"Фантастика 2025-21". Компиляция. Книги 1-25

Пролог

Империя, город Арнистон. Май, год 498 от сошествия Единого.

Легенды рассказывают, что город Арнистон родился посреди озера Лох-А-Гарбрейн. Было оно много веков назад куда больше, чем сейчас, и напоминало голубой кусочек заблудившегося неба или моря. Говорят, что владел тогда озером какой-то то ли принц, то ли герцог. И была у него возлюбленная – конечно, тоже принцесса. В один из вечеров герцог-принц катал девушку на лодке по зеркальной глади нежного как шёлковые чулки прозрачного хрусталя. Влюблённых укрывал купол неба, глубокий и чистый, точно детский взгляд. С западной стороны купола солнце бросало в водяную зыбь мелкие золотистые кругляши, солнечные монетки перепрыгивали с одного бурунчика на другой, собираясь в широкое золотое монисто – чтобы незаметно превратиться в ослепительный закат. Но принцессу красота не радовала. Сидела она неподвижная и грустная.

Когда золотое ожерелье неимоверно вытянулось вширь и поглотило и горизонт, и дальний берег, принц решился нарушить безмолвие любимой и спросил:

– Что гнетёт тебя, о свет моих очей?

– Я красива как бриллиант, – печально ответила девушка. – Но драгоценный камень без оправы и вполовину не так прекрасен, как если обрамляет его золото и финифть украшений, а женщина красива лишь наполовину, если нет у неё подходящего платья и драгоценностей.

– У тебя будет всё лучшее! – воскликнул принц-герцог и тотчас приказал своему визирю: – Созвать ко мне мастеров со всего света. Самых лучших, и чтобы у света моей души появилось самое прекрасное в мире платье и украшения!

Повеление исполнили. Давно забыли и имя капризной девушки, и её возлюбленного, название королевства стёрлось из памяти людской – а город остался. Менял хозяев и населяющие его народы, менял ремёсла, но всегда оставался лучшим в избранном деле. Три века назад в долину Лох-А-Гарбрейн с севера пришло новое племя. Одетые в непривычные килты в крупную клетку, вооружённые секирами и храбростью безумцев, они покорили прежних хозяев, дали городу новое имя – Арнистон. И новое ремесло – оружейник. С тех пор сменилось не одно поколение, город стал частью Империи, но слава лучших мастеров по смертоносному железу, соперничающих даже с гномами, крепко-накрепко осталась за жителями. Тысячи людей из тех, кто живёт войной, ехали на рынок, спешили в лавки и кузни арнистонских мастеров, чтобы заполучить изящный клинок, несокрушимый панцирь или крепкую секиру.

Почтенный мастер Барабелл в городе считался одним из лучших оружейников и мог себе позволить многое. Например, клиентов принимать только при кузне и в лавке, и никак иначе. Потому, когда десятилетняя дочь вприпрыжку пронеслась по лестнице на второй этаж и забарабанила в комнату родителей с криком: «Папа, там тебя спрашивают. Двое, с мечами», почтенный сын семейства Макесик тяжело вздохнул, разгладил рано начавшие седеть усы и бороду и пошёл вниз. Жаль начало мая – зимой, успей гости помёрзнуть на крыльце, удовлетворились бы, скорее всего, простым «нет». Сейчас же… ругаться Барабелл страшно не любил. Впрочем, как и терять клиентов. Но стоит хоть раз дать слабину, начать разговор о делах в доме – и спокойной жизни не видать.

На крыльце и правда ждали двое, при виде которых настроение мастера окончательно испортилось. Невысокий, смуглый мужчина лет тридцати с рукой на перевязи, форменный камзол со знаком различия сержанта. На груди блестела небольшим овалом нечастая награда – медный венок доблести. Знающему человеку многое говорит, такие венки не зря ещё прозвали «отчаянной доблестью». Второй, лет на пять помладше – аж целый легат. И тоже явно не тыловая крыса: хоть мундир пошит с иголочки, в отличие от спутника легат бороду бреет, причёску недавно сделал… Вот только заметно, как в роскошном камзоле ему неуютно. Опытный глаз мастера-оружейника сразу подметил, что привык легат больше к доспеху и кольчуге, да и меч не парадная игрушка. С такими клиентами Барабелл работать любил, это не богатые пресыщенные бездельники. Отказывать будет вдвойне неприятно.

– Вы Барабелл из рода Макесик?

– Да.

Выдавливать из себя улыбку мастер не стал, всё равно отваживать несостоявшихся клиентов – так незачем фальшивить с самого начала. Легат неприязни словно не заметил, а продолжил:

– Легат первого полка Тринадцатого легиона дан Булли. Мой спутник – сержант Дайви, вторая сотня первого полка. Вы брат Бэйрда из рода Макесик?

В это время хлопнула дверь дома напротив, и на улице показалась соседка. За давностью лет уже и забылось, с чего она невзлюбила жену мастера Барабелла. Но мелочную неприязнь холила, при каждом удобном случае старалась поддеть не только ненавистную соперницу, но и её мужа. Услышав последнюю фразу и имя, о котором в роду Макесик говорить было не принято – как же, позор семьи, отказался от наследства и подался по слухам в наёмники, где и сгинул – тётка поспешила громко, чтобы услышала вся округа, закричать:

– А! Барабелл, да никак про твоего беспутного братца стало известно?

На запах скандала начали открываться окна, на порог нескольких ближайших домов вышли любопытные. Внезапно до этого молчавший сержант резко и громко, сердито бросил:

– Женщина! Не смей своим поганым языком касаться имени старшего центуриона Бэйрда.

Легат ледяным тоном добавил:

– Ещё раз оскорбишь старшего центуриона Бэйрда рода Макесик, прикажу дать тебе на рыночной площади плетей, – после чего уже нормальным голосом, но с какой-то тоской, снова обратился к мастеру Барабеллу. – Мы принесли вам скорбную весть. Ваш брат Бэйрд, старший центурион второй сотни лёгкой пехоты первого полка Тринадцатого легиона пал смертью храбрых, защищая город Ривертей. Иных близких родственников кроме вас у него нет, потому именно вам я должен передать последнюю награду вашего брата: золотой венок доблести.

Легат не успел договорить, а на улицу пришла тишина, было слышно даже гукающих где-то на крышах голубей. Соседи безмолвно замерли, стараясь не пропустить ни слова. Барабелл молчал почти минуту, стоя на пороге, безуспешно пытаясь сдержать выступившие слёзы. Наконец мастер справился с собой, сделал шаг назад и сдавленным полувсхлипом произнёс:

– Благородный дан, сержант. Прошу, проходите в дом.

Гостям пришлось немного подождать, пока почтенный мастер позовёт из кузни и лавки старших сыновей и отправит посыльного предупредить: сам он в мастерской сегодня не появится. Наконец, всё семейство расселось в большой трапезной, и первым заговорил Барабелл.

– От Бэйрда не было вестей почти тридцать лет. С тех пор как он разругался с отцом, отказался наследовать семейное дело и ушёл из дома. Позже до нас донёсся слух, что его видели в каком-то из наёмных отрядов на Южном соляном тракте. После этого отец запретил произносить его имя.

– Императору служат по-разному, – ответил сержант. – Ваш брат никогда не рассказывал о том, как именно он служил на благо Империи на дорогах наёмников. Думаю, не имел права.

Барабелл молча кивнул: если их общая догадка сейчас верна, и Бэйрд действительно не сбежал из дома, а состоял в особой службе канцлера – для семьи было безопаснее, когда все считали, что Бэйрд отрезанный ломоть.

– Когда создавался наш легион, – продолжил сержант, – то в него позвали лучших. Ваш брат откликнулся. Я познакомился с ним в учебном лагере, где он стал нам вторым отцом. Если бы не ваш брат – многие бы не смогли отбросить прошлое… плохое прошлое. И стать достойными людьми.

– Я познакомился с вашим братом, – вступил в разговор легат, – когда меня назначили командовать полком. И скажу честно, без него я бы не справился. Год полевой службы даже после Турнейгской военной академии слишком мало. Старший центурион Бэйрд стал для меня наставником и помощником. Когда хозяин домена Ахалл нарушил закон и поднял флаг мятежа, мы получили приказ вернуть земли под руку императора. Но предатель зашёл дальше, чем все думали. Он нанял людей Льда, чтобы, пока наш полк вместе с ополчением готовится усмирить долину Ахалл, те сожгли город Ривертей. Просто отступить на помощь осаждённому городу было нельзя – нас зажали бы с двух сторон. И тогда старший центурион Бэйрд вместе с добровольцами остался удерживать дорогу…

– Простите, – с тоской сказал сержант. – Я должен был остаться вместе с ним, вместе с остальными нашими… но вот, – показал он на раненую руку.

– Отогнав северян, мы поспешили обратно… но было уже поздно. Ваш брат и почти все храбрецы погибли.

– Бэйрд… Бэйрд… – только и смог ответить мастер, не стесняясь слёз, которые градом катились из глаз.

Дальше пошли взаимные рассказы о Бэйрде, но от предложения остаться на поминки легат с сожалением отказался. Объяснил, что его ждут неотложные дела.

***

Пока легат Булли добирался к месту назначенной ему встречи, погода начала портиться на глазах. Если когда они с сержантом шли к Макесику, небо радовало идеально чистой голубизной, то сейчас город распахнул объятья ветру, который тут же постарался набросать в лицо грязной пыли с мостовых и крыш, над головой всё стало серым, свинцовые облака гневно лохматили друг друга. Когда до места уже оставалось совсем немного, облака всё-таки рассыпались мелким дождём, громыхнула молния.

Легат постучал в дверь небольшого белого утопающего в зелени особняка в пригороде. Открыл гладко выбритый мужчина неопределённого возраста – тридцать, сорок, а может и пятьдесят. Под стать был и тёмно-синий камзол неплохой ткани: он мог принадлежать и владельцу лавки средней руки, и зажиточному мастеровому, и даже мажордому какого-нибудь дворянина.

– Входите, господин.

Булли торопливо шагнул через порог, и почти сразу за спиной влажная душная морось рухнула на землю стеной грозовой воды. Замешкайся Булли хоть на минуту – мгновенно промок бы до нитки. Слуга дал гостю время отдышаться, затем сказал:

– Вас ждут. Идите за мной.

Недолго проплутав по запутанным коридорам, он привёл Булли в небольшую комнатку, где сидели двое. Слуга молча им поклонился и вышел, а Булли замер на пороге, разглядывая место, где оказался. Типичный кабинет дворянина средней знатности: тиснёные золотом багряные обои в сочетании с неплохой имитацией резной мебели эпохи Ниана Второго. Да и сам хозяин за столом вполне соответствовал окружению – чуть обрюзгший мужчина лет за пятьдесят, в модном камзоле, с намечающимся брюшком… Взгляд был не отсюда. Резкий, цепкий, пронзительный. Булли, когда его полк вернулся из долины Ахалл, на таких вот следователей из канцелярии канцлера насмотрелся. Не к месту был и смуглый бритоголовый писарь, скорчившийся за столиком в углу.

Хозяин кабинета неожиданно мягко сказал:

– Дан легат, присаживайтесь, – мужчина показал на кресло рядом со столом и дождался, пока гость займёт место. – О хранящих покой ходит много слухов. Потому прошу вас, не считайте моё приглашение вызовом на допрос. Всё, что положено, вы уже объяснили службе канцлера. Меня же интересует ваш рассказ, если позволите, с самого начала – как это видите вы. Тех, кто проморгал северные галеры, пусть ищут люди канцлера. А мне нужно добраться до столичного покровителя графа Ахалл.

– Если я хоть как-то смогу вам помочь найти мерзавца и отомстить за моих парней, – легат с силой сжал ручку кресла, – то я в вашем распоряжении.

– Тогда, пожалуйста, начинайте. С того момента, как считаете нужным.

– Хорошо. Думаю, начать надо с моего назначения легатом. Я тогда был, признаться, изрядно удивлён. Нет, формально всё было в порядке: дед записал меня рядовым в Первый золотой легион, когда мне исполнилось десять. Если приплюсовать, что учащиеся Турнейгской военной академии сразу после поступления получают чин младшего центуриона, а по результатам экзаменов мне присвоили чин младшего легата – всё было в порядке. Даже ценз нахождения в каждой должности выходил, но реальной службы в действующей армии у меня тогда был всего год. И в канцелярии военного министра, и в штабе легионов это должны были прекрасно понимать, но назначение я всё равно получил…

Когда легат закончил рассказ и ответил на все вопросы, солнце уже багровело у самого горизонта, разрывая поредевшую пелену серых облаков. Едва прозвучало:

– Спасибо, дан легат, больше вопросов нет.

Булли поспешил попрощаться.

– Если позволите, дан, мне пора. Меня ждёт служба, я и так покинул полк почти на целый день.

– Да, конечно. И ещё раз благодарю вас за очень ценный и обстоятельный рассказ.

Легат ушёл, сразу за ним кабинет покинул и следователь. Булли заметил, что остался сидеть лишь писарь, который суетливо приводил в порядок бумаги с записями разговора.

Едва дверь плотно закрылась, глава Хранящих покой встал, с удовольствием выпрямился и потянулся – всё-таки играть два с половиной часа человека ниже себя ростом довольно утомительно. После чего отломил у одной из лежавших на столике запасных ручек стальное перо. Стена за креслом следователя мгновенно растворилась, сама комната стала вдвое больше, а в скрытой части обнаружились ещё три слушателя. Кайр Раттрей мысленно вздохнул: к сожалению, сегодня не хватало кироса Брадана. Но у патриарха в последние несколько месяцев начались нелады со здоровьем, и осилить дорогу из столицы в Арнистон он не мог.

Зато сумел найти повод наведаться в монастырь неподалёку глава ордена Сберегающих мессир Кентигерн – а информированности и умению старика видеть скрытые от других связи можно было позавидовать. Добавился в их небольшой дружеский круг Великий инквизитор, как подумал Раттрей, очень вовремя. Особенно с учётом сегодняшнего рассказа. И оставалось гадать, хорошая это новость или тревожная. Сберегающие раньше никогда не интересовались орками и южными границами, их целью всегда была чистота веры, помощь проповедникам Единого в землях, где поклонялись его отражениям и борьба с ночными демонами исключительно среди людей.

Первым нарушил молчание канцлер. Едва дождавшись, пока Кайр удобно развернёт кресло в сторону остальных и сядет, лорд Бехан спросил:

– Вижу, наша задумка удалась. Хотя, признаться, я не ожидал, что бывшие штрафники окажутся стойкими и доблестными солдатами. Но Кайр, вы же звали нас из столицы под крыло митрополита Аластера, – последовал кивок в сторону второго священника, – не только ради этого?

– Бехан, вас ничего не насторожило в случившемся? Предположим, задумка удалась. Во главе полка встал ничего не смыслящий новичок, целый полк уничтожен. Ривертей в развалинах. Весь Север, увидев силу и удачу вновь поднявшего знамя «свободных лилий», присоединились к графу Ахалл… Император двинет Четвёртый северный легион, и мятежники умоются кровью. Ведь в остальной империи спокойно, войска ничем не заняты.

– Слишком спокойно, – вдруг вступил в разговор мессир Кентигерн. – Уж не поэтому ли вы, Раттрей, посоветовали мне обратить особое внимание на расплодившиеся в последние пару лет секты демонопоклонников? Вы считаете…

– Да. Я уверен, что орки используют Верящих-в-Ночь для разведки на нашей территории и для переговоров с изменниками. А кто-то из сектантов завербовал или подкупил одного из членов Канцлерского совета. Я потому и не рекомендовал в этот раз собираться где-нибудь поблизости от столицы. Граф Ахалл явно рассчитывал на войну с орками. Когда пламя мятежа охватило бы север, а легионы оказались заняты на юге – граф без труда организовал бы себе маленькое королевство.

– Если вы правы, Раттрей, – задумчиво произнёс канцлер, – то времени у нас почти не осталось.

– Думаю, год. Может, чуть больше. Если мы и дальше сумеем рубить все попытки раздуть смуту. Но даже в этом случае – через лето Бархед и остальные южные города сядут в осаду.

– С именем Единого да выстоим, – почти хором отозвались мессир Кентигерн и митрополит Аластер.

Глава 1. Пыль дорог

Империя, Большой Соляной тракт. Май, год 498 от сошествия Единого.

Глядя, как служка из мирян с кадилом обходит прихожан – приход в Тейне был не самый богатый, окормлял лишь сам крохотный город и окрестные сёла, так что постоянного помощника у отца Райберта не имелось – Ислуин подумал, что всё-таки люди в Империи и в Эмирате Шахрисабзс во многом похожи. Там раз в неделю ходят в баню, чтобы после парилки посидеть и обменяться сплетнями. Здесь каждое воскресенье ходят в церковь, слушают проповедь и поют псалмы, а до и после молитвы точно так же сплетничают.

Не зря едва отзвучала заключительная часть проповеди, и священник благословил прихожан выйти из храма, как на улице, к магистру подошёл бургомистр:

– Переживаете, мастер Ивар?

– Что? Ах да. Через две недели ведь…

– Там вон ваша дочка. С женихом она. Я вас понимаю, кровиночку из дома отпускаете. Но она в хороших руках будет.

– Да-да, конечно, – согласился Ислуин.

– Вы хороший человек, весь город вашей свадьбы ждёт.

– Ах, да-да.

Магистр судорожно пытался сообразить, как бы ему побыстрее от бургомистра отвязаться. Старый хрыч был маленький и толстенький как жаба, при этом имел впалые щёки, которые, казалось, соприкасались друг с другом и кустистые, лохматые брови, со спрятанными под ними маленькими глазками. Комичная внешность, только вот характером как пиявка, не зря город и округу держал железной рукой. Именно такого в своё время Ислуин и искал, когда решил поселиться года на два возле какого-нибудь крупного торгового тракта. Выбрать себе профессию аптекаря-алхимика – рассказ о болячках хороший повод завязать разговор, во время которого несложно вытянуть нужные сведения. Особенно если город, где живёт аптекарь, небольшой, провинциальный, настраивающий много повидавших путешественников смотреть на местных обывателей свысока.

Того, кто привык всё контролировать и считает себя самым умным, проще всего обвести вокруг пальца. Удовольствие от общения с этим типом магистр так и не научился получать. А уж если добавить, что бургомистр обычно если привяжется, то долго не отлипает… К счастью, сегодня у сморчка было какое-то необычное настроение, поэтому он неожиданно быстро переключился на новую жертву. Ислуин же отправился искать Лейтис. Как ему и говорили, ученица была вместе с женихом, рядом стоял потенциальный свёкор. Опять учил жизни будущую невестку, судя по недовольному лицу девушки.

Магистр вздохнул и подумал, что с этим фарсом пора заканчивать. Да, они в городе задержались несколько дольше, чем он изначально рассчитывал. Не последним аргументом в этом стала лаборатория, где среди инструментов алхимика можно было спрятать всё необходимое для Лейтис: учить некоторым дисциплинам всё же лучше в спокойных условиях, а не в седле. Девочка выросла в девушку, там первая влюблённость, за ней вторая – дальше Ислуин решил, что желательно ей всё-таки приобрести какой-нибудь опыт общения с парнями. Но урок пришло время завершать, пока эта самая какая-то по счёту влюблённость не закончилась неприятностями – в этом в том числе и долг наставника. Доводить до настоящей свадьбы, после которой Лейтис неизбежно прозреет, в какого балбеса влюбилась, магистр с самого начала не собирался. Пора начинать подготовку к скандалу, который в итоге сделает свадьбу невозможной.

Ислуин подошёл вплотную, и только тогда отец жениха соизволил его заметить.

– Здорова, Ивар.

– Здравствуйте мастер Ивар, вообще-то. Мы с вами пока ещё не родня, Хендри, – неприязнь даже не пришлось изображать: рано начавший толстеть плешивый здоровяк ему с самого начала не нравился.

Мужик скривился, его поймали – он ведь только что снисходительно и высокомерно обращался без уважительного «мастер».

– Лейтис…

– Да, папенька.

Выдержке девушки можно было позавидовать, она явно уже сто раз успела пожалеть, что в церковь пошла не с Ислуином, а с потенциальным свёкром, так он её допёк своими нравоучениями. Но из образа благопристойной домашней девочки всё равно не вышла. Тем лучше… и проще.

– Я очень опечален, что сегодня тебя не было рядом со мной.

– Да ладно, свояк, – запанибратски опять начал отец жениха.

– Пока не свояк, поэтому давайте в рамках приличий, – отрезал Ислуин, довольный тем, что на их ссору обратили внимание. – Единый заповедовал жить без греха, а непочтение к родителям и забывать про долг в семье – это тяжкие грехи. Поэтому сейчас моя дочь пойдёт со мной.

Видно было, что Лейтис заколебалась – вроде и с возлюбленным хочется остаться, и его папаша надоел, но всё же на людях чаша весов склонилась в сторону «папеньки». Окружающие тоже увидят и запомнят именно то, что должны: тень ссоры и намёк насчёт греха. Всё складывалось просто замечательно. Непонятным и потому неприятным было лишь одно. Почему, когда Ислуин и Лейтис под руку шли от церкви в сторону дома, отец Райберт слишком уж пристально смотрел им вслед? И случайно ли совпало, что сегодняшнюю проповедь он читал о взаимном уважении в семье и про недопустимость семейной измены?

Когда они вернулись, Лейтис сразу ушла в свою комнату, а Ислуин остался на первом этаже в аптеке. Нужно было проверить шкафчики и полочки с лекарствами, всего ли хватает. Целителей в таких вот мелких городах обычно не бывает, поэтому чуть что бегут к аптекарю, если такой имеется. И если уж выбрал личину, то вместе с ней приходится терпеть и издержки. Год же обещал стать беспокойным, всю весну погода скакала от грозы к ясному небу, от дождя к сухости. И так уже из аптеки выгребли чуть ли не половину лекарств от мигрени, да и от простуды тоже скоро придётся делать новую партию.

Ислуин словно в воду глядел. Стоило закончить с лекарствами, как посетители повалили один за другим. И всем всё равно, что воскресенье день отдыха – у них болит и точка. А ещё страсть как любопытно проверить слух, что вроде отец невесты и первой красавицы города чуть не поссорился с отцом жениха. Выпроводив последнюю кумушку, Ислуин перевёл дух и вытер взмокший лоб. Пора с личиной аптекаря сворачиваться. А какой удачной выглядела идея пять лет назад… Покинув Отражение истины, за лето они с Лейтис проехали всю Империю, проверяя зацепки и слухи, которые магистр собрал за время жизни в столице. Увы, ни одна не вывела на след эльфов. Тут Ислуину и пришла в голову мысль попробовать новый способ. Как в своё время он делал, занимаясь разведкой в Южном союзе – не рыскать по стране, а на год-два осесть на одном месте возле крупного торгового тракта.

Для этого он и выбрал Тейн. Городишко находился на Большом Соляном тракте, но при этом недалеко от достаточно крупного города Торфинса, где Соляной тракт пересекался с дорогой на Арнистон. Но это только кажется, что в крупном городе затеряться проще – прятать странности и нестыковки легче всего именно в крохотных городках. В любом новом месте первое время после переезда «чужаков» всё равно будут сторониться, а затем сработает привычка не лезть лишний раз к соседям: чай все тут свои, а не большой город, «где живёт сплошь невежливое хамьё».

При этом даже у проезжающих к жителям глухой провинции и небольших поселений с их степенным патриархальным укладом доверия больше, чем к обитателям крупных торговых узлов, в которых каждый старается надуть каждого. И никого не удивит, если аптекарь и алхимик поговорит о хворях и болезнях путника, а заодно будет расспрашивать о торговле и товарах в самых разных местах и странах. У каждого мастера свои тайные рецепты, подчас ингредиенты приходится заказывать издалека и самые причудливые.

Вот здесь-то Ислуин и отыщет нужную нить. Вряд ли эльфы повторили судьбу ханжаров и полностью прекратили контакты с остальными. Насколько Ислуин мог судить по своему миру, некоторые очень нужные эльфам вещи люди делают проще и лучше, поэтому выгоднее их обменять на что-то своё или купить. Даже если всё делается в строжайшей тайне и через длинную цепочку посредников – если точно знаешь, что искать, то рано или поздно выйдешь на след.

Идея была замечательная… только в итоге всё равно ничего не принесла. Зато личина аптекаря в последние месяцы утомляла как-то слишком уж сильно.

«Решено, – подвёл итог магистр, запирая входную дверь. – Послезавтра устраиваю скандал со свадьбой, дальше три дня на то, чтобы Лейтис окончательно разругалась с этим дурнем. Потом две недели, за которые местные постараются склоками и сочувствием сделать нашу жизнь невыносимой… а потом едем на Бадахос».

Повертев ещё раз план в голове и оценив со всех сторон, магистр нашёл его идеальным. И с точки зрения урока для Лейтис, и по части будущей поездки – бегство из Тейна после скандала и позора давало им прекрасное и главное совершенно легальное основание для переезда на побережье океана. В превосходнейшем настроении Ислуин отправился к себе в комнату. Помнится, с год назад один купец подарил ему в благодарность за лекарство от ревматизма бутылку изумительного марочного вина? С тех пор бутылка стояла и ждала своего часа, зато сейчас, кажется, распить её самое подходящее время.

***

К следующему этапу Ислуин приступал аккуратно, решив выждать даже не два, а четыре дня. К аптекарю постоянно заходит много самых разных людей. Брошенное слово там, намёк здесь – а дальше городские кумушки сами разнесут и раздуют слухи, основу которым магистр закладывал весь прошлый месяц. Хендри не тягаться с профессионалом, которого не только готовили прекрасные учителя, но и занимался он чужими репутациями, когда «будущий родственничек» ещё не родился.

В назначенный для ссоры день Лейтис убежала прямо с утра, причём уходила хмурая – последнее время у неё начался какой-то непонятный разлад с отцом возлюбленного буквально на пустом месте. Ислуин проводил её сочувствующим взглядом, хотя внутри посмеивался – ученице тоже ещё рановато тягаться в интригах с наставником. Хендри терпеть не мог людей умных и образованных, считая, что «такие за болтовню денег получают». А уж образованная женщина в его представлении – это вообще непотребство. Девушка, которая, встречая «второго отца», не стоит, потупив глаза, имеет собственное отличное от него мнение, и не спешит исполнять прихоти, с первого дня вызывала у Хендри раздражения. Он и на свадьбу-то согласие дал с самого начала чисто из-за жадности начиная с приданого, которое давал за дочерью зажиточный аптекарь, и заканчивая будущей возможностью чуть ли не даром брать для своей кожевенной мастерской разные краски и алхимические средства обработки. Ислуин же ученицу под предлогом «после свадьбы станет некогда» нагрузил повторением теории, так что последние дни девушка волей-неволей постоянно сбивалась на красивую чисто книжную речь. Добавить, что сплетницы уже успели слегка потрепать Хендри нервы – жертва готова к скандалу.

Ислуин вышел из дома в обед. Оделся, тщательно следуя образу добродушного и простоватого вдовца, который уже не так молод, но хорохорится, считая себя притягательным красавцем. Дорогие камзол и жилет. Вошедшие пару лет назад в моду чулки проглядывают, как положено, сквозь многочисленные вертикальные прорезы штанов. Завязки на рубахе тщательно подобраны и собраны так, чтобы образовалось множество складок, на ногах два щегольских остроносых башмака. Одежда не самая удобная, зато по последним веяниям столичной моды.

Несмотря на весну, погода стояла летняя, день истекал жарой, про такие говорят – «сливочное масло тает». Пока Ислуин шёл через город, налетел лёгкий ветерок, что-то шепнул и стих. Ислуин улыбнулся, хорошая примета, не зря его собственный магический элемент – это Воздух, символ которого – ветер. Как будто из ниоткуда по прозрачной голубизне неба поплыла стая белых тучек, робко сбившихся в груду. Но очень быстро и они сбежали, вернув небу чистоту и закипающий жар, а земле – прозрачную звенящую тишину.

Самая идеальная погода для скандала, слова в такой тиши разносятся очень далеко, обратят внимание все соседи. Громко намекнуть, что Хендри вовсю изменяет жене – на это даже есть настоящие доказательства. Дальше приплести, что и сынок постоянно к шлюхам в Торфинс бегает, тут Ислуин особо проверять не старался, а сфабриковал улики. В городе легко поверят и начнут осуждать. Ну а затем парень так начнёт добиваться примирения, что окончательно с Лейтис рассорится – уж магистр насчёт этого позаботится… Идеальный план рухнул даже не начавшись. В полуденной тишине звуки разносились очень хорошо, потому всё происходящее в доме Хендри магистр не только увидел издали в окно кухни, но и услышал.

– И вообще, девка не должна быть шибко умной, чтобы не перечила мужу, поняла? Зачем только вас грамоте учат.

– Наверное, чтобы умными были. Чего бы некоторые ни думали, – Лейтис, которая явно слушала эти нравоучения уже долго, была на грани взрыва. Даже начала понемногу выходить из привычного образа пай-девочки.

– То-то, смотрю больно умная и дерзкая. Запомни – почитай отца своего!

– Ну вы мне не отец, а мой папенька имеет другое мнение.

– Запомни. Я в семье – закон. А ты, когда войдёшь в нашу семью, будешь меня слушаться. А своего отца забудь. Забаловал он тебя, но у меня – не забалуешь. Книжки отберу, так и знай. И только попробуй мне ещё раз перечить – палкой научу как полагается. Чтобы место своё знала. Твоё дело…

– А это не вам решать, а мужу. Замуж выхожу не за вас. Сахери, а ты чего молчишь?

Парень и впрямь какое-то время ничего не говорил. Что-то у него в душе ещё боролось. Но воспитание и нотации, которые ему последние дни беспрерывно читал отец, взяли своё:

– Потому что батя прав, а ты ему дерзишь.

– Пра-а-ав? И насчёт палки? Будешь меня учить?

– Он прав. Ты слишком стала дерзкая. Может и насчёт палки…

– Вот значит как… Тогда я пошла. Книжки читать. Обед можешь готовить сам. Или отца попроси, он лучше знает.

– А ну, стоять!

Непонятно, с чего именно сегодня в голове у Хендри переклинило. Может, день выдался неудачный, а может, чем-то городские сплетницы особенно сильно укололи с утра, но он побагровел и решился с помощью кулака поучить хорошим манерам излишне забалованную родителем невестку. Размахнулся ударить со всей силы Лейтис по спине. Девушка на такие примитивные выпады не попадалась лет с тринадцати. Ушла в сторону, попутно взяв Хендри на болевой приём, и направила его в шкаф с посудой. Дальше – что Ренан, что Ислуин всегда наставляли не оставлять за спиной противника – схватила с печи раскалённую сковородку и добавила Хендри по спине.

– Йа-а-а-а-а, – раздался по округе крик, переходящий в визг: и сама сковородка была горячая, а ещё на ней в масле жарился лук для супа.

– Да как ты!.. – жених очнулся от ступора, схватил нож…

Всё-таки Лейтис питала к парню тёплые чувства, поэтому лишь ткнула парня в нервный узел, выбивая нож, одновременно направила уже бывшего жениха головой в соседний шкаф. Ломать руку или оставлять на спине метку на память второй сковородой девушка не стала.

– Тварь. Чтобы больше вокруг меня не крутился. Забудь моё имя и где живу.

Затем с гордым видом вышла на улицу, прошла шагов пять, сорвалась и побежала… чтобы угодить в объятия Ислуина.

– Спокойно, спокойно, девочка моя. Я рядом.

– Он… они…

– Я видел. Ты молодец. Я рядом, держись.

Ислуин крепко прижал девушку к себе, ощущая, как её начала бить мелкая дрожь. Дальше посмотрел на выскочившего следом Хендри – похоже, руку ему Лейтис сломала или вывихнула. Поглядел на высыпавших на шум и крик соседей.

– Хендри. Человек, способный поднять руку на мою дочь – мерзкий негодяй. Что ты, что твой сын. Оба вы мерзавцы, недостойные волоса моей дочери. Значит, правильно мне рассказали, значит, и насчёт остального не врали про тебя. А я-то не поверил, хотел подойти сначала, поговорить как мужчина с мужчиной без лишних глаз. Помолвку считаю разорванной. Подавитесь.

Ислуин снял с пальца Лейтис кольцо. Демонстративно на него плюнул и бросил в пыль под ноги бывшему жениху, выскочившему вслед за отцом. После чего придерживая Лейтис, которую не держали ноги, медленно пошёл к дому. И никак не мог понять, хорошо всё случившееся сегодня или нет? Вроде и свадьба точно отменилась, и намёк соседи услышали. Вон явно начали перешёптываться, поглядывая на Хендри – и чего такого нехорошего про него намекал почтенный аптекарь? К вечеру и слухи вспомнят, и остальное додумают больше чем надо. Успех… только почему с каждым шагом на душе крепнет очень странное ощущение, что Ислуин тоже остался в дураках?

***

Остаток дня и первая половина ночи оказались в жизни Ислуина не самыми лёгкими, хотя случалось в его биографии много и разного. Сначала пришлось долго успокаивать Лейтис: у девушки – стоило им переступить порог дома, и на них перестали пялиться прохожие – началась самая натуральная истерика. Когда Лейтис наконец-то успокоилась и только легонько всхлипывала «что дальше», магистр не нашёл ничего умнее, чем показать собранный на Хендри компромат. Не только то, как он во время поездок в соседний Торфинс захаживал к любовницам, но и как посещал бордели. Причём самого низкого пошиба из тех, где хозяева разрешают издеваться над проститутками.

Дальше, чтобы Лейтис больше даже не задумывалась насчёт помириться, Ислуин показал ей уже сфабрикованные доказательства, что папаша вроде бы и сынка по этим борделям таскал. Вот, мол, какой он – в лицо говорил одно и называл единственной, а за глаза… Всё равно теперь проверять Лейтис не станет, а словам бывшего жениха «не было такого» никто не поверит. Особенно учитывая, что про папашу-то чистая правда… Магистр не ожидал, что в результате получит новую истерику, ещё сильнее прежней. Причём второй раз успокоить Лейтис получилось только сварив специальное лекарство – на сильных магов Жизни любые обычные препараты действуют очень слабо, а потом с трудом удалось девушку скрутить и заставить микстуру выпить.

Когда всё наконец-то закончилось, а Лейтис уснула, магистр ушёл в свою часть дома. И вот уже который час сидел у себя в кабинете и был в преотвратном настроении. Причём настолько, что позволил себе выйти из образа добродушного и простоватого вдовца-алхимика, который тщательно выстраивал с первого дня, едва они с Лейтис приехали в здешний небольшой городок. Все эти годы выбранного облика Ислуин придерживался, даже если оставался как сейчас: один, в комнате без окон, в своём доме с многократно проверенной защитой от любого подглядывания. Но сегодня дорогие камзол и жилет валялись на полу, поверх них удобно пристроились два щегольских остроносых башмака. Их хозяин в это время меланхолично развалился в кресле, закинув ноги на стол и закатав штанины выше колен так, что чулки не проглядывали, как положено, сквозь многочисленные вертикальные прорезы штанов, а совершенно неприлично оказались выставлены на всеобщее обозрение. Да и завязки на рубахе распущены, поэтому изделие дорогого портного лишилось всех красивых складок и напоминало грубую одёжу неумытого крестьянина. Если к этому добавить занятие почтенного господина аптекаря – бросать метательную стрелку в мишень… стыдоба!

Ислуин в очередной раз бросил стрелку, попав в самый центр своего парадного портрета, пролевитировал стрелку обратно в руку и усмехнулся: магия в облик мягкохарактерного пухлячка Ивара не лезла ещё больше. Все пять лет, пока они жили в Тейне, он раз в месяц заказывал магические компоненты у местного лицензированного гильдейского чародея. Пусть и хотелось каждый раз дать недоучке по рукам. Следом, при взгляде на истыканную картину, пришла ещё одна мысль: видела бы жена бургомистра, которая и вручила ему портрет на завершение их интрижки, как он использует её подарок. И видел бы это сам бургомистр. Наверняка знает, что романтические отношения аптекарь Ивар заканчивал в глубоком душевном расстройстве, даже со слезами – как и остальные поклонники его неблаговерной. Небось, и письма сохранил, и ещё чего-нибудь. Ведь не просто так старый хрыч женился на самой натуральной шлюхе, а чтобы иметь возможность надавить на любого из более-менее заметных жителей города. И тем приятнее будет оставить обоих с носом, когда господин вдовый глупышка-алхимик, который до сих пор раз в два-три месяца пишет дамочке проникновенные письма, вдруг исчезнет. Со здешним болотом пора заканчивать.

«Я – баран. Как любят говорить местные, – магистр посмотрел на стрелку, попавшую прямо в левый глаз, вернул в руку и кинул снова, теперь в правый. – Ну с чего я взял, что если бакса Октай учил меня как человека, то Лейтис я могу учить как эльфа? Да ещё потащил девчонку вместе с собой через Радугу…» Портрет, наконец, не выдержал издевательств и с грохотом рухнул на пол. Впрочем, это его не спасло: магистр, не вставая с кресла, прислонил телекинезом картину вертикально к стене и продолжил занятие. Ибо решение в голову так и не приходило, а проблема после обследования Лейтис во время истерики, вырисовывалась нешуточная. Оставалось только себя корить – как он был слеп, что не заметил этого раньше.

Когда они приехали в здешнее захолустье, выглядела Лейтис примерно на четырнадцать, то есть ненамного старше возраста их путешествия сквозь Радугу-в-Огнях. Хотя исполнилось ей тогда почти шестнадцать. Ислуин себя успокоил – многие подростки часто выглядят младше положенного, а потом навёрстывают. Наоборот, удачно получилось, можно разыграть легенду-причину, зачем они переехали: после смерти жены и матери найти себе новое тихое место, чтобы не травмировать ребёнка. Вот только и пять лет спустя выглядела Лейтис едва на шестнадцать! И организм у неё был именно что подростковый, со всеми абсолютно нормальными в этом возрасте гормональными взрывами, перепадами настроения и так далее. Хотя у магов старению положено замедляться только когда организм уже перестаёт расти. Для людей это примерно двадцать два – двадцать пять лет, не раньше. Нет, Лейтис не стала эльфом-полукровкой, а осталась человеком, самая дотошная проверка изменений не выявила. Но вот что с ней происходит и во что всё в итоге выльется, понять магистр так и не смог. Потому что сегодняшнее обследование показало, что не только по закону, но и по крови Лейтис сейчас его дочь, включая совпадение наследственности.

Дверь в комнату открылась, зашла Лейтис и поставила на столик рядом с креслом чайник и чашку. Только по этому обязательному ежедневному действию, ставшему давно уже ритуалом, который они играли год за годом, Ислуин понял – настало утро. Также молча Лейтис вышла, не сказав слов, положенных воспитанной девушке. Хотя с первого дня роль образцово-послушной доченьки играла безупречно, чуть что, так сразу: «Папенька, откушайте чаю. Папенька, можно ли мне сходить в гости. Папенька, не купите ли мне новое платье. Нынче в моде пышное, да чтобы до земли доставало, и обязательно с буфами на рукавах и груди». А сегодня юбка всего до щиколоток, блуза простая, прямая и без излишеств – не модно, зато удобно, в том числе и драться.

Ислуин усмехнулся, но только мысленно, лицо осталось непроницаемо-каменным. Девочка выглядит намного лучше вчерашнего, но всё равно на нервах, потому запросто сейчас кинет в «папеньку» чайник с кипятком. Не каждый день своими руками ломаешь собственную свадьбу.

Течение мысли нарушил неожиданный стук в дверь и донёсся голос Лейтис с первого этажа:

– Папенька, к вам пришли!

Причём в интонациях отчётливо можно было разобрать раздражённое: «Мастер, оторвите зад и спуститесь, потому что я этого гостя встречать не собираюсь, зато вы никуда от него не денетесь».

– И кого Шэт принёс? – ругнулся себе под нос Ислуин. – Гнать в шею любого!

После чего загнал стрелку в раму картины, подошёл к зеркалу и оглядел себя критическим взглядом: а что, видок у него самый подходящий. Кто бы ни явился, пусть думает, что безутешный папочка не спал всю ночь. Помятое лицо, рубашка и штаны в непотребном виде, а пушистый жёлтый халат до колен и мягкие войлочные тапки дополнят картину. Завершат образ несколько якобы не замеченных винных капель, которые магистр по дороге посадил на рукав халата и на рубашку. Последним штрихом стало спешное полоскание рта спиртом из колбы – создать запах перегара.

Спустившись на первый этаж, Ислуин услышал нетерпеливый стук в дверь: видимо, гость на колокольчик у входа уже не надеялся. Тем лучше! Встретить погрубее… Открыв дверь, магистр ошеломлённо замер на пороге: не каждый день на крыльце ждёт сам бургомистр.

– Позволите войти?..

– Не похволю, – Ислуин справился с удивлением, поёжился – утро сегодня выдалось прохладное, и принялся разыгрывать запланированную роль. – У мня вчера был не самый лушший день, потму хлиентов я не принмаю.

– Видите ли, я совсем по другому поводу. Не за снадобьями, уважаемый Ивар. И мне кажется, нам лучше говорить в доме.

Бургомистр всем видом излучал отеческую снисходительность, участие и доброту. Ни дать ни взять с лубочной картинки сошёл старичок, который, говорят, разносит послушным детям подарки в ночь перед праздником Вознесения Единого… От фальшивой приторно-слащавой картинки сводило зубы и хотелось захлопнуть дверь. Увы, пока нельзя. В легенду алхимика было вложено немало сил, ей ещё предстояло некоторое время послужить и после отъезда из Тейна. Поэтому визитёра придётся терпеть и выпроваживать не выходя из образа.

– А вот здеся и поховрим. Мне от сосдей скрывахть нечехо.

Бургомистр, видя как язык слегка заплетается – явно папаша с вечера к бутылке с горя приложился, потому сейчас и похмелье лёгкое, и настроение задиристое – перешёл в атаку. В таком состоянии у «клиента» от агрессивной напористости до трусливой покладистости один шаг, и надо пользоваться случаем.

– Хорошо. Если вы настаиваете. Но право слово, мне не хочется выставлять вас и вашу дочь в неприглядном свете. Вы этого не заслуживаете. Но вчерашние события…

Ислуин мысленно поднял от удивления бровь. Бургомистр пришёл мирить Лейтис с женихом? При том что с его папочкой сам бургомистр на ножах: в небольших городках стены нет, но граница города есть – чем несостоявшийся свояк и пользовался, поставив свою кожевенную мастерскую. Воняла она здорово, но потребовать убрать её подальше у бургомистра права не было.

– Единый заповедовал смирение и послушание не только женщинам, но и мужчинам, – магистр бросил пробный камень. – Ибо, как говорит нам на проповедях отец Райберт, перед престолом Его все мы равны в грехах. А сейчас вы предлагаете мне отдать мою девочку за человека, который посмел поднять на неё руку?

– Не вам говорить о соблюдении заповедей, – резко оборвал бургомистр. – Человеку, который посягнул на чужую жену. Не стойте на пути любящих сердец, иначе…

Ислуин посмотрел на собеседника теперь уже с неподдельным интересом. Это до какой же степени бургомистру нужна эта свадьба, если он готов выложить свой самый убойный аргумент?

– Вы забыли, мой дом стоит за пределами Тейна. Поэтому рассматривать вопрос будет суд округа.

Намёк, что в таком случае суд будет не формальностью с единственным виновником, а с женой бургомистру придётся разводиться со скандалом, получался более чем прозрачным.

– Ради счастья молодых я готов пойти и на это. Знайте, я добьюсь, чтобы ваша репутация стала достоянием общественности, и вы не смогли куда-нибудь уехать, и начать свои дела снова. Вы закончите жизнь никому не нужным нищим. Я готов предоставить суду вот эти письма, – в руках появилась стопка знакомых конвертов, – и все остальные доказательства. Даю вам неделю.

Внешнюю невозмутимость магистру сохранить всё же удалось, хотя внутри он был в растерянности: это что же такое вокруг творится? Мало ли девушек на выданье в окрестностях, да и свадьбы, где бургомистр почётный гость – не редкость. Зачем сморчку именно Лейтис? Ведь явно не шутит.

– Договорились. Встретимся в суде, – Ислуин быстро сделал шаг назад и захлопнул дверь, оставив растерянного визитёра на крыльце.

Оказалось, что Лейтис незаметно из дома наблюдала сцену на пороге. Едва входная дверь захлопнулась, тут же показалась в прихожей и удивлённо спросила:

– И что это было?

– Не знаю, – пожал плечами магистр. – Возможно, бургомистр вдруг решил избавиться от жены, потому что «благоверная» на сносях? Других вариантов не вижу.

Лейтис на это кивнула. Если сия дама и беременна, то явно не от мужа. Женской постелью старикан уже давно не интересовался, возраст такой, что если раз в год чего получится – и то радость.

– В этом случае ему срочно пора менять одну шлюшку на другую. Но тут что-то не сходится. Я позволил собрать на меня компромат три года назад, уже полтора года как мы с ней почти не видимся, и это многие подтвердят. То есть даже теоретически обвинить меня в отцовстве ребёнка невозможно. При этом есть те, кто как раз путался с ней относительно недавно и кого наш бургомистр с удовольствием бы утопил. Тогда почему я?

– Что-то подцепила? – поделилась идеей Лейтис. – Или может на какую дрянь подсела? Тогда проще всего это свалить на аптекаря или мага, но мастер Акилеш женщин стороной обходит, и вообще нелюдимый он, никто не поверит.

– На какую дрянь подсела? – Ислуин сбросил с плеч мешавший халат, и даже не заметил этого, встал прямо на него в ботинках. – А ведь может быть. На людях последнее время стала появляться нечасто, раз в две недели, а то и реже. В церкви её не видели вообще два месяца, а раньше она не пропускала ни одной проповеди. Такой как она блеснуть новым украшением или нарядом и выбрать любовника на следующую неделю… И кстати, сейчас если подумать, то вспоминаю… Была последний раз она какой-то ненормально тихой, и в ауре появились странные отметины. Жаль я не присмотрелся тогда. Если бы знать…

– Где падать – соломы подстелили бы. И что нам делать?

– Если я правильно сейчас вспомнил – ты права. Похожи следы на последствия приёма опия, когда в ауре метку от наркотика пытаются замаскировать от мага-целителя каким-то амулетом. Если пагубная привычка вышла из-под контроля, а жёнушка на грани срыва, то скандал бургомистру нужен как воздух.

– Он уговаривал вас всерьёз, – тихо сказала Лейтис. – Почему?

– И это самое странное. Будь на моём месте и впрямь рохля Ивар, поддался бы испуганный «папенька» прямо на пороге. Зачем? В общем так. Ты пока сиди дома, все это поймут. А я сегодня же ночью попробую заглянуть в дом к бургомистру. Даже если посмотреть на его жену не удастся, следы опия или ещё чего я всё равно найду. А там хоть будет ясно, куда дальше копать.

***

Город спал. Темнота обливала черепичные крыши, давно погасила свет в окнах и чёрной водой текла по улочкам и дворам, наполняя их тишиной. Наступил «час между волком и собакой» – с трёх до четырёх часов утра – самое тёмное и тихое время, когда волки уже отходят от человеческого жилья, но собаки ещё не решаются отойти из-под защиты крепкого подворья. Ислуин вышел из своего дома и ощутил, как мгла летней ночи пьянит его без вина. Оковы последних лет настолько приросли, а маска стала лицом, что только сбросив их, он понял – как же, оказывается, было тяжело. Никто не заметит тень, скользящую по обочинам и вдоль заборов, магистр умел ходить практически бесшумно и...

Уже на соседней улице, когда он проходил мимо подворья, тявкнула собака, за ней чуть не начала другая. Хорошо вокруг не было следящих амулетов на стихию Жизни, животных удалось успокоить. Ислуин же отругал себя почём свет стоит. Он совершенно потерял форму, пока прикидывался Иваром. А если придётся драться? Второй раз пришлось себя костерить на соседней улице, когда случайно наступил на глиняный осколок, приняв его за камень. Черепок с оглушительным хрустом треснул под подошвой сапога.

На нужной улице магистр остановился. В доме бургомистра в одном из окон на верхнем этаже горел свет, там что-то блестело золотистым маревом. Кажется, свеча на подоконнике, не разобрать за плотными занавесками. Ислуин недовольно скривился, хозяин давно должен был лечь спать. Значит, всерьёз в доме пошарить не удастся, придётся ограничиться поверхностным осмотром. Наверное, именно из-за свечи магистр начал проверять периметр вдоль забора вдвойне тщательно, словно перед ним вражеская крепость.

– Шэт бы вас побрал…

На укрепление периметра не пожалели денег, словно это дом купца или там хранится городская казна. Можно было начинать нервничать. Сонная мгла ещё серебрилась под луной, темнота, укрывающая город, всё ещё была плотным, чёрным бархатом, но уже чувствовалась близость рассвета. Плохо. Очень, очень плохо. Чтобы незаметно пройти такую преграду, нужно с неё сначала снять слепок, спокойно и неторопливо проанализировать и только затем возвращаться. Но в душе с чего-то бил тревожный набат и словно невидимым метрономом отсчитывал последние секунды. Интуиция вопила – нельзя. Завтра может оказаться поздно.

Попробовать залезть на стоявшую неподалёку с внешней стороны старую яблоню, а с неё спрыгнуть во двор? Система охраны отслеживала всё не больше чем на высоту метра от верха ограды. Пока Ислуин лез на подходящее дерево, очень заметно обломил несколько веток, и снова раз двадцать изругался, что надо же было настолько себя запустить. Хорошо, если спишут на вездесущих мальчишек? А вдруг бургомистр обратит внимание на следы и ускорит дело с судом? Всё равно лез бесполезно. Сверху, когда не мешала интерференция чар от забора и наблюдательных щупов, стало понятно, что и двор, и само жилище городского головы обвешано хитроумными заклятиями и запорами, словно ёлка иголками. Чтобы влезть в дом, не потревожив хозяев, требовалось готовиться не меньше недели.

Обратно Ислуин возвращался быстро и в отвратном расположении духа. Лейтис не спала и с порога встретила вопросом:

– Ну что?

– Всё плохо. Особняк превратился в настоящую крепость. Защиты и замков побольше чем в отделении банка на Бадахосе. Но ведь не просто так старикан защиту дома усилил, год назад ничего такого и в помине не было? Не сочти за любопытство, но покидать городок, не поняв причину странного к нам интереса, по возможности не хочу. Непонятно всё, и как бы это непонятное нас не догнало по дороге. Надо хотя бы примерно понять, откуда нас будет ждать удар.

– А сейчас…

– Пока я спать. Голова как чугунная, в таком состоянии нельзя принимать решения, а то ещё такого наворочу. Нет, сначала спать. Хотя бы часов пять.

– Я не засну. Не могу, – Лейтис передёрнула плечами.

Магистр благоразумно решил не уточнять в чём причина – вчерашний скандал или сегодняшняя тайна. Особенно если учесть, что он пока так и не определился, как реагировать на её нынешнее подростковое нестабильное эмоциональное состояние. Сейчас, стоило Лейтис перестать притворяться благовоспитанной дочкой на выданье, как больше пятнадцати ей точно никто не даст. Даже физически тело отреагировало, отныне напоминало больше недавно оформившегося подростка, который только-только перешёл от детства к взрослому состоянию. Как и положено для полукровки её возраста… Стихия Жизни подстроила тело под матрицу ауры? У сильных магов этого направления такое случается, но не в подростковом же возрасте! «Шэт, но ведь нет в ней ничего эльфийского. Я же проверял. Шутки у тебя, Сарнэ-Туром!»

– Ты пока на всякий случай начинай готовиться к немедленному бегству. Не нравится мне всё это.

Выспаться Ислуину не дали. Едва нормально рассвело, а приличные люди в этот час только вставали и завтракали, в дверь затрезвонили. Ислуин выглянул из окна: на пороге стоял бывший жених. Пришёл мириться… Помянув отца всех демонов Шэта и мать демонов Тёмную Кали, он пошёл вниз, надавать парню по морде, но не успел. Лейтис встретила бывшего жениха на пороге со сковородкой в руках. Ислуин успел к концу разговора, когда парень картинно воскликнул:

– Но я тебя люблю и жить без тебя не могу! – попытался ухватить девушку и прижать к себе.

Лейтис вывернулась, пнула парня в колено, оттолкнула с крыльца, помахала сковородкой и пообещала:

– Ещё раз руки распустишь – могу добавить как папаше.

Парень на это неожиданно побелел лицом, отскочил словно ошпаренный, прошипел:

– Ведьма, – и прихрамывая кинулся прочь.

Объяснение пришло через полчаса, когда явился отец жениха и с ходу начал орать, пытаясь выбить дверь.

– Открывай, открывай, ведьма!

Злой Ислуин, который только-только попытался всё-таки заснуть, встретил незваного гостя сам. Мужик, даром что рука на перевязи, обрадовался – за грудки не схватил обидчика только из-за гипса, но сказать ничего не успел. Заметил в руках у Ислуина аптекарский ножик. Зарезать таким кого-либо было сложно, но как это бывает с людьми, далёкими от оружия, блеснувшая в руке сталь мгновенно остудила прыть Хендри. Тот сделал несколько шагов назад и опять заорал:

– Ведьма, твоя дочь ведьма!

– Милейший, за такое я сейчас нажалуюсь отцу Райберту и пусть вызывает Сберегающих. И обещаю, за ложный навет про ведьму простым штрафом вы не отделаетесь

– Да плевать, пусть вызывает – я докажу! Ведьма, пусть снимет своё проклятие!

Насколько понял магистр из дальнейших бессвязных воплей, у мужика от испуга наступила импотенция, а винил он во всём Лейтис и порчу, которую она на него якобы навела. Ислуину наконец-то надоело.

– Вон. Иначе сломаю вторую руку, а то, что между ног, отрежу совсем, раз уж эта штука всё равно больше не нужна, – холодно сказал Ислуин таким тоном, что мужик побелел. – Угомонился, успокоился, тогда вернулся и поговорим.

Хендри, несмотря на объёмистое брюхо, убегал также резво, как и сынок, хотя проклятия с безопасного расстояния были слышны ещё долго. Когда Ислуин вернулся в дом, Лейтис чуть не со слезами быстро начала говорить:

– Я его не трогала, честное слово…

– Да верю я. Забыла, я был рядом и всё видел? Нет, ты тут ни при чём.

– А кто тогда?

– Не знаю, но если это шутка вашего бога, которым Хендри чуть что обожает клясться, а потом забывать свои обещания – то чувство юмора у Единого мне нравится.

Не успел затихнуть шум от визита папаши бывшего жениха, как пошло самое настоящее нашествие посетителей. Несколько городских сплетниц якобы за снадобьем от головной боли, а на самом деле проверить, как себя ощущают виновники скандала. Затем к Лейтис пришли посочувствовать подружки, потом… К вечеру Ислуин озверел настолько, что чуть не наорал на заезжего купца, который искренне захотел тоже выразить соболезнования. Хорошо удержался: давний клиент в этот раз привёз рекомендательное письмо на предъявителя в один из крупных торговых домов Бадахоса. Это письмо Ислуин выпрашивал последние несколько месяцев. У магистра были планы в ближайшее время посетить Архипелаг, проверить слух об одной необычной находке, а без подходящих бумаг чужаку добиться своего там очень сложно.

Бадахосец, как обычно, скупил чуть не половину лавки, при этом нахваливая редкостные таланты господина Ивара в обращении с разными снадобьями. Потом даже предложил:

– Мастер Ивар, если с местными совсем разругаетесь и надумаете уехать, то почему вам ему и в самом деле насовсем не перебраться в Бадахос? С магами там проблем нет, а вот мастеровитые алхимики и аптекари всегда в цене.

– Спасибо, я обязательно подумаю. Вы правы, наверное…

А дальше купца Ислуин как можно быстрее выпроводил, надеясь, что появившуюся рассеянность тот спишет на раздумья от неожиданного предложения. Ибо магистра на словах про то, что хорошие алхимики и аптекари везде в цене, будто ударило молнией: вот она нитка, по которой можно размотать весь клубок! Опий, конечно, не «слёзы лотоса» – но и он запрещён к продаже, хотя выискивает его стража не так резво. Везут наркотик обычно вместе с солью или сахаром, а на месте его выделяет маг или алхимик. Если же дело в нелегальном аборте, то всё опять сходится к магу: местная повитуха женщина богобоязненная, стоит к ней с такой просьбой обратиться – немедленно расскажет священнику. Отец Райберт человек очень принципиальный и замалчивать преступление не будет. А городской маг Акилеш чужак, приехал сюда всего на год раньше Ислуина и Лейтис. Он наверняка на крючке у бургомистра.

К городскому чародею Акилешу магистр отправился сразу же как спровадил купца. Вечерело, в воздухе уже разлилась предзакатная серая синева. Акилеш в лавке сейчас должен быть один: местные заглядывать к нелюдимому выходцу с югов старались по утрам. Шёл магистр неторопливо, иногда останавливаясь и разговаривая с горожанами, от всех выслушивал сочувствие и осуждение Хендри и его сына. Пусть прохожие видят аптекаря Ивара, в расстройстве прогуливающегося по городу. Не зря говорят «врёт как свидетель». Если разговор с магом по-хорошему не выйдет и придётся его убеждать пытками – когда Акилеша найдут, чуть ли не половина города искренне присягнёт, что видела аптекаря Ивара вот только что и совсем в другом месте.

Если кто и обратит внимание на входящего к магу алхимика, тоже не удивится – сегодня народу у мастера-аптекаря побывало много, и выходили все с покупками. Запросто какие-то ингредиенты подошли к концу. Торговать же надо, пока деньга идёт – это правило в городке рядом с трактом впитывали все с молоком матери. Ну а потом опять же можно сказать: зашёл и тут же ушёл, всё равно городских часов в Тейне нет, время считают по церковным колоколам. Случайного очевидца нетрудно убедить, что Ислуин заходил до прогулки, а не после.

Лавка оказалась пуста. Ислуин первым делом аккуратно закрыл за собой замок входной двери изнутри, и только после этого двинулся на поиски хозяина. Благо внутри дома даже на дверях между лавкой и жилой половиной запоры стояли совсем уж ерундовые. Чародей нашёлся в подвальной лаборатории и, судя по всему, кого-то ждал. Причём гость явно должен был иметь свой ключ, на скрип двери хозяин не поднял голову от стола, где смешивал в малой рабочей октаграмме ингредиенты.

– Здравствуйте, господин Акилеш. Я тут мимо проходил, решил заглянуть. Поверьте, много времени не отниму, вижу, вы кого-то ждёте. Не господина ли бургомистра?

Городского управителя Ислуин упомянул наугад… реакция оказалась неожиданной. Маг побледнел, смуглое костистое лицо перекосила дикая гримаса, со сдавленным возгласом он подхватил со стола нож и кинулся на визитёра. Магистр успокоил мужчину резким тычком, после чего раздел на случай пыток до пояса и привязал к стулу. Дальше поставил в доме несколько ловушек – если гость, которого ждал Акилеш, всё-таки явится. Простого человека ловушки поймают, если окажется способный вырваться и сбежать, то это тоже окажется ценной информацией и нитью поиска. А если порвёт заклятье стазиса и решит разобраться с гостем, магистр успеет приготовиться и оценить противника.

Пока хозяин не очнулся, Ислуин принялся осматривать его лабораторию. Вопросов после этого добавилось: для мелкого провинциального мага слишком уж хорошо и со знанием дела она была обустроена. Причём оборудованием явно постоянно пользовались, а не установили пыль в глаза пускать. Вдобавок инструменты требовали куда более высокой квалификации, чем обычно демонстрировал Акилеш. А ещё на спине Акилеша под лопаткой обнаружилась небольшая подозрительно знакомая татуировка в виде перечёркнутого рта.

Наконец маг задёргался, открыл глаза, и со страхом воззрился на гостя. Рохля и тряпка алхимик пропал. Сейчас перед ним сидел матёрый волчара и головорез.

– Вижу, вы очнулись. Хорошо. Думаю, не надо объяснять, что до того как осесть в Тейне, я носил причёску подлиннее?

Акилеш мелко и торопливо закивал, он всё понял. Длинные волосы хвостом или косами обожали носить наёмники из Вольной корпорации. Они предпочитали не пехотный имперский доспех легионера, а северный – легче и подвижнее, удобнее для рассыпного пешего и конного боя или на палубе. В таком доспехе под кольчужную сетку на шею обычно укладывали собственные волосы – не соскользнёт от случайного удара и натирать не станет.

– Ч-ч-что в-вам н-над-д-до?

– Поговорить с хорошим человеком, – магистр слегка улыбнулся уголком губ. – Видел я одну картиночку, когда заглядывал в гости к интересному господину по имени Амблик. Жил этот милый человек довольно далеко отсюда, в чудном городе Ригулди.

– А-а-а-йа-а! Не надо, не надо! – завизжал и заскулил Акилеш. – Я не участвовал, я не виноват. Я не виноват!

– И чего же вы так переживаете-то, раз не виноваты?

– Не надо, – зарыдал мужчина, – инквизиция всё равно не поверит, что я не знал про «ошейники воли». Они меня сожгут!

Магистр поставил второй стул напротив, сел, закинув ногу на ногу, и произнёс с ленцой опытного головореза, который будет пытать умело не из садизма, а потому что хоть и противно, но надо:

– Ваши дела в Ригулди меня не волнуют. Интересны лишь ваши занятия с господином бургомистром. Расскажете мне всё – я забуду про метку. Откажетесь… Помнится, последний человек с такой же татуировкой упорствовал целый час, но всё равно поделился секретом. Правда, после этого пришлось отправить его рыбам. Из милосердия, бедняга всё равно был нежилец. Так как?

– Я… Не надо, я… я б-боюсь боли. Й-йа р-расскажу. Только я мало…

– Всё. Всё, что вспомните. Итак. Что за состав вы готовили сейчас для бургомистра? Для него ведь? – магистр махнул рукой в сторону стола.

– Я не знаю, не знаю, – поняв, что немедленно пытать его не будут, мужчина чуть успокоился, речь стала внятней. – Мне приносят записи раз в месяц, каждый раз новые.

– Давно?

– Эти записи – уже четыре месяца.

– Эти? Значит, до этого были другие?

– Д-да… они совсем другие. Меня тогда заставляли вместе с ними обоими ездить в закрытой карете в Торфинс. Так по дороге ей господин бургомистр говорит: «Пей». Жена как из флакона всё выпьет, глаза масленые становятся, платье начинает расшнуровывать, мол, душно ей. А сама ко мне что твоя кошка. Как приедем, там, рядом с городом на южной стороне дом такой с башенками и садом старым, так они оба туда, и мне говорят – сиди жди. Потом вернутся, господин бургомистр жену-то посадит, скажет: «Езжайте». Сам останется. И… обратно она другая совсем. Взгляд такой затравленный, меня боится. А служанку, которая её дома всегда встречала, не боится.

Рассказ выходил странный. И ещё более странными были рецепты из тайника. Но что-то они напоминали… Не сообразив на ходу, что именно ему показалось знакомым, Ислуин скопировал рецепты, потом снял с Акилеша верёвки и приказал одеться. Затем бросил в него заклятие блокады: через пару часов мужчина очнётся и решит, что просто по ошибке надышался компонентов смеси, отсюда и провал в памяти на пару часов. У магов и алхимиков такое случается, особенно если лаборатория полукустарная как здесь, без нормальной пентаграммы защиты. Сам же магистр отправился домой.

Ночью Ислуин всё же заставил себя уснуть, хотя тайна так и жгла руки. решил, что рисковать не стоит, ещё напутает чего от усталости. Утром же после завтрака предупредил Лейтис:

– Кто бы ни спрашивал, нет меня, даже если Единый второй раз сойдёт на землю. Заболел, уехал, напился с горя. Пусть думают всё что угодно.

Сам же засел за книги, принесённые из родного мира, особенно за трактат Ириена «О зельях и предметах». Лейтис, глядя с каким рвением наставник взялся за дело, фыркнула:

– Удачно потрудиться. Мастер. А я гулять, меня как раз тут подружки звали.

Магистр невнятно что-то пробурчал в ответ, увлечённый работой. В конце концов, ученица давно не маленькая и постоять за себя сумеет.

Лучший из справочников по всяким редкостям не подвёл, хотя выковыривать информацию из разных разделов и сопоставлять её с парой других трактатов стоило нескольких часов напряжённого кропотливого труда. Результат выходил поганый, зато и объяснял все странности в поведении обоих супругов. Надо срочно искать Лейтис, которая сейчас гуляет где-то в городе, и немедленно бежать. Драться с целой сектой разом нет смысла.

Додумать мысль Ислуин не успел: в кабинет буквально ворвалась запыхавшаяся Лейтис.

– Мастер! Нас собираются жечь!

– Кто? Когда?

– На центральной городской площади толпа. Я успела накинуть иллюзию и сбежать, но скоро они пойдут к нам. Повесился городской маг. Бургомистр сразу обвинил в этом нас, а часа полтора-два назад его вместе с женой кто-то зарезал. И служанка сейчас на площади рассказывает, как якобы видела меня, всю в крови и выскочившую верхом на чёрной кошке из спальни.

Ислуин выругался, потом добавил ещё одну витиеватую фразу на языке шахрисабзсцев и быстро рассказал ученице о своих догадках.

– Дело дрянь. Происками Матери Тьмы из всех городов на Соляном тракте нас угораздило выбрать себе место под боком у секты поклонников Шэта. Кто-то подсказал бургомистру ритуал, с помощью которого якобы можно вызвать малого демона. Суеверие, но поклоняющиеся Шэту в это верят. Для этого он и поил жену возбуждающими настоями – плод должен быть зачат во время оргии от человека и от животных, а происходит всё в специальной пентаграмме, в окружении особого заклятья. Заканчивается каждый раз ритуал обязательным насилием над жертвой. И так до тех пор, пока сосуд для демона не понесёт. Вот только согласно тому же дурацкому поверью, чтобы удержать контроль над демоном, за определённое число недель до родов требуется провести ещё один обряд. Главный компонент второго обряда – кровь девушки, не моложе шестнадцати лет и от потери невинности. Сгодится даже бельё первой свадебной ночи. Девушка обязательно должна быть похожа на мать демона, к тому же жить обязана не дальше нескольких километров от беременной.

– А из девиц подходящего возраста в округе кроме меня ни одной светло-русой. Похищать же «ингредиент» и насильничать – риск огласки. Пропажу обязательно будут искать, причём не местные стражи, а егеря с торгового тракта. И с ними бургомистру не договориться, он слишком мелкая сошка, – закончила Лейтис. Причём мысль вслух она высказала скорее от растерянности, всё было и так понятно.

– Маг, видимо, давно был на грани срыва, – подвёл итог Ислуин, – и моё вчерашнее заклятие стало последней каплей. Бургомистр, похоже, заметил, как я выходил от мага, побежал к хозяину секты – а тот решил, что секретность важнее. Служанка явно тоже из сектантов. Судя по всему, секта в Торфинсе процветает немаленькая, если решила обзавестись собственным живым богом. Сколько у нас времени?

– Ну… толпа слушает служанку и Хендри, но отец Райберт их пытается успокоить и уговаривает позвать Сберегающих, а не заниматься самосудом. Ещё минут сорок он их точно удержит.

– Полчаса на сборы и немедленно бежать…

Хотя вариант с бегством и был давно организован, нужно было подготовить оружие и собрать некоторые вещи и инструменты, которые не упакуешь заранее, а бросать жалко. Они не успели совсем чуть-чуть. Солнце уже почти село, а ночь ещё несмело, но уже властно принялась менять тёплые тона на белые и серые, когда с нескольких сторон к дому потекли огненные реки факелов и послышался рёв и гул разгневанной толпы. Повсюду неслось:

– Ведьма там!

– Сам видел, как забежала! Я тут на стрёме стоял и следил, не уходила она!

– Жги проклятых колдунов!

Ислуин присмотрелся – острое зрение эльфа-мага даже в сумерках позволяло разобрать отдельные лица – и позволил себе усмехнуться: ну конечно же, одним из главарей был папаша несостоявшегося жениха. И погромщики уверены, что жертвы не воспользуются каким-нибудь амулетом и не сбегут под покровом иллюзии. Не поленились выдать с церковного алтаря чашу, вон аж вшестером пыхтят и тащат. В присутствии чаши и священника, который брёл чуть позади, развеется любой морок.

Дом встретил погромщиков тёмными окнами и погашенными огнями. Минут пять людское море грозно шумело вокруг, потом снова раздались крики, градом посыпались камни. Кто-то повторил призыв жечь ведьму, в стены полетели кувшины с маслом, несколько человек принялись ломать забор, чтобы завалить досками дверь... Внезапно и дом, и округа на мгновение вспыхнули ослепительным жёлто-синим пламенем, и люди застыли неподвижными статуями.

Не затронул свет одного священника. Несколько секунд отец Райберт рассматривал замершую толпу, дальше перенёс взгляд на дом: оттуда как раз выходили хозяева. Первым магистр – он успел избавиться от грима, и теперь с хищной грацией поджарого матёрого волка из Вольной корпорации щеголял в чёрных штанах и куртке из заговорённой чёрной кожи. Такие куртки любят состоятельные наёмники: держит удар не хуже лёгкой кольчуги, весит меньше, а посеребрённые клёпки если что помогут драться с нечистью. Из-за спины хозяина дома зловеще выглядывали воронёные рукояти мечей. Вторым шла девушка... священник невольно сглотнул. Точь-в-точь как на фресках, где изображают святую Элсбет, когда она ещё не сменила оружие с меча на перо и книгу. Тёмно-зелёные куртка и штаны подчёркивали фигуру, точно так же как на фресках в руках лук с наложенной стрелой. Одно отличие – волосы не распущены как на изображениях Элсбет, а собраны в узел на затылке.

– Вы, отче, вижу, не удивлены? – раздался насмешливый голос Ислуина.

– Я мог бы сказать, – священник заставил себя отвести взор от Лейтис: нечего так бесстыдно пялиться на почти ребёнка, к тому же дома жена ждёт, – что плохой из меня пастырь, если я не умею видеть душу, а не облик. Но не буду. Ложь всё-таки тоже грех. Так получилось, что духовник графа Ланкарти, отец Маркас, учился вместе со мной в семинарии. И мы переписываемся до сих пор. В одном из писем отец Маркас рассказал как, слава Единому, в замке в тот страшный день оказался некий Ивар. Маг из Вольной корпорации, который уже не раз охотился на нечисть. Он не только успел распознать нашествие и предупредить графа и жителей, чтобы все успели укрыться за стенами. Отец Маркас описал и вас, и вашу дочь очень подробно. Хотя, честно признаюсь, я ещё долго сомневался. Вы очень хорошо сменили облик. Я так понимаю, слухи про ваши разногласия с лордом Шолто и как вы зарубили в столице его лучшего убийцу, тоже верны? Иначе вы бы не прятались у нас под видом аптекаря.

– Узнали, но выдавать нас не стали. Хотя за ту сумму, которую предлагает лорд Шолто, вот все они, – Ислуин показал рукой на застывшие вокруг фигуры горожан, – продали бы родную мать и детей. Вы хороший человек, отец Райберт. А эти люди не стоят вашей заботы.

– Вы...

– Забыли, я маг? Я сразу догадался, что вы хотите сделать. И понимаю, что выбора у вас не было, иначе наши борцы с нечистью запросто разделались бы с вашей семьёй. Но всё же... Десять лет вашей жизни, чтобы с помощью чаши отвести глаза остальным и увести нас – слишком большая цена.

– Всё равно. Они хорошие люди, хоть и поддались навету. Во время третьего штурма Ланкарти по словам отца Маркаса вы в одиночку закрыли прорыв на стену. Пока подоспела помощь – вы дрались сразу с четырьмя тварями. Дойди дело до боя, подними всерьёз хоть кто-то руку на вашу дочь, вы убили бы всех, и неважно сколько их. Они обычные люди, а вы – воин. Пусть лучше умер бы я один. И ещё. В лесу у дороги к тракту вас ждёт мой младший сын с лошадьми.

– Вы хороший человек, – повторил Ислуин. – Подозреваю, лошадей за такой короткий срок вы могли взять только в церковной конюшне. И платить за них собираетесь из своего кармана. Потому держите, – магистр сунул в руки священнику увесистый кошель.

– Тут слишком много...

– Остаток, – усмехнулся Ислуин, – потратите на ремонт церкви. И ещё. Вы ведь понимаете, что Сберегающие так просто всё не оставят? Попытка самосуда по ложному обвинению в колдовстве – это каторга. И вы тоже попадёте под горячую руку.

– Понимаю. И готов принять кару за то что не сумел удержать их души от чёрного соблазна и помутнения.

– Ну откуда у вас такая тяга к самоубийству, отче? – еле слышно буркнул себе под нос магистр. После чего, решив одним выстрелом поймать на стрелу сразу двух зайцев – и отцу Райберту помочь, и заодно затруднить сектантам поиск, натравив на них инквизицию – обратился к священнику уже обычным голосом: – Раз вы сейчас здесь, то вас, как всё равно участвовавшего в самосуде, ничего хорошего не ждёт. Даже с учётом нашего спасения – самое мягкое ссылка на север, проповедовать веру диким горцам. Поэтому, когда приедут Сберегающие, пусть старший из них передаст некоему отцу Энгюсу из Турнейга привет от того, с кем они вместе учили одного подающего надежды молодого человека. И следующие слова: «Светоч не может победить ночь, но способен отогнать тьму вокруг себя. А ещё может указать дорогу в город Торфинс, где на южной стороне рядом с городом есть усадьба с башенками и старым садом. Туда очень любил заглядывать покойный бургомистр вместе с женой и Акилешем». Это убережёт вас от неприятностей.

– Спасибо.

– Рано ещё благодарить. Лучше пока помогите поджечь дом. Нехорошо получится, все сейчас видят, как он горит. Очнутся – а дом целый.

Облитые маслом стены занялись быстро. После чего Ислуин и Лейтис растворились в подступившей ночи, а погромщики очнулись и тут же продолжили ломать забор, кидать обломки в огонь и радостно орать: заклятие магистра истошно визжало из пламени криками якобы горящих заживо. Не участвовал в бесноватом действе лишь священник. Он отошёл в сторону, в темноту, чтобы никто не видел до боли стиснутых рук и закушенных губ, которые на каждый вопль распалённой от безнаказанности толпы беззвучно шептали: «Они люди. Они всё же хорошие люди...»

Глава 2. Огонь во тьме

Турнейг, столица Империи. Май, год 498 от сошествия Единого.

Отец Энгюс нашёл Харелта в одной из небольших комнат, спрятавшихся на самом верхнем этаже старого крыла городского особняка семьи Хаттан. И судя по стоявшей на столе бутылке креплёного вина и бокалу, парень решал для себя тяжёлый вопрос: пить или не пить? С одной стороны, вроде в его ситуации положено заливать горе спиртным. С другой не очень-то и хочется. Священник шумно пододвинул свободный стул так, чтобы сесть лицом к Харелту и при этом опираться локтями на спинку, упёр подбородок в ладони и спросил:

– Давно ты так? Ладно, можешь не отвечать. Я успел спросить. С утра. Значит, открыл ты бутылку часа два назад, но она всё ещё полнёхонька. По-моему, ответ вполне очевиден.

– Отче, ну поймите же…

– Пойму. Почему не понять? Разругался с девушкой, которую считал невестой и без пяти минут женой. Бывает.

– Отец Энгюс. Дело не в этом!.. – Харелт стукнул по столику так, что бутылка и бокал жалобно подпрыгнули.

– Ну почему же? Когда выясняется, что любимая девушка, ради которой ты поссорился со своими друзьями, тебя использует, и нужны ей исключительно твои связи и положение… Кстати, – священник широко улыбнулся, – по всему дому вовсю заключают пари – напьёшься ты или нет. Заодно расплачиваются по старому закладу: на то, в какой день ты прозреешь.

– Вы! Вы! – Харелт снова ударил кулаком по столу.

Бутылка не выдержала и полетела на пол… не упала, подхваченная плавным кошачьим движением отца Энгюса.

– М-м-м, да это виноградники твоего дяди, и выдержка не меньше пяти лет… – принюхался священник, прежде чем поставить вино в дальний угол комнаты. – Харелт, ты варвар. Если так уж приспичит надраться в хлам, будь добр, в следующий раз делай это, пожалуйста, дешёвым портвейном. Можешь самогоном. И эффект достигается быстрее, и голова наутро болит сильнее, что способствует раскаянию за содеянное. Переводить на пьянку такое великолепное вино – это настоящее преступление перед истинными ценителями.

– Вы все знали… – парень без сил затих в своём кресле. И почти шёпотом закончил. – И ничего мне не сказали.

– А что тебе должны были сказать? – с лица отца Энгюса исчезла дурашливость, в воспитанника полетел насмешливый взгляд. – Ты взрослый мужчина. И сам строишь свою жизнь. Я, конечно, тебя могу понять, ты маг, и талант у тебя не самый слабый. Да, именно как профессиональный чародей ты учиться не стал, но упражнения, которым тебя научил дан Ивар, делаешь каждое утро. Твои энергетические каналы полностью открыты. Ты проживёшь вдвое дольше обычного человека, ты сейчас не только выглядишь на двадцать с небольшим, но и ощущаешь себя на тот же возраст. У тебя много времени впереди. Но и твоих родителей я тоже могу понять. На деле-то тебе почти двадцать семь, а ты даже не женат, в отличие от почти всех твоих сверстников. Пусть твои родители и видели, какую ты выбрал дуру, но готовы были её терпеть с расчётом на возможных внуков.

– Но вы! Вы! Вы могли меня предупредить. Объяснить, остановить.

– Ты ещё добавь «как духовный наставник», – ехидным тоном продолжил отец Энгюс. – А ты спрашивал? К тому же совет – это только совет, возможно, ошибочный. Я лишь человек, а не пророк и не отражение Единого. Нужна ли тебе помощь и будешь ли ты слушать чужие советы, решаешь только сам. Как сам и решаешь, каких людей ты хочешь видеть рядом с собой, и нужны ли тебе друзья, которые говорят правду – хочется её слышать или нет.

– Всем от меня чего-то надо. И вам тоже, – Харелт забрался с ногами в кресло и мрачно посмотрел на священника. – Иначе бы вы сюда не пришли.

Отец Энгюс повернул свой стул в правильное положение, опёрся на спинку, вытянул ноги и ответил:

– Всю жизнь другим от тебя что-то будет надо. Издержки общественного положения как родственника императора. И ты должен научиться понимать, когда за просьбой, возможно даже не высказанной, стоит необходимость – а когда чья-то жадность или нечто похуже. Но мне и правда, кое-что от тебя нужно. Может лучше отложить наш разговор на завтра? Чтобы ты не подумал, что и я хожу к тебе исключительно ради выгоды?

– Ладно уж, – вздохнул Харелт, – рассказывайте сейчас. Зная вас, отче, не думаю, что вы бы пришли просить из-за пустяков. С вашими-то возможностями, – парень не удержался, чтобы хоть немного не поддеть священника за проповедь.

Отец Энгюс сделал вид, что намёка на свой высокий чин в ордене Сберегающих не заметил, и начал рассказ.

– Есть на юго-востоке Большого соляного тракта небольшой такой городок Тейн. Даже не пытайся вспомнить название. Если тебе что-то скажет, неподалёку лежит Торфинс.

Харелт кивнул:

– Слышал. В Торфинсе, кажется, с трактом пересекается дорога из Арнистона.

– Верно. Если Торфинс место оживлённое, то Тейн – сонное провинциальное захолустье. Произошло в этом городке событие неприятное, но, к сожалению, несмотря на все усилия Церкви, до сих пор случающееся. Одну местную девушку обвинили в колдовстве и сожгли дом, не дожидаясь приезда Сберегающих. Дальше всё должно было произойти как обычно. Зачинщиков на плаху, остальных участников погрома на каторгу. То, что жертва осталась жива – местный священник успел спрятать девушку до того как в дом ворвалась толпа – виновных не спасло бы. И всё после этого успокоилось бы… Вот только перед бегством отец несправедливо обвинённой девушки попросил передать некоему Энгюсу из Турнейга привет от того, с кем они преподавали вместе.

– Не может быть! – Харелт вскочил, не обращая внимания ни на то, что при этом больно ударился об стол коленом, ни на разбившийся вдребезги бокал. – Это были…

– Совершенно верно, – кивнул отец Энгюс. – Звали мужчину Ивар, а его дочь звали Лейтис. Сядь! – резко прозвучала команда. – Сядь и успокойся. Я понимаю, что тебе хочется начать искать их немедленно. Но не время. Имена в Империи распространённые, поэтому они и рискнули прятаться под собственными. Но если ты сейчас бросишься следом, за тобой могут последовать наёмники лорда Шолто – старик хоть и потерял своё влияние, обиды не забыл и на убийц денег у него хватит. И гнев лорда Шолто ещё не самое страшное. Семь лет назад в Ригулди мастер Ивар оказал одну очень важную услугу Церкви, а у грешников счета к таким людям сроков давности обычно не имеют.

– Они опять скроются, – буркнул Харелт. – Так, что мы их снова потеряем.

– Не совсем, – улыбнулся священник. – Можно задействовать возможности нашего ордена. Если ты окажешь ему услугу. Вот с этим я и пришёл.

– Чтобы Сберегающие чего-то и не могли сами? И вам понадобилась моя помощь, да так, что вы готовы торговаться как на базаре? – деланно удивился парень. – К тому же, отче, вы говорили мне про долг. Вы могли передать просьбу через императора, а тот бы приказал – и всё.

– Если бы всё так просто, – вздохнул отец Энгюс. Вдруг лицо его стало жёстким, на скулах заиграли желваки. – Харелт. То, что я тебе сейчас скажу, не должно выйти из этой комнаты. Не знаю, откуда дан Ивар узнал – умение этого человека проникать во всякие нехорошие тайны и очень вовремя вытаскивать их на свет Божий, меня удивляло и восхищало с первого дня знакомства. Уверен, он не просто так столько лет сидел именно в Тейне. Сам закончить дело не успел, поэтому передал его нам. В Торфинсе обосновалась секта демонопоклонников, во главе которой стоит один из Тёмных учителей. Сам дан Ивар успел скрыться, прекрасно изобразив свою смерть – отец Райберт ему в этом помогал, так что сведения надёжные. Да и погромщики все как один сейчас рыдают, будто своими глазами видели его в горящем доме. Отца Райберта, который передал нам слова дана Ивара, мы вместе с семьёй спрятали, до него не доберутся. О том, что мы вышли на след, не знает ни одна посторонняя душа. Но в столице у Верящих-в-ночь обнаружился влиятельный покровитель. И стоит ему хоть слегка заметить наш интерес к Торфинсу, в сетях останется лишь мелкая рыбёшка.

– При чём тут я? – удивился Харелт.

– Ты станешь наживкой. Не под своим именем, естественно. Сыграешь одного из своих вассалов – пресыщенный жизнью молодой светский бездельник. Обязанности перед сюзереном скучны, жизнь пресна, к наркотикам испытываешь презрение. Но хочется острых ощущений, можно слегка за гранью запретного. Идеальный материал для сектантов. Агент должен иметь определённый опыт следствия, чтобы отсеять зёрна от плевел и понять, когда к нему просто набиваются в приятели как к сыну влиятельного человека, а когда уже начинают вербовать. Если вспомнить дело того барона в Малбене, которое ты вёл почти самостоятельно… Хотелось бы всё-таки дать тебе больше практики, но на мой взгляд сноровки и опыта распознать именно сектанта тебе должно хватить.

– Спасибо, отче, – Харелт невольно порозовел от смущения.

И от похвалы, и от того, что отец Энгюс никогда не стал бы хвалить просто для красного словца или чтобы подольститься. И от этого похвала выходила вдвойне приятной.

– Самое трудное – агент обязан не просто выучить роль, он должен быть хорошо знаком со светской жизнью столицы. Но просить кого-то другого из столичного общества рискованно. Людей, обладающих нужными знаниями и при этом способных пройти по лезвию ножа, в Турнейге не так уж и много, и все наперечёт. Твой же отъезд в свете недавних событий никого не удивит.

– Отче, – усмехнулся парень, – а вот грубая лесть человека не украшает, вы мне не раз говорили. Да и брать «на слабо» у меня уже возраст не тот.

– Это не лесть, – вздохнул священник. – Риск для «наживки» огромен, и будь только моя воля, я бы отправил кого-то из наших послушников. Но тропы судьбы легли так, что других способов захватить нечестивца я не вижу. Поэтому и пришёл просить тебя.

– Тогда чего же вы спрашиваете? – Харелт встал и махнул рукой в сторону двери. – Вы сами говорили – долг будет звать меня всю жизнь. А семья Хаттан всегда стояла на страже интересов Империи. Предлагаю времени не терять. Но сперва… – парень прополоскал вином рот и полил на руки. Ставки на меня делать удумали, – буркнул он себе под нос. – До хрипоты спорить будете, пил – или не пил.

***

Пусть и без подробностей, в просьбу отца Энгюса о том, что Харелту нужно изобразить наживку для сектантов, кроме лорда Малколма, пришлось посвящать ещё троих человек. Дана Хекки – перебрав вассалов рода, лорд Малколм пришёл к выводу, что именно этот парень и станет идеальным прикрытием, ведь его отец часто бывает в столице и близок к лорду. Соответственно, пришлось посвящать также Хекки-старшего, чтобы дозволил своему сыну участвовать – ведь напрямую роду сюзерена служит по закону только глава семьи. Третьим стал Оуэн. Старый телохранитель и один из самых доверенных людей семьи сможет устроить так, чтобы ни у кого точно не возникло вопросов, с чего это Харелт сначала сидел и тосковал дома, а потом внезапно сорвался и уехал.

Оуэн не подвёл. Даже Харелт, который прекрасно всё знал – почти поверил, что масса мелких неприятностей, обрушившихся на него в последующие два дня, были случайными. Или как шептались в доме, стали карой Единого за гордыню и глупость. Вдобавок по совету отца Энгюса, его воспитанник перестал каждое утро выполнять упражнения и читать молитвы, которым его научил священник для удержания душевного равновесия. В итоге настроение у Харелта стало, как и положено для молодого мага Огня – порывистое и переменчивое словно весенняя погода, с перепадами от радости к ярости. Но поскольку о настоящем даре двух стихий кроме лорда и духовного наставника никто не знал, официально же Харелт считался магом стихии земли – а такие, как известно, даже конец света встретят с флегматичной улыбкой – то все в поместье были свято уверены, что молодой господин на грани нервного срыва.

Последней соломинкой, переломившей остатки спокойствия, оказалась вода для вечернего бритья, которую принёс ему молодой ещё парень из лакеев. Вместо двух чаш с тёплой водой в первой оказался почти кипяток, а во второй разве что лёд не плавал. Харелт пришёл в такое искреннее бешенство, что горячую чашку расколотил об пол, а другой чуть не попал в несчастного парня – хорошо хоть того успела отдёрнуть Мирна. Сестра посмотрела на старшего брата с укоризной и сказала:

– Харелт, я всё понимаю. И в другое время за тебя порадовалась бы, что ты пусть так, но вылечился от своей глупости. Сейчас не мог бы ты немного успокоиться? Все в доме тебя уже боятся, а мне твои эмоции встали поперёк горла. Мне и от своих тошно.

– Совершенно верно, Харелт. Ты чуть не поранил мальчика. Это уже чересчур, – раздался голос лорда Малколма. – В общем, с утра уезжаешь в поместье под Кайлстромом. И – чтобы пока в себя не придёшь – духу твоего в Турнейге не было. На месяц, на три, на полгода. Там замечательная глушь и замечательные пастбища овец, и ничего больше. Как раз никто не станет отвлекать от раздумий насчёт своего поведения. Насчёт сидеть там хоть полгода, пока не успокоишься – это приказ.

Уезжал Харелт на рассвете следующего дня, и глодало его чувство вины перед Мирной. Той и в самом деле было несладко. Всего четыре месяца как вышла замуж – и вот уже опять одна, потому что корабль, которым командовал её муж, совершенно неожиданно вместо берегового патруля вошёл в состав экспедиции к Матараму. Вернётся эскадра только через год, а то и полтора – планировалось не только дойти до отдалённых, пусть и известных земель с дипломатическим визитом, но и подняться вдоль соседнего континента на север. Пусть, выходя за капитана, Мирна готова была ждать – не предполагала, что случится это так скоро. Эскадра ушла месяц назад, и всего через две недели, не выдержав жизни одна в пустом доме, Мирна попросилась на какое-то время вернуться к родителям. Утешало лишь то, что если уж даже Мирна, которая была сильным эмпатом и легко отличала фальшивые эмоции от настоящих, поверила – в причину отъезда поверят и остальные.

Алый закат обернулся алым вином над побуревшими от вечернего света елями. Вот закат раскололся, и словно фонарики в темнеющем небе появились звёзды. Харелт и трое сопровождавших его телохранителей уже предвкушали, что ещё самое большее полчаса – и лесная дорога закончится, а там их ждёт трактир с подогретым вином и жареным мясом. И тут сумерки выпустили навстречу маленькому отряду два десятка фигур. Телохранители схватились было за оружие, но больше по привычке. Первым навстречу ехал отец Энгюс, да и молодой лорд был спокоен, явно знал о встрече заранее.

– Здравствуйте, отче. Я ждал, вы перехватите меня раньше.

– Слишком людно. Зато здесь ты сможешь исчезнуть незаметно.

У двух парней-телохранителей помоложе аж глаза сразу загорелись, ведь все знают, что псы Господни всякой ерундой не занимаются, а тут получается молодой господин тоже в деле будет участвовать. Старший, опытный мужик средних лет, наоборот погрустнел. У него романтический флёр из головы давно выветрился, зато он слишком хорошо понимал, что будь дело простым и безопасным – Хаттаны и инквизиция не стали бы разыгрывать столь сложный спектакль с отъездом.

– Харелт, ты едешь с нами. А твои люди поскучают всё это время в одном из наших монастырей.

– Согласен. Эдан, езжайте с братьями. И чтобы вы не сомневались, вот вам приказ от отца, он просил передать сразу при встрече.

Харелт отдал письмо старшему телохранителю, тот проверил и вскрыл печати. Быстро пробежавшись глазами по тексту, отдал честь и с довольной улыбкой отправился вместе с тремя инквизиторами на отдых. А вот молодые парни уезжали явно разочарованные, уже навоображав себе захватывающих приключений.

Харелт, отец Энгюс и остальной отряд сначала вернулись немного назад по тракту, а потом свернули на малохоженную тропинку, убегавшую в лес. Первыми о приближающемся стоячем водоёме рассказали комары. Появились и сразу же начали искать, куда впиться. Деревья постепенно пошли на убыль, великанов понемногу сменили низкорослые карлики. Вскоре показалось само болото. Сырость в воздухе, чахлая трава, в темноте казавшаяся серой, тёмные пятна ряски в чёрной воде. Пригоршней камушков рассыпаны островки-кочки. Прямой как копьё мост на толстых дубовых сваях, разрезающий болото на две половины, смотрелся чужеродно и вывел отряд на остров. Почти сразу дорога свернула, густые ветви высокого стройного ельника скрыли грязно-чёрную гладь. О том, что ты посреди болота, напоминало лишь то, как лягушки драли горло кваканьем, ещё комары летали особенно зло и густо. За очередным поворотом показался дом. Двухэтажный, из брёвен, побуревших от времени, а может, рано состарившихся во влажном воздухе.

О том, что прибудут гости, предупредили заранее, поэтому в трапезной уже ждал поздний ужин, за которым Харелт и познакомился с даном Хекки. Заодно оба сразу оценили удачный выбор лорда Малколма. Фигура у парней была схожа, это сильно облегчало подмену – опытный взгляд может распознать, когда пластика движений не соответствует внешнему виду. В себе-то Харелт не сомневался. Не только благодаря школе, которую получил во время поездки Тенью в Суолахти. Он и потом время от времени, пусть стараясь это не афишировать, помогал Сберегающим как светский младший дознаватель, если дело касалось каких-то деликатных дел, связанных со Старшими родами. А вот для Хекки ошибка может стоить дорого. Если за Хаттаном-младшим следили и его заподозрят в подмене, могут двойника попробовать выкрасть или убить.

От процедур, которые нужны для смены облика, Харелт морщился заранее. Иллюзию не используешь, поэтому неделю предстоит работать с магом и пить эликсиры. Особенно мерзкий вкус будет у снадобья для роста волос. Харелт причёску носил короткую и брился. А вот Хекки явно предпочитал пользоваться облачением для рассыпного конного боя – это не только густые волосы, но и борода, которая в лёгком доспехе защищала горло вместо кольчужной сетки.

Всё оказалось совсем иначе. На рассвете один из братьев разбудил Харелта и Хекки, предупредил, что процедура должна быть натощак и пригласил пройти с ним. Тропинка была другая, не та, по которой они приехали. Первые минут десять она плутала через ельник, дальше шла напрямую по краю острова. Здесь заканчивались большие деревья и плескалось, пузырилось болото. Жаркое несмотря на ранний час солнце уже палило над стоячими озерками с однообразной болотной зеленью, лозняком, зарослями камыша. Противно звенели комары, стайки маленьких мошек вились над землёй и болотом, норовили окутать незваных гостей. Ветерок донёс еле уловимый запах тления, земля под ногами чавкала влагой.

Вскоре дорога опять свернула вглубь острова и начала подниматься, хотя и здесь почва оставалась сыроватой. Между появившимися мрачными елями густо рос папоротник. А тропинка петляла всё выше и выше. Вот закончился папоротник, завеселела зелёная трава. Вскоре они вышли на освещённую солнцем полянку, где уже ничего не напоминало о болоте. Густо рассыпались повсюду жёлтые одуванчики и белые ромашки. Со всех сторон окружали полянку высокие ели, но сейчас они совсем не казались мрачными, а наоборот, светло-зелёными, праздничными.

В центре поляны замер алтарь Единому, который окружил десяток Сберегающих во главе с отцом Энгюсом. Повинуясь указующему жесту, Хекки и Харелт встали возле алтаря. Послушник ушёл, остальные Сберегающие застыли, образовав идеально ровный круг, и начали читать молитву. На последнем слове все разом подняли руки к небу – и мир вздрогнул. Харелт увидел, как фигура стоявшего рядом Хекки стала смазанной, будто смотришь сквозь густой туман. А дальше случилось невероятное: от парней отделились их полупрозрачные копии и поплыли навстречу друг другу, а потом дальше – от Харелта к Хекки наоборот. Стоило двойникам коснуться реципиента, как мир ещё раз дрогнул, и всё пропало. Парни же остались стоять, глядя друг на друга и щупая лицо – они поменялись внешним видом, и это была не иллюзия.

Отец Энгюс улыбнулся и устало сказал:

– Это одна из тайн Ордена, которую вы отныне обязаны хранить в секрете. Хотя предупреждаю, рассказать вы всё равно не сможете, это часть обряда, но всё же лучше молчать добровольно. А теперь прошу обратно в дом. У вас три дня, чтобы помочь друг другу освоиться с новым видом, а потом каждый поедет куда должен.

***

Две недели спустя Харелт под именем дана Хекки сидел на званом обеде у бургомистра Торфинса. Хотя обед больше напоминал небольшое торжество, после десерта даже обещали танцы. Торфинс городом был немалым, торговым, потому «солидных людей», жаждущих познакомиться и пообщаться со столичным гостем нашлось достаточно. Особенно почтенных матрон с дочками, слетевшихся как пчёлы на мёд, едва узнали, что гость не женат. Впрочем, ко второй перемене блюд ни девушки, ни внимание их родительниц Харелта не волновали, куда больше беспокойства ему доставляла собственная борода, расчёсанная и завитая по последней моде. И также по последней столичной моде тщательно выкрашенная вместе с волосами в серебряный и синий цвета. Но как же эта проклятая борода до сих пор с непривычки чесалась! А ещё внимательно приходилось следить, чтобы случайно не макнуть бороду в соус и не испортить впечатление вычурного и изысканного мальчика из высшего света.

Чтобы хоть как-то отвлечься, Харелт вслушался в болтовню сидевшего рядом бургомистра. Тот как раз с печалью рассказывал о событиях в Тейне: мол, позор-то какой – священник поддержал самосуд над невинной девушкой. До этого-то все на него чуть не молились, и совета чаще именно у него спрашивали, хотя главная церковь прихода в Торфинсе стоит. А ещё скандал, аж до столицы дошло. Харелт поддакнул – да, да, он вот тоже слышал. Мысленно же добавил, что ещё бы ему не слышать. Было не исключено, что отец Райберт тоже являлся одной из целей сектантов, организовавших погром. Если в самом Торфинсе в церковь ходили больше для приличия, то яркие проповеди священника из Тейна собирали огромную толпу. Ещё и поэтому отца Райберта спрятали в одной из резиденций Сберегающих, а по всей округе начали распространять слухи о суде над ним. Причём якобы разговоры и пересуды уже дошли до столицы, где ими и заинтересовался тот самый Хекки. От нечего делать приехал «посмотреть, как жила настоящая ведьма».

Стенания бургомистра прервали поданный молочный поросёнок, следом обильный десерт. Затем начался бал, где гость из Турнейга снова оказался в центре внимания. Молодые девицы и местные «сливки общества» словно сговорились и все как один спрашивали о новостях моды и столичных веяниях. Причём выспрашивали так дотошно, что Харелт в первый раз помянул добрым словом все те ненавистные мероприятия и салоны, по которым его таскала бывшая ненаглядная. Заодно разнообразные «солидные граждане города» старательно зазывали парня в гости или приглашали посетить какое-нибудь мероприятие, где ему, конечно же, гарантировано самое почётное место. Ведь отец дана Хекки служит лично лорду Хаттан, и сын обязательно займёт место родителя.

Столичный гость отмахивался – батя крепок, слава Единому до необходимости работать самому ещё далеко. После чего подхватил большую пивную кружку, налил туда крепкого вина и провозгласил тост:

– Пусть эта печальная доля настигает нас как можно позднее, чтобы мы успели насладиться всеми радостями жизни. И лишь когда всё надоест – находили смысл в скучных государственных делах.

Со всех сторон послышались крики одобрения – и льстивые, и искренние. Особенно когда Харелт залпом выпил кружку до дна… мысленно содрогнувшись. Снадобье, которым снабдил его отец Энгюс, позволяло ради образа пить не пьянея. К сожалению, похмелье от него было наутро куда сильнее естественного. Внезапно общий хор нарушил низкий грудной голос:

– Одумайтесь, бесстыдники! Заповедано вам, что в поте лица надобно хлеб добывать, и только тогда ждёт вас награда небесная. А все земные развлечения и радость плоти – от ночных демонов!

Обернувшись, Харелт увидел стоящего вполоборота к нему странного человека. Коротенький, толстый, неопределённого возраста, с бычьей шеей и круглым, тяжёлым лицом, которое вместе с двойным подбородком обвисало складками, точно вымя коровы. Человек был одет в короткую рясу не по размеру: шея и часть груди оказались открыты вырезом, на спине ткань топорщилась складками, а короткие, жирные ноги обнажены до колена. На ногах по виду простые, но явно удобные и сделанные на заказ сандалии. Зато коротко стриженные тёмные волосы и бородка клинышком словно принадлежали другому человеку – тщательно ухожены, явно старался очень хороший цирюльник. И от этого мужчина выглядел ещё комичней.

– Не обращайте внимания, дан Хекки, – раздался рядом негромкий голос, мужской, но с чуть женственной бархатной хрипотцой, – он всегда такой. Уж простите его, жизнь потрепала, вот теперь ходит да ворчит на каждый праздник, – заметив непонимающий взгляд собеседника, рассказчик продолжил объяснение: – Он в молодости белым был священником[1], женился, дочка родилась. А потом грабители в дом забрались, всех и порешили. После положенного траура второй раз жениться хотел – так невеста пошла в лес незадолго до того, как у её родителей уже официально руки попросят, упала в овраг, да и померла. Пока хватились, искать начали – следов никаких. Месяц искали, так тело зверьё уж изгрызло – по серьгам, что жених дарил, и опознали. Отец Кайлик, говорят, чуть умом не тронулся, потом решил, что знак свыше – и в чёрные подался, обет безбрачия принёс. А как настоятелем церкви в Торфинсе стал, так приют открыл для сирот. Вот только собирает туда всё слабых здоровьем, постоянно кто-то да помирает. Отец Кайлик от этого ещё больше переживать начинает, чуть не всё время в приюте пропадает. Зря он, коли Единый решил кого к себе призвать, так человек помешать не может.

Харелт, краем уха слушая непрекращающуюся нравоучительную проповедь священника, кивнул. Уважением настоятель местной церкви явно не пользуется. Вдобавок, судя по сегодняшнему визиту, имеет склонность к занудному морализаторству и нравоучениям. Неудивительно, что у него под носом расцвела секта. Особенно если он фактически заперся в церковном приюте и жизнью города не интересуется. Но это пусть разбирается епископ, а задача наживки – приманить крупную рыбу. И любые знакомства… Харелт внимательно посмотрел на незваного собеседника. Полная противоположность священнику. Лицо как топор, высокий, худой, словно жердь, мужчина лет сорока, в изысканном тёмно-синем камзоле. Причём камзол запросто обманет простотой покроя, неброской тканью и отсутствием украшений – но знающему человеку и тем, что портной использовал бадахосский жаккард[2], и великолепным качеством работы сразу объяснит: хозяин цену и себе, и деньгам знает.

– Позвольте представиться, – с достоинством сказал мужчина, заметив интерес. – Барон Стратавен.

Харелт мысленно усмехнулся: достоинство-достоинством, но вот своё отношение ко мне как к более знатному поспешил продемонстрировать сразу. «Дан Стратавен» не прозвучало.

– Дан Хекки, – а про себя добавил: «Ладно, будем считать, игру я принял». Вслух же продолжил чуть высокомерным и капризным тоном. – Господин барон, а вы не просветите меня, как знакомый со здешними нравами? На бургомистра плевать уже, надоел. Но вот с отцом Кайликом мне не хотелось бы ссориться, а он, я смотрю, проповедь читать будет ещё долго. Отец Кайлик сильно обидится, если мы с этой проповеди аккуратно уйдём?

– Да нет, не думаю, тут и без нас слушателей хватает. А давайте я вас лучше познакомлю с хорошими девушками, которые не будут читать нотаций и строить далеко идущие планы? – подмигнул барон.

После чего, не дожидаясь ответа, подхватил Харелта под руку и повёл в другой конец зала, а потом и к выходу.

***

Утро Харелт встретил, маясь жутким похмельем, в постели девицы, которую он подцепил вчера на приёме. С ходу доверять столь навязчивому знакомому не стоило, так что от предложения ехать со Стратавеном Харелт вчера отказался. Вместо этого подцепил одну из охотниц за его вниманием и уехал к ней. Сейчас же лежал не в силах встать и думал, что надо было просто уехать домой. Не утешало даже то, что соседка по кровати вечером, как и кавалер, изрядно набралась и теперь изнывала от головной боли. Она-то особых настоев не пила, и пройдёт у неё всё куда быстрее и легче…

Харелт перехватил недовольный взгляд девицы, тоже сейчас глядевшей на мир в серых тонах, без слов встал и начал одеваться. Плевать, если девушка обидится или примет его недовольство на свой счёт, ведь ночью она по пьяни оказалась не на высоте. Плевать и на то, что завидовавшие с вечера подружки – как же, подцепила столичного гостя, обязательно пройдутся по её самолюбию, дай только им узнать, что кавалер сбежал, едва проснулся. Ему сейчас главное добраться к себе и рухнуть бревном желательно до полудня… Когда возле дома его встретил барон Стратавен, Харелт чуть не убил нежданного визитёра на месте.

– Барон, я сегодня никого не принимаю…

Стратавен оказался мужиком тактичным, и состояние молодого человека оценил сразу. Поэтому лишь усмехнулся, помог подняться в комнату и попрощался:

– Я всё понимаю, дан Хекки. Тогда до вечера. И не уезжайте без меня, моё обещание всё ещё в силе.

Стратавен и впрямь вернулся тем же вечером. Неожиданно для Харелта он явился не потащить его на какую-то оргию, как намекал, а передал тиснёную картонку официального приглашения и попросил:

– Дан Хекки, мне право неудобно, вы и так уже, наверное, устали. Но вы очень меня обяжете, если согласитесь принять приглашение на сегодня главы Торговой палаты Торфинса. Буквально небольшой приём…

– Ну хорошему человеку отчего не помочь, – вздохнул Харелт. – Вино-то хоть там приличное? И чтобы никаких готовых запрыгнуть в постель неумелых дур. Таких можно найти сколько угодно и не покидая Турнейга.

– Как вы могли подумать, дан Хекки? Сегодня там только солидные люди.

Дом, куда Стратавен привёз столичного гостя, от самых дверей встречал огромной прихожей с массивной помпезной лестницей, которая вела на второй этаж. Здесь вообще всё отличалось пышностью отделки, королевский размах и показной гипертрофированный шик, богатство и роскошь напоказ. Обильная лепнина на потолке и стенах, фрески и сплошняком картины вдоль лестницы. А ещё везде много позолоты, от которой рябило в глазах. Даже гобелены и драпировка стен сплошь расшиты золотыми нитями. Разве что пол не из золотых плашек, а мрамор да художественный паркет из красного дерева.

Стоило подняться на второй этаж и переступить порог огромной двустворчатой двери с вычурным позолоченным орнаментом, как Харелт и Стратавен попали в зал для приёмов. Всё та же помпезная роскошь позолоченной лепнины и обоев в золотом орнаменте. У одной из стен располагался огромный камин, в котором пылал настоящий огонь – спасибо, хоть вокруг него позолоты не имелось. Просто белый камень, украшенный резьбой. Зато остальное опять покрыто золотом и бронзой: что столики с широкими резными ножками, что пёстрые диваны и стулья с золочёными подлокотниками. У кого-то явно был избыток денег и этот кто-то своё богатство старался всем ткнуть в лицо.

Золотое великолепие вместо нормальных ламп было освещено сотнями свечей, которые висели и стояли повсюду. Благодаря им в комнате царил приятный мистический полумрак, в котором, надо признать, здешняя позолота и лепнина всё-таки смотрелись более-менее уместно. К сожалению, в этом свете были очень хорошо очерчены ещё и незнакомые лица, повёрнутые в сторону гостя, и их было немало. Харелт обречённо сжал губы, оглянулся по сторонам и почувствовал, как помимо воли внутри просыпается ужас. И это называется тихий небольшой приём? Следующие два часа он проклял сто раз свою слабохарактерность, позволившую его сюда затащить. Девиц здесь и правда не имелось, зато было полно торговых акул, которые упорно старались завязать знакомство и попутно выманить у молодого балбеса какие-нибудь важные сведения из столицы и внутренней кухни семьи Хаттан.

Помогла, наверное, только суровая школа самодисциплины, которую преподавал отец Энгюс. Врать приходилось постоянно, мешая правду и вымысел так, чтобы собеседник поверил – олух из золотой молодёжи и впрямь не понимает, чего сболтнул. При этом надо было держать в голове все варианты разговоров, иначе можно разным людям соврать противоположные вещи. Если сектанты за ним сейчас следят, то потом все слова фальшивого Хекки будут тщательно анализировать.

Когда после приёма Харелт в сопровождении барона буквально выполз на улицу и растёкся лужицей на сиденье коляски, то совершенно искренне сказал:

– Уф… лучше бы там и впрямь были девицы, которые по очереди домогались меня с вечера до утра. С ними я хоть знаю, чего надо делать.

Стратавен на это лишь загадочно улыбнулся. И со следующего дня начал таскать столичного гостя уже по разным увеселительным мероприятиям. Глупая череда праздников длилась неделю, за которую дома уважаемых людей и лица ночных подружек слиплись во что-то неразличимое, а Харелт всё больше ощущал себя новобранцем, которого с мешком песка на плечах заставляют проходить полосу препятствий. Барон же всё это время – как ему казалось незаметно – старался набиться к молодому оболтусу в близкие друзья. На взгляд Харелта актёр из Стратавена был посредственный, он не так уж редко выходил из роли. Тем не менее Харелт ему старательно поддакивал, изо всех сил изображая простофилю с огромным самомнением.

Наконец рыбка клюнула. Они как раз полночь-заполночь возвращались с очередного бала, который давал богатый купец. Когда уже садились в коляску, Харелт искренне вздохнул:

– Надоели. Такое ощущение, что не в город приехал, а в бордель элитный. Каждая вторая пытается залезть ко мне в постель. И ладно бы чего умели…

– Скажете, дан Хекки, лучше бы книжки читали?

– А… если бы этому в книжках учили. Это батя мне все уши уже прожужжал, читай типа. Но вот этому не учат.

– Ну почему? Иногда в книгах содержится истина, пусть и приходится подавать её несколько завуалировано.

– Про секс тоже? – ухмыльнулся Харелт.

– В какой-то степени да.

Харелт ответил не сразу, изображая смущение. Хотя сердце совсем по-настоящему бешено заколотило о рёбра. Вот оно, пошло! Не зря вчера его вещи обыскали. Причём сделали всё настолько аккуратно, что если бы не большая практика помощником следователя под руководством отца Энгюса и поэтому немалый личный опыт, Харелт ничего бы не заметил. Значит, в вещах нашли сочинения Гаврана, хоть и запрещённые, но всё равно среди золотой молодёжи популярные. А кроме описания оргий с подростками, формально из-за которых цензорский комитет канцлерского совета и согласился с пожеланием Синода запретить творчество Гаврана, изрядная часть книги была посвящена ведьмам и всем прочим, хлебнувшим тёмного искусства – и потому прославившихся как отменные любовницы.

– Ну это же всё так… мало ли чего в книгах придумают?

– Не совсем. Если вам и правда надоели местные дурочки, могу познакомить с одной потрясающей женщиной. Сразу скажу, про неё знают только избранные и принимает она лишь по рекомендации одного из своих друзей. Увы, отец Кайлик не одобряет, а то и вообще грозится… впрочем, неважно. Но я могу вас порекомендовать.

– И что, так хороша?

– Небо и земля, дан Хекки. Не отказывайтесь, попробуйте сами. Я каждую ночь с ней вспоминаю потом неделями, – закончил барон. – А уж я-то женским вниманием вовсе не обделён, как вы заметили.

– Ну… Если вы её так нахваливаете и говорите, что каждую ночь вспоминали долго… А днём зайти можно?

– Можно, конечно. Но почему именно днём? – удивился барон.

– Понимаете… Прислуга за мной шпионит, я уверен, батя ей приказал. Потому-то к ночи я и стараюсь возвращаться. И когда приедем в Турнейг, если… Впрочем, это вас не касается. Главное, что вот днём вопросов ни у кого не возникнет.

– Добро, – понимающе кивнул барон. – Я постараюсь договориться на послезавтра. И поверьте – ощущения вас ждут незабываемые.

Рисковать Харелт не собирался, поэтому в уговорённый день прямо с утра изображал страшное нервное возбуждение. Незадолго до назначенного времени предупредил домашних, что уезжает до вечера и тут же очень громко, чтобы услышали посторонние, поссорился со старшим из слуг: тот высказывал сомнение, стоит ли молодому господину ехать куда-то в таком нервном состоянии. Получив ответ: «Тебя не касается», – старик насупился, но спорить не продолжил, а лишь пробурчал пару ругательств под нос – на деле кодовые фразы. В коляску к барону Харелт садился со спокойной душой. Прислуга была на самом деле из монахов Ордена, намёк они поняли. На всякий случай парочка шпиков будет следить, куда Стратавен повёз гостя.

Остановилась коляска в небогатом районе, из тех, где крайнюю бедность прикрывают аккуратностью и чистотой. Зато внутри дом, куда барон привёл спутника, поражал контрастом роскоши. Дорогие бадахосские ковры и северные гобелены, на смуглой черноволосой красавице – полупрозрачное платье чистого шёлка. На плечах драгоценная шаль из Горного Шахрисабзса– за такие платят золотом по весу. Красавица легонько толкнула барона к дверям на выход, сама же повела гостя в следующую комнату, без окон. Освещали её лишь свечи, которые странно пахли. И ещё здесь была огромная кровать. Красавица коснулась щекой его лица, дав при этом вдохнуть аромат пахнущих травами волос. Нежно поцеловала парня сначала в щеку, после в губы, потом поцелуй сместился на шею. Как-то она умудрилась при этом сначала снять с гостя камзол, дальше стянуть рубаху. И вот уже оба на постели обнажённые, Харелт трогал её нежное тело, ладонями поглаживая груди, плечи, руки, а красавица ласкала его в ответ, заставляя каждый нерв трепетать в предвкушении. Мгновение – и она уже оседлала парня, заставляя погружаться в себя, раствориться в себе….

На улицу Харелт выбрался только под вечер и с выражением какого-то животного восторга на лице. Впечатления от встречи не смог бы удержать внутри ни один мужчина, даже отец Энгюс, а уж Харелту до искусства самоконтроля Сберегающих было далеко. Барон, встретивший приятеля в небольшом дворике при доме, отнёсся к его виду с многозначительным пониманием. Дал кучеру приказ следовать за ними, сам же взял парня под руку, и они неторопливо двинулись в обратном направлении. Когда они прошагали пару улиц, спросил:

– Ну как, не обманул я вас?

– Это было… было…

– Вполне вас понимаю.

– Лучшего в моей жизни нет и не было.

– Что не было – это наверняка. А вот насчёт лучше. По секрету скажу – может быть и лучше.

– Барон, я благодарен вам, но не надо. Ложь не красит, как говорят в заповедях Единого. Лучше быть не может.

– А вот и нет. Эта девица и правда хороша, споров нет. Но она научилась всему от одной женщины, и превосходит наставница в искусстве любви свою воспитанницу примерно так, как сегодняшняя девушка тех дур, которые пытались запрыгнуть к вам в постель всю эту неделю.

Харелт кивнул и остановился ненадолго. Прислониться к стене и перевести дух. Сердце бешено стучало о рёбра и униматься не хотело: он вышел на след! Что будет дальше, в принципе, уже понятно. В Империи проституция находилась на полулегальном положении. Но когда Харелт ездил на север в Суолахти как Тень, то часто бывавшие в Бадахосе попутчики рассказывали, дескать, на Архипелаге девушкам из элитных публичных домов обязательно стараются приглашать в учителя жрицу культа плодородия из Матарама. И вытворяют девицы потом нечто похожее на сегодняшнюю любовницу. Особенно если дать понюхать что-то из галлюциногенов или афродизиаков. Столичному простофиле этого должно хватить, чтобы купиться на обещания новых наслаждений, пусть для этого и придётся уже переступить грань запретного. Сначала немного, потом ещё немного – а дальше, глядишь, ты либо становишься сектантом, либо так опутан шантажом, что превратишься в послушную марионетку.

– И что, вы предлагаете вот так запросто?..

– Ну почему же запросто? Ваш сегодняшний визит и что вы держались достойно уже хорошая рекомендация. Но я бы рекомендовал особо не откладывать. Пока свежи впечатления и есть возможность сравнивать.

«Торопишься, – мысленно усмехнулся Харелт. – Боишься, уеду раньше, чем ты успеешь меня привязать. Или прислуга вправит мозги зарвавшемуся молокососу. Ведь запросто папенька такой приказ мог отдать, зная натуру оболтуса-наследничка. Не буду разочаровывать».

Харелт на пару минут застыл посреди улицы, изображая борьбу страха и распалённой похоти, потом с наигранной бравадой бросил:

– Вы правы, барон. Не стоит откладывать. Пойдёмте со мной, пока мне готовят барахло для выезда, выпьем хорошего вина из виноградников самого лорда. Взял, знаете, из отцовских запасов, если захочется не местной кислятины, а по-настоящему благородного напитка.

В доме Харелт с порога потребовал:

– Собрать мне вещи, я уезжаю на два-три дня с бароном. А мы пока выпьем вина.

Харелт как раз достал бутылку из дядиных виноградников, разлил напиток по бокалам и даже невольно взгрустнул: с такого же вина начался разговор с отцом Энгюсом. В это время в комнату вошёл пожилой лакей, руководивший и прислугой, и распорядком дня молодого хозяина. С порога попытался было протестовать:

– Мой господин, не очень хорошо без свиты такому благородному дану ехать в гости. Хоть пару грумов с собой надо взять.

Харелт в ответ взорвался:

– Да как ты смеешь, раб, указывать благородному дану? Знай своё место! – и кинул в слугу бокал со стола.

Старик без труда увернулся, покачал головой, но в присутствии второго благородного господина спорить не рискнул. Барон позволил себе, пока думал, что на него не смотрят, усмешку – понятно, для этого его мальчик и звал. В одиночку спорить с доверенным отцовским слугой боится, а так можно и попетушиться. Верно оценил происходящее и старик, поэтому недовольно бурчал себе под нос вплоть до момента, когда лакеи сложили чемоданы в вызванную бароном коляску, и лошади тронулись, а потом остался на крыльце, сверлить спины недовольным взглядом… Харелт уезжал со спокойной душой: бутылка была условным знаком, что сектанты пригласили его на свою церемонию. Ну а скандал окончательно убедил барона, что Хекки безвольное ничтожество с огромным самомнением. Всего через пару часов рядом с городом будет готовый к бою отряд инквизиторов, ждать сигнала от «приманки».

Коляска завершила путь за городом, и Харелт с интересом принялся рассматривать большой трёхэтажный старый дом, с увитыми плющом стенами и изящными башенками по углам здания. Впрочем, разбитый вокруг сад заинтересовал его куда больше. Слишком велик для такой усадьбы. И много высоких деревьев, они сплошной стеной обнимали все постройки – из окон дома, любого сарая или конюшни и из-за внешней ограды просматривался только ближайший к наблюдателю пятачок. Вроде бы так получилось случайно, но чутьё мага и образование по части фортификации подсказывали, что изрядную часть деревьев сажали много позже строительства центрального дома, а потом ускоряли рост. Сердце ёкнуло и забилось быстрее, как перед дракой, когда на тебя уже смотрит противник… Харелт заставил себя успокоиться и последовать в дом за бароном, который ждал на крыльце и начинал выказывать нетерпение.

Весь следующий день Харелту пришлось ждать в предоставленных ему апартаментах. Безделье утомило, даже не пришлось играть раздражение от задержки. Но приставленный слуга коротко отвечал, мол, таково распоряжение барона, к тому же благородный господин сам хотел, чтобы его пребывание оставалось инкогнито. И никуда выходить нельзя. Пришлось согласиться. От нечего делать Харелт ознакомился с книжкой Гаврана, которую перед отъездом кинул в свои вещи «для поддержания образа» не читая. Она нашлась аж сразу в трёх изданиях. Высокий резной шкаф скрывал ещё не меньше двух десятков сочинений подобного содержания, но на них Харелт времени тратить не стал. Сплошные похабные сцены там отличались друг от друга только именами персонажей, к тому же, в отличие от Гаврана, литературный талант у подражателей отсутствовал начисто.

Стратавен явился на закате, когда, по его мнению, нетерпение гостя должно было достичь пика.

– Барон, как это понимать? – сразу же начал гневным тоном Харелт. – Сами торопили, а теперь я с утра тут уже…

– Дан Хекки, я прошу прощения, но вы были правы. Ваш слуга попробовал нарушить ваш приказ, пришлось дать ему ложный след. Нехорошо, если он ворвётся и вырвет вас сразу из постели.

– А, ну да.

– И ещё надо было подготовить всё именно для вас. Вас уже ждут… Но сначала стоит перекусить – иначе будет обидно, если вам не хватит сил и на половину утех. Поверьте моему опыту, это будет не лишним.

– Ну… если вы так настаиваете.

– Ну что вы, я никого не заставляю. Только советую.

– Ну хорошо, я приму ваш совет.

Привкус лёгкого ужина Харелта насторожил. Впрочем, он тут же решил – травить его не будут, скорее всего, в еде опять какой-то галлюциноген. О том, что Харелт маг, сектанты не догадались, иначе добавили бы заодно снадобье, которое снижает колдовские способности. А без этого организм сильного мага справится с отравой намного быстрее, чем рассчитывают хозяева. Сразу после ужина барон вручил мешковатый балахон с капюшоном

– Наденьте вместо своей одежды. Я тоже переоденусь. В святилище любви нельзя входить в земной одежде. Да она и испортится, жалко.

Подавая пример, Стратавен сам разделся, включая бельё, и надел балахон на голое тело. Когда гость тоже переоблачился, барон жестом пригласил следовать за собой.

Как и ожидалось, лестница, укрытая за потайной панелью в одной из соседних комнат, привела барона вместе со спутником на подземный ярус. Дальше пошёл длинный коридор с многочисленными поворотами. Воздух здесь был на удивление сухой и свежий, без тени затхлости и сырости. Факел в руке проводника чадил и света почти не давал, лишь с трудом позволял не отставать от размытой фигуры впереди. Всё остальное терялось в кромешной темноте. К удивлению Харелта, он не мёрз, хотя босые ступни ощущали голый шершавый камень плит, из которого, судя по всему, строили и стены – а из одежды на нём имелся только балахон на голое тело.

Ударивший после очередного поворота по глазам свет заставил остановиться и заморгать по совиному. Но когда зрение восстановилось, стало понятно, что они вышли в круглую комнату метров двенадцати-четырнадцати в поперечнике. В центре – пентаграмма, по вершинам лучей вделаны в пол металлические прутья почти в человеческий рост, на каждом сверху горел багровый огонь. Внутри пентаграммы два сектанта в знакомых балахонах прижимали к полу хорошенькую коротко стриженную золотоволосую девочку лет тринадцати в белой рубахе до колен. Точь-в-точь как в книжке, которую Харелт читал сегодня днём.

Увидев вошедших, девочка принялась с новой силой отчаянно сопротивляться, пытаясь лягнуть своих врагов. Рубаха задралась вверх, бесстыдно обнажая ребёнка ниже пояса… Харелт вдруг почувствовал жар внизу живота и свою возбуждённую плоть.

«Не собирались они затягивать столичного дурака в секту, – вспышкой молнии пришло понимание. – Шантаж!» Дрянь в ужине была не галлюциногеном, а афродизиаком в убойной дозе. Сейчас он должен девчушку зверски изнасиловать, затем её принесут в жертву Владыке ночи Шэту. Утром тело и заключение врача покажут дану Хекки – после чего у него выбор либо послушно выполнять все указания, либо на эшафот. И можно не сомневаться, что именно решит мальчик из золотой молодёжи.

Харелт сделал небольшой шажок, стараясь, как учил отец Энгюс, обуздать дикий огонь своих эмоций, сковать стальными тисками воли и направить в цель всепоглощающим пламенем. Вдох. Шаг. Выдох. Из-под капюшона барона метнулся хищный взгляд: давай-давай дурачок, пытайся удержаться. Всё равно не сможешь. Вдох. Новый шаг. Снова выдох. Ближе. Ещё ближе.

Когда осталось всего полтора метра, Харелт, наконец, позволил ярости прорваться наружу.

– Хат-та!.. – с диким рёвом, с яростью берсеркера он кинулся вперёд.

Первый сектант получил удар кулаком в висок, на тренировке Харелт таким ломал доску. Сразу же Харелт нанёс второму сектанту удар пяткой в колено и ребром ладони по горлу. Следом в основании ближайшего светильника полетело пламя – пусть заговорённый камень стен погасил атакующую магию очень быстро, бешенство помогло выдернуть прут из развороченного ударом пола. Мгновение – и парень уже стоял лицом к проходу, в зверином прыжке попытавшись дотянуться до барона. Удалось наполовину. Мужчина всё-таки успел заскочить в коридор и в темноте преследовать Харелт не рискнул. Но судя по донёсшейся ругани, зацепил его Харелт неплохо.

– Всё хорошо, моя милая, – Харелт позволил себе бросить взгляд за спину.

Девочка в ответ кивнула, крепко сжав зубы, чтобы не стучали, и отступила к дальней стене. В глазах застыла дикая смесь страха, отчаяния, надежды и восхищения.

За поворотом послышался шум. Харелт ухватил своё импровизированное оружие поудобнее, и тут раздался голос. Странный, низкий, вибрирующий, но разобрать слова получалось без труда.

– Мы хотим поговорить. Пропустишь ли ты нас, дабы мы могли попытаться уладить наши разногласия без сражения?

Харелт усмехнулся. Тянут время. Может, и правда хотят предложить ему уйти, если он отдаст девочку. Вряд ли у них готова поблизости ещё одна жертва – а чёрный ритуал прерывать нельзя. Нейтрализовать же защитника довольно трудно: на таком небольшом пространстве даже посредственный мечник, не говоря уж о любом отпрыске благородного сословия, убьёт арбалетчика или лучника раньше, чем тот успеет прицелиться. Выскакивать и стрелять навскидку – почти наверняка часть стрел попадёт в девочку. Но и ему задержка на руку. Харелт вложил в удар огнём уйму сил не только ради того, чтобы пробить здешнюю защиту от чародейства. Бешеные всполохи пламени спрятали за собой незаметный сигнал отцу Энгюсу и описание места входа в подземные катакомбы.

– Входите. Я буду стоять у пентаграммы. И обещаю не нападать, если вы сделаете то же самое.

Первым зашёл барон и вперил в парня ненавидящий взгляд. Глядя, как негодяй хромает, Харелт в ответ довольно осклабился. Вторым – невысокий человек, и капюшон, в отличие от спутника, низкий снимать не стал.

– Я вижу, что ты передумал, – зарокотал голос. – Но рассуди: ты всё равно не выйдешь отсюда мимо наших братьев. Но и нам не хочется ранений. Потому, предлагаю сделку.

– Что-то мне кажется, – усмехнулся парень, – барон будет против. Не так ли, Стратавен? Сильно болит? Или ещё не очень? Могу добавить.

Лицо барона исказила ненависть, но едва второй предостерегающе поднял руку, с лица сектанта словно губкой стёрло все чувства.

– Моё слово нарушить не посмеет никто. Мы готовы выпустить тебя, а девчонка пусть остаётся. Подумай, ведь жизнь у тебя одна.

Харелт повернул голову: девочка стояла, опустив руки, до крови закусив губу. В глазах выступили слёзы.

– Как тебя зовут?

– Криси… Кайристина.

– Кайристина. Согласна ли ты стать моим личным вассалом? Служить честно, без страха и упрёка – пока Единый не освободит тебя от клятвы?

– Согласна, – громко зазвенел под сводами комнаты детский голос.

– Я, Харелт Хаттан, – отозвался Харелт, – именем своим признаю тебя личным вассалом моей семьи. Пока жив я, обязуюсь быть щитом твоим перед несчастьями и мечом твоим, карающим врагов твоих. А если призовёт меня Единый раньше, чем я исполню клятву до конца – да продолжит её моя семья. Ну что? – усмехнулся Харелт. – Теперь мы уйдём отсюда только вместе.

Внезапно из-за спины Харелта вылетел камень – один из обломков, во множестве разлетевшихся, когда пламя ломало основание прута-светильника... Низенький сунул руку под балахон, и девочка решила, что он полез за оружием. Опыта и сноровки в метании у Криси было мало, потому вместо руки камень со всей силы угодил в низ живота. Низенький сектант с криком упал и заскулил от боли, капюшон сбился.

– Ба! Кого я вижу! – удивился Харелт. – Да это же сам отец Кайлик. Или с учётом ваших занятий, правильнее говорить Тёмный учитель Кайлик? Не удивительно, что сироты у вас так часто умирают. Кстати, готов поспорить – они все здоровее нас с вами. И, раз уж мы тут так мило беседуем, не просветите насчёт одного вопроса? Жену и ребёнка вы убили во время ритуала, получая звание Тёмного учителя. Но вот та девушка, которая потом стала вашей невестой. Её-то зачем?

– Вы оба сдохнете здесь. Тьма поглотит вас, прожуёт так, что и следа не останется, – теперь в сторону Харелта и Криси смотрели уже два ненавидящих взгляда. – Давно у нас не было такой замечательной жертвы, как сам Хаттан.

– Попробуйте, – в голосе Харелта ответом загудело яростно пламя. – Но пока в наших душах горит свет Единого, пока верны мы долгу, чести и слову, которое дали друг другу – мрак отступит…

Договорить, к сожалению, не получилось, хотя Харелт даже заготовил целую речь: чем дольше они спорят, тем ближе помощь. Но и барон, и Тёмный учитель ответили лишь несколькими ругательствами и поспешили отступить в коридор. Видимо, боялись, что раз переговоры провалились, парень легко нарушит своё слово и постарается напасть, пока может. Харелт и Криси остались напряжённо вслушиваться в темноту. Несколько минут ничего не происходило, но вот раздался лязг железа, и из-за поворота показались бесформенные фигуры с мечами.

Харелт надеялся хотя бы несколько минут удержать врага на повороте – и сразу совершил ошибку, подумав, что и у остальных под балахонами голое тело. У первого же из нападающих оказалось что-то вроде стёганой куртки, потому пришлось резко отступать назад, разрывая дистанцию. В комнату ввалились сразу трое, на несколько бесконечно долгих секунд всё закрутилось в смертельном танце. Спасло то, что сектанты не снимали капюшонов, боясь быть узнанными. Да и профессиональных воинов или наёмников, обученных драться в команде, а не толпой, среди них не было. Но и в руках Харелт держал не боевой посох и не меч, а стальной прут. Поэтому, когда первая волна схлынула, у входа лежало лишь одно тело – удачно под самый конец удалось попасть концом прута в висок. Да ещё за одного Харелт был уверен, что сломал или повредил ему кости. Но и сам получил пару неприятных, хотя и поверхностных порезов. Что хуже, оружие они тоже смогли унести с собой.

На пару минут всё замерло, пока сектанты собирали силы. Потом началось снова. Положение Харелта стало намного опаснее: навалились сразу большой толпой, и защищая Кайристину, он лишился свободы манёвра, а в проклятой комнате не было ни одного угла, где можно было спрятать девочку так, чтобы их не обошли сбоку. Удар, блок, атака снизу, сделать вид, что поддался, а самому успеть переставить оружие влево… Когда сектанты в очередной раз дали им передышку, откатившись назад и сгрудившись около входа, Харелт понял, что долго так не продержится. Уже несколько раз его спасали камни, которые девочка в самый опасный момент кидала в лицо врагам – но в руках у неё оставалось всего два или три обломка. К тому же начинала сказываться потеря крови из многочисленных неглубоких ран и порезов. Да и боевая эйфория понемногу сходила на нет. Сразу как Харелт больше не сможет гасить боль усилием воли, реакция замедлится, а первый же пропущенный удар станет концом. Где же обещанная помощь?!

Не успел он додумать, как издалека послышался звон оружия и громогласные призывы:

– Именем Церкви – сдавайтесь! К вящей славе Господней!

До Харелта донёсся неразборчивый крик главы секты. Впрочем, и без слов было понятно, что Тёмный учитель требует захватить сына лорда Хаттан, чтобы попытаться выторговать себе бегство. Харелт не стал дожидаться, пока на них нападут с отчаянием обречённых или попросту расстреляют напоследок из арбалетов, чтобы «не нам, так никому». Крикнув девочке: «Не двигайся», – он кинулся вперёд, в толпу у входа. Быстрее, пусть они создадут кучу-малу, пусть пытаются добраться до него – лишь бы не было времени обдумать приказ своего хозяина, понять, что вот-вот сюда доберутся инквизиторы. Удар, парирование, удар, руку и бок словно обожгло кипятком, но это не важно, глаза застилает кровавая пелена бешенства, поэтому главное отбить вражеский клинок и нанести ещё один удар…

Боевое безумие прошло от того, что кто-то накладывал повязки, а рядом в голос рыдала Криси. Перед глазами плыло, но Кайристину и отца Энгюса в заляпанной чем-то кольчуге, который прижал к себе девочку и старался её успокоить, среди остальных инквизиторов взгляд Харелта нашёл сразу.

– Не реви, Криси, – попытался он улыбнуться, еле сдержавшись, чтобы не выругаться – так резко кольнуло в боку, несмотря на обезболивающую мазь, которую, судя по очень резкому запаху, лекарь на бинты намазал от души. – От царапин ещё никто не умирал.

– Вот видишь, милая? Живой он, живой. Раз шутит ещё.

– Не дождётесь. Отец Энгюс, этого взяли?

– Взяли, взяли. И его взяли живым, и барона. И даже казначея секты.

– Вот и хорошо. Теперь вы от своего обещания точно не отвертитесь. Да, отец Энгюс. Позаботитесь о моём вассале? Пока я немного не в форме?

И, не дожидаясь ответа, Харелт счастливо скользнул в темноту беспамятства.

[1] По аналогии с поздним кафоличеством священники делятся на «белых» – которым дозволено жениться, и «чёрных» – принявших полные обеты как символ отречения от мирских соблазнов. При этом занимать значительные церковные посты имеют право только «чёрные»

[2] Жаккард – собирательное название тканей, в узоре которых чередуются различные способы переплетения нитей. Применение разных видов нитей (например, матовой и блестящей, светлой и тёмной) усиливает эффект

Глава 3. Пёстрые ленты

Империя, Большой Соляной тракт. Июль, год 498 от сошествия Единого.

– Вы обещали, что отыщете их, – сине-серебряная фигура наполнила пустоту вокруг себя огненным негодованием.

– Я помню. И не отказываюсь от своих слов, – второе, ослепительно-белое человекоподобное создание источало медовое свечение. – Но также должно понимать: мы обязаны учитывать их безопасность, поэтому не можем действовать открыто. Иначе рискуем, что первыми отыщут наши враги.

Сине-серебряного накрыло облако золотистых искр…

Лейтис резко проснулась и села на кровати. Ещё во власти странного видения, не понимая, где она, ошеломлённая стремительным переходом от ослепительного сияния «там» к полумраку комнаты в небольшой гостинице, где ночью из светильников одна луна за окном. На полу зашевелился Ислуин, спавший на втором тюфяке. Лейтис всегда гадала, как наставник так быстро переходил ото сна к бодрствованию, даже если его будили внезапно. Зато сейчас это было весьма кстати. Поняв, что опасности нет, магистр отложил нож и спросил:

– Что случилось?

– Сон… опять то же видение. Точнее, другое, но очень похоже. Там опять была странная пустота и некто, сотканный из света и белого огня.

– Он что-то говорил? Что именно?

– М-м-м… что обещает кого-то найти. Только осторожно, так как иначе его опередят враги. Ерунда, мастер. Ну, приснилось…

– Ты ведь и сама в это не веришь, – усмехнулся Ислуин. – В прошлый раз, когда разговаривали медный и тот же белый, речь шла про Торфинс. А позавчера мы с тобой услышали, что там аресты. Сберегающие обнаружили крупную секту демонопоклонников, занимавшихся человеческими жертвоприношениями. Сегодня же – новый сон.

– Ну, сон, ну и что? – девушка зябко передёрнула плечами, хотя в комнате было жарко и душно, накинула поверх рубахи висевшую на спинке кровати куртку и принялась заплетать распущенные на ночь волосы в косу. – Я чувствую мысли одного из инквизиторов? С чего бы это? Их, кстати, подслушать невозможно, хотя пытались многие.

– У магов и шаманов, которые идут белой тропой Сарнэ-Турома, в молодости, особенно до свадьбы, нередко проявляются самые необычные способности, – пожал плечами магистр и встал у окна спиной к комнате, чтобы девушка могла спокойно переодеться. – Я могу назвать самые разнообразные версии. Например, что у вас с этим инквизитором общий предок – какой-нибудь пра-пра-прадед. И когда разговор заходит о тебе, способности сразу предупреждают. Но причина может быть и совершенно иной.

– Вопрос, что нам делать сейчас? Если Сберегающим понадобились свидетели, так просто от нас не отстанут.

– Не здесь, – остановил её магистр. – Мы не знаем природы связи, вдруг по ней потом могут проследить до места и снять слепок разговора, – Ислуин прислушался к первым петухам во дворе. – Пошли. Нам сейчас и остатки вчерашнего ужина сойдут, не стоит задерживаться.

Хозяин уже встал задать корма скотине и подоить корову. К пожеланию постояльцев уехать немедленно он отнёсся флегматично: разное на тракте бывает. Спросил:

– Завтракать будете?

– Да.

Тяжко вздохнув: еда была оплачена, но гости могли бы и отказаться, раз уж приспичило, хозяин приказал отчаянно зевающей дочери быстро собрать постояльцам на стол. Бросив на магистра недовольный взгляд, потому что он отвлёк её от розжига печи, девушка тем не менее завтрак приготовила быстро, и выехали Ислуин и Лейтис без задержек. Когда село скрылось за поворотом, Лейтис, пользуясь тем, что ранним утром даже такая оживлённая дорога, как Соляной тракт, ещё пуста, поравняла своего гнедого с конём наставника и снова задала вопрос:

– Там что же делать сейчас? Из Империи надо уходить, хотя бы до весны. И немедленно. Вот только куда?

– В Бадахос. Это проще всего. Хотя я сначала хотел ещё раз заглянуть в Шахрисабзс, но там мы будем слишком приметными. И если уж Сарнэ-Туром нас так упорно толкает на Архипелаг…

– Бадахос – понятно. Последние лет пять отношения Правящего торгового совета с императором, скажем деликатно, не очень тёплые, – не стала спорить девушка. Насчёт владений падишаха она тоже была согласна: хотя официально Единого там не признавали, Сберегающие чувствовали себя в этой стране достаточно вольготно и нужного человека выкрадут без особых усилий. – Но ведь нам не просто отсидеться? Это я насчёт «планировалось. пусть и на потом».

Несколько минут они ехали молча, затем магистр ответил:

– Меня заинтересовали довольно необычные случаи, про которые ходят слухи в пределах всего Архипелага. Бедняк неожиданно нашёл клад редчайших амулетов времён Первой войны с орками, купец провернул в последний момент сделку, которая спасла его от разорения, отец смилостивился и дал согласие дочери на брак, а до этого на жениха и смотреть не хотел… Между собой происшествия, на первый взгляд, не связаны, но есть одна общая деталь: везунчик на какое-то время перед удачным поворотом судьбы пропадал из виду на пару недель.

– Что-то вроде ещё одной Радуги-в-огнях?

– Внешнего отката незаметно, скорее всего – нет. А вот у Ириена в его справочнике «О зельях и предметах» и ещё в одном трактате я нашёл артефакт, который очень точно подходит под описание. По крайней мере, все косвенные признаки, описание которых я сумел добыть, тоже совпадают. Называется артефакт Чаша судьбы. Очень опасная игрушка. Платой за успех становится событие, которое потом ещё раз резко переменит твою жизнь, и далеко не всегда к лучшему. Причём случиться всё может и завтра, и через много лет, а угадать невозможно, Чаша выберет сама. Конечно, и её можно обмануть. Например, привести жадного дурака, который задаст нужный тебе вопрос – но ответ в таком случае будет довольно туманный, да и риск остаётся. Впрочем, разбираться будем на месте.

– А пока нам пора срочно менять облик, – закончила Лейтис. – Иначе до побережья мы рискуем не доехать.

– Да, – магистр окинул ученицу оценивающим взглядом, – пожалуй, самый удачный вариант – это дочка небогатого дворянина в сопровождении телохранителя. Не переживай ты так, – усмехнулся магистр, глядя, как девушка скривилась от одной мысли о том, что опять придётся влезать в неудобные мудрёные платья по последней моде, – мы из тебя сделаем девицу скромную и строгих взглядов.

– Вот ещё, – фыркнула Лейтис. – Ни-за-что. Хватит с меня.

– Ну… – хитро улыбнулся Ислуин. – Есть ещё вариант стать крестьянами. К ним тоже особо никто не приглядывается. Но это медленно, постоянно менять имена и легенды, да и не понравится тебе. Не самая лёгкая жизнь. Или у тебя есть предложение получше?

– Спорим? – девушка вдруг по-детски показала язык. – Если я выиграю, то биографию выбираю тоже я.

– Договорились.

Лейтис в ответ довольно хмыкнула, достала из седельной сумки две ленты для волос, связала, а потом взяла двумя пальцами за узел так, что свободные концы затрепетали на ветру.

– Однотонные или пёстрые ленты разных цветов, связанные вместе узлом, являются символом бродячих артистов или по-другому хугларов. Ты хочешь…

– Ага! Мастер, три дня назад мы видели фургон. Сможете вспомнить и точно описать, кто там сидел и как выглядел?

Ислуин честно попытался и признал:

– Нет. Только если специально раскачивать свою память.

– И я про то же. В отличие от актёров постоянных городских театров, которые объединяются в гильдию, хуглары стоят вне общества. Их приглашают на праздники, формально они имеют все права. И в то же время их стараются обходить стороной, ведь любой обыватель уверен, что странствующие артисты через одного воры и мошенники, а их женщины зарабатывают блудом.

– Идея, конечно, интересная, но просто вырядиться хугларом не выйдет. Странствующих вместе мужчину и женщину всё равно запомнят, и даже если потом не смогут описать лица, от сегодняшнего постоялого двора могут выйти на след. Значит, надо присоединиться к какой-то труппе. Причём убедить не просто нас принять, но и отправиться с гастролями в один из юго-западных портов. Как ты собираешься их заставить? Я вот способа пока не вижу.

Лейтис сделала вид, будто она так серьёзно принялась размышлять над возникшей проблемой, что в задумчивости чуть не свалилась с седла. А когда Ислуин с укоризной посмотрел, мол, «рано ещё паясничать», ответила:

– Мастер, вы забыли легенду о святом Женезиу. Он не только покровительствует всем, кто занимается театральным ремеслом, но и испросил Единого дать ему возможность ходить среди людей, чтобы помогать актёрам. Но с условием: получивший от святого дар должен продолжать играть на сцене, иначе помощь святого обернётся против него. Пусть наша труппа, скажем, нашла клад, и остальные решили забрать свою долю и разбежаться каждый сам по себе. Нам же тогда, чтобы укрыться от гнева святого, остаётся бежать из страны туда, где веру в Единого главной не признают. Скажем, в Бадахос. Надо только подобрать подходящих хугларов, которые историей проникнутся. И либо помогут «как своим», либо захотят извлечь из наших неприятностей выгоду.

Подготовку к удивлению Лейтис начали с того, что на свалке возле ближайшей деревни Ислуин поймал мелкую шелудивую собачонку. Девушка поморщилась:

– И зачем она нам?

– Будем делать телохранителя.

– Она и так полудохлая. Ей пару недель жить осталось самое большее.

– Я знаю. Потому и хочу переделать именно её. Я всё-таки Красный страж, мне не стоит раскачивать равновесие без лишней необходимости. Не надо рвать душу у создания, которому Сарнэ-Туром отмерил ещё много дорог. А эта собачонка считай что мертва.

Обычные химеры, которые хоть и были живыми, могли есть и восстанавливаться, но по большому счёту были аналогичны големам – то есть могли выполнять исключительно узкий запрограммированный перечень команд. Зато биоконструкты, у которых перестраивали магический каркас и ауру, а уже по нему наращивали плоть, были намного ближе к живым существам, даже имели собственные инстинкты, многие задачи умели решать самостоятельно. Раздел создания биоконструктов дома у магистра был совсем новым, потому-то в сумке и оказались несколько монографий, по которым Ислуин знакомился с интересным разделом магии Жизни. За время жизни в Тейне он как раз и рассчитал несколько схем.

Собачонку усыпили, положили в пентаграмму и произвели первичную настройку. Глядя, как после этого бывшая собачка часа три беспрерывно ела мясо специально для этого убитой косули, активно перестраивая тело под вшитую матрицу, Лейтис съязвила:

– А эта косуля, которую мы поймали. Если бы нам не приспичило, она бы ещё бегала и бегала. Это не нарушение равновесия?

– Нет. Смерть – такая же часть круга жизни. Не мы её съели бы, так кто иной. Природный процесс, который ничего не меняет. Тут нарушения нет.

Сказано было тоном «не спорь», и ссориться девушка не захотела. Зато уже к вечеру рядом с Лейтис бежал самый настоящий бело-серый волкодав, пока худой, но через несколько дней и это должно было пройти. Поиск подходящей труппы занял куда больше времени, причём споры не утихали ни на минуту. Ислуину нравилась одна встреченная группа, Лейтис приводила аргументы, что им больше подойдёт другая. Наконец попалась труппа, которая устроила обоих.

Случайную встречу решили устраивать в безлюдном месте, поэтому отправили следить Зайчика – так Лейтис назвала свою псевдо-собаку, а сами не торопясь двинулись следом. Мерин и фургон у актёров были никудышные, поэтому тренированные пешеходы легко не отставали, пока повозка тащилась по узкому извилистому лесному просёлку, соединявшему две деревни. Тучки как раз деликатно гуляли по небу в обнимку с алой зарёй, первые тени бродили за кустами, а краски вечера темнели, когда Ислуин решил, что пора. Ориентируясь на нюх и зрение конструкта, Ислуин догнал актёров, остальное было делом техники. Задняя ось фургона была сделана отвратительно, из плохо обработанного сучковатого дерева. Поэтому никого не удивит, если на очередной колдобине как раз в районе сучка она и лопнет… С громким треском фургон встал. Актёры высыпали наружу и громко начали вздыхать. Ислуин же бесшумно скользнул назад. Выждать пару часов, пока окончательно стемнеет, и представление можно начинать.

***

Мрачные деревья затихли, ночной лес угрюмо хранил молчанье. Даже прохладный ветер больше не аукал среди кривых стволов, зато корни деревьев вились кривыми змеями. Тени под убывающей луной причудливо крались и трепетали, пытаясь напугать людей, собравшихся возле небольшого костра.

Белка смотрела на огонь и думала, что следующую зиму они не переживут. Да что там зиму, хотя бы осень перетерпеть не получится. Сломанную ось они как-нибудь, конечно, залатают и доехать до деревни смогут. Вот только там на ремонт уйдут последние деньги. С голоду не помрут, летом можно и лесными дарами прокормиться. Но и заработать летом трудно: хуглары представления дают в основном по деревням, а крестьянам сейчас не до развлечений. Свободные деньги у пейзан будут лишь в конце осени и зимой, когда соберут и продадут урожай, и начнут забивать скот на мясо. Если бы они сумели, как обычно, отложить запас во время прошлых праздников дня Поминовения…

Стаф до сих пор себя винит, что из-за его болезни они задержались, и пришлось выступать в каком-то мелком городишке. Вон и сейчас парень сидит понурый. И это зря он, лихорадка не спрашивает, с любым могло приключиться. А своих бросать нельзя, и Единый не велел, да и не по-человечески это как-то. Помнится, весной, когда от них уходили двое, Лаури вместе с Белкой так им и сказали. И взгляды, которым их наградили остальные, были для обеих актрис куда дороже золота. Да, молодых девушек, которые умеют играть, петь и танцевать, с удовольствием примет любая труппа, но тогда остальные обречены. Стаф тогда от лихорадки до конца не оправился, да и сейчас кашель ещё мучает. Никаси маленький слишком – а тут не город, после выступления десятилетнему пацану селяне обычно в чашу почти ничего не кидают. Вот и остался бы один Дав, у тётушки Малы и дядюшки Фера уже давно возраст не тот, чтобы на канате выступать – только низовыми, на подхвате. А много ли жонглёр без пары, в одиночку, заработает?

Девушки незаметно переглянулись и одновременно, пока старый Фер не видит, срезали по пряди волос – Лаури светлую, Белка чёрную – и кинули в костёр, вознося при этом молитву святому Женезиу. Чтобы выручил, не оставил в беде детей своих. Глава их маленькой труппы считал подобное глупостью, мол, на святого надеются те, кто сам ничего не может. Но так хотелось верить… Например, взметнулось ввысь пламя не из-за того, что сидящий напротив одновременно подкинул в костёр охапку сухих веток – а святой услышал просьбу.

Наверное, из-за пламени, ослепившем на несколько секунд, девушка и не поняла, почему вдруг Дав положил ладонь на воткнутый в бревно топор, а Стаф, который частенько жонглировал ножами, распрямился от огня и встал вполоборота к костру, будто собирался пару этих самых ножей кинуть. Когда глаза снова начали хоть что-то различать в окружающей вечерней синеве, Белка увидела двух чужаков с большими плетёными коробами за спиной и в сопровождении здоровенной овчарки-волкодава. На самой границе неверного света костра девушка, по виду года на два младше Лаури. Скорее ровесницу Белки. Чуть ближе к огню стоял мужчин лет сорока. Под одеждой и в сумерках фигуру разобрать сложно, но намётанный глаз актрисы оценил, что сложен чужак хорошо. Да и лицом очень даже ничего… если бы не безобразный шрам, уродливой полосой идущий от правого уха до подбородка. Словно кровь останавливать пришлось наспех, прижигающей настойкой, а потом неудачно пытались выправить у целителя.

– Доброй ночи и пребудет с вами доброта Единого, – гость опередил сидящих у костра. – Дозволите к огню присесть?

– Сотоварищей по ремеслу мы рады видеть всегда, – ответил за всех Фер. – Присаживайтесь к костру и разделите с нами то, что Единый послал.

Белка удивлённо посмотрела на старейшину труппы, потом заметила у гостей на обоих коробах связанные узелком ленточки. Вот, значит, как. Как и они… Хотя не совсем. По ношеной, но добротной, без чинёных прорех одёжке видно, что эти двое не бедствуют. Тем временем гости скинули поклажу на землю, и повели усталыми плечами. Мужчина подсел к огню сразу, девушка, оценив закипающую в котле воду и разложенные на куске ткани мытые коренья, достала из своего короба мешочек с крупой и небольшой свёрток, и отдала его тётушке Мале. Женщина благодарно кивнула, и скоро от костра потянуло вкусными запахами каши с салом – такими вкусными, что лежавший рядом с коробами пёс заинтересованно поднял голову и повёл носом.

Когда опустела последняя миска, уже совсем стемнело. К костру снова подобралась тишина. Белка заметила, что Фер и Дав после еды не расслабились, как остальные, а смотрят по-прежнему напряжённо и настороженно.

– Спасибо, хозяйка, – мужчина привстал и уважительно поклонился тётушке Мале, – очень вкусно получилось. И я рад, что мы нагнали вас именно сейчас, а не на каком-нибудь постоялом дворе.

– Понятно, – кивнул старик. – И что же вам от нас надо?

– Мы хотели просить разрешения присоединиться к вам. Меня зовут Ивар, я – фокусник. А это моя дочь Лейтис, она дрессировщица.

Все, кроме Фера, изумлённо застыли на месте. Старика же вопрос вроде бы и не удивил. Он внимательно осмотрел гостей, потом спросил:

– Что вам надо от нас? Вы сами прекрасно видите, что дела у нас последнее время идут не очень. Но просите именно нас, хотя фокусника и молодую девушку-дрессировщицу с удовольствием примет любая труппа. Если, конечно, за вами нет дурной славы.

Чужак на обвинение отреагировал молчанием, а когда заговорил, голос его звучал глухо.

– Нас не возьмут. Не из-за дурной славы. Из-за страха. Вот, – мужчина достал кошель, и все ахнули: на ладони в тусклом свете костра заблестела золотая монета. – Мы ездили на северо-востоке, и было нас девятеро. Однажды мы забрались к самой границе, к Безумному лесу. И там… там святой Женезиу сделал нам подарок. Золота хватило бы и на положенный вступительный взнос в гильдию актёров, и на обустройство театра. Но трое забыли, для чего святой делает дары. Они решили, что с деньгами хорошо устроятся и так. Взяли долю и ушли. Проклятье же упало на всех. Пока мы поняли, что наш единственный шанс – присоединиться к чужой труппе, с ней добраться до океана и уехать из страны – остались только я и дочь. Потому мы и просим вас помочь. Взамен… Чтобы на вас не пало проклятье, на золото мы купим два новых фургона, лошадей и реквизит. Заработанное же вместе с вами не считается, это деньги в общий котёл. А когда мы сядем на корабль, фургоны станут брошенным имуществом, даже святой не осудит, если вы его подберёте. Прошу вас…

Актёры переглянулись, и на лицах товарищей Лаури увидела сочувствие, Белка так вообще чуть не расплакалась. Своих бросать в беде нельзя, Единый не велел. К тому же, предложение было очень щедрое. Хмурым остался лишь старик Фер.

– Прежде чем мы примем решение, я хочу знать. Кто ты такой на самом деле. Вот это, – старик показал на шрам, – след от ятагана. А орки промахиваются редко, да и живые после набегов обычно остаются только внутри городских стен.

Над костром повисла душная тугая тишина. Ислуин медленно считал секунды, чтобы пауза выглядела так, будто внутри идёт борьба: рассказывать или нет. Наконец, словно решившись, он вдруг повернулся к Лейтис:

– Отойди ненадолго.

Едва девушка скрылась за пределами пятна света, передвинул чурбачок, на котором сидел, поближе к огню и тяжело вздохнул. Чуть согнутая спина, безвольно лежащие на коленях руки… и ехидный взгляд Лейтис, который из темноты так и сверлил спину. Хотелось негодницу выпороть, как малолетнюю шкодливую девчонку! Придумала она легенду, хоть в слезливые дамские романы вставляй. Но делать нечего, играть придётся до конца.

– Да. Когда-то я действительно с мечом служил на южной границе. Пока не встретил мать Лейтис. Бросил всё, хотя капитан нашего отряда и уговаривал остаться, обещал место десятника. Для меня же существовала только она. Мы бродили по дорогам девять лет, Лейтис стала для меня дочерью, пусть не по крови, но всё равно родной. Год назад лихорадка отобрала моё счастье, и жену, и сына. А теперь я должен спасти хотя бы дочь…

– Хватит, – вмешалась Лаури. – Кажется, мы узнали достаточно.

– И то верно, – поддержала её тётушка Мала. – Нечего зазря человеку душу выворачивать. Предлагаю взять их как положено по нашим законам.

– То есть после первого выступления собраться и обсудить ещё раз? – прищурился старик. – Добро. Так и порешим. Девочка, эй! – крикнул он в темноту. – Подь сюда обратно. Всё. Поговорили и довольно. А сейчас всем спать. Нам с утра ещё ось чинить, будь она трижды неладна.

На следующий день удалось тронуться с места к полудню: слишком уж плохие были у актёров инструменты для ремонта. К тому же в лесу не нашлось подходящей деревяшки сделать времянку, а дорога оставалась пустынной, и помощи просить было не у кого. Больше всех ругался магистр, хотя актёры и не поняли, что костерил Ислуин в первую очередь свою изобретательность. Так удачно и естественно получилось всё сломать вчера. Обрадовался, что личина аптекаря сброшена и можно свободно пользоваться магией когда захочет и где захочет. Только вот совершенно не подумал, как ему же придётся всё исправлять сегодня и без магии, потому что остаточные чары запросто почует какой-нибудь амулет у встречного путника. Рисковать из-за такой ерунды не хотелось.

Весь путь до деревни ехали почти не разговаривая, всех охватило какое-то нервное напряжение. Людское жильё оповестило о себе задолго до того, как показались крайние дома: понесло запахом тухлых яиц. Через пару сотен метров стало понятно, в чём дело – недалеко от дороги на земле стояли несколько чанов, в которых мужики что-то полоскали, рядом висели растянутые между столбами кожи. Сразу за дубильнями потянулись бескрайние поля начавшей колоситься пшеницы. Ещё через полчаса наконец показалась деревня, и все вздохнули с облегчением, наспех залатанная ось подавала нехорошие звуки и было понятно – осталось ей недолго.

Лейтис при виде самой крайней, почерневшей от времени наполовину вросшей в землю избы, окружённой лохматым плетнём из жердей, хмыкнула. Впрочем, остальные дома выглядели поновее и были покрашены. Фургон замер на окраине, а Фер и Ислуин отправились на поиски плотника.

Тракт был езженый, поломанные телеги приезжали до деревни регулярно, так что нужные детали у плотника были давно готовы с запасом, даже отдельный навес для клиентов на подворье сделан. Ислуин придирчиво выбрал нужное для ремонта и потянулся было за кошельком, но старый Фер положил свою ладонь на кошель магистра, не дав ему развязать.

– Стой, ты пока ещё не наш. Нельзя. Потому плачу я.

Получив монеты, плотник сразу сказал:

– А за работу, значит, будет…

– Да не надо, мы сами, – улыбнулся Ислуин.

И подмигнул Феру, мол, знаю что делаю. Впрочем, старейшина труппы и не спорил, потому что в лесу уже видел, товарищ инструментом владеет неплохо. Косматый мужик-плотник же на эти слова и пантомиму лишь хмыкнул: пытавшиеся сэкономить клиенты для него были не в новинку. И заканчивалось всё одинаково – возвращались обратно к нему и безропотно платили за работу двойную цену. Так что плотник всё равно пошёл вслед за актёрами со своим инструментом. Да так и остался стоять возле фургона разинув рот. Встретить в здешнем захолустье, а уж тем более среди бродячих актёров, столь виртуозного мастера по дереву было очень удивительно. Ислуин же, закончив работу, покровительственно похлопал плотника по плечу и пошёл к местному ткачу, на сэкономленные деньги купить ткани на заплаты и краску.

Из деревни фургон уезжал, спрятав полученные за долгую жизнь шрамы и раны. И получилось всё так красиво, что никто не жаловался на запах краски, который держался ещё несколько дней. Настроение было радостное, вдруг показалось, что все неприятности остались позади. Если раньше останавливались даже на хуторах, надеясь хоть что-то заработать, то в этот раз первое представление новым составом решили дать в каком-нибудь крупном селе.

Первым ещё издали показался холм, где застыл небольшой замок местного барона. Словно начерченные тушью по зелёному листу травяных склонов поднимались чёрные каменные стены, и алела черепицей главная башня. Но туда хуглары не собирались, с дворянами мороки много, а прибыли, как правило, на ломаный медяк. На перекрёстке одна дорога уходила к подъёмному мосту, у которого две крестьянки с корзинами о чём-то спорили со стражником. Вторая дорога огибала холм и бежала туда, где у самого подножия раскинулась деревня. На краю беспорядочно и тесно стояли хижины и хозяйственные постройки самых бедных, дома у таких были невелики и выглядели неказисто, крыты соломенными кровлями. Половина жилища вообще отведена для скотины, вместе с сараем для сена и житницей для зерна. Но бедных домишек было немного, по большей части в деревне стояли добротные большие дома. Не полуземлянки с глиняным полом – белёные мазанки на фундаменте, с просторными дворами и крепкими оградами. Деревня была не просто зажиточной, в ней даже жил настоящий лицензированный маг. Пусть слабенький, на щите, который гордо высился возле самого богатого дома деревни, под гербом Гильдии была намалёвана всего-то шестёрка, самый низкий ранг. Но для здешних захолустных мест даже это считалось запредельным уровнем чародейского искусства.

Мимо лип, отделявших деревенскую дорогу от полей, фургон подъехал к деревне и встал на краю большого луга. Стаф сразу же поставил рядом с фургоном шест с привязанными лентами, мол, вечером будем давать представление. Сразу как фургон замер, и встречный ветерок перестал обдувать лица, каждый ощутил, насколько в полдень жарко и душно. Даже насекомые разомлели, присели отдохнуть, повисла глухая тишина. Со стороны полей послышался топот и мычание, это возвращались стада барона и крестьян. Тут же выбежали хозяйки, чтобы забрать свою скотину у пастуха и загнать в хлев, усердно помогали им в этом дети. За стадом начали возвращаться со своих наделов мужчины. Они шли неторопливо, в запачканных рубахах и шароварах, в шапках из подбитой холстиной шерстяной материи, в грубых толстых башмаках, загорелые, бородатые, облитые потом. Медленно расходились по своим домам, где к их приходу уже заготовлен обед. Потом деревня на какое-то время вымрет, крестьяне прилягут отдохнуть, затем опять пойдут в поле. Но судя по тому, как заинтересованно смотрели возвращавшиеся с полей отцы семейств и как крутились вокруг дети, на вечернее представление явится вся деревня.

В ожидании заката Стаф и Дав остались готовить место, а остальные разбрелись кто куда: искупаться в журчавшей недалеко речке, постирать вещи или просто поваляться в тенёчке. Магистра Лейтис нашла в укромном уголке: река здесь делала небольшую петлю, а густые кусты и пара деревьев скрывали и от солнца, и от случайного прохожего. Ислуин лежал и жевал травинку, время от времени бросая в воду голыши из громоздившейся рядом кучки и задумчиво наблюдал, как по воде бегут круги. Заметив ученицу, он приглашающе махнул ей присаживаться рядом. Когда девушка удобно устроилась под деревом, выплюнул травинку и со вздохом сказал:

– Смешно сказать. Нервничаю перед выступлением. В прошлом мне доводилось несколько раз изображать актёра и даже играть на сцене. Но там мы страховали нашего шпиона, должны были завязать драку на случай, если обнаружат, как он по хозяйским покоям шарит. А тут… Если оплошаешь – в тебя полетит не арбалетный болт, а всего лишь тухлое яйцо, да и зритель просто обидится и уйдёт. Просто обидится…

– Справимся, – пожала плечами Лейтис. – Может это глупо… Но пока мы ехали, одна из них – та тёмненькая, Белка – так вот, она рассказала, как они жили последние месяцы. Мы-то что, легко опять сменим маску и уйдём. А они пропадут. Например, этот, высокий и худой. Стаф. Он лихорадку так и не долечил, ночами кашляет… Но тихо, чтобы не слышал никто – а то остальные опять выступать запретят. Так что… – девушка смущённо замялась. – Нам стоит постараться и ради них.

– Да ладно тебе, – улыбнулся Ислуин. – Ты меня уговариваешь, будто у меня совсем уж сердца нет. Права ты, права. Поэтому не стоит рассиживаться, – поднялся магистр. – Пошли-ка, поможем приготовиться и проверим, чтобы всё сегодня прошло как надо.

В хлопотах остаток дня буквально пролетел, а когда солнце побагровело и коснулось нижним краем горизонта, и на лугу рядом с фургоном начали собираться люди. Сначала вездесущие ребятишки, потом взрослые. Наконец, подошли самые уважаемые люди – староста и маг. На гомонящую ребятню сразу шикнули, требуя тишины: выступление началось.

Первой была Белка со своими песнями, затем станцевала Лаури. В перерыв снова пели Белка вместе с десятилетним Никаси, после чего акробаты вышли на канат, жонглировать факелами, ножами и мячами. Лейтис восхищённо засмотрелась, как лихо акробаты держат в воздухе кольца из шариков и факелов – то вдвоём на канате, то спускают их помощникам на землю, а потом снова поднимают ввысь. Но вот оба парня спрыгнули вниз, и вместе со старшим поколением отошли к фургону. Пришла пора новичков.

Сначала вышла Лейтис, в ярком платье из разноцветных полос ткани. Девушка прошла вдоль настороженно и заинтересованно молчащей толпы, потом вернулась к середине и громко позвала:

– Зайчик! Зайчик, где ты?

Толпа с любопытством начала смотреть в сторону фургона… Как вдруг, аккуратно раздвигая стоявших людей, мимо них к девушке вышла здоровенная собака.

– Зайчик, куда же ты убежал? Нас ждут.

Собака положила что-то на землю, потом громко сказала «гав», подобрала предмет и подошла к старосте. Тот его аккуратно взял, потом посмотрел на пояс и громко сказал:

– Вот-те на. Я и не заметил, как шнурок перетёрся. Ой, спасибо.

Толпа взорвалась рукоплесканиями, а Лейтис тем временем продолжила:

– Ну, раз пропажу отдал, давай показывай, чего ещё умеешь.

Пёс снова гавкнул и принялся показывать. Как умеет считать, как умеет танцевать или как умеет изображать кошку или лошадь. Когда Лейтис покидала импровизированную сцену, толпа хлопала ей не переставая.

Следом вышел магистр. Одетый в синюю мантию с блёстками и колпак, лицо закрывала размалёванная маска. Он посмотрел на зрителей, и над лугом полетел громкий голос.

– Ну а я буду показывать фокусы. Вы, наверное, думаете, что буду доставать из шапки всяких зайцев, – Ислуин снял шапку, показал: она пуста – и тут же достал из неё сшитого из тряпочек зайца. В толпе раздались смешки, – так вот, это не так. Я буду показывать совсем другое.

Магистр достал из мешка стеклянный цилиндрический сосуд, опоясанный металлическими кольцами, налил туда подкрашенной воды. Потом пригласил желающих проверить – дна не было, но вода не выливалась. Несколько «волшебных» пассов – и жидкость струёй летит на землю. Следом из мешка появляются две полусферы с ручками, и любой желающий приглашается убедиться, что это самые обычные железки. Которые складываются в шар – и разомкнуть половинки не могут двое сильных мужчин.

– Колдовство, – крикнул кто-то.

Но деревенский маг важно подошёл к фокуснику, что-то проверил и громко ответил:

– Никакого чародейства нет.

Толпа в ответ буквально взорвалась хлопками, одобрительными криками и свистом. Но тут же смолкла: Ислуин начал показывать новый фокус. Потом снова пели и выступали акробаты, затем ещё раз позвали Лейтис с собакой. Ну а Ислуин переговорил с местным магом – в душе каждого взрослого немного живёт ребёнок, который мечтает выйти на сцену. Уже вдвоём они устроили несколько фокусов, от которых зрители ахали, переживали и немножко бледнели, сам же чародей заливисто смеялся…

Уже ночью артисты возле костра заворожённо считали, сколько им накидали за выступление продуктов, вещей и даже монет – вышло аж на целых полтора серебряных хейта. Для лета заработок за один раз просто немыслимый, поэтому о сомнениях первой встречи никто больше не вспомнил.

***

Следующие две недели фургон неторопливо катил на запад, от деревни к деревне, от выступления к выступлению. И каждые несколько дней Ислуину приходилось его латать, а девушкам колоть пальцы иголками, заделывая очередную прореху. Потому, едва указатель на тракте сообщил, что недалеко большой город, решено было свернуть туда и купить две новых повозки, как хотели в ночь знакомства.

Город дал о себе знать задолго до того, как показались стены. Сначала на широком тракте стало не протолкнуться от пешеходов, телег и всадников. Затем утрамбованную глину под ногами сменил камень. В одном месте пришлось долго обходить огромный затор – рабочие заново укладывали булыжник, перегородив из-за этого добрую половину тракта. Дальше пошли многочисленные слободы, откуда до самого города было уже рукой подать. Дорога сделала очередной поворот, и наконец вывела к городским укреплениям. Вправо и влево от дороги шла высоченная каменная стена, которая каждые пятьдесят метров упиралась в каменную же башню. Причём стена была такой толстой и широкой, что по ней без труда могли разойтись два человека.

И сразу же на въезде в город случилась неприятность. Когда медленно сдвигающаяся очередь телег донесла фургон до ворот, молоденький стражник отказался его пропускать. Показал на размалёванный тент, с криком:

– Проваливайте, запрещено таким выступать, – он грубо оттолкнул Фера, который подошёл заплатить въездную пошлину. К старику на помощь поспешили Дав и Ислуин, но и их красноречие пропало впустую, паренёк упёрся: – Знаю я вашего брата. Жульё, правду люди говорят. Вам только проехать – так на базар не торговать пойдёте, а того, закон нарушать.

Все приуныли. За один день закупиться всем необходимым вряд ли удастся, а гостиницы снаружи городской стены дерут втридорога. Ночевать же в чистом поле попросту опасно, не деревенские места, легко можно нарваться на грабителей.

На шум вышел старший караула. Парень-стражник было кинулся к нему за поддержкой, но мужик отмахнулся от сопляка. Потом внимательно посмотрел на хугларов и вдруг поманил к себе Ислуина. Мол, разговор есть. Когда оба отошли чуть в сторону, прозвучал вопрос:

– Где тебя так? Не при Раппахе, случаем?

– Нет, восточнее, на границе.

– А среди них-то как оказался?

– Как зацепило, не захотел при отряде калекой доживать. Или бобылем оставаться да вот таких же, – магистр махнул рукой в сторону паренька, – недотёп натаскивать. А тут… женщина у меня была, а теперь вот дочь растёт. По мне – так куда счастливее судьба.

– Добро. За своих ручаешься?

– Ручаюсь. Законы все знают, и что не вступившим в гильдию выступать внутри стен запрещено – помнят.

– Добро. Эй! – крикнул старший стражник помощнику. – Пропускай!

Ислуин благодарственно кивнул и поспешил к фургону. Остальные в здешних краях уже бывали, потому гостиницу выбирать не пришлось. Всё равно ехали до постоялого двора почти час – город насчитывал долгую историю, и, в отличие от собратьев помоложе, мог похвастаться запутанным клубком извилистых улиц и постоянными заторами. По дороге до гостиницы Ислуин размышлял: не зря, когда они придумывали легенду, Лейтис, настаивала на образе ветерана или бывшего дружинника. А вот Ислуин, как чужак, про такое уважительное отношение к старым воинам даже не задумался… Зато теперь обязательно надо запомнить и учесть на будущее, когда начнутся переговоры между Империей и ханжарами.

На постоялом дворе, едва договорились с хозяином о постое и разгрузились, все собрались на совет-совещание в одной из комнат. Сразу же решили, что если уж их так неприветливо встретили, то и задерживаться лишнего в городе не стоит. Придётся разделиться: завтра Лаури и Никоси при ней как самый маленький останутся сторожить вещи в гостинице, Мала и Дав пойдут покупать припасы, Ислуин и старик Фер искать повозки. Лейтис, раз уж она в животных разбирается, вместе с Белкой и Стафом пойдёт за лошадьми.

Огромный торговый город впечатлил даже Лейтис и Стафа, которые бывали в центре империи, Белка же, всю жизнь кочевавшая по окраинам, удивлённо крутила головой во все стороны. Все улицы были замощены булыжником, причём дробили его мелко почти в щебёнку, жёлоба для отходов в центре улицы прикрыты крышками, чтобы не выходили вредные запахи и не уменьшали доступную для езды площадь. Дома тоже заставляли Белку замирать от восторга. Сплошь из камня, на фундаментах, никаких сельских мазанок или срубов. К тому же если около стены ещё встречались дома двухэтажные, то дальше они поднимались в три, а иногда в четыре этажа и даже в пять. И ведь не дворцы какого вельможи. Если судить по лавкам внизу да вывескам, жили в них обычные люди.

На Южном рынке, где торговали лошадьми, никто из актёров не был. Но Стаф, который в прошлый приезд много ходил по городу, заявил:

– Тут есть короткая дорога. Это ближе, чем обратно в сторону Северных ворот, а потом по большой дуге параллельно городской стене.

– Уверен? – не поверила Белка.

– Ещё как. Вот сюда, потом прямо. Зато на рынок к открытию придём. Можно первыми выбрать и подешевле будет.

Все трое смело свернули на небольшую улицу, которая, вроде, шла в нужном направлении, затем ещё на одну, потом ещё… Через двадцать минут они поняли, что заблудились. Одинаковые дома одинакового пыльного камня, похожие как две капли воды извилистые улицы. Только вывески пестрят. Вроде разные, но если башмачник – так везде сапог висит, если харчевня какая – то обязательно свиная голова. Чужаку не разобрать. К тому же, в отличие от столицы или крупных торговых городов, на стенах ни одной таблички с названием улицы или хотя бы района, здесь не было.

Оставалось одно – спросить кого-нибудь из местных. К сожалению, хотя прохожих было и немало, отвечать они отказывались. Буркнут что-то невразумительное – и всё, а то вообще молча обойдут, словно перед ними неживое препятствие и пойдут дальше.

– Это в нас хугларов опознали, – расстроилась Белка. – Как выступать так зовут, а как помочь…

Стаф в ответ хмыкнул:

– Не бери в голову, это они ко всем так. Местные свой квартал знают, а чужак – он всегда подозрительный. Даже если кто из соседнего района забредёт, также относиться будут. Ничего, кто-то да ответит. Тут главное спрашивать всех и понастойчивее.

Наконец, нашёлся какой-то старичок, который согласился их выслушать и, шамкая, начал объяснять.

– Так жам прямот, как до Мщёной улицы доберётсь, там по ней до дома Жилона камньщика, а потом поврнёте…

– Отец! – оборвал его Стаф. – Не знаем мы твоего Жилона. И остальных не знаем.

– А… Так б сраз и шкажал, а то дороху ему, да точно, – на этом месте девушку прыснули в кулак, а Стаф посмотрел на дедка нехорошим взглядом. – Ты, шынок, зачшит, прямо щас, через два перекрёштка направо, а у дома, там кувалда ижобрашена, так у неё налево. И прямо, а у Ратуши дофрые люди поджкажут.

Стаф коротко поблагодарил, после чего подхватил девушек за руки и потащил за собой. В итоге добрались без новых приключений, но в результате «короткий» путь получился раза в два длиннее, поэтому к рынку они вышли сильно позже, чем рассчитывали. Огороженная территория с загонами для животных была уже полупуста, от лошадей в основном оставались только кучи навоза. Подходящих мулов или тягловых першеронов уже почти не осталось, а запрягать в фургон ездового коня было глупо и не по карману.

Актёры обошли рынок несколько раз и уже почти смирились, что придётся приходить ещё, когда Лейтис вдруг остановилась и направилась к одному из загонов, где стояли два понурых коня. Стаф удивлённо поднял бровь: конечно, першероны, и редкой, дорогой породы. Но судя по всему, больные. Зачем они нужны? Тем временем девушка подошла к торговцу, показала на загон, и до остальных донеслось:

– Сколько?

Ответ разобрать из-за заревевшего рядом осла не получилось, но, когда Белка и Стаф подошли поближе, торг шёл полным ходом.

– Да вы посмотрите, какие красавцы, какая родословная!

– Побойтесь Единого. Они раньше столько стоили, а теперь их только на живодёрню.

– Ну, приболели немного, потому готов сбросить. Пятую часть.

– Уменьшить цену впятеро, вы хотели сказать? Это всё равно намного больше, чем даст за них живодёр. Если вообще возьмёт больных, и тогда вам придётся платить мусорщикам, чтобы они отвезли и сожгли туши.

– Э…

– Вы думайте, а мы тоже пока подумаем.

Лейтис отозвала остальных в сторону и негромко спросила:

– Что скажете? Берём?

Стаф молча пожал плечами, явно до сих обиженный на то, как обе девушки костерили его за опоздание. Мол, деньги твои, что возьмёшь – то возьмёшь.

– А ты точно сумеешь их вылечить? – засомневалась Белка.

– Смогу-смогу. Я с животными не один год дело имею. А торгаш скряга попросту, да и кони ему явно за бесценок достались. Можно было в самом начале легко обойтись одним несложным снадобьем, но склянка целый хейт стоит. Сэкономил, а теперь рад-радёшенек избавиться – ведь если болезнь запущена, на лекарства запросто придётся потратить уже не один, а пять хейтов. Но это если лекарю платить, а я это снадобье и сама сварю. Мы возле Безумного леса жили, там меня и научили.

– Тогда давай. Берём.

Со сделкой провозились долго. Стаф на случай, если лошади были краденые, заставил торговца оформить купчую у рыночного нотариуса, пусть это и обошлось в лишний десяток медяков. После чего Белка всучила ему поводья и сказала:

– Ведёшь в гостиницу. А мы тут без тебя не пропадём, – и шепнула Лейтис: – Если уж мы оказались в этом городе… Лаури мне рассказала, что до нас с другой труппой тут уже бывала. Есть в городе одна просто шикарная лавка с платками и украшениями. Иначе будем жалеть всю жизнь, что не зашли. Честно-честно. Но Стаф нам точно будет лишний.

– Ну… если так говоришь… То пошли. Но только до лавки, нас иначе потеряют.

Лавка оказалась и впрямь необычной, на потемневших от времени деревянных прилавках и на стенах лежали и висели платки, шали, серьги, монисто, бусы и уйма других вещей. И пусть сделано всё было не из золота и серебра, а из дерева, меди и железа, не из дорогой горной шерсти, а из обычной овечьей и козьей, но настолько красиво и умело, что девушки застряли надолго и ушли с покупками. Пусть даже Лейтис хотела только посмотреть и Белку отговорить деньгами разбрасываться.

На улице Белка сразу же потянула Лейтис за дальше:

– Я тут в гостинице спросила, рядом с этой лавкой трактир есть, там такие пудинги…

Поначалу Лейтис искала в приглашении двойное дно: ведь во время прогулки можно легко ненароком выманить сведения о прошлом, чтобы проверить рассказ у костра… Но в трактире стало понятно, что Белка позвала её просто так. Просто потому что хотела сделать приятное. Не зря она не спрашивала, а больше говорила сама, а то больно подруга у неё какая-то хмурая и печальная. Лето же, надо веселиться пока можно! И Лейтис растерялась: за годы жизни в Тейне даже те, кого она считала подругами, эту самую дружбу водили не в последнюю очередь потому, что так было принято между людьми её круга. И подарки делали, и посиделки устраивали, словно обменивались услугой за услугу. А вот просто так подарить немного хорошего настроения, не требуя ничего взамен… Такое она встречала первый раз.

Когда девушка рассказала магистру про свою прогулку, тот в ответ поделился, что и с ним случилось похоже. Старый Фер, как насчёт фургонов договорились, решил, что новичок хмурый больно. И повёл утешать да наставлять, мол, не убивайся так – найдёшь себе новую женщину, да и дочь сбережёшь. После чего магистр задумчиво добавил:

– Повезло нам с ними. Не знаю уж, с чего Сарнэ-Туром решил сделать нам подарок, но спасибо Повелителю дорог.

***

Сразу как оба першерона поправились, фургоны неторопливо двинулись опять на запад. От села к селу, от выступления к выступлению. Дождливый июль сменился жарким августом, когда дни напоминают мёд: такие же сладкие, тягучие и наполненные золотистым солнцем. А ещё мелкими радостями, которые незаметно складываются в хорошее настроение. Перестал кашлять Стаф, у старика Фера больше не болели суставы, и он смог вернуться к брошенному было несколько лет назад занятию – вырезанию кукол и маленьким кукольным спектаклям на пару с тётушкой Малой. И пусть на самом деле «виноваты» были Лейтис и Ислуин, втихаря начавшие лечить своих спутников, для остальных негаданное здоровье помогло наконец-то окончательно поверить, что полоса несчастий закончилась.

Хотя у магистра и не было музыкальных способностей, знания, вбитые когда-то ещё в подростковом возрасте наставниками и строгостью родителей, никуда не делись. Обнаружив у Белки редкой красоты голос, Ислуин втихаря – чтобы проницательный Фер не задавал лишних вопросов – начал учить девушку, причём не только давал ей классическое музыкальное образование, но и вспоминал песни эльфов и ханжаров. Там же, где он что-то уже подзабыл, талантливой и старательной девушке зачастую оказывалось достаточно лёгкого намёка и самого простого объяснения. Скоро в сёлах зазвучали баллады лесного народа, которые среди людей не слышали уже несколько столетий:

Мне любовь дарит отраду,

Чтобы звонче пела я.

Я заботу и досаду

Прочь гоню, мои друзья.

И от всех наветов злых

Ненавистников моих

Становлюсь ещё смелее –

Вдесятеро веселее!

Строит мне во всем преграду

Их лукавая семья –

Добиваться с ними ладу

Не позволит честь моя!

Я сравню людей таких

С пеленою туч густых,

От которых день темнее, –

Я лукавить не умею.[1]

У магистра, когда он первый раз услышал звонкий голос Белки, вдруг прихватило тоской сердце – когда он сможет услышать эти же песни, но уже из уст эльфа-соплеменника?

Следующей отличилась Лейтис. Она вспомнила рассказы Ислуина про его старый мир, о жизни на Юге и о том, как девушки там танцевали с огнём. В её мире подобное искусство было забыто, ведь ставший Шахрисабзсом союз городов больше не разрешал своим женщинам брать в руки оружие и уж тем более выступать перед публикой в лёгком облегающем костюме. Потому и в Империи, и на Бадахосе, и в остальных местах самое большее – жонглировали факелами. Лейтис сначала подговорила Лаури, затем попросила Белку сочинить для них музыку. Сложила рассказы магистра и воспоминания, как её саму учили сражаться на мечах… Когда во время очередного выступления в густых синих сумерках вдруг появились две стройные и гибкие фигуры, окружённые пламенным ореолом, потрясённо замерли не только селяне, но и остальные актёры.

Но больше всех магистра удивил Никаси. Мальчишка пристал к Ислуину – как придумывать фокусы? Тот в ответ купил и подарил ему книгу «Алхимия и жизнь: основы мироздания». И пояснил, что ловкость рук, конечно, важна – но точный расчёт и знание законов природы главнее. Как, например, с «волшебным шаром». Обычные половинки стального шара, из которых хитро спрятанный в столике насос во время «магических» пассов откачивает воздух, а дальше их держит атмосферное давление. Мальчишка кивнул, согласился… И вскоре показал на очередном выступлении пусть ещё не очень чисто выполненный, но самостоятельно придуманный фокус.

На этом месте старый Фер взял самодеятельность в свои руки.

– Так. Всем остановиться. Хорошо бы ставить сначала в известность меня как старейшину, если уж чего в голову пришло…

Стаф и Дав в ответ густо покраснели, так как тоже готовили сюрприз. Фер вежливо не заметил, закончил выволочку… И вдруг предложил совершенно необычную идею:

– А давайте объединим все номера в спектакль? Как делают, когда ставят пьесу?

– Так никто не делал… – засомневалась Белка.

– Ну и что? Мы будем первые!

Старика шумно поддержали, и очень скоро труппа выступала не отдельными номерами, а давала целые представления. На одной ярмарке их вообще попросили задержаться – слишком многие хотели увидеть необычное зрелище, и ради этого они приехали на торжище второй раз, привезли семьи.

***

Закончился жаркий август, позолотил деревья сентябрь, отгорело жаркое бабье лето. Фургоны неторопливо тащились по октябрьской распутице на запад, к океану. Места попались глухие, поэтому хоть что-то заработать можно было и не надеяться. Но другого пути не было, либо здесь, либо огромный крюк до Западного Лесного тракта. А терять месяц или полтора ни Ислуин, ни Лейтис не хотели. Остальных же актёров убедили, мол, не стоит рисковать: застрянут на берегу из-за погоды – а вдруг святой на них обидится? Решит, что специально не торопились, чтобы к штормам подгадать и никуда не ехать.

Сегодня погода была какой-то особенно мерзкой. Осенний дождь стучит по крышам фургонов, бурые облетевшие листья с деревьев вдоль дороги под колёсами смешались с грязью. Дорога раскисла, но было понятно, что едва начнутся сумерки, как в продрогших лужах начнёт мёрзнуть лёд. Поэтому свернули на первый же попавшийся постоялый двор, не особо разбирая, что за место. Лишь бы под крышу. Низкая закопчённая зала трактира была пуста, не считая парочки торговцев-коробейников, да непонятного дородного мужика то ли с прислугой, то ли со свитой из трёх типов с откровенно разбойничьей рожей. Обычно хозяева гостиниц не брали за постой денег, если жонглёры перед публикой выступали или Белка соглашалась спеть вечером перед завсегдатаями. Но сегодня Фер и Ислуин, не сговариваясь, кивнули друг другу: чем-то им тип не нравился, да и народу почти никого, лучше заплатить монетами. Договариваться пошёл магистр, с бывшими солдатами спорили реже.

Но сегодня и впрямь день попался какой-то невезучий. Хозяин уже согласился и назвал цену, когда тот самый непонятный мужик вдруг поднял голову от кувшина с пивом и хмельным голосом заорал:

– О! Актёры! Выступайте давайте!

– Господин, – начал было Фер, – но мы не…

– А ну, спели чего! – опять заорал мужик. – Иначе всем тут хуже будет.

Дальше старшие не успели вмешаться. Поймав испуганный взгляд хозяина трактира, сердобольная Белка сказала:

– Я спою, мне нетрудно.

Скандальный мужик, пока она пела, громко пьяно восхищался, а потом потребовал

– Ик! Чтобы того, как это в обчестве говорят? Короче, чтобы посетила мой дом. Я не абы кто, я благородный барон и понимаю толк в искусстве.

После чего залпом допил кружку и захрапел прямо за столом.

На Белку же стало жалко смотреть. Кажется, своей торопливостью, она накликала на товарищей одну из тех неприятностей, что всегда мечом висят над судьбой бродяг-хугларов. Но уехать из постоялого двора ночью и в дождь слишком опасно… Когда дом затих, к актёрам незаметно подошёл хозяин гостиницы и испуганно шепнул:

– Это, простите вы меня. Он и правда барон… Только слава у него дурная. Любит девок, по сёлам шебуршится. Пару раз насильничал, судья далеко и слушать нас не будет. Барон ведь. А ещё говорят, что вместе со своими людьми барон ходит на большую дорогу. Вам бы луче… Я ему тут ещё от себя налил и добавил, он не сразу проспится. Но вы уж…

– Понял, – ответил Фер. – Уедем с утра пораньше, пока барон не протрезвел.

– Вам на перекрёстке-то свернуть не на запад, а на северо-восток. Вам того, лучше бы объехать земли барона подальше.

Уехали ещё затемно. Ни в тот день, ни в следующие три дня барон-разбойник их не догнал. И если первые три ночи ставили стражу, магистр втихаря раскидывал сигналки и отправлял Зайчика патрулировать, вроде всё обошлось. Пусть тревожный холодок и остался, решили – пронесло.

В очередную деревню, где имелась харчевня, они въехали за полтора часа до сумерек, но коротко посовещавшись, дальше решили путь не продолжать. Места глухие, по рассказам в следующей деревеньке постоялого двора точно нет, а в сарай ночевать могут и не пустить. Ислуин с Фером сходили и договорились с хозяином «песня за ночлег». Хотели, правда, жонглировать, но хозяин упёрся: оказывается, про их труппу уже кто-то рассказал, дескать, есть очень хорошая певица – вот хозяин и надумал заработать, когда вечером завсегдатаи придут. Под песню-то пиво идёт лучше, чем под фокусы.

– Может ну его? – спросил Ислуин, когда вернулись. – Вот не нравится мне это «опять с песнями».

– А если дальше не сможем договориться? В поле ночевать? Стафа только вылечили, да и дядюшке Феру нельзя, с его-то суставами, – решительно сказала Белка. – Я схожу.

Ислуин посмотрел на Лейтис. Та медленно кивнула: ей тоже чего-то не нравится, но и с Белкой она вынуждена согласиться. Зря что ли Стафа и Фера лечили? Этим двоим в сырости и холоде ночевать и в самом деле не стоит.

– Хорошо. Стаф, ты с ней, – приказал Фер.

– И Зайчика с ними отправлю, – сказала Лейтис. – Мне спокойнее будет. Зайчик, понял? Идёшь, охраняешь.

– Гав.

Белка, в сопровождении Стафа и собаки, пошла петь, а остальные ждали на окраине села. Даже лошадей распрягать не стали. Зритель в здешней глухомани непритязательный, трёх-четырёх песен хватит, а возиться с упряжью куда приятнее в тепле сарая, чем на улице в осенние сумерки и под мелкую морось. Даже сидеть остались внутри фургонов, не выходя на улицу, хотя обычно после долгой тряски каждый спешил размяться.

Первой забеспокоилась Лейтис.

– Мастер, – шепнула девушка. – Что-то странное. От Зайчика пришёл непонятный сигнал и оборвался. Я его больше не чувствую.

Ислуин жестом показал девушке занять место на улице возле второй повозки, сам же вышел и встал около головного фургона, готовый отреагировать на возможную неприятность. Это всех и спасло. Дома в деревне выстроились в одну прямую улицу, и когда через пару минут показался бегущий Стаф, за которым мчались несколько людей с факелами, магистр не раздумывал ни мгновения.

– Лейтис, гони за мной! – крикнул Ислуин и запрыгнул на козлы.

Хлестнул лошадь и погнал фургон навстречу Стафу, которого втащили буквально на ходу. И сразу же Дав кинул два ножа из реквизита в ближайшего врага – ловкость и сила жонглёра не подвели, непонятный мужик выронил окованную железом дубину и осел на землю. Третий нож пролетел мимо, но остальные бандиты уже шарахнулись в сторону. Оба фургона, не останавливаясь, промчались в лес, драться голыми руками с десятком вооружённых разбойников Ислуин и Лейтис не собирались. Вслед полетело несколько стрел, но все мимо. Никто не ждал, что актёры будут прорываться сквозь деревню, а не побегут назад.

Сколько длилась бешеная скачка, не считали. Остановились на какой-то поляне, лишь когда остатков вечернего света сквозь ветки деревьев перестало хватать, и дорога окончательно потерялась во мгле. После чего принялись врачевать Стафа – парня хорошо избили, расплывался синяк на половину лица, да и дышал он осторожно.

– Что случилось?

– Барон… это барон. Его бандюганы ворвались, когда Белка уже почти закончила. Я возле стойки стоял, просил показать, куда фургоны можно загнать. Лейтис… – парень всхлипнул. – Прости. Твой Зайчик у входа сидел, в него несколько арбалетных болтов воткнулось. Я ничего… Видел только, Белку схватили и под нос какую-то дрянь сунули. Она упала, меня начали бить. А тут Зайчик очнулся, и на бандюганов кинулся. Прости, я… я убежал, а он остался там дрался, пока я…

– Ты всё правильно сделал, – попытался успокоить его Фер. – А Зайчик оказался настоящим всем другом и бойцом. Вы правильно сделали, вы остальных спасли. Светлой памяти нашему товарищу.

Магистр и Лейтис переглянулись: рассказ Стафа всё объяснил. Раны, смертельные для обычной собаки, всего-то замедлили конструкта да заставили на несколько минут замереть, пока организм перестраивался в обход повреждённых участков. Восстановить связь с хозяйкой он не успевал, решив, что спасти человека и исполнить основной приказ – важнее. Будь Зайчик в нормальной форме – запросто располосовал бы когтями и зубами бандитов. Но и так собаки хватило связать врагов боем, причём не только в трактире, но и снаружи, раз у Стафа получилось убежать и предупредить товарищей.

Дальше актёры вздрогнули, настолько ледяным холодом повеяло от негромких слов магистра:

– Ждите нас здесь. А мы пойдём, навестим господина барона. И обещаю, он горько пожалеет о своей похоти.

Ислуин и Лейтис скрылись в своём фургоне, а когда спрыгнули на землю, остальные ахнули: вместо актёров появились воины, в неизвестно откуда взявшихся чешуйчатых доспехах, с мечами и луками. Ислуин и Лейтис вскочили на коней – по степному, без седла. Грузовые першероны в ответ заржали и рысью бросились в темноту, словно привыкли не таскать фургоны и телеги, а нести в бой всадника.

– Мы скоро! Ждите! – зазвенело на прощанье.

***

Сейчас Ислуин порадовался своей предусмотрительности: на всякий случай где точно находился дом барона, он выспросил трактирщика ещё в ту их первую встречу. Два сильных мага Жизни подгоняли коней чарами, надеясь примчаться не сильно позже похитителей, поэтому ещё до полуночи были на месте. Жилище барона представляло собой обычную двухэтажную усадьбу, с хозяйственными постройками и бревенчатым тыном всего-то метра два высотой, не от людей, а от дикого зверя. К удивлению магистра, в доме было тихо. Лишь во дворе брехала собака, ходил часовой да магический эфир подсвечивали охранные амулеты.

Прятаться Ислуин не собирался, по классической схеме атаки слабо укреплённого поста смёл примитивную магическую сигнализацию мощным ударом. Ни один талисман не успел забеспокоиться. И тут же магистр перемахнул через забор, сторож получил удар ножом по горлу. Лейтис в это время убила собаку – для мага Жизни, если на жертве нет защитного амулета или нет защиты на доме, заставить сердце мгновенно постареть и устроить инфаркт не так уж и сложно. После разрушения охранных устройств и вплетённых в стены защитных заклятий, для зрения боевого мага дом стал как стекло: где, сколько и чем заняты обитатели. бандиты были обречены – атакующие чары разрушили не только встроенную охрану, но и все защитные личные амулеты. Теперь против заклятья оцепенения все в доме оказались беззащитны. Магистр языком жестов показал: я наверх в хозяйские покои, там кто-то есть. Ты режешь всех внизу, они нам не нужны.

Лежавшая на широкой кровати хозяйской спальни женщина проснулась, когда с неё грубо сорвали одеяло. Присела, растерянно хлопая глазами… И зажала себе рот, чтобы не закричать. Похищение пришлось на те несколько дней в году, когда Ислуин вынужден был отбрасывать магические изменения организма «под человека», заменяя их иллюзией. Сейчас это экономило время, иллюзию нетрудно было перестроить на ходу, вплетая в неё клыки, глаза и губы подсветил зловещим алым светом, а на пальцах рук изобразил острые как бритва, когти. Всё равно испуганная жертва не додумается, что с такими когтями он попросту не смог бы держать меч и вообще порезал бы себе ладонь. Дополнял картину шарик тёмно-красного цвета над макушкой. Шарик пульсировал, давал всполохи, отчего по комнате время от времени пробегали похожие на кровь пятна.

– Где твой муж? Будешь молчать – в доме не останется живых. И начну с детей в соседней комнате, – на этих словах женщина дёрнулась, вскрикнула, но звук пропал в мягкой вате магического полога. – Расскажешь – и можешь о бароне забыть, – Ислуин показал на здоровенный синяк, украшавший лицо хозяйки и уже начавшие желтеть следы на руках. – Быстро, времени у меня мало.

– С одним условием.

Магистр восхитился самообладанием женщины. Мгновение назад она хотела кричать от страха, но готова торговаться за будущее своих детей. Ведь со смертью барона в банде начнётся передел власти, и официальных наследников вместе с матерью зарежут первыми.

– Вы должны убить Одноглазого. Он спит в сенях с остальными. И Ловкача Тино, он спит на первом этаже, в комнате…

– Уже, – магистр прислушался магическим чутьём к происходящему внизу. У двоих бандитов – видимо тех самых ближних подручных – личная защита выдержала удар, но помогло им это всё равно ненадолго. – Можете быть спокойны, живых на первом этаже не осталось. На подворье – тоже.

– Остальные в лесном доме. Это находится…

Указания оказались точными и подробными, потому всего через полчаса Ислуин и Лейтис были на месте. Внутрь женщина ни разу не заходила и рассказать ничего не смогла, поэтому магистр решил одного из двух часовых взять живьём. Разбойники нападения не ожидали, потому расслабились. Без спиртного конечно, но вот разговаривать, отложив оружие, себе позволили.

– А хороша девка. Скорей бы Хозяин закончил и по кругу её пустил.

– Не, скорей бы за этими, – хрипло ответил второй. – Собака Лося порвала и Быка, а тот, с фургона, Хромому попал так, что нежилец. И Бык нежилец. Да и Лось неясно когда встанет. А все трое мне по серебряному в кости должны. Так эти у меня за всё заплатя…

Договорить разбойник не успел, получив удар и потеряв сознание. После чего магистр повернулся ко второму. В темноте леса «демон» смотрелся куда страшнее, и у мужика на штанах сразу поплыло мокрое пятно. Бежать он даже не пытался, скованный страхом.

– Спрашивать буду только один раз. Не услышу ответа – порву горло, выпью кровь, а отвечать вот он будет, – и пнул лежавшего без сознания бандита.

Оставшийся в сознании караульный торопливо закивал, а из глаз у него потекли слёзы.

– Сколько вас тут?

– Дак это нас, десять. Ну там десять, мы тут двое и Хозяин ещё.

– Где девушка?

– Там она, в доме. И Хозяин там.

– В какой комнате?

– Так это, одна там комната. Они все там, только нас туточки отправили. Не убива-а-айте, не тронули мы её, это они…

И захлебнулся кровью, даже не увидев быстрого взмаха ножа. Также аккуратно магистр перерезал горло второму, после чего посмотрел на появившуюся из темноты Лейтис. Та языком жестов подтвердила: она тоже других постов в округе не заметила.

Своё главное логово барон защитил куда лучше чем усадьбу с семьёй. Как в прошлый раз смести защиту одним ударом не получалось. Когда Ислуин и Лейтис подобрались к дому, веселье явно только-только началось. На улице были хорошо слышны треск материи платья, и пьяные вопли:

– Так-то лучше!

– Пой давай!

Магистр жестом показал на окно, сам направился к двери – если нельзя уничтожить защиту дома разом, будут делать две узкие бреши. Через несколько секунд Лейтис дала понять, что готова – и штурм начался. Воздушным тараном Ислуин снёс и дверь в сени, и дверь в избу. Почти сразу бросила заклятье Лейтис – окно и кусок стены рассыпались в гнилую труху. В дом ворвались две безжалостные тени: магическая лампа и факелы затухли, бандиты испуганно метались по комнате, мешали друг другу. А вот перестроенному зрению Ислуина и Лейтис темнота была не помеха. Когда магистр зажёг под потолком небольшой шарик света, всё можно было бы считать законченным… Если бы не то, что разбойников оказалось больше, чем сказал часовой. И один из них оказался слишком умным, поэтому в общей неразберихе замер у стены, а теперь стоял и держал нож у горла Белки.

Магистр проверил лезвие. Бесполезно, ковал нож явно не деревенский кузнец, а хороший оружейник. Перехватить клинок магией не получалось, да и создать около горла прослойку-защиту, способную оттолкнуть такое лезвие, Ислуин не успевал. Пару секунд спустя еле заметно покачала головой и Лейтис: парализовать руку до того, как бандит ранит Белку, она не сможет. Разбойник перемигивание понял по-своему, поэтому крикнул:

– Но-но! Не шевелитесь, иначе я её!

– Отпусти девушку! – прозвучал голос магистра. – Тогда обещаю, что уйдёшь живым.

– Нашёл дурака. А ну, сами бросай железки!

Ничья… Если, конечно, не попробовать по-иному. Пара фраз-объяснений на языке ханжаров, Лейтис кивнула, что поняла. Разбойник снова крикнул:

– По-каковски? А ну, давай не шутя, чтоб я…

Смазанная тень стремительно кинулась вперёд, стараясь отвести от горла руку с ножом. Но и разбойник почти успел, лезвие чиркнуло по горлу… Лейтис, как маг стихии Жизни, разом выплеснула силу и сомкнула рассечённые ткани, заставляя их с бешеной скоростью зарастать и восстанавливаться. От напряжения у неё на мгновение потемнело в глазах, пришлось опереться на стену. Но результат того стоил: разбойник был мёртв, а на Белке – ни царапины.

Девушка, едва поняла, что всё закончилось, зарыдала в голос, не стесняясь разодранного платья, даже не думая прикрыться. Это было понятно. Но вот дальше она вдруг рухнула на колени, взгляд стал восторженно-изумлённый, а губы горячо зашептали что-то неслышное. Первой в чём дело, поняла Лейтис, и показала на щёку. Сорвавший защиту логова удар сдул и маску иллюзии, а потом второпях магистр ошибся, и, формируя для разбойников и Белки фальшивку человеческого лица, забыл про шрам.

Ислуин вздохнул. Жалко, конечно. Но теперь придётся уходить, к актёрам возвращаться нельзя. Хорошо хоть и у него, и у Лейтис с собой переносные магические сумки, где хранилось всё по-настоящему ценное. Остальное не жалко оставить. Но и просто так бросить тех, с кем не один день вместе ели хлеб, тоже не годится.

Тайник обнаружился быстро. Пусть Ислуин и специализировался на Воздухе, а не на Земле и поиске разных металлов, деревянные перекрытия и небольшой слой грунта оказались не помехой, а магическую маскировку тайника магистр разрушил вместе с остальными защитными заклятьями дома ещё перед штурмом. Тщательно пригнанная встык с досками пола крышка лаза в подпол разлетелась в щепу, и Ислуин спустился вниз. Всякие сундуки и мешки его особо не интересовали, поэтому он сразу прошёл в конец низкого влажного подвала. Здесь пришлось немного повозиться отмычками: золото было не просто спрятано отдельно, а ещё и под защитой стальной дверцы с большим навесным замком.

Едва преграда поддалась, магистр удивлённо присвистнул: судя по всему, грабил барон давно и успешно. Наверняка не гнушался искать поживы не только на ближних дорогах, но и наведывался на большие торговые тракты. Одних золотых монет получился солидный мешочек, навскидку не меньше четырёх или пяти сотен золотых тайров. А ещё были разные украшения, но их пришлось бросать на пол, и несколько раз бить сапогом, чтобы сломать. В образовавшуюся кучку Ислуин бросил огненный шарик, превращая всё в золотой и серебряный лом. Кольца и серьги не монеты, если опознают – неприятностей не оберёшься.

Когда Ислуин поднялся обратно, Белка уже успокоилась, а Лейтис нашла для неё что-то вроде большой шали. Магистр кивнул: хватит, чтобы не замёрзла, пока едут, и жестом позвал за собой на улицу. Лейтис поняла наставника без слов – затираем следы и уходим. Белка же не сводила со своих спасителей детского восторженного взгляда.

Глядя на разгромленный дом бандитов, Ислуин ещё раз взвесил за и против, но всё же решил потратить один из амулетов, который он изготовил, пока жил в Торфинсе. Это основной дом барона магистр атаковал стандартными связками, по которым ничего не разберут. Здесь же Лейтис оставила слишком чёткий след, когда спасала Белку. Актёры о случившемся расскажут сразу, тем более что им придётся объяснять, откуда золото. Если же кроме следователей подключатся инквизиторы, у них запросто может сохраниться слепок ауры, снятый с каких-то вещей из Торфинса. Тогда несколько месяцев запутывания следов псу под хвост. Пусть лучше эфирный шторм смажет все следы, а странная пропажа барона окончательно запутает расследование.

Вдвоём с Лейтис они перетащили к дому трупы часовых. Дальше сквозь пролом в стене внутрь полетел небольшой стеклянный шарик с золотистыми огоньками внутри. И тут же навстречу друг другу с разных сторон ударили две волны стихии Жизни, резонируя через амулет и усиливая друг друга в точке встречи. Отозвавшись на зов, тела начали ускоренно тлеть, железные вещи ржаветь и расползаться в бурую труху, стены сруба, одежда, награбленное за годы барахло распадаться в гниль, словно простояли без присмотра много десятилетий. На месте расчищенной поляны на глазах поднимались березняк и ельник. Несколько минут спустя уже ничего не напоминало о том, будто бы когда-то здесь жили люди.

Белка, всё также не произнося ни слова и глядя круглыми от восторга и удивления глазами, безропотно села на коня вместе с Ислуином. Доверчиво и осторожно прижималась к нему всю дорогу. Когда в зыбких предрассветных сумерках вдалеке показался костёр, возле которого ждали актёры, безропотно взяла в одну руку два тяжёлых мешочка, в другую поводья коней и пошла к костру одна.

***

Спать не ложился никто из труппы. Едва девушку заметили, кинулись к ней. Сразу посыпались вопросы как она, почему с ней нет Ивара и Лейтис… Белка в ответ коротко рассказала, что с ней произошло, и показала на мешочки. Фер как старейшина развязал тесёмки на горловинах…

– Не может быть! Золото! И сколько! – ахнули все наперебой.

А старый Фер вдруг сказал:

– Это был сам святой Женезиу.

Сказал вроде бы негромко – но услышали все. И тут же замолчали. Тётушка Мала добавила:

– Не зря он нам явился. Историю о тех, кто нарушает его завет, рассказал. И подарил нам своё искусство. Денег хватит и на вступительный взнос в гильдию, и на театр. А ещё… Как обустроимся – мы обязательно должны открыть школу. Чтобы те, кому Единый дал искру таланта, могли перенять дар святого и нести его людям.

Все снова зашумели, тут же начали строить планы – куда ехать, как лучше открывать театр… Белка в обсуждении не участвовала. Она со всеми соглашалась, время от времени вставляла в разговор какие-то ничего не значащие междометия и слова. Но мысли её были совсем не здесь – а там, в рассветных сумерках. Рядом с Лейтис. Пусть мужчина и правда оказался святым, но Лейтис – она в этом была уверена – самый обычный человек. Говорят, иногда такие путешествуют вместе со святым по воле Единого, пока не искупят какой-то долг или не внесут службой плату за какое-то обещание. Лейтис стала ей подругой, и не просто подругой, а такой, каких за всю жизни встречаешь только раз или два. Поэтому на общую радость вдруг наложилось острое как нож горе: ведь они наверняка никогда в этой жизни больше не увидятся. И губы, словно сами собой, прошептали:

– Кто бы ты ни была, пусть дорога твоя будет лёгкой, пусть Единый скорее приведёт тебя к тому, что ты ищешь. Прощай. И спасибо тебе за всё.

[1] Авторство строк приписывается графине де Диа, одной из самых знаменитых женщин-поэтов средневековой Франции. Примерно конец XII века

Глава 4. Тень столичного света

Турнейг, столица Империи. Декабрь, год 498 от сошествия Единого.

Харелту снился сон. Странный сон. Обычно даже в самом подробном видении ты слышишь звуки, что-то замечаешь – но расплывчато, образы сменяют друг друга словно солнечные зайчики, бегущие по зеркалу водной глади, зыбкие как текучая речная вода. А сегодня всё было совсем по-иному. Темнота вдруг сменилась ненормально-чёткой картиной бесконечной серой равнины, над которой в вышине парили еле различимые громады облаков. Но вот небеса, ещё непроницаемые над головой, у горизонта чуть посветлели, равнина стала рельефной водой с резкими тенями и тёмными, почти металлическими изгибами и вмятинами волн. По мере того как купол над головой светлел, среди облаков, походивших на заманчивый фантастический пейзаж, появлялись пляжи, лагуны, множество островков и песчаных мелей, заполненных инертным небесным океаном. В нос ударили запахи соли, йода и морских водорослей – а уж такому во снах случаться не положено вообще.

И вот уже облака стали походить на незыблемые скалы, вылепленные светом и тенями, потом белые и серые тона сменились на тёплые. Мгновение, и горизонт вспыхнул розовым и голубым, а солнце, краешком прорвав водную гладь, вырвалось на свободу нового дня. Облака тут же заиграли палитрой художника, словно нахваливаясь богатством цветов, не отставали от них и волны, щедро разбрасывая по мутной зелени волн красную медь и жёлтое золото солнечного света. В невидимую спину ударил утренний ветерок, принёс с собой новые запахи: пряных пахучих трав и каких-то духов, горячих просмолённых досок… И людей, которые уже не первый день плывут, не имея возможности покинуть тесную скорлупку судна.

Харелт обернулся и осмотрелся, хотя и не понял, как это можно сделать без тела, в виде призрака, каким он сейчас был. Но это же сон, где всё возможно? Он стоял? Или повис над палубой небольшой каракки[1], причём судно, судя по смуглым матросам и таким же смуглокожим владельцу корабля и шкиперу, было с Бадахоса. Да и разной степени поношенности пурпуаны[2] и остроносые башмаки для экипажа явно не дань моде, последние несколько лет захлестнувшей Империю в подражание островитянам, а привычная повседневная одежда. На палубе рядом с грот-мачтой стояли два пассажира-северянина. Мужчина лет сорока и девушка лет шестнадцати. В своих рубахах небелёного полотна до середины бедра и штанах среди бадахосцев они – словно вороны-альбиносы.

Хозяин судна хмурился, время от времени смотрел в подзорную трубу и что-то горячо обсуждал со шкипером. Едва солнце окончательно встало над горизонтом, причину беспокойства получилось увидеть уже невооружённым глазом. С северо-востока каракку догоняли две морские галеры морских волков. Ситуация самая что ни на есть обыденная. В море закон прост: если нет сил отбиться, и не получилось прокрасться незаметно, то будь готов, что станешь добычей. Потому-то торговые суда стараются ходить большими караванами… которые и сами не гнушаются разбоем вдали от родных берегов. Были случаи, когда прибыль такого каравана от случайно захваченного приза оказывалась больше заработанного от честной продажи собственного груза.

Каракку, на чьей палубе находился Харелт, в этот раз постигла судьба неудачников. Судя по запаху, трюмы были забиты багряным маслом: его добывали недалеко от Безумного леса, и служило оно основой знаменитых и невероятно дорогих бадахосских духов и благовоний. Однако имело масло две неприятные особенности – сезон добычи приходился на конец лета, и хранилось в сыром виде оно, как правило, всего несколько месяцев. А обрабатывать багряное масло умели только в Бадахосе. И если не успел доставить в порт и продать торговцам до начала осенних штормов, то сбывай за бесценок тому, кто возьмёт. Покупатель же тогда играет в лотерею, стухнет товар до весенней навигации или нет… Впрочем, можно поступить как владелец каракки. Попытаться проскочить в сезон короткого зимнего затишья в стороне от обычных маршрутов, надеясь, что хищники моря тоже будут пережидать бури в портах или не заметят в безбрежной солёной пустыне небольшое одинокое судно. В этот раз не повезло. Морские волки, судя по всему, тоже почему-то обходили привычные пути, а завидев беззащитную добычу, решили не упускать удачного случая.

Гонка длилась полчаса, на кораблях-преследователях уже можно было различить отдельных гребцов, когда северянин-пассажир подошёл к владельцу каракки. Харелта притянуло следом, поэтому разговор он слышал от начала и до конца.

– Надеетесь отбиться? Потому что при таком ветре шансов уйти нет.

Бадахосец замялся. Признаваться в том, что своих сил не хватит, и тем самым соглашаться на прозвучавший в словах пассажира намёк-предложение до того, как тот прозвучит, не хотелось. Как и соглашаться ещё до того, как тебе сделают само предложение. Но здравый смысл возобладал.

– Не сможем…

– Ваш шкипер владеет основами морской магии?

– Да, конечно.

– Тогда ложитесь в дрейф, и пусть подымет сначала синий дым, потом белый, потом зелёный. Я так понимаю, вы согласны на любые условия? Вот и попытаемся, – северянин усмехнулся, – договориться. И ещё. Чтобы, когда подойдут северяне, наверху оставалась только палубная команда. Увижу хоть кого с мечом или луком – сверну шею.

Преследователи догнали остановившееся судно почти сразу. После чего одна галера подошла борт в борт, а вторая замерла чуть поодаль, готовая в любой момент пойти на абордаж: воины с крюками и арканами так и остались стоять на носу и вдоль борта. Северянин спрыгнул на палубу галеры, девушка осталась на каракке. Харелта потянуло за мужчиной, хотя он и желал бы остаться: очень уж пассажирка напоминала ему Тарью из Зимногорья… Но у сна – свои законы.

Гостя встретил сам ярл. Совсем ещё молодой, навскидку – ровесник Харелта. Рядом стояли старшие левого и правого борта, чьим роскошным седым усам и бородам Харелт позавидовал чёрной завистью: у него таких никогда не будет, потому он и брился, стесняясь своей редкой щетины. Остальные воины остались на своих местах.

– Здравствуй, волк моря, – чуть прищурившись и усмехнувшись краешком рта, начал ярл. – Далеко от фьордов завела тебя нить Ильматар.

– Пусть Укко-громовержец пошлёт и вам хорошей добычи, а нить Ильматар окажется гладкой, – после чего, словно получив ответ на какой-то заданный без слов вопрос, северянин обратился к одному из молодых воинов, сидевшему на вёслах. – Рад, что сын Рууно оказался достоин своего отца и пошёл его дорогой.

Парень в ответ покраснел и сделал уважительный кивок. Ярл, наоборот, нахмурился, махнул чужаку оставаться на месте, а сам вместе со старшими бортов подошёл к молодому воину. Из-за шума волн слов Харелт не разобрал, но рассказ явно пришёлся ярлу не по душе. И вернувшись обратно, смотрели хозяева на гостя уже совсем иным, отнюдь не насмешливым взором, а с уважением.

– Ярл Ойви Виртанен и его волки моря счастливы приветствовать столь славного воина и будут рады помочь ему добраться, куда он попросит. Как только закончим наше дело.

– У меня встречное предложение. У меня интерес на Бадахосе и мне пригодится благодарность владельца судна. Взамен я своим словом обещаю вам четверть от продажи груза в любой монете или слитках.

– Треть. В имперских тайрах.

– Принято.

На лице ярла тенью мелькнуло сожаление: продешевил, мог потребовать и половину. Но что сделано, то сделано. Зато хорошую добычу он получил без боя и без лишних хлопот – трофей пришлось бы везти самому в порт, а там возиться с продажей груза.

– Мы заберём нашу долю в весеннюю навигацию. До тех пор поместите её в банковский дом…

***

За окном комнаты послышался шум, и Харелт проснулся. Несколько мгновений в душе бушевала острая как нож жалость, что так и не удалось досмотреть до конца такой чудесный и необычный сон. Следом пришла новая мысль: с его снов хоть рисуй картинки в дополнение к вышедшей недавно книге модного столичного врача «Дух и жизнь, или о познании сокрытых сторон души».

Вечером, перед тем как лечь, Харелт читал письмо отца Энгюса. Его, как духовного коадьютора – в ордене это был один из старших чинов – опять отправили разбираться со слухами о явлении святого недалеко от океанского побережья. Якобы кто-то из ближайших слуг Единого ответил на молитвы прихожан и явился наказать местного барона, долгое время разбойничавшего по округе. Да так покарал, что от самого барона и его логова вообще ни следа не осталось. Дело не было тайным, поэтому отец Энгюс с удовольствием делился подробностями, включая рекомендацию – если будет время, обязательно съездить на побережье западного моря в Коастон. Мол, как представителя Церкви его заодно пригласили посмотреть и оценить постановку совершенно нового и необычного театра под названием цирк, где актёрская труппа мастера Фера показывала свежую постановку по мотивам жития одного из Пророков. Письмо также содержало довольно обширное хвалебное описание спектакля… Всё, чтобы подсластить горькую пилюлю в конце.

Сберегающие временно потеряли след Ивара и Лейтис. Вот только в это «временно» Харелту верилось не особо, дан Ивар уже не раз демонстрировал свои умения играть в прятки. Значит, Лейтис он опять потерял… Как не нашёл когда-то Тарью из Зимногорья, хотя тоже, приехав домой, искал очень тщательно. Не зря ему сегодня приснилась девушка, похожая одновременно и на Тарью, и на Лейтис. Разве что моложе – по возрасту вполне сойдёт обеим за младшую сестру.

На первом этаже забили часы, половина десятого. Харелт по привычке вздрогнул, ожидая, что его придут будить, а он ещё валяется в постели. Но тут же успокоился и довольно потянулся. Всё-таки есть что-то хорошее в том, когда все ещё тебя считают больным, а ты уже давно здоров. Ведь и зацепило в Торфинсе не так уж сильно, на иной тренировке тяжелее доставалось. Впрочем, до обеда валяться в постели – всё равно не дело. Тем более что пока из-за нездоровья отец освободил от официальных обязанностей, надо пользоваться случаем. К родителям приехал в отпуск центурион Дугал Морей, а полк другого их общего друга Булли стоял лагерем недалеко от столицы. Другой такой удачной возможности увидеть разом обоих друзей может не представиться ещё долго.

Первым делом стоило чем-нибудь перекусить, а самая короткая дорога на кухню шла через лестницу на первый этаж, дальше через Синюю гостиную. Через неё удачно имелся сквозной проход не только из внутренней части дома к крыльцу на улицу, но и можно было добраться до прямого перехода из старого крыла в новое, а не делать крюк к дальней лестнице… В комнате звучали чьи-то голоса. Харелт замер, вслушиваясь: это перед своими можно показаться в одной рубахе и штанах, заправленных в сапоги, перед посторонними так выглядеть не стоит. Впрочем, почти сразу стало понятно, что в комнате именно свои. Сестрёнка занималась обучением нового секретаря… Харелт невольно улыбнулся, вспомнив переполох, вызванный появлением Кайристины.

Нет, против ещё одного личного вассала семьи никто не возражал. Особенно когда стало известно, что клятву девочка принесла на поле боя, и там защищала своего сюзерена как могла. Но вот что дальше? Личный вассал слишком большая ценность, чтобы сначала отправлять Криси в школу, а только когда подрастёт, думать, к какому делу её приспособить.

В комнате Харелта тогда, кроме родителей и Мирны, собрались все доверенные люди, чьё мнение имело вес, и к кому лорд Малколм прислушивался: подруга и наперсница сестры – Иннес, старый Оуэн, мажордом, главная горничная, а также личный секретарь отца. Предложений сразу поступило несколько, но самым удачной казалась идея на ближайшие пару лет сделать из Криси личную горничную Мирны. Личная горничная неизбежно в курсе самых разных тайн госпожи, зачастую интимных и потому опасных в чужих руках. На этой должности обязан быть человек надёжный и проверенный. Все уже согласились, когда вдруг вмешался до этого молчавший секретарь:

– Пока она ещё девочка – да, лучше для посторонних Кайристине побыть в статусе горничной. Но учить девочку я бы советовал сразу на личного секретаря. Я с ней пообщался, задатки очень неплохие, плюс девочка горит к учёбе. А вам, дана Мирна, уже давно пора обзаводиться личным секретарём. Очень скоро я следить за корреспонденцией и прочими делами не только лорда Малколма и дана Харелта как наследника, но и за вашими делами, буду уже не в состоянии. И раз нам повезло, что нашёлся подходящий человек, доказавший свою преданность – упускать случай не стоит.

Согласились все единогласно. А Мирна вдруг нашла удовольствие побыть наставницей. И судя по успехам за несколько последних месяцев, до официальной смены статуса Кайристине осталось недолго. Харелт несколько минут слушал урок, довольно кивнул и уже было собрался шагнуть в комнату, когда раздался новый голос. И этот голос заставил замереть с кислой миной на лице – припёрлась его бывшая ненаглядная.

– Я хочу видеть моего Харелта! Я имею право его видеть.

– Мастер Харелт болен, потому не принимает, – Криси ответила сразу, не успела гостья договорить.

Про девицу она уже наслушалась от прислуги и успела возненавидеть до глубины души.

– Не ври мне, ничтожество. И запомни – для таких, как ты – он дан Хаттан. А я дана…

– Между прочим, – вдруг с какой-то кошачьей ленцой прервала её Мирна, – в отсутствие сюзерена личный вассал является его рукой и голосом. И сейчас Голос Харелта тебе ответил, что мой брат болен и принять тебя не может. Оскорбление же личного вассала приравнивается к оскорблению сюзерена… Но с учётом ваших, пусть и бывших, отношений, я готова сделать одолжение и ничего не заметить. Вон! Чтобы духу твоего здесь не было. И немедленно. Ясно?

Едва стих цокот туфель, гневно стучащих по коридору к выходу, Харелт вошёл в гостиную и со вздохом сказал:

– Да-а-а, не зря отец Гилвелл любил говорить, что прошлое – это страницы книги жизни, в которых мы пишем настоящим, чтобы появилось будущее. Это священник из поместья, где мы росли, пока были маленькие. Выдрать некоторые страницы, чтобы они не портили «завтра», очень сложно.

– Надеюсь, что эту страницу мы всё-таки выкинули, – усмехнулась Мирна. – И вообще. Шёл бы ты, братик, и не мешал нам. Криси у нас девочка, конечно, талантливая, – Кайристина как всегда, когда её хвалили при Харелте, тут же заалела, чуть ли не сравнявшись цветом с платьем, – но северные языки – штука сложная. Так что не отвлекай.

Вскоре пришлось ретироваться не только из комнаты, где занималась Мирна, но и из дома вообще. Как чувствуя, что просто так бывшая невеста не отступится, завтракать Харелт сел в малой столовой на втором этаже нового крыла, которое как раз смотрело окнами на улицу, а не на сад. Потому ещё издали заметил подъезжающую коляску, в которой восседала Уна. Кузина спелась с его бывшей невестой давно и накрепко, поэтому цель нежданного визита проглядывала вполне очевидно. Двоюродную сестру Мирна так грубо выгнать не посмеет, да и Харелт от встречи с кузиной увильнуть не сможет.

Тихонько прокравшись на конюшню, Харелт взял из рук конюха поводья уже осёдланного коня для городских прогулок, без слов одними жестами парня поблагодарив – готовить Гнедка к выезду конюхи начали, едва завидев коляску Уны. А ещё смышлёные парни сделали так, чтобы при движении в сбруе ничего не стучало и не звенело, через сад к задней калитке Харелт смог пробраться незамеченным что для Уны, что для сопровождавших её лакеев. Дальше выбор, к кому из друзей отправляться первым, был очевиден. К Дугалу Морею.

День выдался хороший, яркий, ночью хоть и прошёл снежок, но присыпал улицы едва-едва. Зато стоило выехать из города, как по обеим сторонам от дороги сразу встали покрытые инеем и снегом ели и тополя. Леса, окружавшие город с той стороны, где располагалась большая часть поместий наиболее богатых купцов и родовитых дворян, на самом деле скорее представляли собой ухоженные парки, поэтому уже сейчас дорога была от ночного снега хорошо вычищена и наезжена. Для достаточно опытного всадника езда не представляла сложности, можно было краем сознания присматривать за конём, а самому наслаждаться дорогой. Лёд негромко хрустел под копытами, белое покрывало кругом казалось нетронутым, будто людей вокруг не существовало вообще. Вот среди елей затесалась одинокая берёза, крытая серебром, дальше снова тёмно-зелёное великолепие, поверх которого блестит хрустальный иней в ветках крон. Когда вдали показалась цель поездки, Харелт оказался даже немного разочарован, настолько он уже растворился в окружающей тишине, спокойствии и одиночестве.

Поместье Мореев ограду имело чисто символическую: поперёк дороги решётчатые ворота высотой метра полтора, да убегающий в обе стороны от них простенький забор не выше метра, безо всяких гвоздей и битого стекла наверху. И даже никакой будки привратника возле этих самых ворот, вообще никого. Дело было не в суровой репутации семьи – охрану Мореи всегда набирали из бывших наёмников и легионеров, а вся прислуга от повара до конюха имела при себе оружие и была обучена им владеть. Парк вокруг дома и плодовые деревья завзятые лошадники Мореи ценностью не считали, ограничившись лишь следящим магическим контуром по ограде. А вот конюшни и выпасы лошадей не в пример остальному поместью охранялись куда тщательней.

Ключ от внешних ворот у Харелта был свой, так что звонить в специальный магический колокольчик и ждать, пока кто-то подъедет и отопрёт, не пришлось. Заодно, поскольку ключ был настроен на владельца, он ещё издалека предупредил хозяев, кто приехал, так что старый друг встречал уже на крыльце дома.

– Здорово, Дугал, – мужчины обнялись. – Тебя не узнать. Настоящий ветеран. Заматерел, смотрю.

– Да какой там ветеран, так, были дела, но всё по мелочи. Нашу сотню генерал бережёт. Я больше как посыльный и представитель ставки генерала мотаюсь да на эти дела вместе с легатами издали гляжу, чем сам мечом машу. А ты, смотрю, не изменился. Всё такой же вылитый студент. Думал, как приеду – ты у нас такой уже важный, судья или какой начальник у городской стражи.

– Да нет, я тут более важным делом назначен заниматься, – Харелт надул щёки и изобразил бакенбарды как у одного известного и самого шумного члена Канцлерского совета. – А если серьёзно, отец решил, что это не для меня. Займу его место в совете через несколько лет, а до этого, считай, только делами семьи занимаюсь.

– Правда? – недоверчиво посмотрел Дугал. – Я слышал, ты недавно…

Разговор пошёл в опасном направлении, так что Харелт довольно резко сказал:

– Дугал, извини, но давай не будем, а? Во-первых то, что ты слышал – это была случайность и глупость. Да, я пока в университете учился, и правда этим увлекался, даже думал, может, в страже карьеру делать. Но отец решил, что это не для меня и настоял… В общем, я это дело бросил, и ни разу с тех пор всякими судейскими делами не занимался. Считай, когда меня тогда к Доннахе приставили – тогда и бросил. Отец считает, что я должен делать карьеру при дворе, а работа в страже ей только повредит. Ладно, я же по другому поводу.

– Ох, извини Харелт, отвык я на границе. Чего я тебя на пороге держу? Пошли в дом.

– Стоп. У тебя какие планы на сегодня?

– Никаких, – поморщился Дугал. – Изобретать поводы бездельничать, а не мотаться по всяким светским визитам. Уже сделал глупость сразу как приехал. Такую охоту на меня открыли…

Харелт, вспомнив Торфинс, ухмыльнулся. Ну да, перспективный офицер, причём из очень родовитой семьи и наследник лорда. Главное – молодой и не женатый.

– Понимаю лучше, чем хотелось бы, сам так недавно чуть не влип. Тоже уже рассказали? – Дугал кивнул. – У меня встречное предложение. Ты слышал, что и Булли тут? Попытаемся оторвать уважаемого легата от повседневных дел в полку, чтобы посидеть в каком-нибудь кабачке и повспоминать о старых временах. Если не против, бегом собирайся и жду, даже заходить не буду. Только скажи мне вина горячего принести.

– Я мигом.

Свою ошибку Харелт понял, едва часовой их встретил, вызвал вестового, а тот провёл двух благородных данов через лагерь к дому легата. Надо было договариваться о встрече где-нибудь в городе: оказавшись на территории полка, Дугал сразу же стал похож на сеттера, который почуял добычу. И не успели гости отряхнуть снег, а в кабинете Булли едва отзвучали приветствия давно не видевшихся друзей, как сразу же начался разговор двух влюблённых в своё дело военных профессионалов. Разговор, в котором Харелт понимал с пятое на десятое. Его, конечно, тоже учили, как и любого мужчину императорского клана… Солдатами он ни разу в жизни не командовал, да и тонкости подготовки пехоты и конницы к совместным действиям от него были далеки.

Булли тем временем вызвал адъютанта, и скоро по лагерю горнисты заиграли сигнал тревоги. После чего сначала первую половину дня все участвовали в незапланированных учениях, а потом всю вторую половину Харелт сидел на совещании, где центурионы вместе с легатом полка и экспертом из личной сотни генерала Доннахи, как отрекомендовали центуриона Морея, разбирали результаты.

Дугал уезжал из расположения полка с восторгом приговаривая:

– Вот это солдаты! Да я с такими парнями в огонь и воду. Сколько там полку? Пять лет всего, а уже четыре наградных венка!

Харелт в ответ отмалчивался, мечтал о кровати, куда уронит измученное тело, и давал себе клятву, что в следующий раз они втроём встретятся только в городе или в поместье Мореев. Иначе весь отпуск Дугала проведут в учебных марш-бросках – а зимой это куда неприятнее, чем летом.

***

Повод встретиться ещё раз Харелт обдумывал следующие три дня и никак не мог придумать, когда неожиданно сестра за завтраком завела разговор о своей лучшей подруге и пожаловалась:

– Опять к Иннес очередное ничтожество полезло.

– В смысле? – не сообразил Харелт.

– Да опять очередное приползло. В уши дует, как любит, давит на то, что он как бы благородный дан, замуж зовёт. Но меня-то не проведёшь, да и Иннес таких уже насквозь видит.

Харелт машинально кивнул. Иннес стала лучшей подругой Мирны ещё когда обе учились, получила личное дворянство. Да и потом не раз показывала себя девушкой очень умной, деловой. Светское общество столицы приняло её как равную, несмотря на происхождение, отнюдь не только благодаря тому, что Иннес входила в число доверенных лиц рода Хаттан. Действительно влиятельные люди светлую голову и полезность для рода всегда ценили намного больше происхождения. Вот и повадились к Иннес свататься всякие проходимцы, мол, если выйдешь за меня замуж – то не только личный статус и уважение получишь. Ещё и дворянство станет потомственным. На деле же им нужно было исключительно расположение одного из влиятельнейших лордов столицы, ведь подругу Мирна не бросит? Ну и многочисленные столичные знакомства и деловые связи, которыми имелись у Иннес, тоже в разных хитрых делах будут не лишними.

– И что в этот раз обещал?

– Много. Ушлый мерзавец, и сам хитёр как змея, очень тонко обольщать пытался, и про меня слышал. Амулет от эмпатии повесил заранее – не сообразил, как раз это меня сразу и насторожит. А дальше я Оуэна попросила, он всю подноготную мерзавца и раскопал. Устала я от них, честное слово, но и Иннес жалко. Что ей, в старых девах сидеть? А нормальных мужиков рядом нет.

И тут в голове у Харелта щёлкнуло. Вот он повод встретить и нормально посидеть не в расположении гарнизона. Тем более Дугал тоже жаловался, что его светские клуши с дочками на выданье допекли. А тут намекнуть на хорошую женскую компанию, под это дело и Булли вытащить подальше от полка – как бы другу помочь.

– Слушай, а Дугал Морей подойдёт? Он и раньше на эти родословные, которые длиннее чем у лошадей, не особо смотрел. Сейчас на границе служит – там людей не за титул, а за дело привыкли ценить. Ничего не обещаю, но если Иннес уговоришь…

– Конечно подошёл бы, только Иннес на свидание не пойдёт.

– А кто сказал о свидании? И в мыслях не было. Устрою пикник за городом. Понимаешь, за время своей активной светской жизни я тут с самой разной шушерой познакомился, но есть и исключение. Дан Ригарт, солдат первого гвардейского полка Золотого легиона. Только-только двадцать лет исполнилось, немного наивный и с самомнением, как и все гвардейцы, но в целом парень неплохой. Родословная, кстати, не хуже чем у любимой лошади Дугала, но это так, к слову, – Мирна хихикнула. – Намекну, что знаком с офицером из личной сотни знаменитого генерала Доннахи – он мне не откажет. Дальше извинюсь перед Марион, с которой моя бывшая дура меня поссорила. Попрошу её съездить с нами в знак того, что раскаялся. Для количества Булли приглашу, ему вообще отпуск положен, а он так в полку и торчит безвылазно. Двух-трёх молоденьких барышень тоже для количества, у Марион наверняка такие на примете есть. А дальше на волю Единого положимся, чтобы они подошли друг другу. Ну и я их там немного подтолкну.

– Отлично, – Мирна аж просветлела лицом. – А девочек я вам сама найду. Иннес у нас будет их сопровождать. Твоя часть – уговорить Дугала и остальных.

Марион приняла друга в гостиной, а не в жилой части дома, но при этом одета была всё-таки по-домашнему, так что Харелт принял это как хороший знак. Тем не менее вначале он начал на всякий случай с положенных светских разговоров о погоде. Марион слушала минут пять с каменным лицом, дальше улыбнулась и весело сказала:

– Хочешь, угадаю? Во-первых, пришёл каяться и извиняться – осознал и проникся своей глупостью. И во-вторых тебе чего-то от меня ну очень сильно надо.

– Ну я и впрямь тогда был не прав, – растерялся Харелт, но тут же нашёлся. – Вообще-то не мне, Мирна попросила.

– Хоть один умный человек рядом с тобой есть. Дай угадаю. Дело в Иннес, да? С кем хочешь её познакомить?

– Ну в общем-то, – смутился Харелт. – А откуда…

– Тогда считай – уже согласилась. Да не слежу я за тобой и мысли не читаю. Просто я скажем так, в курсе подробностей вокруг этого барона Сторноуэй. И понимаю, что сейчас таких рядом будет всё больше, а Мирна не всегда успеет предупредить, да и Иннес не железная. С кем хочешь её свести? Та-а-ак, дай угадаю…

– Да не гадай ты, с Дугалом её Мирна хочет познакомить, – вывернулся Харелт. – Я – не против.

– А знаешь, я тоже буду «за». И как?

– Ну… мы хотим выехать на пикник за город. Булли будет, Дугал. Тебя они тоже будут рады видеть, сто лет не виделись. Приглашу Ригарта, с ним пара его ровесниц, ну и Иннес.

– И всё чисто само собой, – Марион промурлыкала словно кошка, поймавшая мышку. – Договорились, устрою. Зови.

Ригарт от идеи съездить на пикник в компании целого легата и центуриона личной сотни известного генерала загорелся, будто сопливый пацан, которому обещали встречу с седым заслуженным ветераном. Мирна тоже, когда считала, что ей надо, умела становиться очень настойчивой, поэтому Иннес под её натиском пала быстро. Ну а Дугал с Булли не смогли отказаться от возможности увидеть давнюю и лучшую подругу молодости – не звать же замужнюю даму в армейский лагерь?

Пронзительное голубое небо, яркое солнце, на улице ещё не оттепель, снег хрустит – но и не мороз. Харелт и Ригарт арендовали на весь день загородный охотничий домик, все оставили там под присмотром егеря и грумов лошадей, сами же отправились на поляну неподалёку. Причём, как с удивлением обратил внимание Харелт, Дугал словно невзначай всё время оказывался неподалёку от Иннес. А девушка вроде и не протестовала. Кидалась снежками, обычно сдержанная – весело хохотала и дурачилась вместе с остальными. Прогулка получилась замечательной, свою долю желаемого общения получили и сам Харелт, и Ригарт… И даже две молоденькие девочки, которых для массовки привлекла Мирна: девочки буквально прилипли к Марион, увидев в ней идеал настоящей леди.

Мелкая, хотя и досадная неприятность случилась за обедом, пока все стояли вокруг разложенной прямо на снегу скатерти, перекусывали бутербродами и горячим травяным настоем. Утолив голод, самая молодая из девушек, похоже, устала от расспросов и разговоров про сражения, которые вели Ригарт, Булли и Дугал, и вдруг заявила:

– И без армии можно найти приключения. Правда, дан Харелт? Расскажите, расскажите, я столько слышала…

Харелту захотелось в ответ выругаться: вопрос прозвучал крайне неудачно. Марион обожала чужие тайны не меньше даны Фионы, вон и сейчас навострила ушки. И память у неё великолепная. Если заподозрит, потом может попробовать разговорить Иннес, а та сейчас слишком увлечена общением с Дугалом и запросто ляпнет что-нибудь лишнее... Марион, заметив нестыковки, обязательно начнёт копать дальше. Нет, своей подруге Харелт доверял, знал – от неё ни одна тайна, которая может повредить друзьям, не уйдёт. Но есть обязательства перед Сберегающими и перед Хранящими покой – всё-таки дела, к которым время от времени его привлекали отец Энгюс или виконт Раттрей, обычно касались очень вонючего грязного белья самого высшего общества. И не просто так широкой общественности про них никогда не говорили. А секреты Верящих-в-Ночь вообще слишком опасные игрушки. Значит, надо так смешать правду и ложь, чтобы ни у кого не возникло даже тени подозрений.

– Приключения – слишком громко сказано. Глупость там была. Эти демонопоклонники с контрабандой опия были связаны, – заметив краем глаза, как кивнула Марион – про опий она тоже слышала, Харелт чуть успокоился: вроде наживка заглочена. – А я тогда весь дёрганый был, после скандала, в одну дуэль по дороге чуть не ввязался. Вот когда на контрабанде барона поймал, решил поиграть в следователя. Зря, что ли, я этим в университете немножко увлекался? Помощником дознавателя раз или два ездил, расследовать всякие пустяки. Потом надоело, если честно, все эти расследования – нудное занятие, а тут вдруг вспомнилось. Ну и прикинулся, что меня их дела заинтересовали, и я поучаствовать решил. Думал, склад мне покажут, пробную партию «для доставки» прикуплю – а там сдам всех страже. Кто ж знал, что они меня за столичного дурачка держат, который мимо ехал и вроде дальше проехал… если спросят. Потому его можно в жертву принести, хватятся нескоро. Повезло, что там сплошные лавочники были, не знали с какого конца за оружие держаться. Да и Сберегающие уже давно их пасли, как раз готовились с поличным во время ритуала взять.

Ригарт, который к неблагородным сословиям относился слегка высокомерно, тут же поддержал рассказ:

– Вот оно преимущество обучения рукопашному бою с раннего возраста: Харелт чуть ли не с голыми руками почти победил толпу простолюдинов.

Неожиданно в разговор вмешался Булли, весь полк которого как раз и состоял из вчерашних крестьян и мастеровых. За разгоревшейся перепалкой разговор о поездке Харелта отодвинулся в сторону, потом и обед подошёл к концу. Да и игра в снежки гораздо приятнее скучных военных разговоров, особенно для девушек.

Время летело незаметно, а ночь зимой настаёт рано и быстро. Поэтому когда собрались ехать обратно, уже вовсю полыхал закат. К тому же если Иннес и Марион наездницами были хорошими, то две другие девушки в седле держались средненько, отчего ехать через лес пришлось медленно, и до тракта в город добрались уже в темноте. Дорога к этому часу обезлюдела, и телеги не мешали, но, посоветовавшись, мужчины решили коней не торопить. Стража, конечно, следит… Вот только и на лихого человека нарваться в темноте можно запросто. Десять минут спустя, словно подтверждая опасения, вдали раздались завывающие звуки и топот копыт.

Дугал и Булли отреагировали мгновенно, поставив коней так, чтобы прикрыть девушек от нападения и не мешать друг другу. Пару мгновений спустя к ним присоединился и Харелт, положив руку на седельную сумку и приготовившись метнуть спрятанные там ножи. Пусть у него и не было такого опыта сражений, как у друзей, во время поездки Тенью в Суолахти случалось разное. Дурь из сопляка, воображавшего себя великим воином, выбили при первом же нападении лихих людей. Да и потом уже с отцом Энгюсом несколько раз дело едва не доходило до драки. Привычку сначала вслед за остальными готовиться к бою, а уже потом выспрашивать, вколотили в него крепко. Ригарт же остался стоять на месте, непонимающе хлопая глазами. Сообразил, лишь когда мимо промчалась кавалькада весёлых подвыпивших всадников. Парень тут же начал наливаться бессильной краской стыда: сколько он распинался о том, что гвардия – лучшие в Империи солдаты… а опасность заметил только одновременно с девушками. Положение спасла Иннес, которая вдруг поцеловала Дугала в щёку и поблагодарила «настоящего защитника». После чего все добродушно шутили уже над новой жертвой смущения.

Когда Харелт прощался с друзьями в воротах своего дома, то с удовольствием подумал, что день удался лучше некуда. Вот только умей он слушать чужие разговоры на расстоянии, от радужного настроения не осталось бы и следа. Едва друзья вдвоём отъехали от особняка Хаттан, Булли задумчиво произнёс:

– А Харелт здорово изменился. Хоть и старается не показывать.

– Ты о чём? – рассеянно ответил Дугал, чьи мысли всё ещё были заняты знакомством с Иннес. – По мне – так не особо.

– Может быть, может быть… – задумчиво потянул Булли. – А давай я тебе подкину несколько загадок? Вопрос первый. Поехали мы отдыхать, ты, вон, засапожник сунул, я кинжал захватил. Этот молокосос столичный про то что мечом среди деревьев орудовать несподручно, даже не подумал. А вот зачем светский бездельник, каким старается выглядеть Харелт, таскает с собой метательные ножи в седельной сумке и кинжал под одеждой? Я тогда на дороге заметил, и ещё подумал – надо бы себе такую же сумку заказать. Вроде и ножен внутри не видно, и если что выхватить удобно.

Дугал хмыкнул что-то невнятное, мол, на пустом месте огород городишь. Булли, не обращая внимания, продолжил.

– Ну ладно, может, подсказал кто. Тот же дядя по матери – калач тёртый. Но вопрос второй. На дороге ты сразу взял правее, если драться придётся. Почему Харелт сразу же встал третьим? Как дистанцию выбрал точно, а? И прикрыть меня с левой стороны может, и во фронт мы трое в любой момент развернёмся, и клином на прорыв встать успеем. Ригарт вообще ничего не успел сообразить. Но ведь чему-то гвардию всё же учат? Ну и на закуску, третье. Ты слышал, чтобы у Сберегающих, когда они демонопоклонников ловят, случайный человек под ногами мешался? Прямо оживший анекдот про недотёпу-инквизитора. Добавь сюда близкие знакомства Харелта с семьёй Раттреев…

– Нам-то что с того? – пожал плечами Дугал. – Если Харелт и впрямь связан с тайными делами, тоже нужное занятие. А за друзьями он шпионить никогда не станет.

– Кому как, – усмехнулся Булли, – а мне это очень даже пригодится.

Морей дальше общаться на эту тему не захотел, поэтому разговор заглох, но Булли пришедшая на ночной заснеженной улице идея понравилась.

***

Булли приехал через два дня. Явился с утра пораньше, и всё равно еле застал Харелта уже на выходе из дома.

– Привет. Занят? Я не вовремя?

– Да нет, я не о тебя, от кузины прячусь. Взяла манеру чуть не каждый день к нам ездить и мне на макушку капать. Они с моей бывшей сейчас не разлей вода. Поехали быстрее отсюда, а по дороге расскажешь.

Когда всадники отдалились от дома Хаттанов на пару кварталов, Харелт облегчённо выдохнул:

– Всё. Успели. Теперь я в твоём распоряжении.

– В моём распоряжении – это хорошо. Потому что уж извини, я к тебе с одним делом. Только сначала честно ответь, мне это действительно важно. Ты действительно связан с Хранящими покой или службой канцлера? Клянусь честью, я буду молчать.

Говорить про это не хотелось, но друг явно спрашивал не просто так из любопытства.

– Официально я нигде не числюсь. Но да – время от времени я занимаюсь некоторыми делами, связанными с благородным обществом. Из тех, которые нельзя поручать обычной страже. Подробностей, извини, не будет. Я тебе доверяю... но лучше тебе не знать.

– Да мне твои дела и не надо, своих секретов хватает. А нужны мне твои связи в столице, чтобы пнуть наших вороватых интендантов из министерства. Там нас считают отбросами, поэтому, если по дороге от складов до нас чего к рукам прилипнет, смотрят сквозь пальцы. Я гнать своих парней на убой с дрянным оружием, когда поступит приказ выступать, не хочу. Но мои попытки разобраться спустили в выгребную яму, а потом пригрозили, что вообще полк отправят подальше от столицы прямо так, без снаряжения.

– Не вопрос, к тому же я сейчас не занят. И для начала давай к тебе в полк. Нет, именно в твоих парнях из интендантской службы я уверен, им самим, если что, с этим хламом в бой идти. Но вот посмотреть, с чего начинать…

Дело намечалось интересное. И главное, что, в отличие от просьбы отца Энгюса, никаких драк не предвиделось даже при самом худшем раскладе.

В полку визит командира вызвал у снабженцев небольшой переполох, хотя намётанным взглядом Харелт заметил, что в целом они держались спокойно. Если какие грешки за ними и водились, то по мелочи и в рамках нормальной службы. У хорошего интенданта всегда есть нигде неучтённый запас, на который если что он сменяет вот прямо сейчас нужные для полка вещи, не дожидаясь, пока все бумаги подпишут и с военных складов подвезут. На Харелта они поначалу смотрели неприязненно, но когда поняли, что гость пусть в общих чертах, но в их делах разбирается, а главное – претензии не к ним, взгляд немедленно потеплел.

Быстро просмотрев стопку документов по последним поставкам и задав наводящие вопросы – во всяких закорючках снабженцев Харелт поднаторел, ещё когда помогал Доннахе несколько лет назад, да и потом отец Энгюс не раз наставлял, что скучные отчёты по хозяйству расскажут о человеке иной раз побольше лучшего шпиона – он обратился к другу уже официально:

– Дан легат, не могли бы вы с завтрашнего дня на пару дней откомандировать вот этих двоих в моё распоряжение? Нам нужно будет наведаться в архив. Тот, кто это затеял, вряд ли подумал, что копии накладных по всем поставкам идут и туда – а мы их будем проверять. Это большая свалка, отправляют туда бумажки исключительно для отчётности, и никто ничего и никогда не смотрит. Подчищать всё и там нет смысла, скорее всего для архива липу сделали намного халтурнее. Вот на этом мы их для начала и зацепим.

Архив располагался в подвале Военного министерства. Огромный, сумрачный, заставленный шкафами, полными папок с бумагами. В спёртом воздухе витал запах пыли и плесени. На входе сидели и скучали два солдата. Заметив Харелта, оба с ленцой встали.

– Так, мне нужны следующие бумаги за четыреста девяносто первый год…

Ордер на выдачу бумаг был самый настоящий, его выписал мелкий чинуша, пару лет назад замазанный в одном из дел, которые помогал расследовать Харелт. Тогда мужика сделали не сообщником, а свидетелем в обмен на будущую услугу. И сейчас чиновник рад был её отработать, выписав разрешение на проверку документов по поставке пшена в дальний северный гарнизон, причём сама доставка случилась много лет назад. Всё равно этот мусор никому не нужен, и если господину Харелту зачем-то понадобилось…

– Документы находятся в секторе восемь.

– Чего замерли? Оторвали зад и показали.

– Не положено.

– Я вам покажу не положено! Я вам покажу, что значит спорить с сыном лорда! Кто я такой – повторить? Раз прочитать в ордере не можете? Да вы у меня в этом самом гарнизоне уже на той неделе сортиры чистить будете…

Харелт рассчитал верно. Зажравшиеся тыловые крысы – вон как оба солдата растолстели, ни один панцирь не налезет – сдались очень быстро. Тем более они давно жили в столице, военный министр был больше интриганом, чем военным, в главном же управлении тень этого чувствовалась на каждом. Оба солдата легко поверили, что устав и правила внутреннего распорядка – далеко, а вот ленивый и хамоватый, но крайне влиятельный господин – перед ними. Начали переглядываться – кто из них пойдёт.

– Чего замерли? Чего смотрите? Оба оторвали зад. Оба, я сказал! Вдруг чего понадобится перекладывать. Я эту грязь пыльную буду держать? А ну бегом.

На этом оба солдата подскочили и рысью отправились в дальний угол архива вместе с Харелтом. Пост оставили со спокойной душой, всё равно на каждом документе сторожевые метки, без разрешения не вынесешь. А вот разъярённый лорд и родственник императора жизнь испортит как пить дать. Интенданты из полка Булли тем временем, проинструктированные Харелтом где искать, торопливо вытаскивали из папок дубликаты нужных документов и прятали под камзолы. Вынести же документы на самом деле было просто. Перед визитом в архив Харелт заглянул к Раттреям на чашку травяного настоя. Проведать, как идут дела у старшего сына Раттрея, который недавно начал учиться владеть мечом, но при этом советы и слова Харелта ставил иногда выше слов своего наставника. Харелт заезжал регулярно, никого очередной визит не удивит. Ну а то, что заодно он поговорил с Хранящим покой, обрисовал ситуацию и получил от него ключ-талисман системы охраны архива, способный растянуть право вынести один документ на всю кипу, посторонним знать не обязательно.

Над документами из архива сначала вместе с интендантами Булли, а потом уже со следователем, которого Харелт запросил из ведомства Раттрея, они просидели два дня. А следующие три недели Харелт появлялся дома в лучшем случае через день и только наскоро поужинать и завалиться спать. Слишком уж много выявило самое поверхностное расследование, едва стоило провести его не формально, а как полагается. Вдобавок сын лорда Хаттан оказался слишком непотопляемой фигурой, чтобы его можно было отстранить простыми интригами или росчерком пера того или иного покровителя. Сам Харелт при этом не стеснялся пользоваться не только знакомствами, которые сохранились ещё с тех пор, когда он занимал временную должность адъютанта генерала Доннахи, а также связями виконта Раттрея, но и просить помощи отца Энгюса. Сберегающие хоть и демонстративно держались вне политики, занимаясь исключительно вопросами веры, волей-неволей набирали компромат и по обычным светским грехам.

Последним камешком, сдвинувшим лавину скандала в военном министерстве, стали копии документов, которые Харелт успел сделать до того, как на армейских складах перед самой проверкой вспыхнул странный пожар, уничтоживший их вместе со всем имуществом. И вместе с накладными – по несчастливой случайности все бумаги именно в тот день тоже привезли для будущей инвентаризации. Вот только, основываясь на документах Харелта, следователи дотошно проверили пепелище и сделали заключение – сгоревших остатков продовольствия и снаряжения, которые по накладным в момент пожара находилось на складах, не обнаружено. Вероятнее всего никогда там и не было, а что было – не соответствующего качества.

Хотя генеральскую верхушку всей цепочки махинаторов глава Хранящих покой по своей инициативе арестовать не мог, никто в столице не сомневался, что теперь, когда всё выплыло наружу, закрывать глаза на неудачников военный министр не станет. Особенно после того как на сторону виконта Раттрея неожиданно встала новая фаворитка императора, а Дайв Первый во время еженедельного приёма намекнул военному министру, что надеется на полное и очень объективное расследование.

Записка от сестры нашла Харелта в военном министерстве, за разбором очередных бумаг. И пусть дело отлагательств не терпело – от того, успеют ли собрать доказательства, зависела судьба очередного генерала-мздоимца – Харелт бросил всё и сломя голову помчался домой. Два слова: «Срочно приезжай». Одна коротенькая строчка, выведенная прыгающим почерком – что для Мирны было просто ненормально: к написанному слову она всегда относилась очень трепетно и аккуратно.

Мирна встретила брата на пороге, тут же утащила в одну из дальних комнат и плотно закрыла дверь.

– Харелт, то, что я скажу, не должен знать никто, – сбивчиво начала она. – Я и так совершаю грех, нарушая слово, данное Иннес. Но иначе нельзя, я чувствую – быть беде. Ты знаешь, что твой приятель Дугал ухаживает за Иннес? А Марион Килраук им помогает.

– Нет. Я последние недели кроме этих проклятых армейских бумаг вообще ничего не вижу.

– Дошло до того, что Дугал сделал ей предложение. Вот только его отец против, у него оказывается на примете какая-то дура с родословной, на которой он хотел Дугала женить. Причём так хотел, что последние несколько дней фактически поставил Дугала под надзор, а с Килрауками вообще очень сильно поссорился, Марион чуть ли не сводней обозвал, хорошо хоть не на людях. Но у твоего приятеля Ригарта сегодня праздник, его назначили десятником гвардии, он устраивает банкет…

Харелт кивнул: паренька вполне можно понять, десятник гвардейского золотого полка Первого легиона равен младшему центуриону линейных частей.

– Ригарт пригласил всех, кого мог. Иннес сказала, что для них это последний шанс. Послезавтра Дугал уезжает обратно на службу и вернётся нескоро… И ещё, она видела Узел на их судьбу. Узел будет во время банкета, что-то связанное с гвардейцами… Харелт, я боюсь за неё.

Харелт поморщился, отношения между простыми военными и гвардейцами теплотой никогда не отличались, а Дугал сейчас на нервах. Да и характер у Морея как огонь. Но Иннес – очень сильная Видящая, и с Узлами событий никогда не ошибается.

– Мирна, быстро, пока я бреюсь. Пусть мне приготовят подходящий для визита камзол, я туда. Обещаю, всё окажется хорошо.

Харелт подоспел, когда веселье было в самом разгаре. Слуга проводил нового гостя на большую закрытую веранду, где хозяин дома встретил его радостными восклицаниями «как он рад видеть»… От Харелта не укрылся ни гордый взгляд, брошенный новоиспечённым десятником на приятелей – смотрите, мол, какие у меня есть знакомства, ни то, что компания была уже слегка навеселе. Сам Харелт от предложения выпить отказался, сославшись на то, что целый день не ел и не хочет, чтобы его развезло. Когда позволили приличия, не обращая на снисходительные усмешки гвардейцев – слабак, отправился искать в шумной толпе веранды Дугала и Иннес. Впрочем, когда нашёл, подходить не стал. Друзья спрятались в дальнем углу возле боковой колонны и что-то обсуждали… и дело явно не ладилось.

– Нет. Дугал, я… Я согласна, но не тайком. Пусть откажет, пусть уедем без благословения твоего отца. Только не тайно. – До вставшего за колонной Харелта донёсся шёпот.

Ответ из-за рёва очередного поздравительного тоста разобрать не удалось, но всё было понятно и так. Дугал резко повернулся и отошёл с хмурым лицом, Иннес осталась стоять, еле сдерживая слёзы. Харелт заторопился следом… не успел. Очередной приятель Ригарта громко поздравил армию, в которой стало одним настоящим офицером больше, а то отребье наподобие полков Тринадцатого легиона уже появилось даже рядом со столицей. И Дугал сорвался.

– Кто это говорит? Картонные солдатики, годные только для парадов? Радуйтесь, пока настоящие мужчины хранят Империю.

Дугал пришёл в обычном камзоле, поэтому в ответ сразу же раздались гневные вопли, крики, что какой-то гражданский штафирка ещё учит лучших из лучших – гвардию, а сам службы не нюхал. В ответ прозвучало холодное и презрительное:

– Дугал Морей, центурион личной сотни Пятого восточного легиона. К вашим услугам.

Гуляки замерли, над верандой повисла душная тишина, кричавший про «службы не нюхал» парень наливался краской бессильного позора. Хозяин дома оценил всё по-своему. Ригарт подошёл к Дугалу и почти прокричал:

– Дан Морей, вы злоупотребили гостеприимством моего дома и моим приглашением, оскорбили гвардию, в которой я имею честь служить. Поэтому вызываю вас на дуэль. А вас, дан Хаттан, прошу быть моим свидетелем и секундантом.

Харелт бессильно выругался в уме: идиот! Мало того что публично впутал его – значит стать посредником в ссоре и решить дело миром уже не получится. Так ещё этот дурацкий вызов на дуэль. Если в гвардии на запрет дуэлей смотрели сквозь пальцы и вообще их негласно поощряли, то генерал Доннаха своему офицеру нарушение устава не простит. И вылетит из армии Дугал с позором… Жаль, конечно, паренёк казался неплохим. и все его недостатки Харелт списывал на молодость и нехватку жизненного опыта. К сожалению, оказался Ригарт слабовольной тряпкой, которая перекрашивается под того, кто стоит рядом. Раньше под Харелта, сейчас под своих приятелей-гвардейцев. И пусть унижать Ригарта самому противно, но один раз Харелт уже сделал неверный выбор, чуть не предав друзей. И снова ошибку повторять не собирался.

– Дугал, – шепнул Харелт так, чтобы никто посторонний не услышал. – Завтра ты и я с тобой в качестве твоего свата прямо с утра едем к Иннес. И попробуй отказаться. Выпрошу у Булли десяток крепких парней, получишь в зубы – и всё равно поедем. Твоего отца я беру на себя, на крайний случай – вытащу тебя из поместья через виконта Раттрея, – после чего ледяным тоном в полный голос, так, чтобы услышали все, добавил: – Дан Ригарт. Поскольку центурион Морей находится на действующей службе, а никто из военных не имеет права лично принимать вызовы на дуэль, он согласился с моими услугами в качестве замены. – Ригарт на этом побледнел, а его приятели почернели от злости. Намёк на только что прозвучавшие слова центуриона Морея, кто тут военный, а кто нет, уловили все. – Как принимающая вызов сторона, поединок объявляю до первой крови. Время и место оставляю за вами. Жду от вас завтра уведомления о предполагаемом секунданте с вашей стороны.

Не обращая внимания на ошеломлённого Ригарта, Харелт схватил за руку Дугала, подвёл к Иннес… Под гнетущее молчание они покинули празднество втроём.

[1] Каракка – парусное судно от 20 до 50 метров с развитыми высокими надстройками на баке и юте, водоизмещение несколько сот тонн, количество мачт от 2 до 4. Самые известные каракки – суда Колумба и Магеллана

[2] Пурпуан – короткая мужская куртка с узкими рукавами, к которой крепились штаны-чулки

Глава 5. Оракул

Бадахоское море. Декабрь, год 498 от сошествия Единого.

Остров Бадахос, подаривший название всему архипелагу, дал о себе знать утренним туманом и ароматами, совершенно непохожими на те, что можно встретить на континенте или далеко в океане. Казалось, морские запахи предыдущих недель уже не витают свободно, а наталкиваются на полупрозрачное белое марево тропического дня. Собираются в густой концентрат, столь насыщенный, что повергает в состояние обонятельного опьянения. Зачерпни такой бутылкой, заткни пробкой – и продавай, словно духи. Если, конечно, кому-то нужны благовония терпких вкусов йода и водорослей, чередующихся с оранжерейными благоуханиями.

Сам огромный остров соизволил появиться на горизонте лишь к обеду, небольшой серой полоской. И до самого вечера неторопливо росла громада рассекающих остров пополам гор – огромных не по своей высоте, а по бесконечности хаотического переплетения хребтов, издалека сливавшегося в единый давящий массив. Следующие дни северные гости удивлялись и незнакомым тропическим деревьям, сохранившим сочную зелень посреди зимы, и резким переходам буйной лесной растительности в скалы, песчаные пляжи – и обратно. А уж поля, вызревающие вокруг деревень, затерянных на границе океана джунглей и океана морского, казались и вовсе чудом: на континенте декабрьские морозы уже давно сковали землю холодом и снегом.

В сумерках очередного дня на горизонте заполыхало зарево, которое по ночам сопровождает любой крупный город с его светильниками и уличными фонарями. Вот только идти в темноте через просторную, но изобилующую мелями гавань Лангрео – крупнейшего порта и некоронованной торговой столицы всего архипелага – капитан побоялся. Зато на рассвете шкипер, бывавший здесь не один раз, не стал дожидаться лоцмана, а приказал выбрать якорь. Судно двинулось вперёд, обходя широкую болотистую косу, где, несмотря на ранний час, уже сидели рыбаки, и нырнуло в загородивший бухту туман. Тянуть корабль на буксире шлюпок, медленно пробираться в полупрозрачном молоке и мерить глубину пришлось почти час. Зато, едва с неба ударили яркие лучи солнца и окончательно рассеяли туман, распустив паруса, каракка помчалась вперёд, разгоняя бредущие к выходу в море судёнышки лоцманов. Пока осторожные капитаны ждут на внешнем рейде, можно выбрать любой из причалов. У пассажиров появилась редкая возможность рассмотреть город, не отвлекаясь на мельтешение лодок, баркасов и океанских судов.

Лангрео оказался совсем непохож ни на приморские города Империи, ни на Шахрисабзс. Расположившись на широкой плоской равнине, с трёх сторон окружённой бухтой и устьем реки, дальше город втискивался между угрюмыми каменистыми склонами и забирался на холмы, чтобы, как рассказал шкипер, выплеснуться с другой стороны. Но если встречал Лангрео корабли как положено – пирсами и причалами, остальные портовые строения занимали своё обязательное место только с левой стороны бухты, где расположились верфи. В остальной части полуострова, отделённые от причалов широкой дорогой, сразу же возвышались роскошные особняки. Там, где заканчивались богатые дома, в подзорную трубу можно было разобрать пёстрые торговые кварталы, и лишь потом шли бесконечные склады, а на холмах начинались трущобы бедноты.

После встречи с северянами, хозяин корабля к пассажирам решил присмотреться повнимательнее. Если поначалу его интерес был связан с тем, чего ждать от неожиданного инспектора за продажей груза, то дальше торговую хватку северянина бадахосец оценил по достоинству. И даже надумал не расставаться сразу после продажи, а сохранить полезный контакт на будущее. Поэтому удивлённый городом Ислуин и обратился за разъяснениями к хозяину судна:

– Удивительно. Я бывал и в Империи, и на севере, и в Шахрисабсзе. Нигде не видел, чтобы так странно строились. И не боятся люди с достатком селиться прямо около причалов?

– Тут всё просто. До раскалённых солнцем холмов морскому ветру не добраться, да и воды там нет. Поэтому чем ниже ступенька социальной лестницы – тем выше и дальше от моря находится твоё обиталище. Селиться же с другой стороны холмов большинство считает зазорным.

Ислуин с пониманием кивнул: Лангрео живёт морской торговлей и к жителям «из глубины суши» в портовой части города относятся свысока.

Пришвартовавшись, судно тут же начало разгрузку, а на палубу поднялся таможенник. Завидев чужаков, довольно ухмыльнулся и направился к ним:

– Приветствую гостей достославного города Лангрео. Дозвольте проверить…

– Это мой торговый партнёр из империи, – тут же остановил таможенника хозяин каракки. – Прошу это учитывать.

Радужное настроение таможенника мгновенно потухло. Одно дело пощипать немного чужаков, пусть и богатых, но именно что гостей. И другое дело – надуть торгового партнёра уважаемого гражданина Лангрео. Хозяин судна может подать жалобу, и вот как раз к его словам суд отнесётся внимательно. Уже сухим равнодушным тоном таможенник закончил:

– Прошу предъявить к досмотру личные вещи на предмет провоза или наличия запрещенных товаров и артефактов. А также продемонстрировать груз на продажу для уплаты пошлины.

Закончив формальности, ждать Ислуин и Лейтис не стали, только договорились с хозяином, в какой день и к какому складу подойти для продажи багряного масла.

– Пока хотите не торопясь выбрать гостиницу и осмотреть город? – с пониманием отнёсся хозяин каракки.

– Да. У меня есть определённый интерес на Бадахосе. Какую гостиницу посоветуете?

– Фустера Палас. Надёжное солидное заведение, с давней историей. Для того, кто хочет с комфортом по делам остановиться в Лангрео – лучше места не найти.

Ислуин остался невозмутим, хотя мысленно и посмеялся. Наверняка не только солидное заведение, но и дорогое. Хозяин решил устроить проверку словам гостя о его платёжеспособности.

– Хорошо. Тогда посылайте туда посыльного, если что-то изменится и как будете готовы. Мы будем ждать там

На берегу Ислуин поймал одного из крутившихся возле пирса мальчишек, дав самую мелкую монетку, выспросил дорогу, но от услуг проводника отказался. Ориентиры были понятны и так. Вдобавок у паренька был пониженный природный ментальный барьер, так что Лейтис без труда считала дорогу из памяти прямо во время рассказа.

Жизнь в городе кипела уже с рассвета. Настоящий лабиринт больших улиц или узких улочек и переулков, которые пересекались и расходились причудливым узором. По мозаике чёрной и белой плиток мостовых сновали пешеходы, мальчишки-разносчики зазывали не успевших позавтракать прохожих купить у них жареной рыбы и печёных бататов, а владельцы и бедных лавочек, и богатых магазинов уже выставили товары не только в витринах, но и на улице – под навесом или просто на кусках расстеленной ткани.

Очень быстро Ислуин и Лейтис оказались перегружены не только впечатлениями, но и мелкими покупками, хоть и отбивались от навязчивых торговцев всю дорогу. Под их натиском пал даже Ислуин, а ведь он имел хорошую закалку базаров Южного союза. Лейтис же тащила чуть ли не мешок разных вещей, недоумённо пытаясь сообразить: зачем ей целых пять нашейных платков, пусть и красивых – если она не носит такие платки вообще?

Наконец-то закончился старый город, с которого и начиналось Лангрео – с его извилистыми улочками и высокими тёмными от времени зданиями. Кварталы Нового города выглядели не только поновее, но и побогаче, дома уже не вздымались по обе стороны дороги гладкими крепостными стенами с прорезами окон, а хвастались балконами и лепниной, террасами и небольшими садиками. Ещё в Новом городе вдоль стен часто высаживали декоративные кусты или пускали виться дикий виноград, которые нередко почти закрывали жёлтый песчаник облицовки фасадов. Улицы здесь тоже строили явно не как попало, превращая город в клубок ниток, которым поиграл шаловливый котёнок, а по возможности вели хоть какое-то городское планирование. И не только в том, что здесь было намного больше широких проспектов. К удивлению гостей, многие здания на углах имели плоские края – так называемый скошенный угол. С такими домами не только перекрёстки выглядели более открытыми, да и поворачивать на таких перекрёстках получалось намного легче и удобнее, поэтому даже плотное движение не создавало заторов. А ещё такие вот необычные дома и улицы помогали придать Лангрео ощущение лёгкости и открытости пространства, хотя застройка выходила всё равно весьма плотная.

Фустера Палас был заметен издали уже тем, что возведён не из песчаника, а из розоватого мрамора, его жемчужно-белый фасад возвышался над соседями подобно сказочной диадеме. Вдобавок стояла гостиница не просто на улице или перекрёстке, а смотрела на площадь, что тоже подчёркивало статус. Внутри отделка не уступала внешнему виду, да и цены кусались. За спиной портье висела доска чёрного дерева, на которой золотыми буквами указана стоимость того или оного номера, самый простой из единственной комнаты обойдётся раза в полтора дороже, чем солидные трёхкомнатные апартаменты в том же Коастоне, одной из морских торговых столиц Империи.

– Чего господа желают?

Портье спросил без подобострастия, он работал в очень уважаемом заведении, но и без тени высокомерия. В Лангрео приезжают со всего обитаемого мира, и внешний вид путников, особенно с дороги, далеко не всегда говорит о толщине их кошелька.

– Мне нужен номер из двух комнат со своей ванной, для меня и дочери. Дочери – горничную. Пока… для начала на неделю.

Магистр высыпал на стойку несколько монет, которые портье не постеснялся сразу же проверить. Чтобы организовать экспедицию на поиски Чаши, нужно иметь имя и статус. Если не получилось стать почтенным алхимиком и специалистом по древним редкостям, как изначально планировалось – то в плавание за артефактом отправится солидный деловой человек. И неожиданное содействие хозяина каракки тут выходило кстати, поэтому никаких расходов было не жаль.

***

Масло хранилось на вытянутом прохладном складе, в бочках. И любому, кто входил, сразу было ясно, что за товар там лежит. Бочки источали сладковатый запах, непривычный, странный, будоражащий – как и все растения, которые росли в Безумном лесу. Ислуин пришёл как раз незадолго до того, как появился первый покупатель. Средних лет мужчина с тонкими усиками и нервными руками, он сразу же спросил хозяина. Владельца товара изображал магистр, но даже без подсказки хозяина каракки, он этого как бы покупателя выгнал взашей. Мошенником от него несло за километр, причём невысокого пошиба. У него явно даже не имелось той суммы, которую он предложил за товар. Внести задаток по безобразно низкой цене, дальше продать за настоящую цену и остаться с наваром. Его прогнали сразу, как и ещё четверых в последующие два дня.

А вот под вечер третьего дня явился покупатель уже настоящий. Осмотрел бочки, снял пробу и спросил цену. Поторговался и ушёл подумать. За ним на следующий день пришли и ушли ещё двое, но раздумывали они всерьёз и деньги у них водились. Товар был нужен всем, однако покупатели решили не спешить, надеясь, что хозяин сбавит цену. Зато следующий хозяин мануфактуры, сразу же назвал свою цену, дав понять, что готов торговаться и купить. Такую низкую, что Ислуин, называя встречную цену, демонстративно возмутился:

– Побойтесь отца торговли, Великий Оро бороду себе выдернет, если я продам по такой цене. Я вам цену дал, и это моё первое и последнее слово.

– Да вы с ума сошли, Великий Оро поседеет, никогда масло столько не стоило.

– Так оно в сезон столько стоит, а сейчас, когда мастерские скоро встанут, оно дороже пойдёт. А духи чем меньше дней после выделки, тем дороже идёт. Да у вас на Матараме втрое их возьму по цене.

– Вы рыбу не поймали, а мне уже её хвост продаёте, – оскорбился купец. – И мои прибыли посчитали? Отец ремёсел и земледелия Ронго так делать не велит, не продавай товара, которого пока у тебя нет. А если отец морей Тане корабль себе возьмёт? Я в долги влезу, ваше масло купить. Потом себя и дочерей продавать? Нет, уважаемый, масло стоит не больше…

Торговались обе стороны с азартом. Все понимали, что продать масло надо побыстрее, пока портиться не начало. Но и покупателей на него немало, просто сегодняшний хозяин мануфактуры как самый шустрый успел первым. Хозяин каракки в это время изображал переживания. Несколько раз даже приостанавливал спор и даже отзывал Ислуина в сторону, как бы делая вид, что он-то готов уступить, да вот компаньон несогласен. Наконец магистр дал «случайную» возможность для купца поговорить с «младшим компаньоном» наедине… А дальше сделка полетела как по тому самому маслу, после недолгого совещания магистр сразу же «уговорился». Быстро вызвали нотариуса и жреца Оро, которые закрепили сделку. Ислуин всё это время стоял с выражением скорби на лице, мол, продешевил. Зато когда посторонние склад покинули, ухмыльнулся и спросил хозяина каракки:

– Сколько?

Тот улыбнулся в ответ:

– Один процент наличными за то, что я уговорю сбросить цену на десять процентов. Мимо кассы, – и показал вексель.

Ислуин только хмыкнул. Удачно распустив слухи и без фальши вдвоём сыграв спектакль перед покупателями, они и так сумели продать масло на четверть дороже, чем рассчитывали: хозяин каракки почти ничего не потерял. Ну а процент сверху, да ещё наличными…

– Всегда уважал вас, северян. Хватка у вас не хуже нашей, куда там имперским пузанам. И надеюсь, в следующий раз мы тоже окажемся на одной палубе.

– Благодарю. Куда вы посоветуете мне положить мою долю посредника? И ещё кое-какие мои капиталы. Желательно, чтобы отделения были и в других городах Бадахоса.

– Я бы рекомендовал «Банковский дом Лорка и Фернандес». Ярл Виртанен не зря просил его долю оставить именно там. У этого банка есть отделения в Турнейге, а его векселя свободно принимают и в Империи, и у вас в Суолахти.

– Благодарю.

– Тогда хочу предложить вам вместе со мной пройти завтра до конторы дома «Лорка и Фернандес» в Лангрео, а также предлагаю дать от своего имени рекомендацию.

Протекция купца была отнюдь не лишней, солидные банковские дома всегда отличались осторожностью. Даже с большими деньгами человек со стороны привилегированным вкладчиком стать не мог.

– Благодарю вас и не откажусь.

– Тогда завтра жду вас здесь же утром.

– Я непременно буду.

В гостиницу Ислуин возвращался в превосходном настроении, насвистывая весёлую мелодию. В номере настроение мгновенно померкло, стоило увидеть кислую физиономию Лейтис. Магистр только спросил:

– Вообще никого?

– Даже близко, – вздохнула девушка. – Или недостаточно жадные – не хватит веры, или слишком глупые – испортят дело на середине.

Все эти дни Лейтис гуляла по городу уже одна, искала такого жадного глупца, который будет готов рискнуть всем ради призрачной надежды мгновенно обогатиться. Только подобный человек и сможет поверить, что он без чьей-либо подсказки организовал экспедицию. А ещё он должен фанатично верить в свою исключительность – сам и только сам нашёл Чашу и сам же задал ей вопросы. На этих условиях артефакт согласится его вопрос принять, а магистр и Лейтис получат ответы без ненужного риска.

– Тогда завтра отдыхай, а я иду с хозяином каракки, он обещал мне помочь стать клиентом «Банковского дома Лорка и Фернандес». Это одно из старейших кредитных заведений с золотой репутацией. Без этого мы как чужаки ничего не сможем сделать на Бадахосе, нам даже корабль могут не продать. Дальше поищем уже вдвоём. Не может быть, чтобы нужного нам человека в таком большом городе и не нашлось. Просто не повезло.

Утро выдалось неприятное, ветер дул не со стороны моря, а от суши, нёс с собой неприятные запахи и был горячим. Дорога по пыльным улицам, уже несколько дней не видевшим дождей, тоже удовольствия не принесла, воздух стоял жаркий и душный. Зато внутри всего-то трёхэтажного здания, где под белой мраморной облицовкой скрывались толстые стены и мощные охранные артефакты, было прохладно. Дежурный клерк считал контрольный отпечаток посетителя. Получив сигнал – зашёл привилегированный клиент – к ним сразу же спустился управляющий и пригласил к себе.

В кабинете было просторно и без посторонней роскоши. Лакированные деревянные панели как на стенах, так и в мебели. Большой стол, полностью заваленный бумагами. Добротные мягкие кресла для хозяина и для посетителей. Вдоль стены напротив окна тянулись шкафы с бумагами и папками. В углу небольшой диванчик и столик. Никаких орнаментов, фресок и завитушек – только поработать или посетителя принять. Ну ещё передохнуть, если допоздна засиделся.

Сделку по оформлению депозита на имя семьи Виртанен закончили быстро. Также быстро магистру открыли именной счёт, куда положили его процент посредника. Дальше хозяин каракки сказал:

– А ещё я хотел бы порекомендовать вашему банковскому дому Ивара как одного из моих надёжных партнёров.

Взгляд управляющего заблестел, и он поинтересовался:

– Благодарю. И какую сумму господин Ивар хотел бы положить в «Лорка и Фернандес»? Помимо тех капиталов, которые у него уже есть на нашем счету?

Стоило услышать сумму, как взгляд управляющего стал масляным, он расплылся в улыбке:

– Мы рады, что вы настолько цените надёжность вкладов в нашем банковском доме. И хотели бы вписать вас в число наших «серебряных» клиентов.

– Благодарю и с удовольствием, – ответил Ислуин. – Часть я бы хотел положить камнями, но часть у меня с собой монетами и векселями.

Торговец попрощался и ушёл, а магистр вместе с управляющим спустились в затерянную в недрах здания каморку. Там старательный клерк проверил золотые монеты и векселя, и выдал вместо них три изумруда. А вот дальше начиналось то, ради чего Ислуин всё и затеял. В само хранилище ценностей магистр и управляющий не заходили, хотя для всех и скрылись за первой железной дверью. На самом деле из небольшой комнаты-прихожей оба по потайной лестнице поднялись обратно в кабинет управляющего, где уже ждал старший клерк, который одновременно являлся главным оценщиком филиала.

К изумрудам добавились несколько прихваченных из развалин Киарната рубинов и бриллиант – небольшой, но очень чистый. Оценщик проверил каждый камень, дальше выдал по ним заключение. С четверть часа втроём они подсчитывали текущую рыночную стоимость, дальше камни улеглись в обитую бархатом шкатулку. После чего магистр запечатал крышку личным оттиском. Шкатулка с обеспечением депозита будет храниться в особом сейфе вместе с другими себе подобными, и открыть её сможет только клиент. Ну или если соберутся вместе четыре ключа: управляющего отделения, главы городского торгового совета, начальника городской стражи и правящего дожа Лангрео.

Теперь любое отделение «Банковского дома Лорка и Фернандес» даст магистру нотариально заверенный документ, что господин Ивар – его «серебряный клиент». На Бадахосе это значило не меньше, чем бляха полного гражданина в Империи. Поэтому Ислуин ни на мгновение не удивился, когда после оформления депозита управляющий предложил отобедать с ним в его кабинете. А обед, доставленный из дорогого ресторана, очень быстро превратился в деловые переговоры: не желает ли уважаемый господин поучаствовать своими капиталами в одном из предприятий «Лорка и Фернандес»? Прибыльность инвестиций магистра интересовала слабо, зато возможность создать себе статус и легенду, если придётся наведаться в Архипелаг повторно, подвернулась весьма кстати. Хоть и торговались оба за каждую мелочь, договор подписали, едва слуга унёс пустые тарелки и вытер стол.

Пришлось ждать нотариуса и жреца Оро, оформление сделки затянулось. Когда Ислуин вышел на крыльцо, солнце почти коснулось земли, а сумерки ещё несмело, но уже неотвратимо принялись выползать из длинных теней домов. Зато погода радовала, с моря налетел ветерок и принёс с собой долгожданную прохладу и намёк на скорый дождь. Ислуин на несколько минут остановился посреди улицы – поглядеть на курчавую пену разбежавшихся в разные стороны от горизонта облаков и поразмыслить: куда идти дальше?

Перебрав несколько вариантов, решил отправиться в «Виноградную лозу». Ведь не просто так это заведение ему нахваливали все, включая владельца гостиницы. Мол, лучшая во всём городе кухня, самые красивые в Лангрео официантки, а на втором и третьем этаже номера люкс, способные роскошью затмить даже дворец императора. И, главное, все девушки из свободных граждан. Хоть и готовы склониться перед толстым кошельком – могут и отказать. Хозяин специально никого не принуждает, как в других подобных заведениях, клиент обязан уговорить девушку исключительно сам. Это создавало особую атмосферу и привлекало сливки некоронованной торговой столицы Бадахоса.

«Точно. Пофлиртовать и сыграть в кошки-мышки с хорошенькой девушкой для меня сейчас лучший отдых! Заодно и проверю, правду ли рассказывают про второй этаж», – Ислуин быстрым шагом двинулся в сторону западной части города, не придав значения возникшему на несколько мгновений ощущению, будто за ним следят.

Обходить город по дуге не было смысла, и магистр свернул на небольшую улочку, которая вывела его к безликим двухэтажным кирпичам складов. В сумерках вечера места совершенно безлюдные, поэтому, услышав неподалёку мягкие шаги, Ислуин насторожился и положил руки на рукояти мечей. Несколько мгновений спустя из-за угла ближайшего здания выскочили четверо. Трое тут же выхватили клинки и кинулись на магистра. Удар, обманное двойное движение, уйти в защиту…

Ислуин порадовался, что не попытался контратаковать сходу. Слишком бешеную скорость задал противник, слишком слажено троица защищала друг друга! Укол в грудь, сделать вид, что пытаешься достать мимо отведённой правой руки противника, самому двинуть клинок ещё правее, отбить удар и сделать шаг назад, разрывая дистанцию. Чтобы тут же вторым мечом обвести лезвие третьего врага, попытаться его захватить в ловушку возле гарды, переломить – и снова уйти в глухую защиту.

Клинки летали словно вихрь, и магистр чувствовал, как по спине ползёт тревожный холодок. Ислуин был намного сильнее любого из нападавших, мог поспорить и сразиться с двумя одновременно… Но сработавшаяся тройка оказалась неодолима. Рано или поздно кто-то проберётся сквозь его оборону, первый же пропущенный удар станет смертельным. А ещё скоро вступят в полную силу сумерки, в это время эльфы видят чуть хуже людей – повязка же истинного зрения лежит в сумке. И темп боя слишком высок, чтобы отвлекаться даже на самое простое заклятье. К тому же, несмотря на видавшие виды пурпуаны, перед ним явно профессионалы, и защитные амулеты у них наверняка не хуже клинков. Какими-нибудь примитивными ледяными иглами бросаться бесполезно, а на большее не отвлечься.

Впрочем, таланты магистра для непонятных разбойников тоже стали неприятным сюрпризом. Схватка затянулась, ширина улицы позволяла нападать втроём, но уже четвёртый оказался лишний и вынужденно стоял за спинами товарищей. Длинная и прямая улица была недостаточно широкой, чтобы четвёртый мог обойти магистра и прижать к стене. Вдобавок очень длинные склады стояли сплошной стеной, бежать к следующему перекрёстку, потом обратно, чтобы обойти со спины – не меньше четверти часа. Слишком долго и потому бессмысленно. А ещё в любой момент мог появиться посторонний, стать нежелательным свидетелем или вообще вызвать стражу.

Противник решил не рисковать и бой не затягивать. Из-за спин тройки раздался неразборчивый возглас, мечники сделали несколько синхронных шагов назад, и в магистра полетели боло[1]. Решение созрело мгновенно – хотя шанс будет единственный. И придётся положиться на удачу и милость Сарнэ-Турома. Нападавшие наёмники выглядят небогато, но как раз именно у таких может оказаться какой-нибудь старинный универсальный защитный артефакт. Нашли в развалинах сами не поняли чего и не смогли продать, а тут артефакт среагирует на чары.

Ислуин не стал уклоняться, а принял все три боло на клинки, после чего мечи полетели на землю – а враги непроизвольно вздрогнули от потока горячего сухого воздуха, из которого чары магистра мгновенно высосали всю влагу. Стандартная защита наёмников на атаку не отреагировала, ведь угрозы владельцам заклятье не несло. Только заставило неприязненно поморщиться и чуть помедлить с новым нападением… подарив драгоценные мгновения.

Вслед за воздухом Ислуин кинул во врага пару десятков ледяных игл, те благополучно столкнулись с защитой, до людей долетели лишь безвредные капли воды. Дальше вступила в действие вторая ступень заклятия. Капли проклятия мгновенно перебрались с одежды на клинки и обернули лезвия серебристой плёнкой: теперь мечи не могли разрубить даже примитивный полог, который успел сотворить магистр. Конечно, равновесие продлится недолго. Оружейные амулеты у всех четверых были неплохие, магистр чувствовал, как защита уже трудится над проклятием. Выигранных секунд оказалось достаточно подхватить с земли свои мечи, разрушить верёвки заклятием тления и активировать один из последних сохранившихся «Криков тишины».

А дальше враги были обречены: в образовавшейся безмагической зоне их клинки превращались в среднего качества сталь – а Сыны битвы сохраняли все свои необычные свойства. Вот только не будучи магами, наёмники этого не поняли и не отступили. Для них просто защита наконец-то справилась с проклятием. После нескольких обменов ударами переломился сначала один вражеский меч, потом второй. Минуту спустя Ислуин стоял над четырьмя агонизирующими телами.

Сканировать окрестности магией мешал «Крик тишины», но тонкий слух следопыта различил, что поблизости есть кто-то ещё. И этот пятый пытается убежать. Магистр усмехнулся: дурак. Ему бы замереть, отсидеться – может, и получилось бы. Сразу как оба выберутся за пределы безмагической зоны, Ислуин повесит маяк и снимет слепок ауры. Ошибиться сложно, кроме них двоих на складах сейчас никого. А дальше пособника не так уж трудно отыскать даже в таком большом городе, как Лангрео.

Впрочем, долгие поиски не понадобились. Ислуин догнал высокого человека в глухом плаще ещё в складском районе. После чего неведомый пособник получил удар в спину и растянулся в дорожной пыли. Ислуин осторожно обошёл неподвижно лежащую фигуру, проверил, что оружия вроде бы нет. Затем носком сапога откинул с головы капюшон и легонько пнул в бок. Последний из бандитов испуганно вскочил, получив ещё один чувствительный тычок, плюхнулся на землю и сел возле стены, зажимая голову руками. Магистр внимательно осмотрел смуглое костистое лицо, задержал взгляд на водянистых глазах цвета испуганной лягушки и родинке на горбинке носа. Они точно встречались, причём совсем недавно. Человек дёрнулся, судорожно вздохнул – плащ от этого распахнулся, а эмблема «Банковского дома Лорка и Фернандес» на тёмно-синем пурпуане всё объяснила.

Тот самый парень, который оформлял запись насчёт обмена золота и векселей на изумруды. О том, какие клиенты имеют особый статус, известно лишь управляющему и старшему клерку. И только они знают про второе хранилище и потайную лестницу. Обычные же вкладчики получают банковский вексель, который в случае больших сумм подписывает не старший клерк, а управляющий. Просто про факт открытия счёта наводчик мог услышать от кого-то из болтливых коллег, да и информация не очень чтобы секретная. Стандартный порядок обеспечения вклада через драгоценности парень тоже знал. Например, когда клиенту надо внести куда-то крупную сумму, не обременяя себя мешком наличных, сложностями векселей от разных банков или торговцев, или опасностями транспортировки драгоценных камней.

Как решил для себя незадачливый наводчик, после того как обеспечивавшие вексель изумруды попали в хранилище, «управляющий захотел подольститься к богатому клиенту, потом обед перерос в небольшую попойку» – с точки зрения младших клерков всё равно у главы филиала дел особо нет. Вот парень и не устоял перед соблазном безнаказанно разбогатеть. Особенно если откуда-то знаком с наёмниками-профессионалами, потому что на уличных грабителей четвёрка совсем не похожа.

Стражу звать не имело смысла, отпускать наводчика – тоже. Ислуин потянулся за кинжалом прирезать неудачника, парень всё понял и нечленораздельно захрипел и заскулил… Рука магистра вдруг остановилась на середине движения. А ведь этот парень как раз тот, кого Лейтис искала по улицам города все последние дни. Попытка ограбления отольётся в крючок, вклад в «Лорка и Фернандес» будет удочкой, а уловом станет ответ Чаши судьбы. Вместо кинжала в руках появилась золотая монета. И глядя, как непроизвольно заблестели глаза, а взор прилип к жёлтому кружочку – хотя пленник отчётливо понимал, что его жизнь висит на волоске, тут не до богатства – магистр мысленно усмехнулся. Хороший кандидат. Игра началась.

– Здравствуй, Избранный. Встань. И скажи, как твоё имя и сколько тебе лет?

– Керубин из района Уэльм, мне двадцать один.

Парень машинально повиновался, ещё не до конца осознав, что немедленная расправа откладывается. Потом посмотрел на магистра, ещё раз взглянул на монету и решился аккуратно спросить.

– А почему избранный?

– Потому что ты такой же Избранный удачей, как и я.

– Что-то я за свою жизнь этой удачи ни разу не видел – буркнул Керубин, тем не менее на глазах наполняясь самоуверенностью. – Особенно сейчас.

Парень потёр спину в том месте, куда пришёлся удар Ислуина.

– А это мы сейчас проверим. Возьми.

Магистр положил в подставленную ладонь монету, и Керубин замер с открытым ртом. Дело было даже не в том, что монета была старая, из развалин эльфийской столицы, и сама по себе стоила немалых денег. Едва она соприкасалась с кожей Керубина, тут же начинала сверкать искрами и мягким жёлтым светом. Но стоило взять её материей плаща, как становилась простой старинной монетой.

– Вот и доказательство. Этот знак передали мне больше двух десятков лет назад, и тогда я был босяком, который перебивался случайным заработком в порту. А сегодня – богатый купец, который не прогорит ни в одной сделке. И всё потому, что я нашёл свой Путь удачи. Пока ты следуешь этому пути, успех тебя не покинет. Но бойся свернуть, все начинания тут же пойдут прахом.

– Но я… Как я?..

– Не бойся. Как когда-то помогли мне, так и я помогу тебе. А ты передашь знак и знания следующему Избранному. Вот, смотри. Ты почувствовал меня, твоя удача вела к нашей встрече. Но ты свернул с дороги. Связался с бандитами. Моя удача оказалась сильнее, поэтому я одолел. Ты согласен?

Парень тут же кивнул: ясное дело, победить загадочный незнакомец мог только везением. Другим способом одолеть четвёрку наёмников какой-то торгаш не смог бы никогда.

– А теперь я помогу найти твой Путь. Завтра же мы встретимся снова, и ты попросишь крупный займ в одном из банковских домов.

– Мне никогда не дадут, – замотал головой парень. – Я младший клерк, такого и слушать не станут.

– А ты попробуй. Подумай, и встретимся возле ратуши завтра в полдень.

– Но меня выгонят, если я не приду на работу…

– Что тебе эта глупая работа, когда тебя ждёт великое будущее? Оставь себе монету, как символ завтрашнего успеха. И до встречи около ратуши.

***

На следующий день Керубин ждал возле ратуши ещё за полчаса до назначенного срока, и то, как он провёл ночь, было написано на лице: метался между желанием пойти – и страхом потерять место работы. Держал монету в руках и любовался огнями. Жажда лёгкого богатства опять пересилила.

Ислуин подошёл, поздоровался, после чего оба пошли обходить банковские дома и ссудные конторы. Естественно, нищего просителя, едва парень называл подсказанную магистром сумму, тут же вежливо, но твёрдо выпроваживали. После десятка неудачных попыток Керубин совсем пал духом, смотрел на своего искусителя волком… И согласился на то, про что Ислуин ему аккуратно намекал уже после третьей неудачи.

На пороге до боли знакомого отделения «Банковского дома Лорка и Фернандес» парень нерешительно замялся. Если его выгонят и здесь, можно забыть про призрачную надежду отделаться штрафом за прогул и вернуться обратно. Керубин непроизвольно сделал шаг с крыльца на землю, споткнулся о насмешливый взгляд магистра… После чего с отчаянием обречённого нацепил на себя важный вид и толкнул дверь.

К удивлению, необычного посетителя не встретили насмешки коллег и гнев старшего клерка. Сидевшая за конторкой у входа девушка отнеслась к нему как к ещё одному клиенту: спросила о цели визита и попросила подождать на диванчике в зале. После чего невозмутимо смотрела, как хорошо ей знакомого младшего клерка встречает сам управляющий. От неожиданности Керубин не сразу сумел встать. Вопросительно посмотрел на магистра, получил безмолвный ответ: «Лови свой шанс сам», – и пошёл в святая-святых, куда ещё вчера и не мечтал попасть. В кабинет главы отделения.

Дальше чудеса не закончились. Управляющий выслушал просьбу о кредите, сказал, что Керубин уже давно зарекомендовал как надёжный и подающий надежды молодой сотрудник, поэтому «Лорка и Фернандес» готовы выделить ему ссуду на льготных условиях… Правда, деньгами только часть. Остальное – «портовым векселем». Бумагой, по которой банковский дом обязуется оплатить в пределах указанной суммы подготовку корабля к плаванию. Керубин сделал вид, что задумался, потом, как по его представлению полагалось, чуть поторговался об условиях и, наконец, всё подписал.

Когда старший клерк, перед которым парень ещё вчера дрожал от страха, принёс плотно набитый кошель и гербовую бумагу именного векселя, высокомерно взглянул на старика, демонстративно пересчитал деньги и проверил, не подложили ли ему плохих монет с обрезанным краем. После чего удостоил ответа:

– Претензий нет, – и, не прощаясь, вышел.

Едва за Керубином закрылась дверь, управляющий и старший клерк снисходительно переглянулись. За годы работы в банковском доме оба видели немало таких же простофиль. Для них ситуация была прозрачна как хрусталь ещё утром, когда Ислуин попросил выдать одному из клерков кредит «портовым векселем», который тут же выкупал с положенной банковскому дому комиссией. Как пайщик одного из предприятий «Лорка и Фернандес» Ислуин имел на это законное право.

Крупная торговая акула – а капиталы и деловую хватку северянина оба банкира оценили ещё вчера – решила провернуть сомнительную сделку, где не желательно мараться самому. И значит, нужен «хозяин дела», который и будет нести ответственность в случае провала. Причём комбинация явно не была придумана заранее, ведь договор об инвестициях предложил управляющий. Поэтому остаётся восхищаться, как уважаемый северянин Ивар с первого взгляда нашёл слабое звено и сумел за один вечер втереться к дурачку в доверие. Ну а «Лорка и Фернандес» может радоваться, что избавился от ненадёжного человека и неплохо на этом заработал.

На улицу Керубин вышел словно пьяный: пошатываясь, глаза ничего не могли разобрать, руки дрожали. Магистр подхватил за локоть, коротко расспросил «как прошло». После чего заявил:

– Отныне ты не просто Керубин из района Уэльм, а господин Керубин. Ты должен привыкнуть чувствовать себя солидным человеком, не зря часть денег тебе дали наличными.

Парень кивнул и шумно выдохнул воздух с непонятным всхлипом.

Недолгая дорога завершилась возле одной из невзрачных лавок, даже вывеска у неё была какая-то древняя, словно нарисована краской на деревянной доске, никаких подсветок и движущихся иллюзий. Вот только располагалась она в одном из самых престижных районов Лангрео, и своим видом просто подчёркивала – я тут элита, и кому надо это знает, а перед посторонними мне расхваливать себя не обязательно. Стоило войти, как девушки-продавщицы мгновенно оторвались от разговора и подбежали к покупателям.

– Мой партнёр остался без камзола, я хотел бы посмотреть, есть ли у вас что-то подходящее. На сейчас, – сказано было тоном человека, который знает, чего хочет.

Продавщицы работали здесь не только за красивые глазки и фигурку, ситуацию оценили мгновенно, как и то, кто из двух клиентов главный. Дальше понеслось, Керубина буквально завалили нарядами, и вскоре нашли и подогнали солидный пурпуан благородного тёмно-красного цвета.

Когда они вышли на улицу, Ислуин продолжил:

– Теперь предлагаю отметить. Едем в «Грацию».

Керубин с трудом нашёл в себе силы разве что кивнуть. Попасть в один из самых фешенебельных ресторанов Лангрео он никогда не мечтал, хотя, конечно, и слышал. Следом настал черёд лучшего в городе публичного дома… Утро Керубин встретил с тяжёлой головой и соображал с трудом. И когда они сели в наёмную коляску, даже не совсем понимал, куда едут. Порт встретил шумом тысяч людей и сотен кораблей, запахами моря, дёгтя, солонины и тысячами других ароматов. Коляска замерла на самом краю портовой зоны, Ислуин и Керубин слезли на землю. Дальше им пришлось идти довольно далеко, то ныряя вглубь лабиринта контор и пакгаузов, то по набережной мимо множества кораблей самых различных размеров, оснасток и стран. На одном грузили в трюм бочки и тюки, на другом матросы что-то ремонтировали в такелаже, висели на канатах, которые снизу казались не толще паутинок. Вчера во время ужина магистр вытянул из пьяного Керубина всю его биографию, но хотя родился и вырос тот в Лангрео и на берегу моря, в порту вёл себя так, будто увидел всё окружающее впервые. Наконец дорога завершилась возле вытянутого двухэтажного здания, на втором этаже которого располагался кабинет хозяина нескольких судов, которые он был готов сдать в аренду.

– Добрый день, господин Санчес, – тут же начал магистр. – Я приехал с хозяином нашего дела и моим старшим партнёром господином Керубином.

– А, да. Это я.

Санчес видел в жизни и не такое, поэтому на лице удержал каменное выражение лица, хотя ненадолго мелькнувшая во взгляде брезгливость и показала, что он-то тоже всё прекрасно понимает. И судьбу дуралея предскажет прямо сейчас, но это – не его дело. Тем более что ещё вчера до приезда с Керубином магистр с ним договорился и о найме, и о всех положенных страховках за возможную потерю судна.

– Итак, господа, вам нужно?

– Судно. Корабль. Короче, который поплывёт по морю, – слегка заплетающимся от похмелья и долгой прогулки языком начал Керубуин.

– Друг мой, позвольте, я всё объясню от вашего имени? – негромко сказал ислуин.

– А? Что? Ну да, в общем, давайте.

Дальше Керубин только поддакивал, когда магистр вёл от его имени переговоры о найме судна, его оснащении и подборе экипажа. Когда вызвали нотариуса и жреца Оро, свой оттиск на договоре поставил не читая. Все мысли у парня были о вчерашней девице, с которой он кувыркался полночи, поэтому едва были закончены дела в порту, они вышли на улицу, и магистр поинтересовался:

– А теперь предлагаю зайти в «Грацию» и пообедать. Да не тушуйся ты, я же сказал – ты должен привыкнуть ощущать себя состоятельным и успешным человеком, тогда и окружающий мир отзовётся на это, принесёт тебе богатство. А для этого нужно привыкнуть именно к дорогим вещам и пользоваться именно дорогими вещами.

Керубин торопливо согласился, рассчитывая сначала похмелиться и перекусить, а потом быстрее в тот же самый бордель.

– Да-да, конечно, поехали.

Загул затянулся на три дня. К сожалению, на четвёртый день здравый смысл у парня всё же возобладал, и Керубин принялся активно участвовать в подготовке экспедиции. Этим он доставил магистру немало неприятных минут, потому что первое впечатление в порту оказалось абсолютно точным. «Хозяин экспедиции» родился и вырос в Лангрео, но, как оказалось, в морских делах не смыслил ровно ничего.

Небольшая двухмачтовая каракка «Гавьёта» в принципе уже была наполовину готова к плаванью, магистр просто перекупил контракт. Поэтому оставалось лишь догрузить некоторые припасы с учётом новой цели плавания, а новой команде освоиться с судном. Старая команда Ислуина не устроила, всё-таки они проведут немало времени в достаточно диких местах, а для этого нужны люди, готовые рисковать. Тот же боцман Бласко явно бывший пират? Ну так почти все на Архипелаге хоть раз занимались контрабандой или каперством. Боцман Бласко и его товарищи на переговорах о найме честно и сразу признали в Ислуине старшего и перед богами поклялись, что пока шкипер не нарушает прямо там подписанный контракт, они служат верно. Остальную команду при нужде эти солёные морские волки в узде удержат, а на их биографию плевать, не в церковный хор нанимаются.

В день первого визита Керубина, горячо возжелавшего осмотреть «своё судно», «Гавьёта» стояла довольно далеко от берега. Чтобы добраться до неё, пришлось взять лодку и долго лавировать среди других кораблей. Как и положено, боцман встречал хозяев у трапа. Уже немолодой моряк, невысокий и широкоплечий настолько, что казался квадратным, загорелый, с золотой серьгой в ухе. Керубин, едва ступил на борт, приказал:

– Так, милейший, показывайте хозяину судно и как тут у вас дела идут. Я хозяин строгий, но щедрый, потому, если всё нормально пойдёт, на премию не поскуплюсь.

Бласко аж поперхнулся ответным приветствием и бросил оторопелый взгляд на поднявшего следом магистра. Тот, пользуясь тем, что Керубин его не видит, жестом дал понять: всё нормально, так надо. Боцман ситуацию просчитал мгновенно, и было ясно, какие выводы про «начальника» он сделал.

Осмотр корабля Керубин решил начать с камбуза, видимо основываясь на каких-то обрывках разговоров о кораблях. Осмотрел и чуть ли не обнюхал там всё. А дальше свою репутацию парень окончательно и бесповоротно похоронил, когда брезгливо сморщился и отказался снять пробу с котла, в котором готовился обед на команду. Шкипер хоть раз в день обязан есть с командой вместе, тем самым гарантируя, что матросов не станут кормить помоями. Конечно, на таком маленьком корабле воровать продукты никто бы себе не позволил, недолго и за борт упасть, но корабельные традиции нерушимы. Вместо Керубина пробу с котла снял магистр, сдержанно похвалив кока – как и полагалось. Теперь даже оба юнги формально будут изображать почтительность и даже исполнять приказания «хозяина» – но с оглядкой на настоящего капитана. Ну а Керубин… его роль отныне тоже понятна даже юнгам.

Дальше стало хуже. Все последующие дни Керубин всё время вертелся под ногами, пыжился, строил из себя эксперта и старался «с помощью своей удачи направить подготовительные работы в правильное русло». Когда через две недели «Гавьёта» наконец-то отчалила от причала, осунувшийся за последние дни магистр всех послал таким загибом, что даже боцман Бласко восхищённо присвистнул, и приказал его не будить даже если море и небо поменяются местами, возвещая конец света. И завалился спать на сутки.

***

Проснулся магистр в хорошем настроении – наконец-то выспался. И сразу поднялся на палубу. «Гавьёта» резво и ровно неслась по волнам с попутным ветром, по небу томно скользили мягкобрюхие облака, точками парили несколько чаек. С минуту Ислуин вдыхал солёный ветер, дальше, как полагается шкиперу, начал обход суда. Доклад рулевого, доклад боцмана, визит на камбуз. Кок, видя, что шкипер не просто доволен, а вообще попросил добавки аж расплылся в улыбке. Ну а дальше оставалось с удовлетворением наблюдать, как стоя на баке уже привыкший к женскому вниманию Керубин неуклюже пытается завоевать внимание единственной девушке на корабле. Лейтис. И как ученица строит из себя наивную дурочку, которая вот-вот упадёт в объятья… Но каждый раз что-то да идёт не так. То матрос не вовремя пройдёт, то непривычного к плаваньям парня морская болезнь замучает.

Едва судно отошло от порта на три дня пути, Керубин, наконец, перестал делать вид, что всё идёт, как он задумал. Жил и питался «хозяин» в капитанской каюте, и во время очередного обеда, на котором присутствовали всегда магистр и Лейтис, парень растеряно обратился к Ислуина:

– Так что же дальше?

– Следуй судьбе.

– Н-но как?

– А ты попробуй довериться своему чутью. Куда оно поведёт?

Ислуин сдвинул тарелки и расстелил карту. Керубин задумчиво посмотрел на лист, повёл над ним рукой. Вдруг уверенно ткнул в один из островков: нам сюда! И гордо взглянул на собеседника. Ислуин с важным видом довольно кивнул… Хотя причина его хорошего настроения лежала совсем в иной плоскости. Манипулировать сознанием, чтобы заставить человека что-то сделать против его желания, очень сложно даже для специалистов в области ментальной магии. Слишком уж много защитных механизмов заложила природа, да и блокирующие амулеты стоят недорого и по карману любому. Конечно, используя грубую силу, можно превратить человека в живую куклу, как это делают «ошейники воли». Вот только, даже если не задумываться о том, что неприятностей, когда про «ошейник» узнает посторонний, можно огрести немало – такой раб окажется бесполезен. К Чаше нужно прикасаться по своей, ничем не замутнённой воле.

Поэтому и пришлось идти сложным путём. Не зря Ислуин первые дни поил Керубина до бесчувствия и таскал в бордель. Истощённый организм и утомлённый разум в сочетании с гипнозом позволили заклятью Разума пробить дорожку, по которой уже на корабле Лейтис как специалист стихии Жизни вложила несколько простых рефлексов. Получился результат, схожий с дрессировкой собаки, которая садится или рычит хоть и по команде хозяина, но своим желанием. Сегодня магистр опробовал закладки первый раз, и результат вышел удовлетворительным. Никаких посторонних шумов в ауре или ментальном фоне не возникло.

К безымянному небольшому островку «Гавьёта» подошла через день, и ещё издали земля оповестила о себе шапкой тумана, похожего на облако. К обеду туман рассеялся, стало видно два средних размеров холма правильной конической формы, заросшие кустарником. Остров имелся на всех картах, здесь многие суда брали пресную воду. «Гавьёта», как и рекомендовала лоция, обошла остров, стараясь не попасть в течение, и встала на якорь в удобной бухточке, которую вдобавок от шторма прикрывал небольшой мыс. На остров никто не смотрел, слишком быстро с закатом он терял краски, превращаясь в тень и нагоняя этим тоску.

Вечером Ислуин совершал свой ежевечерний обход судна, закончившийся на камбузе. Как и полагается шкиперу, перед тем как еду понесут команде, снять пробу с котла. Сегодня эта традиция была вдвойне удобна, не нужно было искать повод оказаться рядом с кухней. Ловкость рук – и в пище оказалась небольшая порция хитрой смеси, придуманной ханжарами для обмана часовых.

Когда все на борту каракки незаметно для себя уснули, хотя вахтенные считали, что бдят как положено, магистр вместе с ученицей отправились прятать клад. Отыскав подходящее место, ножом срезали дёрн, после чего оба с тоской посмотрели на лопаты. Лейтис со вздохом всё-таки поинтересовалась:

– Может магией?

– И чему я тебя учил? Следы магии рассеяться не успеют, и подделку выявит даже самый дешёвый поисковый амулет.

– Да знаю я.

И вонзила лопату в плотный суглинок. К ней присоединился магистр. Полтора часа спустя, покидав землю обратно и чуть ускорив рост травы магией Жизни – в таком количестве амулеты её отследить не могли, Лейтис грустно сказала:

– Я так понимаю, надеяться, что это в последний раз, мне не стоит?

– Надежда есть. Что мы найдём Чашу уже сразу на первом же намеченном острове. Но шансов мало.

– Можно было бы и соврать.

Утром остров казался совсем другим, чем с вечера. Однообразный серый цвет сменился желтизной песчаного берега, жёлто-коричневыми оттенками глиняных проплешин и зеленью травы и кустарника. А повсюду вокруг кишели морские птицы и с криками ловили в море рыбу.

Керубин поднялся раньше всех, развил бурную энергию, попробовал было сунуться к Лейтис, и даже не расстроился, получив от неё резкий ответ:

– Девушка хочет спать. И врываться к ней, когда она спит – неприлично вдвойне.

Зато из Керубина от предвкушения, что он наконец-то поймёт «смысл своего пути», силы и жизнерадостность били фонтаном. Настроение у парня было настолько хорошее, что Ислуину так и хотелось парня успокоить чем-нибудь тяжёлым. Керубин приказал спускать шлюпку. Боцман посмотрел на магистра, и получив жестом подтверждение, тут же зычно начал отдавать команды. Ислуин с удовольствием составил бы Лейтис компанию выспаться – но от маски наставника Ищущего никуда не деться. Приходилось молча завидовать, изображать заинтересованность и раз за разом обсуждать, почему «судьба привела их именно сюда». Вёсла ударили по воде, и целые тучи птиц, кружась и крича, поднялись в небо, потревоженные. Едва нос шлюпки коснулся берега, магистр еле успел ухватить Керубина за плечо, чтобы тот не выпрыгнул и не кинулся в чащу сам не зная куда.

По острову они ходили туда и сюда с полчаса, пока повинуясь ментальным командам, Керубин наконец не вышел на нужное место. Сразу же парень отдал приказ двум сопровождавшим их матросам:

– Копайте здесь.

Матросам было всё равно, лишь бы больше не ходить и закончить всё до полуденной жары, так что оба быстро добежали до шлюпки вернулись с инструментом. Работали они шустро, и вскоре одна из лопат ударилась о крышку сундучка. На обратной дороге Керубин не произнёс ни слова. В каюте он поставил сундучок на стол, и, убедившись, что дверь надёжно заперта, а кроме него и Ислуина никого нет, принялся неумело ломать замок. Наконец тот поддался и крышка отскочила, ударив парня по пальцу, но он этого даже не заметил.

– Не может быть! Золото! Слиток, и две эльфийские монеты! Но как?

– Судя по монетам, сундучок пролежал в земле не меньше трёх столетий. Вот и ответ на вопрос, к чему ведёт тебя Судьба: твоё призвание – искать скрытые сокровища. Иначе не объяснишь, почему мимо этого островка плавало столько кораблей, но пробиться сквозь укрывающие чары смогли только твои чувства. Куда дальше?

Керубин с лихорадочным блеском в глазах тут же достал карту и ткнул пальцем в первый намеченный магистром для разведки остров.

***

На первые три намеченных к разведке острова не пришлось даже высаживаться. Магистр ещё издалека почувствовал, что ничего интересного там нет. Четвёртый остров заметно отличался от всех встреченных ранее. Ещё издали из воды вставали высокие горы, два красивых пирамидальных пика, покрытых густыми джунглями, высоты горы были не меньше тысячи метров. Лес начинался у самой линии плоского берега, причём никакой подходящей стоянки не было. Кораблю медленно двинулся вокруг острова. Две болотистые речонки впадали в небольшой заливчик, казавшийся тихим прудом. Растительность возле этих речонок поражала какой-то ядовитой яркостью. И сразу же, не успел Ислуин приказать бросать якорь, как оба наблюдавших за островом матросов закричали;

– Воздух!

Лейтис успела сбить с ног Керубина, и парень замер от ужаса, увидев, как рядом с тем местом, где только что была его голова, воткнулось длинное грязно-серое перо, по твёрдости и остроте не уступающее дротикам. Каракка резко изменила курс, стоявшие вдоль борта стрелки открыли огонь из луков как бешеные, стараясь не столько попасть, сколько отогнать злобных тварей-гарпий. Несколько рисковых матросов прямо под обстрелом сумели распустить ещё один парус, и судно, поймав ветер, рванулось прочь от берега. Гарпии, отогнав чужаков от гнездовий, скрылись.

Радовало только то, что и этот остров можно было смело исключить из возможных хранилищ артефакта. Если бы сюда приплывали корабли для встречи с Чашей, опасных созданий давно бы истребили. Зато Керубин загрустил, оказалось, что поиск сокровищ может стоить жизни. Со страха тем же вечером напился рома. Весь следующий день стонал от похмелья и всем говорил, что умирает. Чтобы он не перестал верить в свою счастливую звезду и по-прежнему был способен взять в руки Чашу, пришлось срочно организовывать ещё один клад. Керубин сразу же повеселел и немедленно приказал плыть к следующей точке на карте. Зато Лейтис следующие несколько дней смотрела на наставника волком: в этот раз магистру пришлось удерживать маскирующий полог, так как вахтенных в диких землях усыплять было нельзя. И копала яму девушка в одиночку.

Пятый намеченный к разведке остров заставил Ислуина затрепетать в предвкушении ещё на подходе. На картах земля числилась как «предположительно существующая»: остров несколько раз видели в подзорную трубу, но подойти к побережью не получалось из-за частых туманов. В этот раз тоже, стоило направить судно к берегу, как «Гавьёта» попала в полосу тумана, и хотя рулевой клялся, что держал штурвал твёрдо, через четверть часа выяснилось, что они промахнулись и ушли заметно севернее острова.

Магистра это не разочаровало, наоборот. Глаза загорелись лихорадочным блеском. Негромко, чтобы услышала только Лейтис, он обрадованно сказал:

– Оно. Мы нашли его.

– Нас разворачивало не магией, я бы почуяла.

– Тут нет магии. Остров окружает свёрнутое пространство. Идеальная многомерная сфера, в нормальной трёхмерной топологии такие образования проецируются похоже на кляксу. И если Чаша пряталась именно здесь, неудивительно, что слухи давали такую неточность с местом расположения святилища. «Клякса» запросто может разбросать вокруг себя длинные, иногда до полутора-двух сотен километров отростки, через которые люди попадают как они называют к Оракулу судьбы вообще без корабля. То есть к Чаше. А здесь мы как раз у центра аномалии, плотность свёртки такова, что любое идущее напрямую судно снесёт мимо берега. Но я всё равно пройду!

Попотеть в определении нужного курса пришлось изрядно. Ислуин не раз вспомнил добрым словом своего преподавателя по топологии искривлённого пространства, будто молотком загонявшего в головы учеников нужные знания – хотя тогда и нудную зубрёжку формул, и самого профессора студенты тихо ненавидели. А ещё порадовался, что таблицы констант и логарифмов для построения порталов обязательно входили в любой справочник по математике – это позволило справиться с вычислениями всего часов за сорок… Когда до цели всего пара шагов, плевать, что от бессонных ночей под глазами появились тени, характер стал раздражительным… И даже головорезы из команды ходят мимо шкипера на цыпочках, а все приказы-требования исполняются чуть ли не раньше, чем будут озвучены, лишь бы не попадать под страшный взгляд льдистых зелёных глаз, от которого немеют ноги.

За штурвал магистр решил встать лично. В день, назначенный для прорыва к острову, разыгрался сильный ветер, воздух превратился в душный насыщенный влагой кисель, небо заполнилось облаками. Не заставил себя ждать и мелкий моросящий дождик. Поднялись сильные волны, время от времени окатывая ставшей скользкой палубу. Кто-то осторожно поинтересовался:

– Шкипер, может стоит выждать день-два? Приметы на погоду…

Но Ислуин в ответ бросил короткое:

– Сейчас.

Сказано было так, что новых охотников возражать не нашлось.

– Плавучий якорь выбрать! – взлетело над кораблём. – Бизань и грот поднять! Левый бакштаг!

По вантам засновали матросы, «Гавьёта» распустила часть парусов и медленно двинулась к острову. Когда показалась первая полоса тумана, шторм разыгрался вовсю. Небольшая каракка словно потерялась среди сизых и мутно-зелёных водяных громадин, то взбираясь на очередной гребень, то проваливаясь. Выглянувший из каюты Керубин что-то испуганно закричал, несколько молодых матросов на него оглянулись, на их лицах проступил испуг. Следующую команду они выполнили с заминкой. Внезапно по всему кораблю загремел голос боцмана Бласко:

– Кильки сухопутные, куриные дети! Четвёркой богов клянусь, утоплю первого, кто испугается. По местам!

Следом начал чеканить шаг спокойный голос магистра, отдающий команды… Страх вдруг исчез, словно вокруг царил штиль, а не ревел ураган, готовый перемолоть любого, кто сорвётся в воду. Матросы теперь будто летали по вантам и палубе, приказы выполнялись не успев отзвучать, а на лицах горело поднявшееся откуда-то из глубин души безумное желание доказать стихии и морским демонам, что «Гавьёта» – сильнее. Волны накатывали одна за другой, хлестали клочьями пены, ветер рвал паруса, канаты стали скользкими и тяжёлыми, но никто не замечал. Ведь главное – каракка раз за разом успевала встретить носом очередную волну. Чтобы тут же стремительным дельфином проскользнуть в новую щель между языками тумана, из которых, казалось, скалили пасти голодные чудища – а через мгновение выдержать новый удар обезумевшей стихии.

Кончилось всё внезапно. Мгновение назад небо ещё накрывал свинец облаков, ревели штормовые волны – и вдруг «Гавьёта» оказалась в небольшой бухте, где прозрачная вода была неподвижна, словно стекло, а пронзительно-голубую синь небосвода не омрачало ни одной тучки.

– Ур-р-ра! Слава! Шкиперу слава! – загремели крики.

От восхищённых и благоговейных взглядов команды, кажется, собиравшихся качать до сих пор судорожно сжимавшего штурвал магистра, Ислуину стало не по себе, и чтобы скрыть смущение, он принялся осматривать место, куда их занесло. Бухта напоминала огромный бассейн в доме великана. Справа и слева увитые лианами и поросшие пальмами отвесные скалы, прямо по курсу они образовали широкий проём, где белел песком пляж. Даже без подзорной трубы можно было различить уходившие под воду ступени широкой лестницы и разбросанные каменные блоки бывшего пирса. К тому же если присмотреться – скалы тоже носили следы чьих-то рук. Конечно, разрушено всё не одно столетие назад. Но ведь не зря это когда-то строили, да ещё потом возводили вокруг острова столь непроницаемый барьер?

Хотелось высадиться немедленно… Ислуин с трудом заставил себя успокоиться. Чаша слишком опасный артефакт, чтобы допустить оплошность из-за переутомления. А безумное плаванье сквозь ураган вымотало его окончательно. Поэтому магистр отдал приказ:

– Якоря отдать. Команде выдать по наградной чарке, и отдыхать.

Керубин на «самоуправство» попытался было возмутиться – мол, хозяин судна я. Его слова даже оба юнги пропустили мимо ушей. В ответ обиженный парень утащил в каюту целый бочонок рома, заливать горе спиртным. Магистр на это пожал плечами: Лейтис как маг Жизни в любой момент приведёт выпивоху в чувство без лишних шумов в ауре и последствий. И отправился отсыпаться.

***

Следующее утро порадовало лёгким ветерком, приятной прохладой и двумя-тремя облачками, пугливо заблудившимися в ясном небе. И это притом, что всего в десятке километров от берега по-прежнему лютовал вчерашний ураган! Шлюпку подготовили быстро, боцман вежливо осведомился, не понадобятся ли магистру сопровождающие. Получив короткое: «Нет», – понимающе кивнул, лишь сказал, что на всякий случай вторая шлюпка тоже будет спущена на воду возле корабля. Керубин от разговора сморщился, будто проглотил лимон целиком, помрачнел, и молчал до самого берега. Только ругнулся себе под нос, когда спрыгивал в воду у пляжа: приставать к берегу магистр запретил.

Но увидев, как за полосой пляжа начинаются древние плиты дороги, парень слегка повеселел: наверняка на другом конце ждёт позабытый храм, полный богатств. Магистр и Лейтис переглянулись, после чего девушка взяла Керубина под руку, чуть отстала, и принялась втолковывать: ничего плохого в том, что именно Ислуин взял командование на себя, нет. Ведь искатель сокровищ часто пользуется трудом помощников. Например, не сам же Керубин копал ямы, когда доставал сундуки? Поддался уговорам парень не сразу. Но когда дорога, наконец, довела путешественников до развалин у подножия небольшой горы в центре острова, прежняя вера в свою счастливую звезду снова сыпала искрами во все стороны.

Стоило последнему из путников ступить внутрь круга истёртых временем мозаичных колонн, как в густой пальмовой роще за храмом мелькнуло большое чешуйчатое тело, и на всех вдруг накатили странные ощущения: хотелось одновременно плакать и смеяться, преклонить колени в молитве и выругаться, лечь на землю и мчаться вперёд без роздыха. У Лейтис и Керубина выступили на глазах слёзы, оба часто задышали. Магистр же невозмутимо сделал в сторону рощи лёгкий полупоклон и громко сказал что-то на незнакомом певучем и чуть раскатистом наречии. После чего повторил на языке Бадахоса:

– Равный приветствует мудрого.

Странное ощущение тут же исчезло. Ислуин выждал несколько секунд, повернулся спиной к роще, и Лейтис почувствовала ментальный всплеск, направленный на Керубина. Следом прозвучала внедрённая с помощью гипноза кодовая фраза. Глаза парня тут же стали пустыми и бессмысленными: сработала особая вкладка «на случай неприятностей». Теперь отданный приказ возвращаться на корабль и ждать магистра Керубин выполнит, словно ему прозвучало божественное откровение. Но при этом аура стала изрядно замутнённой, для встречи с Чашей парень будет пригоден не скоро.

Едва Керубин скрылся за поворотом, магистр перехватил недоумённый взгляд и пояснил:

– Он нам больше не нужен, а под ногами путаться будет. Нас коснулся своим разумом Истинный дракон. Рядом с Чашей судьбы это создание жить не станет.

– Дракон? Зверь…

– Истинный дракон. От обычных диких драконов он отличается как собака от человека. В моём мире Истинные исчезли за пару поколений до моего рождения, но про ощущения от встречи с ними я читал. Как и изучал в Академии язык, на котором с ними говорили. С ними очень трудно общаться, слишком уж их разум отличен от нашего. А насколько мы знаем, просители разговаривали с неким Оракулом обычными словами. Так что предлагаю посидеть и подождать второго хозяина острова.

Сидеть на тёплых камнях развалин пришлось ещё минут двадцать. Наконец, ударил невидимый колокол и сквозь заросли вышел высокий бородатый старец в белой хламиде.

– Приветствую вас, чада мои. Преодолев трудности пути сюда, вы доказали, что достойны встречи и пророчества Оракула.

Магистр затаил дыхание, хотя внешне и сумел остаться бесстрастным. Аура, манеры, облик – всё соответствовало человеку лет семидесяти. Вот только пластика движений… Когда-то, много лет назад, преподаватели мучили Ислуина, вколачивая искусство имитировать человека или гнома даже в мелкой моторике. Оракул же или не знал про отличия, или решил, что никто не обратит внимания – всё равно с эльфами в мире Лейтис не сталкивались уже несколько веков. Да и маскировка наверняка выдержит любую проверку или магическую атаку. Если не… После осады Ланкарти Ислуин заинтересовался возможностями почитателей Единого. Конечно, большая часть способностей мирянам недоступна, но разрушить иллюзию при должной подготовке сможет любой из прихожан. Повинуясь условному знаку, девушка свела ладони, вознося молитву… И выплеснула энергию в пространство.

На мгновение окружающий мир дрогнул, переваривая божественную силу и отделяя истинное от ложного. Развалины храма остались прежними, зато с Ислуина слетела иллюзия человеческого лица, в воздухе растворилась часть рощи, открывая продолжение дороги. На месте старца возник эльф средних лет в кремового цвета тунике.

– И почему я не удивлён? – с ленивой высокомерностью бросил магистр. Приветствую, кер?..

– Эйлаха. А вот я наоборот весьма удивлён. Кер? Гвена?

– Кер Ислуин. Моя дочь, гвена Лейтис.

Оракул с растерянностью сумел справиться не сразу. В задумчивости взлохматив пятернёй свои тёмно-русые с рыжиной волосы, он ещё раз посмотрел на необычных визитёров – эльфа вместе с дочерью-человеком. Потом приглашающе махнул рукой:

– Полагаю, просителями Оракула вас можно не считать. Поэтому будьте гостями моего дома. Следуйте за мной.

Идти пришлось довольно долго. Дорога быстро сузилась до тропинки и явно имела какие-то собственные выверты пространства, позволяющие сократить немалое расстояние. И похоже при этом огибала большую часть острова, заодно давая возможно оценить его экзотическую красоту. Тёмный дендритовый агат горных склонов, заточенный в ореол пляжей с золотистым песком и разукрашенный буйной тропической растительностью. В глубине острова долины, укутанные молочной дымкой и заполненные нежно-зелёной пеной древовидных папоротников и разнообразных пальм. Наконец тропа вывела к двухэтажному особняку, окружённому небольшим садом, полным цветов. Ислуин машинально отметил, что архитектура дома типичная для Бадахоса и напоминает Лангрео, разве что стены не из жёлтого песчаника, а из туфа, но точно так же почти скрываются под зелёным гобеленом лозы дикого винограда. А вот украшать резьбой арки, проходы и окна явно пришло от эльфов, манера растительных орнаментов типична для художественной школы именно Великого леса.

– Красиво, – восхитилась Лейтис. – А мастер, который украшал дом резьбой – настоящий гений.

– Я думаю, ему были бы приятны ваши слова. Да вы проходите, не стесняйтесь. Вместе со мной нас… – на губы вдруг набежала печальная улыбка, – В доме нас живёт всего трое. Марисела, у нас неожиданные гости, – обратился Эйлаха к выглянувшей на голоса крепко сбитой женщине лет тридцати, смуглокожей как все бадахосцы, но почему-то с почти белыми волосами. Самое удивительное не седыми, а скорее платиновыми как у светлокожих северян. – А Рафи передай, что если не хочет – может не выходить,– после чего вполголоса пояснил Ислуину и Лейтис: – Рафи попала на остров пару месяцев назад. А до этого к своим пятнадцати столько натерпелась... Боюсь, душу исцелять придётся не одно лето.

Марисела настояла, что гостей положено сперва искупать, потом накормить. И лишь после обеда позвала всех на веранду, выставила на стол пиалы и необычный пузатый глиняный кувшин, в котором заварила незнакомый гостям терпкий и душистый травяной настой красновато-коричневого оттенка, отрекомендовав его как:

– Чай, завозят понемногу из Матарама, а Оракулу в подарок несут.

После чего устроилась на четвёртом стуле с видом «не прогоните», и принялась слушать. Ислуин вопросительно взглянул на хозяина:

– Вы тут, конечно, хозяин…

– Мариселе можно знать. Ручаюсь за неё перед вами своим словом. Продолжайте, кер Ислуин.

Магистр принялся рассказывать про своё путешествие через Зеркало миров и длительные поиски эльфов.

– Вот, значит, как, – задумчиво протянул Эйлаха, когда магистр закончил. – Вы выбрали неправильный способ, кер Ислуин. Даже до нашествия мы с людьми почти не торговали. А уж про то, чтобы заказывать у них заготовки для амулетов, использующих магию Земли…

– У эльфов не рождаются маги Земли, – пояснил Ислуин для Мариселы. – К примеру, в рудознатстве мы вынужденно используем Воду. – Но амулеты и талисманы четвёртой стихии всё равно необходимы. Поэтому либо заказывать у других рас – либо пробуждать Землю косвенным методом через остальные Силы. Но этот второй способ требует очень уж больших затрат. Кстати, с амулетами Смерти то же самое.

– Вы использовали даже силу Смерти? – удивился Эйлаха.

– Конечно. Ведь смерть неотъемлемая часть круга жизни.

– У нас стихию Смерти называли нечестивой, а всех, кто её использует – продавшими душу Тьме. Слушая ваш рассказ, кер Ислуин, я всё больше и больше понимаю, насколько мы были глупы. Оттолкнув от себя союзников, мы попытались вести войну на землях орков – и, естественно, потерпели поражение…

Марисела и Лейтис недоумённо переглянулись. Обеим хотелось понять: она одна настолько глупая, что ничего не понимает – или это манера общения у эльфов такая, недоступная людям? Пришлось Ислуину опять читать коротенькую лекцию-пояснение.

– Если верить трудам Хауэлла, орки пришли к нам из какого-то чужого мира. В чистых стихиях магии орки слабее остальных рас, зато одновременно могут использовать все шесть начал: Огня, Воды, Земли, Воздуха, Жизни и Смерти. А защита по принципу противоположности стихий далеко не всегда эффективна. С другой стороны, орки могут очень быстро вырастить и вооружить большое число малообученных пехотинцев-одноимённых. Они любят давить массой, не особо их напрягают и большие потери рядовых. Самый эффективный способ – перед серьёзным наступлением выжигать тренировочные лагеря молодняка. Но для этого нужно делать стремительные и глубокие рейды. Вот тут и сказывается разница в физиологии рас. Эльфы быстрее людей, сильнее в рывке, лучше видят днём. Отсюда и непревзойдённые эльфийские лучники, стремительные фехтовальщики. Плата за это – низкая выносливость. Мы решили проблему смешанными отрядами, где люди брали на себя подготовку и охрану лагеря сразу после марш-броска. Во время крупных сражений, кстати, разница в способностях ещё важнее. Первый натиск всегда держат гномы – только с их силищей можно в одиночку пользоваться ростовыми пехотными щитами и пятиметровыми копьями. Затем начинают контратаку люди, а мечники эльфов, как самые быстрые, заполняют возникающие разрывы в строе и охраняют фланги. Ну и, конечно, знаменитая эльфийская лёгкая конница – ей уступают даже ханжары. Но вот таранный удар бронированными катафрактриями наносят именно люди.

На несколько минут над верандой повисла тишина. Наконец, Лейтис задумчиво произнесла:

– Не сходится, мастер. Вы говорите, что люди выносливее. Но в заповедном лесу ханжаров я этого чего-то не заметила.

– А ты по мне не суди, – усмехнулся магистр. – Бакса Октай принимал меня учеником как я тебя – через Радугу. Со всеми последствиями. Да и учил как обычного мальчишку-человека… Подозреваю, просто не задумывался насчёт разницы. Потом многое с моей подачи переняла Серебряная гвардия Владыки. Не всё – решили, что самый выдающийся результат не стоит таких мучений. Но у меня-то выбора не было. Да и не жалею.

– Выбор есть всегда, – подал голос Эйлаха. – Это я вам говорю как Оракул с многовековым стажем. Просто мы не всегда его видим… Или не желаем видеть. Даже после поражения ханжаров и первого разгрома мы могли сохранить хотя бы часть своих земель, если бы приняли помощь людей сразу. А не тогда, когда стало уже поздно. И то – помощь расколола наш народ. Кто-то остался сражаться, но многие отказались «ущемлять подачками Младшей расы достоинство Высокорождённых». Среди сохранивших трезвость разума, была мессир Нерис…

– А-а-а, – улыбнулся Ислуин. – Знаю, знаю. Талантливая девочка. Моя студентка. Значит, говорите, она стала ректором Академии? Всегда верил, что далеко пойдёт.

– При мне её называли сильнейшим из магов. А я был ассистентом на одной из кафедр. Мессир Нерис понимала, что надолго у горстки захотевших драться сил не хватит. И придёт черёд тех, кто надеялся отсидеться. Поэтому она собрала немногих единомышленников и решила повторить эксперимент ханжаров.

– Так вот почему я не мог найти никаких следов!

– На самом деле, в точности повторить мы не смогли, жизнью согласились рискнуть слишком немногие. И больше половины погибло во время прорыва к Радуге-в-Огнях. Мы лишь отгородили и «растянули» большой кусок западного удела. А дальше… остался я один. Наверное, потому что был самым молодым, и вложенная в чародейство мера жизненных сил оказалась чуть меньше отмеренного мне Эбриллом.

Эйлаха вдруг посмотрел на горизонт, где солнце уже скрылось до половины, и нахмурился:

– Заболтались мы.

– Но…

– Завтра. Остальное – завтра. У меня есть обязанности, которые я не имею права отложить даже ради самых дорогих гостей. Рафи без меня не уснёт, а это потом скажется на её здоровье. Марисела покажет вам комнаты и объяснит, что на острове можно делать и куда ходить нельзя. Если что-то понадобится – тоже обращайтесь к ней.

***

Утром все встали поздно, сказалось нервное напряжение последних дней. После чего Марисела повела гостя вместе с дочерью в дальние купальни, устроенные так, чтобы в искусно выдолбленные каменные чаши с лежаками стекала небольшим водопадом вода из горячего источника… Ислуину показалось, что ложа делали не для человека или эльфа, хотя отдыхать на этих каменных выступах было удобно. Когда распаренные и расслабившиеся путешественники вышли, вместо дорожной одежды их уже ждали тёмно-синяя с золотым шитьём туника и травяное с серебряным узором подчёркивающее фигуру платье непривычного покроя. Ислуин помог Лейтис с незнакомыми застёжками и шнуровкой, хмыкнул:

– Хозяин определил нам слегка высоковатый общественный статус.

– Догадался?

– Чего тут догадываться? Магистр кафедры воздуха не такая уж шишка, а ничем другим я дома от соседей не отличался.

Но было заметно, что неожиданному кусочку Родины магистр очень рад.

Когда они вернулись на веранду, Марисела подала завтрак, причём, к своему удивлению, гости обнаружили на столе немало продуктов и деликатесов с континента. Марисела на вопрос «откуда» уклончиво ответила:

– Извините, не моя тайна. Если Оракул захочет – раскроет секреты сам, – почему-то помрачнела и выгнала Ислуина и Лейтис: – Не могли бы вы ненадолго прогуляться в сад? А лучше до обеда походите по острову. Простите, но действительно надо.

На этом загадки не закончились. Дом, кроме небольшого куска второго этажа возле спальни хозяина, был открыт для магического наблюдения. И даже поверхностный осмотр показал, что спален и разных комнат там не меньше чем на полсотни обитателей, многими пользовались не так уж и давно. Месяца три-четыре назад, не больше.

К обеду Эйлаха не появился. Марисела снова объяснилась за отсутствующего Оракула:

– Прошу прощения, но внезапно прибыли паломники, и Оракул отправился в развалины храма.

Зато вышла Рафи, хрупкая смуглая и черноволосая девушка с непонятной смесью страха и детского восторга в глубине больших карих глаз. Рафи скромно заняла один из стульев, а когда закончилась трапеза, и все перебрались на отдых в сад, легко включилась в беседу о всяких пустяках… И стала для магистра очередной загадкой. По случайным обмолвкам можно было предположить, что не так давно девушка жила в Лангрео. Тогда как она оказалась здесь? И в каком статусе? Вышла она из спальни хозяина – но аура и поведение упорно говорили, что постель с мужчиной Рафи не делила несколько месяцев.

Идиллию послеобеденной сиесты нарушило появление Оракула, который буквально подбежал к дому с девушкой-северянкой на руках. И стало не до вопросов: несчастную, судя по всему, пытал умелый палач и пытал довольно долго. Ни одной калечащей травмы – но множество кровоточащих порезов, ожогов и вывихов. Помощь Эйлаха принял сразу, особенно когда узнал, что Лейтис – маг Жизни. Но даже трём целителям пришлось долго возиться, прежде чем удалось обработать все раны, снять боль и вывести девушку из забытья в обычный сон. Поручив больную заботам Мариселы и Рафи, остальные отправились сначала ужинать, а потом любоваться с веранды закатом и слушать объяснения.

– Этот остров – особенный. Его занесло к нам из другой Вселенной, с непохожими законами природы. Поэтому и сейчас он принадлежит нашему миру не до конца. Мы знаем о первых хозяевах немногое. Только то, что они во многом напоминали нас, и у них остров тоже был священным. Не зря от них осталось столько следов: лестница в бухте, купальни, сады и многое другое. Наверное, из-за дыхания чужой Вселенной место и облюбовали Истинные драконы, пригласив в Стражи другие расы. Когда мессир Нерис начала свой последний поход, остров уже был заброшен, а драконы давно ушли. Но там, у Радуги, я почувствовал зов, пришёл сюда – и теперь храм понемногу возрождается.

– Наказываете грешников и помогаете праведникам? – насмешливо фыркнула Лейтис.

– Не совсем, – покачал головой Оракул. – Нет, откровенным негодяям я, конечно, стараюсь предсказаний не делать. Кстати, скрыть от меня в пределах острова своё прошлое и настоящее могут очень и очень немногие. Главное – это воля, стремление идти ради своей цели до конца. Несмотря на любые трудности, преграждающие дорогу к победе.

– Это всё замечательно. Но при чём тут мы? – прервал магистр.

– Кер Ислуин. Вы хотите встречи с нашим народом. Но единственный известный мне проход сквозь барьер Нэрис находится недалеко от бывшего Западного удела. Вам придётся переходить границу с Империей, а потом идти по джунглям, в которых орки готовятся к новой войне. Мне доступны часть троп будущего, и все они ведут через поля сражений. Вы не пройдёте. Но есть и другой способ.

На веранду вдруг зашла Марисела, до этого стоявшая в тени комнаты.

– Некоторые приходят на Остров Драконов как я – по своей воле. Но чаще сюда попадают по-другому. Проситель обязан поднести Оракулу дары. Не только монеты, травы, ткани – а что-то очень дорогое для себя. Гребень любимой станет дороже бриллианта… Разрешено поступать и иначе. Выкупают и дарят осуждённого на смерть преступника. Не душегуба – а такого, как Рафи. Её обвинили: она соблазнила престарелого мужчину жениться на себе, потом зарезала из корысти ради наследства. И даже не стали слушать, что выдали против воли девочкой тринадцати лет, а предыдущие четыре жены умерли от насилия и побоев. Стоит любому, кроме Стражей, провести день-два на острове, и судьба наша едина. Если выдержим, сумеем вернуть ясность души, то переродимся в Истинных драконов. Если нет – то станем частью острова. Мой срок наступит через несколько дней. Но какое-то время я ещё буду помнить, как была человеком – и отнесу вас к Двери.

Эльф и женщина переглянулись, лежавшие на коленях руки Эйлахи на несколько мгновений сильно сжали ткань туники. Лейтис подумала, что, похоже, этих двоих связывает много больше, чем они показали нежданным гостям. Спросить она не решилась.

– Хотя бы день? – вдруг жёстко усмехнулся магистр. – Я бы почувствовал вмешательство и в свою судьбу, и в ауру. Да и экипаж моего корабля я проверял только сегодня утром.

– Поэтому, прежде чем вы покинете остров, я должен задать вам вопрос, – вдруг многоголосым хором загремел голос Эйлахи, его глаза загорелись, засверкали двумя изумрудами.

Веранда исчезла, все четверо оказались в полумраке бесконечного зала, где под ногами мерцало звёздами чёрное ночное небо, а потолок радовал глаз лазурью и курчавыми облачками полудня. Оракул стоял в ослепительно белой хламиде между двух пышущих жаром костров. От каждого из огней пламенела багряными, красными и жёлтыми языками дорожка – чтобы закончиться под ногами Ислуина и Лейтис, теперь одетых в серые хламиды. А где-то за их спинами терялась одетая во всё чёрное Марисела.

– Вы пришли сюда дорогой Стражей, поэтому я вопрошаю Ищущих: хотите и вы взять на себя бремя хранителей, помогать страждущим отыскать судьбу и возвращать гармонию души алчущим перерождения?

– Надо оно мне, – фыркнула Лейтис, потом провела ладонью по своему одеянию: ткань почему-то одновременно казалась и холодной, и горячей.

Ответ покатился, то ли отражаясь от далёких стен, то ли невидимый хор принялся повторять, выкрикивая и нашёптывая: «Надо – не надо, не надо…»

– Я понимаю: порядок есть порядок, – хмыкнул магистр. – Но могли и просто спросить без всяких фокусов. Всё равно знаете ответ, вам же в пределах острова видны тропы будущего. Хотя иллюзия, признаю, выше всяких похвал. Я, например, ощущаю всё как настоящее.

Зал тут же исчез, снова вернулась прежняя веранда. Вернулась и прежняя одежда, голоса… Только глаза хозяина острова по-прежнему горели изумрудным огнём.

– Никакого уважения к традициям, – буркнул Оракул, усаживаясь обратно в кресло. – Я понимаю, гвена Лейтис ещё очень юна. Но вы-то, кер Ислуин, могли бы и подыграть. Ладно уж. Вопрос задан, ответ получен, формальности соблюдены. Вы отказались, но право на пророчество за вами сохранилось. Как и право тех, кто прошёл дорогой Стражей, но не остался: каждый из вас может в любой день и в любом месте задать мне один вопрос о тропах судьбы – и я отвечу. Достаточно чётко и внятно спросить вслух Оракула и добавить «правом дороги стражей».

– Ну и зачем оно нам? – демонстративно повёл плечами Ислуин.

После чего вытянул телекинезом с ближайшего дерева каждому по апельсину, достал нож и принялся чистить свой.

– Нужно. Слушайте. Один раз вы встретили своё прошлое. Вы, гвена Лейтис, решили, что сможете жить так, словно не было ни знакомства с кером Ислуином, ни путешествия. Словно вы не стали именем Радуги-в-Огнях дочерью двух народов и возможным мостом между людьми и эльфами – а прежняя дочка небогатого горожанина, смысл существования которой присматривать за домом, растить детей да повиноваться во всём мужу. Вы, кер Ислуин, надели личину и поселились возле торгового тракта, собирать новости и слухи. Словно вернулись во времена молодости, стали разведчиком среди чужого народа – а Зеркала миров никогда и не существовало. Вы дали своему прошлому неверный ответ, поэтому оно настигнет вас обоих снова. И то, что вы скажете ему во второй раз, определит вашу судьбу до последнего часа.

– Как всегда во всех пророчествах: пафосно и непонятно, – подвёл итог магистр. – Мне кажется, пора закругляться? Сколько там осталось дней? Если вы не против, я пока осмотрю остров и развалины. Очень уж вы меня заинтриговали первыми хозяевами сего места.

Ислуин встал и направился к выходу в сад. Уже на крыльце его остановил мягкий вопрос Эйлахи:

– Последнее. Что нам делать с вашим кораблём? Когда вы покинете остров, защита Ищущих перестанет на них распространяться. А такое количество головорезов для меня будет несколько... излишне.

– Да как вам будет удобно, – пожал плечами магистр. – Мне они тоже больше не нужны. Единственно советую их отправить в море своей дорогой, а вот топить в бухте как раз не советую. Жалко портить ауру такого чудного места. Но решать вам как хозяину.

Оракул покачал головой, явно что-то собираясь сказать – но передумал. Вместо этого он произнёс:

– Корабль я, разумеется, выведу. Но вот этот ваш бедный Керубин… За вами матросы пойдут хоть в огонь и воду, особенно после прорыва границы острова. Но стоит им понять, что вы не вернётесь – никакие контракты ваших разбойников не остановят. Хорошо, если парня просто зарежут. А то попытаются выпытать что-нибудь про другие клады, – закончил Эйлаха уже в спину уходившему магистру.

– Вот уж этого точно не жалко, – фыркнула Лейтис, вспоминая наглые ухаживания на корабле. – Наш боцман, даром, что бывший пират – и то куда симпатичнее.

– Ваш Керубин – заблудшая душа. У неё мало шансов достичь гармонии. Ну да ладно, его заберу к себе.

– Если вам так нравится… – махнула рукой Лейтис, – то я «за». Но чтобы точно после нашего отъезда. Не хватало мне терпеть этого балбеса ещё и здесь.

Девушка развернулась и вышла в сад вслед за наставником: мол, и ей разговор надоел. Марисела и Эйлаха переглянулись:

– Они и впрямь похожи, – тихонечко произнёс эльф. – Я слышал, родство в Радуге наступает, только если есть родство душ.

– Присмотришь за ними?

– Обещаю, присмотрю.

Через три дня Эйлаха вглядывался в пронзительно-синий горизонт, где, взмахивая крыльями, таяла радужная точка. Внезапно всё расплылось, в глазах стало солоно и мокро. Оракул судорожно вздохнул… и вдруг почувствовал, как тонкие, ещё по-детски нежные руки Рафи обняли его со спины за талию.

– Не надо. Жизнь продолжается. Я начну новый круг, только… вы мне поможете?

– Обязательно, девочка. Ты права. Жизнь продолжается. И, раз уж ты взяла на себя обязанности хозяйки, пойдём. Надо будить Керубина и разбираться с нашей новой гостьей. Остальные дела я тоже подзапустил.

Эйлаха ещё раз взглянул в пустое теперь небо, аккуратно взял ладонь девушки в свою и пошёл к дому. Если он замкнётся в своей тоске, то как выполнит слово, данное Мариселе? Да и мир, который взялись расшевелить от вековой спячки эти двое, нашёптывал, что скучать в ближайшие годы вряд ли получится.

[1] Боло или бола – метательное оружие, состоящее из верёвки до 1,5-2 метров и двух тяжёлых грузиков равного веса на концах (камней, металлических шариков). Третий, меньшего веса грузик крепится посередине верёвки на отдельном ремешке и служит для раскручивания и стабилизации в полёте. Боло служило в первую очередь для обездвиживания противника и его оружия (а также для охоты на крупную дичь, умело брошенное боло спутывало даже кабана). Опытный мастер бросал одновременно до трёх-четырёх боло

Глава 6. Высокорождённые

Великий лес. Январь, год 499 от сошествия Единого.

Перелёт над Великой пустыней Шахрисабзса утомлял. И виновата была отнюдь не жара, на высоте огненное дыхание земли совсем не чувствовалось. Но вот постоянство скал, напоминавших развалины неведомых дворцов, и бесконечность песка вводили в какой-то сон-полубред. Везде господствовал телесный цвет: шкурка персика, чешуя рыбы, отблеск перламутра. В какой-то момент чувствуешь себя насекомым, ползущим по телу великана, а сетка оврагов и высохших русел рек только усиливает сходство с обветренной задубелой кожей исполина. И тем радостнее было встретить первые пятна жухлой растительности и одинокие рощицы, вскоре соединившиеся в новый океан. Только теперь – мягко-зелёного бархата.

Вскоре оказалось, что и буйная растительность способна быстро утомить своим однообразием. К счастью, полёт над бывшим Западным уделом продлился всего час. Дракон вежливо помог пассажирам спуститься вместе с поклажей на прогалину, кивнул на прощание и растаял в воздухе. Путники не особо расстроились, их уже охватило радостное возбуждение близкой победы. Магистр немедленно начал высчитывать положение Двери, а Лейтис разобрала мешки, поставила в стороне укутанную клетку с небольшой свиньёй и принялась осматриваться. Непривычно. Ноги утопали в терпкой пене густых мхов, путешественников окружали переплетение лиан и папоротников, необычные хвойные деревья напоминали перевёрнутые ели. Но при этом сохранялось ощущение солидной сдержанности, будто здесь даже необузданные лианы стеснялись вести себя так же нагло, как собратья возле экватора.

Ислуин перехватил взгляд ученицы и обеспокоенно сказал:

– Не нравится мне всё это. Насколько я помню, в Западном уделе должны преобладать грабы и каштаны, с вкраплениями дубрав, а не это субтропическое безобразие.

– Мало ли что? Например, откат от Радуги…

– В том-то и дело. В той же бывшей степи места, по которым прокатились откаты, хорошо различимы. Очень заметная «ступенька» свойств между соседними участками. А здесь я ничего не чувствую, словно всё появилось естественным путём. Начинаю жалеть, что дома интересовался многими вещами по принципу «пригодится – не пригодится».

Магистр сел на один из мешков и достал книгу по разработке магических конструктов. Затем открыл её на предпоследней странице.

– Вот этого трактата сейчас очень не хватает. У меня на родине топологическая магия в основном интересовалась незамкнутыми искажениями, то есть телепортами. Закрытые пространства, какие создавали с помощью Радуги-в-огнях, оставались уделом чистых теоретиков от магии и физики. Вот тут список изданных Академией за последние пять лет трудов по новым открытиям и теориям. В том числе книжка, которая очень бы пригодилась, – Ислуин подчеркнул ногтем нужную строчку. – «О некоторых вариантах замкнутых пространственно-временных конструкций». Теперь же придётся лезть вслепую. Я так не люблю, – Ислуин замолчал, убрал книжку и встал. Потом разрезал бечёвку на холстине, укрывавшей клетку: – Ладно. Давай-ка подготовим нашего героя-первопроходца. А то вечереет скоро.

Лейтис кивнула: этот вариант они оговаривали ещё на острове. По некоторым параметрам свиньи близки к людям, поэтому к Двери заклятие-ключ понесёт животное. Лейтис как маг чистой Жизни закрепит чары на свинье и внушит ей подойти к определённой точке, которую сейчас уже на месте высчитал наставник.

Усыплённая на время перелёта «первооткрывательница», словно догадываясь о своей участи, просыпаться не хотела. Потом вообще забилась в угол клетки и отказалась вылезать, пыталась кусаться… Наконец, животное поставили на землю, и нетвёрдым шагом, всё время проваливаясь в мягкий мох, свинья двинулась к дальнему концу прогалины. За ней полупрозрачным маревом каждые пять метров тут же вставали один за другим щиты, которые вдобавок питались от специальных артефактов и были каждый способен выдержать удар архимага. Сорок метров, тридцать, пять. Ислуин и Лейтис не заметили точно, в какой момент свинья попала в «скважину замка». Просто словно из ниоткуда вдруг пополз горчичного цвета туман с фисташковыми молниями внутри. Всё, чего касались клубы этого тумана, тут же менялось. От свиньи мгновенно остался один скелет, молодые деревца на глазах вырастали в могучих гигантов, падали трухлявыми старцами, а на их месте немедленно вставала свежая поросль. Щиты, едва их касалась таинственная эманация, лопались один за другим. Ислуин и Лейтис приготовились бежать… как всё закончилось. Туман рассеялся, прогалина так и осталась заросшей густыми зарослями, а рядом с костями бедного животного заиграла в отблесках предзакатного солнца глянцевая бежевая плоскость исполинского квадрата, метров восьми или десяти в поперечнике. Причём квадрата одностороннего, стоило его обойти – он пропадал, стоило магистру в направлении квадрата с обратной стороны кинуть ветку – она пролетела свободно и упала под ногами ученицы. Зато брошенная в квадрат палка как растворилась.

– Лейтис, – вдруг обратился к ученице магистр, – что ты, как специалист по живому, можешь сказать про это место теперь?

Девушка осторожно просканировала ближайший участок, которого коснулся туман. Затем подошла к одному из свежих кустов, отломила веточку и поднесла её к дереву, стоявшему за границами изменённой зоны.

– Не пойму. Такое ощущение, что…

– Говори, говори. Не стесняйся.

– Это, наверное, глупо. Но ощущение, что между этими двумя растениями много столетий. Будто там, куда дотянулся туман, прошла пара тысяч лет. Очень характерные изменения почв и остального, связанные с лесами, долгое время растущими в какой-то местности.

Ислуин растерянно посмотрел на трепещущий рябью квадрат.

– Значит, мне не показалось, – после чего, почему-то смутившись, добавил: – Понимаешь, такими вот замкнутыми системами интересовались не только влюблённые в теорию учёные сухари. Это была ещё и модная тема для всякого рода писателей. Я… в общем, была маленькая слабость к таким книжкам. Особенно если хороший автор старался свои придумки обосновывать последними новостями науки. Это я к чему? Насколько я помню основы замкнутых систем, если не стравливать избыток энергии, то время внутри начинает ускоряться. Сюжет у большинства романов имел в основе одно и то же исходное событие. Группа эльфов или людей оказывается отрезана на территории, где время течёт быстрее… А дальше бесконечное поле для фантазии, как эволюционирует замкнутое общество, и с чем столкнётся пришелец из внешнего мира. Здесь нет аналога Безумного леса, то есть девять из десяти, что энергия остаётся внутри и ускоряет течение времени. А когда «быстрое время» начало вытекать наружу, всё вообще стало очень уж похоже на книжку, которую я читал незадолго до путешествия через Зеркало миров. Жаль, она осталась дома, в Киарнате. Сейчас я даже боюсь предположить, что нас ждёт внутри.

– Что будет, то будет, – пожала плечами Лейтис. – Не останавливаться же в двух шагах от цели?

Через Дверь пришлось идти, взяв друг друга за руку, это позволяло оказаться за Дверью в один момент времени. Причём, если Лейтис несла во второй руке оба мешка с вещами, то Ислуин держал обнажённый клинок, на конце которого висела заготовка многоступенчатого магического щита. Пользоваться артефактами побоялись – неизвестно как они отреагируют на переход, поэтому повязки Истинного зрения остались в сумках. Ударивший по глазам яркий свет полудня, вдвойне болезненный после полумрака вечера с обратной стороны, стал неприятным сюрпризом. Вещи полетели в сторону, Лейтис выхватила свой меч, магистр развернул полог заклятия и тут же встал спиной к спине ученицы, если придётся отражать нападение…

В ответ закуковала кукушка. Мирный голос птицы оказался таким неожиданным, что оба вздрогнули, нервно рассмеялись, опустили мечи и принялись осматриваться, куда их занесло. Дверь вывела словно на продолжение той же самой прогалины – но здесь шумели не тропические деревья, а самые обычные каштаны и грабы средней полосы. Лишь в самом конце просеки пытались отвоевать себе место несколько молодых дубов.

– Если меня не подводит память, тут всё как и положено в Западном уделе. Даже птицы поют те же самые, – Ислуин опустился на колени, сорвал пару цветов и внимательно рассмотрел. Лесной тюльпан, причём только-только начал отцветать. – Здесь примерно май-начало июня, а во внешнем мире февраль. Теорию о разнице во времени можно считать доказанной. Проверь, – Ислуин поднялся и отдал сорванный тюльпан ученице.

– Цветок как цветок, – пожала плечами девушка. – Без нужных инструментов я могу лишь сказать, что ничего особенного я в нём не вижу. А что?

– Это хорошо, – довольно кивнул магистр и показал на примятую и начавшую жухнуть растительность. – Судя по траве изнутри, Дверь открыта не меньше недели-двух, а у нас прошло полдня. Опять же насколько я помню последние теории, рано или поздно избыточное время начнёт рвать границу изнутри, но перед этим нестабильность хронопотока начнёт генерировать мутации. И начнётся всё с наиболее близких к Барьеру областей. Если ты ничего не видишь, то химер пока можно не опасаться. И на этом спасибо.

Вдруг птичьи переговоры смолкли, неподалёку послышался хруст ветки под ногой.

– О! Хозяева пожаловали, – Ислуин повернулся к дальней стороне прогалины, вслед за ним – Лейтис. Там, продираясь через кусты, на свободном пространстве как раз показались пятеро эльфов. – Думаю что-то вроде стражи. Хорошо, не придётся искать кого-нибудь для расспросов.

Если не считать Оракула, это были первые обычные эльфы, которых видела Лейтис, поэтому рассматривала девушка стражников внимательно, ничуть не стесняясь. Будь перед ней люди, четверым парням она бы дала лет восемнадцать, начальнику – около сорока. Все напоминали Эйлаху. Впрочем, призналась себе Лейтис, скорее всего это потому, что с непривычки чужой народ всегда на одно лицо. Разве что хозяин Острова драконов причёску, как принято на Бадахосе, носил не очень длинную – а у этих волосы спускались роскошным хвостом ниже лопаток. Даже длиннее, чем носили наёмники Вольной корпорации. Одеты хозяева тоже непривычно: нечто вроде длинных рубах чуть выше колена, голые ноги обуты в сандалии, и завершает наряд пояс высотой до подмышек с закреплённым на нём фартуком. Причём судя по материалу плотной кожи и металлическим бляхам-нашивкам, пояс и фартук играют роль лёгкого доспеха. Против коротких, похожих на лавровый лист мечей, только которыми и были вооружены эльфы – такая защита очень даже функциональна, при этом недорога в изготовлении. Ислуин отреагировал на стражников совсем иначе, чем ученица. Он ошеломлённо таращился на их «рубахи» и вооружение. И если бы встретил не эльфов, а разодетых в кружевные платья и с хлебом-солью орков, явно удивился бы меньше.

Тем временем хозяева остановились метрах в десяти, и старший прокричал:

– Кто вы? Назовите цену своей чести. Равна ли она благородному aire desa, владеющему землёй bo-aire – или вы не можете заплатить даже aire?

Ислуин в ответ издал нервный смешок и, давясь смехом, переспросил:

– Вы… Вы серьёзно?

Стражник набрал воздуха прокричать вопрос ещё раз, вдруг его взгляд зацепился за что-то в облике магистра:

– Это deorad! Убейте их!

Четверо парней тут же выхватили оружие и кинулись в драку. Выпад. Противный скрежет твёрдого железа, столкнувшегося с железом. И – длинная пауза. Ислуин и Лейтис успели встать спиной к спине, поэтому первый натиск мгновенно захлебнулся. Впрочем, почти сразу стало понятно: выучка у нападавших стражников настолько плоха, что и в одиночку Лейтис без магии справилась бы со всей четвёркой. Парни делали зверское лицо, грозно ухали… Но выбрасывали клинок слишком медленно, размашисто, без настоящей силы. Нападали вразнобой. Ислуину всё время приходилось успокаивать себя и чуть придерживать порывы Лейтис, но слишком уж от горячки боя разгоралось сердце. Всё время хотелось раскроить ту или эту глупую голову, если она всё равно просится под удар.

Внезапно один из парней со всей силы неумения ударил в подставленный блок, меч плохого железа не выдержал и переломился. Бой можно было считать законченным: если уж все четверо разом не могли одолеть чужаков, то оставшиеся трое не смогут тем более. Понял это и командир. Прямо в гущу сражающихся полетела пышущая жаром, извивающаяся огненная плеть. Там, где верёвка из пламени коснулась земли, трава мгновенно почернела, рассыпалась пеплом. Магистр отбил новую атаку не задумываясь, хотя и подивился ещё одной странности. Если судить по плотности энергии и толщине пучка, то вражеский маг не новичок. Заклятие явно отработано годами практики. Но при этом выполнено всё так, словно чары творил ленивый школьник: жар удерживался жёстким внешним каркасом, из которого так и сочилась колдовская энергия.

Да и полог, выставленный вслед за плетью, недоделан – элементы плетения соединены неряшливо, магическую составляющую ещё с трудом развеет, но чисто физический удар уже не остановит. Для проверки Ислуин бросил «Искру гнева»… Так и есть. Его заклятие собирало водяной пар, разлагало на составляющие, а потом поджигало гремучий газ. Причём срабатывало до контакта с пологом. Вдали от речки или пруда взрыв вышел слабенький, но чародея эльфов ударной волной бросило назад и ударило о дерево, заставив ненадолго потерять сознание. Пока Ислуин разоружал остальных, Лейтис прижала к горлу вражеского командира нож.

– Ты о своих воинах подумал? – недовольно спросил магистр, что-то высматривая в отобранных мечах. – А если бы задел? Зажарил на месте.

Эльф в ответ высокомерно посмотрел на Ислуина, потом скосил взгляд на нож у горла и презрительно бросил:

– Воин должен быть готов умереть в любой момент. Отдать жизнь ради общей победы – это его долг.

– Ну-ну, – усмехнулась Лейтис. – При этом лучше, если этот долг исполняют другие, – девушка показала на выступивший от страха пот и расширившиеся зрачки. – Сам-то умереть не рвёшься.

Магистр же холодно добавил:

– Ещё раз услышу подобную глупость – отрежу язык. Причём так отрежу, что потом ни один лекарь не исправит.

– Я принадлежу к aire ard, и готов обсудить выкуп. Я предложу за себя половину цены моей чести.

Ислуин вытащил из ножен командира меч, положил к остальным трофейным клинкам. После чего достал из сумки-хранилища склянку с крепкой кислотой и старательно полил оружие. Следом аккуратно опустилось заклятие, от которого процесс ускорился в несколько раз, на железе стремительно разрослись бурые пятна. Пару минут спустя небольшой вихрь довершил дело: на траве остались лежать одни ржавые обломки. Лица эльфов-стражников растерянно вытянулись, командир же побелел от гнева и страха.

– Вопрос о выкупе и цене чести можно считать исчерпанным, – ехидно ухмыльнулся магистр. После чего буркнул себе под нос непонятную фразу: – А вот дальше, если меня не подводит память про эти дурацкие игрища… – и уже в полный голос обратился к остальным. – Отведёте меня в деревню и сообщите управителю области…

– Ribenn, – поправил один из парней.

– Вот значит как, – удивлённо покачал головой Ислуин. – Дожили. Ладно, пусть будет ribenn. А сейчас бегом, показывайте дорогу. Пока я не поторопил, – магистр сделал суровое и жестокое лицо, на ладони загорелся и погас язык пламени. Эльфы испуганно вздрогнули, а Лейтис поперхнулась, чтобы не рассмеяться в полный голос.

Идти пришлось больше пяти часов. Всего через несколько сотен метров каштаны сменились дубравами с густым подлеском, к тому же постоянно попадались ложбинки и ямы, заросшие кустарником, а ходоками эльфы оказались плохими. Если по натоптанной за последний месяц тропе шли более-менее сносно, то когда Ислуин почувствовал, что впереди свинопасы со стадом и потребовал обойти их стороной, на «лесной целине» стражники сникли и тащились еле-еле. Лейтис презрительно хмыкнула, мол, тоже мне – дети леса. Магистр на это невежливо отгородился от эльфов пологом с односторонней звуковой проницаемостью и принялся делиться своими соображениями.

– Понимаешь, с момента встречи меня не покидает ощущение странности, театральности, – Ислуин неожиданно тепло улыбнулся. – Когда я ещё только в начальную школу ходил, меня оставляли у бабушки. Родители часто были в отъезде по делам государственной службы. Бабушка преподавала в университете Южного удела, тамошний историко-социологический факультет мог поспорить даже со столичной Академией. Так вот, бабушкины студенты и просто любители истории устраивали реконструкции. Когда группа, скажем, месяц или два живёт точь в точь как предки. Обычаи, одежда, дома. А остальные наблюдают: верно ли мы догадались, так ли всё было сотни лет назад, или практика показала ошибки. Ещё делали иначе. Брали какой-нибудь известный исторический роман, жили один-в-один по нему – а затем разбирались, что в придумке искажено, почему идеализированный мир «не работает», и как ошибки связаны с современными взглядами.

Магистр остановился и показал на пыхтящих парней, которым в «рубахах» было очень неудобно перелезать через очередной поваленный ствол.

– Похоже эльфы одевались больше трёх тысяч лет назад. Вот только на самом деле устроено всё было чуть иначе, с расчётом обитания именно в лесах. Да и остальное… Оружие, поведение. Титулы произносят на древнем наречии, хотя с корявым произношением. «Deorad» означает не имеющий прав, «aire» – означает всех, кто может говорить на собрании мужчин, «bo-aire» дословно «владеющий не меньше чем пятью коровами».

– Кстати, и вот ещё загадка – почему мы их так легко понимаем? особенно учитывая, как вы говорите странный вид из прошлого. Здесь явно прошло больше полутора столетий, они все ведут себя… Тут явно сменилось не одно поколение, и к нынешнему образу жизни они привыкли. Но язык почти не изменился. Я сравнивала язык вашего мира, мастер, и наш вариант до войны и в начале войны. В эрде, к примеру, очень чётко просматривается тенденция переноса ударений в глаголах действия на первый слог, а здесь…

– Ты в этом понимаешь больше меня, – пожал плечами магистр. – Сколько ты дашь?

– Ну если судить по языку, то примерно те же полтора-два столетия. Как и снаружи. Но здесь точно прошло больше времени.

– Добавь следующую загадку. У меня с первого же мгновения никак не проходит ощущение, что здесь не возврат в прошлое, не обычный регресс – а ожившая художественная книга. Тот же стиль фехтования, он переделка постановочных приёмов театрального боя. Ещё ходят, словно… Словно горожане, для которых лес – это разновидность парка. Поэтому, решив поиграть в героев древности, об известных когда-то даже ребёнку вещах не задумались. И вообще, в старинных сагах про то, что сквозь кусты удобнее лезть не в сандалиях, а в башмаках или лаптях, ничего не сказано. Зато сандалии красивей, вот и лепят их во все романы…

Дальше обсуждать странности закрытого мира не получилось. Один из парней неудачно зацепился за торчавший из земли корень, упал, вывихнул ногу и сильно расшибся. Причём выяснилось, что командир не владеет хотя бы основами медицинского чародейства, а остальные незнакомы с магией вообще. Значит, больной не может направить энергию целительных чар точно на повреждённые места, и о варианте «вылечить на месте» не стоит и заикаться. Необходимо сначала доставить в деревню, но «гордые последователи древних героев», отправляясь в бой, о возможных ранениях не думали. Ни у кого из пятерых не было с собой даже бинтов, поэтому рубить жерди и делать из своего плаща носилки пришлось лично магистру. Настроение у него от этого испортилось. На вопросы Лейтис он теперь либо отмалчивался, либо отвечал короткими фразами, сухо и временами резко, а на тащивших носилки парней вообще рычал и покрикивал.

Равнодушно магистр отнёсся и к деревне: три десятка круглых, метров пятнадцати в диаметре, домов из жердей и веток, обмазанных глиной. Лишь негромко буркнул себе под нос:

– Лентяи.

Ибо защитные укрепления могли бы рыть как полагается и заполнить водой – а не как сейчас сухая канава полметра в глубину и насыпной вал не больше метра вверх.

Перед центральным домом, который был побольше и побогаче остальных, и даже имел несколько комнат, благородных aire встретил староста. Ислуин отдал приказ:

– Раненого разместить и обеспечить уходом.

Староста поклонился. Лейтис уже знала, что, сломав мечи, магистр захватил право распоряжаться делами и честью пленных, а также предъявил права на их владение. Бывший командир спросил:

– Дозволит ли aire ard известить о вашем приходе ribenn? Или желаете отправиться к нему сразу?

– Сообщи, пусть кого-нибудь присылает.

Бывший владелец деревни тут же повернулся к старосте и высокомерно приказал:

– Записывай, deorad.

На этом магистр, который уже собирался уйти и поподробнее осмотреть окрестности – куда их занесло, споткнулся, обернулся и спросил:

– А сам? Или… ты писать не умеешь?..

– Дело благородного aire, – важно и с презрением ответил бывший старший стражник, – это охота, война и искусство сказаний. Остальным пусть занимается чернь.

– Сгинь с глаз моих, идиот! – простонал магистр. – Чтобы, пока не придёт ответ от вашего хозяина туата, я тебя не видел, – после чего вполголоса объяснил недоумённо наблюдавшей за происходящим Лейтис. – Ладно, Шэт с этой дурацкой театральностью. Включая то, что область, судя по титулу правителя, называют туатом. Такое фактически независимое образование, государство же – аморфная конфедерация этих самых туатов. Но эльф, не умеющий читать! Особенно эльф из благородного сословия… Мы с Эйлахой сравнивали, до войны наши миры были похожи. Слава эльфов как самого умелого народа пошла не оттого, что мы умнее людей или срок жизни у нас больше. Просто Ясные владыки давно поняли – мастерство народа отсчитывается от среднего уровня, а не по гениям. То же самое пытается сейчас делать Империя: система школ и университетов, а столица собирает лучших из лучших. Это я к тому, что найти эльфа, незнакомого с основами магии, механики и философии было чуть сложнее, чем встретиться с Истинным драконом. Среди военной и торговой аристократии вообще держалась мода на два или три образования. Причём не просто получить диплом, а обязательно поработать хотя бы несколько лет по специальности. Здесь же – «занятие для черни», – передразнил Ислуин.

***

Ждать ответа пришлось две недели, и за это время гости извне познакомились ещё с одной древней традицией. Фении. Неженатые молодые свободные аристократы, которые решили жить охотой и… грабежом чужих туатов. Кто-то не поленился тайком пройти четыре десятка километров в соседнее владение, чтобы донести – у них в деревне живёт благородный герой без вооружённой свиты, и его голова может стать отменным трофеем. Или как-то узнали содержание отправленного письма?

Шёл четвёртый день вынужденной задержки. Магистр как раз завтракал, если погода была хорошая, он предпочитал есть не в сумрачной комнате дома под боязливыми взглядами обитателей, а во дворе с обратной стороны дома. Там как раз росло прекрасное раскидистое фруктовое дерево, и оно вовсю цвело. Истошный женский крик раздался откуда-то со стороны полей. Выскочив со двора в узкий проулок, разделявший два подворья, Ислуин чуть не столкнулся с одним из разбойников, который как раз заглянул в проулок с другого конца. Дальше всё случилось мгновенно, всё-таки рефлексы у магистра были намного лучше. Да и махать палицей в тесном проулке было несусветной глупостью. Пока незадачливый бандит только намечал удар – уже получил удар кинжалом в живот. Через лезвие сразу прошёл заряд тока, остановивший сердце, непонятный разбойник не имел даже самого примитивного защитного амулета.

Пока остальные подельники не сообразили в чём дело, Ислуин выскочил из проулка на основную улицу и выпустил «багряный поток». Чары магистра формировали плазменный жгут и выжигали вокруг себя кислород – чем создавали сверхзвуковую ударную волну. Такой комбинированный термобарический удар заставил бы закрыться и потерять время даже равного по силе противника. Сейчас же готовившего собственное заклятие вражеского мага вообще разорвало напополам вместе со злорадной ухмылкой и водяным щитом, четверо его приятелей умерли на месте от смертоносного перепада давления. Магистр выхватил мечи и бегом отправился выяснять, кто кричал и что творится.

На дороге, рассекавшей поля, замерли несколько повозок, рядом с которыми стоял десяток фениев и готовился развлекаться. Из толпы связанных друг с другом крестьян выхватили совсем ещё молоденькую девушку, разорвали на ней платье-рубаху и первый из разбойников уже развязывал на себе пояс. Ждать продолжения Ислуин не стал. Разве что пришлось не кидаться заклятиями – можно задеть селян, а поработать клинками. В пёстро вооружённой палицами и копьями толпе даже попался один молодчик, доставивший Ислуину несколько интересных мгновений – виртуозно махавший дубиной самородок, из которого при должном обучении вышел бы неплохой воин. Впрочем, поиграв с парнем, магистр с сожалением разорвал дистанцию и кинул метательный нож. Если в округе бродят ещё фении, надо поторопиться, пока чего-нибудь не натворили. К счастью, спешить не понадобилось. Одного из грабителей магистр лишь ранил, и, прежде чем добить, выпытал – на дороге были последние. Но дальше пришлось успокаивать крестьян, кажется, испугавшихся спасителя больше, чем налётчиков.

Все последующие дни и селяне, и незадачливые стражники-аристократы на Ислуина и Лейтис глядели с дрожью в коленях, а вопросы, если возникала нужда, задавали, заикаясь через слово. Не боялись только дети, как и во всех мирах они с любопытством старались посмотреть на чужаков и их амуницию, а то, набравшись храбрости, чего-то потрогать или даже заговорить. Особенно если родители не разрешают. В иное время магистр радовался бы, от детей и узнать можно больше чем от взрослых. И вообще наверняка среди них попадутся светлые умы с не замусоренными головами. Но сейчас дети Ислуина наоборот раздражали, хотя он и старался это лишний раз не показывать. Детей было для эльфов ненормально много. А это подтверждало самые худшие предположения. Если уж, несмотря на природную склонность к стихии Жизни, которая защищала от большинства детских болезней, в деревнях бешеная рождаемость – значит высокая смертность и короткая продолжительность жизни. Простолюдины здесь полностью лишены не только образования, но и доступа к элементарной медицинской помощи, в не самой мелкой деревне нет даже своей знахарки. Да и уровень орудий сельского хозяйства... регресс во всей красе. Впрочем, глядя на молодых аристократов и их командира было понятно, что и у этих ситуация хоть и получше, но не так чтобы намного. Словно эльфы внутри Барьера откатились назад от довоенного уровня на тысячу лет развития, а то и полторы.

Утром пятнадцатого дня ожидания сработали дальние сигналки, расставленные Ислуином после нападения фениев. Следом пошли сообщения от птиц, которых в своё время как маг Жизни взяла под контроль Лейтис: повозки, много. Серьёзные наблюдательные системы гости ставить не рискнули, вдруг случится хоть и маловероятное, но допустимое – среди тех, кого за ними пришлют, найдётся действительно хороший маг. А показывать свои настоящие возможности пока было нежелательно. Из-за этого же Ислуин и Лейтис носили специальные амулеты, маскирующие ауру, пусть они и доставляли некоторые неудобства. Впрочем, эмоциональный фон в полях вроде бы не изменился – то есть нападения крестьяне не ждали.

Почти сразу затрубил рог, играя незнакомый сигнал. Бывший командир стражников подошёл к дому, где квартировали гости и заговорил. Громко, почтительно, но было заметно, что изначально хотел по привычке обратиться «aire ard» – однако в последний момент осёкся. Вспомнил, как на второй день магистр потребовал обращаться «кер» и «гвена». После чего подкрепил требование небольшим воздействием в виде проклятия на сутки, которое за попытку обратиться «aire ard» щёлкало молнией по макушке.

– Кер Ислуин, дозвольте сообщить – прибыло посольство от ribenn. Они ждут у границы деревни дозволения от владетеля, чтобы войти.

– Передай, что идём.

Разводить политес магистр не собирался, да и отъезда давно ждали, потому вещи были собраны. Навстречу делегации Ислуин и Лейтис пошли, сразу прихватив мешки с вещами. Посольство возле деревни вышло представительное. Девушка с удивлением рассматривала полтора десятка непривычного вида колесниц. Каждая была запряжена двумя конями, кузов представлял собой прямоугольную деревянную платформу, по бокам которой располагались двойные перила. Кузов был установлен на оси, вокруг которой вертелись колёса около метра в диаметре. Причём спицы чем-то укреплены, а сами колёса покрыты железным бандажом. Экипаж каждой такой колесницы состоял из возничего, правившего спереди, и бойца, стоящего позади в кузове и готового стрелять из лука или метать копья. Две колесницы почему-то имели только возниц.

С ближайшей колесницы спрыгнул старший – если судить по серебряным бляхам на фартуке-доспехе и обилию золотых украшений, и начал:

– О благородный aire ard, о великий герой…

Дальше начались витиеватые славословия, переходящие в балладу. Причём бывший старший стражник, стоявший за спиной Ислуина, на каждом «aire ard» непроизвольно вздрагивал. Магистра хватило на целых пятнадцать минут, хотя он постоянно морщился как от зубной боли. Когда глава посольства в очередной раз перешёл на распевание приветственной баллады, он не выдержал:

– Хорошо. Понял. Согласен. Пустил, выпустил, принял как равного. Мир, дружба. И не хочу показаться невежливым, но не слагайте, уважаемый, стихи. Совсем не слагайте, и баллады тоже. Есть те, кому это не дано вообще, и вы как раз из таких. Спасибо, мне было приятно и я действительно ценю вашу попытку приветствовать меня в стихах своего сочинения, но очень извиняюсь – настолько отвратительных стихов я в жизни не слышал.

Глава делегации поперхнулся, но видимо приказ был достаточно прямой, ибо эльф не стал демонстрировать обиду, а продолжил:

– Верховный правитель и истинный король народа туатов, первый среди ribenn, хочет пригласить…

– Я понял, едем, – магистр грубовато оборвал собеседника, который, похожа, собрался опять продолжить чего-то в стихах. – Да, чуть не забыл.

Ислуин жестом подозвал троих парней, которые вслед за путешественниками тащили свёртки. Две недели, чтобы не лезть на стену от безделья, Лейтис ходила по деревне и лечила тех, кому нужна помощь. Ислуин же наведался к кузнецу. Металлург и мастер по железу из магистра был так себе, самое большее – что-то починить в походных условиях плюс минимум, полученный во время учёбы в Академии. Но по сравнению с местными умельцами он выглядел гигантом знаний и мысли. Вдобавок рядом с деревней нашлось месторождение очень приличной руды, содержащей немало полезных примесей. Деревенский кузнец в основном не ковал изделия, а плавил железо на продажу, так что и готовых запасов оказалось достаточно.

– Значит так, – магистр обратился к бывшему командиру стражи. – Пока меня нет – будешь охранять деревню. Поэтому вручаю тебе меч и доспех, а остальное дашь от моего имени своим парням.

Из первого свёртка показались завёрнутые в промасленную ткань мечи. Конечно, в Империи любой оружейник магистра обматерил бы – для скорости работы пришлось немалую часть процессов ускорять магией, поэтому в сталь лезвия удалось вложить буквально пару базовых плетений на прочность. Но местные клинки это оружие превосходило по качеству на порядок, так что оставленный «заместитель» аж сглотнул и принял меч с восторгом в глазах, даже не думая, что тем самым по закону становится вассалом. Остальные из встречающей делегации тоже проводили клинки завистливыми взглядами. На этом не кончилось. Из второго свёртка Ислуин достал бригандину – доспех из пластин, наклёпанных на стёганую льняную основу, а из третьего металлический шлем. Остальные бригандины и шлемы по знаку магистра носильщики вручили четвёрке младших воинов.

– Служите верно и честно.

– Клянёмся, кер Ислуин, – хором проорали не только командир, но и все четверо парней-подчинённых.

Получив помимо меча ещё и доспех, которого здесь ни у кого не было, ответил воин с таким восторгом и благоговением, что можно было не сомневаться – отныне они порвут на ленты любого, кто посмеет сунуться в деревню. К тому же когда поугасла первая спесь, командир стражников мужиком оказался неплохим, по местным меркам воином опытным и толковым. Пусть и без понимания основ, но с десяток современных магических защит выучил. Дальше оставалось попрактиковаться – и с учётом нормального вооружения и доспехов набегов фениев деревня может не опасаться.

– И чтоб когда я вернусь, читать и писать научились.

– Будет сделано, кер Ислуин, – опять гаркнули пять глоток.

– Отлично, поехали.

И тут начальник посольства – то ли шок случился, то ли ещё чего, но опять вместо простого согласия выезжать он разразился длинным приветственным словом пополам со стихами собственного сочинения. Вдобавок эти стихи он пытался петь – а музыкальный слух у него был под стать стихотворному дару. И прервать его не получалось, как и понять, чего хочет. Не обращая внимания на всё возрастающее возражения магистра, начальник посольства всё пел и вещал. Наконец Ислуин не выдержал и командным тоном гаркнул во всю глотку:

– Молчать. Отвечать коротко. Как мы едем и где наши лошади? В деревне лошадей нет. Только быки.

– Но вы же великий герой, – обиженно соизволил нормальными словами ответить начальник посольства. Вы в одиночку победили сразу пять стражей, а потом целый отряд фениев – а ведь все они учатся владеть оружием с детства и каждый хороший воин. Для героя оскорбительно ехать к королю как простолюдину. Мы ваше почётное сопровождение. И специально для вас наш ribenn прислал из своих конюшен вам и вашей спутнице две своих колесницы...

– То есть вы хотите, чтобы мы ехали… на этом?

– Благородным aire ar, пристало передвигаться исключительно на колесницах. Вы оскорбите нашего ribenn и короля, а я этого не допущу. Не знаю, откуда вы, но даже великому герою не дозволено оскорблять короля и Хранителя венца. Отказ неприемлем и я настою…

Магистр, подсознательно ожидая, что сейчас и спорить с ним будут, читая прямо на месте и к случаю сочинённые стихи, грядущей пытки не выдержал и буквально взорвался:

– Я! В лоханке! Не поеду! – заорал Ислуин.

После чего щелчком уплотнённого воздуха вышиб ближайшего возницу, следующим ударом магии перерубил постромки и небольшим ураганом превратил колесницу в щепу. – Довели, – буркнул себе под нос Ислуин, – совсем нервы никудышные стали.

И принялся мастерить из остатков ремней и верёвки, отобранной другого возницы, хоть какое-то подобие уздечки.

Лейтис обошлась без красочных эффектов, предназначенная ей колесница просто обратилась в гнилую труху и обломки, а не ожидавший возница упал на землю. Да и с уздечкой вышло проще. Заранее вызнав, как принято ездить, девушка озаботилась необходимыми частями. Окружающие, что воины, что крестьяне будто окаменели, не в силах вымолвить хоть слово. Да и на тракте все последующие дни встречные останавливались, изумлённые двумя всадниками, лихо скачущими без седла и не в повозке. Зато сопровождение отныне слушалось магистра с полуслова.

***

Первым вестником столицы стала дорога. Рассекавший густой сосновый лес тракт остался таким же широким и переполненным телегами и пешеходами, но вместо плотной утрамбованной глины, лишь в немногих местах крытой булыжником или кирпичом, копыта лошадей и колёса повозок теперь касались серой ленты необычного камня. Словно гранит растопили до жидкости, а потом вылили на дорогу – как кондитер украшает глазурью торт. Ислуин, заметив интерес Лейтис, сразу пояснил:

– На самом деле это не камень, а специальные растения. Сначала делают основу из песчано-земляной подушки и щебня, а потом засевают особыми мхами и травой. За пару лет они «сплавляют» верхний слой, и результат выходит ничуть не хуже природного асфальта, который для тех же целей добывают в Южном Бадахосе.

Лейтис кивнула, мол, поняла. Потомки явно утеряли секрет, дорога не чинилась столетиями – но можно почувствовать, как остатки высаженных когда-то растений до сих пор пытались ремонтировать тракт, затягивая небольшие трещины и выбоины.

Без ям, луж и грязи ехать оказалось намного легче, поэтому требование возницы передней колесницы «освободить путь благородным aire» перестало носить символический характер, и опушки леса процессия достигла всего через пару часов. К удивлению Лейтис и Ислуина, дальше почти сразу начинался город, без положенных предместий и слобод. Лес заканчивался небольшим обрывом, следом шла равнина – и было хорошо видно, что вдоль невысокого чисто символического вала-границы шла неширокая, всего полтора или два километра полоса садов и огородов. За валом сразу же начинались дома, но не уже знакомые низкие круглые или прямоугольные постройки из прутьев и дубовых плах, а симпатичные двух, трёх и даже четырёхэтажные особняки красного и жёлтого кирпича. Дома заботливо укрыты не соломой, а рыжей черепицей. Да и работавшие среди деревьев эльфы были одеты не в «рубахи», а такие же как у Оракула туники.

Магистр на это хмыкнул:

– Кто бы сомневался. Возврат к истокам – это хорошо для простонародья. Элита, вижу, без канализации и горячей воды в ванной жить не хочет.

Тракт уходил через сады к домам, но командир сопровождения на первом же перекрёстке свернул вправо, объезжая город по большой дуге. И ехать пришлось ещё целый час, пока дорога не добралась до большого поместья… на границе которого дорога снова разделилась натрое. Причём, средняя часть, обрамлённая с двух сторон кустами, шла напрямую к парадному входу огромного дворца. При этом остальные два пути делали петлю через хозяйственные постройки, чтобы уткнуться в тот же дворец. Каждый путь входил через свои ворота в окружавшей поместье ограде. Кстати, дворец тоже был странный, словно состоящий из двух независимых половин – каждая как небольшой город с парой десятков домов, соединённых переходами. И соединяла два этих города-дворца перемычка отдельного довольно скромного здания в центре – как раз в это центральное здание и вело парадное крыльцо с пятиметровой аркой плотно закрытых дверей.

Кавалькада свернула на боковую дорогу, там у входа в один из половинок-дворцов и ждала сверкающая парадными одеяниями делегация. Второй странностью, на которую обратил внимания магистр, прежде чем они свернули с основного тракта, было то, что будто бы за разделёнными главной дорогой половинами поместья ухаживали разные садовники: чуть иначе выровнены ветви деревьев, чуть на разную высоту подстрижена трава.

Разными были и полтора десятка эльфов, ждавших на широком крыльце, размерами, лепкой и изразцами не уступавшем главному входу. Чуть сбоку, чтобы не мешать, но успеть вмешаться, стояла охрана, причём в зелёных туниках и нормальных бригандинах, а не в рубахах и фартуках-доспехах. Впереди всех стояли трое среднего возраста мужчин уже в хорошо знакомых одинаковых белых «рубахах», разве что у центрального пояс и заколка длинных волос золотые, у двух других – серебряные. Чуть левее и на полшага дальше изящная высокая юная эльфийка, в усыпанном блёстками синем платье, руки в перстнях, серьги и тиара в волосах сверкают бриллиантами. Рядом с хозяйкой три девушки постарше, вроде фрейлин. Украшения намного проще, а платья неброского травного оттенка. И чуть в стороне от остальных, ближе к воинам охраны – пожилой мужчина в синей тунике и совсем без украшений. Даже заколка, собиравшая длинные волосы в причёску из посеребрённой стали.

Первым судя по торжественному выражению лица, собрался заговорить мужчина в «рубахе» и золотых украшениях. Он уже открыл рот, явно ожидая, лишь пока гости спешатся, а подбежавший конюх разберётся с непонятной упряжью и уведёт коней. Но если все остальные – и возницы, и пассажиры повозок едва подъехали, тут же сошли на землю и склонили голову, Лейтис спрыгнула с коня – то Ислуин почему-то слезать не спешил. Пауза затягивалась. Конюх было протянул руку всё-таки взяться за уздечку – но жеребец, за время дороги успевший проникнуться вкусами и характером нового хозяина, злобно посмотрел и попытался укусить. Парень еле успел сначала отдёрнуть руку, а потом отпрыгнул: раз уж не удалось зубами, жеребец решил попробовать догнать копытом.

– Уберите от меня этих недоумков, – обратился Ислуин к мужчине в синей тунике. – Воще, будто коня первый раз увидели. Где у вас тут конюшня? Да не, не собираюсь я, это, сразу туда коня вести, – магистр спрыгнул на землю. – Потом. Позвольте представиться. Кер Ислуин, вольный философ. Кер? Гвена? – прозвучало в сторону пожилого и девушки в алмазах.

Лейтис с трудом удержала смешок и вдруг заметила: маскирующий от наблюдения амулет выключен, и аура наставника – поддельная. Магистр теперь казался вдвое, а то и втрое моложе настоящего возраста. Причём не только аурой, чуть сменилась и пластика движений, и откорректирована внешность. Возникшее было после выходки коня дурашливое настроение исчезло. Девушка собралась, приготовившись подыграть… или драться, если что-то пойдёт не так. Тем временем мужчина в «рубахе» справился с негодованием от того, как его демонстративно не замечают, сделал два шага вперёд и попытался начать свою речь:

– Приветствую вас, чада мои…

– Я, папаша, тебе не родственник.

Эльф от хамства поморщился, но продолжил:

– Все мы дети великого Эбрилла. Я же старший из филидов дворца Хранителей Ясного престола, поэтому возношу общие молитвы на алтаре бога. Через нас, жрецов, Эбрилл присматривает за грехами нашими…

Холодный огонёк бешенства, на мгновение мелькнувший в глубине взгляда магистра, заметила только Лейтис. Миг спустя перед филидом был всё тот же наглый паренёк, разве что нахальства прибавилось.

– Если уж богу больше нечего делать, кроме как подглядывать – это его дело. А я вот шпиков никогда терпеть не мог, даже если сам Эбрилл просит. Он, кстати, просит? Не могли бы вы, как в следующий раз с ним на встречу поедете, меня захватить? Чтоб он это, типа подтвердил. А сейчас, папаша, исчезни. Пока я чего не удумал. Например, поясок твой на память взять.

Ислуин спрыгнул на землю, демонстративно обошёл филида, преклонил колено перед девушкой в синем платье и поцеловал ей руку.

– Так как мне вас называть, прекрасная гвена?

– А они милые, – девушка благосклонно кивнула и обратилась к пожилому. – Первый советник, стоит их пригласить.

– Как скажете, ваше Высочество. Вы правы, нам и правда стоит их хорошенько расспросить.

Лейтис машинально отметила разницу в речи, про которую думала ещё с первого дня после Двери. Филид ставил ударения и растягивал гласные совсем архаично, ближе к той классической довоенной форме, которую изучали в университетах Империи. Принцесса и её советник говорили на сегодняшней форме языка, как и остальной народ. Тем временем принцесса звонко рассмеялась, затем подала Ислуину руку, чтобы он поднялся.

– Имя моё Серен, я Высокая принцесса. Встань, рыцарь и будь гостем в доме моём.

К отведённым магистру покоям гостей вели кружным путём, наверняка старались подавить роскошью. И современными картинами, фресками и украшениями. И старинными вещами явно большой ценности, поэтому в большом количестве. Ислуин и Лейтис несколько раз незаметно переглядывались. Предположение о прогрессирующем упадке всё больше обретало черты печального факта. Искусство это очень даже чётко демонстрировало: чем ближе к сегодняшнему дню, тем оно становилось примитивнее по технике исполнения, узору, мастерству, зато всё больше старалось поразить варварским обилием позолоты. А ещё настроение портил старший из филидов, который уже с небольшой свитой помощников всю дорогу буквально дышал в затылок.

– Господин, – склонился в поклоне слуга, ждавший возле очередной двери. – Это вход в ваши покои. А вашу служанку мы поселим возле конюшни, чтобы она могла присмотреть…

– Да вы чё? Совсем умом рехнулись? Это моя дочь. Да чтобы я свою кровиночку и на конюшню? Мою ненаглядную?

Бушевал и изгалялся в ругательствах на пяти языках магистр минуты три, когда до старшего филида наконец дошёл смысл сказанного.

– Твоя что? Да как ты смел осквернить чистую кровь перворождённых с животными? Скотоложец!

– Папаша, – во взгляде Ислуина мелькнул нехороший огонёк. – Я тебе что говорил? Исчезни, баран. Да, баран, потому что нормального языка не понимаешь. Ещё одно слово про мою дочь – язык отрежу.

– Да как ты… Скотина! Скотоложец! Привёл в святая святых, к самому Хранителю престола животное, да ещё и признался в грехе!

– Ну папаша, насчёт языка сам напросился. Я предупреждал.

Первым сообразил стоявший рядом стражник, но поздно – получил удар оголовьем меча и потерял сознание. Резкий взмах мечом распорол руку следующего стража, враг от боли выронил свой клинок и отпрянул, стараясь зажать рану и остановить кровь хотя бы своей же одеждой. Рванулся вперёд, замахиваясь тесаком, один из здоровенных амбалов-помощников, видимо, телохранитель филида. Ислуин ушёл назад отскоком. Лёгкое и быстрое, оружие магистра одним движением локтя наносит ещё один секущий рез. Этого бугая жалеть магистр не стал, однако останавливающей силы меча не хватило – а может он был чем-то одурманен, потому что рану в боку даже не заметил. Фанатик обладал феноменальной упоротостью и полным отсутствием самосохранения, попытался ударить врага тесаком по голове и ткнуть в пах ножом в другой руке. Промахнулся, магистр сбил его с ног и пнул сапогом в лицо, сломав нос. Теперь телохранитель всё-таки потерял сознание. А магистр же приноровился к следующему, который прикрывал собой медленно отступающего по коридору филида.

Лейтис спокойно оставалась на месте. Драка не укладывалась в образ любимой дочки, которую холят, лелеют и от любой самой малой опасности оберегают. Да и видела она, что на самом деле наставник атакует едва ли в треть доступной ему скорости, фехтовальные связки ведёт грубо. Местным всё равно хватило, выучка была просто отвратительная.

– Остановитесь! – раздался голос принцессы Серен.

Принцессу ситуация забавляла. Она явно наблюдала всё и давно, а может и вообще сама подстроила.

– Это наши гости, негоже оскорблять Эбрилла нападением на того, кому предложил хлеб. Но, кер Ислуин, меч вам придётся отдать. Во дворце и под защитой самой Высокой принцессы бояться нечего.

– Вам в руки, моя госпожа. Рыцарь отдаёт свой клинок только прекрасной даме, которой обязался служить.

Магистр вложил меч в ножны, снял перевязь. Оттолкнув протянувшего было руку стражника, вручил меч принцессе. Наверняка его больше не вернут, но клинок было не так чтобы жаль. Довольно дорогая, качественная, но типовая поделка из Арнистона. Причём заказывали даже не у мастера из Первой городской сотни, а просто у неплохого оружейника. Понадобится – в пространственном кармане сумке спрятаны ещё два таких же.

Дальше несколько минут все слушали поток красноречия филида, потом он ушёл несолоно хлебавши. За ним ушла и принцесса, а слуги бегом начали готовить ещё одну комнату. Когда пришельцы остались одни, магистр пододвинул к одному из кресел г-образный столик с вином и закусками и сел так, чтобы ноги прямо в сапогах удобно лежали на столе, но брать бутылку не мешали. После чего на языке ханжаров обратился к Лейтис, устроившейся в соседнем кресле:

– Как думаешь, с сапогами не переигрываю дикого варвара? Не догадаются? Я специально всё подвинул сюда, потому что на прежнем месте в потайной глазок будет плохо видно. Вино, кстати, – Ислуин глотнул прямо из горла, – у них паршивое. Впрочем, не удивительно. У нас это был экспортный товар, поэтому Западный удел и Южный союз городов отчаянно интриговали, переманивая к себе лучших специалистов.

Лейтис в противоположность наставнику изысканным движением налила рубиновую жидкость себе в бокал, пригубила, затем кивнула, соглашаясь: вино и в самом деле качества не самого хорошего.

– С сапогами нормально, вот только на крыльце было лишнего. А если бы оскорбилась принцесса или этот, как его, Первый советник?

– У эльфов стало бы одной принцессой и советником меньше, а следующие несколько недель мы проверяли, насколько хороши местные следопыты.

Лейтис пожала плечами, показывая, что самоуверенность магистра она не разделяет. Ладно, уровень сопровождавшей их охраны она оценить успела, можно в расчёт не брать. Как и обычную дворцовую стражу, которая только что продемонстрировала, что и она не лучше. Но семеро гвардейцев? Да и принцесса Серен маг не чета встретившемуся у Двери: её щит мог выдержать полноценную атаку. Магистр на это улыбнулся и с силой бросил бутылку в один из потайных глазков.

– Риск, конечно, был. Но оправданный. Филид – в дописьменную эпоху так называли сказителей-законников. Что-то вроде сегодняшних судей пополам с хранителями традиций. Но даже тогда быть жрецами Эбрилла им запрещалось, слишком большая власть в одних руках. Вспомни, может ли патриарх носить императорскую корону? Или император стать патриархом?

– Никогда. Пророки с самого начала передали волю Единого очень недвусмысленно. Патриарх хранит закон небесный, император смотрит за законами земными.

– Вот. Вообще, чем больше читаю жития пророков, тем больше проникаюсь перед ними восхищением. Жаль, по времени разошлись, хорошо бы встретиться с такими умными людьми и поучиться у них мудрости. Это я к тому, что пророки и ваш Единый абсолютно правы. Есть мораль и канон, которые устанавливают эталон поведения, а есть светский закон, который по этому эталону отливает законы и заставляет по ним жить. И обе стороны следят, чтобы баланс соблюдался. Как только обе части оказываются в одних руках, то слишком велик соблазн поправить канон, чтобы потом под него изготовить нужный закон.

Лейтис кивнула. Шамана-отступника она помнила и даже слишком хорошо.

– Сама понимаешь, признать сейчас главенство этого филида и над нами – потенциальные неприятности. Зато теперь, надеюсь, мы для него враги до конца жизни. А насчёт боя… Там, кстати, среди гвардейцев ещё один маг был. Для местных столичные маги неуязвимы. Но они почему-то используют не систему гибкого плетения заклятий, а жёсткую, состоящую из блоков. У вас в Империи это направление вообще не разрабатывали, а у меня дома эту школу даже в повседневном использовании признали тупиковой лет сто назад. На войне отказались ещё раньше. Я тебя такому не учил, хотя на определённом этапе она и кажется привлекательной. Простая, позволяет быстро добиться впечатляющих результатов. Строить итоговое заклятье из заранее созданных заготовок-«кирпичиков» быстрее, в принципе надёжно. Но уже против элементарных двуступенчатых заклятий, где второй частью идёт какое-нибудь даже самое примитивное проклятие, система абсолютно бессильна. Есть и другие слабые места именно в связках блоков. У меня же наготове был «гром шёпота», а вдогонку кое-что из алхимической гадости, ещё из старых запасов.

Магистр зевнул, потом ещё раз. Глядя на него, начала зевать и Лейтис.

– Ладно, предлагаю спать, – Ислуин, наконец, сумел справиться с зевотой, – нам с утра ещё надо договориться, что врать хозяевам. Пока не разберёмся в здешней кухне, рассказывать про Зеркало миров и остальное я не хочу.

***

На следующий день слуга разбудил гостей рано, так что Ислуин опять позволил себе демонстративно обидеться и вести себя по-хамски. Каждого из прислуги обругал. От завтрака, впрочем, магистр не отказался. Лейтис при этом еле удержала на лице скорбную мину недовольства безобразным поведением папеньки. Пользуясь тем, что ни языка Шахрисабзса, ни Людей льда тут никто не знает, под видом витиеватых ругательств Ислуин читал поэмы из тамошней классики. Выходило здорово, особенно с южными строфами, которые обожали передавать настроение героя резкими перепадами звуков и тона, а прислуга на этом вжимала голову в плечи, опасаясь, что их ещё и ударят.

А сразу после этого к ним явилась сама принцесса Серен.

– С добрым утром и как вам спалось?

– Благодарю вас, моя принцесса, великолепно,

Тон и манеры мгновенно перешли к ванильно-изысканным с примесью лести. И можно быть уверенным, принцессе обязательно доложат, насколько по-разному чужак ведёт себя с ней и с остальными.

– Я подумала, что вам будет интересно увидеть, как мы живём, заодно сравнить с тем, что происходит снаружи. И если захотите, я даже лично проведу для вас экскурсию по дворцу.

– Конечно, конечно, ваше Высочество, я очень рад, что вы и именно вы нашли для нас время.

Всем было понятно, что предложение «если захотите» формальность, но гости просто обязаны ценить любезность принцессы, которая просит, а не приказывает.

– Тогда очень надеюсь, что мы обойдёмся без недоразумений, как вчера? Нашего старшего филида я предупредила, поэтому нас будут сопровождать всего четыре телохранителя. Уж простите, но совсем без охраны я рада бы ходить, но не имею права. Но они будут держаться в стороне.

– Я обещаю, моя принцесса. Да и что я могу сделать без меча? Там вплетена могучая магия… Но ради вас я готов хоть голыми руками!

– Благодарю, мой рыцарь, и уверена – это не понадобится.

Ислуин заметил на миг блеснувший в глазах принцессы хищный блеск и с удовлетворением подумал, что наживка проглочена. Здешние хозяева отныне твёрдо уверены – причина его выдающегося искусства воина в мече, без которого он беспомощен.

Путешествие по поместью вышло долгим. Сначала неторопливая прогулка через длинную галерею розового мрамора: полюбоваться, как разноцветные пятна от высоких витражных окон разбегаются по мозаикам пола и стен, на которых множество изысканных рисунков складываются в карту когда-то подвластных эльфам земель. Галерею старой работы, поэтому восхищались Ислуин и Лейтис вполне искренне. Затем – парк, где каждое дерево это произведение искусства, каждая травинка и куст выращены и подстрижены так, чтобы не нарушать идеальной гармонии. Следом бесконечная череда залов и коридоров, изукрашенных новыми мозаиками, золотом, серебром, парчовыми тканями и гобеленами, мрамором, порфиром, янтарём…

В какой-то момент Лейтис и Ислуин переглянулись, обоим пришла в голову одна и та же мысль: деньги у хозяев явно в избытке, а вот хорошего вкуса маловато. Принцесса Серен ничего не замечала, она вела гостей дальше и дальше. Упивалась возможностью похвалиться всё новым и новым богатством, рассказать про очередное сокровище и насладиться подхалимским одобрением постепенно разраставшейся свиты. К процессии присоединялись некоторые из встреченных вельмож, а также всё тот же жрец-филид и десяток его помощников, хотя этих явно не приглашали. Принцесса даже не пыталась скрыть своего неудовольствия, но по каким-то причинам филида не прогнала.

Когда очередной коридор привёл в библиотеку – Серен захотелось похвастаться собранием редких фолиантов, толпа заполнила читальный зал, а принцессе и гостям пришлось отступить в одно из примыкавших хранилищ. При виде множества шкафов до потока, набитых книгами: ухоженными, нигде ни следа пыли – но если нет ни одного читателя никому не нужными, магистру стало грустно.

Филид брезгливо буркнул себе под нос:

– Бесполезный хлам, – потом грозно спросил: – Вы гости, но почему это вы не появились на утренней службе в храме?

– О, можешь говорить с вежеством, когда хочешь. Кстати, а обязаны были, папаша? Я такого закона не помню. Ты-ж филид, проясни, может, я чего забыл? Память у меня молодая, дырявая, – ответил магистр язвительным тоном. – А дочка моя вообще молится Единому, и если уж ходить, то в его святилище. Чего-то, к сожалению ни одной подходящей часовни в поместье почему-то нет. Непорядок тут у вас.

Филид вспыхнул багрянцем гнева, но под взглядом принцессы, которая явно забавлялась происходящим, сумел сдержаться и елейным голосом поинтересовался

– И чем это Единый выше отца Высокорождённых, если гости молятся именно ему? Ведь не зря эльфы появились первыми из народов.

– И была лишь пустота, тиха она была и пустынна. И сотворил Единый небо и землю, но земля та была пуста, и тьма над бездною. И сказал Единый: да будет свет. И стал свет, – дальше Ислуин коротко пересказал учение Церкви Единого о создании мира и участии остальных богов.

На это филид вместе с помощниками взорвались бранью и криками:

– Покарать унизившего достоинство Эбрилла! Святотатство!

Магистр ухмыльнулся и ровным голосом принялся объяснять:

– Ну… меня тогда не было, я это, чутка помоложе буду. Но того, в рассуждениях этих, про Единого, насчёт сотворения основы мира именно Единым ничего такого плохого не вижу. Ведь не унижает достоинство делавшего окна и двери плотника то, что стены возводил каменщик? А каменщик будет гордиться, если именно его стены возьмётся украшать самый искусный из резчиков.

Это подлило масла в огонь. Разъярившихся фанатиков не смогло остановить даже требование принцессы Серен прекратить свару. И лишь когда подоспевшая на шум гвардия сначала вытолкала крикунов из библиотеки, а потом вывела на улицу, всё успокоилось. Никто не заметил, что пока магистр отвлекал на себя внимание, Лейтис незаметно стащила с дальней полки книжку с тиснёной золотом надписью «Краткий курс истории».

А вот дальше Серен решила извиниться за безобразную сцену как могла. Поэтому экскурсия продолжилась не только по общей части дворца, но и по личным покоям. Затем гостям оказали честь, пригласив отобедать вместе с её Высочеством, потом позвали играть в мяч – тоже знак внимания. Вечером торжественный приём, пусть и малый, всего на три десятка приглашённых: с чужаками захотел познакомиться старший брат принцессы его Высочество Гиллакэвен. Он, как гордо объяснила Серен, носил титул Высокого принца, и являлся Хранителем Ясного трона, а значит, правил всеми эльфами. Причём посадили Лейтис и Ислуина на достаточно почётное место в середине стола, недалеко от принца.

К концу банкета магистр был готов взвыть: если образ тихони пай-девочки от ученицы особых усилий не требовал, то роль нагловатого юнца с самомнением требовала постоянно следить за каждым жестом и словом. Чтобы и впечатление произвести, и не переиграть. А наблюдать придворные за новой персоной в окружении хозяина будут тщательнее любой разведки, ведь чужак запросто может оттеснить кого-то из них. Когда банкет, наконец, закончился, счастье Ислуина было безграничным… В это время пришельца извне вместе с дочерью как раз представили принцу и тот принял восторг на свой счёт, довольно улыбнулся и царственно назначил на следующий день приватную аудиенцию. Магистр рассыпался в благодарностях, но все мысли давно были в книжке, которая спряталась в сумке Лейтис.

Ждать пришлось середины ночи, когда успокоились ходившие по дворцу с поручением слуги. Магистр сразу же разрядил «Око истины» – теперь соглядатаи даже под пыткой будут твердить, что гости беспробудно спали до утра. После чего Лейтис пробралась в комнату Ислуина, зажгла тусклый шарик света, и оба углубились в чтение. Слог у книжки был пафосным, автор через абзац восхвалял мудрость и дальновидность эльфов. Наверняка все описанные события трактовались в нужном ключе, но всё равно можно было попытаться понять, что же случилось несколько столетий назад. Ислуин, неплохо знакомый с историей родного мира, комментировал, но долгое время история обоих миров, судя по всему, совпадала.

Когда до вторжения орков оставалось около ста лет, рука магистра на очередной странице дёрнулась так, что чуть не вырвала страницу из книги.

– Вот оно, – голос прозвучал сипло. – Вот она точка разделения миров. Проклятье. Можно было догадаться, – и он ногтем подчеркнул строку.

Лейтис внимательно вгляделась в текст. Ничего особенного, упоминание про назначение нового ректора Академии. Пост был очень важным, поэтому в хрониках имена ректоров присутствовали вместе с именами Ясных владык и канцлеров.

– И что тут такого? Ну очередной ректор. Похоже, чей-то блатной выдвиженец, просидел в кресле ректора всего пять лет. Если прикинуть, что до него меньше пятидесяти никто не сидел, то или маг слабый, или... Ставлю на то, что маг он вообще никакой, если судить по возрасту. На момент назначения ему всего сто пятьдесят шесть лет, – с уверенностью в голосе сделала вывод Лейтис.

Ведь если обычные эльфы жили около двухсот сорока, то хотя бы среднего уровня силы чародеи дотягивали до трёхсот пятидесяти. Для по-настоящему сильных магов вроде того же Хевина и пять-шесть столетий не срок. Но именно поэтому самым важным рубежом зрелости для чародея у эльфов считался порог возраста в двести лет, тогда становилось абсолютно понятно – началось ли старение и приближение зрелости пожилого возраста или ещё нет. И как раз поэтому эльф, которого согласно книге протолкнули в ректоры, даже средней силы магом быть не мог. Как бы его не пропихивали – репутация у него в сто пятьдесят среди коллег будет «молодо-зелено».

– Да какая разница, кем он был? Или вы, мастер, его знаете? Я, кстати, была уверена, что раскол миров начался с того самого посольства к ханжарам, которое в ножи взяли за оскорбление Сарне-Турома.

– Нет, нет, это оно. Проклятье, неужели поэтому Зеркало именно меня вело и ко мне шло? Это наше посольство, – в голосе эхом отозвалась какая-то застарелая, но до конца не отгоревшая боль. – Моё первое в жизни посольство. Тринадцать лет, мне было тринадцать лет. Я поехал вместе с родителями как один из младших пажей. Отец возглавлял посольство… На обратном пути на нас напали якобы нукеры Великого хана. Я уцелел случайно. Ушёл за водой, когда на лагерь налетели – от страха прыгнул в реку, а дальше меня унесло течением раньше, чем враги заметили.

Ислуин сглотнул, спазм сжал горло. Наконец справился с собой и продолжил.

– Ясный владыка был в ярости, моя мама была его двоюродной племянницей, он её очень любил. Спас всех мэтр Хэвин, он как раз за несколько лет до этого стал новым ректором. Постигший три ступени истины, мэтр был дружен с баксой Октаем. Ректор Хевин связался со старым другом, и они вдвоём сумели убедить своих правителей не хвататься за мечи, а провести тщательное расследование, третейским судьёй же пригласить Старшего горного мастера Подгорной республики. Это расследование вскрыло, что нападение организовали наши изоляционисты. Да ещё и воспользовались услугами отступников Чёрного Уртэге – а это такой позор для всего нашего народа, что Ясный владыка пошёл на неслыханное: впервые выдал зачинщиков на суд и казнь ханжарам. Великий хан этот жест доброй воли оценил, отношения между государствами после такого заметно потеплели. Ну а гномы мгновенно сообразили, что статус посредника и мир по обе стороны границы уже очень выгоден для их торговли. В общем, тогда как раз и начал рождаться Тройной союз. Здесь же Хевин вообще не упоминается. Убит, погиб, уехал – главное, что он не смог остановить войну. И следующие сто лет вместо крепкого мира… Кстати, очень крепкого, у нас купцы всех участников Тройного союза не боялись ездить к соседу поодиночке. Здесь же они отгородились друг от друга границей и постоянными войнами. Читаем дальше?

– Читаем. Хотя загадку языка я уже, кажется, решила. Если эти филиды всем тут заправляют, и вообще судя по этой книжке на прошлое чуть ли не молятся, они могли старый диалект сделать частью одновременно и образования, и религии. Фанатично гасят любые попытки хоть что-то поменять. Развитие языка будет всё равно, но замедлится.

Летопись вторжения орков магистр и Лейтис пролистали быстро, ничего нового сверх официальной истории ханжаров и Империи книга рассказать не смогла. Зато начиная с похода Нэрис внимательно вчитывались в каждое слово. Подвиг ректора Академии и её сподвижников стал для эльфов полной неожиданностью. К тому же Радуга не только отделила Западный удел и часть Центрального непроницаемой стеной, но заодно смяла и растянула его – так что, например, соседние деревни внезапно оказались разделены сотней километров, а портовый город с побережья океана перенёсся внутрь суши. Вдобавок катастрофа затянула в себя несколько островов из Бадахоса и кусок царства Матарам с обратной стороны моря. И как трагично расписывал автор книги, «перед Избранным народом встала угроза вырождения, к которому ведёт смешение с низшей расой». Тогда-то, мол, и возникло движение о возврате к заветам предков. Прекрасный способ сказками о возврате к «золотому веку» задурить головы испуганным беженцам, у которых на глазах рухнул привычный им мир.

Магистр на этих абзацах не выдержал и тихонько рассмеялся:

– Если боги хотят наказать, они первым делом лишают разума. Ладно что «возврат к предкам» организовали недоучки, нахватавшиеся верхов. Удивлён, как эта подделка под романы вообще заработала. Но, между прочим, даже если оба родителя полукровки, в трёх случаях из четырёх у них рождаются чистокровные эльфы. От генетики и наследственности никуда не деться. Зато теперь понятна странная реакция встретивших нас у Двери сторожей. Я-то, глядя на их длинную причёску, решил, что deorad они кричат про меня. В древности коротко стригли рабов и преступников. А они то, оказывается, заметили, что ты – человек. Но это как же подогрели тогда ненависть к людям, если до сих пор не утихло.

– Самый простой способ, – пожала плечами Лейтис. – Чужаки, на которых можно свалить несчастья – это спасение для нерадивого правителя. Поэтому «ревнителей старины» и поддержали.

– Ты не представляешь, насколько угадала, – Ислуин довольно улыбнулся, сразу став похож на сытого и довольного жизнью тигра. – Короновать претендента можно только Венцом владык. А венец остался в сокровищнице, я сам его там видел. Потому-то наверняка и возник дурацкий титул «хранителя престола», затем под него подвели «законный» фундамент. Но сильная оппозиция явно сохранилась, не зря нас старательно не подпускают ко второй половине поместья. Если поманить, что венец можно доставить сюда… Поиграем?

***

Играть магистр начал со следующего дня, с аудиенции у принца Гиллакэвена. Утром пришёл слуга и сообщил, что гостей ждёт Хранитель венца. Но уже в приёмной их встретил Первый советник и заявил:

– Прошу нас извинить, кер Ислуин, но наш разговор не для женских ушей.

– Да чтоб я свою дочку…

– Она подождёт вас здесь, а я пригляжу за ней, – сразу же раздался голос вошедшей следом принцессы Серен.

– Я вам доверяю, моя принцесса и вручаю жизнь дочери.

Внутри зал для аудиенций был отделан с варварской роскошью. Неимоверное количество отполированных до зеркального блеска серебряных панелей и золочёных металлических поверхностей, строгая чёткость и лаконичность линий. И прорва светильников, от нескольких больших хрустальных люстр до небольших, спрятанных в стенах и в потолке. Они создавали необычную игру света и контраста за счёт многочисленных металлических и зеркальных поверхностей. На самом деле имелся у оформления зала и практический смысл – металлические поверхности были сделаны так, чтобы вообще не воспринимать магию, а разбросанные вокруг светильники давали в эфире белый шум.

Если принц являлся избалованным сопляком, получившим власть, но не умеющим этой властью как следует распорядиться, то Первый советник явно был хитрой изворотливой гадюкой. Допросить гостей по отдельности, сравнить. И главное – даже если пришельцы с собой принесли какие-то хитрые магические устройства для подслушивания или знания, здесь они окажутся бессильны. Не зря слушая рассказ гостя, советник постоянно возвращался назад, уточнял, переспрашивал, пытался поймать на нестыковках. Закончив допрос, потребовал вызвать Лейтис…

Ислуин мысленно посмеялся. Первый раз над предосторожностями: как раз привычка полагаться на магию – ведь школа «системы блоков» давала невероятное преимущество над остальными регрессировавшими эльфами, так зачем развивать что-то ещё – и стала ловушкой. Не только потому что самоуверенные чародеи «Высшей расы» даже не подумали всерьёз проверить человека насчёт магических способностей, к тому же обманулись ложной аурой магистра, где горело сродство исключительно к сфере Огня. Они просто отвратительно знали физику. Созданный под потолком резонатор прямо на ходу превращал звуки беседы с принцем в ультразвук. А дальше несколько сотканных из воздуха зеркал и элементы отделки передавали звук в дальнюю комнату. Причём раз панели были призваны разрушать магию, то мгновенно и без следа развеивали любые эманации, стоило им отделиться от воздушного зеркала. Следов не будет никаких… Лейтис же, как маг Жизни, легко расширила на время свой слуховой порог до очень высоких частот.

Магистр поскандалил дважды. Сначала когда дочку и кровиночку внезапно повели на допрос. Второй, когда Лейтис вернулась, изображая растерянность и беспомощность: бедную дочку замучили до истерики. Причём в качестве ругательств постоянно вставлял куски поэзии из Шахрисабзса, чем довёл Лейтис до слёз пополам с икотой. Смех она удержала с огромным трудом, потому что поэма была про несчастную любовь честного, но бедного юноши и прекрасной дочери эмира. Но окружающих проняло.

Тут в приёмную вышел принц вместе с советником и приказал:

– Кер Ислуин, идите за мной.

– Опять мою дочку будете мучить?

Неожиданно на сторону гостей встала и принцесса Серен

– Мой рыцарь, ваша дочь пусть останется со мной. Обещаю, что с её головы не упадёт ни один волос.

– Как прикажете, моя принцесса.

После допроса Ислуин сделал для себя несколько прогнозов, куда его потащит принц. Оказалось – в тренировочный зал, при этом Первый советник хоть и выглядел не очень довольным, но промолчал. Магистр на это мысленно хмыкнул: из всех предположений подтверждается то, что хотя Первый советник явно управляет страной по факту, правит всё-таки принц, а влияние на него хоть и велико, но ограничено. Гиллакэвен же имеет огромное самомнение и завышенное представление о своём уме, иначе не потащил бы так грубо проверять гостя.

– Кер Ислуин, я наслышан про ваше искусство владения мечом. Не могли бы вы мне его показать в спарринге с моим гвардейцем?

– Пусть мне отдадут мой меч, – хмуро отозвался магистр.

– Обязательно. Но для начала, пока его доставят, возьмите один из наших.

Первый поединок заставил магистра попотеть. Выигрывать было нельзя – но кто ожидал, что гвардеец окажется настолько плохо выучен? То ли выставили одного из самых слабых, то ли он просто привык, что в нормальном и вдобавок зачарованном бригантном доспехе для обычных фениев неуязвим?

Первый прямой удар мечом в грудь Ислуин парировал. Ответный выпад магистра наискось в левый бок оказался для гвардейца слишком неожиданным, тот словно бессмертный сразу же попёр в контратаку, не пытаясь просчитать движения противника. Поэтому чтобы не выиграть поединок, магистру пришлось сначала очень сильно задержать движение своей руки – на грани того, что заметят, дальше «слишком поздно» заметить, как гвардеец одновременно с движением меча попробовал достать противника ногой и уходить на шаг назад, разрывая дистанцию. Сразу же последовал новый финт гвардейца, когда сабля вроде летит вправо, а на самом деле уходит в левое бедро, и снова приём уткнулся в защиту Ислуина, он как бы разгадал движение, но в самый последний момент… Пару минут противники совершенно бездарно, но внешне довольно эффектно рубились, и наконец-то магистру удалось удачно ошибиться. Гвардеец направил меч в грудь противнику, и тот, естественно, готовился парировать удар. В это мгновение гвардеец сделал, как ему показалось, молниеносный поворот руки, его клинок описал полукруг вниз и с огромной силой ударил по мечу Ислуина, выбивая из руки.

Раздались хлопки принца.

– Благодарю за красивый поединок. И как раз доставили ваш меч.

Над последующей сценой Ислуин мысленно хохотал ещё несколько дней. С «волшебным» мечом в руках магистр последовательно сначала почти мгновенно одолел одного гвардейца, затем двоих. Когда против него выставили сразу четверых, Ислуин был готов обматерить принца уже по-настоящему. Что эта за гвардия, которая настолько бездарно выучена? Уровень слаженности четвёрки был на уровне горожан Империи, которые фехтованием не пренебрегают, но ходят заниматься в какую-то школу раз или два в неделю. Атаковали они настолько бездарно мешая друг другу, что с огромным трудом удалось их обезвредить, не получив травмы самому и не покалечив балбесов. В получившейся базарной свалке очень трудно предвидеть, какой идиотский фортель выкинет неуч там, где профессионал обязательно поступит иначе.

Принц не скрывал своего разочарования, явно мечтал быстро получить неодолимых фехтовальщиков. Но было хорошо заметно, что по итогам боя он всё-таки поверил в оружие-артефакт.

– Благодарю вас ещё раз, кер Ислуин, за красивый поединок, – сухо сказал принц.

– Мой меч…

– Как я вам говорил, здесь вам нечего опасаться. Как будете уезжать – вам его вернут. А пока пусть побудет у нас. Это достаточно опасная вещь.

Можно было не сомневаться, что прямо отсюда «артефакт» понесут на исследования своим магам. Разнообразных чар и на структуру металла, и на прочность, и на защиту от разнообразных пологов и проклятий у настоящего мастера всегда немало. Причём вплетаются в структуру они на этапе ковки и сплавляются с материалом насмерть. Разбираться, какое именно плетение отвечает за «непобедимость в бою» здешние учёные могут до второго сошествия Единого.

Зато дальше магистра принц начал звать к себе через день. И что про чужака думают принц и Первый советник, можно было догадаться, даже не пытаясь прочитать их мысли. Молодой беспринципный авантюрист, статус которого в небольшой общине эльфов за пределами Барьера крайне невысок. Хамоватый сопляк жаждет славы и почестей, ради них он отправился в рискованную экспедицию на основе туманных слухов. И теперь без зазрения совести продаст кого угодно и присягнёт любому, лишь бы не упустить своего. Поэтому дурачка сначала можно использовать в местных интригах, раздавить оппозицию… А затем попытаться наладить контакты с внешним миром исключительно на выгодных для принца Гиллакэвена условиях.

Ислуина сложившаяся ситуация тоже устраивала. Пусть церемонии и мероприятия, в которых его заставлял участвовать Первый советник, и были иногда нудными и утомительными, зато власть Хранителя трона оберегала от излишнего внимания фанатика-филида и позволила неплохо ознакомиться с делами в стране.

Не сидела на месте и Лейтис. После допроса с истерикой принцесса и дальше стала девушку опекать, постоянно то приглашала играть в мяч, то поучаствовать в очередном приёме, в знак милости дарила платья и украшения. За месяц магистр уже привык, что с ученицей видится он раз в пять-шесть дней: праздники, балы и приёмы шли вечерами, и возвращалась девушка поздно, а когда Ислуин уходил – ещё спала. Поэтому очередным утром увидеть Лейтис, входящую в его половину апартаментов, было непривычно.

– Папенька, а не заглянете ли к бедной дочке? Совсем вы её позабыли с вашими политическими развлечениями.

Едва войдя в комнату девушки, магистр машинально отметил ещё одну странность. Живых шпионов давно уже убрали, хозяева ограничились лишь магическими амулетами-подглядчиками. Обмануть их для магов уровня Лейтис и Ислуина труда не составляло, но по возможности они старались так не делать. Сегодня же все амулеты были заблокированы наглухо. Лейтис разгневано зашипела:

– Мастер, это уже чересчур! Исключительно из уважения к вашим играм и ради пользы дела я все эти дни строила из себя дуру, которая не понимает намёков. Пусть меня уже тошнит от одного вида принцессы, а уж тем более от её ухаживаний. И ещё больше меня тошнит от того, как принцесса Серен все эти дни тащит меня вдвоём с ней покувыркаться на простынях. Не знала, что среди эльфов тоже есть любители однополых извращений. Я всё это время сдерживала рвоту и улыбалась. Но когда меня из ревности пытается убить другая претендентка на постель принцессы – на такое я согласия не давала!

Магистр непонимающе замер на пороге. Лейтис показала на тщательно связанную служанку, лежавшую в дальнем углу комнаты, и рассказала:

– Сначала я заметила под манжетами платья девицы тряпки. И как она что-то там прячет ещё. На всякий случай приставила ей к горлу нож… В общем, застёжки сегодняшнего вечернего наряда смазаны ядом. Я должна буду по её плану умереть во время танца, когда рука партнёра прижмёт платье к спине. В идеале на руках принцессы. Яд полностью растворится в крови, эта дрянь окажется вне подозрений, главное, не уколоться во время одевания самой. А когда я сдохну, Серен снова обратит внимание на любимую служанку. Она до этого из постели госпожи не вылезала, а теперь её услали прислуживать мне, и ручеёк золота и подарков иссяк.

Магистр в ответ заковыристо выругался на пяти языках, потом добавил:

– Везёт нам с тобой на всякую дрянь. Ну почему я не заметил этого сразу!

– А кто-то заигрался. Решил, что он новое отражение Единого, а остальные – фигурки для игры в шахматы.

– Ладно, ладно, – поморщился Ислуин, – ты права. Смотри. Не на ауру, а на распределение потоков стихии Жизни у этой дуры. Видишь небольшие завихрения? А теперь мысленно расширь и дострой эти завихрения вот так, – магистр описал рукой что-то вроде сложной спирали. – Результат нового равновесия у нас называли sarff. Затем мы переняли придуманное людьми прозвище: тёмный эльф.

– Тёмный эльф? – от удивления Лейтис даже перестала злиться. – Мастер, это же сказка. Глупая, невежественная легенда.

– К сожалению, нет, – сухо ответил магистр. – Просто последнего тёмного эльфа уничтожили довольно давно, вот они и превратились в страшную выдумку для обывателей. Не рождается эльфа без сродства со стихией Жизни. Поэтому хоть немножко, но способны к магии все. Обратная сторона – как и Природа, мы должны соблюдать внутреннее равновесие. Его очень сложно раскачать, но если так всё же произошло, начинается перерождение. Меняется психика, меняется рисунок магических потоков. Постепенно начинает доминировать чудовищный эгоизм, удовлетворение своих желаний любыми способами. А способов у sarff немало. В какой-то момент магические способности растут скачком. Тёмные – единственные живые создания кроме орков, которым доступны одновременно сферы Смерти и Жизни. Это тоже сильно уродует сознание. Внешне изменения проявляются в двух вещах. Первое – закат и рассвет вызывают дикие мучения, на это время тёмные вынужденно прячутся в закрытое помещение. Второй признак – эльф внешне меняется на свою противоположность. Необязательно, как в легенде, тёмная кожа и чёрные волосы. Если от рождения эльф был смуглым брюнетом – то становится блондином с белоснежной кожей.

– И при чём тут Серен и эта жадная дура? – Лейтис легонько пнула лежащий на полу свёрток, и девица замычала сквозь кляп.

– А то, что способ нарушить равновесие они выбрали один из самых экзотичных. Понимаешь, тут ведь важнее не только действие, но воля, намерение, искреннее желание. Принцесса Серен, как я успел понять, с детства получает всё, чего захочет. Пресытились ей доступные удовольствия, захотелось чего-нибудь необычного. Обычные любовники надоели, вот и начала таскать в свою постель девушек. А эта, – магистр брезгливо показал на несостоявшуюся убийцу, – решила, что нашла лёгкий способ разбогатеть, не рискуя нежелательной беременностью. И если служанкам, которых Серен заставляет спать с собой, ничего кроме нервного срыва и отвращения не грозит, то две эти дуры уже обречены. Пока их спасает то, что, во-первых, женский организм устойчивей мужского, и во-вторых принцесса развлекается не только с девушками, но и с парнями, а её любовница оказывается в постели госпожи не слишком часто. Но в какой-то момент женское начало из них начнёт вытекать быстрее, чем пополняться от мужчин или изнутри естественным путём. Однополые утехи станут необходимостью, и настанет день, когда очередную любовницу выпьют досуха, до смерти. Перерождение завершится… Впрочем, лет десять-пятнадцать ещё есть.

– Какие лет десять, нам бы неделю прожить, – фыркнула Лейтис. – Ладно, раз мы не ушли говорить в другую комнату, встаёт вопрос: как спрятать тело, чтобы его не нашли?

Служанка в ужасе замычала сквозь кляп.

– Спрятать совсем не получится. Но у меня сохранились несколько амулетов, укрывать магические мины-ловушки. Хотел оставить оркам на память в Киарнате, но пожадничал. Оказалось, не зря. На два дня блокатора хватит, пусть все комнаты перероют хоть сверху донизу. А потом… Я так понял, завтра его Высочество Гиллакэвен и Первый советник, наконец, собираются разыграть карту общины за Барьером в конфликте с конкурентами. Потребовали, чтобы я участвовал в какой-то встрече в Главной зале дворца. Я в ответ захочу пойти вместе с тобой, мне не откажут. А там переметнёмся на другую сторону. И даже если они окажутся такими же фанатиками, в общей неразберихе несколько дней подготовить побег у нас появится.

***

Главный зал, насколько мог рассмотреть Ислуин через наполовину открытые створки дверей, построили очень давно. Можно было догадаться хотя бы потому, что все колонны стояли только вдоль стен – сегодняшним архитекторам эльфов создать свод в семьдесят на сорок метров без центральной опоры было уже не под силу. Да и вымощено всё от пола до стен и колонн медового цвета мрамором и напоминающим янтарь камнем. Этот секрет потомки тоже потеряли. А вот боковые двери с двух сторон и комнату пристроя, где сейчас ждал принц Гиллакэвен вместе со свитой, явно доделывали много позже. Стены завешаны гобеленами, а не украшены мозаиками, плитка пола уже местами начала истираться – не то что вечная работа гномов в янтарной зале.

Но вот невидимый глашатай загрохотал:

– Рэган рода Ясных Владык вступил в Главный зал! Приветствуем наследника трона!

Первым сквозь дверь напротив вошёл десяток телохранителей, и магистр сразу напрягся. Движения, взаимное расположение – словно перед ним солдаты из линейного пехотного полка, расквартированного неподалёку от границы. Из тех, кто каждую неделю встречает новой стычкой с орками. Неудивительно, что Гиллакэвен так заинтересовался искусством фехтования пришельцев: с таким уровнем подготовки этот десяток не запыхавшись вырежет сотню не только дилетантов-aire, но и дворцовых стражей Гиллакэвена. За телохранителями вошла свита, всего пятеро. Наконец, показался второй хозяин эльфийских земель. Не молод и не стар. Будь он человеком, магистр дал бы ему лет тридцать пять – сорок, значит, второму принцу сейчас около ста двадцати. Двигается мягко, чуть вальяжно, но фору даст даже своим бойцам. Да и меч на боку серебряно-синей туники не парадная украшенная бриллиантами зубочистка, как у Гиллакэвена, а хорошо подогнанное и явно привычное боевое оружие.

Тем временем, пока магистр сравнивал двух Высоких принцев, Рэган дошёл до второго конца зала и занял один из трёх тронов – в своём углу залы. Окна в потолке были рассчитаны так, что троны освещались сильнее остального помещения, пятно света как раз удачно упало на лицо… Ислуин вздрогнул, перестав дышать. Не может быть! То же самое лицо, только вдвое моложе! Или ошибка? Но память тут же услужливо подсказала: всё верно. Молодая копия Владыки Финнтана. Этот же самый взгляд у него был, когда во время сражения за Киарнат орки бросили в бой все резервы разом, и от бешеного напора пехота союзников дрогнула. Ясный владыка Финнтан вместе с гвардейцами и отпрысками лучших эльфийских семей тогда возглавил самоубийственную контратаку, чтобы дать остальному войску хоть немного роздыха.

Ислуин тогда сражался вместе с ханжарами… И до сих пор не мог забыть бешеную ярость, то неудержимое желание победить, которое охватило его и остальных воинов, когда бронированный клин таял на глазах – но знамя Ясных владык всё равно шаг за шагом неудержимо пробивалось вглубь строя орков. И горечь, что сам Ислуин был в тот момент не рядом с Финнтаном. Пусть тогда и Владыка, и все кто был с ним, погибли, но именно эта недолгая заминка в самый решающий момент в итоге стоила оркам полного разгрома. Неужели…

Додумать мысль Ислуин не успел. Гиллакэвен едва дождался, пока соперник займёт своё место, и приказал выдвигаться. Сначала пышная свита, не меньше полусотни разряженных в пух и прах придворных во главе с Первым советником, следом телохранители. Вот уже тот же самый невидимый голос заговорил со всех сторон:

– Гиллакэвен рода Ясных владык вступил в Главный зал! Приветствуем наследника трона!

И занял принц не крайний трон, а центральный.

О чём разговаривали два правителя, издалека было неслышно, но беседа шла недолго. Перед Ислуином возник распорядитель, приказал заходить, напомнил о том, как полагается приветствовать повелителей. Магистр переглянулся с ученицей, девушка пристроилась сразу за ним, и оба вошли под янтарные своды.

– Ислуин рода Ясных владык вступил в Главный зал! Приветствуем наследника трона! Лейтис рода Ясных владык вступила в Главный зал! Приветствуем наследника трона! – вдруг загрохотал голос невидимого глашатая.

Планы были сломаны, все присутствовавшие замерли от удивления… Над головами присутствующих поплыл заливистый хохот магистра:

– Не могу! Ой, не могу! Ну вот такой глупости от потомков я не ожидал. Знала бы мессир Нерис, ради каких дураков отдала свою жизнь – она бы вам такого наговорила. Уши в трубочку бы свернулись, – после чего, не стесняясь остальных, пояснил для Лейтис. – Понимаешь, моя мама хоть была родственницей Ясного владыки, но замуж вышла по любви и за эльфа не из её круга. Поэтому ни я, ни сёстры соответствующего образования и воспитания при дворе не получали, и, естественно, в число претендентов на трон никогда не входили. Но кто мог подумать, что здесь вернутся к дурацкому наследованию исключительно по крови?

Несколько придворных Гиллакэвена было кинулись к возмутителям спокойствия – и покатились с криком по полу, зажимая уши: удар магистра вызвал рядом с ними резкий скачок давления. Остальные рисковать не стали. Ислуин успел достать «сынов битвы», за его спиной уже стояла Лейтис с луком и наложенной на тетиву стрелой. Сбоку не обойти, мешает колонна – а в лобовую, пока магистр прикрывает стрелка, девушка успеет всадить в любого из нападающих по нескольку стрел. От стрельбы в упор спасёт разве что кованая кираса, бригантный же доспех гвардейцев бронебойная стрела прошьёт насквозь и прицельно в нужный орган. Хватит просто попадания гранёного наконечника в печень или горло – а Лейтис вдобавок не стала больше скрывать, что она маг, и на стрелу в руках демонстративно навесила смертельное проклятие на остановку сердца.

Принц Гиллакэвен попытался закрыться магическим щитом и начал выстраивать какие-то сложные чары. Но магистр, едва заметил, тут же хлестнул сложным проклятием. Причём специально не обрушил защиту сразу, а сделал так, чтобы блоки-заготовки лопались одна за другой, вызывая небольшую звуковую волну – со стороны казалось, будто недоделанное творение принца рассыпается с тоскливым плачем. Потянуло резким запахом аммиака.

– Не стоит, ваше Высочество, – сразу после этого на весь зал с лёгкой издёвкой произнёс Ислуин, сбрасывая фальшивую ауру. – Это для местных магов вы неуязвимы. Да, ту железку тоже можете оставить себе на память. Не мучайте своих подданных, никакого секрета в мече нет. Когда-то я входил в пятёрку лучших мечников Великого леса. И последнее. Чтобы не возникло ещё каких-нибудь недоразумений.

Магистр взмахнул рукой, и рядом с ним возник полупрозрачный, словно выточенный из горного хрусталя крылатый эльф ростом до пояса. Зал ахнул: сильф, фейри воздуха. Дикое, необузданное создание, способное разрушить всё поместье – но стоит, ждёт приказа, словно послушная собачка. Ислуин мысленно улыбнулся. Пусть проверяют, вон, у кого есть способности – магическими зондами создание так и истыкали. Традиция, что студент Академии, создавший иллюзию сильфа, которую преподаватель не сумеет отличить от настоящего фейри, получит просто так зачёт по любому предмету с кафедры Воздуха, существовала не одно поколение. И выплетались время от времени призраки, на которых ловился сам ректор – не то что здешние дилетанты.

Пауза затягивалась. Принц Рэган сумел хоть как-то с собой справиться первым, поэтому решил перехватить инициативу разговора:

– Вы так уверенно отзывались о последнем ректоре Академии, будто хорошо знали Нэрис лично.

– Ну, «хорошо» я бы утверждать не стал. Так, пересекались с этой милой девочкой по некоторым делам… – машинально ответил магистр, и осёкся: гулкая тишина стала гробовым молчанием, казалось, все остальные перестали дышать. – Нет, право слово, – смутился Ислуин, сообразив насчёт двусмысленности сказанного. – Ничего такого, у нас были чисто деловые отношения, хотя девочка она была и в самом деле очень милая…

Рэган сумел остаться внешне невозмутимым даже теперь, хотя в душе у него наверняка царила буря не меньшая, чем у остальных.

– Тогда, кер Ислуин, гвена Лейтис. Я приглашаю вас быть почётными гостями в моём доме.

– Благодарю за приглашение. Я и моя дочь с радостью станем вашими гостями, – такой расклад магистра более чем устраивал.

Разумность и предусмотрительность не только Рэгана, но и его помощников Ислуин и Лейтис оценили сразу. Стоило переступить порог дверей в приёмную, но уже со стороны Рэгана, как в проходе, отгораживая главный зал, мгновенно встроился самый натуральный ёж из солдат. Если что он остановит любой прорыв, пока принц и его гости отступают. Стоило выйти на улицу, как точно такие же приготовления обнаружились и там: войска уже подняты по тревоге и заняли позиции, маги подразделений развернули защиту. Чтобы не возникало двусмысленности, будто их везут против воли, и не терять времени на дипломатические реверансы, Ислуин тоже сразу предложил сам:

– Ваше Высочество, как гость не могу настаивать, но мне кажется, что оставаться вблизи от наших врагов сейчас опасно.

– Совершенно согласен. Кер Ислуин, повторю – будьте гостями в моей основной резиденции.

– Согласны. Едем.

Всем тут же подвели коней, магистр и Лейтис с удовлетворением переглянулись: здесь не только имелись нормальные сёдла со сбруей, но и было заметно, что вся амуниция местным привычна. Дальше небольшой отряд из принца, его гостей и полутора десятков телохранителей двинулись через город. Точнее, как оказалось, хотя формально столица была одна, городов фактически было два – пусть даже подъезжая со стороны владений Гиллакэвена, этого и незаметно. Разделяла столицу пополам полоса широкого проспекта, упичканная по всей мостовой разнообразными механическими и магическими ловушками.

Лейтис, пока они пересекали город, не стесняясь всю дорогу крутила головой по сторонам. Ей были любопытны местные жители. В основном и мужчины, и женщины носили туники, но попадалось немало женщин и девушек в платьях. А ещё несколько раз встречались мужчины, одетые в дхоти – напоминало шаровары, но на самом деле это была прямоугольная полоса ткани длиной метров пять, которую оборачивали вокруг ног и бёдер с пропусканием одного конца между ног. Сверху на таких эльфах было надето что-то вроде просторной рубахи длиной чуть ниже пояса. Так любили одеваться в Матараме, но если в Империи подобная одежда вызвала бы массу удивлённых взглядов, то здесь она явно была такой же привычной, как платье или туника.

Интересно было смотреть и на улицы. Каменные мостовые были привычны и по Империи, хотя здесь их не покрывали булыжником или плитами, а использовали что-то вроде асфальтового покрытия на тракте, по которому они ехали сюда из туатов. Дома все как один были из красного кирпича, причём явно строились не вчера, но кирпич всё равно сиял почти как новый. Вроде бы у домов преобладали прямолинейные очертания и массивные геометрические объёмы – и при этом совсем не похоже на скучные кирпичи. Здесь у каждого здания крыша плавно опускалась на один этаж дополнительно вниз до уровня третьего, превращая верх в своеобразную мансарду и как-то скругляя дом, скрадывая ощущение этой самой прямоугольности.

Ещё обязательно каждое здание украшала лепнина, на балконах – ажурные решётки, стены «подпирали» изящные фальш-колонны. По логике для простоты изготовления лепнины, орнаментов и рисунков на решётках должно быть ограниченное число видов из типового набора. Но на деле возможных сочетаний получалось столько, особенно если завитушки были из разных наборов, что каждое здание не просто имело своё собственное лицо – искусство архитекторов каждый раз собирало целостное и законченное изображение. Так и хотелось остановить лошадь, чтобы застыть перед тем или иным домом, разбирая, в какую в итоге картину складываются налепленные на фасад и балконы цветы, химеры и животные. По крайней мере, к одной, на которой чем-то похожая на Лейтис девушка вела по лугу на поводке то ли дракона, то ли летающую корову, хотелось обязательно вернуться и рассмотреть повнимательнее.

А вот Ислуин просто молча наслаждался, лишь один раз сказал:

– Словно никуда и не уезжал, самый обычный город Западного удела. Вы знаете, я наконец-то вернулся в настоящий Великий лес, а не в ту пародию на восточной границе Барьера.

Рыган на это ответил короткое:

– Благодарю вас.

Но было заметно, что слова магистра ему очень приятны.

***

Окружавший резиденцию парк Лейтис поразил. Он имел до умопомрачения геометрически правильную планировку во всём. От идеальной симметричности, если верить ощущениям мага Жизни – прямые аллеи и те были осями симметрии, до цветников, фонтанов и бассейнов правильной формы, одинаковой с каждого угла. И даже деревья и кустарники подстригли и придали им форму шаров, кубов и пирамид настолько идеально, словно это не живые растения, а вылепленные из пластилина фигурки. Наверняка все эти деревья и кустарники не только строго подсчитаны, но и высажены на совпадающем до миллиметра расстоянии.

Ислуин же при виде парка с чего-то буркнул:

– Параноики.

Рэган, к удивлению девушки, не обиделся, а наоборот улыбнулся и ответил:

– В моей ситуации залог здоровья и долголетия, и меня, и родственников, – после чего пояснил для Лейтис: – На самом деле очень дорого, зато удобно. Любая попытка поставить ловушку или подслушивающий амулет сразу будет заметна, садовники в парке каждую травинку помнят, когда и как подстригали. А бить на расстоянии бесполезно, в стены вмурованы мощные артефакты. И они закляты не на кровь, а на контроль дежурной сменой, так что бесполезно ловить кого-то из нашего клана или из охраны и делать из него отмычку.

Главная аллея выводила к резиденции принца. Изящные шпили, стрельчатые окна, многоцветные витражи и ажурные балконы создавали ощущение воздушной лёгкости, не свойственной камню. Дворец вместе с пристройками напоминал обращённую к реке подкову, из-за этого дорога тоже делала небольшую петлю, чтобы через большие ворота, украшенные прорвой скульптур, изображающих разные исторические события нырнуть во внутренний двор. Там всадникам помогли спешиться, забрали лошадей. А дальше участвовать в разговоре Лейтис отказалась, сразу же заявив:

– Ничего там интересного. И если что – подслушивать не буду. Надеюсь, врать там не собираются и ловить на нестыковках меня потом не будут. Ваше Высочество, у вас очень интересный дворец. Выделите мне сопровождающего и разрешите его осмотреть?

– Конечно. Позовите Эхиарна и попросите его провести экскурсию для моей гостьи гвены Лейтис. Это мой племянник, он, наверное, лучше всех знает резиденцию, и при этом у него достаточно высокий допуск, чтобы если что у стражи не возникало вопросов, кто тут крутится и зачем.

Проводив Лейтис в сопровождении совсем ещё юного паренька, Ислуин со вздохом сказал:

– Временами я её понимаю всё меньше и меньше.

– Детям свойственно расти, – улыбнулся принц. – Но тут я увы могу только посочувствовать в теории, потому что сам пока так и не удосужился жениться. Не сложилось как-то. Пройдёмте, кер Ислуин. Я ценю, что ваша дочь так открыто продемонстрировала вашу откровенность, и что вы мне доверяете. Думаю, в нынешней ситуации нам надо всё обсудить как можно быстрее. В том числе я так понимаю и ситуацию за Барьером. Раз вы прошли, то скоро я так понимаю ждать визита следующих гостей.

– Вы правы. И увы, дверь будет открыта для всех желающих.

Ислуина принц Рэган принимал в своём кабинете один. Конечно, наверняка где-то рядом были спрятаны телохранители, возможно, сквозь потайную щель слушал кто-то из советников. Но формально беседа шла с глазу на глаз, и это тоже было доверие. Поэтому Ислуин вкратце рассказал про Зеркало миров, остров Драконов и как была открыта Дверь. А затем предложил помощь. Рэган не прерывал собеседника ни разу, хотя время от времени и нервно покусывал щёку. Когда рассказ был закончен, задумчиво потянул:

– С тех пор как мой далёкий пра-прадед сделал глупость, проморгал движение «возврата к обычаям предков» и позволил украсть у себя три четверти земель, которыми наш род правил не один век, прошло много времени. И все эти столетия обе наших ветви враждовали, подсылали убийц, временами сталкивались в открытых кровавых сварах – но одолеть друг друга не могли. Сейчас вы предлагаете нарушить равновесие в мою пользу. Почему именно в мою?

– Я уже оценил ситуацию, хотя ваши противники и старались меня обмануть. Но они просто не представляют, сколько из обмолвок или всякой по их мнению ерунды может увидеть и узнать профессионал, а я не раз ездил собирать информацию и к людям, и к гномам. На ваших землях сосредоточены девять десятых мануфактур, шахт и мастерских. Ваша гвардия просто великолепна. Считайте комплиментом – она достигает подготовки солдат моего мира, и это без постоянных войн. К тому же, – Ислуин показал на стеклянный кувшин на столе и чашки, – это чай. А ваши телохранители вооружены клинками чешуйчатой стали. Её всегда умели делать только гномы и матарамцы. Кому попало эти секреты не выдадут, даже оказавшись среди чужого народа. Значит, когда к вам попал кусок Матарама, вы сумели мирно ужиться с людьми. При нынешнем раскладе сил за Барьером очень ценное качество.

– Нам иначе не удержать паритет, задавят числом, – согласился принц и щёлкнул по плафону лампы на столе. – Население туатов превышает наше вчетверо, а то и вшестеро. К сожалению, Гиллакэвен – избалованный мальчишка, а вы не представляете, как его унизили. Эпоха до войны с орками у нас считается чем-то вроде «золотого века», а тут пришелец из тех времён. Был в его руках, но при всех предпочёл уйти ко мне. Не верю. Извините. Точнее, верю, но не до конца.

Магистр пожал плечами: мол, если уж так хотите знать…

– На самом деле, с вашими противниками дело я бы не стал иметь в любом случае. Жить рядом с sarff не к добру.

– Знаете, если бы мне кто-то ещё вчера рассказал байку про тёмного эльфа, – искренне удивился Рэган, – я бы только рассмеялся и посоветовал меньше читать детских сказок. Но после встречи с вами я готов поверить даже в это.

– У вас будет возможность убедиться лично, – сухо ответил магистр. – Лет через десять или пятнадцать, когда эта сказка получит вполне конкретное имя «принцесса Серен». И с учётом её общественного положения, неприятностей хлебнём мы все.

Принц кивнул, глаза тут же стали жёсткими и холодными, а ручка заскрипела по листку бумаги. Насколько мог видеть кверху ногами Ислуин, Рэган сделал пометку сразу после разговора обсудить это с кем-то из советников. Но вот ручка легла в сторону, и на гостя снова устремился полный искренней доброжелательности заинтересованный взгляд. Магистр вздохнул, и вынужденно закончил:

– Мой окончательный выбор определила одна единственная вещь. Вы, ваше Высочество – новое воплощение Ясного владыки Финнтана. Одного из создателей Тройного союза против орков и спасителя Киарната. Я не смог встать рядом с ним в его последней битве. Но раз Сарнэ-Туром снова привёл меня под ваш стяг – я без колебаний встану рядом. Пусть, когда Барьер падёт, эльфы смогут воевать вместе с Империей и ханжарами как равные союзники против орков.

– Да будет так! – торжественно ответил принц. – Пусть стяг Ясных владык снова поднимется над древними стенами Киарната и над всеми пятью Уделами!

***

Следующие два месяца Ислуин и Лейтис не имели ни одной свободной минуты. Магистр и принц Рэган опасались, что взбешённый проигрышем Гиллакэвен решит отыграться и начнётся война. Да, и раньше армия Рэгана была сильнее, пусть и уступала в числе, а теперь, с помощью некоторых сохранившихся из родного мира Ислуина боевых артефактов и знаний магистра, Рэган победит неизбежно… Победа окажется пирровой, страна будет по большей части в развалинах. Дверь могут обнаружить орки, и пусть из-за разницы в течении времени проникать они смогут только небольшими отрядами, для беззащитных деревень этого будет достаточно.

В своих владениях рядом со столицей принц спешно собрал лучших командиров, инженеров и чародеев. Ислуин и Лейтис с утра до вечера читали лекции по магии, механике, военной тактике и стратегии. Потом опять по магии и инженерному делу: пересказать все какие вспомнят промышленные идеи. Местные инженеры, вынужденные долгое время работать на очень скудных ресурсах, и так проявляли чудеса изобретательности – ну а теперь, получив научную базу и точно зная, какие именно технические решения верны, а какие нет, смогут намного быстрее перестроить мануфактуры в современные фабрики. К ночи сил хватало доползти до кровати и свалиться спать – чтобы утром продолжить бешеную гонку.

Повезло ещё, что в окружении повелителя эльфов нашёлся тот, на кого можно было переложить процесс непосредственного исполнения всех тех новшеств, про которые рассказывал магистр. Младший брат Рэгана в этом оказался уникален. Власть ради власти его не интересовала, как и политика. В силу своего положения в средствах он тоже никогда не нуждался. Жить бездельником претила деятельная натура. Младший принц нашёл для себя выход в том, что стал руководить разными начинаниями и проектами. Сегодня мог заниматься строительством шахты, вникая в незнакомые тонкости геологической разведки и проходки штреков. Завтра организовывал в отдалённом районе школу или больницу, подыскивая врачей и учителей. Но как только дело было отлажено, и был подготовлен заместитель, на которого можно всё оставить без риска, что проект развалится, младший принц терял интерес. Передавал руководство толковому исполнителю и переключался на что-то новое. Сейчас, получив такую задачу как провести индустриализацию страны, младший принц сначала не сразу поверил своему счастью: интереснейшее дело, которое займёт его на много десятилетий, если не до конца жизни. А потом бросился вперёд с таким жаром, гоняя помощников без роздыху и сам готовый работать круглые сутки, что Ислуину даже становилось немного страшновато временами от подобного энтузиазма.

А ещё было решено возродить Академию. По вечерам магистр объяснял будущим преподавателям устройство университета, помогал набросать хотя бы основные курсы, разобраться в принесённых из «своего» Киарната учебниках. Именно тогда и произошла встреча, которая запомнилась, наверное, больше всего. Предки Рэгана в своё время собрали огромную библиотеку, куда сохраняли любые книги хоть как-то связанные с образованием и наукой. Много умений было утеряно, немало книг нынешние учёные уже не могли понять. Но прадед нынешнего правителя справедливо рассудил – тёмные века не вечны, и когда начнётся новый путь к знаниям, эти книги помогут сэкономить немало усилий.

Вместе с заведующим библиотекой, совсем молодым ещё эльфом по имени Макдара, они просидели почти целый день, разбирая книги. Какие безнадёжно устарели. Какие основаны на ошибочных данных – теории, в мире Ислуина уже проверенные и опровергнутые. А что можно доработать и потом использовать, ведь написать абсолютно все учебники магистр чисто физически не в состоянии. Несмотря на молодость, Макдара оказался очень эрудированным в самых разных областях знаний, поэтому Ислуин помимо удовольствия от грамотной помощи попутно наслаждался беседой. Закончить они не успели, но когда за магистром заехал принц Рэган – правитель захотел тоже поприсутствовать на испытаниях принципиально нового класса защитных артефактов для армии, намеченных после библиотеки – в общих чертах дело было закончено. Макдара сказал, что принцип он понял и дальше сможет справиться сам.

И уже когда магистр стоял на пороге, всё-таки решился попросить:

– Кер Ислуин. А не могли бы вы посмотреть… Я тут сам тоже понемногу сидел и разбирался в наследии Академии. И набросал кое-что… Вы могли бы… взглянуть? В ваше время вы, наверное, с этим были знакомы. Ошибся я или нет? – и он смущённо уставился в пол.

Ислуин взял несколько листов, исписанных красивым крупным почерком. Бегло пробежал глазами первый, второй читал уже внимательнее, дальше вчитывался намного тщательнее. Дочитав последний лист, ко всеобщему удивлению магистр поклонился Макдаре:

– Вы ведь это делали один?

– Да.

– Я вас искренне поздравляю. То, что вы мне сейчас дали, у нас называли таблицей решений Ронит-Ярли-Колумбана. – Ислуин не заметил, как проговорился: первое имя принадлежало эльфийке, но уже второе было типичное для гномов, а третье человеческое. К счастью, на оговорку обратил внимание лишь Рэган. – Это были гениальнейшие математики и теоретики магии в моё время, а вы разработали эту таблицу в одиночку. Я не специалист в данной области, но если память меня не подводит, то часть решений интегралов у вас совпадает, а часть вы нашли свои собственные. Я поищу в книгах, которые принёс с собой, сделаю выписку и завтра же вышлю вам. Думаю, если сравнить ваши решения и решения, сделанные тогда, можно найти интересные закономерности.

– И чем они такие ценные, кроме теории? Кер Ислуин, ради простой математики, думаю, вы так волноваться не стали бы? – Рэган постарался увести разговор в сторону от опасной темы.

– Эта теоретическая математика станет ключом к созданию технологии дальних порталов. Теоретические изыскания по этой теме были завершены примерно ко времени первых контактов с орками…

– А дальше помешала закончить война, – Макдара сделал самый логичный для местных вывод. – Если какие-то практические опыты и начали, все материалы остались в развалинах Академии.

– Да, – согласился Ислуин, мысленно прикусив язык и ругая себя за потерю контроля. Уж очень он растерялся. – Но тут я ничего сказать не могу, когда орки вторглись в Великий лес и громили Академию, меня там не было.

– Кер Ислуин, я буду ждать. И спасибо, точно зная результат, я теперь уверен, в каком направлении идти дальше.

– А я со своей стороны обещаю вашим работам финансирование, – добавил Рэган. – Кер Макдара, как только будете готовы – составляйте запрос и смету.

– Ну до этого ещё несколько лет в самом идеальном случае, – усмехнулся Макдара. – Спасибо, но я пока даже близко не представляю, как эту математику привязать к чему-то материальному.

Когда принц и магистр отъехали подальше, Ислуин, всю дорогу молчавший, спросил:

– Ваше Высочество, кер Макдара хороший администратор?

– Ну… нареканий к нему никогда не было, он хоть и молод, но руководит библиотекой хорошо. А что?

– Мне тоже показалось, что он не только теоретик, но и хороший руководитель. Мне кажется, что мы нашли ректора Академии.

– Вы уверены?

– Да. И ещё я бы аккуратно к нему приставил охрану. Он в облаках не витает, но не боец. А такие гении как Макдара рождаются раз в несколько поколений. Он ведь в одиночку и в таком возрасте решил задачу, над которой полтора десятка лет бились лучшие умы моего мира. И подозреваю, у него есть и другие открытия, просто он лишён тщеславия первенства, поэтому не хочет ничего показывать, пока не будет уверен. А то, что он вдобавок явно неплохой администратор… Для Академии это будет настоящее сокровище, несмотря на юный возраст и сопутствующие возрасту издержки. Только подберите ему толковых заместителей, чтобы у него и на науку времени хватало, и некоторую нехватку опыта компенсировать.

– Обещаю, – улыбнулся Рэган. – Одного такого козыря как получить дальние порталы, пусть не сейчас, но хотя бы через несколько лет – уже достаточно. А уж если вы правы и насчёт остального…

Время шло, но ко всеобщему удивлению, со стороны принца Гиллакэвена никаких вестей так и не приходило. Даже больше, пришёл слух, что Первый советник изгнан из дворца и выслан в дальний туат без права приближаться к столице. А ведь именно он из-за спины принца фактически и правил второй половиной эльфов последние годы. Гиллакэвен чуть ли не с первого дня правления только подписывал от своего имени разработанные стариком указы. В начавшемся кризисе выгонять Первого советника было самоубийством – и значит старый змей опять затеял какую-то хитрую многоходовую комбинацию. Разгадать её не получалось, и это тревожило.

Война, попытка всё поставить на немедленный удар первыми, пока знания гостя не сместили баланс в сторону Рэгана? Первый советник всегда был категорически против открытой войны, в таком случае его действительно могли отправить в отставку. Однако начальник департамента разведки докладывал, что ни личная армия принца, ни дружины вождей туатов не сдвинулись с места. Даже молодые драчливые аристократы-фении собирались в обычные разбойничьи шайки, а не спешили встать под стяг борца с поправшими заветы предков. Что-то происходило лишь среди религиозных фанатиков Эбрилла, но тут, скорее всего, дело было в обиде личного филида принца, ведь пришедшие из прошлого чужаки вдобавок ко всему не поклонялись Эбриллу вообще.

Это было очень странно: каждый пропущенный день усиливал сторонников Рэгана. За два месяца Ислуин сумел подготовить часть офицеров и боевых магов, они уехали тренировать свои подразделения. Ещё два-три месяца – и не только солдаты будут переучены на современную тактику, но и в войска начнут поступать принципиально новые системы защиты, производство которых стартовало на первом из переоборудованных предприятий. Победа достанется малой кровью. Добавить ещё полгода – и обновлённая армия вообще не заметит противника. Поэтому, когда Рэган на очередное утреннее совещание о состоянии дел пришёл очень хмурый, магистр внутренне напрягся: началось? Не зря после того как остальные ушли, магистра попросили подойти в кабинет, где уже сидел начальник стражи.

– Кер Ислуин, противник сделал свой ход. Очень странный. Мне пришёл вызов на совет Высоких принцев, но такие встречи обычно обговариваются заранее. Даже когда Гиллакэвен хотел разыграть историю с барьером, формально он вызвал меня на обсуждение продления торгового договора. И лишь на месте поменял тему, хотя и не имел права – решил победителей не судят. Без предварительного уведомления и согласования темы встречи можно звать соперника не чаще чем раз в десять лет. Это чтобы совет принцев не стал инструментом политического давления, а оставался площадкой решения вопросов. Вы не отсюда, потому я хотел бы вашего мнения. Может быть, вы что-то увидите со стороны, на что у нас глаз замылился?

– Покушение, – подумав, ответил магистр. – Первый советник произвёл на меня впечатление очень хитрой змеи. Если предположить, что слух о своей опале запустил он сам? Тогда опять же если предположить, что они поверили в подброшенную им дезинформацию, что якобы ваш брат выступил против перемен и чуть ли не возглавил оппозицию… В обществе почти не показывается, непонятно где пропадает круглыми сутками, а на днях вообще уехал чуть ли не к Барьеру. Допустим, с точки зрения Первого советника отъезд вашего брата связан не с инспекцией заводов на юге, как было заявлено, а это прикрытие его опалы и высылки из столицы за подготовку переворота. Тогда ваше убийство, как им кажется, сможет вызвать конфликт интересов вплоть до войны между консерваторами и сторонниками реформ. Это затормозит изменения у нас и даст шанс туатам Гиллакэвена.

– Вот и мой начальник охраны считает так же. Но и не ехать я не могу, сейчас мы не готовы к открытому разрыву, это ударит по нам слишком сильно.

Готовились к встрече очень тщательно. Ислуин добавил к защите Рэгана кое-какие артефакты и заклятья собственного плетения, чтобы делегация могла пробиться к своим, даже если на неё нападёт целая армия. Проводив принца, магистр не поехал, как изначально собирался на завод – толку от него в таком нервном состоянии мало, а ушёл в свой кабинет. С одной стороны, написание очередного курса по теории магии поможет успокоиться, дело требует размеренности и сосредоточенности. С другой – черновой вариант он потом всё равно будет переделывать и править. Даже если из-за нервного напряжения где-то ошибётся, это окажется не так страшно, как подорвать какую-то заготовку в лаборатории или чего-то не так откорректировать в производстве. Просидел за работой магистр часа три, прежде чем понял, что нервное напряжение немного отпустило, но и тело от сидения за столом затекло, да и есть хотелось.

Именно в длинном пустом коридоре на подходе к столовой на магистра и кинулся со спины убийца. Стремительно, неотвратимо, специальный нож как масло прошёл через защитный полог, которым нередко себя окружают сильные маги даже дома. Именно то, что охотиться он планировал на мага, убийцу и подвело. На самом деле полог, который держал вокруг себя Ислуин, был предназначен не для защиты, хотя и выглядел как стандартный блок. Задачей полога было предупредить – напал специалист как раз по убийству магов. Ну и заодно указать направление атаки. Магистр не стал, как положено нормальному чародею, защищаться волшебством, а выхватил нож и отбил удар. Вдобавок у магистра имелась привычка при малейшей опасности носить под одеждой лёгкую кольчугу, про которую убийца тоже не знал. Он сразу попытался нанести второй удар так, чтобы жертва получила обширный порез, начала истекать кровью и быстро терять силы – а вместо этого лезвие бессильно скользнуло по стальным заговорённым кольцам.

Послышались шаги спешившей на выручку стражи, можно было попробовать взять убийцу живым – деваться в глухом коридоре некуда. Поняв, что проиграл, убийца с чего-то оставил жертву и кинулся на стражу. Те поступили как полагается по всем инструкциям и совершенно неверно: есть охраняемое лицо, которое надо защищать любой ценой и есть враг, которого надо уничтожить. Всё, что оставалось магистру, глядя на агонизирующее тело, попробовать подбодрить растерянных стражей:

– Всё нормально парни, вы действовали, как и полагается. Все целы.

– Хорошо, что он на девушку не кинулся…

– Лейтис! – как молнией ударило магистра. – Вы двое за мной, а ты поднимай тревогу и врача к ней.

Дверь была заперта изнутри, но магистр не раздумывая приказал:

– Ломайте! – и тихо добавил: – Если что потом извинюсь.

Девушка на четвереньках стояла возле кровати, бледная как мел, её рвало. Первую помощь оказал магистр, дальше прибежал лекарь. Полчаса спустя Ислуин слушал доклад, что поднятая по тревоге стража всё равно чуть не проглядела ещё одного убийцу. Неожиданно помог Комитет по призыву к одобряемому и удержанию от порицаемого. Религиозных орденов как в Церкви Единого у поклонников Эбрилла не было, но защищаясь от фанатиков филида принца, при храмах создали структуру, близкую к Сберегающим. Оказывается, они сумели разговорить одного из завербованных фанатиками агентов, узнали про покушение, и если к первому нападению опоздали, то второго убийцу, а также подсыпавшую яд служанку помогли захватить живыми.

Во двор резиденции кавалькада принца Рэгана ворвалась бешеным галопом, кони были в мыле. Едва принц резко остановил лошадь возле крыльца, спрыгнул, и его встретили с растерянным видом Ислуин и начальник охраны, стало понятно: Рэган опоздал, но самого страшного не произошло.

– Вы знаете, ваше Высочество, нас пытались убить.

– Как? – резко выдохнул Рэган.

– Меня – зарезать, причём дважды. Второго остановила охрана, а перед этим какого-то фанатика мы прирезали на пару со стражей. Лейтис хотели отравить. Убойная доза, хватит на половину резиденции. Повезло, что не знали: на магов чистой Жизни даже самые сильные яды почти не действуют.

Рэган сжал зубы. Было видно, как ему хочется выругаться, но при подданных он себе этого позволить не имеет права.

– Канцлера ко мне в кабинет. Также Хранителя традиций и Уайлахана. И вас, кер Ислуин, прошу пройти со мной.

Когда они с принцем вошли, в кабинете уже ждали начальника службы безопасности, канцлера… Было непонятно, зачем нужен Хранитель традиций – он среди эльфов занимал пост, аналогичный председателю Главного имперского суда. Когда все заняли места вокруг стола, сначала заговорил начальник разведки:

– Ваше Высочество, обоих гонцов, которых вы посылали сюда, нашли. Они не доехали. Убиты.

Рэган кивнул и начал сам:

– Гиллакэвен сделал ход. Вполне для его натуры логичный, хотя я такой глупости не предполагал. И никто из нас не предполагал. Информацию, что Первый советник угодил в опалу, можно считать подтверждённой, – начальник разведки кивнул. – Не стоило ему настолько убеждать Гиллакэвена, что именно он-то и правил все эти годы, а Первый советник только исполнял приказы. И теперь мальчик решил, что в советах не нуждается.

– Нам это на руку, – усмехнулся магистр. – И я бы на всякий случай проследил, чтобы Первый советник точно не смог никогда вернуть своё место. Возраст у него, конечно, уже преклонный…

– Согласен. Уайлахан, – Рэган посмотрел на начальника внешней разведки. – Думаю, у вас уже всё на всякий случай готово, так что сейчас вам официальный приказ: пока Первый советник уже не советник и без охраны, помогите ему.

– Разрешите попытаться сначала вывезти?

– Разрешаю, но чтобы без малейшего риска. Если не сможете – ликвидировать, это важнее.

– Слушаюсь.

– Теперь о теме сегодняшней встречи. Сам того не желая, подарок бывший Первый советник нам сделать успел. Вас можно поздравить, кер Ислуин. Вы теперь тоже Высокий принц.

– Я – наследник престола? – поперхнулся магистр.

– Да. Вы и гвена Лейтис отныне официально имеете право на Ясный трон. На сегодняшнем совете было объявлено о признании ещё одной наследственной ветви. Удержать жаждущих мести Гиллакэвена и Серен старый змей всё-таки не смог. Если бы началась война, вашу охрану усилили бы. Да и как только я приехал бы с новостью про ваш новый статус… Тоже усилил бы охрану так, чтобы мышь не проскользнула. А эти двое хотят нанести удар лично вам, вот и решили всё провернуть ровно в те пару часов, когда уже могут, но я ещё не вернулся и не предупредил. Гонцов, которые должны были меня опередить с сообщением, тоже были готовы перехватить – и перехватили. Дело в том, что тут вступает в действие один старый обычай. Когда соперничество наших семей начиналось, все боялись, что если подсылать с кинжалом и ядом ко всем подряд, мы просто перебьём друг друга и династия пресечётся. Отныне под ударом может быть только глава вражеского клана, иначе откажутся даже собственные убийцы. Тут дело даже не в том, что если вы вдруг войдёте в одну из наших семей, то окажетесь недосягаемы. Даже пока вы непонятно кто – сам факт принадлежности к династии вас защищает. Подозреваю, именно Серен и придумала другой… способ. Когда я согласился признать вашу ветвь династии, то не думал, что начнут так быстро.

– Ну с этим-то понятно, – магистр сумел взять себя в руки. – Новая игрушка ускользнула мимо постели, причём не удалось плод даже надкусить. Любимую фаворитку зарезали. Есть от чего взбеситься. Долго мы не продержимся, – немного резко и поспешно продолжил Ислуин. – Я так понимаю, спустили с поводка не просто убийц, а религиозных фанатиков. Когда узнают, что комбинация с последовательным устранением «старого и нового главы» сорвалась, на нас устроят охоту. И кто-нибудь добьётся успеха. Мы сегодня же ночью уходим за Барьер, вернёмся лишь когда всё успокоится.

Начальник разведки кашлянул, привлекая внимания. А дождавшись разрешения от Рэгана, спросил:

– Может, стоит подождать? У Двери вас наверняка ждут, да и по дороге к ней – тоже. Потребуется время организовать безопасный маршрут.

Ислуин на это хитро улыбнулся:

– Я приношу извинения, мы с кером Макдарой вдвоём вели расчёты, но пока не планировали говорить. Думали, не понадобится, да и хватит одного прохода наружу. Его и защищать проще. Нам не обязательно возвращаться старым путём, изнутри можно открыть новую Дверь на любой из границ. Так даже лучше, надо перепроверить, но возможно образуется что-то вроде «сквозняка», и убыстрённое время начнёт выдувать сильнее. А там постепенно и Барьер рухнет.

Рэган кивнул – согласен, а дальше заговорил официальным тоном:

– За Высоким принцем Ислуином признаны права на туат в составе земли рядом с Дверью, деревня, которую он отвоевал в честном поединке и нескольких соседних селений. А также права на земли восточнее барьера. Я так понимаю, это была идея Первого советника. Если вы признаёте соглашение и вступаете во владение туатом, это отнимет у вас все силы – очень отсталая даже по нашим меркам территория, из политики вы выпадаете. Ну а дальше ваш туат и вас вместе с ним затянет в систему остальных туатов и в итоге под руку Гиллакэвена. Поэтому я, Высокий принц Рэган, официально предлагаю вам обменять ваш туат на равные владения. С учётом стоимости Двери я предлагаю вам один из моих городов вместе с ближними шахтами и принадлежащими мне мануфактурами, а также права на земли не к востоку, а к западу от Барьера.

– Согласен и признаю, – также официально ответил магистр.

– Услышано и засвидетельствовано, – хором добавили остальные в кабинете.

После того как на свитках легли пять подписей участников и свидетелей и все печати, Ислуин поинтересовался.

– Объясните, вам-то эта морока зачем? Ну, то, что там надо держать гарнизон – согласен. Орки могут сунуться в любой момент. Но остальное? Ни мне, ни вам это сомнительное владение даром не нужно. Но вы готовы понести очень солидные расходы, чтобы в договоре обмена не нашли ни одной щёлочки?

– Даже больше, – весело ответил Рэган. – Я в эти убыточные земли вложу огромные деньги. И ударю по Гиллакэвену его же затеей. Сейчас туаты фактически независимые образования, а власть Высокого принца Гиллакэвена там держится на правиле вести всю торговлю за пределами конфедерации туатов только через верховного правителя. Но между собой туаты могут вести обмен неограниченно. Запретить же доставку грузов с моих заводов и шахт в мой личный туат нельзя. Первое время я вообще готов продавать кое-что ниже себестоимости. Кроме того, я построю там школы и начну обучать хотя бы основам всех желающих бесплатно или за символическую плату. Лет десять-пятнадцать – и я разорю Гиллакэвена, а туаты привяжу к себе экономически, без войны. Дальше останутся формальности, ну а удержать владения мне помогут те несколько тысяч учеников школ, которых мы подготовим. Ванна и сытный обед – пропагандист не хуже пламенных речей филидов, так что вкусив прелестей цивилизованной жизни, эти юноши и девушки горячо будут убеждать всех остальных в преимуществах нового образа жизни.

– Пусть Сарнэ-Туром дарует гладкий путь твоей победе, – кивнул магистр. – Да обойдёт твои дороги чёрный лик Уртегэ, да сядет на круп твоего коня удача Красного Хозяина.

Столицу Ислуин и Лейтис покидали глухой полночью сразу как девушка смогла более-менее сидеть в седле. Тайно, всего с десятком охраны – для остальных в сопровождении большого отряда они уехали прятаться в одно из поместий Рэгана ещё на закате. Когда зарево ночных огней резиденции принца окончательно скрылось за горизонтом, магистр вдруг остановился, обернулся назад и подумал: он обязательно вернётся. Надо же взглянуть, в какую бурю вырастут посеянные им ветры. Но не скоро, через пару десятилетий. А пока – его и Лейтис ждут новые дороги! И уж Сарнэ-Туром позаботится, чтобы эти дороги не оказались пустыми и скучными!

Глава 7. Чистые братья

Турнейг, столица Империи. Февраль, год 499 от сошествия Единого.

Светские мероприятия Харелт не любил, хотя и вынужден был их посещать чаще, чем хотелось бы – потому обычно от приглашений увиливал как мог. Сегодня в качестве исключения Харелт на светский приём напросился сам. И дело было не в том, что его давал бывший мормэр одной из провинций, вернувшийся после отставки в столицу, пусть даже с политической точки зрения как часть очередной кампании отца в Канцлерском совете, имело смысл заглянуть и тем самым уважить добродушного старичка и богача-хлебосола. Бал оказался весьма неплох, залу со вкусом украсили по бадахосской моде – тёплые тона отделки и много зелени, искусственной и настоящей. Великолепный стол и отменные вина – их Харелт тоже оценил. А ещё много девушек, которые симпатичного и холостого мужчину затаскали танцевать до упаду, так что в какой-то момент Харелт намекнул, что уже не чувствует ног и пойдёт передохнуть. На самом деле – выполнять то, ради чего он сюда и напросился: Марион Килраук попросила его о встрече. Но так, чтобы о ней никто не знал.

Марион ждала его в одной из дальних комнат, и была непривычно взволнованна и бледна.

– Харелт, у меня мало времени. Мне нужна помощь, если согласишься. Дело…

– Уже согласился, раз тебе надо. И, раз мало времени, давай без этой светской дипломатии. Что случилось?

– Сначала один вопрос. Я тогда, в декабре, не стала спрашивать… Но ты и правда работаешь следователем у Хранящих покой? Только честно, это очень важно.

Харелт вздохнул: кажется, скоро его тайна начнёт трещать по швам.

– Не совсем. Официально я с ними не связан. Меня, скажем так, привлекают к тем делам, которые нельзя оставить, но до которых у обычных следователей дотянуться руки коротки. У тебя именно такое дело?

– Да. Нет. Не знаю. Но у меня проблема, которую не решить обычным способом. Держи, тут то, что я сумела втихаря от мужа скопировать. Он молчит и хорохорится, но… В общем, его обвинили, что он якобы берёт взятки за то, что ставит на некоторые грузы личный оттиск без досмотра.

Харелт просмотрел верхний лист в бумагах, нашёл взглядом там сумму взятки и удивлённо ругнулся:

– Шэт их через одно место имел, прости, Марион. Они там умом двинулись?

Если в бумагах правда и Марион не путает, обвинения, формально логичные – ведь пока не сломана печать торгового инспектора, проверенные столичной таможней товары стража обычно не досматривает – выходили форменным бредом. Это по меркам чиновника невысокого ранга взятки могут обеспечить небольшое состояние. В отношении же Кристена обвинения совершенно идиотские: когда дед дана Килраука получил потомственное дворянство, их семья уже носила золотой купеческий пояс. И с тех пор ничуть не обеднела. Да Кристен Килраук на какой-нибудь бал-приём не заметив, легко потратит больше, чем могут принести взятки лет за пять! И службу в таможне Кристен рассматривал как начальную ступень государственной карьеры – поработать два-три года в младшем звене, набрать опыт и репутацию, а уже потом задействовать семейные связи.

– Кристен от меня таится, думает, что справится сам, но я чувствую – дело намного хуже, чем он пытается показать.

– Я понял. Иди, пока нас не увидели. Я займусь.

– Спасибо.

Вернувшись домой, Харелт сел за бумаги. Марион отлично поработала, скопировав всё важное, вот только картина вырисовывалась поганая. Кто-то не поленился состряпать такие весомые улики, что если бы Харелт не был абсолютно уверен в невиновности Кристена Килраука, то мелких нестыковок в доказательствах не заметил бы.

Утром Харелт сразу отправился к Раттреям, удачно поймал виконта до того, как тот уехал на службу. Хотя говорить им пришлось уже чуть ли не на пороге.

– Дан Раттрей, извините, если вас беспокою по пустякам, но мне очень важно ваше мнение по поводу вот этих бумаг.

– Да нет, Харелт. Можешь считать комплиментом, но ты уже заработал право меня беспокоить и доказал, что по пустякам не будешь. Давай, что там у тебя?

Просмотрев бумаги с комментариями, которые сделал Харелт, глава Хранящих покой нахмурился:

– Ты прав, что обратился с этим ко мне. Я так понимаю, это не Кристен такой умный, а Марион? А Кристену, как закончится, передай, что он дурак. Такими вещами надо не самому заниматься, а сразу к профессионалам идти. Это дело идёт мимо меня, мне о нём не докладывали. Остальное объяснять не надо? – Харелт кивнул. Расследованием в отношении одного из Килрауков не мог заниматься рядовой следователь ведомства. Дела, в которых замешан наследник таких родов, всегда на личном контроле у виконта. Но Раттрей узнаёт про него из сторонних источников. И значит, дело намного грязнее, чем предполагалось. – Езжай домой, а вечером я тебе пришлю вести.

Весь день Харелт просидел как на иголках, ожидая новостей. А прочитав записку от виконта, выдал такую заковыристую тираду из лексикона солдатских казарм, что заработал восхищённый взгляд паренька-курьера. Глава Хранящих покой выяснил, что его людей использовали втёмную как часть крупной политической игры. Следователи, иногда даже по фальшивым ордерам, не знали, что и под кого копают. Ниточки тянулись во дворец, но одновременно Хранящим покой умело связали руки, и перехватить дело себе они не смогут, так что надежда оставалась на Харелта: расследование как раз по его части. Только времени у него в обрез, если он хочет спасти жизнь друга, а не восстанавливать его честное имя после плахи.

***

Харелт скрипел сапогами по свежевыпавшему снегу и радовался: на время встречи с информатором он решил изображать именно выходца из северных королевств. Это оказалось на редкость удачной идеей, если начало зимы выдалось негаданно тёплым и малоснежным, то январь решил отыграться и за себя, и за декабрь. Закружил город вьюгами так, что дворники трудились с утра до ночи, и всё равно не успевали. В начале февраля добавились трескучие морозы, а среди складов на окраине Турнейга ледяные ветра гуляли даже летними днями. Сегодня же холод разыгрался вовсю, так и норовя забраться под шубу и меховую шапку.

Левый сапог вдруг поскользнулся на льду, Харелт взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие… В выходной склады не работали, и дворники чистить улицы поленились, а с утра валило как будто мешок с мукой порвался. Вторая нога соскользнула с узенькой протоптанной тропинки, Харелт с размаху рухнул лицом в сугроб и отвёл душу смачной руганью: снег залепил глаза и рот и попал внутрь шубы.

– Чтоб тебя, – пришлось быстро расстёгивать ворот и вытряхивать ледяную крошку, пока не растаяла и не затекла под камзол. – Ну каких ночных демонов меня понесло сюда! Сидел бы дома, пил горячий травяной отвар…

Вот только Харелт не мог не прийти. Дело пахло с каждым днём всё более скверно. Зацепок почти не было, а на днях Фиона Раттрей предупредила, что заместитель министра торговли вскоре подпишет указ о «комиссии для выяснения обстоятельств». Поэтому сразу как нашёлся информатор, готовый за солидное вознаграждение сообщить «интересные сведения» и Харелт проверил, что мужичок, кажется, не врёт, то согласился на все условия встречи. Условия странные: во второй половине дня, в выходной, в глубине складов. Одному. И узнает информатор Харелта, если тот оденется как подданный любой страны за пределами Империи.

Закончив вытряхивать снег, Харелт отыскал взглядом большую надпись на стене ближайшей: «69 – 35». Значит, до нужного склада недалеко. Сейчас до перекрёстка, потом ещё три заледенелых «кирпича», и он на месте. Принявшись насвистывать популярную в этом театральном сезоне весёлую мелодию и внимательно стараясь смотреть под ноги, Харелт неторопливо двинулся дальше. До назначенного срока уйма времени, так что вполне успеется не только дойти до нужного склада, но и внимательно проверить само здание и окрестности. Если информатор окажется недостаточно разговорчивым, можно будет, не нарушая слова «не принуждать в месте встречи»… аккуратно проследить. Харелт сразу решил, что при малейшем подозрении даст информатору отойти в город, а там – приставить к горлу кинжал или сдать страже, чтобы немедленно доставили в камеры к Хранящим покой.

Харелт успел добраться до конца шестьдесят девятого склада, когда впереди около перекрёстка раздались смазанные эхом и расстоянием крики и звон стали. К пересечению улиц Харелт мчался уже бегом, но, добравшись до перекрёстка, выскакивать не стал, а сначала аккуратно выглянул из-за сугроба. Происходящее стало понятно сразу. Три десятка в свободных лиловых плащах с двумя большими нашитыми белыми вложенными друг в друга кольцами – Чистые братья. Возникшее несколько лет назад движение «за возврат к истинной чистоте нравов Единого». В последние полгода оно неожиданно набрало в столице популярность и силу. Чистые уже не просто проповедовали на площадях, а устраивали шествия, молитвенные ходы. Или как сейчас – собравшись толпой, отправлялись «устранять скверну». Например, бить «подданных Империи, потакающих разврату и нечистым чужеземным обычаям».

Вот только широкоплечий чернобородый мужчина с морской полусаблей в руке вжавшийся спиной в стену склада – не богатенький сопляк-щёголь, надевший костюм бадахосца из моды. И тёмно-синий короткий плащ, и пурпуан под ним – ношеная повседневная одежда, да и оружием сегодняшняя жертва владела отменно. На снегу уже алело пятном одно тело, а ещё двое стоящих в задних рядах «братьев» явно зажимали раны. Простым мордобитием теперь дело не закончится.

Несколько мгновений Харелт размышлял, вмешиваться или нет, как Чистые братья решили за него. С криком: «Ещё один вкусивший чужеземной скверны!» – сразу десяток бросился к новой жертве. Харелт едва успел выхватить меч. Удар, обвести вражеский клинок, колющий выпад. И невыразимое ощущение, когда весело играющее смертоносное железо распарывает живую плоть.

Наследника рода Хаттан учил сам великий Ренан, да и опыт не тренировочных, а боевых схваток у Харелта был не такой уж и маленький. Первый враг сразу же получил нехороший колющий удар в грудь, второй обзавёлся широким разрезом на горле. А вот дальше ситуация сложилась скверная. Чистые братья оценили, что противник им попался серьёзный, и нахрапом его не возьмёшь. Поэтому сразу несколько человек бросились в обход здания. А остальные тем временем связали Харелта боем. Нападали Чистые теперь аккуратно, стараясь особо не рисковать. Спешить им некуда: стоит жертве отойти из узкого места между сугробов, попытаться сбежать – на широкой улице задавят числом. Снег не настолько глубок, чтобы помешать драке. Будет жертва стоять на месте, скоро ей ударят в спину. Магия тоже не поможет. В толпе свой чародей: пусть слабенький, но с каким-то мощным защитным амулетом. Если…

Когда-то, давным-давно, дан Ивар до зубовного скрежета заставлял своего ученика отрабатывать двухступенчатые плетения чар. Харелт эти занятия ненавидел, особенно когда требовалось согласовать половинки из разных стихий. Скажем, чтобы Огонь маскировал Землю. Несмотря на способности, профессиональным чародеем молодой Хаттан никогда становиться не собирался и не видел необходимости осваивать мало кому известную и сложную научно-магическую школу. Но эти уроки уже спасли один раз жизнь в стычке с сектантами... Едва с обратной стороны улицы послышался торжествующий крик, Харелт бросил назад и вперёд по огненному шару. Заклятие примитивное, защита Чистых братьев его легко отразила. Дохнувшее пламя заставило врагов на несколько мгновений поморщиться. Харелту этого хватило. Вторую половину заклятия, к тому же направленную не на людей, а на окружающие предметы, ни амулет, ни чародей врага не заметили. Оба здания за спиной дрогнули, сбрасывая с крыш снежные шапки: теперь, даже если кто-то из врагов за спиной и выберется из-под сошедшей лавины, перебраться через огромные сугробы сможет нескоро.

Обманная атака справа, противник переводит свой клинок левее, чтобы отразить настоящий выпад, но меч летит мимо. Жалящий укол в незащищённую шею второго. Сократить дистанцию с третьим и нанести удар в грудь, чтобы довернуть клинок и закончить добивающий удар первому, который споткнулся в яме внезапно просевшего под ногой снега. Дорога свободна!

Мужчина в пурпуане оказался опытным рубакой. Едва услышал крик Харелта пробиваться навстречу, тоже ринулся вперёд, умело пользуясь внезапно возникающими под ногами врагов ямами. А вот Чистые братья так и остались разношёрстной толпой и сообразили, в чём дело, лишь когда Харелт и чернобородый встали спиной к спине… но стало поздно.

Пара сражающихся вместе головорезов – уже не просто два воина, а настоящая боевая машина. К тому же Харелт правильно догадался, что мужик бывший моряк и абордажник, настолько профессионально и сразу он подстроился под манеру боя случайного напарника. Чистые ощутили это быстро. Четверо ближайших братьев сразу закричали и захаркали кровью на снегу: оказалось, что, уходя от удара первого воина, тут же попадаешь под клинок второго. А разорвать дистанцию мешала напиравшая сзади толпа. Тем временем Харелт и чернобородый перешли в наступление. Шаг, ещё шаг. Клинки махали, словно лопасти стальной мельницы. Ша-а-ших – вжик – шших.

Умирать фанатики не захотели. Оставив на снегу ещё несколько тел, уцелевшие бросились в разные стороны. Быстро добив тех, кто ещё подавал признаки жизни, чернобородый сказал:

– Не думаю, что кто-то из них побежит в стражу… Но, мне кажется, лишнее внимание вам тоже ни к чему?

– Вы правы. Харелт.

– Родерик.

Чернобородый пожал протянутую руку… Харелт мысленно себе кивнул: всё в порядке. Приставка «дан» не прозвучала, фамилии он не называл, а имя не такое уж и редкое. Сына лорда Родерик в нём не признал.

– Я должен перед вами извиниться. И, кажется, я обязан вам жизнью. Похоже, искали меня: среди складов должна будет состояться одна встреча, а опознавательным знаком станет иноземная одежда. Приглашаю вас отобедать вместе со мной – за мой счёт, и поговорить.

– Я не скромная девица на выданье, – усмехнулся Родерик, – томно ломаться и отказываться не буду. Тем более что с деньгами у меня и в самом деле негусто. А вы, как понимаю, хотите предложить мне какое-то дело.

Трактир Харелт выбрал расположенный неподалёку, но необычный. «Три копчёных окорока» были известны тем, что ходили сюда исключительно легионеры или отставники. В крайнем случае те, кто имел хоть какую-то связь с армией. Когда стоявший за стойкой хозяин не выпроводил необычных гостей, а кивнул Харелту и показал, какой столик можно занимать, Родерик удивлённо поднял бровь. Но едва оба уселись, подбежал мальчишка-официант, выслушал заказ, сразу же принёс первое блюдо – зимой хозяин всегда держал его горячим. Мужчины сосредоточились на еде, отложив разговор на потом.

Харелт с момента знакомства думал, как объяснить суть дела. И теперь, когда первый голод утих, и оба блаженно растеклись по лавкам в ожидании рагу, достал и положил на стол небольшой диск-медальон в половину ладони. Знак, что он якобы состоит в особой службе канцлера, Харелт получил в своё время от отца Энгюса. На тот случай, когда нужно спрятать в его тени какие-то действия Сберегающих. Родерик задумчиво посмотрел, как, потеряв контакт с руками владельца, на диске тускнеет эмблема в виде свитка и короны, положил знак обратно на доски стола и негромко задумчиво протянул:

– Вот, значит, как…

– Не совсем. Постоянно в службе канцлера я не состою. Просто меня попросили поинтересоваться одним делом в обход официальных структур.

– Понимаю, – кивнул Родерик. – Подозреваете, что где-то у вас завелась крыса. Почему же вы уверены во мне, раз предлагаете участие?

– Вы явно попали в дело случайно. И убивали вас вместо меня всерьёз. Я же, начиная расследование, предполагал, что, в самом худшем случае, дело ограничится попыткой сунуть в тёмном переулке мне нож под ребро. Искать другого надёжного человека нет времени. Все расходы я готов взять на себя. А вот насчёт оплаты… возьмёте долю с добычи? Скажем, пятую часть.

Харелт, не стесняясь, внимательно посмотрел на собеседника: правильно ли он его оценил? Родерик на это понимающе усмехнулся.

– Предложение щедрое. Согласен. Но тогда мне, я так понимаю, придётся рассказать о себе? – Харелт кивнул. Мол, да, прямо сейчас. – Ну что же… Родился я в Ригулди, это крупный торговый порт на океанском побережье. Отец был служащим в магистрате, так что грамоту в мою голову забил, – усмехнулся мужчина. – Жалко вот только, ума не вложил. Слышали поговорку: «Сила есть ума не надо?» Так вот, если кулаки пудовые, – Родерик посмотрел на свои руки, лежавшие на столе: хотя пальцы и казались тонкими, но ладони были широкими, и силища в них – явно такая, что ударом кулака способны уложить быка, – думать стоит вдвое прилежнее. Я же по молодости глупый был сильно. В каждой бочке затычка. Вот в одной таверне и вступился за какую-то девицу… Шлюшку, как я теперь понимаю. Из тех, кто спать готов с кем попало не из-за денег, а по натуре своей. Вот такая и подцепила хахаля на вечер, а мужичок по пьяни начал её колотить. Ну, я морду этому сморчку и расквасил. Мне бы потом сразу затеряться: город торговый, большой, незнакомого народу полно. Я же как последний дурак отправился с девицей на всю ночь кувыркаться. «Заслуженная награда герою». А мужик не просто злопамятный оказался. Он был связан с нелегальной торговлей людьми. На следующий день меня прямо у девки подловили – и на корабль обоих. Очнулся я весь в железо закованный, а сморчок этот злорадно и ухмыляется. Убить, мол, слишком легко отделаешься. Но раз ты так за девочек любишь вступаться – будут тебе девочки, высший сорт. И продали меня учебным пособием в Шахрисабзс, в школу корддами.

Харелт мысленно удивлённо присвистнул. Девушки-корддами считались лучшими телохранителями от жаркого Юга до ледяного Севера, при этом слухи про то, как их готовят и что творится в закрытых школах, ходили самые нехорошие. Родерик, заметив выражение лица собеседника, кивнул.

– Девочки только в самые первые годы тренируются на манекенах. Потом – всегда живые люди. И не только в спарринге, в отработке защиты и нападения. Мне повезло, меня «зачислили» не в мишени – хоть и бьют тупыми стрелами и мечами, хоть и лечат их после каждого занятия, больше полугода никто из таких не живёт. Я стал куклой – мы имитировали атаку на клиента, дрались на тренировках. Поэтому и нас учили. А чтобы стимул был, посулили свободу. Мол, выпускной экзамен у корддами – когда девчонку запускают против двух кукол в дом-лабиринт. Кто последний останется в живых, тот и выйдет за стены школы. Как шептали в темноте камер казармы, ещё ни разу куклам не удавалось победить. Самое большее – забрать девчонку с собой… Но надежда ведь умирает последней?

Родерик вдруг замолк, чуть сгорбился, глаза посмурнели от какого-то воспоминания. Там в таком вот поединке погиб кто-то для него дорогой? Друг или возлюбленная? Губы беззвучно шепнули чьё-то имя. Но вот мужчина взял себя в руки: теперь перед Харелтом сидел прежний сильный, уверенный в себе человек.

– Я говорил, что везучий? Вскрылось когда дело, и торговцы людьми на плаху пошли, император под угрозой войны потребовал вернуть всех украденных подданных. Школы корддами на это сначала сквозь пальцы смотрели: они всегда стояли вне законов и воли падишаха. Только вот император всерьёз начал грозить, а погань из Ригулди, на моё счастье, бухгалтерию вела. Когда, кому и сколько продали. Тут бы нас по-тихому удавить, а трупы вывезти и закопать. Да у хозяина школы вдруг жадность взыграла: здоровый молодой мужчина-раб немалых денег стоит. Вот и продал он всех в Матарам. По поддельным документам.

Родерик достал из-за пазухи стальное колечко. Харелт присмотрелся и чуть было не поперхнулся: вместо камня в кольцо была вделана обточенная кость фаланги человеческого пальца. В определённых «братствах» Бадахоса, особенно среди пиратов – популярная вещь, так делают с врагами.

– Записали нас как шахтёров из Рудных гор, добавили, что «склонны к буйству, поэтому цепей не снимать». На корабль из школы пятнадцать человек угодило. Главный надсмотрщик-сопровождающий редкая скотина был, лупцевал, особенно закованных, почём зря. Три дня терпели, а как берег скрылся – первой же ночью замки поломали. А дальше что нам два десятка неумёх-стражников да тридцать человек матросов?

Харелт кивнул: там, в схватке с Чистыми братьями, умения Родерика он оценил. Бойцом мужчина был знатным. Пятнадцать таких головорезов и в самом деле легко отправят команду на корм рыбам. Особенно если и среди остальных рабов найдутся отчаянные люди.

– Когда на Бадахос приплыли, я домой было собрался. Да вдруг знакомого встретил, из Ригулди. Он и сказал: как я пропал, семья быстро собралась и уехала. Шепнули им добрые люди, что если не поторопятся – тоже могут исчезнуть. А куда делись – не сказали. Империя большая, где искать? Повезло ещё раз. Среди тех, кого мы из рабского трюма вытащили, немало народу с Бадахоса было. Один и рассказал про Оракула, пообещал свести с нужными людьми, чтобы дорогу показали. Им заплатить, да ещё подарок Оракулу купить денег понадобилось немало. Пришлось задержаться, даже дослужился до помощника боцмана. Говорят, этот Оракул не каждому предсказывает, но, если кому ответил, ни разу не ошибся. Я услышал ехать в Турнейг и жить в городе, пока не встречу младшую сестру.

Харелт кивнул: понятно. И чем Родерик зарабатывал, тоже можно предположить. Но лишней крови на нём нет, это отец Энгюс научил видеть. Остальное же, да ещё сделанное за пределами Империи, никого не волнует. Скорее наоборот – не просто умелый боец, а ещё и знакомый с контрабандой изнутри, пусть и не на суше, а в море, сейчас приобретение ценное вдвойне. Харелт положил руку на значок и произнёс:

– Хорошо. Сделка заключена. Именем канцлера.

Металлический кругляш на мгновение затрепетал медовым светом и погас. Теперь Родерик считался официально нанятым… а негласное расследование окончательно перешло в официальную плоскость. Впрочем, иного выхода, кажется, уже не осталось.

Прежде чем собраться и пойти, Харелт попросил обождать пару минут. Сам же направился к стойке, увидел знакомое лицо: сержант Дайви из полка Булли, а вместе с ним, судя по значкам, двое солдат того же полка. Учитывая встречу с Чистыми братьями, стоило озаботиться поддержкой. Родерик на это иссверлил спину любопытным взглядом, но Харелт отмахнулся: мол, потом объясню. И мысленно вздохнул. Родерик показался ему достойным и интересным человеком. Если он узнает, что перед ним сын одного из Великих лордов – выклянчивать для себя выгод не станет. Но может решить, что такое высокородное и беспокойное знакомство ему не к чему.

Когда все пятеро вышли на улицу, Харелт сказал:

– На встречу у нас отправится именно Родерик. Обещание «позволить уйти и не пытаться догнать» давал я, так что всё просто.

Родерик и солдаты, которых Харелт уже ввёл в курс дела, ухмыльнулись: как и обещали, на встречу придёт один человек. Дальше информатора возьмут прямо на месте, ну а потом расспросят в безлюдной тишине складов. Харелт будет, не нарушая слова, просто разговаривать, а вот держать и пытать станут остальные. Уж больно много вопросов появилось после на редкость своевременной встречи с Чистыми братьями. Последнее, что сделал Харелт перед тем, как Родерик отправился вперёд – вручил необычный предмет, напоминавший грушу на шнурке.

– Это «переговорник». Из тех, которые носит столичная стража. Действует не очень далеко, зато его не заблокируют амулеты против подслушивания или записи голоса. Я смогу услышать всё, что нужно – и мы успеем, если что, на помощь.

Родерик кивнул, спрятал амулет под пурпуан и быстрым шагом двинулся вглубь складов. Следом чуть медленнее двинулись и остальные. Когда из амулета послышались голоса, остальные четверо отстали как раз на длину одного склада. Писклявый от нервного возбуждения, сбивчивый голос сначала потребовал деньги, потом было слышно, как монеты пересчитывают. Затем начался рассказ. Харелт скривился, будто его заставили проглотить целиком редкий южный фрукт лимон. Объяснения доносчика мешались с морскими терминами, описаниями какой-то бухты. Причём чем дальше, тем больше складывалось ощущение, что информатор повторяет заученный текст… Додумать мысль не получилось, из амулета раздался непонятный звук, а следом густой бас Родерика:

– Убили! Арбалетный болт, откуда-то с тридцать шестой линии! Точно, вот он! В вашу сторону побежал, гад!

Харелт и Дайви отреагировали мгновенно. Сержант в сопровождении одного солдата кинулся на тридцать шестую линию, чтобы зажать врага между собой и Родериком, Харелт и второй солдат бросилась к арке в здании склада – на тот случай, если убийца попытается выскочить через неё на соседнюю улицу. Арбалетчик выбрал первый путь отступления. Выбежав из арки, Харелт увидел, как неизвестный мужчина в белом, сливающемся со снегом халате почти сумел обойти легионеров, но в последний момент Дайви изогнулся в какой-то невероятной позе и в прыжке сумел ухватить врага за каблук башмака так, что оба полетели в сугроб. Подбежавший следом Родерик изо всей силы пнул уже начавшего вставать убийцу в живот, дальше подоспели остальные, и мужчину скрутили.

– Хорош, – улыбнулся Харелт, глядя на измазанное начавшим подтаивать снегом лицо убийцы, – ну прямо хоть сейчас на рисунок, где изображён идеальный Чистый брат. Сам заговоришь?

Мужчина на это презрительно улыбнулся и даже захотел, было плюнуть, но наткнувшись на взгляд Дайви, который недвусмысленно пообещал за «гордое геройство» ещё один пинок ниже пояса, поостерёгся.

– И что нам с ним делать? – продолжил Харелт.

– Ваш знак даёт ведь право на допрос лично и любой степени? – вдруг спросил Родерик, нехорошо посмотрев на убийцу: от второй стрелы, предназначенной «следователю», еле удалось заслониться телом информатора, Дождавшись утвердительного кивка Харелта, моряк продолжил: – Я тут кое-чему, особенно пока плавал, подучился…

– Я могу помочь, – добавил один из солдат. – Тоже был… некоторый опыт.

– Не на улице, – предложил сержант Дайви. – Насколько помню, ваш знак, мастер Харелт, позволяет для нужд следствия реквизировать любое помещение? Замки тут ерундовые, я сейчас открою вон ту дверь, там всё и выясним. В тепле сподручнее. К тому же в складах всегда очаг есть. Это если железо калить придётся.

Убийца заметно побледнел, только почему-то не торопился ни ругаться, ни грозить местью со стороны подельников. Словно почти не испугался… Объяснение прибежало уже через несколько минут. Дайви как раз открыл дверь, а солдаты поволокли пленника внутрь склада, когда неподалёку послышался звон железа, скрип кожи и снега. Из-за угла показался десяток стражников. Старший тут же засвистел, а остальные с криками, ухватив поудобнее дубинки, кинулись к «похитителям».

– Стоять! – во всё горло гаркнул Харелт. – Кто такие, номер десятка?!

После чего вытянул вперёд руку со знаком. Но не тем, который показывал Родерику. Здесь красовались свиток и меч, символ Тайной канцелярии. Харелт несколько дней назад на всякий случай выпросил медальон у виконта Раттрея. И, как оказалось, не зря. Командир стражников тут же вытянулся по струнке, назвал свой номер и начал докладывать, что его десяток направили в район складов «для поддержания порядка». Мол, выходной, народу никого, могут и лихие людишки забраться. Харелт, слушая болтовню вполуха, напряжённо думал: где же собака зарыта? Десяток балбесов из казарм магистрата явно ни при чём. Удивление, восторг от неожиданной сопричастности к поимке убийцы, да ещё с участием легионеров под командованием агента Хранящих покой – искренние. Но зачем-то же их кто-то сюда послал?

Ответ пришёл, когда все вышли к домам. Десятник, страшно смущаясь, вежливо попросил, чтобы пойманного преступника конвоировали до ближайшей управы его люди – мол, таковы правила. Харелт возражать не стал: он с помощниками всё равно будет рядом, да и стражники парни хоть простые, но тащить пленника со связанными руками большого ума не надо. К тому же на границе складского района к ним присоединился ещё один десяток – их командир, узнав, в чём дело, решил примазаться к славе поимки «важной птицы». Вдруг и ему потом перепадёт что-нибудь от благодарности тайной канцелярии? На наградные Хранящие покой обычно не скупились. Харелт расслабился: убийцу теперь окружало двойное кольцо охраны… Пленник вдруг развязался, ударил конвоира, выхватил у него нож, пырнул двух других стражей и бросился бежать – это стало полной неожиданностью. Впрочем, далеко ему уйти не удалось. Командир второго десятка успел бросить свой нож… но по случайности попал куда-то возле шеи. А дальше не помог бы даже маг-целитель. Оставалось лишь глядеть на агонизирующее, истекающее кровью тело, в глазах которого навеки застыло удивление и недоумение.

Подстроено всё было чисто. Харелт мог поклясться, что первый стражник отлетел в сторону и согнулся не после, а до удара. Да и в случайную меткость ретивого десятника тоже не верилось. Но претензии формально выдвинуть было нельзя. Убийца ранил стражников, попытался сбежать. Командир действовал строго по инструкции, а что рука дрогнула – так он хоть под присягой спокойно оправдается, мол, ослепила ярость из-за ранения подчинённых. Наметившаяся было ниточка, способная размотать клубок расследования, оборвалась.

***

Совещание о том, что же делать дальше, решили провести в кабинете Кристена, в его особняке. Родерик, сначала увидев особняк, а потом услышав, как его наниматель и хозяин дома обращаются друг к другу просто по имени, многозначительно хмыкнул. Харелт почувствовал, что краснеет. Можно было сообразить, что уж выходец-то из торгового города Ригулди герб семьи Килраук над воротами узнает сразу. Дальше догадаться о фамилии Хаттан труда не составит. Но вот поведение Родерика ничуть от этого не изменилось – а напридумывал-то себе Харелт...

Когда слуга убрал со стола тарелки позднего ужина, Харелт заговорил:

– Нитку с информатором нам обрезали. Можно, конечно, попытаться расколоть этого десятника. Я так и сделаю… Время, на это нужно время. Понимают это и наши противники. Значит, «нечто» должно случиться в ближайшие дни. Причём это «нечто» должно похоронить тебя настолько хорошо, что показания какого-то стражника значения иметь уже не будут.

– А ведь я могу попытаться определить место, – вдруг задумчиво произнёс Родерик. – Тот, кто писал текст для информатора, не знал, сколько и что вам известно, мастер Харелт. Поэтому и постарался правду разбавить таким количеством незнакомых терминов и морского жаргона, чтобы целая картинка у вас никогда не собралась. Но если будет хорошая и подробная карта окрестностей Ландина, я могу попробовать найти нужную бухту.

– Будет вам лучшая карта. Через час прямо из военного министерства. И пусть рискнут здоровьем возразить, что уже вечер, и не дать, – мрачно ответил Харелт.

– Нам ещё понадобятся воины, – добавил Кристен. – Я возьму два десятка с нашей мануфактуры. Люди опытные, не один год ходили с караванами. И маршрут проложим так, чтобы проехать через конезавод моего кузена. Там можно будет сменить лошадей.

– Не только твои охранники, – подвёл итог Харелт. – Я предупрежу виконта Раттрея и попрошу отправить с нами несколько следователей. Чует моё сердце, поддержка на таком уровне будет ой как не лишней. А ещё захвачу у Булли центурию всадников и прикажу присоединиться вместе с дружинами парочке вассалов нашей семьи.

Дорога далась тяжело, до Ландина коней гнали как сумасшедшие. Уставали даже Харелт и Кристен, а уж их-то тренировали лучшие мастера конной езды. Родерик непрерывно ругался сквозь зубы, он за время жизни в школе корддами, а потом в море от лошадей вообще отвык, но гонка того стоила.

На расстоянии одного перехода от места предполагаемого посёлка собрали последнее совещание. Харелт внешне был невозмутим, пусть внутри его от нервного напряжения и трясло. Он не военный, потому с удовольствием передал бы командование центуриону как самому опытному. Но поскольку они были не военным подразделением и даже не отрядом при Хранящих покой, а сборной солянкой непонятно из кого и с каким статусом – то официальное руководство неожиданно легло именно на Харелта как на ведущего следствие плюс самого родовитого. И передать командование нельзя, не поймут. Единственно разумным вариантом было излагать общую концепцию, а затем переложить каждую часть на того или иного специалиста. И надеяться, что их опыт исправит всё то, что Харелт недосмотрел по незнанию.

Харелт расстелил карту и начал:

– Итак, как мы предполагаем, посты могут быть вот здесь на холме и вот тут. Центурион Гарв, ваши люди самые опытные по этой части. Именно они снимают посты, дальше ваша центурия начинает атаку первым эшелоном. Дан Гленмаркси, – обратился Харелт к своему вассалу, – ваши егеря хуже снаряжены для лобового столкновения, но они лучшие среди нас следопыты. Как только будут уничтожены посты – вы должны перекрыть округу, чтобы не ушёл никто. По возможности брать живыми, но при малейшем шансе, что могут скрыться, уничтожать. Мастер Нокбан, – это был старший торговой охраны Килрауков. – Вы изначально идёте вторым эшелоном. Но главная ваша задача, если в бухте ещё стоит корабль – он не должен выйти в море. Ваши люди больше всех ходили с торговыми экспедициями, поэтому возлагаю эту задачу на вас. Даже если в деревне ещё идёт бой, вы подаёте сигнал, выходите из боя и захватываете корабль. Дан Лабферн, – это был второй вассал Хаттанов, – мы со следователями и ваши люди остаёмся как резерв. Если в бухте будет корабль, и мы видим сигнал мастера Нокбана – идём вторым эшелоном, если нет – то как зачистка. Кристен, ты с нами. Я не сомневаюсь в твоей храбрости, но ты нужен мне вместе со следователями как представитель таможенной службы, и может оказаться некогда выискивать тебя в свалке боя, – после чего мысленно продолжил: – «А ещё ты паршиво владеешь клинком, и Марион просила тебя поберечь, но я тебе этого не скажу», – вслух же закончил: – А теперь слушаю ваши предложения о деталях операции.

К удивлению Харелта план сработал как часы. Добравшись до секретной гавани, сначала легионеры прирезали оба поста наблюдателей: те готовы были самое большее к нападению обычной стражи. Дальше центурия закалённых ветеранов сходу стоптала охрану ворот, после чего бой расплескался по разношёрстным домам и складам тайного посёлка. Четверть часа спустя в небо поднялся дымный сигнал: Нокбан и его люди нашли судно, нужна помощь. Отряд, в котором был Харелт, помчался в атаку.

Посёлок представлял собой настоящий лабиринт из домов и складов, так что всё произошло случайно. Харелт чуть отстал на повороте от той группы солдат, с которой ехал – и в этот момент дом прямо перед ним рухнул, отрезая последнего всадника от остальных. А в проход выскочили сразу четверо очумевших мужиков, пытавшихся спастись. Им бы уйти, преследовать их Харелт не стал бы – не имеет смысла одному на четверых, да и не пройдут они через внешнее кольцо. Но бандиты, явно от отчаяния кинулись на одинокого всадника, который, как им думалось, преграждал путь к спасению.

Ближнего с протазаном в руках и потому опасного Харелт атаковал первого, бросив на него коня. Пока в гуще пыли бандит не до конца сориентировался, получил рубящий удар сверху: вес всадника плюс вес коня сделали своё страшное дело, проломив плохонький шлем и голову. Второй получил удар копытом в грудь от впавшего в боевое бешенство жеребца и колющий удар в шею от Харелта. Оставшиеся двое бандитов оказались вообще без доспеха и с морскими полусаблями против закованного в доспех всадника и были обречены. Когда через завал перебралась подмога, все четверо уже затихали на земле. Не бой – а избиение, и Харелту было неудобно, что солдаты смотрят на него с намного большим уважением, чем ещё утром.

Контрабандисты по всему посёлку сопротивлялись отчаянно, но пусть их было много – противостоять выучке и опыту кадровых солдат и отборных наёмников из торговых караванов разношёрстная толпа не могла. Корабль, про который рассказывал покойный информатор, ещё ждал в бухте. На небольшую двухмачтовую шхуну Харелт, Кристен и Родерик вместе с четвёркой следователей поднялись, когда в остальной деревне ещё не закончился бой. Капитан и владелец шхуны, которых привязали к якорной цепи прямо на палубе, перед этим неплохо разукрасив синяками, увидев форменные камзолы Хранящих покой, попытались было протестовать насчёт произвола. Их нельзя бить, им не предъявили обвинений. На их крики не обратили внимания. Следователи и Родерик сразу же принялись проверять все возможные места в поисках тайников. Долго искать не пришлось: дома секретные люки и крышки хоть и закрывали, но щели и петли не замазывали и маскировку не накладывали.

Первый же извлечённый тюк заставил удивлённо поцокать языком: на нём стояла таможенная печать столицы. Причём подделка оказалась столь высокого качества, что, если бы у Кристена не было с собой оригинала, отличить оттиск и подпись «проводившего досмотр» от настоящих не сумели бы даже многоопытные следователи Раттрея. А уж они-то были знакомы с самыми передовыми технологиями преступного мира. Содержимое мешков заставило ахнуть ещё раз. В первом лежали заготовки для особых амулетов армейских магов, во втором – кинжалы для гвардии. Из особого заказа, который гномы выполняли вместе со специально присланными магами людей. Попытка вывезти за пределы Империи любой из этих предметов каралась виселицей или пожизненной каторгой, невзирая на имя и родовитость семьи.

Капитан, едва его подвели и ткнули в содержимое крайнего тюка, посерел и чуть не хлопнулся в обморок. После чего слова хлынули из него неудержимым потоком: он не знал, он никогда!.. Просто недавно попался на контрабанде – серьёзной контрабанде, лет на десять каторги. Но нашёлся хороший человек в магистрате Ландина, который предложил обменять приговор на небольшую пустяковую услугу. Как только в Ландин доставят груз, шхуна его примет – легально примет – и пойдёт вместе с караваном. Потом ночью надо выбросить всё в море и подменить тюками из тайника. А дальше доставить и совершенно открыто сдать груз покупателю. Ничего необычного, иногда так делают, чтобы покупатель получил товар с чистыми документами.

Оставив капитана и следователей в трюме, вскрывать остальные схроны, Кристен, Харелт и Родерик поднялись обратно на палубу. Тут Харелт принял доклад от подошедшего вассала:

– Деревня взята, два десятка отправлены зачищать окрестности.

– Благодарю.

Кристен задумчиво скинул в воду носком сапога какой-то лежавший на палубе мусор и сказал:

– А ведь изящно придумано. Или в порту, или в караване уже после подмены встречает их пограничная стража, начинает досмотр… И я сразу же иду на плаху. Никто мои оправдания даже слушать бы не захотел. А вы, мастер Родерик, теперь небедный человек. Награда высчитывается как процент стоимости перехваченного груза. Ваша пятая часть – это очень хорошие деньги.

– Если казначейство не зажмёт, – буркнул Родерик.

– В таком случае я оплачу вашу награду из собственного кармана. Я вам обязан не только жизнью, но и честью семьи.

– Выплатит до последнего ломаного семина, – пообещал Харелт. – Лично прослежу. У меня в казначействе после случая с интендантами Булли та ещё репутация. Но вот что ещё. До Ландина отсюда недалеко. Предлагаю дать людям роздых, а наутро взять с собой пару десятков, кого-нибудь из следователей и навестить посредника. Поинтересуемся, кому ты, Кристен, насолил так, что он готов выложить бешеные деньги – лишь бы тебя утопить.

***

В город отряд добрался к обеду. Извещать о подъезде не стали. Ни флагов, ни труб, сообщающих, что прибывает важная персона и необходимо освободить дорогу. Впрочем, путники и сами сворачивали с тракта на обочину: просто так отряд легионеров сломя голову нестись не станет – поэтому провожали солдат опасливыми и тревожными взглядами. Харелт показал знак Хранящих покой: сначала издалека через служебный талисмансформировал иллюзию, а потом уже спешился и продемонстрировал оригинал.

Офицер стражи, выглянувший из караулки, кто там несётся, прикрыл ладонью глаза от солнца, изучил эмблемы и бумаги не только у Харелта, но и у следователей, и взял под козырёк. Два следователя, лорд и в сопровождении легионеров просто так в гости винца попить не заезжают.

– Сколько человек у вас под началом?

– Двадцать четыре, дан Харелт, – сразу понял опытный служака. – Могу передать вам восемнадцать, но нужен письменный приказ перекрыть ворота. Иначе ослабить стражу не могу.

– Будет сейчас приказ. Вот что, мастер?..

– Гайр, старший дневной смены.

– Вот что, мастер Гайр. Берите своих подчинённых и бегом ведите нас к особняку некоего Кинчена, есть у вас в магистрате такой. Знаете его?

– Знаем, как не знать.

– Вот и мы очень хотим с ним познакомиться.

Гайр оказался мужиком толковым, задачу понял с полуслова. Провёл и показал улицы так, что легионеры смогли охватить особняк купца сразу со всех сторон. При этом заодно организовал внешнее оцепление из стражи, чтобы с началом штурма испуганные нападением жители случайно не вмешались. Их сразу будут заворачивать, дескать, ловят душегуба, который пытался спрятаться в доме члена магистрата и даже заложника взял.

Особняк захватили за пятнадцать минут. Нанятая охрана справедливо рассудила, что хозяйское имущество не стоит ссоры с Хранящими покой. Но на вопрос: «Где Кинчен?» – управляющий заикаясь ответил, дескать, семья на водах отдыхает, а господин уехал на заседание магистрата.

– Магистрата? – ощерился Харелт. – Так даже лучше. Фентон, – попросил он старшего из следователей. – Оставлю вам внешнее оцепление стражи и троих солдат. Справитесь?

– Хватит.

– Ну а мы пойдём навестим магистрат.

Когда-то, в более суровые и бурные времена, когда имперские купцы были больше морскими разбойниками, чем купцами, магистрат охраняли серьёзно и крупным отрядом. Имелись случаи, когда недовольные тем или иным решением горожане пытались выразить несогласие лично и прямо во время заседания. Традиция охранять магистрат сохранилась, но сейчас на входе в ратушу с ленивым видом стояли всего четверо стражников. Увидев, как спешивается отряд легионеров и явно собирается войти, один из сторожей робко проблеял:

– Не положено… – и смолк.

Заметил, что под плащом у следователя на камзоле вышит свиток и меч. А в сопровождении легионеров Хранящие покой ходят только по особым случаям, от которых законопослушному подданному императора лучше держаться подальше. Харелт тем временем скомандовал:

– Десяток, оцепить ратушу, при попытке выйти – бить сразу, но не насмерть. Нам с ними ещё разговаривать. Остальные за мной.

Минуту спустя Харелт, второй следователь и Кристен в сопровождении легионеров уже грохотали сапогами по коридорам ратуши. Их сопровождали испуганные взгляды клерков из кабинетов.

Дверь в зал заседаний была, опять же по традиции, заперта, из-за неё слышались громко спорящие голоса.

– Ломай, – приказал Харелт.

Двое дюжих солдат тут же подхватили стоявшую в нише статую, размахнулись и ударили. Харелт невольно чихнул от поднявшейся тучи пыли. Солдаты невозмутимо раскачали статую и ударили снова. Замок опять выдержал, но на третий раз с жалобным лязгом сломался. От пинка двери с грохотом ударились о стены.

В зале стояли и сидели с открытыми ртами полтора десятка самых именитых и богатых граждан города.

– Что здесь происходит? – городской голова пытался говорить с гневом и негодованием, но получился жалкий писк.

Тут из-за спины Кристена выглянул капитан шхуны, ткнул пальцем в круглолицего толстяка за столом и визгливо крикнул:

– Он это, он!

Сразу же двое легионеров, выволокли толстяка из-за стола и ткнули лицом в мраморный пол, а следователь хорошо поставленным и не раз натренированным голосом произнёс:

– Этот человек, известный здесь как Кинчен, именем императора и словом Хранящих покой обвиняется. В государственной измене. В сговоре с врагами Империи. В продаже врагам Империи государственных секретов. В умышленном вреде делом против Империи.

Купец, которого, чтобы он лучше всё слышал, подняли с пола, стал белее полотна и бессильно обвис на руках солдат. Кто-то из членов магистрата охнул, а городской голова судорожно схватился за грудь.

Полчаса спустя городской палач в подвале той же ратуши подвесил своего бывшего начальника на дыбу, а ещё через час Харелт, Кристен и оба следователя просматривали бумаги из тайника в доме посредника.

– Ушлый мужик, – усмехнулся Кристен. – Жадный, но не без осторожности. Знал, что он в этих делах самое заметное звено и его могут устранить. Документы для страховки своей шкуры собрал убийственные. Знал бы главный заказчик, что этот тип срисовал даже его. Жаль, имя не узнал.

– Имя, имя, – задумчиво протянул Харелт. Потом взял из рук друга бумагу с описанием внешности таинственного заказчика, вчитался и на несколько минут прикрыл глаза, мысленно выстраивая образ. – Будет тебе имя. Граф Дирлтон. Я встречал этого человека всего месяц назад. И не зря меня отец Энгюс натаскивал: девять из десяти, что здесь, – Харелт щёлкнул пальцем по листку в своих руках, – хоть и в гриме, но именно он.

– Граф Дирлтон! – хором ахнули остальные в комнате. – Да ведь это же…

– Член канцлерского совета. Лорд Арденкейпл будет счастлив узнать, какую змею он пригрел на груди. Мастер Фентон, – обратился Харелт к старшему следователю, – вам придётся заканчивать дела с архивом без нас. Мы срочно возвращаемся в столицу. Виконт Раттрей должен узнать об измене Дирлтона как можно быстрее.

***

В столице Харелт направился к Хранящему покой сразу же, не заезжая домой. И один. Но через неделю глава тайной канцелярии выслал приглашение в свой загородный дом всем троим. Харелт на присланное со слугой письмо только пожал плечами, он ждал его все последние дни. После чего отправился в особняк Килрауков за Кристеном и Родериком. Успел как раз вовремя, чтобы застать обоих за сложными раздумьями: в каком статусе их будет встречать хозяин. Как дан Раттрей или как Хранящий покой? И потому в каком виде ехать? Харелт советовать что-либо отказался, ехидно улыбался… В конце концов Кристен решил остановиться на тёмно-вишнёвом камзоле служащего таможенной службы, а Родерик выбрал светло-коричневый с желтоватым оттенком камзол и миртового цвета штаны, как было принято среди умеренно зажиточных горожан. Харелт на вопрос «сгодится ли» опять ничего не сказал, лишь напомнил, что времени добраться осталось впритык… И всю дорогу наслаждался сомнениями и переживаниями своих спутников.

Раттрей встретил их в просторной комнате, украшенной дорогими гобеленами и большим, от стены до стены, пушистым узорчатым шахрисабзским ковром на полу. Хотя на улице уже начинали понемногу сгущаться ранние зимние сумерки, света сквозь огромные, во всю стену, окна и выходившую на веранду стеклянную дверь проникало достаточно, чтобы не включать светильники на потолке. Особенно когда хозяин подбросил в камин несколько поленьев из лежащей рядом с каминной решёткой небольшой вязанки, и пламя загудело, добавляя к белой и серо-голубой палитре улицы свои красные и оранжевые тона. Едва последний из гостей переступил порог, в углу забили стоявшие там часы. Кристен и Родерик даже слегка запнулись, такая игрушка высотой всего полтора метра стоила баснословно дорого, а вряд ли виконт Раттрей живёт в особняке постоянно. Хозяин на это, не вставая с кресла, слегка улыбнулся уголком рта, негромко бросил:

– Вы точны. Присаживайтесь, – и махнул рукой, показывая на три глубоких кресла с другой стороны невысокого резного столика.

Едва все расселись, Раттрей позвонил в небольшой колокольчик. После чего Кристен и Родерик снова еле удержались, чтобы не открыть рот от удивления. Вошедший слуга внёс поднос с четырьмя бокалами и бутылкой вина. Харелт присмотрелся к этикетке. Дорогие коллекционные напитки были одной из немногих слабостей главы тайной канцелярии, которые он мог себе позволить. И сегодня виконт выбрал сотерн, сладкое густое десертное вино с Бадахоса. Дождавшись, пока хозяин разольёт напиток по бокалам и подымет свой, Харелт аккуратно взял со стола враз похолодевшее стекло и громко произнёс:

– Предлагаю первый тост нашего сегодняшнего вечера за удачное завершение дела!

– Ты прав, Харелт, – кивнул Раттрей. – Удача, чтобы распутать тот клубок, который вы мне привезли, нам очень даже понадобится.

Когда все неторопливо допили свою порцию, разливать вторую хозяин не стал. Внимательно оглядев троих сидящих перед ним мужчин, глава тайной канцелярии негромко и с какой-то задумчивостью в голосе заговорил:

– Вы трое проделали замечательную, не побоюсь сказать, работу. Одной потайной гавани и содержимого трюма достаточно, чтобы придавить довольно много тех, кто попутал своё благо и благо Империи. Да, Харелт, ты чего-то хотел спросить?

– А ещё я слышал, – усмехнулся Харелт, – что император уже выразил соболезнования семье графа Дирлтона в связи со скоропостижным инсультом главы семьи. Смею надеяться, он хорошо поёт в ваших подвалах?

Вопрос был задан не столько из любопытства, сколько для успокоения Кайра и Родерика: не зря они старались. Глава тайной стражи это понимал, потому ответил:

– Соловьём. И граф – это наша главная удача. В Ландине дела хуже. Фентон специалист надёжный и опытный, но и противник нам попался жёсткий. Моего человека сумели обыграть: купец-посредник убит, его бумаги сожжены. Вы трое, а также Фентон и его помощник единственные кто их читал. Поэтому мне нужно, чтобы вы сейчас вспомнили их содержание…что сможете.

Стенографировал рассказы глава тайной канцелярии сам, в той же комнате. Дело затянулось, пришлось включать светильник под потолком. Наконец Раттрей устало отложил ручку, повёл головой, разминая шею и довольно сказал:

– Изумительно. Дан Килраук, мастер Родерик, восхищён вашей памятью. А теперь предлагаю поговорить о вашем будущем. С Харелтом всё ясно. Наследника лорда Хаттан не посмеют тронуть даже сумасшедшие фанатики. Что касается вас… Дан Килраук, для вашего здоровья будет полезно переждать пару лет в провинции. Предлагаю вам должность личного секретаря мормэра, скажем, в Кейтнессе или Мидлотиане.

– Согласен. Кейтнесс, – Кристен ответил мгновенно, не раздумывая.

Да, Кейтнесс – это самый север Империи. От столицы далеко. Зато должность личного секретаря, который на самом деле руководит не перепиской, а канцелярией наместника – возможность перепрыгнуть через пятнадцать, а то и двадцать лет безупречной карьеры. И если удачно получится проявить себя на новом месте, то можно смело задуматься о том, чтобы годам к пятидесяти, а может и раньше уже самому сесть в кресло мормэра провинции.

– Теперь с вами. Деньги у вас, как я вижу, теперь есть, – взгляд Раттрея скользнул по камзолу Родерика, – и на что прожить даже в нашей недешёвой столице вы найдёте. Уезжать ведь не собираетесь?

– Нет. Первая часть предсказания Оракула сбылась, поэтому ждать вторую буду хоть до сошествия Единого.

– А почему бы вам не поступить на службу к роду Хаттан? – вдруг предложил Харелт. – Последнего, кто посягнул на жизнь нашего человека, мы искали много лет. Пока я лично не привёз голову виновника из Суолахти. Отдельно от тела.

Раттрей кивнул, показывая, что не против. И Родерик решился:

– Хорошо. Что там с меня требуется? Клятва?

– Пока достаточно вашего согласия. Его утвердит мой отец, таковы правила – вы ведь присягаете не мне как личный вассал, а нашему роду. После чего мы произнесём взаимные обязательства над алтарём Единого. Пока же давайте я помогу вам перебраться в особняк Хаттанов. И заодно обрадуем Оуэна. Старик постоянно ворчит, что возраст у него не тот уже, сопровождать меня. А для сына лорда иметь рядом человека, способного прикрыть спину, обязательное условие здоровья и долголетия.

Когда все уже собирались уходить, Кайр Раттрей оторвался от своих записей и бросил вдогонку:

– Харелт, у меня просьба. Всё равно поедете мимо моего дома. Передай, пожалуйста, Фионе, что я задержусь здесь, но ночевать обязательно приеду. Только ещё раз внимательно всё перечитаю, – он хлопнул по листкам со стенограммой.

Харелт кивнул. Кайр ждал, пока не увидел в окно, что все трое покинули поместье. После чего встал и вышел из комнаты. Через пятнадцать минут глава тайной канцелярии мчался в сопровождении двух телохранителей к резиденции патриарха. Время было уже позднее, стоявшие на входе монахи-охранники поначалу пускать гостя отказались. Пришлось напоминать, что Раттрей имеет право входить к патриарху в любое время суток, даже будить ночью. И если до этого он никогда своей привилегией не пользовался – это ничего не значит. В кабинет кироса Брадана Кайр входил раздражённый неожиданной заминкой, но увидев сидевшего в одном из кресел посетителя, тут же просветлел лицом:

– Мессир Кентигерн! А я как раз посылал за вами гонца, чтобы попросить приехать сюда.

– Судя по вашему виду, Кайр, – сухим и усталым голосом сказал патриарх, – вы обнаружили нечто крайне важное. Рассказывайте, – и приглашающе махнул присаживаться в свободное кресло рядом с камином.

– Вы правы, Ваше святейшество. Так получилось, что некоторое время назад ко мне обратился Харелт Хаттан. С просьбой помочь, он как раз занимался очередным расследованием.

– Толковый молодой человек, – кивнул Великий инквизитор. – Прошлый раз он тоже немало нам помог. И что он отыскал сейчас?

Кайр на мгновение усмехнулся – редко можно услышать, чтобы мессир хоть про кого-то так отозвался, потом заговорил:

– Он и сам не понял. Помните, вы передавали мне записи допросов Тёмного учителя Кайлика? Отступник упоминал, что встречался с неким Повелителем, лица которого не видел, но обратил внимание на одну примету. Хозяина сопровождал необычный телохранитель: высокий, худощавый, горбоносый и непривычно смуглый. Даже темнее бадахосцев.

– Матарамец, – кивнул инквизитор, и напрягся, стал похож на хищника, приготовившегося к прыжку.

– У графа Дирлтона был свой Хозяин. Он всегда приходил на встречу в маске, всегда заходил в дом один. Сегодня нам удалось восстановить часть тайного архива покойного посредника из Ландина. Купец присутствовал на нескольких встречах графа с Хозяином и один раз сумел углядеть интересную примету: на улице в карету тому помогал садиться телохранитель-матарамец.

Мессир Кентигерн на этих словах от неожиданности уронил себе на ногу небольшое полено, которое собирался подбросить в камин, и даже не заметил. Патриарх же шумно и резко выдохнул, затем зашёлся в приступе кашля. Раттрей тем временем продолжал.

– Наверняка ни Тёмные, ни Чистые братья друг про друга ничего не знают. Контрабанда, которую обнаружил Харелт, должна была, по мнению «братьев», уйти единоверцам в других странах. Я уверен, что настоящий заказчик – орки. Деньги же от сделки пошли бы на финансирование обеих сект здесь. Судя по всему, этот Хозяин надеется, что когда получит власть, то сумеет договориться с орками. Может, отдаст им в обмен за помощь южные провинции. И не понимает, что с орками соглашения заключать бессмысленно, они вообще видят в нас не себе подобных, а разновидность говорящих животных.

– Кайр, не стоит пересказывать мне перевод дана Ивара. Я внимательно ознакомился с присланной вами копией.

В голосе мессира Кентигерна прозвучало раздражение, но Хранящий покой на это лишь понимающе кивнул: новость он принёс, способную выбить из колеи любого. Тем временем инквизитор продолжил:

– Я молил Единого: пусть наш противник здесь окажется обычным фанатиком Тёмных демонов… Но столкнуться с умным человеком, готовым ради власти отринуть все земные и Божьи законы – это худшее из всего. А таланта и возможностей у него, судя по масштабам достаточно.

– Виконт Раттрей, – вступил в разговор патриарх. – Новость, конечно, важная. Нам придётся менять в наших планах многое. Но ведь вы были готовы вытащить двух стариков из постели не только ради этого?

– Мы должны разгромить Чистых братьев. Немедленно.

Патриарх и Великий инквизитор посмотрели с удивлением, переглянулись. Но вопрос прозвучал от кироса Брадана.

– Их хозяин уйдёт в тень, и мы снова его потеряем. Не лучше ли попробовать сначала протянуть ниточку до него?

– У нас нет времени, – покачал головой Кайр. – Некоторые детали в расследовании Харелта намекают, что мы уже не можем доверять городской страже, подчинённой магистратам. Ещё только в столице и паре соседних городов. Но зараза ползёт дальше, и не только в стражу. Пока секта не пустила свои щупальца слишком далеко, её надо выжечь огнём. Объявить вне закона. Лишить нашего врага кулаков важнее, чем пытаться добраться до головы.

– Хорошо. Что вам нужно от нас?

– Пропагандистский фон. Я приехал сейчас, потому что сразу как начну копать под Чистых братьев, меня возьмут под плотное наблюдение. Предательство члена канцлерского совета показывает – крыса-информатор может оказаться в любом месте. На сбор доказательств против руководства секты мне нужно ещё две-три недели. Хорошо бы за это время вы публично осудили и наказали несколько греховных священников. Из тех, кто пользуется своим положением в ущерб Церкви… Вы лучше меня в этом разбираетесь. Мол, нельзя служить Единому и деньгам одновременно. Тогда, как только станет известно, что руководство Чистых братьев занимается вымогательством, контрабандой и наркотиками, я разверну истерию гнева против секты. Говорят о чистоте заветов, а сами грабят доверчивых простаков. После чего последует петиция от приходов к Сберегающим, и к расследованию подключитесь уже вы, мессир. Это я тоже беру на себя.

– Да будет так, – кивнул патриарх. – Послезавтра воскресная проповедь. Вот там я и стану обличать тех, кто забыл, что негоже смешивать заботу о душе и заботу о мошне.

– И ещё, – добавил Великий инквизитор. – Если нет возражений, о связях Чистых и орков я передам митрополиту Эллеру. Хотя у нас с ним немало разногласий, но он один из достойнейших сынов Церкви.

– Согласен, – тутже сказал Раттрей.

– И я не возражаю, – кивнул кирос Брадан.

***

Столица по праву считалась главным деловым и светским перекрёстком Империи. Слова патриарха о том, что грешно смешивать служение Единому и заботу о мошне, разлетелись по стране очень быстро. Неожиданно для всех патриарха в его проповедях поддержал глава церковной оппозиции митрополит Эллер, во всех остальных случаях главный противник многих решений кироса Брадана. А через месяц всех встряхнуло новое известие. Тайная канцелярия арестовала руководство Чистых братьев по обвинению в контрабанде и торговле наркотиками. И не каким-нибудь опием: сразу в двух домах, принадлежавших Чистейшим помыслами, нашли тайники с «белой пылью» и «слезами лотоса».

Страна, уже подогретая речами патриарха, взорвалась почти сразу. В столице Братья были сильны, какое-то время им удавалось сглаживать недовольство… Все следы замести не получалось. Тайная канцелярия не зря выжидала столько времени, тщательно выискивая каждый, даже самый мелкий грешок. Против неведомого Хозяина сработала его же задумка: чтобы держать исполнителей на коротком поводке, в руководство секты он подбирал людей, моралью не отягощённых. Теперь их всех брали с поличным или при попытке уничтожить улики. Первые несколько дней общественное мнение ещё колебалось. Но когда во время очередного обыска «был обнаружен» самый настоящий гарем по шахрисабзскому образцу… где всем наложницам не было и двенадцати лет – плотину всенародного гнева прорвало. В своё время привыкшие к сытой и спокойной жизни обитатели столицы легко сломались перед железными кулаками «несущих свет истинной веры», теперь же кинулись мстить со всей пылкостью почуявшего безнаказанность труса. Поэтому никого не удивило, что вскоре Великому магистру ордена Сберегающих легла на стол петиция от магистрата Турнейга. Мессир Кетингерн с благословения патриарха тут же объявил о полном запрете Чистых братьев до окончательного прояснения: посланы ли основателям мысли от Бога или это тёмные демоны нашли способ смутить верующих, заманивая нестойкие души перевранным учением Единого.

Споры о Чистых братьях гремели везде, от лавок до светских салонов. Харелт от разговоров старался держаться подальше. Фанатики запросто могли вспомнить, кто стал камешком, вызвавшим лавину, а терять им теперь нечего. Того же самого мнения придерживались и виконт Раттрей вместе с отцом Энгюсом. Мол, раз уж в силу общественного положения наследник лорда Хаттан столицу покинуть не может, лучше побольше времени проводить в загородном поместье, а в остальных случаях отмалчиваться, сразу же давая понять, что рассуждения о вере и Чистых братьях Харелта не интересуют и никогда не интересовали.

И тем удивительнее оказалась неожиданная просьба отца Энгюса, связанная именно с Чистыми братьями и их последователями. По сведениям, добытым палачами, кузине Харелта отдали важные бумаги… Информатор сам не видел, а только слышал, врываться же с обыском на основании одних лишь предположений и домыслов в дом одного из Старших родов не дадут ни Хранящим покой, ни даже инквизиторам.

Харелт не заглядывал в дом тёти Гэйл уже несколько месяцев. С тех пор как разругался со своей бывшей невестой – девушка была протеже тётки. Прислугу о ссоре, конечно, уведомил, поэтому, когда подъехав к воротам высокомерно бросил:

– Я к мадмуазель Элин. Она дома? Сообщите ей.

Привратник попытался было заявить:

– Госпожа сейчас занята и никого не принимает…

– Да как ты смеешь, ничтожество! – Харелт взорвался гневом. – Запомни: меня зовут дан Хаттан, и я сын лорда! С дороги! Можешь не сопровождать, как пройти я знаю. Пшёл! – и потянулся за плетью, будто собирался хлестнуть ослушника.

Родерик, сопровождавший Харелта, глядя на спектакль, аккуратно прикрыл рот ладонью, чтобы не выдать себя усмешкой. В доме Хаттанов за подобное хамское обращение привратник вызвал бы пару лакеев, и визитёра вытолкали бы взашей, не взирая на родовитость. Но у даны Гэйл люди были воспитаны совсем по-иному: мужчина втянул голову в плечи и отодвинулся в сторону. После чего шепнул пару слов помощнику, и тот стремглав понёсся к дому.

Так получилось, что младшую кузину Харелт не видел года два. Тогда же последний раз и бывал в её комнатах… Кабинет, где их и встретила Элин, конечно, сохранил тиснёные золотом тёмно-зелёные обои. Но вместо цветов и женских безделушек на каминной полке теперь расположился небольшой алтарь Единого, а голые стены жалобно темнели там, где ещё недавно висели картины и гобелены. Из мебели остались только массивный письменный стол и единственный жёсткий неудобный стул. Изменилась и кузина, превратившись в восемнадцатилетнюю девушку и полную противоположность старшей сестры. Уна и до замужества была склонна к полноте, волосы каждый раз заплетала в настоящее произведение искусства и носила модные платья. Элин выросла худощавой, каштановые волосы собирала в пучок на затылке, а платье… Просторное. Но если старшая две недели назад явилась в особняк Хаттан, преисполненная множества кружев и складок, призванных одновременно подчёркивать фигуру и имитировать беременный животик – как предписывала мода, то наряд Элин напоминал скорее приталенный балахон.

– Что вам надо? Харелт, это невежливо – вот так без спросу входить к незамужней девушке.

Подняться из-за стола и сделать приветственный книксен девушка даже не подумала. Хотя и была обязана, гость был мужчиной старше по возрасту и общественному положению.

– Не стоит, Элин, – Харелт махнул Родерику встать возле входной двери, а сам шагнул так, чтобы при необходимости перекрыть проход во внутренние покои. – Ты сама знаешь, зачем я пришёл. Мне нужны бумаги. Они здесь, у тебя? – девушка попыталась было сделать вид, что не понимает, о чём речь, но актриса из неё вышла плохая: губы дрогнули, руки на мгновение сильно сжали перо, которым она писала. – Здесь. Если ты давала слово не передавать их в третьи руки, просто скажи, в какой они комнате. Я найду сам…

Элин вдруг вперила взгляд в неожиданных визитёров, и оба мужчины невольно сделали маленький шаг назад – во взоре обжигающе полыхала фанатичная ненависть.

– Вы! Вы! Вы сначала сами погрязли в грехе, а теперь решили уничтожить Слово Единого? Прикрываясь Его же заветами, казнить новых пророков, призванных Им очистить мир от скверны? – девушка вдруг резко вскочила, выдернула ящик стола, запустила руку в щель и достала оттуда пачку листов. – Вы никогда их не получите!

– Элин. Эти люди тебе врали. Они преступники, забывшие не только земные, но и небесные законы. Вспомни, что нашли в доме на улице Стекольщиков. Чем эти люди лучше поклонников Тёмных? Если тоже готовы насиловать детей.

– Ложь! Ложь! Их оклеветали! Или ты заодно с этим чудовищем Раттреем? Убийцей! Головорубом! Который ради своей власти не задумываясь перешагнёт через любого! Не боишься, братец, – на последнем слове девушка сделала язвительное ударение, – что он и тебя отправит на плаху? Когда решит, что ему это выгодно?

Харелт тяжело вздохнул и сделал знак Родерику: если они кинутся сразу с двух сторон, не помешает даже массивный стол. Мужчины успели сделать всего шаг, когда в комнату вдруг вошла леди Гэйл.

– Харелт. Что здесь творится?

Женщина встала между дочерью и Харелтом.

– Тётя Гэйл. Вашей дочери Элин передали на хранение документы. Передал один из Чистых братьев. В этих документах – имена чиновников, помогавших Чистым за золото продавать секреты нашей страны, и суммы, которые эти люди получали. Имена тех, кто занимался «белой пылью». Имена подкупленных священников, раскрывавших Чистым тайну исповеди. Я… Узнав об этом, я упросил Сберегающих не врываться в дом в поисках бумаг. Сказал, заберу их сам. За это мне обещали, что про участие Элин никто не узнает.

– Спасибо, Харелт. Я всегда знала: честь и репутация семьи для тебя не пустой звук. Элин, – женщина повернулась к дочери, – это правда? Вижу, правда. Элин, – в голосе появились стальные нотки. – Отдай. Бумаги. Харелту.

Девушка вздрогнула. Привычка повиноваться матери была столь сильна, что руки сами потянулись выполнить приказ. Вдруг девушка взвизгнула:

– Нет! Я не предам Веру и новых Пророков!

С безумием фанатика она нанесла удар Харелту в живот, заставила согнуться. И пользуясь тем, что Родерик стоял с другой стороны стола и помешать не мог, оттолкнула мать и кинулась к камину… Леди Гэйл приехала в столицу из провинции, там до сих пор учили обращаться с оружием не только сыновей. То, что женщина носит с собой кинжал, стало неожиданностью для всех. Как и стремительная точность, с которой леди Гэйл воткнула лезвие в спину дочери. Элин ещё хрипела в агонии, пытаясь дотянуться и бросить документы в огонь, когда женщина вынула из обессилившей руки бумаги. Вручила Харелту и безжизненным голосом произнесла:

– Наш род служит Империи и императору три века. И всегда беспощадно карал за предательство. Забирай. И прошу, уезжай.

Харелт молча взял документы, поклонился и вышел. Больше ему здесь и правда делать было нечего.

Глава 8. Когда вчера встречает завтра

Великий Лес, земли Барьера. Год 499 от сошествия Единого.

До Барьера Ислуин и Лейтис добирались почти две недели. Можно было и скорее, но бросать неоконченные дела с Академией не хотелось. Поэтому магистр и ученица решили рискнуть. Дописать хотя бы основные курсы лекций и вчерне закончить подготовку учебников. Да и Макдара получит время ещё раз перепроверить расчёты. К тому же принц Рэган захотел отправить во внешний мир вместе с магистром посла, а на подбор надёжного подходящего эльфа из свиты тоже требовалось время. Решение задержаться выглядело разумным со всех сторон… Но постоянно жить в ожидании удара в спину было тяжело. Едва показались растущие рядом с Барьером дубравы, и Лейтис с Ислуином, и их охрана вздохнули с облегчением.

К вырубке в глубине леса отряд добрался к обеду. Первым вестником, что уже недалеко, стала ударившая по ушам тишина: разложенный вокруг лагеря полог гасил звуки. Ни шороха ветра в кронах, ни свиста птиц и гудения насекомых. Одна вязкая, забившая уши вата, да ненормально громкие из-за пустоты шум стройки и ржание лошадей. Ощущение было неприятным, но стоило из-за деревьев показаться палаткам и навесам, как про него тут же забыли. А когда всадники обогнули лагерь и остановили лошадей рядом с площадкой будущего портала, Лейтис вдруг подумала, что магистр сейчас напоминает ей довольного пойманной добычей камышового кота. «Сама не лучше», – сразу же поддела себя девушка. И тут же с внутренним голосом согласилась.

Дело было отнюдь не в изматывающей работе последних месяцев, просто слишком уж чужими казались этикет и обычаи эльфов. Даже Ислуин временами тяготился, слишком много в нём от степняка-ханжара. Куда больше, чем эльфа, пусть магистр никогда с этим не согласится. А уж родившуюся и выросшую среди людей Лейтис иной уклад тяготил вдвойне. Зато теперь они снова вольные птицы!

Едва все спешились, радужные мысли о новом путешествии на некоторое время пришлось загнать поглубже. Открывать портал изнутри, особенно когда в спину ударит «сквозняк» времени от второй Двери – дело опасное. Округу может захватить катастрофа не меньшая, чем при создании Барьера. А что произойдёт с лагерем, оказавшимся в центре временного урагана, лучше вообще не загадывать. Поэтому магистр и потребовал, чтобы, пока он добирается, ему подготовили матрицу портала и выстроили вокруг системы защиты. Хотя сомнений в старательности эльфийских магов и не было, Ислуин и Лейтис всё равно дотошно проверили каждый штрих пентаграммы и каждый амулет: слишком высока цена ошибки.

Портал решили открывать на закате. Какое выпадет с другой стороны время суток – неизвестно, из вечерних же сумерек зрение проще адаптировать хоть к полудню, хоть к полуночи. Эльфийские маги волновались, Ислуин внешне был спокоен как скала… Лейтис слишком хорошо его знала, чтобы не догадаться – наставник тоже переживает. Иначе не теребил бы пояс, постоянно проверяя застёжки. Но вот, как и в прошлый раз, небольшая свинья донесла заклятие-Ключ, воздух замерцал и задрожал, собираясь в бежевый десятиметровый квадрат… После чего перепуганная свинья с истошным визгом бросилась бежать прочь.

Ислуин и Лейтис довольно переглянулись с остальными магами: похоже, идея Макдары сработала целиком и полностью. Не только сделать так, чтобы в этот раз откат на внутреннюю сторону Барьера получился нулевой, а всё ушло наружу. Макдара предложит такую конфигурацию пробоя Барьера, чтобы скачок времени не концентрировался непосредственно рядом с барьером, а изменённое время захватило область радиусом не меньше полутора сотен километров. Временная ступенька окажется меньше, не три-четыре тысячи лет, а пара сотен за минуту, зато далеко вокруг портала орков можно уже не опасаться. Можно не выходить сначала налегке на разведку, только потом переносить через портал вещи и брать с собой посла, а выступать в дорогу немедленно. При некоторой же удаче Дверь орки вообще обнаружат очень нескоро.

Обговорён был и такой вариант. Во второй лагерь немедленно поскакал гонец с сообщением, что можно отправляться. Эльфы в сумерках видят чуть хуже людей, поэтому ехавшего первым всадника Лейтис узнала раньше остальных: принц Рэган! Тем временем отряд добрался до портала, принц спрыгнул на землю и Лейтис ещё раз мысленно удивлённо присвистнула. Роскошный хвост волос, обязательная принадлежность любого эльфа-аристократа, был срезан до короткого ёжика! Рэган перехватил взгляд девушки и весело сказал:

– Всегда терпеть не мог эту моду. Положение обязывало. Зато теперь – плевать.

Ислуин, наконец, тоже справился с удивлением, и подчёркнуто ровным тоном спросил:

– Ваше Высочество. Вместе с нами должен был ехать посол. Но приехали Вы. Означает ли это, что Вы же и отправляетесь за Барьер? Не слишком ли это неразумно?

Взор Рэгана сразу потерял насмешливость, затвердел:

– Оказалось, что у меня тоже выбор небольшой. С одной стороны, я не знаю точно ситуации за Барьером. Одних ваших слов недостаточно для анализа, поэтому не могу определиться с полномочиями для посла. С другой – Гиллакэвен и Серен словно с ума сошли. Первого убийцу уже взяли, глава внешней разведки сообщает ещё о четырёх готовящихся покушениях. «Там» для меня в ближайшие несколько лет тоже оказывается безопаснее.

– Вас объявят умершим, если не появитесь на очередном Совете, – покачал головой магистр.

– Пусть попробуют, – широко улыбнулся Рэган. – Способы проверить, жив ли ещё старый глава клана, есть. А отвечать на каждый вызов на Совет я не обязан, это всего лишь традиция. Точнее, право на обязательный вызов они уже израсходовали, а по обычным вызовам повестку мои советники будут затягивать до скончания времён. Так выступаем? У меня всё с собой. Включая пять штук кинжалов из чешуйчатой стали на продажу. Вы говорили, они среди людей ценятся высоко и подозрений не вызовут.

Магистр в ответ на слова Рэгана посмотрел таким недовольным взглядом, что Лейтис чуть не рассмеялась в кулак. Но спорить не стал: старшинство принца Ислуин признал ещё при первой встрече. Дальнейшие сборы заняли совсем немного времени, после чего все трое, закинув на спину дорожные мешки и, взявшись за руки, шагнули в портал.

По глазам сразу мазнул мягкий бархат ночи. Лейтис заморгала, подстраивая с помощью магии глаза. Ислуин сразу же развернул поисковую сеть на случай, если рядом всё-таки окажется враг, но линии магического полога не заметили даже крупных животных.

– Интересно, – протянул Рэган, вдыхая непривычные запахи и вслушиваясь в незнакомое шуршание леса: с этой стороны стояли высоченные сосны и лиственницы, редкие гости внутри Барьера. Затем принц поднял голову к небу и принялся там что-то рассматривать, пользуясь тем, что луна ещё не встала, а облаков почти не было. – У нас звёзды никогда не мерцают. И созвездия застыли на одном и том же летнем дне, когда возник Барьер. Я только читал, как они меняются в зависимости от времени года.

– Март, – быстро прикинул магистр, следом за принцем взглянув на небо. Повезло, что не зима, она в этих краях из-за близости моря сырая, ветреная и снежная.

– Наверное, – пожал плечами Рэган. – Поверю на слово. Мы фактически провалились в субтропики, за Барьером смена времён года почти не ощущается.

– Значит, коэффициент ускорения времени примерно равен десяти. Но это ненадолго, ваше Высочество. Думаю, он скоро уменьшится как минимум вдвое.

– А, оставьте, – махнул в ответ принц. Высочество я с той стороны. Как, кстати, и вы. А здесь просто Рэган. По крайней мере, сейчас.

– Вам нужно ещё и человеческое имя, – сказала вдруг Лейтис. – Если, конечно, не хотите отвечать на расспросы каждого второго знатока эрда. А таких среди людей немало.

– Хорошо, гвена. Выбирайте.

– Тогда Роари. И заодно забудьте всех этих «гвена», «кер». Если точно не знаете статус собеседника, то обращайтесь мастер. Магистра Ислуина среди людей зовут Ивар.

– Хорошо. Тогда, мастер Ивар, куда нам теперь?

– Понятия не имею, – раздражённо буркнул Ислуин. – Я, как кто-то говорил, не отражение одного из богов. Могу только сказать, выбираться будет сложно. Граница кипит, орки готовятся к войне.

Лейтис легонько улыбнулась самым краешком рта: всё-таки иногда наставник мелочно злопамятен. Мог ведь и просто сказать «не знаю». И спросила:

– А можно я?

Мужчины удивлённо переглянулись, потом ответили Рэган:

– У меня лично всё равно никаких идей нет. Только что вы можете предложить, Лейтис, если тоже не знаете перемен в землях орков за последние месяцы?

Девушка в ответ загадочно улыбнулась, после чего громко и чётко выговаривая каждое слово произнесла:

– Я хочу узнать дорогу, которая приведёт нас троих к моему брату. Живому и здоровому. Правом дороги Стражей.

Вокруг Лейтис мгновенно замерцала рассеянным светом, закружилась и спиралью ушла в небо радуга. А откуда-то из воздуха над головами голос Оракула сказал:

– Идите за судном, которое встретите в бухте, где жил тот, кто ценил закат дороже денег.

– Ну, пророк священного острова, ну, пройдоха, – расхохотался Ислуин. – Тихоня-аспирант из Академии! Вот ни на секунду не поверю, что он это заведение видел лишь на тропах судьбы, – после чего объяснил остальным: – Знаю я эту бухту. Место для кораблей не очень удачное, много мелей. Берег неудобный, широкий песчаный пляж, твёрдой земли узкая полоска. А дальше довольно крутые холмы. Но было там не протолкнуться. В бухте стоял один ресторан, кухня и погребок владельца славились на весь Западный удел. И была у старика-хозяина интересная привычка. Он любил закаты и раз в неделю устраивал конкурс: кто лучше всего опишет сегодняшний закат, того следующую неделю кормят обедом задаром. Вот только репутация у местечка была своеобразная. Благовоспитанным мальчикам из хороших семей там делать нечего.

– Думаете, там сохранился какой-то корабль? И мы сможем покинуть земли орков морем?

– Не знаю, – ответила за магистра Лейтис. – Но Оракул ещё никогда не ошибался, как говорят. А нам всё равно, в какую сторону идти.

***

Западный удел Ислуину был хорошо знаком, поэтому уже наутро путники двинулись к нужной бухте. Первые несколько дней шли довольно медленно, старались избегать старых дорог и идти лесом. Но вскоре стало понятно, что орки земель между Барьером и океаном избегают. Сказывалась и нелюбовь к морю, и неожиданно большое количество химер: если на востоке рядом с изначально заложенной калиткой через Барьер ускоренное время медленно вытекало через «щели» в проходе, меняя ближайшие ландшафт и лес, то на западе оно и до Макдары, оказывается, прорывалось резкими всплесками, порождая чудовищ. Конечно, для хорошо вооружённого отряда или сильного мага серьёзной опасности чудища не представляли. Но жить постоянно здесь можно было только за частоколом и с хорошей охраной, а пригодных и удобных для заселения мест наверняка хватало и в остальных Уделах.

Вскоре Ислуин, Лейтис и Рэган дружно решили, что удобство передвижения по тракту стоит небольшого риска столкнуться со случайным патрулём. Развалины эльфийских городов стали попадаться теперь всё время, до войны Западный удел был заселён очень густо. Принц, встречая очередной след разрушенного величия, хмурился. Лейтис, наоборот, с интересом расспрашивала, каким всё было несколько столетий назад. Ислуин поначалу отвечал мало и неохотно, но вскоре разговорился. И чем ближе к морю, тем больше: оказалось, со здешними краями у него было связано немало интересных воспоминаний. Так что вскоре даже принц не стеснялся интересоваться, какими были когда-то «вот эта речка и вон та долинка».

К сожалению, закончилось путешествие очень быстро. По старым трактам до побережья они добрались всего за неделю. Последние часы, остававшиеся до берега моря, всех охватила какая-то эйфория, настроение стало лёгким и немного праздничным. Долгий переход через лес заканчивается… Первой неладное заметила Лейтис: над бухтой беспокойно летали чайки. Через пять минут до побережья сумел дотянуться магистр – и коротко рассказал, что чувствует в бухте много орков и людей. Не сговариваясь, все трое бросили дорожные мешки и побежали вперёд.

С высоты холмов картина разыгравшейся трагедии была понятна сразу. На мель у побережья села морская галера северян, а бухта по каким-то причинам была орками давно обжита и укреплена. У корабля на мелководье шла отчаянная рубка, а три стоявших на твёрдой земле катапульты и два шамана мешали другому судну подойти на помощь. Рулевой на второй шхуне был отчаянный и умелый, гребцы не жалели себя, но было понятно, что прорваться в непростреливаемую зону возле самого берега и прийти на помощь товарищам морские волки не смогут.

Лейтис и Ислуин атаковали шаманов сходу. Но бухта для орков была чем-то важна, противники попались явно не вчера получившие посвящение. Столкнувшись с неизвестной школой, шаманы не растерялись, а сразу ушли в глухую защиту. Подвело их свойственное многим сильным чародеям пренебрежение к не обладающим талантом. На Рэгана как на слабого мага внимания они не обратили… Лучником принц был даже лучше магистра – а нескольких секунд, пока шаманы сосредоточились на чисто магическом противодействии и ослабили физические щиты, ему хватило всадить одному из оркских колдунов сразу три стрелы в лицо и горло. Пологи над бухтой с треском полопались, маг северян успел бросить какое-то заклинание в одну из катапульт и на какое-то время она замолчала… Дальше ситуация снова застыла в равновесии. Катапульты снова отогнали шхуну от берега, магистр вынужденно спустился до середины холма, остановить бегущих по тропе вверх вражеских мечников. А Лейтис и Рэган остались против второго шамана, который снова на ту же уловку попадаться не спешил.

Принц и девушка словно ничего не поняли. Не обращая внимания на магистра, завязавшего схватку с лезущими вверх орками, они снова попытались повторить трюк со стрелами. Шаман успешно отбил несколько атак, в колдовском эфире можно было даже почувствовать растекающееся удовлетворение от тупости людишек. Вдруг Рэган бросил сразу с десяток стрел, причём так быстро, что не успевала одна сорваться с лука, как следом летела следующая, шаман сосредоточился на них – и тут Лейтис атаковала катапульты. Причём не стала повторять ошибку мага людей и бросать хорошо приметные заклятья вроде Искры гнева, а просто заклинила механизмы, заставив рассыпаться трухой какую-то мелкую деталь. Морские волки почувствовал перемены сразу же. Шхуна, перестав выписывать петли, помчалась напрямую к берегу. Несколько мгновений спустя орки оказались зажаты между севшим на мель кораблём и свежим десантом, а в шамана с обеих сторон полетели смертоносные заклятия. Сражение можно было считать законченным.

Ярл и старший правого борта севшей на мель галеры подошли, ещё когда морские волки прочёсывали округу в поисках уцелевших врагов. Ислуин и Лейтис переглянулись: да ведь это же ярл Ойви Виртанен, которого они встретили по дороге на Бадахос! Северяне их тоже узнали сразу. Ойви уважительно поклонился:

– Вы уже второй раз выручаете наш род, мастер Ивар.

– Второй? – удивился магистр. – Ах да, демон-страж.

– И как вы здесь оказались? – добавила девушка.

– Мы шли в Ларгс, это один из портов Империи. И попали в странный жёлтый туман, где, как выяснилось, блуждали несколько дней – хотя нам всем казалось, что не прошло и часа. Попали возле дома, а выбрались здесь, за сотни километров к югу. «Кайсу» подхватило течение и бросило на мель раньше, чем рулевой успел что-то сделать.

Ярл вдруг охнул и начал оседать на песок: в схватке он стоял в первых рядах, и несколько раз кольчугу просекли. Лейтис как лучший лекарь тут же бросилась к ярлу, еле слышно ругаясь сквозь зубы на глупцов, которым бы сначала подлечиться, а потом болтать. Впрочем, ругань была только для проформы: иначе молодой командир поступить не мог. Если он после боя остался жив, но сразу не отблагодарил хотя бы словами спасших его суда и экипаж, от него отвернётся Ильматар-плетельщица-судеб. Под парусом такого капитана на следующий сезон не соберётся ни одного воина. Ислуин и Рэган подошли было помочь, но девушка отмахнулась, дело лишь в реакции организма на боевой транс, в котором не чувствуешь боли, а сейчас самовнушение закончилось. Эльфы пожали плечами и пошли к месту сечи: если они не нужны здесь, то на корабле полно раненных, и лишними целители не станут.

В бухте пришлось задержаться на несколько дней, хотя это и было рискованно. Но «Кайса» нуждалась в ремонте, несколько раненых требовали покоя на берегу. А потом вдруг начался шторм. Причём шторм странный – ветер рвал пену на воде, чёрные от морского гнева волны неистово бились о берег… чтобы всего через пятнадцать-двадцать минут мгновенно застыть зеркальным штилем, а потом снова яростно кинуться штурмовать побережье. И опытные моряки, и вышедшие в первый раз в поход новики недоумённо цокали языками, силясь хоть что-то угадать в приметах на погоду. Корабельный маг заработал себе головную боль от перенапряжения, пытаясь разобраться в воздушных течениях. Всё казалось бесполезным. Поэтому, едва шторм несколько ослабел, а полосы штиля стали больше, ярл Ойви решил сниматься с якоря и уходить в море. Стоило отплыть от берега едва ли на три-четыре десятка километров, как хаос морских и воздушных стихий исчез, словно его никогда и не было.

Всю обратную дорогу экипажи, не стесняясь, обсуждали, что творилось в странной бухте и возносили жаркие молитвы Укко-громовержцу, чьим только заступничеством все и выбрались из ловушки неведомых демонов. Ислуин, Лейтис и Рэган в споры старались не вступать, так как были уверены, что виноваты в злоключения морских волков требование Лейтис да воля Оракула, который и направил вихрь времени на корабли ярла Ойви. И вряд ли благодарность за спасение перевесит гнев, если всё откроется. Поэтому на вопрос, куда их доставить, магистр сразу ответил, что его устроит и первоначальная цель галер – Ларгс. Порт пусть не самый оживлённый, но зато в пределах Империи.

Времени после событий в Торфинсе, как решили Ислуин и Лейтис, прошло достаточно, чтобы Сберегающие перестали их старательно искать. Если соблюдать меры предосторожности, например, не касаться всех «засвеченных» на имя дана Ивара или торговца Ивара банковских счетов и не показывать бляху полного гражданина, то затеряться легко. Особенно с учётом того, что интересоваться, зная прошлые привычки магистра не брать попутчиков, станут двумя, а не тремя путешественниками. Принцу же будет полезно познакомиться с жизнью Империи изнутри, чтобы потом знать, на каких условиях будет лучше всего заключать договоры. Не только политические, но и торговые: едва первая оторопь от возвращения Высокорождённых пройдёт, желающих нажиться на вышедших из изоляции эльфах найдётся немало и в Империи, и в Бадахосе. К этому дню нужно точно знать, что и по какой цене люди готовы купить, и что полезного купцы из людей могут предложить в ответ.

***

Рэган рассматривал первый в своей жизни торговый порт с жадностью, хотя и старался делать это по возможности незаметно от северян. Ислуина и Лейтис бухта Ларгса оставила равнодушными. До Ригулди или Лангрео по размерам ей было далеко, гавань не самая большая и удобная. Поэтому и заходили сюда в основном многочисленные каботажники из Империи и рыболовные шхуны. Город тоже хоть не маленький, но однообразный: склады, одно-двухэтажные дома, опять склады, опять дома. Лишь сложенные из белого известняка резиденция мормэра и ратуша хоть как-то выделялись среди однообразных выскобленных солнцем и морем деревянных построек.

Сразу два корабля северных людей вызвали на берегу оживление. На отмели рядом с пирсами собралась толпа галдящих мальчишек, из города жадно потянулись зеваки. Впрочем, зрелища всё равно не вышло. Корабли явно ждали, и ждали давно. Северяне ещё набрасывали швартовы, когда на причале уже возник небольшой отряд частной торговой охраны, и цепочка вооружённых людей отрезала корабли от случайных прохожих. Солидный приказчик вместе с парой таможенных чиновников подошёл к «Кайсе», дожидаясь момента, когда затянут последний узел и можно будет подняться на борт.

У Лейтис, Ислуина и Рэгана товаров на продажу и большой поклажи с собой не было, как и подлежащих декларированию предметов. Всё, что могло вызвать подозрения, спрятали в сумки-хранилища, а ярл не стал рассказывать, где он подобрал пассажиров. Поэтому один из таможенников прямо на борту выписал бумагу «претензий не имею», и уже через пару часов все трое неторопливо пылили по забитому телегами с ящиками и бочками тракту. Когда предместья Ларгса скрылись за поворотом, Рэган спросил:

– Куда теперь?

Магистр на ходу сорвал травинку, и, задумчиво её жуя, принялся рассуждать:

– Нам желательно проехать всю страну, чтобы составить общее впечатление. Но до моих схронов с деньгами нам не по пути, по крайней мере, пока. Вопрос с деньгами не очень острый, нашего запаса хватит… Но лучше бы продать пару ваших кинжалов. В Ларгсе за них не дадут и половины нормальной цены, а вот в Арнистоне можно не только выручить хорошие деньги – это заодно нам предлог, зачем трое наёмников идут именно туда. Добычу продать, кое-что из воинского припаса взамен прикупить. Пойдём по Арнистонскому тракту, заодно по пути можно выспросить многое, что вас интересует. На торговой дороге, если на юге станешь интересоваться ценами на зерно на севере – никого не удивишь. А ещё можно наведаться в несколько особых лавок, которые как раз и торгуют новостями. Тоже в образ наёмников, ищущих работу, вписывается.

– Хорошо. А что скажете вы, Лейтис?

– Раз обстоятельства ведут нас в Арнистон – почему бы и нет? Я тоже согласна.

Коней покупать не стали, общаться со всадником смогут и захотят не все. А кроме экономики и торговли Рэгана интересовало и то, как живут простые подданные императора. Предубеждения против людей у него не было, но дома последние матарамцы растворились среди эльфов поколение назад, поэтому принцу очень важно было понять, чем в мелочах поведения, в реакции люди отличаются от эльфов. Поэтому шли пешком, время от времени брали билет на дилижанс или подсаживались на попутные телеги. Иногда приставали к какому-нибудь каравану, готовому взять в охрану троих воинов за проезд и еду. И если мужчины постоянно что-то обсуждали, завязывали полезные разговоры и анализировали полученную информацию, то Лейтис вдруг с удивлением обнаружила, что ей заняться нечем. Впервые со дня отъезда из Тейна. Можно предаваться безделью в своё удовольствие, наслаждаться весной – апрель в этом году выдался по-майски жаркий, трава уже густо покрывала землю, а леса гордо шумели свежей листвой.

В деревнях же и городах юноши, словно мартовские коты, вовсю заглядывались на девушек, знакомились, ухаживали… Появление симпатичной молодой наёмницы действовало на забитые романтикой путешествий головы как масло на огонь. Полные искреннего восхищения предложения прогуляться вечером в загадочной темноте Лейтис получала чуть ли не на каждом постоялом дворе. Это было лестно, это было приятно… Вот только почему-то весна и комплименты словно невод рыбака поднимали из глубин памяти всегда один и тот же день. Не весну – конец осени. В Зимногорье, рядом с памятником Морской нимфе. Казалось, что прошедшие годы и несостоявшееся замужество воспоминания стёрли, похоронили под завалами времени. Но арнистонский тракт проходил через Салайн… Стоило показаться стенам города, как Лейтис вдруг наяву ощутила, что она снова сидит возле холодной каменной нимфы, держит в своих ладонях горячую руку незнакомца. Оба произносят обещание встретиться снова, найти друг друга здесь, в Салайне – иначе жизнь не будет иметь смысла.

Когда до Арнистона оставалось чуть меньше недели неторопливого пути, весна решила показать, что она умеет не только радовать проснувшимися от зимнего сна лесами и воспоминаниями. Очередная деревня встретила большой даже для торгового тракта толпой и множеством телег и повозок. Гадать в чём дело пришлось недолго. В придорожном трактире, тоже переполненном, дородный лысеющий краснолицый мужик-хозяин на вопрос: «что творится» ответил сразу, явно спрашивали не первый раз.

– Так этоть, переправу через Инчерил порушило. Значит, столб опорный-то подмыло, канат и порвало. Не, наладили уже. Но исчо недавно поправили, а до тоготь ждать пришлось, – сделав паузу, мужик поскрёб лысую макушку и добавил: – Народу много. Толпа, значит, на переправе будет. Так что я бы, значит, это. Совет бы дал. Вы денёк-другой лучше здесь обождите, пока все разъедутся-то. Чем на голой земле-то очереди ждать, лучше здесь.

Магистр усмехнулся: раз паром наладили, народу на постоялом дворе уже завтра станет куда меньше. Вот трактирщик и пытается уговорить возможных клиентов. Но здравое зерно в словах было, поэтому, отойдя к столу, где расположились остальные, Ислуин предложил:

– Задержимся? Потеряем немного, думаю. Или здесь ждать, или на самой переправе. А здесь хоть передохнуть с комфортом можно.

– Я за то, чтобы остаться, – неожиданно горячо поддержала его Лейтис. – Нехорошо, сколько дней домой уже вернулись, а никак не могу нормально сходить в церковь на проповедь. Всё на бегу и даже некогда свечку поставить. А тут своей церкви хоть и нет, приходской священник обязательно заезжает раз в неделю. Я уже узнала, что отец Батер как раз будет читать проповедь через три дня.

– Согласен, – поддержал Ислуин. – Ты права, поговорить со своим богом после всего дело нужное, вдруг чего полезного намекнёт. А что скажете Вы?

– Торопиться нам пока некуда, да и мне, думаю, будет полезно посмотреть и сравнить, что думают священники Единого. Стоит учитывать, что нам ещё фанатиков Гиллакэвена усмирять. После ваших слов про Единого и о строительстве мира они до сих пор спорят до хрипоты.

– Тогда остаёмся, а едем на следующее утро после проповеди. Как раз и затор на Инчериле рассосётся.

К встрече со священником Лейтис подошла серьёзно. Конечно, святой отец к мужскому наряду отнесётся с пониманием, ведь девушка в дороге, а проповедь станет проходить на обычном лугу. Но Лейтис всё-таки достала платье и попросила хозяйку трактира помочь нарядиться. Женщина на это осталась очень довольна, мол, не ожидала от горожанки такого вот приличного поведения. После чего предложила:

– А зачем девушке идти на проповедь одной? Давайте вместе с их семьёй.

– С удовольствием. Я не совсем одна, со мной мастер Роари. Но он не Единому молится, хотя и хочет послушать отца Батера.

– Тоже доброе дело. Отец Батер всегда много хорошего говорит. Вдвоём с нами тогда и идите.

На поле перед самым началом проповеди и случилась неприятность. Чтобы ненароком не оскорбить чужую веру, принц обратился к отцу Батеру:

– Отче, меня зовут Роари, и дозволено ли мне присутствовать, если я приехал из далёких мест и поклоняюсь не вашему Единому, а отцу лесов Эбриллу? Мудрость разных людей в разных местах открывает разные грани бытия, и наверняка я услышу нечто для меня новое.

Священник погладил окладистую бороду, после чего доброжелательно ответил:

– Конечно, сын мой. Главное – это вера. Если кто-то поклоняется одному из Отражений Единого и хочет взглянуть на другую грань мудрости Бога, то долг любого пастыря с радостью ему помочь. Меня очень порадует, если гость из чужой страны сегодня меня послушает. Если у вас потом появятся вопросы, обязательно подходите и спросите, я с удовольствием вам отвечу и разъясню всё непонятное…

В этот момент стоявший поблизости мужичок выхватил нож и с криком: «Святотатцы! Язычник!» – кинулся на священника и Рэгана.

Ничего сделать у него, конечно, не вышло: несколько стоявших рядом крестьян и ремесленников-мастеровых мужичка тут же повалили на землю и скрутили. Над лугом повисла нехорошая тишина, которую разорвал голос священника:

– Ишь, слово-то какое нечестивое выдумали. «Язычник». Думаю, – обратился отец Батер к державшим Чистого брата мужикам, – мне стоит подождать, пока вы не посадите этого отступника куда-нибудь под замок. А перед вами, мастер Роари, я должен извиниться. Надеюсь, один нечестивец не отвратит вас от желания познакомиться с верой в Единого.

Отступника увели под трагичные вздохи старосты:

– Позор, позор-то какой...

Проповедь была прочитана с особым вдохновением, люди разошлись с луга умиротворённые, но нехороший привкус всё равно остался. Поэтому ни Лейтис, ни Рэгана не удивило, что вечером того же дня на постоялый двор заглянули староста деревни и несколько самых уважаемых владельцев мастерских.

– Это… Ну… – замявшись начал староста, обратившись к Ислуину, которого признал главным. – Отец Батер сказал к Сберегающим заедет, скажет. Вот только позору-то, да и слух нехороший пойдёт. Вот, значит это. Просьба у нас. Вы бы не могли, значит, задержаться на пару деньков? Чтобы, это, как отступника забирать будут, сказали братьям святым, что не в обиде, значит на нас. Комнаты за наш счёт, значит…

– Да что вы! – всплеснул руками трактирщик. – Какая плата! Это самое, лучшие комнаты и еда от меня просто так.

– А мы, значит, обещаем, пока ждёте, может помочь чего. Там что в дороге потрепалось…

Ислуин, Лейтис и Рэган понимающе переглянулись. Про Чистых братьев они уже были наслышаны. И как к ним относятся в провинции – тоже. А деревня стоит хоть и на самой удобной дороге к переправе, но не единственной. Стоит пройти слуху, что здесь заправляют Чистые, мастерские и постоялый двор разорятся мгновенно. Объезжать станут как зачумлённых. Если же гости после случая на лугу останутся, староста всегда сможет ответить, что была паршивая овца, но её давно Сберегающие вычистили, и обиды постояльцам никто не чинит.

– Ну что? – негромко спросил магистр, так, чтобы не услышали посторонние. – Остаёмся? После Торфинса много времени прошло, не думаю, что нас ещё всерьёз ищут.

– Как раз и проверим, – поддержала Лейтис. – В Арнистоне всё равно на всех приезжих инквизиция поглядывает, город большой и торговый всё-таки. Если здесь всё пройдёт гладко – и там сложностей не будет. Если же нет… Отбиться и бежать на тракте проще, чем рядом с резиденцией арнистонской командории.

– Решено. Ждём, – после чего уже во весь голос добавил: – Вы нас уговорили.

Староста и остальные просветлели лицами, после чего трактирщик сразу же побежал отдать приказ служанке подготовить для гостей лучшие комнаты.

***

Задержаться пришлось на неделю: инквизиторы в дальнюю деревню ехать особо не торопились. Впрочем, и потерянным зря время тоже назвать было нельзя. Купцов и караванов с товаром по тракту шло немало, приказчики и возчики, уставшие от монотонной дороги, болтали охотно. Особенно если собеседник был готов проставить бесплатное пиво. Принц сумел узнать почти всё из того, что планировал выяснять на арнистонских базарах. Да и Лейтис с удовольствием наслаждалась прелестями оседлой жизни: ежедневной ванной, завтраком за столом, а не из миски на коленях, сном на мягкой кровати, а не на земле. И возможностью вставать, накидывая на себя сухое платье и башмаки, а не брюки и сапоги, мокрые оттого что вчерашним вечером всех накрыл дождь.

На седьмой день ожидания лица деревенских старейшин совсем посмурнели: сколько ещё гости согласятся ждать? Ислуин и Рэган, наоборот, расслабились, ленивое настроение от Лейтис передалось и им. Поэтому, когда в дверь комнаты, где все трое завтракали и неторопливо обсуждали, стоит ли им вообще заезжать в сам Арнистон или проще продать кинжалы на пригородном базаре, и сразу отправиться на восток, в сторону Безумного леса, постучал мальчишка-слуга и громко закричал: «Псы Господни приехали», – спускаться в общую залу никто не захотел. Ислуин лишь бросил:

– Пусть Сберегающие, если у них будут вопросы, поднимаются наверх.

Вопросы, видимо, всё-таки нашлись, так как минут через двадцать в дверь вежливо постучали. Молодой голос спросил, дозволят ли ему и брату-Сберегающему войти. Получив: «Да», открылась дверь, мужчина в угольно-чёрной рясе Пса Господня переступил порог, сделал шаг в сторону, пропуская напарника… Следом вошёл отец Энгюс! Ислуин и Лейтис напряглись, пытаясь понять: узнал ли их инквизитор или нет. Энгюс не произнёс ни слова. Вместо этого он вдруг сложил ладони в молитвенном жесте, а затем резко развёл руки в стороны. Совсем как Лейтис на острове Драконов. Мир тут же поплыл, сначала двоясь, потом возвращая себе единственный, истинный облик. При этом распались не одни иллюзии! Рэган и Ислуин машинально потёрли начавшие зудеть лица: божественная сила заставила их стать прежними, стерев все навязанные магией изменения.

Отец Энгюс владел собой просто великолепно. Он, конечно, явно что-то предполагал, но встретить сразу двоих представителей исчезнувшей расы явно не ожидал. Его изумление выдавало разве то, что впервые на памяти Ислуина инквизитор вообще не нашёл слов, а просто молчал. Рэган, не владея ситуацией, предпочёл уйти на второй план, Лейтис же тоже растерялась. Первым справился с собой Ислуин и спросил:

– Я даже не предполагал, что поклоняющиеся Единому способны не только разрушать иллюзии. А вы, смотрю, результатом не удивлены.

– Господа нашего не зря зовут Творящим истину, – кивнул отец Энгюс. – Хотя вернуть не только зримое, но и материю к исходному облику, могут очень немногие. Да и нам злоупотреблять этим не стоит. И да, не удивлён, – священник вдруг перешёл на эрд. Говорил Энгюс чисто, но Рэган невольно поморщился: акцент и произношение у инквизитора были устаревшие. – Тень подозрения у меня возникла ещё в первую встречу, когда вы, кер…

– Ислуин. Кер Рэган и гвена Лейтис.

– Когда вы, кер Ислуин, слишком уж хорошо говорили на эрде. Причём на классическом эрде трёхсотлетней давности, – священник кивнул в сторону принца, которому отдельные слова явно были привычны в несколько ином значении, – как носитель языка. Демонстрировали множество забытых знаний. И даже победили на мечах самого Ренана.

– Перехвалите, – усмехнулся магистр. – Всего одну тренировочную схватку из трёх. И вторую еле-еле свёл вничью по очкам. На большее против столь великого мастера я не способен, хотя и входил когда-то в десятку первых мечей Великого леса.

– Тем не менее, – продолжил инквизитор, – для одного простого человека у вас слишком много умений. Были у вас некоторые просчёты и в Тейне. А окончательно я убедился, когда узнал, что пострадавший от рук отступника поклоняется Эбриллу.

– Вам не говорили, отец Энгюс, что лесть никому не к лицу? – усмешка магистра стала ещё шире. – Просто мои знания чуть выходят за границы того, что помните вы. Но это скорее заслуга моих учителей. Кстати, мои учителя были из людей. Впрочем, предлагаю вернуться к сегодняшнему дню. Из-за одного желания повидать старых знакомых вы бы не стали мчаться из Турнейга или какой-нибудь другой командории. Да и не стойте вы истуканом, присаживайтесь. И ваш коллега тоже пусть садится.

Инквизиторы пододвинули к столу из угла пару стульев, сели, после чего Энгюс продолжил.

– Силой я вас заставить не имею права: вы, кер Ислуин, полный гражданин. Да и ваши заслуги перед Церковью велики и неоспоримы. Я могу лишь попросить. Дело в том, что искал я вас по просьбе семьи Хаттан и обещал им устроить с вами встречу.

Магистр, Рэган и Лейтис переглянулись. Ислуин на заданный без слов вопрос кивнул, после чего ответил уже принц.

– Я хотел переводить наши отношения в официальную плоскость несколько позже. Но если тропы судьбы легли именно так, поступим по воле Эбрилла и вашего Единого. Передайте, лорду Хаттан, что полномочный посол Высокий принц Рэган вместе со спутниками готов приехать в Турнейг обсудить взаимоотношения наших народов к общей выгоде и процветанию.

***

До столицы ехали не торопясь. И ради безопасности о том, что они скоро будут, кроме лорда никого другого отец Энгюс не предупредил. Из-за этого возле особняка гостей никто не встречал, а привратник флегматично поинтересовался:

– Вы к кому, святой отец? Как доложить?

– Сообщите лорду Хаттан, что его просит о встрече отец Энгюс вместе с гостями. Он про нас знает и поймёт.

– Хорошо. Прошу обождать, пока я сообщу лорду и узнаю, дома ли он.

Привратник тут же подозвал специально дежурившего вместе с ним мальчику, лет десяти, и вскоре пацан уже бегом нёсся к дому. Отец Энгюс привратнику был ему хорошо знаком, поэтому дальше он сказал:

– Пока ждём, можете поставить лошадей во внешнее стойло, святой отец. Кого прислать вам помочь?

– Да нет, мы недолго, думаю.

Путники с удовольствием смогли спешиться, сразу как привязали лошадей, начали разминать уставшие после долгой скачки спины и ноги. Ожидание несколько затянулось, погода же расхолаживала. Утренняя жара понемногу спадала, прохладный лёгкий ветерок сбивал зной и нежно ласкал кожу, листья деревьев томно шуршали сонной музыкой, так и приглашая вздремнуть. От нечего делать и чтобы не задремать, Лейтис принялась сквозь забор и парк рассматривать городскую усадьбу Хаттанов. Центральный дом был необычный: когда-то явно был меньше, но потомки не стали ломать раннее здание, а просто достроили второе крыло. Старая часть удивляла непривычными по нынешним временам сводами – словно крышу собрали их нескольких полуцилиндров, стрельчатыми башенками по углам и высокими узкими стрельчатыми окнами – иногда с витражами, рядами колонн с капителями цветочных орнаментов, стены выложены из тёсаного камня. Зато ближнее новое крыло хоть и напоминало старика-соседа, но здесь в фасаде чередовались кирпич, камень и стекло огромных окон, порождая красочность и нарядность. Угловые башенки-мансарды венчали крутые конические кровли, переходя в прямые плоские черепичные скосы основного массива, вокруг разбегались служебные флигеля-пристрои. Да и скульптур в новом крыле было куда больше. Но вот удивительно: то ли благодаря соединявшим всё галереям с огромными окнами, то ли из-за красивых орнаментов и скульптур, но смотрелось сочетание старого и нового очень естественно и гармонично. А ещё Лейтис была уверена, что где-то этот дом уже видела. Будто во сне или в тумане… Но ведь в особняк Хаттан она никогда не заезжала?

С мысли сбил отец Энгюс, увидевший, как девушка внимательно рассматривает дом, и решивший пояснить:

– Особняк строил больше ста лет назад Нивин Хаттан, и родовой дом – один из немногих сохранившихся почти в неизменном виде образцов выдающегося искусства этого знаменитого архитектора. Вам обязательно надо будет взглянуть на северное крыло загородного императорского дворца, где он встраивал в общий архитектурный комплекс часовню Единого. До сих пор часовня считается непревзойдённым шедевром столичного зодчества.

– Параноик он был, этот ваш Нивин, – рассмеялся магистр.

Инквизитор удивлённо поднял бровь и заинтересованно спросил:

– Почему вы так считаете?

– Обратите внимание: даже после реконструкции вход в старый дом остался на высоте метра. И сделано крыльцо из дерева. Окна первого этажа узкие, света дают маловато. Так зачем терпеть неудобства и лишние расходы на ремонт и искусственное освещение? А вот если мы отделим старое и новое крыло вон там, – магистр резким движением сверху вниз махнул рукой, показывая, где нужно обрушить связывающие галереи, – то дом превращается в крепость. Наверняка на уровне первого этажа в галереях глухая стена. С земли ворваться можно через единственный высокий вход. Сад и новое крыло расположены так, чтобы закрыть старый дом от осадных машин, которые установят на мостовой улицы. Да и башенки на крыше старого здания выполнены так, словно приглашают расстреливать атакующих из лука или арбалета. Стрелок будет там почти неуязвим, а на таком расстоянии бронебойные стрелы прошьют любой доспех как масло. Два-три десятка защитников удержат дом против любого врага.

Энгюс задумчиво покачал головой.

– С такой стороны я усадьбу Хаттан никогда не рассматривал. Но вынужден признать, что вы правы. И кстати, вспоминая остальные строения Нивина, полагаю теперь, что они тоже несут двойное назначение. Та же часовня во дворце позволит…

Закончить рассуждения инквизитору не дали, так как к воротам вернулся мальчишка-посыльный в сопровождении широкоплечего чернобородого мужчины со знаками семьи Хаттан на тёмно-зелёном камзоле. При виде встречающего Лейтис вдруг крикнула, срываясь на визг:

– Род! Родерик! Не может быть!

Словно брошенное из катапульты каменное ядро девушка кинулась вперёд, не разбирая дороги, не глядя, кто попадётся на пути – и повисла на шее мужчины.

– Лей? Лейтис! – Родерик сгрёб девушку в охапку.

Намеченный порядок встречи оказался скомкан. Родерик объяснил:

– Приношу извинения, но лорда Малколма неожиданно вызвали к лорду канцлеру, а Харелт в отъезде по делам, – он на мгновение запнулся, – семьи. – Отец Энгюс с чего-то на этих словах загадочно улыбнулся и кивнул. – Леди Хаттан приказала мне как вассалу семьи встретить вас и помочь разместиться. Затем я съезжу, предупрежу лорда.

– Никуда я тебя не пущу, и это не обсуждается, – Лейтис ухватила брата за руку так, что было понятно: отпускать его куда-либо она категорически отказывается.

– Лей, будь разумна, я ненадолго и никуда не денусь. Надо сообщить лорду Хаттан, а никого другого послать нельзя, про ваш приезд посторонним знать не стоит. Я быстро.

– Ни-за-что. И вообще, лорд Малколм всё равно приедет домой, мы подождём.

Сказано было с такой железной уверенностью, что всё было понятно: встреча с лордом вынужденно откладывается на вечер.

– Тогда я, пожалуй, поеду, – сказал отец Энгюс. – мне тоже надо возвращаться в резиденцию Ордена.

– Езжайте, – вздохнул Родерик. Дальше махнул рукой, подзывая всё того же мальчишку: – Сбегай на конюшню, чтобы лошадей забрали и обиходили. А вас, уважаемые, прошу за мной.

Сначала Родерик показал комнаты Ислуину и принцу, затем повёл сестру на третий этаж в уже её апартаменты. Стоило на пороге заикнуться:

– Давай ты отдохнёшь, в себя придёшь, а дальше я загляну и мы поговорим.

Лейтис снова вцепилась в его руку:

– Успею, наотдыхалась по дороге уже. А вот рассказать, куда и где ты пропадал столько лет, просто обязан, и немедленно.

Родерик добродушно улыбнулся, намекая, мол, сестрёнка не только внешне не так уж сильно выросла, но и внутри ничуть не изменилась. Если уж ей очень надо, так всех на уши поставит, но своего добьётся. После чего шагнул вслед за Лейтис.

– А это ещё кто? – Лейтис показала на золотоволосую девушку лет четырнадцати, склонившуюся в приветственном книксене посреди комнаты-гостиной.

– Меня зовут Кайристина, леди. Пока вы здесь, я буду вашей личной горничной.

– Это ещё зачем? – фыркнула Лейтис. – Как-то до сих пор я обходилась без служанок.

– Не упрямься

Комната была обставлена как гостиная, поэтому с креслами для сидения трудностей не возникло. Родерик сдвинул к окну пару, отодвинул шторы – отчего солнечные пятна и тени от растущего под окном дерева сразу же начали весело играть в догонялки по золочёному тиснению тёмно-красных обоев. Усадил сестру и сел напротив сам.

– Во-первых, Криси – личный вассал и секретарь леди Мирны Хаттан. Поэтому посвящена во всё здесь происходящее. А доверенный человек, через которого ты сможешь обратиться, если понадобится в чём-то помощь, лишним не будет. И во вторых. Забыла, ты у нас теперь важная персона? Личная горничная для тебя не прихоть. Криси станет следить за твоим распорядком дня, всякими мелочами, оказывать помощь с подготовкой к тому или иному приёму. Делать это самостоятельно у тебя попросту не будет времени.

– Ладно, ладно. Уговорил, – насупилась Лейтис. – А теперь давай рассказывай. Только… Что у тебя с волосами?

Родерик непонимающе посмотрел на сестру, затем провёл рукой по волосам и бороде – не растрепались ли, взглянул в стоявшее на столе в углу небольшое зеркало и затем понимающе рассмеялся.

– А-а-а, ты про цвет? На Бадахосе светлые – редкость, а я там жил несколько лет. Вот, чтобы в глаза примета не бросалась, зашёл к одному магу. Мне пообещали, что это не насовсем, и года через три-четыре всё вернётся.

Лейтис демонстративно надула губки, потом рассмеялась.

– Ты забавно выглядишь. Но мне не нравится. Дай исправлю. Тут всё очень просто.

Девушка потянулась рукой и начала гладить волосы брата ладонью. Там, где она касалась, чернота тут же сползала, а волосы становились тёмно-русыми. Родерик передёрнул плечами от неожиданности, ощущения были странными, будто тебя щекочут сразу в нескольких местах. Потом схватился за зеркало: оттуда смотрело лицо, помолодевшее лет на пять – Лейтис заодно убрала старившие мелкие морщинки на лбу и в уголках глаз.

– Ну и ну! Сказал бы кто – не поверил! И где ты такому научилась?

– Нет уж. Сначала ты.

Родерик пожал плечами и начал подробный рассказ. Как попал в Шахрисабзс, что случилось там. Времени это заняло немало, так как временами Лейтис переспрашивала, начинала делиться своими впечатлениями о поездке через владения падишаха. Потом, спохватившись, останавливалась и требовала, чтобы Родерик продолжал. Кайристина к тому времени закончила дела в гостиной и ушла готовить спальню, поэтому без посторонних разговор пошёл свободней. Но и беспорядочней, так как Родерик спросил про родителей, и уже оба рассказывали попеременно, переплетая истории друг друга.

Когда старший брат дошёл до продажи на корабль в Матарам и побега, Лейтис попросила назвать точную дату, беззвучно шевеля губами, что-то быстро посчитала и сказала:

– А знаешь? Один человек как-то мне сказал, что мы пишем «сегодня» на страницах прошлого и создаём этим будущее. Я сейчас вот вспомнила. Там, в Радуге, я видела именно этот дом. И мечтала снова встретить тебя. Вот похоже Радуга и навеяла хозяину школы эту самую жадность.

– Хорошие слова. А что за человек?

Лейтис внезапно замялась, чуть покраснела. Потом посмотрела за окно, что-то выглядывая в подступающих сумерках: лампы в комнате включать не стали. Но всё же с запинкой ответила:

– Эти слова мне сказал один человек… Я встретила его в Зимногорье, возле фонтана-нимфы. Я не знаю его имени, я искала его, и не нашла. Но до сих пор, кажется, чувствую, как его рука держит мою. Позови он тогда – бросила бы всё и пошла за ним. Но он не решился… и я не решилась. Я, кстати, поэтому сдуру чуть замуж и не выскочила. Мне казалось, балбес из Тейна был похож на того, из Зимногорья.

Кайристина в это время прибирала соседнюю комнату. Нет, девочка не старалась подслушивать специально. Но Лейтис и Родерик говорили, не снижая голосов, а ей было очень любопытно. К тому же Криси убедила себя – леди Мирна обязательно должна знать, что за гости приехали. Поэтому девочка старалась запомнить каждое слово… На рассказе про встречу в Зимногорье Кайристина от неожиданности выронила металлическую подставку для цветов, которую как раз хотела переставить на соседнее окно. Та упала с громким звуком, ударилась о ножку комода. Девочка испуганно сжала плечи – если сейчас Лейтис заглянет и застанет за подслушиванием? Но брат с сестрой были так увлечены разговором и привыкли – из остальных комнат время от времени доносится рабочий шум – что ничего не заметили. И рассказ о приключениях неторопливо полился дальше.

***

На следующий день Лейтис обнаружила, что ей опять нечем заняться. Ислуин и Рэган с утра засели в кабинете с лордом Малколмом, не встретила их Лейтис даже за обедом – все трое сразу после совещания уехали до позднего вечера. Да и потом своих спутников девушка видела в лучшем случае вечером и ненадолго. Лейтис бы с удовольствием, пока принц и магистр заняты, куда-нибудь съездила… Но Харелт всё ещё задерживался, как ей объяснили по важным делам, а лорд Малколм и отец Энгюс в один голос утверждали, что он тоже очень хотел встретиться и будет расстроен, если не застанет Лейтис в городе.

На третий день Кайристина, заметив, как гостья скучает, предложила:

– Дана Лейтис. Дозволите пригласить в гости к вам леди Мирну?

– А это кто?

– Леди Мирна – это сестра Харелта. Когда вы, дана Лейтис, жили Турнейге, она училась в другом месте, не в городе. Сейчас леди Мирна хоть и вышла замуж, но пока её муж в отъезде по делам службы, она гостит у родителей. Её муж военный моряк, его корабль ушёл в составе экспедиции к Матараму.

– Хорошо, – вздохнула Лейтис. – Зови когда ей удобно. Хоть познакомимся, и хоть какая-то компания.

Неожиданно леди Мирна оказалась на удивление замечательной собеседницей, а ещё очень чутким и тактичным человеком. Поэтому, хотя Лейтис обычно старалась незнакомых людей держать на расстоянии, сама не заметила, что начала общаться с Мирной как с давней и близкой подругой. Да и Криси рядом с младшей Хаттан теряла свою величавую вежливость образцового вассала и становилась весёлым, временами шумным и проказливым подростком. В хорошей компании время полетело незаметно, а Мирна стала ежедневной гостьей в отведённых Лейтис покоях.

Лейтис сидела и болтала с Мирной в комнате-гостиной, когда заглянула Кайристина:

– Леди Мирна, леди Лейтис. Приехал лорд Харелт. Можно ли его звать немедленно? Или вы сейчас принять не сможете?

Лейтис кивнула, потом добавила:

– Да можно прямо сейчас. Не думаю, что мы надолго засидимся.

После чего посмотрела на Мирну, которая с непонятным интересом наблюдала за реакцией собеседницы. Лейтис на это пожала плечами и без слов ответила взглядом: она совершенно спокойна. Они не виделись много лет, и даже если когда-то были хорошими друзьями – теперь друг для друга самое большее давние знакомые.

Раздался стук в дверь, снова вошла Кайристина и как образцовая горничная, придержала перед хозяином дверь. Лейтис попробовала проанализировать свои ощущения, и не почувствовала ни капельки волнения. В самом деле, что может связывать людей, которые всего-то недолго учились вместе, да и было это годы назад? Лейтис встала, начала делать положенный воспитанной девушке из хорошей семьи приветственный книксен… дальше всё смешалось! Харелт вдруг споткнулся от поставленной Криси подножки, Мирна толкнула Лейтис в спину. Мгновение кутерьмы – и оказывается, что Харелт сидит на полу, опирается спиной на кресло и держит в объятиях шлёпнувшуюся ему на колени Лейтис. А над ними звонко летит голос Кайристины:

– Я встретила его возле замёрзшей нимфы в Зимногорье. И если бы он меня позвал – пошла за ним на край света не раздумывая!

В ответ в один голос раздался вопль Харелта и Лейтис:

– Уйди, противная девчонка!

Мирна усмехнулась: несмотря на негодование, объятий брат не расцепил, а Лейтис вырываться тоже не спешила.

– Ты, братик, не шуми. И на Криси мне оба не кричите. Она умница. А ещё напомню, что кто-то мне в своё время все уши прожужжал про удивительную девушку Тарью из Зимногорья. А ещё тайком от всех любовался изображениями одной своей сокурсницы по имени Лейтис. Сам мог бы догадаться, что от меня подобное скрыть довольно трудно.

После чего Мирна взяла Кайристину за руку, бросила короткое:

– Объясняйтесь сами, – показала язык и обе девушки вышли.

Некоторое время Мирна и Криси постояли, вслушиваясь сквозь дверь в начавшуюся перепалку «как ты мог не узнать», «а сама куда смотрела»... Потом весело переглянулись, не сговариваясь хихикнули и ушли.

***

Следующее утро если и отличалось от предыдущих, то ненамного. Лорд Малколм вместе с принцем и с магистром уехали ещё на рассвете. Остальные завтракали в столовой, разве что добавился Харелт. Но как Мирна ни смотрела, понять ничего не могла. Каким-то образом брат сумел впервые заблокировать эмпатию сестры… неужели вечером настолько обиделся, что задействовал нечто из арсенала, которым его снабдили для расследований? При этом Харелт если и ухаживал за Лейтис и оказывал ей знаки внимания, то не больше чем к любой другой благородной леди высокого статуса и гостьи дома. Несколько следующих дней Мирна и Кайристина всё также внимательно следили за Харелтом и Лейтис. Однако молодые люди общались хоть и весело, непринуждённо, но сохраняли между собой ту небольшую дистанцию, которая остаётся между приятелями, и исчезает лишь между близкими людьми.

Поздним вечером четвёртого дня, когда уже давно стемнело, в окно спальни Лейтис раздался аккуратный стук. Накинув халат поверх ночнушки, девушка подошла, отомкнула задвижку и вместе с запахами ночного лета впустила в комнату тяжело дышавшего Харелта.

– Уф. Старею, – он выдохнул. – Мальчишкой, помнится, пользовался лепниной и украшениями на стене сбегать втихаря в сад. Тут конечно, не второй, а третий этаж. Но и мне вроде не десять. А ты почему?..

– Я думала ты уже не придёшь. Поэтому не стала одеваться заново, когда Криси ушла.

– Меня Мирна задержала. Я как твой амулет себе повесил, так сестрёнка, – Харелт совсем по-детски хихикнул, – сама не своя. Привыкла чувствовать даже то, чего ей не положено, понимаешь. А теперь пытается выведать, уболтав меня. Но я же тебе ещё в Зимногорье обещал прогулку по ночному городу?

– Тогда отвернись. Я быстро.

Харелт кивнул и повернулся к окну, разглядывая сквозь тёмный прямоугольник окна фонари на улице, затихший парк рядом с особняком. И вдруг почувствовал, как сердце бешено застучало: стекло ощутимо зеркалило, и в нём хоть и немного мутно, полупрозрачно – но отражалось всё, происходящее в комнате. Лейтис, сбросившая халат и ночнушку, оставшаяся только в невесомом, полупрозрачном белье. Надевает костюм для прогулок. Харелт напрягся, стараясь не выдать себя, пытаясь понять – что же с ним? Ведь у него были женщины, а Лейтис ему даже не подружка. Так почему же так хочется схватить девушку в объятья, касаться не ткани камзола, а бархата атласной кожи, вдыхать чуть терпкий запах золота волос, почувствовать сладкий и одновременно горький вкус первого поцелуя… Чтобы через мгновение с головой нырнуть в океан нежности поцелуя второго?

– Я готова, можешь оборачиваться.

Наваждение… нет, не ушло. Лишь спряталось выждать момент и вернуться снова. Харелт на это мысленно фыркнул, наконец сумел взять себя в руки, и как ни в чём не бывало подсадил девушку сначала на подоконник, а потом помог спуститься на траву газона. Прижав палец к губам – ни звука – взял ладонь девушки в свою, и повёл к участку ограды, который не просматривался сторожем. Позавчера Лейтис по просьбе Харелта там немного подсуетилась, легонько подстегнув рост куста.

– Да уж, я перестаралась. И его не подрезали? Он же чуть ли не на улицу ползёт.

– Ну… Как наследник рода, я имею доступ к графику работы прислуги, – улыбнулся младший Хаттан. – Никто не станет проверять, что я его немного подправил так, чтобы садовник пока был занят в другом месте. Потом взял контрольный ключ и, заранее в этом месте проделал для себя на один вечер «дырку» в магической сигнализации.

Сразу как особняк скрылся за углом, и они остались на пустой улице вдвоём, Лейтис тут же стало как-то не по себе. Темноту заполняла боязливая россыпь огней немногих фонарей и немногочисленных, ещё источающих свет окон. Вдали мелькнул свет от фонаря ночного патруля и пропал. Чёрные деревья и тёмные дома, всё соединилось в каком-то нереальном, ненастоящем круговороте света и ночи...

– И куда теперь? – спросила девушка, зябко передёрнув плечами от ощущения древнего пещерного ужаса одиночества в темноте.

– Сначала на площадь Пяти стаканчиков, – ответил Харелт. Увидев вытянувшееся от удивления лицо девушки, рассмеялся: – Ну, это прозвище у неё такое. На самом деле называется она Пять звёзд, но на ней расположено одно заведение с вывеской из пяти вафельных стаканчиков. Там делают самое лучшее в городе мороженое. Поэтому «звёзды» уже давно существуют исключительно в налоговых документах городской ратуши.

– Ха-а-арелт, – протянула Лейтис. – Ты надо мной издеваешься? Ночь на дворе. Какое мороженое?

– А летом они до утра работают, – парень хитро улыбнулся. – Специально для таких, как мы с тобой полуночных гуляк и бездельников. Пошли.

– Не верю.

– Не верь, но всё равно пошли.

Площадь и в самом деле встретила ярким огнями и толпой гуляющих парочек. Да и мороженое оказалось очень вкусным. Взяв с собой ещё пару стаканчиков, Харелт повёл девушку дальше. Улицы главные широкие и узкие извилистые на окраине. Набережная реки, где в воде играли своими отражениями звёзды – и дворцовая площадь, где ночь отступала перед светом созданного человеческими руками дня… До своей кровати Лейтис добралась незадолго до рассвета, а весь следующий день зевала, старательно закрываясь ладонью от подозрительных взглядов Мирны.

Две ночи прошли спокойно и чинно, тем более что заподозрившая неладное Мирна следила за братом вдвойне старательнее. Но ничего не происходило, сестра успокоилась… На третий вечер Харелт раздеваться не стал. Лишь скинул сапоги и устроился на кровати, гадая: как именно к нему проберётся Лейтис, как девушка собирается выбираться из города после закрытия ворот, и почему она предупредила, чтобы Харелт ждал её именно сегодня?

В окно гостья лезть не стала. Вместо этого от двери раздался негромкий металлический лязг, и замок тихонько щёлкнул. В комнату Лейтис зашла, засовывая в карман куртки связку отмычек. Харелт на это хмыкнул:

– Интересные у кого-то таланты.

Лейтис покраснела, было заметно даже в неверном свете уличных фонарей.

– С моим вторым отцом чего только не наберёшься. Мастер Ислуин не любит ходить напролом, если что-то ищет. Но давай быстрее. У нас десять минут, иначе придётся лезть через забор. А мне не хочется.

Девушка надела лямки оставленного в коридоре заплечного мешка и пошла по главной лестнице. Харелт, натянув сапоги, поспешил за ней. Как Лейтис всё-таки собирается выходить? Ладно, в доме все спят. Но у ворот-то охранник дежурит круглые сутки. Девушка, выйдя на улицу, направилась именно к калитке у ворот… Охранник почему-то спал и там. От удивления Харелт замер, но Лейтис требовательно схватила его за руку и потащила дальше почти бегом. Лишь когда они отошли на квартал от дома, соизволила остановиться и объяснить:

– Всё очень просто. Список дежурств, если постоянно живёшь в доме, можно раздобыть. Причём быть наследником для этого не обязательно. И постепенно, частями скормить человеку безвредное заклинание сна. Чтобы ни защита, ни амулеты не почувствовали вмешательства, надо не запускать всё «снаружи», а заложить: пусть в строго определённый час сторож сам уснёт на несколько минут. И сниться ему будет, что он бодрствует.

– Ага, просто, – ухмыльнулся Харелт. – В каждом доме у нас есть сильный маг, которому приспичило ночью тайком гулять по улице.

– Ну, так уж и сильный, – тряхнула головой девушка. – Вот ты магистра не видел…

– Про кера Ислуина не знаю, – быстро ответил Харелт, – а вот про то, как ты Родерику шевелюру исправила, шепчутся до сих пор. Ну да ладно. А как с воротами быть? То же самое? Или ты рискнула оформить ночной пропуск? И что у тебя в мешке?

– Скоро сам увидишь, – загадочно улыбнулась Лейтис.

Северо-восточные ворота располагались от особняка Хаттан не очень далеко, и в нужный район добрались молодые люди быстро. Здесь не было роскошных особняков знати, сплошь лавки и дома горожан среднего достатка. В столь поздний час все они ещё закрыты тяжёлыми деревянными створками, утопленными в полу и укреплёнными прочными накладками, окна верхних этажей плотно прикрыты ставнями. Стоило оказаться в районе возле ворот, как сразу возникло ощущение, что ты на дне глубокого каньона, над которым светят звёзды. И никакого освещения, если не считать фонаря над указательным столбом, и журчащем под ним фонтанчиком с питьевой водой.

К самим воротам Лейтис подходить не стала, а выбрала участок стены, который не просматривался из окон башни, приложила к камням ладонь и что-то зашептала. Почти сразу в стене возникла небольшая дверца, а камень вокруг прохода тут же стал прозрачным, играя в неверном лунном свете хрустальными отблесками. Девушка схватила парня за руку, и повела за собой. Но стоило обоим оказаться снаружи, как всё исчезло. Харелт даже специально провёл ладонью по стене – камень он и есть камень.

Едва молодые люди отошли достаточно, чтобы говорить, не опасаясь быть замеченными случайно остановившимся на стене стражником, Харелт восхищённо произнёс:

– Нет, я, конечно, и раньше считал тебя великим магом. Но теперь… Я отката вообще не почувствовал. Но мы снаружи!

Лейтис зарделась и ответила:

– Мне, конечно, приятно, но мои таланты тут ни при чём. Ты слышал, кто строил Турнейг?

Харелт пожал плечами:

– Конечно. Это в любой школе рассказывают. Финварра, эльф, которому так нравились люди, что он уехал из Великого леса к ним. Его до сих пор, и, кстати, вполне заслуженно, считают одним из величайших зодчих. Императорский дворец – тоже его работа.

– Ну да, ему нравились люди, – девушка усмехнулась. – Однако всё равно он оставался эльфом. Высокомерным по отношению ко всем «младшим народам». Поэтому вложил в стены города лазейку для эльфов. А я, когда вошла в семью Ясных владык и стала дочерью мастера Ислуина – теперь тоже немножко эльф. Жаль, что с тех пор укрепления много раз перестраивали, нужный кусочек сохранился лишь возле северо-восточных ворот.

Теперь пришла очередь Харелта улыбаться:

– А-а-а, мечтаешь посмотреть на полночное цветение водяной лилии? Ну да, туда от северо-восточных ворот ехать слишком долго, за ночь не успеем. Но посмотреть на цветение я тебе и так устрою. В следующем месяце организую поездку в поместье к Раттреям, а там до Голубого озера рукой подать.

– Договорились. А теперь поспешим, – девушка опять схватила Харелта за руку и буквально потащила парня за собой.

– И куда мы так торопимся? – из-за спешки Харелт споткнулся в темноте и чуть не полетел носом на землю.

– Мы почти на месте. Сегодня – день святого Женезиу, покровителя бродячих актёров. Поэтому этой ночью хуглары всегда собираются вместе. Идут переговоры между старейшинами, заключаются браки, меняются и хвалятся номерами.

– Так нас не пустят!

– Пустят, – покачала головой девушка. – Я знаю, что им сказать. Не зря мы с наставником прикидывались артистами целое лето. А тебе обещаю зрелище, которое никогда больше не увидишь.

Возразить Харелт не успел. Вскоре оба вышли на большой луг, где изнутри широкого круга повозок мелькали отсветы костров. Почти сразу из темноты выскользнули двое парней, Лейтис что-то зашептала одному из них. Парень кивнул, попросил обождать и растворился в скачущих тенях. Несколько минут спустя он вернулся в сопровождении широкоплечего и уже наполовину седого мужика, Лейтис теперь что-то зашептала на ухо уже старейшине. Тот слушал внимательно, несколько раз кивнул и, наконец, махнул пропустить гостей. Старейшина провёл к своему фургону, там и указал садиться. Харелт тут же шепнул:

– Как тебе удалось?

– Наплела, мол, ходила с артистами, а потом встретила во-о-от того парня, он и уговорил остаться с ним… Но почтить святого я всё равно обязана.

На этих словах Харелт почувствовал, как кровь опять прилила к вискам, застучала… К счастью, началось представление, и Лейтис ничего не заметила.

Сегодня актёры выступали совсем иначе, чем в остальные дни. Здесь не старались распалить жадного до зрелищ обывателя, чтобы выжать лишнюю монету. Сегодня выступавших вела лишь красота, лишь отточенность каждого движения, лишь восхваление своего святого покровителя. Уровень артистов был разный – Лейтис пояснила, что сегодня ещё и сдают экзамен новички, а старейшины решают, кто уже достоин ранга подмастерья, а кто и мастера – но в каждом горел огонь чистого искусства. Номера сменялись разговорами старейшин, обсуждениями каких-то проблем, которые Харелт не понимал, затем выходили новые актёры. В какой-то момент Лейтис шепнула, что скоро её очередь и скрылась в фургоне.

Харелт устроился поудобнее, следующий номер смотрел краем глаза, а спор старейшин, достоин ли жонглёр звания подмастерья или пусть пробует на другой год, еле высидел. Но вот зарокотал барабан, запела флейта. На площадку выскользнула гибкая фигура в облегающем костюме. И вдруг в руках девушки расцвело пламя! И начался танец! Легенда о сотворении мира, рассказанная огнём. Шаг, движение, ещё шаг. Вот беспощадный огонь Ничто, вот чистое пламя Единого. Сотканная из жара суша, а дальше – небо и океан. Завершилось всё созданием человека, флейта и барабан умолкли, актриса покинула сцену. Лёгшее на лагерь безмолвие стало красноречивей любых аплодисментов.

– Какое сокровище досталось тебе, парень, – раздавшийся над ухом негромкий голос старейшины заставил вздрогнуть. – Ученица самого мастера Фера. Слышал я о таком танце, но вот видеть сподобился первый раз в жизни. И если уж она выбрала тебя, береги.

– Сберегу, – пообещал Харелт. – Я знаю. И клянусь Единым, что она для меня дороже жизни. И так будет, пока я жив.

Домой Харелт и Лейтис возвращались молча. Словно примерные мальчик и девочка из приходской школы, которые позволяют себе только взяться за руки. Но уже на пороге комнаты Харелт вдруг крепко обнял девушку, и шепнул:

– Спасибо. Ты была…

И Лейтис не оттолкнула, а на мгновение обняла в ответ, явно что-то хотела сказать…. Но вместо этого густо покраснела и юркнула к себе.

Следующие две недели Харелт и Лейтис сбегали из дома не чаще чем раз в два-три дня – чтобы никто не заметил, и чтобы не возникало вопросов, чего это оба до позднего утра спят, а потом клюют носом и зевают. Мирна всё равно их подозревала, но спросить так и не решилась.

Вечером того дня, когда была назначена очередная прогулка, Харелт днём «случайно» повстречал Лейтис, когда она любовалась цветами в саду при усадьбе и тихонько попросил:

– Можешь сегодня ночью надеть платье?

– Зачем?

– Я хотел сводить тебя в очень интересное место. Правда, как бы лучше сказать? Девушку в штанах там примут нормально… Но статус будет у тебя в этом случае довольно своеобразный. Выйдет не так интересно.

– Уговорил… – Лейтис вздохнула: – Хотя через забор лазить в юбке неудобно. А усыпить охрану я не успею.

Готов нести такую красавицу на руках хоть до самого места, – как можно более мило улыбнулся Харелт.

– Нахал.

Остаток дня Лейтис делала вид, что на Харелта обиделась, сам Харелт лучился от довольства, а Мирна, наоборот, сгорала от беспокойства и не пыталась это скрывать.

Перелезать в юбке через забор и в самом деле оказалось неудобно. Да и потом пришлось сначала выбираться за стену через оставленную эльфом Финваррой лазейку, а потом идти в пригород. И непонятно зачем: там начинались склады, по идее ничего интересного. Харелт загадочно молчал или отнекивался всю дорогу: мол, ты с хугларами вела себя так же. Лишь когда оба вышли на тракт, а вдали показались огни какого-то заведения и послышался шум, парень объяснил:

– Это трактир «Три копчёных окорока». Помнишь, мы ходили к артистам на праздник в честь своего покровителя? У легионов тоже есть особый день. Когда вспоминают павших и чествуют живых.

Лейтис демонстративно сморщила носик, потом рассмеялась:

– Ох, Харелт. Знала бы твоя мама, куда ты повёл девушку из общества.

Харелт, не стесняясь, в ответ расхохотался:

– Я не буду напоминать, как лихо одна «девушка из общества» орудует отмычками. И какими словами она обзывала это самое общество несколько лет назад, учась в Университете. Поэтому уверен, что сегодня тебе понравится. Хозяин – отставной центурион, и именно здесь в столице можно встретить настоящих людей, а не то изнеженное подобие, которое любит шататься по дворцу, выклянчивая у императора подачек.

Лейтис на слова своего спутника буркнула:

– Я так понимаю, эти несчастные отмычки ты мне будешь, видимо, вспоминать до второго сошествия Единого.

Зал трактира был набит легионерами: как отставниками, так и теми, кто гордо красовался значками легионов на камзолах. Харелта явно ждали, так как с порога послышались приветственные возгласы. Кто-то спросил, кого Харелт привёл с собой.

– Позвольте представить вам мою невесту.

Трактир взорвался поздравительным рёвом: поздравляли и Харелта, который нашёл себе такую красивую девушку, и Лейтис, которой достался жених – настоящий рубака и прирождённый командир. Лейтис тихонько шепнула:

– Ты нахал. Мог бы спросить.

– Вот я и спрашиваю. Выйдешь за меня замуж? – и крепко поцеловал девушку.

Когда уста разъединились, Лейтис оглядела зал, а потом также негромко ответила:

– Выйду.

И поцеловала Харелта в ответ.

Глава 9. Светские визиты

Турнейг, столица Империи. Июнь, год 499 от сошествия Единого.

В загородный особняк Раттрея лорд Малколм Хаттан вместе с принцем Рэганом и магистром Ислуином прибыли уже под вечер и без сопровождения. Молчаливый слуга в камзоле без гербов встретил гостей на крыльце, поклонился и также без слов повёл всех вглубь дома. Ислуин мысленно поцокал языком: всего-то второй раз он встречается с Хранящим покой – и опять здесь же. Только сегодня можно не стесняясь сканировать окружающее пространство, и восхититься, как всё устроено. Изящно, со вкусом, удобная планировка… защита от подглядывания стоит глухая, даже для мага с его уровнем – пять-шесть метров, и взгляд вязнет, будто в тумане. Но и увиденного хватает понять, что некоторые из перегородок могут в любой момент рухнуть, а многие проходы – превратиться в глухие стены, и дорога к апартаментам хозяина станет непроходимым лабиринтом.

Слуга довёл посетителей до очередной двери, приглашающе её открыл и словно растворился в полутьме коридора. Гости шагнули в комнату и на мгновение прищурились от яркого света закатного солнца, вовсю светившего сквозь огромные, во всю стену окна и выходившую на веранду стеклянную дверь. После чего приветственно кивнули сидевшим за столом главе Тайной канцелярии, канцлеру и генералу Доннахе и заняли свободные кресла.

– Ваша любимая комната, господин Раттрей? – улыбнулся магистр. – В прошлый раз вы звали меня тоже сюда. Но вот этого ковра и часов, помнится, не было. Хотя признаю, с ними куда уютней.

– Спасибо за комплимент, – кивнул Хранящий покой. – Будем считать, что вашу деликатность – в количество защитных пологов, охрану и остальное тыкать мне вы не стали – я тоже оценил. А дальше, прошу прощения, предлагаю перейти сразу к делу. Оставим политические реверансы на потом. То, что вторжение орков не началось этим летом, подарок, о котором мы не смели и мечтать. Но думаю это последний подарок, который у нас будет.

Взгляды Ислуина и Рэгана сразу захолодели.

– Вы уверены? – спросил принц.

– Уверены, к сожалению, – ответил за Раттрея канцлер. – Скажу открыто. Кроме Второго южного мы тайно вывели в ближнее Приграничье легион отставников-ветеранов, в несколько раз увеличили размеры баронских дружин. Но почти наверняка этого хватит лишь задержать первую волну, чтобы южные города и замки успели подготовиться к осаде. Причём осаде не на месяц-два, а как минимум до следующего лета. Поэтому у меня к вам вопрос. Смогут ли эльфы оказать нам какую-нибудь помощь немедленно?

Рэган отрицательно покачал головой.

– Если бы вы начинали наступление на земли орков, полоса между нашими землями и океаном стала хорошим плацдармом. А так, пока существует Барьер и разница во времени… Эта разница удобна для снабжения армии, даст отводить войска к нам на отдых – но исключает возможность вывести к океану и погрузить на корабли хоть сколько-нибудь заметные силы. Орки нас сразу же обнаружат, а скоординировать нашу армию и подошедший для погрузки флот мы не сможем. Нас разгромят поодиночке. Если верить расчётам по прочности Барьера, мы сможем вступить в войну через два – три года, не раньше.

– Хотя бы так, – Канцлер кивнул. – Три года мы устоим даже при самом худшем раскладе. А дальше встречный удар со стороны побережья зажмёт орков в клещи. И раз уж мы все здесь, прошу, – лорд Арденкейпл пододвинул принцу две стопки листов. – Это исправленный вариант с учётом последних наших и ваших замечаний.

Рэган быстро просмотрел ближнюю к себе стопку, кивнул:

– Можно оформлять хоть сейчас. Вот только… С нашей стороны я могу подписать любой документ. Кер Ислуин тоже носит титул Высокого принца и главы своего рода, совместное решение сразу двух ветвей правящей династии оспорить не посмеет никто. Как быть с тем, что император Дайв о нашем визите даже не знает?

Ответил эльфу Доннаха:

– Для этого лорд Арденкейпл и попросил прибыть в столицу меня. Многие уже забыли, что страной правит не единолично император, а императорский клан. И тот, кто сейчас сидит на троне – выражает именно интересы клана. И мы тоже обеспокоены угрозой с юга, поэтому именно я стал не просто первым в линии наследования, а официальным наследником. Договор же вы заключаете не с императорами, а с Империей. Есть один очень старый закон, который восходит ещё к династии Кинросс и временам до Империи. Про него никто уже не помнит, но тем не менее он действует до сих пор. В нашем случае, если документ от имени собрания старейшин клана засвидетельствует Хранитель традиции, то подписи наследника и канцлера будут равны подписи императора. Печать свидетеля поставит Хранитель традиции лорд Малколм Хаттан, подтверждение его полномочий в этом вопросе от всех ветвей клана уже получено.

Рэган уважительно кивнул: кто такой Доннаха и чем прославился, он уже успел выяснить.

– Просто прекрасно. Тогда предлагаю не откладывать.

Когда с бумагами всё было закончено, и листы отправились в особые шкатулки, тут же закрытые печатями принца Рэгана, канцлера, Доннахи и лорда Малколма, виконт Раттрей неожиданно для остальных задумчиво добавил:

– Помощь эльфов – это палка о двух концах. С внешнеполитической точки зрения, как недавно высчитывал лорд Арденкейпл, – последовал жест рукой в сторону канцлера, – будет изрядная выгода. Сразу снимаются все накопившиеся за последние годы мелкие неурядицы с Советом подгорных мастеров гномов. Можно будет ожидать помощи от Северных королевств, там многие знатные рода имеют примесь эльфийской крови и наверняка захотят помочь родственникам.

– Я прикажу открыть сохранившиеся геральдические книги, – принц цинично усмехнулся: – И родственников северянам мы найдём среди самых достойных родов бывших Северных и Восточных уделов. Обещаю.

Канцлер и магистр на эти слова улыбнулись, Доннаха и Малколм остались внешне невозмутимы, но и их глаза лучились смехом. Хранящий покой кивнул и продолжил:

– Внутри Империи на известие о сотрудничестве с нелюдьми могут опять заволноваться Чистые братья, а в разгар войны это может стать смертельно опасным.

– С Чистыми пусть разбирается мессир Кетингерн, – резковато ответил Доннаха. – Сберегающие уже показали, как умеют выкорчёвывать ересь. К тому же за пределами ближних к Турнейгу провинций отступники не имеют серьёзного влияния, а нас сейчас больше должны волновать южные границы. Чем сильнее будут выжжены захваченные войной территории, тем вероятнее, что после мы вернёмся к статус-кво. Пока мы отстраиваем порушенное, орки копят силы и готовятся через поколение ударить снова.

Тут заговорил молчавший с самого начала встречи Ислуин.

– Отсрочка вторжения даёт нам шанс. Я недавно слушал Радугу-в-Огнях. С последнего визита к ней прошло не так много времени, поэтому отголоски до меня ещё доносятся. Озеро почти успокоилось. Великая степь вернётся в наш мир этим летом. Если вы готовы отдать ханжарам половину Безумного леса…

– Да хоть весь! – в один голос ответили канцлер и Доннаха.

– В таком случае Империя получит на юго-востоке надёжного союзника с немалой и хорошо обученной армией. И главное – ханжары рвутся поквитаться с орками за прошлое поражение. До нашего отъезда я говорил с Великим ханом про такую возможность. После совещания готов обсудить с лордом канцлером предложения ханжаров, и дать пояснения, по каким пунктам Владыка степи, скорее всего, будет готов на уступки, а где – нет. Послом же, – усмехнулся Ислуин, – предлагаю назначить Харелта. Как только они сыграют свадьбу с Лейтис. Моя дочь не только хорошо знает обычаи Степи. Я ношу титул хана, Харелт пусть и не родня ханжарам, но уже доказал свою доблесть как воин. И как ваш подчинённый, виконт, он тоже доказал свои таланты. То есть показал, что не только справный воин, но и достойный в политике родов. По обычаю ханжаров, раз зять оказался достоин титула тестя – после женитьбы он тоже получат ханские достоинства, пусть и не имел их по рождению. В глазах ханжаров это добавит уважения к послу.

Канцлер и Раттрей так удивлённо посмотрели на лорда Хаттан, что магистр не выдержал и негромко рассмеялся. Оказывается, есть в столице что-то неведомое даже для ищеек Хранящего покой.

– Малколм, – обратился лорд Арденкейпл, – вы жените наследника? И когда? И почему тайно? Вы в чём-то против выбора сына?

– Никакой тайны, – улыбнулся Хаттан. – Мы с кером Ислуином уже всё обговорили и решили. Но официально всё будет объявлено, когда эти двое решатся рассказать о своих планах родителям, и мой сын придёт к керу Ислуину просить руки его дочери. А насчёт против… Даже если забыть моё мнение, что лучшей девушки Харелту не найти. Бехан, вы же сами высчитывали выгоды от союза с эльфами, а тут – одна из Высоких принцесс, к тому же воспитанная в вере к Единому. Это не только внешняя политика, но и поддержка таких церковных ортодоксов, как митрополит Эллер. Подобную невесту не стыдно иметь самому императору.

На некоторое время Ислуин из обсуждения выпал, флегматично рассуждая, что, кажется, вокруг Лейтис заваривается нешуточная каша. За поддержкой митрополита Эллера так и проглядывают уши ордена Сберегающих. Высокая принцесса, верующая в Единого – это же такой уникальный шанс попробовать принести своё учение к эльфам. Тем более Рэган историю про спор о сотворении мира с фанатиками филида рассказал, поэтому в глазах мессира как её отец Ислуин если и не союзник, то как минимум держит нейтралитет, что очень важно. Только и Комитет по призыву к одобряемому и удержанию от порицаемого тоже ворон не считает, а его главе, может, и не хватает масштаба интриг мессира Кетингерна, но зато опыта по выжиганию ползучей ереси несколько больше. Открыто они никогда сталкиваться не будут, но вот подковёрные игры пойдут захватывающие. Тем более, учитывая свежих «родственников» в Северных королевствах, Комитет наверняка захочет и их приобщить к своей вере, а для этого действовать через Лейтис: пусть она и верит в Единого, но по крови-то Высокая принцесса и эльф. Радовало заранее одно: обеим сторонам Лейтис нужна будет живой, здоровой, и абсолютно невредимой, поэтому с неё пылинки будут сдувать, одновременно приглядывая, чтобы противная сторона не заимела слишком сильного влияния. Ну а его девочка с остальным справится, он её хорошо выучил.

Обратно к разговору его внимание вернуло прозвучавшее имя Харелта, точнее то, что про него говорил виконт Раттрей.

– Не только. Опыт работы Харелта, особенно его дела в военном министерстве и Ландине показал, что хватит нам оформлять это как частную инициативу и интерес сына лорда «от нечего делать». Пора не вскрывать отдельные самые крупные гнойники, а лечить болезнь. Хотя честно признаю, пока ко мне не обратились Харелт и отец Энгюс, я и сам не до конца осознавал масштаб проблемы. Надо создавать отдельный департамент.

– Вы предлагаете убрать привилегии высшего дворянства? – в голосе канцлера прозвучало сомнение.

– Ну настолько радикально я не предлагаю, пусть даже иногда и хочется некоторых вздёрнуть на дыбу, – усмехнулся Раттрей. – Но вот ограниченная подсудность дворянства создаёт Империи огромные проблемы. Тот же граф Дирлтон, пока не вляпался с той самой контрабандой амулетов, ввязался в измену, ибо был абсолютно уверен – самое большее ему при любом раскладе грозит отставка и пожизненная высылка в личное поместье. В будущей войне это может стать смертельно опасно. Потому я и хочу создать департамент, который будет заниматься исключительно дворянами. Во главе станет сын лорда. Следователи там будут тоже исключительно из дворян. У меня служит немало нужных кандидатур, и есть масса молодых людей среди выпускников университетов, которые с интересом туда пойдут. Это будет суд равных, но при этом мы получим возможность вести следствие и суд в отношении тех, кто сейчас фактически неприкосновенен – и на основании этого уверен, что им можно нарушать закон.

– Идея, конечно, здравая, – медленно роняя слова, сказал лорд Малколм, – хотя и не такой судьбы я видел сыну. Пусть даже признаю, что вы правы, а Хаттаны всегда служили империи там, где это ей необходимо. Но это же не всё?

– Да, – на удивление тихо ответил Раттрей. – Я хочу, чтобы когда Харелт займёт моё место, у него были и опыт, и репутация.

– Вот, значит, куда вы его метите, – выразил общее удивление канцлер. – Кайр, почему именно он?

– Потому что Харелту не очень нравится копаться в отходах нашего общества, но он делает и будет это делать понимая – без этого Империя умрёт, и значит, кто-то этим заниматься должен. Он не наслаждается полученной властью, а всегда видит в ней цель и инструмент исполнения долга. Он не получает удовольствия, не упивается тем, что раздавил очередного врага. Это хоть какая-то гарантия, что, оказавшись в моём кресле, Харелт станет именно искать настоящих врагов Империи, а не набивать себе цену, выискивая побольше врагов мнимых. Подходящих людей, которых я вижу в качестве преемника – мало, и Харелт на сегодня лучший из всех.

– Вот как, – удивлённо сказал Малколм. – Ну что же, как я сказал, я надеялся, Харелт займёт моё место в имперском совете, но раз Империя требует его на другом посту – я возражать не буду. Тогда пока не стоит его грузить проблемами, но сразу как сыграем свадьбу, тогда Харелт и получит пост официально.

– Вот только сколько нам ждать, пока молодость преодолеет нерешительность? – канцлер сделал недовольное лицо. – Время терпит, но не особо. Мне бы хотелось, чтобы послом Харелт поехал не только в новой должности, но и уже собрал хоть какую-то рабочую команду и взял с собой. Пусть он заодно проверит некоторые вещи на востоке. По отчётам там всё отлично, и ваши люди, Кайр, тоже ничего подозрительного не докладывают, но интуиция свербит, что чего-то там не в порядке.

– А давайте-ка я их потороплю, – усмехнулся Доннаха. – У меня тут следующую пару недель вынужденно начнётся бурная светская жизнь. Слух о решении Совета клана, я так понимаю, уже ползёт, поэтому в поместье Морэев, где я остановился, карточек-приглашений нанесли несколько мешков. Буду таскать эту пару везде с собой и устрою так, чтобы они на людях постоянно находились вдвоём и в очень тесном контакте, – генерал подмигнул лорду Малколму. – Харелт у нас мальчик воспитанный, о репутации дамы всегда думает. Так что вынужден будет прийти просить её руки и объявить о помолвке. А дальше и до свадьбы недалеко. Можете втихую начинать готовиться.

***

Прямо с утра, получив вызов от Доннахи приехать к нему, Харелт ничуть не удивился, и скорее обрадовался. Про кандидатуру возможного наследника знал весь высший свет, наверняка Доннахе опять понадобится помощник и гид – что изменилось за последние месяцы в столичном серпентарии. Зато приглашение было поводом приехать в поместье Морэев, чтобы его не вытолкали взашей – после свадьбы Дугала старый лорд к Хаттанам относился без теплоты. Так и случилось. Въездной талисман Харелту аннулировали, пришлось ждать у ворот, но слуга хоть и поглядывал на гостя хмуро, при виде приглашения без слов проводил к особняку.

И там прямо с порога встретил приятный сюрприз.

– Дугал, и какими ветрами? – Харелт обнял друга, столкнувшись с ним на пороге.

– Приехал сопровождать генерала.

– Здорово. Неужели вы…

– Т-с-с, мы почти. По крайней мере, стараниями генерала мы с отцом уже разговариваем. Доннаха за Иннес вообще горой, как мы приехали, так мне и сказал: мол, сразу видно, когда офицер женится, думая о своём легионе. Не столичную фифу привёз, у которой ничего кроме родословной, а очень полезного человека. Сразу отправил её с проверкой к интендантам, кое-кто после этого уже сидит и думает – сесть или искать, как с казной расплатиться. Это к слову. Всё равно Иннес везти не стал пока. Не рискнул. Но по секрету, когда я уезжал, то всё уже было точно, поэтому жди. Будешь крёстным.

– Поздравляю.

– Потом поздравлять будешь, а сейчас беги. Генерал сегодня сильно не в духе, не стоит его заставлять ждать.

Доннаха и впрямь выглядел не в настроении, не в последнюю очередь из-за того что сидел за столом, просто заваленным разными бумагами.

– Опоздал на четверть часа. Коротко. На ближайшие две недели лорд Малколм как и в прошлый раз отдаёт тебя мне. Мне очень нужен сопровождающий на всех столичных гадюшниках, то есть хотел сказать светских мероприятиях. Но поскольку статус у меня теперь немного иной, то в одиночестве ты посещать балы и приёмы не можешь. Сам знаешь, будьте окружающим примером заповедей Единого и не плодите греха искушения. Ну и остальное. Короче. Вот тебе список девушек, – он порылся и достал из стопки лист бумаги, – из которого нужно выбрать себе спутницу.

Харелт взял, прочитал имена, скривился и попытался было возмутиться:

– Почему именно они?

– Такова политическая необходимость, – резко отрезал Доннаха. – И будь мы в легионе, ты бы у меня за этот вопрос на гауптвахту пошёл. Приказы дают не обсуждать, а выполнять. Чтоб не позже завтрашнего утра назвал мне имя спутницы и её вписали во все приглашения. Поэтому взял список и исполнять.

Когда дверь за Харелтом закрылась, Доннаха усмехнулся: кроме Лейтис всех остальных девушек из списка Харелт на дух не переносил.

Лейтис к требованию Доннахи отнеслась спокойно, надо – так надо. Но вот первый из намеченных визитов заставил изрядно понервничать и её, и Харелта. Не пожелавший разбираться в сплетнях и событиях многолетней давности, Доннаха принял приглашение нового лорда Кингасси. После смерти в прошлом году дана Шолто, его сын рьяно принялся восстанавливать утраченное отцом влияние. Когда лакей в белых и красных цветах дома Кингасси провёл гостей в просторную бальную залу с бесчисленным множеством похожих на свечи ламп, играющих светом на золочёных фризах и тонкой чеканки бронзовых инкрустациях, Лейтис почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Всё выглядело почти точь-в-точь как в прошлый раз, после которого им с магистром пришлось бежать из Турнейга. Не хватало только жардиньерок с цветами…

Молодой лорд Кингасси, перехватив обеспокоенный взгляд девушки, улыбнулся и поспешил заверить:

– Леди, будьте в моём доме как в своём. Мне хотелось бы оставить все наши разногласия в прошлом. Да и мелочной и глупой мстительности отца я никогда не поддерживал.

Какое-то сосущее, неприятное чувство даже после слов хозяина дома проходить не желало, поэтому едва объявили начало первого вальса, Лейтис тут же отправилась вместе с Харелтом танцевать. Доннаха вальсировать не захотел, хотя та или иная дама проходила мимо с намёками перед объявлением каждого нового танца. Поэтому подошедшего лорда Кингасси генерал встретил доброжелательно, ведь «деловой мужской разговор» был хорошим поводом отвадить всех претенденток на благосклонность столь привлекательного и до сих пор холостого мужчины. Беседа формально ни о чём длилась полчаса, когда лорд Кингасси наконец решился перевести разговор на интересующую его тему. Показав на танцующих вместе Лейтис и Харелта, он аккуратно спросил:

– Я так понимаю, это будущая леди Хаттан?

– Думаю, всё станет известно в своё время. Сам я ничего по этому поводу сказать не могу.

– Ну что же, спасибо. Ваших слов для меня вполне достаточно, – молодой лорд сделал неглубокий, но уважительный поклон Доннахе. – И прошу, лорд Макрэ, передайте дане Лейтис и дану Харелту, что семья Кингасси надеется оставить наши разногласия в прошлом и выражает им свою искреннюю поддержку.

– Кое-кто считает иначе, – краешком рта улыбнулся генерал.

– Я никогда не отказываюсь от родственников, – покачал головой Кингасси. – Даже таких, как Химиш. Но поверьте – на решения семьи его слово влияния иметь не будет.

– Слышали, что дана Ивара видели в свите лорда Арденкейпла? – теперь уже открыто усмехнулся Доннаха.

– Вы правы не только в этом, – молодой лорд демонстративно сделал вид, что двойного дна в вопросе собеседника не заметил. – Хотя и не спорю, что ссориться одновременно и с канцлером, и с Раттреем, и с вами – это крайне неразумно. Недавно мой кузен вернулся с Севера, куда ездил по торговым делам нашего клана. В последние годы слово дана Ивара среди северных ярлов весит немало. Я слышал, к примеру, князья Виртанен за какую-то помощь роду обязаны ему кровью. Наследник ярл Ойви, недавно вернувшись из очередного морского похода, объявил, что дом Виртанен принимает дана Ивара как почётного друга, а его враги будут и врагами семьи Виртанен. А ведь это одна из сильнейших княжеских семей Севера. Так что повторять, скажу откровенно, глупость моего отца и рисковать кланом ради удовлетворения мелочной мстительности я не буду.

Кингасси ещё раз поклонился, и, не дожидаясь ответа, отошёл. А Доннаха остался сверлить заинтересованным взглядом его спину.

***

Ни о словах лорда Кингасси, ни про остальные беседы на тему будущей леди Хаттан, которые заводили с Доннахой на каждом приёме, генерал Харелту и Лейтис не говорил. Поэтому слухи до молодых людей дошли только через неделю. Вечером к Харелту зашёл один из знакомых по университету. Время было как раз ужинать, они сидели в столовой, Лейтис гостя формально тоже знала, поэтому его не стали встречать в гостиной, а позвали к столу. И поднимая бокал вина, гость неожиданно сказал:

– За вас. Я понимаю, дату не объявляли, но намекнуть-то можете?

– В смысле? – переспросил Харелт.

– Ну… Я понимаю, официально не объявляли, поэтому вы и молчите. Но весь Турнейг уже ставки делает, когда вы с даной Лейтис объявите помолвку и дату свадьбы. Вот я и подумал, может, намекнёте?

– А тебе не кажется это нечестным, вот так выигрывать? – Лейтис сумела удержать невозмутимое выражение лица, хотя внутри и кипела от гнева. Они планировали скромную свадьбу, а не шумное политическое торжество, потому-то Харелт пока и не просил её руки и не говорил родителям, а на людях они старались не давать повода. Как только в ближайшие пару недель Рэган и магистр поедут обратно у эльфам, сообщить перед самым отъездом… и тогда времени на пышную свадьбу просто не останется. – Официально ничего не объявляли, поэтому молчу.

Дальше гость заметил, что Харелт тоже резко стал не в настроении, скомкано попрощался и ушёл.

– Без меня меня женили, – раздражённо сказала Лейтис.

– Замуж выдали, – машинально поправил Харелт. – Я никому не говорил, – тут его озарило. – Убью! Это ведь Доннаха нас подставил. Как он мне сказал? Политическая необходимость?

– Вместе убьём. Прямо завтра, потому что ночью нас к ним в поместье не пустят.

На утро, узнав, что Доннаха как раз приехал к лорду Малколму, Харелт и Лейтис отправились в кабинет главы дома – ругаться. Причём договорились, что начнёт высказывать претензии сначала Лейтис. Жених был разъярён и мог вспылить прямо с порога. Тогда выяснения отношений не получится, обоих просто выставят.

Фразы, с которых стоит начать, и Лейтис, и Харелт обдумали заранее раз по пять. Харелт, кипя от негодования, но внешне стараясь быть спокойным, открыл дверь, учтиво пропустил девушку вперёд, плотно прикрыл дверь за собой… Заранее придуманная речь у молодых людей застряла поперёк горла, так как кроме генерала Доннахи в кабинете Малколма сидели мама и мамин старший брат. Увидев кто вошёл, дядя встретил молодых людей словами:

– А, вовремя. Мы уже хотели посылать за вами.

– Зачем? – удивился Харелт, машинально беря ладонь девушки в свою.

– А потому что нам всем пришло сегодня странное письмо. Читайте. Ты, девочка, тоже читай. Насколько я знаю племяша, ты тоже станешь частью семьи. Поэтому и тебя это дело касается.

Сдвинув свободные кресла, Харелт и Лейтис принялись читать. Письмо и правда оказалось необычным. Император требовал сегодняшним вечером срочно прибыть к нему во дворец. Причём звали мужчин не только впрямую принадлежащих к клану, но и таких, как дядя Харелта. То есть имеющих связи с правящей династией через родство.

– И отказаться мы не имеем права, – прокомментировал Доннаха.

Лейтис вдруг охнула, на мгновение осела в кресле. Но не успели остальные броситься к девушке, даже задать вопрос, что случилось, как Лейтис сама ответила:

– Харелт. Ты обязательно должен там быть? Я… У меня нет способностей провидицы, но я вдруг почувствовала, что над кем-то в этой комнате повис чёрный полог. Полог Небытия. И он пройдёт совсем рядом с тобой.

– Интересно… – протянул дядя Харелта. – Но любое увиденное будущее – лишь вероятность. Вопрос, насколько высокая…

Харелт взял ладони девушки в свои и принялся их растирать: от непонятного видения пальцы Лейтис закоченели, словно на морозе, и теперь мелко дрожали. Не отрываясь от лечебной процедуры, ответил:

– Несколько лет назад мне был предсказан Узел судьбы. Предсказан сильной видящей. Это жена Дугала, вы её знаете. – Доннаха кивнул. – Так вот, она предсказала, что моя встреча с Лейтис обязательно повлияет на судьбы многих людей. Встреча произошла, Узел – где-то сейчас. Так не связан ли с ним визит во дворец?

Лорд Малколм кивнул и добавил:

– Когда мы обсуждали ваше путешествие с твоим отцом, девочка, кер Ислуин говорил, что вас с Харелтом объединяет какая-то необычная связь. И возможности у этой связи могут быть любые. Поэтому к твоим словам надо обязательно прислушаться.

– Тогда так, – решительно скомандовал Доннаха. – Не пойти мы не можем. Но к возможным неприятностям стоит подготовиться. Самое вероятное – это попытка покушения на Дайва. Гибель императора сейчас вызовет очень нехорошие последствия в стране, особенно учитывая некоторые события на юге и востоке Империи, – генерал и лорд Малколм переглянулись и кивнули чему-то известному лишь им двоим. – С учётом того, что канцлера и Хранящего покой в столице как раз нет, самое время попытаться раздуть смуту и повлиять на выбор наследника.

– Во дворце полно гвардейцев… – начала было леди Хаттан.

Мужчины на это дружно фыркнули, а Доннаха добавил:

– Картонные солдатики. Если бы не люди Раттрея, которые отрезают все попытки ещё на подходах к дворцу… Но если верить предчувствию Лейтис – кто-то сумеет их переиграть. Сделаем так. Раз Дайв вспомнил про один обычай из Книги рода, то мы вспомним другой. На зов-собрание главы клана свободные мужчины клана имеют право пройти с оружием и без досмотра посторонними. Я передам, пусть все озаботятся не только парадными камзолами, и не оставляют ничего в комнате рядом с залом аудиенций.

– Император может возразить. Он… – задумался Харелт.

– Ничего, – резко оборвал молодого человека генерал. – Мы ему напомним, что воля собрания старейшин клана тоже имеет вес. И что лорд Малколм последним собранием назначен до коронации нового императора Хранителем традиции, – Доннаха посмотрел на открывшего рот от удивления Харелта. – Не знал? Теперь знаешь, – генерал встал. – Жду вас вечером у парадного входа во дворец.

***

Судя по всему, дворцовой охране тоже что-то было известно, так как число патрулей в дворцовом саду удвоили, да и на всех постах стояли не как обычно по два солдата – а по четыре гвардейца.

Из-за повышенных мер безопасности и случилось досадное недоразумение. Доннаха и оба Хаттана подъехали первыми, ждать на улице не захотели... На входе их остановили гвардейцы, и командовавший патрулём десятник потребовал:

– Любой входящий во дворец не имеет права входить с оружием. Только гвардия, это к безопасности императора. Требую оставить мечи нам и подвергнуться проверке.

В ответ лорд Малколм удивлённо посмотрел на стражника так, будто перед ним стоял обряженный в доспехи заморский зверь слон. Имевшие титул лорда и их наследники имели право входить во дворец при оружии. Все, кто входит в императорский клан, при посещении дворца приравниваются к лордам.

– Милейший, не надоело ли доблестному гвардейцу служить в столице? – поинтересовался Доннаха.

Стремление выполнить приказ дословно в молоденьком служаке перевесило. Десятник попытался поднять тревогу, приказал своим солдатам арестовать нарушителей… На счастье в этот момент подбежал начальник стражи всего южного крыла. Сразу поняв, кто перед ним, легат покраснел от гнева:

– Я приношу извинения. Пропускать всех идущих в Малый зал беспрепятственно. Десятнику благодарность за точное исполнение приказа.

Парень вжал голову в плечи: было понятно, что «благодарность» легата запомнится излишне бдительному солдату надолго.

Инцидент был исчерпан… но осадок остался, поэтому Доннаха приказал Харелту:

– Задержишься возле входа и проследишь. Вдруг у нас найдётся ещё один любитель точного исполнения приказов.

В Малый тронный зал младший Хаттан вошёл последним. Зал был небольшой, всего двадцать метров в длину, поэтому пять десятков приглашённых гостей, патриарх Брадан вместе с двумя монахами-телохранителями и несколько непонятно зачем оказавшихся здесь придворных создавали ощущение огромной, непривычной для императорского приёма толпы. Харелта больше поразило другое. Стены от пола до потолка были завешаны гобеленами с изображениями сцен из жизни пророков и святых. А ведь для этого пришлось отдельные гобелены аккуратно сшивать. Да и на золочёных люстрах висели украшенные блёстками широкие ленты с изречениями из Книги Единого. Даже для Дайва Первого такая дорогая забава была излишеством. Особенно если вспомнить, что религиозностью император никогда не отличался.

Для подобных украшений могла быть и ещё одна причина. Изображения святых и картинки с житиями пророков обязательно вешали, если рождался ребёнок… Но эту идею Харелт отбросил сразу. Случайно он знал то, что было известно пока главному дворцовому лекарю, старейшинам семей императорского клана и больше никому: детей у Дайва Первого быть не могло. Однако никакого разумного объяснения в голову не приходило. Причём судя по взглядам, которыми перебрасывались отец и Доннаха, и остальным тоже. Но придумать ещё какое-нибудь объяснение Харелт не успел. Появился герольд-глашатай и объявил: сейчас войдёт император.

Странности на этом продолжились. Из дверей в противоположном торце залы вынесли не одно, а два кресла. При этом жены, которая могла бы занять второе место, у Дайва не было. Император вошёл почти вслед за слугами, и Харелт удивился, как Дайв постарел за те три или четыре месяца, которые он его не видел. Из пожилого мужчины император стал настоящим стариком, который и ходит-то с трудом – даже сейчас Дайв шёл, опираясь на плечо своей последней фаворитки, леди Кенины. Картина выходила трогательная до слащавой приторности: седой морщинистый старец в строгом камзоле и двадцатитрёхлетняя золотоволосая красавица в пышном кружевном платье. Годится Дайву чуть ли не во внучки, но смотрит на него очень уж влюблённым и нежным взором.

Два десятка шагов до кресла явно дались императору с трудом. А вот дальше зал зароптал: женщина помогла Дайву, а затем села рядом с ним. На место императрицы! Гул нарастал – и вдруг мгновенно стих. Герольд затрубил, и рядом с императором внесли и поставили укрытую балдахином детскую кроватку! На которой сверху ярким огнём горел амулет, подтверждающий, что лежащий в кроватке ребёнок принадлежал к потомкам правящей династии Кинросса. Тем временем император встал и заговорил:

– Я долго ждал, пока Единый подарит мне наследника. И, наконец, свершилось. Но мне не хочется, чтобы кто-то обвинил – ребёнок рождён в блуде. Поэтому я прошу вас, кирос Брадан, проявить снисходительность и обвенчать меня с леди Кениной законным браком как можно скорее.

Говорил Дайв недолго, и сел на своё место обессиленный. Почти сразу после него начал речь глава Гильдии магов архимаг Уалан, вставший рядом с кроваткой. Архимаг погладил пышную белоснежную бороду, затем провёл рукой по символу главенства в Гильдии – белой мантии с золотой оторочкой, и начал говорить. Долго, витиевато… Всё сводилось к одному: родственники и придворные немедленно должны признать наследника, после чего Уалан совершит над мальчиком все защитные обряды. Леди же Кенину нужно немедленно официально признать матерью наследника.

Харелт видел, как отец, Доннаха и многие другие переглядываются. Судя по крайнему удивлению дворцового лекаря, главный целитель вообще не знал про беременность леди Кенины, и история выходила мутная. Но даже если предположить, что случилось чудо – а амулет над кроваткой это подтверждал, ситуация всё равно получалась куда сложнее, чем кажется золотоволосой женщине, в открытую примеряющейся занять место императрицы. А может, и регентши при наследнике. Совет старейшин клана уже вынес своё решение. Совокупное политическое влияние глав семей не меньше, чем у императора. Регентом провозгласят Доннаху, для этого достаточно мнения Хранителя традиции. Поэтому требование Уалана немедленно провести над мальчиком защитные обряды, которые ко всему прочему могут помешать установить отцовство, никто не поддержит. Если же тщательное расследование подтвердит, что ребёнок действительно сын Дайва, то править до его совершеннолетия будут регент и Хранитель. То есть Доннаха Макрэ и Малколм Хаттан. Леди же Кенина не получит вообще никакой власти, одни почести. Вот только вряд ли эта женщина с подобным согласится.

Пока Харелт думал, архимаг закончил свою речь и повторил требование принести присягу немедленно. Над залом повисло нехорошее молчание. Внезапно Харелт обратил внимания на одну странность. Кроватку, естественно, укрывал созданный Уаланом защитный полог, но было в защите непонятное сгущение силовых линий рядом с амулетом династии. А ни одного сильного и способного заметить сгущение мага в зале почему-то не оказалось. Про способности же Харелта никому не известно… Дальше тело действовало, как в бою. Атаковать раньше, чем до конца оформится мысль! В Уалана полетел жгут, сплетённый сразу из двух стихий – Земли и Огня.

Архимаг не зря носил свой титул. Даже неожиданное нападение и мощная атака лишь слегка подпалила бороду да прожгла дыру в мантии. Следующий клок магмы бессильно рассеялся по щиту… Тут-то и сработал расчёт Харелта. Уалан слишком давно участвовал в настоящем сражении, где его пытались именно убить, и от испуга в первую очередь усилил свою оборону, потом приготовился контратаковать. Архимаг забыл, что нападать магией во дворце почти невозможно, об этом позаботились ещё строители – и даже кровь родича императора не позволит Харелту обходить этот запрет долго. А ещё Уалан забыл про полог над кроваткой, Харелт же следующий удар нанёс именно в странное сгущение.

Полог рассыпался с громким шелестом, сразу же на плечи навалилась тяжесть и пустота: защита дворца погасила боевую магию. Но дело было сделано. Иллюзия рассыпалась, и стало видно, что рядом с амулетом укреплён фиал с кровью, который и чувствовало магическое устройство. Почти сразу над залом раздался голос дана Стафы:

– Дайв. Я был твоим другом на протяжении многих десятилетий. Поэтому не могу молчать. До этого момента я сомневался, но теперь я должен тебе сказать. Этот ребёнок – не твой. Я видел, как из комнаты Кенины выводили молодого мужчину, похожего на тебя. Тогда я подумал, что мне показалось. Но теперь уверен: тебя обманывают.

Харелт всегда относился к дану Стафе свысока, считал человеком недалёким, не очень умным, обязанным своим местом при дворе исключительно дружбой с императором. Сейчас хотелось уважительно поклониться этому высокому худощавому старику за его мужество. Характер у Дайва Первого в последние годы испортился, в гневе император нередко не щадил не только виноватых, но и просто принёсших дурную весть. Стафа рисковал отнюдь не местом в свите правителя, а головой, но не испугался. Внезапно раздался тонкий крик-визг леди Кенины, которой вторил архимаг Уалан:

– Измена! Спасайте наследника!

И сразу же с обеих сторон в зал хлынули смуглолицые горбоносые воины с мечами и в панцирях поверх небелёных полотняных рубах и белых дхоти. Со всех концов понеслись звон стали, ругань, крики и хрипы умирающих. На Харелта налетел худой, гибкий как змея матарамец, который попытался атаковать с бешеной скоростью. Пришлось сразу же уйти в глухую защиту… Хотя враг и был чуть быстрее, скоро стало ясно, что как мечник он Харелту проигрывал. Клинок атаковал вроде бы беспорядочно то слева, то справа – но почти сразу Харелт заметил в движениях врага определённую схему. К тому же матарамец явно не ожидал, что жертва будет носить под камзолом куртку с нашитыми как чешуйки металлическими пластинами: когда Харелт сделал вид, будто открылся, меч вместо глубокого кровоточащего пореза на боку разодрал ткань, бессильно скользнув по чешуйкам. Смуглолицый же в ответ получил нехороший укол в руку, вскрикнул и поспешил отступить.

Оглядевшись, Харелт понял, что схоже сложилось и у остальных. Враг не ждал – вместо парадного боевое оружие возьмут все приглашённые, а у большинства под камзолами будет спрятан лёгкий доспех. Впрочем, почти сразу последовала новая атака. Но за минуты передышки обороняющиеся успели разделиться на отряды под командованием Доннахи и Малколма. Нападение, встретившись со сплошной стеной клинков, тут же захлебнулось. К убитым во время первой стычки матарамцы добавили ещё несколько трупов своих воинов. Можно было бы считать это успехом, ведь во второй схватке у защитников появился лишь один легкораненый, да и в самом начале несмотря на внезапность погибло всего девять человек… Среди хладных тел лежали император, дворцовый лекарь, патриарх и оба монаха-телохранителя.

– Нас теперь не выпустят, – высказал общее мнение лорд Малколм.

Доннаха оглядел залу, потом посмотрел на тело Дайва и быстро что-то подсчитал в уме. Потом зло констатировал:

– Гвардия на стороне мятежников, иначе бы эта шлюха не решилась. Харелт и дан Стафа, вы наши главные свидетели. Вы обязаны выбраться из дворца любой ценой. Мне нужно два десятка. Пока мы изображаем прорыв в сторону парадного крыльца, остальные пусть выбираются мимо покоев императора к малой конюшне. Даже если подстилки императора не ездят верхом, там всё равно постоянно держат две-три осёдланных лошади. И Харелт, объявляй Войну крови.

Зал одобрительно загудел соглашаясь. Доннаха отобрал из добровольцев тех, кто пойдёт с ним. Потом вдруг шагнул к лорду Малколму и что-то зашептал ему на ухо. Тот закивал. Доннаха повернулся к Харелту… и следующие его слова заставили зал замереть:

– Харелт Хаттан. С согласия Хранителя традиций и беря в свидетели всех, кто находится в этом зале. Уходя Последней тропой, передаю тебе старшинство над родом Кинросс. Остающийся, сохрани нашу кровь и нашу силу.

Харелт от неожиданности вздрогнул, нервно сглотнул, но нашёл в себе силы ответить согласием. Только что Доннаха не просто передал право наследования Харелту! Обычай Последней тропы уходил во тьму веков, когда мужчины оставались прикрывать бегство женщин и детей в тайные убежища, и никто из защитников не надеялся вернуться из боя живым. Возглавлял войско клана в этом случае вождь или наследник вождя, а старшинство передавалось кому-то из немногих сопровождавших беглецов мужчин. Но самым тяжким грузом вдруг легла не власть, которой Харелт не ждал, не ответственность. По сердцу резануло острой как нож болью: ни Доннаху, ни своего дядю, ни остальных, вышедших вслед за ними через тяжёлые парадные двери залы, живыми он больше никогда не увидит.

Долго переживать не получилось, Малколм отдал приказ, и второй отряд двинулся к конюшням, смяв охрану императорского входа. Отвлекающий манёвр Доннахи, судя по всему, удался. Ни матарамцев, ни гвардейцев на пути почти не встречалось. Когда отряд свернул в сторону хозяйственных помещений, обходя покои императора, дворец вообще стал казаться покинутым. Слухи, как обычно, распространились быстрее лесного пожара – и прислуга попряталась от вооружённых людей. Поэтому, когда раздались громкие шаги идущего навстречу человека, лорд Малколм приказал остановиться и на всякий случай приготовиться к бою.

Из-за угла коридора показался молодой парень в ливрее императорского слуги. Лакей поднял руки с раскрытыми пустыми ладонями, показывая, что оружия у него нет. И заговорил:

– Вас впереди ждут. Они догадались, куда вы идёте. И все там.

Парень показался Харелту смутно знакомым, но вопрос отца опередил воспоминания:

– Кто ты? И почему вдруг решил нас предупредить?

– Скотти. Меня зовут Скотти. Дан Харелт, вы меня помните? Тогда, в галерее. Вы спасли меня и двух моих сестрёнок, – Харелт кивнул: помню. – Поэтому я обязан вам помочь. Долг чести есть не только у дворян. Моя семья и семья моего дяди обязаны дану Харелту жизнью. Именем Господа и призывая Единого в свидетели. Я обещаю, что могу вывести вас, дан Харелт, кружным путём к двери, через которую вносят ящики на кухню. Там никогда никого нет. И даже по тревоге стоит самое большее один солдат.

– Я помню тебя, – сказал Харелт. – рад, что с твоей семьёй всё в порядке. И верю тебе.

Несколько мгновений Малколм думал, потом произнёс:

– Хорошо. Стафа, Харелт. Вы отправляетесь со Скотти, мы же отвлечём врага на себя. Харелт, когда выберешься из дворца – беги к Сберегающим. Тебя пропустят к отцу Энгюсу, а он доложит всё мессиру. Сберегающие сейчас единственные, в ком я уверен, что они не на стороне мятежников. А теперь быстрее.

Харелт кивнул, сглатывая ком в горле. После чего ещё раз пристально посмотрел на отца и нырнул вслед за Скотти и Стафой в маленькую дверцу в стене. Дальше начался самый настоящий лабиринт подсобок, складов, разных хозяйственных помещений. Оставалось гадать, как проводник ориентировался в этих запутанных коридорах и переходах. И везде следы поспешного бегства…

***

Очередной коридор закончился большой комнатой, выход из которой вёл на улицу. Только пост здесь оказался не из одного солдата, а из четырёх гвардейцев, сидевших на сложенных у стены ящиках! При виде посторонних охрана вскочила, командир поста сделал шаг вперёд, и Харелт ругнулся про себя. Ригарт! Вот ведь опять свела судьба. Впрочем, тут же пришла мысль – может оно и к лучшему? Несмотря на определённые разногласия, паренёк Харелта знал и мог ему поверить… Но уже на середине объяснений Ригарт закричал:

– Взять мятежников живыми или мёртвыми! – и кинулся на Харелта. За ним остальные.

В ответ в ближайшего солдата полетел нож, и совсем ещё молодой парень захрипел и забулькал на полу: дан Стафа в успех переговоров не поверил с первых слов. И сразу Харелт ударил магией по груде ящиков в углу, чтобы обрушившись, они помешали гвардейцам зайти со спины. После чего комната наполнилась лязгом железа. Ригарт связал боем Харелта, два других солдата напали на Стафу, решив сначала взять старика молодостью и числом, а потом уже втроём одолеть Харелта. Дан Стафа не зря в своё время отслужил несколько лет в легионах на северной границе, а потом выполнял самые разные поручения императора. Опыта сражений и боевых схваток у него было больше, чем у всех остальных в комнате вместе взятых. Старик тут же ушёл в глухую оборону, пользуясь тем, что ящики и тело третьего солдата мешают обойти его сбоку. И как не старались гвардейцы найти хоть одну брешь в защите, раз за разом вынуждены были отступать, чтобы не попасть под очередной хитрый выпад старого придворного.

Равны вроде бы оказались и Харелт с Ригартом… Молодой офицер нападал, его противник оборонялся. Но очень скоро Харелт понял, что из их дуэли Ригарт так никаких выводов и не сделал. Ошибка, на которой Харелт подловил его в прошлый раз, осталась. Поэтому, едва убедившись, что это не обманка, Харелт провёл ту же самую комбинацию, как и на дуэли. Меч обошёл слишком далеко выставленный клинок и добрался до тела. Придерживать силу удара теперь Харелт не стал, а подмышечную кольчужную сетку Ригарт не надел… бравировать, нарушая устав в мелочах, среди гвардейцев считалось особым шиком. Отточенный клинок без препятствий вспорол живую плоть. Следом короткий добивающий удар – и меч уже полетел в спину второму солдату, а Стафа нанёс страшный рубящий удар в лицо третьему.

Два квартала от дворца беглецы промчались не останавливаясь. Дальше пришлось сделать передышку: драка во дворце и спешка на ночных улицах высосали из старика силы. Свернув в очередной проулок, он встал, тяжело дыша и опираясь на стену дома. И тут Харелт вдруг решился сказать то, что мучило его с первого мгновения бойни в Малом зале..

– Дан Стафа. Я понимаю, что нам лучше укрыться в резиденции Сберегающих. Но… Дома мать, сестра и невеста. Если…

Темнота в небольшом проулке стояла густая, но отблески фонарей с центрального проспекта позволили заметить, как старик усмехнулся.

– Мятежники их не получат. Бегите, ваше Высочество. И не спорьте, молодой человек. Вы теперь у нас наследник трона. Бегите. А мы с мальчиком, – Стафа опёрся на плечо Скотти, – предупредим остальных. Спешите же.

Харелт кивнул, на несколько бесконечно долгих ударов сердца позволил себе задержаться. Затем растворился в темноте улицы, ведущей к резиденции Великого инквизитора.

Глава 10. Империя в огне

Турнейг, столица Империи. Июнь, год 499 от сошествия Единого.

Городская резиденция Великого магистра Ордена Сберегающих была местом необычным. Не усадьба, а монастырь. Наверное, единственное место внутри городских укреплений Турнейга, которое окружала настоящая толстая кирпичная стена высотой в шесть метров. Всем остальным строить что-то подобное было запрещено. Даже императоры, подавая пример подданным, дворец и парк огородили лишь узорчатыми решётками. Второй особенностью была площадь рядом с резиденцией, точнее – вокруг неё. От забора до ближайшего из домов не меньше двадцати метров. И освещалась площадь очень хитро: вроде бы и горели повсюду фонари, но к паре небольших дверец с противоположных концов кирпичного квадрата можно подобраться незамеченным.

Открыты были эти калитки круглые сутки, а в комнатках за ними постоянно дежурили монахи. Очень уж необычные посетители любили заглядывать к инквизиторам. Из тех, кому днём и через главные ворота приходить не с руки. Харелта тоже пустили без вопросов, словно и не выглядывал из-под продранного камзола доспех, а на одежде не было пятен крови, разве что бесстрастно попросили:

– Оставьте нам, пожалуйста, меч и нож.

– Мне срочно нужно увидеть отца Энгюса, это мой духовный наставник. Вопрос жизни и смерти.

– Конечно, сын мой, – без капли удивления ответил старший из монахов, и остался с гостем, а второй ушёл.

Энгюс появился минут через двадцать в сопровождении гонца. По заспанному лицу можно было догадаться, что подняли инквизитора с постели. Увидев, кто его ждёт, священник ахнул:

– Харелт! Что случилось?!

Харелт сразу как-то обмяк на стуле, будто разом навалилась вся тяжесть последних часов.

– Во дворце мятеж. Император убит. Кирос Брадан тоже убит. Я единственный, кому удалось вырваться.

Один из монахов на этих словах выронил связку ключей, второй замер, беззвучно открывая и закрывая рот, напоминая выброшенную на берег рыбу. Энгюс остался почти невозмутим, лишь ладонь на пару мгновений сжала ткань рясы.

– Харелт. Пошли со мной. У меня в келье расскажешь остальное. Дуарх, закрой дверь и не впускай никого. Лаврен, поднимай тревогу, но так, чтобы со стороны не было заметно. Братию на стену. Если за Харелтом следили, штурм может начаться в любой момент. И пошли кого-нибудь к мессиру. Передай, как только Харелт будет в состоянии, мы идём к нему.

– Отче, лучше сразу…

– Харелт, – мягко ответил священник. – Посмотрел бы ты на себя со стороны. Несколько минут уже ничего не решат, а вот упустить что-то важное в рассказе для мессира ты сможешь легко. Так что сначала придёшь в себя и выпьешь подогретого вина.

Долго отдыхать Харелт всё равно не захотел, поэтому вскоре уже сидел в кабинете Великого магистра. Мессир Кетингерн слушал внимательно, несколько раз переспросил, а разоблачение бастарда попросил пересказать ещё раз отдельно. Когда отзвучали последние слова, глава ордена ненадолго задумался, потом кивнул каким-то своим мыслям, вызвал монаха и наказал подыскать молодому человеку место, где тот сможет жить. Крепость явно сядет в осаду не на одну неделю, поэтому в гостевой келье оставаться неудобно, да и небезопасно. Харелт молча встал, поклонился, соглашаясь со словами мессира, и вышел вслед за сопровождающим.

Почти сразу дверь снова открылась, впуская отца Энгюса. И удивлённо посмотрел на главу ордена. Таким он его никогда не видел. Никогда мессир не позволял себе открыто демонстрировать эмоции, а возбуждение, лихорадочный огонь в глазах и одновременно тень отчаяния.

– Мессир, я взял на себя смелость известить о случившемся митрополита Аластера и митрополита Эллера. А также сообщил отцу Маркасу из Ланкарти.

– Почему ещё и ему?

– Я занимался расследованием чудес в Ланкарти. Отец Маркас не только достойный во всех отношениях сын Церкви. Он единственный, кто гарантированно сумеет удержать округу от измены, что бы им не посулили мятежники.

– Хорошо, – кивнул глава Ордена и неожиданно сказал: – Не может Тьма отступить так просто. Ты понимаешь? Именно сейчас, когда свет истинной веры может шагнуть так далеко, я недавно ещё и помыслить не мог… Принцесса Лейтис, воспитанная в вере к Единому… знак Божий нам. Потому и испытания выпали именно нам. Великие испытания, – тут он внимательно, словно ощупывая до самого дна души, посмотрел на подчинённого. – Это ведь не всё? Ты хотел сказать ещё?

– Весть я передал нашим особым способом. Но враг должен быть уверен, что гонец выбраться из города не сумел. Я готов пойти сам…

– Нет, – ответ прозвучал резко. – Пошли другого, даже двух. Но ты понадобишься здесь. Харелт должен быть коронован как можно скорее, а подбирать молодому императору другого духовника для церемонии у нас нет ни возможности, ни времени.

Лицо Энгюса на несколько мгновений затвердело, потом он опустился на колени и сказал:

– Я знаю обязанности духовника императора, и что это значит для меня. Но если такова плата за спасение Империи и Церкви, если такова воля Единого за свет веры новым народам – я обязан следовать велению Господа нашего. Я пришёл сказать не только о гонцах. Дозорный сообщил, что дом Хаттанов горит…

***

Скотти и Стафа добрались до особняка Хаттан ближе к полуночи. Раз погони пока не было, враг всё ещё верил в ложный прорыв лорда Малколма. Поэтому здесь ничего не напоминало о яростном сражении, которое ещё шло во дворце. Загадочно мерцали фонари вдоль улицы, откуда-то издалека доносился стук колотушки ночных сторожей. В саду вокруг усадьбы трещали цикады, журчал водой фонтан, вдруг прошуршала крыльями какая-то ночная пичуга. Поэтому когда перед воротами появился Стафа – в окровавленной и разодранной одежде, тяжело дышавший и опиравшийся на плечо парня, привратник растерялся. Но едва гости потребовали

– Немедленно веди нас к леди Хаттан. Скажите, дан Стафа со срочными вестями от лорда. Понял? Срочными.

Привратник словно ожил. Быстро кликнув помощника и приказал:

– Позаботиться о гостях. Вина им горячего с травами, если попросят ещё чего… Врача надо?

– Нет.

Слуга бегом кинулся в дом. Через несколько минут он вернулся вместе с Родериком, который тут же вместе с гостями поспешил к леди Хаттан.

Странное письмо императора и поездка во дворец остальных членов семьи Хаттан и гостей вроде бы не коснулись. Жизнь текла своим чередом. Ислуин и Рэган засели в библиотеке за справочниками по географии и экономики Империи и Северных королевств. Леди Хаттан в личном кабинете на втором этаже занялась немалым хозяйством особняка. А поскольку на днях женщина неудачно потянула ногу и лишний раз старалась её не тревожить, в поиске того или иного документа в шкафах и с пересылкой указаний ей помогали Кайристина, Родерик и Оуэн. Лейтис и Мирна занятие, чтобы заглушить беспокойство, придумать так и не смогли. Поэтому сначала девушки сидели у Лейтис и болтали о пустяках, дальше отправились к матери Мирны. Лучше слушать скучные отчёты о закупке угля на следующий месяц и почём обойдётся партия овощей для кухни, чем маяться ожиданием. Когда по окнам побежали багряные отблески червонного золота закатного солнца, к ним присоединились и эльфы... С тем же вопросом: не прибыл ли гонец? Но никаких вестей Харелт и Малколм так и не передали, а хозяйственные дела закончились. Ложиться же спать в неизвестности никто не захотел.

Какое-то время удалось убить за поздним ужином и светской беседой, но вскоре опять повисла давящая тишина. Внезапно магистру пришла в голову идея:

– А не перейти ли нам в Морскую комнату? Там и сидеть веселее. А ещё, может, кто-то сыграет против меня партию-другую?

– Да, – посыпалось сразу со всех сторон.

Действительно, сидеть в уютной комнате, где стены расписаны морскими пейзажами, а потолок изображает небо, куда приятнее, чем посреди строгого официоза кабинета или малой столовой. Но самое главное достоинство именно этой комнаты – стоявшая в ней большая доска для «кораблей».

Ислуин познакомился с придуманной на Бадахосе игрой уже здесь – на его родине подобной забавы не знали. И сразу же стал её страстным поклонником. Магистра буквально заворожило это отражение жизни, когда, следуя выброшенному на игральных костях ветру, по клеткам доски ходят галеры и фрегаты, когда, повинуясь воле полководцев, в сражениях за вражескую столицу сходятся флотилии и легионы.

Принц был с игрой незнаком, другие играли в неё слабо. Зато оказалось, что мама Харелта тоже влюблена в «корабли» и с удовольствием готова принять вызов. Поэтому весь оставшийся вечер они провели за доской. Остальные уселись болельщиками и зрителями, споря и обсуждая тот или иной ход. Причём предпочтения разделились самым неожиданным образом: Рэган и Лейтис болели за леди Хаттан, а Родерик, Мирна и Оуэн – за магистра.

Ислуин как раз раздумывал, стоит ли ему рискнуть. Попробовать своими фрегатами перекрыть пролив и выгрузить фишки легиона на вражеский императорский остров? Это обещало победу всего за несколько ходов. Но если противник несколько раундов удачно выбросит ветер, фрегаты попадут в клещи, а десант окажется отрезанным...

Внезапно в комнату вошёл слуга и что-то зашептал хозяйке на ухо. Леди Хаттан удивлённо подняла бровь, кивнула и попросила брата Лейтис:

– Родерик, будьте добры, встретьте у ворот нашего гостя и проводите в Жёлтую гостиную. Мы сейчас подойдём, – после чего пояснила остальным. – Приехал дан Стафа. Говорит со срочными вестями от мужа.

Принц и Ислуин переглянулись. Перед отъездом лорд Малколм, едва что-то прояснится, обещал прислать гонца. Но почему так поздно? Почему именно Стафа, а не Харелт или кто-то из родни? Быстрый взгляд-вопрос к хозяйке... Женщина на это пожала плечами: хотя в хитросплетениях столичных интриг она и разбиралась лучше остальных, почему прислали одного из любимчиков императора, тоже не понимала.

Кайристина отправилась вместе с хозяйкой помочь той спуститься. Но всё равно на одном из лестничных пролётов женщина помянула сквозь зубы ночных демонов. Если бы прислали кого другого... Его можно бы принять в кабинете на втором этаже. А то и вообще пригласить в Морскую комнату. Но Стафа был из тех, кто с возрастом всё строже обращает внимание на формальности, на внешнюю сторону официальных взаимоотношений. И так как близким знакомым семьи Хаттан старик никогда не был, приглашение в личные апартаменты он воспримет как оскорбление.

Вот только это были аргументы для ума, а нога всё равно протестовала с каждой новой ступенькой. Идущие следом Рэган и Ислуин, которого принц пригласил с собой, сочувственно кивали. Травма слишком незначительная, а возраст уже не тот вмешиваться в организм из-за пустяков. Леди Хаттан же ощущала, как от искренних, но не вовремя соболезнований у неё росло раздражение. И на Стафу в первую очередь.

В Жёлтую гостиную Ислуин вошёл последним, пропустив перед собой Мирну и Лейтис: оставаться наверху в беспокойном одиночестве девушки отказались. Поэтому место магистру досталось возле двери со стороны коридора на улицу. К тому же поселившись в особняке, менять внешность Ислуин перестал, ограничившись иллюзиями, обоняние было не приглушено. Родерика вместе с гостями он почуял первым... Своим ощущениям магистр не поверил. Ну неоткуда в Турнейге было взяться запахам свежей крови и убийства!

Долго гадать не пришлось. В сопровождении Родерика и незнакомого парня в ливрее императорской прислуги вошёл дан Стафа. Едва старик заметил хозяйку дома, как на одном дыхании выпалил:

– Леди! Во дворце мятеж. Император убит, я и Харелт имеем доказательства, что сын леди Кенины – бастард, а не ребёнок императора. Остальные остались прикрывать наше бегство. Харелт выбран новым наследником вместо Доннахи. Он укрылся у Сберегающих, а вам просил передать, чтобы вы немедленно уходили из города.

Дальше старика покинул остаток сил, он пошатнулся и если бы не успевший его подхватить Родерик, упал на пол.

Магистр на этих словах замер, ошеломлённый. Всего несколько дней назад Раттрей, который с чего-то увидел в Ислуине коллегу при принце Рэгане, пригласил его обсудить возможное поведение Чистых братьев, когда просочится информация о союзе с эльфами. Ни в одном варианте про мятеж не было и речи! Магистр перехватил растерянный взгляд принца Рэгана и покачал головой. Нет, ничего подобного даже не предполагалось.

Леди Хаттан восприняла новость о гибели брата и мужа внешне спокойно… Только по тому, как женщина с такой силой сжала плечо Криси, что девочка аж дёрнулась от боли, можно было догадаться о творившемся на душе. Команды последовали незамедлительно.

– Всем на сборы пятнадцать минут, потом уходим. Кто не хочет бежать с нами, прячетесь в городе. Рэган, Лейтис, как невеста Харелта, и дан Стафа станут главными целями мятежников. Будете их охранять. Ислуин, Родерик. Берёте всех семерых охранников. Вы должны захватить северо-восточные ворота. Ислуин. Вы лучший среди нас всадник. Когда захватят ворота, скачите в поместье Мореев. Скажете, мы будем прорываться к ним. Там ждут легионеры Доннахи, пусть спешат на помощь. Оуэн, пошли кого-нибудь предупредить Раттреев, Арденкейплов и остальных. Они наверняка следующие в списках мятежников.

Несколько мгновений все ещё стояли, но едва слова леди Хаттан доходили до сознания, один за другим люди срывались с места и спешили выполнить приказ. Дом тут же наполнился шумом, криками, суматохой и ржанием коней. Несколько мгновений Ислуин ещё стоял, затем бросил коротко:

– Понял! – и кинулся вслед за Родериком к коням.

В последний момент, когда все уже готовились покинуть особняк, к хозяйке подошли Оуэн, воспитывавший Харелта легионер и ещё человек восемь стариков-слуг тоже из бывших легионеров.

– Мы остаёмся.

– Но как же… – в глазах стоявшей рядом с матерью Мирны выступили слёзы.

– Кто-то должен. Если дом окажется пуст, сразу поймут, в чём дело. И погоня вас настигнет. За веру и императора!

Мирна вдруг заплакала навзрыд, по-детски. Леди Хаттан не сказала ничего. Только молча отвесила Оуэну и остальным глубокий поклон, схватила дочь за руку и потащила за собой, на ходу отдавая приказ поторопиться.

Несколько минут спустя дом затих, принял безмятежный вид. Словно все спят, одинокий привратник, отгоняя дремоту, ходит неподалёку от въездных ворот. Спокойствие царило не очень долго. Вскоре на улице показалась шумно гомонящая толпа, в которой плащи Чистых братьев мешались с доспехами гвардейцев. Сразу же стало светло от множества факелов, под свист и улюлюканье привратник испуганно бросился в дом, а распалённые похотью безнаказанности и чувством собственной исключительной правоты люди начали ломать забор и ворота. Затаившиеся в доме люди выжидали до последнего момента. И лишь когда сапоги затопали в галереях, соединявших оба здания, а толпа сгустилась возле старого крыла, полетели стрелы. Стрелки выкашивали людей, словно опытный косарь собирает спелую пшеницу. Воплям бегущих прочь людей, крикам раненых и убитых в парке вторили стоны тех, кого похоронили обрушившиеся галереи между домами. Штурм захлебнулся.

Следующее наступление легионеры и Чистые братья готовили куда тщательнее. С окружающих домов сняли двери и ставни, из которых быстро смастерили защиту от стрел, солдаты выстроились «черепахой», закрывшись со всех сторон чешуёй щитов. Отряды неторопливо двинулись к единственному входу… Нивин Хаттан в своё время предусмотрел и это. Статуи, фонтаны и кусты были живописно расставлены таким образом, что хоть где-то, но заставляли нарушить строй, сдвинуть укрытия, чтобы перешагнуть через очередное препятствие – и в появившиеся прорехи тут же летели стрелы. Даже те, кто пытался обойти новое здание и выскочить сразу к входу, всё равно упирались в очередной завал или фонтан, и тоже показывали беззащитные места. Старые воины хоть и утратили былую силу, но сноровки и умений не растеряли. Поэтому, оставив лежать ещё два десятка тел, штурм снова захлебнулся.

В третий раз разъярённый командир легионеров дождался подмоги из лучников и приказал бить не жалея стрел. Потеряв одного из товарищей, защитники ответную стрельбу прекратили, легионеры сумели подобраться к входной двери, выломать её, разметали баррикаду из мебели… И застряли. Все проходы из просторного холла на первый этаж и в подвал оказались намертво закрыты и завалены, единственным путём оставалась лестница на второй этаж… чей изгиб и глухая стена, закрывающая ступени сбоку от пола до потолка, не давали стрелять по защитникам из луков или арбалетов. Наступать в лоб, в кровавой рубке отвоёвывая ступень за ступенью… Молодость и число взяли своё. Когда стариков осталось всего четверо, они отступили на второй этаж. Легионеры и Чистые братья с радостным рёвом кинулись их преследовать… И упёрлись в новую линию обороны. Этаж оказался настоящим лабиринтом, где дверь, сквозь которую проходил защитник, вдруг наглухо перекрывала стальная решётка, после чего в совершенно крепкой и даже проверенной стене вдруг осыпалась часть камней, открывая проход, из которого выскакивал воин и бил растерянным солдатам в спину.

Бой затянулся, каждый сражался сам по себе и сам за себя. В какой-то момент Оуэн понял, что остался один. И жить ему несколько минут, либо выломают дверь в комнату, где он укрылся, либо раньше истечёт кровью. Губы старика озарила улыбка: что же, пришло время последнего средства. Много лет назад он стоял спиной к спине вместе со старшим сыном лорда Малколма. В том бою их кровь смешалась, а Хаттаны приняли Оуэна как ещё одного члена семьи, как младшего родича. Теперь дом отзовётся на его призыв.

Старик зашептал нужные слова, щедро расплёскивая по полу кровь из раны. А потом молитву Единому, прося принять его и товарищей, павших хоть без покаяния, но за императора и веру. Когда дверь, наконец, рухнула под ударами, дыхание Оуэна затихло, душа покинула тело. И сразу же дом вспыхнул! Призванные хранить от пожара чары теперь, наоборот, раздували пламя. Лестницы рухнули первыми, почти сразу провалились полы вдоль окон второго и третьего этажей. Крики сгорающих заживо солдат и Чистых братьев, разошедшихся по зданию в поисках защитников или уже начавших мародёрствовать, стали погребальной музыкой последним защитникам дома Хаттан.

***

Ночной город спал, поэтому отряд всадников, которые не стесняясь мчались по тихим улицам, сопровождал лай собак, хлопанье ставен и ругань разбуженных жителей да проклятия ночных сторожей, еле успевавших увернуться из-под копыт. Недалеко от цели всадники остановились, вслушиваясь в хрустальную безмятежность небольшой площади перед воротами. Ислуин спешился, жестом попросил его обождать, а сам беззвучным куском полуночи скользнул вперёд. Охрана нападения, тем более изнутри, не ждала. Дверь караулки внизу башни, вопреки уставу, оставалась открытой, разрезая бархат темноты жёлтой полоской света, обрамлённой причудливыми тенями.

Вот одна из теней внезапно ожила, загородила вход и скользнула внутрь. Когда через несколько минут Ислуин призывно замахал в проёме рукой, всё было кончено. Четверо внизу и дозорный наверху были мертвы. Родерик и остальные тут же кинулись отпирать ворота. Магистр на несколько мгновений позволил себе задержаться. Возможно, эти пятеро были вообще не связаны с мятежниками. Может, если им объяснить – даже примкнули бы к Родерику и его людям. Только расспрашивать и объяснять не было времени. Ислуин помотал головой, отгоняя мысли, и поспешил на помощь товарищам. У гражданской войны свои людоедские законы. И как ни противно, выбор поступить «плохо» или «неправильно» придётся делать ещё не раз и не два.

С воротами разобрались быстро. Слишком давно враг последний раз подступал к столице хотя бы на день пути. Мост через ров теперь поднимали раз в несколько месяцев, проверить, не заржавели ли цепи, и тут же опускали обратно. Да и вплетать в материал створок защиту от всяких малораспространённых магических школ вроде Жизни прижимистый магистрат Турнейга пожадничал. Поставить во время осады пару магов защищать ворота куда дешевле, чем ежегодно тратиться на обновление заклятий... Зато теперь заставить проржаветь петли и механизмы, заклинить ворота и решётки в открытом положении стало делом нескольких минут. Оставив Родерика с товарищами дожидаться остальных беглецов, конь Ислуина стрелой мчался к поместью Мореев.

С этой стороны города посадов не было, весь северный пригород состоял из разбросанных по округе усадеб и поместий. Поэтому начинающийся от ворот тракт ночью был пустынен: оптовые поставщики не спешили привезти к рассвету товар со складов в городские лавки и магазины, не было деловой суеты мусорщиков, дворников и всех тех, кто начинал свой труд только когда люди исчезали с шумных городских улиц. Наоборот, здесь словно сама природа решила презрительно продемонстрировать, что ей нет дела до человеческой суеты и страстей. Едва исчезли городские огни, и путника обернуло густое покрывало темени, как вокруг сразу же зашумели ночные птицы и летучие мыши, запели, застрекотали и запиликали насекомые. Когда через километр Ислуин свернул с главного тракта в сторону поместья, ощущение пустоты, одиночества и ничтожества перед лицом Вечности природы стало ещё сильнее. Дорога теперь шла лесом, ветви складывались в причудливую арку, пронизанную светом встающей луны, воздух заполняли ароматы цветов, а птицы и цикады принялись переговариваться ещё шумнее и беззаботнее.

Леса рядом с поместьями скорее представляли собой ухоженные парки, да и дорога была хорошо вычищена и наезжена. Для опытного всадника, особенно с повязкой Истинного зрения, быстрая скачка не представляла сложности... Стоило нырнуть в очередную тень очередной арки, свитой из ветвей деревьев, как Ислуин понял, что страх, который забрался в душу при первых словах Стафы, и который он старательно гнал прочь всё это время, упорно возвращается. Неужели любые их поступки напрасны, и мир обречён? Опять всё повторяется. Опять до нашествия остались считаные месяцы, и опять среди тех, кто может его остановить, начались раздоры. Только в прошлый раз это были эльфы, а теперь люди – так невелика разница.

Поместье Мореев ограду имело чисто символическую: поперёк дороги решётчатые ворота высотой метра полтора, да убегающий в обе стороны от них простенький забор не выше метра, безо всяких гвоздей и битого стекла наверху. Ислуину всё это оказалось на руку. Гостевого ключа открыть ворота у него не имелось, ждать, пока проснётся привратник, прискачет и потом ему что-то объяснять сейчас преступная трата времени. Магистр снёс запертую на ночь решётку ударом воздуха и не останавливаясь помчался дальше. Вторжение, естественно, не останется незамеченным, но расчёт был прост: всадника, который, пробравшись внутрь поместья, не постарался спрятаться, а поспешил прямо к главной усадьбе, не будут хватать сразу. Его хотя бы выслушают.

Рассуждения оказались верны. У крыльца необычного гостя ждали ярко разожжённые огни, трое охранников уже собирались ехать к воротам, но главное стоял кто-то из начальства. Магистр, замер вдали, поднял пустые руки, мол, оружия нет. Спешился, и, ведя коня в поводу медленно пошёл к усадьбе, не обращая внимания на осторожные и осуждающие взгляды – лошадь по дороге в поместье он почти загнал – сунул под нос старшему стражу перстень с гербом Хаттанов и торопливо произнёс:

– Быстрее. Лорда Морея и легата Тевиша. Срочная весть от лорда Малколма и генерала Доннахи.

Чьё имя произвело большее впечатление, осталось неясно. Но уже через несколько минут на крыльце появились не только легат и лорд Морей, но и Дугал.

– Дан Ивар? Что…

Увидев хозяев, Ислуин вежливо, но резко поклонился, и, стараясь не сбиться от волнения, торопливо сказал:

– В Турнейге мятеж. Император убит, начались уличные бои. Сохранившие верность будут пробиваться к вам в поместье. Северо-восточные ворота ещё держатся, но у Хаттанов слишком мало людей. Дорога каждая минута.

Мёртвая тишина, наступившая с первыми словами магистра, царила недолго. Легат и Дугал, привыкшие к постоянным стычкам на границе, опомнились первыми.

– Дугал, поднимай по тревоге и в седло всех наших.

Легату вторил старший лорд Морей, молодость тоже проведший в легионах:

– Атайр, готовь лошадей. Калейн, собирай всех своих людей, отправляетесь с Дугалом. Я с остальной прислугой иду следом. Мы возьмём на себя охрану дороги.

В доме тут же поднялась деловая суета, отовсюду слышался лязг железа, шум десятков разбуженных людей и ржание коней. Откуда-то слышались приказы готовить места для раненых и отправить вместе со вторым отрядом телеги: среди беглецов наверняка будет много раненых, женщин и детей.

Доннаха привёз с собой кроме свиты ещё и часть своих личных сотен, да и охрана поместья у Мореев была немалая. Поэтому когда легат, признавший магистра старшим, отрапортовал, что всё готово, возле особняка собралось больше двух сотен всадников. Ислуин кивнул и тут же приказал выступать… Обратно в город пришлось скакать медленнее, чтобы лошади сохранили свежесть для боя. Когда отряд уже выскочил на тракт, магистр поймал себя на том, что обратная дорога показалась ему намного короче. Когда вдали показались огни города, Ислуин почувствовал уверенность, что в этот раз выйдет иначе. Не сгорит Новый Искер, чёрные орды не войдут резать беззащитные деревни. И не придётся кому-то с болью в сердце смотреть, как орки перестроили Турнейг для себя!

Оборонительные укрепления столицы, естественно, имели защиту от любого дальновидения и подслушивания, но Ислуин оставил Родерику амулет и теперь мог оценить ситуацию ещё на подходе. Брат Лейтис был жив, хотя и пару раз ранен. Из первоначального отряда уцелели ещё всего двое, но те из беглецов, кто имел оружие, сразу присоединялись к защитникам. Вот только и с другой стороны всё время подходили новые отряды стражи и Чистых братьев… Ворота и площадь, как и прилегающие к воротам улицы превратились даже не в поле боя, а в свалку, камни мостовых усыпали тела убитых. Со всех сторон неслись крики, стоны раненых, звон оружия, ругань и рёв сражающихся.

Магистр разделил свой отряд на две части. Четыре десятка направились через ворота, остальные ворвались через лазейку, оставленную Финваррой. Удар латников пришёлся на небольшую площадь чуть в стороне от ворот – там как раз собирались стражники и Чистые братья, чтобы, сгруппировавшись в очередной кулак и пройдя через короткую улочку, присоединиться к тем, кто пытался захватить ворота… Удар латников по разрозненной толпе оказался страшен! Ворвавшийся железный ветер тут же разметал топтавшихся на площади. Ислуин, мчавшийся на острие атаки, первый оказался окружён ничего не понимающими людьми и тут же принялся рубить, резать, колоть заметавшихся противников! Перед взором смешались обезумевшие лица, кровь, крики, снова кровь. Вот кто-то пытается сопротивляться, но полный боевого бешенства жеребец бьёт врага копытом, истошно ржёт, а магистр саблей уже перерубает шею следующего Чистого брата…

Не дожидаясь, пока закончится резня на площади, пока будут вычищены ближайшие улицы, магистр и половина отряда спешились и кинулись в сечу возле ворот, где легат Тевиш уже объединился с Родериком, собрал вокруг себя защитников и теперь выдавливал мятежников на латников Ислуина. Две железных стены неумолимо двинулись навстречу друг другу, не обращая внимания ни на стоны, ни на крики о пощаде. Словно половины исполинского виноградного пресса – вот только лилось из-под них не молодое вино, а кровь. Шаг. Ещё шаг. Ещё. Два строя встретились. Победа!.. Внезапно со стороны улицы, подходившей к площади с противоположной стороны, раздались звуки дудок, мерные шаги и команды… Легионеры. Гвардия всё-таки пришла на помощь мятежникам!

– Кто в доспехе – за мной! – крикнул Ислуин и кинулся навстречу новому врагу.

Командир гвардейцев, в отличие от Чистых братьев, сломя голову в бой кидаться не стал. Легион всегда победит толпу храбрых, но не знающих военного строя людей, поэтому спешить некуда. Щит, к щиту, словно чешуя невиданного зверя. Каждый легионер жмёт левым плечом, опираясь на правую ногу и перенося вес тела на щит. Каждый легионер опирается спиной на щит товарища сзади, потому его просто так не сбить с ног. Все щиты строя, соприкасаясь краями, составляют одно целое, выбить хотя бы один – надо постараться. И всё равно бесполезно: павшего мгновенно заменит другой из следующего ряда. Поэтому гвардейцы шли небыстрым мерным шагом, перегородив улицу от стены до стены. Ещё немного, и они соприкоснутся с противником, начнут медленно, планомерно выдавливать его словно поршень воду.

Когда Ислуин выскочил на улицу, до привратной площади строю оставалось меньше сорока шагов. Магистр тут же бросил в легионеров огненную плеть, а по черепице крыш ударил воздушным кулаком. Только это было бесполезно: штатный маг когорты развеял пламя, да и приём, когда брошенные сверху предметы нарушают строй, тоже был описан во всех учебниках… Сосредоточившись на внешне эффектных атаках, маг легиона проморгал, как другое заклятье Ислуина высосало влагу из стен ближайшего дома, превратило связующий раствор в пыль, так что ничем не удерживаемые теперь кирпичи посыпались вниз от лёгкого касания проходившего рядом солдата! А следом рухнул ещё один дом, в глубине строя!

Подобно рухнувшей стене, под ударами кирпичей строй тоже задрожал, рассыпался… Ислуин кинулся в ближайшую брешь и принялся рубить пусть выученных, но не имевших боевого опыта солдат. Быстрее, пока они растеряны, пока не опомнились! Удар, отбить встречный, нанести свой! Шаг вперёд… Каким-то шестым чувством Ислуин почувствовал, как за его спиной уже стоят и также рубятся Дугал и кто-то из легионеров Доннахи. А за ними, расширяя брешь, стоят уже четверо, следующая шеренга – шестеро, люди внутри клина своим весом и щитом поддерживают товарищей. Секунды – и клин уже развернулся в шеренги, перегородив улицу. Словно поршень выдавливает воду, только теперь не гвардейцы разгоняли толпу у ворот, а строй ветеранов с восточной границы многоруким чудовищем своими острыми жалами мечей выдавливал ставших толпой солдат Золотого легиона. Всё дальше и дальше от площади…

Глава 11. Ветер и сталь

Турнейг, столица Империи. Июнь, год 499 от сошествия Единого.

Утро леди Кенина встретила в отвратительном расположении духа. Платье благородных пурпурного и синего цветов безупречно сидело по фигуре и не имело ни одной складочки. Золотые волосы были уложены под чёрную траурную сетку, на шее такой же чёрный траурный шарф. И всё, как подумал вдруг граф Эден, идеально гармонизировало с обоями в малой гостиной, невысоким столиком и чайником с травяным настоем. Безутешная красавица-вдова скорбит по злодейски убитому императору. Слащавую картинку портило изуродованное гневом выражение лица. Оно больше подошло бы какому-нибудь тёмному демону, чем непорочной девушке-духу из свиты Единого, под которую и любила наряжаться Кенина. Впрочем, как с сожалением признал себе граф, повод у хозяйки комнаты и в самом деле был серьёзный. Столько усилий, чтобы сначала приворожить старикана, а затем организовать дело с наследником, почти стать императрицей… И всё повисло на волоске.

– Мурхаг, – девушка резко поставила чашку на столик, ничуть не заботясь, что настой расплескался, и несколько капель попало на платье. И не обращая внимания, что собеседник, вообще-то, вдвое старше её, – объясни мне. Ну зачем ты послал туда своих смуглолицых? И какой демон укусил твоего матарамца, что он убил Дайва?!

Граф Эден мысленно усмехнулся. Быстро же Кенина вошла в роль матери наследника и без пяти минут императрицы. Мятежники… Глядишь, скоро попытается отдавать приказы и ему. Но ссориться и ставить зарвавшуюся девчонку на место сейчас, к сожалению, не с руки. Бескровного переворота не вышло, и значит любые разногласия опасны, пока «сына Дайва» не признают хотя бы мормэры ближних к столице провинций. Потом Мурхаг напомнит соплячке, кто её отыскал, дал деньги и ввёл во дворец. И на чьих клинках она держится возле трона. Но пока граф говорил спокойным ровным тоном, демонстрирующим: мы с тобой равны.

– Никого другого послать было нельзя, хороших воинов, готовых хранить верность не за деньги, а по своей воле, найти очень трудно. Стоило императору окончательно очухаться от того зелья, которым ты поила его последнюю неделю, или хотя бы попасть живым в руки Доннахи, дело можно было считать законченным. Гвардия против живого императора никогда бы не выступила. Да генерал Тарбет сам первый бы принёс наши головы на блюде, забыв про все договорённости, лишь бы сохранить своё место, когда на трон сядет Доннаха. Так что Санджит и его люди действовали абсолютно верно. И чтобы не случилось, они всегда останутся верны мне, – на последнем слове граф сделал ударение.

Девушка презрительно фыркнула. Затем демонстративно повернула головку, на несколько минут сделав вид, что любуется игрой солнечного зайчика на обоях.

– Гвардейцы! Зачем нужны гвардейцы, которые не могут остановить кучку мятежников? К тому же запертую во дворце со всех сторон. Да и в городе они облажались. Вместе с твоими Чистыми.

Граф поморщился, он не любил, когда в девчонке вдруг снова проступала вульгарность, от которой он долго и упорно отучал Кенину перед поездкой в Турнейг. Девушка это заметила, с лёгким презрением скривила уголок рта и повторила.

– Да, облажались. Сколько семей они сумели захватить? Всего десятка полтора. Да и то из тех, у кого мужчины и так уже вышли из политического расклада ещё во дворце или вчера вечером. Бесполезная добыча.

– Никто не мог предположить, что молодой Кингасси укроет семью канцлера в своём поместье.

Кенина опять презрительно фыркнула и сморщила носик.

– Мурхаг, семья Арденкейплов – это мелочь. Ты упустил младшего Хаттана, который оказывается теперь, по мнению мятежников, и есть наследник. Ты вообще упустил всех, кроме Малколма. А штурм особняка отдельное позорище. Ну ладно, согласна. Что прислуга останется на самоубийство в доме, пока жена лорда и дочь сбегут – угадать заранее было нельзя. Но городские ворота-то можно было догадаться закрыть?..

И тут Мурхаг не выдержал, потому что в глубине души признавал: с молодым Харелтом Хаттаном он и правда дал маху. Надо было этого излишне шустрого человечка устранить ещё тогда, когда он порушил интригу в Ландине. Или привлечь на свою сторону, потому что Хаттан-младший и впрямь показал себя слишком умным противником. Укройся он у тех же Кингасси – это бы его не спасло, массы Чистых братьев хватило бы завалить трупами любые укрепления. И штурмовали бы фанатики резиденцию истово, наплевав на потери, лишь бы добраться до «главного отступника веры».

Но Сберегающие занимали в Империи особое место. Они подчёркнуто держались в стороне от споров и власти, нередко выступая как третейские судьи в конфликтах Церкви и светских властей, или даже в спорах дворян и городских магистратов. Внешне скромно вели себя в повседневной жизни, демонстративно передавая пожертвования на образования и лечебницы, при этом публично отчитываясь, куда пошёл каждый золотой. На штурм резиденции самого мессира не пойдут даже Чистые братья. Будь у него больше времени – он бы нашёл их слабые места, отыскал недовольных, а потом сформировал из них карманный Орден, который поддержал бы его сейчас… чего мечтать о несбывшемся. Всё равно ничего со своим раздражением из-за Сберегающих Мурхаг поделать не мог, и как ни убеждай себя, что злятся только дураки – сдержать не получалось. Так что ответ прозвучал так резко, что девушка аж вздрогнула

– Хватит!

Кенина открыла было рот сказать, мол, она не потерпит неподобающего обращения, но наткнулась на взгляд графа и поперхнулась. На ум сразу пришли некоторые истории, которые она слышала ещё когда первый раз встретилась с Эденом Мурхагом. Как он избавлялся от тех, кто мешал его делам. И пусть сейчас она была императрицей, за её спиной стояла гвардия, всё равно по спине пробежал ледяной холодок.

– Я сказал: хватит, – теперь голос звучал спокойно, но в глубине всё равно чувствовался голодный дикий зверь. – Ничего этого не произошло бы, если бы Уалан делал свою работу как следует. А он именно твой протеже. Да и привлечь именно этого труса генерала Тарбета тоже была твоя идея. Если бы он не медлил, вчера у ворот всё сложилось по-иному. Сейчас поздно про это спорить. Харелт Хаттан надёжно заперт. И пусть осада будет длиться хоть год, из политического расклада он тоже выпал. Всех гонцов Сберегающих я перехватил.

Девушка склонила голову в лёгком поклоне, показывая, что она согласна и признаёт свою ошибку. Недовольство мгновенно словно стёрло с лица губкой, перед Эденом сидела та самая непорочная дева, милая девушка кукольной красоты, на которую и клюнул в своё время старый император. Голос – и тот стал другим. Нежным, мягким, податливым, заставляющим трепетать мужское начало даже в Мурхаге… Хотя уж он-то прекрасно знал, какая Кенина на самом деле.

– Что ты планируешь делать дальше? И что делать с захваченными мятежниками?

– Без мужчин это политические пустышки. Вместе с Малколмом отдам Чистым братьям для поддержания боевого духа. Пусть публично очищают скверну, заодно устрашают своими кострами столичную толпу. Доннаху придержу пока, старый Макрэ души не чает во внуке. Можно поторговаться. Но всё потом. Сейчас, – граф позволил себе усмехнуться, – у меня выборы патриарха. Делегаты Большого синода выборщиков негодуют по поводу злодейского убийства кироса Брадана, скорбят и в трудный час не могут оставить Империю без духовного руководства.

– Мурхаг. Ты уверен? – теперь в голосе девушки не слышалось и тени игры, беспокойство было самым настоящим. – Митрополит Эллер фанатик. И как бы он не припомнил тебе связей с Чистыми.

– Девочка, кого ты учишь? – граф снисходительно усмехнулся. – У меня таких фанатиков знаешь сколько? И все они одинаковы, стоит копнуть поглубже. Власть чувство куда слаще веры. Эллер рвался к венцу патриарха не один год, однако шансов у него не было. Брадан не раз намекал, что хочет видеть распорядителем на своих похоронах и преемником именно Аластера. Сейчас же митрополита Арнистонского в городе нет, как и почти всех его сторонников. Вот потому этот, как ты говоришь фанатик, и спешит провести выборы. Не зря он хочет созвать выборы уже сегодня и заручился моей поддержкой.

Эден встал, отвесил Кенине вежливый поклон, в котором даже не попытался скрыть насмешку, и вышел.

***

В главный собор Турнейга, под чьими сводами по традиции избирали нового патриарха, граф всё же немного опоздал. Митрополиты и выборные священники уже собрались, стояли посреди зала – по правилу от начала выборов и пока не будет провозглашён новый глава Церкви Единого, садиться им нельзя – и по желанию произносили коротенькую речь в память старого предстоятеля и каким бы хотелось видеть нового. Мурхаг незаметно проскользнул в зал, присел на скамеечку, оставленную для приглашённых мирян, и принялся рассматривать главного фаворита сегодняшнего забега за венцом патриарха. Митрополита Эллера. Тот как раз взял слово, поэтому удобно стоял чуть в стороне от остальной толпы.

Эден мысленно усмехнулся: ишь, как вырядился. Лет на пять старше Мурхага, но граф свой возраст не просто не скрывал, а наоборот подчёркивал – так проще, если нужно убедить собеседника в собственном старческом бессилии и слабоумии. Митрополит же сегодня закрасил седину, морщины прикрывал хороший макияж, борода и волосы аккуратно подстрижены. Ряса и сандалии самые простые, из украшений только перстень на руке – символ сана. Верный сын Церкви, воплощение всех добродетелей. Вот что можно было сказать сегодня про отца Эллера. Не зря Мурхаг на него поставил…

– Я ждал вас, граф! Встаньте и ответьте! – слова обратившегося к Эдену митрополита стали для графа совершенной неожиданностью. Машинально повинуясь, он встал, а Эллер повернулся к остальным выборщикам и продолжил. – Братья! Я собрал вас сегодня здесь, чтобы пред вашим лицом задать вопрос вот этому человеку. Зачем он привёл на нашу землю детей Матери ночи Кали? Тех, кого с ужасом изгоняют и из Матарама, и из Бадахоса. Ответьте нам, граф. По вашему ли приказу были злодейски убиты император и патриарх? Или по недомыслию, а вы каетесь и отрекаетесь от сих преступных дел?

Эден Мурхаг стоял, словно оглушённый, вопросы доносились будто через толстый слой войлока. Как, почему этот всю жизнь рвавшийся к власти дурак-фанатик вдруг кусает руку, которая должна была возложить на его голову венец патриарха? Тем временем митрополит Эллер продолжал свою речь.

– Братья! Ночью была мне весть от Псов Господних, которые, как и положено псам, первыми встретили волков, алчущих истребить паству Божью. В страшное время мы живём. Смотрите! Церковь, где мы собрались почтить память мученически убитого кироса Брадана, охраняют отступники из Чистых. Те, кто связан отцом ночи Шэтом – и вы это знаете, граф, ведь и глава чистых, и тёмные учителя нередко сидят в вашем доме за одним столом. Отступники, поправшие и небесные и земные законы. Чистые хотят не только извратить нашу Церковь, но и посадить на трон бастарда, прижитого недостойной дамой Кениной неизвестно от кого. Братья! Плоть слаба, пыткой можно заставить сделать что угодно. Поэтому, пока я могу распоряжаться волей своей, пока я не запятнал душу предательством Тьме, вольным или невольным. Выбираю саном своим и жизнью своей имя того, кого нет сегодня среди нас. Кирос Аластер!

Эллер резким движением сорвал с руки перстень с вделанным в него кусочком рубина – символ сана митрополита. И с силой ударил перстнем по колонне, ломая оправу камня и приводя перстень в негодность. Мгновение спустя то же самое сделал второй, третий… Кто-то из ближайших соратников Эллера как и он выкрикивали имя нового патриарха с яростным фанатизмом веры в глазах, другие – с тоской обречённости или со страхом отчаяния.

– Кирос Аластер! – гремело под сводами собора.

Ломали перстни митрополитов и епископов, панагии простых священников. Все понимали – митрополит Эллер не стал бы выносить столь тяжкие обвинения на Большой синод, не имея на это железных доказательств. Все они как опасные свидетели уже мертвы. Хотя бы потому, что оставшись в живых всегда могут рассказать остальным горожанам, что Чистые братья на самом деле связаны с Верящими в ночь. И как бы ни были запуганы горожане, восстание после такой новости из уст любого из Синода выборщиков вспыхнет как пожар, люди предпочтут смерть риску отдать душу ночным демонам. Никого из собора не выпустят даже за порог… Поэтому хоть как, но отомстить Чистым братьям и графу.

Эден Мурхаг по-прежнему стоял, не имея сил пошевелиться. Он проиграл. Он бесстрастно пропустил мимо ушей все красивые слова о душе и о вере, слишком хорошо знал цену этим пустым обёрткам. В чём же на самом деле причина, если все эти люди предпочли умереть, но не принять тот щедрый дар, который готов был свалиться в их руки? Мурхаг дал бы им власть, деньги, славу. Уже неважно. Ломая символ митрополита или епископа, выборщики навечно отказывались от высшего сана Церкви и обязывались уйти в монастырь, поэтому оспорить их решение невозможно. Тем временем раздавались всё новые и новые голоса, и в какой-то миг со стороны алтаря полился тёплый жёлтый свет, с каждым выкриком «кирос Аластер» разгоравшийся всё сильнее. Выборы патриарха состоялись. Когда последний священник назвал имя, за которое он отдаёт свой голос, Эллер торжествующе посмотрел на графа и произнёс:

– Мы исполнили свой долг до конца. А теперь делайте с нами что хотите, мы в вашей власти.

Мурхаг не ответил, а просто вышел из церкви. Ему были уже неинтересны ни сорвавшиеся выборы, ни хлынувшие внутрь Чистые братья, ни шум и крики начавшейся в соборе резни. Все мысли сейчас занимало одно: в чём и когда он всё-таки допустил ошибку?

***

Утро Ислуин встретил в кабинете лорда Морея. Комната была немаленькая, но сегодня в ней оказалось тесно. Кроме магистра, хозяина, леди Хаттан и принца Рэгана с легатом Тевишем в кабинете стояли и сидели Фиона Раттрей, Дугал, несколько офицеров и глав родов из тех, кто уцелел во вчерашней бойне. Пришла Лейтис, хотя большую часть ночи сначала сидела около брата, последние минуты сечи державшегося после ранения на эликсирах, а потом с целителями ходила по палатам. Был также известный мастер и наставник фехтования Ренан – он вместе с учениками пробился из своей школы к Мореям уже на рассвете. Обсуждение шло не меньше часа, но топталось вокруг одного: поместье им не удержать. Да, сюда продолжали стекаться из пригорода те, кто выступил против переворота. И полсотни бойцов Ренана – лучших мечников столицы, вместе с легионерами Доннахи будут той силой, которая станет ядром небольшой армии из беглецов… Чистые в ответ задавят числом, а родовое гнездо Мореев никогда не предназначалось для осады.

– Мы должны отступать. Куда? – высказал общую мысль легат Тевиш.

– На юг, – неожиданно ответил Дугал. – По Арнистонскому тракту. Там сейчас в нескольких днях пути стоят полки Тринадцатого и Четырнадцатого легионов. Я хорошо знаю одного из легатов – Булли. И неплохо знаком с его солдатами. Они опытные воины, и преданы императору.

– Я тоже за этот вариант, – вдруг вступила в разговор Фиона Раттрей, до этого молчавшая всё утро. – Митрополит Арнистонский – известный противник Чистых братьев. Стоит ему узнать, что они убили патриарха… К тому же отец Аластер пользуется всеобщим уважением, по его слову поднимется не только Арнистон, но и остальная Империя.

– Одним из полков Четырнадцатого командует дан Ранит из семьи Лотианов, – добавила леди Хаттан. – Я согласна. Если мы доберёмся до них, то спасены.

– Это понимают и наши враги, – закончил лорд Морей. – Нам не дадут до них добраться. По крайней мере, постараются. Кто-то должен сообщить им, чтобы они шли на помощь. Но кому они поверят сразу?

Леди Хаттан вдруг посмотрела на Лейтис, а потом негромко спросила:

– Девочка. Я знаю, вы с Харелтом всё решили. Но это, так сказать, неофициально. Если ты сейчас согласишься, отказаться вы не сможете…

– Я и не обираюсь! – резко тряхнула головой девушка. – Что от меня требуется?

– Да, конечно. Вот, – женщина взяла небольшую шкатулку, которую до этого держала на коленях, поставила на стол перед собой и достала оттуда небольшой перстень с кроваво-красным камнем с огранкой в форме розы. – Это, – леди Хаттан вдруг запнулась, – это будет означать, что ты как член императорского рода объявляешь Войну крови. Войну, которая станет длиться, пока не будет убит последний, посягнувший на Империю и род императоров.

– Я согласна!

– Тогда бери! – леди Хаттан кинула перстень девушке. – Покажи этот перстень любому из клана. И весть пойдёт дальше.

– Я доведу её до нужного места, – вдруг произнёс Ислуин. – Клянусь Сарне-Туромом, что Лейтис доберётся и принесёт весть любой ценой. Дугал. Я смогу кроме себя и Лейтис укрыть от наблюдения ещё пятерых, даже если сканирование поведёт лично архимаг. Найди четверых, чтобы они держались в седле не хуже тебя.

– Я прикажу, чтобы вам подготовили лучших лошадей, – кивнул лорд Морей. – И да поможет всем нам Единый!

***

Лорд Морей и его сын были не только завзятыми лошадниками, но и заядлыми путешественниками, неплохо изучили окрестности столицы. Поэтому решили, что гонцы сначала отправятся на восток, Дугал пообещал провести отряд через такие места, которые считаются непроходимыми для конного. Там располагалась полоса густых лесов, а хороших следопытов среди вчерашних лавочников вряд ли найдут. Округу станут проверять в первую очередь магией.

Ислуин, который не без основания считал себя отменным всадником, глядя на младшего Морея только удивлялся. Сначала их отряд вышел к полосе густого леса, полного буреломов. Дорогу преградила поваленная ветром лиственница, грозной пастью вздыбился вывороченный из земли комель. Всего через несколько шагов лежало новое препятствие, огромное полусгнившее дерево уже непонятной породы, словно какое-то страшное чудовище ощетинилось во все стороны острыми сухими сучьями. Перебраться через него даже пешему не так-то легко, цепкие сучья норовят ухватить за одежду, расцарапать руки. Но Дугал по одному ему известным приметам двинулся вперёд, и оказалось, что если вести лошадь в поводу, то каждый завал можно спокойно обойти.

В какой-то момент лес принялся редеть, стало светлее. Мягкий моховой ковёр под ногами начал покачиваться, как огромный пружинный матрац, следы наполнялись водой, а ноги мгновенно промокли. Чуть дальше уже лопались пузыри, тянуло сероводородом. Дорога посуху, судя по бурелому, была непроходима. Но Дугал опять нашёл тропу по самой кромке болота, и ночевал отряд даже на сухом месте.

Следующие три дня Дугал и дальше умудрялся провести отряд и коней по таким местам, которые казались в принципе непроходимыми даже для пешего. Шли абсолютно пустые земли, которые судя по непуганому зверью не знали даже охотников. Затем леса кончились, их сменили поля и лесостепи, да и места пошли более-менее обжитые. Прятаться сразу стало труднее. Приходилось учитывать не только разъезды мятежников, но и случайных путников, и живших здесь крестьян: любой мог увидеть чужаков и направить погоню по их следу. Не обязательно даже видеть, кто и куда проехал, достаточно сообщить, что заметил след непонятного отряда. Дважды спасали великолепные кони и суровая школа войны в Приграничье… Но даже если человеческая воля пределов не имеет, тело устаёт, вставать же на долгий роздых беглецы опасались, вблизи столицы их спасение лишь в скорости. На третий раз с ловчими они всё-таки столкнулись.

Узкая лесная дорога с трудом позволяла разъехаться двум всадникам, но бок о бок уже неудобно, и что хуже вообще не имела никаких ответвлений. Ехавший впереди дозорный не сразу заметил неладное, пока вернулся, и по цепочке сообщение дошло до магистра – оказалось поздно. На широкой прогалине, в которую упиралась лесная дорога, показался десяток всадников с кольцами на плащах. Даже если отступать, то дозор обязательно надумает проверить, чьи там следы на дороге. Ислуин отреагировал мгновенно, не задумываясь подавая команду к атаке. Он и Лейтис рванули луки и начали стрелять в самых дальних всадников. Двое сразу упали. Добавляя кутерьмы, хлопнул арбалет, истошно заржала и забилась раненая лошадь. Остальные легионеры тоже прекрасно знали, что делать: в образовавшуюся свалку ударил кулак из всадников, разметал и начал рубить врагов. Резня вышла короткой, и оставила в награду не только трупы и трофеи, но и троих пленных. Самые догадливые, они попробовали спешиться и затеряться в лесу, но далеко уйти не смогли.

Пока Дугал и один из легионеров потрошили седельные сумки вражеских коней, остальных Чистых братьев связали, рядом развели небольшой костерок, на котором удобно будет разогревать железо. Один из Чистых, глядя на огонь, презрительно поморщился и гордо сказал:

– Пытайте нас, ничего вам не скажем. Истинный последователь Пророка и Единого не испугается мученичества за веру!

Двое остальных тоже что-то неразборчиво замычали и принялись громко читать молитвы.

– Значит, по-хорошему говорить не будем? – вздохнул магистр. – Лейтис, что скажешь?

– Блоки ставили грубо, но психи ещё те, мозги промыты. Просто так быстро не сломаешь, но от самоубийства я удержу.

– Отлично, а я не дам умереть от боли и шока. Мастер Атар, тогда мы их держим, а вы потрошите. Могу подкинуть пару советов. Да, связки я ему тоже пережму, не беспокойтесь. Отвечать сможет, а орать нет.

– Как скажете, мастер Ивар. И с удовольствием вас послушаю, всегда полезно узнать чего-нибудь новое. Ну что, мальчики, начнём? С тебя, пожалуй. – Только что говоривший про мученичество Чистый брат нервно сглотнул, да и остальные двое умолкли. – Знаешь, дорогой, я и просто так на границе выбивал признания, а с магом в паре работать так вообще любо дорого.

Всего полчаса спустя Чистый брат скулил и взахлёб старался рассказать всё, что знает и что не знает – лишь бы легионер не решил испробовать на нём «ещё одну идею, которую давно хотел, да мага рядом не было». Двое остальных с белыми лицами ждали своей очереди, и судя по отчаявшимся взглядам, больше теперь боялись не выдать секрет, а что знают слишком мало и им не поверят.

После допроса к товарищам присоединились двое потрошивших сумки и те двое, кто в это время был в дозоре. Надо было решать, что делать дальше.

– Хорошая новость, что мы почти выскользнули за границу территории, – начал Ислуин, – которую сумели охватить патрули мятежников. Плохая, что нас всё же заметили. Пока не догнали, но всё же…

Остальные закивали. Всё-таки Лейтис и её охрана всадниками были нечета столичным воякам, пусть даже из Золотого легиона. Да и лошади из личных конюшен Мореев далеко обгоняли по силе и выносливости обычных армейских скакунов. Дальше заговорил Дугал:

– Погоня отстала, но среди гвардейцев нашёлся какой-то слишком умный офицер. Мы нашли в сумке старшего отряда разговорный амулет.

– Эти ничего не сказали, – тут же уточнил легионер, который вёл допрос. – Но могу переспросить.

– Нет смысла, я уверен – они не знают. Но я и так могу понять, для чего эти амулеты. Пусть они действуют всего на расстоянии три – четыре километра, я так думаю, кто-то догадался выстроить цепочки из постов, расположенных в радиусе действия соседних амулетов. И выдал такие же всем патрулям. Как только они что-то увидят, то сразу же возвращаются в радиус действия ближайшего поста, а дальше приказ уходит по цепочке. Так что где мы, узнают не только ближайшие отряды, но и вообще вся ловчая сеть. Недостатка денег гвардия не испытывала никогда, поэтому таких игрушек у них много. Подозреваю, хватило окружить мгновенной связью весь столичный регион.

– Тогда можно быть уверенными, что противник уже догадался, зачем мы пробиваемся именно на юг, – поморщился Ислуин.

– Время, – подтвердил Морей. – Я рассчитывал уже завтра выбраться на имперский тракт. Но теперь основные силы наверняка перебрасывают туда. Обходить…

– Есть вариант, – вдруг предложил самый молодой из отряда, граф Боухилл. – Мастер Ислуин, вы сможете из трупов Чистых создать имитацию нашего отряда? Чтобы и для обычных людей, и для магов?

Лейтис поморщилась, но ответила первой:

– Я могу сделать на скорую руку. У нас ещё трое Чистых живые. Ломать блоки и полноценно делать рабов будет долго, но можно выжечь мозги, сделать живых зомби. На них подвесить фальшивую ауру, сверху обвесить маскирующими заклятиями. Остаток добрать трупами, привязать к коням. Но это бесполезно, у таких зомби нет своей воли, они способны выполнять две-три команды. Противник мгновенно сообразит, что если мы поедем по прямой, а не будем путать следы…

– С ними поеду я. Буду путать следы, уходить от погони. Сделаю вид, что как мы изначально и хотели, пытаемся добраться до тракта.

– Тайг, ты с ума сошёл! – запротестовал Дугал.

– Нет. Это единственный вариант, если сейчас кто-то отвлечёт погоню на себя. Тебя нельзя – у нас больше нет никого, кто знает здешние места не только по карте. Мастер Ислуин отвечает за магическое прикрытие. У остальных больше опыта схваток, чем у меня – если дойдёт до стычки. Только я.

Ислуин ненадолго застыл в раздумьях, итоговое решение всё равно за ним как за командиром. Он всегда относился с презрением к тем, кто готов ради победы жертвовать своими воинами как разменной монетой. Но Лейтис должна добраться любой ценой…

– Хорошо. Вынужден признать, что вариантов нет. Мастер Боухилл, вы отвлечёте погоню. Но очень прошу, не геройствуйте. Мы заложим в зомби приказ следовать за вами и по команде вступить в бой. Как только вас обнаружат – прикройтесь ими и бегите.

– Так точно.

Остаток дня и ночь прошли спокойно. Дугал и в самом деле знал здешние места как свои пять пальцев, отыскав новую дорогу, которая шла в нужном направлении, при этом её не было даже на военных картах. Местность была густо засыпана кустарником и рощами невысоких деревьев пополам с пустырями. Тропа сильно петляла, шла по местности неровной – то цепочки холмов, то плоские равнины, то овраги, которые приходилось объезжать, а один раз даже строить воздушный мост. Зато везде они скакали по плотному грунту и без завалов или буреломов, так что можно было ехать, не снижая скорости.

Главное – люди здесь не селились, слишком уж трудно обрабатывать землю. Если и попадётся кто, то разве что одинокий охотник. Пока он доберётся к людям и расскажет, это уже не будет иметь значения. Беглецы невольно чуть расслабились, хотя и понимали, что до мгновения, когда погони можно не опасаться, ещё несколько часов скачки. Но уж слишком мирно было вокруг: высоко в голубом небе звенели птицы, пахло разгорячённой травой и безмятежной тишиной, а всё происходящее в Турнейге казалось безумным сном.

Первым врага заметил Ислуин… И почти сразу по маскирующему от поисковой магии пологу откуда-то справа пришёлся эфирный щуп вражеского чародея. В любом другом месте два таких сильных мага, как Ислуин и Лейтис, легко бы спрятали всех от чужого заклятья – но именно сейчас отряд мчался по гребню из цепочки холмов. И враг… нет, проникнуть сквозь маскировку не смог. Но вот небольшая, время от времени возникающая на границе земли и неба, неоднородность его заинтересовала. Гвардейский маг вместе с сопровождением направился в сторону непонятного явления… Когда враг приблизился и получилось его рассмотреть, Ислуин в голос помянул и отца всех козней и неприятностей Шэта, и хозяина дорог Сарнэ-Турома. Наперехват мчалась полная полусотня всадников! Свернуть и затеряться беглецы не могли: склоны холмов заросли кустарником, который с левой стороны превращался в непроходимый подлесок, затем в лес. А дальше гряда постепенно понижалась и растворялась в плоской равнине. Да и полоса леса заметно редела, разбрызгиваясь небольшими рощицами.

Первыми в бой вступил маг гвардейцев, попытался бросить какое-то заклятье из школы Земли – и тут же нарвался на встречную контратаку слаженного тандема. Сначала Лейтис нападала, Ислуин держал защиту, потом наоборот. Сразу три лошади гвардейцев истошно заржали, оказавшись на возникшей из ниоткуда полосе льда. Следом рухнули ещё два всадника, девушка превратила подпруги в труху. На этом чародейская дуэль закончилась: сообразив, что противники ему не по зубам, маг легионеров ушёл в глухую защиту, ломать которую не было времени. Ислуин довольно осклабился. Теперь нет даже малейшего шанса, что вражеский чародей успеет зацепиться за ауру Лейтис, чтобы попытаться потом всё же её догнать. А уж дуэль, в которую этот балбес позволил себя втянуть и на пять врагов меньше – вообще нежданная удача.

Тем временем преследователи добрались до гряды и помчались параллельно. Расчёт командира гвардейцев был как на ладони. Раз противник по каким-то причинам недоступен для магического поиска, придётся его постоянно держать в поле зрения. Первым делом озаботиться, чтобы люди наверху не попытались бросить коней и затеряться в лесу, прежде чем легионеры доберутся до места и тоже спешатся. Если жертвы и дальше будут мчаться вперёд, на равнине их переиграют числом. Не смущало центуриона и то, что снизу против ветра стрелять невозможно, а наверху у троих луки. До сшибки не больше трёх-четырёх минут – сколько за это время успеют выпустить стрел? Каждый не больше двух десятков, да и попадут во время такой бешеной скачки не все. А чтобы пробить доспех и вывести человека из строя, надо не меньше двадцати стрел на каждого воина.

Гвардейцы слишком привыкли мерить всё сдачей нормативов на плацу. Никогда для них от того, сколько стрел ты успеешь бросить перед конной сшибкой и сколько достигнет цели, не зависела жизнь… а не присвоение очередного чина или награды. Про то же, что на скаку ещё можно стрелять и перезаряжать арбалет, командир не задумывался, поэтому, когда выпущенный арбалетный болт прошил грудь центуриона с запредельной как ему казалось дистанции, а сила удара выбила из седла, в глазах так и остались недоумение и обида на несправедливость жизни. Почти сразу на помощь арбалетчику пришли лучники. Ислуин превзошёл самого себя, бросая точно в цель стрелу каждые две-три секунды, почти не отставали от него Лейтис и ветеран-пограничник… Нескольких минут хватило опустошить колчаны до дна, обрушив на гвардейцев железный дождь. К тому же стреляли «подло», били не столько по всадникам, сколько по коням. Когда гряда закончилась, догоняли отряд Ислуина меньше полутора десятков!

Выучены гвардейцы были хорошо, поэтому хоть и не стали выстраиваться плотным строем, держались достаточно близко друг к другу. По их мнению, враг в ответ должен сомкнуться, постараться пробиться и сбежать – но гвардейцы ударят сбоку, заставят увязнуть внутри своего строя, попасть в окружение. Ведь легионеров всё равно больше… Ислуин поступил иначе. За несколько мгновений до сшибки он выстроил свой отряд так, чтобы Лейтис чуть отстала, а остальные мчались россыпью, захватив сразу всех гвардейцев. И неважно, что тогда они не смогут прийти друг другу на помощь. Главное – хоть ненадолго связать боем всех врагов разом.

Вот закончилась плотная глина холмов, начался травяной луг…

– Кар-ра! – понёсся над землями Империи столетиями не звучавший клич идущих в атаку ханжаров. – Кара-таш! – крик Ислуина подхватили остальные защитники. – Вера и император! Кар-ра!

Враги схлестнулись во встречной сшибке! Мгновенно всё смешалось, со всех сторон понеслись ржание коней, рёв, крики, хруст и звон сталкивающегося металла. Магистр рубил, колол, снова рубил… Тем временем Лейтис порскнула испуганной птицей, обходя сцепившихся противников стороной, мчась всё дальше и дальше, прочь. Оставляя за спиной товарищей… Внезапно из свалки вслед за девушкой вырвались две фигуры и помчались вдогонку. Лейтис чуть придержала коня, выискивая место, где удобнее будет встретить преследователей. У неё ещё оставался заряженный арбалет, а с одним она как-нибудь справится... Когда всадников получилось рассмотреть, девушка радостно выдохнула и вдруг почувствовала, как перестало бешено колотиться сердце: это были Ислуин и Дугал Морей. И следом тяжестью пришло понимание – остальные уже не придут…

***

Гвардейцы пытались преследовать, но их мага ранили, так что во время встречной сшибки Лейтис, используя магистра как проводника энергии, сумела попортить врагу лошадей. На близком расстоянии и без усиления человеком амулеты перед сильным чародеем не устояли. Пусть убить коней не вышло, зато теперь они быстро уставали. В коротком столкновении на пятачке лошади вроде бы здоровы, но уже через пятнадцать – двадцать минут скачки начнут задыхаться. Тем более гвардейцы, уверенные в победе, не стали преследовать сразу, а дали беглецам фору, решив сначала перевязать своих раненых товарищей. Думали, что трое всадников, причём двое из них точно ранены, станут лёгкой добычей для семерых боеспособных гвардейцев. Домой или хотя бы до ближайшего поста гвардейцам тоже придётся добираться фактически со скоростью пешехода. Так что уже к вечеру стало ясно, что линию патрулей беглецы прошли, и дальше путь чист.

В лагере, где расположились стоявшие на отдыхе полки Тринадцатого и Четырнадцатого легионов, к непонятным гостям отнеслись хоть и сдержанно, но хорошо. Дугалу сразу же позвали лекаря, в драке с гвардейцами он получил несколько нехороших ударов, и после этого в седле держался силой воли да стараниями двух магов Жизни. Даже требовал его бросить, но Лейтис и Ислуин отказались. Вот только бешеная скачка вымотала организм окончательно, и когда они встретили первых часовых, разум невольно расслабился и сдался. Центурион Морей потерял сознание… а неизвестных гражданских пообещали отвести к легату или кому-то из старших офицеров «когда у командиров появится время». До этого разоружили и посадили отдыхать под охраной в тенёчке. Говорить же о своём послании незнакомым солдатам Ислуин и Лейтис не хотели.

Внезапно Лейтис увидела знакомое лицо, причём этот человек, по словам Харелта, заслуживал большого доверия.

– Сержант Дайви!

– Дана Лейтис? Что вы здесь делаете?

Сержант, получив разрешение часовых, подошёл, и Лейтис торопливо начала говорить.

– Сержант Дайви. Срочно передайте легату или кому-то из старших офицеров. В столице мятеж. Сохранившие верность императору отступают по Арнистонскому тракту, но им срочно нужна помощь…

Забывшись, второпях девушка не понизила голос, и её слова услышал не только сержант, но и часовые рядом… И словно по мановению волшебной палочки люди затихли, замерли в той позе, в какой их застало страшное известие. Накатила давящая, душная тишина, в которой без слов прозвучали слова: «И пойдёт брат на брата»…

***

Передовой отряд конницы возглавил Ислуин, и мчались всадники так быстро, как могли. Они успели! Из-за большого количества раненых, женщин и детей, которые ехали на телегах и возках, беглецы вынужденно отступали напрямую по тракту. За эти дни на караван налетали несколько раз, но всегда удавалось отбиться, составив телеги и возы в круг. Теперь их нагнал большой отряд, поэтому командовавший бегством легат Тевиш решил укрыться в небольшой, дома на четыре, деревеньке. Завалить телегами заборы, превратить деревню хоть в какое-то подобие крепости. Чистые братья и гвардейцы как раз готовились к штурму, когда на дороге показались передовые части Тринадцатого легиона.

Командир мятежников здраво рассудил, что рисковать попасть в клещи не стоит – ведь за конницей наверняка идёт пехота. Приказал трубить отступление. Не стал его преследовать и Ислуин: доставить беженцев в безопасное место для него было важнее. Лица людей, с первой ночи мятежа беспрерывно дравшихся за свою жизнь, посветлели. Легионерам кричали ура, а суровые мужики, краснея от такой встречи, смущённо помогали женщинам и детям устроиться в телегах поудобнее. Оставшийся путь до лагеря пролетел быстро и весело. Настроение у всех было, словно они выбрались на затянувшийся пикник на свежем воздухе.

В расположении легионов беглецов встретили примчавшиеся туда Раттрей, канцлер… и новоизбранный кирос Аластер. Новости, которые Сберегающие передали через патриарха, мгновенно заставили исчезнуть все улыбки. Харелт коронован. Чистые братья в ответ провозгласили от имени своей Церкви наследником императора сына леди Кенины и объявили, что вернут Империю «в лоно настоящей веры». Теперь война не закончится до полного истребления одной из сторон.

Глава 12. Сила силе доказала

Замок Ланкарти, Империя. Июль, год 499 от сошествия Единого.

Ислуин смотрел сквозь зубцы крепостной стены на огороды и слободу мастеровых, которые раскинулись вокруг замка, и думал, что судьба любит пошутить. Сколько лет назад он точно так же стоял вот здесь? И опять. Разве что сегодня дома и огороды полны работающих людей, а не испуганно замерли в ожидании нового штурма. Да и рядом вглядывается в даль не капитан гарнизона и не сам граф, а его жена.

Налетевший ветер сначала растрепал кончик толстой чёрной косы хозяйки замка, затем принялся расплетать волосы дальше. Женщина ничего не замечала, взгляд у неё был рассеянный, ушедший в себя. Тоже вспоминала. Тогда она уже смирилась, что навсегда останется старой девой: кто её возьмёт замуж в двадцать два? Несмотря на знатность и славу отца, решительная, независимая, имеющая своё мнение девушка была никому не нужна. Родители давно смотрели на дочь как на пустышку и неудачницу, поэтому дозволяли ей многое из того, что другим леди не позволено. Например, вместе с отцом и братьями поехать засвидетельствовать графу Ланкарти своё почтение и заодно из первых рук вызнать все подробности осады… Именно здесь, на этом самом месте стены, будущий муж признался ей в любви и предложил сыграть свадьбу.

Потом вспомнилась встреча с молодым императором, хотя тогда ещё просто наследником семьи Хаттан. Она была уже замужем, и они ждали первенца, когда лорд Харелт случайно оказался в их краях. Попутно разоблачил барона, в обход закона сначала присвоившего титул, который должен был перейти к племяннику, а затем превратившего своих крестьян фактически в крепостных. Её муж как граф тогда утверждал приговор суда, и благодарил молодого лорда, который так удачно к ним приехал – раньше, чем домен полыхнул крестьянским мятежом. Почему-то только сейчас на память пришла обмолвка их священника, отца Маркаса, на которую в тот год за беременностью она не обратила внимания. Дескать, благодаря таким, как Харелт, ни один грешник не сможет укрыться даже за титулом. Святой отец знал уже тогда больше, чем мог сказать открыто? И почему ей сейчас кажется, что молодой лорд приехал тогда к ним вовсе не случайно? И вовсе не счастливый случай спас подданных от каторги за мятеж, а графа и округ от невиданного позора?

Прошедшие годы стали невиданным счастьем. Подарили не только нежного и заботливого мужчину, но и сына с дочерью. А теперь всё это может рухнуть в любое мгновение… Женщина оторвала взгляд от горизонта и повернулась к ожидавшему рядом магистру.

– Вчера мы: мой муж граф Ланкарти, отец Маркас, капитан Тедгар и я обсуждали приезд посланца мятежников барона Киркхоупа.

Ислуин внешне остался невозмутим, лишь вежливо кивнул, ожидая продолжения. Душу пьянила бешеная радость: на чьей стороне выступит тан[1] и ополчение, теперь можно не сомневаться.

– Завтра утром подъедут последние из баронов и крестьянских старейшин. В нынешней ситуации, когда брат может повернуться против брата, мы не можем принуждать людей. Пусть на собрании выскажутся обе стороны, и каждый решит за себя. Но тан поведёт ополчение на помощь законному императору Харелту.

Магистр снова вежливо кивнул и коротко поблагодарил, мысленно при этом усмехаясь. Хитроумие священника он оценил ещё в прошлый раз. Да и жена графу досталась та ещё лиса. Поэтому в решении «народной воли» тоже можно не сомневаться. И так даже лучше. Когда пойдут не по приказу и обязанности, а искренне считая, что сражаются за восстановление справедливости.

***

Гостей пришлось принимать не в главной зале замка, а во дворе, ведь кроме благородных дворян и их капитанов, в Ланкарти сегодня приехали старейшины деревень на несколько дней пути вокруг. После нападения выворотня граф возродил старинный обычай, когда дружинники хозяина домена обучают владеть оружием тех из крестьян, кто захочет, а деревни в ответ складываются и покупают оружие. Следом так же поступили многие из баронов. Ополчение выросло числом втрое… И само собой выходило, что тан созывает теперь под свои знамёна не только владельцев замков, но и старейшин крестьянских общин.

Барон Киркхоуп стоял рядом с графом Ланкарти на крыльце донжона и смотрел на людское море внизу спокойным, чуть приветливым взглядом, в котором затесалась капелька суровости. Как и положено посланцу законной власти. Мясистое лицо не отражало и тени посторонних эмоций, хотя в душе у барона всё бурлило. Северные лорды почему-то предпочли удержать нейтралитет, хотя Мурхаг и пообещал им отдать бывшие провинции Лилий фактически в самовластное владение. А тем временем враги наследника подбили на мятеж отбросы из Тринадцатого и Четырнадцатого легиона. В отличие от многих, Киркхоуп считал себя реалистом и полностью был согласен с Эденом: раздавить бывших каторжников получится ценой изрядных потерь. И самое лучшее – если эти потери придутся на ополчение окрестных провинций. Пусть оно станет наковальней, о которую врага раздавит молот Золотого легиона и Чистых братьев.

Опыт в перетягивании на свою сторону нужных людей у Киркхоупа был огромный. По первому впечатлению от встречи с таном обвести простофилю вокруг пальца казалось несложным. Да после нескольких бесед и щедрых обещаний граф Ланкарти должен был первым кинуться на помощь сыну покойного императора! Но вместо этого тан сначала уклонился от ответа, а потом зачем-то захотел устроить всенародное собрание… От размышлений барона отвлекла внезапно наступившая тишина. Скосив взгляд, Киркхоуп заметил подошедшего к крыльцу замкового священника и еле сдержался, чтобы не поморщиться. А этот-то чего не в своё дело лезет?

Тем временем отец Маркас заговорил. Негромко, но люди словно окаменели, боясь неловким шумом заглушить хоть слово.

– В трудные времена мы живём. И хоть негоже пастырю вмешиваться в дела мирские, по просьбе графа моего и тана нашего, должен сказать я.

Граф Ланкарти поднял руку, прося внимания, и добавил:

– Два года назад вы, благородные бароны и свободные крестьяне, решили, что должен я решать дело войны и мира. Но весть, что пришла из столицы – весть особая. И коснётся она не одного воинского дела, но и совести, и души.

Киркхоуп растерянно оглянулся: да что тут творится? Тем временем снова заговорил священник:

– Страшные нынче пришли времена. Ибо поднял брат руку на брата. Ибо, вкусив гордыни, решили некоторые, что сравнялись они с Пророками и Единым, и могут своё слово поставить вместо Слова Божьего. Патриарх хранил закон небесный – но нет больше с нами его, пал он от руки отступников, назвавших себя Чистыми братьями. Император Дайв хранил закон мирской – но нет больше с нами его, пал он, защищая патриарха. Смута пришла на наши земли. В столице Чистые собрали Собор, чтобы угрозой меча заставить выбрать патриархом дитя Ночи, но отцы Церкви присягали Единому, а не Тьме. Потому даже огнём и железом не заставили их предать веру и душу, потому все пастыри Божьи, кто был в Турнейге, умерли смертью мучеников, но с именем Единого на устах. И пришёл к нам вестник этой смуты, – гневный взгляд священника и указующий перст уткнулись в барона Киркхоупа, а толпа зарокотала глухой яростью. – И как Пророков приходил искушать сам Шэт, требуя забыть слово Божье в обмен на золото, так и вот он пришёл искушать нас выступить на стороне отступников, обещая все сокровища земные.

Едва отец Маркас закончил, граф Ланкарти вдруг достал из ножен меч и заговорил:

– Брат пошёл на брата. Поэтому не вправе я кому-то приказывать. В монастыре Сберегающих укрылся новый император Харелт. Клянусь своим мечом, что пока я жив – не оступлюсь, а до последней капли крови буду сражаться за императора Харелта и Святую Церковь! И пусть каждый решит, пойдёт ли он за мной до конца – или останется дома.

Толпа в ответ взревела: «Император Харелт! Смерть отступникам! Смерть Чистым! Вера и Империя» Ислуин, стоявший вместе с домочадцами графа чуть в стороне от крыльца и от толпы, бросил на жену графа восхищённый взгляд. Сам он вряд ли сумел бы провернуть лучше. Тем временем толпа шумела всё сильнее, всё громче раздавались крики не только спешить на помощь, но и вздёрнуть посланца мятежников. Киркхоуп побелел от страха. Граф снова поднял руку, призывая к тишине.

– Не должно нам уподобляться отступникам, нарушая законы мирские и Божьи. Этот человек, – граф вытолкнул вперёд отступившего было к двери барона, – заслуживает смерти. Но он – посланник. И хотя отринул Единого, всё равно находится под защитой законов Его. Пусть едет обратно и передаст отступникам: трепещите!

Толпа снова взревела, теперь одобрительно. Графиня бросила на Ислуина обеспокоенный взгляд: муж у неё хороший воин и крепкий хозяин, но в политике не разбирается совершенно, и обещание отпустить дал необдуманно. Если посланник мятежников сообщит, что ополчение встало на сторону императора… Ислуин на это успокаивающе ответил взглядом и сделал резкий жест, будто что-то отрезал или наносил удар. Мол, я все понимаю – и никаких обещаний не давал. Едва барон Киркхоуп покинет замок, то бесследно пропадёт в окружающих лесах.

***

Авангард растянувшейся на несколько километров колонны ополчения добрался до легионов ближе к полудню. День выдался жарким и душным, в прозрачной голубизне ни облачка, деревья и трава ощутимо парили, а на зубах скрипела поднятая тысячами ног, копыт и колёс пыль. Хотелось, едва показался ручей, из которого брали воду, пить не переставая, а потом окунуться в ледяную прохладу с головой, прямо в одежде… Не было времени даже смыть налипшую на лица дорожную грязь. Тан ополчения, два его заместителя и магистр поспешили в штабную палатку, не дожидаясь, пока вся армия прибудет на место, скинув обустройство отрядов на помощников. Ситуация менялась каждый день, и нужно было как можно скорее узнать, что произошло, пока магистр ездил в Ланкарти.

В штабной палатке как раз собрались легаты, патриарх, канцлер, глава Хранящих покой и командиры ополчения нескольких ближних городов, выступивших на стороне императора Харелта. А также магистр Манус, который возглавил членов Магической гильдии, отказавшихся подчиняться распоряжениям архимага Уалана. Взгляд Ислуина невольно зацепился за два лица.

Родерик, ещё бледноватый после ранения, но всё равно участвует. Неожиданно став братом без пяти минут императрицы, он вошёл в высший свет и… растерялся. Пусть даже ни у кого к нему вопросов не возникало, скорее наоборот, в нём многие видели образец для подражания. Пусть даже отчасти стараниями Раттрея. В молодости ушёл в море, сначала сделал карьеру на Бадахосе, потом вернулся и удачно сошёлся с будущим императором, где не стал рассказывать о своих родственниках, а тоже делал карьеру сам при Харелте Хаттане. Участвовавшие в атаке на деревню контрабандистов легионеры эти слухи только подтверждали – и молодой император хороший рубака и удачливый командир, и Родерик при нём человек не последний как в бою, так и в делах. Неудивительно, что ещё до мятежа Родерику предложили вассалитет семьи одного из старших лордов и фактически место правой руки, когда Харелт займёт место главы рода Хаттан. Всё равно Родерик своего взлёта стеснялся, старался везде приносить пользу, вот и сейчас, несмотря на не до конца вылеченную рану, уезжал одновременно с Ислуином в один из городов.

Вторым самым растерянным человеком в палатке был муж леди Мирны. Как она сама признавалась, она выбрала именно его, потому что ему единственному нужна была именно девушка Мирна, а её титул и остальное… «даже у самой идеальной женщины есть мелкие недостатки». Предок капитана полтораста лет назад приехал из Бадахоса по приглашению тогдашнего императора среди прочих корабелов, получил дворянство, и с тех пор все в роду были связаны с морем. Род, славный многочисленными офицерами, корабелами, исследователями и капитанами, но небогатый и не самый влиятельный при дворе. Они и познакомились-то случайно на представлении цирка знаменитого мастера Фера. И уплывал капитан командовать небольшим кораблём в составе эскадры исследователей… А вернулся неожиданно лордом Хаттан и морским министром. Лорд Арденкейпл прямо заявил, что в новом правительстве столь важный пост обязан занимать человек не только надёжный, но и сведущий в корабельном деле, а не очередной политический выдвиженец, за всю свою карьеру море видевший только на картинах. Муж леди Мирны согласился, ибо флот любил и признавал, что менять в Морском министерстве надо много и срочно. Всё равно на совещаниях предпочитал отмалчиваться, отвечая, мол, я морская селёдка, а в делах суши понимаю не очень.

Совещание только-только началось и, приветственно кивнув вошедшим, Раттрей продолжил докладывать обстановку.

– Сперва главная новость. Никогда не думал, что буду аплодировать паранойе прежнего лорда Кингасси, укрепившего свою пригородную резиденцию. Его поместье с большим уроном отбило атаку мятежников, защитники сумели разомкнуть кольцо осады. Вчера вечером от них примчался гонец. Не знаю, чем воспользовался новый глава клана Кингасси, но он настоящий кудесник. Северные лорды полностью отвергли предложение графа Мурхага. И не просто выразили безоговорочную поддержку императору: через три-четыре недели их армия ударит по Турнейгу с севера.

Все удивлённо негромко заголосили. Всего поколение назад на севере подавили мятеж Лилий, бунты случались постоянно… Наверняка Эден Мурхаг посулил за помощь всё вплоть до возможности отделиться – но ему отказали.

Лорд Арденкейпл восхищённо добавил:

– После того как всё закончится, я первый, когда император начнёт формировать новый Канцлерский совет, внесу имя лорда Кингасси на должность вице-канцлера.

Раттрей кивнул и принялся рассказывать дальше.

– Ещё одно хорошее известие из Арнистона привёз мастер Родерик. Тамошние мастера выгребли всё из арсеналов и вычистили свои личные кладовые. Вооружили городское ополчение, а также отряды дворян и наёмников, кто присягнул на верность императору. Выбранный командовать Барабелл Макесик сообщил, что ведёт девять тысяч. С ними идут сохранившие верность центурии Седьмого легиона – это ещё три тысячи. Они будут самое большее через двенадцать дней. А через неделю подойдут оставшиеся полки Тринадцатого и Четырнадцатого легионов.

– Теперь новость хорошая, но сложная. Сержанту Дайви удалось воспользоваться своими знакомствами среди ночных отцов Турнейга. Сберегающие передали, что из ста двадцати, кто ушёл с сержантом, до резиденции Великого магистра добрались девяносто три человека. Этого вместе с инквизиторами достаточно, чтобы удержать монастырь даже в случае штурма. Увы, дальше Орден поторопился. Мессир при всех его достоинствах не понимает в военных делах. Обезопасив императора, Сберегающие впервые выступили открыто, обвинив Чистых братьев в связах с Верящими в ночь.

Раттрей развернул на столе карту центральной Империи и принялся расставлять на ней деревянные кубики с обозначениями.

– Если часть городов на периферии мятежа после выступления Ордена отказала Кенине в поддержке, предпочитая выждать, то вот эти города, – поверх карты легли ещё несколько кубиков, – вместе с расположенными там центуриями Девятого и Десятого резервных легионов поддержали мятеж. Это означает, что Чистые теперь могут вооружить самое малое ещё один полный легион. Первый золотой тоже полностью на стороне Кенины. Но самое плохое, мятежники больше не могут ждать. Отныне с каждым днём стараниями Сберегающих, а также проповедями Церкви и кироса Аластера всё больше колеблющихся будут переходить на нашу сторону, а в захваченных городах начнутся бунты. Немногие согласятся даже за золото поддержать Чистых, если ценой станет душа. Кенина и Чистые надеются, что если они быстро нас раздавят, то страх заткнёт рот всем недовольным, а возможно перетянет на сторону бастарда и северных лордов.

– Сколько всего? – тихо спросил за всех легат Булли.

– Навстречу нам идут семьдесят тысяч. В трёх, самое большее четырёх днях пути.

– А нас вместе с сегодняшним подкреплением меньше тридцати пяти. И дождаться помощи из Арнистона нам не дадут.

Канцлер вдруг решительным движением отодвинул все кубики в сторону и произнёс:

– Зато с нами – Единый.

И словно произнёс один человек, прозвучал ответ:

– За веру и императора!

***

Обе армии сошлись на равнине, с двух сторон огороженной невысокими, густо заросшими карликовым кустарником холмами. Ранним утром решающей битвы кирос Аластер смотрел на пока ещё пустое травяное поле, где через считаные часы, словно тысячерукие и многоглавые чудища встретятся в смертельных объятиях два войска. Куда-то вдаль, скрываясь в белом киселе, уходила дорога, рассекавшая обе линии холмов надвое. Патриарх вдруг подумал, что нити судьбы плетутся путями, непонятыми смертным: сегодня армии сойдутся совсем недалеко от места последнего из сражений эпохи основания Империи. Места, где когда-то в решающей битве нанесли поражение тем, кто открыто отвергал веру в Единого. Словно оживляя хроники, как и на другом поле где-то далеко в прошлом, сегодня струился туман, обтекая каждый камень, каждую былинку и каждое дерево. Ещё молочно-белый, но уже подкрашенный алым.

Туман рассеялся к девяти часам утра, обнажая боевые порядки, выстроившиеся сразу вдоль холмов. Вражеского войска пока не разглядеть, чародеи обеих сторон постарались укрыть своих солдат от чужих глаз. Ворожба не самая сильная, и не простоит даже до первого столкновения – но пока, если посмотреть в дальнюю сторону, вместо блеска стали увидишь лишь серую дымку морока. Зато свои своих могли видеть хорошо, и потому сейчас каждый, от легионера до ополченца смотрел на пространство перед шеренгами передовых полков: там, словно проводя последний смотр, неторопливо ехал патриарх вместе с невестой императора. В вороной броне и белоснежной ризе, на чёрном и белом жеребцах, они смотрелись так, будто Единый выслал два своих отражения – войны и мира – благословить войско на победу. Солдаты, мимо которых шествовала пара, шумно начинали стучать мечами о щиты.

Линия войск раскинула свои крылья широко, и путь до середины боевых порядков у идущих шагом коней занял немало времени. Вот кони остановились, кирос Аластер поднял руку. Гул и разговоры среди воинов смолки, а над полем раскатисто полетел голос патриарха, силой магии усиленный так, чтобы донестись не только до своих, но и до чужих:

– Много поколений назад наши прадеды вышли на это поле, чтобы защитить веру в Единого от поругания теми, кто продал душу ночным демонам. Прошли века – и вот снова призваны мы защитить Империю и веру. Поэтому сегодня за каждым из вас стоит сам Единый. Ведь каждый ваш меч будет разить не только предавшихся лживым посулам врагов, но и Тьму, которая стоит у них за спиной. За веру и императора!

Ислуин восхитился патриархом: короткой речью тот сейчас изрядно сравнял силы. Ведь свои теперь будут сражаться вдвое яростней. А среди врагов немало тех, кто пришёл на поле боя по приказу командиров, под влиянием обстоятельств. Нет, они, конечно, не отступят, но любая заминка, любая неуверенность в себе сейчас на руку сторонникам императора.

Словно продолжая мысли магистра, раздался стук мечей о щиты и ритмичный рёв легионеров:

– За веру и императора! Побеждай!

Сражение началось. Но первый бой повели сегодня не солдаты, а чародеи. Пусть архимаг Уалан не смог без помощи круга магистров получить доступ к самым опасным артефактам, остальное хранилище он наверняка выгреб дочиста, и сейчас готов воспользоваться – а каждая уничтоженная сотня уменьшает шанс на победу императорских войск. На последнем совещании Ислуин вместе с Манусом и мастером фехтования Ренаном предложили попробовать вывести Уалана из игры, а для этого воспользоваться последним сохранившимся телепортом. Манус расширит портал и поможет дотянуться до архимага, а уж два лучших клинка Империи наверняка пробьются через охрану. После чего Манус тут же вытянет их обратно.

Обе ставки командующих располагались каждая на своём холме недалеко от дороги, Уалан же занял один из холмов в стороне от остальных. Командовавшие войском легат Тевиш и легат Ранит Лотиан кивнули начинать… В это время кто-то из штабистов ещё раз взглянул в подзорную трубу и обеспокоенно сказал:

– Кажется, о нашем плане врагу откуда-то известно. Возле Уалана больше двух сотен телохранителей. Может, не стоит безрассудно рисковать?

– Мы не можем, – Ислуин отказался. – Иначе Уалан ударит по нашему строю. А при таком перевесе даже небольшая брешь станет фатальной. Манус, начинайте.

Ислуин и Ренан достали мечи, Манус сделал резкий пасс руками, активируя перемещение. На соседнем холме вдруг поднялся столб пламени – это сгорел атакованный архимагом телепорт. Уалана и телохранителей мгновенно накрыла дымка блокирующего активную атакующую магию полога… Ислуин и Ренан остались на месте! Ислуин, не обращая внимания на ошарашенные взгляды, сделал десять шагов в сторону от остальных и звучно заговорил:

– Слушайте меня дети холода! Мне было дано обещание – и настал час исполнить клятву!

Несмотря на удушающую летнюю жару, трава вокруг магистра сразу заиндевела, потянуло стужей. Миг спустя вокруг уже кружился десяток снежных смерчиков.

– Мы помним, – загудела вьюга. – Требуй чего пожелаешь.

– Я желаю отдать вам жизнь вон того человека, – Ислуин указал рукой на архимага. – И жизни всех, кто будет рядом с ним. После этого ваша клятва будет исполнена.

– Мы-ы-ы принима-а-ае-ем… И благодари-и-им за вкуссссный подарок…

Фейри тут же ринулись к архимагу, на лету превращаясь в исполинских хрустальных птиц. Одна, вторая, десять, пятьдесят… Уалан попытался было разрушить антимагический полог, атаковать неожиданного врага чарами, но не успел. Прозрачные птицы одна за другой падали вниз, превращаясь в ледяных и снежных медведей, волков, росомах. И становилось их всё больше. Наёмники пытались рубить фейри мечами, колоть копьями, но от лютого холода металл замерзал, крошился, а люди превращались в замёрзшие статуи, и каждое новое касание оборачивало трупы новой плёнкой льда. Если в глубине строя ещё кипело безнадёжное сражение, то снаружи причудливо расположились замёрзшие глыбы, внутри которых, словно мухи в янтаре, застыли люди.

– Ставлю, что они продержатся ещё пять минут! – весело произнёс Манус.

– Десять до того как замёрзнет Уалан, – ухватил протянутую руку Ислуин.

– Принято! – разбил рукопожатие Ренан. – Пари засвидетельствовано. Хотя, если позволите мнение далёкого от магии человека – я бы дал даже пятнадцать. Наёмники там отборные, и зачарованы доспехи и клинки на совесть.

Люди, находившиеся в ставке, наконец-то смогли сбросить оторопь и кто-то спросил:

– Так вы с самого начала задумали?..

– Конечно, – весело ответил Ренан, – мы же не самоубийцы. А расскажи мы заранее, сохранить всё втайне вряд ли бы удалось.

– Уалан спрятался бы среди солдат, а на всю армию мятежников моего обещания не хватит. Фейри конкретного человека в большой толпе могут и не найти, – добавил магистр. – А так господин архимаг настолько увлёкся идеей поймать меня и Ренана в ловушку, что любезно отрезал себе путь к отступлению.

– Ничья, – подвёл тем временем итог Манус. – Семь с половиной минут. Итак, господа. С магической частью покончено: без подходящих артефактов ломать защиту штатных магов когорт мы будем до завтра. Пришло время мечей.

Оба войска были похожи и доспехами, и оружием – лишь на свои знамёна Чистые братья одели бело-лиловые ленты. Да и боевой порядок граф Мурхаг и генерал Тарбет выстроили не в две, а в четыре линии, так как не были уверены в воинских умениях фанатиков и больше надеялись на глубину строя, чем на выучку. Первыми начали стычки небольшие отряды лёгкой пехоты, которые выскакивали через проходы в своём строе, осыпали врага дротиками и тут же отбегали. Но вот ряды императорских войск сомкнулись и медленно двинулись вперёд.

Чистые остались неподвижны: Тарбет приказал ждать атаки противника, не двигаясь с места. Пусть захлебнётся первый бурный натиск неприятельской пехоты, пусть она вымотается пробежкой через всё поле. Только тогда его солдаты в сомкнутых рядах нападут на разрозненные неприятельские части. К тому же метательные копья и дротики причинят меньше вреда, если солдаты останутся в строю, чем если сами пойдут навстречу вражеским залпам. Когда основная часть императорских войск будут скованны сражением, гвардия и лучшие центурии Первого Золотого, расположившиеся на правом крыле вместе с большей частью конницы, станут тараном, который ударит во фланг и тыл. Опрокинут и окружат врага, пока тот увяз в плотной массе пехоты.

Императорские легионы стремительно бросились вперёд и вдруг на полпути остановились для передышки. Затем снова побежали. Строй Чистых братьев засыпали копья и дротики, выучки одновременно закрываться щитами и метать в ответ, как и опасался генерал, им не хватило. Вот легионеры обнажили мечи, два строя с ужасающим шумом столкнулись, по всей линии фронта началась свалка. Сверху, с холма, где стоял Ислуин, было хорошо видно, как одна за другой рвутся и тают под ударами закалённых ветеранов сотни из вчерашних горожан и крестьян, как истончается первая линия. Но вот сражение дотянулось до второй линии, которая по большей части состояла уже из солдат Первого золотого, Девятого и Десятого легионов. Они выдержали атаку, затем пустили в ход свои копья и взялись за мечи. В ответ загудели дудки и забили барабаны, Ранит Лотиан командовал отход. Сражение покатилось в обратную сторону.

Ислуин из ставки видел, насколько слаженно маневрируют ветераны, вроде бы отступая, но на самом деле сохраняя единую линию – где-то собираясь в квадраты центурий, но мгновенно разворачиваясь в линии и смыкаясь с соседними подразделениями при малейшей угрозе прорыва. Но Тарбет решил, что раз противник почти бежит, то время главного удара настало. Вперёд двинулась находившаяся на фланге Чистых конница, за ней гвардейцы. Наперехват кинулись всадники ополчения – но, после недолгой сшибки, под натиском врага стали отходить. А потом вообще как бы в страхе конница имперцев умчалась куда-то далеко за спины своей пехоты. Гвардия кинулась преследовать, гвардейская пехота почти не отставала от конников. Ещё немного, ещё чуть-чуть! Это «почти» и разрыв с пехотой увлёкшихся в горячке боя солдат и стало смертельной ошибкой. Мчащиеся будто на параде стройные шеренги всадников красиво блистали начищенными доспехами и сбруей коней. Вот Золотые развернулись ударить в спины второй линии и смять фланг императорских легионеров...

Вот только вместо спин и незащищённого бока гвардейцев встретили густой дождь стрел и ровная стена щитов! Спрятавшиеся до этого в засаде отборные сотни вдруг появились словно из ниоткуда и начали прижимать прорвавшихся всадников и пехоту навстречу строю второй линии. Конница без поддержки пехоты не только потеряла темп, но что хуже смешала ряды, создала затор, превратилась в толпу, мешая уже своим пехотинцам. А резервы императорских войск всё прибывали, замыкая окружение. Добавляя паники, в глубину толпы всадников замаскированная и заранее пристрелянная катапульта сумела закинуть несколько сосудов с нефтью, а маги её подожгли. Чародеи когорт огонь подавили быстро, но обезумевшие от боли, вонючего дыма и огня неопытные всадники и лошади хаос только усилили.

Истошно ржали беспощадно нахлёстываемые кони, кричали испуганные люди, пытаясь вырваться из ловушки. Стройные ряды в мгновение ока смешались, мечущиеся всадники ломали строй своей пехоты, сотни одна за другой превращались в охваченную паникой толпу. И не имело значения, что попавших в окружение столько же, сколько врагов снаружи – сражаться могли только те, кто стоял по периметру кровавого мешка. Оказавшимся внутри оставалось кричать, молить о пощаде и плакать.

Тем временем первая линия замерла, сковав противника по всему фронту. Вторая линия разделилась пополам. Одна половина продолжила истребление гвардейцев и мешала любой попытке прийти им на помощь, а другая вместе с конницей, промчавшейся за спинами пехоты, начала наступление уже на левом фланге. Тарбет пытался было парировать атаку, перебрасывая подкрепления из глубины… Но лишившись конницы, он не мог помешать вражеским всадникам стаей волков кружить вокруг его левого фланга, рушить его порядок – чтобы неумолимо двигавшаяся следом пехота втаптывала в землю превративших в толпу вражеских солдат. Командовали ополчением опять же опытные сержанты-ветераны, потому они идеально чувствовали, когда надо нажать, а когда отойти к своей пехоте, потому поймать их в ловушку ни разу не получилось. Вот порвалась вторая линия из кадровых военных, вот начали рассыпаться составленные из новобранцев третья и четвёртая…

Довершил всё зазвучавший сигнал к отступлению: Тарбет пытался спасти хотя бы часть войска. Тогда, пользуясь тем, что через холмы можно перебраться только по дороге, можно остановить движение врага на столицу. Неопытные новобранцы восприняли отступление как сигнал, что всё кончено, битва проиграна! Армия мгновенно превратилась в обезумевшее стадо.

У гражданской войны свои людоедские законы. Кто-то из Чистых братьев пытался спастись, бросив оружие и продираясь через плотные заросли кустарника на холмах, но основная масса кинулась к широкой дороге… И тут на её пути внезапно встали несколько сотен из Первого легиона. Может, они примкнули к мятежу, опасаясь расправы, может, решили вовремя переметнуться и тем сохранить себе жизнь. Это не имело значения. Теперь, сорвав со знамён бело-лиловые ленты, они встали поперёк дороги непреодолимой затычкой, отрезая Чистым братьям путь к спасению. Сражение окончательно превратилось в бойню. Сохранившие верность императору пленных не брали вообще.

[1] Тан – командующий ополчением одной или нескольких провинций.

Эпилог

Графа Мурхага вместе с верным Санджитом нашли вмороженными в лёд рядом с архимагом. После разгрома армии генерала Тарбета, и смерти главного вдохновителя и руководителя, мятеж развалился. Города, ещё вчера клявшиеся в верности «сыну Дайва Первого», теперь спешили открыть ворота при первом же слухе, что императорские легионы на подходе. Заодно магистраты торопились уничтожить свидетелей и все доказательства своей дружбы с Чистыми братьями. Погромы бушевали повсюду. Раттрею досталось тяжёлое наследство, особенно в столице: там, едва дошла весть о поражении, чернь кинулась мстить за недели страха перед кострами и унизительными проверками на благопристойность и чистоту нравов. Леди Кенина успела убить ребёнка и покончить с собой раньше, чем до них добралась разъярённая толпа, но прочих чиновников и придворных нового правительства разрывали голыми руками на куски. После чего «охота на ведьм» выплеснулась на улицы. Громили дома и убивали по малейшему подозрению в принадлежности к Чистым братьям.

Глава Хранящих покой на это пообещал, что на каторгу и плаху пойдут все виновные не глядя на веру, титул и общественное положение. Императорскую волю и императорский закон самосудами он подменять не позволит даже в «особых обстоятельствах». Турнейг наводнили патрули из легионеров, а вдоль городской стены выстроились виселицы, где зачастую на соседних верёвках висели Чистый брат и борец-погромщик.

Харелт в императорский дворец переезжать отказался, объяснив, что сначала надо его отремонтировать и привести в порядок… На самом деле ему не хотелось ходить по коридорам, где гибли отец, дядя и остальные, прикрывая его бегство. Уцелел только Доннаха, да и ему врачи в один голос предрекли до конца жизни пользоваться костылём. Ко всеобщему удивлению, временной императорской резиденцией стало поместье лорда Кингасси, который к тому же получил регалии вице-канцлера. Сразу поползли слухи, что лорд Арденкейпл видит в молодом Кингасси своего преемника на посту главы императорского правительства.

Там же в поместье и сыграли скромную свадьбу Харелта и Лейтис, хотя повылезавшие из щелей дворцовые лизоблюды пытались было убедить, что «народу нужно радостное зрелище». Харелт на льстивом проекте начертил короткое: «Нет». И можно было не сомневаться, что фамилии тех, кто предлагал устроить пляски на костях, он запомнил. Бракосочетание вообще отложили бы до окончания траура по лорду Малколму и остальным… Но Ислуин сообщил, что Великая степь начала своё возвращение. Дело нескольких недель, если не дней, а в переговорах с будущими союзниками знакомая с обычаями ханжаров Лейтис должна участвовать на равных с Харелтом, а не как одна из советников.

Всего через неделю после свадьбы в Турнейг примчался гонец со страшным известием: орки перешли границу! Судя по всему, они знали про мятеж и ждали второй половины лета, когда на полях созреют первые хлеба. Теперь их армия – куда больше чем все ожидали – могла пополнять припасы на ходу, быстро продвигаясь вперёд, стараясь захватить за остаток лета и осень как можно больше территории. Разрушив за зиму те крепости, которые выдержат первый натиск, с приходом весны орки продолжат наступление вглубь Империи. Харелт теперь уехать из столицы не мог, откладывать переговоры с ханжарами тем более было нельзя вдвойне. Медовый месяц вышел коротким. И на переговоры с ханжарами Лейтис вынуждена была отправляться одна.

К сожалению, сразу выехать не получилось, в Турнейг одна за другой зачастили делегации северных королевств и княжеств. Они готовы были выступить в разгорающейся войне на стороне Империи и даже кое-какую помощь могли оказать немедленно. Сложность неожиданно возникла в том, что император не мог принимать послов лично, ведь даже сильнейшие из княжеств не могли равняться по силе с Империей. Ставить себя в положении равного, а не старшего партнёра было нельзя. Но и выставить на переговорах вместо себя хотя бы и канцлера – оскорбление, поскольку посольства возглавляли в большинстве случаев наследники северных королей и князей. Способного как раз в таких вот случаях заменить его сына у Харелта пока не имелось, и формально возглавлять делегацию от Империи раз за разом приходилось Лейтис. Тем более у северян женщина, правившая как младший, но полноценный соправитель при своём мужчине не была чем-то удивительным или странным.

В итоге покинуть Турнейг Лейтис смогла лишь в разгар осени, когда природа, словно художник, в распоряжении которого остались лишь краски двух цветов – жёлтого и красного – уже вовсю принялась расписывать деревья и траву золотом и багрянцем. По случайности отряд императрицы выехал из города на восток той же самой дорогой, что и Ислуин мчался несколько месяцев назад, спеша доставить весть о мятеже. Только сегодня прозрачный и прохладный воздух был тих и немного печален: лес готовился к зимнему сну. На мгновение и совпадение, и наступающее оцепенение природы показались девушке плохим предзнаменованием… но Лейтис тут же отогнала неприятные мысли прочь. Они вместе с Ислуином и Харелтом уже не раз доказывали, что могут невозможное. И сегодня – просто ещё один раз, за которым будет ещё и ещё. Поэтому вперёд, не оглядываясь. Ей предстоит сделать так много!

Бонусный рассказ. Две дороги

Хевин шёл через лес не торопясь. Он проделал долгий путь сюда, на самую восточную окраину обитаемых земель. И эльфы, и гномы без лишней лести называли Хевина первым из мудрецов Великого леса. Но иногда даже мудрому нужен совет мудрейшего. Хевин не стеснялся признавать человека выше себя разумом и пониманием. Поэтому и проделал столь долгий путь, пришёл к старому шаману. Попросить баксу Октая вместе с ним коснуться Радуги-в-Огнях, ведь отражение мира позволяет увидеть не только настоящее, но и прошлое, и будущее. Потому что сам Хевин странное зрелище, увиденное в Радуге, объяснить так и не сумел…

Радуга-в-Огнях не любит торопливости. Начнёшь суетиться – просто спрячется среди сосен заповедной долины. Или притворится обычным озером. И долгий путь окажется зря. Поэтому Хевин постарался растворить беспокойство и сомнения в золотистых стволах, запахах сосновой коры, хвои и смолы, в жарком солнце бабьего лета и шуршании лесных мышей. Вроде бы шаг назад ещё непроглядно стояли деревья – и вот уж широкий просвет и блестящая густо-синяя гладь.

Хевин медленно спустился к воде, положил ладонь на бездонное зеркало. Вокруг его руки сразу же засияла радуга, вся в звёздочках блёсток. Не мешкая, Хевин шагнул вперёд. Подошвы сапог коснулись чего-то жёсткого, словно не вода под ногами – стекло. Но стекло густое, не застывшее до конца. С каждым шагом подошвы чуть проседали, оставляя за собой следы, над которыми принималась играть радуга в блёстках. На середине озера Хевин остановился, ладонью зачерпнул воды, помял в руке, словно комок глины. Потом двумя руками вылепил из густой прозрачный массы брусок, пару секунд подождал, пока тот станет молочно-белым. И начал короткими резкими движениями рисовать в воздухе перед собой.

С каждым движением набросок приобретал глубину, становились заметны тени и полутени. Хевин рисовал неторопливо, но всё равно очень скоро перед ним появилось мерцающее изображение ворот с остроконечной аркой, увитыми плющом каменными столбами и незатейливыми решётками створок, за которыми клубился туман. Едва лёг последний мазок, штрихи вспыхнули, переливаясь оттенками радуги, от красного до фиолетового. Врата обрели реальность, створки распахнулись. Хевин шагнул внутрь.

Эльфы – дети Жизни, поэтому на границу с миром мёртвых даже ректору Академии доводилось попадать нечасто. Когда туман разошёлся, Хевин принялся с интересом оглядываться по сторонам. Он стоял между двух стен полупрозрачного алого пламени от горизонта до горизонта. Но огня не обжигающего, а согревающего приятным теплом. Слева – свинцового цвета равнина, где всех оттенков серого купол неба укрывал и освещал белёсым полумраком бесконечную плоскость. Справа вспыхнуло полуднем до боли пронзительное голубое небо, сочными цветами разукрасило усыпанную клевером и ковылём изумрудную траву.

На границе время иллюзорно. Оно может застыть тягучим янтарём или стремглав полететь стрелой. И наверняка старый шаман начал ритуал восхождения лишь почуяв, что Хевин уже здесь. Но огненные стены возвышались не больше минуты, затем враз опали. На стороне живых рядом с багряным ручейком показался сидящий на кошме старик. Тусклы выцветшие глаза баксы Октая. Но старческая вода не погасила ясность взора. Волосы, усы и бородка давно побелели, но по-прежнему густы. Бурые пятна, будто осенние листья, налипли на сухие морщины кожи, но, как и в молодости, с силой и без промаха бьёт лук и сечёт рука старого шамана. Только давно уже он не ходит в походы, его саблей стали разум и воля. Потому Хевин преклонил колено, как младший. И лишь когда сухая рука приглашающе коснулась плеча, сел на кошме рядом. Как равный.

– Здравствуй, мой друг из Леса. Давно тебя не видели степные травы и мои глаза. И знаю, что не просто так ты пришёл. Потому слушаю, что за беда привела тебя ко мне.

– Нечасто меня посещают тропы грядущего, бакса, – начал Хевин. – Но если хватает умения... Вот только страшное я увидел будущее. И ещё страшнее, что все дороги ведут к одной и тому же месту.

– Покажи, – прозвучал твёрдый голос.

Хевин кивнул. Мгновение – и оба оказались внутри видения.

Горло забили пепел и гарь сгоревших посадов. Нестерпимо воняло кровью и палёным мясом, уши охрипли от диких криков убитых, раненых, обваренных, сорвавшихся вниз. Сегодня был седьмой штурм за последние семь дней, и опять, словно неодолимое море, шли на приступ уродливые карикатуры на эльфов или людей. Невысокие, кряжистые, широкие в плечах, руки почти до колен, нижняя половина лица как у дикого зверя до носа заросла густой чёрной шерстью. Сотнями они гибли под стрелами, женщины лили со стен вёдра кипящей воды и смолы, подростки сталкивали лестницы.

Затрещали ворота, на стенах раздались радостные завывания победителей. Секунды, минуты – и со всех сторон город затопила чёрная орда. Уродливые создания бежали по улицам, врывались в дома и истребляли всех, никому не давая пощады. Разбили двери в храм Эбрилла, где пытались укрыться те, кто не мог сражаться. Чёрные вбежали внутрь и принялись рубить мечущихся женщин и стариков, затем подожгли здание. С радостным хохотом они бросали в пламя маленьких детей, вырывая их у матерей, а женщин и девушек тут же на ступенях храма насиловали, после чего распарывали им животы и ещё живых бросали в огонь.

Агония города длилась недолго. Красивые сады, изящные дома и храмы с жаром принялся пожирать огонь. Он был везде: яркий, рыжий, алый и багряный, будто поток золотой воды, стремившейся в небо. А среди клубов чёрного едкого дыма метались жители. Те, кто уцелел в первые минуты резни. Бежали, волоча на руках детей, крича и плача, пытаясь убежать от огненной смерти, отныне владевшей городом вместо них. Бесполезно. Любого, кто сумел вырваться из огненной ловушки, убивали захватчики.

Видение ушло. Маг, и шаман снова сидели на зелёной траве.

– Я не знаю, что это за уродливые создания. Но они придут. Скоро. И мой народ погибнет.

Октай провёл рукой по усам, несколько секунд молчал, затем негромко сказал:

– Скоро по вашим меркам. По меркам людей времени ещё немало. Я видел эту тропу. Но видел и другую.

– Покажи! – с жаром перебил его Хевин

И тут же смолк, устыдившись, что невежливо перебил того, кого признал старшим. Старик на это лишь улыбнулся. После чего плавно повёл рукой. Миг – и они снова окунулись в видение.

Город был обречён. Ему не могли помочь ни высокие земляные валы, на которых поднимались к небу изящные в своей неприступности белые стены и башни, ни крутые скаты рва, выложенные плитами так, чтобы взобраться по ним было невозможно. Не спасёт твердыню и доблесть воинов, лучших воинов Великого леса. Сегодня был седьмой штурм за последние семь дней, и опять, словно неодолимое море, шли на приступ уродливые карикатуры на эльфов или людей.

Раз за разом врага отбрасывали, не давая закрепиться на стенах. Но кровавая саранча не жалея себя упрямо ползла вперёд. С каждым мигом у города оставалось всё меньше защитников. Затрещали ворота, а на стенах раздались радостные завывания победителей. Секунды, минуты – и со всех сторон город затопит чёрная орда... И вдруг откуда-то издалека послышался громовой клич:

– Кар-ра! Кара-таш!

В городе призывно ударили в набат, защитники воспаряли, будто и не сражались с самого рассвета, день за днём. Помощь близка! Степные батыры успели! Единым порывом эльфы смели врагов со стены. А долину вокруг города уже засыпал ливень из стрел: небо враз будто почернело. Ещё мгновение – и вот уже закованные в броню от макушки всадника до лошадиного брюха батыры Великого хана втаптывают в грязь командира пришельцев. Отряды ханжаров один за другим спешиваются и словно волки на отару накидываются на осаждавших город уродов. А из городских ворот им навстречу уже выходят отряды эльфов. Слаженно штурмовавшее город войско превращается в толпу, где каждый сам за себя...

Видение ушло. Хевин помотал головой, в ушах зазвенело от вернувшейся тишины и пустоты междумирья. И открыл было рот, спросит как... Октай ответил раньше. Он махнул рукой, и над красным ручейком словно открылось окно. Застывшая картина тронного зала какого-то из Северных королевств людей. Эльфийский посол в сопровождении двух мальчиков-пажей вручал грамоты королю. Шаман ткнул пальцев в пажа справа и спросил:

– Ты знаешь, кто это?

– Да. Ислуин. Двоюродный внук Ясного владыки. И его отец, женат на племяннице Владыки. Я половину пути сюда добирался вместе с их посольством.

Октай грустно покачал головой.

– Домой они не вернутся. Этого не изменить. Так предначертано. И нападение устроят на землях Степи. Если ты сумеешь убедить вашего правителя, когда он узнает про гибель посольства, не слушать тех, кто захочет сыграть на его боли и горе. Если ты выяснишь, кто из его советников хочет войны с Великим ханом... Тогда четыре наших поколения люди и эльфы останутся добрыми соседями. И врага мы встретим вместе. Если оплошаешь – нас сначала разделит ненависть, а потом сломают поодиночке.

Хевин молча кивнул, потом встал с кошмы, благодарно поклонился. Сделал шаг назад, в огненный ручеёк.

По глазам ударил яркий свет. Через распахнутое окно комнату заливали потоки света, слышалось воркованье голубей на крыше, где-то в соседнем переулке грохотала по плитам мостовой запоздалая телега, не успевшая покинуть центр города до наступления положенного часа. Словно рой насекомых гудели с улицы голоса ранних прохожих, на перекрёстке выкрикивал заголовки газетчик, предлагая купить свежий выпуск «Всеэльфийского вестника». Радуга вернула его не к озеру, а домой в Киарнат. В столицу Великого леса.

Горло сжала тоска. Мальчишка за время дороги ему приглянулся. И знать, что ему предопределено умереть... Несколько мгновений спустя Хевин заставил себя отрешиться от воспоминаний. Радуга-в-Огнях сделала ему подарок, вернув сразу домой, в столицу. Нельзя бездумно этот подарок растратить. Заговорщики не знают, что их план известен. Время на подготовку тоже есть. Хевин раздавит негодяев как ядовитое насекомое.

Бакса Октай не стал покидать междумирье сразу за эльфом. Вместо этого он начертил в воздухе имя. «Ислуин». Буквы тут же вспыхнули огнём. Миг – и вот уже имя горит надписью рунами на давно забытом наречии: «Islwyn». Шаман довольно промурлыкал себе под нос:

– Значит «небольшая роща»? Хорошее имя. Но когда ты станешь моим учеником, я дам тебе новое имя. Среди детей Степи тебя будут звать Джучи.

Старик рассказал Хевину далеко не всё, что увидел. А ещё он знал, что жил слишком долго и ещё четыре поколения ему не протянуть. Поэтому нужен был кто-то, с годами способный занять место старого шамана в круге Хранителей равновесия. Чтобы сбылось именно второе видение. Шаман покатал на языке только что придуманное имя. Действительно, не зря на древнем языке степняков оно означало «тот, кто приходит, когда его не ждали». Для того, кому суждено расшевелить застывший в самодовольстве мир – самое то.

Комментарии

Некоторые имена

Имя Ислуин (Islwyn) означает «небольшая роща». Среди людей он берёт имя Ивар (Iomhar), которое означает «воин с тисовым луком» (лучник), но в то же время «хранитель, защитник». Ханжары зовут его Джучи – «незваный гость».

Имя Лейтис (Leitis) означает «радостная, счастливая».

Имя Харелт (Harailt) означает «власть, владетельный, правитель».

География

Самой южной из земель является Великий лес, родина эльфов. Столица – город Киарнат. Столица – город Киарнат. Когда-то Великий лес делился на пять уделов: Северный (граничил с гномами и ханжарами), Западный или Приморский, Южный (граничит с орками), Восточный (граничит с орками и землями Дикой магии), Центральный или Удел Ясного владыки. Границей Западного и Северного уделов стал Рудный хребет, самая низкая южная часть которого (предгорья и самый южный из перевалов) находился под юрисдикцией эльфов. Сейчас всеми этими территориями за исключением части Западного Удела владеют орки.

Поскольку венец Ясных владык остался у той части народа, которая решила сражаться и погибла в войне с орками, формально главы государства нет. Существуют две ветви, ведущие происхождение от Ясных владык. Во главе клана стоит Старший принц, его дети тоже получают титул Старших принцев и принцесс. Официально провозглашено, что именно один из Старших будет коронован по возвращении венца, а до тех пор совет принцев правит в мире, любви и согласии. С появлением Ислуина было объявлено о существовании третьей ветви. Лейтис, выйдя замуж за императора людей, наследственных прав лишается.

Рудный хребет – владения гномов. От границ с эльфами параллельно побережью он тянется до королевств людей. Характерен небольшими долинами, высокими пиками с резкими взлётами и перепадами уровня между долинами и немногочисленными перевалами. В мире Ислуина гномы граничат с эльфами на юге, с Южным союзом на западе, на востоке на протяжении большей части с ханжарами, северная часть хребта заканчивается довольно резко и окружена вольными городами на северо-западе и королевствами людей на севере и северо-востоке. В мире Лейтис гномы владеют только северной третью хребта, южная часть принадлежит оркам, центральная – ничейная территория. Частью Рудного хребта можно считать гору Антрин, расположенную довольно далеко в глубине степи. В мире Ислуина принадлежит ханжарам, в мире Лейтис – Империи, при этом за счёт искажения от заклятий Антрин вырос в полтора раза.

Великая степь – степная территория, переходящая в лесостепи на севере и юге. Столица – город Искер. Владеют люди-ханжары. В мире Ислуина на западе граничит с гномами, на севере с королевствами людей, на юге с эльфами и юго-востоке только орками, на востоке с землями Дикой магии. В мире Лейтис не существует. Поделена между орками и Империей, а сама территория из обычной ровной степи после применения и наложения деструктивных заклятий друг на друга стала весьма разнообразной по ландшафту и по населяющему её животному и растительному миру. Кроме того, как остаток применения заклятий в этих краях, даже во времена Лейтис в неосвоенных местах могут формироваться самопроизвольные порталы в земли Дикой магии. Помимо самопроизвольных порталов очень редко встречаются необезвреженные порталы и не активированные хранилища с химерами времён войны – но ко времени рождения Лейтис найти такие места почти невозможно: все предыдущие годы их старательно искали не только маги, но и охотники за сокровищами в расчёте на ценные амулеты и ингредиенты.

Южный союз эмиров – расположен между Рудным хребтом и морем. В мире Ислуина это союз-конфедерация городов, чем-то напоминающая по политической структуре Киевскую Русь эпохи Ярослава Мудрого. За исключением того, что правитель в том или ином городе наследственный. На юге граничит с эльфами, от которых отделён узкой полоской пустыни. На востоке с гномами, на севере с вольными городами и малыми королевствами людей. В мире Лейтис это Шахрисабз – унитарное государство, где правит падишах. Южная пустыня значительно выросла, захватив треть страны. На востоке Шахрисабз граничит с Империей и гномами, на севере – с Империей. На юге владения падишаха обрываются в огромную Безликую пустыню.

Власть падишаха неограниченна и передаётся от отца к одному из сыновей, теоретически от любой женщины гарема. На практике дети наложниц любых наследственных прав всегда лишены. Городами управляют эмиры, власть передаётся от отца к сыну. При этом падишах может потребовать сменить правителя на любого родственника из членов семьи эмира, а в случае, если мужчин в роду не осталось – передать город другому роду. Схожая система действует и внутри городов, когда важнейшие должности передаются по наследству в семьях аристократии. Кроме того в Шахрисабзсе разрешено рабство, и существуют довольно жёсткое деление общества на сословия, причём переход из сословия в сословие затруднён.

За Рудным хребтом простирается равнина, которая с севера ограничена Виумскими горами, которые тянутся с юго-запада на северо-восток. В мире Ислуина эта территория поделена между вольными городами и королевствами людей, на западе упирается в море, на востоке – в леса, где живут отдельные племена на уровне родоплеменного строя и железного века, а местами даже бронзового и каменного веков. В мире Лейтис часть королевств и вольных городов вошла в состав Империи. Виумские горы значительно ниже Рудных, но шире, изобилуют плато. С морем Виумские горы не встречаются ни на юге, ни на севере. В обоих мирах заселены людьми, поделены на королевства и княжества. (Малые королевства или Северные королевства). Классические монархии, во главе король или князь. Степень власти монарха различается от страны к стране.

Северо-западные земли между Виумскими горами и океаном и дальше вдоль Западного океана до Замёрзшего океана, а также значительный кусок тундры между горами и океаном заселяют Северные люди или иначе Люди льда. В обоих мирах они поделены на княжества и известны своей драчливостью, а также морскими военными походами на соседей и торговыми экспедициями. В отличие от прочих народов, несмотря на разные страны, сохраняют единый язык (пусть и распавшийся на диалекты), во многом схожую политическую организацию. В мире Лейтис на этих территориях живут только люди, в мире Ислуина среди них часто попадаются общины и целые поселения гномов и эльфов, принявших изрядную часть культуры Людей льда.

Империя людей располагается в основном на обширной равнине, которая с севера ограничена Виумскими горами (тянутся с юго-запада на северо-восток), на западе Рудным хребтом, на северо-востоке упирается в непроходимые леса, где живут отдельные племена на уровне родоплеменного строя и железного века, а местами даже бронзового и каменного веков. Империя местами вплотную подходит к Виумским горам, в отдельных случаях владеет предгорьями и граничит с южной частью основного горного массива. Кроме того Империя владеет двумя перевалами Рудного хребта (при этом сами горы остаются за гномами), а также солидным куском бывшей степи. На юге и юго-востоке Империя граничит с орками, на востоке большую часть границы занимает Безумный лес, отделивший Империю от земель Дикой магии.

Империя делится на провинции, во главе которых стоит наместник императора – мормэр. Правит император, его власть ограничена лишь волей глав семей императорского клана. Отсюда семьи императорского клана имеют особый статус. Все семьи клана ведут свой род от первого императора. Наследование титула по мужской линии, от отца к сыну. Если мужская линия правящей семьи пресекается, то императором становится кто-то из мужчин императорского клана. Провозглашают первого в списке наследования, сам список утверждают главы семей клана. Хотя по общему решению они могут выбирать и другого человека. При этом новый император считается как бы сыном предыдущего. Женщина может выйти замуж и покинуть клан, может остаться в клане – тогда в клан входит её муж. В таком случае муж в число наследников не входит, но дети включаются в число наследников. Глава семьи императорского клана всегда носит титул лорда.

Кроме того существует Канцлерский совет, во главе которого стоят канцлер и вице-канцлер: это аналог правительства пополам с собранием влиятельнейших дворянских семей Империи. Число участников совета менялось от императора к императору. Степень влияния канцлера и Совета была различна при разных императорах, а сам канцлер мог быть по факту и чисто номинальной фигурой – как при императоре Ниане Втором, так и почти вторым человеком в государстве – как при императоре Дайве Первом.

Подданные императора делятся на четыре сословия: дворянство, мастеровое (кроме ремесленников, инженеров и владельцев мануфактур и т.п. в это сословие входят купцы), горожане и крестьяне. Священники стоят вне сословий. Крепостное крестьянство распространено только на севере и северо-западе страны. Отдельная категория – полные граждане, которые вне зависимости от происхождения по статусу близки к обычному дворянству, при этом имеют несколько особых привилегии, не доступные обычным дворянам – например, судить полного гражданина может суд не ниже наместника провинции. Среди дворян особняком стоят Старшие кланы (Старшие дома): те, кто получил дворянство не менее трёх-четырёх столетий назад. При этом геральдическая палата императора древность этого дворянства должна признавать. Почти все Старшие кланы ведут своё происхождение либо от дворянских семей Кинросса, либо от правящих семей стран, которые первыми вошли в состав империи (глава Старшего дома, а также его наследник носят титул лорда. Все дворяне носят к имени добавку дан (благородный дан) или дана (благородная дана).

Рабство в Империи разрешено частично и лишь в тех провинциях, где оно существовало на момент присоединения к Империи. В остальных местах карается смертной казнью вне зависимости от сословия. При этом допускается только торговля привозными невольниками и рождёнными от обоих родителей-невольников. Попытка обратить в раба подданного императора на всей территории Империи карается смертью. На время действия книги рабство практически исчезло после введения канцлером непомерных налогов на владение и торговлю людьми.

Среди гильдий особым статусом обладает Гильдия магов. Её глава – архимаг – носит титул лорда. Однако при этом почти все важнейшие внутренние вопросы гильдии архимаг имеет право утверждать только после собрания магистров гильдии – сильнейших магов. Все остальные маги делятся на ранги от самого низшего седьмого до первого. При этом, начиная с четвёртого ранга, маг обязан входить в гильдию, пятый и шестой обязаны проходить лицензирование.

Люди-ханжары обитают в Великой степи. Долгое время сотворённая из небытия территория была отделена от остального мира Радугой-в-Огнях. К концу второй книги удалось эту границу разомкнуть, и Степь теперь разделяет Безумный лес и земли Дикой магии – степная территория, переходящая в лесостепи на севере и юге. Столица – город Новый Искер. На юге обновлённая степь граничит с орками, на севере упирается в леса. С империей граница прошла по Безумному лесу.

Общественно-политическая организация напоминает пирамиду. Несколько кочевий собираются в род, во главе каждого кочевья стоит старейшина. Объединением нескольких родов правит хан. Во главе каждого из городов, где живут оседлые ханжары (ремесленники и прочие) тоже стоит хан. Должность наследственная. Несколько ханов объединяются в бунчук, которым правит Старший хан – должность формально не наследственная, это глава сильнейшего рода. Круг Старших ханов выбирает Великого хана, который сразу после этого оставляет все дела на одного из сыновей, а сам перебирается в столицу – город Новый Искер. Должность пожизненная. В военное время власть Великого хана неограниченна. Отдельная категория – шаманы, они не принадлежат ни к одному роду. Шаманам запрещено напрямую вмешиваться в политику и управление. Исключение составляет полный круг Стражей (шаманов не ниже второй ступени Истины): не меньше трёх шаманов, причём в составе круга должны всегда быть белый, красный и чёрный Стражи. Полный круг имеет право оспорить даже решение Великого хана.

Рудный хребет – владения гномов. Высшим государственным органом Подгорной республики является Совет Горных мастеров. Состоит из 300 Горных Мастеров, обычно бывших высокопоставленных должностных лиц государства или выдающихся гномов, а также представителей самых влиятельных родов. Иногда звание Горного Мастера может быть наградой за особые заслуги. Власть Горного Совета распространяется на все сферы государственной жизни. Хотя никакими узаконенными функциями он не обладает, рекомендации Горного совета обладают такой же силой, как и законы Республики, которые принимаются на общем собрании глав магистратов городов. В исключительном распоряжении Горного совета находится государственная казна и внешнеполитическая деятельность Республики. Во время войны с орками первоначально гномы понадеялись на неприступность пограничных крепостей, но вскоре, поняв, что без подвоза продовольствия горные долины изолированно существовать не могут.

С запада континент омывает океан, в северной части океана известны лишь немногочисленные острова. В южной части океан переходит в Бадахоское море, разделяющее два континента. Бадахоское море обильно усыпано большими и малыми островами, ближе к центру собирающимися в Бадахоский архипелаг, в центре которого расположен огромный остров Бадахос. Владеет островами Торговая республика Бадахос. Политическое устройство – олигархическая республика, правит Торговый совет.

По ту сторону моря лежит ещё один континент, о народах и странах его населяющих известно мало. Обитателями континента, где живут Ислуин и Лейтис знакома лишь страна Матарам, где живут смуглолицые люди и которая расположена на выдающемся от основного массива суши полуострове, омываемом водами Бадахоского моря. Монархия. Правит набиб. Известно, что население Матарама разделено на десять каст, высшая – жрецы, за ней воины, потом «обрабатывающие землю». Касты условно-замкнутые, переход возможен только в соседнюю касту.

Армия

Основой армии Империи является легион. Численность легиона – 30 000 человек. Командует генерал. На начало первой книги число действующих легионов – восемь, число легионов резерва – четыре (в мирное время только офицеры и сержанты плюс снаряжение, пополняются призывниками). Формируются тринадцатый и четырнадцатый особые – из числа людей, готовых искупить свою вину перед законом службой в армии.

Легион делится на 5 полков. Командует полком легат. При нём состоят пять младших легатов, которые командуют тяжёлой пехотой, лёгкой пехотой, конницей и вспомогательными войсками.

Полк делится на центурии. Командует центурион. Для тяжёлой пехоты центурия состоит из 100 человек, в полку 24 центурии тяжёлой пехоты. Для конницы центурия состоит из 50 всадников, в полку 20 центурий всадников. 4 центурии – катафрактрии (тяжеловооруженные всадники), 4 центурии средняя конница, 12 центурий конных стрелков и лёгкой конницы. Для лёгкой пехоты центурия состоит из 150 человек, в полку 12 центурий. Остальные – солдаты вспомогательных служб: инженерной, медицинской, маги и прочее.

Один из каждых четырёх центурионов носит звание старшего центуриона. В случае объединения четырёх центурий в когорту для выполнения самостоятельной задачи командует когортой.

Центурия делится на десятки, командует десятком сержант. Для тяжёлой пехоты десяток состоит из 10 пехотинцев, для лёгкой – из 15, а для конницы из 5 всадников.

Лучники входят в состав лёгкой пехоты, но отдельными центуриями не считаются. При этом десяток состоит из десяти лучников.

Кроме перечисленного в состав легиона входят две особые центурии «сверх штата». Это личный резерв генерала: сотня пехотинцев и полсотни всадников. В личном резерве служат только офицеры, для пехоты «рядовой» не ниже сержанта, для конницы «рядовой» приравнивается к особому чину – младший центурион. Особенность звания состоит в том, что в присутствии обычного центуриона младший центурион автоматически становится его заместителем, если приказом генерала не указано иное.

В учебных полках деление идёт только на роты по 150 человек, командует мастер-сержант.

Для перехода из солдата в сержанты требуется отслужить ценз – не меньше полугода службы. Аналогично для перехода из сержантов в центурионы существует годовой ценз.

Финансы

Монетные системы разных стран различаются довольно сильно, но в целом они привязаны к двум самым стабильным валютам. Это деньги Империи и деньги Бадахоса.

Самая крупная монета Империи – золотой тайр. Он делится на двадцать пять серебряных хейтов. Один хейт делится на четыре алана – монеты из смеси меди и серебра. Самая мелкая монета медный семин, один алан содержит восемь семинов. Таким образом:

1 тайр = 25 хейтов = 100 аланов = 800 семинов.

Усреднённая покупательная способность примерно следующая.

9 л пшеницы = 3 алана.

0,5 кг хлеба = 2 семина.

0,5 л масла растительного = 4 семина.

3 л пива = 10 семинов.

5 яиц = 2 семина.

1 курица = 4 семина.

1 кг мяса свинины = 2 алана.

1 кг мяса говядины = 4 алана.

1 кг рыбы = 2 алана.

Вес и покупательная способность золотой монеты Империи и Бадахоса примерно одинаковы.

Монеты Бадахоса.

1 оро (золото) = 10 амаришо (смесь золота и серебра) = 50 плато = 1000 кобре.

Вера и боги

Эльфы поклоняются Хозяину лесов – Эбриллу, которого считают прародителем своего народа и создателем Великого леса. Эбрилл мужчина, но может в определённых случаях принимать и женскую ипостась.

Шахрисабз поклоняется богу Таджу. По легенде он сотворил свой народ, вдохнув душу в вылепленные младшими братьями из глины фигурки мужчины и женщины.

Люди льда поклоняются Укко-громовержцу и его жене Ильматар – владетельнице судеб и нитей жизни. Укко своими молниями растопил покрывавший сушу лёд первоначального Ничто. Растаявшая вода стала океаном, а сушу, воздух и воду заселили создания Ильматар.

Ханжары поклоняются Сарнэ-Турому и Уртегэ. Сарнэ-Туром носит титул Повелителя неба и Отца ветров, по легендам ханжаров Сарнэ-Туром сотворил степь и всех живущих в ней, согнав из неба своими ветрами облака вниз и превратив их в землю. Цвет Сарнэ-Турома – белый, символ жизни и начала всего в материальном мире. Уртегэ имеет две ипостаси. Красная – ипостась учителя и творца законов. Именно Уртегэ научил людей основам знаний, дал заветы воинов и законы. После чего попросил своего брата Сарнэ-Турома следить, чтобы никто, даже сам Уртегэ эти законы не смел нарушить – потому Сарнэ-Туром носит ещё титул Судия равных. А красный Уртегэ при этом следит, чтобы решения судьи не оспаривались. Вторая ипостась Уртегэ – чёрная, хозяина Унтонга, мира мёртвых. В этой ипостаси Уртегэ владеет всем окончившим земное существование, решает судьбу посмертия и какие души уже можно отпустить в новый круг жизни.

На Бадахосе верят, как они сами говорят «в сорок тысяч богов». Каждая местность, город а иногда и район могут иметь своего бога покровителя. Тем не менее все боги подчиняются Совету четырёх богов, которых обязательно почитают везде: отец торговли Оро, отец ремёсел и земледелия Ронго, отец моря Тане и отец воинов Ту.

Религия Матарама политеистичное язычество с обожествлением природы.

Государственная религия Империи – вера в Единого или, иначе, Двуликого (Двуединого). Согласно священным книгам, Единый сотворил мир, с помощью помощников, которых остальные народы зовут своими богами (на самом деле – младшие несовершенные отражения Единого творца) заселил землю живыми созданиями и удалился на покой. Но через какое то время вернулся и увидел, что помощники плохо справляются с делами, люди забыли заветы и совесть, и принялись разрушать мир. Огорчился Единый, но напрямую вмешаться не мог: обещал при сотворении, что люди и остальные созданы со свободой воли. Тогда Творец воплотился в ребёнка, а когда вырос – стал проповедовать людям, рассказывая о мире и согласии. Нашлись ученики, которые приняли божественное слово, а когда Единый покинул телесную оболочку, завещав дожидаться его нового воплощения (и став тем самым Двуединым в божественном и человеческом), его ученики, названные Пророками, понесли Слово по миру. Первым из правителей официально принял религию король Кинросса, потому этому королевству и дано было право собирать вокруг себя остальных, и дана была сила сдержать чёрную напасть детей ночных демонов – орков. Отношение к прочим религиям терпимое, так как признаётся, что если человек или иное создание поклоняется отражению Единого, то может со временем принять истину целиком. Соответственно отношение к атеистам и поклонникам культов различных демонов резко отрицательное вплоть до физической расправы.

Структура Церкви Единого следующая. Во главе стоит патриарх. Вся территория делится на митрополии, во главе которой митрополит. Собрание митрополитов ­– Священный синод. Синод не только решает важнейшие вопросы и обсуждает догматы (в последнем случае заседает расширенный Синод, с участием богословов и священников-делегатов), но и избирает из числа митрополитов патриарха после смерти старого. При этом патриарх считается лишь мудрейшим – но человеком, следовательно, не считается непогрешимым, потому расширенный Синод имеет право оспорить решение патриарха. Митрополия делится на епархии, во главе которых стоят епископы. Епархии делятся на большие приходы, которые в свою очередь делятся на малые приходы. Во главе больших и малых приходов стоят священники. Кроме того существует институт монашества.

Все священники делятся на «белых», которым дозволено жениться, и «чёрных» ­– которые приносят обет безбрачия. В церковном облачении различие указывается чёрной или белой полоской по нижнему краю рясы. К посвящению в сан допускаются только мужчины, исключение – женские монастыри. Однако женщина до замужества может занимать должность помощника настоятеля церкви. Монахи и монахини всегда «чёрные». При этом существует непреложное ограничение для «белых» – они могут занимать пост не выше настоятеля малого прихода, по персональному разрешению Синода – большого прихода. Все посты от настоятеля большого прихода и выше имеют право занимать только «чёрные».

Особое место занимают монашеские ордена. В отличие от обычных общин монахов, влияние которых не распространяется за пределы своего монастыря, ордена насчитывают несколько монастырей и сотни монахов. Имеют строгую организацию и специализацию. Во главе всегда стоит генерал ордена. Обращение к нему всегда «мессир». Генерал управляет вместе с Капитулом ордена – советом самых уважаемых монахов-членов ордена. Из состава Капитула избирается новый генерал, который затем утверждается патриархом. В книге упоминаются:

Орден Сберегающих ­– инквизиция, ведает внутренним надзором, борьбой с еретиками, борьбой с демонопоклонниками, а также делами особой юрисдикции (пример такого дела – использование ошейников воли). Кроме того Орден Сберегающих выполняет функции внутреннего надзора за образованием как церковным, так и светским, при этом самостоятельных школ под своей прямой юрисдикцией не имеет.

Орден святой Элсбет, ведает образованием. Славится одними из лучших в Империи школ. Кроме того орден имеет сеть учебных заведений, куда принимаются одарённые дети из неимущих семей – с условием, что по окончании обучения они отрабатывают несколько лет на государственной службе или в светских организациях Церкви. В некоторых областях знания, например для людей обладающих особыми, но не магическими способностями, начальное обучение в одной из школ ордена обязательно.

Особняком во всех религиях стоят так называемые ночные демоны или тёмные создания. Считается, что это осколки первоначального хаоса, которые подобно щепкам от рубки дерева во время акта творения приняли форму. Но как щепка не может заменить целого дерева, так и демоны извращённо понимают результат Творения и с помощью своей основы – капли изначального Хаоса и украденных искр от огня Творца пытаются переделать мир на свой извращённый лад. Кроме того из Матарама проник культ Тёмной матери Кали. Её приверженцы называют Кали истиной хозяйкой мира, матерью Ночи и приносят ей человеческие жертвы. Все остальные религии называют Кали матерью демонов, культ запрещён во всех странах. Особенно яростное преследование ведётся в Матараме, где приверженцы Кали несколько раз пытались прийти к власти.

Орки и война с ними

Внешний вид орков следующий. Ниже среднего для человека роста, обычно не превышают метра шестидесяти. Широкие и коренастые, руки длиннее чем у человека – примерно до колен. Отличаются повышенной волосатостью, кроме того лицо от подбородка до носа зарастает чёрной шерстью – потому их и прозвали «чёрная напасть» или «чёрная чума».

Главным и основополагающим трудом об орках и истории войн с ними является книга «Южные пришельцы» эльфийского философа и учёного Хауэлла. Согласно его исследованиям, если остальные народы являются порождением Богов своего мира, то орки – пришельцы из какого-то иного мира. Именно с открытием портала в иную Вселенную где-то на юге континента связывают сильнейший магический всплеск и колебания эфира за два столетия до начала вторжения. Одним из главных свидетельств того, что орки пришли извне, Хауэлл считает особенность их мышления. Если у всех остальных известных разумных каждая особь разумна самостоятельно, то у орков разум коллективно-индивидуальный. Это означает, что хотя каждый орк является разумным сам по себе, и может неограниченно долго существовать вне коллектива, вместе масса орков образует нечто вроде коллективного разума муравейника, хотя каждый при этом сохраняет существенную часть индивидуальности. В результате подразделения орков всегда сражаются очень слажено, при этом каждая особь обладает инстинктом самосохранения, но в интересах выполнения приказа может идти на выполнение задач крайне высокой степени риска. При этом чем более высок статус отдельного орка, тем меньше он подвержен обезличивающему влиянию общего разума, тем более похож на представителя другой расы, такие орки могут интриговать против себе подобных и даже устраивать гражданские войны. Однако сходство с поведением и амбициями людей во многом поверхностно, полностью из своего «социума» даже ханы-правители никогда не выпадают. В результате орки признают обладающими разумом только себе подобных, люди, эльфы и гномы для них что-то вроде животных пополам с неразумной стихией. А попытки вести переговоры орки воспринимают аналогично установке плотины на реке, чтобы потом направить реку в удобное для себя русло. Тем не менее, индивидуальность и инстинкт самосохранения позволяет вести допросы отдельных особей.

С появившимися орками Хауэлл также связывает пропажу всех экспедиций, которые пытались обойти континент вокруг. Первые сообщения об орках появились за десять лет до вторжения. К этому времени и эльфы и ханжары постепенно расширяли свои владения на юг и юго-восток, подчиняя и ассимилируя очень редкие племена дикарей. На слухи о чужаках не обратили внимания. Первый удар пришёлся людям-ханжарам, причём эльфы, пользуясь войной, присоединили к себе спорные участки Великой степи. Вторая война началась через двадцать лет и закончилась поражением эльфов и грандиозными сражениями с людьми на территории бывшей Степи. Особенностью сражений последнего этапа стала позиционная война, когда обе стороны получили достойную цель для удара заклятиями высших классов – массу вражеских солдат и резервов, и время на подготовку заклятий.

Вторая война закончилась поражением орков и сохранением небольшой части Великого леса под контролем эльфов. Тогда же эльфы раскололись надвое. Часть эльфов согласилась принять помощь людей гномов, но вторая половина отказалась сотрудничать с «младшими расами». Третья война с орками перерезала пути снабжения и заставила гномов отказаться от южной части гор совсем, связь с эльфами пропала. Тогда же мессир Нэрис вместе с подвижниками отправилась в свой поход к Радуге-в-Огнях, чтобы возвести Барьер и отгородить часть земель эльфов от вторжения. Это удалось ценой жизни главы Академии, но кроме спасения принесло неожиданный эффект: из-за пространственных и временных искажений эльфы оказались полностью заперты внутри Барьера.

Четвёртая война произошла на поколение раньше рождения Лейтис, и закончилась сокрушительным поражением орков от Империи.

Пятая война началась одновременно с коронацией императора Харелта.