Это наш дом

Глава 22

Долго надувавшийся нарыв все-таки лопнул, правда, на несколько дней позже, чем предсказывали социологи, в чем-то они ошиблись. Наверное, дамы и господа из гламурной тусовки оказались трусливее, чем предполагалось, что, впрочем, совсем не удивительно. Сытая, тупая жизнь все же стала светлоликим в глотках колом. Ну еще бы, ведь прежние властители дум внезапно оказались никому не нужны. Блогеров лишили блогов, певцов ртом — возможности выступать, недохудожников — устраивать перфомансы из размазанного по полу дерьма и прибивать к брусчатке собственные гениталии. То есть, их всех лишили публичности, оставив вариться в собственном соку. О них больше не писали, не вспоминали, не приглашали на телевидение, не посвящали им статьи и исследования, да что там, о них просто не говорили. И это оказалось для богемы мучительнее всего. Причем все вышесказанное относилось только к псевдотворцам — настоящие занимались своим делом, писали книги, картины и музыку, не обращая внимания на окружающее. И если их творчество было светлым, а не чернушным, то его позволяли показать людям.

Трудно сказать, как сумели сговориться светлоликие, не имеющие возможности переписываться по интернету, поскольку находились в сером списке. По телефону разве что, да при личных встречах, а они общались только с такими же, как сами, обычные люди, не говоря уже об имперцах, псевдотворцов интересовали крайне мало — они были уверены в собственной сверхценности для мироздания. К тому же идиотов кто-то уверил, что ничего им за протест не будет, ведь они не либералы, тех, особенно самых известных, давно сослали на Саулу. А они всего лишь борются за свободу, которой их лишили. Удивительно, но дамы и господа поверили, и вышли на демонстрацию в полуголом виде. Некоторые вообще шли голые, разве что мужчины нацепили на причинное место носок, а женщины заклеили оное куском скотча.

Имперские службы спокойно наблюдали за собирающимися на Манежной площади паразитами и извращенцами, собираясь разом накрыть тех, кто до сих пор сидел тихо. Их всех ждала пожизненная ссылка. Также Таорай приказал оперативникам Конторы пройтись по связям арестованных, пора было окончательно вычистить этот гнойник, иначе он то и дело будет прорываться. Этих людей не перевоспитать. Не захотели нормально, спокойно и сыто дожить свои жизни, не гадя обществу, значит поедут на Саулу, где старожилы, в кровавых драках поделившие власть, быстро укажут им на место у параши.

— Наконец-то мы решились заявить этим имперским фашистам, что мы народ и мы здесь власть! — возбужденно заявила «певица» Клава Бока, от «песен» которой тянуло блевать любого нормального человека.

— Да, мы здесь власть! — чуть не запрыгала Кира Стар, инстаграмная блогерша, ставшая популярной, демонстрируя на камеру всяческие издевательства сперва над собственным причинным местом, а потом занявшись поклонницами, которых у нее завелось предостаточно. — Надо показать этим, кто мы такие! Они никто! А мы — все!

— Хватит, наше терпение лопнуло! — поддержала их Сима Коян, снимавшаяся обнаженной на фоне церквей и мечетей, и страшно разочарованная тем, что ей запретили это делать.

Вокруг раздался одобрительный гул богемных извращенцев. Они все были за, совершенно позабыв, как имперцы разбираются с протестами. Слышавший вышеуказанные выкрики через микрофоны парящего над толпой мини-дроида Таорай только головой покачал. Деграданты какие-то. Мозги отсутствуют, как понятие. Ясно, что их кто-то настроил на все это, накачав наркотиками, анализ крови нескольких вытащенных из толпы четко говорил об этом. Впрочем, ясно кто — агентура спрятавшихся, которой еще хватает.

Когда все рискнувшие высунуться собрались на площади, инквизитор немного помедлил, и отдал дроидам приказ залить Манежную парализующим излучением. Допустить шествие по улицам Москвы голых и полуголых извращенцев он не мог, достаточно того, что пришлось просить жильцов окружающих домов на несколько дней съехать, предоставив им бесплатные путевки на лучшие курорты Пандоры и Владии.

Все окружающие Манежную площадь телепорты, а их к этому моменту успели наставить больше двух десятков, засветились, и оттуда валом повалили оперативники Конторы, начав тут же собирать и уносить парализованных извращенцев, испуганно вращающих глазами. До тех, похоже, наконец дошло, что они нарвались, причем конкретно. Их ждал суд искинов и пожизненная ссылка. Раз не способны принять забвение, то пусть мучаются на Сауле. Главное, чтобы они не оставляли никакого информационного следа в общественном бессознательном. И так слишком много вреда причинили.

— Процесс над извращенцами сделать публичным, транслировать его по телевидению, — велел Таорай, когда площадь опустела. — Это напугает более осторожных, не решившихся сегодня высунуться.

— Но они тогда затаятся, — возразил полковник Доринин, сейчас выглядящий тридцатилетним. — Так ли это хорошо? Нам ведь желательно выдавить из общества всю эту шушеру.

— Но и слишком большую жестокость проявлять тоже не следует, это заставит отвернуться от нас потенциальных имперцев, — вздохнул инквизитор. — Нам, опять повторяю, важно, чтобы шушера не оставляла информационного следа, не имела возможности нигде и никак высказать свое мнение. Так было сделано в главной реальности, и это сработало. Да, для создания солидарного общества понадобится двести-триста лет, но иначе никак.

— Не знаю, — покачал головой бывший энкаведешник. — Я бы лучше всех этих скотов разом накрыл, чтобы просто исчезли и на пачкали своим существованием мир.

— Так вместе с водой можно выплеснуть и ребенка, — грустно улыбнулся Таорай. — К сожалению, иногда вместе с этими маются дурью и настоящие творцы, а вот их терять не хотелось бы. О, вот, кстати, живой пример. Ребята, проверяющие связи извращенцев, только что отчет прислали. Один из недохудожников, создававший инсталляции из старых шин и высохшего собачьего дерьма, приятельствовал с коллегой из соседней студии, иногда выпивали вместе. Вот ребята и решили зайти к нему, проверить, чем занят.

— И? — заинтересовался Иван Николаевич.

— Сами смотрите.

С этими словами инквизитор переслал ему только что полученную запись.

— Ну что, идем? — спросил оперативник Георгий Доридзе, когда дроид закончил вскрытие двери студии.

— Идем, — кивнул его коллега, Сергей Наумов.

Оперативники вошли в студию только что арестованного «художника» Самуила Соломатина, выставлявшегося под псевдонимом Сэмюэль Вестник. Увиденное в «студии» поразило обоих до онемения — свалка, ничем иным назвать увиденное было нельзя. Кучи мусора по углам, объедки и грязная посуда на столах. Посреди комнаты стоял большой ящик с сушеным собачьим дерьмом, из которого «художник» лепил свои инсталляции. Вонь стояла неимоверная, от нее даже глаза слезились. Выпустив с полдесятка мини-дроидов, оперативники поручили им обыскать свинарник, а сами поспешили покинуть студию, находиться в ней было выше их сил.

— Ну что, пойдем к соседу? — поинтересовался Сергей. — Он с этим вонбчкой приятельствовал, участвовал в вечеринках этой компании, выпивал с ними. Наверное, такой же.

— Пошли, — скривился Георгий, едва сдерживающий тошноту.

Они подошли к двери соседней студии и обнаружили, что та распахнута настежь. Вот и хорошо, вскрывать не придется, а ордер на обыск имелся. Войдя, оперативники удивились — бедненько, но чистенько, даже пыли нигде нет. Удивительно! На стенах висели картины, у большого панорамного окна стояло несколько мольбертов, возле одного из которых творил встречанный человек в одних тренировочный штанах с растянутыми коленями. Он не сразу заметил гостей, но радостно улыбнулся им. Глаза художника горели огнем творчества, он явно пребывал не здесь, а где-то там, вдали.

— Вы ко мне, господа? — хрипловатым голосом спросил хозяин студии. — Вы покупатели? Простите, не могу уделить вам много времени, хочу сегодня закончить картину.

— Товарищи, — поправил его Георгий, подсознательно ощутивший, что этому человеку мешать не следует. — Не беспокойтесь, мы только посмотрим картины. Вы не против?

— Конечно, смотрите! — снова открыто улыбнулся художник, повернулся к мольберту, окунул кисть в краску и продолжил наносить мелкие, почти незаметные мазки на холст.

— Ты чего? — удивленно спросил Сергей.

— Того! — ответил Георгий. — Смотри, и сам все поймешь!

Они подошли к одной из картин и буквально задохнулись от восторга. Крылатые юноша и девушка стояли на краю огромного листа, готовясь взлететь, он выглядели настолько устремленными вверх, что, казалось, еще мгновение, и они окажутся в воздухе. Пейзаж напоминал пандорский, по крайней мере буйство жизни и красок. Впечатление картина производила шоковое, нарисованные юноша и девушка казались живыми.

На второй было изображение молодой женщины, стоящей на скале. Она сжимала в одной руке портрет мужчины в военной форме, а в другой простой оловянный крестик, прижимая его к губам. По ее щекам стекали две одинокие слезинки. Видно было, что она прощается с любимым, и, похоже, готовится присоединиться к нему, бросившись со скалы. Хотелось удержать бедняжку, сказать, что погибший не обрадовался бы ее смерти. Но… она была нарисованной, только так нарисованной, что любого видевшего ее продирало.

Третья изображала парня-геолога с киркой в левой руке, он явно нашел что-то ценное, поскольку звал кого-то, размахивая правой. Казалось бы, ничего особенного, вот только пейзаж неуловимыми деталями давал понять, что это не Земля, а какая-то неизвестная планета. На Земле не бывает летающих одуванчиков, водящих хороводы, а листья не складываются сами собой в почти невидимый, призрачный портрет девушки на фоне светло-бежевых туч.

Оперативники переглянулись, глаза обоих были круглыми. Почему этот невероятный художник еще не выставляется в крупнейших галереях мира⁈ Да директора этих галерей должны к нему в очереди стоять! Хотя да, им же сейчас нужно не искусство, а инсталляции из собачьего дерьма и использованных прокладок. Неудивительно, что при либералах гений остался невостребованным. А это даже не талант, а именно гений! Но почему никто из имперских инспекторов по культуре не обратил на него внимания? Видимо, парень не высовывался, привыкнув, что никому не нужен.

— Я закончил! — буквально сияя обернулся к гостям художник, его глаза горели лихорадочным огнем. — Позвольте представить вам новую картину — «Утро Пандоры»! Я видел по телевизору пейзажи этой чудесной планеты и не мог ее не нарисовать!

Оперативники подошли к мольберту. Да, это действительно Пандора, оба не раз там бывали, спутать невозможно. Но помимо хорошо знакомых светящихся феечек, бесчисленных трепещущих разноцветными лепестками огромных цветов и гигантских деревьев на картине была большеглазая девушка, ее хотелось защитить, взять под крыло, закрыть собой от любой беды, настолько она была хрупкой и беззащитной. Но при этом одним своим видом звала куда-то вдаль и ввысь.

— Великолепно! — не сдержался Сергей. — Потрясающе! Разве что вот тут у вас небольшая неточность, лиана кайатар выглядит немного иначе, но это неважно, все равно прекрасно!

— Вы бывали на Пандоре? — оживился художник. — Вот бы побывать там…

— Вам это устроить? — деловито спросил Георгий. — Можно хоть сегодня. Кстати, надо бы и о выставках ваших договориться.

— Выставках, моих? — растерялся хозяин студии. — Разве моя «устаревшая мазанина» кому-то нужна? Мне сосед говорил, что такое давно не в тренде…

— Нужна, очень нужна! — заверил Сергей и вызвал главу Департамента Культуры, Ирину Васильевну Ермолину, добавив к вызову символ Конторы и знак особой срочности.

В студии с легким треском развернулся голографический экран, с которого на них взглянула строгого вида молодая женщина с толстой каштановой косой и карими глазами. На самом деле она недавно отпраздновала трехсотпятидесятилетие.

— Добрый день! — кивнула глава департамента. — И что от меня так срочно понадобилось птенцам Таорая?

— Посмотрите на эти картины, Ирина Васильевна, — повел рукой вокруг Георгий. — Как случилось, что такой художник остался вне вашего внимания?

— Минуту, — нахмурилась глава департамента и всмотрелась в картины, после чего негромко выругалась и потерла виски. — Вы правы, это недопустимый прокол. Сегодня же займусь организацией выставок! Уважаемый художник, вы не могли бы назвать свое имя?

— Глеб, — явно смутился тот. — Иванов. А вы, простите, кто?

— Глава имперского Департамента Культуры, — представилась женщина. — Ваши картины просто восхитительны! Предлагаем вам тур выставок на всех наших планетах.

— И я смогу побывать на Пандоре? — просиял художник.

— Хоть сегодня, — улыбнулась его энтузиазму Ирина Васильевна. — Товарищи вас проводят, если решите ехать сразу. Договора на организацию выставок я пришлю вечером. Также мы хотели бы приобрести несколько картин для художественного музея. Особенно эту, с девушкой на скале, она пробирает до глубины души…

— Мне бы не хотелось продавать оригиналы, — смутился Глеб. — Но копию могу быстро сделать!

— Мы приобретем и копию, — заверила глава департамента.— Также хотели бы снять о вас телевизионную передачу и написать несколько статей.

— Но так же не бывает! — растерянно выдохнул художник. — Мне же все говорили, что моя мазня устарела, что сейчас такое никому не нужно!

— Кто говорил? — зло усмехнулся Сергей. — Бездари, делавшие инсталляции из собачьего дерьма? Это они никому не нужны, а настоящее искусство всегда будет нужно. Вы просто немного не с той компанией сошлись, уважаемый Глеб. Но это поправимо. Если хотите, свозим вас в художественную школу на Лейте, она, правда, совсем недавно открылась, но преподаватели обучались еще в родной реальности, в Тимирязевской академии. Так что преподавание поставлено как должно. Талантливых детей ищут по всем планетам империи. С неделю назад нашли двух молодых орков и гнома из бывших беспризорников, без всякого обучения рисующих так, что засмотреться можно.

— Орков? — удивился Глеб. — Гнома?

— Да, мы не так давно добрались до очень далекой планеты, где живут сказочные эльфы, орки, гномы и гоблины, — улыбнулась Ирина Васильевна. — На самом деле все они — подвиды людей, поскольку могут иметь общих детей. Но внешность экзотическая.

— И там тоже можно будет побывать? — ахнул художник.

— Конечно. Вам доступны любые творческие командировки, какие только заблагорассудится. Вы, главное, рисуйте! Такой талант — это нечто!

— Да я не могу не рисовать, — смущенно потупился Глеб. — Если долго не берусь за кисть, то начинает выкручивать, как с похмелья. Тогда я пойду собираться, очень хочется увидеть Пандору. Она такая красивая!

Переданная Таораем запись закончилась. Иван Николаевич довольно долго молчал, затем растерянно помотал головой и пробурчал:

— Да, такого ребенка выплескивать вместе с грязной пеной крайне нежелательно… Вот только почему он водился с этой падалью? Вот чего понять не могу. Не нашел другой компании?

— Да все просто, — усмехнулся инквизитор. — В той компании девки развратные, они ему давали, а парень слишком скромный, вот и держался за тех, кто хоть иногда, по пьянке до него снисходил. При этом твари беднягу гнобили, утверждая, что его творчество устарело, что такое убожество никому не нужно. И почти убедили, еще пара лет, и Глеб тоже начал бы делать омерзительные инсталляции вместо того, чтобы рисовать.

— Ну, тут все просто, — хохотнул полковник. — Когда у него будет выставка на Ирине, нужно запустить слух, что гений одинок и несчастен. Иринянские веселые девчата своего точно не упустят и обязательно оприходуют парня. Быстро оженят. И не на одной.

— Так и надо будет сделать, — серьезно кивнул Таорай. — Без шуток. Гении чаще всего не приспособлены к жизни, их надо оберегать. А парнишка — гений, это уже ясно. Искусствоведы воют от восторга, по их утверждению, художников такого уровня не появлялось лет сто. А его чуть не погубили бездарные, наглые твари, не стоящие и его мизинца…

— Ничего, повыведем, — криво усмехнулся Иван Николаевич.

— Обязательно повыведем, — согласно кивнул инквизитор.

Нина Матвеевна проверила как там пирог и вытерла пот со лба. Андрюша приезжает! Почти год она не видела сына с тех пор, как он ускакал на эту свою Ирину. Вчера вдруг позвонил и сообщил, что завтра будет на Земле и пообещал представить невестку. Женился! Но почему до свадьбы родителей не уведомил? Нехорошо это! Но ладно, надо будет находить язык с незнакомой девушкой. Тем более, имперкой, а они странные, даже более, чем странные.

Из открытого окна донесся какой-то шум. Нина Матвеевна поспешила взглянуть, что там такое. И увидела Андрея. Ох, как он вытянулся! Натуральным громилой стал, мышцы так и бугрятся на руках, вгляд уверенный. Вот только сопровождала сына не одна девушка, а целых три. Эбеново-черная негритянка, светловолосая валькирия и смуглая, очень красивая брюнетка с прической каре. Кто из них его жена? Хоть бы не негритянка! А то с Андрея станется и на чернокожей жениться, всегда был упрям, как осел. Одеты все четверо были в рубчатые имперские комбинезоны, похожие таскала почти вся молодежь Воронежа, уж очень удобные и ноские. Однако Нина Матвеевна заметила, что на сыне и его спутницах не обычные комбинезоны, а что-то куда более стильное, на рукавах виднелись эмблемы Космофлота и еще какие-то незнакомые.

— Ваня! — ткнула он в бок мужа, смотрящего телевизор. — Вставай, иди переодевайся, Андрюша с женой приехали!

— А зачем? — с недоумением оглядел свой вполне еще новый спортивный костюм слесарь. — Я нормально выгляжу!

— Вот еще! — вспыхнула женщина. — Быстро иди переодевайся, я сказала!

Решив не спорить с женой, бывшей не в настроении, Иван Петрович вздохнул и пошел натягивать костюм, который очень не любил. Но ладно, ради знакомства с невесткой можно и потерпеть. Переодевшись, он достал бутылку коллекционного коньяка, хранившегося дома больше десяти лет. Повод открыть ее был значительный — единственный сын женился! Жаль только на свадьбу не позвал, но понять можно — другая планета, далеко очень.

Раздался звонок, и Нина Матвеевна поспешила открыть. Она с плачем кинулась обнимать сына, по которому страшно соскучилась. Тот утешал мать, говоря, что не может сидеть дома, работа у него такая. Не надо нервничать и беспокоиться, все будет в порядке.

— Привет, батя! — пожал Андрей руку отцу, войдя в гостиную. — Рад видеть! Хочу познакомить вас с моими спутницами. Дарина Асвази, — показал он на брюнетку, потом на белобрысую девицу выдающихся форм и негритянку. — Алена Хоботова и Адаоби Игве. Они… э-э-э… мои…

— Что? — не выдержала неизвестности Нина Матвеевна, которой страшно не терпелось узнать, кто из гостий жена сына.

— Мы его жены, — заявила брюнетка.

— Все три? — вытаращился на них Иван Петрович.

— Ага, — кивнула Дарина. — Но есть еще.

— Ой… — упала на стул Нина Матвеевна. — Андрюша, ты что, мусульманином заделался?

— Нет, мам, — тяжело вздохнул парень. — Просто на Ирине так принято.

— Не удивляйтесь, уважаемая, — вторила ему Дарина. — Дело в том, что у нас женщин почти вдесятеро больше, чем мужчин, поэтому одна жена в семье — это почти невозможно. Да и привыкли мы к этому. Моему поколению намного проще, а вот в первые годы после начала колонизации нашим мамам и бабушкам тяжко приходилось — рожали каждый год, чтобы хоть как-то нарастить население. Ни в одной семье меньше двенадцати-пятнадцати детей не было. Но девочек все равно рождалось намного больше, потому, когда они подросли, пришлось искать выход. Нашли, многоженство на Ирине, а потом и на Александре прижилось. Мы теперь и представить другого не можем. Да и не хотим, нас все устраивает.

— Бедные… — посочувствовала Нина Матвеевна. — А тебе, Андрюша, не тяжело жить с тремя?

— Их не три, мама, а одиннадцать, — тяжело вздохнул парень. — У нас семья-команда, вскоре мы отправляемся в дальний космос, причем не на один год. Лет пять, а может и все десять. Принято, чтобы на корабле были одна или две большие семьи, поскольку экипаж должен составлять от двенадцати до пятнадцати человек. Девочки, а их сперва было пять, другую семью на своей территории терпеть не захотели и уговорили меня согласиться на дополнительных жен. Я долго отбрыкивался, но когда женщины чего-то хотят от мужчины, то они своего всегда добиваются…

— Святой боже! — перекрестилась женщина. — Одиннадцать⁈ А где остальные-то? Не захотели с родителями твоими знакомиться?

— Нет, что вы! — заговорила негритянка. — Просто Андрюша говорил, что у вас небольшая квартира, вот мы и бросили жребий, кому первыми идти. Остальные в гостинице ждут. Сидят, волнуются.

— Так пусть немедленно идут сюда! — решительно заявила Нина Матвеевна. — Мы теперь, как никак, родственники! Негоже им в гостинице сидеть, разместимся как-нибудь. В тесноте, да не в обиде!

Если честно, она даже не слишком удивилась, сын, едва у него усы пробились, стал тем еще ходоком. Да что там ходоком, откровенным кобелем! Потому женщина так и переживала, что у него нет постоянной девушки. Она с новой точки зрения осмотрела девушек. Ха, а у чернявой Дарины характерец еще тот, кремень, у нее не забалуешь. Видно, что держит Андрея и остальных девчонок в стальном кулаке. Негритянка выглядела слишком непривычно, чтобы понять что-либо по ее лицу. Зато белобрысая фигуристая Алена очень понравилась Нине Матвеевне — ласковая, добрая, домашняя на вид. Интересно, кто она по профессии? Она не выдержала и спросила.

— Канонир и коммандос, — улыбнулась девушка. — Все торпеды и орудия на корабле, в том числе и противометеоритные, в моем ведении, плюс я три года тренировалась на космодесантницу, обучена обращаться во всеми известными видами оружия. Если что, смогу обломать рога многим агрессорам.

Вот тебе и тихая, домашняя девочка! Ну все у них в империи не так. Зачем ей было становиться космодесантницей? Хотя да, у них же мужчин мало, вот и приходится женщинам брать на себя несвойственные им функции. Нина Матвеевна только вздохнула, потом поинтересовалась, чем занимаются остальные. Адаоби оказалась геологом и связистом, а Дарина — пилотом. Как она похвасталась, одной из лучших пилотов Ирины.

Как вскоре выяснилось, Андрей каким-то непонятным образом передал остальным женам, чтобы шли сюда, и вскоре в квартире стало тесно — пришли еще восемь очень разных, но смипатичных девушек. Причем большинство из них являло собой дикую смесь народов, совершенно невозможную в этом время. Например, Ида Кабакидзе, грузинка-немка-апачи, или Катрин Болоньезе, испанка-француженка-аргентинка. Наиболее экзотично выглядели Есико Нгуен-Данг, японка-вьетнамка, и Алэкуа Сантьго, мексиканская индеанка. Остальные выглядели привычнее. Одно утешило Нину Матвеевну — все эти девочки явно любили Андрея, это было хорошо заметно по их к нему отношению. Все время старались дотронуться, подкладывали в тарелку самые вкусные кусочки, чуть ли не мурлыкали, как кошки, когда он к ним обращался. Но если парень их разочарует, ох и туго же ему придется! Но он сам выбрал, так что пусть теперь думает, что делает.

Наутро Сом проснулся раньше всех и решил прогуляться по двору, поговорить со старыми знакомыми, тем более, мать вчера рассказала, что его друзья детства, Голова и Борец, тоже приехали на побывку к родным. Один с Пандоры, а второй из Екатеринбурга. Андрей улыбнулся — ему есть, что рассказать! Ускоренный курс обучения завершен. Отныне он — пилот малых космических кораблей! Теперь месяц отдыха, пока их не названный еще фрегат готовят к длительному полету. А потом старт. Одно только настораживало — желание девочек довести размер команды до пятнадцати человек. Мало того, они втемяшили себе в головы, что хотят двух эльфиек и орку с Арды. Вот зачем им дикарки, не знающие современной техники? Им же еще учиться и учиться! А если возьмут, то учить их придется прямо на корабле, что весьма проблематично. Но Сом прекрасно понимал, что если жены примут такое решение, то никуда он не денется. Вроде бы муж глава семьи, но не зря говорят, что жена — шея, без согласия которой голова никуда не повернется. А если шей не одна, а одиннадцать, так и вообще не дернешься…

Он не ошибся, Голова с Борцом уже ждали друга детства на их любимом месте, в кустах за детской площадкой, где молодежь еще лет десять назад поставила две утащенные откуда-то лавочки, чтобы иметь место для спокойного обшения не на глазах у взрослых. Сколько девчонок из окрестных домов лишились невинности на этих лавочках! Не сосчитать. На них распивали вино, а иногда и водку. А вот наркоманов отсюда гоняли, не хотели связываться с этой гадостью. О чем речь, их двор даже наркоторговцы обходили десятой дорогой, несколько раз получив от местных парней на орехи.

— Привет, бродяга! — раскрыл объятия Борец, одетый в комбез биологической защиты, что для пандорца было обычным делом. — Ого, уже пилот! Причем, космач! Это как ты ухитрился так быстро-то?

— Привет, Илья! — обнял и похлопал друга по спине Андрей. — Да так получилось, записался в Дальний Поиск, ну меня с женами и перевели на интенсивное обучение, хотят уже в этом году запустить пару сотен кораблей во все стороны, нужно картографировать все близлежащие системы.

— С женами? — сразу уловил главное Борец. — У тебя тоже не одна?

— Не одна, — усмехнулся Сом. — Одиннадцать.

— Да ты что! — восхитился Илья. — У меня всего три, да и то порой не знаю, что с ними делать!

— Думаешь, от меня хоть что-то зависело? — вздохнул Андрей. — Встретил девчонку, лучшую пилотессу в училище, красавица — мама моя! Она увидела, что я застыл с открытым ртом, на нее глядя, молча взяла меня за руку и отвела к себе в спальню. Несколько волшебных ночей, потом прихожу, а она не одна, с двумя подругами. Еще через месяц их незаметно стало пять. Уговорили они меня на Дальний Поиск, а на поисковом фрегате экипаж должен быть минимум двенадцать человек. Девочки второй семьи на борту не захотели, и начали искать специалисток. Нашли. Теперь хотят добрать еще трех. У меня голова кругом от всего этого идет! Ну, это же иринянки…

— Ну да, — кивнул Илья. — Слыхал я про иринянок, они в этом вопросе вообще чокнутые, это даже имперцы признают. Не, у меня проще было. Сначала в палатке жил, причем подселили почему-то не к парням, а к трем девчатам, вот они меня через пару недель и соблазнили. Попробуй тут не соблазнись, когда перед тобой три красотки сиськами трясут и не стесняются трусы у тебя на глазах менять! Я и сам не понял, как все случилось. Сейчас вчетвером на биостанции «Тимирязев» стажируемся, у профессора Ларищева. Дом в куполе «Большая долина» вырастили, Савита и Рина уже беременны, а Лара все никак, и очень переживает по этому поводу.

— Ну вы даете, ребята! — посмотрел на них круглыми глазами Голова. — Я бы не рискнул! С меня и Милки моей за глаза хватит! А ежели я еще на кого посмотрю, так она и оторвать кое-что может.

— А как сам-то? — поинтересовался Сом. — Кем стал?

— Ты не поверишь, но милицейским следователем! — развел руками Игорь. — Да-да, не смейся. Профориентация четко выявила, что для меня это самое лучшее. И знаешь, так оно и есть. Сейчас одновременно учусь на юридическом факультете МГУ и стажируюсь в Екатеринбурге у начальника главка, Синицкого Александра Владимировича. Ты не представляешь, сколько ошметков старого режима нам приходится выпалывать! Причем всякая сволочь настойчиво пытается встроиться в новую жизнь, вернуть привычный порядок, где можно было безнаказанно получать откаты и воровать, не понимая, что взятками больше ничего не добьешься. Все равно пытаются, тут мы их за жабры и берем! Представляешь, два идиота недавно попытались подкупить имперских инспекторов. Мы над над ними ржали всем главком, надо же было до такого додуматься! Но милицию и прокуратуру почти полностью заново создавать пришлось, настолько в старых все прогнило. Работы столько, что дышать некогда. Но я доволен, ощущаю себя нужным и полезным. Ну и Милку встретил, сошлись, скоро поженимся.

— В общем, мы правильно поступили, что завербовались к имперцам, — подвел черту Голова.

— Более, чем правильно, ребята, — согласился Сом. — О таком будущем я раньше и мечтать не мог! Надо же, я пилот космических кораблей! Это же обалдеть как круто! И да, скоро мы с девочками уходим в дальний рейс, на несколько лет. Так что вряд еще до старта увидимся. А потому предлагаю по пиву. «Центурион» уже открылся.

И старые друзья, хлопнув друг друга по плечам, двинулись к бару.