"Фантастика 2025-193". Компиляция. Книги 1-31

Глава 1

Санитарный вагон трясло. Старая развалюха не была рассчитана на езду с такой скоростью, поэтому внутри качало, как на море. Для полноты ощущений не хватало только криков чаек за окном и звука волн. Но их можно было и додумать. Йона лежал на вонючем матрасе и именно этим и занимался последний час. Воображаемый прибой помогал ему не сбрендить окончательно от боли в раненой ноге, а еще отвлекал от постоянных стонов, доносившихся то справа, то слева. Периодически кто-то неудачно поворачивался, и весь вагон наполнялся громким воем и хрипами несчастного.

Фантазия прорывалась под натиском реальности.

Йона осторожно скинул ногу на пол, но даже это простое действие заставило его поморщиться от боли. Он нашарил на привычном месте костыль и встал. Напрягать раненую ногу не хотелось, а до туалета еще шагать и шагать. Опереться на костыль, затем встать. Еще пару недель назад сержант Йона Камаль на своих двоих залетал в окопы, словно пушечное ядро. Прыжок, пара выстрелов из дробовика, и дальше можно звать санитаров да похоронную команду.

А теперь до гребанного сортира доковылять не может.

Сорок два шага по раскачивающемуся проходу превратились в испытание его воли и терпения. Наконец сержант дотопал до освободившейся кабинки. Вошел так быстро, как только смог, привычно развязал тесемки на пижамных брюках и занялся делом. Врачи говорили, что ему повезло. Наступи он на эту чертову мину хоть немного иначе, пришлось бы отрезать ногу почти до колена. А так — отделался парой пальцев, да обзавелся несколькими шрамами на бедре.

Зеркало над умывальником треснуло аккурат посередине. Видеть себя заросшим и небритым было непривычно. За волосы такой длины в районе, откуда сержант родом, могли и спросить. Что греха таить, он и сам иногда выяснял у пришлых, чего это они такие красивые ходят по столь опасному месту. Заканчивалось, как правило, все просто и банально — поножовщиной.

Слово за слово, и вот уже у кого-то в пузе торчит шило, а у кого-то голова пробита.

Чертовски хотелось побриться. Отросшая за две недели щетина уже порядочно зудела и кололась, словно была сделана из мелкой проволоки. М-да... Не наградила его природа роскошной растительностью.

В дверь постучали.

Йона дернулся и проснулся. Впервые в жизни он обрадовался тому, что нашелся достаточно смелый ублюдок, решивший его разбудить. Что последует за этим, бывший сержант Камаль помнил как никто другой. И будет помнить всегда. Радость от оборвавшегося кошмара быстро сменилась раздражением на неугомонного человека за дверью. Сильные быстрые удары выдавали недовольного и явно злого человека. Йона медленно поднялся с кровати и несколько раз с усилием моргнул. Остатки сна постепенно растворялись, как утренний туман.

Нежданный гость все продолжал и продолжал барабанить в дверь. Еще немного, и он просто снесет ее с петель. Йона отыскал свою верную трость, прошлепал к двери и приоткрыл ее.

Мадам Андри была опытной и весьма ушлой хозяйкой. Не дожидаясь, пока створка откроется полностью, старуха буквально влетела в номер. Для человека с комплекцией прикроватной тумбочки действовала она на удивление быстро и ловко.

Короткий толстый палец-сосиска указал на Камаля, и не нужно быть детективом имперского сыска, чтобы заметить, как сильно старуху трясет. Это не шок от испуга или раздражения. Она дрожала от ярости.

— Господин Камаль. — Вместо приветствия мадам сразу начала с претензий. — Это просто ни в какие ворота. Просто ни в какие! Я не для того плачу в имперскую казну такие деньги, чтобы со мной так... Та-ак! Да еще и за мои же деньги!

— Что? — Спорить с ней сейчас бесполезно, так что Йона принялся отвечать односложно.

— Ваш!.. Ваш... эм...

Как и ожидалось, предметом спора стал Нелин. Андри его на дух не выносила, хотя Йона так и не смог припомнить ни одного случая, когда это было бы обоснованно. Просто иногда люди ненавидят без особых причин. Похоже, тут именно такой случай.

— Мой помощник.

— Это просто ни в какие ворота. Ваш помощник... У меня приличное заведение!

Старуха просто неслась на всех парах в направлении истерики, так что действовать надо было максимально быстро. Йона подошел к брюкам и вытащил из кармана ассигнацию на пять крон. Заметив перед собой купюру, мадам буквально превратилась в огромного суриката.

— Этого хватит за ваши страдания?

— У меня приличное...

— Заведение. Я знаю, но больше не дам.

Деньги сбили с женщины напускную злость, и теперь она больше походила на ту, кем в реальности и являлась, — мелкую склочную бабу. Мадам Андри цокнула языком, приоткрыв сморщенный старческий рот, заполненный зубами едва ли на треть.

— Господин Камаль.

— Еще хоть слово, и будет четыре кроны. Берите деньги и, пожалуйста, покормите Нелина.

Каким-то своим звериным чутьем старуха поняла, что он не шутит. Ни про деньги, ни про просьбу покормить. Так что она быстро выхватила ассигнацию и с максимально гордым видом пошла прочь из комнаты.

— Ваше время...

— Оплачено до утра, я помню. До встречи, мадам.

Йона быстро закрыл за хозяйкой дверь и повернул ключ.

— Господи, я думала, что она вообще не уйдет, — произнесла заспанным голосом девушка на соседней половине кровати.

Эта была новенькой. Собственно, поэтому она Йоне и приглянулась. Было в ней что-то такое, что она еще не успела утратить за долгие годы работы.

Вчерашней косметики на ней не осталось, и сейчас она выглядела на порядок проще и банальнее. Простенькое лицо обычной селянки или фермерши, прямые и ровные зубы, что почти редкость, и на удивление умные глаза. Йона весьма хорошо знал статистику по приезжим. На вокзал Сен-Женевьев такие прибывают сотнями, а куда потом деваться — каждая решает сама. Так или иначе, но по криминальной статистике каждую третью город домой не вернет. Кого-то выловят в канале с выбитыми зубами и вспоротым брюхом, кто-то осядет в трущобах и станет своей в тамошней иерархии ублюдков, а кому-то повезет чуть больше — сможет устроиться на приличное место за небольшие деньги.

А кого-то никогда не найдут... Раз — и нет ее. Настоящая магия с исчезновением.

— У нее это бывает, — ответил Камаль, укладываясь на кровать.

Девушка собиралась что-то сказать, но тут опять раздался стук. На этот раз Йона точно знал, кто это был. Нелин стоял на пороге с самым серьезным видом. Делать нечего, пришлось его впустить. Заметив нового гостя, девушка на кровати подобралась. Таких напряженных плеч и злого взгляда и на перекрестном допросе не всегда увидишь.

— Я на такое не подписывалась, — строго произнесла она и уставилась на любовника.

— Тебе такого счастья никто и не предлагает. Сиди тихо.

— Да я...

— Тихо, я сказал.

С самого детства у Камаля имелся особый дар — он умел вселять в людей страх звуками собственного шепота. Вот и сейчас от его спокойного приказа девушка сникла и сразу замолчала.

— Теперь ты. Давай, рассказывай, — обратился он к Нелину.

Тот откинул капюшон своего плаща. Шлюха заметила лицо и уши и тут же отвернулась к стене. «Точно деревенская», — решил для себя Йона. Только в самых глухих деревнях люди все еще боятся д’эви.

— Тебя вызывают, — произнес Нелин на доленге. — Не забыл еще, что день у тебя не нормированный, сержант?

— Нет. — С детства, благодаря отцу, Камаль неплохо овладел городским вариантом старшей речи, но старался говорить как можно проще. Чем проще речь, тем меньше глупых ошибок можно совершить. — Подробности будут?

— В машине.

— Без меня никак? — Хотелось отбрехаться от всего этого, вернуться в койку к селяночке, но вид помощника оставался более чем непреклонным.

— Гарнизон в ружье. — Эти слова Нелин произнес уже на уни. Фразочка привязалась к старому другу еще со времен войны, и он вворачивал ее всякий раз, когда хотел подчеркнуть подкрадывающуюся катастрофу.

— Лови машину, я сейчас спущусь.

— Не надо, за нами уже выехали.

— Да твою ж мать!

На машине сюда добираться минут десять, а это значит, что на шестой заход времени точно не остается. Ну что тут сделаешь? Сволочи. Такой выходной испортили.

Йона остался благодарен армии за многое. За четыре года службы он научился спать в любой обстановке, при шуме и свете, научился есть все подряд, иногда даже то, что пять минут назад от тебя убегало, а еще одеваться со скоростью, недоступной ни одному гражданскому. Свой старенький, но все еще модный костюм-тройку он мог надеть с закрытыми глазами, пока горит спичка.

Сейчас этот навык пригодился как никогда. Девушка с удивлением смотрела, как любовник преобразился буквально за минуту, превратившись в стильного городского жителя из «высоких районов».

Йона засунул руку в карман, вытянул бумажку достоинством в одну крону и положил на небольшой журнальный столик, стоявший у ног кровати.

— Купишь себе ирисок на углу, — с улыбкой произнес он.

— Конечно. — Девушка потянулась за деньгами, и стала видна ее упругая задница.

«Авантюристка, — понял для себя Йона, — такие чаще всего и пропадают». Девчонка ему понравилась, так что «доброе дело» он решил не откладывать. Как только пальцы девушки коснулись денег, он быстро и резко схватил ее за запястье, дернул на себя так, что голое тело буквально вылетело из кровати. Схватил ее левой рукой за лицо, приблизил к своему, ладонь полностью закрыла рот. Ее зеленые глаза превратилась в колодцы, наполненные ужасом.

— Узнаю, что потратила на соль или другую дурь, нос сломаю. Поняла? Кивни.

Она кивнула.

— Хочешь уехать домой живой, работай только здесь. Андри, конечно, сука, зато не устроит тебе подлянку. Поняла? Кивни.

Второй кивок.

— Как только накопишь денег, сними квартиру в другом районе. Здесь — только работай, уходи и приходи разными маршрутами. Ночью не гуляй. Поняла?

Девушка кивнула, не дожидаясь приказа. Камаль взглянул как можно более грозно и отпустил хватку.

— Считай это бесплатным инструктажем по выживанию в Тарлосс Холл.

— Ты больной, нахер, ублюдочный скот!

— Конечно. — Йона улыбнулся и стукнул пару раз тростью об пол. — Но ты мне пообещала. Пока, крошка.

Нел ждал на ступенях. Капюшон его опять был глубоко накинут, так что и острые уши, и татуировки со шрамами скрылись из виду. Заслышав приближающийся стук трости, он быстро обернулся, и из-под капюшона сверкнули желтые кошачьи глаза. Помощник был порядком взбешен, но старался не подавать вида. Пропустил Йону вперед, а сам пошел чуть в стороне.

— Что у вас там случилось со старухой? — первым спросил Йона на доленге. — Она вломилась и начала качать права.

— Не хотела пускать, — коротко ответил д’эви.

— И ты...

— Пообещал, что прокляну своей дэвской магией и ее, и весь этот клоповник.

— Так и сказал — «клоповник»?

— Я был зол. Эта малолетняя дура тоже не следила за языком...

Слово «малолетняя», примененное Нелином к такой пожилой женщине, заставило Камаля улыбнуться. Но если вдуматься, то для того, кто может спокойно прожить три века, все остальные — дети.

— Нужно будет извиниться.

— И не подумаю.

— Нел!

— Сержант, эта женщина недостойна извинений благородного сына Народа Белого Ветра. Я не стану.

— Ладно, извинюсь за тебя.

Глаза д’эви стали угрожающе узкими. Йона помнил, что именно таким взглядом Нелин смотрел на пленных, перед тем как достать ножи и начать столь любимый им допрос с пристрастием. Только сейчас этот взгляд встретился с холодным выражением на лице начальника, и гнев Нела тут же погас.

Пара вышла на улицу, где уже дожидался автомобиль. За рулем, как всегда, рядовой Оберин. Инспектор уселся позади него и одобрительно похлопал парнишку по плечу.

— Здравствуй, Кенни, — вежливо поприветствовал его Йона и захлопнул дверь.

— Здравия желаю, господин имперский следователь, — ответил по уставу Оберин, но, к счастью, тихо.

Кенни только окончил полицейскую академию и все еще обладал печальным свойством каждого вчерашнего курсанта — он орал всякий раз, когда к нему обращались. Потребовался целый месяц разговоров и легких побоев, чтобы вновь научить парнишку говорить нормальным тоном.

— Давайте, рассказывайте, что такого важного случилось, что вы сняли меня с женщины.

Водитель покраснел до ушей, и вместо него начал Нелин:

— Четыре драки, поножовщина, одна бытовуха...

— И? Обычный день.

— Налет.

— Твою мать. С этого и надо начинать. Полковник в курсе?

— Потому тебя и везем. Я подговорил дежурного, так что он сообщит немного позже.

— Кто дежурный?

— Талли.

— Тогда все нормально. Это наши ребята?

— По всем признакам.

— Трупы? — Йона спросил с надеждой на отрицательный ответ, но взгляд помощника не обещал ничего хорошего.

— Охранник. Дернулся и получил заряд дроби в пузо. Умер на месте час назад.

Понятно, зачем он понадобился.

Нужно разговорить труп. И побыстрее.

Душа держится за телесную оболочку несколько часов. Труп выступает как маяк или якорь, и, пока тело в относительно хорошей форме, с покойником можно нормально поговорить. Вот только после третьего часа начинается отслойка. Контакт рвется, и дух постепенно утрачивает целостность: пропадает образ, память, речь. Вселенная или мировой эфир словно растворяет его в себе.

Автомобиль вырулил на улицу Скаллдана. Йона выглянул в окно, прикинул, куда именно они движутся. Осознание вероятной точки назначения заставило как следует разозлиться.

— Нел, — произнес он громко и зло. — Мы едем правильно?

— Боюсь, что да.

Было несколько вариантов, так что Йона решил уточнить у помощника.

— Умоляю, скажи, что они обнесли Имперский Банк.

— Прости, Кап.

В ответ опытный имперский следователь выругался так длинно и забористо, что уши покраснели не только у рядового Оберина, но и у Нела. Эти суки обнесли кассу Общества помощи. Твари ничем не побрезговали. Нет, этих уродов определенно надо валить при задержании. Нужно быть конченым, чтобы придумать такое.

В благородство Йона перестал верить на войне. Ну, не может оно пережить соседство с клопами, крысами и другими прелестями окопной жизни. Поэтому, когда по всему городу появились филиалы так называемого «Общества помощи ветеранам и их семьям», первое, что Камаль сделал, — подверг их полной проверке. Он напряг всех, кого мог, перешерстил архивы, церковные книги и даже нанес визит бухгалтеру. По всем признакам это первое и единственное место в городе, где никто не своровал ни кроны.

До сегодняшнего момента.

— Этих скотов точно надо валить, — вдруг произнес Оберин.

— Вот ты этим и займешься, — сказал Нелин. — А мы настроены их для начала поймать.

Что ответить, парнишка не знал, а потому вцепился в руль и прибавил газу. Он, может, и не был слишком опытным полицейским, но кое-что понимал. Ловить эту банду — настоящий кошмар для любого следователя. Ублюдки просто не совершают ошибок. Входят в черных масках, грабят и выходят. Их действия быстрые, четкие и слаженные, словно они несколько лет кряду обносили кассы и мелкие банки.

Свидетели говорили, что они даже не разговаривают. Входят без лишнего шума, так же уходят, словно тени. Газетчики, чтоб им пусто было, так их и прозвали — Банда теней.

Вот почему они всегда придумывают для всяких мерзавцев такие броские имена? Все эти Ночные потрошители, Рычащие душегубы и прочие заставляли Йону всерьез думать, что журналюги негласно соревнуются друг с другом в умении придумывать колоритные прозвища.

В личном рейтинге следователя первое место занимал автор прозвища для Барта Дуола, пекаря, пять лет назад задушившего свою неверную жену, — Хлебоносец.

Ничего более остроумного, по его версии, так и не придумали.

И вот теперь ему надо ловить Банду теней.

Автомобиль сбавил скорость, и Оберин едва слышно выругался.

— Вот же дерьмо.

— Что там? — Йона перегнулся через сиденье и взглянул вперед.

Здание ограбленной кассы было в нескольких рядах оцеплений. Первый внутренний круг составляли немногочисленные полицейские, вышедшие сегодня на дежурство. Второй — средний — собрался из целой кучи гражданских. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы в толпе крепких и злых мужиков опознать ветеранскую общину Тарлосс Холла. И, судя по тому, как ветераны насели на ребят из оцепления, назревала драка. Третий круг — гражданские всех мастей. Где-то наверняка отирается пара знакомых журналистов из криминальной рубрики.

— Как думаешь, комиссар здесь? — спросил Йона у помощника.

— Скорее да, чем нет.

— С-сука, умеешь ты испортить настроение. Пошли, пока тут драка не началась.

Глава 2

Впереди слышались крики и ругань. Похоже, они успели как раз вовремя. Ребята из дежурной смены не самые чуткие и добрые офицеры в полиции Новигара, так что побоище назревало в самой близкой перспективе. А потому действовать нужно было быстро и решительно. Йона выскочил из машины и свистнул так громко, как только мог. Три десятка злых и перепуганных лиц обернулись на него.

«А теперь начинаем сеанс массового гипноза», — подумал он про себя.

— Внимание, меня зовут Йона Камаль, я инспектор имперского сыска и занимаюсь этим делом.

Толпа слушала молча, и он продолжил:

— Все, кто что-то знает или видел, остаются и ждут, к вам подойдут. Все, кому хочется погреть замерзшие уши, будет греть их в участке. Всем все ясно? Разошлись!

Угроза оказаться в участке подействовала на гражданских, как святая вода на чертей. Зеваки торопливо принялись разбредаться по своим квартирам и норам, которые они считали за жилье. Вот только угроза подействовала в основном на обычных горожан. Ветераны все так же стояли, готовые разобрать тут все по кирпичику. Йона прошел до двери и уперся в грудь одного из солдат. Мужик явно уродился крепким и рослым, такой комплекции ребят не брали никуда, кроме как в штурмовики.

— Отойди, — приказал Йона и сжал покрепче трость.

— Или что? — сквозь зубы произнес гигант и смерил полицейского недобрым взглядом.

— Уберу тебя.

— А силенок хватит?

— У него хватит, — произнес хриплый голос из-за спины здоровяка.

Рядовой Купер вышел из дверей и осторожно прошагал к гостям из полиции. За то время, что они с инспектором не виделись, Купер успел обзавестись широкой окладистой бородой и набрать несколько лишних кило. На плавности ходьбы и резкости движений рук это никак не сказалось. Наметанный глаз следователя подмечал характерные мелкие черты в движениях. Билл, похоже, вернулся в большой бокс.

— Привет, сержант, — Купер протянул руку для приветствия.

— Привет.

Они пожали руки, и напряжение в рядах ветеранов заметно спало. Вожак признал легавого за своего, а значит можно не торопиться рвать всем глотки. Пятерка полицейских тоже подметила это, и для вида руки с дубин убрали.

— Отойдем? — Купер кивнул чуть в сторону, туда, где находился темный тупик.

— Только быстро. И ребята левые пусть разойдутся. Кому есть что сказать, выслушаю, а моих провоцировать не надо.

— Все слышали господина сержанта?

Билл встал к месту преступления спиной, так, чтобы его лица оттуда не было видно, достал пачку сигарет и спички. Чиркнул о коробок одной и, укрывая от ветра ладонями, прикурил. Протянул огонь Камалю и, как только тот прикурил, тут же притушил. Нелин взглянул недовольно и достал свои спички.

— Урод, — буркнул д’эви, раскуривая папиросу.

— Третьим не прикуривают.

— Знаю. А еще я знаю, что война закончилась.

— Ага, поговори мне тут, животное.

— Напомнить, как тебя это животное выносило под бомбежкой? Или сам вспомнишь, Билл?

Перебранка переходила в то русло, которое инспектор не любил, так что он быстро осадил обоих.

— Угомонились оба. Рассказывай, что хотел, да я пойду с мертвецом перетру. У тебя минута.

Билл хмыкнул и отправил сигарету в угол рта.

— Херь тут какая-то, сержант. Они вынесли полную кассу, хотя ее тут по бумагам, не должно быть.

— Это как?

— Это военная хитрость. Деньги привозим в разное время и с разными людьми. Без четкого расписания.

— Понятно. Сколько человек знало про сегодняшний день?

— Я, бухгалтер и главбух в центральном офисе.

— Курьер?

— Нет, назначаем в самый последний момент.

— Я с ним поговорю?

— Не вопрос. Когда его из больницы выпишут. Если выпишут...

— В сводке его не записали, — произнес Нелин и щелчком отправил докуренный бычок в лужу под водосточной трубой.

— Потому что он терпел, пока не отрубился. Скорую уже мы вызывали.

— Хорошо, оказались вы тут как? Не верю, что ты десяток ребят притащил за просто так.

— А вот поверь, сержант. — Билл взглянул на Йону спокойным, уверенным взглядом. — Эта точка конкретно под моим начальством. Как только стало можно, девочки мне отзвонились, а я — по парням.

— Ладно. Мысли есть?

— Ни одной...

Продолжение фразы оборвалось, когда молодая женщина вскрикнула. Следователь быстро развернулся и увидел, как симпатичная девушка лет двадцати повалилась на грязный асфальт и зарыдала. Она была растрепана и выглядела странно. Больше всего выделялась одежда. Новоиспеченная вдова одевалась второпях и нацепила широкую военную шинель, которая оказалась ей сильно велика, на ногах болталась пара стоптанных сапог на несколько размеров больше. Из-под серой шинели виднелся край чего-то легкого и розового. Вечернее платье или ночнушка.

— А... ч-черт. — Билл бросился к девушке, размазывающей слезы по лицу. — Джекки — жена охранника.

— Вдова, — едва слышно поправил Нел и удостоился пары злобных взглядов.

— Пошли работать. Билл, без глупостей, и угомони женщину.

— Ладно.

Йона мигом загасил остатки папиросы о стену и направился в здание кассы. Быстро вошел и осмотрелся. Внутри все было почти нормально, если не считать кучу полицейских и мертвеца, накрытого белой простыней. Рядом с трупом стояла тень охранника и смотрелась потерянной. Немудрено — не каждый же день тебя убивают.

Йона приказал Нелину встать в дверях и помогать ребятам из оцепления никого не пускать.

Практически все тут были в форме, из общего ряда выбивались лишь Нелин, Йона и Виктор Басов — судмедэксперт. Мужчина ходил по месту преступления и старательно все записывал. Его тоже сдернули сюда в выходной. Йона точно помнил, что у Виктора должны совпадать с ним смены. А если учесть, что у доктора недавно родилась дочь, то ему оставалось только посочувствовать.

«Хоть кому-то хуже, чем мне», — подумал Камаль, заметив густые темные круги под глазами судмедэксперта. Вот поэтому сам он так и не обзавелся семьей.

Увидев Йону, Басов вежливо кивнул и поспешил подойти.

— То-то я слышал, что тихо стало, — произнес он, протягивая руку.

— Привет. Мешали?

— Шумели. — Врач широко зевнул, издав при этом на удивление громкий рык. Сдержаться от позыва зевнуть следом за ним инспектору оказалось невероятно тяжело.

— Что можешь сказать на первое время. Наши?

— Определенно. Охранника свалили быстро и четко. Один выстрел в упор из дробовика.

— Модель можешь сказать?

— Сейчас только догадываться. Похоже на «Краузе». Модель не скажу.

— Метла?

— Может быть. Патрон точно не штатный.

Дробовое ружье фирмы «Краузе» восьмой модели было одним из самых успешных в линейке этого оружейного дома. Настоящее произведение искусства для помешанных на оружии. Последнее изобретение главы семейства, которое он так и не успел запустить в серию. Штурмовые подразделения комплектовались именно восьмеркой, или метлой на жаргоне. Прозвали ее так неспроста — в условиях скученности и закрытых пространств эта сволочь превращалась в эту самую метлу. Залетаешь с ней в окоп и одним залпом выметаешь всех из него.

Солдаты даже придумали такой анекдот. Конструктор спрашивает у солдата-героя, как ему восьмерка. «Отлично, — говорит солдат, — приклад крепкий, голову можно пробить врагу одним ударом. Штык тоже отличный — пробивает кирасу насквозь». Конструктор раздраженно спрашивает: «А стреляет-то она как?» Солдат удивленно: «Это орудие сатаны еще и стреляет?»

Именно с такими эмоциями метлу и вспоминали. Настоящее оружие сатаны, особенно если снарядить его загруженным патроном. Сделать такой несложно, справится и умственно отсталый. Йона и сам в армии подобным занимался: берешь обойму на пятнадцать патронов, вскрываешь их, вынимаешь по три дробины из двенадцати патронов, а три оставшихся пускаешь на сырье. В итоге новая навеска пороха заметно усиливает и без того мощный патрон. А влетят в человека девять шариков или двенадцать, не так уж и важно — он все равно мертвец. Зато какой эффект!

Бах! И собирайте кишки по стенкам, товарищи. Попадание в голову стесывает ее до плеч.

— Я гляну? — следователь указал на лежащий на полу труп.

— Только собирался предложить.

— Нужен кто-то для записей.

— Мари!

На крик появилась девушка в форме. Внешне она больше походила на учительницу младших классов, нежели на полицейского. Кукольное лицо, правильные черты, ладная фигурка и хорошо подогнанный мундир.

— Здравия желаю, — по уставу произнесла девушка.

— Приветствую, офицер. Работали когда-нибудь с медиаторами?

Девчонка заметно смутилась, но после короткого раздумья покачала головой.

— Ничего страшного. Быстро записывать умеете?

— Учила скоропись в институте.

«Институтская, неплохо, — промелькнуло в голове у Йоны. — Как же тебя сюда занесло, куколка?»

— Я буду говорить и делать кое-какие вещи, а вы все запишете. Слово в слово. А также подробно опишете мои действия, чтобы у Кабинета Бдительности или церкви не возникло вопросов.

— Хорошо.

Девушка достала блокнот и карандаш. Йона же привычным движением вытянул из кармана белые шелковые перчатки и быстро их надел.

— Возьмите ручку.

— Это важно?

— Да. Писать только ручкой. Сейчас приступим.

Камаль медленно прошел через зал к лежащему на полу телу и приподнял простынь. Да, Басов оказался прав — охранника убили как раз из загруженного патрона. Йона узнал рану, из брюха у несчастного словно вырвали кусок в пару кило весом. Выстрел казался слишком хорошим для бандоса с улицы. Следователь присел и внимательно всмотрелся в повреждение. Края раны прижгло сильной струей от пороховых газов. И хотя с небольшой дистанции промахнуться можно только специально, но тут была видна рука мастера.

Охранник выглядел молодо. Тень же его казалась именно тенью — черным эфемерным силуэтом. В нем не осталось ничего от внешности или характера. Только внутреннее наполнение. На лице погибшего навсегда застыло удивление и неожиданное осознание собственной смертности.

— Мари, вы готовы?

— Да, инспектор.

— Тогда поехали. Запишите число и время. — Дождавшись кивка, Йона продолжил: — Протокол осмотра места преступления. Глава расследования — инспектор имперского сыска Йона Камаль, номер личного дела: два, два, ноль, четыре, два. Номер жетона тот же. Номер учетного дела в церковной картотеке... Тут оставьте побольше места, чтобы церковники смогли его вписать. Дальше с новой строчки. Список свидетелей: дежурная смена седьмого отделения, их потом распишете, судебно-медицинский эксперт, доктор медицины Виктор Басов, а также помощник на добровольных началах Нелин — благородный сын из Народа Белого Ветра.

— Так и писать?

— Да, Народ Белого Ветра, все первые буквы только заглавные. Это принципиально для них. А это замечание можете не писать. Протокол ведет — свое имя и полный набор. Успеваете?

— Да, инспектор.

— Хорошо. Продолжим. Провожу первичный осмотр тела. Мужчина, примерно за тридцать, коротко стрижен, одет в сорочку белого цвета и серые брюки, на ногах туфли черного цвета. На шее цепочка из серебристого блестящего металла двойного плетения. Руки.

Камаль поднял и осмотрел правую руку, затем левую.

— На руках имеются следы сбитых костяшек. Судя по следам на коже, ранам около трех дней. Предварительная причина смерти — огнестрельная рана в живот. Тип оружия и патрон на данный момент не установлен. По предварительным оценкам, смерть наступила не позднее трех часов назад. Записали?

— Да, инспектор.

— На новом листе сделайте подпись: «Комментарий службы церковного дознания и посмертия». И дальше с новой страницы: «Я, офицер имперского сыска...» — дальше должно быть ваше имя и номер жетона, Мари, — «...сообщаю, что являюсь свидетелем процесса допроса реанимированного человека». Успели?

Девушка нервно сглотнула, но быстро дописала.

— Да, инспектор.

— Хорошо. Тогда дальше: «Перед лицом настоятелей церкви я подтверждаю, что все записанное далее является точной стенограммой допроса, проведенного в моем непосредственном присутствии. Все фразы, а также действия переданы мной в точности и без искажений». Дальше число и подпись. На листе осталось много места?

— Половина.

— Перечеркните пустую половину каким-нибудь знаком. Новый лист. Протокол допроса. Как только все закончится, начинайте писать.

— А... как я пойму? — с легким испугом в голосе спросила девушка.

— Поймете.

Инспектор стянул с правой руки перчатку и осторожно коснулся пальцами левого глаза покойника. Йона подался чуть вперед, так, что глаза их оказались максимально близко друг к другу. Сейчас их разделяло не более дюйма. Он постучал по холодному лбу покойника.

— Поднимайся, — произнес инспектор и провалился в темноту.

Глава 3

14 марта 1847 года. 3 часа 45 минут

Протокол осмотра места преступления

Глава расследования: инспектор имперского сыска Йона Камаль.

Номер личного дела: 22042.

Номер жетона: 22042.

Номер учетного дела в церковной картотеке: 121-042-982-074/1

Место преступления: помещение кассы взаимной помощи. Двери в помещение не повреждены. На полу следы четырех пар армейских ботинок с характерным рисунком подошвы. Отличительные знаки у следов отсутствуют. Согласно измерениям, размер ноги у нападавших различный: 42, 44, 41, 42,5.

В трех метрах от входа на полу обнаружено тело молодого мужчины в форме охранника. Признаки жизни отсутствуют. Прибывшим нарядом врачей дежурной смены констатирована смерть телесной оболочки.

Денежные средства или иные ценности в кассе, а также сейфах отсутствуют.

На восточной стене, на высоте примерно метр тридцать, имеется пятно красного цвета и следы от застрявшей в стеновых панелях дроби. В мусорной корзине у рабочего стола операционистки обнаружены обгоревшие остатки бумаги. Состояние документов не позволяет установить их назначение.

Список свидетелей

* дежурная смена 7 отделения Имперского сыска:

полицмейстер 1 ранга Андрес Буол, н. л.д/н.ж 22012

полицмейстер 1 ранга Гарри Доннован, н. л.д/н.ж 22044

полицмейстер 1 ранга Виталис Женьен, н. л.д/н.ж 220461

* судебно-медицинский эксперт, доктор медицины Виктор Басов

* помощник на добровольных началах Нелин — благородный сын из Народа Белого Ветра

Протокол ведет полицмейстер 1 ранга Марианна д’Алтон, н. л.д/н.ж 220551.

Протокол первичного осмотра тела

Мужчина, примерно за тридцать, коротко стрижен, одет в сорочку белого цвета и серые брюки, на ногах туфли черного цвета. На шее цепочка из серебристого блестящего металла двойного плетения. На руках имеются следы сбитых костяшек, возраст около трех дней.

Предварительная причина смерти — огнестрельная рана в живот.

Тип оружия и патрон на данный момент не установлен.

По предварительным оценкам, смерть наступила не позднее трех часов назад.

Судя по позе, убитый находился в непосредственной близости от убийцы, о чем свидетельствует характер раны, а также ее обожженные края.

Тело расположено примерно в трех метрах от главного входа, уложено лицом вверх. Характерные следы на стене позволяют судить о том, что убийца стрелял от входа. Расположение следов это подтверждает.

Комментарий службы церковного дознания и посмертия

Ввиду сложившихся обстоятельств применение реанимационного воздействия первого уровня считаю обоснованным и не противоречащим доктринам церкви. В связи с вышеозначенным, применение санкций в адрес медиатора третьего класса Камаля считаю избыточным. Считаю обоснованным направить медиатора третьего класса на повторное прохождение инструктажа о правилах ведения реанимационных мероприятий с занесением результата в личное архивное дело.

Старший дознаватель Службы Церковного Дознания и Посмертия — Кардинал В. Валорис .

Инструктаж проведен в полном объеме. Сроки итоговой аттестации медиатора на класс оставить без изменений. Результат аттестации приложен к архивному делу 121-042-982-074/1.

Дознаватель Службы Церковного Дознания и Посмертия — св. отец Варломо.

Я, офицер имперского сыска, полицмейстер 1 ранга Марианна д’Алтон, н. л.д/н.ж 220551, сообщаю, что являюсь свидетелем процесса допроса реанимированного человека.

Перед лицом настоятелей церкви я подтверждаю, что все записанное далее является точной записью допроса, проведенного в моем непосредственном присутствии. Все фразы, а также действия переданы мной в точности и без искажений.

14 марта 1847 года

Протокол допроса реанимированного человека

И.К.: В присутствии свидетелей проводится процесс допроса реанимированного человека. Допрос проводит зарегистрированный и лицензированный медиатор третьего класса на службе Имперского сыскного отделения, инспектор криминального отдела Йона Камаль.

Реанимационные процедуры проводятся примерно через два с половиной часа после наступления смерти.

Вступаю в контакт с предположительной тенью умершего. Ты здесь?

Н.: Я здесь.

И.К.: Являешься ли ты человеком.

Н.: Да, я являлся человеком.

И.К.: Ты осознаешь собственную смерть?

Н.: Да, инспектор. О вас ходило много слухов в армии, так что я понимаю, отчего со мной говорите именно вы.

И.К.: Ты готов ответить на мои вопросы?

Н.: Да, инспектор, это все, чем смогу вам помочь. Простите.

И.К.: Не извиняйся. Назови себя для протокола.

Н.: Данниель Вальтер.

И.К.: Служил?

Д.В.: Вторая ударная армия, второй гренадерский полк, третий взвод.

И.К.: Второй гренадерский. Это не тот, что под командованием фон Калстрена?

Д.В.: Так точно. Старый хрен нами командовал. [Фрагмент удален. Причина: богохульство.]

И.К.: Да, помню, вас под Сен-Лавалем нехило так прижали.

Д.В.: Если бы не ваши ребята тогда, сержант.

И.К.: Ладно, давай по делу. Что тут стряслось? Странное что-то помнишь?

Д.В.: Тут все странное, сержант. Я сегодня как заступил, так и почуял сразу — херовый будет день. Все как-то суматошно казалось. Народа вроде и мало пришло, а суматошно.

И.К.: Поясни.

Д.В.: Люди… они какие-то шумные были, напряженные, что ли. Не знаю. Бабка пришла в обед, требовать деньги для сына. А сын по бумагам мертвый уж три года как. Мы ей объясняем, а она орет. Там еще пара ханыг ввалилась. Левые бумажки хотели впарить, типа ветераны.

И.К.: Что за типы?

Д.В.: Аферисты. Я на них взглянул, так сразу все понял: штаны от пехотного мундира, рубашка флотская, сапоги еще какие-то стоптанные до подметок. Ряженые, одним словом. Я им намекнул, что так делать нельзя.

И.К.: Они?

Д.В.: Рамсить начали. Говорю: где служили? Имя ротного? В ответ молчат, а потом как начали… Типа я — крыса тыловая. А я весь срок под обстрелами на первой линии. Я на гуттские пулеметы шел…

И.К.: Что дальше?

Д.В.: Одному я нос сломал. Второй ушел. [Фрагмент удален. Причина: нарушение общественных норм и морали.]

И.К.: Чем бил?

Д.В.: Завалил да ногами отрихтовал.

И.К.: Что помнишь про нападение?

Д.В.: Да толком не помню… работали до десяти, звонок. Велено остаться до полуночи и принять деньги. Я отзвонился жене, что задержусь… Она в курсе? Что меня… это… того?

И.К.: Данниель, не отвлекайся. Отзвонился, что потом?

Д.В.: Потом, в полночь, пришел курьер. Со мной девчонки задержались. Они должны были деньги принять, все опечатать. Я как лишняя подстраховка для них остался.

И.К.: Курьера знал?

Д.В.: Нет, он пароль сказал и бумаги показал. Там все четко — подписи, печати, все на месте.

И.К.: Понял. Что по нападению?

Д.В.: Курьер только вышел в холл, я дверь открыл… а мне дробаш в рыло.

И.К.: Восьмерка.

Д.В.: Она, родимая.

И.К.: Уверен?

Д.В.: Я с такой половину гуттского дота положил. Не перепутаю. Смотрю. Никого не провоцирую.

И.К.: Говорили что-то?

Д.В.: Жестами общались. Меня положили, один стал надо мной, коленом прижал. Второй курьера взял.

И.К.: А остальные?

Д.В.: Третий не суетился… он за деньгами пошел.

И.К.: Четвертый?

Д.В.: Не видел никого. При моей жизни точно его не было.

И.К.: Хорошо, что-то по нападавшим можешь сказать?

Д.В.: Резкие, шо понос. На что я парень боевой, а меня скрутили влет. Я дернулся, думал, что смогу уйти. А мне дроби в спину… я и… того.

И.К.: Знаки? Татуировки? Хоть что-то?

Д.В.: Не… Не помню. А… На шее у одного кусок наколки. Синяя такая. Старая. Поплывшая.

И.К.: Рисунок помнишь?

Д.В.: Что-то… Нет… н-не помню.

И.К.: На этом закончим. Отправляйся с миром.

Глава 4

— Что-то... нет... н-не помню, — произнес инспектор Камаль низким хрипящим голосом и тут же ответил своим же обычным:

— На этом закончим.

Мари с ужасом смотрела на разворачивающееся перед ней действо. Инспектор словно превратился в чревовещателя, выдававшего на разный манер настоящий допрос. Вот только она точно знала, что второй говоривший — это не плод чьего-то воображения, а мертвец, лежащий в паре шагов от нее.

— Тут твоя вдова, — проговорил Камаль тихо. — Попрощаться хочешь?

— Это б, конечно, неплохо.

Виктор Басов осторожно подошел к Мари и, положив руки на блокнот, покачал головой. Девушка кивнула и убрала ручку в карман.

— Нелин, приведи супругу.

— Сержант! — голос д’эви был недовольным и почти злым. — Херню творишь.

— Тебя не спросил. Веди.

Он проговорил что-то неразборчивое и вышел, захлопнув за собой дверь. Помощник вернулся через пару минут в компании молодой заплаканной женщины, которую они с инспектором видели на улице. Рыдать она перестала еще там, но сейчас, при взгляде на накрытое тело мужа, была готова начать снова.

Д’эви осторожно подвел женщину к инспектору и слегка подтолкнул.

— Привет, — произнес Камаль, стараясь выглядеть дружелюбно. — Я инспектор Йона Камаль, и еще я медиатор. Могу с мертвыми общаться. Понимаешь меня?

— Д-да.

— Тут твой муж у меня на... В общем, он может еще пару минут с тобой поговорить. Будешь?

— Д-да...

— Привет, бельчонок. — Голос инспектора снова изменился, став похожим на голос мертвеца, только сейчас в нем появилось больше нежности и любви.

— Денни. Это... ты?

— Да, вытри слезки, малыш. Я не могу тут долго задерживаться... Я уже и так беру время взаймы. Прости. Сама знаешь, я... я не хотел. Прости.

— Прощаю.

— Деньги я отложил в банковской ячейке, документы в шкафу, под наградами. Код от сейфа 1124. Там немного... Прости.

— Данни.

— Спасибо, что ждала меня. Люблю.

— Малыш.

— Эй, сержант, отпускай меня.

— Хорошо, пусть те боги, в которых ты веришь, будут милостивы к тебе. Отпускаю тебе все грехи. Иди с миром.

На этих словах атмосфера в помещении изменилась. Инспектор резко согнулся пополам, словно пропустил крепкий удар в живот, а через секунду его тело выгнулось дугой. Руки и ноги вывернулись до предела, а из запрокинутой назад головы начали бить столбы света.

Вспышка показалась такой яркой, что у всех вокруг заболели глаза.

После инспектор Камаль согнулся и, тяжело дыша, побрел к выходу. На полпути Нел подхватил его под плечо и повел на воздух. Снаружи все так же чем-то занимались люди. Офицеры дежурной смены расспрашивали гражданских, мундиры работали в поте лица.

— Водки дай, — прохрипел Йона и призывно вытянул руку.

Помощник взглянул на него косо, но затем вытащил из внутреннего кармана своего старенького плаща небольшую фляжку.

— Это было необязательно, — произнес он на доленге.

— Без твоих советов обойдусь, ушастый, — произнес Йона на городском наречии д’эви. — Это правильно.

— Ага, книжки почитай, а еще математику подучи. Вес души двадцать грамм, представь, какую энергию ты пропустил через эфирное тело, когда «отпустил грехи» этому несчастному?

— Даже думать не собираюсь. Сейчас остыну... и дальше работать.

— А... черт. Хрен тебе, а не отдых. Начальство пожаловало.

Глава 5

Начальство Йона не любил и, к счастью, оно отвечало ему тем же. Конечно, это усложняло жизнь, но осознавать себя хоть картонным, но все же борцом с начальственным произволом, было приятно. Особенно приятно еще и потому, что полковника не любил никто.

Джейк Радд. Младший сын предыдущего мэра и брат нынешнего оказался не то чтобы совсем уж плохим полицейским. Он им не являлся вовсе. Обычный партийный аппаратчик в семейном деле, гордо именуемом «Консервативная Партия». Младший Радд был банальным управленцем, коих выпускают из дорогих колледжей поштучно. Он отличался лишь только тем, что был туп. Непроходимо.

Всю полицейскую службу его двигали вперед, словно золотого мальчика. Так что сейчас, в сорок семь лет, он занял вакантное место начальника полицейского управления в Тарлосс Холле. Чин полковника, зарплата, пенсия и полный социальный пакет — не то чтобы в этом всем нуждался Йона, но он мог назвать десяток людей, которые явно принесли бы больше пользы на этой должности.

Полковник Радд, как уже было сказано, оказался непроходимым тупицей, а потому собственную глупость даже не скрывал.

В первые несколько дней после его назначения буквально каждый полицейский в Тарлосс Холле это понял. Самым показательным примером глупости долгое время считалось его предложение устроить открытое собрание активных информаторов и полевых агентов. По задумке, все ублюдки города, чьи яйца оказались зажаты тисками имперского сыска, были бы просто вне себя от счастья лично с ним встретиться. Придурок даже не подумал о том, что поножовщина начнется не только по всему городу, а прямо на месте.

Осознание собственного скудоумия, к сожалению, так и не посетило его голову.

Сейчас полковник Радд медленно вылезал из машины, и вид у него был совершенно недобрый.

— Нел, я говорил, что я тебя ненавижу?

— Сегодня нет.

— Я тебя ненавижу.

Инспектор быстро нашарил во внутреннем кармане портсигар и оттиск медиатора. Привычным движением он протянул портсигар и, картинно его распахнув, уронил печатку в карман помощнику. Что нужно делать, тот знал — не первый раз они проворачивали такой вот трюк. Д’эви вытащил сигарету и, заправив ее за ухо, вернулся на место преступления.

Радд встал в паре шагов и с нескрываемым раздражением взглянул на подчиненного.

— Сидите, инспектор?

Йона картинно себя осмотрел. Да, он сидит на ступеньках в паре шагов от места преступления и курит.

— Да, сэр. Сижу.

— Вам удобно?

— Не очень, господин полковник. — Сразу за этим Йона медленно лег на ступеньки и вытянулся. — Да, вы правы, так намного удобнее. Благодарю за совет.

— Камаль! Прекратите паясничать! И встаньте, когда я с вами разговариваю!

— Я не паясничаю, сэр. — В разговорах с начальником инспектор выбрал свою самую любимую тактику — прикинуться совершенным идиотом, пока Радду самому не надоест его брюзжание. — Я только что провел допрос тени покойного и едва держусь на ногах.

— Встаньте! — в голосе полковника послышались угрожающие нотки, так что пришлось подчиниться и свернуть представление для собравшихся мундиров.

— Виноват, сэр. — Йона постарался выглядеть как можно более пристыженным. — Я действительно едва держусь.

— От вас разит спиртным.

— Это со вчера.

— Вчера закончилось четыре часа назад.

— Осмелюсь напомнить, что у меня должен был быть выходной.

Полковник взглянул на инспектора очень злым взглядом. Глаза его сейчас едва ли не вылезли из орбит.

— Говорите, что по делу.

— Тени, сэр. Убили охранника, вынесли кассу.

— Что сказал мертвец?

— Может быть, обсудим это внутри?

Полковник быстро осмотрелся и, видимо, пришел к тому же выводу, что и Камаль. Слишком уж много народу, чтобы вот так начать обсуждать подробности дела. Поэтому он воспользовался советом подчиненного. Внутри кассы царила суета, которой еще пару минут назад не было. Басов ходил взад-вперед и переписывал обстановку, Мари общалась со вдовой убитого охранника. Остальные подчиненные при виде начальства тоже собирались старательно изображать кипучую деятельность. Вот только как это сделаешь, если тебя поставили в оцепление? Стой да грозно так смотри.

Полковник увидел это, и лицо его приобрело самое довольное выражение. Он не заметил, как Нелин прошмыгнул мимо и украдкой подбросил печать медиатора инспектору в карман плаща. Для вида он протянул заполненные бланки допроса и осмотра.

— Что сказал мертвец? — повторил полковник.

— Все изложено здесь, — указал Йона на протянутые бумаги.

Полковник с легкой брезгливостью взял у д’эви документы и пробежался по ним взглядом. С каждой новой строчкой глаза его становились все шире и шире. Дочитав до конца, он уставился на инспектора своими полными ярости буркалами. Дышал Радд при этом так громко и зло, что в темноте его можно было бы спутать с разъяренным быком.

— Это что такое?

— Допрос.

— Вы в своем уме?

— Что не так?

— «Что не так»? Вы всерьез написали, что человек убит из военного оружия?

— Но он действительно из него убит.

— Бывший военный из военного оружия. Специальная подготовка. Вы что пытаетесь сказать?

Начальник буквально выплевывал каждое слово, но вместо того чтобы испугаться, Йона просто и бесхитростно отвечал:

— Господин полковник, я изложил суть дела. Так сказал покойный.

— Вычеркнуть.

— Нет.

— Что. Значит. Нет?

— На листе мой оттиск. По закону о лицензированных медиаторах мои протоколы должны подписываться церковниками и Кабинетом бдительности. Я уже проштамповал протокол, и в моей печати сменился номер.

— Что?

— Сэр, вы, конечно же, знаете, что каждый лицензированный медиатор имеет свой оттиск, изготовленный на монетном дворе. — Полковник не моргая смотрел на инспектора. — Так вот, там внутри есть хитрое устройство. При отпечатке поворачивается маленький храповый механизм. Если я разберу свой оттиск, то там нарушится пломба, и я буду вынужден сдать ее в церковь. Меня, скорее всего, арестуют, все мои дела тут же будут переданы на пересмотр. Хотите, могу показать, там все просто.

— Нет. Что вы мне тут несете?

— Сэр, мои отчеты пронумерованы, оттиски должны с ними совпадать. Если при ежемесячной проверке моих бумаг найдут расхождения, то начнется проверка от церкви и госбеза. Вскрытая печать — нарушение пункта четыре моей должностной инструкции, за это дают пять лет строгого режима. Если по сговору, то от десяти. Нас арестуют и, возможно, даже посадят.

Полковник постепенно багровел. Было видно, с каким трудом крутятся шестеренки у него в голове.

— Так… — начал он после паузы. — Вызовите духа еще раз. Пусть изменит показания.

— Сэр, вы видели вспышку?

— Да.

— Я отпустил душе грехи, и она… — инспектор развел руками и улыбнулся. — В общем, это была она.

— Камаль!!!

— Пожалуйста, не кричите, вы пугаете меня.

Йона старательно изобразил испуг. Сделал он это так натурально, что Радд даже не заподозрил, что его дурят. Вот только Нелин и Басов едва смогли сдержать смешки.

— Вы меня подставляете.

— Чем именно, сэр? Тем, что выполняю свой долг?

— Вы это все подстроили, так?

— Господин полковник, — Камаль говорил с Раддом, как с ребенком, тихо, спокойно, — я работаю согласно установленным нормам. Каждый пункт должностной инструкции медиатора направлен на предотвращение эксцессов с участием мертвых людей и не совсем людей. Я ничего не подстраивал, а просто работал так, как обязан.

— Значит так, — полковник буквально кричал. — Если хоть один из вас проболтается об участниках этого дела, хотя бы намек в прессе, что ветераны убивают других ветеранов ради денег… И я клянусь — я вас уничтожу. Всех! Работать! Камаль! Вы назначаетесь старшим в опергруппе. Состав мне на стол до обеда, план оперативно-розыскных мероприятий. Все!

— Сэр, у меня…

— Да мне насрать на ваш выходной! Вы либо ловите мне этих убийц до выборов, либо все разом пойдете на улицу движение регулировать да дворы обходить! Всем все ясно?

Офицеры смены ответили одновременным согласием, но полковник еще раз оглядел их строгим взглядом.

— Всех сгною! — повторил он и пулей вылетел с места преступления.

Молчание продолжалось до тех пор, пока его авто не исчезло за соседним домом. Инспектор подошел к витрине, посмотрел еще раз на дорогу, а затем, повернувшись к замершим коллегам, громко сказал:

— Чего встали? Уволят меня, я-то пойду столоверчением заниматься да вдовам про заначки мужей рассказывать. А вам с ним работать. Так что в темпе! Кто освободился, идет с зеваками разговаривать. Быстренько! Мне еще вас в группу включать.

Инспектор поспешил на выход, но внезапно был остановлен девчонкой, которая вела протокол. Йона взглянул на нее строго, но не стал устраивать еще одно представление, тем более что вид у нее был весьма решительный.

— Что вы хотели? — спросил он без лишних расшаркиваний.

— К вам в группу.

— Давно здесь?

— Три недели.

— Весенний выпуск. Понятно. Видите вот того мальчишку в форме, что сидит в машине? Офицер Оберин. Он здесь дольше вас, а водит тачку.

— При всем уважении.

— Давайте без этого. Смотрите, я вам все сейчас объясню на пальцах. Вы решили, что помочь любимому городу в одном из самых бедных районов — ваш долг как полицейского. Хвалю. Наивно, конечно, но достойно уважения. Только вы не поняли, что здесь вы — новая жертва.

— Сэр? — Девчонка старалась не подавать вида, но слова инспектора ее явно задели.

— Вас когда-нибудь били ножом? Прикладывали сталь к горлу? — Йона сделал небольшую паузу, дав девушке прочувствовать его слова. — Меня полчаса назад хотела разорвать толпа. И знаете что?

— Н-нет…

— Это даже не самый плохой мой вторник.

— Инспектор…

— Марианна, я прав? Так вот, Марианна, я не беру вас в свою группу. Можете писать бумажки, можете ныть, можете попытаться взять меня измором. Даже можете попытаться со мной переспать, точно против не буду, но в группу я вас не возьму. Точка. А теперь быстро разворачивайтесь, чтобы я не увидел ваших слез, и идите на пост.

— Есть.

Камаль вышел на крыльцо и закурил. Басов встал рядом и достал небольшую трубку.

— Бросал бы ты курить.

— Бросал бы ты лезть не в свое дело.

— Помрешь.

— Так и ты тоже. Чего хотел, док?

— Зря ты так с ней, — произнес он после первых коротких затяжек.

— Ничего не зря. — Йона выдул длинную струю дыма и взглянул в светлеющее небо. — Мне реально с ее трупом разговаривать не улыбается.

— С чего ты взял, что она подставится?

— Она мне парнишку одного напомнила. В самом конце войны, когда нас бросили на деблокирование группы Маркберга. Был один такой. Все рвался вперед, подгонял нас: «Ребятам надо помочь».

— И?

— У него старший брат там служил. Демаскировал нас, все подгонял, а часового нормально снять не смог. Дебила кусок. Пришлось через минное поле уходить, а иначе нас бы драгуны вырезали. Эти суки… нас не любили.

Доктор молчал, говорить что-то еще не было нужды.

— Я оставил там половину стопы, а еще почти весь взвод. Всех, стариков. Только вон Нелин да еще пара человек. Я это к чему — мне с миссионерами не по пути.

— Йона, она умная.

— Ну, пусть проявит себя. Я же не упертый баран. Сейчас — нет.

— Ладно. Отчет о вскрытии пришлю с курьером.

— Да не, я к тебе еще зайду.

— Ладно, давай.

— Угу. Своим привет.

— Конечно.

Инспектор быстро попрощался с доктором и потер уже порядком уставшие глаза. Воспоминания нахлынули на него с новой силой, так что захотелось напиться. Из-за этого мудака д’Алтона он оставил на том поле почти всех ребят. Лежат сейчас, присыпанные землей, и тихо проклинают своего сержанта.

— Тупой же ты мудак…

Инспектор вытащил вторую сигарету и прикурил от старой.

Этот поганый день еще только начинался, а он уже так устал…

— Ты тоже хочешь мне сказать, что я неправ? — произнес инспектор, когда д’эви встал рядом.

— Ты о чем?

— У тебя слишком длинные уши, чтобы ты изображал тугоухость.

— Ну… ты в своем праве.

— Будут проблемы с ней.

— Ага, — согласился помощник, — залетит от тебя.

— Нел.

— Да ладно. Сколько тебе?

— Тридцать четыре. Вчера исполнилось.

— А? Черт… я без подарка. Звиняй…

— Разузнаешь, что за кукла? На кой-черт она сюда перевелась. В общем, сам в курсе.

— Ла-адно. Чего по делу?

— Пока не понял. Надо пробить тех уродов, что приходили.

— Ладно. Сейчас поедем?

— Поесть бы, а потом перетрем с местным зверьем да с людьми.

Д’эви улыбнулся и потер подбородок, обросший недельной щетиной белого цвета.

— Возьму ножи, — произнес Нелин и мечтательно прикрыл глаза. Затем резко распахнул их и с ухмылкой взглянул на своего руководителя. Этот взгляд Камаль помнил еще по войне. Остроухий каждый раз приходил именно с таким лицом, когда придумывал очередную безумную авантюру.

— Слушай, сержант, а может в Зверинце поедим?

— Нелин.

— Там такая вкусная дэвская харчевня есть. Ты такого сто лет не ел.

— Ага, суп из травы и воды.

— Братан, ну в честь дня рождения. Я угощаю.

— Во что ты меня ввязываешь… Ой… черт. Веди.

Глава 6

На картах никакого Зверинца никогда не было. Район назывался в бумагах и на картах Олдтаун.

В самом начале, когда город еще только застраивался, предполагалось, что здесь будет центральный речной рынок, снабжающий весь город рыбой и товарами, доставляемыми по реке. Вот только, как водится, все несколько раз менялось. По задумке главного архитектора города, в нем не должно было быть дорог, а вместо них только сети каналов и Рейнора, связывающая все между собой.

Город рек и каналов.

К счастью, этому замыслу оказалось не суждено воплотиться. Капитальные затраты на земельные работы встали казне в просто чудовищные деньги, так что от идеи пришлось отказаться в пользу дорог. Единственным местом, где идею с каналами почти опробовали, считался старый город. Строители разметили ровные квадратные площадки под дома и уже готовились рыть траншеи, когда император приказал оставить улицы. В итоге теперь в старом городе была принята самая понятная система названия улиц. Линии и Каналы.

Чисто формально Олдтаун принадлежал Тарлосс Холлу, и за все бытовые дела отвечали его власти. Однако с точки зрения управления он уже давно мог рассматриваться как отдельная административная единица. Отдельные власти, отдельные полицейские. Спасибо, что хоть отдельной армией не обзавелись. Случись такое, Йона не поручился бы, что имперские войска выиграют в схватке один на один.

За примерами далеко не надо ходить — раз в десять-пятнадцать лет в Зверинце появлялся кто-то бойкий и сильно говорливый. Такой, что городское дно натурально вставало на дыбы. Последнюю подобную заварушку Йона запомнил на всю жизнь. Это случилось по весне, двадцать два года назад, когда пришлый поп-расстрига Благослав из Жербена поднял народ на бунт. Ублюдок был объективно хорош, стоило отдать ему должное. За несколько месяцев он смог накрутить не только местную гопоту, ханыг и прочих убогих, но и подтянул к бунту и «весь свет» тамошней общины городских д’эви.

Город горел четыре дня.

Счет трупам пошел на сотни, а затем, когда число максимально приблизилось к тысяче, император перекрыл все мосты и ввел войска. Зверинец просто утонул в крови. Тогдашний командующий получил добро на все и решил ни в чем себе не отказывать. В ответ на четыре дня погромов следующие четыре дня обернулись настоящим адом для бунтовщиков. Развернутые на соседнем берегу артиллерийские батареи целые сутки шарашили по ним прямой наводкой.

А когда пушки стихли, вошли солдаты.

Благослава нашли быстро. Ублюдок смекнул, чем пахнет, и решил свалить как можно быстрее. Его нашли и показательно казнили. Балаболы всех мастей говорили про незаконную казнь, дескать повесили смутьяна как зверя и без суда. Но на самом деле вздернули его после приговора. Суд действительно был, хоть и занял он от силы пару часов. Еще через час ублюдок, так и не признавший вину, болтался в петле. Чтобы никто точно не пропустил назидательный момент, власти даже не пожалели денег. Департамент Исполнения Наказания выкупил небольшой автокран, к стреле которого привязали труп проповедника и возили с места на место.

Через неделю он сгорел, а труп, как водится, пропал, но эффект оказался быстро достигнут.

«Зверинец» зарвался, попробовал крови, ожидая, что его щелкнут по носу. Вот только в животное, которое попробовало человечину, стреляют без лишних вопросов и сомнений.

Запомнил же Йона этот бунт не потому, что впервые в жизни увидел смерть и узнал, на что способна артиллерия против толпы, а потому что именно тогда он осиротел. Тогда многие потеряли близких, и Камаль оказался одним из них. А самой большой несправедливостью было то, что его отец бунт не поддержал. Баллиан Камаль, прозванный Шилом, держал небольшую банду полукровок д’эви. Когда вся каша только заваривалась, он лично плюнул в морду пастору, подбивавшему людей и нелюдей на бунт, а затем ушел.

Расплата достала отца на второй день карательной операции. Маленький Йона помнил, как в их небольшую лачугу друзья папы принесли его израненное тело. Длинный сабельный удар рассек ему спину до самых ребер, а второй такой же начисто снес руку вместе с плечом и частью ключицы. Мама умерла годом раньше от тяжелейшей родильной горячки, так что теперь Йона стал самым старшим ребенком в семье.

Это казалось удивительным, но, когда отца принесли, он еще был жив. То ли сыграло роль крепкое телосложение и здоровье, то ли половина дэвской крови в его жилах, но факт остается фактом — отец прожил еще час после того, как его уложили на пол в их «гостиной».

Сейчас, двадцать лет спустя, память об умирающем отце так и не стерлась у Йоны из памяти, так что он ощутил резкий приступ ностальгии, когда Оберин остановил машину у разделительной полосы моста. Местные действовали просто и без лишних усложнений: вылили несколько ведер белой краски на середине моста, так что появилась толстая четкая полоса в полметра шириной. Не заметить ее нельзя, оступиться невозможно, только самостоятельно перейти на другую сторону. Но, когда сделаешь первый шаг за линию, не удивляйся, что на тебя такого красивого и смелого объявят охоту все ублюдки из местного гетто…

Граница.

Йона взглянул на полосу, отделявшую Зверинец от остального города, и слегка улыбнулся. В каком-то метафорическом смысле — это граница его жизни: в одной половине он — инспектор полиции, недоучившийся три месяца до степени бакалавра юриспруденции, устроившийся в жизни неплохо, перетащивший из трущоб сестер, а в другой — вечно голодный и замерзший малыш Йона, первый и единственный сын Баллиана Шила. Интересно, а что разделило жизнь Нелина?

Сказки описывали диких д’эви как величественный и гордый народ. Они были чуть ли не воплощенной гордостью, граничащей с гордыней. Вот только помощник не походил на того, кто олицетворяет собой мудрость первых народов. Нет, в нем чувствовались еще старые манеры, но именно чувствовались. С каждым новым днем это смутное ощущение становилось все меньше и меньше — испарялось, подобно духам, оставляя после себя только запах немытого тела.

Сейчас помощник решил подготовиться основательно: достал из бардачка пару револьверов, ножи, откопал в багажнике обрезок трубы, который использовал как удлинитель для баллонного ключа. Все свое оружие он быстро рассовал по карманам и развесил по ремням. Трубу сунул в рукав плаща.

С ним вопрос решенный — пойдет в любом случае, а вот парнишка-водитель вызывал сомнения. Рано еще ему соваться на городское дно.

— Сиди тут и жди нас, — приказал инспектор Оберину. — Если через три часа мы не выйдем из «Зверинца», то можешь смело уезжать — наши трупы ты не найдешь без медиатора. А второго достаточно тупого медиатора, чтобы он согласился сунуться сюда без роты солдат, ты точно не найдешь.

— Сэр…

— Да не ссы ты, — Нелин хлопнул парня по плечу. — На этой стороне моста тебя не тронут. Главное — из машины не вылезай, а то тебя разденут, или колеса снимут. В самом крайнем случае можешь пугнуть местных гопников нами. Скажешь, что ждешь Хромого и Висельника. Нас точно каждая собака знает.

— Ага, — согласился с помощником инспектор. — И Черные руки тоже.

— А… черт, про них я и забыл. Тогда так, говори про нас в крайнем случае, но только не парням с татуировкой черной руки на глазу. Понял?

Оберин явно ничего не понял, но на всякий случай кивнул.

— Погоди, — вдруг вспомнил Йона, — а Дочери.

— Черт, про них я тоже забыл. Так, сопляк, если какая-то баба предложит трахнуться за пару грошей, то смело шли ее. У каждой второй сифилис, а у каждой первой — триппер. Если не хочешь спустить половину жалования на доктора и ртутные мази, то к бабам местным даже не подходи.

— Еще Пики.

— Им-то что на этой стороне моста делать? Далеко же.

— Так они Бегунков порезали недавно, все дно трепалось, что Пики теперь граничат с городом.

— Черт, — помощник напрягся. — А ты прав, помню такой треп. Знаешь, я начинаю думать, что нам там не будут рады.

— Пошли давай. Ты, — инспектор указал пальцем на водителя, — сидишь в тачке и не отвлекаешься ни на что. Три часа — и валишь. — Пальцы постучали по часам на приборной панели. — В восемь десять чтобы и духу твоего тут не было. Кивни!

— Да, сэр, — офицер согласно кивнул.

— Ладно, мы пошли. Смотри, не сдуйся тут без нас, ты тут, считай, что весь цвет городской полиции представляешь.

— Нел! — Инспектор вытащил не в меру разговорившегося д’эви из машины, и они зашагали в направлении трущоб.

Асфальт постепенно сменился грунтовкой. Раньше улицы мостили камнем, но первые головы, пробитые во время беспорядков, разубедили власти в целесообразности такого решения. Брусчатку быстро разобрали, а вместо нее так ничего и не положили. Как итог обувь здесь приобретала ровный кирпично-коричневый налет, который не вывести ничем. Двое медленно брели мимо завалов мусора и остатков выгоревших баррикад. Разбирать их никто и не думал.

На кой-черт? Стоят, есть не просят, антураж создают — от них пользы для Зверинца больше, чем от всего департамента полиции.

По старой привычке Йона вытащил из кармана свой жетон и прицепил его на шляпу. Значок медиатора он резонно оставил в кармане. За посеянный ему в церкви точно башку открутят, и плевать всем будет на то, сколько мертвецов он отправил в высшие планы бытия. Нелин шел молча и весьма настороженно.

— Чего? — спросил инспектор, когда помощник в очередной раз остановился и осмотрелся.

— Показалось, что в окне кто-то смотрит за нами.

— Человек?

— Не факт.

— Твои?

— Тоже не факт.

— Хочешь разделиться?

— К Топорам меня точно не пустят, сам знаешь.

— Ладно. Тогда возьми мне чего-нибудь поесть.

— Сигнал тот же?

— Да.

— Ствол возьмешь?

— Обойдусь.

— Рискуешь, сержант.

— Меня дома никто не тронет, но мне приятна твоя забота.

Глава 7

Ощущение вывело Нелина на Центральный канал. Он поправил капюшон, закрывая лицо от случайных прохожих. Редким людям на него плевать. Потрепанные и усталые проститутки тащились по своим хатам. Пару раз местная шпана чуть не дернулась на него, но вовремя замеченный пистолет за поясом остудил их пыл. Парнишки вовремя смекнули, что он не шутит, и решили не нарываться. Да, их больше, а этот странный бродяга всего один, но стать первым, кто получит пулю в пузо, никому не хотелось. Вот только они не знали, что по большому счету Нелину было плевать на все сейчас, кроме того странного чувства, которое и вело его.

Зов этот он не ощущал уже давно. И вело это чувство его куда-то в глубь квартала д’эви.

— Пошел вон, — произнес охранник, стоявший у входа в двор-колодец.

Высокий и крепкий д’эви по виду был из местных, хотя кое-какие знания в нем чувствовались. Поза, оружие, украшения — во всем этом сквозила рука мастера. Ну или рука того, кого обучала эта рука. Конечно, его боевые навыки и в подметки не годятся умениям опытного воина на черной тропе, но убивать этого мальчишку не хотелось. В конце концов, тот пока ничего не успел сделать, а просто нагрубил незнакомцу.

Слишком мало, чтобы убивать.

— Меня привел зов, — проговорил на старшей речи Нелин.

Атмосфера резко изменилась, из позы охранника разом пропала агрессия.

— Проходите, мастер, — верзила поклонился и пропустил его в арку. — Идите по указателям. Госпожа ждет.

— Госпожа?

— Вы все поймете. Просто идите.

Нелин прошел двор насквозь и встал возле двери. Огромный черный кусок стали был украшен традиционными росписями и защитными оберегами. Подумав немного, гость снял с шеи небольшой кулон и повесил его на ручку двери, к остальным подношениям.

Дверь едва слышно открылась и на пороге появилась невысокая сгорбленная старуха явно не из местных. Нелин знал практически каждого старого брата в этом клоповнике.

— Мое имя…

— Мне оно не нужно, брат, — перебила его женщина. — Достаточно того, что Госпожа тебя позвала. Я Эйя.

— Вестница?

Про Эйю Нелин слышал только легенды. Дед говорил, что во времена его деда эта женщина явилась к ним в селение через Мертвый лог, провела три дня в гостях, гадая на костях и внутренностях птиц и животных, а затем ушла, не прощаясь. Просто вышла из села и растворилась в воздухе. Ни один охотник или следопыт так и не нашел ее следов.

Сколько же этой старухе лет, раз дед его деда помнит эту странную д’эви?

— Да, на севере меня так называли, — согласилась женщина, и легкая улыбка коснулась ее губ. — Вижу, что долгая дорога привела тебя сюда с самых Мглистых Изломов. Я бы предложила тебе чая и послушала с интересом твою историю, но Госпожа ждет.

— Госпожа…

— Просто Госпожа. — Старуха пропустила гостя внутрь.

— Ты нашла ее, почтенная?

— Я никогда ее не теряла, ребенок. Никогда. — Последние слова старуха произнесла строгим тоном, так, чтобы не возникло даже тени сомнения в ее словах. — Иди вперед. Она ждет.

Ноги сами собой несли гостя, словно он знал, как пройти к месту, где повернуть. Концом пути оказалась темная комната без окон, в которой сидела маленькая девочка д’эви. Выглядела она совсем малышкой — лет пять-шесть на людской манер. Она была одета в пеструю рубаху до колен, расшитую бисером и стеклянными бусинами. Прическа ее представляла собой сотни тонких косичек, каждую из которых украшало нечто особенное.

Глаза у ребенка не светились, как у остальных, они были словно полностью закрыты белесой пленкой.

Аватар Госпожи.

Тело среагировало само. Нелин рухнул на колени и ударил головой пол.

— Прошу простить меня, — прошептал он так тихо, как только мог. Легенды говорили, что богиня не терпит громкого голоса. — Я явился на ваш зов недостаточно быстро.

— Нет нужды извиняться, — произнесла девочка своим божественным голосом.

Книги и легенды трактовали его по-разному. Нелину же показалось, что голос богини звучит отовсюду: и из горла девочки, и из стен, и в его голове. Тысячи голосов, говоривших одновременно и в унисон.

Девочка встала и подошла чуть ближе. Еще пара шагов. И вот она на расстоянии вытянутой руки. Теплыми нежными пальцами она коснулась головы своего слуги и осторожно погладила по седым волосам.

— Сядь, — попросила она и указала на небольшую подушку рядом.

Нелин подчинился. Госпожа прошла до своего места и уселась на свою подушку, расшитую традиционными узорами гостеприимства. Аватар богини взмахнул рукой, и в пальцах оказался оберег, который он оставил на двери.

— Красивый, — произнесла богиня. — Я чувствую мое слово внутри, но не помню его. Что это за слово?

— «Забота».

— Да… это действительно оно. Красивый узор. Твой?

— Да, от дочери.

— Она любила тебя. Я присмотрю за ее душой в своем чертоге.

— Я не смею просить об этом, Госпожа…

— Я и не спрашиваю твоего разрешения, страж…

— Я не… я больше не страж.

— Вижу, что ты на черной тропе, не держи меня за слепую.

Девочка рассмеялась, и тысячи голосов подхватили этот смех.

— Простите, Госпожа.

— Ты не это имел в виду. Я знаю. Мне жаль, что Народ Белого Ветра оставил этот мир. Вы были хорошими детьми, я гордилась вами… Но у каждого своя судьба, и даже я не могу идти против нее. Но я помню вас… всех.

Богиня помнит их: его жену, дочь, брата и его семью, старушку-мать. Слова коснулись его сердца, и то не выдержало. Слезы выступили на глазах у мужчины. Воспоминания нахлынули разом, заставив его заплакать.

— Но, — вдруг произнесла Госпожа строго, — я должна сделать то, зачем привела тебя в этот дом. Протяни руку и вытащи карту. Я тебе погадаю.

В руках у девочки сам собой возник веер из нескольких десятков карт. Нелин вытянул одну, и богиня быстро положила ее на пол. Колода тут же исчезла, словно ее и не существовало вовсе.

— Переверни, — приказала девочка, и Нел подчинился.

С обратной стороны карты была нарисована темная перекрученная тень человека.

— Эйль-Парр-Рабан — демон гнева. Он искажает мои творения, уродует, словно бездушный скульптор.

— Это…

— Ты встретишь его. Он уж здесь, в городе. Ты и твой кровный брат встретите его несколько раз, но только в последний раз он позволит узнать себя.

— Я должен…

— Остановить его. Его нужно остановить, и ты уже это делаешь.

— Я?

— Да. Просто пока ты не видишь всей картины. Но ты уже вышел на его след.

— Те люди, которые грабят банки?

— Нет. Не они, ты и так знаешь, кто они. А Эйль-Парр-Рабан пока скрывается. Он набирает силу, жрет и растет. Ты не видишь, твой брат не видит. Вижу только я, но я существую вне времени и не могу его убить…

— Я понял, — страж кивнул, но в ответ Госпожа только улыбнулась.

— Нет, не понял. Но поймешь. Вспомни мои слова, когда потеряешь ее.

— Ее?

— И это ты тоже поймешь. А сейчас запомни: не так важно — кто, важно — зачем. Если ты быстро поймешь ответ на этот вопрос, то она останется жива. — Девочка замолчала на мгновение, во время которого карта, лежавшая на полу, вспыхнула и растворилась в воздухе. — А теперь, сынок, уходи. Я больше ничем не могу тебе помочь…

Глава 8

Подход к ресторану перегородили трое. На вид эти парни были далеко не самыми боевыми, но белые рубашки и топорики для мяса — своеобразная униформа банды Топоры — говорили о том, что эта тройка не просто так тут ошивается. Рожи у всех молодые, а потому незнакомые. Ну, вполне логично, что все знакомые занимаются куда более важными делами, нежели охрана дверей, но это предвещало и небольшие проблемы.

Йона прищурился и постарался придать лицу деловое выражение, вот только ни на кого из тройки это впечатления не произвело. Вместо того чтобы свалить с дороги и не задерживать честных людей, шакалы решили попробовать свежего мяса с кровью.

— Так, к’асавчик, — произнес парень со шрамом на морде и преградил путь. Говорил он визгливым и противным голосом, при этом безбожно картавя. — Тебе тут не ’ады. Вали тихо отсюда.

— Пусти-ка меня внутрь, я к Папе Джи, — с легкой усталостью в голосе сказал Йона и покрепче сжал рукоятку трости.

— Я знаю, что ты к папе… Х’амой. Только легавым тут не место. Не каждую псину надо пускать в дом.

— И ты, что ли, ’ешаешь? — на последнем слове инспектор решил поиздеваться и явно попал.

Старший из тройки рванул на него, но тут же получил увесистый удар тростью в район солнечного сплетения и согнулся пополам. Второй удар Камаль нанес сверху вниз, бил как дубиной. Раз, два, три. Увернуться от бросившегося на него подельника, подбить опорную ногу. Второе тело упало в грязь, и Йона с силой зарядил носком ботинка в рожу. Хрустнул нос, и парень обмяк. Третий, державшийся в стороне, оказался самым умным: вместо того чтобы кидаться в лоб, он начал забирать чуть в сторону и уходить из обзора.

Старый трюк.

Камаль быстро отскочил в сторону, когда тот ударил обрезком трубы, а затем быстро ответил сверху вниз, дробя придурку пальцы. Тот взвыл от боли и рухнул на землю. Тогда Йона с силой влепил ему по роже коленом и оставил лежать. Жестоко, унизительно и очень эффективно.

В дверях его уже ждал Уолли Лист.

Тощий головорез в костюме, словно снятом с гробовщика, осмотрел побоище недовольным взглядом. Заметив инспектора, он кивнул в направлении двери. Голос он потерял в старой кабацкой драке, когда какой-то пришлый ублюдок распорол ему глотку «розочкой». Ходили слухи, что потом этого придурка выловили рыбаки в канале с обглоданным лицом, и следы от зубов уж очень напоминали человеческие, но Камаль этому не сильно верил. Ходил еще слух про то, что Лист вовсе не немой, а просто неразговорчивый, но это попахивало совсем уж бредом.

«Регалетто» внутри остался таким же, как и был. Казалось, что время не властно над стареньким мясным рестораном. Ну или просто хозяин оказался весьма консервативным в вопросах быта. Инспектор смог бы сейчас пройти до нужного столика с закрытыми глазами. Третий направо, рядом с выходом на кухню. Папа Джи считался последним настоящим «человеком старой школы» и имел некоторые привычки, которым не изменял. Никогда не садился спиной двери, как и в углу. Только на проходе, и никак иначе. Всегда поднимал с земли деньги, и еще куча всяких мелочей, которые не сосчитать.

Вообще, с годами старик сильно сбавил. Йона помнил его еще с детства: поджарый, резкий и с веселым нравом. Сейчас негласный хозяин района превратился в настоящего солидного старика. Внешне он походил на престарелого оперного певца или лавочника, которым по документам и являлся.

Джакомо Папарджио, также известный как Топор или Папа Джи, пятидесяти двух лет отроду, был хозяином нескольких магазинов мяса, владельцем небольшой скотобойни и этого вот стейкхауса. Лавочник как есть, вот только лавочник не носит с собой пару ножей для рубки мяса, а еще при простом торговце мясом точно не отирается пара охранников и карманный убийца. Сейчас в собственном ресторане, закрытом на спецобслуживание, он расхаживал практически в домашнем костюме: белая сорочка, расстегнутая на груди, рукава закатаны, брюки на подтяжках и начищенные до блеска туфли.

Бандит сидел на своем любимом месте и с аппетитом уплетал здоровенный стейк с жареными грибами и пюре из корня сельдерея. Камаль, конечно, дергал тигра за усы, вваливаясь в ресторан в самый разгар трапезы, но делать нечего. Если ему нужны ответы, то получит он их только здесь. Папа Джи был негласным королем разбоя, и практически каждая банда отстегивала ему свой маленький процент. Смельчаки, решившие, что они выше требований какого-то старика, конечно, находились, правда никто из этих зазнавшихся ублюдков не оставался на этом свете достаточно надолго, чтобы их имена запомнились.

Заметив вошедшего инспектора, Папа отдал короткую команду охраннику, и тот без разговоров приставил к столу стул. Йона поблагодарил кивком и, стянув шляпу и плащ, передал их второму, а затем сел напротив. Быстро подбежавший мальчишка-официант поставил перед нежданным гостем столовые приборы, но Йона покачал головой.

— Салют честным людям, — с улыбкой произнес инспектор и откинулся на стуле. — Мне только воды с газом в закрытой бутылке.

— И тебе, блудный сын. — Бандит отрезал от своего стейка тонкую полоску и обмакнул мясо в соус. Заметив нерешительность на лице официанта, он кивнул: — Принеси холодную с ледника, не открывай и дай офицеру чистый стакан. Он у меня в гостях.

Парень удалился, а уже через минуту перед инспектором стояла запечатанная бутылка с водой и хрустальный стакан. Йона быстро открыл бутылку и наполнил стакан до половины. Вода «Сальосс» была не самой дорогой, но этот вкус инспектор любил с детства.

— Мог бы не так жестко с ребятами.

— Не дерзили бы, оставили бы зубы при себе.

— Как всегда… резкий на расправу. — Старик указал на него вилкой с нанизанным на нее куском мяса: — Вот все твои проблемы в том, что ты сначала бьешь морду, а потом думаешь, что тебе за это будет.

— Мне что-то за это будет? Я при исполнении.

— Слыхал? — спросил он вернувшегося Листа. — Мальчик у нас при исполнении. Нет чтобы заглянуть к любимому дяде, спросить, как у старика дела.

Душегуб только картинно закатил глаза.

— Что у тебя все неплохо, Папа, видно и так. Вон — утро только началось, а у тебя мясо в меню.

— У кого утро, а у кого поздний ужин.

— Понимаю, я вон тоже здесь по работе.

— По работе? — старик поднял бровь, давая понять, что сейчас с ним надо быть осторожным. — Тогда пошел вон отсюда. Вызывай повесткой и допрашивай при свидетелях и под протокол.

— Не подумаю даже. Мелкое дело, только поговорить по душам.

Глаза бандита превратились в пару тонких щелок.

— Мальчик, а ты не забываешься? То, что я помню тебя еще с сиськой во рту, не делает тебя особенным, как и жетон у тебя на шляпе. Это Олдтаун, малыш, тут копы пропадают. Даже нормальные, как ты.

— Выслушаешь, может? Я просто так бы не пришел.

— Ну, ты наглец. — Бандит расхохотался так, что стал похожим на милого и доброго старика. Вот только одно его слово, и инспектора сейчас вынесут через заднюю дверь с перерезанной глоткой. — Ты отвык, наверное, но тут и за меньшее нож под ребро можно получить.

— Не отвык. Просто я знаю, что ты мне…

— Молчать!

Инспектор играл с огнем. Напоминать при свидетелях о долге перед Папой — верх безумия, но старый бандит не оставил ему других вариантов.

Один из охранников встал у Йоны за спиной, готовый накинуть по сигналу удавку. Но вместо приказа старик внезапно успокоился и произнес:

— Я доем стейк за минуту. Время пошло, говори.

Минута — это не так уж и мало, чтобы не суметь донести до Топора глубину той жопы, в которой они вот-вот окажутся. Йона отхлебнул немного минеральной воды и начал:

— В городе появились новые ребята. Беспредельщики. Ты про них не мог не слышать. Обносят мелкие банки и кассы. Сегодня вот подломили «солдатиков». Не смотри так на Листа, это случилось всего несколько часов назад, ему еще не донесли. Так вот, валят они народ пачками.

— И? — Топор жевал медленно, смакуя каждый кусок.

— Дело уже на контроле в министерстве, а последний налет затронул ветеранов. Представляешь, какой вой поднимется в городе, когда прибудет спецгруппа из госбеза, а затем военная прокуратура? Они перетряхнут все вверх дном, каждому заглянут в жопу.

— Йона!

— Без обид, но это будет. Я вас не прикрою.

— И чего ты просишь?

— Имена.

— Ты без мозгов, меня о таком просить?

— Твой…

— Мой долг не значит, что я должен стучать легавым. Можешь хоть на каждом углу растрепать, братва поговорит немного, но я отбрешусь. А вот от работы на легавых я получу только пулю в башку. Удумал тоже.

— Понял. — Инспектор собирался уходить и уже встал, оттолкнув стул, когда Джи постучал пальцем по столу.

— Сядь. — Йона подчинился. — Только из любви к моей покойной сводной сестре, упокой господь ее душу. Наградила же она меня племянничком.

Разговор поворачивал в хорошее русло, обычно воспоминание о сводной сестре приводило Папу в доброе расположение духа. Мама запомнилась крайне добросердечной женщиной, которую практически всю любили. Ее внезапная смерть осиротила не только инспектора с сестрами, но и одного очень злобного босса местных бандитов. Йона помнил, с каким лицом стоял Папа Джи возле гроба мамы. Нет, похоже, сегодня его тут не задушат.

Топор помолчал для порядка, а затем начал спокойно:

— В Зверинце о твоих ребятах не говорят. То, что ты мне тут наплел про военных, я и так понял до тебя. Тем более что от этих налетов казна не получила свою долю. Нужно делиться, а эти даже не поздоровались…

— Тихо?

— Как в могиле. Уроды не из наших, я бы точно знал, если бы кто-то левачил. Либо пришлые, либо…

— Отморозь.

— Вот-вот. Ищи этих уродов, малыш, и молись, чтобы мои парни не нашли их первыми, иначе у тебя будет висяк. И я сейчас не про твой мелкий член говорю.

— Ладно, понял тебя.

Инспектор встал и забрал с соседнего столика свои вещи. Рядом с одеждой лежал небольшой сверток в вощеной бумаге. Это было их негласным соревнованием. Йона пытался донести до бандитской части семьи, что он — честный полицейский. Дядя же воспринял это как вызов и всеми силами пытался доказать, что все копы — продажные твари.

Камаль быстро накинул плащ и шляпу и направился к двери.

— Малыш. — Голос Папы Джи застал его уже у входа.

— Да?

— Еще раз попробуешь меня разговорить, и мы поругаемся. Мы поняли друг друга?

В голосе старика зазвучала сталь. Похоже, он все-таки затаил злобу на столь неприкрытую наглость. Спасибо, что не приказал Листу отправить Йону на дно канала с кирпичом на шее.

— Да, — ответил инспектор спокойно.

— Кивни.

Инспектору стоило огромных сил не подчиниться этому приказу. Он вышел на улицу и глубоко вдохнул. Ребята, которых он отоварил, все еще лежали на земле и периодически постанывали. Йона перешагнул через одного и пошел обратно к мосту. Встреча с Папой Джи прошла вполне неплохо, как минимум обошлось без трупов.

Камаль шел через знакомые улицы и наблюдал за людьми. Со времени его последнего визита сюда прошло больше трех месяцев, но это по городу совершенно не чувствовалось. Олдтаун словно застыл во времени где-то после последнего погрома.

Местные просто не желали двигаться дальше.

Йона тоже видел мир таким мелким и замкнутым, но потом пришлось повзрослеть и начать брать ответственность за себя и сестер. Кто-то сказал бы, что его положение в местном обществе — достижение для многих, но инспектор не любил идиотов. Олдтаун умирает, достаточно посмотреть на людей вокруг: алкаши, бандиты и потрепанные шлюхи. Здесь нет спокойно играющих детей. Здесь нет стариков, а немногие взрослые так или иначе связаны с бандами.

Йона прошел мимо выгоревшей полицейской будки. Металлический гроб стоял на углу столько, сколько Камаль себя помнил, и за все это время полицейского там не видели ни разу. Сейчас на металле появилось несколько новых надписей. Какой-то умник писал, что «Марта — шлюха», а второй вандал сообщал, что «Все копы — свиньи».

Нелин его уже ждал перед подъемом на мост, и вид у помощника был… необычный. Д’эви словно оторвали от земли и долго-долго трясли, пока из него остатки мозгов не вытекли. Заметив начальника, он коротко кивнул на небольшой фургончик еды, стоящий в паре метров.

— Заказал тебе фирменное, уже должно быть готово, — произнес помощник и повел Йону на место.

— Ты как, дружище? — спросил инспектор, слегка косясь на нелюдя.

— А что?

— Я тебя знаю тринадцать лет и первый раз вижу, чтобы ты улыбался. Тебе как будто дали впервые за долгое время.

— Иди ты.

— Давай, рассказывай.

— Не, сержант, я еще сам ни черта не понял. Похоже, что у нас будут проблемы.

— Сейчас? Что ты умудрился учудить?

— Не-е-ет, — помощник картинно отмахнулся. — Я вообще вел себя как зайка. Даже гопоту местную не гонял.

— Спасибо хоть на этом. Войну еще с кем-то я просто не переживу.

Нелин отодвинул высокий стул, собранный из мусора и деревянных обрезков, и уселся перед фургоном с едой. Хозяйка, готовившая внутри фургончика, выставила перед ним и инспектором по небольшой чашке с едой. Йона сел рядом и взглядом поискал вилки. К несчастью, в наличии были только палочки. С ними инспектор не то чтобы не умел обращаться, но за годы в Тарлосс Холле он привык к вилкам и ложкам. Пару секунд он вспоминал, как именно надо положить их между пальцами, но вскоре справился и приступил к еде.

Ему подали что-то жирное, хрустящее и упругое, засыпанное для верности тонной специй и перца.

— Вкусно, — подтвердил Йона, когда Нелин выразительно взглянул на него. — Что это?

— Саранча жареная.

— А вкусно. Что ты в прошлый раз мне заказывал?

— Жареных личинок в кляре.

— Сейчас нет, — вдруг произнесла хозяйка, — завтра привоз.

— Спасибо, я просто спросить.

— Что сказал Папа? — Нелин уже разделался со своими жареными насекомыми и пил горячий чай из небольшой пиалы.

— Папа сам их разыскивает, Тени не заносят в общак, а так делать нельзя.

— Не его ребята?

— Не его.

— Веришь ему?

— Я его знаю всю жизнь. За все это время он никогда серьезно не пытался меня купить. Подшучивал — да, но не более. Так что в этом вопросе ему, думаю, можно поверить.

— Понятно.

Старый друг молча смотрел в пиалу и вдыхал аромат чая.

— О чем задумался? — спросил Йона, когда во взгляде Нелина промелькнуло что-то напряженное.

— Мне кажется, что это кто-то из наших. Слишком уж хорошо сработались, да и еще что-то. Не знаю, как описать.

Нелин оказался первым в их паре, кто признал очевидный для обоих факт — кому-то из их ребят сорвало резьбу. Вот только кому? Пробежка по минам, которой закончилась их долгая и славная служба, стала эпилогом практически всем. От Потеряшек остались считанные единицы. Еще пару часов назад и Нел, и Камаль могли перегрызть глотки любому за этих ребят, а теперь они всерьез обсуждают, что кто-то из четверых — отморозок, валящий мирняк и своих сослуживцев.

К границе они шли молча. Говорить силы не находились, да и не особенно хотелось.

Оберин все так же сидел в машине. При виде появившихся сослуживцев у него пропала напряженность, словно из него выдернули лом. Машина вырулила в направлении участка. Йона смотрел на проплывающий в окне город и пытался понять, что именно в сегодняшней истории ему не нравится, когда голос помощника вырвал его из этого состояния.

— Эй, сержант, помнишь, ты просил разузнать про ту куколку с места преступления.

— Ну?

— Шли ее на хер, а еще лучше — уволь.

Столь резкая смена настроения насторожила инспектора, так что он серьезно заинтересовался:

— С чего так?

— Имя ее прочитал. Полицейский первого ранга Марианна д’Алтон.

— Да твою ж мать… Думаешь, сестра?

— Ну, только если Яни не умудрился ее в лет в девять заделать.

— Нел?

— Да, сержант.

— Я тебе говорил, что я тебя ненавижу?

— Да.

— Я тебя ненавижу.

Глава 9

Офицер д’Алтон громко высморкалась в раковину и еще раз взглянула на себя. Ну и убожество. Выглядела она, откровенно говоря, паршиво. От частых ночных смен и недосыпа уже появились глубокие темные круги под глазами, а кожа стала бледно-серой. Прическу она тоже давно не приводила в порядок, так что теперь копна ее рыжих волос больше напоминала малярную кисть, вымазанную в красной краске.

Мари последний раз поправила выбившуюся из прически прядь и решила оставить все как есть. В принципе, и так она выглядела неплохо. Жаль, что с мордой побитой собаки так легко не справишься. Весь день она старалась не думать о том, как этот чертов инспектор Камаль ее прилюдно отшил. Нет, он в своем праве, умом Марианна это понимала, но как же это бесило. Можно же было сделать это не так по-хамски.

Офицер несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.

Дыхательная гимнастика помогла быстро успокоиться. Как же ее все бесило сейчас. Нет, она не ощущала себя загнанной лошадью, она просто вдруг поняла, что уже давненько не чувствовала себя на своем месте. Словно все в полицейском департаменте Тарлосс Холла отвергало ее без объяснения причин. Мари не вписывалась в коллектив, не понимала шуток коллег, а от общения с реальными уголовниками она пару раз едва не описалась.

Не хотелось признавать, но, возможно, отец в очередной раз оказался прав, и она просто не создана для работы в полиции. На осознание этой мысли ей потребовался месяц. Что же, видно, она действительно не семи пядей во лбу.

Месяц с выпускного показал ей то, о чем не пишут даже в самых откровенных газетах. Криминальную хронику, которой девушка зачитывалась в академии, она уже давно не открывала. Да и зачем, когда каждодневные утренние сводки говорили об одном — в городе идет натуральная война.

За этот месяц на службе новоиспеченный офицер д’Алтон несколько раз выезжала на место убийств, и только сегодняшний вызов напомнил то, про что писали в книгах.

Остальные случаи были чудовищно банальными: пьяная драка в кабаке — парни не поделили проститутку, и теперь один из них лежит в могиле с обезображенным лицом; бытовое убийство во время совместного распития спиртных напитков; убийство старика ради наследства, замаскированное под самоубийство. Вот только под натиском опытных полицейских родственнички-душегубы просто поплыли и стали обвинять друг друга.

Новигар показал свое темное нутро, и оно Марианне не понравилось.

Не появлялось ни зловещих маньяков, ни гениев криминальной мысли, ни романтичных проходимцев. Одну из смен Мари потратила на то, что вылавливала из реки тело пьяницы, который решил искупнуться как раз в том месте, где у Рейноры самое оживленное судоходство. Несчастного порубило винтами на такие мелкие фрагменты, что он уместился в один не самый большой мешок. От воспоминания к горлу подступил ком. Мысленно офицер д’Алтон приказала себе не блевать.

Дверь в туалет открылась и внутрь ввалился ручной д’эви инспектора Камаля. Девушка собиралась что-то сказать, но этот странный тип только взглянул на нее строго, и гневная отповедь тут же отпала сама собой. Трудно точно сказать, что именно в его лице пугало — то ли равнодушный взгляд, то ли зловещая улыбка, которая очень часто этот взгляд сопровождала.

Сейчас же д’эви был по виду спокоен и безэмоционален.

— Так, хватит сопли на кулак наматывать, — произнес он холодно. — Сейчас идешь за мной и не задаешь тупых вопросов, иначе твой рейтинг упадет.

— Какой рейтинг?

— Минус десять пунктов. Поздравляю.

Мари зло поджала губы, но подчинилась.

— Вы же в курсе, что это женский туалет, — спросила она, догоняя уходящего.

— Да.

— А вы — мужчина.

— Девочка, я живу достаточно долго, чтобы примерно представлять, что там у тебя есть. И поверь мне, я все это видел столько раз, что ты меня не сможешь удивить. А теперь замолчи и пошли.

Офицеру д’Алтон захотелось ударить этого хамоватого ушастого урода чем-то тяжелым, но она сдержалась. Он помощник Камаля, а с ним не стоит портить отношения. Пока точно нет. Нелин провел Мари через дальний коридор, которым практически никто не пользовался, а затем вывел в небольшой холл. Они повернули за угол, там оказался лифт.

— Не знала, что он тут есть, — произнесла Мари удивленно.

— Не ты первая, тут вообще про него мало кто знает.

Д’эви нажал на кнопку и принялся ждать. Судя по звуку, где-то наверху скрипнули шестеренки, и кабина поползла вниз.

— Куда мы идем?

— К нам. Есть пара вопросов.

Лифт встал напротив их этажа и звякнул колокольчиком. Нелин осторожно сложил решетчатые створки и вошел. Марианна последовала за ним. Стрелка на табло старательно отсчитывала этажи, пока наконец не встала на отметке подвала.

Коридор был старым и запыленным, периодически проход перегораживал какой-то хлам. Нелин вел девушку за собой, ловко лавируя между различным мусором. Когда Марианна уже окончательно утратила представление о том, где находится, д’эви остановился перед дверью. Никаких надписей либо отметок, самая простая дверь, выкрашенная в серый цвет.

Открылась она как, в книгах — с противным скрипом. За ней же оказалась небольшая каморка. По сути это просто переделанная бытовая комната для хранения швабр, ведер и прочего скарба. Кто-то сумел превратить ее в кабинет на пару рабочих мест. Вот только окон не было. Атмосфера слегка давила, особенно отвлекало гудение лампочки, висевшей под потолком и облаченной в старенький матерчатый абажур.

Д’эви изобразил галантный жест и пропустил девушку вперед. Возле одного из столов стоял инспектор Камаль, покуривал сигарету и о чем-то думал. Трость, с которой он не расставался, лежала неподалеку, рядом со шляпой и плащом. Взгляд его был задумчив и расфокусирован, словно он находился разумом не тут, а где-то очень глубоко в своих мыслях.

— А, ч-черт. — Помощник инспектора запнулся обо что-то и тут же принялся это самое поднимать.

— Вы в порядке?

— Да… это не твое?

Нелин протянул девушке небольшую фигурку из белой гладкой кости. Офицер д’Алтон схватила ее машинально, не думая ни о чем, и мельком взглянула. Это оказалось сильно детализированное изображение женского рта, заполненного несчетными зубами.

Одного только взгляда хватило, чтобы тело стало безвольным и словно деревянным. Дверь на удивление тихо закрылась, а ключ в замке даже не скрипнул.

Чертова подстава.

— Всегда срабатывает, — произнес Нелин и пристально взглянул в глаза девушке.

То, с каким выражением лица он это сделал, заставило занервничать. Хотелось ухватить за эту руку и резко ее выкрутить, вот только все тело словно разом перестало слушаться.

Чертова дэвская магия!

Нелюдь произнес несколько коротких слов на своем гортанном наречии, и Марианне показалось, что сейчас он отчитал по ней заупокойную молитву.

Но… инспектор Камаль все так же стоял у стола и просто наблюдал за происходящим.

— Готово, — произнес через несколько мгновений д’эви и покрутил перед ее лицом ладонью.

— Спасибо. — Йона медленно отошел от своего места и сделал пару шагов навстречу, так что теперь их отделяло не больше метра. — Привет, Куколка.

— Здравствуйте, инспектор, — против воли произнесла Мари.

— У тебя сейчас целая куча вопросов, мы на многие из них ответим, когда поговорим с тобой. Кивни, если поняла.

Девушка кивнула.

— Хорошо, отвечай на вопросы честно и ничего не скрывая. Соврать не получится, штучка, в которую ты угодила, все равно не позволит, но если решишь это проверить, то будет больно. Кивни, если поняла.

Мари опять кивнула.

— Рядовой Яни д’Алтон тебе кем приходился?

Захотелось промолчать или послать их к черту, но вместо этого девушка произнесла:

— Он мой старший брат.

— Понятно. Тогда вопрос про генерального прокурора отпадает.

Конечно, отпадает. В первые годы войны пресса успела растрепать по секрету всему свету, что ее старший брат Яни — средний сын имперского генерального прокурора. В те времена это казалось хорошей идеей — показать народу, что никто не избежит службы в армии.

Никто не прячется от войны.

— Хорошо, второй вопрос: считаешь нас виноватыми в смерти брата, собираешься ли ты каким-либо образом нам отомстить?

— Нет. Я не виню вас в том, что произошло. Точнее, теперь не виню.

— Понятно.

— Что изменилось?

— Я нашла старые письма от Яни. Он писал, что вы хороший. Да и я уже хорошо вас знаю.

Камаль улыбнулся так широко, словно услышал лучшую шутку за десятилетие.

— А про меня он что написал? — с интересом спросил д’эви.

— Написал, что ты самый страшный ублюдок из всех, кого он знал.

— Отлично, — проговорил Нелин с пугающим и кровожадным выражением лица. — Хоть здесь малышу Яни хватило мозгов разобраться.

Инспектор же задумался над чем-то. В такие секунды он мог показаться Мари почти красавцем: расслабленный, излучающий уверенность и спокойствие. Но вот только ее паралич и лишение воли развеяли всю симпатию.

— Утром, тогда в кассе, ты сказала, что хочешь в мою группу. Зачем?

— Вы хороший полицейский. Брат хорошо о вас отзывался, и я пару раз видела вас в деле.

— Решила сделать карьеру?

— Да, и нет.

— Это как?

— Я хочу стать хорошим полицейским. Пользу людям приносить.

Повисло неловкое молчание. Несколько секунд инспектор переминался с ноги на ногу, явно обдумывая решение.

— Что с успеваемостью? — внезапно спросил он.

— У меня красный диплом.

— Давай деньги, — приказал Камаль, и Нелин тут же вытащил из кармана несколько медяков.

— Вот.

Все монеты уместились в ладони. Инспектор взглянул на них быстро, ему даже не было нужды считать. Не хватало.

— Где еще половина, ушастый?

— Потом отдам.

— Я когда-нибудь перестану с тобой спорить. — С этими словами он быстро сгреб в карман мелкие монеты, а затем строго взглянул на Мари. — Теперь с тобой. Ты зачислена в группу на испытательный срок. Приступаешь уже завтра. Это место — наш маленький секрет, так что смотри не проболтайся. Поняла? Кивни.

Мари кивнула, а сразу за этим инспектор продолжил:

— Работаешь в паре со мной, когда меня нет, или если я занят, то с Нелом. Попробуем сделать из тебя, золотая девочка, нормального полицейского. Драться умеешь?

— Рукопашный бой на отлично.

— Хорошо, в скольких драках на смерть ты участвовала?

— Ни одной.

— Займешься этим, — приказал инспектор помощнику и тот согласно кивнул. — И еще мозги ей укрепи, а то повелась, как дура, на трюк с улыбашкой.

— Это будет сложно и долго.

— Сложно осилит она, а долго — ты. Все, наверное, на этом.

Инспектор Камаль отошел на свое место возле стола и принялся натягивать свой потрепанный плащ, затем водрузил на место пыльную черную федору.

— Сейчас Нелин снимет аркан, не дергайся.

Д’эви забрал фигурку у Мари из рук и с силой сжал. Косточка хрустнула, и к девушке вернулся контроль над ее телом. Мари сделала несколько осмысленных вдохов, размяла руки и… На памяти Йоны Нелин впервые пропустил удар. Ладонь девушки залепила такую звонкую пощечину, что, казалось, будто от ее звука подпрыгнула крыша.

— Еще раз вы со мной такое проделаете, — с ненавистью в голосе произнесла офицер д’Алтон, растирая горящую от удара ладонь, — и я уеду на «Черный ледник» за ваше двойное убийство. Поняли меня?

Не дожидаясь ответа, девушка взялась за ручку двери и рванула на себя ее с такой силой, что та буквально вылетела, разбрасывая куски взломанного замка. Пораженные такой резкой переменой, оба мужчины смотрели этой разъяренной фурии вслед. Хлопок заставил их подскочить на месте.

— Она сейчас вырвала закрытую дверь? — спросил Камаль пораженно.

— Ага.

— Я начинаю думать, что зря мы это с ней проделали.

— И я.

— Что думаешь?

— Такая же идейная дура, как и Яни, хотя… удар у нее лучше поставлен. Бьет только как девчонка.

— Нел…

— Что?

— Давай с ней не напортачим? Она мне нравится.

Глава 10

Осилить вторую смену подряд не нашлось ни сил, ни желания, так что инспектор Камаль просто вышел на улицу и начал ловить попутку. Удалось не с первого раза, но, все же нашелся водитель, ехавший примерно в ту же сторону. Подобрал его старенький потрепанный грузовичок. Машинка, конечно, повидала многое, в салоне слегка пахло бензином и растворителем, но инспектор катался и не на таком. С водителем сговорились на полную крону, половину от которой он взял вначале поездки.

Тот вообще оказался нормальным и весьма разговорчивым парнем. И хотя за день в участке Камаль успел устать от постоянного трепа, но тут он решил не мешать. За недолгую поездку Йона узнал о парне многое: где служил, кого знает в городе, как его девчонка залетела по дурости. Оказалось, что в свободное время парень работал еще и сборщиком мебели. По собственным уверениям, был весьма неплох и полный кухонный гарнитур собирал за день в одиночку. Много это или мало, Камаль не представлял, но, судя по тому, с какой гордостью это было произнесено, результат достойный.

Вообще, особенно разговаривать не хотелось, так что инспектор только молчал и загадочно улыбался.

— А ты, чем занимаешься? — вдруг спросил водитель, когда они переехали через оживленный перекресток.

— Торговый агент, — вспомнил старую легенду Йона.

— Не-е-е. В это я точно не поверю, — не купился парень и ухмыльнулся.

— Почему нет?

— Хромой торговый агент — это деньги на ветер.

— Может, у меня дела в гору, и трость — это для стиля.

— Тогда трость была бы дороже. С резной ручкой или из дерева дорогого. Попутку бы ты не ловил. А что про трость, так это… видно, что ходишь неправильно.

— Неправильно? Это как?

— Да не объяснить — просто видно. С войны?

— Ага. Пехотная мина два пальца слизала, да половину бедра шрапнелью нашпиговала.

— Повезло. У дядьки одна такая оторвала аж до колена. Он пил две недели кряду, как приехал с госпиталя. А потом мы его в сарае нашли.

Парнишка замолчал, обдумывая, не сболтнул ли он чего лишнего. Улица впереди оказалась почти пуста, так что он прибавил. Это далеко не первая такая история. Таких вот бытовых трагедий инспектор успел наслушаться за восемь лет на восемь жизней вперед. Порой, когда нога очень сильно болела, он и сам подумывал достать наградной ствол да покрасить потолок в красный. Вот только семейство не поймет.

Или поймет, кто их этих женщин знает.

Точно не он.

— Так ты кто? — спросил шофер повторно. — Просто интересно.

— Инспектор полиции.

— Серьезно?

— Да.

— Ты, может, и инспектора Камаля знаешь?

— Я — Камаль.

Высказывание точно произвело эффект на парня. Он смерил своего пассажира внимательным взглядом.

— Иди ты. Серьезно?

— Тебе значок показать?

— Да не… просто народ тебя другим описывал.

— Народ?

— Ну… у нас в доме ветеранов тебя пару раз упоминали. Ты ж типа герой.

— Ага, типа того…

Разговор как-то сам собой стих. В итоге водитель просто высадил Йону, не доезжая пару кварталов до его дома, и взял с него обещание, что тот появится на встрече в доме ветеранов.

— Да чтоб тебя, — пробурчал Йона вслед уезжающей машине. И без того у него получился весьма поганый денек.

Сам того не ведая, парнишка затронул больную тему. Восемь лет после войны он старался примириться с тем фактом, что он не только выжил, но по какой-то издевке судьбы все считают его героем. По мнению же самого Йоны, он не больший герой, чем все те парни, которые остались на поле боя. Вот уж кто может рассказать про героизм больше, чем он. Память стирала имена и лица ребят, оставляла только поступки. Новичок, бросившийся на прилетевшую гранату. Или старый прапорщик Карелл, закрывший собой пулеметное окно в гуттском дзоте. Про них не публиковали статей, не придумывали легенд. Останки обоих поместились бы в одну обувную коробку.

До дома инспектор добрался уже за полночь. Можно было найти квартирку и поближе к месту работы, вариантов полно. Но только он оказался весьма привередлив к собственному обиталищу. Еще после приюта у инспектора появилась целая куча требований, которым должно отвечать жилище, а почетное увольнение в запас только пополнило этот список. Вот и получилось, что достаточно просторная квартира с собственной кухней, ванной и отдельным входом, за вменяемые деньги, да еще и на первом этаже нашлась чуть ли не на другом берегу Рейноры. Квартира, в которой инспектор обосновался, первоначально оказалась куплена одним средненьким промышленным магнатом для встреч с любовницей — то ли актрисой, то ли художницей.

Идиот.

Йона не был морализатором, даже наоборот — в определенных кругах он слыл тем еще распутником. Он просто не любил глупых людей. То, что бывший хозяин оказался именно таким, стало быстро известно из газет. Как и большинство неверных мужей, он оказался весьма глуп и болтлив — не сумел держать язык за зубами и спровоцировал развод. Где-то через полгода журналисты, его освещавшие, очень быстро раскопали то, что собственно «империей» неверный муж не владел, а только числился там управляющим директором при настоящей хозяйке — своей жене.

Йона отдавал пишущей братии должное: они работали, как заправские могильщики — нарыли такое количество дерьма, что адвокаты оскорбленной наследственной богачки смогли пустить неверную сволочь по миру без лишних сложностей. И вот эта новость буквально втоптала репутацию неверного мужа и его вчерашней компании в грязь. Акции полетели вниз так стремительно, что очень быстро эта история стала чуть ли не притчей во языцех о том, как одно молодое тело обошлось человеку в целую металлургическую империю и статус в обществе…

Хозяйка, прикинув, какую подлянку подкинула сама себе, начала процесс избавления от всего ненужного, только бы спасти компанию. Она пыталась уступить это «гнездо разврата» банку, в счет частичного погашения долгов, но муженек выкинул любовное гнездышко на свободные торги. В итоге выкупил несчастливую квартирку местный лендлорд и передал в наем Камалю. Собственно, от него Йона всю эту историю и узнал.

Он быстро дошлепал до своего отдельного входа и внимательно осмотрел дверь. Привычка не раз спасала бывшему сержанту жизнь, вот и сейчас не было причин ею пренебрегать. Когда ты инспектор криминального отдела в имперском сыске, то просто так открыть дверь — верх беспечности. Взгляд наткнулся на обломок спички, засунутой в петлю.

Ну вот… приехали.

Йона взял трость как дубину и осторожно повернул ключ.

Обстановка внутри оставалась такой же, как всегда. Да и когда ему наводить новый порядок? Утром на работу, вечером с работы. А еще хоть немного поспать — вполне неплохая мысль.

Хотя… смутное ощущение подсказывало, что в доме кто-то есть. Инспектор старался двигаться как можно тише, даже дышал через раз. Кухня пуста, ванная тоже. Остается спальня. Йона быстро ворвался в комнату и тут ощутил руку на плече. Острые когти сжали мышцы, но захват оказался недостаточно сильным. Он рванулся в сторону, разворачиваясь лицом к врагу. Трость взмыла в воздух, готовясь к удару. Только в этот же момент монстр ухватил «дубинку» и пресек удар.

Это точно не человек. У людей не бывает такого вытянутого и морщинистого лица и тем более таких клыков. Длинные тонкие пальцы разжались, и монстр рассмеялся приятным женским голосом.

— Да твою ж мать, Галарте. — Инспектор почувствовал себя до невозможности глупо.

— Обожаю эту реакцию.

Монстр примирительно поднял руки, сделал шаг назад и улыбнулся.

— Ты меня так в могилу сведешь, — ответил Камаль и взял трость как обычно.

— Тебя сведешь… Ладно, секунду.

Варра ухмыльнулась и начала меняться. Кожа постепенно стала разглаживаться, а лицо приобретать правильные женские черты. Фигура тоже преобразилась, став приятно округлой во всех нужных местах. Галарте приняла свой привычный вид. Инспектор отдавал ей должное — для существа, способного менять свое тело как угодно, у нее весьма хороший вкус.

Каждый раз, когда они встречались, криминальный репортер «Тарлосс Таймс» Ирма Галарте была одета по последней моде, с великолепной прической. Правда, обстоятельства их встреч, как правило, сопровождались наличием одного или нескольких трупов. К счастью для убитых, умирали они не из-за нее.

— Что ты у меня дома забыла?

— Ну… — она картинно вытянула губки. — Ты не звонишь, не пишешь. Неужели ты про меня не вспоминаешь?

— Про тебя забудешь.

— Сочту это за комплимент, сержант.

Как и Нелин, Галарте периодически называла Камаля его старым солдатским званием. Вот только из уст варры это звучало слегка издевательски. Сейчас же она явно заигрывала — соблазнительная поза, а также то, что она дала взглянуть на себя в неглиже. Сучке точно что-то нужно, а потому с ней нужно было держать ухо востро. Вот только ничего поделать с нормальными реакциями собственного тела на полностью голую женщину у себя под носом он не мог. Поймав на себе заметно потеплевший взгляд хозяина, варра только улыбнулась.

— Считай чем хочешь, — без особого восторга парировал инспектор. — Ты так и не ответила на вопрос.

— Какой ты черствый и злой.

— Ирма!

— Просто визит вежливости. Вспомнила, что у тебя день рождения должен быть.

— Он вчера у меня был… только не говори, что ты тут со вчерашней ночи торчишь…

— Хорошо, не скажу.

— Господи, ты просто неисправима.

— Я уже достаточно хорошая, зачем меня исправлять?

Здесь, пожалуй, Йона мог с ней согласиться. Ирма была одной из немногих знакомых кровопиец, которой не хотелось отрубить голову через пять минут общения. Если вдуматься, то это колоссальное достижение для того, кто органически не способен на сопереживание и компромиссы.

Йона скинул плащ и повесил на спинку кресла, затем развязал галстук и ослабил воротник. Занял он кресло напротив, так что теперь смог дать своей многострадальной ноге отдохнуть.

— Виски? — предложил он.

— Не хочу, спасибо. — Девушка старательно делала вид, что просто пришла проведать давнего знакомого. Вот только блуждающий взгляд не оставлял никаких кривотолков.

— Не нашла ничего по делу? — спросил Йона наугад и, судя по тому, как лицо гостьи скривилось, угадал.

— С чего ты решил, что я искала?

— Вещи не на своих местах.

— Просто ждала тебя. Было скучно, так что я побродила по твоей квартирке. У тебя, кстати, сыр испортился.

— Это сыр с плесенью.

— У такого сыра плесень либо белая, либо синяя, но точно не серо-зеленая.

— Буду знать. Галарте, что ты ходишь вокруг да около? Чего пришла?

Девушка кокетливо придвинулась ближе. Судя по тому, с каким голодным выражением лица она это сделала, разговор готовился вот-вот перейти в более интересное русло. Галарте никогда не отличалась кротостью нрава. За пару секунд она пересела к Йоне на колени.

— Сержант. — Ее дыхание на шее было влажным и горячим. — А может, я просто соскучилась.

Глава 11

В дверь постучали, и Йона выругался. Он быстро отыскал свои штаны и теперь пытался их спешно надеть. Искать рубашку не было времени, так что пришлось идти открывать дверь по пояс голым. Открыл он после очередного настойчивого удара.

На пороге стояли двое офицеров в форме с весьма озабоченными лицами. Эти точно не из его участка, так что ни имен, ни чинов он не знал. Все, что было понятно с ходу, так это то, что один постарше, а второй — полнейший новичок. Он выглядел явно встревоженным, судя по тому, с каким облегчением взглянул на инспектора и вернул на место пистолет.

— Офицеры?

— Добрый день, инспектор. Поступил звонок на пульт от ваших соседей, — слегка смущаясь, начал тот, что выглядел старше.

— Простите, я что-то нарушил?

— Нет, сообщили о… как бы…

— Давайте, удивите меня.

— Соседи утверждают, что слышали звуки длительной борьбы и, возможно… э… пыток.

Йона расхохотался. Ситуация казалась просто абсурдом и потому смешила. Утерев слезы, Камаль открыл дверь шире, показывая, что ему нечего скрывать.

— Позволите, мы пройдем? Сигнал поступил на пульт, так что от нас могут потребовать детальный отчет. Сами понимаете, господин инспектор.

— Конечно, проходите. Осмотритесь — мне нечего скрывать.

Констебли осторожно вошли внутрь его жилища и принялись все осматривать. Разгром, конечно, присутствовал: по всему дому валялась одежда, показывая примерную траекторию того, как процесс перетекал из комнаты в комнату. У входа стояла наклоненная набок тумбочка. Ух ты, да они с Ирмой как-то сшибли тумбочку и не заметили.

— Ты там где? — послышался голос Галарте из спальни.

— Простите за вторжение, мэм, — проговорил старший полицейский и осторожно вошел в комнату.

— А?

Ирма картинно повернулась к говорящему, и одеяло, накинутое сверху, сползло вниз. Парнишка оказался явно не готов к тому, что сегодня увидит сиськи, да еще и такие отличные, так что разом онемел и отупел. К счастью, напарник вовремя сообразил, что тут явно все не так, как показалось соседям. Он быстро вывел мальчишку на воздух и принялся долго извиняться. Йона в очередной раз поржал, а затем быстро подписал стандартный бланк отказа от претензий.

Вернулся в кровать он через пару минут, все еще улыбаясь.

— Что им надо было?

— Соседи решили, что я тебя тут убиваю или пытаю. Хотя кто еще кого…

— Ой, да прекрати, самому же понравилось.

— Понравилось-то — это да. Вот только теперь и в этом участке будут ходить легенды о моей половой силе.

— Надоела половая сила?

— Надоело быть легендой.

— Ну… тут я тебе не помощник. Я либо по ублюдкам, либо по героям. Истории в стиле социального реализма это в «Вестник».

Она не врала. За все время их знакомства Йона ни разу не мог вспомнить случая, когда Галарте написала бы простой очерк об обычном человеке. Ей это просто неинтересно. Она предпочитала врываться в обыденность читателей с леденящим ужасом или с невероятной храбростью. Собственно, благодаря ее работе они и познакомились.

Военный корреспондент Ирма Галарте прибыла в расположение Северной группировки войск в самом начале войны, где-то в середине февраля 1434 года. В штабе она ткнула носом пару ответственных лиц в редакционное задание и начала собирать слухи, расспрашивать особенно болтливых, а затем составлять из этой череды врак и бахвальства хоть что-то похожее на нормальные истории. Собрала она десяток, вот только цензура не пропустила большую часть. То ли слог у нее был особенно едким тогда, то ли сыграл тот факт, что тема воровства на самом напряженном участке фронта могла всколыхнуть народ в тылу. Так или иначе, но военная цензура пропустила всего два очерка. «Стальной ответ» и «Потеряшки».

О чем повествовал первый очерк, Йона не помнил, второй же не любил. Галарте собрала все небылицы про третью отдельную диверсионно-разведывательную группу, именуемую Потеряшками, и изложила как неопровержимый факт. Особенно много она сочинила про некого сержанта К., командовавшего этими крутыми и безбашенными ублюдками. Еще больше пикантности истории добавляло то, что за все время в лагере она так и не встретила никого из третьего ДРГ. За все четыре года войны Галарте пересекалась с Йоной и его группой раз восемь, но так и не смогла записать нормальное интервью. Все восемь раз оно либо шло не по плану, либо срывалось. Гутты, чтоб им сгореть, делали все для этого.

Ирма улыбнулась и запустила пальцы в волосы любовника.

— Сержа-а-ант, — протянула она.

— Что?

— Расскажешь что-нибудь?

— Сама понимаешь, что не могу. Если хоть слово всплывет в твоей статье, то меня снимут с дела и, может, даже уволят. А с Раддом ты договариваться не захочешь.

При упоминании начальника Галарте состроила недовольную мину.

— Хотя бы намекни. — Варра постаралась выглядеть как можно более невинно. — История стоит того или это очередной проходняк?

— Пока не знаю, — произнес Йона многозначительно, но, чтобы не сильно расстраивать Ирму, добавил: — Я еще сам не понял, но похоже на что-то печальное.

— Ночной налет как-то связан с прошлыми ограблениями Теней?

— Похоже, что да. Но если мое имя появится в завтрашнем номере, то я тебя убью. Поняла?

— Не первый день работаю, малыш. Твое имя не выдам даже под пытками.

— Ага. Голову тебе отрублю, сожгу в крематории и перемешаю с известью и солью.

— Ого, как много ты знаешь про меня. — В глазах кровопийцы появилось что-то звериное. — Ладно. Предлагаю сделку.

— Слушаю.

— Эксклюзив от тебя. Без имен, без дат. Простой рассказ с подробностями.

— В печать уйдет…

— Когда вы посадите всех ублюдков. Ну или перестреляете.

— Мы далеко не всех бандитов убиваем.

— Конечно, только по твоим делам самый большой процент людей, убитых при задержании.

— Случайность.

— Конечно, — Ирма расхохоталась. — Простая случайность, что ты выезжаешь на самые опасные дела.

— Да думай что хочешь. Но ты меня услышала: хоть строчка в новостях со ссылкой на меня, и можешь искать другого осведомленного друга, а заодно и хорошего душеприказчика.

— Без него я в свет не выхожу. Погнали!

Журналистка кивнула, а затем уселась поудобнее, готовая слушать, выбившаяся из-под одеяла грудь немного отвлекала, но Йона быстро пересказал ей все события вчерашнего дня. Говорил он, стараясь не рассказывать все слишком уж подробно, но Галарте недаром зарабатывала себе на хлеб. Она как будто знала каждый срезанный инспектором угол и, подобно питбулю, намертво вгрызалась в недосказанные моменты. Таким образом, через пару минут расспросов она стала, пожалуй, третьим по осведомленности гражданским человеком в городе. Вторым, само собой, можно считать Нелина.

Обмолвился Йона и про предположение об участии кого-то из его ребят.

— Сможешь мне достать информацию по моим парням? — спросил инспектор. Отыскать информацию о бывших сослуживцах он мог бы и сам, вот только все могло утечь куда не следует. Если Радд узнает о возможном конфликте интересов, то он точно снимет Камаля с дела. А без него все точно пойдет ни шатко ни валко. Йона здраво смотрел на свое положение в участке, он — нужный, но далеко не самый главный механизм карательной машины. Да, без него дело не встанет намертво — тот же Вацлав Гаусс, хоть и запойный алкаш, но в минуты трезвости умеет работать не хуже него.

Так или иначе, но с запросом в паспортный стол спешить не стоит, а лучше напрячь Ирму — пусть отрабатывает возможную сенсацию.

— Не только смогу, но и сделала это уже, — варра улыбнулась своей самой хитрой улыбкой.

— Зачем?

— Если ты вдруг забыл, то в следующем году будет десять лет с операции «Ледокол».

— Забудешь тут.

— Хотела написать очерк про то, как сложились судьбы людей, участвовавших в деблокировании третьего Северного фронта.

— Переходишь на крупную форму? Там многотомник можно написать.

Высказывание было вовсе не преувеличением. На четвертом году войны гутты смогли хорошенько огрызнуться, зажав в клещи ударную группу генерала Маркберга. Старый, опытный генерал слишком растянул фронт, так что внезапный встречный удар смог его рассечь. Большая часть войск смогла уйти из котла, вот только сам Стальной Генрих и наиболее боеспособные части оказались отрезанными и медленно истреблялись.

Операция «Ледокол» стала последней, в которой Йона с ребятами смог поучаствовать. Замысел казался тогда прост и гениален: пройти по едва схватившейся реке в тыл к гуттам и вырезать весь артиллерийский расчет. Седьмой драгунский полк, которым зачем-то усилили артиллеристов, тоже бы неплохо пощипать. Ублюдки в самом начале войны вырезали под корень дэвскую деревеньку, и единственный выживший в той бойне жаждал крови. Оказавшись без правого фланга, противник не смог бы нормально удержать котел, и ребята смогли бы прорваться. Идеальный план, который они сорвали. Чертов Яни не смог тихо убрать часового, гарнизон поднялся по тревоге и «трешке» пришлось прорываться с боями через минное поле. Маркберг смог вырваться с тяжелейшими боями, будучи уже тяжело раненным.

И вот об этой катастрофе Галарте хотела написать.

— Многотомник — не мое. Может, лет в двести рискну, когда все участники событий отправятся в могилу. А так я хотела оседлать свою победоносную лошадь.

— Вот кто я для тебя?

— Ну, не надо строить из себя оскорбленную невинность, сержант. Ты не девочка, а я не уговариваю тебя отдаться. Так что, слушать будешь?

— Да, — Йона коротко кивнул. Не хотелось показывать заинтересованность, но ему и вправду хотелось послушать, как сложились дела у его парней.

Варра тяжело вздохнула.

— Вы ошиблись. Твои ребята тут ни при чем. Если хочешь, пришлю все документы, которые нашла.

— Буду не против. Только присылай не на работу, лучше сюда или на адрес Нела.

— О… этот старый ублюдок еще жив. Приятно знать. Живет там же?

— Да.

— Хорошо, займусь этим с утра. А теперь давай спать, а то ты меня измотал, дорогой.

— Измотаешь тебя…

Глава 12

Она ушла под утро, оставив после себя аромат духов на подушке и половину кофеварки.

В сердце тлела робкая надежда, что Галарте поймала попутку или взяла такси, а не упорхнула в рассветное небо, перекинувшись каким-то рукокрылым чудищем. Соседи тогда точно попросят его съехать к чертовой матери. Или, что вероятнее, заколотят двери и окна и подожгут его квартирку. И плевать, что он полицейский. Спит с варрой, значит точно дурак.

С кухни доносился приятный терпкий аромат свежего кофе. Судя по запаху, он находился в том состоянии, когда все еще приятно пахнет, но уже не такой горячий, чтобы сжечь к чертям пищевод.

Нужно поспешить.

До времени, когда напиток остынет и превратится в горчащую черную бурду, оставалось всего ничего. Йона прошлепал на кухню в одних штанах от пижамы, налил небольшую кофейную чашку практически до верха и осушил махом.

Старый приятный вкус.

Память услужливо подсказала, что кофе тоже был подарком от Ирмы. Она подарила целый мешок в пять килограмм и с тех пор, когда оставалась у него на ночь, выдувала не меньше двух чашек каждое утро.

Йона никогда не разбирался ни в сортах, ни в степенях обжарки. Все, что ему нужно, — кофеин. За четыре года войны он успел привыкнуть к нему. Бодрящий, как удар коленом по яйцам. Когда ты целыми днями борешься за жизнь, побеждает, как правило, тот, кто не спит.

Инспектор прошел в ванную и быстро смыл с себя остатки сна. Тело все еще страдало от недосыпа, постепенно переходящего в хронический. Напиток очень быстро взбодрил.

Камаль мысленно вернулся в прошлый вечер.

Получилось очень даже неплохо. Иногда все-таки хорошо, что Ирма нечасто у него остается — не успевают привыкнуть друг к другу.

Стук в дверь был короткий, уверенный и незнакомый. Йона быстро прошел к двери и открыл.

— Не ждал тебя так рано, — бросил он, не глядя и судя по отсутствию едких комментариев, ошибся.

Офицер д’Алтон стояла на пороге и явно пребывала в растерянности.

— Тебя я точно не ждал, — чтобы как-то исправить ситуацию сказал инспектор и пропустил девушку внутрь. — Где этот проходимец?

— Прошу прощения, — чуть ли не пискнула она, явно смутившись. — Не могли бы вы одеться.

Йона взглянул на себя со стороны: стоит тут на пороге в одних только штанах перед совсем еще девчонкой. Хорошо хоть, он успел принять быстрый душ, царапины от ногтей это, правда, не уберет… но куда ж деваться. Внезапно он поймал ее робкий взгляд, девчонка украдкой рассматривала его татуировки.

Она не была первой, так что инспектор знал примерный маршрут: защитное плетение на руке, руны охраны на плече, печать света у самого сердца, а ниже мелким шрифтом и явно рукой другого мастера нанесен «отказ от реанимации».

— Ладно, — хмыкнул инспектор и пошел за своей одеждой. Послышались звуки открываемого шкафа, а затем он громко крикнул: — Где этот проходимец?!

— Сказал, что будет ждать вас в машине вместе с офицером Оберином.

— А ты чего, вытянула короткую спичку?

— Я… просто…

— Понятно. Ладно, любопытство — это нормально.

Инспектор вышел уже наполовину готовый в путь. Заметив подчиненную, он картинно развел руками:

— Ну, вот так я и живу. Разочарована?

— Э… — признаваться, что она и правда разочарована, не хотелось. Так что Мари выбрала оптимальный ответ и промолчала. Мысленно она представляла жилище героя Стерферской мясорубки как минимум в два раза больше. Вместо этого ее встретили едва ли средние по размеру апартаменты.

Мари не была избалованной. Да, она родилась в богатой семье, которая никогда ни в чем не нуждалась, но это не значило, что каждая ее прихоть исполнялась. Отец считался всеми консерватором не только по политической принадлежности, но и по характеру. И это действительно так. Никому из своих детей он не делал поблажек и не спускал с рук ошибки. Государственный обвинитель оставался таковым и дома.

Но даже с таким воспитанием Мари находила эту квартирку какой-то тесной и маленькой, почти пустой и совершенно голой. Складывалось ощущение, что инспектор когда-то давно случайно оказался тут и решил остаться переночевать.

Выходили они молча. Йона просто не знал, о чем говорить с д’Алтон, так что та взяла инициативу в свои руки.

— Вы сказали, что сделаете из меня нормального полицейского.

— Да.

— А сейчас я…

— Зеленая, — ответил инспектор, не глядя на нее, все внимание он уделял в этот момент замку.

— Я не зеленая.

— Хорошо, — согласился Камаль внезапно дружелюбно. — Хочешь тест? Готова поставить деньги на свой опыт?

— Сколько? — спросила девушка со злостью в голосе.

— Полную крону. Больше не возьму.

— Три, меньше нет.

— Забыл, что ты богачка, — инспектор ухмыльнулся, поняв, что шпилька угодила точно в цель. — Хорошо, три так три. Мне деньги не лишние. Ставишь?

— Условия?

— Заметила мои татуировки? Их пять, перечисли — и можешь забирать свою гору золота.

Йона не врал про гору.

Столкнувшись с трудностями восстановления экономики, центральный банк придумал великолепный ход: они выпустили в обращение огромное количество новых банкнот. По сути, это были не деньги в полном смысле, а долговые векселя под погашение. Векселя эти, по замыслу авторов, выдавались на руки производственникам, рабочим и прочим бедным слоям населения. Вот только никто не учел, что, когда твоя экономика разучилась делать хоть что-то, кроме снарядов, последнее дело — это печатать валюту. Очень скоро инфляция превратила новые доры, или дуры, как их прозвал народ, в кучу резанной бумаги. Старые кроны, оставшиеся при этом в обращении на внешнем рынке и по которым можно хоть что-то купить, взлетели в цене в десятки раз.

— Их точно пять? — с недоверием спросила Мари.

— Да. Любую мою подружку спроси. Все подтвердят. Назовешь все пять, значит из тебя получится нормальный полицейский.

Девушка прикрыла на мгновение глаза, вспоминая.

— Запястье, — начала перечислять она. — Геометрический узор черного цвета. Похож на браслет или что-то типа того.

— Защитное плетение. Называется «Волнолом». Найдешь в атласе татуировки Бергера в разделе про медиаторов. Знак должен гасить выплеск энергии, когда я рассеиваю душу. Некоторые парни со Зверинца пытаются бить что-то похожее, типа «Они видели смерть». Иногда можно спутать с нормальным «Волноломом». Выучишь, чтобы не путать мокрушника и нормального медиатора.

— Хорошо.

— Первая есть, давай дальше…

— Черное солнце с лабиринтом внутри на плече.

— Охранный знак. Только это не лабиринт, а закрученное по спирали руническое письмо. Наносится при регистрации медиатора. Знак не должен дать душе забрать контроль.

— Душа такое может?

— Человеческая? Не каждая. Для этого нужен черный исток, как у медиатора вроде меня. Ну или кого-то посильнее, не ранжированные ребята так не могут — силы не хватает. Д’эви растворяются практически сразу, про варр и остальных — не знаю.

— Вы можете управлять людьми?

— Я тебе только что это и сказал. В этом и суть черного истока, мы можем не только видеть мертвецов, как белые клирики, но и проводить с ними манипуляции. Есть два типа воздействий: классическое и уникальное. Классический призыв могут сделать все медиаторы, а уникальное воздействие… Ну, оно… уникальное, как бы смешно это сейчас ни звучало. В зависимости от силы и глубины истока медиатор может разное, у каждого своя особенная сила, так что в учебниках про это не пишут.

— И у вас?

— Да, но мы отвлеклись — давай дальше.

— Печать света.

— Хорошо. Третья.

Мари напряглась. Решительность ее постепенно сходила на нет.

— Ч-черт. Надпись. Считается?

— Считается, если скажешь, что там написано.

— Это не честно.

— Давай.

— Не помню. Что-то по поводу смерти.

— «В случае смерти отрубить голову и засыпать тело известью». На нашем жаргоне называется «отказ от реанимации». Стандартная практика для всех, кто умеет общаться с той стороной.

Незаметно для себя Мари поняла, что они оказались возле машины. Инспектор распахнул перед ней дверь и с легкой издевкой спросил:

— Пятую назовешь?

— О… вы поспорили, — д’эви заметно оживился. — На сколько?

— Ты такие деньги только во сне увидишь, — отшутился инспектор и закрыл за собой дверь.

— Ага, только мне снятся по ночам совершенно не деньги.

Машина тронулась и вклинилась в едва живой утренний поток машин. Пройдет от силы час, и город превратится в настоящий кошмар. Нелин же не унимался. Мари уже заметила, что помощник инспектора был не только демонстративно груб и саркастичен, но еще и до ужаса азартен.

— И сколько назвала? — вернул он стихший разговор в прежнее русло.

— Четыре, — одновременно ответили Камаль и д’Алтон.

— Ну тогда сдавайся, Куколка.

Насмешка так сильно взбесила девушку, что она метнула в направлении нелюдя убийственный взгляд. Тот не впечатлился, а только расплылся в улыбке.

— Вообще, это… — начал говорить Оберин, но Нел тут же оборвал его речь коротким приказом замолкнуть и держать руль.

— Называешь пятую или деньги на бочку? — Д’эви буквально светился от счастья. В кои-то веки продул в пари не он.

— Нет, — отрезала девушка.

— Что нет?

— Я не готова назвать, но и проигрышем это я не считаю.

Камаль расхохотался.

— Хорошо, дело твое. Срок тебе год, не назовешь за год — с тебя три марки. Кенни не подсказывать!

— Да я и не собирался.

— Собирался, по роже твоей ушлой вижу. Куда мы хоть едем-то?

— Доктор тебя потребовал, — вместо водителя пояснил помощник. — Сказал, что есть нестыковочка.

— В смысле?

— Вот тебе и расскажет. Я же тут на правах говорящего зверька. Этот, — Нел указал на Оберина, — водитель, а Куколка такая зеленая, что та трава в парке. В общем, без тебя никак.

Инспектор тяжело вздохнул.

— Нелин?

— Чего?

— Я уже говорил, что тебя ненавижу?

Глава 13

Офицер Оберин был водителем от бога. Перехваливать Кенни не хотелось, но Камаль признавал, что парнишка отлично водил. Он словно провел за баранкой большую часть жизни, лавируя между юркими велосипедистами, наглыми пешеходами и другими гробами на колесах. Когда Йона садился к нему в машину, то полностью ему доверял, так что, когда он в очередной раз взглянул в зеркало заднего вида и нахмурился, Камаль почувствовал, что дело пахнет чем-то неприятным.

— Инспектор, кажется, у нас хвост, — спокойно произнес он, стараясь не выдать ни одной эмоции на лице.

— Уверен? — Йона подался чуть вперед, чтобы в боковое зеркало стала видна дорога.

— Вот та красная машина позади едет за нами от самого вашего дома.

— Ты не ошибся? — голос Нелина стал серьезен и утратил все нотки скептичности.

— Держатся в двух-трех машинах позади, на одном из светофоров рванули за нами не из своего ряда.

Говорил Кенни это настолько уверенно, что оспаривать выводы не хотелось. Осталось понять, кому так сильно захотелось нырнуть в эту яму с проблемами. Камаль поглядывал в зеркало на указанную машину. Похоже, что тут новичок был прав и за ними точно следят. Вариантов оставалось немного.

— Оторваться сможешь? — спросил инспектор спокойно.

— Да, но придется похулиганить.

— Давай.

— Я бы на вашем месте пристегнулся.

Сказал он это таким тоном, что спорить не возникло желания ни у кого. Даже склочный и едкий д’эви последовал совету и пристегнулся. Мари, сидевшая рядом с инспектором и не произнесшая ни слова, вжалась в кресло и вцепилась пальцами в обивку. Йона посматривал на нее украдкой, стараясь определить, что именно сейчас у нее на душе. Он собирался сказать что-то ободряющее, но не успел.

Оберин резко вдавил педаль газа в пол, и их старенький «Колберн» рванул вперед. Движок у них под капотом отличный, так что от рывка всех сидящих буквально вдавило в сиденья. Машина позади попыталась быстро перестроиться в другой ряд, но ехавшая в том ряду другая машина не дала это сделать.

Кенни слегка улыбнулся и переключил скорость. Авто почти летело на полупустой дороге, лавируя между немногими легковыми и грузовыми машинами. Преследователи теперь отставали сильнее, но все еще висели на хвосте. Было непонятно, что у них под капотом, но их машина показывала себя очень даже хорошо — отрыв постепенно сокращался.

Что за мысли в голове у водителя, неясно.

— Ага, щас вам, суки. — Оберин заметил, что преследователь как-то уж сильно ускорился.

— Кенни! — голос Нелина показался слегка напуганным.

— Я знаю, что делаю. Уйдем через Паласс драйв.

На этих словах он резко дернул ручник на себя и вывернул руль. «Колберн» сорвался в занос. Йону вжало в дверь, сидящая рядом Мари вскрикнула и полетела на него. Только Нелин оставался практически безэмоционален, хотя опыт подсказывал Камалю, что тот сейчас либо беззвучно орет, либо молится. Машина буквально влетела в поворот и каким-то чудом ни в кого не врезалась.

Кенни быстро отпустил ручник и выправил курс. Маневр точно оставил преследователей в шоке, но офицер не сбрасывал скорость. Пролетели на красный, собрав все возможные ругательства в свой адрес и гул автомобильных гудков. Машина превратилась сейчас в настоящий снаряд, вот только снаряд теряет скорость со временем. Они же только разгонялись.

— Тормози, придурок, трамвай! — Нел собирался что-то сделать, но не успел.

Впереди справа и слева уже ехали два трамвая. Раздался оглушительный звон, один из водителей потянулся к тормозу, чтобы не влететь в сумасшедшую легковушку. Внутри же нее все разом заорали: Йона, Нел и Мари в ужасе, а Оберин орал что-то воодушевляющее. Машина разминулась с отбойниками буквально в дюймах.

— Теперь точно оторвались, — спокойным голосом произнес водитель и встроился в тихий поток на Паласс драйв.

— Угу, молодец, — произнес спокойно д’эви, притормози вон у того столба.

Оберин подчинился. Он остановил машину и быстро заглушил двигатель. Нелин осторожно приоткрыл дверь и высунулся из машины. Как только он это сделал, тут же последовали короткие булькающие звуки, которые ни с чем не перепутать.

— Держи, — Йона протянул другу платок, когда того закончило рвать.

— Спасибо, — произнес он болезненно. — Потом отдам.

— Оставь. Так, а теперь ты. Выйдем на минутку?

Йона указал Оберину на тротуар. Подчиненный быстро отстегнул ремень безопасности и последовал за инспектором. Парнишка, конечно, на полголовы выше и весьма неплохо сложен, вот только по уровню подготовки он немногим лучше д’Алтон.

Удар он пропустил.

Кулак инспектора вышиб из него весь воздух разом. Лицо парнишки покраснело, и он болезненно согнулся.

— За что? — голос его стал каким-то сдавленным и обиженным.

— Ты дурак? — Йона был просто вне себя. — Похулиганить — это проскочить на красный или «шашечки». А не лететь в лобовую на два трамвая.

— Я д-думал…

— Не д-думал ты. Ты совсем дебил? Те уроды, они что, стреляли? Или у нас раненый в машине загибается?

— Н-нет.

— Так какого хера ты решил устроить в центре города этот заезд?

— Я…

— Кенни. — Камаль присел, так что теперь их глаза оказались на одном уровне. Оберин смотрел с болью и обидой, и Йона решил немного смягчить тон. — Прикинь, если бы одну из тех улиц переходила бы бабка какая или женщина с ребенком.

— Простите, сэр.

— Первый и последний раз. В следующий раз я тебе руку сломаю или ногу, чтобы ты на пару месяцев забыл о баранке. Или вообще выкину тебя из полиции, если и после этого не поймешь. Понял меня?

— Да. Простите, сэр.

— Кивни! — В ответ офицер коротко качнул головой. — Хорошо. Эти свои приколы оставишь до того времени, пока не станет совсем жарко.

— Хорошо, сэр, это больше не повторится.

— Надеюсь. Где мы?

— Возле централи.

Инспектор встал и осмотрелся вокруг. Да этот ублюдок просто прикалывается над ним! Хотя нет. Машина привезла их к служебному входу Центральной больницы.

— Вот же ты ловкий сукин сын.

Глава 14

В Центральной больнице Йона бывал часто. Слишком часто. Вот только он всегда заходил через главный вход, так что сейчас это часть больницы оказалась для него в новинку.

Дежурный на КПП собирался что-то возразить, может даже прикрикнуть. Но вместо разговоров инспектор показал жетон. Как всегда, сработало не хуже пистолета в упор. Толстенький мужичок за турникетом буквально проглотил гневную отповедь и вежливо кивнул — сначала ему, затем Мари. Пара быстро прошла, и офицеры оказались во внутреннем дворике.

Вокруг пахло весной. Пара клумб в центре двора уже избавилась от остатков снега, и теперь они наполняли все запахом сырой земли и сырости. У некоторых выходов стояли и курили люди. Собирались они, как правило, группками по интересам: больные с больными, врачи с врачами. Санитары и прочий мелкий штат курили отдельно.

На несколько секунд инспектор провалился в одни из самых первых воспоминаний, которые были у него на гражданке.

Сразу после списания по ранению его направили для наблюдения именно сюда в отделение хирургии. Первый год приходилось таскаться сюда как на работу. Светила медицины собирались по двое и по трое старательно рассматривали покалеченную стопу, иногда что-то записывали. Несколько раз инспектор даже становился своеобразным учебным пособием, когда один из профессоров, или кто-то подобный, приводил целую группу студентов-медиков. Студиозусы рассматривали его, как диковинного зверька, в то время как их преподаватель задавал различные вопросы. Практически все из них Йона мог охарактеризовать одним словом — идиотские.

Вот что он может ответить о том, что он почувствовал? Больно — капец. Вырубился, а пришел в себя уже в полевом госпитале и без половины пальцев.

Или: есть ли у него фантомные ощущения? «Чувствуете ли вы боль сейчас?» Хотелось пошутить: «Только, когда бегу стометровку на скорость».

Сейчас, годы спустя, это показалось бы ребячеством, но тогда… тогда у инспектора буквально рухнула жизнь. Он был зол на весь мир и каждого ублюдка, который оказался чуть удачливее него. Язвил он тогда не хуже одного очень склочного д’эви.

— Эй! — Йона ухватил за рукав одного из пробегавших ординаторов. — В прозекторскую как пройти?

— Отсюда никак без ключа.

— У тебя есть? Мы торопимся, — инспектор указал на д’Алтон.

Паренек в халате как-то быстро сдулся и кивнул. Под пристальным взглядом офицеров он быстро провел их до нужного коридора, открыл тяжелую металлическую дверь и указал направление. Два раза направо, затем до упора вперед и вниз. Через пару минут Йона уже оказался в знакомых местах.

— Идешь со мной, — приказал Йона, когда они оказались возле широких распашных дверей.

— Хорошо, — Марианна неохотно кивнула.

Внутри пахло просто отвратно, запах хлорки смешивался с формалином и естественными ароматами тела. Не каждый выдержит такое амбре. Мари зажала нос рукой, но вскоре поняла, что это бессмысленно. Инспектор же, похоже, такого дискомфорта не испытывал. Он толкнул дверь и ввалился внутрь.

Детективные романы, которыми зачитывалась Мари, все как один описывали мертвецкую в похожем духе: мрачное, темное место, где-то в углу что-то темное капает с труб, а одна из стен заставлена холодильниками с трупами. Периодически сюда должны закатываться каталки со свежими покойниками, которых уложат в ячейку холодильника или на разделочный стол. По факту же прозекторская не выглядела темной — наоборот, очень даже неплохо освещалась. Здесь ничего не капало, а холодильник для покойных был едва ли не вдвое меньше того, какой себе представляла Мари.

— Виктор! — позвал Йона громко.

— Не ори, — ответил строгий мужской голос, который д’Алтон не узнала.

Инспектор слегка улыбнулся.

— Фон Эрт, это ты там, что ли?

— А кто еще тут может быть? Тень святого Ильма?

Из-за небольшой матерчатой ширмы вышел невысокий худой мужчина в белом халате. На вид ему уже ближе к пятидесяти, широкий лоб обрамляли аккуратно уложенные седые волосы. Судя по форме усов, отстававших от моды на пару поколений, мужчина был некогда франтом, но так и не смог пережить новые модные веяния. А еще, судя по тому, с каким выражением лица он встретил гостей, общение с ним — та еще морока.

Судмедэксперт взглянул на вошедших строгим взглядом и приказал:

— Халаты надели, и ничего не трогать.

Инспектор без лишних возражений взял с вешалки один и накинул поверх плаща. Мари последовала его примеру.

— Если он начнет говорить о политике, не спорь, а только кивай и поддакивай. И ради всего святого, вообще не спорь с ним. Поняла? — шепнул Йона Мари, когда та проходила рядом.

— Хорошо.

— Хотя… Ну и видок у тебя.

— Простите, запах, я сейчас немного…

— Горе ты мое. Постой у входа, там не так сильно пахнет.

Девушка кивнула, при этом скорчив такую гримасу, что инспектору стало ее даже жаль. Ничего, еще пару визитов сюда или на место какой-нибудь особенно результативной перестрелки, и проблема сама собой отпадет. Все-таки детство, проведенное в трущобах, имеет свои плюсы — не появляется брезгливость.

— Я думал, Виктор меня вызывал.

— Виктор дома с семьей, я его отпустил. Все же ваше начальство вкрай охренело — выдергивать ценного специалиста посреди ночи. Но ничего, когда мы придем к власти, то быстро утвердим нормальный билль о правах трудящихся.

Инспектор один раз в жизни подорвался на настоящей мине и теперь выработал некое чутье, позволявшее с легкостью обходить словесные мины. По виду фон Эрт был готов сейчас наброситься коршуном на любого несогласного, так что вместо спора Йона просто кивнул.

— Конечно, — добавил он максимально убедительно.

— Ничего, эти выборы закончатся. И мы этих воров-консерваторов вынесем вперед ногами на погост истории.

Врач переходил в режим самовозбуждения, так что это надо было срочно прекращать, пока он не завел старинную речь про пролетариат, народный гнев и классовую борьбу. Точно так же, как в доме повешенного не говорят о веревке, так и с Александром не следовало заводить разговоров про грядущую революцию и свержение всенародного угнетателя в лице монархии и дворянства. То, что сам фон Эрт — потомок пусть и обедневшего, но весьма старинного рода и примерно сто двадцать девятый в их табеле о рангах, его не особенно заботило.

— Показывай, зачем звал? — спросил инспектор почти шепотом, когда подошел к тяжелому металлическому столу. Сейчас на нем лежало грузное невысокое тело, накрытое белой простыней.

— Не стой над душой, тем более что это не ваш покойник. Или ты думаешь, что у нас тут один мертвец в день?

— Без тебя вижу, что не наш. Не в том же конце кабинета мне стоять.

— Кстати, о том конце кабинета. Что за девушка с тобой? — врач указал на Мари, не решавшуюся подойти.

— Взял шефство. Дурочка из весенних.

— Понятно. — Фон Эрт повернулся к девушке и громко позвал: — Проходите, мадемуазель, тут живых только я да вы двое. Вас не покусают.

Мари неохотно подошла ближе. Судя по виду, она сейчас боролась с собой, чтобы не выблевать все, что побывало у нее в желудке за сегодня или даже раньше.

— Давайте знакомиться. — Врач протянул руку, и д’Алтон ее слабо пожала. — Меня зовут Александр фон Эрт, я старший судмедэксперт в этой больнице. А вы?

— Офицер Марианна д’Алтон, — представилась девушка и попыталась изобразить подобие улыбки. Получилось не очень.

— Вы не…

— Младшая дочь, — перебила его Мари. Этот разговор происходил у нее каждый раз, стоило представиться, так что теперь она могла и не дослушивать.

— О… — Откровение девушки было настолько быстрым, что доктор оказался не готов продолжать. Он замолчал на несколько секунд, а затем кивнул: — Что же, у всех есть свои недостатки. Забудем. Вижу, что вас мутит, дышите через рот, так запах будет не таким сильным.

— Спасибо.

— Ничего, если будет тошнить, то лучше вон в ту мойку. Теперь с твоим покойничком, инспектор.

Фон Эрт указал на одну из ячеек холодильника. Все трое встали напротив нее, и врач выдвинул полозья. Осторожным движением он откинул покрывало с лица покойника.

— Ваш?

— Ну… чего с ним не так?

— Понимаешь, в принципе, все так, как и написано в бумагах о первичном осмотре. Мужчина убит выстрелом в спину с небольшого расстояния. Следы не до конца прогоревшего пороха на ране говорят о расстоянии в несколько метров. Вот только я решил хорошенько изучить ранение.

— И?

— Нашел шесть дробин.

— Шесть?

— Угу.

— Так… дай подумать. Ты не мог ошибиться? Выстрел же произведен практически в упор.

— Такое бывает. На разлет дроби может что-то повлиять. Вероятно, это так сработал нештатный патрон, но это ты и сам понял. Вот только по протоколу есть следы только от одного выстрела.

Йона машинально кивнул. Что-то в речи врача настораживало, но пока он не мог понять что. Внезапно его словно ударило током. Догадка казалась очевидной, непонятно как он это упустил. Все же на поверхности.

— Есть телефон?

— Тебе наружу позвонить? На той стене.

Фон Эрт указал на небольшую металлическую коробку с трубкой, прикрученную к стене. Инспектор доковылял до телефона и набрал участок. Талли взял трубку с третьего гудка.

— У аппарата.

— Привет, это Камаль. — Инспектор говорил быстро, словно каждое слово отнимало у него лишнее время. — Дерни мне дежурную смену, кто выезжал на кассу.

— Секунду, инспектор.

В трубке послышалась возня, а через пару минут другой голос произнес:

— Это Буол, сэр.

— Привет, старик, ответь быстро: куда увезли раненого курьера, знаешь?

На том конце послышался глубокий вдох.

— Вроде централь в тот день дежурила. Скорее всего, туда.

— Понял. Не видел, куда ему попало?

— Вроде в бочину.

— Понял. Как звали этого хмыря?

— Сейчас… я записал, подождите секунду…

Через несколько минут вновь послышался голос Боула, теперь чуть более запыхавшийся.

— Сэлл Валенберг, сэр.

— Понял, спасибо, старик. Дай трубку Талли.

— Да, сэр? — голос на том конце уже принадлежал Талли.

— Мне нужно постановление о задержании курьера. Привезем этого урода через час или два, чтобы бланк к этому времени лежал готовым на столе. Понял?

— Сэр… — в голосе дежурного сквозила неуверенность. — Полковник.

— С ним я сам все решу. Скажешь, под мою ответственность. И собери группу для задержания. Имя и куда ехать, ты слышал?

— Сэлл Валенберг, лежит в центральной.

— Молодец. Давай! Жду.

Камаль быстро положил трубку.

— Спасибо Александр, у меня резко нарисовались дела.

— Я и так понял. Удачи, халат верни на место.

Йона буквально выскочил из мертвецкой. Мари шла рядом и старалась не отставать. Для человека, у которого не было половины стопы, Камаль сейчас шагал на удивление быстро.

— Инспектор, что…

— Количество дробин в теле и стене не совпадает с тем, сколько должно быть. А выстрел, по опросам свидетелей и баллистике, был один. Что значит…

— Что курьер ранен этим же выстрелом.

— Правильно. Только вспоминай, что сказала тень. Они положили его на пол. Затем Данни сбросил с себя одного из налетчиков и побежал. Выстрел, и у нас труп. Если курьер лежал…

— То не получил бы ранения в живот. — Теперь озарение пришло и к офицеру д’Алтон. — И количество следов от ботинок тогда совпадает.

— Все же так просто оказалось.

Глава 15

Мари едва успевала за инспектором. Он летел вперед, ловко лавируя между людьми, и совершенно не сбавлял темп. Такой выносливости можно только позавидовать. Дело приобретало серьезный оборот. Наконец эти чертовы Тени сделали первую ошибку. И теперь им точно не отделаться от петли или расстрела. Что будет именно так, Марианна не сомневалась — дело получит резонанс, а за такие дела отец берется с особенным рвением. Даже если обвинение поручат не ему, во что девушка не верила, то он приложит все силы, чтобы вырвать назначение зубами. А там он уж точно потребует высшую меру… Может, даже с конфискацией имущества.

Осталось только надавить на парня как следует.

Камаль шел быстро и целеустремленно, так что буквально через пятнадцать минут они оказались в регистратуре. Усталая женщина в халате окинула их недовольным взглядом, но ничего не сказала.

— Доброе утро. Сэлл Валенберг в какой палате? — спросил он, стараясь говорить не задыхаясь.

— Вы родственник?

— Мы из полиции. — Мари подошла к окну, чтобы женщина смогла рассмотреть ее значок и форму.

Обычно этого хватало, но сейчас женщина решила пойти на принцип. Она скорчила скучающую мину и с явной издевкой произнесла:

— Вижу. По инструкции не положено. Ордер покажите.

— Девушка… — начал говорить инспектор, но внезапно подошедший врач не дал ему закончить.

— Приветствую, инспектор, вы по работе? — спросил он вполне дружелюбно, и Мари отметила, что инспектор стал чуть более спокоен. Врач был молод, высок и достаточно красив. Титул «невероятно красив» он почти бы получил, но все испортили мелкие следы ветрянки на щеках и лбу и воспаленные от бессонной ночи глаза.

— Привет, Ян. — Камаль протянул руку для приветствия, и врач ее пожал. — Да, как же иначе. Знакомься, доктор Ян Виргель, лучший хирург здесь, а еще муж моей сестры. А это — офицер Марианна д’Алтон.

— Приятно познакомиться, — мужчина обозначил короткий кивок Мари, а затем вернулся к прерванному разговору: — Так какими судьбами ты тут с утра пораньше?

— Ищу своего потерявшегося свидетеля.

— Фамилия у него есть?

— Валенберг. Должны были привезти к вам на скорой позапрошлой ночью.

Врач замолчал буквально на секунду, вспомнил и коротко кивнул.

— А, знаю такого, огнестрел в живот. Этот?

— Да, мой человечек.

— Твой… скорее мой, я два часа ему вчера брюхо чистил и зашивал. Попали ему еще так неудачно, пара сантиметров левее — и все, отпевай.

— Он транспортабелен?

— Ты с ума сошел, старик? Сказал же, что он после операции. Минимум две недели будет здесь лежать, так что про допросы сразу забудь. Я тебе не дам.

Сказано это было таким тоном, что инспектор не решился спорить.

— А просто поговорить? — спросил Камаль с надеждой в голосе.

Доктор Ян как следует задумался, а затем отрицательно покачал головой.

— Нет, не вариант, он сейчас все равно еще под морфием. Смысла нет.

— Ян, если я прав, то парню грозит смерть. Он серьезно вляпался и мне нужно только поговорить.

Мари заметила, как врач на этих словах как-то разом изменился. Он недовольно поджал губы и беззвучно почмокал ими. Трудно сказать, что именно заставило его передумать, — слова инспектора или лицо, с каким он это сказал. Доктор осторожно осмотрелся вокруг, а затем тихо произнес:

— Хорошо. В моем присутствии. Хотя бы пальцем его тронешь — я тебя с лестницы спущу и дружить с тобой больше не буду. Понял?

— Конечно, сам все понимаю. Просто поговорю.

— Пойдем, он в десятой.

Мари и инспектор двинулись следом за доктором Виргелем.

— Ты давно не заходил, — словно между делом уколол он инспектора.

— Да ты знаешь, дел куча.

Мари впервые видела, как инспектор на ходу оправдывается, и получалось у него не особенно удачно.

— Настолько, что собственный день рожденья не смог провести с семьей?

— Сам видишь, я от мертвеца к подстреленному, от него — на новое место. Мне правда некогда, старик. Еще немного — и я даже спать буду на работе.

— Кира приготовила с мамой торт, собирались тебя угостить.

— Вкусный?

— Конечно.

— Черт. Сильно расстроилась? — Камаль казался действительно огорченным этими словами.

— Ну… Диана все объяснила. Обошлись маленькой истерикой. Вот его палата.

Врач указал на огромные двойные двери грязно-коричневого цвета с цифрой десять. За ней оказалась небольшая палата на шесть коек. Сейчас была занята половина из них. Селл Валенберг лежал на кровати возле окна и о чем-то думал, многозначительно поглядывая при этом в небольшую книжку. Сидел он боком, так что Мари смогла рассмотреть только половину строгого лица мужчины.

Помимо него, в палате еще лежал подслеповатый дед с перевязанной ногой и мальчишка лет пятнадцати, у которого замотана вся верхняя половина головы.

Наводчик, как его определила для себя Мари, явно пребывал в дурном расположении духа или же просто был неразговорчивым. В ответ на рассказ доктора о том, что к нему пришли поговорить из полиции, он только кивнул. Инспектор взял один из стульев, стоящий неподалеку от стола.

— Меня зовут инспектор Камаль, я занимаюсь расследованием налета, в котором вас ранили. Обстоятельства пока не ясны. Скажите, я могу задать вам пару вопросов?

— Хорошо. — Голос Селла оказался практически неслышным хрипением.

— Газы?

— Угу. Баркенхольм. — Последнее слово далось мужчине особенно тяжело.

— Черт.

Сейчас Мари была впервые полностью согласна с реакцией инспектора. Вот именно, что черт. Баркенхольм был небольшим городком на севере. Ничем особенным до войны он не прославился, если не считать за достижение имперского масштаба рекордный сбор урожая меда.

В газеты он попал уже во время войны.

В городской черте располагался крупный железнодорожный узел — развязка на Тевенский тракт, позволявшая перебрасывать составы на северное и северо-западное направление по тоннелю в Блавенских горах. Благодаря чему армия экономила на времени доставки снарядов и вывозе раненых до полутора суток. Гутты не могли этого не понимать, так что осадили Баркенхольм при первой же возможности.

Осаду начали по всем законам военной науки, вот только гарнизон отказался сдавать оружие. По всем расчетам, гутты могли захватить город через месяц, в крайнем случае два месяца осады. К несчастью для этих ублюдков, людям в крепости никто об этих расчетах не сообщал.

Осада затянулась.

Крепость сопротивлялась практически полгода. Полгода под обстрелами, без еды и воды и в полном окружении врагов. Враги несли на этом «не угрожаемом» направлении потери, сравнимые с крупнейшими боями. Наконец им это надоело. Очередная смена командования привела на пост командующего генерала Гуго Альшена. Тот отличался скверным нравом и тем, что не испытывал никаких угрызений совести. Воевал он, как настоящая сволочь.

Заступив на пост, он последний раз предложил Баркенхольмскому гарнизону сдаться, на что получил закономерный отказ. Защитники резонно посчитали, что это не только навлечет на них позор, но и точно будет стоить им жизней.

Отказ Альшена вполне устраивал.

В ночь на третье марта 1435 года отдельные гуттские части приступили к тотальной зачистке форта и прилежащих укреплений. По команде, незадолго до полуночи, они получили подтверждение направления ветра и открыли баллоны с газами. По разным оценкам, суммарно в воздух в ту ночь было выпущено около тридцати тонн ядовитых газов. Ветер понес получившееся облако смерти на позиции, и к четырем часам утра начались смерти.

Гарнизон вымирал целыми окопами.

На трибунале солдаты, участвовавшие в последнем штурме, как один говорили, что не ожидали столь отвратительных последствий собственных действий. Они живописно рассказывали, какой тишиной и ужасом встретили их вымершие позиции. Лишь немногие из защитников успели понять, что происходит. Гутты брали окоп за окопом. Перешагивали через заполненные трупами и газом траншеи, и с каждым новым переходом становились все бледнее и бледнее. Немногие оставшиеся в живых защитники даже попытались дать бой у пустого хлебного склада.

Вот только силы были неравны. К пяти часам утра Альшен телеграфировал в столицу, что крепость и железная дорога под его контролем. Потери практически минимальны, как и количество пленных. То, что остатки газового облака отнесло на город, он разумно умолчал.

Сломать человека, который выжил после такого, практически невозможно. Инспектор медленно вытянул ногу и тяжело вздохнул.

— Ну, и как ты в это вляпался, Сэлл? Можешь не отрицать, тут все понятно, не будем тратить время друг друга, — сказал он тихо и спокойно.

— Я не понимаю.

— Ты все понимаешь. Смотри, как все будет: ты пойдешь в отказ, я выпишу ордер на твое задержание. Доктора, конечно, будут против, но рано или поздно ты окажешься в камере. Скорее всего, недели через две. Успеваешь за мыслью?

Валенберг молчал. Он отложил книгу и теперь полностью повернулся к гостям. Вторая половина лица у мужчины оказалась изуродована тяжелейшим химическим ожогом, а глаз явно не видел. Девушке стоило огромных усилий, чтобы не показать испуга или отвращения. Встретившись с ней взглядом, Сэлл попытался изобразить улыбку.

— К чему ты ведешь, Капеллан? — произнес он медленно, практически отдельными словами.

— К тому, что ты уже понял, Сэлл. Вы прокололись, и я вас всех посажу. Ну, тебя первым, если не будешь помогать. И уедешь ты на каторгу, лет на пятнадцать, если прокурор попадется добрый, а я в это не верю. Так что включи мозги и начинай говорить.

— Мне нечего вам сказать, инспектор. Вы ошиблись.

— Уверен?

В ответ последовало только сердитое молчание. Валенберг не собирался колоться. Все напрасно.

— Хорошо. — Инспектор поднялся со стула и подхватил трость. — Ты такой верный, что я это даже уважаю. Только… Вот о чем подумай — твои друзья верят тебе так же, как и ты им? Уверен в них?

— У меня нет друзей, инспектор. Я не буду больше с вами говорить.

— А я закончил.

Все трое гостей вышли в коридор.

— Инспектор… — начала д’Алтон, но Камаль от нее отмахнулся.

— Тихо, дай подумать. — Он молчал несколько секунд, а затем повернулся к доктору Виргелю: — Ян, организуй этому дураку отдельную палату. Охрану я обеспечу.

— Я попытаюсь, но нужен и ты. Просто на слово мне главврач не поверит.

— Ах… чертовы бюрократы. Так, д’Алтон, остаетесь здесь, ждете ребят и передаете этого упертого барана им под наблюдение. Я к главврачу, а затем в отделение, там мне все расскажете. Понятно? Кивни!

— Да, сэр. Я вас поняла.

Глава 16

Йона был готов рвать и метать, настолько ситуация его бесила. На все бюрократические дела и перевод предполагаемого информатора в новую палату ушел целый час. Главврач оказался словоблудом и прожженным бюрократом, перед разговором с которым его следовало бы как следует избить. Буквально на каждую просьбу со стороны инспектора он либо отвечал отказом, либо очень долго и многословно требовал письменных гарантий. К концу беседы Йона едва сдерживался, чтобы не влепить ему хорошенько в ухо.

Такой залет Радд бы ему точно не простил.

Вторым существенным ударом оказалось то, что вызванные из отделения офицеры так и не появились. Инспектор буквально оборвал телефон, пытаясь добиться прибытия хоть кого-то. Мари наблюдала из отдаленного угла, как с каждым новым телефонным звонком Камаль становится все злее и злее. В какой-то момент он даже как будто обзавелся невидимым колпаком, заставлявшим людей держаться подальше. Либо сыграло то, что он буквально багровел с каждым новым словом, либо то, что он при этом говорил нарочито медленно и спокойно. Это сочетание придавало инспектору схожесть с тлеющим бикфордовым шнуром, воткнутым в целый вагон динамита — догорит, и даже испугаться не успеешь.

Наконец, когда в очередной раз тяжелая трубка со звоном вернулась на место, Йона выпрямился и зашагал к Мари.

— Есть две новости — плохая и просто отвратная, — без лишних прелюдий начал он.

Отвечать, когда Камаль в ярости, чревато, д’Алтон уже это уяснила, так что сейчас только выразительно взглянула на начальника, позволяя тому продолжать. Тот сел рядом на неудобную больничную скамью, тяжело вздохнул и, словно собравшись с силами, продолжил:

— Радд не дал нам разрешения на задержание. Говорит, что нет веских оснований, а наши догадки таковыми не являются. Охрану, конечно же, поставят, но это будут ребята в форме. Свободных рук нет, все заняты хрен пойми чем. С-сука, можно этому дебилу прямо на лоб мишень повесить.

В своих негодованиях инспектор был отчасти прав, Тени не настолько отчаялись, чтобы брать штурмом больницу. Но убить свидетеля можно и без лишнего шума.

Если эта новость плохая, то что же еще успело случиться? Судя по тому, как инспектор выглядел, ему навязали какую-то ненужную, по его мнению, чушь.

— А вторая? — со страхом в голосе спросила Марианна.

— Мне приказано начать отрабатывать и другие версии.

— А у нас есть другие версии?

— Есть. Наводчики могли быть из тех, кто находился в кассе.

— Это же придется проверить несколько улиц…

— Десятков улиц, — поправил ее инспектор. — Плюс персонал. Этот клубок меня уже порядком достал…

Йона поднял голову, крутанул вправо и влево, громко хрустнув шейными позвонками. Незаметно время приблизилось к обеденному. С самого утра Мари успела только выпить кофе и заглотить вчерашнюю выпечку, так что внезапно живот у нее издал звук, невероятно похожий на предсмертный вой кита.

«Позорище», — подумала д’Алтон и явно смутилась.

Камаль, как ей показалось, покосился на нее с неодобрением. Девушка молчала, готовая провалиться на месте. Лицо буквально горело от стыда, и казалось, что вся кожа у нее пошла красными пятнами. В таком робком молчании они просидели несколько минут. Наконец инспектор заметно оживился.

— О… — Камаль кивнул на идущих в их направлении мужчин в темно-синий форме полиции. — Кажись, наши сменщики.

Мари глянула в том направлении, куда указал инспектор. Офицеры шли еще достаточно далеко, так что лиц толком не рассмотреть.

Инспектор неохотно поднялся и помахал. Сработало — оба полицейских поспешили к ним, стуча по кафельному полу тяжелыми ботинками.

— Здравия желаю, инспектор. — Старший офицер в паре выглядел весьма солидным и опытным полицейским. При взгляде на него в голове всплывало словосочетание «крепко сбитый».

Второй же — напротив. По виду он больше напоминал карикатурного легавого со страниц прогрессистских журналов. Дай такому дубину побольше и отправь на разгон их очередного митинга, и схожесть будет настолько налицо, что даже неудобно.

— Добрый день, — кивнул Йона, а затем указал на дверь. — Наш свидетель здесь. Впускать только врачей и сестер, без присмотра вне палаты не оставлять.

— Само собой, сэр.

— Вы при оружии?

— Да, сэр. Ожидаются проблемы?

— Только они и ожидаются. Старайтесь не сильно отсвечивать, человек проблемный попался.

— Так может, с ним поговорить? — вмешался в разговор второй офицер, до этого молчавший.

Лучше бы он и продолжал молчать. Камаль взглянул на него из-под густых бровей и холодно произнес:

— Это ветеран с опытом, так что еще вопрос — кто кого.

Парень быстро понял свою оплошность, замолчал и как-то сразу поник.

— Парни, этот хрен в палате — особенно важный свидетель. Хоть волоска недосчитаемся, и можем все вместе новую работу искать. Поняли?

— Конечно. — Ответ офицеры произнесли почти одновременно.

Инспектор вышел из больницы и уверенно пошел к машине. Мари плелась сзади и казалась потерянной. Инспектор постепенно сбавил темп и теперь шел практически прогулочным шагом.

— Мы что, ничего не сделаем? — спросила девушка, поравнявшись с ним.

— Сделаем, но не сейчас. — Камаль вытащил из внутреннего кармана плаща небольшой портсигар и сунул одну сигарету в зубы. Вот так, с сигаретой во рту, он и продолжил: — Играешь во что-то интеллектуальное? Шахматы, го?

— Нет.

— Советую начать. Сейчас не наш ход, я сделал свой там, в палате. Теперь надо ждать, пока Тени решат, что им нужно сделать.

— Решили ловить их на живца?

— Ну… можно и так сказать. — Йона выдохнул вверх струю дыма. — Вариантов три. Первый — Сэлла попытаются выкрасть и спрятать. Второй — его убьют.

— А третий?

— Мы ошиблись, и наши налетчики работают не с ним. В это я верю меньше всего.

— Есть еще четвертый вариант.

— Удиви меня.

— Он ничего не знает.

Инспектор помолчал пару секунд, обдумывая слова Марианны.

— Знаешь, возможно, — он указал на нее тлеющей сигаретой, — что-то из тебя да и получится. Только нужно переставать быть неженкой.

— Я не…

— Еще какая. Нет, я оценил, тот факт, что в морге тебя не вывернуло. Вот только запомни одно: на этой работе лучше всего живется циникам и пессимистам.

— Типа вас с Нелином.

— Да. Я всегда исхожу из худшего предположения и оказываюсь либо прав, либо приятно удивлен. Тебе советую действовать так же, ни разу не пожалеешь.

За разговорами офицеры незаметно подошли к машине. Нелин и Оберин уже порядком заждались их, так что возле автор выросла заметная, пусть и небольшая горка из окурков.

— Вы долго, — бросил д’эви на старшей речи. По голосу было слышно, что он порядочно устал от безделья. Поняв, что теперь их ничто тут не держит, Нел затушил очередную сигарету о подошву туфли и щелчком отправил в канаву.

— Проблемы возникли, — ответил инспектор на уни.

Он быстро распахнул дверь и сел на любимое место. Офицер д’Алтон устроилась рядом, только теперь она первая из всех пристегнулась.

— Куда ж без них. Что там случилось-то? А то у тебя вид, как после военно-полевого суда.

Камаль собирался отмахнуться, но взгляд старого друга обещал ему долгое и противное нытье, если ответа не последует. Пару раз это уже происходило, так что утаивать что-то бессмысленно:

— Полковник решил вмешаться в дело.

— «Мы не умеем работать»? — на этих словах нелюдь так убедительно скопировал голос и интонацию Радда, что Марианна даже немного поразилась.

— Дал ценные указания и велел их выполнять.

— А мы?

— Будем их выполнять, куда же мы денемся. Сейчас вот поедем, постучим по барабанам. Хотя… — Йона взглянул на изможденное лицо д’Алтон и решил добавить еще один пункт в их маршрут. — Надо еще и поесть. Кенни, ты как насчет пожрать?

— Нормально, сэр, — ответил Оберин не отрывая глаз от дороги.

— Есть у меня одна смешанная кухня недалеко… — Нел начал говорить адрес, но инспектор не дал ему закончить.

— Нет, едем по старому маршруту. Всю эту смешанную дэвскую кухню ешь сам.

— Пф-ф-ф, — только и фыркнул помощник. — Вам же хуже. Ладно, везите… Мы же не в «Регалетто», я надеюсь?

О нелюбви Папы Джи к остроухому можно рассказывать долго. Йона уже и не помнил, что привело к столь демонстративной вражде, но в один из вечеров дядя отозвал его в сторону и вежливым и спокойным голосом объяснил, что если армейский друг ему еще нужен одним куском, то пускай не появляется на пороге. С того вечера д'эви не появлялся ни в «Регалетто», ни на территории Топоров.

— Ты мне еще живым нужен, а не расфасованный по отдельным мешкам со свиным кормом, — отшутился Йона и приказал: — Кенни, вези нас в «Круг».

— Понял, сэр.

Минут через двадцать их машина подкатила к небольшому кафе на Малдоу. Старенькая вывеска за долгие годы под солнцем, снегом и дождями уже практически полностью лишилась красок. Поэтому определить, что именно нарисовано или написано на ней, не представлялось возможным.

Располагалось местечко на цокольном этаже бывшего доходного дома, так что внутри царил полумрак и уютная атмосфера. Согласно бумагам, именовалось оно «Ближний круг», но большинство посетителей называли его просто «Круг». Хоть и располагалось заведение ближе к центру, оно все еще оставалось весьма доступным местом. Немудрено, что его практически сразу облюбовали полицейские.

В центре зала располагалось место для жарки мяса. Это был небольшой островок с самодельной дровяной печью и вертелом, на котором крутился солидный кусок мяса со специями.

Заметив четверых гостей, старый бородатый повар принялся с невероятной сноровкой отрезать от зажаренного куска тонкие ломти.

— Как всегда? — спросил он, не отрываясь от работы.

— Да, но на четверых, — отозвался инспектор и повел всех в направлении их с Нелом привычного места.

— Хорошо, инспектор. Чай? — последнее он выкрикнул удаляющимся гостям.

— Само собой.

Нелин и Йона быстро прошли в дальний конец зала, где обычно сидели. Столик у небольшого оконца, который они чаще всего занимали, сейчас оказался свободен, так что их маленькая группа быстро там расположилась.

— Значит так. — Камаль вытянул уставшую от беготни ногу под столом и осторожно потер колено. — Сейчас поедим и будем делить работу.

— А что с больничкой? — спросил Нелин, предчувствуя будущие трудности.

— Ничего, пока ждем. А чтобы мы не скучали, начнем отрабатывать и другие зацепки. Но у тебя будет другая задача. Спасибо.

Последнее он сказал уже мальчишке-подавальщику, который принес поднос с четырьмя внушительными тарелками и полным чайным сервизом. С деловым видом паренек быстро выставил все перед гостями, разложил еще горячие лепешки и удалился.

Мари взглянула на огромное блюдо перед собой, и желудок скрутило от голода. Как она только дотерпела до места? Не глядя на коллег, она быстро принялась есть. Манеры, на обучение которым в ее интернате выделяли отдельные занятия, на время оставили девушку. Она просто закидывала в себя кусок за куском и даже не поднимала головы. Увидь такое поведение за столом кто-то из ее учителей или родители, и долгого и тяжелого разговора было бы не избежать. Но сейчас всем плевать на ее манеры.

— Что мне делать? — спросила Марианна с набитым ртом.

— Ты. — Инспектор отхлебнул из небольшой пиалы чай. — Ты, моя хорошая, сегодня со мной на весь день. Покажу тебе, как тут иногда решаются вопросы.

— А я? — Нелин выразительно поднял одну бровь.

— Пошляешься, послушаешь, где кто гуляет, кто обзавелся чем-то новым и интересным.

— Они умные, — парировал д’эви. — Если до сих пор не погорели на деньгах, значит у них строгая дисциплина.

— Или они собирают деньги на что-то, — вдруг произнес Оберин.

— А, кстати да, — Камаль кивнул, соглашаясь с замечанием. — Запиши малышу десять очков.

Помощник кивнул.

— Я думал, что вы уже закончили со мной… — произнес Кенни слегка обижено.

— Вот когда на пенсию выйдешь, тогда и поговорим. Кстати о тебе… — Йона потер бороду, раздумывая о чем-то своем, а затем с добротой в голосе произнес: — Завезешь нас с Куколкой на вокзал Сен-Женевьев и на сегодня свободен.

— Спасибо.

— Не за что.

— А что нам там делать? — Мари уже практически все доела и теперь с радостью бы прилегла поспать на часок.

— Покажу тебе лучших людей этого проклятого города. Не тушуйся, тебе понравится, только ценные вещи и пистолет не бери.

Не этих словах Нелин тихонько хрюкнул от смеха.

Глава 17

Вокзал Сен-Женевьев располагался в самом центре Новигара и во многом становился первым испытанием для приезжих. Если при выходе из вагона тебя не сшибли с ног, не облили чем-то дурно пахнущим, не ограбили, не обсчитали и ни разу не послали по матери, то ты либо ехал в вагоне первого класса, либо на редкость везуч. Если хоть что-то из перечисленного смогло выбить тебя из седла, то, скорее всего, столица не для тебя. Лучший выход — развернуться и сесть в обратный поезд до того медвежьего угла, из которого ты вылез, а после рассказывать о том, какие столичные сплошь ублюдки и твари.

Камаль был коренным жителем столицы, так что приезжавшие авантюристы всегда вызывали у него смешанные чувства.

В раннем возрасте, когда он еще обитал в трущобах, Йона смотрел на них, как волк на добычу. По сути, гости города для него таковыми и являлись. Овцы в человеческой одежде. Светишь налево и направо лопатником — не удивляйся потом, что найдется достаточно ловкий прохвост, который избавит тебя от столь ненужной вещи, как деньги. Иногда, конечно, приходилось пускать в дело и кулаки вместе со старым отцовским шилом. Дальше пары фингалов и нескольких колотых ран не доходило. Гости оказывались весьма догадливыми и верили, что угроза оставить без глаза — не просто угроза.

Отлично блефовать Йона научился еще тогда.

Позже, когда он с сестрами оказался в приюте Святой великомученицы Августы, взгляд его на людей не сильно поменялся. Теперь, когда голод и нужда не гнали больше на улицу, приезжие превратились скорее в передвигающийся предмет мебели.

Нет, первое время Йона выходил на промысел по старой памяти. Привычки так легко не умирают.

Вот только три десятка розог, которые ему всыпали после обнаружения шести «ничейных» кошельков, явно того не стоили. Тем более что от отца-настоятеля последовала весьма конкретная угроза вышибить его к чертовой матери на улицу, если он по-хорошему не понимает, и плевать на просьбу одного уважаемого человека присмотреть за родней.

Сейчас же, в тридцать с хвостиком, теперь уже инспектор имперского сыска смотрел на приезжих, как на неразумных детей, решивших побегать перед голодным медведем. Кто из выходящих на перрон выживет и достигнет хоть чего-то? Кто сможет закрепиться в столице? Йона так и не научился это определять по виду, так что приходилось только гадать.

Прежде чем ехать на места боевой славы, пришлось немного поднапрячься и сделать Куколку не такой приметной.

Если кто заметит свеженького полицейского, то разговор придется свернуть, а тратить на это лишнее время не хотелось. К счастью, именно на такой случай инспектор держал в служебной машине небольшой тревожный чемоданчик со сменой одежды и белья примерно на неделю. Порывшись хорошо, он выдал д’Алтон белую сорочку, бежевые штаны на подтяжках и обтертую фетровую кепку. Куртку с капюшоном уступил Нел. Прохвост ловко подрезал старую шляпу из багажника и не сильно грустил из-за обмена. Холода он не чувствовал, периодически повторяя, что местная зима — смех да и только для закаленного севером д’эви, так что куртку носил больше для маскировки.

Мари не стала сопротивляться, быстро переоделась в уборной и вышла в зал уже в своем новом образе. И хотя инспектор не был очень крупным мужчиной, выглядела она весьма комично. Манжеты выбивались из рукавов на три пальца, одежда просто висела на ней, как на вешалке. Рукава пришлось закатать, штаны подвернуть, а волосы отправились под кепку. Для верности можно было бы нарисовать шикарный бланш на половину щеки, вот только опытный глаз легко подметит отсутствие отека на лице. Пришлось ограничиться нанесением нескольких случайных брызг из разведенного табачного пепла и одним масляным пятном под щекой.

Вот такой ее уже можно не отличить от типичного обитателя тех мест. Оберин высадил их с д’Алтон, не доезжая до самого вокзала несколько метров, и умчался отдыхать.

— Зачем это все? — Девушка явно не была в восторге от своего нового костюма, судя по недовольному выражению лица, с которым она плелась за инспектором. Выглядела она весьма комично, но это работало на маскировку.

— Затем, что люди, с которыми мы будем иметь разговор, обладают репутацией, а светиться в компании девочки в форме — для них равносильно признанию в работе на сыск.

— Вы могли бы дать мне время, я взяла бы…

— Свою дорогущую одежду, в которой ты еще более приметна. Нет… так дело не пойдет.

— Но я чувствую себя глупо.

— Скажи спасибо, что не выбил тебе передний зуб для достоверности.

— Вы не… — Мари хотела возмутиться, но по ехидному лицу Камаля поняла, что тот над ней просто издевается.

— Ладно-ладно, — он примирительно протянул руку. — Спокойно. Научу тебя азам… Так, смотри по сторонам, Куколка, — приказал инспектор, когда они переступили границу вокзала.

— Простите, сэр, но не могли бы вы перестать меня так называть.

— Как?

— Куколкой.

— Нет, не перестану.

Мари взглянула на него волком, но Йона только отмахнулся:

— И кстати об этом. Переставай всем говорить о родстве, сама знаешь с кем.

— Но…

— Ты, видимо, живешь в каком-то волшебном мире со сказочными существами, раз не понимаешь таких вот вещей. Твой папаня не пользуется популярностью у тех, с кем тебе придется работать. Знаешь, как его зовет местная гопота?

Мари зло взглянула на инспектора, но сдержала гневный ответ.

— Четвертак. Как думаешь — почему?

— Нет. — Девушка попыталась изобразить безразличие, но нотки враждебности Камаль все же уловил.

— Он берется только за легкие и весьма резонансные дела, где требует от двадцати пяти лет. Всегда требует максимум, и все по закону… комар носа не подточит. А теперь представь, что ты можешь дотянуться до дочери человека, который закрыл тебя на четверть века в одной камере с еще десятью такими же уродами. Представила? Твои действия?

— Я… я поняла вас, инспектор.

— Надеюсь. Можешь обижаться на меня, но это не то родство, которым надо хвастаться в Тарлосс Холле.

— Нужно как у вас?

— Один-один, — инспектор ухмыльнулся. — Продолжай в том же ду…

Он не договорил, а вместо этого чуть увел Марианну в сторону, так, чтобы их надежно скрыла колонна.

— Так, тест на внимательность. — Инспектор кивнул в направлении билетных касс: — Что видишь?

Мари быстро пробежалась взглядом по толпе людей, затем по двум длинным очередям. Она сама не понимала, что ищет, пока инспектор не прошептал тихо:

— Тетка в черном слева.

Отыскать ее оказалось несложно, огромная женщина в новом пальто стояла в левой очереди и о чем-то сосредоточенно думала. За обстановкой вокруг она не следила, а зря. Стоящий сзади мужчина с седой окладистой бородой и в старом потрепанном костюме осторожно потянулся к ее сумке. Сразу за ним была компания из нескольких человек, судя по виду, они что-то обсуждали. В какой-то момент один из стоящих впереди взмахнул рукой слишком сильно. Рука угодила в нос бородачу, и тот отлетел на впереди стоящую жертву.

— Увидела? — спросил в этот момент Камаль, и Мари машинально кивнула.

То, что произошло дальше, напоминало представление в Гранд Паласе, за тем исключением, что в театре актеры играли хуже. Бородач взвыл, словно ненормальный. Из носа у него хлестала кровь, которая красным пятном быстро расползалась по рубашке. Он громко выругался и, поднявшись, поспешил прочь.

— А вот теперь пойдем. — Камаль быстро подхватил д’Алтон под локоть и поспешил в противоположную сторону.

— Это…

— Все расскажу на месте, давай не отставай.

— Но мы же идем в другую сторону.

— Мы идем куда надо.

Внутри Мари все протестовало. Нужно бежать за вором, но инспектор плевать хотел на ее выводы. Он шел в противоположном направлении и, казалось, он даже улыбался при этом. Наконец, дойдя до угла вокзала, он ловко спрыгнул с платформы. Девушка поспешила за ним. Впереди стояла пара субтильных мужчин, которые говорили о чем-то шепотом.

Один из мужчин был тонким, словно высушенным изнутри. На вид ему не сильно больше сорока, но лысеющая голова прибавляла несколько лет. Вокруг глаз темные круги, а нос ему явно несколько раз ломали. Оделся этот мужчина весьма тепло и не по сезону, но похоже, что это его совершенно не заботило. Казалось, попадись ему сейчас еще что-то из одежды, и он нацепит это на себя.

Второй же выглядел полной противоположностью первого. Крепкий, спортивный, с руками бойца.

— Здорово, голытьба, — произнес Камаль, когда его заметили.

— А… ч-черт, — прохрипел лысый. — Принесла нелегкая. Привет, малыш. Давно тебя что-то не видно в наших краях.

— Привет, Рой. — Инспектор распахнул руки, словно готовясь обнять мужчину. — Обнимешь старого друга? Или мне вам кости пересчитать.

Лысый улыбнулся, показывая полное отсутствие передних зубов.

— Обойдемся без приветствия.

— Лопату давай, которую вы сдернули у этой дуры.

На этих словах лица обоих злобно перекосились, так что рука Мари сама потянулась туда, где раньше висел пистолет. Сейчас он остался в старой одежде, и это не предвещало ничего хорошего.

— Тихо. — Внезапно тот, кого звали Роем, примирительно поднял руки. — Давай перетрем.

— Шеф… — Второй явно не был настроен на такой лад, но строгий взгляд лысого заставил его замолчать.

— Потеряйся на пару минут.

— Ше-еф…

— Не понял?

Мордоворот тяжело вздохнул и, сплюнув в направлении инспектора, пошел прочь. Когда тот окончательно скрылся, Рой недовольно произнес:

— Какого хера тебе надо, малыш? Обосрал всю работу.

— Поговорить мне надо.

— Говори, я послушаю.

— Не, сука, это я тебя слушаю. — На этих словах Камаль поставил свою трость на ногу собеседника и оперся всем телом.

Лицо вора искривила боль, рука его потянулась к карману, но инспектор быстро схватил ее и сдавил.

— Достанешь нож — завалю. — В голосе прозвучала не угроза, а холодная констатация факта.

— Пусти. Йона…

— Кто работает по солдатским кассам? До трех считаю и ломаю стопу. Раз…

— Не наши!

— Имя! — Камаль буквально рычал, так что вор поплыл. Мари смотрела на то, как этот странный тип постепенно превращается из матерого уголовника в запуганную тварь. Мари не смогла скрыть ощущения брезгливости и отвращение к главарю местного ворья.

— Клавен. Форс Клавен… его еще Вихлером зовут. А… отпусти, больно… Йона!

— Живет где? — Инспектор убрал трость с ноги лысого, и тот облегченно выдохнул.

— Не знаю. Как он со своими друзьями-идиотами от нас отбился, так я за ним и не слежу. Раньше в Зверинце жил. На шестой, где-то там.

— Чего отбился?

— Слушать умные мысли не хотел. Я сразу сказал, что идея с военными — херня. До тебя дойдет, и ты проблем устроишь, что всем не разгрести будет.

— Конечно, устрою.

— Вот как знал… Ты же сука отмороженная.

— Что? — инспектор сделал вид, что не расслышал.

— Не-е-е, ничего.

— Шестая длинная, точный адрес мне скажешь или тебе еще раз клюв погнуть?

— На углу, где старая аптека. Дом с эркером.

— Понял. Карманы выворачивай.

— Йона.

— Рой. Я про лопатник не шутил.

— Мы эту бабу от самых Просторов вели. Имей совесть, я что своим скажу?

— Рой, я второй раз повторять не буду.

— Ай, гнида…

Вор неохотно вывернул карманы. Внутри оказался приметный женский кошелек и несколько крупных серых камешков. При взгляде на них Камаль стал еще недовольнее. Он быстро забрал кошелек и протянул его Мари.

— Отдай женщине, скажи, что она выронила. Поняла?

— Да.

Мари послушно кивнула, не обращая внимания на то, какую ехидную усмешку вызвал у бандита этот жест. Вот уж без мнения такого мусора она точно проживет счастливо.

Когда девушка ушла, Йона строго взглянул на своего старого знакомого.

— Бросал бы ты это говно. Соль тебя в могилу сведет.

— За двадцать лет еще не свела.

— Только зубов у тебя как у меня пальцев на ногах.

— Да побольше будет… сержант.

— Поговори мне еще. Узнаю, что сболтнул кому или фуфло прогнал — приду с рейдом и изуродую вас всех так, что родная мама будет до конца жизни пугаться. Понял?

— Конечно. Шестая линия, в доме с аптекой. Я все понял.

— Кивни.

Вор старался держаться, так что только медленно моргнул.

— Привет дяде.

— Сам ему и передай.

Офицер д’Алтон была просто в ярости. Она только-только вернула кошелек, кода заметила инспектора, стоящего неподалеку и следящего за ней. Он прислонился спиной к стальной балке и спокойно курил.

— Мы ничего не будем делать? — спросила девушка, когда все формальности остались позади.

— С чем? — Сейчас Йона говорил медленно и размеренно, а потому разительно отличался от себя того, каким Мари видела его несколько минут назад.

— С ними! С этим вашим Роем. Они же воры!

— Конечно, ничего.

— Но…

— Ну, во-первых, друзей и информаторов не сдают. Друзей никогда, информаторов — до серьезных проблем. Рекомендую запомнить, ну или записать.

— А во-вторых?

— Скольких полицейских ты видела, пока шла сюда?

— Я…

— Семь. Семь человек должны охранять нормальных людей от того, что ты видела.

Мари встала как вкопанная. Догадка пронзила ее мозг, словно разряд электричества.

— Они в доле… — прошептала она.

— Двадцать очков. — Инспектор цыкнул и отправил окурок щелчком в урну. — Хотел дать двадцать пять, но ты долго соображала.

— А как же Кабинет…

— Я тебя умоляю. У этих ребят минимальная ставка и непыльная работа, в Кабинете бдительности они окажутся, если вокзал взорвут или сотворят что-то подобное.

— Но это же неправильно. — Голос девушки дрогнул, в эту секунду она походила на обиженного ребенка.

— Да. Мир — странная штука. На сегодня урок окончен. Одежду положишь утром в машину, завтра я тебя отпускаю. Отдохни… и сделай что-нибудь с этой кислой рожей. Пока.

Марианна смотрела удаляющемуся инспектору в спину и постепенно закипала от злости на собственное бессилие.

Глава 18

Когда Мари заступила на смену, то решительно удивилась тому, что инспектор уже за своим столом и работает с бумагами. За весь месяц с момента вступления в должность ей доводилось видеть Камаля за чтением отчетов раз или два. Так что у д’Алтон сложилось впечатление, что ничего подобного он не делает. Оказалось, она круто ошибалась. Инспектор сидел, погруженный в чтение, и что-то тихо бормотал. Эти мелкие движения губ придавали ему вид не в меру серьезного ребенка.

— Садись, будешь помогать, — произнес начальник, не отрываясь от чтения и даже не поднимая головы.

— В чем именно?

— Показания свидетелей будешь читать и находить нестыковки. Не может быть такого, чтобы эти уроды ни разу не прокололись, просто мы это еще не заметили.

— Мне не нужно, — спокойно произнесла Марианна и села на выделенный ей стул.

Под опергруппу Радд не пожалел целого кабинета. Тесного и углового, но все же. Окна выходили на запад и юг, так что с самого раннего утра внутри ярко, жарко и душно. Камаль распахнул окна и старательно боролся с запахом плесени и пылью. Свежий ветерок приносил с собой легкий аромат выхлопных газов и гнилой листвы, но это было даже немного приятно. В центре комнаты сдвинули четыре письменных стола, сверху они напоминали лепестки детской вертушки.

— Прости, это как, Куколка? — Йона оторвался от бумаг и взглянул на подчиненную с вызовом. Она не стала делать хорошую мину при плохой игре. Пусть лучше он узнает сейчас и от нее.

— У меня есть маленькая особенность… — Начала Мари. — В общем, у меня абсолютная память. В интернате упала с лестницы, пришла в себя неделю спустя и с тех пор ничего не забываю. Доктора говорят, что так бывает.

— Только в книжках такое читал. — Неожиданный поворот, судя по виду, оставил инспектора без аргументов.

— Я знаю четыре, могу пересказать по памяти каждую. Еще есть три монографии, один очень подробный медицинский справочник выделил целый разворот под описание подобных феноменов.

— Теперь понятно, откуда у тебя диплом с отличием. Думал, что тебе его купили, как выгодное приданое.

— Не в традициях моего отца. — Последнее Мари произнесла демонстративно холодным тоном.

— Знаю, Яни рассказывал. И у вас папаша — еще большая сволочь, чем у меня, судя по его рассказам.

— Да… мой средненький еще тот болтун был. С его умением трепаться можно писать книги, но он решил пойти в юристы.

Инспектор невольно улыбнулся. Яни, что уж говорить, ему нравился. Простой открытый парень, лишенный такой вещи, как врожденный снобизм. Такие взгляды сплошь и рядом встречались у обитателей «высоких» кварталов типа Хайгардена. Что уж греха таить, до встречи с парнишкой Йона придерживался абсолютно радикального мнения относительно верхняков — чем больше их перевешают при следующем погроме — тем лучше. Теперь инспектор был не так радикален, так что он сократил приемлемое число висельников примерно на треть.

— Ну и что он рассказывал?

— Из того, что пропустила цензура? Про Стерфорскую операцию.

— Когда мы стратегически драпали со всех ног так, что гутты нас выцелить не могли? Пример храбрости, ничего не скажешь…

— Он не писал такого. Почему вы отступили?

— У них кончились патроны, — произнес незнакомый бас, и д’Алтон обернулась на голос. В дверях стоял старик в черной сутане. Девушка взглянула мельком, но уже натренированный взгляд подметил все важные детали образа. Было ему далеко уже за шестьдесят, лицо его казалось худым и морщинистым, а жидкие седые волосы едва покрывали обтянутый кожей череп.

— Привет, Гай. — Камаль поднялся и протянул руку для приветствия. Священник пожал ее и улыбнулся.

— Простите, мадемуазель, что влез в ваш разговор, — заговорил он вкрадчивым голосом. — Понимаю, что это крайне некрасиво с моей стороны.

— Ничего страшного, отец…

— Варломо. Гай Варломо. Я из службы церковного дознания. — На последних словах у Мари невольно пробежал холодок по спине.

Если в городе существовала сила, которую боялись больше полиции, то ею точно считались церковники. Эдикт императора Карла IV от 1556 года провозглашал практически полную независимость церкви в вопросах веры, а также закрепил за ней отдельные привилегии. Церковь обзавелась таким влиянием, что даже сейчас, триста лет спустя, обладала значительными силами.

Внутри у девушки все сжалось, когда они встретились глазами. Мари знала такой взгляд — взгляд человека, который способен одним своим словом отправить другого на смерть и который это отлично понимает. Взгляд хищника. А главное в общении с хищниками — не показать страха.

Святой отец улыбнулся.

— Простите, дочь моя, вы не оставите нас с моим старым другом наедине? У меня к нему есть пара вопросов.

— Конечно.

На негнущихся ногах д’Алтон поднялась и вышла из кабинета. Как только дверь за ней закрылась, священник изменился в лице. Все его добродушие куда-то делось. Старик вытащил небольшой листок бумаги, сложенный втрое, развернул его и бросил инспектору.

— Что это? — Йона посмотрел на бумагу с подозрением.

— Анонимка.

— Анонимка?

— Ага, на тебя. Рассказать, что там?

Йона молчал. Говорить сейчас — признавать свою вину, а он виновным себя не считал. Не дожидаясь ответа, священник взял лист и, щурясь, начал читать отрывок из доноса:

— «…Находясь в явном состоянии подпития, медиатор Камаль проводил допрос покойного. После этого он выполнил обряд отпущения грехов, искажая смысл святого писания». Нравится?

— Гай…

— Что Гай? Тебе мало приключений? — старик не на шутку завелся. — Ты можешь так вести себя с Нелином за бутылкой, но не публично. Черт тебя дери, Йона.

— Да что я такого сделал?

— А… ты еще и не помнишь? «Пусть те боги, в которых ты веришь, будут милостивы к тебе». Или будешь мне вешать лапшу на уши, что такого ты ни разу не говорил.

Варломо покраснел от гнева, ноздри его раздувались, и казалось, что сейчас его хватит удар. К счастью, обошлось. Он плюхнулся на стул, который занимала Мари и строго взглянул на своего подопечного.

— Малыш, — произнес он спокойно, — пойми меня. Кальберта за подобные мысли шестьсот лет назад сожгли. Мне не хочется ехать в какой-то богом забытый медвежий угол из-за того, что ты не умеешь держаться общих норм. Никакого политеизма. Понял меня?

— Да, господин дознаватель. Я понял.

Гай медленно и тяжело вздохнул. Ситуация его не радовала. Он не соврал инспектору, неприятности действительно могли начаться. За долгие шестьдесят семь лет своей бренной жизни Варломо многое повидал. И опыт этот практически всегда оказывался печальным. И до недавних пор он оставался спокоен относительно этого. Гай сам выбрал свой путь — третий сынок мельника, он не мог претендовать ни на что. Так что, когда у него проклюнулся черный исток, вариантов было немного. Либо семинария, либо удавиться — вот и весь выбор, если честно. Но все же выбор. Отличная учеба, отличная характеристика, и вот он уже в дознании. Только один раз Варломо задумался о том, что делает что-то не то. Тогда из дальнего северного гарнизона к нему на разговор притащили мальчишку. Потрепанный и контуженый паренек обрел дар. Придурок не нашел лучшего решения, чем начать отпускать на тот свет только что убитых.

— Этой бумаге, — священник поднял анонимку со стола, — я хода не дам. Считай это моим подарком на день рождения.

— Спасибо.

— Не за что, инспектор, — произнес дознаватель официальным тоном. — От лица службы церковного дознания и посмертия приношу вам благодарность за отпущение грехов невинно убиенного Данни… как же его дальше?

— Даниеля Вальтера.

— Невинно убиенного Данниеля Вальтера. При этом напоминаю, что слишком частое применение силы ведет к разрушению вашего истока и чревато. Вы понимаете это?

— Да, святой отец, — Йона для убедительности кивнул.

— В таком случае повторный инструктаж закончен. Сиди тихо и не отсвечивай. Понял меня?

Инспектор кивнул.

— У тебя появился недоброжелатель. Так что лишний раз не трепись, не провоцируй и вообще… сам понимаешь.

— Еще раз спасибо.

— Не за что. Мертвецов тоже старайся отпускать пореже. Я не горю желанием брать твой дом штурмом, но если ты сбрендишь, то именно это и произойдет.

Здесь Варломо не врал. Он хорошо помнил, к чему приводит отсутствие контроля. Это происходит всегда, когда медиатор беспечен или считает, что правила не для него. Сначала он просто отпускает души. Через его тела проходит колоссальная волна энергии. А сила пьянит. Дальше он начинает забирать эту силу. Сначала мало, он боится всего, совершая этот грех. Но с каждым разом, когда наказание так и не настигает преступника, его уверенность в себе растет. Следующая остановка — полное поглощение душ и начало череды собственных убийств.

Гай не хотел такого развития событий, так что действовал на упреждение.

— Ногу покажи, — приказал священник.

— Гай, — попытался возразить инспектор.

— Именем святой церк…

— Да господи!

— Не богохульствуй! — Старик хлопнул по столу с такой силой, что папка едва не слетела на пол.

Спорить не было смысла, так что Йона быстро расшнуровал туфлю и оголил ногу. Варломо взглянул на покалеченную стопу. Ни следа регенерационных процессов. Ни единого отличия.

— Обувайся, — коротко бросил Гай. — Больше вопросов к тебе нет.

— Спасибо, — повторил инспектор и еще раз кивнул.

— Еще раз скажешь мне спасибо, и клянусь — я тебя ударю. Лучше не делай глупостей, понял? В Колгрейв не самые удобные камеры.

— Я туда не собираюсь.

— Ну вот и хорошо, — старик улыбнулся впервые за весь разговор. — Как сам? И где этот старый ушастый прохвост?

— Я нормально. А насчет Нелина — не имею ни малейшего представления. Шляется где-то.

— Воин на черном пути не шляется. Он ищет либо кровь, либо смерть. Одно из двух.

— Не думал, что ты про такое знаешь.

— Знаю, и побольше твоего, сопляк. Пару раз натыкался на подобных д’эви. И… скажу так, твой дружок еще прилично себя ведет.

— Мы все еще про Нела?

— Угу… он хотя бы не убивает каждого, кто криво на него взглянет.

— Что, и такое бывает?

— Подними как-нибудь архив газет и прочитай про бойню в Салгене. Это было лет сорок назад. Тот несчастный вырезал половину пивной, пока его не свалили и не связали.

— Звучит так, будто тебе его жаль.

— Конечно. Я много знаю про их черный путь, потому и жалею.

— Расскажешь?

— Сам узнавай. У тебя источник под боком.

— Он ничего не расскажет.

— Ну, значит, не время. Ладно, я у тебя задержался, а ведь у меня еще куча своих дел.

— Тебя проводить?

— Я еще не настолько стар.

Святой отец поднялся со стула, и колени его щелкнули. Инспектор проводил старика до выхода из кабинета и еще раз пожал ему руку. Не хотелось признавать, но Гай для него не столько друг, сколько тот, кто хоть немного, но сумел заменить отца. Этот грубый и резкий старик был откровенен в своей враждебности. Он не заигрывал с миром и людьми. Зло называл злом, трусость — трусостью, а идиотизм — идиотизмом. Он не искал обтекаемых форм, чужие чувства его тоже не заботили. Старик словно говорил: «Мир, стань лучше, и тогда я изменю свое к тебе отношение».

Но в чем Варломо сейчас железно прав, так это в том, что Нелина он оставил без присмотра зря. В последние несколько дней тот сам не свой. И судя по всему, произошло что-то странное в их прошлый визит в Олдтаун. Мысли об интрижке или чем-то таком Йона отвергал. Старый друг в вопросах женщин оказался классическим д’эви, а значит чванливым, несдержанным на язык и считающим всех женщин вокруг набитыми дурами.

Так что версию с интрижкой можно опустить ввиду ее несостоятельности. А значит, либо рабочий загул превратился в настоящий, либо наклевывались проблемы. Из раздумий инспектора вырвал телефонный звонок. Йона быстро поднял трубку:

— Слушаю.

— Привет, красавчик, — голос Галарте на том конце оказался веселым и игривым.

— Привет, Ирма. Чем обязан?

— Ну… если, по-твоему, я не могу соскучиться и позвонить любимому мужчине.

— Ирма! — В последние слова Камаль не верил ни на грош.

— Хорошо, своему любимому человеческому мужчине. Так лучше?

— Нет, но в это я хотя бы смогу поверить.

Мысленно Йона записал себе одно очко.

— Так в чем дело? — повторил Йона чуть настойчивее.

— Я прислала тебе все бумаги с курьером, как мы и договаривались.

— А мы о чем-то договаривались?

— Ага, где-то между третьим и четвертым заходом ты обещал на мне жениться, а потом перед сном я обещала подкинуть тебе всю информацию про твоих сослуживцев.

— Вспомнил.

— Ну вот и отлично, а то страдать старческой деменцией тебе еще рано.

Мысленно Камаль записал на счет любовницы ответный гол. Теперь вполне можно будет какую-то версию отбросить.

— А еще… — Голос Ирмы стал серьезен. — Ты же не думал, что голая красотка в твоей кровати, ванной, коридоре и на письменном столе — это то, что я приготовила тебе на день рождения.

Вот тут следовало бы напрячься, потому, как кабинетчики за слишком яркие или дорогие подарки спрашивают. Как бы варра не ухудшила его и без того шаткое положение в полиции.

— Что ты там еще придумала?

— Дома сам увидишь. Я очень долго выбирала. Плюс если вдруг тебе понадобится веский аргумент в спорах, то просто выкрути колечко, а дальше видно будет — кто чего стоит.

— Что ты там такое придумала? Говори немедленно!

— Тогда пропадет элемент неожиданности.

— Подарок дорогой?

— Для тебя, любовь моя, бесценный…

— Ладно, черт тебя дери, но если это очередная дорогущая хрень, то я тебя убью.

— Не успеешь. Ладно, пойду. У меня настоящая гора работы.

Ирма положила трубку, и Йона с удовольствием ослабил узел на галстуке. Второй звонок оказался еще неожиданней, чем первый. Что еще ей нужно?

— Чего тебе?

— Простите, сэр. — На том конце провода была явно не Галарте, а мужчина солидного возраста. — Этот номер мне дал один ушастый прохвост, чтоб ему пусто стало.

— Что он натворил?

— Тут такое дело… Вам бы забрать его от нас, а то он всех распугал у нас в участке.

— Диктуйте адрес…

Глава 19

Поиски Оберина с машиной заняли не так много времени. Тот, как всегда, находился в гараже, так что прибыл Камаль в соседний участок минут через тридцать. Там его уже ждали. Крепкий и плечистый тип в форме быстро спросил жетон, старательно все записал и проштамповал, после чего открыл деверь для служебного пользования. Внутри располагались длинные ряды кабинетов по обе стороны вдоль коридора. Типичная планировка, типичная серая краска на стенах. Даже двери были выкрашены так же, как у них в участке.

— Вы Камаль? — строго спросил мужчина, ждавший его.

— Да, я. — Инспектор снял шляпу и быстрым кивком обозначил приветствие.

— Горин, — представился офицер и протянул руку. — Это я вам звонил.

— Приятно познакомиться. Расскажете, что Нел учудил?

— Да… как бы… даже не знаю, с чего начать.

— Начало, середина, потом конец, я всегда так делаю.

Собеседник явно не заметил или весьма убедительно сделал вид, что не заметил скрытой шпильки, так что продолжил как ни в чем не бывало.

— Задержал его вчера патруль, без документов и бредущим куда-то вдаль без цели и конечного пункта назначения.

— Расскажете? — Камаль предчувствовал неприятности.

— Так в этом и суть — не ясно ни черта. Остановили его ребята из ночного патруля. Он ни слова не говорит, только молчит, смотрит и улыбается, да еще так, что кровь в жилах стынет. Хотели его разговорить, так он на своем балакает. Местный переводчик его речь как услышал, так и сдулся. Сказал, что на втором предложении поплыл.

— Понятно, — соврал инспектор, потому как решительно ничего не понимал. — Поговорить с ним можно?

— Дык к нему и веду. Нам он тут без надобности, раз он ваш. Оснований задерживать его больше нет, если только не скажет ничего. Ограбление там или еще чего.

Буквально через пару минут оба полицейских оказались в закрытой части участка, там, где временно содержались задержанные. Горин помахал дежурному за стеклом, и тот быстро отодвинул тяжелый стальной засов. Решетчатая дверь со скрипом открылась.

Нелин лежал на скамье. Плащ он сложил так, что получилось подобие подушки. Чтобы свет не мешал спать, на лицо он положил шляпу. Судя по виду, она была совсем новой и явно не по размеру. Услышав шаги, д’эви быстро проснулся.

— Вставай, мы уходим, — без приветствия произнес инспектор на доленге.

— Я уже заждался, — ответил Нел скрипучим голосом. — Тебя за смертью только посылать.

— Поговори мне еще. Если что-то не нравится — сиди тут.

— Все нравится, сержант. Гарнизон, в ружье!

Нел снял с лица шляпу и пружиной вскочил со скамьи. Босые ноги он разом всунул в свои старые потертые армейские сапоги, быстро подтянул шнуровку и убрал концы вовнутрь. Затем он как следует встряхнул плащ. Пара минут — и Нелин уже походил на того старого ворчуна, которым был всегда. Вот только какой-то счастливчик сумел подбить ему глаз и оставить небольшой порез на скуле.

Йона кивком указал на лицо:

— Кто тебя так отделал?

— Несущественно, — произнес Нел и отмахнулся.

— Нел!

— У меня выдался отличный вечер за очень долгое время.

Голос д’эви казался непривычным, как и его поведение. Его словно мотало из крайности в крайность. То он скачет, полный энергии, то тих и депрессивен. Йона внимательнее взглянул на друга. Сейчас он был в маниакальной фазе и полнился энергией. Нужно его скорее уводить, пока он еще чего-нибудь не наговорил или не отчебучил.

— Я забираю его?

— Конечно. Не потеряйте только. В городе, конечно, спокойно, но вон у соседей в двенадцатом взрыв. Слыхали?

— Что-то видал в сводке, — соврал Йона. Сводку он не читал уже давненько.

— Вот-вот. Ладно, давайте я вас провожу.

Инспектор Горин выпроводил обоих на улицу тем же маршрутом. При этом Нел весь путь наружу улыбался и разглядывал все вокруг с неподдельным интересом, словно только-только увидел. Что с другом не так, Йона понял только на улице, когда свежий воздух вернул возможность ощущать запахи нормально. От д’эви буквально воняло серой, дымом и аммиаком. Это — явно нехороший знак. Предчувствуя худшее, Камаль спросил:

— Не-е-ел?

— Что? — отозвался помощник уже расслабленным голосом.

— Ты чем-то обдолбался?

— Ну… совсем чуть-чуть.

— Черт. В машину!

— Да я не спорю. Не надо меня толкать.

Йона дотолкал упирающегося помощника до машины и усадил на заднее сиденье. Оберин собирался что-то сказать, но суровый взгляд инспектора оборвал его речь на полуслове. Камаль быстро усадил Нела на заднее сиденье и как следует пристегнул. Еще не хватало, чтобы этот придурок в машине что-то учудил.

— Кенни, погнали к нам, — приказал он, когда с приготовлениями было покончено.

— Погна-а-али!!! — с восторгом в голосе прокричал Нелин.

Глаза у Кенни от удивления едва не вылезли из орбит. Таким старого хмурого д’эви он точно не видел.

— Сэр, он под чем-то?

— Сам хочу узнать. Ты под чем, придурок?

— Да хрен его знает, сержант, там много чего было…

— Где?

— Ну… э… ты будешь ругаться.

— Обещаю, что не буду.

— Врешь.

— Хорошо, буду не сильно. Идет?

— Ну… в общем… ты обещал не ругаться. Помнишь?

— Да говори уже! — Терпение инспектора постепенно таяло, так что он едва не сорвался. — Где ты свои мозги так продырявил?

— В нарколаборатории.

— Где? — Кенни и Йона спросили это одновременно.

— Ну… в солеварне. Знаешь сам, что это такое. Торчки играют в юных химиков и из дерьма, сажи и селитры пытаются высидеть золотое яйцо. — Последняя фраза не на шутку его самого развеселила, так что он быстро скатился в бессмысленный и пугающий гогот. Но заметив, что смеется только он один, Нел быстро успокоился и продолжил: — Я честно ходил по твоему приказу, слушал, рассматривал. Ни черта похожего на наших парней.

— А солеварня как появилась на твоем маршруте, а?

— Ну… подожди, дай вспомнить.

Нелюдь распластался на диване и едва ли не засыпал. Щелчок у самого носа вернул его в реальность.

— Сосредоточься, дружище.

— Солеварня, — серьезно произнес Нелин и даже на мгновение вернул свое самое обычное строгое выражение лица. — Мне Денни про нее рассказал.

— Какой Денни?

— Сопляк Денни. — Нел скакал по событиям и персонажам словно перепуганная лань. — Забыл, что ли? Тощий такой, нос поломанный, зубов нету. Не можешь его не помнить, старичок.

— Мы его на десятку закрыли три года назад. Не путаешь?

— Не путаю, про этот нюанс я у него тоже спросил, перед тем как остатки зубов ему выбил и челюсть сломал. Говорит, что эта… условно… херь, короче, какая-то условная. Напел кому-то что-то или хорошо сосал. Вышел — и домой. Поразительно тупой человек. Прикинь… Прикинь…

— Что?

— Стоял на том же углу с тем же дерьмом. Был бы ты рядом, и у меня даже случилось это жемя… женя… как вы это хрень называете, когда вещи точь-в-точь повторяются?

— Дежавю, — подсказал Кенни с водительского сиденья.

— Спасибо, рядовой! — Нелин картинно козырнул. — Сержант Йона! Награди рядового! Именную пулю ему и медаль за отвагу! Посмертно! А… нет… пожизненно!

Нелин попытался вытянуться вперед и хлопнуть Оберина по плечу, но, к счастью, инспектор успел перехватить его руку.

— Нелин, лаборатория. Рассказ.

— Ну, я перед тем, как эту сволочь порешил… Да не смотри на меня так. Говорю же, не понял дебил первого урока. Я его перед этим расспросил, он мне и выложил про лабу эту. Я быстренько ноги в руки и на адрес. Там смотрю… прям аж немного стыдно стало, что я его труп не похоронил нормально. Впервые в жизни паскудник не соврал. Солеварня.

— И ты ее обнес.

— Я ее взорвал.

Слова о взрыве на двенадцатом участке заиграли на новый лад.

— Был в сводке взрыв, Кенни?

— Ну… был пожар на складе в доках. Там вроде баллоны рванули.

— Ага с эфиром и азотом. Меня им и накрыло.

— Выжившие?

— Не-е-ету. — Нел рассмеялся злобно. — Все ублюдки до корочки запеклись!

— Заткнись, я не тебя спрашиваю. Кенни?

— Там точно только трупы.

— Повезло тебе.

— Ага, ага. Кенни, а дай порулить?

Нел снова попытался дотянуться до водителя, но инспектор и в этот раз сработал на опережение. Он с силой вдавил д’эви в кресло и поставил на его ногу свою. Бесконтрольное поведение помощника уже порядком напрягало. Нел и так доставлял проблем больше, чем хотелось, а таким он еще и бесил.

— Тебя взяли на Лауфорд, как там оказался?

— Ну… я убегать начал, когда сирены услышал. Да и что мне там делать? А Лауфорд это где?

— Шестнадцать километров по прямой от доков, — спокойно произнес Оберин и повернул направо к участку.

— Нож… Сержант! Именем революции! Дайте рядовому именной нож. Пусть носит у сердца! Можно мне на воздух?

— Нел!

— На воздух! На воздух!

Инспектор покрутил ручку стеклоподъемника и немного опустил стекло. Ветерок растрепал седые кудри Нелина, так что он теперь еще больше походил на ударенного молнией. Вел он себя соответствующе. Желая подышать как следует, д’эви быстро дернулся к окошку, так что машина вильнула и едва не опрокинулась набок. Летевшая навстречу белая «Комета» чудом ушла от удара.

— Ну-ка, сядь, — Йона уже орал. Вторая поездка за неделю превратилась в потенциальную автокатастрофу, и это ему не нравилось. Умереть в машине с обдолбанным в ноль другом как-то совершенно не хотелось.

— Не кричи на меня! — Похоже, тумблер в голове у Нела перещелкнулся на истерику. — Вы меня просто не любите. Меня никто больше не любит. Только семья моя… лю… любила. Тебя любили так, а, сержант?

— Как?

— Чисто и без условий? А? Тебя, Кенни? Вы, суки, сидите со своими проблемами, гундите, а вас кто-то любит. Только вам пофигу это было, как и мне тогда.

Внезапно Нелин замолчал. Инспектор не хотел смотреть на то, как его друг плачет, но и отвернуться он сейчас не мог.

— Вот что мы гуттам сделали? Вы-то понятно — вы уголь делили, а мы? Всю мою деревню… женщин, детей. Они-то в чем виноваты?

— Тихо, брат. — Камаль отстегнул Нелина от кресла и прижал к своему плечу. Безумная картина, если подумать: седой д’эви, почти на третьей сотне лет, рыдает на плече у мужчины и не может остановиться.

Незаметно для себя, Йона понял, что машина подъехала к участку. Стараясь не сбить настрой, инспектор осторожно вывел друга из машины и потащил внутрь. У дежурки пришлось остановиться. Кенни быстро подхватил почти невменяемого Нелина и как следует прижал к себе.

— Привет, Талли, есть пустые камеры?

— Здравствуйте… Нету, вчера рейд по злачным местам прошел. В третьей не так людно.

— Черт. Спасибо.

— А что с Нелином?

— Приболел. Нужен присмотр на сутки.

— Может, доктора.

— Не надо ему никого, только умыться как следует да поспать. Пойдем.

— Пойдем, — пискнул Нел сквозь слезы.

Чертов эфир. Вот почему все это дерьмо так не вовремя? Вот не мог он обдолбаться в другой день? Делать нечего. На пару с Оберином они кое-как затолкали Нела в туалет.

— Набери полную раковину ледяной воды.

— Хорошо, — кивнул Кенни и бросился выполнять.

— У них, — Йона указал на ухо, — крайняя непереносимость к азоту и эфиру. Механизм не знаю, но их уносит просто влет. Сам видишь. Готово?

— Да.

— Ну… прости, дружище.

— А?

Нелин не понимал ничего сейчас, так что Камаль просто ухватил его за волосы и сунул мордой в раковину. Сквозь толщу воды послышался сдавленная ругань и бульканье.

— Короче, что-то у них от этой химии в башке нарушается, а дальше тело начинает случайные гормоны выбрасывать в промышленных масштабах. У нас соль только эйфорию и приток сил запускает, а у этих — натуральное буйное расстройство. Теперь только нужно его где-то передержать.

Инспектор выдернул голову друга из раковины, дал вдохнуть и снова сунул туда же.

Освободились они примерно через полчаса водных процедур. Все это время Оберин стоял на стреме и отговаривал коллег пользоваться этой уборной. Примерно еще через пятнадцать минут Йона вытащил промокшего до нитки помощника в коридор. Ремня, шнурков и кулонов на нем уже не было.

— Потащили в трешку, — велел инспектор.

Они ухватили полуживого от воды Нелина под локти и завели в третью камеру. Внутри и правда разместили не так много народа. В соседней вон — плотненько, что даже не вздохнуть нормально.

— Значит так, голытьба, — произнес Камаль строго. — Этот хмырь — жестокий серийный убийца-людоед. Много ест и мало спит. Мы его усыпили, а теперь ждем, пока он протрезвеет, чтобы допросить. Так что я бы на вашем месте выставил вахты и спал бы вполглаза.

Явно проникнувшись торжественностью момента, Нелин выразительно икнул. При виде такой картины задержанные разом взбледнули.

— Командир, ты чего?

— Хер ли я должен сидеть с ним в одной камере? Я что, ему завтрак в постель?

— Ну-ка, тихо, уроды! Проснется — вам небо в клетку за счастье покажется. Тихо всем!

Кенни стоял и курил на крыльце. Инспектор медленно подошел и встал рядом.

— Его точно там не убьют? — Голос у Оберина едва не дал петуха.

— Не-е-ет, — Камаль чиркнул спичкой и раскурил сигарету. — Я такого наплел, что эти бедолаги срать будут в гробовом молчании.

— А с ним… ну это… все будет в порядке?

— Должно. Удивлен, что парни из третьего отравление газом не смогли определить. Ну или смогли.

— Что же, хорошо. Мне он нравится, сэр.

— Да и мне. Потому я этого старого ублюдка и терплю так долго.

Они замолчали, думая каждый о своем. Мимо проходили люди, кто-то тащил упирающегося парнишку. Люди шли мимо, кланялись и здоровались. Кто-то тянул руку, Йона спокойно ее пожимал и продолжал думать. Наконец, когда рядом точно никого не было, Инспектор тихо сказал:

— Кенни.

— Да.

— Еще раз напишешь на меня анонимку, и мы не сработаемся. Понял?

— Как вы?..

— Ты совсем дебил? Или думал, я твой почерк не узнаю? Твое это подчеркивание над «т». Только вот я чего не понимаю, ты в машине сидел, внутрь при допросе не заходил. Говори, кто надоумил?

— Радд.

— Он тоже приехал позже. Откуда он знал?

— Не знаю, сэр. Он просто велел вот это написать, и все.

— Грозил или хотел купить?

— Сказал, что вы — купленный коп и от вас надо избавиться. Что под вас Кабинет копает.

— Они и под тебя копают. У них обязанности такие. Тебе лапши навешали, а ты и рад слушать.

То, что его не запугали, Йону слегка обрадовало — хотя бы парнишка не трус. Идиот легковерный, но не трус. Дурака можно надрессировать на выполнение команд, как собаку, а трус останется трусом практически всегда. Доверять трусам жизнь — последнее дело.

— Ладно, — начал инспектор с зажатой в зубах сигаретой. — Поскольку все обошлось, считай, что это — первое и единственное предупреждение. Дальше будет увольнение из группы и из полиции с занесением в печень. И это не шутка сейчас. Понял меня?

— Понял. А полковник?

Полковник. Дурачок Радд, похоже, понял, кто есть кто, и начал мутить воду. Ну надо же, что придумал — «продажный коп». Камаль слышал эти обвинения с самого первого года в полиции. Сочинил бы что-то оригинальное. Хотя… заход со стороны новичка разыгран весьма неплохо. И волки сыты, и овцы целы, и пастуху вечная память. На то, что Кенни сгноили бы в кабинете, Йона был готов поставить недельное жалование, вот только лучший спорщик, с которым можно заключить такое пари, сейчас находился в неадекватном состоянии.

— Плюнь. Ты все сделал, как он сказал. Просто церковь не дала делу ход. И еще…

— Да.

— У тебя уже очки на минус пошли. Не делай глупостей и не болтай насчет того, что сегодня слышал и видел в машине. Понял?

— Да.

— Кивни!

Кенни кивнул. По виду, он был белее листа бумаги, но жалеть его почему-то не хотелось. Йона быстро затушил сигарету и отправил ее в мусорный бак поблизости. Сейчас ему нужно домой и почитать всю ту информацию, что собрала для него Галарте. Раз уж он и так сегодня работает с бумажками, то почему бы не заняться этим дома?

Нелин, конечно, сумел подгадить, но и его «выход в свет» принес кое-какие плоды. Тени не светятся. Никто не устраивает попоек, никто не снимает бордель на всю ночь для себя одного. Ни-че-го. Какой вывод? Деньги им для чего-то нужны.

Нужно только понять, для чего.

Глава 20

Замок, как и ожидалось, следов вскрытия не имел. Йона перестал уже даже пытаться угадать, как Ирма попадает в его дом. И что самое смешное, почему он все еще жив? Хищники иногда играют с едой, не его ли это случай? Хотя… ощущения близкой смерти рядом с ней он не чувствовал. Галарте, конечно, умела быть отличной актрисой, но тогда она просто гениальна, раз смогла так часто водить за нос саму смерть. Рядом с ней не чувствовалось никакой угрозы, а более безопасно было разве что в животе у мамы. Эта женщина вызывала странные чувства.

В основном восхищение и похоть.

Проверив остальные секретки и убедившись, что дверь не открывалась, Камаль быстро вошел и тут же выругался, когда приставленный к двери тубус с грохотом упал на пол. Рядом лежала толстая папка из коричневого картона, туго перетянутая бумажным жгутом. На него был брошен небольшой конвертик. Йона осторожно вскрыл его.

Внутри лежал маленький листок всего с парой строчек: «С днем рождения, малыш. Когда станет жарко, вспомни обо мне». Затем шли инициалы Галарте и розовый отпечаток губ, явно оставленный ее помадой. Тубус оказался плотно закрыт, так что пришлось отнести его в комнату и там вскрыть. Внутри лежала трость. Йона осторожно вытащил ее и принялся рассматривать. Выглядела она очень даже солидно: темное дерево, т-образная ручка из белого металла выглядела страшно, но стильно. Какой-то умелец выполнил ее в виде анатомически точного черепа с позвоночником. Йона не разбирался в дорогих породах дерева, но что-то подсказывало, что цвет является не краской или морилкой, а самым что ни на есть настоящим цветом древесины. Металл походил на серебро.

Сколько же она отвалила за такую работу? По ощущениям, подарочек тянул на солидную сумму в три или четыре сотни крон. Чутье подсказывало, что Ирма осталась верна себе и выбрала далеко не самую простую трость. В принципе, если потом окажется, что инспектор разгуливает по городу с аксессуаром какого-нибудь великого кронпринца или графа, то он совершенно не удивится. Так же как не удивится он и скрытому клинку в ручке.

Камаль еще раз проверил ручку, затем ухватился за дерево и попытался дернуть ее. Клинок выскочил из паза абсолютно бесшумно. В сталях он разбирался еще хуже, чем в дереве, но качество клинка оценил. Тонкое лезвие ощущалось практически невесомым. Инспектор повернул его на свет и смог рассмотреть тонкую гравировку в виде витиеватого узора. Работа выполнена невероятно искусно, так что теперь предполагаемая цена выросла чуть ли не втрое.

— М-да, — произнес Йона тихо, — предсказуемо, но приятно.

Воображение живо нарисовало, как он прогуливается по местам преступлений с таким вот подарком. Улыбка сама наползла на лицо. Второй мыслью следовала, разумеется, прикидка, сколько рук эта трость сменит после визита в Зверинец. Число, скорее всего, будет двузначным. Ну что же, для визита в императорскую канцелярию штучка у него самое то, но вот в быту она — еще одна мишень на затылке. С грустной улыбкой на губах Камаль убрал трость в тубус и положил в шкаф.

Вызов к императору в ближайшие дни у простого инспектора имперского сыска точно не планировался.

Что же, с одним делом он разобрался, теперь осталась работа. Пакет от Ирмы оказался весьма объемистым и тяжелым. Окажись он еще больше, можно было бы думать, что инспектору прислали бомбу килограмма на два. К счастью, он еще не настолько высоко забрался в полицейской вертикали власти, чтобы получать такие «серьезные подарки». Максимум — граната под днище машины.

Внутри пакета лежали рукописные заметки, несколько справок из других городов, выписки из церковных метрик. Все аккуратно сложено по стопкам и скреплено. Про себя Йона решил почитать в последнюю очередь. Не из врожденной скромности, а скорее из желания узнать про ребят. За четыре года войны взвод стал ему чуть ли не новой семьей, так что теперь хотелось узнать, так ли всем повезло, как он этого бы желал.

Рядовой Эрик Картер.

Буквально через полгода после списания на гражданку он принялся спасать тонущего на реке мальчика. Парнишку вытащил, вот только сам получил сильнейшую пневмонию. Согласно отчету сельского врача, он провел в тяжелейшей горячке двое суток, после чего умер, не приходя в сознание. Он так и не успел жениться, как и обзавестись детьми, так что похороны на себя взяла его община. В конце на листке рукой Ирмы было выведено: «Похоронен на кладбище в селе Огробен, участок 112-А».

Йона прикинул, что Эрику исполнилось тогда уже тридцать. Картер рассказывал, что когда император объявил мобилизацию, то он уезжал из дома почти что радостным. Как он сам про себя говорил, до этого он всегда отличался буйным нравом и готовностью подраться. Так что половина села тихо выдохнула, когда его посадили на подводу, едущую до ближайшего призывного пункта.

Это поначалу не вязалось с тихим и спокойным поведением щуплого коротышки, но в первой же атаке Картер с легкостью доказал правдивость своих слов. Йона сам видел, как тот несколькими короткими ударами приклада забил насмерть сразу двух солдат. Потом, когда взвод зачищал отбитые траншеи от гуттских трупов, этих двоих видели все, так что Эрик обрел весьма широкую славу как жесткий рукопашник.

Подумать только — пройти всю войну, чтобы помереть от простуды.

В горле у Камаля стоял ком. Вот уж кому не помешала бы абсолютная память, так это ему. Село Картера расположено не так уж далеко на юге, а он за восемь лет так и не навестил друга. Теперь уже поздно, хотя… Йона еще раз перечитал строчку с номером участка. Можно было и махнуть на денек или два — глянуть участок, да присмотреть.

Кто дальше там у Ирмы?

Ральф Долан — толстячок с вечно печальными глазами мастифа. Его папаша держал лавку в Растене, где продавал письменные принадлежности и прочие канцелярские принадлежности ручной работы. Начало войны Ральф встретил, только-только выпустившись из гимназии. Судя по его рассказам, его вечно тихая и меланхоличная мать едва не отправилась на тот свет, когда ее кровиночка пришла постриженная наголо и с приписным листом.

Отойдя от первого предынфарктного состояния, мамаша едва не получила второе, когда в одном из писем Ральфи обмолвился, что его направили вовсе не в штаб, а в самое что ни на есть пекло. И вот там, под давлением, маленький уголек по прозвищу Толстяк превратился в бриллиант. Парень, конечно, не стал образцовым солдатом по щелчку пальцев и порой оставался все такой же неженкой.

Но вот стрелял этот жирный очкастый тюфяк словно дьявол.

Инструктора по стрельбе один за другим хвалили Долана, нарекая чуть ли не лучшим стрелком на средней дистанции в батальоне. Лишний вес исправили постоянные физические нагрузки, стресс и периодическая голодовка за линией фронта. Сейчас, судя по тому, что нашла Ирма, Ральф обзавелся семейством, регулярно ходит в церковь и едва не выиграл выборы мэра в своем городке. У него трое детей, собаки и доля в семейном деле.

М-да, из числа таинственных налетчиков его тоже можно вычеркнуть.

Следующая стопка оказалась толстенькой. Йона взвесил ее в руке. Если брать вес заметок от Галарте, как мерило насыщенности жизни, то эту точно вела весьма неспокойная личность. Йона и так догадывался, кому она принадлежит, но на первой странице, естественно, прочел собственное имя.

Тут, пожалуй, Ирма впервые схитрила.

Стопка представляла собой полную подборку всех его громких дел. Большую часть писала она сама, так что иногда встречались черновики статей со следами борьбы автора и редактора. Порой между строк читалась настоящая битва характеров. И несмотря на то что Галарте — чертов перевертыш-кровопийца, выигрывала она не всегда. В таких случаях на страницах появлялись короткие рукописные замечания. Подобный альбом воспоминаний больше подошел бы для другого человека, но Йона все же оценил ту заботу, с которой Ирма его составляла.

После нескольких часов непрерывного чтения голова уже плохо соображала и очень хотелось спать. Йона собирался уже ложиться, как вдруг услышал стук в дверь. Быстро убрав документы в ящик своего письменного стола, инспектор поспешил к входной двери.

Уолли Лист стоял на пороге и рассматривал округу своим тяжелым взглядом гробовщика, и от этого взгляда кровь стыла в жилах. Заметив на пороге хозяина, он коротко кивнул кому-то в машине неподалеку и, не дождавшись даже приветствия, прошел внутрь.

— Привет, Лист. Конечно, заходи, будь как дома и ни в чем себе не отказывай. — Камаль старался говорить как можно спокойнее, вот только само построение фразы выдало подавленную ярость.

Бандит же прошелся по всей квартире, убедился, что внутри инспектор один, и вернулся на улицу. Там он дошел до своей машины и что-то жестами показал пассажиру на переднем сидении через окно. Затем он выслушал несколько приказов. Дверца открылась, и из машины вышел Питер Барроуз. Лучший и самый скользкий адвокат в городе. Злые языки сочиняли о нем легенды. Большинство сводились к тому, что Пит — просто бандит на зарплате, но с корочкой о высшем юридическом образовании.

По факту все было еще сложнее. Питер действительно считался почти лучшим на потоке юристом. В плане усидчивости и умения запоминать что угодно, все у него просто отлично. Особенно теперь, когда он стал личным адвокатом Папы Джи. Сейчас выглядел он весьма солидно: дорогая шелковая сорочка, костюм-тройка по цене чьего-то месячного заработка и лакированные туфли, начищенные до зеркального блеска, так что, глядя в отражение, можно было побриться.

— Привет, Йона. — Пит протянул руку, и Йона ее пожал.

— Привет, Пит. Ты ко мне по делу или решил вспомнить чудесные годы в студентах?

— Немного того, немного другого. Впустишь?

— Заходи, — ответил инспектор и повернулся, давая войти. — Предупреждаю, у меня не прибрано.

— Не «предупреждаю», а «прошу прощения», — ответил Барроуз с легкой издевкой. Но, заметив тяжелый взгляд инспектора, он весьма разумно решил не продолжать.

— Кофе будешь?

— Не откажусь.

— Вот сам его и вари. — Камаль вытащил из портсигара сигарету и закурил.

— Тогда я пас.

Воздух наполнился дымом от сигареты. Йона медленно выдохнул две тонкие струи изо рта в нос и ожидающе взглянул на гостя. Питер сел на кухонный стул, вальяжно закинул ногу на ногу и начал.

— Как уполномоченный представитель группы неназываемых лиц, я хотел бы сообщить о некоторых фактах, возможно, интересных следствию. На условиях анонимности, само собой.

— Слушаю, — Камаль кивнул.

— Вы согласны на озвученные условия, инспектор?

— Если это стоящая информация.

Юрист улыбнулся так широко, что от его зубов, казалось, вот-вот пойдут солнечные лучики.

— Поверьте, стоящая.

— Тогда я согласен на ваши условия. Полная анонимность в рамках следствия.

Оба понимали, кто именно этот неизвестный источник в криминальных кругах. Либо Топор, либо его знакомый.

— Мой источник сообщил, что не так давно, сутки или двое назад, на него вышли неизвестные люди.

— И хотели они?

— Приобрести весьма специфический товар, которого у моего клиента не оказалось.

— Насколько специфический? Подробнее, пожалуйста, господин адвокат.

— Партию патронов для оружия, очень сильно напоминающего то, что фигурировало в сводках по ограблениям.

— Он может это подтвердить чем-то?

— Нет. — Питер изобразил непонимание весьма убедительно, и Камалю на мгновение показалось, что тот и вправду удивился. — Мой клиент не дает чеков, а также не предполагает делать это в дальнейшем, так что тут вопрос вашего доверия к словам моего клиента.

— Хорошо, спасибо, я услышал ваш сигнал. Еще что-то, что может помочь следствию?

— Да. Мой клиент заявил, что у одного из пары была татуировка на руке в виде плохо сработанного знака «Волнолом», а еще говор у обозначенных людей проскальзывал весьма приметный.

«Волноломом» забиты руки у многих. Если Питер хотел помочь, то сократил выборку не сильно — до половины головорезов Олдтауна.

— И? — Йоне приходилось вытягивать каждое слово из Барроуза.

— Они говорили с легким гуттским акцентом.

— Кому еще сообщил ваш клиент эту информацию?

— К сожалению, инспектор, этот вопрос нарушает мою адвокатскую тайну, — ответил Пит и многозначительно улыбнулся.

Означало это примерно следующее: «Да знает твой дядя, затем он меня сюда и прислал, дружище».

— Хорошо, — Йона кивнул своим мыслям. — В таком случае прошу вас донести до вашего клиента, что лжесвидетельство — преступление и караться будет по всей строгости закона.

— Я уже, инспектор. Клиент понял и проникся.

— Отлично. И второй момент до него тоже донесите: я не могу пустить это в работу без доказательств. Так что сигнал я принял, но, сами понимаете, господин адвокат — в дело он не пойдет.

— Большего мне и не нужно. Мой клиент — патриот своей страны, так что этот вопрос для него важен. На этом, пожалуй, у меня все. Спасибо, что не дали кофе, боюсь, что не дотерпел бы.

Барроуз встал и, раскланявшись, вышел из квартиры инспектора. Йона подошел к окну и стал смотреть на то, как дорогой бандитский автомобиль стартовал, а затем исчез из виду.

Продолжать чтение не имело смысла — дольше Камаль перейдет в меланхолический режим. Все только и говорило о том, что они с Нелином ошиблись. Это не работа Потеряшек. Схожий почерк или одна школа, но разные люди. Папа Джи, похоже, решил-таки расквитаться с долгом перед племянником. Не просто же так он послал сюда Листа и Питти.

Разыграть анонимный донос — это, конечно, смешно. Такие показания не примут ни в одном суде, но до суда дело может и не дойти. Кого судить, если всех перестреляли при задержании? Уж Камаль точно такое развитие событий предпочтет больше других. Топор, видимо, проникся важностью момента. Похоже, что почаще нужно портить дяде настроение своей кислой рожей.

Но теперь вся история приобретала совершенно непонятный оборот. У ублюдков кончились патроны. Где они успели расстрелять все? Верить в то, что патронов у них изначально было мало, Йона не хотел. Патроны они бы тогда берегли как зеницу ока.

Память подсказывала, что больше всего смертей у них набралось на первом деле. Возможно, они просто проходили последнюю притирку друг к другу. Тогда никто ничего еще не знал, так что на полу в банке остались лежать мертвыми трое охранников. Дальше, по мере распространения слухов, народ все больше и больше пропитывался трусостью. Плюс у банды появился свой механизм работы. Конвейер по производству трупов.

Так что сейчас Тени где-то к чему-то готовятся, и это — не повзрывать под окнами петарды. Что-то крупное и серьезное. Плюс теперь еще гуттский след. Разумеется, это могло быть и ложным признаком, придуманным для отвлечения внимания.

Или же наоборот.

Звонок вывел Камаля из раздумий. Йона быстро поднял трубку и услышал знакомый голос дежурного. Сегодня в дежурке сидел Аларик.

— Инспектор, это дежурная, — без лишней воды начал он. — За вами уже выехала машина, будьте готовы через двадцать минут.

— Какого черта случилась, Кевин?

— Так у нас ЧП, сэр.

— В участке?

— В Центральной больнице.

— Да твою ж мать! Что там еще?

— Побег из-под стражи и двойное убийство.

— Парни из дежурной смены?

— Да.

Вот теперь все приобретало совсем уж плохие черты. Копы не любят, когда их валят, а значит сейчас с него могут попросить детальный отчет о том, на что было потрачено все это время. И ответить по существу Камалю нечего. Он ровно там же, где и находился, только практически на неделю позже.

— Кто уже там?

— Практически все. Радд тоже, если вы об этом.

Йона говорил сейчас не «об этом», а скорее больше хотел узнать, как сильно ему прилетит за все ошибки, которые он успел совершить.

— Хорошо, Кев, я уже собираюсь. Жду.

— Спасибо, сэр.

Глава 21

Вокруг Центральной больницы было полно народу. Такого количества людей в форме не появлялось в этих стенах с последних более-менее заметных беспорядков. Инспектор выскочил из машины еще до того, как та остановилась, почти на ходу.

— Паркуйся и внутрь, — приказал он Оберину и поспешил в направлении главного входа.

Ночка обещала быть тяжелой. Мари караулила у входа. Было прохладно, и от долгого стояния на ветру щеки у нее стали темно-розового цвета. Заметив Йону, она быстро отодвинулась от калитки и пошла в его сторону.

— Привет, Мари, — вальяжно козырнул инспектор и поспешил во внутренний двор.

— Доброго вечера, инспектор. — Голос девушки был, как всегда, серьезен.

— Да какого уж там доброго… Все наши здесь?

— Да, даже из министерства.

Вот это уже казалось похожим на катастрофу. Радд теперь точно сделает его крайним в этом деле. Терять синекуру он явно не пожелает, так что теперь нужно быть готовым отбивать нападки начальства.

— Кого эти суки достали? — спросил Камаль, не ожидая ничего хорошего. Практически все полицейские в его участке были не без греха, но пожелать смерти Йона мог всего лишь паре человек.

— Боул в реанимации, прогноз неутешительный, хоть его и быстро довезли до операционной. Женьена не спасли.

— Давно?

— Около часа назад. За вами послали практически сразу.

Боул мог быть причислен к вполне сносным полицейским, звезд с неба не хватал, но с раскрываемостью у него достаточно хорошо. А вот Вит точно считался многообещающим. Он был старше Оберина года на два, так что Йона держал его за такого же салагу, что и Кенни с Куколкой. Молодой и всегда голодный, вечно без гроша в кармане, но почему-то неунывающий. Единственное, что хоть как-то можно посчитать за хорошее, так это то, что он успел к распадающемуся эфирному телу задолго до крайнего срока. Наконец можно будет поработать нормально, а не спорить с толпой упоротых военных ветеранов с желанием все разнести по кирпичикам и устроить ад на земле.

Вот только идет судьба на хер с таким вот везением.

Йона выругался про себя и ускорился. Мимо проходили напуганные врачи и санитарки. Взгляды у них сейчас, как у до ужаса перепуганных зверей.

— Что известно? — спросил инспектор, когда они с Мари вошли в холл больницы.

— Все случилось за пять минут до одиннадцати.

— В пересменку?

Девушка кивнула и продолжила:

— Время известно вполне точно — Боул успел позвать на помощь.

— Как это случилось? Давай все подробности, что знаешь.

— Пока не ясно ни черта, сэр. Есть пара свидетелей, которые говорили, что они вошли через приемный покой.

— Как они попали внутрь? Известно?

— Свидетели видели отъезжающую карету скорой помощи.

— Поиски уже начали?

— Не знаю, скорее всего.

Судя по обилию полицейских рож, к делу уже подключились люди с достаточно высокими кабинетами в министерстве. Так что, скорее всего, ублюдков и их машину уже ищет не только полиция, но и все дружинники города. Одной надежды на везение, конечно, мало, но хотелось верить в успех.

— Ты кофе будешь? — Андреас вытянул ноги и хорошенько растер их. Кровь вновь начала циркулировать по конечностям, так что сразу в ногах появилось мелкое и частое покалывание. Судорога быстро прошла.

— Наливай, — согласился напарник и потянулся.

Без кофе их уже вырубало — виданное дело, весь день они сидят у двери этого покоцанного свидетеля и ждут непонятно чего. Да не нужен он никому. Просто не нужен. Порой этот чертов Камаль казался конченым параноиком. Хотя… зачастую его паранойя приносила свои плоды. В принципе, он был не худшим детективом в участке.

Витталис открутил крышку термоса и вытащил две небольшие кружки. За все время он еще ни разу не пожалел, что купил на рынке этот старенький военный термос. Старуха, которая его продала, скорее всего, заломила цену в три или четыре раза выше, но все равно покупка того стоила.

— Держи. — Женьен протянул напарнику кружку.

— Спасибо.

— Что делать будешь на выходных?

— Не знаю, дочь хотела в зоопарк.

— На кой-черт?

— Животных любит, совсем, что ли, дурак?

— Ну… так можно в село уехать, там хорошо.

— Так хорошо, что ты сюда сбежал?

Ответить было нечего, и Женьен только картинно отмахнулся. Они еще долго разговаривали, так что подошедшего санитара заметили не сразу. Невысокий и весьма крепкий мужчина в халате и медицинской шапочке толкал перед собой небольшую каталку. Каждый шаг его сопровождался скрипом и звоном в колесиках. Боул мельком взглянул на парня, и что-то в нем показалось странным. Тип прошел чуть вперед, затем встал с самым растерянным видом и принялся разглядывать таблички на дверях. Он обошел практически весь коридор вперед и назад, выискивая нужную дверь, пока наконец не подошел к «стражам».

— Привет, ребята, — произнес санитар извиняющимся тоном. — А где эта чертова двадцать восьмая? Я тут недавно, еще не освоился.

— Двадцать восьмая на втором, — ответил Женьен и отхлебнул кофе.

— А у вас тут что, убийца какой или…

— Иди отсюда, новичок! — Боул почувствовал что-то неладное.

— Да ладно вам, ребята.

Догадка пришла в самый последний момент. Почему санитар во врачебном халате? Боул уже потянулся к пистолету, но не успел — Вит решил сделать глупость раньше.

Женьен так ничего и не понял, он сработал чисто по привычке и на одних инстинктах — поднялся со скамьи, чтобы выпроводить незваного гостя. Только вот тот был к этому готов. «Санитар» рванулся вперед, сокращая дистанцию, и сделал практически мастерский нырок под руку. Теперь от потенциального выстрела его закрывал офицер.

Ударил быстро. Раз, два, три. Шея, подмышка, бедро. Полицейский неверяще взглянул на пальцы, испачканные в чем-то теплом и красном, и упал, заливая все вокруг кровью. Алая жидкость вырывалась толчками из горла и бедра, так что пол разом стал мокрым от крови. Первый труп замедлил нападающего всего на секунду или две.

Явно он такому не на улице научился. Следующий рывок, теперь уже в сторону второго полицейского. Боул успел выхватить пистолет и даже взвести курок, вот только прицельный выстрел сорвался. Словно сам дьявол придал этому ряженому ублюдку скорости. Цепкие пальцы ухватили руку с пистолетом и отвели ее. Пуля ушла в пол. Андреас сообразил, что сейчас последует удар. Недолго думая, он просто-напросто выплеснул содержимое кружки в лицо бандиту. На такой короткой дистанции промазать сложно, но то ли адреналин сделал движение не точным, то ли сказалось отсутствие опыта, но кофе лишь немного зацепил грудь и шею нападающего. Это смогло хоть немного сбить атаку. Но, черт подери, какой же он быстрый! Удар коленом в солнечное сплетение выбил из Боула дух. Ноги подкосились сами собой, и он повалился вперед.

— Урод, — зло сплюнул убийца и стер с шеи горячие капли.

Два удара в печень ножом на эту легавую свинью хватит, только вот время. Часы показывали, что пара секунд у него еще есть для веселья. А почему, собственно, и нет? Сильным толчком сапога ему удалось перевернуть копа на спину. От падения тот разбил свое тупое лицо, так что теперь выглядел как чей-то ночной кошмар. Убийца навис над второй своей жертвой, заглянул ей в глаза и улыбнулся. Коп оказался крепким и не вырубился, это даже, можно сказать, достижение.

— Эй, легавый, передавай привет вашему инспектору Камалю. — На имени инспектора голос убийцы стал злым. — Скажи, что я все равно лучше, так что пусть не сильно расстраивается, когда меня не поймает.

— Пошел ты. — Из последних сил Боул приподнялся и плюнул в лицо своему палачу. Кровавая слюна попала на белый халат в виде мелких капель.

— Как некрасиво.

Два коротких удара ножом в живот. Этот легавый порядком взбесил, так что перед тем, как выдернуть клинок из живота, бандит провернул его в ране.

Закончив с охраной, лжесанитар быстро распахнул дверь в палату.

— Сэлл, старичок, привет. Ты сегодня выписываешься, с вещами на выход.

Наряд пропустил Камаля и д’Алтон без лишних разговоров. Девушка старалась выглядеть спокойной, но Йона видел, что мелкий пушок у нее на шее и руках встал дыбом. Абсолютная память… да уж. Не хотел бы он иметь абсолютную память. Что прикольного в том, чтобы не мочь забыть вот такой кошмар, например? А сейчас тут натуральный ночной кошмар.

Женьен лежал на полу, заколотый, словно сопляк-первогодка. Хотелось накрыть его хоть чем-то, но, пока эксперты не закончат с осмотром, этого делать нельзя.

— Еще не передумала стать хорошим полицейским? Они обычно вот так заканчивают. — Инспектор кивнул на мертвеца.

— Нет, — прошептала Мари и покачала головой. — Сэр, я…

— А вот и вы. — Голос Радда сейчас был похож на рев бизона. — Рад, что вы почтили нас своим присутствием, Камаль.

— Доброй ночи, полковник, — кивнул инспектор начальнику, подошедшему в компании двух других мужчин.

Судя по виду и манерам, эти двое — куда более важные шишки, нежели братишка мэра. Этим двоим Йона тоже кивнул. Краем глаза он заметил, что д’Алтон рефлекторно сжалась и постаралась казаться меньше и незаметнее. Словно от этой парочки исходила настоящая угроза ее существованию. Йона всмотрелся в них внимательнее, и только со второго раза опознал во втором мужчине отца Куколки. Сдал старик, похоже, — сам на себя не похож. Хотя… Сколько ему должно быть? Под семьдесят, не меньше.

— Доброй ночи?! — Радд как-то уж слишком быстро перешел на крик. — Вы реально считаете эту ночь доброй? Или вы издеваетесь, Камаль? Посреди города убийство. В больнице! А вы заваливаетесь со спокойным видом и вальяжно приходите на место преступления.

— Если я буду орать и суетиться, то это как-то поможет?

— Да вы!..

— Спокойнее, полковник, — произнес один из «начальников». Голос его был тихим и вкрадчивым. — Инспектор на своем месте и готов заняться делом, не так ли?

В ответ Камаль молча кивнул.

— Думаю, что не нужно начинать разборки при подчиненных.

— Конечно, господин заместитель. — Полковник постарался изобразить примирительный тон, но выглядело не особенно убедительно. Легче поверить, что тигр испытывает к корове нежные чувства, чем в то, что Радд действительно остыл. А если брать в расчет анонимку, то, похоже, что скоро придется искать убедительные оправдания для кабинетчиков.

— В таком случае, полковник, — все тем же вкрадчивым голосом произнес тот, кого Радд назвал заместителем, — предлагаю не мешать и дать профессионалу работать.

— Хорошо.

Вся троица удалилась, оставив Йону и других в гордом одиночестве.

— Это кто сейчас ушел с твоим папашей? — спросил Камаль, когда вся троица пропала из вида.

— Габриэл фон Хорст.

— Зам министра внутренних дел?

— Ага.

Понятно, что все так легко вздохнули, когда эти трое удалились к чертовой бабушке с места преступления. Светиться лишний раз перед людьми такого полета далеко не каждый готов. Наверное, Йона напрочь рехнувшийся идиот, раз хамит своему начальству перед его начальством, вот только характер никуда не денешь.

— Понятно. — Йона вытянул из кармана свои белые шелковые перчатки и аккуратно их натянул. — Готова работать?

— Конечно.

— Все бумажки в том же виде.

— Я уже заполнила бумаги, пока ждала вас.

— Молодец, растешь. Надо тебе накинуть немного баллов за смекалку. Доставай ручку, и пошли поговорим.

Допрашивать мертвых знакомых Йоне до этого не приходилось. На войне, сидя в окопах, он часто «отпускал» друзей. Это было правильно — позволить хорошим парням получить второй шанс, пусть и на том свете. Но вот проводить дознание знакомого Камаль готовился первый раз. Он быстро потрогал холодный лоб Вита и взглянул в распахнутые голубые глаза.

Мальчишка.

— Привет, малыш, — произнес инспектор, когда вошел в контакт с тенью офицера.

— Здравствуйте, инспектор. Как Энди?

— Нормально, им занимаются врачи.

— Скажите, что мне очень жаль. Я почти задержал этого ублюдка. Только он… а, ч-черт!

— Спокойнее, Вит. Все нормально. Расскажи мне все, что помнишь.

— Да нечего рассказывать. Вечер как вечер. Я уже, грешным делом, думал, что вы придумали все, чтобы нас за что-то наказать. А тут такое.

— Что стряслось с вами, расскажи?

— Санитар с каталкой мимо нас прошел.

— Как одет?

— В… — Тень покойного немного запнулась, но затем быстро вспомнила: — В халат он был одет, как врач. Я только сейчас понял, что Энди его так и вычислил. На нем еще сапоги, помню, армейские, тяжелые.

— Он пришел один?

— Да, меня в пару секунд убил. Я даже пикнуть не успел: подошел только, а он мне ножом по всему телу отработал.

— Как бил?

— Не пойму.

— В смысле?

— Удары четкие, поставленные. Так на улице не научат, но при этом быстро, будто швейная машинка. Ра-а-аз! И все!

Инспектор замолчал, обдумывая свой следующий вопрос. Думал он не долго.

— Описать человека сможешь?

— Не сильно высокий, может чуть ниже вас. Крепкий, он Энди заломил руку, а вы знаете, что он — тот еще бугай.

— Ага. Татуировки?

— Не помню. Пострижен коротко, так обычно армейские ходят. Лицо простецкое такое, но глаза злые и холодные.

— Еще что-то помнишь?

— Он, когда Боула убивал, сказал тому передать вам слова. Я услышал.

— Что он сказал.

— Он сказал: «Передай Камалю, что я все равно лучше, так что пусть не сильно расстраивается, когда меня не поймает».

— Понятно. Что-то еще помнишь?

— Он этого парня, которого мы охраняли, не собирался убивать. Завалился к нему в палату, вывез его на каталке, и все. Дальше я не знаю. Простите, инспектор.

— Не переживай. Передать что-то твоим родным?

— Можно… Маме скажите, пусть не плачет. Я хорошее дело делал. Помните, как мы с вами ту девочку в коллекторе искали?

— Конечно, провоняли дерьмом всей поисковой группой.

— Да-а-а… Отпустите меня, сэр?

— Конечно. Пусть господь будет к тебе милостив и простит тебе все грехи. Иди с миром, офицер.

— Спасибо.

Вспышка света на этот раз была еще ярче. Мари подошла к окну и несколько раз моргнула. Глаза наполнились слезами. Девушке хотелось думать, что это все из-за того, что глаза болели от света, но в глубине души она просто грустила. Камаль подошел к окну и открыл раму. Свежий воздух ударил в лицо.

— У вас каждый раз так? — спросила Мари тихо.

— Как?

— Ну… я хочу рыдать и я не представляю, что вы сейчас чувствуете.

— Понимаю, — инспектор задумчиво кивнул. — Смерть — это всегда грустно. А что до меня, то на своей первой сотне я перестал грустить. Осталась только легкая жалость да ожидание, что мы скоро встретимся. Ладно, хватит сопли на кулак наматывать. Проверим твои умственные способности.

Марианна тяжело вздохнула, стерла с глаз слезы и взглянул на инспектора.

— Я готова.

— Следи за выводами и говори, если что. У нас есть двое полицейских Женьи, конечно, салага, но Боул — тертый. И этих двоих под ноль разделывает какой-то хрен.

— Работает быстро, грамотно, но со злостью. Врачи сказали, что у Энди нож в ране провернули.

— Сука! Человек крепкий, крутой и полностью психованный. Так работать ножом его могли научить либо в спецподразделениях, либо в разведке. Разведка отпадает, там он отсеялся бы по жестокости. Психованных нигде не любят.

— А еще он вас знает. Ну или знал.

— Да. Похоже на то.

— Думаете, что у нас кто-то стучит?

— После такого я на это с Нелином готов поспорить. С этого дня все обсуждаем только нашим маленьким закрытым кружком. Никому ничего не говорим. Поняла?

— Конечно.

Йона быстро продышался и закрыл окно, пока не успел схватить простуду. Марианна смотрела на него, ожидая команды.

— Значит так, — произнес Камаль спокойно. — Сейчас берем Кенни и едем к человеку, который нанимал Сэлла Валенберга на работу. Трясем его и проверяем адреса.

— Думаете, он окажется дома?

— Сэлл — не профессиональный преступник. Он военный, а потому привык действовать либо прямолинейно, либо по уставу. Профессиональный бандит залег бы где-то, но этот вполне может рвануть к маме или любовнице. Так что будем искать урода.

Глава 22

— Куда мы, сэр? — тихо спросил Оберин, когда инспектор с Мари загрузились в машину. После вчерашнего разговора он старался держаться профессионально, понимая, что из любимчиков он точно выбился. Остался единственный способ закрепиться в группе — стать незаменимым.

— Империал Лейн четырнадцать, — отозвался Камаль и хлопнул дверью. — Поговорим с одним моим приятелем.

— У вас в каждом доме приятели, сэр, — с едва заметной усмешкой произнесла Мари.

— Да, — без лишних споров согласился Йона. — Город только кажется большим, а если знаешь пару человек на нужных местах, то у тебя сразу появляется много хороших знакомых. Можешь у отца спросить, сколько раз он платил за свой обед, если мне не веришь.

— Не думаю, что вы правы. В вопросах репутации…

— Твой отец слишком щепетилен, — закончил за девушку инспектор. — Твой брат говорил.

— Мне кажется, что он слишком много вам рассказывал.

— Не стоит на него злиться. Когда ты сидишь в одном окопе с людьми безвылазно, то рано или поздно, а начнешь болтать. Ну, либо ты чертов психопат.

Мари неохотно кивнула. Думать об отце хуже не хотелось, в глубине души она понимала, что ее старик — человек сложного характера, но иногда маленькая девочка, считающая, что ее папа лучше всех, подавала голос.

— Так… — инспектор подвигал уставшей ногой. — Человек, к которому мы едем, — Уильям Купер. Ветеран из двадцать седьмой пехотной. У него боксерский клуб на Империал, жить должен там же.

— Сэр… — робко начал Оберин. — Уильям Купер — это случайно не Крюк Билл?

— Случайно он.

— Мы едем в гости к нему домой?

— Мы едем к нему на разговор, Кенни. Ты чего такой восторженный?

В ответ водитель только повернулся и недоуменно вытаращил глаза на начальника. Весь его вид словно говорил: «Вы что, правда не понимаете»? В ответ Йона только сделал серьезное лицо.

— Сэр, это же Крюк Билл. Он — трехкратный чемпион в среднем весе среди юниоров, чемпион открытых соревнований по боксу в тяжелом весе, а еще дважды чемпион города в тяжелом весе по версии имперской лиги. Он — чертова легенда.

— Удивлен, что ты не бросился брать у него автограф, тогда в кассе.

Оберин замолчал на секунду.

— Э… я не узнал, думал, что это просто похожий человек, да и чего ему делать в нашей дыре.

В ответ Камаль только прыснул в кулак. Какой же Кенни все еще мальчишка. Да, инспектор по-прежнему оставался зол на него за подставу с письмом. Но сейчас вся злость куда-то делась. Йона всегда был добрым и отходчивым, может потому карьера уличного бойца или сурового уголовного юриста у него так и не сложились?

Машина быстро примчала на место. Дом на Империал Лейн четырнадцать оказался невысоким двухэтажным зданием и явно видал лучшие времена. Декоративная облицовка потрескалась от старости и местами даже осыпалась. Ко всему прочему фасад дома был заполнен различными вывесками. Судя по ним, солидную часть дома занимали небольшие магазинчики, ломбард и церковная лавка. Сейчас посреди ночи, они, естественно, не работали.

Но, к счастью, в зал имелся отдельный вход с торца.

— Вылезай, фанат, — приказал инспектор Кенни, — с нами пойдешь. Познакомлю с Биллом.

— А? — не веря собственному счастью, произнес парень и переспросил: — Можно?

— Ты глухой или в себе неуверенный? Пошли.

Вся троица вылезла из машины. Камаль шел первым, рассматривая округу. Все тихо и спокойно. Купер выбрал отличное место, чтобы обосноваться, если подумать. Тихо, спокойно. В паре минут ходьбы отсюда располагался небольшой парк, где можно побегать для разминки. Практически идеальное место. Полицейские дошли до двери с табличкой «Двоечка».

Купер открыл на пятом или шестом ударе. Выглядел он сейчас встревоженным и напряженным. В руке он сжимал что-то, похожее на длинный газовый ключ. Казалось, Билл сейчас готов сражаться за собственную жизнь до последнего. Заметив инспектора, он как будто слегка расслабился. В ночной темноте не видно ни черта, но Йона был готов поклясться, что старый приятель выглядит усталым и грустным. Красное лицо говорило о том, что он уже немного выпил, так что можно будет просто спокойно поговорить без выяснения отношений.

— Привет, старик. Офицеры?

— Приветствую, Уильям, мы к тебе по делу. Пустишь?

— Заходите.

Он широко распахнул дверь, давая полицейским войти. Внутри ожидаемо оказался небольшой холл. Маленький коридор занимал едва ли пару квадратных метров, так что вчетвером тут стало невероятно тесно.

— Можете не разуваться, — сказал хозяин спокойно и просто взмахнул рукой. — У меня с утра уборщица придет.

— Хорошо, — согласился инспектор и внимательно оглядел зал.

Уборка бы тут и правда не помешала, а еще легкий ремонт. Паутина трещин расползлась по облезлым стенам. Лампы не горели, только слабый лунный свет проникал через окна. В центре зала над всем вокруг возвышалась разбитая боксерская площадка, окропленная потеками чего-то бурого. Старые вытертые канаты свисали со ржавых колец. Внизу, в тренировочной зоне, висели тяжелые груши и мешки для отработки ударов. В дальнем конце зала можно было с трудом рассмотреть скамейку для жима лежа, а рядом три ряда гимнастической стенки.

Образцовый зал был лет двадцать назад.

Билл повел нежданных гостей на второй этаж, где располагалась тренерская, а заодно и его небольшие апартаменты. Этот маршрут больше напоминал обзорную экскурсию. Лестница нашлась в дальнем конце зала, так что нужно было пройти его насквозь. Даже в темноте тут чувствовалась сильная энергетика.

На полках стояли весьма солидные кубки и медали, а на стенах висели фотографии знаковых боев. Иногда фотохроника перемежалась небольшими газетными вырезками в рамках. «Кувалда выбил из оппонента дух в шестом раунде». «Перспективный новичок выигрывает юниорский чемпионат». Читать сами статьи не особенного хотелось, так что инспектор больше блуждал взглядом по заголовкам и вещам в витринах. Тут было собрано достаточно вещей, которыми Билл явно гордился, раз выставил их на всеобщее обозрение. Йона не вчитывался в подписи, а вместо этого посматривал на Кенни. Мари, шедшая рядом, занималась примерно тем же. Их водитель же сейчас больше походил на мальчишку, которого отец впервые притащил в кондитерскую.

— Это же «Безумная ночь», — прошептал Кенни, когда заметил огромное фото с полностью заполненным боксерским залом на несколько тысяч человек.

— Интересуетесь? — с заметным энтузиазмом отозвался хозяин. — Профессионал?

— Любитель, — произнес Оберин робко, словно разговаривал с архангелом.

— Ну, я тоже начинал с любителя. И да, вы правы, офицер, это фото с «Безумной ночи». Специально заказал снимок другу-фотографу, хотел посмотреть на себя со стороны.

— Не знал, что ты тогда участвовал, — произнес Камаль удивленно.

Боксом Йона не увлекался, но про тот вечер даже он слышал. Тогда было решено провести сразу четыре показательных боя и разогреть народ перед боем дня — чемпионским поединком в супертяжелом весе. Трудно представить, каких денег это стоило, но о той ночи не говорил только ленивый. А когда все закончилось, разговоры не стихали еще несколько недель.

— На показательные почти заявили, только меня за день до этого на тренировке вырубил Хоффстедер. Так что слушал про свой бой с больничной койки. Урод мне челюсть сломал, вот я и пролетел мимо показательных.

На этих словах голос Билла дрогнул, словно он до сих пор не мог простить себе тот случайный проигрыш. В глубине души он понимал, что этот хук стоил ему карьеры профессионального боксера. Между тем все четверо уже подошли к тренерской, и Купер открыл каморку своим ключом.

Внутри все оказалось обставлено еще скромнее, чем внизу. Маленькая комнатка три на три метра с единственным окном, которое выходило на тренировочную зону. В центре комнаты располагался массивный дубовый стол, а вокруг него пара обитых кожей стульев. Обивка с годами растрескалась и облезла. Билл указал на кресла, а сам уселся в свое. К удивлению хозяина, инспектор остался стоять. Он медленно прошелся взад-вперед и взглянул на ночной зал сверху.

— Так и на кой-хрен тебе фото? — словно желая услышать продолжение, спросил Камаль и отошел от окна.

— Заплатил аванс парню, который должен был меня поснимать, а он так и не узнал, что я в челюстно-лицевой хирургии. — На этих словах Купер улыбнулся. — А дальше прикинь, как я охренел, когда этот хмырь принес фото и потребовал свою вторую половину.

— Послал бы его?

— Да собирался, только фото оказалось хорошим. Так и называю его «Воплощая чужие мечты».

— А кто победил-то?

— Хоффстедер и победил. Его мне на замену поставили.

— Простите, — Кенни снова включился в разговор, но как-то медленно. — Леопольд Хоффстедер?

— Да, старик Лео Кувалда. Хотя его прозвать следовало бы Жеребцом. Меня как лошадь лягнула. Хорош был ублюдок, да и не пропускал — резкий, как приступ поноса. Ладно. Вы же не за моими классными историями пришли, офицеры.

— Ну, да. Мы по работе.

— Слушаю, — Купер подобрался.

— Сэлл Валенберг, тот, который курьер.

— Ну?

— Где его можно найти?

— В центральной лежит, а что?

— Не лежит. — Йона тихонько стукнул тростью по полу, так что удар был едва слышен. — Ночью его выкрали неизвестные и вывезли на машине скорой помощи. Нам нужны его контакты и адреса.

Казалось, новость выбила хозяина зала из колеи. Он сложил руки на столе в замок и попытался что-то вспомнить.

— Есть адрес, который он мне давал, когда я его устроил в фонд. Не знаю, живет ли он там сейчас, но другого просто нет, — ответил Купер через несколько секунд весьма напряженных раздумий. — Сейчас найду.

— Многим обяжешь.

Купер повернулся к небольшому архивному шкафчику, выкрашенному в зеленый, выдвинул полку и принялся искать. Пару секунд спустя он вытащил несколько тонких папок из серой бумаги и принялся рыться уже в них. Поиски заняли еще немного времени.

— Держи, сержант. — Билл протянул листок, на котором были расписаны данные беглеца.

— Спасибо. Что про парня рассказать можешь?

— В общем или как?

— Как сможешь, так и расскажи. Любые вещи, которые в голову лезут, нам все важно.

— Да ничего особенного, если уж честно, я и не знаю. — Купер помолчал немного, обдумывая следующие слова. — В принципе, парень как парень. Высунься на улицу, кликни ветерана, и найдешь таких Сэллов десяток. Сидел тихо, в проблемы не лез.

— Пил? Наркотики? Карты?

— Не у меня. Я за такое вышибаю с волчьим билетом. Нарики ненадежные.

— Раз увидел наркомана…

— …Задави как таракана.

В словах старого друга инспектор почувствовал уверенность и ни капли фальши, так что решил сменить тему:

— Познакомились вы с ним как? Не на улице же.

— Так… э… в офицерском клубе, где же еще. Пришел он туда, не помню когда. Года четыре назад.

— Где до этого обретался? Знаешь?

— Говорил, что лечился долго, потом не помню. Что-то с нервами вроде у него приключилось. Не помню точно, извини, Йона, тут не помогу.

— Ясно, пришел он в клуб, и что дальше?

— Да как обычно у ребят происходит — послушал, посмотрел, проникся. Долго ничего не хотел рассказывать. Ну ты понимаешь, парень с такой рожей может и крышей поехать. Я его не торопил, короче, а потом полгода спустя он все же вышел и… ну… рассказал о себе. Я еще тогда подумал, что дельный парень, даром что не слышно его.

— Клуб ваш где? — При упоминании нового места Йона почувствовал нечто, что не мог описать.

— Набережная Кампри, дом двенадцать.

— Встречи как часто?

— Ну… полноценные — раз в месяц, тогда вся наша братия собирается. А так раз в неделю по пятницам, с шести вечера.

— Понятно. Сэлл там часто бывал?

— Каждую пятницу. Я уже думал, что у него совсем личной жизни нет, дал ему местечко курьера.

— Просто так взял и дал? Не очень похоже на тебя, рядовой.

Билл замолчал, очевидно прикидывая, не пора ли замолкать и требовать адвоката. Хотя пару секунд спустя он, очевидно, решил, что еще рано.

— Ну, я не совсем идиот, кое-кого поспрашивал, навел справки, так сказать. Плюс парень хороший…

— Хоть и нелюдимый, — вырвалось у д’Алтон.

— Ну, не без этого, — согласился с выводом хозяин кабинета. — С другой стороны, не у каждого злого ворчуна есть для этого такой шикарный повод, как у Валенберга. Кстати о ворчунах. Как Нел?

— Нормально, — ответил инспектор. — Дал ему выходной. А то он у меня пашет как лошадь.

— Только лошадь не может одним винтовочным выстрелом сбить самолет.

— И он не может, мы тогда так и не поняли, кто сбил тот чертов биплан.

Оба мужчины замолчали на секунду, думая каждый о своем.

— Друзей его знаешь? Имена, клички? — спросил Камаль и получил ожидаемый ответ.

— Да я без малейшего понятия. У нас в клуб ходят две-три сотни каждую пятницу, еще с десяток ребят сюда по грушам приходит поработать. Я чисто физически не могу с каждым поговорить.

— Но на работу ты его взял.

— Да говорю же, я любому работу дам, если она у меня есть и человеку не западло.

— А что, такие бывают?

— Не представляешь сколько. Народ разный у нас. Ты приходи, послушай, сам чего расскажи.

— Я подумаю, — соврал Камаль не очень убедительно, так что Купер только хмыкнул.

— Сделаю вид, что тебе поверил, сержант. Но ты реально приходи, тебя ребята точно послушают, ты же у нас легенда, как и Нелин.

— Не начинай, Билл. — Слышать это еще и от Купера не хотелось, так что Йона картинно замахал руками.

— А что? Пф-ф-ф. Нашел чего стесняться. Приходи, а то и послушать армейских баек новых неоткуда. Все уже по четыре раза слышал во всех возможных вариациях. Да и вы, офицер, тоже приходите в зал. Будем делать из вас профессионала.

Последние слова Купер произнес в адрес Оберина, и тот практически засиял как новая монета.

— Я подумаю, когда смогу прийти. Сами понимаете, работа, — со смущением в голосе произнес он.

— Ну… попытайтесь найти время. Всех секретов я вам не расскажу, но свой «крюк» смогу поставить.

Еще пару слов, и казалось, что Кенни кончит прямо на месте. Настолько тупого и довольного лица у него Йона не видел ни разу. Хотя Камаль не был уверен, что не сидел бы с еще более дурацкой рожей, предложи ему самому кто-то из героев детства спарринг или что-то подобное.

Но все равно разговор надо сворачивать.

— Ладно, — инспектор поднялся. — Если он выйдет на связь, то дай знать.

— Конечно, сам же сказал, что у него проблемы. Дорогу сами найдете?

— Да, не провожай.

Вся троица вернулась в машину тем же маршрутом, что и пришла. Кенни быстро завел мотор и тронулся с места. Йона передал водителю адрес, который Билл вписал в формуляр.

— Вы с ним хорошо знакомы, сэр? — спросила д’Алтон.

— Ну… рядового я встретил под конец войны. Сразу после пробежки по минному полю. Ехали с фронта одним санитарным поездом, там и познакомились. «Берта», может, слышала?

Девушка замолчала, прикидывая что-то в голове. Вспомнив, она разом изменилась в лице.

— Это не тот, который гутты накрыли?

— Ага, — инспектор кивнул, — как сейчас помню. Я тогда проснулся да пошел по нужде. Так что видел тот момент, когда нам скинули подарков. Скоты.

Он действительно помнил ту ночь четко, словно она произошла вчера. Не только потому, что ему снились про нее кошмары. Тогда Йона впервые в жизни понял, что он не просто смертен, а не может даже выбрать, на каких условиях уйти. И это злило.

Сейчас, восемь лет спустя, инспектор так и не понял, зачем надо было взрывать санитарный поезд, доверху заполненный трупами и ранеными. Из злости? Из ненависти? Три вагона превратились настоящий крематорий, когда биплан скинул на них свой смертоносный груз. А ведь ребятам там практически удалось спастись. Вот только у гуттов оказались другие планы.

Чтоб их всех черти забрали.

Глава 23

— А теперь ты меня послушай, — голос Дина доносился из соседней комнаты и казался на редкость злым. — Если ты мне еще раз попробуешь угрожать, то я забуду, что мы друзья. Понял, партнер?

Что ответили с того конца провода, было неясно, но ответ, похоже, Дина устроил. Тон его стал чуть добрее:

— Не надо суетиться, старичок. Еще одно дело, и ты нас не увидишь… Вот сам ему и скажи, если такой смелый. Сам. Я тебе не мамочка, чтобы утирать сопли.

Опять послышался неразборчивый ответ. Дин слушал и не перебивал.

— Закончил? А теперь слушай меня внимательно. Имел я этого инспектора. Увидишь, так и передай. Все на этом.

Тяжелая телефонная трубка ударилась о рычаг аппарата, и металлические внутренности телефона жалобно звякнули. Эрик прислушался к шагам в коридоре. Через восемь секунд старший брат появился на пороге.

— Что у тебя никогда не видно ни черта. — Дин клацнул выключателем у входа, и комнату наполнил свет.

— Отвлекает, — отозвался из дальнего угла Эрик.

Сейчас он сидел без дела и просто таращился в окно. Ночь становилась все чудеснее и чудеснее. Полная луна выползла из-за туч, и город превратился в сказочную картинку. Даже здесь, в промзоне, было красиво. Белое сияние окутывало все вокруг.

— Что сказал этот урод? — спросил Эрик спокойно. Половину разговора он услышал бы даже в берушах. Дин никогда не отличался кротостью нрава.

— Хочет слиться. Урод ссыкливый.

— Мне к нему заглянуть?

— Не надо. — Главарь решал такие вопросы быстро. — Он еще понадобится.

— На кой-хрен?

— Кабанчик.

— Пф-ф-ф, — только и ответил Эрик. — С него кабанчик, как с меня монахиня.

— На кого-то надо будет все это повесить. Полковник не обрадуется, если мы в итоге сорвем ему основную операцию.

На словах про полковника у Эрика сжались зубы до скрежета. Хорошо хоть, они не совсем свои. Полковник умудрился сделать то, чего не смогли даже гутты, — напугать рядового, повидавшего всякое, до усрачки. Сквозило в главном что-то такое, что вселяло страх. Страх вроде как беспочвенный, а потому еще более глубокий.

— Сказал что-нибудь? — главарь указал на привязанное к стулу тело.

— Ты ушел звонить, я не мешал. Так что мы на том же месте.

— Понятно.

Главарь подошел к связанному мужчине и стянул у того с головы мешок. Сэлл дернулся и закрыл глаза от яркого света. Тряпка во рту не дала сказать ему ничего внятно, так что он быстро принялся просить взглядом вытащить ее.

— Ну, — произнес Дин спокойно, — у тебя выдалась пара минуток на подумать, дружище. Говорим или Эрику провести с тобой повторную беседу?

Дин вытащил тряпку, давая пленнику возможность ответить.

— Не надо, Дин. Не надо! Я… я ничего им не сказал, — прохрипел едва слышно Валенберг. Голос его был полон неподдельного ужаса.

— И снова я тебе не особенно верю. Эрик?

— Чего?

— Сколько охранников легавые оставили в больнице?

— Двое. Лошье. Даже драться нормально не умели.

— Во-о-от. — Дин поднял палец, старательно копируя голос и манеру своего первого учителя: — Как ты бы поступил на нашем месте, а, Сэлл? Вот смотри: к тебе заваливается этот сучий урод Камаль, вы о чем-то перетираете, а затем у тебя охрана в лице аж двух уродцев в мундирах. От нас охрана. От твоих друзей, да, Сэлл? Я что, должен поверить, что ты не стуканул?

— Да… я не сказал. Он только грозил, а я ничего не сказал.

Слова пленнику давались тяжело. Словно внутри горла у него была подушечка с булавками.

— Я могу тебе верить?

— Можешь, сержант, можешь…

— Если ты соврал, — Дин присел на корточки, и лица их стали на одном уровне, — я к твоей маме приду. Или Братишку отправлю. Навестишь матушку Сэлла, а, Эрик?

— Конечно навещу. Привет передам, приголублю старушку. Я женщин постарше о-о-очень котирую…

На этих словах Валенберг старательно закачал головой.

— Не… не надо. Я молчал. Я… я… я поклянусь чем хочешь. Я молчал!!! Я же знал, что вы меня вытащите. Зачем мне вас сдавать, Дин? Просто подумай! Подумай, я тебя прошу.

— Ладно. — Главарь принялся развязывать пленника. — Только смотри, ты мне поклялся. При свидетеле. Узнаю, что ты мне сейчас соврал, и шкуру на ремни пущу.

— Да. Я отвечаю, Дин. Я тебе клянусь — молчал.

— Ну, хорошо…

Веревки связаны на совесть, так что он потратил некоторое время на то, чтобы освободить Сэлла. Когда последний узел был развязан, Дин помог ему подняться. Валенберг неверяще смотрел на человека, который еще пару минут назад отрабатывал на нем методы экспресс-допроса.

— Ладно, — бандит широко распахнул руки, — не держи зла, старичок.

— Да я не…

— Да ладно, не жмись, как целка. Нам надо было убедиться, что не мусорнулся. Сам понимаешь, нам сейчас не слиться без проблем. Так что без обид?

— Без обид.

— Ну и ладно. Давай.

Дин протянул руку для рукопожатия. Валенберг неуверенно протянул свою и пожал. Внезапно пальцы бандита сжались с какой-то невероятной силой. Сэлл взвыл от сильнейшей боли. Вот только главарь уже не первый раз проделывал похожий трюк. Он резко дернул на себя, и расслабленное тело полетело вперед. Нож вошел в горло, пробивая сонную артерию. Кровь толчком вырвалась из раны, и разом ослабшие колени подкосились. Дин выдернул нож из горла бывшего друга и пару раз ударил его в печень.

«Всегда добивай, — слова инструктора всплыли в памяти сами, — и тогда проживешь дольше некоторых».

— Ну и зачем я тащил его сюда? — Эрик был явно недоволен.

— Затем.

— Не. Братан, ты объясни. Я его кончить мог и в палате.

— Ага. Только я тебе сказал его притащить. Эрик, ты реально не понимаешь? Или ты меня решил выбесить?

— Я тут просто в неком…

— Приказ. Стало понятнее?

— Полковник?

— Говорит, что мы засветились.

— Ну и что? У нас последнее дело. Снимем куш и свалим.

— Угу, — Дин картинно кивнул. — А легавого ты с хвоста как стряхнешь?

— Заточка в печень — никто не вечен.

— Ага, конечно, только его учили не хуже, чем тебя. Плюс он и сам кое-что умеет. Уверен, что вывезешь? А урода ушастого, который с ним чуть ли не все время, ты как уберешь?

Головорез картинно поднял очи горе.

— Не то чтобы я считал, братишка, но по числу трупов я первый во все группе.

В ответ Дин только тяжело вздохнул.

— Вот не обещал бы маме за тобой, дебилом, присматривать, так давно бы ты уже на нарах сидел.

— Кто б меня взял?

— Ладно, Энджело где?

Внезапный вопрос заставил Эрика замолчать.

— Без понятия. Уехал за стволами, наверное.

— Ладно. Как вернется, сидим тихо и готовимся. Времени мало, понял?

— Понял.

— Эрик!

— Чего?

— Без глупостей. И… избавься от тела.

Дин вышел наружу и раскурил старенькую трубку. Было бы намного проще, если бы по следу не шел этот сраный легавый. Ну, хоть тут он на вторых позициях. Ощущения были в новинку, в кои-то веки все новостные заголовки про него, а не про Камаля. Даже эта сука Галарте разродилась целой статьей про них с ребятами. В лесу медведь подох и сгнил — не иначе.

— Урод, — ругательство само вырвалось у Дина и потонуло в ночной тишине.

Старенькая грузовая машина с холщовым кунгом подъехала, едва слышно шурша шинами по гравийке. Скрипнули тормоза, и грузовик остановился. Пару секунд спустя из салона выпрыгнул Энджело. Дину все еще трудно привыкнуть к его роже, так что пару секунд пришлось потратить на то, чтобы успокоить рефлексы.

— Привет, командир. — Здоровенная лапища взметнулась в воинском приветствии. — Я игрушки привез.

— Ну что, проблемы были?

— Да какие проблемы-то? Деньги все тут решают, я ж говорил. Вот… — Энджело хмыкнул, — реально. Если бы я гранаты попросил — и те бы продали. Я спросил, так, ради шутки, а мне и говорят — пятерка за штуку. Суки без совести. Мы в окопах каждую считали, а тут они по цене хорошего обеда в ресторане.

— Да… гранаты нам бы тогда помогли. Все забрал?

— Что написали.

— Барыгу не тронул, я надеюсь.

— Так это… Приказа не было.

— Ну вот и молодец, — Дин похлопал помощника по плечу. — Про груз забудь. Завтра его уже не будет.

— Лады. Как Валенберг? Я поговорю с ним?

В ответ главарь только покачал головой.

— Командир? Я. Поговорю. С ним.

— Из Сэлла протекло.

Энджело ухватил Дина за грудки и притянул к себе. Казалось, здоровяк в секунде от того, чтобы свернуть своему командиру шею.

— Дин! Какого хера? Он был нормальным парнем. Я за него поручился. Так какого хера?

— Такого хера. — В ответ только ледяное спокойствие. — Хочешь — можешь его похоронить, хочешь — оставь Эрику. Но только если ты мертвых оживлять не умеешь, сиди и не ной. Я сам не хотел, но он стал опасен. Полковник велел с ним разобраться.

Уголок рта у Энджело дернулся в приступе бессильной злости. Валенберг был нормальным пацаном, своим для Энджело, а теперь он мертв.

— Кто его? Ты или… приказал?

— Сам. Быстро и без боли. Чик — он даже испугаться не успел.

— Спасибо хоть на этом. Раз так надо, то этот вопрос снимаю. Но если ты мне соврал…

— Так надо было, Эндж. Я и сам не хотел, но он мог все сорвать. И тогда полковник нас точно не погладит по головкам. Понял?

— Понял?

— Мы закрыли разговор?

— Конечно.

Дин выбил трубку и вдохнул ночной воздух. Город ему нравился. Жаль, что он оказался здесь так поздно. Слишком поздно. Что же, теперь у Дина осталось на одного друга меньше. Жаль, конечно, Сэлла, но тут либо он, либо они. А рисковать своим вторым шансом Дин точно не хотел.

Проблемы в самом конце операции никому не нужны.

Повинуясь собственному желанию, главарь дошел до грузовика и откинул тент.

В два движения он запрыгнул внутрь кунга и осмотрелся. Внутри в несколько рядов были уложены длинные заколоченные ящики. Главарь отыскал взглядом небольшую фомку и резким движением сбил крышку. В ящике лежали свеженькие пистолеты-пулеметы, обмотанные промасленной тканью. Дин взял один из ящика и размотал материал. Ружейная смазка приятно щекотала ноздри. Машинку, конечно, нужно долго пристреливать и чистить, но даже так она оставалась грозным смертоносным механизмом.

М-да.

Снабди армия такими вот дыроколами каждого салагу, и, возможно, они бы маршировали по Маргрофу через полгода, а не через пять. Сколько трупов бы не случилось. Скольких нормальных ребят они бы не потеряли в этой чертовой мясорубке.

«Ублюдки», — злость появилась словно из ниоткуда. Захотелось выйти на ближайший проспект и начать палить по всем подряд. Хотя… нет. Пожалуй, лучше было бы рвануть к тому барыге, который подогнал им эти ящики, а затем долго и очень больно пытать.

В здании что-то громко рухнуло, а затем послышался звук трескающегося дерева.

Дин быстро выпрыгнул из машины и поспешил обратно. Когда он ворвался внутрь, то застал самую банальную драку. Комната теперь походила больше не на сторожку, а на развалины. Стол валялся, отброшенный в другой угол, обломки стульев разбросаны по всему полу. Само же действие приняло самый серьезный оборот: Эрик сидел верхом на поваленном Энджело и не останавливаясь бил его руками. Бил быстро и яростно, словно намеревался точно убить. В прошлый раз, когда младший брат был так зол, это закончилось пожизненным за двойное убийство. Вот и сейчас ему, похоже, сорвало резьбу.

Внезапно здоровяк улучил момент и сбросил с себя оппонента, в самый последний момент он придал дополнительного ускорения Эрику, и тот просто влетел головой в бетонный пол.

— А ну, ша! Тихо оба! — закричал Дин и для верности взял ножку разбитого стула на манер дубинки. — По углам!

— Я эту гниду убью на хер! — хрипел Энджело.

Делать нечего — братишку надо спасать. Дин быстро подбежал к здоровяку и, прижав ножку стула к кадыку, принялся давить. Секунда, вторая, третья. Воздуха у здоровяка становилось все меньше. От удара локтем Дин увернулся. От второго тоже.

— Ты либо сейчас успокоишься, либо я тебе кадык переломлю.

— От… пу… сти…

— Смотри мне. — Главарь быстро разжал руки, и деревяшка отлетела в сторону.

— Слезь с меня, урод. — Эрик оттолкнул своего несостоявшегося убийцу и отошел в угол к окну.

В отражении оконного стекла он принялся рассматривать собственное лицо, открыл рот, проверил зубы и громко выругался. Крови не было, но для верности младший брат еще и проверил нос на перелом. С тихим щелчком кость встала на место.

— Вас, двух мудаков, уже и на двадцать минут оставить нельзя? — гаркнул главарь и взглянул строго. — Какого хера вы сцепились? Лучшего времени найти было нельзя, или что?

— Этот гандон мне нос сломал и зуб. — Голос Эрика казался полным обиды.

— Скажи спасибо, что жив остался, урод. — Энджело все так же сидел на полу и тяжело дышал. — Расскажи братику, что ты тут делал. Или что, ссышь?

— Второй раунд захотел? Милости прошу, сука, давай! Я тебя, урода, размотаю.

— Моталка не выросла.

Дин постепенно закипал. Этот детский сад достал его еще на войне, но теперь он уж точно не собирался терпеть эти постоянные склоки. Он быстро нашарил на боку револьвер и сделал выстрел над головой. Грохот отразился от стен и крыши, напомнив столь родные звуки войны.

— Значит так, уроды, второго предупредительного не будет, — начал он холодным тоном. — У нас осталась одна работа. Одна! Закончим ее, и хоть поубивайте друг друга. Я пальцем о палец не ударю, чтобы это остановить. А сейчас, чтобы вели себя, как в образцово-показательном интернате для умственно отсталых — тихие и пришибленные. Все понятно? Не слышу?

— Понятно, — согласились оба единодушно.

Оба помощника сейчас смотрели на него волками. Внезапно взгляд главаря наткнулся на мертвое тело. Глаза Валенберга уже остекленели, и обвинительно смотрел в лицо своему убийце. Почему-то от этого взгляда Дину стало не по себе.

— Почему тело все еще здесь? Я велел тебе его убрать. Хочешь, чтобы случайный бомж его нашел и притащил сюда копов?

— Я займусь, — произнес Энджело и с кряхтением поднялся с пола. Поднялся, а затем с удивлением взглянул на обломок стула, который торчал у него из бедра. В пылу драки никто и не обратил внимание на это, а вот сейчас… Эрик всадил ножку в мясо чуть ли не на четыре дюйма.

Удивительно, что кость не повредил.

Недолго думая, здоровяк ухватился за торчащий наружу конец и потянул. Движение было резким и сильным, так что обломок вышел из раны с глухим чавкающим звуком. Обоих братьев от него аж передернуло. Энджело же не обратил на это особого внимания. Он поднял с пола тело друга и, закинув его на плечо, вышел из здания. За дверьми послышались звуки возни, затем с громким хлопком закрылся багажник. Энджело взял одну из машин, что оставались еще на ходу.

— Тупой урод, — произнес Эрик, когда машина отъехала от здания.

— Закрой пасть, Эрик.

— Дин!

— Закрой пасть! Вечно от тебя одни проблемы.

— Проблемы? — Младший расхохотался так громко, что стал виден его оскал, в котором не хватало теперь двух крайних и клыка. Лицо брата стало злым и полным ярости:

— А когда ты мной закрылся от того выстрела, тогда от меня тоже были проблемы? Или это уже другое?

Фраза младшего брата натурально выбила из Дина дух. Захотелось огреть его как следует, чтобы мозги на место встали. Вот только опыт подсказывал, что за долгие годы младшенький слишком редко их использовал и это не поможет. Так что вместо этого Дин только повторил то, что сказал до этого:

— Последнее дело, и расходимся.

— Ага, знать тебя не желаю.

Эрик вышел на улицу, громко хлопнув дверью. Старший брат смотрел ему вслед и сейчас, впервые, ему не хотелось с ним помириться. Говнюк специально это сказал, чтобы лишний раз мокнуть его башкой в дерьмо. Ну что ж, похоже, что от друга и брата теперь придется избавляться, после того как работа будет сделана.

А пока… пока осталось придумать, куда он денется, когда все это закончится.

Глава 24

Боксерский клуб оставил странное впечатление. Йона ехал на адрес, где, возможно, скрывается их беглец, но не мог отделаться от гадостного чувства в душе. Словно он застал друга в минуту максимальной слабости. А Купер такого точно не заслужил.

Это дело стало чуть ли не самым резонансным в последнее время. И Камаль совершенно не врал тогда, в ресторане. Похоже, вонь от этой кучи поднялась достаточно высоко, раз по местам преступления разъезжает третий или четвертый человек в стране.

Вот уж волшебный пинок карьере.

— Нужно этих уродов ловить, — прошептал тихо инспектор и взглянул в окно.

— Конечно, сэр, — так же тихо отозвалась д’Алтон.

Еще инспектор хотел добавить: «Пока нас всех не уволили на хрен», — но решил смолчать. Подрывать боевой дух было бы верхом идиотизма.

Мари ехала молча, обдумывала все, что знала, и картинка все еще не складывалась.

С ее стороны уже забрезжил рассвет. Первые робкие лучи солнца выползали из-за горизонта и окрашивали густой смог от печных труб багровым.

В некоторых окнах уже горел свет. Ранние пташки готовились заступать на свои мелкие и плохо оплачиваемые должности. Забавно, но чем бесполезнее твой труд, тем больше ты получаешь и тем больше ты спишь. Марианна не замечала этого, пока не начала вкалывать как проклятая без выходных. К счастью для нее, инспектор периодически давал отдохнуть.

Адрес, по которому надо ехать, оказался на самой границе Тарлосс Холла и Олдтауна.

Дыра дырой.

Это была небольшая кирпичная коробка на несколько сотен квартир. Строили дом сразу как социальное жилье, так что стоял он отдельно от остальных зданий на улице. По задумке архитектора, тут планировался целый квартал, вот только все закончилось на этом одиноком уродце.

— Жди здесь и не дай никому украсть наши колеса. Понял? — произнес инспектор перед тем, как выйти из машины.

— Да, сэр, — Оберин кивнул.

Хотя Мари больше верила в то, что офицер выкроит минутку или две, чтобы вздремнуть. Врать самой себе не хотелось, она тоже не прочь бы поспать.

Инспектор пересек небольшой пустырь, поросший травой, и вошел внутрь полуразваленного здания.

— Какой номер квартиры ты запомнила? — спросил он, когда Мари подошла ближе.

— Двадцать семь.

— Черт, четвертый этаж, — выругался инспектор, глянув на табличку с указанием квартир.

Пристроенный к зданию лифт сейчас не работал, о чем свидетельствовала вставшая между этажами кабина. На четвертый этаж и без лифта. День не мог начаться еще хуже? Что дальше? Перестрелка? Лестницы Йона перестал любить, как только лишился возможности нормально по ним подниматься, без желания сдохнуть на третьем пролете. Вот только большинству строителей и архитекторов глубоко наплевать на его желания.

Инспектор потратил добрые десять минут, чтобы взобраться на нужный ему этаж. Квартира оказалась угловой и была буквально увешана целой батареей из дверных звонков. Йона отыскал кнопку с инициалами «СВ» и надавил. Через пару минут ожидания за дверью послышались неуверенные шаги.

— Кто там так рано? — прозвучал голос из квартиры.

— Полиция, мадам.

После этих слов дверь немного приоткрылась, и в щель стало видно лицо женщины. Была она в годах и сильно побита судьбой. Длинные тонкие волосы, почти полностью седые, усталые глаза. Фигура казалась болезненно тонкой от скудного питания, казалось, что достаточно сильный порыв ветра ее унесет.

Хозяйка требовательно взглянула на инспектора и протянула руку.

— Ваши документы, — приказала она, и Камаль протянул ей жетон. Старуха быстро просмотрела его и, неохотно приоткрыла дверь.

— Сэлла нет.

— Да, я вас понял, но хотелось бы проверить, — спокойно ответил Йона и забрал у старухи свой значок.

— Он же отмечается. Или вы теперь и по ночам будете изводить моего мальчика?

— Простите, — вмешалась д’Алтон, — нам нужно только убедиться, что его тут нет.

— Конечно, его тут нет, я же вам говорю. В больнице он, я как раз собиралась его…

— Дело в том, что ваш…

— Сын.

— Да, ваш сын… э… он сбежал из-под надзора. И нам хотелось бы его найти, ему может грозить опасность.

За дверьми послышались шаги, и кто-то неизвестный принялся распекать пришедших за столь ранний визит. Судя по голосу, это возмущался какой-то не слишком трезвый мужчина. Старуха огрызнулась в ответ и неохотно открыла дверь.

— Проходите, а то этот недоносок не даст потом житья.

— Ты за языком следи, сука старая, а то я не погляжу…

Что именно он собирался сделать, осталось неизвестным, потому как форма Марианны быстро привела его в ужас, и он шмыгнул в собственную комнату. Женщина довела Йону и Мари до своей комнаты и позволила войти. Что же… если до этого д’Алтон считала квартирку инспектора маленькой, то эти апартаменты вызвали в ней натуральный ужас.

Комната была не больше детской, и время здесь, кажется, застыло с прошлого века. Все вокруг словно пронизала безысходность. Стены выкрашены мрачной оливково-коричневой краской, потрескавшийся и облупившийся от старости и сырости. На полу ветхий изношенный ковер с потускневшим узором, выцветший до невзрачных тонов. В дальнем углу стоял массивный платяной шкаф из темного дерева, беспорядочно исчерченный следами когтей. Его створки были приоткрыты, открывая взору давно не новую одежду. Рядом каким-то чудом втиснулись два раскладных спальных места — диван и кресло.

Стены увешаны репродукциями старых картин в потрескавшихся рамках. Возле окна, закрытого облезлыми шторами, стояло подобие столика. Спертый воздух буквально пропитался застарелыми запахами нищеты и безнадежности: затхлой плесени, мочи и гниения.

— Позволите заглянуть?

— Конечно, вы же власть, — согласилась женщина и пропустила инспектора внутрь.

Камаль осторожно осмотрелся. Прошелся по комнате, стараясь найти хоть что-то. Вот только большинство вещей были самым типичным хламом. Хоть какую-то цену имели наградные часы да две медали в шкатулке, но, похоже, что Валенберг не заложит их даже под страхом голодной смерти. Второй ценностью, пожалуй, можно считать старенькое выцветшее семейное фото. Молодая красивая женщина в длинном сарафане стояла рядом с высоким коротко стриженным мужчиной. Маленький мальчик лет семи стоял чуть впереди и с самым живым интересом смотрел в камеру. Лучшее воспоминание, наверное, раз висит на видном месте.

Семейное сходство буквально бросалось в глаза. «Что же такого, парень, ты повидал, раз смог из этого мальчишки превратиться в себя теперешнего», — подумал Йона и постарался вспомнить лицо Валенберга. Серое усталое лицо старика, покрытое морщинами и химическими язвами. А еще напрочь потухший взгляд, словно он выгорел изнутри.

— Ваш супруг? — Йона указал на мужчину на фото.

— Ага, упокой господь его душу. Умер от чахотки, когда Сэллу исполнилось двенадцать. За неделю сгорел, бедняга.

— Понятно.

Йона плохо помнил год, о котором, скорее всего, говорила женщина. Но страх перед болезнью он помнил отлично.

Они с сестрами уже жили в приюте. Идеальное место, если подумать, чтобы убить кучу народа — много бесконтрольных и очень беспокойных детей. Один-два точно что-нибудь да принесут. А дальше все благополучие полетит к черту, как костяшки домино.

Святоши все время ходили в марлевых масках, заставляли мыть руки, а при первых же намеках на кашель запирали несчастного в отдельном помещении. Тогда эти меры бесили Йону. Он считал их слишком избыточными и жестокими, а потом пара человек слегла со всеми признаками и больше не встала. Парнишка тогда не на шутку перепугался, виданное ли дело — такая внезапная и глупая смерть? И только через пару лет узнал, что в это же самое время в Зверинце вымирали целые дома. Люди поднимали панику и очень часто просто выжигали дома.

Мари встала на входе, не давая соседям начать что-либо разнюхивать. Толстяк, собиравшийся проучить вдову, периодически высовывался из-за своей двери, что-то высматривал и тут же исчезал.

— Мадам, вы курите? — спросил инспектор, после того как хорошенько осмотрелся.

— Сын курит. С тех пор как вернулся с войны, курит, дымит как паровоз.

— Понятно. А друзья к нему заходят? Однополчане, может быть?

— Откуда? У него и до этого всего друзей было немного, а теперь и подавно.

— Он где-то бывает? Может, оставался у кого?

— Не-е-ет, мой мальчик только и делает, что работает. Меня три года назад сократили на швейной фабрике, так ему теперь приходится и меня содержать. Чтоб этим консерваторам проклятым пусто было.

Хозяйка быстро перешла на излюбленную тему любого старика — власти ведут себя по-скотски, а вот в их времена. Что именно было в их времена. Мари не узнала, потому как невысокий остроухий мальчишка потянул ее за край рубашки. Мари быстро повернулась к пареньку, и тот кивнул в направлении лестничной клетки.

— Инспектор, я отойду?

— Только не слишком далеко. Можешь еще понадобиться. — А еще копы не просто так ходят парами даже в спокойное время, что уж говорить, когда в городе орудуют убийцы полицейских. Но это все, конечно, инспектор ей не сказал.

— Хорошо.

Невысокий мальчик д’эви стоял на лестнице этажом выше и уже ожидал офицера д’Алтон. На вид ему лет шесть, хотя с нелюдями такие вещи не работают. Одет просто — в рубаху не по размеру и такие же штаны. Волосы светлые, почти соломенного цвета. В несколько косичек были вплетены небольшие каменные бусинки.

При приближении женщины он воровато осмотрелся и жестом попросил подойти ближе. Мари осмотрелась, мальчик действительно вышел к ней один.

— Теть, вы же из полиции, да? — Голосок ребенка казался тоненьким и тихим.

— Ага. Ты чего-то хотел рассказать?

— Вы к соседу нашему?

— Да. Знаешь его?

Парнишка огляделся и кивнул.

— Он хороший, делился сахаром разок, когда у меня был день рождения. Да и тетя Клара хорошая, она маме помогает иногда со мной сидеть, когда она на работе.

— Понятно. — Мари отыскала в кармане небольшой шоколадный батончик и протянула пареньку. — Держи.

— Спасибо.

Мальчишка еще раз огляделся и быстро выхватил из ее рук свое новое сокровище.

— Так о чем ты хотел мне сказать, дружок?

— К нему дядька заходил странный. Он мне не понравился.

— Странный насколько? Опиши как сможешь.

— Ну… темный такой, словно у него внутри все из угольной пыли.

Мари присмотрелась к ребенку, не похоже на то, что он придумывает. Паренек абсолютно уверен в том, что говорит.

— Понятно. А лицо ты видел? Волосы какие?

— Короткие волосы, как будто он вшей лечил. У нас в школе один мальчик пришел после вшей, так он был так же пострижен. А лицо… лицо непонятное. Оно у него широкое, а цвет у него такой, как когда болеешь. Я еще тогда подумал, что дядька этот болеет. А потом я у него шрам на горле увидел и татуировку в виде красной змеи вот здесь.

Мальчик осторожно показал на шею и провел пальцем от подбородка до ключицы справа.

— Ты его до этого видел?

— Нет. Он один раз приходил… мама мне говорит, что подслушивать нехорошо, но я через стену слышал, как они разговаривали. Они просто громко говорили, да и непонятно ничего. Я не подслушивал, честно-честно.

— Помнишь что-то из их разговора?

Мальчик замялся.

— Я толком ничего не понял. У того дядьки имя еще такое странное… Анджелло или Энджело. Они с дядей Сэллом долго разговаривали, а потом он ушел. Я испугался тогда.

— Ладно, не переживай, — Мари попыталась приободрить парнишку как могла. — Ты нам очень помог. Тебя как зовут?

— Нелином.

Мари хмыкнула.

— Что? — ребенок, похоже, принял это на свой счет и насупился.

— Да нет, просто у меня есть один знакомый д’эви, и его тоже зовут Нелином.

— Мама сказала, что это означает Величайший воин. — На этих словах ребенок почти картинно выпятил грудь. Не иначе, тренировался.

Мари собиралась пошутить что-то, чтобы разрядить обстановку, но в этот самый момент из квартиры вышел инспектор. Заметив д’Алтон в странной компании, он не стал ее торопить, а вместо этого жестом указал на лестницу. Дождавшись короткого кивка, он с самым недовольным видом пошел вниз к машине. Выглядел инспектор при этом злым и уставшим.

— Те-е-тя. — Мальчик прижался к Мари, выглядел он сейчас особенно напуганным. — А это кто?

— Это мой начальник. А что?

— Тетя. Он нехороший.

— Почему ты так решил?

— У него внутри чернота.

— Как у того дядьки?

Мальчик покачал головой.

— У того было похоже на угольную пыль. А у этого, как черная клякса, которая растет.

— Что ты мне хочешь сказать? — спросил Камаль, когда Мари его догнала.

— Есть свидетель. Видел гостя, который его здесь навещал.

Инспектор остановился и почесал бороду.

— Этот свидетель — тот мальчишка?

— Ага, д’эви.

— Просто отлично… — отозвался инспектор недовольно.

— Что не так?

— Мальчик — это ненадежно. Д’эви — это минус юридическая сила. В суде его слова даже слушать никто не будет. Что говорил?

— Сказал, что к нашему беглецу приходил старый друг, они засели в комнате и что-то обсуждали.

— Имя есть?

— Анджелло или Энджело. Был он здесь один раз, много говорил об офицерском клубе. Паренек понял немного, но то, что понял, мне рассказал.

— Уверена? — спросил инспектор с сомнением.

— Парнишка уверен, — ответила девушка и с вызовом взглянула на начальника. — А у меня интуиция.

— Херня! Твою интуицию к делу не пришьешь. Любой дурак с такими доказательствами развалит дело в три хода.

Инспектор сел в машину и недовольно потер бороду. Не хотелось поощрять эту дурь, которую только что на него вывалила Марианна, но версия не лишена смысла. Идиотского, но смысла. Он осторожно взглянул на насупившуюся подчиненную и тихонько толкнул ее в бок локтем.

— Как того хмыря еще раз зовут?

— Энджело. По словесному описанию очень похож на одного из Теней.

— О господи, да тут любому нацепи маску на рожу, и можно считать за главаря мафии. Мы в Тарлосс Холле, тут единственное учебное заведение — это пивная. Отвыкай ты от своего старого круга общения. Вон бери пример с Кенни.

— С меня?

— Ага. Вроде и не так сильно тупил, ну, до последнего времени. А ты, Куколка, как с луны упала, да прямо на гору детских фантазий.

— Но, сэр. Позволите?

— Давай уж, горе ты мое.

— Я считаю, что версию с клубом надо отработать. Вам же сказали про встречи по пятницам, это послезавтра.

— И что ты предлагаешь? Меня там если не каждая собака знает, то половина уж точно догадается, кто это такой красавец с палкой к ним пожаловал. И что мне тогда делать?

Мари молчала. Мысли у нее в голове пролетали с немыслимой скоростью, пока она не выдала версию:

— Там буду работать я.

— Как?

— Под прикрытием.

В ответ Камаль расхохотался в голос.

— Ты Ненси Джуд перечитала, или что? Какая работа под прикрытием? Там собираются крепкие мужики с военным прошлым. Окей, я готов поверить, что ты сможешь сыграть военного. Но вот мужика ты точно не сыграешь.

— А мне и не надо. Я и играть не буду. Включу свою харизму и начну лепить чушь. Я сестра ветерана, хочу узнать хоть что-то о старшем брате и все такое. Похожу, потрусь и рано или поздно да на нужного человека и наткнусь.

— Ну… допустим, что историю ты придумаешь нормально. А с внешностью что? Твою рыжую гриву половина города уже видела.

— Краска, сэр.

— Разрешите вклиниться, сэр, — отозвался водитель, когда машина встала на очередном светофоре.

— Чего тебе?

— Идея у офицера неплоха.

— Вот только твоего мнения мне не хватало. Езжай давай, а то сейчас нам будут сигналить.

— Нет. — Помощь со стороны заставила Мари решиться на второй раунд доказательства собственной правоты. — Идея вполне рабочая. Я справлюсь, сэр. Дайте мне только шанс, и я вам покажу, на что способна.

— Значит так, — решил Йона схитрить, — я должен хорошо подумать над этим. Но пока вам обоим минус десять баллов за споры с начальством. Поехали в участок.

Глава 25

Во рту было отвратное чувство, будто он выпил ведро разведенной в воде сажи. Голова гудела, и даже самый тихий шорох причинял настоящую боль в висках и затылке. Нелин осторожно потрогал жесткую лежанку, на которой его оставили. Узкая деревянная скамья оказалась неудобной для сна, так что тело не отдохнуло. Спина затекла, а мышцы шеи ныли от перенапряжения.

Сесть получилось не с первого раза. Резкая смена положения в пространстве вызвала такую резкую боль, что на глазах проступили слезы.

Как же больно-то.

Д’эви осмотрел себя. Ни ремня, ни шнурков. Так… а где это он, собственно говоря, сидит? Крепкие кирпичные стены, стальные решетки, а еще десяток перепуганных людей с ужасом на лицах. Скользнул по ним недовольным взглядом — у половины такой испуг, будто их в клетке с тигром заперли. И тигр этот только что проснулся.

— Э!!! — нервы какого-то бедолаги сдали, и он вскрикнул.

Слишком громко и резко для чуткого слуха и больной головы Нела. Тело отреагировало само. Одним плавным движением он пересек половину камеры и зажал придурку рот рукой. Сделал он это так быстро, что ублюдок едва ли не обоссался от испуга. Сердце его сейчас отбивало ритм от ста тридцати до ста сорока ударов в минуту, а пот пах адреналином.

— Хоть один урод пикнет, — прошипел Нелин злобно, — в морге вас всех будут собирать по фрагментам. Понятно?

В ответ сокамерники закивали.

— Вот и славненько.

Добыча плюхнулась на каменный пол и, пятясь, отползла в самый дальний угол. Нелин взглянул на парня брезгливо, но промолчал. Вместо этого он подошел к решетке камеры и выглянул в коридор. На посту стоял… черт, как же его звали? Имя напрочь вылетело из головы. Дурацкое такое, как кличка собаки. Рэкс? Пэкс!

— Эй! Пэкс! — гаркнул нелюдь.

Охранник повернул голову и тут же вытаращился на д’эви.

— Твою мать, — вскрикнул он в ужасе. — Ты как там оказался?

— Не ори только. — Резкие звуки вновь заставили поморщиться от боли. — Выпустишь меня?

— Так это… не могу, — Пэкстон сделал виноватое лицо. — Ключ на вахте, а там только офицеру его выдают.

— Так… а какого хрена тогда ты тут стоишь?

— Ну это… охраняю, слежу.

— Ну как ты следишь, я заметил. Скажи, пусть Йону вызовут.

— Так это… инспектор на вызове. Половину участка сняли.

— Что так?

— Да не знаю, — Пэкстон был явно расстроен столь пренебрежительным отношением к себе, — Радд, как пробка от игристого вина, вылетел. Всех сдернул, орал, что всех нас перевешает, если что.

— Мудак суетливый. То есть ты меня не выпустишь?

— Дык… не могу, дружище. Сам знаешь, тут бумажек куча. Потом запарюсь доказывать, что не выпускаю заключенных по-тихому. А ты понимаешь.

— Ладно, воды мне хоть можно? А то в глотку будто песка насыпали.

— Ладно, — неохотно согласился охранник, — сейчас. И постарайся никого не убить тут, пока меня не будет.

На этих словах все остальные обитатели камеры как-то резко побледнели и приготовились к неминуемой смерти. Оравший паренек, судя по запаху, точно обоссался.

— Командир!!! Беспредел творишь!!! — кто-то из задержанных заорал что есть мочи, когда полицейский вышел из коридора.

— Мама!

— Я не хочу умирать!

— А-ну, замолкли все, уроды, — в ответ гаркнул Нелин, и в камере моментально стало тихо. — У меня раскалывается голова. Я офицеру обещал вас не убивать, а вот про «ничего не ломать» разговора не было.

— Братва, да завалим его все вместе!

— Тебе надо, ты и вали, а я жить хочу.

— Вы меня, уроды, не поняли? Сидеть тихо!

На этих словах д’эви с силой вмазал по решетке, и та ощутимо завибрировала. Толпа опять взвизгнула, на этот раз испуганно. Кто-то тихо начал молиться, договариваясь с богом о том, что вот теперь он точно все. Кто-то просто стенал и звал маму.

Нелин закатил глаза от отвращения.

«Не бандиты, — мелькнуло в голове, — а ссыкуны какие-то».

Камаль появился ближе к обеду. Он быстро что-то чиркнул в журнале и отпер решетку. Нелин осторожно вышел из камеры, и дверь захлопнулась. Его бывшие сокамерники наблюдали за тем, как монстр покидает клетку.

— Ты как, нормально? — спросил инспектор участливо.

— Да, сейчас. — Д’эви медленно развернулся и подошел к решетке.

Каждый шаг он сопровождал тихим гортанным пением на доленге. Когда он спел последнее слово, то громко клацнул зубами и наигранно злобным голосом произнес:

— Я вас всех запомнил. Помню ваш запах. Где угодно найду в городе, любого. — С каждым словом народ в камере делался все бледнее и бледнее. — Думаете, что город большой? Ну, продолжайте так думать… мне так проще будет вас найти.

На этих словах Нел как зверь клацнул зубами и расхохотался.

— Ну и что это за херня? — спросил Йона, когда они отошли от камер достаточно далеко.

— Пункт три устава полицейского офицера помнишь?

— Предотвращение преступлений…

— Является приоритетной задачей любого офицера имперского сыска. Можешь сказать мне спасибо, я только что сделал тебе на семь рецидивистов меньше.

Инспектор взглянул с недоверием.

— Что? — Нел шел медленно, шаркая ботинками.

— Ты им вроде рецепт личинок в кляре пропел.

— Ну и? Готов поспорить, что в ближайший год ты ни одну из этих рож в камере не увидишь. Рискнешь?

— Не… ты слишком уверен, не буду.

— Вот и правильно. Что тут было-то без меня?

— Убийство и покушение на жизнь офицера, а еще похищение.

— Свидетеля выкрали?

Камаль кивнул. Они дошли до кабинета. Мари уже корпела над бумагами. Кенни сидел рядом и старательно заполнял расходную ведомость на топливо. Спирт нынче слишком дорог, чтобы платить за него из своего кармана. Нелин плюхнулся в свое кресло и осторожно втянул носом воздух. Обнюхал его едва ли не полностью, после чего недовольно произнес:

— Тут что, Варломо сидел?

— Унюхал? — с удивлением спросил Камаль.

— Эманации мирового эфира.

На этих словах Мари оторвалась от бумаг.

— Это же опровергнутая концепция, — с удивлением сказала она и подняла взгляд на Нелина.

— Кем? — Д’эви, похоже удивился не меньше, но только тому, что кто-то смеет с ним спорить в таких вопросах.

— Генрих Берингласс и Лайнел Тоттер в…

— А… ты про это. Ну, хорошо. Эти двое не смогли его определить. Ладно, хочешь пример, чтобы я разнес этих выскочек?

— Да… — Похоже, д’Алтон, сама того не ведая, затронула что-то болезненное.

— Какого цвета радуга?

— Ну… так там несколько цветов.

— Во-о-о-от. — Нел продолжал спокойно разъяснять очевидные для него вещи. — А как ты узнала?

— Ну… увидела.

— Правильно. Вы все видели радугу, кто-то даже знает, как она работает, потому как умен и наделен врожденным любопытством. А теперь представьте человека, с рождения лишенного зрения. Представили?

— Да.

— Объясни человеку, который не видел радуги, что она такое.

— Все цвета в небе. — Разговор стал так бурно развиваться, что даже Оберина заставил включиться. — Это же просто.

— Что такое цвет для слепого? Что такое небесный эфир для вас? Вы его не видите, не ощущаете, как вы можете доказать или измерить то, что ваших органы чувств не могут уловить? Это — ваша радуга для слепых. Только Йона чуть-чуть понимает. Кстати, Куколка…

— Что? — Резкая смена темы застала Мари врасплох.

— От тебя пахнет моей родней.

— Ну… мы выезжали на место, там мне мальчик кое-что рассказал.

— Мальчик? Не девочка?

— Нет. Точно мальчик.

— Глаза светились?

— Конечно, он же д’эви. А что?

— Ничего, — ответ немного расстроил Нела. Он уже понадеялся на еще одно божественное вмешательство, но, похоже, Госпожа решила не забирать все нити в свои руки. — Что он сказал?

Девушка замолчала, обдумывая слова того мальчишки.

— Говорил про какого-то гостя. Высокий, бритый и с татуировкой змеи. Зовут Энджело или как-то так. А еще мальчик сказал, что у него внутри…

— Что он увидел?

— Черную угольную пыль.

— Уверена?

— Да, он так и сказал. Пыль.

— Херня… вот же херня…

— Что еще? — Инспектор теперь, похоже, был заинтересован.

— Мы это называем дыханием смерти, — пояснил Нелин. — Крепкая магия, похожа на нашу, но не наша.

— И что она делает?

— Не имею ни малейшего понятия, — помощник картинно развел руками. — У меня тесть был племенным жрецом, а не я. Я больше по трупам и резне. Все, что могу сказать, так это то, что этого урода будет тяжело завалить. Отрубить голову, может, или еще чего. Кол в сердце.

— В смысле, как в сказках? — Кенни нервно сглотнул.

— А сказки не всегда врут, малыш. — Голос Нелина сейчас был холоден и спокоен, а потому становилось еще страшнее. — Думаешь, почему через порог не здороваются и не целуются? Чтобы мертвец, которого похоронили под порогом, не утянул душу на ту сторону. И, предвидя твой следующий вопрос, да — под порогом хоронили стариков не просто так, чтобы немертвый мертвец не зашел внутрь.

— Так, хватит, — инспектор перебил не на шутку разошедшегося помощника. — По делу чего скажешь?

— По делу? Ну, по делу так по делу. Дно молчит. Никто ничего не мутит, не гуляет и шикарную жизнь не ведет.

— Ты мне это вчера еще сказал. Подробности будут?

— Конечно же нет, не помню ни черта.

— Сопляка Дени тоже?

— Мы его на десятку закрыли три года назад, ты чего меня путаешь, сержант?

— Вышел по УДО, а вчера его убили.

— Ну и дебил. Сидел бы тихо — был бы жив, нарик сраный.

Остаток речи д’эви снабдил таким количеством бранных слов на доленге, что Йона невольно улыбнулся, хотя и не понял даже половины эпитетов. Когда все кончилось, помощник строго взглянул на инспектора. В этот самый момент Нелин занимался шнурованием своих старых армейских ботинок, так что подбородком упирался в крышку стола.

— Я бы на твоем месте, старик, задумался над словами об этом Энджело.

— Его видел один мальчишка.

— Именно. Есть пара мыслей, которые мне не хочется думать.

— Например?

— То, что это наши.

— Уже точно не они, так что забудь. Ирма проверила.

— На кой-хрен?

— Книжку пишет.

— Ну пускай пишет. Меня только пусть вычеркнет.

— Вот сам ей об этом и скажи. Толстяк, кстати, знаешь, чем занялся?

— Не? Пьет?

— В семейном бизнесе.

— Иди ты, — Нелин принялся шнуровать второй ботинок. — Он же говорил, что лучше в башку себе выстрелит, чем это.

— Долан простудился и умер.

— Че-е-е-ерт, жалко его. Отлично мог в рыло засветить, да и парень ровный был. Чисто мой братюня-близнец…

— Тихо!

Йона поднял палец и прикрыл глаза. Мысль пронзила мозг словно вспышка, и как только до него дошло, то тут же все стало хорошо сходиться.

— Что ты понял? — Нел смотрел серьезно.

— Близнецы.

— Что?

— Черт, остроухий, не тупи. Наша ДРГ не была единственной. Мы одни из первых, но не единственные. Как я сам до этого не дошел? Тот урод в больнице меня точно знал. Мари, давай включайся.

— Да. — Девушка отложила бумаги.

— Кенни, ты тоже, нефиг тебе спирт списывать. Головой поработай, а то так и умрешь водителем, а не героем.

Оберин повернул стул так, что теперь он хорошо видел всех троих. Йона тяжело молчал — обдумал свои следующие слова.

— Я знаю всего пять или шесть групп, которые собирали по тому же принципу, что и нашу.

— Простите? — Мари немного засмущалась. — Можно подробнее.

— Группа изо всякого городского сброда, осужденных и просто лихих парней. Любой человеческий мусор, который хоть одного человека убил, получал возможность помилования после победы. Ну, либо посмертно.

— Это же глупо?

— Разве?

— В первом бою тяжелее всего переступить через себя и убить другого человека. Если у тебя в роте зеленые новички, то, скорее всего, половина не доживет и до середины боя. То ли дело человек, который пачками людей на тот свет отправлял.

— Это ваш случай.

— Почти, — инспектор кивнул. — Нас отбирали в самом начале войны, когда дела обстояли еще не так плачевно. Можно было выбирать. А вот дальше, когда гутты прорвали северный фронт, там уже потребовалось затыкать дыры, а не выделываться.

— И Близнецы — это одна из таких групп.

— Хуже, — Йона кровожадно улыбнулся. — Это ублюдки вроде нас, только еще злее. Про стеллских гуттов слышала?

Мари кивнула. Стелланда — спорная территория, провинция на границе. Исторически она становилась переходящим призом арсорско-гуттского противостояния. Практически все войны с Гуттаном происходили из-за нее — слишком много угля и железных руд рядом, чтобы не захотеть такой кусок оттяпать. До последней войны Стелланда находилась под протекторатом гуттов. Местные говорили на их языке, одевались по их моде, а также практически полностью соблюдали все законы «господ». То, что местные жители на 85% арсорцы — сущая мелочь для всех, кроме них, да еще чуть-чуть для гуттов.

Погромы стали частыми и регулярными. В ответ особенно упоротые стелландцы устраивали резню и массовые отравления в гутских гарнизонах. Паритет сил держался ровно до того момента, пока метрополия не захотела поставить своего патриарха.

Новый глава церкви очень быстро вылетел в окно своей резиденции. Возникло сопротивление гуттизации церкви. Протестующие захватили несколько крупных храмов и укрепились. В ответ Гуттан ввел войска и, пользуясь крупным калибром как молотком, сровняли с землей Стелланду вместе с людьми.

Стихийное восстание превратилось в гражданскую войну, а затем и в полноценную.

— В Близнецы набирали в основном из стеллских полков. По задумке генштаба, их можно было забрасывать глубоко в тыл, где они бы смогли устраивать масштабные диверсии и устранять командование, после чего растворяться среди местных.

— И… они переметнулись? — спросил Кенни тихо.

— Не сказал бы. Вообще, не знаю. Только это все слишком притянуто за уши.

— Не надо про уши, — отшутился Нел. — Лучше скажи, там этот Энджело упоминался?

— Да я без малейшего понятия. Ты думаешь, что весь сержантский состав друг друга знает, или что?

— А что, нет?

— Ой, да иди ты, — инспектор картинно отмахнулся от друга.

Да… похоже, дело заваривалось крутое. Недаром Питти говорил про хмырей с акцентом, которые намеревались взять стволы. Вот только на кой-черт? Если это реально Близнецы, то с армейским оружием они могут весь город поставить раком и как следует его отыметь.

И, что самое страшное, Камаль не был уверен, что это не сойдет им с рук.

В конце концов, именно для этого их и готовили.

— Ладно, надо думать, что они собираются делать следующим, — тихо произнес инспектор. — Есть стук, что ребята очень интересовались автоматическим оружием.

— Надежный?

— Надежный, старик, надежный.

— Тогда им нужен склад.

Д’Алтон подошла к карте, встала напротив и, достав ручку, принялась наносить пометки. Первое дело, второе, третье, четвертое, так все до последнего. Точки плотно расположились в границах Тарлосс Холла.

— Похоже, — Мари указала на карту, — что их местный человек не очень хорошо знает город, раз они работают только по нашему району.

— Да. — Инспектор подошел ближе. — В таком случае и место у них должно быть недалеко. Кенни, включайся.

— Хорошо, сэр.

— Сюда иди, если бы ты был бандосом, который не знает город, где бы ты залег?

— Я бы в первую очередь узнал город, а то, как лох.

— Так, не умничай. Место должно быть не слишком далеко от нас, тихое, пустынное и где можно легко потеряться.

— Позволишь? — Оберин взял у Мари ручку и начертил несколько овалов. — Тогда тут, тут или тут. Свалка, завод и доки.

— Уверен в доках?

— Да. Лед только-только сошел. Судоходства нет. Если залечь подальше от реки, то могут и до самого мая просидеть незаметно.

— Ладно… двадцать гектаров, еще столько же и еще сорок. Долго ходить с собакой, не находите? А потому начинаем думать головой еще усиленнее. Валенберг как-то связан с этими ребятами, думаю вам не надо это лишний раз доказывать? — В ответ все трое покачали головами. — Отлично. Бывал он, судя по рассказу матери, только дома, в пивнухе да в офицерском клубе. Все пивные города мы точно не обойдем и за год, а вот клуб…

— Я готова.

Отличница. Захотелось как следует всыпать этой восторженной дуре, чтобы все эти мысли у нее нафиг вылетели из головы. Удумала тоже — агент внедрения. Эти ребята таких специалистов разделывали, а тут коп-салага, да еще и девчонка.

— Хорошо, но за тобой только слежка. А еще…

— Да?

— У тебя слишком приметная голова.

Глава 26

Энджело осторожно перевязал рану на ноге бинтом и потуже затянул. Рана уже практически не причиняла ему дискомфорта, а просто немного кровила. Гребаный Эрик, гребаный Дин, гребаный полковник, гребаное все! Все эти ублюдки так достали его за последнее время, что хотелось просто взять дробовик и вышибить каждому ублюдку мозги.

А потом долго отстреливаться от приехавших на вызов легавых. Какому-то парню должно будет повезти, и он снимет его парой выстрелов.

Резко захотелось выплеснуть всю ту ярость, которая копилась уже давно. На войне он только и думал, что о доме. А дома… Дома все катилось в задницу. Мама не пережила похоронку, сердце ее остановилось на второй день, когда она вышла за водой. Сэлл говорил, что в последний путь тетю Агату пришла проводить вся улица. Отец продержался дольше. Он умер год назад, так и не узнав, что его Томми живой. Просто однажды сел в кресло и больше не встал. От чего точно умер отец, Том не знал. Сэлл говорил про аневризму аорты, но сам при этом уверял, что это просто слухи с улицы.

Родных у Тома не осталось никого, а единственный живой друг с недавних пор лежит, подхороненный в безымянную могилу к какому-то бедолаге. Дома больше ничего не держало, так что, когда все закончится, он свалит отсюда ко всем чертям. Здесь ему стало ненавистно все.

Город буквально душил Энджело. Хотелось высунуться наружу и орать. Орать от боли и бессилия. Орать, пока последняя крыса в императорском дворце не сдохнет от крови из ушей. А вопросом, который он хотел прокричать, был: «Что же вы, твари, наделали?» Том не считал себя патриотом. Но вот сейчас, глядя на то, как его родной город умирает, он впервые ощутил, что ему больно. Больно, наверное, первый раз за долгое время. Захотелось что-то изменить. Что-то поправить, а не только убивать.

В груди появилось странное гадкое чувство, что все это время он предавал себя. Свои идеалы.

Тогда, восемь лет назад, он записался добровольцем. Собрал все, что потребовали на призывном пункте, приписал себе лишний год, чтобы никто не развернул, и вечером уже несся в теплушке навстречу новой жизни. Тот наивный мальчишка ждал чего-то, думал о великом и искал единства с такими же бедолагами, как и он.

А что в итоге?

Он грабит мелкие банки и кассы с людьми, которых уже возненавидел. Зачем? Все, чего он хотел, — быть нужным, стать частью чего-то великого, построить новый мир, в котором парням не придется дышать газом, бежать на пулемет с последней гранатой, гореть заживо в огнеметном пламени. Он просто хотел смысла.

Перевязка слегка прилипла от темной крови, пришлось покрутить бедром вправо-влево, чтобы дискомфорт ушел. Энджело медленно встал с кровати и натянул штаны, затем быстро накинул рубашку. Постель была практически не смята, хотя он пролежал на ней восемь часов.

Сны не приходили. Так что он просто провалялся в койке все это время, рассматривая стальной потолок.

Отвратительное чувство стало еще сильней, когда во время одевания рука случайно коснулась раны на груди. Полковник что-то говорил про фантомную боль. Так вот, ни хрена она не фантомная. Грудь буквально пронзила острая боль, такая же, как тогда, когда рана была нанесена. Какому-то мяснику из соседнего окопа повезло, и он как следует засадил ему в грудь штык. Чертов серрейторный штык. Пилка буквально рвала Энджело на куски, пока он душил ублюдка.

Хруст ломающейся подъязычной кости прозвучал как музыка.

Чертовы гутты. Эти недоноски в серых мундирах делали все, чтобы их убивали без сожалений.

«Не-е-ет, — промелькнуло в голове у Тома, — надо пойти развеяться».

Он быстро накинул куртку и вышел на улицу. Дин встретил его возле машин. Сержант лежал под стареньким грузовичком и старательно что-то подтягивал. Звук трещотки не затихал до того момента, пока Энджело не встал рядом.

— Чего тебе? — прозвучал усталый голос из-под капота.

— Бдительность теряешь. А если враги? — решил отшутиться Том, но вместо смеха услышал щелчок взводимого курка.

— Кто тебе такую глупость сказал, а? Ты собрался куда?

— Хотел проехаться, погулять.

Дин выехал на роликовой доске, медленно поставил револьвер на предохранитель и убрал в карман рабочих штанов. Взгляд его был холоден и спокоен.

— У нас скоро дело, — спокойно произнес он и сел.

— Я устал, сержант. Этот чертов ангар на меня давит, я там как в гробу. Плюс я обещал появиться в клубе. Люди могут подумать разное.

Про обещание Энджело, конечно, соврал, но командиру знать об этом не обязательно.

— Рядовой! — Дин собирался уже одернуть зарвавшегося подчиненного, но что-то во взгляде Энджело заставило оборвать гневную отповедь на полуслове.

— Дин, старик… я правда устал.

— Хорошо, но при одном условии. Ты — самый тихий, мирный и спокойный человек во всем этом проклятом городе на ближайшие четыре часа. Договорились?

— Конечно, я и сам все понимаю, дружище.

— Не понимаешь. Весь город стоит на ушах, нас ищут. Так что давай-ка не будем забывать, кто мы есть. Мы на территории врага.

— Да я понял, старик.

— Ладно, если запорешь последнее дело, то сам все будешь разгребать. А теперь дай мне ключ на семнадцать и вали.

— Спасибо. — Том протянул лежащий рядом с ногой ключ. — Возьму тачку?

— Да хоть на велосипеде уезжай, только скройся с глаз моих, нытик.

Половину вечера Том только и делал, что пил. В последнее время алкоголь на него действовал все хуже и хуже. Так что теперь для более-менее заметного эффекта пришлось выдуть аж три стакана бурбона. Вкус казался каким-то слишком водянистым, так что с каждым новым глотком становилось не веселее, а только противнее. Вечер тоже оказался каким-то не таким, как он рассчитывал. Все только и трепались про этого легавого и то, как он крут.

Уроды.

Этот ублюдочный Камаль не видит дальше собственного носа. Так и хотелось встать и заорать об этом, вот только тогда у них точно будут проблемы. Энджело бросил на стойку пару марок.

— Повтори, — приказал он бармену, но тот только покачал головой.

— Уверен, боец? — Голос его был тихим и вкрадчивым, как у старика.

— Уверен! — огрызнулся Том. — Наливай и не трепись.

— Смотри, мне тут проблемы не нужны, решишь всех на уши поставить — быстро угомоню.

В качестве доказательства бармен показал на татуировку на предплечье в виде двух перекрещенных ножей на фоне каски.

— Да какие проблемы?

Красотка села через один стул. Том взглянул на нее сначала лишь краем глаза. Хорошенькая такая сучка — все при ней, ладная фигурка, симпатичная физиономия, хоть и косметики на ней без меры. Красные губы, взгляд с поволокой, темные, почти черные волосы. Либо шлюха, либо намеревается такой стать, не иначе…

— Вермут, пожалуйста, — произнесла она слегка взволнованно. Голос у девушки тоже оказался приятно заниженным, с едва заметной хрипотцой.

— Конечно, леди.

Бармен приступил к розливу напитков. Через пару секунд протянул бокал на высокой ножке с оливкой.

— Вам не говорили, что таращиться неприлично? — произнесла девушка после того, как Том случайно не успел отвести взгляд.

— Прошу прощения. — Энджело залпом опрокинул стакан, слегка поморщившись при этом. — Не смог оторвать от вас взгляд.

Жестом мужчина указал бармену повторить, тот неохотно подошел и налил в стакан еще.

— Сочту это за комплимент, — лукаво произнесла девушка и пригубила свой напиток. — Вы так пьете, будто у вас горе.

— В каком-то смысле, у меня вчера единственный друг умер.

— Сожалею.

— Не надо… вы его не знали.

Девушка подумала секунду, а затем согласно кивнула.

— Вы всегда можете про него рассказать.

— Не хочу. С радостью бы сегодня кого-то послушал.

— Да я бы тоже, только все разговоры про этого чертова инспектора.

Энджело в ответ хмыкнул. Впервые он встретил того, кто также не в восторге от этого ублюдка.

— Говорите так, будто его не любите.

— Ну. У меня брат служил под его командованием.

— Погиб?

— Разумеется. Все погибли, а этот хромой урод ходит с видом члена императорской семьи.

Том расхохотался. Эта девка ему решительно начинала нравиться. Было в ней что-то такое… притягивающее.

— Купить вам выпить? — предложил он.

— Против я точно не буду.

— Том, — Энджело улыбнулся и показал бармену обновить.

— Просто Том?

— Да, просто Том.

— Просто Мария. — Девушка протянула руку и улыбнулась, когда собеседник ее пожал.

Остаток вечера Энджело провел словно во сне. Девушка действительно оказалась неплохой собеседницей: смеялась над его шутками, иногда шутила и сама, а еще у нее были на редкость красивые глаза. За разговорами и выпивкой они незаметно перешли на «ты». Том что-то рассказывал, сам уже не помнил что. В основном травил солдатские байки, разбавлял для верности историями, которые действительно происходили. Естественно, всю матерщину, кровь и кишки пришлось убрать, но даже в таком кастрированном виде получалось иногда смешно.

— Закрываемся через двадцать минут, — предупредил их бармен, когда еще раз потребовалось заказать выпивку.

— Черт, — похоже, карета вот-вот превратится в тыкву, — ладно. Давай последнюю. Ты не против?

— К-конечно. — Девушка уже хорошенько захмелела, так что говорила медленно, растягивая слова.

Они выпили еще по одной и вышли на улицу.

Новая подруга покачивалась при ходьбе, так что Энджело пришлось слегка придержать ее за плечи.

— Хорошо ты наклюкалась, — с ухмылкой произнес Том, когда ее особенно сильно качнуло.

— На… намана…

— Проводить тебя?

— М… может, к тебе? Я не хочу до-мой… Там отец опять будет на меня р-ругаться…

— Ладно. Поехали.

Энджело ухмыльнулся. Он быстро подвел девушку к своей машине и усадил на сиденье. Девушка, судя по всему, уже была тепленькой. Она старалась держать голову прямо, но ее все время клонило куда-то, то вбок, то вперед. Том быстро завел машину.

— Эй… — обратилась к нему девушка, перед тем как они тронулись.

— Что? — Энджело приготовился услышать фразу, которую слышал чаще всего. Вот только вместо этого девушка подалась вперед и впилась губами в его губы.

Как же давно он не целовал никого. Ощущения были приятными… жаль только, что ничего не выйдет.

— Жаль, — сказал Том тихо.

— Что?

— Тест на легавого ты не прошла, — с грустью в голосе произнес Энджело и взвел курок.

— Я не…

— Еще раз соврешь мне, и я тебе в брюхо выстрелю. Умирать будешь часа три, так что замолкни.

Девушка молчала и тяжело дышала. Все опьянение с нее как рукой сняло, так что она сидела теперь и просто недовольно сопела.

— В бардачке наручники, достань и надень.

— Не буду.

В ответ Том ударил полицейскую кулаком в живот. Простой удар ребром ладони может хорошо приложить, особенно если его не ждешь. Мари не ждала. Девушка крякнула и согнулась пополам. На глазах у нее выступили слезы. Где-то с полминуты она нервно глотала воздух, а когда отдышалась, взглянула ненавидящим взглядом. Том почувствовал, что угадал.

Простые шлюхи так не смотрят.

— Повторить? — вместо ответа девушка открыла бардачок и вытащила наручники. — Застегивай.

Она подчинилась — накинула на руки кольца и защелкнула.

— Вот так. — Энджело защелкнул сильнее, так что металл врезался в кожу.

Девушка вскрикнула от боли и взглянула на окровавленные запястья.

— Знаешь… — Машина тронулась, и Том решил скрасить дорогу небольшой беседой. — Я всегда вам, легавым, поражался. С чего вы всех держите за идиотов? Ты же сейчас сидишь и думаешь, как я тебя вычислил.

— Я не…

— Да ну не ври. У тебя на роже все написано. «Где же я так облажалась?» В том, что ты дура.

— Пошел ты.

— Обидчивая дура, — Энджело расхохотался. — Я четыре месяца в этот клуб хожу, и только сегодня мне удалось склеить такую красотку, как ты. Только я в сказки еще на фронте перестал верить. Эх-х-х, а ведь попроси ты денег, я бы, может, и поверил.

Мари молчала.

Вся эта идея с внедрением резко перестала ей нравиться. Ну а как иначе? В идеале она должна была проследить за кем-то из банды, а затем привести туда ребят. Вот только д’Алтон захотела проявить инициативу. Но, как сказал бы инспектор сейчас, инициатива имеет инициатора.

Руки болели от слишком тугих наручников. А еще ей страшно не хотелось умирать.

— Как наш друг инспектор? Вижу, что расслабился. — Ее похититель, похоже, страдал от дефицита общения и старательно заполнял тишину звуками собственного голоса.

— Поймает вас — сам спросишь, — огрызнулась Мари.

— Не поймает.

— Всех ловил, и вас тоже возьмет.

Улыбка на лице Энджело стала издевательской.

— С местными дурачками он, может, и справится, а вот с ребятами своего класса… не-е-е-ет! Так что советую уже начинать составлять завещание.

— Сэллу ты это сказал?

Удар с локтя прилетел резко и внезапно, так что у Марианны из глаз посыпались искры. Он взял ее за горло и сдавил с невероятной силой.

— Замолкни, сука. Ты пока нужна живой, но если что, то с переломанными пальцами на руке тоже можно говорить. Поверь мне, я могу сделать и сделаю тебе очень больно.

— Пошел ты, — прошипела фурией д’Алтон и утерла слезы. Кровь из ран размазалась по подбородку и платью. Тушь и пудра поплыли от слез, так что офицер разом стала походить на тех проституток, которых периодически притаскивали в участок.

Спасибо, что зубы на месте.

Внезапно позади раздался звук свистка. Дорожная полиция. Чертова дорожная полиция в кои-то веки в нужном месте в нужное время. Энджело осторожно поправил зеркало заднего вида и, убедившись, что мотоцикл едет именно за ним, тихо выругался.

Вариантов не осталось, если решит оторваться, то оторвется. Вот только легавый даст наводку на машину, и в город можно будет прорваться только в составе конной дивизии. Уболтать или сразу валить? Том начал сбавлять скорость и прижиматься вправо для парковки. Уболтать? Валить? Он может быть хорошим парнем. Возможно, что даже ветеран с наградами. А умрет так глупо.

Легавый остановился в паре метров позади и вышел из машины.

— Хотя бы писк, и он будет на твоей совести.

Уверенным движением Том приставил пистолет к двери машины и взвел курок. Левую руку он положил так, что она скрывала оружие. Коп в форме дорожной полиции слез со своей двухколесной тарахтелки, стянул с головы шлем и направился к машине.

— Доброй ночи, — произнес он, когда водитель опустил стекло. — Опасно ведете. Куда-то спешите?

— Да-а-а-а, офицер, тут такое дело… жена немного перебрала. Везу ее домой, испугался, что сблеванет сейчас…

— Мэм?

— А? — Мари сделала вид, что задумалась и не услышала вопрос.

— Я говорю, что все так и было?

— Д-да, я немного увлеклась в компании…

— Понятно. Сэр, позволите ваши документы?

— Конечно. — Том подался чуть вперед, и тут легавый заметил, что у пассажирки руки в наручниках.

Выстрел едва не порвал Марианне барабанные перепонки. Грохот прорвал ночную тишину. Полицейский повалился вперед, стараясь сдавить рану в животе, и не дать себе умереть от потери крови. Вот только Томми Энджело не просто так сидел в окопах.

Он!

Чертов!

Мясник!

— Урод дотошный, — произнес Энджело и сделал еще один выстрел, но теперь уже в голову. Пуля прошла через левый глаз и вышибла несчастному полицейскому мозги. Ну вот, проблему он решил, хоть и по-плохому, осталось теперь только уехать. Скорее всего, Дин его просто завалит на месте, когда узнает всю сегодняшнюю историю. Вот уж повезло так повезло ему со шлюхой в баре.

Том вывернул руль влево и нажал на газ. Тяжелая машина рванула с места и слегка подпрыгнула, когда проехалась по руке мертвеца. Мари вскрикнула от ужаса, но мощный удар рукояткой револьвера в висок отправил ее в нокаут.

Глава 27

— Свернули на Элмер драйв, — произнес голос в рации.

— Хорошо, не светимся, ребята, — приказал Камаль в рацию. — Группы четыре и пять, готовьтесь перехватывать.

— Вас поняли.

Вся эта затея Йоне не нравилась. Отпускать девчонку одну было рискованно, даже несмотря на прикрытие. Близнецы далеко не пальцем деланные. Они отлично подготовлены и натренированы для проведения как раз вот таких операций. Саботаж, диверсии, массовый террор — они в этом спецы, которым нет равных. И что самое поганое, армия сама их подготовила.

Вот только вопрос: где они пропадали все это время? С чего вдруг решили вылезти из подполья через восемь лет после последнего залпа?

— Паук, ответь третьему, — произнес голос в рации нетерпеливо.

— Говори.

— Шеф, тут хвост за объектом.

— Кто? — Ощущение чего-то плохого подкралось незаметно.

— Дорожная полиция, — отозвался третий. — Похоже, среагировал на опасную езду.

Этот хрен откуда вылез? Дорога же должна была быть чистой на всех трех маршрутах. Что за самодеятельность? Камаль прикидывал все возможные варианты. Наконец он нажал на кнопку и произнес:

— Держись в стороне. Резерв, подключайтесь.

— Есть, — прозвучал новый голос в динамике.

Только бы не сорвалось.

— Это резерв, — прозвучал взволнованный голос через пару минут. — Подозреваемый выстрелил в полицейского. Повторяю: офицер убит.

Черт! Черт! Черт!

— Резерв! Проверьте.

— Есть.

— Внимание, следующий пост на мосту Баркерли. Всем быть готовыми. Ведем незаметно, чтоб вас.

— Так точно.

Операция только началась, а у них уже один случайный труп. Несколько секунд Камаль сидел в раздумьях, наконец он не выдержал и как следует стукнул по столу. Нервы ни к черту! Определенно нужно ехать. Парни сами с этим не справятся.

— Так, — Йона приложил микрофон к губам, — всем машинам. Говорит Паук. Я выезжаю, всем держаться плана, в контакт не вступать, дольше трех перекрестков цель не вести. Подозреваемый убил офицера, так что не лезьте! Отбой.

Инспектор бросил микрофон на рычаг и выключил передатчик. Нелин, сидевший рядом, был явно вне себя от злости. Он плотно сжал губы, так что слегка походил на старого сморщенного старика.

— Куколка справится, — буркнул он успокаивающе.

— Да, но я все равно иду. Ты со мной? — спросил инспектор спокойно.

— Даже и не думал возражать.

— Ну вот и отлично.

Камаль прошел к сейфу в углу и по памяти выкрутил нужную комбинацию. Замок тихо клацнул, и дверца открылась. Сверток лежал на старом месте. Инспектор осторожно вытащил его на свет и развернул ткань. Внутри лежал старенький армейский револьвер. По-хорошему его бы следовало разобрать, хорошенько прочистить, смазать и несколько часов пристреливать. Вот только лишнего времени нет. Рукоятка из полированного дерева легла в руку словно родная. Курок не скрипел и не клинил.

Револьвер как будто все это время ждал своего часа.

— Думал, что ты отказался от оружия, — с легким удивлением произнес помощник.

За последние восемь лет это первый раз, когда Камаль хотя бы прикасался к оружию, не говоря уж о том, чтобы использовать его по назначению. Так что подобный поворот по редкости сравним с солнечным затмением или чем-то таким.

— До последнего времени я в этом городе считался второй самой страшной сволочью, и этого факта вполне хватало. А вот теперь, похоже, придется напомнить, почему у меня такая слава появилась.

— Патроны взять не забудь, ужас бандитов.

— Шутник.

— И я бы взял что-то покрупнее, на твоем месте. Если мальчик в доме Валенберга видел то, о чем говорит, то обычным патроном эту сволочь не возьмешь.

— Серебро предложишь?

— Если у тебя есть, то я бы взял, — вполне серьезно ответил д’эви. — Чисто для верности.

— Ну, разумеется, нет. Экспансивные есть, подойдут?

— У тебя есть? — на этих словах Нелин расплылся в широченной улыбке.

— Ты меня иногда пугаешь вот прямо до усрачки, старик. — На этих словах Йона вытащил из дальнего угла небольшую коробочку из серого картона без маркировок и надписей. — Даже дьявола остановят.

— Не хотелось бы проверять. Отсыпь.

Йона пододвинул к помощнику коробку. Пару таких он подрезал, когда брали один из складов контрабандистов. Чем они укурились, когда решили начать торговать оружием с ограбленного военного склада, было неизвестно, но это точно что-то очень забористое. К счастью, этих умников удалось взять до того, как что-то серьезное утекло к бандам.

Ну а дальше коробка туда, коробка сюда — особой роли не сыграло. Четвертак и так выбил им всем петлю. Нелин быстро отсчитал дюжину патронов и принялся снаряжать оба своих револьвера. Закончив, он убрал их в портупею. Камаль быстро прокрутил барабан, высыпал на стол старые патроны и заменил их на этих маленьких убийц. Пальцы действовали машинально, словно все последние восемь лет Йона только и делал, что тренировался стрелять из любого положения и снаряжать оружие.

— Собрались? Пошли.

В ответ д’эви кивнул и натянул на голову шляпу. Выглядел он сейчас до жути серьезным и воинственным.

— Хочешь поржать? — как бы между делом спросил инспектор, закрывая дверь кабинета.

— Ну?

— Варломо мне тут намекнул, что я во многом похож на тебя.

— Не думал, что старик пьет. Хотя… при плохом освещении или со спины, — без намека на юмор отозвался д’эви. Он вообще обладал весьма странным представлением о том, что считается смешным. Большинство своих шуток он произносил с абсолютно каменным лицом и звериной серьезностью, отчего было непонятно, шутка это или нет.

— Думаю, он имел в виду твой черный путь.

— Это называется черная тропа.

— Расскажешь?

— Как-нибудь потом, — отмахнулся Нел, но Йона не собирался так легко сдаваться.

— А у нас полно времени, пока доедем до места. Давай, не жмись. Может, мы сдохнем сегодня.

— Нет. Мне сказали, когда и как я умру.

Они быстро дошли до гаража, где уже грел движок Оберин. Заметив выходящего инспектора и Нелина, он пару раз выжал газ. Под капотом рыкнуло маленькое чудовище.

— Помнишь, я запретил тебе гонять? — Йона захлопнул дверь и пристегнулся. — Можешь считать, что сегодня запрет недействителен.

— Понял, сэр, — Кенни вырулил из гаража.

— Только никого не убей.

— Разумеется.

— Ну… — Нелин поспешно пристегнулся, — по крайней мере никого ненужного. Я буду не против, если кого-то из этих уродов ты переедешь разок-другой.

— Если представится такой шанс, то обязательно сделаю.

— О. Йона, у мальчика начало проклевываться твое чувство юмора. Накинь ему двадцатку за старание.

— Тебе надо, ты и накинь. И вообще, серьезнее, мы не на прогулке.

— Ой… да всегда ты так говоришь, а я еще живой.

— Ну а я это и не тебе. Кенни, ты меня понял?

— Конечно, понял, сэр. Максимальная серьезность и профессионализм.

— Ага, — согласился инспектор. — А еще учти, что эти ребята — мясники.

— Понял.

— Не понял. Одно время слух ходил, что во время операции «Ледокол» их как следует прижали пулеметчики. Так вот, их сержант использовал родного брата в качестве живого щита, а когда добрался до пулеметного расчета, то забил обоих до смерти кулаками. Вот таких ребят мы едем брать.

Оберин нервно сглотнул, а затем уже другим тоном произнес:

— Вот теперь я точно понял, сэр. Стреляю сразу и без предупреждений.

— И лучше целить в голову, — поддакнул со своего места Нелин.

Энджело влетел в ангар с какой-то незнакомой девкой на плече.

— Отменяем все, — произнес он без приветствий.

— Какого… это еще что за шлюха? — Эрик вскочил и бросился к распахнутой двери.

— Легавая. Нас накрыли.

— Тебя накрыли! Тупой ты говнюк, — вызверился Эрик.

— Тихо! — Дин произнес эти слова мертвецки спокойным голосом, таким, каким он обычно приказывал пустить кого-то в расход. — Ты, — он указал на Энджело. — Быстро, но со всеми подробностями. И положи ту уже эту шваль куда-нибудь.

Том уложил бездыханное тело полицейской на свою койку. С разбитой рожей выглядела она скверно, но точно еще дышала.

— Раскрыли нас, я же говорю. Только приехал, как эта краля подвалила. Слово за слово, и вот она уже пьяная чуть ли не выпрыгивает из трусов.

— И? Шлюха на работе или еще чего.

— Шлюх в «Слово чести» не подпускают и на пушечный выстрел. Политика заведения. Дин, поверь мне, я такие гнилые заходы от легавых за милю чую. Как по малолетке тогда загремел, так и чую. Непростая она шлюха, ой, непростая.

Верилось с трудом, но вот Томми с такой железной уверенностью говорил, что, похоже, дело запахло керосином.

— Дальше давай, без этих соплей. На кой-черт ты ее притащил? Валил бы ее там.

— И тогда мы не узнаем, что знает Камаль.

— Да насрать мне, что он знает. Хоть весь план, хоть часть, хоть размер трусов епископа и всего кардинальского совета. Ты еще не понял, что спалил нас, тупой ты урод?

Энджело молчал и хлопал глазами с самым удивленным выражением лица. Похоже, только сейчас до него стало доходить, что именно он только что умудрился учудить.

— Ты реально не понял? Либо она левая шлюха, которая решила подзаработать и уболтала одного-двух охранников на входе, а ты притащил ее сюда, либо она легавая, и…

Дин закрыл глаза и тяжело выдохнул. Казалось, еще секунда, и он взорвется. Он медленно сосчитал про себя до десяти, стараясь успокоиться. Так… все еще на так плохо.

— Томас, ради любви господа, скажи мне… — чеканя каждое слово, начал сержант. — Ты проверил, хвост за тобой был?

— Нет.

— «Нет» в смысле не проверил, или «нет» в смысле не было?

— Я… разобрался.

— Что. Ты. Сделал?

— Нас легавый на мотоцикле остановил…

— Умоляю, не продолжай так, как я думаю. Ты его убил?

— П-пришлось…

— Сука, — вырвалось у молчавшего до этого Эрика.

— Тупой ты мудак.

Внутри Дина все похолодело. Столько отличных налетов, столько мастерских операций — все насмарку из-за этого слюнтяя. Когда у тебя есть брат-близнец, то вы практически всегда вместе, у вас вырабатывается свой условный язык, общие шутки и тайны. Эрик кивнул в направлении Энджело. Взгляд этот означал: «Валить?»

В ответ Дин только покачал головой. Если все действительно так паршиво, как наплел этот придурок, то у них каждый ствол будет на счету.

— Значит так. — После недолгого раздумья Дин начал прикидывать план. — Эту суку держим на случай штурма. Собираем все пожитки и валим.

— Полковник? — Эрик, как всегда, задал самый неудобный вопрос.

— На хер его. Мы и так сделали все, что могли. Либо последнее дело, либо сорвать ему всю операцию.

— Нехорошо, если мы завалимся к нему без предупреждения.

— А мы предупредим… Так… займитесь делом. Грузовик со стволами гоните сюда…

Эрик и Том быстро принялись выполнять приказ. Нужно укрепить тут все — оборудовать долговременную точку, натаскать сюда патронов и оружия, чтобы любой залетный легавый пожалел бы, что сунулся. Вот только слишком поздно для верных мыслей.

Они облажались.

Нет, не так. Какие уж тут «они». Если себе не врать, то делать это надо даже в мелочах.

Он облажался.

Сколько угодно можно валить все на Энжа, но он сам разрешил ему выйти в город. Повелся на все эти сопли и нытье про одиночество. Как же все хорошо шло, пока они не трогали кассы взаимопомощи, но и тут Дин решил, что сможет оттаскать тигра за усы. Оттаскал — никак не поспоришь, вот только теперь очередь тигра проверять, какой у него болевой порог.

«Своими руками все запорол. Сука»! — прошипел сержант и поспешил к телефонному аппарату. Пусть лучше полковник узнает все от него и заранее, чем потом и из газет. Будет смешно, если эта сука Галарте приедет от своей газеты. «Создательница героев», мать ее. Дрожащими руками Дин снял с крюков трубку и набрал номер полковника по памяти.

После третьего гудка в трубке послышалась знакомая тишина.

— Это Тэмм. — Голос предательски дрогнул, но следующие слова нужно было произнести. — Нас, похоже, раскрыли.

Тишина в трубке давила.

— Мы… не успели отправить последний грузовик, сэр. Понимаю, что это повлияет на ваши планы… я виноват.

— Я вас понял, сержант. — Голос полковника буквально каждым словом вбивал по гвоздю в крышку гроба Дина. — Срыв последней поставки — это плохо, но вы и ваши бойцы сделали достаточно.

— Благодарю, сэр. — В горле у Дина пересохло, так что язык едва ворочался.

— Родина и «Трибунал» вас не забудут.

Внутри Эрика все обмерло. Полковник натурально с ним прощался, как со смертником.

— Я не знаю, сколько у нас в запасе времени. Рад был служить под вашим началом, господин полковник, — произнес Дин каким-то не своим голосом.

— Благодарю за службу, сержант Тэмм. Рад был вами командовать, вами и вашими солдатами.

— Все на благо родины, сэр.

— Именно так. Удачи, мой мальчик, и еще… ни при каких условиях не сдаваться в плен. Это приказ.

— Так точно, есть — не сдаваться в плен.

На последнем слове в трубке послышались только гудки.

Нервы сдали. Дин впечатал трубку в стену. Затем еще и еще раз, пока наконец та не превратилась в мелкие осколки. Белое крошево разлетелось во все стороны. Вот только ярость меньше не стала, даже, наоборот, сержант только входил во вкус. Он с силой двинул кулаком по телефону, висевшему на стене. Металлические внутренности аппарата жалобно звякнули.

Второй удар вдавил переднюю крышку внутрь.

Третий удар уже пришелся в стену.

Боли не было — только бессильное желание завыть. Почему все опять через задницу? Почему у них с братом все срывается в последний момент? Та чертова переправа, которую гутты положили из пулеметов, как в тире. Теперь это. Это что, семейное проклятье какое-то?

— Братан, у нас проблемы, — прокричал Эрик и выстрелил очередью от бедра куда-то на улицу.

Дин вытащил из кобуры свой старенький пистолет и принялся помогать своему младшенькому придурочному братцу, пока того не превратили в мешочек для втыкания ножей и иголок. В конце концов, он обещал маме за этим идиотом присматривать.

— Вот там их машина, — произнес офицер Гелстрен и указал на дальнее здание из порядком растрескавшегося кирпича. — Хорошее место во всех смыслах — далеко от оживленных дорог, но в промзоне порта. При большом желании можно уйти и через город, и по воде. А вон и наши ребята.

Гелстрен кивнул чуть дальше, туда, где двое мужчин грузили что-то с крыльца в кунг большого грузовика. Судя по всему, это было что-то тяжелое и упакованное в крепкие деревянные ящики. С такого расстояния определить, бегал ли среди них Томми Энджело, практически невозможно, хотя некоторое сходство с ним у одного из грузчиков все же имелось, судя по словесному портрету.

— Молодцы. — Йона еще раз взглянул в бинокль и прикинул расстояние.

По первым и самым неточным прикидкам, километра три, никак не меньше. Был бы тут Толстяк с его винтовкой, и все решилось бы ну максимум четырьмя выстрелами. Курить из-за нервов хотелось страшно. Камаль вытащил две сигареты и протянул одну помощнику.

— Ты тоже подумал про Долана? — спросил Нелин тихо.

— Ага, у дураков мысли сходятся.

— Можно будет подобраться с северной стороны.

— Кто там тебя пустит? Думаешь, они дебилы и не просчитали пути проникновения?

— Их можно отвлечь.

— Ну и где ты найдешь достаточно безумного человека, чтобы на такое решиться?

— Думал, что с одним таким я сейчас и говорю, а, сержант? Кто-то сегодня ныл, что бандиты перестали воспринимать его всерьез, не помнишь кто?

— Вот ты провокатор остроухий.

— Ну, мы можем еще посидеть и поговорить, пока они там хрен знает что делают с нашей девочкой. Или…

— Давай рассказывай, что ты там за авантюру придумал.

Машина влетела в ворота на такой скорости, что просто вышибла их к чертовой матери. Оберин выкрутил руль и дернул ручник. Авто занесло и развернуло так, что объехать спонтанную баррикаду на грузовике было нельзя. Йона быстро выпрыгнул из салона и спрятался за колесом.

— Эй, пацаны, — крикнул он громко. — Как отдохнули у меня дома?

Глава 28

Дин смотрел, как старенький потрепанный автомобиль остановился так, что полностью перекрыл путь для отъезда. Ну просто отлично! Водитель успел выпрыгнуть наружу до того, как Эрик его снял. Очередь прошла по корпусу и стеклам.

— Эй, пацаны, — крикнул кто-то из-за машины. — Как отдохнули у меня дома?

Краем глаза Дин заметил, что водитель — чисто мальчишка. Говорил же сейчас с ними кто-то более опытный и рассудительный. И только одному сумасшедшему хватит яиц отмочить что-то подобное.

— Херово встречают, Дырокол, — выкрикнул Дин в ответ. — Ну очень негостеприимный у тебя городок.

— Так, вы бы хоть предупредили, ребята, я бы хлеб да соль принес. Водочку бы тяпнули.

— Водочку на твоих поминках тяпну.

— Уверен, что доживешь?

— А я упорный. — Дин навел свой пистолет на то место, откуда слышался голос, и, немного выждав, всадил три пули.

— А ты хорош! — Судя по не изменившейся интонации, все три ушли мимо. — Лейтенант Дарбен учил?

— А то, — Дин с усмешкой сплюнул на бетонный пол. — Хорош был ублюдок.

— Говорят, он теперь перестал курсантов бить.

— Размяк.

— Я зайду?

Дин отодвинулся от окна и присел на пол. Снять его с дальнего расстояния не получится, но все равно лучше перед окнами лишний раз не светиться. Мало ли что припасено у этого хитрого сукина сына. Эрик поймал взгляд брата и только покачал головой.

— Поговорить с ним можно, — тихо произнес Дин и проверил оружие. — За разговор денег не берут.

— Что вы там задумали? — Энджело быстро заряжал свой дробовик.

— Просто поговорим.

— Дин! — брат чуть ли не рыкнул.

— Замолкни! У тебя есть план? А? Или у тебя, мудила? Мы из-за твоих розовых соплей тут встряли, так что-либо придумывай план лучше моего, либо закрой пасть на хрен и не разевай.

— Он вас, уродов закопает. — Девушка, лежавшая до этого на койке Тома без движения, теперь поднялась и злобно смотрела на своих похитителей. — Думаете, что время сможете потянуть? План придумаете, чтобы слиться отсюда? Только Камаль вас всех найдет и перестреляет, как собак.

— У-у-у, — произнес Эрик с улыбкой, — а сучка мне нравится. Совсем без башки.

— Так, Томас, раз эта соска твоя, то тебе с ней и разбираться. Дробовик ей к голове приставь, чтобы не сильно выделывалась, — без таких же восторгов произнес Дин. — Хоть намек на попытку бежать — вали.

— Ну, тогда вам точно, дебилам, пеньковые галстуки мой папаша выпишет. Я у него последний живой ребенок.

— И кто у такой красотки такой грозный папа? — с издевкой в голосе спросил Эрик.

— Ну, давай, пальни мне в башку, и увидишь, кто из-под тебя табуретку выбьет. Если успеешь, конечно.

Безумная.

Натурально.

Что в этом проклятом городе такого добавляют в воду, что тут одни психованные?

— Томми, кляп ей воткни, а то я не сдержусь, — прошипел командир и прикинул варианты.

— Вы там что, заснули или старосту класса выбираете? — прозвучал голос легавого снаружи.

— Заходи, — выкрикнул Дин, четко произнося каждое слово. — Только без оружия и верхней одежды. Палку свою тоже оставь. Попробуешь схитрить, и у девчонки будет новая дырка в голове для вентиляции. Давай, минута у тебя.

— Вы же не собираетесь? — Оберин взглянул на инспектора с непонятной смесью восхищения и ужаса. — Все входы и выходы перекрыты, им не уйти.

— Ага, а перед штурмом они из принципа убьют д’Алтон. Девка, конечно, звезд пока с неба не хватает, но ты был не лучше. И вообще, что ты такой пессимистичный? Это неконструктивно, малыш.

— Да я же… они же и вас тоже тогда…

Парнишку, похоже, нехило так напугал этот залп — вон как вжался в бок машины. Того и гляди вырубится от ужаса.

— По мне надо еще попасть. Так, держи. — Йона протянул Кенни свою трость. — Сердце мое теперь в твоих руках.

— А?

— Не потеряй его и не сломай.

Как-то между делом, практически за разговорами, инспектор успел раздеться и разоружиться. Он осторожно сложил все вещи ровной стопкой и положил на капот. По рукам никто не стрелял — уже хорошо, значит ребята из Близнецов не так отчаялись.

— Я сейчас медленно встану, — выкрикнул Камаль, — и пойду к вам. Не стреляйте!

— Хорошо.

Инспектор медленно встал с поднятыми руками. Никто по нему не выстрелил, хотя первые несколько секунд именно этого развития событий он и ждал. Под ошалевшими взглядами сослуживцев и подчиненных, он обошел машину спереди и побрел вперед. Казалось, он буквально услышал, как все офицеры, стоящие снаружи, тихо выматерились.

Нельзя так действовать.

План был другим, вот только неизвестно, что внутри. Если можно хотя бы осмотреться, то уже хорошо. На мгновение показалось, что в здании щелкнуло что-то знакомое. Как будто кто-то снял винтовку с предохранителя.

Или вскрыл окно при помощи ножа.

Йона сделал несколько шагов в направлении склада. Затем, когда выстрела снова не последовало, он прибавил шагу.

Идти без свой старенькой трости было верхом безумия, но вариантов не осталось. За девять лет он как-то привык к этой постоянно мешающейся палке. Прикипел, можно сказать. Так что теперь второй раз почувствовал себя неполноценным. Аксессуар-то был на загляденье — нестареющая классика, дерево со стальным прутом внутри для прочности и веса. Кости ею дробить — самое то! Это половина Зверинца подтвердит, если зубы найдет да рискнет о таком заговорить.

А сейчас Йона чувствовал себя голым.

С непривычки Камаль пару раз запнулся, но, к счастью, никто в этот момент не выстрелил. Было бы ну очень неприятно получить пулю, да еще и так тупо. Обошлось. А вот теперь самое сложное — устроить д’Алтон чудесное спасение, да еще и так, чтобы никто ненужный при этом не умер.

Йона коротко постучал в стальную дверь:

— Кто-кто в теремочке живет? Кто-кто в кирпичном живет?

— Отошел. — Кто-то за дверью явно не был настроен на то, чтобы все хорошо закончилось. Осталось только этому кому-то помешать. Инспектор сделал шаг назад, и дверь тихонько приоткрылась. В щель высунулся вороненый ствол. Совсем немного, так что его едва ли возможно ухватить или еще что. Похоже, временный привратник убедился в чем-то. Он открыл дверь чуть шире.

Чтобы протиснуться пришлось втянуть живот. Дверь сразу захлопнулась, Йона осторожно встал рядом. Сразу же он ощутил, что кто-то навел оружие прямиком ему на голову. Внутри было мрачно и пришлось напрячься, чтобы разглядеть собравшихся.

— Твою мать, — прошептал он едва слышно. — Братья Тэмм собственной персоной. Думал, что вы в могиле.

Эти двое походили друг на друга как две капли воды. Хотя… если присмотреться, то различия все же видны: один чуть выше и не сутулится, еще у них немного отличаются носы — у сутулого он несколько раз сломан и криво сросся, а потому кончик носа слегка повернут вправо.

— Ну привет, легенда, — со злобной усмешкой произнес тот и ткнул в лицо инспектору пистолетом-пулеметом. — Рад, что ты заглянул, паскуда. А насчет могилы… ты не думай. Это иногда плохо заканчивается.

Голос у этого брата звучал чуть выше, говорил он с явным акцентом. Не тот, с которым договаривался, а значит этот недоносок — Эрик.

Второй брат быстро обыскал инспектора и, не найдя оружия, хмыкнул:

— Смотри-ка, действительно не вооружен. Ты либо до ужаса смелый, либо невероятно тупой.

— Ну, привет. — Йона постарался придать лицу совсем уж расслабленное выражение. — Эрик, Дин. Там, я так понимаю, господин Анджелло?

— Энджело, урод, — огрызнулся бритый наголо тип. Он сидел рядом со связанной Марианной и явно был на взводе. Руки, конечно, не тряслись, но видок все равно об этом говорил.

— Как скажешь, Томми. — Йона кивнул в направлении пистолета-пулемета: — Классная игрушка, где такие дают?

— Там уже закончились, — ответил за брата Дин.

— Ладно, сам потом узнаю. Вас там хорошо запомнили, мальчики с гуттским акцентом.

Эрик, как и ожидалось, психанул первым. Он взвел курок и яростно прошипел:

— Ну давай, пошути еще раз, сука. Давай, будет шутка, которую я за тридцать лет не слышал, и мозги твои на стенке не останутся. А? Готов сыграть?

— Эрик, тихо! — спокойно произнес Дин. — Забыл, чему учили? С холодной головой ко всему подходи.

— Понятно, почему ты тут старший. — Йона кивнул в направлении помощницы. — Рот вы ей правильно заткнули, умная — хрен заткнешь без тряпки. Только и делает, что задает вопросы.

— Ты убедился, что девка у нас и она цела, — спокойно произнес командир Теней. — А теперь нам хотелось бы тебя послушать.

— Ну… ребята… Вы как из леса вылезли. Откуда вы, кстати, вылезли? Сидели себе спокойно девять лет, а тут внезапно восстали из мертвых.

— Не твое дело, сержант.

— Мое, Дин, мое. Я, если ты не знаешь, — патентованный медиатор третьего класса на службе полиции. Так что внезапные воскрешения всяких психов меня касаются, как никого другого в этом чертовом городе. Ну да ладно, потом сам узнаю. Может, ваши трупы расспрошу.

— Силенок не хватит.

— Посмотрим. — Йона картинно подвигал плечами, словно разминаясь. — Схлестнемся один на один на кулачках?

— Ага, и победитель забирает все? Книжек приключенческих меньше читай.

— Не, я больше по газетам там или тем, что с картинками.

— Черт, Дырокол, а ты мне нравишься. Вот реально, даже валить тебя как-то не хочется.

— Ну так и не заставляй себя, — инспектор скорчил рожу и развел руками. — Вы пока лично мне ничего плохого не сделали, так что задерживать вас буду без лишней жестокости. Только оружие положите и выходите.

— Оружие положить? Ты совсем тупой? — Эрик ткнул Йону стволом в лицо.

Вот только именно этого инспектор и ждал. Он вцепился в ствол и резко дернул на себя, падая при этом назад. Психованный грабитель среагировал быстро, но недостаточно, так что полетел за Йоной следом. Дальше дело техники — увести дуло от себя. Эрик машинально нажал на спуск и прошелся короткой очередью по ногам. Мари вскрикнула, но кляп заглушил вопль.

Энджело же даже не пикнул, когда несколько близко положенных пуль раздробили ему бедренную кость. Он попытался подняться, но тут же завалился набок. Казалось, он не может понять, почему нога его не держит. Он навел дробовик на свою жертву. Мари словно почувствовала близкую смерть и что есть сил вмазала кулаками по упавшему рядом бандиту. Том такого явно не ожидал и пропустил удар. Мари действовала абсолютно не так, как ее учили на курсе рукопашного боя, потому что никому в голову не приходило такое стечение обстоятельств. Девушка просто кинулась сверху на Энджело и боднула его лбом в лицо.

Нос тихо хрустнул, и, хотя крови не было, но злорадное удовлетворение она ощутила.

«Один — один, тварь», — только и успела подумать она между ударами, которые наносила.

Выстрелы послужили сигналом. Нелин, влезший с обратной стороны, бросился из дальнего угла на стоящего Дина. Главарь уже почти успел выхватить пистолет, но короткий тычок д’эви сбил ему движение.

— Про меня все вечно забывают, — с холодной улыбкой психопата произнес он и, выхватив нож, пару раз ударил в грудь и живот старшего Тэмма.

Он определенно попал, вот только, похоже, старая магия сделала что-то с ублюдком — на него это не сильно подействовало. Дин взглянул на несколько дыр у себя в животе. Он определенно должен быть опять мертв, вот только, похоже, полковник им далеко не все рассказал.

— Ты-то откуда вылез, насекомое? — прошипел Дин и с невероятной скоростью влепил д’эви хук в челюсть.

Нелин пропустил удар и слегка поплыл.

— Чемпион полка по боксу, сука. Чемпион по…

Нел сделал мастерский проход в ноги. В полете он ухватил противника за лицо и с силой впечатал его затылком в бетонный пол. Звук удара показался чудовищным, но Тэмм продолжал сопротивляться. Невероятно крепкими пальцами он ухватил Нелина за лицо и принялся отталкивать от себя. Вот теперь точно надо действовать быстро. Нел выхватил левой рукой револьвер и спустил курок.

Грохнуло так, что в здании все разом оглохли.

Экспансивная пуля вошла в левую ноздрю ублюдка и вышла через затылок. Половины задней стенки черепа просто не стало. Мозги растеклись по полу черно-красным месивом, и сила в уже мертвых руках исчезла. Нел резко вскочил и выстрелил еще два раза. Ожидаемо — еще два мертвых тела.

Йона услышал второй и третий выстрел и почувствовал, что давление на него пропало. Помощник подошел и пинком столкнул мертвое тело с друга.

— Поднимайся, сержант, а то так все и проспишь.

— Ты не торопился.

— Ну… у вас выходил такой милый диалог, я думал, что ты с ними миром решишь.

— Не получилось.

— Ага.

Камаль взглянул на развернувшуюся бойню.

— Вот так и кончилась история банды Теней» Молодец, Мари. Мари?

Девушка сидела на кровати и прижимала к животу платье. Кровь била, не останавливаясь.

Глава 29

— Да твою ж мать. — Камаль бросился к подстреленной Мари и зажал ей рану. — Горе ты мое, как ты умудрилась…

— Как больно… — девушка тяжело и часто дышала. — Это что, всегда так больно будет?

— Нет, моя хорошая. — Он быстро осмотрелся в поисках того, чем можно заткнуть рану. Вокруг была только разгромленная обстановка. Летали перья из простреленного матраса, витала мелкая пыль и сильно воняло горелым порохом. — Потерпи. Нел, зажми.

— Хорошо.

Инспектор быстро добежал до двери, но перед тем, как выйти, громко выкрикнул наружу:

— Выхожу, у нас тут раненый!

Сразу после этого он толкнул плечом дверь и едва успел увернуться. Пуля прошла в считаных сантиметрах от предплечья и высекла из кирпича мелкие крошки.

— Кенни, твою мать! Минус двадцать баллов!

— Простите, сэр. — Оберин вылез из-под машины и выглядел он бледным. — Я в вас едва не попал.

— Тихо, — приказал Йона, так что парнишка сразу смолк. — Аптечку! Бегом!

— Д-да. — Кенни действовал без лишних вопросов, когда надо. Он быстро вытащил из салона небольшой кожаный саквояж и протянул начальнику. — В-вот.

— Так. — Сержантский опыт снова дал о себе знать — мысли в голове быстро складывались в короткие инструкции. — Складывай задний диван, нужно будет уложить ее.

— Это д’Алтон кровь?

— Замолкни. Сложи диван и разворачивайся, у нас времени мало. Надо будет мчать, как от самого дьявола, понял меня, малыш?

— Ко-конечно, сэр.

Инспектор поспешил обратно в здание, где над девушкой колдовал Нелин. Йона ворвался внутрь, и одного только взгляда на нелюдя оказалось достаточно, чтобы понять: дело — труба. Ну вот, они отправили на тот свет еще одного из семьи д’Алтонов. Невезучие они какие-то.

— Руки я ей освободил, вот только она скоро откинется, — произнес Нел на доленге.

— Надо что-то сделать, давай помогай, — приказал инспектор на старшей речи, а затем принялся отдавать команды на своем родном: — Приподнимем ее, нужно глянуть.

Рана выглядела скверно. В девчонку попала либо шальная пуля, которых тут пару минут назад было в избытке, либо срикошетившая. Опыт подсказывал, что угол плохой, а дистанция оказалась слишком короткой, чтобы пуля замедлилась достаточно.

— Сейчас будет больно, — предупредил он и осторожно оттянул край платья.

Черное вечернее платье теперь превратилось в половую тряпку — запыленное, оборванное и заляпанное кровью.

— А-а-а-а-а! — девушка завыла, когда край ткани потревожил рану.

Хороший и плохой знак одновременно. Девчонка орет и в сознании, значит все не так уж скверно. Если какой-то бедолага еще имеет хоть немного сил, чтобы орать, то не так уж он и плох. Силы, чтобы подождать подмогу, точно найдет. А вот если он просто сел и молчит, то тут дело пахнет близким отпеванием.

Волоски на шее встали дыбом — верный признак скорой смерти.

У каждого медиатора может быть несколько талантов. Что-то классическое, что-то свое. Йоне достался хороший, но иногда бесполезный дар — ощущение скорой смерти. Дурацкий личный дар, если подумать. Стоит кому-то начать умирать, и все тело у него покрывается гусиной кожей. Это имело бы смысл, умей он определять точное время будущей смерти или кто как умрет.

А так это предчувствие только больше бесило, нежели помогало.

Тут перестрелка была пару минут назад, полно трупов. Вот без предчувствия он бы не сообразил.

— Прости, красотка, — инспектор вновь оттянул оборванный край платья.

— Что там? — сквозь крики и стоны промычала Мари. — Я умру?

— Да что ты несешь? Минус сто баллов тебе, дура. Ты вот-вот сравняешься с Кенни, а этот идиот на меня анонимку написал. Так что отставить панику. Не умрешь ты.

— Правда?

— Сегодня — нет. — От этой лжи на душе сразу стало как-то совсем тоскливо, он врал молоденькой девчонке. — Умрешь лет через сорок, окруженная детьми и внуками.

Нелин, услышав это, только прикрыл глаза и осуждающе покачал головой.

— Она совсем плоха, там пуля ушла в брюхо, — произнес он снова на доленге.

— Так, Марианна, давай помогай себя спасать. — Инспектор сложил из бинта плотный квадрат в несколько слоев и приложил к ране. — Эту штуку надо зажать, пока мы тебя несем.

Девушка уже плохо соображала, а руки не слушались, так что инспектору пришлось положить их на место самому.

— Нел, помогай. Понесли нашу красотку, но только нежно и бережно.

Д’эви коротко выругался и подхватил девушку под ноги.

Кенни выполнил все, как приказали: развернулся и приготовился лететь до ближайшей больницы. По какому-то мистическому стечению обстоятельств это опять оказалась Центральная. Инспектор и Нелин появились с Мари на руках. Досталось ей хорошо — лицо буквально разбито, губы, нос вымазаны в крови, так что Оберин ее практически не узнал.

Еще эти выкрашенные волосы сбивали его с толку.

Господи, о чем он сейчас только думает?

Мужчины уложили раненую д’Алтон на задний диван. Йона сел рядом на пол и принялся прижимать повязку к животу девушки. Нелин же уселся на свое место и стал настраивать полицейскую волну.

— Быстрее, — приказал д’эви, — она вот-вот помрет.

— Понял, — ответил Оберин и вдавил педаль газа в пол.

Галарте сидела в комнате и тихонько курила. Многие пытались понять, в чем ее секрет. Как Ирма умудрялась заявляться на места самых крутых преступлений, да еще и в числе самых первых? Все просто — она не была дурой, не брезговала сомнительными знакомствами, а еще со своего первого крупного гонорара она купила небольшую полицейскую радиостанцию.

Было это абсолютно, на четыре тысячи процентов незаконно и могло закончиться тюрьмой. Но она ведь была умной и смогла уболтать своего редактора, что маленькая коробочка ей совершенно необходима на рабочем месте. Лишний раз Ирма старалась в комнатке с аппаратом не светиться, но в такие дни, когда «птичка на хвосте приносила» записку, она усаживалась и слушала полицейские частоты.

Йона обещал ей сенсацию и, похоже, не обманул.

Пара часов городского ужаса Ирма прослушивала как радиоспектакль. Новые герои сменяли друг друга, а верный летописец, воспевающий их подвиги, слушала не отрываясь. Было бы куда интереснее, не напросись на этот сеанс ее редактор и заодно конкурент Марк Свонсон.

Тип сволочной, склочный и неприятный, но писака от бога.

Сейчас он сидел рядом с Ирмой и старательно делал пометки на коричневом блокнотом листе. Голоса полицейских просто озвучивали поездку:

«Отъехали…»

«Машина виляет, похоже на борьбу».

«Держатся в стороне от крупных улиц».

«Свернули на Элмер драйв».

«Хорошо, не светимся, ребята».

Йона, как всегда, был на высоте. Настоящий герой, какими Ирма себе их и представляла. Умный, цепкий, как бульдог, а еще трахается весьма недурно. Мысли ушли куда-то в сторону. Голос Йоны вернул варру в реальность.

«Группы четыре и пять, готовьтесь перехватывать».

«Вас поняли».

«Паук, ответь третьему».

«Говори».

«Шеф, тут хвост за объектом».

«Кто?»

«Дорожная полиция. Похоже, среагировал на опасную езду».

«Держись в стороне. Резерв, подключайтесь».

«Есть», — прозвучал новый голос в динамике.

«Это резерв. Подозреваемый выстрелил в полицейского. Повторяю: офицер убит».

Сидевший в кресле рядом Марк на этих словах аж подскочил. Он быстро высунулся в коридор и приказал начать готовить статью по поводу смерти этого несчастного.

— На чье имя писать? — спросил очередной новичок, имя которого Галарте не особенно волновало.

— Ты у меня спрашиваешь? — вскрикнул Марк. — Может, мне еще за тебя и саму статью написать? Бегом работать, идиот.

Идиот скрылся с видом ошпаренного кота. Свонсон же вернулся и продолжил слушать.

«Резерв! Проверьте».

«Есть».

«Внимание, следующий пост на мосту Баркерли. Всем быть готовыми. Ведем незаметно, чтоб вас».

«Так точно».

Ирма буквально ощутила всем телом то напряжение, которое витало в эфире. Она была готова поклясться всем святым, что у нее есть, что история вот-вот превратится из просто хорошей в сенсационную. Вот только почему-то такое развитие событий Галарте не особенно хотелось услышать.

Почему-то не сегодня.

«Так, всем машинам. Говорит Паук. Я выезжаю, всем держаться плана, в контакт не вступать, дольше трех перекрестков цель не вести. Подозреваемый убил офицера, так что не лезьте! Отбой».

Черт. Похоже, вот за это она его и любит. Камаль не боялся никого и ничего еще на войне, а тут уж и подавно.

Час прошел в относительной тишине: полицейские вели машину с подозреваемым и внедренным агентом до самого места логова. Марк за все это время накидал при помощи карты и карандаша примерный маршрут машины. Водитель, похоже, неплохо заметал следы или обладал полным топографическим кретинизмом. Полицейские обсуждали что-то непонятное, обменивались коротенькими репликами.

Вот только через час все пошло буквально вразнос. Ирма сидела напротив редактора, и оба они решительно ничего не понимали. Где-то вдали послышалась стрельба.

— Это что?

«Парни, шеф что, только что вошел внутрь один и без оружия?»

Ирма сжалась как пружина. Камаль точно не собирается умирать от старости. И либо он сам найдет себе на задницу неприятности, либо его убьет она. Вот этими руками задушит в наказание за все седые волосы, которые у Ирмы из-за него.

Говнюк эгоистичный!

«Выходят, выходят», — голоса полицейских вернулись в эфир через пару минут и казались еще более взволнованными. А затем только робкая тишина и треск помех. Вскоре тишина сменилась резким и злым голосом Нелина:

«Нужен белый коридор. Код два двенадцать. Повторяю: два двенадцать. У нас раненый. Повторяю: офицер тяжело ранен».

Руки варры сами собой сжались. Карандаш, который она держала в этот момент, треснул в двух местах и разлетелся мелкой стружкой и углем.

«Вас понял», — голос диспетчера был не на шутку взволнован. «Сейчас свяжусь с Центральной. Что сообщить?»

Послышалась возня, треск и скрип. Нелин что-то бубнил, Ирма едва ли могла разобрать что.

«Скажи, что ранение в живот», — отозвался Камаль на грани слышимости, и внутри у Ирмы все заледенело. «Быстрее, Кенни!»

«Да», — произнес Нел в рацию. «Пулевое ранение в живот. Мы в Центральную».

«Хорошо, вас уже будут ждать, сэр. Я все передам!»

Галарте вскочила и бросилась прочь из комнаты.

— Куда? — только и успел выкрикнуть Марк.

— В Центральную. Хоть кому про это расскажешь — изуродую!

Для верности варра вытянула клыки так, что они стали походить на волчьи. Свонсон нервно сглотнул и кивнул.

У въезда их действительно ждали. Трое врачей с каталкой подлетели к потрепанной машинке и стали спешно убирать бортик.

— Что у вас? — Старшим в тройке оказался Ян. Йона коротко кивнул и уступил дорогу его коллегам. Они быстро взялись и переложили Мари с дивана на каталку.

Выглядела она просто паршиво. Вся бледная и практически без признаков сознания. Губы и веки у нее посинели и покрылись тонкой сеточкой вен.

— Девушка, — быстро, но спокойно начал Камаль. — Двадцать два. Марианна д’Алтон. Проникающая огнестрельная рана внизу живота. Есть подозрение на разрыв селезенки или чего-то еще. Возможно, сотрясение.

— Понял. — Шурин быстро кивнул инспектору и поспешил отдавать команды. — Сейчас ее на стол везем.

— Наркоз?

— Обычный. Сколько весит?

— Кило пятьдесят… не знаю.

— А… черт, придется делать на глаз. Ладно, погнали, у нас мало времени.

Все трое врачей поспешили в приемный покой. Лязг и звон колес разгоняли людей, так что коридоры они пролетали один за другим. Йона дошел до лестницы и остановился. Сил еще и на это у него просто не осталось, так что он быстро ухватил помощника за локоть и произнес устало:

— Нел, иди за ними, проследи. Я что-то устал, пойду проветрюсь.

— Не вопрос. Все в лучшем виде будет. Ян все сделает. Иди. А я послежу.

Камаль коротко кивнул и прошептал: «Спасибо». Это чертово дело его выжало как лимон. Когда тебе уже за тридцать, старые трюки даются все хуже и хуже. Вот и он, похоже, состарился. Каких-то ублюдков ловил просто недопустимо долго.

Хотя… если как следует вдуматься, Теней он все же поймал.

Перестрелял, но это уже другой вопрос. Тут ни у кого вопросов возникнуть не должно. Разве что один: какого хера, господин инспектор, вы решили, что дочка столь уважаемого члена общества — хорошая приманка? Может, вам отдохнуть на курортах «Черного ледника» лет десять?

Йона вышел на воздух, обдумывая не лучшие перспективы. Старший д’Алтон и без того его недолюбливал, а вот если Мари умрет…

Нет уж. Такие варианты отметаем. Они успели. Все! Баста! Она. Будет. Жить. Ян ее с того света вытащит.

Вот только гусиная кожа скорой смерти все еще тут. Инспектор медленно встал у машины и оперся на нее. Верная «Карполо» теперь только в утиль годна. Вся в дырках, как сыр. Камаль собирался вытащить из внутреннего кармана портсигар, но в самый последний момент понял, что стоит в одной только рубашке.

— А сигареты в пальто. Кенни, откроешь мне багажник?

Парнишка не ответил. Вот уж кому этот выезд стоил больше сил, так это ему. Всю дорогу он летел к больнице, словно сумасшедший. Большая заслуга в спасении Мари его.

Инспектор вновь похлопал карманы, ища ключ от багажника. Вторая засада: ключ от багажника тоже в плаще, а плащ в багажнике. Остался последний вариант — открыть с водительского места.

Инспектор почуял неладное, когда на двери увидел следы крови. Густая размазанная полоса — только чья? Осознание пришло мгновенно. Йона быстро распахнул водительскую дверь. Оберин лежал, привалившись к рулю, и старался не отключиться.

— Сука! — выругался Йона. — Какого хера, Кенни?

— У-сы ус… успели? — прохрипел он едва слышно. — Е… ее спасут?

— Спасут, спасут…

Инспектор повернул водителя на свет и только сейчас заметил рану чуть ниже лопатки. Цветок розы, только из вырванного мяса и крови. Сиденье, форма, дверь — все буквально вымазано в крови подстреленного полицейского. Такое не заметить просто нельзя, вот только Йона все это чертово время возился с Мари.

А теперь…

— Сученыш, — он почти плакал, — когда тебя зацепило? Когда? Ты же сидел у машины. Просто сидел у машины. Когда ты эту пулю поймал.

— А? Не… не помню. Я прыгнул из салона, а потом просто больно в спине стало. Я… я… думал, что стекла осколок просто попал за шиворот. А с-с ней будет все в порядке? Я ведь ус-ус-успел?

Парнишка все быстрее и быстрее терял силы. Рот наполнился кровью, и она булькала при каждом слове. Йона отстегнул ремень безопасности. Застежка сработала не сразу, пришлось отодвинуть Оберина и дотянуться до нее рукой. Дыхание парня стало каким-то теплым и прерывистым.

— Конечно, ты у нас герой, а теперь вылезай, — произнес Камаль и поставил ноги парня на асфальт.

Дальше предстояло самое сложное — он потянул мальчишку на себя, и тот буквально вывалился из салона. Йона чудом успел перехватить Оберина под плечи и удержать, когда того повело в сторону.

Как он не заметил? Как? Потому что он — тупейший во всей империи полицейский и спутал мандраж перед боем с пулевым ранением. Ну да, парень казался напуганным, и ведь Йоне хватило предубеждения и злости, чтобы он так ошибся.

«Урод ты тупой. На кой-хер тебе полицейский значок и оттиск медиатора, если ты два и два сложить не можешь»? — выругался он про себя.

Оберин оказался невероятно тяжелым для своей комплекции. Йона тянул его и тянул, пока еще были хоть какие-то силы. А когда остались последние несколько шагов до двери, он просто заорал. Орал он так громко и истошно, как не орал до этого никогда. Он не кричал так ни под бомбежками, ни в окопах, ни в лазарете, когда ему наживую отпиливали остатки оторванных пальцев. А вот сейчас воздух просто рвался у него изнутри.

Гусиная кожа постепенно начала пропадать.

Как он не понял этого? Как?

— Врача сюда!!! Быстрее, вашу мать!

— Что случилось? Вам же уже… — начал было санитар, но, заметив бледного полицейского на руках у инспектора, быстро принялся звать на помощь.

Глава 30

Галарте влетела в здание Центральной городской подобно вихрю. Она быстро подняла на уши весь младший персонал, разыскивая палату, в которую положили полицейского. На словесном описании Йоны разговор как-то сразу ломался. Народ виновато опускал глаза и указывал куда-то в направлении операционных.

Если эта сволочь умрет, то никакая магия его не защитит, пусть хоть двадцать татуировок набьет — она спустится в ад и там грохнет его еще раз. Может быть, даже дважды! Сделала героя себе на голову. Йону она нашла возле пустой операционной. Внутри было тихо и темно. Ни врачей, ни кого-либо еще. Полное одиночество.

Что же, он абсолютно точно жив и практически здоров. Камаль сидел на полу, привалившись спиной к стене, и молча смотрел в темный потолок. Ирма подбежала к любовнику и осторожно присела на корточки рядом с ним. Она собиралась спросить что-то, но, когда встретилась с ним глазами, поняла, что это лишнее.

Сейчас у него был тот самый взгляд.

Ирму всегда пугал этот взгляд на тысячу миль. Она боялась с того самого раза, когда первый раз увидела.

Война подходила к середине первого года, Ирма занималась любимым делом — разнюхивала сенсации, бродя в одном из своих мужских образов по прифронтовой зоне.

Встреча их случилась абсолютно случайно.

Потеряшки тогда только вышли из тяжелого боя и возвращались в расположение. Их знатно потрепало — выглядели уцелевшие так, словно побывали в горящей мясорубке. Закопченные, грязные, они шли не разбирая дороги.

Ирма окликнула его как своего старого знакомого — ее всегда забавляли такие шутки. Вот только в ответ ничего. Сержант Йона Камаль, также известный среди своих как Дырокол, просто молча шел с таким же точно взглядом… На тысячу миль.

Сейчас он снова выглядел так, будто смотрел куда-то вдаль, сквозь нее. Сквозь стены и предметы. Словно в эту самую минуту он не с ней, а ведет спор с самой смертью о чем-то.

— Йона, — прошептала она и прижалась к нему. Дорогая шифоновая блузка вымазалась в чужой крови, но Галарте было на это плевать. Сейчас она не монстр и кровопийца, а просто девушка, которая нужна. — Малыш? Ты меня так напугал.

— Я снова всех подвел, — прошептал Камаль и утер ладонями лицо. — Я так просто больше не могу.

— Сержант. — Она коснулась его щек и стерла слезы. — Ты ни в чем не виноват.

— Виноват. Я старший, а значит отвечать за это все мне. Но я так больше не могу, я устал терять друзей. Я устал и я…

— Что? — Ирма поцеловала его в лоб. Нежно, успокаивающе.

— Я боюсь, — Йона вытер слезы, — за тебя. Тебя я не хочу потерять. Я не хочу никого терять.

— И не надо. Я всегда буду с тобой, любимый, понял? А сейчас ты должен собраться. Нельзя сейчас раскисать.

Галарте прижала Йону к себе и держала, пока наконец он не пришел в себя окончательно. От него пахло его стареньким дешевым одеколоном, а еще потом, кровью и порохом.

— Поехали домой? — предложила она. — Или ко мне? Не надо оставаться одному, это тяжело. А?

— Нет, — инспектор покачал головой. — Я еще должен с этим всем разобраться. Встретиться с отцом Мари. Только я.

Ирма взяла его под руки и помогла подняться, дала трость.

— Спасибо, — прошептал инспектор и поцеловал девушку.

Нелин стоял в конце коридора с видом сторожевого пса. Заметив друга, он слегка расслабился.

— Привет, Ирма, — произнес д’эви спокойно.

— И тебе, дружище. — Галарте отпустила локоть Йоны. — Сержант, ты как?

— Нормально, спасибо, — ответил он спокойно. — Говорят что?

— Мне ничего, я ж не родственник. А родственники меня и близко к двери не подпустят.

Помощник кивнул в направлении палаты, рядом с которой сидели родители Мари. Судя по виду, мать уже успела выпить пузырек или два успокоительного. Отец же был, как всегда, холоден и спокоен. Что должно произойти в мире, чтобы он проявил хоть каплю эмоций?

Йона тяжело вздохнул. Теперь предстояло самое тяжелое — поговорить с ними. Он прикрыл глаза, сосчитал до пяти и пошел в направлении палаты девушки.

— Вы! — мать вскочила. — Вы!

Камаль ничего не успел ответить, старшая д’Алтон вместо слов просто-напросто влепила ему пощечину. Он даже не дернулся. Удар кулаком в грудь. Второй, третий, четвертый. Она била и била его, пока, наконец, не выдохлась. Ноги подкосились, и фурия рухнула вперед на инспектора. Недолго думая, он просто подхватил женщину и прижал к себе.

— Почему? — тихо и болезненно всхлипывала мать Марианны. — За что вы нас так ненавидите?

— Я не…

— Вы забрали одного моего сына, гутты забрали еще одного. Вам что, мало? Вам мало, Камаль? А теперь она… она… я просто хотела… а теперь у нас не будет внуков. Вы… вы решили извести нас? Хотите моей смерти? Что мы все вам такого сделали? Чего вы от нас хотите?

Женщина тихо завыла.

— Я… — Слова не шли. Инспектор просто держал безутешную мать и давал ей выместить на себе злость.

— Ненавижу вас! Ненавижу!

— Патрисия! — Патриарх семьи впервые подал голос и сделал это так, что всхлипы разом смолкли. — Ты мешаешь нашей девочке спать.

— Я…

— Альберт, проводи мадам до машины, — громко подозвал он к себе водителя.

На голос тут же появился высокий и подтянутый мужчина в водительской ливрее. Он осторожно взял хозяйку под руки и повел в направлении выхода.

— Дорогой?

— Я догоню вас, мне еще нужно поговорить с инспектором, — пояснил он супруге.

Несколько минут они просто стояли молча. Камаль все еще не знал, что говорить.

— Сядьте, инспектор. — Старик указал на место рядом с собой. Йона подчинился, после долгого стояния он был рад присесть.

— Господин…

— Замолчите, Камаль. Можете думать обо мне что хотите, но я не тот мерзавец, каким вы меня себе представляете. У меня сложный характер, но я не мерзавец. И то, что моя дочь выбрала между семьей и ловлей бандитов, последнее — полностью моя вина.

Они снова замолчали.

— Слышал, — голос старика стал чуть теплее, — что ваша операция пошла не по плану, убили дорожного полицейского. Кажется так?

— Да. С такими людьми никогда нельзя быть уверенным.

— Конечно. Случайные жертвы иногда случаются, особенно если хорошо делаешь свою работу.

— Моя дочь хорошо делает свою работу?

Йона хмыкнул:

— Достаточно хорошо, чтобы получить пулю в живот.

В ответ д’Алтон только сверкнул глазами.

— Прошу прощения, это было неуместно. Она хороший полицейский, зеленая, но это быстро пройдет.

— Что же, хорошо. — Генеральный прокурор медленно поднялся и протянул руку инспектору. — С супругой я поговорю. Считайте, что с моей стороны у вас проблем не будет. До встречи, Йона.

— До свиданья, сэр.

Мари пришла в себя с отвратительным чувством головокружения и тошноты. От наркоза голова была тяжелой и мутной, не получалось сосредоточиться хоть на чем-то дольше пары секунд. Пальцами она коснулась низа живота. Толстая повязка опоясывала живот и ногу. Мари надавила немного, но под бинтами ничего не чувствовалось, словно она разом лишилась нижней половины.

Судя по тому, что девушка видела вокруг, это — послеоперационная комната. Рядом с койкой стоял небольшой кронштейн для подвешивания капельниц. Мари прикрыла глаза и собиралась вновь провалиться в сон, как вдруг рядом прозвучал знакомый голос:

— Инициалы — его пятая татуировка, — с легкой усмешкой произнес Кенни. За недолгое время их совместной работы это едва ли не первый раз, когда он сам с ней заговорил. Так что Марианна сне сразу поняла, кто это.

— А? — Смысл сказанного от нее также ускользал. — Ты о чем это?

Девушка повернулась и смогла рассмотреть коллегу. Парень сидел на соседней койке в серой больничной пижаме. Рука и плечо у него были замотаны бинтом. Похоже, не ее одну в этот вечер подстрелили. Сейчас Кенни выглядел каким-то усталым и посеревшим, словно он долго не спал. Интересно, как она сейчас выглядит? Наверное, немногим лучше.

Перед глазами все плыло. Оберин хмыкнул и развернулся к девушке.

— Ваше пари с инспектором, забыла?

— Я ничего не забываю, просто от наркоза и капельницы голова плохо соображает. Меня вырубает, а ты так сразу начал мне что-то объяснять.

Пари? Сквозь наркотическую пелену пробилось какое-то воспоминание. Какая-то глупость. Точно, они же поспорили тогда в доме инспектора. Как давно это было, как будто в предыдущей жизни.

— У него набиты собственные инициалы на пальце, только они закрыты перстнем юридического факультета.

— Тебе не попадет?

— С чего вдруг? Ты не слыхала, я же теперь герой? Хрен он меня наказывать станет, ему самому теперь не с руки — авторитет потеряет.

— Тогда спасибо. Как узнал?

— Руки в туалете помыл рядом, вот и заметил.

— Как все просто оказалось. Я уже собиралась в личное дело к нему полезть.

— Ага, — Кенни улыбнулся, и лицо его стало каким-то по-детски простым и открытым. Только сейчас, увидев его без фуражки и формы, Мари поняла, что парень-то был весьма симпатичным. Не писаный красавец со страниц журналов, но такие парни д’Алтон не особенно нравились.

— Пить хочу.

— Доктор сказал, тебе не давать — сразу вырвет.

— Понятно.

— Жаль, что мы с тобой только сейчас смогли нормально поговорить. Ты нормальная девчонка. Шеф, конечно, тебя вечно подкалывает, но, думаю, ты и сама понимаешь, что это у него возрастное.

— А?

— Ну… его выдернули на фронт примерно в нашем возрасте, так что неудивительно, что он такой. Ну…

— Как старший брат.

— Точно, — Оберин улыбнулся. — Как такой прикольный старший брат. Ладно, — Кенни протянул руку, — давай так: я за тобой присмотрю, может дам пару советов, как тебе стать душой компании, а сейчас я пойду.

— Конечно. — Девушка из последних сил пожала его ладонь и сквозь накатившую полудрему добавила: — Спасибо, что спас меня.

— Зачем еще нужны друзья? — ответил вместо Кенни Камаль и вошел внутрь.

Он осторожно сел рядом с кроватью девушки. Выглядел инспектор паршиво — весь перемазанный кровью и помятый. Он едва ли походил на себя даже утреннего. Глаза у него были красными.

— Инициалы у вас на руке — пятая татуировка.

Йона рассмеялся.

— Вот это мне нравится, мне бы твое расположение духа. Кто рассказал?

— Кенни. — Врать почему-то совершенно не хотелось, так что девушка пояснила: — Сказал, что хрен вы ему что сделаете и что он теперь герой.

Инспектор молчал и с ужасом смотрел на нее. Следующие слова он произнес каким-то не своим голосом.

— Д’Алтон, когда он тебе это сказал?

— Перед вашим приходом. Я думала, что вы встретились в коридоре. Простите, я еще плохо соображаю.

— Черт… у меня для тебя две плохие новости. Первая…

Мари почувствовала, что сейчас будет что-то плохое, она приподнялась на локтях и взглянула на начальника.

— Оберин умер четыре часа назад.

— Как?

— Случайное ранение, слишком поздно заметили, так что его просто не успели довезти до операционной.

— Так… а как я? Я же с ним разговаривала. Я… не сошла с ума. Он не может быть мертв.

— Может, я сам его видел.

— Тогда как я с ним говорила?

— А вот это, Куколка, вторая плохая новость для тебя за сегодня.

Глава 31

Варломо медленно вошел в прозекторскую Центральной Городской Больницы. За долгие три месяца с последнего визита сюда обстановка практически не изменилась. Все на своих местах, мертвые в холодильниках, живой за столом. Фон Эрт вскочил с кресла и поспешил поклониться. Этого никогда не требовалось, но все же старый приятель Александр иногда показывал свое почтение.

— Не ждал вас так рано, святой отец, — произнес он слегка встревоженно.

— Право, Александр, вы же сами написали, что дело не требует отлагательств, а теперь удивляетесь, что я явился так быстро. Будьте последовательны в суждениях и размышлениях.

— Я… да, я правда так написал, просто…

— Думал, что сторожевые псы господа отреагируют не так быстро? Или что я не явлюсь проверить твои проблемы лично? Я прав? Ладно тебе, дружище, показывай, что такого ужасного нашел. А то ты меня серьезно перепугал.

— Да-да, конечно.

Врач указал на холодильный шкаф и поспешил открыть его. Внутри лежало тело рослого и крепкого мужчины с рельефной мускулатурой. Одна нога была вывернута в неестественном положении. Да еще дыра в голове у него казалась весьма солидной.

— Ну, и на кого я смотрю? — спросил Гай спокойным тоном, но опытное ухо фон Эрта уловило нотки недовольства.

— Томас Энджело, — представил он священнику труп. — Рядовой. По официальной версии, был убит при первой попытке прорыва группы генерала Маркберга. Тому есть три десятка свидетелей.

— Вот только он выжил каким-то чудом и оказался убит позавчера в доках…

— Ну… — старый врач замялся, — вы правы лишь отчасти.

— Да? Где я ошибся?

— Парень позавчера был абсолютно точно мертв. Вот, смотрите сюда.

Доктор указал на широкую, грубо зашитую рану слева от грудины. Выглядела она плохо даже по оценке такого дилетанта, как святой отец. Мужчину зашивал если не криворукий, то садист — слишком грубые и кривые стежки.

— Серьезная рана. — Варломо покрутил четки в руках.

— Смертельная. Штыковая рана. Оставлена гуттским серрейтерным штыком. Раневой канал прошел через сердце насквозь. Место проникновения полностью совпадает с тем, что описали свидетели, так что ошибки нет и быть не может. Дальше…

Судмедэксперт выдвинул еще два ящика. Дин и Эрик Тэмм — легендарные близнецы. У одного не было практически половины черепа, а то, что осталось, превратилось в перемолотый фарш из крови и костей. У второго брата тоже дырка в затылке.

Одинаковые и в смерти.

— С ними тоже что-то не то?

— У Дина перерезан позвоночник, а в Эрике я нашел десяток деформированных пуль от крупного калибра и поврежденные органы. Все трое, очевидно, давно мертвы. Но только…

— Участвовали в ограблениях, — сам того не желая, дознаватель закончил фразу доктора.

— И я, если честно, в замешательстве, святой отец. Если все верно, то эти трое пролежали в…

— Тише. Выводы, которые вы сделали, неправильные.

— Но…

— Александр, — голос священника стал ледяным. — Душа не живет вне тела дольше четырех часов. Ни один медиатор не может провести реанимацию мертвеца даже через пять часов, не говоря уже о девяти годах. Это официальная позиция церкви. Вам все ясно?

— Д-да, святой отец.

— Напоминаю, что церковное следствие не ограничено в методах получения информации, как миряне. Мы поняли друг друга?

Доктор кивнул. На лице и лбу мужчины выступили крупные капли пота, словно сейчас доктор либо был слишком напуган, либо словил какую-то ужасную болезнь.

— Хорошо, документы по этим троим отдадите мне.

— Конечно.

Врач быстро дошел до своего рабочего стола и передал священнику бумаги.

— Копий нет, надеюсь?

— Нет.

— Отлично. Александр, надеюсь на ваше благоразумие. Тем более что у меня достаточно ресурсов, чтобы заткнуть и вас, и любого, кому вы расскажете. Любой, с кем вы обсудите особенности этого странного дела, будет скомпрометирован, вам же будет выписано назначение на санаторное лечение в одном из наших профилакториев. Никто лечить вас не будет, но слухи, которые за этим поползут, карьеру вашу уничтожат на корню.

Фон Эрт нервно сглотнул.

— Неумение молчать быстро сделает вас сумасшедшим и очень опасным парией. Мне не хотелось бы портить вам жизнь, доктор, но если нужно, то я это сделаю. Так что не давайте мне повода.

— Н-нет, конечно, нет, — врач закачал головой так быстро, что казалось, будто у него судороги.

— Вот и славно. Тела заберут ночью. До свиданья.

— Д-да, до свиданья.

В аббатство Дарфи Гай приехал почти в сумерках. Право являться без предупреждения у него было, так что он быстро вошел в собор и показал охранникам на входе перстень и кольцо дознавателя. Старик быстро прошел обходными коридорами вглубь здания и остановился у двери в опочивальню кардинала Валориса.

Виктор поднялся на кровати и недовольно взглянул на вошедшего. Бельма разрослись еще сильнее, так что теперь глаза его казались мутными, как у протухшей рыбы.

— Кого там принесло? — Голос старого кардинала был тихим и болезненным.

— Прошу прощения, монсеньор, — Варломо поклонился. — Я не появился бы без особенной нужды.

— А… это ты, отец Варломо?

— Да, еще раз прошу меня простить за поздний визит.

— Если сам Огненный Бич Господа является без приглашений, то жди беды. Я давно это уяснил. Что за мерзость ты узнал и почему не дал больному старику забыться сном?

— Возникли некоторые обстоятельства, которые стали мне известны.

— Да, все котлы ада тебе на голову, говори уже ясно и прямо! Я при смерти, но не в маразме. Что случилось?

— Дело Теней получило неприятный оборот.

— Это то дело, которое поручили твоему протеже? Как же его… Жамаль?

— Камаль. Медиатор третьего класса с черным истоком.

— Да… помню такого, из полицейских, который весьма вольно трактует святое писание. Что такого еще учудил этот мальчик?

— Мальчик убил троих грабителей, вот только по бумагам и по факту все трое были почти десять лет как мертвы.

Сказанное повисло в воздухе, и казалось, что кардинал перестал дышать. Он повернулся немного, так что тот глаз, которым кардинал еще хоть немного видел, уставился на незваного гостя.

— Информация точная? — произнес старик строго, и из голоса его пропала болезненность и немощь.

— Фон Эрт провел вскрытие тел, он уверен настолько, что вызвал меня для консультации.

— А ты?

— Запугал его как следует и приказал подготовить тела к транспортировке. Бумаги тоже изъяты.

— Их в огонь, — старик кивнул на небольшой камин, в котором тлело полено.

Гай медленно прошел до него, вытащил из папки исписанные листы бумаги. Они отправились в очаг. Робкие языки пламени облизнули листы и превратили в черные скрученные хлопья.

— Хорошо. Врачу можно доверять?

— Я запугал его как следует. Жизнью он дорожит.

— Как и все мы. Хорошо, по нему тогда все. Просто наблюдайте и будьте готовы вмешаться, если горячая вода у него во рту не удержится.

Священник кивнул.

— Что делать с телами, монсеньор?

— Сжечь, пепел смешать с солью и известью. Не мне вас учить, Гай.

— Мне готовиться к чему-то серьезному?

Кардинал нервно сжал губы и тяжело выдохнул.

— Только к плохому. То, что ты обнаружил, — это зло на столь поздней стадии. Плохо, и даже хуже. Боюсь, что мне придется потратить много сил, чтобы скрыть эти факты от лишних людей.

— Монсеньор?

— Мой милый друг, когда-то давно, когда ты еще был мальчишкой, я сказал, что мир — удивительное место, все тайны которого я не постигну никогда, а потому не смогу вас ничему научить. Помнишь?

Варломо улыбнулся. Это была одна из первых лекций в семинарии, на которой он очутился.

— Да, я помню. Вы читали нам закон божий.

— Так вот, мой мальчик, я сказал это не потому, что я не могу понять законы мироздания по глупости. Я просто некоторых из них очень сильно боюсь…

Старик зашелся в приступе кашля. На звуки вбежали две сиделки, которые принялись переворачивать кардинала так, чтобы он не захлебнулся отходящими массами. Варломо собирался уже уходить, но за шаг до двери его окликнул сдавленный голос старика.

— Гай!

— Да, монсеньор.

— Готовьтесь и подготовьте своего протеже как следует. С его везением у него будет очень много проблем. У нас всех будет много проблем.

Эпилог

Купер пришел в себя и не сразу понял, что происходит. Последним, что он помнил, был какой-то странный звук у окна. А затем как отрезало — щелчок, боль в челюсти, а затем темнота. Хорошо его приложили, ничуть не хуже любого из тех парней, с кем Билл когда-то спарринговал. Вот только кто?

Купер не понимал, кто же его так ловко скрутил?

За последние несколько месяцев желающих вывезти Билла в лес прибавилось. Чертово дело с ограблениями сделало его уязвимым. И было только вопросом времени, когда за ним кто-то придет. Интересно, кому он так неудачно перешел дорогу, что заслужил казнь?

Билл попробовал крикнуть, но тряпка во рту не позволила это сделать. Перевернуться тоже не получилось — и слева, и справа он натыкался на холодный металл. Пара секунд размышлений подсказала единственный правильный вывод — он связан и лежит в чьем-то багажнике.

Машина остановилась через час или два. Крышка открылась, и Купер почувствовал всем телом порывы ветра. Его вытащили и поставили на колени. Брюки пропитала грязь, так что стоять стало холодно и неприятно.

В пригороде местами еще лежал снег. Купер попытался подняться, но не смог. Пара крепких рук держала Билла сзади за плечи, не давая ни упасть, ни встать. Кто-то второй стянул с лица повязку и выдернул кляп. Секунда ожидания, и теперь он отлично видел все вокруг. Лес казался сейчас особенно тихим и темным, длинные стволы деревьев расчерчивали все вокруг, как линии в тетради.

Справа от себя Купер увидел свежевырытую могилу. Образцовая и аккурат под его габариты. Билл покрутил головой, рассматривая тех, кто стоял за спиной. Сначала он попробовал сделать это незаметно. Удара или чего-то в этом духе не последовало, так что Билл решил взглянуть не таясь.

Палачами оказались те, кто и ожидались, — Камаль и Нелин. Вечная сладкая парочка — рыцарь в ржавом доспехе и его оружейник без намека на мораль. Ну что же, раз тут эти двое, то можно и поговорить. Для чего еще нужны друзья?

— Сержант, курить дашь? — спросил Купер пересохшим языком.

— Конечно, — ответил Йона мертвецки холодным голосом. Казалось, он не хотел бы этого разговора и теперь пожалел, что ответил.

— Спасибо, старик, только вы мне руки связали. Развяжите, я не побегу. Слово даю.

— Слово собаки не стоит даже воздуха, — огрызнулся д’эви и сдавил ему плечо.

— Нел, развяжи рядового. Пусть покурит.

Нелюдь что-то недовольно буркнул, и тут же веревка, стягивавшая запястья, ослабла. Билл быстро растер их и принял у д’эви сигарету. Вот примерно так он это и представлял — курит дрянной табак перед свежей могилой, а двое его друзей вот-вот его хлопнут. Хорошо не ошибаться в таких вещах.

— Знаешь, сержант, — Билл закашлялся от слишком глубокой затяжки, — я ведь знал, что ты меня достанешь. Ты же дотошный…

— Какой есть, — огрызнулся Нелин. — Он со своей дотошностью тебя под завалом в том вагоне нашел. Урод.

— Не знал. Хотя… лучше б ты меня там оставил, сержант. Не пришлось бы сейчас все заканчивать вот так.

— Это ты сам все обосрал, Купер. Мог же быть нормальным человеком.

— А ты можешь? После всего? Иди ты на хер со своей нормальностью. Жрать макароны и слушать радио — вот участь нормальных, а я не для того четыре года месил грязь и требуху, чтобы закончить, вот как они.

— Да, — с ехидцей в голосе ответил Нел, — а потому закончишь вот так — в безымянной могиле в лесу.

— Ну и классно. — Купер попытался изобразить браваду.

— Ты прямо рад.

— Конечно рад, у кучи ребят из моего взвода не было и этого. Ты мне, сержант, если грехи перед смертью отпустишь, то я вообще буду самым счастливым приговоренным к «вышке».

Камаль помолчал немного, обдумывая слова смертника, а затем вытащил портсигар и, прикурив, тяжело вздохнул:

— Конечно, Уильям. Рассказывай.

— Да… что рассказывать первым, даже не знаю. Нелегко как-то.

— Начало, середина и конец, я всегда так делаю.

— Ну, убивал я, ты и сам это знаешь. Женщин любил. Представляешь, думал, что смогу у Данни бабу увести, а она верная оказалась. Моя не оказалась, а ему повезло.

— Потому его в ту ночь поставил на кассу?

Купер покачал головой:

— Просто повезло. Ну, что еще рассказать?

Нелин сплюнул с отвращением:

— Ты про поддельные ветеранские, на которые деньги списывал, не забывай.

— А… дошли-таки.

— Долго думал, как все связано, а потом дошел, когда вспомнил про старуху с мертвым сыном, про которого Данни говорил. Но, не спали Близнецы по твоей просьбе бухгалтерские бумаги, я бы даже думать о таком не стал. Так что ты себя сам переиграл. Мне-то немного сделать пришлось — навестил пару знакомых, там послушал. Квартиру над аптекой проверил. Ты же знаешь этих солевых кретинов — за дозу маму родную продадут, не то что тебя. Еще пару шоколадок отдал девушкам с телефонного узла, они мне быстро все звонки от Теней нашли. И вопрос всего пары марок.

— Вот же ты сука, — Купер зло рассмеялся. — Связался на свою голову. Думай что хочешь, но ребята не мои. Мы так… с ними пересеклись разок. Да и все. Не я у них босс.

— Расскажешь?

— Даже не подумаю. Могу сказать, что себя они называют Трибунал. Ладно, и эту херь с деньгами тоже приплюсуй, с меня не убудет, да и уже по барабану.

Последняя фраза заставила инспектора испытать настоящее отвращение к бывшему другу.

— С каких пор крысить у своих это не грех?

— «Своих»? — Купер попытался подняться, но не смог, д’эви с силой надавил, не давая встать. Вот только Билла это не остановило: — Кто мне свои, а? — все сильнее распалялся он. — Я один. Ты один. Даже этот остроухий урод один. Или ты так и не понял, что «мы» не существует нигде, кроме твоих детских фантазий?

Билл покраснел от гнева.

— Никто из нас не вписывается в этот чертов мир. Да как ты можешь не понимать? Ты видел сборы в нашем ветеранском клубе?

— Да.

— Ну и как впечатления? Сборище жалких мелких людишек, которые только и могут, что ныть и завидовать. Думал, почему там разговоры только про сопли всякие да про тебя?

— Ну и?

— Мы все хотим быть тобой. Ты — сучий герой, парень без целой стопы, который ловит преступников, трахает красоток и имеет три геройских креста. Все видят только это. Сколько человек, как ты думаешь, готовы обменять целую ногу и сны без кошмаров на твою жизнь?

— Ну и сколько?

— Каждый. Каждый урод в этом клубе, даже я. Ты для нас всех папаша, которого никогда не было, тот, кем мы все хотим стать, но не станем никогда. Мечта.

— Я не мечта, а необходимость.

— Необходимость, — Купер рассмеялся громко и зло. — Ты думаешь, что нужен обществу? Ты нужен, но только пока. Пока твои методы работают, пока твои связи работают, пока ты сам еще не сдох. Из тебя чего только ни делали, сержант, а ты все еще не понимаешь, кто ты на хер такой. Кто мы все такие.

— Ну и кто же?

— Мы — торчащие гвозди. А торчащие гвозди забивают молотком.

Инспектор молча сбил пепел с сигареты и вздохнул. Купер взглянул из-под своих густых бровей с ненавистью.

— Тебя они тоже забьют. И сделают это руками тех, кого ты так любишь. Твои любимые солдаты первыми поднимут тебя на штыки. Каждый трус, который пересидел в окопах всю войну, поднимет голову. Каждая шавка будет на тебя гавкать. Все твое сраное военное братство. Фуфлыжники. Да и ты — фуфлыж…

Речь оборвалась выстрелом. Экспансивная пуля вошла в висок и превратила мозг в пюре. Тело рядового Купера разом обмякло. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Смертная казнь приведена в исполнение в ноль часов четыре минуты.

Нелин быстро подошел и пинком столкнул тяжелый труп в заранее выкопанную могилу.

— Ты не дал ему закончить, — голос Камаля был расстроенным.

— Он докурил. Стрельнул бы вторую. Ты бы дал, и это нытье бы не закончилась еще минут двадцать. Так что сейчас скажи мне спасибо, что я сэкономил нам время, и дай мне зарыть этого ублюдка, а потом поедем и пожрем.

— Спасибо, что сэкономил нам время. Пожрать я согласен, только я выбираю место.

— Лады, только еще хочу и наклюкаться до состояния дров.

— Найдем чем, — согласился инспектор без возражений. Настроение было самым что ни на есть поганым.

— Жаль, конечно, что ты про то, где Билл деньги спрятал, не узнал.

— А он бы не сказал.

— Жадный завистливый урод.

— Ага.

Роза из стали

Сейчас, когда люди все чаще теряют доверие к власти и системе, появляются такие личности, как Марианна д’Алтон, которые своей преданностью делу, смелостью и состраданием вновь вселяют веру в справедливость и законность. В свои двадцать два года Марианна уже добилась невероятных успехов в правоохранительных органах, став настоящим примером для молодежи и символом перемен.

Родившаяся в состоятельной и уважаемой семье, девушка с детства мечтала посвятить себя служению обществу. Ее отец, известный читателю генеральный прокурор, привил ей чувство долга, дисциплину и уважение к порядку. Мать, художница-авангардистка, научила ее сочувствию и умению сопереживать чужой боли. Эти ценности стали неотъемлемой частью ее личности и определили ее жизненный путь.

После окончания полицейской академии с отличием Марианна посвятила все свои силы и энергию борьбе с преступностью. Ее острый ум, аналитические способности и безупречная интуиция позволили ей раскрыть множество сложных дел.

Однако офицер д’Алтон — не просто блестящий полицейский. Она искренне верит, что залог безопасного общества — это не только строгость закона, но и понимание корней преступности. Ее человечность, сила духа и самоотверженность покорили не только коллег, но и вышестоящее руководство. И она оправдала доверие, проведя одну из самых впечатляющих операций по обезвреживанию группы грабителей, известных в прессе как Тени. В ходе этой операции она даже была тяжело ранена.

Марианна д’Алтон — ярчайший пример истинного служения людям и долгу. Ее решительность, профессионализм и способность идти на риск ради торжества справедливости вдохновляют окружающих. Ей по плечу любые преграды — она стойко выдерживает трудности, достойно принимает удары судьбы и продолжает бороться за лучшее будущее.

Эта молодая, преданная своему делу женщина воплощает все качества, которые мы хотели бы видеть в стражах порядка. Честная, бесстрашная, порядочная, она вновь и вновь доказывает, что человечность и великодушие вполне могут ужиться с безупречным исполнением закона. Офицер д’Алтон — гордость правоохранительной системы и настоящий герой нашего времени.

Честь и беспримерное мужество позволили ей стать одним из самых молодых полицейских инспекторов в городе. По достоверным данным из анонимных источников, соответствующее назначение уже готовится в приемной Министерства Внутренних Дел.

Тарлосс Таймс, № 5632 от 29 апреля 1847 г., с. 1

Торжественное прощание с офицером Кеннетом Оберином пройдут в эту субботу, первого мая на кладбище Сен-Жуар в час дня.

Тарлосс Таймс, № 5632 от 29 апреля 1847 г., с. 19