Фастфуд – Это Чудо

Глава 23. Потратить козырь

— Чё надо, Бостон?

Так Алька Понка отвечала на звонки. «Алло» и «Слушаю» были не её вариантами. А вот шаблон «Чё надо, мразь?», где место «мрази» занимало имя звонившего, вполне себе её устраивал.

— Мне нужны твои друзья с фермы. Я тут желудей собрал для их свинюшек.

Алька издала раздраженный стон.

— Бля, только киношку врубила. Где ты находишься?

— Десять минут по кольцевой от тебя. Ложкинские леса.

— Ща погоди, узнаю, где у них там точка сбора.

— Угу. Скажи им, что от мобилы и портмоне, что лежат на пассажирском, нужно избавиться отдельно.

— Понятно. Желуди, надеюсь, в багажник засунул? Не на заднее сидение уложил, как в прошлый раз?

— В тот раз времени не было их перекладывать. Сейчас всё тип-топ.

Алька не стала мне перезванивать, а просто скинула координаты. Я взглянул на них, и Система проложила мне на карте дорогу. Недалеко, минут десять через лесок. Я цеплял все ветки, и царапал бока машины о стволы, оставляющие на тачке коричневый след, и снова набирал Альке.

— Чё надо, блять?

Так. Имя в шаблоне заменило ругательство. Видать, интересная киношка. Ну ничего страшного, досмотрит позже.

— Забери меня.

— Ты охуел, мать твою, Бостон?!

— Не просил бы, если бы не ситуация «жизнь-смерть».

— Других водил что ли нет?

— Дык я специально неподалеку от тебя место выбрал, чтобы именно ты меня забрала. Никому кроме тебя я с этим делом не доверяю.

— Кире набери или Ольке!

— Кира не в городе, Грунь занята. Хорош ломаться, мля, Алька! Времени нет! Я тебе потом отплачу. Сниму тебе целый кинотеатр, посмотришь свой фильм на большом экране в одиночестве.

Она зарычала и бросила трубку. Удовлетворенная улыбка возникла на моем лице. Улыбка, как и я, знала, что Понка приедет за мной. Придётся выслушивать непрерывный поток оскорблений, которые она будет выдумывать прямо по дороге, когда уже существующие закончатся, но это ничего. Невелика цена за шоферство от самой Альки Понки.

Впереди показалась заброшенная сине-ржавая водокачка. Согласно координатам, что мне скинула Алька, место сбора находилось именно здесь. Я заглушил мотор, вышел из тачки и бросил ключи в траву у дверцы водителя. Пора уходить. Согласно правилам клинингового сервиса, чьи услуги нам любезно предложили друзья Альки, в момент прибытия их команды на месте сбора не должно быть никого.

Я затрещал ветками через лес, в очередной раз набирая Понку, чтобы узнать, куда мне тащиться, чтобы она меня подхватила.

Под непрекращаемые «хуила, мразь, ублюдок, пёс, пидор, хуемразь, Шмари Уёбтер, Альбус Долблядор, Волан-Блять-Чёрт, Шмармиона Гмынджер» я попал обратно в город, в квартал, где жила уже бывшая девушка ныне усопшего Лочи. По сегодняшним оскорблениям я сделал логичный вывод, что я отвлёк Понку от какой-то из частей Гарри Поттера, и совесть совершенно перестала меня терзать. Она пересматривала их уже раз пятьсот. Пятьсот первый может и подождать.

***

И вот время — вечер, и я стоял у дома Козыря и ждал, пока он выйдет. Я жрал сухой дешевый бургер, купленный ещё в обед и уже к чертям остывший, и запивал его водой. Я перекусывал перед следующим принятием «пэшки». Интерфейс потускнел, но ХП сияла ярче остальных индикаторов, благодаря меня за хавчик.

Я точил котлету с хлебом и раздумывал о сегодняшних киллах. Об одном уже совершенном, и втором, что случится чуть позже. Лочи был шестым человеком, чьё существование я прекратил, и каждый раз это было странно. Я задавал себе вопрос — мне вообще хоть немного их жаль? Жизнь же типа священна и всё такое. Я не находил в себе сожаления, и размышлял, нормально ли это. Точно ответа я не знал. Мне было плевать, но Малой бы осудил, если бы узнал. Но я ни разу не забрал жизнь человека без греха. И «грех» здесь не про спизженный сникерс из магаза, нет. Про серьёзные злодеяния. Наверное, поэтому я не испытывал к собой убитым сожаления. Без них мир стал чище. Не, я не строю из себя Карателя или санитара леса. Но вот так вот обстоятельства сложились.

Я вот поглядывал на котлету. Когда-то она ещё не была говядиной, а потом корову убили. Вообще без единой мысли. Её в принципе взращивали для этой цели, и никто не задался вопросом — а сожалеем ли мы о том, что служим причиной её кончины? Ни владелец животноводческого хозяйства, ни работник со специальным пистолетом, ни компании, что закупали мясо, ни я, что хавал этот бургер. Нам было похуям. И чем корова, так много давшая всем людям в этой цепочке, хуже, чем конченный бесчестный преступник, отобравший у невинных их добро или жизнь? Ну вот чисто с точки зрения планеты? Да ничем. Планете похуй — корова, человек. Это уже мы решаем, где что правильно с точки зрения нашей морали, а где нет. И моя мораль мне говорила, что хоть я и совершил зло, но оно со звёздочкой. Это не доктора завалить, спасающего жизни, или пожарного, или простого студента, идущего домой, по башке ударить, чтобы грабануть. Это — замочить врага-бандита.

Я прервал свои размышления и засунул остатки бургера целиком в рот, когда Козырь вышел из своего подъезда. Я давился, запивал булку водой и наблюдал, как он медленно плетётся к своей машине.

Мотор моей тачки завёлся, окно поплыло вниз, и из него вскоре начала появляться время от времени моя рука с тлеющим огоньком между пальцев. Я вдыхал жгучий, сладковатый дым и стряхивал пепел на асфальт.

Козырь выехал со двора, и я двинулся за ним.

***

Он приехал в «Маркобар». Козырь был один, и заведение находилось не на территории арзамассцев. Отлично, просто отлично. Он не хочет ни с кем из них сталкиваться, и это просто прекрасно.

Я зашёл в свои вызовы и набрал номер, по которому звонил час назад и предупредил собеседницу быть готовой.

— Да?

— Маркобар.

— Поняла.

Я спал с разными типами женщин. Со шлюхами, суками, блядями, шмарами, шалавами и проститутками. Из всех перечисленных только последним я платил за секс и не мог назвать их ни одним другим словом в силу наших честных деловых отношений. Одной из моих знакомых работниц секс-индустрии была Леся. Мы часто встречались, иногда спали, а потом сблизились и у нас случилось что-то вроде дружбы.

Олесин сутер был одним из первых людей, кто по моей (читай — по своей) вине покинул этот мир. Согласно его вере считалось богохульством провожать девочку на пенсию с почетом. Тем более если она сама изъявила желание уйти, а не ты сам вышвырнул её из своего бордель-дворца.

Олесе тогда досталось хуже, чем Кире от Козыря. Гораздо хуже. Поэтому я слегка сорвался, расплачиваясь с её сутером. Я хотел ответить ему за Лесю в той же мере, как и он поступил с ней, но не более. Но тот день было явно не его днём. В тот день я мешал вещества и запивал их водкой с коньяком.

Он скончался в больнице, и я потом тоже задавал себе вопрос — мне его хоть немного жаль или чё? Тогда я думал перед ответом гораздо меньше, чем сегодня с Лочи.

Теперь Леся работала сама на себя, ни от кого не зависела, оставалась осторожной, но уже никого конкретно не боялась и продолжала меня благодарить.

Олеся прибыла в «Маркобар» на такси. Элегантно одетая, она выплыла с заднего сидения и проследовала внутрь. Она даже не взглянула в мою сторону, хотя машину знала.

Я представлял, что происходит внутри. Все местные охотницы, разумеется, строили Козырю глазки, и парочка из них уже даже флиртовала с ним, присев за столик. Девки видят бабки и девки чуют власть. У Козыря её было не так много, но даже её малая часть вытворяет с бабами необычные вещи. Она имеет на них сильный эффект. Справедливости ради следует заметить, что и на мужиков она имеет весомый эффект тоже. Просто они во многом разные. Страх и влечение — страх и отторжение. Страх и желание погреться в её лучах — страх и желание скрыться от них. Страх и покорность — страх и покорность.

И вот все эти девки вьются вокруг Козыря, и лишь Олеся единственная сидит за баром, попивает коктейль и даже не смотрит в его сторону. Она одета в платье, похожее на одно из тех, что носит Кира. Её волосы распущены, и две пряди из чёлки выбиваются из общих рядов и опадают с двух сторон лица, подчёркивая красоту лица. Она даже носит похожий парфюм, но не точь-в-точь. Слишком палевно. А вот одна одинаковая нота в двух разных ароматах — вот это оно.

Козырь вполуха слушал баб, его окруживших, односложно им отвечал и не сводил взгляда с девушки на баре. Было в ней что-то загадочное, родное и неуловимое. Про Киру в этот момент он старался не думать, но чувства рвались наружу изнутри. Из-за неё у него проблемы, и это отторгало её образ, но он всё так же её хотел. И вот сидит девушка на баре, напоминающая её, но совсем другая. Козырь всё это не осознавал или не хотел. Его просто влекло к этой даме на барной стойке, и он следовал своему влечению.

Олеся и Козырь покинули бар, прыгнули в его тачку и уехали. Я с удовлетворением повернул ключ в зажигании и, не торопясь, поехал следом за ними.

***

Я подождал, пока они поднимутся наверх и подошёл к подъездной двери. Клинок под курткой приходилось поддерживать, чтобы он не оттопыривался.

Здесь, как и везде в городе, магниты на дверях были уже ни к черту. Я вырвал дверь и поднялся на самый верхний этаж. Я выключил там свет и присел на самых верхних ступенях. Квартира Козыря была на четыре этажа ниже, но мне нет резона коротать там время. Статистически, на последнем этаже бывает меньше людей, чем на всех предыдущих. В подтверждение этому всё время, что я сидел, в подъезд заходили люди и поднимались на каждый этаж, включая предпоследний, но никто не добрался до верхнего.

Экран моего телефона, стоящего на беззвучном, вспыхнул в темноте сообщением от Леси.

Я спустился к квартире Козыря и дождался тихого щелчка отодвинувшейся защёлки. Проверяя, не шумная ли дверь, я осторожно потянул её на себя. Петли были смазаны.

Я посмотрел на глазки соседних квартир. Все они подсвечивались зеленым, сообщая о своей для меня безопасности. Ни один любопытствующий не наблюдал за моим проникновением в квартиру Козырева.

Леся в одном лишь полотенце, повязанном у подмышек, стояла в коридоре, прислонившись к стене и сложив руки на груди. Платье в Кирином стиле слетело с неё больше часа назад. Причёска с двумя прядями исчезла, проиграв свою невинность потоку воды из душа. Волосы были ещё мокрые. Аромат духов пал там же — под струями безжалостной жидкости.

— Крепко вырубился? — спросил я шепотом.

— Да, — ответила Леся обычным голосом. — Такой боров. Обычно от двух таблеток быстрее отлетают, но тут вон, даже помыться успела.

— Сколько проспит?

— Недолго. Часок-другой.

— Достаточно. Главное, уезжай прямо сейчас. Присядь где-нибудь под камерами и жди моего звонка. Снотворное точно не светится в крови?

— Обижаешь, начальник. Пользуемся только лучшим.

Значит, у Леси была своя Шпрота, подгоняющая ей лучший продукт. А не Шпрота ли сама это часом? Ладно, хер с ним, выяснять не стану. Палить контакты так же невежливо, как читать чужие письма.

— Добро, Лесь. Спасибо за помощь.

Она оделась и покинула квартиру. Я зашёл в комнату и осмотрел похрапывающего Козыря, перед этим набросив простынь на его нежные места. Чужие яйца — это отвратительно. Свои — это Восьмое Чудо Света. Чужие — это мерзость. По своей неприглядности они даже опережают лицо бывшей девушки Доцыка.

Козырев и правда боров. А туда же женщин бьёт. Вот она — дикая человеческая жестокость, преследующая нас с древних времён. Вроде эволюционировали, а те же животные в некоторых моментах, особенно когда следуем эмоциям. Жрём, срём, спим, ебёмся, ебашимся. За себя, за еду, за место под солнцем.

Я присел в кресло возле кровати и достал из-под куртки клинок. Я пальцем в перчатке провёл по зазубринам и ещё раз проверил его остроту. Пойдёт. Не благородный чили, но и не магазинный кетчуп. Положив клинок на колени, я стал ждать.

***

Олеся написала «Готово». Я поднялся из кресла и приблизился к кровати.

Димон Козырев •

Арзамасский купец, бывший воинОсобые умения: спит, как младенец, бьёт женщин, как тварь.

Я занёс над ним клинок, а он закряхтел и открыл глаза. Несколько мгновений мы разглядывали друг друга. Он быстро моргал в попытках разогнать туман перед своим носом.

— Э, бля… — начал он и сфокусировал взгляд на клинке, после чего осёкся.

Он не мог знать каждый арзамасский клинок, но всегда знал, что клинок — арзамасский.

— Стой, — проскрипел он. — Я верну на днях бабки. Уже на днях верну. Тебя Шорый послал? Скажу Шорому, что я уже почти вернул их.

Козырь рассмотрел клинок, но ещё не разглядел моё лицо и принял меня за арзамасовца. Но потом его зрение окончательно прояснилось, и он увидел меня.

Он сразу же дёрнулся и попробовал схватить меня за руку, держащую клинок. К его несчастью, он был слишком медленный и не отошедший от подсыпанных ему таблеток.

«Силу в плюс», приказал я Системе и ударил борова свободной от клинка рукой. Он всхлипнул и упал в подушки, схватившись за лицо.

Я полоснул его по рукам. Кровавый след раскрывался, как разверзнувшаяся земля. Я наносил режущие удары по его голому телу в разных местах, а он вскрикивал и пытался отползти, смахивая с тумбочки лампу и пустые бутылки из-под пива. Создавалась иллюзия борьбы, и так было и нужно. Пусть соседи услышат крики и грохот. Пусть здесь будет бардак, а на его теле останутся хаотичные следы клинка, будто человек его атакующий бил на аффекте, неуклюже и едва ли не вслепую. Словно здесь был не хладнокровный убийца, а человек, который не совсем осознавал, что делает, и потом от испуга сбежавший от последствий.

— Стой! — кричал Козырь. — Ты же тот из скаутовских! Я тебя видел с Домыслом! За что? Чё я вам сделал?

Пора заканчивать. Я с силой опустил клинок и ввёл его в живот Козырю. Он охнул и закашлялся кровью. Продолжив как станок-качалка поднимать и опускать клинок, я дождался, пока он испустит свой последний дух.

«Включить стеллс?», поспешила предложить Система, переживавшая из-за моей пропитавшейся кровью Козыря одежды.

«Когда выйдем», — уточнил я, чтобы не тратить зря ману.

Найдя относительно сухое место в районе своего плеча, я вытер об него лезвие с двух сторон. Снова спрятав клинок под куртку, я бесшумно покинул квартиру.

В подъезде и по дороге к машине я тщательно и прятался в тени, скрывался за деревьями и выжидал, пока прохожий человек пройдёт мимо. В итоге близ места преступления меня никто не заметил.

Спасибо, стеллс-режим. Спасибо, Дурь.