Фарсаны (Художник Ю. Ефимов)

— На наших глазах,- говорил Вир-Виан, повышая голос,- происходит необратимый процесс машинизации человека и очеловечения машины,процесс тем более опасный и коварный, что он происходит постепенно и незаметно.

Вир-Виан нарисовал перед нами мрачную картину грядущего упадка. Человек постепенно упрощается, его духовный мир в будущем царстве покоя и сытости стандартизируется.Между тем ученые, работая по инерции, будут еще некоторое время обеспечивать научно-технический прогресс, темпы которого станут все более и более замедляться.Появятся совершеннейшие кибернетические устройства.Со временем эти умные машины превзойдут человека с его упрощенным духовным миром.Они возьмут на себя не только черновой, утилитарный умственный труд,но и отчасти труд творческий. Однако процесс совершенствования кибернетической аппаратуры не будет бесконечным.Даже самых выдающихся ученых грядущего затянет неудержимый поток всеобщей деградации. Ученые сами попадут в духовное рабство к машинам.Кибернетические устройства, не руководимые человеком, будут повторять одни и те же мыслительные и производственные операции, обеспечивая человечеству изобилие материальных и даже так называемых духовных благ. Наступит царство застоя.

— Духовная жизнь на Зургане замрет,- говорил Вир-Виан.-Научно-технический прогресс прекратится.

— Чепуха! — раздался в тишине чей-то звонкий голос.

Поднялся невообразимый шум.Все старались перекричать друг друга. Сэнди-Ски что-то сказал мне, но я не расслышал.Вир-Виан,сумрачно усмехаясь, с ироническим любопытством смотрел на расшумевшихся людей.

Вдруг в секторе ядерной физики поднялся, удивив всех огромным ростом, худой и лысый шерон. Он был так же стар,как и Вир-Виан,и помнил, наверное, эпоху господства своей расы. Громовым голосом, неожиданным для его тощего тела, он прокричал:

— Дайте человеку выступить! Вир-Виан говорит жестокую правду.

Его поддержал другой шерон,помоложе, из сектора биологии.

Наконец все успокоились. Снова наступила тишина.

— Не думайте,что я предсказываю царство омерзительного вырождения, царство обжорства и разврата,- спокойно продолжал Вир-Виан. — Это будет в общем-то сносный век.Это будет золотой век человечества,но век изнеженный и, в сущности, угасающий.Обессиленное человечество станет марионеткой в руках природы,не будет в состоянии бороться с неизбежными космическими катастрофами. Настает час расплаты, час трагической гибели цивилизации.

Вир-Виан подробно объяснил одну,наиболее вероятную по его мнению, причину космической гибели человечества.Всем известен,говорил он, эффект красного смещения.Свет от далеких галактик приходит к нам смещенным в красную сторону спектра.И чем дальше галактики, тем более смещенным приходит к нам свет. Объясняется это тем,что галактики расширяются от некоего центра, разлетаются с огромными скоростями.Мы живем в пульсирующей области бесконечной Вселенной.Мы живем в благоприятную для органической жизни эпоху красного смещения,эпоху разлета галактик.Но в будущем, через десять-двадцать миллиардов лет,эпоха красного смещения постепенно сменится эпохой фиолетового смещения, эпохой всевозрастающего сжатия галактик. Степень ультрафиолетовой радиации неизмеримо возрастет. Одного этого достаточно, чтобы испепелить,уничтожить органическую жизнь. Кроме того, сжатие галактик будет сопровождаться грандиозными космическими катастрофами.

— Человечество неизбежно погибнет в вихре враждебных космических сил! — воскликнул Вир-Виан,патетически потрясая обеими руками.-Не такова ли судьба других высоких цивилизаций, возникших задолго до нас? Я утверждаю: именно такова!

— Вселенная вечна и бесконечна,- говорил он. — В ней множество миров, населенных разумными существами.И естественно предположить, что рост всепланетного, а затем космического могущества мыслящих существ так же вечен и бесконечен.

— Но где же следы этой вечно растущей мощи разумных существ?-спрашивал он. — Где новые солнца,зажженные ими,где следы переустройства галактик? Нет их! Тысячи лет наблюдают астрономы Зурганы за звездами, на миллионы световых лет проникли они своим взглядом вглубь мироздания и нигде не обнаружили ни малейших следов космической деятельности мыслящего духа.

— Почему?- спрашивал Вир-Виан. И отвечал: — Потому, что разум на других населенных планетах угасает,не успев разгореться во всю мощь.Носители разума становятся жалкими игрушками, марионетками в руках враждебных космических сил. Весь блеск расцветающих цивилизаций, все достижения разума неизбежно гибнут, бесследно исчезают в огромном огненном водовороте Вселенной.

Я посмотрел вокруг. Все слушали внимательно. Многие новички, вроде нас с Сэнди-Ски, были захвачены яркой речью Вир-Виана. Однако на лицах большинства присутствующих выражалось недоумение. Нанди-Нан и некоторые другие арханы воспринимали социально-космические идеи своего коллеги со снисходительной улыбкой.

В гуманитарном секторе я, конечно, снова отыскал взглядом незнакомку, поразившую меня своей необычной красотой. И первое, что бросилось в глаза, — сосредоточенность и грусть, с которой она слушала Вир-Виана. Легкий налет печали на ее лице еще больше подчеркивал одухотворенность и нешаблонность ее красоты. Но почему она так грустна?

— Знаешь, кто это?- вдруг услышал я голос Сэнди-Ски.

— О ком ты говоришь, не понимаю.

Я поглядел на Сэнди-Ски и увидел в его глазах озорные,дружелюбно-насмешливые огоньки.

— Не притворяйся. Я ведь все вижу.

— Ну, говори уж, если начал.

— Она работает сейчас в археологической партии на раскопках погибшего фарсанского города, недалеко от острова Астронавтов. Как и большинство, она имеет несколько специальностей: историк, археолог, палеонтолог и еще что-то в этом роде.

— А как ее имя?

— Аэнна-Виан, дочь Вир-Виана.

Вот оно что!Теперь мне стало понятно,почему она слушала Вир-Виана с таким серьезным и чуть грустным вниманием.

Между тем Вир-Виан продолжал развивать свои космические теории. Представим себе, говорил он, некую воображаемую точку в Космосе. С этой точки мы наблюдаем за бесконечной Вселенной бесконечно долгое время.И что мы видим? Вот за многие миллиарды веков до нас возникла жизнь в разных уголках Вселенной. На отдельных планетах вспыхнули светильники разума. Разум на этих планетах выковывался и совершенствовался в борьбе,и только в борьбе.Сначала в звериной, ожесточенной борьбе за существование, в борьбе с голодом. Затем в борьбе различных племен и общественных групп.И,наконец,в борьбе за полное изобилие благ.

Цивилизация на тех далеких во времени планетах достигла такого же сравнительно уровня,как сейчас на нашей Зургане. Разумные обитатели этих планет,объединившись,достигнув изобилия, встали на шаблонный путь развития. Ибо этот исторический путь,казалось бы самый естественный,легко напрашивающийся в логичный,- путь всеобщего равенства, дружбы, космического братства. Но это ошибочный путь — путь отказа от всякой борьбы.

Правда, оставался еще один вид борьбы — борьба с природой в планетарном масштабе.На одних планетах это было освоение жарких пустынь, как у нас, на других- борьба с холодом и льдами. Наконец, всякая борьба прекратилась. Разумным существам осталось только довольствоваться плодами своих прежних побед. Наступает царство застоя. Научно-технические достижения, явившиеся результатом предыдущей борьбы,открыли возможность межзвездных сообщений. Но для чего использовали эту возможность жители тех планет, вставшие на наш шаблонный и ошибочный путь развития?Для поисков новых и более грандиозных форм борьбы,чтобы предотвратить застой и вырождение? Нет! Они стали летать друг к другу с дружественными целями, для удовлетворения научной любознательности. Но и эта любознательность со временем увянет, ибо она не воодушевляется никакой необходимостью.Таким образом, даже межзвездные сообщения не спасут от застоя и вырождения. В состоянии постепенного угасания разумные обитатели многочисленных планет того неизмеримо далекого времени пребывали миллионы лет. Достигнув полного благополучия, они уже не стремились ни к чему,просто наслаждались,нежились в лучах собственных солнц -естественных или даже искусственно созданных ими.Но Вселенная не может все время находиться в метафизически-неподвижном,устойчивом состоянии. Вот мы видим со своей воображаемой точки,как стали намечаться качественные изменения,гигантские превращения одних форм материи и энергии в другие. Гибли целые галактики,возникали новые.Древние,но изнеженные цивилизации, эти крохотные водоворотики жизни, бесследно исчезали в огромном потоке рушащихся миров и галактик.

Вир-Виан на минуту умолк, оглядел зал и с удовлетворением увидел внимательные лица.

— Но вот Вселенная снова пришла в относительно устойчивое состояние, — продолжал он,- и снова в разных ее уголках вспыхнули огоньки разума, колеблемые ветром космических пространств.Но и эти огоньки погасли по тем же причинам. И так повторялось бесчисленное множество раз.Вот почему мыслящий дух ни на одной из планет не смог добиться вечного существования, вечного и бесконечного роста и могущества.Вот почему ученые Зурганы,проникнув взором в неизмеримые дали Вселенной, не обнаружили ни малейших следов гигантской космической деятельности творческого разума.

— И я с полной уверенностью утверждаю,- раздавался в тишине громкий голос Вир-Виана, временами принимавший трагическое звучание,- что и наша Зургана будет принадлежать к тому же бесчисленному сонму погибших миров. Можем ли мы допустить это? Нет,надо бороться. Перед нами, зурганами,стоит великая космическая цель:не дать погибнуть разуму на нашей планете, как бы далека ни была эта гибель.А для этого,не в пример предыдущим погибшим цивилизациям, мы должны возвеличить мыслящий дух,сделать разум равновеликим Космосу,способным успешно бороться с его гигантскими враждебными силами. Что нужно для этого? Борьба и господство. Борьба — враг застоя и вырождения.Господство — условие высшей культуры.

Кто-то звонко рассмеялся.В зале зашумели.Вир-Виан поднял руку.На его губах играла сумрачная и высокомерная усмешка.Когда немного стихло, Вир-Виан опустил руку и сказал:

— Я знал,что слова «борьба и господство» вызовут у вас ироническую реакцию.Вы,может быть, думаете, что я призываю к возрождению иерархического строя шеронов? Нет.Шеронат рухнул на моих глазах,когда я был еще подростком. Он погиб закономерно и безвозвратно.Но он сыграл великую прогрессивную роль в планетарном масштабе, создав на Зургане самую высокую духовную культуру. Чем обусловлен невиданный взлет шеронской культуры? Борьбой и господством. Стоит подумать, и вы поймете, что борьба и господство всегда были наивысшим законом прогресса. Вспомните хотя бы некоторые биологические законы. Когда древние животные поднимались ступенькой выше по великой эволюционной лестнице, когда они делали шаг на победном пути к человеческой мудрости? Быть может,в спокойные периоды их жизни? Нет! В такие периоды животные вырождались,в их клетках накапливались деградирующие признаки.И наоборот. В кризисные,революционные моменты жизни, когда в борьбе за существование требовалось проявить максимум физических и психических усилий, животные обретали свои лучшие боевые качества:силу и хитрость, ловкость и сообразительность. В клетках организма происходили благоприятные мутации, которые,накапливаясь,передавались потомству.Таков объективный закон природы, и он относится не только к животным, но и к человеку, и ко всему человеческому обществу.

Я вам напомню одну древнюю,но мудрую шеронскую легенду. Очень давно, говорится в легенде,когда на Зургане еще не было человека,бог предложил двум живым существам на выбор- в одной руке сытую и спокойную жизнь, а в другой — стремление к ней. Более проворное животное схватило сытую и спокойную жизнь и убежало с нею в лес.Оно так и осталось животным существом.Другому досталось стремление к сытости и благополучию. И оно со временем стало мыслящим существом — человеком.

И вот сейчас,накануне межзвездных сообщений, вы предлагаете человечеству сытую жизнь и космическое братство. Я с негодованием отвергаю это розовое благополучие,без потрясений и борьбы. Взамен я предлагаю стремление к высокой цели.Вечное и безраздельное торжество духа над материей- вот эта цель.В конечном счете она,может быть, и недостижима.Но ведь в данном случае важна не сама цель, а стремление к ней, стремление, которое неизбежно предполагает борьбу и господство во вселенском масштабе.

Мы сейчас на пороге межзвездных сообщений.За первым кораблем уйдут в Космос,к другим планетам новые,более совершенные. И мы должны использовать эту возможность для борьбы и господства на новом,космическом этапе.Все жители Зурганы станут космическими шеронами,то есть господами во вселенском масштабе и творцами гигантских духовных ценностей. Все населенные планеты Космоса- сначала ближние,а затем и дальние- должны быть завоеваны нами.Но мы не будем жителей покоренных планет истреблять или обращать в физическое рабство.Нет,пусть завоеванные цивилизации развиваются,но под нашим руководством. Это даст возможность нашему человечеству избежать биологического и духовного угасания.Ведь само ощущение власти над другими цивилизациями явится условием воспитания сильных и гармоничных чувств. Кроме того,каждая,даже не очень развитая,цивилизация обладает неведомыми научными и техническими достижениями. И мы можем все научные открытия и технические идеи собирать, накапливать здесь, на Зургане, в памятных машинах.

Но Зургана не должна быть простым хранилищем научной информации Вселенной. Нет,ученые Зурганы будут обобщать,синтезировать эту информацию,создавая новые науки,которые сделают нас еще более могущественными.В результате Зургана сможет успешно бороться с цивилизациями, достигшими самого высокого уровня развития.Это будет апофеоз космической борьбы. Вселенная станет содрогаться от грома сталкивающихся небесных тел,озаряться вспышками взрывающихся звезд и целых галактик.Эта великолепная борьба, стремление к высшему господству предотвратят застой, биологическое и духовное угасание. В буре и грохоте космической борьбы будет выковываться воля и совершенствоваться мощный разум зурган-шеронов,разум,равновеликий Вселенной. Зургане соберут из удаленных уголков Вселенной новую научно-техническую информацию. Творчески обобщенная, она сделает нас еще более могучими и сильными в дальнейшей борьбе. Зургане покорят новые и самые высокоразвитые планеты, приблизятся к сферам отдаленнейших солнц.

Так будет побеждена извечная жестокость Космоса,и светоч разума не погаснет никогда. Факел разума на Зургане будет пылать на всю Вселенную, озаряя космическую ночь,согревая своим теплом не только нас, но и другие, подчиненные цивилизации,предохраняя их от гибели. В этом я вижу величие и космоцентризм человека Зурганы. Некогда зыбкий мыслящий дух станет могучим, будет создавать новые миры и галактики, управлять Вселенной, увековечив свое торжество над гигантскими стихийными силами. А Зургана, наша родная планета, станет столицей Космоса, планетой…

— Планетой-диктатором,- насмешливо подсказал один из арханов.

— Согласен с моим ироничным оппонентом,-усмехнувшись, сказал Вир-Виан.- Но повторяю:диктатура не самоцель,а необходимое средство для достижения грандиозной и благородной цели. Эта цель- защитить жизнь от враждебных космических сил, возвеличить ум, увековечить торжество мыслящего духа над косной материей. Да, наша Зургана станет столицей Космоса и солнцем разума всей Вселенной.

На этом Вир-Виан закончил свою речь и стал медленно сходить с трибуны, всем своим видом выражая презрение к людям, которые не хотят его понять.

— Хау!- закричал вдруг тощий лысый шерон из сектора ядерной физики.

— Хау!- поддержал его еще один шерон.

Таким восклицанием у нас, на Зургане, выражается высшее одобрение. Но этих двух шеронов больше никто не поддержал. Напротив, послышались недовольные возгласы, все зашумели.

Нанди-Нан, взойдя на трибуну, поднял руку и долго успокаивал расходившихся участников Всепланетного Круга ученых. Когда наступила тишина, он выразил сожаление,что один из выдающихся ученых Зурганы так жестоко ошибается в своих социально-космических взглядах,в прогнозах на будущее.Только на основе дружбы и сотрудничества с разумными обитателями других миров, сказал Нанди-Нан, можно победить враждебные силы Космоса. Эту же мысль высказывали и другие участники Круга.

Обсуждение проектов освоения Великой Экваториальной пустыни под влиянием речи Вир-Виана отклонилось в сторону. Многие выступающие, сказав несколько слов по поводу проектов, начинали возражать Вир-Виану и забирались в дебри космической философии.

Всепланетный круг ученых затянулся, и все начали чувствовать усталость. Наконец,открылись двери и заработали радиально расположенные эскалаторы. По ним люди спускались вниз.Эскалаторы напоминали многоцветные, шумные, веселые водопады. В этом людском потоке я потерял из виду Аэнну-Виан.

Когда мы очутились внизу, под огромным голубым шаром Дворца, Сэнди-Ски сказал:

— Приходи через некоторое время в аллею гелиодендронов, там найдешь меня.

И затерялся в толпе. Меня удивило загадочное поведение друга.

Ослепительный диск солнца только что скрылся за горизонтом.Наступила самая чудесная пора на Зургане- вечер с приятным для глаз полусумраком,с ласкающей прохладой.

Люди не расходились по домам,и дискуссия,начатая там,в Шаровом Дворце, не прекращалась.В сущности,Всепланетный Круг послужил лишь началом обсуждения, и споры словно выплескивались из сиреневого шара наружу, вспыхивали с новой силой в многочисленных аллеях и парках, прилегающих к Дворцу.

Дискуссии разгорелись в каждом доме,в узком семейном кругу, перед экранами всепланетной связи.Проблемы,затронутые учеными,обсуждала вся планета.Через несколько дней от населения начнут поступать предложения,и комиссия всепланетного Круга, проанализировав и обобщив их, выработает единое мнение планеты по обсуждавшемуся вопросу.

Я свернул в парк электродендронов.Здесь было особенно многолюдно. Парк привлекал людей свежим, бодрящим воздухом. Широкие и плотные листья электродендронов весь день поглощали лучистую энергию могучего светила. А сейчас, с наступлением темноты, деревья выделяли избыток энергии в виде электрических разрядов.То и дело раздавался сухой треск, вспыхивали, на миг озаряя густеющие сумерки,короткие молнии. Это деревья вели между собой электрическую перестрелку, озонируя воздух.

Люди шли группами,смеясь и оживленно беседуя. Один только я брел в одиночестве, невольно ловя обрывки фраз.

Некоторое время я шел с компанией очень веселых молодых людей, видимо, впервые присутствовавших на Круге.

— Вир-Виан не прав,- услышал я голос какого-то юнца.- Наступление на Экваториальную пустыню- это лишь начало космической борьбы с природой. И в этой борьбе человечество не изнежится, не захиреет.

— Вир-Виан хороший ученый, но плохой философ,- смеясь, сказал невысокий молодой человек.

— Банальный афоризм, — серьезно возразила ему девушка. — Я бы сказала о Вир-Виане иначе…

Но что она сказала бы о Вир-Виане,я так и не услышал. Молодые люди зашли в ажурную беседку и уселись за круглый стол, на котором в прозрачных сосудах искрились вина, стояла еда.Многие,проголодавшись,следовали их примеру. Споры в беседках разгорались с новой силой. Таким образом, вечер и начало ночи после Круга превращались в своеобразный праздник-дискуссию.

В аллее гелиодендронов,куда я зашел в надежде отыскать таинственно исчезнувшего Сэнди-Ски,стояла лирическая тишина. Высокие и густые деревья накопившуюся за день энергию выделяли бесшумно- свечением. К ночи крупные цветы гелиодендронов раскрылись и светились, как голубые фонари, привлекая ночных опыляющих насекомых.

Здесь было совсем мало народу. Голубые тихие сумерки аллеи стали убежищем влюбленных пар, которые сидели на качающихся скамейках под густыми кронами гелиодендронов.

Я почувствовал себя совсем одиноким и уже начал сердиться на Сэнди-Ски, как вдруг из-за поворота,в голубом сумеречном сиянии показалась его крупная фигура. Он разговаривал с какой-то девушкой. Неуловимое изящество походки, отточенная и в то же время естественная грация жестов и движений… Да это же Аэнна! Теперь я начал понимать причину загадочного поведения Сэнди-Ски: он хотел словно случайно познакомить меня с Аэнной.

— Эо, Тонри! — воскликнул он с таким видом, как будто видел меня сегодня впервые. И с деланным удивлением спросил: — Ты почему один?

Обратившись к Аэнне, он шутливо-торжественным тоном сказал:

— Да будет тебе известно, Аэнна,это Тонри-Ро- начальник нашей экспедиции, первый разведчик Вселенной, первооткрыватель звездных миров.

— Можно не представлять,- рассмеялась она и в тон Сэнди-Ски шутливо продолжила:- Астронавты настолько популярны сейчас,что их все знают.Это не то что мы,историки,археологи и люди прочих незаметных, сереньких профессий, все более оттираемых в неизвестность воинственным племенем астронавтов.

В присутствии друга я чувствовал себя легко и свободно. Мы вошли в потрескивающий разрядами парк электродендронов и заняли в беседке свободный столик. Но тут Сэнди-Ски неожиданно вскочил:

— Черт побери! Я и забыл, что мне надо обязательно встретиться с Нанди-Наном. Извините меня.

И он ушел,оставив нас с Аэнной.Взглянув друг на друга, мы рассмеялись над неуклюжей хитростью Сэнди-Ски: он явно хотел оставить нас вдвоем.

Вверху,прямо над нами,с колючим треском вспыхнула молния электроразряда. В ее мгновенном, но ярком свете я впервые разглядел глаза Аэнны-Виан: темно-синие, как утренний океан, глубокие, как горные озера. Ее густые волосы, освещаемые сзади многочисленными крохотными молниями электроразрядов, казались усыпанными танцующей звездной пылью. Аэнна была до того неправдоподобно красива,что меня охватила непривычная робость. Наступило неловкое молчание. Первой нарушила его Аэнна.

— Как тебе понравилось выступление моего отца? — спросила она.

— Мне оно понравилось.

— Вот как!- Ее брови взметнулись,как крылья встревоженной птицы.- Не ожидала. Значит, ты хотел бы стать астронавтом-завоевателем?

На ее серьезном лице скользнула уже знакомая мне улыбка, печальная и слегка ироническая.

— Нет, не то,- смутился я. — Мне понравилась яркая поэтичность речи.

— Но все это форма выступления.Я согласна с тобой: речь его временами просто талантлива. Мой отец вообще, к сожалению, очень талантливый человек.

— Почему к сожалению?!- удивился я.

— Ну,об этом долго рассказывать.Моего отца по-настоящему мало кто знает, — медленно и с грустью проговорила она. Немного помолчав, она спросила:

— Как все-таки ты относишься к выступлению моего отца? Я имею в виду, конечно, содержание, а не форму.

— У меня к нему двойственное отношение.

— Двойственное?-снова удивилась она.-Какое может быть двойственное отношение к столь путаной, ошибочной философии.

— Согласен: в речи твоего отца много путаницы и ошибок, — заговорил я свободно,отделавшись, наконец, от смущения. — Но, с другой стороны, она привлекает своим бунтарским характером.В ней звучит проповедь бунта мыслящего духа против враждебных сил Космоса, стремление к построению цивилизации исполинской и вечной.

— Ого, ты начинаешь усваивать стиль речи моего отца,- рассмеялась Аэнна. Затем спросила:-И что же нужно делать?Неужели для этого необходима борьба во вселенском масштабе,завоевание населенных планет,грабежи научно-технических достижений и, чтобы не выродиться, господство жителей Зурганы над всеми мыслящими обитателями Космоса?

— Нет, конечно…- начал я.

Но в это время Аэнна воскликнула:

— А вот и твой кумир идет! Посмотри.

В парке появился Вир-Виан в сопровождении нескольких шеронов. Среди них я увидел высокого лысого старика, который громко кричал на Круге «хау».

— Ты подожди меня,- сказала Аэнна, вставая, — я на минуту подойду к отцу, спрошу, когда мы будем возвращаться домой.

Вернувшись, Аэнна весело заговорила:

— А знаешь, ты пользуешься у моего отца большим успехом. Он хочет поближе познакомиться с начальником первой межзвездной экспедиции. Он дал мне понять,что было бы неплохо, если бы я пригласила тебя в наш дом. А ведь мой отец — нелюдим.

Вир-Виан, оживленно беседуя с шеронами, остановился недалеко от нас. Шероны часто оборачивались и смотрели в нашу сторону. Один из них был до того стар, что его щеки обвисли и болтались, как салфетки.

— Пойдем отсюда в аллею гелиодендронов,- предложила Аэнна.- Друзья моего отца — не очень приятное зрелище.

В аллее гелиодендронов мы шли некоторое время молча, прислушиваясь к приятному гулу ночных насекомых, перелетающих с одного светящегося цветка на другой. На черном небе огненной росой сверкали звезды. Среди них выделялась ярким блеском Туанга- царица северного неба.

— Туанга!- задумчиво заговорила Аэнна.-Когда я смотрю на нее, мне кажется, что там, в немыслимой дали, живут на цветущей планете невыразимо прекрасные существа.Их разум сверкает подобно голубой звезде Туагне, словно вобравшей в себя весь свет мирового пространства. И никакие черные провалы Космоса не затмят этот блеск,никакие вселенские катаклизмы не сокрушат могучую цивилизацию, вставшую на путь вечного совершенствования и развития. Со временем и наша Зургана станет такой же.И тогда две прекрасные цивилизации, разделенные огромным расстоянием, найдут друг друга, сольются, чтобы стать еще могущественней и прекрасней, чтобы в неизмеримых глубинах Космоса искать себе подобных. И так без конца.Разум Вселенной будет разгораться все ярче и ни когда не погаснет, не станет жалкой игрушкой в руках гигантских стихийных сил.Перед ним вечная борьба с природой,вечная и неутолимая жажда творчества и познания.

Смутившись, Аэнна усмехнулась и сказала:

— Вот видишь,я тоже начала выражаться патетически, как и мой отец. Но я иначе,чем он,представляю развитие мирового мыслящего духа.Конечно, разумные обитатели отдельных планет, достигнув определенного и даже сравнительно высокого уровня развития,все же, вероятно, гибнут в потоке всесокрушающих враждебных сил Космоса.И задача могучих цивилизаций не покорять их, не господствовать над ними, а помогать. Здесь я не согласна с моим отцом и его горячим единомышленником.

— С каким единомышленником?-спросил я.- Это с тем тощим и лысым шероном?

— Да нет же, я имею в виду тебя,- рассмеялась Аэнна. Но слова ее звучали скорее дружелюбно, чем насмешливо.

— Это же клевета,Аэнна,- возразил я.- Идея агрессии, этакого космического разбоя, у меня вызывает отвращение. К тому же я считаю, что величайшие достижения науки неотделимы от высшей гуманности.Покорение других планет, господство над ними вообще невозможны нигде и никогда. Само по себе освоение Космоса предполагает такой высокий уровень сознания, который исключает все это.

— Ты так думаешь?А напрасно.То есть мысль вообще-то правильная, но не во всех случаях.Конечно, на подавляющем большинстве населенных планет общество разумных существ развивается в принципе таким же путем, как и у нас на Северном полюсе.Развитие смутных эпох завершается великим переворотом, установлением гармонического общества на всей планете. Однако не исключена и другая возможность.На какой-нибудь планете цивилизация, даже достигнув необычайных научно-технических высот,может получить уродливые, злые, антигуманистические формы.Ведь перед нами пример не только Северного полюса, но и Южного,где иерархический общественный строй держался тысячелетиями при очень высокой культуре. Почему-то у нас недооценивают историю многовекового господства шеронов, считая это господство высококультурной расы чем-то случайным, незакономерным. Расскажи, например, что ты знаешь о шеронате?

Я вспомнил то, что говорили нам об истории Южного полюса в высшей школе астронавтов.

— Однако немногому вас учили.Я так и знала,что история Юга недооценивается. Факты ты,конечно,знаешь,но без глубокого проникновения в них. Ты астронавт и тем не менее не понимаешь космической опасности, заключенной в самой идее шероната.Предположим- а такая возможность не была исключена,- что иерархический строй шеронов распространился бы на Северный полюс.В этом случае шеронат на планете сохранялся бы еще многие столетия и вышел бы во Вселенную,стремясь к космическому господству.В сущности,к этому и сводилось все выступление моего отца. Он призывал Всепланетный Круг к мирному восстановлению шероната,не особенно на это надеясь.Для убедительности он использовал философские софизмы, устрашая слушателей грядущим вырождением и гибелью вселенского разума. Он настолько одержим этой идеей,что не прочь бы прибегнуть к военному возрождению шероната.Но для этого у него нет таких условий.Большинство шеронов его не поддержит. А самое главное,нет основной военной силы шеронов- фарсанов, все они погибли в войне с северянами. Я специально занимаюсь древней историей шеронов и их воинственных фарсанов и с удовольствием расскажу об этом подробнее. Тебе, астронавту, это полезно знать. Хочешь послушать?

— В другой раз,- сказал я, давая понять, что наша сегодняшняя встреча не будет последней.

— Хорошо,- согласилась Аэнна.- Лучше всего завтра днем. Весь день завтра я буду у отца.Ты знаешь, где он живет? Ну да, в оазисе Риоль. Он живет, как отшельник,в пустыне,чтобы любопытные не мешали его научным изысканиям. Но попасть к нам не так просто.Надо знать шифр,который меняется каждые пять дней. Тебе его можно знать: ведь отец сам желает видеть тебя. На воротах увидишь циферблат и наберешь шифр: ДН-34-03.

В это время мы проходили мимо висячей скамейки. На ней, видимо, кто-то сидел совсем недавно: скамейка еще слегка раскачивалась.Мы сели на нее и с увлечением заговорили о другом- о своей жизни, об искусстве, о природе. Это были прекрасные минуты.Над нами шелестели листья огромного гелиодендрона. Его светящиеся цветы чуть раскачивались, когда на них с радостным гудением садились ночные насекомые. Голубой свет пробивался сквозь шуршащие листья и падал на дорожку, рисуя меняющиеся, причудливые узоры. А вверху, над нами, неуловимо-медленно и беззвучно кружился хоровод серебристых звезд во главе с царственной Туангой…

Нет, не могу без волнения и щемящей грусти вспоминать эту ночь. Именно тогда я впервые почувствовал,что,улетая в скором времени в Космос,я покину, и быть может навсегда,одну из самых прекраснейших планет Вселенной. Думая о Зургане, я всегда вспоминаю и голубые светящиеся цветы гелиодендронов, и трепетные тени на дорожке аллеи, и огненную россыпь звезд, и голос Аэнны…

Когда Аэнна рассказывала о себе, в ее голосе звучала грусть.Я начал понимать причины этой грусти.Она любила отца и в то же время не понимала его,не разделяла его взглядов. Но она не покидала отца. Ведь он был так одинок, если не считать его помощников по научной работе.

— Странные они, эти помощники,- говорила Аэнна.- Люди это,безусловно, одаренные.Многие из них участники сегодняшнего Круга.Совсем недавно были они общительными, находили время беседовать со мной.Часто спорили с отцом, не соглашались с ним по многим научно-философским вопросам. Дело доходило до разрыва. Многие собирались уйти,несмотря на то, что в лаборатории отца проводились какие-то интересные опыты.Какие- я не знаю.Отец не пускает туда никого,кроме помощников.И вдруг с помощниками произошли непонятные перемены. Они стали менее общительными.Лишь изредка вступают со мной в короткий разговор,даже шутят.Но делают это словно по обязанности, торопятся поскорее скрыться в лаборатории.Работают на отца,как рабы. И что самое удивительное — никаких споров, никаких разногласий. Они во всем соглашаются с моим отцом, поддерживают и даже пытаются развивать дальше его ошибочные, зачастую идеалистические философские концепции. Отец, конечно, обладает могучим интеллектом и сильной волей.Но впасть в полное духовное порабощение- это уже слишком,в этом что-то непонятное.Я сама стала избегать встреч с помощниками. Особенно я боялась одного типа,который используется отцом на самых черновых работах. Он мне внушал просто отвращение. Причину своего отвращения я поняла недавно, когда услышала от отца, что этот тип совсем даже не человек…

На этом мой сон оборвался. Сильным толчком я был выброшен из постели. Таблетки приятных сновидений тогда хороши, когда вокруг все спокойно. Но с кораблем творилось что-то неладное. Последние слова Аэнны прозвучали в моем мозгу,когда я уже летел в воздухе.Больно ударившись плечом об угол клавишного столика, проснулся на полу каюты.

Корабль резко,рывками бросало из стороны в сторону.Я беспомощно катался по каюте,отскакивая от стен, как мяч. Наконец, я уцепился за ножку клавишного столика и взглянул на тревожно мигавший аварийный сигнал.Две красные вспышки и одна белая… Метеоритная опасность!…

Я живо представил, словно со стороны, картину судорожных движений нашего звездолета в космическом пространстве.Корабль,очевидно, попал в метеоритную тучу и то ускорял полет,то замедлял его,лавировал,избегая грозной встречи с крупными метеоритами. Мелкие обломки барабанили по сверхпрочной обшивке корпуса, не причиняя ему особого вреда. Корабль напоминал сейчас огромный грохочущий колокол, по которому с чудовищной силой били тысячи молотов.

Скорее в рубку управления! Надо немедленно найти ближайшую границу метеоритного облака и вырваться из него.

Держась за столик, я поднялся и бросился к двери. Неудача! Крутой поворот корабля- и я снова катался по полу.Ползком я все же добрался до двери. Нажал кнопку,и дверь автоматически открылась. В узком коридоре мне было уже легче. Упираясь руками в стены,я дошел до лестницы и уцепился за перила.Поднялся в кают-компанию.Наполненная грохотом темнота кают-компании изредка прерывалась кровавыми вспышками аварийной лампочки. Резкий удар- и лампочка погасла. На противоположном конце кают-компании- дверь в рубку управления.Нажимая кнопку, я пытался открыть ее и застопорить в открытом состоянии. Но автоматика управления дверью, видимо, вышла из строя. Дверь не открывалась.

Что делать? Пока я размышлял, дверь неожиданно, после резкого толчка корабля,сама пришла в движение.Она то открывалась,то,звеня,со страшной силой захлопывалась. Когда дверь открывалась, из рубки управления вырывался белый сноп света. Теперь надо проскочить в дверь так, чтобы не быть раздавленным.

Цепляясь за наглухо прикрепленные к полу кресла,я добрался до взбесившейся двери. У пульта управления сидел, прикрепившись к креслу, Тари-Тау.

— Тари-Тау!- крикнул я как можно громче.

Молодой штурман обернулся.И меня словно озарило:человек!Тари-Тау- человек! Фарсан не может так бесподобно вести себя. На побледневшем лице Тари-Тау я увидел неподдельную растерянность и даже страх.Бедный мальчик! Он, конечно, растерялся, попав в такой неожиданный и опасный переплет.

— Освободи место!- прокричал я. Несмотря на опасность, в моем голосе звучала радость. — Встань позади кресла.

Дверь оглушительно захлопнулась и через секунду снова открылась. Тари-Тау уже стоял позади кресла, вцепившись в спинку.

Я прыгнул в дверь и скоро, пристегнувшись, сидел в мягком кресле.

На экране радароскопа мелькали светлячки — изображения твердых частиц. Корабль не может самостоятельно,с помощью автопилота,выйти из этого густого метеоритного роя.При самостоятельном полете он руководствуется, словно живой организм, своим инстинктом самосохранения, слепым и недальновидным. Поэтому, попав в метеоритную тучу,корабль не полетел наперерез потоку твердых частиц, чтобы скорее вырваться из него.Он выбрал самое простое и безопасное — включился в общий метеоритный поток.Таким образом, уменьшалась опасность встречи с большими частицами.Кроме того, даже в случае столкновения с крупным,но параллельно летящим метеоритом сила удара не была бы такой разрушительной.

Взглянув на правый боковой радароскоп,я похолодел:в центре экрана, совсем близко,качалась, вращаясь вокруг своей оси, тень огромного обломка скалы. Я отчетливо видел зазубренные края.Но корабль реагировал слабо,так как обломок летел параллельным курсом. Метеорит все же коснулся обшивки корабля. Раздался скрежет. Обломок, скользнув по обшивке, остался позади.

Нет,так не годится.Если не помочь кораблю выйти из метеоритного потока, он погибнет.Вращая боковыми радароскопами,я отыскал ближайшую границу метеоритного облака и решительно направил туда корабль. Опасность, конечно, возросла. Звездолет делал отчаянные рывки и уклоны. Но ему все же не удалось избежать столкновения с довольно крупным, величиной с кулак, метеоритом, который взорвался,к счастью, в носовой, наиболее прочной части звездолета. Корабль затрясся и зазвенел,стрелки приборов беспорядочно запрыгали. Но все обошлось благополучно.Мы вырвались из страшного метеоритного плена.Правда, в пространстве еще носились отдельные обломки, и корабль качался из стороны в сторону, избегая встреч с ними. Но это была спокойная качка, какая бывает в море после шторма на длинных и пологих волнах. Вскоре прекратилась и она. На стеклозон горизонтальных приборов можно было положить ртутный шарик, и он не сдвинулся бы с места — так ровно летел сейчас корабль.

— Все, — с облегчением вздохнул я и обернулся назад.

Тари-Тау!Он смотрел на меня с таким смущением,что мне стало жаль его.Милый юноша! Он переживал за свой недавний страх и растерянность. Мне хотелось утешить его, даже обнять как своего единственного союзника.

В рубке управления столпились все фарсаны: Лари-Ла и Рогус- бледные и перепуганные, Али-Ан- как всегда, невозмутимый и спокойный,и хмурый, чем-то недовольный Сэнди-Ски.

— В чем дело, Сэнди?- спросил я.-Чем недоволен?

— Это я виноват, — угрюмо проворчал Сэнди-Ски.- Я предполагал, что между орбитами четвертой и пятой планет есть густая метеоритная зона- обломки погибшей планеты. Но я не придал этому особого значения и не предупредил.

— Не расстраивайся,Сэнди.Видишь,все в порядке,- улыбнулся я, показывая на приборы и аварийные лампочки.Тревожная сигнализация прекратилась.По приборам можно было определить, что корабль не имел серьезных повреждений.

В это время зазвучала бодрая утренняя мелодия.

— Сейчас нам отдыхать некогда, — сказал я. — Сегодня под руководством бортинженера Рогуса все будут осматривать корабль. Проверить все отсеки и механизмы. Выявить и устранить все, даже малейшие, неисправности и скрытые повреждения.

27-й день 109-го года

Эры Братства Полюсов

Сейчас, сидя у себя в каюте за клавишным столиком, я представил себе, что произошло бы с кораблем,если бы я не вывел его из плотного метеоритного потока. Крупные метеориты, а многие из них были величиной с гору, рано или поздно врезались бы в звездолет, разрушили его оболочку, вывели из строя все системы.На потерявший управление, беспомощный корабль обрушивались бы все новые метеориты, превращая его в бесформенные обломки,в труху,в пыль…Вместе с кораблем погибли бы все фарсаны, а это и было моей целью. И зачем я спас корабль? Что меня толкнуло на это? Страх перед собственной гибелью? Нет!

Тогда,в минуту опасности,я не думал о фарсанах. Я думал о корабле. Я любил этот сложнейший и совершеннейший аппарат,лучшее творение коллективного разума Зурганы. Я относился к нему почти как к живому существу. И тогда, в грохоте небесной бомбардировки, у меня возникло непреодолимое желание спасти его.

А сейчас я снова спрашиваю себя: зачем я сделал это? Правда, меня утешает одна мысль: я должен закончить дневник и передать его разумным обитателям планеты Голубой.

К тому же Тари-Тау- человек,живой человек, и я обязан ему все рассказать. Нас двое, и бороться мне с фарсанами будет в два раза легче, чем одному. В два раза! Это много значит.

Сегодня я несколько раз оставался в рубке управления наедине с Тари-Тау. Каждый раз я пытался заговорить с ним о фарсанах. И каждый раз внезапно возникающее чувство смутной тревоги останавливало меня. Нет, подожду еще. В этом деле рисковать нельзя.

28-й день 109-го года

Эры Братства Полюсов

Метеоритная бомбардировка имела для меня одно важное последствие: я нашел способ в любой момент уничтожить фарсанов.Но,к сожалению,вместе с кораблем.

Произошло это так. Сегодня утром я распорядился, чтобы каждый осмотрел стены кают и о малейших трещинах доложил Рогусу. На стене своей каюты я обнаружил звездообразную трещину. По странной прихоти конструкторов корабля стена моей каюты, примыкающая к регенерационному отсеку, была сделана из легкой пластмассы. Правда, это была пластмасса особой прочности. Но и она не выдержала чудовищной тряски корабля во время метеоритной бомбардировки.

Сжатым кулаком я нажал на центр звездообразной трещины, и пластмасса веером разошлась в стороны. В каюту ворвалась струя озонированного воздуха. Там, в регенерационном отсеке, восстанавливался воздух, который по трубам растекался во все жилые помещения корабля.

Трещину можно заварить. И я пошел искать Рогуса, чтобы попросить у него инструмент.

— Рогус в грузовом отсеке,-ответил на мой вопрос Али-Ан, дежуривший у пульта управления.

Я зашел в грузовой отсек и замер от неожиданности,забыв и об инструменте, и о трещине. В грузовом отсеке- хаос невообразимый. Словно злой великан из древних сказок ворвался сюда и в бешенстве швырял все по сторонам, громил и сокрушал. Научно-исследовательские аппараты в беспорядке валялись на полу. Наиболее хрупкие из них были, вероятно, безнадежно испорчены. Даже запасной гусеничный вездеход, наглухо прикрепленный к полу, сдвинулся с места.

— Ничего страшного,капитан,- сказал Рогус,увидев меня. — Основные приборы в исправности. Надо только разложить все по местам.

— А ракета-разведчик? — встревоженно спросил я, показывая на большой сигарообразный корпус. На этой ракете мы собирались совершить посадку на планету, оставив космический корабль на круговой орбите. Ракета сейчас была сброшена со своего места и лежала на полу. Ее острый нос был деформирован.

Рогус виновато взглянул на меня и ответил:

— К сожалению,капитан, у нее серьезные повреждения. Ремонт займет очень много времени. Видимо,посадку на планету придется совершать на корабле.

Я стал помогать Рогусу наводить порядок.Разбирая сбившиеся в кучу скафандры, я нащупал геологическую мину. Небольшая, величиной с кулак, она обладала страшной разрушительной силой.

Я оглянулся и увидел полусогнутую спину Рогуса. Один миг — и мина исчезла в кармане моего комбинезона.

Разговаривая с Рогусом, я незаметно ощупал в кармане мину. Нашел диск радиосигнализатора и вывернул его из мины. Диск был настолько мал, что свободно помещался на ладони. Незаметно для Рогуса я стал рассматривать диск и увидел циферблат.И тут меня осенило:шифр!Если набрать на циферблате шифр и нажать кнопку,все фарсаны упадут,как подкошенные,погрузившись в своеобразный сон.Но шифр,заветный шифр! Его знал только Вир-Виан — безраздельный главарь фарсанов.

На циферблате набрал наугад ДН333-04. Вдруг, на счастье, это и есть шифр! Вот нажму кнопку- и произойдет чудо:все фарсаны,в том числе и Рогус,упадут, и я могу делать с ними все, что захочу.

Нажав кнопку, я взглянул на Рогуса. Он стоял по-прежнему ко мне спиной, слегка наклонившись над каким-то прибором.

Тогда начал набирать по-порядку: АА000-00, АА000-01, АА000-02. И так до АА000-23. И все безрезультатно. Я понимал: чтобы перебрать все возможные сочетания цифр и букв, мне не хватит и тысячи лет.

Расстроившись,я ушел к себе в каюту и здесь осмотрел мину.Она была исправна. На мине я увидел такой же циферблат, как и на диске радиосигнализатора. И тут у меня впервые возникла страшная мысль: с помощью мины взорвать корабль! При этом я, конечно, погибну, но уничтожу всех фарсанов. Всех до одного. И больше никогда не будет этих чудовищ.

Но взорву корабль в том случае, когда у меня не будет иного выхода. К тому же Тари-Тау… Согласится ли он на взрыв, на самопожертвование? Конечно, согласится, когда мы с ним исчерпаем все другие способы борьбы с фарсанами.

На диске радиосигнализатора набрал уже испробованный шифр: АА000-00. Такой же шифр набрал и на крошечном циферблате мины. Теперь мину можно запрятать в любом уголке звездолета и нажать на диске радиосигнализатора кнопку. До мины мгновенно долетит нужный радиоимпульс — и произойдет взрыв.

Но где заложить мину? Может быть, в рубке управления? Взрыв разворотит всю сложнейшую аппаратуру пульта, и корабль потеряет управление. Но фарсаны-то останутся. По природе своей они могут существовать почти вечно. Находясь в неуправляемом корабле, фарсаны будут носиться в мировом пространстве бесконечно долгое время, пока их не подберут астронавты с какой-нибудь планеты. И тогда…Нет, надо обязательно взорвать весь корабль, вместе с фарсанами. А для этого мину лучше всего спрятать вблизи двигателей, не планетарных,а межзвездных,там,где хранится могучий источник энергии корабля — антивещество. Только оно способно уничтожить корабль так, что от него не останется ни малейшего следа.

Надо под любым не вызывающим подозрения предлогом проникнуть к двигателям.

Такой предлог сейчас,после встречи с метеоритной тучей,легко нашелся. Я снова заглянул в грузовой отсек.Кроме Рогуса,там был еще Лари-Ла,проверявший непроницаемость скафандров.

— Я сам осмотрю двигатели,-сказал я. — Вам, Рогус, и здесь хватит работы.

По узкому и длинному, похожему на трубу коридору я спустился в кормовую часть корабля. В сущности, двигатели можно было и не проверять. По приборам, а также по ровному и спокойному гудению можно определить, что они в хорошем состоянии и работают надежно.

Мину я запрятал среди многочисленных деталей автоматического устройства, которое поддерживало магнитное поле. В этом магнитном поле, как в невидимом мешке, хранился все еще солидный запас антивещества.

Теперь фарсаны не застигнут меня врасплох. Радиосигнализатор будет всегда со мной.Стоит только сдвинуть предохранитель,нажать кнопку — и мина взорвется. Магнитное поле разрушится, антивещество упадет, соединится с веществом корабля. Произойдет чудовищный взрыв. Корабль перестанет существовать, мгновенно превратившись в световое излучение.

29-й день 109-го года

Эры Братства Полюсов

Сегодня во второй половине дня я сел за клавишный столик, чтобы продолжить рассказ о Зургане.Но трещина в стене не давала мне покоя.Я то и дело посматривал на нее и почему-то гадал:смогу я пролезть или нет? Наверное, смогу.Ведь трещину можно расширить.Тогда попаду в регенерационный отсек. А там… Там рядом каюта Рогуса,в стене которой тоже есть небольшая трещина… Об этом вчера говорил Рогус.И меня охватило неодолимое желание заглянуть в каюту Рогуса. Ведь именно там происходило таинственное и жуткое превращение людей, моих сподвижников, в фарсанов.

Я подошел к стене и некоторое время стоял в нерешительности.В другое время никогда не отважился бы на постыдное подсматривание.Но ведь на корабле не люди,а фарсаны.И я решился. Расширив трещину, я с трудом просунул в нее плечи. Ноги прошли свободно.

В регенерационном отсеке было темно.Лишь слегка светились приборы. В их голубоватом сиянии тускло блестели сосуды и баллоны, в которых восстанавливался воздух.Они издавали едва слышные звуки, похожие на посапывание спящего человека.

Осторожно лавируя между баллонов, я приблизился к противоположной стене. Трещину я нашел сразу,так как через нее пробивался свет. Она была невелика и находилась на уровне пояса.

Я наклонился и заглянул в каюту.Первое,что бросилось в глаза, — огромный, опутанный трубками и приборами шкаф.Точно такие же я видел в лаборатории Вир-Виана. И сейчас с ужасом подумал о том, что Рогус засовывал оглушенных, потерявших создание членов экипажа в этот шкаф с целью скопировать, как выражался не без зловещего юмора Вир-Виан, идентичных фарсанов.

В каюте Рогуса послышался шорох- в той стороне, где по стандартной планировке должен находиться клавишный столик.Я посмотрел туда. Сначала мне показалось,что за клавишным столиком спиной ко мне сидел Рогус. Присмотревшись,я понял, что ошибся.За столиком сидел совершенно незнакомый человек,если это вообще человек.Незнакомец был стройнее и выше Рогуса. Кто же это? Наверняка это он стоял тогда ночью у моей двери и гнусавым голосом твердил о том, что ему нужна «индивидуальность».

Незнакомец встал,повернулся ко мне лицом, и я узнал… самого себя! Это было так неожиданно,что я отшатнулся и больно стукнулся о баллон. Это был фарсан! Причем «мой» фарсан!

Собравшись с духом,я снова заглянул в каюту. Фарсан, мой двойник, стоял у стены,где располагались ячейки со шкатулками.Он неторопливо и любовно- точь-в-точь как я! — перебирал шкатулки.

В коридоре послышались шаркающие шаги Рогуса. Фарсан насторожился. Когда шаги замерли у двери, он спрятался за перегородку, где была постель Рогуса.

Дверь щелкнула и отворилась. Вошел Рогус. Тщательно закрыв дверь, он сказал:

— Не бойся. Это я. Ты же знаешь, что сюда, кроме меня, никто не войдет.

Фарсан вышел из-за перегородки, уселся за клавишный столик и заговорил гнусавым голосом. Но я слышал только отдельные слова, так как фарсан сидел ко мне спиной.

— …Никто не видел… На всякий случай…

— Чем занимался?- спросил Рогус и,показав на незнакомый мне овальный прибор с широкой подставкой, спросил:- Эту штуку видел?

— Видел… не понимаю…

— Не понимаешь?-рассмеялся Рогус.-И не поймешь.Я недавно его сконструировал. Тонри-Ро,к сожалению,поумнее тебя, но и он никогда не догадается о назначении этого прибора.

— Как ведет себя Тонри-Ро?

— Хорошо ведет,- уверенно ответил Рогус.- Я бы даже сказал, отлично. Он ничего не знает,этот простачок, с головой погруженный в астрофизику.

— А как его проверяли? — спросил «мой» фарсан.

— А Тари-Тау для чего? О,Тари-Тау — хитрая приманка.

«Тари-Тау- фарсан!» — с ужасом понял я.

— Приманка? — удивился мой гнусавый двойник.

— Да.Тари-Тау- это моя большая удача.Это почти адекватный фарсан, идеально копирующий живого Тари-Тау. Общайся он с людьми хоть сто лет- и никто не подумает,что это фарсан. А Али-Ан и Лари-Ла решили так: если у Тонри-Ро возникнет хоть тень подозрения, он попытается найти живого человека, союзника.И клюнет на нашу приманку, обратившись в первую очередь к Тари-Тау, нашему наиболее совершенному фарсану.Но Тонри-Ро,как всегда, доброжелателен к Тари-Тау- и только.А дружит он по-прежнему с Сэнди-Ски.Нет,Тонри-Ро ни о чем не догадывается.

И Рогус самодовольно расхохотался. Я вздрогнул от этого хохота. Рогус торжествовал. Не рано ли? Немного помолчав, Рогус спросил:

— Астрофизику изучил?

— Почти все… Труды самого Тонри-Ро полностью…

— Хорошо.Но этого мало. Надо вобрать в свою память большую часть сведений из смежных областей науки.

— Знаю… Планетология, физика ядра, нейтринология, радиоэлектроника…

— Кроме того,Тонри-Ро любит поэзию.

— Особенно Рой-Ронга,- подхватил «мой» фарсан. Он вскочил и вышел на середину каюты.Расставив ноги и подняв правую руку, фарсан начал декламировать отрывок из поэмы Рой-Ронга.

— Не так,- недовольно проворчал Рогус.- Жаль, что ты не видел, как этот простачок в кают-компании читает стихи.О,это торжественное и пышное зрелище. Смотри.

И Рогус начал буквально глумиться надо мной, передразнивая и утрируя мою манеру читать стихи.

Я и не предполагал, что фарсан Рогус затаил такую злобу против меня, единственного оставшегося в живых человека. Вероятно, настоящий Рогус, тот, который был убит фарсаном на Зургане,тоже был человеком завистливым и злым и так же тщательно скрывал это.

— Не верю,- смеялся «мой» фарсан, глядя, как Рогус изображает меня. Смех его был какой-то жидкий и невыразительный.

— Не то,- поморщился Рогус. — Тонри-Ро смеется не так. А впрочем, все это неважно.

— Как неважно?-гнусавил «мой» фарсан — Мне нужна индивидуальность Тонри-Ро.Без нее я чувствую себя неполноценным. Твои тренировки почти ничего не дают.С их помощью я заучил лишь несколько привычек Тонри-Ро.Но это не то. Я даже не имею его голоса. Я хочу быть капитаном корабля. А для этого мне нужно приобрести индивидуальность Тонри-Ро сразу, одним приемом, вот так.

Я с ужасом увидел,что фарсан растопырил пальцы и сделал вид,что вцепился в чью-то голову. Я знал, что таким приемом с помощью особого излучения фарсаны «обшаривают» человеческий мозг, исследуют его микроструктуру. При этом все знания и опыт человека,система его мышления, вся наследственная и приобретенная информация как бы переливаются из человека в фарсана. Человек погибает.

«Мой» фарсан продолжал с вожделением изображать, как он шарит пальцами, испускающими лучи, по моей голове.

— Хватит паясничать,- грубо прервал его Рогус.У тихого и скромного Рогуса появились новые черты:грубость,решительность и властолюбие.Видимо,власть над фарсанами (он был здесь их вождем) портила Рогуса.

Показывая на шкаф- дьявольское изобретение Вир-Виана, Рогус добавил с недоброй усмешкой:

— Мы из Тонри-Ро на обратном пути сделаем еще одного воспроизводящего фарсана.Постараюсь,чтобы это был безупречный фарсан,вроде Лари-Ла или Тари-Тау.Новый фарсан будет полностью обладать индивидуальностью Тонри-Ро.Вот он-то и станет капитаном корабля.

— А как же я?- забеспокоился гнусавый.

— Насчет тебя у нас появились другие соображения,- сказал Рогус.- И тебе необязательно абсолютное сходство с прототипом. Если планета Голубая населена разумными существами,что вполне вероятно, то мы оставим тебя там с необходимым оборудованием.И ты уже знаешь свою задачу: установить на планете наше господство — господство шеронов и фарсанов.

— Не так уж плохо,-улыбнулся «мой» фарсан,довольный почетной перспективой.

— Да,не так уж плохо,- согласился Рогус.-А сейчас ты должен помнить о том, что никакая материальная система- будь то живой организм или кибернетическая машина- не может выработать сведений или указаний,в котороых содержалось бы больше информации, чем ее поступило в память системы извне. Это и есть закон сохранения информации — такой же фундаментальный закон природы, как и закон сохранения энергии и вещества.

— Понимаю. Я и так сейчас много работаю, вбираю в свою память огромное количество информации.

— Особенно ты должен налегать на биофизику, электронику, нейтринологию…

Рогус не закончил перечисление наук.Взглянув в мою сторону,он нахмурился.

— Сколько раз я тебе говорил, чтобы эту щель ты заделал сам, — сказал он и насмешливо добавил:-Видимо,ты такой же лентяй, как и твой прототип Тонри-Ро.

К сожалению,это была правда:я несколько ленив,когда дело касается мелочей.

— Придется самому заварить щель,-проворчал Рогус и,взяв в руки инструмент, решительно направился к стене.

Я спрятался за баллон и затаил дыхание.Раздалось шипение- и щель исчезла. Я попробовал приложить ухо к стене.

Однако голоса доносились настолько глухо, что я не мог разобрать ни одного слова.

Осторожно лавируя в темноте между баллонами, я вернулся в свою каюту.

На душе было тяжело.

30-й день 109-го года

Эры Братства Полюсов

Сегодня днем я так и не притронулся к дневнику.И только сейчас,уже поздно вечером,сел за клавишный столик.Признаюсь, весь день у меня было подавленное настроение.Рухнула последняя надежда найти живого человека.К тому же не очень приятно чувствовать,что на корабле находится уже готовый мой двойник-фарсан. Весь день мне не давал покоя вопрос: как смог Рогус, оставив меня в живых, воспроизвести мою внешность и даже некоторые привычки и врожденные качества? Правда, «мой» фарсан неполноценен: обладая вполне конкретной физической индивидуальностью, он не имеет духовной.

И я нашел этому единственно верное объяснение,когда вспомнил один случай. За несколько дней до торможения, проверяя, как закреплены приборы в грузовом отсеке,я ударился о какой-то острый угол и больно поранил ногу.Лари-Ла проявил удивительную расторопность. Он быстро подскочил ко мне с медикаментами, разорвал на ноге комбинезон и залечил рану. Лари-Ла отрезал изрядный кусок моей кожи и бросил его в сосуд с физиологическим раствором. В этом растворе клетки жили и функционировали еще долгое время. А в каждой клетке хранится таинственная наследственная информация, несущая в себе сведения о структуре всего организма. Вот тем куском кожи с многочисленными нормально функционирующими клетками и воспользовался Рогус.

Но,чтобы воспроизвести мой духовный облик,весь строй моих мыслей и чувств, весь жизненный опыт и привычки,необходимо проникнуть в микроструктуру мозга — этого невероятно сложного органа мысли и огромного хранилища приобретенной и наследственной информации.

Сегодня в рубке внешней связи я сделал печальное открытие: на планете Голубой знают, что такое войны. Я и раньше догадывался об этом, а сегодня убедился окончательно.

— Разумные обитатели планеты Голубой,-говорил Лари-Ла,уступая мне место за экраном внешней связи,- удивительно похожи на нас.Только они почти вдвое выше и крупнее.И лица у них в основном белые,а не золотистые, как у нас. Но лица я как следует не рассмотрел. Мы еще слишком далеко.

Встав за моей спиной, Лари-Ла начал словоохотливо излагать свои гипотезы о животном мире, который, по его мнению, чрезвычайно богат и разнообразен на планете Голубой. Однако я слушал не очень внимательно и с облегчением вздохнул, когда Лари-Ла ушел.

Ни биолог Лари-Ла,ни планетолог Сэнди-Ски до сих пор не обратили внимания на детали,которые говорили о том, что с общественным устройством на планете далеко не все в порядке.На планете Голубой,видимо, нередко вспыхивают кровопролитные и опустошительные войны. И все-таки я уверен, что среди социального хаоса и там сверкают удивительные умы ученых, крепнет воля борцов за переустройство общества. Со временем планета Голубая станет младшей сестрой Зурганы.

Но если на Голубой появятся фарсаны,то они надолго, на тысячелетия задержат прогрессивное историческое развитие, установив на планете свое бессмысленное господство. Нет, я не допущу этого.

31-й день 109-го года

Эры Братства Полюсов

За мной установлена слежка! Сегодня я убедился, что Рогус следит за каждым моим шагом.

Днем, проходя через кают-компанию в рубку управления, я увидел Рогуса. Он стоял около кабины утренней свежести и рассматривал какую-то деталь через овальный прибор, тот самый прибор с секретом, который я уже видел в его каюте.

— Что-то новое? — с неплохо разыгранным равнодушием спросил я, показав на прибор.

— Да,капитан.Желаете посмотреть?- И он, улыбнувшись, протянул мне прибор. В простодушной улыбке Рогуса на миг проскользнуло ехидство.

Я взял прибор и внимательно осмотрел его.

— Похоже на прибор для просвечивания металлических конструкций, — проговорил я.

— Вы угадали, капитан.

В смиренном голосе Рогуса послышалась едва уловимая ирония. Рогус просто издевался надо мной.До чего, оказывается, Рогус был злым человеком! Злым и двуличным. Он передал «по наследству» свои черты фарсану.

Я поставил прибор на столик и собрался идти в рубку управления.В это время открылась дверь кабины утренней свежести.Оттуда выглянул Тари-Тау.Вздрогнув, я отвернулся. Я не мог видеть сейчас этого «милого» юношу, этого «почти адекватного» фарсана.Он вызывал такую неприязнь, словно оказался предателем, самым хитрым и подлым предателем.

Но выдавать свои чувства- значит выдавать себя. Я повернулся лицом к Тари-Тау и, улыбнувшись, обменялся с ним приветствием.

— Я кажется, нашел неисправность, — обратился Тари-Тау к Рогусу.

Тари-Тау и Рогус скрылись в кабине утренней свежести.

Я снова взял прибор и самым тщательным образом осмотрел его.Нажимая кнопку,я то включал,то выключал прибор.И вот мне показалось,что на подставке включенного прибора появлялось едва заметное пятнышко. Присмотревшись, я понял, что пятнышко- это замаскированная кнопка. Я нажал ее. И сразу же послышались хорошо знакомые мне звуки:тик-тик,тик-тик… Это же мой хронометр! Он сейчас стоит в моей каюте на клавишном столике. Но зачем Рогус имитирует в приборе тиканье моего хронометра? И откуда он знает о старомодном тикающем хронометре, оставшемся мне после гибели отца? Недоумевая, я приложил ухо к прибору. И вдруг в нем раздался грохот. Создавалось впечатление, что какой-то предмет упал и, гремя, покатился по пластмассовому полу.

И тут меня осенила догадка. Выключив прибор, я поставил его на столик и бросился в свою каюту.

Так и есть! На полу посреди каюты лежала шкатулка. Недостаточно плотно закрепленная в ячейке,она упала и покатилась. Звук упавшей шкатулки я и слышал в приборе.Это прибор-шпион!С его помощью Рогус мог слышать все звуки в моей каюте.Возможно, что и сейчас он стоит, приложив ухо к прибору. Достаточно мне хотя бы шепотом произнести проклятье по адресу фарсанов — и я буду разоблачен.

Ну нет, Рогус. Твои технические хитрости не помогут. Напевая какой-то веселый мотив (пусть послушает Рогус!), я поставил шкатулку на место. Затем вышел и направился в рубку управления.

Здесь мной на минуту овладело ощущение уюта и благополучия.Словно на корабле ничего не произошло.Словно не фарсаны, а живые Тари-Тау и Али-Ан дежурили попеременно у пульта управления. Многочисленные приборы пульта все так же беззвучно и дружелюбно мигали своими многоцветными огоньками.Все так же из кают-компании доносились шаркающие шаги Рогуса. Трудолюбивый, как муравей,он проверял сегодня работу экрана полусферы кабины утренней свежести.Традиционная, мирная картина нашей жизни!О,как мне хотелось, чтобы произошло чудо, чтобы фарсаны снова превратились в людей!

Каждый раз,заходя в рубку управления,я с беспокойством поглядывал на экран локатора. Экран, установленный на фиксацию метеоритов, был чист.

— Успокойтесь,капитан,- смущенно улыбаясь, говорил Тари-Тау.-В Космосе — отличная погода.Никаких бурь,никаких метеоритных дождей и кометных потоков.

Тари-Тау!Как мне жаль этого мечтательного юношу!Вместо него вот этот двойник- такой же углубленный в себя и задумчивый,говорящий таким же образным и поэтичным языком. Но уже не человек, а фарсан…

У себя в каюте я с тоской и горечью размышлял о трагической судьбе своих друзей- членов экипажа.И больше всего мне было жаль Тари-Тау. В его лице, быть может, погиб один из самых великих, один из самых царственных поэтов Зурганы.

Только теперь, думая о погибших членах экипажа, я начинаю понимать, почему председатель Совета Астронавтики Нанди-Нан настаивал на зачислении в экспедицию Тари-Тау,который был тогда совсем почти мальчиком. На дорогах Вселенной возможны всякие случайности и задержки. И если путешествие слишком затянется и усталость долгих лет застелет, затуманит наш взор, то Тари-Тау, будучи уже в зрелом возрасте, поможет нам привести корабль обратно на Зургану. Так, видимо, думал мудрый и предусмотрительный Нанди-Нан.

32-й день 109-го года

Эры Братства Полюсов

До планеты Голубой осталось не больше десяти дней полета. Поэтому мне надо спешить.

О Зургане лучше всего рассказать словами Аэнны-Виан,которая хорошо знала историю нашей планеты. Аэнна пригласила меня к себе на следующий день после Всепланетного Круга ученых.Но три дня подряд я был занят подготовкой к пробному полету и не смог посетить дом Вир-Виана.

Я встретил Аэнну совершенно случайно на берегу Ализанского океана.Я летел на гелиоплане на остров Астронавтов,где меня ждали члены экипажа.Я торопился.До острова оставалось не больше ста лиг, но в это время киберпилот отчеканил:

— Энергии мало. Совершаю вынужденную посадку.

Гелиоплан сел на самом берегу. Едва я вылез из кабины, как услышал далеко сзади приветствие:

— Эо, Тонри!

У меня радостно забилось сердце: мне показалось, что я узнал голос Аэнны. Я обернулся… Она! Аэнна стояла около белого домика туристского типа. Таких домиков здесь насчитывалось десятка полтора. Вероятно, это и был городок археологической партии, в которой работала Аэнна.

— Ты как здесь оказался? — спросила Аэнна, подойдя ко мне. — Решил стать археологом?

— Вынужденная посадка,- махнул я рукой в сторону гелиоплана.

— У тебя есть свободное время? Есть? Тогда посидим на берегу.

— Хорошо. Только я должен предупредить товарищей о том, что задержусь.

Я снова забрался в кабину гелиоплана.Включив крохотный экранчик всепланетной связи,я вызвал Сэнди-Ски и попросил его приехать за мной на катере часа через три.

— А теперь давай оправдывайся передо мной,- весело заговорила Аэнна, когда я вернулся к ней.- Ты почему не зашел к нам на следующий день после Круга? Ведь обещал. Занят был? А завтра сможешь?

— Первая половина дня у меня свободна.

— Вот и хорошо.Завтра я постараюсь быть у отца. Ведь он скучает без меня, оставаясь со своими помощниками.А главное- отец уж очень хочет видеть тебя. Между вами возникла какая-то непонятная взаимная симпатия.

— Ну, насчет моей симпатии ты слишком преувеличиваешь, — отшучивался я.

— А вот ты ему явно понравился. Послушал бы, как он тебя расписывает: высокий,стройный, умное волевое лицо. Настоящий астронавт! Один из лучших представителей зурганского человечества! У тебя он нашел только один недостаток — ты слишком молод.

Аэнна засмеялась. Я рад был видеть ее такой- оживленной и радостной, без тени обычной грусти.

Мы подошли к берегу и сели на большой гладкий камень,о который со стеклянным звоном разбивались волны. Прямо перед нами раскинулся Главный Шеронский архипелаг — десятки цветущих островов.

— Помнишь,я тебе обещала подробно рассказать о шеронах и вообще об истории Южного полюса? Сейчас самое время.Ты только посмотри на эту колыбель шеронской культуры!

Вид и в самом деле был прекрасный. Острова архипелага утопали в золоте закатного солнца, которое своим огненным диском вот-вот коснется морского горизонта.Стеклолитовые дворцы шеронов,построенные на возвышенностях острова,горели в лучах жаркого светила. Они были словно сделаны из затвердевшего оранжевого света.Другие дворцы,воздвигнутые на низких местах, на самом берегу, сейчас находились в тени и казались призрачными, будто сотканные из дождевых струй. Они всеми своими архитектурными частями устремлялись ввысь, в небо и казались легкими, как морская пена.

— Не дворцы,а песни из стеклолита,- задумчиво проговорила Аэнна.- Шероны умели строить дворцы.В одном из них- отсюда он не виден, он на острове за горизонтом- жили мои предки.Там рос и воспитывался мой отец.Девяносто девять лет тому назад, с наступлением Эры Братства Полюсов, все они были превращены в дворцы отдыха, а некоторые — в музеи шеронской культуры.

— И ты нисколько не жалеешь об этом?- спросил я.

— Нет,я шеронка только по происхождению,а не по убеждению. Да и вся шеронская молодежь не захотела бы вернуться к старому, к обычаям отцов.Это мой отец и немногие шероны,с которыми он слишком тесно дружит, жалеют о потере господства.

— Мне непонятно одно,-сказал я.-Шероны господствовали на Юге тысячи лет. За это время на Северном полюсе произошло множество изменений. В военных столкновениях разрушались одни государства и империи,создавались другие. Сменилось несколько общественно-экономических формаций,наконец,победила самая совершенная,самая гуманная и гармоничная. Это было прогрессивное восхождение от социального хаоса к гармонии. У вас же на Юге истории в сущности не было. В течение многих тысяч лет неизменно сохранялся аристократический строй шеронов. Как это произошло?

— Хорошо.Наберись терпения и слушай,-улыбнулась Аэнна.- О Зургане я могу говорить сколько угодно долго.

Аэнна начала рассказывать о планете чуть ли не с первых дней ее сотворения.Сейчас, сидя за клавишным столиком,я со всеми дорогими мне подробностями восстановил в памяти незабываемую картину: и Ализанский океан, позолоченный закатным солнцем, и Шеронский архипелаг, сверкающий шпилями и куполами дворцов, и берег, о который все тише и тише плескались волны. Мне даже кажется, что сейчас я не один в каюте, что рядом сидит Аэнна, и я слышу ее голос.

Рассказывала Аэнна с увлечением, с красочными подробностями. Ни один историк в школе астронавтов не дал бы мне больше сведений по истории нашего Юга. Сейчас на кристалле я запишу лишь вкратце то, о чем подробно рассказала Аэнна. Думаю, что разумным обитателям планеты Голубой интересно и полезно будет знать историю нашей Зурганы.

Около миллиона лет тому назад в районе экватора появились первые люди на Зургане.Тогда еще не было Великой Экваториальной пустыни.Вся планета зеленела лесами. Лишь вдоль жаркого экватора располагались отдельные разрозненные пустыни.Со временем их становилось все больше и больше. Палящее солнце выжигало растительность, реки и озера высыхали. Пустыни сливались, занимая огромные пространства.Так образовалась Великая Экваториальная пустыня. Кочевые племена первобытных людей разбрелись по полюсам, превратившимся в большие оазисы, разделенные широким поясом раскаленных песков.Попытки перейти пустыню и узнать,что за ней, ни к чему не приводили. Караваны, не пройдя и сотой части пути,гибли, занесенные песками.

Развитие человеческого общества на полюсах шло разными путями. История Севера- это классический пример восхождения общества от низших ступеней к высшим, от первобытной тьмы к гармонии и ясности. Аэнна считает, что так развивается общество разумных существ почти во всех населенных мирах Вселенной.

На Южном полюсе сложились своеобразные условия,в которых развитие общества на тысячи лет остановились на одной ступени.В глубокой древности здесь жили три племени. Многочисленное трудолюбивое и мирное племя сулаков занималось охотой и земледелием.Два воинственных племени- фарсаны(завоеватели) и шероны (мудрые) вели между собой беспрерывные войны.Победили шероны, умевшие изготовлять более совершенное оружие. Шероны и фарсаны заключили между собой союз,в котором главенствующее положение занимали победители. Совместными усилиями они покорили сулаков,обратили их в рабство. С тех пор начал формироваться трехступенчатый иерархический строй. Полновластными хозяевами Южного полюса стали шероны.Они рассеялись на цветущих островах единственного на Зургане Ализанского океана.На берегах океана возникли военные города фарсанов — привилегированных слуг и защитников шеронов. Фарсаны стали в полном смысле слова завоевателями. Они подавляли мятежи и усмиряли сулаков, собирали с них дань для шеронов и для себя.

Среди шеронов установился своеобразный строй аристократической демократии. Все шероны были равны.Они подчинялись только верховному шерону, который избирался один раз в год.Но верховный шерон не имел большой власти.Он следил в основном за исполнением законов, раз и навсегда принятых всеми шеронами. Законы эти отличались мудростью и строгостью. Это и спасло шеронов от вырождения.Наихудшим пороком у них считалось бездеятельное прожигание жизни. В то время как господствующие классы Северного полюса проводили жизнь в праздности, ероны отдавали весь свой досуг научно-техническому и художественному творчеству.Все возрастающее техническое могущество шеронов давало им возможность укреплять свою власть и снабжать фарсанов новыми образцами оружия.Фарсаны почти ничем не интересовались, кроме военного дела, доведенного у них до культа. В их глазах шероны, все глубже проникающие в секреты материи, обладали таинственной и непостижимой властью.

Научное и художественное творчество у шеронов было единственным богом, которому они служили с радостью. Каждое научно-техническое достижение или создание высокохудожественного произведения искусства отмечалось праздником и всешеронскими спортивными играми.

Цивилизация у шеронов достигла невиданного и пышного расцвета, особенно искусство. Причину расцвета шероны видели в господстве над сулаками и фарсанами.Власть над многочисленным рабочим людом, сулаками, давала шеронам досуг для творческой деятельности. Они были избавлены от всех материальных забот.Кроме того,шероны считали,что ощущение неограниченной власти над себе подобными эмоционально обогащает человека, делает его сильным в духовном и волевом отношении, дает возможность формировать физически прекрасную и могучую расу.Господство- непременное условие высшей культуры.Эту мысль каждый шерон усваивал с малых лет.Эта мысль стала основополагающей в социальной философии шеронов.

— Дикая мысль!- воскликнул я, перебив Аэнну. — Примерно в это же время на Севере общественная мысль далеко шагнула вперед.

— Да,-согласилась Аэнна.- Теория социального прогресса, скачкообразного, революционного развития общества была чужда шеронам,она им была просто враждебна.Но вот что любопытно:жизнь заставила некоторых шеронов сомневаться в вековых устоях своего общества.И заставило прежде всего подпольное общество сулаков.Настоящее искусство всегда враждебно рабству.Древние и тоже подпольные историки-сулаки записали в своих случайно уцелевших сочинениях интересный рассказ.Однажды один верховный шерон совершал инспекторскую поездку по огромной территории,населенной сулаками.Он увидел обычную картину трудовой жизни и как будто бы покорных сулаков.Но вот что его смутило: некоторые здания, построенные сулаками,поражали красотой.Но не смиренной, а гордой красотой. Такие здания внушали мысли о свободе. Верховный шерон приказал сопровождающим его фарсанам сравнять с землей эти здания.

Вернувшись на райские острова,верховный правитель рассказал о своей поездке. Но остальные шероны не придали его рассказу особого значения. Но через некоторое время на блаженные острова шеронов стали доходить вести о каком-то брожении среди сулаков.Тогда другой верховный шерон совершил вторую поездку на континент.В некоторых селениях сулаков он увидел статуи, которые его буквально испугали.Все статуи были примерно одинаковы — на высоком постаменте стоял закованный в цепи сулак. Но в выпрямленной мускулистой фигуре сулака, в гордом повороте головы, в выражении лица чувствовались такой вызов судьбе, такая дерзкая сила, что цепи казались чем-то случайным. Вот-вот сулак сделает еще одно движение — и цепи со звоном разлетятся в стороны.Правитель приказал шеронам разбить статуи. Но одну он привез на острова и показал шеронам.Статуя произвела переполох.Среди шеронов появилась еще одна странная социальная теория.В головах сулаков, дескать, образовался некий «идеологический вакуум».В этом вакууме стихийно зарождается бунтарская идеология,находящая свое выражение в искусстве. Но бунтарская идеология может привести и к бунтарским действиям.Вот этого шероны боялись больше всего.Как они боролись с такими зарождающимися явлениями в обществе сулаков? Двумя способами.С одной стороны путем жесточайших репрессий против наиболее интеллектуально развитых и художественно одаренных сулаков. С другой стороны шероны сделали попытку поработить сулаков не только физически, но и духовно. Они всячески развивали у сулаков бытовавшие религиозные настроения. Они создали для них особую религию.Эта религия учила, что после смерти души исполнительных сулаков переселяются на соседнюю планету Зиргу, которая сверкает ночью морями расплавленного олова и свинца.Там сулаки якобы становятся шеронами и проводят жизнь в вечном блаженстве. По всей территории Южного полюса были воздвигнуты пышные храмы Зирги, где фарсаны заставляли сулаков ежедневно молиться. Так из поколения в поколение воспитывалась покорность — главная добродетель сулаков.

Все это,конечно,задерживало поступательное общественное развитие на Южном полюсе. Но все же в обществе сулаков происходили незаметные количественные изменения. С каждым столетием усиливались волнения, возникали бунты, а затем и хорошо организованные восстания, которые жестоко подавлялись фарсанами. Восстания были особенно опасны, когда их возглавляли отдельные, наиболее сознательные фарсаны.

— Фарсаны? — удивился я. — Твердолобые фарсаны?

— Ну, не все фарсаны твердолобые,- улыбнулась Аэнна. — Несмотря на привилегированное положение, у отдельных представителей этой военной касты появлялось недовольство. А недовольство всегда вынуждает мыслить самостоятельно. Но, к сожалению, основная, подавляющая масса фарсанов преданно служила шеронам.

За несколько десятков лет до наступления Эры Братства Полюсов в обществе и культуре шеронов все же стали намечаться признаки застоя и медленной, неуклонной деградации.В философию и искусство все чаще проникали идеи космического пессимизма, идеи бесцельности и тленности человеческой культуры перед вечностью и бесконечностью природы.

В это время на Северном полюсе восторжествовал гармоничный общественный строй,открывший перед людьми широкий простор для творческой деятельности. В науке,технике и культуре северяне быстро догнали шеронов. На Севере и на Юге появились гелиопланы,которые смогли преодолевать огромное расстояние между полюсами. Так люди Юга и Севера узнали о существовании друг друга.

Шероны стали искать средство от застоя в борьбе с северянами, в стремлении распространить свое господство и на другой полюс.Кроме того, война, как они надеялись,поможет ликвидировать социальные противоречия на самом Южном полюсе. Борьба- вот новая идея,воодушевившая шеронов. В борьбе крепнет дух, неизмеримо возрастает могущество расы. Борьба, по мнению шеронов, способна оживить их угасающую культуру. Так возникла изнурительная, длившаяся многие годы война между полюсами. Под руководством шеронов десятки тысяч фарсанов с боевой техникой перелетали на гелиопланах Великую Экваториальную пустыню и высаживались в безлюдных оазисах, прилегающих к Северному полюсу. Оттуда они на шагающих бронированных вездеходах начинали военные действия против северян.Фарсаны сражались умело и храбро, но не могли победить северян, часто терпели сокрушительные поражения и с большим уроном улетали обратно.

Шероны поняли,что им не добиться решающего успеха,пока они не найдут новое мощное оружие.Такое оружие появилось почти одновременно на Севере и на Юге. Это были ядерные снаряды огромной разрушительной силы.Когда фарсаны сбросили три таких снаряда на города Северного полюса,северяне предприняли решительные меры.Они совершили массовый воздушный налет на Южный полюс. Северяне потеряли при этом большую часть своего воздушного флота- гелиопланов и появившихся к этому времени быстролетных ракетопланов. Но они уничтожили все фарсанские военные города и всех фарсанов до одного. Архипелаг шеронов северяне не тронули, стараясь сохранить высокую культуру.

Немногочисленные шероны остались без своих верных воинственных слуг и защитников- без фарсанов.Спасаясь от восставших сулаков,они покинули острова Ализанского океана и поселились подальше от Южного полюса- в северных городах или в оазисах. Так рухнуло многовековое господство шеронов, погиб их аристократический строй. Сулаки создали у себя на Юге такое же гармоничное общество, как и на Северном полюсе. Между полюсами установилась эра мирного сотрудничества- Эра Братства Полюсов.

Закончив рассказ, Аэнна задумчиво смотрела на яркие мазки заката. Солнце только что скрылось за горизонтом. Океан начал погружаться в свою ночную дремоту. Волны едва слышно плескались у наших ног.

— С тех пор прошло девяносто девять лет,-снова заговорила Аэнна.- Молодые шероны не могут представить себе иной жизни, чем сейчас. Но мой отец и его немногие друзья, которые еще помнят свое детство, проведенное в дворцах архипелага, не могут примириться с потерей своего исключительного положения. Но что они могут сделать без фарсанов?

— Ничего не могут,- сказал я.- И тем лучше для них и для общества. Сейчас они приносят обществу огромную пользу, став учеными и творцами произведений искусства.

— Все это так.Но что за мысли у них,что за философия!-воскликнула Аэнна. — Если ты внимательно слушал мой рассказ о шеронской культуре,то должен понять,откуда у моего отца такая сумасбродная космическая теория. Господство над себе подобными он по-прежнему считает условием высшей культуры.Но в наше время, когда вот-вот начнутся межзвездные сообщения, недостаточно власти на одной планете. Нужна вечная борьба во Вселенной и господство одной, избранной планеты над всеми мирами Космоса.Это мой отец считает необходимым условием бесконечного роста и совершенствования мыслящего духа Вселенной.

— Но у твоего отца есть одна привлекательная идея — идея концентрации научно-технических достижений, рассеянных во Вселенной.

— Концентрировать научную мысль можно и мирным путем, — возразила Аэнна.

— Конечно, можно,- согласился я. — Оно так и будет.

Некоторое время мы молчали, любуясь пышным закатом. Такие закаты на Зургане бывают только здесь, в районе Шеронского архипелага. Там, где зашло солнце, замирал слабый всплеск малиновой зари. На золотисто-зеленом небе вырисовывались четкие контуры шеронских дворцов.

— Красота какая!- воскликнула Аэнна.- Не случайно именно здесь создавались самые величественные произведения искусства.

Взглянув на часы, она добавила:

— Сейчас мы услышим не менее красивую музыку- знаменитый колокольный час шеронов. Ты когда-нибудь слышал такое?

— Только по системе всепланетной связи, — ответил я.

— Но это совсем не то. Шероны делали колокола из какого-то чудесного сплава, секрет которого утерян. Разнообразные по форме и величине, колокола издают чистые, нежные и в то же время сильные звуки. Транслировать их по всепланетной связи трудно, не исказив. Но давай лучше послушаем.

Небо темнело. Стояла вечерняя тишина, нарушаемая едва слышным шелестом волн.

И вдруг до нашего слуха издали, из-за горизонта, донесся нежный мерцающий звук. То заговорил колокол центрального острова архипелага. Колокола всех дворцов имели между собой радиосвязь. Поэтому звонили согласованно, словно инструменты хорошо налаженного оркестра. Центральному колоколу ответили другие. И началась музыкальная перекличка шеронских дворцов, возвещающая о том, что еще один день жизни человечества бесследно канул в вечность. Звуки лились и лились над океаном, бессмертным и невозмутимым, как тысячи веков назад.

В задумчивых и печальных переливах, похожих на рыдания, слышалась глубокая скорбь,бессильная жалоба на космическое одиночество,на тленность зурганской культуры, затерянной в безграничной Вселенной…

Мелодичный звон колоколов стал затихать, усиливая щемящую тоску. Наконец в последний раз зазвонил центральный колокол — заключительная вспышка звука, трепетная и умирающая.

Аэнна задумчиво смотрела на угасающий закат.Ее прекрасное лицо было тронуто легкой печалью.И я впервые подумал о том, что частая грусть Аэнны — это, может быть, выражение меланхолии ее древней мудрой расы.

— Не правда ли, какая красивая и грустная музыка?-взволнованно прошептала Аэнна.-Колокольный час- это эстетическое воплощение философии шеронов эпохи упадка.

Аэнна права,думал я,эта музыка воплощает в себе весь пессимизм высокой, но утомленной культуры.Вир-Виан пытается в своей новой космической философии вырваться из этого пессимизма, но безнадежно. Его философия, в сущности, так же пессимистична и закатна, как этот закатный колокольный час.

В море, в сгустившихся сумерках,сверкнул огонек. Наконец мы увидели катер, причаливший недалеко от нас. Из катера выскочил Сэнди-Ски и направился к нам.

— Эо, Тонри! Эо, Аэнна! — воскликнул Сэнди-Ски.

— Эо, Сэнди!- повеселевшим голосом приветствовала его Аэнна.

Сэнди-Ски внес в наше общество оживление и смех. Мы втроем пришли к городку археологов и попрощались с Аэнной.

— Завтра я жду дома, у отца! — крикнула она мне, когда мы направились к берегу.

33-й день 109-го года

Эры Братства Полюсов

И снова я не смог сдержать своего обещания:назавтра мне пришлось заниматься подготовкой к пробному полету.Лишь на второй день с утра собрался я посетить «крепость» Вир-Виана, как называли жилище и лабораторию ученого.

До этого,изложив в дневнике речь Вир-Виана на Всепланетном Круге и рассказ Аэнны, я в какой-то степени объяснил социально-философские предпосылки появления новых фарсанов.Теперь же мне предстоит объяснить их природу, их материальную сущность. Признаюсь, для меня это нелегкая задача, так как я недостаточно хорошо знаком с нейрофизиологией, бионикой и другими смежными областями наук. Но я постараюсь вспомнить все, что говорил мне по этому поводу сам Вир-Виан.

«Крепость» Вир-Виана находилась вдали от городов, в оазисе Риоль. Поэтому, собираясь к Вир-Виану,я оделся в легкий белый пилотский комбинезон, который неплохо защищал от жгучих солнечных лучей.

Мой гелиоплан бесшумно летел над пустыней,над бесчисленными барханами, которые напоминали собой застывшие морские волны. Но вот вдали зазеленел остров- это и был оазис Риоль. Сверху он походил на большой остроносый корабль, нагруженный зеленью и бросивший якорь среди песчаных волн пустыни.

Я посадил гелиоплан на ближайший к оазису пологий бархан. Шагая по раскаленным пескам, направился к оазису. Он был обнесен зеленым и абсолютно гладким стеклолитовым забором, настоящей крепостной стеной. Я попробовал найти какие-нибудь ворота,какой-нибудь вход.Но безуспешно.Стена была гладкой.Зато я сразу нашел циферблат.Подумал и набрал на диске цифру-пароль, которую сообщила мне Аэнна. Стена неожиданно раздвинулась. Образовался проход, и я вошел внутрь оазиса. Стена за мной бесшумно замкнулась. «Ну и ну!» — удивился я.

Ровная песчаная дорожка привела меня к дому. На открытой, но затененной деревьями веранде я увидел человека. Он сидел в старинном мягком кресле и читал не менее старинную книгу. Цветные знаки, образующие слова, были в ней нанесены на бумагу, а не закодированы в кристалле. Такие громоздкие бумажные книги давно уже вышли из употребления.

Услышав мои шаги, человек неуклюже встал и обернулся.

— Ниан!Ниан-Нар!-воскликнул я и с ужасом попятился.Мысли вихрем пронеслись в голове. Ниан-Нар!Как он оказался здесь! Ведь он мертв! Погиб при посадке!

— Извините, я Тонгус, — сказал человек и улыбнулся.

Я медленно приходил в себя. Да, да, конечно, это не Ниан-Нар. Улыбка была не его. Да и голос не тот — какой-то скрипучий и неприятный.

Я сбивчиво стал объяснять цель моего прихода, но, изумленный, замолк. Человек перестал улыбаться и снова стал разительно похож на Ниан-Нара.

Некоторое время длилось молчание.

— К кому изволили прийти? — наконец, вежливо проскрипел человек, слегка наклонив голову.

— Я Тонри-Ро. Я пришел…

— Слышал, слышал,- прервал он меня.- Архан Вир-Виан будет рад видеть вас. Идемте в библиотеку. Там его подождете. Он скоро освободится.

Желая проводить меня, человек взял мою руку повыше локтя и сжал с такой силой, что я ойкнул от боли.

— Извините,- смутился он, выпуская руку.- Мои пальцы еще не обрели достаточной гибкости. Идите за мной.

Человек пошел впереди. Походка у него была какая-то разболтанная, движения угловатые.

«Странный тип,- думал я, оставшись один в библиотеке.- Словно деревянный. И выражения какие-то древние: «не обрели достаточной гибкости», «к кому изволили»…

В ожидании Аэнны или Вир-Виана я начал знакомиться с библиотекой. Здесь находилась преимущественно научная литература: нейрофизиология, электроника, кибернетика и так далее. Но были и художественные книги, в основном произведения древнешеронской поэзии.

Прошло полчаса. «Где же Аэнна?»- подумал я и осмотрел комнату более внимательно.В ней были три двери. В одну я вошел с веранды. Боковая дверь справа была закрыта.Но третья дверь,прямо передо мной,была чуть приотворена. Оттуда доносилось едва слышное чавканье и монотонное гудение. Так гудят электронно-вычислительные машины.Вероятно, за дверью находилась таинственная лаборатория Вир-Виана.

Я приоткрыл дверь и заглянул,надеясь увидеть кого-нибудь и спросить об Аэнне.Но в лаборатории никого не было.И в то же время чувствовалось, что работа шла полным ходом.Невиданной формы кибернетические установки самостоятельно, по заданной программе ставили опыты, производили вычисления, записывали результаты анализов.

Я старался подавить в себе несколько нескромное любопытство. Но не выдержал и вошел.

Чавканье шло из непонятных кибернетических аппаратов,внешне похожих на шкафы,опутанные светящимися трубками и разноцветными проводами. Таких аппаратов было около десятка. Возле каждого на низких подставках стояли непрозрачные пузатые сосуды. Я наклонился над одним из сосудов и сразу в испуге отшатнулся. Там плавал в мутно-зеленом растворе… человеческий глаз. Меня поразил не сам глаз, а то, что он имел живое выражение. Он жил! Мне показалось даже, что он смотрел на меня с каким-то ехидством, с насмешливым любопытством.

Хотя я человек неробкий, мне стало здесь не по себе. Я ушел из лаборатории и тщательно прикрыл дверь.

В это время из боковой двери в библиотеку вошел Вир-Виан.Вошел,несмотря на преклонный возраст, легкой походкой бодрого,уверенного в себе человека. Меня снова поразила интеллектуальная сила его грубого, внешне некрасивого лица с тяжелым подбородком, крупным горбатым носом, шишковатым лбом. Мне нравилось это лицо, лицо творца, создателя огромных духовных ценностей. Единственное, что его портило,- это высокомерие прирожденного шерона.

Но надменное выражение исчезло, когда он увидел меня.

— Рад приветствовать руководителя первой межзвездной экспедиции, — сказал Вир-Виан.

Положил руку на мое плечо и дружески пожал его. Улыбнувшись, он продолжал:

— Вы пришли,конечно,не ко мне.Но я рад видеть вас не меньше,чем Аэнна. Она ждала вас вчера весь день. Сегодня ее здесь нет.- Нахмурившись, он добавил: — И вообще она бывает здесь в последнее время редко. Сейчас она на берегу Ализанского океана, на раскопках фарсанского города.

Он подошел к старинному креслу с высокими подлокотниками и уселся в него. Показав на соседнее кресло, он вежливо предложил:

— Может быть, вы посидите немного со мной? Мне хочется поговорить с вами.

Едва я опустился в мягкое сиденье, как в библиотеку из боковой двери вошел высокий широкоплечий человек.

— Эфери-Рау,заведующий биологическим сектором моей лаборатории,-представил его Вир-Виан.

— Мы,кажется,знакомы,- сказал я,сразу вспомнив этого веселого,общительного человека, великолепного спортсмена, чемпиона Южного полюса по плаванию. Я не раз состязался с ним на водных дорожках, и он почти всегда побеждал меня. Но это было давно, года два назад. С тех пор я его не видел.

— Конечно,знакомы,-подтвердил Эфери-Рау,усаживаясь в кресло напротив нас. — В воде мы всегда были врагами, а на суше — друзьями. Помнишь?

— Помню. Но почему ты забросил спорт?

— Не совсем так,- нерешительно ответил он. — Не забросил, но для спорта остается мало времени.

— Эфери-Рау поглощен серьезной научной работой,-вмешался Вир-Виан. — Кстати, Эфери, как дела с твоим полимером?

— Я получил то,что надо,- в голосе Эфери-Рау появились знакомые мне нотки бахвальства.- Теперь искусственный полимер не отличить от белкового даже под четырехсоткратным увеличением.

— Я был уверен, что ты добьешься своего. Но о делах поговорим потом.

Обратившись ко мне, он спросил:

— Вы верите в разумных существ в планетной системе,так блистательно открытой Нанди-Наном?

— А почему бы нет? Нанди-Нан считает,что там около десятка планет.На одной из них вполне возможна разумная жизнь.

— Предположим, что на одной из планет вы найдете разумных обитателей и сравнительно высокую культуру. Что вы будете делать?

— Как что?- я пожал плечами. — Познакомимся с цивилизацией, установим дружественные связи. Ведь наша экспедиция не последняя.

— Дружественные связи,- усмехнулся Вир-Виан.- Звучит, конечно, возвышенно и благородно.

— Я слушал вашу речь на Всепланетном Круге,-сказал я.-Неужели вы убеждены, что для возвеличения разума Вселенной нет иного пути, как завоевание иных населенных миров, господство над ними?

— Вражда,господство,войны…- недовольно проворчал Вир-Виан.-Вы изображаете меня каким-то кровожадным и бессмысленным завоевателем.Поймите, что борьба и господство в Космосе- не самоцель, а необходимое условие и средство достижения самой высокой и благородной цели,которая когда-либо стояла перед разумными существами. Это цель- создание могучего, несокрушимого и вечного разума Вселенной, установление примата мыслящего духа над грандиозными силами косной материи…

Вир-Виан прочно уселся на своего любимого философского конька.С ним сейчас бесполезно было бы спорить.

— Ну,хорошо,- не совсем тактично перебил я его. — А какими же средствами, каким оружием вы думаете бороться с другими населенными мирами?Я,например, не представляю.Предположим, что на планетной системе Нанди-Нана мы найдем цивилизацию.Неужели мы сумеем установить господство нашим оружием?Ведь перед нами,небольшой кучкой,будет целая населенная планета,и у разумных обитателей найдется пусть даже примитивное, но неведомое нам и неожиданное оружие.

— Верно,верно,- живо откликнулся Вир-Виан, с любопытством глядя на меня. — Продолжайте.

— Теперь предположим,хотя мне это предположение кажется диким и бессмысленным,предположим,что мы каким-то образом установим свое господство на планете. Но ведь мы улетим обратно, и наше господство прекратится.

— Верное замечание,- Вир-Виан вскочил с кресла и начал ходить по библиотеке.- Абсолютно верное. Для борьбы в Космосе нам необходимо оружие тонкое, гибкое, а главное- неожиданное. Над таким оружием я и работаю со своими помощниками.

— Какое оружие? Вероятно, какие-нибудь мощные силовые поля?

— Нет, совсем не то,- возразил Вир-Виан.- Когда-нибудь я вам,Тонри, покажу это оружие. Я или мой помощник.

Когда Вир-Виан говорил о своих помощниках, мне почему-то вспоминался странный тип, которого я встретил на веранде.

— Скажите,этот Тонгус, который сидит на веранде, тоже ваш помощник? — спросил я.

Вир-Виан и Эфери-Рау переглянулись.

— В некотором роде да, — ответил Вир-Виан. — А что?

— Какой-то он странный…

— Странный? Нет ничего удивительного. Это моя первая и не совсем удачная модель.

— Модель? Этот человек- модель? Не понимаю.

Вир-Виан удовлетворенно улыбнулся. Эфери-Рау рассмеялся громко и заразительно, напомнив мне прежнего общительного весельчака.

— Странный,говорите?- сказал Вир-Виан.-Ну что ж,я доволен,что вы заметили в нем всего лишь странности. Так и быть, Тонри, я объясню, что это такое. Со временем об этом узнают все. Но вас прошу пока молчать.

Вир-Виан открыл дверь на веранду и повелительно крикнул:

— Тонгус! Зайди сюда!

Появился Тонгус. Шел он бесшумно, но неровно, словно толчками.

— Слушаюсь,- сказал он тоном вышколенного слуги древних времен.

— Разденься.

Тонгус повиновался.Стройный и сухощавый, с покатыми и узкими, но мускулистыми плечами,Тонгус и телосложением поразительно напоминал Ниан-Нара, с которым я провел немало часов на пляжах Ализанского океана.

Вир-Виан предложил:

— Сейчас, Тонри-Ро, осмотрите его, пощупайте мускулы и скажите, что еще странного найдете в нем.

Я с опаской подошел к этому непонятному созданию и внимательно осмотрел его. Тонгус стоял, уставившись взглядом в угол. Я осторожно ощупал мышцы его рук и плеч. И ничего особенного не нашел. Только мускулы показались мне несколько жесткими. Об этом я сказал Вир-Виану.

— Верно.Но сейчас мы можем устранять и этот недостаток.Эфери-Рау разработал полимер,по своей консистенции идеально схожий с мускулами человека.

— Так кто же этот Тонгус? Искусственный человек?

— Не совсем так. Давно, еще в юности, я мечтал изготовить в лаборатории искусственного человека на основе живого белка. Задача оказалась, конечно, непосильной.Она будет по плечу ученым грядущих столетий. Но и тогда лабораторные белковые конструкции будут значительно уступать человеку, созданному природой.В сущности,это будут полукретины с медленно протекающими нервными реакциями,с вялыми рефлексами. Мой же метод, метод воссоздания человека не на биологической, а на технической основе, оказался более прогрессивным.Грубо говоря, мой Тонгус- это сложнейшее кибернетическое устройство.

— У меня есть дома кибернетический слуга. Но он совсем не похож на человека…

— Еще раз верно,- с готовностью поддержал меня Вир-Виан.- Он не похож на человека не только внешне,но,главным образом,по своим функциям. Ваш слуга — всего лишь робот. Он содержит пять-шесть миллионов микроэлементов, вполне пригодных для хранения обширной информации и воссоздания логических мыслительных операций человека. Его провозгласили чудом нашего века, кибернетическим совершенством.Верно,конечно, что миниатюрный домашний слуга совершенней прежних громоздких машин,работавших по заданной и чаще всего довольно жесткой программе.В непредвиденных обстоятельствах слуга не так беспомощен. Действуя по более свободной программе, он самостоятельно находит логически верные,подчас остроумные решения.Но все же домашний слуга — всего лишь робот, примитивный робот.

— А ваш Тонгус разве не робот?- возразил я.- Человек по форме, машина по содержанию.

Мой, быть может, не совсем удачный афоризм вывел Вир-Виана из равновесия. Нахмурившись, он начал сердито расхаживать по библиотеке и говорить о своих достижениях в области кибернетики.Слова «мой», «я», «новый шаг вперед» так и мелькали в его речи.

Тонгус неуклюже и медленно одевался. Эфери-Рау внимательно и с восторгом слушал Вир-Виана.Мне вспомнились слова Аэнны о духовном порабощении помощников,работающих в лаборатории ее отца. Она права, думал я, глядя на Эфери-Рау.Именно порабощение.Это раболепие доставляло, видимо, удовольствие Вир-Виану. Он успокоился и, остановившись передо мной, сказал:

— Эфери-Рау не согласен с вами,Тонри-Ро.Да и другие мои помощники тоже. А ведь среди них есть серьезные,самобытные ученые.Конечно, мой Тонгус еще весьма далек от совершенства.Но он и сейчас по своим логическим способностям превосходит человека.Он мыслит четко,безошибочно, с огромной, молниеносной быстротой.Он содержит не миллионы микроэлементов, как ваш домашний слуга-робот,а несколько миллиардов атомов и молекул,которые идеально воспроизводят функции нервных клеток человека- нейронов.Тонгус- это почти предел развития малогабаритной кибернетики, это кибернетика на высшем, атомно-молекулярном уровне.Ученым Зурганы потребуются десятки лет,чтобы хоть немного приблизиться к моим достижениям.

Последние слова прозвучали чересчур хвастливо. Вир-Виан и сам почувствовал это. Он опустился в кресло и,устало махнув рукой, проговорил:

— Впрочем, о Тонгусе пусть расскажет вам Эфери-Рау.

Эфери-Рау легко вскочил с кресла и подошел к Тонгусу, который, одевшись, стоял на прежнем месте.

— Тонгус состоит из трех основных частей,- начал рассказ Эфери-Рау. — Его духовная сущность, его интеллект- это миллиарды молекулярных нейронов. Они скомпонованы почти как у человека и расположены в голове и позвоночнике. В груди находится система небольших, но емких аккумуляторов электроэнергии, которая расходуется на логические и физические операции. Без перезарядки энергии хватит на несколько лет.И, наконец, — внешняя оболочка: скелет, мускулы, кожа, волосы. И все это- полимеры, которые по своей консистенции, пластичности и механическим свойствам схожи с человеческими тканями. Ведь в сущности мышцы,кости, кожа, волосы человека — это те же полимеры, но только биологические.У Тонгуса в жилах течет плазма — густая жидкость, идеально похожая на человеческую кровь.Она ему нужна не только для полного физического сходства с человеком.Нет.Кровь эта,вернее плазма, выполняет еще сложную энергетическую функцию. Если под луческопом посмотреть на внутренние органы Тонгуса,то сначала можно увидеть обычную картину:легкие дышат, сердце сокращается, желудок и кишечник перистальтируют. Лишь при более внимательном изучении можно обнаружить, что это не человеческие органы.

Свой рассказ Эфери-Рау сопровождал показом на Тонгусе, который покорно стоял на месте. И вообще, пожалуй, покорность- единственное у Тонгуса человеческое качество,столь свойственное даже нынешним раскрепощенным сулакам. Не случайно ему дано имя сулака- Тонгус, хотя по внешним признакам он стопроцентный северянин.

— Тонгус, ты свободен, — распорядился Вир-Виан.

Тонгус ушел на веранду.

Эфери-Рау сел в кресло.

— Ты,конечно,понимаешь,-продолжал он,-что наш Тонгус весьма и весьма далек от совершенства. Во-первых, у него нет или почти нет человеческих эмоций. В первой модели нам не удалось запрограммировать их. Но в последующих моделях мы уже можем устранять этот недостаток, если это вообще недостаток. Но и тогда не будет настоящих человеческих эмоций,этих пережитков древности. Да, да, не смотри на меня удивленно. Именно древности, когда эмоции нужны были человеку в его звериной борьбе за существование. Наши наиболее совершенные модели будут просто имитировать, в зависимости от обстоятельств, чувства радости, страха, удовольствия. Имитировать, чтобы только походить на человека, — и только. Откровенно говоря, мы и не будем стремиться к полному и чрезвычайно сложному диалектическому единству мысли и чувства, то есть к настоящим человеческим эмоциям. Ибо подлинные человеческие эмоции только мешают, вносят путаницу, хаос в процесс чистого мышления. Итак, отсутствие человеческих эмоций, вернее их имитаций,- первый недостаток Тонгуса. Второй недостаток сразу бросается в глаза- это его неуклюжесть и угловатость, развинченность движений. Ты,конечно, в общих чертах знаком с кибернетикой и знаешь, что такое обратная связь.У человека безупречно налажен механизм обратной связи.У Тонгуса есть этот механизм, без него он не сделал бы ни одного движения.Но механизм обратной связи у него груб, примитивен, недостаточно тонко развит.Он может,например,взять шкатулку с кристаллом, но при этом не рассчитать силу действия,и шкатулка затрещит в его пальцах. Все его жесты и движения кажутся неуклюжими.Почему?Предположим,что Тонгусу нужно совершить простое физическое действие.Например, поднять руку. Из соответствующего участка сложной сети молекулярных нейронов в аккумуляторную часть поступает сигнал.Оттуда по микропроводам-нервам электрический ток определенной силы идет к мышцам-полимерам.Под воздействием тока полимеры(это так называемые сократительные полимеры) сокращаются, и рука поднимается. У человека даже в таком простом физическом действии, как поднятие руки, участвуют очень разные мускулы с разной степенью усилия: мускулы руки, шеи, всего корпуса. Этим-то и достигается плавность движений, их легкость, изящество, грациозность. У Тонгуса, к сожалению, этого нет. В ходьбе или поднятии руки у него участвует небольшая и самая необходимая группа мышц. Вот почему он кажется неуклюжим, машиноподобным в своих жестах и движениях.

— Человек по форме, машина по содержанию!- сердито проворчал Вир-Виан. Он никак не мог забыть мой злополучный афоризм, который прозвучал для него чуть ли не оскорблением — Вы, Тонри-Ро,ошибаетесь.Эфери-Рау ближе к истине. Мой Тонгус- это скорее машина по форме,а по интеллектуальному содержанию — человек.В некоторых областях деятельности он превосходит человека.Его память может хранить неимоверное количество знаний, логически мыслит он быстрее и безошибочнее человека. А вот по форме, вернее по внешнему поведению, он сейчас напоминает робота, машину. Но ведь это так легко устранить в моих следующих моделях!

Я раскаивался в своих словах, которые так сильно задели тщеславие Вир-Виана. Чтобы как-то загладить свою вину, я сказал:

— Вероятно, ошибаюсь. И даже по форме Тонгус, когда он неподвижен, как две капли воды похож на погибшего астронавта Ниан-Нара. Почему?

— А что,здорово похож?-самодовольно усмехнулся Вир-Виан.-Ну,так слушайте, в чем здесь дело. Быть может, это и есть самое интересное и важное в моей работе. Как вам известно, живой организм, в том числе организм человека, состоит из белков и нуклеиновых кислот.Ученые установили огромную роль нуклеиновых кислот в передаче наследственных признаков,в росте и развитии клеток. Итак, нуклеиновые кислоты, в частности, так называемая дезоксирибонуклеиновая кислота — ДНК, обладают способностью не только воспроизводить себя, но и направлять синтез белка. В нуклеиновых кислотах, таким образом, заложена информация наследственности, и стоит разгадать этот таинственный шифр, как человек получит могучее средство управления живой природой.Так вот- я разгадал этот шифр. Оказалось, что нуклеиновые кислоты и вообще некоторые биологические полимеры могут не только воспроизводить сами себя, но они несут в себе наследственную информацию, то есть сообщение о том живом существе, в котором они образовались. Все оказалось гораздо сложнее, чем думают наши ученые,-при этом Вир-Виан иронически-высокомерно усмехнулся. — Наследственная информация заложена не только в механической структуре нуклеиновых кислот, но и в характере, в своеобразии протекающих в них реакций- электромагнитных, химических и других…

Я начал догадываться, почему Тонгус представляет почти идеальную копию Ниан-Нара. Но я все же выразил сомнение в том, что по наследственному шифру, хранящемуся в нуклеиновых кислотах, можно воссоздать весь организм в целом или хотя бы внешность живого существа.

— Не верите?- снова усмехнулся Вир-Виан. — Тогда я приведу несколько наглядных примеров. Вы знаете, конечно, что такое ханас. Это восьмилапое ползающее животное. Предположим, что вы наступили ему на одну из лап. Что делает ханас? Чтобы освободиться от врага, он отделяет эту лапу и убегает на семи лапах. Через некоторое время у него вновь отрастает восьмая лапа. А вот еще более наглядный пример. Берем зерно любого растения. Зерно никак не похоже на само растение. Но в нем заложена наследственная информация о самом растении. Бросьте зерно в землю- и оно в строгом соответствии с этой информацией построит само растение. Конечно, дело с нуклеиновыми кислотами гораздо сложнее.

Я начал сдаваться под доводами Вир-Виана. Но он привел еще один и, на мой взгляд, наиболее убедительный пример.

— А вот вам аналогия,- сказал Вир-Виан.- Учтите, это всего лишь варварски грубая аналогия. Но вы получите наглядное представление о том, как по наследственному шифру нуклеиновых кислот можно воспроизвести точную копию живого существа.Вы, конечно, знаете, как наши палеонтологи восстанавливают внешний облик и образ жизни давно вымерших животных,этих гигантских существ, обитавших на нашей планете за миллионы лет до появления человека. При раскопках они находят какую-нибудь кость, например, зуб. И этот зуб, оказывается, содержит в себе огромное количество информации о самом животном. По одному лишь зубу ученые определяют, каково было само животное: хищное или травоядное, какой пищей питалось, в какой среде обитало и многое другое. Так ученые с изумительной точностью воспроизводят внешний облик и поведение животного, которого они никогда не видели. Если уж простой зуб содержит в себе такое количество информации, то что говорить о нуклеиновых кислотах,в микроструктуру которых сама природа заложила неимоверно сложный и подробный наследственный шифр. Учтите при этом важное обстоятельство: нуклеиновые кислоты хранят наследственную память не о живом существе вообще, не о его видовых признаках, а о данном, конкретном существе со всеми его индивидуальными особенностями.Вы спрашиваете, начал ли я свои опыты сразу с человека, а именно с Тонгуса? Нет, я начал с животных. Я сконструировал сложнейшую кибернетическую дешифровально-моделирующую установку. («Тот самый шкаф», — подумал я). Установка расшифровывает наследственный код, а затем в строгом соответствии с полученной информацией воссоздает, моделирует на кибернетической основе живое существо.Однажды я поймал сунга- дикого зверька, обитающего в пустыне около оазисов. Взял у него микроскопический срез мяса,содержащий сотни тысяч нормально функционирующих нуклеиновых кислот, и заложил его в установку. И что вы думаете? Работая по заданной программе, моделирующая установка через три часа изготовила абсолютно точное подобие сунга.Его кости,мышцы,кожа,шерсть — все это искусственные полимеры, по своим механическим свойствам и отчасти даже по микроструктуре ничем не отличающиеся от биологических полимеров. Внутри у него небольшой, но емкий аккумулятор и всего лишь полмиллиона молекулярных «нервных клеток». Этого оказалось вполне достаточно, чтобы запрограммировать все поведение сунга.

— Можно показать? — спросил Эфери-Рау.

— Конечно. Обоих сразу: и настоящего, и искусственного.

Эфери-Рау вышел в боковую дверь, оставив ее приоткрытой.

Вскоре оттуда, стуча по полу когтями, выскочили два сунга. Шестилапые, с длинными и гибкими телами, с острыми мордочками, с сильными мускулистыми хвостами, они ничем не отличались друг от друга. Зверьки разбежались в разные стороны и стали шарить по углам в поисках песка, чтобы зарыться в него.Ничего не найдя, они вернулись на середину библиотеки и с недоумением озирались вокруг. Наконец сунги сошлись и начали обнюхивать друг друга. Один из них, видимо инстинктивно, почувствовал в другом существо враждебное, чуждое его породе. Его короткая и колючая шерсть взъерошилась, встала дыбом. Грозно заверещав, он набросился на противника. Тот, оглушительно взвизгнув, сильным ударом хвоста отбросил нападающего и сам приготовился к атаке.