Глава 15. Дорога к Кире

Кристаллы Мастера Пещер действительно были необычной специей. Выведший формулу лекарь создавал её по своему образу и подобию, и она вставляла соответствующе. Походя на характер Ребёнка Подземки, она была так же мрачна, спокойна и контролировала ситуацию. Она была готова преподать тебе урок, поэтому ты держал себя в узде, и была готова подставить плечо, и потому ты чувствовал поддержку.

Не нарушай Кодекс, шагай ровно к выходу, и будешь в поряде, — говорила мне она.

Дурь вела меня тропами, про которые я не знал, хотя, вроде, гулял в этом секторе несколько раз. Она как экскурсовод обращала моё внимание на интересные рисунки и рассказывала историю их происхождения.

На одном изображении, нарисованным чем-то очень похожим на дерьмо, была изображена парочка, держащаяся за руки, а у их ног стоял ребёнок. Вместо глаз ребёнка были иксы. Икс — это вот эта хуйня —> «Х». (это я для тех, кто алгебру прогуливал. Не для тебя, умник!).

Под рисунком, прямо на стене, вывелось системное сообщение с его историей.

Счастливая пара — почти не пиздабол и совсем не шмара, вчерашние Верхние — решили связать свою жизнь с Подземельем. Девка забеременела ещё наверху, денег на нормальную жизнь там у них не было, ничего их там не держало, вот они и спустились сюда. Вроде у кого-то из них то ли брат, то ли сестра ушли под землю некоторое время назад и предлагали им здесь приют.

Их сын родился во Тьме, о жизни наверху знал лишь со слов родителей и то, что мешало бате с мамкой стать истинными подземцами, ничуть его не тревожило. Во время одной из прогулок мать и нанесла этот рисунок, пытаясь завлечь ребёнка в творчество. Но малец видел Высокое в другом.

Ему стукнуло десять, когда отец нарушил Кодекс. Мальчишка, уже получивший от Наставника свой первый клинок, казнил отца, когда тот спал. Мать на фоне всей хуйни сошла с ума, и община вынесла вердикт, что она «не прошла проверку глубиной». Ей выдали Последний Дар и отправили в Долину Пещер Забвения, предоставив Подземелью решать её судьбу.

Никто не знает, что случилось с матерью и сыном в дальнейшем, но кто-то подрисовал пацану иксы вместо глаз на этом рисунке.

Пиздец жуть, Бостон, скажи же?

Да нет, бывает и похлеще. И Система думала так же, а последнее предложение — это просто прикол с её стороны. Она всё-таки, хоть и на кристаллах, а всё же с травкой.

Она остановила меня возле ещё одного рисунка — два неведомых зверя стояли рядом друг с другом и возле них был нарисован человек для сравнения размеров. Один зверь был больше человека в два раза, другой где-то в полтора. Оба зверя были смесью бульдога с носорогом, но разных видов. У одного были четыре рога, у второго всего один, но у второго были когти размером с трассу «Москва-Владивосток», а у первого всего лишь «Москва-Красноярск». Зато у первого был елдак размером с коготь второго, но у второго свешивался язык с три-четвёртых елдака первого.

Под каждым зверем уходили вниз чёрточки. Их набралось уже по несколько рядов для каждого. Система объяснила мне, что я вижу голосование за то, как выглядит Пещерный Мудак. Опять ржёт. Я знал, что его называли по-всякому: Пещерный Йети, Большой Крот, Глубинный Человек, Челопыш, Слепой Мэн, Манда с Ушами, Великанчик.

Это чудо-юдо встречали на глубинах подземцы, но каждый описывал его по-разному. Вот на этой почве и появилось голосование. Собрали два образа с наиболее часто встречающимися чертами, чтобы выяснить, как же он на самом деле выглядит. Сдаётся мне, учитывая почти равенство голосов между двумя собирательными образами, что все голосующие правы, и где-то в туннелях бродят несколько еблищ с каждой отличительной чертой, что тут собрали всего в двух.

Я миновал ещё одну инсталляцию — Стену Языков. На ней (неожиданно!) были вывешены десятки языков, вырванные у тех, кто много и неправильно болтал. Если ты рискуешь раскрывать пасть по кулдауну, то делай это правильно. Вот, например, как Степан. А трёп ради трёпа, предательство, оскорбления, сплетничество наказывались лишением тебя речевого органа.

Кристаллы усилили мои органы восприятия, в частности слух, поэтому я чувствовал себя свободно. Я слышал всю область вокруг себя на несколько минут вперёд и обходил скопления подземцев. Встречать кого-то ещё у меня не было настроения. Я за сегодня исчерпал свой лимит произнесённых слов примерно на неделю вперёд. А мне ещё трындеть с Кирой и со всеми своими остальными сообщниками по телефону.

В соседнем туннеле раздался дикий крик, а затем его издавший заумолял о пощаде. За ним последовал ещё один крик, но уже удаляющийся вниз. Кого-то сбросили в Яму.

Да упокоит Подземка его душу.

***

Где-то впереди, в проходе, по которому я шёл, стали раздаваться пыхтяще-рычащие звуки. Зверь? Нет, вот раздалось бормотание. Люди.

Судя по странным звукам, это были не Дети Подземки. Подземцы так себя не вели. Даже спуская вниз тяжелые запасы, они не пыхтели, а кротко выдыхали через нос.

Чтобы обойти этих ребят впереди, мне бы пришлось возвращаться назад и сворачивать в соседний туннель. Не, нахуй. Не стоят эти пыхтуны моего драгоценного времени. Пройду спокойно мимо, а если попробуют мне помешать, то им же хуже.

Я приблизился. Странно, свет моего факела уже стал облизывать стены вокруг них, а они не обращали никакого внимания. Не прекратили пыхтеть и не остановили то, чем бы они там не занимались. А, вот в чём дело! Фу, сука. Всё ясно.

Дикий мужик по-собачьи трахал грязную бабу в лохмотьях. Он за жирные волосы поднимал её к себе, облизывал и кусал уши, швырял её вниз и продолжал долбить. Она подмахивала задом и издавала ухающие звуки. Стонали они оба реально, бля, как животные. Даже нет, неохота животных обижать. Как люди, как ёбнувшиеся люди. Не скажу, что я сам во время секса выгляжу, как актёр из порнушки, но вы бы если видели эту картину, то меня бы поняли. Даже в соитии настоящих собак было больше эстетики и грации, чем в совокуплении этих дикарей.

Они даже не удосужились найти какую-то пещеру и сношались прямо на дороге. Я скривил морду и попытался обойти их.

Мужик наконец-то распахнул глаза, вырвавшись из лап экстаза, и уставился на меня.

— Меня здесь нет, — сказал я ему, идя мимо них вдоль стены. — Я твоя оргазмическая галлюцинация.

Услышав мой голос, пришла в себя и баба. Она дёрнулась, выбралась из-под мужика и вскочила на ноги. Лохмотья были задраны, и я велел отключить Системе боковое зрение. Заросшие пёзды дикарок были мне не по душе.

«Отключение бокового зрения снизит ваш Обзор и Защиту», — предупредила с усмешкой Дурь.

«Включишь, если посчитаешь нужным»

Она поржала и включила сразу же, специально подсветив мне запретный островок. Бля, дурная.

Бешеная дикарка забежала вперёд, преградив мне дорогу.

— Ты чего подглядываешь, а? — завизжала она. — Нельзя подглядывать.

Мужик топтался на месте. Он был менее истеричным, но вечно дёргался.

— Да, — промычал он. — Чего помешал нам, а? Чего мешал?

Система подвесила над каждым из них плашку «Отверженные».

Люди, кого так и не приняла Подземка. Либо те, кого отвергли подземцы. Они сходили с ума и становились конченными созданиями. Чтобы выжить под землей одному, нужно иметь твёрдый, здравый рассудок, способный выдержать орду несущихся на тебя испытаний. Вдвоём выжить иногда легче, а иногда сложней. Чтобы выжить двум, нужно, чтобы хотя бы один был с сильным разумом, а второй не тянул его вниз.

Эти двое проиграли. Может, ещё до встречи друг с другом, а может, уже вместе. В любом случае, у меня нет времени с ними возиться. Если им повезёт, то их встретит какой-то подземец и прекратит их страдания. Это единственное, на что могли снизойти Дети Подземки по отношению к конченным Отверженным. И это было немало.

— Дай пройти, — сказал я женщине и двинулся в её сторону.

Она отскочила и вытащила из-под лохмотьев каменный нож. Мужик утопал куда-то во тьму и вернулся с дубиной. Во, бля. А так не хотелось их убивать. Сегодня явно не мой день.

— Съебалась с дороги, — велел я женщине.

Она лишь обнажила черные разрушенные зубы и зашипела.

Это была вторая просьба с моей стороны, она же была и вторым предупреждением. Осталось всего одно. Вообще-то я мог и не действовать по Кодексу при встрече с Отверженными, но у меня оставались смутные надежды, что они могут съебаться с пути. Дикари всё-таки, вдруг придёт в голову пусть и не ясная, но верная мыслишка, что неплохо было бы удрать.

Мужик протопал и встал рядом со своей самкой.

— Пошли нахуй, — произнёс я отчетливо свою последнюю просьбу.

Они начали отрывисто наступать. То прыгая вперёд, то отфутболиваясь назад.

Я махнул факелом перед ними, но огонь заставил их лишь немного отступить.

— Хорошо, — сказал я.

Я воткнул факел в землю и вытащил нож-бабочку.

— Да простит мне Подземелье, что я действую не по Кодексу и не приношу вас ему в дар после трёх произнесённых предупреждений, но вот вам четвёртое. Ты, — я ткнул ножом в женщину. — Пизда немытая. Через минуту ты прекратишь своё существование, если не отойдёшь. Ты, — я перевёл остриё лезвия на мужика. — Пиздюк с дубиной. То же самое для тебя.

Я понимал, что мои попытки тщетны. Им было плевать на всё. На Подземку, на Кодекс, на предупреждения, на меня, на себя и свою жизнь. Безумие захватило их, и они жили в своём собственном мире. Однако я попытался для того, чтобы, когда Малой будет пытаться вправить мне мозги, я смог смотреть ему в глаза без лишних ноток сожаления за свои поступки.

Женщина завизжала и бросилась на меня с ножом.

«Если не дашь себя ранить, то получишь бонусный кайф», — решила поспорить со мной Система.

«Более легкого квеста не придумала?»

«Ну дык ты с одной рукой»

Это не было для меня проблемой в битве с бешеными людьми. Женщина пыталась воткнуть свой заточенный камень мне в грудь, но я увёл торс в сторону, присел и воткнул нож-бабочку ей под подбородок. Кровяной поток хлынул на мою руку.

Она открыла рот в крике, захлёбываясь кровью, и я мог видеть лезвие ножа, проткнувшее ей язык и вошедшее в нёбо.

Я с усилием выдернул незаточенный нож, и она рухнула, ещё живая. У меня не было времени её добить, потому что мне в голову уже летела дубина. Я в стиле Нео из матрицы прогнулся назад, пропустив её над собой. Я выпрямился и, не дав мужику размахнуться вновь, ногой зарядил ему в колено. Удар не вышел таким хорошим, как я рассчитывал. Я привык действовать с помощью направляющей меня Системы, но здесь, уважая правила спора, я атаковал своими натуральными силами.

Мужик хоть не упал, но захромал и ударил меня дубиной снова. Мне пришлось отпрыгнуть, и я чуть не споткнулся об вопящую от боли и пытающуюся встать женщину. Я на всякий случай воткнул ей нож сзади в шею. Лезвие опять вышло с трудом, будто я вытаскивал Репку без бабки, Жучки, внучки и деда. Женщина захрипела и упала ебалом в землю.

Мужчина хромал в мою сторону, занося своё орудие за плечо. Хватит, надоело возиться. Я стремительно сократил дистанцию, поднырнул под дубину, оказался сзади него и воткнул нож ему в почку. Я сразу же отошёл и обежал его и он, ошеломленный болью, не сразу понял, что я уже не сзади. Он махнул дубиной в пустоту, а я ткнул его точно между рёбер. Он, так и не выпустив дубины, упал на колени. Я подошёл к нему и вспорол его горло. Я хотел сделать это элегантнее, быстро проведя от уха до уха, но мой нож был туповат, и получилось лишь вскрыть половину горла. Мужик завалился на бок с поджатыми коленями и отдал концы.

Я завёлся. Я злился на них, что мне пришлось забрать ещё две жизни, и со злости чуть не обоссал их трупы, но вовремя себя остановил. Поспособствовал этому выигранный мною у Системы и своевременно переданный мне ею кайф.

Я измазал всю свою руку до локтя в их крови, но это не страшно. Спортивка и так была на выброс. Я скину её в какую-нибудь яму где-нибудь повыше, когда станет теплее, и отмоюсь в одном из подземных озёр.

Я вытер лезвие бабочки о рукав, и, проверив, не выронил ли я хлеб и воду, двинулся наверх.

***

Я знал одно тихое озерцо поблизости. К моему удовлетворению, там было спокойно. Поплавать и понаслаждаться видом я мог в другой раз, поэтому я лишь отмылся, используя пещерную гальку, как чистящее средство. Я тёр её между ладонями, чувствовал, как она врезается в кожу и кайфовал под волнами следующего прихода Дури. Система нет-нет вбрасывала какую-нибудь подъёбку, на которую я отвечал не менее искрометной репликой, и мы, довольные друг другом, занимались делом дальше.

Я не до конца смог избавиться от крови под ногтями, и меня заботили её темные пятна на моих синих трико, но меня успокаивал тот факт, что наверху уже спустились сумерки. Учитывая мой прокаченный скилл уличного ниндзя, я мог бы и днём прошмыгнуть, не привлекая ничьего внимания, а уж в темноте и подавно. Но это в обычный день, а не когда все менты города стоят на ушах. Сегодня повяжут многих. На крик каждой уличный бабки, орущей на пихнувшего её в толпе пиздюка, примчатся орды фараонов и сграбастают нарушителя. Он присядет в отделе на бутылку и его, очищенного от гадостей, что он натворил, отпустят домой.

Я вытащил из спортивки хлеб и воду, а её саму сбросил в одну из ям по дороге. Теперь я нёс в одной руке факел, а пальцами раненной руки сквозь боль сжимал провизию.

Я уже почти добрался до приграничных районов, когда услышал тяжелое дыхание в соседнем туннеле. Я взглянул на полоску времени. Хватало на ещё один крюк, но не более.

Я вернулся назад к разветвлению дорог и свернул туда, откуда слышались звуки человека в нужде.

Молодая девушка прислонилась к стене и ловила в широко раздувающиеся ноздри потоки воздуха. Её блондинистые волосы выбивались из косы. Губы дрожали, на коже над ними и на лбу выступили капельки пота. Увидев факел и человека его несущего, она вздрогнула и попыталась подняться, чтобы побежать, но тут же со стоном осела. Подвернутая нога — дело такое.

Она со слабым страхом шарахнулась от меня, когда я присел с ней рядом на корты. Система на время отключила мои нервные окончания, чтобы я не чувствовал боли и смог подбодрить девушку. Как показывала практика, трясущиеся и кривящиеся в муках спасители служили слабой поддержкой.

— Заблудилась? — спросил я с пониманием.

Она кивнула, всё ещё мне не доверяя. Оно и понятно. Видок у меня после всех приключений был охуенен и пиздат, но не по стандартам девушки. Она была Верхней.

Её больное место подсветилось, и Система быстро вывела мне пошаговое руководство того, как правильно вправить её ногу. Я положил факел рядом с нами, отложил хлеб и воду, и потянулся к её костям, а она снова отшатнулась.

— Не дёргайся, — велел я. — Не то я не смогу тебе помочь. Жить ещё хочешь? Или уже сдалась?

Она подняла брови и взглядом указала мне на ногу.

— Давай, — прохрипела она.

— На, попей сначала.

Я отвернул крышку у бутылки и напоил её. Она с облегчением выдохнула.

— Будет больно, — предупредил я и, не давая ей времени обдумать предупреждение, четырьмя резкими движениями вернул кость на место.

Она вскрикнула, капли пота заструились в свете факела, но боль уже утихала.

— Фух, — выдыхала она.

Я с жалостью осматривал её. Если бы полоска моего времени была чуть полнее, а я не был ранен, я бы вынес её отсюда. Но тут звезды не сошлись. Тем не менее, шанс у неё был.

Я придвинул к ней хлеб и воду.

— Этот рецепт спас не одну жизнь в этих местах. Надеюсь, он спасёт и тебя.

— Ты кто? — спросила она.

— Простой прохожий. Смотри.

Я поднял руку, указывая ей дорогу.

— На первом разветвлении пойдёшь по правой дороге, на втором никуда не сворачивай. Услышишь звуки метро — не радуйся и не двигайся на них. Это иллюзия. На третьем ответвлении свернёшь налево и вскоре выберешься наружу неподалеку от Ясной улицы, возле путей. Ты местная?

Она кивнула.

— Ну, значит, наверху уже не заблудишься. Факел я тебе оставляю. Удачи.

Я выпрямился и побрёл прочь.

— Откуда ты пришёл? — крикнула она мне в спину.

Мне пришлось обернуться, чтобы она видела мои глаза и навсегда их запомнила, закрепив за ними в своей памяти осознание того, как ей повезло.

— Тебе посчастливилось продержаться до того, как я тебя встретил. Не испытывай судьбу. Завязывай с изучением подземного мира. Возвращайся сюда только в том случае, если зов будет сильнее тебя, но тогда будь готова принять свою участь.

Она мало что сейчас поняла в своём состоянии, но я был уверен, что слова они запомнила и вернётся к ним позже. Девушка кивнула.

Система вновь поспорила со мной, утверждая, что я не смогу произнести следующие фразы, но брать меня на «слабо» было то же самое, что искать на нашем районе девушку-целку старше двадцати.

Я разлепил губы и проорал старческим голосом:

— Под ноги надо смотреть! Носются-носются, а потом лежат плачут! Ножка «бо-бо» у них! Черти окаянные, сволочи шумные!

Глаза девушки расширились до размеров моего эго, и я расхохотался.

— Давай, не болей, — попрощался я сквозь смех и ушёл.

***

Я аккуратно приподнял люк в Кирином дворе и выглянул наружу. Вечер, небо тёмное, но повсюду свет фонарей. Нужно подождать пока съебутся прохожие, а бабки прошаркают домой.

Выждав нужное время, я отодвинул люк и, помогая себе здоровой рукой, выплюнулся наружу. Я добежал до Кириного подъезда, когда в другой стороне двора появилась шумная компания. Пока Кира допиздохает до двери, чтобы ответить на звонок домофона, меня уже запалят эти люди, и останется положиться лишь на случай, что мужики с грязной мордой и припарками на плече и на ебале, из-под которых струится кровь, были обычным для них делом.

Я вырвал дверь, не став звонить. Я вбежал на Кирин этаж и вырубил там свет, чтобы меня ненароком кто-то из соседей Киры не рассмотрел в глазок. Я прислонился к стене возле её квартиры, пытаясь отдышаться. Кристаллы отпускали, и у меня снова закружилась голова.

Я поднял зажатую в кулак здоровую руку и ударил по железной двери. Потом ещё раз, чтобы Кира не подумала, что ей показалось.

Послышались шаги, и раздался энергичный голос:

— Кто?

— Свои.

Загремели звонки, и на лестничную клетку вылился свет из квартиры.

— Бос! Я тебя уже часа три тут жду! Торчу вечером дома из-за тебя.

У меня всё плыло перед глазами, поэтому лампочка над её головой показалась мне нимбом, а сама Кира — ангелом. Только крыльев не хватало да святой души, но это были мелочи в наше время. Она была в домашней одежде, волосы как попало собраны сзади заколкой, и лишь две пряди из чёлки спадают с каждой стороны лица, украшая его и подчеркивая её идеальные черты.

Кира затащила меня в квартиру и усадила на тумбочку в прихожей.

— Олька предупредила? — спросил я.

— Ага, — сказала она, аккуратно убирая припарку и рассматривая отверстие в плече.

Кира понюхала снятую припарку и рассмотрела её.

— Это чё за хуйня?

— В душе не ебу. Незнакомцы на улице помогли.

Она мне не поверила, но ей было похер.

— Горе ты луковое. Ну, пойдём тебя чинить что ли?

Она взвалила меня на плечо и потащила в комнату.

Загрузка...