"Фантастика 2025-193". Компиляция. Книги 1-31

Глава 1

Ярмарка… Минэйцы, получившие отличное развлечение в предвновогоднюю декаду, просто счастливы, заезжие гости из других княжеств в восторге от удачного шопинга, а купцы — те на седьмом небе, от свалившейся на них внушительной прибыли. И все они в своих мечтах уже готовятся к следующей — весенней ярмарке, обещанной им князем Тиссеном. Он ведь обещал повторить ее, если все пройдет удачно и без эксцессов?

Короче все вокруг счастливы, один я улыбаюсь через силу, кивая на приветствия людей, и старательно изображаю радушного хозяина Западного Эскела, обходя многочисленные прилавки, шатры и просто выставленные ровными рядами телеги с товаром.

Но и моей стальной выдержке есть предел. Он наступает через пару декад, за ужином, когда после новогодних праздников сначала Иоганна, а потом и София с Фридрихом пытаются мне внушить, что пора встряхнуться и жить дальше. «Как прежде». Идиотка — жена щебечет с умным видом, счастливая матушка кивает, соглашаясь со снохой, дядюшка осторожно обеим поддакивает.

— Послушайте меня,..родственники — не выдержав промывания мозгов, я откладываю в сторону вилку, которой водил по тарелке последние несколько минут, и по очереди обвожу тяжелым взглядом сидящих за столом — разве я не выполнял все ваши желания? Матушка, я ведь женился по вашему приказу? Иоганна, разве я не спас твое княжество от разорения? Разве не расширил владения для наших будущих детей? Не обещал дать тебе свободу? Фридрих, разве я не закончил войну, не навел порядок в княжестве, разве не пополнил нашу казну? Кажется, легче будет перечислить, что я ЕЩЕ не взвалил на себя. Армия, суд, благоустройство столицы, строительство порта — все это на мне…

Родственники дружно замолкают и снисходительные улыбки медленно сползают с их лиц.

— Но вам мало этого. Мало всего того, что я делаю для вас и для княжества. Вам еще и в душу ко мне влезть нужно. Потоптаться там и заставить меня чувствовать то, что хочется вам. Мои желания не в счет, так ведь?

— Йен, но мы же хотим, как лучше! — перебивает меня Иоганна. И вот лучше бы промолчала! Но бабская гордость распирает ее — она же носит под сердцем нашего первенца!

Ну, да. Вчера придворный врач торжественно объявил нам о беременности Иоганны и матушка с дядюшкой чуть не пустились в пляс от радости. А я мысленно перекрестился и выдохнул про себя: «Отмучился…!». А потом отправился в ближайший храм Мереи и вознес горячую благодарность богине за ее сочувствие и помощь. Теперь я свободен, как птица, и могу лететь, куда хочу. Осталось поставить об этом в известность родственников.

— А лучше — это как⁈ — взрываюсь я — Хотите сделать из меня послушную собачонку, изображающую бурную радость по вашему приказу⁈ Теперь вы будете приказывать, что мне чувствовать⁈ Раз я молчу, то решили, что можно надеть на меня ошейник?

С каждым словом я все хуже контролировал свой закипающий гнев. Ненавижу, когда меня заставляют что-то делать против моей воли! Вот уже и разноцветные стекла в витражных окнах начали дребезжать, а в двери столовой заглянул встревоженный Харт. Но мне в этот момент стало уже все равно.

— Знаете, я не удивлен бесцеремонностью своей жены — мы в принципе чужие люди, и ей плевать на мои чувства. А тем более плевать на смерть женщины, которая погибла, спасая меня. Но вы-то, матушка…? Неужели в вас не осталось ни капли материнского сочувствия моему горю? Я же ваш сын — единственный, оставшийся в живых! У Вас же нет никого ближе меня. Так откуда эта черствость и пренебрежение моими чувствами⁈

На столе с треском разлетелся кувшин из тонкого эльфийского стекла, и красное, как кровь, вино огромным пятном растеклось по белоснежной скатерти. Иоганна испуганно ойкнула и выронила из рук вилку, которая со звоном покатилась под стол. София побледнела и виновато опустила глаза. Дядюшка вообще застыл, как мраморная статуя.

Рядом со мной неожиданно проявился Хранитель и с сочувствием положил на плечо призрачную руку.

— Йен, успокойся, пока не натворил здесь дел! Вон уже личина с тебя слетела, еще немного и охранные чары над Замком выйдут из строя!

Я закрываю глаза и огромным усилием воли беру магию под контроль. Делаю несколько глубоких вдохов, постепенно успокаиваясь. Потом медленно встаю, кидаю салфетку на кресло и выхожу из-за стола.

— С меня хватит. Все, что я должен был вам, как сын, как муж и как князь, я сделал. Дальше живите здесь без меня. Утром я уезжаю на Север.

Вышедшие из ступора родственники что-то возражали мне вслед, но я, не оборачиваясь, покинул столовую. Фридрих попытался догнать меня, но дверь моих покоев захлопнулась перед его носом. Я без сил сполз по стене. На плечи навалилась страшная усталость — такая, что я с трудом добрел до спальни и, не раздеваясь, рухнул на кровать.

— Хватит… — тихо повторил я уже для себя, ставя тем самым окончательную точку в произошедшем. Немного помедлив, потянулся за вестником, чтобы отправить сообщение Харту:

— «Общий сбор. Выезжаем на рассвете».

После смерти Бренны на меня навалилась тупая апатия. Ничего больше не радовало. Меня просто несло течением, как упавший в реку осенний лист. Никто из подданных и родни так и не узнал, что моя любовница была темной ведьмой. Для всех она так и осталась примерной прихожанкой Церкви Единого и случайной жертвой наемного убийцы, присланного Темными Лордами. Погребальный костер разожгли перед Главным храмом, и панихиду по погибшей отслужил сам Жрец Илиус. Когда все закончилось, от моей любимой женщины остался только пепел… Кто бы только знал, чего мне стоило вынести все это.

Минэй бурлил несколько дней, горожане обсуждали смерть Бренны и жалели молодую красавицу. Но потом жизнь города вернулась в обычное русло, и все постепенно стало забываться. Тем более, что впереди была княжеская свадьба и новогодняя ярмарка. А в страшную тайну Бренны так и остались посвящены лишь трое: я, Тамира и Марта — как оказалось, тоже ведьмочка, но, правда, не темная, по заверениям Тамиры.

Нужно ли говорить, что в смерти Бренны я винил только себя? Ведь темный посланник Верховной ведьмы пришел за моей жизнью. А ведьма не раздумывая отказалась подчиниться, хотя понимала, что ее ждет смерть за непослушание. Сколько людей еще должно погибнуть из-за того, что они казались рядом со мной…?

Вскоре столица и Замок с головой погрузились в предсвадебную суету, но меня ничего не радовало. Просто по инерции доделывал ранее начатые дела, а украшением Замка и подготовкой к торжеству занимались София с Иоганной. Не было у меня на все это, ни сил, не желания. Не смог я пересилить себя и заняться чем-то кроме новогодней ярмарки, и оттого все глубже погружался в мрачную тоску. Чем неимоверно раздражал Иоганну, отказавшуюся переносить свадьбу из-за «такого пустяка».

Я же не воспринимал серьезно наш брак и торжественные клятвы, принесенные нами в Храме Единого — в них не было ни одного слова правды. Мы с Иоганной не собирались соблюдать обещанное друг другу, и оба это прекрасно знали. Старинные брачные браслеты, которыми мы обменялись у алтаря, воспринимались мною оковами. Я видел, как и Иоганна постоянно поправляла свой браслет, незаметно кривясь при этом. Разница между нами была лишь в том, что я лучше владел лицом и думал во время церемонии о совершенно посторонних вещах.

А уж когда моя новоиспеченная жена с каменным лицом встала из-за свадебного стола и в сопровождении Софии и служанок отправилась на брачное ложе, я чуть не расхохотался в голос. Блин, тоже мне святая мученица нашлась! Идет, как на Голгофу… На ее лице просто написано: «Смотрите, мои подданные — бывшие и нынешние, на какую великую жертву я ради вас всех пошла. Сейчас это чудовище надругается надо мной меня, и моя жизнь будет окончательно разрушена». И что меня особенно бесит — многие присутствующие смотрят с сочувствием на этот ее бездарный спектакль, словно я зверь какой-то или маньяк.

Ну, вот зачем меня идиотом перед гостями выставлять, а? А утром еще и простынь со следами первой брачной ночи над Замком вывесят⁈ Дикари средневековые!!!

И тут я уже не выдержал и взмолился, прося о помощи у богини Мереи

— «Милая, добрая богиня Мерея! Умоляю тебя, сделай так, чтобы моя жена побыстрее забеременела. Смилуйся! Ну, не вынесу я долго таких издевательств над своим бедным организмом!»

Ответом на мои мольбы стал снисходительный женский смешок, который с большой натяжкой можно было принять за согласие помочь. И на том спасибо!

Первая брачная ночь прошла… ужасно прошла. Я прямо насильником себя почувствовал. Если у новоиспеченной жены и были какие-то эмоции по поводу нашей первой близости, то она их задавила на корню. Или очень глубоко запрятала. Просто лежала бревном, а в самый ответственный момент еще и зажмурилась. Куда только делся весь ее хваленый гонор! В общем сделав все, что от меня требовал супружеский долг, я сбежал, оставив новобрачную на попечение служанок. В моей гостиной меня уже ждал дядюшка, который видимо решил оказать моральную поддержку племяннику и заодно узнать, как все прошло. Как, как… все и так понятно по моему лицу.

— Выпей вина, Йен, оно расслабляет — меланхолично предложил Фридрих, опустошая уже не первый кубок, судя по ополовиненному кувшину.

— Вина? Ну, наливай…

Выпили, помолчали. Фридрих поинтересовался осторожно

— Неужели все так плохо, племянник?

— Ну, как тебе сказать, чтобы приличными словами… В постели Иоганна никчемна настолько, что в бордель ее возьмут только полы мыть.

— Не наговаривай на бедную девочку! — фыркнул дядюшка — Сначала они все такие. А потом войдет во вкус, и все у вас будет хорошо.

— Может, и будет — кивнул я — но вряд ли. Да это ведь и не главное. При желании всегда можно найти с кем покувыркаться на стороне для души. Меня другое заботит. Как сказал один умный человек: если жена не стала другом, она станет или обузой, или врагом. И это лишь вопрос времени.

— Ну, может, еще подружитесь — философски заметил Фридрих, собираясь долить вино по нашим кубкам и прикончить кувшин. Но я успел прикрыть свой ладонью

— Не стоит усугублять. Пойду-ка я лучше спать.

— Иди. Надеюсь, утром тебе твой брак уже не будет казаться таким ужасным…

Мне оставалось только вздохнуть и, махнув рукой на прощанье, отправиться спать.

Впрочем, был в этой свадьбе и один приятный момент. В подарок от Лукаса я получил серебряный перстень, где крышка, выполняющая роль печатки с изображением карагача, прикрывала собой первый в этом мире ограненный алмаз, являющийся к тому же мощным накопителем магии. Да, это пока не бриллиант в полном понимании этого слова, поскольку сама огранка камня не бриллиантовая, но уже очень близка к ней. И работает ограненный кристалл превосходно! Полностью подтверждая мою теорию о важности того, что нижние грани калетты должны сходится в одной точке.

Стоит чуть сдвинуть кольцо на косточку пальца, чтобы калетта касалась кожи, и вуаля! Ограненный кристалл начинает работать как мощный пауэр банк, и ему на полную зарядку хватает всего нескольких минут. А это только первый результат работы Лукаса! Зная мастерство Учителя, страшно представить какими мощными будут следующие кристаллы.

…А утром София взялась наставлять меня на путь истинный. Воспользовавшись тем, что у Иоганны «недомогание» после брачной ночи, и на ранний семейный завтрак она не явилась.

— Йен, я все понимаю: ты молодой мужчина, маг, у тебя есть… определенные потребности. Но пожалуйста, не спеши заводить себе новую постоянную любовницу, и тем более, привязываться к ней. Иоганна может оскорбиться.

— И что же прикажешь мне делать с моим мужским… аппетитом? — подколол я матушку. Говорить на подобные темы ей было явно неудобно, но она во что бы то ни стало, взялась наладить наши семейные отношения с Иоганной. И остановить ее энтузиазм было невозможно.

— Нагуливать «аппетит» ты можешь, где угодно, но «ужинать» и ночевать должен дома! — воскликнула София, намекая на мои прежние ночевки у Бренны, которые не были для нее тайной. Ведь когда я находился в столице, это происходило довольно часто.

Фридрих от неожиданности крякнул и поперхнулся чаем. Из чего я сделал вывод что атака родственников была не до конца согласованной.

— Матушка, моя жена будет только рада, что я… поужинаю в гостях. Она настолько меня не переносит что, кажется, готова сама мне любовницу найти.

— Ты преувеличиваешь, Йен. Иоганна совсем не такая.

— Ничуть не преувеличиваю. Просто она хотела бы, чтобы любовница была невзрачной замарашкой, а не такой ослепительной красавицей, как покойная Бренна.

— Но это же понятно: девочка ревнует из-за того, что ты не уделяешь ей достаточно внимания!

Вот еще! Не хватало только хороводы водить вокруг навязанной мне нелюбимой жены. Но Софии я сказал, конечно, совсем другое

— Матушка, мужчины полигамны, а женщины ревнивы. Наверное, есть вещи, которые никак не изменить.

— Ты не прав, Йен. Все люди меняются со временем.

Угу… Матушка решила женскую солидарность проявить, видно давно иоганкиных истерик не слышала. Ну, нельзя же быть такой всепрощающей? Еще и жизни меня решила поучить.

— Поужинали бы с ней наедине — продолжала увещевать меня София — поговорили бы по душам…

Ну, ну… София никак не может смириться, что наш брак не отражает наших желаний — ни моего, ни Иоганны. Только если наших подданных и родственников. И зря матушке кажется, что что-то изменится после нашей свадьбы. Может, и стерпится, конечно, но вот слюбится вряд ли.

Глава 2

Вулкан дышал раскалённым дыханием. Стены огромной котловины пульсировали красно-чёрным светом, трещины раскрывались и закрывались, как рты чудовищ. Запах серы, крови и обожжённого камня смешивался, обволакивая, как дым. Аш стоял на краю базальтовой плиты, под которой клубилось лавовое озеро. Он чувствовал, как оно откликается на его дыхание, как невидимые жилы силы тянутся из магмы к его ладоням.

Вдоль стены, на коленях, замерли Темные лорды. Их когда-то громкие имена — Вейрон, Сахтар, Лиир, Дарх, Кредис — теперь звучали в голове Аша лишь как список долгов. Он помнил каждого: кто предал княжества людей первым, кто последнем. Теперь все пятеро, скованные магией, стояли перед ним, вытянув руки, не в силах даже моргнуть. Их глаза метались, дыхание свистело, но заклятье паралича держало крепко, как сталь.

Аш прошёлся вдоль линии. Когти его ног скребли камень, выбивая искры. Крылья-тени шевелились за спиной, отбрасывая неровные силуэты на стену.

— Вы все хотели силы, — сказал он, и голос его был гулом лавового озера. — И вы ее получите. Теперь вы станете её частью.

Он остановился перед Вейроном. Тот попытался что-то сказать, губы дрогнули, но из горла вырвался лишь сипение. Аш наклонился ближе; от его кожи исходил жар, как от кузнечного горна.

— Смотри мне в глаза, — произнёс он. — Это последний взгляд, который ты бросишь живым.

Он протянул когтистую ладонь. Грудь Вейрона сама распахнулась, кости с треском разошлись, сердце вырвалось в воздух, бьющееся, горячее. Чёрная кровь капала на камень, шипя. Аш поднял сердце к губам, вдохнул его жар и бросил в лаву. С шипением оно ушло в глубину, по поверхности пробежал светящийся круг, лава вздулась гигантским пузырём. Вулкан откликнулся, долгий гул прошёл по котловине.

С каждым новым сердцем вулкан отвечал сильнее. Сахтар, Лиир, Дарх — сердца летели одно за другим, и пещера сотрясалась, как барабан. Красно-чёрные трещины расползались по каменным плитам, пар клубился густыми облаками. С потолка срывались камни, ударяя о ступени.

Аш наслаждался ритмом: шаг, сердце, вдох, бросок. Каждое сердце было как глоток вина, как вырванная тайна. Магма внутри него бурлила, прокатываясь по венам. Крылья росли, становились плотнее, пламя лизало их края. Когти вытягивались, кожа трескалась и светилась изнутри. На висках проступили рога, зубы стали длиннее, глаза — чернее и ярче, как расплавленный обсидиан.

Когда он вырвал сердце у Кредиса, лава взревела, поднялась выше, плеснула через край. Жар ударил, как молот, воздух стал густым, как масло. Аш опустился на колени прямо в магму. Огонь принял его, обнял, лаская и обжигая одновременно. Кожа его лопалась, но из трещин пробивалось пламя. Крылья превратились в поток лавы, рога — в столбы огня. Он не просто купался — он сливался с недрами.

Вулкан завыл, как зверь. Глухие удары потрясли котловину, трещины рванулись. Лава поднялась до самого жерла, хлынула через край, затопляя ступени. Внезапно раздался чудовищный взрыв. Пирокластический поток из пепла, камней ударил в небо, всё выше и выше, словно сама гора пыталась дотянуться до звёзд.

Вулканическая пыль взметнулась стеной, заслоняя солнце. Ещё миг — и свет исчез, как будто кто-то задернул занавес. Полдень превратился в сумерки, сумерки — в ночь. Тьма сгущалась, оседала пеплом на базальт, на тела мёртвых лордов. Дышать стало тяжело, но Аш вдыхал этот пепел, как сладкий дым. Он чувствовал, как сила сердец входит в него, как сама гора входит в него, как её стон становится его смехом. Его тело уже не принадлежало прежней форме: пламя проходило сквозь него, как сквозь сосуд.

Поток пепла продолжал бить и бить вверх, каждый раз всё мощнее, и с каждым толчком Аш ощущал, что граница между ним и вулканом стирается. Он поднял руки — и вместе с ним поднялся столб магмы, обрушиваясь, завывая. Извержение стало новым гигантским взрывом. Гора раскрылась, как чёрный плод. Огненные реки помчались вниз по склонам, обжигая всё живое. Пепельное облако взлетело выше самых высоких шпилей, окончательно закрыло небо, день исчез.

Аш открыл глаза. Они светились, как два куска расплавленного камня. Крылья за спиной шевельнулись, сбрасывая пепел. Он плыл в магме, раскинув руки, сжимая пальцы, словно держал сердце мира. Мир утонул в красно-чёрном сиянии. И в этой тьме он был единственным, кто видел — и единственным, кто улыбался.

Сначала люди подумали, что это просто облака. Солнце медленно потемнело, воздух сделался странно густым, пахнуло серой, как из раскалённой кузницы. На востоке, там, где поднимались горы, поднялся чёрный столб — настолько высокий, что казалось, будто он опирается на небесный свод. Стая птиц сорвалась и полетела прочь, а потом осела прямо на поля, тяжёлая, задыхаясь.

В фесской деревнях Крынки дети перестали играть, подняв головы. Старики бормотали молитвы, женщины переглядывались, вытирая руки о фартуки. Потом с неба посыпалось — сначала лёгкая серая пыль, как снег, только тёплый, обжигающий. Она ложилась на крыши, на скот, на ладони. Люди удивлённо смотрели на неё, пока первый ребёнок не вскрикнул, обжёгшись.

Через несколько мгновений пеплопад стал плотнее, горячее. Крыши соломенных домов зашипели, на них проступили тёмные пятна. Потом загорелось сразу несколько изб: сухая солома вспыхнула, как факел. Ветер принёс новый заряд горячего пепла, и пламя перекинулось на соседние дома. Женщины закричали, бросились вытаскивать детей. Мужчины рванули к колодцам, но вода вёдер закипала, не успев достичь крыш.

— Бежим к реке! — кричал кто-то.

— Корова! Ряба! — визжала девчонка, таща за собой телёнка.

Скот мычал, дергался на привязях, падал. Лошади ржали, пытаясь вырваться из стойл. Люди разрезали верёвки, но животные, ошалев, мчались прямо в пеплопад и падали, хрипя.

Днём стало темно, как ночью. Тьма сгущалась, как вязкая ткань. Огни факелов казались крошечными искрами в огромном чёрном мешке. Пепел оседал на лица, забивал дыхание. Люди рвали на себе одежды, закрывая рты и носы, но кашель только усиливался. Дети плакали, старики падали на колени.

Вдали, в полях, сгорела первая ферма — и это было видно даже сквозь пепельный мрак: оранжевое пятно пламени в серой тьме. Потом загорелась вторая, третья. Провинции Фэсса, недавно мирные, превращались в пылающие точки на карте. Дороги заполнили бегущие. Телеги, нагруженные скарбом, застревали в грязи, люди бросали всё, лишь бы уйти. Над головами стонал низкий гул — как будто сама земля жаловалась.

К вечеру чернота накрыла всё. Солнце исчезло окончательно. С неба падал не просто пепел — раскалённые комья, как дождь из углей. Они прожигали ткани, кожу, поджигали снопы. Крестьяне бросались в канавы, накрывались мокрыми плащами, но жар пробирался даже туда.

— Это конец, — шептал старик, прижимая к себе внука. — Это гнев богов.

По дороге к северу двигались отряды ополчения, но и они бросали ряды, закрываясь щитами. Люди падали на колени, теряли сознание. Коровы мычали, телеги ломались. Тьма не рассеивалась, а наоборот становилась плотнее, пахла серой и кровью. Деревья гнулись под тяжестью пепла, ветви ломались.

Вдали, там, где были горы, всё ещё бил вверх столб пепла и огня, выше облаков. Каждый новый удар пирокластического потока подбрасывал его выше, расширял. Гул доходил до самых окраин княжества, дрожал в груди. Люди смотрели на небо и не видели ничего, кроме чёрной стены, и понимали: обычная жизнь закончилась.

Ночь опустилась задолго до заката. По деревням гасли огни — не потому, что их тушили, а потому что гореть было уже нечему. Ветер нёс горячую золу, как песок пустыни. И в этой новой тьме даже звуки казались другими: визгливые крики, глухие стоны, мычание скота и стук падающих обугленных бревен.

Серый рассвет застал меня на ногах. Я выглянул из окна на улицу. Солнца не было — с неба падал вулканический пепел. Охренеть! Я протёр глаза. Нет, всё верно — чёрный «снег». Он ложился тонким слоем на подоконник, на крыши домов, на фонари, смешивался с туманом. Сначала я подумал, что это обычный смог от кузниц, печных труб, но воздух пах не гарью угля, а серой и чем-то металлическим.

На площади под моими окнами ранние горожане стояли, задирая головы. Кто-то пытался поймать «снег» рукой, кто-то крестился. Стражники у ворот смотрели на небо и переминались с ноги на ногу. Маги-ученики из Академии бежали к храму, громко переговариваясь.

Я спустился вниз. Харт уже ждал меня у дверей. Лицо его было серым, как этот рассвет.

— Князь, вы видели? — спросил он, указывая рукой на небо. — Это не просто пепел. Хранитель говорит, что вулкан на севере… взорвался.

— Инферно, — выдохнул я. — Аш.

Внутри всё сжалось. Слова Хартa казались лишними. Хранитель появился рядом со мной почти сразу, его призрачная фигура колебалась, как огонь свечи.

— Йен, — голос был серьёзный, без обычной иронии, — Аш провёл ритуал Вырванных сердец. И он разорвал печати. Вулкан Инферно взорвался. Пепел будет падать не дни и не недели, а годы. Солнце не будет, урожая тоже. Начнётся голод.

Я почувствовал, как пол уходит из-под ног. — Сколько у нас времени?

— Месяц, два, прежде чем исчезнут запасы, — ответил Хранитель. — Но всё зависит от ветров. Если тьма уйдёт дальше на юг, — он бросил взгляд в окно, — у вас будет чуть больше.

В кабинет вошёл Фридрих. Обычно невозмутимый, сейчас он нервно теребил манжету.

— Я проехал по улицам. Люди смотрят на небо, шепчутся. Торговцы уже прячут зерно. Рынок пустеет. Что будем делать, племянник?

Я прошёлся по комнате. В голове звучал гул, словно из самого вулкана. — Созвать Совет. Всех. Сейчас.

Через час мы собрались в зале. София сидела прямо, как всегда, но губы её были сжаты в тонкую линию. Иоганна держала ладони на животе, бледная, но молчала. Маги Академии шептались в углу. Я сел в кресло, смотря на их лица.

— Говорите, — сказал я.

Слово взял седой архимаг Келлар. — Мы получили известия из Фэсса и Микении. Пеплопад уже там. В деревнях пожары, паника. Ветер несёт тьму к нам сюда. Мы попытались развеять облака, но это не обычная буря. Это магия, связанная с землёй и кровью.

— То есть вы ничего не можете? — спросил Фридрих.

Келлар опустил глаза. — Мы можем только оттянуть приближение. Силы, чтобы развеять пепел над всей страной, нет. Надо просить помощь Святого Перстола.

Я почувствовал, как пальцы сжимаются в кулак, ага, так нам островные маги помогут…

— Значит, остаётся организовать людей. Срочно делать запасы в княжестве. Вы должны подготовить планы.

София заговорила тихо, но твёрдо: — Йен, нужно немедленно прекратить все внутренние распри. Открыть хранилища. Мы обязаны действовать, пока народ ещё верит нам.

— Народ верит богам, — буркнул Фридрих. — А боги молчат.

Я глянул на Иоганну. Она наконец подняла глаза.

— Если это сделал Аш… — её голос дрогнул, — значит, он снова обрел новые силы.

— Будем сражаться, — ответил я. — Сейчас же выезжают в Фесс!

В этот момент Хранитель наклонился ко мне и почти шёпотом сказал:

— Аш не просто вернулся. Он изменился. Пепел, который ты видишь, — это его дыхание. Он питается этим извержением. Чем дольше оно длится, тем сильнее он станет.

Я сжал подлокотник, чувствуя, как ногти впиваются в дерево. — Тогда нам придётся покончить с ним, пока он не стал богом.

Совет загудел. Маги предложили выслать разведчиков к Инферно, но Келлар предостерёг: — Любая группа погибнет. Там не только магия пепла, там сущности, которых он создал из лавы и костей.

Я поднял руку. — Довольно. Паника нам не поможет. Начнём с того, что можем: запасы, прекратить панику. Готовьте людей.

София кивнула. — Я возглавлю распределение запасов.

Фридрих добавил: — Я займусь безопасностью дорог.

Иоганна, помолчав, произнесла: — Я могу говорить с храмами. Пусть жрецы молятся, пусть поддерживают дух людей.

Я посмотрел на неё с благодарностью. — Хорошо. Делайте. У нас мало времени.

Совет разошёлся. Я остался один в зале. За окнами шёл чёрный снег. Улицы затихли. Вдалеке слышался глухой звон колокола. Я коснулся подоконника — пепел сыпался на пальцы, как тёплый песок. Солнца по-прежнему не было.

— Значит, так, Аш, — сказал я вслух. — Ты хочешь утопить нас в тьме? Посмотрим, кто кого.

Я поднялся, чувствуя, как тяжесть давит на плечи, но вместе с ней возвращается решимость. Если мир скатывается во мрак, значит, я должен найти дорогу в свет.

Глава 3

Я стоял у ворот города и смотрел на улицы, где ещё спали люди. Всё было будто во сне: неровный свет факелов, серый налёт на черепице, тишина. На башне караульный звонил в колокол, но глухо, будто звук вяз в тумане. Мы уходили. Позади оставались София, Иоганна, Фридрих — их лица в этом чёрном рассвете казались масками. София держала мою руку чуть дольше, чем нужно, и шепнула:

— Береги себя.

Я только кивнул. Иоганна стояла чуть в стороне, ладони на животе. Еще ничего не видно, но поди же ты — уже все женские привычки вылезли. Мы не обменялись словами, только взглядами — и это оказалось тяжелее любой речи. Фридрих хлопнул по плечу, но в его взгляде читался страх.

В небе, среди пепла, закружился карагач — огромная чёрная птица, мой знак. Он делал широкие круги над воротами, роняя с крыльев хлопья золы. И вдруг в этом сером море пепла открылся просвет, как рваная рана в ткани. Сквозь него пробился тонкий, острый луч солнца. Он ударил прямо на крыло карагача, и тот засверкал, словно золотой.

Я вдохнул этот свет. Всего мгновение — и просвет затянуло, луч погас, снова хлынула чёрная пыль. Я понял, что это прощание: карагач показывал путь, но идти я должен сам.

— Пора, — сказал я своим, хрипло. — Выезжаем.

Чёрный снег сыпался всё так же, небо висело низко, будто потолок. Лошади чихали, мотали головами, серые плащи людей быстро становились чёрными. Я сидел в седле и чувствовал, как каждый вдох режет горло. Харт шёл рядом, держась за поводья, Марта ехала чуть позади, кутаясь в накидку, из-под которой выбивались пряди волос, тоже покрытые пеплом.

— Мы словно движемся внутри печи, — сказала Марта, прикрывая рот платком. — Воздух тяжёлый, даже заклятия очищения помогают ненадолго.

— Держись, — ответил я. — В Фессе нас ждут. Надо собрать князей, пока ещё есть время.

Дорога, ведущая к княжеству, была усыпана серой пылью. Каменные столбы вдоль тракта казались призраками. Несколько раз мы обгоняли телеги с беженцами: женщины, дети, старики, обмотав лица тряпками, тащили узлы. Глаза людей были пустыми. Мы давали им воду, что могли, но больше ничего не могли сделать.

— Куда следуете? — спрашивал я

Все отвечали — на север. Там не будет пепла. Очень большое заблуждение, которое я впрочем не торопился развенчивать.

К полудню ветер усилился, и пришлось искать место для стоянки. Мы свернули к развалинам старого караван-сарая. Каменные стены ещё держались, внутри можно было развести огонь и отдохнуть.

Я поставил защитный круг, Марта занялась лошадьми, Харт раздавал припасы. Пепел всё равно просачивался внутрь, садился на вещи.

— Ночуем здесь, — сказал я. — Дальше поедем на рассвете.

Мы только успели налить горячего отвара, как воздух снаружи дрогнул. Заклятие предупреждения вспыхнуло красным. Марта замерла.

— Чувствуешь? — шепнула она. — Что-то идёт.

Снаружи раздался хриплый треск, будто кто-то ломал сухие ветви. Потом из пепельного марева поднялось что-то огромное. Сначала я подумал, что это валун, но валун двигался. Из пепла вышло существо, сложенное из комьев серы и обугленных костей. Его глаза светились красным, из щелей между пластами шёл горячий дым.

— Пепельный голем! — выдохнула Марта

— Назад! — крикнул я, доставая Ас-Урум из ножен. — Это не простая тварь.

Голем двинулся на нас, оставляя за собой след из горячей золы. Обычные стрелы стражников рассыпались в пепел, едва коснувшись его. Я поднял руки, вызывая магию воздуха. Сильный порыв ударил в голема, сбивая пепел с поверхности, но он только качнулся, собрался вновь, плотнее, как будто ветер его укрепил. Воздушная стрела, затем небольшое торнадо. Все бестолку.

— Попробуй воду! — крикнула Марта.

Я сменил аркан. Водяной кулак ударили в грудь голема. Пепел зашипел, местами почернел, но тварь лишь зарычала беззвучно и метнула в нас раскалённый комок, как катапультой. Мы пригнулись, камень ударил в стену, разлетевшись искрами. Может мечом его? Только как подобраться, не попав под удар?

— Марта, держи защиту! — я чувствовал, как сила уходит. Магия воздуха и воды работала, но медленно. Голем распадался и снова собирался. Марта, сжав зубы, вытянула руки и ударила его сетью рун. Руна света пробила дыру в груди, но та тут же затянулась.

— Нужно связать его, — сказал я. — Пепел не любит чистую воду.

Я вытянул обе руки, сосредотачивая заклинание. Из круга поднялись два столба влажного ветра, переплетённые заклятьями. Голем бросился на меня, но ветер обхватил его, вода пропитала пепел, превращая в грязь. Он рванулся, но масса уже теряла форму, оплывая. Я чувствовал, как он сопротивляется, как чужая воля пытается удержать его. Кто-то управлял этим созданием…

— Давай! — крикнула Марта и ударила в центр заклятием разложения. Серый вихрь взорвался, разлетаясь грязью. На месте голема осталась только куча влажного пепла, который медленно остывал.

Я опустил руки, чувствуя, как дрожат пальцы. Магия воздуха и воды ещё сверкала вокруг, но я её погасил. Марта тяжело дышала, на лице у неё был пепельный налёт.

— Это было что-то новое, — сказала она. — Они становятся сильнее.

— Или мы — слабее, — ответил я. — Поедим — и сразу выдвигаемся. Если такие твари бродят у тракта, значит, кто-то не хочет, чтобы мы дошли до Фесса.

Мы ели молча. За стенами караван-сарая пепел всё так же падал, скрывая звёзды. Я смотрел на мокрую кучу, что осталась от голема и думал, что мой путь не будет легким.

Мы двинулись дальше уже молча. После схватки с големом даже Марта выглядела усталой, и Харт, обычно бодрый, шёл молча, не глядя по сторонам. Пепел сыпался всё гуще, ветер завывал. К вечеру дорога вывела нас к первой фесской деревне. Когда-то здесь стояли аккуратные дома, зеленели огороды, паслись коровы. Теперь всё было серо. Сухие колодцы, потрескавшаяся земля, крыши под тяжестью золы провалились внутрь. Тишина.

— Здесь можно попробовать, — сказал я, спешиваясь. — Если земля ещё жива, может отзовётся.

Я встал в центре бывшей площади, снял перчатки и коснулся почвы. Она была тёплой, как остывающий камень. Я закрыл глаза, потянулся к огню, к живой искре, которая всегда была во мне. Слова старой формулы сами пришли на язык. Я видел, как вокруг моих рук загораются красные нити.

Но в этот раз нити вдруг почернели. Пламя вспыхнуло, но было холодным, как пепел. Оно не согревало, а вытягивало силы, пожирало их. Кусты вокруг, вместо того чтобы оживать, осыпались серой пылью. Я отдёрнул руки, едва не потеряв сознание.

— Йен! — Марта успела подхватить меня под локоть. — Прекрати, ты сам себя сожжёшь.

Я стоял, глядя на свои пальцы. На коже выступил иней, хотя вокруг было жарко.

— Магия земли… изменилась, — прошептал я. — Она не даёт жизни. Всё перевёрнуто.

В этот момент воздух над нами завибрировал. Из серого неба спустилось нечто, похожее на огромного мотылька, но сделанного из света и ветвей. Крылья его были прозрачны, прожилки — как руны. На груди — символ Лилеи. Мы подняли головы.

Существо сложило крылья, зависло передо мной, и его голос прозвучал сразу в голове:

— Йен из Минэя, князь и маг. Королева Лилея шлёт тебе весть. Великий Лес умирает. Деревья гниют, ручьи чернеют, звери уходят. Мы теряем связь с природой, наши силы слабеют. Эльфийская магия уходит из мира.

Крылья мотылька задрожали, сбрасывая свет, как искры.

— Королева просит тебя прибыть на совет князей. Дианель уже выехал в Фесс, чтобы говорить от имени Леса.

Я почувствовал, как холод внутри меня усилился. Если Великий Лес умирает, значит, мир действительно рушится. Я склонил голову.

— Скажи Лилее, что я услышал. Встретимся в Фессе.

Существо кивнуло — или это мне показалось — и распалось на пучок светящихся семян, которые, опускаясь, тут же превратились в пепел.

Марта перекрестилась по-своему, по-ведьмовски.

— Я слышала о вестниках Лилеи, — сказала она. — Но никогда не видела. Они прилетают только тогда, когда мир рушится.

— Мы должны быть в Фессе как можно скорее, — ответил я. —

Я сел в седло, посмотрел на серую пустошь деревни. Чёрное пламя ещё тлело в том месте, где я пытался оживить землю. Ветер развеял пепел, но след остался — чёрный, как шрам. Лес умирает. А мы ещё только в пути.

— По коням, — приказал я. — И без остановок, пока хватит сил.

Пепел падал, как снег, но был тёплым и пах серой. Вулкан за спиной Аша гудел и дышал, под ногами дрожала скала. Перед ним, на огромной площадке, выстроилось воинство. Темные тучи висели так низко, что казались потолком чёрного зала.

Сначала шёл Легион Пепельных Рыцарей — скелеты в панцирях из магической лавы. Их пустые глазницы горели тускло-красным, копья вибрировали, впитывая жар. Рыцари стояли неподвижно, как статуи, только скрежет металла напоминал, что это армия, а не кладбище.

Позади рыцарей шли Чревоглотцы — твари с множеством пастей. Их двигали погонщики-мертвяки: сухие, вытянутые фигуры с кожей, натянутой на кости, в руках — длинные жезлы, из концов которых капала жидкая сера. Каждый удар жезла заставлял Чревоглотца ускоряться, и воздух наполнялся гулом их утробного рыка.

В небе кружили Серокрылы, оставляя за собой струи серой дымки. Их вели смотрители, похожие на иссохших ангелов с костяными крыльями. Они спускались к Ашу, докладывая:

— Повелитель, стая готова к налёту. Шесть сотен ждут приказа.

Голос был одновременно и визгом, и эхом. Ашу нравилось это — подчинённая ненависть.

К подножию уступа подошли големы — Обсидиановые Колоссы. Их головы украшали рунные короны, руки заканчивались молотами. Их возглавлял генерал-колосс по имени Крауг — грудь его была прорезана магмой, а в пустом рту вращался каменный шар.

— Крауг, — сказал Аш. — Ты поведёшь колоссов на запад. Разрушайте деревни, убивайте людей, магов. Серокрылы будут вашей разведкой.

— Слушаюсь, Повелитель, — голос Крауга был как грохот камнепада. — Земля станет пустой.

— Если встретите войска княжеств, отступайте на восток. Я поведу главную армию — Аш повернулся в сторону раздавшегося грохота.

Это были Адские крепости. Огромные башни на колёсах из чёрной стали и костей гор, внутри которых бились живые сердца. На стенах крепостей ползали демоны-стрелки. Их капитан — искривлённый великан с двумя ртами, из одного которого шёл шёпот, а из другого пламя — приблизился к Повелителю.

— Повелитель, — прохрипел один рот. — Баллисты заряжены сосудами с «Дыханием Аша».

— Показывай

Демон поднялся в одну из крепостей, там в одном из бастионов приказал вскрыть сосуд с Дыханием. Яд внутри представлял собой густую, маслянистую субстанцию цвета застывшей крови с металлическим отливом. В неподвижном состоянии он кажется черным, но при встряхивании или при попадании света в его глубине вспыхивают багряные искры, словно угли в пепле. Запах — сладковато-гнилостный, с нотками горелой плоти. Он хранится в хрупких стеклянных ампулах, запечатанных воском с оттиском руны Аша. При ударе глиняный сосуд разбивается, и яд разбрызгивается в стороны, вызывая удушье и страшную смерть…

— Повелитель, — прорычал капитан. — Мы готовы. Сердца крепостей бьются в такт вашему!.

Аш провёл рукой по воздуху, чувствуя этот ритм. Пепел обвился вокруг его пальцев. После ритуала его тело изменилось: глаза стали бездонными, крылья — сетями лавы и теней, кожа треснула, из щелей сочился огонь. Демон вернулся на площадь, ощущая армию, как продолжение себя.

— Слушайте меня, — его голос услышали все полки. — Вы — мои руки. Вы — моя тьма. Мы погасим солнце. Мы пойдём, и впереди нас будут голод и страх.

— Сегодня мы выходим, — крикнул демон. — Сначала Фесс, потом Великий Лес. Никакой пощады.

Генерал-червоглотцев — худой, как обугленный корень, с лицом, разделённым на четыре треугольника — выступил вперёд.

— Хозяин, мы готовы пожирать плоть живых. Дайте нам их кровь.

— Получите, — Аш провёл рукой, и из-под земли взметнулся столб пепла.

Армия затихла. Колоссы опустили молоты. Серокрылы замерли в небе. Даже крепости перестали скрежетать. Пепел кружился, ложась на черепа, на доспехи, на крылья.

— Встаньте, — сказал Аш, и его голос стал мягче. — Мы возьмём этот мир.

Он поднял руку. Сначала шевельнулся один ряд скелетов, потом другой. Крепости на колёсах тронулись, загрохотали, их сердца били громче. Серокрылы сорвались с места, тучей уходя в небо.

Гул армии слился с гулом вулкана. Пепел в небе завихрился, образуя спираль. Аш стоял на уступе, выше всех, и чувствовал, как под ногами дрожит мир.

— Вперёд, — сказал он. — И пусть тьма опуститься на этот мир!

Глава 4

Мы шли третий день. Чем ближе к Фессу, тем плотнее поток беженцев. Сначала были отдельные телеги, потом целые колонны людей: женщины, дети, старики, навьюченные ослы. Люди кашляли, лица серые, глаза пустые. Я ехал впереди, чувствуя на себе их взгляды.

Чем дальше, тем чаще попадались следы мародёров. Сначала обобранная телега, потом — убитая семья. На рассвете мы поймали пятерых — оборванцы, но с мечами, грязные, глаза бешеные. Они задрали девчушки подол и уже затащили ее в лесополосу. Я молча спешился.

— Вяжите, — бросил я Харте.

Они пытались сначала отбиваться, но после того, как главарь рухнул со стрелой в глазнице, попадали на колени. Начали оправдываться, но я их не слушал. На глазах у всех беженцев мы вздёрнули их на ближайшем дубе. Люди молча смотрели. Кто-то перекрестился, кто-то отвернулся. Марта лишь сжала губы.

— Тут и Аша не нужно — уже начался ад, — сказал я.

Дальше дорога шла через узкую равнину. Беженцев было столько, что поток тянулся до горизонта. Мы едва протискивались. Харт с отрядом шёл по краям, чтобы держать строй. Я чувствовал в воздухе что-то не то: магия шевелилась, как статическое электричество. Меня то и дело потряхивало. Я пытался раз за разом обращаться к стихиям, но их отклик был все хуже.

— Становимся плотнее, — сказал я. — Марта, приготовь круг.

Она кивнула, достала амулет, сжала его в руках. В этот момент небо над дорогой разорвалось визгом. Из серых облаков, как из прорванного мешка, вывалились десятки крылатых силуэтов. Демоны из инферно. Их костяные крылья блеснули рунами. Они пикировали, как соколы, но огромные, с пастями, полными игл.

— Защита! — крикнул я.

Харт поднял щит, мы с Мартой расширили барьер. Первый серокрыл пронёсся над колонной, выхватил человека, бросил его вниз. Крик утонул в гуле. Второй ударил магией: из его пасти вырвалась бурого цвета волна, похожая на песчаную бурю. Барьер затрещал.

— Это серокрылы! У них магия разложения! — выкрикнула Марта. — Щиты не выдержат. Жги их огненным ветром!

Я поднял руки. Воздух вокруг дрогнул — порыв ветра ударил вверх, сбивая серокрылов, которые шли в пике. Двое потеряли баланс, их крылья сложились, они с хрустом вошли в землю.

Еще один аркан, пламя вырвалось из моих ладоней, образуя широкий веер. Но огонь сразу потемнел, стал серым. Я скрипнул зубами, усилил заклятие. Серокрылы визжали, но прорывались сквозь огонь, словно немецкие стервятники, штурмующие колонну советских войск.

— Йен, держи! — Марта махнула амулетом, сеть светящихся линий захлестнула ближайшего серокрыла, скрутив ему крылья. Он рухнул на дорогу, извиваясь, и Харт добил его копьём.

С неба спустились ещё трое. Один выплюнул шар серого дыма — тот лопнул, превращаясь в тучи мелких игл. Я скрестил руки, создав Щит Воздуха, иглы отскочили, но беженцы за щитом закричали: несколько человек всё же задело. По дороге потекла кровь.

— Оттесните людей! — крикнул я Харте и уже толпе. — Прячьтесь!

Ударил вихрем, тут же добавил магии земли, сковывающую пространство. Двое серокрылов рухнули. Третий вырвался, расправив когти, и метнулся прямо ко мне. Я отмахнулся Ас-Урумом, располовинил тварь — еле успел отскочить от ядовитой зелени, что вылилась на дорогу.

Охрана стреляла из луков, но не похоже, что стрелы причиняли сильный вред серокрылам. Теперь огнем. Я подготовил заклинание, ударю огненной стрелой, потом добавлю плетью по тем, кто упадет. Если смешать опять со сковывающей магией земли, удастся добить отродьев.

В небе оставалось ещё несколько серокрылов. Они кружили, готовясь к новому заходу, но видели потери. Поэтому медлили. Я поднял обе руки, чувствуя, как пепел режет лёгкие.

Но атака не понадобилась. Серокрылы отступили, уходя обратно в облака.

Я осмотрелся. На дороге — трупы тварей, обгоревшие, с переломанными крыльями и куча тел беженцев. Больше всего потерь оказалось после зеленой дряни, что выплевывали серокрылы. Беженцы жались к обочине, молчали. Кто-то тихо плакал. Харт вытер лицо, оставив на щеке чёрную полосу.

Марта присела на камень, руки у нее дрожали.

— Они учатся, — сказала она глухо. — Их магия… как болезнь. Она разъедает наши заклятия.

— Значит, будем учиться быстрее, — ответил я, поднимаясь. — Мы должны дойти до Фесса. Иначе всё это — зря.

Я посмотрел в небо. Где-то там, в облаках, серокрылы кружили, выжидая. Я сжал кулаки.

— Раненые есть? — крикнул я беженцам — Подходите, сейчас будем лечить.

Въезжая в пригороды Фесса, мы уже видели, как чёрный пепел, падающий с неба, смешивается с красным светом. Перевалив за очередной склон холма, нам предстала вся картина. Это было не просто зарево, а целая линия огня, которая тянулась вдоль горизонта. Это была окраина столицы. На крышах домов вспыхивали и гасли огоньки, словно тысячи светлячков, которых кто-то поджигал. Каждая из этих искр означала пожар, который мог стать началом катастрофы. Мне не нужно было быть пророком или магом, чтобы понять, что ветер и пепел, как два сообщника, делают свою работу, превращая солому на крышах в топливо. Воздух стал плотным, он пах серой, золой, жжёной древесиной и чем-то ещё — тошнотворным запахом обугленной плоти.

Мои руки сжались на поводьях. Перед глазами на мгновение промелькнула картина из прошлой жизни: красные пожарные машины, вой сирен, дым, который режет глаза и лёгкие. Я вспомнил, как накидывал брезентовый плащ, затягивал ремни на шлеме и выходил из машины, чтобы посмотреть на горящее здание. Тогда это было рутинной работой, теперь это было чем-то иным. Раньше у меня были инструменты, команда, план. Сейчас у меня были только мои умения, знания, мои люди и заклинания, которые, как я уже успел убедиться, работали совсем не так, как раньше.

Мы свернули с дороги и двинулись в сторону огня. Лошади нервно фыркали, а Харт, обычно невозмутимый, негромко ругался, сплёвывая пепел. Марта ехала рядом, её лицо было бледным, и она прикрывала рот платком. Когда мы приблизились, шум пожара стал сильнее. Треск горящего дерева, хлопки лопающейся черепицы, крики людей. На дороге стояли сбитые с толку горожане, которые не знали, куда бежать. Некоторые тащили за собой узлы, другие просто стояли, глядя на то, как огонь пожирает их дома.

— Харт, бери людей, — скомандовал я, — организуйте их. Цепочка к колодцу! Багры и лопаты!

Я быстро спешился, и мои люди последовали примеру. Харт с охраной тут же начали руководить перепуганными людьми. Мужчины, женщины, даже подростки, взялись за дело. Они таскали бревна, ведра, тряпки, передавали их из рук в руки, создавая живую цепь, которая тянулась от колодца к домам. Я же взял на себя самую грязную работу, ту, которую помнил из прошлой жизни. Яркий оранжевый огонь, который выглядел красиво на расстоянии, вблизи оказался безжалостным.

Я чувствовал, как моя магия, которая обычно помогала мне, сейчас работала через силу. Мне удалось вызвать небольшой поток воды, но он был настолько слабым, что не мог потушить пламя. Я попробовал вызвать дождь, но опять не выходило. Магия, идущая от алтаря воды, была тонкой и неуловимой. Всё, что я мог сделать, — это использовать простейшие заклинания, чтобы убрать с пути горящие балки и сдвинуть то, что ещё не загорелось. Пытался «высасывть» огонь с крыш, перенаправлять его в землю, тоже получалось плохо.

Тем не менее, мы работали как единый организм, не чувствуя усталости. Харт руководил людьми, я колдовал, Марта помогала энергией, перекачивая ее мне через амулет. Мы растаскивали горящие дома, сараи, стараясь создать разрывы между постройками, чтобы остановить распространение огня. Запах гари и серы становился невыносимым, я начал кашлять, и лёгкие болели. Люди кричали, некоторые падали, теряя сознание, и мы оттаскивали их в безопасное место.

В этот момент я услышал крик, который пронзил весь этот кошмар.

— Дети! Мои дети! — женщина, её лицо было чёрным от сажи, а глаза безумными от ужаса, выбежала из дома, из которого валил густой дым. — Они внутри! Я не успела их вытащить! Помогите! Ради Единого!

Я повернулся, глядя на дом. Соломенная крыша уже горела, а из окон валил густой, чёрный дым. Было видно, что нельзя медлить. В голове промелькнула мысль о том, что пожар — это не только пламя, но и дым. В прошлой жизни я всегда думал, как бы защититься от дыма. И тут меня осенило.

Я сосредоточился, вспоминая заклинание, которым использовал мокрую ветряную стену. Собрал магию воздуха и воды, чтобы создать вокруг себя защитный барьер, который не пропускал бы дым. Лёгкий ветерок окутывал меня, а потом становился влажным, как туман. Я сделал глубокий вдох, второй, вентилируя легкие. Мне нужно торопиться.

— Облейте его водой — сообразила Марта, заметив, что я собираюсь в дом и оттаскивая прочь мать, которая собралась со мной. Харт вылил на меня ведро из колодца. Бодрит!

Дым внутри был настолько густым, что трудно было хоть что-то разглядеть. Зажмурясь и проморгавшись, я постарался сфокусировать зрение. Магия защищала мои лёгкие от едкого дыма, но глаза всё равно слезились. Я двинулся вперёд, нащупывая стены, пол, мебель. Вдалеке из глубины дома доносился слабый детский плач. Я нашёл их в комнате, где дыма было меньше всего. Трое детей, мальчик лет десяти и две мелкие девочки. Они сидели под столом, прижавшись друг к другу.

— Цепляйся за меня! — крикнул я пацану, подхватывая на руки девочек

Парень начал сразу кашлять, упал. Пришлось тащить его волоком за собой.

На улице меня встретила Марта. Она была бледной, как смерть, на лице был пепельный налёт.

— Ты куда⁈ — крикнула она, заметив, что я снова собираюсь внутрь

Я отдал ей детей, а сам бросился обратно в дом. Не понимаю, зачем это сделал, но почувствовал лишь, что не могу уйти. Пока шел, услыгал, что под лестницей жалобно мяукал котёнок. Он был настолько напуган, что не мог двигаться, лишь дрожал. Я схватил его и выбежал под звук проваливающейся крыши. Успел!

Выйдя на улицу, моим глазам предстало трогательное зрелище. Женщина плакала, прижимая кашляющих, но уже приходивших в себя детей. Бледная Марту, сидела на коленях рядом с младшей девочкой, исцеляла ее наложением рук.

Глядя на этот ад приходило понимание, что всех спасти не получится. Мои силы были на исходе, магия работала плохо. Опустившись на колени, мысленно пытался сосредоточиться на заклинаниях воды. Вспомнились слова Лукаса о том, что алтарь воды может дать силу, которая остановит пожар. Тонкий, слабый поток энергии пошёл от алтаря. Я попробовал его усилить, но ничего не получалось.

Закрыв глаза и повторяя заклинание я почувствовал, как над кварталом собираются тучи. Они наполняются влагой, как будто кто-то выжимает из них воду. Спустя секунды хлынул дождь, но такой слабый, что вряд ли мог потушить пожар.

— Марта, — спросил я, — почему? Почему магия так ослабла?

— Я не знаю, — она покачала головой, — я чувствую, что потоки изменилась. Исказились. Мои силы на исходе.

— Но я чувствую, что алтарь воды всё ещё цел, — сказал я. — И воздуха тоже. Но они работают через силу. Кстати, огонь я чувствую лучше всего!

— Может быть, потому, что Аш забрал у них силу, — пожала плечами марта Марта.

Придя в себя и оглядевшись, мы осознали, что пожары утихают. Не из-за дождя, а потому, что люди работали, как безумные. Они создали живую цепь и передавали вёдра, тушили огонь, спасали друг друга. Я понял, что нам не нужны чудеса, нам нужна вера.

Обернувшись, я увидел, как несколько телег с бочками, наполненными водой, подъезжают к кварталу. На них были люди в кожаных доспехах, с баграми и лопатами. Я понял, что мы не одни. Приехали пожарные.

С первой повозки соскочил плотный рыжий мужик. Его кожаный доспех был закопчён, волосы тёмные от пепла, а густые, когда-то усы были обгоревшими по краям. Он не кричал, не ругался, а говорил тихо и спокойно, отдавая приказы своим людям. Его глаза были красными от дыма, но в них горела решимость, которая отсутствовала у остальных.

— Йен Тиссен, князь Западного Эскела, — представился я — Со своими людьми

— Я — Бронислав, начальник пожарной охраны Вертана. Что тут происходит?

— Горят два квартала. Северный мы почти потушили, но ветер с юга несет огонь снова и снова.

— Проклятый Аш! — выругался Бронислав, начал отдавать приказы своим людям. Те очень быстро проверяли дома, растаскивали баграми горящие строения. Профессионалы! За их работой было приятно наблюдать.

— Мы боремся, — сказал Бронислав, вытирая сажу с лица. — Но это битва, которую невозможно выиграть. Нам не хватает людей. В городе царит паника, все бегут. Те, кто остались, не могут сражаться с этим огнём.

— А что с магами? — спросил я. — Разве они не помогают?

— Они пытались, — он усмехнулся, и его обожжённые усы дёрнулись. — Но их магия не работает. Она слаба, и они не понимают почему. Они говорят, что это гнев богов. Заперлись в своих гильдиях и молятся, чтобы всё закончилось.

Я посмотрел на замок, который возвышался над городом, словно неприступная крепость, словно насмешка над всем происходящим.

— А князья? — спросил я. — Они тоже прячутся?

— Пока приехало только двое, — Бронислав тяжело вздохнул, — Ждут посла от Вергелиуса. Говорят, он теперь принимает все решения в церкви, и князья надеются, что он пришлёт им помощь. Они думают, что он сможет остановить этот ужас.

Я почувствовал, как гнев поднимается во мне. Вергелиус! Он не пришлёт никакой помощи. Он был тем, кто использовал магов только в своих целях. Лжец и манипулятор. О

— Ты думаешь, он поможет? — спросил я.

— Князь, я маленький человек… У нас нет надежды. Мы боремся, но я не знаю, как долго мы сможем продержаться. Каждый день огонь пожирает наши улицы.

Бронислав смотрел не на пожар, а сквозь него, будто видел будущее, в котором город сгорит дотла.

— Я иду в замок, — сказал я. — Посмотрим, что можно сделать.

Глава 5

В замок меня долго не хотели пускать, а как узнал и открыли ворота младший офицер с перевязанной головой, сразу, прямо у входа дал весь расклад:

— Беда, князь, просто беда… Темные ударили три дня назад. Сразу по всей границе. С юга и юго-востока. Костяные драконы с воздуха разоряют деревни, нежить из Сурана и Браора лезет через границу тысячами… Говорят, реку Фиен местами заморозили какой-то черной магией, по льду переходят. Уже две малые крепости на восточном фланге пали… Гарнизоны перебиты. Князь Марций бьется у Фиена, там главный удар, но силы неравны… Их там тьма-тьмущая! А главное появились какие-то новые твари.

— Серокрылы? Встречался с ними по дороге сюда

— Нет, огромные крепости.

Я выругался. Проредив Темных Лордов, мы то Аша считай уже списали со счетов, а оно вон как обернулось. Надо объявлять по княжествам тотальную мобилизацию. Гнать полки, боевых магов к Верену. Ну и союзники не помешают.

— От эльфов приехал посланник?

— Нет, ваша светлость. Только князья собрались… — офицер замялся — Точнее бароны да графья из Микении. Второй день пьют в парадном зале. Проводить?

— Не надо. Где канцлер?

Второе лицо в княжестве принял меня почти сразу. Только из кабинет вышел какой-то военный, как меня сразу пустили внутрь.

Чиновник был стар, сед. Он был одет не в бархат, как княжеские советники, а в строгий камзол тёмного сукна, и его лицо было измождённым и сосредоточенным. В отличие от остальных, в его глазах не было паники, только бесконечная усталость, которая часто приходит на смену шоку.

— Князь Тиссен! Мое почтение, — он коротко поклонился, но в его поклоне не было унижения, а лишь осознание необходимости. — Я Вильям, новый канцлер Фесса. Меня назначили перед самым вторжением…

— И? — я остановился, скрестив руки на груди, не желая тратить время на пустые прелюдии. — Вы продолжаете ждать паладинов с Острова? Какой у вас план⁈

Вильям опустил глаза.

— Сбор дружин идёт медленно, князь. Наши гонцы вернулись из западных земель — те князья говорят, что сначала должны обеспечить безопасность своих границ. Они не верят в единый фронт. Да и как верить, если магия угасает? Волшебники жалуются, что их заклятия требуют втрое больше сил, а порталы… они просто не работают. Пытались отправить посланников по воздуху, но птицы, пролетая сквозь пепельную мглу, падают, словно поражённые болезнью.

— А Остров? — я задал вопрос, который должен был взорвать его самообладание.

— Ответа нет, князь. Ни на одно наше письмо. Ходят слухи, которые мы стараемся гасить, будто островные маги и сам Вергелиус, не веря в победу над Ашем, собирают огромный флот. Говорят, они планируют уплыть на другой континент, оставив нас здесь. Это слухи, но они подрывают дисциплину. Народ думает, что нас предали.

Я почувствовал, как напрягаются мышцы на лице. Предать было единственным, что островные умели делать по-настоящему хорошо.

— На кого же у вас осталась надежда, канцлер? — спросил я, и Вильям поднял голову, его глаза на мгновение вспыхнули.

— Эльфы, князь. К нам едет посольство договариваться о совместных действиях.

Он не успел договорить. Дверь, через которую я вошёл, распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. Внутрь вбежал адъютант. Молодой парень, чей мундир был безупречен, а лицо — совершенно белым, словно с него смыли всю кровь. Он задыхался, его глаза метались в поисках того, кто способен принять ужасную весть.

— Князь! Канцлер! — голос его был тонким, срывающимся. — Нападение! На… на посольство эльфов! На улице красильщиков…

— Вильям схватил его за плечо, его обычно сдержанный вид исчез.

— Что произошло? Говори чётче!

— Тьма, господин! Чёрная магия! Всё разрушено, и на площади Трех фонтанов тоже… — парень судорожно сглотнул

В этот момент вся моя усталость исчезла. Дианель! Тот, кто мог стать последним мостом к спасению, кто нёс магию, способную противостоять Ашу. Нападение на эльфов — это был спланированный удар, призванный лишить нас последней надежды.

Я сорвался с места, не сказав ни слова. Канцлер Вильям крикнул мне что-то вслед, но его голос утонул в нарастающем шуме — за мной топали люди Харта, гвардейцы Фесса и даже кто-то из баронов.

Мы неслись по улицам, окутанным мглой, которая здесь, в центре, была чище, но несла в себе куда более омерзительный запах. Запах чёрной магии — гнилостной, тяжёлой, пахнущей кровью и озоном, — смешивался с ароматом горящего дерева и серы.

Место нападения оказалось на небольшой площади, куда выходила улица красильщиков. Тут стояли перевернутые прилавки, валялись обломки фонтана, сейчас засыпанного пеплом. Несколько домов были срезаны до фундамента, словно их протащили огромным острым лезвием. Брусчатка была оплавлена и изогнута, образуя глубокую воронку, которая смердела сырой землёй и тлеющими остатками магических заклинаний.

Вокруг воронки лежали тела. Пятеро эльфийских стражников, их стройные, элегантные тела, облаченные в зелено-серебряные доспехи, были неестественно изогнуты. Некоторые были пробиты насквозь острыми шипами, другие покрыты липкой, чёрной слизью, которая разъедала металл.

Но рядом с ними лежали и нападавшие. Трое. Я сразу узнал их по силуэтам: тёмные лорды.

Один, с широкой, приземистой фигурой, его чёрный, усиленный рогами и шипами доспех был измят, словно консервная банка. Из-под шлема сочился густой, тёмный дым, а кожа его, там, где я мог её видеть, была пепельно-серой, с прожилками, напоминающими лавовые трещины. Он был мёртв, его тело было пробито насквозь светящейся стрелой эльфийского мага.

Второй, более высокий и тонкий, был покрыт слоем застывшего пепла, который, казалось, был его второй кожей. На его шее был странный амулет, пульсирующий остаточной тёмной энергией. Он умер от удара мечом в сердце, его руки были скрючены в последних конвульсиях.

Третий, я сразу понял, что это была ведьма, женщина, лежала в стороне. Её длинное, чёрное платье было разорвано, обнажая бледную, почти светящуюся кожу. Над её телом клубилось облачко сизой, мерзкой энергии, которая не позволяла приблизиться. Одним движением кисти я вызвал всплеск пламени, развеял этот дым.

Мой взгляд, однако, был прикован к центру. К телу Дианеля. Он лежал на брусчатке, его серебристые волосы были разметаны, а глаза, обычно полные мудрости и зелёного лесного света, теперь были тусклыми и закрытыми. Я опустился на колени, и мне пришлось сдержать рвотный позыв. На его груди, там, где должно было быть сердце, зияла огромная оплавленная дыра. Края раны были чёрными, а кожа вокруг — тёмной и морщинистой, словно его грудь была выжжена изнутри инфернальной, концентрированной энергией. Он был мёртв.

— Дианель… — прошептал я, и это слово было полным поражением.

Это были лазутчика Аша. Их целью было не разрушение, а убийство. Удар по нервному центру, который мог объединить и спасти светлые земли. Демон знал, кого нужно устранить. Он не просто вернулся, он начала вести хитрую войну, используя террористические методы.

Я поднялся, и вся та усталость, которая была во мне, трансформировалась в холодную, расчётливую ярость.

— Марта, — мой голос был твёрдым. — Немедленно. Заклинание поиска. Ищи остатки тёмной силы, которая не успела рассеяться. Они не могли уйти далеко, это был короткий, мощный удар, и кто-то из их группы наверняка ждал их поблизости.

Марта, бледная, но собранная, тут же присела, её рука коснулась земли, покрытой пеплом. Я увидел, как от её пальцев пошли тонкие, почти невидимые нити синей магии, которые начали впитывать остатки чёрной гнили.

— Харт, — я повернулся к своему воину, который стоял рядом, сжимая меч. — Cкажи гвардейцам, чтобы оцепили квартал и прочесали его.

Харт кивнул и тут же начал отдавать приказы своим людям.

Марта подняла голову. Её глаза были закрыты, и она дышала тяжело.

— Нашла, Йен, — её голос звучал отстранённо. — Слишком сильный след. Это не обычные отродья Аша. Холодный след, как лезвие. Они двигались на восток, к реке. Их четверо. И среди них еще одна ведьма ведьма.

Вот дерьмо! Я не стал ждать. Я побежал в указанном направлении.

Погоня была недолгой, но напряжённой. Четыре тени, которые Марта уловила своим заклинанием, вели нас через узкие, грязные переулки, мимо обгорелых домов. Марта бежала рядом, поддерживая заклятие поиска, её лицо было покрыто потом и сажей. Харт и двое моих воинов держались чуть позади, готовые к схватке.

Мы настигли их у старого, полуразрушенного склада, который судя по рассыпанному зерну, использовали для хранения урожая. Внутри царила полная тьма, и только слабый, сизый свет исходил от фигур, стоящих в центре. Их было четверо: два тёмных лорда, ведьма, и ещё один, чья фигура была окутана густым, смрадным туманом. Этот туман был настолько плотным, что я почувствовал, как он давит на мои лёгкие, несмотря на защиту.

— Убейте их! — закричал один из лордов

Ведьма, высокая и худая, подняла руки. Её пальцы зашевелились, и я почувствовал, как в воздухе сгущается энергия.

— Покров Тьмы! — крикнула она, и из её рук вырвалось облако чёрного, густого дыма, которое тут же устремилось к нам, пытаясь ослепить и сковать.

Я знал, что нельзя дать им время на подготовку. Я бросил вперёд Очищающий Поток из огня и воздуха. Поток ударил в Покров Тьмы, и дым зашипел, свернулся и рассеялся, открывая нам поле боя.

— Бейте по ведьме! — крикнул я, и Харт с воинами тут же выпустили свои стрелы.

Тёмные лорды не были бы тёмными лордами, если бы не умели защищаться. Самый высокий из них, в черном плаще, тот, что стоял ближе к центру, поднял руку, и перед ним возник Щит из костей — полупрозрачная, плотная стена, сотканная из тёмной, застывшей энергии, напоминающая прессованные кости. Стрелы ударились о щит и разлетелись искрами.

Я не стал тратить время на дистанционный бой. Я прыгнул вперёд, махнул Ас-Урумом. Один из лордов беззвучно повалился на землю.

Склад содрогнулся, и из пола вырвались острые шипы, которые попытались меня пронзить снизу. Пришлось, крутясь, поработать мечом.

Один из лордов выхватил меч, покрытый тёмными рунами.

Начался ближний бой. И он не был легким. Выпад, обив… Клинки, словно живые змеи, сплетались друг с другом, разлетались прочь. Воины Харта сделали еще залп из луков и вновь бесполезно. Стрелы сгорели в воздухе.

— Оковы Тени! — прокричала ведьма, и я почувствовал, как вокруг моих ног сгущается чёрный, липкий туман, пытаясь сковать меня.

— Йен, используй воду! — это уже была Марта. Я почувствовал приток энергии от нее, обрушила на ведьму и второго лорда концентрированный, ледяной поток воды, который не только сбил их с ног, но и частично смыл Покров Тьмы, который защищал их. Вода здесь была слаба, но Марта верно придумала использовала её как кинетическую силу, а не стихийную.

Я воспользовался заминкой. Мой Ас-Урум ударил в доспех Лорда, и чёрный металл зашипел, оплавляясь. Тёмный взревел от боли и обрушил на меня ответное заклинание.

— Дыхание Ада! — Из его рта вырвался густой, чёрный пар, который нёс в себе нестерпимый жар и разъедающую магию.

Я не мог увернуться. Я бросил на себя Щит Стихии Земли — плотную, твёрдую оболочку, которая поглотила большую часть удара. Щит треснул, но выдержал. В то же мгновение я почувствовал, как Ас-Урум дотянулся до противника. Он уронил меч, схватился за живот, встал на колени.

Ведьма пыталась еще что-то колдовать, но в нее наконец попали стрелы.

Я огляделся. Бой был практически окончен. Харт добивал последнего лорда, который пытался ползти к выходу. Ведьма лежала без движения, как и мой противник. Мы победили!

Я тяжело дышал, чувствуя, как моё тело требует отдыха, но не позволял себе расслабиться. Победа была лишь тактическим успехом. Диверсионная группа уничтожена, но цель её достигнута — Дианель мёртв.

— Обыщите их.

Мы были одни, в развалинах склада, в сердце горящего города и я знал, что это только начало. Убийство Дианеля было только первой ласточкой. Настоящая война только начиналась.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы восстановить ровное дыхание. Запах крови, озона, распадающейся тёмной магии и прогорклого зерна наполнял склад. Харт и с охраной закончили осмотр тел павших Тёмных Лордов. Их тела, лишённые магической поддержки, быстро превращались в прах.

— Князь, — Харт подошёл ко мне, держа в руках кусок матово-чёрного металла, который светился остаточной тёмной энергией. — Ничего, кроме этих доспехов и оружия. Ни карт, ни писем. Они были расходным материалом, живым оружием.

Я снова посмотрел на Марту. Она стояла над телом ведьмы, сосредоточенно изучая тёмный след, который та оставила на земле.

— Марта, — я подошёл ближе, — что ты видишь? Они просто ждали команды или что-то приносили сюда? Может есть вторая группа?

Девушка покачала головой, не отрывая взгляда от земли.

— Я ничего не вижу. Магия слишком быстро исчезает. Вижу след, который ведет на юг. Возможно, они передавали послания Ашу. И его силы растут.

Я задумался. Это не просто атака, похоже, это магический терраформинг. Аш своим пеплом превращает этот мир в нечто, что сможет выдержать демона.

— Обыщите тут все ещё раз, — отдал я приказ.

Мои воины вернулись к телам, и вскоре один из них нашёл мутный кристалл, который испускал лёгкое, но омерзительное свечение.

— Ты можешь его просканировать? — я отдал камень Марте

Она поморщившись, взяла его в руки, закрыла глаза.

— Он усиливает пеплопад в Фессе!

Уничтожить? Или попробовать исследовать? Надо вызвать в столицу княжества Лукаса. Это по его части.

—. Мы должны научиться бороться с пеплом, использовать магию, не связанную с алтарями — тяжело вздохнула Марта — Нам нужно новое знание, чтобы выжить.

Глава 6

Пепел все так же сыпался с неба, превращая каждый вдох в испытание, а каждый пейзаж вокруг — в серую, размытую картину. Блистательный Веран, столица княжества Фесс, превратился в какую-то грязную клоаку.

Городские улицы, обычно полные гомона и движения, сейчас были пустынны. Лишь редкие тени скользили вдоль стен, кутаясь в плащи, будто пытаясь спрятаться от самой реальности. Или, быть может, от меня. Слишком часто за последнее время я видел эти тени.

Дорога к замку была знакома до мельчайших брусчатых камней, но сейчас она казалась чужой, словно вымазанной чьей-то тоской. Слева, за плотными завесами дыма, еще тлели угли пожаров, и я чувствовал, как легкие снова наливаются болью при каждом вдохе. Я не успел перевести дух после диверсии Аша и гибели Дианеля, а уже новый удар ждал меня за углом.

Подъехав к замковым воротам, я увидел то, что заставило мой желудок сжаться в холодный комок. Несколько слуг, их лица были бледными, как мел, а движения суетливыми, таскали какие-то вещи, аккуратно, но с лихорадочной поспешностью складывая их на крышу огромной кареты, запряженной четверкой мощных вороных лошадей. Сама карета, украшенная гербом Фесса, казалась неприлично нарядной в этом сером хаосе.

— Что случилось? — мой голос прозвучал хрипло, будто я сам только что выбрался из пожара. Харт, шедший рядом, сжал рукоять меча, Марта на мгновение замерла.

Из дверей замка, чуть прихрамывая, вышел канцлер. Вильям. Его лицо, обычно невозмутимое, сейчас было посеревшим, и даже привычный для меня холод в его глазах сменился отчаянием. Он шел к карете, держа в руках небольшой ларец, словно самое ценное сокровище. Увидев меня, он вздрогнул, но тут же взял себя в руки, стараясь сохранить остатки былой надменности.

— Князь Тиссен… Ваше возвращение… неожиданно, — начал он, но голос его дрогнул, и он не смог скрыть внутреннего напряжения. — Мы не ждали вас так скоро.

— Что здесь происходит, канцлер? — я нетерпеливо махнул рукой, указывая на карету. — Куда вы собираетесь?

Вильям опустил голову, и в его движении было столько бессилия, что я на секунду забыл о своих подозрениях.

— Страшное известие, князь. Князь Марций… погиб. Войска разбиты. Наше главное войско… уничтожено. Прискакал курьер, всего час назад. Едва живой. Рассказал о генеральном сражении, которое решило судьбу Фесса. Да и всех Светлых княжеств.

Удар был страшным. Я чувствовал, как сердце на секунду перестало биться, а легкие отказались повиноваться. Марций. Его армия — становой хребет всех княжеств. Всё рушилось на глазах, быстрее, чем я мог это осознать. Аш не просто вернулся, он методично, расчетливо уничтожал каждую опору, каждый символ нашей силы. Смерть Дианеля, теперь Марций…

Марта подошла ближе, ее рука мягко легла на мою, и она прошептала, почти беззвучно: — Ты справишься…

Я сжал ее руку, пытаясь уцепиться за эту крохотную искру тепла в наступающей тьме. Я должен. Ради Марция, ради Дианеля, ради своих будущих детей.

— Расскажите все, канцлер, — я подошел ближе. — В подробностях.

Вильям поежился, будто от сквозняка, но начал говорить:

— Битва произошла три дня назад, возле притока реки Фиен. Там Марций ждал подхода основных сил. Наши разведчики доложили, что Аш движется на север, но они не смогли верно оценить его истинные силы. В долине реки Марций развернул свои легионы на открытой равнине, рассчитывая на численное преимущество и нашу тяжёлую кавалерию. Он не знал… Никто не знал, что Аш изменился.

Канцлер сделал паузу, его взгляд скользнул по пепельному небу, словно он видел там картины падения.

— Серокрылы… эти твари были повсюду. Десятки, сотни. Они не просто атаковали, они заражали. Их дыхание, их слизь, их иглы… все это разъедало доспехи, отравляло кровь, превращало наших солдат в безвольную массу. С ними летели костяные драконы. Удар с воздуха был страшным. Наши лучники… они просто задыхались от пепла. Стрелы падали на землю.

Я слушал, и в голове проносились картины моих собственных стычек с серокрылами.

— Основной удар Аш нанес своими Адскими крепостями, — продолжал Вильям, его голос понизился до шепота. — Они двигались по равнине, словно живые горы, изрыгая пламя и тот самый яд, который они назвали «Дыханием Аша». Баллисты крепостей несли разрушение на огромные расстояния. Они крушили наши осадные машины, разбивали строй легионов и кавалерии еще до того, как та успевала вступить в бой. Наши волшебники… они пытались противостоять. Но…

Канцлер поднял глаза, и в них была такая мука, что я едва удержался, чтобы не отвернуться.

— Магия просто перестала работать. Источники… они стали иссякать. Заклинания, которые раньше требовали лишь легкого усилия, теперь высасывали из волшебников всю жизнь. Аш словно вывернул мир наизнанку. Боевые маги падали, как скошенная трава, истощенные, их заклятия рассеивались, не причинив врагу никакого вреда.

Я вспомнил свою собственную неудачную попытку оживить землю в деревне. Это было то же самое. Аш не просто захватывал, он менял реальность…

— А когда подошли Обсидиановые Колоссы… — Вильям задрожал. — Это были живые скалы, князь. Они просто растаптывали наши легионы, как муравьев. Никакие щиты, никакие мечи не могли их остановить. Они были медленными, но неумолимыми. А между ними… эти Пепельные Рыцари. Обугленные скелеты в лавовых доспехах. Их копья несли смерть. Они не чувствовали боли, не ведали страха. Их было… бесчисленное множество. Они просто шли вперед, по телам наших павших, и каждый убитый нами рыцарь тут же восставал вновь, словно из земли.

Генеральное сражение. Это звучало как мясорубка. Армии, привыкшие к сражениям с обычными адскими чудовищами, столкнулись с чем-то за гранью их понимания. С самим Ашем, который теперь был не просто магом, а частью этого ужаса.

— Князь Марций… — Канцлер, наконец, добрался до самого страшного. — Он сражался до последнего. Сам возглавил контратаку, пытаясь прорваться к одной из Адских крепостей. И даже смог ее поджечь. Но его окружили. Его личный гвардейский отряд… их просто смели. Марций… он пал в бою, один из Пепельных Рыцарей пронзил его копьем. Наши войска… они дрогнули и побежали. Тысячи погибли. Многие попали в плен. Все кончено, князь. Война проиграна.

Страшный удар. Марций мертв. Все мертвы. На секунду я почувствовал, как мир вокруг меня рушится. В ушах звенело, а перед глазами плыли красные круги. Этот пепел, этот гул вулкана, эта бесконечная война… Зачем я здесь? Для чего⁇ Но Марта сжала мою руку сильнее, и ее слова, сказанные в караван-сарае, всплыли в памяти: «Мы должны быть в Фессе как можно скорее». И я здесь. Сейчас. Это все, что имеет значение.

— Никто никуда не уезжает, — поскрежетал я — Столица садится в осаду. Мы будем обороняться до последнего.

Канцлер Вильям отшатнулся, его глаза расширились от ужаса, будто я приказал ему спрыгнуть с башни.

— Князь, это… это безумие! Война проиграна! У нас нет сил защищаться! В столице осталось только семь тысяч солдат гарнизона, князь! Семь тысяч против… против этого⁈ Адские крепости, серокрылы… Магия перестанет действовать! Наши волшебники потеряли доступ к источникам! Вы сами видели! Аш нас сомнёт, мы все бессмысленно погибнем!

— Начальника гарнизона ко мне, — я не слушал его возражений, мой взгляд скользнул по Харту. — И главу городской стражи тоже. Немедленно.

Харт, безмолвный, но решительный, тут же рванул к ближайшим солдатам, передавая приказ.

— Князь, пожалуйста! — Вильям попытался схватить меня за руку, но я отдернул ее, словно от прокаженного. — Вы не видите всей картины! Это конец!

— Конец чего, канцлер? — я смотрел ему прямо в глаза. — Конец вашей никчемной власти? Конец вашей трусливой жизни? А жители столицы? Они успеют уехать⁇

Я повернулся к солдатам Харта, которые уже стояли рядом, готовые выполнить любые приказы.

— Закрыть ворота замка! И не пускать никого. Никого.

Солдаты кивнули, и тяжелые створки начали медленно закрываться, со скрежетом отсекая нас от внешнего мира. Канцлер стоял как громом пораженный, его рот открывался и закрывался, но слова застревали в горле.

Я не стал ждать его дальнейших истерик. Резко развернувшись, направился в парадный зал. Гулкий смех и пьяные голоса доносились оттуда еще до того, как я открыл двери. Аристократия Фесса, светлых княжеств, как и всегда, предпочитала не замечать приближающуюся гибель, погружаясь в алкогольное забытье. Натуральный пир во время чумы.

Двери распахнулись. Огромный стол, заставленный пустыми кубками, рассыпанными остатками еды, вокруг него — пьяные, румяные графы и бароны, их лица лоснились от жира и вина. Увидев меня, они прервали свои громкие разговоры, и кто-то из них, самый смелый или самый пьяный, поднял кубок.

— Йен! Князь Тиссен! С победой! — раздались громкие приветственные крики. — За Фесс!

Они не знали. Или не хотели знать. Это был невыносимый цирк, от которого меня тошнило.

— Всех запереть в подвалы, — распорядился я, и мой голос, казалось, погасил весь смех в зале. Я поднял руку, сосредоточившись на магии, которую чувствовал в себе, несмотря на пепел, несмотря на истощение. Мой серебряный перстень с алмазом, подарок Лукаса, вспыхнул теплым светом, отдавая мне накопленную энергию. — Пусть протрезвеют.

На аристократов обрушилось парализующее заклинание. Их крики, полные негодования, тут же застряли в горле. Глаза расширились от ужаса, тела застыли в самых нелепых позах: кто-то с поднятым кубком, кто-то с открытым ртом, кто-то с полусъеденным куском мяса.

В этот момент в зал ворвался канцлер Вильям, его лицо было искажено яростью и страхом.

— Князь, что вы делаете⁈ — заорал он, его голос срывался на визг. — Вы не имеете права! Это преступление! Они… они знать Фесса! Вы рушите последние…

Я не дал ему договорить. Моя рука, словно по наитию, дернулась, и я нанес ему удар по лицу. Не магией, не оружием. Просто кулаком — прямой джеб. Удар был сильным, и Вильям, зашатавшись, рухнул на пол, из его носа хлынула кровь.

— Его тоже в подвалы, — сказал я, глядя на корчащегося канцлера. — Канцлеру будет полезно подумать о своем «плане эвакуации» в темноте.

Солдаты Харта, без лишних слов, начали перетаскивать парализованных аристократов, один за другим вниз. Их стоны и мычание, если они и пытались издавать звуки, были едва слышны под тяжестью их собственных тел. Марта стояла рядом со мной, ее лицо было серьезным, но в глазах я видел одобрение. Иногда, чтобы спасти, нужно быть жестоким.

Почти сразу же в зал вошли два человека, чье появление я ждал.

— Полковник Геральт Велес к вашим услугам, князь, — первый представился плотный, широкоплечий мужчина лет пятидесяти. Его лицо было изрезано шрамами, а глаза, глубоко посаженные под седыми бровями, были цепкими и проницательными, как у хищной птицы. Он носил тяжелый, добротный доспех и полуторный меч на поясе. От него пахло кожей, металлом и… сивухой. Он был воплощением ветерана, который видел слишком много, чтобы бояться пустых угроз.

— Капитан Рауль Первес, глава городской стражи, — второй был постарше, сухощавый, но жилистый, с тонкими, крепко сжатыми губами и острым взглядом. Его темно-синий мундир, хоть и был строгим, но тоже видал виды, а на груди поблескивали знаки отличия за давние кампании. Его руки, хоть и тонкие, были испещрены мозолями, а волосы, когда-то черные, теперь были почти полностью седыми.

Оба молча оглядели парализованных аристократов и лежащего на полу канцлера, но на их лицах не дрогнул ни один мускул. Они были солдатами, привыкшими к приказам и к войне.

— Канцлер говорит, что столица обречена. Что у нас нет сил, — сказал я, глядя им прямо в глаза.

Геральт Велес хмыкнул, скривив губы.

— Семь тысяч гарнизона, князь, это только регулярные войска. Но город… В столице больше ста тысяч жителей. Если дать им оружие, если их собрать… Мы можем набрать не менее двадцати тысяч ополченцев. Если не больше.

— Арсеналы, — добавил Первес, его голос был низким, уверенным. — У нас полно оружия и доспехов, хватит, чтобы вооружить и тридцать тысяч, если понадобится. Десятилетиями запасали.

Я почувствовал, как внутри меня разгорается пламя надежды. Это было то, что мне нужно было услышать. Не трусливые оправдания, а решимость. Старые служаки, прошедшие с легионами Фесса множество военных кампаний, знали цену войны. Они не паниковали. Они знали, как сражаться.

— Хорошо, — сказал я. — Тогда пойдемте. Посмотрим город.

Мы вышли из замка, и Харт приказал страже обратно закрыть внутренние ворота.

Глава 7

Эвета стояла у края балкона костяной крепости и смотрела вниз — туда, где среди руин пограничного городка Фесса медленно двигались легионы мертвых. Отсюда, с вершины все казалось не реальным, а нарисованным дымом и кровью. Войска растянулись на многие мили — ряды костяных всадников, закованные в черный металл пехотинцы, орды пепельных гончих, тащивших за собой повозки с катапультами. По дороге, усеянной серыми хлопьями пепла, медленно катились огненные колесницы, пылавшие внутри как кузнечные горны. А дальше, ближе к горизонту, виднелись чудовищные машины — крепости на колесах, каждая размером с городскую башню. Такие же, в которой она сейчас находилось. Их стенки были сплавом железа и обугленных черепов, а по склонам стекала густая, как смола, отрава. Все это войско, огромное и чуждое, направлялось на север, к столице Фесса.

Из глубины главного зала крепости донесся низкий, раскатистый звук, похожий на дыхание вулкана. Эвета обернулась. В центре находилась огромная лавовая купель. Плотная, красноватая жидкость бурлила, издавая слабое свечение, и над ней клубился пар. В глубине виднелось темное тело Аша — будто слепленное из раскаленного металла. Его лицо всплыло из лавы, и ведьма едва сдержала дрожь.

— Зачем ты пришла? — раздался гулкий голос демона

Эвета поклонилась, произнесла:

— Мои ведьмы бесполезны, Владыка! Заклинания перестают работать. Пепел… он глушит всё. Даже простейшее пламя не откликается.

— Ты боишься стать ненужной, — произнес он, не открывая глаз. — И это хорошо. Страх делает тебя живой.

— Я не боюсь, — ответила Эвета. — Я злюсь. Мы теряем преимущество. В последней битве мои сестры стояли как статуи, не в силах соткать даже простейшее плетение. Их убивали, как скот. Если так пойдет дальше, армия ослабнет.

Аш открыл глаза. В них мерцал расплавленный свет, как в глубине магмы.

— Ничего страшного. Мои силы тоже уменьшились, — произнес демон спокойно, погружаясь по грудь обратно в лаву. — Это — цена. И она невелика. Зато магия светлых умирает быстрее. Они теряют связь с источниками, их алтари холодеют.

— Откуда такая уверенность? — спросила ведьма.

— Шпионы сообщают. На Острове — плач и стон. Ордена магов рассыпаются, как прах. Маги бегут, отказываются от присяги. Эльфийские жрецы тоже бессильны: их Лес чернеет, листья опадают, корни гниют. Все, чего они боялись, свершилось. Мир тонет в пепле, Эвета. И магия — вместе с ним.

Он приподнялся, вынырнув из лавы, и жидкий огонь стек по его коже, оставляя на каменном полу следы жара.

— Тьма всегда терпелива, — продолжал Аш.

Эвета прикусила губу.

— Поздравляю, кстати, с успешной акцией против Дианеля, — сказала она, чуть склонив голову. — Наши ловцы сработали безупречно. Эльфийское посольство вырезано до последнего. Вот бы еще до князя Тиссена добраться…

— Доберемся, — перебил демон. Его голос стал глуже, будто говорил не он, а сама гора. — Ждать осталось недолго. После того как пал Марций, Фесс ослабнет. Мы заберем его силой, без всяких чар. Пусть их маги молятся — им никто не ответит.

Он медленно вышел из ванны, распрямляясь. С его тела стекали густые капли лавы, падая на каменный пол и прожигая в нем дыры. Эвета инстинктивно отступила, хотя знала, что пламя не причинит ей вреда — Аш сам отмечал ее печатью.

— Скоро всё закончится, — произнес он, глядя куда-то вдаль, туда, где горизонтом тянулись багровые тучи. — Свет потухнет, и мы создадим новый порядок. Без богов. Без света. Без их лживых клятв.

Эвета отвела взгляд к марширующим легионам. Там, внизу, скелеты двигались ровно, в такт, гремя оружием. Над ними пролетали огненные демоны с крыльями, похожими на плавники лавовых рыб. С неба сыпался пепел, медленно оседая на шлемы, знамена, панцири. Всё казалось безжизненным, даже пламя светилось тускло, как умирающий уголь.

Она вздохнула.

— И всё же, Аш… когда магия исчезнет, что будет с нами?

Демон повернулся к ней. Его глаза светились, как два раскаленных камня.

— Мы не исчезнем, — сказал он. — Мы — пепел. А пепел вечен.

Вертан теснился на холме, словно зверь, уткнувшийся в землю мордой и выставивший к небу спину из башен и зубцов. Снизу, с дороги, его каменные стены казались сплошными, но стоило подняться на вал, чтобы понять — крепость не просто старая, она древняя. Камень потемнел от времени, местами пошел трещинами, но стоял. Плотно пригнанные блоки серого гранита всё ещё держали обрушившиеся века. Ров перед стеной очищали с рассвета: в нем стояла вода, смешанная с золой и пеплом, по поверхности плавали черные хлопья. Ширина рва — десять сажен, глубина почти пять. По краям вставлены заостренные колья, пропитанные дегтем.

Мы с военачальниками шли вдоль стены, можно сказать инспектировали укрепления. Камень под ногами теплый, прогретый вчерашним солнцем, хотя небо серое, тяжёлое. На зубцах стояли дозорные, уставшие, но бодрые. Вдали, за городом, клубился дым от потухших пожаров — вчера сгорели два квартала, но продовольственные склады удалось отстоять. Теперь там копошились люди: разбирали завалы, таскали камни, собирали уцелевшие балки.

— Ваша светлость, — окликнул меня капитан стражи Рауль Первес. — Хотите глянуть на катапульты? Сегодня проверяли ходовую часть.

— Конечно, — ответил я. — Показывай.

Мы поднялись на северную стену, где площадка расширялась и служила боевым постом. Там, на массивных станинах, стояло с полдюжины новеньких большие катапульты — скрипучие, но добротные, с натянутыми жилами и каменными противовесами. Рядом — бригада солдат и мастер в кожаном переднике. Один из бойцов подал сигнал, верёвка натянулась, деревянный рычаг щёлкнул. Камень, размером с бочонок, описал красивую дугу и с глухим ударом рухнул где-то на дальнем поле — шагов за сто от стен. Пыль взметнулась облаком.

— Сто шагов ровно! — радостно отрапортовал мастер после того, как к нему прибежал мальчишка посыльный. — Если ядро поменьше, дотянем и до ста пятидесяти.

Хартен довольно кивнул.

— На северной стене таких двенадцать. На западной — восемь катапульт и шесть баллист. На южных башнях ещё четыре, но их пока не смотрели — механизмы нужно подтянуть. Общий залп даст нам больше тридцати тяжёлых ядер, если бить одновременно.

— А в арсенале?

Капитан почесал в затылке — Еще с десяток наберем.

— Что боеприпасы? — спросил я.

— Камня хватает, ваша светлость, — вмешался второй офицер, начальник северной стены. — А ещё кузнецы предложили изготовить железные шипованные ядра, если дадим им несколько суток.

Я кивнул.

— Пусть делают. Мы должны быть готовы к осаде.

С высоты крепостной стены город казался почти спокойным. Пожары утихли, синие клубы дыма лениво поднимались над руинами. В центре, возле рынка, толпились горожане — разбирали завалы, грузили обломки на телеги. Вдалеке виднелась церковь, на колокольне которой флаг ещё держался, хоть и обгорел по краям. Ветер приносил запах дыма, мокрой земли и чего-то горького, металлического — запах войны.

— Из лагеря Марция есть новости? — спросил я, глядя на дорогу, ведущую с юга.

Капитан нахмурился.

— Прибывают дезертиры. Говорят, не только битва проиграна, но и отступить не получилось. Остатки войска разбежались. Только что одного задержали у ворот — хотел пройти без проверки.

— Веди его ко мне, — приказал я.

Мы спустились вниз по каменной лестнице. У главных ворот стоял молодой солдат — точнее, жалкое подобие солдата: грязный, с оборванным плащом, без шлема, глаза пустые. Дежурный сержант держал его за ворот.

— Имя? — спросил я.

— Ласко… из Тарсийского полка, — выдавил тот хрипло. — Рядовой. Господин… мы держались два дня. У Аша десятки тысяч адских отродьев! Всё горело. Земля плыла под ногами. Наша маги сбежали первыми. Потом — тьма. Пепел летел, как снег. Из него выходили… твари.

Он дрожал, губы посинели. Я положил руку ему на плечо.

— Сколько осталось живых?

— Может… пара тысяч, не знаю

— Слушай меня, Ласко, — сказал я жёстко. — Хочешь жить — возвращайся в строй.

Я повернулся к стражникам — Всех, кто пришёл с ним, собрать у северной стены. Кто бежит второй раз — повесим. Ясно?

— И ещё, — обратился я к капитану, — запретить разбирать завалы у южных ворот. Пусть остаются. Может, и пригодятся.

Тот взглянул на меня вопросительно, но промолчал. У меня уже зародилась идея, и пока не было нужды объяснять.

Мы вернулись во двор крепости. Возле кузни стояли два человека — мастер-горшечник, долговязый старик с копной седых волос, и толстяк в меховом плаще — ключник замка. Первый поклонился неловко, вытирая руки о фартук.

— Ваша светлость, — начал он, — по вашему приказу проверил склады. Горшков много. Есть особые — с двойными стенками, купцы в своё время придумали для перевозки грузов по плохим дорогам. Выдерживают жар и тряску. Хотите использовать их под ядра?

— Возможно, — ответил я. — А что скажет ключник?

Тот кашлянул.

— Есть ещё кое-что, милорд. На складах при южной башне стоят бочки с земляным маслом. Привозили недавно гномы — для освещения улиц. Но по правде сказать, столько масла можно было бы сжечь полгорода.

Я усмехнулся.

— Отлично. Похоже, у нас появится сюрприз для Аша. Пусть готовят горшки и принесут образцы к вечеру.

Оба поклонились и поспешили выполнять приказ. Я остался на стене один, глядя вдаль. Над горизонтом медленно клубился тёмный дым — где-то там, за горами, шли легионы Аша. И если богам всё ещё не безразлична судьба этого мира, то скоро они узнают, что даже пепел может вспыхнуть.

На рассвете следующего дня мы устроили опыты. Наготове стояли три катапульты, четыре баллисты и две «скорпионы», припаркованные на тележках. Вокруг суетились кузнецы, подправляли оси, солдаты складывали горшки.

Первый запуск делал я сам — мне нужно было чувствовать отдачу, слышать, как работает механизм, видеть, как летит груз.

— Готовы? — хрипло спросил мастер над катапультой

— Готов, — ответил я.

Мы подвесили горшок с двойной стенкой, внутри — земляное масло, фитиль. Выбыли стопор. Катапульта крякнула, горшок вылетел криво: вместо ровной дуги он описал кривую, плотность полета нарушилась, и ядро вонзилось слишком близко — слишком близко к стене, к людям. Взрыв поднял столб пламени, и волна жара ударила в лицо. Кто-то проклял, кто-то вскрикнул.

— Что случилось? — выдохнул капитан.

— Вес не тот, — ответил мастер. — Центр тяжести сдвинут. Двойная стенка даёт нестабильность при ускорении.

Место, где упал горшок, уже дымилось. Нам повезло, что никто не стоял по траектории. Я сдержал раздражение и переспросил:

— Можно ли быстро изменить точку крепления? Перетянуть груз, сдвинуть центр?

Мастер промычал, пощупал брус и сказал, что можно. Мы сняли второй горшок, заполнили его земляным маслом на половину, добавили утяжелитель снизу. Поменяли угол насадки рычага — на пару ладоней. Опыт подсказывал: в таких вещах сантиметры решают судьбы.

Второй запуск получился аккуратнее, но на середине траектории горшок начал «крениться», а потом наше «ядро» и вовсе развалилось. Вниз полилось горящее масло. Тоже неплохо. Но не то, что нужно.

Мы перестали гоняться за быстрым успехом и вернулись к старой мудрости «малых шагов». Два часа прошли в регулировке, замене тросов, перетяжке кожаных обойм.

Когда мы запустили очередную серию, первый горшок прошёл правильно и дал ровный взрыв огняь возле мишени. Второй — тоже. Люди одобрительно загудели.

— Есть эффект, — произнес мастер, и в его голосе впервые за ночь слышалось облегчение.

Но радость была преждевременной. Я помнил про серокрылов. Их нужно было чем-то сбивать, когда они начнут на нас пикировать. А то, что Аш их пошлет сбивать балисты и катапульты — я не сомневался.

Я собрал людей у таблицы позиций и накрыл карту холма пальцем:

— Мы поставим рядом с каждой катапультой по два скорпиона, на движущихся платформах, которые можно «задрать» вверх. Платформы будут иметь шарнир и контргруз, чтобы в считанные секунды изменять угол и приподнимать орудие.

Капитан провёл пальцем по карте: — А если волна придёт не в сверху, а вдоль по стене?

— Тогда у нас резервные платформы, которые могут «поворачивать» сектор вбок, — ответил я. — Их задача — не закрыть весь небо, а сделать узкую «ловушку». Если мы сможем вынудить стаю пройти через неё, даже сотня серокрылов упадёт — и остальными уже будет не до стройности. Ну и лучники. Соберем всех, кто умеет стрелять.

— И где эти платформы возьмём? — спросил один из мастеров.

— Сделаем их сами, — распорядился я. — Кузнецы — вы к утру подготовите с дюжину таких тележек.

Мы начали собирать материалы: колёса, шарниры, утяжелители. Работа шла в темпе военного порядка: кто-то кричал, кто-то передавал молот, кто-то точил тетиву. К восьмому часу вечера у нас уже стояла первая платформа — грубая, но живая. Мы поставили на неё скорпион, натянули канат. Я поднял её на нужный угол с помощью рычага и контргруза; она заскрипела, и мои ладони почувствовали натяжение.

— Пробуем? — спросил мастер, и я кивнул. Дергаем за стопор, тяжелая стрела уходит ввысь. Высоко, шагов на двести.

— Выходит, что можно обойтись и без магии⁇

На позициях появилась бледная Марта. Круги под глазами, усталая.

— Выходит, что так — покивал я

Я посмотрел на девушку и увидел в её лице то, что видел у других. Веру в чудо. Мне оставалось только убедиться, что когда придет час, они все будут знать свои сигналы и не случится хаоса.

Глава 8

Черное, беззвездное утро навалилось на Вертан, словно мокрый плащ. Пепел, ставший уже привычным, скрипел под сапогами стражников и оседал на каждом выступе древних стен. Небо, всегда бывшее символом свободы и необъятности, теперь казалось низким, давящим потолком, сотканным из дымки и золы. Я стоял на валу, вдыхая этот горький воздух, и чувствовал, как город просыпается под моим взглядом, как тысячи судеб начинают двигаться по моей воле. Мои руки, недавно державшую Ас-Урум, теперь сжимали холодный камень парапета. Я давно не ощущал покоя, но это утро не было похоже на другие — оно несло в себе предчувствие чего-то окончательного.

— Князь, люди готовы, — Харт подошел бесшумно, его лицо было скрыто капюшоном, но я знал, что в его глазах горит та же стальная решимость, что и во мне. — Приказы отданы. Работы на стенах и у рва идут полным ходом.

Я кивнул. Мой приказ был прост и жесток: мобилизовать всех. Мужчин, способных держать лопату, женщин, способных готовить пищу, детей, способных носить воду. Вертан должен был стать единым кулаком, способным выдержать удар Аша, стальной крепостью, которую невозможно сломить. Каждый житель города, независимо от пола и возраста, должен был внести свой вклад в общую борьбу.

Первым делом мы взялись за ров. Глубина в пять сажен и ширина в десять — это было неплохо, но недостаточно, чтобы остановить то, что ползло к нам из пепельной тьмы. Тысячи горожан, от крепких ремесленников до юнцов, вышли к стенам. Они работали молча, в гнетущей тишине, прерываемой лишь стуком кирок и лопат, да хриплым кашлем. Земля, перемешанная с пеплом, была тяжелой, липкой, как глина, но люди не останавливались. Чтобы ускорить процесс, я вкинул идею тачки на одном колесе. Нарисовал чертеж, столяры быстро сделали прототип. Тачка была громоздкой, но позволяла перемещать большие объемы земли с невероятной скоростью. Рабочие быстро освоили ее, и по периметру рва теперь сновали десятки этих неуклюжих машин, словно огромные черные жуки, везущие свою добычу.

По всему городу ходили глашатаи, их голоса были усилены примитивными рупорами. Заклинания работали все хуже, поэтому приходилось обходиться без них Они хрипло выкрикивали на площадях:

— «Защитим светлые земли от демонов!», «От Аша не спрятаться, он тебя найдет! Но в стенах Вертана мы встретим его лицом к лицу!»

Эти лозунги были не просто призывами; они были молотом, кующим в сердцах людей железо, вытравливающим последние остатки надежды на бегство. Я не верил в пафосные речи, но знал, что страх нужно направлять, иначе он сожрет нас изнутри, превратив в безвольную массу.

Канцлер, этот трусливый бюрократ, сияющий синяком под глазом, появился утром, словно призрак собственной вины. Он держал в руках пачку прокламаций, пахнущих типографской краской, и дрожал, будто осенний лист, готовый оторваться от ветки.

— Ваша светлость, — его голос был жалок. — Я приказал напечатать эти прокламации. За свой счет, разумеется. О военном положении в городе. О защите отечества. Мои люди разнесли их по всем кварталам и вывесили на специальных досках.

Он протянул их мне, и я пробежал глазами по витиеватым фразам. Красиво. Скрепя сердце — одобрил. Я был не в том положении, чтобы разбрасываться людьми, даже такими никчемными, как он. Его ресурсы, его подчиненные — все это было мне нужно.

— Хорошо, — сказал я, ставя подпись. — Наша ссора закончена. Теперь, за дело. Нам предстоит много работы.

Мы объехали продуктовые склады князя Марция, которые чудом уцелели после пожаров на окраинах. Огромные амбары, полные зерна, солонины, сушеных овощей. Достаточно, чтобы выдержать осаду в течение пары месяцев. Недолго, но это давало нам время для стратегического планирования. Каждый мешок, каждый бочонок был на счету.

Возле складов пришлось выставить дополнительную охрану. Призрак голода уже бродил по городу, и я опасался, что их либо разграбят, либо, что еще хуже, подожгут, чтобы лишить нас последних запасов. В городе вполне могли быть диверсанты Аша. Кроме того, слухи о нехватке еды распространялись быстрее, чем любая чума, и каждый понимал, что продовольствие — это жизнь, а его отсутствие — гарантированная смерть.

Я разбил стены крепости на сектора, от башни до башни, от ворот до ворот. Каждый участок был обозначен своим цветом — красным, зеленым, синим — и к нему был приписан отряд городских ополченцев. Им выдали оружие и доспехи из арсенала. Это было не самое лучшее снаряжение, но его хватило, чтобы одеть и вооружить почти десять тысяч человек. Дружины баронов, плюс городская стража и горнизон — мы могли распологать армией численностью до двадцати тысяч. Точнее посчитать было невозможно.

Стража и армейские офицеры начали тренировать ополченцев, обучая основам боя на стенах, стреляя из луков и арбалетов, управляя катапультами. Муштра шла от рассвета до заката, превращая мирных горожан в подобие солдат, чьи глаза, поначалу полные ужаса, постепенно наполнялись холодной решимостью.

Предусмотрел я и специальные сигналы. Каждому старшему офицеру на участке был выдан штандарт на высоком древке и рог. Мы согласовали простые, но однозначные сигналы: красный штандарт и три коротких гудка рога — прорыв в секторе, зеленый — нужно усиление, синий — требуются стрелы. Я был уверен, что Аш попытается взять город с ходу, до прибытия его костяных крепостей, и я готовил ему сюрприз. Он не должен был ждать легкой прогулки.

Вертан стоял на холме, и единственное удобное место для атаки были главные городские ворота, защищенные двумя мощными башнями. Пригородную площадь перед ними, усыпанную деревянными обломками и пеплом, мы обильно полили и пропитали земляным маслом. Здесь я хотел устроить «огневой мешок», ловушку, которая должна была сжечь первые волны наступающих. Помимо углубления рва, мы успели нарыть по периметру площади кучу ловчих ям с кольями внизу, тщательно замаскированных слоем пепла. Любой, кто сунется сюда, попадет в «ад», из которого не выбраться.

Ожидание Аша затягивалось. По всем расчетам он должен был появиться несколько дней назад, но его все не было и не было. Население нервничало, как стадо, чующее волка, но не видящее его. В городе появились проповедники темных богов, призывавшие сдаться и подчиниться Ашу. В темных балахонах, в звериных масках они проповедовали спасение, вели разговоры о милости, о конце страданий, пытаясь посеять панику и разложить наш дух. Я не мог допустить этого. Мы поймали и повесили некоторых, их тела качались на виселицах посреди площади, как мрачное напоминание о цене предательства, но нервозность нарастала, как волна перед бурей. Пепел все так же продолжал сыпаться с неба — день было трудно отличить от ночи, что еще больше усиливало чувство безысходности. Воздух стал невыносимым, тяжелым, пахнущим серой и гнилью, проникающим в самые легкие. Я и сам начал кашлять, появилась мокрота в легких.

Начался падеж скота в городе. Козы, овцы, даже крепкие лошади валились с ног, хрипели и умирали, их тела быстро разлагались в этой ядовитой атмосфере. А потом пришло то, чего я боялся больше всего — две эпидемии, одна за другой, словно Аш решил добить нас не только огнем, но и болезнями.

Первая, которую целители окрестили «Пепельной Лихорадкой», проявлялась жгучим жаром, невыносимым кашлем, который разрывал легкие, и серыми пятнами, выступавшими на коже, словно сама смерть оставляла на них свой след. Смерть наступала быстро, всего за день-два, и тела превращались в прах.

Вторая, более коварная, получила название «Слепое Безумие». Люди теряли рассудок, впадали в буйство, бросались на стены, пытаясь выбраться из города, ища спасения в пепельной мгле. Они кричали о демонах, о призраках, о черных крыльях, которые преследовали их, даже когда небо было пустым. Иногда им это даже удавалось, и тогда стража находила их тела далеко за воротами, растерзанные неведомыми тварями или просто задохнувшиеся в пепле, их глаза были полны вечного ужаса.

Пришлось вводить карантин в целых кварталах, выставляя заставы, чтобы не допустить распространения заразы. Люди умирали, и я чувствовал, как силы покидают меня, как бессилие наваливается на плечи. Я мог убивать врагов, но был бессилен против болезней, которые, казалось, были частью самой магии Аша, его невидимым оружием.

И тут мне очень сильно помогла Марта. Она была похожа на тень, бледная, с кругами под глазами, но ее взгляд оставался острым и сосредоточенным. В княжеской аптеке, куда я ее направил, она нашла концентрат серой полыни — старинное, почти забытое средство, которое, как говорили, было способно изгонять злых духов и болезни. Она сварила из него лекарство в нескольких огромных чанах, и запах горькой травы наполнил весь донжон, перебивая собой смрад пепла и гнили. Даже небольшая доза этого варева сильно облегчала симптомы. Лихорадка спадала, кашель утихал, а безумие отступало. Она не могла исцелить полностью, но давала людям шанс выжить, давала организму время бороться. Девушка работала без устали, ее руки были обожжены, но она не сдавалась.

Я нашел ее возле одного из чанов, когда она, обессиленная, присела на деревянную колоду, вытирая пот со лба.

— Марта, ты в порядке? — спросил я, протягивая ей флягу с холодной водой, которую Харт принес из наших запасов.

Она кивнула, сделала несколько глотков, ее губы были потрескавшимися.

— В порядке, Йен. Просто боюсь, что мы не справимся. Запасы полыни истощаются.

— Справимся, — ответил я, хотя внутри меня скреблась та же тревога, то же холодное предчувствие. Я не мог позволить себе показать слабость.

— Если еще придется ждать несколько седмиц, — продолжила она, и ее голос стал тише, почти шепотом, — лечить заболевших будет нечем. Даже этого концентрата не хватит. А люди умирают слишком быстро. Даже если болезнь отступает, они ослаблены. Что будет, если Аш нападет, когда у нас не будет сил сражаться? Нам нужны новые источники или новые методы.

Я оперся о стену, глядя на бурлящее варево. Она была права. Мы были в ловушке, запертые стенами и собственным бессилием.

— Мы должны кипятить питьевую воду, — сказал я, и это было единственное, что пришло мне в голову, простая, но жизненно важная мера. — И разливать по фляжкам только вареную воду. Прикажу поставить охрану возле колодцев. Никто не должен пить сырую воду. Это единственный способ замедлить распространение. Каждая капля жизни теперь на вес золота.

Марта кивнула, но в ее глазах читалось сомнение.

— Это поможет, Йен. Но не решит проблему. Нам нужен выход. Мы не можем ждать вечно.

Я ничего не ответил. Выход был один — жать объединенной армии Восточного и Западного Эскела. Фридрих уже собирал силы, дружины баронов, снимал горнизоны городов. Но на это нужно было время. Надежды на островных магов не было — эти захотят отсидется за проливом. Другие княжества похоже тоже не горели желанием защищать Фесс. А про эльфов не было ни крупинки информации. Что у них происходит? Ждать ли помощи?

Так что оставались только стены, ров и вера в себя и свои силы.

Дни текли, серые и однообразные, словно бесконечная ночь. Я осматривал укрепления, проверял склады, тренировал ополченцев, вешал темных проповедников, утешал умирающих. Каждую ночь мне снились кошмары: Бренна, Дианель, Марций, все они стояли перед моим взором, покрытые пеплом, и их глаза были пусты, полные немого укора. Я просыпался в холодном поту, чувствуя нарастающую тяжесть на сердце, понимая, что не имею права поддаваться слабости.

В один из таких серых дней, когда отчаяние, казалось, достигло своего апогея, над городом появились они. Высоко в небе, почти неразличимые в плотной пепельной мгле, кружили силуэты. Сначала один, потом два, потом десятки, словно черные точки на сером полотне. Они были далеко, но их костяные крылья, едва различимые в мутном воздухе, не оставляли сомнений. Серокрылы. Аш близок. Городские колокола зазвонили тревогу, и люди, вздрогнув, подняли головы, указывая в небо дрожащими руками. Ужас пробежал по улицам, но никто не двинулся с места — они знали, что бежать некуда. Я наблюдал за ними с вала, чувствуя, как адреналин холодной волной разливается по моим венам.

Они кружили над городом, словно хищные птицы, высматривающие добычу, словно жнецы, готовящиеся собрать урожай. Их было слишком много, чтобы это была простая разведка. Я знал, что это было лишь предвестником. Главный удар еще не нанесен. Но они уже были здесь. И я знал, что битва вот-вот начнется.

Я сжал кулаки, чувствуя, как внутри меня разгорается холодное пламя. Пусть приходят. Я ждал их. И у меня был для них сюрприз, который мог если не переломить ход этой войны, то хотя бы дать нам шанс выжить еще один день.

Глава 9

Сотни Серокрылов, словно черные, костяные кометы, пикировали из пепельной завесы. Они неслись вниз, нацеливаясь на башни и стены, где располагались наши баллисты и катапульты. Я стоял на крыше одно из домов, откуда было видно всю картину. Наблюдая за этим зрелищем, и в моей груди нарастало странное, почти ликующее чувство. Они клюнули.

— Пли! — крикнул я в рупор

Загудели рога, и сотни лучников, выстроенных в несколько рядов по всему периметру стен, выпустили первые залпы. Туча стрел со свистом разрезала пепельный воздух. Одновременно с этим заскрипели механизмы скорпионов, которые мы с таким трудом монтировали на подвижных платформах. Тяжелые металлические болты с оперением оперением взмыли вверх.

Серокрылы, уверенные в своей скорости и численности, пытались прорваться. Некоторые, летевшие впереди, были поражены. Один, с пробитым болтом крылом, с визгом спикировал на бруствер, его тело вспыхнуло, когда огонь от фитиля встретился с его ядовитой плотью. Другой, распластавшись, врезался в стену, оставив на камне чёрный, шипящий след. Его собратья, летевшие следом, попытались увернуться, но наши скорпионы, быстро меняли прицел и работали безотказно. Тяжелые болты пробивали их костяные крылья, ломали хрупкие тела.

— Следующий залп! — крикнул я, и лучники, выдохнув, снова натянули тетивы.

Каждый раз, когда серокрыл пролетал слишком близко, лучники, стрелки из арбалетов и расчеты скорпионов обрушивали на него град смертоносных снарядов. Десятки тварей падали, их тела, окутанные дымом и пламенем, с грохотом рушились на землю под стенами. Их визг сливался в единый, ужасающий хор. Очень хорошо, что я подумал и о тушении пожаров. Сразу несколько бригад оттаскивали горящие трупы баграми, заливали водой, тушили песком.

Но эти твари отличались от обычных демонов. Их тела, сложенные из пепла и тёмной магии, начинали разлагаться почти мгновенно, едва коснувшись земли. Серая пыль и смрадная жижа растекались по камням, оставляя после себя лишь черные пятна. Это было отвратительно и опасно, поэтому я приказал специальным командам уборщиков, вооруженных длинными шестами и лопатами, как можно скорее сбрасывать останки в ров, засыпая их сверху известью и песком. Работа была тяжелой и жуткой. Некоторые из уборщиков, не выдержав вони и зрелища, падали в обморок, но их тут же заменяли другие. Мы не могли позволить, чтобы останки этих тварей накапливались, отравляя воздух и землю.

Атака Серокрылов длилась недолго — где-то с час. Потеряв почти сотню особей, что было для них, вероятно, чувствительной потерей, оставшиеся в живых начали отступать. Они хаотично взмыли вверх, растворяясь в пепельном небе, оставляя после себя лишь эхо визга и горький запах тлена. На стенах раздались крики радости. Ополченцы обнимались, хлопали друг друга по плечам.

— Тихо! — мой голос прорезал общий галдеж. — Это только начало.

Харт, Велес и Первес подошли ко мне. Их лица были покрыты сажей, но в глазах горел огонь.

— Вы молодцы, — сказал я, оглядывая их. — Держались крепко.

— Благодарим, князь, — Велес вытер рот рукавом. — Но вы правы. Это был лишь пробный удар. Аш не сдастся так легко.

— Да, — Первес кивнул, его взгляд устремился на юг, туда, где за пеленой пепла должно было показаться основное войско демона. — Они отступили, чтобы перегруппироваться. А теперь подойдет основная сила.

И он оказался прав. Едва последние Серокрылы исчезли из вида, как из свинцовой мглы на горизонте начали проступать силуэты. Сначала едва различимые, потом все более четкие. Это была армия Аша. Огромная, бесчисленная, казалось, она заполняет собой весь горизонт. Темные Легионы. Костяные Всадники, Пепельные Рыцари, Чревоглотцы — все они двигались единой массой, подгоняемые невидимой волей.

Аш не стал терять времени. Демон сходу бросил свои войска на центральные ворота. Впереди, громыхая, шли колонны скелетов, вооруженных крюками и лестницами. За ними, сверкая обугленными доспехами, тяжело ступали спешенные Пепельные Рыцари. Над ними, медленно и неотвратимо, зависли Обсидиановые Колоссы, их массивные молоты казались готовыми сокрушить все на своем пути. Пожалуй несколько таких тварей смогут выбить створки — я сделал себе пометку начать заваливать ворота булыжником мостовых. Иначе нам будет совсем трудно — нельзя допустить, чтобы враг ворвался в город.

Я поднял руку.

— Сейчас!

Сотни горшков с земляным маслом и горящими фитилями, подготовленные нами заранее, взмыли в воздух. Ополченцы и солдаты, обученные нашему новому оружию, работали синхронно. Катапульты заскрипели, выбрасывая тяжелые, огнеопасные снаряды. Горшки летели по навесной траектории, описывая широкую дугу, а затем, достигнув пика, устремились вниз, на площадь перед воротами, туда, где плотными рядами наступали скелеты и Пепельные Рыцари. Их пустили вперед.

Наши «снаряды» падали на брусчатку, разбиваясь с глухим хлопком. В тот же миг пламя взмыло вверх. Столбы огня, подгоняемые ветром, достигали вершин стен. Площадь перед воротами превратилась в огненное море. Ядовитое земляное масло, пропитавшее камень, пылало ярко и жарко.

Скелеты горели. Пепельные Рыцари, чьи доспехи были из лавы и костей, тоже горели. Их тела обугливались еще сильнее, но они продолжали идти к стенам, не обращая внимания на адский огонь. Я видел, как они спотыкаются, падают, но поднимаются вновь, ведомые неумолимой, чужой волей. Тысячи сгоревших фигур рушились в ров, засыпая его своими телами. Ров тоже загорелся, и теперь перед нами лежала пылающая траншея, полная горящих костей и мяса. Выглядело это ужасно и отвратительно.

По телам своих павших собратьев, по пылающему рву, цепляясь за крюки и пылающим лестницам, тысячи и тысячи адских отродий пытались взобраться на стены. Они горели заживо, их кости трескались, но они все равно лезли вверх. Некоторые, самые упорные, добирались до вершины стены, их обугленные руки цеплялись за зубцы. Но наши ополченцы, вооруженные баграми и копьями, встречали их безжалостно. Горящие тела с криками сбрасывали обратно в ров. Там они окончательно превращались в пепел.

Я стоял на стене, глядя на этот ад, и в моей груди бушевала странная смесь ужаса и удовлетворения. Последнее было от удачного начала битвы — все шло по плану. Я даже не успел вступить в бой — просто не было необходимости. Защитники кричали от радости, их голоса были хриплыми, но полными жизни. Пожар внизу разрастался, пожирая все новые и новые волны атакующих. Аш, ослепленный яростью, гнал в него новые войска, и все бесполезно.

— Ещё раз! — крикнул я, и новые сотни масляных горшков взмыли в воздух. На этот раз я приказал бить глубже, в самую гущу их порядков, чтобы посеять хаос и панику в тылу.

Пламя снова взметнулось вверх. Еще одни «огненный мешок». Горят, твари, горят! Особенно тяжело пришлось некулюжим Червоглотцам. Они метались, растаптывая своих, мешали идти строем. Наконец, силы Аша начали отступать. Легионы дрогнули. Скелеты, потерявшие своих командиров, начали пятиться, отступая от огненного плена. Пепельные Рыцари, чьи доспехи плавились на телах, развернулись и потянулись обратно, в серую мглу, унося с собой поражение.

Воины на стенах кричали, ликуя. Это была победа. Большая, ошеломительная победа. Мы остановили Аша.

Я спустился со стены, где меня уже ждали Харт, Велес и Первес. Их лица сияли от гордости и облегчения.

— Мы их отбросили, князь! — Велес хлопнул Харта по плечу. — Они бегут!

— На этот раз, да, — мой голос был сухим, я не разделял их бурного ликования. — Но расслабляться нельзя. Это только начало.

— Что вы имеете в виду, князь? — Первес нахмурился, его взгляд снова устремился на юг.

— Аш не такой простак, чтобы бросать все свои силы в одну атаку, — я покачал головой. — Он проверил нас. Он хотел понять, насколько крепка наша оборона. И теперь он знает.

Харт кивнул, его взгляд стал серьезным.

— Костяные крепости, князь?

— Именно, Харт. — Я посмотрел на пылающий ров, на тысячи обугленных тел. — Мы сожгли их первую волну. Но крепости… их так просто не сожжешь. Думаю, они не боятся огня. Они выдержат любой жар. Он приведет их сюда. И тогда начнется настоящая осада.

— Тогда нам нужно готовиться, князь, — Велес сжал кулаки. — Найти слабое место, понять, как с ними бороться.

Пара идей на этот счету у меня была. Если из скорпиона выстрелить гарпунами с канатами, зацепить крепости, то пустив веревки через шкив и прикрепив из противовесам — можно крепости банально повалить на землю. Но для этого надо сначала понять насколько они уязвимы к подобной тактике.

— И что делать с этими телами, князь? — Первес указал на ров. — Они разлагаются с чудовищной скоростью. Даже под огнем, запах невыносим.

— Пусть уборщики продолжают работу, — ответил я. — Засыпать, закапывать, топить в извести. Все, что можем. И не прекращать тренировки. Скорпионы должны быть готовы к работе двадцать четыре часа в сутки. Мы должны встретить костяные крепости во всеоружии.

Я чувствовал, как усталость накатывает на меня волной. Победа была горькой, как пепел. Настоящая битва была еще впереди.

Ночью, когда город погрузился в тревожную, серую тишину, и лишь редкие отблески догорающего рва освещали стены, я погрузился в сон. Пепел все так же сыпался с небес, просачиваясь даже сквозь закрытые ставни, оседая на мысли, на душу. Мой сон был глубоким, тяжелым, словно я проваливался в бездонную шахту.

Во сне передо мной возникли тени. Они были полупрозрачными, словно сотканными из тумана и лунного света, но их черты были отчетливы. Первым я увидел Олафа. Он стоял передо мной, его обычно суровое лицо было искажено гримасой боли, а глаза смотрели с немым укором.

— Йен, — его голос прозвучал как эхо. — Зачем ты это делаешь? Зачем продолжаешь бессмысленную борьбу? Город обречен. Люди умирают от голода и болезней. Сдайся. Это положит конец страданиям.

Я хотел ответить, но слова застряли в горле. Рядом с Олафом появилась Бриена. Ее прекрасное лицо было бледным, как мрамор, а на шее, там, где ее убил клинок, виднелась тонкая, красная полоса.

— Ты помнишь, Йен? — ее голос был мягким, почти умоляющим. — Помнишь, как я отдала свою жизнь, чтобы спасти тебя? Неужели ты хочешь, чтобы все эти жертвы были напрасными? Сдай город, Йен. Дай им мир. Ты не сможешь победить Аша. Он слишком силен.

Позади них, в полумраке, начали появляться другие. Дианель, его эльфийское лицо было искажено агонией, а на груди зияла черная рана. Князь Марций, его доспехи были измяты, а глаза пусты. Множество безымянных лиц — крестьяне, солдаты, женщины и дети, погибшие от пепла и болезней. Они все смотрели на меня, их взгляды были полны боли и отчаяния.

— Мы умираем, Йен, — прошептал Дианель. — Лес погибает. Магия уходит из мира. Что останется, если ты продолжишь эту войну? Только пепел.

Они окружили меня, их голоса сливались в один, нарастающий хор, убеждая, умоляя, давя на мою совесть. Сдай город. Сдайся. Спаси оставшихся.

Но в их глазах… в их голосах… Я почувствовал что-то чужое. Что-то, что не принадлежало моим погибшим друзьям. Что-то холодное, расчетливое. Это был не их отчаянный зов, а искушение, шепот, призванный сломить мою волю.

— Аш! — крикнул я, и этот звук, казалось, разорвал пепельную завесу сна.

Тени задрожали, их лица исказились, превращаясь в нечто иное. Голоса изменились, стали глубже, тяжелее, приобретая тот самый гулкий тембр, который я слышал в битвах. Фантомы рассыпались, как прах, и передо мной медленно проступила гигантская фигура.

Это был Аш.

Он стоял передо мной, огромный, словно гора. Его тело было сплавом лавы и обсидиана, кожа трескалась, и из трещин сочилось пламя. Крылья, сотканные из теней и магмы, раскинулись за его спиной, заслоняя собой весь мир. Глаза его светились, как два раскаленных солнца, а изо рта вырывался горячий пар, пахнущий серой и тленом. Он был воплощением самого вулкана, его силы и ярости.

— Ты узнал меня, Йен Тиссен, — его голос был как грохот землетрясения. — Твоя воля сильна, но и она сломится. Все преклоняются передо мной. Рано или поздно.

— Я не дам тебе уничтожить светлые земли, Аш, — я сжал кулаки, чувствуя, как внутри меня разгорается холодный огонь. — Отступись и возвращайся в свое инферно. Вернись туда, откуда ты пришел, демон.

Аш издал смешок, и этот звук был сухим, как шорох пепла.

— Глупец. Я не пришел. Я всегда был здесь. Это не твой мир. Это мой мир. И его судьба предрешена. Судьба Светлых земель, твоих княжеств, давно известна. Пепел будет везде. Он уже везде. В воздухе, в земле, в сердцах твоих людей.

Он сделал шаг вперед, и земля под моими ногами задрожала.

— Ты сражаешься за то, чего больше нет, князь. Ты сражаешься с неизбежным. Даю тебе три дня. Три дня, чтобы сдаться. Иначе Вертан будет сожжен дотла, а все, кто останется, познают истинную тьму.

Его глаза горели, прожигая меня насквозь. Угроза была реальной, осязаемой. Три дня. Всего три дня.

Я открыл глаза. Темнота в комнате была непроницаемой. В ноздри бил едкий запах пепла. На подушке рядом со мной лежала тонкая, серая пыль. Сон был явью. И этот ультиматум. Я поднялся, чувствуя, как холод пробирает до костей. Три дня.

Глава 10

Второе наступление Аша обрушилось на Вертан так же внезапно, как и первый удар. Едва рассеялась пепельная мгла, скрывавшая передвижение вражеских легионов, как на горизонте показались они — Адские крепости, о которых я предупреждал своих военачальников. Эти чудовищные махины, словно ожившие горы, медленно, но неумолимо катились по равнине, изрыгая пламя и серый дым. Каждая из них была размером с крупную городскую башню, и их приближение сопровождалось глухим, утробным грохотом, заставляющим дрожать землю под ногами.

Мои расчеты оказались верны лишь отчасти. Наша подготовка, сосредоточенная на борьбе с этими колоссами, дала плоды. Мы заготовили гарпуны, усиленные магией, и переделанные скорпионы, способные метать их на значительные расстояния. План был прост, но амбициозен: зацепить крепости тросами, прикрепленными к мощным противовесам, и опрокинуть их. Мы нацелились на уязвимые борта, где механизмы колес были менее защищены, а стены, хоть и массивные, имели точки для зацепа.

Сначала крепости обработали катапультами и земляным маслом. Бесполезно. Горящая масло просто стекало с них, не причиняя вреда.

Первые гарпуны, выпущенные с северной стены, где я руководил обороной, попали точно в цель. Есть попадание! Громадные гарпуны с воем вонзились в обугленную обшивку одной из крепостей, зацепились, и сотни рук, при помощи лебедок и блоков, начали натягивать канаты. Противовесы, заготовленные нами из обломков городских строений, с лязгом и скрежетом падали вниз, передавая усилие на другую сторону. Крепость дрогнула, наклонилась и, под дикий вой демонов на её стенах, с грохотом рухнула на бок, раздавив несколько Обсидиановых Колоссов, следовавших за ней. За ней последовали вторая, потом третья и четвёртая. Их падение подняло огромные столбы чёрной пыли и пепла, смешанного с воем и скрежетом металла. Ополченцы на стенах ликовали, их крики эхом разносились по всему Вертану.

Но Адских крепостей было слишком много. Из бесконечной пепельной мглы продолжали появляться всё новые и новые. Наш план сработал, но лишь против части наступающей силы. Пара из этих чудовищ всё же дошла. Они преодолели сопротивление на центральном участке и, изрыгая пламя, вплотную приблизились к стене. Скрежет их стальных колес о брусчатку заглушал все остальные звуки, а их огромные баллисты начали безжалостно обстреливать наши укрепления, пробивая бреши в древнем камне.

Одна из крепостей, та, что казалась самой массивной и зловещей, остановилась прямо напротив главных ворот. Её стены были усеяны скелетами-стрелками, а из жерл баллист с оглушительным рёвом вырывались снаряды, наполненные какой-то ядовитой дрянью. С грохотом обрушились на стены верхние секции башен, несколько солдат упали, их крики растворились в общем хаосе.

И тут же из проломов в стенах крепости, словно рой черных ос, хлынули Пепельные Рыцари. Их обугленные доспехи, сложенные из лавы и костей, тускло мерцали в сером свете, а пустые глазницы шлемов горели зловещим красным пламенем. Они несли смерть, не ведая боли и страха, и их целью были живые. Они молниеносно перебросили штурмовые трапы и, словно по живым мостам, бросились на проломленные стены.

— Защищайте стену! — закричал я, доставая Ас-Урум. Мой меч, казалось, жаждал битвы, его серебристое лезвие холодно блестело в сгущающейся тьме.

Рядом со мной уже стояли Харт, Велес и Первес. Их лица были покрыты сажей, но глаза горели решимостью. Вместе с нами бросились в бой и ополченцы, сжимая в руках копья и топоры. Но против Пепельных Рыцарей, казалось, ничто не могло устоять.

Первый рыцарь, с огромным двуручным мечом, бросился на меня, его удар был настолько сильным, что, казалось, мог расколоть камень. Я увернулся, едва успев поднять Ас-Урум, и наш клинки со звоном столкнулись. От удара по рукам прошла волна боли, но я не обратил на нее внимания. Эти твари были быстры, их движения были лишены человеческой логики, они не уставали, не боялись смерти.

Мой меч рубил, резал, колол. Пепельные Рыцари были неуязвимы для обычного оружия, но Ас-Урум, пропитанный магией, прожигал их доспехи, заставляя их тела, сложенные из лавы и костей, рассыпаться в прах. Но на смену одному павшему тут же приходил другой, третий, десятый. Они лезли изо всех щелей, словно рой насекомых, и их было бесчисленное множество.

Я чувствовал, как силы покидают меня, как каждый удар Ас-Урумом требует всё больше и больше энергии. Моё дыхание было хриплым, лёгкие горели от едкого запаха пепла и серы.

— Князь, слева! — крикнул кто-то позади, и я едва успел отбить удар копья, которое нацелилось прямо в голову

Внутри меня разгоралось холодное пламя ярости. Эти твари не знали страха, но и я не сдамся. Ас-Урум казалос, жил своей жизнью. Он удлинялся по моему желанию, пронзал самые тяжелые, зачарованные доспехи.

Бой был жестоким и кровавым. Наши солдаты, хоть и храбро сражались, гибли сотнями. На стенах Вертана, которые должны были стать непреодолимой преградой, кипел настоящий ад. Я видел, как Харт, его лицо было искажено гримасой боли и усталости, рубит Пепельных Рыцарей своим огромным двуручным мечом, его движения были медленными, но мощными. Велес и Первес, сплотив вокруг себя ополченцев, отбивались от наседающих врагов, их клинки и копья были окровавлены.

В какой-то момент, когда очередной рыцарь рухнул под моим мечом, я почувствовал легкое прикосновение к своему плечу. Обернувшись, я увидел Марту. Её лицо было бледным, но в глазах горел холодный огонь решимости. Она указала на стену, ведущую к одной из полуразрушенных башен.

— Йен, кто-то там, — её голос был едва слышен, но в нём не было и тени паники. — Чужая магия. И она… очень сильная. Но не Аша.

Я кивнул, понимая, что она имеет в виду. Чужая магия в самой гуще боя, на участке, где сосредоточены силы Аша, была чем-то из ряда вон выходящим. Это могло быть ловушкой или… шансом. Я дал знак Харту, чтобы он прикрыл меня, и, отбиваясь от наседающих рыцарей, направился к башне.

Путь был нелегким. Каждый шаг давался с трудом, и я прорубался сквозь строй Пепельных Рыцарей, которые, казалось, были повсюду. Мой Ас-Урум пел свою песнь смерти, и я чувствовал, как ярость заполняет меня, придавая мне сил. Когда я наконец добрался до башни, то увидел то, что заставило меня остановиться.

В центре полуразрушенной площадки, среди обломков камня и пыли, стояла женщина. Её фигура была изящной и тонкой, но в ней чувствовалась необычайная сила. Длинные черные волосы развевались на ветру, а глаза, яркие и пронзительные, смотрели на меня с удивительной смесью страха и решимости. Она была одета в тёмное, богатое платье, но оно было испачкано сажей и кровью. На шее у нее висел амулет, пульсирующий бледным, фиолетовым светом.

— Йен Тиссен, — её голос был низким, но удивительно чистым, он прорезал грохот битвы, словно острая сталь. — Я леди Эвета. Верховная ведьма Аша.

Я приготовился к сражению, но оно не случилось:

— Я вам не враг! Я сдаюсь!

Ничего себе… Это было слишком неожиданно, слишком странно и нелогично. Но в её глазах я видел нечто, что заставило меня насторожиться — отчаяние и надежду, которые не могли быть поддельными.

— Ты от Аша? — я сжал Ас-Урум, готовясь к любому повороту. — Зачем ты здесь? Говори быстро, здесь нет времени на игры.

Эвета сделала шаг вперед, и её голос стал тише, но не менее настойчивым.

— Аш слабеет, князь. Медленно, но верно. Великое Заклинание Разорванных Сердец, которое он использовал, чтобы пробудить вулкан, было ошибкой. Оно дало ему огромную силу, но забрало слишком много.

Я нахмурился. Слишком много? Что это могло значить?

— Пепел, — продолжила Эвета, и в её голосе появилась какая-то странная горечь. — Он не только отравляет ваш мир, но и высасывает магию из него. Аш — часть этого мира, князь. И пепел… он высасывает магию Аша тоже. С каждым днем, с каждым часом он становится слабее. Его тело, его дух, его магия — всё медленно, но верно истощается. Он рискнул всем.

Это было неожиданно. Если то, что она говорила, было правдой, то у нас был шанс.

— Почему ты мне это говоришь? — спросил я, не доверяя ей до конца. — Ты ведьма Аша.

Эвета усмехнулась, и в её усмешке было что-то болезненное.

— В Ордене Ведьм зреет заговор, князь. Мы служим не Ашу, а магии. А он разрушает её, убивает саму суть. Мы не хотим, чтобы мир превратился в безжизненную кучу пепла. И поэтому сейчас мы готовы разорвать управляющие заклинания со скелетами, Рыцарями, Червоглотами. Они нападут друг на друга.

Это было предложение, которое могло изменить ход войны. Если армия Аша начнет сражаться сама с собой, то у нас будет шанс.

— Пойдемте в замок — предложил я — Не дело такие вопросы обсуждать во время боя.

Схватка на стене уже стихла, мы выбили всех рыцарей и солдаты уже цепляли башню, чтобы повалить ее в ров. Отбились!

— Какова цена? — спросил я, когда мы вернулись в покои Марция, я помылся, велел накрыть на стол. Ведьму надо было чем-то угостить.

— Твоя кровь, князь, — ответила Эвета, её взгляд был прикован к моим глазам. — Только так мы сможем начать свое заклинание. Нужна кровь, не запятнанная тьмой, но несущая в себе силу. Твоя кровь.

Я посмотрел на неё, пытаясь понять, что она скрывает. Это был слишком высокий риск. Но и шанс был слишком велик, чтобы им пренебрегать.

— Если мы победим… Чего ты хочешь?

Сюрприз. Эвета хотела заполучить земли Инферно себе. Начала расписывать, как она там все ладно устроит, очистит от скверны…

— Дай мне подумать, — сказал я, и Эвета кивнула.

— У тебя нет много времени, князь. Каждая минута — это жизни, которые мы теряем.

— Тебе приготовлены покои в замке. Жди.

Мы доели ужин и я отправился к Марте. Надо было посоветоваться.

— Что там? — спросила она, её взгляд был полон беспокойства, когда я вошел к ней в комнату.

— Перебежчица от Аша, леди Эвета, — начал я — Она утверждает, что Аш слабеет. Его же собственная магия, пепел, высасывает из него силы. И она, вместе с другими ведьмами, готова повернуть его армию против него самого.

Я сделал паузу, чувствуя, как усталость накатывает на меня волной.

— Но есть одно условие. Ей нужна моя кровь. Она говорит, что только так они смогут запустить свое заклинание.

Марта слушала меня внимательно, её лицо было сосредоточенным. Когда я закончил, она покачала головой, её глаза были полны холодной решимости.

— Это обман, Йен. Чистейший обман. Ведьмы хотят не помочь нам, а использовать тебя. Через твою кровь они не запустят они наложат на тебя проклятие. Порча свяжет тебя с Ашем, сделает тебя его марионеткой. Или убьет.

Я посмотрел на неё, чувствуя, как внутри меня всё сжимается. Её слова звучали убедительно, и я знал, что Марта обладает уникальной интуицией и пониманием магии, которому я доверял больше, чем чему-либо другому.

— Что же делать? — спросил я. — У нас нет другого выбора.

— Выбор есть всегда, — ответила Марта, и в её голосе появилась какая-то странная сила. — Я могу тебя защитить от этого проклятия. И более того я могу вернуть порчу Эвете обратно. Она сама испытает всю силу проклятия, что хотела наложить на тебя. Но для этого мне нужно, чтобы ты полностью и абсолютно доверял мне. Ты готов рискнуть?

Я посмотрел на неё, на её бледное, но решительное лицо, и почувствовал, как внутри меня поднимается волна надежды. Да, я готов. Я доверял ей больше, чем кому-либо другому в этом мире.

— Готов, — ответил я. — Что нужно делать?

— Приведи её, — ответила Марта. — А я подготовлюсь. И когда она попросит твою кровь, ты должен будешь полностью довериться мне.

— Она тебя узнает

— Я спрячусь за ширмой. Пепел искажает магию, она меня не почувствует.

Я кивнул и, не теряя ни секунды, вернулся к Эвете.

— Я согласен, — сказал я ей, глядя прямо в глаза. — Но кровь возьмешь в моих покоях.

Эвета удивленно подняла бровь:

— Хорошо, князь. Чем быстрее, тем лучше.

Мы вернулись к Марте, я посмотрел на ширму. Спряталась хорошо. Ведьма приготовила тонкий, серебряный кинжал и небольшую хрустальную склянку. Я вытянул руку, и она, быстрым движением, надрезала мою ладонь. Несколько капель крови упали в склянку, и я почувствовал легкое головокружение, но тут же сосредоточился на ширме. Показалось, что почувствовал какой-то всплеск магии. Но тут в приоткрытое окно занесло немного пепла и все пропало.

— Князь, я закончила — Эвета закрыла склянку, вопросительно на меня посмотрела.

— Тебя проводят к южным воротам и спустят со стены

— Отлично. Ритуал мы проведем на рассвете. Уже днем, во время третьего приступа, армия Аша выйдет из под контроля. Будь готов ударить через северные ворота!

— Разумеется — улыбнулся я ласково ведьме — Будем ждать!

Я позвал Харта, велел ему вывести Эвету из города. После чего захлопнул дверь, буквально стек на кровать Марты. Та подошла, начала перевязывать мне руку.

— Спасибо, — прошептал я, прижимая её к себе. — Чтобы я без тебя делал⁇

Я посмотрел в глаза Марте. В них была нежность, понимание и та самая, незримая сила, которая всегда поддерживала меня. Я притянул девушку к себе, обнял. Её дыхание было неровным, но спокойным.

— Устал, — прошептала она, проводя рукой по моей щеке.

— Очень, — ответил я, чувствуя, как напряжение медленно покидает меня. — Ты мой свет в этой тьме.

Я поцеловал её. Поцелуй был долгим, глубоким, полным нежности и страсти. В нем было всё: усталость, страх, надежда, и то неизменное притяжение, которое всегда существовало между нами. Её губы были мягкими, тёплыми, и я чувствовал, как её тело прижимается ко мне, отвечая на мой поцелуй.

Мои руки скользнули по её спине, притягивая ближе. Её волосы, пахнущие полынью и пеплом, ласкали мою кожу. Мы лежали, обнявшись, и я чувствовал, как её тепло разливается по моему телу, прогоняя холод усталости и отчаяния. В этом моменте не было ничего, кроме нас двоих, наших тел, наших сердец, бьющихся в унисон.

Я чувствовал, как её руки гладят мою спину, а затем скользят к моей шее, зарываясь в волосы. Её прикосновения были нежными, но настойчивыми. В её глазах я видел то же самое желание, ту же потребность в близости, которую испытывал и сам.

Мы разделись медленно, словно не желая прерывать эту магию. Мои пальцы скользнули по её коже, вызывая мурашки. Она была прекрасна, её тело было изящным и грациозным, и я чувствовал, как оно откликается на каждое моё прикосновение. Я чувствовал, как её дыхание становится прерывистым, как её сердце бьётся всё быстрее и быстрее.

Мы соединились, и мир вокруг нас исчез. Было только наслаждение, единение, танец двух тел, двух душ, которые нашли друг в друге утешение и спасение. Её крики, её стоны, её слова, сказанные на древнем языке ведьм, сливались в единую песнь страсти, которая наполняла комнату. Я чувствовал, как она обнимает меня, как её ногти впиваются в мою спину, и я отвечал ей тем же, отдаваясь этому моменту полностью.

Когда всё закончилось, мы лежали, обнявшись, на кровати, тяжело дыша. Её голова лежала у меня на груди, я гладил волосы, чувствуя, как она успокаивается. За окном всё ещё бушевал бой, но в нашей комнате царила тишина, нарушаемая лишь нашими сердцами, бьющимися в унисон.

— Я люблю тебя, Йен, — прошептала она, и её голос был полон нежности.

— Я тоже тебя люблю, Марта, — ответил я, и эти слова были истинной правдой. В этом мире, полном тьмы и отчаяния, она была моим единственным светом, моей надеждой.

Я прижал её к себе сильнее, чувствуя, как сон накатывает на меня. Завтра будет новый день, новая битва, новые потери. Но сегодня… сегодня у нас был этот момент, эта ночь, эта любовь, которая давала мне силы продолжать бороться.

Глава 11

В эту ночь сон не шел ко мне. Я лежал в кровати, слушая мерный свист ветра, гонявшего пепел по крышам, и чувствовал, как внутри меня медленно разгорается тревога, острая, как лезвие. Марта спала рядом, ее дыхание было ровным, но даже во сне она крепко сжимала мою руку, словно боясь отпустить, наверно предчувствуя тот холод, что витал вокруг. Я закрыл глаза, пытаясь отыскать в этой зыбкой тьме хоть крупицу покоя, но вместо этого почувствовал лишь холодный, острый укол, пронзивший мою ладонь — ту самую, из которой Эвета взяла кровь.

Это было нечто большее, чем просто боль, это была связь, принудительно навязанная и болезненная. Это был невидимый след, тонкая нить, которая вдруг натянулась, зазвенела и опасно завибрировала, словно струна перетянутого лука, готового порваться. Сквозь эту нить я ощутил чужое присутствие, целый рой сознаний, сосредоточенных на единой цели, их магия была осязаема, как морозный воздух. В центре этого роя — знакомое, липкое чувство, которое я связывал с магией смерти, гнилостной, тяжёлой. Эвета. Проклятие.

Картины пронеслись в моем разуме, нечеткие, отрывочные, словно дым, клубящийся в предрассветном тумане. Я видел округлую площадку, выложенную из почерневших костей, некогда принадлежавших, возможно, каким-то древним зверям или даже людям. Вокруг нее горели чаши с густой, маслянистой жидкостью, источавшей зловонный, сладковатый дым, который оседал на всё вокруг, делая воздух вязким и удушливым. Десятки фигур в темных балахонах, их лица скрыты глубокими капюшонами, кружили в медленном, зловещем танце, их движения были ритуальными, отточенными до мелочей. Их голоса сливались в протяжный, шипящий хор, эхом отдававшийся в недрах какого-то забытого подземелья, он резал слух и давил на виски. Я видел Эвету. Она стояла в самом центре, над чем-то, что было полым и черным, ее руки, тонкие и бледные, были вытянуты вперед, как-будто она пыталась объять незримую сущность. В одной руке она держала мутный кристалл, пульсирующий фиолетовым светом, словно затаившееся сердце, в другой — ту самую склянку с моей кровью. Моя кровь. Она медленно, капля за каплей, выливала ее в черную пустоту, и каждая капля, падая, издавала едва слышимый шипящий звук.

Ритуал был изощренным, куда более сложным, чем просто наведение порчи. Ведьмы не просто произносили слова; они ткали саму суть проклятия из моего дара, используя его как основу для создания магического якоря. Я почувствовал, как нити магии, сотканные из моего естества, обвиваются вокруг незримой фигуры, повторяющей мой образ, копируя каждый штрих, каждый изгиб моего тела, моей души. Они пытались связать меня с Ашем, не просто проклясть, а сделать частью его гниющего мира, источником его силы, его личной марионеткой, пока я сам не иссякну, не превращусь в его безвольного раба. Кристалл в руке Эветы впитывал эту магию, усиливал ее, а потом выбрасывал обратно, в тело моего фантома, заставляя его корчиться, выгибаться от невыносимой боли. Я чувствовал, как фантом задыхается, как его кожа чернеет, как его сердце сжимается в ледяной кулак. Это была медленная, мучительная смерть, спроецированная на меня, на каждый нерв моего существа.

Вдруг, в самом центре ритуальной площадки, что-то изменилось. Кристалл Эветы, поначалу сиявший ровным фиолетовым светом, задрожал, словно живое существо, охваченное страхом, а потом внезапно вспыхнул ослепительным, белым пламенем. Пламя это было не огненным, не дарующим тепло, оно было холодным, словно ядовитый лед, проникающим до самых костей. Оно не грело, а обжигало, несло смерть и разложение. Ведьмы, до этого поющие в экстазе, вскрикнули. Их голоса сорвались на визг ужаса, полный боли и непонимания. Нити, которые они тянули из моего фантома, резко дернулись, словно им кто-то резко дал обратный ход, обрушиваясь обратно на них самих, на их тела, на их души.

Я почувствовал, как ударная волна магии, искаженной, извращенной, бьет по телам ведьм, словно невидимый молот. Сначала по Эвете. Ее фигура выгнулась, словно сломанная ветка, ее позвоночник треснул с глухим звуком. Кристалл в ее руке лопнул, осыпав ее острой, ледяной крошкой, которая впивалась в кожу, оставляя глубокие, кровоточащие раны. Глаза ее расширились от невыносимой боли, изо рта хлынула черная, как смола, пена, и она начала задыхаться, не имея возможности даже закричать. Тело Эветы начало стремительно усыхать, кожа ее сморщивалась, натягиваясь на кости, словно старый, пергамент. Длинные черные волосы выпадали прядями, а глаза, до этого полные колдовского блеска, тускнели, превращаясь в пустые, безжизненные провалы, отражающие лишь ужас. Она упала на колени, пытаясь дотянуться до своей груди, словно желая вырвать оттуда боль, но ее пальцы, скрюченные и черные, уже не слушались, превратившись в нечто чужеродное. Последний хрип, булькающий и мерзкий, и тело рассыпалось в пыль, которую тут же подхватил невидимый вихрь.

Остальные ведьмы тоже не избежали своей участи. Проклятие, которое они сплели, вернулось к ним, усиленное и искаженное Мартой, словно бумеранг, набравший двойную силу. Нити, которые должны были связать меня, теперь опутывали их, высасывая жизнь, молодость, силу, превращая их в живые сосуды для собственной агонии. Их тела судорожно дергались, падая на костяной алтарь, который сам треснул и рассыпался под давлением обратной магии. Кости, из которых он был сложен, рассыпались в пыль, превращаясь в нечто живое и мертвое одновременно. Из их ушей, носов, ртов хлынула кровь, черная, густая, зловонная, пахнущая гнилью и смертью. Они кричали, их крики были полны боли и безумия, но они не могли ничего сделать, не могли сопротивляться тому, что сами же призвали. Они корчились, рвали на себе одежды, пытаясь избавиться от невидимых оков, но смерть наступала неотвратимо, превращая их в подобие обугленных мумий, чьи глаза были полны вечного, застывшего ужаса.

С последним, предсмертным криком, вся сцена исчезла, растворившись в черном, липком тумане. Я резко сел на кровати, тяжело дыша, чувствуя, как сердце колотится в груди, как будто я сам только что пережил эту агонию. Моя рука, из которой взяли кровь, болела невыносимо, и я увидел, как на ней проступили тонкие, черные линии, словно невидимые вены, набухающие ядом. Я протянул руку к Марте.

Она проснулась от моего движения, мгновенно пришла в себя, ее глаза, до этого закрытые, распахнулись, и в них я увидел то же, что чувствовал сам — отголоски пережитого кошмара, боль, застывшую в глубине зрачков. Она мгновенно поняла.

— Сработало, — ее голос был хриплым, едва слышным, но в нем прозвучало нечто, похожее на облегчение и освобождение от тяжкого бремени. — Проклятие вернулось к ним. Ты в порядке?

Она взяла мою руку, осторожно коснулась почерневших линий, ее прикосновение было прохладным и успокаивающим.

— Да, — ответил я, хотя чувствовал, как меня трясет, как дрожат мышцы. — Что это было?

— Их порча пыталась зацепиться за тебя, но я поставила защиту, — она вытянула вперед свою руку, и я увидел на ней тот же амулет, который она использовала для перекачки мне энергии. Он тускло мерцал, словно уголек в пепле. — А потом направила её обратно. Они почувствовали всю силу того, что хотели сделать с тобой. Каждое искажение, каждую каплю яда.

— Все? — спросил я, пытаясь унять дрожь в голосе.

— Все, кто участвовал в ритуале, — она кивнула, в ее глазах читалась глубокая усталость, но и удовлетворение от выполненной работы. — Их тела исчезли, обратившись в прах. Невидимый ветер унес их.

Я почувствовал, как внутри меня медленно поднимается волна злорадства, смешанная с отвращением к самой природе подобной магии. Справедливость. Или месть. Неважно, какое название дать этому. Одно было ясно: Эвета и ее ведьмы больше не были угрозой. По крайней мере, не напрямую. Их коварный план провалился, обратившись против них самих.

— Что теперь? — спросил я.

— Теперь Аш, — она посмотрела в окно, за которым уже начинал брезжить тусклый, пепельный рассвет. — Ему не понравится потеря своих ведьм, его верных слуг. Он придет. Скоро. И он будет зол.

И она оказалась права. Едва первые лучи солнца, тусклые и серые, пробились сквозь пепельную завесу, окрашивая мир в монохромные тона, как на горизонте показалось нечто, заставившее содрогнуться сам воздух, предвестник новой беды.

Это был третий штурм Вертана.

Я стоял на стене, рядом с Велесом и Первесом, и смотрел на приближающуюся армию Аша, чувствуя, как напряжение сдавливает грудь. На этот раз он изменил тактику, отказавшись от массированного наступления крепостей. Впереди, двигаясь медленно, но неумолимо, катился огромный, чудовищный таран. Он был сложен из черного, как ночь, обсидиана, усилен массивными стальными пластинами, а его головная часть была окольцована древними магическими рунами, которые тускло светились зловещим красным, словно живые угли. Эта махина была массивной, устойчивой, казалось, ее невозможно ни опрокинуть, ни сжечь — ни одно из наших прежних средств не подходило. Она двигалась, словно живое существо, нечто среднее между горой и зверем, ведомое сотнями Чревоглотцев, их хриплый, утробный вой эхом разносился по равнине, заглушая все прочие звуки.

— Что это за дрянь? — хрипло спросил Велес, его лицо было напряжено, а глаза сузились. — Я таких машин еще не видывал.

— Нечто новое, — ответил я, сжимая кулаки, ощущая холод металла.

Таран был направлен прямо на центральные ворота, словно хищник, идущий на свою жертву. За ним, огромной, бескрайней волной, шли легионы скелетов. Они несли мешки, наполненные песком и щебнем, и бросали их в ров, засыпая его своими телами, утрамбовывая площадку под ногами тарана. Работа шла быстро, слаженно, с пугающей эффективностью, как будто эти твари были не просто мертвецами, а частью единого, бездушного механизма. За считанные минуты ров, который мы с таким трудом углубляли и заваливали кольями, превратился в ровную, плотную площадку, по которой таран мог свободно двигаться. Тысячи тел были погребены под песком, создавая жуткую основу для наступления.

— Почему мы не стреляем? — спросил один из ополченцев — Устроим им новый огненный ад

— У нас осталось мало земляного масла — ответил Первес сжал рукоять меча, его губы сжались в тонкую линию.

— Ударим чуть позже, когда подойдут основные силы штурмующих — добавил я

Когда таран приблизился к воротам, его грохот стал невыносимым, раскатистым, словно гнев пробудившейся горы. Он отдавался по всему городу, проникал в головы защитников, сотрясал стены, казалось, что земля под ногами вибрирует в унисон с его ударами. Каждый удар тарана, который приходился по воротам, был как удар молота по наковальне, раскатистый, оглушительный, выбивающий пыль и крошку. Ворота дрожали, но они держались, сопротивлялись изо всех сил, словно живые.

Я знал, что это ненадолго. Ни одно дерево, пусть и окованное железом, не выдержит такого напора вечно.

— Приготовить катапульты! — крикнул я, мой голос звучал хрипло, но твердо. — Бьем в глубь порядков!

Ополченцы, хоть и были напуганы грохотом, работали слаженно, их движения были отточены муштрой. Горшки с земляным маслом взмывали в воздух, обрушиваясь на головы наступающих. Тысячи скелетов горели, превращаясь в пепел, но они продолжали идти вперед, ведомые неумолимой, безжалостной волей, не замечая боли и смерти. Таран работал, его удары становились все чаще, все сильнее, выбивая доски и кроша камень. Я почувствовал, как сердце сжимается в груди, понимая, что финал близок.

Наконец, с глухим, протяжным стоном, главные ворота Вертана рухнули. Они не выдержали, разлетевшись на щепки, их обломки с грохотом упали на землю, поднимая клубы пыли.

И тут для Аша и его войск, готовых ворваться внутрь был сюрприз. За воротами, там, где должна была быть прямая дорога в город, возвышалась огромная гора брусчатки. Мы сняли ее с улиц, перенесли сюда, завалив проход до самых верхних сводов, создав искусственную гору из камня. Это была настоящая стена, непреодолимая, грозная.

Войска Аша, ослепленные яростью и предвкушением легкой победы, хлынули в пролом. Но вместо легкой дороги в город, они уткнулись в гору камней, в эту рукотворную преграду. Их строй моментально нарушился. Они пытались лезть на брусчатку, цеплялись за нее своими когтистыми руками, но камни были скользкими от пепла, а их вес был слишком велик, и они падали, сбивая друг друга, создавая хаос. В этот момент мы нанесли свой главный удар.

— Пли! — крикнул я, и сотни катапульт, расположенных по всему периметру стен, обрушили на наступающих новый огненный дождь.

Горшки с земляным маслом падали не только за воротами, но и на фланги, на те войска, что пытались обойти завалы, наступая с боков. Это была новая огненная баня для рыцарей, скелетов, Чревоглотцев и всех тварей Аша. Пламя взметнулось вверх, освещая поле боя зловещим красным светом, клубы черного дыма поднимались к небу. Тысячи мертвых тел горели, их обугленные остовы падали в огонь, превращаясь в пепел, пополняя ужасный фундамент.

Это было жестоко, зрелище было поистине адским. Но иначе было нельзя, мы сражались за свои жизни, за свой дом.

Войти в город не получилось. Войска Аша метались в огненном плену, их дисциплина рушилась, превращаясь в панику. Они попытались отступить, но отступать было некуда. Их сбивали те, кто наступал сзади, их пожирал огонь, перекрывая путь к спасению. Аш, должно быть, понял, что его план провалился. Остатки его армии, те, кто выжил в этой огненной ловушке, наконец, отступили, унося с собой потери и ощущение поражения.

К вечеру город затих. Третий штурм провалился. Но это не означало победу. Это была лишь временная передышка.

Войска Аша не отступили полностью. Они лишь отошли на безопасное расстояние и начали разбивать огромный лагерь, который раскинулся на многие мили вокруг Вертана. Город был окружен, словно в тисках. Штурмов больше не было — началась осада.

Я собрал военачальников в главном зале донжона. Велес, Первес, Харт, Марта. Их лица были усталыми, покрытыми копотью и сажей, но в глазах горел огонь решимости, смешанный с тяжелой тревогой. Мы выдержали три штурма. Но теперь начиналось самое страшное испытание.

— Итак, — начал я, обводя их взглядом, чувствуя тяжесть своего голоса. — Мы отбились. Но Аш сел в осаду. Его цель изменилась.

— Он не будет больше штурмовать? — спросил Первес, его голос был низким, в нем слышалась надежда, смешанная с сомнением.

— Не думаю, — ответил я, покачав головой. — Он понял, что взять Вертан наскоком не получится. Его армия понесла тяжелые потери. Теперь он будет ждать, подтягивать из инферно свежие силы. Выжидать, пока мы сами не падем, пока голод не сломит наш дух.

Харт кивнул, его взгляд стал мрачным. — Голод, князь. Запасы. Это наше самое слабое место.

— Именно, — я поднял глаза на потолок, где, казалось, пепел просачивался даже сквозь камень, оседая на каждую поверхность, на каждую мысль. — Запасов у нас хватит на месяц, может быть на два. Начинайте сокращать порции еды.

— Горожане уже голодают, князь, — подал голос Велес, его обычно невозмутимое лицо было серьезным, с глубокими морщинами от усталости. — После пожаров, болезней, им не хватает еды. Скот умирает с ужасающей скоростью, отравленный пеплом. Урожай погиб под этой черной мглой. Они смотрят на нас с надеждой, но эта надежда тает с каждым днем.

— Мы не можем дать им надежду, которая не оправдается, — сказал я, чувствуя тяжесть этой ответственности. — Мы должны быть честны с ними, насколько это возможно.

— И что будем делать, князь? — Марта, до этого молчавшая, подняла глаза. В них была тревога, но и готовность к любым испытаниям. — Есть ли у нас план?

— Нам нужно держаться, — ответил я, мой голос стал тверже. — Каждое зернышко, каждая крошка теперь на вес золота.

— Народ не поймет, князь, — Первес покачал головой, его опыт подсказывал ему возможные последствия. — Они взбунтуются, решат, что их бросили.

— Они поймут, когда увидят, что мы делим с ними последнюю крошку, что мы страдаем так же, как и они, — сказал я, глядя ему прямо в глаза. — Но этого будет недостаточно. Нам нужно продержаться до прихода подкреплений. Это наша единственная надежда.

— Подкреплений? — Велес усмехнулся, в его усмешке прозвучала горечь. — Откуда? Если они вообще придут. От Восточного Эскела, от западных княжеств? Сколько они будут идти? Месяц? Два? Три? Голод убьет нас раньше.

— Месяц, может быть, два, — ответил я, чувствуя, как внутри меня разгорается холодный огонь решимости, противостоящий отчаянию. — Но они придут. Фридрих собирает армию, Иоганна пытается достучаться до остальных князей. А до тех пор, мы должны держаться. Любой ценой. Каждый из нас. Иначе все, кто пал, пали зря, и их жертвы будут бессмысленны.

Я посмотрел в глаза каждому из них, и в их глазах увидел то же, что чувствовал сам: усталость, тревогу, но и непоколебимую решимость. Эти люди были моей опорой.

— Завтра утром, — сказал я, подводя итог. — Начнем сокращать порции еды. И будем ждать.

Над городом висела тишина, прерываемая лишь редкими скрипами и стонами. Пепел все так же сыпался с небес, покрывая мир серым саваном, а вдали, за стенами, горели огни лагеря Аша, словно тысячи зловещих глаз, наблюдавших за нами из темноты. Голод. Это было новое оружие Аша, не менее смертоносное, чем его демоны и огонь. И оно могло оказаться самым страшным из всех, способным сломить дух там, где оружие бессильно.

Глава 12

Зима пришла в Вертан внезапно, словно хищник, подкравшийся к спящей жертве. Мягкая, теплая осень, до последнего дня баловавшая нас остатками солнца и редкими дождями, сменилась пронизывающими, ледяными ветрами, которые выли в щелях стен, просачивались под одежду, заставляя ежиться даже самых стойких. Небо, до этого постоянно затянутое серой пепельной пеленой, теперь стало свинцовым, тяжёлым, готовым в любой момент разразиться снегопадом. И он не заставил себя ждать. Сначала посыпались мелкие, колкие кристаллики, которые таяли, едва коснувшись земли, но вскоре они сменились плотными, тяжелыми хлопьями, закружившими в бешеном танце, быстро скрывая под собой обугленные руины и серые улицы.

Мы оказались совершенно не готовы к столь резкой смене сезонов. Забота о продовольствии, ремонте стен, тренировке ополчения поглотила все наши силы и время. Теплой одежды не хватало даже для солдат на стенах, а запасы дров иссякали с пугающей скоростью, оставляя за собой лишь холодные, пустые склады. Каждое утро начиналось с того, что караульные сообщали о новых случаях обморожений. Но, как это часто бывает, даже в самой суровой беде обнаружились свои, неожиданные преимущества. Холодные метели и непрекращающиеся снегопады, которые, казалось, должны были добить нас, вместо этого сделали то, чего не смогли наши маги — смели падающий пепел. Ветер гнал его прочь, унося на юг, а небо, до этого затянутое черной мглой, постепенно прояснилось. Сквозь рассеивающиеся тучи начали проглядывать тусклые, зимние звезды, а днем — бледное, не дающее тепла солнце. Дышать стало легче. Воздух, хоть и морозный, больше не резал лёгкие едким запахом серы и тлена.

Судя по всему, Аш тоже оказался не готов к столь скорой зиме. Наблюдая в подзорную трубу за главным лагерем демона, который раскинулся в нескольких милях к югу от Вертана, я заметил значительное снижение активности. Движение в лагерях напротив ворот уменьшилось в разы. Огромные, чудовищные колеса костяных крепостей, которые наводили ужас на всех защитников, теперь вмерзли в землю, превратившись в недвижимые глыбы. Скелеты и черные рыцари, в их обугленных доспехах, пытались разобрать на доски несколько разрушенных окрестных домов, чтобы развести костры и отогреть огромные железные колеса своих машин. Это были бесполезные, отчаянные попытки, которые не приносили никакого результата. Крепости оставались вмерзшими в лед, недвижимые, словно памятники собственному бессилию.

Действия Аша, хоть и были продиктованы отчаянием, подсказали мне решение одной из наших проблем. Если он сжигает дома для отопления, значит, и мы можем. Я тут же приказал начать планомерный демонтаж разрушенных кварталов. Деревянные балки, обломки мебели, даже высушенная солома с уцелевших крыш — все это должно было пойти на дрова. Это не решало проблему полностью, но давало хоть какую-то передышку.

Но проблема голода никуда не делась, она, наоборот, обострилась с приходом холодов. Каждое утро я объезжал центр и окраины города, беседовал с людьми, стараясь понять их нужды, отчаяние, их тихий, нарастающий гнев. Голод был молчаливым врагом, куда более коварным и безжалостным, чем армии Аша. Он подкрадывался незаметно, опутывал своими щупальцами каждого, проникал в каждую семью, в каждый дом.

Вертан голодал. Это было видно по лицам людей — впалые щеки, заостренные подбородки, потухшие глаза, в которых медленно угасали последние искры надежды. Дети, еще недавно бегавшие по улицам, теперь сидели тихо, прижавшись друг к другу, их животы были надуты от голода. Женщины, раньше щебетавшие у колодцев, теперь молчаливо стояли в очередях за водой, их руки были потрескавшимися от холода, а губы — бледными от недоедания.

Порции еды, которые мы выдавали жителям, пришлось еще больше урезать. И без того мизерные пайки теперь превратились в жалкие крохи, которые едва ли могли поддержать жизнь. Дневной рацион состоял из тонкого ломтя хлеба, сделанного из смеси разных круп и, порой, отрубей, и миски горячего, но почти безвкусного отвара из сушеных овощей. Мясо было редкостью, которую получали лишь солдаты на передовой и дети, и то лишь в те дни, когда удавалось забить какую-нибудь павшую лошадь.

— Князь, — обратилась ко мне во время объезда старая Ина, владелица маленькой пекарни, что чудом уцелела на одной из окраин, ее руки, покрытые морщинами, дрожали. — Мой внук… он не ест третий день. У нас нет ничего. Я пыталась… я сварила старые кожаные сапоги. Но это невозможно есть, князь. Просто невозможно.

Я посмотрел на нее, и сердце мое сжалось. Старые кожаные сапоги. Блокадный Ленинград. Эта аналогия, пришедшая из моей прошлой жизни, теперь казалась чудовищно реальной. Люди действительно варили кожу, пытаясь извлечь хоть какие-то питательные вещества, хоть как-то обмануть желудок. На улицах города, когда-то полных бегающих собак и кошек, теперь царила пугающая тишина. Домашние животные начали пропадать — сначала собаки, потом кошки, и никто не спрашивал, куда они делись. В мрачных закоулках, скрываясь от чужих глаз, голодные люди ловили крыс, их мясо, порой, оказывалось единственной белковой пищей за многие дни.

— Мы делаем все возможное, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно, хотя внутри меня все кричало от бессилия. — Мы держимся. И мы победим.

— Победим… — прошептала она, и в ее глазах, полных отчаяния, я увидел тень сомнения.

Я знал, что одними обещаниями сыт не будешь. Людям нужна не только еда, но и надежда. Нужна вера в будущее, в то, что этот кошмар закончится. И тут мне пришла в голову мысль о празднике. Новый год. Время, когда люди всегда собирались вместе, забывая о горестях, веря в чудо. Мы были в осаде, в окружении врага, но мы все еще были людьми, и у нас были свои традиции.

Я решил широко отпраздновать Новый год, чтобы поддержать дух людей, дать им хоть что-то, что могло бы отвлечь от повседневного ужаса. Обычаев ставить елку здесь не было, но сами хвойные деревья — пышные пихты, стройные сосны — росли в избытке в замковом парке, который чудом уцелел после пожаров.

— Харт, — сказал я, вернувшись в замок, — собери несколько крепких плотников и солдат. В замковом парке, возле старого фонтана, срубите несколько самых пышных елей. Самые большие — для центральных площадей, поменьше — для каждого квартала. И доставьте их туда. Немедленно.

Харт, обычно невозмутимый, удивленно поднял бровь, но тут же кивнул. Моя идея, должно быть, казалась странной в разгар осады, но он доверял мне.

Чем украсить хвойные деревья в осажденном городе, где каждый клочок ткани, каждый кусок металла был на счету? Я задумался, перебирая в голове возможные варианты. Не было ни стеклянных шаров, ни гирлянд, ни ярких лент. Но было кое-что другое.

Я приказал собрать весь металлолом, оставшийся от тварей Аша. Битые доспехи, которые нельзя было починить, щиты… Кузнецы, работая без устали, расплавили их, а затем выковали из металла тонкие, ажурные пластины в форме звёзд, полумесяцев и различных рун — символов защиты, плодородия, надежды. Эти пластины отполировали до блеска, так, чтобы они отражали тусклый свет факелов и бледное зимнее солнце, словно маленькие зеркала. Из обломков мечей и наконечников копий выковали тонкие, изящные цепочки, на которые их и подвешивали.

Дети, которым было поручено раскрасить их, использовали белую и красную глину, чтобы нарисовать на них символы солнца, луны, птиц — древние, почти забытые знаки, которые, как верили люди, могли отгонять злых духов.

Из смолистых шишек сделали целые гирлянды, переплетая их с тонкими ветками вечнозеленого плюща, который рос на стенах замка. Они пахли лесом, свежестью, чем-то живым и чистым, что так редко встречалось в эти дни.

Праздник был назначен на вечер. К тому времени город преобразился. На центральных площадях, в каждом квартале, возвышались величественные ели, украшенные тысячами блестящих пластин, цветных камней и ароматных шишек. На ветвях, где-то здесь и там, светились маленькие глиняные фонарики, внутри которых горели крошечные огоньки.

Я скрепя сердцем, приказал забить с десяток лошадей, выкатить из подвалов оставшиеся бочки с вином. Как бы людям не стало плохо от всего этого… Назначил следить за выдачей винных порций, мяса Марту и еще нескольких женщин. Они должны были не допустить излишеств.

К вечеру горожане начали собираться у деревьев. Их лица, до этого бледные и уставшие, теперь озарялись тусклым, но искренним светом. Дети, в своей скудной, залатанной одежде, бегали вокруг, смеясь и указывая на блестящие украшения. Старики, их глаза, до этого полные печали, теперь смотрели с умилением на это зрелище, вспоминая давно минувшие годы, когда праздники были полны изобилия. Люди делились тем немногим, что у них было: крошечными кусочками хлеба, кружками горячего травяного отвара.

В замке был накрыт скромный стол для меня и моих военачальников. Мы говорили о мире, о надежде, о будущем, которое, казалось, было так далеко и так призрачно. Я поднял свой кубок.

— За Вертан! За нашу победу! — мой голос, казалось, прозвучал эхом в торжественной тишине.

— За победу! — ответили остальные, и мы осушили кубки.

Я поднялся на балкон, откуда открывался вид на центральную площадь. Она была полна людей. В этот момент, когда город был погружен в хрупкую, но такую долгожданную атмосферу праздника, я дал сигнал. В небо взмыли первые фейерверки — несколько заранее заготовленных зарядов, которые мы сохранили для особых случаев.

Сначала раздался шипящий свист, затем — глухие хлопки, и в серое небо взметнулись ослепительные огненные шары. Они рассыпались тысячами искр — красных, зеленых, золотых — на мгновение озаряя Вертан ярким, волшебным светом, прогоняя тьму и пепел, напоминая о существовании красоты в этом умирающем мире. Дети восторженно закричали, их голоса слились с восхищенными вздохами взрослых.

Я даже не удивился, когда Аш попытался испортить нам праздник. Его злоба была настолько осязаемой, что я ожидал подобного удара. В тот самый момент, когда начался фейерверк, когда люди смотрели вверх, завороженные игрой света, войска демона пошли на новый приступ. Он был хитрым. Аш показал ложные атаки по нескольким направлениям — на южные, восточные ворота, туда, где мы ожидали его основной удар, — чтобы отвлечь наши силы, посеять панику, заставить нас распылить внимание.

Но сосредоточил главный удар напротив северных ворот. Он знал, что это наш самый слабый участок, наименее защищенный, там, где мы не ожидали основной атаки. Снова Чревоглотцы, огромные, отвратительные твари с множеством пастей, двинулись вперед, неся с собой осадные лестницы.

По огромным лестницам Червоглотцы смогли забраться на стену, выбить оттуда ополченцев и стражу. Их масса, их ярость были слишком велики для уставших, голодных защитников. Звуки битвы, крики ужаса, скрежет металла, доносившиеся с северной стены, быстро докатились до центра города, заглушая праздничные возгласы.

Нас спасла система сигналов, которую мы с таким трудом отработали. Только раздался знакомый, протяжный звук рога, сигнализируя о прорыве. Я тут же направил резервный полк, состоявший из самых опытных солдат гарнизона, к Северным воротам и сам пошел с ним, чувствуя, как внутри меня разгорается холодная, яростная решимость. Марта, без единого слова, следовала за мной.

Бой был жарким. Когда мы добрались до северной стены, там царил хаос. Чревоглотцы уже закрепились на стене, их огромные тела были повсюду, их пасти извергали едкую слизь, которая разъедала камень и плоть. Они отбрасывали наших солдат, как тряпичных кукол, их когти рвали доспехи, а ядовитые зубы раздирали плоть.

Мой Ас-Урум, казалось, жил своей собственной жизнью. Он раскалился так, что его больно было держать, но я не обращал на это внимания. Серебристое лезвие рассекало воздух, прожигало плоть Чревоглотцев, оставляя за собой дымящиеся раны. Я рубил, колол, отбивался, двигаясь вперед, стараясь создать пролом в рядах врага, оттеснить их обратно, сбросить со стены.

Рядом со мной Харт, его огромный двуручный меч, казалось, рубил воздух, создавая вихрь стали и смерти. Велес и Первес, сплотив остатки ополчения, сражались отчаянно, их лица были покрыты сажей и кровью, но в глазах горел огонь.

Я чувствовал, как силы покидают меня, как легкие горят от каждого вдоха, как мышцы дрожат от напряжения. Но я не мог сдаться. Я должен был выстоять. За Вертан. За людей, которые верили в меня.

Чревоглотцы были живучи, их тела регенерировали с удивительной скоростью, но мой Ас-Урум был быстрее. Я сосредоточил всю свою волю, всю свою магию на мече, превратив его в продолжение своей собственной ярости. Каждый удар был точным, смертоносным, прожигающим плоть и кости, оставляя после себя лишь дымящиеся куски.

Наконец, нам удалось оттеснить их. Мы сбросили последних Чревоглотцев со стены, их тела с глухим шлепком падали в ров, присоединяясь к тысячам обугленных скелетов. Победа была за нами. Северная стена была очищена. Мы отбились. Люди на стенах кричали, их голоса были хриплыми, но полными облегчения.

Я оперся на парапет, тяжело дыша, чувствуя, как мир плывет перед глазами. Ас-Урум дымился, от него исходил жар. Я едва смог его убрать. Руки дрожали, а в теле чувствовалась такая усталость, что, казалось, я мог рухнуть прямо здесь, на камни.

— Князь! Тут к вам человек — Харт отвлек меня от разглядывания трупов.

Немолодой мужчина, с сединой на висках. Одет в темный плащ, лицо покрыто сажей. Или специально он так себя замаскировал?. В руках он держал маленький, светящийся амулет, который мерцал еле видным синим светом, словно маленький огонёк в кромешной тьме. Магия воды. Но очень слабенькая.

— Князь Тиссен? — его голос был хриплым, едва слышным, но в нем прозвучала отчетливая нотка облегчения. — Я от лорда Фридриха. Смог пробраться через восточную стену, пока твари Аша вас штурмовали.

— Говори! — внутри меня начал разгораться такой же огонек надежды, как и в амулете.

— Объединенная армия княжеств на подходе. Сутки, может двое.

— Сколько их? — мой голос был едва слышен.

— Десять тысяч, князь! Пехота, гномы, немного конницы. Боевые маги. Хотя какая сейчас от них польза…

Я закрыл глаза, вдыхая морозный, но теперь уже очищенный воздух. Десятки тысяч. Несколько дней. Надежда. Я открыл глаза. Вокруг меня были мои люди — уставшие, раненые, но не сломленные. И теперь у них была причина держаться. У нас был шанс.

Я посмотрел на восток, туда, где за горизонтом, за пеленой пепла, шла наша армия. Теперь мы точно выстоим!

Глава 13

Вертан дышал тяжело, словно раненый зверь. Его рваное дыхание вырывалось из закопченных труб, смешиваясь с едким запахом пепла. Стены города, некогда гордые и неприступные, теперь казались изъеденными изнутри. Их камень почернел, а воздух вокруг был густым, вязким, словно патока, пропитанная отчаянием. Зима, пришедшая внезапно, словно ледяной удар, лишь усугубила наше положение. Мороз сковал улицы, превратил каждую лужу в хрупкий щит из льда. Крыши домов покрыл тонкой, серебристой изморозью, которая таяла под тусклым светом бледного, едва проглядывающего солнца.

Голод. Это слово не произносили вслух, но оно продолжало висеть в воздухе, словно проклятие, проникая в каждый дом, в каждую семью. Я видел его в глазах людей, впалых и потухших, в их медленных движениях, в дрожащих руках, протянутых за мизерными пайками. Порции еды сократили до предела, и даже эти крохи давались с трудом. Мы резали лошадей, что пали от болезней и холода, варили отвары из сушеных трав, пытались найти хоть что-то съедобное в разрушенных кварталах. Но запасы таяли, как снег под весенним солнцем, и каждый день приближал нас к краю бездны.

На стенах стояли изможденные стражники, кутаясь в тонкие плащи, их лица были бледными, а дыхание вырывалось изо рта клубами пара. Обморожения стали привычным делом, и целители, Марта и ее помощники, работали без устали, отрезая черные пальцы и залечивая обмороженные конечности. Они использовали последние запасы целебных трав. Я знал, что скоро и этого не останется. Мы ждали. Ждали Фридриха, ждали подкреплений, ждали чуда. Но с каждым днем вера в чудо угасала, сменяясь тупым, безысходным отчаянием.

Аш не штурмовал нас, он избрал новую тактику. Куда более коварную и выматывающую. Каждую ночь, едва город погружался в тревожный сон, с неба, из плотной пепельной мглы, пикировали Серокрылы. Не сотнями, как раньше, а мелкими, незаметными группами — по пять, по десять особей. Их целью были не стены, не укрепления, а жилые дома, соломенные крыши. Они в закрытых горшках несли с собой не огонь, а какую-то вязкую, горячую смолу, которая вспыхивала при соприкосновении с воздухом, разбрасывая вокруг искры, способные поджечь любое сухое дерево.

Начиналась новая изнурительная борьба с пожарами. Сторожевые колокола били тревогу, люди высыпали на улицы, в панике таща ведра с водой, пытаясь потушить очаги возгорания. На крышах, в темноте, прятались наши лучники и расчеты скорпионов. Их глаза привыкли к ночной мгле, и они высматривали черные силуэты, стремясь сбить их прежде, чем те успеют сбросить свою смертоносную ношу. Каждая такая ночь была адом. Крик, грохот, запах гари, судорожные попытки потушить пламя, которое, казалось, всегда находило новую жертву. Мы отбивались, тушили, но усталость накапливалась, истощая наши силы, медленно, но верно ломая наш дух.

Я проводил эти ночи на стенах, вглядываясь в черное небо, пытаясь угадать направление следующего удара. Харт, Велес, Первес — все мы были тенями самих себя, но никто не смел отступить. Мы были последней надеждой Вертана, и я чувствовал эту тяжесть на своих плечах. Голод, холод, болезни, постоянные ночные атаки — все это было частью одного, большого плана Аша. Он не хотел взять город силой. Он хотел, чтобы мы сломались, чтобы мы сдались.

Фридрих задерживался. Его гонцы, редкие и изможденные, приносили вести о трудностях пути: глубокие снега, заваленные дороги, обморожения. Десять тысяч человек, что он вел, двигались медленно, слишком медленно. А у нас не осталось ни дня, ни часа.

И вот, одним утром, когда небо на востоке едва начало бледнеть, обещая новый, такой же серый и безнадежный день, я поднялся на стену. Пронизывающий ветер рвал мой плащ, и тонкая струйка снежной пыли вихрем проносилась по зубцам. Внутри меня не было ни надежды, ни отчаяния — лишь тупая, всепоглощающая усталость. Я вгляделся в сторону лагеря Аша, туда, где за многие мили от нас должны были гореть тысячи костров, обозначающих его армию. Должны были быть видны темные силуэты Адских крепостей, Обсидиановых Колоссов.

Но их не было.

Пустота.

Полная, абсолютная пустота. Над равниной, где еще вчера горели тысячи костров, стояла тревожная тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра. Только вчера я видел там десятки тысяч тварей. А теперь их не было.

Я потер глаза, пытаясь убедиться, что это не сон, не очередное видение, порожденное усталостью. Нет. Лагерь Аша исчез. Он снял осаду. И ушел.

Первым это заметил один из дозорных. Его хриплый, полный недоверия крик прорезал утреннюю тишину:

— Князь! Их нет! Демонов нет!

Слова разнеслись по стене, подхватываемые другими стражниками, и вскоре по всему городу раздался нарастающий гул. Люди, изможденные, голодные, с трудом поверившие своим ушам, начали высыпать на улицы. Их лица, до этого серые и потухшие, теперь озарялись каким-то диким, неистовым ликованием. Сначала робкие, потом все более громкие крики «Победа! Мы выстояли!» слились в один, торжествующий хор. Люди обнимались, плакали, смеялись, их тела, до этого вялые и безжизненные, теперь наполнялись новой, удивительной силой.

А еще был всеобщий клич. «Тиссен!».

Я стоял на стене, глядя на это безумное, ошеломительное ликование, и чувствовал, как внутри меня медленно поднимается волна облегчения, смешанная с усталостью. Аш не сдался просто так. Он ушел, потому что понял, что здесь, в Вертане, ему не сломить нас. Это была победа. Большая, ошеломительная. Но лишь временная.

— Открыть ворота! — крикнул я, мой голос был хриплым, но твердым. — Разведчикам проверить лагерь!

Едва ворота распахнулись, как на равнину поскакали разведчики. Солдаты и ополченцы, вооруженные копьями и баграми, шли следом, готовые к любой опасности, но кроме обгорелых костров и разбросанных доспехов, они не нашли ничего. Демон исчез, словно призрак.

Не успело утихнуть ликование, как с востока, по заснеженной дороге, показалась новая колонна. Сначала едва различимая в утренней дымке, потом все более четкая. Это были войска Фридриха. Десять тысяч человек, изможденные долгим путем, но гордо несущие свои знамена. Мой дядюшка, высокий и статный, ехал впереди. Его лицо было серьезным, но в глазах горел огонь решимости. Его приветствовали еще более громкими криками. Вертан наконец-то получил подкрепление.

— Йен! — крикнул Фридрих, спрыгивая с коня и протягивая мне руку. Его рукопожатие было крепким, уверенным. — Ты жив!

Я кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Его приход был как глоток свежего воздуха, как обещание новой жизни.

Но не успели мы обменяться и парой слов, как на горизонте показалось еще одно войско. С севера, из-за холмов, показалась колонна, совсем не похожая на воинство Фридриха. Это были эльфы.

Их было не так много, как я ожидал, всего около двух тысяч, но каждый из них был воплощением грации и смертоносности. Они двигались бесшумно, словно тени. Их легкие доспехи из посеребренной стали, сливались с заснеженными деревьями. Лица Перворожденных были строгими, холодными. Они несли длинные луки из гибкого тиса, тонкие, изогнутые клинки, и их движения были точными, выверенными, словно танец. Они не были одеты в меха или толстые плащи, как наши люди, но их тела, казалось, не чувствовали холода. Их кожа была бледной, почти прозрачной. Они несли с собой прохладу леса, спокойствие древних деревьев и смертоносность дикого зверя.

Во главе войска на лошади ехал статный эльфийский военачальник. Высокий, с серебристыми волосами, заплетенными в сложную косу, и глазами цвета зимнего неба. Его лицо было изрезано тонкими, едва заметными морщинами, но они не старили его, а придавали ему еще больше мудрости и суровости. Он был одет в доспех, сплетенный из темного, почти черного дерева и тонких пластин из лунного серебра. На поясе у него висел тонкий, изогнутый меч, клинок которого светился тусклым, зеленоватым светом, а на спине — огромный, резной лук, покрытый древними рунами.

— Князь Тиссен, — его голос был низким и глубоким. — Меня зовут Элдорн Светозарный. Королева Лилея отправила меня на помощь. Мы пришли, как и обещали.

— Мы пришли вовремя, — ответил я. — Аш только что снял осаду. И теперь мы можем преследовать его.

Приход эльфов, таких разных, таких чуждых, был еще одним знаком того, что мир еще не сдался.

Не успели мы договорить, как Харт подошел ко мне, его лицо было серьезным.

— Князь, — сказал он, — разведчики доложили. Аш ушел на восток, к Озеру Скорби. Он оставил за собой следы — преследовать будет легко.

Я нахмурился. Озеро Скорби. Это было одно из древних мест Силы, но его энергии были искажены, осквернены. Что задумал демон?

Военный совет проходил в парадном зале замка, который еще недавно был свидетелем трусливого пира фесской аристократии. Теперь здесь царила атмосфера напряженной, почти осязаемой решимости. За столом, заваленным картами, сидели я, Фридрих, Харт, Велес, Первес, канцлер Вильям, и, конечно же, эльфийский генерал Элдорн Светозарный. Его присутствие, спокойный, невозмутимый взгляд, действовали на всех успокаивающе.

— Итак, — начал я, обводя всех взглядом, — Аш отступил. Это победа. Но не окончательная. Он ушел на восток, к Озеру Скорби. Мы можем преследовать его.

Первым слово взял Фридрих. Его лицо было изможденным, но в глазах горел огонь.

— Я за преследование, Йен. Мои люди устали, но их дух высок. Мы прошли долгий путь, чтобы встретиться с врагом, а не сидеть за стенами. Если Аш ослаблен, если он отступает, мы должны ударить! Это наш шанс!

Велес, начальник гарнизона Вертана, кивнул. Его шрамы на лице казались еще глубже.

— Согласен с Его Светлостью. Вертанцы видели, как мы победили демона. Теперь они хотят продолжения. Аш не ожидает, что мы пойдем за ним. Удар в спину всегда самый болезненный.

Но канцлер Вильям, тяжело вздыхая, поспешил возразить. Его голос был тонким, но настойчивым.

— Это безумие! Ваша светлость! Мы едва оправились от осады! Город голодает, люди измождены. Наши войска… их даже с эльфами и эскельцами меньше, чем армия Аша! Нас всего тридцать тысяч. А у демона, по нашим сведениям, вдвое больше, если не больше. Мы должны остаться в Вертане, закрепиться. Дождаться подкрепления от островных магов, гномов, других княжеств. Тогда у нас будет численное преимущество!

— Подкрепления? — я не сдержался, в моем голосе прозвучала горечь. — От кого? От острова? Вергелиус не сдвинется с места, пока не поймет, что победа гарантирована. Он уже предал нас однажды. А теперь, когда мир тонет в пепле, когда магия почти исчезла, он скорее всего, готовит флот, чтобы сбежать на другой континент. Мы будем ждать его до конца времен. А гномы? Они не торопятся, тоже выжидают. Сколько мы будем ждать? Месяц? Два? Пока Аш восстановит силы? Пока он снова не соберет свою армию?

— Но у нас нет выбора! — Вильям повысил голос, его лицо покраснело. — Мы не можем идти на такой риск! Морозы и голод уничтожат армию быстрее Аша.

— Риск есть всегда, канцлер, — ответил Элдорн Светозарный, его голос был спокойным, но в нем прозвучала стальная нотка. — Но ждать, пока враг восстановится, — это не риск, это самоубийство. Наши леса умирают, князь Тиссен. Эльфийская магия угасает. Мы не можем ждать. Нам нужна победа. Сейчас.

Его слова были весомыми. Они подтверждали мои собственные мысли. Ждать — значит проиграть.

Харт, обычно молчаливый, поднял голову.

— Князь, у нас есть возможность ударить. Армия Аша наверняка ослабла, я не знаю, как он смог забрать крепости, но их осталось мало — всего пять штук. И они не могут быстро двигаться по снегу. Их Серокрылы будут бесполезны в метель. Это наш шанс.

Я посмотрел на карты. На них был нанесен путь к Озеру Скорби, петляющий через заснеженные холмы и леса. Зима была нашим союзником, но и нашим врагом.

— Хорошо, — сказал я, принимая окончательное решение. Мой голос прозвучал твердо, без тени сомнения. — Готовимся к преследованию. Выступаем на рассвете.

Вильям хотел что-то возразить, но я прервал его жестом.

— Канцлер, вы остаетесь в Вертане. Ваша задача — поддерживать порядок, следить за запасами, и, если вдруг придут те самые подкрепления, — я усмехнулся, — направить их следом за нами.

Вильям опустил глаза, понимая, что его протесты бесполезны.

— Фридрих, — обратился я к дядюшке, — твои люди пойдут в авангарде. Элдорн, твои эльфы — фланги, разведка. Наши воины, Велес, Первес, Харт, — центр. Мы должны двигаться быстро.

На рассвете следующего дня, когда первые бледные лучи солнца едва коснулись заснеженных крыш Вертана, наша армия вышла из ворот. Всего тридцать тысяч человек, против вдвое, а то и втрое больших сил Аша. Но мы несли в себе дух победы, которая только что вырвали у демона. Городские ворота, до этого бывшие символом осады, теперь распахнулись, словно давая нам благословение на этот отчаянный марш.

Нас провожало все население столицы. Люди стояли вдоль улиц, махалли нам руками. Лица были полны надежд. Осада снята, Фридрих привез с собой продовольствие… Немного, но это лучше, чем ничего. Чего бы не радоваться?

Увы, зимняя дорога оказалась куда более суровой, чем мы ожидали. Снег, выпавший накануне, был глубоким, достигал колен, а местами, в низинах, доходил до пояса. Лошади с трудом пробивались сквозь снежные завалы, их дыхание вырывалось клубами пара, а копыта скользили по обледенелым тропам. Наши люди, многие из которых не имели хорошей теплой одежды, кутались в тонкие плащи, их лица синели от холода, а пальцы и уши быстро обмораживались. Целители Марты работали без устали, но даже их сил не хватало, чтобы спасти всех. Каждый день мы теряли людей от обморожений, простуд и болезней, которые, казалось, цеплялись за каждого ослабленного воина.

Земли, через которые мы шли, были разорены. Пустые, обгорелые деревни — дома и овины были сожжены Ашем еще до осады Вертана. Поля, покрытые черным пеплом, теперь были занесены снегом, скрывая под собой мертвую, бесплодную землю. Еды снова не хватало. Мы шли на скудных пайках, делили каждую крошку, но голод был нашим постоянным спутником. Лошади, не выдерживая тягот пути, падали. Их мясо шло на пропитание, но даже этого было недостаточно.

Эльфы, привыкшие к лесной жизни, двигались быстрее. Их легкие тела, казалось, не чувствовали снега, шаги были бесшумными. Они шли впереди, разведывая путь. Их стрелы, казалось, никогда не летели мимо, сбивая с деревьев редких птиц, мясо которых было для нас настоящим пиром. Но даже они, казалось, страдали от холода, их обычно невозмутимые лица были напряженными, а глаза — сосредоточенными.

Аш оставил за собой «хвост». Мелкие, но коварные засады Темных нападали на нас из-за каждого сугроба, из-за каждого поворота дороги. Это были небольшие отряды Пепельных Рыцарей, иногда сопровождаемые Чревоглотцами, которые, казалось, не чувствовали холода. Они нападали внезапно, стараясь нанести максимально быстрый и болезненный удар, а затем исчезнуть в снежной мгле, растворяясь в белом безмолвии.

Мы сражались. Короткие, яростные стычки, в которых мы теряли людей, но не сдавались. Мой Ас-Урум пел свою песнь смерти, прорубая путь через обугленные доспехи, сквозь ледяной ветер, сквозь нарастающую усталость. Я знал, что это только начало. Что Аш, скорее всего, ведет нас в ловушку, к Озеру Скорби, туда, где его силы могут восстановиться. Но выбора не было. Мы должны были идти вперед.

Я шел впереди, чувствуя, как холод проникает в мои кости, как легкие горят от каждого вдоха. Вокруг меня было лишь белое безмолвие, нарушаемое скрипом снега под ногами, звоном оружия и редкими, хриплыми криками. Где-то впереди, за заснеженными холмами, ждало Озеро Скорби, и я знал, что там нас ждет новая битва. Битва, которая может стать последней.

Глава 14

Лагерь, разбитый на заснеженной равнине, был лишь временным убежищем от неумолимого холода и подступающего мрака. Каждая стоянка сливалась с предыдущей в однообразную череду изнурительных переходов. Каждая ночь была лишь коротким перерывом перед очередным броском сквозь снег и ледяной ветер. Воздух, хотя и очищенный теперь от удушающего пепла благодаря неустанным порывам зимних вихрей, все еще сохранял отголоски едкого, металлического запаха горелой земли. Я лежал на своем походном ложе, прикрытый мехами, которые едва ли спасали от пронизывающего холода, просачивавшегося сквозь тонкое дно в самую суть костей. Снаружи, мерный хруст сапог часового по снегу служил единственным монотонным аккомпанементом к далекому, заунывному вою волка. Кто знает, может быть, то был лишь ветер, имитирующий хищный клич.

Сон для меня давно уже стал редкой и неглубокой роскошью. Его скудные часы были наполнены тенями павших товарищей и нескончаемым бременем мира, балансирующего на краю гибели. Даже присутствие Марты, ее тепло и ровное дыхание служили лишь хрупким якорем в бушующем шторме отчаяния. Даже оно не приносило истинного покоя — особенно, когда девушка уходила на обход полевого госпиталя, что шел за нашей армии.

Тревоги полководца разъедали меня изнутри, лишая иллюзии мира. Я чувствовал себя измотанным, не только физически — от бесконечных переходов сквозь снежные заносы и промерзшие перевалы, — но и духовно, глубокой, костной усталостью от тяжести решений, горечи потерь и постоянного, грызущего страха перед неминуемым провалом.

Мои глаза были закрыты, но истинная тьма не наступала. Вместо нее перед внутренним взором мелькал калейдоскоп лиц: решительное, иссеченное ветром лицо Харта, тихая мощь Фридриха, тревожные, проницательные глаза Марция. Каждый из них нес на себе отпечаток этой войны, безмолвное свидетельство ее неимоверной цены. Моя собственная рука, покоившаяся на эфесе Ас-Урума, казалась необычайно тяжелой, почти чужой. Меч, обычно являющийся таким утешительным продолжением моей воли, теперь едва заметно пульсировал. Низкое вибрато намекало на глубокое беспокойство, резонирующее с чем-то незримым и зловещим. Я списал это на свои издерганные нервы, фантомные ощущения перенапряженных чувств.

Тлеющие угли в маленькой жаровне, установленной в центре шатра, отбрасывали пляшущие тени, которые вытягивались и сжимались, превращая обыденные предметы в чудовищные образы. Стопка карт становилась искореженным лицом, груда припасов — скрюченным зверем. Звуки снаружи были приглушены, но усиливались гнетущей тишиной ночи. Лошадь тихо фыркнула вдалеке, звук естественной тревоги, не сигнала опасности. Шорох полога палатки, смена караульного — все казалось обыденным.

Затем произошло едва уловимое изменение. Звук, который был совершенно необычным. Это был слабый, почти неслышный скрежет, слишком точный для ветра, слишком обдуманный для случайно упавшей ветки. Он был быстро заглушен, умело подавлен, но все же запечатлелся глубоко в сознании. Мои глаза резко распахнулись, и мир словно обострился, тени углубились, тишина стала тяжелее, напряженнее.

Моя рука инстинктивно сжалась на Ас-Уруме. Меч, словно отвечая на невысказанный приказ, снова пульсировал, сильнее, настойчивее. Он вибрировал в моей хватке, почти выскальзывая из ножен. Затем, с едва слышным, почти музыкальным *шшииинь*, он выпрыгнул из них, пронесся по воздуху и с обнадеживающей тяжестью лег в мою протянутую руку. Его серебристое лезвие, обычно тусклое в сумерках, теперь излучало слабое, эфирное сияние, достаточное, чтобы обрисовать вход в шатер, теперь слегка приоткрытый.

Тень отделилась от глубокой темноты за пологом шатра. Не просто силуэт, что-то инфернальное, адское. Она скользнула внутрь, двигаясь с пугающей плавностью, подобно жидкой тьме, принявшей очертания. Полог шатра бесшумно опустился на место. Это существо, кем бы оно ни было, было мастером бесшумного проникновения.

Мое дыхание перехватило, не от страха, но от чистой, тревожной чужеродности существа передо мной. Оно было высоким, неимоверно худощавым. Его силуэт вытянутым и угловатым, почти насекомоподобным в своих пропорциях. Мельчайшие, почти незаметные грани на его поверхности ловили и преломляли свечение жаровни, создавая иллюзию микроскопических, смещающихся темных чешуек. Его голова была маленькой, овальной, без видимого носа или ушей. Два глаза горели, как искорки расплавленного изумруда, холодные и абсолютно лишенные чего-либо, напоминающего тепло или человечность. За спиной, плотно сложенные, едва различимые на фоне темной фигуры, виднелись две пары тонких, перепончатых крыльев, подобных крыльям чудовищной летучей мыши, но я ощущал остаточное дрожание смещенного воздуха.

Оно двигалось с хищной грацией, каждый шаг был невообразимо бесшумным, его многопалые руки — по четыре пальца, каждый с острым, темным когтем — были слегка вытянуты. На нем не было доспехов, только минималистичная упряжь из темных кожаных ремней, которая, казалось, сливалась с его обсидиановой кожей. С его бедер свисала коллекция коротких, зловеще выглядящих клинков. Это был не простой убийца. Это было нечто, выкованное в глубинах инферно Аша, создание чистой, просчитанной до мелочей разрушительности. Его присутствие излучало леденящий, неестественный холод, который проникал в самые волокна шатра, несмотря на тепло жаровни.

Оно остановилось примерно в пяти шагах от моего ложа. Его изумрудные глаза с тревожной интенсивностью уставились на меня. В этих движениях не было ни колебаний, ни лишних жестов. Оно знало свою цель и мое положение. Его тонкие, бескровные губы не шевелились, но я услышал голос, сухой, хриплый шепот, который, казалось, звучал прямо в моем сознании: — Свет умрет вместе с тобой, князь.

Я оттолкнулся от ложа, Ас-Урум был поднят для защиты. Меч казался странно легким, порывистым, почти частью моей руки. Убийца прыгнул, став размытым пятном обсидиана. Его скорость была ужасающей, намного превосходящей человеческую. Одна из его рук, размытое пятно с черным клинком, рубанула туда, где я был мгновение назад, разорвав тяжелые меха моего ложа со звуком рвущегося шелка. Я инстинктивно парировал Ас-Урумом, серебряное лезвие запело, встретившись с острыми, как бритва, мечом убийцы. Пронзительный, металлический визг разрезал воздух, отдаваясь эхом в ограниченном пространстве шатра.

Убийца отпрянул, его изумрудные глаза расширились. Он не ожидал сопротивления, тем более оружия, способного причинить ему вред. Оно снова двинулось, обрушив град ударов, жуткий танец смерти — в руках у него появился второй клинок. Вжик, вжик, уноси готовенького. Я только успевал парировать и уворачиваться. Даже крикнуть «Тревога» не было времени.

Я встречал каждую атаку поющим клинком Ас-Урума. Меч, наполненный моей магией, был продолжением моей воли, реагируя на каждое изменение равновесия, каждый тонкий обманный маневр. Убийца был быстрым, невероятно быстрым, извиваясь и выгибаясь таким образом, что это противоречило естественной анатомии. Казалось, у него не было костей, не было фиксированных суставов, лишь взаимосвязанная масса сверхъестественных мышц и затвердевшего панциря. Я чувствовал порыв его ударов, леденящую ауру его темной магии, но Ас-Урум держал его на расстоянии. Его серебряное свечение обжигало обсидиановую кожу везде, где оно соприкасалось. Каждый парирование, каждый блок, посылал неприятную ударную волну по моей руке, но меч держался крепко, его врожденная магия была мощным противовесом инфернальной природе убийцы.

Это был отчаянный, ограниченный бой. Палатка была слишком мала для широких, размашистых атак, вынуждая нас обоих к смертоносному, «танцу» на близком расстоянии. Жаровня, опрокинутая в начальном столкновении, отбрасывала беспорядочный, искаженный свет, что затрудняло отслеживание ошеломляющей скорости убийцы. Но Ас-Урум вел меня, его рукоять была теплой в моей руке, его клинок искал бреши в неестественной защите убийцы.

Быстрая обманка, внезапный выпад сбоку от убийцы. Это было движение, которое я едва не пропустил. Его тело вытянулось, став темной линией на фоне полога. Я повернулся, направив Ас-Урум по отчаянной дуге. Клинок встретил что-то твердое, не панцирь, а предплечье убийцы, которое оно подставило для защиты. Раздался тошнотворный *хруст* эхом по палатке, за которым последовал еще один металлический визг убийцы. Его рука повисла под неестественным углом, почти перерубленная.

Но даже с покалеченной конечностью оно было неумолимым. Когда я оправился от удара, его другая рука, невероятно быстрая, метнулась ко мне. Короткий, зловеще зазубренный клинок, черный как ночь и пульсирующий болезненно-зеленым свечением, ударил мне в бок. Я почти увернулся. Но именно, что почти. Меня все-таки задели.

Я почувствовал жгучую боль, холодное, влажное проникновение чуть ниже ребер. Я задохнулся, воздух выбило из легких, но адреналин битвы все еще бушевал во мне. Мой разум зарегистрировал немедленный, распространяющийся холод от раны, ощущение гораздо холоднее обычной стали. Яд.

Но убийца совершил фатальную ошибку. Его минутная оплошность в защите, его сосредоточенность на нанесении раны, оставила его уязвимым. С первобытным ревом, рожденным болью и яростью, я опустил Ас-Урум в разрушительной дуге обеими руками. Серебряное лезвие, насыщенное последней искрой моей отчаянной силы, рассекло торс убийцы от плеча до бедра.

Не было ни крови, ни потока плоти. Вместо этого из него вырвался фонтан черной пыли, смешанной с мерцающими обсидиановыми хлопьями и странным, кристаллическим светом. Тело убийцы, разделенное на две части, рухнуло со звуком разбивающегося стекла, растворяясь в груде дымящегося пепла и сверкающих фрагментов, которые быстро исчезли в никуда.

Наступившая звенящая тишина была оглушительной, прерываемой лишь моим собственным прерывистым дыханием и бешеным стуком сердца. Холод, начавшийся в боку, быстро распространялся, оцепенение, ползущее от точки входа. Мое зрение затуманилось, внутренности шатра качнулись, словно их настиг далекий шквал. Я споткнулся, сжимая рукоять кинжала, пытаясь вытащить его, но мои пальцы онемели, не отзывались.

Снаружи лагерь был все еще тих, слишком тих. Часовые… тот начальный скрежет. Тварь убила часовых⁇

— Тревога! — прохрипел я, вставая на колени. Еще один, более громкий крик — Тревога!!

Затем тишина взорвалась. Лагерь проснулся. Мои уши уловили быстрый топот сапог по снегу, крики Харта, лихорадочные вопросы.

Полог шатра распахнулся, впуская вихрь снега и встревоженные лица моей стражи. Харт был первым, его глаза широко распахнулись от тревоги, за ним последовали Велес, Первес и пара человек из личной свиты. Их взгляды окинули шатер, задержавшись на рассыпающейся груде пепла, где только что был убийца, затем на мне, все еще сжимающем Ас-Урум, с порезом на боку, из которого сочилась даже не кровь, а что-то зеленое.

— Князь! — Харт бросился вперед, опускаясь на колени рядом со мной. — Что случилось⁈

Я попытался говорить, но язык был толстым, тяжелым, словно свинцовым. Волна головокружения накатила на меня, и мои колени подогнулись. Я осел на Харта, моя хватка на Ас-Уруме ослабла. Мир начал вращаться, цвета блекли, сливаясь в мутную серую пелену.

— Он… он ранил меня… — Мне удалось прошептать, мой голос был едва слышным хрипом. Мое тело казалось тяжелым, невероятно тяжелым, погружающимся в холодную бездну. Яд клинка, казалось, усилился, вгрызаясь глубже в мою плоть. Жгучая боль, холоднее льда, начала распространяться от раны, пронизывая мои вены, поглощая меня.

После всех битв, всех трудностей, быть поверженным бесшумным убийцей и отравленным клинком в собственном шатре… Горькая ирония.

Затем я увидел Марту. Расталкивая всех, девушка бросилась на колени передо мной. Какая же она бледная, исхудавшая…

— Отступите! — приказала она, ее голос был на удивление сильным, прорезая нарастающую панику в шатре. — Мне нужна вода! Чистая вода!

Стражник бросился вперед с флягой. Марта схватила ее, поливая рану струей воды. Та зашипела, коснувшись отравленной кожи, испарившись почти мгновенно, оставив после себя слабый, едкий дым.

Затем она сделала что-то поистине отчаянное, что-то, что вызвало вздох сквозь собравшихся мужчин. Она склонила голову, ее рот нашел рану на моем боку. Я почувствовал резкое, всасывающее давление. Она сплюнула, струя черной, вязкой жидкости попала на меха, зашипев при контакте. Снова. И снова. Ее тело содрогалось при каждом выплевывании, но она продолжала.

Мир отступал, уносимый невидимым течением. Мои конечности были онемевшими, тяжелыми, сердце — вялым, затихающим барабаном в груди. Я умирал. Холод, начавшийся в боку, теперь объял все мое существо, сокрушающее, удушающее объятие. Я чувствовал, как падаю, спиралью вниз в бесконечную бездну, последние остатки сознания мерцали, как угасающая свеча.

Затем пустота уступила свету. Не резкому, беспощадному солнечному свету, и не пляшущим теням жаровни, но мягкому, эфирному свечению, исходящему отовсюду и ниоткуда. Я больше не чувствовал холода, не испытывал боли, лишь парил, бестелесное сознание в царстве мерцающих, изменчивых оттенков.

И тут он появился. Олаф. Он стоял передо мной, не как терзаемый фантом из сна, навеянного Ашем, но таким, каким я его помнил: сильным, решительным, его седая борода обрамляла лицо, испещренное мудростью бесчисленных битв. Его рука покоилась на эфесе двуручного меча. Глаза, обычно суровые, теперь источали глубокую, почти отеческую теплоту.

— Йен, — его голос был глубоким рокотом, подобным далекому грому, но при этом наполненным удивительной нежностью. — Ты всегда был слишком упрямым. Но это твое упрямство спасало тебя не раз, князь. И сейчас оно тебе послужит.

Я попытался заговорить, спросить его, где я, что происходит, но ни звука не вырвалось из моих губ. Сознание казалось текучим, переменчивым, неспособным собраться в слова.

— Здесь нет времени для слов, князь, — Олаф, казалось, прочитал мои мысли, легкая улыбка тронула его губы. — Ты на перепутье. Между тем, что было, и тем, что будет. Между жизнью и… другим. Но твой путь еще не окончен. Твоя битва не завершена. Ты еще нужен этому миру.

Он шагнул ближе, и я почувствовал слабый жар, исходящий от него, ощущение его непоколебимой верности и силы. Вокруг нас, казалось, сгущался туман, который принимал очертания древнего поля битвы, с возвышающимися над ним знаменами, развевающимися на невидимом ветру.

— Помни, Йен, — продолжал он, его взгляд был пронзительным, — твой народ нуждается в тебе. Они верили в тебя, когда остальные отступили. Ты не можешь их предать. Долг, князь. Он тяжел, но он — твой щит, твоя броня. Он дает смысл всей этой боли. Борись. Встань. Ты воин.

Его образ начал мерцать, растворяться, подобно туману, рассеивающемуся в утреннем солнце, но его слова эхом отдавались во мне, глубокий, непоколебимый призыв к действию. «Встань и Борись».

Когда образ Олафа растворился, из мерцающего света появилась другая фигура. Бриена. Ее присутствие было мягче, деликатнее, но при этом наполнено силой. Ее длинные, темные волосы струились вокруг нее, как шелковый плащ, а глаза, глубокие изумрудные омуты, хранили нежную печаль, но и несокрушимую силу. На ней было простое платье, которое я помнил, не погребальный саван, и тонкая красная линия на ее шее исчезла, уступив место гладкой, безупречной коже.

— Йен, мой любимый, — ее голос был мелодичным шепотом, успокаивающим бальзамом для моего израненного духа. — Ты помнишь наш сад? Как мы сидели под звездами, мечтая о мире, который никогда не наступит? Я отдала свою жизнь, чтобы ты мог жить. Чтобы у тебя был шанс. Неужели ты позволишь всему этому быть напрасным?

Волна сожаления, всепоглощающей вины, захлестнула меня. Ее жертва, жертва Бренны, многих других. Все это было напрасно?

— Не позволяй нашим смертям стать бессмысленными, — голос Бриены окреп, тонкое течение магии пронизывало ее слова. — Любовь, Йен. Это не слабость. Это твоя величайшая сила. Она связывает тебя с этим миром, с теми, кто еще жив, с теми, кто верит в тебя. Используй ее. Защити то, что осталось. Защити нашу память.

Она протянула ко мне руку, ее прикосновение было мимолетным теплом, которое пробудило глубокое томление в моем несуществующем сердце. Вокруг нас, казалось, расцветали тысячи небесных цветов, их лепестки опадали, превращаясь в чистый, сияющий свет, который, однако, уже начинали осквернять черные, дымящиеся пятна.

— Борись, мой князь, — призывала она, ее голос резонировал с древней силой. — Возьми свою любовь и сделай ее оружием. Вернись к жизни.

Ее образ тоже начал отступать, растворяясь в сияющей дымке, оставляя после себя слабый аромат жасмина и эхо правды ее слов. Любовь — твое оружие.

Свет снова изменился, приобретая сочный, землистый оттенок, и тогда появился Дианель. Его эльфийские черты были безмятежны, не омрачены жестокой смертью, которую он принял. Его серебристые волосы, обычно собранные в косу воина, теперь свободно спадали на плечи, переплетаясь с прядями мерцающего мха и осенних листьев. Его глаза, некогда живые зеленым светом леса, теперь хранили глубокое, знающее спокойствие древних деревьев.

— Князь Тиссен, — его голос был подобен шороху листьев на легком ветру, но нес в себе тяжесть веков. — Лес умирает. Но он не сломлен. Каждый корень, каждая ветвь, каждое живое существо борется за свое существование. Мы потеряли многое, но не всё.

Он обвел нас жестом, и на мгновение я увидел не мерцающий свет, а древний, зеленый полог Великого Леса, его листья мерцали от росы, его воздух был наполнен тихим гулом жизни. Но затем просочилась чернота, усики пепла и разложения ползли по величественным стволам, высасывая жизнь из яркой зелени.

— Аш пытается уничтожить саму душу мира, — голос Дианеля стал тверже, как кора многовекового дуба. — Не просто убить, но извратить, превратить жизнь в пепел. Но дух не сломить. Он живет в каждом из нас, в каждой травинке, в каждой капле воды. Даже если тело угасает, дух может гореть ярче всего.

Он встретил мой взгляд, его глаза отражали тихое отчаяние его умирающего мира, но и его вызывающую стойкость.

— Ты — часть этого духа, Йен. Ты — часть жизни. Не позволяй тьме поглотить себя. Сохрани искру, и она разгорится в пламя. Борись. За мир. За жизнь. За то, что еще можно спасти.

Образ Дианеля также исчез, оставив после себя слабый, пронзительный аромат влажной земли и листьев. Его послание было суровым напоминанием о ставках, о фундаментальной битве между жизнью и нежитью.

Затем воздух наполнился запахом железа и древнего камня, и передо мной предстал Князь Марций. Его внушительное присутствие не уменьшилось, его широкие плечи были расправлены, рука покоилась на набалдашнике боевого молота. Его лицо, хотя и все еще носило шрамы битв, теперь было безмятежным, наполненным тихим достоинством воина, который сражался и пал с честью. На нем были его тяжелые латные доспехи, но они сияли невозможным, незапятнанным блеском.

— Йен, — его голос был глубоким, резонирующим гулом, который наполнял это эфирное пространство. — Я пал на поле брани. Мои легионы разбиты. Но я не жалею ни об одном дне, ни об одной капле крови. Мы сражались за то, во что верили. За честь, за дом, за людей. И ты, князь, должен продолжить эту борьбу.

Он смотрел на меня так пронзительно, что я вздрогнул.

— Лидер не имеет права на смерть, пока есть те, кто следует за ним. Ты — их надежда, их знамя. Если ты упадешь, то падет и их дух. Твоя воля — это их воля. Твоя сила — их сила. Откажись от слабости, Йен. Откажись от отчаяния.

Марций указал пальцем в перчатке на что-то за пределами моего восприятия, что-то огромное и темное.

— Там, во тьме, есть те, кто ждет твоего падения. Не дай им этой радости. Вспомни всех, кто пожертвовал собой ради тебя. Вспомни их жизни. И встань. Борись. Пока дышишь, пока сердце бьется, есть шанс.

Его образ также начал растворяться, превращаясь в вихрь света и тени, но его слова, тяжелые от бремени ответственности и долга, отчаянно эхом отдавались во мне. «Борись. Пока дышишь».

Слова эхом отдавались, резонировали, стало топливом для яростной, отчаянной искры внутри меня. Это было крошечное пламя, но оно отказывалось гаснуть. Оно цеплялось, пробивалось наверх из сокрушающих глубин, к слабому, далекому свету. Я боролся с оцепенением, со сладким покровом забвения. Я толкал, напрягаясь против невидимого веса, возвращая свое сознание в болезненные рамки моего физического тела.

Глухой вздох вырвался из моего горла, резкий и обжигающий, когда мои глаза резко распахнулись. Мир, хотя и все еще расплывчатый и неясный, хлынул обратно ко мне, наполненный приглушенными цветами шатра, мерцающим светом единственного фонаря. Мое тело было свинцовой тяжестью, каждая мышца болела, каждый нерв кричал в знак протеста. Тотальная слабость охватила меня, истощение настолько глубокое, что казалось, я пробежал тысячу миль, сражался в тысяче битв. Тем не менее, холодная, оцепенелая хватка яда исчезла, сменившись тупой, пульсирующей болью в боку…

Я моргнул, пытаясь прояснить зрение, и увидел неясные фигуры, движущиеся вокруг меня. Один из них, ближе, наклонился надо мной. Это был эльф, его черты были тонкими и изящными, обрамленные длинными, серебристо-белыми волосами, которые ниспадали на его плечи, как пряденая лунная нить. Его глаза были поразительно глубокого изумрудного цвета, наполненные древней мудростью и спокойным, обнадеживающим присутствием. На нем была простая туника лесного зеленого цвета, без украшений доспехов или знаков отличия.

— Князь Тиссен, — его голос был мягким, мелодичным, как журчание лесного ручья, но при этом чистым и ровным. — Вы очнулись. Это хорошо. Я целитель Арвен, из Долины Сребролиста. Меня послал Элдорн, как только услышал о вашем ранении.

Он поднес к моим губам небольшую, искусно вырезанную деревянную флягу. Само дерево, казалось, гудело тонкой магией.

— Выпейте это, князь. Оно укрепит ваши силы. Яд был силен, но Марта спасла вашу жизнь. Вам потребуется время, чтобы восстановиться, но вы будете жить.

Я сделал глоток. Жидкость была густой, теплой, со вкусом богатой земли, сладких ягод и чего-то еще, чего-то древнего и дикого. Мягкое тепло распространилось по моей груди, бодря, рассеивая туман в голове. Мое зрение прояснилось, и я наконец смог рассмотреть детали шатра, встревоженные лица Харта, Велеса и Первеса, все они смотрели на меня с глубоким облегчением.

Затем мои глаза окинули шатер, ища, отчаянная мысль формировалась в моем сознании. Она должна быть здесь.

— Марта? — Мой голос был хриплым шепотом, тонким и дребезжащим. — Где Марта?

Лицо эльфийского целителя дрогнуло, лишь на мгновение. Его изумрудные глаза, затуманились глубокой скорбью. Он отвернулся, его взгляд упал на место в углу шатра, где под тяжелым шерстяным одеялом лежало тело. Холодный ужас, гораздо худший любого яда, сжал мое сердце.

— Князь, — Арвена тяжело вздохнул. — Марта… она спасла вас. Ценой своей жизни. Яд… он был слишком силен. Попав в ее кровь через рот… мы не успели.

Мир накренился. Слабое тепло от зелья исчезло, сменившись мучительным холодом, который пронзил меня до самого ядра. Марта. Моя Марта. Мертва. Из-за меня.

Сдавленный крик вырвался из моей груди, первобытный вой агонии и отчаяния. Я попытался сесть, чтобы броситься к ней, чтобы отрицать ужасную правду, но мое слабое тело отказалось повиноваться.

— Нет… Пожалуйста, нет!

Эльфийский целитель положил руку мне на плечо.

Наступившая тишина была удушающей, плотной от невысказанного горя и сокрушительного бремени жертвы, слишком великой, чтобы ее вынести. Победа, за которую я только что сражался, жизнь, за которую я цеплялся, теперь казалась пустой, бессмысленной. Холодное, пустое пространство в моем сердце было зияющей раной, гораздо глубже той, что была на моем боку.

Глава 15

Мир вокруг меня умер вместе с Мартой. Все краски поблекли, звуки притупились, а воздух стал настолько тяжелым, что каждый вдох был подобен глотку расплавленного свинца. Я стоял на небольшом, занесенном снегом холме, где пронизывающий ветер выл, обдирая последние надежды, а ледяные кристаллы впивались в лицо, словно тысячи маленьких ножей. Под ногами хрустел плотный, как стекло, снег, и каждый шаг давался с невероятным трудом, как будто я волочил за собой невидимые, но неимоверно тяжелые цепи.

Рана заживала на удивление быстро, словно Марта с того света продолжала меня лечить. Но вот рана в душе…

Она лежала передо мной, завернутая в свой единственный, расшитый рунами плащ, что когда-то она сшила себе, еще будучи совсем юной девчонкой. Ее лицо было безмятежным, почти спокойным, но бледность кожи, тонкие, посиневшие губы говорили о страшной, безжалостной хватке смерти. Я не мог оторвать от нее глаз. Марта. Моя Марта, что была моим светом, моим голосом разума, моей единственной опорой в этом наступающем хаосе. Теперь она была мертва, и ее смерть была не просто потерей, а вырванным из груди сердцем.

За моей спиной, чуть поодаль, стояли немногие, кто смог разделить со мной эту последнюю горечь. Я знал, что хоть Харт не показывал страданий, но в глазах читалась та же боль, что и в моем сердце. У Фридриха руки были сжаты в кулаки, а его обычно спокойное лицо искажено гримасой скорби. В глазах эльфийского генерала Элдорна Светозарного в глазах я видел сострадание, не свойственное его расе. Все они были здесь, чтобы проводить Марту в последний путь.

Место для захоронения я выбрал сам. Это был холм, чуть возвышающийся над остальной равниной, откуда открывался вид на заснеженные просторы, которые когда-то были зелеными полями, а теперь превратились в безмолвную, белую пустыню. Здесь не было ни древних камней, ни священных рощ. Только ветер, снег и бесконечное, давящее одиночество. Это место было таким же, как и она — стойким, безмолвным, готовым принять на себя все удары судьбы. Я хотел, чтобы она покоилась там, откуда могла бы видеть этот мир, за который отдала свою жизнь, и который, казалось, ее совершенно не ценил.

— Клянусь, мы отомстим! — прохрипел я, мой голос был чужим, — Спи спокойно, любовь моя! Никто не потревожит твой сон.

В глазах соратников, я видел немой вопрос:

— Как ты? Выдержишь ли? — Я лишь отвернулся, не желая показывать свою слабость. Быть князем — это держать лицо.

После того, как могилу засыпали, а Харт прочитал молитву, ко мне подошел Фридрих.

— Мы должны двигаться, Йен, — голос дядюшки был мягким, но твердым. — Аш не будет ждать, пока мы оплачем потери.

Я повернулся к соратникам — они ждали от меня указаний.

— Двигаемся дальше, — прохрипел я, и эти слова, казалось, стоили мне последних сил. — На восток. К Озеру Скорби.

Войско, изможденное холодом, голодом и потерями, тронулось в путь. Это был не марш победы, не триумфальное шествие — мы пробивались сквозь глубокий снег, который местами доходил до пояса, превращая каждый шаг в мучительное испытание, мерзли под ледяным ветром, что швырял в лицо острые кристаллы льда, проникая под одежду, высасывая последние остатки тепла.

Пейзаж вокруг был поистине ужасающим. Равнина, усеянная останками того, что когда-то было костяными крепостями Аша. Теперь были лишь черными, покосившимися остовами, торчащими из снежных заносов, словно гигантские, обугленные зубы мертвой земли. Все покрылось инеем, внутри было пусто. Обломки доспехов и оружия валялись повсюду, занесенные снегом, превратившись в памятники проигранной битве. Некоторые из этих крепостей, казалось, просто рухнули от холода. Их массивные конструкции не выдержали натиска зимы, превратившись в хаотичные груды обломков.

Иногда мы натыкались на замерзшие тела существ Аша. Темные твари, что были порождены огнем и пеплом, не выдержали наступления настоящей зимы. Их тела, сложенные из лавы и костей, теперь были хрупкими, ломкими, покрытыми толстой коркой льда, словно жуткие статуи, застывшие в предсмертной агонии. Серокрылы, чьи костяные крылья когда-то несли смерть с небес, теперь валялись на земле. Даже могучие Чревоглотцы были найдены замерзшими. Пасти, когда-то извергавшие яд, теперь были широко распахнуты — почти в крике ужаса. Хотя я не был уверен в том, что они полностью разумны. Зима оказалась куда более эффективным врагом Аша, чем мы сами, медленно, но, верно, высасывая жизнь из его порождений.

Это было зрелище, которое Кутузов вполне мог бы лицезреть, идя в погоню за Наполеоном, отступающим из Москвы. Тысячи замерзших трупов, сломанные повозки обоза…

Впрочем, и у нас дела обстояли не сильно лучше. Лошади, с ввалившимися от голода боками, с трудом тащили сани с ранеными и немногими оставшимися припасами. Многие падали, их тела заносило снегом, и некому было их поднять. Каждый шаг был борьбой. Каждое мгновение — испытанием на прочность. Я сам чувствовал, как силы покидают меня, как холод проникает в самые кости, высасывая жизнь. Но я не мог остановиться. Я не имел права на слабость, не имел права на смерть — я обещал отомстить Марте.

Через три дня, когда казалось, что наши силы на исходе, на горизонте показалось Озеро Скорби. Его поверхность была покрыта толстым слоем льда, словно огромное зеркало, отражающее всю боль и отчаяние этого мира. Сквозь лед, казалось, пробивались тени, словно тысячи мертвых душ метались под его толщей. Свое название оно получило не зря. Озеро было окружено скалистыми берегами, из которых тут и там торчали черные, безжизненные деревья. Ветви, покрытые снегом, казались скрюченными пальцами, протянутыми к небу. Атмосфера здесь была гнетущей, давящей, словно сама земля стонала от невыносимой боли.

Именно здесь, на одном из обрывистых берегов, начиналась сеть пещер. Широкий, черный зев, уходящий вглубь скалы, распахнул свою «пасть» перед нами. Из него исходил слабый, но явственный запах серы и чего-то еще — горячего, металлического. Это был след Аша. Он со своей армией ушел вглубь, в темноту, туда, где его силы могли восстановиться, где его порождения могли найти убежище от смертоносного холода.

— Разведчиков, — прохрипел я, указав на вход в пещеры. — Немедленно. Узнайте, как далеко тянется эта сеть, и есть ли там что-то еще.

Харт кивнул, и несколько эльфийских следопытов, их лица были бледными, но глаза горели решимостью, беззвучно скользнули в темноту. Их шаги были легкими, едва слышными, и они растворились в недрах скалы, словно тени.

Через пару часов они вернулись.

— Князь, — развел руками один из них, — пещеры идут далеко. Очень далеко. К самому Инферно. И там… там есть живые. Гномы. Мы увидели их следы и руны на стенах.

Я сплюнул на снег. Гномы! Их подземные города, их древняя магия, их несговорчивость. В этой ситуации они могли стать как союзниками, так и новыми врагами.

Мы собрали небольшой отряд — Харт, Фридрих, Элдорн и несколько наших лучших воинов — и отправился к входу в пещеры. Воздух внутри был влажным, тяжелым, пахнущим сырой землей. Мы шли по узким, извилистым проходам, освещая путь факелами. Тени плясали на стенах, превращая каждый выступ в чудовищное лицо.

Наконец, вышли в обширный грот. Он заканчивался огромной железной дверью. К которой был заботливо подвешен молоточек. Постучали. Принялись ждать, разглядывая сталактиты.

Наконец, раздался скрип замков, дверь медленно распахнулось. Их было немного, всего пара десятков, и каждый из гномов был закован в тяжелые, металлические доспехи. Шлемы глухие, лиц не видно. Только бороды, в косы. В руках они держали массивные боевые топоры и молоты.

Во главе их стоял гном, чья борода была седой, как снег, а голубые глаза из под шлема горели холодным огнем. Он был одет в доспех, испещренный рунами, а на поясе у него висел огромный, двуручный топор, покрытый древними письменами.

— Я — Горк Камнелом, — его голос был низким, хриплым, как скрежет камня о камень. — Старейшина этих подземелий. Кто вы такие, и что вам нужно в наших землях?

— Я Йен Тиссен, князь Западного и Восточного Эскела, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо. — Мы преследуем демона Аша. Его армия идет в Инферно через эти туннели. И нам нужна ваша помощь.

Горк Камнелом покачал головой, его взгляд скользнул по нашим изможденным лицам, по помятым доспехам.

— Помощь? Мы слишком слабы, чтобы выбирать чью-то сторону, князь. Нас осталось слишком мало. Мы едва держимся здесь, в глубине, скрываясь от его тварей. Наша магия истощена, наши силы на исходе. Мы не можем рисковать гибелью всего нашего рода ради вашей войны.

Я почувствовал, как гнев поднимается во мне, но тут же подавил его. У гномов была своя логика, своя правда.

— Но Аш уничтожит все, Горк, — сказал я. — Он не оставит ничего. Даже ваших подземных убежищ.

— Возможно, — ответил гном, и в его голосе прозвучала горечь. — Но мы будем сражаться за наши дома, когда придет время. Пока что мы не видим смысла в самоубийстве.

И тут вперед выступил Элдорн. Его лицо, до этого спокойное, теперь было искажено праведным гневом.

— Ты лжешь, гном! — его голос прорезал тишину. — Ты прячешься, пока мир умирает! Наши леса горят, наши реки чернеют, наши люди гибнут! И ты говоришь о слабости? Где ваша древняя честь? Где ваша гордость?

Горк Камнелом поднял свой топор, и несколько гномов, сдвинув свои щиты, приготовились к бою. Эльфы тоже обнажили свои клинки, их глаза горели холодным, нечеловеческим огнем.

— Опустите оружие! — крикнул я, выступая вперед, преграждая путь между эльфами и гномами. — Сейчас не время для старых распрей! Мы все здесь, чтобы сражаться с Ашем, а не друг с другом!

Элдорн, скрипнув зубами, опустил меч. Гномы, хоть и неохотно, тоже опустили оружие, но их взгляды оставались враждебными.

— Я понимаю вашу осторожность, Горк, — сказал я, обращаясь к старейшине. — Но без вас мы не сможем пройти через эти подземные ходы. Аш знает эти лабиринты лучше нас. Мы не сможем сражаться с ним в его же логове без проводников, без помощи.

Горк Камнелом долго смотрел на меня, потом произнес:

— Я ничем не могу тебе помочь, князь. Уходи

— Вы совершаете ошибку. Аш вернется в Инферно и восстановит свои силы. Уничтожит нас, а потом и вас.

— Уходи!

Я посмотрел на Элдорна, на Фридриха. Те лишь пожали плечами. И мы пошли обратно.

— Возвращаемся в Вертан, — сказал я военачальникам, когда мы вышли из грота.

Люди были измождены, голодны, их дух может и был высок, но у нас не было карт подземелий. Проводников получить тоже не удалось. Идти наугад в Инферно, в логово Аша, было бы чистым безумием.

Фридрих лишь тяжело вздохнул, его лицо было мрачным. Элдорн, хоть и был недоволен, но лишь кивнул. Харт, как всегда, молчаливо принял мой приказ. Они жаждали боя, жаждали мести, но я не мог позволить себе поддаться этому чувству. Я должен был думать о выживании.

Мы вернулись в Вертан, и город встретил нас сдержанно. Ликование от снятия осады уже угасло, сменившись голодом и апатией. Новая надежда, которую мы принесли, растаяла, как снег под солнцем. Наш быстрый марш к Озеру Скорби и такой же быстрый отход были восприняты как поражение.

Новый совет проходил в том же зале, где когда-то мы решали судьбу города. Теперь здесь царила атмосфера уныния и обреченности. Фридрих, Велес, Первес, Элдорн, и канцлер Вильям — все отводили взгляды.

— Что делать? — спросил Первес, его голос был лишен обычной уверенности. — Аш отступил, но он не сломлен. Он вернется. И мы не сможем его остановить.

И тут поднялся Фридрих. Его лицо было бледным, но в глазах горела стальная решимость. Он говорил медленно, обдумывая каждое слово, но его речь была подобна ударам молота, разбивающим последние иллюзии.

— Все, что Эскел мог сделать для Фесса, уже сделано. Мы помогли княжеству, но теперь нам надо возвращаться к себе домой. Там такая же разруха после пепла, голод и бандиты на дорогах.

Его слова вызвали волну возмущения. Канцлер Вильям попытался возразить, но Фридрих прервал его жестом.

— Коалиции без островных магов быть не может, — продолжил он, и эти слова были подобны удару кинжала в сердце надежды. — Мы не можем противостоять Ашу в одиночку. Наши маги бесполезны, их заклинания не действуют. Нам нужны паладины, их сила. Только они могут штурмовать Тар-Некрос, идти в Инферно, туда, где сидит Аш. Только они.

Начались споры. Голоса сливались в один, нестройный хор: кто-то предлагал искать новые союзы, кто-то — продолжать обороняться, кто-то — просто бежать, бросив все. Слова метались по залу, но они были пустыми, лишенными силы, лишенными веры.

Я сидел, глядя на них, и чувствовал, как внутри меня медленно поднимается волна апатии. Слова Фридриха прозвучали, как приговор. Он был прав. Без островных магов мы были обречены. И я, сидевший здесь, обессиленный, опустошенный, потерявший Марту, чувствовал, как надежда медленно, но верно покидает меня. Попытки прикоснуться к источникам магии оказались бесплодными. Стихии будто оставили этот мир…

Я сидел и вспоминал лицо Марты, улыбку, голос, тепло. Она отдала свою жизнь, чтобы спасти меня. А для чего? Для того, чтобы я видел, как этот мир медленно скатывается в бездну, потому что его обитатели не хотят спасения? Потому что они цепляются за свои распри, за свои страхи, за свои предрассудки?

— Пусть решают сами, — прошептал я, и эти слова были сказаны не для них, а для себя. — Жители этого мира сами не хотят спасения.

Мой голос был едва слышен, но эти слова были полны горькой правды. Я смотрел на их мечущиеся лица, на их пустые, бессмысленные споры, и чувствовал, как внутри меня медленно умирает последняя искра надежды. Холод. Только холод. И пустота.

Глава 16

Прошел месяц, и земля, до этого скованная ледяными объятиями зимы, начала медленно, с неохотой пробуждаться. Морозные ветра, что выли в Вертанt, сменились более мягкими, влажными порывами, несущими в себе первые, едва уловимые запахи оттаявшей земли и прошлогодней листвы. Снежные сугробы, толстым слоем укрывавшие обугленные руины и серые улицы, начали оседать, превращаясь в грязные потоки, которые журчали по дорогам, унося с собой остатки пепла, что так долго давил на наши легкие и души. Свинцовое небо, казалось, немного поднялось, стало светлее, и сквозь прорехи в низких облаках иногда пробивались робкие, но такие желанные лучи солнца, озаряя город бледным, призрачным светом. На еще голых ветвях деревьев, что чудом уцелели после всех наших бед, набухали почки, а из-под тающего снега пробивались первые, нежные ростки травы, их бледная зелень казалась чудом в этом опустошенном мире.

Вертан, до этого замерший в отчаянном ожидании, начал дышать свободнее. С востока и севера, откуда ждали подкрепления, показались обозы с едой, их скрипучие колеса, казалось, пели песнь надежды. Долгожданные караваны из соседних княжеств, преодолевшие снежные заносы и опасности дорог, начали прибывать в город, привозя зерно, сушеное мясо, соленые овощи. Голод, этот безжалостный враг, что дольше и упорнее держал нас в осаде, чем армии Аша, начал медленно отступать. Люди, до этого ходившие, словно тени, с впалыми щеками и потухшими глазами, теперь оживали. В их движениях появилась прежняя энергия, в глазах — первые, робкие искорки надежды. Город снова наполнился гомоном, стуком молотков, скрипом телег, казалось, сам воздух Вертана наполнился новыми звуками жизни.

Я чувствовал, как эта весна, это пробуждение мира, проникает и в мою душу. Горечь потери Марты не исчезла, но ее острота, казалось, немного притупилась. Образ девушки, ее улыбка, ее голос, ее тепло, остались со мной, но теперь они не раздирали меня на части, а давали силы. Ее жертва, ее любовь — они были не напрасны. Я знал это. Каждый день, глядя на то, как город оживает, как люди снова верят в будущее, я понимал, что должен жить, должен бороться. Ради нее, ради всех, кто погиб. Мое тело, до этого ослабленное раной и усталостью, постепенно восстанавливалось. Эльфийские целительные эликсиры Арвена придали сил, бок зажил — только, увы, шрам остался. Но даже этого было достаточно, чтобы я почувствовал, как внутри меня медленно разгорается прежняя решимость.

В один из таких весенних дней, когда солнце, хоть и бледное, все же дарило свое тепло, а по улицам Вертана текли ручьи талой воды, в столицу княжества прибыл посол Аша. Весть о его приезде пронеслась по городу, как ледяной ветер, мгновенно заглушив весь гомон, всю радость. Люди бросали свои дела, бежали на центральную улицу посмотреть на тварь из инферно.

Я, едва услышав об этом, тут же приказал собрать военный совет. Выслушивать предложения Аша одному, а тем более принимать решения мне совершенно не улыбалось.

Посол вошел в парадный зал замка, который еще не успели до конца отмыть от пепла и копоти зимней осады. Он был выше самого высокого человека, его тонкая, неестественно изящная фигура казалась выточенной из черного обсидиана, отполированного до зловещего блеска. Кожа его была столь темной, что казалось, поглощала свет, а в ее глубине, едва заметные, мерцали тусклые багровые прожилки, словно остывающая лава. На нем был надет длинный, струящийся плащ, сотканный из какого-то темного, тяжелого материала, который, казалось, был живым и слегка пульсировал, когда посол двигался. Его голова, удлиненная и узкая, была увенчана двумя изогнутыми, острыми рогами, едва пробивающимися сквозь идеально гладкую, словно вылепленную из темной глины кожу. Глаза были без зрачков, лишь два сверкающих, изумрудно-зеленых камня. Особенно впечатлила улыбка, которой он всех нас одарил. Это было больше похоже на оскал, который обнажил тонкие, острые зубы, похожие на иглы. От него веяло запахом серы и едва уловимым, отвратительным ароматом чего-то тлеющего. Он не дышал, не моргал, не совершал лишних движений, его присутствие было чужим, пугающим и глубоко неестественным.

— Князь Йен Тиссен, — его голос был низким, таким же неестественным, как его внешность. — Меня зовут Шед. Я прибыл от имени великого Аша, чтобы предложить вам мир.

Я сидел во главе стола, обводя взглядом своих военачальников: Фридриха, Велеса, Первеса, Элдорна Светозарного. Их лица были напряжены, я видел, что они не могут до конца скрыть своего беспокойства.

— Говори, посол Аша. Каковы условия мира?

Посол сделал шаг вперед, его плащ тихо зашуршал, живя своей жизнью:

— Великий Аш, не желает продолжения бессмысленного кровопролития. Зима показала, что наши силы равны. Но зачем продолжать борьбу, если можно избежать дальнейших потерь? Аш предлагает установить старые границы по княжеству Суран. Весь Суран, земли к югу от него, останутся под властью Инферно. Остальные земли будут признаны вашими. Мы восстановим торговлю, заключим пакт о ненападении, и этот мир будет длиться веками.

Я почувствовал, как Фридрих, сидевший справа от меня, напрягся. Его взгляд метнулся ко мне, полный негодования. Суран. Это было одно из ключевых княжеств людей, стратегически важное, с плодородными землями и богатыми рудниками. Отдать его Ашу…

— Суран — это наши земли! — голос Фридриха прозвучал резко, в нем звенел металл. — Там живут наши люди! Мы не можем его отдать!

Посол Аша повернулся к нему, его изумрудные глаза сверкнули холодным светом.

— Там не осталось людей, лорд Фридрих, — его голос стал еще более низким, почти шипящим. — Династия князей Сурана прервалась давно, еще до прихода Аша. Люди разбежались, оставив свои дома. Те немногие, кто остался, давно уже… стали частью Инферно. Там теперь пустошь. Земли, не пригодные для жизни. Это не потеря, это признание реальности.

— Вы убили жителей княжества! — голос Элдорна Светозарного, эльфийского генерала, прозвучал резко, словно лезвие клинка. Его обычно невозмутимое лицо было искажено гримасой гнева. — Превратили их в мертвяков и скелетов. Вы вырезали их, как скот, превратили их земли в свои угодья! И теперь ты предлагаешь признать эту реальность, демон⁈

Слова Элдорна были подобны искре, брошенной в бочку с порохом. По залу пронесся ропот, воины за столом начали переговариваться, их лица выражали возмущение.

Посол Аша, однако, не дрогнул. Его изумрудные глаза сузились, а улыбка стала еще более жуткой.

— Это лишь ваша трактовка истории, эльф, — прозвучал его голос, в нем теперь не было и следа сострадания. — Мы принесли новый порядок, новую жизнь в эти земли. А вы цепляетесь за прошлое, которое давно умерло.

— Хватит! — я стукнул кулаком по столу, и даже посол Аша вздрогнул. — Посол, выйдите из зала. Мы обсудим предложение без вас.

Обсидиановый демон коротко поклонился, его движения были грациозными, но при этом полными скрытой угрозы. Он медленно попятился к дверям, его изумрудные глаза не отрывались от меня ни на секунду. Едва двери за ним захлопнулись, как в зале разразился настоящий шторм.

— Он лжет! — крикнул Фридрих. — Аш хочет лишь восстановить силы!

— Если мы отдадим ему Суран, он посчитает это слабостью и нападет снова! — поддержал его Велес — Уже этим летом.

Элдорн, напротив, был спокоен, но его взгляд был полон холодной решимости. — Это ловушка, князь Тиссен. Демон никогда не заключает мир без выгоды. Он истощен, вот почему он предлагает переговоры. Я согласен с Велесом. Если мы согласимся, он восстановит свою армию, и тогда уже ничто не спасет нас.

Мнение было единым. Каждый, кто сидел за столом, понимал, что верить Ашу нельзя. Его слова были лишь прикрытием, его мир — лишь временной передышкой перед новым, еще более жестоким ударом. Он восстановит свои силы в Инферно, а затем снова нападет, чтобы поглотить все, что осталось от светлых земель.

— Посла высылаем из Вертана, — сказал я, подводя итог. — Скажите ему, что мы не примем его условий.

Решение было принято. Время слов закончилось. Настало время действий.

Весна, казалось, принесла не только оживление природе, но и мне. С каждым днем, когда таял снег и пробивалась первая зелень, я чувствовал, как оживаю и сам. Усталость отступала, уступая место энергии, решимости. Я начал заниматься с мечом, возобновил конные прогулки. Армия начала готовиться к походы — мы занимались обозом, треннировками.

Теперь, когда Аш открыто показал свою слабость и свой коварный план, у меня был один путь — нападение.

Распоряжения следовали одно за другим, четкие, ясные, не допускающие никаких возражений. Велес и Первес, с их опытом и знанием города, взяли на себя организацию новых отрядов. Ополченцы, до этого оборонявшие стены, теперь учились маршировать, атаковать, сражаться в поле. Кузнецы работали без устали, затачивая клинки, куя доспехи, ремонтируя оружие. Щиты, некогда украшенные гербами Фесса, теперь были перекрашены в цвета Восточного и Западного Эскела, украшены символом карагача — моим личным знаком, символом новой, объединенной силы. Мы готовились к походу на восток, были готовы идти к Некрополису, в самое сердце Инферно.

Моему хорошему настроению и решимости способствовало прибытие моей жены и матери. Они пришли с новыми войсками, пройдя долгий, опасный путь через отравленные пеплом земли. В один из дней, когда я осматривал новые повозки обоза, показалась огромная колонна. Она тянулась до самого горизонта, и воздух наполнился гулом сотен тысяч голосов, скрипом колес, ржанием лошадей.

— Йен! — раздался звонкий, радостный голос, который я узнал бы из тысячи.

Я обернулся и увидел Иоганну. Она спешилась с лошади, ее обычно строгий наряд был измят, но лицо сияло от радости. Она была бледной, живот изрядно вырос. Совсем скоро я стану отцом! Рядом с ней стояла София, моя мать, ее лицо было серьезным, но в ее глазах я видел безграничную материнскую любовь и гордость. За ними, плотной массой, шли войска: десять тысяч мечников и лучников из Западного Эскела, облаченные в добротные кожаные доспехи, их шлемы сверкали на солнце. Еще пять тысяч кавалеристов из Восточного Эскела, их кони были мощными и выносливыми, а доспехи — тяжелыми, с шипами. Общая численность новых войск составляла пятнадцать тысяч человек. С ними прибыли сотни повозок, доверху набитых провизией, оружием.

— Мой сын! — София крепко обняла меня, ее объятия были сильными, полными тепла, которого мне так не хватало в эти долгие месяцы. — Ты так исхудал!

— Матушка, я в порядке, — ответил я, обнимая ее в ответ, чувствуя, как внутри меня разливается тепло. — Рад вас видеть.

Иоганна подошла ближе, ее взгляд задержался на моем лице:

— Ты ранен, — ее голос был тихим, но в нем прозвучала искренняя тревога. — Что случилось?

— Мелкая царапина, Иоганна, — я попытался отмахнуться, но она тут же взяла мою руку, ее пальцы были нежными и теплыми.

— Нет, Йен. Это не мелкая царапина. Ты едва не погиб. Ты так беспечен.

— Что я мог сделать? — я усмехнулся. — Убийца Аша пробрался в мой шатер.

— Мог бы и позаботиться о себе, — в ее голосе прозвучало упрек, но в ее глазах была такая искренняя забота, что я не мог на нее злиться. — Ты мне еще нужен, Йен. Нашему ребенку нужен отец.

Я посмотрел на ее живот. Мысль о ребенке, о новой жизни, которая должна была прийти в этот мир, пронзила меня острым, пронзительным чувством надежды.

— И как себя чувствует наш наследник? — спросил я, осторожно касаясь ее живота.

Иоганна улыбнулась, и эта улыбка была искренней, полной нежности. — Хорошо. Он толкается. Он тоже ждет своего отца.

Мы разговаривали еще долго, стоя возле стен Вертана, и каждый их вопрос, каждое слово заботы, казалось, смывало с меня остатки усталости, наполняло новой силой. Даже Фридрих, обычно суровый, одобрительно хмыкнул, видя, как я оживаю.

А потом, словно по велению судьбы, с востока показалась еще одна армия. К нам присоединилось войско княжества Микения. Их было семь тысяч человек: две тысячи тяжелых мечников, четыре тысячи лучников и тысяча легкой кавалерии. Их доспехи были покрыты гербами Микении — изображением льва, разорвавшего цепи. Общая численность наших войск теперь составляла более пятидесяти тысяч человек, включая гарнизон Вертана. Это была внушительная сила, способная бросить вызов самому Ашу.

И тут случилось то, чего я уже и не ждал. В один из дней, с севера, из заснеженных предгорий, показалась новая колонна. Сначала это были лишь редкие тени, потом — плотная масса. Шли гномы. Их было немного, всего около двух тысяч, но каждый из них был воплощением несокрушимой мощи. Закованные в тяжелые, металлические доспехи, с массивными боевыми топорами и молотами в руках, они двигались единой, несокрушимой стеной — хирдом. Их бороды были заплетены в косы, а на шлемах, сделанных из темного металла, сверкали руны.

Во главе их, на огромном боевом кабане, восседал Горк Камнелом. Его глаза, голубые, как лед, горели стальной решимостью. Он спешился, направился ко мне.

— Йен Тиссен, — его голос был низким, хриплым, как скрежет камня о камень, но в нем прозвучало нечто, похожее на уважение. — Я хочу признать свою ошибку. Мы не можем прятаться, пока мир рушится. Мы будем сражаться. За вас, за нас, за этот мир. Мы пришли, чтобы искупить свою вину — надо было добить Аша под землей. А мы струсили.

Я кивнул, чувствуя, как внутри меня поднимается волна облегчения. Гномы. Их опыт в подземной войне, их несгибаемая воля — это было то, что нам нужно.

— Чем вы можете помочь? — спросил я.

— Мы возьмемся за осадные орудия, князь, — ответил Горк. — Мы можем сделать разборные катапульты, которые легко переносить и быстро собирать. И такие, что смогут бросать не только камень, но и ваши огненные горшки. Это будет нашим вкладом в победу.

И тут я понял: сложилась новая коалиция. Объединенные силы людей, эльфов и гномов — это была сила, способная сокрушить Аша. Нас было достаточно для штурма Инферно.

Финальный военный совет проходил в большой палатке, которую установили для меня и моих военачальников. За столом сидели: я, Фридрих, Элдорн Светозарный, Горк Камнелом, Велес, Первес, Харт, и военачальники Микении. Карты были разложены на столе, освещенные тусклым светом масляных ламп. На них был нанесен весь путь к Инферно, к его сердцу — Некрополису.

— Итак, — начал я, обводя всех взглядом, — Аш прячется в вулкане рядом с Некрополисом. Это его логово. Если мы хотим покончить с ним, мы должны идти туда.

— Но путь туда… — начал один из генералов Микении по имени Либран, его голос был полон сомнения. — Через гиблые пустоши. Там нет воды, нет еды, только смерть. Зимой это невозможно.

— Но теперь весна, — ответил я. — Снег тает, реки наполняются. Мы сможем провести армию. Свежей воды в пустошах будет достаточно.

Элдорн Светозарный кивнул. — Я подтверждаю. Мои следопыты проверили. Пустоши не будут такими гибельными, как зимой или летом.

— А что с другой крепостью? С Тар-Некросом? — спросил Фридрих. — Мы ее оставим в тылу?

— Мы не будем ее штурмовать, — ответил я. — Это будет пустая трата времени и сил. Мы ее блокируем. Оставим большой отряд, чтобы не дать тварям Ашу использовать ее для контратаки. Все основные силы пойдут на Некрополис. Мы должны ударить быстро, не дать ему восстановиться.

Горк Камнелом, до этого молчавший, поднял голову. — Мои люди сделают осадные орудия — мы поможем вам пробить стены.

Элдорн Светозарный кивнул, его взгляд был сосредоточенным. — Если мы покончим с Ашем в Некрополисе, его твари Инферно сами сдохнут везде. Его магия — это их жизнь. Без него они — ничто.

Я посмотрел на лица своих соратников. В их глазах я видел решимость, новую надежду, горящую ярче, чем когда-либо. Мы были готовы.

На следующее утро, когда солнце, наконец, пробилось сквозь облака, заливая мир бледным, но таким долгожданным светом, я вышел на равнину перед Вертаном. Прощание с матерью и женой было сложным, обе плакали, вытирая слезы платками. Мне тоже было грустно. Но долг был выше семьи. Ибо этот долг был и перед семьей тоже. Но главное — перед всеми жителями Риона. Мира в который я умудрился угодить волей богов.

Там, сколько хватало глаз, простиралась наша армия. Это было грандиозное зрелище, от которого перехватывало дыхание, зрелище, которое, казалось, должно было вселить страх в самого Аша.

Первыми стояли войска Западного и Восточного Эскела. Тысяч воинов, выстроившихся в идеально ровные ряды. Мои ветераны, что прошли со мной через огонь и воду, их лица были суровыми, но в глазах горел огонь несгибаемой воли. За ними — новые рекруты, их доспехи были новыми, штандарты, с изображением карагача, развевались на ветру, и этот символ, когда-то бывший лишь моим личным знаком, теперь стал символом нашей объединенной силы. Слева от них — отряды Фридриха. Его тяжелая кавалерия, закованная в сверкающие доспехи, их кони фыркали, перебирая копытами, а всадники, высокие и статные, держали свои копья наготове. За ними — плотные ряды мечников и арбалетчиков, их лица были измождены долгим путем, но в глазах горел тот же огонь, что и в глазах моих людей.

Рядом с ними — войска княжества Микения. Их штандарты, с изображением льва, разорвавшего цепи, тоже развевались на ветру. Две тысячи тяжелых мечников с огромными двручными клинками стояли, как единая стена, их щиты, украшенные гербами, сверкали на солнце. За ними — четыре тысячи лучников. Их легкая кавалерия, тысяча всадников, была готова к стремительным атакам.

Справа от центральной колонны, стояли эльфы Элдорна Светозарного. Их было не так много, всего две тысячи, но каждый из них был воплощением грации и смертоносности. Их легкие доспехи из посеребренной кожи и переплетенных листьев, сливались с первыми ростками травы. Они будут нашей разведкой.

И, наконец, гномы. Несколько тысяч могучих воинов, закованных в тяжелые, металлические доспехи, с массивными боевыми топорами и молотами в руках. Они стояли, как несокрушимая стена, их бороды, заплетенные в косы, были гордо подняты, а глаза горели решимостью. Разборные осадные орудия, сложенные на тяжелых повозках, были готовы. Во главе их, на огромном боевом кабане, восседал Горк Камнелом, его взгляд был устремлен на восток, туда, где ждало Инферно.

Разнородная, но объединенная единой целью армия, готовая сражаться до последней капли крови.

Я опустил руку, сжимая кулак, и мой взгляд скользнул по лицам моих людей.

— Мы идем в Инферно! — мой голос прозвучал громко, разносясь по равнине, заглушая все остальные звуки. — Мы идем, чтобы покончить с Ашем! Мы идем, чтобы отомстить за всех, кто пал! За мир! За жизнь! За будущее!

Земля под ногами задрожала от единого, мощного крика, который вырвался из сотен тысяч глоток.

— За князя! За Йена! За светлые земли!

Я поднял руку, указывая на восток, туда, где за холмами и пустошами нас ждал Некрополис, сердце Инферно.

— Вперед!

И армия двинулась.

Глава 17

Весна, вопреки всякой надежде, принесла с собой не облегчение, а новый виток испытаний. Земли, что лежали между Вертаном и вратами Инферно, оттаяли, превратившись в бескрайнее, хлюпающее болото, над которым висел тяжелый, влажный воздух, пахнущий сырой землей. Снег, что еще недавно укрывал мир белым саваном, теперь смешался с грязью, и наш путь пролегал по топким, вязким тропам, поросшим редкой, жухлой травой. Каждая дорога превратилась в трясину, каждый шаг давался с трудом.

Армия шла медленно. Мощные повозки, нагруженные провизией, осадными орудиями и боеприпасами, то и дело проваливались в размокший грунт, их колеса застревали по ступицы в жирной, чавкающей грязи. Сотни солдат, срывая голоса, толкали изо всех сил, обвязавшись веревками, вытягивая лошадей, которые, хрипя и спотыкаясь, едва тащили свой груз. Каждый второй был по колено в грязи, а к вечеру, когда мы разбивали лагерь, вся армия представляла собой одну огромную, измазанную грязью массу, чьи лица были серыми от усталости, а глаза — потухшими. Мои кафтаны и рубашки, хоть и стирали слуги, прикрепленные канцлером, я то и дело чувствовал, как грязь проникает под сапоги, как она липнет к плащу, превращая его в тяжелую, мокрую тряпку. Каждое утро начиналось с того, что мы вытягивали повозки из грязи, а заканчивалось тем, что мы их там же и оставляли, чтобы вытаскивать на рассвете.

Усталость накапливалась и старые распри, казалось, вновь проснулись, вылезая из каждого уголка. Гномы, ворчали на медлительность движения, эльфы огрызались на подземных жителей.

— Да это не поход, князь, а чертова черепашья поступь! — бубнил Горк Камнелом, в его голосе слышалась неприкрытая злоба. Могучий боевой кабан предводителя гномов, и тот, похрюкивая, едва продирался сквозь чавкающую жижу. — Наши механизмы гниют в этой сырости. И чья это вина, как не этих… лесных «бабочек»? Эльфы должны лучше выбирать дорогу! Иначе они нас заведут в такую трясину…

Я уже пожалел, что не выбрал путь через туннели. Только одна мысль, что Аш может устроить нам там засаду, обвалить на головы своды или сделать еще какую гадость — останавливала от того, чтобы повернуть к Озеру Скорби.

Эльфы, для которых это было еще большим испытанием, чем для гномов, раздражались в ответ. Они привыкшие к бесшумному движению по лесным тропам, теперь тонули в грязи, а их кожаные доспехи промокли насквозь.

— Мы не ясновидящие, гном! — огрызался Элдорн Светозарный в ответ на претензии Грока. — Мы знаем лес, но не эту проклятую трясину! А ваши тяжелые телеги и кабаны — это и есть наша главная обуза! Вы могли бы оставить свою рухлядь и идти налегке! После вас такая колея образуется… В ней утонуть можно!

Их споры то и дело перерастали в откровенные перебранки, и я чувствовал, как напряжение вибрирует в воздухе, словно натянутая струна. Я сам устал, чувствовал нарастающую апатию, но должен был сохранять спокойствие, быть голосом разума в этом хаосе. Добавлялся пессимизма и пропавшая магия. У думал, что после того, как пепел исчезнет связь с источниками восстановится. Увы, я ошибался. Но хотя бы можно было прекратить распри:

— Довольно! — однажды я не выдержал. — Мы все в одной лодке. И эта лодка тонет, если мы будем грызться друг с другом. Мы идем вперед, и другого пути нет. Каждый должен делать свою работу. Грок, выдели гномов помочь с повозками. Элдорн — нужно еще разведчиков.

Я чувствовал, что мои слова едва ли успокоили их, но они, по крайней мере, замолчали. Моя голова раскалывалась от постоянного шума, от запаха грязи и сырости, от нарастающего напряжения. Я все чаще вспоминал Марту, ее тепло, ее спокойный голос, ее способность видеть суть вещей. Без нее мне было неимоверно тяжело.

На пятый день пути, когда мы едва преодолели очередной холм, случилось то, чего я опасался больше всего. Эльфийская разведка проморгала засаду.

Удар пришелся сзади, в самую конец нашего обоза. Из-за холма, из клубов тумана и жидкой грязи, выскочили они — Костяные Гончие Аша. Их было не так много, всего около полусотни, но их внезапное появление посеяло панику. Они были ужасающим зрелищем: огромные, выше человека, с огненным дыханием. Длинные, неестественно изогнутые лапы, казалось, скользили по вязкой грязи с легкостью, не проваливаясь, не застревая. Из пастей, усеянных острыми, как бритва, клыками, помимо огня вырывался хриплый, утробный вой, а пустые глазницы горели тусклым, красным светом. Они были настоящими порождениями Инферно, идеально приспособленными к этой местности.

— Тревога! — пронесся по обозу крик, и тут же начался хаос.

Гончие, словно стая голодных волков, бросились на беззащитные повозки. Они рвали возчиков, перекусывая им глотки одним движением, их острые когти раздирали деревянные борта повозок, сваливая на землю бочонки с провизией, мешки с зерном. Лошади, испуганные внезапным нападением, ржали, вставали на дыбы, разрывая упряжь, и, обезумевшие от ужаса, мчались прочь, таща за собой поврежденные телеги. Один из фургонов, с пробитым дном, опрокинулся, рассыпав по грязи все свое содержимое. Солдаты, не ожидавшие удара с тыла, замешкались, их строй рассыпался. Несколько десятков человек погибли в первые же минуты, их крики утонули в вое гончих и грохоте повозок.

Я был в авангарде, когда раздались крики. Проклятье! Как могли их пропустить⁈ Я, не раздумывая, бросил поводья Харту и выхватил Ас-Урум.

— За мной! — крикнул я, и, не дожидаясь никого, бросился назад, в самую гущу боя. Фридрих, Элдорн и несколько моих воинов последовали за мной, их лица были мрачными.

Картина, что предстала передо мной, была ужасающей. Обоз превратился в бойню. Гончие, с красными от крови пастями, рвали живых, топтали раненых, их когтистые лапы были в крови. Они уже успели поджечь несколько повозок, те горели, разбрасывая искры. Я рванулся вперед, мой меч, Ас-Урум, запел свою песнь смерти. Он был продолжением моей воли, реагируя на каждый удар, каждый выпад.

Одна из гончих, огромным, выпирающими костяными гребнем на спине, бросилась на меня, ее красные глаза горели злобой. Она была быстрой и я едва успел увернуться от его броска. Клыки щелкнули в воздухе, и я почувствовал, как смертоносное дыхание, серой. Я пригнулся, уходя с линии атаки, и в тот же миг ударил Ас-Урумом. Серебристое лезвие, усиленное магией, пронзило костяной бок, пробив насквозь. Гончая взвыла, плюнула в меня огнем. Пришлось уходить кувырком. Тварь попыталась отбиться, ее длинные лапы царапали воздух, но я не дал ей шанса. Меч сам выпрыгнул из раны мне в руку, я ударил снова. Целясь в голову. Клинок прошел сквозь костяной череп, и гончая, судорожно дернувшись, рухнула в грязь, ее тело начало рассыпаться в пепел.

Это дало мне минуту передышки. Я огляделся. Мои люди, пришедшие на помощь, уже сражались с гончими, их мечи и копья мелькали в тумане. Фридрих, со своим тяжелым двуручным мечом, рубил их с яростью, его движения были мощными, но медленными. Эльфы, чьи стрелы пробивали костяные тела гончих, тоже внесли свою лепту, их луки работали без устали. Мы отбивались, отталкивали их, но эти твари были слишком живучи. И очень мобильными. Отстреливать их в обозе было трудно.

Наконец, с трудом, мы смогли их отогнать. Гончие, потеряв часть своей стаи, отступили так же внезапно, как и появились, растворяясь в грязи и тумане.

Поле боя представляло собой ужасное зрелище. Повреждено было с десяток повозок, их борта были разломаны, содержимое разбросано по грязи. Около полусотни солдат погибли, их тела лежали, растерзанные, в красной от крови грязи. Некоторые возчики тоже были мертвы, их окровавленные трупы валялись рядом с искорёженными телегами. Моральный дух армии упал до предела. Все были грязными, уставшими, озлобленными.

Я вместе с подручными Марты, обошел импровизированный госпиталь наверху холма. Лекари делали все возможное, но раненых было в два раза больше убитых. И с собой их тащить стало проблемой — большинство было лежачими.

Мы собрали военный совет в моей палатке. Слуги разожгли жаровню, поднесли нам горячего вина со специями. Воздух был тяжелым от напряжения. Фридрих, Элдорн, Горк Камнелом, Велес, Первес, генералы Микении — все сидели с мрачными лицами.

— Эльфы проглядели их, — хрипло произнес Горк Камнелом, его взгляд был прикован к Элдорну. — Ваша хваленая разведка оказалась бесполезна в этой грязи.

Элдорн Светозарный вскочил на ноги, его глаза вспыхнули огнем.

— Наши следопыты привыкли к лесам, гном! Здесь, в этой проклятой трясине, мы не можем двигаться также быстро! Наша природная магия исчезает и это вина этой проклятой земли!

Горк продолжил нападать на эльфа, меня это достало:

— Довольно! — я стукнул кулаком по подлокотнику кресла, и все замолчали. — Это не время для обвинений. Мы здесь, чтобы найти решение, а не искать виноватых. Гончие Аша приспособлены к этой местности. Их длинные лапы позволяют им двигаться по грязи, не проваливаясь. Что мы будем делать? Ждать нового удара?

Тишина. Все ждали от меня решения. Наступило время для нестандартных идей. Мозг, обычно работающий четко и ясно, сейчас с трудом вытаскивал из памяти знания о древних крепостях. Но я вспомнил.

— Мы свяжем повозки цепями, — сказал я, и мои слова, казалось, прозвучали, как приговор. — Сделаем из них «гуляй-город».

Горк Камнелом поднял голову, его глаза расширились от удивления.

— Гуляй-город? Что это⁉

— Мы сделаем из нашего обоза движущуюся крепость. Ночью, когда мы будем разбивать лагерь, повозки будут выстраиваться огромным кругом вокруг наших палаток, образуя непреодолимую стену. — я посмотрел на Горка, — Надо укрепить их, усилить борта, сделать их более высокими. А на повозки мы посадим лучников. Эльфов. Их зрение, их меткость будут нашей главной защитой. Высота даст им преимущество над гончими.

Элдорн Светозарный, до этого хмурившийся, кивнул, и в его глазах промелькнула искра понимания.

— Это может сработать, князь Тиссен. Наши лучники смогут наносить урон, не рискуя увязнуть в грязи.

— А днем? — спросил Велес. — Днем мы будем двигаться.

— Днем повозки будут двигаться двумя колоннами, — ответил я. — Цепями, связанными друг с другом, чтобы ни одна гончая не могла прорваться между ними. По бокам — наши всадники, чтобы отгонять врага. Это замедлит наше движение, но обеспечит безопасность. И мы не будем терять людей и провизию.

Фридрих, до этого хмурившийся, кивнул. — Это любопытно, Йен. Это может сработать.

Горк Камнелом, хмыкнув, постучал пальцами по столу. — Мы сделаем это, князь. Наши кузнецы готовы нвчать работать прямо сейчас. Велю разжечь походные горны.

Итак, было найдено решение. Дни, прошедшие после этого, были наполнены тяжелой работой. Гномы, забыв о своих распрях с эльфами, с упоением взялись за дело. Они укрепляли повозки, обшивали их железными листами, делали специальные бойницы для лучников. Эльфы, в свою очередь, заняли свои места на импровизированных стенах, треннировались стрелять.

Медленно, но верно, мы продвигались вперед. Пустоши постепенно заканчивались, земля становилась суше, тверже. Атаки Костяных Гончих не прекращались, но теперь они встречали хорошо организованную оборону. Эльфийские лучники, укрытые за стенами повозок, обрушивали на них град стрел, и гончие, неспособные прорваться, вынуждены были отступать, оставляя за собой все больше и больше своих павших сородичей. Мы теряли меньше людей, наш обоз был цел, и армия, хоть и уставшая, чувствовала себя в безопасности.

Наконец, в один из дней, когда солнце, хоть и бледное, все же пробилось сквозь облака, мы вышли к реке. Называлась она, судя по карте — Эол. Река была бурная, широкая, несущая свои воды из далеких гор, и она была границей. За ней лежали пески Инферно, земли Аша. Единственный мост, некогда соединявший эти берега, теперь представлял собой груду обломков, торчащих из воды.

— Но где-то должен быть брод, — сообщил нам Харт

И оказался прав. Чуть дальше, там, где река делала крутой изгиб, ее воды были более мелкими. Именно там, на другом берегу, в песках, Аш разбил свой лагерь. Хотя бы тут разведка не ошиблась, заранее обнаружив тварей из Инферно.

— Я пойду на разведку, — сказал я, обращаясь к Элдорну. — Мне нужно увидеть это собственными глазами.

Элдорн кивнул, и несколько эльфийских следопытов беззвучно скользнули вперед. Мы двигались медленно, осторожно, стараясь не выдать своего присутствия. Солнце уже садилось, в его свете мы, спрятавшись на нашем берегу, начали разглядывать и зарисовывать укрепления. Частокол, несколько деревянных башен. На них стоят катапульты. Судя по ямам на песке недалеко от нас — пристреливались. Сходу брод не возьмешь — адские твари успели навтыкать на своем берегу заостренных кольев.

В лагере я насчитал несколько тысяч Пепельных Рыцарей, между ними бродили — Обсидиановые Колоссы. Их массивные молоты, казалось, были способны сокрушить горы. Серокрылов и гончих видно не было, но это не значит, что они не могут появляться в самый ответственный момент.

— Их слишком много, — прошептал один из элфийских разведчиков

Тварей было явно меньше, чем наша армия. Но конницу на частокол я запустить не могу. Минус несколько тысяч рыцарей. Спешить их? Кажется, земные уставы требовали начинать атаку, когда численность нападавших превышает защищающихся в два или три раза. У нас такого соотношения не было.

Я смотрел на лагерь Аша и в моей груди нарастало отчаяние. Это была не просто армия. Это была стена из смерти, преграждающая нам путь. И что теперь? Как мы можем пробиться через эту крепость, через эту прибрежную крепость? Я чувствовал, как тяжесть решений давит на меня, заставляет меня искать выход, которого, казалось, не было.

Что же делать?

Глава 18

Речной форт Аша, казался непреодолимым. Обычная атака в лоб обернется резней, особенно с учетом наших изможденных войск. Но и ждать нельзя. Каждое мгновение Аш укреплял свои позиции, достраивал форт, а продовольствие в обозе нашей армии быстро уменьшалось. Я с ужасом думал о том, как мы будем осаждать Некрополис. Поход в Инферно все больше превращался в авантюру — армия без еды, коммуникации под ударом костяных гончих и серокрылов. Так победим….

Я провел почти весь вечер, склонившись над картами, которые эльфы нарисовали по памяти, — приблизительными схемами местности. Мои пальцы скользили по линиям реки, помечая брод, изгибы берега, редкие рощи, которые могли служить укрытием. Свет факелов плясал на поверхности, выхватывая очертания вражеского лагеря. Тени, казалось, оживали, превращая обыденные символы в угрожающие фигуры. Мой разум работал лихорадочно, перебирая варианты, отметая один за другим, ища лазейку, слабость, способ превратить невозможное в достижимое. Фридрих, Горк Камнелом, Элдорн Светозарный, Харт — все сидели вокруг, их лица были напряжены, их взгляды полны тревоги. Они понимали нашу ситуацию с едой и ждали от меня решения, плана, который мог бы спасти нас всех.

— Завтра мы штурмуем, — наконец произнес я, решившись.

Фридрих нахмурился, его взгляд метнулся к карте. — Влоб, Йен? Как ты это представляешь? Как мы сможем это сделать? Нас расстреляют еще при переходе через брод.

— Нет, не в лоб, — я покачал головой, и мой палец указали на схему. — Мы ударим ночью. В самый темный час. И ударим не только по броду. Мы ударим со всех сторон.

Я обвел всех взглядом, чувствуя, как внутри меня разгорается холодное пламя.

— Эльфы, — обратился я к Элдорну Светозарному, — вашей задачей будет переправиться вплавь через реку выше и ниже лагеря Аша. Под покровом темноты, используя свое знание местности, свое умение видеть в ночи. Возьмите с собой стрелы с паклей. Только упакуйте их в просмоленные мешки, чтобы не намочить. Ваша цель: посеять хаос. Поджечь палатки, склады, отвлечь внимание от основного удара. И, главное, — я подчеркнул это особо, — вывести из строя их осадные орудия. Катапульты и баллисты не должны работать. Первый залп в них.

Элдорн кивнул — Будет сделано, князь Тиссен. Мы очень постараемся не подвести!

— Гномы, — я повернулся к Горку Камнелому, чья борода была седой, как снег. — Ваш хирд пойдет в авангарде. Берете ростовые щиты — они станут нашей стеной. Ваша задача: уничтожить колья на броду, расчистить дорогу для нашей кавалерии. Выдержите первый удар. Создадите плацдарм. Если кавалерии удастся пройти следом, то они обогнут частокол и ударят сзади лагеря, где его еще закончить не успели.

Горк Камнелом хмыкнул, покачал головой — Мои то гном не отступят, князь. Но если начнут работать баллисты и катапульты Аша, то…

— Не начнут — с нажимом произнес я. Мне нужно было вселить веру

— Остальные войска, — я обвел взглядом Велеса, Первеса и генералов Микении, — пойдут за гномами. Кавалерия сразу же после прорыва, затем пехота. Наша цель — разгромить лагерь, не дать Ашу перегруппироваться. Убить каждого демона, каждого рыцаря, каждого Колосса. В живых никого не оставляем.

— Да там одни мертвяки — пожал плечами Харт — Хотя у рыцарей вроде есть сердце — смотрели их трупы.

Напряжение в воздухе, казалось, достигло своего апогея. Все понимали масштабность задачи, но в их глазах уже горел огонь решимости.

— Что с тобой, князь? — спросил Фридрих

— Я пойду в первых рядах, — ответил я, и эти слова были сказаны твердо, без тени сомнения. — Вместе с гномами. Мой Ас-Урум прорубит нам дорогу. Его магия еще сильна и никуда не пропала.

После совета мы разошлись. Я сидел один в своем шатре, глядя на мерцающий огонек свечи. Марта. Ее образ стоял передо мной, ее улыбка, ее тепло. Она спасла меня. Теперь моя очередь спасать этот мир. Ради нее. Моя рука скользнула к эфесу Ас-Урума. Меч, казалось, откликнулся на мое прикосновение легкой вибрацией, словно живое существо, готовящееся к битве.

Ночь оказалась темной — на небе были облака, не видно ни зги. Я стоял на берегу Эола, окруженный своими военачальниками, и чувствовал, как напряжение вибрирует в воздухе, словно натянутая струна. Где-то вдали эльфы уже скользили к лагерю Аша эльфы. Часов у меня не было, поэтому приходилось банально ждать. И надеяться. Что все пройдет удачно.

Где-то в районе полночи, тысячи горящих стрел взмыли в небо. Они летели по широкой дуге, оставляя за собой огненные хвосты, а затем, достигнув пика, устремились вниз, на лагерь Аша. И тут же, следующий залп. И еще один! Небо окрасилось росчерками огня.

Стало сразу светлее, я увидел как передо мной, плотной стеной, стояли гномы с ростовыми щитами окованные железом. За ними — Фридрих со своей кавалерией, их кони, нервно фыркая, били копытами по земле, а всадники, закованные в тяжелые доспехи, нервно сжимали копья. Еще дальше — Велес и Первес с пехотой, а за ними — генералы Микении с полками. Вся армия человек, была готова к броску. Я взял рог, протрубил в него. Вперед, вперед!

В тот же миг, раздались глухие удары, и по всей территории вражеского лагеря вспыхнули яркие, оранжевые пятна. Они все сильнее разгорались, пламя охватывало палатки, горели склады, деревянные башни.

Одновременно с этим, из темноты, из рощ, что располагались выше и ниже лагеря Аша, взметнулись новые огненные стрелы. Эльфы ударили точно в цель. Огонь охватил вражеский лагерь со всех сторон.

— Вперед! — еще раз крикнул я, выхватывая Ас-Урум. Меч, казалось, откликнулся на мое прикосновение яркой вспышкой света, его лезвие блеснуло в ночи.

С топотом, подгоняемые яростными криками, гномы бросились вперед. Их тяжелые сапоги чавкали по мокрому песку, ростовые щиты, словно стена, двигалась вперед. За ними, плотным потоком, ринулась наша армия.

Переправа через брод была стремительной. Нам повезло. Катапульты и баллисты Аша, окруженные огнем и хаосом, молчали, не в силах обрушить на нас свой смертоносный груз. Эльфы сработали безупречно. Гномы, словно живые тараны, врезались в ряды кольев, вбитых в песок, боевые топоры с грохотом рубили дерево, расчищая путь. Я шел рядом с Горком Камнеломом. Его огромный боевой молот сверкал в отблесках пожаров, а хриплый голос отдавал команды, заглушая шум битвы.

— За князя! За Йена! — раздались крики, и я почувствовал, как внутри меня разгорается пламя. Отлично! Оно мне пригодится…

Мы миновали колья, с трудом поднялись по высокому берегу частоколу. Грок начал молотом крушить ворота, другие гномы тоже принялись рубить стены. Которые оказались хлипкими, с большими щелями и кое-где плохо вкопанные. И тут темные совершили ошибку. Они сами открыли ворота — скелеты, Пепельные Рыцари, Чревоглотцы — все они хлынули на нас, пытаясь отбросить обратно в реку.

Я был в самых первых рядах, мой Ас-Урум, казалось, жил своей жизнью, его лезвие рубило, резало, кололо. Я чувствовал, как ярость заполняет меня, придавая сил. Один удар — и доспехи Пепельного Рыцаря пробиты насквозь, рассыпались в пепел. Второй — и голова Чревоглотца, извергающая яд, отлетает в сторону. Фехтовать не приходилось — темные перли толпой, гномы дружно их резали, держа строй. Тем временем конница тоже выбралась на берег, начала рысью обходить форт.

Я же продолжал рубить Пепельных рыцарей. На скользком берегу это было делать нелегко, приходилось уворачиваться, парировать удары, постепенно продвигаясь к воротам. Харт, Велес, Первес — все они сражались отчаянно, нам нужно было ворваться в укрепления темных!

Главная угроза, как я и предвидел, исходила от Обсидиановых Колоссов. Эти гигантские твари, словно ожившие скалы, с грохотом пробивались сквозь ряды наших солдат. Их массивные молоты легко сокрушали ростовые щиты, а стрелы эльфов не убивали сразу — застревали в толстой шкуре. Один из них, огромный, с рунической короной на голове, прорвался сквозь ряды гномов, и его молот обрушился на отряд микенцев. Крики ужаса прорезали воздух, тела наших солдат разлетались в стороны, словно тряпичные куклы.

— Скорпионы! — крикнул я — Тащите их сюда через брод

Когда только это будет… Колосс был словно еж утыкан стрелами, в него всадили с полдюжины копий, но все бестолку, он сломал древки как спички и пер дальше, усеивая свой путь десятками погибших.

Я рванулся вперед, увернулся от удара молота, который мог бы стереть меня в пыль, и прыгнул в ноги. Мой меч ударил в трещину между обсидиановыми пластинами, прямо под коленом. Тварь взревела, начала припадать на одну ногу. Теперь вторая. Я обежал Колосса справа, еще один выпад. Вжик, хрясь… Гигант упал на колени, отмахнулся молотом. Меня спасли двое солдат, которые в этот момент решили ткнуть его копьем в рыло, попали под удар. Молот смел их на землю, они упали на меня. Раздались крики боли, на лицо брызнула кровь и… мозги. Я попытался выбраться из под тел, но тяжелые доспехи микенцев придавили меня так, что это стало нетривиальной задачей. Мне мешала собственная кираса, поножи… Ворочался под агонизирующими телами, пытался откатиться в сторону — все бестолку.

В тот же миг раздались глухие, протяжные звуки и сразу «Чпок, чпок»… Сразу несколько рук сдернули с меня микенцев, подняли на ноги. Это были гномы. Они же подтащили к соседнему берегу два скорпиона, которыми и завалили Колосса. Один болт пробил ему голову насквозь, второй попал в грудь.

Один за другим, твари падали. И это был переломный момент — конница ворвалась в недостроенный форт, началась резня. Ей мешал пожар. Стены уже полностью занялись огнем, башни тоже. Мы были вынуждены отойти к берегу, ждать пока все прогорит полность.

Отдельные схватки длились до самого рассвета. Когда первые, бледные лучи солнца пробились сквозь клубы дыма, освещая поле боя, мы стояли на пепелище среди тысяч мертвых тел. Победа.

Утро. Жаркое, пыльное… но такое долгожданное! Поле боя представляло собой ужасающее зрелище. Тысячи трупов, наших и вражеских, лежали на песке, перемешанные с обломками оружия, доспехов, телами темных из тех, что не рассыпались в прах. Потери были велики — взятие форта встало нам почти в целой полк. Погибло около девятисот пехотинцев и всадников. Примерно полторы сотни гномов и эльфов. Для последних это было весьма болезненно. Элдорн потребовал целую дневку, чтобы похоронить соплеменников согласно всем древним ритуалам. На самом деле нам всем требовался отдых.

Наши ряды поредели, и я видел в глазах своих солдат усталость, скорбь, но и гордость, и облегчение. Мы победили. Цена была высокой, но мы выстояли.

— Отнесите раненых в госпиталь целителям. — распорядился я, стирая засохшу кровь микенцев с лица — Горк, Харт, пойдемте смотреть лагерь демонов. Может чего ценного найдем.

По берегу лежали обвалившиеся катапульты, словно переломанные кости гигантов. Вдоль насыпи валялись кованые колёса, доски, изломанные подковы, пустые шлемы, наполовину утонувшие в пыли и пепле.

Тишина давила, даже птицы не летали. Только ветер, пробирающийся сквозь балки и чадящие остатки шатров.

— Всё сгорело, — глухо сказал Харт, стоявший рядом.

— Почти, — ответил я. — Но искать надо.

Военачальники разбрелись между завалов. Кто-то пинал копья, кто-то переворачивал доски. Изредка находили что-то — меч, половину щита, шлем, где внутри спеклась кожа. Доспехи почернели, как будто их вытянули из жерла вулкана. Металл треснул, кольчуги крошились от одного прикосновения.

— Годится только на переплавку, — пробормотал Горк, поднимая из земли обломок.

Я прошёл дальше, к краю выжженного поля. Там раньше стояли склады. Теперь — чёрные ямы, где пепел лежал толще снега. Один из офицеров попробовал копнуть — пепел обвалился, из-под него вырвался жар. Земля ещё «дышала огнем».

— Катапульты? — спросил я.

— В прах, милорд. Остались только камни. И пара гнутых ложементов.

Я кивнул. Всё, что создали в Инферно — ушло в дым. Его форт — ключ к защите темных земель — превратился в уголь.

И всё же меня не покидало ощущение, что под этим слоем мертвой земли что-то осталось.

Мы шли вдоль обгоревших стен, пока один из дозорных не крикнул, указывая пальцем куда-то. На южной окраине, у подножия насыпи, земля провалилась. Внутри — черная дыра с распахнутой крышкой. Типа погреба.

— Эй, кто там? — крикнул я, вытаскивая меч.

Ступеньки, деревянная обшивка коридора частично уцелела, а внизу, кажется, лежали бочки и какие-то круглые предметы. Первым спустилась охрана, потом я. Доски под сапогами скрипнули, но выдержали. Воздух стоял тяжёлый, спертый.

И там, в полумраке, я увидел лысого человека.

Он сидел у стены, сгорбившись, в сером балахоне, измазанном копотью. Лицо — худое, землистое, глаза светлые, выцветшие, будто выжженные изнутри.

— Кто ты? — спросил я.

Он поднял голову медленно, словно вспоминая, как это — смотреть на живых.

— Меня зовут Меридд Ар-Тор, — сказал он хрипло. — Алхимик из конклава трансмутаторов.

— Кого⁈ — не понял я

— Мы занимались превращению неблагородных металлов в золото, пытались создать эликсира бессмертия для Владыки Бездны

Ага, это они так Аша называют. Любопытно.

— Почему ты здесь, Меридд? Темные разбиты, мы победили.

— Я остался при складе — отвечаю головой за надзор за Черный прах. Когда пошёл огонь, я заперся внизу. Случайно не погиб.

— Что за Прах?

Он молча указал на бочки за спиной. Я подошёл ближе, провёл ладонью — поверхность шершавая, смолистая, пахнет серой и чем-то резким, едким. На крышке выжжено клеймо — сплетённые руны, знак алхимиков.

— Что это?

— Смерть, — тихо сказал Меридд. — Но управляемая. Владыка решил больше не полагаться на магию, обратил взор к нашему конклаву, который долгие годы пребывал в опале.

Он поднялся, шатаясь, подошёл к одной из бочек, открыл крышку. И я там увидел… порох!

— Однажды Владыка бродил по западным пустошам и нашёл там озеро, где вода шипела под дождём. В глубине тех мест земля дышала жаром, будто кто-то запер под ней дыхание самого солнца. Из трещин вырывались струи, не дым и не пар — и каждый, кто вдохнул хоть глоток, слышал в голове гул, похожий на далёкий гром.

Тогда Владыка сказал:

— Если гром можно заставить спуститься на землю, — его можно удержать в ладони.

Он поручил нам найти способ заключить этот гул в любой материальный предмет — не магией, не словом, а веществом. Долгие месяцы мы смешивали пыль, соли, уголь, камни, пока не получили нечто странное — не живое, не мёртвое, серое, без блеска. На воздухе оно выглядело безобидно, но при соприкосновении с пламенем будто вспоминало, что в нём заключён звук грома, и рождало взрыв — не магический, естественный.

Прах не зависит от чар, не подчиняется магии. Просто горит — но так, что рушит стены.

Я присел, дотронулся до крышки.

— И Аш знал?

— Он сам велел нам держать всё в тайне. Здесь, в погребе, хранилось более сотни зарядов для катапульт. Фитильных. Каждый — железный шар, начинённый смесью. Подрыв — с помощью фитиля. Мы не успели их применить. Когда лагерь горел, я боялся, что всё рванёт, но своды выдержали.

Харт потрогал Прах, присвистнул.

— Если это правда…

— То это ключ, — сказал я. — К Некрополису.

Меридд смотрел на нас устало.

— Владыка последнее время начал думать, что магия — ненадёжный союзник. Хотел дать демонам оружие, что не зависит от воли богов или источников. Мы почти закончили испытания. Вчера должны были стрелять по вашей армии.

Я подошёл ближе, разглядел его руки — чёрные от копоти, пальцы в ожогах. Не тварь, не изгой инферно. Просто человек.

Я протянул ему флягу с вином. Он выпил, дрожа.

— Мы вытащим эти бочки, — сказал я. — Разберёмся, как работают этот Прах. У нас есть свои катапульты.

— Осторожнее. Достаточно искры, чтобы всё превратилось в пепел.

Он посмотрел на меня, и впервые в глазах мелькнуло что-то живое.

— Не убивайте меня! Я покажу, как снаряжать шары Прахом, — сказал он.

Что же… У нас теперь есть оружие, которое поможет справится с демонами!

Глава 19

Дневка, которую я так надеялся провести в относительном покое, незаметно растянулась на целую неделю. Впрочем, слово «отдых» в тех условиях, в которых оказалась наша армия, было скорее издевательством, нежели правдой. Грязь, раненые, пронизывающий ветер, постоянная готовность к новым атакам Аша — все это не располагало к безмятежному сну или праздному безделью. Каждое мгновение этой вынужденной задержки было наполнено лихорадочной деятельностью, направленной на то, чтобы хоть как-то подготовиться к предстоящему маршу к Некрополису. В моей голове постоянно крутились мысли о тактике, о логистике, о том, как сохранить жизни людей, которые доверили мне свои судьбы.

Первым делом мы занялись испытанием «Черного праха» и тех самых «бомб Аша», что были найдены в его разгромленном речном форте. Меридд Ар-Тор, алхимик-трансмутатор, что перешел на нашу сторону, оказался не просто ценным источником информации, но и вполне компетентным инженером. Под его руководством кузнецы и солдаты быстро освоили принципы заполнения железных шаров взрывчатой смесью, и научились снаряжать ими наши катапульты. Я сам настоял на том, чтобы Меридд лично присутствовал при всех этапах, чтобы обучить гномов Горка. Именно из них я планировал сделать армейских «артиллеристов».

Испытания проводили на безопасном расстоянии от лагеря, на небольшом, пустынном плато, окруженном грядами холмов. Изрыли местность траншеями, соорудили несколько десятков деревянных мишеней, имитирующих укрепления и живую силу Аша. Атмосфера была напряженной. Я стоял рядом с Мериддом, Хартом, Фридрихом и Горком Камнеломом. Военачальники внимательно следили за каждым запуском, обмениваясь короткими, отрывистыми комментариями.

Первый запуск обернулся полным провалом. Катапульта с треском выплюнула железный шар, но тот, пролетев несколько десятков сажен, с глухим хлопком упал в песок, так и не взорвавшись. Меридд, худощавый и бледный, тяжело вздохнул.

— Несовершенство фитиля, князь, — прохрипел он, закашлялся. — Часто тухнут. Эта беда была еще и в испытаниях в Некрополисе. Аш казнил старшего алхимика, но не помогло.

Следующие десять снарядов оказались не лучше. Три из них не взорвались вовсе, два сдетонировали в воздухе, рассыпавшись бесполезными осколками, которая не долетела до мишеней. И лишь пять из них достигли цели, но даже тогда эффект был неоднозначным. Глухой хлопок, облако черного дыма, и лишь немногие чугунные фрагменты действительно поражали вкопанные мишени. Большая часть энергии уходила в воздух.

Я скрипнул зубами. Эта неделя, которую мы посвятили этим испытаниям, стала настоящим испытанием моего терпения. Каждый второй снаряд, по нашим подсчетам, оказывался бракованным, а из тех, что взрывались, далеко не каждый наносил желаемый урон. Мы удлинили фитили, чтобы бомбы гарантированно взрывались на земле и это частично помогло. Потом рискнули увеличить заряд. Эффект стал больше.

— Вряд ли мы можем полагаться на это оружие, Меридд, — сказал я, обращаясь к алхимику, чье лицо было покрыто слоем сажи. — Все слишком ненадежно. Если в решающий момент половина наших зарядов окажется бесполезной, это станет катастрофой.

— Я делаю все возможное, князь, — ответил он, его голос был полон искреннего отчаяния. — Состав праха требует точной пропорции, дайте мне неделю — я улучшу результат.

— Аш бы тебе его дал?

Алхимик замялся. Видимо вспомнил казненного начальника.

Фридрих, который до этого молча наблюдал, покачал головой.

— Железные шары, Йен, так себе идея… — заметил он — Они слишком тяжелы для наших катапульт. Канаты часто рвутся, станины трескаются. Они вообще не рассчитаны на такой вес и нагрузку. Мы не сможем пробить стены Некрополиса.

Я понимал, что он прав. Я смотрел на развороченное плато, на дымящиеся воронки, на бесполезные осколки чугуна, и остро, болезненно осознавал нашу проблему. Эти бомбы, хоть и были шагом вперед, не решали главной задачи. Глобально нам нужны были пушки. Желательно крупных калибров. Но где взять такие орудия? И как их доставить в Инферно? Это была задача, которая, казалось, превосходила наши возможности. Знал бы, что случится такая засада с пеплом и магией — озаботился бы.

— Меридд, — сказал я, повернувшись к алхимику, — продолжайте работать над составом. Попробуйте стрелять залпами. Чтобы шары попадали в одно место одновременно.

Алхимик кивнул, его глаза, до этого потухшие, на мгновение вспыхнули.

К счастью, помимо проблем с новым оружием, недельная задержка принесла и неожиданную, но весьма приятную удачу. Именно в эти дни на реке Эол начался нерест, и рыба под названием «шеша», ведомые древним инстинктом, устремились вверх по течению, чтобы отложить икру в верховьях реки.

Шеша — удивительная рыба. Размером она была чуть меньше локтя, с серебристой, почти прозрачной чешуей, которая на солнце переливалась всеми оттенками радуги, словно живое драгоценное ожерелье. У нее были плотное, обтекаемое тело и мощный, раздвоенный хвост, что позволял ей с невероятной скоростью преодолевать речные пороги. Отличала ее также ярко-красная полоса, идущая вдоль боков, словно кровавая нить, и большие, черные, как смоль, глаза. Мясо шеши было нежным, белым, с легким сладковатым привкусом, а ее икра, мелкая и оранжевая, считалась деликатесом.

Река Эол в те дни превратилась в бурлящий, серебрящийся поток. Вода буквально кишела рыбой, которая шла такой плотной массой, что, казалось, можно было ходить по ней, не замочив ног. Слышался постоянный плеск, шорох, всплески, когда шеша пробивалась сквозь течение, ее чешуя мерцала в бледном свете.

Сотни наших солдат выходили на брод, превратив свои копья в остроги — длинные шесты с несколькими острыми зубьями. Микенцы, с их врожденной ловкостью и опытом жизни у моря, оказались особенно умелыми в этом деле. Их движения были быстрыми и точными, они, словно роботы, умело орудовали острогами, вытаскивая одну рыбу за другой. Река буквально дарила нам свое богатство, и мы с радостью принимали этот дар. Я еще раз попытался обратиться к магии воды, прислушаться к источнику… Бесполезно!

Еще сотни солдат были заняты вялением и копчением шеши. Развешивали рыбу на специальных козлах, затем разводили костры из сухих веток, и густой, ароматный дым поднимался к небу, смешиваясь с запахом рыбы. Весь лагерь наполнился аппетитным, манящим ароматом. Это был поистине пир после сокращенного пайка, которым мы питались последние недели.

Я сам, наблюдая за этим процессом, чувствовал, как внутри меня медленно поднимается волна облегчения. Подобная удача была настоящим подарком богов. Это давало нам время, так необходимое для восстановления сил и подготовки к дальнейшему походу.

Однако я остро жалел о двух вещах. Во-первых, у нас было не так много соли, чтобы засолить всю икру шеши, которая, без сомнения, была бы ценным источником питательных веществ. Большая часть ее, к сожалению, была просто выброшена или съедена на месте, что было непростительным расточительством. Во-вторых, у нас не было из чего сделать сети. Если бы были сети, мы могли бы выловить гораздо больше рыбы, и процесс был бы намного эффективнее. Но даже острогами и дубинками нам удалось набить столько рыбы, что возы обоза были забиты ею с горкой.

За неделю мы смогли сформировать месячный запас еды для всего войска. Это было настоящее достижение, которое подняло боевой дух армии и дало нам столь необходимую передышку. Голод, который еще недавно был нашим главным врагом, отступил, и теперь мы могли сосредоточиться на главной цели.

За это время легкораненые успели поправиться. Тяжелораненых, которых мы не могли тащить с собой в земли Инферно, отправили в Вертан. Я опасался их отправлять, опасаясь нападения на обоз костяных гончих, которые еще недавно терроризировали дороги, но все прошло удачно. Маршрут, составленный эльфами, оказался безопасным, и отряд, сопровождавший обоз с ранеными, благополучно добрался до города. Об этом мне сообщил посыльный, который прискакал в день выступления к Некрополису. Он также принес хорошие новости: обоз не только без проблем дошел до города, но даже вышел обратно с запасом еды и оружия. Это было еще одним подтверждением того, что удача повернулась к нам лицом.

Наконец, все было готово. Армия, с пополненными провизией обозом, отдохнувшая и набравшаяся сил, стояла в ожидании. Ранним утром, под лучами тусклого восхода, мы выступили в путь, направляясь на юго-восток, к Некрополису, в самое сердце Инферно. Река Эол осталась позади, ее воды, еще недавно бурлящие от рыбы, теперь спокойно текли под первыми лучами солнца.

Дорога к логову Аша, к его столице, оказалась не такой, какой я ее представлял. Сначала она петляла по сухим, но относительно ровным холмам, покрытым редкими, чахлыми кустарниками, которые с каждым шагом становились все более мертвыми. Под ногами хрустел мелкий, черный песок, смешанный с вулканической пылью, и каждый порыв ветра поднимал над равниной клубы серой мглы, словно духи мертвых земель, танцующие свой безмолвный танец.

Постепенно пейзаж менялся, становясь все более зловещим, все более чужим. Мы вступали в страну мертвых, в земли, которые Аш своим присутствием изменил до неузнаваемости. Брошенные города, когда-то бывшие центрами жизни, теперь стояли, словно призрачные памятники прошлому. Их каменные стены были изъедены временем и пеплом, крыши обвалились, а окна зияли черными, пустыми провалами, словно глазницы мертвецов, безмолвно взирающих на нас. Улицы, занесенные черным песком, были пустынны, и лишь редкие, скрипучие звуки доносились откуда-то из глубины разрушенных зданий — скрип расшатанных балок, шелест пепла, который ветер гнал по мостовым. В воздухе витал запах серы и чего-то еще — гнилостного, тяжелого, отвратительного, словно сама смерть витала над этими землями.

Мы проходили мимо того, что когда-то было полями, но теперь представляло собой бескрайние, черные пустоши, где не росло ни травинки. Земля была потрескавшейся, сухой, словно выжженной изнутри. Из ее трещин вырывался тонкий, сизый дымок, а порой, вдали, можно было увидеть странные, кристаллические образования, которые мерцали тусклым, зловещим светом. Казалось, что сама земля здесь была живой, но эта жизнь была извращена, превращена в нечто иное — в живое, но мертвое, в часть Инферно.

Заброшенные деревни производили еще более тяжелое впечатление, чем город — их деревянные дома почернели от копоти и пепла, стояли, словно обугленные кости. Деревья, что еще недавно шумели листвой, теперь были голыми, скрюченными стволами, их ветви, покрытые тонким слоем черной пыли, казались скрюченными пальцами, протянутыми к небу в немой мольбе. Ни птиц, ни животных — ни малейшего признака жизни. Только ветер, несущий с собой пепел и мертвый шепот, проникал в каждую щель, в каждый дом, в каждое сердце.

Мои люди шли молча, мрачно глядя по сторонам. Мы видели следы Аша — глубокие, широкие колеи, оставленные его Адскими крепостями, обгорелые участки земли, где были временные стоянки его армии. И чем дальше мы продвигались, тем отчетливее становились эти следы, тем ближе, казалось, мы подходили к логову демона. Начали появляться и местные обитатели. Сначала мы встретили большой курган, похожий на муравейник. В нем были десятки ходов и сотни скелетов, «складированных» внутри. Они не двигались и не подавали признаков жизни, если такое определение вообще применимо к ним.

— Что будем делать? — спросил Грок на небольшом военном совете, который мы устроили на ногах рядом с курганом — Опробуем наше новое оружие?

— Нет — покачал головой я — В новом обозе были кувшины с земляным маслом. Вылейте несколько внутрь

Спустя четверть часа, густая, маслянистая жидкость, отливающая радужной плёнкой, залита в несколько дырок в кургане. Она не просто стекает — она впитывается в почву.

Внезапно земля под ногами вздрагивает. Из костяного навеса неподалеку с сухим щелчком высовывается змеевидное щупальце — хватает за ноги одного из гномов, что разливал масло. Я слышу крик боли, его товарищи бросаются на помощь. Взмахи топоров, щупальце отрублено. Но из других входов появляются новые. Ничего себе там внизу «спрут» живет…

— Поджигайте! — кричу я гномам. Один из них высекает кресалом искры, поджигает трут, бросает его на землю. Белое пламя бежит по следам жидкости, сливается в огненное кольцо и быстро охватывает весь курган. Щупальца бестолково мечутся, тоже загораются. После чего с оглушительным звукам лопаются, разбрасывая вокруг себя зеленые ошметки. Это еще больше усиливает пожар.

— Хорошо мы их поджарили — рядом потирает руки Харт — Может и с Некрополисом так получится?

— Сильно сомневаюсь — качаю головой я — Уверен, придется с ним повозиться.

Земля под курганом горит ещё полчаса. Когда пламя наконец стихает, от него остаётся лишь почерневший, дымящийся холм оплавленного стекла и спекшейся золы. Фосфоресцирующее свечение, которое появилось вместе с щупальцами, угасло. Тишина, наступившая после рёва огня, оглушительна.

— Двигаемся дальше! — даю команду я и мы идем вперед.

Наконец, после нескольких дней тяжелого, изнурительного марша, когда небо над головой стало еще более свинцовым, а воздух — еще более тяжелым, горизонт начал меняться. Вдали, сквозь пепельную мглу, начали проступать очертания гор. Они были огромными, суровыми, их вершины скрывались за низкими облаками, но их силуэты, казалось, прорезали самое небо. И среди них, возвышаясь над всеми, как темный, злобный бог, стоял он — вулкан Аша.

Его вершина, до этого скрытая, теперь отчетливо виднелась, извергая в небо густой, черный столб дыма. Этот дым, казалось, был живым, он клубился, извивался, поднимаясь все выше и выше, пока не растворялся в свинцовом небе. По его склонам, из трещин и расщелин, стекали тонкие струйки сизого пара, а иногда, в ночной тьме, можно было увидеть слабые отблески красного, словно в глубине горы билось огромное, злобное сердце. Вулкан дымился, он жил, и эта жизнь была жизнью Аша.

Мы остановились на краю выжженной равнины. Впереди, за километры от нас, возвышалась гора Аша — огромная, зловещая, полная скрытой ярости. А под ней располагался Некрополис. Дошли.

Глава 20

Я привстал на стременах, разглядывая город. Кобыла не хотела стоять на месте и недовольно фыркала. За моей спиной замерла вся армия — тридцать тысяч человек, гномов и эльфов, изможденных долгим походом, но готовых к последней битве. Воздух здесь был особенно тяжелым, густым, пахнущим серой, пеплом и чем-то еще, более мерзким — смрадом разложения, который, казалось, исходил из самого камня. Дерьмовое место. Сравнять бы все с землой, засыпать солью. Как римляне поступили с Карфагеном. Который должен был быть разрушен.

Стены Некрополиса производили впечатление. Они были какими-то нереально высокими, сложенными из огромных, грубо обтесанных блоков черного камня, каждый из которых весил не меньше наших осадных орудий. Они поднимались вверх, казалось, до самого свинцового неба, их зубцы, острые и неровные, походили на клыки какого-то исполинского, мертвого зверя. Через равные промежутки на стенах возвышались массивные башни, их вершины были увенчаны катапультами и баллистами.

Но самым ужасным было не это. Вся поверхность стен была украшена пиками. Сотни, копий, на каждой из которых, словно жуткие украшения, были надеты мертвые головы людей — мужчин и женщин. Их иссохшие лица, с пустыми глазницами, искаженными гримасами боли и отчаяния, безмолвно взирали на приближающуюся армию, словно пытаясь предупредить нас о том ужасе, что ждал нас внутри. Этот жуткий декор говорил о том, что Аш не просто хотел победить нас; он хотел сломить наш дух, посеять панику, заставить нас сдаться еще до начала боя.

На стенах, между пиками, я различал силуэты. Там стояли закованные в обугленные доспехи Пепельные Рыцари, их пустые глазницы светились тусклым красным. Рядом с ними, вытянутые, тощие фигуры скелетов, их костяные руки держали луки и копья. Иногда, среди них, я замечал массивные, неповоротливые Обсидиановые Колоссы. Последних было мало — мы их здорово проредили.

Это был живой город-крепость, каждый его камень был пропитан тьмой, каждый защитник был частью его ужасающей сущности.

Мы остановились в паре миль от стен, там, где выжженная земля переходила в каменистую пустыню. Мои военачальники, Харт, Фридрих, Элдорн Светозарный, Горк Камнелом, Велес, Первес, генералы Микении — все столпились вокруг, с постными лицами. Энтузиазма на них не было.

— Некрополис, — прохрипел Горк Камнелом, в его голосе слышалась неприкрытая злоба. — Проклятое место. Сколько живых существ тут сложило головы…

Едва мы успели перевести дух, как небо над нами внезапно взорвалось. Из плотной пелены черного дыма, что клубился над вулканом, словно черные молнии, пикировали Серокрылы. Сотни тварей. Их костяные крылья разрезали воздух с ужасающим визгом, оставляя за собой струи серой, едкой дымки. Они неслись вниз, не целясь в наши боевые порядки, а сразу же бросаясь на обоз, растянувшийся на многие мили. Аш решил нас прощупать.

— Бить залпами! — крикнул я, пришпоривая лошадь. Повоюем!

Серокрылы, словно хищные птицы, нацелились на самые уязвимые места — на повозки, доверху набитые провизией и, главное, бочками с водой. Аш знал, что вода — наш самый ценный ресурс, наша слабость. Он пытался лишить нас запасов, заставить страдать от жажды еще до того, как мы вступим в бой.

Первый удар пришелся на середину обоза. Серокрылы, с когтями, острыми, как бритва, рвали брезент, разбивали бочки, их пасти изрыгали ядовитую слизь, которая разъедала дерево и плоть. Лошади, испуганные внезапным нападением, ржали, вставали на дыбы, опрокидывали повозки, создавая хаос. Крики возчиков, визг тварей, грохот ломающихся колес — все смешалось в один ужасающий хор.

Мы были готовы к чему-то подобному. Элдорн Светозарный, предвидя подобную атаку, заранее выделил несколько тысяч эльфийских лучников для защиты обоза. Они были расположены на специальных повозках, которые мы переделали в мобильные башни, поднимающиеся над остальным транспортом. Когда Серокрылы ринулись вниз, эльфы встретили их градом стрел. Каждый выстрел был точным, смертоносным. Десятки тварей падали, их тела, пробитые стрелами, с визгом рушились на землю, рассыпаясь в пепел.

Рядом с лучниками располагались гномы Горка Камнелома. Их тяжелые скорпионы, установленные на тех же подвижных платформах, что мы использовали под Вертаном, работали без устали. Каждая мощная стрела пробивала костяные крылья Серокрылов, ломала их тела, заставляя их падать, оставляя после себя лишь дымящиеся куски. Некоторыми стрелами удавалось сбивать сразу по несколько тварей. Гномы кричали, ругались, но продолжали без устали стрелять и делали это довольно метко.

Аш не жалел своих порождений. Он бросил в атаку всех своих летающих тварей — не только Серокрылов, но и кару костяных драконов, чьи пасти изрыгали пламя. Они обрушивались на обоз волна за волной, пытаясь прорваться сквозь нашу защиту, лишить нас последней надежды. Бой был стремительным, яростным, казалось, что воздух дрожит от напряжения.

Я сам бросился к обозу, мой Ас-Урум пел свою песнь смерти, рассекая воздух. Драконы были сами опасными из всех — с ними я и вступил в бой. Рядом со мной сражались Харт, Фридрих, Велес, Первес — все они рубили, кололи, отбивались от наседающих тварей. Мы двигались вперед, стараясь прикрыть наиболее уязвимые участки, там, где вслед за драконами могли прорваться Серокрылы.

Наконец, после получаса непрерывного, яростного боя, атака Аша начала ослабевать. Потеряв сотни своих порождений, которые безжизненными грудами падали на землю, оставшиеся твари начали отступать. Они хаотично взмыли вверх, растворяясь в плотной пелене черного дыма, оставляя за собой лишь эхо визга и горький запах тлена. И тут я услышал:

— Грока убили!

Протолкался к концу обоза. Тут бились гномы. И против них были не только серокрылы, но и второй дракон. Именно его череп был разбит молотом Камнелома. Но увы, он успел достать Грока — ударом жала хвоста пробил доспех, ранил его. Но не насмерть — им уже занимались целители эльфов. Вот так и рождается боевое братство…

Мы выстояли. Обоз, хоть и понес потери, был цел. Несколько десятков повозок были повреждены, пару бочек разбиты, но большая часть провизии и, главное, наши драгоценные запасы воды остались невредимыми. Это была тактическая победа, которая, однако, далась нам высокой ценой. Сотни наших солдат погибли, их тела лежали на песке, растерзанные когтями и зубами тварей. Пострадали также и эльфы с гномами. Было много обожженных.

— Осмотреть территорию! — крикнул я. — Перевязать раненых, собрать погибших.

Мы начали осматривать поле боя. Элдорн Светозарный, с черным от копоти лицом, ввалившимися от усталости глазами, подошел ко мне.

— Аш не жалеет сил.

— Знаю, Элдорн. Но мы выстояли. А теперь займемся лагерем.

Мы выбрали место для лагеря в полутора милях от стен Некрополиса, прямо напротив его центральных ворот. Это была плоская, каменистая равнина, которая, хотя и была выжженной и бесплодной, давала нам открытое пространство, где враг не смог бы подкрасться незамеченным. Я хотел, чтобы Аш видел нас, видел, как мы готовимся к битве, видел, что мы не сломлены.

Наш лагерь, по моему приказу, начали строить по образцу римских каструмов. Это были древние укрепления, известные своей неприступностью и эффективностью. Солдаты, хоть и были измождены, работали быстро, слаженно. Тысячи лопат врезались в каменистую землю, выкапывая глубокий ров по всему периметру лагеря. Земля, извлеченная из рва, шла на насыпь, которая возводилась за ним, превращаясь в невысокий, но крепкий вал.

На вал мы завзели наши модифицированные укрепленные повозки, формируя плотный палисад. Разместили балисты, скорипионы, сделали самое важное — нужники! В центре лагеря располагались палатки военачальников, полевой госпиталь. Все подчинялось строгой военной дисциплине.

Я осматривал ход работ вместе с Хартом, Горком Камнеломом и Мериддом Ар-Тором. Алхимик, чье худощавое тело, казалось, состояло из одних костей, выглядел еще более изможденным, чем обычно. Его его лица была гримаса нервозности, и он то и дело оглядывался на Некрополис, словно ожидая нового удара.

— Князь, — обратился ко мне Харт — Где будем ставить батареи катапульты и баллист?

— Сейчас найдем, — ответил я, и мой взгляд скользнул по линии стен Некрополиса.

Мы отправились вперед, к самому краю нашего лагеря, туда, где простиралась выжженная равнина, разделяющая нас от вражеской крепости. Меридд Ар-Тор шел рядом со мной, он то и дело спотыкался о камни.

— Как думаешь, Меридд, — спросил я, — где лучше всего поставить катапульты?

Алхимик остановился, его глаза сузились, и он вгляделся в Некрополис.

— Только ворота, князь, — прохрипел он, указывая тонким пальцем на огромные, черные створы, которые казались выкованными из самой тьмы. — Защитные руны на стенах мертвы. Их магия иссякла, когда Аш решился на высшее заклятие с пеплом. Но сами стены…

Он покачал головой, тяжело вздохнул.

— Стены сложены из огромных каменных блоков. Каждый размером с небольшого быка. Разрушить их обычными снарядами просто невозможно. Даже бомбы с Черным прахом не смогут сделать в них пролом. Они лишь оставят царапины. Я видел их в действии, князь.

Я сжал кулаки, чувствуя, как внутри меня все закипает. Стены были неприступными. Значит, вся наша надежда — на ворота.

— Расскажи мне, Меридд, об Аше. Ты служил ему. Что он за существо? Болтают разное.

Алхимик вздрогнул, его глаза расширились, и он нервно огляделся по сторонам, словно боясь, что Аш услышит его.

— Аш не демон, князь, — прошептал он, его голос был едва слышен. — Он падший божок из другого мира. Его тамошние боги выкинули сюда, в наш мир. Он был изгнанником, принцем хаоса, чье присутствие само по себе было разрушительным.

Я нахмурился. Падший божок. Это объясняло его чудовищную силу, его способность изменять саму природу мира, его неуязвимость для обычной магии.

— И что? Местные стихийные боги оказались слишком слабы, чтобы противостоять ему?

Меридд кивнул:

— Именно, князь. Наши боги слабы, их сила привязана к непостоянным и непослушным стихиям. Но Аш не таков! Он совершенно чужд этому порядку. Он не подчиняется его законам. Он поглощает стихии, извращает. Наши боги пытались бороться с ним, но их силы таяли, как воск перед пламенем. Они не могли его изгнать, не могли его остановить.

— Но его заклинание «Разорванных Сердец»… — начал я, вспоминая слова Хранителя. — Пепел… он высасывает его собственную силу? Почему?

Меридд пожал плечами:

— Великое Заклинание Разорванных Сердец, которое он использовал, чтобы пробудить вулкан, было его величайшей ошибкой. Он хотел получить безграничную силу подземной магмы, но эта сила обернулась против него. Пепел, который извергал вулкан, отравляет все вокруг и магию Аша тоже. С каждым днем, с каждым часом он становится слабее. Его тело, его дух, его магия — все медленно, но верно истощается.

— Значит, если подождать, — прошептал я, — он сам умрет?

— Этого я не знаю, князь, — пожал плечами Меридд. — Если подождать…

Я посмотрел на Некрополис, на чудовищные стены, на мертвые головы на пиках. Мои люди устали, рыба нас пока спасает, но надолго ли? Да запасов воды не сказать, чтобы много.

— Ждать мы не можем, Меридд, — сказал я — У нас мало воды. Источники здесь, в этой выжженной пустоши, пока не удалось найти. Придется посылать обоз обратно, к Эолу, набирать в бочки. Но нет никакой гарантии, что он пройдет. Гончие Аша, серокрылы — будут ждать его. Мы можем потерять людей, провизию, а главное — время. Надо штурмовать.

Я снова посмотрел на Некрополис. Его ворота казались мне уязвимыми, несмотря на все их размеры.

— Меррид, — повернулся я к алхимику, — начинайте ставить катапульты. Цель — центральные ворота. Готовьте бомбы с прахом.

Увы, Аш знал о нашем новом оружии, о железных шарах, начиненных черным прахом. Он понимал, какую угрозу они представляют для его твердыни, и не стал ждать, пока мы успеем развернуть все свои осадные орудия. Едва первые катапульты и баллисты, собранные гномами, были выдвинуты на позицию в полумиле от стен Некрополиса, как оттуда прилетел ответ — нас начали обстреливать катапульты темных.

Две из наших машин, еще не успевшие произвести ни единого выстрела, с грохотом разлетелись на щепки. Глыбы обрушились на нас с неба, словно каменный дождь. Разрушительная сила их удара была существенной. Я видел, как массивные деревянные станины разлетались на части, калеча гномов. Куски дерева, металла и человеческой плоти взлетали в воздух, и крики боли сливались с грохотом обрушившихся конструкций.

— Назад! — закричал я, пытаясь перекричать хаос. — Всем в укрытие!

Солдаты, наученные горьким опытом осады Вертана, бросились врассыпную, прячась за валами. Свист в воздухе не прекращался, и новые снаряды, один за другим, обрушивались на равнину, поднимая столбы черного песка и пыли. Аш целился точно в нашу передовую батарею, демонстрируя не только свою дальнобойность, но и пугающую точность. Так уж ему был нужен этот черный прах⁇

Глава 21

В тот же день мы начали возводить укрепления для наших осадных орудий. Это была изнурительная, опасная работа, которая требовала не только физической силы, но и стальных нервов. Выжженная равнина, каменистая и бесплодная, не предлагала нам естественных укрытий, поэтому мы были вынуждены создавать их сами.

Сотни солдат и ополченцев, под руководством Горка Камнелома, принялись рыть траншеи. Земля здесь была твердой, как камень, перемешанной с осколками обсидиана, и каждый удар кирки отдавался болью в руках. Но люди работали без устали, их лица были покрыты пылью и потом, а мы даже не могли позволить себе походные бани. Откуда брать воду? Возить от Эола? Солдаты рыли глубокие, извилистые траншеи, достаточно широкие, чтобы в них могли укрыться расчеты катапульт, и достаточно глубокие, чтобы обеспечить защиту от обстрела. Затем, из земли, извлеченной из траншей, мы возводили брустверы — невысокие, но массивные земляные валы, усиленные камнями и обломками скал.

Каждая позиция для катапульты или баллисты становилась маленькой крепостью. Брустверы были толстыми, в несколько сажен шириной, и высокими, чтобы прикрыть механизмы от прямого попадания. На их вершинах мы укладывали толстые деревянные балки, переплетенные с мешками, набитыми землей. Это не могло защитить от прямого попадания тяжелого ядра, но могло ослабить его удар, а главное — защитить от осколков и мелких камней.

Работу осложнял постоянный обстрел. Едва какая-нибудь бригада показывалась на открытом пространстве, как из Некрополиса прилетали новые снаряды. В основном круглые камни размером с лошадь. Мы теряли людей, баллисты, инструменты. Несколько раз, когда они падали слишком близко, земля содрогалась, и траншеи обрушивались, погребая под собой солдат. Приходилось их откапывать. Но мы не сдавались. Каждый разрушенный участок тут же восстанавливался, каждая потерянная жизнь лишь усиливала нашу решимость. Это была битва на измор, битва за каждый пядь земли, за каждое укрытие.

— Князь, — обратился ко мне Харт, его лицо было покрыто пылью и потом. — Мы потеряли уже полсотни человек. И едва успели возвести четверть укреплений.

Я посмотрел на Некрополис. Его стены, казалось, насмехались над нами.

— Продолжайте, — я сплюнул вездесущую пыль, Мы не можем сдаться.

Наконец, спустя два дня тяжелой, изнурительной работы, большинство наших осадных орудий было укрыто. Брустверы возвышались над траншеями, а над ними, словно угрожающие пальцы, торчали длинные рычаги катапульт и баллист. Теперь мы могли ответить.

Я отдал приказ. Первым делом мы должны были заставить молчать баллисты Аша, расположенные на стенах Некрополиса. Именно они представляли наибольшую угрозу, их дальнобойность и точность могли разрушить все наши усилия.

Заместитель Горка — Дис Весельчак — лично руководил расчетами. Гномы, с их врожденным умением обращаться с механизмами, работали быстро, слаженно. Тяжелые рычаги катапульт взмывали вверх, а баллисты, натянутые до предела, издавали зловещий скрип. Первые ядра, начиненные черным прахом, взмыли в воздух. Я видел, как тлеют фитили в полете. Сработает ли? Цель была центральная надвратная башня. Разрушим ее — штурмовать будет значительно проще.

Десятки снарядов взмыли в небо. Они летели по широкой дуге, оставляя за собой тонкие струйки дыма, а затем, достигнув пика, устремились вниз, на стены Некрополиса. Взрывы были глухими, но мощными. Черные клубы дыма поднялись над башнями, и я видел, как часть зубцов рухнула, а одна из баллист, которая обстреливала нас последние два дня, с грохотом полетела вниз, разбиваясь на части.

Демоны, до этого уверенные в своей безнаказанности, забегали, пытаясь укрыться от огненного дождя. Но мы не останавливались. Залп за залпом, мы обрушивали на них свой гнев. Большая часть катапульты и баллисты Аша, до этого работавшие без устали, замолчали. Я подозвал к себе Меррида:

— Почему они стреляют в нас Черным прахом? У Аша остался же запас?

— Очень незначительный — покачал головой алхимик — Большую часть мы забрали к броду.

Как говорится, везет тому, кто сам везет. Это была наша большая удача. И теперь мы могли продолжать. Не сегодня — солнце уже коснулось гор, начало темнеть — завтра.

Сон после тяжелого дня навалился на меня вязким покровом, погружая в бездонные глубины забытья. Усталость последних недель, накопившаяся боль и горечь утрат, казалось, превратили мое тело в свинцовый груз, который опускался все ниже и ниже, сквозь слои мрака и забвения. Я не чувствовал ни холода ночи, ни приглушенного гула лагеря. Тотальная темнота, ни снов, ни кошмаров.

Но в этой пустоте, в этой абсолютной черноте, внезапно проявилось нечто. Сначала это было лишь слабое, едва уловимое тепло, мягкое, словно прикосновение летнего солнца к коже. Затем тепло усилилось, стало более осязаемым, обволакивая меня со всех сторон, проникая в каждую клеточку моего существа. Я почувствовал присутствие. Невидимое, неосязаемое, но несомненное. Оно не давило, не угрожало, но было настолько мощным, настолько древним, что моя душа, казалось, съежилась, признавая его безграничную силу.

Из этого тепла, из самой его сердцевины, начал проявляться силуэт. Он был соткан из колеблющегося огня, не жгучего, но ослепительно яркого, словно расплавленный янтарь, текущий в венах. Очертания были мужскими: высокими, могучими, но при этом лишенными каких-либо земных черт. Это был не человек из плоти и крови, а воплощение стихии, живое пламя, принявшее форму. Его лицо, если это можно было назвать лицом, было потоком света, и в нем не было ни глаз, ни рта, ни носа — лишь мерцающая, бесконечная глубина. Айран. Бог огня. Я узнал его.

Он не произнес ни слова. Его присутствие было безмолвным, но его воля, его намерение, казались кристально ясными. Он протянул ко мне руку. Рука была чистым огнем, но ее прикосновение было не обжигающим, а удивительно мягким, почти нежным. Я почувствовал легкий, но несомненный толчок, словно тонкая нить привязала меня к нему. Мое тело, до этого недвижимое, начало подниматься. Не физически, не в привычном смысле, а как-то иначе, будто я оставлял свою земную оболочку, становясь легче, прозрачнее.

Мы полетели вверх. Не было ни воздуха, ни земли, ни привычного неба над головой. Вокруг меня вихрились потоки света, чистые, прозрачные, не имеющие цвета, но наполняющие все пространство невыносимым, ослепительным сиянием. Мир, привычный мир с его горами, лесами и океанами, оставался где-то внизу, превращаясь в тусклое, синее пятнышко, которое быстро таяло в бесконечности. Звезды проносились мимо, не мигая, словно статичные точки на черном полотне, но наша скорость была настолько ошеломительной, что они казались размытыми, теряющими свою форму. Я чувствовал, как выхожу за пределы обыденности, за пределы того, что доступно пониманию смертных, погружаясь в нечто великое, бесконечное, пугающее и притягательное одновременно.

Ощущение собственного тела растворялось, превращаясь в легкий, эфемерный туман, который, однако, сохранял мое сознание. Я был чистым разумом, плывущим в потоке света, ведомый Айраном. Его огненная рука, все еще сжимающая мою, была единственной точкой опоры в этой невообразимой пустоте. Вокруг нас мерцали неясные, переливающиеся оттенки, словно тысячи радуг слились воедино, создавая причудливые, постоянно меняющиеся узоры. Это было путешествие сквозь само мироздание, сквозь материю и энергию, сквозь время и пространство. Мой разум не мог постичь всей сложности и грандиозности этого пути, но я чувствовал его важность, его судьбоносность.

Наконец, свет усилился, приобретая более мягкие, теплые оттенки. Скорость замедлилась. Мы остановились. Передо мной раскинулось нечто, что мое сознание, привыкший к земным образам, могло интерпретировать лишь как «божественное место». Это не было ни дворцом, ни храмом, ни городом. Это было пространство, сотканное из света, чистоты и древней, невыразимой силы. Воздух здесь был не воздухом, а квинтэссенцией жизни, наполненной ароматами, которых не существует в обычном мире — запахом весеннего цветения, свежести горного ручья, тепла летнего солнца, глубины звездной ночи.

В центре этого невообразимого пространства, словно сердце всего мироздания, бился Источник Жизни. Я это понял как-то интуитивно, мне никто ничего не обяъснял. Он был огромным, пульсирующим сгустком света, чистым, сияющим, наполняющим все вокруг своей неиссякаемой энергией. Его сияние было настолько ярким, что, казалось, могло ослепить, но при этом было мягким, успокаивающим, нежным. Вокруг него, в воздухе, словно живые нити, вились потоки чистой, первозданной магии, той самой, что давала жизнь всему сущему, что питала стихийные алтари и заклинания.

Но даже в этом совершенстве таилась ужасающая аномалия. Источник Жизни не сиял так ярко, как должен был бы. По его краям, по самой поверхности, расползались черные, гнилостные пятна, словно ядовитая плесень, разъедающая живую плоть. От него исходила легкая, едва уловимая вибрация, словно он дрожал в предсмертной агонии, готовясь в любой момент погаснуть. Инфернальная скверна. Она была осязаема, как холодный туман, ее смрад, тяжелый и отвратительный, перебивал все ароматы божественного места. Это была рана, нанесенная самой жизни, и ее вид был невыносим.

Вокруг Источника Жизни, в полукруге, сидели Боги. Четверо. Их фигуры были такими же эфемерными, как у Айрана. Они были похожи на тени самих себя, на угасающие звезды, чье сияние медленно, но верно тускнело. Они явно умирали. Вместе с Источником. Это было видно по их мерцающим, едва различимым очертаниям, по их поникшим, словно сломленным, фигурам.

Айран, бог огня, мой проводник, сел пятым. Его огненное тело, до этого яркое и сияющее, теперь тоже казалось немного тусклым, его пламя было менее интенсивным, его жар — менее обжигающим. Он был печален.

Я то ли стоял, то ли висел возле Источника, разглядывая богов.

Справа от него, едва различимая в потоках света, мерцала фигура Мереи, богини земли, природы и исцеления. Ее очертания были настолько бледными, настолько полупрозрачными, что, казалось, она вот-вот растворится в воздухе. Ее тело было сплетено из нежных, зеленых оттенков, из цветов распускающихся бутонов и мягкой, плодородной земли, но теперь эти цвета были тусклыми, выцветшими, словно увядающий цветок. Лицо, если это было лицо, было полно глубокой, невыразимой скорби, а глаза, цвета молодой травы, были потухшими, в них читалась лишь боль и отчаяние. Она была самой уязвимой, самой хрупкой из всех. Ее состояние было зеркалом умирающего Источника.

Рядом с ней, чуть выше, возвышался Эолмар, бог воздуха и ветров, покровитель рода Тиссенов. Его магию я сразу узнал, она была мне близка и понятна. Его фигура была высокой, стройной, сотканной из переливающихся серебристо-голубых вихрей, постоянно меняющих свою форму, словно легкое дуновение ветра. Длинные струящиеся волосы развевались в невидимом бризе. А вот глаза, цвета чистого неба, были полны бездонной грусти, но в них все еще читалась какая-то древняя, непокорная сила.

Слева от Источника, окутанная слоями тончайшего, почти прозрачного полотна, сидела Карифа, богиня судьбы, женской доли, пророчеств и возмездия. Ее фигура была закутана настолько плотно, что нельзя было различить никаких особенностей ее тела, лишь тонкие, изящные руки, сложенные на коленях. Лица тоже не было видно — его закрывал капюшон. От нее исходил невидимый, но осязаемый поток энергии, сотканный из тысяч тончайших нитей, переплетающихся друг с другом, словно древний, бесконечный узор. Это были нити судьбы, и я чувствовал, как они вибрируют, рвутся — окружающий хаос уничтожал порядок.

Последним, справа от Карифы, сидел Тримэй, бог воды. Его фигура была текучей, постоянно меняющейся, словно поток. Он был соткан из глубоких синих и изумрудных оттенков, а тело покрывало тысячи мелких, мерцающих капель, которые постоянно перетекали друг в друга, создавая причудливые узоры.

Первой заговорила Мерея. Ее голос был настолько слабым, настолько тихим, что я едва мог его различить. Это был шепот, похожий на шорох сухой листвы, на едва слышный вздох умирающего ветра. Слова ее были неясными, расплывчатыми, словно она пыталась говорить сквозь толщу воды. Я напряг слух, пытаясь уловить хоть что-то, но понимал лишь обрывки, отдельные слоги, лишенные смысла. Это было ужасно, потому что я осознал, что ее голос, ее сила, ее сама суть, исчезали, растворялись, как и Источник, к которому она была так сильно привязана. Я понял ее состояние. Она умирала. Она меня о чем-то просила, но о чем⁈

Я улавливал лишь ее отчаяние и скорбь других богов. У меня в сознании появились какие-то отрывочные образы — я видел гниющую землю, засыхающие деревья, черные ручьи, отравленные пеплом. Это было прощание с миром Мерея. Я отчетливо понял, что боги умирают вместе с Источником, что их силы иссякают, что они не могут больше защищать этот мир. Они были привязаны к нему, были его частью, и его гибель означала их гибель. Их лица, их формы, их сияние — все это тускнело, угасало, словно свечи на ветру.

Все слова застряли в горле. Мое сознание, хотя и бестелесное, было охвачено паникой. Что это значит для мира? Что это значит для нас? Что мне делать⁈ Видимо, последнее я все-таки смог как-то прокричать.

Боги начали говорить одновременно. Их голоса, до этого тихие и скорбные, слились в один, нарастающий гул, похожий на шепот тысяч голосов, на стон ветра в горах, на шум морского прибоя. Это была какофония звуков, смыслов, эмоций, которая обрушилась на мое сознание, пытаясь донести нечто важное. Я пытался уловить смысл и не мог.

Но некоторые вещи я все же смог понять, угадать, выхватить из этого хаоса.

— Аш… — пронеслось в моем сознании, слово, полное горечи и злобы.

— Отравлен… — последовал другой отрывок, сопровождаемый образом Источника, разъедаемого черной скверной.

Я понял. Аш своим пеплом отравил Источник Жизни. Он был причиной всего этого ужаса, всей этой боли, всей этой агонии. Я посмотрел на богов.

— Его смерть… — я попытался сформулировать следующий вопрос, — … поможет?

Боги посмотрели друг на друга. Затем, синхронно, они покачали головами. Нет. Не поможет. А некоторые лишь пожали плечами, их формы мерцали, и я уловил их внутреннее сомнение. Они не знали. Не были уверены. Скверна проникла слишком глубоко.

— Магия… Как вернуть магию?

И тут Айран, до этого молчавший, сделал движение. Он поднял свою огненную руку и указал куда-то вдаль, в глубину этого невообразимого пространства. Я увидел вулкан Аша. Он извергал новые порции пепла, магмы, а потом… просто взорвался, раскинув во все стороны пламя, гигантские пирокластические потоки.

Я хотел задать вопрос о вулкане и внезапно все исчезло. Без предупреждения, без прощания. Свет погас, все это исчезло, словно мираж, растворившийся в утреннем тумане. Я снова почувствовал себя свинцовым грузом, который падал вниз, проваливаясь сквозь слои мрака.

— Князь! Срочно просыпайтесь! — меня кто-то тряс за плечо — Тревога!!

Глава 22

Я резко сел в кровати, тяжело дыша. Вокруг была абсолютная темнота, лишь слабый свет одинокого фонаря пробивался сквозь щель в пологе шатра. В ноздри бил едкий запах пепла, смешанный с запахом сырой земли и полыни. Моя голова раскалывалась от боли, словно в ней гудел тысячеголосый хор, а в ушах звенел гул, похожий на далекое эхо землетрясения. Это было не сон. Это было видение. Жуткое, пророческое, ужасающее. И оно оставило после себя лишь одно. Невыносимую тяжесть на душе.

— Что случилось⁈

Над походной постелью стоял Харт. Он уже держал в руках мою кольчугу и поддоспешник.

— Нападения темных. Ничего не понятно, гномы разжигают костры.

Я быстро оделся, натянул доспех. За стенками шатра уже слышались крики и звон оружия. Я выбежал наружу, в свете разгорающихся костров увидел десятки серокрылов, что пикировали на позицию катапульт. Слева от них шел бой с костяными гончими. Твою дивизию! Отвлекающий удар и атака с воздуха… Серокрылы несли в лапах кувшины. И там оказалось земляное масло! Емкости, разбиваясь с глухим хлопком, разбрызгивали вокруг себя вязкую, горячую жидкость, которая мгновенно вспыхивала, освещая ночь зловещим оранжевым светом. Один за другим, кувшины падали на брустверы, на катапульты, на траншеи. Земляное масло, пропитывая дерево и мешки с песком, горело ярко и жарко, клубы черного дыма поднимались к небу. Наши катапульты, столь тщательно укрытые, теперь сами стали факелами, их массивные деревянные станины горели, их веревки рвались, а механизмы плавились.

Эльфы достаточно быстро наладили стрельбу залпами, гномы, без приказа, потащили вперед скорпионы.

Крики боли и ужаса сливались с визгом Серокрылов и треском горящих конструкций. Огонь распространялся быстро, пожирая все на своем пути. Расчеты катапульт, запертые в траншеях, горели заживо, их крики были ужасны. Те немногие, кто смог выбраться из огненного плена, были тут же настигнуты Серокрылами, чьи когти и пасти рвали их на части.

Но это было только начало. Едва мы отогнали Серокрылыов, как из темноты, со всех сторон, на наши укрепления хлынули Пепельные Рыцари. Их обугленные доспехи тускло мерцали в отблесках пожаров, а пустые глазницы шлемов горели красным пламенем. Они несли длинные, острые копья, и их целью были живые.

— Держать оборону! — кричал я, бросаясь к ближайшему участку, где уже кипел бой.

Я старался защитить своих людей был в первых рядах. Мой Ас-Урум пел свою песнь смерти, его лезвие рассекало воздух, прожигая обугленные доспехи, оставляя за собой дымящиеся раны. Пепельные Рыцари наступали плотной массой, они не чувствовали боли, не ведали страха, их единственной целью было убить. Я рубил, колол, отбивался, чувствуя, как силы покидают меня, как легкие горят от едкого запаха пепла и гари. Адский бой, хаос, крики, огонь, кровь.

Рядом со мной сражались Харт, Велес, Первес. Я чувствовал, как усталость накатывает на меня волной, как мышцы дрожат от напряжения. Большим подспорьем стали валы. Мы смогли встать плотным строем, наши копья были длинней, работали мы ими слаженее.

Бой длился до самого рассвета. Когда появились первые, бледные лучи солнца, мы стояли на руинах, окруженные тысячами мертвых тел. Победа. Но какой ценой?

Я стоял посреди этого кошмара, глядя на то, что осталось от наших осадных батарей, и чувствовал, как внутри меня медленно поднимается волна отчаяния.

Мои глаза скользили по дымящимся остовам катапульт и баллист. Почти все они были уничтожены. Массивные деревянные станины превратились в кучи обугленного дерева, канаты сгорели, механизмы расплавились, превратившись в бесформенные куски металла. Брустверы, которые мы с таким трудом возводили, были разрушены, их земляные валы обвалились, а мешки с песком превратились в дымящиеся угли. Траншеи были завалены обломками и телами, и над ними клубился сизый дым. Тысячи наших людей погибли в этом ночном аду, их тела лежали повсюду, обожженные, растерзанные, изуродованные.

— Почти все сгорели, князь, — прохрипел мрачный Дис Весельчак, его лицо было покрыто сажей и кровью, а взгляд был полон горечи. — Уцелели лишь две баллисты на крайнем фланге. Но они повреждены и им нужен ремонт.

— Но как серокрылы так точно вышли на наши позиции⁈

— Похоже, они видят в темноте

Я кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Потери были огромными, почти катастрофическими. Мы потеряли нашу артиллерию, нашу главную надежду на удачный штурм. Теперь у нас не было ничего, чем можно было бы разрушить стены Некрополиса или пробить его ворота.

И все же, в этой бочке дегтя, было одно светлое пятно. Чудом уцелел наш подземный погреб с запасом черного праха. Меридд Ар-Тор, трясущийся от страха, но все же живой, стоял рядом с нами, указывая на люк:

— Я уже попрощался с жизнью князь, князь, — прошептал он. — Думал, что дойдет огонь и все рванет

— Ну не рвануло же…

Бомбы были. Но как их использовать? Наши катапульты, способные метать их на стены, были уничтожены.

Мой взгляд скользнул по стенам Некрополиса, по его неприступным башням, по огромным воротам. Я вспомнил слова Меридда о прочности этих стен, о невозможности пробить их обычными снарядами. Взорвать их можно было только с близкого расстояния, только мощным зарядом, приложенным непосредственно к основанию. И тут меня осенило. Старая, забытая тактика, которую использовали древние саперы при осаде неприступных крепостей.

— Мы будем рыть подкоп, — сказал я, и мой голос прозвучал твердо, без тени сомнения, прорезая гнетущую тишину. — Подземный ход, ведущий отсюда, из нашего лагеря, прямо под стены Некрополиса. Там сложим все наши заряды и разом их взорвем.

На лицах военачальников промелькнуло удивление, а затем — понимание. Это был необычный план, опасный, изнурительный, но это был единственный шанс.

Дис мгновенно оживился:

— Подземную галерею⁈ Это мы можем, князь! Это работа для гномов. Но все займет время. А земля здесь твердая, это неделя, а то и две. И нам потребуется много опор.

— Разберем часть повозок. Вы должны копать в несколько смен, без остановки. Загородите повозками участок, натяните материю, чтобы со стен не было видно работ. И начинайте!

Два дня, наполненные неустанным трудом и постоянным напряжением, прошли в лихорадочном ритме подземной войны. Мои люди, особенно гномы, работали без отдыха. Каждое мгновение грозило обвалом, а на поверхности, в нашем лагере, я чувствовал, как силы покидают нас — продовольствия все меньше, вода заканчивалась. Правда последний налет темных оказался критичным для войск Аша — налетов Серокрылов больше не было, даже визуально рыцарей и прочих тварей на стенах города стало сильно меньше.

На третий день, когда усталость достигла своего предела, едва над горизонтом забрезжил тусклый, серый рассвет, примчались караульные — с севера шла колонна паладинов. Объявились островные маги.

Десять тысяч конных рыцарей длинной змеей выползали из-за холмов. Их тяжелые, полированные до блеска доспехи отражали скудный свет, словно тысячи маленьких зеркал. В отличии от микенцев и эскельцев, на шлемах паладинов развивались пижонские белые плюмажи. Вооружены они были длинными тяжелыми копьями, почти у каждого второго был заводной конь.

Во главе колонны ехал человек, чья фигура была окутана плащом из чистейшего белого шелка, расшитого золотой нитью. Я пригляделся — высокий, статный, с лицом, обрамленным короткой, ухоженной бородкой и проницательными, холодными голубыми глазами — это был не кто иной, как мессир Йен Вергелиус, глава Ордена Хранителей.

Всадники несли десятки знамен, на которых были изображены символы Островных Орденов: парящий орел, серебряный грифон, раскрытая книга, сияющий клинок. Они двигались единой, несокрушимой массой.

Вергелиус, едва достигнув нашего лагеря, не спешился. Его белоснежный конь остановился перед моей палаткой, и он, подняв руку в белой перчатке, обвел нас всех высокомерным взглядом.

— Князь Тиссен, — его голос был глубоким, раскатистым, полным снисходительности, — кажется, мы прибыли вовремя. Говорят, вы застряли под стенами Некрополиса?. И, как я вижу, потеряли все свои осадные орудия.

Я сжал кулаки. Его слова, полные надменности, резали по живому, задевали самолюбие.

— Мессир Вергелиус, мы были здесь задолго до вас. Мы сражались, когда вы отсиживались за проливом. И мы будем сражаться дальше, с вами или без вас.

Губы Инквизитора скривились в легкой усмешке.

— Уверен, что все так и есть, князь. Ваше упорство, несомненно, похвально. Но посмотрите на реальность. Ваши люди измождены. Ваша магия иссякла…

— … ваша тоже!

— Допустим. Но мы — сила. Мы — пришли сюда волей Единого, наша вера и наши мечи, который сокрушат любого демона.

— Раз уж вы, наконец, явились, мессир, — произнес я, едва сдерживая ярость, — то что же вы предлагаете?

Вергелиус откинулся назад в седле, его плащ из белого шелка развевался на ветру.

— Может мы обсудим это приватно?

— Прошу в мой шатер. Я соберу военачальников на совет.

— Предложение простое — уже в шатре, попивая мое вино, разглагольствовал Вергилиус — Не будем тратить время на эти ваши детские игры с подкопами. Немедленно атакуем. Мы привезли в обозе осадные лестницы. Как знал, что понадобятся. Штурм и уже завтра будем пировать в Некрополисе.

На военные совет пришел раненый Грок, он же первым и вступил в спор:

— Мессир Вергелиус, верны ли слухи, что островные маги, не веря в победу над Ашем, собирают огромный флот и планируют уплыть на другой континент?

Инквизитор резко повернулся к нему, его глаза сузились, а лицо стало холодным, словно высеченным из камня.

— Это ложь, гном, — в голосе прозвучала нотка угрозы. — Гнусная ложь, которую распространяют слуги Аша, чтобы посеять панику и раздор. Мы здесь, чтобы помочь. Мы всегда были на стороне света.

— Помощь нужна была, когда шла осада Вертана! — вспыхнул я. — Когда фессцы гибли тысячами, когда город голодал, когда мы боролись с его демонами, а ваша хваленая армия сидела за проливом! Где вы были тогда⁈

Вергелиус лишь снисходительно покачал головой:

— Мы бы не успели, князь. Пока мы собрали войска, пока переправились через пролив, пока дошли до Фесса — вы уже ушли дальше. Вы должны понимать. Война требует времени и подготовки.

Его слова лишь еще больше разозлили всех присутствующих — все понимали, что он врет нам в глаза, светлые ждали до упора, пока не стало ясно, чья возьмет и явились уже «на готовое». Начался гвалт, упреки… Я поднял руку, призывая к тишине:

— Значит, штурм Некрополиса завтра. Островные идут в первых волне.

По звуку трубы, тысячи спешенных паладинов, держа в руках лестницы, двинулись к стенам Некрополиса. Впереди шли отряды с мешками с песком и землей — они должны были закидать ров. И вначале все шло неплохо. Баллисты Аша мы сбили со стен, обстрел лучниками был умеренный.

Я стоял на небольшом возвышении рядом с Хартом, Фридрихом, Элдорном, Горком и Велесом, наблюдая за этим зрелищем.

Первая цель паладинов — ров перед Некрополисом. Он был глубоким, широким, заполненным какой-то жидкой грязью с неприятным, зеленым оттенком. Похоже яд. Рыцари, не сбавляя скорости, бросились к нему.

Едва первые ряды паладинов приблизились ко рву, как обстрел со стен Некрополиса усилился. Тысячи стрел, выпущенных скелетами-лучниками нашли свои цели. Паладины падали десятками, их доспехи не спасали от точных попаданий в незащищенные части тела. Кони, с ржанием, тоже валились на землю. Но островные не остановились. Они продолжали движение, не обращая внимания на потери, ведомые фанатичной верой и непоколебимой волей Вергелиуса. Следующие ряды, наступая по телам своих павших товарищей, начали засыпать ров мешками с песком. И было видно, что не все, сбросив свой груз, смогли отойти. Начинали качаться, падать. Надышались чем-то.

Впрочем, в нескольких местах удалось засыпать ров и даже поставить лестницы. Сотни паладинов, словно муравьи, поползли вверх.

— Не пора ли пускать микенцев второй волной? — поинтересовался Харт

— Пожалуй, что и пора — согласился я — Труби

Тем временем, на стенах палладинов их ждал новый ужас. Обсидиановые Колоссы. Они были мало уязвимы для обычного оружия, только несколько ударов копьями одновременно могли их убить. Один за другим, паладины, едва добравшись до вершины, натыкались на этих гигантов. Колоссы, не сбавляя скорости, сбивали рыцарей словно кегли. Те как тряпичные куклы, с глухим шлепком, падали вниз. Несколько темных тварей удалось убить, но картины это не меняло. Штурм захлебывался.

Паладины, что привыкли воевать в седле и чья храбрость была подкреплена лишь фанатичной верой, не могли противостоять Колоссам. Их ряды таяли, как снег под солнцем. А я не знал, что делать. Трубить микенцам отбой? Или гнать на помощь фессцев с гномами? Пока велел прикрыть островных эльфийскими лучниками. Обстрел уменьшился, под стенами стало более безопасно, но не на стенах. Там перелома достичь не удалось.

В конце концов, Вергелиус сам отдал приказ к отступлению. На поле боя остались тысячи мертвых тел, десятки сломанных лестниц. Запах крови и тлена витал в воздухе.

В нашем лагере царило уныние. Лица военачальников были бледными, в глазах стояло уныние. Мы видели эту резню, эту бессмысленную трагедию. Видели, как надежда, которую принесли паладины, рассеялась, как дым, оставив после себя лишь горькое чувство поражения. Лицо Вергелиуса было искажено гримасой гнева и отчаяния. Он подскакал к холму, на котором мы стояли, начал выговаривать:

— Почему подкрепления были отправлены так поздно⁈

— Потому, что у вас и так было достаточно людей внизу, их просто расстреливали! А вы не смогли зацепиться за стены! — вспылил в ответ я — Теперь понимаете, что легкой победы не будет? Мы тут уже месяц мучаемся.

Вергелиус еще что-то говорил про волю Единого, но я уже не слушал его. От островных одна головная боль — толку ноль.

Глава 23

Бойня, устроенная Вергелиусом и его паладинами, оставила глубокий, кровоточащий шрам на нашей и без того измученной армии. Тысячи мертвых тел, наших и островных рыцарей, лежали на песке возле стен, перемешанные с обломками доспехов и оружия. Я смотрел на это и остро жалел, что разрешил Инквизитору этот бессмысленный штурм. С другой стороны, а если бы я его не одобрил? Вергелиус погнал бы людей без моего разрешения. И это бы внесло дополнительный раскол в наши и так непростые взаимоотношения.

Пока паладины, чьи белоснежные доспехи теперь были заляпаны грязью и кровью, зализывали раны, их целители, хоть и с трудом, пытались спасти тех немногих, кто остался жив. Они тащили раненых с поля боя, их стоны сливались с хриплым кашлем и стонами. Тела павших, как и положено, готовились к погребению — солдаты рыли могилы. Я понимал, что если мы не возьмем Некрополис и не уничтожим Аша — Темные лорды демона вполне смогут поднять тела усопших и превратить их в зомби или скелетов. И кинуть опять их на нас… Хреновое посмертие!

Пока Вергелиус, сокрушенный собственным поражением, уединился в своем шатре, гномы Горка Камнелома работали без устали. Подземная галерея, которая должна была стать нашим ключом к Некрополису, медленно, но верно, продвигалась вперед.

Прошел день, другой и мне сообщили, что все готово. Вход был искусно замаскирован, скрыт за нагромождением камней и обломков повозок. Я спустился вниз по узкому, крутому спуску, который вел в недра земли.

Галерея была удивительна. Тоннель, прорытый в твердой, вулканической породе, был почти ровным. Его стены и потолок были аккуратно подперты деревянными балками, сбитыми из разобранных повозок. Воздух здесь был тяжелым, спертым, пахнущим сырой землей и потом. Я шел по узкому проходу, освещая путь фонарем, и каждый шаг давался мне с трудом, словно я продирался сквозь толщу вязкого, невидимого воздуха. Как бы тут не задохнуться… Я вспомнил идею с канарейкой в клетке, но где ее взять?

Лица гномов были покрыты пылью. Они работали в свете тусклых факелов. Их движения были точными, выверенными, каждый удар кирки отдавался глухим эхом в глубине земли. Я прошел мимо нескольких боковых ответвлений, где, по всей видимости, были расположены места для отдыха и склады.

Наконец, я добрался до конца галереи. Там, в самом ее сердце, располагалась большая каверна. Здесь, в ряд, стояли сотни глиняных горшков, каждый размером с человеческую голову. Они были доверху наполнены тем самым черным прахом, который Меридд Ар-Тор сумел усовершенствовать за последние дни. От горшков тянулись тонкие, длинные фитили, пропитанные каким-то медленно горящим составом, их концы были аккуратно собраны в пучок и выведены к входу в каверну. Я поежился. Если этот прах — аналог земного пороха, то я знал насколько он может быть непредсказуем.

Рядом с горшками, склонившись над ними, стояли Грок Камнелом и Меридд. Лицо Горка было измазано сажей, его седая борода была растрепана, он что-то выговаривал алхимику тыкая в какую-то бумагу с рисунком ходов. Тот согласно кивал. Меня заметили, мы собрались в центре каверны.

— Князь, — произнес Грок, его голос был тихим, но уверенным. — Все готово. Расчеты показывают, что ворота над нами. Последние горшки только что уложили.

— Такая концентрация праха, князь, — добавил Меридд, — способна обрушить любые постройки над нами. Это будет настоящее землетрясение!

Я кивнул, обводя взглядом их лица. Наконец-то у нас есть шанс.

Внезапно я услышал странный звук. Он был слабым, едва уловимым, но настойчивым. Скрежет. И потом глухие удары. Это был звук кирок. Откуда-то из глубины земли, прямо перед нами. Кто-то навстречу нам рыл ход. Кто-то знал, что мы здесь.

— Взрываем! — крикнул я, вытаскивая меч. — Всем покинуть галерею!

Гномы заметались. Их движения стали судорожными, лихорадочными. Меридд, с бледным, как мел, лицом, начал судорожно чиркать кресалом. Но было уже поздно.

С глухим, протяжным стоном, который, казалось, прорезал саму землю, одна из стен галереи, прямо перед нами, рухнула. Не просто обвалилась, а разлетелась в стороны, подняв облако пыли и мелких камней. Из пролома, словно из распахнувшейся пасти ада, посыпались скелеты и зомби. Их костяные руки сжимали ржавые мечи и топоры, их пустые глазницы горели тусклым, зловещим светом. Их было много, сотни, они хлынули в галерею плотной, неумолимой массой, ведомые единой, чужой волей. Надо отдать должно гномам. Они тут же перекинули щиты со спин, встали стеной.

— Бей! — крикнул я, снося голову ближайшему скелету Ас-Урумом. Его лезвие ярко вспыхнуло в полумраке, темные отшатнулись прочь. Но почти сразу опять поперли вперед.

Гномы, не раздумывая, бросились в бой. Их массивные боевые топоры и молоты с грохотом обрушивались на костяные тела нежити, разбивая их на куски. Зомби, с их гниющими телами и тупым взглядом, пытались прорваться, но гномы держали строй. Прямоугольные щиты, окованные железом, стали непреодолимой стеной. Я рубил, колол, отбивался, чувствуя, как ярость заполняет меня, придавая сил. Ас-Урум прожигал кости, рассекало гниющую плоть, оставляя за собой дымящиеся раны.

Темные давили массой. Их было слишком много, а галерея, узкая и извилистая, не позволяла нам маневрировать. Я видел, как падают гномы, и мы даже не могли вытащить раненых. Среди нападавших не было ни Пепельных Рыцарей, ни Обсидиановых Колоссов. Узкий проход просто не позволил бы им протиснуться, но и обычные скелеты были достаточно опасны.

— Князь! Уходи! — крикнул Грок. Он стоял в самом центре прохода, его огромный молот описывал смертоносные дуги, разбивая скелетов на куски. Рядом с ним, спина к спине, сражались два его товарища, их лица были искажены гримасами боли. — Поджигай фитили! Не медли! Это шанс хоть кому-то остаться в живых!

Я отступил, чувствуя, как внутри меня все переворачивается:

— Вы погибнете! — крикнул я

— Если они прорвутся и уничтожат мину, — ответил Грок, его голос был едва слышен. — Погибнет вся армия под стенами Некрополиса! Все! Уходи, князь! Уходи!

Я посмотрел на его лицо, глаза, полные решимости, и понял. Он был прав. Это была жертва, которую мы должны были принести.

— Прощай, Грок, — прошептал я, и эти слова были сказаны с тяжестью, которую я не чувствовал со времен смерти Марты.

Я бросился к фитилям, выхватил кресало у Меррида. Зажег трут, от него фитили. Огонь побежал к горшкам, я толкнул алхимика в сторону выхода из каверны:

— Бежим! Грок, ты будешь пировать на небесах!

— Обязательно буду, князь! — ответил Камнелом

Мы мчались по узкому тоннелю, за спиной слышался грохот битвы, крики гномов, звон оружия.

Внезапно Меридд споткнулся и с глухим стоном рухнул на землю. Я попытался его поднять, но сразу обхватить не получилось.

— Вставай!

— Я не могу… Подвернул ногу

Его тело, худощавое и изможденное, казалось неподъемным.

— Не получается, князь, — прохрипел он. — Оставьте меня. Бегите!

— Нет! — я знал, что не могу оставить его. Я все-таки смог закинуть на плечи Меридда и с трудом, спотыкаясь, потащил к выходу. Каждое мгновение казалось вечностью, каждый шаг — последним.

И тут раздался глухой, утробный грохот. Земля содрогнулась, тоннель затрясся словно припадочный, поднялось облако пыли и камней. Взрывная волна ударила меня в спину, сшибая с ног. Я упал, Меррид, вскрикнув, повалился рядом.

Я не помню, как мы выбрались наружу. Сначала мы просто лежали, чихая и кашляя. Потом поползли. В какой-то момент я почувствовал свежий порыв воздуха. Выход из подземного хода! Я поднялся, дернул за шкирку Меррида и мы вместе вывалились наружу. Кайф! Воздух, свобода… Я с трудом встал на ноги и первое, что увидел — левая часть ворот Некрополиса, массивные, черные створы, рухнули. И соседняя башня превратилась в груду обломков, из которых торчали искорёженные балки и разбитые камни. Огромный пролом зиял в стене, открывая путь внутрь, в самое сердце твердыни Аша.

Спустя секунду, до меня донеслись крики. Не крики ужаса, не крики боли, а крики радости, ликования. Вся наша армия, выстроившаяся на равнине, кричала, размахивала оружием, их голоса сливались в единый, торжествующий хор. Мы пробили стены Некрополиса.

Но я не чувствовал радости. Лишь горький, пронзительный холод в груди. Ради этого погиб Грок. Ради этого он пожертвовал собой, ради этого он отдал свою жизнь. Я посмотрел на бледного и трясущегося Меридда, который пытался подняться. К нам уже бежали Харт с солдатами.

Меня подняли на ноги, ощупали.

— Цел — коротко ответил я, нашел взглядом Диса. — Грок с парнями погиб.

Все застыли, неверяще глядя на нас.

— Темные прорвались в туннель. Камнелом прикрывал нас до последнего.

В глазах Диса появились слезы, он вытер их рукавом, произнес:

— Мы его откопаем, князь. И достойно похороним. Если хоть что-то осталось мы найдем. Даю слово!

Военный совет проходил быстро, в духе чрезвычайного положения. Мы собрались на вершине одного из холмов, в полумиле от пролома, под открытым небом, под тусклыми лучами утреннего солнца. Вергелиус, Харт, Фридрих, Элдорн, Велес, Первес, генералы Микении — все стояли вокруг меня, их лица были серьезными, они ждали приказа.

— Пролом сделан. Гномы ценой своей жизни, пробили нам путь. И мы не можем позволить себе потерять этот шанс.

— Второй штурм должен быть уже сегодня — тяжело вздохнул Вергелиус — Мы не можем ждать. Аш заделает пролом, если мы промедлим.

— Именно, — кивнул я. — Наши разведчики докладывают, что Колоссов и Пепельных Рыцарей на стенах стало значительно меньше. И Серокрылов тоже не видно. Там остались, в основном, скелеты и зомби. С ними мы справимся.

— Тогда чего мы ждем? — воскликнул Харт, его голос был полон нетерпения. — Приказывайте!

— Начинайте строить войска, — приказал я. — Готовьтесь к штурму. Первыми идут микенцы, за ними гномы и эльфы. Паладины сегодня в резерве. Разбирайте оставшиеся повозки. Из них сделаем большие передвижные щиты. Они прикроют нас от лучников Аша, пока мы будем входить в пролом.

Со штурмом возникла одна проблема. Войска уже построились, но я все медлил, не отдавал приказа. К воротам сходили разведчики и сообщили, что взрыв привел к провалу рва в том месте, где была каверна. И теперь туда сливалась жидкая грязь, что была вокруг Некрополиса.

Прежде чем атаковать, все это надо было заделывать. Сходу пройти там будет невозможно.

— Надо заделывать провал, — сказал я, обращаясь к Харту. — И как можно быстрее.

Сначала к провалу выдвинули сделанные щиты, затем начали заваливать его мешками. Начало штурма затягивалось.

И тут раздался крик: «Посол! К князю, идёт посол!»

Я прищурился. Из разрушенных ворот неспешно вышла черная длинная фигура Шеда. Да… Знакомые все лица. В руках он держал ветку какого-то сухого, пожухлого растения — жалкий символ мира.

Вергелиус, оседлавший своего жеребца, подлетел ко мне, его лицо было искажено гримасой ярости.

— Князь, это никаких переговоров с Темными! Мы не торгуемся с мертвецами! — прорычал он мне в лицо

— Хочу его послушать — проигнорировал я Инквизитора, повернулся к Харту. — Прикажи отвести его в мой шатёр. Сам проследи, чтобы нас не подслушивал никто.

Мне хотелось знать, что в голове у этого ублюдка.

Шаг за шагом, Шед пересёк поле, усыпанное телами. Он не демонстрировал ни страха, ни брезгливости. Только равнодушие. Я сел в кресло и не стал вставать, когда Шед зашел внутрь. Посол остался стоять, положив сухую ветку на походный стол.

— Говори, — я откинулся в кресле, скрестив руки на груди. — Что хочет твой хозяин, после того как мы проломили его ворота?

Шед слегка кивнул, словно одобряя мою прямоту. Его голос был ровным, даже монотонный.

— Князь Тиссен, я здесь, чтобы предложить не мир, а новый порядок. Вы и Аш — единственные, кто понимает, что происходит. Старые боги умирают. Они истончаются, их аура исчезает. Аш лишь ускорил этот процесс, чтобы не дать им утащить наш мир в небытие. Когда они умрут окончательно, Источник Жизни станет бесхозным. Его можно будет настроить на кого угодно и Аш знает как.

Шед сделал паузу, его глаза сверкнули, голос стал из монотонного фанатичным:

— Аш предлагает сделку. Вы поделите энергию этого Источника пополам. И станете новыми богами этого мира! Вы будете Богом Света, он — Богом Порядка и Воли. Условие одно: отступить от Некрополиса. Через месяц этот мир будет ваш. Моему Господину лишнего не надо. Он ценит в вас равного. Это единственная сделка, которая даст вам не просто победу, а бесконечную власть и могущество.

Всё это время я слушал его, не меняя позы, даже не моргнув. Сделка, которую он предложил, была одновременно грандиозной и отвратительной. Власть. То, ради чего гибли короли и начинались войны.

— Твои слова красивы, Шед, но я из мира, где подобные «новые порядки» всегда заканчиваются братскими могилами. Аш — это не Порядок и не Воля. Аш — это обман и предательство, замаскированное под спасение. Он уже пытался убить нас всех, включая тех, кто ему служил. Ты говоришь, что он ценит во мне равного? Нет, он боится меня, потому что я показал, что его сила конечна. И скоро мы поставим точку в этой мерзкой истории. Жирную!

Я подался вперёд в кресле, и его лёгкий скрип прозвучал в тишине шатра как выстрел.

— Мой ответ твёрдый: нет. Я не уйду. Я не торгую судьбой мира, а тем более — не торгую собой. Я пришёл сюда, чтобы покончить с ним. И я не уйду от Некрополиса, пока Аш не превратится в пыль. Передай ему это. И проваливай, пока я не позволил Вергелиусу вздернуть тебя на оглоблях.

Глава 24

Когда провал был засыпан и войска построены в боевом порядке, раздался грохот. И тут я увидел, что вулкан позади Некрополиса вновь начал извергать пепел. На этот раз он выбрасывал в свинцовое небо огромные клубы иссиня черный субстанции, которую трудно было назвать пылью или пеплом. Она медленно, но верно застилала горизонт, превращая тусклый рассвет в подобие бесконечной сумеречной ночи. Из жерла вулкана вырывались багровые отблески, словно в его глубине билось невидимое, злобное сердце, чье дыхание отравляло весь мир. Воздух стал еще тяжелее, еще гуще, и в нем явственно ощущался едкий запах чего-то непонятного металлического.

Рядом со мной грязно выругался Меридд. Он нервно поправил свои странные круглые очки, которые едва держались на его остром носу, и посмотрел на вулкан, словно ожидая, что тот вот-вот поглотит его целиком.

— Сказано Великое проклятие! — алхимик повернулся ко мне, он нервно закашлялся, прикрывая рот рукавом. — Это… это не просто извержение, князь. Аш пытается пробудить своего хозяина — Владыку Бездны.

— Кто это⁈

— Аш мелкий божок из другого мира. Но есть вселенский творец зла — Владыка Бездны. Он исторгает из себя хаос во все существующие миры. С момента сотворения сущего. Теперь и в наш тоже. Я чувствую эти эманации. Они разъедают реальность, первым падет вулкан. Он либо взорвется, либо…

Меррид пожал плечами. Все настолько плохо?

— Проклятие можно остановить?

— Любой темный ритуал можно развернуть. Вопрос как…

Я посмотрел на вулкан, затем на Некрополис, чьи черные стены, казалось, выросли из самой земли, становясь еще более зловещими в сгущающейся пепельной мгле. Аш пошел ва-банк.

— Трубите наступление.

Мы двинулись вперед. Армия, построившись в плотные боевые порядки, медленно, но верно, потянулась к пролому. Слева и справа от центральной колонны шли микенцы, их тяжелые щиты, украшенные изображением льва, сверкали в тусклом свете. За ними — пехота Западного и Восточного Эскела, копья подняты, клинки обнажены. Эльфы, легкие и грациозные, двигались по флангам. Они были готовы подавить обстрел со стен, но его не было. Там вообще было пусто. Потрепаные паладины Вергелиуса шли в резерве. Часть из них была оставлена охранять лагерь, где лежали раненые.

Когда мы приблизились к Некрополису, я увидел, что ворота, те самые, что были скинуты подземным взрывом, теперь выглядят очень странно. Точнее, выглядели их остатки. Обломки массивных створов, скрученные и оплавленные, торчали из земли, словно сломанные кости исполинского зверя. Но то, что осталось от ворот, та самая массивная арка, что обрамляла пролом, была… необычной. Настолько, что я не сразу понял, что именно меня так поразило.

— Меридд, — обратился я к алхимику, — что это за… странные врата? Они не из камня и не из дерева.

Алхимик поднял голову, его взгляд стал более сосредоточенным, и он, казалось, на мгновение забыл о своем страхе.

— Это… это не совсем ворота в привычном понимании, князь, — ответил он, его голос был теперь научным. — Это то, что осталось от гигантских троллей. Их кости, позвоночники… Останки этих тварей нашли здесь, возле вулкана, сотни лет назад. Аш приказал своим строителям использовать их.

Я вгляделся в материал, из которого были сделаны стены. Огромные, пористые блоки. Их поверхность была изъедена временем и ветром, но в некоторых местах я различал странные узоры, похожие на переплетенные волокна. Это как и ворота, тоже было отвратительное зрелище.

К нашему удивлению, обстрела со стен не было и после того, как первые отряды миновали ворота. Ни единой стрелы, ни одного снаряда не упало на наши головы. Возможно, Аш решил заманить нас поглубже, и уже там напасть.

За воротами открывалась первая и самая широкая улица. Она была названа, как пояснил Меридд, — Улицей Первых Стенаний. Моему взору предстало поистине ужасающее зрелище. По бокам улицы возвышались Костяные Шпили — тонкие, изящные башни, сложенные из отполированных, почти сияющих костей. Они поднимались вверх, казалось, до самого свинцового неба, их вершины были увенчаны острыми, как лезвия, выступами, которые, казалось, царапали тучи. Эти шпили, несмотря на свой зловещий материал, обладали какой-то причудливой, почти извращенной красотой. Они были символом власти Аша над смертью, его способностью превращать ужасное в нечто возвышенное.

Сама улица была вымощена черепами. Сотни, тысячи черепов, отполированных до блеска, словно мрамор, были аккуратно вмурованы в мостовую. Они были разных размеров — от крошечных, детских, до огромных, принадлежавших, по всей видимости, каким-то древним зверям или даже гигантам. Их пустые глазницы, казалось, безмолвно взирали на нас, отражая тусклый свет факелов, которые наши солдаты несли в руках — чем дальше, тем больше странное извержение вулкана вгоняло нас в темноту. Каждый шаг по этой улице был подобен шагу по могиле, и я чувствовал, как внутри меня медленно поднимается волна отвращения.

Прямо за воротами, наступающих встречала первая шевелящаяся баррикада из полуразложившихся трупов зомби, сцепившихся конечностями. Они не были просто мертвецами, наваленными друг на друга; они были единой, отвратительной массой, чьи гниющие руки и ноги переплетались, образуя плотный, почти непроходимый барьер. Их глаза, пустые и остекленевшие, смотрели прямо на нас, а изо ртов вырывалось хриплое, утробное рычание, словно они пытались говорить на каком-то древнем, забытом языке. Запах, исходящий от этой мертвой баррикады, был настолько ужасным, что валил с ног. Это был смрад гнили, разложения, серы и чего-то еще — кислого, едкого, от которого начинали слезиться глаза и сводило желудок. Он проникал в легкие, забивал ноздри, и я чувствовал, как меня медленно, но верно, начинает тошнить.

— Чтоб вы вечно горели в аду! — прохрипел Харт, его лицо было зеленым. — От этого запаха можно умереть!

Гномы, шедшие в авангарде, первыми столкнулись с этой стеной — они начали растаскивать баррикаду, пытаясь расчистить проход, но один за другим падали без памяти от ужасного запаха, их лица были бледными, а глаза закатывались.

— Меняйте их! — крикнул я, мой голос был хриплым. — Вторую смену! Быстрее!

Пришлось чаще менять отряды гномов, которые, несмотря на свою стойкость, не могли долго противостоять этой вони. Часть войск мы пустили по соседним улицам и крышам домов, надеясь обойти баррикаду. Эльфы, легкие и грациозные скользили по крышам, проводя разведку.

Сразу после того, как растащили баррикаду, случилась первая стычка. Из ворот одного из домов, прямо на улицу, выскочила группа Пепельных Рыцарей. Они сходу вклинились в наши порядки, попытались разрезать передовой отряд пополам. Микенские копейщики, закаленные в боях, быстро выстроились в плотную линию, встретили атаку рыцарей. С грохотом и скрежетом, Пепельные Рыцари врезались в строй, но не смогли прорваться. Микенцы, работая слаженно, как единый организм, пробивали доспехи, кололи в щели, и один за другим Рыцари падали на мостовую. Мне даже не пришлось вступать в бой. Вся стычка заняла не более пяти минут.

Пробившись через несколько перекрестков с новыми баррикадами из зомби, мы вышли на круглую площадь. Она была огромной, мощеной темными, отполированными плитами, в центре которой стояли семь каменных чаш. В них тлели угли, и их тусклое свечение, смешиваясь с испарениями от чаш, образовывало едкую, сизую пелену, которая разъедала глаза и горло. От этого дыма становилось трудно дышать, он проникал в легкие, вызывая жжение. От тысяч мелких черепов, аккуратно выложенных по окружности площади, исходил постоянный, едва уловимый шепот. Он был подобен шелесту сухих листьев на ветру, но в нем слышались отголоски древних, забытых слов, которые, казалось, проникали прямо в сознание, сея тревогу. Снова солдаты валились без сознания, пришлось торопить всех. Страшно подумать, какая газовая атака была бы если магия действовала в полную силу. Нам бы не удалось взять Некрополис.

— Меррид, почему ты помогаешь нам? — я повернулся к алхимику, ожидая, пока рассосется «пробка» из солдат на одном из перекрестков.

— Мне уже нечего терять, кроме той жалкой жизни, которую я пытаюсь спасти — пожал плечами Меррид — Я… я был Темным. Не магом в обычном смысле. Я был похищен еще ребенком, мне было лет шесть или семь. Меня воспитывали при Башне Власти, готовили. Моя судьба была стать погонщиком зомби или скелетов.

Мне стало любопытно. Большинство Темных Лордов — фанатики или аристократы. Предатели из княжеств. А вот алхимик прямо вырос в Инферно.

— Надо же… Погонщик…

— Пять или шесть лет. Потом мне пророчили место в кругу ближайших. Возможность стать Темным Лордом. Но я видел, что происходит с теми, кто поднимался слишком высоко. Мы все знали, что случилось с Валдисом…

Его голос дрогнул, и он опустил глаза. Валдис. Помню это имя. Амбициозный Темный Лорд, которого превратили в магического богомола… Это был явно урок для всех.

— Я понял, князь, что у Аша нет союзников, есть только инструменты, которые он использует, а потом выбрасывает. А тут в Конклаве алхимиков открылось место. Я знал, что там есть доступ к знаниям, которые Аш презирает — он ценит только силу. В их библиотеках и лабораториях я искал любые сведения о магии, об источнике… Но пока понял, что Аш — паразит. Он не стремится править миром в привычном смысле. Он хочет перенастроить саму основу бытия.

— Объясни.

— Алхимики изучали метафизику вещества и энергии. Они поняли, что магия этого мира — лишь энергия, пронизывающая ткань реальности. И что она идёт не от абстрактных богов, а от Источника, который Аш пытается сделать своим. Его цель — слияние с ним. Он хочет растворить себя в этом Источнике и стать новой, единственной реальностью.

Стоило нам миновать площадь и добраться до еще одной широкой улицы, как навстречу вышли огромные скелеты, в два человеческих роста, закованные в тяжелые, металлические латы. Их пустые глазницы светились тусклым, зеленоватым светом. В руках они держали длинные, острые копья и массивные, черные щиты, украшенные рунами. Которые, впрочем, были бледными.

— Аш, кинул в бой последний резерв — прокомментировал Меррид — Гвардию.

Начался хаотичный бой. Строй наших войск мгновенно распался, превратившись в разрозненные группы, где каждый сражался за себя. Скелеты двигались очень быстро, прикрывали друг друга Звон стали, крики людей, хриплые рычания скелетов — все смешалось в один, ужасающий хор. Эльфы, быстро оценив обстановку, отступили к центру площади, где, сплотившись, начали вести беспрерывную стрельбу накоротке. Их стрелы, тонкие и острые, пробивали латы, но не наносили значительного вреда гвардейцам. Удача улыбнулась гномам. Одному из гвардейцев молотом разбили ногу, он опрокинулся. И встать уже не смог — его кинулись добавить сразу десяток подгорных жителей.

И тут скелеты снова удивили. Они бросились на защиту павшего товарища. Люди, пытаясь сомкнуть щиты, оттеснить их, но их усилия были тщетны. Мы несли большие потери, наши ряды таяли, как снег под солнцем.

— Клин! — крикнул я. — Все за мной. Я выхватил Ас-Урум, кинулся вперед.

С десяток островных паладинов выстроились пирамидой позади меня. Мы сумели пробить стену гвардейцев, которые они выстроили вокруг павшего товарища. Началась резня. Окруженные со всех сторон, скелеты падали один за другим. Наконец, погиб последний. Я ему отсек голову. Глаза потухли, на поле боя повисла тишина. Может стоило затащить в город баллисты со стен? И расстреливать этих тварей издалека? Все мы крепки задним умом.

— Куда дальше? — поинтересовался я у Меррида, вкладывая Ас-Урум в ножны.

— Вон, видна уже цитадель — махнул он рукой вперед — Оттуда идет подземный ход к вулкану. Аш там. И лучше нам поторопиться — посмотри, что происходит с вулканом.

А с тем и правда, что-то было не так. Субстанция, которую он извергал, хаотично менялась в цвете, распространяя в стороны странные искажения.

— Пришли последние дни — к нам подошел Вергелиус, мрачно уставился в небо — Это Радуга адского демона! О ней сказано в наших священных книгах. Как только она появится — начнется Конец света.

Глава 25

Мы вырвались из западни узких улиц и проулков, вышли на широкую, площадь… с фонтаном. Он был сделан из мертвой головы тролля, из открытого рта которого извергалась какая-то зеленая субстанция. Я сразу запретил подходить близко — похоже это была очередная ловушка. Вот обдаст фонтан нас ядом… Мало не покажется. Отсюда, из самого сердца Некрополиса, открывался вид на Цитадель. Это было не просто здание, а живая, дышащая часть самой горы, естественным образом встроенная в скалы. Ее стены, гладкие и зеркально-черные, поднимались вверх, казалось, до самого свинцового неба, отражая тусклые отблески все более яростного извержения горы. Выскоие, остроконечные башни, напоминающие клыки чудовищного зверя, вонзались в пепельное небо, а между ними, словно мерзкое украшение, вились тонкие струйки сизого пара. На стенах было ни баллист, ни катапульт, лишь зубцы, острые, как бритвы, и выступы, похожие на обсидиановые шипы, готовые разорвать любого, кто посмеет приблизиться. Эта цитадель была воплощением неприступности, казалось, она была создана не для того, чтобы ее штурмовали, а для того, чтобы внушать ужас, ломать волю. Ворота, массивные, черные, с кованными рунами, были чудовищно огромными — еще больше, чем у самого города. Их створки, казалось, были вылиты из застывшей лавы, а на их поверхности извивались чудовищные, искаженные лики, чьи глаза, вырезанные из чего-то красного, горели тусклым, зловещим светом. Похоже, нас ждал еще один тяжелый штурм. И я даже не знал, как подступиться к этой «задачке». Видимо придется затягивать в город со стен баллисты и катапульты. Но как их тащить сюда? Придется сначала зачищать кварталы от нежити. Это займет неделю, а то и больше. Черт, черт…

Воздух на площади был тяжелым, удушающим, пахнущим серой, горелой плотью и чем-то еще, более отвратительным — смрадом чужой, извращенной жизни. Извержение вулкана усиливалось, и каждый новый толчок отдавался в земле, заставляя дрожать не только Цитадель, но и наши ноги. Вдали, над вершиной горы, клубились огромные клубы иссиня-черного дыма, которые уже начали окрашиваться в багровые, оранжевые и даже фиолетовые оттенки — проклятая Радуга Адского Демона, предвестник Конца света, о котором говорил Вергелиус. Меридд, прижавшись к стене, нервно поправлял свои очки, его лицо было землисто-серым, а глаза расширены от ужаса.

— Он пробуждается, князь! — прохрипел алхимик, его голос был едва слышен на фоне грохота. — Владыка Бездны пробуждается! Аш… он почти достиг своей цели!

— Да, что он думает делать с этим Владыкой⁈

— Начнет с того, что скормит ему местных божков, потом отдаст источник. Владыка его выпьет, усилится. Сделает Аша своим слугой.

— Так себе план…

— Тоже так думаю. Но у Аша нет выхода.

Я посмотрел на Цитадель. Надежды пробить ее стены не было. Ни одна из наших бомб с черным прахом не смогла бы нанести ей сколь-либо значительного урона. Штурм обернулся бы бессмысленным самоубийством. Вся наша армия просто погибла бы здесь, у подножия этой черной крепости, так и не добравшись до Аша. И я остро, болезненно осознал, что у меня нет выбора.

Я уже открыл рот, чтобы отдать о поиске обходного пути, о любом другом варианте, который мог бы спасти жизни моих людей, но тут же с глухим, протяжным скрипом, огромные ворота Цитадели, те самые, что казались неприступными, медленно распахнулись. Они открылись наружу, обнажая черную, непроглядную темноту, из которой веяло жаром и смрадом.

Я замер. Не только я. Вся армия внезапно затихла. Тишина на площади стала оглушительной, прерываемой лишь грохотом вулкана и стуком наших сердец. Открытые ворота Цитадели. Это было… невозможно. Ловушка? Или что-то еще?

И тут из этой непроглядной темноты, ковыляя, вышло чудовище. Скрученное, изломанное…. Это был гигантский богомол, его тело, сложенное из черного, блестящего хитина, было размером с лошадь. Шесть тонких, остроконечных лап цеплялись за землю, их кончики были острыми, как лезвия, но одна из передних лап была сломана, неестественно вывернута.

— Валдис! — выдохнул Меррид

— Убить его? — спросил один из эльфов рядом

— Боюсь, стрелы ему не причинят вреда

Голова Валдиса, треугольная, с огромными, фасеточными глазами, переливалась всеми оттенками зеленого, а челюсти, усеянные острыми, как бритва, зубцами, хрипло скрипели. На груди, в центре хитинового панциря, тускло светился какой-то странный рунный узор.

Зачем он открыл ворота? И как?

— Князь! — прошептал Харт, его рука легла на эфес меча. — Это ловушка!

— Похоже на то. Готовимся к бою! Гномов вперед.

Внезапно Валдис с глухим, протяжным скрипом, который, казалось, был выдохом боли, медленно опустился на пять оставшихся лапы склонив свою треугольную голову. Это был жест подчинения. Отвратительный, унизительный, но несомненный.

— Добро пожаловать, князь Йен, — прозвучал металлический голос Валдиса. Он был низким, шипящим, лязгуещим — Я ждал тебя.

Я подошел ближе, увидел внутри ворот несколько мертвых Пепельных Рыцарей, их обугленные доспехи были измяты, а тела неестественно изогнуты. Рядом с ними — груды костей, оставшихся от скелетов, остовы тварей белели на черном камне. Валдис. Это он. Он убил их.

— Зачем ты это сделал? — спросил я. — Зачем открыл ворота?

Огромная голова богомола медленно поднялась, его фасеточные глаза смотрели прямо на меня, и в их глубине, казалось, мелькнула какая-то странная, мучительная боль.

— Аш… мучил меня— прошипел Валдис. — Он заточил меня в темницу, пытал, превратил меня в это… чудовище. Я едва сумел сбежать. Моя душа… она жаждала мести. Я напал на его охрану у ворот и открыл путь. Чтобы ты мог уничтожить демона.

— Говорят, он божок из другого мира

— Это правда. Когда он попал сюда и еще не набрался энергии — он стал демоном. Но теперь, после призыва Владыки Бездны, кто знает, кто знает…

— Чего ты хочешь?

— Вернуть обратно свое тело! У меня есть его магический слепок, но нужна энергия.

— Я подумаю. Ничего не могу обещать. Где Аш? — спросил я, мой взгляд скользнул по открытым воротам, в черную пасть Цитадели. — Он внутри?

Валдис медленно кивнул, его сломанная лапа задрожала.

— Он в самом сердце вулкана, князь. Он пытается завершить ритуал. Туда идет несколько ходов, но они оба засыпаны обвалами несколько дней назад. Аш, должно быть, понял, что его время истекает, и сам вызвал эти обвалы, чтобы никто не смог к нему добраться. Пробиться туда будет невозможно. И через жерла вулкана тоже пройти нельзя, он начал извергаться с новой силой. Магма… она повсюду. Но я… я знаю тайный подземный ход. Тот, о котором Аш не знал. Он ведет прямо в сердце вулкана.

Я посмотрел на Цитадель, на черную, дышащую жаром пасть, на открытые ворота. Тайный ход. Единственный путь. Это было безумие. Полнейшее безумие. И я знал, что у меня нет выбора.

— Веди, — сказал я, и мой голос прозвучал твердо, без тени сомнения. — Веди нас к Ашу.

Внутри, Цитадель оказалась еще более ужасной, чем снаружи. Воздух был тяжелым, спертым.

Наши шаги гулко отдавались в огромном зале. Высокие, сводчатые потолки были усеяны острыми, как лезвия, сталактитами из черного обсидиана, а по стенам стекали тонкие струйки какой-то маслянистой, светящейся слизи, которая медленно, но верно разъедала камень. В свете факелов я различал причудливые, гротескные узоры, вырезанные на стенах — это были изображения страданий, агонии, искаженных лиц, чьи глаза были полны вечного ужаса. В некоторых местах стены, казалось, пульсировали, словно живые, а по их поверхности пробегали тонкие, светящиеся прожилки, похожие на вены. Я хотел спросить, что все это значит, но не решился. Может лучше и не знать. Было такое ощущение, что в стены вмурованы какие-то люди. А может и нелюди.

Валдис ковылял впереди, его сломанная лапа скрипела при каждом движении, а фасеточные глаза метались по сторонам, словно он сам опасался того, что ждало нас внутри. Он вел нас по широкой галерее, полы которой были вымощены огромными, черными плитами. Я начал слышать как от стен доносился слабый, едва уловимый шепот, который, казалось, проникал прямо в сознание, сея тревогу и отчаяние.

Справа и слева от нас, из темноты, виднелись глубокие ниши, из которых доносились странные звуки — хриплое дыхание, скрип костей, бульканье какой-то жидкости. Я заглянул в одну из них. Внутри, в полумраке, располагались алтари — массивные, черные плиты из обсидиана, покрытые застывшей кровью и странными рунами. На них лежали, прикованные цепями, полуразложившиеся тела, их руки и ноги были неестественно вывернуты, а изо ртов вырывалось хриплое, утробное рычание. Эти тела были еще живыми, но их сознание было разрушено, а души искажены. Они были вечными жертвами, чьи страдания питали эту Цитадель, ее чудовищную магию.

— Алтари Страданий — равнодушно пояснил Валдис — Тут Лорды делали новые образцы темных тварей.

В углу, в одном из залов, я увидел нечто, что заставило меня содрогнуться. Это был огромный, пульсирующий шар из какой-то полупрозрачной, гнилостной субстанции. Внутри него, словно в аквариуме, плавали части тел — отрубленные головы, руки, ноги, их плоть медленно, но верно разъедалась какой-то кислотой. Из шара исходил едкий, тошнотворный запах, от которого слезились глаза. Это была живая лаборатория Аша, место, где он создавал своих чудовищ, где он экспериментировал со смертью и разложением.

— А это Сфера Разложения — пояснил «богомол» — Тут мы создавали высших зомби. Не очень удачный эксперимент.

Адский шепот в голове усилился, я почувствовал, как у меня буквально разрывается голова. Первым не выдержали эльфы. У них начала из глаз течь кровь, ко мне подошел Элдорн Светозарный. Он тоже прижимал к носу тряпку, испачканную красным.

— Князь! — мы не можем идти дальше — Это место проклято и отравлено страданиями. Нужна какая-то магическая защита.

— У меня ее нет — развел я руками — Возвращайтесь обратно на площадь. Ждите меня.

Потом начали падать люди и гномы. Их просто не держали ноги. Они хватались за головы, катались по полу. Горк с Дисом решили тоже возвращаться. Харт и генералы микенцев держались дольше всех. Просто на упорстве. Но и они не выдержали.

— Как же ты пойдешь дальше один, князь? — Харт был так бледен, что краше в гроб кладут.

— Почему один? Со мной Меррид и Валдис.

— Я бы не доверял им. Особенно последнему

— Выбора то у нас нет. Слышишь грохот?

Вулкан был все ближе, пол уже ходил ходуном.

— Слышу

— Владыка Бездны близок. Надо остановить Аша.

Ушли обратно на площадь и люди.

Коридор вильнул, мы вошли в большой зал с помостом. На нем стоял странный трон. Он был сделан из переплетенных, застывших трупов. Кого только среди них не было. Люди, эльфы, гномы…

— Что это за место, Валдис? — спросил я, мой голос был хриплым. — Что за ужасы ты здесь видел?

Огромный богомол остановился, повернулся ко мне.

— Это… это его тронный зал, князь, — прошипел Валдис. — Место, где он вершил свои суды. Где он изобретал свои… творения. Он часто запирал меня здесь, чтобы я видел, что происходит с теми, кто осмеливается ему перечить. Он… он любит наблюдать за страданиями. Он купается в них. Они дают ему силу.

Аш! Он за все это заплатит.

Мы прошли еще несколько галерей, и каждая из них была хуже предыдущей. В некоторых местах стены были покрыты странными, пульсирующими наростами. В других — из потолка свисали огромные, мясистые щупальца, которые медленно раскачивались, словно живые, и их кончики, усеянные сотнями маленьких присосок, казалось, ждали своей жертвы.

Наконец, Валдис остановился перед небольшой, почти незаметной щелью в стене. Она была прикрыта массивной, железной плитой, на которой были вырезаны древние, забытые руны.

— Здесь, князь, — прошипел он. — Это тайный ход. Он ведет прямо в сердце вулкана. Ты готов?

Я повернулся к Мерриду:

— Ты не обязан идти с нами.

— Не обязан, но пойду — алхимик поправил на плече сумку, которую тащил от самых ворот. Интересно, что у него там?

— Идем, — сказал я. — Покончим с этим раз и навсегда.

Тайный ход оказался узким, низким, извилистым. Мы двигались по нему, согнувшись в три погибели, освещая путь фонарем, который Меридд держал в руках. Валдис, с его сломанной лапой, двигался медленно, но уверенно, его фасеточные глаза, казалось, видели в полной темноте. Воздух здесь был нестерпимо горячим, влажным, пропитанным запахом серы, пепла. Извержение вулкана усиливалось, и каждый новый толчок отдавался в стенах, заставляя их дрожать, а мелкие камни сыпались с потолка.

— Надо спешить, князь, — проскрипел Валдис.

Я чувствовал, как пот стекает по моему лицу, как легкие горят от каждого вдоха. Мой Ас-Урум, казалось, тоже чувствовал близость опасности. Он пульсировал в моей руке, его лезвие светилось тусклым, серебристым светом, рассеивая тьму. Голоса и шепот в голове усиливался все больше и больше, у меня тоже начала течь кровь из носа.

Внезапно Валдис остановился. Его огромное тело напряглось, а фасеточные глаза уставились на стену, которая, казалось, была обычной, ничем не примечательной.

— Они здесь, — прошипел он. — Слуги Аша. Он знает, что мы идем.

Сразу из двух каверн поперли гигантские лиловые пауки со множеством глаз. Из их хелицеров сочилась какая-то густая, черная слизь, которая, касаясь земли, тут же прожигала в ней дыры. Пауки двигались быстро, их лапы скребли по стенам, издавая пронзительный, металлический визг.

— Бейте! — крикнул я, размахиваясь Ас-Урумом.

Глава 26

Пауки бросились на нас, их лапы мелькали, как лезвия. Ас-Урум, словно живое серебро, вспыхнул в руке, рассекая горячий, влажный воздух. Первый удар пришелся на ближайшего паука— его лиловый хитин раскололся со звонким треском, и тварь, издав пронзительный визг, рухнула на землю, ее многочисленные глаза потускнели. Из раны хлынула густая, черная жижа, тут же разъедающая камень. Меня чуть не вывернуло от запаха разложения и тлена. Второй паук метнулся плюну в меня ядом. Я увернулся, едва успев поднять меч, и его ядовитая слизь шипящим потоком пронеслась мимо, оставляя на стене дымящийся след. Ас-Урум прошел сквозь его лапу, разрубая ее пополам, и паук, потеряв равновесие, закрутился на месте. Вжик, вжик, уноси готовенького… Надо прорываться.

— За мной! — крикнул я, толкая Меридда вперед.

Валдис, несмотря на свою сломанную лапу, оказался неожиданно ловким. Он, словно молния, метнулся к оставшимся паукам, его огромные, острые конечности рубили и кромсали, почище бензопилы. Богомол, похоже, наслаждался этим хаотичным танцем, мстя за свои мучения. Его тело, когда-то поглощенное тьмой Аша, теперь было оружием, направленным против нее. Пауки, не ожидавшие такой ярости дрогнули. Несколько из них были разорваны на части, их хитиновые панцири трещали, а тела рассыпались. Наконец, они иссякли — путь был свободен.

Мы бежали по расширевшемуся тоннелю, и каждый шаг приближал нас к жерлу вулкана. Жар становился все сильнее, воздух обжигал легкие, а гул, доносившийся откуда-то сверху, нарастал, превращаясь в утробный рокот. Пол под ногами дрожал, с потолка сыпались мелкие камни, навстречу летел знакомый горячий. Коридор еще больше расширился, превращаясь в огромную каверну. Она была круглой, словно выжженный изнутри череп, а ее стены пульсировали багровым светом, отражая бушующую внизу магму. Из центра каверны, из огромной, черной расщелины, в небо вырывался столб раскаленного дыма и огня. Это было жерло вулкана.

Прямо на краю расщелины, на огромной базальтовой плите, стоял Аш. Он изменился до неузнаваемости. Его тело сильно почернело, сплавилось в какой-то панцирь. Стали еще больше рога на голове, крылья, сотканные из теней, раскинулись за спиной, подрагивая в потоке горячего воздуха. Глаза его светились, как два раскаленных солнца. Он был олицетворением силы и ярости вулкана, и его присутствие подавляло.

Перед ним, на коленях, замерли Темные лорды. Все пятеро, скованные магией, стояли перед ним, вытянув руки. Их тела были иссохшими, бледными, из них, казалось, вытянули всю жизнь, превратив их в пустые оболочки. Одним за другим он отрывал им головы, сбрасывая в вулкан. Тот отвечал каждый раз новым всплеском.

— Он сейчас закончит ритуал! — Меррид не дожидаясь нас выскочил из прохода и понял, что натворил. Аш нас увидел, взмахнул крыльями, приподнявшись над полом. Взвизнув, алхимик рванул обратно, за наши спины. Деваться было некуда, мы вышли ему навстречу, расходясь в разные стороны. Демон пинком скинул оставшихся Лордов в жерло, начал приближаться. На его лице появилось что-то вроде ухмылки. Выглядело это жутко.

— Так, так… Князь-иномирянен. И жалкий червяк Валдис… Яйцеклад уже сделал? Ох… Тиссен побледнел то как. Не знал, что это червяк стал девкой⁇

Бывший Темный Лорд, едва это услышав, издал утробный вой, бросился вперед.

— Аш! — его рев прорезал грохот вулкана. — Ты заплатишь за все! За мои мучения! За мою извращенную жизнь!

Богомол метнулся к Ашу. Демон, словно ожидая этого, лишь снисходительно усмехнулся. Его рука внезапно удлинилась, словно молния, ударила вперед, пронзив когтями богомола насквозь. Хитиновый панцирь треснул, и из раны хлынула густая, черная жижа. Валдис, издав последний, предсмертный визг, судорожно дернулся, его тело изогнулось, и Аш, небрежно отмахнувшись, швырнул его в жерло вулкана. С громким, протяжным шипением, богомол исчез в бушующей магме. Все произошло за доли секунды. Быстро. Безжалостно. Я поразился скорости с которой это все случилось.

Мридд, до этого стоявший рядом со мной, исчез. Я повернулся, ища его, но он уже скрылся в тени коридора. Одни на один. И не похоже, что я тут вывезу…

Я сжал Ас-Урум, как ко мне приближается Аш. Он был воплощением самой смерти. Его глаза горели, его тело пульсировало в такт с вулканом.

— Ты думаешь, ты можешь остановить меня, князь? — прокричал демон. — Глупец! Я раздавлю тебя, как червя.

Аш наконец, посмотрел на меня, и в его глазах я увидел не просто ярость, но и какое-то болезненное, извращенное наслаждение. Он видел мою слабость и мое отчаяние. Он знал, что я один.

— Иди сюда, князь! Сражайся! — его слова были насмешкой.

Я бросился вперед, попытался достать демона Ас-Урумом. Бесполезно. Тот взлетел, махнул правым крылом. И я покатился по каменному полу пещеры. Удар вышиб из меня дух, но все-таки удалось вскочить на ноги, сделать новый выпад. Аш вновь перелел через меня, снова сбил на землю. Новый удар был сильным, в голове загудело, из носа полилась кровь.

Аш смеялся. Его хохот был издевательским, безжалостным. Он играл со мной, словно кошка с мышкой, наслаждаясь моей агонией, моей бессильной яростью. Его удары крыльями становились все сильнее, все точнее, а мои движения — все медленнее, я уже еле вставал с пола.

Я попытался сделать рывок, нанести решающий удар, но демон отбил его, и мой Ас-Урум вылетел из рук, с глухим звоном ударился о базальтовую плиту, отскочил и, прокатившись по краю пропасти, завис на выступе. Без меча я был никем. Он был моей последней надеждой.

Аш снова рассмеялся, его смех уже был полон безумия. Он навалился на меня, его огромные, лапы прижали меня к полу, к краю кипящего жерла вулкана. Жар, исходивший от магмы, обжигал кожу, а едкий запах серы и тлена проникал в легкие. Я чувствовал, как силы покидают меня, я умирал.

— Вот мой подарок, господин! — прокрича Аш в вулкан, его голос был торжествующим, полным неистовой радости. — Чистая душа, не запятнанная тьмой! Новый сосуд для твоей воли! Ты будешь жить, князь. Жить вечно!

Я понял, что должен был стать финальной жертвой для Владыки Бездны. Демон собирался сбросить меня в жерло вулкана. Мое тело, моя душа — все это должно было стать частью чудовищного ритуала, призванного пробудить древнее зло, призвать его в этот мир. Все было кончено. Я проиграл.

Вдруг, сквозь пелену отчаяния, я увидел Меридда. Он, словно призрак, выскочил из тени, его худощавая рука метнулась к сумке, висевшей на плече. Сверкающий, матовый металл. Бомба. С черным прахом.

Он вытащил ее, поджег фитиль. Огонек побежал по нити, приближаясь к заряду. У Меридда было бледным лицо, но глаза горели дикой, отчаянной решимостью. Он ждал. Ждал до последнего, пока фитиль почти не догорел, пока огонь не стал угрожающе близко к самому заряду. И тогда, с последним, отчаянным движением, он метнул бомбу прямо под ноги Ашу.

— Теперь! — крикнул Меридд

Я, собрав последние силы, рванул Аша на себя. Его огромное тело, накрыло меня и тут же раздался сильный взрыв.

Оглушительный грохот разорвал воздух, сотрясая каверну до самого основания. В глазах вспыхнули тысячи звездочек, мир утонул в ослепительном, белом свете. Громкий шум заложил уши, а потом наступила оглушительная тишина.

Я почувствовал, как что-то горячее, липкое течет по мне. Боль, невыносимая, пронзила все мое тело. Я задохнулся, воздух выбило из легких. Затем, словно сквозь вату, я почувствовал, как огромное тело Аша, тяжелое и давящее, медленно скатывается с меня.

Я открыл глаза. Мир плыл, кружился, цвета расплывались. В ушах звенел гул, словно тысячи колоколов били одновременно. Вкус крови, пепла и чего-то еще — горячего, металлического — наполнил мой рот. Я с трудом поднял голову. Рядом стоял Меррид — это он сбросил с меня тело демона.

Повернув с трудом голову, я увидел Аша. Он лежал рядом со мной, большой, чудовищный. Его тело было разорвано на части, голова была проломлена, рога исчезли. Но он был еще жив! Тело демона содрогалось в предсмертной агонии, а из пасти вырывался хриплый, булькающий стон.

— Меч! — простонал я

Меррид сходил за Ас-Урумом. И тот дал себя взять.

— Помоги! — я попытался встать сам, но не смог. Алхимик и тут выручил, подставил плечо.

Я с трудом протянул руку, нащупывая Ас-Урум. С огромным усилием я поднял его, чувствуя, как дрожат мышцы. Аш должен умереть. Раз и навсегда.

— Гори в аду, демон, — прохрипел я, и мой меч вонзился ему в сердце

Черная жижа, прямо как у пауков, хлынула из раны, и тело Аша, судорожно дернувшись, замерло. Глаза потухли, и свет из них исчез. Он был мертв.

— Ритуал можно прервать — сбоку раздались слова Меррида — Надо скинуть тело в вулкан.

— Займись этим

Ложиться не стал — могу уже и не встать больше. Я воткнул меч в пол, оперся на него.

Меррид с трудом дотащил труп демона к жерлу, скинул его вниз в кипящую лаву.

Тело Аша, с глухим, протяжным шипением, исчезло в огненной бездне. Магма взбурлила, поднялся столб раскаленного дыма, и вся каверна наполнилась едким запахом серы.

Вдруг, в самом центре жерла, где исчез Аш, начало формироваться нечто удивительное. Огромный, переливающийся всеми цветами радуги пузырь чистой энергии. Он был прозрачным, сияющим, словно живой, и медленно начал всплывать вверх, поднимаясь из глубины магмы. Он завис прямо надо мной, пульсируя, источая мягкий, теплый свет, который рассеивал тьму и наполнял каверну удивительным ароматом свежести и жизни. Я почувствовал, как проходит контузия, перестает течь кровь из носа.

— И что делать? — посмотрел на измученного Мерида

— Не знаю, — ответил он, тяжело дыша. — Я едва стою на ногах. Голова гудит после взрыва.

Выглядел он и правда, плохо.

— Спасибо тебе! И как только решился?

Меридд поднял глаза.

— Надо дать этому миру шанс, — ответил он. Его голос был слабым, но твердым. — Он не заслужил, чтобы Аш закончил ритуал и призвал сюда Владыку Бездны.

Шар продолжал пульсировать, его свет становился все ярче, все чище. Он, словно живое сердце, бился в воздухе, наполняя каверну удивительной энергией.

Вдруг, над шаром, в воздухе, начало формироваться окно. Оно было большим, сияющим, переливающимся всеми цветами радуги, и сквозь него я увидел… богов.

Айран. Бог огня с огненным телом. Рядом с ним, словно зеленая лоза, вилась Мерея, богиня любви и жизни, ее волосы были цвета спелого пшеничного поля, а глаза, зеленые, как трава, излучали тепло и нежность. Так же стоял Эолмар, бог воздуха и ветров, покровитель рода Тиссенов и Арифа, богиня судьбы, женской доли, пророчеств и возмездия. Все они пристально смотрели на меня.

Наконец, Айран, сделал шаг вперед, произнес:

— Князь Тиссен! Ты исполнил предначертанное! — его слова были подобны грому, но в них не было гнева, лишь торжество. — Уничтожил Аша, залечил рану нашего мира. Не допустил появления Владыки Бездны. И ты заслужил награду.

Шар энергии, висевший надо мной, начал мерцать, и в его глубине стали появляться картины. Сначала неясные, расплывчатые, потом все более четкие. Я увидел Землю. Мой мир. Я видел, как едут машины по дороге, их фары сверкают в ночи, как летят самолеты в небе, оставляя за собой белые следы. Я видел небоскрёбы, города, электрические огни, все то, что я давным давно оставил позади.

— Теперь, ты можешь вернуться домой, — сказала Мерея. — Путь открыт, энергии достаточно. Решай! Но решай быстрее.

Я колебался. Мой дом. Мой мир. То, чего я так долго желал. Шанс вернуться к прошлой жизни, к тому, что я потерял. Но что я оставил бы здесь? Людей, которые верили в меня? И погибли!

Вдруг шар энергии снова замерцал, и в его глубине появились новые картины. Я увидел Бриенну и Марту. Они стояли вместе, держась за руки, их лица были спокойными, безмятежными, их глаза смотрели на меня с нежностью. Бриенна улыбалась, ее черты были полны того самого света, который я помнил. Марта, хоть и бледная, тоже улыбалась, ее взгляд был полон тепла и понимания. Они были здесь. Не фантомы, не призраки, а реальные, живые.

Мое сердце сжалось. Мои любимые. Те, кого я потерял. Те, кого я так отчаянно оплакивал.

— Я выбираю воскресить любимых! — мой голос прозвучал твердо, без тени сомнения, прорезая тишину каверны. — Это возможно?

Боги переглянулись. Наконец, Айран кивнул, его золотое тело окутало новое сияние.

— Да будет так! — ответил он — Но ты не сможешь вернуться домой! Путь в твой мир закроется навсегда. Ты останешься здесь, в этом мире, как его защитник. Ты примешь его судьбу, его будущее.

Я посмотрел на Бриенну и Марту. На их улыбающиеся лица. На их теплые, живые глаза. Мой дом… Он был давно здесь. С ними.

— Воскрешай, — ответил я. — Здесь мой дом.

Шар энергии вспыхнул ослепительным светом. Он начал медленно опускаться, приближаясь ко мне. Свет его был настолько ярким, что я закрыл глаза. Когда я их открыл, передо мной стояли Бриенна и Марта.

Они были живыми. Реальными.

— Здесь мой дом, — прошептал я. — И я буду его защищать.