"Фантастика 2025-68". Компиляция. Книги 1-27

Глава 1

Надкусив яблоко — единственное, что уцелело из еды после того, как эти сволочи даже холодильник мой разбомбили — я задумался.

В итоге выплюнул оставшиеся горькие косточки и сполоснул лицо водой из фляжки. А настроение мое, несмотря на то что наш с сестрой сказочный дом-крепость превратили почти в развалины, особо не испортилось.

Чем больше враги на меня лезли, тем больше я напоминал кошку, которую дразнят игрушкой на веревочке. Да, может, это и странно, что меня можно позабавить войной и интригами с учетом моего опыта, но мне всегда нравилось наблюдать, как люди, не зная моей истинной сути, изо всех сил пытаются меня одолеть. Это как смотреть на малышей в яслях: возятся, слюни пузырями пускают, иногда хнычут. Вот какими мне сейчас казались все мои враги.

Правда, может, с моей стороны некрасиво, когда я, такой взрослый дядя с опытом, как будто отбираю у детей конфетку и смеюсь над их слабостью. Но ведь они не дети, а воины, чертовски уверенные в себе. Они привыкли, что кто-то их боится или даже уважает. Привыкли будто оказывают кому-то одолжение. И мне приятно быть тем самым каменным кулаком, который разобьет их нахальные морды в щепки. Хотя, наверное, аллегории — не мой конек, но мастер я в другом…

Например, от меня ни одна девушка не уходила недовольной, ведь я умею работать пальцами как никто другой: мой точечный массаж приводил всех моих бывших в восторг. Так что знаю не только болевые точки для боя, но и вообще талантлив во многом другом.

И было бы странно, если бы я не был талантлив: все-таки пожил немало…

Но ладно, черт с этим мастерством, ведь меня сейчас куда больше забавляет то, что враги, объявив мне войну, дали мне полное право ответить. Логичный закон всех войн, не так ли? То есть теперь я на законных основаниях могу убивать этих подонков.

Только вот мои должнички этого явно не ожидают от одиночки… Но, как говорил Гриша, быть одиноким волком не так уж печально, куда печальнее быть волком без зубов. И тут я с ним согласен, но я бы добавил: куда печальнее тот волк, который не умеет кусаться этими самыми зубами. А я еще как умею.

Другие Рода понимают, что я один и что мой Род Добрыниных воинственным не назовешь, ведь они попросту сбежали. И пусть моей семье удалось победить в той войне с Безруковыми, но я тоже приложил руку, наняв наемников. И не буду снова разглагольствовать о том, что наемников не уважают, а значит, и враги узнают, что мой батюшка меня ох как не одобрил.

Однако я не из тех, кто печется о репутации. Хотя нет, пекусь: никому не позволю меня оскорблять, но пекусь в меру. А остальные настолько запуганы светом и его приличиями, но во тьме ведут себя как настоящие отморозки. Так что, как говорится, лучше быть собой при свете и во тьме, чем при свете ландышем, а во тьме — дерьмом.

К тому же жизнь научила меня, что часто бывают ситуации, когда все методы хороши. Как говорят, никогда нельзя знать наперед, и не бывает верных или неверных решений. Есть решения, которые либо помогут спасти твою семью, либо нет.

И пусть спасать семью чаще всего довольно скучное дело, во всяком случае для меня, но зато благородное. Да и хочется посмотреть, что из сестры вырастет в будущем — все же я руку к воспитанию приложил. Однако наблюдения за шокированными и испуганными лицами тех аристо, которые решили, будто они супер-гении и стратеги, все же заставляют меня часто улыбаться.

Так что я уже изнемогаю от ожидания встречи с этими утырками лицом к лицу. Сейчас я соберу почти четыре сотни своих наёмников, вооружённых до зубов и полностью экипированных, и покачу с этой шумной бандой прямо в логово ко льву. Плюс в том, что мои люди уже при оружии и транспорте, не придётся ничего подыскивать и тратить время на сборы. Правда, за любые потери в их рядах платить буду из своего кармана, но это справедливо, и я готов на такие расходы.

Ведь даже без постоянного участия в боях на арене у меня есть пассивный доход, как от проката фильмов. В Империи арены популярны не только как место для просмотра живых боёв, но и записи этих сражений ценятся и показываются тем, кому не по карману идти на реальный бой.

Меня это, разумеется, радует — это как купить кучу квартир и сдавать их в аренду: неплохой бизнес. Как любит говорить Маша: «Дело мутится, бабки крутятся». Всё довольно просто для тех, кто готов рисковать и работать.

— Граф, можно? — постучал по уцелевшему косяку двери начальник моих наёмников.

Я огляделся вокруг, глядя на то, что от стен и дверей осталось одно название. Ветер дул мне в лицо, и я мог видеть через огромные бреши, как летают птицы на улице.

— Геннадий Дмитриевич, а зачем стучать, если стен почти нет? — Он был любопытным кадром: умным и храбрым в бою, но, кажется, простаком в жизни. Как так может быть, ума не приложу. Но, как говорится, ум тоже бывает разным: у учёных свой, у творческих людей свой. Наверное, у военных так же.

— Ну, мало ли, вы не хотели, чтобы вас беспокоили, — он достал свой стеклянный глаз, протёр его и вставил обратно.

— Действительно. Я ясно приказал немедленно подготовить людей к ответному выступлению. Стою здесь, жду в полной боевой готовности посреди разрушенного дома, и как вы думаете, нужно ли меня беспокоить?

— Понял, сглупил. Вас и так уже побеспокоили гранатомётами и пулемётными очередями, а я лишь хотел сказать, что всё готово. Все уже расселись по машинам, — отчеканил он с суровым видом, ничуть не смутившись от моих слов.

— Иду, — кивнул я ему и зашагал к колонне машин, выстроившейся у обочины.

Теперь мои мысли занимал предстоящий бой. Несмотря на тысячи сражений, каждому нужно уделять особое внимание и подход. Это минимум признак мудрости и уважения к врагам. Без этого не было бы тысячи выигранных боёв в прошлом. Отнесёшься хоть раз некомпетентно к стратегии — и всё, сам будешь виноват, когда тебя прижмут. Сила силой и редкий дар, но моя шкура вовсе не бессмертна.

— Эй, стоп! Вы там что делаете? — только сел на сиденье, как заметил, что двое наёмников покинули свои места и копаются в канаве.

Они оба выпрямились, а в руках держат курицу… Чёрт, да это же та самая красная малышка! Но почему её на куски не разорвало? Хотя после такого она явно мертва.

— Граф, курица свежая, а это белок. Только перья обдерём и сварим — зачем добру пропадать? Потом приедем, супчик сварим, — сказал один из них, поправляя бронежилет.

В принципе, они правы: тоже не люблю, когда еда пропадает. Я в детстве в своём прошлом мире хорошо знал, что такое голод, когда какое-то время скитался после смерти родителей.

Солдаты потащили курицу к машине, и один из них уже на ходу начал выдёргивать перья. Но стоило выдернуть одно, как она закудахтала и клюнула его в нос.

— Жива! — я реально офигел. Получается, она как-то подпрыгнула и просто пролетела над снарядом, поэтому и выжила. Но это даже для пернатой слишком крутое везение.

— О, так она живая, — улыбнулся наёмник по прозвищу Шнур — длинный и неуклюжий на вид. — Ну, сейчас мы ей быстро шею свернём.

— А ну быстро отпустил курицу, или я тебя бантиком завяжу! — рявкнул я.

— Граф, это же просто курица, и… — начал он.

— Вот именно, курица моя. Так что отпусти её, и если кто-нибудь решит её сожрать без моего ведома, останетесь без оплаты за работу. Я не шучу: в договоре чётко указано, что мои приказы обязательны к выполнению, — я смерил его холодным взглядом.

— Как скажете, граф, — оба наёмника вздохнули, и курица с крайне недовольным выражением и вытаращенными глазами побежала прочь.

Не знаю, куда она убежит, но если она и дальше будет моим питомцем по воле случая, то ей придётся научиться самостоятельности и отрастить себе яйца: слабым рядом со мной не место, они просто не выдержат того «веселья», в которое меня постоянно втягивает судьба.

— Поехали! — я дал отмашку, и наша колонна тронулась в путь.

Конспиративные апартаменты

Залы и гостиные были высокими и просторными — как и полагается людям их статуса. Сейчас же в царившей тишине можно было услышать, как муха пролетит. Собравшимся же здесь восьми аристократам было не до смеха: у одного даже висок поседел…

— Знаете, я видел многое… Нет, ну правда, многое, — хрипло произнёс барон Всеволод, поперхнувшись. — Да, его явно прикрывали, но этот сын сатаны всё же был в доме один. Клянусь вам, он сам антихрист! Я уже не сомневаюсь!

— Побойтесь Бога и не несите ереси, — прошипела графиня Волчанская. — Это всего лишь человек.

— Да и один человек бы в доме не выжил при таком раскладе, а он точно был там один. Никакое подкрепление не успело бы его спасти, — заметил виконт Павликовский.

— Всем нам гвардейцы сообщили о начале штурма, вы только вдумайтесь. Всё шло как по маслу, а потом пошли одни потери. Меня уже тошнит от слова «потери», — скривился поседевший мужчина в бархатном плаще.

— Я сама думаю об этих минутах как о сущем кошмаре, — графиня нервно перебирала пальцами в перчатках. — Он додумался нанять наёмников. Какой из него аристократ после этого? Жалкий выродок, которого надо вырвать как занозу.

— Выродок или нет, — барон Всеволод знал, что здесь они все в одной лодке. Он дерзко обратился к Волчанской: — Но вы, графиня, были уверены, что доблестные гвардейцы наших родов превзойдут каких-то чёртовых наёмников. Извиняюсь за выражение, но гвардейцы до сих пор не вышли с нами на связь!

— В вас говорит страх, и на вас жалко смотреть, а ведь вы мужчина. Не стыдно вам показывать себя таким перед женщиной? — графиня, повидавшая многое, колко взглянула на него. — Только и можете кричать о погибели, когда, возможно, сейчас идёт активный захват Добрынина, и никому не до связи с нами. Найдите самообладание и подождите немного. Тот, кто умеет терпеливо ждать, получает свой приз.

Они препирались дальше, пока барон не выдержал, отвернулся от графини и перестал ей отвечать. Он налил себе чего-то крепкого в бокал и ударил себя по лбу. Остальные сидели за столом с такими осунувшимися лицами, словно на похоронах.

— Да, слушаю, — вдруг в тишине заговорил граф Домоседов, и все навострили уши: с кем это он? Быстро положив трубку, он объявил: — Господа и дамы, я точно знаю, где сейчас находится Добрынин.

Домоседов держался спокойно: его пухлые щёки всё так же беззаботно тряслись.

— Знаете, граф, мы все на взводе, и если вы немедленно не прекратите эту интригу, боюсь, я сама объявлю вам войну, — Волчанская оскалилась как волчица.

— Что ж, я привык уступать дамам, — он пропустил мимо ушей её угрозы. — В общем, Добрыня Добрынин в данный момент штурмует моё имение.

— Как⁈ — взвизгнул барон, кусая пальцы. — Как⁈ — Взяв себя в руки, переспросил уже более твёрдо: — Неужели он выжил? Вот вам доказательство, что он не человек!

Графиня обернулась, быстрым шагом подошла к барону и, выхватив шпагу, снесла горлышко у бутылки вина на столе. Поднеся её к его лицу, приказала:

— Пейте! Пейте, чтобы я больше не слышала вас сегодня! Усните сном младенца и не смейте сеять хаос в наших рядах!

Барон хлопнул глазами и с радостью набросился на вино. Казалось, без него он скоро бы лишится чувств от нервов.

— Нет никаких сомнений, — спокойно продолжил пухлый граф. — Он прорвался сквозь наши ряды и теперь контратакует. Нужно это принять — в этом нет ничего страшного. Это война, а соперник оказался достойным. Разве это не придаёт нам чести? Честно говоря, мне было не по себе, когда мы все обрушились на него одного.

— Не по себе, говорите? — ядовито ухмыльнулась Волчанская, закуривая сигару. — Тогда отдали бы ему долги вашего Рода, раз уж вы такой благородный рыцарь.

— Я не привык отдавать то, чего у меня нет, — Домоседов невозмутимо улыбнулся, пропуская её колкость мимо ушей. — В любом случае, Добрынин будет уничтожен. Я лишь хотел сказать, что побеждать достойного противника гораздо интереснее.

— В таком случае нам следует немедленно собрать людей и отправиться к вашему имению, чтобы покончить с ним, — заявил барон, вытирая рот после вина и икая. На этот раз остальные аристократы его поддержали, даже Волчанская кивнула.

— Дамы и господа, прошу вас успокоиться, — поднял руки граф. — Я понимаю ваше беспокойство, но неужели вы так низко меня цените? Мне даже обидно, знаете ли… — он окинул всех взглядом. — Вы правда думаете, что он сможет что-то сделать моему имению? Да он даже за ворота не попадёт.

— Откуда такая уверенность? — графиня подняла бровь с любопытством.

— Хотя бы потому, что у меня дома в десять раз больше гвардейцев, чем тех, которых мы отправили на штурм. Не хочу хвастаться, но я богаче вас всех и могу позволить себе самую лучшую гвардию, — пояснил он.

Все переглянулись, и по залу разнеслись задумчивые хмыканья…

Чувствую себя сейчас, как их там… спартанцем. Это ведь в нашем мире была история про триста храбрых спартанцев против толпы врагов. Или, может, как швейцарцем, которых тоже было мало, когда они сражались с армией Бургундии. Правда, им тогда помогали союзники, да и рельеф с опытом были на их стороне. В итоге спартанцы тогда погибли, а швейцарцы в другое время победили.

Условия, конечно, у них разные были, но суть та же: объединяло их то, что были в меньшинстве. У меня сейчас похожая ситуация: я приперся сюда как спартанец, только с почти четырьмя сотнями бойцов. А у моего врага в имении — гвардейцев несколько тысяч.

Хотя, может, зря я эти примеры привёл, мне тут особо переживать не о чем. Примеры хороши разве что тем, что нас ещё и храбрость объединяет.

По моей команде наёмники рванули вперёд на штурм, не боясь превосходящих сил врага. Вон Шнурок храбро ползёт с гранатой по штурмовой лестнице и… ему только что из дробовика мозги вышибли. Мда, ну и пример я привёл. Но Шнур был храбрым, что и говорить.

Парни держатся молодцом, как и девчонки — среди наших наёмников не только мужики. Вот Дылда на моих глазах свернула шею одному из гвардейцев Домоседова своими бёдрами. Сжала его, как в тисках, и что-то у него хрустнуло — может, сосуд в голове лопнул. После такого зрелища, пожалуй, перестану смотреть кое-какую категорию на моем любимом сайте, но это уже личное.

Короче, мои ребята делают своё дело как надо, но есть одна загвоздка, и дело даже не в численном превосходстве врага. Этот граф Домоседов, видимо, так любит свой дом, что всё подготовил до мелочей на случай штурма своего имения. Надо признать, для этого мира парень неплохо постарался.

Из всех амбразур и даже из боковых башен по периметру торчат пулемёты. В такой ситуации немногим из моих наёмников удастся подобраться поближе.

Но я ведь не обычный аристократ, и такой защитой меня не впечатлить — проблема решается прямо сейчас. Как только подъехал, сразу запустил гравитационное воздействие на все эти пулемёты. Теперь они один за другим под своей гигантской временной тяжестью проваливаются вниз, придавливая гвардейцев Домоседова в башнях. К тому же кое-где от такой разрухи образовались проломы, и можно проникнуть внутрь в нескольких местах по периметру.

А ещё мне нравится в этом трюке то, что через пару часов, если не раньше, все эти пушки и пулемёты вернут свой обычный вес, и никакая гравитация на них действовать не будет. Даже больше скажу: от магического воздействия не останется и следа. Потом попробуй разгадай загадку: что же здесь произошло?

Конечно, я тут не размахиваю руками, как какой-то великий маг, и не пускаю напоказ вспышки гравитационных потоков. Действую тихо: пока все заняты перестрелкой, бросают гранаты и обмениваются матерными фразами, я незаметно меняю притяжение то тут, то там, стараясь оставаться в тени и держаться позади.

Но у меня два варианта… Нет гарантии, что меня не раскусят или не заподозрят из-за моих необычных способностей. Поэтому либо рисковать и полагаться только на себя, либо рискнуть и довериться кому-то еще.

И с самого начала я выбрал второе. Геннадий Дмитриевич, командир моих наёмников, уже видел, на что я способен. Раскрылся я ему не просто так: союзник, который поможет во всём, никогда не помешает, если преследуешь цель.

Но, конечно, Дмитриевич прекрасно знает, что я с ним сделаю, если он станет слишком болтливым. Поэтому он надёжно прикрывает меня и мои гравитационные трюки от остальных. Именно поэтому он всё ещё жив и сейчас с азартом палит из ручного пулемёта, усиленного магией ростка.

Магия ростка звучит, может, как из детской сказки о волшебстве. Но любая магия, особенно связанная с оружием, опасна до чертиков. Магия природы — страшная сила.

Даже если пуля попадёт в щит или обычный бронежилет, преграда всё равно пострадает. А вырвавшийся с бешеной скоростью из пули грёбаный древесный росток за долю секунды прорастает в человеке.

Он влетает в нос и добирается до мозга — тут уже никто не выживет. Просто разрывает череп изнутри своими отростками. Так что сейчас у стен, помимо гильз и прочего, на траве валяется немало ошмётков вражеских мозгов. И хотя я не фанат современного оружия, магия вперемешку с ним — вещь уникальная и потрясающая.

— Нас по левому флангу прижимают! — прогорланил по рации один из наших.

Я обернулся на башню в левом крыле — там какой-то парень удобно устроился. И работал он на полную: из обеих рук поочерёдно вылетали огненные шары, они бьют по нашим рядам. Потери у нас пошли серьёзные. Надо отдать должное — этот маг Огня действовал оперативно, не струсил и магию освоил недурно.

— Наведите батареи на северную башню и пробирайтесь через западную стену! — отдал я приказ наёмникам, а сам пошёл поближе посмотреть на этого мага.

Правда, слишком близко подходить не стал — а то он такими темпами ещё один мой отряд завалит. Просто усилил гравитацию на середине башни, и она сложилась пополам. Пыли поднялось много, но на фоне общего грохота перестрелки особого шума не было.

— Охренеть! — воскликнул Арбуз, подбегая ко мне с автоматом через плечо. — Это кто из наших так батареями вдарил по башне? Остальные хоть убей не берутся! — По его лицу было видно, как он рад, но я понимал, что сейчас он здесь совсем не к месту. Дмитриевич тоже это заметил и, поняв всё сразу, гаркнул издали:

— Не отвлекайся, Арбуз! Враги сами себя не перебьют! Марш в атаку с западной стороны!

Арбузу ничего не оставалось, как бегом выполнять приказ. Я же кивнул довольный начальнику наёмников и, вынув меч из ножен, принялся рубить гвардейцев Домоседова, на которых наткнулся у северных ворот, обходя имение.

Мои люди, увлечённые битвой, начали разбредаться по двору, с боями захватывая каждый метр. Работы было много: гвардейцы с кинжалами и пистолетами появлялись отовсюду, словно пауки.

Не напрягаясь, я своим широким мечом срубал сразу по несколько врагов, чувствуя себя так, будто косил урожай в поле, а не убивал опытных воинов. Суматоха была такой, что многие из них перестали соображать.

Короче, скукотища да и только… Но впереди меня ждала «Ириска». Да, ириска, потому что его просто так не разжевать. А вернее, это был какой-то тип в чёрном плаще с капюшоном, как будто мы в сраном средневековье. Чёрт, да под плащом у него мелькали старинные латы, когда тот развевался на ветру.

— Смотрю, ты фанат ретро? — окликнул я его с интересом, чувствуя в его ауре неплохой дар некроманта — в этом мире это довольно круто и редко.

— Думаю, слово «ретро» здесь не совсем уместно, — заметил Геннадий, только что вонзив трезубчатый кинжал в глаз здоровенного гвардейца.

— Слушай, Дмитриевич, занимайся своими делами, — отмахнулся я. — А с этим Одарённым я сам разберусь, и поговорим тоже сами.

Тот лишь кивнул и снова бросился в бой, присоединившись к своим наёмникам неподалёку. А некромант в плаще, судя по ауре, оказался не только силён, но и загадочен. Он мне ничего не ответил — да и не нужно было: его действия говорили сами за себя. Молча он вошёл в центральный зал первого этажа, бросая мне вызов один на один.

— Знай, я и не таких молчунов разговорить умел, — усмехнулся я ему вслед и направился к зданию.

Хотя, честно говоря, не уверен, что мне придётся его расспрашивать: мне это ни к чему. Всё просто — я знаю, зачем враги хотят меня убить, и почти всегда на шаг впереди них. В моём случае, я просто пришёл, убил, забрал добычу и ариведерчи. Зачем мне долго возиться? Меня дома ждёт сестра — она скоро вернётся — и курица, которую, блин, кормить надо.

Ах да, дом-то у меня разрушен… Тем более, дел теперь по горло.

Я ускорился, забежал на первый этаж в просторное фойе в стиле рококо, ё-моё. Там мой некромант уже ждал меня с мечом в руке, всё так же не снимая капюшона. Ветер из распахнутых окон трепал подол его плаща, и я заметил на нём перчатки в виде костей.

Он серьёзно думает, что это круто выглядит? Видимо, не в курсе, что готическая мода давно прошла. Помню, пару лет назад готы заказывали через интернет гробы и ставили их дома у стены для антуража.

— Ты так старомодно вырядился — на утренник собрался? — спросил я, едва сдерживая смех.

Но мои подколки его не задели — он был слишком уверен в себе. Явно считал, что выглядит круто и устрашающе, и что быстро разделается с таким раздолбаем, как я. Если верить фильмам ужасов, которые сейчас крутят, то такие, как я, обычно умирают в самом начале.

Но это не кино и не книги про тёмное фэнтези, а реальность… А в реальности мне нравится то, что она может быть как адекватной, так и безумной.

— Скорее, Лариса, помоги тащить сундук! — Вдруг из одной из комнат в фойе задом наперёд вылез тип в костюме камердинера.

— Он слишком тяжёлый! — недовольно пропищала девушка из-за двери. — А если господин вернётся и узнает, что это мы стащили его сундук с ювелирными украшениями?

— При такой заварушке его мог утащить кто угодно, — пропыхтел камердинер. — Вряд ли господин подумает на нас, если он вообще жив. Тащи давай, и убираемся отсюда поскорее.

— Ладно, уговорил, — улыбнулась служанка, появляясь в фойе и отбрасывая со лба локон волос.

— Да чего тут уговаривать? Лариса, наш граф сам виноват, что оставил сундук не в сейфе и не в хранилище, — самодовольно заявил лысый потный камердинер.

— Ай, черт ты лысый! — вдруг взвизгнула служанка. — Ты что сундук удержать не мог: тоже мне мужик! Ногу мне чуть не отдавил, зараза ты такая!

— Молчи, услышать же могут, — шикнул на нее тот. — Тоже мне разверещалась, тебе по твоей должности вообще вякать на меня не полагается.

Мы с некромантом молча наблюдали эту удивительную сцену наглости и предательства. Никто не любит крыс. Слуг я трогать не собирался и с самого начала отдал своим людям приказ: как только прорвутся внутрь, запереть их всех под замок, но не причинять вреда. А вот этому лысому мерзавцу мне теперь очень хочется врезать. Но Ларисе повезёт — она женщина, её не трону.

— Поставь сундук на место: он мой! — окликнул я наглеца уверенным тоном.

Он с Ларисой, испугавшись того, что их застукали, подпрыгнули и обернулись ко мне с раскрытыми ртами. Камердинер оглядел меня с ног до головы и, поняв, что я, вероятно, враг его господина, набрался смелости и выпалил:

— C хера ли он твой?

— А с хера ли он твой? Этот сундук принадлежит твоему господину, а ты его обкрадываешь. Я пришёл сюда как победитель твоего графа, и это имение будет захвачено мной в считанные полчаса. Выходит, всё здесь я законно присвою себе — у меня с твоим господином война, — я чётко обрисовал ему ситуацию.

— Да тебя сейчас прикончат: некромант моего господина убьёт тебя. Велидор — опасный одарённый, дальше этого фойе ты не пройдёшь, — фыркнул камердинер.

— Ты идиот? — я уставился ему в глаза. — Да ты на глазах у этого самого некроманта пытаешься стащить сундук своего господина.

— А мы с ним поделим всё между собой. Правда, Велидор? — камердинер заискивающе посмотрел на человека в капюшоне.

Но едва он это сказал, как его отрубленная лысая голова покатилась по полу, забрызгав всё вокруг кровью, включая лицо служанки. Лариса истерично закричала и скрылась в другой комнате.

— А ты мне нравишься: быстро сработал, — сказал я, глянув на некроманта. Всё-таки он оказался верен своему господину, и я такое уважаю — убил ту крысу.

Но Велидор по-прежнему молчал. Не знаю, может, он немой — тогда это печально. Мне бы действительно хотелось хоть немного пообщаться с этим достойным человеком перед тем, как его убить.

Некромант с окровавленным мечом медленно пошёл в мою сторону. Так ходят либо очень уверенные в себе маги во время битвы, либо те, у кого суставы ломит или обувь жмёт. Вариантов много…

Я огляделся по сторонам, раздумывая, как бы неожиданно убить этого Велидора, чтобы он точно не ожидал и сильно не мучился. Смотрю, а на одном из диванов, где обычно надевают обувь или ждут приглашения гости, лежат пёстрые подушки. Они меня заинтересовали, и я широким шагом направился к ним.

— Они пуховые? Внутри пух есть? — спросил я у своего молчаливого противника.

Велидор замешкался, видимо недоумевая, что я делаю. Он даже голову набок склонил, как собака, когда не понимает, что за чушь вытворяет её хозяин.

Я, не долго думая, вспорол одну подушку мечом — и правда, там был пух. Вот повезло-то. Я рассыпал этот пух по залу, и перья красиво разлетелись, будто снег пошёл. А я, кстати, люблю зиму — мне нравится это сказочное время года.

— Красота, не правда ли? — широко и счастливо улыбнувшись, я посмотрел на некроманта.

— Как? Как такой безумец смог забраться сюда живым? — Велидор оказался не немым, и в его голосе слышалось явное удивление.

— Всё предельно просто: я вовсе не безумец, — с прежней добродушной улыбкой я щёлкнул пальцами, и лёгкое перышко, стремительно обрушившись вниз, проломило голову Велидора.

Кровь окропила оседающий рядом пух, и меня осенило. Пожалуй, когда наступит зима, я куплю красную гирлянду — она отлично сочетается с белым цветом.

— Не, граф, я, конечно, всё понимаю, но это уже перебор, — раздался позади меня встревоженный голос Геннадия Дмитриевича. — Вы проломили ему башку пером, а если бы кто-то, кроме меня, успел это увидеть? Тогда даже я бы не смог вас отмазать. Надо быть осторожнее.

— Я осторожен — для того и нанял тебя, чтобы ты меня прикрывал, — я хлопнул его по плечу.

— Слушайте, граф, если я когда-нибудь встречу вас на ярмарке, где биться подушками за приз нужно, я точно против вас не пойду. Вы, чтоб меня, кажется, одной песчинкой любого завалите. После такой службы мне кошмары сниться будут, а моя прежняя военная карьера покажется детским лепетом, — начальник наёмников вытер холодный пот со лба.

— Да не волнуйся, Дмитриевич, я на ярмарки не хожу. А сейчас добейте оставшихся, слуг всех хорошенько запри. А я пока пойду осмотрю местное хранилище Домоседова. Гляну, что эта «домоседка» для меня насидела на своем гнездышке, — подмигнул я ему и пошёл искать свои трофеи, насвистывая себе под нос что-то из шансона.

Глава 2

Белоснежный джип с высокой подвеской мчался по дороге, увозя графа Домоседова к его имению. Рядом с ним сидели встревоженные телохранители — дело явно пахло жареным.

— До сих пор никто не отвечает, — вздохнул граф, вытирая платком свой жирный подбородок с ямочкой. — Я уж и не знаю, что думать, — его уверенный прежде голос дрогнул.

— Думаете, этот тип со своей горсткой наёмников смог бы прорваться через настоящую крепость? Да один Велидор чего стоит, господин: он бы прищёлкнул этого подонка Добрынина, как блоху, в два счёта, — хладнокровно произнёс начальник охраны.

— Если бы он не проник, кто-нибудь из моих людей уже связался бы со мной. Но раз тишина — ничего хорошего это не сулит, — с этими словами Домоседов сипло вдохнул и закинул в рот несколько травяных пилюль успокоительного.

Он не мог поверить, что его дом можно взять штурмом, а если и смогли бы — то уж точно не так быстро. Домоседов считал своё имение неприступной крепостью: он не жалел средств на его укрепление и всегда мыслил как стратег.

Экономить и жадничать, когда дело касалось его имущества, он не привык. В мире, где за любой чих могли не только бросить перчатку на дуэль, но и объявить войну на уничтожение Рода, нельзя быть глупцом — нужно думать наперёд.

Но сейчас он невольно впадал в отчаяние, не веря, что что-то могло пойти не так. Все вокруг казались ему глупцами, и если их настигали несчастья, он не удивлялся. Но такую подлянку в свой адрес он не ожидал.

И чем ближе они подъезжали, тем сильнее он выходил из себя.

— Гони, чёрт тебя побери! Эта хрень жрёт бензин вагонами и еле едет! — с силой ударил он по спинке водительского сиденья, и шофёр пригнулся от испуга.

— Господин, я и так выжимаю из неё всё, что могу, — ответил водитель, сосредоточенно глядя на дорогу.

Домоседов замолчал и снова погрузился в мысли. Откинувшись назад, он расстегнул пиджак и с беспокойством думал о том, что сейчас творится в его имении.

Семья его не волновала — они были в другом городе. Больше всего он переживал за огромные суммы денег и золото, привезённые сюда для войны с Добрыниным. Банкам граф никогда не доверял, поэтому перевёз как можно больше ценностей и хранил всё в своих хранилищах и сейфах.

Ему совсем не хотелось увидеть от имения одни руины — ведь это древнее наследие его Рода, и разрушение такой крепости сильно ударит по его репутации и чести.

— Если что-то случилось с имением, я лично голыми руками придушу этого Добрынина, — процедил он сквозь зубы, раздражённо мотая головой. — Его построил ещё мой прапрадед, вложив немалые средства. Я обязан, как наследник и нынешний глава, сохранить это наследие, иначе мои слова — пустой звук. К тому же имение находится в зелёной зоне и стоит несметных денег.

— Господин, если имение всё же разрушено, я бы не зарекался уничтожить Добрынина голыми руками, — заметил начальник охраны. — Если он способен на такое, представить страшно, какой это сильный враг в ближнем бою.

— Ты что, усомнился в своём господине? — Домоседов отвернулся от него, ухмыльнулся и, не в силах больше сдерживаться, хлопнул в ладоши, запуская заклинание.

Он давно настроил свои магические сосуды, как и любой уважающий себя маг: чтобы не возиться с произношением заклинаний, достаточно отбить нужный такт руками или ногами — и мана высвободится как надо.

Это было похоже на функции умного дома: хочешь закрыть шторы — хлопни в ладоши; хочешь сварить кофе — щёлкни пальцами дважды.

И стоило ему это сделать, как фиолетовый сферический шлем окутал голову начальника охраны. Тот, поняв, что ему конец, в страхе закричал и начал молить о пощаде, но из-под магического шлема ничего не было слышно.

Граф хладнокровно посмотрел на него и добил звуковой волной, от которой у бывшего начальника пошла кровь из ушей и носа. Он умер довольно быстро, что редко бывает при атаке Одарённого Звука.

Такие, как граф Домоседов, в мире Одарённых считались скорее защитниками, если сравнивать их со спортсменами. В войнах Одарённые Звука обычно давали союзникам шанс прийти в себя, отбрасывая или замедляя врагов.

— П-приехали, — заикаясь, произнёс водитель, поглядывая в зеркало заднего вида на труп начальника охраны.

Домоседов поправил пиджак и медленно вышел из машины, когда перед ним распахнули дверь. Несколько минут он стойко смотрел на пыльные руины своего родового имения и лежащие под ними трупы гвардейцев. Это о многом говорило… После такого погрома от золота и денег могло вообще ничего не остаться.

— На нас точно Добрынин с кучкой наёмников напал? Или я случайно перешёл дорогу какому-нибудь внебрачному сыну Императора? — в замешательстве выговорил он, глаза затуманились от наступающих слёз досады.

— Надеюсь, что нет, господин, — покачал головой водитель, сам не веря своим глазам.

— Ладно… В войнах теряют дома, — граф рухнул на колени перед руинами. — Но как же все мои деньги и драгоценности? Как же я теперь?

Больше он не мог ничего сказать, и водителю стало не по себе: как бы господин не лишился рассудка. Такое нередко бывает, когда жизнь резко сбрасывает людей с вершины благополучия.

— Тут что-то есть! Кажется, записка! Эм, и мешок с чем-то, — окликнул всех один из телохранителей с дубинкой за спиной, как у полицейского.

Небольшой мешок он сразу не стал трогать, а сначала просканировал прибором на наличие взрывчатки. Убедившись, что там нет ничего опасного, телохранитель в белой майке подбежал к господину.

— Это Добрынин оставил послание, — сказал он, протягивая графу лист, проколотый кинжалом. Но тот не взял его, продолжая смотреть в землю опустошённым взглядом, и телохранителю пришлось читать вслух: — Тут написано: «Э-ти д… д-е… день…»

Дочитать ему не дали — коллега выхватил записку из рук.

— Ты что, осёл, читать не умеешь? — презрительно посмотрел на него другой телохранитель, широкий в плечах. — Или нам тут до конца света ждать? Ты вообще в школу ходил?

— Плохо читаю, и что ты мне сделаешь? А? — дерзко ответил тот в белой майке. — Я в школе не учился, но поверь, вырвать твоё сердце и заставить тебя его съесть — смогу.

— Ничего не выйдет, полудурок: я тебе череп проломлю азбукой, раз ты в ней не силён!

— Заткнитесь оба, ублюдки! — граф Домоседов, всегда старающийся выглядеть интеллигентно, больше не скрывал раздражения. Проморгавшись и немного придя в себя, он ещё больше разозлился из-за споров телохранителей.

Пока они боязливо смотрели на господина, он выхватил записку и прочитал сам. Там было написано: «Эти деньги в мешке оставляю для семьи некроманта Велидора. Он верно служил тебе, Домоседов, и был предан, в отличие от некоторых крыс в твоих рядах. И кстати, Домоседов, спасибо за золото, которое ты так бережно копил для меня все эти годы: я польщён. И прости меня заранее, но я должен это сказать…»

Кажется, Домоседов, ты остался без дома, и пора сменить фамилию на Сидяусоседов или Улицеседов. А вообще, какого чёрта слово «домоседы» означает тех, кто сидят дома, если «сидеть» пишется через «и», а не через «е»? Ладно, это мои приколы. Спрошу об этом у учителей русского языка. А тебе напоследок скажу: мир твоему дому! Ах да, забыл, у тебя же больше нет родового дома. Извини, не хотел снова соль на рану сыпать…

И да, то вино в погребе в глиняных бутылках — на нём было написано «сделано до нашей эры» или что-то вроде того. Мне показалось, что если оно такое старое, то явно испортилось: я его разбил, короче, чтобы ты не отравился. Не благодари…'

— СУКААА! Да он ***** издевается! — заорал во всю глотку Домоседов, и капилляры в его глазах полопались.

Стоя под душем, намыливал голову шампунем — после той бойни у графа Домоседова кровь до сих пор не отмылась. Вода и свежесть тела помогали расслабиться не только физически, но и морально.

Мне было спокойно: хоть и наделал много шума, никто до сих пор ничего не предъявил. Если в этом мире действительно не казнят за такое побоище, то я могу и дальше карать врагов, разнося их имущество в щепки.

Изначально мне казалось, что некоторые Рода всё же приносят прибыль Империи своим бизнесом, да и имущество — вещь в экономике весомая. По крайней мере, с этой точки зрения ко мне могли бы придраться вышестоящие инстанции. Но разве я один такой, кто с кем-то воюет? Здесь таких, как я, полно, но успешных побед и погромов у остальных поменьше, если сравнить с тем, как я могу разойтись. Волноваться об этом можно позже — пока что мне никто ничего не предъявил, и надеюсь, так и будет.

Главное — в гостиной у меня лежат тяжёлые сумки с наличкой, золотом и драгоценностями. Одних этих богатств хватило бы надолго, если бы я всё бросил и уехал куда подальше. Отличный улов, но уезжать не собираюсь — не в моём стиле. Зато могу прикупить себе ещё какой-нибудь дом-крепость. Пока что приходится торчать в выкупленном соседнем доме — от прежнего-то одни руины.

Но это всего лишь имущество, и не в моих привычках теперь об этом беспокоиться. К тому же меня греет мысль, что всё провернул абсолютно законно. Никто не устроит мне проверок по поводу нападения: между нами война, и я даже уведомил графа перед штурмом его имения.

Вытерев голову полотенцем и накинув шорты и футболку, вышел из душа и бросил взгляд на телефон. Интересно, кто позвонит первым: сестра, услышав новости, или имперская служба безопасности. Я ведь сразу раскусил план Императора, когда меня только пригласили на встречу с ним. Представляю, как его люди будут шокированы, узнав, что я жив и без их помощи.

Но первым позвонил тот, у кого в некоторых уголках столицы больше ушей и глаз, чем у самой императорской семьи. Есть такие прирождённые люди, умеющие перехватывать новости почти в момент их появления.

— Ты не занят? Я как раз почти у твоего дома, — раздался в трубке голос Распутина.

— Валяй, двери моего дома всегда для тебя открыты, — сказал я и положил трубку, уже слыша рев его машины где-то рядом.

Я выглянул в окно и увидел, как он припарковал свою кислотно-зелёную тачку у обочины рядом с моим разрушенным домом. Выйдя из машины, он сунул руки в карманы и сделал вид, будто сильно удивлён.

— Хватит ломать комедию, Гриша, — крикнул я через открытое окно. — Ты же уже всё знаешь в мельчайших подробностях.

— А ты не соврал, Добрыня, твои двери действительно открыты в прямом смысле, — друг снял солнечные очки и указал на два обгоревших дверных косяка; сами двери были разбиты в щепки.

— Честнее меня никого нет на свете, — я был рад видеть этого пройдоху и, не дожидаясь лишних слов, пошёл делать нам лимонад на кухне.

Я быстро с этим управился, а Гриша уже ждал меня в простой гостиной на диване.

— Ты у нас прям парень на все руки — без слуг обходишься, — хохотнул Распутин, отхлебнув лимонада. — Или мне своих людей пригласить, чтобы тут хоть раз в неделю прибирались?

— Слуги будут, но потом, — ответил я.

Лимонад, и правда, получился отменным: мята, кубики льда, кислинка лимона — всё бодрило вкусовые рецепторы.

— Золотой ты человек, Добрыня. Тебя бы женить, — не унимался друг, развалившись на диване и закинув руки за голову.

— Женитьба тоже потом, — сказал я серьёзно. — Видишь те сумки возле кресла? — кивнул в сторону. — Твои люди могут вынести их в машину.

— То есть ты и в самом деле готов рискнуть? А не жаль добытого? Вдруг пропадёт, — Гриша отставил стакан и наклонился вперёд.

— Чего мне бояться? — пожал я плечами. — Ко мне всё это добро достаточно легко пришло.

— Легко, говоришь? — в глазах Распутина мелькнула ирония — он точно знал, как оно ко мне попало. — В таком случае я даже не представляю, сколько придёт в дальнейшем. Вот будет забавно, если так же легко, как эти деньги от Домоседова, — он усмехнулся.

— Всё будет, брат, — хлопнул я его по плечу. — Тебе я точно готов эти деньги доверить.

— Раньше ты не особо мне доверял, — Гриша поднялся, допил лимонад и передал по рации сигнал своим людям вынести сумки.

— Контекст имеет значение — откуда, когда и сколько я добыл денег.

— Ты вроде моложе меня, а рассуждаешь как закоренелый биржевой маклер на пенсии — очень осторожно, — похвалил он. Жаль, что это не была пахлава — после кислого лимонада захотелось чего-нибудь сладкого.

Мы вскоре распрощались — Гриша вечно был в делах. Кстати, по поводу этих дел: он давно предлагал вложиться вместе с ним в одну бизнес-идею. На двоих нам нужно было около восьмисот миллионов. Гриша обещал, что доходы будут стоящими и я точно не пожалею о партнёрстве.

Раньше я отмахивался от таких предложений: у меня не было таких денег, а когда появились, они были нужны для других целей. Но теперь всё изменилось: я твёрдо стоял на ногах, да и деньги правда почти халявные — трофеи с победы. Почему бы не попробовать вступить в партнёрство? Поэтому я сам позвонил Распутину и напомнил ему про его бизнес-идею.

Выгорит или нет — не так уж и страшно. Мне всё равно нужно было куда-то деть эти деньги — не хранить же дома под подушкой. В банке у меня своего добра хватало. Рисковать в бизнесе тоже иногда надо, особенно если есть удачный момент и возможность.

В таком расслабленном настроении я пожарил себе бекон с яйцами и мелкими помидорами, поджарил хлеб в тостере и сварил кофе в турке. Но только надкусил тост, как услышал визг Маши с улицы.

— Добрыня! Добрыня! Они убили его, сволочи!

Черт, кажется, я забыл её предупредить… Бросив вилку, я босиком выскочил на улицу и помахал ей из соседнего дома.

— Привет, сестрёнка! Ты что, не в курсе новостей? Не слышала, что произошло? В общем, теперь мы с тобой здесь поживём, — сказал я, махнув ей рукой.

Маша была не одна — Вика прекрасно знает, что её нельзя оставлять одну, поэтому они приехали вместе с её личной охраной.

— А почему тебе всегда так сложно просто взять и предупредить? — голос Вики звучал опасно.

Они быстро подошли ко мне, и каждая попыталась влепить мне пощёчину, но я успел перехватить их руки и холодно посмотрел на обеих:

— Дамы, я не виноват, что вы по утрам новости не смотрите. Так что пощёчины оставьте для кого-нибудь другого. А теперь пойдёмте в дом. Вы, кстати, голодны? — поинтересовался я.

— Ну да, мы не посмотрели новости, но сам подумай, что я должна была почувствовать, когда увидела наш дом разрушенным, а от тебя ни одной смс! — Маша взглянула на меня с мокрыми от слёз глазами.

— У меня просто дел по горло, да и честно говоря, то, что случилось, для меня пустяк. Не видел смысла об этом говорить, — ответил я.

Мы вошли в дом, и я вкратце рассказал им, как прошли сражения и чем всё закончилось. Маша, слушая, аж покраснела от злости.

— И меня… Меня там не было! — она рычала на меня как бешеная. — Почему ты мне не написал, чтобы я поучаствовала?

— Вика, напомни мне свозить её к ветеринару и поставить прививку от бешенства или что там делают с такими дикарками? — спокойно обратился я к моей красавице.

— Хорошо, — она улыбнулась и не сводила с меня глаз, в которых явно читалось, как она меня хочет.

— Вы все сговорились против меня! — сестра снова вспылила и убежала на второй этаж.

— Ох, куда это она? — Вика почувствовала себя неловко.

— Не переживай, сейчас поплачет в подушку и успокоится. У неё такой возраст. Не дали бедной девочке врагов покрошить на куски и значит, весь мир против неё, — объяснил я.

Да нет, правда, стукнет ей восемнадцать, то пусть бегает и воюет как взрослая. А пока лучше тренироваться и ещё раз тренироваться. Да и куда мне её брать? Чтобы отвлекаться на неё в бою? Мне это совсем не нужно.

— Ну что, Вик, раз мы остались вдвоём, можешь сказать напрямик, ведь я всё пойму. Можешь озвучить своё желание, но учти: лучше всё-таки после свадьбы, — я нежно взял её за руку.

— В смысле только после замужества? — удивилась она. — Но я уже это делала не раз. Я вообще круглый год этим занимаюсь и где бы ни была. Кстати, в Африке, когда летала туда с родителями, мне особенно понравилось.

Я опешил от таких откровений: девушки обычно о таком не говорят. С другой стороны, у неё, получается, большой опыт, как и у меня, может, это даже хорошо. Но всё же меня что-то смущало.

— Вик, но ведь есть традиции и принципы. Особенно для девушек твоего положения. Неужели твой отец знал и спокойно к этому относился? Трудно поверить.

— Добрыня, тебя что, при осаде имения Домоседова контузило? — она недоумённо смотрела на меня. — С каких это пор мандарины можно есть только после замужества? Где ты видел такие традиции, запрещающие их до брака? Слушай, с тобой точно всё нормально? Я волнуюсь за тебя.

Ох, похоже, вышла несостыковочка. Точнее, недопонимание, а вот несостыковка мне точно светит в ближайшее время и на большее пока можно не рассчитывать. Я-то подумал, что она хочет ускорить наши отношения, но ошибся.

Оглянувшись, я заметил на полке вазу, полную мандаринов. Значит, она смотрела не на меня, словно хочет съесть, а на них.

— А, это я пошутил, — отмахнулся я. — Значит, ты любишь мандарины?

— О, просто обожаю, — мило улыбнулась она.

— Что ж, буду знать, — я потянулся к вазе и поставил её перед ней. — Почистить тебе?

— Нет, спасибо, сама справлюсь.

Она ловко очистила мандарин, сок брызнул, и она облизывала пальцы, глядя на меня. Потом кусочек кожуры упал между её грудей, и Вика, слегка потряхивая грудью, пыталась достать его. Я смотрел на это и думал: «Господи, зачем она это делает? Я хоть и силён, но не железный. Хотелось бы, чтобы Вика уже ушла, иначе её может смести ударной волной. Не хотелось бы быть причиной гибели любимой. Это даже для меня слишком.»

— Какие у тебя планы дальше? — она, кажется, решила не вставать из-за стола, пока не съест все мандарины, и завела разговор. — Кого будешь громить следующим?

— Пока никого, — пожал я плечами, часто постукивая ногой под столом. — Завтра в академию с Машей поеду. Про учёбу тоже забывать не стоит, знаешь ли. Да и в войнах торопиться не нужно. У меня всё по плану, действую шаг за шагом.

В этот момент я вспомнил, что сегодня у меня встреча с Императором. Но, к счастью, она будет ближе к вечеру, так что у меня ещё есть время заняться своими делами.

— Вик, прости, но мне нужно переговорить со своими наёмниками и раздать указания. Если что, увидимся завтра. И да, рад был тебя видеть сегодня — как всегда отлично выглядишь. И спасибо, что проводила сестру, — выпалил я.

— У меня такое чувство, что ты пытаешься меня выпроводить, — она обиженно посмотрела на меня из-под бровей.

— Да, то есть нет… Ну, вообще-то, да. Говорю же, дела есть, — чёрт, с этими женщинами всегда непросто. Что в том мире, что в этом. Нужно постоянно подбирать слова, чтобы они не обиделись.

Хотя, с другой стороны, мой опыт — это плюс, а, может быть, проклятие: незаменимых людей, правда, нет, если ты, конечно, не обладатель редкого Дара во Вселенной.

— Ладно, не буду мешать. До завтра, — Вика нахмурилась, встала и, взяв пару мандаринов, направилась к выходу.

Ну, наконец-то! Я мигом схватил со стола бумажные полотенца и перепрыгнул через кресло… Почти перепрыгнул… Ай! Я уе***** об спинку мизинцем! Причем на такой скорости, что зажмурился от неожиданности. Но не стал тормозить: захватив по пути в ванной гель для рук, я помчал по деревянной лестнице как слон к одной из своих комнат.

Маша, видимо, услышав шум, выглянула из своей комнаты узнать, в чём дело. Но она даже не успела ничего сказать:

— В сторону! — прокричал я, толкнув её дверь рукой. — Не беспокоить меня минут пятнадцать! Или пять! Я очень занят спасением нашего Рода! — хотя кого я обманываю, сейчас, наоборот, часть этого рода в унитаз смоется.

Забежав к себе, я запер дверь на ключ и начал активно… В общем, я усиленно думал, как укрепить наши позиции. Чёрт! Чувствую себя как подросток пубертатный, а ведь я — Величайший Маг Гравитации в Многомерной Вселенной, Атилла Гравдас. Мне столько лет, что я и сам не помню точно сколько.

И даже мне, единственному и неповторимому в своём роде, не всегда удаётся устоять перед магией двух женских упругих выпуклостей.

«Выпуклости» — наверное, не самое красивое слово, но я не поэт-романтик прошлых веков. В общем, неважно: женщины в любом случае самые опасные существа. Не раз я уже в этом убеждался.

Кончив со своими размышлениями, вернее покончив с ними, я направился через дорогу к Геннадию Дмитриевичу. Есть у меня парочка идей…

— Как поживаешь, сосед? — спросил я у него первым, как только он открыл дверь.

— Рою на заднем дворе бункер, — зевнул начальник наемников. — А то, жить в этом районе становится все опаснее и опаснее. Как только детей в школу отправлять в этом месте, ума не приложу?

Я же втолкнул его внутрь дома и сказал, что пора завязывать с этим дурацким прикрытием.

— Кстати, а что ты сказал про детей? У вас что и дети наемники есть? — покосился я на него с недоумением.

— Нет.

— А хрена ли ты тогда ляпнул, Дмитриевич? — хмыкнул я.

— Ну… К слову просто, — начал было оправдываться он.

— Ясно, — прервал его взмахом руки. — Я вот сюда зачем пришел: увеличь наши ряды еще раз в пять. Оплата даже вперед есть, — шмякнул к его ногам еще одну заранее заготовленную сумку.

— Сделаю, граф, без проблем, но их нужно будет где-то всех разместить.

— Я в курсе, прикуплю в этом районе еще домов: они как раз кажется резко в цене все упали, — на моем лице проскользнула ироничная улыбка. — Даже интересно с чего бы?

— Наверное из-за того, что здесь была целая бойня, — отчеканил Геннадий.

— Это был риторический вопрос, — вздохнул я. Похоже, он безнадёжен: в жизни простоват, в войне гений — и это неизменно. — В общем, задачу ты понял. Я пошёл.

По пути домой я позвонил в строительную компанию, попросил приехать к моему бывшему дому. Земля всё ещё моя, так что можно взяться за работу над домом: фундамент ведь уцелел.

— Какой у вас запрос? — услышал я голос сотрудника в трубке.

— Нужно подлатать фасад дома и крышу, — ответил я на ходу.

— Давайте так: к вам сейчас приедет наш прораб с инженером, они всё осмотрят.

— Договорились, — назвав адрес, я отключился.

Времени оставалось мало: надо было сбрить щетину, заказать и отпарить костюм к приёму у Императора, да и приличную обувь купить — точно!

Я суетился с этими делами, зависал на сайтах интернет-магазинов, пока со мной не связался прораб. Выйдя ему навстречу, я пожал руку без лишних формальностей.

— Граф, очень приятно познакомиться, — по лицу смуглого прораба было видно лёгкое удивление. — Вы говорили, нужно подлатать фасад и крышу, но дома же нет:одни руины.

— Зато фундамент цел, — заметил я с оптимизмом. — Честно говоря, в строительстве я не разбираюсь. Так что, короче, просто постройте мне дом, ребята. Скажите, куда деньги перевести и где подписать договор.

Что правда, то правда: за свою жизнь я многому научился, но уж точно не строительству, не ветеринарии и не маникюру, да и многому другому. Пожалуй, поторопился, говоря, что я во многом хорош. Но строительство — дело сложное, а когда дни напролёт проводишь в боях, не до него.

Я набирался опыта в том, что не требовало слишком много времени ежедневно. Моя прошлая жизнь — постоянные разъезды, погони и убийства, так что разве всему научишься? Да и в этом мире много того, чего не было в прошлом. Увы, здесь я прожил не так уж долго.

— Мы всё измерим, сделаем чертежи, составим план и договор вышлем вам на почту, — вывел меня из раздумий прораб Салават.

— Спасибо, — кивнул я ему.

Что ж, почти всё сделано, осталось самое интересное.

— Не желаете ли вы узнать про нашего бога Левиарти? — отвлёк меня от мыслей мужчина в зелёном костюме — прямо как Робин Гуд. Из его шляпы торчало перо. Честно говоря, я понятия не имею, кто такой Левиарти.

— Нет, — отрезал я. Отрезал словно, кусок белого сальца с мясными прожилками, положил на хлеб. Откусил, закусил головкой чеснока и зелёным луком. Чёрт, похоже, перед отъездом нужно будет ещё раз перекусить.

Так на чём я остановился? Осталось самое интересное: отправиться…

— Но Левиарти — покровитель удачи! Если преподнести ему подношение в несколько золотых, то чаша весов склонится в вашу сторону, — снова перебил меня этот странный тип, непонятно откуда взявшийся.

— Слушай, мужик, иди отсюда по-хорошему. Я же ясно сказал, что меня это не интересует, — бросил я на него предупреждающий взгляд, и он сделал шаг назад.

Так вот, осталось самое интересное: отправиться к императору и…

— Но Левиарти проклянет вас и навсегда отвернёт удачу! Все ваши планы рухнут! — этот жулик в зелёных рейтузах уже порядком меня достал.

— В таком случае, не подскажете ли… — притворившись добродушным, спросил я. — Вы сами делаете подношения и удача всегда на вашей стороне?

— Конечно, так и есть! — оживился он, а мой кулак встретился с его носом.

Я рассчитал удар так, чтобы не убить бедолагу и сильно не повредить. Просто преподал урок: некоторые не любят повторять слово «нет» дважды. Может, удача не всегда на их стороне, но правота точно с ними.

Мужик рухнул на землю, из носа потекла кровь, но кости целы — просто сосуды лопнули, ничего серьёзного. Даже сотрясения не будет: сегодня я не настроен наносить серьёзный вред. Пусть скажет мне за это спасибо.

— Если бы удача была на твоей стороне, я бы промахнулся, — подмигнул я ему. — А теперь удачи тебе в твоих делах. Только к людям сильно не приставай — такое мало кому нравится.

Дав ему этот совет, вернусь к главному: мне нужно отправиться к Императору и серьёзно с ним поговорить. Постараться не ударить в грязь лицом, хотя сложно ударить в грязь лицом тому, кто сам решает, когда и кому падать.

Сам Император меня не особо впечатляет: волнения нет. Наоборот, было бы странно, если бы оно появилось. Даже смешно… Поговорю с ним ровно и присмотрюсь повнимательнее. А дальше, как всегда, буду опираться на свои силы и возможности.

Глава 3

Эта сволочь схватила меня за шею и швырнула об стену. Чёрт! Откуда у неё такая скорость? Зачем всё это? Я ведь был уверен, что сильнее всех здесь. Нет, я в этом абсолютно не сомневался!

Руки дрожат, нервы на пределе. Ещё один удар ногой в живот — и всё вокруг краснеет. Это конец…

— Добрыня, вообще-то сейчас моя очередь за компом сидеть! — мелкая возникла за моим плечом так внезапно, что я чуть геймпад не выронил. — Тебя этот босс уже в двадцатый раз уделывает. Остановись, может, завтра получится. Всё-таки это соулслайк, ничего стыдного, что не выходит с первого раза.

Я тяжело вздохнул, достал из кармана толстую пачку купюр и сунул ей.

— Закажи себе тоже комп и не мешай мне отдыхать, — бросил сестре, не отрывая взгляда от экрана.

— Отдыхать? Я три часа подряд слушаю, как ты орёшь на телевизор! От геймпада скоро дым пойдёт, а тебе всё нипочём. Ещё не хватало, чтобы дом сгорел, — она попыталась выхватить у меня геймпад. — И вообще, ты предлагаешь мне ждать, пока мне привезут и настроят новый комп? Я играть хочу прямо сейчас!

Ну и что мне делать? Кто-нибудь подскажет? Я тут и так от скуки скоро чокнусь, а она последнее развлечение пытается отобрать.

— Мелочь, не лезь, а то на ужин будет овсянка на воде, — предупредил я без тени шутки. У неё хотя бы есть занятия: сериалы круглые сутки, болтовня с подружками по телефону, шопинг в интернете. А тут ей, видите ли, поиграть приспичило.

— Добрыня, ты уже задолбал сидеть дома! — она со злости пнула кресло, в котором я уютно устроился. — Скоро реально станешь как Илья Муромец на печи!

Сказала так, будто я по собственной воле дома торчу. Уже неделя прошла после моего нападения на Домоседова, и я эту неделю выживаю как могу, залипая в игры. И вот пошла вторая…

Император, видите ли, решил таким образом меня спасти, но в итоге своими решениями только все мои планы в грядущей войне подпортил. Я знал, как действовать и как устранять врагов одного за другим, но уж точно не планировал профукивать столько времени впустую. Да уж, когда война идет, планы летят к черту и приходится выкручиваться на ходу. Главное — руки не опускать, ведь у всех так бывает.

А самая, скажем так, «вишенка на торте», а точнее — горчинка, в том, что с Императором я так и не встретился. Подозревал я, конечно, что может случиться всякое, но такого поворота даже не ожидал.

В тот день, как и положено, ехал к нему на прием, и тут по дороге мне сообщают, что на мое имя открыто расследование. Причем связано оно с последними боями в городе, так что в приеме мне отказано.

Пришлось срочно разворачивать машину и мчаться обратно домой — сообщили, что там меня уже ждут следователи для допроса.

Ну намудрили они, и не к месту, надо сказать. Я-то думал, все будет проще и привычнее: скажут, что Император занят, помурыжат немного в приемной и отпустят. Но сделали по-своему…

Быстро вернулся домой, где меня уже встречали следователи тайной канцелярии, глядя из окон своих машин так, будто я им всю малину испортил. Интересно, они на всех так смотрят — профессиональная привычка?

Официально их называют не представителями тайной канцелярии, а представителями тайной имперской службы. Только одного не пойму: почему полиция их терпеть не может и грязью поливает на каждом шагу? И почему у таких «специалистов высшего звена» такие убогие развалюхи вместо машин?

Может, это у них такое прикрытие при передвижении по городу? А может, показуха, мол, служат закону и живут на одно жалованье.

— Меня зовут господин Москва, — сказал один из них, выходя из машины и сверкнув каким-то артефактным жетоном, протянул мне руку.

— Добрыня Добрынин, мне уже сообщили, что вас интересует, — пожал я ему руку. — Пройдемте в дом, побеседуем.

— Вы своровали мою коронную фразу, — усмехнулся Москва. — Надеюсь, последний хлеб у меня потом не отнимете и не начнете сами вопросы задавать? — Он достал красную пачку сигарет и прикурил.

— Конечно, буду: вы же у меня в гостях, обязан спросить, что будете пить или перекусить, — такие уж у нас традиции. Да и какой я после этого аристократ, если не предложу.

— Мне только кофе, — кивнул он и последовал за мной.

В общем, я сварил ему кофе, а он начал сразу расспрашивать меня о деталях нападения на мой дом, и что-то записывал в блокнот. Хотя, по-моему, это было больше для вида. Они просто разыгрывали спектакль передо мной.

Потом он отправился осматривать разрушенный дом, а я плёлся за ним. Он хмыкал, чесал подбородок и курил без остановки.

После этого мы поехали в имение Домоседова. Там он тоже шастал со своими людьми по руинам, осматривая всё тщательно.

— Знаете, Добрынин, в этой битве погибло немало людей. Империя не может закрыть на это глаза. Так что разбирательства по поводу того, на каком основании вы лишили их жизни, ещё впереди, — следователь пронзительно посмотрел на меня.

Но мы оба прекрасно знали, что действовал я по закону. Он просто тянул время, но ослушаться приказов сверху не мог.

— Ну что ж, разбирайтесь, — развёл я руками и улыбнулся. — Кстати, а вы хорошо играете?

— В каком смысле? — насторожился он.

— Это был вопрос, — бросил я на ходу. — У вас на плаще нашивка теннисного клуба.

— А вы, я смотрю, обращаете внимание на детали, — он глянул на свой плащ. — На самом деле, я не играю в теннис, просто люблю наблюдать, — он снова подхватил мою игру, болтая на отвлечённые темы.

Что-то мне подсказывало, что он уже догадался, к чему я веду. Он понимал, что я раскусил их контору, и понимал, что я понимаю, что он понял. В общем, всё довольно просто.

И вот, с тех пор прошло уже столько времени.

— Дзынь-дзынь! — раздался звонок в дверь, и я уступил место за компом Маше.

Мне пришла посылка прямо из канцелярии: тонкая папка с документами. Прочитал и усмехнулся: в ней говорилось, что я был в своём праве убивать. А я до этого не знал? Чистый фарс…

Император специально подставил меня с тем приглашением, подтолкнув аристократов напасть на меня. Но потом, увидев, что победа за мной, решил наградить меня скучной неделей спокойной жизни. Но мне-то сейчас это ни к чему — дела ждут.

Мне запретили покидать дом, а по периметру постоянно дежурили люди из тайной имперской службы. Тем самым они обезопасили нас от повторного нападения. Хотя, если честно, лучше бы на меня снова напали и спалили ещё один дом — зато я бы их всех уложил. Не люблю, когда мне предлагают такие «подарки» в виде отпуска посреди войны.

Но что уж теперь об этом говорить. Сейчас я свободен и пора приступать к новой заварушке. У меня уже есть отличная идея, кого грохнуть следующим и где. Здорово, что мои руки развязаны: убивай сколько душа пожелает и где захочется!

— Маш, ты меня слышишь? — позвал я сестру.

— Даже не надейся, за комп я тебя не пущу! — огрызнулась она, сидя без наушников.

— Закажи себе наряд, чтобы успел прийти до послезавтра. И Вике передай, пусть тоже выберет, в чем пойти — для вас это важно, — крикнул я.

— В смысле, для нас? А ты сам-то костюмы перед встречей с Императором выбирал долго, — закатила она глаза так, что я увидел только белки. — Куда мы вообще идем? Тебя что, из-под домашнего ареста выпустили?

— Имя виконт Павликовский тебе о чем-нибудь говорит? — я улыбнулся и глубоко вдохнул свежий воздух.

— Нет, — серьезно ответила Маша, глядя на меня.

— Ты это серьезно? У нас война, а ты врагов в лицо не знаешь! Это тебе боком выйдет, если не поймешь, как важно знать о каждом все.

— А я должна всех аристократов знать только потому, что кручусь в высшем свете? — нахмурилась она.

— Представь себе, должна! Чтобы завтра уже всех наших должников назубок знала! Мало просто иметь высокий ранг и швыряться магией — нужно разбираться во многих вопросах и, главное, всегда думать о стратегии, — повысил я голос. — Если хочешь в будущем чего-то достичь и не потерять Род и семью, тебе надо быть начеку. Или хочешь стать такой же главой рода, как наш отец?

— Нет, — буркнула она. — Ладно, выучу я этот список.

— Выучить мало. Разбери, кто чем занимается, и про Павликовского в первую очередь новости почитай. А потом уже наряд выбирай.

— Блин, ты так раскомандовался, будто мы в армии, — сжала она руку в кулак. — Мы вообще-то на равных.

— Ты в моем доме, от родителей ты ушла сама, и я за тебя отвечаю как старший брат. Поэтому, когда говорю что-то дельное, нужно исполнять — для твоего же блага. И да, представь, что мы сейчас в армии: время против нас.

— Хорошо-хорошо, но тогда на ужин приготовь что-нибудь из грузинской кухни, — улыбнулась она своей хитрой улыбкой.

— Вместе приготовим, я тебе покажу, как. — Я подмигнул ей и пошел прогуляться по району.

Через день

Цилиндр, который я наспех купил, натирал мне голову так, что хотелось его к черту снять. А фрак на мне сидел так забавно, что я походил на пугало в саду какого-нибудь средневекового барона. Но, как говорится, у каждого выхода в свет свои заморочки с дресс-кодом.

Вокруг по аллеям тянулись деревья, подстриженные в фигуры всяких зверушек. Дамы щеголяли с зонтиками от солнца и в кружевных перчатках — прямо как на костюмированном балу. Лакеи разносили напитки и постоянно меняли бокалы, когда в них случайно залетал листочек. Природа, что поделать.

Это был открытый прием на свежем воздухе, куда мог прийти кто угодно, но выглядеть надо было соответствующе. Поэтому появлялись в основном аристократы — не каждый готов раскошелиться на приличный костюм.

Здесь проходила крупная выставка новых образцов военной техники. И заправлял всем этим никто иной, как сам виконт Павликовский — человек с большими амбициями и еще большим эго.

Я внимательно наблюдал за ним, держа под руки Машу и Вику. Девушки махали веерами и были абсолютно спокойны: думали, что мы здесь просто ради сбора информации о Павликовском. Хотя, подозреваю, они больше глазели на модные шляпки дам.

— Сейчас вы своими глазами увидите в действии новейшую модель танка «Симеон»! — загремел голосом нанятый ведущий в галстуке-бабочке, словно артист на ярмарке. — Вы станете свидетелями его уникального колесного механизма, благодаря которому он преодолевает любые провалы и рвы!

Публика зааплодировала, ожидая грандиозного шоу. Два специалиста в зеленой униформе подошли к танку. Один сел за управление, другой указал нам на место, откуда должен был выдвинуться тот самый чудо-механизм.

Мы ждали… Ждали… И еще раз ждали. Специалисты начали нервно переглядываться, как школьники, забывшие выучить стих.

— Извините, кажется, программа барахлит, но мы сейчас попробуем вручную, — сказал паренек в форме и потянул за рычаг, напрягаясь изо всех сил. Ноль эффекта.

Зато лицо виконта Павликовского стало пунцовым от ярости: казалось, еще чуть-чуть, и из ушей пар повалит. Он орал на техников так, что птицы разлетелись с деревьев.

Техник, бледнея на глазах, подбежал к ведущему и прошептал что-то типа: «Показывай другой экспонат, и побыстрее!»

— Наш танк, дамы и господа, слишком совершенен для нашего времени! Он заработает только в будущем, — попробовал пошутить ведущий, но народ уже начал смеяться не над шуткой, а над ним.

Дальше же шутить было бесполезно. Гости стали перешептываться, хихикать, а некоторые и вовсе расходиться. Даже моей сестре и Вике все это надоело, и они направились в зону пикника перекусить — хоть еда тут не подведет.

Дело в том, что ни один из новейших образцов техники так и не заработал сегодня. Хотя нет, вру. Пара машин завелась, но двигатели у них сгорели через пять минут. Видимо, высокие технологии решили взять выходной.

Честно говоря, мне нравилось понемногу всё подкручивать — то здесь, то там, добавлять или убавлять. Под «подкручивать» я, конечно, образно говорю о гравитации. Где-то под её влиянием провода рвутся и всё замыкает. Где-то бензобак начинает течь и тому подобное. А где-то и вовсе одна гайка открутится — и вся работа встала.

— Браво! — захлопал я в одиночестве, привлекая к себе внимание. — В начале выставки вы, виконт, заявили, что у этой техники нет равных. И вы, выходит, полностью оправдали обещание: равных по бесполезности ей точно нет.

Виконт Павликовский, который и без того пытался испепелить своих работников одним лишь взглядом, переключился на меня, как ястреб на добычу.

— Вы⁈ — его усы и бородка нервно затряслись при виде меня. — Вы действительно думаете, что ваше мнение имеет какой-то вес? — Забавно, с чего бы нет? Ведь это я прикончил его людей, участвовавших в нападении на мой дом.

— А вы, виконт, уверены, что выставка этого хлама стоила нашего времени? — Это был не просто вопрос. Я было огниво…

Тем временем

— Странный сегодня день, — скривилась Маша. — Может, это магнитные бури? Ни одна машина толком не работала. Полный отстой, да и техника меня вообще не интересует.

— Мы здесь не для того, чтобы технику разглядывать, а чтобы подслушать разговоры и проследить за охраной Павликовского. Может, через них что-то узнаем. Так что давай подойдем поближе к тем двоим, — Вика кивнула вперед.

— Ага, много мы узнаем. Они стоят и молчат, как истуканы, — надулась подруга. — Нет, серьезно, зачем мы рискуем понапрасну?

— Ты о чем, вообще?

— Ну как о чем! Мы притащились на выставку к нашему врагу. Не идиотизм ли это? — в голосе Маши прозвучала ирония.

— А разве не ты все уши мне прожужжала, что хочешь приключений и…

Но Вика не успела договорить: перед ними возник парень в белом фартуке и поварском колпаке.

— Дамы, не желаете после фестиваля отведать свежайших говяжьих стейков? — с улыбкой обратился он к ним и указал на ресторан под огромным шатром. — Предложение ограничено: стейки приготовят прямо при вас из того еще живого полуторагодовалого бычка.

Маша взглянула на шатер, где действительно был привязан черный мускулистый бычок. Она слышала о таких представлениях, которые так любили некоторые аристократы. Животное забивают прямо на глазах у публики, и кусок свежего мяса готовят за считанные минуты.

— Вы живодёры! — вспыхнула Маша, обращаясь к повару, который всего лишь зазывал гостей, а готовить всё будет его шеф.

Парень в колпаке опешил, но Вика быстро извинилась перед ним и вежливо отказалась. Он ушёл, но знал, что через пару минут найдутся любители мяса, которые не против подобных зрелищ.

— Маша, с каких это пор ты стала такой? — удивилась Вика, схватив подругу за руку. — Ты же не вегетарианка и сама обожаешь стейки с кровью. Этого быка убьют так же, как на любой скотобойне. В чём разница? Или это двойные стандарты?

— Да, я ем мясо, и что с того? — Маша раздражённо выдернула руку. — Но я не собираюсь стоять и смотреть, как его при всех убивают, пускают кровь и снимают шкуру.

— Так не смотри, — искренне недоумевала Виктория.

Эта фраза ещё больше разозлила Машу, и, запыхтев как паровоз, она выпалила:

— Знаешь, ты уже начинаешь меня бесить! Вечно на стороне моего брата, а ведь это я первая с тобой подружилась. Так что либо ты сейчас поможешь мне спасти того бычка, либо с меня хватит: больше не буду с тобой на лекциях рядом сидеть и помогать выбирать наряды для вечеринок.

— Ты ведёшь себя как капризный ребёнок. Я просто пытаюсь понять твою логику… Спасать бычка? Серьёзно? — Вика раздражённо покачала головой.

Маша промолчала, но по её глазам было ясно как день: настроена она серьёзнее некуда. Вика уважала подругу и не хотела ссориться. Тяжело вздохнув, она спросила:

— Ну и какой у тебя план, как это провернуть?

Сестра Добрыни облизнула пересохшие от волнения губы и прищурилась, глядя на то, что творилось возле ресторана. Там за столами толпился народ, а вокруг висели пёстрые вывески.

— Глянь, через пару минут у них стартует магический фест по опустошению пивных бочонков на скорость! — быстро придумала Маша, указывая пальцем. — Иди, запишись и отвлеки внимание шефа и всей этой братии на себя. Тяни время как можно дольше, чтобы я успела увести отсюда быка. Сделаешь это для меня?

— Ох, Маш, мне кажется, мы сейчас не тем занимаемся…

— Так сделаешь или нет?

— Ладно, сделаю, — кивнула Вика и решительно направилась к шатру.

Маша немного подождала и начала подбираться поближе, делая вид, будто просто прогуливается. А тем временем Вика устроила настоящее шоу: глупо шутила, громко смеялась и даже оголила одно плечо, а потом и второе. Пока все пялились на неё, Маша обошла шатёр сбоку.

Вынырнув из-за высоких кувшинов с крупами, она увидела, как Вика уселась за стол с другими участниками феста, а перед ней водрузили бочонок пива. После удара в колокол все начали уничтожать пиво, кто как мог.

Сестра Добрыни тем временем отвязала бычка, схватила горсть кукурузы из мешка поблизости и, помахав перед его носом, поманила за собой на поводке.

Позже

— Вика, ты вообще нормальная? — Маша вытаращила глаза и потрясла подругу за плечо.

Но Вика и лыком не вяжет: глаза полуприкрыты, речи никакой — одно мычание.

— Ты реально не знала наших традиций на пивном фесте? Ты в курсе, что пить пиво было не обязательно? Он же не зря магическим называется. Маги на скорость опустошают бочонки разными способами, и кто первый — тот и чемпион, — Маша плюхнулась рядом на скамейку, прикрыв лицо руками.

Она подумала, что Добрыня её за это не похвалит. Скажет, что плохо всё Вике объяснила и довела до такого состояния ради спасения какого-то быка. А ещё она переживала, что он прибьёт её, когда узнает, что она приведёт в дом быка — ведь не знает, куда его деть после выставки.

Но потом Маша смекнула, что это ведь Вика должна присматривать за ней по просьбе брата, а не наоборот. Улыбка коварно растянулась на её лице.

— Вот как… — вымолвила вдруг Вика, приподняв голову от стола. — Значит, пить было не обязательно? — её речь была заторможенной, словно парализованной. — Но разве можно пиво просто так уничтожать? Нельзя так с продуктами обращаться.

Маша с сарказмом подумала, что Вика идеально подошла бы в жены её братцу: тот тоже не любит, когда продукты пропадают зря.

— Ты бычка спасла? — поинтересовалась Вика, едва ворочая языком и закрывая глаза.

— Да, только тише, а то услышат. Я спрятала его в поле недалеко отсюда — там всякий хлам от выставки валяется. Привязала и брезентом прикрыла. Потом, когда будем домой собираться, заберу его.

— Не надо домой… Его Добрыня сожрёт, — Вика хихикнула и тут же икнула.

Но стоило ей упомянуть брата, как позади раздались крики:

— Ставки делаем! Дуэль между Добрыниным и Павликовским! — взывал ведущий, быстро превратившийся в рефери и букмекера.

— О, хоть что-то интересное на этой чертовой выставке, — усмехнулся один из уже подвыпивших посреди дня аристократов.

Маша вздохнула и, с трудом подняв подругу на ноги, перекинула её руку себе через плечо. Обхватив Вику за талию, она потащила её к месту дуэли.

— Мой сладенький опять с кем-то дерётся? — промурлыкала Вика довольным голосом. — А можешь мне веки открыть? Тоже хочу посмотреть.

— Не переживай, если уснёшь, я тебе всё расскажу, — спокойно ответила Маша, звуча неожиданно по-взрослому. Теперь Вика висела на её плечах и в переносном, и почти в прямом смысле — за ней нужно было присматривать.

Они с трудом протиснулись через толпу к ограждённому месту дуэли. Там двое уже вовсю молотили друг друга рапирами — звенел один металл.

Маша, зевая, наблюдала, как её брат мутузит виконта: наносит шрамы один за другим и ещё успевает бить второй рукой. Как вдруг раздался оглушительный грохот — все вокруг пригнулись, а Добрыня и виконт замерли.

Взоры устремились к полю неподалёку, и даже Вика широко распахнула глаза. Из дула какого-то танка валил дым, а с неба падали куски мяса. Прямо возле Маши шлёпнулась бычья нога, и её зрачки расширились до предела.

— Упс, неловко получилось, — вырвалось у Маши.

— Маша, ты что, спрятала бычка на испытательном полигоне возле мишеней? — Вика снова икнула.

— Похоже на то, — медленно проговорила шокированная Маша, вытирая с лица капли крови. — Но кто ж знал, что так выйдет? Я торопилась, когда его прятала, и к тому же эти танки сегодня вроде не работали.

— Ха, ну что, получил? — громко заревел виконт Павликовский, резко указывая на Добрыню. — Я же говорил, что моя техника на ходу!

Добрыня тяжело вздохнул и решил сразу разобраться с этой неразберихой. Он двинулся к мастерской, где ковырялись механики — те самые, что отвечают за машины. По дороге его мысли беспорядочно метались: как такое вообще могло случиться? Неужели кто-то напортачил? Или это просто глупое недоразумение?

Краем глаза он заметил, как на поле сбежались бездомные и начали собирать куски свежей говядины с дымком.

«Ну, хотя бы бедняки поедят. Для кого-то этот день станет праздником», — подумал он с улыбкой. Он искренне порадовался за них. — Они хорошие люди, просто жизнь их помотала".

Тем временем на заднем плане два мужика в лохмотьях уже сцепились из-за огромного куска мяса. Один из них, недолго думая, схватил железную трубу и со всей силы ударил другого по голове! Раскроив черепушку своему некогда частому собутыльнику, он выхватил добычу и бросился наутёк, пока здесь не появились служители закона…

Глава 4

Я застыл в шоке: откуда, блин, на тестировочном мини-полигоне этот бык возле мишени нарисовался? Хотя пофиг. Выставка все равно редкостная тоска: народ между павильонами шатается, от скуки тоже зевает.

Сеструха небось уже носом клюет где-то в тени. Надеюсь, Вика за ней присматривает, как я и просил. Хотя я строго-настрого приказал им вместе держаться и не отходить никуда далеко от меня, а то эти уроды Павликовского не дремлют, того и гляди утащат обеих.

Я небрежно крутанул рапиру, обернулся и обалдел. Маша, еле удерживает на ногах отрубившуюся Вику и лицо у сестры крайне грустное. Неужели что-то случилось? Дуэль подождет, ведь я уже рванул к ним крайне обеспокоенный.

— Она ранена? Что с ней? — заорал я на бегу.

— Остынь, Добрыня! Давай, заканчивай свои разборки, — отмахнулась сестра. — С твоей зазнобой всё нормально — просто перебрала немного.

— Я в норме! Просто улёт! — промямлила Вика, вяло показав большой палец, не поднимая головы.

Это на неё не похоже… А если бы на Машу напали в этот момент? К тому же, Вика знала, что мы сюда не развлекаться припёрлись. Что-то здесь не чисто, надо сваливать по-быстрому.

Я вернулся к виконту Павликовскому. Он весь изрезанный, кровищей истекает, а всё ещё на ногах держится, готов, в общем, махач продолжать.

— Даже не мечтай меня завалить, — процедил он сквозь зубы. — Ты меня в угол загнал, и это твоя самая большая ошибка.

— Сегодня ты сдохнешь, виконт, — холодно бросил я, вставая в боевую стойку.

— Да ну? — в его глазах полыхнуло безумие. — Тогда со мной отправишься! Сдохнешь, урод, в любом случае! Таким как ты не место среди живых!

Вот это да, какой обидчивый червячок! Ещё чуток — и начнёт ножками топать, как малой ребенок. Пора этот цирк заканчивать, его истерики уже задолбали.

Павликовский защитными артефактами обвешался, как новогодняя елка — магический щит вокруг него так и сиял. Но гравитация — штука хитрая: нафига барьеры обходить, если можно изнутри ударить? Тем более, тут слишком много любопытных глаз.

Я аккуратненько действовал: то боль в его кисти скрутит — это я слегка косточки сжал, то в груди кольнёт — спазм лёгочных сосудов. Так я раз за разом наносил ему удары, пробивая его защиту. Если честно, даже без гравитации и щитов, виконт — так себе дуэлянт. Никаких финтов, стандартные выпады, всё по кругу. А ведь главное — быть быстрым и непредсказуемым. Стоит противнику твой стиль и зацикленность в бою просечь — всё, труба дело.

У Павликовского уже ноги подкашивались от кровопотери, казалось, вот-вот упадет. Я решил не тянуть резину и устроил ему типа харакири. Хотя харакири вообще-то себе сами делают, но тут уж я любезно процедуру за него провёл. Когда я виконта выпотрошил, некоторые дамочки завизжали, а одной даже платье забрызгало, когда я рапиру вытащил. Но что поделать — нефиг было так близко к ограждению переться!

— Что сказать, — я широко улыбнулся, отдал рапиру одному из джентльменов, ставшему невольным секундантом, и обратился к толпе. Пусть слух обо мне разлетится поскорее. Пусть враги поймут, с кем связались. Должны знать, что, пойдя против меня, сами себе приговор подпишут — чтобы потом мне не так совестно было всех их штабелями укладывать. — Выходит, у виконта не только военная техника — рухлядь, но и сам виконт, вернее, его боевые навыки — хлам!

Вокруг зашушукались, поглядывая на меня с любопытством. Кто-то передавал деньги тем, кто успел поставить на исход дуэли. Но на многих лицах читались радость и восторг — аристократы, привыкшие к войне, смотрели на дуэли, как на забавное зрелище. Странный народ, что уж там…

— Надо же, такой молодой, а одолел бывалого Павликовского, — прошептал седовласый мужчина супруге.

— Ему терять нечего; говорят, на него уже нападали, и семья его сбежала из Империи, — откликнулся кто-то в толпе.

— Как романтично и интригующе, — протянула рыжеволосая дама с сигарой. — Юный красавец против свирепых матёрых аристократов. Аж заводит!

— Людмила, это тебе не дамские романы, а жизнь, — одёрнул её джентльмен в лиловом пиджаке. — Парень этот, скорее всего, покойник. Из мести его просто сожрут остальные. Так что, может, он и храбрый, и в дуэли ему повезло, но дальше фортуна отвернётся. Против здравого смысла на одних надеждах не попрёшь.

Забавно иногда послушать, что люди обо мне судачат, но пора девчонок домой отвезти и самому в душ. Я двинулся к Маше, но тут моё внимание привлёк мужик азиатской наружности с длинными чёрными волосами, бородкой и усами. На нём были чёрные кожаные доспехи, а за спиной скрещивались две катаны. Лицо пряталось за чёрной повязкой.

Нарисовался он на моём пути так неожиданно, что я мог бы пошутить, мол, он сбежал из канализации, кинув там трёх своих корешей — хотя среди них азиатов не было. Или ляпнуть, что он, блин, вылитый Зорро в этой чёрной маске.

Но я ничего такого не сказал, а наоборот, был серьезен, ведь уже нарыл инфу и знал, кто он.

— Меня зовут Онигири Сасаки! — представился он, кивнув в знак приветствия. По виду было ясно, что он слегка на нервах и явно не в своей тарелке.

— Знаете, я иногда люблю затариться онигири с креветками в одной колоритной забегаловке в центре Москвы. И да, я в курсе, кто вы, — развёл я руками.

— Да, онигири — это тема. Но если б вы знали, сколько раз тут уже шутили про моё имя. И всем шутникам я языки отрезал. Но с вами я хотел переговорить кое о чём, если соизволите выслушать, — он приблизился ближе.

— Валяйте, — безразлично махнул я рукой.

— Мои войска тоже участвовали в штурме вашего дома, граф Добрынин. Но это было не в моей власти остановить — я всего лишь вассал своего господина. С вашим Родом у меня никаких общих тем и интересов, — он посмотрел мне прямо в глаза. — Понимаете, как вассал, я был обязан участвовать на стороне своего сюзерена в войне. Самому же мне этого не хотелось.

— Понимаю, о чем речь, — кивнул я. — А теперь послушай меня, Онигири, — я положил руку ему на плечо; ростом он был невысок. — Если тебе хоть чуточку жаль своих людей, которые подчиняются лично тебе, не отправляй их снова против меня. Иначе… иначе все они умрут, — последние слова я произнес с холодной уверенностью. Хлопнул его по плечу и пошел дальше.

Понятное дело, что вот так кроваво и прямо на выставке убивать Павликовского было не совсем красиво. Но это был подходящий момент, чтобы выбесить его и вывести на дуэль. Главное, что он в итоге сдох. Так должно быть со всеми врагами, особенно если Род от тебя отрекся, а ты отвечаешь за младшую сестру. Оставлять в живых всяких ублюдков — не вариант, а то мало ли, какая-нибудь из этих змей потом захочет снова укусить со спины.

— Ну что, теперь, может, расскажете мне, что вы тут устроили? — уперев руки в бока, я взглянул на сестру и Вику.

— Ага, обязательно, как только подержишь Вику, а то у меня уже руки болят, — фыркнула Маша.

Делать было нечего, я поднял Вику и понес ее к машине, сестра пошла за нами.

— Слушай, Маш, — Вика заворочала языком. — Я только сейчас подумала, а почему ты просто не выкупила того быка за деньги? Они же у нас есть.

— И то верно, — мелкая призадумалась, почесав подбородок, а потом хлопнула себя по лбу. — А что теперь толку об этом говорить, что случилось, то случилось.

Ладно, не буду лезть в их женские разговорчики. Усадил обоих в машину и погнал домой. Там мы уложили Вику спать, а я пошел в душ, но по пути меня окликнула сестра.

— Слушай, Добрыня, я ведь только сегодня поняла, что Вика, и правда, настоящий друг, — выпалила она. — Она ради меня сегодня выставила себя совсем не в лучшем свете. Знаешь, не каждый бы на это пошел.

— Я рад за вашу дружбу, но надеюсь, больше такое не повторится.

— Да ладно! Ты же у всех на глазах кишки Павликовскому вспорол средь бела дня. Нас даже по новостям показывали. Это был не день, а какое-то безумие, — возмутилась она.

— Я устраняю врагов нашего Рода, а не ерундой занимаюсь, — ледяным взглядом посмотрел на нее, и она не стала больше со мной спорить.

Войдя в душ, я был рад, что остался наконец один и могу спокойно подумать, а подумать было о чем… Мне нужна очередная идея, и неплохая: с ходу такие на ум не приходят. С суровым задумчивым видом я шмякнул себе на ладонь детский шампунь с надписью «Не щиплет глазки» и начал намыливать голову. Потому что я не закрываю глаза даже в душе, чтобы всегда быть начеку.

Приведя себя в порядок и отлежавшись дома, мы все вместе на следующий день дружно выдвинулись в сторону академии. Вика маялась с похмелья и отказалась есть: аппетита не было, но мы с Машей плотно позавтракали и чувствовали себя прекрасно.

Припарковав тачку возле академии, я вышел на улицу в солнцезащитных очках и открыл дверь Вике и Маше. Погода стояла отличная: ни жарко, ни холодно. Я поглядел на парковку, ища знакомые лица среди одногруппников. Но, видимо, многие уже были в здании, а те, кто только подъехал, как и мы, почему-то даже не скрывали, что избегают встречи с нами.

Увидев одного из своих знакомых однокурсников, я махнул ему рукой издали, но тот при виде меня широко расширил глаза и умчал на всех парах в корпус, даже учебники из рук вывалил по пути.

Я, конечно, примерно догадываюсь, что бы это все значило, но, по правде сказать, логики в их поведении все равно маловато. Презирают меня? Боятся? Но с какой стати? Бред чистой воды, как по мне. И пока мы шли в свой учебный корпус, приметил нашего юного журналиста в очках. Я схватил его за подтяжки на брюках, а он весь скрючился от страха.

— Слушай, не помню, как тебя звать, любознательный ты наш обозреватель академии, — я широко улыбнулся ему. — Но не подскажешь, какая у нас сейчас пара и почему остальные так странно косятся в мою сторону?

— Не убивай меня, пожалуйста! — взвизгнул он. — Обещаю, все расскажу и перестану рисовать про тебя комиксы.

— Комиксы?

— Ну да, я делаю комиксы про тебя, и они неплохо расходятся по академии. Если что, часть доли твоя, — быстро он залепетал.

— И в каком же свете ты меня там выставляешь? — нахмурился я.

— Да ладно тебе, это ж просто шутки, комиксы всего лишь, — журналист весь съежился.

Я глянул на сестру с Викой и спросил, знали ли они про эти комиксы. Обе закивали и захихикали. А потом Маша и вовсе показала мне фотку сначала одной страницы. На ней очень реалистично изобразили нашу буфетчицу Антонину Семеновну: она была жутко напугана и кричала, а перед ней простиралась чья-то огромная тень. На следующей странице оказалось, что тень моя, и была надпись типа от моего лица: «Не бойтесь, сударыня, я не по вашу душеньку: сегодня съем только куриные котлеты и сервелат.»

В следующей сцене она мне отвечает, мол, сервелат кончился. Маша перелистнула дальше, и я увидел, как на новой картинке опять говорю: «Простите, Антонина, но я отсидел целых шесть пар, и если после такого сервелат не идет ко мне, то я сделаю его сам.» Ну а потом я делаю сервелат из нашей буфетчицы.

— Значит, любите вы тут хоррор-комиксы, — произнес я вслух и поднял очкарика за подтяжки высоко вверх. — Ну так вот как мы поступим: начинай-ка делать комиксы про себя, и учти, если не будут смешными — сам станешь сервелатом. Понял?

Он испуганно кивнул, а Маша с Викой поскорее убежали вперед, избегая встречаться со мной взглядами.

— И еще, раз уж ты продавал комиксы, где я главный герой, то чтоб деньги с выручки были у меня к вечеру.

— Но я…

— Стоп, — мотнул я головой. — Помни про сервелат и бойся, парень. А теперь скажи, чего все так меня боятся?

Он ошарашенно на меня посмотрел, и я, вздохнув, сказал:

— Ладно, понял уже почему, можешь не отвечать. Но какая сейчас пара?

— У Маргариты Великой, — с трудом выдавил он.

Я опустил его на землю и резко отпустил подтяжки: он взвизгнул, но промолчал. Ну а дальше потянулась обыденность — лекции, практики шли друг за другом, и пока я особо не замечал чего-то нового в поведении однокурсников.

Но вот у нас начались тренировочные дуэли в спортзале и там уже все стало более явным. Все нашли для себя пару на дуэль, а ко мне что-то даже никто подходить не хотел.

Даже Ромка и остальные из нашей старой тусовки не откликались на мой призыв.

— В чем проблема? — я подошел к Роме и развел руками. — Чего это ты со мной как раньше спарринговаться не хочешь? Раньше же все ок было.

— Слушай, Добрыня, без обид, но мы все в новостях видели, что ты с людьми на дуэлях вытворяешь. Да и слухи всякие о твоих прошлых поединках ходят. Я вот лично еще пожить хочу, — он попытался улыбнуться, но как-то криво вышло.

— Да ладно вам, пацаны, это ж не насмерть махач, а тренировочный: все будет чики-пуки, никто не пострадает, — попробовал я их убедить.

— Не, не… — замотал башкой белобрысый Матвей. — Реально неохота что-то. Я пас, извини.

— Ну и зря, — пожал я плечами. — Я бы даже молот не брал, а выбрал что полегче. Ну не хотите и не надо.

Так и не найдя желающих на эту дурацкую затею с тренировочными дуэлями, я плюхнулся на лавку запасных. Вскоре рядом примостился физрук Вадим Геннадьевич в своих вечных трениках. Он пялился на студентов, отрабатывающих удары. Я решил попросить его надавить на кого-нибудь, чтобы и мне соперника нашли.

Но стоило мне повернуть к нему голову, как он отодвинулся по лавке подальше. Я придвинулся поближе, а он опять от меня. Странный он какой-то… Я снова к нему, а он опять в сторону. Закончилось все тем, что он грохнулся с края лавки, вскочил с испуганным видом и быстро бросил мне:

— Добрынин, молодец, пять за занятие! — и дал деру из зала.

— За что пять-то? Я ж ничего не делал сегодня! — я крикнул ему вдогонку.

Ну, с одной стороны, если так и дальше пойдет, то может оно и неплохо: никто доставать не будет. Так что я подремал на лавке до конца занятия, потом потрещал с Викой и Машей. А потом меня вызвала к себе директриса Магнолия Александровна, она же наша местная милфа.

— И чего я натворил-то? — решил я сразу брать быка за рога, войдя в кабинет. — Экзамены вроде не прогуливал, материал и так от зубов отскакивает.

— Добрыня, здесь у вас нет врагов, — она сняла свои навороченные очки и указала на кресло. — Присаживайтесь.

— Мерси.

С минуту она молча пялилась на меня, будто прикидывая, сварить ей сегодня на ужин пельмени или самой что-то забабахать.

— Я должна вам кое-что сказать… Тут такое дело, у меня уже штук тридцать заявлений с просьбами вас отчислить, — и чем это я так местным насолил? Или они реально думают, что со мной опасно учиться?

Рассказав мне об этом, она протянула список тех, кто накатал заявки, и продолжила:

— Решила, что вам надо про это знать. И еще хотела…

Договорить она не успела: из шкафа рядом вывалился какой-то здоровый скрученный плакат. Директриса сразу вскочила и начала его поднимать.

Плакат из шкафа все же развернулся, а в нем был мужик… в чем мать родила. Я аж опешил малость.

— Это… Это магический плакат для занятий по анатомии! Экспериментальный вариант! — протараторила Магнолия, вся покраснев, и впихнула плакат обратно в шкаф.

Но дело в том, что у нас нет анатомии. И даже если бы была, то такую анатомию я точно изучать не стал бы, тем более по таким плакатам. Думаю, остальные парни из академии были бы со мной солидарны. Я, кстати, этого голого чувака на плакате, кажись, признал. Сеструха моя по нему с дорамами своими прется. Вот это поворот! То он в подростковых сериальчиках шарится, то вдруг на голых плакатах светится. Ну а чё, тоже работа, видать. А что касается директрисы, то это ее дело: она взрослая женщина, и не думаю, что ее увлечения как-то влияют на работу.

— Так вот, что я хотела сказать, — усевшись на свое место, она продолжила, как ни в чем не бывало. — Хочу вам сообщить, что я не иду на поводу у просьб без веских оснований. Вы не нарушали правил этого заведения, и с экзаменами у вас порядок, так что вы свободны. Продолжайте учиться.

— Будет сделано, мэм! — Ну я и отчалил из кабинета, махнув ей ручкой со списком этих стукачей.

Блин, куда ни плюнь — везде одни списки. То должники, то продукты для супчика, теперь ещё и недоброжелатели нарисовались. Не, ну а чё, надо быть в курсе, кто тебе тут кислород перекрывает.

В общем, весело тут у них, ничего не скажешь. Одни плакаты с обнаженкой чего стоят. Ладно, буду дальше учебу грызть, раз начальство одобряет. Авось, прорвемся!

В Пруссии

— Госпожа, — робко окликнула служанка Дарью Добрынину, которая оживленно беседовала в гостиной с мужем и детьми.

— Не сейчас, Соня, — раздраженно отмахнулась Дарья и обратилась к мужу: — Ну, что там дальше? Говори уже, — она нетерпеливо стукнула его веером по руке.

— Что-что? — граф, откинувшись в кресле, дымил сигарой как паровоз. — Вы же помните, что среди должников был граф Домоседов, у которого имения в Москве и Перми?

— Еще бы его не помнить! Благодаря своим деньгам он считался одним из самых влиятельных людей в нашем родном городе. У него свои металлургические заводы в разных городах Империи, — подметил Артур, облокотившись на стол рядом с отцом.

— Значит, вы понимаете, какая у него гвардия, — Валерий второй рукой потянулся к стопке и отхлебнул лимонный ликер.

— К чему ты все это говоришь? — жена взволнованно заморгала.

— Начнем с того, что его люди вместе с гвардейцами других Родов напали на дом Добрыни, но не волнуйтесь. Добрыня с наемниками отбил нападение и всех их прикончил. Но я вам больше скажу, он потом приехал с этими самыми наемниками к Домоседову, убил всех его гвардейцев и разорил его имение в Москве, — оповестил всех граф и налил себе еще ликера.

Сыновья от удивления раскрыли рты, и воцарилось молчание. Дарья взглянула на мужа так, словно он спятил или уже перебрал.

— Госпожа! — снова окликнула её служанка.

— Соня, еще одно слово и я тебя уволю, — топнула ногой графиня и вдруг принюхалась. — Что это такое? Чем это так воняет? Вы чувствуете?

— И правда, пахнет, будто курице огнем перья спалили, — заметил супруг.

И уже через секунду Дарья взвизгнула, поняв в чем дело: ее пышная юбка и каркас платья загорелись от ароматической свечи, к которой та стояла спиной.

Артур среагировал первым и собрался потушить платье матери струей, но отец отвесил ему крепкий подзатыльник со словами:

— Ну не так же, балбес! Ты же одаренный маг, а не простолюдин!

Сын быстро исправился и выпустил из руки водную струю на платье матушки. Когда все успокоились и убедились, что никто не пострадал, Дарья, проведя рукой по волосам, спросила:

— Ладно, Соня, говори, что ты там хотела? Что-то серьезное?

— Да, я хотела сказать, что ваше платье горит, госпожа, — широко раскрыв от страха глаза, служанка присела в поклоне.

Все Добрынины уставились на нее с недоумением, словно требуя объяснений.

— Я уволена, да? — спросила догадливая служанка. — Но вы должны знать, что если я уйду, то и некоторые местные работники тоже уйдут. Ведь они свободные люди и могут расторгнуть договор. Уйдут: Бруно — водитель, Дитрих — трубочист, Иоахим — садовник, Курт — ассенизатор и Себастьян — сомелье.

— А как их уход будет связан с твоим? — не совсем понял Валерий Добрынин.

— Ну как же: любовь часто приводит к солидарности, а они все без ума от меня, — гордо заявила служанка.

— Хорошо, Соня, оставайся, — кивнула Дарья. — Можешь идти в сад, собери ягоды для варенья.

Служанка кивнула и убежала, а графиня плюхнулась в кресло, налив себе ликера.

— Кто бы мог подумать, что какая-то служанка будет нам условия ставить. И ведь правда, не так-то просто найти здесь постоянных работников, — сказала она, опрокинув стопку.

— А я предупреждал, что не стоит брать на работу эту шлюху, — заметил Артур. — И как она только успела в Пруссии со всеми это самое!

— Ха, кто бы говорил! — захохотал Леонид, его щеки зарделись. — Да ты ж сам с ней кувыркался. Помню, приехал я в отпуск, а ты все хвастался, как Соня на тебя запала, заманила на чердак и такое вытворяла. Ты мне все в красках расписывал, братец.

— Что, правда? — взвизгнула Дарья. — Бастардов ему захотелось? Ты ж вроде умный парень! Или вы меня в могилу свести решили?

— Ма, это давно было, один раз всего. Не мог я от этой чертовки отбиться. Она ж такое умеет… Ой, то есть… В общем, не виноват я! И не будет никаких бастардов, давно ж было. Соня вроде не рожала, — Артур бурно жестикулировал, зло поглядывая на брата, который продолжал хохотать до слез.

Дарья с Валерием переглянулись, и муж, взяв ее за руку, сказал:

— Держись, дорогая. Когда-нибудь они все свалят куда подальше, — успокаивал жену Валерий.

— Да лучше сразу пристрели меня, милый! Добрыня наемников каких-то собирает, Маша как с цепи сорвалась, Артур служанок портит. Разве о таком будущем для детей я мечтала? Выходит, только Ленька у нас нормальным вырос, вся надежда на него, — мать посмотрела на сына, здоровенного как медведь.

— Не хочу тебя расстраивать, мам, но Ленька-то наш картежник еще тот. Он свой дом на Сахалине в карты продул, — Артур не упустил шанса отомстить брату.

— Так вот почему ты так резво примчался, как только мы вас собрать решили? — мать зашипела на Леонида.

— Да ладно, ма, куплю я себе новый дом, делов-то. У меня в банке еще деньжата есть. Кстати, не одолжите немного? Мне тут надо с Дорничевым сделку по рыбзаводам доделать, кровь из носу!

Но ответа Леня не дождался. Отец вскочил, схватил ружье и наставил на него:

— А ну беги отсюда, паршивец, пока я тебя не пристрелил!

Леонид с воплями, что Артуру крышка, умчался прочь. А Дарья накинулась на мужа с упреками, как он посмел в сына из ружья целиться.

— Да будет тебе, я ж солью заряжал, — отмахнулся Валерий. — Ладно, давайте уже дальше про Добрыню читать.

Втроем они склонились над планшетом, и отец принялся вслух зачитывать подробности про подвиги Добрыни, про разгром Домоседова и убийство Павликовского. Все только диву давались, гадая, как это ему удалось.

— Слушайте, а может он и не наш вовсе? Может его в роддоме подменили, и он из царских бастардов? — задумчиво протянул Артур.

— Ага, кажется мы с ним в детстве совсем разные книжки читали! — донесся из-за окна голос подслушивающего Леонида.

Но на него уже никто не обращал внимания. Все гадали, как же их Добрыня умудрился выкинуть подобное.

В Российской Империи

В двухэтажном особняке песчаного цвета, построенном в восточном стиле, сегодня было очень шумно, несмотря на то, что гости все еще продолжали прибывать.

Во внутреннем дворе особняка был роскошный большой фонтан, и гости, спасаясь от жары, прогуливались вокруг него, попивая напитки и ожидая начала празднества, когда всех пригласят к столу.

— Сегодня очень важный день, — стоя в тени на втором этаже и поглядывая в сторону фонтана, произнес высокий мужчина — граф Степан Разгуляев.

— Вы про нападение на Добрынина? — поинтересовался личный секретарь Андрей Грошин, облаченный в дорогой зеленый костюм. Он был правой рукой графа, в курсе всех дел и предан ему, как пес.

— Меня не волнует судьба того, кто скоро умрет, — усмехнулся Разгуляев белоснежной улыбкой. — Мой вассал с большой гвардией и без меня справится. Сегодня куда важнее мой день рождения, и я могу не думать о войне. Ты только глянь, Андрей, сколько аристократов съезжается на этот прием в мою честь. Отличный повод наладить связи для бизнеса, да и ценные подарки никто не отменял. Думаю, озолочусь после этого куда больше, чем потратился на пиршество.

— Вы весьма дальновидны, господин, — согласился секретарь. — К тому же в бальном зале на первом этаже уже выстроилась очередь. Гости жаждут видеть хозяина дома, чтобы вручить ему всевозможные документы на яхты, машины, квартиры и прочее.

— Яхты, машины — это скучно, да и квартир у меня уже столько повсюду, что мне оно ни к чему, — зевнул граф. — Но я надеюсь, гости окажутся смекалистее и придумают для меня нечто уникальное.

— Так пойдемте и узнаем, — секретарь распахнул перед ним створки на втором этаже, и они направились на звуки музыки внизу.

Стоило Разгуляеву появиться внизу, как толпа гостей завизжала от восторга, музыку приглушили, раздались аплодисменты и хлопки праздничных хлопушек. Граф стал прохаживаться среди знакомых: графов, баронов, виконтесс и княгинь. Он со всеми здоровался, заводил непринужденные беседы и интересовался, как им у него сегодня.

— Я без ума от ваших дней рождения, дорогой друг, — болтливая княгиня Анастасия, не терпящая скуки, радушно ему улыбнулась. — У вас всегда все на высшем уровне, к вам стоит лететь даже за тридевять земель. Лучшие напитки, идеально выдрессированные слуги из высшей школы, живая музыка от звезд. А про ожидающий нас ужин и говорить не стану: помню, как в прошлом году вы всех удивили, пригласив лучших поваров из Франции.

— Спасибо, мне очень приятно это слышать! Я стараюсь, чтобы всем гостям было комфортно и весело, — граф поцеловал княгине руку и двинулся дальше.

Гости, и правда, обожали Разгуляева за умение закатить такую вечеринку, чтобы угодить всем без исключения. Большая редкость, когда граф может удивить и впечатлить князей, которые выше по статусу. Конечно, есть обедневшие княжеские семьи, как впрочем и представители других сословий, независимо от титула. Но сейчас речь о весьма состоятельных и влиятельных князьях. К Разгуляеву реально слетались минимум раз в год погостить и поговорить о делах со всех уголков Империи и даже из-за границы.

Пообщавшись с гостями и дав им время перекусить на фуршете, граф занял почетное место именинника, как того требовали светские традиции. А разодетый по последней моде глашатай встал перед горой разнокалиберных подарочных коробок, громоздившихся до самого высоченного потолка. Плюс там было куча конвертов с подарочными акциями на кругленькие суммы или чеками на то, что нельзя принести с собой.

Глашатай пафосно зачитывал поздравления с открыток, называя дарителей и объявляя, что именно каждый аристократ презентовал графу. После оглашения очередного подарка гости провозглашали тосты. Разгуляев сиял от счастья, слушая, как даже в свой день рождения он становится все богаче.

— А вот подарок на сто тысяч рублей, — возвестил глашатай, обернувшись к графу, восседавшему в праздничном кресле, словно на троне. — И к нему открытка. Зачитываю! — он прокашлялся и отхлебнул воды из бутылки. — Дорогой Степан Егорович! Поздравляю тебя с днем рождения и желаю успехов во всех начинаниях и делах! А еще вызываю тебя на дуэль… — тут торжественный тон глашатая сменился на удивленный, но он дочитал, — которая состоится через неделю в столице, куда ты приедешь по делам. От Добрынина Д. — неловко закончил глашатай и покосился на графа.

В зале повисла звенящая тишина, лишь сверчки стрекотали за окнами. Гости в изумлении уставились на Разгуляева, ожидая его реакции. А тот сидел на своем троне, часто моргая, не до конца понимая, то ли это дурацкая шутка, то ли ему все это снится.

Глава 5

Настенный декоративный мини-водопад успокаивающе журчал, а живые растения, обвивающие каменную стену, радовали глаз и давали отдохнуть от бесконечного просмотра документов и бумаг.

Полностью стеклянная крыша пропускала в оранжерею много света, отчего люди чувствовали себя здесь спокойнее и лучше. Сладкие ароматы пестрых цветов, растущих причудливыми узорами на стенах, создавали особую атмосферу. Но на самом деле это была не просто оранжерея. Несмотря на обилие растений и света, здесь также стояло несколько больших деревянных столов, сделанных лучшими мастерами. Помимо негромкого щебетания канареек в клетках, часто раздавался стук печатей по документам.

Император предпочитал это место своему кабинету для решения деловых вопросов. Несколько его секретарей, настоящих дотошных канцелярских работников, сидели за столами и без устали стучали по клавишам, набирая текст. Их можно было сравнить с самыми настоящими сухарями: полное отсутствие эмоций и интереса к чему-либо. Просто делают свою работу, как надо. Видимо, именно этого требовала от них служба во дворце.

Скрупулезность, исполнительность, расторопность, четкие последовательные действия — вот чему их натаскали перед допуском к работе рядом с императором.

И сейчас, в этой излюбленной обстановке дворца, Петр Александрович, уперевшись руками в подлокотники, читал поданный ему доклад. Чем дальше он читал, тем больше его это забавляло, и задорная улыбка появлялась на лице.

— Глеб Михайлович, ты только глянь на этого парня, — довольно произнес император, обращаясь к верному советнику. — Я лично горжусь, что в империи есть такие люди, как он. Справляется с трудностями и не сдается. Настоящий танк: прет напролом.

— Да, у паренька определенно талант. Хотя пареньком его уже не назовешь: больше подходит мужчина или вовсе настоящий воин. В любом случае, он не промах, но и вы ему здорово помогли, Ваше Величество, — советник покрутил очки в руке. — Домашний отпуск, который вы ему устроили, пошел на пользу: Добрыня Добрынин набрался сил и сразу после этого убил еще одного должника.

— Если так пойдет и дальше, то молодой Добрынин станет превосходным бойцом и, думаю, славно послужит интересам нашей Империи, — заключил Петр Александрович, положив документ на стол и поднявшись с места.

— Если выживет, государь, — кашлянул в кулак Глеб Михайлович.

Император сузил глаза, глянув на него, но промолчал. Он закинул руки за спину и принялся прогуливаться по просторному помещению, погрузившись в раздумья. Его уже не так волновали денежные вопросы, сколько настроения жителей империи. Вчера от разведчиков поступила информация о волнениях в умах подданных. Очень многим совсем не по душе пришлись последние реформы Петра Александровича. Причем простых крестьян и горожан как раз все устраивало, а недовольство исходило от людей из высшего света, аристократов. А ведь он всего лишь при создании этих реформ руководствовался желанием дать больше прав и свобод людям, снизить налоги в казну и цены на продукты.

Однако по этим самым реформам аристократы платили бы больше. Император считал это справедливым, ведь у многих из них есть на то средства, и они не станут от этого более ущемленными.

— Государь, не желаете ли отведать чая с угощениями? — отвлекла его от дум красивая черноволосая служанка, замершая перед ним в поклоне с тяжелым подносом в руках.

— Нет, благодарю, немного позже, — Петр Александрович вежливо отказался и, прошагав еще немного, уселся на каменную лавку.

Слушая журчание воды, он сжал руку в кулак и насупил брови. Император считал, что многие из тех аристократов, которые любят кричать на каждом углу о своих заслугах перед Империей, должны бы и налоги платить побольше. Их положение это позволяет, но они платят сущие копейки наравне с простолюдинами. Император не видел в этом никакой справедливости.

Похоже, его постигла та же судьба, что и всех правителей до него. Так было всегда: и в Древнем Риме, и на Руси до того, как она стала Империей. Стоило только дать привилегии одним, как другие тут же начинали возмущаться. В итоге бунты охватывали целые города, а порой и государства.

Петр Александрович понимал: нельзя сразу угодить абсолютно всем. Но перемены нужны, ведь в этом суть любого развития и прогресса. Это как плыть на лодке с веслом: сначала ты опускаешь весло в одну сторону, принимая сторону одного направления в политике и экономике, а потом в другую, чтобы взять что-то хорошее от другого направления. Только так можно продвигаться постепенно вперед к своей цели.

Возможно, поэтому жизнь называют вечной погоней, и в ней очень важно сохранять баланс: отклонился вправо, то клонись тут же влево. И тогда, может быть, настигнешь берега, где уже сможешь твердо стоять на ногах.

— Ваше Императорское Величество, — махнул рукой советник издали, позволивший до этого государю пройтись в одиночестве, так как тот не любил, когда рядом постоянно кто-то говорит и мешает мыслить. — Только что наш тайный агент доставил полный список!

Петр Александрович молча кивнул и дождался, когда ему поднесут его. Сосредоточенно пробегая по фамилиям и титулам, он сразу подметил обладая на редкость хорошей памятью, что среди недовольных реформами аристократов довольно много должников Рода Добрыниных.

Император смекнул: у них с Добрыниным есть общие недруги. И чтобы пустить реформы в полный ход, нужно отвлечь внимание недовольных аристократов на молодого Добрынина.

Думая об этом, Петру Александровичу, и правда, было жаль парня, но, судя по его выходкам, тот явно не прочь повоевать.

— Глеб Михайлович, в связи с последними событиями, — вкрадчиво начал император, — почему у меня до сих пор нет личного дела Добрыни Добрынина? Я хочу знать всё об этом типе: от его хобби до полного круга общения.

— Я понял, государь, — советник учтиво поклонился и, пятясь, направился к выходу, не смея повернуться к императору спиной.

А тот подумал, что если всё пойдет по плану, то ему удастся не только проредить ряды недовольных реформами аристократов, но и надежно закрепить эти реформы.

— Тютчев, подойдите! — прикрикнул император, поманив пальцем в перстнях секретаря с выдающимся носом.

Тютчев мигом перестал стучать по клавишам, поднялся и зашагал в своем скучном фраке к императору. Встав перед ним, он тихо, но четко отчеканил:

— К вашим услугам, Ваше Императорское Величество! — и, несмотря на почтенный возраст, низко поклонился.

— Доставьте тайно от всех письмо графу Добрынину Добрыне Валерьевичу. Напишите, что мы уважаем его право на взыскание долгов и не станем претендовать на часть наследства, — неспешно, с расстановкой, проговорил Петр Александрович.

— Всё будет исполнено в точности. Я лично составлю письмо, его доставит лучший из наших тайных агентов, — кивнул секретарь.

Император махнул рукой, отпуская Тютчева, и прикрыл глаза. Таким решением он надеялся порадовать Добрынина: все суммы с долгов теперь будут принадлежать ему, а это просто невероятные деньги!

«Такая новость точно придаст ему сил и настроя действовать еще активнее», — подумал Петр Александрович. Он поднялся, предвкушая чаепитие с ароматными сахарными булочками.

Но не успел император сделать и пары шагов, как услышал жуткие вопли и бряцание оружия во дворце.

— Что происходит? — Петр Александрович, не моргнув и глазом, посмотрел на двух стражников у входа в оранжерею, но те лишь недоуменно пожали плечами. — Живо узнайте! — приказал им император, положив руку на рукоять меча. В его глазах не было и тени страха.

Вскоре послышались крики стражников. Государь растолкал сбежавшихся на шум гвардейцев и сам направился в коридор, чтобы разобраться, что за беспорядок творится в его дворце.

Выйдя из оранжереи, он увидел стены, залитые кровью. Кроме того, они были испещрены огромными жуткими царапинами.

Прямо перед императором, посреди луж крови, стоял трехметровый черный пес с красными глазами. Между ушами у него сверкали две молнии в форме рогов, издавая резкий звук. Этот монстроподобный пес склонился над последним стражником, раскрыв пасть и заглатывая несчастного.

— Дружок, а ну выплюнь каку! Фу, нельзя, — помахал пальчиком Петр Александрович. — Плохой мальчик!

Услышав голос любимого хозяина, пес выплюнул человека. Тот, весь в липкой слюне, отполз в сторону и потерял сознание.

— Иди сюда, проказник, — улыбнулся государь, похлопав себя по ноге.

Рогатый пес завилял огромным хвостом, высунул язык и плюхнулся на живот рядом с хозяином.

— А ну-ка, сделай кувырок, — скомандовал император.

Пес тут же перекатился через себя и радостно взвизгнул по-щенячьи.

— Молодец, отработал лакомство, — потрепал его по голове хозяин и вздохнул. — Но ты стал слишком часто ломать решетки в клетке и сбегать, дружище. Так не годится! Ты еще щенок, твое обучение не закончено. Я не могу отпускать тебя на свободный выгул, ведь ты иногда жрешь моих людей. А у меня нет времени постоянно за тобой присматривать.

Император, и правда, беспокоился, ведь народ мог взбунтоваться. Пес уже не раз убивал его слуг и до жути всех пугал во дворце. Когда он подрастет и пройдет полное обучение, его поведение станет более управляемым. Но на это нужно время. Петр Александрович щедро платил семьям погибших или пострадавших от Дружка, но это не могло вернуть людей к жизни. Император старался как можно больше времени уделять обучению пса, ведь тот никого, кроме него, не слушал. Но этого катастрофически не хватало. Какие только клетки и замки ни делали, магический зверь рано или поздно ломал любые преграды.

— Знаешь, зато когда ты вырастешь и поумнеешь, все это окупится. Ты станешь настоящей машиной для убийства врагов! — император почесал пса за ухом. Дружок радостно завилял хвостом и облизал хозяина с ног до головы, покрыв того слюнями.

Тем временем несколько прибежавших советников остановились за спиной императора. По их лицам было видно, что один крайне недоволен, а второй совсем не удивлен происходящим.

— Точно тебе говорю, неспроста брат императора привез этого адского пса из дальних краев и подарил его. Если псина продолжит жрать людей, жди государственного переворота. Брат-то небось только этого и ждет, чтоб захватить власть, — зашептал густобровый советник.

— Тихон, хватит уже нести чепуху! — отмахнулся от него второй. — Опять своих детективов на ночь перечитал? Лучше бы что-нибудь полезное почитал, ей-богу.

— То есть ты считаешь нормальным, что мы как будто в фильме ужасов живем? — не унимался первый. — Его брат пожалуй сейчас под Новгороде сидит и ржет над нами, зараза этакая.

— Тише ты! Государь услышит — на кол посадят. У них с братом вроде хорошие отношения. Я тоже не считаю это нормальным, но пес точно нужен империи, уж поверь.

— Так пусть эта псина живет подальше от людей, а не во дворце! — прошипел первый советник. — Посмотрю я на твою рожу, когда Дружок в следующий раз на тебя нарвется и захочет перекусить. Я уже сам боюсь на службу ездить, хотя мне все завидуют, что я советник при императоре и при деньгах.

— Не захочет, ты у нас костлявый, а Дружку нравится кости грызть, — второй треснул первого по лбу. — И раз ты такой умный, ответь тогда, кто его учить будет вдаль ездить? Пес только ближней императорской крови подчиняется, чуя их силу. Да и то с трудом. Императора он больше всех любит.

Не найдя компромисса в своем споре, советники дальше направились в трапезную, продолжая сплетничать по дороге.

Белоснежный мраморный балкон в форме полумесяца на пятьдесят третьем этаже в самом сердце Москвы. Архитекторы, конечно, постарались на славу с такими открытыми балконами, но учитывая, что это элитный бизнес-центр и ресторан для сливок общества, все в тему.

Растительность здесь, разумеется, живая, идеально ухоженная и служит декором. А еще тут просто уйма неоновых огней: подсвечено буквально все, хоть иголки собирай. В целом мне здесь нравится, а вот еда… Скажем так, в куда более простецких местах я ел получше. Но, видимо, элита платит не за вкус, а за понты.

Глядя на ночной город в такой обстановке, сверкающий, как диско-шар, особенно в центре с его крутыми рекламными постами: это не реклама, а целый фильм в живом формате! Меня не перестает удивлять один факт… Каждый аристократ в этом огромном людском потоке абсолютно убежден в своей исключительности. Причем не только в столице, а, похоже, вообще везде.

Они реально очень высокого мнения о себе и считают, что остальные им и в подметки не годятся. Интересно, многие ли из них в состоянии осознать своими аристократическими мозгами, что в мире есть настолько сильные личности, которые могут стереть их в порошок одним движением руки?

Взять хотя бы самого императора: силой он явно не обделен, но еще и умен. А человек, полагающийся не только на силу, но в первую очередь на стратегию, куда опаснее. Он может сохранить больше ресурсов на крайний случай, а под ресурсами я имею в виду вообще все.

И я вспомнил про Петра Александровича не просто так. Я ведь изначально надеялся, что он поступит со мной именно так: даст свободу выжимать из должников все, что мне причитается. В письме, которое я тайно от него получил, все предельно ясно, если уметь читать между строк, а в этом я мастак. Недаром заранее пробил всю инфу о тех, кем император хотя бы теоретически может быть недоволен. И далеко ходить не пришлось: большая часть данных в открытом доступе.

Сначала я просек, кому реформы императора могут не зайти, и только потом обратился в канцелярию со своей просьбой насчет должников. Потому-то моя надежда оправдалась, и все идет как по маслу: у нас же как оказалось, общие недруги.

Отпив бодрящего напитка на ягодах годжи, я по-настоящему кайфовал этой ночью: вид, и правда, шикарный. Город подо мной очень старый и чертовски большой. Но если прикинуть, когда-то я мог сжать такой город до размеров лошади. Вполне могло бы прокатить: в этом мире, по сравнению с моим, магии маловато, особенно в самом городе, так что сопротивления почти не было бы. Эх, были времена!

— Плед не нужен? — окликнула меня вдруг высокая официантка в шелковом платье. У них тут даже привычной униформы нет. Все девушки одеты в нарядные платья одного фасона. — На улице ветрено, ночью прохладно.

— Нет, спасибо, — я покосился на нее. — Мне, наоборот, душновато.

— Тогда назовите номер вашего столика, я сделаю кондиционер попрохладнее.

— Не помню номер, но это столик на двоих недалеко от барной стойки, — я кивнул в сторону зала. — Спасибо.

Она все поняла и пошла настраивать кондер. Тут я заметил, что Гриша наконец-то поднялся в ресторан, хотя должен был быть здесь уже минут сорок назад. Я помахал ему рукой и двинулся навстречу.

— Здорово, брат! — мы пожали друг другу руки. — Прости за опоздание, семейные дела задержали. Что-то я даже подустал к концу дня и жрать хочу, как не в себя.

— Бывает, — я хлопнул его по плечу. — Тогда присаживайся, заказывай, поболтаем.

Он кивнул, и мы, не мешкая, уселись за столик. Официант только успевала записывать заказы Распутина. Мне даже показалось, что у него блокнот закончится и придется бежать за новым.

Сидим мы с ним, выпиваем, закусываем, пока о серьезном не говорим — расслабляемся, в общем. Как вдруг неподалеку от нас поднялся шум.

— Я заберу тебя с собой, сволочь! Это тебе за Марину, Ромку и Павлика! — заорал паренек-официант, вскочив на барную стойку. В руках у него был детонатор.

В ресторане все завизжали и начали топтать друг друга, ломясь к выходу. А один лысый аристократ испуганно пялился на паренька, вскочив из-за стола. Похоже, он понял, за что тот официант ему предъявляет. Догадаться было несложно.

— Это нечестная игра, ублюдок! — несмотря на испуг, аристо выкрикнул в ответ. — Это война наших Родов, при чем тут другие люди?

И ведь правда, если у них своя война, почему мы, простые посетители, должны страдать? За такое имперская служба мигом изведёт под корень весь Род этого паренька-официанта. На войне все средства хороши, но другие люди страдать не должны — это уже перебор.

Интересно, как он пронес сюда взрывчатку? В элитном ресторане проверка явно строгая. Может, давно планировал, проносил элементы по частям в чем-то, а потом сам здесь собирал? Паренек, выходит, башковитый в этом деле, но туповат по жизни. Ну или артефакты и помощь Рода ему в помощь.

Пока одни в панике убегали, устраивая хаос, другие уже осмеливались навести оружие на официанта, чтобы его пристрелить, пока он не успел нажать на детонатор.

Мы же с Гришей спокойно переглянулись. Он неторопливо поднялся, застегнул пиджак, явно собираясь преподать пареньку жесткий, но на всю жизнь урок. Хотя пусть лучше полиция с ним возится, а то Распутин может сделать его калекой до конца дней. И если паренек никого не успел убить, то хоть не инвалидом пожизненно в тюрьме отсидит вместо казни.

В общем, бутылка дорогого виски как-то невзначай приземлилась на голову этому чокнутому чудику — вдруг потяжелела резко. Бывает, не так ли? Я вот уверен, что бывает…

Официант грохнулся со стойки без сознания, разбив нос. Гриша невозмутимо глянул на это, снова расстегнул пиджак, уселся на место и сказал:

— Карма, — пожав плечами.

Из-под стола неподалеку в этом момент выполз бледный, как полотно, менеджер заведения. Наверное, уже с жизнью попрощался от страха.

— Где мой лобстер и запеченный поросенок? Я уже достаточно ждал, — Гриша склонился над ним, серьезно глядя.

От неожиданности менеджер вскрикнул, обернулся и вскочил на ноги.

— Н-нас… Чуть всех тут на куски не разнесло, — заикаясь, пролепетал менеджер. — Похоже, на сегодня работа закончена. Надо бежать отсюда.

— Не разнесло же, — Распутин сунул зубочистку в рот и покрутил ее туда-сюда. — Так что если через пару минут передо мной не окажется мой заказ, вашей шарашкиной конторе точно кранты! И позовите сюда хозяина этой забегаловки, да поживее!

Да уж, если Распутин не в духе, любой пафосный ресторан для него — просто забегаловка, а персонал он напугает до усрачки.

В общем, блюда ему мигом принесли, порядок навели вскоре, владелец перед ним чуть ли не на брюхе ползал. Полиция тоже быстро примчалась, всех опросила и утащила с собой того официанта-подрывника. Пусть теперь на рудниках горбатится, с кандалами на ногах.

Только вот одно меня смущает: поросенок так быстро не готовится, не успели бы. Скорее всего, притащили его из соседнего ресторана, хотя это уже не наши заморочки. Но представляю, какой разговор мог быть на кухне:

— У тебя пятнадцать минут, чтобы подать ему поросенка! — владелец чуть не придушил повара.

— Да не успею я! — хрипит тот.

— Наш гость — сам Григорий Распутин, — у владельца нервно дергался глаз.

— А, ну тогда без вопросов. Пятнадцать минут — да и пораньше сделаю!

И ведь не соврал, управился за десять. И да, чуть не забыл… Помимо поросенка нам принесли еще всяких вкусностей! Не знаю уж, чего он там наобещал или сколько отвалил денег за такую скорость, но все было чертовски вкусным.

И хоть готовил их явно не сам повар, но Распутин остался так доволен, что лично отсыпал ему нехилых чаевых. Небось тот теперь прикупит себе пару крутых тачек или домину за городом отгрохает.

— А неплохое местечко, а? — насытившись, Гриша развалился на диване.

— После того, как ты тут всех на уши поставил, глядишь еще лучше станет, — ухмыльнулся я и глянул на ночное небо, где еле-еле мерцали звезды: в городах их вечно не видать из-за фонарей и прожекторов.

Крыша тут была со стеклянным куполом, который еще и раздвигался. Внутри даже стоял любительский телескоп для гостей, чтобы ночью на звезды пялиться.

— Ну, сами виноваты, что как-то взрывчатку пронести позволили, так что нечего удивляться, — пожал плечами Гриша.

Ее, кстати, всю нашли и вывезли саперы. И им было непривычно работать там, где до сих пор сидели люди. Бедный хозяин заведения тоже хотел свалить по-быстрому, пока все не обезвредили, но Распутин его все разговорами задерживал.

Правда, когда саперы узнали, что в ресторане кто-то из Распутиных, они уже не особо удивлялись. Я даже слышал, как один сказал: «Ну, этим не привыкать рядом с опасностью ошиваться и они могут себе это позволить». И ведь не поспоришь…

— Слушай, Добрыня, а ведь твой план вывести всех врагов из себя сработал на все сто, — Распутин вдруг уставился на меня. — Раньше про твой Род никто и не слышал, а теперь только о нем и судачат.

— Да ну? И чего тут такого интересного? По-моему, скукотища, — я сонно зевнул.

— Другим так не кажется, — Гриша уставился куда-то вдаль, будто витал в облаках. — Ты же завалил пару аристо, еще парочку опустил при всем честном народе, на дуэль вызывая.

— Ну и? Эти трусы так и не приперлись в назначенный час, отмазки тупые придумали и даже в шутку один пытался все свести, кретин. А с ними все равно продолжают якшаться. Да я бы их за такое помоями облил! — меня это реально бесило, хотя я догадывался, что кто-то точно сдрейфит. Зато я подлил масла в огонь, как и планировал.

Кстати, вызови я их на дуэль не через писульки в письмах, а в лицо подлови их где-нибудь, им бы деваться некуда было. Пришлось бы огребать по полной.

— Согласен, после такого слива с дуэлей и тупых отмазок они полные утырки. Но ты же жаждал замеса, и, думаю, ты его получишь. Опустив их при всех, ты точняк нарвешься на месть. Так что колись, что дальше намылился делать? — Гриша подался вперед, сложив руки.

— И это все, что ты хотел сказать? Вот это новость! Да пусть мстят, я этого и жду, чтобы отправить их на чаепитие к Смерти.

— Слушай, Добрыня, это же только начало. Напряжение нарастает, намечается что-то серьезное. Аристо в бешенстве от твоего гениального финта с императором. Государь тебя выделил среди остальных, он на твоей стороне, так что против тебя ополчатся даже те, кто не является твоим должником. Думаю, ты догоняешь, почему, — по его лицу видно, что он уже начал за меня переживать.

Но еще видно, что ему до жути интересно, что я предприму. А я лишь скажу, что это типичные шахматы: ход за ходом, но вся партия давно просчитана наперед.

И ясен пень, я втыкаю, почему меня это ждет. Аристо бесит, когда у императора появляется новый фаворит. Многие боятся слететь со своих теплых местечек.

Ну, это же типичная тема, когда народ считает, что тот, кто ближе всех к государю, тот и в шоколаде, и может влиять на решения главного в свою пользу. В общем, баян. Я снова подозвал официантку: захотелось шлифануть свининку сверху чайком с тортиком. Все-таки ночка реально шикарная, а вид… Луна на небе огромная, закачаешься.

Через пару минут я уже потягивал чай с бергамотом и уплетал шоколадный торт. Гриша, покачивая ногой, прикидывал вслух, какие идеи я мог бы применить дальше. Но у меня уже были свои задумки, до которых он так и не дошел.

Краем глаза я заметил, как усатый мужлан потащил за руку высокую черноволосую официантку к лифту. Даже увидел, как при закрытии дверей она успела ему вмазать. Любопытненько…

— Я отолью, — поднялся я с места.

— Говоришь, как истинный аристо, — усмехнулся Гриша.

— А то, — я направился к лифту.

— Но уборная же в ресторане и в другой стороне. Внизу только номера отеля, — крикнул мне вдогонку друг.

— Мне как раз подойдет, — бросил я ему и, дождавшись лифта, спустился на пару этажей.

Передвигающиеся цели я чуял: их легко отследить, ведь гравитация — штука такая, врать не умеет.

Выхожу из лифта на красный ковер. Длинный коридор с номерами, а усатый брюхатый мудила тащит официантку к одному из них. С губы у девчонки кровь течет: видать, в ответ приложил.

— Я тебе хорошо заплачу: я очень богатый купец, так что без выкрутасов больше, — бросил он ей на ходу. — А то сделаю так, что и твоя семья пострадает и с работы уволят, поняла?

— Отпусти меня, козел! Я все расскажу полиции! — девушка пнула его по ноге и попыталась укусить за руку.

— Да ты дура, тебе никто не поверит! А владельцу ресторана я вообще продукты поставляю, и мы с ним отличные друзья, — он цепко схватил ее за волосы и провел картой по дверям своего номера.

Но только он собирался затащить ее внутрь, как я перехватил его кисть. От боли рука выпустила волосы девушки: она сразу отскочила назад в коридор, а я резко втолкнул мудака в номер и, зайдя следом, захлопнул за нами дверь.

— Что, покушать захотелось на ночь глядя? — смотрю на него сверху вниз таким взглядом, что у него уже лоб от ужаса вспотел. Про свою жуткую улыбку вообще молчу: кажется, он вот-вот обделается.

— К-к-кто вы? Что вам нужно? — только и смог из себя выдавить. — Это мой номер.

— А я думал, тебе скучно: развлечься хочешь.

— Не-не хочу, — он замотал головой.

— А я хочу…

Спустя пару минут

Люба, с растрепанными волосами и слезами на глазах от страха, перевела дыхание и стала пятиться спиной к лифту. В голове у нее творился полный хаос. Еще секунду назад она была готова голыми руками пробить стену, защищая свою честь на адреналине, но опасность миновала, и ее состояние становилось близким к шоковому.

Заторможенность начала охватывать ее, но в следующий момент она вздрогнула от неожиданного грохота и раскрыла рот от увиденного.

Дверь номера, куда только что вошел высокий накачанный мужчина, спасший ее, слетела с петель, а вместе с ней вылетел и тот усатый купец. Его рожа была вся в крови, зубы выбиты и разбросаны по ковру, как после игры в кости. От сильного удара череп не выдержал, и с затылка хлестала кровь.

— Он мертв? — вырвалось у девушки, когда добродушный на вид здоровяк направился в ее сторону, к лифту.

— Мертвее некуда, но ты этого не видела, — этот высокий и, на ее вкус, красивый мужчина подмигнул ей.

— Я точно этого не видела, — кивнула она. — Спасибо… Спасибо…

— Тише, тише, нам надо сматываться отсюда, — он нажал на кнопку, и двери лифта закрылись.

— Ой, камеры! А как же камеры? — официантка прикрыла рот руками, ее глаза расширились. — Вам нужно срочно уезжать из города! — она искренне забеспокоилась за своего мускулистого спасителя.

— А они у вас сломаны, — тот улыбнулся. — У вас здесь вообще бардак творится: то взрывчатку проносят, то камеры барахлят. Не элитный бизнес-центр, а захудалая контора.

Девушка не понимала, как могли разом сломаться все камеры, и если бы сломались, откуда он мог это знать. Недоумевая, она просто кивнула и, выйдя на другом этаже, отправилась в уборную приводить себя в порядок. А ее спаситель, направляясь к своему другу, все думал о том, какая же темная и мерзкая аура была у того купца. Его лицо недовольно кривилось от воспоминаний фотографий, найденных в телефоне умершего.

«Ну, зато одной тварью меньше», — заключил он про себя и подумал, что надо бы с собой на вынос что-нибудь захватить из ресторана для сестры. А то она ему не просит, что он без нее в таком знаменитом месте ел и ей ничего не привез по-братски.

Вернувшись к Грише, я сделал заказ для сестры и, понизив голос, сказал Распутину:

— Слушай, если сюда скоро нагрянет полиция или даже потом начнутся какие-то расспросы и поиски свидетелей, ты меня прикроешь? Я так понял, ты даже на владельца этого заведения можешь надавить. Я в долгу не останусь.

— Добрыня, скажи-ка мне: почему там, где ты находишься, в последние дни так часто появляется полицейский патруль? — усмехнулся друг.

— Сам в шоке, — я беззаботно пожал плечами. — Но к тому подрывнику-официанту из какого-то Рода и к их войне я реально никакого отношения не имел.

— Верю, — кивнул Гриша. — Но ты хоть скажи, по какой теме прикрыть надо?

— Завалил тут одного купца.

— Понятно, бывает. Нормально ты так в туалет сходил, — Распутин отхлебнул кофе.

— И что, даже не спросишь, за что я его грохнул?

— Ну, если ты его убил, значит, было за что, — Гриша по-дружески стукнул меня кулаком в плечо. Вот за эту свою черту в общении мне, наверное, и нравится Распутин. Лишнего редко спрашивает и почти всегда меня понимает.

Вскоре он допил неплохой вьетнамский кофе, а я получил пакеты с заказом. Гриша сказал, что готов оказать мне любую поддержку без проблем. Мы вернулись к теме с моими должниками и не только, но и с прочими возможными аристо.

Распутин даже предложил при необходимости подключить свой Род мне в помощь, но при этом очень просил меня самого не лезть сильно на рожон, ну или хотя бы постараться.

— Я ведь понимаю, брат, что ты неспроста просил меня предоставить тебе мою горную резиденцию, чтобы там Вика и Маша пожили, — он достал из кармана ключи и передал их мне. — Держи! Там уже все готово, как для осады. От месячного запаса еды и алкоголя до чистых простыней.

— Спасибо, друг.

— Кстати, если потребуется, я сам могу туда к вам подтянуться и устроить такой отдых с вечеринкой, что потом придется лекарей вызывать, а может, и тайную стражу, — Гриша хохотнул. — Что скажешь?

— Нет, брат, вот этого как раз и не надо… Совсем, — мотнул я головой.

Поболтав еще немного и, главное, договорившись о самом важном, я рванул домой. По дороге заскочил в круглосуточный ларек у остановки, прикупил фруктов. Только сел обратно в тачку, как зазвонила мобила. Если это тот, о ком я думаю, то Распутин сработал чертовски быстро.

— Да, слушаю.

— Меня зовут Марк Сергеевич… Толстой Марк Сергеевич, — уточнил он. И очень кстати, а то тип-то известный. Я бы даже сказал, слишком. — Готов уделить вам время для интервью, — похоже, лучшие журналюги по ночам не спят. Или это Гриша кого угодно из постели поднимет. — Но скажите, то, что мне поведал Григорий Распутин — это правда?

— Если вы про то, что мне задолжали больше двухсот аристократических Родов, причем кругленькие суммы, то чистейшая правда.

Я уже успел завести свою ласточку и закинуть фрукты на заднее сиденье, но тишина в трубке после моего ответа затянулась. Впрочем, понятно: Толстому надо было переварить услышанное, поверить в него. И, похоже, он сейчас безумно радовался, аж дух перехватило.

— Это же… Это же будет настоящая сенсация! — наконец выпалил он с неудержимым восторгом.

— Через пятнадцать минут буду у вас. Ждите.

Сбросив звонок, я вдавил педаль газа в пол. Что ж, пора взорвать это общество. Грядет шоу, которое они надолго запомнят. Но кое-кто очень сильно пожалеет, что связался со мной. Я еще припомню им старые долги. И отдавать их придется с процентами…

Глава 6

— А вы слышали, что этот Юлий Салтыков раньше превращался в разные предметы, а потом обратно в человека и так грабил магазины? — сплетничал мой веснушчатый одногруппник Саня, пока мы ждали препода по трансфигурации в аудитории.

Хотя я-то не ждал: знал, что он уже здесь.

— Саня, ну ты и тормоз! — сосед по парте дал ему подзатыльник, и все остальные заржали. — Если бы он был грабителем, его бы ни за что не допустили работать здесь.

— Тогда почему он со своим редким Даром не служит при самом Императоре? Из него вышел бы отличный тайный агент. Но нет, он простой препод, — не унимался Саня. — Мне кажется, его просто пощадили, чтобы не судить. А еще заставили носить магические браслеты, которые контролируют его перемещение и превращения.

— И кто тебе такую ерунду про меня наплел? — усмехнулся Юлий, появившись позади Сани и сбросив маскировку.

Саня аж подпрыгнул от неожиданности и начал отпираться, мол, старику послышалось. Наш препод со странностями: любит маскироваться и подслушивать, поэтому я давно научился держать язык за зубами на его занятиях, а вот одногруппники постоянно попадаются.

— Ладно, верю тебе, — ехидно улыбнулся Салтыков. — А теперь давай-ка к доске: сегодня будем изучать трансфигурацию частей тела. Я расскажу, как раньше превращали человеческие конечности, например, в крысиные, а также полностью обращали людей в крыс и мышей. Отличный способ для разведки. И даже продемонстрирую вам это на примере носа Александра. Вы должны видеть, как работают разные аспекты магии, ведь все дисциплины взаимосвязаны.

Все захихикали, предвкушая, как препод проучит конопатого, а Саня возмущался, почему выбрали именно его.

— Не хочу быть крысой! Может, лучше на себе покажете, а мы посмотрим? Вдруг что-то пойдет не так, и я навсегда с этим носом останусь? — верещал одногрупник.

— Ты сомневаешься в моем профессионализме? — старик был неумолим.

В итоге Саня проходил весь день с крысиным носом под всеобщий хохот и щелчки камер. Юлий сказал, что у него закончились силы после пары, и он вернет Сане прежний нос либо ближе к вечеру после плотного ужина, либо утром, когда выспится.

Конопатому такой расклад не понравился, и он, рыдая, позвонил мамочке, а потом побежал жаловаться директрисе. В общем, типичные академические будни.

Правда, сейчас в академии половины студентов нет: те, кто сдал экзамены, могут не приходить. А вот прогульщики, вроде меня — обязаны. И таких, кстати, немало. Пусть Маша с Викой и укатили на курорт, и наверняка скоро позвонят, как только устроятся получше, я им не завидую. Что там делать-то? То ли дело здесь: интриги, убийства, тупые одногруппники и буфет с моей любимой пиццей.

Правда, в последнее время однокурсники меня своей глупостью не донимают. Наоборот, считают меня чокнутым психом. Все из-за вышедшей статьи, над которой я корпел всю ночь, давая интервью Толстому. Этот звездный журналист представил все так, будто сам проводил расследования и выяснил, что многие Рода должны вернуть деньги Добрыниным. Якобы он по своей инициативе позвонил мне, а не по наводке Гриши, задал уточняющие вопросы, и я подтвердил всю информацию о должниках.

Вишенкой в этом интервью было мое заявление, что я собираюсь все одолженные им деньги с процентами до последней копейки вернуть. И что именно так и будет, пусть даже никто не сомневается.

Студенты, зная мое положение, считают, что на такое только псих пойти может. В этом мире почему-то так называют всех, кто всегда по законам справедливости живет.

Забавный мир, как и некоторые мои однокурсники. Пара ребят ко мне все же подваливали. Дамир просил на него мою тачку переписать, мол, она мне дальше вряд ли понадобится. На что я ему сказал, что у меня на такой случай родная сеструха есть. Еще один бывший сосед по комнате напротив в общаге спрашивал, отдам ли я ему свой мощный игровой комп, раз после такого интервью люди долго не живут. Но я его тоже послал: нифига себе, на святое позарились. Не, если я помру, то комп пусть вместе со мной похоронят: не для того я его с нуля сам собирал, чтобы он каким-то рукожопам достался.

Отделавшись от этих умников, я решил заглянуть в библиотеку, чтобы сдать пару прочитанных книг. Но у входа наткнулся на самого туповатого из студентов — Витька Угольникова.

— Витя, ты чего у библиотеки забыл? Ничего не перепутал? Это библиотека, тут не крутят телешоу, — недоуменно посмотрел я на него. Представляю, как его отец рыдал по ночам, понимая, что их единственный сын Витек станет главой Рода, и Роду — кирдык.

— О, Добрыня, привет! Тебя не часто встретишь на парах, — улыбнулся он во весь рот.

— Ага, зато ты ходишь на все, но экзамены так и не сдал, — я уже собирался пройти внутрь.

Но он остановил меня, схватив за руку и оглядываясь по сторонам. Витек замахал руками так, будто вот-вот сообщит мне нечто крайне важное.

— Хорошо, что я тебя встретил, — зашептал он. — Ты вроде хороший парень, и мы с тобой типа друзья, так что я могу тебе помочь.

Ничего себе, странные тут нравы: пару раз перекинулись фразами, а тебя уже в друзья записали. Однако мне стало любопытно, чем это Витек собрался мне помогать. Он себе-то чудом помогает, чтобы его отсюда за тупость не вышвырнули.

— Ты о чем?

— Сейчас все поймешь, — подмигнул он мне и шмыгнул носом. — Я помогу по-дружески, всего за пару соток. Другие бы взяли дороже.

— Витя, ты чего под бизнесмена косишь? Говори, как есть, а потом уже про плату, или я пошел.

— Ладно, я тебе доверяю, что заплатишь. В общем, тут такое дело: ходят про тебя всякие слухи, что долго ты вряд ли проживешь, так что будь осторожен. Предупрежден — значит, вооружен, — он говорил с таким видом, словно сообщает мне тайную инфу. Мне даже стало его чуточку жаль.

— Слушай, Витя, ты слегка припозднился с новостью. Лучше бы помог мне ускорить все эти опасности, что надо мной нависли.

— В смысле? Зачем тебе это? — его лицо стало выглядеть еще тупее, когда он закатил глаза.

— Может, когда-нибудь поймешь, — похлопал я его по плечу и укрылся от него в прохладе библиотеки.

Укрылся в прямом смысле: у Вити, похоже, аллергия на книги. Он всегда смотрел на них подозрительно. Преподы изо всех сил тянут Угольникова, пытаясь вдолбить в него хоть какие-то знания. Все-таки еще теплится надежда, что он поумнеет. А его отец, говорят, старается как может заделать еще одного ребенка: уже фиг знает в какой раз женился.

У каждого Рода своя особая веселуха в жизни. Взять хотя бы остальных… Витя туп, как валенок. Толяну из параллельной группы уже сосватали невесту из другого Рода, а она, мягко говоря, на любителя. Да еще и в разы мощнее Толика, не только в весовой категории, но и по Дару. Чую, как он будет огребать от нее в семейной жизни. А вот Максим Носов летом съел малину и случайно проглотил магического клопа. Теперь у них нерушимый симбиоз, и Макс пожизненно воняет так, что ходит на занятия после всех, а препод встречает его в противогазе. Короче, если посмотреть по сторонам, то у меня, по ходу, все просто шикардос!

Горнолыжный курорт

Громкая музыка долбила так, что уши закладывало. В огромной гостиной повсюду горела синяя неоновая подсветка. На дорогущих коврах валялись пустые бутылки из-под газировки и контейнеры от мороженого.

Вика вышла из комнаты, окинула взглядом бардак и тяжко вздохнула. Судя по ее лицу, настроение было ни к черту, а беспорядок только все усугублял.

С планшетом в руках она решительно направилась на звук музыки, а точнее, туда, где ею заправляли.

— Эй, диджей, притормози! — выйдя на открытый балкон второго этажа, закричала Вика и помахала Маше рукой.

Сестренка Добрыни в этот момент кайфовала в подсвеченном горячем джакузи, потягивая молочный коктейль и ловя снежинки языком. Заметив подругу, она ткнула в пульт, и музыка стихла.

— Оглохнуть можно, Машка, — проворчала Вика, закутавшись в теплый плащ и подойдя ближе. — Ты, видать, не читала последние новости из столицы, иначе уже мчалась бы туда, — с этими словами она сунула подруге планшет. — Добрыня тут на днях интервью дал. Прикинь, самому Толстому!

— Интервью? — недоверчиво скривилась Маша. — Он че, настолько звезда, чтобы интервью раздавать? Он же не из корейской группы, а всего лишь мой брательник-качок.

Вика не стала спорить, лишь серьезно глянула на подругу, молча развернулась и вернулась в дом. Скинув пальто и плюхнувшись на диван, она подождала минут пять, пока Маша тоже не влетела внутрь.

— Мы возвращаемся в Москву, да? Даже если он против? — Вика посмотрела на нее, ожидая поддержки.

— Погоди, подруга, — Маша, напротив, была спокойна и все еще навеселе. — Так ты сама не знала про его план с интервью? Я-то думала, он вроде как твой парень, и у вас нет секретов.

— Думаю, по моему виду и так ясно, что не знала, — Вика недовольно уставилась в пол, обняв себя руками. — Он почти никогда ни с кем не делится своими планами. Пора бы уже привыкнуть. Добрыня специально отправил нас сюда, чтобы мы не путались под ногами.

— Ну да, похоже, это теперь в его стиле, — Маша плюхнулась рядом на диван. — Но я не пойму, ты чего так переживаешь, Вика? Ты что, больше в него не веришь? Даже я наконец-то поверила, а ведь я его сеструха и всегда считала его слабаком.

— Пожалуй, в твоих словах есть смысл, — Вика слабо улыбнулась. — Просто это интервью… Ты же понимаешь, что за ним может последовать.

— Еще бы! — Маша приобняла ее за плечо. — Уж поверь, догадываюсь! Но если он решил, что так надо, я не стану нарушать его указания торчать здесь. Теперь он мне вместо предков: кормит, бабки дает, крутые подарки дарит. Так что я буду послушной девочкой.

— Маша, я серьезно, — попросила Вика.

— Да я не прикалываюсь, — заржала сестра Добрыни. — Он же старше меня и реально за меня отвечает теперь. Куда мне спорить, а то вдруг тачку больше не даст покататься. Да и насмотрелась я уже, как он дела решает — за себя постоять сможет, не сомневаюсь.

— То есть, сидим тут и верим, что он все сделает как надо, хотя сами не в курсе всех деталей? — Вика пристально посмотрела ей в глаза.

— Ага, — хлопнула в ладоши Маша. — Ну все, пошли чего-нибудь пожрем и на лыжах погоняем.

На том и порешили. Спокойная Маша и Вику успокоила. «И правда, если уж она не парится, то и мне нечего», — подумала Вика.

Дальше они пошли к холодильнику, забитому от души людьми Распутина, и набрали разных вкусняшки. Поев, они разбрелись по комнатам напротив друг друга. Двери нараспашку, переодеваются и треплются о всякой фигне.

Натягивая зимние штаны, Маша встала перед зеркалом и начала мазать лицо жирным кремом.

— Слушай, Вик, а ты в снежного человека веришь? Говорят, в таких местах их реально видели. Типа они кровожадные, человечинку любят.

— Это всего лишь обычные байки простого люда: они любят выдумывать всякие истории, когда им бывает скучно, — откликнулась подруга из своей комнаты.

Маша пожала плечами и полезла в гардеробную за курткой. Открыв дверь, она затормозила на секунду и протянула:

— Байки, говоришь? А это че за фигня тогда в моем шкафу во весь рост стоит?

— Чего? — Вика покосилась на нее как на больную.

— Йети у меня в гардеробе, говорю, — невозмутимо сказала Маша. Ей только повод дай размяться и какую-нибудь тварь завалить.

Только она потянулась за кинжалом на поясе, как пришла Вика. Обе с интересом пялились на двухметровую зверюгу в длинной белой шерсти. Но Йети не оскалился, а помахал им лапой, даже как-то неловко выглядел.

— Охренеть, они реально есть! И вовсе не агрессивные! — Маша аж засветилась от счастья и убрала кинжал обратно.

— Все равно осторожнее надо, мы о них почти ничего не знаем, — Вика попыталась оттащить подругу.

Но та уже выхватила телефон и начала фоткаться со снежным человеком, снимать с ним видосы для своего канала.

— Ты что творишь? Давай лучше в службу какую-нибудь местную по зверям звякнем, — Вике это не нравилось. — Хотя не, наверное, не то. Просто двери откроем и пусть валит, откуда припёрся.

Йети активно закивал, услышав это.

— Прикольно, он человеческую речь понимает вроде, — не переставала лыбиться Маша. — Ты, Вика, злая. Может ему скучно в лесу, вот он к людям и потянулся, в дом пробрался.

Но Вика в эту лабуду верить не собиралась. Приглядевшись, она уже злее сказала:

— А чё это у Йети бирка «Праздник в ваш дом» болтается? — ткнула она на еле заметную рыжую бирку сбоку на пузе Йети. — И с каких пор у его ног черная сумка валяется, у нас такой не было. А ещё интереснее — нахрена в этой сумке мой кошелек лежит? Да это ж грабитель в костюме! — взбесилась Вика, тыча в его сторону пальцем.

— Ты чё, сука, решил нас, двух невинных беззащитных девчонок, ограбить? — Маша очень расстроилась и, зарядив кулак магической энергией, со всей дури врезала грабителю по животу. Тот только охнул и согнулся пополам от боли.

Чуть позже

Заснеженный курорт — настоящая зимняя сказка! Сюда приезжают семьями, чтобы сполна насладиться отдыхом вдали от городской суеты. Здесь каждый найдет развлечение по душе: сноуборды, горячие источники, охота. Веселье и позитив — визитная карточка этого места. Даже лавины словно обходят поселок стороной.

Но сегодня было явно что-то не так. Перепуганные люди в панике уезжают на снегоходах и машинах. На выезде образовалась пробка. Мужчины с ружьями сидят в фургонах, то и дело оглядываясь назад.

Маша с Викой, сидя на застекленной лоджии, тоже заметили суматоху.

— Что происходит? Куда все так спешат? — спросила Вика, потягивая глинтвейн, укутавшись в плед.

— Без понятия… Может, все разом утюг дома забыли выключить. Мне без разницы, — усмехнулась Маша и подпалила зефирку на палочке огнем из пальца. Сдув пламя и съев зефирку, она глянула в сторону и крикнула: — Шевелись, ворюга, мой пол как следует!

— Маш, а зачем мы его вообще держим? Сдали бы полиции и дело с концом, — Вике вся эта ситуация была не по душе.

— Эх, Вика, плохо ты разбираешься в обращении с мужчинами, — Маша продолжала подшучивать. — Пусть этот гаденыш учится честно зарабатывать. Кто его научит, если не я?

— Кто бы говорил! Сама ни копейки не заработала, все от братца получаешь. И сама не знаешь, откуда у него эти деньжищи, — поддела Вика.

— Не трогай моего брата! Я им горжусь, он лучший в мире брат вообще.

— Маша, если ты думаешь, что я передам ему твои слова как-нибудь невзначай, то ошибаешься. Он на это не поведется и не купит тебе КамАЗ. Кстати, зачем тебе КамАЗ? — Вика поморщилась.

— Чтобы косметичку свою возить, — отмахнулась та. — И вообще, ты задаешь слишком много вопросов. Трупы наших врагов я буду туда укладывать: Добрыня их будет валить, а я — развозить родственникам, чтобы знали, с кем связались. Буду вроде Санты, развозящего рождественские подарки, только не совсем подарки.

— Ты чокнутая и жестокая стерва, — покачала головой Вика.

Маше было все равно, что о ней думают. Она не из тех, кто умеет прощать зло.

— Простите, что отвлекаю, — грабитель жалобно простонал. — Но может, вы хотя бы разрешите мне снять костюм? В нем жарко до ужаса, я весь вспотел… Без него я лучше приберу весь дом.

— Попозже. Я решу, когда с тебя будет довольно, — Маша надменно посмотрела на него, махнув рукой по-царски.

Неподалеку

На улицах и в переулках белый снег был залит алой кровью, а в домах, куда им удалось проникнуть, глубокие царапины покрывали мебель и стены. Посреди этого хаоса валялись изуродованные человеческие тела.

Кочующая стая йети учуяла добычу пару часов назад и забрела в это поселение с другого конца, где возвышались высокие горы. Они действовали стремительно и были невероятно сильны: обычные люди, приехавшие сюда, при одном только виде на них цепенели от ужаса.

Клыки у них были как у саблезубых тигров, а острые крепкие когти при нападении выпячивались на пятнадцать сантиметров.

Засевшая неподалеку от одного дома стая этих кровожадных, но разумных существ притаилась. Им не хотелось лезть на рожон к колонне из машин, откуда по ним вели шквальный огонь.

Но зато они нашли новые, совсем беззащитные цели: две девушки сидели за застекленной лоджией.

— Если Тато вернется и доложит, что они, и правда, одни и без оружия, то ворвемся сразу с двух входов и разорвем девчонок на куски, — облизнулся двухметровый снежный человек.

— Чур мне голова одной из них, — поднял руку его сосед. — Люблю обгладывать головы и лакомиться мозгами. Они такие вкусные и сочные.

В стае все были согласны насчет мозгов, и начался спор, каждый желал застолбить лакомство себе. Но вскоре их разведчик Тато вернулся, а вернее, примчался обратно под елки пулей. Его лицо исказилось, а челюсти тряслись так, что зуб на зуб не попадал.

— Ты чего это? Выкладывай давай, — ударил его по плечу желтоглазый главарь стаи.

— Там… у них в плену один из наших сородичей, но не из нашей стаи, — ноги у йети тряслись. — Эти девчонки очень сильны… Они просто настоящие чудовища. Они запугали нашего сородича… Вы бы знали, до чего они его довели: он умолял их снять с него шкуру, так он уже измучился.

— Да ну, чтобы кто-то из наших просил о том, чтобы его убили, да еще и таким способом: снять шкуру заживо? — главарь стаи не верил своим ушам. — Они кто такие? Демоницы?

— Я сам как услышал, у меня аж дух перехватило, — разведчик бросил еще один взгляд на дом позади. — Мне жаль того бедолагу, но он ползал перед ними на коленях, я сам видел. Я не хочу так же… У меня жена и дети дома.

Главарь тоже долго не раздумывал и сразу отдал команду:

— Уходим отсюда как можно дальше: обратно в горы, и бежим-бежим как можно быстрее, мало ли, вдруг у тех охотниц чутье на нас работает. Никогда больше к людям не стоит соваться! Осторожнее надо быть, — махнул он своей стае длинной рукой, и они всей толпой устремились прочь.

Москва

В гримерке царила суета. Особенно старались гримеры: они укладывали волосы Императора и пудрили лицо, но тот, чихая от пудры, отмахнулся от них и велел всем выметаться.

— Но, государь, конференция вот-вот начнется, и наш долг — привести вас в порядок перед камерами. Это наша работа, — пролепетал подданный в модном галстуке и парике.

— Ты у меня на виселицу пойдешь, Николай Семенович, если ты и твои работники сейчас же не исчезнете отсюда. Тут политическая конференция, а не дурацкое телешоу, — рявкнул Петр Александрович.

Толпа подчиненных с поклонами стала выходить из гримерки. Они всегда суетились перед важными встречами, чтобы Император остался доволен. Но характер у него был непростой, и им приходилось с этим мириться.

— Так что, Глеб Михайлович, неужели правда то, что ты сказал про Добрынина? — оставшись наедине с верным советником, государь улыбнулся во все зубы.

— Так точно, Ваше Императорское Величество. Паренек на всю Империю объявил эту новость в интервью, — кивнул советник, тоже пребывая в хорошем настроении.

— И очень вовремя, — вскочил с кресла Петр Александрович и забегал по гримерке. — Это настоящий подарок. Просто царский подарок, — приговаривал он, активно жестикулируя.

В голове у него быстро выстраивались мысли. Скоро начнется конференция с японским сегуном по поводу натянутых отношений, и Император не собирался упускать момент.

— Значит, так! — помахал пальцем государь. — Слушай внимательно: на этой конференции кто-то из зала должен будет задать вопрос насчет Добрынина. Успеешь подготовить?

— Вопрос будет задан, — поклонился советник.

— Ты уж прости, что все тебе поручаю, а не секретарям. Но ты лучше остальных меня понимаешь, смекалистый, — Император хлопнул его по плечу. — Зададут вопрос, а я отвечу, что все так и есть, Добрыня в своем праве. И дальше все по накатанной…

— Да, и можно добавить, что мы подняли сводки по нему: его предок когда-то очень помог своему региону не погибнуть и восстановиться. Дед Добрынина многим достойным аристократическим Родам помог выжить после затяжной войны, — предложил советник.

Петр Александрович кивал, потирая руки от предвкушения. Он понимал, что это будет взрыв в обществе, но был готов пойти на это.

— И да, Глеб Михайлович, передай срочно нашему уважаемому начальнику тайной разведки, Лёне Каневскому, чтобы он пристально следил за ситуацией. Сам понимаешь: Рода начнут нарушать законы, лишь бы добраться до Добрынина.

— Считайте, государь, что уже сделано, — кивнул расторопный советник, собираясь бежать из гримерки.

— Пусть он со своими людьми все пресекает на корню, слышишь, Глебка? Пресекает! Пора наводить порядок в этой берлоге. Пусть поймут, что закон и для них писан, — бросил ему вдогонку Петр Александрович.

Отдав срочные указания, Император остался один и подошел к освещенному лампами зеркалу.

— Какого черта они меня так сильно напудрили! — недовольно буркнул Император, глядя на свое отражение в зеркале. Схватив салфетку, он принялся яростно стирать грим с лица. — Неужели я и без этой штукатурки так плохо выгляжу? Куда катится этот мир…

Занимаясь этим, он услышал стук в дверь и разрешил войти.

— Ну что там еще? У меня же еще есть время до начала, — раздраженно спросил Император.

— Ваше Величество, — в гримерку вошел Тютчев, — я знаю, вы очень заняты, но вы велели мне проследить за вакцинацией Дружка, чтобы ветеринар не забыл поставить печать в его паспорт.

— И что? — Петр Александрович повернулся к нему, отбросив салфетку на стол.

— В общем, прививки от чумки, гепатита, энтерита, парагриппа и лептоспироза сделать не удалось. Ветеринар отказался заходить к Дружку в клетку, хотя на нем был защитный ошейник и пес вроде как безобиден… Но это пока никто не проверял, — отчитался секретарь.

— А этот ветеринар вообще в курсе, что это мой личный пес? Или ему плевать на свою работу? — Император вскинул брови.

— Понимаете, государь, похоже, ему дороже собственная жизнь, чем работа. Ему известно, что тридцать предыдущих ветеринаров, пытавшихся привить Дружка, скончались.

— Эй, полегче, Тютчев! Не надо наговаривать на моего пса, — Петр Александрович задрал подбородок и свысока глянул на секретаря. — Подумаешь, не любит он уколы. И вообще, последний ветеринар умер не по вине Дружка, а по своей глупости. Увидев пса впервые, он так перепугался, что рванул по коридору, поскользнулся на банановой кожуре и напоролся на копье стражника. Более идиотской смерти я не встречал. Думал, такое только в мультиках бывает… И кто вообще раскидывает шкурки в моем дворце? — задумался Император.

— Ваше Величество, не думаю, что в мультфильмах показывают такие жестокости, — робко заметил Тютчев.

— А тебе думать и не надо, твое дело — выполнять приказы, — мрачно отрезал Петр Александрович. — Ладно, попроси кого-нибудь из Распутиных вакцинировать моего щенка. Уж они-то справятся.

— Но, государь, они же лекари, лечат людей, а не…

— Вот именно, это лучшие лекари, для них нет невыполнимых задач. И мне-то они точно не посмеют отказать. А ты мне уже не нравишься, Тютчев. Похоже, в этом году останешься без отпуска, — почесал подбородок Император.

— Почту за честь больше времени проводить на службе у вас, — откланялся секретарь и помчался искать кого-то из Распутиных. Найти их было несложно, особенно самого гулящего. Где он — там море выпивки. Но лекарям алкоголь не вредит, в отличие от простолюдинов.

Оставшись один, Император нескромно выругался. Его возмущало, что недовольные аристократы умудрились подослать во дворец столько тайных агентов под видом ветеринаров. Но еще больше беспокоило наличие предателей в собственной страже.

— Продажные твари, — прошипел он. — Такие не то, что Империю, родную мать продадут за пару золотых.

Дело в том, что Дружок — поистине уникальный магический зверь. Характер у него, и правда, не из спокойных, он может вредничать, не подпуская к себе других. Но убивает пес только тех, кто имеет злой умысел против его хозяина. У Дружка действительно есть настоящее магическое чутье на предателей, находящихся поблизости. Однако об этом знали только сам Император и его брат из-под Новгорода, вручивший ему такой великолепный и чертовски дорогой подарок.

Хотя Дружок жрал предателей, но мог огрызаться сильно и на остальных, кто ему не нравился. Не положат ему кусок любимого мяса — он начнет свирепеть. Или если кто-то из стражников ударит его палкой, пес это запомнит. Так что Петр Александрович неспроста волновался насчет его воспитания — работы с этим было еще очень много.

Что же касается истории про ветеринара, подскользнувшегося на банановой кожуре, то тот просто струсил в самый последний момент. Люди Императора уже выяснили, что в шприце того подосланного человека находился чип, который помог бы недругам государя следить за обстановкой во дворце. Дружок сразу учуял неладное, так что никакого банана на самом деле не было. Зато там был в тот момент сам Император, а в руках у него, и правда, было копье…

Перекусив бутербродами с колбасой и огурцами, я принялся тщательно перебирать и раскладывать по кучкам все те трофеи, что еще не успел толком рассмотреть, добыв их в доме у Домоседова. Большую часть этого добра я разгребал механически. В голове крутились мысли: наемников у меня теперь намного больше, но чувства полной безопасности это не прибавляет. Да и надежности тоже…

Единственная радость: мой Дар растет значительными скачками, благодаря участию в битвах. Я знал, что так и будет, поэтому теперь даже рад в какой-то степени, что кругом на меня точат зуб: мне же от этого больше пользы.

Распределив оружие, оставшиеся драгоценности и даже дорогие ткани по кучам, прикинув, сколько за них можно будет выручить, я заварил себе чаю.

И тут зазвонил телефон. Наверняка Маша или Вика, хотят расспросить меня насчет интервью. Но нет…

— Добрынин у телефона, — говорю в трубку, смакуя чай.

— Это Видмовской Федор Валерианович вас беспокоит. Думаю, вы прекрасно знаете, кто я такой, — его голос звучал расслабленно, я бы даже сказал, шутливо. Но опасно шутливо… Так обычно говорят люди, обладающие большой властью и готовые тебя убить.

Именно такой голос был у него, как у высокопоставленного мафиози. И разумеется, я его знал: очень уважаемый человек у нас в Перми, почтенного возраста. Важная шишка, перед которой многие стелются.

— Обижаете, Федор Валерианович, как я могу вас не знать. Малая родина ведь у нас с вами одна, — ответил ему со скучающим видом.

— Добрыня, вы на редкость смелый молодой человек. И я хочу сказать, что все, что сейчас происходит — напрасная затея. Наследство вашего деда свалилось на вас, как гром среди ясного неба. Это тяжкое бремя… — теперь он говорил как добродушный учитель на пенсии, познавший жизнь. Такие люди умеют мгновенно менять тон и манеру речи.

Сказав это, он умолк, видимо, ожидая моей реакции, но мне было лень с ним болтать. Вскоре он продолжил:

— Однако даже в вашем положении был выход. Всего-навсего вам нужно было умереть… — вот такой вот совет от уважаемого старика. — И еще, Добрыня, посмотрите, пожалуйста, видео, которое я вам сейчас отправил.

Учтивый какой. Я глянул видео, а там наше родовое имение, которое родители не успели восстановить и продать перед отъездом, охвачено пламенем.

— Сочувствую, молодой человек, — вновь заговорил он в трубке. — Увы, какие-то хулиганы подожгли его. Случаются иногда несчастья. Берегите себя и свою сестру, — он первым повесил трубку.

С видом прилежного ученика я записал его фамилию в блокнот, где почти не осталось места. Пришлось писать мелким почерком и обвести ручкой. Похоже, работы становится все больше, и как раз вовремя: мне нужно куда-то выплеснуть энергию, а то уже руки чешутся.

Но к работе надо подходить с умом, поэтому я принялся читать про этого Федора в планшете, собирая информацию. Ради удобного и удачного плана не хочу ничего упускать.

На это ушло немного времени. Допив чай, я с улыбкой побежал через дорогу, едва успев надеть шлепанцы.

— Дмитрий Геннадьевич, открывай ворота, — вызываю я начальника своих наемников.

— Тише, граф, меня не так зовут: я старик Антон Павлович. Как же прикрытие? — он выглянул в маске старика.

— Какое прикрытие после той перестрелки на этой улице? — я покрутил пальцем у виска. — Но раз тебе так привычнее работать, валяй. Короче, собирай побольше людей, захватите все огнеметы, выезжаем через пару минут.

— Эм, граф, — он кивнул вниз. — Вам бы тогда приодеться, раз на дело едем.

Я поглядел вниз: и правда, на мне были только трусы. Так торопился повеселиться, что не заметил, как выбежал без штанов.

— Все, я одеваюсь и в тачку, а вы за мной, — мое лицо, наверное, светилось от предвкушения.

Дальше все было сумбурно: не люблю заставлять людей ждать, не в моем стиле. Все происходило быстро. Схватив ключи, я плюхнулся за руль, и что-то подо мной треснуло. Очень много всего треснуло…

Надо было закрывать окно, когда уходил. Малышка, так я зову ту красную курицу, забралась внутрь и снесла здесь яйца. Надо валить отсюда поскорее, пока она не заметила и не начала кудахтать на весь район, увидев это.

Не теряя ни минуты, я рванул первым, а за мной следовали двенадцать машин с наемниками. Мы гнали на максималках по трассе, благо время позволяло: пробки уже рассосались.

Но я все равно немного негодовал, что моя цель далековато от центра города. Однако, увидев потом этот красивый большой красный завод, на котором даже краска еще не облезла, мне стало легче.

Мы остановились на безопасном расстоянии от гигантского завода, из высоких труб которого клубами валил дым. Я приказал кому-нибудь из наших пальнуть из РПГ по этим самым трубам навесом. Геннадий с энтузиазмом вызвался исполнить приказ — он обожал подобные задания. Но напрасно он надеялся на зрелищный обстрел.

Снаряды не долетали до цели, как я и предполагал: завод был надежно защищен современной системой ПВО. Впрочем, я и не рассчитывал на прямое попадание, а лишь проверял данные разведки и хотел выманить персонал.

Сработала заводская сирена, оповещая о тревоге и эвакуации. Толпы рабочих хлынули к выходу, спеша укрыться в безопасном месте. Вскоре люди разъехались на фургонах подальше от опасной зоны.

Настал идеальный момент, чтобы применить мой козырь — создание области сжатого пространства. Правда, после этого наемникам придется какое-то время помалкивать о случившемся.

Я создал миниатюрную черную дыру — сферу с чудовищной гравитацией, способную поглотить даже свет.

— Жарьте туда из всех орудий! — скомандовал я, удерживая сферу.

Бойцы не стали задавать лишних вопросов. Из огнеметов в аномалию ударили потоки пламени, а пара особо одаренных наемников, неплохо владеющих огненной магией, направили в сферу потоки чистого огня прямо из ладоней.

На напитывание этого пространства огнем ушло немало времени, но чем больше пламени в нее вливалось, тем эффектнее должен был получиться результат. Я всегда стараюсь делать свою работу на совесть, а в данном случае — еще и максимально ярко. Уж что-что, а устраивать феерические шоу я умею.

Напитав сферу хорошенько, я ускорил и метнул ее прямо в центр завода, а вернее даже будет сказать: она словно притянулась к нему. В мгновение ока все здание запылало, озарив округу ослепительным заревом. Жар полыхающего пламени ощущался даже на безопасном расстоянии. Огонь охватил каждый уголок промышленного гиганта — после такого пожарища уже ничто не уцелеет.

Так и тянуло процитировать: «Гори-гори ясно, чтобы не погасло». Сноп искр взмывал в темнеющее вечернее небо, а где-то в недрах завода раздавались оглушительные взрывы. Я не мог сдержать восторга — зрелище и впрямь было невероятно красочным.

Грех было не запечатлеть этот триумф на память. Сделав несколько снимков, я отправил лучший из них Федору Видмовскому с подписью: «Столица — опасное место, особенно для пермских аристократов. Берегите себя и своих близких». По-моему, звучит весьма эффектно, прямо как те предупреждающие титры, что крутят по телевизору в сезон лесных пожаров.

Что ж, сделал дело — можно приступать к следующему. И я, насвистывая, двинулся прочь, оставляя за спиной пылающие руины.

Глава 7

Седовласый, но ухоженный старик в зеленом пиджаке поглаживал по голове большого сторожевого пса с мощной головой и попивал свежевыжатый сок. В молодости он обожал бурбон, виски и сигары, но, перевалив давно за пятьдесят, решил заняться спортом и следить за здоровьем. Глядя на него сейчас, трудно было представить, что когда-то этот статный мужчина вел разгульный образ жизни. Теперь он излучал уверенность и силу, как человек, привыкший всегда добиваться своего.

Его можно было понять: у него была успешная бизнес-империя с крупными заводами то здесь, то там. Порой он даже переставал поглядывать на прибыль, просто наслаждаясь властью над своим добром и снисходительно принимая в кабинете деловых партнеров и прочих просителей. Ему нравилось ощущать себя хозяином положения, тем, от чьих решений зависят судьбы многих людей.

— Он и правда сжег дотла мой завод под Москвой, — усмехнулся мужчина, продолжая чесать пса за ухом. В его голосе не слышалось ни капли недовольства или огорчения, скорее, даже какое-то удовлетворение. — Какой молодец: играет по моим правилам, сопляк, — добавил старик, и в его глазах зажегся хищный огонек.

— Да, выходит, что так. Вот отчет о потерях, экономисты уже все подсчитали, — Павел — его помощник протянул ему папку с документами.

— Этот отчет мне не интересен, — Федор Валерианович с важным видом мотнул головой. — Я достиг иного уровня, чтобы волноваться о потере одного завода. К тому же я этого и ожидал, — на его лице проскользнула довольная улыбка. Он чувствовал азарт и предвкушение от предстоящей схватки. — Ты лучше вот что, Павел, вызови мне сюда с десяток наемников из отряда Теней, да побыстрее.

— Мигом устроим, господин: они себя ждать не заставят. Берутся за все подряд и решают проблемы в считанные секунды, — поклонился Павел и поспешил удалиться. Он знал, что лучше не заставлять босса ждать.

Старик с довольным видом допил сок и откинулся на спинку качающегося кресла. Внутри него бурлило чувство триумфа — поступок Добрынина развязал ему руки, и теперь можно спокойно присоединиться к войне против него. Наконец-то представился повод поставить на место этого выскочку!

Род Федора Валериановича никогда никому ничего не был должен. Но его нынешние союзники числились в списке должников, а у него на них были планы. Как говорится, поможешь вовремя союзникам — получишь больше выгоды в дальнейшем. Старик предвкушал, как использует их в своей игре.

Крутанувшись на кресле, он развернулся к окну и приложил руку с драгоценными перстнями к подбородку. С юности Федор Валерианович отличался горделивостью и высокомерием. Он считал себя богом, царем, лучше и дальновиднее всех, а остальные лишь шли у него на поводу. Эта непоколебимая вера в собственное превосходство придавала ему сил.

Второй причиной для войны с Добрыниным стала личная неприязнь. Валерианович считал его обнаглевшим выскочкой, каким-то макаром подлизавшимся к императору. Он не мог стерпеть, чтобы какой-то юнец обошел его так далеко. Зависть и уязвленная гордость терзали его душу.

— Этот сопляк даже не осознает, насколько он мелкая сошка в большом мире, — задумчиво произнес старик, потирая пальцами ладонь. В его тоне звучало снисходительное презрение. — Но я открою ему глаза и поставлю на место. Пусть щенок поплатится за свои глупые надежды.

Думая об этом, он развернулся обратно к столу и, нажав на кнопочку на стационарном телефоне, сказал:

— Лидочка, принеси-ка мне сет из свежих нарезанных овощей, — попросил Федор Валерианович свою секретаршу в приемной его собственного особняка.

— Господин, это не Лидочка: это ваш телохранитель Михаил, — раздался в трубке туповатый голос. Старик поморщился от раздражения.

— А где Лидия? Какого черта, ее нет на рабочем месте в рабочие часы? — Валериановичу не нравился такой беспорядок. Он терпеть не мог, когда что-то шло не по плану.

— Так вы же ей сказали, что если она не перестанет красить свои ногти на работе и вонять лаком, то пусть тогда вообще выметается прочь, — пояснил Михаил. — Вот она и не вышла на работу: наверное дома теперь ногти красит. Она, вообще, хотела маникюр на дому делать и так зарабатывать.

— Кикимора она чокнутая, зарплату такую променяла на черт знает что, — выругался Федор, чувствуя, как закипает от злости. Его лицо покраснело, а на лбу выступили капельки пота. Ему претила такая безответственность. — Значит, ты мне сет из овощей должен принести, да побыстрее. И чтобы никаких перемен не было после ухода Лидии: сделай все как надо! Сделай так, чтобы я и не заметил ее ухода, понял? Все должно быть по-прежнему, — он не любил малейших перемен в своем распорядке и кругу общения. Одна мысль об этом вызывала у него тошноту и головную боль. — И замену ей ищите поскорее, — добавил он следом, едва сдерживая раздражение в голосе.

— Слушаюсь, господин, — покорно ответил Михаил и отключился.

Федор Валерианович облокотился о стол и прикрыл лицо рукой, чувствуя, как раздражение и усталость накатывают на него волной. Ситуация с секретаршей и бестолковыми подчиненными порядком вымотала его. Он ощущал, будто весь мир ополчился против него. Его сердце колотилось, а в висках пульсировала кровь.

Через несколько минут в дверь постучали, и в кабинет вошел Михаил. Подняв голову, Валерианович потерял дар речи: перед ним стоял его телохранитель-качок, облаченный в женскую юбку и балансирующий на каблуках. Волосатые ноги Михаила обтягивали женские колготки, губы были ярко накрашены красной помадой. На голове красовался женский парик, а в руках он держал поднос с огурцами и морковью.

— Ваши овощи поданы, господин, — промурлыкал Миша, старательно подражая голосу Лиды.

— Это как понимать, мать твою? — от шока Валерианович даже подскочил с кресла. Его глаза округлились от изумления и негодования. Он почувствовал, как его охватывает ярость.

— Вы же сами сказали, чтобы никаких перемен после ухода секретарши не было заметно, — развел руками телохранитель, невинно хлопая накрашенными ресницами. — Я и приоделся, как она. Юбка даже такого же цвета.

— Я даже знать не хочу, где ты так быстро раздобыл женскую одежду и парик, — процедил сквозь зубы Валерианович, с раздражением одергивая пиджак. Его трясло от гнева. — Но какого черта овощи не нарезаны, кретин? Я что, должен их так грызть? А ну пошел вон, дебил! Ты тоже уволен! — он схватил морковь и швырнул ее в телохранителя. — Если я сказал, чтобы все было без перемен, то это не значит, что ты должен был рядиться, как баба, подражая идиотскому стилю секретарши.

Миша скорчил грустную гримасу, его губы задрожали, а в глазах заблестели слезы.

— Блин, вот я тупой! — схватился он за голову, чувствуя, как стыд и разочарование захлестывают его. — Я ж не знал, господин. Подумал, что если без перемен, то значит, и овощи, и кофе вам должен приносить в костюме Лидии.

— Тебя давно надо было гнать с работы в шею, тупоголовый стероидный безмозглый мешок из груды бицепсов! — но Федор Валерианович был неумолим. Его лицо побагровело от ярости. — Проваливай! Проваливай, я сказал!

— Но, господин, куда я пойду? Я больше ничего не умею, кроме как служить вам и бить людей, — полнейшая грусть захлестнула Мишаню. Слезы потекли по его щекам, размазывая тушь.

— А это уже не мои проблемы! Делай что хочешь: хоть снимай штаны и бегай по городу на руках! Пшел вон!

И бедному телохранителю ничего не оставалось, как ретироваться прочь из кабинета, пока его не закидали до смерти огурцами. Он чувствовал себя униженным и разбитым, не зная, что делать дальше.

А тем временем в кабинете Федор Валерианович продолжал проклинать всех тупиц, что на него работали. Но внезапно он услышал очередной стук в дверь, и внутрь ворвался запыхавшийся Павел.

— Господин, как вы и просили: десять бойцов из отряда Теней прибыли, — протараторил он.

Валерианович сразу велел им входить. Наемники оперативно проскользнули в кабинет, рассредоточившись по помещению. Одни встали у окна, внимательно следя за улицей внизу, другие заняли позиции поближе к двери.

Бойцы были немногословны — от них этого никогда не требовалось и не поощрялось. Их тела с ног до головы покрывали черные костюмы без единого видимого шва. Даже лица скрывали цельные черные маски. Непонятно было, как они вообще могут через них что-то видеть, но, похоже, проблем со зрением у них не возникало.

Валерианович пару секунд разглядывал молчаливых наемников, а затем невольно спросил:

— Слушайте, парни, а вы в туалет как ходите, если приспичит? У вас эти костюмы вообще как-то расстегиваются?

Бойцы молча переглянулись, но ответа так и не последовало. Валерианович недовольно буркнул:

— Да вы что, все немые? Какого черта?

Вместо ответа один из них в высоком кувырке ловко подлетел к столу Валериановича и, вынув словно из воздуха визитку, аккуратно положил ее перед стариком. На ней был указан магазин с уникальными артефактными памперсами любых моделей и для любых возрастов.

— Что за чертовщина? — пробормотал Федор, недоуменно разглядывая визитку и чувствуя растущее замешательство.

Второй мужчина, перепрыгнув через голову в воздухе, приземлился рядом со столом, словно кошка, и положил купон с десятипроцентной скидкой в этом магазине, действующий до конца декабря.

— А я смотрю, вы довольно ловкие ребята, — хмыкнул старик, впечатленный их акробатическими способностями. И достал из ящика стола фотографию и протянул им. — Это ваша цель. Оплата по факту.

Самый низкий из троицы достал толстую папку бумаг и ручку. Их движения были отточенными и профессиональными. Скорость явно, была их преимуществом.

Плюхнув эту папку на стол, он подал ручку Валериановичу и стал показывать, где стоят галочки и где нужно подписывать при заключении контракта:

— Да вы охренели! — возмутился Валерианович, пролистав договор и почувствовав нарастающее негодование. — Зачем вам столько страниц? И что значит пункт сто пять точка два? В случае невыполнения задания с вашей стороны я плачу вам в двойном размере? За кого вы меня принимаете?

Мужчины замахали руками, и один из них с виноватым видом произнес:

— Простите, мы перепутали договоры. Сейчас все исправим.

— Надо же, а вы говорить умеете, — съязвил старик, с облегчением подписывая исправленный вариант из двух листов.

Проводив странных гостей, Федор откинулся на спинку кресла и, закинув руки за голову, задумчиво произнес:

— Знаешь, Бобик, все сложное на деле оказывается простым. Всего тысячу заплачу, и вопрос с Добрыниным будет решен. И чего все так паниковали, ума не приложу. Одни кретины кругом, видимо.

Пес лишь сочувственно вздохнул, глядя на хозяина. Он-то знал, что в жизни не бывает ничего простого, и предчувствовал, что это дело может обернуться для Федора большими неприятностями.

Я люблю эту безмятежную тишину дома, когда только тихо шумит компьютер и пальцы кликают по кнопкам геймпада. Умиротворение наполняет меня: чистота и порядок царят вокруг, свет приглушен, создавая уютную атмосферу.

Никуда не спеша, я перепрохожу во второй раз одну из своих любимых игр в жанре темного фэнтези. Моя домашняя питомица, курица, мирно дремлет в своей уютной корзиночке у порога гостиной, где я устроил для нее комфортное местечко.

Но пора ненадолго прервать игру, ведь от долгого сидения тело затекло, и необходимо немного размяться. С улыбкой на лице я потягиваюсь в кресле и ставлю игру на паузу. И в этот момент почти сразу увеличиваю вес большой кованой люстры в гостиной в пятьдесят раз.

Черная быстрая тень, мчавшаяся сейчас на меня с катаной в руке, была раздавлена люстрой в считанные секунды. За разминкой короче далеко ходить не пришлось. Несмотря на свою скорость, противник не смог противостоять силе гравитации.

Еще у меня для подобных привычных ситуаций на системном блоке всегда лежит клинок. И стоило лишь увеличить сейчас мощность его притяжения, как он за долю секунды пробил стену насквозь, и вторая цель попала под удар. Минус еще один враг, но крови уже многовато. Так что нет смысла продолжать мелочиться.

Дальше трое наемников из этой компании ворвались в проход гостиной и зачем-то подпрыгнули на месте, выставляя мечи перед собой. Это они для красоты или для пафоса выполняют такие одновременные слаженные движения? Им бы в цирке выступать с такими талантами, которые сейчас пропадут даром.

Все трое заорали что-то нечленораздельное, похожее на «У-й-яяя!» или «Х-у-й-яяя!». Видимо, они не совсем русские. От этих криков моя курица проснулась и недовольно посмотрела на них слипшимися глазами. Выпрыгнув из корзиночки, она раздраженно закудахтала и попыталась клюнуть одного из них в ногу, но тот грубо пнул ее.

— Зря ты так поступил, — произнес я абсолютно серьезным тоном, даже не вставая с места. — У моей курицы психологическая травма от прошлого хозяина, который ее бил. Она очень злопамятная, и с ней даже собаку заводить не нужно. Готовьтесь, она вас всех убьет.

Наемники переглянулись, и один из них не выдержал и заржал, прогнувшись назад и схватившись одной рукой за живот. Второй рукой он указал на курицу, явно недооценивая ее возможности.

— Давай, малышка, они полностью твои, — махнул я курице и, сняв с нее немного гравитации, помог ей взлететь повыше.

Курица подлетела к тому подонку, который ее пнул, и снесла яйцо над его головой. Я помог ей, значительно увеличив вес яичка. Оно проломило череп наемника насквозь. С таким яйцом я бы стал непобедимым в традиционных играх на Пасху.

Двое других даже не успели толком сообразить, что происходит. Одного курица решила заклевать, и ей понадобился лишь один удар клювом, чтобы отправить его на свидание со Смертью. Я вовремя помог ей с гравитацией, превратив ее в настоящий танк. Третий помер от куриного помета в прямом смысле этого слова. Помет сломал ему все кости на лице — невиданное событие, которое журналисты бы точно оценили.

Тем временем со спины, с другого прохода в гостиную, ворвались еще двое, но их сразу придавило насмерть книжным шкафом. Выходит, осталось еще трое. Пойду встречу их в другой комнате. Похрустев шеей и надкусив яблоко с тарелки, я вышел им навстречу.

По их неуверенным движениям и замешательству было видно, что они не совсем понимают, почему я еще жив и где остальные незадачливые члены их отряда.

Я же взмахнул пальцем, и самый низкий из них ростом упал на пол и стал на огромной скорости ездить от стены к стене, ударяясь об нее всеми частями тела. Он катался, как шайба на льду в хоккее: от ворот к воротам. Только шайбе было бы все равно, а ему — нет. Он довольно быстро забрызгал стены кровью и превратился в безжизненный мешок с костями и кожей.

Пока он на такой скорости носился по полу, сметая все на своем пути, его товарищи не могли кинуться на меня в атаку. Покончив с ним, я произнес вслух:

— А вы знаете, что происходит, когда кости начинают весить очень-очень много, а мышечная часть и кожа почти перестают поддаваться воздействию гравитации? Я сам вам отвечу: выглядит очень жутко, — усмехнулся я и щелкнул пальцами.

В тот же миг с одного из них словно слетела шкура: его мышцы стали тянуться кверху, будто взлетая, а скелет остался стоять на месте, проламывая пол. На такое слабонервным лучше не смотреть, но мне было скучно. Я уже импровизировал, стараясь убивать всех по-разному, чтобы это не превратилось в рутину — ведь убивать сейчас приходилось слишком часто.

К тому же я не испытывал сострадания к людям, которые пришли в мой дом, чтобы убить меня. Если уж кто-то настроен кого-то убить, то пусть сам будет готов к своей смерти и не удивляется. Я часто повторяю себе это.

В жизни так всегда: сделал ход — держи ответный удар. И никто не гарантирует, что удар будет равным: у жизни нет гарантий. К тому же аура у всех этих наемных убийц была темной. Им вообще не важно, кого убивать за деньги: хоть женщин, хоть детей, лишь бы платили. Но в этом и есть суть их репутации: они берутся за все, как мусорщики.

Последний из них, увидев, что я сделал с его дружком, в ужасе крикнул:

— Ну нахер! — и, сверкая пятками, выскочил прочь из дома.

Но он видел слишком много лишнего, так что я приоткрыл окно и крикнул ему вслед:

— Чел, забери с собой мусор! — Мусорный контейнер на колесиках у моего дома сбил беглеца на огромной скорости. Пришлось потом просить Геннадия втащить его в дом и смыть кровь на улице. Когда начальник наемников притащил тело, держа его подмышки, он с отвращением указал пальцем на окровавленный облезлый скелет, наполовину торчащий из-под пола.

— А это еще что такое, граф? Его что, дракон обглодал? — Геннадию явно стало не по себе.

— Эх, ничего ты не понимаешь, Геннадий Дмитриевич, в современном искусстве и по модным музеям не ходишь. Это экспозиция о том, что мы с самого рождения уже наполовину принадлежим смерти. Смекаешь? — улыбнулся я. Если честно, я терпеть не могу современное искусство, не понимаю его, а временами меня даже от него подташнивает. Но мне показалось, ответ прозвучал в тему.

— Понятно, я все равно в этом ничего не смыслю, — пожал плечами начальник наемников. — Только один вопрос: как эти «предметы» для вашей экспозиции умудрились незаметно проскочить мимо нас?

— Хороший вопрос, Дмитриевич, — хлопнул я его по плечу. — Вычту из вашего жалованья. Не всех вы все же можете засечь, не всех.

— Хорошо обучены эти сволочи, скрытные, видимо, до чертиков, — выругался тот и, скрепя сердце, крайне недовольный, двинул обратно к себе, пообещав мне на ходу, что такого больше точно не повторится.

А я огляделся по сторонам, стоя руки в боки, и вздохнул. Да, придется вызывать мастера, чтобы подлатал пол. Но сначала — профессиональная уборка. Опять нужно звонить Грише, чтобы отправил своих верных человечков.

— Алло, друг, у меня опять дома грязно, — сказал я ему в трубку.

— Слушай, ты мне так часто звонишь с этой фразой, словно я твоя личная служанка, — усмехнулся он на том конце провода. — Мои люди уже боятся к тебе ездить, Добрыня. Постарайся хотя бы по минимуму делать крови, если что. А то двое после последней такой уборки легли в психиатрическое отделение, на седативных сидеть будут. Понимаешь?

— Понимаю, но я тренируюсь просто: не всех же одинаково валить, — устало произнес я. — И вообще, в чем моя вина? Они сами ко мне в дом прут как на убой толпами. Не самому же мне все это отмывать и не наемников просить: они не для этого дела вовсе.

— Ладно, приедут мои люди и все отмоют до идеального блеска, — успокаивающе ответил друг. Но после короткой паузы с беспокойством спросил: — Но скажи, на этот раз никакой сильной жести им видеть не придется? А то я сразу предупрежу самых слабонервных не ехать.

— А человеческий скелет свежий без мышц и кожи — это ведь не сильная жесть? И расплющенные по полу мозги? — уточнил я на всякий.

Просто я немного путаюсь в определениях. У меня в прошлом мире не было никакой жести. На поле боя летели вражеские кишки и головы, и для всех это было нормальным. При таком раскладе даже могли пикники устраивать во время перерыва.

— Ну п*****! — выругался Распутин. Я даже отсюда понял, как сильно он закатил глаза от досады и возмущения. — В общем, выезжают они. Жди.

— Спасибо, я им все оплачу, — бросил я напоследок и положил трубку.

Затем направился снимать черные маски с убитых, что было довольно непросто, учитывая, как большинство из них встретило свою смерть. Крови было много, но я заметил, что кожа у всех на лицах была покрыта еще и черной краской. Видимо, настоящие фанаты маскировки.

Усмехнувшись этой мысли, я подошел к одному из шкафов и небрежно кинул маски к остальным трофеям. А их там уже скопилось изрядно: черные, белые, синие, зеленые, еще и повязки всякие красные.

Да уж, прилично… И ведь понять не могу: им что, всем в один день прямо на месте ровно не сиделось и не спалось? За этот день ко мне уже столько групп убийц вломилось, что я сбился со счета. Правда, одного из всех я все же решил оставить в живых: у него единственного аура была нормальная, да и вообще честный мужик попался. Ничего толком плохого сделать не успел, а в убийцы подался из-за нехватки денег на лечение дочери-инвалида.

Мы с ним даже нормально поговорили, и я проверил информацию через своих наемников: дочери действительно требовалась дорогостоящая операция. Так что я попросил инкогнито передать нужную сумму его жене, а самого взял в плен. Если хочет еще увидеть свою дочь и одуматься, пусть посидит связанным, сколько потребуется. Мои люди за ним присмотрят, его будут считать погибшим, и он сможет начать все с чистого листа, если не сглупит. Попрошу потом Гришу немного с его памятью поработать, а на это уйдет тоже порядочно времени.

Так что скучать мне точно не приходилось — только успевал придумывать идеи для убийств и отрабатывать скорость на всем подряд. Кстати, из всех заявившихся групп наемников всего две оказались совсем бестолковыми и жалкими: они не смогли незаметно пробраться через моих бойцов, и те быстро их устранили.

Ожидая теперь приезда чистильщиков, я с облегчением устроился в кресле поудобнее. Но тут раздался звонок в дверь. Черт, совсем забыл про заказ…

Минутой позже

Курьер в ярко-желтой кепке нервно переминался с ноги на ногу, едва сдерживая нарастающее желание посетить туалет. В руках он с трудом удерживал три объемные коробки с ароматной пиццей, мысленно надеясь, что хозяин дома окажется достаточно любезным и позволит ему воспользоваться уборной.

За дверью послышались тяжелые, уверенные шаги, и она резко распахнулась. На пороге возник высокий, мускулистый блондин, чье лицо и ноги были покрыты каплями свежей крови. Курьер с ужасом заметил, что на полу позади мужчины также виднелись кровавые следы, а по алой луже беспечно разгуливала курица, катая лапами окровавленное яйцо, покрытое слизью. Птица бросила на парня злобный взгляд, заставив его содрогнуться.

Но окончательно добило курьера в желтой кепке то, что в дверном проеме он увидел человеческую руку, безжизненно лежащую на полу в окружении багровых пятен.

— Сколько с меня? — спросил хозяин дома, небрежно потянувшись за деньгами в кармане.

— Б-бесплатно, — заикаясь, выдавил из себя курьер, едва сдерживая дрожь в голосе. — У нас сегодня акция, все заказы за счет заведения!

Выпалив эти слова, парень со всех ног бросился к своему мопеду, споткнувшись на газоне и ощутив, как холодный пот пропитывает его одежду. Вскочив на сиденье, он трясущимися руками едва попал ключом в замок зажигания и, провернув его, с облегчением услышал спасительное тарахтение мотора, уносящего его прочь от этого кошмарного места.

— Бесплатно? — почесал подбородок хозяин дома, провожая курьера задумчивым взглядом. — Знал бы раньше, заказал бы пиццу и для наемников, они бы обрадовались халяве, — усмехнулся он про себя и захлопнул дверь.

Кажется, сегодня я проснулся прямо так, как показывают пробуждение в рекламах. Солнце ласково било мне в лицо, и настроение было просто превосходным: я выспался, да и вчера завалил немало подонков, что не могло не радовать мою душу.

Я сделал себе ароматный кофе и с удовольствием устроился за столом, наслаждаясь им вместе с хрустящими круассанами. Еще и курице зерна подсыпал, да всяких птичьих витаминов и вкусностей: она точно заслужила. Крыло у нее уже почти восстановилось, и, того гляди, такими темпами из нее выйдет опасный охранник. Хотя кого я обманываю: это всего лишь курица, и опасна она только тогда, когда я применяю к ней свой дар.

Можно, конечно, запариться и усилить ее при помощи рунных связей и моего дара, но пока не до этого, не вижу в этом смысла.

В общем, день в любом случае начался прекрасно, и я надеялся, что он таким и останется. Но нет… Не будет… Мне поступил звонок со знакомого номера, и, кажется, я догадываюсь, что ему может быть от меня нужно.

— Слушаю, — первым сказал я в трубку.

— Улица Кустовая, кафе «Луна» в доме десять, — назвали мне на том конце провода адрес и положили трубку.

Значит, хочет встретиться вживую: ну ладно… Я быстро оделся и, захватив ключи, помчал на своей скоростной ласточке к этому месту: кстати, там подают в обеденные часы отличные драники.

Ехать было недалеко, и, войдя внутрь, я с любопытством огляделся по сторонам, выбирая лучшее место. Мой взгляд остановился на свободном столике у панорамного окна, и я, довольный своей находкой, уверенно направился к нему. Усевшись в удобное синее кресло, я повернулся к окну.

И то что я через него увидел, повергло меня в шок и отвращение. По тротуару, стоя на руках, пронесся полностью обнаженный накачанный мужчина. Я не мог поверить своим глазам! Неужели у городских сумасшедших началось обострение? Однако, приглядевшись, я заметил, что мужчина двигался уверенно и ловко, как настоящий спортсмен. Прохожие с криками отскакивали от него, а вскоре за ним помчался полицейский, свистя в свисток.

Что ж, городских чудаков в Москве хватает, это правда. Люди, разгуливающие голыми или в шапочках из фольги, здесь не редкость. А уж сколько всяких новомодных учений постоянно придумывают — и говорить нечего. Одних предсказателей развелось столько, что они гадают на чем угодно: от количества выпитых за день чашек кофе до времени покупки телефона.

Увиденное испортило мне аппетит, и я, раздосадованный, отвернулся от окна, решив скоротать время за разглядыванием зала. За соседним столиком разворачивалась настоящая семейная драма. Женщина с большими золотыми серьгами, пылая от гнева, вскочила из-за стола и начала кричать на своего мужа:

— Да, я тебе изменила, потому что ты чертов импотент! Ясно тебе? Я от тебя ухожу! Ты просто жалок! — она тыкала рукой в его сторону, не скрывая своего презрения.

Меня возмутило ее поведение. Если у мужчины проблемы со здоровьем, зачем же так унижать его при всех? Бедолага сидел, опустив голову, и казалось, был готов провалиться сквозь землю от стыда. Я решил помочь ему, ведь моя сила гравитации должна служить не только для убийств, но и во благо — в этом суть равновесия во Вселенных.

Сконцентрировавшись, я воздействовал гравитационными потоками на его сосуды, клетки и нервные волокна. И теперь прибор у того мужика… В общем скажем так: штаны у него сильно так выпятились вверх. Это было прям очень заметно и сам мужик был явно удивлен. А жена, раскрыв рот от изумления, уже собиралась усесться обратно, сменив гнев на милость:

— А знаешь что, может, мы еще попробуем сохранить наш брак, — проворковала она, но мужчина был непреклонен.

— Пошла к черту! Мы разводимся! — отрезал он, положив обручальное кольцо перед ней на стол.

Дамочка, недовольно фыркнув и показав ему средний палец, зацокала каблуками прочь из кафе. Но мужчина недолго оставался в одиночестве. К нему лихо подскочила официантка, хотя обслуживала совсем другие столы.

— Извините, не желаете намазать меня вечером сливками? — игриво спросила она, облизнувшись.

— Что? — мужчина недоуменно покосился на нее.

— Я хотела сказать, не желаете торт со сливками? — покраснела официантка, смутившись.

— Мне первый вариант больше понравится, — улыбнулся мужчина, и они вместе рассмеялись, наслаждаясь внезапно возникшим взаимопониманием.

Мда, кажется я даже перестарался с помощью. В этом городе похоже обитает еще больше странных людей, чем мне казалось по началу.

Думая об этом, я даже не заметил, как мне рука вдруг легла сзади на плечо, и раздался знакомый голос:

— Давненько не виделись, Добрыня.

— И я рад тебя видеть, Артур, — развернулся я к брату, но лицо у меня было хмурым. — И не испугался же ты в Империю вернуться обратно?

— А я совсем ненадолго, — он, расстегнув рубашку сверху, уселся напротив. — Пришлось вот лететь. Что уж поделать, если ты все звонки, что исходят из-за границы, заблокировал у себя.

Ну еще бы: с ними говорить уже гиблое дело. Эти люди совершенно не слышат: Маша куда умнее оказалась всех их вместе взятых.

— Я тебя внимательно слушаю, — спросил я его без всякого интереса в голосе.

Он это заметил, но не особо смутился. Заказав себе кофе, Артур с деловитой улыбкой сообщил, что отец желает меня видеть, так что мне надо, по его словам, ехать в Пруссию. А еще я узнал, что Лёня, старший из нас, поехал сейчас за Машей, чтобы ее тоже забрать. Мой брат говорил все это с энтузиазмом, и все повторял без умолку, что наконец вся наша семья снова будет в сборе.

Я кое-как дослушал все это до конца, чувствуя нарастающее раздражение, и спросил его напрямик:

— И как задорого вы меня продали?

— Черт, что ты несешь, брат! — Артур с недовольным видом ударил ладонью по столу, и чайная ложка на нем подскочила. В его глазах читалось возмущение. — Чего ты такой мнительный стал? — действительно, с чего бы вдруг: сначала меня из рода изгнали, а теперь просят увидеться. — Никто тебя не продавал никому! Правда, нужно нам всем о многом поговорить.

— Не о чем нам говорить, Артурчик, не о чем. Я никуда не поеду, а если захотите вдруг силой меня забрать, то это пустая трата времени: ничего не выйдет, — выложил я перед ним, как будет на самом деле, чувствуя твердую решимость: либо, по-моему, либо никак вообще.

Он еще какое-то время пытался меня убедить, повторяя одни и те же аргументы про семью и ее важность, но я лишь молча поднялся с места. Мне уже порядком надоел этот бессмысленный разговор, и я решил уйти, даже не попрощавшись. Я чувствовал раздражение и досаду от того, что брат совершенно меня не понимает и не хочет принять мою позицию.

Выйдя из кафе, я сел в машину, и мотор моего авто с ревом взревел, словно вторя моим мыслям, которые роились у меня в голове. Я начал понимать, что тот, кто так усердно покровительствует моей семье в Пруссии, наконец осознал: вся эта история с наследством завязана только на мне одном. Без моего присутствия он не сможет ничего провернуть и нажиться за мой счет. Вот почему я вдруг стал так нужен в Пруссии.

Немного сбавив скорость, я мельком глянул на список, который успел всучить мне Артур перед моим уходом. Он сказал, что в этом списке указано все, что сделает со мной отец в случае моего отказа встретиться. Меня охватило любопытство: пунктов было многовато. Неужели отцу больше нечем заняться, кроме как тратить время на составление этого нелепого перечня угроз?

Пробежав глазами по строчкам, я увидел, что в одном из пунктов говорилось о лишении меня титула графа, а в другом — об изгнании из рода с позором. Так стоп, но разве я уже не изгнан? Или отец хочет устроить из этого какое-то унизительное публичное представление?

Ладно, черт с ним, с этим изгнанием! Одно мне ясно наверняка: отец очень и очень, прямо-таки невероятно зол на меня, раз составил такой занятный список. Эта мысль невольно вызвала у меня ухмылку.

Я смял бумагу и, не глядя, вышвырнул ее в окно. Затем нацепил солнцезащитные очки и, сохраняя на лице выражение полного пофигизма, поехал покупать себе мороженое. В конце концов, день сегодня и правда шикарный, погода — просто класс. Не стоит позволять кому-то испортить мне настроение своими глупыми угрозами и требованиями.

Приехав домой, я занялся обычными бытовыми делами: сдал трофеи на аукцион и понаблюдал, как ремонтная бригада чинила мне пол. А также получил приглашение от семейства Распутиных на какой-то ежегодный традиционный праздник для их семьи. У каждого рода есть подобные праздники, связанные с их даром. Их так много, что можно устать перечислять по пальцам. Я даже не стал особо вчитываться в приглашение, ведь главное — Распутины умеют устраивать самые лучшие вечеринки.

Я определенно туда направлюсь, тем более у меня есть новенький костюм, который я еще ни разу не надевал. Не придется ничего заказывать или бегать и выбирать. Я изначально набрал побольше костюмов, ведь в последнее время они уж больно быстро приходят в негодность.

К тому же, раз меня официально пригласило семейство самих Распутиных и я их официальный гость, у меня появились кое-какие мыслишки, как этот прием можно использовать с пользой. По сути, никто ничего особо не потеряет, а наоборот — каждый получит выгоду. Я стал потирать руки в предвкушении завтрашнего дня и самого праздника. Первым делом я уселся в кресло и взял телефон, чтобы…

— Дзынь-дзынь, — блин, меня отвлек звонок в дверь.

Кого черти принесли? Я быстро отворил дверь и увидел прораба Салавата, который сказал, что пришел сдавать готовый объект.

— В смысле принимать объект? — опешил я на мгновение. — Ты хочешь сказать, что за такой короткий срок отстроил мне дом? Но где же он, дружище? Там же пустырь! Или ты перегрелся на солнце? — я потрогал рукой его лоб под каской.

— Но как же, граф, идемте за мной, отсюда просто не видно, — он позвал меня рукой.

Не знаю зачем и что происходит, но любопытство распирало меня изнутри, и я пошел за ним. Мы прошли пару метров, и на месте своего прежнего разрушенного дома-крепости я только сейчас заметил… Почти полную его копию, но размером не больше метра. Короче, это был гребаный маленький готовый дом для гнома, хотя нет, гномы бы в таком точно не поместились.

— Салават, это что за хрень? Это типа макет? — спросил я его, недоумевая.

— Как же? Вот все документы, что вы подписали: там указаны все размеры, — он передал мне кипу бумаг, и так-то оно так: это мои подписи, но, видимо, когда я подписывал второпях, то вообще не смотрел на цифры.

— Погоди, может я и не заметил цифр в размерах, но нахрена мне крошечный дом, Салават? Зачем вы вообще такие размеры накидали и подали мне на подпись? — я всучил ему назад все эти бумаги.

— Вы же сами сказали тогда: просто постройте мне дом короче, мужики. Вот мы и построили дом короче, — объяснился он, размахивая руками и искренне не понимая, почему я не рад такому дому. — А зачем вам такой маленький дом, мы сами не знаем, но мы вопросов не задаем, мы строим, — он пожал плечами.

Могу ли я сейчас к нему придраться? В принципе, вообще никак. Человек сделал так, как ему сказали и как в документах подписали. Так что я просто пожал ему руку, оплатил всю работу до конца и бегом вернулся домой, испытывая смешанные чувства: с одной стороны, я был раздосадован, а с другой — не мог сдержать улыбку от абсурдности ситуации.

— Малышка, кстати, у тебя теперь есть самый элитный курятник на районе, — со смехом я бросил курице в корзине. — Он прямо на соседнем участке, так что ты считай теперь самая богатая курица: у тебя там даже мини-джакузи, походу, есть.

Курица непонимающе на меня взглянула, склонив голову, а я, махнув на нее рукой, нашел в интернете нужный номер и позвонил:

— Здравствуйте, можно мне забронировать вертолет на завтра? — спросил я довольным голосом, и администратор начала расспрашивать про время и оплату.

Вот и все, дело можно считать в шляпе. Домчусь реально с ветерком на вертушке к Распутиным за город. И дело вовсе не в том, что хочу попонтоваться, а просто идея очень даже удобная, и если она выгорит, то будет вообще песня.

На следующий день, с небольшим подарком в красной обертке и облачившись в элегантный смокинг, я уже рассекал воздушное пространство империи. Мои надежды должны были оправдаться, ведь сейчас многие жаждали моей смерти, а информация о моем перемещении высоко ценилась на рынке. Это было настолько очевидно, что даже дурак бы понял.

Если все пойдет по плану, то лететь мне оставалось недолго. Я намеренно выбрал не самый короткий путь, давая врагам время собраться. Все для них, для моих любимых недругов.

Но что это? Я чувствую, как ко мне стремительно приближается некий объект. Я ожидал чего-то подобного, но почему он летит сверху и имеет странную форму? Стоп, это же вовсе не боеприпасы!

Мне пришлось резко уйти в сторону и даже задействовать гравитацию, чтобы избежать столкновения с предметом. Этим предметом оказался мешок картошки. Самый обычный мешок с самой обычной картошкой, свалившийся откуда-то с неба.

Боже, если ты существуешь, то ты умеешь удивлять. Ума не приложу, что сегодня за странный день в столице: то голые люди бегают по улицам, то еда падает с неба. Полный хаос, одним словом… А ведь в этой обстановке мне нужно как-то решать свои дела и постоянно держать все под контролем. Будет нелегко, но я постараюсь.

Минутами ранее

В шумном салоне военного самолета солдаты оживленно делились впечатлениями от успешно выполненной разведывательной миссии, имеющей большое значение для Империи. Внезапно сержант Нагиев получил на телефон краткое и четкое послание от высшего руководства, как и все приказы: немедленно избавиться от картошки.

Нагиев, недоумевая, зачем избавляться от остатков провизии на борту, не стал задавать вопросов, зная, что это может обернуться против него. Он приказал открыть грузовую рампу и сбросить картошку. Рядовые, привыкшие беспрекословно подчиняться, выполнили приказ в считанные секунды. Сержант, удовлетворенный исполнением, быстро отчитался командованию, написав, что мешок с картошкой сброшен с самолета.

— Причем здесь мешок с картошкой, болван? — пришел оперативный и гневный ответ от командования. — Устранить нужно солдата с фамилией Картошка. Нам поступили данные: он предатель Родины, а таких следует казнить на месте без суда и следствия.

— Пу-пу, — пропыхтел сержант, почесав репу и пошел исправлять ситуацию.

Пожалуй, когда вернусь с вечеринки Распутина, свечку в церкви поставлю. На всякий случай, знаете ли. Ладно, картошка с неба свалилась, но человек? Можно подумать, что идет какая-то безумная лотерея: какая цифра выпадет, такой сюрприз с неба и привалит. Правда, толку от этих подарков немного, если их потом от земли отскребать придется.

Ну это ладно, меня не касается… Главное, что мои личные враги меня все же не подвели, молодцы! Не зря в них верил! Теперь главное — все точно рассчитать. Вижу, как ко мне стремительно приближается боеприпас. Молниеносно меняю высоту и гравитацию, подставляя под удар бочину хвоста, а сам взрыв заглушаю черной воронкой позади.

Вертолет, закружившись, начал падать, но именно этого мне и было нужно. Главное, чтобы яблочко упало в нужный огород. Из последних сил, под вой сирены и пронзительное пиканье приборов, я регулирую гравитацию, дотягивая вертолет до земель, принадлежащих Распутиным. Мое сердце колотится от напряжения и адреналина, но я не могу позволить себе ошибиться.

Суть этой басни проста: никто не рискнул бы сбить меня, будь я уже над их владениями, поэтому я и летел окольным путем, давая врагам шанс действовать.

Постепенно снимая с вертолета гравитацию, я плюхнул его мордой в землю и для достоверности рассек себе бровь. Из хвоста валил дым, когда я, выбив помятую дверь, выбрался наружу.

Не прошло и пары минут, как я стоял, слегка покашливая, и наблюдал, как по дорогам с разных концов ко мне мчались машины с мигалками — Распутинская гвардия. Все они были одинаковыми, но одна ярко-желтая тачка неслась быстрее остальных. Это был Гриша, его машину трудно было не узнать.

Затормозив в дрифте неподалеку, он выскочил из машины с испуганным видом и подбежал ко мне.

— Добрынин, чтоб меня! Слава яйцам, ты жив! — прогремел друг, сжимая меня в крепких объятиях. В его глазах читалось неподдельное облегчение.

— Отпусти, Распутин, давай без сантиментов, — усмехнулся я, лукаво глядя на него. — Ну вот, а вы обещали, что на своей земле гарантируете мне полную безопасность. Ага, а вышло вон как.

Гриша, отстранившись, ненадолго задумался, а затем с загадочной хитринкой во взгляде посмотрел мне в глаза.

— Вообще-то, брат, еще нужно доказать, где именно тебя сбить успели, — сказал он.

— Не переживай, Гриша, на этот счет. Вашего официально приглашенного гостя сбили прямехонько на ваших землях, пусть и на самом их краю, — я хлопнул его по плечу и вытер кровь с лица.

— Ну, тогда сегодня явно кому-то будет очень плохо и очень больно, — друг погрузился в раздумья, его лицо приобрело суровое выражение.

— Насколько плохо? — поинтересовался я, предвкушая ответ.

— Настолько, что пожалеют о том, что на свет родились, — вот это я понимаю: вечеринка так вечеринка у Распутиных. Не зря говорил, что они в этом лучшие…

Дорогие читатели!

Мы, Олег Сапфир и Дмитрий Ангор, от всей души поздравляем вас с наступающим Новым годом!

Пусть в новом году ваша жизнь будет наполнена радостными моментами и незабываемыми впечатлениями. Крепкого вам здоровья, чтобы вы могли наслаждаться каждым днем и воплощать в жизнь самые смелые мечты.

Мы безмерно благодарны вам за то, что вы остаетесь с нами.

Ваша поддержка и доверие вдохновляют нас двигаться вперед и создавать для вас еще более интересный и полезный контент.

С теплотой и наилучшими пожеланиями, Олег Сапфир и Дмитрий Ангор.

Глава 8

— Когда твои начнут искать виновных и разбираться с ними? — полюбопытствовал я у Гриши.

— Сначала праздник, а потом уже разборки, — разочаровал меня Гриша. — Кстати, что за подарок у тебя в руках? — он указал на помятую коробку.

— Это небольшой презент: раритетный лечебный бальзам «Звездочка» и статуэтка в форме охапки подорожника. Просто не знаю, что дарить семье, у которой всё есть, — ухмыльнулся я, усаживаясь в джип.

— Значит, символический подарок с юмором для лекарей, — усмехнулся Распутин. — Но мне кажется, что это не просто статуэтка, а мощный артефакт, тонизирующий и ускоряющий регенерацию. Чувствую, как от него исходит энергия. Мы используем такие в тяжелых случаях, но сильно их модифицируем для усиления эффекта. Полезная вещь в нашем деле, особенно когда пациенты начинают буянить. Даже страшно представить, сколько ты за неё отдал.

— И не надо представлять. Лучше поехали скорее на праздник, а то я зверски проголодался.

Больше мы не тратили времени на разговоры. Заняв места в машинах, рванули к их живописной вилле с огромными бассейнами и фонтанами. У них там даже свой аквапарк на улице имелся, да чего там только не было. Говорят, они даже личное кладбище где-то в саду имеют для особо надоедливых гостей.

Пока я приводил себя в порядок в уборной, чтобы выйти к гостям в общий зал, весть о моём необычном прилёте уже разнеслась среди присутствующих.

Так что я сразу стал звездой, едва поздоровавшись со всеми. Были знакомые лица, с которыми я уже встречался в гостях у Распутиных, но также очень много тех, кого не знал: деловые партнёры и друзья отца Гриши, приятели его братьев. В общем, народу — тьма, хоть на органы разбирай.

— Да, я вакцинировал пса нашего государя, больше никто не мог, кроме меня, — в толпе я заметил одного из них: некоего Виктора Распутина. Хороший мужик, в своё время поставил моего отца на ноги в госпитале. — Щенок растёт настоящей душкой. Дружок облизал меня с ног до головы, и я долго не мог уйти, потому что он хотел, чтобы я кидал ему копчёных поросят вместо игрушки.

— Нашёл чем хвастаться, брат, — Гриша подошёл к нему и положил руку на плечо. — Сначала ведь меня хотели об этом попросить, но не нашли ни в одном из ресторанов. Я был за городом и вёл себя тихо, так как в тот день не пил. Трезвость — страшная штука, особенно для нашей семейки.

— Нет, вы только посмотрите на него, — рассмеялся Витя. — Он ещё больший хвастун, чем я!

Слушая их, я потянулся за закуской со стола, как вдруг моё звёздное время продолжилось. На меня обратил внимание какой-то граф:

— О, вы тот самый Добрыня Добрынин, который с подбитого вертолёта прямо на бал? Как самочувствие? Хотя о чём это я — мы ведь у Распутиных в гостях, если бы что-то было не так, они бы вас мигом подлатали. Или закопали под ёлочкой, — хохотнул он, проведя пальцами по седым усам.

— Да, вас преследуют бодрые обстоятельства, — подметила статная княгиня с пером на шляпе. — Я тоже уже про вас слышала. Говорят, вы мастер выживать в любых передрягах.

И меня тут же мигом облепили все эти аристократы, начав расспрашивать, как я вообще выжил и что мне очень повезло уцелеть сегодня. Многие говорили, что я поразительный человек и удача на моей стороне. А одна дама и вовсе назойливо пыталась заклеить мне рассечение над бровью пластырем. У всех была куча вопросов, и они с любопытством и даже восхищением общались со мной.

— И как вам праздник? Скоро начнутся танцы, — обратилась ко мне одна виконтесса с веером в руках. Праздник-праздник, а я даже толком поесть не успел из-за светской болтовни. Того гляди, скоро ноги протяну.

— А вы знаете, мероприятие, и правда, отборное и уникальное: такое отборное, что сюда крайне тяжело попасть. Я бы даже сказал, смертельно тяжело, — иронично подметил я вслух, и гости вокруг меня захохотали над этой шуткой.

Вот только отец Гриши, его братья и старшие сыновья, стоя сейчас над нами возле перил второго этажа, совсем не смеялись. Лица у всех были предельно серьезными, и от их взоров, если бы кто заметил, любой бы съежился от страха.

Но, само собой, не я… Я знал, почему они теперь не только такие серьезные, но и держат злобу внутри. То, что нападение на меня произошло над их владениями, считалось ударом по репутации. Вернее, ударом это будет считаться, если они не ответят на это быстро и жестко. Так что я более чем уверен: они точно найдут тех, кто стрелял по мне, и прикончат их. Причем вряд ли быстро и безболезненно.

Все-таки факт остается фактом, и уже все знают об этом: мой вертолет упал на их земле. Да, я снял с него часть гравитации и смог дотянуть до туда, но при изучении вертолета уже ничего не обнаружить: я замел следы от воздействия своего дара.

— Извините, дамы и господа, но я украду своего друга, а то из-за вас он умрет от голода. Моя честь не может мне позволить этого допустить, — меня вдруг схватил за руку Гриша и вытащил из кружка столпившихся вокруг меня людей. — Или вы думаете, раз он выжил после крушения вертолета, то и без еды протянет? Жестокие вы, однако, люди, — Гриша умел все переводить в шутку.

— Спасибо, брат, — я пожал ему руку, когда мы с ним отошли подальше от толпы.

— Да не за что, — он протянул мне тарелку с раками. — А теперь, может, расскажешь, почему ты еще не на том свете?

Странный, конечно, вопрос от кореша: а с чего мне на тот свет собираться? Они же по лопастям сверху не попали, и я вниз не грохнулся на бешеной скорости. К тому же техника безопасности, умение управлять вертушкой в экстренных ситуациях.

— Ладно, тогда следующий вопрос: а почему именно вертолет?

— Так я вроде как не один сюда прилетел: у вас тут полно площадок для посадки, и все забиты под завязку. Да и дом ваш реально не в двух шагах от города, хотелось побыстрее увидеть кореша да оторваться по полной. И вообще, я думал, по воздуху в моем случае передвигаться, наоборот, безопаснее, — набив дальше рот едой, я ухмыльнулся ему.

— В том-то и дело, что для себя безопасности ты не ищешь, — заржал Распутин. — Если бы не твоя сеструха, не Вика и не я, то ты бы вообще по улице пешком шарахался даже без ствола, да и дрых бы на улице, чтобы побольше приключений на свою задницу найти. Не прав я разве?

— Не прав, брат, не прав: я слишком люблю комфорт, как и тачки, чтобы на улице ночевать, — что правда, то правда.

Больше Гриша меня не пытал: мне кажется, он и так уже все просек, что нужно. Так что мы с ним, прихватив шашлычок и коньячок, переместились в игровую комнату. Бухали коньяк под мясцо, резались в карты, а потом я почти весь вечер танцевал с графинями и виконтессами на балу, и мы пялились на фейерверки, от которых, наверное, вся Москва на уши встала, хотя вилла была далеко от МКАДа.

В общем, выжимали из этого вечера все, что могли, и я, поддатый, почти под самое утро чесал домой. Но не за рулем: меня сопровождал целый кортеж из личной охраны Распутиных. На этом настоял отец Гриши: видать, решил, что с таким гостем, как я, лучше перебдеть, а то на меня так и будут нападать без продыху.

Но я думаю, что кортеж выделяют всем, кто приехал без своей личной гвардии: типа такие традиции. Я просто видел, как пара гостей тоже так уехала. Правда, вот только, как я заметил, у меня кортеж был гораздо жирнее.

Выходит, либо я самый почетный гость, что вряд ли, либо самый проблемный. Хотя для Распутиных разобраться с какими-то борзыми уродами никогда не было проблемой.

В общем, день я провел с пользой, и он был просто улетный! О, кстати, моя детка Викуся на проводе, но чего она не спит в такую рань? Стряслось что?

— Алло, — говорю ей. — Как жизнь?

— Если ты не заметил, я обрывала тебе телефон раз пятьдесят, — голос у нее был злющий.

— Я был занят: тусил на празднике у Гриши, мы пили, танцевали и все такое. Ну знаешь, богема, все дела. А у тебя как делишки?

— И с кем же ты там танцевал? — голос у нее затрясся.

— Ты не поверишь, как же их зовут… Ах, да, точно: с женщинами, — щелкнул я пальцами и ухмыльнулся.

— С женщинами??? Меня, значит, спровадил в какую-то глушь к черту на рога, а сам там в Москве зажигаешь? — заверещала моя ненаглядная.

— Представляешь, но да! И раз у тебя все в шоколаде, то перезвони мне, когда успокоишься, а то у меня шибко хорошее настроение

— Успокоюсь? НО Я СПОКОЙНА! — это был такой вопль, что хоть уши затыкай.

Однако я отрубил мобилу и, блаженно улыбаясь, сладко задремал на заднем сиденье джипа.

Днем позже

Комната была настолько задымлена от сигарного дыма, что разглядеть цвет обоев на стенах не представлялось возможным. Мужчина в черном пиджаке, с зажатой в зубах сигарой, нервно расхаживал от стены к стене. Он также раздраженно теребил рукав своей рубашки, будто пытаясь стереть с него невидимые пятна.

— Может, ты уже присядешь и перестанешь дымить, как паровоз? У меня уже в глазах рябит и дышать нечем, — мрачно посмотрел на него виконт Тимирязев, сверкнув зелеными глазами.

— Да пошел ты! — огрызнулся граф Расторгуев, но сигару все-таки затушил. — Я вот никак не могу понять: как эти долбаные наемники умудрились облажаться и не довести дело до конца? Я же нанял лучших из лучших, они профи в своем деле. Все просчитали до миллиметра, мать их за ногу!

— Черт его знает, — развел руками Тимирязев. Он взял со стола стакан с бренди и сделал пару глотков. — Они сказали, что вертолет каким-то образом ускорился после попадания в хвост. Причем разогнался до немыслимой скорости, которой у этой модели в принципе быть не может, особенно у подбитой.

— СУКА! СУКА! — бушевал граф. — Я же теперь покойник! Самый что ни на есть покойник. Никто не мог предположить, что он свалится прямо к Распутиным. Он просто физически не должен был дотянуть!

— Успокоишься ты уже или нет? — рявкнул на него виконт. — Если и прикончат, то наемников, а ни кого-то из нас, но они уже свалили из Империи. Да и не знают они, кто конкретно заказчик, все было сделано инкогнито. А ты тут разводишь панику на пустом месте, — Тимирязев опрокинул в себя остатки бренди.

Граф, взглянув на него, наконец уселся в кресло и закинул ногу на ногу, но она продолжала нервно трястись. Ему не раз приходилось устранять тех, кто переходил ему дорогу в делах, но этот Добрыня Добрынин казался ему теперь человеком, продавшим душу дьяволу. Вокруг него витало слишком много мистики, чтобы не думать об этом.

— Знаешь, он ведь совершенно один, абсолютно один, — бормотал теперь Расторгуев, словно разговаривая сам с собой. — За его головой охотимся не только мы, но он по-прежнему жив. Как такое вообще возможно? Подумаешь, у него высокий ранг, я же уже отправлял на тот свет одаренных S-ранга, даже опытных. В чем его гребаный секрет?

— Тебя только это интересует? — скривился недовольно виконт. — А деньги у него откуда берутся на все про все, раз его из рода попёрли? Он скупает в своем районе жилье за жильем, как семечки на базаре, и еще наемников там расселяет. А им, между прочим, немалое жалование платить надо.

— Это меня тоже интересует, — угрюмо кивнул его товарищ-аристократ по несчастью. — Эти чертовы наемники вечно кочуют из дома в дом, постоянно перемещаются. И нам даже невозможно понять, сколько их там на самом деле.

Расторгуев тоже налил себе горячительного и, вздохнув, сделал большой глоток.

— Нет, ей-богу, такое ощущение, что мы имеем дело со старым опытным партизаном, а не с каким-то сопливым студентом! — всплеснул он руками, не находя места своим эмоциям. — Еще и эта его дружба с Распутиным только все портит: торчит как кость в горле. Ни назад, ни вперед толком не продвинуться.

Тимирязеву добавить больше было нечего: он понимал, что так оно и есть. Чего они уже только не передумали и каких идей только не состряпали, чтобы взять его в тиски.

Даже хотели заграбастать его сестру в заложники и шантажировать, но та находится в резиденции в курортном поселке, а резиденция эта тоже лично Распутину принадлежит, так что соваться туда с такими намерениями — чистое самоубийство. К тому же, с ней там маркиза Прусская отшивается, и та может создать проблемы, ведь ее род в случае чего и здесь, в Империи, их достанет. А род у нее очень даже небедный и до жути воинственный.

— Может, подсыпать ему яду? — предложил граф с мрачной ухмылкой. — Старый добрый мышьяк еще никого не подводил. Главное, чтобы доза была правильной, а то еще, не дай бог, выживет и мстить начнет. Хотя, судя по его живучести, он и мышьяк переварит, как младенец молоко.

— Ладно, Семен Семенович, не городи уже чушь с горя. А мне пора домой: остальные дела тоже ждут, — виконт поднялся с кресла. — За наши шкуры переживать не стоит, так что продолжим думать, как до Добрынина добраться. Главное — впредь быть осторожнее, а то еще сами себе яму выроем.

— Согласен, и спасибо, что успокоил, а то я всю ночь глаз не сомкнул, — выдохнул Расторгуев и пожал ему руку. — Сам видишь, какой я сегодня на взводе. Голова шла кругом, но после разговора с тобой полегчало. Правильно сделали, что сразу сплавили наемников подальше.

— Ага, бывай.

Тимирязев зашагал к двери, но та распахнулась ему навстречу, и внутрь влетел без стука Тимофей — крупный мужчина с седым виском, начальник гвардии графа. Он был в курсе делишек своего хозяина и его сговора с Тимирязевым. Окинув их быстрым взглядом, он доложил:

— Есть плохая новость. Плохая для всех, кроме могильщиков! Наемники вернулись обратно в Империю!

— Что за бред, — граф поначалу не поверил. — Они что, самоубийцы? Тимофей, если ты тоже решил пошутить и записаться в отряд самоубийц, то я мигом отправлю тебя на тот свет.

— У меня есть доказательства, — начальник гвардии вытер платком вспотевший лоб и достал телефон.

Тимирязев поморщился, а Расторгуев с вопросительным выражением на лице приблизился и заглянул в экран. Тимофей включил им видео, на котором было видно, как из самолета Распутиных в Империи под зад выпинывают тех самых наемников, которых доставили обратно на Родину.

— П*****, — виконт даже пошатнулся от увиденного.

— Согласен, — Расторгуев оказался послабее: его и так подводило давление в последние дни, а тут он и вовсе потерял сознание и грохнулся на пол.

Отоспавшись как следует, я решил уделить сегодня немного времени своей коллекции оружия, вернее той ее части, которую удалось сохранить, да еще и пополнить новыми экземплярами. Развесил все сабельки по стенам, словно в музее, и даже пострелял из огнестрела на заднем дворе. Но это так, чисто для развлечения. Заодно побаловался с гравитацией, применяя ее к оружию и боеприпасам. Опыт опытом, но практика никогда не помешает. Как любил говорить один мой знакомый из прошлого мира: «Кто не совершенствуется, тот лох».

Но самое главное, что сегодня я смог достаточно долго почитать в тишине: читал вообще про все, что находил. Про работу военной техники, про секреты и нюансы строительства, про стратегии ведения войн в прошлом. Из всего можно извлечь что-то полезное, мало ли когда пригодится какая-нибудь идея.

За обедом же я размышлял о том, что мои враги какие-то слишком предсказуемые ребятки. С одной стороны, это мне на руку, но с другой — как-то даже обидно. Они ведутся, как дети, на те иллюзии, что я создаю.

Им теперь кажется, что Распутины меня во всем прикрывают и что они, как церберы, готовы за меня хоть в войну вступить, но это уже полный бред. Про императора они теперь тоже осторожничают, не зная, в какой момент я вдруг решу попросить о реальной помощи кого-то из сильных мира сего.

К тому же они понимают, что в такой обстановке я могу запросто свалить, например, в армию на пять лет, и там меня будет достать еще сложнее, если вообще возможно. В армии я уже стану не просто аристо, а аристо высокого ранга на службе у самой Империи. А Империя своих солдат ценит и лучше их не трогать, а то себе дороже выйдет.

Так что мои враги, бедолаги, наверняка уже замаялись просчитывать, куда я собираюсь бежать дальше и у кого просить помощи. Но ничего из этого в мои планы не входило.

Мне бы сейчас незаметно до подпольной арены добраться, а то деньги сами в руки не придут, да и прирост силы лучше не прекращать: сражения, бои — мне все сгодится.

Поэтому после обеда пришлось смухлевать и сделать звонок в боулинг, мол, приеду к такому-то времени шары погонять. Враги, наверное, удивятся, что я вдруг решил один в развлекательный центр сходить. Однако они явно не такие тупые, как кажется.

Пришлось попросить наемников устранить пару хвостов в нашем районе, и только тогда я смог незаметно слинять на арену. А там все было стабильно и уже как-то по-родному. Отмутузил в тот день двух бойцов высокого ранга, но бои длились недолго: я решил не церемониться. Наоборот, заменил длительность на зрелищность, прямо как в рестлинге.

Одного схватил за руку, раскрутил и смачно приложил об пол. А второго сначала поднял двумя руками над собой, а потом швырнул на канаты. Он отрикошетил от них и упал, но поднялся. Так что в итоге я вынес его ударом с двух ног в прыжке.

И получил свои честно заработанные кровные: ставки, кстати, продолжали радовать, ведь я все еще был здесь популярен, несмотря на частые победы. Соперников мне с каждым разом старались подбирать все лучше и лучше: даже из-за границы приезжали. С испанцами бился, африканцами, датчанами — в общем, список немалый. Мне каждый раз приходилось придумывать, как их по-новому штабелями укладывать на ринге. Ведь каждый бой должен быть разным, как снежинки.

Гриша, кстати, уже даже не говорил мне быть осторожнее на арене, а вообще скучал во время моих боев и сидел в раздевалке, уставившись в телефон. Видимо, привык, что я всегда побеждаю.

— Что, даже не поздравишь с очередным триумфом? — подколол я его, стягивая пропитанную потом футболку.

— Да я уже задолбался тебя с этими победами поздравлять, как и себя самого, — отмахнулся он, увлеченно гоняя шахматные фигуры на экране смартфона.

— Ну, как знаешь. Хотя обидно, я ведь старался очень и тяжело было.

— Ну-ну, а мне почему-то кажется, что для тебя это было как два пальца об асфальт, — подметил друг. Черт, в следующий раз надо будет изобразить предсмертные конвульсии поубедительнее.

Так и сделаю: рухну после боя на ринг и буду жалобно хрипеть, выпрашивая глоток воды. И еще позволю почаще себя лупить. Хотя в этот раз я вроде тоже неплохо сыграл роль мешка: дал одному типу провести болевой прием. Ладно, в следующий раз закачу целое шоу: буду висеть на канатах, изображая невыносимую боль и полное изнеможение. Глядишь, и Станиславский поверит.

— Ладно, я погнал, не буду тебя дожидаться, а то тебе еще с другими менеджерами трепаться, — дожевывая послематчевый сэндвич, я махнул Грише рукой. — И вот, чуть не запамятовал спросить: тот журналюга Толстой ведь забил мой номер в контакты? Нормально же будет, если я сам ему наберу?

Услышав это, Распутин отбросил телефон на диван и вопросительно уставился на меня:

— А ты еще что удумал? На кой черт он тебе опять сдался? Твое прошлое интервью, кажется, уже ничем не переплюнешь.

— Потом почитаешь в газетенке, — подмигнул я ему и с лязгом захлопнул за собой дверь раздевалки.

— Чертов интриган! — донеслось мне вслед. Да, Гриша тоже любопытный: ему явно не терпелось узнать, что я затеял на этот раз.

Но мне нравилось удивлять людей поступками, а не треплом о них загодя. Так что, рассекая по дороге домой на своей ласточке, я набрал номер Толстого. Он взял трубку почти мгновенно — видать, и впрямь ждал звонка, ну еще бы.

Журналист тут же начал меня расспрашивать, заеду ли я к нему еще на одно интервью. И вообще, как именно я намерен выбивать бабки из такой оравы должников. Неужели и правда собираюсь трясти деньги со всех подряд? Но на этот раз я решил ограничиться более коротким телефонным интервью.

— Нет, я точно не стану теперь вышибать долги из каждого, — следя за дорогой, говорил я расслабленным тоном. — Видите ли, кое-что изменилось.

— И что же? — журналист явно навострил уши на том конце, как хищник, почуявший добычу.

— У меня теперь есть примерно с десяток родов из того списка, с кем мне удалось наладить контакт и договориться. Так что уже как минимум среди должников имеются те, кто просто делают вид, что ведут игру против меня, — говоря это, я заметил на перекрестке открывшийся новый магазинчик с кондитерскими изделиями: надо будет потом как-нибудь заценить. — Так вот, эти рода теперь играют со мной на одной стороне и сливают мне информацию об остальных, с кем они якобы считаются союзниками. Улавливаете суть?

— Еще бы не уловить: настоящие заговоры и интриги! — обрадованно воскликнул журналист.

— Ага, вроде того, — я постарался не заржать в голос. — И знаете, мне вообще очень забавно следить за развитием всех этих событий. А в особенности за жалкими потугами своих врагов добраться до меня. Они ведь так недалеки умом, что точно не вычислят, кто из них друг, а кто враг. И эти люди собрались меня уничтожить — просто умора.

— Просто умора… Я так и запишу, — на том конце провода чиркала по бумаге ручка.

— Да-да, так и запишите, пожалуйста. Настоящий цирк, да и только. Пусть знают, что мне нечего бояться таких, как они. Бояться их — себя не уважать, — вот и все: удочка, считай, заброшена.

А теперь клюй, рыбка, большая и малая, я не привередлив к улову. Тем более какое дело рыбаку до того, что клюнет, если рыбак — все равно он, да к тому же совсем не голодный.

Осталось только подождать… Добравшись до дома, приготовив ужин и поиграв немного в комп, я лег спать с ухмылкой на лице. Даже систему охраны не активировал: зачем она мне, когда у меня есть чутье, кругом в районе мои головорезы, но самое главное — есть биологическая сигналка — курица. Она вообще чутко спит и терпеть не может шум по ночам: от этого у нее несутся слишком мелкие яйца. Так что если кто-то бы и вздумал заглянуть на огонек, чтобы отправить меня на тот свет, то она бы уже вся раскудахталась.

Ночь прошла спокойно, и за завтраком я, прямо как Маша, первым делом полез в интернет. Информация — вещь важная, так что без интернета никак. Раньше бы я, конечно, так не сказал, но времена меняются, и теперь я готов признать, что без всемирной паутины жизнь была бы скучнее. Особенно для таких, как я, кто любит наблюдать за страданиями своих врагов.

И что же я вижу? В деловой ленте творилась настоящая веселуха. Гумилев без объяснений вывел все свои активы из общего бизнеса с Котовским.

А в ленте по новым стычкам и войнам я увидел, что мелкий барон Кротов напал на род некогда своего друга Крижевского. Вот так поворот! Друзья познаются не только в беде, но и в предательстве.

Класс, пусть грызут друг друга и портят жизни, а я добавлю сливок в кофе и буду наслаждаться этим зрелищем. Не густо, конечно, мало кто из моих должников вступил в стычки друг с другом, но уже неплохо.

Видимо, только самые вспыльчивые из них решились на открытую конфронтацию, а остальные пытаются еще сохранить самообладание и трезвость ума. Но надолго ли? Я лично собираюсь и дальше мешать их спокойной жизни. Для меня это теперь первостепенно. В конце концов, кто-то же должен внести немного хаоса в этот скучный мир. А я с удовольствием примерю эту роль на себя.

Тем временем

на землях графа Дурманова

— Вы снова попали прямо в лунку, господин! — подобострастно объявил пухлощекий слуга, и дамы, сидевшие под зонтиками вдали, захлопали в ладоши и подняли бокалы с шампанским.

— За вас, граф, вы самый меткий игрок в гольф, что я только видела! — крикнула одна из них, мечтая оказаться на месте лунки.

Но мужчина в голубом поло и белой кепке элитной фирмы, без всякого интереса посмотрел в ее сторону и сухо кивнул. Затем ему подали еще мяч, и он стал прицеливаться клюшкой, представляя на месте мяча голову конкурента.

— Отец, я тебе серьезно говорю: если и есть еще крысы, так это точно эти трусливые и до чертиков жадные подонки Кличевы, — русый кучерявый молодой человек с белоснежной кожей, не тронутой загаром, ошивался рядом с графом. — Ты только вспомни, какой они званый бал в том году устроили: лучше бы вообще не звали. Такие, как они, даже рубль, если на дороге увидят, то поднимут, обслюнявят и в карман положат.

— К чему ты это все?

— К тому, что у них нет чести и гордости, никогда не было! Если кто и мог пойти на сделку с Добрыниным, так это они. Сам подумай: они ведь еще ничего полезного не сделали, будучи с нами в одной лодке. Вечно отмазывались тем, что силы копят. Я глупее ничего не слышал, — сын пнул ногой по траве, и отец наконец обратил на него внимание, отложив на секунду игру.

Граф Дурманов в уме соглашался со своим сыном. Он прекрасно понимал, что Кличевы были в курсе всего: всех планов и козней против Добрынина, но руки не приложили к этому ни разу, видимо, боясь сломать свой идеальный маникюр.

— Станислав, а ведь ты вспомни, что нам говорили наши спецы потом, после потери наемников, которых мы подослали к Добрынину, — граф оперся рукой о сыновье плечо, чуть не сломав его хрупкие косточки. — Те сказали, что они могли провалиться так только по одной причине: их уже ждали. Понимаешь, знали заранее об их приходе.

— Вот-вот, отец: странно это все как-то, мутно. Надо что-то делать, пока не поздно, а то скоро нас самих закопают на этом самом поле для гольфа, — Станислав закивал и покрутил свою клюшку в руках, прикидывая, подойдет ли она в качестве орудия убийства.

— А знаешь что, пригласи-ка ко мне срочно моего юриста: Петра Геннадиевича! Пошлем куда подальше Кличевых: никаких дел я иметь с ними больше не собираюсь после такого. Они мне, как и тебе, никогда особо не нравились: в бизнесе всегда прижимистые сволочи были, — граф потер свой подбородок рукой и поторопил сына.

— Сделаю, отец. Но у нас, если что… Это… Мы же деньги вложили в общее с ними дело: ты помнишь суммы, — замешкался на секунду сын.

— Помню, но я не настолько прижимист, как эти говнюки, к тому же юрист нам поможет: мы большую часть вернем. Да и о деньгах ли теперь переживать, мы что, бедные? — отец строго на него посмотрел.

Станислав понял, что сморозил что-то не то, и помчал в своих белых гольфах быстрее к вилле, чтобы связаться с юристом, пока отец не решил использовать его вместо мяча. А граф вновь ударил по мячу, но промахнулся и выругался громко вслух. Дамы же сделали вид, что они этого не слышали.

Глава 9

Хорошо, что из этого района свалили семьи с детьми. А то малыши бы точно обделались от страха, увидев такого клоуна. Я стою и пялюсь в окно между шторами, как по улице шарится одинокий и стремный клоун с кучей воздушных шариков в виде игрушек. Прям как в том ужастике, только этот клоун пока никого не сожрал.

Обычно тут не встретишь праздношатающихся людей. Раньше хоть газетчики попадались, а теперь и их не видать. Хорошо хоть доставка еды еще работает, и на том спасибо.

Все в курсе, что здесь бывают разборки и у меня есть враги. Люди обходят это место стороной, чтобы случайно не огрести. В итоге я создал тут атмосферу враждебности, и теперь все держатся подальше.

Конечно, я в курсе, что мои враги знают о моих бойцах, затесавшихся среди типа мирных соседей. Но у нас есть четкий план, и все идет как надо.

Ясен пень, этот тип, скорее всего, шпион, который здесь вынюхивает, где мои парни. А они сейчас просто прикалываются. Вон Геннадию Дмитриевичу явно в кайф.

Клоун поколотил в его дверь, а Геннадий прикинулся бухим буйным мужиком с небритой рожей. Он сейчас так матерится на этого клоуна и за грудки его треплет, что аж забавно. Цирк, блин, да и только.

Но враги тоже не всезнайки, так что, может, Дмитриевич и прав: пусть прикрытие под мирных жителей остается. Это еще какое-то время поможет путать ищеек.

В общем, пусть мои бойцы делают свое дело, а я пока займусь своим: пойду варить манную кашу. Ее надо хорошенько мешать, чтобы комков не было и не подгорела.

Пять минут — и я у плиты. И кто бы сомневался: наушников рядом нет, а мне звонит мелкая.

— Алло, ты не вовремя, я кашу готовлю.

— А если у меня тут что-то стряслось? — она недовольно фыркнула.

— А у тебя что-то стряслось? — отличная каша выйдет: добавлю сливочное масло — и будет бомба! И пахнет — закачаешься!

— Ага, стряслось: у меня брат эгоист. Не хочет трепаться с любимой сестрой.

— Если б я был эгоистом, ты бы сейчас не прохлаждалась в комфорте и безопасности на том курорте, — пришлось притянуть телефон к уху гравитацией, а то неудобно его держать и мешать: того гляди, в кастрюлю свалится.

— Вообще-то у нас тут реальные йети половину поселка сожрали, а еще грабитель в дом залез.

— Йети не существуют. А грабитель что, самоубийца? — блин, один комок слипся, ну да ладно, я его гравитацией мигом разобью.

— Существуют они, просто хорошо прячутся в горах. Не веришь — глянь новости. Не могли же все жители поселка разом с катушек слететь. А грабитель тупой как пробка и, походу, приезжий: не врубался, в чей дом попал. Он настолько туп, что даже не знает, как проверить, готова ли картошка в супе, — разболталась Маша, а я вздохнул, закатив глаза.

— Во-первых, ты сама ни хрена готовить не умеешь, умная ты наша. А во-вторых, отпусти беднягу-грабителя из своего рабства: растешь настоящей злыдней, Маша. Может, он просто с голодухи на дело пошел, — у нее жуткий юношеский максимализм, и за ней лучше приглядывать, а то страшно представить, кем она вырастет.

На том конце провода я услышал, как она тихо выругалась, что спалилась. Ну а дальше сеструха, как обычно, попёрла на рожон. Всегда так делает, вредина, когда ее на чем-то ловят.

— Я, знаешь ли, на стороне закона: воровать — это очень плохо! Пусть учится работать!

— Если ты на стороне закона, сдай его полиции — и дело с концом, — кстати, каша почти готова.

— А мне-то что с этого? — в ее голосе сразу послышалась деловая хватка.

— Я повторять не буду, Маша.

— Блин, даже косаря не переведешь за этого вора? — расстроилась она, а я так закатил глаза, что чуть мозг не увидел. Вот ведь жучка!

— Думаешь, я дам тебе бабки, чтоб ты вора отпустила? — усмехнулся я и бросил трубку. В кого она такая меркантильная?

Но сестрица перезвонила, стараясь не нести ахинею. И пока мы трепались, я успел наложить каши в тарелку и усесться завтракать.

Она, конечно, порасспрашивала, как я тут и что происходит. Ну, а что отвечу? Дела решаются, и все. Чего размусоливать? Не маленькая, должна понимать.

— Какой деловой! — хихикнула зануда. — Когда только мой маленький братик успел так повзрослеть?

— Как только ты начала деградировать. Баланс Вселенной, один умнеет, другой тупеет.

— Ты меня бесишь! Слышишь? — заверещала Маша, а я, довольный, слопал всю кашу и положил добавки. — И шутить тебе не идет!

— Так я и не шутил, — ухмыляюсь. — Кстати, охрененная новость: Лёня едет к тебе, чтобы в Пруссию забрать.

— Фу, только не это… — сплюнула сестра.

— Что-то ты не рада братца увидеть, — подколол я.

— Не в этом дело: не хочу переться в эту тупую Пруссию и строить из себя принцессу-леди перед родителями! К черту!

— Что ты сказала про Пруссию? — послышался голос Вики.

— Ой, Вик, ты чего тут? — голос Маши стал заискивающим. — Ладно, Добрыня, перезвоню.

— Ага, Викуле привет! — я поставил тарелку, но сестра не ответила. Зато услышал ее сдавленные хрипы: кажется, Вика начала ее душить. Мордобой в прямом эфире, блин.

Пусть развлекаются, девчонки, хорошая драка дружбе не повредит. Наверное… Кстати, если одна прикончит вторую, по кому буду больше скорбеть? По Вике или сестре? Хм… По сестре: она у меня три штуки зелени занимала, так кто мне их вернет?

Хотя стоп, как она собралась отдавать, если не пашет? Странная… Может, начать за нее волноваться? Да не, бред! С ней Вика, а она умная. Не даст сеструхе вляпаться. Наверное.

И шутки шутками, но меня ждет работенка, поэтому я, как босс, должен привести себя в вид перед видеосвязью. Мои головорезы должны доложить отчет по району. У нас все по времени, как в армии. Каждый делает четко по инструкциям, как договаривались.

Я нацепил рубашку, напустил на себя серьезный вид, как и подобает боссу, а потом уселся в кресло с планшетом. Сейчас по засекреченному каналу выйду на связь… Какого хрена⁈

— Граф, как вы и просили, я с отчетом! — распахнул резко дверь Геннадий Дмитриевич с зеленой папкой в руках. — Ой, а вы чего опять в трусах сидите и в рубашке?

— Дмитриевич, мы же договаривались по видео созвониться, чтоб тебя! — я прикрыл лицо рукой. Кажется, я переоценил его умственные способности. Ну ладно, хоть воюет хорошо, и на том спасибо. — И тебя что, стучаться не учили?

— Так не заперто ведь было, граф, — понурил он голову, поняв свой косяк, но, кажется, не до конца.

— Если дверь не заперта, это не значит, что не надо стучать. К тому же, какой смысл мне запираться, если наемные убийцы постоянно двери выламывают? Я уже устал их менять, поэтому у меня вечно нараспашку. Думал, не в том я положении, чтобы сюда кто-то в здравом уме ворвался без стука, кроме киллеров. Но нет, ты бьешь все рекорды по отсутствию логики, Дмитриевич, — отчитал я его. Ему полезно иногда мозги прочищать.

— Бью или не бью, но зато отчет не забыл, — лыбится он и хлопает по папке. И то верно, хоть с этим не напортачил.

— Докладывай давай, — вздохнул я и махнул ему рукой. Эх, нелегкая это работа — из болота тянуть бегемота…

По итогу из этих новостей я не узнал ничего особо нового. Наемников изо дня в день пытаются вычислить. По району шныряют посторонние личности, наподобие того клоуна. Но они, само собой, обычные информаторы и ничего опасного не делают.

Геннадий Дмитриевич, как я и просил, постоянно меняет оперативников, чтобы лица были новыми, или работает над маскировкой и гримом. У каждого теперь своя легенда. А еще дома: наемники почти каждый день с новой личиной кочуют из дома в дом.

Вычислить и отследить их непросто: у нас везде свои уши и глаза. Все делается ночью, после уничтожения жучков и камер слежки. Враги не перестают их подкидывать: то на столб влепят микро, то на мусорку. Но у нас есть свои артефакты, считывающие приборы и одаренные, так что мы их раз за разом устраняем.

В общем, работа кипит, а с виду такое спокойное место — спальный район. Но мирные жители, осознавая, что это за адское место на самом деле, уезжают куда подальше, не мешая мне скупать падающие в цене дома.

— Понял, принял, — кивнул я начальнику наемников. — Можешь быть свободен, Дмитриевич.

— Слушаюсь, граф… — он замешкался, поглядывая на корзинку. — Кстати, все хотел спросить: а как ваша курица дома не гадит? Почему вы ей на улице курятник не построите или чего она в своем особняке не живет? — хохотнул Геннадий.

— Геннадий, будешь задавать много вопросов — сам будешь в том крошечном особняке жить.

И он больше не задавал, а поспешил удалиться, потому что знает — я могу подогнать его по размерам того особняка. А с курицей все просто: я парочку рун применил и объединил их со своим даром. Теперь куриное дерьмо к полу близко не притягивается. Когда я дома, просто гравитацией направляю всю эту кучу в уборную.

Мне иногда надоедает это делать, и рано или поздно я попрошу ей курятник сколотить и слуг найму. Но пока это самая эффективная сигнализация. Я серьезно… Она еще и будит по утрам, как петух, кудахча на весь дом и требуя порцию зерна.

С ней можно не париться, забыл будильник поставить или нет, и всегда знаешь, есть ли в доме кто чужой. Обычно, когда у нее морда злая, значит в доме точно кто-то есть. Только вот интересно, а бывает ли она у нее вообще доброй?

Курица даже на меня сейчас смотрит злобно, но клевать не рискнет. Может, она и тупая, но мою силу чует и видела, что я с людьми делаю. К тому же кормлю ее и не бью, как бывший хозяин. Наверное, поэтому от меня не сбегает, хотя никто ее особо и не держит. А в доме, который прораб построил, она жить не хочет. Еще бы, чего там делать-то?

— Да-да, слушаю, — отвлек меня от этих мыслей звонок Распутина.

— Здорово. Короче, отец сказал — нашли кретинов, что вертушку сбили, — судя по звуку, Гриша ковырял в зубах зубочисткой.

— Продолжай, — я закинул ногу на ногу, предвкушая.

Гриша был краток, видимо, торопился. Но главное сказал: наемники на допросе, выдали, что таких, как они, в городе полно. И ясное дело, не знают, кто нанял — все инкогнито, как обычно. Признались, что я — их цель. Глупо отпираться, учитывая обстоятельства. У этой братии одна задача: выследить и грохнуть. Ни прибавить, ни убавить.

В общем, все по плану, хоть инфа скромная, но ожидаемая. Хоть какой-то улов, лучше, чем ничего.

— Чем еще порадуешь, братишка? — спросил я, хотя настроение и так росло, как на дрожжах.

— А ты будто сам за новостями не следишь? — усмехнулся Распутин.

— Слежу, но в них не все показывают. А ты все знаешь: кто кому дорогу перешел, кто кому в рожу плюнул.

Чистая правда. Распутин тусит со всеми подряд: то на деловых встречах, то на вечеринках. Память у него — что твой комп, все детали запоминает. Думаю, он понял, что меня интересует.

— Раз ты дезинфу через журналюгу пустил, скажу кое-что. В новостях не сливали: войны нет, в бизнесе пока тихо. Но напряжение висит, как грозовые тучи.

— Назови уже фамилии, — ухмыльнулся я.

— Род графини Белкиной разосрался с бароном Урановым в пух и прах. Говорят, меж ними молнии летают, того гляди, пожар начнется. А они оба в твоем списке должников. Начали контакт налаживать между собой примерно тогда, когда про наследство раскрылось, а цапаться начали после твоего интервью второго. Вряд ли совпадение, — на том проводе зашипела открываемая банка газировки.

И я тоже больше чем уверен — не совпадение. Моя удочка ловит их на крючок. В рыбалке есть что-то прикольное, особенно если ловишь по-крупному. Главное — не перепутать наживку с динамитом, а то улов может оказаться слишком горячим. Но я люблю риск, когда на кону большие ставки.

Пока Гриша пил и причмокивал на том конце провода, я подумал, как мне повезло иметь такого друга. Он уже не раз мне помогал, но не за просто так. У всего есть своя цена, а я не люблю быть должником.

Мы давно договорились насчет оплаты. Распутин помогает мне, только если это не вредит его роду. И я должен предупреждать его о своих действиях, влияющих на деньги.

Например, Гриша заранее узнал от меня, что я уничтожу завод старика Федора Видмовского в Москве. За два дня до этого он скупил нужное сырье, а когда цены взлетели после бабаха, продал все по отличной цене. Профит!

У нас не только дружба, но и взаимовыгодное партнерство. Как я говорил, каждый в плюсе.

Закончив трепаться с Гришей, который спешил на совещание, я оделся и сказал курице, что она за главную. Пока меня нет, а значит и моего дара, ведь дерьмо само в унитаз не прыгнет, я назначил Геннадия Дмитриевича почетным уборщиком и кормильцем Малышки.

— Чего? Я — няня для курицы? Граф, это же унизительно! — возмутился он по телефону.

— Очень почетная должность, Дмитриевич. Ты охраняешь мой дом, а она — его часть. Так что вперед, а мне пора ехать, — я повесил трубку.

Дома хорошо: можно рубиться в компик, жрать доставку и ломать бошки наемникам. Но все хорошее кончается, а потом начинается еще лучшее. По крайней мере, у меня так. В прошлом мире не было унитазов-биде, а здесь — пожалуйста!

Глянув в зеркало, я взял телефон. Пора реально вытрясать бабки из этих отморозков. Родов много, а я один. Раз обещал все вернуть, надо действовать в лоб.

Начну не с самого сильного противника, а с тех, до кого проще добраться — Огородниковых. Правда, они богаче и круче моего рода.

Безумие? Смотря как посмотреть. Там много нюансов, и часть будет на моей стороне. В стратегии я всегда был не промах.

Позже

— Ммм, вкусные конфетки, лимонные? — я набил рот этими конфетами, пока мне услужливо наливали чай в гостиной.

Неплохо встретили меня Огородниковы: граф, графиня и их старшие отпрыски. Судя по всему, они не бедствуют. Дом у них приличный: большой, светлый, с кучей навороченных приблуд. А гараж с машинами больше, чем был у нас.

— На фантиках указан вкус, — сдержанно ответил граф Юрий Огородников.

Глядя на него, можно было подумать, что у него столбняк. Он стоял прямой как струна и не двигался, а его правая рука никак не могла найти себе места: то сжималась в кулак, то разжималась, то чесалась. Наверное, он изо всех сил сдерживался, чтобы не перерезать мне глотку.

— Да, и правда, лимонные, — взглянул я на фантик, потом хорошенько прожевал, развалился на стуле и нагло посмотрел на него. — А чего же вы сами не садитесь, граф? В ногах правды нет.

— Хочу и не сажусь: мой дом — мои правила, — у него даже маленькие усики над губой затряслись, такие тоненькие полосочки.

— Юрий Емельянович, так чего же вы такой никудышный хозяин дома и плохой пример для подражания? Чего по долгам не платите? Это же так неприлично, — помахал я пальчиком и улыбнулся, а его от злости чуть удар не хватил.

Вообще картина была забавная: его темноволосая жена с пучком на голове сидела за столом, держа чайник в руках и стараясь не смотреть мне в глаза. Лицо у нее было некрасивое и мерзкое по одной причине: оно было очень злобное. Да и мне не нужно было заглядывать ей в глаза, чтобы понять, что там написано: «Сдохни! Сдохни!». И это явно предназначалось мне.

Старшие сыновья тоже сидели за столом, и, как я заметил, ни у кого из них не было оружия, чтобы молодая кровь не сглупила. Нападать на меня прямо здесь, в их доме, когда я сам к ним приехал, было бы крайне опрометчиво с их стороны, и все это понимали.

Атмосфера в общем была напряженная: в воздухе витала ненависть ко мне, но они не могли покромсать меня на куски, даже фигурально. А я, хоть и не питал к ним любви, был спокоен. Главное, чтобы они подписали бумагу, и, скорее всего, так оно и будет.

— Может, уже скажете, зачем явились? — скалился граф.

— Так я ж сказал: в гости заехать захотелось. А вы сразу в штыки всё воспринимаете. Хотел по-человечески поговорить, — окинул я их взглядом.

— А, так у нас переговоры? Ну это другое дело, — Юрий откинул прядь своих кудрей назад и тоже наконец плюхнулся на стул.

Глянул на жену, кивнул ей, и та неспешно налила ему чай. А я беззаботно шлёпнул папку на стол. И не торопясь объяснил графу, что ему надо будет закорючку свою в бумажке поставить.

Этой закорючкой они согласятся, чтоб каждый месяц с их счета бабки капали мне, по сто пятьдесят штук. И так, пока весь долг не погасят.

Конечно, просьба моя сейчас прозвучала как бред сумасшедшего: кто ж на такое по доброй воле подпишется? Явно не они.

Но в бумажке были любопытные пунктики. Во-первых, они могли долг пораньше погасить, я только за, но им-то это вряд ли по нраву придётся. Это только мне плюс.

А вот второй пункт, думаю, им зайдёт: это я умственным финтом зову. Там сказано, что долг платить надо, пока не погасишь или пока я не сыграю в ящик. И что-то мне подсказывает, что перед этим им будет сложно устоять. Уж больно у них руки чешутся меня на тот свет отправить, да побыстрее.

Огородниковы

— Кто к нам едет? — лицо жены графа, когда она узнала о нежданном госте, было точь-в-точь как у курицы Добрыни: глаза навыкат и крайне недовольное.

— Тебе не послышалось: этот кусок говна Добрынин, — Юрий нервно стучал пальцами по столу, стараясь всё обдумать как следует.

— Он что, псих? Или самый тупой человек на земле? — графиня плюхнулась рядом на стул.

— Зря ты так. Будь он таким, давно был бы уже мертв. В последние дни он, наоборот, вызывает всё больше опасений у всех, — у Юрия пересохло в горле, и он опустошил целый стакан воды.

Пока родители сидели за столом, думая, три старших сына-тройняшки чуть по потолку от такой новости не забегали.

— Это наш шанс! Мы его грохнем!

— Да завалим!

— Именно! Я сам ему голову отрублю! — закричали они наперебой, а потом и вовсе заспорили между собой, кто это сделает.

Граф постарался их угомонить, но его супруга переключила внимание на себя.

— Дети правы, — в её глазах загорелся безумный огонь. — Живым отсюда не уйдёт. Я ему лично брюхо вспорю сверху донизу, выпотрошу, а потом попрошу нашего повара нафаршировать его дерьмом, запечь и подать к столу его тупой жалкой родне!

— Оу, дорогая, полегче, — граф взял её за руку. — Ты лучше валерьянки выпей. И перестань на ночь ужасы смотреть про всяких потрошителей, а то фантазия у тебя и без того всегда бурная была. Вспомнить хотя бы наш медовый месяц, когда ты нарядилась обезьяной и заставила меня лизать…

— Ну не при детях же! — супруга цыкнула на мужа, а двое из тройняшек скривили гримасу омерзения.

— А мне вот интересно: что она заставила тебя лизать, пап? — улыбнулся третий. — И это после этого медового месяца мама забеременела Вероникой? Поэтому наша сестра в Африку уехала жить?

Юрий взглянул на него и попросил выметаться ко всем чертям из дома, пока он его не прибил.

— Слушаюсь, отец, — сын приложил руку к виску. — Только денег дай, и считай, что меня уже нет. Вернусь утром или через пару дней, но очень пьяный.

Не успел он договорить, как из руки Юрия вылетел большой магический кулак из дымки и вмазал сыну так, что тот впечатался в дверь.

— Ты ещё здесь? — отец посмотрел на него.

— Уже нет, — сын поднялся с пола и быстро скрылся в коридоре.

— Раз все шутники ушли, можно подумать дальше, — выдохнул граф.

Поначалу он тоже собирался завалить Добрынина, как только тот ступит на порог. Ведь это почти идеальный шанс: добыча сама идёт в руки. Даже легенду придумал: сказать потом полиции, что Добрынин первым напал на него в его же доме, а графу пришлось защищаться.

Но это был слишком грязный метод даже для него. Да и проблем потом не оберёшься. В конце концов, император интересовался вопросами Добрынина. Одной полицией и расспросами можно было не отделаться. Лучше не рисковать и не убивать гостя в собственном доме.

Всё это он объяснил жене и детям, которые были настроены куда кровожаднее. Но именно ему как главе рода приходилось думать за всех и принимать решения, так что спорить никто не стал. К тому же у него родилась совсем другая идея…

Теперь, глядя на документ, который ему подсунул Добрыня, граф, увидев последний пункт, немного потянул время, но поставил подпись.

— Рад, что хоть вы оказались благоразумны. Приятно удивлен, — убрав папку в сумку, я добродушно улыбнулся. — За это стоит выпить. Не каждый день встретишь разумных людей.

Я в очередной раз поднес чашку чая ко рту и сделал глоток. Жена Юрия уже замаялась подливать мне, да и не только мне, а почти всем присутствующим.

— Да, так будет проще для всех, — без особой радости пробурчал Огородников и тоже отхлебнул чая. — У вас здесь еще будут дела?

— Нет, но вы оказались приятным собеседником, граф. Жаль, что мы с вами сначала не очень хорошо начали общение. Теперь у меня к вам нет вопросов по долгу. Разве что поговорим о чем-нибудь еще. Меня, например, очень интересует живопись, — хотя я в ней ни черта не смыслю. Знаю только, красиво или нет что-то. — Вот та картина на стене, — кивнул я в сторону, — не расскажете о ней побольше?

И они мне все рассказали, правда, как-то быстро и кратко. А я продолжал задавать вопросы. Благо, в гостиной было много предметов искусства, а если бы не было, я бы заговорил о книгах, строительстве и войнах. Тем всегда полно, так что я засиделся надолго, а судя по их лицам, мое присутствие явно было им неприятно.

Граф вообще пожелтел, а супруга даже не захотела сидеть пить чай и убежала, сказав, что у нее болит голова: мигрень. Неужели я такой проблемный гость? Вроде сижу спокойно, веду себя прилично.

Ну да ладно, как только чай был допит, а все выглядели как-то вяло от моих разговоров, я удалился, пожав руку графу.

Уходя от них, мог сказать лишь одно: все вели себя в целом прилично, не только я. Только вот я оказался очень затратным гостем: яда они потратили сегодня целую уйму. Вот такой вот был вкусный чай с ядом, а самое главное — с бергамотом и лимоном. Люблю бергамот.

И ведь выгнать они меня не могли, а то было бы слишком подозрительно. Но выгнать им хотелось точно, а то при мне они не могли себе промыть желудок как следует и выпить противоядие. Ведь чай пили все, иначе тоже возникли бы подозрения. Самой трусливой оказалась графиня: сама выпить не смогла и убежала, но зато мужу и сыновьям подливала, ведь назад пути уже не было.

Убегала она, причем, так быстро со своей мигренью, что снесла китайскую вазу по пути и разбила вдребезги.

А я что? Я пил, да причмокивал, еще и баранки с вареньем попросил. Зачем же отказываться, когда наливают: я парень простой.

Яд все равно на меня не подействует: иммунитет железный, как говорится. Просто суть в том, что все состоит из крохотных частичек, а на любые крохотные частички может подействовать гравитация. И яд тоже состоит из частичек, и уж эти частички точно не доберутся куда хотелось бы Огородниковым.

Так что теперь Юрий будет платить, ведь Юрий попал… Попал на бабки по полной: начальный один миллион рублей Огородниковы должны перевести мне в течение недели, сразу после подписания.

Ну а я пока примусь за следующего… И с кого бы начать?

Глава 10

Огородниковы

— Юрик, может, тебе таблетку успокоительного выпить? А то у тебя пульс просто бешеный, — супруга махала рукой перед неподвижно сидящим графом, уставившимся в одну точку на стене.

— Мам, он что, помер? Даже не моргает, — один из тройняшек окликнул мать.

— Типун тебе на язык! — махнула на сына рукой графиня. — Похоже, он просто в ступоре.

— А я сразу говорил, надо было грохнуть того урода на месте. Тогда бы батя с катушек не слетел. Теперь его в дурку сдавать или в больничку, а кому-то из нас придется семейный бизнес на себя брать, — вздохнул второй сын.

— Я вам сейчас устрою дурку! — услышав это, граф вскочил и швырнул журнальный столик в сторону тройняшек. — А ну валите отсюда, пока живы! — от ярости у него полопались капилляры в глазах.

— Ура, папка ожил! — улыбнулся третий сын.

— Пошли вон! — но Юрий уже не хотел их видеть. Его сыновья умели трепать нервы в самый неподходящий момент.

Мать кивком головы попросила сыновей выйти и, расправив складки на пышном платье, важно уселась в кресло.

— Ублюдок живучий! Почему яд на него так долго действует? Ну почему? — Юрий заходил по залу кругами. Заметив телефон на столе, он подскочил к нему и быстро набрал номер:

— Алло, ну хоть сейчас-то вы меня можете порадовать? Изменилось хоть что-то? — заорал он в трубку.

— С Добрыниным все в порядке. Мы за ним следим: он чувствует себя прекрасно и сейчас на коньках катается, — виновато ответил его служащий.

Жена, наблюдавшая за мужем, увидела, как тот побледнел и положил трубку.

— Ты не поверишь: этот придурок все еще жив и здоров, — всплеснул руками граф. — И это после такой дозы яда, что и слона бы уложила!

— И что же нам теперь делать? — графиня теперь тоже от волнения прикусила пальцы. — Завтра первый взнос платить, а он еще дышит. Хотя, если травить одаренного S ранга, может, завтра хоть помрет, как думаешь?

Она из последних сил сдерживала спокойствие. Проблемы Рода волновали ее даже больше, чем мужа. Несмотря на все имущество, Огородниковых нельзя назвать слишком влиятельными. А все из-за ее благоверного, ярого картежника: он частенько играет на круглые суммы с другими аристо, надеясь сорвать куш. Но только просаживает деньги.

Жена терпела, ведь супруг хоть основные обязанности главы Рода выполнял: держал гвардию в порядке и бизнес. Но из-за его игр лишние деньги в бюджете не задерживались.

У графини задергалось веко, и руки сжались в кулаки.

— Всё из-за тебя! Мы по миру пойдем, картежник хренов! Нечем будет платить! — она бросила на Юрия взгляд, полный ненависти.

— Да неужели? А кто по дорогим курортам летает, яхты и тачки покупает? — граф смерил ее высокомерно. — И успокойся, я прикончу этого Добрынина другим путем. Каким — придумаю.

Со скверным видом и стиснув челюсти, граф схватил шляпу и направился к выходу.

— Ты куда собрался? Мы еще не закончили! — заорала жена.

— Я у тебя разрешения забыл спросить, что ли? — огрызнулся муж. — Мне надо подумать, а для этого развеяться, так что я в игорный дом.

— Ты совсем с ума сошел? Ладно я, но о детях подумай! — графиня не унималась. — Завтра последний день платежа! А ты опять в карты собрался деньги просаживать! — из ее ноздрей теперь в прямом смысле повалил пар: она уже с трудом контролировала свою магию.

Но мужу было наплевать: он захлопнул дверь и начал спускаться по ступеням. В голове крутилось лишь одно: «Ну, подойдет срок выплаты, и что дальше? Как он будет выбивать из меня эти деньги в одиночку? В нем явно больше понтов, чем здравого смысла».

Хмыкнув себе под нос, Юрий немного успокоился и понадеялся, что на этот раз удача будет на его стороне и карта ляжет как надо.

Супруга, оставшись в зале, попросила слугу налить ей бокал вина. Тот мигом откупорил бутылку и стал наливать светлый напиток в бокал.

В этот миг без всякого предупреждения вошла ее старшая дочь и выкрикнула:

— Сюрприз, мамочка! — Вероника была очень загорелая, и ей это шло.

Но на руках у нее был чудесный милый темнокожий младенец, а рядом стоял улыбающийся во весь рот мужчина с темной кожей.

— Я не стала никого предупреждать о приезде: хотела вас приятно удивить, — по дочери было видно, что она счастлива. — Я, кстати, вышла замуж за Тбале, — указала она на мужчину рядом. — По-русски он, правда, не понимает, а это наш с ним сын, так что ты теперь бабуля.

Графиня, хлопая глазами, смотрела то на дочь, то на полупустой бокал, который ей налил слуга.

— Евгений, побольше, пожалуйста, — кашлянула она в кулак, и слуга долил до краев. — Все равно мало, — мотнула головой графиня и вырвала бутылку из его рук.

После она прямо из горла опустошила почти полбутылки на глазах у шокированной дочери и ее смутившегося мужа.

— А как вы могли пожениться без нашего согласия? — лишь спустя пару минут спросила графиня.

— Я знала, что вы будете против, поэтому вышла замуж за Тбале по законам его племени. Но думаю, вы с отцом привыкнете к нему: он славный.

— Какая прелесть! — хлопнула в ладоши графиня, пошатываясь на ногах. — Какое счастье! — она улыбалась во весь рот с нервной улыбкой. — Я уверена, твой отец так обрадуется, что вы со своим Тбале побежите прямо до Африки пешком: вот до какой степени он захочет вас заобнимать и зацеловать от счастья.

— Ты в этом уверена? — Вероника наивно улыбнулась.

— Конечно, уверена, так что заказывайте гробы, мои хорошие.

— Что? — переспросила дочь.

— Ой, я хотела сказать, заказывайте торты: будем отмечать и вашу свадьбу, и рождение ребеночка. Это же настоящий праздник: ты у меня всегда умела удивлять всех, — не переставая улыбаться, мать упала на пол, лишившись чувств.

— Мама, мамочка! — вскричала Вероника. — Воды, скорее воды, Евгений! — обратилась она к слуге.

Все вокруг нее засуетились. А тройняшки, наблюдавшие за этим из другой комнаты, почесывали затылки и переговаривались.

— Да, пацаны, похоже, надо валить из города, а то отец, когда узнает еще и о сюрпризе от Вероники, мирной жизни в доме не жди. Всем продыху не даст, я вас уверяю! Каждый день будет на нас срываться и пилить за что ни попадя, — сказал один из братьев с грустным видом.

И с ним никто спорить не стал: все понимали, какой вспыльчивый и строгий нрав у их отца. Никому не хотелось быть рядом, когда он будет получать одну плохую для него весть за другой.

— Но, парни, нам бабки нужны, чтобы свалить, — подметил самый смышленый.

— Я могу свою тачку продать, которую мне на днюху дарили, а еще я код от сейфа видел, как отец набирал: можем там поискать, глядишь, что-то да найдем, — предложил третий. — И уедем куда-нибудь на отдых, пока здесь все не уляжется.

— Ага, хороший план: все равно нашего мнения здесь никто не слушает, так что пусть делают что хотят.

Дав друг другу пять, они отправились грабить свой собственный сейф.

— А здесь и правда круто, — Вика положила голову мне на плечо. — Умеешь ты порадовать, Добрыня.

Что есть, то есть: я рад, что и Вике, и сестре нравится этот элитный горнолыжный комплекс. Конечно, в резиденции Распутина в горах тоже было неплохо, но этот комплекс, куда я их отвез отдохнуть, — совсем иное дело. Резиденция Гриши в горном поселке не предназначена для такого большого числа туристов и отдыхающих, в отличие от этого комплекса.

Здесь просто огромная территория, и развлечений куда больше, да и веселья хоть отбавляй. Я вот на коньках погонял неплохо, а Маша до сих пор на лыжах с трамплина прыгает. Тут есть где разогнаться, высота горок разная, и спусков куда больше. В общем, благодать! Да и ресторанов всяких полно, а это всегда большой плюс. Правда, цены в них такие, что проще самому стать шеф-поваром, чем оплатить счет.

Но оно и понятно, что здесь есть все на все случаи жизни: все же этот комплекс известен на всю Империю. А позволить себе здесь отдыхать могут далеко не бедные аристократы. И я могу себе позволить здесь отдохнуть, ведь заключил выгодный контракт, да и заработок имеется.

Однако дело, само собой, не только в отдыхе, как я сказал девчонкам. Надо было просто уехать на время из города, чтобы немного сменить обстановку и обдумать новый ход.

Вообще, смена обстановки всегда идет на благо: многое утрясывается без твоего присутствия так, что ты знаешь, как дальше с этим быть. Можно спокойно изучить, как будут вести себя враги и на что еще будут готовы пойти: выявить их сильные и слабые стороны издалека. Как говорится, им тоже надо давать возможность подумать, чтобы они потом раскрылись передо мной, хоть и не специально.

Хотя думают долго не все, и некоторые уже проявили инициативу, раскрывая мне свои возможности. Как минимум, два человека сейчас лежат здесь, на территории этого комплекса, под глубокими снегами. И их вряд ли когда-то обнаружат, ведь они очень тяжелые и опустились очень глубоко.

В общем, мои враги потратились и отправили сюда «отдохнуть» за свой счет двух наемных убийц. Немного, но для меня лично информативно и, главное, удобно. Тут с трупами вообще все обстоит шикарно, а вернее, с их скрытием.

А снег никогда тут не пропадет, несмотря на расположение на карте. И секрет этого фокуса довольно прост, что и не секрет вовсе: этим комплексом уже много столетий владеет Род Тибетских, а это очень древний, влиятельный Род, наравне с Распутиными. Одарены они только не целительством, а Даром Льда.

Я даже слышал, что раньше у Тибетских было довольно много врагов-завистников, но теперь у них есть только якобы большие подземелья, где хранятся замороженные тела. И если их разморозить, человек оживет.

Многие жители Империи считают, что это просто байки и легенды, которые люди рассказывают, чтобы почесать языками. Однако я знаю: если маг Льда не лох какой-то, а действительно силен и умен, то он вполне мог бы такое провернуть.

Но я не обращаю сильно внимания на такие байки, потому что в целом мне плевать на всё это. Я просто беру и заказываю нам с Викой ещё по одному глинтвейну, а потом смотрю, как Маша с красным носом, но с улыбкой до ушей, подтягивается к нам в кафешку, держа в руках лыжи.

Она наотрез отказалась уезжать с Леонидом в Пруссию, и он даже не пытался забрать её силой, хотя далеко не слабак. Просто знал, что Маша будет биться как берсерк, и из этого ничего хорошего не выйдет: все попросту перессорятся друг с другом ещё больше.

— Чего, сладкая парочка? — бросив лыжи, она шмыгнула носом. — Глинтвейн попиваете, значит, а мне?

— А тебе я горячий шоколад уже заказал, — я пододвинул ей кружку.

— Я вот понять не могу: тебе что, братец, настолько сильно нравится подкалывать меня из-за моего возраста? Ты бы ещё детское питание заказал, — проворчала мелкая, но шоколад пить начала. — Кстати, я ведь совсем забыла: я у тебя занимала, так что держи, — она протянула мне из кармана смятые купюры.

И вот тут уже, наверное, пора беспокоиться: откуда у неё все же деньги взялись? Я сразу взглянул на Вику, потому что она от меня вряд ли станет скрывать. Хотя кто знает, может, они сговорились.

— Как это понимать? — спрашиваю её. — Тебе что-нибудь известно об этом?

— Ну, во-первых, я ей в няньки не нанималась: она моя подруга, а не ребёнок. А во-вторых, я ей сразу сказала, что идея плохая, но она никого не слушает, — протараторила Вика.

— Так как это понимать? Откуда они? — я не спускал с неё глаз, потому что мелкая будет тянуть только время и отпираться до последнего.

— Ну, понимаешь, она кое-какие свои услуги продаёт, — Вика потупила взгляд. — Это не подобает девушке её статуса, но говорит, всё под контролем: никто не узнает, она называется другим именем и… — договорить ей не дали.

Моя сестра вскочила с места и начала тыкать в сторону Вики рукой и верещать:

— Ну ты и стерва, Вика! Фу, влюблённые кретины, ненавижу вас всех! Всё сдаёте друг друга! А как же дружба? Я просила не рассказывать тебя об этом! Чтоб ты лучше в бабуина влюбилась, чем в моего брата!

Но я уже почти с трудом мог слышать происходящее: просто поднялся, крепко обхватил плечо Маши рукой и посмотрел ей в глаза. Она сразу перестала трещать, от моего взгляда вся побледнела и выронила стакан с шоколадом. Шоколад стал растекаться по полу, а сестра немного задрожала и, потеряв дар речи, пялилась на меня, словно увидела настоящего призрака.

— Какие такие услуги ты предлагаешь? — мой голос отдавал металлическим оттенком.

— Д-добрыня, в-всё х-хорошо, т-только не-не ругайся, — её голос тоже дрожал. — Я выполняю некую работёнку изредка где придётся, как наёмник. Убиваю всяких вредителей магических. Вот здесь даже неподалёку магического волка убила, а то говорят, одного жителя загрыз. Я заказы все инкогнито беру и довольно простые, чтобы свой Дар прокачивать понемногу. Разве плохо это?

— Она врёт! — Вика тоже вскочила с места. — Она не берёт простые задания, а опасные берёт, за которые мало кто собирается браться. И убила она не одного волка, а целую большую стаю, и они, между прочим, были сильны. Если бы я не подоспела вовремя, то они могли бы и навредить ей! Без головы бы сейчас в снегу валялась.

— Ну ты и стукачка, Вика, — скривилась Маша. — Я тебя ночью подушкой придушу!

— Уф, слава богу, — я с облегчением выдохнул, уселся на место, и улыбка вернулась на моё лицо. — А вы, девчонки, не цапайтесь: подруги же. Ой, ладно, Маша, давай я тебе новый шоколад закажу, а то ты всё разлила.

Сестра и Вика недоуменно уставились на меня. Наверное, они ожидали, что я начну отчитывать обеих, особенно Машу, за то, что мне не сказали раньше.

— Я думал, ты подрабатываешь домработницей и готовишь кому-нибудь свою стряпню. Помнишь, Маша, ты сама мне по телефону после нашей последней ссоры сказала, что все же умеешь готовить и будешь готовить другим так, что они тебе даже заплатят, — я рассмеялся прищурившись. — Я уж испугался, что ты так и зарабатывала, а люди потом от твоей стряпни дуба давали. Мне сестра-убийца в тюрьме не нужна, знаешь ли.

— Погоди, ты даже ругать ее не будешь? — Вика не верила своим ушам. — Она же могла пострадать, понимаешь? Я серьезно.

— Нет, не буду. Маша — умная девочка, — я посмотрел на сестру. — Ведь так? Она знает, что если еще раз рискнет жизнью ради денег, я подвешу ее за ногу в лесу, где водятся опасные звери. А тебя, Вика, рядом с ней, — я перевел взгляд на нее следом. — Вы же не разлей вода, и ты долго хранила ее секрет. Подвешу вас на крепкую артефактную цепь, которую придется долго ломать, пока вы будете любоваться на монстров. Может, даже парочку страшных шрамов заработаете, а потом я вас, конечно, спасу, если успею. Для профилактики.

— А знаешь, деньги мне и правда ни к чему, — Маша вытерла пот со лба. — Зачем они мне, когда у меня такой замечательный брат: он мне все купит.

— Не борзей, — предупредил я.

— Ну, почти все: во всяком случае, я ни в чем не нуждаюсь. Так что выпьем за это! — официантка принесла ей шоколад, и Маша подняла стакан.

Что ж, я рад, что они одумались, а еще и помирились.

— И помни, спи с открытыми глазами, — прошептала Маша, проведя пальцем по шее, обращаясь к Вике.

— Угомонись уже, — фыркнула та в ответ.

Ну или не помирились… Но я знаю как это можно устроить.

— Эм, посидели, отогрелись и хватит, — сказал я после перекуса дальше. — Может, вернемся на склон? Давайте наперегонки рванем вниз, как вам идея?

— Ты шутишь? — Маша закатила глаза. — Извини, братец, но мы с Викой тебя в два счета сделаем.

— Ну да, я согласна, — Вика надела шапку. — Маша очень хорошо катается, — улыбнулась она подруге.

— А ты чего прибедняешься? — Маша расплылась от комплимента. — Ты тоже ловко и быстро спуски преодолеваешь, я видела. Так что мы с тобой легко его сделаем. Если только он случайно не грохнется и не полетит кубарем вниз, тогда у нас с тобой будут равные шансы с людьми внизу в борьбе за жизнь. Учитывая размеры Добрыни, он знатную лавину соберет.

И обе захихикали надо мной, но это было уже лишним. Конечно, я паршиво катаюсь на сноуборде и лыжах, ведь в моем мире этим не занимались. Но теперь у меня появился спортивный интерес, и рано делить места.

— Мы еще даже не начали, а вы уже делите первое место между собой, — усмехнулся я.

Пусть сестра часто ездила на бюджетные снежные курорты, а мне было лень туда тащиться, но кое-что я об этом знаю. И у меня своя стратегия. Хрен они меня обгонят!

Мы быстро оделись и поднялись на самую высокую точку для спуска.

— Ну что, готовы? — я хотел начать отсчет, чтобы все было по-честному. Но как только я спросил «Готовы?», Маша с хитрым видом понеслась вниз на бешеной скорости, а Вика не выдержала и помчалась следом.

Что ж, сами напросились. Я тоже сорвался с места на сноуборде, но съехал немного в сторону на трамплин. Меня может спасти сейчас только скорость. Так что я придаю своему телу нехилый вес и набираю скорость. Снежинки бьют в лицо и забивают мне нос, но все идет не так уж и плохо. И как только я на большой скорости взлетел на трамплин, резко убавил свой вес, ведь он полету лишь помешает. Физика часто лучшая подруга любой стратегии.

Но за все приходится чем-то платить: в моем случае своим состоянием, однако все не так опасно, как кажется. Просто когда резко убираешь с себя много веса, начинает сразу мутить, в голове будто каша, а перед глазами туман.

Зато теперь я лечу, далеко лечу… Я прищурился и вижу: Вику с Машей внизу пролетаю. Здорово… А они на меня, задрав головы, смотрят.

О, подъемники теперь перелетаю, финиш тоже пролетаю: далеко однако лечу… Далеко…

Но, кажется, это уже перебор, ведь позади уже скоро начали мелькать домики горнолыжного комплекса, а это вроде как в мои планы не входило. Я уже где-то над лесом лечу, совсем один.

И как назло теперь не могу удержать свой легкий вес, он у меня сразу на шестьсот кг скакнул вверх. Никак теперь его не смогу спустить, а это значит… О-о-у!

Ну, здравствуй, земля! Я от мощного удара об землю с такой высоты чуть не оглох. Ничего не вижу вокруг: снег везде — и во рту, и в ушах, и в носу.

Давай бегом выплевывать его, сморкаться, очки на глазах протер, а вокруг гляжу: на месте моего падения теперь натуральный кратер хрен знает какой глубины.

Ситуация явно не из крутецких, что и сказать, но я все же улыбался. А что, не зря я кости усиливал до этого все это время, а то валялся бы сейчас весь перебитый.

Но ладно, что я теперь имею и могу сделать в сложившейся ситуации? Можно, конечно, попробовать выбраться и постараться замести следы за собой.

Однако есть иной вариант и ленивее. Вытащил телефон из кармана, написал Маше и Вике сообщения, что победил все же я, а не они. И попросил их заодно приехать за мной, а то, видите ли, не совсем понимаю, в какую сторону от комплекса улетел.

И хорошо, что приземлился в лесу, а не на горнолыжной трассе. А то пришлось бы объяснять, почему вместо сноубордиста там теперь лежит отбивная.

Ну да ладно, главное, что ждал я здесь не так долго. Маша с Викой не зря хороши были в скоростных испытаниях в Академии. Они быстро приехали в лес и нашли меня.

— Молодцы, девчонки, из вас бы вышли отличные следопыты! — помахал я им снизу рукой. — А я, пока вас ждал, смотрите, сколько снеговиков налепил, — указал на кучу снеговиков. — Какого черта вы так долго? — проверил еще, называется, как они поиски ведут на скорости и магию применяют. Нет, им до меня точно далеко.

Обе они, конечно, жутко переволновались и давай мне сверху кричать, не сломал ли я чего и как себя чувствую. Но у меня только сноуборд сломался, а им все равно плохо в это верилось, даже несмотря на мой известный Дар крепости тела, как его теперь прозвали.

Зато теперь все выглядело для них правдоподобно, и они магией сделали ступеньки в кратере.

— Могли и прямее сделать, — выбираясь, указал я им на их косяки.

— Эй, лучше спасибо скажи: я же маг, а не строитель, — надулась мелкая.

— Спасибо, я вам уже подготовил, — похлопал я их по плечам. — Нас сегодня отличный ужин ждет в домике, что я снял. Устроим для себя праздник: все-таки на отдыхе.

Девчонки, само собой, были рады, ведь после почти целого дня на улице есть хотелось зверски. И не только им: я бежал обратно чуть ли не быстрее них. Они, правда, всю дорогу смеялись, что моя победа могла мне многого стоить.

— Чего многого? У меня даже ушиба нет, — отмахнулся я.

— Да, Добрыня, ты, конечно, жулик еще тот: трамплином самым большим воспользовался, — Маша терпеть не могла быть второй.

— А нигде не оговаривалось, что нельзя. К тому же вы до отсчета обе стартанули, так что получайте, — я схватил их за ноги и воткнул в снег, как морковку на грядке.

Визжали они, конечно, жутко, но они первыми начали играть не по правилам, да и к тому же каждая из них во время гонки использовала свой Дар. Маша температурой регулировала скольжение, а Вика и вовсе ускорение от электрических разрядов молний применяла. Так что и я свой Дар применил, и тут с моей стороны все честно.

Выкарабкаться же из сугроба и прибежать в домик они смогли уже к тому моменту, когда я съел почти всю запеченную утку.

— Гад! — Маша сходу швырнула в меня шапку, покрытую снегом. — А если я заболею?

— Ничего, я тебя вылечу. А теперь садитесь за стол, пока еда еще осталась, — поляна действительно была знатно накрыта: дорого-богато.

Вика тоже скорчила недовольное лицо, но, переглянувшись с моей сестрой, они рассмеялись, и все дружно приступили к ужину. Это то, что надо после свежего воздуха и активных нагрузок.

— Добрыня, вот кто-кто, а ты умеешь праздник устраивать, — мы уже успели набить животы, и Вика уселась ко мне на колени и обняла меня.

— Фу, вы еще пососитесь, — Маша же, поглядев на это, выглядела так, словно ее стошнит.

— Знаешь что, мелочь, иди-ка принеси нам лучше бутылку вина, — попросил я ее, усмехнувшись.

— Сам ты мелочь: я всего на два года младше. И вообще никуда не пойду, если мне бокал выпить не разрешишь. Я в слуги не нанималась, — она уперла руки в боки, но это было ожидаемо.

Я посмотрел на нее тем самым родительским взглядом с выпученными глазами, и она все же побежала за вином.

— Браслет мне хоть новый купи, раз вино нельзя, — крикнула сестра, убегая.

— А он тебе так нужен? Я и так уже немало тебе подарил. Тебе что, по новому браслету каждый месяц? У тебя вроде не сотня рук.

— Жмот, — сказала она как можно тише. — Не машину же я у тебя попросила! — добавила громче из другой комнаты.

— Я все слышал, Мария!

— Ой, братец, да ты прав: мне ничего не нужно. Главное, что мы есть друг у друга, правда? И ты ведь хотя бы торт мне купишь? Я имею в виду, мне одной, — голос у нее сразу стал заискивающим и добродушным.

Но я ничего не ответил, поглядел на улыбающуюся Вику, поцеловал ее в лоб и попросил побыстрее подняться.

— Что такое, уже за тортом побежал? — пошутила она.

— Ага, бегу и спотыкаюсь. Я выйду покурить на балкон, — сказал ей и мигом встал с места.

— Ты? Курить? — Вика откинула голову назад. — В это плохо верится. Ты же не сторонник такого образа жизни.

— А, да, — я почесал щеку. — Просто хочу подышать свежим воздухом. Скоро вернусь. Пока разлей вино, — и тут я чуть не споткнулся о ковер, промчавшись на балкон.

Люблю я зиму, что поделаешь. Меня пирогами не корми, дай поторчать на улице зимой. Все кругом белое, снег идет, и главное, есть они… Идут как комбо в подарок.

На горе

— Мужики, только представьте, сколько бабла мы срубим за эту работенку, — довольно бубнил слившийся со снегом в своей маскировке один из двадцати четырех снайперов. — Мы это задание легко выполним: я могу хоть несколько суток так неподвижно возле прицела пролежать.

— Не думаю, что нам потребуется много времени, — подметил их командир, у которого только почти одни артефактные очки торчали над снегом. — Как только подвернется первый удачный момент: снимем разом всех. А потом можно и по пивасику, чтобы отметить успех.

Они были профи в своем деле, и холод их ради награды не очень пугал: на них были белые костюмы с подогревом. И им недавно пришлось занять эту позицию на высоте, откуда открывается нужный им вид, чтобы вести свои цели.

— Вижу цель, — докладывает в рацию спокойный голос одного из снайперов, позицией немногим дальше. — Он вышел на балкон из домика с другой стороны. Могу с ним поработать. Как слышно, прием? Могу работать, повторяю.

— Четвертый, я тебя услышал, — у командира над костюмом и над снегом появились серые усы. — Но работать запрещаю: у нас задача снять всех. Ты меня понял?

— Так точно. Принято: ждать команды, — прошипела вновь рация.

И воцарилась тишина: среди них никогда особо разговорчивых, а тем более на задании и не встречалось. У них полностью внимание сосредотачивалось на том, что видят в прицел.

Но не у всех получалось сохранять это молчание. Шестой, например, вытер нос и с ухмылкой заявил:

— Мужики, хотите анекдот?

— Не отвлекайся, — рыкнул на него усач.

— Да ладно вам, командир, пусть расскажет. Все равно пока ждем, — вступился за товарища третий.

В итоге шестому разрешили потрепаться.

— Короче, было у фермера три коровы в амбаре. Одна белая, другая желтая, а третья черная. Спорили они, кого из них фермер первой на котлеты пустит, — начал он с довольной рожей. — Белая говорит, что точно черную, потому что та меньше всех молока дает. А черная уверена, что желтую, мол, та самая буйная и непослушная. Желтая же мотает головой и ставит на белую: та самая старая из них.

— И кого он в итоге на котлеты пустил? — перебил его мужик с квадратным лицом.

— Не перебивай, второй, блин, — огрызнулся шестой и продолжил. — Фермер все это услышал, выскочил перед ними и говорит: «Не волнуйтесь, буренки. Я никого выбирать не буду, а всех разом на мясо пущу. Потому что говорящих коров еще не ел». Коровы предложили альтернативу: мол, съешь только одну говорящую, и все. Зачем трех сразу? А он им: «Нет, вы же все разные: одна говорящая, но старая, другая говорящая, но буйная, и так далее. Мясо у говорящих, но с такими отличиями, может быть разным. Надо сравнить».

— А где смеяться-то? — скривился командир.

— Так я еще концовку не додал, — поторопился шестой. — Берет фермер коров и ведет на скотобойню по крытому переходу. Поворачивают они за ним, и белая корова говорит: «Н**** себе! Вот это поворот!»

— Дебил, — оценил командир анекдот бойца, и пара человек заржала.

Но смех быстро оборвал голос в рации от другого снайпера:

— Вижу его младшую сестру в одном из окон: танцует. Могу работать, командир. Без проблем попаду. Можно действовать?

— Погоди, одиннадцатый, — встрял четвертый. — Срочно все на главную цель на балконе посмотрите.

Большинство перегруппировалось, почти каждый прицел теперь был направлен на Добрынина. Тот смотрел издалека в их сторону и махал рукой. Командир, как и любой в отряде, понимал: невозможно, чтобы он их увидел с такого расстояния. Но Добрынин определенно махал в их сторону.

— Седьмой, ты же хорошо читаешь по губам. А ну быстро скажи, что он несет. Что-то говорит, — приказал командир.

— Слушаюсь, — седьмой пригляделся в прицел и спустя пару минут выдал: — Уверен на сто процентов, он повторяет одно слово: «Стреляйте». Больше ничего не говорит.

— Сука, как он нас раскусил? — у командира чуть челюсть не свело от такой новости. — ОГОНЬ! ОГОНЬ ПО ЭТОЙ СВОЛОЧИ! — скомандовал он, понимая, что медлить глупо.

Снайперы открыли прицельную пальбу по Добрынину, но пули словно врезались в невидимый купол. У стрелков пораскрывались рты. Пули, не пролетев и пары метров, замерли в воздухе, будто заледенев, и всей гурьбой рухнули в сугробы.

— Какого… — командир хотел выругаться, но один из бойцов хлопнул его по плечу и попросил прислушаться.

Все замерли. Нарастающий гул донесся до ушей каждого. Снайперы обернулись на звук, и у них глаза чуть на лоб не полезли от увиденного. С вершины на них сходит настоящая лавина с огромными валунами в придачу.

— Накинуть доспехи! — схватился за голову побледневший командир.

Но он не успел осознать, что это были его последние слова… И последние слова, которые услышал его отряд в своей жизни.

Глава 11

— Добрыня, что это? — Вика встревоженно посмотрела на меня, пока я лихо крутил руль машины. — Кажется, за нами гонится какой-то магический медведь. Ты слышишь этот рев?

— Это не медведь, — ухмыльнулся я, взяв ее за руку и мельком глянув в зеркало заднего вида. — Это Маша храпит на заднем сидении. Видимо, совсем вымоталась, бедняжка.

Вика не поверила, ведь такого громогласного храпа она от Маши никогда не слышала. Обернувшись назад, она увидела, что подруга действительно спала, задрав голову к потолку.

Я уже замечал за Машей такую особенность: когда она сильно уставала, то храпела так, что стекла дребезжали. Маша и правда от души покаталась на всех склонах и потратила уйму энергии. Ей нравилось выкладываться по полной, особенно после того, как я попросил ее завязать с подработкой наемницей.

— Она теперь всю дорогу так проспит и будет храпеть? — Вика потерла лоб. — Если так, то я врублю радио громче. Лучше уж рок-музыку слушать, чем этот концерт.

Ее рука потянулась к магнитоле, а я задумчиво смотрел на падающий снег через лобовое стекло. Отдых пошел нам всем на пользу: развеялись, активно провели время, да и общему делу это только в плюс.

Как я и говорил, иногда полезно скрываться подальше от всеобщего внимания. Это дало бы графу Огородникову время подумать, как мне отомстить. Понятно, что он не собирался возвращать должок. Так что я даже придумал для него наводку, как можно со мной поквитаться. Пусть идет в атаку по полной и радует меня по-крупному. А то убивать наемников, которые ни на кого толком не выводят, довольно скучно.

На отдыхе даже было малость тоскливо. Я-то думал, что в горах оставлю под снегом куда больше трупов. Выходит, просчитался: мало врагов стали оплачивать киллерам поездку сюда, да и многие побоялись соваться на землю Тибетских. Этим они показали мне свои лимиты, а знать пределы противников всегда важно.

В Москве зато все встанет на круги своя: там они, судя по числу подсылаемых головорезов, мало чего боятся, а лишь слегка осторожничают.

— Добрыня, твой мобильник вибрировал, — отвлекла меня Вика и протянула телефон.

Там было смс от Гриши: он знал, что мы уже чешем обратно, и как всегда острил. «Ого, братан, ты все еще дышишь? Просто бьешь все рекорды на выживаемость и везучесть. Может, медальки тебе отлить к приезду?» — было написано от него.

" Я тебя самого переживу, старый, — ответил я. — Тоже рад нашей скорой встрече. Скажи мне только, в столице осталась хоть одна капля горючего и девица, что не побывала в твоей берлоге? Или ты уже все опустошил под ноль?"

Ответ от него пришел молниеносно: написал, что мне-то какая разница, ведь я за ЗОЖ и пью только с ним за компанию, да и у меня есть Вика.

Я и правда не любитель заложить за воротник, но когда выпиваю, то алкоголь моему организму не вредит, как простым смертным. Так что я ему и написал, что насчет выпивки он прав.

Но тут Вика вдруг попросила мой телефон, якобы время посмотреть. Ага, кого она пытается надуть? Дописать я не успел, но мобилу ей отдал. И она, естественно, прочла мою переписку с Распутиным.

— То есть насчет алкоголя все верно? А про меня, значит, нет? — у нее аж челюсть отвисла. — И с чего это тебя девушки в городе интересуют? Да и вообще этот Распутин мне не по душе.

— Викуся, тебе может не нравиться кто угодно, мне по барабану, — ухмыльнулся я и сделал музыку погромче. — И в следующий раз, когда полезешь читать мои сообщения, будь готова к последствиям. И отмазку получше придумай, хотя меня все равно не проведешь.

Постукивая пальцами по рулю, я гнал свою ласточку по заснеженному шоссе, наслаждаясь музыкой и пребывая в отличнейшем расположении духа. Вика, конечно, начала возмущаться, разбудила этим Машу, и та стала орать уже на нее. В общем, они опять сцепились, да еще и под милую рождественскую песенку про семью и любовь.

Ну я и разогнался как следует, шины завизжали, и я направил тачку прямиком в бетонный столб на обочине.

— А ну быстро заткнулись, или этот столб станет последним, что вы увидите в жизни! — пригрозил я обоим, не сбавляя скорости.

— Добрыня, ты с ума сошел? Ты же не успеешь затормозить! — Вика вцепилась в ремень безопасности.

— Чтоб до самой Москвы в машине была тишина! Ясно? — расхохотался я. — Иначе никуда мы не доедем.

— Да, ясно! — завизжала сестрица уже почти перед самым столбом и закрыла глаза руками.

Я в последний момент ушел в дрифт и затормозил боком возле столба, но без гравитации, ясное дело, не обошлось. Без нее бы я вряд ли успел, и нас бы перевернуло к чертям собачьим. Правда, сомневаюсь, что теперь девчонки будут задаваться подобными вопросами.

— Знаешь, я тут подумала: может, мне все-таки к предкам в Пруссию махнуть? — я глянул назад, а у сестры аж глаз задергался.

— Поздняк метаться, сеструха, — подмигнул я ей.

Ну а дальше мы и впрямь ехали молча, слушая классику. Правда, Вика теперь поглядывала на меня как на маньяка-психопата: не знаю, что она там себе надумала, но меня это мало колышет.

Мне просто забавно, что Гриша так удивляется, что я до сих пор жив. Ну еще бы, если постоянно ждешь подлянки, то по-другому и быть не может.

Даже если вспомнить наш отдых на горнолыжке: когда я как-то садился в тачку, меня должны были пристрелить. Очередной снайпер засел далеко и был метким профи. Его выстрел был точным и прямо в яблочко. Но я-то ждал, что охота на меня не прекратится ни на миг, поэтому пуля, попав в мою ауру, шлепнулась на землю, даже кожи не задев. Так что то, что других удивляло, для меня было делом привычным.

Был однако один нюанс: находиться рядом с девчонками было непросто, ведь приходилось распространять свою ауру и на них. Если они окажутся рядом во время нападения, то вибрация от моей ауры может передаться и им. Но в этом есть и плюс: для них это в какой-то мере дополнительная защита.

Это вершина моего мастерства: уметь прикрывать и их заодно. Но, как я уже говорил, одно неверное движение — и человек может отбросить коньки. Мне пришлось долго отрабатывать и контролировать этот навык, чтобы таких косяков не случалось.

И пока девчонки, будучи в безопасности, пялились на меня, как на восставшего зомби, я спокойно домчал их до Москвы, которая приветствовала нас мириадами огней.

Дома тоже все было тихо, но вряд ли надолго. Если что-то случится и надо будет срочно действовать, я готов. Впрочем, как и всегда…

Огородниковы

— А я не поняла, с чего это ты такой довольный? — спросила графиня мужа, стоя в халате и смотря на него с презрением. — Неужели так рад замужеству нашей дочери и появлению внука?

— Даже не напоминай мне о ней. Она предательница. Пусть больше не смеет переступать порог этого дома. Я вычеркиваю ее из Рода, — ответил Юрий. — Хорошо хоть у нас есть три сына дебила. Уж лучше им передам наследство, чем этой неблагодарной. Кстати, где они?

— Они не дебилы, дорогой, — усмехнулась графиня. — Обчистили сейф, продали тачку и свалили на Мальдивы. Даже открытку оттуда прислали, сволочи. Вот так мы вырастили заботливых мальчиков.

До Огородникова дошло, что жена не шутит. Он плеснул себе бренди, залпом выпил и схватил благоверную за руку.

— Пошли в спальню. Будем делать новых детей. Этим я точно ничего не оставлю. Скорее прибью, чем завещаю хоть копейку, — сказал он.

— Ты совсем спятил? Я уже не девушка, чтобы снова пузо на нос натягивать! Даже не надейся, — ответила жена и врезала ему по лбу.

— Может, оно и к лучшему, — пожал плечами Юрий и плюхнулся обратно. — Можно подумать, я сам горю желанием! Мне и ящика бренди не хватит, чтобы снова с тобой в постель завалиться.

— Чего ты там вякнул? — взвилась жена, запахивая халат. — Думаешь, это смешно? Или ты решил, что у меня терпение бесконечное?

Но ворчание благоверной не портило Юрию настроение. Он считал себя гением и лыбился, несмотря на весь этот семейный кордебалет.

— Так и будешь молчать как партизан? — не унималась жена. — Я имею право знать хотя бы, что там с Добрыниным. Мы должны были бабки занести. Это серьезно. Только не говори, что ты опять просрал всё!

— А чего мне не лыбиться-то? Бабло мы не занесли, а этот выскочка и пальцем не пошевелил. Я же говорил, что у него кишка тонка напрямую долги выбивать, — ответил граф, развалившись в кресле.

— Лучше колись, что удумал! — нервно сказала графиня. — Сейчас-то всё тип-топ, но кто знает, что дальше будет.

— Представь себе, удумал, — нехотя буркнул он. — Я тут на днях с одним серьезным человеком перетер, как быть. Но в курс дела его не вводил. Он мне годный совет дал.

Юрий это жене сказал, а сам подумал с ухмылкой, что этим серьезным человеком была шлюха из казино. С ней он уже не раз тайком кувыркался.

Звали ее Анжелика. Губы красила красной помадой, любила курить и шампусик попивать. Лежа с ней в постели, он часто ей обо всём трепался, даже о своих проблемах.

Как-то раз Анжелика невольно подкинула ему идею. Сказала, мол, никогда не стоит забывать о тех, кто с тобой в одной лодке. Правда, она имела в виду венерические сюрпризы, которыми делится с партнерами. Но Юрий понял это по-своему: разделяй решение проблемы на всех, кто в одной лодке.

У него были выходы на других аристократов, которые тоже были должны Добрынину. Некоторые из них были его корешами.

— Сегодня я иду на встречу с некоторыми из списка, — сказал граф, сцепив руки над столом. — Намекну им, что подписать договор с Добрыниным — это отличная идея. Если он вдруг погибнет, долг спишется у подписавших договор. После его гибели Империя может забрать долг себе, но мы будем прикрыты договором. Подписавшие после смерти Добрынина никому ничего не будут должны.

— Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь, — просветлело лицо графини. — Остальные аристократы после такого договора поторопятся грохнуть его и зашевелятся. А нам почти не придется пальцем шевелить, чтобы отправить его на тот свет.

— В точку, — щелкнул пальцами Юрий.

— А меня заводит твоя смекалка, — она тоже отхлебнула бренди. — Пошли делать еще детей, — графиня вцепилась в его галстук и потащила за собой.

— Ты чего творишь, женщина? У меня же деловая встреча, и вообще идея была не моя, а одного знакомого. Пусти! Ты же сама не хотела! Отвали, говорю! — он отбивался от нее, но любовь взяла свое. — ПО-МО-ГИТЕ!!! — это было последнее, что успело донестись от Юрия из спальни графини, прежде чем двери захлопнулись.

— Добрыня, — Гриша хлопнул меня по плечам и заглянул в глаза, — я рад, что ты сегодня приехал на арену.

— Конечно, я приехал. Ты же сказал, что если я сегодня здесь выживу, то мне уже нечего бояться. Вот я и решил надрать тебе зад за такие слова, — я ухмыльнулся.

Широко улыбаясь, я надел маску. Казалось, Распутин уже привык к моим победам, но он до сих пор ведет себя как мальчишка перед боем. Хотя он меня заинтриговал, сказав, что боец достойный и мы с ним похожи.

— Чем похожи? — спросил я, направляясь к рингу.

— Он тоже физик и сильный. Остальное увидишь сам, — быстро ответил Гриша.

И вот что я увидел… Под шум толпы подхожу к рингу, а там под голос рефери все приветствуют бойца по прозвищу «Титан». Сразу понял, о какой схожести говорил Гриша: Титан — гора мышц, мы явно в одной весовой категории. Ростом тоже примерно с меня, да и аура мощная. Я не пожалел, что приехал. Это будет интересный бой, надеюсь…

С широкой ухмылкой я запрыгнул на ринг. Поехали!

— Надеюсь, вы успели сделать ставки! — рефери предвкушал захватывающий поединок. — Скоро эти два крупных бойца сойдутся, как разъяренные медведи. Исход предугадать сложно, но так даже интереснее!

— Слушайте, давайте быстрее, — поторопил я рефери, прыгая с ноги на ногу. Не хотелось слушать его болтовню.

— Да, а то мне еще кота кормить, — раздался грубый голос соперника.

«Мило», — подумал я. Но тут прозвучал гонг, и я сразу упал. В глазах потемнело.

— Ты как? Имя помнишь? Вставай, черт возьми! — услышал я испуганный голос Распутина. Рефери и зрители начали считать.

— Что это было? — очнувшись, я встряхнул головой и поднялся. Похоже, я здесь надолго. Удар у Титана убойный. Будь я обычным человеком, убежал бы от него, и это было бы умно. Но я не из тех, кто убегает, даже если противник может отправить меня на тот свет одним ударом.

— Хороший удар, — честно сказал я.

— Спасибо, — коротко ответил он.

Теперь моя очередь. Я сжал кулак и стал раскручивать его. Гравитация действовала по-настоящему. Выбросив руку вперед, я резко снял вес, а при ударе накинул пару кило. Разница была небольшой, все под контролем. Но этого хватило — соперник не успел увернуться. Кулак попал точно в лицо, и он рухнул на пол, как подкошенный. Надеюсь, я не отправил его к праотцам.

— Так держать! — заорал Гриша так, словно сам сомневался в моем успехе. Видимо, он поставил на меня свою печень, не иначе.

Отсчет начался, и я уже было повернулся к канатам, чтобы спуститься с ринга, как меня сзади обхватила рука Титана и резко потянула назад. Крепкий мужик, одним словом. Прямо как моя бывшая — тоже не отпускала просто так.

Я заехал ему локтем в живот и, вцепившись в его запястье, вышел из захвата, но мне пришлось влить в свои пальцы и суставы немало энергии, чтобы провернуть все это. Еще бы чуть-чуть, и я бы вышел из него уже инвалидом.

Вырвавшись, я больше не решался церемониться с Титаном. Вдарил своей ногой по его ноге сверху и ударил своим чуть ли не железным лбом по его лицу. Постарался только так, чтобы все же нос не сломать и кости. Пусть просто отключится и все.

Но он как стоял, так и стоял. Можно было, кажется, вечно смотреть на огонь, воду, грустные глаза зрителей, поставивших на меня, и на то, как Титан стоит на ногах и ни в какую не хочет проигрывать. Прямо как моя жизнь — упорно не хочет налаживаться.

И мне такое по душе.

— Ускоримся? — спросил я у него довольным голосом. — А то кота голодным оставлять долго нельзя. Он потом мстит по-своему.

— Согласен, — кивнул Титан.

Мы с ним дальше принялись наносить друг другу быстрые атаки, и наши руки только едва успевали мелькать перед глазами зрителей. Это, наверное, забавно, когда два больших верзилы, как мы, работают на такой скорости. Причем он вообще применял разные техники боя из разных государств, а это значит, опыт у него отличный. Он профи, раз на такой скорости орудует всеми приемами и так хорошо между ними переключается.

Колошматили мы так друг друга, что трясся не только ринг, но и стены всей арены. Я даже заметил, как одна дама, что ближе всех к рингу, от каждого броска Титана об пол или меня об пол подпрыгивала на месте в прямом смысле.

Стулья арены ходили ходуном, и даже рефери выбежал из своей будки, боясь, что случится обвал. Что и сказать, бой был смачным. Энергии вливалось много, что с той, что с моей стороны. Весь пол бедного ринга уже был в мятинах, а в углу и вовсе зияла дыра: туда я головой просто втыкал Титана. Но его железная, как и у меня, черепушка тоже такое выдержала.

Мы прямо как терминаторы — нас хоть об стену, хоть об пол, а мы все равно поднимаемся.

И думаю, он со своим талантом, наверное, сюда пришел не из-за сильной нужды. Уж явно такой себе достойную стезю нашел бы где-то официально. Хотя, с другой стороны, кто знает, какое у него положение в жизни. Я же, во всяком случае, тоже здесь… У всех свои причины. Кто-то просто развлечься на ринг от скуки приходит же. Да и лишними деньги не бывают, как оказывается.

Я делал все возможное, чтобы победить его. Даже схватил за канаты, натянул их и запустил Титана, как из рогатки, прямо в стену. Черт… А там как раз стоял рефери, который спустился из своей будки покурить через маску. У бедолаги, наверное, сердце в пятки ушло, когда он увидел несущегося на него в полете Титана.

Пришлось экстренно воздействовать на спину рефери гравитацией, чтобы он уклонился. Он, наверное, решит, что это просто боль в спине возникла неожиданно, и пойдет проверяться к врачу. Или к экзорцисту — мало ли, вдруг это происки нечистой силы.

Зато Титан пробил стену, не причинив рефери вреда. Все зрители уже не сидели на местах, а стояли в возбужденном состоянии, потому что не каждый день такое увидишь.

Мы с гостями арены смотрели на глубокий темный пролом в стене в форме человека и думали, что это уже явно конец боя. Но нет, мой соперник, весь в пыли, играя своими бицепсами, вышел из пролома на свет и отряхнулся от грязи.

Стоя там, он смотрел прямо в мою сторону, и что-то мне подсказывало, что ему тоже очень весело. Сегодня вообще какой-то шикарный день!

Титан, шаркнув ногой по полу, как бык перед броском, разогнался и с лету вскочил обратно на ринг. Он вздумал вынести меня с двух ног, но этот трюк я и сам довольно любил, чтобы попасть под него. Я успел отскочить в сторону, схватить его за обе ноги, а потом раскрутил, словно на карусели, и отпустил в полет вверх. Титан пробил два этажа над нами и пропал. Сверху посыпалась бетонная крошка, и дамы закрывались зонтиками, сидя рядом.

— Где он? Почему не падает обратно? Или он убежал? — полюбопытствовала одна из них с восточным акцентом.

А я прислушался, как кошка к шуршанию мыши. Смотрю себе в эту дыру в потолке, а сам кожей чую, да что уж там кожей, гравитацией, что сейчас начнется.

В другой стороне, резко позади меня, пробивается потолок сверху, и оттуда на меня сваливается Титан. Вздумал меня повалить и снести кулаком по голове, но уж нет: я в кувырке ушел вперед, и он пробил на ринге еще одну дыру. Скоро тут будет больше дыр, чем в сыре.

— Сволочи! — крикнул рефери. — Весь ринг сломали и арену! Вычтем из ваших выплат!

Пусть вычитают, все равно, судя по всему, выигрыш будет немереный. Титан тем временем вырвал металлический столбик у арены в углу, как когда-то делал я. И замахнулся этим длинным столбом, а вернее сказать трубой, на меня, но я вовремя присел. Правда, позади меня кто-то, кажется, упал. А я говорил: не стоит рядом с рингом торчать на подпольной арене — плохая идея.

Дальше я пытался подойти к Титану поближе и постоянно отбивал его атаки, кружа вокруг него и ища слабое место. Но тут он в меня замахнулся, и мне пришлось усилить позвонки и череп в весе, чтобы я успел отклонить голову.

Труба пролетела мимо и прибила рефери к стене, а вернее, его торчащий воротник. Рефери стоял неподвижно, а вот по штанам у него что-то текло. Ладно хоть жив остался. Нефиг было из будки своей вещательной вылазить. Бои на таких аренах среди одаренных — вещь непредсказуемая, даже порой для меня.

Но зато рефери по окончании нашего боя хотя бы начал говорить, хоть и заикаясь. А до этого у него дар речи пропал, и его никто не мог разговорить. Он просто смотрел, как мы с Титаном мутузим друг друга, и наотрез отказывался менять штаны. Видимо, решил, что это его счастливые штаны, раз он в них выжил.

— Н-ночной Ра-разбойник к-как в-всегда по-победил, — зуб на зуб не попадал у рефери, когда я оглушил Титана одновременным ударом руками по шее с двух сторон и тем самым отправил его в объятия Морфея.

А убивать мне его было незачем: он достойно бился и вообще нормальный мужик. К тому же его кот дома ждет, а коты — они такие, долго без хозяина не протянут. Особенно если забыли, где лежит запасной корм. Титан уже вскоре пришел в себя, и мы даже пожали друг другу руки. Прямо как старые друзья, которые только что чуть не убили друг друга.

Только вот Гриша как обычно не прыгал от радости и не открывал шампанское, а лежал на полу. Это по нему, оказывается, Титан трубой заехал, а тот этого вообще не ожидал, вот и получил. Забавно, что такому крутому лекарю теперь самому нужен лекарь.

— Менеджер, ты как, это самое? — я похлопал его по щекам.

— А? Что? — он замотал головой по сторонам. — Что это такое быстрое пронеслось рядом с моей головой? Как будто большая пчела.

— Ага, пчела: труба это пронеслась и заехала по твоей черепушке, — хохотнул я и поднял его на ноги.

Распутин, как я понял, прифигел с такого, но, судя по молчанию, быстро просканировал свое состояние, врубил кое-какие свои целительские магические руны, и все. В раздевалке он уже стал как прежний: пил шампанское, улыбался и язвил.

— Рад, что ты снова в норме, — сказал я.

— Да какая там норма: мы сегодня столько денег проиграли, — махнул он рукой.

— Ты же говорил, что такие, как ты, их не считают, — подколол я его. — И кстати, почему проиграли?

— Так если этот Титан меня вырубил, то и тебе, наверное, друг досталось, — Гриша был уверен, что он куда сильнее меня.

— Вообще-то я выиграл, но ты был прав: соперник просто замечательный, и я вовсе не пожалел, что приехал, — я отпил минералочки с довольным видом. Победа — она всегда сладка. Особенно когда твой менеджер в нее не верит.

Распутину почему-то в это с трудом верилось, и он побежал спрашивать судей и остальных, кто еще не разошелся. А мне в этот момент позвонила мелкая.

— Алло, Добрыня, даже не знаю, как сказать: ты у нас вроде теперь стал матерью настоящего будущего курятника. У этой твоей курицы из яиц птенцы вылупились. И я без понятия, что с ними делать. Или ты думаешь, курица сама знает, как о них заботиться?

— Погоди-ка, а откуда, черт возьми, могли взяться эти чертовы птенцы, если эта пернатая бестия у меня одна по хате шастает? — я почесал свою репу, пытаясь решить эту головоломку века.

— Откуда мне знать, Шерлок хренов, — проворчала Маша. — Может, это какое-то непорочное зачатие случилось. Я тебе не детектив, чтобы такие загадки разгадывать. Или ты к ней тоже Вику в качестве стражи приставишь, как ко мне?

— Никого я к тебе не приставлял.

— Ну да, конечно. А какого дьявола тогда эта Вика сейчас нагло жрет мои канапе на нашей кухне и дрыхнет в нашем доме, как у себя дома? Может, она еще и мою зубную щетку использует втихаря? — язвительно прокомментировала моя «любящая» сестренка, которая явно была не в восторге от присутствия гостьи.

— Маша, вы вообще-то подруги. И вообще, я пока занят, глянь сама в интернете, что там нужно птенцам заказать, и закажи, а я тебе торт куплю, твой любимый, персиковый, — зевнул я, проведя ладонью по потному лицу. В душ хочу — жуть как. Хотя после такого боя мне больше подошел бы не душ, а джакузи. С пеной и резиновой уточкой.

— А браслет? Или платье? Или серьги?

— Маша!

— Хорошо, поняла: торт так торт. Но я ведь девочка и так люблю платьюшки, и уже правда почти все надевала. Мне надо новых хотя бы штуки две. Не будь монстром, братец, — голос звучал очень жалобно. Она всегда умела давить на жалость.

Вот что с ней делать: ее наглость выдержать еще можно и попрошайничество, но жалостливый вид почти невозможно. Разве что напомнить ей про гардероб, который мы недавно обновляли.

— У тебя так-то брючные костюмы есть и юбок полно, — напомнил ей все же. — Точно помню, один шкаф забили до отвала недавно. Еще немного, и придется тебе отдельную квартиру под гардеробную снимать.

На том конце трубки раздалось хныканье, и я вздохнул. Прямо как будто мне звонит не сестра, а отряд бездомных детей.

— Значит так, Мария, я приеду домой и посмотрю на платья: я прекрасно помню, какие ты надевала и куда. Если окажется, что не все носила, то новые не купим. А будешь выпрашивать — отправлю в монастырь.

— Ага, — радостно выдавила она и повесила трубку.

Видимо, думает, что я все же не вспомню их все, хотя я же знаю, куда она и в чем ходит: я ее старший брат, и мы в одной семье живем. Она без спроса по вечеринкам не катается. Или сестра считает, что мужчины на такие вещи внимания не обращают? Ну-ну… А чего там сложного? Это платье зеленое, а то красное — запомнить в два счета можно, наверное… Во всяком случае, надеюсь.

— Добрыня, брат! — тут ворвался обратно Распутин в раздевалку. — Ну ты даешь! Ты просто какой-то магнит успеха! Эх, жаль, что я не увидел окончание боя, но на записи потом посмотрю. Хотя, судя по твоему довольному виду, много я не пропустил — разве что момент, как ты Титана в нокаут отправил.

— Я ж говорил, — я взял свое полотенце из шкафчика. — Кстати, прикол, пока ты ходил, у меня из яиц, оказывается, птенцы вылупились.

Гриша, услышав это, переменился в лице, и улыбка медленно начала сползать с его физиономии. Он посмотрел на мои штаны так, будто там атомная бомба тикает.

— Брат, ты что, бубенцов лишился, и все растеклось? — Распутин упал на колени и чуть не разрыдался. — Брат, прости меня: это я во всем виноват, что позвал тебя на этот бой. Если б я знал, что ты лишишься самого дорогого, то никогда бы тебе не предложил такую подработку! Ни за какие деньги на свете!

Потом он резко вскочил с места и стал активно размахивать руками, а по щекам реально текли слезы. Черт, вот это друг так друг: вот это я понимаю. Он прямо будто насквозь чувствует чужую боль и сопереживает. Хотя, судя по его реакции, он скорее мою боль на себя примерил.

— Добрыня, ты главное не отчаивайся сильно! Я же все-таки лекарь и я что-нибудь придумаю. Если надо, подключу всю свою семью, чтобы твои бубенцы восстановить. Это теперь мой долг! Иначе я никогда себе этого не прощу! Как я вообще жить с этим буду, братан, — он снова разрыдался. Того гляди сейчас еще сопли на кулак намотает.

Я смотрел на все это в легком афиге и думал… Думал, в какой цирк с конями я попал. Похоже, Грише самому к мозгоправу надо, раз у него такие фантазии.

— Гриша, когда я сказал, что у меня птенцы вылупились, то имел в виду реальных птенцов у курицы дома, а не то, что Титан мне яйца раздавил во время боя. Ты бы лучше со своей жуткой фантазией сам обследовался где-нибудь, — посоветовал я ему и пошел в душ, оставив его с раскрытым ртом в раздевалке. Еще чуть-чуть, и он бы мне предложил свои бубенцы пересадить взамен утраченных.

Закрыв дверь за собой, я лишь услышал от него:

— Ты этого не видел! Не видел, что я ползал на коленях и рыдал! Понял? — голос у него звучал очень строго и опасно даже.

— Понял, — я, выпучив глаза, постарался не заржать и пошел мыться. М-да, с такими друзьями врагов не надо. Они сами тебя и в могилу сведут. Причем все одновременно.

Глава 12

Выйдя из душа, я почувствовал себя чистым и свежим. На мой счет упала кругленькая сумма выигрыша, и настроение было просто замечательным. Жаль только, что Гриши уже не было в раздевалке — этот вечно занятой парень умчался по своим делам.

Гриша — веселый и шутливый малый, этакий повеса, пока кто-нибудь не накосячит. Тогда лучше не попадаться ему под горячую руку. Но все же он мой друг, и я надеюсь, что ему удастся разузнать кое-что по нашему общему делу.

Пока я ждал вестей от Гриши, решил смотаться домой на своей блестящей красотке. Эта малышка ревела так, что у прохожих волосы дыбом вставали. По пути заехал за тортом для сестры и прикупил продуктов, чтобы забить холодильник. Все-таки у нас теперь гостит Вика, хотя почему она до сих пор околачивается в нашем доме — ума не приложу. Я ведь сам ее об этом уже не просил.

Конечно, хорошо, что враги побоятся соваться к Маше, пока рядом с ней Вика. Но мы же не семья, и это все довольно странно. Вика — красотка, конечно, но постоянно наблюдать, как она выходит из душа в одном полотенце — такое себе удовольствие. Вернее, удовольствие-то еще какое, но от такого я скоро весь унитаз забью своими будущими отпрысками, и в канализации вырастет мутант с моим ДНК. А мне такое счастье ни к чему, увольте.

Надо как-то мягко намекнуть Вике, чтобы отчаливала в съемный пентхаус или элитный номер. У нее ведь есть деньги, родители могут даже квартиру купить поближе к учебе. Маша и так в относительной безопасности дома, кругом мои наемники. Мне наоборот удобнее, если Вики не будет рядом, чтобы сестру к ней в гости отправлять, когда нужно.

Короче, осталось только придумать, как выпроводить Вику. Но как это сделать — ума не приложу. Она же женщина, да еще и обидчивая. Попрошу ее уехать — решит, что разлюбил. Так что надо действовать осторожно и начать издалека, как я умею.

— Слушай, Викуля, привет, — чмокнул я ее в щеку, едва войдя в дом. — А ты что, уже уходишь от нас? Как жаль! — я тараторил, чтобы она не успела ни слова вставить. — Мусор тогда, пожалуйста, выброси, если тебе несложно.

Я мигом всучил ей пакет из урны в коридоре, вытолкал на крыльцо и захлопнул дверь. Готов поспорить, она до сих пор стоит там, хлопая своими длинными ресницами и не понимая, что это, блин, сейчас было. А это, дорогуша, профессионализм, который я годами оттачивал. С женщиной всегда надо быстро, чтобы ничего не успела просечь.

Маша видела всю эту картину. Она грызла яблоко, а на лице — сплошной вопрос.

— Добрыня, это что сейчас было? Ты зачем Вику в одной пижаме с мусором на улицу выгнал?

— В пижаме? Тогда это очень красивая пижама, а я думал — костюм такой, — развел я руками. — Да ничего, на улице погодка что надо, дышать свежим воздухом полезно. И вообще, чего ты ко мне прицепилась? Сама же хотела, чтоб Вика уехала.

— Да я не прицепилась, мне вообще по барабану, — мелкая беззаботно пожала плечами, забрала у меня пакет с тортом и зашуршала на кухню.

— Эй, а остальные пакеты кто разгребать будет? — помотал я головой и поставил их в коридоре. Неисправима, что с нее взять.

Ладно, надо еще на цыплят глянуть. Похоже, кому-то из наемников придется с ними понянчиться. Они сидели в зале в большой коробке под УФ-лампами, поилки стояли, корм насыпан. Сестра справилась на пять с плюсом. И как бы порой мне не хотелось ее прибить, на нее всегда можно положиться.

В коробке красная курица сидела среди одиннадцати пищащих желторотых птенцов, и, похоже, их писк не доставлял ей особой радости.

— Держись, курица, — вздохнул я, а она будто с сарказмом на меня посмотрела.

Не стоит, наверное, сильно мешать молодой матери: забот у нее теперь полон клюв. Так что я пошел благодарить свою сестру за помощь.

— Слушай, сестренка, я все-таки тебя люблю, — улыбаясь, я зашел на кухню и стал сам раскладывать продукты. — Оперативно ты сработала, все заказала и хорошо все устроила для нашей домашней живности.

— Да не за что, братец, мне было несложно, — ответила мелочь с набитым ртом. — А теперь пошли смотреть мои платья: ты обещал купить новые.

Делать было нечего: потащила она меня в гардеробную, и я присвистнул. Да где тут вспомнишь, что она из этого носила. У большинства платьев цвет был почти одинаковый, и я вообще их различить не мог. Перед глазами даже все закружилось. Молча вручил ей купюры на новые платья: похоже, она все же умудрилась меня в этом надуть. Тяжело различать такое количество женских шмоток, честное слово.

— Алло, босс, ну как вы довольны? — с чего это вдруг решил так поздно позвонить начальник моих наемников.

Глядя на прыгающую от счастья сестру с деньгами в руках, я постарался понять, что значит этот вопрос.

— Чем я должен быть доволен, Дмитриевич?

— Ну как же: ваша сестра сказала мне сегодня, что есть крайне важное задание, и если я с ним не справлюсь, то вы открутите мне голову. Она попросила птенцам все обустроить как полагается. Так что я мигом все лампы установил и привез все, что нужно, — отчитался он. — Или что-то не так? Но я старался, босс, правда. Пусть в курицах я и не очень разбираюсь.

— МАРИЯ! — я сбросил трубку и окликнул хитрожопую сестру.

Она сразу всё поняла и заперлась в ванной. И давай оттуда верещать, что не отдаст мне обратно деньги, а только половину торта, и что выйдет другим ходом.

— Не подходи ко мне, а то я съем деньги, и тебе придется везти меня в больницу! — еще и угрожать мне пыталась.

— Маша, я считаю до трех… — мой голос был спокоен.

— А что будет, когда ты досчитаешь до трех? — полюбопытствовала мелочь, приложив голову к двери.

— У тебя будет только один брючный костюм и никакой иной одежды вообще. В этом брючном костюме ты будешь целый год ходить на все вечеринки, праздники, выходы в город по делам и прочее.

— Чтоб тебя, изверг! Хочу к мамочке! — заныла Маша и, открыв дверь, отдала мне деньги, которые я ей вручил до этого.

— Лети в Пруссию, но только помни, что до окончания учебы вообще никто ничего тебе не купит, и родители вряд ли будут щедры, — сказал я ей истину и пошел готовить здоровый ужин.

Но пока Маша на заднем плане истерила, я услышал стук в дверь и сразу сказал, чтобы входили. Это был Гриша, а значит, он все же быстро успел что-то нарыть.

Однако почему тогда не позвонил? Или, может, просто рядом проезжал? Хотя я ему всегда рад в нашем доме, но только если он здесь не будет жить. Короче, мы с сестрой не любители жить с чужими по крови людьми. Не знаю, может, это у нас с ней такой общий ген, что нас раздражает, когда кто-то в нашем холодильнике роется помимо Добрыниных? Видимо, даже я не силен во всех аспектах природы.

— Чего ты такой хмурый? Хурму долбил?

— Пошел ты к черту со своими пошлыми шуточками, — он широко мне улыбнулся. — Не хмурый я, а просто предки еще дополнительно всякой работой загрузили. Кстати, я хотел спросить, — он указал пальцем на дверь, — а чего это там на крыльце у тебя Вика стоит с мусорным пакетом и не двигается с места? Я ей привет сказал, а она мне даже ничего не ответила. И лицо у нее какое-то злое…

— Охренеть, она до сих пор там торчит? Не к добру это, походу, — я почесал свою левую бровь, будто это могло помочь мне разгадать загадку века. — Но ты не обращай внимания! Я сам с этим разберусь.

— Да мне вообще по барабану, чего она там стоит, — Распутин беззаботно пожал плечами, словно его больше волновало, что-то другое.

— Ладно, Гриша, чай с лимоном будешь или предпочитаешь яд?

— Не, с молоком лучше, яд на десерт оставим, — мы направились на кухню. — А к чаю что есть? Только не говори, что печенье с предсказаниями.

— Могу бутерброды с икрой сделать.

— Вот это тема, — Распутин одобрил идею.

Так что мы для начала почаевничали, а потом уже перешли к разговору. Гриша мне сообщил, что, кажется, моя идея подложить под аристо продажную девку сработала. Правда, мой гонорар теперь будет на сто тысяч меньше.

— Дорогие какие-то слишком продажные девки, тебе не кажется? — усмехнулся я, отпивая чай и мысленно прикидывая, на сколько бутербродов с икрой потянет сто тысяч.

— А ты у нас, смотрю, профи по ценникам на них, брат, — Распутин не упустил возможности поржать, видимо, представляя меня сутенером.

— Вообще-то я в них и не разбирался. Я же не такой страхолюдина, как ты, чтобы проституток нанимать за деньги, — поржал я над ним следом. Обожаю наши с ним встречи: Гриша самый лучший собеседник, особенно когда дело касается обмена любезностями.

Распутин, правда, не так сильно с этого посмеялся, что странно. Он уж точно не из тех, кто обидится на подобное. К тому же страхолюдина — это явно не про него: его девушки в Империи чуть ли не секс-символом считают. Правда, он всегда на втором или на третьем месте. По его двум другим братьям тащатся куда больше: вот те настоящие сердцееды, поговаривают. Так что, скорее всего, Гриша знал, что ему их не обойти, а внимание девушек он ох как сильно любил, просто до безумия.

— Ладно, Добрыня, а чему ты удивляешься-то? Я имею в виду цене за нее? Ты сам же просил опытного оперативника по таким вопросам. К тому же она вообще могла без проблем грохнуть того аристо и доплату бы за это не попросила.

— Я не для того так давно все продумывал кирпичик за кирпичиком, чтобы она его прикончила, — подметил я вслух. — У меня совсем иной план, и тому типу еще предстоит сыграть в нем свою роль.

— Как знаешь, тебе, наверное, виднее, — Распутин зевнул, видимо, уже предвкушая, как будет считать баранов. — Ну ладно, спасибо за чай. Я погнал, а то мой рабочий день еще не закончен. — Ага, только будь добр: мусор с собой прихвати тоже. А то Вика что-то застряла с этим делом.

— Добрыня, ты охренел? Всем своим гостям мусор предлагаешь выносить? — возмутился Гриша, видимо, не горя желанием лезть в мусорку.

— Конечно, чаем же я тебя напоил. Так что отрабатывай, — всучил я ему все же пакет побольше с кухни и выпроводил. — Рад был повидаться.

Ну вот, Распутин тоже ничего понять не успел, и на нем сработал мой метод, как и на Вике. Только вот Гриша уехал, а она так и продолжала стоять на крыльце, и лицо у нее, правда, было злое.

Дальше я приготовил ужин и съел его один, потому что Маша отказалась есть: устроила бойкот. Вот только я видел как она тайком таскала бутеры с кухни в свою комнату. Эта с голода точно не помрет ни при каких обстоятельствах.

Так что я почистил зубы и, завалившись на кровать, сладко потянулся, но вспомнил, что уже через неделю нам снова в академию пилить. Нужно будет успеть очень многое сделать до этого, а поэтому добрых мне снов.

Утро начиналось как обычно — с нежелания вставать. Хотелось еще поваляться в теплой постельке, но сегодня был важный день, так что пришлось собрать волю в кулак и подняться. Да и запах свежесваренного кофе уже щекотал ноздри, маня на кухню. Странно, что Маша встала раньше меня. Обычно эту соню хрен разбудишь, если никуда не надо идти.

— Доброе утро! — поприветствовал её, спустившись по лестнице. — Чего это ты в такую рань поднялась?

— Да кошмар приснился, — буркнула она, недовольно поморщившись. — Будто я на улице побираюсь, а мимо идет какой-то хлыщ в дорогом костюме и кидает мне в стакан десять монет. Поднимаю голову, а этот хлыщ — ты. И ты забираешь у меня пять монет обратно, мол, десять — это слишком много.

— Бедняжка моя, вот же жуть тебе приснилась! — я состроил сочувствующую мину. — Надо будет тебя к бабке Зинаиде сводить, она, говорят, от кошмаров помогает избавляться. Помнишь бабку Зинаиду? Только не забудь пару вещичек с собой прихватить, лады?

— Ни за что! — взвизгнула Маша. — К этой чокнутой шарлатанке меня везти удумал, совсем уже сестру не жалко? Она же людям в глаза плюет во время своих ритуалов, куриные яйца об башку разбивает и кровью барана обрызгивает, еще и в бубен стучит, как шаманка какая-то!

— Да почему сразу шарлатанка? Она довольно известная, по телеку ее не просто так крутят, — невинно заметил я, наливая себе кофе.

Сестра прищурилась, нервно потопала ногой и выпалила:

— Ладно, соврала я про кошмары, доволен?

— Конечно, доволен. Одной заботой меньше. Я же твой старший брат, переживаю за тебя, — ласково потрепал ее по голове.

Мелкая фыркнула, схватила шоколадное печенье и умчалась к себе в комнату. Вид у нее был подозрительный, будто что-то задумала. Надо держать ухо востро.

Потом я пошел насыпать корм курице и цыплятам. Все бы ничего, но курица почему-то сидела на жердочке и смотрела на птенцов сверху вниз с презрением.

— Да брось, материнство — это тебе не на войне побывать, — попытался я ее подбодрить.

После появления цыплят она совсем расклеилась, сидит у окна, укутавшись в плед, будто кого-то ждет. Неужто их папашу? Кто он, мы так и не поняли.

Покормив живность, я вернулся к кофе и завтраку, мысленно прокручивая список тех, к кому нужно сегодня заехать. Главное ничего не напутать, а то все пойдет не по плану.

Повторив про себя десять фамилий, я оделся и поехал на встречу с первым из них — бароном Волновским. План простой: предложить всем тот же договор, что и Огородникову. Они с ним в тесных отношениях, это то, что надо.

Первые двое сразу отказались, но проблем при встрече не возникло. Заминка вышла только с одними.

Загвоздка была в том, что некие Мартовские тоже решили меня угостить чаем с сюрпризом. Я старался не ржать как конь, чтобы не спалиться. Забавно, что травануть хотели меня, а лыбу давил только я в этой компашке.

В общем, от этих Мартовских я свалил с изжогой, но не от яда, а просто нажрался их охрененных булок. К яду я свой организм подготовил, а вот к такому количеству выпечки — нет. Не думал, что ее будет так дохрена и что я не смогу вовремя притормозить.

Но ладно, с изжогой я быстро разберусь. Главное, что я спер у их повара пару рецептов багетов, булок и пирогов. Он явно гуру в этом деле.

Так что от Мартовских я ушел не с пустыми руками, и попив в городе кофе, отправился к остальным. Они тоже подписали договор, как миленькие. Но только в новом договоре для них был один прикол: на первый взнос я дал им всего два дня. И не нужно быть очень умным, чтобы понять, что они его точно не внесут. Жаль, могли бы спасти свои задницы.

Встреча с последними из них, виконтом и виконтессой Клюевыми, была самой пафосной. Они так высокомерно себя вели, будто это они мне услугу оказывают, а не наоборот. Ведь явно были уверены, как и все остальные аристо, что если объединятся, то смогут меня легко замочить. И почему никто из них не хочет просто включить мозги?

Неужели их до сих пор не напрягает, что если я еще жив, то явно не лыком шит? Или люди тупеют, когда собираются в стаи, думая, что они в безопасности, раз их много? Если так, то у них забавное мышление. В моем мире люди больше боялись сильных одиночек-магов, чем толпу вояк. Хотя ладно, им же еще не все про меня известно, так что я их «приятно» удивлю.

А пока… Пока мне остается только отдыхать и пялиться в потолок, ожидая новостей от Гриши. Мы с ним придумали гениальную идею, вернее, я придумал, а он помог ее доработать. Все же охрененно, когда у тебя есть кореш, который знает вообще всех в этом городе и за его пределами.

Морвицкие

Коттедж

— Господин, ваш сынок Демьян соизволил побеспокоить вас звонком: интересовался финансами на оплату услуг своего репетитора, — с придыханием выпалил дворецкий, облаченный в белоснежные перчатки.

— Я же ему, вроде, недавно уже отстегивал, — виконт Морвицкий, щеголяющий в синем деловом прикиде и коричневых ботинках, взлохматил свою белобрысую шевелюру.

— Он изволит говорить: сегодня его ожидает двойная порция премудростей, — подобострастно уточнил слуга.

— А чего ж меня заранее не предупредил, паршивец? — насупился Роберт Морвицкий.

— Да брось ты, — вклинилась медовым голоском виконтесса. — Скинь ты ему денег, Роберт: он у нас такой умница. Днями и ночами над фолиантами корпит. Глядишь, вырастет из него достойный преемник, хоть на том свете с чистой совестью будешь почивать.

Морвицкий растаял от этих слов, кивнул своей длинноволосой блондинистой благоверной и перевел деньжата отпрыску на карту. Авось не спустит все в ближайшем кабаке.

Тем временем

По коридору простучали каблуки туфель, и к доске с указкой подошла женщина в строгих красных очках. Над губой у нее красовалась внушительная родинка, а на голове возвышался тугой пучок волос.

— Я в последний раз спрашиваю у вас, Демьян Робертович, сколько видов магических зверей, обитающих в тайге, входит в Красную книгу? — она метнула взор карих глаз на своего девятнадцатилетнего раздолбая-ученика.

— Сорок пять, — предположил тот, почесывая затылок.

— Это неверный ответ, — голос репетиторши сначала прозвучал недовольно, но после она словно промурлыкала слова: — За это я вас накажу, Демьян! Плохой мальчик! — и начала расстегивать на себе блузку с видом развратной тигрицы.

Быстро скинув ее, она направилась на своих высоченных каблуках к студенту, по пути распуская свои волосы на голове.

— О да, накажите меня, Лариса Михайловна, пожалуйста, — Демьян заулыбался во все свои тридцать два зуба, предвкушая «наказание».

— Сейчас, негодник, — она облизнула свои ярко накрашенные губы и, встряхнув своей густой шевелюрой, уселась перед ним на колени, готовая приступить к «экзекуции.»

— Демьян! Демьян! — но тут кто-то затряс его за плечо, и студентику пришлось открыть свои глаза, прощаясь с прекрасным видением.

Перед ним стояла та самая Лариса Михайловна, но в застегнутой блузке и с прежним пучком на голове.

— Демьян, я понимаю, что вы после первого занятия уже вымотаны, но я дала вам время отдохнуть, — говорила она ему. — Поэтому попрошу вас не засыпать больше во время второго урока: у нас с вами осталось не так много времени до экзаменов, а потому медлить нельзя, если не хотите остаться на второй год.

— Да, конечно, Лариса Михайловна, — Демьян уселся ровнее на стуле за партой, и по его лицу было видно, как он был разочарован вновь этой серой обыденностью.

Роберт Морвицкий, убрав телефон в карман, попросил слугу принести ему сока со льдом — его любимый напиток. Жена, пристроившись рядом, положила руку на плечо мужа.

— О чем задумался, милый? — поинтересовалась она, заглядывая в его глаза.

— Ты прекрасно знаешь, о чем, — ответил Роберт, теребя кольца на пальцах. — Сейчас меня больше ничего другого не занимает.

И это была чистая правда. Его союзники-аристократы, оказавшиеся в одной лодке, после недолгого обсуждения и голосования возложили на Морвицкого весьма интересную задачу: устранить Добрыню Добрынина.

Роберту не особо хотелось брать всю ответственность на себя, но, по крайней мере, остальные скинулись деньгами на это грязное дельце. Так что устранять Добрынина ему не придется за свой счет, да еще и сверху заработает. Красота!

Для этого дела Морвицкому даже пришлось обратиться к своему зятю — одному сахалинскому графу. Тот, в свою очередь, дал ему наводку, к кому еще стоит обратиться.

Виконт не упустил шанса и все подготовил как надо. Сегодня настало время для решительных действий, которые поставят выскочку Добрынина на место. Так думал Роберт, готовый к свершениям.

Когда все было продумано и подготовлено, Морвицкому даже стало льстить, что эту миссию доверили именно ему. Однако он не был дураком и понимал: если что-то пойдет не так и обнаружат виновных, все спихнут на него.

Союзники-аристо просто скажут, что не знали о задумке Роберта устранить Добрынина, а деньги, которые они передали, якобы предназначались в качестве взноса для погашения долга перед Добрыней. Что они лишь попросили его передать за всех.

И попивая принесенный сок, Морвицкий хоть и был уверен в себе и задумке, но все же испытывал некое волнение. Прямо мандраж пробирал, аж руки потели.

— Я думаю, милый, все сработает, — подбодрила его супруга с улыбкой. — У нас все получится.

— Спасибо на добром слове, — виконт бегло кивнул ей.

Он хотел добавить что-то еще, но зазвонил лежавший перед ним телефон. Роберт вспотевшей рукой молниеносно поднес трубку к уху.

— Босс, мы готовы, — прозвучало на том конце. — Приступаем сегодня в назначенное время?

— Д-да! — отрывисто выпалил Морвицкий и даже слегка побледнел.

Волнение нарастало еще больше: процесс был запущен.

В эту ночь я резко проснулся, понятия не имея, который сейчас час. За окном было так темно, что хоть глаз себе выколи. Но даже если бы мне приспичило отлить сейчас, меня бы никто не смог разбудить, ведь я могу влиять на свое тело.

Причиной моего пробуждения стал чудовищный храп Маши из соседней комнаты. Она весь день убивалась на беговой дорожке и в спортзале на нижнем этаже, видимо, осознав, что пора завязывать с ночными перекусами тортами и чипсами, иначе скоро придется заказывать трусы размера XXXL.

Но истинной причиной моего пробуждения было вторжение в мое энергетическое поле. Оно было настолько мощным и необычным, что явно исходило не от какого-то мелкого одаренного, а от серьезного противника.

Натянув тапки и штаны, я поднялся на мансарду и раздвинул крышу. Створки послушно разъехались, и меня ослепил свет фонарей от кружащих в небе вертолетов. В одном из них сидел хмырь с даром, отдаленно напоминающим мой, но только в плане способности запускать снаряды. Он уже успел выпустить несколько десятков воздушных копий в мой дом, и если бы не мое поле, дом бы превратился в швейцарский сыр. Судя по силе атаки, этот одаренный был не ниже ранга А, иначе его копья давно бы растворились, как утренний туман после литра самогона.

Я молниеносно начертил в воздухе несколько рун, состоящих из линий, треугольников и точек, усиливая свое защитное поле. И как раз вовремя: с вертолетов начали палить ракетами и из пулеметов. Искры от боеприпасов сверкали в воздухе, словно металлический град, готовый прошить меня насквозь. Каждый удар постепенно просаживал поле, но я не собирался сидеть сложа руки, ожидая, пока они ее уничтожат.

Перспектива повторного поиска нового жилья или вызова строителей меня совершенно не прельщала. С такой скоростью Салават скоро застроит весь район либо домами-лилипутами, либо циклопическими хоромами для великанов. Кто знает, какие безумные идеи ещё взбредут ему в голову? Возможно, он даже возведет что-нибудь для особо крупногабаритных клиентов, чтобы у Маши было куда податься, если она не сбросит свой стремительно увеличивающийся вес. А судя по частоте её ночных набегов на холодильник, скоро ей потребуется отдельная комната только для пятой точки.

Лень, эта старая подруга, и впрямь двигатель прогресса: не припомню, когда в последний раз активировал руны с такой скоростью. Этой активацией я вызвал резкий скачок поля, и оно расширилось еще на пару метров.

От такого скачка все снаряды, будто испугавшись моей невероятной силы, отскочили от энергетического поля и устремились обратно в небо, начав попадать по вертолетам. Раздался жуткий свист и скрежет металла. Лопасти отлетали, вертолеты кренились, а сирены в них надрывно выли. Одним словом, шах и мат, ублюдки. Ночка выдалась просто шикарная, хоть на открытке изображай!

Подбитые вертолеты, дымясь и искря, начали падать с высоты, и один из них полетел прямо на наш дом, будто решил заглянуть на огонек. Для меня, конечно, не составило бы труда его остановить и даже отклонить в сторону, но вот только в нем находился любопытный экземпляр: тот самый одаренный хмырь. И что же он удумал, этот камикадзе хренов?

Летит себе прямо на меня, и ведь ни тени страха на его лице, будто он решил прокатиться на аттракционе. В падении он создал воздушное копье длиной в двадцать чертовых метров. Держит его двумя руками и, кажется, всерьез намерен располовинить меня этой «зубочисткой», будто я какой-то бутерброд.

Я успел только разглядеть, что ему на вид где-то не больше сорока пяти лет, хотя по его выходкам можно было дать все шестьдесят. Но дальше мне уже надо было защищаться, иначе рисковал превратиться в шашлык на этом импровизированном вертеле.

Прямо по курсу этого копья я уменьшил влияние поля и пропустил его, как на пропускном контроле, только вместо паспорта — острие. И ухватился за это самое копье, будто за соломинку в бурном море. А теперь самое интересное: мы на разных концах копья стали тягаться нашими силами на энергетическом уровне, словно два барана, бодающихся на мосту.

Я направлял свою энергию в копье, чтобы вытеснить его, а он, в свою очередь, пытался достать меня и навредить. Копье было длинным, но наша схватка не затянулась: благо я парень крепкий во всех смыслах.

В итоге этот одаренный хмырь взмыл ввысь, словно воздушный шарик, потеряв связь с гравитацией. Я будто снял с него лишний вес, и он стремительно поднимался, пока не превратился в точку среди редких звезд, а затем и вовсе скрылся из виду.

О нем я больше не беспокоился: шансов выжить у него было меньше, чем у снежинки в аду. Вокруг, правда, все теперь пылало огнем от упавших вертушек и разрывов боекомплектов. Казалось, будто здесь прогремел новогодний фейерверк, только очень опасный и без шампанского. После такой ночки цены на недвижимость в этом районе рухнут ниже плинтуса, и еще больше людей свалит отсюда, как крысы с тонущего корабля.

— Эй, уроды, что вы там устроили? — залаяла откуда-то из дома моя сестра, словно бешеная собака. — Вы меня разбудили! Сейчас выйду, и вам всем хана!

Слушая ее вопли, я ухмыльнулся и, засунув руки в карманы, уже собрался свалить с мансарды, но меня окликнул из дома напротив Геннадий Дмитриевич. Его глаза чуть не вылезли из орбит от удивления, а челюсть отвисла до пола.

— Граф, а чего это? — крикнул он мне.

— Магнитные бури… походу, — пожал я плечами. — Ну бывай, Дмитриевич, доброй ночи! — махнул я ему рукой.

— Доброй ночи, — промямлил он.

И крыша его дома медленно поползла вбок, обрушиваясь на землю. А начальник наемников смотрел на нее, как она разваливается по кусочкам, словно карточный домик, и наверное думал о чем-то. Интересно, о чем он думал в этот момент?

А хотя плевать! Пойду поем что ли: у меня в холодильнике как раз где-то целая кастрюля наваристого супа с говядиной стояла. Прям слюнки текут! И брускетты с ресторана тоже оставались. Может еще сериальчик какой-нибудь посмотрю раз уж проснулся. Парочку серий, не больше! Хотя кого я обманываю…

Глава 13

Морвицкие

Виконт Роберт Морвицкий метался по своему особняку, потрясая пистолетом и подгоняя слуг:

— А ну, пошевеливайтесь, бездельники! Хватайте только самое ценное, никакого хлама! И куда, черт возьми, запропастился мой чемодан⁈

В доме царил полнейший хаос: Роберт Морвицкий готовился в спешке покинуть Москву и укрыться в родовом поместье, надеясь, что там, в главной вотчине семьи, у него будет хоть призрачный шанс на спасение. Он планировал быстро забрать свои пожитки и важные документы, а оттуда, возможно, и вовсе сбежать из Империи.

За этой паникой на грани нервного срыва наблюдал начальник охраны виконта — здоровенный лысый детина с перекошенным носом. Именно он только что сообщил своему боссу ошеломляющую новость о том, что весь их гениальный план пошел прахом.

И, что самое любопытное, он же доложил, что тот самый Буреносный мертв. Владимир Буреносный, на минуточку, был не просто Одаренным специалистом ранга А, а давно переросшим этот уровень по своим способностям.

— Ну и где я прокололся? — виконт не мог поверить в случившееся, хватаясь за голову и расхаживая по залу. — Я же обратился в солидную контору за этим Одаренным, а не каких-то отморозков с улицы нанял!

— Не исключено, что все дело в вашей экономии, господин, — деликатно кашлянул в кулак начальник охраны. — Вы ведь при найме указали минимальные риски, чтобы поменьше заплатить. А если бы выделили больше средств, глядишь, и одаренных было бы в достатке, и вертолетов.

Роберт застыл, как вкопанный, и почесал висок рукояткой пистолета.

— Ты меня поучать вздумал, мразь? — рявкнул он на охранника, мигом растеряв всю свою аристократическую утонченность. — И что бы это изменило? Кто ж знал, на что способен этот ублюдок? Ошметки Буреносного нашли за шестьдесят км от места задания, и, судя по твоему же рапорту, его расплющило при падении с немыслимой высоты. Это вообще как, черт возьми⁈ С кем мы связались?

— Ладно, господин, не кипятитесь, — понурился амбал. — Я и сам в полном недоумении. Видать, будь людей хоть вдесятеро больше, итог был бы тот же. Так что пора делать ноги.

— Можно подумать, без тебя не знаю! — топнул ногой виконт. — А чем мы, по-твоему, занимаемся? Самолет уже давно ждет. Дуй за моей женой и сыном, пусть тоже тащат свои задницы в тачку!

Но начальник охраны не ринулся выполнять приказ, а многозначительно постучал указательными пальцами друг о друга и присвистнул.

— Чего? Какого хрена? — опешил Роберт. — Их что, дома нет?

— Я думал, вы в курсе: графиня пересеклась со мной раньше, чем я до вас дошел. Она первая просекла, что все накрылось медным тазом, и тут же свалила из дома с сыном. Даже вещи не стала собирать. Но оно и к лучшему, а, босс?

Виконту крепко не понравилось, что благоверная не дождалась его, но медлить было нельзя. Он скомандовал своим людям рассаживаться по тачкам, сам слетел по лестнице и плюхнулся в центральный джип. Кортеж тронулся, и только тогда Роберт позвонил жене.

— А ты мне ничего не хочешь сказать? — с ходу спросил он.

— Ох, Роберт, как я рада, что ты цел! Не волнуйся за нас, мы в безопасности, — голос супруги звучал искренне, но виконт ей не верил.

— Что-то я сомневаюсь, что ты за меня переживала. Ничего, прилечу в Пермь — будет у нас серьезный разговор, — раздраженно бросил он и сбросил вызов.

Достав из бара в машине бутылку коньяка, Роберт залпом опрокинул чуть ли не половину. Нервы были на пределе: он отчетливо понимал, что возврата к прежней жизни уже не будет.

До аэропорта оставалось совсем чуть-чуть, но тут шины передних машин засвистели, наткнувшись на что-то острое, а вокруг загрохотали автоматные очереди.

— Нас атакуют! Вы слышите меня, босс? Мы под обстрелом!

Но связь оборвалась, и из динамика послышалось лишь зловещее шипение. Не успел Роберт опомниться, как в эфире возник другой охранник, судорожно выкрикивая:

— Они повсюду! Нас берут в кольцо! Ситуация крити…

Его слова потонули в хрипах и одиночном выстреле, а потом сигнал и вовсе пропал.

Маша пила чай так, словно она была не леди и не аристократкой: было слышно, как она причмокивает и чавкает. Я ел, а она молча потягивала чай и сверлила меня взглядом.

— В чем дело? Тоже проголодалась? — спросил я ее, пытаясь перекричать вой пожарных машин и полицейских сирен снаружи. Я уже успел побеседовать с представителями закона.

К счастью, никто из мирных жителей не пострадал, как и их имущество. Досталось только собственности, где проживали мои наемники, но они, само собой, не стали жаловаться полиции. Я просто вызову ремонтников или переселю их в новые дома: они меняют жилье, как перчатки.

— Ты и правда очень заботливый брат: даже не потрудился разбудить меня, когда на нас напали, — вместо ответа на вопрос она снова включила свой фирменный сарказм. — И как часто на нас нападали на самом деле? Что еще я не знаю?

— Слушай, мы оба живы и здоровы: я надрал задницы тем подонкам, так что не понимаю, что тебя может не устраивать. Я же обещал, что ты будешь в безопасности и что я позабочусь обо всем, — я надкусил уже невесть какую по счету брускетту.

— В том-то и дело, что ты все берешь только на себя, будто я не часть семьи, — на этот раз ее лицо было не злым, а скорее грустным. — Мне кажется, что ты отдаляешься от меня и не доверяешь мне, — у мелкой даже глаза увлажнились, казалось, еще чуть-чуть и она расплачется.

Я и не подозревал, что для нее это может быть настолько важно. Поначалу ее ничуть не смущало, что я все решаю один. А она, видимо, все это время думала, что мне незачем с ней делиться, будто она все может испортить.

— Эй, — я протянул руку над столом и крепко сжал ее плечо, отчего она даже склонилась вперед, — ты та еще заноза в заднице, и это мягко сказано, но ты всегда будешь на моей стороне: я это знаю и, само собой, доверяю тебе.

Я подбодрил сестру и объяснил, что мне просто нужно было больше простора, чтобы все обдумать, и если уж для нее так важно, чтобы я больше посвящал ее в свои дела, то так и будет.

— Правда? — на ее мордашке сразу появилась улыбка, и после моего кивка она стиснула меня в объятиях, повиснув на шее.

— Но ты должна кое-что понять, — я был обязан ее предупредить. — После того, как ты войдешь в курс всего, твой сон явно ухудшится. А еще тебе придется следить за своим языком, чтобы где не надо не ляпнуть лишнего.

— Да уж, это я понимаю, — сестра с важным видом скрестила руки на груди.

— В таком случае, пошли, познакомлю тебя поближе с нашими наёмниками. Ты уже знаешь, что Геннадий Дмитриевич на меня работает. Но ты не была ещё в штабе и не в курсе, как они работают, — я поднялся с места и позвал ее за собой.

Маша аж взвизгнула от радости, будто я снова вручил ей деньги на платья. Но, само собой, сразу обо всем рассказывать я ей не собираюсь, а вот частично, пожалуй, можно.

Как минимум, ей стоит лучше понимать, что на самом деле происходит. Я имею в виду свою тактику: она у меня разительно отличается от отцовской. И Маша должна ее знать и принимать, чтобы в случае чего ничему не удивляться и даже действовать, если потребуется. Так что терять время до утра не стоит. Ведь новый день — новые дела.

— Эм, ты серьезно? — спустя некоторое время спросила меня Маша, сморщив лицо. — И это ваш штаб? Полный отстой! Я думала, будет что-то посерьезнее.

Она стояла посреди комнаты под открытым ночным небом, ведь крыша и потолок обрушились, а на стенах висели лишь карты. Вокруг царили мусор и беспорядок, а в центре всего этого безобразия одиноко возвышался Дмитриевич. Помимо прочего, в комнате было полно кастрюль с засохшей едой и разбросанных вещей.

— Вообще-то, это был штаб на поверхности, и ты увидела лишь верхушку айсберга. По сути, это что-то вроде совещательной комнаты, а не настоящего штаба, — объяснил ей. — Наш истинный штаб находится там, — с улыбкой я указал пальцем на пол.

— В подвале, типа, рядом с крысами? — сестра рассмеялась.

— Ага, вроде того, — не стал вдаваться в подробности: пусть сама все увидит.

Пока она первой спускалась в подвал через прихожую, я обернулся к Дмитриевичу и пронзил его недовольным взглядом.

— Это как понимать? — строго спросил я. — Здесь что, живут пятилетние дети, которые не могут за собой прибрать?

— Извините, босс, но у нас же нет служанок, а парни никак не могут решить, кто будет наводить порядок, — виновато пожал плечами Дмитриевич.

— Ты уверен, что это правильный ответ? Или ты считаешь, что мне нужен такой начальник наемников, который не может заставить своих людей делать то, что нужно?

— Так точно, босс! Больше никаких косяков, — отрапортовал он, изобразив нечто среднее между салютом и попыткой почесать затылок.

Мы, конечно, не в армии, хотя, чего уж там, дисциплина мне бы не помешала. Но это ладно, Маша уже голосила где-то внизу, не соображая, куда идти дальше, ведь там был замаскированный люк.

Мы с Дмитриевичем рванули к ней и начали спускаться по железной лестнице, а потом петлять по подземным коридорам, освещая путь фонариком. Этот подземный бункер, соединяющий несколько моих домов, был здесь еще до меня.

Видать, прежний хозяин что-то тут прятал раньше, раз уж так старательно все замуровал. Но мой Дар позволил мне раскусить эту тайну, и я сразу смекнул, что негоже такому славному местечку пропадать зря.

Вот и решил приспособить его для своих нужд. Ребята, которых я нанял у Распутина, прокопали здесь целый лабиринт ходов, прямо как в муравейнике. Теперь можно не носиться по улицам, перемещаясь с места на место.

— Ну что, Маша, готова лицезреть нашу берлогу? — я подошел к массивной железной двери. — Здесь сотни наемников денно и нощно тренируются, отсюда мы ведем всю слежку за маяками и территорией. Только не удивляйся сильно и не мешай моим орлам работать. У них дел полно.

— Давай уже, открывай свою секретную базу, — она потерла руки в предвкушении. — Сотни наемников, говоришь? Круто, братец, круто.

Она чуть дверь с петель не сорвала, и перед нами раскинулся бесконечный широченный коридор, уходящий вдаль на пару километров. На потолке мерцала тьма-тьмущая ламп — электричество жрало нормально.

В центре торчала куча компьютеров, на электронных картах то и дело мигали точки. Главный пульт управления щеголял разноцветными кнопками и микрофонами, а рядом заряжались сотни раций.

В левом ответвлении коридора виднелась казарма для отдыха при пересменке, а дальше шли тренировочные залы. Мишени подсвечивались, а на стенах висело столько оружия, что обои уже были ни к чему. Каждый сантиметр стен был увешан стволами.

В общем, о такой крутой базе можно было только мечтать. Мои наемники были здесь и они…

— Какого черта⁈ — я окинул этих охламонов взглядом, а Дмитриевич аж онемел.

Наемники, вместо того чтобы усердно тренироваться и вести слежку, глазели в телевизоры, попивая пивко, и болели за какую-то хоккейную команду. Причем болели так громко, что мне пришлось повторить свой возглас.

— Не мешать им работать, говоришь? Мол, очень занятые, серьезные ребята? — сарказм Маши, едва сдерживающей смех, бил мне прямо в сердце.

— Ой, граф!

— Граф! — пронеслось среди рядов бойцов, и они мигом выстроились передо мной по стойке «смирно».

А тех, кто уже принял на грудь, товарищи держали под руки. Я больше ничего не сказал, только медленно повернул голову к Дмитриевичу, и он всё понял…

— Вы! Вы, кретины! — заорал он в следующую секунду на наемников.

Выхватив пистолет из-за пояса, он в щепки разнес висевшие здесь телевизоры. А после принялся палить перед ногами у бойцов и орать на них такими словами, что парочку я даже записал себе на будущее. Авось пригодится.

Наемники будто мигом протрезвели: кто-то стал отжиматься, половина подтягиваться. Остальные принялись фехтовать и стрелять по мишеням с таким усердием, словно от этого зависела их жизнь. А может, так оно и было.

Спецы по разведке мигом заняли места у компьютеров и нацепили на себя наушники. И как они потом старались все оправдаться: сегодня, видите ли, шел международный финал по хоккею между Империей и Норвегией. Будто они думали, что это как-то может все оправдать. Хотя, если честно, они были отчасти правы: я сам забыл, что сегодня финал, черт побери! Как я мог забыть? Совсем замотался из-за всех этих дел.

Так что, несмотря на всю серьезность ситуации, я на них даже не очень злился: смотреть финал в прямом эфире — это тема. Но вот только наемники сами попросили меня о том, чтобы я позволил им работать на меня три месяца бесплатно, а лучше шесть. Это чтобы загладить передо мной вину.

И ведь я их даже об этом не просил, но часть из них уже видела, на что я способен, и они попросту думали, что лучше бесплатно поработать, чем вызвать мой гнев.

Потом они и вовсе подняли тему, чтобы год бесплатно работать, но, скрепя сердцем. Однако, несмотря на косяки, они со своими задачами справляются, и я считаю, что любой труд должен оплачиваться. К тому же это они до учебы и с учебы ведут мою сестру незаметно, чтобы в случае чего гарантировать ей безопасность. Да и не только на учебу, а если она просто решит даже выйти из дома во двор.

Так что я всего лишь вычел у них зарплату за два месяца, и даже не за три. В конце концов, ничего страшного не случилось.

— Ой, пацаны, а это че за кнопочка красная мигает? Кажется, ее заело, — Маша, стоявшая у главного пульта управления, привлекла наше внимание.

— Стой! Не смей ее нажимать! — я замахал сразу руками, будто пытался остановить несущийся на всех парах поезд.

— Не делай этого! — заорали все разом.

— Так она заела, блин, — и ведь она её нажала.

Тем временем

Род Овечкиных

В просторной комнате с приглушенным светом раздавались жалобные рыдания. Женщины в черных платках сморкались в платочки, будто соревнуясь, кто громче и драматичнее.

— Вы сегодня все замечательно организовали, Иван, — промокнула слезу на щеке женщина за шестьдесят. — Пригласили известного священника, и он отпел вашу бедную матушку по всем правилам, словно она была королевой.

Одноглазый барон Иван Овечкин молча кивнул своей тетке. Он не отличался особой религиозностью, но его покойная мать была глубоко верующей. Поэтому в ночь перед похоронами кто-то из членов семьи обязательно должен был находиться рядом с ней, чтобы сопровождать ее душу в последний путь.

Антонина Овечкина возлежала в дорогом гробу на подставке посреди большого зала, украшенная золотыми украшениями, словно царица. Барон, глядя на мать, недоумевал, почему на него свалилось столько проблем. Внезапно всплыли документы о том, что Род Овечкиных должен Добрынину огромную сумму денег, и теперь никто не может его убить. А тут еще и мать умерла, да еще и такой нелепой смертью: подавилась ягодой. Бедняжке даже никто не смог помочь: дома никого не было, а слуг она всех отпустила на выходной. Не любила, когда они постоянно крутились рядом.

Однако это была официальная версия. По неофициальной же почти всем было известно, что Антонина в свои преклонные годы развлекалась как могла. У нее было сразу несколько любовников возрастом около двадцати лет. И в момент смерти она как раз резвилась с одним из них в спальне.

— Ты там долго еще будешь искать? — спросила она игривым голоском загорелого садовника Серхио.

— Даже не знаю, как сказать, малышка, потерпи, — выглянул он у нее между ног с фонариком. — Если как следует все раскатать в разные стороны и подвязать, чтобы не болталось, то должно получиться. Но на это нужно время.

— Поторапливайся, а то скоро мой недалекий сын приедет домой и не менее сообразительный внук, — взмахнула ручкой Антонина. — Их вечно волнует, куда я трачу столько денег. Они вообще не смеют спрашивать меня об этом: я старше их. А то, что Иван глава Рода, — это просто смехотворно. Ни одного решения без мамочки принять не может.

Она вальяжно полулежала, закидывая себе ягоды в рот одну за другой.

— О, камется, я машел! — промычал невнятно у нее между ног Серхио.

Ягода как раз падала в этот момент в рот старой как мир баронессы, и она вскрикнула от радости, что Серхио удалось найти то, что он так упорно искал. В итоге она подавилась ягодой: не вовремя Серхио нашел, получается.

Он пытался ей помочь, но безуспешно — было уже поздно. Перепуганный до смерти, он убежал через окно прочь.

Сейчас она лежит вся такая бледная и неподвижная среди своих родственников, а ее внук Борис с кучей веснушек на лице, сидя на стуле, рубился в портативную игровую приставку для телефона.

— Ладно, дорогой, нам всем нужно немного поспать перед похоронами, а то потом предстоит долгая дорога, — тетка тем временем обняла Ивана. — Держись!

И родственники начали понемногу расходиться, пока не остались только барон со своим сыном.

— Отец, может, я тоже пойду спать? — пробубнил Борис.

— Знаю я, как ты пойдешь спать: до утра опять будешь в свою ерунду играть, — Иван дал сыну подзатыльник. — Ты останешься со своей любимой бабулей и просидишь с ней до утра, как положено. А я пойду в свой кабинет: у меня есть над чем поразмыслить. Дел невпроворот, хоть вешайся.

— То есть я должен с мертвой старушенцией здесь до утра торчать? Это что за кринж? Полный отстой! А ты сам умно придумал: слинял и все. Но она ведь твоя мать, а не моя, — сын начал возмущаться и получил второй подзатыльник.

— А это я, пожалуй, тоже у тебя заберу, — отец вырвал у него из рук приставку и пошел прочь.

— Ты издеваешься? — развел руками Борис. — Я теперь здесь рядом с бабкой должен от скуки помереть следом?

Иван ему ничего не ответил и с грохотом захлопнул высокие двери. Его сын, закинув руки за голову, стал смотреть на свою бабку при свечах. Он не знал, чем себя занять, но, правда, недолго.

— Раз, два, три, — принялся молодой барон считать маленькие усики у нее над верхней губой.

Но потом его взгляд быстро переключился на множество золотых колец на ее пальцах с бриллиантами.

— Ну и на кой черт бабке все это золото? — недоумевал вслух ее внук. — Я бы мог продать что-то из этого и себе новую модель видеокарты купить, да и не только. Батя все равно тот еще козел: не даст мне на это денег. И если исчезнет одно кольцо, никто даже не заметит.

Так что Борис подошел к гробу и стал пытаться стянуть с усопшей кольцо с драгоценным камнем, но пальцы ее так задубели, что ничего не двигалось с места.

— Ладно, а если так, — он решил немного помочь себе магией льда. — Сейчас по льду соскользнет как по маслу.

Но он не учел одного: Одаренный из него пока был крайне хреновый. Он переборщил с магией и, резко потянув за кольцо, оторвал бабуле палец.

И, упав на пол с ее ледяным пальцем, сам завизжал от страха, но быстро сообразил, что его могут услышать. Взяв себя в руки, он закрыл себе рот и постарался успокоиться.

— Блин, отец меня убьет, если увидит, что у его матери пальца нет, — вырвалось у него после того, как Борис поднялся на ноги. — И что я ему скажу? Что эта озабоченная женщина даже после смерти решила сама себя порадовать? Так сильно себя порадовала, что палец отпал? Жесть, как только отец, конечно, не верил во все эти слухи про нее? Это ведь ни для кого не секрет был, что она всех слуг у нас к себе в постель затащила. А хотя, вообще-то, старушка молодец: в свои девяносто так себя вести — не каждый сможет.

Но дальше трепаться вслух у Бориса времени не было: он начал усиленно думать о том, как приделать палец обратно. И придумал: ему пришла гениальная мысль просто приморозить его льдом.

В итоге он снова переборщил и превратил бабуле всю руку в лед, и она раскололась на тысячи кусочков. Увидев это, внук чуть сознание от страха не потерял и прикусил от ужаса пальцы.

Его сердце часто заколотилось, и добило его следом еще вот что: в помещении раздался женский ворчливый голос, прямо как у его бабули пару лет назад.

— Чего ты на меня вылупился? — непонятно откуда зазвучал здесь этот голос, и Борис, вздрогнув, стал нервно оглядываться по сторонам, но никого не было. — Что я такого сделала? А? Верни, верни немедленно назад!

— Ба-бабуля? — заикаясь, произнес он. — Это правда ты? Клянусь, я не нарочно! — всхлипывая, добавил Борис.

В ужасе он швырнул обратно в гроб палец, и со всех ног бросился прочь из траурного зала. Борис вопил так, будто за ним гналась стая голодных зомби, жаждущих отведать его мозгов.

— Эй, ты чего разорался, полудурок? Родственников перебудишь! — рявкнул на него отец, выскочив из кабинета на втором этаже. — И какого хрена ты не у гроба бабушки? Куда намылился?

— Н**** бабку! — рыдал в ответ Борис, пулей вылетая из дома. — Я сваливаю куда подальше! Эта бабка е***** полтергейст!

— Ты что про мою мать сказал? — услышав такое, Иван аж глаза выпучил от ярости. — Как ты посмел, сопляк? Убью гаденыша! — и он ринулся в погоню за обнаглевшим отпрыском.

Но Борис уже успел оседлать свой мотоцикл и был таков. Лишь рев мотора да пыль, взметнувшаяся из-под колес, напоминали о его недавнем присутствии. Отец, тяжело дыша после внезапного марафона, со злобой и недоумением смотрел вслед удаляющемуся силуэту сына.

— За что мне все это? — в сердцах вопросил он у безмолвной ночи.

— Прошу прощения, я не была в курсе, что вам удалось установить жучок в доме одного из врагов, — Маша надула губки, словно обиженный ребенок. — Именно поэтому, Добрыня, тебе следовало раньше посвятить меня во все детали. И вообще, какого черта этот жучок с прослушкой еще и как передатчик в обратную сторону работает? — под конец она даже возмутилась, будто это вовсе не она чуть не спалила всю нашу контору.

Может, не стоило ее сюда приводить.

— Это новая модель жучка, совмещающая две функции. И вообще, мы же все кричали тебе, чтобы ты не трогала кнопку, — она в эту кнопку реально вцепилась и отдавать еще не хотела.

— Я всего лишь хотела удовлетворить свое любопытство. И я не виновата, что от меня все скрывали и что вы приобрели такие неправильные передатчики, — ее излюбленная тактика защиты — нападение.

— Конечно, все вокруг виноваты, кроме тебя, — усмехнулся я. — Ладно, на этот раз пронесло. Пойдем, покажу тебе здесь все получше, — приобняв ее за плечо, предложил я.

— А обед какой-нибудь будет? — полюбопытствовала мелочь, улыбаясь.

— Какой обед? Скоро уже завтрак, — ущипнул ее за нос.

Мы петляли по подземным ответвлениям. Наемников было хоть отбавляй, что удивляло и, само собой, радовало Машу. Они тренировались здесь посменно, а часть сейчас находилась на поверхности.

Я вручил сестре автомат и дал пострелять по мишеням. Ей было весело, одним словом. Потом она стреляла из винтовки, из пулемета. А затем я заметил, как она запихивает себе в карманы гранаты, думая, что я не замечу.

— Маша, это тебе не детские игрушки. А ну-ка быстро положи на место! — строго посмотрел я на нее.

— Ты шутишь, братец? Я, между прочим, участвовала в опасных дуэлях, и эти гранаты для моей же безопасности. Неужели даже одну взять не разрешишь?

— Именно для твоей безопасности. Не хочу потом отскребать твои кусочки от стен, — я был неумолим.

С гранатами она, конечно, разобралась бы. Она не только в моде быстро все схватывает, но и в оружии может на лету все освоить. Но от греха подальше гранаты и правда стоит убрать.

Со вздохом сестра скорчила недовольное лицо и вернула все на место.

— Знаешь, я вот одного понять не могу. Все это вокруг, — она вдруг закружилась на месте, раскинув руки. — Это же должно вытягивать уйму денег из кармана. Откуда у тебя столько?

Резонный вопрос. Я показал ей фото договоров, подписания которых мне удалось достичь. Там были указаны суммы, которые они должны были выплатить мне по срокам.

И, по-моему, мой ответ вышел не менее шикарным, потому что он ее вполне устроил.

— Братишка, а ты, выходит, нереально крут! Мы сейчас неплохо так напрягаем этих отморозков и не даем им расслаблять булки, да? — Маша хохотнула и хлопнула меня по руке.

— А ты как думаешь? — усмехнулся я в ответ.

— Да я особо и не думала, Добрыня. Вика мне, конечно, говорила, что ты вечно чем-то занят не просто так, а у тебя есть план. Но какой и все в этом духе она и сама не знала, похоже. Сказала у тебя спрашивать. Но легче заставить слона станцевать вальс, чем вытянуть из тебя ответы, — мелочь пинала по полу тапком.

— Какая интересная речь, но, может, лучше чай с пончиками? Здесь как раз где-то были, — я слегка толкнул ее локтем, намекая на перерыв в разговоре.

— Эй, к чему этот сарказм? — ее брови удивленно взметнулись вверх.

— Так мы же родственники, — подколол я ее с улыбкой.

Мы, улыбаясь, направились к обеденной зоне. Да, здесь была и такая — что-то наподобие мини-кухни, как в офисах. Плита, чайник, холодильник — все, что душе угодно.

— Кстати, а я могу чем-то тебе помочь? — голос сестры довольно скоро стал серьезным. — Ты столько всего сделал для нас, и мне, честно говоря, как-то неудобно. Я правда не хочу смотреть, как ты все тащишь в одиночку.

Ответ не сразу пришел мне на ум. Не отправлю же я ее на перестрелку с наемниками или в разведку. Это точно не вариант.

— Знаешь, Маш, может, я сейчас буду говорить, как наши родители, но в одном они правы: тебе надо учиться, и это главное. Так что просто учись, ведь мне потом нужен будет тот, кто сможет отлично управлять тем, что я смогу получить для нас, — я уселся на стул напротив. — Добывать мне что-то гораздо интереснее, чем управлять. Своей учебой и образованностью ты мне правда поможешь.

— Лады, можешь на меня положиться, — она подмигнула мне и принялась грызть пончики.

Уф, ну слава богу! Не хватало еще, чтобы она просилась со мной в бои. Тогда бы мы точно сдохли: нажала бы тоже на какую-нибудь кнопочку, и все — кирдык. Пусть уж лучше каждый занимается своим делом. Я еще пожить хочу и как минимум не все вкусы пончиков перепробовал в этом мире.

— А знаешь, здесь хорошо, даже уютно, — Маша не переставала разглядывать нашу базу.

— То есть звуки пальбы тебя нисколько не смущают?

— Не-а, построй мне тоже такое помещение для стрельбы дома. Можно даже вместо спортзала, — ну началось, е-мое!

Я уже хотел применить и на ней мой метод, чтобы быстренько выпроводить отсюда, но, к счастью, вовремя зазвонил телефон.

— Гриша, ты бы знал, как я рад тебя слышать! — заговорил я первым в трубку, мысленно благодаря друга за спасение от сестринских идей по перепланировке дома.

— Что, опять спасаю тебя от очередных вопросов какой-то из девчонок? — Распутин неплохо меня уже знал.

— Естественно, так что ты вообще почаще звони, брат.

— Я бы рад, но чаще уже некуда: у тебя что ни день, то очередная идея, — усмехнулся друг. — Ну, в таком случае, слушай.

И мы с ним буквально не больше десяти минут перекидывались словами: этого было вполне достаточно, чтобы узнать все, что нужно.

— Вот такие дела, Добрыня, — после разговора по делу цокнул он языком в трубку.

— Ага, ну все, пока, — я уже хотел было положить трубку.

— Эй, — но Гриша завозмущался в шутку, — а как же «я рад тебя всегда слышать»? Сам только узнал, что было нужно, и уже сбрасываешь. Не хочешь там рассказать, как жизнь вообще?

— Ты же в курсе, как у меня жизнь и чем я занят, — хохотнул в ответ. — Ты еще спроси, как погода или что я ел.

— А что ты ел?

— Сейчас пончики с чаем, — потер я глаза пальцами.

— А погода как тебе? — он все не унимался.

— Нормальная, только вот ночью, кажется, были какие-то магнитные бури, и погода вообще нелетная.

— Да, в твоем районе, видимо, только были эти бури, и погода там всегда полный отстой, — я точно знал, что он сейчас лыбится в этот момент.

— Отстой — это когда ночью идешь есть, и тут у тебя падает какая-нибудь банка на пол, и ты слышишь, как в спальне твоей матери включается свет и она надевает тапки. Вот это отстой, так отстой! Маша вот, к примеру, когда поменьше была, вообще таких моментов боялась у нас дома.

— Да, это, наверное, у всех когда-то было. Мать лучше ночью каким-нибудь бряканьем не будить. А вот если ты еще и разбил что-то, то тогда все: можешь собирать вещи и бежать из дома, — зевнул Распутин на том конце провода. Интересно, он вообще спать успевает когда-нибудь? — Ладно, Добрыня, на связи. Посплю пару часиков, а то мне утром во дворец по делам Рода еще пилить.

— Давай.

Маша тем временем, допив чай, поинтересовалась, о чем таком мы с ним разговаривали, и даже выловила для себя фразу про «встречу».

— Да так вот, пойду сегодня на встречу с одним очень важным человеком.

— С кем это? — она больше не на младшую сестру в семье смахивает, а на маленького босса в юбке.

— С тем самым, кто поможет нам выбить наши деньги, — усмехнулся я в ответ.

— Пфф, прям так и поможет выбить с должников те суммы? — в ее голосе прозвучала ирония, и она прыснула от смеха. — Я так понимаю, ты, получается, на встречу чуть ли не с самим Императором собрался.

— О нет, хуже… С юристом, — сказал ей правду.

Она, однако, пока не поняла почему хуже, но думаю рано или поздно поймет…

Глава 14

По мере приближения к многоэтажному зданию, возвышающемуся в самом сердце мегаполиса, я получал все больше донесений от своих верных наемников, извещавших о том, что преследователи, увязавшиеся за мной, один за другим слезают с хвоста. Это не вызывало удивления, ведь предстоящая встреча была поистине судьбоносной и могла стать ключом к разрешению всех моих затруднений. Речь шла отнюдь не о финансовой или военной поддержке, а о юридической помощи: мне необходимо было прибегнуть к законам этого государства, дабы отныне они служили моим интересам, словно безупречно настроенный музыкальный инструмент.

Существует одна любопытная должность — Протектор. Этот человек ответственен за соблюдение прав граждан и, как я уже упоминал в беседе с Машей, по сути своей является юристом, но состоящим на службе у самого государства. Аудиенция с ним — дело весьма непростое, если не сказать проблематичное. Протектор единолично решает, брать ли ему в работу чьи-либо дела или нет. Естественно, я горячо желал, чтобы он согласился заняться моим вопросом: не зря же я, невыспавшийся и голодный, спозаранку направлялся на эту встречу.

Единственным утешением служило то, что еще месяц назад мои шансы на то, что Протектор возьмется за мое дело, были ничтожно малы — менее одного процента. Теперь же ситуация хоть немного, но улучшилась: по крайней мере, я все еще был жив, и это о чем-то да говорило. Быть может, фортуна наконец-то решила повернуться ко мне лицом, а не той частью тела, на которой принято сидеть?

Сам этот юрист принадлежал к Роду Дубовых — влиятельному и серьезному, против которого в здравом уме никто не осмелится пойти. По сути, Протектору мои недруги не должны были внушать ни малейшего страха, но, как я уже отмечал, мое дело вряд ли будет принято к рассмотрению. Уж слишком оно щекотливое, что ли… В нем замешаны такие астрономические суммы и такое количество аристократов, что подобное встречается в Империи не каждый день, да что там — не каждое столетие.

Самым прискорбным в сложившейся ситуации было то, что мое дело не относилось к разряду тех, которыми Империя могла бы заинтересоваться на государственном уровне и проконтролировать его ведение. Увы, такова была горькая правда, и я успел досконально изучить этот вопрос.

Чаще всего Протектор соглашался вмешаться, когда, например, у слабого Рода кто-то пытался отобрать вещи, способные повлиять на военную мощь Империи. Взять хотя бы земельные владения или боевые артефакты — этот перечень можно продолжать до бесконечности.

Кроме того, Протектор брался за дело, если, скажем, какой-нибудь древний уважаемый Род проиграл войну и его обременили весьма внушительным долгом, надеясь, что он не справится с выплатами и окончательно разорится. И если у того старинного проигравшего Рода имелись обязательства перед Империей, то Протектор непременно занимался его делом.

Так что этот государственный юрист из рода Дубовых был фигурой важной и необходимой. Но самое любопытное заключалось в том, что у него имелась одна интересная особенность, отличающая его от прочих юристов: он мог запросто лично общаться с самим Императором, и никто не посмел бы обвинить его в пристрастности к кому-либо, ведь он отстаивал интересы всей Империи.

В общем, в моем случае он был идеальным вариантом. Я постараюсь всучить ему дело по долгам и надеюсь он не откажется.

Я припарковал свой автомобиль возле его офиса, и с этого момента начался настоящий квест, чтобы попасть внутрь. На пропускном контроле меня тщательно просканировали, изъяв все имеющееся при себе оружие. Однако это было лишь начало: на каждом из двух последующих этажей процедура повторялась, дополняя магическими сканерами, проверяющими наличие артефактов и мой Дар. Вооруженные люди в форме сопровождали меня до самого кабинета.

Но и это еще не все: перед входом в кабинет секретарь попросила меня заполнить две бумажные формы для посещения и дождаться, пока на них поставят печати. Процесс оказался весьма длительным.

Когда меня наконец впустили внутрь, я заметил отсутствие замков на двери и обилие камер в кабинете. Между мной и столом протектора ощущался невидимый, но явно ощутимый защитный барьер. Уровень безопасности здесь почти такой же, как в главном банке Империи.

В кресле с высокой спинкой сидел тот самый юрист — невысокий мужчина лет пятидесяти. На его носу красовались очки, голова была большой и почти лысой, а тело — хрупким. Было странно видеть Протектора из столь знаменитого Рода именно таким.

Но внешность обманчива: несмотря на сходство с дотошным и слабым канцелярским работником, его Род невероятно богат, а сам он, несомненно, обладает немалым Даром. И, конечно же, в юридических вопросах он — настоящая акула.

Протектор поправил очки, положил руки на стол и окинул меня беспристрастным взглядом своих маленьких глаз. Сухим голосом он произнес:

— Я мог бы спросить, что привело вас ко мне, но догадываюсь. Вы, вероятно, собираетесь просить меня о помощи в вашем деле с должниками, но сразу хочу предупредить: не стоит питать надежд — это исключено.

Надо же, какую популярность я приобрел в Империи: даже представиться не успел, а он уже все понял.

— Да? Но могу я хотя бы поинтересоваться, почему?

— Видите ли, ваша ситуация — довольно редкое явление, — на его лице не отражалось ни единой эмоции, словно он был роботом. — Не то, чтобы в Империи не было должников и больших процентов, но чтобы у одной семьи разом образовался целый скоп должников — это уже нечто из ряда вон выходящее. Поэтому ваше дело уже было тщательно проверено по всем пунктам еще до вашего обращения. Могу с полной уверенностью заявить: ваше положение касается только вас и никак не затрагивает интересы государства.

Вот это поворот! Я был обескуражен… Обескуражен тем, что в этой элитной серьезной организации мне даже не предложили выпить кофе. В конторах куда более скромного уровня хотя бы угощают печеньем, пусть и не самым вкусным.

Я молча смотрел на него, а он не понимал, почему на моем лице нет и тени разочарования, ведь любой другой на моем месте был бы сильно расстроен.

Протектор, пытаясь поскорее завершить нашу встречу, произнес слова поддержки, которые, впрочем, прозвучали довольно формально и безучастно:

— Не падайте духом, в жизни случается всякое. Идите и решайте свои проблемы, не опускайте руки.

— Да, я понимаю, что в жизни бывает разное. Но меня удивляет, что в таком известном и уважаемом учреждении, как ваше, даже чаю не предложат. Обычно в подобных местах гостей и накормят, и напоят. Впрочем, я это так, в шутку говорю — не то чтобы мне прямо хотелось чаю, просто удивительно, и все тут.

И вот тут наш Протектор, до этого момента напоминавший бесстрастного робота, вдруг проявил некоторые эмоции: его брови поползли вверх, а рот слегка приоткрылся от изумления. Похоже, его поражало, что меня больше заботит отсутствие угощения в этом месте, нежели серьезнейшие проблемы, грозящие гибелью моему роду. Ведь от таких проблем, на минуточку, можно запросто умереть.

Юрист, сидящий напротив меня, бросил на меня подозрительный взгляд. Его глаза сузились, а брови сошлись на переносице, когда он произнес:

— Неужели вас действительно волнует отсутствие предложенного чая? Позвольте напомнить, что это государственное учреждение, служащее во благо Империи, а не чайная.

— В этом-то и заключается проблема. Вы не только не предложили мне чашку чая, но и отказались от сотрудничества, хотя мое дело напрямую связано с благополучием нашего государства. Видите ли, существуют некоторые документы, о которых вы еще не осведомлены. Предлагаю вам внимательно с ними ознакомиться.

Протектор, осознавая ценность любых официальных бумаг, без промедления взял в руки листы, которые я положил перед ним на стол. Одного беглого взгляда на их содержание оказалось достаточно, чтобы он уловил суть дела.

— Вы действительно намерены довести это до конца? — спросил он, поднимая на меня глаза. Его сухощавое лицо с крючковатым носом выражало удивление.

— Абсолютно, — подтвердил я.

Мне удалось вызвать на его губах едва заметную улыбку. Он позвонил секретарше по телефону и попросил принести чай с печеньем.

— Вот это я называю деловым подходом, — усмехнулся я.

Почему же Дубов так быстро изменил свое решение помочь мне? Все довольно просто. Я изучил некоторые документы из архива, который перешел ко мне по наследству от деда.

Согласно законам того времени, когда мой дед одалживал деньги всем этим утыркам, он должен был заплатить десять процентов от возвращенных долгов на восстановление Империи после войны. Это было время разрухи и восстановления. В итоге деду не вернули ни копейки, а проценты по долгам продолжали расти. Таким образом, Империя фактически потеряла значительную сумму денег.

— Как вы, вероятно, поняли, — продолжил я после глотка чая, — я готов взять на себя все эти расходы, поскольку мой дед не успел их выплатить. В ваших интересах, чтобы должники вернули мне все деньги, и тогда я смогу выплатить долг Империи.

— Подождите, молодой человек, — Протектор покачал головой и почесал подбородок. — Что мешает нам тогда официально потребовать всю сумму непосредственно с вас, а не ждать, пока должники вернут вам долг? Получается, что теперь вы являетесь должником перед Империей!

— Вы не перевернули один из листов, — улыбнулся я, указывая рукой на стол. — Когда перевернете, все станет ясно.

Он, вероятно, подумал, что я стану его легкой добычей, но я примерно понимаю, как работать с такими людьми, как он. Я не настолько наивен, чтобы приходить сюда и ожидать, что кто-то будет прилагать усилия, когда их можно избежать.

Нет уж, официально я защищен и никому ничего не должен. Там черным по белому стоит подпись моего деда, и сказано, что он по собственному желанию хотел выплатить расходы Империи с процентов. В те времена подобные вещи делались без принуждения.

Стоит отметить, что дед тоже был предусмотрительным: он указал в документе, что выплатит расходы только с тех денег, которые ему вернут должники. Вот такие дела…

— Как видите, моего предка обманули, и Империя, соответственно, ничего не получила. Но вы же на стороне Империи, ее прав и законов, а потому пора забирать то, что ей полагается, — с этими словами я передал ему еще одну папку, пребывая в прекрасном настроении.

— Что в ней? — спросил Протектор строгим голосом, вероятно, подумав, что это взятка. От меня он ее точно не дождется: я лучше все проем или куплю новые машины.

— Подписи некоторых аристократов, которые любезно согласились выплатить все свои долги. Так что я готов начать выплачивать свою часть Империи, но вы уж проследите, чтобы люди снова не забыли о своих обязательствах.

Сказав это, я ожидал чего угодно: очередных вопросов, сухого согласия, но только не оглушительного смеха этого невысокого и худощавого юриста. Он хохотал громогласно, сцепив руки на животе и откинувшись на спинку своего большого кресла.

— Послушай, парень, — начал он, энергично жестикулируя указательным пальцем перед моим лицом. — Уверен, ты уже слышал это раньше, но я все равно повторю. Ты ведь прекрасно понимаешь, что идешь на верную смерть? Осознаешь ли ты всю серьезность ситуации и последствия своих действий?

— В любом случае, они бы продолжили охоту на меня. Так каков будет итог нашего разговора?

— Отныне это дело находится под моим личным контролем. Признаюсь, мне весьма любопытно работать с вами, Добрыня Добрынин, — на его лице появилась ухмылка.

Однако, на мой взгляд, он поспешил с этим высказыванием. В конце концов, это лишь начало нашего сотрудничества. Возможно, ему стоило бы приберечь подобные слова для более подходящего момента в будущем.

Завершив все формальности с моим законным представителем, я вновь погрузился в уютный салон своего верного железного коня и направился к одному из лучших ресторанов города, который настоятельно рекомендовал Распутин.

Наслаждаясь плавным ходом автомобиля и мелодичными переливами радиоволн, я внезапно заметил в одном из переулков, мимо которых пролегал мой путь, весьма тревожную сцену. Двое мужчин, чьи намерения не вызывали ни малейших сомнений в своей преступности, напали на беззащитную женщину. Её стройные ноги были облачены в элегантную серую юбку, а под тонкой тканью блузки отчетливо проступали соблазнительные очертания пышной груди.

Один из негодяев грубо схватил свою жертву сзади, зажимая ей рот, в то время как второй, угрожающе размахивая пистолетом перед её лицом, принуждал несчастную к повиновению. Затем они скрылись из виду, утащив свою добычу в глубь переулка. Но хоть я и потерял их из виду, мой дар нет.

В этот момент меня вывел из задумчивости настойчивый гудок клаксона — загорелся зеленый свет светофора, а я все еще стоял на месте, погруженный в свои мысли. Желудок недовольно заурчал, напоминая о том, что пора бы уже подкрепиться.

Водитель позади меня, судя по всему, изрядно разнервничался и разразился отборной бранью в мой адрес.

Вот вам и столица — оплот культуры и вежливости, как же! Я лишь пожал плечами и, припарковав машину в совершенно неположенном месте, чуть ли не на самом тротуаре, поспешил на выручку незнакомке. Делать было нечего — время не ждало. Моя парковка вызвала бурю негодования у прохожих, но стоило им заметить мои внушительные габариты, как их пыл поутих, и они ограничились лишь злобными взглядами в мою сторону.

Я же, не мешкая ни секунды, бросился бежать по переулку, сворачивая то влево, то вправо, пока не оказался перед старым заброшенным отелем, который, судя по всему, давно уже не пользовался популярностью у постояльцев и теперь стоял пустой и никому не нужный.

Дверь, конечно же, была заперта, но для меня это не было помехой — я умел открывать замки и без ключа.

Тем временем

— Говори, чертова сука, что тебе известно о планах твоего хозяина, иначе я сперва отрежу тебе одно ухо, а потом и второе, — мужчина с залысиной на голове и густыми бровями угрожающе нависал над испуганной секретаршей.

— Нет, для начала мы с ней как следует позабавимся, если вздумает тянуть время, — ухмыльнулся второй, щербатый, и рывком разорвал на ней блузку.

Но в этот самый миг за их спинами возник здоровенный светловолосый парень.

— Простите, не подскажете, где поблизости можно найти приличный ресторан? — окликнул он бандитов.

Те мгновенно обернулись и уставились на него, как на умалишенного.

— Ты какого хрена здесь ошиваешься?

— Да, проваливай, пока цел! — второй махнул в его сторону пистолетом.

— Ну же, ребята, неужели так сложно ответить? — незнакомец не унимался.

Связанная секретарша, не выдержав, закричала:

— Бегите отсюда! И позовите кого-нибудь на помощь!

Но тут лысеющий со всей силы ударил её по лицу.

— Заткнись, дрянь!

Едва эти слова слетели с его губ, парень достал из-за спины длинную цепь, намотанную на руку. Он раскрутил её, словно лассо, и набросил на шею плешивому. Тот и опомниться не успел, как блондин начал вращать его с такой скоростью, что казалось, будто он вот-вот взлетит в небеса.

Второй бандит отпрянул назад и принялся палить по незнакомцу, но ни одна пуля не вылетела из ствола: пистолет попросту взорвался у него в руках, и он рухнул на пол с окровавленной головой.

— Черт, — с облегчением выдохнул парень, придушив его напарника цепью. — Я уж думал, он меня пристрелит. Повезло, что качество оказалось паршивым. Как вы, девушка? — он направился к ней, чтобы развязать.

— Конечно, огромное вам спасибо, но вы ведь чуть не погибли. Зачем же так риско… — и тут она вспомнила, что её блузка разорвана, и раскраснелась.

Но блондин, сняв с себя рубашку, протянул ей.

— Прикройтесь, можете оставить её себе. И в следующий раз будьте осторожнее.

Секретарша, хлопая ресницами, не сводила с него глаз, вернее, с его рельефного мускулистого торса. А он, даже не обращая на это внимания, развязал её и направился к выходу.

— Простите, а может, мы с вами как-нибудь выпьем в баре? — все же окликнула она его.

— Я не большой любитель спиртного, — махнул он ей рукой и скрылся за дверью.

Я небрежно сунул квитанцию о штрафе за неправильную парковку в карман, не позволяя этой мелочи испортить мне настроение. Резко нажав на газ, я помчался в сторону ресторана, предвкушая вкусный обед, но сначала купил новую рубашку.

Внезапно, только уселся обратно в тачку, у меня зазвонил телефон, и на экране высветилось имя моей возлюбленной.

— Алло, Викуль, что случилось? — спросил я, прижимая трубку к уху.

— Привет, милый, — промурлыкала она соблазнительным голосом. — Я решила устроить для нас романтик в моем отеле. Ты сможешь приехать? Я так соскучилась по тебе. И я приготовила для тебя кое-что особенное.

— Ты не могла выбрать более лучшего момента, — ухмыльнулся я, резко сворачивая на другую улицу. — Буду у тебя через несколько минут, красавица. Тебе что-нибудь захватить по дороге?

— Нет, разве что сыр, если не сложно, — ответила она.

— Понял, скоро увидимся, — сказал я, завершая разговор и прибавляя скорость.

По пути я заехал в цветочный магазин, где приобрел роскошный букет для своей возлюбленной, а также не забыл про сыр. Этот день складывался просто идеально: мне удалось убедить юриста, а теперь еще и свидание с Викторией. Мысли о свадьбе и совместном будущем промелькнули в моей голове, но я быстро отогнал их прочь. Сейчас не время думать о таких серьезных вещах.

Позже

Виктория, облаченная в изысканное платье, распахнула дверь своих апартаментов, встречая Добрыню. Он галантно преподнес ей букет цветов, а затем вручил корзину, доверху наполненную разнообразными сырами.

— К чему такое изобилие? Мы ведь не сможем все это съесть, — удивленно воскликнула она, всплеснув руками.

Но Добрыня, не останавливаясь на достигнутом, внес в комнату еще тридцать одну аналогичную корзину.

— Просто я не знал, какой сорт сыра придется тебе по вкусу, — пожал он плечами и, в довершение всего, вручил ей букет, также искусно составленный из сыра.

— И что мне теперь делать со всем этим сыром? — Виктория в изумлении уставилась на него, широко распахнув глаза.

— Не имею понятия, решай сама, — Добрыня потер руки в предвкушении. — Ну, чем ты меня порадуешь?

Вздохнув, она проводила его в роскошные апартаменты. На столе мерцали свечи, красовались свежие фрукты и изысканное вино. Центральное место занимала аппетитная фаршированная курица с золотистой картошкой.

— Я сама приготовила, — Виктория улыбнулась и наполнила бокалы рубиновым вином.

Но не успела она договорить, как Добрыня, ловко орудуя ножом и вилкой, принялся с аппетитом поглощать угощение. Блюдо было восхитительно на вкус, о чем он не преминул сообщить ей.

Однако в следующее мгновение улыбка сползла с лица Виктории, сменившись зловещим выражением.

— А ты знал, Добрыня, что только что отведал свою любимую питомицу? — зловеще выпалила она. — Я прекрасно осведомлена о твоей трепетной привязанности к животным и особой заботе об этой курице. Я лично ощипала ее и лишила жизни. Будешь знать, как в следующий раз выставлять меня за порог! Или ты считаешь, что это было нормально?

Но Добрыня, внимательно слушая ее тираду, продолжал с аппетитом поглощать угощение, ни на йоту не изменившись в лице. Он даже попросил подать соус к курице.

— Тебе что, наплевать на то, что я прикончила эту чертову курицу? — Виктория вскочила с места, не в силах сдержать гнев.

— Ты потрясающе ее приготовила, детка, спасибо, — Добрыня послал ей воздушный поцелуй.

Он продолжал жевать сочное мясо, краем глаза поглядывая на коробку из ресторана доставки, небрежно брошенную в мусорное ведро. Там тоже готовили восхитительную курицу.

Добрыня прекрасно знал, что Виктория не владеет кулинарным искусством: многие аристократки не утруждают себя готовкой, а те, кто умеет, рассматривают это как хобби. Да и Маша упоминала, что Виктория в этом деле еще хуже, чем она сама. Он понимал, что все это сказано лишь с целью вывести его из себя, но, как он и говорил, сделать это крайне сложно.

Поэтому Добрыня продолжал трапезу с легкой улыбкой, в то время как глаза Виктории все выше и выше ползли на лоб от изумления…

Глава 15

По щекам Императора текли слёзы — событие поистине редкое, ведь до этого подобное случалось всего лишь дважды за всю историю. Первый раз произошёл, когда государь отведал слишком острый перец и по рассеянности потер себе после этого глаз. И вот настал второй случай: слёзы брызнули от неудержимого смеха.

Он заливался хохотом, обхватив руками живот, причём прямо во время доклада своего верного советника.

— Значит, Добрынину всё-таки удалось уговорить Протектора взяться за его дело? — проговорил государь, едва придя в себя и сделав глоток из бокала с водой. — Да я сам, чёрт подери, не смог бы уговорить этого упрямца! Может, нам теперь отправить Добрыню на переговоры с теми странами, что вечно враждебны к нам? Глядишь, и их сможет уболтать так, как нам выгодно.

Несмотря на шутливый тон, Император действительно был впечатлён: как получилось, что этот неприступный государственный юрист теперь работает на Добрынина? Ведь Протектор славился тем, что служит исключительно интересам Империи да и репутацией своей дорожит безупречно.

Порой Государю это не совсем было на руку: случалось, хотелось натравить Протектора на кого-то из влиятельных персон, но даже Его Императорскому Величеству не удавалось заставить юриста взяться за подобное. Тот твёрдо блюдёт благо Империи, а подкупить его попросту невозможно. В этом и была популярность того, как и слава.

— Кажется, Протектору на пенсию пора, — вполголоса хихикнул советник.

— С чего это вдруг? — нахмурился Пётр Александрович.

— Да он, похоже, сдаёт позиции: вы, Государь, вспомните, когда он вообще в последний раз за что-то брался?

— Михайлович, не говори глупостей, — прорычал Император так, что советник тотчас вздрогнул.

Не успел он договорить, как из соседней комнаты появилась огромная голова Дружка. Пёс хорошо улавливал интонацию хозяина и, уловив его недовольство, решил не сидеть без дела.

— Дружок, нет! Даже не думай! Это не тот случай! — поспешил остановить его Пётр Александрович.

Но Дружок, обладая внушительным ростом и потрясающей скоростью, уже мигом подскочил к Михайловичу и задрал над ним лапу.

— Ваше Величество, я, конечно, всё понимаю, но он уже который раз за неделю меня обос… Эм… метит, — пожаловался советник сквозь ворчание, вытирая лицо.

— Зато он тебя не сожрал, как многих, — устало вздохнул Император. — Так что, Глеб, не жалуйся. И, кстати, ты для меня почти как друг: я не многим могу доверять.

— Ваши слова мне льстят, — пробормотал Глеб Михайлович с недовольным видом. — Но, может, вы с ним что-нибудь сделаете?

— А что я могу? — развёл руками государь. — Он ведь ещё совсем непослушный щенок. Плохой мальчик! Плохой! — прикрикнул он и погрозил псу пальцем.

Советник посмотрел на «малыша» двухметрового роста и невольно подумал, как было бы прекрасно тихо жить в доме где-нибудь в глуши и разводить коз.

— Ваше Императорское Величество, хватит с меня: я подаю в отставку. Я и так уже немало лет послужил Империи в качестве советника. Настало время для покоя, — чуть ли не умоляющим тоном объявил Михайлович.

— Как пожелаешь, однако имей в виду: мы с Дружком едва ли не ежедневно будем заезжать к тебе в гости, — с хитрой улыбкой промолвил государь. — Я же говорил, что считаю тебя своим другом. Ну а пока ты ещё при дворе, у меня есть еще задание: сделай так, чтобы все как можно скорее узнали, что Протектор теперь помогает Добрынину с этими аристо-должниками. Ты ведь умеешь распространять такие вести лучше любого другого, Михайлович.

Советник тяжело вздохнул: средств на роскошную и тихую жизнь вдали от дворцовых хлопот у него хватало уже давно, но вот от настойчивости Императора так просто не отвертеться. Никто не захочет ежедневно встречать у себя огромного пса с рогами, который норовит тебя «пометить». Оставалось только проглотить обиду и взяться за поручение.

— Позвольте, Ваше Императорское Величество, поясните, почему нет никого, кто мог бы сравниться со мной в деле распространения известий? С чего вдруг я стал самым проворным разносчиком слухов? — недоумённо возмутился Глеб Михайлович.

— Да вот прямо с этой самой минуты, — отрезал государь, язвительно прищурившись. — Ты у нас вмиг раскидаешь информацию по нужным персонам, а если откажешься — отправлю Дружка переночевать у тебя на пару дней. Но предупреждаю: у малышонка зубки режутся, грызёт он всё подряд. Дом твой может не уцелеть вообще, даже бревнышка одного не уцелеет, — Пётр Александрович не любил ходить вокруг да около.

Стоило ему закончить фразу, как от Глеба не осталось и следа: советник напоминал вихрь, который мигом выскочил из дворцовых покоев и помчался по городу, разносить вести среди многочисленных аристократок. Те и дня прожить не могли без перешёптываний и кулуарных историй.

— Шустрый всё-таки Глебка, — пробормотал Пётр Александрович, оставшись в одиночестве. — Всегда был самым ловким и расторопным советником.

— Гав-гав! — радостно подтвердил его слова молодой пёс, весело помахав хвостом.

Император, улыбнувшись, потрепал собаку за ухо и подозвал к себе слугу:

— Ну что, останки мамонта уже привезли?

— Так точно, Ваше Императорское Величество!

— Отлично. Дружок, слышал? Привезли тебе вкуснятинку! Костей хватит надолго, целую неделю будешь грызть, — сообщил Пётр Александрович щенку, и тот принялся радостно прыгать на месте.

Однако государь слишком поздно осознал, что они сейчас находились в небольшой зале правого крыла: потолки здесь были невысокие. От очередного прыжка Дружок пробил потолок своей мощной головой и увяз в обломках.

— Я от тебя просто в шоке, — округлил глаза Пётр Александрович, глядя, как с потолка сыплется штукатурка.

Не теряя времени, он вытащил телефон и принялся снимать видео, собираясь отправить его брату — тому самому, который и преподнёс в подарок этого гигантского «щенка».

— Пусть посмотрит и посмеётся, — пробормотал государь.

Затем он гаркнул на служащих, чтобы те поторопились вызволить пса. Тот же, чувствуя свою беспомощность, быстро утомился и заснул, едва перестав дрыгать лапами. Он вообще любил много спать в своем возрасте.

В то время как люди аккуратно вытаскивали застрявшего Дружка из пролома, Пётр Александрович мысленно уже предвкушал, как скоро сработает его план по распространению информации о Протекторе.

Государь рассчитывал испортить репутацию тем аристо-должникам и пристыдить как следует. Он знал, что, попав под волну осуждения и узнав про Протектора, те могут сами совершить ошибку, которая и станет их гибелью. А уж ему это только на руку.

Не успело минуть и четырёх часов, как Императора оторвали от спокойной рыбалки — он как раз поймал удачный момент и расположился с удочкой у искусственного пруда, специально созданного при дворце.

— Ваше Императорское Величество! — запыхавшись, к нему подбежал один из секретарей. — Вы велели докладывать обо всех всполошившихся господах. Ну, так вот: кое-кто из них действительно начал шевелиться.

— Интересно! Рассказывай, — Пётр Александрович отложил удочку и сосредоточенно посмотрел на своего подчинённого. Настроение у него было видимое: он предвкушал, как вся эта история вскоре начнёт работать на него.

Секретарь отчеканил, что Род Булкиных оказался уязвимым местом: желая устранить Добрынина, они обратились за помощью в криминальные круги. Булкины пообещали одной местной банде определённую фабрику или завод, где преступники могли бы проворачивать свои тёмные делишки. А взамен требовалось покончить с Добрыниным.

Пока секретарь рассказывал о том, как именно эти Булкины попали в ловушку, лицо Императора озаряла всё более широкая улыбка. Она уже начинала выглядеть зловещей.

— Знал, что они начнут метаться, — Пётр Александрович довольно хлопнул в ладоши. — Эти крысы наконец совершают первые грубые ошибки! Значит, пришло время действовать. Дайте распоряжение нашим СБшникам: пусть устраивают охоту на них, — приказал он тем же уверенным тоном.

Сразу после этого поплавок у него резко ушёл под воду, и государь, ухмыляясь, подсёк рыбу. Казалось, сегодняшний день определённо удавался на славу: это был лишь первый улов, но явно не последний.

— Добрынин, и снова, похоже, никто не хочет вставать с тобой в спарринг на занятиях? — подошёл ко мне физрук в наш первый день после возвращения в академию.

— Может, вы тогда выйдете со мной? — спросил с надеждой у него.

— Преподавателям это не положено: я ведь могу и за один удар вынести, — вдруг он ощутил прилив храбрости.

— Да что вы говорите? А я-то видел, как вы спарринговали в параллельной группе, когда им одного человека не хватало, — интересно, что он скажет на это?

— В общем-то, я не обязан, и в уставе академии нигде не прописано, что я должен. То я на добром слове делал. А тебе, Добрынин, хрен, а не напарник для спарринга! — он резко вскочил и направился к выходу.

— Что я вам такого сделал? — окликнул я его вслед, хотя, судя по всему, зря поторопился.

Уже у дверей он метнул в меня гневный взгляд и указал на стену спортзала: её до сих пор не успели отремонтировать. А ведь это мы, оставшись в зале перед короткими каникулами, успели раз сыграть в мяч, и от моего удара стене пришёл полный кирдык. Огромная дыра внизу до сих пор зияет.

Но я же не нарочно! Просто стена там была дряхлая, и все мне поверили, потому что это и правда так, чёрт возьми. Где это видано, чтобы от обычного удара мячом стены насквозь пробивались? Стена действительно оказалась непрочной, да я и совсем слегка не удержал силу. Она у меня в последнее время очень быстро растёт, и нужно быть вдвое внимательнее, чтобы правильно всё распределять.

Если бы я по-настоящему потерял контроль, от академии ничего бы не осталось, а так всего лишь дыра в хилой стене. Это ведь даже не считается.

Не понимаю, чего физрук так бесится, будто ему из собственного кармана за ту стену платить. Или дело в том, что он вечно вынужден писать отчёты о моих проделках с инвентарём да об поломках в спортзале?

Но это же его прямая обязанность, какое до меня дело? Да и воспринимать это можно как плату за то, что я слишком долго торчал на скамейке запасных.

Я же по-прежнему сижу тут и наблюдаю, как моя сестра скрещивает мечи с Викой. Все студенты вокруг усиленно тренируются, а у меня в голове совсем другие мысли.

Уже два дня прошло с тех пор, как мы виделись с Протектором, значит, скоро начнётся «шоу». Надеюсь, в самое ближайшее время, а то я тут от серой скуки загнусь.

Пара за парой тянулась невыносимо медленно, и мне приходилось чуть ли не насильно бороться со сном. Спасло лишь то, что в столовой выпало немного размяться: мы дружно чокались стаканами с компотом, праздную, что сегодня нам досталась каша, не похожая на клей. А то обычно выходила она, честно говоря, дерьмовая.

И тут за обедом мне на почту пришло письмо от юриста: он уведомил, что мое дело находится в разработке. Без понятия, что именно это означает, но звучит обнадёживающе.

Так что я с нетерпением ожидал конца пар, хотя тянулись они нарочито неспешно, будто специально.

— Ну и день, Добрыня, совсем вымоталась за этими конспектами, восьмая пара с трудом закончилась, — к моей удивительной радости выдохнула даже сестра. — Постоянно торчать здесь надоело! А вот тоже хочу прогуливать, как ты: приду на экзамен и всё сдам, чем я хуже? Я же, в конце концов, умница, ты сам знаешь.

— Ага, знаю о твоём выдающемся уме и силе, но ведь ты будущая глава Рода. Тебе не стоит пропускать учебный материал, — предупредил я мелкую.

— Чёрт побери, ведь ты тоже отлично справляешься с экзаменами, так что материал явно знаешь не хуже меня, — заявила она возмущённо. — А я уж точно не уступаю тебе в скорости усвоения информации.

— Прекрати, а то я мигом тебя в Пруссию отправлю, — это теперь мой железный аргумент на любой случай.

После этой угрозы она моментально стихла, что оказалось очень кстати: у меня в тот момент как раз начиналось самое занимательное. Под конец дня на меня обрушился шквал сообщений от должников. В абсолютном большинстве они были полны угроз вроде: «Тебе даётся всего пара часов, чтобы появиться на складе у моста и расторгнуть договор, иначе будут последствия, которые тебе очень не понравятся».

Примерно в таком же ключе выражались и остальные: тараканы, похоже, наконец зашевелились. Тем не менее среди этих посланий попадались и уведомления о согласии платить по долгам. Но я-то прожил на свете достаточно, чтобы понимать: их согласие не означает, что они намерены постоянными платежами закрывать свои долги. Скорее всего, они хотят сделать один-единственный показательный платёж — чтобы выиграть время и получить дополнительную возможность убрать меня из игры.

В общем, на второй день ничего не поменялось: учеба, очередная порция сообщений от всяких аристо с их же пустыми «крайними предупреждениями» и угрозами, которые меня уже больше забавляли, чем пугали. Но это длилось недолго, потому что я в конечном итоге начал уставать ждать от них настоящих действий. Их бездействие и эта тягучая неопределённость стали меня слегка раздражать. К обеду я вообще начал недоумевать: неужели они действительно так бессовестно боятся решиться на что-то?

— Я не понимаю, какого чёрта никто не хочет действовать, — вдруг вслух пробормотал я в самый разгар занятия, и в тот же миг со злости ни с того ни с сего переломил карандаш.

Одногруппники, не улавливая подоплёки моего возмущения, сразу приняли это на свой счёт и наперебой стали проситься к доске. А ведь до этого момента никого за уши к ней не притащить было.

Да и неудивительно: ведь это самый нудный предмет — «Магия и законодательство Империи». От него у ботанов даже голова идёт кругом, а тут вдруг такой всеобщий порыв к активной работе. Даже преподавательница, Алина Игоревна, ускорившись заскрипела мелом по доске и время от времени поглядывала на меня испуганно.

Я же терялся в догадках, почему им всем внезапно так приспичило. Может, они полагают, что удача всегда на моей стороне, и потому предпочитают меня не злить лишний раз?

— Добрыня, а что это ты сегодня такой хмурый? — сестра посмотрела на меня с любопытством. — Неужели ты так фанатеешь по этому предмету? Или тебе наша преподавательница в душу запала? Смотри, я Вике всё передам!

— Да нет, просто хотелось бы побыстрее добраться до обеда, — я закатил глаза, понимая, что ещё чуть-чуть, и придётся переходить к плану «Б» — или даже «В».

Я привык всегда держать в голове несколько запасных вариантов — вдруг и правда придётся себя чем-то занять в этой скучной академии.

После пары мы потопали в столовую, а у меня, кажется, было такое выражение лица, будто меня мутит от тоски. Всё вокруг нуднейшая рутина, и приходится шаг за шагом соблюдать осторожность в этом мире. Иногда мне даже недостаёт прежних времён: пусть там не было микроволновки, зато кипиш творился без остановки, и враги напирали толпами, несмотря на мою силу.

— Эй, меня зовут Толик. Я с выпускного курса, — вдруг отвлёк меня какой-то высокий парень в чёрном пиджаке. — Ты же Добрыня Добрынин? Я хотел бы перекинуться с тобой парой фраз наедине, если можно.

Я понятия не имел, кто он такой, но раз ему нужно поговорить, пусть говорит. Кивнул ему на свободное местечко между Викой и Машей, которые как раз увлечённо уплетали пудинг, уставившись на новоприбывшего.

— Нет, постой, — он мотнул головой. — Я хочу поговорить один на один.

— Ладно, договорились. Как только доем, — согласился я. — Куда подойти?

— Через минут двадцать в пустующем крыле на четвёртом этаже, которое собираются переделать под музей, — он кивнул и ушёл.

Едва он скрылся, сестра подалась вперёд и озабоченно спросила:

— Он какой-то мутный, вам не кажется? С чего бы ему понадобилось вот так внезапно тебя искать?

— Откуда мне знать? Схожу, проверю и выясню, — пожал я плечами, одновременно выхлебывая суп с такой скоростью, словно участвую в соревнованиях по скоростному поглощению еды.

Чёрт побери, да у меня впереди ещё двадцать минут! Целых двадцать минут бессмысленного ожидания! Вот зачем нужно было ляпнуть эту фразу: «Как только доем»?

Хотя, если подумать, я же не могу просто соскочить со своего места и помчаться узнать последние новости, будто невменяемый.

— Добрыня, а ты не хочешь завтра ко мне на ужин заехать? — полюбопытствовала Вика, отпивая морс.

— Посмотрим. Но знаешь что, в следующий раз сама приезжай ко мне среди ночи, да ещё и, входя в дом, постучи по барабанам, — думаю моей курице сильно не понравится, когда ее разбудят. И тогда Вика поймет, что ее прикол про приготовление моей питомицы был зря придуман.

— Эм, а в чём суть с барабанами и какой же ужин ночью? — Вика, само собой, не улавливала, почему вдруг такие условия.

Зато Маша чуть не лопнула со смеху и прыснула морсом прямо через нос. Тоже мне леди!

— Эй, поосторожнее, — ухмыльнулся я по-братски и поднялся из-за стола. — Всё, я пошёл, встретимся потом.

Выбравшись из столовой, чтобы убить время, я решил встать в планку. Правда, это оказалось бессмысленно: в планке я могу простоять очень долго.

Когда же отведённые двадцать минут благополучно истекли, я рванул к месту встречи, и действительно — Толян там уже маячил. На пустом этаже, куда, говорят, собираются перенести музей, вокруг не было ни души.

— Я слушаю внимательно: что за дело? — поинтересовался я с лениво-скучающим видом, подходя поближе.

— О, Добрыня, — он улыбнулся вполне дружелюбно. — Хочу обсудить кое-что, что касается твоей проблемы.

— Погоди, а откуда тебе всё это известно? — я недоуменно почесал затылок. — Или Маша успела растрепать уже на всю академию? Хотя, может, оно и к лучшему, потому что я ни за что не собирался разводить целый курятник.

— Какой ещё курятник? — он помотал головой, непонимающе уставившись. — Ты вообще о чём?

— Как о чем? Мы всё не можем понять, как и от какого петуха наша курица столько цыплят принесла. Не хочу, чтобы вся эта петушиная неразбериха повторилась, иначе куда их потом девать? У меня и так уже одиннадцать мелких бегает. А ты, выходит, о другом имел в виду? — поделился я своими «птицеводческими» хлопотами.

— Эм… — у Толи лицо слегка вытянулось, видимо, он всерьёз решил, что я, мягко говоря, не в себе. — Ну я-то думал, что твои проблемы чуть более серьёзные. И, собственно, могу помочь тебе их решить.

— Но ничего серьёзнее кучи цыплят без отца у меня в данный момент и нет, — не унимался я. — Толик, сразу видно, кур у тебя никогда не было. Как заведёшь — так поймёшь.

— Ты случаем не осушил в столовке какой-нибудь забродивший компот, Добрынин? Да причём тут твоя долбаная курица с потомством? — он уже начинал раздражаться. Видать, на старших курсах совсем туго со стрессом. — Я же про должников твоих говорю! Могу с ними помочь! Усек?

Что он имеет в виду, я уловил ещё в момент, когда быстро доедал суп. Надеялся, что наконец-то назревает какая-нибудь заварушка. А значит, можно было и повыносить ему мозг в своё удовольствие — от этого настроение сразу пошло вверх.

— И каким, позволь узнать, образом ты хочешь мне помочь, Анатолий? — приподняв бровь, я смерил его взглядом со своей фирменной ухмылкой.

А он, между делом, недавнюю улыбку растерял: вытаращился на меня хищно, сделал пару уверенных шагов вперёд и выхватил кинжал. Проворно перекидывая его из руки в руку, явил, что не так прост, как может показаться. Разумеется, парниша — тёмная лошадка с неплохой силой за плечами.

Толик рывком приближается ко мне с такой скоростью, что в глазах начало рябить, и тут же хладнокровно вонзил кинжал мне в живот, мгновенно активируя его нажатием на вделанный в рукоять изумруд. Из артефактного оружия почти сразу вырвалась мощная, отравляющая энергия. Доза этой некротической силы столь велика, что от неё в обычных обстоятельствах не выживают: органы не выдержали бы подобной заразы.

— Я помогу тебе умереть, — шепчет этот «студентик» у меня над ухом. — С твоим уходом проблема сама собой рассосётся. И уж извини: ничего личного, — добавляет он, хлопая меня по спине. — Просто мой Род взяли за горло, и выбора у меня не осталось.

Я, однако, продолжаю стоять и не думаю падать. Я вообще умею валиться с ног лишь в двух случаях: когда собираюсь спать и когда нужно прикрыть собой важные трофеи в разгар бойни, чтобы их не повредили.

С трофеев я, к слову, и в прошлой жизни фанател: они часто избавляли меня от кучи хлопот и лишней рутины.

— Дааа… — протягиваю я неторопливо. — Толик, сочувствую, что твой Род страдает. Но решать их проблемы придётся как-нибудь другим способом, потому что умирать я не намерен.

Закончив говорить, я улыбаюсь совершенно невозмутимо и опускаю взгляд на клинок. Студентик ни хрена не понял, что происходит, и тоже смотрит вниз — там он замечает, как я просто удерживаю рукой, не вошедший в живот, кинжал.

Пока Толик таращится, пытаясь сообразить, не сон ли это, я резким движением вырываю рукоять из его ладони. Затем отряхиваю с руки зелёную массу, похожую на противную пригоревшую накипь: это ядовитая энергия из артефакта, что сгустилась и оказалась для меня безобидной.

Сам же клинок я сминаю в крошечный шарик, будто он сделан из обыкновенной фольги, и швыряю этот металлический комочек Толику в плечо.

— Попытка, надо сказать, неплохая, — усмехаюсь я, отмечая, что он хотя бы старался и немного меня повеселил, — но всё же глуповатая. В следующий раз не дури так явно, а то я вместо шарика твою собственную голову оторву да метну. Понял?

Он продолжал стоять в ступоре, глядя на меня расширенными глазами. Мне даже пришлось слегка ущипнуть его за плечо, потому что в определённый момент показалось, будто у парня напрочь заклинило мозги и он так и останется в этом состоянии на веки вечные. А ведь кто-то должен разнести приятную новость о моей цветущей форме?

— Ай! — взвизгнул Толик, от неожиданности чуть подпрыгнув. — Слушай, а что вы там про кур упоминали? Я тут подумал: может, завести пару несушек, смыться куда подальше и открыть собственную птицефабрику? Можно я пойду? У меня куча идей для бизнес-плана.

— Мы ведь с тобой на «ты» разговаривали, — напомнил я, похлопывая его по плечу. Толик затрясся, словно осиновый лист. — Насчёт этих твоих кур… Это нелегкая забота! Да, впрочем, любое фермерство — непростое дело. Так что желаю удачи, Толик!

Он молча кивнул и заспешил прочь, а буквально через пару шагов уже припустил бегом. Ну хоть какая-то активность началась. Может, со временем начнет только набирать обороты. По крайней мере, надеюсь на это.

— А чего тебя так долго не было, Добрыня? — донесся до меня стук каблуков, а из-за угла появилась Вика. — И что ты такого сделал с Толиком? Он тут промчался по лестнице, чуть не плача, и вся его физиономия была белее снега.

— Да так, поведал ему, что куры требуют круглосуточного присмотра, — пожал я плечами.

— Понятно, опять у тебя какие-то разборки с врагами? Судя по твоему самодовольному виду, ты снова остался в плюсе. Но раз так, почему ты всё ещё торчишь на месте? Мы же собирались успеть прогуляться к фонтану, — она принялась без устали тараторить.

— Вика, давай чуть притормозим с болтовней и претензиями, — я осмотрел её серьёзным взглядом. — А то сейчас отправлю тебя в Пруссию.

— Ты это серьёзно? — она больше ничего не произнесла, но её приподнятые брови говорили за всё остальное: чисто женский приём, выражающий немало.

Чёрт, а я-то думал, что сработает, как с Машей. Совсем вылетело из головы, что Вика сама из Пруссии.

— Ну… тогда в Китай, — отмахнулся я. А почему бы и нет? Попытка не пытка.

В ответ она недовольно хмыкнула и, крутя бёдрами в обтягивающем платье, молча скрылась из виду. Ясно: Пруссию и Китай вычеркиваем…

Розянские

— Ублюдок! Чертов ублюдок! — не переставал твердить граф Леонид Розянский, который когда-то тоже поставил свою подпись под договором Добрынина. Глаза его налились кровью, к тому же он изрядно выпил. Он сидел, покачиваясь взад-вперед, в центре собственного кабинета, который теперь напоминал поле боя, — все вокруг было разнесено вдребезги, и в этом разгроме виноват он сам. В воздухе ощущался тяжелый запах сырой бетонной крошки, смешанный с резким спиртовым душком.

Супруга, войдя в кабинет и отчаянно теребя пальцы, выглядела просто убитой горем, из последних сил сдерживала слезы.

— Леня, к тебе тут пришли, — тихо произнесла она, обращаясь к мужу.

Но граф взбесился еще сильнее, будто в него вселился какой-то одержимый бес: он захлебывался собственной яростью, лицо пылало яркой красной краской, а изо рта, казалось, летели брызги слюны. Вскочив на ноги, он опрокинул единственный уцелевший стол, с грохотом швырнув его в сторону.

Его до глубины души потрясло известие о том, что Протектор решил взяться за дело Добрынина. Розянский, подобно остальным, стремился объединиться и раздавить Добрынина, чтобы не оказаться в долгу ни перед ним, ни перед Империей. Никто и помыслить не мог, что Протектор, казалось бы, гроза и судия всей аристократии, станет сотрудничать с этим человеком. Для аристо это прозвучало словно удар молнии среди ясного неба, и у многих нервы начали сдавать не на шутку.

— Не буду я ничего платить! НИ-ЧЕ-ГО! — заорал он, лишившись остатков здравого смысла, и принялся размахивать руками так, будто не прочь был и оторвать их. — Задушу этого сучонка собственными руками, и всё тут!

Жена его вдруг совсем побелела, став похожей на призрака; она попробовала его унять, но и сама не могла совладать с накатившим отчаянием: руки дрожали, а голос заметно срывался.

Тяжелые шаги зазвучали в коридоре, проникли в кабинет, и даже в состоянии полупомрачнения Розянский сумел сообразить, что сюда вошли люди при полном параде: на них были строгие смокинги с эмблемами Протектората на лацканах. Граф прищурился, пытаясь лучше разглядеть их сквозь пелену своего пьяного угара.

— Любопытные речи вы ведете, господин Розянский, — произнес мужчина в центре строя, с аккуратно зачесанными назад волосами и абсолютно непроницаемым взглядом черных глаз. — Говорите, платить не будете? А ведь это может быть расценено как преступление, — эти слова прозвучали спокойно, почти холодно, пока он, никуда не спеша, протирал очки аккуратным платочком.

И тут Леонид застыл столбом, словно его приковали к полу. На миг в голове всплыло горькое раскаяние за все, что он совершил: и за то, что позволил себе напиться до невменяемости, и за то, что подписался под проклятым договором, и даже за то, что выбрал жену, которая, по его мнению, никогда вовремя не доносила до него важные сведения.

Граф ощутил, как сердце судорожно колотится, а легкие не хотят пропускать воздух. Теперь, когда люди Протектора пришли к нему вплотную, сомнений уже не оставалось: вырваться ему не представлялось возможным.

То, что платить по долгам всё равно придется, сомнений не вызывало. Даже если его упрячут за решётку, процесс взыскания не прекратится. Это было неизбежно…

Глава 16

Честно говоря, я был поражен до глубины души, что вообще дошло до такой ситуации. Меня поймали врасплох, и что удивительно — нисколько не было обидно. Наоборот, даже радовался. То есть прямо-таки ликовал! Наконец-то хоть какая-то движуха в жизни.

Я изначально не особо-то ее хотел, но теперь только и мечтал, чтобы все закрутилось и разогналось, словно снежный шар, несущийся вниз по горе. Тем более это однозначно новый опыт, а значит скучно не будет.

Все завертелось в тот момент, когда мы с сестрой вернулись домой после учебы. Я уселся за ужином проверять поступившие отчеты от Протектора и параллельно смотреть свои счета. Серьезное дело, но меня внезапно отвлек звонок в дверь. На пороге стоял упитанный азиат в очках.

— Я прибыл за монитором, — без особых предисловий объявил он.

— За каким именно монитором? — поинтересовался я, слегка озадаченный.

— Да компьютерный же, мы вроде договаривались, — ответил он почти без акцента, часто протирая очки. — Или я не туда попал? Ну, если ошибся адресом, тогда заходите ко мне в лапшичную на Горбатую улицу 25. Я готовлю самую вкусную лапшу в городе, и если вдруг такси нужно — тоже смогу подвезти. Да и компьютеры разбираю да собираю, хоть с закрытыми глазами.

Я думал: ну надо же, какой толковый азиат! И аура у него, похоже, приятная, светлая. Пусть тогда мой компьютер посмотрит. Если и правда разбирается, это может стать началом прекрасной дружбы. К тому же, когда требуется помощь, иногда проще обращаться к человеку с самой обычной репутацией, а не искать наемника. Да и вычислить такого помогающего порой сложнее — как бы странно это ни звучало.

Словом, выяснилось, что зовут его Дайко, и он берется почти за любую работу — человеку срочно нужны деньги.

— Понимаете, у меня огромная семья: целых двенадцать детей, — говорил он, одновременно колдуя на нашей кухне над лапшой, которую предложил мне и Маше попробовать.

— Понимаю. Вот почему ты не желаешь возвращаться в свою страну? — спросил я сочувственно, положив ему руку на плечо.

— Да не поэтому. Там сейчас и с трудоустройством сложно, и с зарплатами печально, потому я и обосновался здесь, — прищурился он.

— Не щурься, Дайко. Если понадобится работа, возможно, смогу тебя пристроить, но учти, это не самый простой вариант, придется договор составлять, — я уточнил условия.

— Но я вовсе не щурюсь, граф, — попытался он меня переубедить.

Между тем я незаметно набросал сообщение Дмитриевичу: попросил навести предварительные справки насчет Дайко. Если он действительно чист и не врет, это будет неожиданная, но очень полезная находка. Человек, который и технику чинит, и в качестве таксиста работать может, и еще и лапшу готовит — в хозяйстве пригодится. Да и в плане передавать-получать информацию через его лапшичную тоже весьма удобно. В общем, находка, а не парень!

Мы отведали его сумасшедше вкусную острую лапшу, а потом я успел досмотреть отчеты и даже подзатянуться с ним в приставку. Время летело незаметно. В итоге Геннадий прислал мне по электронной почте доклад, из которого следовало: Дайко реально не врал, и моя интуиция насчет его ауры в этом плане меня не подвела.

Мы уже собрались прощаться, поскольку у меня были еще дела. Но тут на телефон свалилось странное сообщение от Гриши. Он умолял о срочной помощи, указывал какой-то адрес и намекал, что если я не приеду, ему придет полный конец. Я, естественно, набрал его номер, написал — тишина, никакой обратной связи.

— Ну что, Дайко, хочешь тут же подзаработать? — спросил я.

— Конечно, граф! — он согласился без раздумий.

— И даже не спрашиваешь, в чем подвох?

— Граф, у меня двенадцать детей, — выдал он свой железный аргумент, который, видимо, работает у него в любой ситуации.

— Ладно, ничего сложного: будешь моим водителем на сегодня. Считай это стажировкой.

Дайко был тремя руками за. Почему тремя? У него была недоразвитая третья мини-ручка на пояснице. Он сам нам ее показал.

И вот мы двинули по тому самому адресу. Дайко прекрасно ориентировался в городе и знал, где можно срезать путь. Я же сидел, смотрел в окно и понимал: что-то тут не так. Если бы ситуация была очень опасной, Гриша первым делом обратился бы за помощью к своему Роду. Но, видимо, проблема касалась наших общих дел, которые пошли наперекосяк. И Распутин, видимо, хотел избежать втягивания своих многочисленных родственников. Если это так, нужно поторопиться…

Как только мы подъехали к нужному месту, обнаружилось, что Гришей там и не пахнет.

— Точно сюда мы приехали? — я оглядел огромную свалку, надежно обнесенную решетчатым забором.

— Сто процентов, — уверенно показал Дайко на точку в навигаторе.

Ладно, в таком случае, придется здесь осмотреться и понять, что все это значит.

Ну что ж, раз так, придется обойти это место и сообразить, что вообще происходит. Я двинулся вдоль забора и наткнулся у ворот, перевязанных толстой цепью, на здоровенные лужи крови.

— Граф, а работа-то у нас точно легкая? — вдруг сзади прошелестел Дайко.

Я на секунду вырубился из мыслей о Распутине, вспомнив, что хотел оставить этого таксиста-кулинара в машине на всякий случай. А он, как назло, стоит рядышком, щурится и сжимает в руках бейсбольную биту.

— Для меня всегда все легкотня, а что ждет тебя — понятия не имею, — пожал я плечами. — Зато у тебя, помнится, целых двенадцать детей, так что терять тебе нечего.

— Вообще-то, граф, — еще сильнее прищурился он, — обычно в таких случаях говорят по-другому. Но вы правы: я готов на все, и хорошо, что я не расстаюсь с битой.

— Это тебе не в лапту пулять, Дайко. Будешь на стрёме, пока я внутри поищу, что к чему, — бросил ему команду.

Развернувшись, я одним мощным движением сломал цепь на воротах и полез вовнутрь. Бродил долго: здесь оказались целые залежи металлического хлама и покосившихся строений. Огромная территория, а используется под такую гадость — аж зубы сводит от негодования.

Шлялся, шлялся, уже готов был все бросить из-за пустой траты времени и позвонить отцу Гриши: мало ли что случилось с его отпрыском, да и сообщение от Гриши какое-то мутное. Отец-то точно имеет право знать, что происходит с сыном.

Но стоило мне вытащить мобильник, как справа, за горой кучи мусора, что-то громыхнуло и засветились всполохи пламени.

Тут меня накрыло двойным ощущением неприязни к этому месту: не редкость, что на подобных свалках так избавляются от тел, попросту сжигая.

Я ломанулся туда со всей дури, но, кроме пылающей груды мусора, ничего не обнаружил. Именно тогда я понял, что влип в какой-то хитроумный замес. Ни тени Распутина, зато повсюду чувствуется, что нас уже окружают. И видно, что тех, кто полез внутрь, гораздо меньше, чем тех, кто встал по периметру. Так что непонятно, что они конкретно задумали, но явно ничего доброго.

Впрочем, чтобы угадать, что это банальная засада, большого ума не надо. Только я все равно теряюсь в догадках, как эти ребята заполучили Гришин номер и ухитрились с него мне всякие сопливые просьбы о помощи слать.

Но порассуждать дальше не удалось: вокруг загрохотало так, что уши бросились в пляс. Я заметил, как танки и бронетранспортеры крушат некоторые участки решетчатого забора и вламываются на территорию свалки.

Гвардейский пехотный строй тоже не отставал: они уже издали начали метать гранаты в мою сторону. Видимо, решили по-полной развернуться и особо не считать боеприпасы. Хотя либо метать не умеют, либо просто пугают, потому что запуливают они явно не туда, куда планировали.

И, само собой, у этой растрепанной и при этом до зубов вооруженной банды имеются командиры, присланные от Родов Аристо. Выделяется один: судя по всему, самый главный, выпрыгивает вперед в бронежилете и увешанный артефактами, словно елка на Новый год.

— Добрынин, считай, приплыл ты окончательно! — заорал он так, что у меня в ушах зазвенело. — Наш нанятый специалист взломал нужную сеть, мы с номера Распутина отослали тебе липовое сообщение — и вот ты приперся, сам того не замечая, а теперь тут и сдохнешь!

— Только один вопрос: а на кой ляд мне твои речи? — я усмехнулся, приподняв бровь.

— Ты все еще надеешься, что как-то выкрутишься? — командир в бронированном жилете и зеленом комбинезоне расплылся в ухмылке, отчего красный шрам на его носу стал походить на кривой детский рисунок. Он махнул рукой кому-то из своих.

Следом из универсального броневика потащили… Охренеть… Тащили они Гришу! Связанный по рукам и ногам, он был настолько изувечен, что толком не разберешь, открыты ли у него глаза или нет: все лицо опухло и было залито кровью. Да и были они на приличном расстоянии: видать, не хотели подходить ближе ко мне с таким «трофеем». В моем мозгу не укладывалось ни черта: они как-то умудрились выловить Распутина⁉ Мать его, да это ж абсолютно из области фантастики! Но додумать свою мысль шанс мне не дали: командир со шрамом завопил:

— По нашей версии всех событий, это ты, Добрынин, замочил своего дружка! — при этих словах он оскалил зубы, словно гиена.

Грянул одиночный выстрел, и Гриша мешком повалился на землю: пуля попала прямо в голову. Командир теперь размахивал в мою сторону пистолетом и заодно принялся орать про мою сестру всякие непотребства. А я… Я помню не все дальше. Словно крышу у меня снесло мигом. И все внутренние ограничения на свой Дар я махом поснимал.

Холмы гниющего хлама сжимались словно под невидимым прессом, уменьшаясь до нелепых масштабов вместе со всеми, кто умудрился там застрять. Тяжеленные танки чудесным образом превращались в горошины и катались из стороны в сторону, внутри которых то ли кто-то вопил, то ли уже молился. Со всех сторон рвалось что-то металлическое, звенело и шуршало, а крики смешивались с треском огнестрела. Кровь завивалась в странной пляске вместе с оторванными кусками мусора — полный хаос, одним словом.

И в этой круговерти Добрыня с каменным лицом продолжал двигаться вперед, будто собственной смертью давно запасся и теперь мог позволить себе одну лишь решительность. Пули, стоило им вылететь из стволов, послушно падали к его ногам, а гранаты отскакивали назад. Его взор был прикован к надменному «аристократу» командиру гвардии, который, играя в героя, от души зарядил пулю в голову Распутину и теперь в панике пытался насытить свой щит и меч энергией Дара. Только поджилки у него тряслись так, что, казалось, невидимый вибромассажер в штанах завелся.

Но долго трястись не пришлось: Добрыня лишь мрачно сжал кулак — и в ту же секунду внутренности командира с неприятным чавканьем расплющились внутри тела, словно проклятый бутерброд, который кто-то со злости хлопнул об пол. Он так и остался стоять на месте, успев лишь на долю секунды сообразить, что ему, видимо, не повезло родиться с «голубой кровью».

Подлетел я к Распутину буквально одним прыжком и сгрудился над ним: ситуация, сказать по правде, была хуже некуда! Крови — залейся, а во лбу у него торчит вмятина от пули.

Но внезапно он разлепил глаза, значит, пуля пока ещё не пробила мозг насквозь. Я тут же решил лишний раз удостовериться с помощью гравитации и её мелких импульсов: где она там сидит. Выяснилось, что застряла не так уж глубоко.

Гриша тем временем пытался залечить себя, о чём красноречиво свидетельствовали вспышки его энергии и метаморфозы в ауре. Однако пуля оказалась не какой-нибудь рядовой, а заколдованной: ублюдки, подкинувшие эту игрушку, просчитали всё. Снаряд сопротивлялся его попыткам исцелиться, ухудшая общее состояние и стараясь пробиться всё дальше.

Ну да ничего страшного… Тут и я могу попрактиковать медицину — точнее, заняться мини-хирургией. Взял и разнёс пулю в такую мелкую крошку, что её теперь можно было смело вытягивать силой, словно магнитом, не боясь никаких хитрых шипов и прочих сюрпризов.

— Держись, брат, — негромко поддержал я Гришу, легонько хлопнув его по груди.

Он же лежал в луже собственной крови: хотя кровопотеря продолжалась, теперь ему хотя бы никто не мешал спокойно залатывать самому себя. Прямая угроза миновала.

Правда, всяких врагов вокруг ещё оставалось до фига, и они, ясное дело, не собирались отступать после увиденного: дорогу назад они себе уже отрезали напрочь сделанным.

— Гриша, будь здесь и никуда не рыпайся, — обратился я к нему снова. — Я скоро буду.

Он в ответ что-то там промычал с ядовитой ноткой иронии, но я не разобрал слов.

— А я пока займусь уборкой мусора, — буркнул я.

Сделал всего два шага, а гвардейцы — да и некоторые из знатных Аристо, затесавшиеся среди них, — снова попёрли отовсюду. Открыли шквальный огонь по нам среди накренившихся гор мусора, но быстро притихли.

Стрелять их оружие больше не могло — оно тупо рвануло в их же руках. А кое у кого и головы взорвались, будто перезрелые арбузы, от одного моего нехитрого взгляда. В результате за пару секунд около семидесяти отчаянных головорезов отправились к праотцам.

На этом я, конечно, не остановился. Мигом начал нащупывать следующие цели гравитацией: ухватил один танк, поднял его будто пёрышко, и швырнул так, что он придавил собой десяток бойцов. Потом взлетел второй танк. У одного бронетранспортера ещё и бак с горючкой рванул.

А тем, кто ринулся на меня с заряженными по максимуму артефактными мечами, я устроил особый сюрприз: у них, чисто в прямом смысле, глаза повылетали из орбит и улетели куда-то в небеса. Пролетавшие неподалёку птицы в полном шоке кружили над происходящим, ведь тут куски тел летали, словно семена какого-то ядрёного растения. Впрочем, большинство птичек такому хороводу были только рады — для них это, уж простите, был своеобразный фуршет.

Я же продолжал сжимать врагов гравитационными волнами, утрамбовывая их вместе с мусором. Казалось, скоро можно будет открывать собственный завод по переработке отходов: вокруг уже валялись металлические шары да прямоугольные прессованные брикеты из всего, что под руку попадалось. Свалка как таковая понемногу исчезала, слившись с раздавленными телами и грудами металлического лома.

Григорий же по-прежнему барахтался на грани, ему отчаянно требовалось время, чтобы залечить свою башку, но жизнь — штука жестокая, и ему надо было время. За пределами этой металлоломной пустоши гвардейские цепи напирали все сильнее. Видать, аристократы наконец взялись за дело всерьёз и приготовились продемонстрировать, кто тут главный хищник.

Но что ж, пусть лезут. Их проблемы меня не слишком волнуют, потому что самое главное сейчас — помочь другу. А для этого я готов хоть горы схлопнуть в блинчики.

С этими мыслями я с размаху заехал кулаком в землю, да так, что взметнулись целые фонтаны пыли и вся почва под ногами ощутимо задрожала. Вложил в этот удар внутреннюю гравитацию и организовал нехилое такое землетрясение для наших незваных гостей — пусть повеселятся.

Затем я, не оборачиваясь, крикнул через плечо:

— Гриша, если тебе вздумалось считать, будто я тут сорвался с катушек, то зря. Вот дождёмся, пока твой Род обо всём пронюхает, тогда и посмотрим настоящее шоу.

Распутин лежал там, моргал и молчал. Но по его взгляду я понял: он сам всё давно сообразил и морально готовился к еще большему хаосу. Ну что ж, пусть отдыхает — скоро его героический выход на бис.

— Ох ты ж, граф, да работа у вас, можно сказать, плёвое дело, если не считать землетрясения, — неожиданно вылез из-за горы обломков Дайко, прижимая к себе парочку дымящихся чашек с лапшой.

Чёрт побери, про него-то я как-то подзабыл: но контракт же подписан, так что остаётся лишь намекнуть ему, что разболтает лишнего — себе дороже выйдет. Хотя всё-таки мужик не глупый: видел, что тут происходит, и голова у него явно варит.

— А я пока удовлетворён, граф, — заявляет он, при этом прикрывая глаза по какой-то загадочной причине. — А как иначе? У меня целых двенадцать потомков, все ради них. Вот и лапшу вам сварганил на своей переносной печи — небось голодные, верно?

— Сочувствую: у меня есть младшая сестрица, которая за десяток ребятишек потянет, и то временами охота удавиться, — честно сознаюсь. — Но скажи, Дайко, с чего это у тебя обе руки заняты мисками? Ты же про Гришу не знал.

— Да я же подглядывал, как вы «мусор» расшвыриваете, — он нарочито кашлянул, будто извиняясь, — и сообразил, что одной порцией вы точно не отделаетесь.

— Благодарю, дружище. Но как, скажи на милость, ты сумел сюда пробраться и не получить заодно по шляпе?

Чуть поодаль, недовольно промычал что-то себе под нос Распутин: то ли ворчал на меня, то ли ещё отходил после событий недавних.

— Да не ревнуй, брат, — отмахиваюсь от него. — Друзей может быть много, но ты самый лучший. А Дайко, на мой взгляд, товарищ ценный. К тому же лапша у него, что называется, огонь — мозги набекрень!

Азиат, будто в подтверждение своего мастерства, ловко продемонстрировал целую радугу маскировочных плащей для любых погодных катаклизмов.

— Ого, и каким ветром к тебе занесло такие чудо-тряпки? — не удержался я от вопроса, ведь ткань была явно редчайшая, небось стоила кучу деньжищ.

— Это мне полагалось за службу в армии. Я, между прочим, состоял в элитном спецподразделении, — внезапно сообщил он. Я даже приподнял брови от удивления.

— Да чего ж ты тогда лапшу варишь? С такими талантами мог бы продолжать карьеру, на порядок больше зарабатывать. Судя по артефактам, ты там своим был.

— Мне захотелось жить тихо и спокойно, — пробормотал он, недовольно щурясь, будто что-то прикидывая в уме.

— Кончай поджимать веки, Дайко, а то у меня сразу дурные мысли закрадываются, — предупредил я его шутливо, но настойчиво.

— Да я не щурюсь, граф.

— Конечно, конечно, ты так всегда говоришь, а через пять минут всё равно подкатываешь с хитрой миной, — отмахнулся я. — Но если тебе и правда хочется мирной жизни, зря ты, наверное, ввязался в сделку со мной.

— Да не беда, я ведь всего-навсего водитель, да и платите вы хорошо, — рассмеялся он, явно не из пугливых.

Потом он и себе лапши сделал, и мы устроились рядышком с мрачно насупившимся Распутиным, чтобы основательно набить желудки.

— М-м-м… — донеслось тихое подвывание от Гриши, видимо, даже в полубессознательном состоянии его нос уловил аппетитный аромат.

— Лежи пока, брат, и не рыпайся — не время тебе вскакивать, — сказал я с тёплой ноткой сочувствия. — Отдохни, приди в себя хоть чуточку, а уж потом будем смотреть, можешь ли бегать и прыгать.

Он продолжал натужно стонать, а у меня уже вертелось смутное ощущение, что настоящее веселье только-только заводится. Про паузу для отдыха и речи быть не могло — вряд ли враги подбросили бы мне такую «щедрую» подачку.

И тут у меня завибрировал телефон. Взяв трубку, я услышал хмурый голос Геннадия Дмитриевича:

— Босс, как вы и говорили, я обратился к мастерам, чтобы крышу дома починить. Приехал тот Салават со своей бригадой и доделал всё… — процедил он, явно недовольный. — Я понять не могу, в Москве, что ли, больше никого нет, кроме этого Салавата?

— Так ведь починил же, в чём тогда загвоздка? — спросил я, зевая.

— Проблема в том, что он сделал, — тяжело выдохнул Дмитриевич. — Я ему приказал, чтобы крыша была как танк, то есть совершенно непробиваемая. А получилось… ну, в общем, лучше посмотрите сами.

На мой телефон мигом упало фото: крыша теперь имела форму настоящего танка. Причём на снимке это чудо выглядело настолько натурально, что оставалось лишь снять шляпу: Салават определённо рукастый.

— И почему он покрасил это танкоподобное создание в розовый цвет? — не утерпел я.

— Ну, я же говорил ему, чтобы крыша была стильной, «под стать району». А он, видимо, воспринял заказ буквально — теперь уж и не знаю, как с такой вершиной незаметно существовать. И самому как-то неловко.

— Сам виноват, что не потрудился контракт внимательно прочесть, — хмыкнул я, припомнив, что и сам тогда махнул рукой на формальности. — Теперь у нас получился не дом, а какой-то карлик. — Ты бы ему ещё поведал, что хочешь крышу цвета земли и в форме завитушки.

— И что бы тогда произошло? — донеслось с того конца провода. Судя по тону, до него не доходило.

— Было бы у тебя вместо крыши собачье дерьмо, — состроив кислую мину, я нажал «отбой».

Как говорится, остерегайся своих желаний: формулируй их чётко и конкретно, особенно если имеешь дело с прорабом Салаватом. Скажи ему что-нибудь — вот и получай в точности. Может, попросить его, чтобы всех должников моих к оплате подтолкнул? Кто знает, вдруг он и такое осилит. Хотя, возможно, он просто спец по стройке, а не всесильный колдун.

— Спасибо, Дайкон, за еду, — поблагодарил я азиата, протягивая пустые миски.

— Я вообще-то Дайко, не Дайкон, — сказал он в ответ, но лучше бы сделал омлет. К лапшичке в добавок: вот было бы замечательно. А то сил вроде бы и подрастерял и хочется подзаправиться.

— Гришаня, ты там не уснул случайно⁈ Хватит прохлаждаться, е-мое! — крикнул я назад. — Мы уже успели перекусить, а ты всё валяешься, да еще и с таким видом, будто тебе в голову выстрелили. Ой, прости… — осёкся я. — Тебя ведь правда подстрелили.

Распутин оглядел меня взглядом подстреленного кабана, которому только стоит дать волю — и он разнесёт всё вокруг. Я даже прозвище для него придумал, но, боюсь, ему оно не придётся по душе, так что промолчу, чтоб ещё грустнее никому не стало.

— Слушай, Дайко, — обратился я дальше к азиату, — ты же, выходит, и махаться можешь, так? Ты ведь рассказывал, что в элитном отряде служил? — решил я уточнить, а вдруг в наёмники сгодится.

— Да не особо я боец, — пожал он плечами. — В армии поваром был. Настолько отличным, что даже медаль имею за полевую кухню. Приходилось мне и в лютый мороз, под обстрелами, кашеварить, и в лесной глуши с хищниками за спиной. Но всегда выходило вкусно — не подкопаешься.

— Ага, — проговорил я, почесав затылок. — Ну, раз тебе такие экстремальные условия знакомы, то, надеюсь, в работе со мной тебе все понравится, Майка. Хищников до сих пор не водилось во всяком случае.

— Отлично, — кивнул Дайко. — Хотя я не Майка, а Дайко.

— Да какая теперь разница! — я подмигнул ему. — Всё равно ты в моей команде теперь. Так что за деньги можешь не переживать, — ему скорее теперь придется переживать о другом: как найти хорошего психолога…