Егерь. Последний билет в рай

Глава 2. Дела и заботы

Система тау Кита, планета Нереида, 18 декабря 2537 года, утро

Проснулся я, как обычно, за пять минут до будильника. Привычка, приобретенная еще в бытность мою в Академии, по большей части весьма полезная, хотя по выходным немного напрягает. Впрочем, сегодня четверг, рабочая неделя хоть и идет на убыль, но расслабляться пока рано. Я осторожно, стараясь особо не колыхать надувную кровать — таки Миша Кульман сдержал обещание и обеспечил нас этим ценнейшим предметом мебели в первый же вечер — выпростался из-под одеяла и на цыпочках прошел к лестнице, по пути захватив с пуфика инфор. Свернувшаяся калачиком Галя заворочалась, но не проснулась — ничего удивительного, вечер был очень бурный, при этом я откровенно ленился, сославшись на усталость, и проявлять инициативу и трудиться пришлось в основном ей. В награду я не стал ее будить и даже вознамерился приготовить завтрак.

Собственно, приступить к выполнению плана мне ничто не мешало — оказавшись на кухне, я прошлепал к холодильнику, извлек из него коробку с замороженными блинчиками с творогом (полуфабрикатами всех обитателей базы снабжала центральная столовая, и надо сказать, были они весьма недурны) и закинул ее в микроволновку. Умная шайтан-машина безошибочно распознала содержимое упаковки и запустила соответствующую программу, а я ткнул кнопку на кофеварке и завалился в ванную — в кои-то веки нормально с утра умоюсь, а то вечно ненаглядную приходится с боем выгонять.

Кстати говоря, в быту Галя оказалась весьма проблемной особой — раскидывала где попало носки и прочие предметы туалета, принципиально не убирала за собой кофейную кружку, так что я периодически натыкался на нее в самых неожиданных местах, не исключая санузла, постоянно теряла инфор и переносной терминал (казенный, между прочим!) и была решительно не способна противостоять приступам самого настоящего свина — могла посреди ночи опустошить полхолодильника, заодно устроив на кухне локальный армагеддец. Удивляюсь, как она до сих пор сохранила точеную фигуру. Скорее всего, просто не в коня корм. Мы с Петровичем, привыкшие к армейскому порядку, в меру сил боролись с этой напастью, еще на Болле достигнув кое-каких успехов. Но здесь, на базе, болезнь вспыхнула с новой силой — Галя осознала, что дом наш и только наш, и никто не пройдет дальше прихожей, в крайнем случае — зала, без позволения хозяев, и стесняться перестала. Радовал тот факт, что она и за всеми остальными обитателями жилища признавала право разводить бардак, в разумных пределах, конечно же. То есть требовала минимум раз в три дня пылесосить ковролин, чуть ли не по несколько раз в день перемывала посуду на кухне и периодически елозила влажной тряпкой по всем доступным поверхностям. Что самое поразительное, попадавшиеся в процессе милые безделушки вроде использованных ватных палочек она аккуратно поднимала, протирала пыль и возвращала их на место. Тотальная уборка проводилась примерно раз в месяц, именно тогда мы избавлялись от накопленного хлама, выслушивая много интересного про «офигевших от безделья нерях». На резонные замечания, вроде «чья бы корова…», сначала дулась, потом привыкла и обижаться перестала.

Мы с напарником тоже притерпелись к эксцентричной сожительнице, и даже нашли это весьма забавным. Единственное, что конкретно бесило — Галя без всякой задней мысли пристраивала свое мокрое полотенце поверх моего, не догадываясь использовать второй рог вешалки. На праведный гнев реагировала адекватно, клятвенно обещая впредь не повторять ошибку, о чем благополучно забывала уже через час.

Вот и сейчас, покончив с водными процедурами, я с омерзением вытянул из-под роскошного розового в цветочек Галиного полотенца собственное, за ночь превратившееся в махровую тряпку, сочащуюся влагой. С трудом обнаружив более-менее сухой уголок, вытер лицо и уставился на собственное отражение в зеркале. Что сказать? Работа на природе оставила свой след — как в одной песне поется, «я молод и свеж, как поросль фикуса». Сна ни в одном глазу, за окном птички поют — даже через закрытую дверь в ванной слышно — в общем, лепота. Даже кофе не очень хочется, хотя Галя в последние полгода меня к нему пристрастила.

Выскользнув из ванной, я едва не споткнулся об кота — Петрович по своей извечной привычке растянулся на полкоридора, что при его размерах труда не составляло, и блаженно щурился, вытянув лапы и хвост. Белое брюхо подозрительно раздулось — не иначе, успел уже кого-то употребить. Последние несколько дней мой питомец пренебрегал кошачьим кормом, предпочитая натуральный продукт. Видимо, мстил всем пернатым за пережитое по вине попугая Карлуши унижение.

Вид блаженствующего Петровича навел меня на любопытную мысль, и я сосредоточился, устанавливая с напарником контакт. Тот приоткрыл левый глаз, и мы немного поиграли в гляделки. Уяснив задачу, кот нехотя собрался в более-менее компактный комок, поурчал недовольно, но я остался непреклонен, и питомцу пришлось приступить к выполнению плана. Дождавшись, когда Петрович скроется в мансарде, я вернулся на кухню и принялся сервировать стол.

Я успел разложить блинчики по тарелкам и разлить кофе по кружкам (кстати, одну пришлось притащить ажно с заднего двора — моя ненаглядная забыла ее там с вечера), когда с мансарды донесся грохот напополам с диким мявом, и Петрович рыжей стрелой промчался по лестнице. С юзом свернул на кухню и укрылся под столом, попутно одарив меня гневным мыслеобразом, который я расшифровал как «вот это подстава!». А как ты хотел? Если с разбегу напрыгнул на спящую девушку, а потом, убедившись, что наскок не возымел действия, несколько минут мяукал под ухом наипротивнейшим голосом, нечего удивляться, что в тебя подушкой запустили. В благодарность, так сказать.

Через несколько секунд в потолочном проеме показалось второе рыжее чудо — растрепанная Галя в весьма пикантном виде: ночной рубашкой она традиционно пренебрегала, заменяя ее футболкой с моего плеча, и сейчас моя ненаглядная сверкала девичьими прелестями, сонно переставляя ноги по ступенькам. Я залюбовался зрелищем, попутно мысленно велев взъерошенному Петровичу заткнуться. Кот посылу внял, но обиделся — с независимым видом прошествовал к входной двери и нырнул в специально для него организованный лаз, попутно своротив мой сапог. Ладно хоть пометить его постеснялся, а то с него станется.

— Доброе утро, любимая!

— Денисов, ты свинья!.. — зевнула любимая в ответ, прикрыв рот ладошкой, и от души потянулась.

Маловатая для нее футболка натянулась на груди, рельефно выделив соблазнительные округлости, и я, мысленно плюнув на завтрак, подошел к девушке. Обнял, возбужденно дыша в ухо, и та наконец окончательно проснулась:

— Денисов, шалунишка! Тебе вчера не хватило?!

— Неа…

В общем, завтракать мы сели еще через полчаса. Хорошо, что я будильник завел на полседьмого, а то опоздали бы на службу.

— Хорошо блинчики разогрел, молодец! — снизошла Галя до похвалы, утолив первый голод. — А вот кофе так и не научился толком варить.

— Будешь ныть, в следующий раз вообще растворимый налью, — огрызнулся я.

Вот не понимаю ее нежной любви к густому горькому напитку, консистенцией и цветом больше напоминающему отработанное машинное масло, чем нормальный, я бы даже сказал, человеческий кофе со сливками. Себя-то я в этом продукте не ограничивал, чем неизменно вызывал презрительную ухмылку ненаглядной.

— Все было очень вкусно, милый, — включила Галя, как она выражалась, девочку-лапочку, чмокнула меня в щеку, согнувшись над столом и чуть было не макнув грудь в блюдце с джемом, и выпорхнула из кухни, напоследок сверкнув загорелыми ногами и тем, что немного выше. Футболка озорно взметнулась, но девушка не обратила на это внимания, спеша в ванную.

Времени до начала рабочего дня было в обрез, поэтому я просто сгрузил грязную посуду в мойку (Галя чисто по привычке вечером вымоет) и прошел в спальню на первом этаже, которую приспособил под рабочий кабинет и склад всяких полезных в хозяйстве вещей. Имелся тут и стандартный оружейный сейф, позаимствованный в расположении Охотников — каждый день мотаться в часть было муторно, и я по согласованию с начальством держал собственный арсенал дома. Разве что боеприпасов хранил необходимый минимум, по мере использования затариваясь у тех же Охотников.

Сегодня нам с Петровичем предстоял выход в поле, так что пришлось облачиться в стандартную егерскую броню, слегка смахивавшую на пластиковые мотоциклетные доспехи, разве что с покрытием-хамелеоном. От риска перегрева предохранял проверенный термокомбез, угольно-черный ворот которого наподобие водолазки торчал из куртки. Ничего, шлем надену, и его видно не будет.

Отперев сейф, я несколько мгновений любовался его содержимым. Как я успел уже убедиться, на бесчисленных островках, щедро рассыпанных по окрестностям, крупных животных не водилось. Кое-где пляжи и торчащие из воды камни оккупировали местные псевдотюлени, в море частенько попадались крупные хищные рыбины вроде земных барракуд, но такое явление, как акулы, на Нереиде отсутствовало как класс. В принципе, по здешним клочкам суши вообще можно в обычном камуфляже разгуливать без особого риска, вся моя сбруя — не более чем дань уважения должностным инструкциям. Посему за штатный егерский штуцер — «меркель», между прочим — взгляд не зацепился. Пускай лежит, целее будет. Боеприпасов к нему очень мало, все же нестандарт, от «вихрей» Охотников унитары не подходят, а на склад им еще не завезли — я всего лишь неделю назад заявку оформил. Не глядя цапнул кобуру с неизменным АПС-17, приладил на правое бедро. Для самообороны за глаза. Нож выживания устроился на левом бедре, своем обычном месте. Немного подумав, содрал с куртки почи под магазины к штуцеру, заменил их четырьмя нейлоновыми патронташами на липучках — каждый на пять патронов. Еще один такой же закрепил на прикладе купленной не так давно у симпатичной брюнетки Жанны двустволки-вертикалки. Ружье красовалось вмонтированной в цевье латунной бляшкой с логотипом фирмы-изготовителя — «Ле Февр». Сработали его местные умельцы, причем весьма качественно. На третий день после прибытия я озаботился пристрелкой, и результатом остался доволен. Закинул на спину «дэй-пак» со стандартным набором и притороченным к нему мачете в ножнах, взял подмышку шлем и вышел в коридор.

С мансарды доносилось недовольное бормотание — Галя по своему обыкновению разыскивала утерянный накануне инфор.

— Любимая, тебя ждать?! — крикнул я, одновременно выискивая взглядом Петровича.

В поле зрения кот отсутствовал, и я направился к двери, так и не дождавшись ответа ненаглядной. В принципе, сегодня нам по пути, так что лучше подожду, потом нытья меньше будет. Прислонив ружье к стене, я привычно влез в сапоги, отработанными до автоматизма движениями зарастил швы на голенищах и попрыгал, проверяя подгонку снаряжения. Вроде ничего не гремит… Повесив вертикалку на плечо и нахлобучив шлем, я вышел из дома и привычно отпер крохотный гараж. В уютном закутке стояли два одинаковых скутера — очень удобный для наших целей транспорт. Их нам с Галей по первому требованию выделил все тот же Кульман. Правда, мой «мопэд» пришлось немного модифицировать, приладив сзади корзину из частой сетки. В ней я возил Петровича, когда он изъявлял желание полениться.

Едва я выгнал скутер из гаража, как появились оба рыжих — Петрович спрыгнул откуда-то сверху, как бы не с крыши, и стремительно заскочил в родную корзинку, одновременно с ним Галя хлопнула входной дверью. Выглядела она гораздо свежее, чем за завтраком. Стандартный для местных биологов бледно-голубой комбез сидел на ней как влитой, и я невольно залюбовался точеной фигурой. Девушка тряхнула непокорной рыжей копной и смерила меня лукавым взглядом:

— Все никак не угомонишься? Терпи теперь до вечера.

— Всенепременно, — хмыкнул я и оседлал скутер.

Мощный электромоторчик еле слышно загудел, отозвавшись на нажатие пуска, так что мне осталось всего лишь отпустить педаль тормоза и крутануть ручку акселератора. Скутер с юзом сорвался с места, едва не окатив замешкавшуюся Галю фонтаном мелких камешков.

— Кто последний, тот готовит ужин!

Пока что счет у нас был почти равный — четыре три в мою пользу. Галя чертыхнулась и помчалась следом.

Начинался новый рабочий день, за вычетом четырех выходных уже девятый по счету.

Система тау Кита, планета Нереида, 18 декабря 2537 года, тогда же

До купола биолаборатории добрались практически одновременно, так что я решил проявить благородство и зафиксировал ничью. Галя с этим предложением нехотя согласилась, и мы втроем направились к центральному шлюзу, оставив скутеры в длинном ряду точно таких же машин. Маршрут за неполные две недели стал привычным, но местный персонал на нас с Петровичем все еще реагировал не совсем адекватно — видимо, напрягал мой воинственный вид. Никто кроме меня не разгуливал по лаборатории вооруженным — двое Охотников обычно сидели в закутке у главного входа и далеко не уходили. Я же имел привычку заявляться на планерки уже экипированным, разве что шлем в помещении снимал.

Сегодняшнее утро ничем не отличалось от вчерашнего — в малом брифинг-зале уже собрались руководители направлений и начальники исследовательских партий, и хмурый доктор Робинсон как раз врубил проектор. Директор базы эти сборища обычно игнорировал, собирая у себя начальников отделов раз в неделю, обычно в понедельник. Собственно, ничего нового мы в ближайшие полчаса не услышим, примерный план работ был озвучен еще вчера. Сегодня он будет доведен до сведения исполнителей официально, и озадаченный народ разойдется по кабинетам, лабораториям и прочим интересным местам. Гале здесь делать было нечего, и она сразу направилась к капсуле скоростного лифта, который соединял с основным корпусом подводный модуль, расположенный с той стороны скальной гряды. В принципе, к нему можно подобраться и по морю, но в этом случае дорога растянулась бы на час с лишним.

По логике, мне бы тоже сюда таскаться не следовало. Однако я числился отдельной боевой единицей, не подчиненной командиру Охотников, капитану Отто Поттингеру, посему приходилось присутствовать и самостоятельно получать задачу на предстоящий рабочий день. Сегодня все оказалось столь же скучно и банально, как и вчера, и за день до этого. Робинсон ограничился всего лишь одной фразой в мой адрес: выдвинуться в составе поисковой партии доцента Раскольникова на остров с координатами такими-то, номер по каталогу такой-то, и провести разведку местности. За прошедшие дни я уже трижды участвовал в аналогичных миссиях, посему молча кивнул в ответ, дескать, понял. Впрочем, Робинсон уже переключил внимание на следующего подчиненного, и мне оставалось только ждать завершения планерки. Петрович дисциплинированно сидел под моим стулом и даже не пытался слинять — смирился с ежедневным ритуалом.

Наконец, все формальности были соблюдены, Робинсон вырубил проектор и народ загремел стульями, торопясь выбраться на свободу. Мы с напарником благоразумно пропустили вперед основной поток и спокойно вышли в белоснежный коридор, где и уткнулись в того самого доцента Раскольникова — здоровенного мужика с буйной шевелюрой и жидкой бородой, которая почему-то росла клочками. Однако Валентина это совершенно не смущало, и он категорически не желал расставаться с сомнительным «украшением». В двух миссиях из трех мы работали совместно, так что уже успели наладить вполне дружеские отношения.

— Здравствуй, зверь! — торжественно поприветствовал он Петровича, не поленившись нагнуться и почесать кота за ухом. Это тоже уже успело превратиться в своеобразный ритуал. — Привет, Олег. Опять за нами увязался?

— Здоров! — я пожал ладонь-лопату и хмыкнул: — Все претензии к Робинсону. Или кто там у вас план составляет. Надеюсь, сегодня будет не так уныло, как в прошлый раз.

— Размечтался! — закатил глаза доцент. — Знаю я этот островок, были мы уже там, в прошлом году еще. Палец, мля! Достала уже эта политкорректность. Мы его гораздо проще называем, правда, непечатно получается.

— А что, похож?

— Сам увидишь, — отмахнулся Валентин. — Этот фаллический символ торчит посреди острова, видно издалека. Короче, хорош прохлаждаться, катер уже ждет.

Раскольников решительно развернулся и потопал к выходу в стартовый комплекс, рассекая людской поток с неумолимостью линкора. Мы с Петровичем пристроились к нему в кильватер и благополучно выбрались на свежий воздух. На бетонированной площадке, одной из довольно длинного ряда, красовался хорошо мне знакомый легкий катер, являвшийся одновременно довольно богато оснащенной передвижной лабораторией. У раскрытого люка пассажирского салона уже топтались двое неизменных спутников доцента Раскольникова — Валерка и Роберт, младшие научные сотрудники и по совместительству аспиранты.

— Кто сегодня водитель кобылы? — поинтересовался я, пожимая руки коллегам.

Петрович по традиции распушил хвост и фыркнул в ответ на приветствия.

— Серегина смена, — отозвался Роберт и полез в салон. — Шеф, все готово, можем выдвигаться.

— Датчики не забыли? — строго уточнил Валентин, протискиваясь между двух рядов кресел. — А то вплавь за ними возвращаться будете.

— Как можно, шеф! — возмутился уже Валерка.

— Ты бы вообще молчал в тряпочку, балаболка! — сурово отрезал доцент.

Успевший развалиться в одном из кресел Петрович с негодованием взвыл, подтверждая справедливость возмущения ученого: в прошлый выход ушлые аспиранты «забыли» ящик со сканирующими головками на складе, и нам пришлось отказаться от половины запланированных опытов. Парням, конечно, досталось, но довольно перспективный клочок суши остался без постоянного мониторинга, а повторно туда вернуться не позволял строгий график работ. Мысленно пожелав Петровичу быть терпимее к окружающим, я согнал его с облюбованного кресла и устроился в нем сам. Напарник в отместку запрыгнул на колени к Роберту. Тот ничего против не имел, чем рыжий нахал и воспользовался.

В переборке ожил обзорный экран и на нас строго глянул пилот Серега — серьезный молодой парень, аккуратно упакованный в штатный летный комбез с символикой «Генезис-3000». В отличие от сменщика, жизнерадостного раздолбая Эда, предпочитавшего яркие футболки с провокационными надписями и легкомысленные бейсболки, Серега был аккуратистом во всем, в том числе и в пилотировании, чем несказанно меня радовал. С ним я был уверен, что катер не ухнет в пике в самый неподходящий момент, или не начнет выписывать фигуры высшего пилотажа, обходя стайку местных псевдочаек. Такими штучками грешил Эд, за что неоднократно ловил в бубен, Серега же предпочитал «поспешать не спеша» и был надежен как сейф в швейцарском банке.

— Все в сборе? — осведомился пилот, хотя прекрасно видел салон на дисплее. — Не забываем пристегиваться. Стартовая готовность. Экипаж желает приятного полета.

— Эй-эй-эй! — спохватился Валерка. — А где охрана? Или они отдельно сегодня летят?

В ответ люк отсека содрогнулся от тяжелого удара и послушно откинулся вверх, пропустив двоих Охотников в полном снаряжении. Этих парней я не знал, хотя и видел в расположении, так что машинально кивнул в ответ на приветствие и потерял к ним всякий интерес. Охотники заняли оставшиеся кресла, и Серега врубил антиграв, выводя катер в стартовый коридор. Через несколько секунд взревели маршевые движки, выплюнув из сопел струи ионизированного газа, и наш летательный аппарат рванул с места в карьер, стремительно набирая высоту.

Дорога заняла минут двадцать, я даже не успел толком соскучиться — занял себя проверкой снаряжения и прогонкой тестов. Петрович прекратил валять дурака, вернулся ко мне и я сразу же оснастил его приемо-передающим модулем — ажурным ободком причудливой формы, крепящимся у кота на голове. Коннектор уже торчал в гнезде шлема, и я запустил стандартную тестовую программу. Коллеги уже были свидетелями этой процедуры, так что не удивились, продолжая болтать о чем-то своем, а вот Охотникам зрелище было в диковинку, один даже забрало шлема откинул, чтобы лучше видеть. Впрочем, парни оказались понятливыми и процессу не мешали, предпочитая молча смотреть. К тому времени, как я закончил с формальностями, катер уже начал снижение. Педантичный Сергей действовал в полном соответствии с инструкциями: после двух разведывательных кругов вырубил маршевые движки и аккуратно посадил катер на симпатичной полянке, окруженной со всех сторон густыми зарослями. Вид с курсовых камер он вывел на обзорный экран, так что пассажиры были в курсе всех маневров. Кстати, Валентин был прав — в самом центре островка торчала скала узнаваемой формы, разве что, в отличие от прототипа, грязно-серая, базальтовая. Она была со всех сторон окружена густыми зарослями с темно-фиолетовой листвой, что еще более усиливало ощущение, что под островом залег озорной великан, решивший таким образом показать свое отношение к миру.

Несколько минут результаты телеметрии, поступающие со сканирующей системы, обрабатывал в рил-тайм режиме «мозг» катера, потом над люком загорелась надпись «готовность», и бронедверь скользнула вверх. Охотники в загерметизированных скафандрах выбрались из салона и неторопливо разошлись в стороны — ритуал первичного осмотра места высадки выполнялся неукоснительно даже на самых приветливых планетах. Люк за их спинами сел в пазы, отрезая пассажирский отсек от потенциальных угроз, и нам осталось только ждать. Минут через пять разведчики дали «добро» на выход, и ученые оживленно зашевелились, выбираясь из кресел.

Я согнал Петровича с колен и вслед за ним выпрыгнул на роскошную густую траву, ничуть не похожую на растительность земных тропических джунглей. Еще одна странность, свидетельствующая в пользу гипотезы о затонувшем материке — почти все острова имели плодородный слой из жирного чернозема, впрочем, достаточно тонкий — сантиметров тридцать. Видимо, верхние слои за последние тысячелетия частично выветрились, частично их смыло в море, но превратиться в царство песка и глины местная суша еще не успела.

Снаружи царила атмосфера нормального рабочего бардака: аспиранты суетились у распахнутого багажного отделения, выволакивая какие-то кофры из гофрированного пластика, свертки, ящики и коробки, и сваливали это все в кучу, возле которой скалой возвышался Валентин. Доцент благодушно щурился, подставив лицо солнышку — его черед настанет часа через два, когда помощники развернут многоконтурную систему мониторинга и начнут поступать первые данные.

Охотники неторопливо курсировали по периметру поляны, пока что с подозрением поглядывая на кусты, но пройдет еще буквально полчаса, и они завалятся на травку в тени катера. Разве что спать не будут, чтобы в случае возникновения опасности — как показывал опыт, чисто гипотетическом — успеть на нее среагировать. Педант-Серега уже копался в мешанине оптоволоконных шлейфов, торчащих из аккуратно извлеченной из пульта панели — видимо, магнитола барахлит, или еще что-то из той же оперы. Если бы было что-то серьезное, фиг бы мы с базы улетели, с его-то характером. Я усмехнулся, представив на его месте Эда — более сюрреалистической картины даже в страшном сне не увидишь. Он бы уже давно разложил легкое каркасное кресло и потягивал бы пиво из жестяной банки, ибо бутылочное не признавал, да еще бы отвлекал от работы Валерку с Робертом. Воображаемая картинка получилась очень живой — развалившийся в кресле Эд с закинутыми на плоскость тощими ногами блаженно щурится на солнышко и почесывает свободной рукой живот. Отогнав соблазнительное видение — сам бы не отказался так позагорать — я отошел от катера на десяток шагов, загерметизировал шлем и активировал баллистический вычислитель, скрутив кукиш на правой руке. Комп ожил, выдав на дисплей с внутренней стороны забрала схему острова, на которой уже были отмечены все участники поисковой партии. Ага, местный GPS работает нормально.

— Петрович, рядом!

Кот перестал гоняться за псевдобабочкой с пестрыми крыльями и дисциплинированно пристроился слева от меня. ППМ перешел в рабочий режим, в углу дисплея развернулась миниатюрная картинка с его камеры. Удостоверившись, что «ле февр» заряжен — на всякий случай я использовал патроны с картечью — я повесил ружье на плечо по-охотничьи, чтобы и не мешало, и можно было быстро изготовить его к стрельбе, и решительно шагнул к ближайшим зарослям. Проникшийся ответственностью момента Петрович слился с травой, и теперь его местоположение можно было вычислить лишь по задранному хвосту. И то, если разглядеть сумеешь.

Кусты оказались не такими уж и густыми — между отдельными кипами вполне можно было проскользнуть, особенно с моими не самыми выдающимися габаритами. Уже через минуту поляна скрылась из вида и я приступил к непосредственным обязанностям — врубил регистратор и дальше двигался, сначала сделав панорамный обзор, а затем, по мере необходимости, внимательно осматривал отдельных представителей островной флоры. Вычислитель автоматически составлял базу данных и в дальнейшем изученные растения уже не выделял, поэтому с каждым пройденным десятком метров новых объектов становилось все меньше и меньше. Минут через двадцать неспешной ходьбы мы с напарником перешли в режим «прогулки» — Петрович убегал на пару десятков шагов вперед, потом делал в кустах круг и возвращался ко мне. В результате каждого такого забега комп выделял один-два новых объекта, к которым я и выдвигался. После осмотра очередного кустика цикл повторялся.

Растительный мир острова оказался довольно богат. Впрочем, от флоры посещенных ранее объектов почти не отличался — в принципе, ничего удивительного, пока что мы действовали в одной и той же климатической зоне. Месяца через три работы в таком режиме придет очередь островов, лежащих южнее, там самую чуточку прохладнее, да и состав почв иной. Тогда и будем искать отличия.

Животный мир был представлен куда скромнее. Конечно, пернатых тут было чуть менее чем до фига: они перепархивали с ветки на ветку, срывались с вершин деревьев шумными стайками, периодически даже с земли вспархивали из-под лап Петровича и с завидным упорством пытались нас обгадить. Не со зла, конечно, но от всех маломальских птичьих компаний я старался держаться подальше. В основном это были псевдопопугаи, весьма похожие на Карлушу, но самых разнообразных размеров и самых причудливых расцветок. Один раз Петрович спугнул местного кролика — того самого, сумчатого и несущего яйца. Серо-черная камуфляжная шкурка довольно неплохо его маскировала, пока он не двигался, но на бегу высоко взбрыкивающие задние лапы и куцый хвост на фоне темной растительности выделялись яркими белыми пятнами.

Кстати, листья что у кустов, что у деревьев, что у травы вовсе не были фиолетовыми. Вернее, фиолетовой была окантовка, шедшая по краям, и сетка прожилок, а вот между ними была обычная ткань с привычным зеленым хлорофиллом. Это цветовое сочетание издали смещалось в фиолетовую часть спектра, вводя в заблуждение людей не сведущих. Да кому я рассказываю, сам в первый день попался.

Насекомых тоже было море, попадались и довольно крупные экземпляры. В их предельно отвратных вкусовых качествах мы с Петровичем убедились еще в первый выход — не почуяв подвоха, мой напарник попробовал на зуб соблазнительного жука и потом чуть не проблевался. Впрочем, я тоже — до сих пор вспоминается мерзкий привкус на языке. Это насколько же хреново было моему питомцу, если даже я скривился от омерзения. А ведь я уловил лишь слабый отголосок сигнала кошачьих вкусовых рецепторов! Хорошо хоть, «файерволл» был включен в коннекторе, а то бы пришлось из шлема блевотину вычищать. Радовал тот факт, что у островных насекомых еще не образовалось ярко выраженных морфологических отличий — из-за относительной молодости архипелагов? — поэтому ловить мурашей не пришлось: такие образцы уже имелись в коллекции зоологов. Разве что вычислитель безо всякого моего вмешательства вел статистику, но мне это совершенно не мешало.

Удалившись от полянки с катером примерно на километр и осмотрев все встретившиеся по пути биоценозы (даже в заиленный ручеек залезть не поленились, правда, кроме тины и водорослей ничего в нем не обнаружили), я решил сменить тактику. Ничего особо интересного вокруг не наблюдалось, поэтому я приказал Петровичу перейти в режим патрулирования и направился по азимуту к примечательной скале в центре острова. Вся информация с моего вычислителя шла прямиком в главный «мозг» базы на Флоранс, и, по идее, нас в режиме реального времени должен был «вести» кто-то из ученых. Но на Нереиде, учитывая наличие данных первичного исследования, этой нормой пренебрегали, предпочитая в спокойной обстановке пересмотреть записи, буде в них обнаружится что-то интересное. Я, признаться, долго к этому не мог привыкнуть, вот и сейчас подсознательно ожидал оклика куратора, но, ясное дело, не дождался. Смирившись с таким пренебрежением должностными инструкциями, я углубился в чащу вслед за Петровичем. Судя по картинке с его ППМ, ничего интересного, а тем паче опасного в непосредственной близости не было.

Напарник, почуяв свободу, ускакал чуть ли не на километр вперед, потом вдруг стал нерешительно топтаться на одном месте — судя по плану на дисплее, вблизи той самой фаллической скалы. Подгоняемый любопытством, я перестал глазеть по сторонам и целенаправленно начал ломиться сквозь заросли, обходя разве что совсем уж большие деревья и торчащие кое-где валуны. Вообще-то странно видеть такие камни в джунглях на тропическом острове, они обычно являются свидетельствами прошедшего некогда по этим местам ледника. Еще один фактик в копилочку, между прочим. Минут через десять я добрался до места, спугнув по пути пару зайцев и несметное количество птиц, но комп ничего нового не засек, так что отвлекаться не пришлось.

Джунгли кончились внезапно, как отрезанные — между стеной деревьев и серым базальтовым массивом протянулась довольно широкая «полоса отчуждения», поросшая чахлой травой. Здесь же обнаружилась целая россыпь валунов самых разных размеров. На одном из них изображал столбик Петрович — весьма характерная поза, уши торчком, голова наклоняется то влево, то вправо, как будто кот пытается что-то рассмотреть во всех подробностях, но никак не выберет нужный ракурс, а хвост беспокойно хлещет по камню. До того задумался, что машинально вернул шерсти естественный цвет, и сейчас ярко выделялся на гладкой макушке валуна. Интересно, чего это он почуял? На всякий случай присев под кустом (покрытие-хамелеон послушно превратило скафандр со шлемом в пестрый зелено-фиолетовый ковер), я взял ружье наизготовку и шепнул в микрофон:

— Обстановка.

Петрович прижал уши, но вместо внятного доклада динамики выдали короткую фразу:

— Там-м-м-р-р-р… Стр-р-р-ранное?..

Тягучий синтезированный тенор каким-то необъяснимым образом сумел передать вопросительную интонацию, но я и так прекрасно видел, что напарник не на шутку озадачен. Я включил «стереорежим», развернув окошко камеры ППМ на ползабрала, и уточнил задачу:

— Цель. Наблюдение.

Петрович мотнул рыжей башкой, отчего изображение на левой половине дисплея резко дернулось, и уставился куда-то на вершину скалы.

Надо сказать, что вблизи она уже не походила на некий мужской орган — видимо, из-за размера: с моей позиции я видел уходящую почти вертикально вверх изъеденную ветром базальтовую стену, самой природой приспособленную под птичий базар. Правда, пернатые почему-то думали по-другому и облетали каменюку стороной. По крайней мере, даже следов помета я на ней не обнаружил, не говоря про гнезда. Судя по показаниям сканера, с нашей стороны «палец» возвышался на тридцать два метра и имел диаметр у основания около пятидесяти, постепенно сужаясь к вершине. Активировав рабочее пространство, я вывел на свободную половину дисплея трехмерную модель острова и принялся вращать ее вокруг оси, рассматривая со всех сторон. Точно, ракурс неудачный. Если скалу обойти, то вполне можно и схулиганить: оставить на какой-нибудь ветке оптический датчик, навести его на вершину, а самому подняться наверх. Фотка получится весьма пикантная, к гадалке не ходи. Впрочем, пока что не до шалостей, Петрович озадачился не просто так.

Заставив кота осмотреть всю скалу, я врубил увеличение и уже собственными глазами обшарил вершину, но так ничего подозрительного и не обнаружил. Ладно, есть еще один способ…

— Петрович, взять!

Кот смахнул с валуна, еще в полете изменив окрас на серый, и ужом заскользил между скальными обломками, прильнув к земле. Кончик вытянутого в струнку хвоста каким-то непостижимым образом огибал встреченные препятствия, ни разу не задев даже мелкий камешек, и вскоре я потерял напарника из вида, сосредоточившись на картинке с ППМ. Еще в детстве я видел по телеку передачу про обычных мышей. Там к одной зверушке прицепили камеру и запустили ее в нору, и мышь устроила забег по узкому лабиринту. Ощущения были незабываемые. В случае с Петровичем аналогия была полная: он, когда хотел остаться незамеченным, выбирал самый извилистый путь. Получился этакий марш-бросок по пересеченной местности, причем от первого лица. С непривычки запросто можно было потерять ориентацию в пространстве, но мы с напарником долго репетировали, так что для меня зрелище успело уже стать банальным и дискомфорта не вызывало.

Кот быстро добрался до подножия скалы, обежал ее слева и отыскал довольно удобную тропинку, вившуюся почти до самого верха. Для такого ловкача, как Петрович, подъем трудностей не представлял, и мой напарник принялся изображать горного козла, умудряясь удерживаться даже в самых узких местах. Где не справлялась уникальная координация, помогали когти — он на них на шестой этаж по пенобетонной стене забирался, когда мы в санатории отдыхали. А тут какой-то базальт, к тому же порядочно подточенный ветром. В общей сложности на подъем кот потратил минуты три, причем последние несколько метров он буквально крался. Оказавшись на более-менее плоской вершине, Петрович окончательно слился с поверхностью камня и пополз к противоположному краю площадки. Осторожно высунул голову, поискал меня взглядом — я на пару секунд отключил мимикрию, и напарник меня успешно засек. Впрочем, я его тоже. А потом кот нашел взглядом то самое «стр-р-р-ранное?..», и я озадаченно матюгнулся.

Надо сказать, было от чего. На небольшом выступе в паре метров от любопытного кота расположилось весьма необычное для местных островов существо: крупная тварь типа летучей мыши с роскошными перепончатыми крыльями, блестящей черной шерстью и головой, украшенной огромными ушами-локаторами. «Мышь» лежала пластом, расправив крылья, и отблески местного солнца играли на антрацитово-черной поверхности. Дохлая? Или у нее на крыльях солнечные батареи? Не, бред. И вычислитель молчит, что характерно. И что делать?..

Пока я задавался этим извечным вопросом, Петрович решил проявить инициативу. Синтезатор вдруг уверенно выдал «Стр-р-р-ранное!!!», и кот сиганул с вершины, в полете раскорячив лапы с выпущенными когтями. Меня чуть не замутило — на дисплее земля вдруг стремительно понеслась на встречу — но мой напарник знал, что делает: приземлился он весьма удачно, практически на хребет твари. По крайней мере, мне так показалось. Но «летучая мышь» имела на этот счет собственное мнение, умудрилась неведомо как почуять нападение и сместилась в сторону. Впрочем, сгруппироваться для полета она не успела, и кот вместо спины вцепился зубами в кончик правого крыла, попутно когтями располосовав перепонку в крайнем сегменте. Существо гортанно каркнуло и, оступившись, рухнула со скалы, увлекая за собой горе-охотника.

— П…ц котеночку, — потрясенно пробормотал я, борясь с дурнотой — не успел свернуть окошко ППМ, и теперь сполна наслаждался ощущением свободного падения.

Однако, в отличие от меня, Петрович так не считал: пока тварюга пыталась расправить крылья, чтобы выйти из пике и уйти в планирование, он подобрал под себя задние лапы и от души полоснул когтями по тушке — длины его тела как раз хватило, чтобы дотянуться. «Летучую мышь» тут же закрутило в воздухе, образовав комок из двух сцепившихся тел, и этот комок дважды приложило о скалу, прежде чем он рухнул на пологий склон, начинавшийся где-то на трети стены, и скатился к подножию. На втором ударе Петрович на краткое мгновение отрубился, но зубы и когти не разжал, всего лишь вернув шерсти естественный цвет, так что внизу оказался черно-рыжий мячик, сразу же распавшийся на потрясенную тварь и утробно воющего кота, висящего на крыле. Чертов мутант, я чуть не пересрался, а Петровичу хоть бы хны…

Между тем тварь тоже оклемалась, выпростала откуда-то из складок на брюхе две мощные ноги типа страусиных и вприпрыжку понеслась к кустам, помогая себе свободным левым крылом и волоча правое вместе с офигевшим Петровичем. «Мышь» оказалась весьма крупной, повисший на ней кот смотрелся бультерьером на бегемоте и совладать с ней самостоятельно не мог. Отпустить же не желал — когда еще такой богатый трофей попадется?

Твою мать! Уволочет же напарника, где его потом искать буду?! Конец моим колебаниям положил взмах правого крыла: Петрович описал в воздухе дугу и шмякнулся оземь. Я вздохнул было с облегчением, но проклятый кот и не подумал разжать зубы, видимо, предпочитая смерть бесславному поражению. Тварь спорить не стала и просто повторила свой трюк. В этот раз в груди у Петровича отчетливо екнуло — я через микрофон ППМ все слышал.

— Блин! — взвыл я, вспомнив, что в ружье картечь, но от своего намерения не отказался: вскинув «ле февр» к плечу, поймал тварь в прицел и нажал на спусковой крючок.

Верхний ствол выплюнул десяток картечин, и именно в этот миг тварь дернулась. Впоследствии, вспоминая этот эпизод, я мог поклясться, что она почувствовала выстрел на мгновение раньше, чем я дернул пальцем. Впрочем, этого оказалось не достаточно: картечная осыпь, миновав тело, ударила аккурат в середину крыла, напрочь перебив кость и порвав перепонку. Петровича спасло чудо — ничем иным объяснить отсутствие попаданий я не мог. Через долю секунды они уже летели в разные стороны: покалеченная тварь с громким клекотом рванула к кустам, а кот с отстреленным куском крыла кубарем покатился в мою сторону.

Я выпалил вдогонку, но мистическим образом промазал, и «летучая мышь» скрылась в зарослях, пятная землю странной бурой жижей, хлещущей из оторванной конечности. Я в очередной раз удивился — у местных псевдомлекопитающих кровь вполне себе красная, без экзотики, да и у птиц тоже. Не прекращая контролировать кусты, перезарядил ружье — опять картечью, дробь в данной конкретной ситуации вообще не в тему — и мимолетом пожалел, что не взял с собой штуцер. Тогда бы тварь досталась биологом целиком, хотя и в фрагментарном виде. Ну да им не в первой, собрали бы.

Впрочем, и сейчас есть чем ученых порадовать — в паре шагов от меня вполне себе оклемавшийся Петрович с характерным воем трепал обрывок крыла. В такой ярости я его еще никогда не видел — даже по весне в разборках с конкурентами он вел себя этак брезгливо-снисходительно, прекрасно осознавая свое превосходство. А сейчас мой напарник прямо-таки сочился ядом: уши прижаты к голове, холка вздыблена, хвост метет пыль.

— Петрович, хорош! — я осторожно шагнул к питомцу, пытаясь одновременно послать успокаивающий импульс: урчащий кот на коленях у хозяина, ласковая рука почесывает за ушами. — Отдай мне эту гадость.

— Уррррммммм!!! — злобно взвыл Петрович и ощерился.

— А сапогом по жопе?! — возмутился я, сопроводив слова красноречивой картинкой.

Кот не впечатлился. Ну и хрен с тобой, надоест — сам отдашь. Я демонстративно повернулся к напарнику спиной и принялся разглядывать следы беглой твари. Надо сказать, следы весьма примечательные — отпечатки трехпалых лап с мощными когтями тянулись отчетливой цепочкой, рядом неровный ряд бурых клякс. Ладно, пока Петрович не в духе, будем довольствоваться малым. Я извлек из кармана специальный пакетик для сбора образцов, подцепил ножом одну из клякс вместе с изрядным шматом чернозема, и упрятал благоприобретенное «сокровище» в набедренный карман. Все-таки очень странная тварь. Я даже больше скажу — таких не бывает. Летающему существу совершенно ни к чему столь чудовищные ноги, приспособленные к быстрому бегу. К тому же, судя по строению пальцев, конечность была еще и хватательной, что вообще не лезло ни в какие рамки. Хотя, летучие мыши же вниз головой спят, вцепившись когтями в свод пещеры. Да ну, бред! Сбежавшая тварюга явно слишком тяжелая для такого, тут никакие когти не выдержат.

Петрович вдруг взвыл особенно гнусно, и тут во рту у меня стало так гадостно, что я едва успел сорвать с головы шлем, и согнулся в три погибели, выблевав завтрак. Выпрямился, тяжело дыша, и почуял хорошо знакомую вонь — как будто кто-то разбил протухшее яйцо прямо на горячую сковородку. Твою мать, когда же я нормально фильтры в коннекторе настрою?!

Кое-как нахлобучив шлем с откинутым забралом — вонь вонью, а совсем уж осторожность терять не след, и так уже накосячил — я перевел взгляд на виновника переполоха. Нахохлившийся Петрович сидел рядом с окровавленным шматом, совсем недавно бывшим куском крыла, и обиженно порыкивал, ежесекундно отфыркиваясь и теребя нос лапой.

— Ну вот, а ты, скотина неблагодарная, отдавать не хотел, — пожурил я питомца, выискивая в рюкзаке пакетик пообъемнее, и не забывая отплевываться. — Что-то подозрительно быстро протухло… Ничего не напоминает?

Вместо ответа Петрович попятился прочь от трофея, всем своим видом излучая брезгливость. Впрочем, было от чего — крыло, в особенности перепонка, вздулось тошнотными пузырями, как от ожогов, и когда какой-то из них лопался, в воздухе расходилась очередная волна зловония. За считанные секунды разложились почти все покровные ткани и обнажились черные от запекшейся крови кости и белесые (!) жгуты мышц. На этом процесс замедлился, хотя вонь никуда не делась. Пришлось, прежде чем запихать добычу в мешок и удалить из него специальным девайсом воздух, загерметизировать шлем и включить фильтрацию. В вакуумной упаковке крыло благоухать перестало, но пока хватало и витавшего в воздухе духа.

Пока я орудовал пробником, мысли немного упорядочились и сформировались в весьма неутешительный вывод: сбежавшая тварь очень походила на биороботов, с которыми нам пришлось столкнуться на Находке. Правда, само собой напрашивалось еще одно умозаключение: биоробот этот был менее совершенен, чем создания искина Первых. Судите сами: нехарактерная для местных обитателей внешность и функциональность, подозрительно бурая «кровь», сверхбыстрое разложение — какие еще нужны доказательства? Хотя…

— Петрович, мой рыжий друг, а ты почему решил, что тварь «стр-р-р-ранная»?

Кот презрительно фыркнул, и синтезатор привычно протянул:

— Запахххссс… Фкуссс…

Ну да, это я бы даже без коннектора понял. А как еще расшифровать образ подозрительно принюхивающегося кота, сменяющийся котом, пробующим бесформенный шмат на зуб и тут же сморщившимся от омерзения? Тем более что потом следовала весьма примечательная тварь с уродливыми выростами-антеннами на голове. Помнится, именно такую Петрович порвал на Находке, когда случился инцидент с поисковой партией. Нам тогда пришлось попотеть, да и впечатлений набрались досыта — из шестерых человек личного состава живыми мы нашли лишь двоих, остальные приняли очень странную и неприятную смерть, хоть на премию Дарвина выдвигай.

— Петрович, сосредоточься. Вкус, запах — такие же, или просто похожие?

Напарник в ответ изобразил целую гамму чувств, которую я интерпретировал, как согласие с моим вторым предположением. Теперь понятно, откуда его нерешительность.

— Ладно, пойдем беглянку ловить, — я перехватил «ле февр» поудобнее и поднялся на ноги. — Петрович, след.

Кот насмешливо фыркнул — дескать, сам не видишь, что ли? — но обязанностями пренебрегать не стал, послушно потрусил вдоль цепочки отпечатков лап, оставленных тварью. По привычке слился с кустами, включая боевой режим, и я поспешил следом — не хочу его из вида терять. ППМ легко отслеживается, только ну его на фиг — напарник у меня один.

По следу шли довольно долго. Беглая «летучая мышь» петляла по зарослям не хуже зайца, периодически забираясь на деревья и перепрыгивая с ветки на ветку, но ее выдавали кровавые пятна и следы когтей на коре, так что сбить нас с толку ей не удалось. И это без учета феноменального кошачьего чутья, прошу заметить. Мне даже напрягаться особо не пришлось — Петрович в таких вопросах не ошибался, оставалось лишь идти за ним, подстраховывая на случай нападения из засады. Понятно, что кот почует притаившегося врага заранее, но такую вероятность исключать нельзя — вдруг тварь просто тупая, но сильная? Или наоборот, слишком сообразительная — укроется с подветренной стороны, и выпрыгнет в самый неподходящий момент, как это любят делать монстры в фильмах ужасов.

Никто на нас не напрыгивал, и я постепенно расслабился. Мысли упорно вертелись вокруг странного существа и не менее странных обстоятельств его появления. Больше всего напрягало молчание вычислителя — здесь вывод мог быть только один, и очень неутешительный: тварь есть в базе данных. Однако это оказалось не так. Я не поленился остановиться, врубить «виртуальный кабинет» и послать запрос, использовав скриншот с записи, но ответа не получил: «мозг» меня тупо проигнорировал. Подозрения крепли с каждым пройденным метром. Если предпосылка о базе данных верна, значит, информация о «летучей мыши» засекречена. А если еще учесть, что существо искусственное — не на сто процентов, но все же вероятность этого очень высока — и увязать этот факт с первым, можно сделать только один вывод: тварь вырастили на базе. Потому что больше просто негде. Разве что в округе существует еще одна подпольная лаборатория, но тут я был согласен с Оккамом — не стоит плодить сущности.

Значит, на живописном острове Флоранс кто-то втихаря балуется с технологиями Первых. Занятно, но вполне логично — незабвенный Сергей Семёныч, помнится, упоминал, что именно сюда стекается вся информация по означенной тематике. Так что я ничуть не удивлен. Собственно, некая недоделанность «летучей мыши» лишний раз подтверждает эту теорию. И еще один фактик, даже два — «наножучок» и нейролептик у мужика из торгового центра. Что там «внутренний искин» говорил: совпадение со стандартной технологией сколько-то процентов? Кстати, а почему сейчас промолчал? Сходства мало? Вполне может быть, кости и мышцы отстреленного крыла растворяться не торопились, в отличие от кожи… Больше всего, конечно, напрягает использование новинок против меня самого. Тут или кто-то с базы против меня работает, или вообще можно дофантазироваться до полного отрыва от реальности, вплоть до инопланетного вторжения. А, на фиг все!!!

Между тем след вывел нас к скале, нависшей над водой, и здесь оборвался. Тварь с равной вероятностью могла как сигануть в море, так и отрастить крыло и улететь — утес был весьма удобный и для того, и для другого. Мы с напарником, ясное дело, этот трюк повторить не решились, лишь обменялись понимающими взглядами и я разочарованно выдохнул:

— Шабаш. Садись, партнер, отдыхать будем.

Со стороны острова склон был пологий, а на вершине каменюки имелась уютная площадка, укрытая мягким травяным ковром, так что я не отказал себе в удовольствии присесть на пару минут. Устроился поудобнее, привалившись спиной к ближайшему выступу, и блаженно вытянул ноги. «Дэй-пак» одарил меня упаковкой сухого пайка, и я с удовольствием зашуршал оберткой шоколадного батончика. И вот тут напарник удивил меня еще раз: не обратив на харчи ни малейшего внимания, он выбрался на самый край узкого уступа, нависшего над меланхоличными волнами, и принял излюбленную позу столбика. Ага, знакомые симптомы. Позиция номер три из типового егерского наставления по коммуникациям: ярко выраженное любопытство без проявления агрессии. Интересно, чего это он там высмотрел? Я для проверки пошуршал пакетиком «кошачьей радости» — концентрированного сухого корма, обогащенного витаминами и микроэлементами, кои охотничьи коты тратили в гигантских количествах, особенно в боевом режиме. Ноль внимания. Черт, меня такая задумчивость уже начинает пугать. Кого еще принесло на наши головы?

Любопытство пополам с тревогой вынудили меня подняться и подойти к краю утеса. На выступ к Петровичу я, ясное дело, не полез — воспользовался преимуществом в росте. Проследив направление его взгляда, я разглядел далеко в море несколько черных точек и в сердцах сплюнул:

— Петрович, ты афалин ни разу не видел?

Кот и ухом не повел, продолжая пристально всматриваться в водную гладь. Тьфу на тебя, зараза! Я раздраженно захлопнул забрало и врубил увеличение. При ближайшем рассмотрении никаких странностей не обнаружилось: стадо в десяток особей резвилось в проливе, гоняя рыбу. Афалины как афалины — очень похожи на земных дельфинов-гринд, такие же горбоносые и с черным окрасом. Почему их здесь так обозвали, без понятия — на прототип не очень похожи, да и мельче гораздо. Хотя нет, общими очертаниями тела и расположением плавников более афалин напоминают, чем гринд. И грациозные, этого не отнять. Судя по слаженным действиям, еще и пересвистываются по ходу дела.

— Петрович, ты чего застыл? Обычные дельфины…

Напарник, не оборачиваясь, фыркнул, и коннектор в очередной раз выдал набившее оскомину «стр-р-р-ранное!..», но в этот раз синтезированный тенор звучал удивленно.

— Эй, не пугай меня! — хмыкнул я, вновь всматриваясь в афалин.

Повторное изучение резвящихся животных привело к прежнему результату — все в порядке. Я даже не поленился, зафиксировал изображение выпрыгнувшего из воды дельфина и отправил запрос «мозгу». Ответ пришел мгновенно в виде обширного описания, сдобренного голограммами и схемами, полностью подтвердив мой первоначальный вывод: типичные афалины, отклонений и увечий нет. Поведение в пределах нормы.

— Короче, Петрович! Команда «жрать» была для всех. Забиваешь — твои проблемы.

Я вернулся на насиженное место и занялся перекусом, время от времени бросая озабоченные взгляды на напарника. Тот торчал на уступе, как приклеенный, и присоединяться ко мне упорно не желал.

Покончив с едой, я привычно собрал немногочисленный мусор в набедренный карман и нехотя поднялся на ноги. Петрович все так же увлеченно пялился на воду, не проявляя интереса к профессиональным обязанностям. Задумчиво присвистнув, я послал ему образ неспешно бредущего по берегу Егеря и со всех ног мчащегося следом взмыленного кота. Напарник раздраженно дернул ухом, типа, отвали. Ну что ж, я предупредил…

Перехватив «ле февр» поудобнее, я привычно захлопнул забрало и побрел по склону к береговой линии. Удобный спуск к галечному пляжу отыскался метров через сто. Идти по гладкой полосе, усеянной мелкими окатышами, оказалось не в пример легче, чем продираться по кустам и прыгать с камня на камень, так что я незаметно для себя отмахал километра два, по пути автоматически примечая новых представителей флоры и фауны, в основном прибрежной. Из своеобразного транса меня вывел Петрович, сиганувший с обрыва у меня над головой — я как раз проходил мимо крутой осыпи, обнажившей базальтовые наслоения. Наверху плотно торчали местные деревья, немного напоминавшие кипарисы, поэтому появление кота вышло неожиданным. Видимо, злопамятный напарник решил мне отомстить за внеплановую пробежку, а пять с небольшим метров для него не высота: он просто пару раз оттолкнулся от малозаметных выступов в камне, едва касаясь их лапами, и благополучно приземлился прямо передо мной, гордо распушив хвост.

— Явился!.. — хмыкнул я, перешагнув через питомца.

Тот без тени сомнения обогнал меня и умчался вперед, не дожидаясь команды «патруль».

— Хоть бы рассказал, чего это на него нашло, — задумчиво пробормотал я себе под нос.

Недавнее поведение напарника начисто выбивалось из любых наставлений, потому я и допустил вопиющее нарушение должностных инструкций. Или это на меня разлагающе действует спокойная обстановка? Черт, видел бы меня сейчас кто-нибудь из старых знакомых, тот же Коля Иванов, таких бы люлей выписал… Я раздраженно встряхнулся и принялся высматривать удобное для подъема место. Судя по карте, поляну с катером мы с напарником уже миновали, если сейчас пойти по азимуту, выйдем аккурат с противоположной от первоначального направления стороны.

Так и получилось. Преодолев широкую полосу пальмовых зарослей (хотя черт их знает, может и не пальмы, а трава такая типа бананов), мы выбрались на знакомую полянку, где первым делом наткнулись на задумчивого доцента Раскольникова. Валентин пер прямо на нас, сжимая в ручищах красный пожарный топор, и бормотал себе под нос что-то вроде «где эта чертова старушка?..», чем незамедлительно спровоцировал у меня разрыв шаблонов. Мы с напарником посторонились, пропуская ученого, но тот нас заметил и осведомился, поигрывая своим зловещим инструментом:

— Как успехи?

— В смысле? — я аккуратно отошел на пару шагов, дабы ненароком не нарваться на топор, которым доцент размахивал с легкостью пушинки, видимо, забыв, что сжимает в ладони.

— Значит, все в порядке, — заключил Раскольников и побрел дальше в поисках неведомой цели.

— Валь?! — окликнул я его в спину.

— А?..

— Тебе топор зачем?

— Ах, это!.. — хмыкнул он, окидывая означенный предмет задумчивым взглядом. — Да я тут в прошлый приезд несколько кольев вырубил, потом сдуру бросил. А они прорасти уже успели. Вот я за новыми и пошел. Ты ж мою «старушку» видел, у нее половины стоек в комплекте нету.

Тьфу, блин! Ведь точно, я еще в прошлый раз интересовался, чего Валентин не поменяет свою потрепанную палатку-полог на новую. Тогда он отговорился привычкой и нежной привязанностью к проверенной вещи, на что я только незаметно покрутил пальцем у виска. Видимо, сейчас у меня на лице отразилось нешуточное облегчение, потому что доцент вдруг скривился и злобно сплюнул:

— Как вы меня достали! Еще один знаток классической литературы!

И ушел под мой гомерический хохот.

На шум из багажного отделения высунулся аспирант Валерка, с первого взгляда просек ситуацию и расплылся в злорадной ухмылке. Все ясно, ушлые парни уже наверняка успели подколоть шефа, вот он на меня и взъелся.

За время нашего отсутствия поляна преобразилась: ученые успели натянуть несколько пологов, под которыми развернули целый комплекс разнообразной аппаратуры, преимущественно в виде достаточно компактных кофров из рифленого пластика. Развалившийся в складном кресле Роберт контролировал сразу несколько переносных терминалов, периодически что-то выстукивая на дисплее планшетника. Валерка возился с какими-то железками, невнятно ругаясь, а меланхоличный пилот Серега разобрался с магнитолой и теперь пожинал плоды успешной работы, нацепив на голову огромные студийные наушники. И не лень ему такие с собой таскать… Охотников нигде не было видно: скорее всего, они оборудовали себе удобные наблюдательные пункты в кустах и дежурили посменно, радуясь халявному деньку. В наших условиях инструкция подобное позволяла, так что парни были в своем праве. Мельком позавидовав коллегам (еще бы, хоть отоспятся нормально!), я все же решил догнать разобидевшегося Раскольникова и поделиться с ним добычей. Однако осуществить это намерение мне не удалось.

Не успел я сделать и десятка шагов, как глухой рев где-то наверху известил нас о прибытии гостей. Недоуменно обернувшись — кого еще принесло? — я увидел легкий патрульный катер, раза этак в три меньше нашего, всего лишь двухместный. Аппарат стремительно приблизился к поляне, вырубил маршевые движки, зависнув на антиграве, и аккуратно приземлился метрах в пяти от меня, перекрыв путь к отступлению. Люки с шипением распахнулись, и из кабины стремительно выпрыгнула поджарая фигура в стандартном охотничьем снаряжении. Новоприбывший откинул забрало и быстрым шагом направился к нам с Петровичем. Я узнал лейтенанта Бесчастных — замкомроты Охотников по кличке Бес. Парень полностью оправдывал свое прозвище и мне не понравился с первой же встречи. Впрочем, мне он отвечал той же монетой.

— Денисов, стой! — рыкнул он, хоть я и не пытался сделать и шага. — Разговор есть.

Бесчастных был всего на год старше меня и в равном звании, поэтому такая фамильярность не была чем-то необычным. Другое дело, что он умудрялся со всеми, у кого звезд на погонах не больше, чем у него самого, общаться этаким брезгливо-пренебрежительным тоном, чем неизбежно бесил каждого второго собеседника. Других причин для возникновения неприязни не было — вне службы я с ним не пересекался, а офицером он был достаточно толковым и справедливым. Даже не знаю, как объяснить. Ну вот не нравится человек, и все тут.

— Весь внимание, — подпустив в голос яда, отозвался я.

— Давай сюда образец.

— Чего это вдруг? — я даже не стал интересоваться, откуда он про него узнал. И так все ясно.

— Давай-давай, — Бес ехидно ухмыльнулся, не переставая сверлить меня взглядом. — Это не в твоей компетенции, Олежек. Кстати, в отчете это место тоже можешь опустить.

— Как скажешь, Жека! — пожал я плечами.

Вот везет мне на Евгениев, блин! То незабвенный Королев, то теперь вот Бесчастных… Я неторопливо извлек из «дэй-пака» пробник и протянул лейтенанту. Тот потянулся было за моей добычей, но я ловко отдернул руку:

— А полномочия предъявить? Шучу, забирай.

Бес ожег меня злобным взглядом, но усугублять конфликт не стал. Забрав образец, он ловко запрыгнул в кабину катера и уже оттуда издевательски отдал нам с Петровичем честь. Кот пренебрежительно повернулся к машине задом, пару раз скребнул по земле задней лапой, символически закапывая что-то, и дернул «штанишками» в характерном жесте.

— Согласен, — усмехнулся я. — Не тронь, оно и не воняет…

Катер уже давно скрылся из вида, а я все стоял на прежнем месте, глубоко задумавшись. Быстро все-таки отреагировали, не поленились целого офицера прислать за уликами. Однозначно тварь с базы, не ясно лишь, сама она сбежала, или ее специально отпустили. Правда, радовал тот факт, что ситуация под контролем — сюрпризов, как на Находке, ждать не следует. Так что можно наплевать и забыть, у нас и своих забот выше крыши, чтобы еще и чужую работу делать. Кстати, о птичках…

— Ну что, Петрович, пошли, что ли?

Хочешь не хочешь, а остров надо осмотреть до конца, тем более что ученые еще не собирались сворачиваться, и надо было убить часа три времени.

Система тау Кита, планета Нереида, 18 декабря 2537 года, вечер

Остаток рабочего дня, равно как и обратный перелет, прошли в штатном режиме. Валерка с Робертом всю дорогу с жаром обсуждали собранные данные — что-то в них оказалось довольно интересным, но я из их беседы понимал хорошо если одно слово из пяти. Довольный как чайник Раскольников в диспуте участия не принимал, предпочитая потягивать пиво из банки, мы же с Петровичем тихо-мирно подремывали в креслах. Вернее, кот дрых без задних ног, а я просто делал вид, дабы никому не пришло в голову донимать меня дурацкими вопросами. В конце концов я даже погрузился в некую зыбкую полудрему и позорно прозевал прибытие: очнулся лишь когда люк пассажирского салона с привычным шипением пневмопривода откинулся вверх. Петрович подергал ухом и продолжил сладко сопеть, игнорируя мои мысленные посылы, так что пришлось его без затей — за шкирку — вышвырнуть из уютного нутра катера. Впрочем, сам я тут задерживаться тоже не стал, выпрыгнул следом, привычно придерживая ружье, чтобы не долбануло о створ люка прикладом.

Стартовый комплекс с момента нашего последнего посещения ничуть не изменился — все такая же бетонированная площадка — так что мы без задержек протопали прямиком в здание лаборатории, где мне с барского плеча Робинсон выделил отдельный закуток с рабочим терминалом. Здесь я с огромным облегчением избавился от излишков снаряжения, свалив их кучей рядом со столом, и занялся обязательными формальностями вроде оформления отчета о проделанной работе. Слава богам, стандартная форма заполнялась буквально за несколько минут, дольше данные с вычислителя анализировались, а об инциденте с неизвестной тварью я благополучно промолчал, как и советовал Бесчастных, поэтому на все про все ушло примерно полчаса. Петрович за это время распотрошил «дэй-пак» и умял остатки пайка, не побрезговав «кошачьей радостью», напугал незнакомого лаборанта и собрал положенную порцию умильных «ути-пути» и съедобных ништяков с обитательниц окрестных кабинетов. Разобравшись с ненавистной писаниной, я прямо с терминала вызвал Галю. Та отозвалась через несколько секунд, строго глянув на меня с дисплея:

— Младший научный сотрудник Рыжик на связи.

Судя по стандартной марлевой повязке и кипенно-белому чепчику, скрывавшему буйную шевелюру, я оторвал ненаглядную от работы, о чем она и поставила меня в известность подчеркнутым официозом. Не сдержав улыбки — меня откровенно пробивало на ха-ха при виде этого анахронизма на лице любимой — я смиренно напомнил:

— Радость моя, рабочий день закончился.

— Как? — Галя машинально сдернула марлевую повязку и скользнула взглядом куда-то вниз. — И правда… Черт, мне совсем чуть-чуть осталось.

— Тебя ждать?

— Погоди… У меня опыт заложен, еще двадцать три минуты. Потом еще с четверть часа на обработку результатов. Так что сам решай.

— Ты одна?

Галя задумалась на секунду, потом ненадолго исчезла из поля зрения камеры.

— Ты смотри, оказывается, только я тут такая увлеченная особа! — поделилась она наблюдением, вернувшись за стол. — Все уже разбежались, даже профессора Корневой нет.

— За-меч-та-тель-но! — потянулся я. — Встреть нас минут через десять. Или без тебя опыт сорвется?

— Да нет, нормально все будет… Ты что задумал? — опомнившись, осведомилась девушка.

— Увидишь.

Не дожидаясь возражений, я разорвал связь и вырубил терминал. Против ожидания, красовавшийся на левом запястье инфор не ожил, из чего я сделал вывод, что Галя смирилась с обстоятельствами и препятствий нам чинить не намерена. Выпроставшись из кресла, я окинул оценивающим взглядом рабочий беспорядок, который лишь врожденная деликатность не позволяла именовать бардаком, и решил, что сойдет для сельской местности. Дверь кабинета довольно крепкая, рассчитанная на возможную герметизацию в случае утечки какой-нибудь гадости — все-таки здание биолаборатории, а не банальная казарма — так что сдавать снаряжение на хранение Охотникам смысла нет. Тем более что объект режимный, и они наверняка полезут в бутылку, ибо с завершением официального рабочего дня всем, кроме дежурного персонала, положено выметаться прочь. Ясное дело, они меня полюбому засекут через систему видеонаблюдения, но связываться поленятся — пост на вахте считался синекурой. Другое дело, когда добыча сама идет тебе в руки. «Психология!» — как говорил один мой препод в Академии.

Содрав с левого бедра ножны, закатав рукава и подвернув длинный, под горло, ворот, я, наконец, стал походить на человека, а не увешанного пластиковой броней терминатора. Из куртки я вылез, едва вошел в кабинет — в ней работать за компом не очень удобно. А верхняя часть термокомбеза смахивала на обычную черную водолазку, особенно после всех манипуляций. Теперь можно было относительно спокойно перемещаться по зданию, не опасаясь обмороков дежурной смены. Удивить случайных встречных может разве что кобура с пистолетом, но от нее избавляться я и не подумал — ненавижу чувствовать себя на работе безоружным. Как голый, право слово!

Вернувшийся из рейда Петрович одобрительно муркнул, оценив мой внешний вид, за что удостоился почесывания за ухом. Покончив с подготовительными мероприятиями, мы выбрались из кабинета, заблокировали дверь и двинули к лифту, благо дорога была нам хорошо знакома. У Гали в модуле мы еще ни разу не были, а вот межэтажными кабинами пользоваться приходилось достаточно регулярно, благо они все находились в одном месте. Шахты были проложены в огромной центральной колонне, одновременно служившей элементом силового каркаса купола, и пронумерованные двери выходили по кругу: три кабины соединяли уровни от минус третьего до пятого, четвертая обслуживала подземную станцию монорельса, проложенного к Обезьяннику, а пятая как раз таки доставляла персонал в подводное логово наиболее отмороженных любителей морской живности.

До нужной кабинки мы с напарником добрались без помех, так никого и не встретив по пути. Двери послушно распахнулись, стоило лишь ткнуть в сенсор — опять же ничего удивительного, и скоростная капсула буквально за пару минут доставила нас к приемной станции, в этот час безжизненной и от того немного мрачной. В полумраке дежурного освещения мы протопали из тамбура по довольно длинному коридору в центральный зал с прозрачной крышей. Здесь нас уже ждала Галя, так и не избавившаяся от белого халата. В помещении с непривычки было жутковато — местное светило еще не скрылось за горизонтом, и сквозь десятиметровую толщу воды проходило достаточно света, окрашивавшего все вокруг в зловещие фиолетовые с прозеленью тона. В таких условиях Галя весьма смахивала цветом кожи на хорошо выдержанного утопленника, и я невольно содрогнулся. Видимо, сохранить невозмутимость мне не удалось, потому что девушка фыркнула и, не сдержавшись, рассмеялась:

— Не переживай, Олежек, ты не краше! У всех такая реакция в первый раз, сама, помню, чуть в обморок не грохнулась, когда здесь Корневу встретила.

Я полюбовался вурдалачьей рукой и демонстративно оскалил зубы:

— Бойся меня, прекрасная дева!

— Укусишь?!

— Возможно! Место можешь сама выбрать.

Галя лукаво улыбнулась и сделала вид, что задумалась.

— Подсказать?

Я приобнял ненаглядную за талию и принялся нашептывать варианты на ушко. Судя по загоревшимся глазам, предложение ей понравилось. Она даже вырываться не пробовала, возбужденно дыша мне в шею, и отстранилась, только когда моя рука скользнула ей под халат.

— Денисов, ты озабоченный! Не здесь же, в конце концов! Пошли в кабинет…

Я торжествующе улыбнулся — не подвел метод! — и застыл на пол-шаге: что-то было не так.

— Ты чего? — встрепенулась Галя.

— Тсс… Петрович!..

— Чего Петрович? — девушка тоже перешла на шепот и пробежалась взглядом по залу.

Кот обнаружился в самом центре помещения, на большом круглом столе. Рыжий «столбик» прядал ушами и пристально следил за хаотичными перемещениями какой-то тени у нас над головами. Твою мать, это уже напрягает! Кого он опять там высмотрел? Я бы и внимания не обратил, если бы не дискомфорт: охальник-котяра никогда не упускал случая поучаствовать в моих интимных забавах, советчик хренов. А сейчас вдруг такое пренебрежение…

— Кто там? — вместо ответа поинтересовался я, кивком указав на потолок.

— Не обращай внимания, это наверняка афалина, — отмахнулась Галя. — Их тут довольно много, постоянно вокруг модуля крутятся. Одна особенно любопытная, мы ее Варькой зовем.

— Петрович на них странно реагирует, — пояснил я. — Сегодня уже второй раз. На острове даже жрать отказался.

— Может, они ему просто нравятся… Блин! Опыт!

— Побежали, чего тормозишь! Петрович, не отставай!

Уговаривать напарника мне сегодня уже порядком надоело, поэтому я ограничился стандартным мысленным «за мной», и поспешил за Галей, которая успела нырнуть в один из радиальных коридоров. Быстро догнав девушку, я взял ее за руку — еще отстану, и плутай потом. Проход вскоре вывел нас в опоясывавшую модуль галерею с прозрачными стенами, плавно перетекавшими в такой же потолок, и я застыл, пораженный открывшейся панорамой морского дна. Галя тут же недовольно потянула меня дальше:

— Пошли, еще насмотришься. Да и нет тут ничего интересного, типичный прибрежный биоценоз.

А еще меня сухарем называет! Никакой романтики…

Я нехотя поплелся за девушкой, цепляя взглядом все новые и новые детали: нагромождения заросших водорослями валунов, редкие песчаные пятачки, россыпи мелких окатышей, неторопливо курсирующие тут и там косяки пестрых рыбешек… А днем тут, наверное, еще красивее!

По дну стремительно пробежала тень характерных очертаний, и прямо перед нами к галерее спустилась афалина. Я сбился с шага, но Галя и сама остановилась — видимо, любопытство победило — и завороженно уставилась на гостью, дыша чуть ли не через раз.

— Ты чего? — прошептал я, опасаясь спугнуть грациозное существо.

— Первый раз так близко ее вижу, — чуть слышно отозвалась девушка, не сводя глаз с застывшего напротив нас существа. — Это Варька. Она любит здесь играть, но подплывает не ко всем. Только к тем, к кому уже привыкла.

— Поздравляю!.. Тебя, похоже, окончательно в коллектив приняли, — хмыкнул я, не повышая голоса. — Ты глянь, красотка какая!

Почему афалину назвали Варькой, я уточнять не стал, да и насчет пола не сомневался — кому, как не биологам в таких вещах разбираться? В принципе, гостья ничем не отличалась от тех «дельфинов», что давеча рассматривал Петрович: грациозное существо около метра длиной, с черной спиной и белым брюхом, разве что над носом, как раз на выступающей вперед горбинке, красовалось неровное серое пятно неизвестного происхождения. Глаза афалины, подернутые поволокой, ожгли меня любопытным взглядом. Мне на секунду почудилось, что в них мелькнул разум, но я тут же отогнал бредовую мысль. Такое чудо за полуторавековую историю колонии непременно бы обнаружилось.

За спиной у нас прошуршали по полу кошачьи лапы — их милость Петрович соизволили явиться. Я собрался было шикнуть на напарника — не дай бог спугнет! — но тот и сам прекрасно осознавал ответственность момента. Остановившись буквально в паре шагов — своих, естественно — от прозрачной стены, он присел на задние лапы и потянулся носом к сверхпрочному пластику — поза номер пять из типового наставления по коммуникациям, стандартный ритуал знакомства. К моему огромному удивлению афалина вдруг легким движением плавников переместилась метра на полтора вниз и застыла напротив любопытной кошачьей морды. Петрович прилип носом к стенке, от усердия поджав правую переднюю лапу и трепеща усами-вибриссами. Псевдодельфин снаружи повторил жест моего напарника, чем привел Галю в полуобморочное состояние. Я еле успел предостерегающе сжать ее ладонь, и она сдержала удивленное аханье, не отводя восхищенного взгляда от разделенных пластиком представителей двух таких разных миров. Я осторожно активировал инфор, запустив видеофиксацию — пораженная зрелищем Галя не обратила на это внимания — и мысленно потянулся к напарнику, намереваясь попросить того немного сместиться: ракурс получился не самый удачный.

В ту же секунду на меня обрушился хаотичный поток образов-эмоций: радость, удивление, огорчение от непонимания и всепоглощающее любопытство на чувственном уровне сопровождались немного размытыми видами подводных красот и разнообразных наземных пейзажей, разбавленных шизофренической смесью тех и других. Абстрактные деревья в толще воды, тянущиеся вверх причудливые водоросли в потоках сгустившегося воздуха, существа самых фантастических форм — все это мелькало перед моим внутренним взором со скоростью и беспорядочностью калейдоскопа, буквально оглушая. Я машинально «отпустил» разум напарника, и видение прервалось, осталась лишь звенящая тишина в ушах и легкая дурнота. Охренеть! Что это было?!

Ответ напрашивался сам собой, но был слишком невероятен, чтобы принять его на веру. Не обращая внимания на испуганный Галин лепет, я вновь попытался «почувствовать» напарника. Совершенно аналогичный результат заставил меня отшатнуться и опереться на глухую стену галереи. Предательская слабость в ногах мешала логически мыслить, да и разум отказывался воспринимать открывшийся факт: Петрович и афалина… разговаривали?! Ну да, по-другому и не назовешь. Налицо осмысленный обмен информацией, правда, судя по некоторым эмоциям, пока что не очень удачный — собеседникам явно не хватало понятной обоим базы, они даже визуально зацепиться не могли. Мой напарник под водой никогда не был — он ненавидел эту субстанцию до глубины своей кошачьей души. Афалина, понятное дело, тоже по островам не гуляла. А подсказать некому — Петрович так увлекся, что «забил» весь диапазон мысленной речи. Меня всего лишь отголосками ментального обмена приложило, и то мало не показалось. К тому же я лишний раз убедился, что после общения с искином Первых моя связь с питомцем усилилась — кстати, одним из побочных эффектов и было расстройство «фильтров», столь докучающее мне в последнее время.

Я почти минуту переваривал случившееся, потом ошеломленно выдохнул и обратил, наконец, внимание на почти потерявшую терпение Галю:

— Радость моя, держись за что-нибудь.

— Зачем?! — прервалась та на полуслове.

— Ты только не смейся. И не обзывай меня сумасшедшим.

— Да говори уже!

— Петрович РАЗГОВАРИВАЕТ с афалиной.

— Что?! — девушка на мгновение лишилась дара речи, потом опомнилась и затараторила: — Как?! Ты уверен?! Но… это же невозможно!

Я в ответ лишь покачал головой — ошибка исключена.

— Денисов, признавайся, ты надо мной издеваешься?

— И в мыслях не было. Я тебе еще раз говорю — они общаются. Телепатически.

— Но… как?!

— Мыс-лен-но!!! — разозлившись, умудрился я рявкнуть шепотом.

Галя закусила губу и уставилась на виновников торжества. Петрович отлип от стены и теперь привычно изображал столбик, выписывая кренделя хвостом и ушами одновременно, а Варька медленно кружилась рядом, периодически задевая прозрачный пластик плавниками и любопытным носом. В общем, идиллия.

— Нужно что-то делать, — ожила моя ненаглядная через некоторое время.

— Например?

— Как-то зафиксировать. Это же величайшее открытие в области ксенобиологии за последние сто лет! Это же Нобелевская премия!

— Чего разоралась? Спугнешь сейчас, и плакала твоя нобелевка, — осадил я девушку. — Что ты предлагаешь конкретно?

Последнее слово я намеренно выделил. Галя задумалась, покачивая головой в такт мыслям. Я и сам прекрасно понимал, что просто стоять и глазеть глупо, но придумать план получше был не в силах. Разве что…

— Слушай, Галчонок, а если я попробую к Петровичу через коннектор подстроиться?

— Тебе видней, — пожала та плечами в ответ. — Я не специалист в таких вопросах. Но ты только представь последствия! Это же новая разумная раса! Невероятно!..

— Думаешь? — хмыкнул я. — Почему же ее тогда до сих пор не открыли? Дураки планету исследовали? Или лентяи?

— Да ну тебя! — отмахнулась Галя. — Ты же сам не первый год в этом варишься, неужели до сих пор не понял, как это делается?!

Вот тут она права. Процедура стандартизирована вот уже лет двести как. Прилетели, зафиксировали новый вид, прогнали стандартные тесты, просканировали — и готово. Кому придет в голову анализировать мозговое излучение каких-то дельфинов? Записали типичные звуковые сигналы, примерно определили спектр зрения и остроту слуха, присвоили труднопроизносимое латинское название и номер по каталогу — вот и вся недолга. Других задач перед биологами на начальном этапе исследования новой планеты просто не ставят — слишком уж большой объем работ на их долю приходится, особенно если мир живой и цветущий, как Нереида. Уверен, что уже сейчас перечень представителей только фауны переваливает за пару десятков тысяч пунктов, и это наверняка лишь малая часть реального разнообразия. Где уж тут выявить телепатические способности у отдельно взятого вида морских животных? Впрочем, в свете открывшихся обстоятельств животными я бы афалин называть поостерегся.

Теперь настала моя очередь чесать в затылке. Если сейчас рвануть за шлемом, могу вернуться к шапочному разбору — кто знает, сколько еще непоседливая гостья пробудет с нами? Просто стоять и пялиться на невиданную картину тоже глупо. Еще раз попробовать «послушать»? Смысл? Петрович настолько увлекся, что на меня не обращает ни малейшего внимания, звать бесполезно. Разве что волшебный пендель выписать… Опять же, не уверен, что поможет. Плюс ко всему предательская слабость в теле — против ожидания, открытие поразило меня до глубины души, до сих пор успокоиться не могу, хорошо хоть, не колотит от возбуждения, как Галю. Та уже с трудом стоит на месте, лишь холодный разум ученого удерживает ее от вмешательства в процесс, да я довольно сильно сжал ее ладонь — чисто напомнить, что в данном конкретном случае инициатива с ее стороны явно излишня.

К вящей моей радости, конфликт между разумом и чувствами разрешила сама афалина — она вдруг застыла на мгновение, явно прислушиваясь к чему-то, потом грациозно развернулась и за считанные секунды скрылась из вида. Петрович окинул меня торжествующим взглядом и принялся с довольным урчанием прихорашиваться, развалившись на ковровом покрытии.

«Стрррранное!..»

Невероятно, но факт — кот сейчас прямо-таки лучился самодовольством, типа, говорил тебе, а ты не верил. И кто теперь из нас молодец?

Я посмотрел на Галю. Наши одинаково растерянные взгляды пересеклись, и девушка вдруг с радостным визгом бросилась мне на шею:

— Олежек!!! Я тебя люблю!

— Конечно, дорогая, — невпопад ляпнул я, закружив ее на руках.

Бурное проявление щенячьей радости завершилось тем, что мы со всего размаха влипли в стену. При этом Галя еще зацепила Петровича ногой, и тот с недовольным мявом умчался дальше по коридору — видимо, от греха. С трудом удержавшись на своих двоих, я опустил девушку на пол и попытался заставить себя мыслить конструктивно. Получалось плохо — не давало покоя осознание того факта, что весь задуманный интим теперь насмарку. Хорошо, если к полуночи Галя угомонится — невооруженным взглядом видно, что она потихоньку отходит от первого потрясения, и теперь ее понемногу охватывает предвкушение будущего триумфа. У нее так бывает периодически — она то заражает всех окружающих оптимизмом и набрасывается на самые сложные проблемы, то вдруг начинает хандрить и застревает в самых неожиданных местах, зачастую довольно безобидных. Я как-то стал свидетелем ее беседы с профессором Накамурой — еще на Находке — и тот ей прямым текстом сказал: ученый не должен быть столь подверженным настроению, иначе это не ученый, а энтузиаст-любитель. Может, и талантливый, и даже с проблесками гениальности, но любитель.

— Так, радость моя! Давай-ка, остынь. Как там твой опыт, кстати?

— Какой опыт? А! Да бог с ним! Ты только представь!..

— Да уже, — хмыкнул я. Надо ее как-то привести в чувство, или она сейчас точно чего-нибудь натворит. — Всемирная слава, нобелевка, деньги… Выпивка, блэкджек со шлюхами, излишества разные… Тюрьма… Ты лучше скажи, как мы теперь твою Варьку искать будем?

Галя проглотила готовую сорваться с языка суровую отповедь, и оторопело уставилась на меня. Вот как знал! Хоть моя ненаглядная натура возвышенная и увлекающаяся, но сиюминутные проблемы моментально возвращают ее с небес на землю. И, что самое приятное, стимулируют мыслительный процесс.

— Девочки говорили, что они несколько десятков афалин пометили, — известила она меня после минутного размышления. — Надо проверить каталог. Может, Варька там есть.

— Пошли!

Довольный, что удалось перенаправить Галину энергию в конструктивное русло, я схватил ее за руку и потянул к выходу из галереи.

— Денисов, стой, дурак! Нам ко мне в бокс нужно, у меня есть доступ на сервер.

— Ну веди тогда, чего тормозишь?!

В Галином кабинете царила полутьма, нарушавшаяся настольной лампой и тусклым мерцанием дисплея с кучей разноцветных графиков. Петрович уже был здесь — по своему обыкновению, занял самое козырное место, то есть рабочее кресло, и уступать его без боя хозяйке не пожелал. Впрочем, та к шуткам была не расположена и бесцеремонно спихнула моего напарника на пол. Тот обиженно заворчал и принялся тереться о мои сапоги.

— Петрович, не до тебя. Отвали! — я оперся на спинку кресла и уставился в монитор из-за Галиного плеча.

Та уже свернула графики и залезла в интерфейс какого-то малопонятного каталога. Просмотрев с десяток страниц, она разочарованно выдохнула:

— Варьки в списках нет.

— Не расстраивайся, любимая. Посмотри еще раз, внимательнее только.

Галя тяжело вздохнула, но спорить не стала — вывела данные на экран и принялась добросовестно изучать таблицы с фотографиями и кучей непонятных мне сокращений.

— Вот она, но маяка на ней нет.

— Не смертельно. Главное, мы знаем, к какой группе она принадлежит. Видишь, в ней целых три меченых особи. Теперь нам нужен локатор или хотя бы частота сигнала, тогда я смогу ее даже через аппаратуру шлема засечь.

Галя подняла на меня полный надежды взгляд, и я поспешил закрепить успех:

— Знаешь, у меня есть план. Нам нужно завра выйти в море. Или хотя бы послезавтра. Единственное условие — идем только мы втроем. Сможешь устроить?

— А почему втроем?

— Галина, я таки вас умоляю, как говорит Миша Кульман, — я потрепал Галю по голове и в заключение легонько щелкнул по носу: — Давай будем считать, что я излишне суеверный и не хочу сглазить. Вот получим хоть какие-нибудь доказательства, тогда и будем всех на уши ставить. Идет?

— Хорошо, — подозрительно легко согласилась та. — Завтра не обещаю, но послезавтра запросто. Скажу, что мне нужно собрать образцы и кое-где буи поставить. Надо только придумать, как вас с Петровичем к этому делу приплести, а от охотничков избавиться.

— Ты, главное, дай Робинсону заявку, а там я что-нибудь придумаю. Кстати, опыт доделывать будешь?

— Не могу! — выдохнула Галя. — Трясет всю, руки ничего не держат. Не знаю, что и делать.

— Зато я знаю…

Кажется, поспешил я с выводами насчет интима.