Это наш дом

Глава 15

В большой квартире продюссера Михаила Дейнего собрались хмурые киношники, чтобы обсудить свое невеселое будущее. Их отстранили от дела всей их жизни, снятые ими фильмы большей частью запретили, убрали из доступа даже в интернете, разве что у кого-то в личной фильмотеке они остались, да и то, если человек хранил ее на отдельном носителе. А ведь они снимали чисто развлекательные фильмы, в основном, комедии, в либеральной тусовке почти не появлялись, занимались своим делом — смешили народ. Но надо отдать имперцам должное — некоторые фильмы, в которых не нашлось ничего, с их точки зрения, крамольного, они возвращали в доступ. И даже крутили в кинотеатрах, отстегивая копеечку создателям. Но таких была десятая часть, не больше. И собравшиеся сегодня у Михаила никак не могли понять критериев, по которым шел отбор. Почему один фильм разрешают, а другой, почти не отличающийся от первого, запрещают? В чем разница между ними?

Два продюссера и три режиссера хмуро разлили по первой, они намеревались сегодня нажраться в дрова, поскольку поводов для радости ни у кого не было. Да, ни один из них не угодил в серый или, не дай Бог, черный список. Но и только. Все пятеро пытались сунуться в имперскую канцелярию со своими проектами, но их вежливо отослали прочь, сказав, что в империи такие фильмы не нужны и даже вредны. Но чем вредны объяснить не соизволили, инспектора не тратили на посетителей больше нескольких минут. К прежней творческой элите они вообще относились с хорошо заметным пренебрежением и даже презрением. Большинство звезд эстрады отправилось радовать своим «пением» ссыльных на Сауле. Рэп исчез, как понятие, найти в интернете песню в этом стиле стало невозможно. Ранее популярным видеоблогерам перекрыли любую возможность говорить с народом. К тому же высказывать свои мысли стало опасно — за пост в интернете или грубую реплику человек мог легко угодить в серый список. И люди очень быстро это осознали, начав вести себя в интернете вежливо, хотя многих это бесило до одури — их лишили отдушины, в которую сливались отрицательные эмоции. И теперь эти эмоции варились внутри, заставляя людей чаще срываться.

— Ну, будем, други мои! — поднял стопку Николай Сомов, крепкий черноволосый мужчина лет тридцати пяти, по его его вечно хмурому, недовольному виду и не скажешь, что он снимал искрометные комедии, от которых народ покатывался со смеху.

— Будем, — отозвался продюссер Георгий Доридзе, чокнулся с остальными и медленно выцедил коньяк. — Ох, и хорош же! Откуда он?

— Из имперского спецмагазина, откуда же еще? — хмыкнул хозяин квартиры, последовав его примеру. — Сейчас спиртное в другом месте не купишь. Но, ты прав, хорош коньячок. А делали его на Ирине не из винограда, а из какой-то местной ягоды. Мне его магазинный искин присоветовал, сказал, что очень ценится у любителей. Я взял попробовать. Дороговато, конечно, целых пять рублей в отличие от обычного за два, но он того явно стоит. Вон еще две бутылки разного коньяка стоят, одна с Лейты, с острова Ивария. А вторая — хороший армянский пятизвездочный. Сравним.

— А не маловато три бутылки на всех? — засомневался Вадим Солнцев, режиссер, как и Николай.

— Так каждого вида по четыре взяли, хватит. Ладно, по второй, что ли?

Однако налить они не успели, поскольку в дверь позвонили. Михаил удивленно вскинул брови — свои все пришли, они никого больше не ждали. Однако пошел открывать и был приятно удивлен. На пороге стоял исчезнувший незнамо куда четыре месяца назад Виктор Луговой, неплохой, но средний режиссер. Подозревали, что его загребли за что-то имперцы. И вот вдруг явился, причем без предупреждения. Рядом с ним стоял высокий парень с длинными светлыми волосами, сколотыми в хвост, в обычном имперском рубчатом комбинезоне, такие сейчас таскала половина московской молодежи — очень уж удобные и ноские, да и считались последним писком моды.

— Привет, Миш! — протянул руку для пожатия Виктор. — Рад тебя видеть! А мы с Даниэлем к тебе, разговор есть серьезный. Он тоже режиссер. Мы не с пустыми руками, на хвост падать не собираемся.

Режиссер? Михаил с недоумением посмотрел на вежливо улыбающегося незнакомца. Интересно, откуда он? Видимо, из провинции, московских режиссеров он знал всех до единого.

— Заходите, раз пришли, — впустил гостей продюссер. — У нас тут небольшой междусобойчик. Дегустируем имперский коньяк. С Ирины. Ну и обсуждаем дела наши скорбные.

Когда они вошли в зал, все обрадовались Михаилу, его ведь в киношной среде уже похоронили, думали лямку на Сауле тянет. А он взял, и пришел.

— Где был, бродяга? — весело прогудел Семен Рубинштейн.

— Расскажу, все расскажу, есть что рассказывать! — хохотнул Луговой. — У меня для вас сегодня сюрприз — особый гость. Хочу представить вас Даниэля Олафсона-Самицкого, режиссера, как и я.

— А откуда он? — гости удивленно посмотрели на все так же вежливо улыбающегося блондина. — Что снимал?

— Имперскую «Звездную симфонию», сорвавшую половину сборов по всему миру на прошлой неделе, все смотрели?

— Нет, как-то не удосужились…

— Эх, ребята-ребята, — укоризненно покачал головой Виктор. — Сколько можно в собственном соку вариться, не высовывая носа за пределы крохотной норки? Вот Даниэль «Симфонию» и снимал.

— Но это же имперский фильм… — растерянно посмотрел на него Михаил. — Ты хочешь сказать?..

— Дошло! — расхохотался Луговой. — Все верно, Даниэль — имперский режиссер!

Киношники жадно уставились на коллегу из другой реальности, они никогда таковых не встречали, те словно прятались от них. И вот теперь явился режиссер, снявший очень нашумевший фильм, который критики буквально облизывали, захлебываясь от вожделения. Может, у него будут какие-то предложения? А то надоело сидеть без дела.

Михаил с Даниэлем тем временем выставили на стол несколько бутылок с какими-то странными, черными, зелеными и бордовыми напитками. А также множество мясных нарезок, незнакомых овощей, фруктов и солений.

— Слава Богу, появился кто-то, кому можно задать пару вопросов! — хищно уставился на имперца хозяин квартиры, когда все выпили черного напитка, тоже оказавшегося чем-то наподобие коньяка, только немного необычного на вкус. — А то мы в полной растерянности…

— Спрашивайте, — в который раз улыбнулся Даниэль.

— Мы не можем понять ваших критериев отбора фильмов, — влез Николай. — Почему один одобряют, а второй, почти от первого не отличающийся, запрещают? Какая между ними разница?

— Скорее всего, во втором герои показаны эгоистами, причем преуспевающими, а мы такого позволить не можем, — вежливо пояснил Даниэль. — Эгоизм должен у народа ассоциироваться с чем-то запредельно подлым и омерзительным. То же самое касается преклонения перед Западом, либерализма и обывательской психологии.

— Ребята, вы что, вообще не смотрели имперских фильмов и сериалов? — изумленно посмотрел на старых приятелей Виктор. — Их же в интернете без счета! Неужели не интересно было узнать, что там снимают? Что пользуется спросом, а что нет? Я, например, очень быстро разобрался. Хотели знать, куда я подевался? Пошел в имперскую канцелярию и попросил направить меня на стажировку к их опытным профессионалам! Поскольку хотел понять, что нужно, чтобы продолжить заниматься своей профессией. Меня без каких-либо проблем направили на Ирину, там с Даниэлем и познакомились. Между прочим, в титрах «Звездной симфонии» я значусь третьим помощником режиссера!

Киношники смущенно переглянулись. Занятые своими проблемами и переживаниями, они как-то упустили этот момент. Кое-что посмотрели, но не додумались обратить внимание на разницу в идеологии и поведении землян и имперцев. А уж поступить, как Виктор, и вовсе никому в голову не пришло! Причем великолепный ведь выход. Молодой режиссер понял, что не вытягивает, что его проекты новую власть не интересуют, и пошел стажироваться к тем, кто знает, что и как надо снимать.

— Значит, эгоизм, по-вашему, в фильмах недопустим? — хмуро поинтересовался Вадим.

— Абсолютно недопустим, — подтвердил Даниэль. — Как из издевательство над другими людьми. Вспомните советские фильмы, те же чудесные фильмы Марка Захарова. А комедии какие были? «Джентльмены удачи», «Бриллиантовая рука» и им подобные! Сравните с тем полуамериканским дерьмом, которое стали снимать при либералах. Посмотрите наши комедии. Например, «Ирианский гамбит», про земного парня, столкнувшегося с дикими для него обычаями в имперской среде. Как он попадал впросак, до него просто не доходило, что на него запали сразу четыре местные девушки и решили выйти за него замуж. Все вместе. Он не верил, что такое бывает, в итоге попадал в разные смешные ситуации Это из последних. Комедия ситуаций. А старых, привезенных из родной вселенной, вообще тысячи. Есть очень смешные и совершенно безобидные, но несущие определенную мораль. Нам нужно воспитать новые поколения имперцами, и мы этого добьемся, как добились дома. Хотите помочь — добро пожаловать. Вкус у вас есть, ваши фильмы я посмотрел. Неплохие, но совершенно нам чуждые. Если хотите снимать в империи, вам придется забыть голливудские приемы, напрочь забыть. Они вредны.

— Спасибо за разъяснения, — задумчиво произнес Михаил. — Теперь хоть что-то стало понятным.

— Посмотрели бы раньше имперские фильмы, да сравнили их с нашими, давно бы все поняли, — фыркнул Виктор. — Слишком высокого мнения вы были о себе, дорогие друзья. Говорил же вам еще давно, что гордыня ни к чему хорошему не приведет!

— И был прав, — тяжело вздохнул хозяин квартиры. — Хочу спросить еще, что делать нам, продюссерам?

— В империи такой профессии не существует, — покачал головой Даниэль. — У нас вернулись к советской практике директоров картин, занимающихся примерно тем же. Переучиться не проблема. Но учтите, что прав у директора куда меньше, чем у продюссера. А прежде всего он не имеет права навязывать режиссеру свое видение произведения. Я ведь к вам не просто так пришел, а с предложениями. Надо как можно быстрее начинать съемки шести-восьми картин о начальном этапе нашего пришествия, причем от героики и приключений до комедий. Но пока еще не решено, каких именно картин. Предварительное финансирование, если что, выделено. Но фильмы должны быть имперскими по духу, никаких кукишей в кармане и гнусных намеков. Никаких злобных энкаведешников и нелепых имперцев. Учтите, за этим будут внимательно следить искины. От них ничего не скроешь.

Киношники в который раз переглянулись, прекрасно понимая, что от таких предложений не отказываются. Да, придется пересмотреть множество имперских фильмов, чтобы понять, чего от них хотят. Устраивать протесты и пытаться продвинуть чуждую повестку они не собирались, и раньше делали это только под давлением всевластной тогда либеральной тусовки, без одобрения которой фильм не шел в прокат. Сейчас, похоже, все намного проще. Можно просто снимать, не обращая внимания на чье-то «авторитарное» мнение. Им никогда не нравилось требование везде вставлять хороших мигрантов и возвышенных гомосексуалистов. Но сначала, прав Виктор, придется постажироваться у того же Даниэля и других имперских режиссеров. В том, что они справятся, киношники были уверены, каждый считал себя талантливым, а то и гениальным.

Зато имперец смотрел на них несколько скептически, но понимал, что людям надо дать шанс показать себя. Справятся — честь им и хвала. Не справятся? Значит останутся ни с чем.

Полицейский офицер Майк Харторп огляделся, привык соблюдать осторожность в этих трущобных районах, невзирая на то, что уже много месяцев местные негры не решались ни на кого нападать — имперские дроиды внимательно наблюдали даже за заброшенными домами и при любом нарушении закона без излишних формальностей расстреливали нарушителя. О таком понятии, как негритянские банды, ранее терроризировавшие Детройт, в городе давно позабыли — не осталось в живых ни одного из бандитов, их просто перебили. Всех до одного! Новая власть была лютой и абсолютно безжалостной, а полицейский не обманывался, хоть бывшая территория США формально и не входила в империю, но все равно принадлежала ей. Об этом говорили рубли вместо долларов, да и жалование чиновникам и прочим городским служащим платили тоже имперцы. Полицейским, впрочем, тоже, причем очень щедро платили, раз в пять больше, чем при демократах.

— Эй, Майк, будешь? — окликнул его напарник, Джереми О’Брайен, — протягивая пакет с бутербродами, которые его жена умела делать, как никто. — Вчера в супермаркет завезли имперские мясо какого-то зартака и овощи с Ирины, очень дешевые, Луиза взяла на пробу, отличные оказались. Только пряные чуток. Но мне нравится. А мясо вообще супер.

— Благодарю, — взял один бутерброд офицер, ему неловко было объедать парня, но жены, которая готовила бы, у него не было, приходилось питаться по забегаловках, которых за последнее время в городе развелось множество. — А вкусно, ты прав. Вот все у них, гадов, вкусно! Умеют, этого не отнимешь.

— А какая служба спокойная при них стала, — заметил ирландец. — Ни тебе убийств, ни грабежей, ни терактов, ни изнасилований. Черножопые сидят в своих районах тихо, что те сычи, и носа наружу не кажут. Даже в магазинах воровать перестали. Мне такая жизнь нравится!

— Только какой жестокостью она достигается… — вздохнул Майк.

— Тебе что, жалко бандитов и насильников? — изумился Джереми. — Сам будто не мечтал раньше их перестрелять!

— Мечтал, — не стал спорить офицер. — Но все равно, слишком жестоко имперцы действуют. Вот высокопоставленных сволочей они правильно повесили, эти еще и не то заслужили. Как вспомню, как прокурор Хайриш отмазывал бандитов, так тошно становится. Зато как он чудно дрыгал ногами в петле! Полгорода рукоплескало, так эту сволочь нежно «любили».

— Да меня больше радует, что верхушку слонов и ослов повесили, не разбираясь, кто там и что, всех скопом, — хохотнул ирландец. — Кстати, мы с женой подумываем об эмиграции. На новую планету, Владию. Там климат, как в Калифорнии. Я звонил в службу занятости. Узнав, что я полицейский, сразу предложили службу в местной милиции, а Луизе работу в школе. Дом дают, но не сразу, колония новая, с полгода все будут жить в палатках. Зато, благодаря этому, можно в будущей столице пристроиться. Пока еще думаю, но все больше склоняюсь к мысли, что надо ехать. Что меня тут ждет? Ничего. Жена детей еще хочет, но понимает, что не поднимем, даже при нынешных зарплатах не поднимем. А там без проблем — имперское гражданство второго класса сходу. А это, сам понимаешь, почти все бесплатно, плюс еще жалование.

— Если все уедут, кто тут останется? — хмуро спросил Майк, вспомнив, что больше двух десятков знакомых уехало на разные планеты.

Имперцы предлагали просто царские условие, неудивительно, что люди велись на это. Еще один его сослуживец, Айвен Харвист, не так давно перебравшийся на Лейту, прислал несколько писем с фотографиями и видеозаписями о том, как ему там живется. Они настолько впечатлили полицейских в участке, что еще несколько решились на эмиграцию. А ведь едут не только полицейские, но и врачи, учителя, продавцы, рабочие и многие другие. Детройт, и так бывший наполовину пустым, после прибытия «Снегиря» пустеет с каждым месяцем все стермительнее. Эдак в нем скоро и вовсе нормальных людей не останется. Причем уезжает белое население, негров, сидящих на пособии, хитрые имперцы не берут, паразиты не нужны и им. Да те, впрочем, и не пытаются. Трясутся от страха после того, как новая власть перебила банды и прекратила воровство. Не так давно компания негритянской молодежи попыталась набрать в супермаркете продуктов без оплаты по старой привычке, так ни один живым не ушел. Сорок три обугленных трупа.

Против нормальных, работающих чернокожих Майк никогда ничего не имел, даже дружил с несколькими коллегами из них. А вот паразитов не любил, очень сильно не любил.

— Внимание! — вдруг загорелся перед полицейскими голоэкран, они уже привыкли к такому поведению имперских дроидов, хотя сперва шарахались от внезапно возникающих в воздухе изображений. — Начался бунт в трущобах. Предупредите население, сюда движется толпа вооруженных погромщиков. Вызываю помощь.

— Фак ю! — выругался офицер. — Этого нам только не хватало!

Похоже, сидевшие на пособии негры не выдержали жизни в страхе, слишком привыкли за последние годы к безнаказанности, вот и сорвались. Теперь бы уберечь людей от погромов. Полицейские кинулись предупреждать работников и хозяев бесчисленных магазинчиков и кафе. Также сообщили в участок о предупреждении дроида. Там всполошились и погнали всех свободных офицеров на улицы, снабдив их слезоточивым газом и щитами.

Майк надеялся, что имперцы успеют прислать достаточно дроидов, чтобы разогнать толпу, шум приближения которой был уже слышен. Чертовы бездельники что-то надрывно вопили, били все витрины, до которых могли дотянуться, швырялись камнями. Они откуда-то достали несколько автоматов, и гордые собой постреливали по сторонам. Кажется, даже подстрелили высунувшуюся из окна поинтересоваться, что там за шум, старушку.

К счастью, погромщики не успели подойти к населенному району, дроиды опередили их.

— Именем империи! — прозвучал громовой голос.

Из ниоткуда ударили белые молнии, и вооруженные негры оказались мгновенно уничтожены. А все остальные дружно обосрались, о чем говорила распространившаяся по улице дикая вонь. Погромщики завопили от ужаса и принялись разбегаться. Их не задерживали, кроме некоторых, бывших, похоже, провокаторами. То и дело то один, то другой негр в красной куртке исчезал в облачке желтых искорок. Так имперцы обычно изымали тех, кто был им нужен, Майк это уже видел. Похоже, подозревают, что беспорядки кем-то спровоцированы. И, скорее всего, правы.

— Знаешь, теперь я точно уеду, — пробурчал Джереми. — Не хочу больше такое дерьмо видеть. Достало!

— Твое право, — хмуро ответил офицер, настроение у него сразу испортилось.

И тогда Майк впервые задумался, что может и самому стоит покинуть Детройт. Вот только куда ехать он не знал. Но ничего, пороется в интернете, посмотрит, где лучше живется, и решит. К чертям все это!

Эскадрилья Михаила тщательно прочесывала море Серам, не оставляя без внимания даже отдельные рифы, но ничего интересного пока не находила. Куча мелких островков и островочков, на которых ничего не было. Особенно тщательно сканировали одинокие скалы, помня, что именно на такой разгружался «Самшут». Кое-какие следы этого судна были обнаружены в морских архивах Таиланда, Индонезии и Сингапура. Оно, в основном, курсировало между этими странами, затем сделало несколько рейсов в неизвестном направлении и бесследно исчезло. Родственники служивших на нем моряков больше их никогда не видели. Это слишком походило на зачистку, чтобы быть совпадением.

Впереди показался еще один небольшой остров. Михаил сделал вираж над ним, одновременно активируя сканеры. Опять ничего, кроме парочки ржавых канистр со следами горючего в них. Они лежали тут уже лет тридцать, судя по виду. Пилот вздохнул и полетел дальше, с трудом удерживаясь от искушения прокрутить несколько фигур высшего пилотажа.

— Внимание, циркулярная связь! — донесся до него через имплант голос старого приятеля, Петра Лоренсио, вместе росли в интернате. — Всем, всем, всем! В квадрате семь-восемь наблюдаю странное мерцание воздуха. Сканирование ничего не показывает, но что-то тут не то.

— Сейчас будем, — отозвался Михаил, как командир эскадрильи. — Сообщи на «Снегирь», пусть наведутся на этот квадрат. Мало ли что.

— Сделано.

Не прошло и нескольких минут, как через имплант на связь с пилотом вышел капитан Волгин, потребовав ни на мгновение не прекращать мониторинг, он подозревал, что западники могли оставить нашедшим неприятные сюрпризы, и хотел, по возможности, избежать неприятностей. «Снегирь» резко изменил орбиту и завис над морем Серам, активировав все свои сканирующие системы.

Странное мерцание было обнаружено не слишком далеко от относительно небольшого острова со странным названием Пулау Касянф, там почти никто не жил, за исключением нескольких нелюдимых отшельников, которые никого не интересовали. Потому даже подробных его карт не существовало.

Орланы достигли нужной точки и принялись за сканирование, однако ничего, кроме визуального эффекта дрожания воздуха, словно он был раскален, не обнаружили. Это было более, чем странно. Неужели снова природный эффект? Неужели пустышка?

— Товарищ капитан, — снова вызвал Волгина Михаил, которому пришла в голову идея. — Позвольте я ударю по этому мерцанию деструктором! Если там ничего нет, но никто, кроме рыбы, не пострадает.

— Деструктором? — заинтересовался Николай Александрович. — А давай, лейтенант, пробуй.

— Товарищ капитан, — вмешался Линь Гуй, — как гиперфизик ответственно заявляю, что деструктор ничего не даст, если там пространственное смещение. Предлагаю гиперторпеду. Если там что-то скрывается в другом пространстве, то гиперторпеда вскроет его, как консервную банку.

— А что? — ненадолго задумался капитан. — Сейчас пришлю фрегат с гиперторпедами. Но начните с деструкторов, плазмеров и мезонников. Нужно пробовать все. Почему-то мне кажется, что мы этих тварей наконец-то нашли.

— Дай-то Бог, — вздохнул китаец.

Михаил снизился до трехсот метров и прошелся деструктором по воздушному мерцанию. Линь Гуй оказался полностью прав, это ровным счетом ничего не дало. А пара ударов мезонниками и плазмерами разве что заставили закипеть воду. Пришлось снова подниматься и на высоте дожидаться прибытия фрегата. Он появился через десять минут, пилот вел корабль довольно опасным способом, начав резкое торможение на высоте всего шести километров. Если бы не гравикомпенсаторы, то всех людей внутри него размазало бы в кровавый фарш бы от таких фокусов.

Едва выйдя на точку атаки, фрегат выпустил гиперторпеду и поспешил снова набрать высоту, не желая попасть под взрывную волну. Серебристый цилиндр преодолел три километра двумя пульсациями и взорвался над воздушным мерцанием. В то же мгновение стало ясно, что там действительно что-то есть — открылось пространственное окно, в котором виднелась скала и тонущий американский эсминец, его взрывная волна явно настигла. Однако окно тут же начало уменьшаться, грозя снова закрыться через пару минут.

— Товарищ капитан, прошу разрешить проникнуть туда, — Михаил понял, что другого выхода нет. — От следующего удара они могут и защититься. Я активирую гипермаяк, сам не знаю, зачем захватил его в полет. Словно чувствовал. А по маяку меня найдут даже на другом конце галактики!

— Это очень опасно, мальчик, — стал глухим голос Волгина. — Ты не представляешь, какие твари там окопались. Если они возьмут тебя в плен, то это пытки, страшные пытки. А я не уверен, что мы сможем быстро до них добраться и выручить тебя…

— Я справлюсь, товарищ капитан! — пообещал молодой пилот. — В крайнем случае подорву орлан вместе с собой, предварительно выпустив маяк внутри пространственного смещения, над морем. На дне они его быстро не найдут, даже если поймут, что я сделал. А жизнь? Что жизнь? Честь дороже!

— Хорошо, иди, — разрешил Николай Александрович, которому было неимоверно больно. Снова мальчишки идут на смерть, а он ничего не может поделать. Но пилот прав, другого выбора нет. Нельзя позволить «рептилоидам» снова скрыться. — Удачи!

Михаил торжествующе улыбнулся, включился в машину на более глубоком уровне и нырнул в уже почти закрывшееся пространственное окно. Оглядевшись, молодой пилот сразу понял, что находится где угодно, но только не на Земле — в небе светило два солнца. А с запада к нему приближались несколько десятков реактивных самолетов, таких он никогда раньше не видел. Они чем-то напоминали F-35, но были явно совершеннее. Что ж, предстоит неравный бой. Ничего, русским не впервой.

— Во имя империи! — передал по всем доступным каналам связи Михаил, сбросил прямо в воду активированный гипермаяк и сорвался в атаку, напевая песню из любимого еще в детстве приключенческого фильма.

Он совсем не боялся смерти. А чего ее бояться? Главное ведь защитить тех, кто тебе дорог, пусть даже ценой своей жизни. Таким парня воспитали, и меняться он не собирался.

Над неизвестным миром медленно всходило третье, совсем маленькое красное солнце, освещая сцепившиеся в отчаянном воздушном бою истребители.