Егерь. Последний билет в рай

Глава 3. Моя твоя не понимай

Система тау Кита, планета Нереида, 20 декабря 2537 года, утро

— Таки я не понимаю, зачем вам эта бандура?! — Миша Кульман собственноручно спихнул с платформы электрокара здоровенный кофр с заключенным внутри многофункциональным эхолотом и недоуменно уставился на меня. — На катере же стационарный есть.

— Все вопросы к Галине Юрьевне, — отперся я.

На самом деле все очень просто — оборудование катера автоматически передавало результаты телеметрии в центральный «мозг» базы, а мне этого на данном конкретном этапе хотелось избежать. Считайте, что у меня мнительность зашкаливает, и вообще я параноик, но вот есть у меня такая черта — до ужаса не люблю хвастаться чем бы то ни было, пока не получу вполне осязаемый результат. Потому и эхолот выцыганил у Кульмана (вернее, Галя с моей подачи) — модель устаревшая, но при этом надежная и мощная. И не умничает сверх меры: пока в ручном режиме передачу данных не настроишь, не самовольничает. Правда, оставался еще баллистический комп, вмонтированный в шлем, но тут я знал, что делать — небольшой апгрейд софта, проведенный вчера втихомолку, позволял настроить внутренний файерволл на фильтрацию исходящего трафика, так что не запалюсь. Правда, пришлось в процессе немного поизвращаться — доступ к программному обеспечению удалось получить лишь через коннектор, который я, благодаря специфике деятельности, имел право настраивать, как мне вздумается. А изнутри системы отыскать слабое место удалось всего за полчаса.

— Она сказала, что мощности мало, — хмыкнул Миша.

Согласен, отмазка странная. Встроенный эхолот бил чуть ли не на сотню километров. С учетом местности (напоминаю: тысячи островов разных размеров, разделенных узкими проливами) дальности действия хватало за глаза.

— Это она тебя просто шокировать не хотела, — ухмыльнулся я. — Мне она сказала, что на катере дисплей тусклый и глаза все время напрягать приходится.

Кульман недоверчиво хмыкнул.

— Открою тебе страшную тайну, — заговорщически понизил голос я, — она просто в рубке торчать не хочет. В ней же толком не позагораешь, крыша хоть и прозрачная, но поляризованная.

— Ой-вэй! — изумился Миша такой женской коварности. — А на терминал ручной вывести данные не судьба?

— Так это ж напрягаться надо!

Прикинув трудозатраты — выяснить, что эхолот есть на складе, договориться с евреем-снабженцем, уговорить его же доставить бандуру к причалу, плюс как-то обосновать необходимость всех этих действий — Кульман тихонько застонал. Рассевшийся у него на плече попугай взъерошил перья и расправил заново отросший хвост, поддержав негодующего хозяина морально.

— Таки вы, Карлуша, теперь понимаете, что такое женская логика? — ученый скормил птицу несколько каких-то семян, завалявшихся в кармане халата, и уселся за руль, напоследок громко посетовав: — Ой-вэй, а я таки хотел сделать Саре предложение! Какое счастье, что можно учиться на чужих ошибках!

Птиц перепорхнул на сиденье рядом с ученым и что-то гневно чирикнул: видимо, он с женским полом дело имел уже давно, но приятеля типа меня у него не было, и пришлось все прелести общения с самками прочувствовать на собственных перьях.

— Ладно, Денисов, удачно прогуляться! — уже на ходу отсалютовал мне Миша, отбросив дурашливый тон.

— Вали давай, — беззлобно отбрехался я себе под нос — электрокар упылил уже достаточно далеко, а горло драть не хотелось.

Активировав усилитель, я легко забросил кофр на плечо и довольно ловко пробежал по узким пластиковым сходням, перекинутым с причала на небольшой — метров десяти в длину — катер стандартной бело-голубой расцветки. Благодаря обтекателю из поляризованного пластика надводная его часть очертаниями больше всего напоминала тапок без задника. «Пятка»-корма играла роль палубы, под которой пряталась уютная каюта, оснащенная кухонным автоматом, а также совмещенный санузел. В «носке» располагалась ходовая рубка, напичканная всевозможной регистрирующей аппаратурой. Спускаться сюда с палубы приходилось по крутому трапу с пятью ступеньками.

— Милый, ты уже все? — удивилась развалившаяся в шезлонге Галя.

Она уже успела надеть — вернее, раздеться до — бикини и теперь жмурилась на ласковое утреннее солнце, как Петрович. Впрочем, этот предатель предавался аналогичному занятию, по-хозяйски устроившись у девушки на животе.

— Ага, — я с притворным кряхтением устроил кофр на палубе и нырнул в люк, ведущий в каюту. — Щас, переоденусь только!

Галя что-то крикнула вдогонку, но я не обратил внимания — очень уж хотелось поскорее избавиться от надоевшей егерской сбруи. В кои-то веки выпала возможность почувствовать себя человеком, а не упакованным в броню киборгом. Правда, вбитые за годы учебы и профессиональной деятельности рефлексы протестовали против наплевательского отношения к оружию, поэтому кобуру и верный «меркель» я аккуратно пристроил на вешалке. Побросав остальную экипировку на широкую, но низкую лежанку, я облачился в ярчайшие шорты-гавайки — ага, из тех, что в «Турист-мастере» прикупил — и выбрался из уютной полутьмы на палубу. По-утреннему свежий ветерок холодил отвыкшую от такого кожу, и я зябко съежился, с завистью уставившись на кайфующую Галю. Та лениво приоткрыла правый глаз (зараза-Петрович зыркнул левым):

— Ой, Олежек, какой ты бледненький!

— Кто бы говорил, — огрызнулся я, направляясь к сходням.

Галя моментально надулась: я задел ее за живое. За прошедшие недели она так и не сумела добиться того замечательного оттенка кожи, которым щеголяли все без исключения старожилы, и на фоне подруг выглядела белой вороной. По этому поводу она очень переживала и периодически изводила меня нытьем, а я в отместку не упускал случая ее потроллить. Галя на троллинг успешно велась, чем меня только раззадоривала. Тем более что практически все перепалки заканчивались с одинаковым результатом — я затаскивал ее в постель. Собственно, еще не вечер…

Улыбнувшись фривольной мысли, я ткнул в сенсор на торце сходни, и та послушно утонула в массивной плите пирса. Одновременно чавкнули присоски причальных штанг, отлепляясь от борта, и катер оказался предоставлен самому себе. Одновременно с деактивацией швартовочной системы запустился автопилот, под кормой негромко забурлило — бортовой «мозг» врубил движки и слегка подрабатывал винтами, удерживая катер на месте. Мне оставалось лишь вернуться в рубку и связаться с диспетчером, что я с успехом и проделал. Пока мы были в бухте, вмешательства человека нашей чудо-скорлупке не требовалось — центральный вычислитель базы с филигранной точностью вел судно, старательно огибая все мало-мальски опасные места, так что я с сознанием выполненного долга развалился в капитанском кресле, краем глаза следя за дисплеем со схемой прилегающей акватории. По ней довольно быстро ползла красная точка, символизирующая катер. До открытой воды нам предстояло тащиться еще минут пятнадцать, и уже потом придет моя очередь взять управление.

Под поляризованным блистером царила интимная полутьма, нарушаемая мерцанием сенсоров и пары дисплеев, да успокаивающе попискивал маршрутизатор, добросовестно фиксирующий все изгибы нашей траектории, так что уже через пару минут я начал клевать носом. Ничего удивительного, между прочим. Встали сегодня рано, а легли (опять же сегодня) поздно. В очередной раз едва не забодав пульт, я решительно встряхнулся и окликнул Галю:

— Радость моя, ящик в порядке?

— Да что ему сделается! Лучше бы обо мне побеспокоился! — возмутилась та в ответ.

Петрович согласно мявкнул, сопроводив звук весьма обидной картинкой: некто, отдаленно напоминающий меня, дрыхнет на диване, а устроившаяся в ногах рыжеволосая девушка ласкает по-хозяйски развалившегося у нее на коленях кота. Напарника я отбрил ответным мыслеобразом: впавшая в охоту симпатичная кошечка, застывшая в характерной позе перед Егерем, удерживающим за шкирку извивающегося от похоти котяру, и все это на фоне раскатистого гомерического хохота. Петрович снова взвыл, на этот раз обиженно, и затопал по палубе, удаляясь на корму. А нечего выпендриваться, утешитель хренов.

— Конечно, дорогая! Как твои дела, дорогая?! Солнышко не печет?

— Дурак!

Ото ж! Зато спать расхотелось.

— Кстати, а что ты такое Робинсону наплела?

— А чего? — невинным голоском пропела Галя. — Разрешил же…

— Да ничего, — пожал я плечами, хоть она того и не видела. — Взгляд у него был странный. И намеки непонятные делал.

— А, забудь!..

— Не-не-не, выкладывай уже. А то сейчас воды зачерпну и на тебя вылью.

— А ведро у тебя есть?

— Неа.

— Тогда обойдешься.

Я пробормотал под нос традиционное «ну и ладно» и молча уставился на дисплей. Как и предполагалось, Галя и минуты не выдержала:

— Просто девочки рассказали, что этот катер часто парочки выпрашивают — на пикник сплавать, романтическое свидание устроить, да просто покататься. Вот Робинсон и подумал…

Ага, плавучий дом свиданий! А я-то, болезный, еще удивлялся, зачем в каюте такой роскошный траходром. Что мы парочка уже весь поселок знал — на этот счет имелось аж два источника информации: Викентий и Миша Кульман. Так что ничего удивительного в просьбе Гали для сухаря-доктора не оказалось. Страшно представить, что ему пришлось пережить, если в конце концов он сдался перед уговорами прекрасной половины коллектива — с его характером закрывать глаза на нецелевое использование научного оборудования было очень трудно, если не сказать невозможно. Перед внутренним взором возникла длинная шеренга рыдающих каждая на свой лад Галь, и я содрогнулся от ужаса, прогоняя видение. Тут одна-то всю плешь проест, если такую цель поставит, а если их много? Вот-вот, проще согласиться.

Сверившись с таймером на дисплее — до выхода из бухты еще семь минут ходу — я выглянул из рубки. Любимая все также блаженствовала в шезлонге, подставив местному солнцу плоский живот, разве что теперь не щурилась, а попросту прикрыла лицо смешной красной панамкой. Помнится, в процессе примерки я еще над ней поизгалялся, изображая злого и страшного серого волка, но Галю это не остановило, и шапка характерной расцветки полетела в кучку отложенных для покупки вещей. Петрович сидел на корме, судя по позе — завороженно уставившись на пенные следы от винтов — и задумчиво дергал кончиком хвоста.

Осторожно прокравшись в каюту, я вооружился намоченным в раковине полотенцем и с теми же предосторожностями вернулся на палубу. Встал рядом с Галей, стараясь не загородить солнце, про себя сосчитал до трех и бухнул ей на живот тяжелую от влаги и отменно холодную махровую тряпку.

Система тау Кита, планета Нереида, 20 декабря 2537 года, день

Катер уже больше часа резал носом небесно-синюю водную гладь, когда, наконец, штатный сонар вывел меня из задумчивой полудремы предупредительным писком. Разобиженная Галя (со стороны, наверное, то еще было зрелище — нарезающий по крохотной палубе круги парень, размахивающая мокрым полотенцем рыжая девушка и не менее рыжий кот, упоенно орущий с блистера рубки) расстелила на корме плед и демонстративно разлеглась на нем, подставив местному солнцу спину. Я в отместку завладел шезлонгом, переместив его ближе к трапу — чтобы можно было одним глазом посматривать на дисплей в рубке — и блаженствовал, прикрыв лицо Галиной панамкой. Обязанности «водителя кобылы» свелись к выводу катера из бухты в ручном режиме. После этого оставалось лишь задать автопилоту примерный курс, и наш плавучий дом свиданий начал огибать остров по кругу, рассылая во все стороны невидимые волны сонара.

Я лениво выглянул из-под панамки. Пейзаж вокруг ничуть не изменился: все та же гладь, столь сочно-синяя, что не будь в пределах видимости скалистого берега Флоранс да еще парочки островов по левому борту, отличить море от неба не представлялось бы возможным — граница полностью размывалась, рождая престранное ощущение паука на дне круглого аквариума. Красиво, но не как на Земле — слишком уж экзотично, спасибо спектру местной звезды и особенностям атмосферы. Сонар перестал пищать, зато на дисплее появилось окошко с характеристикой обнаруженного объекта. Напрягать зрение не хотелось, поэтому я выбрался из шезлонга и нырнул в рубку, по пути нахлобучив панамку на башку Петровичу — тот так и валялся на блистере. Видимо, монтажная площадка показалась ему весьма удобной во всех отношениях, и он поспешил занять козырное место — вдруг я одумаюсь и составлю ему конкуренцию! Разубеждать напарника я не стал, ибо намеревался немного позднее разместить там выцыганенный эхолот — габаритами он как нельзя лучше для этого подходил — и теперь начал постепенно готовить питомца к неминуемому изгнанию. Кот раздраженно фыркнул и одним движением избавился от подарочка, но я успел машинально поймать «красную шапочку» и нацепить себе на голову, на самую макушку. Не хочет — его проблемы.

Устроившись в кресле, я вчитался в справку и уже через несколько секунд окликнул Галю:

— Радость моя, прекращай дуться! Кажется, есть.

На палубе зашуршало, потом стройная фигура на миг перекрыла дверной проем — не знаю, как у мареманов он правильно называется — и ненаглядная, сдернув с моей головы панамку, отвесила мне совсем не девичий подзатыльник. На мой возмущенный вопль она отреагировала предельно спокойно:

— Будешь знать. И вообще, вали отсюда.

— Я тебя тоже люблю! — хмыкнул я, освобождая кресло. — Давай, рули в этот квадрат. А я пока с эхолотом разберусь.

— Без тебя знаю! — огрызнулась Галя, но больше для проформы — она уже с головой ушла в процесс программирования автопилота.

Я намеренно не стал изменять настройки сонара, так что тот выдал приблизительные координаты имевшейся в базе данных радиометки по умолчанию. Собственно, на это я и рассчитывал, но не думал, что удастся засечь нужное стадо с первого же раза. Впрочем, ничего удивительного — кому же еще, как не старым знакомым, ошиваться вблизи острова? Скорее всего, близлежащая акватория является их кормовыми угодьями, а мы — люди — случайные гости, затесавшиеся на исконную территорию афалин. Вот они и проявили любопытство, в награду заполучив метки.

— Петрович, мой рыжий друг, геть отсюда!

Я безжалостно смахнул кота с монтажной площадки, не обратив на его негодующий мяв ни малейшего внимания, и взгромоздил на освободившееся место ребристый кофр. Сенсор активации с готовностью отозвался на прикосновение, и громоздкий ящик, вцепившись в блистер вакуумными креплениями, разъехался аж на четыре фрагмента: откинулась крышка, оснащенная дисплеем, два ящичка выдвинулись в стороны, распушившись венчиками антенн, и открыли доступ к нижней части, украшенной кучей разноцветных диодов и стандартной сенсорной клавиатурой. Все это дело немедленно начало переливаться всеми цветами радуги, зонтики приемо-передающих контуров заерзали, обшаривая соответствующие секторы, а на дисплее высветилась объемная карта ближайших окрестностей. Я выщелкнул из основания прибора переносной терминал и устроился в давешнем шезлонге, погрузившись в работу. Обиженный Петрович боднул меня в ногу, но я рыжего зануду проигнорировал, так что пришлось ему убираться не солоно хлебавши. Впрочем, расстраивался он не долго — нырнул в рубку, видимо, решив поискать утешения у Гали.

Быстро разобравшись с особенностями интерфейса «старичка»-эхолота, я задал прибору алгоритм действий и расслабился в шезлонге. Галя пока что вела катер к нужной точке, совсем незначительно отклоняясь от оптимального курса, так что корректировать направление не было нужды. Вот прибудем на место, там и начнется игра в пятнашки. Добытый с таким трудом девайс не зря назывался многофункциональным — помимо всего прочего он был оснащен портативным приемо-передатчиком, способным засекать источники радиосигналов и определять, в какой стороне они находятся. С расстоянием до цели помогал разобраться достаточно чувствительный локатор, но пока что он был без надобности. Судя по карте, до квадрата 20–51 (в привязке к планетарной системе координат) идти нам предстояло не менее сорока минут.

— Галь, поддай газку!

Бурление за кормой усилилось, и катер помчался бодрее, как будто получил хорошего пинка под зад. Блистер обтекаемой формы создавал защищенный от ветра закуток, так что ревущий над головой поток воздуха по замыслу конструкторов неудобств пассажирам доставлять не должен был. Однако на практике, как всегда, все сложилось иначе — ветер противно заныл, запутавшись в растопыренном эхолоте, и задребезжал плохо пригнанными сочленениями антенн. Хорошо хоть, крепления выдержали, а то клятый ящик прилетел бы аккурат мне в объятия. Зато Петровичу какофония явно пришлась по душе: усевшись перед шезлонгом, кот принялся подвывать проказнику-ветру, ухитряясь периодически попадать в унисон особо громким взвизгам. Судя по отсутствию реакции, Гале концерт был до лампочки — скорее всего, врубила шумозащиту и в ус не дует. Пытаться докричаться до нее сейчас бесполезно, да и не хотелось признаваться в промахе, так что пришлось смириться и стоически терпеть звуковую атаку. Впрочем, нет худа без добра — до места добрались значительно раньше намеченного срока.

Едва красная точка на моем дисплее пересекла границу означенного квадрата, я выбрался из шезлонга, бросил в него терминал и торопливо спустился в рубку, продавив телом едва заметно мерцающую пелену аудиополя. Внутри оказалось неожиданно уютно и, главное, тихо, мне даже на мгновение показалось, что я оглох. Галя обернулась на шум и окинула меня недоумевающим взглядом:

— Ты чего? Далеко же еще…

— Стоп машина, ложимся в дрейф, — приказал я, мельком подумав, что на заправского шкипера похож не больше, чем на балерину. — Так надо.

Галя пожала плечами и послушно заглушила движки. Катер тут же начал ощутимо покачиваться на мелкой волне, бьющей почти точно в правый борт. Я машинально вцепился в спинку кресла и выдал новую порцию распоряжений:

— Вырубай шумоподавитель и слушай меня. Я сейчас уточню координаты, и мы потихоньку поплывем к афалинам.

— Эх ты, морячок! Не поплывем, а пойдем.

— Да пофиг абсолютно. Главное, не гони. Если спугнем, можем потом и не догнать. К тому же я не знаю, как Петрович себя поведет. Может, он на скорости не сумеет контакт установить.

— Да поняла я, — Галя тряхнула головой, отбрасывая от глаз непослушную рыжую прядь, и отчетливо выдала: — Параноик хренов.

— Чего это?! — притворно изумился я.

— Того это! — не осталась в долгу девушка. — Может, все-таки объяснишь, зачем вся эта бессмысленная возня? От кого прячемся? Мы же не совершаем ничего предосудительного.

Вот иногда ты вообще не в тему со своим здравомыслием, любимая! Однако я в очередной раз принялся перечислять весьма убедительные, на мой взгляд, доводы:

— Не хочу сглазить — раз. Не хочу делиться непроверенной информацией — два. Да и просто не хочу делиться. Думаешь, никто не попытается примазаться к столь грандиозному открытию?

— Да на здоровье! Пускай примазываются. Нам же проще будет.

Я упрямо сжал губы. Гале это выражение лица прекрасно известно, но в этот раз она отступать не собиралась:

— Никогда не замечала в тебе такой жажды славы! Ты как с ума сошел на этой почве! Это уже просто паранойя!

— А ты разве не хочешь стать богатой и знаменитой? — попытался я сыграть на известных девичьих слабостях.

— Да ни капельки! И уж тем более не намерена умом тронуться!

— Ладно, — сдался я, — у меня есть план.

Галя вопросительно изогнула бровь.

— Если мы добьемся успеха и не позволим затереть нас на вторые роли, поднимется шум на всю Федерацию. Нас будет знать каждая собака, и тогда кое-кому будет весьма проблематично до нас добраться. Мне совсем не улыбается годами торчать в глуши. Тебе, я думаю, тоже.

Против ожидания, Галя не перестала смотреть на меня, как на идиота, и вдобавок еще расхохоталась, смахивая слезы.

— Дурацкий план, — успокоившись, вынесла она вердикт.

— Предложи не дурацкий.

— Нам его Сергей Семёныч предложил, помнишь такого? И потом, мне здесь нравится. — Галя окинула насмешливым взглядом мою хмурую физиономию и махнула рукой: — Делай, как знаешь.

— И сделаю. Потом еще спасибо скажешь.

— Обязательно!

И как она умудрилась опять последнее слово за собой оставить? Ведь сколько уже раз зарекался с ней спорить! Видно, горбатого только могила исправит…

Беззвучно выругавшись, я выбрался из рубки и сразу же выразился снова — на сей раз громко и с душой. Легший в дрейф катер порядочно болтало, в уютном его чреве было еще туда-сюда, а вот на палубе пришлось прочувствовать все прелести качки на собственной шкуре. И ладно, если бы только на ней — как-никак, подготовку соответствующую я проходил, поэтому с легкими позывами освободить желудок справился без труда. А вот при виде страждущего напарника не выдержал, и было от чего: несчастный кот застыл враскоряку под шезлонгом и мучительно выблевывал завтрак. В перерывах между приступами рвоты он принимался возмущенно выть, жалуясь на судьбу-злодейку и изверга-хозяина, обрекшего верного питомца на такие мучения, однако почти сразу же его вновь выворачивало, и вой сменялся режущим ухо хеканьем. Наконец, Петровича слегка отпустило, и он на заплетающихся лапах прокрался к Галиному пледу, где и растекся аморфной массой, выразительно закатив глаза. Судя по отпустившей меня дурноте, напарнику стало гораздо лучше, однако он это предположение отверг негодующим фырканьем и весьма красноречивой картинкой, от которой меня снова едва не стошнило.

— Твою же ж мать, Петрович! — я со всей доступной скоростью занырнул в каюту и принялся рыться в куче снаряжения, раздраженно расшвыривая экипировку. Наконец, под руку попалось искомое — маленькая плоская коробочка универсальной аптечки. Закинувшись оранжевой таблеткой, я облегченно перевел дух: — Сейчас, мой рыжий друг, потерпи чуток…

Петрович помощь принял с благодарностью — сжевал медикамент за милую душу, аж за ушами трещало. Примерно через полминуты мой питомец стал похож на нормального кота, разве что взгляд оставался немного расфокусированным, и принялся сосредоточенно вылизываться, сопровождая процесс раздраженным шипением — аккуратисту не нравился резкий запах, напоминающий о случившемся конфузе.

— Не переживай, все не без греха, — посочувствовал я напарнику, оглядываясь в поисках ведра.

Такового в пределах прямой видимости не обнаружилось, однако я с присущей мне смекалкой сообразил залезть в рундук со штатным снаряжением. По логике именно здесь противопожарному инвентарю самое место. Что характерно, не ошибся — ведро нашлось. Совершенно стандартное, из мягкого пластика, в сложенном виде больше напоминавшее мыльницу. Доброго десятка литров воды, что я зачерпнул с первого раза, с лихвой хватило, чтобы смыть за борт все следы недавнего Петровичева позора. Однако я для надежности еще дважды окатил палубу, нечаянно (ладно-ладно, вполне сознательно) зацепив плед и самого виновника торжества. Петрович в ответ обозвал меня «дуррраком» и сиганул на монтажную площадку, устроившись аккурат на клавиатуре эхолота, так что пришлось срочно ее блокировать.

К этому моменту Галя начала проявлять нетерпение (проще говоря, крикнула из рубки что-то вроде «Денисов, ты заснул?»), и я поспешно устроился в шезлонге, вооружившись переносным терминалом. Поколдовал над сенсорной клавиатурой, приведя к удобоваримому виду картинку, и удовлетворенно промурлыкал себе под нос:

— А вот и вы, красавчики… — считал показания прибора и крикнул Гале: — Любимая, курс 17-0, порядка пяти километров. Как слышишь, прием?!

Судя по приглушенному ворчанию, доносящемуся из рубки, моя ненаглядная по-прежнему считала мои действия неким извращением. Или просто хотела за собой последнее слово оставить, что вернее всего. Однако катер послушно заурчал движками и неспешно тронулся к указанной точке, слегка зарываясь носом в набегающую волну. Качка почти перестала ощущаться, и Петрович мгновенно ожил, вытянувшись столбиком на эхолоте. Ему отчаянно мешал дисплей на крышке, но запаса роста хватило, и он теперь мог созерцать безмятежную гладь прямо по курсу.

— Давай брат, смотри внимательно! — я сопроводил слова образом вытянувшего шею кота и плещущихся в море афалин, получил ответную картинку: сосредоточенный питомец прядает ушами от усердия и обшаривает взглядом горизонт — и расслабился. Петрович задачу понял правильно, странно только, что удивления не выказал. — Эй, рядовой, ты их уже чуешь, что ли?

— Муррр! — сказал Петрович и презрительно хлестанул хвостом, своротив одну из антенн.

— Ты казенное оборудование мне не уродуй! — попенял я напарнику, но так, для проформы.

И нафига, спрашивается, я Мишу Кульмана напрягал? С такой ушастой и глазастой системой наведения модели «Петрович-1» никакой эхолот не нужен…

Минуты через три напарник начал выказывать первые признаки нетерпения, а еще немного погодя и вовсе замурчал и принялся тереться рыжим боком о многострадальную антенну — ни дать ни взять, кошечку почуял. Вряд ли у него что в этом плане получится с местным псевдодельфином, но с линией поведения Петрович определился, а это здорово. Если перевести на человеческий язык, кот для себя определил место афалин в окружающем мире, и теперь коммуникативный процесс должен протекать куда легче, чем при первой встрече. Психологический барьер снят — странные живущие в воде существа приравнены если не к объектам вожделения, то как минимум почти равны в статусе полноправным партнерам, таким, как мы с Галей. Соответственно, пущен в ход наиболее благоприятный поведенческий алгоритм.

— Молодец, Петрович! — Я ободряюще почесал разомлевшего напарника за ухом и всмотрелся в поверхность воды. — Ну-ка, где они…

Афалины обнаружились немного в стороне от нашего курса, но не критично — достаточно было лишь чуть довернуть правее, что Галя по моей просьбе и сделала, заодно сбросив ход до самого малого. Петрович застыл, устремив взор к резвящимся в волнах грациозным созданиям, и те дружно обратили на нас внимание — все стадо, голов двадцать, синхронно развернулось в нашу сторону и стремительно заскользило над водной гладью, касаясь воды лишь на краткие мгновения. Уже через пару минут любопытные «дельфины» окружили катер, а самые нетерпеливые толкали борта носами, возбужденно пересвистываясь друг с другом.

— Стоп машина!

Заглушив движки, Галя выбралась на палубу и сразу же вычленила из развеселой стайки знакомую морду с пятном на лбу:

— Варька!

Петрович маханул с блистера на палубу, вспугнув ближайших афалин, и осторожно устроился у самого борта, вытянув шею над водой. Вновь разыгравшаяся качка ему здорово мешала, и кот впился когтями в настил. Я говорил, что он на шестой этаж по пенобетонной стене запросто взбирается? А тут довольно мягкий пластик — при желании Петрович мог пробить его насквозь, лишь бы длины когтя хватало. Так что на этот счет я не переживал. Беспокоило другое — судя по позе и метущему хвосту процесс общения опять затормозился. Так и есть — попытавшись дотянуться до разума напарника, я чуть не утонул в хаотичном потоке эмоций-образов. Знакомая картина. Все-таки придется вмешаться…

— Галь, готовь аппаратуру. Я сейчас.

Та раздраженно отмахнулась, не прекращая зачарованно следить за обменом любезностями — Варька высунулась из воды чуть ли не на половину длины и приплясывала на хвосте у самого борта, а Петрович осторожно принюхивался к ней, пофыркивая и дергая усами-вибриссами. Кто-то из Варькиных собратьев нырнул, взбив кучу брызг, но кот не обратил на это ни малейшего внимания, чем меня порядочно удивил. Я чуть было не споткнулся на комингсе, засмотревшись, но равновесие удержал и принялся торопливо напяливать бронекомбез. Сборы много времени не заняли — я по привычке уложился в норматив и выбрался на палубу уже через минуту.

— Ты чего вырядился? — удивилась Галя, едва завидев мое затянутое в броню тело. Шлем я пока что держал под мышкой, а вот все остальные атрибуты Егеря присутствовали, включая перчатки и кобуру. — Еще бы ружье прихватил, для полной аутентичности!

— Не смешно! — отмахнулся я. — Шлем без остального комплекта не работает, так что придется терпеть.

— Бедненький! — Галя вздохнула с притворным сочувствием и погладила меня по правому наплечнику. — На что только не пойдешь ради славы!

— Ты еще про богатство забыла, — буркнул я, осторожно, чтобы не вспугнуть афалину, присаживаясь на палубу рядом с Петровичем. — Все, не мешай мне.

Галя прониклась серьезностью момента и балагурить перестала, занявшись терминалом. Я же с нахлынувшей внезапно ностальгией окунулся в знакомую стихию — на языке инструкторов Академии этот этап назывался «первичная коммуникация». Привычно «потянувшись» к Петровичу, я заставил его сосредоточиться на мне и послал первый образ-импульс: застывший на палубе катера человек, облаченный в черную броню, и внимательно за ним наблюдающая афалина. Псевдодельфин дернулся от неожиданности и разразился целой серией писков и хрюканья — видимо, предупредил собратьев о потенциальной опасности, потому что они как по команде скрылись под водой и вынырнули метрах в пятидесяти от катера. Сама же Варька осталась на месте, с любопытством кося на меня одним глазом. Я продублировал образ и медленно нахлобучил на голову шлем. Варька вопросительно пискнула и получила новую картинку: Егерь в броне без шлема, Егерь в шлеме. Захлопнув забрало, я включил поляризацию и пластик на лице стремительно потемнел, превратившись в зеркальную поверхность. Варька фыркнула, но беспокойства не проявила. Вернув забралу прозрачность, я откинул его и медленно снял шлем, сопровождая каждое действие соответствующим мыслеобразом, затем воспроизвел процесс в обратном порядке. Судя по поведению афалины, с идентификацией странного двуного проблем не возникло. Ну что ж, будем считать первый этап завершенным.

Осталось самое сложное, и одновременно самое волнующее — непосредственный контакт через коннектор. Помнится, первый раз «настроившись» на волну Петровича, я испытал незабываемые ощущения — этакое раздвоение личности, сопровождающееся нешуточным разрывом шаблонов: сами подумайте, каково это, внезапно осознать себя котом? Я чуть было в обморок не грохнулся, а Петрович и вовсе сбежал из учебного бокса и вернулся только к вечеру. И это после того, как мы два месяца прожили в одной каюте, притерлись и уже начали понимать друг друга с полужеста. А тут инопланетная форма жизни, да еще обитающая в воде! Брр!.. Впрочем, у меня есть отличный демпфер — Петрович. Судя по его состоянию, первичный шок прошел без особых последствий, а сегодня он и вовсе с удовольствием с «дельфинчиками» болтает, так что шансы на благополучное завершение эксперимента весьма велики.

— Петрович, иди сюда!

Варька испуганно шарахнулась от борта, среагировав на резкое движение — Петрович дисциплинированно замахнул ко мне на колени, безропотно позволил закрепить у себя на голове корону ППМ и вернулся на насиженное место. Афалина удивленно воззрилась на странно пахнущую штуковину, но безмятежный вид Петровича ее успокоил. Она вновь приблизилась к катеру и заплясала на волнах, недоуменно попискивая.

Баллистический вычислитель активировался автоматически, при закрытии забрала, так что оставалось лишь включить коннектор, что я и проделал, привычно прогнав в первые мгновения тестовую программу ППМ. Петрович рутину не любил, поэтому постарался совершить все необходимые манипуляции в максимально высоком темпе, в чем я его только поддерживал.

— Петрович, «говорилка»!

Кот послушно уселся на задние лапы, обмотавшись хвостом, и преданно на меня уставился, мол, всегда готов. Ничего удивительного, мы в учебке этой самой «говорилкой» почти год маялись — так на нашем жаргоне назывался процесс наработки новых «якорей» — связок «слово-образ» с моей стороны и «образ-слово» со стороны Петровича. Исходя из первых впечатлений, методика вполне себе подходит и для налаживания общения с афалинами, просто в цепочку добавляется еще и третий элемент — мыслеобраз псевдодельфина. Петровичу выпала нелегкая доля посредника, что с учетом практически полного отсутствия способности мыслить абстрактно сулило немалые трудности.

— Петрович, слушай внимательно.

Легкий наклон головы, насмешливое фырканье — дескать, когда я был невнимательным?

— Я «говорю» тебе, ты — передаешь Варьке.

Вздернутое в недоумении ухо.

Черт… Ладно, начнем с самого начала.

— Денисов (Егерь в полной экипировке, устроившийся на палубе), Петрович (рыжий кот в характерной позе), Варька (приплясывающий на волнах псевдодельфин с пятнышком на морде). Понял?

— Поняул… — подтвердил Петрович, вернее, коннектор синтезированным тенором. — Стррранноеуа…

— Где?!

Тьфу, зараза! Поймав посланный напарником образ, я обернулся и увидел присевшую на самый краешек шезлонга Галю. Девушка вид имела предельно сосредоточенный, то и дело елозила пальцем по дисплею наладонника и не сводила с нас внимательного взгляда, казавшегося строгим из-за очков с прозрачными стеклами. Вернее, никакие это не очки, а стандартное лабораторное оборудование — фиксирующий комплекс со встроенной видеокамерой, цифровым зумом и несколькими видами фильтров. Накопитель она прицепила к резинке плавок, к лифчику пришпилила еще какую-то фиговину в виде не то микрофона, не то записывающей головки — скорее всего, какой-то портативный сканер, а волосы собрала в «конский хвост», примостившийся на самой макушке. Впрочем, учитывая их длину, вышел всего лишь жалкий хвостик, а самые непослушные пряди так и продолжали лезть в глаза. Зато видок получился весьма забавный — немного сумасшедший и одновременно сексуально-притягательный. Если бы не дело, не удержался бы…

— Чего уставился? — хмыкнула Галя, почувствовав мой взгляд.

— А ты?

— А я из научного интереса, — отрезала та. — Продолжайте, мне очень любопытно. И Петровича переключи на внешний канал, а то не очень понятно.

— Вообще-то мы сейчас пользуемся секретной военной разработкой, и гриф у нее соответствующий — «для служебного пользования». Вы, извините, сюда каким боком?

— Левым, — потянулась девушка. — Или правым, сам выбирай, какой больше нравится. И хватит вешать мне лапшу на уши!

Петрович сочувствующе мяукнул, мол, делай, как она говорит, все равно ведь не отстанет. Спорить с очевидным фактом желания не было, так что я безропотно выполнил все Галины указания и вернулся к работе. Варька успела заскучать и отплыла от катера, но с готовностью вернулась, едва я уселся на палубный настил, свесив ноги с борта. Вода едва достала до щиколоток, но и этого хватило — так сказать, жест доброй воли, показывающий, что и родная среда обитания афалин мне не чужда. Маленький, но важный шаг навстречу.

— Ну что ж, приступим к идентификации… — я отключил поляризацию забрала и глянул на любимую: — Галина Юрьевна, вы записываете?

Та молча продемонстрировала не очень приличный жест, показывая, что шуточки сейчас неуместны.

— Петрович, еще раз: я «говорю» тебе, ты — передаешь Варьке. Погнали. «Человек», — последнее слово я произнес предельно четко, представив сначала себя, потом Галю и еще нескольких биологов — наверняка наша «собеседница» кого-то из них видела.

Кот добросовестно перенаправил образы афалине. Варька недоуменно пискнула, но я отчаиваться не стал — все идет по плану. Продублировал послание, потом еще и еще раз, в ответ получил несколько смазанных, но вполне узнаваемых образов — псевдодельфин неосознанно анализировал новую информацию, а Петрович это улавливал и передавал мне. Сделав мысленную «зарубку» в стандартном списке действий «первичной коммуникации», я перешел к следующему шагу:

— «Афалина»…

Танцующая в воде Варька, превратившиеся в едва различимые точки соплеменники, особи, которых я разглядел на острове, когда Петровича впервые «заклинило», плюс еще несколько фотографий, всплывших в памяти. Повтор, еще один, и сразу же «человек» — в противовес, так сказать. К моему глубочайшему удивлению, Варька легко включилась в процесс — уже на втором круге начала сопровождать «якори» писками и пощелкиваниями, так что я едва успел врубить софтину, вычленяющую характерные звуки, сопровождавшие «мыслеречь». Понятно, что все происходящее фиксируется и моим вычислителем, и Галей, просто потом муторно будет дельфиньи «слова» из звуковой дорожки выдергивать, проще сразу фильтр настроить и не мучиться. Правда, сразу же выплыл первый недостаток системы — текущая версия программного обеспечения коннектора совершенно не предусматривала возможности создания фонетической библиотеки из «слов» младшего партнера — у котов полноценный язык отсутствовал как таковой. А афалины, как оказалось, вполне себе спокойно общались, так сказать, органолептическим способом — посредством передачи акустических волн через плотную окружающую среду. Есть узелок на память.

— «Кот».

Навостривший уши Петрович, старый знакомый Вискарь с самым тупым выражением морды — обычно он так на пустую миску пялился, которую мой шустрый напарник принципиально не обходил стороной, бабкина кошка Мурка — лучшая мышатница деревни, и еще десяток представителей славного кошачьего племени, когда-либо попадавшихся мне на глаза. Повтор, запись «слова», закрепление пройденного.

— Умная девочка! — я протянул руку ладонью вниз, и Варька доверчиво ткнулась в нее носом. — Обратите внимание, Галина Юрьевна, первый этап завершен успешно. Записали? Переходим ко второму — персонификация.

Склонившись над водой, чтобы афалина могла разглядеть за забралом мое лицо, я четко, чуть ли не по слогам, произнес:

— Денисов.

И как можно яснее, в деталях, представил самого себя.

— Человек.

Снова я во всей красе.

— Человек Денисов. Человек (Галя в шезлонге). Человек (доктор Робинсон в кресле). Человек (Миша Кульман, устроившийся за рулем электрокара). Человек, человек, человек (несколько биологичек из лаборатории). Человек Денисов (снова я, болтающий ногами в воде). Человек Галя. Петрович, теперь ты. Галя!

Кот машинально повернул морду к девушке и столь же машинально выдал соответствующий «якорь», заставив коннектор промурлыкать нечто вроде «Галяаууу». Варька отплыла от борта на несколько метров, выпрыгнула из воды, в полете издав серию писков, и плюхнулась пузом на волну, обдав сплоховавшего Петровича тучей брызг.

А ведь получается! Гадом буду, получается! Наверняка она поняла, что мы имели в виду, и прыгнула, чтобы получше рассмотреть эту самую «Галю»! Это что же получается, местные псевдодельфины умнее генномодифицированных котов? Петровичу для усвоения даже таких элементарных понятий на начальном этапе как минимум несколько часов требовалось, а эта буквально со второго повторения уяснила, что к чему! Да за такое открытие Нобелевской премии мало! Правда, не понятно, в какой номинации — за биологию, или премию мира — как-никак, по факту мы совершенно новую цивилизацию открыли. А, холера! Нашел, о чем думать!..

— Денисов.

Ага, сработало. Идем дальше.

— Петрович. Кот (Вискарь около пустой миски). Кот (Мурка, развалившаяся у печки). Кот (Барсик, герой рекламных роликов, любимец детворы). Кот (Деррик, первое живое существо, пережившее гиперпрыжок). Кот, кот, кот (несколько случайно зацепившихся в памяти картинок из энциклопедии). Петрович. Кот Петрович.

Приветливое посвистывание, мах хвостом, очередной водопад брызг и негодующий вопль напарника.

Не в силах больше скрывать эмоции, я вскочил на ноги и принялся мерить палубу шагами, то и дело поглядывая на афалину — уж не приглючилось ли мне это все?

— Галька! Ты веришь в это?! Феноменально! Они по-настоящему разумны! Ты представляешь перспективы?!

— Уймись! — Галя строго посмотрела на меня поверх очков и добила: — Не дергайся, и вообще — спокойствие, только спокойствие. Эксперимент на начальной стадии. Слишком мало данных для анализа.

— Да ты чего?!

— Денисов, угомонись, говорю! И работай, работай. Истерить позже будешь.

Я нервно покачал головой, сдерживая рвущиеся с языка радостные вопли, и постарался взять себя в руки. Галя права, не время сейчас из себя восторженного первокурсника строить. А ведь какова, чертовка! В быту сама непосредственность, вспыхивает по малейшему поводу, а то и без оного, как спичка, а сейчас посмотри-ка — холодный, рассудительный ученый. Машина, беспрестрастно фиксирующая события. Анализ и эмоциональная оценка будут потом, без них никак, а пока нервы в кулаке и предельная сосредоточенность. Н-да, все-таки разница в подходах налицо, не готовили меня к такому…

— Короче, Денисов, не выйдет из тебя ученого! — вынесла вердикт Галя, когда ей надоело наблюдать за моими мельтешениями. — Успокоительное прими. И возьми себя в руки, тряпка!

Черт!.. Ладно, я спокоен, совершенно спокоен! Вот уже уселся, сейчас сосредоточусь только…

— Афалина Варь…

Договорить я не успел — Петрович обрушил на меня целый поток паники, оглушающей и беспощадной, такой, что сам не выдержал и одним махом взлетел на блистер и принялся громко выть, уставившись куда-то вдаль. Афалина за бортом разразилась громкими щелчками, перемежающимися на самой границе слышимости писками — видимо, уже в ультразвуке. Вычленив в этом шквале эмоций знакомую хищную тень, скользящую в глубине под беспорядочно мечущимися псевдодельфинами, я одним рывком долетел до входа в каюту, чуть ли не «щучкой» нырнул внутрь, благополучно приземлившись у кровати, и подхватил верный «меркель», машинально проверив наличие боеприпасов. На бегу дослал унитар в нижний ствол и застыл у борта, врубив систему наведения. Паникующие Варькины сородичи компактной группой неслись к катеру, а в десятке метров за ними то и дело вода вскипала бурунами — кто-то большой и быстрый мчался у самой поверхности, периодически взбивая гребни волн плавниками. Вычислитель за долю мгновения зафиксировал цель и вывел на дисплей «легенду» — контур здоровенной местной барракуды и ТТХ: массу, скорость, глубину, траекторию. Треугольная прицельная марка застыла на вытянутой башке, украшенной внушительной пастью, время привычно растянулось. Тренированный мозг выдал команду, палец на спусковом крючке дернулся, заставляя сработать УСМ штуцера, и тяжелый УОД на дикой скорости вырвался из ствола, буквально через тысячную долю секунды врезавшись в жаберную крышку и раскрывшись от удара тремя лепестками. Хищная рыбина уже была достаточно близко, так что сканирующая система позволила полюбоваться зрелищем в режиме реального времени и в цвете. Попаданием барракуде снесло голову, но туша еще некоторое время неслась по инерции вперед, окрашивая воду бурым, пока, наконец, не замедлилась и не ушла ко дну — величественно, как расколотая взрывом глубинной бомбы подводная лодка.

Я тщательно обшарил взглядом прилегающие воды, одновременно пронзая толщу сканером, но товарок у убиенной рыбины не нашлось, по крайней мере, таких, что стоили бы внимания. Успокоившись, я опустил штуцер и застыл в расслабленной позе. Не успевшие разобраться в обстановке афалины все еще плыли к катеру, но вынырнувшая под самым бортом Варька что-то прощелкала, и плотная группа псевдодельфинов резко сбросила скорость, рассыпавшись на отдельные кучки по две-три особи. Петровича, по всей видимости, отпустило, и он спрыгнул с блистера, устроившись у моих ног. Варька тут же воспользовалась оказией, обрушив на меня через напарника волну изумления. Перевода не требовалось — встревоженная афалина никак не могла понять, что случилось с большим и страшным хищником. Ну и как ей объяснить?

— Оружие, — четко произнес я, представив поочередно собственный штуцер, нож, гарпун, потом человека, использующего все это против барракуды.

Получилось не очень, судя по Варькиной реакции. Ну что ж, попробуем по-другому.

— Оружие (кошачьи когти и клыки, оскаленная пасть барракуды, афалина, демонстрирующая ряды острых зубов).

Понимающий писк, и тут же новая волна недоумения.

— Черт! — я уселся на палубу и свесил ноги в воду. Что же еще попробовать? — Оружие!

Два сцепившихся в клубок кота, клочья шерсти, дикий мяв. Барракуда, вцепившаяся в афалину. Псевдодельфин, с разгону бодающий ее носом в бок и добавляющий удар хвостом. Краб, вонзивший клешню в панцирь зазевавшегося собрата. Чайки, долбящие друг друга клювами.

— Оружие.

Громко пискнув, Варька вылетела из воды, с размаху шлепнула хвостом по пластику борта и с шумом рухнула обратно в родную стихию. Поняла, что ли? Не, ни фига. Опять недоумение, но теперь немного по другому поводу — дескать, как я сумел барракуду достать, не прыгнув в воду?

— Оружие, — я послал Петровичу очередную порцию мыслеобразов: летящий гарпун, вонзающийся в бок рыбины, гарпун, уменьшившийся до наконечника, зуб рядом с гарпуном, выплюнутый из ствола штуцера зуб, больше смахивающий на пулю, но все же узнаваемый. Удар зуба-пули в голову барракуды. — Поняла? Оружие. Зубы. Издалека.

И вот тут афалину проняло по-настоящему. Обдав Петровича, а заодно и меня волной даже не страха, а дикого ужаса, Варька исчезла под водой — судя по показанию сканера, нырнула метров на десять, почти к самому дну — и показалась на поверхности лишь в самой середине группы сородичей. Что она им «наговорила», осталось неизвестным, однако все стадо тут же сорвалось с места и с максимально возможной скоростью рвануло к ближайшему островку.

— Твою мать! — выплюнул я в сердцах, запрыгивая на палубу. — И что теперь делать?

— Молодец, Денисов! — Галя укоризненно покачала головой и нехотя встала с шезлонга. — Чего делать? Догонять, только осторожно. Включай свою дурмашину, или лучше давай штатную систему запустим.

— Что их так напугало? — я все еще не мог осознать причины столь поспешного бегства.

Судя по невеселой ухмылке, для Гали это секрета не составляло:

— Оружие! Молодец, что еще сказать! Ты же только что им все мироустройство перевернул. Если они действительно разумные, как ты говоришь, это какой же для них шок, осознать, что мы в любой момент можем их убить!..

— Да я и не собирался…

— А неважно! Есть потенциальная опасность, есть первая — безусловная — реакция на эту опасность. Вполне естественная, кстати — банальное бегство.

— Думаешь, они будут с нами разговаривать?

— Посмотрим, — пожала Галя плечами. — Будем надеяться, что первый шок пройдет. Может, знакомая или более надежная обстановка их успокоит. Короче, идем за ними, но не вплотную, чтобы не засекли.

— Ладно, давай! — махнул я рукой. — Ты в рубке?

— Давай я, — не стала спорить девушка. — Так что насчет штатной системы? Или ты все еще не убедился, что без посторонней помощи не обойтись? Я предлагаю привлечь Робинсона.

— А, мне уже все равно! Делай, что хочешь.

— Не расстраивайся, любимый! — Галя бесцеремонно постучала по моему бронированному лбу пальцем, и я поспешил откинуть забрало. Девушка чмокнула меня в щеку: — Ну и каково ощущать себя настоящим ученым, впервые потерпевшим серьезную неудачу?

— Паршиво, — не стал я скрывать. — А что, это у вас часто?

— Угу, куда чаще, чем хотелось бы… — Галя нырнула в рубку и уже оттуда поинтересовалась: — А методику сам придумал?

— Стандартная, мы с Петровичем так «разговаривать» учились. Правда, кое-что пришлось подкорректировать. И хватит болтать, водительница кобылы!

— Сам такой.

Тем не менее, катер взревел движками и потихоньку тронулся с места, оставляя за кормой пенные усы, и я едва успел схватиться за блистер — рывок получился весьма чувствительным. Афалины уже убрались из поля нашего зрения, но штатный радар без труда засекал помеченных особей, поэтому Галя не стала догонять беглецов, держась за пределами видимости.

Заняться в ближайшее время было нечем, поэтому я содрал с головы шлем и развалился в шезлонге — благо на него никто не претендовал. Петрович решил составить мне компанию — скорее всего, из мужской солидарности, потому что ему опять стало нехорошо. Насколько удалось понять из обрывочных мыслей и ощущений, эмоциональный удар со стороны афалин не прошел бесследно — мой напарник словил самый натуральный стресс. Посему пришлось разрешить ему развалиться у меня на животе и провести сеанс успокаивающего массажа с периодическим почесыванием всех доступных чувствительных мест. Где-то через полчаса лечение возымело действие — Петрович самым наглым образом вырубился и захрапел, как он это умеет — одной ноздрей, с характерным присвистом. При этом он еще и урчать умудрялся, дескать, спасибо, братан!

Катер шел на самом малом ходу, как раз таком, чтобы легкое покачивание имело убаюкивающий, а не рвотный эффект, а ласковый ветерок приятно холодил лицо. Мучительно хотелось содрать с себя надоевшую броню, но я мужественно терпел — кто знает, когда афалины остановятся? Впрочем, терпел — сильно сказано, система терморегуляции работала исправно, так что чувствовал я себя вполне комфортно, и ныл чисто по привычке. Постепенно скука и волны сделали свое дело, и я не заметил, как заснул.

Система тау Кита, планета Нереида, 20 декабря 2537 года, вечер

— Денисов, вставай!..

— А?! Что?! — Я с трудом разлепил глаза и уперся взглядом в кусок красной ткани, перекрывший обзор. Мазнул по лицу рукой, сшибив на палубу панамку, и очумело уставился на склонившуюся надо мной Галю. — Который час?

— Шесть вечера доходит.

— Вот это ни фига себе, поспали! — я сладко потянулся, попутно уронив Петровича, и тот недовольно заворчал, даже спросонья умудрившись приземлиться на все четыре лапы. — Мы где вообще?

— Тебе в каких координатах? Полярных, или широту с долготой?

Я только сейчас сообразил, что катер дрейфует ввиду небольшого островка — ветер немного усилился, и качало довольно чувствительно. Дошел этот факт и до моего напарника, потому что он на негнущихся ногах протопал к борту и улегся, свесив голову над водой. Надо думать, на случай внезапных тошнотиков — уж больно вид несчастный.

— Радость моя, сделай милость, не капай на мозги! — взмолился я. — Не видишь, не соображаю я пока что.

— Помочь?

— Попробуй.

Клятая девчонка с самым серьезным видом склонилась надо мной, почти уперевшись грудью мне в нос, нащупала что-то за шезлонгом… Среагировать я не успел, и мгновением позже она опрокинула на меня целое ведро воды. Такое ощущение, что наполнено оно было с изрядной горкой — по крайней мере, мокрое пятно на палубе вокруг меня получилось весьма обширное. Как ни странно, помогло — я обрел ясность мышления и былую скорость реакции, но Галя к диверсии подготовилась серьезно и успела нырнуть в рубку прежде, чем я свалился с шезлонга и кое-как встал на ноги. Хлюпая сапогами по мокрому настилу, я ввалился в пост управления. Галя уже заняла кресло рулевого и обстреливала меня насмешливыми взглядами.

— Освежился?

— Утоплю!

— Сам первый начал!

Ага, месть, жестокая и беспощадная! Вот это мне нравится! Впрочем, броне легкий душ не повредил, немного за шиворот натекло, но не смертельно. Да и волосы моментально сохнут, ибо короткий ежик не тянет на гордое звание шевелюры. Ладно, замнем…

— Это мы сто с лишним километров отмахали? — поразился я, всмотревшись в монитор. — Смеешься?

— Сто двадцать семь. И это по прямой, если ты не заметил, — хмыкнула Галя. — Дельфинчикам хорошо, они по самым узким протокам пролезли, а мне пришлось зигзаги выписывать. Считай, все триста.

— Ты уверена? — Я закатил глаза, пытаясь подсчитать в уме примерную скорость. — Какой дельфин за восемь часов может такое расстояние покрыть? У них что, реактивные двигатели в хвосты встроены? Что-то не заметил…

— Можешь не верить, но факты — упрямая штука, — Галя расслабленно откинулась на спинку кресла и потянулась: — Ох, и устала же я! Так отдохнуть хочется…

— Нет, все-таки ответь, — не дал я соскочить подруге с темы. — Я тебя как специалиста спрашиваю.

— По базе данных пробей.

— Лентяйка! Или неуч?..

— Вот пристал, — Галя с притворным вздохом устроилась в кресле поудобнее и принялась просвещать меня в нелегкой науке биологии: — Пока ты дрых, наши друзья мчались без остановок со средней скоростью около пятнадцати километров в час. Земные дельфины, прошу заметить, обычно передвигаются куда медленнее — от пяти до одиннадцати кэмэ. Это первая странность. Сам видишь, они мельче и не особенно обременены мышечной массой. Второй фактик — они плыли целенаправленно. За все это время они ни разу не сбились с пути, ни разу не заплыли в лагуну или слишком мелкий пролив, при этом выбирали наиболее оптимальный маршрут. Похоже, ты прав — интеллект у них куда выше среднего, плюс хорошо развита память и система ориентации в пространстве. Еще вопросы?

— А почему стоим, кстати? — я с немалым трудом втиснулся на место второго оператора (хоть убейте, не понимаю, зачем он в штатном расписании, разве что запасной водила) и принялся увлеченно елозить пальцами по дублирующему дисплею. — Ха, интересно… Вот куда нас занесло! Летали, знаем… Красивый, между прочим, островок. Может, высадимся?

— Отвечаю по порядку: стоим, потому что афалины зашли в лагуну и остались там. Высадиться я совсем не против, даже настаиваю. Только к берегу желательно подойти с противоположной стороны.

— Нафига?

— Чтобы афалин не спугнуть.

— Смеешься?

— Вовсе нет. Советую, как старший товарищ. Как ученый ученому, так сказать! — Галя обезоруживающе улыбнулась и погладила меня по локтю, вернее, по налокотнику из сверхпрочного пластика. — И сбрую свою сними. Попробуем потихоньку дойти до лагуны и наладить контакт. План ясен?

— Дурацкий план.

— Предложи не дурацкий.

— Ладно, — сдался я, — один-один. Сама поведешь?

— Уж явно не тебе доверю.

— Флаг в руки, — я выпростался из кресла, прервав бессмысленный спор, и не спеша выбрался на палубу.

Воодушевленный возобновившимся движением Петрович слегка повеселел, но далеко от борта не уходил, рискуя сверзиться в воду на повороте. На мой намек — вали на шезлонг — никак не среагировал, поэтому я оставил напарника в покое и занял вакантное место сам, предварительно нахлобучив шлем. Я не зря сказал Гале, что уже был здесь. Помнится, в первый же полевой выход мы пролетели над островом, я еще на панораму любовался в иллюминатор, так что теперь осталось лишь залезть в видеоархив и извлечь на свет божий соответствующий файл. Выведя картинку на дисплей, я немного полюбовался видом острова с высоты птичьего полета, потом наложил изображение на трехмерную схему, извлеченную из базы данных центрального «мозга», и принялся изучать побережье на предмет удобного для высадки места. Таковое обнаружилось практически с противоположной стороны острова, в самой выпуклой части, где от скальной стены, образующей лагуну, отходил длинный язык песчаной отмели. В принципе, если обойти остров против часовой стрелки, как Галя сейчас и делала, можно выйти как раз к основанию «языка», где, судя по схеме, имелась достаточно удобная и одновременно укромная заводь, как раз под наш катер. Более крупная посудина там бы уже не поместилась, а нам даже якорь бросать не придется — привяжемся к ближайшему дереву. Или к камню, на месте разберемся.

Немного поколдовав с настройками, я подключился к бортовому вычислителю и вывел схемку с отмеченной бухточкой на Галин дисплей:

— Давай, радость моя, рули сюда. Сумеешь?

Та в ответ только фыркнула в микрофон. Я же с чувством выполненного долга проверил штуцер, доснарядив магазин истраченным УОДом, и разлегся на уже ставшем родным шезлонге. Маневрирование заняло минут десять, причем большая часть времени ушла, чтобы обойти торчащий в паре сотен метров от берега утес, облюбованный сонмищем местных чаек. Наконец, показалась искомая заводь — и впрямь какая-то уютная и умиротворяющая, так и хотелось спрыгнуть на песок и развалиться под ближайшей пальмой, благо дневная жара уже благополучно спала, а ночная прохлада еще не вступила в свои права. Однако профессионал внутри меня воспротивился такому вопиющему нарушению техники безопасности, и когда катер тихонько уткнулся носом в песок, я уже был на ногах и во всеоружии. Спрыгнув вниз, я по колено в воде добрел до берега, не забыв прихватить швартовочный конец, и обмотал синтетический тросик вокруг ствола весьма кстати оказавшейся поблизости не то пальмы, не то кипариса. Впрочем, выглядел этот растительный монстр достаточно надежно, так что я со спокойной совестью выбрался на пляж, огляделся и свистнул Петровича.

Напарник вознамерился было проскочить по довольно слабо натянутой веревке, но по здравому размышлению рисковать не стал и плюхнулся в воду, преодолев глубокое (для него, конечно) место буквально за несколько секунд. Едва коснувшись лапами дна, кот пулей выскочил на берег, на бегу взрыв песок и распугав стайку мелких рыбешек, и принялся ожесточенно отряхиваться, забрызгав заодно и меня. Покончив с этой неприятной процедурой, Петрович чихнул и преданно уставился мне в затемненное забрало — дескать, что дальше, начальник?

— Петрович, я таки вас умоляю, как сказал бы Миша Кульман, — хмыкнул я. — Как будто в первый раз. Погнали, что ли? Разведка!

Кот повертел головой, запоминая ориентиры, припал к песку и стелящимся шагом скрылся в зарослях, по извечной привычке на ходу слившись с местностью, так что уже через пару секунд я выпустил его из вида. Правда, переживать по этому поводу не стал — сигнал с ППМ шел четкий, при всем желании не потеряется. С удобством устроившись под все тем же пальмокипарисом, я активировал «стереорежим» и принялся анализировать обстановку, время от времени краткими командами корректируя маршрут напарника. Так прошла примерно четверть часа, в течение которой Петрович не обнаружил ни малейших признаков опасности — островок и впрямь оказался райским уголком, жаль только, что от основной базы довольно далеко, каждый день не покатаешься, и воздушную технику, ясен пень, нам под это дело никто не выделит. А то бы я тут с удовольствием поселился.

Приказав напарнику продолжать разведку в свободном режиме, я свернул окошко кошачьей камеры и поднялся на катер. Против ожидания, Галя все это время не вылезала из рубки, что наводило на определенные подозрения. Надо сказать, предчувствия меня не обманули — когда я протиснулся в пост управления, она как раз заканчивала ругаться с собственной начальницей. Профессор Корнева грозилась разнообразными карами, но Галя слушала вполуха, а когда я пришел, и вовсе вырубила связь, убрав с дисплея недовольное лицо молодящейся женщины далеко за сорок.

— Достала, старая кошелка!.. — Галя беззаботно махнула рукой и переключила внимание на меня: — Как там?

— Нормально. Петрович сейчас еще немного прогуляется, и можно будет высаживаться. А ты пока сканер запусти, хотя бы убедимся, что никакого крупного зверья в округе нет.

— Угу, — девушка без лишних споров вывела на дисплей интерфейс исследовательского комплекса и через некоторое время сообщила: — Все чисто. Самый крупный объект — вот этот: масса девять с половиной килограммов, беспорядочно перемещается вдоль берега.

— Это Петрович, забей. — Я с сомнением покосился на экран: — Это точно афалины? Что-то их много…

— Ага, минут десять назад еще одно стадо приплыло, порядка тридцати особей.

— Ясненько. А профессорша чего хотела?

— Да ну ее, зануду! За прогул выговаривала, грозилась всяким. Сказала, Робинсону пожалуется, — Галя мечтательно закатила глаза: — Флаг, как говорится, в руки. Мне она с первого дня не понравилась.

— Какой еще прогул? — удивился я. — Ты чего, начальство не предупредила?

— Неа…

— То есть совсем?

— Да пошла она! Еще не хватало ее во все подробности посвящать! Обойдется, грымза старая!

— Галь, ты чего? — От былой безмятежности не осталось и следа, щеки девушки пылали от гнева. Что-то тут нечисто. — Ты зачем с начальством конфликтуешь? А как же диссер? Один раз пролетела, мало?

— Пусть засунет его себе в…

Сигнал вызова прервал экспрессивную Галину тираду, но к этому моменту уже было сказано достаточно, чтобы я осознал серьезность проблемы. За время нашего знакомства я успел достаточно хорошо изучить подругу, и теперь лишь тяжко вздохнул, нажимая сенсор приема. Только бабской грызни мне и не хватало…

С экрана на нас строго глянул доктор Робинсон:

— Галина? А где лейтенант Денисов?

Я запоздало сообразил, что в полутьме рубки моя броня различается слабо, и поспешил вырубить хамелеон и содрать с головы шлем.

— Вот вы где. Ага, все беглецы в сборе. Извольте объяснить, коллеги, почему вы до сих пор не в базе, и почему профессор Корнева не далее как пару минут назад позвонила мне и сообщила, что отказывается курировать работу младшего научного сотрудника Рыжик?

— Давай, отмазывайся, — легонько толкнул я в бок подругу.

Объясняться с начальством не было никакого желания. Я-то, наивный, поверил, что некая Галина Юрьевна утрясла все формальности, не постеснялся Кульмана к подготовке операции привлечь, а тут такие подробности выясняются! Не самые приятные, прямо скажем…

— Я внимательно слушаю.

— Доктор Робинсон, я официально прошу вас, как высшее должностное лицо на базе, о смене научного руководителя. С профессором Корневой я не желаю более иметь ничего общего, — отчеканила Галя, глядя грозному шефу ученой братии прямо в глаза. — О причинах я бы предпочла не распространяться. Это личное.

— Допустим, — нахмурился Робинсон. — По возвращении жду вас у себя, побеседуем в более интимной обстановке. Однако второй вопрос остается в силе — почему вы до сих пор не вернулись?

Галя окинула меня выразительным взглядом, и я махнул рукой, мол, колись, раз попались.

— Доктор, вы не поверите!..

Зря она так. Доктор поверил. Правда, моя подруга распиналась почти полчаса, я уже измаялся от безделья, когда, наконец, ученые пришли к некоему консенсусу, и девушка засыпала Робинсона благодарностями. Тот смутился и поспешил разорвать связь.

— Пляши, Денисов! Он разрешил!

— Да я уже понял, — я тяжко вздохнул и нахлобучил на голову шлем. — Пойду, катер получше закреплю, и будем к ночевке готовиться. У тебя примерно час на все про все. Потом пойдем с афалинами контакт налаживать.

Галя кивнула, склоняясь над сенсорной клавиатурой, и я выбрался из полутьмы рубки в легкие субтропические сумерки. Надо спешить, в этих широтах долгих закатов не бывает — еще несколько минут, и придется ноктовизор включать.

Система тау Кита, планета Нереида, 20 декабря 2537 года, вечер

Затянув покрепче трос и на всякий пожарный добавив еще один — в растяг — я вернулся на катер и забрался в каюту, где с наслаждением избавился от брони и термокомбеза, напялив давешние шорты и майку. Сунул ноги в сланцы, перетряс «дэйпак», набив рюкзачок едой из судового НЗ — желудок уже давал о себе знать, что не мудрено — перекинул через плечо пояс с кобурой и ножом выживания, и выбрался на палубу. Галя уже тоже закончила со сборами и ждала меня, присев на шезлонг. У ее ног громоздилась довольно объемистая пляжная сумка, да и сама она подготовилась к пешей прогулке — к бикини добавила полупрозрачное парео, обула легкие «балетки» и нацепила на нос солнечные очки.

— Любимая, — с бесконечным терпением в голосе начал я, — а ты в курсе, что скоро стемнеет?

— Денисов, не держи меня за идиотку, — строго глянула на меня поверх очков подруга. — Это стандартная «гляделка», просто у нее стекла-хамелеоны.

Ну да, точно. Утром она именно в этих очках щеголяла — подобный фиксирующий комплекс был непременным атрибутом всех ученых-практиков. Если подумать, в этом вопросе Галя оказалась куда смышленее меня — без бронекостюма и шлема я располагал лишь собственными органами чувств, да еще Петровича мог припрячь. А она и заснимет все, и подозрений не вызовет.

— Ты готова?

Вместо ответа Галя спрыгнула в воду и шустро выбежала на узкий пляжик, умудрившись по дороге забрызгаться с ног до головы. Я неодобрительно хмыкнул себе под нос и последовал за девушкой. Дождавшись меня, Галя пиликнула инфором, катер ответил тем же и окутался коконом защитного поля — маломощного, служившего в основном для отпугивания насекомых. Впрочем, теперь без нашего ведома никто не мог подняться на борт, не рискуя словить нехилый удар током в несколько киловольт. Защита примитивная, но надежная, как швейцарский сейф.

Едва мы углубились в прибрежные заросли, нарисовался Петрович — попросту говоря, спрыгнул откуда-то из сплетения ветвей над головами, порядочно напугав непривычную к такому Галю. Наказывать напарника я не стал, лишь отобрал ППМ, который упрятал в «дэйпак» — что называется, от греха. Дальше дело пошло веселей, и вскоре мы, ведомые неутомимым рыжим (надо думать, чтобы, не дай бог, не отстали) разведчиком, пересекли узкую полоску суши — метров пятьсот, не более — и оказались на берегу живописной лагуны. Если бы не глубины, не доходившие и до пяти метров, это место могло бы стать неплохой стоянкой для маломерных судов. Впрочем, сама лагуна для этой цели вполне бы подошла, но все портил узкий мелкий пролив, начисто перекрытый песчаной косой. Его можно было перейти вброд, и вода не поднялась бы выше пояса. Афалинам этого хватило, и сейчас они хаотично, на первый взгляд, мельтешили в прямой видимости, то опускаясь к самому дну, то на миг выпрыгивая из воды. Собралось их и впрямь много — голов этак семьдесят, если не больше. Для столь небольшой лужи — лагуна не превышала в поперечнике полукилометра — это был явный перебор. Ну что ж, вот и доказательство Галиных выкладок: афалины хоть и стадные существа, но не до такой же степени! Где-то в открытом море еще можно допустить существование столь крупного их скопления. Там это было бы даже естественно — организованной толпой проще загонять рыбьи косяки, но в узких проливах между островами и десятку-то особей трудно разгуляться. В общем, у меня сложилось впечатление, что все это сборище очень походит на некий совет племени. Судя по Галиному лицу, она думала примерно так же.

Единственным существом, которому было плевать на эти высокие материи, оказался Петрович. Он бодро проскакал к самой воде, ткнулся в нее носом, отфыркался и неспешно потрусил вдоль берега, задрав хвост трубой. Окрикнуть его я постеснялся, впрочем, он и не собирался далеко уходить — запрыгнул на неведомо как оказавшийся на песчаном пляже камень и застыл столбиком, прядая ушами.

— Глянь, — я легонько толкнул Галю в бок, — наш пострел уже поспел.

— Это хорошо. Не пугай его. И вообще, надо вести себя скромнее.

— Давай костерок разведем?

— Скромнее, Денисов, скромнее!.. — но, вопреки собственным словам, Галя тут же принялась потрошить свою сумку.

Вскоре на сухом песке красовалось большое пляжное полотенце, которое с успехом могло сойти за роскошное ложе, несколько баночек с какими-то кремами — от загара, что ли? на ночь-то глядя — и бутылка апельсинового сока. Устроившись на краешке, Галя вопросительно выгнула бровь:

— Ну и где обещанный костер?

— Сейчас будет, — я бросил подруге рюкзак и вооружился ножом. — Сообрази пока бутерброды, я за дровами.

И, не слушая возражений, поспешно углубился в близлежащие кусты.

Долго искать не пришлось, сухого валежника под ногами нашлось достаточное количество, и вскоре рядом с импровизированной лежанкой весело трещал искрами небольшой костерок. Против ожидания, афалины не обратили на нас никакого внимания, мне даже стало слегка обидно. Впрочем, небрежение со стороны братьев по разуму с лихвой компенсировалось Галиной заботой — она успела наделать кучу бутербродов, распотрошив почти все консервы и целую упаковку нарезного батона. Ради приличия сполоснув руки в лагуне, я кликнул Петровича и вернулся к «столу». Первый бутерброд пошел на ура, второй тоже недолго мучился, а вот третий я уже стал смаковать, лениво разглядывая резвящихся псевдодельфинов. Кот команду «жрать» проигнорировал, чего я за напарником давненько не замечал. Впрочем, его можно понять — за день такого натерпелся, что еда еще долго в глотку не полезет.

Местное светило между тем коснулось нижним краем горизонта, и небо расцвело редкой красоты зарницей. По красоте здешний закат вполне мог соперничать с карибским, а с учетом спектра звезды и особенностей атмосферы и вовсе представлял собой зрелище экзотическое, а оттого весьма впечатляющее. И столь же быстротечное — не прошло и десяти минут, как опустились плотные сумерки. Я и сам не заметил, как оказался рядом с Галей, и теперь мы сидели рядышком, взявшись за руки — и смех и грех, как детишки в садике. Осталось еще робко чмокнуть девушку в щеку, и можно смело записываться в крутые мачо. Костер почти прогорел, но подкинуть дров было лениво, хотелось просто сидеть, расслабившись, и наслаждаться нечаянным отдыхом. Глаза постепенно адаптировались к темноте, и она вовсе не оказалась таковой — естественных источников освещения вокруг хватало. В воде мелькали мириады ярко-зеленых светлячков, то и дело скрывавшихся за стремительными тенями афалин, в кустах по соседству тускло светились какие-то гнилушки, а на многих листьях имелась фосфоресцирующая каемка, отчего заросли казались кровеносной системой громадного призрачного зверя — зрелище жуткое, и одновременно завораживающее. Чуть погодя все это переплетение своеобразных «неоновых» трубок еще и мерцать начало, создав вовсе уж мистическую атмосферу. Галя против воли прижалась ко мне, и я крепко ее обнял. Ночная прохлада еще не наступила, но ее кожа вся пошла мурашками, и я постарался поделиться собственным теплом. Впрочем, вскоре выяснилось, что дрожала моя ненаглядная вовсе не от холода — дыхание ее участилось, и она как бы невзначай уткнулась мне лицом в грудь. Я погладил ее по волосам, и она с готовностью ответила на поцелуй…

Опомнились мы нескоро, только когда уже просто в изнеможении лежали на полотенце, и я нежно поглаживал Галину грудь. Она вдруг встрепенулась, поймав мою ладонь, и тревожно уставилась на воду.

— Ты чего? — шепотом осведомился я — нарушать чувственную тишину не хотелось, настроение не то.

— Они смотрят!.. — Галя нашарила на песке парео и стыдливо прикрылась куском полупрозрачной ткани. На мой взгляд, стало еще эротичней. — Блин, я себя порнозвездой ощущаю!

— Да ты о чем вообще?

— Афалины. Они смотрят. И уже давно. Представляешь, чего они тут насмотрелись?

Вот как раз представлял я очень хорошо, потому поспешил натянуть шорты, залившись стыдливым румянцем — блин, последний раз краснел, помнится, в пятнадцатилетнем возрасте, в похожей ситуации. Хорошо, что в полутьме не видно. Стоп! И как, интересно, резвящиеся в воде афалины сумели рассмотреть, что творится на берегу? Костерок от нас чуть сбоку, так что на его фоне мы выделяться не должны были — максимум, неясные пляшущие тени на кустах, но поди разбери, что там на самом деле происходит. Чего-то я вообще не понимаю…

Задумавшись, я невольно прислушался к себе и сразу же уловил хорошо различимые отголоски эмоций множества существ, сливавшиеся в неясный хор. Твою мать! Петрович! Из сумбурного потока тут же выделился четко различимый образ: некий Егерь, страстно охаживающий рыжеволосую девушку, и гордо нарезающий вокруг парочки круги здоровенный рыжий кот, донельзя довольный и прямо-таки лучащийся гордостью. Дескать, вот каков мой друг! Может, если хочет. Мдя… Спасибо, хоть от советов воздержался, а то мог и в процесс вмешаться — прецеденты уже случались. Но ведь каков гад! Впрочем, зная детскую непосредственность собственного напарника, я мог с уверенностью сказать, что Петрович и не замышлял ничего криминального — просто по извечной привычке наблюдал и неосознанно переживал за меня. Вечно ему кажется, что в столь интимном вопросе я дуб дубом, толком не могу ни с одной самкой управиться, вот и порывается верный партнер подсказать, перенаправить усилия и вообще всячески посодействовать в этом нелегком деле. Аргументы же типа «я в твою личную жизнь не лезу, и ты не лезь» в упор не воспринимает. Все-таки люблю я этого рыжего балбеса! Петрович отозвался ласковым прикосновением мягкой лапы — образно, естественно — и тут с меня, наконец, слетело романтическое одурение:

— Мля! Петрович! Убью, скотина!

Хитрец, судя по шуму, моментально ссыпался с камня в воду и унесся куда-то в заросли, с хрустом продравшись сквозь переплетение ветвей, и я застыл на полушаге — догнать теперь однозначно не получится. И сам не вылезет, пока я не успокоюсь. Все-таки в прямой ментальной связи есть и минусы.

Опомнившаяся Галя схватила меня за ногу и предупреждающе шикнула:

— Тихо!.. Глянь туда…

Я безропотно присел на полотенце и буквально в нескольких метрах от берега с удивлением рассмотрел знакомую афалину. Варька зацепилась плавниками за песчаное дно, так что хвост оказался над водой, и покачивалась на едва заметных волнах, с интересом нас разглядывая. Встретившись со мной взглядом, она издала серию разнотональных свистов и щелчков, хлестнула по воде хвостом и ушла в глубину, игриво сверкнув светлым брюхом. Мы с Галей одновременно разочарованно выдохнули, но афалина вдруг выпрыгнула из воды чуть поодаль, крутанула сальто, выплеснув фонтан брызг, и в следующее мгновение заплясала на хвосте, не забывая что-то насвистывать.

— Что это с ней? — недоуменно осведомилась Галя, и сразу же сама себе ответила: — Она нас зовет?

— Похоже, — хмыкнул я, уловив смутный отголосок на самом краю сознания.

Непоседливый Петрович, осознав, что незамедлительной кары удалось избежать, опять принялся за старое и вернулся к привычной роли «ретранслятора». Правда, из кустов благоразумно вылезать не спешил.

— Пойдем, — я решительно поднялся с полотенца и потянул за собой подругу. — Грех отказываться от такого приглашения.

— Но почему? — Галя никак не могла понять, почему отношение к нам афалин столь резко изменилось. — Куда ты меня тащишь? Дай хоть оденусь!..

— Нафига? — я ухмыльнулся и насильно заволок девушку в воду.

Парео от резкого движения улетело куда-то в сторону. Я обхватил за талию оставшуюся в чем мать родила Галю и нырнул, заглушив ее негодующий вопль. Вновь оказавшись на поверхности, легко увернулся от жесткого кулачка, но успокоить подругу не успел — вместо меня это сделала Варька. Афалина вдруг оказалась прямо между нами и оттерла разъяренную фурию в сторону, умудрившись ласково потереться о Галины руки лоснящимся боком. Та от удивления забыла о мести и робко потянулась к псевдодельфину. Варька не сопротивлялась, позволив схватить себя за спинной плавник, и поплыла прочь от берега, утягивая за собой пораженную девушку. Я так и остался стоять почти по грудь в воде, провожая странную парочку задумчивым взглядом.

Выбравшийся на берег Петрович мысленно изобразил сложную картину, которую приблизительно можно было перевести как «рыжая самка и черная самка — дружба навек», и я согласно хмыкнул в ответ.

— Ищи Варьку!

Кот на берегу коротко муркнул, показывая, что сопровождавшие фразу мыслеобразы понял, и переключился в режим «радара» — стандартного поведенческого алгоритма, когда напарник обнаруживал что-то интересное и мысленно наводил меня на цель. Правда, на этот раз ориентировался Петрович по ментальному эху, а не зрению и слуху, но особых неудобств это не составило. Отдарившись соблазнительной картинкой вскрытой упаковки колец кальмара и зажмурившегося от удовольствия кота, которому почесывали за ухом, я окунулся в воду и неторопливо поплыл к резвящимся дамочкам. По пути то и дело попадались другие афалины, но в контакт вступать не спешили, предпочитая уступить дорогу. Разве что один раз какой-то мелкий детеныш робко ткнулся носом мне в пятку, но его тут же отогнала озабоченная мамаша. Сбежавшую парочку я нагнал через пару минут, чуть не напугав Галю, и она в отместку принялась брызгаться. А вскоре к ней присоединилась и Варька, шлепнув рядом со мной хвостом.

Завораживающее, надо сказать, зрелище — дурачащиеся с детским восторгом парень с девушкой и не менее увлеченный забавой разумный обитатель чужого моря. Любопытный Петрович снова устроился на камне, и я периодически ловил отголоски наблюдаемых им картин: темный силуэт характерной формы на фоне огромной местной луны, то и дело ныряющий в перемигивающиеся мистическими зелеными огоньками волны, чтобы сразу же вырваться из воды в высоком прыжке, и с веселым смехом бросающиеся наутек от «дельфина» человеческие фигурки.

На берег мы выбрались в полном изнеможении, Галя даже не нашла в себе сил одеться, так и рухнула на полотенце. Я присел рядом, пытаясь отдышаться — резкая Варька напрочь меня загоняла. В этот момент появился осмелевший Петрович, запрыгнул ко мне на колени, уставившись прямо в глаза, и на мой мозг обрушилась очередная лавина эмоций-образов. В первое мгновение я ничего не сумел разобрать, но через некоторое время сама собой сложилась стройная картина мысленного послания: скользящие над волнами афалины и неспешно пыхтящий следом катер. Одна из афалин периодически оглядывается и нетерпеливо приплясывает на хвосте, а с палубы на нее смотрит легко узнаваемая фигура в черной броне и шлеме. Намек более чем прозрачный. Отфутболив картинку в зеркальном отображении — сидящая в шезлонге черная фигура, наблюдающая за плывущими впереди афалинами, я коснулся Галиного плеча:

— Одевайся, любимая, мы уходим.

Та недоуменно на меня зыркнула, и я поспешил пояснить:

— Афалины куда-то уплывают, и нас зовут. Пошли на катер. Они будут ждать в проливе.

Галя перевела взгляд на Варьку, барахтающуюся неподалеку, и та утвердительно свистнула, выпустив струю воды через дыхало, махнула на прощанье хвостом и скрылась во мраке.

— Ты вообще можешь объяснить, что происходит? — костер давно прогорел, и теперь девушка пыталась во мраке нашарить предметы, так сказать, одежды, поэтому слова звучали немного невнятно, но вполне различимо. — Почему они стали такими доверчивыми?

— По пути расскажу, — отмахнулся я. — Ты готова?

— Почти. Собери пока полотенце.

Я торопливо свернул наше импровизированное ложе, кое-как отряхнув от песка, и навьючился поясом со снаряжением и заметно полегчавшим «дэйпаком». Петрович все это время терся о ноги и зыркал зелеными глазищами, мысленно меня поторапливая.

— Отвали, — я отпихнул назойливого напарника и перевел стрелки на Галю: — Вон, до нее докапывайся. Я уже готов.

— Я тоже, — обиженно поджала губы девушка. — Чего стоим?

— Погнали, — я в несколько шагов добрался до зарослей и с шумом продрался через самую густую часть, благородно проторив путь своей ненаглядной. — Не отставай. Короче, рассказываю. Когда мы э-э-э-э, скажем так, шалили, Петрович за нами подглядывал. Да-да, братец, вы извращенец. Помурчи еще у меня! Так вот, он подглядывал, да еще и советом подсобить порывался, мысленно, естественно, то есть был со мной в контакте. А так как привык, что кроме меня его никто не «слышит», то и не таился особо. И послужил своеобразным ретранслятором для афалин — они через кота воспринимали мое эмоциональное состояние. И, думаю, весьма прониклись контрастом.

— Выходит, ты меня действительно любишь? — хмыкнула Галя, хрустнув сучком под ногой. — А, Денисов?

— А ты как думаешь? — с бесконечным терпением в голосе отозвался я. — Конечно, люблю. Ну, так вот…

— А замуж тогда почему не зовешь?

— Чего? — я аж споткнулся от неожиданности. — Э-э-э…

— Ладно, можешь пока не отвечать. Но задумайся. — Галя походя чмокнула меня в щеку и легонько подтолкнула в спину, дескать, не стой столбом. — На чем ты остановился?

— Да, собственно, все… — пожал я плечами. — Выводы делай сама.

— Очень может быть, — согласилась та. — Надо думать, в порыве страсти ты был очень эмоционален. И, хочется думать, искренен.

Я хотел было возмутиться таким недоверием со стороны подруги, но Галя вдруг мечтательно вздохнула и прошептала:

— Мамочки, как романтично! Как в старинном фантастическом романе, любовь — великая, всепобеждающая сила!

— Ничего банальнее не могу представить, но, похоже, ты права, — согласился я. — Хорош ворон считать, пришли. Вон катер.