"Фантастика 2025-21". Компиляция. Книги 1-25

Глава 1. Зеркало миров

Столица Великого Леса – Киарнат. Сентябрь, год 115 от первого вторжения орков.

Лес казался бескрайним, нетронутое буйство дикой природы. И это на самой окраине Киарната! Дети стихии Жизни, эльфы не желали запирать свою столицу в холодный камень стен и выкорчёвывать рядом с городом деревья под скучные поля. В какую сторону не пойдёшь – дома спрячутся в густой листве высоких деревьев, понемногу уступят место древесным великанам. Каменные мостовые превратятся сначала в мощёные плитками дорожки, затем и вовсе станут натоптанными тропинками, которые лес согласился терпеть из милости.

Очередной поворот лесной тропинки вывел Ислуина к озеру, и здесь магистр всё-таки не удержался, раздражённо сплюнул. Окружавшие столицу парки его бесили. Это жителям города они казались слегка облагороженными кусками дикой природы. Опытный следопыт с одного взгляда замечал всю неестественность, искусственность. Да и озеро, куда он сейчас вышел, было большое, круглое – будто кто-то вычертил его циркулем, а над зеркалом воды живописно таял рассветный туман. Наверняка архитектор-дизайнер нарисовал озеро на плане будущего парка, затем маг-иллюзионист изготовил макет, а строители добросовестно его воспроизвели. И вода тёмная, якобы пруд бездонный... Хотя даже студенту Академии издали будет видно – глубиной озерцо меньше одного роста. Вдруг отдыхающий свалится ненароком? Вот только другого леса возле столицы не найти.

Ислуин сошёл с тропинки и отыскал, где в озеро впадал небольшой ручеёк. Подходящее место рядом с текучей водой. И вроде бы никого поблизости… Хватит с него и взглядов, которыми его провожали сегодня на улице! Да, про неправильного эльфа, который полжизни провёл у лихих всадников Великой Степи – людей племени ханжаров, ходило много слухов. Пусть сегодня Ислуин и вырядился не в обычную тунику, а в заменявшие лёгкий доспех куртку и штаны из кожи дикого дракона... Это не даёт зевакам права смотреть на него, как на диковинного зверя мастодонта из северных пустошей. Стоит городским неженкам увидеть мужчину с оружием, так обшарят взглядами сверху донизу, только не оближут и не обнюхают. Ещё и объяснять, что он собирается делать и почему за спиной сегодня лучшие мечи, сейчас выше его сил.

Ислуин опустился на колени, кинжалом быстро вырезал несколько полосок дёрна и сложил из них маленький алтарь. Во всех городах эльфов павших батыров народа ханжаров, которые сто пятнадцать лет назад спасли Великий лес, помогли сдержать первое и самое страшное нашествие орков, будут вспоминать и чествовать сегодня на закате. Но воины, избравшие степных богов, возносили молитвы за погибших героев обязательно до полудня. Ислуин скрестил на земле перед алтарём оба «сына битвы» и негромко начал:

– О владыка мира мёртвых, чёрный Уртегэ. Прояви милость к детям своим, унеси их души к новому рождению и новым подвигам…

Закончив, Ислуин сбросил алтарь в ручей и бегом кинулся в обратном направлении, заранее скривившись от предстоящего разговора с ректором. Мессир Хевин обычно многое прощал своему самому молодому магистру, но опозданий терпеть не мог, и оправданий в таком случае никогда не слушал. Да и не собирался Ислуин оправдываться, поэтому сегодняшняя встреча наверняка кончится скандалом. Не спасёт даже то, что обещанные университетскому музею экспонаты – две головы диких подземных драконов – Ислуин привёз куда раньше, чем обещал.

По-хорошему, стоило забежать домой, переодеться и оставить мечи. Всё равно несколько минут дополнительного опоздания роли не сыграют. Но расстаться с мечами для Ислуина сейчас было как отрубить себе руку. Не просто клинки из чешуйчатой стали – хоть и за огромные деньги, купить такие ещё можно. А вот мечи, сохраняющие свойства внутри «крика тишины» – там, где гибнет любая магия, а волшебные предметы теряют свои наговоры и свойства… Он мечтал о таких мечах уже лет пятьдесят, но купить «сынов битвы» нельзя ни за какие деньги и ни по каким рекомендациям. Лишь как сейчас, в благодарность от Совета горных мастеров. Очень уж беспокоила власти Подгорной Республики семья диких драконов не только сожравших всё золото в одной из шахт, но и перебивших и покалечивших четыре команды ловцов подряд. Когда стало ясно, что драконы вознамерились обосноваться во владениях гномов надолго и заложить кладку, а желающих поохотиться на тварей не наблюдается вовсе, Совет объявил за шкуры драконов награду «по желанию победителя». О том, что Ислуин приехал охотиться в горы по настоянию ректора, которому для чего-то понадобились редкие экспонаты, магистр попросту умолчал.

***

Мрачным чёрным ураганчиком Ислуин пронёсся по сонным окраинам Киарната и выбежал к холму, на котором расположилась Академии. Охрана ворот была самая обычная для начала семестра – два стражника и четверо новичков первогодок. Магистр мысленно сделал пометку: на обратной дороге забежать в учебную часть. Среди первокурсников один гном и один человек, значит, в этом году много приезжих. Людей же завкафедрой обычно старался скидывать на Ислуина, поэтому… На этом он себя оборвал. Сначала надо закончить дела с ректором, а только потом строить планы.

Ислуин приложил к воротам медальон преподавателя, в воздухе на секунду моргнуло изображение духа воздуха – сильфа, запахло грозой. Знак, что войти собирается преподаватель кафедры Воздуха. Решётчатые створки неторопливо поползли в стороны, а челюсти студентов вниз. Магистр на это только хмыкнул. Скоро оторопь пройдёт, и ещё четверо учеников примутся сплетничать про странного эльфа-преподавателя. И как им не надоедает год за годом? Особенно его позабавил взгляд эльфа-первогодка. У паренька, как и у самого Ислуина, волос были редкого для эльфов русого цвета. Это считалось особенно красивым, не зря паренёк отрастил волосы подлиннее и собрал в роскошный ухоженный хвост аж до лопаток – и с оторопью воззрился на ёжик волос на голове у магистра. Ничего, пообтесается, поймёт, почему маги, а особенно боевики, предпочитают короткую стрижку – даже девушки до плеча самое большее. Глава боевого факультета вообще бреется налысо, и никому в голову не придёт смеяться над его внешностью – не рискуют.

Обычно от ворот до вершины холма путь занимал минут десять, затем ещё столько же спуститься по противоположной стороне до крыла, где располагался кабинет ректора. Сегодня магистр добрался вдвое быстрее. И всё равно большие часы над резной дверью показывали десять утра. Ровно на полчаса больше чем надо.

Ладонь замерла над ручкой двери на несколько мгновений, сердце бешено застучало. И дело было отнюдь не в том, что кабинет главы Академии целиком выполнен из зачарованного малахита и полностью отсекает любую магию кроме магии самого ректора. Очень неприятное ощущение, но посещения эдак с десятого привыкаешь. Вот только мессир Хевин был единственным из ныне живущих эльфов, кто прошёл испытания трёх ступеней Истины. И единственным среди обитателей Великого леса, кого Ислуин безоглядно уважал и при этом побаивался.

Наконец, справившись с собой, магистр несколько раз негромко постучал костяшками пальцев, потом толкнул дверь и шагнул через порог. Сразу же передёрнуло, по коже поползли мурашки, в груди тоскливо заныло. Тому, кто каждую секунду привык чувствовать малейшие потоки силы, потеря магии и вокруг, и внутри себя давалась нелегко. Ректор дал гостю несколько секунд прийти в себя, потом, не вставая из-за стола, холодно бросил:

– Вы опоздали. Из-за вас, магистр, я вынужден ломать своё расписание на сегодня. А в начале учебного года у меня каждая минута на вес золота. Впрочем, я понимаю. Вы наверняка устали. Всё-таки одолеть сразу двух подземных драконов…

На этих словах магистр непроизвольно вздрогнул, вспомнив морду выскочившего прямо на него чудища. Хевин заметил, кивнул и продолжил:

– Я очень благодарен вам за редкий и ценный экспонат. И я очень ценю своих преподавателей. Вам обязательно надо отдохнуть. Скажем, недельки две. Отоспитесь, погуляете по городу. Лекций до этого у вас не будет, прошлогодних должников я передам…

Остальное Ислуин слушал уже вполуха. Можно считать, что гроза миновала. Две недели скуки – это не самое страшное.

Стоило двери в кабинет захлопнуться, а хозяину остаться в одиночестве, ректор Хевин позволил себе сбросить надменную маску. Устало откинулся на спинку кресла и побарабанил пальцами по столешнице. Все правильно, его решение самое верное. Ислуин мечник и воин один из самых лучших от земель Дикой магии до побережья. К тому же Мастер Воздуха, а имеющих способности к этой стихии среди лесного народа всегда по пальцам можно пересчитать. Харизматичен. Блестящий преподаватель, хороший полководец. Хорош собой – не только фамильная порода, клан Ясных владык всегда отличался красотой даже по меркам эльфов, а тут ещё с юности в седле и походах, которые выточили спортивную фигуру… Но это у простого эльфа два столетия – уже перевалило за середину жизни, для по-настоящему сильного мага Ислуин очень молод, никакой солидности и взвешенности в решениях. Через столетие-другое из него выйдет изумительный ректор Академии на смену Хевину. А вот Ясный владыка из него получится неподходящий.

Втянуть же в интриги наследования мальчика обязательно попытаются. Едва за пределы дворца и Малого совета уже на днях просочится новость, что единственный сын Владыки отказался от престола. Долгоживущие, эльфы, чтобы не было застоя, даже для Владык ограничили срок пребывания у власти, и годы нынешнего Владыки подходили к концу. Пусть сам Ислуин про это не думает… Его наставник Октай, даром что был человеком и отказался от титула Великого мага, к нему даже обращались как к рядовому шаману – «бакса Октай» – был одним из немногих, кто постиг все три ступени Истины. Перед мудростью «наставника учителей» склонялись и в Подгорной республике гномов, и среди эльфов. Поэтому Ислуину быстро объяснят, что не только по крови, но и по воспитанию он имеет права на трон. Предсказать же реакцию Ислуина, особенно если вместе с разъяснением последует «интересное предложение», Хевин боялся и подумать. Поэтому пусть лучше мальчик крепко обидится и ещё хотя бы неделю побудет вдалеке от столицы.

***

Ветер лениво играл занавесками: то скрывал от развалившегося в кресле хозяина дома улицу, то, наоборот, показывал роскошный вид на ухоженную зелень парковых деревьев. Магистр Ислуин, не вставая с кресла, резким движением бросил метательную стрелку и пришпилил салатовую тряпку к раме. Раздражала. Слишком по-дурацки выглядел её бледно-зелёный цвет рядом с золотисто-жёлтыми обоями в красных ломаных линиях. С другой стороны… свою задачу маскировать от любопытных прохожих экстравагантные вкусы хозяина это полотнище выполняло. И так про необычного эльфа не только в Академии, но и среди соседей ходило слишком много идиотских слухов.

Впрочем, раздражала Ислуина сейчас не одна занавеска. Раздражало вообще всё. Он никак не рассчитывал на безделье. Наоборот, неразбериху первых дней нового семестра очень любил, особенно забавных желторотиков-первокурсников. Мессир хорошо знал, чего лишает магистра. Оставалось гадать, за какую провинность, ибо назначая встречу, ректор не мог не знать – Ислуин скорее опоздает, чем откажется поминать павших над алтарём Уртегэ.

Очередная стрелка полетела не туда, куда должна. Мгновение спустя послышался лязг наконечника, столкнувшегося с мостовой. Ислуин поморщился. Ну всё, найдут, и завтра пойдёт новая сплетня.

«Может, стоило выбрать жильё в центре города? Отстроил бы на свой вкус, там чего только не встречается. К тому же к соседям там лезть не принято, да и мессир Хевин до сих пор предлагает поселиться поближе к Академии».

Перед особняками ухоженные до безобразия лужайки и сады, где каждая пылинка знает своё место. Улицы в тени вековых лип, под невесомыми бумажными зонтиками гуляют томные высокородные девицы. К тому же одетые как подобает благородным эльфийским дамам из приличного общества: платье до щиколоток, рукава до локтя, и ужас, если чуть выше? Ислуин мысленно представил себя в шёлковой тунике, развалившегося в коляске, пока возница доставляет его от дома на занятия. Зрелище вышло настолько приторно-слащавое, что магистр громко фыркнул вслух. Нет уж! Здесь хоть какая-то иллюзия нормального леса. Да и девушки гораздо привлекательнее…

Ислуин выглянул за окно. Его дом располагался на самой окраине, дальше простирался парк, и с высоты второго этажа было хорошо видно, как на ближней аллее прямо на траве расположилась весёлая компания.

«Вон как из-под юбок голые коленки торчат. И пока нет родителей, «потакание безвкусным нравам людей из Северных Королевств» никого не смущает».

Жалко там внизу все парочками, а то можно было бы пригласить какую-нибудь скажем... Ислуин задумчиво потянулся. Точно! Лучшее средство от меланхолии! Вспомнилась последняя интрижка в столице Южного удела – жаркая была девушка.

«А это идея! Впрочем…» – словно внешнее отражение мысли, в раме оказалась следующая стрелка, а так и не начатая книга полетела в угол. Чтобы сбросить напряжение, ему нужна не утончённость и нежность эльфийских девушек. «Нет, на Юг к той, как её… – Ислуин попытался вспомнить имя, – в другой раз. Хоть в постели ой как хороша».

И тут выдирая сердце, душу рвануло воспоминание. Их последняя встреча с Совой на островах Архипелага. Мгновения, которое иногда хотелось забыть, но которые Ислуин никогда не согласился бы отдать…

Вечером оба лежали утомлённые на ложе. Не было ни сил, ни желания даже одеться. Ислуин осторожно погладил спину лежавшей у него на плече Совы. Девушка на его ласку издала довольный звук, потом перекатилась и села рядом.

– Не расстраивайся в своей неосторожности, воин. Ты не мог устоять.

– Почему ты меня так называешь? Я всего лишь преподаватель из Академии, далёкий от сражений. Я обучаю языкам и обычаям других народов.

Сова мелодично рассмеялась, провела ладонью по щеке мужчины, затем чуть коснулась волос.

– Меня привели к тебе духи-хранители нашего острова. Для чего они нас свели, я не знаю. Но ты – воин. – Девушка провела пальцем по груди. Ислуин напрягся. На коже не было и следа – но Сова точно угадала место, куда он когда-то получил удар сабли. – Вот здесь. Клинок. – Пальцы тем временем побежали дальше. Бок, плечо, грудь… – Удар копья. Тут от стрелы. А здесь ожог боевым заклятьем. Ты воин. И учитель… Но учитель для тебя – маска, пусть временами неотличимая от лица. Не переживай, я буду молчать. А сейчас иди ко мне. У нас мало времени, вы завтра уплываете.

Ислуин не вставая привлёк девушку к себе.

– Я ещё вернусь. Через две – три недели на обратной дороге.

– Ты вернёшься. Но мне почему-то кажется, что в следующий раз мы не сможем встретиться.

И тут же Ислуин негромко грустно рассмеялся. Кого он хочет обмануть. Себя?

Парламентёр из отряда тёмного эльфа поднимался удобной дорогой со стороны моря, поэтому всего через час уже был на скале, контролировавшей выход из бухты. Гость был высок ростом, строен и хорошо сложен. Хотя и покрытая глубоким загаром, кожа оставалась светлее, чем у островитян – уроженец какого-то Северного королевства людей. Широкий лоб, крепкий подбородок, тяжёлые челюсти и выдающиеся скулы. Глаза смотрели властно и проницательно, выйдя на площадку, пират огляделся – сколько защитников, как им удалось пробить заклинания тёмного и запереть их корабль в бухте. Ислуин заметил в его глазах огонёк недовольства. Время играло против тёмного, к защитникам острова скоро подойдёт подмога… но лучники, которых прикрывали несколько гномов в полной броне, обрекали на провал любую попытку атаковать гору снизу вверх по суше.

– Я пришёл предложить условия, – дерзко сказал гость.

И тут Ислуин, который до этого скрывался в тени скалы, сделал шаг вперёд. На освещённую солнцем часть. Пират замер на полуслове. Даже сквозь загар видно было, как он весь побелел.

– Т-ты!..

– Не ждали? – оскалился Ислуин.

Пират невольно сделал шаг назад.

– Джучи!

– Надо же, – усмехнулся магистр, – запомнил моё прозвище. – И пояснил для остальных. – Так меня прозвали ханжары из Великой степи. На языке живущих там людей это означает «незваный гость». Ну что, Райди? Вспомнил, что я и в самом деле имею привычку заглядывать, когда меня не ждут?

Ислуин ткнул в сторону пирата пальцем. Не коснулся, но Райди шумно выпустил воздух, словно его ударили в живот.

– Позвольте вас познакомить. Райди, из королевства Кинросс. У себя на родине приговорён к четвертованию за попытку государственного переворота. У ханжаров – к разрыванию лошадьми. Продолжать? Но душегуб он скользкий, везде вывернулся и бежал.

Парламентёр всё-таки попытался исполнить поручение. Хриплым голосом он заговорил:

– Мы предлагаем вам разойтись миром, в бою вы потеряете многих…

– Не стоит, – всех словно окатило холодом, таким тоном это было сказано. – Не стоит тратить наше время. Вы убили Сову. Помнишь светловолосую девушку-хранителя острова? В день, когда вы явились, я должен был перед богами назвать её своей невестой. А мои боги Сарнэ-Туром и брат его Уртегэ требуют крови виновного в смерти моей женщины и родичей невесты.

Та южная девица ему приглянулась на обратной дороге с Архипелага не из-за талантов на кровати, а потому что внешностью была очень похожа на Сову. Суррогат, фальшивый заменитель. Попытка хоть как-то заглушить боль потери.

«Решено! Раз мессир обещал меня не трогать две недели, заказываю портал – и на побережье!» Ислуин на пару секунд поднял глаза к потолку, прикидывая даты. До начала осенних штормов дней десять. Шхуна Глоди наверняка ещё в порту: свою прибыль последнего корабля в сезон борода упускать не захочет.

«Пусть обзавидуется! – Ислуин погладил «сынов битвы» и представил лицо друга, да и остальной команды. – А потом наведаемся-ка мы с ним в «Красный лотос»! Хозяйка тётка что надо, помнится, в прошлый раз за погром в зале с нас денег не взяла. Хотя… – тут же пришла вдогонку ехидная мысль, – за такую-то рекламу: «Услугами нашего заведения пользуются даже магистры Академии!..»

– Магистр Ислуин, магистр Ислуин!

На крыльце закричали так громко, что голос пробился сквозь полог, призванный гасить любые звуки со стороны улицы. Настроение было испорчено.

«Ну кого там Шэт принёс?!»

Ислуин разрушил завесу и поморщился: стало ясно, что вопит девушка, причём, кажется, вот-вот перейдёт на ультразвук.

– Мэтр Ислуин, там…

Кричавшая на крыльце девушка поперхнулась. Конечно, она не ждала, что мэтр будет и дома ходить в преподавательской мантии. Халат, шёлковая туника, всё что угодно – кроме того, что её встретят в куртке драконьей кожи и с мечами. Пусть пока мечи в руке и в ножнах.

– Кажется, я давно дал понять, что все учебные вопросы решаются исключительно в стенах Академии? – холод в голосе и яд, казалось, можно было потрогать руками. – Не так ли, – магистр чуть запнулся, вспоминая имя нахальной студентки, – гвена Нерис?

– Но меня послал за вами мессир Хевин! Он хочет, чтобы вы немедленно пришли к нему! – выпалила девушка, торопясь хоть что-то объяснить хозяину дома, пока тот не захлопнул перед ней дверь.

До этих слов Ислуин ещё мог предположить всё что угодно. Попытку набиться на досрочную пересдачу: вряд ли студенты уже знают, что заваливших сессию принимать будет другой воздушник. Шутку над наставником... хотя, конечно, последнее вряд ли – злопамятность преподавателей кафедры Воздуха давно стала в Академии притчей во языцех. Но с именем ректора шутить не осмелятся не только сопливые студиозы, но даже члены канцлерского совета.

Магистр ещё раз окинул девушку взглядом и мысленно себя обругал:

«Расслабился, раззява! Мог бы и сразу заметить!»

Нерис была в костюме лучницы, а ни одна девица не позволит себе за пределами занятий выглядеть по-мужски, забыв про платье или юбку! Да и растрёпанные волосы прихвачены заколкой так наспех, что на бегу выбилось немало золотистых прядей. Внимательный теперь взгляд споткнулся о левую руку – там были свежие ссадины от тетивы. Ей пришлось стрелять сходу, не надев защитной рукавицы?

– Входи, жди меня здесь, – резко и сухо бросил Ислуин.

Жестом показал студентке, оторопевшей от перемен в поведении хозяина, на кушетку в углу гостиной и ушёл в соседнюю комнату.

Оставшись одна, Нерис, не скрывая любопытства, принялась вертеть головой по сторонам. Сколько она слышала про этот дом: и что у хозяина каждая стена увешана оружием, и что везде головы трофеев висят, от орков до василисков. Но пока перед девушкой была самая обычная гостиная, в традиционных тонах изумрудной зелени. А наплели-то, наплели.

Ислуин, стоявший перед одним из стеллажей оружейной, был настроен совсем не так благодушно. Девушка и правда недавно участвовала в чём-то опасном, от неё до сих пор тянуло заметными любому магу-оружейнику ароматами свежего боя, ярости, страха. К сожалению, какой-то идиот перестарался с успокаивающим заклятьем, и вместо того, чтобы получить из её памяти точный слепок произошедшего, хозяин дома вынужден будет довольствоваться расспросами глупой девчонки и непонятными смазанными картинками играющих в какую-то настольную игру студентов.

Быстро проглядев походную сумку, магистр довольно кивнул. Повезло, что он только позавчера приехал и распаковать ничего не успел. Восполнив потраченные в пещерах ингредиенты и амулеты, Ислуин повесил сумку на пояс и уже на пороге дома бросил:

– За мной, объяснишь всё по дороге, – и быстрым шагом направился в сторону Академии.

К удивлению Нерис, магистр свернул вовсе не туда, откуда пришла она. Сначала окраина парка, затем путаные улочки жилых кварталов, и вот они у фонтанов на проспекте Золотой осени, откуда до холма Академии уже рукой подать.

«А я-то, дура, после проспекта крюк аж через площадь Трёх звёзд делала. Вот и хвались потом, что город лучше родительского сада знаешь!»

Впрочем, ни нормально запомнить дорогу, ни поогорчаться не получилось: магистр сначала чуть ли не бежал, а когда они вышли на проспект и из-за прохожих вынуждено замедлили шаг, принялся расспрашивать.

– Так что там?

– Мы со стрельбища шли…

– Мы – это кто? – Ислуин досадливо поморщился. – Сколько раз говорил, если уж поступили на факультет боевой магии, учитесь говорить лаконично.

– Мы – это я, Силуэн и ещё одна, с факультета целителей. Через Жёлтую террасу, хотели там после занятий посидеть, на город посмотреть. А место занято оказалось, там ребята из параллели с какой-то игрой сидели, фишки кидали.

– И? – непонимающе поднял бровь Ислуин.

Студенты, конечно, народ талантливый. Но чего они могли учудить такого, что потребовало срочного присутствия в Академии одного из старших боевых магов?

– А потом они пропали. Я не видела как. А потом орки. Орки появились…

– Какие орки?!

От удивления магистр сбился с шага и остановился. До Киарната орки не дошли даже во время первого вторжения. А уж теперь, после союза с ханжарами и создания магических границ по окраинам Великого леса!..

– Ну, я так думаю, я на картинке учебника видела. Точь-в-точь, – снова затараторила девушка, – сами широкие из себя, руки там почти до колен и нижняя половина лица до носа чёрной шерстью заросла. Они к нам было кинулись, так я стрелять из лука сразу начала, а Силуэн в них багряным потоком попыталась кинуть. А потом стража подоспела, – девушка вздрогнула. – И вот.

«Понятно, почему на ней такое сильное успокаивающее заклятье. Первый раз попробовать крови – это как…»

Ислуин невольно улыбнулся, вспомнив свой первый в жизни набег на торговые города приморья. Давно было, он тогда ещё жил в степи, у баксы Октая. Старый шаман обижался потом долго, наверное, уйдя в Унтонг и то дулся: такой хороший шаман получался, а вместо этого стал кешиком в войске одного из степных ханов.

Но если в Академии случился бой, надо торопиться. Только как такое могло случиться в одном из самых защищённых мест страны? Оставшуюся часть пути магистр проделал почти бегом.

Даже непосвящённый сразу бы заметил, что в Академии произошло неладное. Ни одного студента, хотя занятия должны быть в самом разгаре. Зато охрана стояла не только у ворот, коридоры наводнили патрули, состоящие, что было особенно странно, кроме стражей самой Академии, ещё из городских воинов и из гвардейцев Ясного престола. Добираться пришлось почти двадцать минут: пусть и в страже, и в гвардии знали Ислуина в лицо, на каждом из постов у него тщательно проверяли медальон старшего преподавателя. И требовали подтвердить, что девушка идёт вместе с ним.

На просторной в обычные дни террасе сегодня было не протолкнуться. Центральную часть, над которой колыхался полупрозрачный столб воздуха, оцепили солдаты. На свободном пространстве кроме ректора Хевина находились оба старших магистра факультета боевой магии, четверо военных чародеев Серебряной гвардии и несколько вольных охотников за головами из числа тех, чьими услугами не брезговал пользоваться сам Ясный владыка. В небольшой толпе даже мелькало несколько форменных туник то ли чиновников столичного магистрата, то ли кого-то из поверенных канцлерского совета.

У дальнего конца, возле широкой лестницы, ведущей к главному зданию на вершине университетского холма, на коленях рядом с каким-то свёртком расположился декан факультета целителей.

– Я закончил снимать ауру, – громко произнёс целитель, вставая и отряхивая пыль с одежды. – Можете уносить.

Нерис всхлипнула: в углу лежало окровавленное тело Силуэн. С её уровнем собственной энергии и без накопителей бросать во время боя «багряный поток» – это смерть. Ибо когда отдашь из себя все силы досуха, накатывает такая слабость, что ты не можешь пошевелиться. Как результат Силуэн, похоже, не только получила метательный нож в грудь, но и удар от какого-то переносного боевого амулета. «Жалко девочку, – Ислуин мысленно вздохнул: всё-таки его студентка. – И чего на факультет боевой магии за славой потянуло? С её внешностью и без того мужики штабелями у ног лежали. Красивая была… хоть и глупенькая. Конечно, через год-два всё равно бы отсеяли, но не так же. А Нерис молодец. Не растерялась, не пожалела себя, но при этом выбрала самый оптимальный вариант. Да ещё и головой вертеть успевала: сколько наших студентов за стрельбой заметят, какое рядом заклятье летит? Доучу – лет через тридцать гордиться буду».

Заметив Ислуина, один из офицеров дал знак, и солдаты расступились, пропустив магистра к столбу воздуха и столу с игрой. Рядом валялись два тела. «Нет, девочка просто самородок, – восхитился Ислуин. – Первый раз, и не дрогнула, в обоих орков умудрилась всадить по четыре стрелы, да ещё в горло и в глаз. Не забыть записать её на личные занятия, такой алмаз нельзя оставлять без огранки».

После чего присел рядом с трупами и начал осматривать тела. Странно. Нет, в том, что это орки, сомнений не было. Причём из старших воинов, судя по украшениям – уже завоевавшие второе имя или звание тунгота. Одеты, будто их сюда с застолья забросили. И ещё что-то в них непонятное. Отличается от привычного рисунок на кожаных рубахах, чуть иная вязь резьбы на амулетах. Чужие орки. Не коричневой орды. И не чёрной, что время от времени тревожила ханжаров на восточной границе Степи, но до эльфов пока не доходила ни разу.

Пока магистр осматривал тела, Хевин молча гадал про себя, к лучшему ли, что его желание убрать из столицы так не вовремя вернувшегося Ислуина исполнилось таким вот образом.

«С одной стороны, – принялся рассуждать ректор, – мальчику теперь не до интриг при дворе Владыки. С другой стороны, как бы он с этим порталом не начудил. Вон как загорелся. Только…»

Интуиция подсказывала старому магу, что с порталом дело нечисто. И если там найдётся что-то совсем уж необычное, как бы Ислуин не наломал политических дров. Особенно если учесть, что Ислуин не поклоняется как остальные эльфы Хозяину лесов Эбриллу, а идёт путями степных богов. Да ещё выбрал своим покровителем не отца неба Сарнэ-Турома, а мрачного Уртегэ! Хорошо хоть в красной ипостаси воинов, а не в чёрной ипостаси хозяина мира мёртвых… «Решено. Раз уж судьба так к этому толкает, отправлю его во главе разведки. Как раз займёт всё не меньше недели, а я успею решить этот дурацкий вопрос с наследованием».

Размышления ректора прервал возглас магистра:

– Я закончил. Можно уносить, – Ислуин сделал шаг в сторону, чтобы не мешать подошедшим за телами солдатам. – Мессир, вы не могли бы просветить меня насчёт подробностей?

– А разве?..

– Нет, – в голосе послышалось недовольство, – я только знаю, что замешаны четверо наших студентов и этот непонятный портал. – Ислуин махнул рукой в сторону струящегося над столом воздуха. – Кто-то перестарался с заклятием, и слепка памяти я не получил.

Ректор вздохнул и назвал известную на всю Академию компанию шалопаев и главную головную боль всех преподавателей. К сожалению, головную боль талантливую. И, к ещё большему сожалению, заводила был племянником одного из советников Ясного владыки. Поэтому четвёрка могла выкидывать фортели, особо себя не ограничивая. Если их ловили, племянник всё брал на себя: исключить его из Академии без крайне серьёзных оснований было нельзя.

– Они играли в какую-то настольную игру…

– Мне доложили результаты предварительного расследования, – вмешался высокий эльф с вышитым на тунике раскрытым глазом. – Предмет привёз дед одного из студентов. Из своего последнего путешествия в земли Дикой магии. До сегодняшнего дня игра находилась в фамильном доме вместе с остальными семейными реликвиями. В неактивном состоянии как артефакт предмет не отслеживался. Прошу прощения, что прервал вас, мессир.

– Ничего страшного, кер, – заверил его ректор. – Игра действительно не распознавалась как магическое устройство. И не только стандартным городским оборудованием слежения, не сработали даже системы Академии. Думаю, – с тревогой добавил Хевин, – его не увидела бы даже защита дворца Ясного престола.

Ислуин дёрнул плечом, выказывая недовольство. Работа «ночных глаз Владыки» его сейчас не волновала. Главное – разобраться с непонятным порталом.

– Артефакт опознали? Или хотя бы ключ активации портала?

– Нет, – покачал головой Хевин, – даже ключ. Я почувствовал запуск чуть раньше общей тревоги, но совсем неожиданно. Согласно показаниям Нерис и Эйры – это та девушка с факультета целителей, мальчики просто играли, стараясь завлечь в компанию девушек «удивительным загадочным предметом из-за моря». Те отказались, отошли к лестнице наверх. Точной последовательности действий они не заметили, просто в какой-то момент почувствовали за спиной всплеск силы. А когда обернулись, за столом уже появились орки.

– Если не кинулись сломя голову в драку, а под обстрелом и, заметив бегущую стражу, убили девчонку и тут же отступили – это, скорее всего, орки в ранге тунгота. Плохо, их выслушают, и скоро ждать гостей, – подвёл итог Ислуин.

Внезапно запели тетивы стрелков рядом с артефактом и на верхних ступенях лестницы. И зазвенел приказ старшего командира:

– Следующих добивать!

Солдаты чуть расступились, и взору стоявших рядом с ректором открылся портал, перед которым валялись два живых орка с пробитыми ногами, но всё равно пытавшихся дотянуться ятаганами до мечников оцепления. И ещё пять новых тел, торчащими из них наконечниками и оперением стрел напоминающие ежей: из каждого не меньше четырёх десятков.

Тут же вступили в дело лекари… к радости Хевина для допроса палачами орков всё же отнесли в одно из зданий.

«Будь на их месте люди, гномы или эльфы, как случалось в древние времена усобиц, обошлись бы магами-менталистами. В крайнем случае, небольшим болевым воздействием, если в сознании стоят сильные блоки. Но с орками такое невозможно. Слишком странен их разум, слишком чуждыми образами они мыслят. Хотя внешне этого совсем не скажешь, с остальными расами они общаются вполне нормально, укладываясь в стандартные социальные стереотипы поведения…»

Ректор усмехнулся, обнаружив, что размышления сбились на мысли о будущей лекции по оркам, которую надо обязательно прочитать всем студентам Академии. Даже начал в голове набрасывать черновой вариант текста.

«Заработался я. На отдых пора. Вот выручим детишек, уеду на курорт. И плевать, что семестр только начался. Переживут без меня пару недель…»

***

Ждать пришлось довольно долго. Лишь когда первые лучи солнца окрасились алым, на веранде снова появился «ночной глаз». Сведений оказалось немного, в этот раз вперёд пустили расходный материал – имеющих-одно-имя рядовых. Но из того, какое задание выдали разведчикам и из того, что орки видели и слышали перед отправкой, вырисовывалась следующая картина. Гости из первой группы сидели в подобии таверны и что-то отмечали. Кто-то из них раздобыл настольную игру, один в один похожую на ту, что сейчас лежит на столе за оцеплением. В этом сомнений не было, так как оба пленника видели её рядом с порталом сами. И в какой-то момент шестеро сидящих с той стороны орков исчезли, а на их месте появились четверо эльфов. Главное, что удалось выяснить – студенты по-прежнему недалеко от портала, шаманы орков запретили их уводить. На случай, если без «ушастых» всё отключится.

– Мы должны выручить мальчиков как можно быстрее, – горячо начал ректор.

– Дело не только в этом, – прервал его «ночной глаз». – Допрос выяснил ещё одну новость, и весьма тревожную. К нам пришла, – он показал на пятна крови у портала, – не просто разведка. И то, что они не вернулись, лишь ненадолго отсрочит вторжение: первая волна из пяти тысяч пехотинцев уже готова. А если следом войдёт шаман и успеет передать координаты…

От мысленного зрелища – орки, из десятков порталов потоком вливающиеся на улицы столицы – всех передёрнуло. Конечно, проходы уничтожат, да и ближние полки уже выдвигаются на помощь гвардии. Но сколько будет жертв, и сколько придётся отстраивать заново! К тому же, что делать с артефактом? Уже сейчас просто подвинуть стол или убрать игру не получалось. А попытка уничтожить, не разобравшись… Вторжение может принести куда меньше разрушений, чем откат разрушения непонятного артефакта класса «А».

– Что скажете, мэтр Ислуин? – спросил ректор.

– Срочно нужна информация. Уважаемые керы, думаю, против моей кандидатуры возражений не будет?

Голос Ислуина прозвучал мягко, словно его хозяину и в самом деле требовалось обязательное одобрение со стороны представителя канцлерского совета. Впрочем, и спрашивающий, и остальные прекрасно понимали, что со стороны магистра это лишь соблюдение внешних приличий. Каждая минута на счету, но и отдавать разведку в посторонние руки нельзя. А среди присутствующих магов и офицеров Ислуин в подобных делах самый опытный. К тому же выскажись сейчас кто против, наживёт себе врага в лице заинтересовавшегося путешествием через портал Ислуина. Но главное, ректор явно тоже хочет отправить во главе именно своего магистра, а уж ссориться с мессиром Хевином тем более себе дороже.

Выждав минуту и не услышав возражений, Ислуин приступил к делу.

– Мне понадобится артефактор.

– Думаю, ты и сам знаешь, кто это будет, – буркнул Хевин. Подразумевая, что мастера-артефакторы, как правило, предпочитают уютную мастерскую поиску приключений. – За твоим приятелем Гуэндолеем уже послали. Ещё…

– Троих. Кер, – обратился Ислуин к представителю канцлерского совета, – условия найма?

– Оплата без ограничений. Экипировка – из красных залов Хранилища владыки.

Подготовка заняла около часа, большую часть которого ждали из хранилищ необходимые амулеты и специальные зелья. После чего все, кроме пятерых разведчиков в масках-противогазах, и пары гномов покинули веранду. Пока инженеры возились с подготовкой, Ислуин с любопытством смотрел и пробовал сканировать самую последнюю разработку Военного научно-исследовательского института Подгорной республики. Никакой магии и алхимии – чистая химия. Порошок в двух небольших баночках, который с помощью насоса и потока сжатого воздуха из баллонов готовились закачать инженеры, стоил как увесистый слиток золота. Зато действовал абсолютно незаметно, не разом лишая способностей – а лишь не давая создавать новые заклятья.

В портал сначала вдули облако пыли, затем полетело заклятье «магической тишины» – отразить его после первого снадобья вражеские шаманы не могли. Следом втянулось созданное вокруг артефакта облако специального газа: тоже состоящее из одних химических зелий, оно не боялось созданной безмагической зоны и вызывало приступы удушья и слёзы. На эльфах же были противогазы.

Мгновения сразу после перехода всегда самые опасные. И дело не только в потере ориентации при резкой смене обстановки. Чтобы не разрушиться внутри портала, магическая сумка ненадолго теряла изрядную часть свойств, возвращая предметам вес и инерцию. И сильно меняла баланс тела. Поэтому, едва по всем расчётам охрану накрыло ядовитое облако, Ислуин шагнул в столб колеблющегося воздуха первым.

Получилось лучше, чем планировали. Портал вывел на похожую террасу. Из-за нехватки места основную защиту доверили шаманам – но сейчас оба стоявших рядом с артефактом чародея потеряли в «Крике тишины» магическую защиту, из-за облака ядовитого газа и слёз ничего не видели вокруг. Ислуин тут же кинул в каждого по отравленной метательной стрелке и бросился рубить стоявших рядом воинов. Следом за магистром из портала выбрались остальные эльфы.

Бойня среди охраны закончилась быстро, даже без ядовитого газа три десятка имеющих-одно-имя орков были не ровня четвёрке опытных головорезов. Лишь с командиром, стоявшим слишком далеко от портала и потому не попавшего в облако газа, Ислуин затянул поединок специально, наслаждаясь противником. Слишком уж лихо тот махал ятаганом... И заодно удачно стоял перед лестницей, закрывая дорогу тем, кто, возможно, успеет добежать снизу на подмогу. Орк тем временем разошёлся не на шутку. Удар по ногам, с дикой силой проломить выставленный Ислуином блок, с бешеной скоростью закрутить тяжеленное оружие в мельницу… К сожалению, удовольствие поединком было не ко времени. Поэтому сразу как орк перестал быть нужен, эльф «обвёл» вражеский клинок и разрубил противнику горло. В это время действие «крика тишины» закончилось, и не участвовавший в сражении Гуэндолей рассеял ядовитое облако. Все тут же стянули с лица неудобные противогазы и рассыпались по террасе.

Местное время, судя по солнцу, совпадало с часовым поясом Киарната. Диск алел вовсю, наполовину коснувшись деревьев на другом конце долины и подкрашивая белый камень террасы красным. Налетел вечерний холодок, запахло сентябрём, начавшей желтеть листвой и поздней осенней травой. Почти как в родном Великом лесе, столов на террасе несколько, и куча обломков, недавно бывших, видимо, скамьями. А выше и ниже уступами располагались другие террасы. Как дома…

Ислуин порывистым движением шагнул в поисках эфирных потоков силы к парапету – и замер. Там, внизу у подножия холма, был Киарнат! Та же долина, те же холмы и лес. Знакомые улицы и площади, даже фонтаны идущего к холму Академии проспекта те же самые! Вот только зрением мага слишком хорошо видно, что воды в фонтанах давно нет, многие дома разрушены… Или перестроены на чужой лад. Каждый камень, каждая травинка здесь словно плакала о покинувших город хозяевах. Покинувших не одно десятилетие назад.

– Нашли! – с дальнего края площадки раздался крик одного из охотников.

– Противник снизу! – почти одновременно раздался голос от уходящей к нижней террасе лестницы.

Мёртвый город был тут же забыт. Ислуин обязательно его обдумает, но позже. А пока… Остатки идущей наверх лестницы магистр обрушил сразу – устроил локальное землетрясение. Хотя атаки с той стороны не ждал: судя по каменным обломкам развалившихся зданий и вздыбленной на вершине холма земле пройти там невозможно. С нижней лестницей пришлось повозиться – защищавший её шаман оказался очень сильным.

Магистр атаковал по нарастающей, причём сразу с заклятий высокого уровня. Сначала «ледяные копья», когда влага из воздуха сгущалась водой, замерзала и со сверхзвуковой скоростью летела со всех сторон острыми тонкими сосульками. Затем попытался перемешать воздух, чтобы возле шамана не осталось кислорода, а сплошной азот. Не помогло «иллюзорное пламя», враг попросту не дал частицам воздуха разделиться на быстрые и холодные, ожога холодом и теплом не вышло. Противник был явно из старых и очень опытных. Шаман тут же контратаковал сам… и вот тут начались новые странности. В ответ на «пламя» враг бросил в магистра призрачные копья из магии стихии Смерти. И сам еле успел поставить щит от встречного удара магистра. Будто бы шаман, явно прошедший не одну битву, даже не подозревал, что защитные амулеты от чистой Смерти есть у любого. Да что там, настолько примитивный удар Смертью отразила бы и дешёвая штамповка, которую массово производили на заводах гномов для бытового применения в гражданском секторе. И сразу после этого колдун орков попался на простой трюк, словно многоступенчатые заклинания, когда внутрь атакующей магии вкладывается проклятье, шаман видел первый раз. А ведь эти чары союзники придумали ещё в конце Первой войны.

Обдумывать новую странность времени не было. Лишившись нормальной дороги и проиграв магическую дуэль, орки полезли с нижних террас и из города прямо по склонам университетского холма. Эльфы ответили ливнем из бронебойных стрел: хороший лучник в минуту бросает десять-двенадцать штук, каждый наконечник был пропитан проклятьем, которое, стоило оказаться в теле, мгновенно останавливало сердце. Орки соскальзывали по мокрой траве холма вниз, оставляли чёрные пятна тел погибших под стрелами – но всё равно упорно ползли к вершине, пытаясь добраться до врага. Накатывали, словно подступающий прилив. Остановить их сумели только два выпущенных магистром из накопителей ледяных элементаля: четырёхметровые ледяные гиганты, роняя на траву следы из инея, спустились вниз и закружились вьюгой, превращая орков в заледенелые статуи. Атака захлебнулась, но все наверху прекрасно понимали, что передышка вышла ненадолго. Сразу как командующий отрядом тунгот поймёт, что больше элементалей у обороняющихся нет, он снова погонит воинов в атаку. Наплевав на потери.

«И ведь полезут, Шэтовы дети, – раздражённо сплюнул вниз магистр. – Если тунгот пообещает выжившим второе имя… а он наверняка пообещает. Срочно отправлять обратно студентов, а самим уходить за пределы города. И Гуэндолея отправить обратно, если придётся драться, он станет обузой. Заодно предупредит, чтобы через двое суток обеспечили поддержку для обратного прорыва».

– Как они? – Ислуин подошёл к лежащим без сознания студентам, над которыми хлопотал с первой помощью один из воинов.

– Трое в тяжёлом состоянии, но живы. Готовлю к транспортировке. Четвёртый, – он показал на лежащего чуть в стороне невысокого крепыша, – мёртв.

– Бедняга, – вполголоса, чтобы не мешать лекарю, вздохнул Ислуин, в котором проснулся преподаватель. – Больше не шутить твоим друзьям, что чья-то бабушка согрешила с гномом. А мне не отчитывать за прогулянные занятия. Ты ушёл в бою, достойно как настоящий мужчина. Пусть Уртегэ дарует твоей душе лёгкий путь к покою, пусть Сарнэ-Туром даст тебе скорого рождения…

– Ислуин, – раздался крик артефатора. – Я понял, что это! Понимаешь, – возбуждённый Гуэндолей говорил ничуть не заботясь о том, что может случайно сболтнуть предназначенное лишь для ушей магистра. – Я вспомнил, что это за артефакт! Это Зеркало миров, не удивительно, что его приняли за обычную игру. Зеркало считалось бесследно утерянным поколения назад, его даже не включили в последнее переиздание трактата Ириена «О зельях и предметах». Мы даже не знали, как оно выглядит. Зеркало активируется, если обе копии в разных мирах находятся в одном и том же месте, ну в смысле очень похожем. А такое совпадение можно считать практически невозможным.

– Значит, это тоже Киарнат, – растерянно произнёс общую мысль один из воинов. – И здесь мы проиграли…

– И отсюда можно ждать только орков. Артефакт надо уничтожить, и чем скорее, тем лучше, – Ислуин всем своим видом показывал непреклонность, зная, как трепетно Гуэндолей относится ко всякого рода старинным предметам. – Как надёжнее? Сжечь? Расколоть? Или ударить Воздухом?

– Достаточно и простого огня, на уровне второкурсника, – растерянно ответил артефактор. – Вот… не поможет. Точнее, спалить мы его спалим, но артефакты в разных мирах поддерживают друг друга, час-полтора – и оно восстановится. Прятать свою часть тоже бесполезно, хоть кидай на дно моря. Зеркало ищет живые руки – месяц или два, и его снова кто-то найдёт. А раз артефакт почувствовал отражение какого-то места в соседних мирах, то и стремиться он будет к нам…

– Соберись, – Ислуин тряхнул друга за плечи. – Как его можно разрушить? Я же вижу, ты знаешь ответ!

– Есть способ, – почти шёпотом ответил Гуэндолей. – Только уничтожив оба Зеркала в течение часа можно его остановить. По крайней мере, у Ириена сказано так. И сделать это тоже должны живые чары. Просто оставить ловушку и активировать по времени или с нашей стороны не сработает. Только маг.

– Хорошо. Сначала возвращаешься ты, потом остальные. Я уничтожаю Зеркало этого мира первым, пока не началась атака.

– Ты, ты… – растерянно посмотрел на Ислуина артефактор.

– Я. Меня ничего дома больше не держит.

Слова прозвучали странно для остальных, как и непонятно с чего прорезавшаяся горечь. Лучший меч Великого леса, говорят, ректор видит через столетие-другое в нём преемника? Чего желать больше?

А в глазах магистра уже заплескалось боевое безумие:

– Не ты же? Остальные магией владеют на базовом уровне школы. Не переживай так, выкручусь. Не первый раз. И потом, здесь тоже есть эльфы. Мы слишком живучий народ, чтобы просто так исчезнуть. Пусть город покинули не одно десятилетие назад, я найду. Но перед этим… Я устрою уродам весёлую жизнь. За каждую улицу, за каждый разрушенный дом. Кажется, здесь забыли – что такое разящий меч Ясных владык. Так я напомню!

Прощание вышло коротким: один за другим спутники уходили в портал, оставляя перед этим свои запасы магистру. А от подарка одного из воинов Ислуин застеснялся.

– Держи. Нож с моего первого убитого врага.

– Зачем! Мне сейчас за такую ценность и отдариться нечем! Разве что, – магистр показал на один из своих клинков.

– Не надо. Пусть за тобой останется. Чтобы нашёл способ встретиться, должок вернуть! – и, поклонившись, охотник шагнул в портал.

С уходом последнего товарища пришла тишина.

По договорённости, Ислуин должен был выждать десять минут и потому сейчас стоял, вознося молитву:

«О могучий Уртегэ! Дай воину твоему силу и ловкость, дай удачи! А если ждёшь ты меня в чертогах своих, в палатах Унтонга – пусть приду я к тебе с достойной свитой убитых врагов!».

Оговорённое время прошло. Вокруг стола с Зеркалом Миров поднялся столб жаркого пламени. А над покинутыми улицами Киарната пронзительно зазвенел клич, с которым ханжары шли в бой:

– Кар-ра! Славу тебе несут мои мечи, Сарнэ-Туром!

Глава 2. Улыбка судьбы

Бархед, южные провинции Империи. Май, год 490 от сошествия Единого.

Город дал о себе знать ещё за полдня пути до того, как стали видны крепостные стены. И не только тем, что вдоль тракта стало меньше полей, а больше каких-то мастерских, но и заметно подросшим качеством дорожного полотна: за трактом тщательно ухаживали, регулярно подсыпали щебёнки и поправляли насыпь. Для окрестных крестьян это не повинность и не прихоть властей, чтобы купцам было удобнее ехать – а жизненная необходимость. Если орки прорвут границу и сомнут заслон легионов, то единственное спасение в скорости, быстрее добраться под защиту городских укреплений.

Ислуин шагал вдоль обочины, не обращая внимания на поток телег, неторопливым размеренным шагом пешехода, привычного к долгим переходам. Просто ещё один путник, кто спешит на знаменитую ярмарку Бархеда. Магистр механически переставлял ноги, целиком уйдя в свои мысли. Тогда, рядом с Зеркалом миров, он ошибся – и не ошибся. Эльфы, судя по всему, действительно покинули свою столицу лет шестьдесят или семьдесят назад. Причём без сражения, просто отступили. Вот только в остальных странах про Высокорождённых, как эльфов называли в этом мире, не слышали больше века. Да и разница во времени сказывалась. Новый дом во времени опережал родину Ислуина, здесь со дня первого вторжения орков прошло не сто пятнадцать лет, а больше двух столетий. Не только карта стран и народов была совсем другая… это резало сердце больнее всего. Узнав про иной мир, Ислуин надеялся отыскать двойника Совы, но здесь девушка если и родилась, то умерла от старости много лет назад.

А ещё каждый раз, шагая по дорогам Империи людей, Ислуин как бы слышал в душе ехидные смешки Облачного хозяина дорог Сарнэ-Турома. Каждый воин и маг, пока учится, мечтает стать сильнейшим в своём ремесле. Великим, непобедимым. Сколько раз Ислуин, получив выволочку от наставника, тоже лежал и смотрел на звёзды, загадывая желание: когда-нибудь и я стану самым-самым великим воином и магом всего мира… И вот, сбылись все глупые юношеские мечты. В каких-то мелочах здешний мир добился успехов, но в целом отставал от родины Ислуина по уровню развития на целую эпоху. Здесь гномы, люди и эльфы так и не создали союза. Не ездили между Академиями маги, воины и учёные, обмениваясь опытом, не приезжали студенты, чтобы в далёкой земле получить новые знания. Каждый скопидомом хранил свои секреты от соседа, даже не подозревая, какие чудеса могут родиться, если сложить умения гномов, эльфов и людей. Поэтому за годы после Зеркала миров Ислуин не встретил ни мечника, ни мага, хотя бы близко равного себе.

Вот только… зачем ему все эти силы, все его знания? На границах Империи, как и на родине Ислуина, и по сей день кипели стычки и войны с орками. Как и дома, орды оказались бессильны пройти дальше на север. «Это чужая война, – привкус горечи никак не хотел уходить. – Чужая, потому что не свистит в опереньях стрел имя Хозяина лесов Эбрилла, вокруг степных костров перед походом ханжары не просят удачи у покровителя воинов Уртегэ». Ни про эльфов, ни про ханжаров никто не слышал уже много десятилетий.

От самоедства отвлекла дорога. Торговый тракт как раз сделал поворот, пригород закончился, и начинались предместья. В отличие от городов на север и на запад, здесь городские предместья тоже были укреплены. Не капитальная стена, только земляной вал и частокол. Врага не остановит. Но задержит, чтобы дальше люди успели приготовитться к обороне. Улица, по которой дорога заходила через предместья в город, встретила Ислуина толпой и длинным затором из повозок. Одна из телег угодила колесом в выбоину и встала, перегородив дорогу.

– Ить, надолго это, – объяснял какой-то старичок зевакам, собравшимся посмотреть на происходящее. – Ить, сломалось чё-то, сам хруст слышал.

Ислуин, глядя на творящееся безобразие, покачал головой. Всё как и в его прошлый визит сюда. И в позапрошлый. Каждый год магистрат устраивал ярмарку, и каждый год лаялся с имперским наместником-мормэром, за чей счёт должны ремонтировать порушенную весенними дождями дорогу предместий: на деньги городской казны или из бюджета провинции. И наверняка едва телеги с ярмарки перестанут ломать булыжник, обе стороны мгновенно договорятся. А что купцы и крестьяне оставят у каретников немало денег – так магистрату на пользу, да и мормэра провинции не обидят. Налоги-то с предместий делились пополам.

Впрочем, магистру и споры, и выбитые из дороги камни были не особо интересны, поэтому он торопливо протиснулся мимомо толпы и зашагал дальше. Главное для него сейчас – открывшаяся вчера крупнейшая ярмарка юга и гуляющие по ней слухи. Пять лет прошло, как он покинул развалины Киарната. Пять лет он искал следы сородичей или ханжаров… и не находил. «А виновато во всём высокомерие здешних родичей», – в который раз выругался про себя магистр. Ибо если у него дома эльфы, гномы и живущие в Великой степи люди-ханжары мгновенно сообразили – по одиночке их быстро разобьют, то в этом мире переговоры провалились из-за эльфов, которые вообще ни в грош не ставили соседей. Отказались даже обсуждать союз, как они говорили, с низшими народами. Итог – исчез с политической карты Великий лес, Республика гномов потеряла изрядный кусок Рудного кряжа. Да и вольных равнин Великой степи больше нет, есть территории принадлежащие оркам – и провинции Империи, самого крупного государства людей.

Жизнь эльфа, а тем более мага, велика. Но хватит ли её, чтобы отыскать родичей? Пусть человеческие хроники говорят, что кроме гномьих кланов Республики, в мире остались одни люди, да «исчадья ночных демонов», как прозвали здесь орков. Пусть хронисты в один голос утверждали, что ханжары пали все до единого ещё в первое нашествие. Ислуин не верил. Он не хотел верить! Однако раз за разом каждая найденная ниточка заканчивалась пустышкой.

***

За раздумьями Ислуин дошёл до городской стены. Здесь грязи и выбоин уже не было, но продвигаться стало намного сложнее. Слишком уж густо площадь перед воротами была запружена телегами.

В толпе сновали торопившиеся заработать разносчики, со всех сторон доносилось:

– Пироги горячие!

– Кому воды, воды кому?

– Редиска, лучок! Свежие, отборные, связка за медяк!

Хорошо хоть на сезон ярмарки для пеших была открыта калитка, а пошлину за вход брали только с телег, иначе стоять магистру до вечера. А так был шанс проскочить ещё до третьих колоколов, тогда Ислуин – или как он значился в реестрах империи Ивар, наёмник и младший мастер фехтования – успевал заглянуть в ратушу, сделать обязательную отметку о прибытии и получить разрешение на пребывание в городе. Иначе завтра на этом он рисковал потерять день.

Сбыться надеждам оказалось не суждено: в воротах стояла знакомая ещё по первому визиту в город смена. Тогда лошади понесли карету с женой какого-то важного чиновника, и не подоспей Ислуин вовремя, дело могло кончиться печально не только для женщины со служанкой, но и для дежурных стражников. Не расчистили дорогу от вонючих крестьян, вот упряжка и испугалась. Все стоявшие в злополучном карауле с тех пор называли своего спасителя лучшим другом, и иногда это было полезно. Но как сейчас не вовремя! Ислуин накинул на голову капюшон, надеясь проскочить неузнанным, но, видимо, опоздал. Едва он подошёл к окошку для сбора податей, как из караулки вывалился необъятный толщины сержант городской стражи и радостно гаркнул:

– Здаров, Ивар! – стражник обратился к магистру по имени, значит, узнал. – Чё крадёшься, опять на каку бабу глаз кинул и теперь, пока муженёк свалил, клинья подбиваешь? Айда к нам лучше, отогреешься. А то не по маю погодка-то, а пока постой найдёшь – задубеешь. Ярмарка, сам понимаешь!

Ислуин мысленно поморщился. И ведь ни разу ничего подобного не было. Но через раз девицы пытались вешаться ему на шею, а мужики считали, что с такой красивой физиономией только и думать о том, как бы затащить в постель очередную дурочку. Приходилось терпеть: боевой маг и специалист по естественным наукам, медициной и магией Жизни он владел на уровне чуть выше среднего эльфа, потому умений хватило самое большее поправить зрачок, изменить форму ушей и остальное по мелочи. Получилась очень смазливая по людским меркам внешность. Оставалось себя утешать, мол, меньше изменений –­ проще их поддерживать без вреда для здоровья. Но внутренне ему человеком никогда не стать, даже ради маскировки. И потому следующие два часа придётся через силу глотать пиво, в очередной раз гадая, чего люди и гномы в нём находят. Тем более в таких объёмах. Увы, вино городской страже не по обычаю.

***

Утро Ислуин встретил, мрачно вглядываясь в неошкуренные брёвна комнаты и с поганым настроением. Конечно, можно себя убеждать – польза от вчерашних посиделок была: и последние городские сплетни узнал, и с комнатой один из стражников помог удачно, устроив к державшему гостиницу свояку, а то из-за ярмарки все места забиты. Вот только хотя эльфы из-за внутренней склонности к стихии Жизни пьянеют медленнее человека, любое качество можно перебить количеством, а налить и угостить его вчера считал своим долгом каждый из десятка. Хорошо хоть похмелья у эльфов не бывало, и всё равно проснулся Ислуин сегодня не с рассветом, а когда в трактире при гостинице подавали завтрак – именно запахи оттуда магистра и разбудили.

Трактир оказался забит почти под завязку, несмотря на неподходящее время – для обычного завтрака уже поздно, для обеда ещё рано. «И свояк-свояком, а тройную цену этот выжига содрать с меня не забыл», – мрачно подумал магистр, вспомнив, как яростно торговался хозяин гостиницы вчера. Ислуин, конечно, мог себе позволить заплатить и дороже: принесённые с собой амулеты стоили здесь баснословных денег. Ведь секретами их изготовления эльфы делились неохотно, и после гибели Великого леса многое оказалось утеряно. В магическом же искусстве дети Леса во многих областях стояли на голову выше соседей. Вдобавок из Киарната магистр унёс немало золота и драгоценностей, которые теперь лежали по тайникам и в Империи, и в соседних странах. Оказалось, что даже прохозяйничав в городе не одно десятилетие, сокровищницу Ясных владык орки так и не обнаружили. Защита же здесь, как и дома была настроена на тех, в чьих жилах текла кровь династии. Но для обеспеченного наёмника, в чьём облике Ислуин путешествовал по землям людей, сорить деньгами не вписывалось в образ. Поэтому спорили за каждый медяк они вчера до хрипоты. Не зря и сегодня хозяин, поглядывая на нового постояльца уважительно, мол, не только железом махать обучен, но и торговому делу толк знает. Ислуин же от этого взгляда ещё больше помрачнел. Торговаться он умел, конечно, не хуже, чем на знаменитых базарах Южного союза городов, но удовольствия от процесса «надбавляет и снижает» никогда не получал, скорее наоборот.

Плохое настроение просуществовало ровно до мгновения, как Ислуин вышел за порог гостиницы. Слишком голубое небо, слишком тепло и солнечно почти по-летнему, чтобы хмуриться, подсчитывая вчерашние обиды и неурядицы. У ратуши желание с кем-нибудь поругаться вернулось обратно. Слишком много там ждало наёмников и вольных охотников, обязанных зарегистрировать в магистрате своё присутствие – очередь вытягивалась колбасой из дверей и растянулась аж в ближайший переулок. И если в городах ближе к побережью можно поискать момента посвободнее, там за просроченный на пару дней визит могли не взять даже штрафа, то Бархед находился всего в неделе пути от границы. И хотя последний раз его осаждали почти три десятилетия назад, не отметившегося в ратуше приезжего с оружием могли попросту выгнать за пределы городских стен без права вернуться.

Стоять в очереди раздосадованных вооружённых мужиков, когда все ищут, куда бы спустить злость – то ещё удовольствие. Не зря тут же скучал целый десяток городской стражи, приставленный следить, чтобы постоянно вспыхивающие перепалки и ругань не перерастали в драки. А ещё на площади сегодня не имелось ни карманников, ни обычных нищих попрошаек, ни прочего сброда: за этих никто заступаться не будет. Наконец очередь дотащила Ислуина до комнатки, где за столами трое клерков штамповали и выписывали бумаги. Торопливо задав все положенные вопросы – кто, зачем, надолго и как вооружён – усталый плешивый мужичок в потёртом кафтане писаря выдал нужную бумагу.

Освободился магистр, только когда второй колокол позвал горожан к послеобеденной молитве. Обычай, к которому Ислуин так и не смог привыкнуть. Точнее, к обязанности по крайней мере раз в день верующим в Двуликого посещать церковь. И Эбрилл, и Сарнэ-Туром такого никогда не требовали, считалось, если бог захочет услышать молитву или просьбу, он сделает это в любом месте. Разве что главный храм посещает чаще остальных, подобно властителю большую часть времени проводящему во дворце. Но каждому народу – свой уклад, а указывать соседу, что живёт он неверно, на родине Ислуина издавна считалось неприличным. Да и здесь, к радости пришельца, священники Единого Двуликого, хоть и смотрели на чужаков иной веры без особой любви, но не преследовали. Пророки-основатели заповедовали, что, дескать, слово Божье должно найти дорогу само, а не силой меча, чужих же богов считать младшими отражениями Единого.

Прикинув, что после сытного обеда и получаса молчания в церкви народ будет разговорчивей и добрее, а значит, повернуть беседу с купцами и приказчиками в лавках в нужном направлении будет проще, Ислуин направился в сторону рынка – как раз пока он туда доберётся, люди вернутся из церкви по местам. Дорогие кварталы лавок сегодня его не интересовали. Для начала и на сегодня его интересовали Молочный и Мясной, где в первую очередь торговали жители окрестных сёл. Здесь продавали не с постоянных прилавков как на Крытом рынке, торговля шла складных столов из козел, через которые перекидывалась доска, с крестьянских телег или даже с земли, на которой бедный торгаш расстилал кусок полотна и на всеобщее обозрение выкладывал свой товар. Неповторимый аромат запахов, во все стороны снуют крестьянские возы, лошади и мулы, гружёные мешками и корзинами, а также крестьяне и крестьянки, нёсшие на собственных спинах свой нехитрый товар – и горожане, которые этот товар купили и несут домой.

Ислуин успел походить по торговым рядам почти полтора часа, когда почувствовал, как к нему за пояс забралась чужая рука. К удивлению магистра, не для того, чтобы срезать кошель – а чтобы чужой кошелёк туда засунуть. Ислуин сделал вид что ничего не почувствовал, сам в то же время незаметно оценивая странного «не-вора». Типичное беспризорное дитя улицы, босое, в ветхой холщовой рубахе и перепачканных штанах. Под слоем грязи и космами волос пол и возраст разобрать довольно сложно, но опыт и аура, доступная магам, подсказали, что, скорее всего, это девчонка лет двенадцати или тринадцати. Заинтересовавшись странным поведением, Ислуин поспешил за ней.

В это время толстобрюхий купчина зашарил по поясу – на взгляд магистра как-то уж слишком демонстративно, так, чтобы заметили окружающие. Также демонстративно озирался, наконец, якобы только что заметил ту самую девчонку и заорал:

– Хватай вора!

Мгновенно образовалась немаленькая толпа добровольных помощников, и во главе с купчиной как стадо диких коней они понеслись за жертвой. Мелкая девчонка ловко уходила от погони, ныряла под телеги и проскальзывала мимо покупателей, тоже решивших помочь «правосудию». Всё равно погоня закончилась быстро: воришку загнали в тупик между двумя заборами. Девочка стояла, прижавшись к доскам, жадно хватая воздух и с отчаянной решимостью сжимая в руке какую-то ржавую железку, готовая продать жизнь как можно дороже. Напротив стоял хрипло дышавший и раскрасневшийся от бега хозяин кошелька, показывал на неё рукой и вопил:

– Вот он! Бей вора!

За мгновение до того, как распалённая и алчущая крови толпа ринулась убивать, словно из ниоткуда перед девочкой возник высокий светловолосый мужчина в куртке и штанах толстой кожи, магической выделкой способной заменить лёгкий доспех. Толпа резко замерла и шумно выдохнула. Наёмник! С презрительной ухмылкой Ислуин словно невзначай поправил висящий на поясе меч, провёл рукой по усыпающим куртку клёпкам, и холодно спросил:

– Кажется, я слышал призывы к убийству?

Напор толпы разом ослабел. Одно дело затравить безродного нищего – и другое столкнуться с головорезом. Меч у него на поясе, конечно, вроде бы печатью заклеен, да только случись драка – эта верёвочка удар и на полвздоха не задержит.

– Это вор. А вам, уважаемый, нечего отребье покрывать.

– А как же законы Ниана Второго Святого? Гарантирующие каждому честному гражданину империи, – Ислуин резким движением оголил до локтя правую руку девочки, демонстрируя, что там нет клейма, – право на суд и защиту?

Купец стал похож на выброшенную на берег рыбу. Наконец справившись с волнением, чуть заикаясь, он сумел ответить:

– Н-но это в-вор. Он ст-тащил у меня кошелёк. А его и раньше на воровстве в-видели, только всё пойм-мать юркое отродье тёмных демонов не м-могли.

– Я готов стать свидетелем по делу о ложном обвинении. И о том, что девочка не виновата.

На этих словах купец побледнел. Кодекс Ниана Второго за преступление женщину карал суровей мужчин, зато и за вред, причинённый «невиновной особе женского пола», запросто мог отправить на каторгу. А уж за убийство несовершеннолетней девочки петля грозила любому кроме, разве что, дворян из старших родов. Ислуин достал кошель из-за пояса и кинул в грязь перед толпой:

– Вы обронили его сами. Надеюсь, вы не попытаетесь обвинить в краже меня? – улыбка стала совсем ледяной, а голос зазвучал так, что у всех побежали мурашки по коже. – Отдайте девочке в качестве компенсации три семина медью и будем считать инцидент исчерпанным.

Когда толпа рассеялась, девчонка попыталась было сбежать следом. Её остановила стальная хватка:

– Нет уж, милая. Пойдёшь со мной. Сарнэ-Туром нечасто радует живущих под облаками своим вниманием. И ты, пока я не пойму значения нашей встречи, будешь рядом. Да не хватайся за этот мусор, – Ислуин чуть не рассмеялся, увидев как девочка опять вцепилась в своё подобие ножа. – Вашим богом клянусь, ликом и духом Единого и Двуединого, что не причиню тебе вреда этот день, эту ночь и следующий день. И дам потом уйти свободно, если ты захочешь. Как твоё имя?

– Лейтис, – ответила та, успокоенная клятвой.

Преступить такое обещание не смели ни чужаки, ни самые «отмороженные» подонки. Бог империи не просто так носил титул хранителя истины: имя нарушителя клятвы перед Единым мгновенно появлялось в ближайшей церкви, даже если слова произносили в глухом лесу и слышали их лишь двое. После чего за отступником начиналась охота, кончавшаяся всегда одинаково – позорным столбом и четвертованием на площади.

Дорога до гостиницы заняла ещё четверть часа, в течение которых Лейтис дважды попыталась сбежать. Оба раза её остановила крепкая рука Ислуина. Но едва они перешагнули через порог общей залы и окунулись в густые запахи, идущие с кухни, всё было забыто. Лейтис окинула голодным взглядом несколько то ли поздно обедающих, то ли рано ужинавших постояльцев, сглотнула слюну и нахально посмотрела в сторону своего спутника: если уж тащил сюда, может, накормишь? Получив кружку наваристого мясного бульона и ломоть хлеба, с независимым видом села в углу, глядя, как Ислуин о чём-то договаривается с хозяином.

Дождавшись, пока девочка закончит, Ислуин повёл её на второй этаж в свою комнату. Там уже ждала большая лохань горячей воды, мыло и полотенца:

– Скидывай свои лохмотья, – приказал он.

– Ты, Вы… Ты для этого меня тащил?..

У Лейтис выступили слёзы. Да, улица суровый учитель, где доверчивые не выживают. Она прекрасно понимала, что этому светловолосому чужаку она нужна ненадолго, и надо постараться получить от него всё что можно, пока Двуликий решил уделить ей капельку свой милости. Но в самой глубине детской души так хотелось поверить в сказку… И ведь не накажет Двуликий. То что, кажется, собирается сделать с ней чужак вредом, наверное, не считается…

– Успокойся, дура, – резко бросил магистр.

Вдруг лицо стало каким-то нежным, невольно заставляющим довериться и забыть про всё на свете, а голос обернулся сладким и обволакивающим мёдом.

– Если бы я и в самом деле решил тебя соблазнять, неужели стал бы действовать так грубо? – и снова резкий переход к прежнему тону и облику. – Мойся, лохмотья кинешь в коридоре. За нормальной одеждой я послал. Пока ты рядом со мной – изволь выглядеть прилично, – и вышел за дверь.

Спустившись на первый этаж, Ислуин заказал обед и сел механически его пережёвывать, наблюдая при этом за гостьей. Защита от магии в гостинице была настолько плохо поставлена, что межэтажное перекрытие даже для студента не помеха, не говоря уж о магистре. Одёжку Лейтис, естественно, не выкинула, а аккуратно сложила в углу. После чего с наслаждением погрузилась в воду по самую шею, благо размеры лохани и небольшой рост позволяли.

«А девочка на улице не так уж и давно. Года два самое большее. До этого, судя по всему, жила в семье со вполне приличным достатком, не ниже мастера-ремесленника или, скорее, чиновника в магистрате: читать, по крайней мере, умеет, – с удовлетворением отметил Ислуин, глядя, как, старательно шевеля губами, Лейтис разбирает, в каком флакончике мыльный корень, а в каком шампунь. – Так. Что там у нас ещё? Ну, пара шрамов явно с улицы, а вот старый ожог на спине непонятно откуда. А это ещё что? Не может быть!»

В магической части ауры ярко горел огонёк сильных способностей к стихии Жизни!

У людей одарённые магической силой рождались даже чаще, чем у остальных рас. Вот только возиться с трёх-пяти летними детьми не хотелось никому, разве что искру дара замечали у отпрыска аристократа или ребёнка потомственных магов. Поэтому к семи годам талант сохранялся у одного из тысячи, а к пятнадцати, когда сдавали экзамен на пригодность к чародейству – способных оставалось намного меньше. Магия стала уделом узкого семейного круга, рождая миф, что чародейский талант дело исключительно наследственное да признак дворянской крови.

«Не зря девчушка так сильно испугалась за свою невинность. Хватит ей и потери семьи. Пусть не сознаёт, но чувствует, что такой эмоциональной встряски, как постельный опыт, спящая искра дара не переживёт».

Задумавшись, Ислуин не заметил, как служанка унесла пустые тарелки. Обнаружил перемену, когда вместо ложки под руку попалась кружка с горячим травяным настоем. «Теперь, кажется, понятно, что хотел мне передать Облачный хозяин дорог». Осталась мелочь. Придумать, как лучше всего заставить девчонку пойти в ученицы.

Разговор магистр решил отложить на утро. Пусть Лейтис получше ощутит разницу между жизнью бродяги – и жизнью «под крылом» наставника. И для начала, получив от шустрого сынишки хозяина гостиницы заказанный свёрток с одеждой, вместе с подносом еды поднялся к себе.

Девочка встретила его сидя на кровати, закутавшись в огромное махровое полотенце и расчёсывая гребнем волосы: после мытья они оказались до лопаток и тёмно-русые. Из вежливости и не видя необходимости, подглядывать Ислуин не стал. Но по восторженным вдохам и шуршанию, не поворачиваясь мог в любой момент сказать, что именно и с каким выражением на лице Лейтис сейчас достаёт и одевает. Когда она закончила, на кровати сидела смущённая до красноты девочка, в расшитой белой блузе, непривычной за последние годы юбке и сапожках. Впрочем, стеснялась девочка недолго. Ровно до того момента, пока не увидела в руках Ислуина поднос.

«И всё-таки, какой ребёнок. Улица так и не смогла сделать из неё зверя…» – подумал магистр, глядя, как после долгого разговора, в котором Ислуин аккуратно вытянул из девочки её историю, осоловевшая от обильной еды Лейтис, не раздеваясь, уснула на кровати. Даже не обеспокоилась о том, что рядом находится чужак с непонятными намерениями.

Подготовив всё необходимое для ритуала принятия ученичества, чтобы не возиться с утра, Ислуин расстелил на полу рядом с кроватью спальный мешок и лёг, задумчиво глядя на мерцающие в окне звёзды. Причудливы пути Сарнэ-Турома. Где-то недалеко от здешних мест, только в своём мире, он встретил баксу Октая. И вот здесь же берёт себе первую настоящую ученицу. Не считать же такими весь тот поток разгильдяев-студентов, которым он столько лет пытался вложить в головы хоть крохи знаний?

Негромкий звук зацепившейся за карниз верёвки Ислуин услышал даже раньше, чем сработали развешанные вокруг комнаты охранные «сигналки». Тёмная фигура аккуратно убедилась, что обитатели комнаты спят, перевалилась через подоконник, сделала шаг к кровати… И замерла: остриё кинжала кольнуло кадык.

– У тебя десять секунд на объяснения, – прозвучал в тишине холодный равнодушный голос. – А если твой приятель сделает хоть одно движение в любую сторону, – прозвучало в сторону второго, замершего на подоконнике, – то считаю, что ответа я не получил.

– Мы люди Змея! – Ответ прозвучал по-хозяйски, но заметив, что имя самого известного «ночного отца» не произвело на чужака никакого впечатления, гость испуганно затараторил. – Нам соплячка нужна, она вчера спёрла с кошельком одну штуку…

– Девочка под моей защитой.

Фраза прозвучала совершенно равнодушно: по-настоящему сильный и уверенный человек не станет пугать и надсмехаться. В голосе магистра не было никакой явной угрозы, самое большее лёгкое раздражение как от выбежавшего из-под стола таракана. Сзади послышался испуганный сдавленный всхлип Лейтис. Оба душегуба же боялись лишний раз вздохнуть. Они наконец-то сумели разглядеть «жертву», мгновенно оценили ситуацию и теперь мысленно костерили информатора, обещая оторвать ему голову и мужские причандалы. Мог бы предупредить, что в номере живёт наёмник-ветеран, из тех, что стоит пятёрки обычных солдат, а при найме им сразу дают тройную плату. Грабителей вроде бы двое, но насчёт своих шансов гости не обманывались, они против наёмника как мышь против кота. Ему человека прирезать – проще чем комара прихлопнуть. А ещё среди таких вот ухорезов бытовала простая житейская мудрость: нет человека – нет проблемы. И дневной закон на его стороне, и по ночному он в своём праве. Если решит, что проще договариваться с хозяином без посыльных и посредников.

– Я решил. Передайте Змею, пусть скажет куда, и завтра я приду к нему, мы уладим вопрос. Но если кто-то попытается решить дело иначе… – быстрый взмах кинжалом, и грабитель еле удержался, чтобы не обмочиться: клинок разрезал одежду так, что на волос разминулся с телом, при этом на коже не осталось даже царапины. – А теперь пшли вон! Да не через окно, ещё карниз сломаете. Через дверь.

Дождавшись, пока чуткий слух доложил, что оба ночных посетителя спустились на первый этаж, Ислуин обратился к девочке, так застывшей от страха на кровати, что она не была способна пошевелить ни нукой, ни ногой:

– Ну и что нам делать?

– Я не брала!

– Знаю, наблюдал за тобой с самого начала.

– Он сам мне её сунул. Как рядом оказался, так и сунул, пальцы у него ловчее чем у Хромого, а он лучший щипач на Молочном рынке.

– Только Змей вряд ли тебе поверит, когда я уеду… Если ты не уедешь со мной как моя ученица. Тогда завтра я буду иметь право объяснить ему ошибку… Любыми средствами, – Ислуин зажёг над ладонью небольшой жёлтый шарик, освещая комнату. – Маг, – ответил он незаданный вопрос.

– М-маг? И й-й-й-я? Тоже буду…

– Да. Но только для тебя. И ты тоже будешь ученицей и магом. Для остальных я простой наёмник.

– Я согласна!

То, как быстро Лейтис согласилась, даже не уточнив условия и не поинтересовавшись, какой стихии он маг, заставило магистра мысленно вздохнуть. Девочка – сущий ребёнок, который поверил во внезапно свалившееся на него чудо. Второй раз пришлось вздыхать, когда девочка не вдумываясь повторила слова ученичества. Больше заинтересовалась вспыхнувшими на запястьях и тут же исчезнувшими голубыми браслетами, чем текстом клятвы. А ведь слова возникли в те древние времена, когда ученик считался почти собственностью учителя. И поэтому теперь получили оговорку, что старший – лишь наставник, но никак не хозяин. Оговорку, которую магистр намеренно пропустил. Не то чтобы Ислуин собирался этим пользоваться, но и возвращать ошибку не собирался. Вдруг пригодится?

***

За гостиницей явно присматривали, поскольку явился посыльный от Змея утром, но только когда Ислуин вместе с девочкой закончили завтрак. Неприметный и какой-то бесцветный паренёк возник сразу, едва они вышли из трактира. Поклонился, быстро назвал адрес и приглашение от «господина непонятная, но выдуманная фамилия» и также незаметно пропал. Ислуин и Лейтис сначала поднялись обратно в номер. Там магистр достал пару сторожевых ловушек, причём оставшихся ещё из запасов своего мира, затем приказал:

– Пока меня нет – за пределы комнаты ни ногой. Если чего надо, служанку я предупрежу, крикнешь в окно – придёт и занесёт. Талисманы я поставил умные, служанку они пропустят, а вот постороннего с оружием спалят. Если кто-то на тебя попробует напасть. Поняла?

– Да.

– Вот и умница.

Из гостиницы магистр вышел, весело насвистывая незатейливый мотивчик известной по всему югу песенки про незадачливого паренька, который добивался внимания девушки, а попал в лапы к ведьме. И песенка ему нравилась, и намёк, если кто приставлен следить, был вполне понятен. Район «ночной отец» выбрал не самый трущобный, по крайней мере, не воняло отбросами. Но всё равно улицы были покрыты грязью, в которой валялся мусор и плескались свиньи, дома вокруг потрёпанные жизнью, а заборы покосились и жерди торчат. И конечно же полно любителей за просто так разжиться подходящими вещичками. В этом Ислуин убедился уже через пять минут, когда из-за очередного развалившегося забора выскочили трое неопрятных громил, и тут же взяли чужака в кольцо.

– Курточка у тебя как раз размера моего, господин хороший… – старший в шайке оскалился пеньками зубов, дохнул гнилостным запахом и многозначительно шевельнул дубиной.

Договорить главарь не успел, поперхнувшись ножом. Вылетевший из ножен меч просвистел короткую дугу, после которой оба подельника упали рядом. Магистр аккуратно обтёр кровь с оружия об одежду неудачников, подмигнул какому-то наблюдавшему из подворотни мальчишке и спокойно двинулся дальше. Можно не сомневаться, что не пройдёт и нескольких минут, как трупы разденут, а тела оттащат и сбросят в подходящую выгребную яму. Зато степень опасности чужака оценили мгновенно, больше на своём пути до нужного дома он не встретил ни одного местного обитателя. Лишь ощущал, как его провожали настороженные взгляды из подворотен.

Место встречи выглядело потрёпанным временем двухэтажным домом. Таким же облупившимся и давно не видевшим ремонта, как и все остальные на здешних улицах. И тем сильнее был контраст изнутри: отделка и убранство жилища внезапно разбогатевшего торгаша среднего пошиба. Лакей встретил гостя на пороге, пока провожал в кабинет – постоянно кланялся. Хозяин уже ждал там за массивным полированным столом, по другую сторону поставили второе кресло для посетителя. Крикливый алый камзол с тяжёлыми серебряными пуговицами, толщиной с большой палец серебряная цепь на шее… И сеточка морщин да красные пятна на полноватом мясистом лице, выдающие неумеренную привычку расслабляться спиртным. Грим был настолько совершенен, что будь Ислуин человеком, не увидел бы ничего – даже с его зрением и опытом огрехи были еле заметны.

Жестом отослав слугу, Змей кивнул гостю на стул с противоположной стороны массивного полированного стола и приглашающе разлил в два стоящих кубка вино из пыльной пузатой бутылки.

– Прежде чем начнём. С вас компенсация за трёх олухов на моей дороге.

– Компенсация? Это были не мои люди, – деланно удивился хозяин.

– Контролировали дорогу ваши. Так что платить тоже вам.

– Хорошо, – как-то легко согласился Змей, – этого хватит? – толкнул он пригоршню монет в сторону собеседника.

– Много. Своё беспокойство я оцениваю так и не семином больше, – Ислуин выбрал три серебряных и толкнул остальное обратно. Змей только моргнул, ничем другим себя не выдав. Гость взял в виде компенсации ровно месячный заработок неквалифицированного работника-мужчины, сразу показав свой статус. – Так чем же обязан вниманием столь уважаемого человека?

– Ваша…

– Ученица.

Магистр заметил, как еле заметно вздрогнул уголок рта Змея. Слишком менялась теперь стратегия разговора, до этого наверняка выверенная и рассчитанная от первого слова до последнего жеста.

– Хорошо, ученица. Вместе с кошельком она взяла одну мою вещь, за доставку которой я заплатил немалые деньги.

– В кошельке ничего не было. Готов свидетельствовать, что отдал его ровно с тем содержимым, что и до утери.

­– Но Годфри…

– Солгал. Точнее, он на моих глазах сам подложил кошелёк девочке. Пальцы у вашего Годфри такие, что любой карманник позавидует. Если хотите, могу выяснить у него сам, куда делась ваша вещь. У меня хорошие знакомства в страже, я могу их использовать, не объясняя причины. За соответствующую плату. Кроме того, в город как раз приехали пара ребят, которые мне обязаны и тоже готовы присоединиться только за монеты без лишних вопросов. Голова Годфри пойдёт по отдельной таксе. Но если мы в процессе поисков его найдём и прирежем, то для вас это бесплатно.

Ни в словах магистра, ни в лице не было ничего угрожающего. Спокойное деловое предложение. Бывалого душегуба, нередко пытавшего врагов и должников самолично, прошиб ледяной пот. Врать северянину нет смысла, для наёмника репутация – его хлеб, а сейчас с его точки зрения не настолько серьёзный повод лгать и этой репутацией рисковать. На знает чужак, про что идёт речь, точно не знает, иначе просто так не пришёл бы. Ну какой ночной демон заставил пересечься дорогу Змея с Вольной корпорацией? Почему из всех сопляков на базаре, чтобы провернуть своё грязное дело, Годфри не повезло выбрать девчонку под покровительством профессиональных наёмников, ученицу, явно отрабатывавшую какой-то там загадочный урок наставника? В то, что гость перед ним с таким же равнодушным лицом за соответствующую плату прирежет и Годфри, и вообще всех, Змей не сомневался. При этом трогать наёмника, особенно теперь, себе дороже. Одно дело случайность или гибель при исполнении контракта… Зато сейчас этот проклятый чужак наверняка предупредил кого надо о своих разногласиях, не зря открыто намекнул – в городе есть его знакомые. Наёмники могут сколько угодно лаяться между собой, для посторонних они связаны цеховым братством, тем более что этот сидящий перед ним Ивар явно человек в корпорации достаточно известный. Это не городская стража, взятками не откупишься. Случись неприятность – на деньги этим будет плевать, наёмники в поисках убийцы город перетрясут сверху донизу. А уж стоит кому в процессе поисков хотя бы заподозрить, что именно Годфри вёз Змею и не довёз…

– Не надо. Думаю, свои вопросы с Годфри мы уладим сами.

– Договорились.

Ислуин встал, вежливо поклонился, и перед тем как уйти добавил:

– Я буду в здешних краях ещё несколько дней. Если понадобится помощь – обращайтесь.

И вышел. Хозяин кабинета, едва убедившись, что гость покинул его прибежище, достал из ящика стола бутылку коньяка и жадно приложился к горлышку, не утруждая себя бокалом. А ведь с тех пор как Змей стал одним из повелителей ночного города, такого не позволял себе никогда. Но сегодня можно, костлявая и все ночные демоны промахнулись.

***

Уехать из города Ислуин собирался на следующий же день, сразу как закупит для Лейтис хотя бы минимум необходимого на ближайшие несколько дней дороги. Стража, может, и не догадывалась, но магистру было достаточно сложить недавний разговор с поившим его десятком – ему тогда пересказали массу местных слухов и сплетен, и кое-какую информацию с океанского побережья, сюда ещё не добравшуюся. Судя по всему, купчина-курьер должен был привезти торговый знак-договор с контрабандистами крупнейшего порта Империи: тот, кто получит этот знак, сможет претендовать на то, чтобы перехватить в свой карман поставки в южные провинции нелегальных товаров и дури, доставляемых с Бадахосского архипелага. По всему Югу намечался крупнейший за десятилетие передел криминальных сфер влияния, и оказаться случайно втянутым в разборки криминальных авторитетов не хотелось.

Судьба разложила карты по-своему. Ночью перед отъездом у девочки начались месячные, сопровождаемые жаром и сильными болями. Ислуин немедленно загнал девочку в постель, сел рядом и строго спросил:

– И в чём дело? По тебе вижу, приступ болезни у тебя не первый раз. И начинается, уверен, всегда с первым днём месячных.

Лейтис отчаянно покраснела, смущённая темой. Но Ислуин смотрел грозно и непреклонно, поэтому заикаясь девочка ответила:

– Д-да. Каждый раз теперь. Началась после одной уличной драки, месяца три назад. Но это скоро пройдёт. Как кровь закончит идти. Сразу всё пройдёт,

И испуганно уставилась из-под одеяла на наставника. Вдруг он решит, что больная ученица ему не нужна?

Ислуин на это мысленно охнул и обругал себя:

«Идиот! Дважды идиот, что вчера не проверил её как следует! На ходу всё делал, торопыга, лишь бы времени не терять!»

Магистр тут же принялся сканировать девочку заново. Травма была хоть и застарелой, но вполне поддающейся лечению. Вот только нужно было начинать немедленно, каждый день промедления грозил обернуться лишней неделей выздоровления.

Конечно, будь на месте магистра кто-то с факультета целителей, всё прошло бы намного быстрее и проще. Но Ислуин полностью снимать боль и одновременно лечить не умел, не его специальность. Поэтому оставалось не смотреть на пациентку, сжимавшую в зубах палку чтобы не закричать, да стараться сделать всё побыстрее.

Следующую неделю, пока обессиленная девочка не вставала с постели, Ислуин кормил её с ложки. Как-то в один из дней, закончив, магистр погладил Лейтис по волосам и произнёс:

– Ты молодец. Да будет к тебе благосклонен владыка Сарнэ-Туром.

И чуть не уронил тарелку, услышав в ответ слабое:

– Да обойдёт твои дороги чёрный лик Уртегэ, да сядет на круп твоего коня удача Красного хозяина.

– Откуда? Откуда ты знаешь?!

Удивлённая Лейтис начала рассказывать, что до того, как её семья перебралась в Бархед, они жили на западе, в крупном портовом городе Ригулди. В отличие от остальных мест Империи, в тех краях разрешено держать рабов. Вот у одного богатого торговца и был такой. Неизвестного племени, его перекупщик продал издалека совсем. Девочка всё жалела мужчину, который как собачка в ошейнике всегда ходит. Однажды тот про своих богов и рассказал, видимо девочка ему по душе пришлась. Плохо, как она слышала, кончилось, сбежал раб. А перед этим убил всю семью хозяина. Но далеко уйти не сумел, догнали. Только живым взять не смогли, дрался как сумасшедший, чуть не голыми руками двоих охотников уложил.

Сбивчивый рассказ утомил ещё не оправившуюся от болезни Лейтис и она задремала. А Ислуин не в силах уйти сидел рядом. Наконец он сумел негромко сказать:

– Спасибо, спасибо тебе девочка! Властью твоего наставника, возвращаю тебе право распоряжаться жизнью твоей, признавая равной.

Браслеты на руках на мгновение появились, подтверждая, что слова услышаны, и словно что-то почувствовав, Лейтис заворочалась. Но через несколько минут снова успокоилась и крепко уснула. А Ислуин нежно погладил её по волосам, поправил одеяло и отошёл к окну.

«Низкий поклон тебе Повелитель дорог Сарнэ-Туром. Низкий поклон тебе, Хозяин удачи Уртегэ. Спасибо, что помните названого сына вашего, что указываете путь ему. Ханжары живы, и где бы они ни были – я найду их!»

Словно отвечая, из далека пронзительного голубого неба раздался раскат грома. Хотя, может это только Ислуину показалось?

***

Бархед они покинули только в начале лета, и только когда Ислуин решил, что его ученица достаточно окрепла, чтобы перенести дорогу. Да и то, пусть и хотелось сразу двинутся по прямой на северо-запад, к побережью – поскорее оказаться в Ригулди и вытрясти из торговца рабами, откуда взялся пленник-ханжар... Но едва оправившаяся после болезни девочка после ночёвки под открытым небом могла слечь опять, и потому магистр вынужденно избрал маршрут по торным дорогам. Там, где можно останавливаться под крышей постоялых дворов или договариваться о ночлеге в деревнях. Пусть это и выходил изрядный крюк на северо-восток, в сторону центральных провинций.

В последний день сборов Ислуин вручил девочке комплект дорожной одежды, Лейтис взяла, и было заметно, как у неё перехватило дыхание. До этого в городе она, как и остальные девчонки её возраста ходила в юбке и блузе. Дорожную одежду хоть и примеряла, подгоняла, но по городу в ней не ходила. Зато сейчас – всё, они выезжают. Торопливо убежав переодеваться, вскоре она вернулась, гордая и сияющая. Ислуин же только задумчиво вздохнул, краем сознания отметив, что за последнее время это входит у него в привычку. Ибо сейчас в сапогах, рубашке и штанах она была похожа на мальчишку, только две косички и говорили, что это всё-таки девочка. И ведь гордится своим видом, негодница.

Дальше, заперев дверь, магистр начал сортировать вещи, самое ценное пряча в зачарованную поясную сумку. Переносных хранилищ свёрнутого пространства здесь не знали, поэтому Лейтис оторопело смотрела, как из небольшой сумки сначала появилась изрядная куча предметов, а потом там же они пропали вместе с вещами, которые Ислуин заранее отложил из основных тюков. От удивления девочка села на кровать и ошеломлённо спросила:

– И что, туда можно запихнуть всё что угодно? – мысленно уже представляя, как уговаривает учителя убрать туда оба увесистых дорожных мешка.

– Стал бы я тогда возиться, – усмехнулся Ислуин, ещё раз проверяя список вещей, которые могут понадобиться в дороге. Лишний раз демонстрировать перед чужими глазами возможности своей дорожной сумки не хотелось. – Туда можно запихнуть, – он задумался, а потом обвёл комнату рукой, – ну, примерно, как если здесь всё до потолка забить. К тому же…

Он положил сумку на пол и пригласил:

– Попробуй поднять.

– Ой, тяжёлая какая!

– Вот-вот. Сумка гасит тяжесть, если вес вещей внутри меньше твоего собственного. Поэтому и припасы, и остальное грузим на лошадей. А где лошади не пройдут – тащим на себе. Это тебе, – он вытащил из общей кучи небольшую книжку с ладонь размером и кинул девочке.

– Это… – ахнула Лейтис, когда в её руках книжка превратилась в солидный том.

– Да, твой первый учебник. Заодно по нему будешь осваивать язык. Я потом покажу, как регулировать размеры. А пока спрячь.

По мостовым к воротам они ехали уже по почти пустым улицам. Кому надо было в дорогу, давно город покинули, постаравшись выехать пораньше. А остальные заняты на работах, им не до праздного шатания. В основном носились по улицам дети да ковыляли нищие. Ислуин ехал, внимательно приглядывая за ученицей, и дорогу выбрал так, чтобы проехать через знакомые ей районы. Будет девочка хвалиться перед прежними знакомыми с улицы, как высоко она взлетела? Но нет, Лейтис даже не замечала, где они едут и кто на неё смотрит. Всей душой она была уже в дороге и в приключениях, которые её ждут вместе с наставником.

Глава 3. Пути хозяина дорог

Центральные провинции Империи. Июнь, год 490 от сошествия Единого.

Откуда-то с востока загрохотало, забасило отзвуком далёкой пока грозы. Поток из телег и пешеходов заволновался, люди обеспокоенно начали вглядываться в ещё прозрачную голубизну неба. Вокруг равнина, сплошные поля до горизонта и узенькие полосы защитных лесопосадок, если ударит дождь, то мигом промокнешь до нитки. Все заторопились, прежде свободная дорога мгновенно стала тесной. К тому же дувший всё утро лёгкий ветерок затих, перестал нести прохладу с реки. Лейтис сморщила нос, чихнула от пыли и мускусной вони сотен людских и лошадиных тел, потеющих на открытом пространстве под жарким солнцем. Её лошадь тоже нервно дёрнулась, но девочка, не отвлекаясь от книги в руках, крепче сжала ноги, потрепала лошадь по голове, что-то успокаивающе сказала, и лошадь прекратила нервничать.

Ислуин ещё раз с удовольствием подумал, что ученица ему досталась лучше, чем он даже рассчитывал. Когда они только выезжали, Лейтис, с рождения жившая в городе, отвратительно держалась в седле. С Ислуином вообще можно было не сравнивать: даже среди рождавшихся в седле ханжаров он считался одним из лучших наездников. Первые несколько дней девочка еле слезала с коня, ужинала лёжа и засыпала на животе. Постепенно не просто втянулась, а старательно училась, как надо обращаться с лошадью. Пусть незаметно, но всё сильнее, разгорались способности к стихии Жизни, внутренняя магия быстро залечивала синяки и ссадины хозяйки, а также помогала копировать навыки магистра, было бы хотение… То, что к талантам прилагалось желание учиться и усердие, готовность раз за разом повторять нужное упражнение, пока оно не получится – вот это было удачей.

Даже сейчас Лейтис, пользуясь тем, что лошади без понукания сами вышагивали вровень с потоком телег и пешеходов, держала в руках несколько листков, читала учебник старательно зазубривала незнакомые слова и грамматику эрда – языка эльфов. Пусть даже с необходимостью учить мёртвый для Империи язык Ислуин и слукавил. Точнее, эрд модно было изучать только среди дворян, ну и много терминов из него использовалось в научных трудах по теории магии. Однако для обычных магов-учеников эльфийский язык был не нужен. Зато даже далёкие от чародейства люди слышали, дескать, своё первое заклятье ученик сумеет сотворить к третьему, а иногда и к четвёртому году занятий, а перед этим должен узнать немало теории, магистр и посадил Лейтис читать. Тем более Ислуин часто готовил лекции во время своих отлучек, и потому нужных книг в дорожной сумке хватало, а недостающее магистр легко мог дополнить из головы. Проверяя учебники, Ислуин нашёл в том числе несколько книг по школьной программе, и первый раз в жизни порадовался разгильдяям-студентам. Из года в год первокурсники считали, что всё вызубренное в школе после сдачи экзаменов в Академию помнить уже не обязательно. Вот только все труды были, конечно, на эльфийском, причём на диалекте из мира магистра.

Ну а раз Лейтис безропотно была готова вызубрить хоть целую библиотеку, Ислуин и посадил её учить эрд, намёками подведя к мысли, что это «язык настоящих магов, потому и по-настоящему серьёзные учебники пишутся только на эрде». Тем более первые два-три месяца, пока магический талант, особенно способности стихии Жизни, только разгорается, он ненадолго дарит своему хозяину немало удивительных способностей. Главное – знать уже наставнику, как помочь этими талантами воспользоваться. Научить воспитанницу бегло читать и говорить на эрде магистр рассчитывал не за три-четыре года, а за пять-шесть недель. Пусть удовольствия лишние трудности ему не доставили.

Попутно интенсивная нагрузка отвлекала Лейтис от вопроса, почему наставник и боевой маг отказался сразу обучать её владеть оружием. Отговорился, дескать, после болезни надо полностью восстановиться, а уже потом нагружать организм. О главной причине Ислуин предпочёл умолчать. Когда внутренний источник силы окончательно разгорится, то не даст интенсивным занятиям с луком и мечом превратить Лейтис в уродливое мужеподобное создание. И так в дорожной куртке и штанах только две косички девочку в ней и выдавали. Да и успеет ещё ученица железками намахаться…

***

Здоровенный каменный столб-указатель на здешней плоской равнине виден был издалека. Такие ставили на центральных трактах каждые двадцать километров. То есть на самом деле ровно каждые десять имперских миль, но привыкший дома к метрической системе Ислуин всё равно переводил местные величины в намного более удобные стандартизированные метры и километры. На верхушке столба было выбито расстояние в милях до нулевого камня перед императорским дворцом. А по бокам столба всегда резали надписи, указывающие направление и расстояние до ближайших городов. Потому словно разбивающая на струи речной поток скала разделяла торговый тракт на два русла. Основной поток шёл прямо на север в сторону столицы, но Ислуину и Лейтис надо было налево, через город Дурран уйти на Большой морской тракт в сторону океанского побережья.

К Дуррану поток грузов и всадников шёл сильно меньший, чем по основному тракту, поэтому вышло заметно ускориться. Наконец дорога повернула за небольшой холм, на здешней плоской как стол равнине это была редкость. Ещё сотня метров – и Ислуин остановился, одновременно придержал коня ничего не замечавшей Лейтис. Но девочка и сама оторвалась от чтения, слишком уж сильно тянуло сероводородом из громадной пропасти, расколовшей прямо перед ними землю. На площадке перед разломом образовалась изрядная толпа телег и пешеходов – шумная, раздражённая остановкой, и потому крикливая и скандальная. Дальше приходилось ждать своей очереди на проход по одному из двух подвесных мостов.

Издали мосты казались игрушечными, настил и канаты как паутинки. Лейтис аж затаила дыхание, когда с одного края пропасти на другой поехала очередная телега. Не выдержала и спросила:

– Ой, а не провалится? Она же тяжёлая.

Стоявшие рядом возчики заулыбались, так что магистр сразу объяснил:

– На самом деле мост рассчитан даже на полностью гружёную булыжниками телегу. Причём канаты выбраны такие, чтобы выдержали, даже если исчезнет магия, которая их усиливает. Такие заклинания использовали в конце войны архимаги. Но и в обычное время никто не нагружает мост просто так. Видишь, вон на каждой телеге такой ящик прикреплён? Там амулет, уменьшающий вес нагруженного, чтобы и лошади было легче тащить. Для маленьких предметов такие заклинания делать не научились, сумку без веса не сделаешь. Но на телегах используют постоянно, тогда лошадь почти не устаёт в дороге и может делать большие переходы.

Мужики вокруг тут же начали обмениваться шуточками, мол, хорошо бы такие заклинания по выходным для сумки, не пришлось бы в трактир за брагой гонять, а сразу за раз на весь день и уволок. Лейтис же торопливо и часто закивала, мол, намёк про сумку и заклинание поняла. Ну а дальше подошла их очередь переправляться. И хотя девочка старалась себя показать храброй, Ислуин заметил, что когда под ногами оказалась бездонная пропасть, Лейтис всё-таки закусила нижнюю губу и вцепилась в повод лошади, которую вела за собой.

Сразу за пропастью дорога прыгала с горки на горку через вековечный лес корабельных сосен и дубов, хотя до этого два дня торговый тракт шёл по ровным как стол полям. Великая степь равниной давно осталась только на картах географов. Два столетия назад здесь кипели жаркие сражения между легионами молодой Империи и ордами орков, обе стороны без колебаний использовали заклятия «А»-класса, которые сплетались друг с другом в причудливые узоры. Эти заклинания заставляли землю корчиться, вспучиваться горбами холмов и небольших гор, оседать глубокими пропастями и широкими долинами. Иногда в каких-то местах время ненадолго текло в сотни и тысячи раз быстрее, десятилетия сражений оставили в наследство причудливое лоскутное одеяло от джунглей до каменистых пустынь.

Через полчаса неспешного хода всадника взгляд магистра запнулся о свежий столб, украшенный гербом местного графа. На таких вешались официальные распоряжения владельца домена. И раз столб вкопан возле тракта, то распоряжение, скорее всего, относится к проезжающим. Вчитавшись в буквы, криво намалёванные на приколоченной к столбу доске, Ислуин мысленно выругался. «Всем оружным, кто есть и окажется в пределах домена Ланкарти, прибыть по зову владетельного господина в замок его».

Старый закон изрядно подзабытой эпохи, когда предки нынешних баронов и графов были в первую очередь командирами дружин, а уже потом кичились древностью рода и «голубой кровью». Тогда нередко ради отражения очередного набега орков, охоты на чудовище или для встречи налёта кораблей людей Льда дворянин собирал под свою руку всех способных сражаться, если понимал, что сил личной дружины ему не хватит. Но какого Шэта местный графчик вспомнил об этом здесь? Нынешние императоры к сборищам вооружённых людей не под командованием имперского легата относились неодобрительно, будь во главе такой дружины хоть сам мормэр провинции. Потому такие вот призывы стали очень накладны для дворянской казны. Даже если дворянин не воспользуется помощью призванных наёмников, рассчитаться он должен будет до последнего семина. А комтур провинции ещё и добьётся выплаты премиальных, чтобы другим дворянам неповадно было. Похоже, местному графу очень припёрло.

В деньгах магистр не нуждался, к тому же застрять на несколько дней в замке не желал. Рассудив, что проще потерять несколько часов «в объезд», сразу за столбом Ислуин направился с тракта в лес. Коней пришлось вести в поводу, первое время идти напролом, обходя старые поваленные деревья и кусты. Затем трава в одном месте чуть поменяла цвет, поначалу еле заметная тропка вобрала в себя ещё несколько таких же дорожек. Ещё сотня шагов, и вот уже самая настоящая тропинка змейкой побежала среди густого дубового леса, слева и справа густым ковром встал лесной хвощ. Местами он словно специально смыкался над тропкой, так что дорога опять становилась еле заметной, но Ислуин ровным шагом шёл вперёд. Вот только буквально через километр выяснилось – мысль насчёт обойти пришла не только магистру. Тропинку перегораживала лесина, за которой стояли четверо графских стражников. Причём лесовиками мужики были справными: пробираясь пешком, магистр их наверное учуял бы, а вот ведя коней в поводу заметил слишком поздно, когда либо уже говорить, либо сразу драться.

– Не читали шоль! В замок давай, пока капитан самому комтуру не доложил. Мынога вас тута таких, от своего го-су-дарс-твен-но-го долга, – с трудом выговорил сложное слово командующий патрулём толстый дядька, явно кроме деревенских драк ничего за свою жизнь не видевший, – бягут. А мы лови!

– А может, я неграмотный?

Стражник ехидно ухмыльнулся, ткнул в девочку пальцем и ответил:

– Зато девка у тебя учёна, вона сам видел, как листы и писало из сумеи торчат. Давай, давай. Обратно и прямо по дороге, а тама разберёшься. Киран, вона, тебя до тракта проводит. Чтоб, значится, не заплутал куды снова, значится.

Магистр в ответ тяжко вздохнул. Будь он один, просто закопал бы всех четверых и спокойно поехал дальше. Но на глазах ученицы – непедагогично. И так на прошлой неделе в гостинице, где они ночевали, нехорошо сорвался. Конечно, лупи тот барон слугу – не его дело. Но сносить рядом с собой издевательство над лошадью долго живший среди ханжаров Ислуин не смог. Коротко, но ёмко он пересказал родословную, привычки и тайну рождения владельца бедного животного. Когда разъярённый дворянчик попытался хлестнуть обидчика кнутом, магистр сломал уроду обе руки. После чего долго объяснял Лейтис, что склочный характер и отсутствие выдержки не лучший спутник мага и воина. Чтобы не испортить воспитание девочки, придётся всё-таки заехать в замок.

***

Обиталище графов Ланкарти вызвало у магистра улыбку – замок как иллюстрация истории последних столетий. Дитя эпохи ранней молодости Империи, когда укреплённые остроги на только что отвоёванных у орков территориях жаловались младшим сыновьям. Обрадованные основатели новых доменов зазывали на пустые земли крестьян из перенаселённых приморья и северных королевств и отстраивали будущие родовые гнёзда. Укрепления в здешних местах тогда строили не для статуса. Не только укреплённое место от нападения банд из остатков орды или мародёров. Мощные заклятия не только меняли облик бывшей степи, но часто формировали спонтанные проколы в земли Дикой магии. Ну а уж оттуда валом лезла охочая до человечины нечисть, про которую в остальных провинциях только сказки рассказывали. Простой тын на небольшом холме заменили двойными бревенчатыми стенами с насыпанной внутрь землёй, небольшую церковь и центральную башню-донжон выстроили каменными, а угловые и надвратную башню возвели из кирпича… и на этом остановились.

Даже ров, когда-то с немалыми усилиями выкопанный в перемешанной с камнями глине, давно оплыл и теперь напоминал скорее широкую траншею, чем элемент обороны. Разве что пустое пространство вокруг замка сохранялось, но дело скорее было не в желании хоть как-то обезопасить жилище, а в интенсивной вырубке пригодных к продаже и на дрова деревьев. От ворот хорошо было видно, что дальше на запад густой лес заметно редел, сначала превращался в небольшие островки, а затем и вовсе уступал место полям и лугам.

Такое же мало пригодное к обороне впечатление замок оставлял и изнутри. Проехав по крепкому постоянному мосту из гладко отёсанных и тщательно пригнанных лиственниц, Ислуин и Лейтис оказались на широком дворе, усыпанном хозяйственными постройками. Ещё при первых графах всё явно делали с учётом возможной осады, пристройки ставили из дуба, к тому же пропитанного составами против огня, и крыли черепицей. Сараи и конюшни появились позже и демонстрировали стремление к экономии. Дуб сменился дешёвой смолистой елью, а черепица сначала дранкой, а потом и вовсе соломой.

Также постепенно уменьшалось число стражи. В казармах явно могло разместиться до сотни воинов, но сейчас опытным глазом Ислуин определил, что если лет двадцать назад гарнизон ещё насчитывал полсотни бойцов, то сегодня в замке живёт не больше трёх десятков. И дело было вовсе не в бедности хозяина. Судя по зажиточному виду и добротным волам привезших что-то из деревни крестьян, граф даже не «обстригал дочиста шерсть». Но слишком давно война забиралась в здешние, недалёкие от столицы, края. Да и последнее вторжение орков остановили рядом с границей силами одних лишь императорских легионов, не созывая ополчение. Солдаты гарнизона давно уже были скорее не воинами, а лесными егерями, следили за порядком и разыскивали немногочисленных разбойников.

Под стать замку были и «оружные люди», которых собрал графский призыв. Пять или шесть торговых охранников, несколько охотников-трапперов, с десяток вооружённых кистенями и рогатинами мужиков непонятного занятия. Лишь в углу двора расположилась четвёрка наёмников лет тридцати-сорока, явно давняя команда и все из тех, кто в отрядах на двойном жалованье. Выделялась эта четвёрка относительно остальной толпы как коршуны среди ворон.

Едва Ислуин и Лейтис, ведя коней в поводу, ступили на усыпанную соломой глину двора, стоявший недалеко от ворот рыжий верзила из тех самых «непонятных» глупо засмеялся. Как бы ни к кому не обращаясь, на весь двор гаркнул:

– О! Бабы приехали! Типа заработать на настоящих мужиках решили? – и глумливо захохотал, показывая то ли на косички Лейтис, то ли на собранные в хвост волосы магистра.

Продолжить шутник не успел. Вроде казалось, что светловолосый чужак всё время оставался рядом с конём… Детина начал с криками кататься по земле, прижимая руки к паху, а магистр демонстративно смахнул пыль с сапога. Разговоры во дворе тут же смолкли, со стороны наёмников послышалось несколько уважительных восклицаний. Они сразу признали товарища по Вольной корпорации, один даже положил руку на рукоять оружия, вздумай кто ещё во дворе вмешаться в ссору. Но обошлось, новый гость в одиночку всем показал, что против наёмников остальные – мусор.

Магистр, отдав ученице повод, ткнул пальцем в первого попавшегося слугу, и резко бросил:

– Где здесь старший? Веди!

И ухватил паренька за плечо, пока тот не попытался убежать. Испуганный парнишка мелко закивал и повёл чужака по замку. Но ни в жилых покоях, ни в других помещениях замка графа не нашлось. Они бы так и бродили, если бы очередной ворочавший вилами сено мужичок вдруг не вспомнил:

– Так это, уехали же граф, утром ещё уехали. И капитан с ними, а ещё первый десяток.

Ислуин буркнул под нос пару ругательств на двух языках, затем обратился разом и к мужичку, и к сопровождающему:

– Кто из начальства остался? Ну кто мой вопрос сможет решить? Заместитель капитана, ещё кто?

– А так это, – обрадовался мужик, – вы, господин, сразу бы сказали, что вам нужен кто-то кто дело решить сможет. Это вам не его светлость надо было, хозяйством-то у нас отец Шохан занимается.

– Веди, – приказал магистр парнишке.

Священник был высоким, худым и плешивым стариком. Он нашёлся около птичника, чего-то обсуждая с женщинами по поводу расширения курятника. Заметив гостя, священник поздоровался, выслушал претензии, дальше вздохнул и ответил:

– Я вас понимаю, сын мой. Но зачем вас собрали, не могу сказать, не знаю. И отпустить не могу. Это дела военные, а мне, скромному служителю Двуединого, если уж выпала доля помогать молодому владетелю с доменом – то только в вопросах хозяйства.

Разозлённому задержкой Ислуину пришлось всё-таки устраиваться на ужин, а потом на ночлег. От безделья магистр выяснил у прислуги историю хозяина Ланкарти. Средний сын, никогда не готовился принять наследство, предпочитал книги. Потому-то, когда пять лет назад семья уехала вместе со старшими слугами отдыхать «на воды», остался дома изучать вступительную программу столичного университета. Больше никого из родни он не увидел. На курорте вспыхнула «красная лихорадка», за несколько дней выкосившая почти всех жителей и гостей. Восемнадцатилетний граф к своему ужасу вынужден был взять в руки управление неожиданно свалившимся хозяйством. Хорошо хоть капитан стражи покидал замок, только отправляясь с сюзереном на войну, а семейный духовник отец Шохан взял на себя работу погибшего вместе со старым графом эконома.

***

Утром магистр ещё раз убедился в качестве «вооружённых людей», собравшихся в замке. На рассвете размяться и потренироваться с оружием встали только Ислуин с ученицей и четверо наёмников. Остальные, радуясь внезапному безделью, да ещё с кормёжкой и оплатой, решили пользоваться моментом и спать, пока к завтраку не разбудят. Пользуясь отсутствием посторонних глаз, наёмники и магистр даже провели пару спаррингов, на всякий случай оценивая уровень друг друга и постаравшись хоть немного сладиться. Мало ли как сложится, вдруг и в самом деле придётся драться? Тогда у сработанной пятёрки профессионалов шансов больше, чем по отдельности. Тем более Ислуин поделился своими опасениями – и наёмники обрадованно подтвердили: значит, и им не показалось, как приехали в замок, то какой-то тревожный холодок по спине пошёл. Дальше тренироваться на глазах у бездельников и прислуги не хотелось, так что Ислуин посадил Лейтис с книгой учиться, а сам вместе с наёмниками сел обмениваться новостями. Его интересовала ситуация на побережье, где те не так давно были. А четвёрка из Вольной корпорации слушала про юг и соображения о событиях в Бархеде. Тёртые жизнью мужики взвешивали, стоит ли искать работу там – прибыльно, но рискованно. Или же свернуть на восток ближе к Безумному лесу, там летом и осенью крепкие мечи нужны, пусть платят и меньше – зато нет риска нарваться на неприятности.

Графа дождались только к обеду. Даже не переодеваясь и не смыв дорожную пыль и пот, он сразу же приказал собрать в замковом дворе всех, включая слуг. И этот бледный пухлощёкий молодой человек не понравился магистру с первого взгляда. Порода людей, которые вечно от кого-то зависят, им всегда нужна чья-то подсказка, чья-то ведущая рука. Мамы, потом жены. Или сильного советчика, который и будет править из-за спины. Хорошо, если все советчики окажутся преданы и бескорыстны, как занимавший сейчас место за правым плечом графа пожилой капитан или стоявший чуть поодаль старик-духовник. Плохо то, что иногда таким вот бесхребетникам хочется доказать окружающим – они настоящие мужчины. Их тянет на подвиги… которые для остальных заканчиваются неприятностями.

Когда собралась толпа, хозяин домена начал речь о том, что рядом завёлся чёрный колдун-некромант. Помощи от чиновников провинции когда ещё дождёшься, потому «наш общий долг – спасти детей малых и женщин беззащитных!» На этих словах Ислуин еле сдержался, чтобы не зевнуть. Да будь здесь настоящий некромант – мигом бы сбежалось пол Гильдии с архимагом Уаланом во главе. Хором будут упрашивать столь ценного специалиста перебраться поближе к столице. Слишком чужда стихия Смерти всему живому, слишком редко выживают её адепты. А уж чёрный маг, мечтающий захватить мир – это вообще из разряда детских страшилок на ночь. Зачем равнодушной смерти тлен земных почестей?

– Мы ездили выслеживать проклятого, мы нашли его логово. И вот что убили рядом!

Задумавшись, Ислуин пропустил остаток речи. Зато сейчас, кажется, намечалось что-то интересное. Протиснувшись вместе с Лейтис вперёд, магистр увидел, как капитан сдёрнул окровавленную тряпку с лежащего на земле свёртка. Священник показал на тело чудовища, похожего на волка-переростка, и громко начал призывать собравшихся уничтожить зло. Магистр, к удивлению ученицы, витиевато начал ругаться себе под нос сразу на нескольких языках.

«Проклятье! Ну почему именно выворотень, почему не какой-нибудь вампир или сохнут!» Вот что насторожило и магистра, и наёмников, пусть благообразный вид духовника и сбил с толку. Пластика движений – она временами слишком идеальна, слишком оптимальна, чтобы пройти в тесном помещении или через толпу. Словно не человек, а голем-автоматон. Обшарив ещё раз взглядом духовника графа, магистр, не идеально знакомый с обрядами Единого на всякий случай решил уточнить и негромко шепнул ученице:

– Посмотри на священника. Да нет, не на помощника, на старика. Что видишь?

Та ненадолго задумалась, а потом шепнула в ответ:

– Странно, у него нет знака Единого. Ни на рясе, ни на цепочке. Странно, так только инквизиторы делают иногда. Почему?

– А вот сейчас проверим почему.

Ислуин достал из сумки небольшой прозрачный шарик с горящим внутри жёлтым огоньком, и, шагнув к отцу Шохану, неожиданно ударил того стекляшкой в грудь.

Толпа негодующе зашумела – и замолкла: дряблая старческая кожа священника мгновенно покрылась грязно-зелёной шерстью, рот наполнился острыми желтоватыми клыками, а пальцы украсились кривыми когтями. Сверкнул меч Ислуина, разрубая чудовище, и почти сразу несколько ударов в спину монстра нанесли остальные наёмники, которые заметили непонятные действия магистра и приготовились на всякий случай.

– Отец Шохан! – вскрикнул граф.

– Мёртв и давно, – Ислуин обратился ко второму священнику и к графу. – Выворотень у вас завёлся. Отца Шохана поймал и сожрал, а из трупа слепил чудище. Куклу, марионетку. – Ислуин сделал шаг в сторону, чтобы остальные могли рассмотреть лежащее на земле тело. – Так что советую не с чудищем воевать идти, а за магами быстрее посылать. И солдатами. Без них мы ему только на закуску.

Про себя же Ислуин подумал, что им с Лейтис надо немедленно уезжать. Будь он один, можно бы и не торопиться. Но если их зажмут вдвоём, то придётся драться не мечом, а как эльфу-магу и сразу на уровне магистра. Выворотень старый и опытный, раз смог обратить в раба человека, а потом долго изображать, что всё в порядке – и никто ничего не заподозрил. Да и свиту, судя по сильно переделанному волку, собирает давно. Прорваться они с Лейтис, скорее всего, прорвутся, но… рисковать ученицей не стоит. Да и о расспросах на территории Империи можно тогда забыть надолго. Ждать двадцать или тридцать лет, пока господа чародеи не прекратят охоту на объявившегося из ниоткуда живого эльфа, у Ислуина нет времени.

– Кстати, а сколько он не заходил в церковь на службы?

– Да недели две как, – растеряно ответил второй священник. – Поясницу ему продуло опять, вот лекарь и запретил. Сквозняки, говорит. Долечись, сказал, сначала, иначе как в прошлом году сляжешь. Возраст ведь…

– Значит выворотень тогда его и убил. А лекарь?!

– Да вроде вон тама, у конюшни был, – ответила полненькая кухарка.

Магистр, за ним наёмники и человек пять стражников немедленно кинулись к конюшне, но не успели. Навстречу им дыхнул столб пламени, а ветер кинул во двор клубы густого чёрного дыма. Первой, опередив всех остальных во дворе, к лошадям кинулась Лейтис:

– Звёздочка!

Стоявший рядом граф еле успел ухватить девчонку, чтобы она не кинулась в огонь. И сразу же к пожару побежали все, кто был во дворе. Сначала пытались бестолково тушить, пламя не унималось, причём Ислуин сильно помочь не мог, бывший лекарь щедро полил строение какой-то алхимической гадостью, а ещё вмешалась магия выворотня, ломать которую магистр не успевал. И тут раздался зычный бас отца Маркаса. Ислуин аж восхитился невысоким, полненьким, на первый взгляд каким-то ленивым помощником покойного отца Шохана – как чётко, грамотно и пробиваясь голосом даже сквозь треск пожара, отец Маркас начал отдавать приказы. Привыкшие во всём слушаться священника, люди мгновенно из взволнованного стада превратились в слаженную команду. Благодаря этому огонь удалось потушить быстро, стоявшие рядом сараи едва начали тлеть.

Ислуин как раз утешал уткнувшуюся к нему в грудь Лейтис – увидев погибшую в огне Звёздочку, девочка плакала не останавливаясь… когда завибрировал амулет связи у графа. Стоили такие недёшево и работали едва на несколько километров, но зато позволяли доставить сообщение быстрее лошади. Граф не подумал убавлять громкость, и магистр узнал перепуганный голос паренька, который только вчера брал с него пошлину за переправу через мост.

– Ваша светлость, ваша светлость! Восточный мост рухнул!

Услышав новость, магистр стал чернее тучи – вариант «бросить всё и вместе с Лейтис бежать» можно больше не рассматривать, даже в одиночку шансы уцелеть сейчас пятьдесят на пятьдесят. Быстро, не оглядываясь на субординацию и вежливость перед графом, он спросил:

– С постом на западе связь есть? Что с мостами там?

Капитан замка развёл руками.

– Не знаем пока. Слишком далеко, оттуда раза в три дальше ехать.

– Думаю, могу сказать и так: там мост тоже наверняка разрушен, – и, увидев растерянные лица графа и капитана стражи, Ислуин пояснил. – Выворотень решил обзавестись войском. Люди из деревень сгодятся солдатами и как источник силы, а на командиров он специально собрал в замке побольше обученных воевать людей. Это ведь была идея подменыша, позвать против «колдуна» оружных с тракта?

– И что же делать? – растерянно спросил граф.

– Готовиться к обороне! И собирать людей под защиту стен.

– С именем Единого выстоим, – добавил подошедший священник. – Вы, вижу, человек опытный. С тварями такими сталкивались. Что нам сделать ещё? Мастер…

– Ивар. Как-то разок участвовал в охоте на такую же тварь, ну и старший у нас тогда про выворотней много чего рассказал. Только не думал, что хоть раз пригодится. Первым делом пусть все в замке пройдут через церковь: она губит любую иллюзию. Потом… – не уверенный, что в замке есть карта, Ислуин достал свою и попросил капитана показать ближайшие деревни. – Тогда вот в эти две гонцов, пусть бросают всё и бегут в замок. Будет штурм. Чем больше народу соберётся, тем больше надежды выстоять. Вот эта деревня к замку не успеет, но гонца тоже надо послать. Пусть люди уходят севернее. Может и не заинтересуется ими тварь. Ещё кого-то отправить по тракту, всех, кто остался на нашем куске, тоже в замок. Как скоро с той стороны забеспокоятся?

– Сразу, но когда мост восстановят… – вздохнул капитан. – Раны земли, так эти пропасти называют. Отец рассказывал, тогда лет пять строили. Разве по старой дороге приедут, так пока соберутся…

– Старая дорога? А многие про неё знают?

– Да почитай, никто почти. Лет тридцать или сорок как забросили совсем. Кому охота крюк дня на два или три делать, когда тут через мост и часов через пять уже у Дуррана на мытне стоишь?

– Я, я ещё знаю! – влез в разговор молодой конюх. – Бабка покойная знахаркой была. Вот меня и таскала, говорила травки особенные на старом тракте только и растут.

– Никто значит… и один конь у нас есть, – задумчиво сказал Ислуин себе под нос: по степной привычке он не привязал коня и не закрыл стойла, потому даже одурманенный дымом брошенного в огонь зелья, Гнедок единственный сумел выскочить.

– Почему одна? – удивился граф. – Сейчас от мостов подъедут, с тракта. – В деревнях кони есть.

– Не успеют, – остудил его надежды магистр. – Это возле замка у него пока никого из рабов для наблюдения не поставлено. А за трактом он обязательно будет приглядывать. Как только соберёмся, тут уж выворотень никого обратно не выпустит.

– Мастер Ивар, – рискнул переспросить граф. – Вы уверены, что рядом никого?

– Да. Выворотню церковь мешает, ему и так пришлось напрягаться, чтобы близко от неё сразу две марионетки вести. К тому же любая изменённая тварь могла насторожить нас раньше времени, вокруг замка много людей постоянно ходят.

Объяснение магистр выдумал на ходу, зато оно вроде и графа с капитаном успокоило, и отвело лишние вопросы и подозрения. Не упоминать же в качестве доказательства магическую сигнальную сеть, которую Ислуин наспех раскинул вокруг замка? Почему же выворотень на самом деле ограничился всего двумя тварями, магистра сейчас не интересовало. Зато гонец, который хорошо знает местность и почти наверняка сумеет оторваться от погони – это их шанс.

– Парень, в седле хорошо держишься?

– Словно там и родился! – гордо ответил за парня капитан.

– Тогда так. Через полчаса, когда уедут вестники на тракт и по деревням, выезжаешь и ты. Делай что хочешь, загони коня – но должен сообщить в Дурран о выворотне.

– А почему не сейчас? – недоумённо спросил граф. – Каждая минута на счету. Я прикажу, пусть сразу отправляется.

– Надо собрать парня в дорогу. К тому же надо подлечить коня, он надышался отравы. Зелья у меня подходящие есть, но они действуют не сразу, – магистр всё-таки сдержался, чтобы не наорать на дворянскую бестолочь. Если ничего не умеет, то хотя бы пусть не путается под ногами. – И ещё, самое главное. Про то, что парень едет в Дурран, а не по деревням, кроме нас не должен знать никто, – остальные явно не поняли, поэтому Ислуин объяснил: – Выворотень не просто переделывает тела, он высасывает память жертвы. Может и у свежего трупа. Про старую дорогу тварь если и слышала, то вряд ли точно знает, где она. Стеречь то направление не будет, нет у неё пока лишних рабов. Но если вызнает про гонца – кто-нибудь из свиты сможет догнать даже на следующий день.

В последний момент, когда парень, держа под уздцы коня, уже стоял у ворот, Ислуин сунул парню пригоршню булавок с горящими зелёным шариками на конце:

– Спрячь. Крайнее средство, если понадобится снять усталость. Колешь и тут же давишь пальцами верхушку. Не больше двух подряд ни себе, ни коню. Потом обязательно поспать хотя бы часов восемь. Иначе третья тоже взбодрит, но как действие кончится – сердце не выдержит.

Проводив гонца взглядом, магистр вместе с капитаном стражи и четвёркой наёмниками разошлись проверять запасы, искать и хоть как-то заделать слабые места в обороне и готовить крепость к осаде… Магистр пусть и только себе под нос, поминутно ругал излишнюю рачительность здешних хозяев, слишком привыкших к долгому миру. Если масло можно было взять с продуктового склада, то котлов для его нагрева нашлось всего два – и те на кухне. Про смолу можно было вообще не вспоминать, так же как и про остальной осадный припас: его давно продали или использовали, освободив место для более важных нужд. Спасибо хоть стены ремонтировались регулярно, а в арсенале хватало оружия не только на графскую стражу, но и на ополченцев. Специальная имперская комиссия проверяла число копий, щитов, луков и качество стен не реже одного раза в пять лет, сурово наказывая нарушителей.

***

Когда закат уже густо налился алым, а солнце коснулось верхушек деревьев, ближе был вечер, Ислуин окончательно пришёл к выводу, что отстоять замок почти невозможно. Разве что… Внимательно продумав идею ещё раз, Ислуин отправился искать священника. Отозвав отца Маркаса в сторону, магистр начал ему долго и нудно объяснять, куда стоит спрятать на время боя женщин и детей. Священник остановил путаную речь на полуслове и спросил:

– Мастер Ивар, вы ведь не для этого меня позвали? У вас есть ещё какое-то средство, но вы хотите сначала спросить моего одобрения? Говорите смело. Даже если я буду против, обещаю, что наш разговор не узнает никто, кроме Единого, когда призовёт Он меня держать отчёт о грехах перед престолом Его.

– Дело в том, отец Маркас, что… есть способ расширить защиту церкви на всю крепость. Тогда чудовища будут видны в истинном облике, а чары выворотня не подействуют на людей, – Ислуин замялся и словно нехотя продолжил. – Церковь потом придётся строить и освящать заново. А вам это может стоить жизни.

– Здание лишь камни, а дни мои принадлежат Единому и пастве, – по загоревшемуся в глазах фанатизму магистр понял, что священник наживку заглотнул. Теперь надо аккуратно «подсекать рыбу», уложив в нейтральные фразы идею, которая пришла Ислуину несколько лет назад, ещё при первом знакомстве с устройством алтарей Единого. – Рассказывайте, сын мой! Если это поможет сокрушить порождение тёмных демонов – рассказывайте!

К штурму готовились, пока солнце окончательно не ушло за горизонт и не стало совсем темно. С закатом замок притих, люди замерли в напряжении. Враг подошёл около полуночи. И первым его вестником стал пронзительный вой, похожий на волчий, но куда страшнее. От криков неведомого зверя люди вздрагивали, их бросало в дрожь. Как можно крепче они сжимали в руках копья и топоры, ища силы в непривычном оружии да брёвнах стены.

Вот показались телеги с запоздалыми селянами, которых, судя по всему, и преследовали чудовища. Яркая на безоблачном небе луна неестественно хорошо освещала испуганные лица взрослых и прижимающихся к ним детей, в телегах повизгивали и блеяли козы и свиньи. Тут вроде бы негромко, но слышно в самом отдалённом уголке замка зазвучал голос отца Маркаса, читавшего молитвы. Словно что-то прошло по людям, губкой смывая с души грязь и страх. Распрямлялись спины, в глазах вместо отчаяния загоралась уверенность: они не могут проиграть. И сразу же те «беженцы», которые успели пересечь невидимую для не-мага границу шагов за тридцать-сорок до канавы наполовину пересохшего рва – потеряли свой фальшивый облик.

Фантазия у выворотня была довольна убогая, и «люди», и «животные» в телегах друг от друга ничем особенно не отличались, разве что передвигались одни на двух, а другие на четырёх конечностях. Бугристые уродливые мышцы, кожа покрыта грязно-зелёной шерстью, клыки и когти-лезвия. Лишь упряжные «волы» словно в насмешку вместо рогов получили пару длинных змей, теперь непрестанно шевелящихся и шипящих.

Стрелять из луков начали сразу, не дожидаясь приказа. Сразу как рухнул заранее подпиленный мост через ров. Перед боем Ислуин объяснил, что внутреннее строение у переделанных монстров от оригинала меняется не сильно – и теперь широкие срезни и гранёные бронебойные стрелы безжалостно рвали мышцы, били в глаза, старались добраться до жизненно важных органов. Внизу, перед разрушенным мостом начались столпотворение и свалка. Защита церкви разрушила связь рабов с хозяином. И теперь кто-то, согласно последнему указанию, пытался залезть на стену или сломать ворота, остальные, для кого приказ был сформирован не так категорично и потому инстинкт самосохранения взял верх, рвался назад. Через пятнадцать минут всё закончилось. Неудачники остались лежать рядом со рвом, прочие отступили.

Спустя три часа началась вторая атака. Видимо, из чьей-то памяти выворотень узнал о штурмах городов, а его слуги обшарили брошенные дома замковой слободы. В этот раз монстры тащили наспех собранные из нескольких коротких в одну лестницы и стволы деревьев с плохо обрубленными ветвями. С десяток «волов» тянули таран. Первой волной бежало множество шустрых тварей высотой не больше полутора метров со связками хвороста в руках. Врага снова встретил град стрел, но канаву рва всё равно закидали больше чем в десятке мест, а таран нанёс первый удар по воротам. По всей стене стояли шум, крики, вопли умирающих и рёв лезущих на приступ чудовищ.

Хотя рабы выворотня не щадили себя, стараясь добраться до защитников – ещё когда большая часть чудовищ толпилась внизу, стало ясно, что и второй штурм провалился. Незащищённый таран и стоящих рядом тварей мгновенно залили кипящим маслом, потом подожгли, а опытные в военном деле командиры замка составили из наёмников и лучших стражников резерв, который трижды опрокидывал прорвавшихся было на стену врагов. Ни сила, ни жажда крови не могли противостоять выучке и слаженности профессионалов. Вскоре из глубины ночи прозвучал оглушительный рёв, и уцелевшая нечисть поспешила скрыться.

***

Знакомый с повадками выворотня магистр объяснил, что раньше обеда нового нападения не предвидится. Сразу после рассвета связь твари со слугами ненадолго ослабевает, и ей приходится либо отправлять часть свиты на несколько часов в спячку, либо держаться совсем близко от них, рискуя получить стрелу. Поэтому утро следующего дня началось со слёз по погибшим и похорон… А ещё замок накрыл отвратительный запах горелой плоти: закапывать убитых врагов Ислуин запретил. Рабы выворотня питались преимущественно мясом, и оставлять «провиант» было нельзя. Жгли на поле перед воротами.

Огонь разложили на изрядном расстоянии от замка, но вонючий дым от спалённых чудовищ проникал, казалось, в каждую щель. Не помогал даже щит воздуха, который магистр сотворил, сославшись на «один из амулетов». На отдельном костре сжигали своих погибших. Конечно, по традиции, их полагалось хоронить в земле, но в замке места не было, а оставлять тела родных на поругание на кладбище никто не хотел. Да и сама заупокойная служба вышла недолгой, ограничились лишь короткой молитвой над погребальным костром. Причём, по требованию Ислуина читал отходную священник полулёжа в кресле. Он пытался было сопротивляться, говорить об уважении к покойным, о том, как положено провожать каждого в последний путь… Магистр был непреклонен: человека без магического дара любое серьёзное действие с чародейской силой страшно выматывает. Ислуина поддержали и остальные, пусть лучше отец Маркас избегает лишней нагрузки, иначе во время следующей атаки может не выдержать – и замок падёт.

Едва огонь охватил последнее тело, капитан стражи негромко спросил:

– Мастер Ивар, как вы думаете? Когда ждать следующей атаки?

– Не раньше вечера. Выворотень наверняка учтёт вчерашнюю неудачу, но на перестройку тел нужно не меньше пятнадцати часов.

Капитан остался стоять, глядя, как люди аккуратно собирают пепел, чтобы потом, как всё закончится – похоронить на кладбище. А магистр ушёл делать внушение Лейтис. Во время боя девочка сидела в центральной башне-донжоне вместе с остальными женщинами и детьми, и необходимо было убедиться, что на неё не накатит приступ глупой храбрости, и следующей ночью она не полезет в драку.

Ни вечером, ни ночью штурма не последовало. Тут же пошли разговоры, что тварь испугалась и ушла. Граф же решил напрямую поинтересоваться у магистра:

– А вы что скажете, мастер Ивар? Как единственный, кто с этой тварью встречался?

– Лучше не надеяться, что вывовротень ушёл. Я так понимаю, какой-то дурак распечатал один из старых порталов, думал, там сокровища остались. Но эти порталы все односторонние, поэтому обратно выворотню идти через пол Империи и таиться. Любой уцелевший наведёт магов на след. Ну или пока у него не погибнет вся свита, но последнее вряд ли. Энергии, после того, как выворотень сожрал целую деревню, хватит надолго, а хищников и просто крупных травоядных в лесу для новых рабов достаточно.

– И это не считая тех, кто случайно ему будет попадаться, – мрачно добавил капитан. – Ближние деревени ушли под стены, но кто-то из дальних может к родне пойти или случайно по делу заглянуть. Энергии этой твари хватит, – со злостью закончил капитан.

– Штурмовать замок тварь будет, пока за стенами останется хоть один живой человек. Разве что будет увеличиваться интервал между атаками, нечисть скоро распугает всю живность в ближней округе, – согласился магистр. – Для кормёжки и поиска новых солдат придётся делать перерывы.

«Или пока не подойдёт помощь. Сарнэ-Туром, пусть парень всё-таки доберётся до Дуррана!» – взмолился Ислуин уже мысленно.

В тягучем, напряжённом ожидании прошёл и весь следующий день. Но едва запад покрылся несмелыми розовыми красками, из леса вышло первое чудовище. Сразу стало ясно, что прошлые ошибки выворотень учёл. Теперь каждого слугу обволакивала невидимая плёнка, заставляя наконечники стрел бессильно разбиваться стальным крошевом. За мгновения, пока атакующие пробегали последние тридцать шагов до стены, выстрелить защитники успевали не больше раза. К тому же, теперь вместо шерсти тело каждого врага покрывала чешуя, которую пробивали только бронебойные стрелы. Вот если бы на стенах стояло хотя бы полтора десятка эльфов из спецподразделений «зелёной стражи» или Серебряной гвардии Владыки…

«Хотя, – с грустью усмехнулся магистр, – будь со мной десяток «стражей» или гвардейцев – ещё неизвестно, кто бы на кого охотился».

Сегодня таран враги тащить не стали, зато лестниц и брёвен заготовили втрое больше. Да и ров не закидывали фашинами, а подвели с десяток огромных широких туш, ставших «живыми мостами». По их телам беспрерывно тёк визжащий и ревущий поток. Учёл теперь хозяин и то, что около стен он не сможет управлять своими рабами обычным способом. Сегодня твари были не беспорядочной толпой, как в первый раз, когда в их головах сидела единственная команда «залезть и убить». Теперь они слаженно действовали небольшими отрядами, повинуясь вложенной «программе» и ревущим командам из глубины леса.

Всё чаще и чаще враг успевал залезть на стену, всё чаще и чаще наёмники и стражники вступали в сечу, чтобы отбросить прорвавшего врага. В какой-то миг все солдаты оказались скованы боем, а на противоположной стене, разметав ополченцев, влезли сразу пять огромных, в полтора роста, чудищ. Кинулись к спуску во двор… Перед ними возникла светловолосая фигура с двумя мечами и взорвалась вихрем в стальном танце.

Удар – шаг – удар. Двух ближайших монстров Ислуин, не стесняясь, зарубил со спины, и тут же отступил чуть назад. Одно тело свалилось во двор, но второе осталось лежать на проходе и мешало противнику. Ближнее чудище тут же кинулось на дерзкого смельчака, заревело и бешеной мельницей замахало когтистыми лапами. Лицо Ислуина осталось бесстрастной маской. Вж-ж-ж, когти пронеслись мимо, другая лапа столкнулась с мечом, и чудовище завизжало и заскулило от боли. Когти касание стали ещё выдержали, но пальцы – нет. Тут же ответный выпад, грудь чудовища разрезала глубокая рана. Шаг назад, доворот и клинок пробил чешую, рассекая горло. Тем временем второй клинок вспорол живот. Ещё на одного врага меньше.

Два оставшихся монстра чуть помедлили, затем один прыгнул, чтобы оказаться за спиной, второй перешагнул через труп и кинулся на дерзкого человечишку. В бою, когда маг не может сосредоточиться, любое чародейство даётся тяжело. Слишком трудно контролировать силу, слишком много энергии уходит впустую. Потому в боевого мага вбивают с первых дней учёбы: если дело дошло до рукопашной, твори чары только в самом отчаянном случае, и хватит тебя на одно, самое большее на два заклятья…

Но что Ислуину эти глупые правила! Удар, бешеная мельница когтей встретилась со звенящим ветром – прыгнувший сзади монстр обиженно заревел, наткнувшись на воздушный щит. Шаг – и клинки чертят по чешуе замысловатую фигуру, раскрасив её полосами крови. За спину летит клинок воздуха, под лапами вдруг растекается скользкая плёнка льда. Удар – «сын битвы» наискось разрубает грудь, враг с жалобным визгом летит вниз, сметая тушей лестницу, по которой полз очередной монстр!

Очистив свой участок, Ислуин осмотрелся. Да, с другой стороны чудищ тоже перебили. Но опытный глаз заметил, что ещё немного – и на стену заберутся сразу в трёх или четырёх местах. Пришло время последнего средства. В ров яркой красной искрой упал небольшой шарик. Едва стеклянная капля долетела до земли, фонтаном встал пятиметровый столб жаркого фиолетового пламени. И тут же огонь помчался дальше, окружая замок ещё одной непроходимой преградой.

– Отбились! – капитан стражи подошёл вместе с графом сразу, едва погибло последнее чудище на стене. У обоих лица напоминали маски, залитые своей и чужой кровью, но светились счастьем. – Слава Единому, отбились!

– Да. Гореть будет часа три, а там и рассвет.

О том, что завтра начнётся новый штурм, магистр пока решил не напоминать. Людям нужна радость и нужна надежда. Это стоит сейчас куда больше копий и мечей.

***

Утро опять принесло запах палёного мяса и слёзы по погибшим. Но ни Ислуина, ни капитана стражи сегодня рядом с костром не было. Едва отзвучали последние слова погребальной молитвы, вместе с графом они засели в его кабинете. Подсчитывать потери и обсуждать планы.

– Ещё раз трюк с огнём провернуть не удастся. И выворотень второй раз в ловушку не попадётся… Да и ингредиентов нет. Все амулеты и снадобья мы закопали в прошлый раз.

По тому, как поникли лица остальных, Ислуин понял, что на что-то подобное они рассчитывали и теперь.

– Мы не удержим стену, – глухим голосом сказал капитан. – От стражи осталось человек десять, ополченцев полегло больше половины.

Ислуин кивнул. Из четвёрки наёмников один вчера погиб, двое в лазарете – вместе с магистром они составляли сильную команду, которая вчера несколько раз останавливала прорывы, но и её больше нет. Потом добавил:

– Да и отец Маркас не выдержит. Конечно, так как вчера, бить по защите церкви сил у выворотня вряд ли хватит, но…

– Так что же, просто сдаться?! – молодой граф вскочил, и, размахивая руками, горячо продолжил. – После такого, после того как мы одержали две победы? Отдать женщин и детей?!

– Нет, – холодный голос магистра заставил молодого владетеля вздрогнуть и с видом пойманного на проказе ребёнка усесться на место. – Есть ещё один… способ. Вряд ли выворотень поставит всё на один штурм, значит, защищать слуг заклятьями не станет. Иначе лишится запаса силы для создания новых солдат. Поэтому предлагаю отступить к донжону, оставив на стене одних стрелков. Едва враг начнёт ставить лестницы, стрелки бегут к башне. Защищать от магии выворотня только донжон. Это спасёт отца Маркаса и даст нам защиту на всё время.

– Отсрочка. Но хорошо, пусть хотя бы так, – обречённо выдохнул капитан.

– Не совсем, – подчёркнуто спокойно продолжил магистр. – Когда внутри стен соберётся как можно больше тварей, я использую вот это.

Ислуин бережно положил на стол небольшую птицу, вырезанную из дерева с величайшим искусством. Предмет из жёлто-красного списка сокровищницы Ясных владык.

– Эту штуку я принёс после, – он чуть запнулся, – экспедиции в развалины города эльфов. Она называется «Дождь времени». Она уничтожит в радиусе пятисот метров всё, кроме донжона. После чего я постараюсь убить выворотня. Сил за последние дни «хозяин» потратил изрядно, а уж вчера мы его резерв, думаю, вообще ополовинили. У меня будет шанс, пока тварь не придёт в себя от гибели такого количества марионеток разом. Я потому и хочу уменьшить защиту, чтобы выворотень чувствовал каждого своего раба.

В глазах у капитана и графа загорелась надежда.

– Я с вами! – тут же сказал граф.

– Нет. У вас будет другая задача. Как только ударит «дождь», вы атакуете уцелевших рабов. Делайте что хотите, но вы не должны им дать прийти на помощь хозяину. Надеюсь, я успею за это время отыскать, где он прячется и его добить. Но одному это сподручнее, там будет важна скорость, а не число клинков.

Мысленно же магистр добавил: «И очень надеюсь, что расследование местная Гильдия проведёт не сразу, а когда следы успеют поутихнуть. Тогда охотиться за нелицензированным магом Гильдия будет не слишком усердно».

Выворотень дал им два дня передышки, за которые все в замке трудились не покладая рук, усиливая защиту центральной башни-донжона. И всё равно враг подступил снова. Этот штурм начался рано, в три часа пополудни. Солнце, конечно, играло на руку защитникам – зато и времени до следующего рассвета у выворотня будет куда больше.

Первыми ко рву устремился целый ковёр мелких зверьков. Ничего серьёзного крошечные мозги этих вчерашних белок и ежей удержать не могли, но и простых приказов было достаточно: найти всё подозрительное, выкопать, выкинуть, ров закопать. Запаса жизни в этих комочках плоти было мало, потому едва ров перестал существовать, землю вокруг замка усеяли мёртвые тельца. И почти сразу вперёд двинулись «пехотинцы» врага. В этот раз их укрывали не коконы из магии, а большие щиты, сплетённые из ветвей. Люди начали стрелять с предельной дистанции, не жалея стрел, не заботясь, чтобы попасть в уязвимые места. Главное – чуть задержать первые шеренги нападающих, пусть их нагонят идущие следом. Пусть враги образуют у крепости толпу, которая разом погибнет под заклинанием.

Вот до неровной линии щитов осталось пятьдесят шагов, вот тридцать. Шеренги замедлились, из глубины строя выдвинулись «клешни» лестниц, готовые зацепиться за стену и перебросить «тушу» войска во двор. Ислуин поднял руку, готовясь дать сигнал отступать к центральной башне… На ведущей к замку дороге показалась серебряно-алая змея щитов и в спину нападавшим полетела волна стрел. С верхушки главной башни послышались радостные крики:

– Легионы! Легионы идут!

Сражение длилось недолго. Выворотень попытался спастись, бросил своих рабов в сумасшедшую атаку на строй легионеров, высвободил все накопленные силы. Воздух над сражением гудел от сталкивающихся заклятий, рассыпавшихся над полем боя волнами зелёного и алого цвета, яркими красными и изумрудными огнями… Тщетно. К угрозе в Дурране отнеслись очень серьёзно, отправили не меньше полка и всё местное отделение Гильдии чародеев. Сначала сломили магическое сопротивление чудовища, а потом беспощадной стальной косой по полю прошлась пехота. Остатки свиты и хозяина прижали к отрядам кавалерии, в самом начале боя незаметно сомкнувшей окружение.

Четыре следующих дня никто кроме солдат и проводников из стражи графа замок не покидал. Вылавливали случайно уцелевших в бою тварей. Но пятым утром командовавший легат заявил, что последнее чудовище убито, и люди засобирались по домам. Последними, едва схлынул основной поток, приготовились уйти Ислуин и Лейтис. Дорожные мешки давно были упакованы, и хотелось поскорее наверстать упущенное время.

У самых ворот их неожиданно остановил один из офицеров:

– Мастер Ивар? – получив утвердительный кивок, офицер обратился к графу и священнику, которые решили проводить спасителя замка до ворот, и потому стояли рядом. – Ваша светлость, ваше святейшество. Власть мирскую и око Единого прошу быть свидетелями. В том, что согласно указу, человеку, именующему себя Ивар, – дальше шли приметы, – за заслуги перед государством присваивается полное имперское гражданство. С правом на прямое обращение к наместникам провинции, в канцелярию императора…

Список привилегий, полагающихся полным гражданам, Ислуин слушать не стал. Лишь изобразил вместе с остальными удивление. Но если остальные восхищались высокой наградой, то магистр пытался оценить новую ситуацию. Оформление подобного указа занимало месяца три или четыре. И обязательно в столице, в центральной канцелярии. Даже если запрос шёл от имени одной из провинций. Осада Ланкарти ни при чём – а ничего другого, что выделило бы его из тысяч иноземцев по всей стране, магистр припомнить не мог. Следовательно, никому не известный чужак-наёмник очень понадобился кому-то из влиятельных сановников.

Точнее, понадобилось его добровольное сотрудничество, и потому этот незнакомец высылает приглашение и гарантии: даже соверши магистр сейчас преступление у всех на глазах, осудить его сможет только личный суд мормэра провинции. Кстати, отказ неизвестный тоже предусмотрел. Среди сопровождавших младшего легата солдат взгляд магистра определил четыре или пять человек, способных незаметно проследить за несговорчивым чужаком. А потом навести на него где-нибудь в лесу или в придорожной гостинице десяток-другой верных солдат. Наверняка ловчие тоже приготовлены заранее. Магистра Ислуина это, конечно, не остановит – но простому наёмнику Ивару вполне хватит.

Словно подтверждая его мысли, офицер добавил:

– Согласно полученному приказу я буду сопровождать вас до самой столицы, чтобы обеспечить беспрепятственный проезд и смену лошадей на курьерских станциях.

«Когда я ехал на юг весной, ничего не было,– размышлял магистр. – И вряд ли меня ждали обратно именно здесь. Соляной тракт мы выбрали случайно, вряд ли кто знал нашу конечную цель, и что мы свернём именно возде Дуррана. Значит, заказчик расставил людей с указом во всех крупных городах по дороге с юга на север. Но почему именно сейчас?.. Твои проделки, Сарнэ-Туром! – мелькнула догадка. – Ведь твоей тропой иду, Хозяин дорог – но ты не можешь её не запутать, проверяя силу своего сына. Не первый раз сходимся мы с тобой, сравнивая, кто сильнее… И я готов сыграть снова. Испытание булатом ты проиграл, теперь попробуй связать меня шёлком! А судьёй в нашем споре в этот раз приглашаю… хозяина здешних мест. Единого!»

– Мы готовы выехать немедленно.

Глава 4. Ветер и шёлк

Турнейг, столица Империи. Июль, год 490 от сошествия Единого.

Лёгкий июльский ветерок ворвался с веранды сквозь приоткрытую дверь, промчался по комнате словно шаловливый котёнок. Попробовал шуршать страницами лежавшей на столике книги, пробежался по гобеленам стен, заглянул к часам на каминной полке. После чего хлопнул дверью, ведущей вглубь дома. И, словно обидевшись, что бархат тяжёлой портьеры ему не под силу, взлохматил волосы сидящего в кресле светловолосого мужчины, дунул на гладко выбритую голову второго напротив и скользнул обратно в парк.

Ислуин покатал в ладонях бокал с вином. Чуть прикрыл глаза от яркого света, радостно затопившего комнату сквозь большое окно во всю стену, едва сбежала закрывшая солнце тучка, и негромко произнёс:

– Так зачем же малоизвестный наёмник понадобился самому главе Хранящих покой?

И прямым, почти на грани вежливости взглядом пристально посмотрел на собеседника. Словно выискивал на смуглом лице признаки смятения от раскрытого инкогнито.

– И давно догадались?

– Это было несложно. В канцелярии внутренних дел не так много виконтов. И вряд ли рядового начальника будет сопровождать адъютант в чине легата.

– Что ж, действительно просто, – отработанная годами практики радостная улыбка до того ловко и естественно легла на губы начальника имперской безопасности, что Ислуин невольно восхитился.

– Но вот вопрос: зачем? Не ради же того, чтобы угостить неплохим вином… – магистр посмотрел бокал с напитком на просвет. – Если не ошибаюсь, урожая семьдесят пятого года?

– Не ошибаетесь, – в бархатистом баритоне эхом прозвучало удовольствие. – Вариант, что мне захотелось интересного собеседника?

– Занимательных людей можно найти и поближе. Без такой дорогостоящей взятки, как полное гражданство. В отличие от меня немало людей жаждут приобщиться к секретам самого виконта Раттрея, даже если потом…

– Ну, не стоит сгущать краски, – рассмеялся хозяин дома. – Никаких государственных тайн я вам доверять не собираюсь. А вещи, про которые пойдёт разговор – так про них судачит половина императорского двора. Добавляя вполголоса, что лучше бы я не занимался пустыми выдумками. К тому же с человеком, который сумел дойти аж до самого Великого леса, и правда стоит пообщаться.

– С чего вы взяли? – благодушие магистра сняло как рукой, и скрывать это он не собирался.

– За последние четыре года некто Ивар, предположительно выходец из северных королевств, мелкими партиями и поштучно продал очень много артефактов, – с улыбкой ответил Раттрей. Напомнил Ислуину, несмотря на ястребиный профиль и худощавое телосложение, толстого ленивого кота. – Артефактов, добыть которые ни в Империи, ни на людских территориях вообще не представляется возможным. Разве что вы ограбили сокровищницу нашего любимого архимага Уалана. Но про такое мне не докладывали. Все остальные старые поселения и гробницы уже давно перерыты искателями бесхозного добра раз по десять.

– Если вам нужен проводник – откажусь сразу, – сухо бросил магистр, досадуя на столь глупую ошибку. Но кто же поначалу мог знать, что эти по его меркам безделушки здесь такая редкость? – В развалинах Киарната нас было пятеро, а к границе Империи вышел я один.

– Так далеко? – теперь перед Ислуином был хищник, который выпустил когти и готовится упасть на добычу. – Пожалуйста, напишите об увиденном. Как можно подробнее, – глава тайной стражи не счёл нужным хоть как-то сгладить приказные нотки в прозвучавшей «просьбе». – Вас стоило разыскать хотя бы ради этого. Об оплате договоритесь с человеком, которого я пришлю. И о компенсации за «дождь времени» тоже. Также готов выкупить все аналогичные артефакты за цену… Скажем, вдвое выше рыночной. Но вы нужны мне для иного.

Раттрей положил ладонь на лежащую рядом книгу. Прочитать, что там вверх ногами не получалось, но текст, судя по всему, был на эльфийском.

– В старших домах исчезли знатоки эрда? – удивился Ислуин.

Мода на «утончённое искусство и обычаи Высокорождённого народа» цвела среди благородного сословия буйным цветом последние полтора столетия. А уж эльфийскую речь в обязательном порядке изучал любой, кто принадлежал или надеялся войти в элиту. Конечно, если текст специфичный, скажем научное исследование или трактат по магии, знакомые с упрощённой версией языка дворяне разобрать его не смогут. Но и специалистов, владеющих эльфийским в полном объёме, в Империи найти труда не составит. Тем более для главы Тайной канцелярии.

– Если бы мне нужен был обычный перевод… Но ректор университета не хочет ссориться с главой Гильдии, а Уалан меня терпеть не может. И потому в своё распоряжение я получил магические копии, к бумажному оригиналу моих людей не подпустили. Прочитать эти слепки может только маг, а среди не связанных с Гильдией, – Раттрей сделал ударение, – вы лучший.

– С чего вы взяли?

– Владение эрдом? Скандал с дневниками «Последней крепости Света» два года назад. До вас их проверяли достаточно внимательно, но определили с первого взгляда подделку именно вы. Насчёт чародейства ещё проще: вы свободно пользуетесь артефактами. Это не амулеты, человек без дара заставить их работать не сможет. Вряд ли ваш уровень выше шестого, может быть пятого – иначе Гильдия давно бы вас заметила. Но нужные способности есть. Сейчас вы это только что подтвердили, распознав – текст книги написан на эрде. Я, к примеру, вместо букв вижу только бесформенные кляксы.

– Разрешите взглянуть?

Ислуин мысленно испустил громкий вздох облегчения и протянул руку к книге. Плохо, конечно, что про отсутствие здесь активаторов, которыми мог пользоваться и обычный человек, он забыл. Это была одна из первых разработок Альянса как раз на стыке знаний трёх рас. А с магическими копиями трактатов вообще на практике столкнулся в первый раз, дома он про них только слышал на лекциях по истории как про старинный способ древних чародеев для защиты от «простецов» якобы секретных колдовских знаний. Остального его сегодняшний противник не выведал и про Зеркало миров не подозревает – а магистру случалось играть и с худшим раскладом.

– О, «Южные пришельцы» Хауэлла. Основополагающий труд по оркам.

– Вы с ним знакомы? Замечательно.

– Это не самый окончательный список, – добавил магистр, быстро пробежавшись глазами по страницам: видимо, здесь в библиотеку университета не попало следующее издание. – Я могу отдельно по памяти добавить некоторые главы более позднего варианта.

– Это даже больше чем замечательно! – Раттрей лучился довольством. – Тогда с нетерпением буду ждать результатов. Только вот ещё, – в глазах Хранящего покой на мгновение снова мелькнула холодная сталь. – Как напишете отчёт, советую про ваше путешествие на юг забыть. Для остальных вы – знаток эрда, не больше. Подвиги в Ланкарти я тоже беру на себя. Надеюсь, от вас в Турнейге ни про осаду замка, ни про Великий лес никто и ничего не узнает.

Магистр кивнул, и Раттрей разлил по бокалам остаток бутылки, показывая, что аудиенция закончена, но хозяин дома благоволит ценному специалисту.

***

О том, что они задержатся, магистр мог просто сообщить ничего не объясняя, но придерживался принципа – ученица обязана понимать, что вокруг неё происходит. Поэтому вернувшись в дом, который им с самого начала выделили в столице, он сразу поднялся в комнату Лейтис. И подумал, что девочкой можно гордиться. Без подсказок сообразила, что в нынешней ситуации чем меньше про них знают, тем лучше. Не стала заниматься с книгой или упражняться с оружием, а села за вышивание, как полагается барышне из приличной семьи. Причём делала это настолько вдохновенно, что только хорошо узнавший её магистр мог заметить, насколько девочку тошнит от этого занятия – для остальных она была в восторге от сложного узора.

Заметив наставника, отложила в сторону пяльцы и вопрошающе посмотрела. К сожалению, проверить дом насчёт защиты от подслушивания магистр не успел.

– Дорогая, ты не поверишь, кто меня пригласил на аудиенцию. Сам глава Хранящих покой. Ему срочно понадобились мои таланты, пусть даже я очень слабый маг. А за это, пока мы здесь, он пообещал, что моя дочь будет учиться в Университете, вместе с другими студентами факультета чародеев. Представляешь, как нам повезло?

– Я рада, папенька.

Девочка встала и сделала книксен. Одновременно сделала один из жестов военной азбуки ханжаров, основы которой Ислуин объяснил как раз на подобный случай. Мол: я поняла, возможно подслушивают. И придётся задержаться, ссориться с внутренним надзором им сейчас не с руки. Для остальных разыгрывают версию, что оба слабые маги, отец и дочь, мелкие дворяне из провинции.

За несколько последующих дней Лейтис выбранную легенду успела проклясть раз десять. Ведь для всех вокруг она теперь – благородная дана, пусть и малоизвестного захудалого рода. Она, дочь младшего клерка, а потом уличная нищенка! Вот только для юной благородной леди, особенно в столице, оказывается нужно столько вещей… Как она раньше без этого обходилась? Тем более что наставник, понимая, что полученные от Раттрея деньги всё равно засвечены, тратил их не раздумывая и не особо считая. Для Лейтис купили даже куклу, большую в локоть размером и очень красивую. Пару лет назад это был бы предел мечтаний, а подружки умерли от зависти… Но оказалось, что среди благородных леди с такими куклами не играют, а на них учатся. Благородная дана, заказывая наряды, обязана в них разбираться, а если окажется в стеснительном положении, то и шить себе наряды сама. И поэтому девочек вот на таких куклах в обязательном порядке учили подбирать фасоны и шить своими руками им полный гардероб, от панталонов до плаща. Оставалось надеяться, что в Турнейге они не задержаться настолько долго, чтобы дошло до визитов сокурсниц университета друг к другу. На самом деле для высшего света это тоже были как бы тренировки, когда девушка готовилась организовывать светские мероприятия, пусть в миниатюре для подруг и родителей – но на таких вот приёмах обязательно положено было хвалиться сшитыми кукольными нарядами.

Единственная вещь, которая девочку восхитила – это платье-униформа студентки. Пусть капризных барышень из богатых семей требование к студентам одеваться одинаково, да ещё и без украшений, приводило в ужас – на взгляд Лейтис светло-голубая юбка и белая блуза со скромной серебряной каймой были восхитительны.

Шилась форма исключительно по студенту, университет массовых поделок для простонародья не признавал. Недёшево, но бедные люди здесь не учились. Рядом с территорией специально открыли мастерскую-ателье, в которой были готовы выполнить любые пожелания студентов или их родителей. Стоило оказаться внутри, и глаза разбегались. Накидки из бадахосского бархата на шёлковой подкладке, платье из северного льна с набивным рисунком, украшено южными кружевами. Корсаж из расшитой парчи аж из самого Матарама по другую сторону океана. Кутюрье как раз аккуратно раскладывал на столе предметы гардероба. Заметив посетителей, он тут же поспешил навстречу:

– Чего изволите?

– Форму первого курса. На неё. Обычную, ткань льняная, без кружев и дополнительной вышивки.

– И всё? На такую красивую девушку и это всё? Будут ли какие особые пожелания.

– Будут, – магистр положил на стол кинжал. – Вшить в платье ножны для вот этого кинжала под скрытое ношение.

Лейтис еле удержалась, чтобы не прыснуть от смеха. Ибо даже для видавшего виды кутюрье это оказалось чересчур. Он попытался протестовать:

– Но простите-простите, господин, вы… вы только подумайте, зачем ей кинжал, девушкам не положено убивать!

– Вы шьёте на заказ по требованию клиента? Вот и шейте. Или мне передавать заказ другому?

Такого позора кутюрье перенести не мог, потому молча кивнул. Правда, в глазах так и осталось стоять: «Ну и псих этот папочка». Всё равно Ислуин не собирался объяснять ему, что ученица должна всегда иметь с собой оружие, должна привыкнуть к ощущению смертоносного железа под рукой. Когда оно действительно понадобится, не должно возникать излишней самоуверенности, как это случается с теми, кто к воинской снасти непривычен.

***

Нанятый кучер остановился на стоянке возле территории университета, помог Лейтис выбраться из коляски, но дальше по правилам учебного заведения студент шёл пешком и никаких сопровождающих. Небольшой парк, через который шла дорога от стоянки для колясок, был пуст – девочка специально чуть задержалась, в первый день ей это разрешили, чтобы она могла спокойно осмотреться и добраться до нужного крыла, не путаясь в толпе остальных студентов. На выходе из парка Лейтис невольно споткнулась, территория была распланирована так, чтобы из-за плотно засаженных деревьев и открытой площади сразу за парком здание университета всегда появлялось перед студентом неожиданно, при этом впечатляя размерами и фундаментальностью.

Перед крыльцом величественно замерли два гранитных льва, и Лейтис на пару секунд задержалась на ступенях, пытаясь сообразить, что она сейчас чувствует. Скажи ей ещё полгода назад – она станет жить в столице – расцарапала бы физиономию за попытку поиздеваться. А уж посещать занятия в самом Турнейгском университете не мечтала даже в счастливые времена, когда ещё не оказалась на улице. Слишком дорого было такое обучение, по карману лишь старшим родам и купцам «золотого ранга». На победу же в конкурсе на императорские стипендии могли рассчитывать гении или избранные счастливчики, которые не один год готовились с репетиторами и нанимали частных учителей. Но теперь что ей золочёные клетки дворцов, когда она уже обняла дорогу и ветер?

Отбросив посторонние мысли, Лейтис решительно вошла в здание и зашагала по сводчатым высоким коридорам, выискивая нужное крыло и аудиторию. Не сомневаясь, переступила порог. Преподаватель был предупреждён, так что взял девочку за руку, вывел на середину рядом с кафедрой и громко сказал:

– Прошу приветствовать вашего нового товарища. Дана Лейтис с сегодняшнего дня будет учиться вместе с нами. Выбирайте место, дана Лейтис.

Занятия в университете начинались с первых чисел мая, поэтому два десятка адептов-первогодок, которых Лейтис увидела в аудитории, уже успели неплохо друг друга узнать, оценить, поделиться на друзей и врагов. Ещё на одну студентку глядели настороженно и оценивающе. Впрочем, Лейтис тоже смотрела на парней и девушек изучающе. Почти все старше неё, но ненамного. Года на два или три. Лишь двое – крупный чернявый парень с мясистым лицом и рыжий аристократ, судя по узнаваемым фамильным чертам из какого-то рода императорского дома, взрослее. Лет, наверное, восемнадцать – не меньше.

Едва окончились занятия, новенькую обступил весь поток разом. Набралась толпа человек сорок, к «своей» группе присоединились и остальные маги-первокурсники. Сразу начались расспросы кто она, откуда, заодно на неё тут же вывалили «в нагрузку» кучу университетских новостей, сплетен и слухов. Чем больше Лейтис общалась, тем сильнее росло недоумение: вроде вполне взрослые, девушки в семьях горожан уже начинают в их года готовить покрывало невесты и подыскивать женихов. Да и парни собирают деньги на будущую свадьбу. А эти – сущие дети.

Следом пришла глухая обида: её детство закончилось, когда Лейтис исполнилось двенадцать… С каждым новым вопросом раздражение и неприязнь росли, потому ответы становились всё резче и туманнее. Внезапно раздался возглас:

– Ух ты! Дай посмотреть!

Оказалось, это тот самый чернявый парень заметил кинжал. Непривычная к новой одежде, девочка ещё не приспособилась носить его незаметно.

– Дай!.. – и осёкся, наткнувшись на ледяной взгляд, и произнесённое сквозь зубы:

– Ещё раз сунешь пальцы – обрежу, – Лейтис даже обрадовалась: есть на ком сорвать злость.

– Да ты чо, худородная, обнаглела совсем?! Перед тобой сын самого лорда Кингасси!

Неожиданно вмешался рыжий аристократ. Оттеснив нахала, он уважительно обратился к Лейтис:

– Не разрешит ли дана сравнить клинки? – и показал на свой пояс с ножнами.

Это было в границах дозволенного, и потому Лейтис аккуратно передала ему свой кинжал. Сразу отказалась от ответной вежливости – в оружии она пока разбиралась слабо, а позориться не хотелось. Рыжий внимательно осмотрел кинжал, уважительно присвистнул, и уже собрался было отдать обратно, когда сбоку снова вылез чернявый:

– Ух ты. Значит, можно! Дай теперь мне. А всё ломалась… или кого получше отдаться выбирала? Так мой папаша… Упф!

Парень согнулся от удара в живот. Вслед полетело:

– Химиш, ещё раз услышу, как оскорбляешь благородную дану – зубы выбью, – после чего рыжий аристократ обратился уже к девочке. – Дана Лейтис, прошу простить невоспитанность этого недостойного отпрыска дома Кингасси. Чтобы у вас не сложилось плохого мнения о соучениках, прошу позволить угостить вас в извинение в лучшем из заведений, которое могут предложить здешние кварталы, – не дожидаясь ответа он подхватил Лейтис под руку и повёл за собой.

Больше о случившемся никто не вспоминал, а вскоре и с остальными сокурсниками Лейтис наладила отношения. С кем-то, как с рыжим Харелтом, очень хорошие, с кем-то похуже. Разве что Химиш – бастард главы дома Кингасси, которого признали законным сыном, лишь когда в парне открылся на редкость сильный дар Воды – продолжал смотреть на девочку волком, хотя оскорблять снова не пытался. Лейтис одним своим видом заставляла парня ненавидеть её до тошноты. Явно росла вдалеке от столицы, во многих привычных для Турнейга вещах девочка проявляла удивительное для светского общества незнание, зато во многих других, например, в знании эльфийского, Лейтис была даже лучше Харелта. А для этого, по общему мнению, её должны были учить очень хорошо и лет с пяти, не позже. Поэтому душу Химиша при каждой встрече точило подозрение: она такая же бастард, такая же безродная… Только с самого детства имела отцовскую любовь и всё, чего сын лорда Кингасси был лишён. И продолжает отбирать то, что должно принадлежать по праву рождения ему – ту же дружбу Харелта, который оттолкнул сына Высокого лорда, но взял под свою опеку худородную выскочку.

Лейтис на зависть и ненависть Химиша было наплевать. Жизнь в столице она рассматривала как недолгую остановку в пути, к тому же, дав пару недель освоиться, наставник изрядно её загрузил занятиями сверх университетских. Да, в первый месяц он сумел заложить в память девочки изрядное количество знаний. Но они не заменят навыков, полученных «в живую». Уроки по математике, естественным наукам, этикету…

***

– Собирайся, сегодня у нас интересная прогулка, – голос наставника прозвучал как-то особенно весело.

Это заставило Лейтис подобраться: что-то будет. Она выглянула за окно: дождя нет, но погода прохладная, по небу бегут тучи. Самое большее раз в пять дней они выезжали за город на практические занятия по магии. Ислуину очень не понравилось, что основой здешнего образования, особенно для начинающих, было простое зазубривание без объяснений. Посмотрев записи лекций за первую неделю, магистр начал учить так, как привык вести занятия сам, тем более что готовить магов стихии Жизни в Империи не умели совсем. Для этого он и устроил небольшой полигон пополам с учебной лабораторией на свой вкус за городом. Один из фермеров за хорошие деньги согласился без лишних вопросов сдать в аренду кусок своих земель вместе с парой сараев. Ну а уж магистр, пользуясь некоторыми неизвестными в этом мире военными разработками, без труда всё обезопасил так, чтобы посторонние, даже кто-то из Хранящих покой, не смогли увидеть ничего лишнего. Нет, конечно, если постараться, то докопаться было можно… но такое вот чрезмерное любопытство немедленно стало бы сигналом «всё бросать и бежать». Однако погода сегодня была для занятий очень уж неподходящая.

К удивлению девочки, сегодня они повернули совсем в иную сторону. И ехали дольше обычного. Буря началась исподтишка. Если утром, когда они выезжали из дома, она лишь пугала исподтишка – порывами ветра, свинцовой тяжестью неба, то пока они добирались до места, наверху будто началась настоящая битва. Тучи сотрясались от ударов грома, тяжёлые капли арбалетными стрелами барабанили по деревьям, строениям и прохожим, грозили прорвать лёгкий полог от непогоды, который позволил себе выставить магистр. К счастью, цель пути оказалась уже близко.

Сначала показался столб с прикреплённым указателем-плакатом, что здесь с основного тракта надо свернуть на боковую дорогу к школе фехтования мастера Ренана. Вскоре показалась и сама школа. Лейтис сразу подумала, что это место не всегда было школой. Не только удивительно увитая плющом высокая стена в полтора человеческих роста, словно предназначенная выдерживать осаду, разве что ров закопали. Новые здания для занятий, сложенные из светлого, недавно тёсанного камня выделялись на фоне башенок, островерхих крыш и потемневшей от времени резьбы всех остальных строений. А ещё ворота, они больше пристали бы тому же замку Ланкарти: громады из окованного железом чёрного дуба, изрытого вековыми дождями и метелями, но крепкого как и в день творения, когда их тесала рука мастера-строителя.

Коней сразу же подхватили и увели, а Лейтис и Ислуин торопливо занырнули в ближайшую дверь. Дальше к счастью на улицу выходить не пришлось, все здания оказались связаны между собой крытыми галереями или подземными переходами, по которому путаным лабиринтом провёл встречавший гостей старший ученик. И закончился путь в самой обычной гостиной, больше подходящей светскому столичному особняку. Скорее всего, если бы не непогода, их бы сразу сюда и привели. Причём, судя по выражению лица сопровождающего, дальше гостиной они бы и не прошли.

Наставника это не смутило. Достав из-под плаща небольшой томик какого-то старинного трактата, он прошёл дальше, жестом показав ученице ждать его на диване в углу. Встречавший их старший ученик сразу нахмурился, и прочитать его мысли по выражению лица можно было без усилий. У него явно есть и другие обязанности, но и оставить постороннего без присмотра он не имеет права. Явно рассчитывал, что гости ненадолго, но судя по тому, что посетителя не выгнали уже через пять минут – неизвестно, насколько всё затянется. Окончательно разуверившись дождаться, парень достал из шкафчика на стене колокольчик, что-то там повернул на верхушке и позвонил. Звуков не было, но Лейтис уже знала – такие же используют в крупных поместьях. Выбираешь на старшем колокольчике нужное деление, тогда зазвенит настроенный колокольчик в другом месте, и слуга сразу поймёт, что вызывают именно его.

Через несколько минут в гостиную вбежал младший ученик… Харелт! Он и Лейтис оторопело посмотрели друг на друга. Старший ученик обрадовался:

– О! Ты её знаешь?

– Знаю, – осторожно ответил Харелт. – Со мной в университете учится. Только не знаю, зачем она здесь.

– Ну как зачем? За тем же, что и все, – усмехнулся старший ученик. – Но они с мастером чего-то задержались, а я ещё должен… ну ты меня понял. В общем, присмотри тут?

И убежал. Харелт мрачно посмотрел на сокурсницу. Недавнюю шутку над ним на уроке эрда он ещё не до конца переварил и простил, пусть даже признавал, что поймали его по собственной же глупости. Лейтис нахально посмотрела в ответ, потом всё же сказала:

– Может всё-таки мир? Нам тут непонятно сколько сидеть.

– Ладно-ладно, мир. А сидеть нам всё равно не очень долго.

– Почему?

– А сюда все за одним и тем же ходят, но мастер их выгоняет.

– Извини, не поняла.

– Так это каждый в столице знают. Мастер Ренан – первый меч империи. Но даже к нему в школу не всех берут, а сюда вот так приходят только в одном случае – когда его просят заниматься лично. Но такого не бывает ни за какие деньги, хотя чего только не предлагают. То есть он несколько человек берёт каждый год сам, но как он их выбирает, никто не понимает. Были случаи, когда он вообще к какому-нибудь ремесленнику приходил и уговаривал отдать сына с ним заниматься.

– А сам-то? Ты-то как попал? – Лейтис ткнула наугад, но судя по тому как засмущался Харелт – попала в цель.

– Сам я бы ни в жизни не попал. Но за меня покойный дед просил, они с мастером хорошо знали друг друга ещё на восточной границе. А твой отец… он, извини, очень предсказуемо пошёл. Мастера Ренана можно заинтересовать для разговора, скажем каким-нибудь редким старинным трактатом. Но он взятки всё равно не берёт…

Неожиданно скучать вдвоём им пришлось больше часа. А потом Харелт оказался таким удивлённым, что Лейтис еле удержалась, чтобы не расхохотаться. В гостиной магистр Ислуин и мастер Ренан появились вдвоём – Лейтис машинально отметила в знаменитом фехтовальщике сильную примесь крови гномов, как бы вообще не полукровка – мужчины негромко о чём-то разговаривали, и оба очень довольные. Заметив Харелта, глава школы улыбнулся:

– О, удачно, что ты уже здесь, не придётся звать. Раз вы знакомы, а ты как раз всё знаешь, покажи школу нашей новой ученице. А нам с её отцом надо ещё кое что закончить.

Ислуи и Ренан, всё также мило беседуя, вышли на улицу. Лейтис приложила палец к губам:

– Молчи и не спрашивай. Сама не знаю. А гадать не хочу.

– Да я и не собирался спрашивать, – вздохнул Харелт. – Забыла, что я родня императору? В таких семьях, как моя, задавать ненужные вопросы отучаются раньше, чем говорить. А тут у меня такое ощущение нечто такого, от чего нам обоим желательно держаться подальше. Меньше знаешь – дольше живёшь. Ладно уж, пошли. Покажу тебе школу. И заранее посочувствую. Гоняет мастер так, что ты сегодняшний день раз десять проклясть успеешь.

А ещё через две недели, когда Лейтис усталая как собака приползла с тренировки – гонял мастер и в самом деле как зверь – застала возле дома карету с гербом Хаттанов, и туда как раз садился Ислуин. Вернулся он только поздно вечером, и вид у него был какой-то виноватый.

– Наставник, и куда меня продавали на этот раз? – попробовала пошутить Лейтис. – Надеюсь, не как у Ренана, синяков будет меньше?

И осеклась, потому что магистр виновато отвёл взгляд в сторону.

– Ну я бы не назвал это продажей, – он вздохнул. – Лорд Малколм Хаттан уговорил меня преподавать магию его сыну Харелту вместе с тобой. Вот честное слово – отказывался как мог. Упирал на то, что преподаю исключительно на эрде… Лорд Малколм на это только посмеивался, дескать, приглашение виконта Раттрея в столицу для него лучшая из рекомендаций. А если его наследник будет говорить на языке эльфов так же хорошо, как и ты, Высокий лорд будет счастлив.

– Ну хоть там, надеюсь, будет не так ветрено, как в том сарае, – Лейтис хихикнула в кулак, всё-таки смеяться в голос над наставником нехорошо. – Но это же не всё? Так дёшево вы меня не продадите. С мастером Ренаном цену выпытывать даже не рискну, но тут хочу знать. Не у Харелта же спрашивать?

– Да что тут спрашивать. В качестве оплаты мне предложил доступ к закрытым архивам дома Хаттан. Не смог устоять. Я там очень даже возможно найду то, зачем мы собирались в Ригулди. И не только это. Они сами даже не подозревают, какие сокровища хранят, особенно по части истории магии.

Лейтис всё же не удержалась и тихонько засмеялась в кулак. Всё-таки даже у её непогрешимого наставника есть своя цена и свои слабости.

***

Незаметно кончился август, потом один за другим канули в Лету сентябрь и октябрь. В один из дней первой декады ноября Ислуин сидел с итоговым вариантом перевода для Раттрея и рассеяно глядел на нахохлившихся от дождя ворон за окном. Время было уже вечернее, но сумерки ещё только подступали. Магистр выключил лампу и с благодушным настроением развалился в кресле, рассматривая первые капли дождя на стекле. Почти как в Киарнате, даже кабинет он сделал один в один как в покинутом доме. И также как и там, он сейчас сядет готовить очередной курс лекций. «Словно и не уезжал никуда. Разве что нет мессира Хевина, готового ради очередного интересного поручения выдернуть меня из повседневной трясины…»

Магистр встал, чтобы спуститься за нужными книгами в библиотеку на первом этаже, и вдруг замер на месте. «Ты всё-таки нашёл чем меня опутать, Сарнэ-Туром! Но партия ещё не доиграна, мы ещё посмотрим, кто кого!»

Просто заявить об отъезде было нельзя. Глава тайной службы наверняка не захочет терять ценного специалиста, придумает для него очередную важную работу. Да и лорд Хаттан уже несколько раз намекал, что не против занятий со своим сыном как минимум до следующего лета. Следовательно, нужен был способ покинуть город немедленно, и так, чтобы все восприняли отъезд как вынужденную необходимость.

Вернувшись обратно в кресло, магистр начал обдумывать варианты, постепенно оформляя смутную идею в чёткий план. Для начала стоило незаметно собрать всё нужное, чтобы подступающая зима не принесла в дороге неприятностей. Уезжать придётся «в спешке, не тратя ни минуты лишнего времени». А затем…

Выходцы из северных королевств, каким считали Ислуина, всегда славились как отменные любовники и утончённые ценители прекрасного. Не зря многие из тамошних дворянских родов числили в своих предках полукровок-эльфов. Конечно, после чисток десять лет назад, когда отец нынешнего короля Зимногорья вырезал «под корень» несогласные дворянские роды в покорённых странах, в Империю с севера перебралось немало народу. Но это были никому не нужные чужаки – а тут человек, вхожий к одному из самых могущественных лордов. Едва магистр переступил порог фамильного особняка семьи Хаттан, за ним началась «охота», ловили его от молодых и глупенько-романтичных барышень до прожжённых светских львиц. Ислуин за эти месяцы даже завёл пару интрижек: но по привычке не оставлять следов возле дома про них никто не знал. Да и расставались с ним надоевшие девицы «по своей инициативе», потом молчали, чтобы не «ранить чувства бывшего любовника, опечаленного разрывом отношений».

Для остальных светловолосый красавец оставался притягательным, но недоступным призом. Теперь хватило всего недели, чтобы внушить леди Атайре, одной из самых блистательных дам столичного света, что она может стать «первой обладательницей» вожделенного трофея. Нужен лишь подходящий повод для знакомства. Скажем, такой как «случайная» встреча на балу у лорда Кингасси. Туда будет приглашена Лейтис… и, сопровождая несовершеннолетнюю воспитанницу, приедет опекун.

Ислуин и Лейтис прибыли, когда бал едва начался. В такое время все с нетерпением ожидают выхода мажордома, который объявит первый вальс, маются от скуки. На новых гостей смотрят куда внимательней, чем в кутерьме общего приезда или позже, в разгар танцев. Когда лакей в белых и красных цветах дома Кингасси провёл опоздавших в просторную бальную залу, Ислуин с удовольствием подумал, что угадал. При свете дорогих канделябров с бесчисленным множеством похожих на свечи ламп сверкали мельчайшие детали золочёных фризов, тонкая чеканка бронзовых инкрустаций и роскошные краски фресок. Редкостные цветы в художественных жардиньерках изливали сладостное благоухание. Всё, вплоть до драпировок, дышало вычурной роскошью, всюду, куда ни посмотришь, золото, бриллианты и шёлк камзолов кавалеров и бальных нарядов великосветских дам. Лейтис в изящном голубом платье почти без украшений выделялась по-детски хрупкой, беззащитной простотой. Добавить попытки скрыть неуверенность без привычного кинжала – и картина молодой леди, первый раз вышедшей в общество, идеальна.

С первого танца магистр с удовлетворением смотрел, как молодые парни и взрослые кавалеры, очарованные «непривычным к празднествам ребёнком», наперебой приглашали девочку на вальс за вальсом. А когда объявили перерыв, молодёжь утащила Лейтис за собой на террасу возле дома. Там уже расположились огромные столы, уставленные блюдами золочёной бронзы с целыми горами клубники, ананасов, свежих фиников, янтарного винограда, золотистых персиков, апельсинов, гранатов, всяческих кулинарных сюрпризов, которые может позволить себе богатство.

Минут двадцать не происходило ничего особенного, и Ислуин начал тревожиться. Скоро второй круг танцев, и если ничего так и не случится, придётся искать, чем отвлечь внимания леди Атайры. Покидать ученицу сейчас нельзя. Знакомый светский повеса и скандалист идею «пошутить» над Химишем, довести парня до нужной кондиции и «познакомить» с Лейтис, воспринял с энтузиазмом, всё случится вот-вот…

На лестнице, поднимающейся из сада на террасу, показалась очередная шумная, явно уже слегка подвыпившая компания во главе с признанным бастардом хозяина дома и сокурсником Лейтис. Магистр вздохнул с облегчением.

Едва поднявшись на веранду и заметив девочку, Химиш мгновенно переменился в лице, и тут же обрушился с бранью:

– С каких это пор на приём вместе с людьми стали допускать животных?

– Приятно, когда некоторые мои сокурсники честны перед собой и окружающими, пусть даже это и получается излишне самокритично, – не осталась в долгу Лейтис.

Окружающие заулыбались, «ведущий партию» наоборот осуждающе посмотрел на Лейтис, мол, ребёнок хамит взрослому – и это подогрело Химиша.

– Захлопни пасть вонючее безродное отродье.

– Прошу прощения, благородный дан Химиш, но у меня есть отец, которого знают в столице и которого я никогда не скрывала. Да и он меня не стыдится, а наоборот гордится. И я отлично знаю свою мать, а то, что её, к сожалению, уже нет в живых, ничего не значит. То, что я не хочу называть имени покойной – моё право. Но я понимаю ваше неадекватное состояние и думаю, это от чрезмерного употребления вина. Поэтому готова не заметить нанесённое оскорбление.

Теперь окружающие кто уже негромко посмеивался, кто тщетно пытался сдержаться. Девочка умудрилась разом, не нарушая этикета и не сказав ни одного грубого слова, унизить оппонента. О происхождении Химиша от удачно залетевшей служанки дальнего северного поместья знали все. Да ещё неприкрытый намёк на якобы привычку к пьянству. Вдобавок сейчас Химиш повёл себя как деревенщина, грубо и неудачно оскорбив леди, причём из высшего столичного общества: других в дома лорда Кингасси или лорда Хаттана не приглашают.

Ислуин был готов вмешаться в любой момент, но его помощь не понадобилась. Бойкая на язык Лейтис каждый раз отвечала так едко, что скандал и не подумал утихать. Если в первое мгновение после открытого оскорбления молодой леди окружающие ещё как-то пытались пригасить ссору, то через несколько минут над шутками Лейтис смеялись даже приятели Химиша.

Парень не выдержал. Он побагровел, начал жадно хватать воздух ртом, а потом с криком:

– Ах ты, помойная дрянь! – попытался ударить обидчицу в лицо… И задёргался, остановленный стальной хваткой возникшего рядом с ним магистра.

– Ваше поведение по отношению к леди, дан Химиш, не просто недостойно благородного, – во внезапно наступившей мёртвой тишине прозвучал ледяной голос Ислуина. – Даже если бы всё ограничилось одними оскорблениями… Но только что вы окончательно переступили предел дозволенного. И потому как опекун и отец даны Лейтис, я вызываю вас на дуэль, где мечом готов отстоять её честь. Время – через пять дней. Условия поединка за вами, как за отвечающей стороной. Но в силу вашего малолетства, а также серьёзной травмы, я готов согласиться на замену, – и резким движением сломал Химишу руку.

***

Посыльный от лорда Кингасси появился в доме магистра на следующее же утро. Равнодушный и с лицом как топор мелкий дворянин из вассалов лорда в сопровождении двух слуг. Ислуин принял их в гостиной, всем своим видом изображая решимость, но не забывая иногда делать слишком нервные и резкие движения. Посыльный всё так же равнодушно поинтересовался:

– В присутствии свидетелей хочу вас спросить: готовы ли вы, дан Ивар, отозвать свой вызов и принести извинения?

– Никогда! Единый не простит, если я оставлю такое недостойное поведение без ответа. А на суде чести все равны, – Ислуин мысленно отметил, что прозвучало излишне горячо, он переигрывает, но гостю и вправду было всё равно.

– Принимаю. Как отвечающая сторона требуем «поединка до второй крови».

– Принимаю. И присылайте своего ответчика, если кто и рискнёт встать за правое дело. А я, как настоящий мужчина, привык решать такие дела сам.

– Условия поединка приняты. Срок – завтрашний день, в полдень на Чёрном ручье.

– Принимаю.

Гость встал и, больше не говоря ни слова, ушёл вместе с сопровождающими. Ислуин же позволил себе улыбнуться: всё складывалось идеально. Дуэль до второй крови – то есть до первого серьёзного ранения. Значит, лорд Кингасси разъярился достаточно серьёзно, если приказал нахала убить: ведь в горячке боя грань между «тяжёлым» и «смертельным» случайна и тонка.

Приехав на Чёрный ручей – место недалеко от города, где обычно и происходили дуэли, и наблюдая за будущим противником на другом конце дуэльного поля, Ислуин остался доволен. Заменой Химиша стал некий Франган, лучший бретёр столицы. Жаль, хоть и середина дня – зевак маловато, хмурая погода и осевшая на окружающих поле деревьях влага отпугнули многих. Секунданты не в счёт, они будут молчать. Сейчас важны только заядлые любители крови, которые пришли взглянуть, как мастер Франган убьёт очередного неудачника.

Едва секунданты остались позади, и поединщики, сбросив куртки и камзолы, в одних рубашках сошлись лицом к лицу, Ислуин гневно крикнул:

– Вот значит как! Вот какова цена чести лорда Кингасси! Нет в роду мужчин, готовых отстоять честь рода. Вместо них – профессиональный наёмник, которому платят за честь золотом. Запомни, негодяй. Единый карает тех, кто соглашается на бесчестие. И сегодня я призываю его свидетелем нашего суда на мечах. Пусть Единый поведёт руку чистого душой и покарает неправого!

У Франгана в ответ не дрогнул ни один мускул. Он слышал такие слова не раз и услышит ещё. По донёсшимся от зрителей смешкам магистр понял, что там тоже всё поняли прекрасно, и теперь потешаются над незадачливым дурачком-дуэлянтом. Отлично! Можно начинать.

Вначале пошёл неторопливый обмен стандартными ударами ученических основ. Вот Франган ударил в низкую позицию – в ответ клинок Ислуина уходит остриём вниз, защищая бедро. И сразу же, парировав удар, летит вверх, стараясь уколоть в грудь. Сталкивается с мечом Франгана и тут же испуганной птицей летит к хозяину, чтобы успеть закрыть его от выпада в горло. А через мгновение меч Ислуина снова рвётся в кажущуюся брешь и снова отступает в защиту.

Но вот Франган принялся наращивать темп, вплетая самые неожиданные финты и комбинации. Продвинуться к противнику, чтобы достать его клинок концом своего клинка и довернуть движение, обходя вражеский меч справа. Жертва с трудом парировала, разорвала дистанцию, попыталась вызвать противника на удар, чтобы самому проскочить в брешь в защите. Бретёр уже закрутил очередной финт, продвинулся к противнику. Достать меч Ислуина концом своего, захватить ближней к эфесу частью своего клинка и нанести жалящий укол в бок. Вот только магистр опять каким-то чудом вывернулся... Не беда! Новая атака справа, быстрым движением меча заставить противника закрыться, а самому стремительно напасть слева. Опять остриё лишь распороло рубаху…

Не беда. Провинциал пока успевает защищаться, но еле-еле, видно, что он устаёт и всё чаще ошибается… Плавно «спустить» по своему клинку вражеский меч, закрутить атаку. Попытаться самому захватить вражеский меч в ловушку, но чуть запоздать с движением. Поэтому «испуганно» разорвать дистанцию, уходя от смертельного удара.

Ислуин наслаждался: противник был, конечно, не из «золотой сотни», куда входили сто лучших мечей империи, но явно где-то в первый тысяче. Всего второй встреченный магистром человек в столице, кроме учителя для Лейтис, кто так виртуозно владел оружием. Жалко прерывать такой красивый поединок – но пора заканчивать.

Ислуин нанёс быстрый прямой выпад в грудь, словно решил всё поставить на один удар. Опытный бретёр угадал замысел в самом начале. И перенёс свой меч так, чтобы после парирования его клинок ушёл вниз и распорол открытый неудачной атакой живот соперника. Но вдруг «отчаянным» порывом меч Ислуина ускорился, ошеломлённый Франган начал движение в сторону, успеть перехватить… И напоролся на остриё! «Его менее опытный враг не рассчитал своего роста». Вместо плеча меч распорол бретёру горло.

Подбежавшие секунданты констатировали:

– Мёртв.

Завершающим штрихом пошли бессвязные оправдания Ислуина.

– Как же так… Я не хотел… Видимо, сам Единый руку повёл, покарал поправшего законы чести.

Связанные с дуэлью формальности заняли остаток дня. Следующим утром, едва открылись ворота внешней стены, два всадника выехали из столицы на запад. Торопились убраться как можно дальше, прежде чем разъярённый ползущими по городу слухами лорд Кингасси решит отыграться в обход закона. Бросили дом, «наспех» собрали лишь «самое необходимое» из того, «что подвернулось под руку».

«Не меньше трети барахла придётся выбрасывать, – лениво подумал Ислуин. – В тайник, что ли, этот мусор сунуть? Нет, лучше загоню по дешёвке. Как раз впишется в образ. Даже пару побрякушек добавлю, пусть думают, что с наличными деньгами совсем плохо и что снять деньги в банке мы не успели. Пока пытаются найти по счетам «Золотого квартета», другим способом будут искать не так резво, – тут взгляд магистра упал на остающиеся за спиной предместья, и мысль ушла в ином направлении. Всё-таки Сарнэ-Туром не просто так заставил своего сына уйти с прямой дороги в Ригулди, а новый путь через Турнейг не зря был обилен на развилки и соблазны. – А ведь я победил, Сарнэ-Туром! Я всё-таки не отказался ехать в Ригулди, так что с тебя проигрыш!»

Крикнув Лейтис:

– Догоняй! – Ислуин пустил коня рысью.

Давно в жилах так не кипела кровь, давно в груди не плескался такой азарт. Кажется, такой сложной, но интересной и насыщенной дороги у него не было с тех пор, как тогда ещё совсем молодой Ислуин участвовал одновременно в двух посольствах разом -­ Степи и Леса, когда шли переговоры о создании Альянса.

Глава 5. Лица и маски

Турнейг, столица Империи. Июль, год 490 от сошествия Единого.

Харелту снилось, что он плывёт на корабле и его мучит морская болезнь. А потом корабль развалился, и Харелт тонет… на этом он проснулся. Отплёвываясь от воды, мокрый и продрогший. При этом его и в самом деле тошнило, а при попытке встать – качало. Утро вышло отвратительным. Вот не надо было вчера так отмечать поступление хорошего друга дана Булли в Турнейгскую военную академию! Мало того что похмелье радовало всеми своими прелестями, так оказывается приставленный для воспитания наследника отставной легионер разбудил подопечного словно десятилетнего пацана. То есть ведром воды и уже приготовился швырнуть с кровати на пол.

– Очухался? Лорд похмельный, – съязвил старик. – А теперь бегом на разминку.

Дожидаться, что ещё придумает отставной легионер – а фантазий у него была небедная – Харелт не стал. Ринулся во двор делать утренний комплекс упражнений. Прямо как есть в полуголом и мокром виде. Хорошо начало июля на дворе, со старого легионера сталось бы прямо так погнать заниматься и зимой. Причём когда ещё сопливым мальчишкой и тоже не выспавшись Харелт попробовал жаловаться отцу, тот лишь отмахнулся: сын обязан уметь за себя постоять в любом состоянии, после чего своей волей добавил с десяток кругов бегать по двору.

Харелт успел закончить утренние занятия, переодеться и уже предвкушал завтрак, когда забежал посланный привратником мальчишка:

– Мастер Харелт, там леди Уна изволила нанести визит. У вас есть пять минут.

Двоюродная сестра была пухлая и глупая как пробка клуша, причём с этим в доме были согласны все от Харелта до самого младшего мальчишки на побегушках. Пусть и приезжала Уна в гости раз в полгода… Увы, вчерашний загул всё ещё давал о себе знать, и сбежать Харелт не успел. Кузина уже вошла в столовую.

– Приятного тебе аппетита, брат мой. Не соблаговолишь ли пригласить и меня к завтраку?

– Извини, я как раз уже закончил и убегаю. Нам занятия в университете неожиданно передвинули.

– Очень жаль. Но ты не переживай, ещё увидимся. Мама решила, что мне тоже нужно подобающее нашей семье образование. Я теперь буду учиться в пансионе леди Сарих, и смогу бывать у тебя почаще.

От мысленного зрелища, как эта дура набитая будет дважды в неделю – чаще даже к родне заезжать неприлично – донимать его разговорами о нарядах, женихах и пересказом дурацких сплетен, Харелту стало нехорошо. Сразу захотелось вслед за Булли записаться в Академию, в Легион, ещё хоть куда-нибудь – лишь бы найти повод появляться в городе раз в месяц и в тот день, когда никого постороннего дома точно нет.

Дальше неприятности продолжились. Нет, Харелт уже смирился, что из-за способностей к магии он имеет право учиться только на спецфакультете, в то время как остальные друзья и приятели поступили на куда более интересные и полезные специальности вроде химии, алхимии или, скажем, инженерного дела. В конце концов, можно спокойно отучиться на магическом минимально положенные три года. Ну а дальше, сдав разницу в предметах, получить нормальный диплом. Но почему именно у них на факультете регулярный бардак с расписанием? На территории университета был неплохой ресторанчик, куда обожали ходить студенты, и Харелт надеялся позавтракать там. В воротах его поймал привратник – и оказалось, что ложь для Уны и впрямь стала правдой, им вчера вечером и в самом деле передвинули рассписание. Но посыльный, отправленный по всем студентам предупредить, Хаттана-младшего дома не застал. Оставил записку из деканата, но она так и осталась лежать нераспечатанной где-то в комнате, не до того было вчера вечером, когда Харелт приполз домой на бровях.

В итоге перехваченного по дороге на ходу пирожка для организма было недопустимо мало. И хорошего настроения бурчащий живот не добавлял. Не будешь покупать еду в университетском ресторане и жевать прямо на занятии? Уже а аудитории Харелт подумал, что надо было всё-таки взять ту аппетитную курочку… В конце концов, формально он дальняя родня императора, и кого волнует, что в списке наследников Харелт сорок какой-то. Ничего, проглотят неуважение… да и было бы чего уважать. Ибо какого ночного демона им заменили первые две лекции занятиями по медитации!

Теоретически подобные упражнения «развивали концентрацию и умение воспринимать энергию окружающего мира». На практике все маги давно признали, что накопление этой самой энергии сверх внутреннего резерва вещь достаточно индивидуальная, слабо поддающаяся тренировке «снаружи». Всё равно освящённые поколениями традиции нерушимы, потому как дураки вся их группа сейчас сидела и молча пялилась в одну точку, «дабы не нарушить сосредоточенности себя и товарищей». Выдержать подобную пытку целых два часа подряд, пусть и с перерывом… Ладно Харелт, его учили сохранять неподвижность лучшие егеря отцовских лесов. А каково остальным?

После медитаций из-за сместившегося расписания удачно образовался перерыв, Харелт всё-таки добежал до ресторанчика. Но стоило ему сесть за столик и взять в руки ложку, с вожделением глядя на аппетитный суп, как догнало ещё одно несчастье. И ладно бы какой-нибудь дурацкий розыгрыш от лучшего друга Дугала. На него обижаться не получалось никогда, даже если вся куртка в муке, а на занятия через пять минут. Но сегодня гадостную весть принесла Марион. Давняя подруга частенько щеголяла тем, что узнавала университетские новости и сплетни много раньше остальных приятелей – её тётка была одним из проректоров. Вот и сейчас, подсев за столик и начав разговор с пустяков, девушка как бы между делом бросила:

– А знаешь, у тебя новый сокурсник.

– Семестр начался два месяца назад, – буркнул Харелт.

– Между прочим, уже было, и совсем недавно. Помнишь?

Харелт скривился, словно разом проглотил лимон. Помнит он, очень хорошо и каждый день. Дан Химиш, недавно признанный бастард Кингасси. Наглое хамьё, хороший пример, что благородное рождение и «благородная кровь» не обязательно совпадают. Взять, к примеру, их общего приятеля Эханна с инженерного – даром, что сын простого, даже без полного гражданства, чиновника из городского магистрата. В университет попал, выиграв стипендию, зато в нём чувствуется порода времён Йена Сурового или Ниана Святого. И никто не удивится, если парень заработает дворянство и себе, и потомкам. А вот Химиш… папаша пристроил сыночка спустя целый месяц после начала занятий, ведь «мальчик и так перерос, нечего терять ещё год». Химиш, в очередной раз убедившись, что власть и влияние его отца границ и правил не имеют, тут же начал задирать тех «кто пониже». При этом всё время лебезил и набивался в приятели к Харелту. Каждый раз при встрече хотелось врезать от души по начавшей заплывать жиром морде – и каждый раз останавливало, что этот червяк не рискнёт ответить, даже если Харелт изобьёт его до полусмерти. Ронять же в своих глазах честь, унижая безответного ради удовольствия, Харелт был не в состоянии. Сегодня же, судя по всему, появится ещё один повод ненавидеть факультет чародеев, просто так Марион ничего говорить не станет… Аппетит был испорчен напрочь.

Впрочем, когда нового студента представили группе, Харелт в мыслях вознёс Господу жаркую хвалу. Девчонка, к тому же почему-то на год-полтора младше положенного. Значит, по крайней мере у него с ней проблем быть не должно. Ещё с первых дней выяснилось, что холодного, подчёркнуто-вежливого обращения здешним изнеженным соплячкам достаточно. Хотя, присмотревшись повнимательней, Харелт подумал, что новенькая не так уж и проста. Да, на первый взгляд ничего особенного, таких русоволосых пигалиц на любой улице десять из десяти. Манеры, поведение… Типичная провинциальная дворяночка, серая безмолвная мышка и этим чем-то похожа на маминого брата. Тот, когда захочет, тоже производит впечатление мелкого сельского аристократика, который в жизни ничего опаснее полевых жуков не видел. Не догадаешься, что на самом деле дядя – капитан брига пограничной стражи. И при звуках его имени и контрабандисты, и пираты стараются обходить границу как можно дальше.

Наверное, именно лёгкая симпатия да неприязнь к Химишу заставили Харелта вмешаться, когда тот привязался к новенькой. Для профилактики двинув наглеца локтем под ребро, Харелт вежливо поинтересовался:

– Не разрешит ли дана сравнить клинки?

Осмотрев кинжал, Харелт удивлённо присвистнул: это была не парадная зубочистка, как у остальных парней-сокурсников, а оружие. Когда же девушка в ответ отказалась осматривать его нож, хотя по правилам вежливости имела на это право и даже была обязана так сделать, Харелт сначала запнулся, а потом едва не сделал уважительный поклон как на тренировочном поле. Ведь не каждый день другой воин – пусть они оба ещё только учатся этому искусству – признаёт тебя без проверок равным себе! Ничего иного, кроме слов: «Вижу, что твоя рука сильна и потому клинок твой остёр», благородный отказ девушки означать не мог.

– Ух ты. Значит, можно! – радость Химиша сейчас показалась противной, будто держишь в пальцах мерзкого слизняка. Дай теперь мне. А всё ломалась… или кого получше отдаться выбирала? Так мой папаша… Упф!

Харелт не раздумывая двинул наглеца кулаком в живот и процедил сквозь зубы:

– Химиш, ещё раз услышу, как оскорбляешь благородную дану – зубы выбью, – после чего Харелт постарался загладить неприятное впечатление от такого позорного поведения студента университета. – Дана Лейтис, прошу простить невоспитанность этого недостойного отпрыска дома Кингасси. Чтобы у вас не сложилось плохого мнения о соучениках, прошу позволить угостить вас в извинение в лучшем из заведений, которое могут предложить здешние кварталы, – не дожидаясь ответа он подхватил Лейтис под руку и повёл за собой.

***

Три следующие недели Харелту было не до новенькой. Если быть честным, он про неё забыл, одним сокурсником больше или меньше… В тот день у них шла практика по эрду. Занятия шли «со скрипом». Немало магической терминологии пришло в науку от эльфов, вдобавок именно эльфы разработали теории магии, до сих пор считавшиеся базовыми. Хотя в светском обществе считалось модным и обязательным щеголять знанием эрда, для этого было досаточно уметь сказать на языке эльфов примитивных бытовых фраз – требования университета были заметно выше, требовалось не просто заучить сотню-другую слов и выражений, а именно понимтаь и говорить. И всё равно большинство студентов откровенно халтурило, пользуясь тем, что «вылететь» со специального факультета намного труднее, чем с обычных специальностей. Спасало бездельников только снисходительное отношение преподавателя да трое студентов, которые и до поступления знали язык вполне прилично. Пока старичок делал вид, что смотрит в сторону, товарищи подсказывали ответы незадачливым сокурсникам.

Очередная «жертва» хлопала глазами, судорожно пыталась выжать из себя остатки знаний и старалась поточнее повторить шёпот соседа. Харелту же показалось забавным немного развлечься… Когда новенькая девушка громко рассмеялась и весело крикнула на всю аудиторию:

– Дан Харелт, вам должно быть стыдно! – и пояснила. – Он специально неправильно подсказал форму местоимения, падеж и созвучный глагол-омоним. В результате получилось, что дан Муилис применил к себе пословицу. Если перевести, то примерно получится: «Я – ленивый балбес».

После чего затараторила на эрде, обращаясь к Харелту. Тот отвечал сначала бойко, не без оснований считая, что язык знает лучше преподавателя. Потом чуть медленнее, затем споткнулся, а в аудиторию полетело:

– Не «понюхал», а «сожрал». Сам не лучше. Он только что признал…

– Не надо, – покраснел Харелт.

В выходной история получила неожиданное продолжение. Во время еженедельной вылазки за город один из друзей, несмотря на протесты Харелта, пересказал всё случившееся остальным – весёлая сплетня уже вовсю ходила по университету. Харелт вновь покраснел, вспомнив, что именно он ляпнул, а Марион с глубокомысленным видом добавила:

– Ну, хоть один человек не побоялся поставить тебя на место. А то на своём чародейском факультете скоро совсем зазнаешься. В общем так. В следующий раз пригласишь эту, как её там… Лейтис?

– Наверное, – Харелт пожал плечами. – Как-то не запомнилось.

– Во! Я же говорю – признаки зазнайства налицо. В общем, чтобы на следующие выходные она ехала с нами. А то на восемь парней всего три девушки, куда это годится. Понял?

– Понял, но ничего пока обещать не смогу. Лейтис взял к себе в школу мастер Ренан. А как мастер гоняет новичков, я до сих пор вспоминать не хочу. Пусть и прошло с тех пор лет семь, не меньше.

– Не выдумывай, – не выдержал Дугал. – Чтоб мастер кого-то просто так взял к себе в школу сейчас, посреди года? Он новых учеников только в Зимнепраздники берёт.

– Я тебя счас ещё больше разочарую в своей правдивости. Он её не просто в школу взял. И нет, я своими глазами видел, как её отец в школу заходил. Про что они там говорили, не знаю, но мастер Ренан после этого сиял как новенькая монета, а Лейтис взялся учить сам лично.

Дальше Харелту оставалось только с удовольствием смотреть на оторопелые лица друзей.

***

Дверь в комнату скрипнула и слегка отворилась. Сразу потянуло сквозняком и каким-то неуловимым, понятным лишь душе, но не разуму, ощущением августовской ночи за стенами охотничьего домика. Почувствовав свежий воздух, поленья в камине весело затрещали, а пламя лихо заплясало, пытаясь откусить кусочек медной решётки и превращая темноту комнаты в мягкий полумрак.

– Святейший опаздывает, – нервно разминая пальцы, бросил мужчина, занимавший самое правое из четырёх стоявших перед камином кресел.

– Оставьте свои развлечения тем, кто вас не знает, Кайр, – бросил сидящий рядом. – Никогда не поверю, что виконт Раттрей нервничает и устал ждать. При вашей-то работе.

– Но мне и правда надоело выглядывать плохо зашлифованные места на брёвнах стены. Вот если бы бывший владелец оставил висеть свои трофеи… а так здесь даже окон нет. Смотреть же на огонь, уж простите, не люблю с детства.

– Зато вам выпал редкий шанс насладится покоем. И тишиной… Кстати, кирос Брадан обещал сегодня прибыть с человеком, которого видит своим преемником, – канцлер показал на четвёртое кресло, – возможно, отсюда и задержка. О! Кажется, кто-то подъехал.

Несколько минут спустя вошли двое в белых парадных рясах патриарха и епископа.

– Уф, дан Раттрей, – предстоятель церкви Единого рухнул в кресло и протянул руки к огню, – надеюсь, повод у вас достаточно важный. Погода нас не балует, не август, а сентябрь прямо. Да и года мои не те, чтобы каждую неделю церкви освящать. И не надо, – махнул он рукой, – говорить мне, что для своего возраста я крепок, а то, что патриарх лично приходит даже в глухие деревни – «положительный пример для поддержания морального облика священников». Для такого у меня полно лизоблюдов в Синоде. Да, – кирос Брадан повернулся и приглашающе махнул спутнику, так и оставшемуся стоять у порога. – Отец Аластер, епископ Корримойли, про которого я говорил в прошлый раз.

Некоторое время мужчины оценивающе смотрели друг на друга. Примерно одного возраста, лет сорок пять. Очень разные внешне: похожий на ястреба Раттрей, напоминающий рослого седого медведя канцлер и среднего роста и телосложения русый священник. Раттрею пришла в голову мысль, что епископ похож на росомаху. По первому впечатлению чуть ленив, неуклюж, медлителен – только горе тому, кого этот свирепый и стремительный хищник наметил в жертву. Сейчас отец Аластер внутреннюю силу скрывать не стал, но сколько дураков наверняка обманулось и ещё обманется. Хороший выбор. К тому же выводу пришёл, судя по всему, и канцлер. Повторил приглашающий жест патриарха и искренне пожелал новому гостю почаще оказываться в их дружеском кругу.

– Уважаемые даны, – едва все расселись, начал глава канцелярии внутренних дел, – срочность моего приглашения связана с тем, что, к сожалению, мы оказались правы. Я получил информацию из верных источников. Вторжение всё-таки будет, и куда страшнее, чем мы рассчитывали в самых пессимистичных расчётах.

– Сколько у нас времени?

– Не больше десяти лет. Но я бы рассчитывал максимум на восемь.

– Насколько надёжен ваш источник? Кайр, – в голосе канцлера послышалась усталость, – вы никогда не давали повода усомниться в своих словах. И прошу меня извинить за возможное недоверие. Слишком многое, да что там, само существование Империи, сейчас поставлено на карту. Да простят меня собравшиеся за излишний пафос.

– Увы, даже слишком надёжен. Копию отчёта я пришлю вам позже, но если коротко… Мы сумели организовать разведывательный рейд. Нашлись отчаянные люди, которые рискнули и сумели пройти территорию Орды аж до бывшей столицы Великого леса. И новости, которые они мне доставили, одна другой паршивее. Киарнат пал, и давно. Видимо, сразу после того, как были перерезаны последние тропы через Рудный кряж и Лес остался в одиночестве. Кстати, похоже, тридцать лет назад орда ещё давила остатки сопротивления эльфов, плюс внутренние усобицы. Потому-то прошлая попытка и вышла такой жиденькой. Но теперь на южных границах ни союзников, ни раздоров – нынешний правитель орков вырезал всех конкурентов.

– Имперский совет одни слова не убедят. Идиоты.

Канцлер резко ударил кочергой по головешке в камине, словно разбивал голову какого-то самого ненавистного дурака.

– Посылать людей снова не дам, – в голосе Раттрея послышался металл. – В прошлой экспедиции из всех с информацией в итоге до меня добрался всего один человек. Тратить ценные кадры ради того, чтобы убедить дураков из совета… А может и не убедить.

– К сожалению, – канцлер обратился с пояснениями к епископу Корримойли, – в опасности с юга уверены только находящиеся здесь. За редким исключением остальной имперский совет и представителей Высоких семей больше волнует, что Зимногорье захватило пару соседних королевств, стало размером аж с пол провинции и теперь «угрожает Империи». Точнее, угрожает монополизировать торговлю Виумскими самоцветами и взвинтить цены. Даже нашего совместного влияния не хватает, чтобы начать готовить страну к войне на выживание.

– «Всему свой час, и время всякому делу под небесами: Время родиться и время умирать, Время насаждать и время вырывать насажденья, Время разрушать и время строить, Время разбрасывать камни и время складывать камни, Время хранить и время тратить, Время рвать и время сшивать, Время молчать и время говорить, Время любить и время ненавидеть, Время войне и время миру», – вдруг процитировал патриарх. – Неразумны взрослые бывают, аки дети. И как родители ведут чад своих, дабы уберечь в пути от пропастей глубоких и чудищ ненасытных, так и наш долг повести неразумных. Найти им такой путь, чтобы достигли они времени, когда откроются глаза их и проснётся разум их.

– Ваша правда, святой отец, – склонили головы «охраняющий покой» и канцлер.

– Я и в самом деле немного растерялся, – решил извиниться лорд Арденкейпл. – Слишком уж неожиданные были ваши слова, Раттрей. Одно дело ждать, предполагать катастрофу. И другое – видеть, что она почти неизбежна.

– Не могли бы вы пояснить, – впервые за вечер подал голос епископ. – Пусть удар будет сильнее. Но тридцать лет назад империя насчитывала всего восемь легионов, и этого хватило, чтобы остановить врага без созыва дворянского ополчения. А сейчас легионов уже двенадцать.

Канцлер скривился, а Раттрей начал объяснять:

– К сожалению, когда говорят о «двенадцати», не учитывают одну мелочь. Все начиная с девятого – это легионы резерва. Сейчас там одни офицеры и сержанты. Плюс снаряжение. Считается, что в случае войны их заполнят призывники. Вот только наши крохоборы не учитывают, что за месяц из вчерашнего крестьянина или цехового толкового солдата не выучишь. Так что ценности в них ¬– ноль. Вычтите ещё «Первый золотой» ¬– это давно уже не элита, как при деде нынешнего императора, а сборище вертопрахов и карьеристов.

– Я, конечно, знал, что часть расположенных рядом с Корримойли центурий перешла на… такой способ службы. Я не мог предположить, что это явление… столь масштабно. Но восемь лет! – продолжал удивляться епископ. – Это же бездна времени?

– К сожалению, катастрофу видят немногие. А многие из тех, кто имеет нужную информацию, – Раттрей подкинул в затухающий камин несколько лежащих под ногами поленьев, – не хотят видеть. Остальные думают в первую очередь о своём брюхе, о новой карете или особняке. И отрывать хотя бы малость на плату легионерам – не желают. Мол, Империя так сильна, что никто и никогда не осмелится на неё нападать. Лучше потратить деньги не на армию, а на новые дворцы или «что-нибудь полезное». Хорошо хоть удалось остановить сокращения на Девятом легионе и обеспечить южные города всем необходимым к долгой осаде. Наши крохоборы вообще хотели оставить только четыре пограничных да гвардию. Но хотя бы поднять численность армии до нужного уровня мы не в состоянии. Не говоря уж про подготовку к затяжной войне.

– А дворянское ополчение? Ведь закон Гавана Миротворца устарел. Они примут на себя первый удар, пока страна будет перестраиваться для войны.

– Увы, отец Аластер, – тяжко вздохнул канцлер, – ситуация слишком неоднозначна. И просто отменить ограничение числа солдат в личных дружинах я не могу. Против встанут многие Высокие роды – ради сохранения политического баланса им придётся повышать свои военные расходы. А тратиться на армию, как я говорил, они не хотят. К тому же первыми кинутся наращивать силы северные лорды, в тех краях ещё не забыт «мятеж лилий» поколение назад. Северяне могут попытаться повторить в разгар войны. Петиция южан вывести из-под действия закона только их опять не пройдёт через совет. Поверьте, мы с Кайром уже пытались.

На какое-то время пришла тишина, изредка нарушаемая треском поленьев. Аластер пододвинул кресло чуть ближе к огню, достал из-под рясы небольшой томик и несколько минут что-то там искал. Потом с удовлетворённой улыбкой захлопнул книгу и обратился к остальным:

– Уважаемые даны, не знаю, упоминал ли кирос Брадан, но до принятия сана я всерьёз увлекался юриспруденцией. Да и теперь нахожу в этом занятии неплохой отдых. И сейчас я вспомнил об одном указе времён Ниана Второго Святого, который ещё носил прозвище «Законник». Как известно, он любил оформлять своей печатью любую мелочь. После сражения при Лох-Хопе, когда барон кинул против десанта с Бадахосских островов вместе с ополчением местных висельников, пообещав выжившим прощение, император подписал бумагу. Согласно указу любой может искупить свою вину службой в армии «на защите страны». Я сейчас сверился с кратким «Сводом» – указ, похоже, не применялся с тех пор ни разу, но до сих пор действует.

– А если добавить условие, что после выхода в отставку они имеют право заселяться только на юге и востоке… Вы гений, отец Аластер, – подхватил его мысль Раттрей. – Если правильно развернуть ситуацию, сделать обязательный ценз службы всего три – пять лет, то к началу войны мы получим недалеко от границ минимум два-три опытных легиона отставников. И парочку «карманных», про которые наши брезгливые Высокие лорды и не вспомнят.

– Даже больше того, – вступил канцлер, – я спокойно смогу разрешить южным баронам увеличить дружины. «Дабы обуздать возможные волнения выселяемого преступного элемента». Кайр, с вас нужное общественное мнение.

– В идеале, инициатива вообще не должна исходить от нас… – начал Раттрей, когда его прервал патриарх.

– Думаю, что к императору можем обратиться мы, – поддержал кирос Брадан. – Я давно уже говорил, что тюрьма слишком часто делает из человека зверя. Если появляется возможность дать заблудшим овцам шанс… Знай я о законе, сам предложил бы то же самое намного раньше.

– Тогда на этом нашу сегодняшнюю встречу, думаю, можно считать состоявшейся? – с улыбкой спросил канцлер.

– С именем Единого да выстоим, – подвёл итог патриарх.

***

Выполнить обещание пригласить Лейтис на пикник в выходные у Харелта всё-таки получилось, но только через месяц. Зато им неожиданно повезло с погодой. Словно извиняясь за хмурое и холодное начало августа, солнце разогнало тучи все до одной и начало припекать жарче, чем в июле.

Потому-то и отправились не в пригородный парк, а в поместье Дугала. Причём больше всех далёкому путешествию радовался Харелт. Незадолго до обеда к ним пришла мать Уны, которая «приехала проведать дочку и сестру». И заодно рассказать, какие замечательные девушки на выданье хотят «с мальчиком познакомиться, можно позвать хоть сейчас». Когда узнала, что наследник семьи Хаттан уезжает, пообещала его дождаться… Удачно, что есть замечательный повод вернуться домой после заката, когда правила приличия уже выгонят тётю из особняка Хаттанов.

Ленивое спокойствие пикника длилось, пока ждавший весь день удобного момента Дугал не ускользнул от бдительного ока Марион и не затеял спор с Лейтис. «Случайно» возникла идея определить кто прав, положившись на волю Единого – то есть соревнованием. Поскольку спор был несерьёзный, да и участвовала в нём девушка, словно само собой были выбраны скачки на лошадях… После чего интерес у остальных пропал. На подначку попался в своё время каждый, и результат можно было предсказать ещё до старта. Клан Морей издавна имел репутацию завзятых наездников. Лучше остальных оказался Харелт, но и он отстал почти на минуту. Дугал и сегодня пришёл к финишу первым… Обогнал соперницу меньше чем на один лошадиный корпус.

Обратно все возвращались непривычно тихие. Едва проводили Лейтис, чей дом был самым ближним к поместью Мореев, один из парней задал вслух мучивший всех вопрос:

¬– Интересно, чья же всё-таки она дочь?

Харелт из чистого упрямства попытался было высказаться против:

– Не стоит городить всяких конспирологических теорий. Её отца в городе знают, никакой тайны. Он учёный и крупный специалист по высокорождённым, а также по теоретической магии. По крайней мере, когда я узнавал про Лейтис и её семью, мне сказали так.

Ему тут же возразил Дугал:

– Тогда почему она так держится в седле? У неё, конечно, талант – с этим спорить не буду. Только вот одного таланта мало, у нас в клане начинают учить лет с четырёх. И поверьте моему чутью, эта девушка первый раз оказалась на лошади не сильно позже.

– Вообще-то она маг.

– Харелт, вот уж ты бы на эту тему молчал, – оборвал приятеля Дугал. – Сам чародей недоделанный. Нет магии, чтобы с лошадью совладать. У эльфов, может, и была – но они давно вымерли. Не-е-ет, тут хорошие учителя. Но если тебе мало… Ладно, предположим, её отец дан Ивар и в самом деле какой-то уникальный специалист, так что просто так, из провинции – и сразу и в столицу, и в университет. А мать? Я поверю, что её и в самом деле уже нет в живых, но какая фамилия была у неё? Кто нам рассказывал, что Лейтис взял к себе в ученики сам Ренан? А сколько людей может похвастаться, что мастер прислушается к его пожеланию? Не трудись, весь десяток я назову тебе и сам. Включая твоего покойного деда. Значит, кого-то за девчонку попросили. Или, – Дугал хитро прищурился, – может, ты будешь утверждать, что всё намного проще? И её отец просто победил Ренана на мечах и потребовал взять ещё одну ученицу?

Стушевавшийся Харелт был вынужден признать:

– Да нет, победить Ренана на мечах невозможно, скорее Единый сойдёт на землю. Да и мечник из отца Лейтис… Когда это книжные крысы были хорошими бойцами?

Словно в насмешку, судьба столкнула Харелта с северянином на следующий же день – в кабинете отца. Едва юноша вошёл, Ивар внимательно на него посмотрел, потом встал с кресла и зачем-то попросил сделать его несколько дурацких упражнений наподобие тех, чем мучили в университете. Встаньте. Вытянув руки, и мысленно вообразите, как внутри них течёт воздух. Помедитируйте, чтобы в голове не осталось ни одной мысли. Сосредоточьтесь и попробуйте представить, как вы поднимаете с земли и швыряете камень… После всего гость обратился к Малколму Хаттану:

– Очень интересно. Крайне редкий случай, маг двух стихий. Земли и Огня. Причём маг довольно сильный. Пока рано говорить о потенциале, но я бы оценил не меньше чем второй ранг. Может быть первый. Вы потому пригласили меня?

– А при проверке в университете оценили как Земли пятого ранга… И это люди, которые считают, что готовят лучших магов страны. Нет, я не предполагал. И приглашал вас исключительно как преподавателя эрда.

– Ну что же. Позвольте поздравить вас с исключительной интуицией. В Империи и правда о двустихийниках почти забыли, но за её пределами кое-что ещё помнят. Ошибка же университета объясняется довольно просто. Они увидели лишь разницу в силах. Настоятельно советую о, скажем так, дополнительных способностях не распространяться. Зная нынешнее руководство Гильдии, ничего доброго эта новость вам не принесёт. Хорошо, я готов взяться за обучение. Один вопрос. Что вы думаете об Ордене сберегающих?

– При чём тут Псы Господни? – удивился Малколм. – Ну… В принципе у меня с ними вполне неплохие отношения.

– Когда в полную силу начнёт проявляться дар Огня, поведение у вашего сына, какое-то время будет весьма… сложное. Порывистое, с резкими перепадами настроения. Священники Ордена сберегающих владеют методами концентрации и самоконтроля, причём не только для себя – но могут удержать и того, кто находится рядом. Если вам удастся уговорить кого-то из них работать вместе со мной, и вообще первый год-два постоянно быть рядом – вашему сыну будет намного легче.

– Хорошо. Харелт, пока ты нам больше не нужен. Но будь добр, зайди ко мне часа через два.

Для Харелта состоявшийся разговор означал одно. Ненавистных занятий по магии теперь станет куда больше. Ругался парень много, со вкусом, а настроение было испорчено надолго… Впрочем, протестовать всё равно не имело смысла. Отец уже решил, и переменить мнение его не заставит даже сам Единый.

Через пару недель неприязнь слегка поутихла: преподавал дан Ивар очень интересно, хотя и необычно. Например, на первом занятии он вместо теории магии задал контрольную по основам школьной программы, от тригонометрии до физики. Харелт, судорожно пытаясь вспомнить таблицу значений синусов и косинусов, попытался возмутиться:

– Да зачем это надо! Магия тем и ценна, что позволяет получать результат сразу, это искусство, а не наука.

Лейтис издала обидный ехидный смешок, а её отец невозмутимо уставился на ученика и ровным тоном поинтересовался:

– Хорошо. У вас задача – узнать, не скрывается ли за лесом противник. Для этого надо создать систему из нескольких воздушных линз и зеркал. Кривизну отражающих и преломляющих поверхностей будете каждый раз подбирать методом тыка?

Харелт понял, что краснеет, а когда вечером ознакомился со списком трудов, которые, преподаватель составил новому ученику для обязательного ознакомления, то повеселел. Признанные классики трактатов по магии в него почти не вошли, зато в избытке оказалось трудов по знахарству, химии, алхимии, физике и даже целая стопка книг по мифологии и сказаниям. Это могло пригодиться, когда после факультета чародеев будет доучиваться на нормальный диплом. Следующее занятие парень провёл уже без пререканий, старательно решая задачи по алхимии и магической физике. Увидев это, отец после окончания от души поблагодарил преподавателя:

– Всего за два раза вы смогли заставить его учиться, а не высиживать занятие. Вы удивительный человек, Ивар.

На этих словах Харелту показалось, что в глазах Лейтис побежали смешинки, да и во взгляде мастера Ивара мелькнула насмешка. Но это-то было понятно, многие выходцы из Северных королевств числили в предках эльфов. Гордились примесью Высокой крови и людьми себя считали лишь наполовину, хоть и прошло немало десятилетий. У каждого свои причуды, и делу они не мешают.

А уж появление отца Энгюса с пропавшим свободным временем примирило окончательно, слишком необычным тот оказался священником. Харелт привык, что святые отцы – люди в возрасте, блюдущие степенность. Или послушники, которые стараются подражать старшим, мало уделяя внимания таким далёким от Бога мирским занятиям, как физические упражнения. Отцу Энгюсу навскидку было лет двадцать восемь – тридцать, и рельефной мускулатурой он похвастаться тоже не мог… Специфичные мозоли на руках выдавали привычку не только к чернильнице и перу, но и к мечу. Сними с этого высокого, склонного к худобе мужчины рясу, дай аккуратно подстриженной чёрной бородке слегка отрасти – и не отличишь от какого-нибудь графского дружинника или солдата Вольной корпорации наёмников. Зато голос словно принадлежал другому человеку. Негромкий, мягкий, вдумчивый. Сразу заставлял почувствовать уважение к собеседнику, невольно располагал расслабиться и забыть о том, что перед тобой инквизитор. И наверняка немалого ранга.

– Харелт, позволь представить отца Энгюса. Когда дан Ивар посоветовал обратиться к Сберегающим, я почти сразу подумал именно о нём. Мы знакомы сколько?..

– Три года назад, в Халберри. Одно из моих первых дел в статусе полноправного Пса Господня после семинарии. Я как раз завершал расследование.

– Да, и меня пригласили утвердить светскую часть приговора. Сложное было дело. Как, кстати, поживает та ведьмочка?

– Если верить преподавателям из школы святой Элсбет, через пару лет она будет очень хорошей Ведающей.

– У девушки оказался очень сильный талант, – пояснил Малколм Хаттан, – даже без обучения она могла по вещи определить, через чьи руки та прошла. По малолетству и наивности всё, что узнавала – говорила сразу. Например, что ту или иную вещь на самом деле украли. В поддельном обвинении были замешаны и бургомистр, и городской совет. Даже настоятель местной церкви отметился. Незаметно убить в переулке не получалось, в тех краях сильно поверье, что ведьма утянет обидчика за собой в могилу. Вот и подстроили обвинение в тёмном колдовстве. Улики были сфабрикованы так хорошо, что если бы не отец Энгюс…

– Вы преувеличиваете мои заслуги. Единый всё равно не дал бы совершиться неправому делу. Но запутано было изрядно, я просидел в городе почти полтора месяца.

Отец Энгюс учил не только сохранять выдержку в любых обстоятельствах. По роду занятий священник объездил всю страну и охотно делился обычаями, поверьями и особенностями разных провинций. Всему тому, что не найдёшь ни в одном справочнике – но полезно знать любому путешественнику. Особенно такому, как Хаттан, ведь их семья не первое поколение служила по всей Империи. Через какое-то время с разрешения родителей отец Энгюс взялся обучать подопечного основам сыскного дела, и когда предложил юноше место младшего светского помощника дознавателя – Харелт сразу же согласился.

***

Всю осень как по столице, так и в крупных городах провинций бурлили рассказы и слухи про злоупотребления служащих тюрем и тяжкую жизнь заключённых. Не каких-то там душегубов, позвольте! Во всех модных салонах шли разговоры о бедных и несчастных молодых людях, которые оказались на каторге, попав под минутное влияние дурного. Теперь они выйдут годы спустя и калеками. Тщательное расследование показало, что ничего сверх закона или установленного правилами в тюрьмах не происходит, случаи судебных ошибок редки… Фабрику слухов и общественное мнение было уже не остановить. Особенно когда сначала среди красоток высшего света, а потом и среди подражавших дворянским салонам жён городских купцов и мастеровых стало модно «помогать обиженным, если зажиревшие чиновники и государство не хотят о них позаботиться».

Впрочем, до петиций Совету высоких лордов «о послаблениях в чрезмерно суровых законах» дело дойти не успело, вмешался сам патриарх. Пожурив излишне горячие головы, которые требовали перемен вплоть до отмены судебных кодексов, кирос Брадан обратился к императору поспособствовать облегчению участи «тех, в ком есть надежда на исправление». Как потом сплетничали по светским салонам, Дайв Первый Блистательный уделил проблеме немало времени и изволил размышлять целых пять минут. После чего вызвал канцлера и потребовал, чтобы тот «немедленно разобрался со всякими глупостями», которые отвлекают правителя от важных государственных дел вроде подготовки к осеннему балу, удачно совпадающему в этом году с высочайшим пятидесятилетием. Канцлер тоже всерьёз заниматься проблемой не стал. Тюрьмы находились в ведении службы Хранящего покой, а за виконтом Раттреем ходила слава человека злопамятного. В итоге решилось всё очень просто. Какой-то мелкий чинуша, на которого, в конце концов, всё и спихнули, раскопал замшелый закон, император не глядя подмахнул указ о создании «штрафных» легионов, и всё успокоилось. Тем более что и мода ходить по кандальникам постепенно сменялась свежими веяниями: например, лично высаживать в оранжереях, которыми славился Турнейг, одну-две клумбы не прибегая к помощи садовников.

Харелту, который вынужденно всю эту трескотню слушал – как наследник рода, посещать определённый минимум балов и салонов каждый месяц он был обязан – был готов взвыть от бешенства. И каторжники, и клумбы у него давно сидели во всех печёнках. Так что когда отец Энгюс предложил поехать с ним и отточить свои теоретические навыки следователя «в поле», Харелт с радостью согласился. Обратно в столицу он ехал в ещё более отвратительном настроении. И дело было не только в том, что работа следователя, особенно «мальчика на побегушках», тяжела, полна рутины и множества обязанностей. К такому парень был вполне готов. Как почти готов увидеть не обычную жертву ложного навета, а настоящих демонопоклонников с кровавыми ритуалами. Но вот смотреть, как всегда мягкий и отзывчивый отец Энгюс безжалостно истязал на дыбе обычную семейную пару, каких в родном Турнейге двенадцать из дюжины, выбивая нужные сведения… Умом Харелт понимал, что цель оправдывала средства. Пытка вынудила признаться, где расположено капище – и предназначенных Хозяевам ночи детей успели спасти. Но противный привкус не хотел уходить до самого возвращения.

Марион примчалась к Харелту домой, едва тот успел приехать и даже не переоделся с дороги. Парень встретил подругу настороженно: судя по всему, она заранее просила её предупредить и сорвалась сразу как примчался посыльный, что Хаттан-младший прибыл.

– Что случилось?

– Где ты пропадал две недели?

– Уезжал с отцом Энгюсом. И не проси, рассказывать не буду. Дело поганое, и связан клятвой как светский помощник ордена Сберегающих.

– Тогда ты ничего не знаешь… Лейтис вместе с даном Иваром бежали из города, спасаясь от лорда Кингасси. И виноват во всём этот подонок Химиш!

– Как… какого?

– Тебе потом много чего расскажут и от себя добавят, поэтому я и торопилась. Химиш оказался и впрямь подонком. Встретился с Лейтис на одном из приёмов, и мало того что по пьяни нанёс ей оскорбление, причём из тех, за которые на суд чести вызывают. Он её пытался прямо там при всех избить.

– Убью мерзавца!

– Не сможешь, его уже выслали… очень далеко. Отец Лейтис оказался рядом, прямо там переломал этому подонку руки. А затем предложил Кингасси извиниться или отвечать перед Единым.

– И они… – Харелт похолодел, вспомнив свои же слова: когда это книжные крысы были хорошими бойцами?

– Да, они выставили Франгана. Но дальше… В общем, перед поединком дан Ивар позвал с защитники Единого и попросил покарать того, кто помогает менять честь за золото. И представляешь? Во время поединка Франган сам напоролся на меч. Это все видели. А Лейтис и её отец бежали из города. Кингасси запросто захотят решить дело ножом в спину. Им теперь терять нечего.

– Спасибо, Марион. И извини, мне… надо подумать. Одному.

С отъездом дана Ивара интенсивность занятий не сократилась, лорд Малколм пригласил обучать сына пару магов, из тех, что сотрудничали с семьёй Хаттан не один год и умели молчать. Не отставал и Энгюс… это и спасало. Помогало хоть как-то забыть – когда другу нужна была помощь, его не оказалось рядом. Будь Харелт на том приёме, наверняка бы не допустил безобразной сцены и дуэли. Или попросил отца заступиться за Лейтис, влияние и связи семьи Хаттан много больше, чем у лорда Шолто, который и в императорском-то совет вошёл исключительно благодаря деньгам от торговли северными самоцветами.

Но тех, кто готов был ударить лорда Шолто Кингасси, нашлось достаточно и без младшего Хаттана. Старик многим успел отдавить мозоли, и теперь появился удачный повод отыграться. В первых числах декабря в императорском совете заполыхали непривычные для зимы политические баталии. Разъярённый лорд Кингасси добивался удовлетворения петиции южных дворян о снятии ограничений на личные дружины. Надеялся этим изрядно досадить Хранящему покой, ведь глава канцелярии внутренних дел всегда резко выступал против мало зависящих от центральной власти солдат в окраинных провинциях. Но едва подпись Дайва Первого появилась под документом, столица опять содрогнулась от хохота над «домом Кингасси, сплошь состоящим из лопухов и неудачников». После императорского указа, на который лорд Шолто потратил изрядное количество сил и денег, благодарить южане пришли Раттрея. Оказалось, тот ещё летом пообещал им помочь «протолкнуть» прошение «своими способами».

Отец вызвал к себе Харелта на следующий же вечер после заседания императорского совета. Когда сын переступил порог рабочего кабинета, глава семьи стоял у окна, словно высматривая что-то в глубине густого снега, не переставая сыпавшего уже третий день. Харелт аккуратно сел в кресло, стараясь не потревожить отца, и от нечего делать принялся рассматривать ворох бумаг на столе... Взгляд постоянно спотыкался о странный конверт, выглядывающий снизу. Странный, потому что письмо было частным, но красовался на нём вензель канцлера. Хотя насколько Харелт знал, сталкивался отец с лордом Арденкейплом исключительно на официальных заседаниях в Совете.

Пауза длилась долго. Наконец, Малколм Хаттан оторвался от серой белизны снега за окном, повернулся и сказал:

– Ты стал учиться намного прилежнее, это радует. Но причина… ты до сих пор считаешь, что не покинь ты город – мог всё изменить. Я угадал? Зря.

– Но…

– Ты до сих пор за нашими светскими пустозвонами считаешь, что Единый наконец-то покарал Франгана за погубленные безвинные жизни? Возможно… Только Господь всегда выбирает умелую руку. Например, такую, как руку дана Ивара.

– При чём тут простой учёный? – растерялся Харелт.

– Кингасси… слишком вольно нынешний лорд путает благо Империи и своё собственное, но просто убрать его было невозможно, из-за северных провинций. К слову, Раттрей всё-таки вынужден был мне признаться, – отец побарабанил пальцами по письму от канцлера. – Мастер Ивар входит в алмазную десятку Империи и участвовал в интриге с лордом Шолто по личной просьбе Хранящего покой. Виконт же, когда всё затевалось, лично держал под контролем, чтобы слухи про это не дошли до Турнейга. До этого мастер Ивар опять же по просьбе Хранящих покой занимался делами на южной границе. Я читал некоторые сведения, которые он добывал по просьбе виконта Раттрея и на благо Империи… Мастер Ивар очень интересный человек, и разносторонний. Хотя он и в самом деле крупнейший специалист по эпохе начала вторжения.

Харелт оторопело, пусть сейчас и не к месту подумал, что вот он ответ на вопрос Дугала: как Лейтис попала к Ренану. Алмазная десятка, десять лучших мечей Империи. Возглавляет её мастер Ренан, он точно знаком и с остальной десяткой. Не зря Ренан и отец Лейтис тогда выглядели довольные друг другом и общались, словно давние приятели. Наверняка дана Ивара мастер знал – но под другим именем, вот когда получил просьбу о встрече, подписанную чужим именем, то сначала и отнёсся к визиту настороженно. Увидев, как сын приоткрыл рот от удивления, лорд Малколм печально улыбнулся:

– Если тебе станет легче, я тоже не знал. И нет, их не принуждали. Таких, как Ивар и его дочь вообще нельзя заставить силой. Только долгом перед Империей. Я почти уверен, что предложил интригу сам мастер Ивар. И я даже не в обиде, что нас с тобой использовали втёмную, чтобы убрать из политики нынешнего лорда Кингасси – и не только его. Всё же Раттрей поганец, раз согласился впутать в это дело ребёнка. Хотя у них не было выбора. И у нас тоже нет выбора. Поставь Раттрей и канцлер меня в известность о южных границах заранее… Впрочем, ничего бы не изменилось. Но я позвал тебя не только затем, чтобы ты перестал себя терзать. Через неделю император подпишет один указ. До того как его содержание зачитают в сенате и бумага официально уедет с мормэром Леваанном, на юг и восток отправится инспекция. Проверять состояние гарнизонов. Поедет человек опытный, но до младшего легата дослужился из низов, первый в роду получил дворянство. Лорд Арденкейпл попросил отправить вместе с ним тебя. Я согласился, для тебя это будет хорошей школой, да и отец Энгюс – он поедет как твой духовный наставник – будет в тамошних местах нелишним. Кроме того я хочу, чтобы ты заодно навестил кое каких людей. И поднял кое-какие давние связи.

Обсуждение деталей поездки затянулось надолго, и к себе Харелт отправился в состоянии, когда тело ещё может выполнять работу – но голова уже не вмещает ничего. Завтра он ещё раз всё обдумает, оценит будущее путешествие и что ему понадобится в дорогу, но пока цифры, имена и названия сплелись в невообразимую кашу. И лишь странные слова, брошенные отцом, продолжали стучать в висках:

«Только долгом перед Империей. У них нет выбора – как нет и у нас».

***

Бешенство лорда Шолто, едва он узнал о визите мормэра Леваанна в дом Раттреев, было неописуемо. Те, кто был «в курсе подробностей», с удовольствием смаковали детали, рассказывая, как старший Кингасси один за другим разгромил кабинет и несколько комнат в загородном особняке, прежде чем сумел хоть чуть-чуть успокоиться. Но способ отомстить, как осуждающе говорили следом, выбран был отвратительный. Не думая об остатках и так изрядно попорченной в глазах высшего света репутации, Шолто добился от императорского церемониймейстера того, что имя Фионы Раттрей не попало в список приглашённых на балы Зимнепраздника.

Конечно, она могла прийти и вместе с мужем, главе канцелярии внутренних дел именные золочёные картонки присылали регулярно – хотя и знали, что на подобные мероприятия «хранящий покой» никогда не ходит. Вот только пыткой это наверняка будет куда большей, чем всё пропустить. В присутствии Кайра Раттрея люди становились нервными и замкнутыми, а разговоры сразу же умолкали. Слишком хорошо все помнили о провалившемся покушении на Дайва Первого семь лет назад, и о человеке, стараниями которого многие из Старших семей больше на столичных балах не появились никогда.

На «недостойное поведение лорда Кингасси» негодовали все, а «бедняжку Фиону» жалели. Она очень любила и старалась не пропускать большие праздники. И всегда считалась главной гостьей и украшением любого приёма: когда-то первая красавица столицы, даже сейчас – после нескольких лет замужества и трёх родов – Фиона оставалась очень эффектной женщиной. А главное, душой любого общества, умной, обаятельной… и восхитительно информированной. Тайны мужа, конечно, из неё вытащить никогда не удавалось, хотя пробовать пытались регулярно. Очередных охотников не останавливало и то, что за любую попытку выведать что-то опасное для Кайра мстила Фиона не хуже «бдящих в ночи», сполна пользуясь связями и знакомствами. Несколько раз добивалась для особо наглых ссылки на границу. Но и без лишней болтовни она всегда знала и могла сказать много больше, чем большинство лордов и императорских советников.

Кайр поспешил в поместье, едва получил списки приглашённых. А когда мажордом сообщил, что «леди изволит быть на зимней веранде», тяжко вздохнул: именно там Фиона любила беседовать о «мелких неприятностях». Значит, уже знает… Но рассказать сам он всё же должен. Тяжело вздохнув ещё раз, Кайр отправился извиняться.

Дверь чуть скрипнула, и виконт Раттрей поморщился – в силу профессии он не любил совсем бесшумных дверей, особенно в своём доме… сегодня это оказалось не к месту. Комната была пуста, только на центральном диванчике спиной к входу сидела женщина, что-то рассматривая в заснеженном саду с другой стороны стёкол. Волосы Фиона собирать не стала, они широкой чёрной волной стекали по плечам и белому платью, падали на белую спинку дивана, словно подчёркивая контраст настроения хозяйки. Несколько секунд казалось, что вошедшего не заметили – но потом женщина повернулась и приглашающе показала на кресло рядом с собой. Кайр в ответ пожал плечами и виновато поплёлся на указанное место, мысленно укоряя себя за то, что опять от него Фионе неприятности и погубленные праздники.

– Ну что, котик. Будешь каяться? – в последний момент Фиона пересадила мужа рядом с собой, положила его голову к себе на колени и насмешливо посмотрела сверху. – Признавайся, шутка над этим напыщенным индюком – твоих рук дело?

– Нет… То есть не совсем, – смешался Кайр пор пристальным взором жены. – Начало и в самом деле заварилось случайно, а дальше просто грех было не воспользоваться ситуацией…

– Рассказывай, – вкрадчиво прозвучало в ответ. – Рассказывай и зарабатывай себе прощение. Секретные подробности можешь опустить, моей головке они ни к чему. Но остальное целиком. И начни с этого дуэлянта, с мастера Ивара. Предупреждаю – мне известно не больше, чем остальным в столице. Только то, что он приехал откуда-то из северных королевств и принадлежит к одной из Старых семей.

– Стыдно сказать, оказалось, я и сам знаю ненамного больше. Я вытащил его в столицу, когда мне понадобился знаток эрда. Не тех упрощённых диалектов, которым модно учить отпрысков, а старого написания. И ещё этот знаток должен был быть хоть слабеньким, но магом. Ему предстояло работать с магически зачарованными документами, а это сильно сужало круг возможных специалистов. Где-то через месяц про Ивара услышал лорд Хаттан, который пригласил северянина преподавать эрд для своего сына. Сейчас я почти уверен, что услышал Малколм про столь редкого в столице специалиста не случайно. Как уверен и в том, что меня обвели вокруг пальца: прикинуться ничего не смыслящим в фехтовании книгочеем я потребовал от Ивара сам. Дальше я даже не знаю, на кого именно был нацелен удар. В Саунаварской резне десять лет назад отметились обе жертвы. Без поддержки Шолто узурпатор трона Зимногорья не смог бы раздавить несогласных, а Франган там же как раз начинал свою карьеру исполнителя грязных дел при западных лордах, особенно при клане Кингасси. В случае скандала такого масштаба, как случился на том приёме, старик Кингасси без вариантов захочет крови, а потому выставит обязательно именно Франгана и никого другого. Дальше… Жалко было упускать случай протолкнуть эту злосчастную петицию. Бехан просит с ней помочь уже больше года, не желает лишний раз пользоваться канцлерскими полномочиями в обход Совета.

– Хорошо котик. Считаем, первую половину прощения ты заработал. Теперь насчёт второй…

Увидев, что Кайр напрягся, Фиона усмехнулась – ох уж эти мужчины! Иногда до безобразия умные, а иногда – сущие дети. Особенно рядом с любимой женщиной. Ну да, ей нравятся все эти праздники. И до сих пор она поддерживает на людях часть образа той наивной самовлюблённой девочки, какой была до замужества – девочки, для которой смыслом жизни было удивить свет новым платьем на очередном императорском приёме. Пусть даже не задумываются, что она давно уже вышла из детства и поняла: куда важнее и интереснее быть опорой своего мужа. Не безмолвной забитой тенью – а равной, и потому способной принимать не только его любовь и заботу, но и его трудности, его дело.

– Ну их, эти императорские приёмы… Если ты все Зимнепраздники проведёшь с нами. Это не обсуждается, а то с твоей работой дети скоро забудут, как выглядит их отец, – и не давая опомниться, подхватила мужа за руку и потащила в сторону детской половины особняка.

Глава 6. Танец со снегом

Западные провинции Империи, Рудные горы. Декабрь, год 490 от сошествия Единого.

С улицы раздался скрип снега, на перевале звук шагов доносится задолго до самого человека, и Эхан, накинув полушубок, вышел на крыльцо. До ночи рукой подать, деревья кажутся сплошной стеной, но пешехода или телегу всё равно видать. Парень внимательно посмотрел сначала в сторону перевала, затем вниз к сопкам. Фонарей, которые зимой в сумерках зажигают даже пешие путники, не видать. Значит, показалось. Оно и понятно – кого может принести на закате, да ещё в такое время года? Пусть у них и не север Рудных гор, во владениях гномов вообще, говорят, обрыв на обрыве, так и здесь в темноте шею свернуть запросто. Или замёрзнуть, как, вона, двое равнинников прошлой зимой. Пол мили дурни до гостиницы не доехали. Не-е-ет, разумный человек выезжает от подножия рано, чтобы обязательно успеть в «Тёплый приют» засветло.

Эхан ещё раз для успокоения совести осмотрелся и поспешил обратно в избу, жалуясь себе под нос на несправедливость судьбы. Хозяин требовал, чтобы в домике у дороги круглый год кто-то был с рассвета и до последнего луча солнца. А кого выберут маяться? Вестимо из работников помоложе. Парень тяжело вздохнул: сегодня ему не повезло особенно. Как назло, гостиница почти полная, народ самый что ни на есть разный – и равнинники, и караван из Шахрисабза, и пара магов. Даже гном есть! В трапезной зале наверняка шумно, весело, да и рассказывают гости обычно много интересного. А он пока дойдёт до подворья, пока закроет ворота… Все наверняка уже разойдутся спать, и останется ему с досадой слушать пересказ от приятелей наутро!

Шум на улице раздался снова, затем кто-то постучал в дверь. В комнату вошли двое. Скинули меховые капюшоны и сразу протянули руки к печи. Какое-то время Эхан оторопело пытался понять, что могут мужчина и мальчик делать в горах пешком, тем более так поздно и без фонаря. Но вбитые хозяином привычки взяли верх:

– Добро пожаловать в «Тёплый приют»! Меня зовут Эхан. До постоялого двора отсюда уже недалеко. Подождите, сейчас я вызову для вас сопровождающего…

– Ты и проводишь. Сам видишь, без света мы, фонарь на подходе разбили. Да и последние на сегодня. Дорога у вас так кружит, что сверху хорошо видать. Нормально проложить не могли, вдвое короче было бы.

– Так по реке же, – растерялся парень. – И сопки, напрямую через лес охотники и те не пройдут. Куда уж телегам.

– Ага, что по реке. Раза три чуть с обрыва не сверзились, фонари где-то внизу теперь лежат. Как вообще телеги ездят? А ты лучше с нами, – мужчина резким жестом пресёк возражения и ткнул пальцем в барометр. – Буран идёт, стемнеет – по дороге домой сам слетишь.

Глядя, как юноша собирается, Ислуин мысленно усмехнулся. Никто не всполошится, метель будет самой настоящей. Как и парочка лавин, которые обязательно сойдут после заката. Они закроют дорогу в долину ещё не меньше чем на день. После бегства Ислуин оставил два чётких следа – на юг и на север. Пусть враги сами решают, хотят ли они укрыться где-то среди Людей льда, или же решили прятаться в Бархеде, там из-за недавней криминальной войны тот ещё бардак. На деле же они выбрали маршрут резко на запад, через Рудные горы к океану. Вот только не так давно им уже попался излишне глазастый вассал. Хорошо хоть идиот не захотел делиться наградой за их голову и решил провернуть дело сам. Понадеялся на десяток нанятых олухов – на пустой вечерней дороге закончилось всё тихо и быстро.

Второй раз так не получится, те двое в городке – матёрые волчары. Не то чтобы магистр считал, что эмиссары клана Кингасси приехали в торговый городок у подножья по их душу, но лучше перестраховаться. Если успеют сообщить, с кем столкнулись, то два месяца запутывания следов псу под хвост. Вместе с удобной личиной мелкого дворянина с сыном, ради которой даже пришлось самому состричь волосы до короткого ёжика, а Лейтис обрезать косу.

Дорога от путевого приюта до постоялого двора заняла куда больше времени, чем рассчитывал Эхан – младший путник заметно прихрамывал. И всё время, машинально отвечая на привычные вопросы: «Да, «Тёплый приют» тоже у реки, только выше по течению», «Нет, дорога вдоль берега не идёт, поворачивает от избы влево сразу на перевал», – парень пытался угадать, кто идёт рядом. И хозяин, значит, так работников всегда учил, чтобы, значит, сразу понять, чего постояльцам надо. И самому, значит, страсть как любопытно… Не получалось ничего. Мужчина вроде имперец, народ из Малых королевств в словах шипеть любит, а Северные люди гортанные вставлять. Выговор вроде равнинный, с юга или востока. Но идёт грамотно, будто на Рудном хребте не первый раз, а ведь здешние места от того же от Зимногорья изрядно отличаются. Зато ребёнок точно в горах первый раз. Идут оба налегке, значит, не торговец. И не приказчик – стать не та, кланяться явно не приучен. «Интересно, чего им так за перевал надоть срочно – аж в ночь рискуют?»

Магистр на провожатого внимания не обращал. Главное, быстрее добраться до жилья. Лейтис совсем вымоталась. Да и на последнем подъёме неудачно подвернула ногу, а теперь себя из-за этого корит. Зря конечно. Сколько не объясняй, ходить по горам человек может научиться только сам. Для новичка держалась ученица вполне сносно. Но слишком уж она старалась быть идеальной во всём – то ли возраст такой, то ли характер. В гостинице Ислуин обязательно объяснит ей ошибки, похвалит… Сейчас надо дойти до постоялого двора, пока холод и упрёки к себе не высосали из девочки последние силы.

«Тёплый приют» понравился Ислуину с первого взгляда. Большое подворье, окружённое высоким забором из огромных кедров. Три дома для гостей и хозяев, постройки для товара и животных. Крепко, надёжно, способно отразить любую непогоду… и лихого человека. С одной стороны ограда идёт вдоль обрыва реки, а с другой за пределами дороги к воротам «случайно» расположились большие и маленькие валуны: ни таран не подтащишь, ни, закрывшись щитами, лестницы не поднесёшь. Да и в жилых постройках не зря по четыре этажа – несколько стрелков наверху да десяток бойцов на стенах удержат любую банду.

А вот хозяин… Встречал новых постояльцев хозяин за стойкой пристроя трапезной. Крепкий, похожий на скалу мужик за пятьдесят сразу показался дельным, домовитым, разумным. Не зря, когда магистр выложил на стойку деньги, и потребовал:

– Комнату в «белом» доме.

– В «белом» не могу. В «чёрном» хоть весь этаж. Если прибавите монет. А в «белый дом» – только тех, кого давно знаю или тех, в ком не сомневаюсь. В «Тёплом приюте» и маги остановились, и даже господин гном не побрезговал.

И застыл, сложив руки на груди, чтобы сразу стало понятно: деньги деньгами, а репутация и спокойствие солидных постояльцев ему важнее. На несколько секунд Ислуин задумался… Ему срочно необходимо привести Лейтис в порядок, иначе они рискуют застрять, потому что скоро перевал закроет на месяц снегами. И так от непривычных физических нагрузок и резкого перехода к теплу девочку уже повело, вон как осоловело сидит на лавке в углу. Чуть промешкаешь, и завтра она идти не сможет. В «чёрных» же номерах и места всего одна маленькая комната – не хватит, и магическая защита, сколько ни усиливай, только на отпугивание подглядывающих амулетов уличных шарлатанов и сгодится. Другой маг ворожбу почует сразу, как заметит он и если одна из комнат вдруг наглухо окутается противомагической бронёй. Объяснить, откуда «чародей пятого ранга» знаком с прочно забытой школой Жизни, будет довольно сложно.

– Хорошо, но надеюсь, это вас убедит, что мы честные люди?

Ислуин достал медальон полного гражданина и сжал большим и указательным пальцем камень в центре. Над медальоном сразу же засветился, переливаясь радугой, герб империи как знак, что медальон подлинный и его держит законный владелец. Дальше герб империи сменился гербом провинции, в которой числился гражданин. При виде медальона отношение тут же стало другим, странные гости немедленно перешли в разряд почтенных клиентов, и вопрос о комнате решился мгновенно.

Уже поднимаясь с Лейтис по лестнице в номер, магистр ещё раз обдумал ситуацию и пришёл к выводу, что это был риск, но риск разумный. Даже если ищейки что-то заподозрят, решат проверить в «Приюте» и всё-таки начнут расспрашивать – сразу догнать не успеют, дорогу лавина перекрыла надёжно. Имя они вписали фальшивое, герб провинции и дату выдачи медальона хозяин просто не вспомнит. Не поможет даже маг-менталист, ведь Ислуин не подделывал память, а лишь чуть усилил естественный процесс забывания всех событий за сегодняшний вечер. Ну а в Шахрисабзе их след окончательно пропадёт. Светлокожие гости из-за гор местным жителям все на одно лицо, тем более на главном торговом тракте с Империей. Обратно же Ислуин и Лейтис планировали возвращаться морем. Не только потому что в портовых городах океанского побережья Империи, куда ежедневно приходят десятки судов, затеряться совсем просто. Искать будут уезжающих, а не приезжих, это даст запас по времени без спешки перетрясти Ригулди в поисках следа ханжаров.

В горах зимняя погода меняется достаточно быстро, так что утром магистр первым делом проверил набежавшие за ночь облака. От вчерашнего благодушного настроения разом не осталось и следа. Изобретательность, которой Ислуин так гордился вчера, тоже была обругана раз десять: его заклятья притянули циклон. Сколько угодно можно уговаривать себя, что глупость местных чародеев, бездумно и по любому мелкому поводу вмешивающихся в погоду, он предусмотреть не мог. И что циклон всё равно бы обрушился на горы через несколько дней, а магистр только слегка ускорил естественный процесс… Снегопад от этого не исчезнет, а лезть в пургу на перевал – гарантированное самоубийство.

Больше всего раздражало то, что картина, открывающаяся за окном, задержки совсем не обещала. И небо самое для этого времени года обычное, не морозная синева, но и не густые тучи. Даже пики Рудного хребта вполне просматривались, как и соседние сопки. Ночная пороша засыпала пышным одеялом и лес, и гостиницу – поэтому работники скрипели лопатами и шуршали мётлами, вычищая снег с крыш и двора. А рядом суетились смуглые горцы в халатах, обихаживая тягловых яков и проверяя, не попал ли снег в те из тюков, которые оставили храниться под открытым небом. Кажется, пройдёт утренняя суета, потом завтрак – и все разъедутся. Вот только караван-баши вместе с хозяином гостиницы и одним из гостивших магов тоже стояли хмурые и что-то негромко обсуждали, время от времени поглядывая на небо и тыкая в разные стороны пальцами.

«Прав был бакса Октай, когда лупил меня, дурака. И приговаривал, что без умения думать на десять шагов вперёд нормального мага из меня не выйдет, никакой талант не вытянет, – костерил себя магистр. ­– Ведь чувствовал же, что фейри зимы начали петь, мог и сообразить! Нет, решил, что обычной лавины мало!»

Ближе к завтраку прагматизм возобладал. Снегопад запер их не меньше чем дней на пять-шесть, поэтому трепать себе нервы нет смысла. И раз уж тропа Сарнэ-Турома легла такой петлёй, стоило использовать время с пользой. Например, заняться подзапущенным за последние несколько недель обучением Лейтис. И зарядить нужным языком пару амулетов-переводчиков, на постоялом дворе как раз остановился большой караван из Шахрисабза. Лейтис языка южан не знала, а Ислуин был знаком лишь с диалектом родного мира. По ту сторону гор свободное владение языком пригодится, если возникнет необходимость сойти за местных.

***

Посвящённый первого ранга мэтр Манус вернулся в трапезную в отвратительном расположении духа. Отряхнув бороду от снега и кинув парку[1] услужливо подбежавшему мальчишке из прислуги, заказал себе плотный завтрак и жевать его начал медленно. Расправившись с первым блюдом, Манус соизволил заметить нетерпение ждавшего новостей спутника:

– Плохо, Деклан. Мы застряли.

– Но снег, кажется, прекратился. Да и небо…

– Ветер всю ночь шёл из долины, солнце взошло красное, да ещё просьбе хозяина я проверил ­– тучи идут против ветра. Очень скоро ударит снегопад. И я, конечно, не погодник, но даже моих умений хватило прощупать облачный фронт. Дня на два мы застряли, и то если повезёт.

– Но магистр Манус, разве мы не успеем спуститься? Главное – пройти реку, а там уже не страшно. Если выйти немедленно…

– Деклан, сколько раз я просил не называть меня магистром? К испытанию на звание меня пока не допустили, и я, кажется, говорю тебе это каждый день. Всё равно внушения хватает не больше чем на сутки. Что касается «спуститься» – ночью сошла лавина, утром хозяин отправлял двух парней поверить дорогу в долину. Пешим пройти можно, но до снегопада не успеем. А рисковать я не хочу.

– И всё-таки – магистр. Все знают, что Уалан трижды не допускал вас к испытанию под надуманным предлогом. И всё потому…

– Хватит, Деклан, – резко оборвал его Манус. – Не переступай дозволенного. Дозволенного не только магу третьей ступени, но и члену Гильдии вообще. Обсуждать главу, тем более пересказывать о нём слухи и сплетни. Лучше объясни, раз уж ты в курсе всего на свете, почему мастер Оулавюр сегодня не в трапезной?

– А у господина гнома настроение плохое. Видимо, тоже про погоду узнал. Уже успел и с прислугой поскандалить, и с хозяином. После чего обиделся на весь свет, сказал, что спускаться не собирается, а завтрак и обед чтобы принесли в номер.

– Жалко. Ну да ладно, не судьба так не судьба. И раз нам не получится насладиться беседой, предлагаю наслаждаться здешним пудингом. Поверь человеку, за последние годы объехавшего страну раз десять – лучше пудинг не готовят даже в Турнейге.

После завтрака оба мага подниматься к себе не стали, тем более что, покончив с делами, в общей зале начали собираться и другие постояльцы. А за разговором время летит куда веселее и быстрее, чем в пустых комнатах. Да и новости собравшиеся путешественники несли самые разные и необычные. Например, один из приказчиков, возвращавшийся из Шахрисабза, пугал всех войной. Мол, падишах готовится увеличить армию, никак припомнил старые обиды на Империю и в очередной раз хочет вернуть северные бухты. Официального указа, конечно, пока не зачитали, но цены на кожу и хорошую сталь в Шахрисабзе подскочили до небес. А кому сапоги и оружие покупать? Только солдатам, дехканам незачем.

Деклан на пустые домыслы посмеялся, но Манус неожиданно заинтересовался. Вечером, когда в зале появился караван-баши, пригласил того отужинать вместе с собой. Попутно объяснил Деклану, что горные шахрисабзсцы являются подданными падишаха чисто номинально, а жителей равнин терпеть не могут, поэтому запросто расскажут что-нибудь известное только «своим».

Почтенный Нурмат-баши от беседы не отказался и ужинать вместе с уважаемыми господами сел с удовольствием. Пожилой горец первый раз из родного аула ушёл с караваном в десять лет, уже больше двадцати годов водил торговые караваны сам и лишним никакое знакомство не считал. Тем более не просто с магом – чародей уже достиг первого ранга, а ему и пятидесяти ещё нет. По случайно услышанному куску разговора Нурмат-баши выяснил, что, скорее всего, Манус войдёт в курию магистров, которая руководит Гильдией империи, уж с таким-то человеком быть знакомым лично особенно полезно. Едва был подан травной настой, а тень от забора доползла до окон, впуская в залу вечерние сумерки и настраивая повидавших жизнь людей на неторопливое общение… И тут в дом ворвался один из горцев с кровавым пятном на рубахе.

Когда совсем молодой ещё парень, нарушая все приличия, встал перед их столом и что-то залопотал на своём наречии, Манус с удивлением признал в нём племянника караванщика.

– Он говорит, – быстро начал переводить Манус для не знавшего языка Деклана, – что его пытались зарезать. Какая-то женщина?

– Кто? У хозяина и дочь, и сноха всё время здесь. А жена наверху, сам вчера лечил. Да и не встанет она после такого приступа ещё неделю, не меньше.

– Нет, – Манус на секунду задумался, – парень не сказал «чокари» – значит, к хозяину постоялого двора женщина не относится. Он несколько раз повторил «гайр», это означает чужая.

В это время в трапезную вошёл разъярённый Ислуин. Сначала ударил парня в живот так, что тот согнулся от боли и упал. А когда из-за столов начали подниматься остальные горцы, встал перед старшими каравана и начал что-то им гневно выговаривать. Через несколько минут караванщик и остальные старшины горцев сравнялись цветом лица со снегом во дворе.

– Я его знаю, он с дочкой вчера под вечер пришёл. Магистр Манус, о чём они?

– Сейчас. У него акцент странный, с ходу не разберу… Какого… ночные демоны и мать их… Короче, у нас проблема. Я так понимаю, этот парень, которому наш гость только что добавил пинком под рёбра – племянник Нурмат-баши. Не знавший ни в чём отказа в семье, парень впервые оказался за пределами родного аула. И познакомился с таким плодом долин, как дома терпимости. В силу своей глупости парень решил, что все женщины за пределами гор такие же. Ведь правил в одежде и того, что, по его мнению, положено приличной девушке, никто не соблюдает. Значит, запросто пойдут, стоит только показать монету. Я так понимаю, дочка этого разгневанного господина заглянула в стойла посмотреть на необычных мохнатых быков, а парень попытался зажать её в укромном уголке. Тут мало того что девочка несовершеннолетняя по нашим законам, так её отец ещё и полный гражданин Империи.

– Единый, спаси и сохрани, – поперхнулся Деклан.

Перепалка шла ещё минут десять. К огромной радости остальных горцев, у парня ничего не получилось, иначе караван-баши отправился бы на каторгу. Если же парень попробует сотворить нечто подобное «на той стороне», когда они пойдут продавать имперские товары в долины Шахрисабз – всех без разбора посадят на кол. Недоумок остался жив случайно. Спасла быстрая реакция и то, что девочке не до конца хватило сил пропороть холщовую куртку. Кинжал пропахал глубокую царапину поперёк живота, дальше неудавшийся ловелас струсил и сбежал, предоставив дяде расхлёбывать проблемы. В качестве платы за ущерб Ислуин сейчас мог потребовать хоть всю прибыль за торговую экспедицию – и был бы прав и по имперским законам, и по обычаям горцев.

Закончив стращать и «дожимать» караванщика до нужного состояния, Ислуин наконец предложил: они обойдутся лишь тем, что на всё время пути до Шахрисабза пойдут вместе с караваном бесплатно. А виновник то время, пока они остаются в «Тёплом приюте», будет спать вместе с тягловыми быками, словно не прошедший обряда взросления мальчик. Радость караван-баши после этих слов можно было, наверное, потрогать руками, а рухнуть благодетелю в ноги помешала разве что врождённая гордость и статус старшего. Остальные горцы тоже с облегчением зацокали языками и закивали – обошлось. После чего заломили несостоявшемуся «любовнику» руки и поволокли на улицу. Через час, когда Ислуин случайно увидел его во дворе, парень щеголял опухшей физиономией, и было хорошо заметно, как даже дышал он с осторожностью, стараясь не потревожить синяки.

Инцидент был исчерпан, довольные стороны разошлись спать… Манус никак не мог успокоиться. Сидеть запертыми в границах забора неизвестно сколько, к полуночи снег повалил стеной. И хорошо, если балбес просто затаится, копя обиду. А если попытается отыграться? Второй раз может кончиться кровью, и соплеменники не обязательно снова проявят лояльность обычаю, что в доме хозяина гость следует его закону. В горах уважение к разделившему с тобой хлеб прекрасно уживалось с кровной местью за родича, а Манусу сейчас нужна тишина и никаких происшествий. Особенно из тех, на которые обязательно обратят внимание комтур провинции и департамент иностранных дел.

Вся гостиница уже успокоилась и легла спать, когда в номер к старшему магу заглянул испуганный хозяин. Манус даже почувствовал некоторое облегчение: интуиция не обманула, неприятности всё же случились.

– В чём дело?

– Там… там… Один из парней к господину гному пошёл, с чего тот ужинать не стал. Это… мёртвый он, и дверь в номер открыта!

Манус еле сдержался, чтобы не выматериться: остановило лишь то, что члену Гильдии такое поведение при посторонних несолидно.

– Пока запрещаю говорить кому-либо. И парню своему скажите. Я сейчас проверю всё сам.

Деклан тоже ещё не спал – и его мучили предчувствия. Вдвоём маги приступили к внимательному осмотру номера и покойника… Тут Манус всё-таки не сдержался и выругался. Громко, витиевато, пользуясь тем, что кроме помощника никого рядом нет.

– Всё-таки убийство. И самое поганое, никто из местных ни причём. Смотри, ­– повесил он посреди комнаты фантом сердца и прилегающих сосудов, – я успел снять картину произошедшего. Если бы тело успело остыть, мог и не догадаться. Вот как должен происходить настоящий инфаркт. А вот как это произошло на самом деле. Видишь разницу? Стоит провести ещё кое-какие анализы, походного набора и спектрометра на это хватит. Но я уверен и так – «отложенный яд». Значит, дали его ещё до отъезда, за пределами Подгорной республики искусство утеряно.

– Но зачем? Тем более свои?

Пару минут Манус стоял молча, раздумывая сказать или нет. Наконец решился:

– Думаю, теперь скрывать уже нет смысла. Поводом для нашей поездки стала проверка и зарядка пограничных меток. Так сказать официально. Неофициально мы с тобой искали узел силы, где заряжают нелегальные «подглядчики» – командировка по просьбе Тайной канцелярии. И обязательно сообщим про место, когда спустимся в Далхорк. В городе уже ждёт отряд стражи вместе с дознавателями. Но моей настоящей целью была встреча с мэтром Оулавюром. Слух с запада верен, падишах готовится к войне, а оружие надеется прикупить у гномов.

– Но… это же разрыв союзного договора, гномов же раздавят! – от неожиданности младший маг чуть не опрокинул пробирку с реактивом на мантию.

– Не сразу. Штурмовать горные крепости никто не будет, это невозможно. А вот эмбарго на продукты – запросто. Дальше гномы войдут либо в состав Империи, либо Шахрисабза. Скорее последнее, обиды на Империю подогревают уже сейчас. Для гномов такой вариант – гибель, и многие в Совете горных мастеров это понимают. Но и у них есть дураки, которые готовы рискнуть будущим ради бешеной прибыли «сейчас». А там как-нибудь да образуется, тем более что падишах готов даже за обычную сталь платить как за булат. Старший горный мастер предпочитает договориться с Империей, но для этого ему нужно пересмотреть ряд соглашений о тарифах и таможенных сборах, чтобы кинуть кость сомневающимся. Всё уже согласовано, и Оулавюр вёз официальную бумагу. Её ждут для подписи в Далхорке посланец канцлера и представители всех крупных политических партий Старших семей.

– И мэтр Оулавюр не успел.

– Не совсем. Мессир Уалан от имени гильдии вызвался быть посредником в переговорах. Оба экземпляра уже переданы представителю Империи, и придраться не сможет никто – Оулавюр скончался позже. А сейчас, возможно, удастся вообще всё представить несчастным случаем. Приступ паранойи, который вызвал перед смертью яд, нам на руку. Сидел бирюком у себя, ни с кем не хотел общаться, вот и …

Недоговорив, Манус замер посреди фразы, к чему-то прислушался и выбежал из комнаты.

***

Ислуин успел к воротам почти сразу за гильдейским магом. И тоже сразу начал стрелять: только лук и стрелы в руках были из дерева, а не из огня. Но действовало его оружие не хуже. Встретившись с очередным выбежавшим из леса полупрозрачным волком или медведем, стрела давала яркую вспышку, и на месте зверя оставалось облако пара. Бросив мельком взгляд на чародея, магистр отметил, что самообладание у того железное. Ведь до этого встречались оба не раз, и Манус даже не почуял, что в гостинице живёт ещё один маг. Гильдеец ничем себя сейчас не выдал, хотя и посматривал на неожиданного союзника слишком уж внимательно. А вот у младшего растерянность хоть ведром черпай. Ислуин и дальше предпочёл бы оставить соседей в неведении, но снежные фейри слишком опасные создания, чтобы рисковать и таиться.

Наконец противники закончились, и младший чародей удивлённо присвистнул:

– У вас четвёртый уровень!

– Пятый, – сухо поправил его Ислуин, – просто рассеивание почти нулевое. А основа материальна, что позволяет снизить расход энергии ещё на треть.

– Деклан, хватит чесать языком! – резко одёрнул старший. – Фейри успели дотянуться до троих, потом обсудишь тонкости работы с магией!

После чего обернулся к магистру.

– Мэтр Манус, боевой чародей первой ступени Гильдии. Этот молодой человек – Деклан. Целитель и алхимик третьей ступени.

– Дан Ивар, вольный охотник. Пятая ступень согласно последнему лицензированию.

– Тогда понятно… Наглядный пример нашим баранам, что главное это мастерство, а не голая сила. Вы встречались раньше со снежными фейри? Я, честно признаться, так близко вижу их впервые: обычно они совсем не агрессивны, к тому же тепла и огня не любят.

– Несколько раз. И тоже не понимаю, чего их сюда тянет. Первую атаку мы отбили, час или полтора у нас есть. Для начала предлагаю осмотреться, не проводил ли кто-нибудь необычных обрядов. Например, гадал и звал лицо суженного, дочери хозяина весной наверняка женихов искать будут.

Тщательный обыск гостиницы, причём с применением инструментов, которые Манус брал искать тайники контрабандистов и места изготовления нелегальных амулетов, выяснил – никаких особых ритуалов в её стенах не проводили. Зато пропал племянник караван-баши. А когда начали проверять груз каравана, то в одной из телег обнаружился тайник, при виде которого Манус напрягся и минут двадцать всё тщательно проверял, не только используя инструменты, но и сверяясь со свежим гильдейским изданием контрольных эталонов разрешённых и запрещённых в империи заклятий.

– Нет, я, конечно, знал, что в Далхорке изготавливают нелегальных «подслушников», – начал объяснять он стоявшим рядом Ислуину и остальным, – но стража будет просто счастлива узнать, что в здешних местах заряжают ещё и «чёрную немочь», и «проклятье души». Причём новейших модификаций, они даже в последнее издание Гильдии только-только успели попасть. Этот поганец в городе изрядно прикупился, а ночью достал из тайника. Видимо, решил отыграться.

– Атаки не было, я бы почувствовал. Да и стены зачарованы на совесть, они неплохо гасят даже такие проклятья.

– В это же время умер господин Оулавюр. Сердечный приступ. Его кровь сложилась с ритуалом. Кажется, в тайнике не хватает одного комплекта, – маг ткнул пальцем в остатки упаковочной бумаги с защитными рунами. – «Проклятье души», если верить моему эталону. И никаких гарантий, что местные умельцы чего-нибудь ещё туда не намешали.

Ислуин остался невозмутим, хотя ему очень хотелось повторить и слова побледневшего караван-баши, и заковыристые ругательства хозяина постоялого двора. Снегопад продлится ещё дня два, и всё это время фейри будут бродить вокруг постоялого двора, пытаясь забраться внутрь. Пока сыплет не очень густо – отогнать незваных гостей несложно. Но скоро полночь, фейри в самый холодный час суток достигнут пика силы. А уж когда начнётся метель, сила и число духов зимы настолько возрастёт, что наспех зачарованными стрелами не отделаешься.

Ночь они провели, нервно вздрагивая от каждого шороха за оградой, но фейри подобрались к ограде всего один раз, и было их даже меньше чем в первую атаку. Утро обитатели гостиницы встретили донельзя счастливые. Да и погода до обеда радовала, облака почти перестали ронять снег, повеселевший хозяин начал пересказывать сбывшиеся приметы на ясный день. К вечеру пришёл первый, ещё несмелый заряд пурги, и стало понятно, что ночью всё-таки завьюжит. Магистр поднялся в номер гильдейского мага, едва последние лучи заката, несмело заглядывая в окна, побежали по стенам верхних этажей:

– Я закончил. Надеюсь, у Деклана хватит сил поддерживать защиту всю ночь, чтобы нам не отвлекаться.

– Он сумеет. Мальчик талантливый, да и университетскую дурь я из него повыбил. Он справится, – Манус прицепил очередной браслет-накопитель и связал особой лентой с остальными, покрывавшими рукав мантии уже почти до локтя. После чего на пару секунд замер, привыкая к изменению баланса энергии. – Я ещё раз прошёлся вдоль ограды. Как мы с вами и предполагали, слабых мест всего два: калитка у реки и участок возле ворот.

– Тогда я беру на себя калитку. Насколько могу судить по прошлому опыту, фейри придут где-то ближе к полуночи, когда снегопад усилится, а температура упадёт.

– Добро. Вам что-то из этого надо? – маг показал на неиспользованные накопители.

– Нет, спасибо. У меня всё своё.

Манус кивнул, не возражая: он уже решил для себя, что рядом с ним один из вольных охотников, причём явно семейная династия. Такие роды не могли похвалиться силой, зато передавали от поколения к поколению необычные артефакты и свои тайны. Если напарник уверен – Манус готов поверить ему на слово. Раз тот дожил до своих лет, то просто обязан иметь в рукаве целую пригоршню козырей.

– А вот вам лучше взять вот это, – Ислуин достал две чёрные налобные ленты, расшитые причудливой вязью гномьего и эльфийского алфавита, и протянул одну из них гильдейскому магу.

– Я даже не буду спрашивать, откуда такое сокровище. Но весьма кстати, без «истинного зрения» в такую метель мы своего носа не увидим. Ну что же, удачи, – подхватив одну из повязок, гильдеец вышел первым.

***

Духи зимы пришли как их и ждали, сразу после двенадцати. Первой вестью начавшегося сражения для всех обитателей «Тёплого приюта» стала вспышка пламени и грохот со стороны ворот. Несколько мгновений спустя с крыши вступил в бой и Ислуин, хотя и не так эффектно. От его стрел фейри неслышно обращались в облака пара, которые тут же относил в сторону ветер. На всю ночь удержать фейри чары не могли. Через какое-то время духи всё равно сбрасывали оковы, опять превращались в ледяного волка, медведя или рысь и снова атаковали.

Последний раз с такой скоростью Ислуин стрелял в Ланкарти. И пусть теперь в его руках был не настоящий лук, а твёрдая иллюзия заклятья, для которого не нужно доставать стрелы – дело было плохо. Снежные создания шли так густо, что помочь друг другу защитники не успевали. К тому же они не сделали настройку друг на друга заранее, Ислуин побоялся, что Мануса ложная аура не обманет. Брось теперь кто-то из них в чужой сектор мощное заклятье, сложение посторонних чар даст катастрофу.

Через полтора часа стало ясно – они проиграют. Со стороны реки фейри всё чаще забирались на полоску берега перед забором, а со стороны леса вспышки вообще мелькали уже у самой ограды, временами превращаясь в сплошную стену огня. И пусть оба защитника сильные чародеи, не всегда человеческих сил и воли хватает остановить слепую стихию. Колдовским зрением было хорошо видно, как от бушующих разрядов эфира пепельные нити смертного проклятия играют, вибрируют, тянут к домам всё больше духов. Ещё немного – и имперский маг поймёт: есть иной способ всех спасти. Можно добровольно отдать алчущему человеческой крови заклятию свою жизнь... Манус так и сделает.

Отец воинов проклял тех, кто спасает свою шкуру, бросив на смерть товарища. Как Ислуин посмотрит в глаза павшим героям, когда перед воротами Унтонга придётся держать ответ за пройденные дороги? Будь магистр один, риск оказался бы бесполезен – слишком слабым у него был дар Жизни, едва ли на подмастерье. Но Лейтис очень сильный маг этой стихии. Пусть сама она нужные чары сотворить пока не сможет, умений стать фокусом и источником силы ей уже хватит.

Не заботясь о скрытности, Ислуин ударил по реке со всей силы Воздухом. Время на подготовку нового заклятья сейчас куда важнее. Убедившись, что несколько минут у них теперь есть, магистр коротко объяснил ученице, что от неё потребуется. После чего вытащил из ножен два меча и сделал шаг в воздух. Под ногами тут же развернулся хрустальный мост из снежинок. Довольно усмехнувшись – не разучился по-настоящему серьёзной магии зимы, хоть с прошлого раза и прошло полвека – магистр двинулся вперёд. Жалко, в руках не «сыны битвы», у них баланс для танца куда лучше, чем у купленных в Турнейге мечей. Но тогда с фейри не договоришься, они почуют опасную даже для них магическую пустоту клинков.

Быстро добежав до середины реки, Ислуин начал вести рисунок, щедро разбрасывая ледяные кружева магии зимы и с удовольствием ощущая, как всё реже гремят взрывы с обратной стороны гостиницы. Всё больше духов стремилось к лакомству-приманке, природу фейри не удержит даже самое тёмное заклятье. Шаг назад – в сторону – шаг вперёд. Словно танцуешь менуэт с неведомым партнёром, словно приглашаешь в танец кого-то невидимого, вот только в руках вместо девичьего стана два мерцающих синим светом клинка. И в конце каждого «па» с лезвий стекает по разноцветной капле. Капли падают, застывают в воздухе и оставляют за магистром узор пройденного пути. Раз-два-три, поклон. Раз-два-три – реверанс.

Фейри сунулись было к магистру – но мощный поток силы Жизни окутал того коконом. Отгородись Ислуин грубым барьером из стихий, фейри ответили бы силой на силу, желая проломить преграду. Но непоседливая, текучая стихия Жизни как бы уравновешивала зимний сон, который несли фейри, и от этого духи становились мягче, податливей к общению. Особенно с тем, кто тоже владел магией снега и льда – и значит, был фейри как бы немного родственником.

– Здравствуй, брат силы! Мы давно не видели таких как ты!

– Здравствуй, дитя жизни! Мы недавно уже видели таких как ты!

– Здравствуй, сын холода! Мы никогда не встречали таких как ты!

Ислуин мысленно поморщился. Расспросить бы духов зимы, тогда поиски ханжаров и эльфов можно завершить намного быстрее… Бесполезно. Окружающий мир для фейри изрядно отличался от восприятия созданий из плоти и крови. Их «вчера» может быть и прошлой зимой, и сто лет назад. А про «где» и «кто» лучше вообще не разговаривать. Только свои обещания они никогда не забывали, иногда спрашивая плату с далёких потомков тех, кто неосмотрительно заключил договор с властителями снега.

– Ты слышишь нас, мы понимаем тебя. Проси чего хочешь.

– Просить? Просит слабый у сильного, а не сильный у слабого.

Вокруг магистра полыхнул голубой свет, и на льду реки замерло полсотни глыб. Мгновение назад они были живыми созданиями – а стали обычной замёрзшей водой, откуда бессильно пытались выбраться зимние духи.

– Ты хочешь, чтобы мы ушли, – невозмутимо звенел хор. – Мы уйдём, но за это ты разорвёшь путы чародея людей. Сделка, равный обмен!

Ислуин усмехался уже открыто: как фейри любят переиначивать даже «равный» договор, он знал неплохо.

– Обмен? Меняются равный с равным. Сильный может предложить слабому милосердие, – Ислуин остановился, и глыбы рассыпались мелкой пылью, выпуская пленённых фейри. – Но что слабый может предложить сильному, кроме своей службы?

– Мы согласны, – загудела вьюга. – Прояви милосердие и мы выполним твою волю, когда ты этого пожелаешь. Клянёмся!

– Я принимаю клятву.

Обещание вечных духов оказалось намного сильнее чародейства, созданного смертными руками. Пепельная паутина над «Тёплым приютом» сразу же начала таять, а жадно тянувшиеся к фейри нити – рваться одна за другой.

***

Когда Ислуин добежал к воротам, Манус стоял около полураспахнутой створки бледный и тяжело дышал. Ноги у гильдейского мага дрожали, поэтому он опирался плечом на забор. Ислуину оставалось искренне восхищаться мастерством и силой напарника. Судя по следам, основная атака пришлась не со стороны реки, как магистр изначально думал – ведь там сплошной лёд и снег, а от леса. Часть деревьев сгорела и была сломана, на дороге и вокруг сплошные подпалины, несколько камней даже оплавлены, но на брёвнах «Приюта» не осело ни единой искры, хотя на расстоянии метра – двух от забора временами огонь горел так, что спеклась земля и трескались камни.

– Ну что, мастер Ивар? Мы смогли. Заклятье лопнуло раньше, чем мы выдохлись.

– Повезло, – следующая фраза осталась не высказанной, но магистр её понял. – Да, вы правы, надо сходить. Но вы точно в состоянии, мастер Манус?

– А тут не смогу, но надо. Если у этого поганца с собой было ещё что-то и сейчас опять сработает? А мы с вами и так почти сухие уже. Нет, надо идти сейчас, пока фейри точно ушли.

– Я с вами, – неожиданно рядом оказался хозяин гостиницы. – Я понимаю, не маг я, это. Но без меня вы дорогу не найдёте, в темень-то.

– Вы точно хотите? – переспросил магистр. – Вы рискуете больше нашего.

– Не хочу, – вздохнул хозяин, – но надо. Мэтр Манус прав. А вдруг там чего ещё осталось? Вы только хоть примерно скажите, куда нам. А я вас выведу хоть ночью, хоть в метель.

– Я с вами, – раздался голос тоже подошедшего к воротам караван-баши. На поясе у него висела сабля. – Мой человек, мне и отвечать.

Метель понемногу начала стихать, да и опасаться было нечего, поэтому маги зажгли два светильника и вчетвером двинулись в путь. Усыплённый зимою лес напоминал какой-то позабытый храм неведомого бога, кружева белоснежного инея на чёрных ветвях своей красотой чаровали взгляд. Иногда то тут, то там вниз падали шапки снега, на несколько мгновений повисая в воздухе белым облаком мушек. Время от времени маги прислушивались к эфирному эху, иногда расходились в стороны метров на десять, чтобы раздельно поточнее учуять направление, потом снова шли. Наконец они вышли к небольшой поляне. Запах хвои и свежего снега сразу перебило привкусом гари и тухлятины. Почему-то поляну не засыпавло ночным бураном, в остальном лесу сугробов по колено и по пояс, а здесь слой снега едва покрывал землю. А ещё вся поляна была засыпана жирным чёрным пеплом, в центре – обугленное кострище, возле которого сидел мёртвый племянник караван-баши. На лице у парня застыла непонятная смесь дикого ужаса и неописуемого блаженства, от взгляда мёртвых глаз дрожь пробрала всех четверых, хотя мужики бывалые и видели немало самого разного.

– Не подходить, – скомандовал Манус. – Мастер Ивар, поможете?

– Да. Я потратил меньше сил, и у меня остались накопители. Давайте я фокусом пламени, а вы отсекающим.

– Согласен.

Пламя горело минуты две, оставив после себя мёртвую прокалённую до угля землю. Дальше оба чародея разошлись в противоположные концы, чтобы не мешая друг другу просканировать место ритуала насчёт остаточных эманаций.

– Чисто, – крикнул Ислуин.

– И у меня чисто, – ответил Манус и обратился к хозяину гостиницы: – Предупредить всех, чтобы до следующей зимы сюда никто не совался, пыль ядовита. Сам алтарь и проклятие мы сожгли. Но часть пыли могла впитаться. Сначала весенние дожди, потом осенние тут всё смоют, концентрация упадёт ниже опасного, тогда можно и заглядывать. Хотя расти тут ничего лет десять ещё не будет. Найду поганца, который заклятье дорабатывал – лично шею сверну.

Манус ненадолго задумался, потом добавил.

– Пока мы здесь без постронних. Почтенный Нурмат-баши и вы, – гильдейский маг махнул рукой, подразумевая хозяина гостиницы и Ислуина, – думаю со мной согласитесь, что из-за одного негодяя не стоит портить жизнь многим хорошим людям. Я сообщу кому положено, но официально я предлагаю следующую версию. Это был агент Визарат аль-Хариджии, который хотел рассорить ваши кланы, Нурмат-баши, и империю, чтобы кто-то из вельмож падишаха мог подгрести торговлю на тракте под себя. Он и племянника убил, а потом подменил, и на вашу дочь, мастер Ивар, напал. А когда не получилось – проклятье наслал и гнома отравил.

– И гнома на него повесите? – усмехнулся Ислуин.

– Конечно. И даже яд найду, – подтвердил Манус. – И тайник в телеге тоже он организовал, чтобы повесить на почтенных караванщиков обвинение в контрабанде смертельных проклятий. Тогда точно поверят.

– Согласен, – сразу же подтвердил караванщик. – Мои люди присягнут, что тоже подозревали, но не распознали сразу, а я племянника любил и был слеп.

– Оно и правильнее, – пробасил хозяин гостиницы. – Я Нурмат-баши не первый год знаю, так нечего из-за одной паскуды всем нам ссориться.

– Ну раз все, кто в местных делах лучше меня понимают, признали агента Визарат аль-Хариджии, – улыбнулся Ислуин, – то я и сомневаться не буду.

– Вот и хорошо, – устало сказал Манус. – А теперь давайте домой.

***

Ислуин и Лейтис провели в «Тёплом приюте» ещё сутки. Хотя снегопад ушёл вслед за духами зимы, нужно было проверить дорогу, а караванщикам подготовить животных. Утром второго дня, щуря глаза от яркого снега и света пронзительно-голубого неба, яки один за другим резво потащили повозки, словно тоже спешили побыстрее оказаться на своей половине гор. Следом начали собираться и уходить и те, кто направлялся в долину.

Манус и его помощник покидали постоялый двор последними.

– А всё-таки всё закончилось хорошо, магистр. И не отказывайтесь больше от этого титула. Вы сумели удержать и отогнать фейри, и никто в Гильдии не посмеет оспаривать, что вы сотворили деяние, хоть в чём-то уступающее испытанию на звание магистра. Я первый буду свидетельствовать.

– Наверное, ты прав, Деклан. Хотя меня больше радует, что Нурмат-баши и остальные согласились признать, что виноват во всём агент падишаха. На это и гнома спишем, и тайник в телеге. Горцам такой вариант поможет сохранить лицо и убережёт от гнева имперского суда, а Старшему горному мастеру поможет убедить колеблющихся. Республика после убийства посла точно с Шавтолу Вторым дела иметь не захочет, гномы помешаны на соблюдении хотя бы видимости законности. В общем, все в выигрыше. Если не считать несчастного Оулавюра.

– И архимага Уалана. Сколько усилий он приложил – но всё равно теперь вынужден будет любоваться вашим лицом на каждом заседании курии.

– Деклан, сколько раз я тебе говорил… – Манус попытался придать себе грозный вид, но не получилось. Потому что и сам он представлял своё первое заседание курии с немалым злорадством. – Ну да это всё равно дело будущего. А пока мы должны как можно скорее отвезти договор, он и так изрядно задержался, – после чего негромко добавил себе под нос. – Но больше мне хотелось бы точно знать, почему фейри ушли…

Он обязательно всё обдумает ещё раз, может, даже вернётся сюда снова. Несколько минут Манус смотрел на «Тёплый приют» и горы, за которыми скрывался Шахрисабз – после чего развернулся и быстрым шагом направился по дороге в долину. Их давно уже ждали в Далхорке.

[1] Парка - стеганая утепленная удлиненная куртка с капюшоном, обычно с верхом из плотной водоотталкивающей ткани

Глава 7. Глина Шахрисабза

Шахрисабз. Декабрь, год 490 от сошествия Единого.

Шахрисабз встретил гостей неприветливо. Если в Империи всё замело, то с западной стороны хребта снега не было совсем. То ли каприз когда-то поигравших здесь богов древности, то ли жаркое дыхание пустыни на юге страны. Вместо сухого мороза дул влажный ветер, и время от времени сыпал ледяной дождь. Вдобавок часто набегал туман, а узкая дорога, едва прошла перевал, сразу начала петлять. Обходила то обрыв, то осыпь или огромные камни, тысячи лет назад брошенные ледниками на склонах. Караван постоянно замирал, ожидая, пока густое молоко осядет, и можно двигаться дальше. Так что на спуск они потратили целых три дня.

Едва дорога вышла в предгорья, Ислуин и Лейтис сразу же распрощались с караваном, хотя Нурмат-баши уговаривал остаться.

– Часть товара в ауле оставим, барашка зарежем, рад буду такого гостя дорогого принять. Отдохнёте. А мы потом в столицу провинции пойдём, вы с нами. Таможня на главной дороге – сплошная обираловка, лучше для Ивар-баши через прикормленных худуди документ получить…

Расчёт старшего караванщика был вполне понятен: магические таланты попутчиков отгонять туман уже сократили время спуска вдвое. Но деньги за подорожную магистра волновали мало, так же как и налог на все ввозимые иностранцами наличные – зато беспокоил каждый час задержки. Зимние шторма скоро ненадолго утихнут, и можно будет подыскать подходящий корабль, идущий на Бадахосские острова. Если же они опоздают, и начнётся сезон весенних ураганов, ждать придётся до начала мая, и в Империю они вернутся только к середине лета. А ещё желательно по дороге проверить информацию, которую Ислуин раскопал в архивах семьи Хаттан.

– Благодарю, Нурмат-баши, и ценю ваше приглашение. И обещаю обязательно на обратном пути к вам приехать, достойный человек и беседа с ним – большая редкость нынче, а вы доставили мне немало приятных вечеров за чашей настоя и беседой. Но пока нас ждут дела, которые не терпят отлагательства, – с улыбкой отказался Ислуин.

– Как скажете, Ивар-баши, – вздохнул караванщик. – Тогда пусть с вами пребудет благосклонность Таджа.

– И ваши торговые дороги пусть будут легки, пусть Сарнэ-Туром пошлёт вам прямую тропу к вашим целям.

– И пусть благословит вас Единый, – добавила девочка.

Горцы заулыбались. Не только потому что считалось – искренние пожелания богам от лица ребёнка имеют большую силу, а удача в торговых делах штука важная. Лёгкий характер Лейтис и то, как она стояла в бою с фейри рядом с отцом, караванщики оценили. В горах же, хоть война и называлась мужским делом, девушек всё равно учили ездить на лошади и держать оружие. Не считалось зазорным, когда в опасную для семьи минуту жёны, дочери и сёстры сражались рука об руку со своими мужчинами, а вечерами пели песни не только о великих воинах, но и знаменитых воительницах. Вдобавок, путешествуя с горцами, Лейтис не кичилась превосходством Империи, а наоборот где могла старалась соблюдать местные обычаи.

– Прощайте, уважаемые, – поклонились Лейтис и Ислуин.

– И вы прощайте, – поклонились горцы.

Дальше караван свернул на дорогу к аулу, а магистр и ученица зашагали по тракту. Предгорья густо поросли лесом, здесь оказалось гораздо теплее, чем на перевале. К тому же, едва первый поворот дороги укрыл от караванщиков, Ислуин сотворил небольшой воздушный щит – магия уровнем выше доступной чародею пятого ранга. Этот же щит закрывал и от ветра, каменистая дорога, несмотря на зимний сезон, не раскисла и бодро хрустела под сапогами мелким щебнем. Идти стало легко, не мешали ни мелкий дождь, ни то, что тропа начала прыгать вверх и вниз через невысокие отроги.

Хорошее настроение продержалось до конца предгорий, пока очередной спуск не вывел путников на безлесную равнину, и разбитая колёсами глиняная дорога не превратилась в грязевое болото местами почти по щиколотку. К тому же противная морось сменилась настоящим дождём, а щит пришлось убрать, чтобы его не почувствовал маг-наблюдатель с пограничного поста. Парки же, рассчитанные на снегопад, влагу держали плохо. К таможне путники подошли перемазанные глиной, промокшие и очень злые.

При виде пограничного поста Ислуин презрительно фыркнул: и это на одном из главных торговых трактов в Империю! Два десятка то ли длинных сараев, то ли бараков из кирпича-сырца, окружённых мазанным глиной забором, да непонятная двухэтажная постройка для чиновников и охраны в стороне – судя по шуму, только там сейчас кто-то и есть. Внутри картина была не лучше. В длинном зале, занимавшем весь первый этаж центрального здания, десяток стражников-худуди в кожаных куртках и начищенных до блеска шлемах сидели за столом в дальнем углу, пили из высокого стеклянного штофа мутную брагу и шумно играли в кости.

Было жарко, солдаты вонюче потели, но раздеваться и не собирались. Видимо, старались произвести впечатление на «презренных простолюдинов» – человек пятнадцать крестьян и ремесленников испуганно жались в углу возле входа, ожидая, пока подслеповатый старичок-писарь в замызганном халате оформит им подорожные бумаги. Магистр поискал обязательного дежурного чародея и мысленно выругался. Колдун в расшитом звёздами балахоне уже храпел под столом, обнимая ещё одну пустую бутыль. Знали бы, до самых дверей добирались с комфортом.

Зато начальник, который спустился проверять иностранных гостей самолично, вызвал оторопь. И дело было не в том, что на фоне убогого вида стражников халат дорогой парчи, шёлковая чалма и золотые перстни смотрелись неуместно. Ислуин и до этого не сомневался, что старший таможенник одного из главных сухопутных торговых трактов в Империю не бедствует. Но вот то, что мужчина возрастом за сорок словно девка на выданье красит ярко-алой помадой губы, румянит щёки и подводит тени, было, на его взгляд, ненормально. Как ненормальны и странные взгляды, томные вздохи и намёки, которые старший худуди вдруг начал бросать в сторону магистра.

Некоторое время Ислуин растерянно пытался понять, зачем таможенник взялся настаивать и ещё на личном досмотре. Ладно бы Лейтис – она ещё хоть и ребёнок, но всё-таки девочка. Но к чему этому толстяку сдался магистр? Наконец-то сообразив, отвращение Ислуин сумел скрыть не до конца. Среди детей Жизни таких противных природе наклонностей не могло возникнуть в принципе. Да и среди ханжаров к любителям однополой любви относились довольно брезгливо.

Худуди-баши перемену в чужестранце заметил сразу. Лицо закаменело, он строго повторил, что личный досмотр подозрительного имперца обязателен. Без этого их в страну не пропустят, а то и вообще задержат на таможне «до выяснения личности»… На этих словах во взгляде Ислуина промелькнуло нечто нехорошее. Этот червяк пытается запереть в ладони ветер? Пусть попробует.

Ни толстяк, ни глумливо посмеивающиеся стражники ничего не заметили, но Лейтис, уловив настроение учителя, аккуратно сместилась и приготовилась кинуть пригоршню метательных стрелок. Если дело дойдёт до боя, ни один из врагов не должен добраться до прислонённых к стене копий и обитых железом палок. Несколько мгновений магистр взвешивал, что ему выгоднее – дать взятку, добиться своего силой, или уничтожить следы и память, а затем найти пограничников посговорчивее… Но тут в голову пришла идея, как отыграться за саму только мысль, что Ислуина можно домогаться. Магистр благодушно улыбнулся, незаметно подал Лейтис знак не торопиться, и громко заявил:

– Я согласен пройти досмотр.

Если надумал оседлать ураган – потом не жалуйся на результат. Не обращая внимания на взгляды худуди-баши, ставшие ещё маслянее, магистр первым направился на второй этаж. Едва оба поднялись в кабинет, толстяк трясущимися руками запер дверь, начал расстёгивать пуговицы на рубашке Ислуина… и замер. Главному таможеннику показалось, что сзади подошла и обняла за талию девушка. Вот наваждение прошло, худуди облегчённо выдохнул, снова нежно прикоснулся к красивому иностранцу… и как ошпаренный отскочил назад, больно ударившись спиной о ручку двери. Теперь невидимая девушка что-то страстно шептала, игриво покусывала шею и массировала спину. Быстрый взгляд на защитный амулет и обыск в комнате показали, что их по-прежнему двое. Никаких магических воздействий вроде бы не было? Стоило коснуться другого мужчины… Несостоявшийся ловелас споткнулся, повис, обнял Ислуина – и девушек сразу стало две. Причём вторая судя по ощущениям, беспардонно начала гладить не только спину и живот, но и ласкать ниже. Несколько мгновений худуди-баши оторопело смотрел на магистра, дальше по позвоночнику пополз леденящий ужас догадки, и толстяк кубарем бросился на первый этаж. Через пару минут по зданию разнёсся дикий вопль тоски и ужаса.

Покидали таможню Ислуин и Лейтис под завывания худуди-баши, который то пытался привести в чувство пьяного в зюзю мага и кричал, что сгноит в тюрьме негодяя, который не защитил любимого начальника, то начинал причитать, жалуясь верховному богу Таджу на несправедливость судьбы. И всё время оскорблял ночных демонов – только эти злобные твари могли так жестоко проклясть несчастного. Когда пограничный пост остался позади, Лейтис попросила объяснений:

– А что это было? Я заметила что-то ментальное из раздела Жизни, но разобраться не смогла.

– Ты молодец, что вообще почувствовала, при таком-то сильном фоне и таком слабом откате от воздействия. Смотри.

Магистр рассказывал весело, с удовольствием, на ходу рисуя в воздухе диаграммы-пояснения. А под конец злорадно добавил:

– Исчезнет проклятье, когда толстяк исправится. Точнее, только когда утехи в объятиях мужчин волновать его не будут.

Кроме хорошего настроения и подорожных, невезучий худуди-баши сделал ещё один подарок. Целую стопку настоящих бланков на все случаи жизни – их делали из картона, пропитанного специальным алхимическо-магическим составом, подделывать который долго и сложно. Вдобавок магистр успел сделать слепки печатей из оставленного без присмотра сейфа. Магистр был доволен, поддельные документы под местных им всё равно нужны. А в том, что чужакам путешествовать будет трудно, они убедились в первой же деревне. В мире Ислуина к иностранцам в Южном союзе относились пусть и настороженно, зато без неприязни – для поданных падишаха любой чужак был не человеком, а чем-то вроде родственника ночных демонов. С таким разговаривали, с ним торговали. Но едва повернётся спиной, тут же принимались творить знаки, отгоняющие зло. И это возле торгового тракта с Империей. А что будет в глубины страны?

***

До первого более-менее значительного города пришлось добираться несколько дней – продавать лошадей или ослов чужакам отказались: падишах ввёл новый указ, согласно которому такая покупка теперь регистрировалась у местного судьи-кади. Зато недалеко от городских стен удачно расположился крупный караван-сарай, где получилось заняться документами. Гостиница стояла на перекрёстке нескольких дорог, поэтому, несмотря на зимнее затишье, народу всё равно было полно. Гам, крики торговцев, слуг, рабов, лай собак, рёв ишаков и верблюдов. В магическом эфире такой же кавардак, трутся друг о друга, сталкиваются и отскакивают заклинания от насекомых и воров в стенах и заборе, амулеты торговцев, обереги на тюках с товаром и метки хозяев на ошейниках невольников. Добавить беспорядок от расположенного рядом базарчика, где путникам предлагали любой товар от старого халата и свежего изюма до женщины на ночь… В здешнем хаосе можно заниматься чем угодно, от вызова тёмных демонов до заговора против падишаха – никто не обратит внимания. Конечно, шпиков и доносчиков в таких местах тоже через одного, но в комнаты никто не полезет – по законам Шахрисабза заплативший за номер имеет право зарубить даже хозяина караван-сарая, сунься тот без спроса. Скрыть же свои занятия от разных наушников и подглядчиков умений и опыта у магистра хватит, не впервой.

Новую личность Ислуин выбирал себе долго и придирчиво, нужен статус, который дозволяет открыто носить оружие. Но такой, чтобы его проверяли не слишком тщательно. К тому же требовалось соответствовать не только обликом, но и манерами – а обычаи центральных провинций изрядно отличались от знакомых магистру по родному миру. При этом морок исключался, раз или два кого-то ещё можно обмануть, но длительного путешествия маскировка не выдержит, слишком много вокруг амулетов, которые, даже если не пробьются через иллюзию, всё равно почуют и поднимут тревогу.

В результате с внешностью возникла неожиданная заминка. Если цвет кожи и черты лица подправить было несложно, то чёрная краска на волосы магистра ложиться не захотела, горящий внутри каждого эльфа огонь Жизни пропитывать организм чужеродными составами отказывался. Сменить же пигмент «естественным» путём магистру оказалось не под силу, а у Лейтис помочь наставнику пока не хватало умений. Голову пришлось брить, а такая причёска оставляла единственный вариант – второй сын купца или как их здесь называли, савдогара. Живёт его семья в предгорьях Рудного хребта, потому все несуразицы легко списать на «дурное влияние диких горцев».

Облик торговца удачно подсказал и повод для путешествия к океанскому побережью: юношу отправили набираться опыта и заодно поискать новых торговых клиентов и партнёров: согласно местным обычаям вести предварительные переговоры главе семьи или старшему сыну несолидно.

Для Лейтис всё было проще. Раз менять черты лица и оттенок кожи у неё пока не получалось, то она могла стать исключительно телохранительницей. За мальчика её не выдать, в Шахрисабзе принято мыться в общественных банях даже слугам и домашним рабам. Пропустить омовение в новом городе – подозрительно, в купальнях узнают новости и заводят полезные контакты. Но свободной женщине запрещено касаться оружия, к тому же с открытым лицом на улицу выходили одни лишь старухи и девочки младше семи лет. Да и невозможно объяснить, зачем юноша из хорошей семьи взял с собой в путешествие родственницу или наложницу. Зато корддами, как здесь называли таких девушек-телохранительниц, следует за хозяином неотступно. Она может пройти хоть в отхожее место – и никто не будет против. Разве что посмеются над страхами молодого господина, а может, наоборот похвалят, поданные падишаха любят решать трудности с помощью стали в спину. Статус телохранительницы заодно решал проблему с внешностью Лейтис, школы корддами частенько покупали кандидаток не только у родителей, но и на рабских базарах. А юный возраст удачно дополнит легенду. Опытную телохранительницу не может себе позволить даже прямой наследник, не то что второй сын, зато молоденькая вчерашняя выпускница ему вполне по карману.

Подделки вышли на славу, а базар удачно снабдил всем необходимым, пусть для этого пришлось два дня закупать вещи и «образцы товаров» под разными личинами-мороками, и даже покупать лошадей у конокрадов… а потом сводить метки. Магистр заодно изрядно повеселился, когда мошенники попытались заработать дважды, сначала продав лошадей иностранцу, а затем наведя стражу на «конокрада». В итоге остались без всех денег, да ещё и получили палок за обман. Зато едва караван-сарай скрылся из виду, чужаки из Империи немедленно исчезли, и вместо них появился домулло Сафар. По наказу достопочтенного родителя молодой савдогар из почтенной купеческой семьи едет искать достойных покупателей на ткани, которые его семья изготавливает в своих мастерских и покупает у горцев.

Можно радоваться… очень уж раздражала частая перемена погоды. Три столетия назад войны за венец правителя разрушили оросительные каналы по всем южным провинциям, а человеческая жадность высосала из тамошней земли оставшиеся соки – потому отделявшая Шахрисабз от Великого леса пустыня изрядно выросла, испортив в остальной стране климат и насылая засухи.

В новом мире во владениях падишаха Ислуин был впервые, поэтому с интересом наблюдал за смуглыми людьми, так похожими на глину, из которой, по преданию, и сотворил их бог Тадж. Вдохнул душу в слепленные младшими братьями фигурки. Что-то осталось таким же, как и на родине, что-то изменилось… Словно смотришь на знакомый предмет в кривое зеркало. Те же бесконечные мосты на дорогах горбиками перепрыгивают через арыки, вдоль которых высятся древние карагачи с чернеющими на сучьях огромными гнёздами аистов. Те же голые зимние сады и поля, разве что земель под ячмень и пшеницу отведено куда меньше, теперь больше растят хлопок. Как и в его мире, вдоль дороги стоят небольшие деревни с домами-мазанками, разве что выглядят куда беднее. Амбаров под зерно почти нет, и скот здешние дехкане стараются не держать. В городах неизменные улочки, где арба, проезжая, боронит по обе стороны глиняные заборы, на площадях высокие минареты с узорными изразцовыми шапками, на которых утром и вечером горит огненный блеск зари. Сверху жрецы-улемы каждое утро и вечер призывают молиться Таджу. Не изменились ни дымные чайханы, где можно заказать и душистый настой, и жирный плов, ни пёстрая сутолока базаров, где бойкие зазывалы кричат, расхваливая лучший в мире товар от медных кувшинов до шёлковых платков и шитых золотом халатов.

Только люди здесь были совсем другие. Ислуин помнил детей Таджа иными: полными смелости, честного лукавства и благородной хитрости. Они гордились своей землёй и потому великодушно относились к любому чужаку. Пусть гость восхитится красотой девушек, что по весне, сняв платки и сменив платья на шаровары, соревнуются в лихих скачках. Пусть склонится перед мудростью улемов, когда седобородые старцы затеют диспут о толковании священных книг или об устройстве мира. Пусть позавидует мастерству чеканщиков и оружейников, чей дамаск спорит с булатом гномов. Бывало, города Южного союза ссорились между собой – но сразу забывали обиды, едва враг ступал на их землю. Во время первого нашествия армия орков сумела войти в страну, зато обратно не вышел ни один завоеватель.

Здесь всё было иначе. В землях падишаха правили трусость, жадность и зависть. Каждый, от правителя города до нищего дехканина знал, что главная добродетель – вовремя склонить голову перед высшим и хлестнуть плетью низшего. Улемы больше не спорили в поисках истины, зато призывали не раздумывая следовать воле падишаха, объявляя её божественным законом. Дети Таджа больше не гордились своим величием, а презирали чужаков, боялись и завидовали соседям. От полного разорения падишаха спасал хлопок, который охотно покупали и в заснеженных владениях ярлов севера, и на островах благодатного юга. А государство от гибели спасали непроходимые пески и то, что искусство строить дальние порталы оказалось в этом мире прочно забыто. Но если оркам удастся как-то пересечь пустыню, то страна падёт сразу. Шахрисабзсцы предпочитали от любой беды прятаться поодиночке, надеясь, что смертный покров заденет только соседа. Прежних южан Ислуину напоминали одни горцы – не зря жители равнин ненавидели их даже больше, чем пришельцев из далёких краёв.

***

В нужный город Ислуину и Лейтис попасть не удалось, там начались волнения среди крестьян и ремесленников. Для страны регулярные, но бессмысленные бунты в отдельных провинциях были привычны, как привычен и результат. Сожгут с десяток домов самых ненавистных кади и вельмож, поверят обещаниям посланника шаха «наказать и разобраться» и разойдутся по домам. Спустя пару недель через одного «бунтовщики» окажутся на каторге или в рабском ошейнике. И неважно, громил ли ты дворец эмира или сидел в это время дома. Оставшимся посадят на шею нового взяточника, и жизнь потечёт по-прежнему. Вот только ждать, пока всё успокоится, Ислуин не мог, да и расспрашивать боящихся собственной тени людей трудно. Оставалось развернуть коней и ехать прямо на запад, досадуя о бестолково потерянных днях.

Словно в извинение за неудачу, судьба в первой же чайхане на идущем к побережью тракте подкинула Ислуину неожиданного, но полезного спутника. Почтенный савдогар Джаббор-баши тоже ехал к океану и был рад разделить дорогу с юношей своего сословия. Тем более что торговал он хлопком-сырцом и мифическому «отцу» магистра был не конкурентом. Мужчина любил «общение с образованными людьми» и ещё больше обожал давать наставления «молодому человеку вдвое младше себя». А кроме того – рассуждать о смысле жизни, приводя в пример то, что знал, слышал и видел во время поездок по своей стране и соседним государствам. Незаметно для себя купец умудрялся рассказывать множество ценных и нужных магистру сведений. Особенно когда «юноша по неопытности выбалтывал интересные сведения о торговле» – Джаббор сразу становился довольным, открывал «шлюзы своего глубокого озера мудрости», и поучения изливались неудержимым потоком. Оставалось направлять беседу в нужное русло.

Так было и сегодня, едва они остановились на ужин в очередной придорожной чайхане. Заведению было далеко до роскоши богатых городских ресторанов, где гости чинно сидят на дорогих подушках, отделены от остальных клиентов ширмами из шёлка, а блюда подаются на расписных тарелках редкого фарфора, едва успеешь махнуть официанту… Но обоим путешественникам нравилась сутолока маленьких харчевен. На господской половине было не так темно, дымно, тесно и чадно, как в соседней зале – но и сюда уже забрались вечерние сумерки, доносился шум и гам множества людей, тянуло жаром печей с кухни. Сквозь дверной проём виднелись потные оголённые до пояса повара, которые спешили, кричали, толкали друг друга и раздавали подзатыльники поварятам. Булькали огромные котлы, накрытые деревянными пляшущими кругами, сытный пар от бараньего плова сгущался под потолком, в сизом чаду яростно шипело масло, светились стенки накалённых жаровен, и жир, капая с вертелов на угли, горел синим душным огнём и бросал вспышки странного «колдовского» света.

Заказ в таких чайханах приносили не сразу. Хозяева не нарушали очередь даже ради богатых савдогаров, поэтому оба купца в ожидании плова с удобством расположились за беседой. Чуть ближе ко входу сидели Лейтис и корддами Джаббора-баши: обе телохранительницы пользуясь случаем разговаривали, старшая тоже наставляла «молодую коллегу». До тридцати лет, когда телохранитель могла выбирать себе нанимателя самостоятельно, доживали немногие – и женщина делилась опытом, который поможет девочке уцелеть.

Бросив аккуратный взгляд – как там Лейтис – Ислуин вслушался в поток красноречия Джаббора. Только что магистр «случайно» проговорился, дескать, перед отъездом услышал от отца новость: Империя формирует ещё один легион. Сокращение армии приостановлено, и цены на хлопок для мундиров поползут вверх. От такого известия в глазах савдогара зазвенели монеты, и он тут же принялся убалтывать молодого коллегу, чтобы тот не вспомнил про свою оплошность. Разговор беспорядочно перескакивал с одного на другое и как это часто бывало в последнее время, свернул на государственное устройство:

– Главное, домулло Сафар – это порядок. Соблюдение законов есть основа государства. Закон соблюдается, если существует верный порядок. А верный порядок – это когда низший знает своё место, боится и потому склоняется перед старшим. Только это обеспечит стабильность, незыблемость и даст процветание.

– Даже если закон глуп, и творят его исключительно ради собственного блага, а не общей пользы? Простите, домулло Джаббор…

– Вы ещё очень молоды, домулло Сафар. Но поверьте человеку, который вдвое старше вас, и которому жизнь дала больше опыта и мудрости – любой закон священен, потому что идёт от власти. Чернь этого не понимает, как никогда не понимает своего счастья. Возьмите Зеравшан, куда мы с вами не попали. Чего они добились? У них был мудрый кади, которого они выбрали…

– Ну, я бы не назвал бы это выбором – должность пожизненная, всегда сохраняется за семьёй, да и старшины ремесленных концов давно уже только присутствуют при оглашении имени.

– Вы ещё предложите как в Империи – менять судью каждые пять лет. Я удивлён, что их система до сих пор не развалится. Ведь только-только назначенный кади войдёт в курс дела, станет знаком уважаемым людям и наладит нормальную жизнь, как на его место приходит другой человек, и всё начинается с пустого места. Или, вот: дети тамошних эмиров обязаны молодость проводить на службе падишаха под началом черни. За это время они теряют и хороший вкус, и манеры, и саму способность управлять. Это как львёнка отдать на воспитание овцам, а потом ждать от выросшего зверя настоящей храбрости и величия.

– Зато в Империи уже давно не было смут. И даже тамошние дехкане готовы с оружием защищать свою страну.

– Вы сами только что привели хороший пример. Вы никогда не были за Рудным хребтом, потому не видите слишком жестокого и глупого правления тамошнего падишаха. Зато я хорошо помню, как расправлялись с северными эмирами, которые всего-то хотели отстоять свои освящённые предками права на владение подданными. Поверьте мне, Империя – это огромный голем, там нет внутренней твёрдости. И скоро она развалится, как рассыпается под ветрами и дождями любая глина. Зато наш порядок вечен, потому что верен. И поэтому крепок как скала. Скоро мы приедем в Файзабад, и вы сами увидите, какие успехи даёт по-настоящему твёрдая рука.

***

Им повезло присоединиться к большому купеческому каравану – хозяин неплохо знал Джаббора и согласился принять посторонних. Такой караван мог не опасаться разбойников и не останавливаться обязательно за оградой постоялых дворов, а идти от рассвета до заката. Поэтому спустя всего четыре дня они пересекли границу эмирата Файзабад, а ещё через день вдали сквозь пыльную мглу показались минареты великого славного города. Хрипло начали переговариваться измученные жаждой и дорогой караванщики, ослы и верблюды прибавили шагу: солнце уже садилось, и надо было спешить, чтобы войти в Файзабад раньше, чем закроют городские ворота. За воротами караван остановился, дорогу преградили стражники. Все обутые и одетые, никого в рваной одежде или босого. Последним шагал сборщик пошлин – как положено дородный, в шелковом халате и богато расшитых туфлях, со следами невоздержанности и порока на мясистом лице. Окинув взглядом караван, он с достоинством сказал:

– Приветствую вас, купцы, желаю вам удачи в торговых делах к вашему достатку и славе города Файзабада. Покажите товар и заплатите положенную пошлину. И знайте, что есть повеление эмира избивать палками до смерти каждого, кто утаит хоть самую малость товара!

– Ну что скажете, домулло Сафар? Убедились, что такое настоящий порядок? Богатая область, сами по пути видели, что никаких разрушенных мостов или сухих арыков, дно которых потрескалось от жары. Поля не дичают и не зарастают бурьяном, сады не погибают от жажды, а нищие не сидят вереницами вдоль дорог, вымаливая подаяние. Везде процветание и порядок.

– Я подумаю над вашими словами, домулло Джаббар.

– Так-то.

Магистру хватило выдержки не отвечать, и разговор затих сам собой, хотя сказать хотелось многое. Город действительно выглядел куда привлекательнее и богаче других городов Шахрисабза… Если не обращать внимания на то, что на площади перед дворцом эмира вместо столбов для наказаний кнутом стояли два десятка копий с отрубленными головами, и разносился сладковатый запах от ещё четверых трупов посаженных на кол. Да и вдоль дороги подобные украшения не редкость. Не зря по городу душным маревом прямо-таки стелется привкус ужаса.

И дело не в жестокости или строгости правителя, а залог процветания эмирата не в бережливости. Просто хороший хозяин никогда не станет гонять овец перед забоем, чтобы они худели, а наоборот их откормит. Относительно сытых людей проще и легче пугать, чем тех, кому терять вообще нечего, кроме своей жизни. И потому висят над Файзабадом тонкие, незаметные для обычных магов пепельные нити, которые впитывают страх. Не зря магистр расспрашивал купца последние дни и торопился сюда. В городе свили себе гнездо сохнуты! Причём нежить вела себя донельзя нагло, даже не прятала свою ловчую сеть. Или не слышали, что от магов Жизни пепельную паутину не скроешь? Впрочем, если нежить и правда не знает про магов Жизни, кое-какие основания для беспечности есть. С такими запасами энергии они могут поспорить с чародеями-стихийниками уровня магистра.

Тварей необходимо было уничтожить, поэтому Ислуин вынужден был задержаться. Расстался с попутчиком, сказав, мол, по торговым делам нужно несколько дней провести в городе, и он постарается догнать позже. После чего… пришлось объясняться с Лейтис: девочка удивилась так сильно, что позволила себе не согласиться с наставником.

– Учитель, но ведь нам надо покинуть страну как можно скорее, а каждый лишний день приближает сезон весенних штормов!

Ислуин улыбнулся – растёт, ещё пара лет и будет спорить вовсю. Точь-в-точь как он когда-то. Вот, наверное, сейчас веселится в Унтонге бакса Октай!

– Ты права, девочка, вот только кроме прав и возможностей у любого мага есть и обязанности. Уже поскольку он маг. В этом городе живут сохнуты. Не старайся вспомнить, ты про таких наверняка не слышала. В Империи за ними охотятся и выбили ещё несколько поколений назад. Сохнут – родич вампира, только встречается куда реже. Пьёт не кровь, а чувства и страхи, и спокойно переносит солнце. В остальном – такой же оживший труп.

– А при чём тут мы?

– Сохнута трудно распознать и ещё труднее убить: сила, скорость и регенерация как у вампиров. Добавь высокую сопротивляемость магии – любой, кроме стихии Жизни. Потому долг каждого чародея нашей школы уничтожать подобную нечисть. Впрочем, не думаю, что мы задержимся надолго.

Несколько дней спустя Ислуин был уже не так категоричен. Просто развоплотить старшего сохнута было нетрудно: два раза в неделю эмир, чью личину носила тварь, выезжал по «государственным делам», судил на площади и наблюдал за публичными казнями. Дворцовая стража усердно расчищала владыке проход в толпе, и по этой широкой дороге, застланной коврами, шёл эмир – босой, с опущенной головой, погруженный в благочестивые размышления и недоступный мирским звукам. Затесаться в толпе зевак, наблюдающих каждый выход правителя в город – а дальше простенькая «стрела света» или «тепло жизни», для этого не обязательно находиться на той же самой улице. В крайнем случае у магистра хватило бы силы накрыть дворец «зарёй рассвета» до самого подвала... Но без допроса главы улья не получится выяснить, где скрывается остальная нежить.

Ислуин разрабатывал способы один за другим, и раз за разом убеждался, что они неосуществимы. Незаметно проникнуть во дворец не смогли бы даже специалисты из «Дневной тени», а магистру в подобных умениях далеко до особых воинов Ясного владыки. Не имело смысла и прорываться силой. Возможность разломать бездарную магическую защиту дворца и, под прикрытием пары големов, добраться до эмира была – но открытая атака спугнёт остальную нежить куда надёжнее смерти главы улья. Способа для мага и воина не существовало. В логово могли попасть либо многократно проверенные слуги… либо жертвы.

***

В первый момент мысль прикинуться едой показалась глупой. Но, обдумав подробности, Ислуин решил, что может получиться. Лейтис осталась вместе с вещами за городом, получив наказ ждать три дня, после чего ехать в соседний город, где жил имперский консул, и показать ему бляху гражданина, которую магистр настроил в том числе и на девочку. Если наставник вынужден будет задержаться, дипломат даст необходимое в чужой стране укрытие. После чего купец Сафар исчез, а в город вошёл мужчина лет тридцати – обычный странствующий ремесленник, такие тысячами ходят по стране в поисках заработка. К ним обожают цепляться и стражники, и мошенники, ведь в чужом краю ни родни, ни связей у перекати-поля нет.

Любой путник с дороги, не теряя времени, первым делом отправляется в харчевню. Там было людно, дымно и чадно, стоял шум и гам. Ислуин с большим трудом отыскал место и втиснулся, так что люди, которых сдавил он своей спиной и боками, крякнули. Но никто не обиделся и не сказал ни слова, каждый думал о том, как бы быстрее поесть – и за работу. Дальше события развивались как и запланировано.

– Двадцать монет! – крикнули в другом конце харчевни, и вслед за этими словами сквозь шум толпы пробился стук костей, брошенных на медный поднос.

Мысленно посмеиваясь, Ислуин поспешил туда, изображая алчность в глазах. Там действительно играли в кости, рискуя последним в надежде сорвать куш. И конечно же работяга «не устоял».

– Я хочу сыграть с тобой, – сказал он чернявому худому парню, который как раз перед этим выиграл несколько раундов.

– Сколько? – спросил паренёк.

Магистр взял кости и быстро опытным глазом, проверил их со всех сторон. Внутри себя поморщился, выполнены кости были отвратительно, только простаков-работяг такими и дурить. Ничего, магистру хватит ловкости рук, чтобы всё легло как положено.

– Нормально, подвоха нет. Так играем?

– Сколько? – повторил парень, изображая мелкую дрожь, словно он торопился, желая взять как можно больше, пока ему улыбнулось в игре счастье.

Ислуин в ответ развязал пояс, отложил «на всякий случай» часть монет, остальное положил рядом с собой и часть высыпал на поднос. Подельники чернявого мошенника встретили ставку легким гулом: обеспеченный простак клюнул, начиналась та часть, ради которой они и изображали всё с самого начала.

Какое-то время удача как бы была благосклонна то к одному, то к другому. Но вот она, наконец, обратилась к молодому участнику, Чернявый выиграл пять раз подряд, затем проиграл и снова выиграл, пока «ремесленник» в азарте не спустил даже отложенные деньги.

– Да они со свинцом у тебя, обманщик! – завопил Ислуин и попытался ударить чернявого мошенника по лицу.

Дальше завязалась драка, примчалась стража. Мошенник и подельники мгновенно исчезли вместе с деньгами, а Ислуина схватили. И конечно же у городской стражи возникли сомнения в подорожных бумагах, а старший приказал отправить чужака в тюрьму «до решения пресветлого эмира». Для пыток на пропитание сохнутам бродяги подходили идеально: у них нет эмоционального отупения, как у рабов, и они не привыкли бояться, как местные горожане.

Если не знать причины, подвал дворца выглядел странно. Круглый невысокий зал. Пол, стены и потолок выложены белой плиткой, яркий свет. Внешнее кольцо – наполовину утопленные в кладку камеры, но если постараться, сквозь решётки можно увидеть, что творится рядом. Также необычно отделён и центр – внутреннее кольцо не сплошное, много забранных прутьями проходов. Пленники должны слышать и видеть, как палачи «пользуют» очередную жертву. Да и «обслуга» тюрьмы: рослые, полные до складок мучнистой белёсой кожи альбиносы, одетые лишь в фартуки, которые слегка прикрывают плоть… Напоминают очеловеченных опарышей. Сильные – вслед за Ислуином затащили здорового мужика, который пытался сопротивляться, но не смог и пошевелиться в стальных тисках сарделек пальцев. И глупые – ободрали на магистре одежду до штанов, но обыскать поленились, спрятанные в швах отмычки остались на месте. Да и на магию проверили едва-едва, примитивный амулет обманул бы даже школьник.

Вместе с Илуином по камерам распихали ещё человек тридцать, после чего первую из жертв поволокли в центр. Мужчину сначала насиловали, затем жгли железом, стегали кнутами и сдирали кожу. Когда крики затихли, а тело престало реагировать на дробившие пальцы щипцы, покойника деловито разрубили на части, сложили в большой глиняный кувшин в углу, смыли кровь… и отправились за следующим пленником. С женщиной всё повторилось, только насиловали её куда дольше – сохнут явно насытился и ушёл, мучения теперь собирали в накопитель, и палачи решили продлить удовольствие.

Третью жертву брать не стали – видимо посчитали, что людям надо «слегка прийти в себя». К тому же камеры наверняка тоже связаны с накопителем. Магистра это не интересовало, главное, их на какое-то время оставили в покое. Для следующего этапа желательно дождаться часов двух-трёх ночи, и как следует выспаться. Заодно сменить облик на естественный-эльфийский, замаскировав его иллюзией – обитатели здешнего мира испытывали суеверный ужас перед Высокорождёнными, значит, легче выбивать из сохнута нужные сведения. Лежанок в каменных мешках было не предусмотрено, зато приковали узников удачно, цепью за пояс. Под ошеломлённые взгляды соседей, Ислуин вытянулся на полу и задремал.

Разбудил эльфа глухой звук шагов. Кто-то направлялся к его камере: видимо, хозяевам не понравилось, что от него в накопитель не идёт ни капли страха. Чувство времени подсказало – примерно полночь. Рановато, но сгодится. Магистр подождал, когда щёлкнул замок, дверь открылась… После чего секунды послушно стали долгими и тягучими. Кольцо на поясе раскрылось, прыжок, удар навстречу первому охраннику. Второй понимает, что случилось неладное, но сделать ничего не успевает – жалящее касание, и возле решётки падает ещё одно тело. А смерть уже спешит дальше по подвалу, расправляясь с палачами. Несколько минут Ислуин ждал, не придёт ли кто-то на возгласы, но звукоизоляция в пыточной оказалась замечательная.

Закончив с тюремщиками, магистр начал сбивать замки с камер. Любая суматоха ему на руку, чем больше внешней охраны будет занято ловлей сбежавших пленников, тем меньше людей смогут вызвать на помощь эмиру, если что-то пойдёт не так. К изумлению эльфа не ушёл ни один! И дело было вовсе не в страхе перед наказанием за побег, хуже пыток в подвале с ними сделать всё равно ничего не могли. Но каждый повторял одно и то же: «Эмир справедлив, он обязательно разберётся. Я-то ведь невиновен, я не преступник, как другие».

Настаивать Ислуин не стал, лишь презрительно плюнул и поспешил наверх. Впрочем, опасения оказались излишни. Если снаружи дворец был крепостью, то внутри стража поражала беспечностью… Или самоуверенностью – похоже, нежить считал себя непобедимым, а вся внешняя защита была маскировкой и страховкой от случайного разоблачения. Около личных покоев пришлось немного повозиться – охрану следовало убить так, чтобы издалека не было заметно, что безмолвно замершая возле спальни эмира стража мертва.

Дверь открылась бесшумно, и увлечённый «десертом» сохнут даже не почувствовал, что в комнате появился кто-то ещё. Нежить смотрел на привязанного к стене голого паренька и размышлял, что вкуснее – ударить кнутом или ткнуть в спину нагретой железкой. Взглянув на пленника, Ислуин машинально отметил: пацан, который на публике играл роль «сына». И жить ему осталось года два, не больше – дальше организм не выдержит истязаний, и «эмир» сменит личину, заняв место «безвременно почившего отца».

Сохнут наконец-то определился… и заметил постороннего. Резко повернулся, хлестнул чужака и заинтересованно посмотрел на оставшийся в руке обрубок кнута.

– Чародей, – зашипел он, – как давно я не пробовал чародеев, – в пришельца полетело чёрное облако магии Смерти.

Магистр позволил магии сорвать все иллюзии в комнате, после чего сохнут тут же оказался в клетке из горящих тёплым жёлтым светом прутьев, и лишился способности колдовать. Ислуин же с любопытством принялся рассматривать пленника. Когда-то это был парень лет двадцати-двадцати двух, мёртвая кожа до сих пор хранила след молодости. Судя по всему, много лет назад он тоже играл роль «сына» – только оказался слишком живучим, а его хозяин слишком беспечным и не заметил перерождения в «куколку». Умер и сам стал сохнутом, затем убил прежнего главу улья и занял его место. Нынешний владелец дворца оказался предусмотрительнее: мальчишка на стене магических задатков не имел, да и здоровьем, чтобы успеть впитать достаточно эманаций, похвастаться не мог.

Сохнут посмотрел на Ислуина со смесью ненависти и ужаса:

– Что тебе надо, Высокорождённый?

– Ты и сам догадываешься, что. Сколько вас в улье и под чьими именами вы прячетесь, – на одном из прутьев появился нарост, который кольнул нежить в руку. Мизинец рассыпался прахом, а сохнут выгнулся от позабытого чувства боли: магистр успел отвязать пацана и лишить сознания, передать неприятные ощущения было некому. Несколько минут эльф ждал, пока пленник придёт в себя, затем повторил. – Сколько? И где?

– Заше-е-е-ем, Вышокорошдённый? Вам нет дела до шмертных, скаши шразу, што тебе нушно – я отдам. Или, – в голосе сохнута послышалось презрение, – ты будешь меня убешдать, што таким как ты ешть дело до людишек? Што ты пришёл мштить?

– Наверное, ты прав. Наверное, Высокорождённым и правда безразлично творящееся вокруг. Но я – обычный эльф. Меня действительно не интересует такой народ, как твои подданные. Вот только мне не всё равно, что творится рядом с моим домом. А ещё я привык убирать мусор. Рассказывай.

Нежить сломался быстро, после чего тепло Жизни погасило тлеющее внутри ледяное пламя небытия, оставив лишь череп и кости, на глазах превратившиеся в горку праха. Ещё несколько минут магистр потратил на то, чтобы убедиться – мальчишка в сохнута не превратится никогда. Особенно после того, как Ислуин погасит в памяти ощущения боли и пыток, заменив их тягой к наслаждениям. Паренька считают наследником – так пусть, когда он начнёт править, вычистит дворец от накопившейся смерти. Пусть сажает сады и парки, пусть наполнит дворец циркачами, наложницами и придворными. Пусть устраивает подданным праздники и представления – это отвадит нечисть куда надёжнее, чем любой маг или охотник.

Из города магистр выбрался, когда начало светать. Чуть задержался, глядя, как распадаются остатки серой паутины, и заторопился прочь. Надо побыстрее догнать Лейтис и поспешить к океану. На корабль – и прочь из страны, где люди отказались от души, став послушной глиной.

Глава 8. Набережные Ригулди

Западные провинции Империи, побережье Великого океана. Март, год 491 от сошествия Единого.

Весь день шёл дождь, а приметы пугали, что к вечеру разыграется шторм. Но ближе к концу дня распогодилось, серые тучи убежали куда-то на юг – и теперь лишь мягкобрюхие облака в панике неслись к горизонту, словно киты, спасающиеся от гарпунёра. Суугавская бухта их не замечала, томно нежась в лучах предзакатного солнца и несмелого весеннего тепла. Только это ненадолго – скоро высокий Кульдне-холм, который так удобно прячет гавань и город за своими широкими боками от идущих с севера и запада бурь, заберёт всё тепло себе. Причалы накроет холодная тень, сразу станет промозгло и неуютно.

Впрочем, ни людям, ни кричащим сверху чайкам до холма и холода не было никакого дела. Вода в бухте кипела от множества рыбацких баркасов и больших кораблей, которые уже смирились с необходимостью пережидать непогоду в открытом море – зато теперь спешили как можно быстрее ухватиться крепкими швартовами за пирс. Там их уже ждали грузчики, покупатели, таможенники, мечтающие поживиться на разгрузке нищие и вездесущие мальчишки. Птицы тоже поглядывали на хаос под собой с интересом: едва какая-нибудь корзина с рыбой или ящик с южными фруктами упадут в сутолоке разгрузки, надо успеть подхватить свою часть, до того как люди успеют собрать товар и отогнать нахальных ворюг.

Лейтис смотрела на суматоху и пыталась разобраться в своих чувствах. Сколько она не стояла на этом берегу? Четыре с половиной… нет, наверное, даже пять лет. Всё казалось таким знакомым – и незнакомым. И дело вовсе не в том, что сегодня она ждёт на причале, а не среди мальчишек и девчонок на отмели бросает восхищённые и завистливые взгляды на путешественников из далёких земель. И не в том, что давно забыла имена лучших шкиперов Ригулди и не может по парусу и тому, как шхуна заходит в порт, назвать имя судна. Просто… изменилась она сама.

Девочка бросила взгляд на шхуну северян за спиной. Сейчас та прикидывалась обычным торговцем, глубоко просела от наполнивших трюмы товаров, на палубе видны тюки и ящики. Но скоро корабль вернётся в родные фьорды, оставит под защитой надёжных стен южные пряности и вина, ткани и украшения из Империи, хлопок из Шахрисабзса. Оденется в чешую щитов, ощетинится жалами копий и боевых заклятий и вольным хищником уйдёт в море искать поживы. В грозном набеге и лихом абордаже или в службе прибрежному барону, который ищет защиты домена от пиратских налётов. А у соседнего причала, стоял клипер: стремительные обводы, узкий белый корпус морской чайки. На таких кораблях почти нет воинов, всё равно догнать невесомое судно под силу только шаловливым духам воздуха. В этом для Лейтис теперь красота океана – а в не пузатых лоханках для перевозки неисчислимых бочек и мешков из одной бухты в другую.

А вот порт по-прежнему кажется небольшим чудом: крупнейшая гавань Империи, может, даже всего побережья. И рядом город. Не самый огромный, торговая столица страны Коастон может похвалиться вдвое против Ригулди числом жителей, а вечно спорящий с обоими Ландин насчитывает куда больше купцов «Золотой гильдии». Но и Коастон, и Ландин стоят несколько в стороне от моря, да и порт там – несколько среднего размера бухт. Война с северными людьми закончилась давно, королевство Кинросс тогда только-только присоединило к себе кусок побережья и ещё не думало, что всего через полвека её правитель провозгласит себя первым императором – но урок помнили до сих пор. Слишком легко колдуны-скальды северян закрывали выход из единственной гавани, после чего на лишённый защиты флота берег обрушивались галеры, от десанта не спасали ни умелые воины, ни крепкие высокие стены – пока поднимали тревогу у соседей, враг уже успевал ворваться на улицы прибрежных городов. Нынче по-крупному войны не ждали, но прежняя опаска действовала. Если не самые важные города ещё строились вокруг своей единственной бухточки, то для крупных торговых и транспортных узлов проще нанять рабочих для постройки хорошей дороги и трёх-четырёх магов-геомантов для переделки побережья, чем отстраивать руины или держать разорительные гарнизоны.

А вот Ригулди на особом счету и ни на кого не похож. Девочке вдруг показалось, что она уехала отсюда вчера, так ярко нахлынули воспоминания. Как она бегала вместе с соседскими мальчишками, стараясь найти неизвестный уголок – тот, кто приведёт приятелей в никому не знакомое место, по уговору получал от каждого по марципановому прянику из булочной на перекрёстке. Лейтис чуть прикрыла глаза, вспоминая дорогу… Мимо рядов высоких складов и приземистых пакгаузов, оставить за спиной скопище торговых контор и портовых служб – и в город. Рядом с гаванью нет ни злачных мест, ни «весёлых кварталов», как в иных портах, поэтому сразу попадёшь в сутолоку узеньких улочек Старого города, где мощёные булыжником мостовые извилисто петляют среди трёх- и четырёх этажных домов с острыми крышами, заботливо покрытыми красной и рыжей черепицей.

Наваждение было таким сильным, что Лейтис почудилось: прошедшие годы – морок. Сейчас он рассеется, раздадутся голоса приятелей, и они побегут к заброшенной сторожевой башне, глядеть на особняки и роскошные дома Нового города. А потом всех ждёт нагоняй от родителей, и, забившись в уголок, она будет слушать ворчание матери: когда же разберут остатки прежней стены. Ветхие совсем, того гляди обрушатся вместе с очередными шалопаями…

Вместо детских криков раздался противный голос портового таможенника. Лейтис вздрогнула, открыла глаза и скривилась. Вот ведь принесла нелёгкая! Мелкий чинуша, зато явно из «старых» фамилий. Ригулди отличался от соседей не только самой большой гаванью и тем, что имел статус вольного города и, следовательно, право заменить своими часть законов имперского кодекса. Суугава осталась, наверное, единственным местом в стране, где можно встретить «коренных обитателей».

Подданные императора могли сильно различаться обликом, от смуглых южан до светловолосых северян, но говорили на одном наречии, придерживались одинаковой веры и схожих обычаев. Стоило новой территории стать частью ближайшей провинции, как туда устремлялся поток переселенцев, смешивался с аборигенами – и через поколение-два уже никто не помнил, что когда-то эти края были другой страной. Язык Империи обогащался новыми именами, названиями и словечками, появлялся новый диалект, мудрые учёные в университетах записывали в свои книги «необычные культурные особенности обитателей-очередной-глухомани». Так было везде и всегда – кроме бывшего княжества Кейла.

Выходцев из других частей страны и здесь было немало, да и говорили исключительно на имперском – от прежнего местного наречия кроме имён и названий не осталось даже следа. Зато всё остальное жители Суугавской бухты и окрестностей сохраняли с фанатизмом, постоянно подчёркивая: именно они здесь хозяева, а остальные живут лишь по их разрешению, только благодаря их стараниями Ригулди стал одним из крупнейших торговых городов. Ну а удобная гавань и кропотливый труд чужаков совсем ни при чём. Лейтис хорошо помнила, как ругался, приходя с работы, отец – мол, в городской управе в назначениях сплошное кумовство «правильных фамилий». И как дрались мальчишки с их улицы, когда кейланцы в очередной раз хвастались «славным прошлым, где предки отстояли свои права на особый статус города».

Во время учёбы в университете преподаватели объяснили причины такой странности: Империи нужно было место, через которое в страну пойдёт контрабанда, гавань, куда смогут заходить корабли с сомнительным статусом. Искоренить подобное невозможно – так пусть всё по возможности сосредоточится в одном городе. Контролировать же полулегальные промыслы куда проще, если порт расположен в единственной бухте, а не в десятке маленьких. К тому же кейланцы всегда отличались изрядной трусостью, и после разгрома наёмной армии подписали договор о подданстве сразу, в отличие от соседей, где партизанская война продолжалась несколько лет. Потому-то Фергас Мудрый и выбрал Суугавскую бухту. По его же задумке Ригулди получил особый статус, а местным жителям помогли «сохранить традиции». С одной стороны, взаимная неприязнь и высокомерие мешали сращивать организации «приморских» и «береговых» контрабандистов, с другой – помогали свалить все шероховатости при решении разного рода деликатных вопросов на городской совет. Имперские дворяне и купцы всегда «ни при чём», ведь в правление магистрата их «не пускают». Объяснения были для ума, а душа, едва пузан со знаками таможенника самого мелкого ранга начал раздавать указания и сыпать угрозами «за неисполнение», переполнилась бешенством.

Командовал кейланец недолго. Через несколько минут Ислуин соизволил отвлечься от разговора с кормчим, заметил побагровевшего от столь пренебрежительного отношения чиновника.

– Милейший, а в чем дело?

– Я требую…

– Требуете? Ну если так… Тогда своими требованиями вы нарушили для начала параграф семь второго раздела таможенного уложения, который гласит… – дальше Ислуин на память процитировал соответствующие параграфы портовых правил и законов города, по которым выходило, что чиновник пытался незаконно ограбить гостей империи или вообще вымогал взятку. После чего громко обратился к зевакам: – Господа, прошу вас выступить свидетелями. Мы сейчас вот с этим представителем таможни хотим пройти к начальству с жалобой, ибо он у вас на глазах пытался добиться от путешественников взятки незаконными требованиями…

Последние слова магистр произносил уже в спину чиновника, улепётывающего под свист и улюлюканье наблюдавших с соседнего пирса зевак.

Лейтис посмотрела на наставника восхищённым взглядом: как лихо учитель осадил наглеца… а потом тихонечко вздохнула. Вот сколько она с ним уже? Больше года. И до сих пор самое большее через раз может определить, играет ли мастер Ислуин на публику, или такой он и есть на самом деле. Вот и сейчас, когда пересказывал «Уложение вольного города Ригулди»: то ли подготовился заранее, выучив нужные места, то ли в вещах спрятан какой-нибудь магический подсказчик с записями… то ли запросто помнит весь свод законов наизусть. Ведь сумел же он всего за месяц выучить язык Шахрисабзса настолько хорошо, чтобы во дворец сохнута отправиться без «переводчика»? А Лейтис, несмотря на помощь второго амулета, за то же время сумела затвердить едва с полсотни фраз. Нет, может, конечно, мастер Ислуин знал язык и раньше. Но тогда, сколько стран и мест он объехал? И не просто погостил и двинулся дальше. Ярл Хенти, на чьей шебеке они приплыли, принял Ислуина за земляка, причём из бывших «волков моря». Для этого мало внешности и знания обычаев, нужно не один сезон отплавать на морских галерах самому. Но родом мастер Ислуин был не с севера, это девочка уже знала точно.

Порт магистр и его ученица покинули быстро. Товаров у них не было, поэтому их проверил дежурный маг – не пытаются ли гости провезти в страну запрещённое заклятие или артефакт, после чего за соседним столом магистр получил бумагу, что «имеющий оружие зарегистрирован в городской управе». Ещё через полчаса они оставили за спиной последнюю из торговых контор и оказались в Старом городе. Уже стемнело, на улицах фонарщики степенно зажигали на столбах лампы – Ригулди был достаточно богат, чтобы замостить даже самый крохотный переулок, а также поставить фонари даже на самой маленькой улице. Не освещался, насколько слышала Лейтис, только район на самом юге, между городской свалкой и «Весёлыми кварталами», где жило отъявленное отребье. Впрочем, там освещение было и не нужно, место не зря прозвали «Помойкой».

Девочка ждала, что они отправятся искать гостиницу, но Ислуин вдруг спросил:

– Не забыла ещё город? На какой улице расположены самые лучшие магазины?

Лейтис растерянно посмотрела наставника, тот явно наслаждался растерянным видом ученицы, затем соизволил объяснить:

– Хватит тебе изображать мальчика, пора возвращать нормальный вид. Тем более волосы уже отросли, ещё не коса, но на приличную причёску хватит. Да и нам так будет удобнее, отец, приехавший в город с молодой барышней, вызывает меньше вопросов, чем непонятный чужак в сопровождении паренька-слуги.

Лейтис немного посопротивлялась, мол, они устали, уже поздно – но обоим было понятно, что спорила она не всерьёз. Это прошлой весной девочка в любых мелочах старалась во всём выглядеть как настоящий вольный охотник и путешественник. Но после бегства из Турнейга она столько времени изображала сначала дворянского сына, потом телохранительницу, затем будущую «валькирию» – из тех северных женщин, что воинские забавы ставят выше всего остального… Отсутствие серёжек, штаны и мужская рубаха понемногу и в самом деле начинали вызывать отвращение.

– Вот и умница. Тогда сначала ужинаем, а дальше идём за платьем.

Из вредности Лейтис потащила наставника на площадь Разноцветных фонарей – лучший из торговых кварталов Старого города… и самый дорогой. О покупках отсюда мечтала каждая женщина и девушка с их улицы. Только позволить себе могли раз, в лучшем случае раза два в год. А сейчас им нужно очень много: пока ждали в харчевне ужин, составили примерный список. Так одних платьев в нём было аж четыре штуки! Добавить сюда остальное – и сумма, на взгляд Лейтис, выходила неприличная. Проще подождать до утра, когда откроется Портовый рынок. Там всё можно купить впятеро дешевле, пусть хуже качеством и не такое красивое.

Квартал встретил ночных покупателей тёмным кольцом верхних этажей – здесь дома не просто стояли рядом, а соприкасались боковыми стенами не оставляя ни малейшего просвета – и морем света внизу. Яркие светящиеся витрины и вывески, множество ламп самых разных цветов, причём фонари уставлены так густо, что хватило бы осветить три таких площади. К тому же горели не обычные масляные лампы, а магические шары, получалось светло как днём. И людей здесь было не меньше, чем днём, будто все так увлеклись покупками, что не заметили – солнце давно село.

В первом же магазине Лейтис «пропала». Сначала от невесомого нежно-розового платья, при виде которого замерло дыхание и до боли захотелось его примерить, потом от непомерной цены. А затем от слов, обращённых к спешащему навстречу клиентам приказчику:

– Милейший, у нас вода попортила багаж, так что подберите нам что-нибудь. Только без этих развратных столичных вырезов. И чтобы юбка не выше колена, безо всякого сраму, как Единый заповедовал.

Девочка оглянулась на магистра: северный воин исчез, сейчас около прилавка стоял очень зажиточный горожанин или хозяин преуспевающей мастерской, который давно уже не сидит за верстаком сам. Цену хорошим вещам и деньгам знает, потому морщится от предстоящих трат, но признаёт их печальную необходимость. Долго раздумывать, как наставнику удаётся так легко переходить из одного образа в другой, не получилось. Следом за приказчиком появилась женщина-помощница, которая подхватила выбранное платье и потащила клиентов в примерочную. А вдогонку им уже неслось:

– Уважаемый, если вашей дочери понравится любое из наших платьев, мы подгоним его всего за полчаса. А если вы захотите что-нибудь новое, ваш заказ будет готов уже завтра к обеду. Вы совершенно правильно обратились именно к нам…

***

Всё слилось в один непрерывный поток: магазины сменялись магазинами, платья и чулки – лентами, заколками и браслетами. Обошлись лишь без парикмахера. Обсудив с ученицей, Ислуин согласился, что при дневном свете причёска получится гораздо лучше, а пока можно обойтись сеточкой на волосы. Сам магистр тоже сменил гардероб и теперь походил на выбранный облик не только манерами, но и внешностью. Спрятал мечи, подвесив на пояс рапиру из средненького качества железа. Когда Лейтис смогла перевести дух и прийти в себя от безумного забега, оказалось, что они стоят у противоположного конца площади, а один из носильщиков, которых полно рядом с каждым магазином, помогает перегружать покупки в нанятую коляску.

– Ты знаешь город лучше меня. Какую гостиницу посоветуешь? – негромко спросил Ислуин, глядя, как коробки и свёртки один за другим перекочёвывают с тележки носильщика в багажное отделение.

– Пожалуй… в «Пятнистую кошку».

– Годится, мне её приказчики тоже хвалили. Раз их мнение совпадает с твоим – туда и едем. Милейший, – степенно бросил магистр вознице, как раз открывшему для клиентов дверцу: – В «Пятнистую кошку».

Комнаты выбирали долго, благо разбуженный портье давно привык к причудам обеспеченных постояльцев, больше всего хотел заснуть обратно и не обращал внимания, что именно высматривает магистр. Зато расстались все довольные друг другом. Портье тем, что разбудили его не зря и номера сняли сразу на целый месяц. Ислуин тем, что выбранное жильё имело замечательный крепкий карниз и водосточную трубу, по которым при должной сноровке легко незаметно выбраться на соседнюю крышу.

Утром они вышли в город поздно, тем более что наставник сначала заказал завтрак в номер из ближайшего ресторана, затем парикмахера для Лейтис тоже в номер. После чего подробно расспросил дневного портье о Ригулди: мол, приехали раньше назначенного, и неплохо бы показать дочке жемчужину побережья, пока есть время. Мужчина за стойкой от неприкрытой лести в адрес родного города таял, сыпал советами и комплиментами «прелестной девушке» – еле отвязались, хорошо как раз приехал нанятый экипаж. Возница споро отвёз их… не в ратушу, как ожидала Лейтис, а на северные набережные – откуда и советовал начать прогулку словоохотливый портье.

– Зачем? – Лейтис едва дождалась, пока коляска отъедет на достаточное расстояние. – Зачем нам попусту тратить время, когда мы так сюда торопились?

– Ну не так уж и попусту, – наставник взял её под руку и чинно двинулся вдоль берега, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться очередной ажурной решёткой, скульптурой или кинуть в воду кусочек хлеба уткам: северная часть бухты мелела, потому кораблей и причалов тут не было. Зато уже плавали десятки прогулочных лодок и яликов, рядом с которыми крутились и попрошайничали тучи птиц. – Я уверен, что ясного ответа в легальных архивах мы не найдём, только зацепку. Значит, придётся расспрашивать людей, а для этого желательно понять, как они живут, почувствовать дух города, узнать, что твоих собеседников волнует, что нравится. Заодно, хорошенько изучить местность, вдруг придётся действовать, открыто нарушая закон. И ещё, – Ислуин остановился и показал сначала на ученицу, потом на себя. – Что ты видишь?

Девочка внимательно посмотрела на наставника. За ночь Ислуин чуть поправил щёки, слегка наметил второй подбородок, что-то подложил под одежду, а утром подстригся, завил локоны по местной моде и заставил кожу на подбородке напоминать о не очень удачном бритье. Настоящий зажиточный горожанин лет сорока, уже начавший полнеть, сейчас лениво скучающий. Ему плевать на памятники и городские красоты, но ради любимой дочурки готов потерпеть. Рядом стоит она, та самая дочь: кукла в розовом платье, чуть избалованная любящим папочкой, но знающая меру и границу, за которую переступать не стоит… За спиной раздался негромкий лязг вынимаемого из ножен клинка, и рука машинально дёрнулась к спрятанному оружию. Сработала привычка корддами, да и после Шахрисабзса они жили не в самых спокойных местах. Повернувшись, Лейтис увидела группку молодых парней и девушек. Одному недотёпе приятели незаметно расстегнули ножны, и когда тот нагнулся поднять оброненный платок, шпага чуть не выпала на мостовую.

– Вот-вот, – усмехнулся Ислуин. – Рефлексы – это, конечно, хорошо. Но разум должен управлять привычкой, а не наоборот. Когда выбираешь себе новый облик и имя, соответствуй им не только внешне, но и поведением. Так что погуляем несколько дней, пока ты не сживёшься с новой ролью и не перестанешь по малейшему подозрению хвататься за нож.

***

Привычки уходили долго, пришлось бродить по улицам больше недели, прежде чем девочка научилась сначала думать перед движением… Или не думать, а действовать, когда необходимо, пару вечеров Ислуин специально посвятил нищим кварталам рядом с «Весёлым районом». За эти дни магистр вместе с ученицей обошёл, наверное, весь город – кроме улицы, на которой Лейтис жила до отъезда: девочка в первый же день резко заявила «пусть прошлое останется в прошлом». Зато когда они наконец-то отправились в ратушу, Лейтис была образцом благопристойной девушки из хорошей семьи.

К нужным документам их пустили легко, за небольшую мзду архивариус разрешил копаться в торговых документах купли-продажи за последние лет десять. И хотя это было запрещено, совесть старичка-хранителя молчала – город переживал финансовый кризис, поэтому жалованье изрядно сократили. Да и просил блондин-южанин доступа только к бумагам по торговле людьми, а на эту статью городских доходов у архивариуса имелся изрядный зуб. За последние десятилетия Ригулди стал монополистом Империи по части продажи невольников, изрядно в неё вложился – а когда торговля вдруг иссякла, в городской казне образовалась чудовищная дыра.

Формально рабство в империи существовало, хотя императоры всегда относились к торговле людьми без одобрения. Но разрешили работорговлю лишь в немногих провинциях, где она существовала на момент присоединения к Империи – и настрого запретили в остальных местах. Меньше чем через сто лет труд невольников исчез во всех областях хозяйства, проиграв по цене производимых товаров, и владение рабами стало признаком богатства, роскошью избранных. Да ещё полулегальным предметом экспорта, ведь подданными императора торговать было запрещено. Как рассказал архивариус, всё оставалось неизменным полтора столетия, пока в столице кто-то из советников Дайва Первого четыре года назад не придумал способ пополнить казну и добавить популярности правителю. На владение рабами ввели ошеломительный налог, на торговлю людьми и того больше. А пограничная стража начала тщательно досматривать корабли, чтобы владельцы не пытались возить живой товар в обход казначейства.

– И вот он результат, – горько посетовал старик, открывая пыльные шкафы. – За последний год ни одной новой сделки. Ладно, душегубцев-то на каторгу отправили, за торговлю-то детьми самое им там и место. Но сколько хороших честных людей разорилось…

Впрочем, понимающих слушателей в Лейтис и магистре служитель не нашёл и получил резкий ответ:

– Правильно их всех. Ещё легко отделались.

– Да что вы понимаете, чужаки имперские, – разочарованно буркнул себе под нос архивариус и ушёл к себе в каморку.

Довольно скоро хранилище документов покинула и девочка. Она рвалась помочь, но очень плохо представляла, что именно ищет наставник. Поэтому уже через пару часов Ислуин, не поднимая головы от очередного документа, посоветовал ей подождать на улице, но не уходить слишком далеко от ратуши. Вдруг ему срочно понадобится проводник по городу?

День уже перевалил за полдень, но было жарко: хотя на календаре ещё красовался май, последние несколько дней погода стояла самая что ни на есть июльская. Лейтис недолго думала над тем, где ждать наставника: до Ригулди добралось столичное поветрие, когда трактирщики на лето ставили на улице рядом с заведением столики под полотняными навесами. Приманка для бездельников с деньгами, которые пришли не есть, а убивать время за мороженым или фруктовыми соками. Или шумно отметить какой-нибудь праздник – если веселье кончится потасовкой, не придётся платить за погром в заведении, а тряпкам несколько медяшек цена.

На площади перед ратушей такими навесами могли похвастаться аж сразу три заведения, но Лейтис выбрала самое ближнее. Когда наставник закончит, начнёт её искать именно отсюда. К тому же они здесь обедали, хозяин запомнил южанина с дочкой и потому не станет надоедать с предложениями попробовать «редкое, необычайно вкусное» и, естественно, дорогое блюдо. Вряд ли отец оставил девочке много денег. Заказав себе мороженое, Лейтис достала купленный днём раньше дурацкий любовный роман и села «читать». Ещё в первые месяцы обучения наставник показал ей, как сохранять в памяти на неделю-две точный слепок увиденного, и теперь девочка вызвала перед глазами учебник. Ушла в него с головой, стараясь разобраться в хитросплетениях очередных формул и диаграмм. Со стороны вид у неё, конечно, странноватый, взгляд отсутствующий – так для этого она модную литературную ахинею с собой и взяла. Да и не одна Лейтис такая, если посмотреть. Можно заметить на площади ещё с пяток что-то увлечённо листающих девиц.

Девочке удалось прозаниматься чуть больше часа, когда за спиной кто-то произнёс:

– Вам нравится творчество господина Гилкриста? Вы так заворожённо читаете.

Лейтис с досадой пожала плечами – надо же, так увлеклась рассуждениями об энергетическом балансе заклятий, что перестала замечать окружающих. И ладно здесь безопасно – а если она так забудется где-нибудь в другом месте?

– Извините, с чего вы взяли? – и нахально принялась рассматривать незнакомца: для таких, как ты, приличное поведение не обязательно.

Хорош. Точнее, смазлив, но лицо мужественное. Довольно высок, кожа чуть смугловата – наверное, в роду был кто-то из Явана, это провинция на самой границе с владениями падишаха, отсюда же тёмные волосы и карие глаза. Ух, как сверкают! По идее, сейчас она должна растаять, ведь не часто красивые двадцатипятилетние мужчины обращают внимание на молодых барышень… Навидалась таких в трущобах, пока на улице жила. И для чего они девушек приманивают.

Незнакомец истолковал заминку по-своему:

– Простите, не представился. Меэлис Тамм, но для вас, если позволите, просто Меэлис. А насчёт «вам понравилось» – вы так погрузились в книгу. Да и читали быстро, за полтора часа пролистали уже больше трети.

Неприязнь Лейтис только усилилась: этот наглец ещё и «коренной». А на себя разозлилась ещё больше – ну надо же было увлечься, чтобы перестать следить за руками! Ладно, этот хлыщ решил, будто она просто читает запоем. А если бы заметил, что листает для вида? Гнать подальше, пока… Хотя почему бы и не поиграть? Заодно проверить, как ей удаётся роль благовоспитанной барышни из хорошей семьи.

– Да-да, конечно. Лейтис, – она привстала и сделала книксен. – Но это самое первое сочинение господина Гилкриста, которое мне купили.

– Тогда советую начинать с книги «На семи ветрах». «След мечты» не самое удачное его произведение.

Меэлис торчал за её столиком все два часа, когда Лейтис наконец заметила выходящего из ратуши наставника, коротко попрощалась и ушла. Но, к огромному сожалению, назавтра Меэлис подошел снова. Стал подсаживаться за её столик каждый день и ухаживать. Девочка с удовольствием бы отогнала нахала, но побоялась скандала от нежданного поклонника: поиски затянулись, на визиты магистра в ратушу уже начали поглядывать косо. Пока это привело только к дополнительным поборам со стороны архивариуса, но если Меэлис поднимет шум и привлечёт внимание стражи, рисковать местом чиновник не станет и в архив больше не пустит.

***

Следующую неделю и магистр, и Лейтис встретили в отвратном расположении духа: ничего не найдено. Девочка точно вспомнила дом и семью, где держали раба, они тщательно проверили всю цепочку продавцов – степной воин появился в Ригулди точно из воздуха, так тщательно были подделаны все документы, гласившие, что ханжар на самом деле родом с Бадахоса, и в невольники попал за долги. Один раз Ислуину показалось, что он вышел на след, но визит в трущобы оказался пустышкой. Обычная контрабанда магистра не интересовала. Единственным намёком было услышанное на причалах прозвище некоего человека по имени Амблик – что на языке «местных», как перевела Лейтис, означало паука. Мол, он главный «ночной отец», но кто это и где его искать никому не известно. Получив такой результат своих поисков, внешне магистр остался спокоен. Вот только Лейтис видела, как больно его ударила неудача. Быть в шаге от успеха – и проиграть.

Хандрил Ислуин недолго. Оборвать все нитки невозможно. Стоит ещё раз просмотреть и сравнить торговые документы в ратуше и в порту. Не жалеть денег на взятки, попробовать надавить на кого-то из давно работавших чиновников. Нынешний облик для таких расспросов не очень подойдёт, потому ещё день в архивах, а потом они «уезжают». И в город вернутся подмастерье с младшим братом в поисках работы – такими перекати-поле в торговых городах никого не удивишь.

Последний до отъезда день был похож на предыдущие. С утра Ислуин рылся в документах, составляя для себя список портовых чиновников, с которых он начнёт новые поиски. Лейтис ждала его на Ратушной площади. Играть в благовоспитанную девочку она устала, да и ухаживания Меэлиса изрядно надоели, особенно сегодняшние настойчивые предложения о совместной прогулке. Поэтому, сделав расстроенное выражение лица, девочка сообщила: увы, завтра они покидают город, а перед отъездом ещё хочется пройтись за покупками. Она должна ждать отца здесь и никуда не пойдёт. После того как девочка сказала: «До свидания», – так громко, чтобы услышали за соседними столиками, настаивать дальше было неприлично. Мужчина вежливо попрощался и ушёл. Огорчение Меэлиса было непритворным Лейтис, даже удивилась, неужели и правда влюбился?

А по дороге из ратуши в порт обнаружилась слежка. Ислуин не обратил внимания, хотя опыт у него был немаленький. Зато преследователей заметила Лейтис, спасибо наставлениям женщины-корддами из Шахрисабзса – очень уж профессионально вели себя топтуны. К огромному удивлению и девочки, и магистра, интересовала непонятных парней только Лейтис. Когда она «осталась подождать в магазине» – за Ислуином не пошёл ни один «топтун». И что неприятно, поймать и незаметно допросить шпиков в укромном уголке никак не получалось. Под вечер наставник сдался и согласился с предложением ученицы: сделать из неё приманку.

В гостинице девочка сразу же раскапризничалась, громко стала напоминать, что «отец ей обещал прогулку на площадь Разноцветных фонарей». Какое-то время Ислуин спорил, после чего с досадой махнул рукой и попросил портье вызвать для дочери экипаж, сам же сразу уехал за билетами на завтрашний дилижанс.

Портье к некрасивой сцене отнёсся с пониманием: действительно, таких магазинов, как в Ригулди, не отыщешь даже в столице, он клянётся. Помог забраться в коляску и договорился с возницей, что «тот подождёт леди и доставит обратно с покупками». Какое-то время девочка нервничала, что всё сорвётся. Слишком респектабельно выглядела коляска, да и тёмно-синий камзол городских кучеров на вознице был настоящим и ношенным. Возница точно не «ряженый». Но едва коляска поехала кружной дорогой по окраинам – ведь чужачка город не знает и ничего не поймёт – успокоилась.

Лошадь неторопливо цокала по мостовой копытами, густая синева сумерек постепенно сменилась робкой чернотой ранней ночи, людей на улице становилось всё меньше. В какой-то момент повозка свернула в длинный проулок, где не было ни души, и ещё не успели зажечь фонари… Из темноты кинулись несколько бесформенных фигур. Возница, вместо того чтобы попытаться сбежать, резко остановил лошадь, попытался схватить девочку за платье – и получил удар стилетом. Ткнув остриём самого шустрого из нападавших, Лейтис кубарем скатилась под коляску. Сверху раздался взрыв ругани, кто-то приказал: «Хватайте эту дрянь быстрее», – и тут подоспел Ислуин. Слышно было, как наставник на ходу соскочил с лошади, раздался звон железа, глухие звуки рубящего тело клинка и всё стихло.

– Можешь вылезать. Поспрашиваем, кто это с нами так хочет познакомиться.

– Ой. Я, кажется, промахнулась, – Лейтис почувствовала на платье что-то липкое, сделала пару шагов к началу проулка, и в слабом свете фонарей с соседней улицы поняла, что это кровь. – Простите, возница, кажется, кровью истёк.

– Ничего страшного. Я был аккуратнее, четверо живы. И уже очнулись. Не так ли? – Ислуин сапогом встал на грязно-серый балахон, который помогал его обладателю скрываться в ночной темноте, а носком второго легонько пнул бандита в бок. – Ну как, поможете? Учтите, есть ещё портье.

– Поможем, конечно, – душегуб открыл глаза, попытался сделать дружескую улыбку, но вставать не спешил – хотя Ислуин и отошёл чуть в сторону. – Хорошему человеку отчего не помочь?

– Вот и договорились. Сразу предупреждаю: вы мне неинтересны. И про нападение благородная дана, – на этом месте четверо уцелевших шумно сглотнули, – готова забыть. А вот с заказчиком вашим я страсть хочу как пообщаться. Где он вас ждёт?

– У горелых складов.

– Ведите.

– Что за горелые склады и где? – негромко на ходу поинтересовался Ислуин у девочки.

– Это на южной косе. Развалины, возникли лет десять назад. Тогда был страшный пожар, а в центре огня оказалось огромное количество нитрата аммония, и боялись, что кончится всё чудовищным взрывом. Гасили пламя чем могли – водой, специальными смесями, магией, и результат вышел странным. Когда пожар утих, обгорелые развалины по прочности не уступали граниту с колдовским усилением. Разобраться, что с чем вступило в реакцию, чародеи так и не смогли, в процессе поучаствовали и товары со складов. Лишь выяснили, что эффект продержится лет пятнадцать-двадцать, а потом всё само собой рассыплется в песок. Городские власти решили, что им проще подождать, чем тратить огромные деньги на снос, тем более южная часть бухты всегда была для швартовки местом не очень популярным.

– Я понял. теперь там живут самые отбросы и выгружаются выгружали товар контрабандисты. И где назначались встречи вроде сегодняшней.

– Да. Тут живёт отребье, которое не принимают даже в районе «Помойки», это дальние трущёбы за верфями.

Ждал заказчик на самой окраине гари, внутри бывшего пакгауза. Охраняли его два здоровенных лба, настороженно прислушивающиеся к любому подозрительному звуку, готовые к тому, что плату у них попытаются забрать и «без товара»… Ислуин презрительно усмехнулся: бездари уголовные, куда им до орков. В Киарнате магистр умудрялся резать на улицах патрули так, что в соседнем доме ничего не слышали. Здесь он вообще справился всего за несколько минут, затем выволок оба трупа на улицу, чтоб не мешались. После чего Лейтис с удовольствием слушала ругань «проводников», на чём свет костеривших гада, сосватавшего им ограбить такого головореза. Едва с заказчика сняли маску, Ислуин довольно усмехнулся:

– Надо же, господин Меэлис. Я с чего-то не удивлён. Вот что, – обратился он к тихонько ожидавшим неподалёку душегубам. – Свободны. Заодно захватите этих двоих, – он ткнул пальцем в трупы, – чтоб следа не нашли. За каждого – по серебряному, – он кинул в ладонь ближнему два хейта. – Но если узнаю, что хоть одна их вещичка потом где-то всплывёт…

– Будьте покойны, господин хороший. Мы это дело знаем, с пониманием, – все четверо довольно осклабились: злые на Меэлиса, они бы отыгрались на его охранниках и даром. А за два серебряных хейта утопят тела так, что даже с магами их не отыщут и за год.

***

В себя Меэлис пришёл оттого что кто-то похлопал его по щекам. Лежать «звёздочкой» было неудобно, а камень пола неприятно холодил спину, потому мужчина попытался встать и понял, что привязан.

– Очнулся? – раздалось над головой.

Вспыхнул факел на стене, и Меэлис с ужасом узнал отца последней девчонки. Да и сама она рядом. С любопытством разглядывала абсолютно голого мужика перед собой – только интерес был не женский, а как у алхимика, нашедшего необычный минерал… От этого стало ещё страшнее. Единый, во что он вляпался!

– Очнулся. И всё понимаешь. Спрашивать? Или сам всё расскажешь?

– Я ничего не скажу, лучше разойдёмся миром, – Меэлис попытался придать своим словам твёрдости, но голос предательски дрогнул и дал петуха.

– Значит спрашивать…

– Да что вы сможете? Убьёте? Да лучше так, чем если Коэр за меня потом возьмётся.

– Зря ты думаешь, что Коэр – это самое страшное, – пусть сказано было неожиданно мягко, участливо, от голоса наставника вздрогнула даже Лейтис. Меэлис стал белым как полотно. – Ты слышал про палачей Шахрисабзса? Поверь, они не умеют и половины того, что знаю я. Лейтис, сходи пока, переоденься. А потом подожди снаружи, за пределами звукового полога. Рано тебе пока смотреть, чем мы сейчас займёмся. Шпильки свои оставь, их на факеле греть проще. Да и нашему гостю будет приятнее, ведь он всю неделю так хотел познакомиться с тобой поближе…

Девочка выскочила прочь, едва подхватив свёрток с одеждой и оружием. Нет, ухажёра было совсем не жалко, так ему и надо. К тому же у него возможно есть защита от глубокого сканирования ментальной магией, а такие блоки просто так не взломаешь – только придержать, чтобы человек мог говорить «по своей воле», не рискуя умереть на первом же слове. Да и всё, что сейчас проделают с этим Меэлисом, он заслужил – но всё равно было противно и… Таким она мастера Ислуина ещё не видела. Смесь холодного делового равнодушия с каплей восторга от предстоящей работы. Уговаривала себя, что это всего лишь маска на время допроса, что на самом деле наставник совсем не такой, всё равно было страшно.

Возился магистр довольно долго, по внутренним часам девочки – не меньше часа. Когда позвал её обратно, мужчина на полу был уже мёртв.

– Как всё рассказал – сердце остановилось, там на блоке удачно стояла надстройка на неизвлекаемость, если пытать будут дилетанты, – пояснил Ислуин, деловито опрыскивая труп особым составом: жидкость привлечёт бродячих собак и к утру тело невозможно будет опознать. – Он назвал место, куда должен был тебя доставить. Стоит поторопиться.

По дороге магистр коротко пересказал, что удалось вытянуть из Меэлиса:

– Если без подробностей процесса и заключения сделок, то этот Меэлис профессионально занимался поставкой девушек в элитные бордели и на заказ. Механизм старый как мир и отработан не одним поколением таких вот мерзавцев. Найти молоденькую романтичную дурочку, познакомиться, вскружить голову. Дальше побег с любимым, чтобы тайно обвенчаться… Стоит дуре уехать из родного дома подальше, как девушка оказывается одна без гроша в кармане – «единственный» сбежал, прихватив с собой всё мало-мальски ценное. Ну а подельники позаботятся, слух нужный пустят, ещё чего, чтобы в тех местах дурёху даже посудомойкой не взяли в самый дрянной трактир. Тут либо соглашаться пойти в шлюхи, либо сдохнуть с голоду. Если же побег по каким-то причинам оказывался невозможен – стерегут или девочка слишком правильная, то жертва выманивалась в подходящее место, похищалась, и через нелегальных работорговцев попадала в Шахрисабзс или на Бадахос.

– Я – второй вариант?

– Да. Ты вроде бы попала под его обаяние, но требование отца ждать на площади и не уходить почему-то оказалось сильнее, ни одна из проверенных уловок не сработала. Эти два олуха, которые его охраняли, уже ждали в переулке, как только выйдешь с площади – сцапали, в мешок и ищи ветра в поле. Время у него поджимало. Найти другую такого же возраста, строго такой внешности и сословия, да ещё так увлечённую книгами, Меэлис не успевал. Коэр ждал товар не позже сегодняшнего утра, и за провал оторвал бы голову – любит он так наказывать особо провинившихся. А остальные обязаны смотреть. Страх перед хозяином банды оказался настолько силён, что лицо удалось считать даже сквозь блок. Потому-то Меэлис, едва узнав, что мы с тобой ночью уезжаем, и решился на отчаянный экспромт, заплатив портье и наняв банду, у которой наводчик работал извозчиком.

Около трёхэтажного здания, затерянного в лабиринте торговых складов, они разделились: Ислуин вошёл через переднюю дверь, а Лейтис осталась сторожить чёрный ход, получив приказ:

– Стреляешь из арбалета в любого, кто попытается сбежать. Бить сразу на поражение. Если промахнёшься – использовать огненный амулет, который я давал. Стрела там слабенькая, стену не подожгёт, можешь не бояться.

– Поняла.

Ждать пришлось недолго, вскоре в окне под крышей несколько раз мелькнул разноцветный условный сигнал – всё в порядке, заходи. Поднимаясь наверх, девочка почувствовала гордость: наставник не зря её учил, по убитым бандитам она легко может рассказать – как именно он шёл. Магистр обнаружился в просторном кабинете, днём наверняка служившим рабочим местом управляющему. Здесь история с допросом повторилась, разве что Лейтис не понадобилось уходить, Коэр сломался очень быстро. Слишком привык причинять боль другим и забыл, что такое настоящий страх.

Рассказ, перемежаемый всхлипами и стонами, оказался настоящим сокровищем. Коэр был одним из ближайших подручных самого Паука! Примерно месяц назад от важного человека из Шахрисабзса поступил необычный заказ: в подарок старшему наследнику падишаха собрать комплект из восьми девушек, по строго определённым требованиям. Подружиться с вельможей было настолько важно, что Паук не просто взял дело под свой контроль. Сейчас он ждёт в своём особняке отчёта: как привезут последнюю девчонку, Коэр должен спрятать её вместе с остальными на одном из торговых судов хозяина, и немедленно доложить. Утром почтенный купец, кем Паука и знали «в миру», поднимется на борт своего лучшего корабля и сам доставит заказ на место. Находится дома Паук сейчас один, отпустив телохранителей – восьмой наложницей должна стать дочь весьма родовитого дворянина, потому Ночной хозяин города предпочёл риск нежелательным глазам и ушам.

Когда Лейтис и Ислуин нашли по описанию нужный особняк на окраине Нового города, магистр усмехнулся: не так уж Паук и беспечен.

– Смотри, – показал он Лейтис на камни, разбросанные по небольшому садику, полосой в десять метров опоясывающему массивную постройку в четыре этажа. – Обрати внимание на синюю часть магического спектра и запомни оттиск. Это защита, включается по тревоге. Продержится недолго, но хозяину вполне хватит оценить обстановку. Видишь каменные статуи горгулий по одной с каждой стороны дома? Можешь даже не пытаться сканировать, экранирование в них вшито такое, что от обычного булыжника не отличишь. Вот только слишком тщательно прорезаны пальцы на руках, каждый отдельно, тщательно показаны мышцы. Да и поза – они стоят, значит, ноги тоже могут сгибаться. Каменные големы. Если хозяин почувствует угрозу, до утра они будут ходить вокруг и разорвут на части любого. А теперь к тебе вопрос. Сумеешь увидеть, как всё это запускается и придумаешь, как обезвредить – считай, что экзамен первого уровня ты сдала. У тебя пятнадцать минут, время пошло.

Девочка внимательно всмотрелась в ажурную решётку ограды, скользнула взглядом по бронзовым цветам из прутьев… вот оно! На уровне полутора метров от земли шла полоска заговорённого металла, в которую вплетено заклятие. Ещё несколько минут – и чары опознаны. Они сработают, если что-то постороннее, чужеродное, нарушит их структуру: пройдёт ли человек, или вражеский маг попытается сделать проход, направив поток энергии по фальшивому пути. И как же всё это обезвредить? Миновать сигнализацию сможет лишь тот, у кого есть ключ – но взломать или подделать пропуск у них нет возможности, точнее, времени. До утра всего несколько часов. Но способ есть, наставник никогда бы не задал ей неразрешимого упражнения!

Медленно вдохнув и выдохнув, девочка прикрыла глаза и сосредоточилась на проблеме, откинув все лишние мысли. Итак, заклятие считается самой надёжной защитой, ведь оно отреагирует даже на самое ничтожное воздействие, выходящее за пределы нормы… Точно! В голове зазвучали строки из учебника: «Школа Жизни это отнюдь не одно управление живой материей, как думают многие. Это управление естественным потоком событий, его перераспределение, чтобы направить в нужную для мага сторону – оставаясь при этом в рамках заложенного при сотворении мироздания…» Открыв глаза, Лейтис ещё раз внимательно осмотрела решётку и носитель заклятия.

– Бронза! Решётка из бронзы, а сплав защитной полосы на основе цинка. Они образуют…

– Гальваническую пару[1], – с одобрительной улыбкой закончил магистр. – Молодец. Коррозия, пусть и чуть ускоренная – абсолютно естественный процесс. На разрушение контура от коррозии сигнализация не сработает. Я уже начал, ещё минут пять или десять и можно идти в гости.

Едва они вошли, Ислуин просканировал дом изнутри. Людей всего двое, на втором этаже явно хозяин, а в жилом крыле то ли жена, то ли любовница. Судя по всему, спит или без сознания – можно в расчёт пока не принимать. Коридорная дверь открылась с еле заметным скрипом, впуская гостей в украшенный охотничьими трофеями зал. Возле камина в кресле спиной к двери сидел хозяин дома, нежно почёсывая за ухом огромную собаку-далматинца:

– Последняя доставлена, Коэр? Хорошо. Девчонку наверху отдашь своим парням, заслужили. Остальных в поместье тоже, надоели. Только чтобы к моему возвращению следов не осталось, как в прошлый раз. Лично про… Кире, это ещё что! – крикнул Паук собаке, которая вскочила, ощерила зубы, с рычанием бросилась на чужаков – и полетела в сторону, захрипела, отброшенная двумя арбалетными болтами в упор.

***

В сознание Паук пришёл быстро. Впрочем, и удар Ислуин наносил аккуратный. Особняк был ненормально «чист в эфире», видимо, хозяин очень часто занимался «уборкой» накопившихся магических оттисков и аур. Лишний раз чаровничать не стоило, даже в лечебных мелочах. Но всё же… это было странно. Не мог Паук не знать, что «пустые» стены впитывают и хранят следы куда лучше, чем если дать дому постоять месяца два-три. Да и женщина наверху жива, но за полчаса ни разу не пошевелилась – естественные помехи здесь не мешали, потому даже Лейтис без малейших усилий могла считать пульс и ритм дыхания незнакомки. Чтобы проверить пришедшую в голову догадку насчёт «слёз лотоса» – редкого специфического наркотика, Ислуин громко сказал, что, раз в доме есть кто-то ещё, надо посмотреть… Паук вздрогнул, хотя до этого старательно себя контролировал, пытаясь не выдать, что уже очнулся. Девочка и наставник понимающе обменялись кивками, и ученица отправилась в спальню.

Планировка особняка была необычной, путанной, и нужный коридор Лейтис нашла изрядно поплутав. Заодно по дороге убедилась, что владелец вкус имеет плохой, но нанятых архитекторов и художников слушать умеет, поэтому вышло в результате серединка на половинку. Зато огромную спальню хозяин явно обставлял только сам: яркий свет люстры под потолком слепит, играет на стразах плотно закрывающих окно парчовых штор, дробится в обилии золота и хрусталя. Дикое сочетание красных, чёрных и розовых цветов, везде множество дорогих вещей от комода эпохи Ниана Второго до украшенных бриллиантами золотых кубков на столике у окна. Если добавить цену зеркала во весь потолок – лист явно был цельным – одна эта комната стоила как остальной особняк.

Венчало безумие разбогатевшего нувориша большая кровать в центре: шириной не меньше чем в рост человека, с резьбой, покрытая шёлковыми простынями… на которых лежала обнажённая девушка лет пятнадцати-шестнадцати. Даже не пошевелилась, хотя дверь Лейтис открывала ногой, и получилось шумно. Всё так же раскинуты руки и ноги, закрыты глаза, а дыхание и пульс замедлены – похоже, надышалась тех самых «слёз лотоса». Однако аура почему-то не «течёт», как бывает у пристрастившихся к наркотику… Лейтис подошла ближе, внимательно осматривая незнакомку. Взгляд скользнул по небрежно растрепавшимся волосам, отметил тонкую струйку слюны в уголке рта – и зацепился за странную полоску на шее, в тон кожи. Присмотревшись, Лейтис заметила тиснёные по всей поверхности «ошейника» руны, задержала над ним ладонь – жаль, маловато у неё опыта сканирования потоков, вон мастер Ислуин безо всяких жестов обходится – и начала разбираться в плетениях, сравнивая с известными ей схемами. Несколько мгновений девочка не могла поверить в результат, после чего выругалась так, словно ещё жила на улице, и сломя голову ринулась обратно.

Пока её не было, в комнате появились ещё один стул и небольшой столик, на котором двумя стопками лежали толстые конторские книги. Да и хозяин явно успокоился – хотя по-прежнему был привязан, разве что кресло развернули боком к двери. Услышав скрип створки, Ислуин, не поднимая головы от записей, начал объяснять:

– Господин Вирак оказался столь любезен, что поделился своими торговыми записями. Его не пришлось убеждать, как подчинённых, он согласился показать тайник сразу. Я нашёл нужного нам человека, его захватили вместе с товарищем в одном из северных княжеств, недалеко от холмов Суму. Интересное, кстати, место, необычное. У них там как раз усобица была, вот торговлю людьми на это время Империя и запретила. Отсюда сложности…

Почувствовав что-то неладное, магистр оторвался от разбора бумаг, взглянул на ученицу и оборвался на полуслове: взгляд Лейтис был бешеным, лицо перекосило от ярости.

– Там! На девушке Ошейник воли! Он хорошо замаскирован, но я сумела разобраться!

Паук разом побелел, а Ислуин с ленцой, будто находка его ничуть не взволновала, мягко произнёс.

– Вот значит как. Хорошо, давайте взвесим и вместе подумаем, что нам это даёт? – хозяин дома от такой реакции заметно успокоился, ведь и непонятная девчонка после слов командира убрала руку от кинжала… Лейтис заметила, как во взгляде наставника тенью отразились бешенство и ярость. – А даёт нам это то, что придётся вам общество двух гостей потерпеть. До рассвета, чтобы прислуга вошла в дом, обнаружила и вас, привязанным к креслу, девушку наверху и вот эти книги. Нет-нет, мы только убедимся, что развязаться вы не успеете. Кстати, удачное решение вопроса. Я тут думал, как обезопасить нас от вашего дальнейшего внимания. Слишком уж чистый у вас дом, аура убийства не успеет рассеяться до приезда магов из стражи…

– Я заплачу. Назовите цену.

– О! Не сомневаюсь. Сейчас вы искренне готовы отдать всё что угодно. Ведь когда про шалости с Ошейником воли узнают, вас не будут прятать даже на Бадахосе. Если бы всё ограничивалось «слезой», как я думал, возможно, вам бы удалось договориться перед судом о залоге, а потом сбежать. Но едва всплывёт вот это, – магистр помахал рукой в сторону спальни, – даже пираты сразу же отдадут вас имперским властям… Хотя нет, пираты зажарят вас на медленном огне сами. И так зажарят, что вы раз десять успеете пожалееть насчёт бегства от инквизиции.

– Я могу…

– Не сомневаюсь. И, наверно, изредка держите слово, – Ислуин позволил отразиться в тоне и на лице своему гневу, так что Паук задёргался и попытался отодвинуться. – Я не терплю и обычных любителей дурмана. А таких, как вы – нужно убивать сразу. Самый сладкий наркотик, абсолютная власть: жертва в ясном сознании, может сама действовать и думать… И при этом вы можете отдать любой приказ – и она его выполнит в точности, даже если не хочет. Вы законченный наркоман, раз не удержались в такой день как сегодня. И знаете, я, возможно, специально побуду в городе ещё недельку – чтобы посмотреть, как вас пытают на площади. От инквизиции не откупиться ни золотом, ни шантажом…

Мужчина в кресле задёргался, захрипел и повис на верёвках.

– Мёртв, – нормальным голосом подвёл итог магистр. – Так даже лучше, пусть ваш бог спросит с него сам. Думаю, он будет куда изобретательнее земных слуг. А пока давай заглянем в спальню. Посмотрим, что можно сделать с той девушкой, чтобы дожила до визита Сберегающих. Чем больше она расскажет, тем меньше у нас останется врагов, если придётся наведаться в город ещё раз.

Особняк они покинули, едва на востоке появилась первая несмелая полоска света. А уже днём Ислуин договорился с одним из возвращавшихся домой ярлов, и теперь корабль нёс магистра и Лейтис сквозь волны и брызги Холодного моря. Город давно скрылся в серой дымке берега, но девочка продолжала смотреть в его сторону. Сколько она рвалась в дом своего детства, сколько раз мечтала, чтобы родители не уезжали из Ригулди? А теперь даже не чувствует грусти, что опять уехала и вряд ли вернётся снова. Лейтис посмотрела на лоскут синей ткани в руке – только его позволила она себе оставить от купленных платьев – и выпустила прочь. Ветер тут же подхватил обрывок, закружил и бросил в воду. У неё теперь другая дорога, и ведёт она на север, а если понадобится – и дальше, вслед за наставником до края мира!

[1] Некоторые металлы не всегда подходят для непосредственного контакта друг с другом, особенно если они находятся в агрессивных средах (например, таких как вода). В этом случае они образуют так называемую гальваническую пару, что приводит к быстрому образованию коррозии в местах их непосредственного соприкосновения

Глава 9. Отражения завтра

Турнейг, столица Империи. Июнь, год 491 от сошествия Единого.

Дом был стар. В белёсом полумраке июньской ночи не заметно отметин, которые беспощадное время оставило на гладко ошкуренных брёвнах стен, пристроек и забора – возраст всё равно невидимым давящим ароматом окутывает любого, кто переступает границу ворот. Но усадьба хоть и не молода, крепка, как и много десятков лет назад, когда встала форпостом людей на границе Безумного леса. Пусть химеры и чудища уже давно не решаются покидать сумрачные пределы, а лихие люди не ищут укрытия под сенью вековечных дубов, надёжные стены по-прежнему готовы укрыть от любой напасти. Впрочем, мужчина, во главе десятка всадников въехавший на подворье, давящей ауры не чувствует, привык – потому, не раздумывая, бросает повод подбежавшему парню и спешит на верхний этаж. Не то что его спутники, ошарашено сгрудившиеся во дворе и ёжащиеся от ощущения взгляда невидимого наблюдателя.

Хозяин усадьбы, ожидающий гостя в своём кабинете, под стать дому. Крепкий старец, уже подобравшийся к закату своей жизни, но ещё вполне способен в схватке одолеть иного молодого мечника. Старик, не вставая, показывает на второе кресло рядом с камином и ворошит кочергой угли. Ставни закрыты, света от притухшего пламени теперь почти нет, но вошедшего это не смущает. Уверенными движениями он делает нужное число шагов – в темноте кресло скрипит под тяжестью тела.

– Я приехал по твоему зову, дед. Но, право. К чему такая секретность и спешка? Я всё равно собирался заехать по дороге…

– И заедешь. Через три дня я буду встречать любимого внука, которого не видел два года. Ты уверен в своих людях?

– Как в себе. Для остальных я не покидал лагеря.

– Хорошо. Я тоже уверен в своих… но хочу избежать случайностей. Твоё лицо видел только Киран, мальчишка во дворе. Послезавтра он уходит в свой первый рейд по Лесу, ты сам знаешь, что это такое. В следующую встречу он тебя не узнает, даже если доберутся до его памяти.

– Дед, но зачем?..

– Ты давно был в столице?

– В этой выгребной яме? Что я там забыл?

– Тебе стоит посетить Турнейг… скажем, приехать на Зимнепраздники. И вообще, со следующего года бывать в столице почаще. Завести знакомства, присмотреться к обществу. Император не может быть чужаком.

– Император?.. Дед, ты с ума сошёл?!

– Дайв проживёт лет пять, может, восемь-девять – если перестанет каждую ночь таскать к себе в спальню новую юбку. И детей у него не будет, он бесплоден. Хотя знают пока об этом только главы семей клана. Этой зимой ко мне приехал младший Хаттан с посланием от отца: Малколм выдвигает твою кандидатуру. Остальные ветви согласны, даже Эманн. Не знаю уж, чем его смог убедить Малколм, но Лотианы отказались от своего традиционного нейтралитета в вопросах наследования. Я вызвал тебя сразу после письма от Эманна.

– Дед. Вы с ума сошли. Дайв ещё жив.

– Когда он умрёт, будет поздно. Мы уже совершили один раз ошибку, когда избрали его отца. И второй раз позволить, чтобы, воспользовавшись разногласиями, на выбор наследника повлияли со стороны, не можем.

– Но почему именно я? Я терпеть не могу всю эту ерунду, да и не разбираюсь ни в экономике, ни в дипломатии. Меня другому учили.

– Так и слышу в твоих словах: оставьте меня в любимом пятом легионе, – усмехнулся старик. – Ты лучший в нашем клане военный. Два последних правления Империя слишком заплыла жиром. Малколм прав, скоро нас обязательно будут пробовать на прочность – от севера до юга. А за тобой пойдут и легионы, и ополчение.

Харелт проснулся от шума во дворе: мама затеяла ремонт пристройки, и рабочие начали стучать и пилить прямо с утра. Парень замотал головой, прогоняя остатки ночных видений и звон в ушах, которые никак не хотел уходить. Опять! Опять ему снится тот же дом, хотя и был он в усадьбе всего раз, да и то проездом. Что же так привлекло в этом месте, как говорит отец Энгюс, невидимую сторону души, и та раз за разом показывает ему необычные сны? Такие яркие, что впору заподозрить – всё это происходит на самом деле. Вот только проверить ничего нельзя. Не поедешь же, в самом деле, на границу удостовериться: Пятым восточным легионом командует тот самый медно-рыжий мужик со сломанным носом и шрамом над левой бровью.

Лениво заглянула мысль, а нет ли всё-таки способа узнать… как неожиданно до Харелта дошло, и он чуть не свалился на пол: звенит не в ушах, а с первого этажа! Сколько времени? Если часы и в самом деле бьют… который час они пробили? Торопливо одевшись, Харелт бегом спустился в гостиную, где стояло новомодное изобретение – домашние часы с маятником. Семья Хаттан купила их одной из первых в столице, едва научились делать надёжные механизмы размером всего со шкаф для одежды. Но хотя прошёл уже год, Харелт до сих пор каждый раз при виде этого чуда мысли приходил в восторг: ведь теперь, чтобы точно узнать время, не обязательно бежать на площадь или ждать, пока отзвонит главный городской колокол. Очень удобно, а в такие дни, как сегодня, ещё и крайне полезно. Стрелки показывали всего восемь, значит, до визита тётки у него целый час. Есть время спокойно поесть и придумать, куда спрятаться до начала занятий в университете.

Тётя перебралась в столицу этой весной, как она рассказывала «присмотреть за учёбой дочери»… Хотя злые языки утверждали, что попросту рассорилась с мужем из-за очередной смазливой служаночки: девушку слишком часто стали видеть недалеко от спальни супруга, и увольнять её хозяин отказался. Впрочем, никакие слухи не помешали тётке быстренько обзавестись приятельницами и заняться «благоустройством детей». То есть искать выгодную партию для дочери и попытаться женить племянника, через день заглядывая к Хаттанам то с одной, то с другой «достойной девицей брачного возраста». И самое печальное, родители дали ей полную свободу, лишь мама после первого визита сестры сказала:

– А что ты хочешь от меня? Теперь на тебя будет охотиться каждая, у которой есть подходящая дочь на выданье. Привыкай. И тренируйся на моей сестрице отбиваться, не доводя дело до скандала.

Харелт думал, куда спрятаться, весь завтрак, но идея пришла в голову, только когда он седлал коня.

– Я к Раттреям, – предупредил он мажордома.

И тут же поспешил уехать: часы показывали без пяти девять, так что времени до «родственного визита» оставалось всего ничего. Отправиться за ним к Раттреям тётя побоится, дом Хранящего покой вызывал у неё панический ужас… и зря. Дана Фиона замечательная женщина, а усадьба Раттреев вообще чудо искусства. Впрочем, последнее как раз не удивительно, ведь строил дом сам великий Леод! Пусть тогда ещё совсем молодой и никому в столице не известный, но от этого не менее талантливый.

Уже подъезжая к городскому дому Раттреев, Харелт подумал: а ведь прошлым летом он не мог себе представить, что вот так, запросто, будет ходить сюда в гости. Дело было не только в репутации дана Кайра Раттрея. Дом Фионы Раттрей всегда был местом для избранных: туда до сих пор приходил провести вечер за бокалом вина великий архитектор и художник Леод, там можно без чинов увидеть и поговорить с ректором Университета или главой Торговой палаты. Да и многие другие важные и влиятельные люди города и страны предпочитали заглядывать исключительно к Фионе, игнорируя все остальные, даже самые модные салоны. Потому-то леди Хаттан, получив зимой приглашение, не устояла, хотя и относилась к светским посиделкам довольно презрительно и понимала, что связан интерес в первую очередь с даном Иваром. Дальше как-то случайно получилось, что женщины сдружились, стали ходить в гости неофициально, потом мама взяла с собой Харелта… И вот теперь он скрывается от тётки у Раттреев.

Фиона отнеслась к приезду Харелта с пониманием, разве что сначала попросила обождать, поскольку была занята. Впрочем, Харелт не скучал, потому что на нём сразу повисли дети: их у Раттреев было двое, третья дочь умерла в младенчестве – такое случалось даже в состоятельных домах. Особенно сегодня любопытствовал мальчик, восхищённо приглядываясь к боевому кинжалу на поясе и даже попросил взять в руки. А вот его младшая сестра была сдержанней… Наконец их мама освободилась и спустилась в гостиную, заодно напомнив детям, что их вообще-то ждут на занятиях. И лишь когда старшие остались вдвоём, приказала налить обоим чаю и заодно Харелта пожурила:

– Нет, я, конечно, всегда рада тебя видеть. Но твоя мама права, всю жизнь прятаться не получится. Либо кто-то добьётся своего, и тебя женят, либо ты научишься отказывать.

– Без скандала… – лицо у Харелта скривилось, будто он разом проглотил лимон.

– Есть ещё вариант. Отыщи себе невесту сам, а после свадьбы можешь спокойно или злорадно глядеть на расстроенных мамаш, – и тут же заговорщицки предположила: – Уж не в этом ли дело? Может, есть тайная любовь, а ты боишься, что про неё узнают? Например… Та девушка, дочь дана Ивара. И не потому ли ты так за неё переживал?

На этих словах Харелт поперхнулся травяным настоем так, что чуть не вылил всю чашку на себя. Потом горячо запротестовал.

– За друзьями не ухаживают и не влюбляются, Лейтис же для меня близкий друг. Не больше! И вообще, скорее я стану императором, чем она станет моей женой! – горячо закончил он.

Фиона в ответ от души рассмеялась.

– Смотрю, путешествие на восток до сих пор сказывается. Или это влияние отца Энгюса? – увидев в глазах непонимание, она пояснила: – Вариант первый. В столице, если говорят о чём-то невозможном, несбыточном, произносят: «Раньше Единый второй раз сойдёт на землю». А присловье про императора в ходу в основном на востоке страны. Ближе к Безумному лесу. Вариант второй – повлиял святой отец. Он, конечно, человек широких взглядов, но когда при нём попусту поминают имя Господа, не очень любит. Точнее, и по молодости не очень любил, а теперь особенно.

– Вы знакомы?

– Ну… родню надо знать в лицо. Пусть и ушедшую в священники.

– Родню?!

– Дальнюю, – женщина оценивающе посмотрела на Харелта, демонстрируя, что раздумывает, стоит говорить остальное или нет. – Надеюсь, дальше этой комнаты мой рассказ не уйдёт? Дело давнее, про него уже забыли – пусть так и остаётся, – дождавшись, пока Харелт кивнёт, Фиона продолжила: – Произошло всё лет десять назад. Отца Энгюса тогда звали ещё маркиз… Впрочем, вот это как раз неважно. Он уже работал в Управления порядка, и уже тогда был на хорошем счету, даром что ещё только учился в университете. Настоящий талант к следствию и потрясающая память на законы, потому-то его и пригласили, не дожидаясь диплома. Безупречная репутация, блестящая карьера. Но однажды он взял и уничтожил улики. В результате виновного оправдали. Причём тот барон на самом деле был виноват, и Энгюс это знал. Как и знал, что впутался барон случайно, по минутной глупости – а закончит жизнь на каторге, отец Дайва Первого, даром что тогда уже стоял одной ногой в могиле, старикашкой был злопамятным. Судья императорский намёк понял правильно, с обвинением даже по спорным статьям был готов согласиться и срок назначить «по полной».

Харелт на это только молча кивнул, заодно вспомнив слова неведомого старика из сна про восточные границы. Крови отец Дайва Первого испортил всем много, вдобавок оказался неожиданным долгожителем. Фиона опять улыбнулась и продолжила.

– В любом другом случае всё бы закончилось взысканием, записью в личном деле, назначением в глушь – но после «монаршего неудовольствия» либо уезжать из страны, либо до конца жизни сидеть в поместье. И даже то, что император как раз вскоре после этого помер, ничего не меняло, «монаршее неудовольствие» просто так не отменяется. Тебя всё равно никуда не возьмут, и никто руки не подаст, побоятся. Нас с сестрёнкой, за то, что утешать бегали, на хлеб и воду посадили. А когда не помогло – один раз мы всё-таки сбежали и всё равно пришли к нему – из столицы отослали… К слову, и к счастью. Мне тогда такого индюка в мужья сватали, а тут он испугался и помолвку разорвал, ну, в общем, я как раз в этой поездке с Кайлом и познакомилась. Так что тоже отцу Энгюсу и этим обязана. Потом опальный маркиз вдруг исчез. Говорили, уехал или покончил с собой. В столицу Энгюс вернулся через четыре года, и узнала его в старшем послушнике Сберегающих только я. По одному слуху его духовным наставником стал отец Кентигерн, нынешний генерал ордена. Заявил тогда: мол, человек, способный поставить милосердие выше светского закона, но готовый при этом за нарушение закона ответить, достоин быть стражем заповедей Единого. Скандал с императором, по слухам, вышел знатный. Мессир Кентигерн довольно грубо объяснил, что в монашеских делах мирские владыки Церкви не указ. Но за достоверность истории не ручаюсь.

Дальше разговор пошёл о пустяках, потом Харелт, как давно обещал, отправился фехтовать со старшим из детей, затем университетские занятия… Рассказ Фионы никак не хотел уходить из головы. К следственным архивам, тем более по делам, связанным с монаршим неудовольствием, доступ ему никто не даст. Оставались родовые книги. Поэтому, едва вернувшись домой, Харелт тут же засел в библиотеку – просматривать портреты. Конечно, отца Энгюса там быть не могло, священники не титулуются. Да и после рукоположения в сан родовые связи официально расторгаются: для пастыря все прихожане равны. Но можно попытаться вычислить по фамильному сходству.

***

Отца Энгюса не было в столице целый месяц – уезжал по делам Ордена, но через два дня после разговора с Фионой он как раз вернулся и прислал сообщение, что готов возобновить занятия. Удачно сложилось, что ремонт в особняке закончить не успели, потому очередной урок пришлось проводить не в строгой обстановке классной комнаты, а в одной из гостиных. Вместо обычного чайника с травяным настоем Харелт приказал принести наставнику обед – ведь тот с раннего утра ездил по городу, очень уж у него пропылённая одежда. За едой, к тому же в такой умиротворяющей обстановке, человек расслабляется, «лицо теряет часть индивидуальности, связанной с характером и воспитанием» – и можно попытаться мысленно сравнить с портретами из библиотеки. По крайней мере, если верить учебнику, который Харелт специально ради этого прочёл.

– Ну как, получается? – спросил священник, едва опустела последняя тарелка, и был разлит по чашкам настой.

– Что получается? – Харелт вздрогнул и понял, что щёки понемногу заливает предательский румянец.

–Ну… получается найти сходство?

– Э… Извините, святой отец, я вас несколько не понимаю, о чём вы.

– Ты так внимательно и незаметно на меня смотрел, да ещё обстановка. Из всего этого я делаю вывод, что, во-первых Фиона по каким-то причинам недавно ударилась перед тобой в воспоминания, а во-вторых ты читал книгу мэтра Камрона. На будущее – там неплохие главы по сбору улик на месте происшествия, но всё остальное сплошной набор домыслов автора, – священник с улыбкой посмотрел на воспитанника: – А ты молодец, научился держать себя в руках, когда проигрываешь. Значит, мои скромные труды пошли тебе на пользу.

Энгюс налил себе ещё чашку, откинулся в кресло и с блаженным видом начал пить настой мелкими глотками:

– Харелт, – вдруг жалобным тоном протянул священник. – А давай сегодня поменяемся? Не я буду учить тебя, а наоборот.

Парень настороженно кивнул: наставник любил такие проверки, когда ученик выступал в роли учителя, а потом отец Энгюс объяснял – что сделано не так. Но после большого перерыва в занятиях это необычно. Тем временем священник продолжил:

– Будешь учить меня, что не все люди законченные мерзавцы, и что хороших всё-таки больше. Я только что из Ригулди. До столицы новости дойдут позже, там всё окружила армия – чтобы слухи не просочились раньше времени. И здешние покровители не попытались сбежать… Лови их потом.

– А что… такого?

– Там костры, – Энгюс вдруг сгорбился, лицо потеряло обычную невозмутимость и стало видно, как он устал. – Сама торговля подданными Империи и попытка вывезти как рабыню в Шахрисабзс дочь графа Килласер уже отвратительны. Но Ошейники воли!

Харелт вздрогнул. Как маг он знал, что это такое… К счастью, крайне сложное и дорогое устройство. Но понятно, почему Орден подтянул армию и готовится искать покровителей в столице. Ошейники воли по карману только очень состоятельным мерзавцам.

– На костёр уже отправились три десятка – и ещё двадцать грешников ждут решения трибунала: петля или публичные пытки и живьём сожжение на площади. Не было такого, слава Господу, сколько лет уже такого не было! – Энгюс сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. – Даже старейшие из братьев нашего ордена не помнят ни одного грешника, который совершил бы настолько страшное преступление, чтобы трибунал приговаривал к публичным пыткам, а уж тем более к сжиганию на костре живьём! Не знаю, кто потревожил гнездо порока… Святое право сделать добро и остаться неизвестным, поэтому мессир Кентигерн запретил искать этого человека, раз уж тот пожелал скрыть своё имя. Хотя мне кажется, наш генерал догадывается, кто это был. Зато я уверен, что за такое благое дело Единый отпустит этому человеку все сделанные и ещё не совершённые грехи до конца жизни…

В дверь раздался стук, и Харелт поразился умению священника владеть собой. Посетитель ещё только показался на пороге, а в кресле уже сидел знакомый отец Энгюс – аккуратный, спокойный, доброжелательный. Ни следа усталости, которая заполняла всё вокруг несколько мгновений назад. Лишь прячется что-то в самой глубине взора, и в уголках глаз собрались непривычные морщинки. Но заметит разве что тот, кто очень хорошо инквизитора знает. Например, Харелт.

– Извините, что прерываю занятие, святой отец, – без предисловий начал лорд Хаттан, – но дело не терпит отлагательств.

– Конечно.

Лорд Малколм вошёл, сделал приглашающий жест своему спутнику… Не выдать себя Харелту помог, наверное, только пример отца Энгюса, как надо держаться: в кресло напротив сел тот самый ночной гость со шрамом!

– Позвольте представить вам командующего Пятым легионом генерала Доннаху, наследника восточной ветви Макрэ.

Малколм сделал паузу, чтобы Харелт и отец Энгюс могли встать и поприветствовать друг друга вежливым полупоклоном равных: пусть Харелт и Доннаха принадлежали к императорскому клану, нынешний чин инквизитора был равен как минимум легату.

– Харелт, ты ведь уже знаешь про Ригулди и незаконную торговлю рабами? Хорошо, это сэкономит нам время. Завтра послам Великого дивана и Торгового совета Бадахоса официально передадут ноту, в которой потребуют возвращения всех незаконно проданных подданных Империи. А также выдачи виновных, попытайся кто-то укрыться на территории этих стран. Если послы решат затянуть дело или отказаться – генерал Доннаха назначен командующим будущей военной операции.

– Начата мобилизация Десятого легиона, через два-три месяца он будет готов сменить в гарнизонах Третий Западный. Если переговоры зайдут в тупик, ярлы готовы одновременно с нами нанести удар по побережью и обеспечить охрану транспортов. Северяне тоже пострадали от незаконной торговли и предложили союз в обмен на помощь в поиске своих.

– Вам сообщили, что представителем Церкви назначили меня, – понимающе кивнул священник, – и вы решили познакомить всех до того, как вмешаются придворные охотники за наградами. Разумно.

– Совет уже назначил руководить дана Стафу. – На имени все непроизвольно скривились. Харелт формально с императорским любимчиком был незнаком, но тоже наслышан про Стафу от отца, поэтому с невысказанной вслух мыслью «когда инициативный дурак начнёт во всё вмешиваться» тоже был согласен. – Потому я и решился пригласить остальных сюда. Представитель канцелярии внутренних дел подойдёт чуть позже. А секретарём сегодняшнего совещания я хотел бы предложить Харелта. В любом случае, дану Доннахе нужен помощник, он давно не был в столице, и никого во дворце не удивит, если генерал пригласит на должность адъютанта своего родственника. Думаю, это самый удобный вариант…

В ответ священник улыбнулся. Про частые визиты младшего Хаттана к Раттреям он помнит.

***

Должность адъютанта оказалась не такой уж и синекурой. На службе Доннаха относился к парню так же, как и к остальным помощникам, которые приехали вместе с ним. И никаких поблажек на родственные связи или особые соображения, скорее наоборот. Харелт знал город, дворец и обычаи вельмож лучше прочих, поэтому, пока остальные занимались преимущественно армейскими делами, на него легла основная тяжесть согласований, беготни с документами и самой разной дворцовой и посольской бумажной волокиты. А то, что он по дороге забежит к дане Фионе или проведает своего духовного наставника – так даже если кто и узнает, в общей суете не обратит внимания. И главное, всегда можно во время визитов тётки… Нет, не сбежать, а уехать по срочным делам.

Зато немногими свободными вечерами Доннаха менялся, из угрюмой статуи превращаясь в весёлого и жизнерадостного здоровяка, который любит ходить по гостям, коротать время с умными людьми, не обращает внимания на чины и возраст. Первый раз таким генерала Харелт увидел, когда после недели войны с бюрократами и дипломатами, Доннаха под вечер сказал:

– Всё я не могу. Я уже готов взять свою личную сотню, разогнать этот гадюшник, а бумаги сжечь. Слушай, у тебя есть кто-нибудь, к кому можно напроситься в гости? Имею в виду нормального человека, с которым можно общаться, а не ту шушеру, которая шлёт мне приглашения мешками на тот или иной бал.

– Ну… Я завтра собирался к Дугалу Морею, ваш визит туда вполне позволит и светские нормы соблюсти… И компания у нас хорошая, правда, мои ровесники.

– Ты мой спаситель. Ну так и отлично! Всё, считай, я тоже напросился.

Дугал к идее взять с собой знаменитого военного отнёсся с энтузиазмом, даже его очаровала аура славы столь известного полководца. Да и остальные смотрели на Доннаху как на ожившую статую святого из церкви. Харелт даже боялся, что Доннаха растроится, он-то хотел нормально отдохнуть. Но генерал был вежлив, улыбался. В поместье вовсю хвалил лошадей, вот только закончилась его ода Мореям как непревзойдённым конезаводчикам неожиданно:

– Этим коням настоящих всадников бы с восточной границы – никто не смог бы догнать.

Дугал мгновенно вспыхнул:

– Настоящим? Да вы там настоящим всадникам и в подмётки не годитесь!

– Спорим? Кто из нас двоих, ты или я придёт первым к финишу – тот и лучше.

– Спорим.

Все вокруг удивлённо начали перешёптываться, и только Харелт, лучше других знавший генерала, насторожился: очень уж хитро на мгновение у того заблестели глаза.

Всадники замерли на старте, по сигналу помчались вперёд… лошадь Дугала сразу отстала ровно на один корпус. Неожиданно Доннаха замедлился… но замедлился и Дугал. Доннаха перешёл на шаг – и второй всадник перешёл на шаг. Под общее изумление, а потом и смех, жеребец Дугала как приклеенный двигался следом, уткнувшись в хвост идущего перед ним коня. Так продолжалось минуту, затем Дугал спрыгнул на землю и уважительно поклонился:

– Спасибо, генерал, за урок. До этого я был уверен, что знаю о лошадях всё, и лучше меня никто не знает.

– Да ладно тебе, – Доннаха тоже спешился. – Не переживай. Ну я же знал, к кому еду, а военные привычки разведывать местность никуда не денутся. То есть узнать, – он хитро улыбнулся, – что при первом знакомстве кто-то обожает вызывать на соревнование по скачкам. Всё дело в одном редком корешке из Безумного леса, от его раствора конь теряет волю и готов идти куда угодно, лишь бы попробовать. Вот я и плеснул на хвост, а своему коню заранее дал противоядие.

Дугал захохотал первым:

– Нет, ну так меня ещё ни разу не надували.

***

Всё было прекрасно… из головы у Харелта никак не шли слова: «Тебе стоит завязать в столице знакомства, оставить о себе хорошее впечатление». О людях, живущих на границе с Безумным лесом, ходило много слухов, о рейнджерах, которые рискуют заходить под сень деревьев, и того больше. Доннаха, если судить по его рассказам, бывал в самой глубине Леса не раз и не два. Нередко лично возглавлял отряды легионеров, выкуривавших какую-нибудь агрессивную тварь, охочую до человечины. Так какой он на самом деле? Вот этот весельчак или холодный воин из леденящих кровь историй, который всегда считает выгоду от своих действий, всегда думает только бездушным разумом. А его шутки – фальшивая маска для будущих подданных?

Не убедил Харелта даже случай на одном из обязательных приёмов. Из тех, куда они вместе с Доннахой вынуждены были приходить как наследники своих семей. Тогда какой-то светский хлыщ решил подольститься к скучающему генералу и начал расспрашивать, какую из своих побед Доннаха считает самой лучшей. Все ждали рассказа про сражение при Раппахе, после которого младший Макрэ и стал знаменит: тогда два полка остановили и полностью уничтожили впятеро большую армию орков. Но генерал вдруг негромко сказал:

– Моя лучшая победа была возле реки Брора во время пограничного конфликта с Шахрисабзсом шесть лет назад.

– Но позвольте! Тогда, помнится, даже не было битвы! Визирь просто признал себя побеждённым и согласился на мирный договор!

Остальные слушатели тоже зашумели, все ждали подробностей, кровавых деталей сражения, ведь такие события очень интересны, но всегда далеки от столицы и потому вдвойне привлекательны.

– Вот потому я и считаю её вершиной своего военного искусства. Визирь понял, что я загнал его в ловушку – а я сумел его в этом убедить, не потеряв ни одного солдата.

После этих слов Доннаха сухо попрощался и сразу же ушёл. Харелт нагнал его уже на улице.

– Дело ведь не просто в потерях? – спросил он. – Эти, – махнул он рукой, – считают деньгами и стоимостью обучения нового легионера. Но ведь дело не в этом?

Доннаха остановился и посмотрел на купол звёздного неба, расчерченный тёмными полосами веток – вокруг особняка раскинулся большой парк, деревья в котором были стары и куда выше человеческого роста. Скинул модный камзол. Они отошли от дома совсем недалеко, потому в ярком свете сияющих окон можно было не просто разобрать смутные очертания фигуры, а хорошо рассмотреть собеседника. Харелт запнулся, словно увидел родича первый раз. Выглядел Доннаха сейчас как обычный вельможа средних лет, таких возле дворца и Совета лордов вьётся немало. Дорогой костюм, причёска по последней моде, аккуратный макияж делает почти незаметным шрам, да и остальные дефекты скрывает. Даже меч в потёртых ножнах не портит образа, среди столичных дворян немало тех, кто неплохо владеет оружием и презирает парадные игрушки. Глаза… в них сейчас страшно было смотреть. В них скрывались отчаяние, боль, можно было угадать внутреннюю борьбу, грозную, как рушащий плотины речной поток.

– Ты прав, не в этом. Генерал легиона – это не просто должность. Ты стоишь над каждым из солдат, ты направляешь его жизнь и смерть – потому именно ты провожаешь каждого в последний путь. Только тогда они пойдут за тобой сами и по своей воле, а не только по твоему желанию, – и добавил себе под нос, так тихо, что если бы не сон, Харелт по обрывкам слов ничего не понял. – Ты был прав, дед. Это гнилое болото. Теперь я с тобой согласен.

Мгновение спустя всё исчезло, перед Харелтом стоял привычный весельчак и циник.

– Как думаешь, хозяева сильно обидятся, если мы уедем? А впрочем, демоны с ними. Надоели. Мне здешние фальшивые улыбки уже поперёк горла, как и дураки. Представлю, что торчать в Турнейге до зимы, пока послы окончательно не поймут, что дело может закончиться войной и не подпишут все соглашения – дурно становится. От обилия идиотов. И ведь каждый будет приставать, подробности сражений им подавай. Загнать бы их к нам на восток, там вечно офицеров не хватает. Зато все подробности очень хорошо видно, особенно когда стая корнов вылезет или несколько банд объединятся для набега на посёлки.

– Можно не ходить, – предложил Харелт. – Я попрошу дану Фиону достать список планируемых балов и приёмов, и будем наносить короткий визит за день-два заранее, потом можно вежливо отказаться от приглашения на торжество. Настаивать со стороны хозяев на повторный визит будет неприлично. А если приглашение от одного из лордов, как сегодня – можно спрятаться во дворце. Дан Стафа любит всякие доклады о состоянии дел, а потом можно и задержаться. Тем более что там есть чего посмотреть.

– Годится! Ты мой спаситель, Харелт. А пока… – Доннаха прислушался к перезвону колоколов. – Полночь. Поехали к твоему приятелю Дугалу. Он, помнится, звал бывать у него в любое время суток. Вот и проверим. Заодно, – обещающе улыбнулся он, – отыграемся за прошлую его шутку. Не спорю, он меня три дня назад что называется уел – но и я как-то не привык проигрывать.

***

Идея насчёт визитов и дворца сработала как нельзя лучше. Следующие полтора месяца оба были счастливы как два кота, обнаружившие неприметный лаз в кладовку, где хозяйка прячет сметану. Ведь экскурсии, которые устраивал по дворцу для своего родича Харелт, заканчивались поздно вечером, после чего оба могли со спокойной душой ехать домой. Один не боясь встретить у порога лакея с очередной карточкой из мраморной бумаги, а другой – любимую тётушку. Доннаха изучал палаты дворца и коллекции методично, не торопясь. Начал с охотничьих трофеев императора, затем, как истинный ценитель, недели три провёл рядом с собранием экзотического оружия. А потом они перешли в картинную галерею.

Коллекция живописи была во дворце местом непопулярным. Сегодня здесь было совсем пусто – если не считать пары молодых парней из лакеев, которые аккуратно вытирали пыль. Когда посетители вошли, слуги попытались прекратить своё занятие и незаметно встать в сторону, чтобы не мешать благородным господам. Доннаха махнул рукой: продолжайте. Гости здесь надолго, работа должна быть сдана распорядителю в срок, а грязи очень много. Даже после всех переделок бывшая веранда местом была не очень подходящим, пыль скапливалась с ошеломительной быстротой. Но переносить картины император разрешения не давал.

Это собрание живописи вообще очень наглядно показывало и натуру, и характер правления Дайва Первого: легко загорался разными идеями и проектами, с бурной энергией начинал их воплощение, и столь же быстро к ним остывал. При этом к своим затеям император относился очень ревниво, и за одну попытку «нарушить» или «помешать» легко можно было угодить в опалу. Галерея вообще стояла наособицу. Ещё будучи кронпринцем, Дайв прочитал историю одного набиба из страны Матарам, что лежала по другую сторону Бадахосского моря. Этот властитель правил четыре столетия назад, но его собрание скульптур до сих пор оставалось гордостью страны и обессмертило имя владыки. Став императором, Дайв Первый решил повторить великое деяние к своей славе. Потому-то коллекция до сих пор оставалась одним из немногих начинаний, которое не заглохло окончательно, и про которое император время от времени вспоминал.

В живописи ни Харелт, ни Доннаха не разбирались, поэтому всё обсуждение свелось к точности прорисовки портретов и пейзажей да комментариям генерала о послуживших для пленэра[1] местах – во многих он побывал за время службы. Слуги в это время спокойно трудились рядом, хотя время от времени и посматривали на господ: вдруг те передумают и прикажут не мешать. Внезапно раздался противный звук… Оказалось, у чистившего очередную картину молодого паренька лет шестнадцати дрогнула рука, и, вместо того чтобы убрать из завитушек рамы забившуюся грязь, он поставил царапину и сколол один из резных цветков.

Парня ждало позорное увольнение, после чего ему останется только уехать из столицы куда-нибудь на окраину страны. Работа во дворце всегда была лучшей из рекомендаций. Отработавших один-два пятилетних срока императорских лакеев охотно брали помощником и будущей заменой домоправителей и мажордомов и в дворянские семьи, и в особняки купцов Золотой гильдии – но занесённого в чёрный список, особенно по решению императора, не возьмут даже золотарём.

Почти сразу раздался голос второго уборщика. Харелт брезгливо поразился, как этот мужчина, на пару лет старше него, легко переходит от злорадного-ненавистного тона, когда говорит с виновником, к униженно-подобострастному, если надо что-то объяснить благородным господам.

– Ага! Вот ты и показал себя! Его дядя сюда устроил. Неумёху. Типа жалованье хорошее, а типа ему надо мать и двух сестёр кормить. Вона будешь знать, что во дворце только лучшие служат. Выкинут тебя, и дядю твоего. Как счас доложу, чё натворил…

– Нет, – паренёк готов был заплакать, но сумел сдержать слёзы. – Не трогай дядю. Я сам доложу, объясню, что вчера всю ночь не спал, потому что…

– Да кого твои соплюшки больные волнуют…

– Стоять! – уже собравшегося было бежать доносчика остановил командный окрик генерала.

– Поганец, – негромко произнёс сквозь зубы Харелт. – Уж не претендует ли сам на место этого дяди? Скажете, – громко начал он, – раму повредил я, когда демонстрировал дану Доннаха свои умения в заклятиях земли. Её тут полно, так что самое место.

– Не так, – остановил его Доннаха. – Могут и докопаться, как было на самом деле. Лучше я, – он быстро шагнул к злосчастной картине и нанёс несколько повреждений поверх сломанного цветка. – А вы двое, надеюсь, не рискнёте оспорить слово благородных данов о виновнике происшествия? – от ледяного взгляда генерала несостоявшийся обличитель побледнел и съёжился. – А мне теперь придётся осваивать искусство светских бесед, – вздохнул Доннаха. – Такого Дайв не простит, так что от дворца лучше держаться подальше.

– Нам придётся осваивать. Я вас не брошу.

«Милосердие выше всего остального…» Теперь Харелт знал ответ на свой вопрос. Да здравствует император Доннаха!

[1] Пленэ́р - живопись, создаваемая на природе, под открытым небом

Глава 10. Гость из тумана

Северные княжества. Июнь, год 491 от сошествия Единого.

Тарья бежала. Не разбирая дороги, не пытаясь понять куда, лишь бы как можно дальше от реки и людей. Бежала, пока очередной корень всё-таки не сумел ухватить её за ногу. Девушка упала к подножию огромного кедра и наконец-то дала волю слезам. Зачем, ну зачем она, когда искупалась, села сушить волосы в стороне за кустами, а не осталась возле заводи или просто не пошла домой? Зачем продолжала слушать этих сплетниц? Лучше бы ей никогда не узнать… поздно. Слова той, кого она считала подругой, будут жечь душу и дальше: «Вот дурочка, всё ещё мечтает, что на её первую ночь обратит внимание ярл или кто-то из его воевод, и родители Илмо дадут согласие. Потому что без этого кому она нужна, рожа красива – а сама голь бесприданная». По-хорошему, надо было выйти и сказать этой подколодной змее всё, что она заслужила, повыдрать косы… только права Анники. Отец уже сказал Илмо, что если тот женится без его согласия, он проклянёт сына – а такой судьбы любимому Тарья не желает, лучше уж ей умереть. Здесь, сейчас.

Девушка лежала, уткнувшись в тёплую шершавую кору лесного гиганта, пока не замёрзла: к вечеру в одной нижней рубахе стало прохладно, а платье осталось там, возле реки… А где? Дорогу она не запомнила, ну да это не такая уж беда. Лихих людей в их краях не водится, а в лесу она не пропадёт. Главное определить в какой стороне Анекас, а уж её берега выведут домой. Да и идти вдоль реки намного легче, прозрачный сосновый бор – это не море ельника с островками кедров. Тарья оглянулась по сторонам, определяя в какой стороне север… И замерла: Укко-громовержец, спаси и выведи! Она рядом с Обителью туманов, и воздух уже начал густеть. В лучах заката хорошо видно, как на ближайшей сопке собираются молочно-белые клочья, понемногу стекая еле заметными струями вниз. Ещё минут десять-пятнадцать, и небольшие облачка сольются в единую тучу, чтобы обрушиться безмолвной волной на лес. А у неё ни огня, ни ножа, одежды нормальной и то нет. Идти же в густой пелене, да ещё ночью – это верная смерть. Потеряешь дорогу, и духи заманят к себе. В Обители круглый год белёсая мгла стоит даже в полдень, оттуда не выбраться.

Паника длилась недолго. Пусть времени осталось мало, но и просто так Тарья не сдастся. Уйти она не успеет, значит, надо попытаться приготовить хоть какое-то убежище. Сейчас лето, может, хватит лапника на земле и навеса-укрытия от ветра из тех же еловых веток. Пусть в оставшихся без пригляда Укко землях, как стемнеет, становится куда холоднее, чем положено – если ночью не будет дождя, ей удастся сохранить хоть немного сил, чтобы утром добраться до реки. А там её обязательно найдут. Остальные сельчане наверняка уже ищут пропавшую. Когда в белёсо-серой мгле растворились последние лучи солнца, и на землю легла темнота, Тарья потеряла счёт времени. Какое-то время она ещё пыталась отсчитывать то вслух, то про себя удары сердца, воображаемые секунды и минуты. Ломала веточки и складывала рядом, словно мерные шарики из свечи для счёта времени. Потом резко похолодало, девушку начала бить мелкая дрожь, руки закоченели. Вырывавшегося струйкой пара дыхания уже не хватало, чтобы согреть хотя бы пальцы. Когда в крышу шалаша убаюкивающе зашуршали робкие капли дождя, Тарья почувствовала что засыпает – но сил сопротивляться уже не было. Пусть так. Маму жалко… и еще Илмо. Как он без неё?

– Мастер, я выиграла! – раздавшийся где-то над головой звонкий голос подростка вырвал Тарью из сонного оцепенения. – Человек, и живой!

– Кажется хорошо, что я проиграл, – второй голос был мужской, но сил открыть веки и посмотреть, кто это, уже не осталось. – Лейтис, быстро костёр и отвар от простуды.

В полусне-полузабытьи девушка ощутила, как сильные руки вытаскивают её из шалаша, растирают, в рот вливают горячий, почти обжигающий напиток… Ясность сознания вернулась рывком, ещё мгновение назад был сумрак беспамятства, а теперь мысли неожиданно-чёткие, зрение ненормально острое. Даже в обманчивом свете костра можно различить, что творится вокруг, и кто находится рядом. Тарья внимательно, не стесняясь, огляделась по сторонам. Она на той же поляне, где строила укрытие. Но теперь сидит в небольшой палатке, поверх рубахи закутана в шерстяную кофту. Недалеко от входа костёр, куполом жаркого воздуха разгоняет мелкую морось, а рядом спасители. Первый – высокий светловолосый красавец, наверняка по нему не одна девушка вздыхала. Илмо всё равно красивее. По другую сторону костра второй, вернее, вторая, хотя можно и спутать. Одежда мужская, да и нож на поясе для боя, не для леса повешен. Но сквозь волосы серёжки видны, пояс аккуратно по-женски повязан, да и других мелочей полно. Интересно кто, дочь? До женихов ей года два-три, по возрасту старшего вполне может быть. Хотя… она обратилась тогда «мастер», значит старшему не родня.

– Ну, здравствуй, – голос чужака оказался неожиданно мягким, бархатным и завораживающим. – Как тебя зовут, красавица?

– Тарья.

– И как же ты здесь оказалась? Дети грома не очень любят эти земли.

– Я… Я…

Обида и горечь нахлынули с новой силой, и девушка начала говорить, совершенно не думая, что перед ней человек, которого она видит первый раз в жизни. Рассказ занял минут двадцать, поленья в костре успели прогореть, на поляне потемнело, а Тарья почувствовала, что засыпает…

Лейтис, глядя, как девушку сморил сон, только восхищённо и завистливо вздохнула: никакой магии. Колдовство могут заметить, да и вмешиваться магией в организм лишний раз не стоит. Наставник же одними травами и голосом сумел успокоить, заставил уснуть, а перед этим всё рассказать. Ей до такого мастерства ой как далеко. Впрочем, как почти сразу успокоила себя девочка, мастер учился такому искусству не один год – она ещё и не начинала. Но лет через пять-десять посмотрим, у кого выйдет лучше. Пока же Лейтис попросила пересказать историю Тарьи, язык северян девочка знала не очень хорошо, к тому же диалект в глубине материка изрядно отличался от побережья. А говорила незнакомка очень быстро.

– История стара как мир, – неторопливо начал Ислуин, заодно подбрасывая в костёр свежие дрова и раздувая огонь. – Её возлюбленный – сын и наследник местного кузнеца, сама понимаешь, человека очень не бедного. Она же хоть и красива, но бесприприданница, глава семьи погиб. Если бы дело было только в деньгах, можно было надеяться на помощь родичей и друзей, но родителям Илмо, про которого она говорила, важны связи, статус будущей родни. А какой вес у двух братьев Тарьи, которые ещё и младше неё? Дело могло бы поправить благословение богов, но ярл в эти края не заезжает уже много лет. Так что не поможет даже взаимность, против угрозы родительского проклятья не пойдёт никто.

– А при чём тут ярл и благословение?

– Интересный обычай, – Ислуин ненадолго прервался, чтобы засыпать крупу в котелок, сегодня была его очередь готовить, а потом продолжил: – Здесь верят, что ярл, его ближайшие соратники и великие воины отмечены особой милостью хозяина грома. Не зря им изначально даровано больше, чем простым людям. А ещё верят, что в первую ночь любви, когда девушка теряет невинность, часть удачи, отмеренной мужчине богами, передаётся и девушке. Потому-то желательно, чтобы первым мужчиной стал или муж, с которым она разделит судьбу, или ярл, через которого женщина получит благословение и удачу от самого Укко-громовержца. Такое приданое нередко куда важнее вещей или знакомств, особенно если первое ложе принесёт ребёнка. Но здешний ярл очень молод, его больше волнуют дальние походы, и свои земли он объезжает лишь раз в несколько лет.

Тарья проспала до глубокой ночи. Встала неожиданно для себя бодрой и свежей, никакой намечавшейся простуды. Выглянула из палатки… Тут же покраснела и, ойкнув, спряталась обратно. Вдруг вспомнила, как её с головы до ног растирали мазью. Интересно, кто именно растирал? Но через пару минут здравый смысл взял верх. Что сделано, то сделано, тем более сделано лекарем и тем более без её согласия. Девушка накинула заботливо положенную в ногах куртку. Ещё раз отметила про себя, что спасители ой не простые, ткань только выглядит грубой, а сама и ветер держит, и влагу, и тело через неё дышит – на торге за такую одёжку новый топор отдают не споря.

Тарья выбралась к огню.

– Встала? Хорошо, – в голосе чужака не было и следа прежней убаюкивающей мягкости. – Ешь и поторопимся. Тебя наверняка ищут, негоже зазря людей ночью гонять.

Кашу Тарья жевала торопливо, едва не обожглась, потом помогала складывать палатку, тушить костёр… Лишь когда их обступила темнота, девушка забеспокоилась, как они найдут дорогу. Но едва магистр достал ручной компас, восторженно вздохнула: ей бы такой, точно бы не заплутала. Понятно, как чужаки прошли через Суму. И стоит эта малюсенькая коробочка… Кто же они? Илмо научил её разбираться в клинках, ножи у пришельцев не деревенской ковки. Да и меч у старшего, наверняка, не хуже. Ярл с побережья? Но тогда где его свита? Не похоже, что отстала, явно идут лишь вдвоём. Тарья мучила себя всю дорогу до реки, пытаясь отогнать тень надежды, и не могла. Но едва показались фонари искавших, и зазвучали голоса – всё было забыто. Кроме братьев и дяди Рууно с сыновьями её искал и Илмо!

Глядя, как девушка нежится в объятиях любимого, старик усмехнулся в усы и добро произнёс:

– Ну вот, обошлось. А ты, голубка, в следующий раз осторожней будь. Слова – только слова. И на Анники не серчай, своё наказание за длинный язык она уже получила.

– Дядька Рууно, да не надо было…

– Надо! Чтобы моя дочка знала, когда язык распускать можно! Ладно, пока девичий трёп да с тобой всё обошлось – а случись чего? Ума в девках не наберётся, повторит опять сплетню какую, и мужа до судебного поединка доведёт. Нет уж, науку она получила, и, надеюсь, впрок. Ты лучше своих спасителей назови.

Тарья запнулась, ведь имена она так и не спросила, но магистр уже аккуратно оттеснил её в сторону, и вежливо склонил голову перед старым воином:

– Приветствую старшего левого щита. Имя моё Ивар, а моей спутницы и ученицы – Лейтис. Прошу стать гостем под вашим кровом. Пока я ем твой хлеб, мой меч – твой меч, твой враг – мой враг.

– Будь гостем, морской волк, – Тарья удивилась, как переменился дядька Рууно: словно сбросил с плеч лет двадцать, не меньше. Даже хромота пропала. – Мой дом – твой дом, мой щит – твой щит, – с интересом ещё раз осмотрел чужака и, приметив что-то понятное только ему, хмыкнул. – Младший правого борта?

– Всего лишь десятник. Я покинул палубу в пятую навигацию.

Рууно хмыкнул ещё раз: продолжения не последовало, как и имени судна. Ну что же, знающему человеку понятно. Не сошлись в чём-то с ярлом, но расстались по-доброму. Другому парусу воин присягать не стал, но и имя своего командира называть не хочет, чтобы не пошло лишних слухов. Справный волчара.

***

Несмотря на то, что приглашал гостей Рууно, поселились они в доме Тарьи – ещё на берегу мужчины решили, что её семье деньги нужнее. Но утром, к удивлению Лейтис, наставник взялся за топор. Конечно, народ на Севере жил дружно, и оставшуюся без кормильца семью без помощи не оставят – но без мужской руки по дому и подворью накопилось немало того, что надо было ремонтировать. Причём работал Ислуин на загляденье, оказавшись хорошим плотником, а ещё трудился не только топором, но и неможко магией там, где этого не заметят. При этом на подворье буквально зачастили соседи, которым что-то да вдруг у матери Тарьи понадобилось.

Ближе к вечеру магистр оставил работу, позвал с собой Лейтис и направился к местной знахарке. Та жила чуть в стороне от остальной деревни, поэтому можно было поговорить без лишних ушей. Так что Лейтис не удержалась и спросила:

– Мы же так торопились. И зачем теперь стучим топором? Время теряем.

– Ты не права. Прямой путь не всегда самый короткий. Для начала нам нужно оплатить постой.

– Так деньгами бы…

– И что бы семья с этими деньгами сейчас делала? На торг они поедут не раньше зимы, а вот двор к непогоде надо поправлять сейчас. Но главное, заплати мы именно монетами, то к нам и отнеслись бы… высокомерно, так скажем. Городские, белоручки. А так все увидели, что мы местные дела и обычаи знаем, и руки из нужного места растут. Уважения будет больше, а значит и спрашивать гораздо легче.

Знахарка оказалась немолодой уже женщиной, кожу избороздили морщины, но спина не согнулась, и руки не ослабли. А ещё в доме жила ученица, возрастом не старше Лейтис. Заметив гостей, знахарка неожиданно ухмыльнулась и спросила:

– И чего нужно в наших краях морскому волку? Давно с палубы ушёл?

Лейтис споткнулась на середине шага. Рууно наверняка молчал, остальные в деревне точно не догадались. Но магистр отнёсся к этому спокойно.

– Давно. Лунный цветок ищу, говорят, он в этих краях водится.

– Давно… и я его не видала давно, почитай, когда такой же вот девчонкой была – тогда последний раз. Но может он здесь быть, очень даже может. Поговорим?

– Да. А пока… Может, девочки походят? У моей дочери Лейтис дар. Не самый пока сильный, но болезни видеть может.

– Добро. Хальдора, походите вдвоём. И гостье нашей поможешь, чтобы не опасались её зря. И тебе наука, и ей. Вдвоём посмотрите, а потом мне скажете. Я тоже посмотрю, чего вы там увидели, и скажу, где ошиблись. А ещё урок сегодняшний поняла?

– К-какой? – запнулась ученица знахарки, уже витавшая где-то вдалеке, уже бежавшая в деревню.

– Не поняла, видимо придётся прямо сказать. Запомни: лекарь он самое разное видит, часто то, чего постороннему знать никогда не положено. И всё это должно оставаться при нём. Всё, что видела или слышала. Поняла?

Ученица знахарки осторожно кивнула, и обе девочки убежали. Знахарка улыбнулась вслед краешком губ:

– Шебутная, но способная. У самой-то одни сыновья да внуки, уж и не надеялась кому искуство передать. Ну да пошли. Пока две эти егозы бегают, поговорим.

По совету знахарки, закончив с ремонтом подворья, Ислуин направился к отцу Илмо. Деревенский кузнец смотрел на гостя хмуро, но магистр понимал, что это он больше напускает вид. Отпустить с гостями сына Илмо как проводника просили знахарка и Рууно, люди в деревне не последние. С лёгкой руки знахарки да пары вовремя брошенных старым Рууно слов деревня давно уже определилась, зачем пожаловали гости. Чужака интересовали окрестные места, что и где водится, особенно необычные растения. Наверняка алхимик или целитель, а сюда приехал за редкими травами. Так хорошему человеку и не жалко, всё равно по тайге сорняк-сорняком растёт. Кузнец просто набивал цену, чтобы за помощь слупить побольше.

И не прогадал. Ислуин металлургом и рудознатцем был посредственным, ровно столько, сколько Академия в обязательном порядке давала студентам общие представления по непрофильным предметам. Но здешний мир изрядно отставал, а уж деревня Тарьи вообще была глухоманью даже по местным меркам, так что магистр сумел показать себя человеком, который хоть сам и не кузнец, но в обработке железа разбирается. Вдобавок повезло, что в сумке нашлась забытая с последней поездки монография по истории металлургии и кузнечного дела доиндустриальной эпохи – её Ислуин купил в Республике гномов, да так и не успел отдать подарок коллеге. Зато сейчас Ислуин скопировал оттуда один из рецептов и пообещал кузнецу в его в оплату, мол, настолько важна мне помощь, что готов расплатиться секретом. Несколько дней оба возились в кузне, подгоняя рецепт к местной технологии, зато стоило мужику взять в руки результат – как в глазах у отца Илмо прямо таки защёлкали монеты будущих прибылей. Да, с обработкой нового сорта железа возиться при ковке дольше, но и уйдёт нож или коса из такого хорошего металла намного дороже. А уж когда Ислуин намекнул, что возможно удастся найти в округе руду для присадок, а не покупать материал на торге – если такая попадётся в поисках, он готов показать её Илмо – кузнец спокойно отпустил сына до конца лета.

***

Следующий месяц промчался быстро и незаметно, и с каждым днём Ислуин беспокоился всё больше, пусть внешне это и было незаметно. Август в разгаре, сентябрь скоро. На севере осенние дожди и зима приходят рано. Ханжар пришёл откуда-то отсюда, магистр теперь знал это точно. На границе Суму обнаружились знаки, понятные и знакомые лишь своим, тем, кто пойдёт следом. Но за холмами след терялся. В деревне странного человека не видели, Ислуин аккуратно расспросил в каждом доме. Не было следов и в лесу с этой стороны тумана: с помощью Илмо и Тарьи магистр тщательно проверил даже самые глухие углы. Мать Тарьи тоже отнеслась к лесным прогулкам с пониманием, сделав вид, что щедрая плата принесёт выгоду семье больше работы в поле. Молодые люди оказались замечательными проводниками… в бесплодных поисках.

На обратной дороге они всегда останавливались недалеко от деревни, после чего парень с девушкой прощались, и Лейтис вместе с Тарьей уходили в одну сторону, а Илмо и Ислуин в другую. Если кто-то и догадается соотнести время, когда их не бывает дома, приличия соблюдены. Да и не принято в таких селениях шпионить за соседями... Но магистр всё равно проверял. Лишний скандал ни к чему, а ученице хорошая наука, сумеет заметить наставника, пока тот осматривает окрестности поляны, или нет. Заодно парню нужно время, чтобы после разлуки совладать с собой. Вернуться домой, словно ни в чём не бывало, а делать это лучше в одиночестве. Потому и нагонял его Ислуин лишь недалеко от окраины деревни.

Уже через неделю Ислуин заметил за поляной расставаний слежку… Наблюдатель был слишком далеко, перехватить его за время до встречи с Илмо магистр не успевал, а вечером прошёл дождь и смыл все следы. Через день всё повторилось, неведомый шпион покинул своё укрытие и ушёл, едва Ислуин начал идти в его сторону. Пусть место, откуда непонятный человек за ними наблюдал, магистр и нашёл, это ничего не дало: шпион сидел на ветке дерева, спрыгнул сразу в воду и ушёл по ручью. Куда именно определить можно – только поиск следов обязательно подглядчика спугнёт. Он затаится, а в худшем случае расскажет, что видел. И запросто наблюдатель мог оказаться следопытом не хуже магистра – по крайней мере, стоило начать его искать, как он пропал, затаился. И надолго, потому что теперь магистр проверял обратную дорогу каждый раз, но не находил даже самого мелкого постороннего следа.

Когда Ислуин заметил чужака в третий раз, то бросился к петле, которую делал ручей. Неважно, вверх или вниз по течению уйдёт в этот раз шпион, от изгиба будет заметно, где человек выберется на берег. А по свежему следу Ислуин успеет догнать врага задолго до деревни. Магистр уже почти добрался до нужного места, когда сработала оставленная возле поляны сигналка: сегодня наблюдатель вместо того, чтобы уйти, зачем-то направился к месту расставания… «Идиот! – обругал себя Ислуин, пытаясь успеть обратно до того, как случится что-то непоправимое. – Заигрался, решил, кого-то твои поиски волнуют!» Наблюдателю была нужна Тарья, а сегодня Лейтис ушла раньше, оставив девушку одну.

Ислуин не успел. Уже на подходе магистр разобрал голоса: Тарьи и молодого паренька, в котором опознал младшего сына Рууно.

– … я даже не буду всем рассказывать, для чего вы в лес ходите. Только знай – недолго вам осталось, в первый день осени твой Илмо за невестой в Лехто отправляется.

– Но как…

– А он и сам ещё не знает, для чего отец недавно туда ездил. Зато я слышал, когда косу править относил, как его мать про это соседке рассказывала. А от тебя одно плохое и бывает. Анники подругой звала, а из-за тебя её отец наказал. Теперь она совсем не как раньше. Не ты ли порчу навела? И не для того ли чужака привела? Он не тот, за кого себя выдаёт, он вообще не человек. Чью душу ты пообещала духу из тумана, чтобы он Илмо околдовал? Уезжай лучше, а то когда чужого мужа соблазнишь, всей семье позора будет…

Парень осёкся: из леса вышел Ислуин.

– А ты, конечно, поможешь. Расскажешь, пошепчешь. Вот уж правильно говорят в здешних краях: в семье не без урода. Славным был морским волком Рууно, достойно воспитал старших сыновей. Все они давно уже догадались, но молчат, берегут чужое счастье. Только в тебе гниль проглядели. Иди рассказывай. А я расскажу остальное. Как следил, как подлавливал ударить побольнее, как бросал обвинения в чёрном ведовстве. И клянусь парусом судна, на котором уходил за горизонт – ты недолго будешь позорить своего отца. Тебе откажут в хлебе и воде все семьи вашей деревни.

Заканчивал он уже в спину, когда пацан испуганным зайцем метнулся прочь с прогалины. Девушка осталась стоять бледная как мел, не было сил даже на слёзы.

– Тихо, девочка, тихо. Поплачь лучше, – Ислуин крепко прижал её к себе. – Месяц ещё, не отчаивайся. За это время многое может случиться, – магистр аккуратно приобнял Тарью за плечи и повёл в противоположную от деревни сторону: шок скоро пройдёт, дальше будет истерика, если что он поможет ей начаться. Потом нужно приводить девушку в чувство, помочь справиттся с собой. На холодную голову хоть какой-то шанс, а кинься она сейчас к Илмо – и после этого обоим только в омут головой. Доносчика парень сгоряча пришибёт. Но заниматься лечением лучше как можно дальше от людей, как бы не пришлось использовать магию.

Они отошли километров на пять или шесть, когда на очередной прогалине Тарья перестала механически передвигать ноги, остановилась и наконец-то расплакалась. А потом вдруг повернулась к Ислуину, положила его руку к себе на грудь и несмело поцеловала:

– Я хочу, чтобы моя первая ночь была твоя. Сейчас.

Магистр вздохнул: на его взгляд, не стоило, особенно теперь. Но отказать он не мог, это убьёт Тарью. Да и не имел права, обычай священен – считается, что в такой миг устами девушки говорит сама Ильматар, жена Укко-громовержца.

Тарья начала спешно расшнуровывать платье, но, к удивлению, Ислуин её остановил: не так. Несколько минут он колебался, но потом всё же решил – скрывать своё искусство не время. Потому на землю лёг плащ, кусок поляны отгородил полог, скрывший их и от живности, и от непогоды, и от людей. После чего Ислуин начал аккуратно раздевать девушку сам, целуя и нежно лаская.

Тарья не раз общалась с замужними подругами, слушала намёки взрослых женщин, ждала всего что угодно. А всё оказалось так просто… и так необыкновенно. Крепкие руки, жар объятий. Счёт времени пропал, она растворился в теплой нежности, в близости и наслаждении. Когда всё закончилось, девушка без сил легла на грудь первого в своей жизни мужчины и стала смотреть, как в последних лучах заката ещё несмелые на свету ночные мошки пытаются пробиться сквозь невидимый полог. И пусть глупые языки будут потом говорить, что она просто повелась на красивое лицо – зато частица тепла и доброты навсегда останется с ней. Девушка потянулась, перекатилась на живот, хихикнула, когда травинки защекотали грудь и сказала:

– А знаешь, я, кажется, догадалась сейчас, что вы ищете… Никто вам не скажет.

– Почему?

– Это место называется Туманная чаша, говорят, именно там духи варят морок и выливают в Суму. Про Чашу слышали все, но её так просто не найти. А попасть туда можно только два часа на рассвете, и Совет старейшин всех окрестных деревень запретил в ней бывать. Зато я могу вас туда провести, мне отец показывал, и клятвы с меня никто не брал.

***

Из дома уходили втроём, Ислуин, Лейтис и Тарья. Украдкой, когда небо ещё только задумалось сереть предрассветными сумерками. Боялись, что кто-то сможет догадаться и помешать. Затем торопливый ночной поход по лесу и, наконец, путники около широкой просеки, на границе густого моря березняка. Лес высился сплошной стеной, полный в тусклом прозрачно-сером свете какой-то пугающей черноты. Шагни, оставь за спиной даже ночью полный дневного тепла сосновый лес – исчезнешь без следа. Но вот небо порозовело, по земле побежали робкие лучи утреннего солнца, и всё переменилось. Небольшая просека стала огромным полем, березняк, до которого только что было рукой подать, отодвинулся километра на четыре, не меньше. А перед путешественниками возник каменный палец небольшой горы, отрогами-руками обнимающий изрядный кусок кедрача.

– Быстрее! – Тарья побежала первой, за ней магистр с ученицей.

Когда все оказались под сенью вековых деревьев. Тарья замедлила бег, а потом и вовсе остановилась отдышаться.

– Мы в Чаше, теперь можно не спешить. Сколько бы ни провели здесь времени, выйдем в тот же самый миг.

Ислуин резко кивнул. Рядом с целью он уже не походил ни на рассеянного алхимика, ни на доброго целителя. Движения стали короткими, скупыми. В правой руке меч, в левой кокон заготовки боевого заклятия. Также переменилась и Лейтис, напомнив Тарье рысь перед прыжком. Только вооружена не когтями, а луком. Необычным, Тарья таких не видела даже у дружинников ярла, когда ездила с дядей на ярмарку. «Интересно, – пришла в голову мысль. – А кто эти двое на самом деле? Дядя Рууно не мог ошибиться, но правда о волках моря – не вся правда». Додумать девушка не успела: едва магистр просканировал местность, все осторожно двинулись вперёд.

Деревья закончились неожиданно быстро. Зачарованная долина напоминала небольшой казан. Ещё до того как войти, путники хорошо видели, что лес идёт до самой горы – но уже через три-четыре сотни метров вековечные кедры уступили место каменистой пустоши с редкими деревцами. И не меньше половины пустого пространства занимало озеро, в которое по скале стекал поток воды. Хотя солнце уже стояло довольно высоко, над озером клубился густой туман, тянул свои языки в сторону леса, но едва мог добраться до крайних деревьев и бесследно растворялся в утреннем воздухе.

– Вот она, Туманная чаша, – робко произнесла Тарья.

Ислуин её не слушал. Со сдавленным возгласом он бросился к одному из кедров на границе пустоши и начал копать рядом с корнями. Через пару минут в его руке был свёрток, из которого магистр достал письмо.

– «Тем, кого приведёт дорога Сарнэ-Турома вслед за нами», – начал читать он вслух вязь незнакомого ни Лейтис, ни Тарье письма, – и пояснил: – Я заметил знак, который оставляют нукеры, если нужно что-то спрятать так, чтобы нашли только свои. «Я, кешик Кыюлык-хана, хочу оставить рассказ о последнем походе и подвиге повелителя моего…»

Дальше Ислуин читал, не замечая своих слёз. Как из портала возле озера вышел отряд хана. Как на них напало чудовище, о жаркой битве, в которой погибли все, кроме троих воинов, и один из них скончался от ран на следующий день. Чудовище было убито, но уцелевшие не знали, есть ли здесь другие такие же твари. Поэтому оставили письмо и решили искать помощи или место, где можно будет перезимовать – была уже глубокая осень. Дальше историю двух ханжаров Ислуин и Лейтис знали: те случайно пошли не в сторону деревни Тарьи, а оказались рядом с Суму. И хотя пройти Обитель тумана смогли, у них закончились продукты. После чего обессиленных людей захватили нелегальные работорговцы и продали в Империю. Один из пленников умер на корабле, а второй пытался бежать и погиб.

– Они встретили Бессмертного стража, – вздрогнула Тарья.

– Бессмертного стража? – нехорошо ощерился магистр. – Я проверю, какой он бессмертный.

– Его нельзя убить, – затараторила в ответ девушка. – Он живёт здесь уже много поколений, и раз в пять лет забирает себе жертву. Его убивали, но он всегда оживал, и тогда брал не одну жертву, а сразу много. Мой отец считал, что демон слабеет с каждым разом. Если убивать, не давая ему наесться, то можно изгнать чудовище. И старый ярл так считал, они вместе не вернулись из битвы со Стражем. А после Страж не появился…

– И старейшины решили, что опасность прошла, – закончил за неё магистр. – Но даже если не прошла, то лучше пусть всё будет как прежде. Ведь иначе придётся признать, что чудовище надо уничтожать раз за разом, а старейшина это не только власть. Это ещё и долг первым выходить с оружием. Я убью его.

– Но…

– Я вызову тварь на суд Сарнэ-Турома, – ощерился Ислуин. – У Отца ветров передо мной должок, он ответит на мою просьбу. А проигравший сразу оказывается перед вратами Унтонга. И не думаю, что владыка Уртегэ откажется от подарка.

Обратно в деревню все трое возвращались почти бегом. Едва добрались до границы полей, поняли: беда. Вокруг было ненормально тихо, а со стороны реки сочился привкус ненависти, злобы и жажды крови – его ощутила даже Тарья. Демон сожрёт если не всех, то большую часть жителей. Не спасётся никто, уже в поле стало ясно, что случилось с людьми: простенький морок, от которого человек застывал на месте. Ничего сложного, преодолеть его может и ребёнок… если успеет заметить и понять.

– Тарья, – магистр сунул девушке в руки замысловатую конструкцию из золотых нитей, внутри которых горел радужный огонёк, – выводишь всех кого сможешь. Пусть бегут в любую сторону, лишь бы подальше. Человек очнётся, едва коснёшься «Оком истины» головы. Если сожмёшь амулет в кулаке, проснутся все в радиусе трёх метров, но с этим осторожнее. «Око» тогда будет пить твои силы, пять-шесть раз, на большее тебя не хватит. А настроить на другого сама не сумеешь. Лейтис, за мной!

Несколько минут у них есть, после долгой голодовки со случайной жертвы пиршество тварь начинать не рискнёт. Они успевают.

Демон был высок, полтора человеческих роста, и, наверное, красив… Если кому-то нравится грязно-коричневое чешуйчатое тело мужчины на четырёх суставчатых лапах насекомого, с обезьяньими руками до нижнего «колена». Венчала всё голова, напоминающая обтянутый кожей череп медведя, из глазниц которого на стебельках то высовывались, то прятались глаза. И запах. Не отвратительный – чужой, не принадлежащий нормальному миру. А ещё тварь была тяжёлой: на широком лугу, отделявшем деревню от берега реки, были отчётливо заметны следы.

Едва Ислуин выбежал из-за последнего дома и выкрикнул вызов на поединок Отца ветров, Страж остановился, издал высокий свист, от которого заболели уши, и попытался плюнуть в нахала чем-то магическим. Магистр не обратил внимания, никакого колдовства не будет, пока кто-то из них жив. Сила на силу, сталь на сталь, ловкость и хитрость на ловкость и хитрость – Сарнэ-Туром не зря носит ещё и титул «Судья равных». Демон поймёт это очень быстро, потому надо спешить. Пальцы чудовища заканчивались длинными острыми когтями, на глаз по прочности не уступавшими стали, да и шкура наверняка отражала удары не хуже иного доспеха. «Сынам битвы» чешуя оказалась безразлична. Меч в правой руке срубил сразу два пальца, а левый оставил на боку твари длинный порез, из которого показалась фиолетовая кровь.

Противники начали кружить по лугу, достойные друг друга. Бросок, выпад, удар – отвести когти, дотянуться вторым клинком, отскочить, разрывая дистанцию. Демон быстр, Ислуин ещё быстрее. Демон силён, но Ислуин ловок. Краем сознания магистр почувствовал Тарью. Словно кто-то другой, не занятый битвой, а отстранённый наблюдатель, отметил: отчаянной храбрости девка. Первыми освободила селян, застывших рядом с полем боя. И умная – не стала бегать как попало, а сняла морок с десятка мужчин, которые теперь вытаскивают людей из ближайших домов. Детей понесут и без памяти, а взрослых собирают в одно место и Тарья будит всех разом. Несколько минут – и даже если демон рискнёт попытаться схватить кого-то на ходу, чтобы поглотить хоть крохи силы, не получит ничего.

Понял это и Страж. Он засвистел, пытаясь ненадолго ошеломить противника, сместился, чтобы оказаться между Ислуином и деревней, сделал шаг назад… И вздрогнул, когда в спину ударила бронебойная стрела. Лейтис дождалась нужного момента и вступила в бой. Тварь растерянно заревела, а магистр на один удар сердца позволил себе усмехнуться: любое правило можно обойти. Раб ведь не самостоятельное существо, он как рука – двигается волей хозяина. И если Ислуин вернул ученице право распоряжаться своей жизнью, то она-то от служения не отказывалась! И теперь в любое время может на минуту, час, день – на сколько захочет – признать наставника своим господином. Конечно, так в поединок можно захватить с собой не больше двух человек, но сейчас им хватит. К тому же, пусть Лейтис нельзя применять магию против демона или в помощь магистру, она вполне может наложить чары на себя, усилить реакцию, силу и скорость. Выпить эликсиров.

Страж попробовал догнать Лейтис, но сейчас она в скорости не уступала ни магистру, ни демону. Расплата придёт потом… когда отпразднуют победу. Отвлёкшись на шуструю девчонку, Страж получил нехорошую рану на спине, удар едва не перерубил ему хребет. Больше отвлекаться от главного противника и приближаться к домам он не рисковал. Стрелы чешую пробивали неглубоко, но наносили болезненные удары, заставляли на долю секунды замедляться. В это время на шкуре появлялись новые порезы и раны, один раз даже удалось срубить третий палец. Хорошо бы подрезать ногу, но каждая с бедро мужчины толщиной, рискованно. Лучше измотать, атакуя со стороны повреждённой руки, тем более что ближе к реке земля мягче, и демон при каждом шаге зарывался в землю куда глубже. Отвести когти, выпад, уйти от вражеского удара. Бесконечно драться в таком темпе нельзя, или «сгоришь», или начнёшь совершать ошибки. Но и чудовище устало, уже не так быстро махало лапами и всё чаще предпочитало оборону, пытаясь сохранить силы.

На этом его и решил поймать магистр. Раз за разом он заканчивал атаки всё той же связкой, снова и снова пытаясь нанести удар мимо покалеченной руки. Один, два, три, четыре… На пятой связке клинки поменяли рисунок, мечи полетели в другую сторону и левый по рукоять вошёл в живот. И сразу, разгадав план наставника, из-под прикрытия домов выскочила Лейтис, посылая одну стрелу за другой. Ошеломлённый болью, демон замер – ненадолго, но этих мгновений хватило почти перерубить целую руку на сгибе локтя. Через несколько минут всё было кончено. Лишившись глаз, весь в ранах, демон истекал кровью у самого края воды, почти физически ощущалась его ненависть и беззвучный крик: «Я вернусь и отомщу!» Но вот дохнуло холодом, над телом полыхнул чёрный огонь. Всё стихло. Повелитель Обители мёртвых забрал обещанную добычу.

***

Победа далась тяжело: избу знахарки Лейтис начала покидать только через неделю, да и то с чужой помощью. Ислуин, который к истощению получил несколько неприятных ран, к тому же воспалившихся от попавшей на них ядовитой крови, валялся почти месяц. И всё это время в пахнущей травами полутьме шли разговоры. Магистр без утайки рассказывал Лейтис свою историю, с того дня, как он подростком оказался в Великой степи и познакомился со старым шаманом Октаем, и до путешествия через Зеркало миров. Им предстоит долгая дорога. Сначала к ханжарам – после гибели демона портал в Чаше рассеялся, но магистр успел запомнить, куда вёл проход. И девочка должна идти вслед за ним с открытыми глазами, а не поддавшись очарованию первой встречи и сказки превращения замарашки в ученицу мага.

Покидали гости деревню по первому нормальному снегу, отгуляв сначала на празднике в честь победителей, а потом в честь Тарьи и Илмо. Родители парня не стали дожидаться ноября, когда обычно и игрались свадьбы. Побоялись, что такую выгодную невесту может перехватить кто-то другой: приданое богатую семью кузнеца не волновало, а вот то, что за спасение от демона Тарье жизнью обязана каждая семья их деревни, капиталлом было намного ценнее денег. А уж если добавить благословение Укко-громовержца, который подарил первую ночь великому воину и победителю Бессмертного стража – ценность Тарьи как невесты вырастала вдвое.

Едва дождались, пока магистр сможет высидеть торжество – чтобы, заняв место посаженного отца невесты, добавить чести и уважения молодым. А дальше Ислуин снова превратился в городского алхимика вместе с ученицей, тем более что сохранились травы и минералы, которые он собирал летом. Да и знахарка поделилась кое-чем из своих запасов. Вместе с обозом они доберутся до Большой осенней ярмарки, там найдут караван до столицы княжества, а дальше сушей или морем в Империю. К Безумному лесу.

Уезжавших, как положено, провожали всей деревней, желали поскорее вернуться домой, поудачнее продать добытое и собранное за лето. Но вот за поворотом дороги скрылась последняя из телег, и люди один за другим начали расходиться. Остались лишь Илмо и Тарья.

– Пусть Укко-громовержец поможет вам в пути, – негромко произнёс Илмо. – Пусть Ильматар сплетёт нити вашей дороги так, чтобы вы нашли что ищете.

– У них получится, – улыбнулась Тарья. – У них не может не получиться.

Глава 11. Листая прошлого страницы

Турнейг, столица Империи. Ноябрь, год 491 от сошествия Единого.

Осень в Турнейге закончилась рано. В прошлом году до самого декабря шли дожди, а зима совсем не торопилась из уютных ледяных пустошей севера в столицу Империи – потому и теперь все обманулись последним теплом. По уверениям магов хорошая погода должна была продержаться ещё не меньше недели. Но природа рассудила по-своему, в середине ноября ударили морозы, почти сразу город засыпал густой пушистый снег. Некоторые ещё надеялись, что холода ненадолго, но большинство прагматично достало зимние шубы и обувь, а дети увлечённо принялись лепить снеговиков и ломать на промёрзших лужах лёд. Веселье захватило даже некоторых взрослых: после ремонта в галерее между старым и новым крылом городской усадьбы окна сделали от пола до потолка, потому со второго этажа было хорошо видно, как старшая леди Хаттан, отбросив солидность и серьёзность, увлечённо лепит вместе с ребятнёй из прислуги снежные фигуры. На осторожное замечание мажордома насчёт малолетних бездельников матушка ответила, что в такой день как сегодня дом обязан быть полон веселья и детского смеха. А какой смех, если дети заняты работой?

Харелт смотрел на падающие за окном хлопья и фигуры во дворе с… грустью? Печалью? Тоской? На память пришло мудрёное слово: меланхолия. Она самая. Доннаха отправился обратно на восток позавчера, и парень неожиданно понял, как привык к ставшему хорошим другом генералу. А то, что вместе с ним уехал Дугал Морэй, которого Доннаха пригласил на службу в свой легион, весёлого настроения не добавляло. С одной стороны, было радостно за Дугала. Служба в личной центурии известного полководца очень хорошее начало карьеры. К тому же сразу офицерский чин, иначе в таких подразделениях не бывает. С другой стороны, если Доннаха и сумеет приехать, как планировал, весной, Дугал всё равно появится в столице не раньше конца следующей осени.

Из задумчивости вырвал грохот раскрывшийся двери и крик:

– С добр утр, Харелт!

После чего рыжий ураган пронёсся дальше, только жалобно зазвенел горшок с розами возле окна. Но не разбился, старый Оуэн, знавший обоих детей ещё с пелёнок, успел подхватить невезучие цветы и поставить на место.

– Мирна не меняется. Даже преподаватели школы святой Элсбет не смогли научить её степенности.

– Ну, если вспомнить, какой она была раньше, – улыбнулся Харелт, – то можно сказать, что там совершили чудо.

Оба рассмеялись: младшая Хаттан приехала вчера, но дом уже был вверх дном. А девочка… хотя нет, уже девушка, поправил себя Харелт. Сколько он её не видел? Прошлая весна, следующие каникулы выпали на Зимнепраздники – он как раз уехал на восток. А летних в этом году не было, потому что заканчивался трёхгодичный цикл и сестрёнка готовилась к экзаменам. Зато теперь Мирна останется насовсем. Это основы все имевшие способности ведающих обязаны изучать в одной из школ-интернатов ордена святой Элсбет. Причём вне зависимости от пола и общественного положения. Не только потому, что ведающие способности имели далёкие от магии, зачастую странные и случайные – и без умения себя контролировать могли стать опасны для окружающих. Каждую такую школу патронировали Сберегающие. Обыватели хоть иногда на ведающих и смотрели косо, выпускников школ никогда не смели обвинить, что их способности от демонов – Псы Господни каждого проверили и претензий не имеют, на что ученикам во время церемонии выпуска торжественно вручали соответствующий документ. Но дальше семья Хаттан может себе позволить учить младшую дочь в Турнейге, а не в интернате.

Сбоку раздался скрежет цветочного горшка о подставку, и Харелт вздрогнул. Опять он ушёл в свои мысли и забыл, что старик так и ждёт.

– Извините, Оуэн. Я… я задумался.

– Это-то понятно, мастер Харелт. День поминовения усопших, самое время подумать о тех, кто больше не с нами. Меня к вам матушка ваша послала напомнить, что обязательно надо быть сегодня в обед на службе в церкви.

– Я…

– Надо, мастер Харелт. Понимаю, что тяжело, потому и хочется не в большом храме, а одному в семейной часовне. Но сегодня в церковь пойдёт Мирна.

Парень кивнул соглашаясь. Да, сестру три года учили обуздывать свой дар эмпата, и преподаватели школ святой Элсбет лучшие в своём деле. Но вот оказаться в толпе под присмотром опытного наставника – это одно, а первый раз самой, без помощи – другое. Он знает… но всё равно мама ему напоминает, причём так, что отказать нет возможности. К любому другому Харелт, возможно, остался бы глух… Но только не когда просит Оуэн.

***

Людей в церкви было много. Куда больше, чем в прошлый год. Когда началась поминальная молитва в честь покойного старшего брата, Мирна со всей силы сжала руку Харелта, а сам парень чуть не удавил на месте дворянина, стоявшего неподалёку. Идиот напросился в церковь «высказать почтение семье Хаттан в этот печальный день» и теперь недоумённо, чуть брезгливо смотрел, как за спиной священника вместе с главой семьи стоял Оуэн. Что этот самодовольный индюк понимает! В ту ночь телохранитель рубился вместе с Доналтом спиной к спине, получил три скверные раны, остался жив милостью Единого и усилиями лучшего в столице врача. А потом, несмотря на угрозы и два покушения, не побоялся рассказать правду следователям и выступить на суде – в итоге это и довело настоящих виновников до плахи… И до сих пор не может простить себе, что уцелел, не защитив Доналта Хаттана. Хотя что могли они сделать вдвоём против полутора десятков врагов?

К счастью, дворянчик высидел недолго. Едва началось поминовение других семей, наплевав на правила вежливости, протиснулся прочь из церкви… Повезло балбесу. Ещё немного, и Харелт бы его просто прибил. Или кто из слуг заметил: Мирну все обожали, а старика Оуэна безмерно уважали – и закончил бы дворянчик случайной встречей в тёмном проулке с «группой подвыпивших мастеровых». Других таких ничтожеств рядом не оказалось, потому остаток службы Мирна сумела досидеть спокойно, но всё равно, вернувшись домой, до самого вечера оставалась непривычно тихой.

Совершать поминальный обряд на могиле отправились втроём. Харелт, Мирна и старый Оуэн. Закат блестел бледно-розовым, иней покрасил дома и деревья серебром. Зажёг фонарь луны, её нежный свет полился свысока и тоже разлился серебром, ограждая от остального мира три фигуры неторопливо шагавших по дороге людей. Будто кроме них во всём окружающем мире и нет никого – большинство предпочитало ходить на кладбище днём сразу поминальных служб, даже не заходя из церкви домой. Наверное, потому на пустой дороге к кладбищу Мирна снова стала собой, немного шебутной и неспособной усидеть долго на месте. В этом году исполнялось десять лет смерти их старшего брата, поэтому на могилу решили положить не только обычные поминальные дары в виде бумажных цветов. Несли ещё и бутыль с вином – окропить усыпальницу, и хлеба – насыпать крошек для птиц, живущих-на-земле-и-в-небе. Корзина вышла довольно тяжёлой, потому несли её по очереди Мирна и Харелт, Оуэн же всю дорогу ворчал:

– Что за времена настали, слуга под боком, а молодые господа тащат всё сами.

Но Харелт твёрдо заявил:

– Мастер Оуэн, вам давно пора воспользоваться привилегиями возраста. Единый же заповедовал молодым брать на себя всю тяжесть, помогать людям старше.

Мирна кивнула, соглашаясь, и перехватила корзинку из рук Харелта. Оуэн вынужденно уступил.

Когда церемония над могилой была закончена, Мирна задумчиво посмотрела на молчаливое надгробие – утромздесь будет полно галдящих, выхватывающих друг у друга крошки голубей, но пока никого – и негромко спросила:

– А какой он был? Мне было всего шесть, в памяти остались только высокий, как мне тогда казалось, рост и медные кудри.

– Мне десять с небольшим, я помню немногим больше.

– Он был похож на вас, госпожа Мирна. Так же и минуты не мог усидеть на месте, – заметив, что девушка словно задумалась, прислушиваясь к внутреннему чутью, старик улыбнулся: – Не стоит за меня переживать. Половина моего сердца успокоилась, когда негодяи взошли на плаху. А вторая половина обретёт покой в тот час, когда на суд Единого отправится маг, создавший над нами в ту ночь полог тишины.

***

За днём Поминовения началась череда праздников: негоже живым слишком долго наполнять души мёртвых своей скорбью. Турнейг охватил карнавал, на каждой площади встал балаган, где играли шуты, акробаты, фигляры: эта неделя была единственной, когда в городах разрешалось выступать не только членам почтенной гильдии актёров в постоянных театрах, но и всем желающим. Бродячие артисты старались заработать как можно больше, а горожане насладиться зрелищем и покупками – ведь вторая половина праздников совпадала с Большой осенней ярмаркой.

Для Харелта вся неделя оказалась связана с неожиданной заботой: приехала подруга Мирны по школе. Девушка была из семьи горожан, и сестра попросила отца помочь со стипендией. Пусть Иннес лучше потом отработает стоимость учёбы во владениях семьи Хаттан или их родственников, чем в какой-нибудь глуши за мизерное государственное жалованье. Но продолжить учёбу можно по-разному. Как предлагает Мирна за счёт семьи – или в столичном университете и вместе с ней. Вот только во втором случае Иннес станет не просто одной из подруг или стипендиаток семьи Хаттан, а наперсницей, войдёт в высший свет, получит к имени приставку «дана» и дворянство, пусть пока и не наследственное, а личное. Впрочем, никого не удивит, если потом Иннес станет и наследственной дворянкой, в столице поддержка семьи одного из Высоких лордов весит немало. Случайный человек рядом с Мирной оказаться не может, поэтому Харелт за неделю праздников должен был решить, достойна ли Иннес приглашения войти в число доверенных людей семьи или нет.

Когда сестра их знакомила, Харелт подумал, что понять эту по-крестьянски крепкую девушку с непривычно-короткой стрижкой чуть выше плеча, от которой тёмные волосы сворачивались мелкими кудряшками, будет тяжело. За безупречной выдержкой и привитыми в школе манерами она спряталась как за каменной стеной. Лишь уроки отца Энгюса и практика помощником следователя помогали заметить: Иннес отчаянно стесняется. Причём всего. Своего роста – почти с Харелта. Больших очков – проверить и выправить зрение ребёнку до трёх лет могут позволить исключительно богатые люди, остальные вынуждены носить стёкла до двадцати, пока вмешательство в организм снова не окажется безопасным. Своей учёбы вместе с Мирной – чтобы попасть в лучшую из школ ордена святой Элсбет, где наставляли отпрысков знатнейших и богатейших родов Империи, умом надо обладать незаурядным. Стесняется Иннес и того, что она дружит с дочерью семьи Хаттан и поэтому приехала сюда, хотя, на взгляд Харелта, такой бескорыстностью и честностью наоборот стоит гордиться. Даже без дара эмпатии светская и придворная жизнь хорошо учит разбираться, когда люди пытаются к тебе подольститься исключительно из-за статуса и родственников. Не зря Мирна за три года и сдружилась исключительно с Иннес, для остальных ограничилась «разной степени знакомством».

Следующей проблемой стало то, что Мирна к потоку эмоций «внутри» и «снаружи» давно привыкла, и не всегда можно было понять: делает ли что-то Иннес по своему хотению, или сестра решила за подругу сама, поскольку та не решается попросить. Особенно если дело касалось «пустяков»… таких как горничная, которая прибирается в комнате. И объяснять сестре бесполезно, Харелт и сам многое осознал только с помощью отца Энгюса и дана Ивара. Иннес, привыкшая, что в родной семье домашними делами занимаются дочери, а в школе святой Элсбет ученики по очереди, от отношения к себе как к благородной леди смущалась всё больше. Зато едва они покидали усадьбу, Иннес менялась… чем Харелт и решил воспользоваться. Тем более что соскучившиеся за три года строгой жизни девушки на предложение погулять по рынку, балаганам и театру откликнулись с удовольствием.

Уходили они сразу после завтрака, а возвращались вечером: Мирна старалась показать никогда не бывавшей в столице подруге город, пока тот в нарядных одёжках флагов, пёстрых шатров балаганов, весёлых костюмах циркачей и акробатов. Пока радостным эхом звенит игра бродячих музыкантов, а улицы забыли повседневные одеяния серого камня стен и мостовых. Харелт пару раз даже уговорил их заглянуть к Фионе Раттрей, мол, она женщина умная и лишних церемоний разводить не будет... зато прекрасно видит, что за душой у того или иного человека. Поэтому приглашение Иннес бывать в доме Раттреев почаще в глазах Харелта многого стоило.

В последний день представлений Мирна потащила брата и подругу на Ратушную площадь – здесь выступали лучшие из тех, кто рискнул приехать в столицу: самые ловкие циркачи, самые смешные клоуны и самые искусные фокусники. Глядя на артистку, бесстрашно жонглирующую факелами на протянутом поперёк площади канате, Мирна вдруг сказала:

– А ведь та девушка, Лейтис. Она тебе понравилась.

– И ты тоже, – растерянно буркнул Харелт. – Мало мне даны Фионы с её намёками. Ты-то с чего? Да и я уже сколько говорил, мы были друзьями – не больше.

– Можешь врать себе, – Мирна в ответ хитро подмигнула, – мне не получится, братик. Я тебя чувствую, забыл? Тебя и маму – всегда. Так вот, эта акробатка с факелами, она напоминает тебе Лейтис. Ты показывал нам друзей на снимках, точнее… Помнишь те, с прошлого сентября? Их делал маг в поместье Морэев. Когда ты указывал на Лейтис – эмоции очень похожи на те, с которыми ты смотрел на акробатку.

Харелт набрал в грудь воздуха, чтобы дать сестрёнке решительную отповедь, но тут неожиданно вмешалась Иннес. Девушка сняла очки, глаза за ними сейчас вместо привычно-карих были фиолетовыми оттенка аметиста. И негромко сказала:

– Вы с Лейтис ещё встретитесь. Здесь, в Турнейге. Довольно скоро, всего через несколько лет. И эта вторая ваша встреча в столице определит не только твою судьбу, но и судьбу императорского дворца.

– Повезло тебе, Харелт, – обрадовалась сестра. – Такие точные и ясные узлы даже у прошедших полное обучение ведающих – редкость.

– И что в этом такого? – пожал плечами Харелт. – Ладно, когда прогноз делает сильный ясновидец – но всё равно любое будущее лишь вероятность. Вам, кстати, должны были преподавать теорию магии.

– Это не ясновидение. Это вообще не магия, – глаза Иннес вернули нормальный цвет, но очки она пока обратно не надела, из-за чего близоруко смотрела как бы сквозь парня. – И вы зря отмахиваетесь от слов своей сестры, дан Харелт. Узел – это то, что обязательно свершится. Изменить можно дороги, какими к нему приходишь и куда уходишь.

Завязавшуюся дискуссию Мирна прекратила, всё равно было понятно, что брат им не поверит. Но преданность Иннес подруге Харелт оценил: девушка прекрасно понимала, что её будущее зависит в первую очередь от мнения главы семьи и наследника, однако не побоялась спорить, защищая слова Мирны. И потому, когда отец вызвал его к себе, парень собрался посоветовать учить девушек вместе.

***

Едва Харелт вошёл в кабинет, сразу стало понятно, что разговор сегодня пойдёт не о подруге сестры. Отец не сидел, как обычно, за столом с бумагами, а вышагивал между камином и окном. Лицо было каменным, зато глаза горели лихорадочным блеском. Едва сын закрыл за собой дверь, Малколм спросил:

– Ты помнишь казнь виновных в смерти Доналта?

Харелт кивнул, вот это в память врезалось очень хорошо. По рассказу Оуэна банду нашли быстро, предполагаемый заказчик покончил с собой… Глава столичной стражи не поверил, что всё дело в заурядной ссоре. Якобы, оскорблённый на одном из светских приёмов барон решил таким образом отомстить. Да и рассказ Оуэна – опытный телохранитель по памяти до мельчайших подробностей восстановил тот злополучный день, тоже навевал серьёзные подозрения. Тайное следствие шло почти год, после чего по столице покатился вал арестов. В контрабанде «слёз лотоса» для золотой молодёжи оказался замешан даже сын тогдашнего вице-канцлера. Доналта же убили, потому что они вместе с Оуэном случайно увидели в доме одного из знакомых тайник. И рано или поздно обязательно сообразили бы, что именно хранят в необычной формы стеклянных флаконах.

Всех виновных вешали на площади как обычных преступников, невзирая на сословие и знатность. Крайняя верёвка осталась пустой. Мага, который в ночь убийства держал «завесу молчания» над схваткой и доводил до готовности зелье из присланных заготовок, кто-то предупредил – и колдун успел бежать.

– Один из столичных покровителей грешников в Ригулди выторговал себе петлю вместо костра. Указал, куда успел скрыться делавший «ошейники воли» маг… Тот самый маг! – отец наконец-то взял в себя в руки и сел в кресло у рабочего стола, жестом показав сыну занять второе у окна. – Сложность в том, что маг прячется в княжестве Суолахти, а у нас с ними отношения натянутые. Отказать в открытую правящий там ярл не посмеет, это означает войну. За «ошейники воли» тинг ярлов Суолахти сотрёт в порошок даже без нашей просьбы. Но вот позволить магу скрыться, едва приедет посол и потребует выдачи преступника – легко. Потому в город Куолио, где прячется виновный, отправляются Тень и команда Псов Господних.

Харелт кивнул: Церковь и император старались не афишировать, но подобные случаи уже бывали. Когда совершившего преступление и по мирским, и по церковным законам не могли захватить и вывезти из другой страны, в дело вступали убийцы из Сберегающих. А прикрывал их тайный посланник императора – Тень. На тот случай, если инквизиторов заметят или поймают, он придавал делу официальный статус. Если же всё складывалось удачно, Тень до самого возвращения домой оставался мелким торговцем, слугой или писарем в имперском торговом караване или посольстве.

– Я готов был воспользоваться своими связями в личных интересах… – старший Хаттан бросил в огонь какие-то документы и задумчиво поковырял кочергой, чтобы пламя камина быстрее охватило плотную гербовую бумагу. – Мессир Кетингерн сам предложил назначить Тенью именно тебя. Через двадцать дней казначейство отправляет в княжества ежегодный торговый караван. Из-за того, что он задерживается, рисковать судами управляющий не будет, потому на берег высадятся в единственном незамерзающем порту севера – Куолио. Как раз постараются подгадать к Зимней ярмарке. Двух недель, пока торговцы казначейства будут покупать там моржовую кость, китовый ус и остальные товары с побережья, Сберегающим хватит. Ты будешь одним из возчиков. В последние годы с юго-западной границы в центральные провинции приехало немало народу, и никого не удивит, что средний сын небогатой семьи решил наняться в имперский торговый караван. Если год окажется удачным, парень на жалование и наградные сможет купить себе подводу, спокойно отказавшись от доли в скудном родительском наследстве, – лорд Хаттан на этих словах улыбнулся и весело посмотрел на сына. – Сберегающие вернутся морем, ты вместе с основным караваном сушей через Зимногорье. И ещё. Пассажиром на одном из судов в Куолио отправится Оуэн. Старик имеет право увидеть голову убийцы не меньше нас.

Следующие четырнадцать дней стали для Харелта настоящим адом. Если бы не практика помощником следователя, когда на опросе свидетелей часто приходилось играть какую-нибудь роль и лицедействовать, он бы не справился даже с помощью наставников из числа «хранящих покой». И это если забыть о процедурах с участием лекарей и магов, которые меняли его облик: иллюзией или гримом обойтись нельзя, всегда остаётся риск, что фальшивая родинка отвалится не вовремя или у кого-то найдётся особо хитрый следящий амулет. Хотя процедуры и были неприятными, да и не очень полезными, зато до самого возвращения ни один маг и ни один амулет не пройдут сквозь фальшивый облик.

Потом, когда старшие возчики каравана знакомились с новичками, и первые дни в караване быстро доказали, что у «хранящих покой» было не так уж трудно. И это с учётом, что на время подготовки и погрузки каравана крепкие опытные мужики из каравана старались молодых новичков особо не перегружать, подкидывая им работу полегче. Зато в простодушном черноволосом парне никто и на миг не заподозрил наследника одной из знатнейших семей Империи.

Впрочем, едва караван вышел из порта и происхождение, и причина, почему в караване оказался тот или иной конюх или писарь, всем стали безразличны – лишь бы работал. Лошади морское путешествие переносили плохо, да и груз требовал изрядной заботы. Когда за день до отъезда из Куолио «заболели» несколько возчиков и писцов, среди которых прятались Сберегающие, стало ещё тяжелее. Радовался один Харелт, хотя для остальных и делал скорбное лицо. Мага нашли, ночью Псы Господни пробрались в дом и отделили голову от тела так, что не заметила ни прислуга, ни обе наложницы в соседней комнате. Да и городской страже оставалось лишь гадать, каким образом злодеи обошли охранников и колдовскую сигнализацию, и зачем кроме ограбления неведомым разбойникам понадобилось зверски убивать почтенного мага. Теперь эту голову следовало без лишнего шума доставить домой, а только потом предъявлять ярлу Суолахти претензии за укрывательство преступника.

Управитель торговой экспедиции боялся потерять от задержки выгоду – предстояло объехать ещё несколько ярмарок на побережье и в Северных королевствах, поэтому ждать выздоровления заболевших не стал. Приказал отправить их обратно в Империю вместе с кораблями, на которых везли купленные на ярмарке товары. Провожали возчики и писари товарищей с сочувствием – основные деньги-то шли за ту часть пути, которая по суше. Впрочем, стоило отъехать, как сочувствие поменялось на злость к ночным демонам, только они и могли послать неведомую хворь, и это в момент, когда в дороге каждые рабочие руки на вес золота.

В десять лет Харелт мечтал отправиться путешествовать, посмотреть другие города и страны, пытался сбежать юнгой на корабле. Сейчас можно было гордо сказать: «Моя мечта исполнилась как я и загадывал». Только вот кроме очередного сугроба, из которого надо выволакивать телегу, или очередного склада, где хмурый таможенник или покупатель требует срочно выгрузить или загрузить тюки с товарами, ничего не видишь и не помнишь. Если и выдаётся свободная минутка, её лучше потратить на сон или лишний раз наесться впрок. Хорошо хоть Оуэн ехал как «частное лицо» и вернулся домой вместе с инквизиторами ­– старика дорога точно бы убила.

Зимногорье все в караване ждали словно рая для праведников, про который часто рассказывали священники. Самое крупное королевство Виумского нагорья путников не обмануло: хорошие дороги в подражание имперским, как и на родине – каждый дневной переход гостиные дворы для караванов. И главное, с Империей здесь был торговый договор, поэтому, если товар не предназначался для продажи в стране, на таможне мешки и ящики не распаковывали для проверки, а ставили поверх каждого тюка пломбу ­– её проверят и снимут на границе. Знай спокойно езжай себе да следи, чтобы телега не угодила в какую-нибудь яму: льда в здешних краях намерзало изрядно, так что даже на самой лучшей дороге выбоины зимой были не редкостью.

Спрос на виумские самоцветы увеличивался год от года, и ничего иного из Зимногорья в Империю давно уже не вывозили. Вот только цены в королевстве скакали постоянно, зато если подгадаешь, то прибыль за рейс может вырасти раза в полтора. Едва караван добрался до столичного гостиного двора, а неразгруженные телеги встали под замком, управитель и купцы поспешили в факторию имперского казначейства: узнавать, что нынче почём. Остальным торговля самоцветами принесла неожиданный отдых, ведь к дорогому товару простых возчиков и писцов не подпускали. Кто-то побежал по питейным заведениям и борделям, семейные отправились на рынок и по лавкам, купить подарков или чего по хозяйству. Харелт решил погулять по городу: если уж исполнять детскую мечту о путешествиях – то до конца.

Гостиный двор расположился неподалёку от порта, поэтому местом оказался тихим: река укрылась под одеялом льда и снега, корабли уснули до лета в крытых сухих доках, громадами темневших на противоположном берегу. Зато огромный рынок, который раскинулся в десяти минутах ходьбы, кипел жизнью. На открытых прилавках и спрятавшись под крышей лавок лежали груды самого разного товара. Изделия медников и кузнецов, ткачей и шорников, но больше ювелиров и тех, кто торговал необработанными камнями. Между рядами сновали лоточники с пирогами, горячим травяным настоем, мелкими поделками. Встречным потоком шли покупатели, от светлобородых северян в шубах и высоких шапках до смуглолицых южан, в меховых халатах и шерстяных тюрбанах. Сновала, путаясь под ногами, вездесущая детвора… среди которой немало карманников. Один направился было к Харелту, но едва мальчишка понял, что его заметили, и хозяин кошелька уже положил руку на нож, карманник предпочёл скрыться.

После людного рынка заснеженные улицы города казались тихими и пустыми. И одинаковыми: везде двух- или трёхэтажные каменные дома со скошенными во дворы крышами, вычищенные от снега плиты мостовых. Чувствовалось, что Зимногорье очень старается походить на Империю. Если отбросить возникшие из-за местного климата архитектурные особенности, столица королевства напоминала Турнейг как младшая сестра. Харелт бродил по городу несколько часов, успел пообедать. С удивлением обнаружил даже в трактире больше половины блюд – имперской кухни, и, слегка разочарованный, отправился на центральную площадь. Там напротив ратуши стоял знаменитый фонтан «Морская нимфа». По мнению знатоков, лучшая работа творившего столетие назад скульптора Валлгрена. Каждый ценитель прекрасного, если поедет в Зимногорье, обязан увидеть эту выходящую из моря молодую женщину – иначе пропустит самое завораживающее зрелище в своей жизни.

Скульптура Харелта разочаровала. Наверное, летом, когда вокруг девушки безумствуют струи воды, стекают по каменному основанию, превращая его в бешеное подобие штормовой волны, а сама обнажённая фигура рождается из пены и брызг – это очень красиво. Зимой фонтан напоминал сугроб, в который по пояс спряталась озябшая нимфа. Зато гранитный бортик огромной чаши, куда стекала вода, был расчищен. Горожане даже прикрыли его досками – и целее будет, и сидеть удобнее. Ратуша в городе небольшая, а посетителей в те дни, когда магистрат разбирал жалобы, случалось много. По слухам, приходилось по нескольку часов ждать на улице. Но сегодня площадь была пуста. Только с другой стороны фонтана кто-то сидел и кормил птиц крошками.

Присмотревшись внимательней, Харелт разобрал, что это девушка. И тоже приезжая: если в архитектуре зимногорцы Империю копировали с удовольствием, то в одежде блюли свою традицию очень строго. Заставить кого-то из них вместо платка надеть шапку, а вместо валенок сапоги или ботинки не смог бы, наверное, никто. Интересно, откуда гостья? Ботинки на ногах из Куолио, такой фасон из кожи морских рыб шьют именно там. Полушубок явно покупали уже где-то на Виумском нагорье. Зато шапка с севера, вся расшита бусинами. Часто подобные украшения не только узор, но и знак клана – парень попытался разобрать орнамент, подошёл чуть ближе и едва сдержался: девушка была очень похожа на Лейтис!

– Здравствуй…те.

– И вам не хворать. Только я вас не знаю, – ответ прозвучал на грани грубости.

Стоило девушке повернуться и заговорить, наваждение рассеялось. Похожа, конечно, так это неудивительно. Ивар и Лейтис тоже родом откуда-то из северных стран. Но если изобразить акцент ещё можно, да и волосы из русых в льняные перекрасить нетрудно, то сделать щёки и губы пухлыми, лицо чуть круглее, нос курносым – невозможно. Руки за год такими тоже стать не могли, мозоли на них выдают человека, много работавшего со склянками и растворами. И мозоли старые, им года три, не меньше. Всяких мелочей немало… всё-таки очень похожа.

– Всё равно здравствуйте. Мы с вами оба приезжие, потому для города чужие. Это вполне повод для знакомства.

– Возможно.

Ошеломлённая напором и навязчивым знакомством, девушка рассердилась, но вскоре оттаяла, и через какое-то время оба уже весело болтали. Тарья, как её звали, действительно оказалась приезжей, потому на языке зимногорцев понимала едва ли с десяток самых нужных фраз. Зато она хорошо говорила на имперском, хотя акцент Харелта и смешил. Тарья оказалась ученицей алхимика, и, хотя жили они далеко на севере, наставник довольно часто ездил в Империю. Всегда брал одного-двух учеников с собой. В этом году выпала очередь Тарьи, и девушка обрадовалась возможности потренироваться в языке после долгого перерыва. Харелт же был рад не просто услышать родню речь, а пообщаться с кем-то кроме грубых возчиков и заносчивых писарей. Поэтому и согласился говорить на любую тему ­– тем более с такой замечательной девушкой, с каждой минутой Тарья нравилась ему всё больше и больше.

Когда их незаметно окутали вечерние сумерки, а на западе из-под туч зимнего неба город осветила полоса заката, оба с сожалением признали, что пора расставаться. Тарье завтра уезжать, они отправятся в Салайн, там работают лучшие алхимики Империи. Харелт рассказал, что их караван после Зимногорья закончит дорогу недалеко от столицы. А сам он постарается устроиться где-нибудь в центральных провинциях, год вышел удачный, и денег всем обещали много. Девушка посетовала: страна велика, сведут ли их тропы судьбы ещё раз?

– Там, где я жил, – подумав, ответил на её вопрос Харелт, – был один священник. Он как-то сказал: прошлое – это страницы книги жизни, в которых мы пишем настоящим, чтобы появилось будущее. Так пусть наш сегодняшний день станет страницей, в которой мы запишем нашу новую встречу. Обещаешь?

– Обещаю.

Площадь Харелт покидал в уверенности, что они больше никогда не увидятся: Империя велика. И даже родственник императора не сможет найти в ней девочку-алхимика из далёкой чужой страны… А жаль.

***

Лейтис задержалась возле фонтана чуть дольше, вечерние сумерки почти успели превратиться в раннюю зимнюю ночь. На душе было тоскливо, хотя, вообще-то, стоило гордиться. Конечно, внешность на время путешествия через Зимнгорье она меняла с помощью наставника, ей до соответствующего уровня магического искусства расти лет десять – пятнадцать, а может и больше. Зато образ ученицы алхимика выбирала и «лепила» полностью сама, от жестов и манер до одежды. Получилось отлично, если даже имперский шпион не догадался. А то, что парень не такой уж «простой возчик», она поняла быстро, пусть даже сквозь его личину не пробился бы даже магистр Ислуин – наверняка её делали лучшие специалисты из разведки. Только молод ещё парень, да и тайными делами занимался, судя по всему, не в Зимногорье, а далеко отсюда. Потому-то в конце пути, да на территории союзной страны дал слабину.

Мастер Ислуин, который пока жил среди ханжаров, часто ездил точно так же на разведку в иные страны, прикидываясь купцом или слугой. И на собственном опыте ученицу наставлял: ошибка, сделанная всего за мгновение до того как старая маска летит в огонь забвения, может погубить годы труда. Хотя девушка-алхимик Тарья исчезнет уже послезавтра, Лейтис до самого последнего мгновения сыграет роль безупречно… Душу почему-то заливала грусть. Ведь когда они случайно встретятся снова, то она его не узнает, они не вспомнят, как сидели вместе рядом с холодной каменной нимфой и держали горячие руки друг друга.

Глава 12. Безумный лес

Восточные провинции Империи. Февраль, год 492 от сошествия Единого.

На востоке Империи магистр был в первый раз и сразу решил, что ему здесь не нравится. Не юг страны, орки здесь хоть и нападают, однако нечасто, зато ближе к Безумному лесу и без них всяких чудищ хватает. Мало людей, чтобы легко затеряться, да и сами люди слишком внимательные. Это для остальной страны ночные демоны – сказки, которыми пугают детей. Здесь их визит самая обыденная жизнь. Поэтому на любого чужака, пока тот не пройдёт через церковь, и все не убедятся – это человек, а не прикрытый иллюзией оборотень – смотреть будут так, чтобы успеть схватить топор или рогатину.

Хотя, как рассказал возчик, к которому набились в попутчики Ислуин и Лейтис, монстров в последние годы изрядно повыбили. Злоба и жажда человечины оказались не ровня алчности. Едва среди богачей появилась мода держать в домашнем зоопарке необычную карикатуру на творение Единого, и за разнообразных тварей начали платить бешеные деньги, желающие заработать повалили на восток толпами.

– Суккубы – и те, почитай вывелись совсем. Хотя сколько народу погубили раньше проклятые, сладу не было. Почитай все были уверены – перед демонами похоти не выдержит ни один мужчина, а женщине силы Единый не дал, чтобы тварь-то скрутить. Но ваш брат из Корпорации и этих навострились ловить. Так что спасибо вам, извели напасть. Счас, эть, желающих поменьше – так, это самое, и нечисть всякую ловить нынча та ой как трудно, эть поумнела она. А вы, значится, хотите попробовать? – закончил очередной рассказ возчик.

– Хотим. Нам платят – мы ловим. Не поймаем, считай за небольшую деньгу и подорожные скатались туда-обратно. Всё лучше, чем пустому сидеть, – ответил магистр. – А поймаем, то с прибытком, и пару лет можно пузо чесать. Считай что так, что так – мы не в накладе.

– Это правильно, – согласился возчик.

***

Вместе с попутчиком Ислуин и Лейтис добрались почти до входа в портал Туманной чаши, дальше пришлось расстаться – о чём магистр сильно жалел. Втроём с ночлегом проблем не было. Мужик ездил по дороге с запада на восток каждые несколько месяцев, знал не только всех трактирщиков, но и дворы, где пускали переночевать за плату, да и его все знали. Сами же по себе Ислуин и Лейтис превращались в подозрительных бродяг, иначе вольных охотников пейзане не называли – а за торговцев без телеги не сойдёшь. Становиться же дворянином или полным гражданином Ислуин не хотел. Такие птицы здесь редкость, запомнят их слишком хорошо и надолго.

От самого близкого к Лесу поселения магистр не ждал вообще ничего хорошего. Повезёт, если кто-нибудь даст приют хотя бы в сарае. На возможность расспросить местных жителей про то, что нынче творится на границе, Ислуин даже не надеялся. Но село оказалось к чужакам неожиданно приветливым, а трактир, он же постоялый двор, понравился. Чистый и явно рассчитан на большое число постояльцев. Да и расположился трактир в середине деревни, а не на окраине – значит, к чужакам здесь относились без лишнего подозрения.

Понравилось и поведение хозяина, ждавшего путников у входа в гостевой дом. Заросший до ушей густой чёрной бородой мужик не стал пускать пыль в глаза – прямо с утра рядиться в одежду побогаче. Мол, заведение у меня солидное, и неважно, что, если присмотреться, в кладовой мышей полно, а венцы избы давно сгнили. На трактирщике были обычные штаны и рубаха, добротные башмаки, а не сапоги. Разве что полушубок не из дешёвых, но это скорее от привычки не экономить на хороших вещах, погода в здешних краях непредсказуемая. Особенно зимой: сегодня всё тает, а завтра спокойно может ударить ледяная стужа. Также и трактир – богатством отделки не кичился, зато сруб и постройки из кедра простоят много десятилетий, а крыша из привозной черепицы простоит не требуя ремонта намного дольше обычной дранки. И ещё со стороны кухни вкусно пахло хлебом, который недавно сунули в печь.

– Чего желаете? – вопрос прозвучал без подобострастия и неприязни.

– Две комнаты. Для начала дня на три. И завтрак.

Трактирщик оглядел гостей опытным взглядом, потом предложил:

– Лучше обед. Если вас устроит вчерашнее мясо. «Белых» комнат только одна, но если…

– Сгодятся две «чёрных». Вчерашнее мясо тоже пойдёт.

– Тогда подождите в трапезной, Криси сейчас вам принесёт. За это время подготовят комнаты.

Пока Лейтис и Ислуин ели, в зале один за другим начали появляться другие постояльцы. Рыцарь с тремя оруженосцами. Пара молодых дворян явно «из общества» – не Турнейг, но как минимум столица провинции и богатые родители. Дама средних лет со служанкой и телохранителем. Простых посетителей ни одного. И если с местными понятно, они подойдут в трактир при гостинице пропустить кружку-другую вечером, после рабочего дня, то пустующие «чёрные» комнаты – это странно. Да и постояльцы отличались друг от друга разительно. Рыцарь был весёлый рано начавший лысеть здоровяк ближе к пятидесяти годам. Не бедный, но из тех, кто пустого бахвальства не любит, а путешествовать умеет. Потому и взял одних оруженосцев: и от разбойников, если что, отобьются, и в гости зайти прилично, и проблем с постоем в дороге не будет. Зато и дворяне, и дама были в этом трактире не к месту, а ещё старательно прятали лихорадочный блеск в глазах.

Лейтис негромко спросила:

– Интересный набор гостей. Мастер, что вы про это думаете?

Вместо Ислуина ответил подошедший трактирщик.

– Ваши комнаты готовы. А что насчёт остальных… Дан Каулин бывает здесь каждый год. Украсить замок очередной головой какого-нибудь чудища и проверить оруженосцев. Если парни выдержат одну-две охоты, получат из его рук пояс и золотые шпоры. Да и приработок неплохой, если тушу кому из алхимиков аль чародеев продать. Остальные – за тем же, что и вы. Постороннему человеку в межсезонье у нас делать нечего. Только на лето, когда рабочие руки на заготовках нужны.

– А зачем тут мы? – картинно удивился магистр.

– Неужели не нашлось другого способа исполнить ваше желание? – не обратил внимания трактирщик. – Возвращается один из десяти, к тому же не всегда в своём уме. Вы, господин хороший, хоть девочку бы пожалели. Не такой ведь, как эти, – мужчина аккуратно показал в сторону остальных, – голову не потеряли.

– И всё же, – весело усмехнулся Ислуин, – а вам то какой интерес? И не стоит убеждать, что многих видели и всего насмотрелись, потому вам просто нас жалко.

– Девочку и правда жаль, – покачал головой трактирщик. – Только вот ещё, боюсь, получится у вас. Этих сожрут – и вся недолга, зато вас демоны леса и послушать могут. А плату за ваше «хочу» нам вносить, после выполненного желания всякое случается. И редко к пользе.

– Спасибо, мы подумаем, – встал из-за стола Ислуин. – А пока, будьте добры показать нам комнаты.

***

Несмотря на подозрительные взгляды и недоверие трактирщика, торопиться в лес Ислуин не стал. Вместо этого на следующее же утро свёл знакомство с рыцарем. Тот как раз сидел в трапезной, когда к нему подсел магистр.

– Доброго вам дня, дан Каулин.

– И вам хорошего…

– Ивар.

– Мастер Ивар. И бросьте вы этих данов, это я там, – рыцарь махнул рукой куда-то в сторону тракта, – барон и дан. Здесь каждый стоит ровно столько, сколько стоит сам, а не его титулы. А вы, на мой взгляд, человек достаточно опытный. Так что я тоже мастер Каулин. Пива?

– Пива.

– Это правильно, как здесь его больше нигде не готовят. Тут хмель он особый, с диким сортом из леса постоянно мешается. Криси, принеси нам пива.

После того как кружки опустели наполовину, Каулин спросил:

– Так какая у вас нужда, мастер Ивар? Знаю я вашего брата из Вольной корпорации, просто так не сядете. Угадал?

– Угадали. Мне хозяин вчера сказал – вы лучший из тех, кто знает повадки здешнего зверья.

– Ну лучший это он польстил, – хотя было заметно, что рыцарю приятно.– Но среди тех, кто под рукой – да. Охотники сильно далеко в лес тут не ходят. Я правильно понимаю?

– Верно. Нам заказали одну редкую птицу. Я поймаю, заботиться на обратной дороге будет моя ученица. Условие заказчика, потому нас и наняли. Но прежде чем лезть вглубь, хотелось бы консультацию знающего человека.

Дан Каулин задумчиво почесал начавшую лысеть макушку, потом уточнил:

– Возможно. И как мне поделиться опытом?

– Я хотел напроситься к вам на охоту. При этом готов отказаться от своей доли добычи. Мне повадки здешнего леса важнее, а когда доставлю заказ, всё окупится с лихвой.

– Добро, – рыцарь даже не стал торговаться. – По рукам.

Они прождали в селе полторы недели, пока в лес не отправились сначала дворяне, потом дама. Как объяснил не первый год охотившийся в здешних местах рыцарь, несколько дней после попытки выпросить у леса желание всё будет шуметь, а следом обязательно наступит затишье. Вот тогда и надо идти. Каулин потому и приезжал зимой, потому что летом в толпе работников сложно угадать тех, кто приехал клянчить у леса.

Безумный лес Лейтис разочаровал. Историй про эти края она слышала бесчисленное множество, и летом, наверное, зрелище представало удивительное. Необычные цветы, странные запахи и звуки. По случайно сохранившимся на ветках бурым листочкам она попыталась представить: тут берёза с лиственничной хвоей, вот это сосна с дубовыми листьями, а здесь самые обычные липы и ели… Представить цельную картинку не получалось. Перед глазами была самая обычная тайга, словно они где-то возле Рудного хребта. Даже выскочивший на них одинокий корн, про которых рассказывали столько ужасов, скорее позабавил. Летом, когда достигнет второй зрелости, сменит шерсть на прочную чешую и дорастёт до метра с лишним, лучше с ним не встречаться – но пока самый обычный заяц. Разве что с клыками и кошачьими когтями, потому что хищник.

Ислуин, едва отряд отошёл на пару километров от опушки, наоборот обрадовался лесу как старому знакомому. На вопрос рыцаря, что ведёт он себя так, будто бывал здесь раньше, коротко ответил:

– Не тут. Суму. Это в землях Северных людей, владения рода Виртанен. Очень похоже.

Лейтис еле сдержала удивлённый возглас: в Обители тумана было совсем по-другому! Даже деревья – здесь в основном лиственные, а рядом с деревней Илмо и Тарьи кедры, сосны и ели. Каулин удивления девочки не заметил, задумчиво поскрёб лысину и сказал:

– Не бывал так далеко на севере, но интересно. Как отвезёте заказ, заезжайте на обратной дороге в гости. С удовольствием послушаю.

Но тут подбежал один из оруженосцев:

– Мастер Каулин, я нашёл лёжку слотама. И похоже, это его основная, а он как раз сытый.

Дальше стало не до разговоров. Нужно было загнать зверя и убить, пока этот сухопутный бегемот с полным брюхом медлительный, вдобавок при свете дня хуже видит и слабо чует запахи. Уже с наступлением сумерек запросто можно поменяться с ним местами и самому превратиться в добычу.

***

С рыцарем Ислуин и Лейтис провели двенадцать дней, и расстались все довольные друг другом, особенно Каулин. Загнать удалось аж трёх крупных монстров и попутно подбить штук пять мелких, к тому же обошлось без обычных травм у оруженосцев. Неприязненно смотрел на уезжавших в разные стороны постояльцев лишь трактирщик. Мужик так и не поверил, что магистру нужна редкая тварь, а не исполнение желания. Но Ислуину было всё равно, он чуял – его поиски подошли к концу. Селяне, конечно, могли попытаться задержать, но в этот раз скрывать хищную грацию опытного головореза магистр демонстративно не стал. Желающих рискнуть и попробовать воткнуть нож в спину в деревне не нашлось.

Лыжи Ислуин и Лейтис бросили, отойдя километров на пятнадцать от края леса. Дальше почему-то снега на земле осталось едва ли сантиметров пять, хотя в прошлые разы они заходили куда дальше, и ничего подобного не встречали. Ещё через пару километров магистр приказал спрятать лук, сам убрал мечи и запретил любую магию. Коротко буркнул:

– Потом объясню.

Какое-то время путники шли молча, тишину и одиночество нарушал лишь скрип снега и пересвист птиц. Девочке показалось, что за ними кто-то следит, она обернулась … Вдруг всё исчезло. Лейтис оказалась в густом тумане, где пропали и деревья, и наставник. Сколько она стояла неподвижно, прежде чем решилась сделать хоть одно движение? Секунду… минуту… час – времени здесь не существовало. Звуки – гудящие на ветру кроны деревьев, потрескивающие ветки, скрип снега под ногами, крики обрадовавшихся оттепели птиц, шорох дыхания – растворились вместе с лесом в вязкой тишине. Исчезли земля и зимнее небо, только пушистая белая пустота вокруг.

– Где я? – громко спросила девочка

Голос отозвался неожиданным эхом:

– ...де я… я… я…

Сразу вернулись шуршание одежды, шум выходившего из лёгких воздуха, звон ножа на поясе, когда она специально задела ножнами за пряжку.

– Есть здесь кто-нибудь?

– Есть… нибудь… будь…

Ждать на месте не было смысла, поэтому девочка аккуратно вытянула вперёд руку и сделала осторожное движение ногой, потом шаг вперёд. Ещё один. Ещё. Рука упёрлась в каменную кладку, причём стена тёплая… по-летнему? Почти сразу туман впереди расступился, и Лейтис оказалась на знакомой улице. Ригулди. Дом, в котором жила её семья, до того как они покинули город. Даже из окна пахнет мамиными булочками… Девочка заморгала ресницами, смахивая слёзы и отгоняя лживый морок: калитка у входа старая, она сломалась, когда Лейтис было шесть, и отец тогда поставил новую. Вскоре их семья вынуждена была уехать подальше.

Едва девочка сделала шаг назад, всё исчезло, чтобы через несколько ударов сердца туман ещё раз расступился, и она снова оказалась на городской улице. Только теперь это был Бархед, и дом перед ней был тем самым, где они жили по приезде. Это враньё Лейтис отогнала ещё быстрее, вместе с криками людей, поздравлявших выходящую с крыльца невесту… Лейтис, чуть старше. И почти сразу накатило другое видение, из тех времён, когда она уже жила на улице. Её отыскал старший брат, пропавший незадолго до переезда из Ригулди.

А вот следующая иллюзия девочку чуть не захватила. Лейтис, в белой парадной хламиде и тиаре верховного мага, приезжала в Бархед. И все, от отказавших в помощи соседей до тех, кто унижал её-бродяжку, теперь склоняли перед ней голову. Она же судила и раздавала кары и милости. Помогла лишь та суровая самодисциплина, которую с первых дней вбивал в неё наставник – чародей остаётся человеком, но радость, гнев и ненависть он может себе позволить, только когда магическое действо закончено, иначе может случиться катастрофа.

Очередную сцену, где Лейтис-вторая в сопровождении какого-то парня приехала в смутно знакомый дом в Турнейге, досмотреть до конца не получилось. Чьи-то сильные руки встряхнули девочку, похлопали по щекам и туман рассеялся. Лейтис ошарашено взглянула по сторонам. Там, где её затянули иллюзии, был густой смешанный лес, здесь – небольшое озеро в окружении золотистых сосен. А ведь великанские сосны в этих краях не водятся совсем! Да и снега вокруг столько, сколько и положено зимой. Зато озеро почему-то не замёрзло, а вода в нём густо-синяя – как на рисунке неумелого художника.

– Очнулась? Извини за несколько неприятных минут, но другого способа привести тебя сюда не было.

По довольному виду Ислуина было заметно, что ему ни капельки не совестно: почуял, что вот-вот ухватит желанную добычу и потому будет рваться к ней, не обращая внимания на окружающих. Уж за столько-то времени вместе девочка изучила магистра достаточно... какой есть. А кошмары – подумаешь, первые месяцы на улице ей мечталось и не такое. Поэтому Лейтис буркнула, что с наставника «за это причитается», и спросила:

– Где мы? И что это было?

– Отражение истины, так называют его ханжары. А мой народ говорит Радуга-в-Огнях. Смотри.

Ислуин метнул камушек, тот запрыгал по воде. Раз, два, три – на четвёртом подскоке над поверхностью озера появилась радуга, вся в звёздочках блёсток.

– Я почувствовал дыхание Отражения ещё там, в Туманной чаше, но не поверил. А зря, бакса Октай никогда не ошибался.

– А при чём тут…

– Учитель мне предсказал, что я обязательно сюда вернусь. Видишь ли, в чём дело… – Ислуин ненадолго задумался, подбирая слова. – Отражение истины – место особенное. То, что видела ты – это первая ступень посвящения, называется «познай себя». Радуга-в-Огнях показывает тебе твои мечты, желания, мысли и чувства. Далеко не всегда напрямую, иногда сложно разобраться, почему в тумане показалось то или иное видение. Человек сильной воли сможет удержаться на границе морока, отделить вымышленное от настоящего и выйти из тумана. У тебя шансы были, можешь гордиться. Я просто не стал ждать, испытание длится несколько часов. А ещё, если ты сумеешь не раствориться в мешанине иллюзий, то выбранное отражение может стать явью. Потому-то сюда и ходят со всей Империи. И потому здесь и появился Безумный лес, это вторая чаша равновесия.

– А при чём тут равновесие? – с разрешения наставника Лейтис тоже бросила камушек и залюбовалась радугой. Когда разноцветье погасло, переспросила. – Что такого, если люди получают исполнение своей мечты?

– Помнишь трактирщика? Он ещё говорил про плату за желание. Ничто в мире не возникает просто так, иначе он разрушится. Поэтому раньше рядом с озером всегда стояли три шамана. Белый конь Сарнэ-Турома, страж неугасимой жизни. Чёрный конь тёмного лика Уртегэ, хозяина мира мёртвых Унтонга, страж окончившего круг земного существования. И Красный конь светлого лика Уртегэ. Страж порядка и равновесия, он следил, чтобы никто не смел нарушить естественный ход жизни и смерти. Хранители помогали вернуться из морока тем, кто не сумел пройти испытание, а ещё не давали случайному желанию стать явью. Ведь никто не может угадать, чем ответит мир. Те же корны, я поинтересовался их историей – и почти уверен, что появились они как часть мечты одного рыцаря, примерно столетие назад. Рыцарь хотел победить дракона, лес сотворил для него чудище… Помнишь, я рассказывал про науку экологию? Вместе с драконом появились и остальные звери, необходимые для его существования. Так бывает всегда, ведь если ты захочешь откопать сундук с золотыми монетами – сначала кто-то должен его зарыть. И причина не обязательно исчезнет сразу же, едва твоё хотение будет исполнено.

Лейтис понимающе кивнула, затем негромко вздохнула, ей так хотелось найти пропавшего брата. Не зря она увидела его там, среди тумана. Пока всё, что ей удалось сделать с помощью учителя – это протянуть ниточку от своей крови к брату, узнать, что Родерик жив.Как было бы просто спросить сейчас… Нельзя, радуга слишком опасна и непредсказуема. Можно нарушить то самое равновесие. В тот миг, когда ты задаёшь вопрос, брат будет ещё жив, но откат от воздействия сразу после этого его убьёт. Придётся ждать, пока Лейтис станет настоящим магом и сумеет отыскать его своими силами.

Ислуин взял ученицу за руку, подвёл к берегу, зачерпнул сложенными лодочкой ладонями девочки немного синевы и выпил оттуда несколько глотков. А затем попросил Лейтис сделать то же самое из его рук. Вода оказалось тёплой, а во рту сразу защипало.

– Зачем?

– Теперь ты сможешь пройти вслед за мной. Я… Я уже был здесь, очень давно. Молодой, очень гордый и считавший себя очень умным. Нас тогда разгромил Южный союз, и переживал я поражение как личный позор – первый раз шёл не обычным кешиком, а готовил набег. Не успокаивало даже то, что провели южане не меня одного. Бакса Октай предложил мне второе посвящение, сначала я согласился, а потом сообразил, что не пройду – и обиделся. Решил, старик меня хочет ткнуть, мол, сопляк с самомнением, а сам до серьёзного дела не дорос. Разругались мы тогда страшно, хуже, чем когда я после первого посвящения к Мункэ-хану подался. Ну, я и уехал из степи вообще, а дальше ты знаешь. Только после Зеркала миров и встречи с тобой понял, насколько учитель был мудр. Он сам направил мою дорогу по новому пути. И после первого посвящения, и после того разгрома. На прощание сказал, что если научусь проигрывать, тропа Сарнэ-Турома приведёт меня обратно. А ещё добавил, что если я слишком привыкну побеждать, то никогда не сумею понять, как иная победа может принести поражение.

Договорив, Ислуин снова взял девочку за руку и шагнул в озеро. К удивлению Лейтис, они не оказались в воде. Под ногами заиграла уже знакомая радуга, блестящими кругами заполняя всю поверхность от берега до берега, а поверхность пружинила, слегка проминаясь как чуть подтаявшее масло. На середине озера Ислуин остановился, свободной ладонью зачерпнул красный цвет, поднял руку на уровень глаз и растопырил пальцы. Странная субстанция потекла каплями вниз, но не захотела заканчиваться – как положено нормальной воде. Магистр отсчитал вслух двадцать капель, сжал остаток в кулаке наподобие мела и начал короткими движениями, будто углём по листу бумаги, рисовать перед собой.

«А ведь точно, словно рисует картину», – подумала Лейтис, глядя как в воздухе перед ней возникает набросок. Приобретает глубину, становятся заметны тени и полутени. Ислуин рисовал быстро, и скоро изображение ворот с полукруглой аркой и обвивающими столбы диковинными растениями было закончено. Едва лёг последний мазок, штрихи вспыхнули, переливаясь оттенками красного, от розового до пурпура, ворота обрели реальность, створки распахнулись – и магистр вместе с девочкой шагнул внутрь.

За порогом и озеро, и ворота исчезли, а вокруг появился знакомый туман. Хотя… немного другой: в прошлый раз Лейтис видела чисто белый, а в этом мелькали разноцветные искры.

– Это второе испытание?

– Нет, – улыбнулся Ислуин. – Посвящение каждый проходит сам. А это Возможное-не-Сбывшееся. Что такое объяснить не проси, сам представляю очень плохо. Из живущих в моём мире про него могли, наверное, рассказать только ректор Хевин, четверо Мудрейших шаманов да Старший горный мастер гномов. Может ещё бакса Октай, если его отпустит из Унтонга повелитель Уртэгэ. Никто другой третьего посвящения не проходил, по крайней мере, я о таких не слышал.

– Третье? А что за…

– Не знаю. Про второе могу рассказать, это не запрещено. Про третье слышал, что оно для всех одинаковое и для каждого разное. Как такое может быть, никто из одолевших не рассказывает, неудачник же расстаётся с жизнью. А второе… смотри.

Туман впереди расступился, и Лейтис узнала Ланкарти. Только смотрела сейчас она из дальнего лесочка. На приступ шли чудовища с плетёными щитами, всё как тогда… рядом с деревьями она увидела другого Ислуина. Одного. Присмотревшись к стенам в том месте, куда ткнул пальцем магистр, с удивлением обнаружила себя. Вместе с остальными женщинами сражается, пытаясь заменить павших мужчин.

– Такого никогда не было!

– Но могло быть, ­– негромко прозвучал голос магистра. – Если бы я ради спасения своей жизни нарушил клятву учителя, а ещё предал тех, кто защищал мне спину в бою. Это есть в каждом, просто не каждый позволяет ему взять над собой верх. В том и состоит второе испытание: принять себя целиком, не только светлые, но и тёмные стороны души.

Туман сомкнулся, и они снова оказались в белой искрящейся пелене. Ненадолго, всего несколько шагов – и завеса растворилась, по глазам ударил ослепительный солнечный свет. Несколько секунд Лейтис ошеломлённо тёрла глаза, пытаясь сморгнуть выступившие слёзы, а когда зрение восстановилось, замерла: они вышли совсем не в лесу! Возле озера был уже вечер, а здесь вставало бледно-розовое после ночного сна солнце – нежно лаская зелёное море степной травы. На минуту светило замерло, словно вместе с девочкой испугалось бесконечной равнины, но, будто набравшись смелости, вспыхнуло, и ласково пошло тонкими лучиками по соскучившемуся за ночь земному покрову. И сразу обрадованно заверещали кузнечики, раздался радостный птичий вскрик, ликующе запиликали цикады, где-то вдалеке торжественно ухнул филин, довольный новым днём. Весенним днём!

– Великая степь, – негромко произнёс Ислуин. – Здесь она такая же, как до вторжения орков.

– Но как…

Лейтис запнулась посреди фразы: едва туман за спиной окончательно растворился в утренних лучах солнца, зимние куртки и штаны сменились тёмно-синими шароварами и светлыми рубахами с накинутыми поверх кожаныма жилетами. Крой одинаковый, только вышивка разная. У девочки вышивка явно женская, у магистра рубленый жёлтый с красным узор понизу рубахи и ломаные красные линии на свободном поле. От зябкого ветра защищал наброшенный на плечи мешковатый халат из плотной ткани с застёжкой у груди.

– Это не халат, – увидев недоумение ученицы, пытавшейся расстегнуть непривычную пряжку, рассмеялся Ислуин. – Это называется дэли. Очень удобная штука в здешних краях. Там на поясе шапка ещё должна быть, из войлока и напоминает конус. У тебя на ней ничего не будет, так как ты ещё учишься. У меня наверху волчий хвост – знак, что я достиг звания кешика, и оторочка из лисьего меха, как у прошедшего посвящение шамана. Кстати, нам ещё положено…

Послышалось ржание, из воздуха перед ними выскочили рыжий и белый кони, и замерли, гарцуя и красуясь перед будущими наездниками.

– Белый твой. Я попросил озеро, и оно ответило, всё-таки я только что постиг вторую ступень.

– Учитель, а как же слова трактирщика, история появления корнов? А как же равновесие воплотившегося желания?

Магистр в ответ отмахнулся.

– Сюда откат не придёт, а до остального мне сейчас нет дела. И вообще, они там в деревне привычные, разберутся. Вот если бы рядом стояли стражи Отражения, нарушать их волю нехорошо. А сейчас нам пройти через озеро быстрее и проще, чем создавать портал самому, к тому же Радуга удачно снабдила нас всем необходимым…

Дальше девочка уже не слушала. Наставник уверен в своей правоте, и переубедить его сейчас может только повелитель Уртегэ – и то мастер попытается спорить. Ислуин недовольство ученицы не заметил. Он стоял на траве, сняв сапоги, и всем своим существом впитывал холодок утренней травы, запахи весенней степи, ржание коня за спиной… Впервые после Зеркала миров он был дома.

Глава 13. Красный страж

Великая Степь. Год 492 от сошествия Единого.

Степь кажется плоской только тому, кто попал сюда первый раз: ковыль, овсяница и полынь овладели землёй, зелёными метёлками, маленькими соцветиями да узкими голубовато-серыми листьями бьют в грудь твоего коня, зовут к горизонту, где сливается с травяным морем необъятный купол голубого неба. Но пообвыкнет глаз, сердце попривыкнет к пьянящему безграничью, и начинаешь замечать – здесь тоже растут деревья. Спрятались, ушли в балки и овражки, поближе к скудным в степи ручьям, защищают свои корни непролазным подлеском. В балках-овражках запахи воды и листвы перебивают крепко-полынный аромат степи, безмолвие разноцветных просторов днём разрывает стрекотание кузнечиков, ночью гомонят сверчки. Твой путь бежит дальше, не замечая робких древесных великанов, ширится с увала и до увала, с изволока на изволок, один за другим прыгает по излогам да взлобкам то вверх, то вниз – спешит степная дорога поспеть за ветром и травяной волной.

Ислуин и Лейтис попали в Степь в начале лета, весеннее половодье уже пошло на убыль, лишь в глубоких низинах как в котлах оставалась налитая ещё зимой вода, привечала влажной прохладой и стаями куликов, старавшихся отвадить бесцеремонных пришельцев от своих гнёзд. Остальная степь встречала путников кажущейся пустотой и дневным зноем, в котором солёная рубаха липла к телу, а гнедой конь от пота становился вороным. Магистра птицы не интересовали, как и пугливые степные козы, и дикие нравом туры. Он искал людей. Это только кажется, что найти человека в зелёной бесконечности невозможно, слишком велика и необъятна равнина. Сама природа расскажет опытному путнику, где прячутся места для зимовья, где можно укрыться от половодья, а где напоить стада в летнюю жару. Хан всегда знает точно, где нынче то или иное кочевье, потому гонец отыщет нужный род за один день. Если ты не посвящён в секрет, то искать людей будешь куда дольше.

Однако несколько раз, когда по всем признакам стойбище было рядом, магистр уходил в сторону, и наконец девочка не выдержала. Они как раз встали на стоянку в лощине у озерца. Костёр развели бездымный, в небольшой яме, пусть даже лощина хорошо укрывала путников. Завтра дёрн вернётся на место, а дальше без всякой магии трава быстро затянет ссадину. На скорую руку поужинали, но спать легли не сразу. Сели на расстеленные попоны, наслаждаясь тишиной под таким куполом звёздного неба. Лейтис спросила:

– Так чего мы ищем? Людей? Сколько раз уже прячемся от разъездов и случайных всадников. неделю назад вообще чуть было не заметили. Повезло, погоню отвлекло стадо туров и дикие быки затоптали следы коней. А если бы нет?

– Найти – это ещё половина дела, – Ислуин помешал палкой дрова, чтобы горели в жар, а не в свет. – Я не знаю, что творится среди ханов. Понимаешь, это место… Оно странное. Вроде хорошо знакомая степь – какой она у вас была три столетия назад, но это точно не мой мир. Это часть именно твоего мира, где орков победила империя. Но здешняя степь как-то хитро и необычно отделена от всех остальных. Я так понимаю, эта граница была непрохидима вообще в обе стороны пару столетий, пока Кыююллык-хан не отыскал способ. Сохранили ханжары в изоляции единство? Или как в старину род ополчился на род, и потому незнакомого воина попытаются убить, едва он приблизится? нам нужно кого-нибудь расспросить, но и здесь нам годится не всякий. Скрутить молодого парня невелика наука, только знает вчерашний недоросль мало, говорить с чужаком откажется из гордости, да и слушать его потом в родном кочевье не будут. Опытный воин чужую силу признает, дома рассказать о своём поражении не сочтёт за бесчестье, но… сама понимаешь.

Девочка кивнула: захватить хорошего бойца живьём без серьёзных увечий они, скорее всего, не смогут. Какой бы ни был магистр воин и мечник, остальные тоже не вчера родились.

Ездили по Степи они почти до середины лета, когда удача, наконец, улыбнулась. Они нашли четверых молодых парней под командой старого воина, и заметили раньше, чем магистра и Лейтис самих успели увидеть. Дальше было просто. Они подождали, когда от общего отряда отделится совсем ещё молодой парень. Из Лейтис вышла хорошая приманка – девочка показалась недалеко, показала несколько жестов, которые подсказал магистр. Заметивший одинокую всадницу, да ещё увидев, чего она ему показывает, парень мгновенно вспыхнул. Позабыв про всё, сломя голову ринулся в погоню. Стоило ему ускакать на достаточное расстояние, как Ислуин сорвал парня с коня воздушным арканом и повалил на землю, дальше связал.

– Чего это он на меня так смотрит? – удивилась Лейтис.

– А он понял, что его одурачили, – парень замычал сквозь кляп. – Тот жест, который я тебе показал, он значит, что парень настолько плохой наездник, что даже не в состоянии догнать девушку, которую хочет взять в невесты. Надо же, я до конца не был уверен, что язык жестов остался неизменным.

– Мастер, ах вы!.. – задохнулась от возмущения девочка.

– Тихо. Считай как отец я пошутил устами своей дочери. Привыкай к своему здешнему статусу, – сказано было так, чтобы Лейтис сразу поняла: дальше наставник ни спорить, ни обсуждать это не желает.

Девочка осталась с пленником, магист неторопливо поехал навстречу товарищам невезучего «жениха», всё видевшим, но опоздавшим вмешаться. Командовавший молодёжью старик не раздумывая бросаться вперёд горячим головам не дал, но когда перед ними возник Ислуин, молодёжь всё равно схватилась за оружие. Выучены парни оказались неплохо, сходу выбить из седла удалось только ближайшего. Магистр отбил в сторону саблю второго парня, сбил его с коня, после чего разорвал дистанцию и демонстративно загнал мечи в ножны. Старший отряда в ответ понимающе усмехнулся в роскошные седые усы, после чего тоже убрал саблю и приказал всем тоже спрятать оружие последнему.

– Приветствую тебя, хан. Дозволь спросить, где мой воин?

– Недалеко. Его охраняет моя дочь.

Когда подъехала Лейтис с незадачливым ловцом невест, магистр предложил старшему воину отойти для разговора чуть в сторону от остальных. Старик Ислуину понравился, поэтому когда выяснилось, что самого страшного не произошло, и Степь сохранила единство, то рассказал даже чуть больше, чем рассчитывал поначалу: его зовут Джучи, он пришёл издалека с вестью о судьбе отряда Кыюлык-хана. Ханжар закивал, известный храбрец, и нукеров собирал под свою руку из лучших воинов. Действительно, важно немедленно возвращаться в кочевье, пусть старший рода как можно быстрее известит Великого хана. Наверняка тот позовёт вестника к себе, услышать историю из первых уст.

Язык Лейтис понимала очень хорошо, подарок озера. Но вот обычаев не знала, потому какое-то время, пока все ехали в стойбище, крепилась, но всё же не удержалась и тихонько спросила: почему старик называет магистра ханом? А не обращается просто Джучи, хотя его самого не только Ислуин, но и остальные кличут просто по имени, разве что младшие добавляют уважительное «абый».

– Он нукер. Это воин, отмеченный ханом – и всё. Если нукер достигает одного из старших званий, например, кешика – к нему обращаются «темир», в честь легендарного первого объединителя степи. К шаману любого посвящения – «бакса». Но, например, к старейшине рода обращается «дарга» даже Великий хан. А если воин достиг мастерства и во владении клинком, и в искусстве живущих-в-невидимом – то его признают равным ханам. Интересный обычай, за таких воинов охотно отдают дочерей самые знатные роды, не интересуясь, богаты ли родители жениха…

Магистр объяснял негромко, сейчас не стоило привлекать внимания к тому, что Лейтис хоть и выглядит как девушка-ханжарка, многого в степной жизни не понимает. Поэтому едва заметил, что едущие рядом воины пытаются сквозь шум скачки незаметно разобрать, о чём идёт речь, резко оборвал разговор, бросив резкое:

– Остальное потом.

В стойбище главы рода добрались к ночи, но встал Ислуин, когда заря ещё только-только раскрасила край горизонта, хотя с вечера разговор со старейшиной затянулся. Лейтис отсыпалась после дороги, магистра же грызла тревога: обмолвки спутников и старейшины, какие-то замеченные на грани сознания мелочи. Было тихо, бодрствовали четверо сторожей, да несколько мужчин и женщин готовились сменить ночных пастухов у дальних стад. Рядом с одной из юрт собирался гонец к Великому хану… Тренированный слух уловил еле слышный звон стремян и сбруи, фырканье коня с другого края стойбища. Несколько секунд – и магистр там. В дорогу собирался ещё один гонец, а все вокруг делали вид, что никого не замечают. Хотя глава рода запрет отлучаться без его дозволения отдавал вчера при Ислуине.

– Стоять! – рявкнул магистр.

Непонятный мужчина вздрогнул, на секунду от повелительного крика застыл, затем попытался сделать вид, что замечание к нему не относится. Попытался вскочить на коня, и полетел на землю, когда его охватила петля воздушного аркана. Ислуин принялся внимательно и неторопливо рассматривать пленника, который тщетно пытался разорвать невидимые путы. За настоящего гонца этого мужчину с неопрятной бородкой можно было принять только второпях и в предрассветных сумерках. И дело было отнюдь не в лошади, которая всем своим видом выдавала плохого хозяина, и не в одежде, которая явно знала лучшие времена – посланник с важным известием прикинуться может кем угодно. Но вот той внутренней твёрдости, ярости и воли, которые при нужде заставят сутками не слезать с седла, нырнуть в ледяную зимнюю воду, чтобы уйти от погони, а если нет иного выхода – унести тайну с собой в могилу, у мужчины не было. В глазах плескались страх, злоба, ненависть, жажда жизни любой ценой и недоумение. Как его посмели задержать?

– Кто? Зачем? По чьему приказу? – громко спросил Ислуин, подняв пленника на ноги.

– Не твоё дело, чужак, – нарушитель наконец-то совладал со страхом, теперь остались лишь гнев и ненависть, к которым добавились презрение и высокомерие.

– Дарга, разрешал ли ты покидать кочевье? – обратился Ислуин к старейшине, который стоял чуть впереди высыпавших на шум остальных обитателей селения.

Старик встретился глазами с мужчиной, который так и ждал, зажатый несколькими воздушными кольцами, чуть вздрогнул, но потом всё же решительно и, чётко выговаривая каждую фразу, произнёс:

– Слово моё осталось неизменным, Джучи-хан. Никто не смеет уехать из стойбища без моего на то дозволения. Ему разрешения не было.

– Донести весть до ушей баксы Уенчака важнее твоего приказа, – презрительно бросил нарушитель. – И гнев, что задержали меня, что не узнал он творящегося, падёт на вас!

– С каких это пор шаманы вмешиваются в дела видимого мира? – удивлённо поднял бровь магистр.

– Великий Уенчак заботится о благе каждого из нашего народа, воздавая по заслугам лучшим из лучших и карая тех, кто заслужил кару. Только мудрейшему под силу различить истину…

– Довольно! – оборвал его Ислуин. – И лучший, конечно, тот, кто спешит доносить первым. Мне безразлично, из-за какой награды ты решился нарушить закон. Позор ложится на голову воина, предавшего своего повелителя. Но нет презреннее того, кто продаёт кровь своего рода. Дарга, предатель нарушил твоё слово.

– Слово было дано тебе, Джучи-хан. И нет здесь больше равных тебе ханов. Потому, согласно закону Объединителя степи, преступник выдаётся на твой суд, только ты властен теперь над его головой.

Ислуин мысленно усмехнулся: хитёр старик. Предателя необходимо казнить, но если что-то пойдёт не так… И старейшина, и его род будут не причём.

– Воля моя: смерть!

Петли воздуха из мягких жгутов стали жёсткими кольцами, начали сужаться, крик заглушил хруст ломаемых рёбер и позвоночника. Когда чары Воздуха рассеялись, виновный упал на землю – но ещё был жив, хотя от дикой боли сил осталось только хрипеть и мечтать о беспамятстве… Заклятие магистра этого не позволяло.

– Сдохнет к вечеру. Если останется жив до утра, так уж и быть – добью, – милостиво бросил Ислуин

Развернулся и пошёл сквозь безмолвную толпу к своей юрте: спать хотелось просто неимоверно.

***

Следующие несколько дней Ислуин провёл, неторопливо коротая дни за разговорами со старейшиной. Выспрашивал историю последних столетий и тонкости политики среди властителей кочевий и городков. Немало времени магистр провёл и с шаманом рода, обмениваясь знаниями: после поражения от орков многие знания ханжары утеряли, их пришлось открывать заново, нередко отыскивая необычные пути и решения. Двум живущим-в-невидимом было чему научить друг друга.

Зато Лейтис и минуты не сидела на месте. Осматривала селение, помогала в тех или иных работах – или отправлялась на коне в лихой скачке по окрестностям… В этом случае её якобы для охраны всегда сопровождало несколько парней. «Телохранители» сплошь были молоды, пытались за девочкой ухаживать, искренне восхищались умением сидеть в седле и стрелять из лука, учили кидать аркан. В один из вечеров Лейтис не выдержала, и, пока наставник сидел за пределами кочевья один, без лишних ушей, и размышлял о чём-то, глядя на закат, села рядом и попросила:

– Мастер, объясните, ну чего все они так за мной увиваются? Чуть не соревнуются, кто меня на руках носить будет и кто это лучше сделает.

– А что ты хочешь? – Ислуин сунул в рот травинку и начал задумчиво её жевать, поглядывая в сторону вишнёвой полосы на западе. – Дочь хана – очень выгодная партия.

– Дочь! – фыркнула Лейтис. – Мастер, вы же наверняка должны были предположить, что этим и кончится. Так почему именно дочь, а не помощница, не воин? Ну, или… мало ли кто?

Ислуин выплюнул травинку и повернулся к ученице. Среди ханжаров свою природу он скрывать не стал, девочка поёжилась, она никак не могла привыкнуть. Вроде бы ничего особо не изменилось, ну чуть иной разрез глаз, форма ушей, ещё по мелочи. Всё равно немного иные движения, чуть иначе смотрит. Нельзя сказать, что неприятно – даже наоборот, эльфы, оказывается, очень грациозно двигаются… просто сразу ясно: перед ней не человек, и он намного старше, чем прикидывался в Империи. Только здесь Лейтис до конца поверила, что наставнику и в самом деле больше двух веков.

– Потому что дочь. Проверить родство легко может любой шаман, а таиться среди друзей я не хочу.

– Дочь младшего писаря магистрата Бархеда, а по матери внучка булочника становится наследницей барона. Как в сказках. Хорошо хоть не императрицей, – съязвила девочка. – Мастер, это не смешно.

– Ну императрица – это ты хватила лишнего, хотя и признаю, не сильно ошиблась. Если переводить в табель Империи, среди ханжаров я не барон, а скорее граф. Зато среди эльфов, если тебе интересно, ты и впрямь станешь принцессой. Ненаследной, думаю, ты ведь не получила образование при дворе Ясных владык, но всё равно. Моя мама – племянница Ясного владыки Финбарры. Я признал тебя дочерью перед Радугой, это так же сильно как кровные узы, так что ты моя дочь не только юридически, но и по крови. Хотя и твои папа с мамой тоже остались твоими, поэтому не забывай их.

– Тот глоток воды! – ошеломлённо шлёпнулась на траву Лейтис. – «Самый простой способ»… Самый простой способ значит?! – с негодованием вскочила девочка.

– Сядь, – холодной сталью прозвучал голос магистра. – И успокойся. Это действительно самый простой способ последовать за мной. Если хочешь, можешь считать это благодарностью. Не встреть я тебя, не пройди дорогу с тобой вместе, а сразу кинься в Радуге, она бы меня просто не пустила. Да и второе посвящение без тебя я бы точно не прошёл. Но были и другие соображения, если тебе так станет проще. Одно я скажу сейчас. Это место – оно необычное и странное. Если со мной что-то случится, только наше родство даст тебе шанс отсюда выбраться. так что осваивайся со своим новым статусом. Можешь развлекаться, представляя реакцию твоих сокурсников, если мы вернёмся в Турнейг, а я передумаю изображать человека.

Ислуин хмыкнул, негромко добавил:

– Дочь Высокорождённого. Представляю некоторые лица.

Потом встал, бросил насмешливый взгляд на растерянную девочку и неторопливо пошёл в сторону юрт.

Несмотря на все старания Лейтис, ещё раз поговорить на эту тему не получилось: утром следующего дня в селение прибыл отряд нукеров Великого хана. Повелитель степи желал видеть Джучи-хана как можно быстрее, и в ставку правителя они мчались почти без отдыха. Год назад Лейтис бы такой скачки не выдержала – но сегодня с гордостью могла сказать: в седле она была одной из лучших. Но едва они добрались до столицы, Лейтис мгновенно превратилась в обычную девчонку, ошеломлённую городом и не замечающую добродушных усмешек наставника и нукеров. Лейтис ещё в Турнейге прочитала у старых авторов и в хрониках о ханжарах все сохранившиеся описания. Мемуары и трактаты путешественников. Была уверена, что ставка Великого хана будет лишь увеличенной копией селения, в котором они жили последние дни… Нет, юрты были и здесь. Хотя в основном не маленькие, а большие, напоминавшие полусферу, шириной почти с избу и неразборные – их, как объяснил Ислуин, возят на специальных телегах, куда запрягают несколько быков. За кольцом «строений» из кожи, дерева и войлока высился двойной вал с частоколом, окружённый глубокими рвами, внутри укрепления спрятались небольшие двухэтажные дома из высушенного на солнце кирпича.

В воротах отряд встречал ещё один кешик во главе свиты из двух десятков воинов. Гостей сразу же повели мыться, затем пригласили на небольшой пир, где вокруг кошмы с пловом и разнообразными яствами вместе с Ислуином и Лейтис расположились десятка полтора приближённых Великого хана. Ислуин и встречавший его кешик еле сдерживали нетерпение, но ни в движениях, ни на лицах ничего не отражалось: оба степенно вкушали изысканные блюда и вели неторопливую беседу. Будь Ислуин гонцом или хотя бы подданным, его давно бы позвали к владыке, но обращаться с чужим ханом как с обычным нукером нельзя. Это оскорбление и для гостя, и для хозяина. Нарушить обычай можно только на войне – но сейчас не война. Приходилось терпеливо ждать. Лишь когда стемнело, Ислуин негромко приказал Лейтис следовать за ним и покинул пиршественную залу.

Владыка степи принял гостей в одной из больших юрт рядом с городской стеной. Кроме них троих никого не было – ковры, обычно разделяющие юрту на несколько «комнат», сейчас были подняты, стража отсутствовала. Когда опустился полог на входе, сидевший на белом ковре богато одетый мужчина зажёг две лампы и показал располагаться на другом, тёмно-синем ковре перед собой. Едва посветлело, девочка принялась рассматривать хозяина: не слишком открыто, чтобы не сочли за вызов, но и не стесняясь. Оценить сидящего человека трудно, но рост явно выше среднего, крепок, сухощав. Напоминает степную плеть-камчу. Большинство ханжаров светлые, этот тёмен, седина уже тронула и короткие волосы, и аккуратную бороду клинышком – хотя совсем не старик, лет пятьдесят, не больше. Зато свисающие роскошные усы по-прежнему черны как смоль, а спокойно лежащие на коленях руки, как и в юности способны без промаха разить саблей дымного булата. Хан гостей рассматривать не стал, мазнул взглядом и снова стал смотреть как бы сквозь них. Ислуин тоже почти не глядел на владыку, а сразу же сел и направил взгляд куда-то перед степным повелителем… Перед тем как руки магистра замерли на коленях, кисти быстро сложились в две непонятные замысловатые фигуры.

Великий хан жеста Ислуина словно бы не заметил. Только в глазах величественное равнодушие статуи на долю мгновения сменил хищный волчий блеск, а рот на секунду ощерился в злом оскале. Едва Ислуин – хотя нет, теперь рядом с Лейтис сидел не эльф, а Джучи-хан, и это не было притворством – замер перед хозяином степи, величественно прозвучало:

– Стоит ли твоей дочери слушать нас?

– Она идёт моей дорогой, – руки на мгновение опять сложились в новый жест и снова замерли, – белой тропой Сарнэ-Турома.

– Хорошо, – в глазах повелителя снова мелькнул интерес хищника, а пальцы ненадолго сложились в какую-то замысловатую фигуру. – Пусть остаётся. Ты говори.

Опять последовал быстрый обмен странными жестами. Затем Ислуин почтительным тоном начал рассказ, как он в юности попал в Великую степь, как вернулся на родину, став посредником в переговорах о союзе, и как прошёл сквозь Зеркало миров. Закончил он письмом из Туманной чаши, после чего на несколько секунд воцарилась тишина, а дальше заговорил Великий хан.

– Вот значит как. Причудливы тропы Отца ветров. Ты хочешь знать, что произошло здесь… Великие ханы сохранили память минувшего, потому слушай. Эльфы отказались говорить с нами как с равными. А когда они прилюдно оскорбили Сарнэ-Турома, их посольство изрубили на части, и речи о союзе быть уже не могло. Степь и Лес едва не вцепились в горло друг другу. Когда началось вторжение орков – это нас и спасло, тумены встретили чёрную напасть готовыми к войне. Только пока мы истекали кровью, эльфы спокойно смотрели.

– Недолго, – в голосе Ислуина отзвуком бури послышались печаль и гнев на сородичей. – Они проиграли быстрее вас, даже столицу сдали целой и без боя. И следов, куда они забились, я найти не смог – хотя искал очень тщательно.

– Вот значит как, – покачал головой Великий хан. – Искер орки взять так и не смогли, мы разрушили его сами, когда защищать там стало нечего. Нас прижали к Отражению истины, отступать было некуда, с юга шла очередная орда. И круг шаманов нашёл иной выход. Они сотворили это место. Уцелевшим открылся небольшой кусок, остальное возникало из небытия постепенно, когда смельчаки отправлялись вдаль от своего кочевья искать новых земель и подвигов. Так возникла вторая Степь, больше старой. При моём отце мы достигли края. Дальше граница, за которую не выйти, время здесь течёт по-иному. Рубеж считался неодолимым до похода Кыюлык-хана.

– Я сумел пройти снаружи. Кыюлык-хан со своими нукерами сумел покинуть Степь. Что мешает повторить?

– Уенчак. Он всё чаще вмешивается в дела Степи, хотя открыто против моей воли ещё ни разу не пошёл. Он считается сильнейшим среди зрящих невидимое, четырежды его волю как шамана признавал через поединок Отец ветров. Ему невыгодно падение границ.

Снова быстрый обмен знаками. И опять на миг владыка показался хищником, который почуял кровь раненой добычи и вот-вот вцепится ей в горло. Но мгновения спустя всё опять пропало, так что Лейтис еле удержалась не потереть глаза: почудилось или нет? После чего тон Ислуина резко переменился, от «младший со старшим» к «равный к равному». Это было оскорбление… хозяин его почему-то проглотил.

– Дела видимого мира творятся только волей хана и клинками нукеров. Или слова баксы Уенчака поддерживает полный круг? Только тогда он имеет право указывать Великому.

– Полный круг не собирался больше двух веков, когда умер последний из Старших красного Уртегэ, принявший второе посвящение ещё во время войны. С тех пор никто из красных шаманов звания Стража не постиг. Уенчак говорит, что без Отражения второе посвящение для них «красных» невозможно.

– Вот значит как… К моим словам Сарнэ-Туром тоже прислушивается. А ветер нельзя запереть в ладони!

Где-то вдалеке послышалась перекличка ночной стражи, разговор ненадолго умолк, затем Ислуин попросил отпустить его и девочку:

– Господин, мы утомились с дороги. А моя дочь ещё ребёнок.

К удивлению Лейтис, хан опять не отреагировал на такое демонстративное неуважение и согласился. Последовал громкий хлопок в ладони, на пороге возник сопровождавший их в столицу кешик и отвёл в одну из соседних юрт, где уже ждали две постели. Вопросов у девочки было много, но едва она присела на расстеленное одеяло, как навалилась усталость и Лейтис, несмотря на все старания, тут же провалилась в сон. Ислуин, глядя на ученицу, мысленно усмехнулся: «Рано тебе ещё со мной соревноваться», – после чего стряхнул с пальцев остатки заклятия. Обычное вмешательство сонными чарами ученица уже распознала бы, но вот не сообразила, что можно подмешать в питьё снотворное, а в нужный момент просто ускорить его всасывание в кровь.

Выждал полчаса, соорудил на своём месте куклу из одежды и запасного одеяла и выскользнул в темноту, где его встретил тот же знакомый по дороге в Искер командир отряда. Теперь кешик ждал в потёртом кожаном доспехе бедного воина.

Второй раз Великий хан встречал гостя в небольшой юрте на самой окраине столицы. Освещал внутреннюю полутьму всего один светильник, не было ни парадного ковра, ни дорогой одежды: обычный крестьянин-арат, зажиточный, но не из очень богатых. Владыку выдавали разве что глаза и выражение лица хищника, привыкшего повелевать такими же волками – и знающего, что подчиняются они ему как сильнейшему и мудрейшему, поэтому шагнут за правителем в огонь и воду. Переменился тон разговора: Ислуин признавал право хозяина владеть своей саблей, а Великий хан признавал воина, который лишь на ступень младше его. К тому же в юрте остался и проводник, в котором теперь без труда можно было опознать родича правителя.

– Можешь сказать – кто?

– Твои воины тебе верны, мы, – кивок в сторону кешика, – проверили. Нитку, которая должна сохранить наши голоса, моей дочери подложили на пиру. Когда завтра её заберут, я укажу предателя.

– Хорошо. Думаешь, Уенчак попадётся на приманку?

– Если я угадал, как и зачем он крадёт чужую силу – то ухватится за моё бахвальство занять его место и самому завладеть Степью. Если же побоится, мы созовём полный круг Стражей невидимого и выкурим его из любой норы.

– Хорошо. Действуй. Всё что нужно передашь через него, – короткий кивок в сторону воина.

Ислуин и кешик вежливо поклонились владыке и растворились в черноте ночи.

***

Уенчак примчался через пять дней. Ещё до того как подъехал основной отряд, в город поспешили несколько всадников: предупредить и организовать встречу, Ислуин брезгливо поморщился. Торжественный въезд допустим только хану – да и то не любому, а лишь заслужившему право на особые почести. Шаману же пристало передвигаться скромно, с одними учениками, воины сопровождают зрящих-невидимое только на войне. Бакса Октай вообще любил приезжать без предупреждения, но всё равно встречать Наставника учителей высыпали все жители города или селения. Уенчак же не просто потребовал торжественного приёма, кроме воинов с ним приехал целый караван с юртами, утварью и слугами. Конечно, любой имеет право встать своим лагерем. Но там, где живёт Великий хан – не только старейшина клана, но и правитель Степи – это будет оскорблением хозяина. Настолько плохо тот принимает гостей, что жить в его юрте нельзя. Мятежный шаман решил в этот раз открыто бросить вызов повелителю? Судя по всему, мятежник специально ждал день где-то неподалёку, чтобы пышно въехать в город в ясный день: под покровительством самого Отца ветров нахожусь.

Лейтис и Ислуин стояли рядом с воротами в толпе встречающих. Не в первых рядах, но недалеко от края людского моря. Так, чтобы хорошо видеть всё происходящее. Свита Уенчака растянулась длинной змеёй свободно едущих всадников, и когда первый из воинов охраны подъехал так, что его можно было рассмотреть, магистр начал рассержено шипеть сквозь зубы и, беззвучно шевеля губами, яростно ругаться. Лейтис удивлённо посмотрела на наставника: таким она его видела впервые. И что такого в этих воинах? Девочка аккуратно потянула магический щуп к ближайшему… и дёрнулась от боли, словно её со всей силы ударили. Так грубо магистр не обрывал её чары никогда!

– Жить надоело?! – теперь гнев наставника был обращён на ученицу.

А ещё на лице отразился неприкрытый страх. Сразу же после этого магистр схватил одуревшую от ментального шока девочку за руку и потащил сквозь толпу подальше от дороги. Когда боль утихла, они уже были далеко, там, где тишину опустевших по дневному времени юрт нарушали лишь жужжание слепней и далёкие крики птиц с высоты пронзительно-голубого неба. Лейтис сипло выдохнула сквозь зубы, выдернула руку из ладони наставника, и хмуро поинтересовалась:

– Что в них такого?

– Это живые-не-живущие, – голос магистра отозвался яростным гневом.

– Зомби? На первый взгляд, вполне нормальные, ещё не умирали. Да и что в зомби такого опасного для мага Жизни?

– Нет. Они ещё не касались врат мира мёртвых. Только нарушили запрет, который родился вместе с ханжарами, – Ислуин сплюнул, выражая презрение. – Посвятивший себя чёрному Уртегэ получает часть силы Унтонга, выше болевой порог, быстрее зарастают раны. Много чего ещё. Но и цена велика: если его душу не удержит что-то из мира живых – жена, ребёнок, долг перед семьёй… Если родные и род своими молитвами или право Сарне-Турома на поединок равных не внесут свою плату за такого воина,Чёртный Уртэге возьмёт её сам. За каждое убийство отступник заплатит частью своей души. Поэтому «чёрные» могут поить саблю кровью только для защиты своей жизни или жизни родичей. Тот, кого ты хотела коснуться, он совсем пустой. Даже обычного мага, тронь он эту тварь чародейством без защиты, может убить. Намного страшнее судьба таких, как ты – идущих белой тропой Сарнэ-Турома – если они прикоснутся к не-живущим своей силой. Тебя затянет ничто, поселившееся на месте их души, а в твоём теле оставит клочья разума вместе с желанием убивать и купаться в горячей человеческой крови, ­– на лицо набежала тень. – Однажды я участвовал в охоте на подобную тварь, и стоило это жизни многим хорошим людям…

Где то вдалеке заревел рог, взревела толпа, и Ислуин оборвался на полуслове от пришедшей в голову неприятной мысли.

– Уенчак – отступник, он черпает силу из мира мёртвых, но применяет её среди живых, – резко и сухо магистр начал объяснять ученице. – Но живые-не-живущие в свите означают, что он нарушил незыблемый даже для отступника закон. Значит, легко нарушит и любой другой.

Лейтис закивала, она уже достаточно пожила среди ханжаров и догадалась, к чему идёт речь. Идущие белой тропой Сарнэ-Турома, или по-иному маги чистой стихии Жизни – большая редкость, такие ученики неприкосновенны.

– Пошли, – приглашающе махнул рукой магистр и быстрым шагом направился в противоположную от толпы сторону.

Они обошли город больше чем наполовину, прежде чем магистр отыскал знакомого девочке по поездке командира отряда. Дальше последовал негромкий разговор, который Лейтис как ни старалась, разобрать не смогла. Сотник кивнул и ненадолго исчез. Вернулся он в сопровождении шестёрки воинов – двух женщин и четырёх мужчин – в кольчугах и при саблях. Ислуин внимательно осмотрел каждого, бросил короткое: «Согласен», – после чего обратился к ученице.

– Это твои телохранители. С этого мгновения, когда меня нет поблизости, даже в отхожее место ходить в их сопровождении. Если на вас нападут, не геройствуй, а беги. Вдруг отступник не станет ждать моей гибели, а решит использовать тебя сейчас и заодно ударить по мне? И запомни. Ты нужна Уенчаку только живой и неискалеченной, если дойдёт до боя – это твой шанс.

Лейтис серьёзно кивнула: она всё поняла и выполнит в точности. Несколько мгновений Ислуин стоял рядом, размышляя, что ещё может понадобиться. Потом достал из сумки несколько амулетов и отдал воинам. Баловство, конечно, Уенчак наверняка защитил свою стражу от серьёзного магического удара. Но со сплавом знаний людей, эльфов и гномов из родного мира магистра никто здесь незнаком, поэтому несколько неприятных мгновений врагу эти игрушки доставят. А в бою и одна секунда – это много. Больше пока ничего сделать нельзя. Оставив девочку на попечении ханских нукеров, Ислуин двинулся навстречу Уенчаку, через город к воротам. Искать прилюдной ссоры, чтобы вынудить отступника к поединку на своих условиях.

На улицах было ещё тихо, видимо, торжественный въезд задержался. Когда магистр дошёл до ворот и нахально вышел навстречу коням через оставленный толпой коридор, стало понятно, почему: Уенчак тоже искал соперника. Потому ехал медленно, внимательно осматривая толпу стоящих по сторонам людей. Едва Ислуин пересёк черту ворот, Уенчак бросил коня вперёд и через несколько мгновений уже стоял в шаге от магистра, губы тронула улыбка, обнажая ровный ряд крепких зубов. Две или три секунды длился поединок взглядов, потом громогласно прозвучало:

– Как ты смел не явиться передо мной и не доложить об увиденном?

Ислуин ответил не сразу, с равнодушным видом затянув паузу – мол, кто ты такой, так со мной разговаривать? Сам в это время внимательно осматривал врага. Высок, не молод. Про таких говорят – красивый старик. Мощный разворот плеч, сильные руки без старческой сеточки вен, полноватые губы и щёки, изрезанный морщинами лоб, густые волосы и аккуратную бородку уже тронула седина – но чуть-чуть, показать возраст и ум годов… Что-то в этой благолепной картине воплощённой мудрости было не так. Но что именно, понять магистр никак не мог.

– А я должен? И почему?

– Ты шаман! А все шаманы должны сначала говорить о делах со мной! Ибо я мудрейший из глядящих в невидимое. И лучше остальных знаю истину, знаю, что лучше для блага народа Степи.

– Никто не может сказать, что постиг слова Сарнэ-Турома до конца. Так как ты можешь утверждать, что я знаю хуже тебя? Мы не сравнивали нашу мудрость, мы не глядели на истину вместе – так как мы можем сказать, кто из нас лучше постиг замысел Отца ветров?

Уенчак от нахальства собеседника чуть не поперхнулся, на лице сквозь маску добродушного наставника проступила злоба. С ним давно не разговаривали таким тоном, да ещё при этом прилюдно выговаривали как мальчишке-ученику. Ислуин эмоции контролировал лучше, его лицо оставалось каменным. Но внутри тоже бушевал вихрь эмоций: он понял, что его насторожило! Запах! Человек, даже обычный эльф – хотя у детей Эбрилла обоняние тоньше – ничего бы не заметил. Но Ислуина учил сам бакса Октай. И сейчас магистр спешно перестраивал рецепторы, разделяя идущие ароматы. Вот букет обеда – жир, мясо и специи плова, вот пахнет конским потом и нагретым металлом сбруи… Десятки оттенков, среди которых нет одного – от Уенчака нет запаха вообще, и это маскируется специфичным амбре какого-то травяного отвара. Предположение об истинной сущности отступника можно было считать вполне доказанным.

– Да как ты!..

– Я не закончил, – голос Ислуина прозвучал не так громко, как у его соперника, но услышали вокруг все. – Степными саблями владеет лишь хан. Ханскими саблями – только Великий повелитель степи, первый среди ханов, мудрейший среди воинов. Так почему ты, живущий-в-невидимом, хранитель традиций, смеешь нарушать заветы нашего народа? Как смеешь приказывать мне, воину ханского достоинства? Или теперь ты правитель?

Толпа безмолвно замерла: вызов прозвучал.

– Пусть нас рассудит Сарнэ-Туром, – сквозь зубы процедил Уенчак.

– Завтра на закате, – ответил Ислуин.

– Услышано и принято! – за скандалом никто не заметил, как из ворот выехал Великий хан с отрядом нукеров. – И пусть вас рассудит Судия равных. А до тех пор оба ждите за пределами города. В Искер войдёт лишь тот, чьё слово признает Отец ветров.

Уенчака от слов Великого хана перекосило, он судорожно сжал повод коня – но перечить не посмел. Если бы вызов бросили в его лагере… Но сейчас нукеров много больше, в открытом столкновении не поможет даже сила «чёрных». На стороне правителя наверняка вмешаются жители города, в толпе немало вооружённых мужчин и женщин. Придётся подчиниться… ненадолго. Скоро Мудрейший припомнит гордецу, осмелившемуся указывать Великому шаману, все нанесённые обиды. Пока Уенчак хлестнул коня и вместе со свитой помчался к своим шатрам.

Место суда Великий хан назначил своей волей – и счёт Уенчака к правителю увеличился ещё на одно оскорбление. К Сарнэ-Турому оба должны будут взывать не рядом с городскими стенами и не около стоянки шамана, а далеко в степи. К тому же выскочка время назвал вечернее, поэтому зрителей очередной победы Уенчака собралось куда меньше, чем он рассчитывал. Да и что за зрители – мужчины, женщин почти нет. Только заслужившие право носить оружие. Значит, обсуждать сегодняшний поединок будут куда меньше, чем хотелось бы: воину попусту молоть языком не пристало. Придётся тратиться на нужные слухи и наёмных болтунов. Но всё это будет потом, а пока стоит насладиться сегодняшним днём – сила чужака была очень чистой, ему давно такой не попадалось. И выпить её будет приятно вдвойне.

Готовили площадку долго: нужно было убрать траву внутри ровного круга диаметром десять метров, утрамбовать землю. Поэтому, когда в центре загорелся костёр, запад уже алел вовсю. Вот последний из помощников покинул место суда, спорщики встали по разные стороны огня. На землю вступали голыми ногами, в одних штанах и рубахах – ищущие справедливости должны быть открыты взору богов. За Уенчаком расположились его воины и те, кто поддерживал шамана открыто, и за спиной Ислуина – ханские нукеры и простые обитатели Искера. Им положено являться перед Отцом степного народа и перед братом его, Отцом воинов, во всей красе. Потому и сверкали оба отряда кольчугами и стальными бляхами кожаных доспехов, щитами, шлемами и ножнами сабель.

Едва спорщики встали друг перед другом, разделённые огнём – символом границы между живыми и мёртвыми – среди зрителей валом прокатился шёпот и гул сотен голосов, но тут же смолк. Соперники затянули каждый свою песнь, отбивая ритм ударами в бубен. Мелодия то лилась ровно и медленно, то быстро взлетала и падала от фальцета до низких горловых звуков. Жаркий огонь костра постепенно угасал, один за другим выбрасывая клубы дыма. В какое-то мгновение площадку окутала густая пелена. Когда она чуть рассеялась, взорам зрителей открылись две сидящие на земле неподвижные фигуры: души покинули тела и поднялись к Сарнэ-Турому.

***

Едва туман разошёлся, Ислуин с интересом огляделся по сторонам. Они оказались на свинцового цвета равнине от горизонта до горизонта, а разных оттенков серого купол неба укрывал и освещал белёсым полумраком бесконечную плоскость. Магистр поковырял пальцами ноги напоминавший то ли прах, то ли пепел серый песок и посмотрел на соперника. Неприкрытое злорадство на лице Уенчака понемногу сменялось беспокойством. Его враг – дитя Жизни, к тому же чужак сам заявил, что вместе с дочерью служит именно этой стихии. Преддверие мира мёртвых должно пить из эльфа дар, щедро выплёскивая наружу его силу – энергию, которую отступник уже приготовился съесть. Но этот гад стоял перед ним как ни в чём не бывало!

– Не ожидал? – улыбнулся Ислуин. – Сколько идущих путями Сарнэ-Турома ты заманил сюда?

– Ты!..

– Красный страж. Но я не солгал, моя дочь идёт моей дорогой, только белой тропой.

В руках Ислуина-Джучи возникла сплетённая из розового и пурпурного света плеть-камча, и сразу же магистр хлестнул ей Уенчака. Мир вокруг вздрогнул и начал меняться. Слева всё осталось неизменным, справа вспыхнуло полуднем до боли пронзительное голубое небо, высветило усыпанную клевером и ковылём сочную траву. А там, где стояли поединщики, пролегла от горизонта до горизонта полоса алого огня, жадно лижущего ноги – но не обжигающая, а согревающего теплом. Ислуин сразу оказался в облачении готового к сражению воина, на кольчуге и остроконечном шлеме заиграли алые и пурпурные отблески. Уенчак же вскрикнул, попытался отпрыгнуть в сторону – но языки пламени взвились ненасытными змеями, охватили багровыми жгутами ноги, пояс и руки, заставили остаться. Словно живой, огонь лизал отступника – и с каждым мгновением, с каждым укусом облик благостного старца отваливался кусками, пузырился, лопался и стекал воском расплавленной свечи, обнажая истинную душу нарушителя законов Бытия. В какой-то миг всё закрыло облако красных и багровых искр, а когда оно рассеялось, перед Ислуином стояла одетая в истлевшие лохмотья живая мумия: тёмно-коричневая пергаментная кожа обтягивала высохшее тело, губы ввалились, обнажая пеньки гнилых зубов, пропала борода, а жидкие волосы неопрятными сальными космами торчали в разные стороны. Да и ростом Уенчак стал куда ниже, согнутый прошедшими годами. Лишь глаза не изменились – полная бешенства ненависть на ожившем трупе.

– Надо было убить тебя сразу. Едва узнал, что появился чужак твоего племени.

– И упустить столько нужной тебе силы? – усмехнулся магистр. – Ты ведь нарушил не только законы наших богов. Ты позволил себе запретное даже среди отступников. Ты куда старше, чем прикидываешься, помнишь ещё гибель старого Искера. Когда последние Стражи отдали жизни в Отражении, чтобы спасти хотя бы часть нашего народа, ты решил, что сможешь стать повелителем Степи.

Ислуин бросил камчу перед собой. Сразу же послышалось ржание, и за его спиной возник красный конь с развивающейся на невидимом ветру гривой. Похожий конь возник за Уенчком, только его цвет менялся с белого на чёрный так часто, что казался пепельным.

– Но копить силу, страшась, что тебя заметят, прятаться от подозрений, когда истечёт отмеренный Сарнэ-Туромом для человека срок… Сколько тел ты сменил, сколько жизней украл? Обойти законы мира сложно, подтолкнуть чашу равновесия в свою сторону с каждым разом труднее. Приходится пить чужое долголетие каждый день, очередное тело изнашивается всё быстрее, а захватить новое жизненной энергии требуется всё больше, – по исказившей лицо Уенчака гримасе Ислуин понял, что угадал верно. – Воина, который служит двум ханам одновременно, положено рвать лошадьми пополам. Как, думаешь, я должен поступить с тобой?

– Подожди! Я готов дать цену, которую не сможет больше никто! – захрипел отступник, стараясь опередить удар врага. Песчинки границы Бытия всегда в движении, потому вошедшие сюда души не имеют права надолго оставаться в бездействии: и если Страж замолчал, замер – значит, ждать конца осталось недолго.

Ислуин сделал вид, что слова его заинтересовали, он якобы всерьёз над ними задумался. Мысленно при этом высчитывал: время «здесь» и в реальном мире сейчас течёт одинаково, воины Повелителя ещё не успели подготовиться. Можно и послушать, вдруг, заодно, узнает что-нибудь интересное?

– Ты пришёл сюда из другого мира и разрушил мост за собой. Но я помогу выстроить его заново, – торопливо начал Уенчак.

– И этим ты хочешь купить свою жизнь? Тем более теперь, когда я знаю, что способ есть. Полагаешь, я не найду его сам?

– Без меня ничего не получится. Граница миров подобна границе бытия, и лишь сплав живого и мёртвого сможет проколоть её насквозь.

Между руками отступника промелькнула россыпь белых и чёрных искр, затем появилась маленькая полупрозрачная доска с разрисованными на ней горами, морями и лесами – похожую магистр сжёг в разрушенной столице эльфов. Ислуин грозно нахмурился.

– Миров бесконечное множество. Ты хочешь избавиться от соперника, отправив его в никуда без возврата? Твоя гнусная ложь видна с самого начала.

– Нет! – Уенчак склонился в униженном поклоне. – Как я смею лгать постигшему две ступени Истины? Но ты носишь в себе отражение своего мира, и, стоит только оказаться в подходящем месте, два зеркала соединят миры снова. Только надо поторопиться, созданный мной призрак долго существовать не сможет. Если за три-четыре месяца он не станет явью, то рассеется.

– Ты хоть понимаешь, что предлагаешь мне? – голос Ислуина задрожал от ярости. – Подходящее место – это Киарнат, здесь его давно захватили орки. И ты хочешь, чтобы я привёл их за собой? В город, которому давал клятву верности? Даже если забыть, сколько крови это принесёт – чтобы я стал нарушителем своего слова?

– Ты и так нарушишь своё слово, – в голосе Уенчака прозвучало скрытое злорадство. – У Зеркала миров ты обещал вернуться и отдать долг. А слово, данное воину, дороже, чем слово, подаренное стенам.

Ислуин брезгливо скривился.

– И ты ещё смеешь говорить о долге и верности? Но вопрос интересный… – магистр вынул из-за пояса нож, поднял высоко вверх и тот засверкал лезвием, бросая зайчики от невидимого солнца. – Здесь, где воля Сарнэ-Турома и брата его Уртегэ провели границу сущего, объединив миры живущих и не-живущих, соединив все миры единой цепью. Я спрашиваю душу товарища по оружию, которому обещал найти путь домой, – зазвенело по обе стороны от пламенеющей границы. – Чтобы сдержать данное тебе слово, я приведу за собой кровь и огонь пожаров. Мы оба клялись защищать родные стены до смерти, а если понадобится – и после неё. Освободишь ли ты меня от клятвы?

Едва отзвучало последнее слово, нож мгновенно покрылся рыжей трухой и рассыпался в пыль… Оба знали, что в это же мгновение в земном мире материальная часть ножа так же распалась в прах. Лицо Уенчака затопил страх.

– Вот и всё, – негромко сказал Ислуин. – Время истекло.

Красный страж подхватил один из языков пламени и бросил в коня за спиной отступника. Сразу же зримое воплощение силы сначала распалось на чёрного и белого жеребцов, затем растворилось в воздухе. Уенчака охватил антрацитовый огонь мира мёртвых – Унтонга. Несколько минут отступник ещё жил, ещё чувствовал, как плоть распадается, возвращаясь в естественный поток времени… Но вот всё закончилось, на месте обманщика растеклась лужа дурно пахнущей слизи, в которой лежали несколько обглоданных столетиями костей.

По глазам сразу же ударила мягкая вечерняя полутьма, душа Ислуина вернулась обратно. И сразу же, пока сторонники Уенчака и чёрная стража отступников не поняли, куда делся их хозяин, почему вместо замершего в неподвижности могучего шамана рядом с угольями костра появилась вонючая лужа, Ислуин пронзительно засвистел и кинулся назад. В толпу за спиной. Нукеры среди зрителей как бы случайно уже стояли десятками. И хотя о том, что должно случиться, знали лишь доверенные сотники, воины не сплоховали. Навстречу Красному стражу двинулся строй щитов, несколько мгновений – и магистр укрылся в безопасности за стальной стеной. Над степью высоко в небе тут же вспыхнула, переливаясь блёстками огней, радуга. До города и стоянки Уенчака от места суда было далеко, потому даже изощрённый слух мага не мог уловить ни одного звука, но Ислуин и без этого знал, что сейчас творится там. Вернейшие из ханов, тайно вызванные правителем вместе с воинами в столицу, неудержимой лавиной несутся к городу и шатрам мятежника. Втоптать в землю врага, ворваться в Искер, взять штурмом дома тех, кто предал своего повелителя.

Сражение началось и здесь. «Чёрные» поняли всё быстро – ханские нукеры оказались ещё быстрее.

– Бей нежить! – полетело над степью. – Кар-ра! Бей!

Строй защитников закона ударил раньше, чем враг успел собраться в железный кулак для прорыва. Степь наполнилась лязгом железа, криками людей, стонами умирающих… Несмотря на свои умения и силу, не-живые были обречены: ханские нукеры были выучены не хуже, их было больше. К тому же, почти сразу к ним присоединились остальные жители Искера: «Если воины твоего рода сражаются с врагом, немедленно спеши на помощь, а кто на нас напал, разберёмся после победы».

Ислуин в сече не участвовал. Он выполнил то, ради чего его привела сюда тропа Хозяина дорог – так зачем рисковать жизнью там, где достаточно простых воинов, где зачастую решает всё слепой случай, а не искусство владения оружием? Лишь подождал в стороне, вдруг кто-то из врагов сумеет вырваться из окружения, и понадобятся умения хорошего следопыта. Да и после боя ещё один целитель не будет лишним. Но едва стих лязг железа, едва перевязали раны, магистр поспешил в город. Время летит с неутомимостью молодого жеребца, а им ещё думать, как разорвать границы и вернуть Степь в обычный мир. Затем его путь не закончится: теперь и он, и Лейтис отправятся новой тропой, искать эльфов. Хотя… Повелитель дорог и здесь обязательно вмешается, постарается их запутать, направить в свою сторону. Они ещё поспорят – как сотни раз прежде! Но всё это начнётся потом. А сейчас магистр поторопил коня, спеша побыстрее добраться в город. Первым рассказать Лейтис и остальным, что они победили.

Эпилог

Тайга в этой долине была особенная. Остальной Безумный лес – смесь елей, берёз, лип, осин и дубов, словно встретились штормовые океанские волны, закрутились в неудержимом хаосе, а потом осели на землю и превратились в зелёное море лиственных и хвойных деревьев. Здесь же необъятный сосновый бор, где высоченные золотистые стволы, словно колоннады в храме солнца. Гиганты милостивы, они дозволяют прятаться под сенью своих крон и берёзам, и дубам, и травам с кустарниками – ведь никто из пришельцев даже не помышляет дотянуться до самого верха, где мощные стволы сходятся на конус и разбрасываются необычно затейливыми изгибами веток. Зато по осени, как сейчас, гости разукрашивают своё пристанище жёлтой, красной, оранжевой пестротой, листья блестят, отражая стекающие мимо сосен лучи солнца. За долгие годы сосны привыкли к безмолвию, к тишине, которую нарушают лишь короткие драмы лесной жизни: азартные соревнования хищников и жертв, яростные зимние схватки лося или кабана с оголодавшей волчьей стаей, весенние свадьбы птиц и зверей. Но память деревьев куда длиннее и крепче людской, золотые стволы не забыли, чьи руки когда-то заботливо ухаживали за молодыми саженцами. Теперь, едва под кронами заплескался, заиграл эхом первый человеческий крик, они радостно зашумели, приветствуя вернувшихся друзей.

Лейтис шла через завесу, разделившую Степь и остальной мир, самой первой. Тугая преграда поддавалась с трудом, если в прошлый раз белый туман был невесомой дымкой, то сегодня он превратился в густое вязкое желе. Шаг, ещё один, ещё… Когда под ногами зашуршали рыжие и золотые листья, девочка крикнула что-то радостное и вдруг с ужасом поняла, что сил не осталось, ещё чуть-чуть, и узенькая тропка за спиной сомкнётся. Но сосны уже поймали, подхватили хрупкую человеческую силу, добавили своей вековой мощи, неотвратимого напора, с которым тонкий и хилый росток ломает горы. Узенькая тропинка сразу раскрылась в дорогу, рядом с Лейтис встал опытный шаман, потом второй, за ним ещё. Один за другим посвящённые Сарнэ-Турома превращались в нерушимые опоры моста между «там» и «здесь».

Едва проход в обычный мир перестал дрожать, обрёл реальность и превратился в высокие и широкие ворота, сквозь него вступили под кроны сосен красные шаманы. Вместе с остающимися дома, они стали перилами и проводниками для остальных: служителей чёрного Уртегэ, воинов охраны, их семей… больше трёх сотен мужчин и женщин вместе со скарбом. Замыкал процессию Ислуин. Ему досталась самая тяжёлая часть работы, он поддерживал путь как Красный страж – и служил проводником силы для сильнейших из шаманов чёрного лика Повелителя Унтонга. Это было опасно, это было безумно сложно, и не признай когда-то Ислуин родство с девочкой перед Радугой, не получай он через неё помощь Отца ветров, у них бы ничего не получилось. По-хорошему стоило сначала провести с собой одного-двух Стражей, потом вернуться, и уже тогда вести за собой кочевье. Вот только времени на это не было: разделившая Степь и остальной мир граница времени подобна речному потоку, если кто-то пересекает её воды – оставляет за собой мутный след. Приходится ждать, пока осядет мусор бытия, и чем больше людей проходит, тем дольше ждать следующей возможности. А это значит, что Стражи истины могут встать рядом с озером и вернуть Великую степь в нормальный мир слишком поздно. Ханжары сразу же окажутся среди пламени войны с орками, и во второй раз могут погибнуть.

Едва ворота исчезли и поток силы от помощников «с той стороны» исчез, магистр ухватился за ствол ближайшего дерева. Волной накатили дурнота и слабость, начал бить озноб. Сразу несколько человек бросились на помощь, кто-то накинул тёплый дэли, два нукера подхватили под руки и понесли к разгоревшемуся костру, где из дымящего паром котелка накладывали горячую кашу, которой собрались кормить Ислуина с ложки. В первое мгновение гордость шептала отказаться, мол, скоро всё пройдёт, а он уже давно не ребёнок так заботиться, но здравый смысл почти сразу взял верх. Уже настоял на попытке попробовать «сейчас». В результате надорвался с проходом до такой степени, что о магии можно забыть месяца на три, не меньше. Не хватало ещё к истощению Силы получить болезнь, организм в таком расшатанном состоянии, что лечиться от самой обычной простуды придётся как от воспаления лёгких.

Лейтис ступила на рыжие листья, когда рассвет едва разогнал молочный туман утра, а уже к закату и в лагере, и вокруг него кипела работа. Шаманы договаривались с соснами о том, какие деревья можно взять для брёвен на избы, где за пределами заповедного бора можно найти подходящие площадки под огороды и дрова, чем нужно помочь стоявшему не одну сотню лет без человека лесу. Мужчины и женщины распаковывали грузы, отмечали места будущих домов. Даже Лейтис, хотя она шла самой первой и изрядно вымоталась, нашла себе работу. Времени было мало, «здесь» уже вовсю разгорелся сентябрь, и до первых снегов осталось всего несколько недель. Бездельничал один магистр. Пусть озноб и тошнота прошли, сил едва набралось держать в руках кружку с горячим отваром. Впрочем, на следующее утро Ислуин уже вовсю махал топором: пусть магия ему недоступна – руки ничего не забыли. Можно и похвастаться редким для Степи искусством так вытесать пазы на брёвнах, что они схватятся насмерть безо всяких гвоздей.

Стройка шла до первых снегов, и когда на землю посыпались густые молочно-белые хлопья, рядом с наново отрытым колодцем уже встали полтора десятка изб-складов, а вокруг разлеглись поленницы дров и юрты. Жизнь в маленьком посёлке вошла в неторопливую размеренную колею. Женщины занимались хозяйством, мужчины оберегали непривычных к таким густым лесам животных и ходили на промысел: в число воинов специально отобрали самых умелых охотников и следопытов, с помощью Ислуина освоить повадки непривычного зверья им было нетрудно. Шаманам выпала задача потруднее. Вместе с соснами заповедного бора сначала закрыть дорогу в посёлок посторонним людям, а затем сделать так, чтобы не приходилось каждый раз искать Отражение истины в тумане несбывшегося. После этого служители красного Уртегэ смогут, не отвлекаясь, пройти второе посвящение. Тогда вместе с пришедшими из Степи белыми и чёрными Стражами рядом с озером появится круг хранителей, желания не смогут больше свободно пересекать грань мира живых, и мироздание успокоится. Едва перестанет дрожать отделившая Степь граница, можно будет перекрыть текущий из Радуги источник. В тот день, когда иссякнет поток искажённого времени, часть Безумного леса исчезнет, земля и небо затрепещут под напором меняющейся реальности – и к востоку от Империи появится Великая степь, а изумлённые люди встретят незнакомый доселе народ – ханжаров. Но произойдёт это ещё не скоро…

Ислуин и Лейтис прожили в посёлке хранителей до весны. Едва мартовское тепло смело последние остатки снега, апрель щедро покрыл землю травой, а деревья молодыми листочками, начали собираться в дорогу. Ждать несколько лет, пока шаманы закончат свои дела и сотрут границу, у них нет времени. Магистр должен отыскать сородичей, пока пламя новой войны с орками не затёрло следы эльфов окончательно. Лейтис же заявила: ей надо узнать, где брат, отыскать того парня из Зимногорья, с которым договорились встретиться… И вообще – она вместе с магистром прошла столько, что оставлять учителя сейчас, когда ему наверняка понадобится помощь, нехорошо.

Когда из утреннего тумана показалась деревня, через которую они шли к Радуге-в-Огнях больше года назад, Ислуин остановился и спросил:

– Не жалеешь, что не захотела остаться? Ты могла получить лисий мех на шапку всего за два-три года, с таким-то количеством наставников. Да и право на пояс воина заодно.

Девочка отрицательно помотала головой.

– Нет. Я лучше подольше останусь ученицей, зато пройду ещё одну дорогу…

– Буду идти, пока не коснусь рукой горизонта, – закончил за неё магистр. – Ну что ж, пошли. Нас ждёт новый путь. И ещё один, и ещё – столько, сколько хватит наших желаний... Догоняй!

И быстрым шагом направился к виднеющимся по другую сторону полей домам.

Комментарии, которые кроме автора обычно никто не читает

Сам артефакт Зеркало миров родился на конкурсе «Слова как краски» одного из литературных порталов. Нужно было придумать рассказ по картинке – четверо эльфов играют за столом в игру, а мимо проходят три девушки. Дальше шутливый спор, кто занимательнее напишет про такую интересную штуку… Сложно сказать, у кого из спорщиков получилось лучше, слишком разные вышли работы. Но именно так я познакомился с магистром Ислуином – любителем хорошеньких женщин, ценителем отменного оружия, коней и лихой драки. И с огромным самомнением, иногда оправданным, иногда нет. Получился рассказ о путешествии через зеркало (теперь первая глава). Только магистр не захотел оставаться там, где я его покинул – и отправился дальше. Заодно пришлось выяснять, почему же он очертя голову кинулся в авантюру (пришлось в итоге править исходный рассказ – упоминать Сову, да и магистр неожиданно стал дальним родственником Ясного владыки со всеми придворными интригами). Начала разворачиваться остальная книга.

Немного о разных названиях. Я не стал переделывать по распространённой нынче моде километры в лиги, месяцы заменять всякими травнями, всё равно читатель переведёт их в привычные величины и названия. К тому же, замена только усложняет понимание, да и самому запутаться можно. Тем же, кто возмущается: «Это не фентези тогда», – отвечу. Не смущают же вас в подобных книгах часы и минуты, не смущает, что в часе шестьдесят минут, а сутки поделены на двадцать четыре часа – хотя в нашу жизнь такое деление пришло из древнего Вавилона, где пользовались не десятичной системой счисления? А если подумать дальше – почему можно говорить про баронов и графов – но нельзя про июль и февраль? Почему правит король, вряд ли в придуманном мире был свой Карл Великий, от имени которого правителей и зовут королями? С другой стороны, когда мы переводим с иностранных языков, например, с того же английского, пишем «рентгеновские лучи», хотя в оригинале стоит «X-rays». Потому всё останется как нам привычно – за исключением мест, которые совсем уж странные. И специфичных слов, где без ссылок не обойтись.

Теперь про комментарии ниже. Строго говоря, это не совсем путеводитель по миру Ислуина и Лейтис. Скорее наброски, которые я вёл по ходу работы, чтобы не запутаться. Затем наброски оформились в виде отдельного раздела для удобства тех, кого они всё-таки заинтересуют.

Некоторые имена

Имя Ислуин (Islwyn) означает «небольшая роща». Среди людей он берёт имя Ивар (Iomhar), которое означает «воин с тисовым луком» (лучник), но в то же время «хранитель, защитник». Ханжары зовут его Джучи – «незваный гость».

Имя Лейтис (Leitis) означает «радостная, счастливая».

Имя Харелт (Harailt) означает «власть, владетельный, правитель».

География

Самой южной из земель является Великий лес, родина эльфов. Столица – город Киарнат. В мире Ислуина Великий лес делится на пять уделов. Северный (граничит с гномами и ханжарами). Западный или Приморский (граничит с Южным союзом). Южный (граничит с орками), Восточный (граничит с орками и ханжарами – степняки отделяют эльфов от земель Дикой магии). Центральный или Удел Ясного владыки. В мире Лейтис всеми этими территориями владеют орки.

Рудный хребет – владения гномов. От границ с эльфами параллельно побережью он тянется до королевств людей. Характерен небольшими долинами, высокими пиками с резкими взлётами и перепадами уровня между долинами и немногочисленными перевалами. В мире Ислуина гномы граничат с эльфами на юге, с Южным союзом на западе, на востоке на протяжении большей части с ханжарами, северная часть хребта заканчивается довольно резко и окружена вольными городами на северо-западе и королевствами людей на севере и северо-востоке. В мире Лейтис гномы владеют только северной третью хребта, южная часть принадлежит оркам, центральная – ничейная территория. Частью Рудного хребта можно считать гору Антрин, расположенную довольно далеко в глубине степи. В мире Ислуина принадлежит ханжарам, в мире Лейтис – Империи, при этом за счёт искажения от заклятий Антрин вырос в полтора раза.

Великая степь – степная территория, переходящая в лесостепи на севере и юге. Столица – город Искер. Владеют люди-ханжары. В мире Ислуина на западе граничит с гномами, на севере с королевствами людей, на юге с эльфами и юго-востоке только орками, на востоке с землями Дикой магии. В мире Лейтис не существует. Поделена между орками и Империей, а сама территория из обычной ровной степи после применения и наложения деструктивных заклятий друг на друга стала весьма разнообразной по ландшафту и по населяющему её животному и растительному миру. Кроме того, как остаток применения заклятий в этих краях, даже во времена Лейтис в неосвоенных местах могут формироваться самопроизвольные порталы в земли Дикой магии. Помимо самопроизвольных порталов очень редко встречаются необезвреженные порталы и не активированные хранилища с химерами времён войны – но ко времени рождения Лейтис найти такие места почти невозможно: все предыдущие годы их старательно искали не только маги, но и охотники за сокровищами в расчёте на ценные амулеты и ингредиенты.

Южный союз эмиров – расположен между Рудным хребтом и морем. В мире Ислуина это союз-конфедерация городов, чем-то напоминающая по политической структуре Киевскую Русь эпохи Ярослава Мудрого. За исключением того, что правитель в том или ином городе наследственный. На юге граничит с эльфами, от которых отделён узкой полоской пустыни. На востоке с гномами, на севере с вольными городами и малыми королевствами людей. В мире Лейтис это Шахрисабз – унитарное государство, где правит падишах. Южная пустыня значительно выросла, захватив треть страны. На востоке Шахрисабз граничит с Империей и гномами, на севере – с Империей. На юге владения падишаха обрываются в огромную Безликую пустыню.

За Рудным хребтом простирается равнина, которая с севера ограничена Виумскими горами, которые тянутся с юго-запада на северо-восток. В мире Ислуина эта территория поделена между вольными городами и королевствами людей, на западе упирается в море, на востоке – в леса, где живут отдельные племена на уровне родоплеменного строя и железного века, а местами даже бронзового и каменного веков. В мире Лейтис часть королевств и вольных городов вошла в состав Империи. Виумские горы значительно ниже Рудных, но шире, изобилуют плато. С морем Виумские горы не встречаются ни на юге, ни на севере. В обоих мирах заселены людьми, поделены на королевства и княжества.

Северо-западные земли между Виумскими горами и океаном и дальше вдоль Западного океана до Замёрзшего океана, а также значительный кусок тундры между горами и океаном заселяют Люди льда. В обоих мирах они поделены на княжества и известны своей драчливостью, а также морскими военными походами на соседей и торговыми экспедициями. В отличие от прочих народов, несмотря на разные страны, сохраняют единый язык (пусть и распавшийся на диалекты), во многом схожую политическую организацию. В мире Лейтис на этих территориях живут только люди, в мире Ислуина среди них часто попадаются общины и целые поселения гномов и эльфов, принявших изрядную часть культуры Людей льда.

Империя людей располагается в основном на обширной равнине, которая с севера ограничена Виумскими горами (тянутся с юго-запада на северо-восток), на западе Рудным хребтом, на северо-востоке упирается в непроходимые леса, где живут отдельные племена на уровне родоплеменного строя и железного века, а местами даже бронзового и каменного веков. Империя местами вплотную подходит к Виумским горам, в отдельных случаях владеет предгорьями и граничит с южной частью основного горного массива. Кроме того Империя владеет двумя перевалами Рудного хребта (при этом сами горы остаются за гномами), а также солидным куском бывшей степи. На юге и юго-востоке Империя граничит с орками, на востоке большую часть границы занимает Безумный лес, отделивший Империю от земель Дикой магии.

На северо-востоке Империя упирается в непроходимые леса, где также живут отдельные племена.

Северная тундра вдоль Замёрзшего океана в обоих мирах не принадлежит никому, там кочуют отдельные племена с уровнем развития каменного века, тем не менее знакомые с железом и меняющие шкуры на железные предметы.

С запада континент омывает океан, в северной части океана известны лишь немногочисленные острова. В южной части океан переходит в Бадахоское море, разделяющее два континента. Бадахоское море обильно усыпано большими и малыми островами, ближе к центру собирающимися в Бадахоский архипелаг. По ту сторону моря лежит ещё один континент, о народах и странах его населяющих известно мало. Обитателям континента, где живут Ислуин и Лейтис знакома лишь огромный полуостров Матарам, омываемый водами Бадахоского моря. Там живут смуглолицые люди, которые основали несколько стран. В мире Ислуина острова Бадахоского моря поделены между несколькими морскими государствами, частью независимые территории-острова, а небольшой кусок на самом западе принадлежит Матараму. В мире Лейтис некоторые острова формально независимы, но основная часть принадлежит островному государству Торговая республика Бадахос.

Армия

Основой армии Империи является легион. Численность легиона – 30 000 человек. Командует генерал. На момент происходящих событий число действующих легионов – восемь, число легионов резерва – четыре (в мирное время только офицеры и сержанты плюс снаряжение, пополняются призывниками). Формируются тринадцатый и четырнадцатый особые – из числа людей, готовых искупить свою вину перед законом службой в армии.

Легион делится на 5 полков. Командует полком легат. При нём состоят пять младших легатов, которые командуют тяжёлой пехотой, лёгкой пехотой, конницей и вспомогательными войсками.

Полк делится на центурии. Командует центурион. Для тяжёлой пехоты центурия состоит из 100 человек, в полку 24 центурии тяжёлой пехоты. Для конницы центурия состоит из 50 всадников, в полку 20 центурий всадников. 4 центурии – катафрактрии (тяжеловооруженные всадники), 4 центурии средняя конница, 12 центурий конных стрелков и лёгкой конницы. Для лёгкой пехоты центурия состоит из 150 человек, в полку 12 центурий. Остальные – солдаты вспомогательных служб: инженерной, медицинской, маги и прочее.

Один из каждых четырёх центурионов носит звание старшего центуриона. В случае объединения четырёх центурий в когорту для выполнения самостоятельной задачи командует когортой.

Центурия делится на десятки, командует десятком сержант. Для тяжёлой пехоты десяток состоит из 10 пехотинцев, для лёгкой – из 15, а для конницы из 5 всадников.

Лучники входят в состав лёгкой пехоты, но отдельными центуриями не считаются. При этом десяток состоит из десяти лучников.

Кроме перечисленного в состав легиона входят две особые центурии «сверх штата». Это личный резерв генерала: сотня пехотинцев и полсотни всадников. В личном резерве служат только офицеры, для пехоты «рядовой» не ниже сержанта, для конницы «рядовой» приравнивается к особому чину – младший центурион. Особенность звания состоит в том, что в присутствии обычного центуриона младший центурион автоматически становиться его заместителем, если приказом генерала не указано иное.

В учебных полках деление идёт только на роты по 150 человек, командует мастер-сержант.

Для перехода из солдата в сержанты требуется отслужить ценз – не меньше полугода службы. Аналогично для перехода из сержантов в центурионы существует годовой ценз.

Упоминаются следующие легионы:

Первый золотой, гвардия. Стоит в столичной провинции.

Третий западный. Охрана части западного приморского побережья и юго-западной границы с Шахрисабзсом.

Пятый восточный. Охрана восточной границы вдоль Безумного леса и юго-восточной границы против орков.

Десятый резерва.

Тринадцатый особый.

Государственное устройство и история

Великий лес (эльфы). Столица – город Киарнат. В мире Ислуина глава государства – Ясный владыка, передача власти преимущественно по мужской линии от отца к выбранному из сыновей. Тем не менее, правитель имеет право с согласия канцлерского совета выбрать наследником любого из ближайших родственников мужского пола или одну из своих дочерей. Из женщин наследуют только дети Ясного владыки. При правителе состоит канцлер и канцлерский совет (аналог сената). Ясный владыка также является правителем центрального удела. Во главе остальных уделов стоят выходцы из четырёх семей – каждая в своём уделе. После смерти или отставки семья выбирает кандидата, которого утверждает Ясный владыка. Кроме того упоминается аналог тайной канцелярии – Ночные глаза, в ведении которых разведка, контрразведка и некоторые вопросы внутренней политики, а также дела, попадающие под категорию «особых». В мире Лейтис страна не существует: после ссоры с ханжарами эльфы, пользуясь нашествием орков, захватили часть Великой степи, но оставшись в одиночестве (после отказа гномов признать эльфов старшими в союзе), не только потеряли завоёванное, но и постепенно проиграли войну. Не помогла даже запоздалая помощь гномов и людей, которые на заключительном этапе стали передавать эльфам снаряжение и припасы. Судьба народа неизвестна.

Подгорная республика (гномы). И в мире Ислуина, и в мире Лейтис правит Совет мастеров, во главе которого Старший горный мастер. Во время войны с орками первоначально понадеялись на неприступность пограничных крепостей, но вскоре, поняв, что без подвоза продовольствия горные долины изолированно существовать не могут, заключили договор о помощи с людьми. Орки сумели захватить часть хребта на юге, включая столицу Тингветлир, после чего были остановлены. Во время действия книги горы достаточно спокойны, боевые действия не ведутся, орки держат лишь оборонительные гарнизоны.

Южный союз эмиров/Шахрисабз (люди). В мире Ислуина – союз-конфедерация городов. По политической структуре аналогична Киевской Руси эпохи Ярослава Мудрого. Отличие от Киевской Руси в том, что правитель-эмир в том или ином городе наследственный, власть передаётся от отца к сыну. Один из эмиров имеет статус Мудрейшего, избирается пожизненно. Он разбирает споры между городами, например в случае, если законы одного города вступают в противоречие с законами другого. Кроме того, Мудрейший управляет казной Союза, в случае внешней угрозы собирает войско и назначает командующего, а также обязательно учувствует в любых переговорах за пределами страны и прочих вопросах внешней политики. Власть эмира в городе ограничена тем, что после назначения судей решение эмира должны утвердить старейшины ремесленных и торговых концов (собрание самых богатых и влиятельных граждан города). Рабство запрещено, существует система колонов. Во время первой войны с орками армия орков захватила кусок Западного удела эльфов и пересекла пустыню. Армия вторжения полностью разгромлена партизанами и ударами регулярной армии.

Шахрисабз образовался после затяжной гражданской войны перед нашествием орков. В мире Лейтис Шахрисабз – унитарное государство, правит падишах, его власть неограниченна. Власть передаётся от отца к одному из сыновей, теоретически от любой женщины гарема. На практике дети наложниц любых наследственных прав всегда лишены. Городами управляют эмиры, власть передаётся от отца к сыну. При этом падишах может потребовать сменить правителя на любого родственника из членов семьи эмира, а в случае, если мужчин в роду не осталось – передать город другому роду. Схожая система действует и внутри городов, когда важнейшие должности передаются по наследству в семьях аристократии. Кроме того в Шахрисабзсе разрешено рабство, и существует довольно жёсткое деление общества на сословия, причём переход из сословия в сословие затруднён. В войне с орками не участвовал, армия вторжения не смогла пересечь пустыню.

Торговая республика Бадахос (люди). В мире Ислуина не существует. В мире Лейтис – олигархическая республика, правит Торговый совет дожей. В войне с орками не участвовала.

Матарам (люди). Монархия. Правит набиб.

Великая степь (люди-ханжары). Несколько кочевий собираются в род, во главе каждого кочевья стоит старейшина. Объединением нескольких родов правит хан. Во главе каждого из городов, где живут оседлые ханжары (ремесленники и остальные) тоже стоит хан. Должность наследственная. Несколько ханов объединяются в бунчук, которым правит Старший хан – должность формально не наследственная, это глава сильнейшего рода. Круг Старших ханов выбирает Великого хана, который сразу после этого оставляет все дела на одного из сыновей, а сам перебирается в столицу – город Искер. Должность пожизненная. В военное время власть Великого хана неограниченна. Отдельная категория – шаманы, они не принадлежат ни к одному роду. Шаманам запрещено напрямую вмешиваться в политику и управление. Исключение составляет полный круг Стражей (шаманов не ниже второй ступени Истины): не меньше трёх шаманов, причём в составе круга должны всегда быть белый, красный и чёрный Стражи. Полный круг имеет право оспорить даже решение Великого хана.

Все ханжары делятся на обычных жителей, нукеров (воинов на службе хана или отмеченных особыми заслугами), ханов и шаманов. Отдельная категория – названные ханы: люди, достигшие уровня шамана не ниже первого посвящения и одновременно воинского чина не ниже сотника. Приравниваются по статусу к обычным наследственным ханам. Дети всегда посвящены Сарнэ-Турому, достигнув возраста восемнадцати-двадцати лет, мужчины и женщины выбирают себе белый, красный или чёрный путь: это определит основной род их занятий в будущем. Например, лучшие скотоводы и строители выбирают чёрный лик Уртегэ, воины обычно красный и так далее. Хотя выбор того или иного «цвета» не закрывает дорогу и в «не свои» специальности. Исключение составляют лишь несколько запретов, самый строгий из которых на воинскую профессию для выбравших чёрный путь. При этом самые лучшие учителя фехтования поклоняются именно чёрному лику Уртегэ. Ещё жёстче ограничения для шаманов: они имеют право использовать заклятья соседних ветвей, но в основе всегда должна лежать сила выбранного бога.

В мире Ислуина ханжары населяют Великую Степь. В мире Лейтис ханжары после нескольких лет ожесточённой войны отступили на «закрытую» территорию, где сотворилась новая степь, но отделённая от остального мира особой границей.

Малые королевства (люди). В обоих мирах классические монархии, во главе король или князь. Степень власти монарха различается от страны к стране.

Северные княжества (люди). В обоих мирах в княжествах правит либо князь, либо ярл, в разной степени ограниченный волей тинга – собрания самых влиятельных людей. В некоторых княжествах тинг правит напрямую.

Империя (люди). В мире Ислуина не существует. В мире Лейтис королевство Кинросс сумело присоединить к себе несколько мелких государств и ряд вольных торговых городов на побережье. Потому, когда орки сумели оттеснить ханжаров и выйти к королевствам людей именно Кинросс стал вначале объединяющим центром оборонительного союза, через два десятилетия союзники стали провинциями, а король Кинросса провозгласил себя императором. В дальнейшем орки были постепенно оттеснены, а солидная часть видоизменившейся Великой степи стала провинциями Империи. Ланкарти находится недалеко в бывшей степи.

Империя делится на провинции, во главе которых стоит наместник императора – мормэр. Правит император, его власть ограничена лишь волей глав семей императорского клана. Отсюда семьи императорского клана имеют особый статус. Все семьи клана ведут свой род от первого императора. Наследование титула по мужской линии, от отца к сыну. Если мужская линия правящей семьи пресекается, то императором становится кто-то из мужчин императорского клана. Провозглашают первого в списке наследования, сам список утверждают главы семей клана. Хотя по общему решению они могут выбирать и другого человека. При этом новый император считается как бы сыном предыдущего – потому в тексте упоминается о выборе отца Дайва Первого и при этом канцлер говорит «при деде нынешнего императора». Женщина может выйти замуж и покинуть клан, может остаться в клане – тогда в клан входит её муж. В таком случае муж в число наследников не входит, но дети включаются в число наследников. Глава семьи императорского клана всегда носит титул лорда.

Кроме того существует Канцлерский совет, во главе которого стоят канцлер и вице-канцлер: это аналог правительства пополам с собранием влиятельнейших дворянских семей Империи. Число участников совета менялось от императора к императору. Степень влияния канцлера и Совета была различна при разных императорах, а сам канцлер мог быть по факту и чисто декоративной фигурой – как при императоре Ниане Втором, так и фактически вторым человеком в государстве – как при нынешнем императоре Дайве Первом.

Подданные императора делятся на четыре сословия: дворянство, мастеровое (кроме ремесленников, инженеров и владельцев мануфактур и т.п. в это сословие входят купцы), горожане и крестьяне. Священники стоят вне сословий. Крепостное крестьянство распространено только на севере и северо-западе страны. Отдельная категория – полные граждане, которые вне зависимости от происхождения по статусу близки к обычному дворянству, при этом имеют несколько особых привилегий, не доступных обычным дворянам – например, судить полного гражданина может суд не ниже наместника провинции. Среди дворян особняком стоят Старшие кланы (Старшие дома): те, кто получил дворянство не менее трёх-четырёх столетий назад. При этом геральдическая палата императора древность этого дворянства должна признавать. Почти все Старшие кланы ведут своё происхождение либо от дворянских семей Кинросса, либо от правящих семей стран, которые первыми вошли в состав империи. Глава Старшего дома, а также его наследник носят титул лорда. Все дворяне носят к имени добавку дан (благородный дан) или дана (благородная дана).

Рабство в Империи разрешено частично и лишь в тех провинциях, где оно существовало на момент присоединения к Империи. В остальных местах карается смертной казнью вне зависимости от сословия. При этом допускается только торговля привозными невольниками и рождёнными от обоих родителей-невольников. Попытка обратить в раба подданного императора на всей территории империи карается смертью. На время действия книги рабство практически исчезло после введения канцлером непомерных налогов на владение и торговлю людьми.

Среди гильдий особым статусом обладает Гильдия магов. Её глава – архимаг – носит титул лорда. Однако при этом почти все важнейшие внутренние вопросы гильдии архимаг имеет право утверждать только после собрания магистров гильдии – сильнейших магов. Все остальные маги делятся на ранги от самого низшего седьмого до первого. При этом, начиная с четвёртого ранга, маг обязан входить в гильдию, пятый и шестой обязаны проходить лицензирование.

Некоторые действующие лица и семьи

Императорский клан.

Император Дайв Первый.

Глава семьи Хаттан лорд Малколм.

Наследник семьи Хаттан – Харелт.

Сестра Харелта – Мирна.

Глава семьи Лотиан лорд Эманн.

Наследник семьи Макрэ – Доннаха, генерал Пятого восточного легиона.

Глава семьи Макрэ, дед Доннахи.

Старшие дома

Глава дома Кингасси лорд Шолто.

Младший сын главы дома Кингасси – Химиш.

Младший сын главы дома Морей – Дугал.

Дворяне.

Наместник (мормэр) южной приграничной провинции дан Леваанн.

Жена виконта Раттрея дана Фиона.

Государственные структуры Империи.

Канцлер лорд Бехан Арденкейпл.

Глава тайной канцелярии виконт Кайр Раттрей.

Гильдия магов.

Архимаг Уалан, глава гильдии магов.

Магистр Манус, боевой чародей.

Деклан, целитель третьей ступени.

Священники.

Патриарх Церкви Единого кирос Брадан.

Епископ города Корримойли отец Аластер.

Генерал ордена Сберегающих отец Кентигерн.

Старший инквизитор ордена Сберегающих отец Энгюс.

Эльфы.

Ректор Академии мессир Хевин.

Ханжары.

Шаман (бакса) Октай. Учитель Ислуина, как прошедший третью ступень Истины носит титул Мудрейшего. Кроме того прозван учитель учителей.

Кыюлык-хан – командир отряда, отыскавшего путь через Границу.

Бакса Уенчак – мятежный шаман-отступник.

Финансы

Самая крупная монета – золотой тайр. Он делится на двадцать пять серебряных хейтов. Один хейт делится на четыре алана – монеты из смеси меди и серебра. Самая мелкая монета медный семин, один алан содержит восемь семинов. Таким образом:

1 тайр = 25 хейтов = 100 аланов = 800 семинов.

Усреднённая покупательная способность примерно следующая.

0,5 кг хлеба = 2 семина.

0,5 л масла растительного = 4 семина.

3 л пива = 10 семинов.

5 яиц = 2 семина.

1 курица = 4 семина.

1 кг мяса свинины = 2 алана.

1 кг мяса говядины = 4 алана.

Отсюда во 2й главе показано отношение к разным категориям людей. Лейтис-нищенке Ислуин требует отдать три семина: сумма, достаточная для покупки трёх краюх хлеба. Общаясь со Змеем, магистр лукавит, и оба это понимают: в виде компенсации «за беспокойство» Ислуин берёт «всего» три хейта – почти месячный заработок взрослого мужчины.

Вера и боги

Эльфы поклоняются Хозяину лесов – Эбриллу, которого считают прародителем своего народа и создателем Великого леса. Эбрилл мужчина, но может в определённых случаях принимать и женскую ипостась.

Южный союз эмиров и Шахрисабз поклоняются богу Таджу. По легенде он сотворил свой народ, вдохнув душу в вылепленные младшими братьями из глины фигурки мужчины и женщины.

Люди льда поклоняются Укко-громовержцу и его жене Ильматар – владетельнице судеб и нитей жизни. Укко своими молниями растопил покрывавший сушу лёд первоначального Ничто. Растаявшая вода стала океаном, а сушу, воздух и воду заселили создания Ильматар.

Ханжары поклоняются Сарнэ-Турому и Уртегэ. Сарнэ-Туром носит титул Повелителя неба и Отца ветров, по легендам ханжаров Сарнэ-Туром сотворил степь и всех живущих в ней, согнав из неба своими ветрами облака вниз и превратив их в землю. Цвет Сарнэ-Турома – белый, символ жизни и начала всего в материальном мире. Уртегэ имеет две ипостаси. Красная – ипостась воина и творца законов. Именно Уртегэ научил людей основам знаний, дал заветы воинов и законы. После чего попросил своего брата Сарнэ-Турома следить, чтобы никто, даже сам Уртегэ эти законы не смел нарушить – потому Сарнэ-Туром носит ещё титул Судия равных. А красный Уртегэ при этом следит, чтобы решения судьи не оспаривались. Вторая ипостась Уртегэ – чёрная, хозяина Унтонга, мира мёртвых. В этой ипостаси Уртегэ владеет всем окончившим земное существование, решает судьбу посмертия и какие души уже можно отпустить в новый круг жизни.

Государственная религия Империи – вера в Единого или, иначе, Двуликого. Согласно священным книгам, Единый сотворил мир, с помощью помощников, которых остальные народы зовут своими богами (на самом деле – младшие несовершенные отражения Единого творца) заселил землю живыми созданиями и удалился на покой. Но через какое то время вернулся и увидел, что помощники плохо справляются с делами, люди забыли заветы и совесть, и принялись разрушать мир. Огорчился Единый, но напрямую вмешаться не мог: обещал при сотворении, что люди и остальные созданы со свободой воли. Тогда Творец воплотился в ребёнка, а когда вырос, стал проповедовать людям, рассказывая о мире и согласии. Нашлись ученики, которые приняли божественное слово, а когда Единый покинул телесную оболочку, завещав дожидаться его нового воплощения (и став тем самым Двуединым в божественном и человеческом), его ученики, названные Пророками, понесли Слово по миру. Первым из правителей официально принял религию король Кинросса, потому этому королевству и дано было право собирать вокруг себя остальных, и дана была сила сдержать чёрную напасть детей ночных демонов – орков. Отношение к прочим религиям терпимое, так как основами доктрины признаётся, что если человек или иное создание уже поклоняется отражению Единого, то может со временем принять истину целиком. Соответственно отношение к атеистам и поклонникам культов различных демонов резко отрицательное вплоть до физической расправы.

Структура Церкви Единого следующая. Во главе стоит патриарх. Вся территория делится на митрополии, во главе которой митрополит. Собрание митрополитов ­– Священный синод. Синод не только решает важнейшие вопросы и обсуждает догматы (в последнем случае заседает расширенный Синод, с участием богословов и священников-делегатов), но и избирает из числа митрополитов патриарха после смерти старого. При этом патриарх считается лишь мудрейшим – но человеком, следовательно, не считается непогрешимым, потому расширенный Синод имеет право оспорить решение патриарха. Митрополия делится на епархии, во главе которых стоят епископы. Епархии делятся на большие приходы, которые в свою очередь делятся на малые приходы. Во главе больших и малых приходов стоят священники. Кроме того существует институт монашества.

Все священники делятся на «белых», которым дозволено жениться, и «чёрных» ­– которые приносят обет безбрачия. В церковном облачении различие указывается чёрной или белой полоской по нижнему краю рясы. К посвящению в сан допускаются только мужчины, исключение – женские монастыри. Однако женщина до замужества может занимать должность помощника настоятеля церкви. Монахи и монахини всегда «чёрные». При этом существует непреложное ограничение для «белых» – они могут занимать пост не выше настоятеля малого прихода, по персональному разрешению Синода – большого прихода. Все посты от настоятеля большого прихода и выше имеют право занимать только «чёрные».

Особое место занимают монашеские ордена. В отличие от обычных общин монахов, влияние которых не распространяется за пределы своего монастыря, ордена насчитывают несколько монастырей и сотни монахов. Имеют строгую организацию и специализацию. Во главе всегда стоит генерал ордена. Обращение к нему всегда «мессир». Генерал управляет вместе с Капитулом ордена – советом самых уважаемых монахов-членов ордена. Из состава Капитула избирается новый генерал, который затем утверждается патриархом. В книге упоминаются:

Орден Сберегающих ­– инквизиция, ведает внутренним надзором, борьбой с еретиками, борьбой с демонопоклонниками, а также делами особой юрисдикции (пример такого дела – использование ошейников воли).

Орден святой Элсбет, ведает образованием. Славится одними из лучших в Империи школ. Кроме того орден имеет сеть учебных заведений, куда принимаются одарённые дети из неимущих семей – с условием, что по окончании обучения они отрабатывают несколько лет на государственной службе или в светских организациях Церкви. В некоторых областях знания, например для людей обладающих особыми, но не магическими способностями, начальное обучение в одной из школ ордена обязательно.

Особняком во всех религиях стоят так называемые ночные демоны или тёмные создания. Считается, что это осколки первоначального хаоса, которые подобно щепкам от рубки дерева во время акта творения приняли форму. Но как щепка не может заменить целого дерева, так и демоны извращённо понимают результат Творения и с помощью своей основы – капли изначального Хаоса и украденных искр от огня Творца пытаются переделать мир на свой извращённый лад.

Орки и война с ними

Внешний вид орков следующий. Ниже среднего для человека роста, обычно не превышают метра шестидесяти. Широкие и коренастые, руки длиннее чем у человека – примерно до колен. Отличаются повышенной волосатостью, кроме того лицо от подбородка до носа зарастает чёрной шерстью – потому их и прозвали «чёрная напасть» или «чёрная чума».

Главным и основополагающим трудом об орках и истории войн с ними является книга «Южные пришельцы» эльфийского философа и учёного Хауэлла. Согласно его исследованиям, если остальные народы являются порождением Богов своего мира, то орки – пришельцы из какого-то иного мира. Именно с открытием портала в иную Вселенную где-то на юге континента связывают сильнейший магический всплеск, и колебания эфира за два столетия до начала вторжения. Одним из главных свидетельств того, что орки пришли извне, Хауэлл считает особенность их мышления. Если у всех остальных известных разумных каждая особь разумна самостоятельно, то у орков разум коллективно-индивидуальный. Это означает, что хотя каждый орк является разумным сам по себе, и может неограниченно долго существовать вне коллектива, вместе масса орков образует нечто вроде коллективного разума муравейника, хотя каждый при этом сохраняет существенную часть индивидуальности. В результате подразделения орков всегда сражаются очень слажено, при этом каждая особь обладает инстинктом самосохранения, но в интересах выполнения приказа может идти на выполнение задач крайне высокой степени риска. При этом, чем более высок статус отдельного орка, тем меньше он подвержен обезличивающему влиянию общего разума, тем больше он похож на представителя другой расы. Такие орки могут интриговать против себе подобных и даже устраивать гражданские войны. Однако сходство с поведением и амбициями людей во многом поверхностно, полностью из своего «социума» даже правители никогда не выпадают. В результате орки признают обладающими разумом только себе подобных, люди, эльфы и гномы для них что-то вроде животных пополам с неразумной стихией. Попытки вести переговоры орки воспринимают аналогично установке плотины на реке, чтобы потом направить реку в удобное для себя русло. Тем не менее, индивидуальность и инстинкт самосохранения позволяет вести допросы отдельных особей.

С появившимися орками Хауэлл также связывает пропажу всех экспедиций, которые пытались обойти континент вокруг: две флотилии эльфов и три снаряжённых Людьми льда совместно с гномами. Очередная совместная экспедиция трёх рас должна была отправиться примерно в то время, когда разразилась Первая война – но корабли были уничтожены вторжением. Ресурсы для следующей экспедиции (с учётом путешествия через территорию орков) в мире Ислуина были накоплены только ко времени его путешествия через Зеркало, в мире Лейтис о новом кругосветном путешествии не упоминается.

Первые сообщения об орках появились за десять лет до вторжения. К этому времени и эльфы и ханжары постепенно расширяли свои владения на юг, подчиняя и ассимилируя очень редкие в джунглях племена дикарей. В мире Лейтис на слухи о чужаках не обратили внимания, в мире Ислуина эльфы и ханжары считали южные земли своими, благодаря сносным отношениям успели неосвоенные территории разграничить и поделить, и информацию о чужаках восприняли как появление нового конкурента. Почти сразу оба государства отправили разведку, по результатам которой начались переговоры о возможных совместных оборонительных действиях. Именно тогда Ислуин окончательно остаётся жить среди эльфов: ректор Хевин уговаривает гостившего у родни путешественника войти в состав посольства эльфов. Затем умения Ислуина сначала понадобились среди военных, а после окончания первой войны Ислуин принимает приглашение преподавать в Академии.

В мире Ислуина первый удар пришёлся по эльфам, вторгшаяся орда захватила большую часть Западного и Южного уделов, отдельные небольшие отряды вторглись для разведки боем в Великую степь. Дальше одна армия вторжения вошла на земли Южного союза, а вторую встретили объединённые войска эльфов, людей и спешно присоединившихся к Альянсу гномов. Вторая война начинается через десять лет, когда Альянс вместе с Южным союзом эмиров и наёмниками из Людей льда попытался перенести боевые действия на территорию орков. Третья война – ещё через пятнадцать лет, после чего на южных границах установилось равновесие постоянных стычек и конфликтов.

В мире Лейтис первый удар пришёлся по ханжарам, причём эльфы, пользуясь войной, присоединили к себе спорные участки Великой степи. Вторая война началась через двадцать лет и закончилась поражением эльфов и грандиозными сражениями с людьми на территории бывшей Степи. Особенностью сражений последнего этапа стала позиционная война, когда обе стороны получили достойную цель для удара заклятиями высших классов – массу вражеских солдат и резервов, и время на подготовку заклятий. Если в мире Ислуина от аналогичного способа ведения войны отказались – активные боевые действия носили мобильный характер, а стационарные крепости имеют слишком хорошую защиту и их разрушение с помощью заклятий обходится непропорционально дорого, то в мире Лейтис обе стороны использовали мощные заклятия неоднократно, что привело к искажениям реальности в районе бывшей Степи. Вторая война закончилась поражением орков и сохранением небольшой части Великого леса под контролем эльфов. Тогда же эльфы согласились принять помощь гномов и людей, но южная часть Рудного хребта опустела из-за частых набегов граничащих теперь с горами орков, а бывшую Степь начали осваивать люди: в королевствах к тому времени уже ощущалась острая нехватка необработанной земли. Третья война перерезала пути снабжения и заставила гномов отказаться от южной части гор совсем, связь с эльфами пропала. Четвёртая война произошла на поколение раньше рождения Лейтис, и закончилась сокрушительным поражением орков от Империи.

Бонусный рассказ. Штрафной легион

Центральные провинции Империи. Ноябрь, год 490 от сошествия Единого.

Зима пришла в Салайн удивительно ранняя и холодная. Год назад в первую декаду ноября ещё облетали последние листья и солнце нет-нет, да и поглядывало на город, заставляя мужчин расстёгивать куртки, а женщин развязывать узлы тёплых шалей. Нынче север поспешил заявить свои права на щедрые земли юга побыстрее. Ударил непривычными за последний десяток лет морозами, сковал лужи корочками льда, выстудил без разбора и лачуги бедняков, и особняки знати. Даже городские дома, кажется, замёрзли – и потому, словно обожжённые внезапным холодом, навевали тоску облупившейся штукатуркой и потускневшей черепицей. Радовались нежданной зиме лишь дети. После нескольких дней стужи ветрам надоели пустые озябшие улицы и скованные заморозками грязь осенних дождей и мусор, поэтому северные гости поспешили нагнать туч и укрыть всё толстым белым покрывалом, приглашая поиграть в снежные забавы.

Дядюшка Джорса ребёнком не был уже давно, но погоде радовался тоже. Не пугало его и то, что через несколько дней всё растает, затопив улицы слякотью. Поток посетителей в трактир от этого увеличится. Ведь любой согласится, что сидеть в уютном зале и любоваться отблесками тёплого камина в лаке сосновых досок и полировке массивных столов куда лучше, чем мёрзнуть на улице. Там и закажут одно, второе, третье… Ещё кружку подогретого винца, пива или эля: по такой погоде согревающее питьё расходится куда быстрее, чем обычно. Бывало, конечно, что иногда с устатку переберёт какой-нибудь работяга хмельного – так на вышибалах Джорса не экономил никогда. Да и расположено заведение удачно, рядом казармы имперского легиона. Солдаты и офицеры мало того что всегда денежные клиенты, зарвавшегося буяна голыми руками успокоят. Оно, кстати, руками лучше, чем кинжалом али мечом или дубиной вышибалы. Без смертоубийства, значится, точно обойдётся – а пустой крови Единый заповедовал не лить.

Трактирщик с гордостью оглядел из-за стойки своё заведение: всё-таки не зря он считает его одним из лучших в городе. Утро ещё, а зал наполовину полон. Даже один офицер уже сидит, и не какая-то штабная крыса! Мастер-сержант учебного полка, туда берут только лучших. Да ещё и со знаком «Отчаянной доблести» на камзоле. Знающему человеку сразу понятно, что этот худой, уже наполовину седой мужчина оттоптал немало дорог, повидал немало сражений и земель. Ему есть с чем сравнивать, и если он выбрал именно «Весёлого поросёнка» – значит, заведение Джорсы и правда лучшее во всей округе!

Дверь звякнула колокольчиками и открылась, впуская очередного клиента… Джорса тяжело вздохнул. Причём дважды. Сначала позавидовав объёмам высокого смуглого чужака, трактирщик о таких мечтал не первый год. Стыдно сказать, за стойкой два десятка лет, внуки скоро пойдут – всё худой как жердь. Второй раз – потому что у вошедшего живот был отнюдь не пивным, наверняка сплошные мускулы, наёмникам никак нельзя иначе. Никем другим мужик быть не мог: покрой куртки и штанов неместный, вот только торговый люд с мечом или секирой, как у этого здоровяка, по городу не ходит. Вышибала было при виде гостя напрягся, от таких клиентов можно ждать любого: и кутежа, когда за вечер заведение больше чем за неделю выручит, и драки на пустом месте. Хозяин подал знак не беспокоиться. При легионере буйствовать никто из «Вольной корпорации» не станет. Солдаты удачи на армейцев, конечно, посматривают свысока, как-никак мы сами себе хозяева, но и с уважением. Легион – это тебе не какая-то дворянская дружина, которая разве что бахвалиться умеет да юбки задирать горазда.

Опыт подсказал, за какой столик сядет пришелец – чтобы и место солидное, и не рядом с военным. Но на середине пути наёмник словно споткнулся и с радостным возгласом встал перед легионером. Тот, к удивлению Джорсы, не отогнал нахала, а вскочил и крепко обнял:

– Здорово, Бэйрд! Вот уж кого не ожидал здесь встретить! Да ещё в таком виде!

– И тебе не болеть, Перет! Какими судьбами?! Надолго? – полетели по таверне громкие голоса.

– Да вот с караваном из Лоджа только сегодня пришли. Ну, значит, как все дела сдали, ищу, где пообедать… натыкаюсь на тебя... А как ребята…

Дальше разговор пошёл уже тише, но хороший слух и умение читать по губам не дали содержанию спрятаться от любопытного трактирщика.

– Нутти погиб…

– Как погиб? – ошеломлённо переспросил Перет, и с лица исчезла весёлость.

– Летом. Про Ланкарти слышал?

Перет кивнул, история разлетелась далеко. Осада замка, да ещё почти в центре страны, недалеко от метрополии! И ладно дворянские склоки или крестьянский мятеж. Пусть последний раз такое случалось поколение назад и лишь в северных провинциях – это было бы понятно. Но чтобы сражаться с непонятно откуда выползшей нечистью, как во времена Йена Сурового… Правда, закончилось, по слухам, в принципе неплохо. Тамошний граф был справным командиром, спрятавшиеся за стенами замка окрестные жители оказались неробкого десятка. Когда подоспели на помощь легионеры – замок Ланкарти ещё держался, отбив несколько тяжёлых штурмов.

– Вот там он и полёг. А Хендри руки лишился…

– Вот оно как… Скажи, как оно было?

– Знаешь… страшно. Никогда не боялся, а тут… Не умереть страшно было, а тем, что проиграй мы – и эта тварь тебя обратит, и остальных тоже. И пойдёшь ты своим в спину бить. Там лекарь был и старик священник, оба золотые люди и настоящие дети Единого, а тварь их выпила и чуть не заставила замок сдать.

– Так удержались же.

– Удержались милостью Единого. Повезло. Что у графа дружина, что в окрестных сёлах – настоящие мужики, со стены только мёртвыми уходили. Вот только больше половины нас легло. И не будь в замке настоящего святого…

– Ну так уж и святого, – усмехнулся Перет. – Чего, как в древних книгах, а ты после этого увидел чудо и уверовал?..

И осёкся, настолько яростной, фанатичной верой загорелся взгляд Бэйрда.

– Истину говорю, вот своими глазами видел, как о его молитвы ворожба разлетается. На стене стоишь, руки отнимаются, сердце холодит. Это меня-то, который, сам знаешь, где бывал и чего видел. И тут отец Маркас с молитвой выходит. Так тебя не просто страх отпускает и силы втрое прибавляется, он одним словом да молитвой самые смертельные проклятия отражал. С этой тварью, считай, потом с трудом вся гильдия магов Дуррана еле сладила, а отец Маркас в одиночку против твари не один день стоял. Только святой так может.

– Вот оно как… Тогда выпьем за упокой хорошего друга и славного воина. И за упокой всех остальных, кто на стенах погиб, но не ушёл. Хозяин! Бутылку кумейрского!

– Две бутылки!

От неожиданности трактирщик несколько мгновений думал, что ослышался: две бутылки кумейрского коньяка! Это даже по нынешнему хлебному времени приличные деньги! Какое-то время Джорса хлопотал на кухне, подгонял повара с закусками для столь важных клиентов, раза три или четыре приказал самой симпатичной служанке приготовить стол… И вообще, обслуживать исключительно этих двоих по первому же требованию. Закончив суету, хозяин опять вернулся за стойку и вслушался в разговор.

– Легионеры ушли, граф у себя остаться звал. Доход с трёх дворов, место десятников в своей страже. А капитан замковый намекнул, что года через два-три на покой собирается и потому не прочь подобрать себе замену. Чтобы, мол, человек надёжный и жизнью тёртый. Ну, Хендри, понятно, сразу согласился. Ему теперь без руки как раз ко времени. Будет молодёжь гонять. Тедгар с ним остался, сам знаешь – не разлей вода. Да и возраст, обоим сорок уже. Пора и место насовсем искать, давно не сопляки по свету перекати-полем мотаться.

– А сам то? Ты-то как?

– Не могу я на месте сидеть. Хотел бы – наследовал семейное дело, а не ушёл тогда с вами.

– Неужто отказался? – изумился Перет. Стать десятником, да ещё, возможно, и капитаном графской дружины – это то, от чего презрительно морщатся лишь едва ушедшие на дорогу наёмника юнцы. – Тоже давно не мальчик, на год старше Тедгара.

– Отказался. Говорю же – не могу сидеть на месте. Ну да не сразу уехал, меня тоже зацепило. Месяца три провалялся. А как очухался, нашёл меня легат, который тогда помощью командовал. Ну и говорит: годовой ценз мастер-сержантом в учебных ротах отходишь, как положено, сразу центурионом возьму. Поскольку опытные люди всегда на вес серебра, а уж с опытом как у тебя – вдвойне. Там и до старшего центуриона недалеко. Ну, я и согласился.

Перет присвистнул:

– Ну, Бэйрд, всегда считал, что ты – голова. Ради такого я бы тоже послал графа не задумываясь.

Какое-то время мужчины почти молчали, пили коньяк и короткими тостами поминали погибшего друга. Наконец Перет спросил:

– А какой легион? Я всё смотрю, но знаки мне чего-то незнакомы.

– Пока да, – как-то странно усмехнулся Бэйрд. – Тринадцатый.

– Тринадцатый, тринадцатый… Это же штрафники! Каторжное отребье!

– Ты не прав, – попытался урезонить друга Бэйрд. – Да, это бывшие заключённые. Те, кому император недавно решил дать шанс. Вместо того чтобы сгнить в тюрьме, пусть, кто хочет, отслужит – и выйдет чистым. Да и нет у нас варнаков, душегубам ходу нет. А остальные… пусть они оступились когда-то, но всё же это люди. И не стоит сразу вешать им клеймо.

– Это не люди, – отрезал Перет и с сочувствием посмотрел на товарища. С одной стороны, впереди должность центуриона, а, может, и старшего центуриона. Должность не только хлебная, но и почётная даже среди Вольной корпорации, а потом – императорская пенсия. С другой – до этого год общаться со всяким помоями. – Может, когда-то они и были людьми. Только вот они давно продали себя ночным демонам. А насчёт «душегубам ходу нет». Вспомни банду Когтя, и что мы выволокли после облавы из логова. Вспомни ещё ту деревушку, как её? Контин. А ведь в Лох-Монаре, откуда сбежала эта падаль, по первому сроку ворьё сидело. И если бы такую дрянь вешали сразу – сколько народу в том Контине осталось в живых? Ты меня не убедишь, насмотрелся. Нелюди они, едва тюремной баланды раз хлебнут и никак натуру не поправишь. Вот увидишь, император ещё поймёт, что ошибся. И загонит эти помои гнить обратно.

***

Разговор со старым другом Бэйрд вспомнил через несколько месяцев, в конце марта. Снег уже успел сойти, но заледеневшая земля не прогрелась, а убегающая зима ещё покрывала по ночам лужи корочками льда. Стоять на продуваемом ветром плацу, особенно в одних рубахах, было несладко. В другой день сержант, может, и пожалел бы новобранцев – но не сегодня. Особенно двоих, стоявших отдельно перед строем. Справа высокий крупный парень. Матти. Пудовые кулаки и полная бесхребетность, покорность даже не тому, кто сильнее – а любому, кто попытается им верховодить, кто хоть слегка припугнёт. И в тюрьму-то, балбес, угодил так же. Землёй долги платить сложно, для этого надо одобрение имперского судьи. Вот и нашли односельчане способ, как закон обойти, расплатиться за неудачную ссуду общинным лугом. Парня обвинили в краже занятых денег и отправили в тюрьму, а на его место приняли в общину баронского слугу и отдали тому луг в вечное владение. Что новый человек со своей собственностью сделает потом, никого уже не волнует. Главное – долга ни по каким книгам нет. Дело было шито такими белыми нитками, что скажи парень на суде хоть слово, и староста сам бы пошёл на каторгу, вместе с бароном. За земельными делами следили очень сурово. Но этот баран покорно со всем согласился! Хорошо, хоть ума хватило в легион записаться… Рядом второй. Невысокий, смуглый, подвижный как ртуть. Дайви. Когда-то мелкий вор, дважды сидевший по полгода за ерунду. В третий раз схлопотал десять лет каторги как неисправимый. В тюрьме на побегушках у старших урок, здесь возомнил себя «бывалым варнаком», который быстро наведёт «подходящий порядок». И начал с самого безответного, с Матти – заставляя себе прислуживать, издеваясь и избивая.

Остальные в роте знали о происходящем с самого начала, мастер-сержант услышал только через неделю, и первое время не мог поверить. В обычных учебных центуриях мерзавца остановили бы свои – и традиции, и отношение к службе. В отрядах наёмников подобного быть не могло тем более: народ туда шёл бойкий и жёсткий, из тех, кому по домам не место… Дураков напороться спиной на меч было мало. А если и попадались, то при первом же доказанном случае помирали от отравления. Десятком ножей соседей по отряду. Здесь же на помощь парню не пришёл никто! Видели, но отворачивались. Некоторые даже начали заключать пари, как скоро Матти станет целовать сапоги «хозяину». А ведь Бэйрд читал личное дело каждого, знал, сколько из этих полутора сотен попали в тюрьму по случайности, по глупости или связавшись с дурной компанией. В Тринадцатый пришло много кадровых военных, которые не хотели протирать штаны в легионах резерва, и все они хвалили задумку императора. С другой стороны слова Перета: «И едва тюремной баланды раз хлебнут, никак ты натуру не поправишь…»

Глубоко вздохнув, Бэйрд осмотрел шеренгу дрожащих от холода людей и зычно начал:

­– Один из вас совершил самое страшное преступление из тех, какое может сделать взявший в руки оружие – он предал воинское братство. Предал тем, что попытался сделать себя хозяином своего товарища, попытался сделать из него раба. Но и вы виноваты! Виноваты тем, что не остановили его! Каждый забыл – держит меч рука, но направляет милосердие. Каждый забыл – защищает доспех, но крепче железного панциря плечо товарища. Вы забыли, что сила – в единстве, в готовности отдать свою жизнь ради того, кто в строю вам больше чем брат! Вы забыли…

Несколько минут стояла мёртвая тишина, после чего Бэйрд продолжил.

– Ради милосердия я не буду подавать рапорт об отчислении, – несмотря на команду «смирно», по строю прошло шевеление, а Дайви судорожно сглотнул. Если в обычных учебных ротах изгнанный мог сменить имя, попытаться затеряться от позора. Для штрафников отставка означала казнь. – Для первого раза ограничусь двадцатью розгами.

Окончания наказания Бэйрд дождался с трудом. Еле сдерживаясь, чтобы не взорваться бешенством снова. И дело было не в порке, ерундовое зрелище. Но одним из трёх стегавших был Матти… Злорадно наносил удары со всей силы. Мстил за неделю унижения и страха. Так зачем были слова о прощении, о воинской дружбе?! Может, Перет всё-таки прав? А ещё на память пришла услышанная месяц назад новость: ещё один легион хотят расформировать и превратить в резервный. Кто тогда будет хранить Империю? Вот это каторжное отребье? Может, зря он согласился, зря он здесь? Может… Стоило пойти по велению судьбы и доживать свой век в тепле и довольстве поместья графа Ланкарти?

Больше подобных случаев в роте не повторилось, а пара повешенных в соседних ротах отбила желание строить воровские порядки у всего учебного полка. К тому же и отношения между будущими легионерами постепенно менялись. Ведь любая учебная часть – это не только искусство держать строй, владеть мечом и копьём. Это обязательно ещё и Память. История легионов с самой первой центурии и до нынешнего дня, рассказы о тех, кто не жалея себя с давних пор стоит нерушимой стеной между простыми людьми и набегами северных кораблей и южных орков. К тому же немало старался и полковой священник. Он не читал проповедей, к которым многие относились с усмешкой – но каждый вечер заходил в какую-то из казарм и заводил рассказ о прошлой жизни новобранцев, о том, что видел или слышал сам. До пострига оттоптавший немало дорог в гребенчатом шлеме центуриона, старик всегда мог понять любого и найти нужное слово каждому.

Люди менялись… Червячок сомнений у Бэйрда так и не захотел исчезать. Хотя и притих, почти замолк. Даже сейчас, когда уже месяц вместе с таким же полком их часть стояла в летнем лагере, отрабатывая занятия и перестроения «в поле», каждый раз он задавал себе вопрос: почему? Новобранец защитил в учебном бою соседа по строю. Почувствовал то самое боевое братство, загорелся общим делом? Или потому что победившей роте полагается полдня отдыха? А, может, просто боится окрика, а то и наказания от сержанта за нерадивость?

***

Сегодня как и в прочие дни новобранцы отрабатывали поединки на открытом месте и в доспехе. Кто-то равнодушно, кто-то раздражённо поглядывая на разлёгшегося в тени берёзы сержанта. Солнце, небо и река… Неширокую в верховьях Клифти с учебного поля не видно, но её властный голос твёрдо звенит из-за полосы леса, а влажное дыхание спасает от жара нагретой летней земли. Если же посмотреть на запад, можно увидеть, как над кромкой леса гордо возвышается Антрин. Словно могучий богатырь, простёрший руки к небесам. Густой ельник тёмной шапкой накрыл старого красавца, от которого бегут в разные стороны зелёные холмы, покатые и острые. Точно волны реки, украшенные розовыми, лилово-алыми, белыми, жёлтыми и синими красками отцветающих кустарников, молодых ягодников и свежих лугов. Бегут, пока не сгладятся в равнину, оставив путника гадать, откуда взялся в этих краях каменный великан – ведь до предгорий Рудного хребта ещё не меньше недели пути.

Если спуститься по Клифти вниз до устья, то окажешься на многолюдном тракте, твоя дорога дальше пойдёт среди деревень, хуторов, больших и малых городов Южного торгового пути. Возле учебного лагеря царит лесное безмолвие – наполненное шумом леса, но не знающее человеческой речи. Если чуть расслабиться, то кажется, что нет ничего. Ни Империи, ни мириадов людей… ничего, кроме этих вот парней, обливающихся сейчас потом под жгучим летним солнцем.

Внезапно загрохотало било, гулко созывая общий сбор. От резкого звука занятия мгновенно прекратились: словно все новобранцы были не живыми существами, а творением хитрого механикуса, и у них сломалась пружина. Удивлён был и Бэйрд, ведь до ежедневного обеденного построения ещё два часа. Но команда есть команда, это уже знали все – и потому без вопросов и понуканий, как было бы ещё пару месяцев назад, аккуратно сложили снаряжение и поспешили на плац. Когда подошли роты с дальних стрельбищ, вышел легат, следом за которым семенил незнакомый толстяк в малиновом камзоле чиновника.

– Сегодня утром было обнаружено, что плотина, которая регулирует спуск воды из озера Лох-Стак, пошла трещинами. Она простоит до ночи, может быть, до утра…

Дальше в слова легата Бэйрд не вслушивался. В своё время он немало походил по Большому тракту, знал здешние места назубок, и потому сразу понял, про что именно пойдёт разговор: Каменные ворота. Самые дальние холмы из россыпи, которую щедро раскинул вокруг себя Антрин. Два поколения назад чуть ниже слияния с Клифти поставили плотину, разделяя стекающую с юго-западного склона А’Шейну на два русла: новое обегало теперь холмы с запада, а вдоль старого пошла дорога. Торговые караваны давно предпочитают день извилистого и каменистого, но безопасного спуска вдоль потока, оставшегося от прежнего полноводья реки, трём-четырём часам пути по лесному безлюдью: ведь там даже егеря появляются от силы раз в месяц. К тому же у выхода из ущелья на равнину всех ждал городок, живущий за счёт постоя утомлённых путников. Теперь все обречены. Едва рухнет верхняя плотина, огромная масса озера сначала сомнёт перемычку, а затем устремится по старому руслу, сметая всё на своём пути. Людей почти наверняка успеют вывести… Для купцов и долинников потеря всего имущества – та же смерть, только растянутая на несколько лет. О том же говорил и легат.

– Помощь из города подойти не успеет, – закончил он. – Это не дело армии, и потому, несмотря на особый статус нашей части, никому приказывать я не могу и не буду. На укрепление нижней плотины отправятся добровольцы. Пять минут на размышления, кто готов – пять шагов вперёд.

Строй заволновался. Чиновник рядом с командующим ничего не заметил – нервно, не скрывая переживаний, он переминался с ноги на ногу, протирал платком лысину и мял в руках какой-то листок бумаги, ожидая решения каменных лиц и неподвижных шеренг перед собой. Офицерам всё было видно как на ладони: солдаты обдумывали слова легата. Своё начальство знали, и то, что отношение ни в случае отказа, ни в случае согласия не изменится, знали тоже. Как понимали все, что даже если марш-бросок, к тому же по жаре и с инструментами, начать немедленно – всё равно подойдут к нужному месту они только к вечеру. А дальше, не дав себе отдохнуть, придётся валить лес, таскать и крепить камни, усиливая плотину, рискуя второпях попасть под упавшую лесину, ошибиться от усталости… И каждое мгновение ожидая, что не успеют, что ревущий поток снесёт вместе с незаконченной постройкой. Всё ради чужих людей, которых они никогда не увидят и которые про их труд наверняка никогда не узнают. Едва истекло время, большая часть сделала заветные семь шагов. Бэйрд ощутил гордость за свою роту – его парни вызвались все.

Остаток дня и ночь остались в памяти каким-то бесконечным хаосом. Сначала жарой и пылью дороги, затем визгом пил, стуком топоров, криками, руганью и спешкой. Вот Бэйрд вместе с десятком мужиков одно за другим тащит огромные брёвна, а через непонятное время он при свете факелов подаёт эти брёвна наверх для крепежа, о ещё через несколько мгновений одна за другой лопаются верёвки, и бревно летит прямо на стоящих внизу, грозя раздавить самого ближнего к постройке человека в кровавую кашу… Но пролетает мимо, потому что Дайви прыгает вперёд и своим весом успевает сбить и оттолкнуть с пути страшного снаряда стоящего спиной к плотине Матти…

Они успели. Когда чудовищный поток воды под утро дошёл до перемычки – оказался бессилен. Он лишь грозно гудел, шипел и рычал, хватал мусор, проносил мимо вырванные с корнем деревья, но сломать плотину не смог. Вскоре, словно испугавшись радостных криков победителей, река сначала притихла, а потом и вовсе вода пошла на убыль. Бэйрд, глядя на своих ребят, подумал: «Получу ценз – не буду я проситься в другое место. Наберу центурию здесь, из наших. Ты не прав, Перет. Они – люди. Да, когда-то оступившиеся, да, им нужно протянуть руку и помочь вспомнить себя. Но всё-таки – люди! С ними Империя сможет выстоять против любого врага, а моё место – здесь!»