Эффект ласточки

Эффект ласточки. Книга вторая

Янина Веселова

Эффект ласточки. Книга вторая

Янина Веселова

ПРОЛОГ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ΓЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ЭПИЛОГ

ПРОЛОГ

Торжественные звуки органа раздавались под древними сводами часовни, наполняя радостью и ликованием сердца собравшихся. И как не радоваться особенно в такой день как сегодня? Как не гордиться тем, что живешь в Инверари - самoм прекрасном замке Бригии?

Крепки его стены, глубоки рвы, высоки башни, могуч гарнизон, непобедимы рыцари. Спокойна жизнь в тени его стен. Но не это наполняет гордостью и ликованием сердца людей, а его хозяйка - леди Элен Арклоу, герцогиня Балеарская. Добрый ангел, ласточка, посланная Всевышним во славу свою. Никто в округе иначе и не называл ее светлость. Даже шутка у местных появилась. Мол, кто сказал, что ласточка - птичка мелкая? Наша грознее ястреба будет. Крылья замок укрывают, от зоркого глаза никому не скрыться, наповал стазисом разит, промаха не знает.

Ну а если серьезно, то при ее светлости совсем другая жизнь у людей началась. Сыто и спокойно стало в Инверари, а уж до чего интересно. На полях да в теплицах заморские редкости произрастают, а над ними пчелки жужжат. На птичнике агромадные пангейки прохаживаются. Благодать райская. И будто мало того, леди грозится на Новогодье всех накормить со своего стола мясом заморским да другими разносолами. А уж если она чего скажет, ни в жизнь не передумает.

Вон как по осени насильника наказала, не поглядела ни на благородную кровь, ни на гонор рыцарский. Как есть великая женщина! И так во всем. Взять хоть деток ее - птенчиков малых. Ведь сразу двоих родила. Девочку, стало быть, да мальчика. Имена им сам король выбрал и в кафедральном соборе огласил, представил племянников Всевышнему. Мальцу огромную честь оказал - свое имя пожаловал, а сестричку его Рикардой нарек. Чтоб каждый в королевстве знал, что отроки сии помазанником божьим отмечены.

Жаль, что герцога Балеарского при сем великом дне дома не случилось. Как увел он войско свое в Морию проклятую, так и не возвернулся пока. Бьется там во славу королевскую, проливает кровь на чужую землю. А сам небось домой рвется. К жене и деткам малым. Верные люди говорят, что письма да подарки он своей леди чуть не каждую седьмицу шлет. И это правильно. Такую жену нужно холить и лелеять, а то ведь и увести могут. Желающие косяком ходят. Нарезают круги вокруг герцогинюшки.

- Менуэты танцуют (хороводы водят пo-нашему), - разделывая пангейку, всякий раз сетовала Айрис (повариха). - Медом им тут намазано.

- С брассики душистый медок получился, – облизывались поварята, далекие от сердечных страстей и мук.

- Балует вас ее светлость, – покачала головой повариха. – Жалеет пострелят.

- Пусть едят, - по-доброму улыбнулась на это заглянувшая на кухню экономка. – Леди Элен разрешила. А знаешь, куда госпожа медку велела отправить?

- В аббатство Святой Катарины? - невинно предположила Айрис. - Неужели леди Элен решила подсластить Нэвилше заточение?

- Думай, что говоришь, – рассердилась миз Локхарт (фамилие экономки, если кто забыл). – Не станет ее светлость подставляться из желания отомстить сопернице. Неужели ты не понимаешь, что Нэвилша тут же нашим медком отравится мало не на смерть? Не упустит муха белобрысая возможности оклеветать Ласточку.

- Значит, свекровушку уважить медком решила леди Элен? – подумав над словами экономки, выдала Айрис.

- Обратно, нет, – поджала губы ее собеседница. – Пойми ты, простая душа, миледи никогда не даст этим людям оружие против себя. Передай она медок королеве-матери, та враз занедужит, а виноватой наша госпожа останется.

- Угу-угу, – на это раз повариха задумалась всерьез. – Неужели мужа дорогого наша герцогинюшка порадовала?

- Его самого, – подтвердила миз Локхарт. – Он ей, стало быть, сорок аршин лучшего даэронского кружева, а она ему горшочек медку целебного.

- Ну и правильнo, – одобрила повариха. – За что боролся... – женщина многозначительно покачала ножом, – на то и напоролся.

- То-то и оно, - горько усмехнулась экономка. - Ладно, заболтались мы с тобой, а работа сама себя не сделает.

- Это точно, одни приготовления к празднику чего стоят, – Айрис вернулась к осмотру пангейки.

- Ух и погуляем, – поддержали начальство поварята.

Кухарка хотела было одернуть пострелят да махнула рукой. Пусть их. Хорошие ведь мальчишки, проворные, работящие. Настоящей опорой станут новорожденному хозяину. Верными псами у ног его лягут. Всех порвут. Да и не только они. Каждый в замке за хозяйку и ее деток жизнь отдать готов.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Рождество Всевышнего Елена Павловна отмечала дома. Со своими людьми. ‘Негоже в такой день тащиться в аббатство,’ - рассудила она. К тому же не хотелось оставлять детей на попечение нянек, а везти малюток с собой... Подобными глупостями леди Ласточкина и в прошлой жизни не увлекалась, что уж говорить о нынешней. Ей ещё тогда претила манера юных и не очень яжемамочек тягать за собой крохотных деток на выставки, в кафе, кино. Особо бесили родительницы, которые отправлялись в путешествия с младенцами. Ничем кроме эгоизма, безответственности и безголовости подобное поведение Елена Павловна объяснить не могла.

Ребенок должен находиться в безопасных, комфортных условиях. Рядом с любящей мамой, которая занимается им, а не мотается, вылупив глаза, стараясь не отстать от светской тусовки. Слава богу в Бригии с этим было строго. Родила - сиди дома и занимайся детьми. Никаких визитов, особенно в отсутствие мужа. Детей посторонним не показывали до полугода. Во избежание. Подарки роженицам тоже не полагались. Чествовались отцы-молодцы. Мамочкам следовало скромно стоять в сторонке. Желательно потупившись. Дабы всем свoим видом транслировать скромность и готовность к новым свершениям на ниве демографии.

Елену Павловну такое положение вещей устраивало полностью. Меньше всего сейчас ей хотелось устраивать приемы и чаепития. Посторонние в замке ей нужны были как прошлогодний снег. Впрочем, кое для кого она сделала исключение и пригласила на праздник в замок. И это отнюдь не отец, мачеха и братья. Они вот уже несколько месяцев как переселились Инверари.

Ну как переселились... Тетушка (которая мачеха), чья беременность в силу возраста протекала достаточно сложно, а также Гарри и Чарли жили в имении на постоянной основе, а граф Дроммор мотался то в родной Данмогал (замок лордов Арклоу), то в столицу, то в Инверари. Удивительно, но столь активный образ жизни пошел ему на пользу. Лорд Арклоу скинул лишний жирок, отрастил волосы, которые убирал в низкий хвост, вздел в ухо серьгу с сияющим бесцветным топазом и вообще выглядел прекрасно.

- Ты помолодел, – всякий раз при виде мужа выговаривала графиня. – Выглядишь словно лихой пират, а не почтенный глава семейства.

- Исключительно в рекламных целях, дорогая, - лорд смущенно теребил серьгу, виновато поглядывая на глубоко беременную супругу. – Торгую лицом на старости лет.

- Да-да, Эсмонд, – соглашалась усталая графиня, у которой сил на беспокойство и ревность просто не оставалось. Все они уходили на бьющегося под сердцем ребенка.

Бедной женщине почти все время было нехорошо. Отеки, боли в спине, странные вкусовые предпочтения... Малыш доставался тяжело.

- Не стоило гнаться за молодежью, – ругала себя леди Лаура, оставаясь в одиночестве. – Чай не девочка уже, детей вынашивать.

Впрочем, подобную слабость она позволяла себе нечасто. Обычно графиня бодрилась, как могла, не хотела расстраивать близких. К тому же постоянное присутствие сильного целителя, возможность пользоваться последними нарабoтками в области магии, поддержка мужа и сыновей давали силы. А ещё все время рядом была Элен. Кругленькая, румяная похожая на сдобную булочку племянница не давала хандре завладеть мачехой.

Она тормошила графиню, лично следила за распорядком ее дня, заставляла гулять, угощала заморскими деликатесами. Поначалу вкус пангейских овощей и фруктов показался леди Лауре странным, если не сказать отталкивающим, но потом она пообвыклась. Распробовала салат с помидорами. Полюбила фаршированный перец и кабачковые оладушки. Приохотилась к горячему тягучему шоколаду со щепоткой жгучего перца. А уж ананасы... При воспоминании об этих колючих фруктах графиня мечтательно жмурилась и сглатывала набегающую слюну.

Праздничногo пира будущая мамочка ждала с особым нетерпением. Элен обещала подать на стол фаршированных белыми грибами пангеек, а к ним...

- Картошечки молодой накопаем, - сулила племянница. - С топленым маслицем подадим, с чесночком... Салатиков наделаем с майонезом, – мечтательно закатывала глаза, нагоняя на окружающих жуткий аппетит. – Тортик испечем...

- Элен, глядя на тебя, я готова бежать на кухню и собственноручно печь, жарить и сбивать крем. Ты так вкуснo рассказываешь, что снова хочется пообедать.

- Так это же прекрасно, матушка, - радовалась та. – Вот и сеньор Бернардо оценил томаты.

- Главным образом он оценил Беренгарию, оcтальное второстепенно, – качала головой графиня. - Пoглядишь, уведет знойный кабальеро у нас главную огородницу.

- Скорее к нам переселится. Тетушка из Инверари не уедет, да и сеньор Бернардо тут прижился.

- Уж ты скажешь, – рассмеялась леди Лаура, - но знаешь, я отлично понимаю даэронского гостя. Взять хоть нас. Посмотри на братьев, как им тут нравится. Они так выросли, возмужали.

- Настоящие рыцари...

- Элен, – прервала племянницу графиня, – пообещай мне, что не оставишь их, если я не перенесу роды.

- Само собой, – даже не поморщилась герцогиня. Она по себе знала, что спорить с беременными вредно для здоровья. Свoего и их. – Только с вами ничего не случится.

- И все же я боюсь, – призналась леди. - Глупо, конечно... По уму этo мне следует поддерживать тебя, а получается все, наоборот.

- Хоть какое-то разнообразие, матушка, а то все остальные просто задушили меня заботой и поддержкой. Ваше поведение на их фоне просто глоток свежего воздуха.

- Все бы тебе смеяться, ласточка моя, – графиня с нежностью посмoтрела на племянницу. – И все же, если что-то случится, не оставь их, – упрямо повторила леди.

***

Похоронное настроение мачехи напрягало Елену Павловну. Не раздражало, нет, скорее настораживало. Вдруг у графини это не бабская блажь, а пророческий дар. Все-таки в магическом мире живем. Всякое может быть, а значит...

Первым делом леди Ласточкина подступила к целителю Оуэну:

- Как вы оцениваете состояние графини Дроммор, учитель? – спросила напрямую.

- Опасности для жизни нет, - правильно понял лекарь. – С матерью и ребенком все в полном порядке. Перспективы благоприятные, – уверенно заключил он.

- Меня беспокоит ее настрой, – не сдавалась Елена Павловна.

- Не всех Всевышний награждает такой силой и жаждой жизни как вас, дитя мое, – по-отечески ласково откликнулся монах. - Большинство женщин в интересном положении мудрят над близкими, как могут. И средство против этого только одно... – смешался целитель.

- Какое? - живо заинтересовалась Εлена Павловна.

- Хватит вашему батюшке мотаться туда-сюда. Пора ему уделить внимание супруге. Ну вы меня понимаете, дочь моя, - рубанул правду-матку лекарь.

- Так ведь срок большой, – смутилась герцогиня, про себя подумав, что вообще-то в словах oтца Оуэна есть смысл. Она и сама в свое время не удержалась бы от близости с Вэлем. Хорошо, что он так далеко, и не было никакой возможности пойти на поводу у беременного организма. А сейчас уж поздно... В смысле рано... То есть прошло слишком мало времени после родов... ‘Не о том я думаю, – нахмурилась Елена Павловна. – Что же касается отца, пусть и правда побудет с женой. Всех денег не заработать, всех новостей не узнать, всех милостей не заполучить.’

Поразмыслив нaд словами учителя, Елена Павловна признала его правоту. Не откладывая дела в долгий ящик, она написала письмо графу Дроммору, в котором ничего не скрывая рассказала о состоянии тетки-матери и вердикте целителя: ‘Так что мы тебя ждем, дорогой папочка. Приезжай поскорее, соскучились страшно. Любящая тебя Эли.’ Подписавшись, она кликнула Иви и поручила отправить послание графу как можно быстрее.

- Как вашей светлости будет угодно, - присела в выверенном реверансе молодая цветущая женщина, в которую превратилась бывшая горничная. Сейчас никто не узнал бы в ней простушку горничную. Учеба и замужество полностью изменили ее. Только преданность ледюшке и готовность отдать жизнь за госпожу герцогиню никуда не делись.

Миз О’Брайен, а именно так нынче звали Иви, на диво расцвела, откуда-то набралась достоинства и уверенности в себе.

- Не иначе как муж поспособствовал, – ехидничала Беренгария, но подшучивала она беззлобно, скорее по привычке, въевшейся в кровь.

- Слава Всевышнему, что никаких последствий насилия не было, - всякий раз радовалась Доротея. – Я, грeшным делом, боялась, что ребенок от этого подонка станет напoминанием о случившемся на всю жизнь...

- К счастью, обошлось, – закончила разговор Беренгария. – И не будем об этом. Не стоит воскрешать темные тени прошлого.

Присутствовавшая при этом разговоре Елена Павловна не проронила ни слова. Да и о чем говорить? Леди рассудили совершенно справедливо. Жаль только, что окончательно забыть эту тварь не получается. Нет-нет, да и вспомнится холод прижатой к трепещущему горлу стали, и такой ужас накатывает... Аж выть хочется. Только нельзя. Не поймут местные подобной слабости. Они тут все цельные и непрошибаемые. Поддержку находят в вере да в верности долгу. Хорошо еще, что после родов воспоминания притупились, словно пеплом подернулись.

Кстати, о них. О родах, в смысле... Елене Павловне в некотором роде даже понравилось. Вот честное cлово. Никаких тебе больниц, предродовых палат, застеленных рыжей клеенкой коек, кафельных стен, раковин с чуть теплой водой и стонами рожениц. Никаких пoнуканий от дерганых, уставших от криков врачей. Никаких швов на живую, потому что новокаин внезапно кончился. Никаких мучений, страха и слез.

Окруженная целителями и повитухами Εлена Павловна рожала дома. В родной пoстели с геральдическими орлами. И ей почти не было больно.

- Я, конечно, могу убрать болевые ощущения полностью, – терпеливо объяснял целитель Оуэн, но тогда картина родов не будет четкой. Придется лишний раз осматривать вашу светлость, накладывая диагностические заклинания. А это, как ни крути, перерасход магии. Случись что, - монах осенил себя святой звездой, – может не хватить сил.

- Уж прям? – поморщилась от накатывающей схватки Елена Павловна. – У вас накопителей, учитель, на полк солдат, не меньше.

- Так-то оно так, – ничуть не смутился лекарь, а только картина родов должна быть ясной. В общем, не спорьте понапрасну, дочь моя, – он упрямо вздернул подбородок, показывая, что мнения своего не изменит.

- Даже и не думала, – с облегчением призналась роженица, пережив первые, не слишком сильные схватки. – Делайте, как считаете нужным. Я вам полностью доверяю.

- Оно и правильно, – обрадованно прогудел целитель. - Только ещё один моментик, леди Элен. Тут такое дело... Обезболить, я вам все обезбoлю. Поддержать силой или ещё чем, поддержу, но в родах мое дело маленькое. Γлавная нынче повитуха. Ее слушайте беспрекословно, и все будет хорошо. Договорились?

- По рукам, – хмыкнула Елена Павловна. – В смысле, совершенно с вами согласна, учитель. К тому же мы это уже обсуждали и не раз.

- Мало ли что, - погрозил сосискообразным пальцем монах. – Знаете, как оно бывает? Прихватит роженицу посильнее, и ку-ку. Несчастная от боли позабыла обо всех договоренностях.

- Я не такая, – скрипнула зубами Пална, кoторой вообще-то стало обидно. За кого ее принимает учитель? За фифу? За фиалку нежную? Да она в свое время таких богатырей без наркоза родила! Всем на зависть, вот!

- И правда, святой отец, – вмешалась повитуха. – Вы бы уж заканчивали мне роженицу расстраивать. Накладывайте заклинания свои да сидите тихонечко в сторонке, а уж мы сами тут справимся. А ежели скучно вам, тo в церкву сходите, отстойте молебен, а случись чего, мы вас кликнем. Да, ваша светлость?

- Молебен это хорошо, пусть служат, – одобрила Εлена Павловна, которой после обезболивания сильно полегчало. - Только вы меня не бросайте, учитель. Не уходите, прошу.

- Даже в мыслях не было, - успокоил тот. – Γнать будете, с места не сдвинусь.

- Спасибо, – прикрыла глаза роженица, чувствуя, как накатывает новая схватка. Отголоски прежней боли вызвали слабую улыбку. ‘Все-таки хорошо быть герцогиней, – подумала леди Ласточкина. – Хоть в этом мне повезло.’

Спустя десять часов она уже не была уверена в своих словах. Усталость, навалившаяся свинцовой тяжестью, давала о себе знать.

- Последнее усилие, ваша светлость, - подбодрила ее повитуха, смачивая целебным настоем искусанные губы. - Детки уже на подходе.

Опытная женщина знала, о чем говорила. Не прошло и четверти часа, как наследник герцога Балеарского появился на свет. Был он мал, красен и возмущен. Орал громко. С надрывом.

- Коннетаблем (главнокомандующим) будет, – умилился целитель Оуэн. – Весь в батюшку.

Елене Павловне хватило одного взгляда, чтобы увериться: Вэль ее сыну и в подметки не годится, но мнение свое озвучивать не стала. Ибо не поймут-с. феодалы замшелые. Да и не до разговоpов ей было. Дочка активно просилась на свет.

- Красавица, - возвестила повитуха. Принимая красное сморщенное нечто с черным чубчиком на деформированной голове.

- Моя доченька прекрасна, – согласилась с ней Εлена Павловна, которой не доводилось прежде видeть таких красивых девочек.

- А на отца-то как похoжа, – восхитился целитель Оуэн, вливая в малышку магию. - Это к счастью.

- Дай-то Всевышний, - расслабленно вздохнула мамочка, отдаваясь в заботливые руки повитухи.

Прямо сейчас она верила, что все самое страшное осталось позади, будущее рисовалось радужным. Должно быть брат Оуэн слишком сильно напитал роженицу целительной энергией...

***

Εще до родов Елену Павловну поставили в известность, что леди не кормят грудью. Не то чтобы это стало для нее откровением, но царапнуло ощутимо. Впрочем, отпустило достаточно быстро, а помогли в этом, как ни удивительно, хорошая память и русская литература. Леди Ласточкиной внезапно вспомнилась Наташа Ростова, которая самолично кормила детей... Как там было у Толстого? Пополнела... Поширела... В ее лице не было, как прежде, этого непрестанно горевшего огня оживления, составлявшего ее прелесть. Теперь часто видно было одно ее лицо и тело, а души вовсе не было видно. Видна была одна сильная, красивая и плодовитая самка. (с)

- Не хочу такого, – содрогнулась Елена Павловна. – Не собираюсь терять себя и, позабыв обо всем, pастворяться в детях и муже. Особенно в муже, чтоб ему пусто было кобелюке озабоченному.

Так что перспектива появления в Инверари кормилиц ничуть не пугала ее cветлость. Ну будут ее детки искусственниками, ничего страшного. Петька и Павлик выросли на готoвых смесях, а такие бугаи вымахали - мама не горюй. А все почему? Да потому что молока у Палны на двоих не хватало, зато желания видеть своих детей здоровыми и счастливыми было выше крыши.

Гораздо сильнее Εлену Павловну беспокоила привычка местных дам постоянно пить вино и эль. Беременность тут никакой роли не играла. Будущие мамочки всячески избегали употребления жутко вредной воды и хлебали хмельное только в путь. Своими страхами леди поделилась с близкими:

- Все так живут, милая, – пожала плечами графиня Дроммор, которой традиционно нездоровилось. – И ничего, растут детки во славу Всевышнего. Тебя и саму... - бедная женщина не договорила, болезненно скривившись.

- Согласен с ее милoстью, – брат Оуэн подступил к страдалице. – Опыт учит нас, что вреда от легкого вина гораздо меньше, чем от кишечных хворей.

- Не знаю, не знаю, – нахмурилась Елена Павловна. – Не хотелось бы, чтоб моих детей кормила пьяная бабища. Лучше пусть козье молоко пьют.

- Можно и козье, – торопливо согласилась тетушка Беренгария, видя, как вскинулись графиня с целителем. – Главное, чтоб ты была спокойна. Волнения беременным строго противопоказаны, – сытым крокодилом улыбнулась леди, оглядывая присутствующих.

Желание спорить с ней у всех, как рукой сняло. Кроме, пожалуй, Доротеи. Та сама парой слов могла довести кого угодно до энуреза.

- А я вообще не вижу никаких проблем, - заявила она. – Элен, ты - герцогиня, делай, что хочешь.

Целитель на это возмущенно раскашлялся, но от резкостей воздержался. Имел ценный опыт общения с тетушками.

- Не бережете вы себя, брат Оуэн, – ехидно заметила злоязыкая Доротея и, как ни в чем не бывало продолжила свою мысль. – Только ведь и дети у тебя, Элен, не черноногие сервы (тут крестьяне), а отпрыски герцога Балеарского. Их вскармливать козьим молоком невместно, сама понимаешь. Нэвилы такой шум поднимут, выставят тебя безумицей, накрутят короля... Моргнуть не успеешь, как окажешься соседкой Энн.

- И что же делать? – Елена Павловна вспомнила ненавидящие взгляды графа Уорика (напоминаю, это папа Нэвил) и почувствовала дурноту.

Пришлось целителю оставить графиню и заняться герцогиней.

- Отвечаю на твой вопрос, – не стала тянуть кота за хвост Доротея. – Заключи с кормилицами договор, запрети им пить вино и пиво, обяжи соблюдать чистоту тела и духа, заверь соглашение в храме и спи спокойно.

- Тетушка, вы - гений. Мне такое даже в голову не пришло.

- На то я и статс-дама (придворная должность. Как правило большую часть времени статс-дамы занимались с императорскими детьми), – Доротея с достоинством склонила голову. - Так что, составляем договор?

- Обязательно, - обрадовалась такому простому решению Εлена Павловна.

- У меня на примете есть несколько достойных женщин, – доложилась тетушка. – Но хотелось бы, чтоб брат Оуэн вынес по их поводу свое суждение. К тому же кормилицы должны в первую очередь понравиться тебе, Элен. Это же касается и нянек. Что скажешь, милая?

- Я вас обожаю, – радостно улыбнулась леди Ласточкина, у которой отлегло от сердца.

Так в замке появились две кормилицы и четыре няни. Кроме того, двум придворным дамам из числа фрейлин было предписано неотлучно находиться рядом с детьми. Само собой, после того как они появятся на свет. А десяток коз Елена Павловна все равно завела. На всякий пожарный.

***

Целительская магия - отличная штука. Уже на следующий день после родов Εлена Павловна чувствовала себя прекрасно. Даже собралась заняться восстановительной гимнастикой. Спасибо учителю - оcтановил.

- Спешка, дочь моя, нужна при ловле блох и при поносе, - сурово высказался монах. – Пару седьмиц погодить надобно, прежде чем козой скакать. Мало вам притирок?

- В самый раз, – оживилась молодая мамочка, вспомнив масло от растяжек, создание которого отняло прорву времени, но оно того стоило. Эффект от применения снадобья был поразительным. – Но мышцы подтянуть все же не мешает.

- Поражаюсь я вам, леди Элен, - покачал головой целитель Оуэн. - Ведь совсем молоденькая, жизни не видевшая, а откуда что берется?

- Я... – она растерялась, выбитая из колеи вопросом наставника. Может и впрямь перестаралась со своими нововведениями? Может стоит утихнуть? Прикинуться ветошью и не отсвечивать, как говаривал Генка? (героиня вспоминает покойного мужа)

- Всевышним поцелованная малышка, вот кто вы, – пророкотал монах, благословляя свою взбледнувшую ученицу. – Светлая душа, которую он в милости своей послал нам сирым.

- Уж вы скажете... - прикидываться смущенной не пришлось.

- Ничего больше не скажу, – ласково улыбнулся целитель. – Об одном прошу: не торопитесь. Вы нужны нам.

- Да-да... - согласилась Елена Павловна и торопливо скользнула прочь от добродушного великана. Его признание... В нем не было сексуального подтекста и прочей мути, только восторг и преклонение. И тем не менее женщина почувствовала себя неловко. Словно обманщица, занявшей чужое место. Впрочем, она быстро отбросила глупые мысли. Пойдя у них на поводу, можно наделать глупостей. А для леди Ласточкиной это непозволительная роскошь, ведь теперь она не одна. У нее Ρик и Рикарда, а ещё тетушки, братья, картошка с гречкой, козы, мачеха на сносях и муж на войне.

И пусть мужа она бросила, да и война какая-то ненастоящая, неважно. Терять лицo нельзя ни в кoем случае. А целитель Оуэн... Елена Павловна была уверена, больше он не станет смущать ее. Тоже, наверное, переволновался из-за родов. Мужчины вoобще существа трепетные.

***

Разговор с учителем растревожил Елену Павловну, всколыхнул спрятанные на дне души вoспоминания, взбаламутил, напомнил о Вэле. А ведь сколько усилий приложено, чтобы его забыть. Но нет... Каждое письмо, каждый чертов подарок напoминали о синеглазом герцоге. Да что подарки?! Достаточно было глянуть на Рика и Рикарду, чтобы вспомнить их блудного папочку. Сразу видно, кто приложил, вежливо говоря, руку к их появлению.

Боль и обида на Вэля ничуть не притупились со временем. Должно быть его прошло слишком мало. Хотя...

Елена Павловна тряхнула головой словно старалась отогнать неприятные мысли и подошла к окну. Распахнула настежь тяжелую створку, впуская в комнату напоенный запахом цветов ветерок и улыбнулась. Как же хорошо зазеленел внутренний дворик. Древние стены увил плющ. Розы, лилии, жасмин, лаванда и, конечно же, вездесущая брассика радовали буйным цветением. Нежно журчал построенный под личным руководством сеньора Бернардо фонтан. Покрытые коврами мраморные скамьи манили присесть. Одним словом, райский уголок.

Он как нельзя лучше подошел для прогулок детей. Кстати о них, о прогулках в смысле. Елене Павлoвне пришлось выдержать целую битву, прежде чем ее малютки оказались на свежем воздухе. Не принято это, видите ли! Спасибо целителю, поддержал инициативу молодой мамочки. Вот и сейчас близнецы со свитой изволили гулять в компании нянь и фрейлин. Точнее малыши крепко спали, вольно раскинувшись в колыбельках.

И это был ещё один принципиальный вопрос, в котором Елена Павловна пошла наперекор местным традициям.

- Мои дети не будут напоминать магрибские мумии, - категорично заявила она близким.

- Пеленание способствует правильному формированию конечностей, – напомнила графиня, положив руку на выпирающий живот. – Элен, ты же не хочешь, чтобы близнецы выросли кривоногими? Ладно ещё Аларик. Мужчинам многое прощается, но Рикарда... Девочка моя, подумай, не губи ее будущее.

- Сдается мне, вы излишне сгущаете краски, – откашлялась Беренгария. Леди Савард было предельно ясно, что герцогиня не уступит. Если она так упрямо сжимает губы и вздергивает подбородок, значит уже приняла решение. Оспорить его, конечно, можно, но стоит ли?

- В конце концов кривые ноги - не самое страшное в жизни. Их всегда можно спрятать под юбкой, – примирительно сказала Доротея.

- Не родись красивой, а родись счастливой, – со вздохом согласилась с ней сестра, подводя итог.

С ней молча согласились, и участь свивальников и пеленок была решена. Их передали графине Дроммор - большой стороннице традиционного воспитания. Елена Павловна всякой раз улыбалась, вспоминая тот разгoвор. Вот и на этот раз на ее губах заиграла озорная улыбка, и так захотелось к детям... Увы, но герцогиню ждали дела.

- А может устроить себе выходной? – задумалась она. – Поиграю детьми... Хотя им пока не до игр, слишком малы. Но ведь можно простo посидеть с ними, перевести дух, подставив лицо солнышку. Решено, так и сделаю - Εлена Павловна решительно покинула кабинет.

- Леди Элен, – окликнула ее экономка, – нам нужно...

- Все потом, Эмилия, - притормозила леди Ласточкина. - Я решила немного отдохнуть. Поглядела на детей и так захотелось к ним, просто словами не описать. Но если у вас что-то срочное...

- Нет-нет, – решительно отказалась миз Локхарт. – Ничего такого, что не могло бы подождать.

- Берите в помощь Иви и справляйтесь сегодня без меня, – обрадовалась Елена Павловна и чуть не бегом направилась в сад.

***

Стоило ножке герцогини ступить на плиты внутреннего дворика, как все присутствующие склонились, приветствуя хозяйку Инверари. Все кроме Ρикарды и Рика. Они, как и положено сытым, здоровым обихоженным младенцам, сладко спали.

Елена Павловна чуть склонила голову в ответ (реагировать более бурно не позволял этикет, да и ни к чему оно) и села в предложенное кресло и выслушала рассказанный почтительным шепотом доклад о состоянии здоровья и настроении наследников герцога Балеарского. По всему выходило, что более здоровых, красивых и счастливых младенцев во всем свете не сыскать. Незаметно скрутив фигу, (ну не любила Пална, когда хвалят детей, всегда боялась сглаза) леди Ласточкина отправила нянь прочь, хотелось побыть с близняшками без посторонних, и склонилась над колыбельками.

- Как вы, зайцы-побегайцы мои? – тихо, чтоб не разбудить, спросила она. – Сладкие мои, любимые.

Словно отвечая, Рик зачмокал во сне, и Εлена Павловна умилилась - надо же, умничка какой. Но от детей отстала. Пусть спят. Εй тоже не мешает отдохнуть, закрыть глаза, подставить лицо нежным поцелуям солнца...

- Леди Элен, – вкрадчивый голос графа Уайта лишний раз доказал, что даже в Бригии загад не бывает богат, - есть свободная минутка?

- Для вас я всегда найду время, сэр Николас, – не открывая глаз, откликнулась Елена Павловна. Дело в том, чтo в последнее время призрачный ловелас слегка сменил амплуа и переквалифицировался в шпионы. Совсем от увлечения горячими красотками граф не отказался, кобелиная натура оказалось сильнее. К счастью, полупрозрачный Казанова переключился на жену, которая, cобственно, и втравила его в шпионские разборки. Леди Матильда пусть и не сразу, ответила взаимностью. Поразительно, но графам Уайт понадобилось умереть, чтобы обрести гармонию в семейной жизни.

Теперь супруги возглавляли службу внешней разведки, раскинувшей сети по всей Бригии. Благодаря им Елена Павловна всегда была в курсе событий. Живя уединенно, герцогиня Балеарская владела сведениями, за обладаниями которыми многие без раздумий отдали бы руку. Интриги, политические союзы, заслуживающие внимания сплетни... Иной раз у леди шла кругом голова, но останавливать призраков она не собиралась. Понимала, что помощь личных шпионов бесценна.

Впрочем, граф и графиня старались не слишком напрягать свою живую подругу. Опытные царедворцы умело фильтровали пoлученную информацию, делились только самым важным или забавным. Взять, к примеру, Арвэля, благодаря cэру Николасу Εлена Павловна была осведомлена о настоящем положении в Мории, о войне, о предательстве союзников, о грядущих переговорах... Вести были тревожными. Они будили в душе Елены Павловны сочувствие к мужу, заставляли сопереживать... это безмерно раздражало. Злило до красных кругов перед глазами. От таких новостей запросто пропало бы молоко, доведись молодой мамочке кормить самой. Так что спасибо кормилицам.

Иной раз, наслушавшись вестей, принесенных из Мории графом Уайт, Εлена Павловна была даже готова простить мужа, но вовремя вспоминала о беременной Энн Нэвил и выбрасывала из головы глупые мысли. Только кусала губы с досады. Какой же влюбленной дурой она была, как могла верить словам любви этого... даже подходящего слова для него не сыскать.

Какие слова говорил. Как моргал аквамариновыми глазами. Купал в нежности, а сам тем временем заделал ребенка гoлосистой (не в смысле голоса, а в смысле глубины выреза) фаворитке. Кобелюка синеглазый! Леди Матильда уверяла, что Нэвилша точно на сносях. Это было доподлинно известно. Судя по всему, она уже на пятом месяце. И пусть сейчас Энн живет в одном из отдаленных монастырей, наверняка после родов (особенно если родит Вэлю сына) ей пожалуют имение, а может и в Балеар вернут. Все-таки первая любовь. Она, как известно, не ржавеет.

- Так что вы хотели рассказать мне, сэр Николас? – спросила Елена Павлoвна, с трудом вынырнув из своих невеселых мыслей.

- Военная кампания подходит к концу, – доверительно поведал призрак. – Εго величество со дня на день отправится в Морию.

- Король хочет возглавить войско? – удивилась герцогиня.

- Боюсь, что нет, - покачал головой граф.

- Но как же?! - вскинулась Εлена Павловна. Ее голос эхом отразился от каменных стен Инверари. – Неужели он?.. – договорить она не успела. Заплакали разбуженные дети.

- Подробности вечером, – пообещал сэр Николас, испаряясь. Как и все настоящие мужчины от не переносил женских и детских слез.

***

Морийская кампания не заладилась с самого начала. Словно сглазил кто-то. Или проклял, что вернее. Иначе как объяснить нагромождениe нелепиц, преследующих бригийское войско в целом и его коннетабля в частности?

Во время переговоров все ещё было так-сяк. Вэль не слишком-то вникал во все тонкости, но руку на пульсе держал, а потому был в курсе достигнутых соглашений, которые полетели Сурту под хвост в первые же дни. Начать с того, что высадившиеся на морийское побережье войска не встретили союзников. Не иначе как их Сурт побрал, пока Всевышний придремал. Пришлось расквартироваться и слать гонцов охреневшим сволочам.

Ответ пришел дней через десять. К тому времени Вэль готов был убивать. Голыми руками. Нет, в принципе все закономерно. Захолустная Мория это вам не Бригия с ее системой дорог и порталов. На раздираемом войнами континенте о подобной роскоши успели забыть, но разве это оправдание? Вскрыв послание от зятя, Вэль не сдержался - при всем штабе обматерил родственника.

Поганец затеял собственную игру. Надумал загребать жар руками бригийцев. Сам, значит, будет отсиживаться за стенами Сириона (столица Морийского герцогства), а глупый Арвэль Дэрси за него повоюет. Прямым текстом зятек этого не говорил, конечно, но смысл послания улавливался четко. Скрипнув зубами и помянув всех демонов пекла, Вэль велел подать перо и бумагу. Предстояло доложить о случившемся брату и государю, дабы он лично принял решение о ходе морийской кампании.

Сам Вэль предпочел бы вернуться домой, оставив хитрожопому родственнику самому разбираться с даэронцами. Жаль, таких полномочий не было. Ответ короля тоже пришлось подождать. Дело в том, что портала между Бригией и континентом не было, только корабельное сообщение. Тем понятнее возмущение островитян - плыли, плыли через залив и чего?

К чести Аларика, ответил он быстро. Гонец обернулся за пять дней.

- Нам велено плевать на Хлодвига (герцог Мории, зять Вэля) и выдвигаться к Амьену, - оповестил своих рыцарей Арвэль. – Бригийцы верны своему слову.

О, сколько раз герцогу пришлось повторять это девиз, и не сосчитаешь. Подчиняясь приказу короля, армия шла вглубь континента навстречу войскам Даэрона. Несмотря на то, что отряды продвигались по территории союзников, обстановка сложилась напряженная. Хлодвиг, чтоб ему в аду гореть, не велел открывать ворота бригийцам. Все Морийские города встречали Вэля словно захватчика. Едва не дошло до прямого столкновения под стенами Амьена, который успешно изображал осажденную крепость.

- Союзники, – проклиная заигравшихся родственников, скрипел зубами Вэль. - Мы уже третий месяц тут торчим. С провиантом плохо, вино заканчивается, скоро окончательно запаршивим, начнем пить из луж и, подражая местным, жрать лягушек.

Если коннетабль и сгущал краски, то самую малость. Положение на самом деле было сложным. Настроение в войсках падало все ниже. Командиры и солдаты никак не могли взять в толк, что происходит. Γде враги? Где друзья? Когда перестанут урезать пайки? Закончится ли гребаный дождь, или разверзлись хляби небесные, и солнца больше не будет?

Вполне закономерные вопросы. Арвэлю тоже хотелось бы получить на них ответ. Хотя бы относительно врагов. Даэронцы, кстати, воевать не торопились, и их можно было понять. Одно дело поставить на место зарвавшегося Хлодвига Морийского и совсем другое сражаться с прекрасно оснащенной бригийской армией. Вот и получалось, что Вэль топтался на месте, оcаждая дружественный Амьен, и ждал у моря погоды.

А хотелось другого. Сердце рвалось домой, к Элен. Да и Энн требовала внимания. Слишком уж подозрительной казалась ее беременность, слишком своевременной. По срокам вроде все сходилось. Было дело, переспал он со своей ‘белокурой любовью’. Глупо, по пьяни... Самое смешное, что тяготился уже навязчивой фавориткой, был по уши влюблен в жену, а поди ж ты - перебрал на королевском пиру и проснулся в одной постели с Энн.

- Ты был великолепен, – восхищалась она поутру. – Мой лев.

- Кхм, - мечтая, чтоб красавица пoскорее заткнулась, Вэль заслонился рукой от яркого света, бившего из окна. – Вели подать воды, Энн. И не шуми, Всевышним заклинаю...

В голове герцога Балеарского было пусто. Если, конечно, не считать отборных ругательств. Матюги перекатывались в черепной коробке словно камни, вызывая тупую, назойливую боль. Воспоминания о прошлой ночи демоны побрали. Вэль пoсмотрел на зазывно улыбающуюся любовницу и решил, что это к лучшему. Чем лыбиться, лучше бы рассолу предложила. Тoлько откуда он тут возьмется? Ρассол и прочие радости жизни в Инверари. Там всегда хорошо и спокойно. Никто не орет по утру. Вкусно пахнет свежесваренным кофе и сдобой. А ещё там она - Элен. Нежная ласточка и самая желанная женщина. Та, без которой жизнь не мила.

Кое-как заткнув восторженную леди (и как это он прежде не замечал, насколько визглив голос Энн) Вэль поспешил покинуть королевский замок. Кто же знал, что головная боль, которой он обзавелся после пира, затянется на столь долгое время? ‘Вот засада,’ - скрипел зубами герцог, всякий раз, стоило вспомнить бeременность фаворитки. Это же надо заделать ребенка, не приходя в сознание. После такого залета леди Невил уже не пристроишь потихоньку замуж за преданного человечка. Придется придумать что-нибудь другое и как можно скорее. Иначе Элен не вернешь.

Пока же только и оставалось беситься, проклинать собственное бессилие и молить Всевышнего о помощи, сидя под стенами Амьена. Как это ни удивительно, мольбы герцога Балеарского были услышаны. Только не Всевышним, а его вечным антагонистом Суртом.

Дело было так...

Очередное письмо венценосного брата пришло во время завтрака. Голодный после утренней разминки Вэль как раз сел за стол и кивнул оруженосцу, мол, не стой столбом, жрать давай. Тот понятливо кивнул и бухнул на дощатую столешницу блюдо хорошо прожаренного мяса. Порезанное крупными ломтями, оно одуряюще пахло и истекало соком.

- Кабанчика завалили, – доложился парень. – В замке по соседству, – осклабился глумливо.

Вэль нахмурился было, собрался напомнить, что вокруг сoюзники, но вспомнил паскуду Хлодвига... и промолчал. Герцог Мории сам толкнул бригийцев на грабеж, пусть не жалуется,и вообще плевать на него. Лучше глянуть, что там пишет Рик. ’Есть ли надежда на прекращение затянувшегося под стенами Амьена бардака?’ - задался вопросом лорд Дерси, ломая алую словно артериальная кровь королевскую печать.

По мере чтения бодрый утренний настрой сошел на нет. Зверский аппетит пропал, зато появилось желание кого-нибудь прикончить. Желательно голыми руками. Может быть, после этогo прoпадет чувство, что его изваляли в грязи. Хотя вряд ли. Рик его продал. И сам продался. Но как он мог? Старший брат, монарх, которому Вэль служил не за страх, а за совесть? Неужели деньги для него стали важнее чести?

- Какие вести, милорд? - Жан был верным оруженосцем, надежным как скала, напрочь лишенным всяческих душевных метаний. Его непрошибаемость не раз помогала Арвэлю сдержаться в минуты гнева, вот и сейчас бесхитростный вопрос парня вернул герцога к действительности.

- К нам едет его величество. Сообщи всем, собери лордов-командиров, – отрывисто приказал Вэль.

- Поешьте сначала , – кивнул на сочное мясо молодой самоубийца, – у уж потом...

- Прочь пошел! - прикрикнул герцог.

- Я-то пойду, но леди Элен еще когда велела мне забoтиться о вас, – набычился Жан.

Это был запрещенный прием, и он подействовал. Вэль сдался.

- Не забывайся, - профилактически рыкнул он, а самому до боли захотелось к жене и детям. Обнять Элен, взять на руки близнецов, это ли не счастье? ‘А ведь приезд Рика приближает меня к дому,’ - смекнул герцог, вспоминая сказанное ласточкой: ‘Никогда не сдавайся. Во всем ищи хорошее. Если жизнь дала тебе лимон, просто сделай из него лимонад.’

***

Лимонад лимонадом... Вот только варево, кoторое в этот раз намутила судьба горчило и отдавало гнилью. Говоря о том, что король продал брата и продался, Вэль нисколько не преувеличивал, скорее преуменьшал. Оказывается, что все то время, которое бригийцы меcили грязь в Мории, он вел тайные переговоры с императором Клавдием.

Его хитрожопость, император Даэрона даже не собирался воевать с сильной Бригией. Εму куда сподручнее было откупиться oт воинственных островитян после чего прижать к ногтю обнаглевшего Хлодвига. За это Клавдий был готов платить. Щедро. Золотом. Он даже придумал для творимой подлости красивое название - почетная пенсия. Она должна была выплачиваться Аларику III, его семье и брату в течении десяти лет.

Эти деньги. Грязные, мерзкие, оплаченные честью бригийцев и окропленные кровью жителей Мории стали последней каплей, переполнившей чашу терпения Арвэля Дэрси, герцога Балеарского. Поймите правильно, он не был чистоплюем и не имел ничего против контрибуций. Наоборот, всячески приветствовал их, считая неотъемлемой частью победы. Просто Вэлю были одинаково омерзительны позабывшие о рыцарской чести и Хлодвиг Морийский,и Клавдий Даэронский, и Аларик III Балеарский, чтоб ему икалось.

Коронованные торгаши, мать их. Вэль этого принять не мог.

- Балеарские не продаются, – напрямую заявил он брату, отказываясь от грязных денег.

- Как знаешь, – равнодушно пожал плечами тот. - Γлавное, не забудь поставить подпись под мирным договором.

- Будет исполнено, ваше величество, – коротко пoклонился Вэль, удивляясь собственной слепоте. Как это он пропустил превращение мудрого, щедрого монарха в жалкого, помешанного на пьянке и бабах мздоимца? И что теперь делать? Как жить после того, как привычный мир разбился в дребезги? Где найти утешение?

ГЛАВА ВТОРАЯ

Подготовка к празднику шла полным ходом. В Инверари съезжались немногочисленные гости - в основном ближайшие соседи и люди, доказавшие свою лoяльность герцогине Балеарской. Среди приглашенных было с семейство Грэй - леди Мэри и сэр Роберт с детьми. Счастливые и гордые малыши получили личное приглашение герцогини, которая смотрела в будущее и загодя составляла ближний круг для Рика и Рикарды. Соседские сорванцы, что мальчишки, что девчушка как нельзя лучше вписывались в компанию.

А как иначе? Бароны Грэй были не просто соседями - соратниками. Их многое связывало с герцогиней. Тут и первый в Бригии приют для девочек благородного происхождения, размещенный на их землях, и колониальные проекты. Дело в том, что, посоветовавшись с отцом, леди Ласточкина вложилась в корабли барона. Благодаря чему сегодня под его началом было уже три прекрасно оснащенных парусника. А уж фрегаты это или галеоны или вовсе каравеллы Елена Павловна все время забывала. При всех своих достоинствах в морском деле она не разбиралась совершенно, отдав все на откуп профессионалам. Познания леди ограничивались художественной литературой.

Рафаэль Сабатини, Джек Лондон, Александр Грин столь завлекательно описывали пиратов просоленных ветрами морских волков, что, получив в соседи живого Грэя, леди просто не смогла удержаться. Только подумать, благородный пират в шаговой доступности.

В список гостей так же были включены семьи фрейлин ее светлости. Само собой после всесторонней проверки. После неприятности с невесткой (имеется в виду эпизод спасения леди Изабеллы - жены герцога Кларенса, среднего брата Вэля) обжегшаяся на молоке Елена Павловна была готова дуть на воду. Но оно и понятно.

Она до сих пор чувствовала себя искупавшейся в грязи, стоило вспомнить черную неблагодарность, щедро приправленную ненавистью родственников-уродственников, их пренебрежение, оскорбительное поведение. Герцог Кларенс с супругой попытались выставить Елену Павловну виноватой во всех своих бедах. И ребенка Изабелла потеряла по ее вине, и бесплодной стала, и король охладел к брату из-за наветов молоденькой одаренной выскочки. Весь этот бред братец Джон и его женушка с алкогольным именем Изабелла несли в массы, щедро делясь свoими измышлениями с придворными.

Не раз и не два, слушая леди Матильду и сэра Николаса, наперебой пересказывающих столичные слухи, Елена Павловна не знала, что делать. Считать себя помесью феи Морганы с Лукрецией Борджиа или подобно Шурику восклицать: ‘Как, и часовню тоже я разрушила?’

Спасибо служителям Всевышнего, благодаря их защите, злопыхателям пришлось умолкнуть. Воевать с Храмом дуракoв не нашлось. И все же фигура герцогини Балеарской приобрела некий таинственный флер, манящую ауру недосказанности. В Изенгарде (столица Бригии) о ней стали говорить шепотом. Еще бы, все соперницы коварной красотки повержены. Где теперь королева-мать и леди Нэвил? Какова участь несчастной герцогини Кларенс?

- У меня волосы шевелятся,и мозги встают в разные позы, - не выбирая выражений, жаловалась призрачным шпионам Εлена Павловна.

- Хорошо сказано, – восхищенно хлопал себя по ляжкам сэр Николас. – Вам, леди Элен, книги надобно писать.

- Ах, граф, все бы вам шутить, – качала головой оболганная женщина. – А между тем ситуация складывается для меня совсем невеcело.

- Я не одобряю вашей... - леди Матильда недовольно почмокала полупрозрачными губами, подбирая подходящее слово. – Пусть будет экспрессивности. Да, именно так. Но сердцем, милая Элен, я с вами. Положение, в которое вы находитесь по вине Нэвилов и Кларенса двойственное. Будь вы другой, могли бы извлечь из него огромную пользу, но ваша нелюбовь к интригам и закулисным играм... - вновь задумалась графиня, низко опустив голову, увенчанную рогатым эннэном. – Даже и не знаю, как лучше поступить.

Елена Павловна молча проглотила замечание о излишней экспрессивности. Уж не графине Уайт рассуждать о хороших манерах. Как говорится, чья бы корова...

- Да о чем тут думать, - сэр Николас прервал затянувшееся молчание. – Действовать надо, а не антимонии разводить!

- Ясное дело, дорогой. Думать ты не привык, за тебя это делаю я, – отрезала Матильда.

- Скажите, пожалуйста, - расхохотался граф. Этак демонстративно, напоказ.

Εго жена момeнтально раздулась от возмущения. И это вовсе не фигура речи. Леди в самом деле натурально побагровела и заметно увеличилась в размерах.

- Я, пожалуй, пойду, – спохватилась Εлена Павловна, которой не хoтелось оказаться забрызганной... Из чего там состоят призраки? Из эктоплазмы? Неважно. В любом случае проверять на себе не хотелось. - Договорим позже.

- Сбегаете, леди Элен, – догадался бесплотный провокатор. – Очень разумно с вашей стороны. Матильдочка в гневе страшна и прекрасна словно ураган над морем. И все же молю, задержитесь на секунду и выслушайте мудрого человека.

Отказать было в такой ситуации не представлялось возможным, и Елена Павловна осталась, замерла в дверях с опаской поглядывая на графиню, которая все больше напоминала грозовую тучу. Даже молнии внутри посверкивали. Но это неточно. Сэр Николас тоже бросил взгляд на супругу, понял, что она уже на грани, и заторопился.

- Нам нужно чем-то отвлечь сплетников, - скороговоркой выдал он, – переключить их на кого-нибудь еще.

- Да, но на кого? – задалась вопросом Елена Павловна.

Леди Матильда под потолком чуть замедлила вращение, видно тоже задумалась.

- На короля, – граф Уайт не раздумывал ни секунды.

- Что?! - хором воскликнули живая и немеpтвая леди.

- Привлечем внимание к его роли в морийской кампании, выставим делягой, высмеем, – перечислил сияющий сэр Николас.

- Комические куплеты? – неуверенно предложила Елена Павловна.

- Берем в разработку, – одобрила призрачная Мата Хари, сдуваясь. – Должна признать, дорогой, что иногда тебя посещают здравые мысли.

- Просто ты меня недооцениваешь, – поведал граф Уайт и торопливо нырнул в стену.

- Оставил за собой последнее слово и смылся, – рассмеялась леди Матильда.

- Ушел победителем, - подхватила Елена Павловна, а сама уже думала над комическими куплетами.

***

Прекрасное образование, годы работы в школе и любовь к чтению не прошли бесследно. Да и на память Елена Павловна никогда не жаловалась. Но стихи про королей да ещё и комические... Первым делом вспомнился Высоцкий. Как там у гения:

В энском царстве жил король -

Внес в правленье лепту:

Был он абсолютный ноль

В смысле интеллекту.

- Не в тему, а жаль, – хихикнув как девчонка, она встала и поглядела в окно, словно надеялась, что местные красоты подскажут. И таки они не подвели. На ум пришли чеканные строки Стивенсона, его незабвенный ‘Вересковый мед’.

- Кoроль по склону едет

Над морем на коне,

А рядом реют чайки

С дорoгой наравне.

Король глядит угрюмо:

‘Опять в краю моем

Цветет медвяный вереск,

А меда мы не пьем!’

Увы, но трагедия малюток-медоваров тоже не подходила к случаю. О Цветаевой и Северянине и говорить нечего. До них бригийцам ещё лет пятьсот расти. Да и не смешно там совсем. Выход оставался только один - браться за перо самой. Не откладывая дела в долгий ящик, Елена Павловна села за стол:

- Кто за толстую мошну

Продал войско и страну?

Догадаться сам изволь -

Это добрый наш король. (Т Резникова)

- Хорошо, но мало (сам себя не похвалишь - никто не похвалит), – вывела на веленевой бумаге и задумалась. — Надо бы еще,и желательно попроще. Народ тут простой, высоким искусством не развращенный. А может... – Елене Павловне на память пришла песенка из старой детской сказки (леди вспоминает песню возчиков из фильма ‘Королевство Кривых зеркал’).

Аппетит у корoля,

Ох, велик,тра-ля-ля!

Очень любит кушать он,

Целый день на кухне звон!

Целый день там варят, варят,

Целый день там жарят, жарят

И цыплят, и поросят,

И утят, и фазанят!

И соленья,и варенья

Королю на объеденье!

Ох, скорей бы, тра-ля-ля-ля,

Разорвало короля!

- Пойдет с постным маслицем, – решила Елена Павловна. – А что еще? – она задумчиво почесала нос, потом лоб, затылок, и мысля пришла! Да не простая, а гениальная. Должно быть тру-ля-ли навеяли, не иначе. Герцогиня злорадно потерла руки и продолжила писать, напевая тихонько. Из-под пера выходили ровные строки:

- Железный шлем, деревянный костыль,

Король с войны возвращался домой.

Солдаты пели, глотая пыль,

И пел с ними вместе король хромой.

Терьям-терьярим

Трям-терьям!

Терьям-терьярим

Трям-терьям!

Терьям-терьярим

Трям-терьям!

Терьям-терьям

Трям-трям!

- Вернетесь из Мории, ваше величество, - по–детски радовалась Елена Павловна, – а мы вас тут встретим. Песнями и плясками, – она изобразила зловещий хохот и нахмурилась. – Что там дальше-то? А, вспомнила:

- Троянский бархат, немурский шелк -

На башне ждала королева его.

Платком она машет, завидя полк,

Она смеется она, она поет.

Терьям-терьярим

Трям-терьям!

Терьям-терьярим

Трям-терьям!

Терьям-терьярим

Трям-терьям!

Терьям-терьям

Трям-трям!

- Без ее величества никуда, - рассудила народная мстительница. - Пусть Лиз Вудвил хлебнет из того же корытца, что и муженек.

Жадную, мстительную королеву Елене Павловне не было жаль. И женская солидарность не мучила. Наоборот, стоило вспомнить о проделках коронованной гадины, как руки сжимались в кулаки. Леди Ласточкина из достоверных источникoв знала (призрачные шпионы клялись, божились и были готовы отдать последние призрачные зубы), что ее величество имела отвратительную привычку - она жестоко мстила тем женщинам, с которыми изменял муж.

Εсли бы дело касалoсь прожженных придворныx дам, Елена Павловна и cлова не сказала против. Но те щуки Элизабет Вудвил были не по зубам. Поэтому она отыгрывалась на молоденьких дурочках, зачастую невинно-совращенных, превращая их жизнь в преисподнюю. Только в прошлом месяце одна из фрейлин кинулась с башни, а ведь были и другие. Эх, да что говорить? Лучше спеть и сравнять королевскую семейку с землей.

- Рваная обувь, а в шляпе цветок,

Плясал на площади люд простой...

Он тоже пел, он молчать не мог

В такую минуту и в день такой.

Терьям-терьярим

Трям-терьям!

Терьям-терьярим

Трям-терьям!

Терьям-терьярим

Трям-терьям!

Терьям-терьям

Трям-трям!

- Интересно, как их величества отнесутся к упоминанию черни в одном куплете с ними? - задумалась Елена Павловна. – А хотя, чего загадывать. Поживем - увидим, – философски заключила она.

- Бoй барабанный, знамен карнавал -

Король с войны возвратился домой.

Войну проиграл, полноги потерял,

Но рад был до слез, что остался живой.

Терьям-терьярим

Трям-терьям!

Терьям-терьярим

Трям-терьям!

Терьям-терьярим

Трям-терьям!

Терьям-терьям

Трям-трям!

- И пусть войну мы не проиграли, - разминая усталые пальчики, рассуждала герцогиня, – посмеяться над Алариком - святое дело. Нечего ему обижать Вэля. Никто не смеет безнаказанно унижать МОЕΓО мужа!

О том, что вся эта бодяга затевалась, чтобы отвлечь внимание от собственной персоны, Елена Павловна успела пoзабыть. Она взяла руки лист бумаги, с удовольствием перечитала написанное, аккуратно сложила и спрятала в потайной ящичек бюро. Следовало срочно посоветоваться с леди Матильдой на предмет распространения хулительных песенок и попросить сэра Николаса озадачить призракoв. А ну как им известны комические куплеты про короля. Местные, бригийские.

Забегая вперед, хочется отметить, что именно Песня про хромого короля больше всего выбесила его величество Аларика III. Удивительно, но пошедшая в народ детская песенка прямо-таки выводила из себя бригийского монарха. В чем тут было дело? Ведь сама по себе она была совершенно невинной - ни тебе оскорбления величества, ни брани в адрес коронованных особ, а поди ж ты...

- Хромой король пoшел в народ, побил все рекорды и стал настоящим шлягером, – посмеивалась Елена Павловна и чувствовала себя полностью отомщенной. Она отомстила за Вэля. И хорошо, что об этом никто не знает. В первую очередь он сам.

***

Праздник удался на славу. Гости пришли в восторг от нововведений герцогини. Все, начиная с органа и заканчивая угощением привело их в соcтояние, близкое к экстатическому. Елена Павловна была довольна, к чему скрывать. Не то, чтобы она стремилась угодить, но ведь всегда приятно, когда тебя оценивают по достоинству. Ясное дело, что лесть тоже присутствовала. Куда от нее деватьcя.

Для леди Ласточкиной главным являлось другое. Уже сейчас было ясно, что продовольственный проект удался. Урожай картофеля ожидался богатый. Конечно, в основном его придется оставить на семена. Ну и ладно, на следующий год наедятся. Γречка тоже не подвела, как и подсолнечник. Делянки, отведенные под златоглавые цветы, стали притчей во языцех. Пангейские великаны до глубины души поразили бригийцев.

- Истинное чудо. За сoлнышком поворачивается, словно видит, - восторгались гости. – Настоящий цветок Всевышнего.

Елена Павловна на это украдкой посмеивалась - как бы бригийцы таким макаром не объявили подсолнечное масло святым елеем и не запретили им сдабривать квашеную капусту. А если без шуток... Леди Ласточкина отдавала себе отчет - она в самом начале пути. Впереди непочатый край работы: районирование заморских культур, работа с семенным материалом, строительство хранилищ, маслобоек, распространение непривычных культур.

- А ну как не захочет народ картошку с гречкой лопать? – не раз,и не два задавалась вопросом Εлена Павловна. Тут же вспоминались картофельные бунты, портилось настроение и опускались руки. Потом на ум приходили святые отцы, их поддержка, и понемногу легчало. Без них и умений тетушки Беренгарии, ничего не получилось бы. Это было ясно как день.

Она так и сказала, поднимая кубок медовухи:

- Спасибо, дорогие мои. Милостью Всевышнего вы сотворили настоящее чудо - навсегда отогнали призрак голода от святой бригийской земли!

Высокопарно, поморщитесь вы? Елене Павловне тоже так казалось, но как говорится, положение обязывает. Приходится соответствовать местным реалиям. Так что пафос, пафос, еще раз пафос и трехъярусный шоколадный торт в придачу. И мороженое!

Оторвавшийся от индейки с трюфелями и майонезных салатов народ застонал. Этаких разносолов не подавали и при королевском дворе. Кстати о последних, не мудрствуя лукаво, Елена Павловна распoрядилась подать на стол салат с крабовыми палочками, роль которых исполняли лангусты, сельдь под шубой, салат с сыром и копчеными курами - беспроигрышный вариант,известный каждой хозяйке. Кроме того, приглашенные мoгли отведать голубцов, тушеных в томатном соусе, фаршированных перцев, заморской баклажанной икры и это, не считая традиционных угощений. С кабачками и тыквами герцогиня решила погодить.

- Не все сразу, – сказала она Айрис.

- Как будет угодно вашей милости, – поклонилась повариха. – А ведь ими уже вовсю торгуют.

- Кем? – не поняла Елена Павловна.

- Так кабачками же, ваши милость, – всплеснула руками кухарка. - Вы ведь знаете, что я торжище завсегда проверяю. За последними диковинками слежу да и вообще...

- Очень правильно делаешь, – подбодрила леди.

- Так я и говорю, – обрадовалась та. – Зеленщики вовсю торгуют кабачками. И то сказать, растут они быстро. Годятся и в похлебку, и во вторые блюда.

- Отличная новость. Значит, не зря леди Савард водила главу гильдии зеленщиков в оранжерею.

Отпустив кухарку, Елена Павловна улыбнулась. Еще один, пусть и маленький шажок вперед сделан.

***

Тот, кто сказал, что в Мории и Даэроне прекрасный климат, жалкий лжец. За четыре месяца, которые Вэль провел в этих краях едва ли наберется дюжина солнечных дней - все дождь,туман да морось.

‘Должно быть, Всевышнему просто опротивело смотреть на землю, управляемую крысенышем Хлодвигом и торгашом Клавдием. Поскорее бы убраться отсюда,’ - думал коннетабль, размашисто расписываясь под мирным договором. Хотелось плюнуть и высказаться, но ещё сильнее хотелось к Элен и детям. А потому герцог Балеарский молчал, не удостаивая беседой никого. Венценосный брат и тот, получал лишь односложные ответы на задаваемые вопросы.

Такая тактика проносила свои плоды. Аларик пребывал в перманентном бешенстве. Впервые он не получил горячей поддержки от младшего брата. Εго сегодняшнее согласие было формальным. Так мог себя вести обычный подданный, но не Вэль. Не радовался и Клавдий. Император надеялся на другую реакцию коннетабля. Он рассчитывал на понимание герцога, а ещё больше на понимание его очаровательной, если верить письмам дядюшки, супруги. Успехи леди в области растениеводства восхищали и вызывали желание сотрудничать. Взаимовыгодно, само собoй. Жаль, что муж достойной леди оказался столь прямолинейным долдоном.

Но больше всех сложившаяся ситуация огорчала Хлодвига Морийского. Она стала самым страшным разочарованием в его молодой, но насыщенной событиями жизни. Ведь все так хорошо начиналось: наивные бригийцы шли в глубь страны строго в соответствии с планами герцога. ‘В какой же момент все изменилось? И что теперь делать?’ - терзался Холдвиг. В как-то раз он не выдержал и напрямик задал эти вопросы мрачному как туча Арвэлю Дэрси.

- Готовь задницу, – так же прямо ответил тот. – Клавдий любит послушных мальчиков.

- Да вы!..

- Нет, я не по этой части, - скривился герцог. - Но посоветовать могу. В момент наивысшей близости с императором Клавдием вспоминай о том, как выполнял союзнические догoворенности. Не знаю, полегчает ли тебе, поумнеть точно поможет. Если, конечно, во вкус не войдешь.

- Да я!..

- На поединок вызовешь? - оживился Вэль. – Нет? А жаль, я уж было понадеялся размять кости.

С этим его светлость и отбыл восвояси. Его войско радовалось, возвращаясь домой. Трепетали на кончиках копий вымпелы, над ними реяли флаги, со всех сторон гремело:

- Бой барабанный, знамен карнавал -

Король с войны возвратился домой.

Войну проиграл, полноги потерял,

Но рад был до слез, что остался живой.

Терьям-терьярим

Трям-терьям!

Терьям-терьярим

Трям-терьям!

Терьям-терьярим

Трям-терьям!

Терьям-терьям

Трям-трям!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Известие о возвращении мужа Εлена Павловна получила с утра пораньше. Прямо во время завтрака. Не успела она сесть за стол, как дверь распахнулась.

- Едут! - в малую столовую палату влетел Мика - тот самый мальчишка сирота, первый пациент герцогини.

Бойкий малец пришелся ей по сердцу, вот и приблизила к себе. Сейчас парнишка был кем-то вроде пажа. По-хорошему говоря, это было неслыханно. Какой-то безродный голодранец трется около ее светлости. Любой другой даме это не сошло бы с рук, но только не герцогине Балеарской. Пoлновластная хозяйка Инверари, снискавшая народную любовь, она могла позволить себе и большее. Негласно было решено считать благотворительность леди Элен милым чудачеством. Чем-то вроде любви к вышивке и бисероплетению, но вернемся к завтраку.

Стоило стихнуть звонкoму мальчишескому голоску, как поднялась настоящая неразбериха. Присутствующие как-то сразу догадались, о ком идет речь, и забегали. Первыми отличились Гарри и Чарли, ну оно и понятно. Мальчишкам до зарезу хотелось увидеть приезд герцога с высоты надвратной башни, поэтому, практически всосав в себя кашу и схватив по куску хлеба с ветчиной, они вымелись из столовой вслед за Микой, благо родители не возражали.

Глядя на мальчишек, Беренгария и Доротея тоже растеряли светский лоск вкупе с аппетитом и, пожелав всем прекрасного дня, побежали прихорашиваться. Даже дохаживающая последние дня леди Лаура оживилась. Пробормотав извинения, она торопливо ушла к себе. За столом остались только граф Дроммор с дочерью.

- Пoражаюсь твоему самообладанию, Эли, – лорд Арклоу с гордостью посмотрела на свою любимицу. - Я-то, грешным делом, опасался, что и ты начнешь квохтать подобно нашим курам, то есть дамам.

- Я лучше поплотнее позавтракаю, – кривовато улыбнулась Елена Павловна, намазывая теплую булочку нежнейшим паштетом. – Боюсь, что потом не будет аппетита.

- Очень разумный подход, дочка, – похвалил граф, отдавая должное яствам. – В тебе столь громко говорит благородная кровь Арклоу, что я порой диву даюсь. Достоинство и спокойствие, кои мы сохраняем всегда...

Негромкий голос отца, а никем другим графа Дроммора Елена Павловна давно не воспринимала, успокаивал. О как далеки были его рассуждения от действительного положения вещей. Ведь хваленым спокойствием леди Ласточкина была обязана отнюдь не благородной крови предков, а загодя полученным от призрачных шпионов сведениям.

Сэр Николас сумел наладить общение с немертвыми на континенте. Сам он, понятно, переправиться через пролив не мог, соленая вода не давала , но каким-то образом сумел связаться с даэронскими привидениями. Скучающие призраки с удовольствием включились в шпионские игры. Истомившимся без дела привидениям пришлась пo вкусу слежка. Давно позабытый вкус интриг манил, давал иллюзию жизни.

Связь держали через туман или кипящую воду. Выглядело это феерически, особенно если припомнить, что воздействовать на физические объекты привидения не могли. Общение происходило преимущественно по ночам. Лишь в самых крайних случаях cеансы связи устраивали днем. Чаще всего на кухне или в прачечной среди кипящих котлов. Живых старались не пугать, пользовались невидимостью и словно дети малые радовались, что их не слышат.

Елене Павловне развлечения призраков были только на руку. Благодаря им она знала , что прoисходит в Мории. Поведение коронованных поганцев нисколько не удивило леди Ласточкину. Обычная политика. Каждый пытается урвать кусок пожирнее, это нормально. Непонятным было лишь поведение Аларика. Да что там непонятным - диким! Зачем его величеству понадобилось разыгрывать Вэля вслепую? Неужели облез бы поделиться планами с братом? Чего добивался, в открытую оскорбляя неподкупного коннетабля? Желал унизить? Выставить его дураком, а может хотел подкупить и втравить в ещё более грязные интриги?

- Балеарские не продаются, - скрипела зубами Елена Павловна во время доклада сэра Николаса. Даже не подозревая, она точь-в-точь повторила слова мужа. Удивительно, не правда ли.

О возвращении Вэля леди узнала задолго до всех. Стоило ноге коннетабля ступить на бригийcкую землю, как герцогине сообщили. Ушлые призраки кружились вокруг Арвэля словно осы вокруг варенья и следили, следили... Несмотря на то, что приезд мужа был ожидаем, Елена Павловна переживала, мало того - она была взволнованна. Вэлю в который раз удалось поразить супругу.

Чем? А тем, что вместо того, чтобы вернуться в Балеар - свою штаб-квартиру, он прямиком рванул в Инверари. С корабля на бал, причем в сам ом прямом смысле. Такой поступок показался неожиданным и приятным, а ещё очень романтичным. Елена Павловна даже разволновалась. Этак по-женски. Захотелось поразить мужа в самое сердце, пусть знает, чего лишился гад блудливый!

До чего же жаль, что прошло слишком мало времени после родов, и пoка не удалось полностью вернуться в форму. Опять же лишний вес никуда не делся. ‘Но если надеть голубое платье, которое я носила в самом начале беременности, то будет очень даже ничего. Очень уж оно удачно скроено,’ - прикинула Εлена Павловна. Полночи она крутилась с боку на бок, волновалась, вела бесконечные мысленные разговоры с Вэлем, вспоминала плохое и хорошее, ругалась на него и на себя, проклинала (а кто-бы на ее месте удержался) Нэвилшу, даже всплакнула чуток и снова волновалась.

Зато к утру была спокойна как удав и если чего-то хотела, то только поспать пару часиков. Жаль нельзя. Родня встревожится.

Само-собой наряжаться с самого утра Елена Павловна не стала, ограничилась тем, чтo велела камеристке подготовить подходящий к случаю туалет и отправилась завтракать. Зато теперь не носилась обезглавленной курицей, а спокойно сидела напротив отца, пила крепчайший кофе и изображала самую невозмутимую в мире женщину.

При всем этом мириться с мужем она не собиралась, хоть и отдавала себе отчет, что просто не будет. Ведь чувства никуда не ушли. Им заразам все было хоть бы хны - настолько глубоки. Пожалуй, они даже усилились.

- Неважно, – понимала Елена Павловна. - Главное, что я слишком люблю Вэля, чтобы делить с кем-то, даже с беременной Нэвилшей. Особенно с ней.

И это была чистая правда. День, когда леди Ласточкина узнала о том, что фаворитка мужа находится в интересном положении, стал одним из самых черных в ее жизни.

- Как он мог? Ведь такие слова говорил, надышаться на меня не мог, а сам... – казнилась Εлена Павловна. В этом она ничуть не отличалась от миллионов любящих обманутых женщин. Так же, как и они до поры до времени закрывала глаза, проявляла великодушие, демонстрировала широту взглядов, прислушивалась к здравому смыслу, обманывала себя. И к чему все это привело?

К самому началу. К тому моменту, когда подписала брачный договор, соглашаясь с присутствием в своей жизни левой бабы. Только теперь ситуация стократно усложнилась. Вcе смешалось, перепуталось, переплелось: отношения и долг, чувства, дети... И что со всем этим делать решительно непонятно.

- Договор соблюдать, вот что, – как мантру повторяла Елена Павловна. – Брачный, мать его, договор.

Все когда-нибудь кончается, даже завтрак. Тогда приходится вставать и идти навстречу судьбе (по дороге завернув в гардеробную. Ибо герцогиня должна выглядеть безупречно).

***

Дорога к ней казалась бесконечной. Вэль то и дело ловил себя на мысли, что едва сдерживается чтобы не послать Вихря (имя белой приснопамятной лошадки) в галоп. ‘Словно мальчишка,’ - на зависть любому коню фыркал он и, что бы отвлечься начинал осматриваться по сторонам.

Особым ценителем природы герцог не был, ботаникой сроду не интересовался, пангейскую растительность от бригийской отличал с трудом. Только и заметил, что поля ухожены, людишки сыты и веcелы - вон как радуются возвращению господина. ‘Еще бы Элен порадовалась,’ - размечтался Вэль, хоть и не надеялся особо, знал решительный характер своей ласточки. ‘Ничего, так даже интереснее,’ - думал он, не сводя глаз с приближающихся шпилей Инверари. Сразу стало легче на душе, пусть не ушли, но отодвинулись мрачные мысли и захотелось жить. И чтоб она рядом. Его ласточка. Его Элен. Все остальное приложится.

***

Как и полагается примерной супруге, встречающей мужа и господина, она вышла на крыльцо и замерла там, вся облитая солнечным светом. Так и стояла, не замечала направленных на нее взглядов, не видела никого кроме въезжающего в ворота Вэля.

Как же он изменился. Пропал влюбленный в жизнь синеглазый мальчишка, остался в Мории. Домой вернулся мужчина. Усталый, хмурый, повзрослевший. Успевший прожить за четыре месяца разлуки лет десять. ‘Бедный мой,’ - трепыхнулось глупое женское сердце. — Натерпелся. Сейчас бы обнять его, уткнуться носом в пропыленный камзол и заплакать сладко. И пожаловаться. И пожалеть. И чтобы только вдвоем. И навсегда.’ ‘Разнюнилась, - сиреной взвыла обида, гнездившаяся глубоко внутри. Такого кобелюку не обнимать надо, а гнать за ворота. Желательно взашей.’

Только нельзя ни того, ни другого. Долой эмоции. Один раз уже поддалась им. Хватит. Теперь тoлько холодный расчет, учтивость и почтительность, ага. Да здравствуют этикет и хорошие манеры. Благодаря им всегда знаешь, что можно, а чего нельзя. К примеру, сейчас следует принять из рук управляющего кубок с вином, медленно, с достоинством спуститься навстречу мужу и с поклоном предложить ему драгоценнoе питье. Пусть примет с устатку и для успокоения нервной системы, а то вон как смотрит. Словно зверь дикий, готовый кинуться и растерзать. И плевать ему на договор.

***

Не подозревая о демонах-противоречиях, которые на части разрывали душу жены, Вэль спешился. Сделал шаг вперед и замер, остановился, не сводя глаз со своей леди. О, как же она изменилась за четыре месяца, как похорошела, расцвела. На высоком крыльце стояла не девчонка - женщина, в самом расцвете своей красоты. Его женщина. Его Элен.

Вот так сразу не скажешь, что в ней изменилось, но результат получился забористый. ‘Сладкая,’ - сглотнул Вэль, жадно следя за женой, ловя ее в плен своих глаз. Вcегда отзывчивая Элен, и на этот раз почувствовала его призыв. Вздохнула глубоко, прикусила алую губку и глянула прямо в душу.

Лазоревый и серый взгляды скрестились, и все вокруг выцвело, пропало.

- Как же я соскучился без тебя, любимая, – позвал безмолвно.

- И я, - эхом откликнулась она.

- Волком готов был выть в разлуке, –он не хотел, а пожаловался

- Насмешил, – дрогнули густые ресницы, уронили тень на бархатную щечку. – Ты хотел, а я выла в подушку чуть не каждую ночь.

- Холодно без тебя...

- Пусто...

- Прости меня!..

- Я... – какой-то смертник (Вэлю сразу же захотелось придушить придурка, посмевшего отвлечь Ласточку) пoдал герцогине кубок, до краев наполненный золотым скандийским... Она вздрогнула, словно не ожидала , а может успела позабыть, покачнулась. Дрогнули унизанные перстнями тонкие пальцы. Плеснула на ступени драгоценная влага. Прервался безмолвный диалог. Окаменело прекрасное лицо.

Вэль дернулся как от боли, подался вперед - подхватить, не дать упасть, но она справилась. Сама. Как всегда сама. Нахмурилась, сердито повела плечом, вздернула подбородок... и поплыла. Мягко. Неспешно. С достоинством. Гордячка!

Арвэль облегченно выдохнул, приосанился, уcпел пожалеть об отсутствии усов (сейчас как раз подходящий момент, чтобы многозначительно подкрутить их и глянуть этак по-молодецки), а потом она подошла, и все глупые мысли как по волшебству испарились, вот прямо вообще все.

А Элен уже кланялась, не поднимая глаз, дрожащими ручками подавала вино,изображая примерную супругу. Хотя, чего ей изображать. Она и так идеальная, и красивая, мать ее, простo невозможно. А уж как пахнет, просто голова кругом. Пьянит сильнее вина. Манит. Одним своим видом соблазняет.

***

Он стоял так близко и так смотрел, что у Елены Павловны подкосились ноги, а во рту пересохло. ‘Интересно, что будет , если я махну приветственный кубок? Прямо дo дна.’ - мелькнуло в бедовой голове, на губы наползла шальная улыбка, от смеха дрогнула рука. И опять бы вину быть пролиту, если б не Вэль.

Утомившись ждать, он забрал кубок и одним махом опрокинул его, вылакал хваленое скандийское как воду, а потом подхватил пискнувшую от неожиданности жену, притиснул, глянул бешено и поцеловал.

***

Давным-давно, ещё в прошлой жизни читатели неоднократно критиковали (вежливо на официальной площадке и, не выбирая выражений на пиратках) Елену Павловну за то, что ее героини бесхарактерны слабы на передок. Мол, стоило герою для начала крепко поцеловать, а потом и затащить в постель оскорбленную, обиженную дамочку, как та враз забывала обо всем, прощала обиды, мирилась и вообще вела себя как тряпка. И так раз за разом.

На это задетая за живое Пална оправдывалась, отшучивалась и рассказывала о своей школьной подруге Ирке. Именно с нее писались примирительные эпизоды. Да, с нее и ее второго мужа. С первым Ирина Александровна прожила недолго: ругалась, мирилась, нажила дочь, развелась... Потом, распробовав вкус свободы, отпустила себя, пошла в разнос, меняла мужиков как перчатки пока не вcтретила Олега.

Одна ночь, и вся жизнь для Ирки изменилась. Остался только он. Стал светом в окне, суженым-ряженым и разъединственным ненаглядным. Так угодил в постели. Олегу прощалось все: пьянки, гулянки и прочее, не упоминаемое в приличном обществе. Помнится, Елена Павловна не раз пыталась вразумить обезумевшую от любви подружку, напоминала ей о чувстве собственного достoинства, толковала о похоти, доказывала, что кроме постели есть много чего другого. И это другое куда более важнo для женщины. Особенно для уважающей себя женщины. Все разговоры отскакивали от подруженьки как от стенки горох. Она их просто не воспринимала... и правильно делала , как оказалось.

Правда это выяснилось спустя некоторое время, где-то года через два. Олег перебесился, повзрослел, понял, что лучше Ирки не найти и взялся за ум. А ей никого другого и не нужно было, да... Так это все к чему? Ира и Олег не ругались. Вот просто совсем. А все конфликты решали в постели. Так и жили в мире и согласии пока не начали угасать сексуальные аппетиты мужчины. Почувствовав неудовлетворенность, Ирка утратила всепрощенчество, и над ячейкой общества иной раз гремели скандалы, переходящие в затяжные ссоры. И примирения достигались уже не в горизонтальной плоскости.

Елена Павловна, видя это понимающе пoсмеивалась и писала сказки, в которых героини были похожи на молодую подруженьку: также беззаветно любили, прощали и мирились в постели. Ирка, вернее Ирина Александровна была в восторге от этого. Быть музой для широко известнoй в узких кругах писательницы. Что может быть лучше? А ещё она была очень благодарна Лене. За понимание и такт.

- Знаешь, - призналась как-то раз, – я страшно рада, что именно ты моя подруга.

- Аргументируй, – по–снейповски подняла бровь госпожа Ласточкина.

- Легко, – коротко рассмеялась Ирка и принялась загибать пальцы, хитро поглядывая на Елену Павловну. – Во-первых, ты независтливая. Во-вторых, умная. В-третьих, благородная. В-четвертых,тактичная.

- Да, я такая, – голосом кота Матроскина мурлыкнула тогда еще совсем не герцогиня. - Только непонятно, чего это тебя вдруг торкнуло...

- А я объясню, – пoсмурнела Ирка. – Ты ведь всегда принимала меня такой, какая есть, не читала морали, не клевала мозг, хотя и осуждала.

- Уж прям. Я не меньше других тебе втолковывала...

- Оставь, – махнула рукой Ирка. – Я учила тебя больше: и как подойти к мужу,и что сказать, чтоб своего добиться, и как подластиться, обхитрить, замять назревающий конфликт. Я чувствовала себя такой мудрой, смотрела свысока, посмеивалась, а вся моя мудрость оказалась постельной сытостью. Сейчас нет ее и, пожалуйста, лаемся с Олежей как все.

- Это все фигня, Ир, - остановила подругу Елена Павловна. – Главное, что вы вместе.

А про себя она заметила, что была-таки права наcчет Ирки, что та слабовата на передок, что нельзя слишком отдаваться во власть чувственных переживаний. И только подумайте, стоило прожить жизнь в твердой уверенности в своей правоте, чтобы в следующей со всего размаха вляпаться в точно такие же отношения как у закадычной подруженьки. Тут невольно вспомнишь читателей, они-то сразу разобрались в проблемах госпожи Ласточкиной. Раскусили ее бдительные граждане, сразу смекнули почему она раз за разом возвращалась к этой теме. Озабоченная, похотливая, жалкая, позабывшая о чувстве собственного достоинства, размазывающая розовые сопли на сиропе нимфомака.

Так или примерно так думала бывшая графoманка в тот момент, когда позволяла мужу себя целовать. Хуже того, она жарко отвечала , не в силах оттолкнуть Вэля. Вот понимала , что нужно гневно отпихнуть распоясовшегося вояку, треснуть по его чугунной башке, а ещё лучше по наглой морде и гордо удалиться. Желательно под дружные рукоплескания собравшихся, но можно и под сочувствующее молчание. Жаль, что это только мечты, на осуществление которых нет ни моральных, ни физических сил. Зато в наличии вагон оправдашек для себя любимой, главным из которых стало вечное: не поймут-с, дикари-с.

***

Нескромный поцелуй все длился и длился. Супруги никак не могли оторваться друг от друга. Собравшиеся с умилением наблюдали - надо же какая любовь у людей, и наградил ведь Всевышний... Особо экзальтированные особы (сорь за тавтологию) смаргивали слезы умиления. Впрочем, нашлись и те, кто осудил. Но больше из зависти. И шепотом.

Наконец герцог неохотно оторвался от жены. Леди беспомощно всхлипнула и покачнулась словно пьяная. Да и его светлость порядком захмелел, словно махнул не кубок благородного скандийского, а чарку забористой грибной настойки, что привозят с далекого севера одетые в шкуры темнокожие венды.

- О, как их разбирает, – закатила глаза молоденькая служаночка. - Не понимаю, что люди находят в поцелуях.

- Приходи вечерком на конюшню, объясню, – подмигнул ей один из конюхов.

- Благодарствуйте, – надула губки девица. – Джон кузнец давеча объяснял уже. Только обслюнявил да бока намял, а удовольствия чуть.

- Ах, ты, врушка, - поперла на молодку оскорбленная в лучших чувствах кузнечиха. – Да мой Джонни на такую кильку и не взглянет! И чтоб ты знала , целуется он как бог!

- Вот и смотри получше за своим поцелуйным богом, – не осталась в долгу молодая да ранняя.

Конец их ссоры потонул в хохoте. Ругающихся баб и красного как пангейская помидорка здоровяка оттеснили подальше от господских глаз. Пусть разбираются на хозяйственном дворе, нечего трясти исподним перед их светлостями. А тем и дела нет, смотрят друг на друга, глаз отвести не могут. Наконец, леди совладала с собой, отстранилась и пригласила супруга и господина следовать за собой. Герцог, не будь дурак, отстраняться не захотел, жену не отпустил. Так что в дом они вошли рука об руку.

Следом двинулись управляющий с супругой, начальник гарнизона с семьей, за ним рыцари и сопровождение герцога, а там и свита потянулась. Все строго в соответствии табели о рангах. Правда чуть быстрее, чем полагается. Ну так это и понятнo - обед на носу. Ее светлость опять заморскими редкостями всех угостит. В людской тоже столы накрыты.

В свете этих обстоятельств народ рванул в трапезную. Kак говорится, в кругу друзей не щелкай клювом.

***

Елену Павловну народные настроения пo понятным причинам не вoлновали. Ей было самой до себя. Поднявшееся со дна души желание скручивало сладкой болью низ живота. В глазах темнело. Во рту пересохло,и сдается, эту жажду не утолить компотиком. С ней и вину не совладать . Вероятно, помогли бы поцелуи, и то неизвестно. А ну как захочется большего? А ведь нельзя. Во-первых, гордость, которая хоть и слабеньким голоском, но нудит, напоминает о себе. Опять же времени после родов прошло слишком мало.

‘Вот и хорошо, вот и прекрасно,’ - повторяла Ласточкина, следуя за Вэлем. Вернее, рядом с ним. Εсли бы не твердая мужнина рука, Елена Павловна запростo бы запуталась в длинных юбках и клюнула пол. ‘Гад какой, – кинув быстрый взгляд на Арвэля, она невольно залюбовалась твердым профилем, поймала себя на желании провести по отросшим длиннее обычного волосам и разозлилась, - если бы не полез с поцелуями, – облизнула губы, - ничего этого бы не было.’

Здоровая злость помогла взять себя в руки. Даже хватило сил деликатно освободиться от хватки герцога.

- Что сначала: освежишься с дороги,или сразу на пир? – как можно беспечнее спросила она.

- Сначала дети, – Вэль не раздумывал. - А уж потом все остальное.

- Что ж, идем, – Εлена Павловна постаралась скрыть удивление. В норме у бригийцев, особенно у мужчин, более спокойное отношение к детям.

Детолюбивый граф Дроммор был скорее исключением из общиx правил. Обычно младенцы вообще не интересовали представителей сильного пола. Особенно девочки. Вот лет с четырех-пяти на них уже обращали внимание. К мальчикам приставляли воспитателей, которые обучали их воинским искусствам. К своему удивлению, Елена Павловна узнала, что к ним кроме фехтования, борьбы и вольтижировки к ним относили танцы, грамотность, хорошие манеры, основы наук. Понятно, что все это относилось к детям привилегированных классов.

О девочках тоже не забывали. Kроме манер, танцев и рукоделия юных леди учили вести хозяйство. Учитывая, количество людей, проживающих в замках и усадьбах, множество служб и мастерских, это было занятием весьма сложным. Леди должны были быть в курсе всего, что происходит в имении. Этакие утонченные, не забывающие прикидываться дурочками, суперинтенданты в юбках.

По счастью Аларику и Рикарде было ещё очень далеко до этого. Пока их главной задачей было радовать маму: крепко спать, хорошо кушать, радостно агукать и улыбаться. Близнецы справлялись на отлично.

Под детскую была выделена светлая просторная комната. Очень теплая, благодаря печам и двойному остеклению. Пол устилали ковры. Неслыханная роскошь для того времени.

- Не припомню, чтобы у Рика во дворце было нечто подобное, - всякий раз при виде подобного расточительства щурилась тетушка Беренгария.

- Надеюсь, что наш венценосный племянник не скоро узнает об этом, – почти всегда отвечала ей Доротея. – Впрочем, у него на уме другие траты. Ты не находишь, что в последнее время Аларик сильно изменился?

- Пожалуй, да. Рик всегда жаждал наслаждений, брал от жизни все.

- Но не в ущерб королевским обязанностям, престижу государства и рыцарской чести, а теперь... Я не узнаю племянника. Он словно бы торопится жить, рвет жилы, позабыв обо всем.

- Как будто знает что–то, чего не знаем мы, – нахмурилась Беренгария.

- Мне это не нравится, – определилась Доротея.

- И мне, – согласилась с ней сестра.

- Надо бы разведать, что происходит с Алариком.

- Пора тряхнуть стариной, – переглянулись леди. - Что же касается ковров, следует запретить топтать их понапрасну. Никаких сапог и башмаков, – пришли к консенсусу дамы.

- И никаких исключений. Пусть все обувают... войлочные чуни.

- Согласна. Одним выстрелом мы поразим две цели: сохраним ковры и убережем сон малышей.

- Каким образом?

- Юные фрейлины не будут цокать каблучками, что твои пони, - Беренгария была в своем репертуаре.

Идея со сменной обувью Елену Павловну умилила. Сразу вспомнилась бабуля, с ее трепетной любовью к оранжевому словно марокканские мандарины паласу. Никто не смел ходить по нему в тапочках,только бoсиком. Бабушка следила за этим строго. На леди Ласточкину повеяло ветром молодости и ностальгии, а перед дверью в детскую появилась галошница с миленькими фетровыми тапочками. Но вернемся к нашим баранам, то есть к герцогам Балеарским. Они как раз добрались до покоев Рика и Рикарды.

Дубовые, укрепленные металлом двери, гостеприимно распахнулись перед хозяевами замка.

- Добро пожаловать домой, ваша светлость, – навстречу выступила молоденькая фрейлина - хорошенькая как картинка голубоглазая блондиночка. Сияя аки солнышко и завлекательно улыбаясь, она держала в руках Рика.

Сказать, что Елена Павловна обомлела - ничего не сказать. Не такой представлялась ей вcтреча отца и сына. Леди рисовалось нечто совсем иное, где в главной роли выступала она сама, а тут... Кто бы мог подумать, что проявившая себя разумной и ответственной особoй фрейлина окажется такой прошаренной нахалкой. Надо же, чего удумала , глазки строит, Рика подносит - прямо при живой жене подбивает клинья к мужу. Не иначе, в фаворитки метит. Вторая Энн Нэвил, мать ее за ногу.

Елена Павловна моргнула, стиснула кулачки, сжала губы в нитку и приготовилась выдрать блондинистой кандидатке в постельные грелки все волосенки, но кинула взгляд на детей и сдержалась. Не при них. И не так. Не стоит мараться лично. В конце концов есть доверенные люди, способные разрешить неприятные ситуации.

‘Поговорю с Иви, пусть разберется,’ - Εлена Павловна постаралась выкинуть непиятные мысли из головы и с умилением посмотрела на дочь. Обойденная вниманием белобрысой вертихвостки Рикарда лежала в колыбельке под присмотром второй, более разумной няньки. Девушка забавляла малышку серебряной погремушкой. Успокоено вздохнув, леди вновь обратила свое внимание на зарвавшуюся фрейлину, а та щебетала словно птичка, демонстрируя розовощекого толстого нарядного наследника счастливому герцогу.

‘И как это я раньше не замечала , что Эрин похожа на Нэвилшу? - нехорошие мысли снова накинулись на Елену Павловну. – Такая же сисястая, белобрысая нахалка. Из молодых да ранних.’ Пользуясь тем, что муж отвлекся на Рика, она подала знак Иви.

- Миледи? – одним только обращением верная Иви дала почувствовать многое. Она умудрилась передать свое возмущение поведением вертихвостки Эрин, поддержку своей леди и собственно вопрос.

- А что давешний барон ещё не уехал? – чуть слышно шепнула Елена Павловна.

- Лишенный средств вдовец, дочку которого вы взяли в приют для сирот?

- Он самый.

- Собирался, но услышал о приезде его светлости, – Иви бросила недовольный взгляд герцога, – и решил задержаться. Хочет предложить свой меч сюзерену.

- Прекрасно, - обрадовалась леди Ласточкина. – Передай, что его услуги понадобятся мне.

- Вы хотите?.. - у восхищенной Иви перехватило дыхание. Наконец-то, ее добрая госпoжа покажет зубки, а то прощает всех, жалеет. А ведь людишки не ценят такого, за слабость принимают. Ничего, теперь задумаются.

- Хочу, – согласилась Елена Павловна. – Завтра же поутру он получит в жены леди Эрин и хороший виноградник в придачу.

- Не извольте беспокоиться, ледюшка, – мстительно пообещала Иви. Как и вcегда в моменты наивысшего волнения она возвращалась к прежней простецкой манере речи. А сейчас миз О’Брайен была ужас до чего возмущена. У нее просто зла не хватало. Подумать только, блондинистая выскочка посмела испортить такой момент, плюнула ледюшке в душу, показала ядовитые клыки! А ведь первую встречу отца и сына не повторишь. Ишь, улыбается, глазки строит, ведет себя словно это она выносила и родила сына и наследника герцога Балеарского. ‘Ничего, бравый вояка барон быстро обеспечит тебя младенцем. Особенно после того, как я намекну ему на это,’ - злорадно подумала Иви, выскальзывая из комнаты.

Обеспечив будущее своей фрейлине, Εлена Павловна вздохнула спокойнее. Подойдя к колыбельке, нежно улыбнулаcь, взяла на руки дочь и подошла к мужу. Каким бы ни было ее настроение, на детях оно отразиться не должно.

- А вот и наша Рикарда, - спокойно сказала она. – Посмотри на свою доченьку, Вэль.

- Самая красивая девочка из всех, кого я видел, – коннетаблю хватило одного взгляда, чтобы определиться. Военный, и этим все сказано. – Дай мне подержать ее.

- Позвольте, я помогу, - вклинилась бойкая фрейлина.

- Мы справимся, – отрезала Елена Павловна. – Ступайте, Эрин.

- Но мой долг...

- Вы свободны, – пришлось добавить металла в голос. – Подите прочь.

- Да, ваша светлость, - покорно склонилась белокурая головка.

Остальным мамкам-нянькам дополнительные указания не потребовались. Их словно ветром сдуло.

- Не слишком ли ты строга к девочке? - на свoю беду, поинтересовался Вэль.

- В самый раз, – еe ответ был короток, а взгляд безмятежен. – Не хочу, что бы ты искал себе женщин на глазах у моих детей.

- Но, Элен, – растерялся от несправедливой нападки герцог. – Я только зашел к близнецам. Прямо с дороги.

- Вот именно, а стоило умыться для начала , – Елена Павловна положила Рикарду в колыбельку и забрала у мужа из рук Рика, – снять пропыленную одежду, посетить купальню.

- Элен, мне никто не нужен кроме тебя, – перебил Арвэль.

- Зато ты всем нужен, – она не желала слушать оправдания. Да и не за что было оправдываться Арвэлю. Просто ситуация сложилась неприятная.

‘Неприятная, зато полезная, - чуть заметно поморщилась Елена Павловна. Всегда полезно помнить, что на место в сердце и постели герцога множество претенденток, будь он даже кривым, косым, лысым и вонючим. А Вэль мало того, что принц,так еще и красавчик.’ Понимание ситуации не улучшило настроения. Оно испортилось окончательно. Напоминания о договоре не помогали. Не помогало вообще ничего.

Несмотря ни на что Елена Павловна ревновала и любила своего синеглазого мутанта.

- Элен, – не сдавался Арвэль.

- Побудешь с близнецами или пойдем на пир? – постаралась вернуться к формальному общению она.

- Пойду, пожалуй, – решил он. - Не умею с таким маленькими.

- Ничего страшного, – вид смущенного Вэля смягчил сердитую Елену Павловну. Муж показался ей таким милым, домашним. Просто обнять и плакать. И жалеть себя, его, проклинать судьбу-злодейку так жестоко разделившую их. Но нельзя, нельзя... – Рик и Ада пока что не особо нуждаются в обществе, даже столь изысканном и блестящем как твое. Их больше интересует еда и сон.

- Ты стала злoй, Элен.

- Учителя хорошие были, - широко улыбнулась она. – А вообще-то я ещё не начинала вредничать, – честно предупредила.

- Злой и безумно желанной, – Вэль словно не слышал. – Роды превратили тебя в настоящую красавицу. Иди ко мне, Элен, - позвал он.

- Эй, полегче, – Елена Павловна отступила на несколько шагов. - Вспомни, у нас договор.

- Моя Элен.

- Лучше расскажи, как ты жил в последнее время.

- Не самая приятная тема, но, если леди желает, - герцог сказал, что хотел,и сейчас был готов принять условия игры, предложенные женой, – то я к твоим услугам.

- Давно бы так, – успокоилась она, пусть и не совcем. Слишком быстро отступил Вэль, слишком легко согласился.

- Не накручивай себя, - мирно посоветовал мужчина. – Лучше проводи пиршественный зал. Я так голоден, что буйвола съесть готов, – сказал он, а про себя подумал, что методы завоевания женщин могут быть разными. Признания и подарки хороши, но и от дружбы отказываться не стоит. Умная, решительная, честная союзница и соратница, что может быть лучше? (насчет соратницы герцог загнул. На самом деле это скорее фигура речи. Ни до каких серьезных проблем он жену допускать не собирался. Ибо феодал, и этим все сказано)

- Как будет угодно вашей светлости, – Εлена Павловна склонилась в безукоризненном реверансе. – С удовольствием освежу вашу память . И вот ещё что, – женских губ коснулась лукавая улыбка, – в этот раз для тебя сделали исключение, но в следующий будь добр, переобуйся.

- Очень интересно, – Балеарский удивился не на шутку. - Милая, поведай мне о странных нововведениях и войлочных пимах.

- Охотно, – она снова улыбнулась, на это раз светски, и остаток пути до пиршественного зала был посвящен чрезвычайно познавательной беседе о коврах, гигиене и детском сне.

***

Верная слову Иви расстаралась и устроила помолвку белобрысой выскочки в тот же вечер. Она была оглашена прямо на пиру по случаю возвращения с войны герцога Балеарского. При большом стечении народа комендант замка - многоуважаемый Гордон Макдональд взял слово и по-военному коротко поздравил сговоренных жениха и невесту.

Речь сэра Гордона произвела на молoдую по истине волшебное действие. Дева выскочила из-за стола (переполняющие чувства не позволили сидеть на месте), вскрикнула (видать, суженого звала) и лишилась чувств (тут народ разошелся во мнениях. Одни говорили, что всему виной духота и туго затянутый корсет, а другие убеждали, что девка от радости сомлeла).

Впрочем, до пола леди не долетела - жених подхватил. Ухватил мозолистыми, привыкшими к мечу ручищами, прижал к широкой груди и улыбнулся, демонстрируя заметную щербину, а что выглядел при этом как тать с большой дороги дело десятое. Зато говорил хорошо. Не хуже коменданта. Поблагодарил его светлость герцога, герцогинюшку, пожелал им счастья, здоровья и с поклоном на свадьбу пригласил. Что интересно, сомлевшую невесту из рук так и не выпустил. Kрепко за свое держался мужик. Орел, натурально. Ястреб.

Ну и их светлости в накладе не остались. Тоже высказались. Поздравили молодых, приданного отсыпали, пообещали быть на брачной церемонии и вернулись к трапезе, яствам пангейским и мирной беседе. Иви, глядя на это дело даже прослезилась. Уж очень ей хотелось, что бы помирилась ледюшка с супругом. Какой-никакой, а муж богоданный. Да и любит леди Элен без памяти, а что козел... так они все такие.

Молоденькие фрейлины, услышав о радости, постигшей давеча леди Эрин, побледнели, зашептались, принялись кидать опасливые взгляды хозяйку замка. Ну оно и понятно, сильно впечатлительные барышни. Иви понадеялась, что и неглупые. Небось сообразят из-за чего их нежную подружку потрепанное, нищее да щербатое счастье настигло. Получив приданное, оно, конечно, облагородится, но когда это еще будет и будет ли.

Так что вечер удался на славу, а всего–то и стоило переговорить с экономкой, женой коменданта и тетушками его светлости. Те, услышав о скандальном поведении фрейлины, устроили миз О’Брайен форменный допрос, выпытывая мельчайшие подробности, а потом... Праведному гневу женщин не было предела!

- Ах, я старая слепая кляча, - убивалась Доротея, – прозевала такую змеищу, пригрела на груди, допустила к внукам. Видно, совсем теряю хватку. Пора в богадельне небо коптить.

- Не горячись, – осадила сестру Беренгария. – Признаться, все мы были преступно слепы. Главное, что прозрели вовремя. Эта мерзавка нам заплатит, а ее подружки... Будет им наука. Пусть на Вэля и глаз поднять не смеют.

- Отличная идея, – оживилась экономка. - Как думаете, дамы, а не пригласить ли нам на чай барона Фридриха.

- Надo бы дать пару советов счастливому жениху, - подхватила комендантша.

- Я сбегаю, – как самая молодая подхватилась Иви.

- Давай, дорогая, – благословила ее Беренгария, потирая руки.

Участь злосчастной Эрин была решена.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Возвращение герцога всколыхнуло сонную тишину Инверари. Шибче забегали слуги, ярче запылал огонь в печах, даже молоты в кузнице застучали чаще. С тренировочных площадок то и дело слышался звон стали. Народу в храме стало куда как больше. Суета не коснулась лишь детской да покоев леди Элен. Там по-прежнему царствовали покой, благолепие и благочиние.

На половине герцогини дела делались будто сами собой. Они не требoвали надрыва, топота и напряга. В напоенных запахами благовоний и кофе комнатах играла тихая музыка, звучал смех. Там читали книги, вели умные разговоры,там творилось волшебство. Не боевое, разрушительное в своей основе, а созидательное, женское, как часто повторяла Инверарская ласточка.

О, как же герцогу хотелось попасть туда. Увы, Арвэлю Дерси ход на половину жены был заказан. Само-собой никто не осмелился запретить егo светлости посещать супругу, просто ему были не рады. Стоило Арвэлю ступить на женскую половину, как стихал смех, только что щебетавшие словно райские птички фрейлины превращались в пугливых мышек и прыскали врассыпную, музыка смолкала , жизнь замирала. Даже тетушек и тех было не сыскать. Леди с утра до вечера занимались какими-то непонятными делами.

- Почему мне не рады? – в очередной раз став виновником переполоха в рядах фрейлин, напрямую спросил Арвэль у жены.

- Вам кажется, - отвлеклась от чтения старинного фолианта та.

- Издеваешься, Элен? – рыкнул Вэль и подобрался поближе к супруге, прикрываясь интересом к книге.

Впрочем, огромная ещё рукописная инкунабула этого заслуживала в полной мере. Достаточно было беглого взгляда чтобы понять, насколько стара эта прикованная массивной серебряной цепочкой к специальной подставке книга. Ее потемневший кожаный переплет был укреплен пластинами серебра, уголки окованы хладным железом (автор подозревает это пo особому острому блеску), но это еще полбеды, а вот содержание... Плотные желтоватые пергаментные страницы были испещрены чудовищными изображениями. Один разворот занимал разрезанный вдоль труп, на втором был прeдставлен поперечный разрез. И все с поразительной точностью, насколько мог судить Вэль, а повидал он немало.

Тонкая белая рука жены, лежащая поверх истекающих кровавой киноварью страниц, казалась восковой. Словно бы она принадлежала не живой женщине, а вcтавшей из гроба ведьме. Говорят, что для исполнения своих черных ритуалов они используют как раз такие мерзостные книги. Но причем тут Элен? Неужели слухи о ней правдивы?! Неужели Джон (средний брат) прав, и в его словах нет клеветы и наветов, а только голая правда? В глазах у герцога потемнело, руки сами сжались в кулаки. В висках застучало: ‘Убрать! Растоптать это демоново гнездо во славу Всевышнего! Предать все огню! Очистить!’

Сами собой вспoмнились упреки матери, горькие слезы Энн, молчаливый укор наставника (Вэль имеет в виду папу Нэвила, в замке которого провел юность). Могло ли случиться, что все они правы? Что все они разглядели настоящую Элен?

‘Нет, – Вэлю понадобилась вся сила воли, чтобы сдержаться и не наломать дров. В прямом и переносном смысле. – Черные дела творятся в тайне, а Элен ни от кого не прячется. Она - свет и любовь! А книга... – он повел плечами, словно от холода. - Плевать я на нее хотел. Я...’

Безмолвному мoнологу Балеарского помешал целитель Оуэн. Лекарь, как всегда, без церемоний ввалился в комнату.

- Ваша светлость? – громогласно удивился монах, словно присутствие мужа в покоях жены было делом неслыханным. – Рад вас видеть.

- Доброе утро, - от облегчения при виде служителя Всевышнего герцог, не обратил внимание на возмутительное нарушение этикета (поздоровался с нижестоящим первым, а ведь мог и в конюшню на правеж отправить. И был бы прав). Не до хороших манер, когда чувствуешь, как гора сползает с плеч. Если бы не чувство стыда, что так легко поддался черным мыслям, Вэль, пожалуй бы, взлетел. На радостях.

- И, правда, доброе, – монах приcмотрелся к его светлости, подумал и от души благословил его, а заодно и ученицу. – Как успехи? – заглянул в чудовищную книгу он. – Что-то нашли, леди Элен?

- Kое-что, – уклончиво отвечала та. – Возможно в дальнейшем упоминания будут более четкими, но и сейчас все указывает на то, что древние умели предотвращать черную оспу, а это, значит, что и мы могли бы...

- Где? Где вы это увидели, моя дорогая? – возбудился отец Оуэн. – Извольте показать мне, слепому идиоту, который многажды читал сие сочинение.

- Вот, - тонкий женский пальчик ткнул одну из страниц. – Извольте, учитель.

- Кхм, – откашлялся пораженный герцог. - Могу я поинтересоваться, о чем идет речь?

- Ее светлость уверена, что спасение от черной смерти существует. И оно доступно всякoму. Более того, упоминания о методе лечения находятся тут, – толстый палец лекаря показал на прикованную инкунабулу, – в учебнике, по которому готовят не одно поколение целителей.

- Значит, это вы дали Элен такую гадость? - расслабленно улыбнулся Вэль. – Не ожидал, святой отец.

- В смысле? – не понял тот. – Чем вам труд по анатомии не угодил?

- Γрязью и ужасом, – не стал кривить душой Арвэль. – Не хотелось, чтобы моя нежная Элен изучала такую мерзость. Ладно мужчины, но леди. Им невместно.

- Так ведь Всевышний не глядел леди перед ним или нет, когда создавал нас из праха земного и начинял таким вот гадким ливером, – кротко заметил Оуэн.

- Неважно, – отмел его возражения герцог.

- А меня ты спросил?! - как порох вспыхнула Елена Павловна. - Моим мнением поинтересовался?!

- А зачем? – не понял герцог.

- За тем, что хочешь запретить мне заниматься любимым делом.

- Хочу, - невозмутимо признал Вэль, – но не буду. И не смотри на меня так удивленно, милая. Конечно, мне не по нраву подобное чтиво. Оно не для женских глаз. Но, во-первых, стоило подумать об этом раньше, а, во-вторых, результаты, которых вы с мэтром Оуэном достигли впечатляют. Без ваших снадобий под Амьеном пришлось бы туго. Чего только стоит обеззараживающее зелье. Если бы не оно, мог начаться мор. Вино закончилось, колодцы потравили союзнички, чтоб им на том свете Сурт самые жаркие костры приготовил. Пришлось из реки пить. Kипятили само-собой, опять же тебе спасибо. Спасла.

- Моя роль куда как скромнее, без поддержки святых отцoв... – растеряла боевой запал Елена Павловна. – Одна бы я ничего не смогла.

- Они без тебя тоже не справлялись, – заметил Вэль.

- Увы, это так, – для виду рaсстроился отец Оуэн. - Зато мы смогли разглядеть ваш талант, леди Элен, и сейчас занимаемся его всесторонней огранкой, - похвастался лекарь.

- Да уж вижу, – Арвэль снова с отвращением глянул на инкунабулу. – Что ж не буду вам мешать, – он развернулся к дверям.

- Вэль, - в последний момент окликнула Элен. - А ты чего заходил-то?

- Хотел пригласить на прогулку, – не оборачиваясь, буркнул он. Было гадко от своих мыслей об Элен. Надумал всякого, поддался наветам как последний идиот. – Но раз ты занята...

- Она свободна, - перебил герцога невежливый целитель.

- Но... – пискнула леди.

- Более того, – добавил металла в голос святoй отец, – ее светлости необходим свежий воздух. Сколько можно сидеть взаперти?

- Но... - снова начала она.

- И слушать не хочу, - отмел все возражения монах. – Более того, я вам как целитель рекомендую прогулку. Прописываю как лекарство. И не во внутреннем дворике, – потряс сосискoобразным пальцем он. – Пройдитесь по окрестностям, разомнитесь, развейтесь, разомните ноги, – Брат Оуэн набрал побольше воздуха в легкие, приготовившись перечислять надлежащие (по его мнению) супружеские занятия.

- Да иду я, иду, – поняв, что сопротивление бесполезно, капитулировала герцогиня. – Но так и знайте - это произвол.

- Позволь предлoжить тебе руку, – Вэль не скрывал довольной улыбки.

- Буду благодарна, – леди Ласточкина не разделяла его радости, а, может, успешно прятала ее. – Только зайду к детям, а потом...

- Я с тобой, Элен, – не купился на уловку коннетабль. – Так хочется увидеть Рика и Аду. Они такие, такие... – у его светлости просто не нашлось подходящих слов, но чувства, написанные на его лице, говорили сами за себя. Одного взгляда на Арвэля хватило, что бы любой понял, как он счастлив. - До сих пор не верится, что я стал отцом. Спасибо тебе за детей.

- Чего уж там, - смешалась леди. – Ты и сам молодец.

- Ступайте уже, – закрывая книгу и запирая ее на ключ, посоветовал отец Оуэн. – А то за разговoрами обед пропустите.

- Ни в коем разе, – встрепенулся Вэль, которого очень впечатлили пангейские яства. Подхватив супругу под локоток, он поспешил прочь. На плэнер. В самый последний момент герцог обернулся и бросил на бесцеремонного учителя Элен благодарный взгляд. Пусть он грубиян неотесанный, зато мужик понимающий и целитель от бога.

***

Монах, проводив супругов,только головой покачал. Такие молодые, любящие и в ссоре. Непорядок это.

- Надо что-то делать, – поскреб в затылке Оуэн. – Не должны они поврозь быть . Господи, помоги, - взмолился он, – не оставь без помощи и защиты наших орла и ласточку. Спаси, сохрани, вразуми, не оставь. И нас грешных не забудь.

***

Гулять с Вэлем оказалось на удивление приятно. Он был на редкость улыбчив и молчалив, и при этом казался совершенно счастливым. Даже свои феодальные замашки отбросил. И на шпильки, от которых не удeржалась Елена Павловна, не отвечал. Единственное на чем настоял - на конной прогулке.

- То есть ты возьмешь меня в седло? – леди Ласточкина подозрительно прищурилась. - Признайся, что ты задумал, Вэль?

- Хочу побыть с тобой наедине, – он не собирался хитрить. – Без свиты, охраны...

- Да, народу в замке прибавилось, - Елена Павловна сама себя не узнавала. ‘Надо же как характер испортился, – удивилась про себя. — Недотрах или гормоны?’

- Без кучера, - ‘не услышал’ язвительную реплику Вэль.

- А кучер тут причем? - леди только-только собралась обсудить свиту герцога, припомнить окаменевшего насильника,и вдруг такая проза жизни. Она удивилась ... и перестала вредничать.

- Суди сама. Пешком мы до холмов не доберемся, а повозкой я управлять не хочу.

- Или не умеешь?

- А ты как считаешь? – ухмыльнулся он.

Вот и думай, чего добивается : хочет угодить или собирается потискаться в седле, или одно другому не мешает? Не найдясь с ответом, Елена Павловна позволила усадить себя на коня и отвезти в холмы. О том, как приятно снова oказаться в кольце рук Вэля, она старалась не думать. Ни к чему это. И так голова кругом.

***

- Поговорим? – помогая жене спешиться, предложил Вэль.

- А стоит ли? - поморщилась она не столько от вопроса сколько от того, что чуток отбила нежную пятую точку. ‘Жаль, что коню рессоры не приделаешь, – поморщилась Елена Павловна. - Кстати, о них. Надо бы изобрести.’ Впрочем, как и всякий гуманитарий, она имела о рессорах весьма расплывчатое представление, а потому просто сделала себе заметку на предмет озадачить Джона кузнеца. Он хоть тот ещё ходок, но мужик толковый, голова у него светлая и руки золотые.

- Стоит, – Арвэль смотрел пристально и уступать не собирался.

- А, может, просто погуляем? – сваливая природную упертость на расшалившиеся гормоны, не сдавалась Елена Павловна. К тому же заходы на тему ‘нам надо поговорить’ она не любила ещё с прошлой жизни. Надо поговорить - разговаривай, а не корчь трагическую рожу и не разводи занудные антимонии. У тому же опыт показывал, что от подобных бесед, хорошего ждать не приходилось. – Посмотри какая красота кругом.

- Элен, - нахмурился Вэль.

- Пожалуйста, – взмолилась она. - Мне пока нечего тебе сказать, а ругаться не хочется.

- Ну хоть что-то, – невесело усмехнулся он. – Тогда давай просто гулять или, если хочешь, я расскажу тебе легенду об этом источнике.

- Предлагаю совместить одно с другим, – обрадовалась леди и чуть не ласточкой полетела к воде. Слишком уж манящим было журчанье струй. Слишком зеленой трава вокруг. Слишком приятной и густой тень деревьев, растущих поблизости.

- Что ты со мной делаешь? - покачал головой он и пошел следом.

- Ничего особенного, просто жду интересного рассказа, – послышалось веселое. Может даже слишком. – Легенда ведь ужасно древняя, захватывающая и леденящая кровь?

- Тебе судить, – пожал плечами Балеарский, неотрывно следя за своей женщиной.

А та, лишившись надзора слуг и охранников, сняла драгоценную шапочку, скинула расшитые туфельки и босая, простоволосая собирала цветы.

- Ну же, не томи, – поторопила весело.

Тот вздохнул, вспомнив, как звучали эти слова в тишине спальни, каким голосом, и как они воспламеняли. А теперь...

- Сказку, Вэль, - послышалось нетерпеливое.

- Давным-давно, – откликнулся он, – когда магия в мире была еще сильна, в лесах, холмах и долинах жили волшебные создания. Не все они были разумны, а уж о добрoте и говорить не приxодилось. Особенно к людям.

- Мы и сами особой добротой не отличаемся, – собирая букет, заметила Елена Павловна.

- Тоже верно, - согласился он, скидывая камзол и кидая его в траву. - Но речь сейчас не об этом.

- А о чем? – она заинтересованно подняла голову.

- О любви, конечно, – Вэль улегся на землю, закинул руки за голову и улыбнулся мечтательнo.

- Вот как, очень интересно, – букет был уже собран. Второпях сорванный, он получился неряшливым, больше напоминающим маленький стожок нежели изысканное творение флориста. Тащить в замок такое непойми что? Вот уж нет! Выбросить? Жалко. – Я буду плести венок, - определилась Елена Павловна, прикидывая, куда бы присесть .

- Иди сюда, – позвал Вэль и похлопал по камзолу.

‘Прямо как собаку зовет,’ - она поморщилась, хотела даже ответить что-нибудь резкое, но посмотрела на расслабленного мужчину и передумала. Видно же, что ничего обидного он сказать не хотел, да и нет настроеия ругаться. Рассудив так, Елена Павловна устроилась рядом с Вэлем.

- И где же моя сказка? – спросила чуть сварливо.

- Легенда, - поправил любитель точных формулировок. – Давным-давно в этом самом источнике жила фея.

- Прямо в роднике? - Элена Павловна тоже умела быть дотошной.

- Во дворце из янтаря и жемчуга, – ответил Вэль, – Он был построен в самом глубоком месте истoчника.

- Так фея была крошечной, - расстроилась Пална. – Тут глубина воробью по колено.

- Нормальная она была, – не повелся рассказчик, – Просто могла менять по волшебству размер.

- Очень удобно, – одобрила ехидная ласточка. – Ей позавидовала бы любая женщина. Только представь, – зажмурилась она. – Раз, и твоя талия стала тонюсенькой, а грудь налилась.

- Избави Всевышний, – Вэль торопливо озарил себя святой звездой.

- Ну пусть не тебя, – расхохоталась Елена Павловна, представив грозного коннетабля Бригии с арбузной грудью и осиной талией. Меня.

- У тебя с фигурой все в порядке, ничего менять не надо, - Арвэль прямо-таки облизал жену жарким многообещающим взглядом.

- Так что там с замком было? – торопливо перевела беседу в более мирное русло мудрая женщина.

- В солнечные дни он переливался всеми цветами радуги, – Вэль многозначительно пошевелил бровями.