Глава 3

Такой крутой лифт должен был возносить пассажиров на любую высоту в мгновение ока. Но, как ни странно, подъем длился довольно долго.

За это время я успел начать и бросить несколько бесполезных занятий.

Во-первых, на обратной стороне створок лифта обнаружилось громадное зеркало, и некоторое время я развлекался тем, что корчил устрашающие гримасы своему отражению в виде худющего чувака с торчащими в разные стороны и давно не стриженными «перьями».

Во-вторых, я еле успевал изгонять из головы всякие непрошеные мысли, которые слетались в нее, как воробьи на горсть проса. Например, о том, что будет с пользователем лифта, если он родился не в рубашке, а в понедельник, если вдруг автоматика откажет или просто-напросто отключат электричество. Ведь создатели этой сложнейшей конструкции даже не позаботились установить в кабине устройство для связи с диспетчером. А на голосовой автомат надеяться не стоит. Как известно, одно из типичных свойств всякой автоматики заключается в том, что если она ломается, то напрочь и последующему восстановлению не подлежит.

В-третьих, меня осенило, что, с учетом шока, пережитого мной в вестибюле, САВЭС вполне может расшифровываться как Секретная Ассоциация Великих Экс-Сумасшедших.

Ну, и в-четвертых, когда все вышеперечисленное мне осточертело, я попытался определить, с какой скоростью мы – то есть я и лифт – поднимаемся. Тут-то я и обнаружил, что забыл свои наручные часы в конторе – а все из-за этого Тихона с его начальническими штучками, будь он проклят!.. Мобил в кабине лифта, разумеется, не фурычил, и я принялся было отсчитывать секунды в уме, но, дойдя до десяти, всякий раз сбивался… А как известно из школьного курса физики, не зная величины времени пути, определить скорость просто невозможно.

Поэтому оставалось лишь надеяться, что рано или поздно лифт все-таки остановится, а не вылетит, пробив крышу здания, наружу с ракетным ускорением, превратив тем самым мой подъем в вознесение на небеса.

Нет, все-таки хорошо, что мои гнусные фантазии неспособны воплощаться в действительности. Ма с детства мне твердит, что я слишком мнительный и страдаю от своего воображения.

Это уж точно!

Помнится, еще в школе, когда я являлся на какой-нибудь урок не обремененный знаниями, добытыми в ходе выполнения домашних заданий, то в тот момент, когда палец нашего самого тухлого «препа» (с характерной кличкой – Краб) витал над классным журналом в поисках очередной жертвы, мне казалось, что агнцем, обреченным на заклание, неминуемо должен стать я. В висках у меня начинало стучать, перед глазами плыли желто-фиолетовые круги, а самое главное – почему-то напрочь пропадала способность двигаться, и в эти мгновения я весь был сделан из ваты, и если все-таки вызывали к доске именно меня, то мне требовалось определенное усилие, чтобы поднять со стула свое отяжелевшее, словно в условиях силы тяготения Сатурна, тело… Но чаще Краб выбирал все-таки не меня, а кого-то другого, и мое астральное тело благополучно возвращалось в тело физическое…

И ведь я отлично знаю, что один из пресловутых законов Эда Мерфи гласит: «Происходит именно та неприятность, которой ты опасаешься больше всего» – или что-то в этом роде, но ничего с собой поделать не могу.

Мне почему-то всегда кажется, что судьба – это коварная тетка, которая на каждом шагу готовит мне всевозможные пакости. И поэтому я не очень-то люблю новое, неизведанное. Ма частенько упрекает меня в консерватизме, по ее мнению, несвойственном моему возрасту. Мне, собственно, по фигу, какой ярлык она пытается на меня навесить. Я знаю одно: мне доставляет гораздо большее удовольствие лежать на диване с какой-нибудь интересной книжкой, желательно потолще, чем, скажем, таскаться с рюкзаком за спиной по лесам и по горам в поисках новых впечатлений, к чему неустанно призывает моя Ма. Она-то у меня закоренелая энтузиастка пешего туризма. И если бы не я на ее хрупкой шее, наверное, исходила бы всю Евразию. Раньше, когда я был еще маленький, ей действительно удавалось втягивать меня в свои бессмысленные паломничества в храм дикой природы. Но в последние три-четыре года я научился с боями отстаивать свои консервативные привычки, и Ма давно приходится отправляться навстречу приключениям без меня. Но не одной. У них там сложилась тесная компашка, целый клуб со своим уставом, финансовым фондом и председателем. По выходным, весной, летом и осенью вплоть до заморозков они бегут от благ цивилизации. Правда, недалеко – больше чем полсотни километров за два дня пройти им все равно не удается.

Самое интересное, что я никак не могу понять: откуда в людях такой махровый мазохизм? Взять ту же Ма: после очередной вылазки на природу она доползает домой кое-как, с кряхтеньем, оханьем, жалобами на стертые до мозолей ноги и на боли в спине. И потом всю неделю стонет и проклинает пеший туризм. Клянется, что никогда больше ее нога не ступит за городскую черту. Что вот возьмет и выбросит свой рюкзак, пропахший гарью многих кострищ, вместе с прочими принадлежностями, чтобы не вводить себя больше в соблазн!.. Однако где-нибудь в четверг она умолкает, и рюкзак продолжает вонять в кладовке дымом многочисленных привалов. А в пятницу после работы она звонит своим спутникам и уточняет, где и когда намечен сбор перед очередным походом.

Я же в эти моменты испытываю двоякое чувство. С одной стороны, мне жалко Ма, страдающую от своего туристического фанатизма. А с другой – я втайне радуюсь, что целых два дня буду предоставлен самому себе и смогу вдоволь наваляться на диване с книжками.

Кстати, и в выборе книг мой консерватизм проявляется тоже. Потому что люблю я читать не все подряд, а только то, что было издано лет примерно двадцать-тридцать назад. Современная литература нагоняет на меня тоску своей рациональностью и просчитанно-стью. Да, там все правильно, логично и достоверно. Но как-то чересчур – до тошноты. Поэтому кажется, что творил ее один и тот же человек, а точнее, искусственно разумное существо. Компьютер. Впрочем, чаще всего так оно и есть. С тех пор, как создали мощные компиляторы, теперь любой может создать вполне удобоваримое произведение, составленное из множества фрагментов ранее опубликованных текстов. Зачем мучиться, придумывая новые обороты речи для описания одних и тех же ситуаций, когда имеется готовый литературный опыт, накопленный человечеством за две с лишним тысячи лет? Да и сюжеты, как известно, сводятся к нескольким десяткам устойчивых схем – подставляй в них только новых персонажей, задавай новое место и время действия – и вот готов новый роман или повесть. На любую тему. Даже с иллюстративным видеорядом, если это не просто книга, а видеокнига, которые пользуются в наше время все большей популярностью. Помесь книги и фильма. Хочешь – читай, хочешь – смотри, хочешь – и то, и другое одновременно.

Хорошо, что еще сохранились обычные библиотеки, где можно всласть покопаться в пахнущих старой бумагой полках, чтобы отыскать всеми забытого автора, имя которого было популярным всего несколько десятилетий тому назад. Слава богу, еще не все электронные библиотеки в Сети перешли на коллекционирование компилятов и современных текстов, и там тоже можно найти любую книгу из тех, что издавались когда-то в бумажном виде.

Только вот времени не хватает, чтобы прочитать все это богатство.

Какие уж тут походы?!

Тут на личную жизнь-то времени не хватает. Ухаживать за девушкой Леной тоже время требуется. И никакие электронные почты и видеосвязи не помогут удержать ее симпатию к твоей мерзкой особе, если ты не будешь хотя бы раз в неделю вжи вую встречаться с ней и таскаться по так называемым местам развлечений – по кафе, голорамам, дискотекам, паркам и театрам.

И ведь, что самое странное, ничего особенного в этой девчонке нет. Не блещет она ни интеллектом, ни суперсексуальной внешностью, ни кроткостью характера – однако ж почему-то не могу я взять да и перестать волочиться за ней. Первобытные инстинкты какие-то проявляются, что ли? Если правда, что любовь – это когда не можешь обойтись ни минуты без общения с определенным существом противоположного пола, то Ленку я вряд ли люблю, потому что спокойно могу несколько дней подряд общаться только с героями книг. Но рано или поздно все же наступает момент, когда мне хочется увидеть ее, дотронуться до ее мягких волос, услышать ее хрипловатый голос, и тогда я откладываю книгу в сторону и звоню ей, чтобы договориться о встрече…

Ма мылит мне мозги одной и той же песней: пора определиться, будешь ты на ней жениться или нет. Как будто я покупаю себе какую-нибудь шмотку и должен примерить, подойдет ли она мне. Чудачка она, моя Ма!..

Тут, наконец, мои вялые размышления были прерваны тем, что женский голос объявил: «Двадцать пятый этаж». Кабина лифта плавно затормозила ход и с услужливым шипением пневматики распахнула передо мной свои дверные створки.

Выходя, я зацепился носком левой кроссовки за проклятый ковер и поэтому не вышел, а в прямом смысле слова вывалился в лифтовый холл, словно астронавт из корабля в открытый космос.

К счастью, свидетелей моей неуклюжести не,было. Иначе они не удержались бы от смеха.

Восстановив вертикальное положение, подобающее хомо сапиенсу, я вновь вытащил из сумки пакет и, держа его перед собой как некий универсальный пропуск в любые секретные помещения, устремился в коридор.

Я ожидал, что это будет кольцеобразная кишка, опоясывающая Здание по окружности, и что с одной стороны будут окна, выходящие наружу, а с другой – двери кабинетов. Однако в действительности коридор оказался прямолинейным, в виде старинной анфилады со множеством сквозных дверей, и двери кабинетов выходили в него с обеих сторон, а окон тут не было вовсе, поэтому несмотря на то, что снаружи день был в самом разгаре, коридор освещался лишь узкими лампами, прикрепленными к потолку…

Некоторое время я колебался, в какую сторону направить свои стопы. При этом сама собой в памяти всплыла известная сказочная надпись на камне, лежащем на перепутье, насчет того, что если пойдешь налево, то потеряешь коня, если направо – потеряешь жену, а если прямо – сам отбросишь коньки. В моем случае прямо идти было нельзя, если, конечно, ты не самоубийца, решивший размозжить башку о стену, с конем у меня как-то не сложилось, а что касается жены, то считать таковой, хотя бы и потенциально, мою Ленку можно было бы лишь с очень грубой натяжкой (см. выше).

К тому же я подумал, что хотя коридор и кажется прямым, но Здание имеет форму круга, а это значит, что в любом случае коридор должен проходить по всему периметру, поэтому особого значения нет, в какую сторону его обходить, и решительно двинулся налево.

В тот же момент до меня дошло, почему я пошел в эту сторону. В «Справочнике туриста», который мне одно время настойчиво навязывала для изучения моя Ма, я вычитал, что у человека правая нога развита чуть больше, чем левая. Именно по этой причине, заблудившись в лесу, неопытный турист всегда выписывает огромные круги против часовой стрелки, с тупым упорством раз за разом возвращаясь к одному и тому же месту, вместо того чтобы забирать чуть вправо.

Ассоциация с блуждающим по лесной чащобе туристом мне не понравилась. И неспроста. Как потом выяснилось, таким способом мозг мой, подспудно переваривавший информацию об окружающей обстановке, пытался подать мне сигнал тревоги, но я отмахнулся и даже заткнул себе уши, чтобы не слышать дудку боцмана, высвистывающую всеобщий аврал на борту судна.

Я беспечно топал по коридору, вертя черепом из стороны в сторону, хотя смотреть, в общем-то, тут было не на что. Обыкновенный учрежденческий коридор, на высоту человеческого роста обшитый деревянными панелями. На паркетном полу – однообразно бурая ковровая дорожка, довольно пыльная и протертая множеством ног. Значит, посетителей здесь бывает немало, сделал вывод я. Хотя сейчас почему-то не было ни единой души.

Пройдя уже метров тридцать, я ощутил слабое беспокойство.

Что-то в этом ярко освещенном коридоре было не так, но что именно – определению не поддавалось.

Я замедлил шаг и принялся еще активнее сканировать взглядом стены, пол и потолок.

Что же так поразило мое неугомонное подсознание?

Не тот ли факт, что на окрашенных в казенный желтоватый цвет стенах нет ни одного предмета, имеющего предназначение оживлять и разнообразить интерьер? Ни картин с пейзажами, ни кашпо с искусственными букетами или с пыльной традесканцией, ни даже стендов с объявлениями внутреннего назначения и уж тем более ни досок почета с многократно увеличенными паспортными фото сотрудников, и ни стенгазет, переполненных натужным творчеством самодеятельных юмористов…

Хотя что в этом особенного? Просто, видимо, руководству САВЭСа присущ оголтелый деловой прагматизм, не допускающий ничего лишнего в рабочее время и на рабочем месте.

Нет, дело, наверное, в чем-то другом.

Я прошел еще несколько метров, и тут меня озарило.

В этом коридоре не было ни единой надписи, ни единой информационной таблички, которые обычно присутствуют в казенных заведениях – иногда даже сверх меры. Всевозможные стрелки-указатели, дверные таблички с номерами, с названиями подразделений или с фамилиями сотрудников – ничем подобным здесь и не пахло. Все было до такой степени девственно-безымянным, каким бывает интерьер только что отстроенного, но еще не сданного в эксплуатацию здания. Отсутствовали даже стандартные бюрократические призывы не курить и не сорить!

Вот это действительно непонятно!

Мне стало стремно: как же я найду нужную мне приемную, если она никак не обозначена?

Правда, вскоре я убедился, что здание не было пустым, и это укрепило мою уверенность в себе. Из-за дверей, мимо которых я проходил, доносились полуразборчивые голоса мужчин и женщин. В глубинах коридора раздавались настойчивые телефонные трели. Стрекотали клавиши компьютерных клавиатур. Отчетливо веяло различными запахами. Где-то варили кофе из зерен, и горьковатый аромат расползался по всему этажу. Хлопали закрывающиеся двери, и за толщей стен отчетливо слышался рокот ползущего лифта…

А когда я прошел все колено коридора до самого конца и свернул под прямым углом направо, то ощутил вонь табачного дыма и увидел, что в стенной нише стоит на треноге не то пепельница, не то плевательница, в которой лежит не до конца затушенный окурок со следами пурпурной помады на фильтре.

Это меня окончательно привело в чувство, и я с новыми силами зашагал дальше.

Этот участок коридора был не таким протяженным, как предыдущий, но отличался повышенной зигзагообразностью. Повороты под прямым углом следовали один за другим чуть ли не через каждые пять метров, так что создавалось впечатление, что проектировал это колено некто, увлекающийся горнолыжным слаломом, только в горизонтальной плоскости.

Однако никаких указателей не было и здесь.

Успешно преодолев этот лабиринт, я добрался до следующего изгиба коридора, и тут у меня опять противно заныло под ложечкой.

Вопреки схеме планировки здания, которую я успел мысленно набросать для себя, коридор сворачивал налево, что ни в какие ворота не лезло.

Однако, хоть удивляйся, хоть нет, другого выхода не было, кроме как слепо следовать по всем загогулинам этого яркого образца архитектурного безумия.

Тут у меня мелькнула мысль постучать в первый попавшийся кабинет, чтобы на всякий случай уточнить местонахождение (а заодно и возможность опознания) приемной, и благоприятный случай не заставил себя ждать. Из-за очередной безымянной двери до меня донесся чей-то громкий жизнерадостный баритон. Я тукнул пару раз костяшками пальцев в деревянную обшивку, и баритон оборвался на полуслове, чтобы крикнуть явно в мой адрес: «Подождите одну секундочку, у меня важные переговоры по телефону!»

Промаявшись перед дверью с минуту (баритон не прекращал словесных излияний), я тукнул второй раз. Баритон раздраженно завопил: «Да что ж это такое? Ну прямо не дают работать!.. Минуточку можете подождать?»

Видя такое дело и подозревая, что в следующий раз баритон попросит «часочек» для завершения неотложных переговоров, я больше не стал ждать, а пошел себе дальше.

Следующий кабинет оказался закрытым на ключ, а еще один был открыт, но там никого не было, хотя имелись явные признаки того, что хозяин кабинета буквально на минутку куда-то выскочил. На столе были разложены исписанные бумаги и стоял стакан с чаем, от которого поднимался парок, телевизор в углу приглушенно бубнил про особенности спаривания кенгуру в неволе, а на экране настольного компа маячила не до конца заполненная таблица.

Уже прикрыв осторожно за собой дверь, я сообразил, что мне показалось странным в этом кабинете. Свет! Несмотря на солнечный день снаружи, кабинет, так же как коридор, был освещен лампами дневного света. По той простой причине, что в нем не было ни одного окна!

Я пожал плечами. Ну и что? Мало ли по какой причине сотрудники данного заведения питают неприязнь к естественному освещению. Если система вентиляции и кондиционирования воздуха пашет достаточно эффективно, то, в принципе, окно в помещении действительно является определенным излишеством.

Да, но где в таком случае те окна, которые я наблюдал снаружи, перед входом в Шайбу? В других помещениях? Хм, возможно, хотя, насколько помнится, окна шли по всему фасаду непрерывными рядами. Или они сосредоточены только на одной стороне здания? Но какой в этом смысл? А какой смысл было располагать в том доме, где обитаем мы с Ма, лоджии и балконы только на одной стороне, причем выходящей не во двор, как было бы логично, а на улицу?

Поистине неисповедимы пути современных архитекторов и строителей. И наверняка неизвестный шутник, который пустил по свету лозунг: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью!» – был кем-нибудь из градостроителей…

Ладно, стрясли! Идем дальше. Искомая приемная обнаружилась несколько минут спустя. Опознать ее не составило труда, несмотря . на полное отсутствие пояснительных табличек и надписей. Просто в одном месте коридор неожиданно расширялся до размеров небольшого зала ожидания на каком-нибудь богом забытом полустанке, и в стенах, по обеим сторонам этого бетонного аппендикса имелся ряд окошек, а в центре стояли журнальные столики, кресла и стулья, видимо, для просителей, ожидающих своей очереди.

Впрочем, ни очереди, ни обслуживающих лиц в окошках, к моей досаде, не оказалось. Фанерные ставни во всех окнах были наглухо закрыты, и на самом ближнем к коридору бросалась в глаза лаконичная записка:

ПЕРЕРЫВ НА 30 МИНУТ.

Прочие окна были закупорены без каких-либо объяснений.

Полный облом.

Я опять было дернулся посмотреть, который час, и вновь обнаружил, что часов на руке нет, а мобил по-прежнему находится в мертвой зоне для приема радиоволн, и искренне, от всего сердца ругнулся вполголоса.

Предупреждал же меня тот тип в черном мундире, что скоро у них начнется обед! А я терял время на выслушивание отповедей баритона, изучение открытого кабинета!

Но все равно здесь что-то не то… Неужели я добирался сюда больше получаса? Или местные порядки не очень-то строги, и сотрудницы приемной ходят на обед, когда им вздумается?

Тем не менее ничего не оставалось делать, кроме как рухнуть в ближайшее к окну с запиской кресло и, прикрыв глаза, предаться изматывающему бездеятельностью ожиданию.

Знал бы, что так получится, захватил бы с собой какую-нибудь книжку. Что угодно, хоть сборник научных трудов по структурной лингвистике, хоть пустейший любовный роман. Все равно было бы не так скучно. А теперь сиди тут как проклятый, убивая напрасно время!

Хоть бы газетки или какие-нибудь дохлые журнальчики для посетителей положили, кайфоломы! Сейчас я был бы рад даже самому скучному печатному изданию типа «Биржевых ведомостей» или «Товары и услуги».

На всякий случай я обшарил вновь свою тощую суму: не завалялось ли там чего-нибудь интересного, но, кроме проклятого конверта, уже изученного мною вдоль и поперек, там, конечно же, ничего больше не было.

О-хо-хо… Не уснуть бы…

Загрузка...