ли вам мужества? Вы готовы поставить свою жизнь под угрозу ради Золотой Ойкумены? Вы готовы ради неё умереть?

— Разумеется, тут и вопросов быть не может.

— В наши дни, сэр, такие вопросы боятся спрашивать. [17] Я прошу вас присоединиться к армии. У врага есть звездолёт.

— Я тоже так считаю. У них есть Феникс Умолкнувший.

— Только ваш корабль способен его догнать, поэтому мы должны забрать его у Нептунцев, причём незаметно для Молчаливых. Если для этого нужно терпеть хулу Наставников и прозябать в ссылке до смерти — значит, такой и будет приказ.

— Господи, Маршал! Неужели вы задумали оснастить Феникса оружием? Осквернить корабль мира, корабль науки, корабль новой жизни? Об этом и подумать мерзко! Совершенно исключено! Сэр, вы в своём уме?

— Позвольте спросить. Как думаете, есть ли у них судно, способное обогнать ваш корабль?

— Совершенно исключе… Подождите. Вы не назвали Феникс "судном"? [18]

— Разумеется. Он корабль, причём корабль превосходный, шедевр конструкторской мысли. На нём можно догнать врага практически на световой скорости — он ничего и не заметит, пока не окажетесь за его кормой. Потом можно пролететь рядом, используя выхлоп двигателей как оружие. Врага прошьёт смертельной порцией излучений. Можно вывалить ему под нос антиводородного топлива. Нет, ещё лучше его протаранить — с такой бронёй вашу красавицу ничего не поцарапает. Это не корабль, а чудо.

— Хорошо, я рад, что хоть в чём-то мы единодушны, Маршал, но тем не менее, хоть я и согласен помогать вам в любом полезном и праведном деле, не считаю возможным вступить в военную иерархию и подчинятся вашим приказам.

— Не могу вас заставить. Не могу вас призвать. К сожалению. Могу только уговорить. Армия — единственный способ вернуть корабль. Вы не только служите Ойкумене, но вдобавок получаете неплохой комплект льгот, включающий бесплатное жильё, медицинские программы, денежные выплаты и многое другое. У меня есть личная система бессмертия, например, управляет которой исключительно Группа Воинственного Разума.

— У вас личная система? Система бессмертия для одного человека?

— Наставники военным указывать не могут. Вдобавок, данные нашей системы скрыты от общества, и, следовательно, от Молчаливых. Понимаете? Фаэтон, у вас нет выбора.

Тут Дафна сказала:

— Я хочу поделиться с вами кое-чем очень крайне невероятно важным. Разрешите перебить?

— Дорогая, подожди, пожалуйста, секундочку. Мы с Маршалом Аткинсом ещё не всё выяснили.

— В ком же из вас больше тестостерона? Не волнуйся, дорогой, он победит с отрывом… — пробормотала Дафна.

Фаэтон сделал вид, что ничего не расслышал, и обратился к Аткинсу:

— Давайте приостановим обсуждение моего будущего. Мне любопытно одно событие в прошлом. Вы постоянно следили за мной. Это же вы скрывались под личиной Констебля Пурсиванта? Да, я сам должен был догадаться. Вируса в Ментальности на самом деле нет, и Молчаливые, наоборот, старались удержать меня от выхода в сеть — выйди я туда, я бы узнал, что воспоминания мне подделали.

От недоумения Аткинс заморгал:

— Прошу прощения? Вы о ком? Какой ещё Констебль Пурсивант?

— Вы что, не знаете…? — в свою очередь удивился Фаэтон.

Оба посмотрели на Дафну, та лишь плечами пожала:

— Понятия не имею, о чём вы.

Но колечко с её пальца пропищало:

— А я его знаю! Он говорит, хочет с вами поговорить!

Фаэтон насторожился, оглянулся по сторонам:

— Так. Аткинс, вы… Так…

— Не бойтесь, сэр. Я вооружён.

— Это ещё мягко сказано, — пробормотала Дафна и кивнула кольцу. — Давай, малышка. Подключай его.

Кольцо засветилось, лучик света упал на чистый от сажи алмазный навес. Соединение прошло. Появилась картинка.

Фаэтон вытаращился на неё в полном изумлении:

— Вы. Это были вы. Но зачем?

С навеса им улыбалось очень дотошное изображение Софотека Гончей. Он поприветствовал всех, приложив палец к двухкозырке.

— Моё расследование тогда ещё не подошло к концу, но уже тогда я пришёл к выводу — чтобы не упустить ни одну улику, придётся отправить в космос людей. А без брони вы свой чудесный корабль и с места бы не сдвинули, не так ли? — Гончая осмотрел всех. — Ну что? Готовы отправляться?

— Отправляться? — ответил Аткинс. — Простите мне тугодумие, но мы не знаем, куда лететь. Известно только направление. Для триангуляции нужен второй вектор.

— С этим затруднением мы скоро справимся, мистер Аткинс. Своеобразный извод нигилизма, исповедуемый убитым вами существом, по моим прикидкам — своего рода защитный механизм, оберегающий от "тлетворного" влияния Земли. Остальные слуги Молчаливых во время "контакта" с Землёй пока ещё не выказывали подобного безрассудства. Понимаете, к чему я веду?

— Простите мне и тугодумие, и глупое выражение лица, — обратился Фаэтон, — но… Вы? Вы?

— Я? Что я, мистер Радамант? — улыбался Гончая.

— Как вы были Пурсивантом? Насколько я знаю, Софотеки не имеют права занимать места в Парламенте, правительстве, военных силах, и, как я думал, и в полиции. Как вы были Констеблем Пурсивантом?

— Я не был. Пурсивант — персонаж, долевой разум с памятью об обучении и опыте службы, и персонаж этот — во всеобщем достоянии. Во время маскарада не запрещено изображать персонажей, не защищаемых авторским правом.

Вы выдали себя за офицера полиции! Это незаконно, вне всякого сомнения!

— Нет, сэр, чтобы выдать себя за офицера, я должен был показать значок, удостоверение, или униформу, или доказать свою личность каким-либо ещё способом.

— Я вас видел в теле манекена. Вы показали мне значок.

— Я показал пустую ладонь. Любой здравомыслящий человек увидел бы обман. Тогда я ещё не оставлял надежды, что вы подключитесь к Ментальности, увидите меня через фильтр, и согласитесь на ноэтическую проверку. Вы же ожидали встретить меня на Талайманнаре?

Но, как бы то ни было, когда вы, несмотря на все причины, отказались выйти в сеть, я понял, что ваше поведение слишком сильно отличается от предсказанного, откуда я пришёл к выводу, что кто-то вмешался в ваш мыслительный процесс.

Поэтому, пока вы падали из окна в воду, я потратил немало времени, перебирая записи всех граждан, нейроформ, и самоосознающих сущностей Золотой Ойкумены. Я предположил, что преступник повторит почерк преступления, и пытался найти кого-нибудь, кто вёл бы себя в такой же мере несообразно собственному характеру, как вы. Смею заметить, что во время всемирного празднества искать необычное поведение — настоящая мука. На карнавале все ведут себя необычно.

После полусекунды вашего времени, что составляет 789 миллиардов секунд времени компьютерного, я сузил круг с 300 миллионов подозреваемых до четырёх с половиной тысяч. И угадайте, кто же оказался среди людей с изменившимся характером?

— Гелий. Им нужно управлять, иначе Солнечную Структуру как оружие не использовать, — сказал Фаэтон.

— Диомед. Им нужно управлять, иначе корабль им не забрать! — воскликнула Дафна.

— Дафна Изначальная. Они заставили её утопиться, чтобы Фаэтон отложил вылет, — предположил Аткинс.

Гончая одобрительно хмыкнул:

— Дафна Изначальная? Хорошая мысль…

— Можно и мне угадать? Это Нео-Орфей. Как же ещё Молчаливым загнать Фаэтона в ссылку? — чирикнуло библиотечное кольцо.

— Превосходные догадки! — благодушно объявил Гончая. — Но все неправильные. Я же имел в виду самого мистера Ясона Свена Десятого Честного Лавочника из школы Стеклянной Луковицы, базового полу-коммунала с проецируемой долевой аватарой, что живёт на Аляске, в городке Дэдхорс.

Повисла тишина.

Фаэтон развернулся к остальным:

— Только я один тут вне себя?

По лицу Аткинса читалось "зачем-я-выслушиваю-эту-ахинею?", однако он сказал:

— Прошу прощения, сэр, но кто этот… как там его, вообще такой?

А Дафна спросила:

— И чем этот тип так выделяется среди четырёх с половиной тысяч человек?

Гончая продолжил:

— Мистер Честный Лавочник, по своему обыкновению, каждый день переселяется в зимнее тело и на лыжах добирается до местной созерцальни, где расширяет личность аватара, который хранится у него в надкорке головного мозга. После полудня, окончив процедуру, он, как правило, заглядывает в небольшое кафе "Чай и Провод" на склоне горной скульптуры Новая Идея, где заказывает восстановление/возвышение путём сенсорной перегрузки. Не знаю, знакомы ли вы с обрядом школы Стеклянной Луковицы испытывать сенсорными перегрузками восприятие, разум и память после расширений, но это для них типично. Но вот что привлекло моё внимание…

Фаэтон, Аткинс и Дафна чуть подались к экрану.

— Мистер Лавочник раньше садился на циновку около термо-иллюзионного окна почты, лицом на север. Но с недавних пор он начал садиться лицом на юг, что весьма странно — теперь, чтобы включить кубок перегрузчика, он вынужден класть левый локоть на поручень балкона, но как раз на левом локте у него расположены контрольные точки для удлинителя руки.

Все трое отпрянули от экрана и переглянулись.

Дафна присвистнула.

— Я поняла, кто странно себя ведёт! Софотек Гончая.

— Сэр, хватит отвлекать нас пустяками. Можете без обиняков перейти к сути? — сказал Аткинс.

Тут заговорил Фаэтон.

— Именно там проходит миллионоканальный кабель между Северной Америкой и Северной Азией.

Дафна и Аткинс уставились на него.

Дафна пихнула Аткинса в бок:

— Смотрите, это заразно. Теперь и Фаэтон спятил.

А Фаэтон продолжал:

— Но кабель защищён полиструктурной оплёткой, причём в каждом узлу расположен информат, готовый, в случае попытки проникновения, перестроить оболочку соответственно. Способа пробить эту оплётку и изменить сигнал в кабеле просто нет. Но там, где кабель выходит на поверхность, там, где он переходит в разветвитель — уязвимость.

Он обратился к Дафне:

— Я про эти кабели всё знаю, ведь перед Коррекцией Лунной Орбиты пришлось изучить все возможные последствия. Такой длинный кабель мог пострадать от новых течений под корой Земли.

— Вы так и не дали рассказать мне о встрече с Аурелианом в Тадж-Махале, так что, надеюсь, ваши выводы окажутся если не важными, то хотя бы интересными, — ответила она.

Аткинс заговорил:

— Обычно созерцальни за Полярным Кругом устраивают в виде огромных куполов, и они не могут подключаться к портам города-кольца, из-за того, что расположены очень далеко от экватора, да и атмосферные условия не помогают.

Дафна ошарашенно взглянула на Аткинса:

— И вы вслед за ним!

Аткинс продолжил:

— Я просто хотел сказать, что арктическим созерцальням приходится подключаться к основным кабелям физически, при этом, как правило, защитными барьерами пренебрегают, чтобы созерцальня справлялась с любым наплывом мыслеобмена. Там наше слабое место.

— Слабое место? — заморгала Дафна.

— Иными словами, если вы вдруг захотите устроить спазм данных, или загрузить в сеть смертельный вирус — например, если вам нужно будет испортить медицинские короба для спячки и погубить тысячи невинных пациентов — лучшим местом для взлома будет как раз кабель под созерцальней.

— С какой стати мне понадобится губить тысячи невинных пациентов?! — возмутилась Дафна.

— Не говорю, что вы так сделаете, мэм. Но и такую возможность стоит обдумать. Интересно рассчитывать, сколько людей можно грохнуть с помощью той или иной уязвимости — например, пресловутым кабелем под созерцальней — и сойдёт ли это с рук.

Дафна шепнула Фаэтону:

— Ты был прав. Он странный, рядом с ним не по себе.

С пальца радостно заголосило кольцо:

— При сверхстимуляции пользователь разгоняет модуль Средней Виртуальности, отключает подавители и открывает фильтр для всех-всех файлов ощущений!

— О нет, и ты туда же! — охнула Дафна.

Фаэтон сказал:

— Сердечник кабеля занимает полифотонная ноуменальная жила, поскольку она требует усиленной изоляции, и именно там конструктор ставит датчики вмешательств. Линии управления телепроекциями, в свою очередь, расположены ближе к оплётке, и вполне возможно проникнуть в них, не обращая внимания датчиков.

Аткинс сказал:

— На вражескую планету нужно садиться на полюсе. Мало того, что магнитное поле скроет след корабля, так ещё за полюсами диспетчеры не следят — все суда пролетают около плоскости экватора, ведь так гораздо экономнее. На северный полюс никто не смотрит.

Дафна сказала:

— Афинские зодчие не использовали цемент, они обтёсывали камень с поразительной точностью, а кладку скрепляли металлическими крепежами. Памятники Второй Эры испещрены оспинами там, где люди последующих веков выковыривали эти крепежи и переплавляли для своих нужд.

— Прошу прощения, дорогая …?

— Повторите-ка, мэм…?

Оба уставились на неё.

Дафна победоносно улыбнулась:

— Я проверяла. Показалось, что меня не слушают.

Гончая навёл на неё проницающий взгляд.

— На самом деле, мисс Дафна, я в вас разочаровался. Вы читали столько детективов, но не видите за уликами смысла? Например, стал бы мистер Лавочник опираться на левый локоть вместо правого?

Она пожала плечами:

— Ну, он не стал бы. Без причины. Очень уж неудобно. Если он и нацепил этот удлинитель руки (особенно неудобный, к слову), то только потому, что ему не хватает управления через мысленный интерфейс. Контактная точка расположена на локте потому, что предплечье и остальная рука простирается в Виртуальность. Опирать её на что-либо нужно, только если ты хочешь сохранять контакт и одновременно передавать через перчатку сигналы в Виртуальность из другого источника. А…

Гончая намекнул:

— А зачем человеку, отдыхающему под сенсорной перегрузкой, передавать сигналы в Виртуальность? Не стоит ли ему, наоборот, остерегаться случайно отпущенных мыслей, неправильных звонков, нечаянного переключения действительности?

— За это может отвечать изолированная часть разума… — тут её глаза загорелись. — Я поняла! В одной серии Вень Чи-Анг Мориарти, сотый линейный потомок Фа Со Лои и Профессора Мориарти вместе с последним членом Невидимой Империи Си Фан оставил карту-джокера из Средней Виртуальности на склоне холма. Они знали, что орнитолог-любитель посмотрит в бинокль туда, и через карту в его мыслительное пространство загрузился призрак, и он совершал преступления, пока орнитолог не был занят. Отличная серия, ведь дело расследовал как раз орнитолог, и в подозреваемые себя он не записал. Он, кстати, и сенсорными перегрузками баловался, и лишние сигналы были незаметны, ведь перегрузка и так перегружает каналы. И…

— Похоже, Молчаливые смотрели тот же сериал, — сказал Гончая.

— Да ладно вам, вы шутите! Это просто сериал! С людьми такое не случается! В жизни, я имею в виду…

Гончая продолжал:

— Чтобы в мистера Лавочника проник призрак, Нептунцу с Поникшего Руха было достаточно скинуть карту на северный склон горной скульптуры. Во время ежедневных стимуляций наш герой просто любуется пейзажем с выкрученным до предела фильтром, принимая все сигналы со всех каналов. В обычных условиях — совершенно безопасное времяпрепровождение.

— Окажусь ли я прав, если предположу, что сеансы перегрузок мистера Лавочника совпали по времени сначала с моим слушанием в Курии, а потом — с выступлением Глубинных на озере Виктория? — спросил Фаэтон.

— Это же Скарамуш? Тот, кто им управляет, сам того не осознаёт, — сказала Дафна.

Аткинс посмотрел на ночное небо, нахмурился. Указал наверх пальцем.

— Координаты цели я получу через навигационные спутники. Орбитальная снайперская установка может менять угол выстрела, но лучу всё равно придётся пройти сквозь планету, хорошо хоть секущая не очень длинная. Так даже лучше — если кто-то боится удара из космоса, он не станет располагать отражающую сетку под собой. Никто не ждёт, что ему из-под Земли хвост поджарят. И место удачное — Аляска, там пусто практически. Побочный ущерб маловероятен.

Фаэтон с ужасом понял, что Аткинс собирается убить совершенно невинного человека. Он дёрнул Аткинса за руку, крикнул:

— Нет! Стой!

Но Аткинс уклонился и скупым движением подсёк Фаэтона, так, что тот грохнулся на палубу.

— ФАЭТОН, ОСТАНОВИСЬ.

Рядом с изображением Гончей развернулся другой алмазный навес. Он вспыхнул, и на нём проявился образ рослого, жилистого и сурового афинского гопли́та в полном доспехе. В одной руке он держал копьё из ясеня, а вторую закрывал круглый, выпуклый щит. На плече, около пышного плюмажа, восседал стервятник, а у ног лежал шакал. Позади царственного воина стояли две крылатые ведьмы, их лица скрывали медные маски, но змей вместо волос они не прятали.

Фаэтон уставился в наваждение.

— Диомед…?

От головы до пят воина покрывала кровь. Свежие, алые брызги стекали по бурым, давно засохшим кровавым пятнам. Голос гоплита стал немного тише:

— Нет, не Диомед. Я представляю группу Софотеков Воинственного Разума. Полагаю, мой мифологический образ подходит Серебристо-Серой эстетике?

Аткинс продолжал, прищурившись, смотреть на небо. Фаэтон встал, на пол-шажка приблизился, но окровавленный воин его пресёк:

— СТОЙ! Вы уже пытались помешать проведению военной операции вооружённых сил Золотой Ойкумены. Это измена, и по закону Федерального Ойкуменического Сотрудничества она, и только она карается смертью. Не усугубляйте свою вину.

Фаэтон замер.

— Измена? Предотвратить убийство — измена?

— Вмешательство в работу полиции — всего лишь помеха правосудию. Вмешательство в дело армии, причём во время войны — пособничество врагу. Измена — первое преступление в нашем Уложении, и оно же — единственное, упомянутое по имени. Единственный приоритет Группы Военного Разума — сохранение Ойкуменического Сотрудничества от внешних врагов. Не заблуждайтесь. Закон не потерял силы, хоть его и не применяли с Шестой Эры, вас всё ещё могут осудить за предательство и казнить. Дело крайне серьёзное.

Аткинс обратился к экрану:

— Военный Разум!

Объединение Софотеков отдало честь:

— Вас слушаю, сэр!

— Всё, что тут происходит, засекречено. До моего указания вы не имеете права разглашать сведения об попытках Фаэтона помешать выполнению боевой задачи ни Курии, ни какому-либо ещё лицу, исключая членов Парламентского Комитета по Обороне с высоким уровнем допуска. Вы поняли?

— Так точно!

— Краткий отчёт по последней операции.

— Операция заняла две тысячных пикосекунды. За это время луч проник в череп цели через средний мозг и кору и поразил центр быстрых реакций. Импланты цели, включая ноэтический и ноуменальный передатчик, повреждены не были. Луч вышел из черепа через лобную кость. Следующие четыре сотых секунды тщательно отслеживалась мозговая активность, с помощью ноэтической информации снайперская установка вычислила соответствие мыслей и нейронных путей, и хотя ноуменальный дознаватель не смог расшифровать мысли Молчаливого, он отметил области в мозге цели, в которых они хранятся, и эти подозрительные области были удалены вторым выстрелом со снайперской орбитальной установки, целеуказание обеспечила хирургическая программа. По оценке Софотека Эксперта, в разуме цели подозрения не появились — область рефлекса подозрительности была удалена ещё до того, как до неё дошли биохимические болевые сигналы.

Поскольку цель на уровне мысли ничего не заметила, сработали её обычные высокоскоростные искусственные рефлексы. Обнаружив повреждение мозга, цель запустила ноуменальные программы и передала себя на безопасную станцию. Предсказание Гончей оправдалось. Сигнал был перехвачен орбитальным парусом и подавлен. К сожалению, сигнал зашифрован неизвестной нам системой, и без повреждений записать его не удалось. Скарамуш умер, он безвозвратно испорчен.

Фаэтон спросил у Гончей:

— Что произошло? Что вы предсказали?

Гончая с улыбкой ответил:

— Помимо желания сидеть лицом на юг, у мистера Ясона Свена Десятого Честного Лавочника обнаружилась ещё одна странность в поведении — в прошлый вторник он заснул по пути домой. Пока тело продолжало идти в автоматическом режиме, его разум, судя по записям, отправился на Ярмарку Мыслей Свободного Восточного Концерна на Глубоковиртуальном Торговом канале, где он посетил немало магазинов, не пренебрегал бесплатными пробниками, и судя по всему, оказался весьма впечатлён роскошью и богатством нашего потребительского рынка.

— Я не понимаю, — задал вопрос Фаэтон. — Как его может поразить наше богатство? У Молчаливой Ойкумены энергии бесконечно больше, чем у нас. Что для него наше благосостояние?

— Но технологическое развитие Второй Ойкумены застряло на уровне Пятой Эры. Мы передавали им некоторые достижения Эры Софотеков, но нет свидетельств, что они смогли ими воспользоваться. Может быть, их общество оказалось не готово. Более того, неясно, сколько людей осталось после знаменитого Последнего Послания, и на какой уровень откатилась их цивилизация. Война разрушает многое.

— Вы предполагаете, что их технологический уровень ниже нашего? Ниже? Я всё это время считал, что они развитее…

— Мистер Радамант. Если бы всю жизнь вы провели в неразвитом обществе, а потом неожиданно оказались в Золотой Ойкумене — каким технологическим достижением вы бы побаловали себя в первейшую очередь?

Фаэтон посмотрел на Дафну, как на пример. Сказал:

— Мы его растлили. Скарамуш завёл учётную запись в Ноуменальной Системе Бессмертия, так ведь?

— Теперь предположим, что вы — вражеский шпион. В хранилища сознаний и к Софотекам Золотой Ойкумены разум отправлять опасно, так ведь? Куда же переправить разум? Какой Софотек примет вас как родного?

Фаэтон оглядел собеседников.

— Есть в вас — и у Военного Разума, и у Аткинса, и у Гончей — какое-то недостойное человека хладнокровие. Вы без предупреждений застрелили невиновного.

— Если полицейский вынужден стрелять сквозь заложника, чтобы обезвредить преступника в его голове, кто виноват? Полицейский, или преступник, умышленно заслонившийся человеком? — возразил Гончая, а Аткинс похлопал Фаэтона по плечу:

— Вам нужно отдохнуть, сэр. Похоже, у вас расширители интеллекта разрядились. Военный Разум! Расскажите новобранцу о судьбе мистера Лавочника.

— Мистер Честный Лавочник ничего не заметил. На данный момент он поправляется в заполярном филиале Банка Ноуменального Бессмертия Орфея.

Аткинс отвернулся на восток. Света не было ни лучика, но запах зари уже висел в ночном воздухе, и, одна за одной, птицы на берегу просыпались и начинали наперебой петь.

— Скоро рассветёт, — бросил Аткинс.

— Обожаю зарю! Заря — время надежды. Под её светом я чувствую обновление сил… Так что, будем воевать с этими… существами? С чудищами? — сказала Дафна.

— Вообще-то я имел в виду, что до восхода нам всем стоит спрятаться. Ночью мы для зондов невидимы, если только им смелости не хватит светить на нас каким-нибудь излучением. Но, с хорошим отражателем и высокоразрешающей матрицей, днём нас даже с Марсианской орбиты видно как на ладони.

Дафна мрачно взглянула на ночное небо.

Аткинс начал излагать план:

— Думаю, Фаэтону стоит продолжать маскарад. Если он оправдается перед Наставниками, об этом узнают все, и враг в том числе. Поэтому он должен без явной посторонней помощи связаться с Нептуном, наняться к ним и вернуть корабль. Когда Фаэтон окажется на борту, они объявятся. Всё это время они хотели заполучить броню.

— Без брони нельзя управлять каскадами сознаний корабля, и околосветовой полёт будет крайне опасен, или вообще невозможен. Но зачем им Феникс?

— Не знаю точно, но узнать намерен. Теперь у нас два направления их сигналов. Если в точке пересечения просто висит их звездолёт, то только ваш корабль сможет его, в случае чего, догнать. Воинственный разум?

Около кроваво-красного гоплита проявилось окошко с координатами:

— Вот направления их сигналов.

— Вычислите пересечение.

Звёздный атлас в голове Фаэтона был лучший на рынке, и в астрономических вычислениях Софотеки пользовались примерно таким же, поэтому Фаэтон ответил первым:

— Примерно шестьдесят градусов за Юпитером. Точка Лагранжа. До неё примерно пять астрономических единиц, поскольку Юпитер в апогее. Значит, враг пользовался ретранслятором, и поймали мы только подсобника, если только Молчаливые не припарковали корабль в самой гуще города-роя.

— Плохо, — сказал Аткинс. — Придётся либо искать их командование, либо заставить их вылезти. Враг потерял агентов, он станет осмотрительнее. Нужна приманка. Такая, чтобы никто не устоял.

Фаэтону не понравился оценивающий взгляд Аткинса.

— Да вы, должно быть, шутите.

— После вашей присяги и загрузки курса молодого бойца мы сможем отправиться.

— Такого не случится, — гордо выпрямился Фаэтон. — Я согласен оказывать вам помощь, как свободный человек свободному человеку, но подчиняться чужим приказам не намерен.

Вступил Гончая:

— Похоже, Аткинс слишком воспитан, чтобы подать шантаж как шантаж. Если откажетесь — вас ждёт суд за предательство. Согласитесь — получите Военную Систему Бессмертия, свободную от руки Орфея и Наставников.

Аткинс искоса взглянул на экран.

— На самом деле я собирался воззвать к чувству долга. Он ещё не знает, чем во время войны чревато своеначалие.

Фаэтон сложил руки на груди и глубоко вздохнул. Он понимал только то, что очень устал. Устал телом, устал умом, устал душой. Устал от принуждений, от махинаций. Должен же быть в шантаже Аткинса какой-нибудь очевидный изъян! Но обессилевший разум недостатка никак не замечал.

Фаэтон задумчиво посмотрел на Дафну, которая вроде бы и смотрела на горизонт, и улыбалась, но вроде бы и спала.

— Дафна!

Она проснулась, открыла сияющие глаза, взглянула на него.

— Ммм? Да? Что такое, дорогой?

— Я без сил совершенно, и мозг думать отказывается. Ни малейшей идейки нет.

Её это будто бы позабавило.

— И что же я могу сделать, дорогой?

Он раскинул руки в стороны:

— Не знаю, совершенно. Ты пришла спасать меня? Ну давай, спасай.

Дафна заулыбалась, будто обрадовавшись такому вызову.

— Ну что, дорогой, слушай свою жёнушку внимательно. Советую вести конспект, я потом контрольную проведу. Готов? Аткинс гонит осла, то есть тебя, кнутом и пряником. Кнут — обвинение в измене. Начинка пряника — бессмертие, но пряник этот зачерствел.

Она наклонилась поближе и с горящим взором продолжила:

— Если бы ты меня дослушал, ты бы узнал, что Аурелиан в Тадж-Махале рассказал мне, что наше переносное ноэтическое устройство может не только считывать, но и записывать. Там же почти бесконечная память, сам же говорил. Правда, для записи, как и для старой ноуменальной системы, нужен Софотек, и Аурелиан предложил принять на себя сию обязанность. Всё, что нужно — выйти в сеть, подключиться к фильтру ощущений Поместья Аурелиана, и он запишет резервную копию.

— Но патент на бессмертие у Орфея! Аурелиан не может украсть технологию!

— Орфей устройство не придумывал. Да, его машины делают то же самое, но что с того? Патент на паровой двигатель не запрещает собрать двигатель внутреннего сгорания.

— Но Аурелиана изгонят!

Дафна заулыбалась ещё шире.

— Я ему в Тадж-Махале то же самое сказала. Знаешь, что ответил?

— Что же?

— Он с такой усмешкой сказал: "Пускай пытаются". И, знаешь, у него вид был в точности как у тебя, когда ты такие вещи говоришь.

Фаэтон с подозрением спросил:

— Ты о чём?

— Скоро сам по своему лицу поймёшь. Я забрала у Аткинса пряник, осталось переломить кнут. Помнишь, что тебе поручили? Продолжай маскарад, продолжай изображать себя. А ты, на самом деле, и осла переупрямишь. Делай, что сделал бы сам.

Фаэтон ничего не понял. Дафна закатила глаза:

— Ой, да сколько можно! Просто пошли вояк куда подальше, вслед за Наставниками, Гелием, Ао Аоэном, Благотворительной Композицией, остальными Пэрами, Йронджо, чудищем Молчаливых и всеми, кто вставал у тебя на пути.

С новой улыбкой она продолжила:

— Аткинс тебя не сдвинет. Тестостерона в нём поболе, но мозгов больше у тебя.

Фаэтон задумчиво кивнул.

— По крайней мере, у меня есть навык, которого ему не хватает. Он не может арестовать меня тайно — это будет против закона. Он не может арестовать меня явно — обо всём узнает враг.

Фаэтон с преисполненным благородства видом обратился к Аткинсу.

— Уважаемый Маршал Аткинс! Вы дали мне знать, что в случае, если я не соглашусь на условия вашего шантажа, Военные Силы, Парламент и Суд Ойкумены осудят меня за измену. На это у меня всего один ответ: Пускай пытаются.

В этот самый миг на Фаэтона упал первый луч скоротечного экваториального восхода, свет солнца засиял на несгибаемо-прочной броне и подсветил несгибаемую прочность духа.

Дафна кивнула:

— Ага. Тот самый вид. В точности.

И сфотографировала образ на кольцо.