Эсминцы и коса смерти. Том 2

Глава 22

Пока корабли эскадры подавляли огнем своих орудий попытки немцев концентрироваться в центре городка, морские пехотинцы, выполняя приказ комбрига Тимофея Михайловича Перфилова, форсировали речку Акмене и готовились атаковать противника, удерживающего центральную часть Кретинги, с двух сторон, с севера и с юга. Когда десантники подошли к реке, корабельной артиллерии дали команду прекратить огонь, и морпехи, успешно преодолев сходу неширокую водную преграду, пошли в атаку, быстро продвигаясь к францисканскому монастырю, который уже сильно пострадал от залпов линкоров, но все еще представлял собой достаточно серьезное сооружение. Это было самое мощное здание Кретинги. Оно вполне могло использоваться в качестве фортификационного, находясь наверху холма и обладая обширной огороженной территорией и глубокими подвалами.

Наверное, раньше, до войны, маленький жемайтийский городок выглядел опрятно и уютно. Но теперь тут разверзся настоящий ад. Горели руины, исторгая отвратительный запах горящих трупов. На улицах повсюду лежали мертвецы и части человеческих тел, разбросанные взрывами. Евангелическая лютеранская церковь, построенная в неоготическом стиле в конце 19-го века и здание ратуши, к тому моменту, уже полностью лежали в руинах, а центральная площадь городка возле ратуши во всех направлениях простреливалась обеими сторонами. Костел монастыря, посвященный Деве Марии, с высокой колокольней и шпилем, откуда можно было держать под прицелом весь городок с окрестностями, линкоры уничтожили первыми же залпами. Усилиями корабельных корректировщиков, никаких высоких зданий в городке к утру уже не осталось.

Но архитектурный ансамбль монастыря ордена францисканцев постройки начала 17-го века включал в себя старинные здания с толстыми кирпичными стенами, которые не так-то просто было разрушить до основания даже тяжелой артиллерией эскадры. К тому же, вокруг монастырского комплекса имелся оборонительный вал с каменной стеной. Так что немцы, закрепившись там, использовали эту территорию, как настоящую крепость. Укрепились они и в старом парке рядом с монастырем, выкопав линию окопов. Даже знаменитый грот, где, по преданию, верующим являлась Дева Мария, солдаты вермахта превратили в пулеметную точку.

Как только обстрел с кораблей прекратился, и советские морские пехотинцы пошли в атаку, немцы, казалось, повылазили из всех щелей в районе монастыря. Только что они сидели по окопам и подвалам, как вдруг, быстро развернув пулеметные точки и минометы, открыли огонь по наступающим. Морпехи тоже отвечали из своих пулеметов и минометов. Но, когда на склонах холма и в парке завязался ближний бой. Немцы выкатили из подвалов на прямую наводку уцелевшие полевые орудия. И десанту снова пришлось залечь. Минометная стрельба оказалась неэффективной, потому что многие мины взрывались в ветвях старых деревьев парка, не долетая до целей. А никакой полевой артиллерии у десантников не имелось. Полковник Перфилов понимал, что вся его затея с атакой центра городка и, особенно, монастыря не более, чем авантюра. Но авантюрой была и вся эта затея маршала Тимошенко с ударом в направлении станции. Нужно было, конечно, пока враги не опомнились, прорываться по их тылам к линии фронта. Но, подходящий момент уже упустили, кинув силы на Кретингу. Как опытный командир, Тимофей Михайлович Перфилов знал, что силами одной бригады, состоящей из двух полков, оснащенных стрелковым вооружением, городок и станцию удержать против 23-го корпуса вермахта невозможно. Все, на что были способны силы десанта, так это выбить противника решительной атакой, занять городок, продержаться в нем какое-то время, при условии огневой поддержки от артиллерии эскадры, и героически погибнуть под артиллерийским огнем противника, даже отбив все атаки вражеской пехоты, хотя и на это вряд ли хватит боеприпасов.

Разумеется, полковник не хотел допустить, чтобы его бойцы погибли зря. Потому, при серьезном противодействии немцев, он сразу посылал полкам команду отставить атаку и залечь, тут же связываясь по рации с флагманским артиллеристом эскадры, вызывая огонь кораблей.

Флагманский артиллерист с линкора «Марат» выдавал указания своему радисту вызвать корректировщиков по секторам. Корректировщики получали сигнал и начинали передавать координаты. Получив данные о расположении целей от корректировщиков, флагарт делал необходимые указания, а линкоры, новые эсминцы и крейсер производили пристрелочные залпы. После чего указания корабельным артиллеристам корректировались по секторам стрельбы до тех пор, пока цели не оказывались пораженными.

Старые эсминцы в этих обстрелах не участвовали. Эскадра стояла не близко от берега, находясь за несколько километров, на дальнем рейде Паланги. С такого расстояния орудия эсминцев ПВО до Кретинги, конечно, не добивали. Старые эсминцы пока понесли самые серьезные потери из всей эскадры, лишившись утонувшего «Володарского» и тяжело поврежденного «Ленина», отправленного на длительный ремонт в Либаву. По указанию командующего эскадрой, соединение под командованием каперанга Малевского занималось прикрытием от авианалетов и держало под прицелом берег на случай, если враги вознамерятся двинуться к Паланге по суше. Чего пока не происходило только потому, что все силы второго эшелона на приморском участке фронта вермахт вынужденно стянул к Кретинге, сражение за которую началось ночью и вспыхнуло с новой силой с рассвета.

Помимо периодических атак вражеской авиации, которые, начиная с утра этого дня, 26-го июня, успешно отбивались летчиками флотской авиабригады особого назначения, посланной командованием для прикрытия эскадры главных сил, со стороны открытого моря периодически пытались проникнуть немецкие подводные лодки. И, конечно, их появление тоже вызывало беспокойство контр-адмирала Ралля. Но и тут, помимо собственных подводников и «морских охотников», на помощь приходила авиация.

Спешно сформированный командованием ВВС Краснознаменного Балтийского флота противолодочный авиаполк состоял из фанерно-деревянных гидросамолетов МРБ-2, которые вооружались двумя пулеметами винтовочного калибра с боекомплектом по тысяче патронов на ствол и брали на наружной подвеске до пяти центнеров бомб. Эти летающие лодки могли взлетать и садиться прямо в море даже при волнении с высотой волн более полуметра. В первый день войны командир базы в Либаве каперанг Клевенский приказал использовать гидросамолеты для прикрытия базы вместе с истребителями-бипланами «чайками» И-153. Но, к счастью, к городу быстро перебросили «ишачки» и более новые самолеты, потому слишком больших потерь летающие лодки понести не успели.

МБР-2 были предназначены не для воздушных боев, а именно для патрулирования и разведывательных полетов над акваторией. Скорость этих гидросамолетов, морских ближних разведчиков, оснащенных единственным мотором, едва ли дотягивала до двухсот пятидесяти километров в час. К тому же, имелись существенные недостатки, связанные, в том числе, с деревянной конструкцией корпуса. Например, древесина, из которой делали эти летающие лодки, как это ни странно, быстро намокала в воде и коробилась. Чтобы свести этот неприятный эффект к минимуму, летающие лодки нужно было время от времени вытаскивать на берег, сушить и заново красить. Чтобы спускать на воду, или доставать из воды применяли специальные тележки, по две штуки на один гидросамолет.

Но, несмотря на все недостатки, в качестве противолодочных самолетов эти летающие лодки сразу показали себя неплохо. Их эскадрилья выследила еще одну стаю вражеских субмарин, пытающихся подобраться к кораблям эскадры на рассвете 26-го июня со стороны открытого моря. Бомбами четыре подлодки удалось отогнать, а одна из них, получив сильные повреждения, вынужденно всплыла, но была добита последовавшим бомбовым ударом и затонула. Немцы несколько раз предпринимали попытки атаковать морских пехотинцев с воздуха, но авиация флота успешно отражала и эти попытки.

Тем временем, после очередного корабельного артналета полковник Перфилов приказал штурмовать старинный монастырь, полуразрушенный, дымящийся, лишившийся артиллерийских позиций, но еще огрызающийся из многочисленных карабинов и нескольких уцелевших пулеметов. Корректировщикам полковник, связавшись по рации с их командиром, тоже порекомендовал сменить позиции и продвинуться на холм поближе к монастырю. Формально Александр Лебедев служил в разведке штаба флота и не подчинялся полковнику Перфилову, но спорить с ним не стал, потому что позиция на холме, конечно же, казалась предпочтительнее.

Впрочем, Саша разделял мнение полковника, что, раз начальство никакого нового приказа пока не родило, то двигаться в сложившейся ситуации все же лучше, чем оставаться на одном месте. Особенно не нравились ему окрестности все еще горящей железнодорожной станции, куда уже начали регулярно прилетать издалека тяжелые немецкие снаряды дальнобойных пушек, до батарей которых корабельная артиллерия не добивала. В развалинах монастыря шансов уцелеть при разрывах снарядов, все же, имелось несколько больше, чем на открытом месте или в очень заметном здании вещевого склада возле железной дороги. Но Александр все еще сомневался, когда раздался страшный грохот, земля вздрогнула, а дальний угол здания обвалился от близкого разрыва. Оставаться тут дальше сделалось опасным.

Убедившись в бинокль, что морпехи пошли в наступление с двух сторон от станции, и сверившись с картой, Александр принял решение тоже постепенно выдвигаться вперед. Покинув здание, корректировщики подожгли вражеский вещевой склад и осторожно двинулись по кустам, полоса которых начиналась недалеко от здания склада, в направлении речки. Впереди шел Лебедев с ППД, за ним с пулеметом следовал Петя Ефимов. Затем с радиостанцией на спине топал Паша Березин, за которым нес аккумуляторы Витя Беличенко, а сзади тащилась дублирующая группа с эсминца «Карл Маркс» под предводительством мичмана Феди Иванова. Всю ночь краснофлотцы не спали, и усталость уже чувствовалась.

Судя по звукам стрельбы, бой шел где-то в отдалении на противоположном берегу речушки. Где-то там стрекотали пулеметы и постреливали немецкие карабины и винтовки десантников. Если все это время, с момента высадки на пляже в Паланге, они шли вместе с морскими пехотинцами, то теперь впервые следовали по территории, еще недавно занятой противником, самостоятельно. Лебедев старался вести группу осторожно. Время от времени он останавливался и пытался прислушиваться. Но звуки боя, идущего впереди, в центре городка и разрывы снарядов сзади, в районе станции, перебивали все другие звуки.

Вдруг по ним начали стрелять. Причем тех, кто стрелял, видно не было, а пули свистели рядом, скашивая ветки с кустов и невысоких деревьев, растущих возле реки. Только выстрелы слышались откуда-то из-за кустов, со стороны берега. Дав пару очередей в ту сторону по прибрежным кустам, Лебедев приказал обходить стреляющих с двух сторон. Вскоре выяснилось, что стреляют несколько немецких солдат, залегших на маленькой лодочной пристани на берегу речки среди перевернутых лодок. Осторожно обойдя их дальше по берегу, Лебедев залег возле какого-то дерева, прицелился и послал длинную очередь из ППД в сторону вражеских солдат. Стрелять оттуда прекратили, но неизвестно было, убил ли Лебедев врагов, или нет. И потому он приказал, на всякий случай, кинуть на пристань гранату. Один из краснофлотцев с «Карла Маркса», подобравшийся по кустам ближе всего к пристани, выполнил его приказ. Заметив кинутую гранату, тотчас из-за лодок выскочили двое немцев с карабинами, но очередь мичмана Иванова успокоила их навсегда.

Когда Лебедев со своей группой перешел городскую речку, прыгая по остаткам взорванного мостика, через которые морпехи уже навели импровизированную хлипкую переправу из стволов поваленных небольших деревьев, они оказались в районе городского кладбища, а впереди, возле собора, на склонах небольшого холма, вовсю шел бой. Вдоль улицы, ведущей в ту сторону, свистели пули. Чтобы не попадать под обстрел, пришлось пробираться через кладбище, прячась за развороченными взрывами памятниками и могильными склепами, после чего корректировщики уткнулись в пруд, обойдя который по берегу, заросшему кустарником и деревьями, краснофлотцы неожиданно вышли на вражеские позиции с фланга.

Морские пехотинцы уже схлестнулись тут с немцами в ближнем бою. Как оказалось, в монастырском парке находилась линия вражеских окопов, куда десантники уже добрались. Получилось, что, пройдя через кладбище, корректировщики сократили путь. Но это не сильно их обрадовало, потому что они неожиданно оказались на поле боя. Саша увидел, как бойцы полковника Перфилова сражались с солдатами вермахта в рукопашную в парке возле монастыря, но как-либо помочь не мог. С расстояния в сотню метров, на котором находился старший лейтенант со своими бойцами, невозможно было точно стрелять в массу дерущихся людей так, чтобы не попасть в своих. Впрочем, морские пехотинцы обходились и без его помощи, ловко орудуя штыками и достреливая врагов из своих СВТ. Эти парни предпочитали не тратить патроны в том случае, когда можно было просто заколоть противника.

Уцелевшие немцы побежали из парка. И все бы ничего, но бросились наутек они именно в направлении группы корректировщиков. Толпа человек сорок в «фельдграу» ломанулась из монастырского парка прямо навстречу Лебедеву. Надо было залечь, но, вместо этого, Александр прокричал им на немецком, чтобы бросали оружие и сдавались. А это оказалось ошибкой.

Толпа уже пошла вразнос, с каждой секундой все больше теряя не только облик воинского подразделения, но и простое человеческое поведение, и все больше повинуясь животному стадному чувству и страху гибели. Они бежали за своим вожаком, а этот вожак, молодой белобрысый лейтенант с бледным перекошенным лицом, вооруженный «шмайсером», полоснул по Александру очередью. И одна из пуль попала. Лебедева обожгло слева в районе груди. Он тут же упал, но успел выкрикнуть команду открыть огонь.

И на этот раз новый пулеметчик Петя Ефимов не подвел. Пока они сидели в вещевом амбаре, парень перебрал и тщательно вычистил свое оружие от попавшего песка, нарезав полоски ветоши из немецких шинелей. И сейчас, видимо желая реабилитироваться в глазах товарищей, он начал бить из своего пулемета прямо с рук. И стрелял до тех пор, пока вся толпа бегущих немцев не превратилась в неподвижные трупы, а в диске пулемета не закончились патроны. Но и тогда парень продолжал стоять с дымящимся пулеметом в руках, остекленело глядя на лежащих перед ним немцев. Потом изо рта его хлынула кровь, он качнулся вперед и упал лицом вниз, обняв напоследок свой пулемет, словно девушку. Одна из пуль, выпущенных убитыми им врагами перед смертью, вошла парню в сердце. Так старший матрос Петр Ефимов и погиб. И это был первый подчиненный Лебедева, погибший на этой войне.

Сам же Александр остался жив чудом. Его спас бинокль, висевший на груди. Попав в оптический прибор и разбив его, пуля чуть изменила траекторию и прошла по груди вскользь, порвала кожу и слой мышц на левом боку, сильно ударила по ребрам и улетела дальше. Но крови из рваной раны натекло много. Голова у Александра закружилась, мир вокруг начал меркнуть, и на какое-то время Лебедев потерял сознание.