Единственный последователь

2

– Чего это он замолчал? – осведомилась Инза, движением руки вызывая гравиподъемник. – Лингвокодер не успел настроиться.

Ее напарник ступил на платформу и втащил юношу за собой.

– Может, испугался? Они там живут как дикари, ты же видела записи. Хорошо, если письменность есть…

– По его физиономии не скажешь, что он вообще способен чего-то бояться, – скептически заметила Инза, – ну и продувная же рожа, вот будто прям сейчас из Трущоб!

Синие глаза взглянули на нее с упреком.

– Ты же его совсем не знаешь!

Платформа взмыла ввысь, юноша отпрянул и прижался спиной к груди напарника Инзы. Та хихикнула.

– Ты ему понравился.

– Не говори глупостей.

Прохладный тон этого голоса мог смутить кого угодно, но только не Инзу.

– То есть как, совсем?! – ахнула она и, когда платформа замерла, еще одним движением руки включила освещение в Башне. – Ты что, Полуликий, смерти моей хочешь?

– Не говори глупостей, – повторил ее напарник чуть мягче.

Они вошли в центральный зал, и вдруг юноша шумно вдохнул и, кажется, забыл выдохнуть. Инза бросила беглый взгляд на радужные гало-экраны, занимавшие целую стену, и пожала плечами.

– Что будем делать? Доложим в Главную?

Полуликий снял массивный пояс из металлических пластин, охватывавший его узкую талию, и бросил его в кресло. Скрестил руки на груди и несколько секунд изучал юношу, который, распахнув глаза и рот, в полном восторге смотрел на экраны.

– Выглядит, конечно, как полный идиот… однако смог построить воздушный шар. И каким-то образом узнал высоту Барьера…

Инза улыбнулась, но не успела ничего сказать – гравиподъемник с шелестом пошел вниз. Девушка тут же переменилась в лице.

– Черт, это наверняка Тайрон! Быстрее, надо его спрятать!

Они схватили юношу за локти и, игнорируя его восклицания и вопросы, затащили в короткий коридор с двумя дверьми друг напротив друга.

– К тебе? Нет, давай ко мне!

Инза коснулась замка, мелькнула зеленая вспышка, и дверь бесшумно скользнула в сторону. Полуликий остался в коридоре.

– Побудь с ним, я разберусь.

Инза хотела что-то сказать, но дверь уже закрылась.

Полуликий глубоко вздохнул, откинул за спину золотистую прядь и вернулся в центральный зал.

У Питера голова шла кругом. Башня, платформа, поднявшаяся сама по себе, и радужная стена совершенно его деморализовали. Он подозревал, что люди за Барьером – если они там есть – живут по-другому, но такого не ожидал.

Когда его вдруг схватили и сунули в какую-то полутемную комнату, он уже ничему не удивлялся. Лимит удивлений был на сегодня исчерпан.

Девушка произнесла несколько слов, сильно смахивающих на ругательства, и провела ладонью в воздухе на уровне груди. Тут же перед ней вспыхнуло уже знакомое Питеру разноцветное сияние, мановением руки превратившееся в картинку. Глядя поверх плеча девушки, Питер понял, что перед ним центральный зал.

У переливающейся разноцветьем стены лицом к лицу стояли золотоволосый и еще один человек – пугающе крупный, мускулистый, с наголо бритой головой и раскосыми глазами. На нем была такая же серая куртка и штаны, как на девушке. Уперев руки в бока, он по-хозяйски осматривал сияющую стену.

– Это еще что за облом? – прошептал Питер.

Девушка вздрогнула, что-то пискнуло в переднем кармане ее куртки, и Питер вдруг услышал доносящиеся от картинки слова:

– У меня проскочил странный всплеск. Вы ничего не заметили?

Девушка быстро коснулась светлого пятна в углу картинки и прошептала:

– Наконец-то, года не прошло! Но теперь молчок!

Питер с изумлением осознал, что и эти слова прекрасно понял – и поспешно закрыл ладонью рот, чтобы случайно не сболтнуть лишнего.

Золотоволосый медленно опустился на большой мягкий шар – тот изогнулся, принимая форму его тела – и спокойно произнес:

– Парочка горных баранов ударилась о Барьер, вот и все.

Но раскосый не отставал:

– В каком секторе?

– В четырнадцатом.

– Что-то этот всплеск не походил на обычное животное.

– А на что же он походил? – вежливо осведомился золотоволосый.

– А черт его знает. Поэтому я и прилетел узнать, не было ли чего у вас. Инза спит?

– Конечно.

Раскосый походил взад-вперед перед разноцветной стеной. Движения выдавали огромную мощь его тела; это напомнило Питеру их деревенского быка – злобную черную тварь. Наверное, поднимись он на задние ноги, выглядел бы примерно так же. Раскосый даже слегка наклонялся, словно опасался задеть макушкой потолок, хотя, разумеется, тот был достаточно высоким. Молчание затягивалось.

Питер облизнул пересохшие губы и вдруг понял, что девушка тоже напряжена до предела.

– Ну давай, проваливай уже, – прошептала она, кусая губы.

Золотоволосый сидел в расслабленной позе и лениво обозревал мерцающую стену. Наконец спросил:

– Ты разбудил напарника?

Инза тихонько застонала. Раскосый тут же развернулся, словно только и ждал вопроса и грубо осведомился:

– Твое-то какое дело?

– Но если Башня осталась без присмотра…

Золотоволосый замолчал на середине фразы. Странный гость вразвалочку приблизился к нему, положил руки на подлокотники кресла и, склонившись чуть не к самому лицу собеседника, выдохнул:

– Тебя это не касается, Полуликий.

Плечи золотоволосого словно окаменели, но он даже не пошевелился. Не попытался оттолкнуть наглеца – как любой человек поступил бы на его месте. Лишь слегка отвернулся, и Питер увидел «светлую» часть его лица – высокую скулу, идеальную линию подбородка, плотно сжатые губы. Сердце сжалось и забилось быстрее, словно на миг его мягко стиснула чья-то рука.

Секунды текли, а раскосый продолжал нависать над Полуликим – даже, кажется, придвинулся ближе.

– Дай ты ему кулаком по роже как следует! – яростно прошипела Инза. – Да ногой добавь!

Питер машинально кивнул. Сам он дрался десятки раз – в основном, когда кто-то из деревенских парней сомневался в его смелости. И знал, что терпеть подобное обращение – все равно что повесить себе на грудь табличку «издевайтесь надо мной еще больше».

Кулаки сжались сами собой. Эх, если бы не дурацкие путы, он мог бы сейчас…

Но он тут же одернул себя. Мог бы – что? Он понятия не имеет, что здесь происходит и видит этих людей впервые в жизни.

Но что-то внутри Питера, что-то, пробудившееся при виде лица, что склонилось над ним в небесной выси, лица, наполовину погруженного в тень, словно луна в середине месяца, твердило – ты не можешь оставаться в стороне.

Полуликий по-прежнему сидел без движения, но это была неподвижность натянутой струны – так животное старательно притворяется мертвым под взглядом хищника.

В конце концов раскосый выпрямился с оскорбительной ленцой. Ухмыльнулся, в два шага пересек зал, и платформа с тихим шелестом унесла его вниз.

Инза тут же бросилась к двери. Питер поспешил за ней, забыл, что ноги все еще спутаны, как у лошади, и чуть не упал.

– Ну и зачем? – донесся до него голос девушки. – Надо было мне остаться!

Полуликий что-то тихо ответил, Инза фыркнула:

– И что? Мне, слава богу, не нужно сохранять лицо ради клана, который вышвырнул меня как вещь!

Питер замер в проеме, Полуликий и Инза оборвали разговор и обернулись. Точнее, обернулась Инза, Полуликий в очередной раз показал Питеру затылок. Золотая прядь тяжелой волной соскользнула с плеча и опустилась ниже пояса.

Питер вновь ощутил всепоглощающее желание коснуться этих необыкновенных волос… и поспешно отвел глаза. Что на него нашло? Безумие какое-то…

– Лингвокодер работает! – радостно объявила девушка. – Эй ты, скажи что-нибудь! Имя у тебя есть?

– Я…

Но Питер не успел сообщить свое имя. Полуликий, опустив голову, двинулся прямо на него, вынуждая посторониться. Его плечо почти коснулось плеча Питера, тот ощутил свежий аромат, напоминающий о лесе после дождя, и невольно вдохнул глубже, чем обычно.

Полуликий прижал руку к двери напротив комнаты Инзы и мгновение спустя исчез, не промолвив ни слова.

Инза шумно выдохнула и рухнула на второй шар, который подхватил ее, мгновенно приняв нужную форму.

– Ну и денек, чтоб его черти драли! – она с силой провела ладонью по огненному ежику волос с затылка на лоб и обратно и покосилась на дверь, за которой скрылся Полуликий. – Может, поспит… зря я так, пожалуй… ну что стоишь столбом, садись!

Последняя фраза относилась к Питеру. Тот оглянулся, но ничего, кроме шара, из которого недавно встал Полуликий, не увидел. С опаской опустился на самый краешек, однако шар оказался коварным – Питер и охнуть не успел, как очутился в его «объятиях».

Мягкая, бархатистая поверхность еще хранила чуть заметное тепло тела Полуликого. Осознав это, Питер вздрогнул и поспешно спросил:

– Кто это был?

И тут же понял, насколько странный вопрос задал. Не «Где я?», не «Что вообще это все?» – вполне логичные в данной ситуации.

Но ему совсем не понравился этот здоровяк и особенно то, как он обошелся с Полуликим. При одном воспоминании о его окаменевших плечах и о том, как он прошел мимо, спрятав лицо, в душе Питера поднималась настоящая злость.

Слишком уж знакомо все это выглядело, слишком напоминало его собственное недалекое прошлое.

Услышав вопрос, Инза вздернула темные брови. Глаза у нее были тоже темные, блестящие, кожа угреватая, болезненно-светлая, как у человека, редко бывающего на солнце.

– Тайрон, – она ограничилась именем, словно оно все объясняло. – Есть хочешь?

– Хочу! – оживился Питер. – А что есть?

Он ожидал, что Инза встанет и пойдет куда-то за едой, но она только порылась в карманах куртки, достала что-то маленькое, круглое, и закинула в рот. Протянула ладонь к Питеру.

Он медленно взял белый округлый предмет размером с небольшую сливу и недоуменно повертел в пальцах.

– Это что еще такое?

Инза уже жевала вовсю, откинув голову на спинку кресла, и только рукой махнула.

– Еда. Ты же хотел есть? Дневная норма калорий, витаминов… в общем, всего, что там требуется.

Кочевряжиться Питер не стал – смело положил «сливу» в рот и раскусил. Вкус оказался совсем неплохим – чуть сладковатый, мучнистый, он слегка напоминал картофель, но именно что слегка.

Инза вздохнула на этот раз с облегчением. Провела ладонью перед грудью, особым образом сложив пальцы, а затем сделала быстрое движение, как будто бросила что-то в буйство красок на стене.

Она тут же разделилась на отдельные картины, показывающие лес и горы. Питер узнал долину гейзеров и понял, как эта парочка ухитрилась подоспеть к нему на помощь.

Да, кстати!

– Спасибо! – произнес он, пожалуй, слишком громко, потому что Инза тут же на него шикнула. Поспешно понизив голос, он повторил: – Спасибо, что спасли меня!

Инза внимательно осмотрела все картины, устроилась поудобнее и, скрестив руки на груди, наконец-то обратила внимание на Питера.

– Что ты здесь забыл, человече? Зачем за Барьер полез, тебя ж могло убить?

Питер тоже скрестил руки на груди.

– А вот и не могло. Птицы же над Барьером летают. Я все рассчитал.

Инза недоверчиво хмыкнула.

– Я это заметила, когда ты вниз летел. Задумка просто блеск.

– Это случайность! – Питер вызывающе вскинул голову и почувствовал, что краснеет.

– Ладно-ладно, не подпрыгивай, – Инза взмахнула рукой и перед ней засветился молочно-белый прямоугольник с какими-то схемами, – мне учиться надо, тихонько посиди. Поспи, если хочешь. Полуликий проснется, и мы тебя назад доставим в лучшем виде.

Сердце Питера екнуло.

– Назад?

– Ну, за Барьер, – пальцы Инзы утопали в белом свечении, черные линии под ними сталкивались и разбегались, как живые.

«И я больше его никогда не увижу… ну, то есть не узнаю секрет полета».

Питер сделал движение, чтобы выбраться из шара – тот услужливо подтолкнул его в спину, практически поставив на ноги. Очень кстати, потому что встать со связанными руками и ногами оказалось нелегкой задачей.

– Но я не хочу возвращаться!

Инза взглянула на него снизу вверх, прищурившись.

– Слушай, хоть ты и первый человек, который смог преодолеть Барьер за триста с чем-то там лет, но не воображай слишком много. Ты что, не знаешь, почему его поставили? И зачем мы с Полуликим и еще куча народу торчит здесь и за ним наблюдает?

– Конечно, нет! – рассердился Питер. – Откуда мне знать?

Инза слегка нахмурилась, и гармония линий на экране распалась в хаотический беспорядок.

– Может, вы там и про эпидемию не слыхали?

– Про Белую Лихорадку? Конечно, об этом все знают.

– Ну хоть что-то… ох! – Инза со вздохом сжала пальцы, и белое сияние, расчерченное схемами, погасло.– Ладно, пропал день, значит, пропал. Не стоило бы рассказывать… хотя все равно тебе никто не поверит. А если и поверят, разницы, думаю, уже никакой.