Дыхание бури

Глава 9. Красное и черное.

Космос – вещь безжалостная и жестокая. Десятки причин могут убить в мгновение ока, немногим меньше – не так быстро, но так же неотвратимо. И совсем мало тех, что кажутся совсем безобидным, но, в конце концов, оказывается едва ли не самым страшным.

Одиночество. Скука. Тишина.

Мне хватило семи дней, чтобы возненавидеть их вместе и по отдельности. И почему Стражи Небес спроектировали этот очень простой в управлении корабль для семерых. Раньше мне казалось, что семь дней – это маленький срок. Теперь же и сутки становились вечностью.

Наедине с собой.

Наедине с безмолвием.

Наедине с рвущейся из души болью.

Эхом собственных слов в пустой кабине.

Семь дней бесплодных поисков. Я проверял систему за системой, по два дня дрейфуя в каждой, пока автоматические зонды изучали поверхность планет – если они попадались, – записывали все, что могли уловить в спектре излучения космоса. Потом отзывал зонды, читал отчет зонда-разведчика, посланного к следующей системе, и прыгал за ним. Собранными данными занималось логико-аналитическое ядро: все равно, ничего существенного ожидать не следовало. Обнаружь зонды хоть что-нибудь – я узнал бы про это мгновенно. А данные – ну, может, пригодятся потом.

Три системы оказались пусты. Ни малейшего следа крейсеров, посланных Каш'шшодом, ни следа человеческого корабля, ни человеческой станции. Что означало… означало…

Да ничего это не означало! Еще четыре… ну, три с половиной, если можно так выразиться, системы. Еще продолжается анализ астероидных облаков, окружавших бело-голубой гигант, уютно устроившийся в углу обзорного экрана. Кроме астероидов и содрогающейся от собственной мощи звезды ничем особым система похвастаться не могла – и это меня в ней привлекло. Место для размещения небольшой станции или для рандеву крейсеров – пожалуй, лучше и не придумаешь. Среди астероидов не то что крейсер – парочку дивизий при желании можно спрятать, а излучение звезды скроет фон работающих реакторов. Другое дело, что станции наблюдения в первую очередь следили за перемещением в гиперпространстве, а вот тут уж скрыть прыжок даже соединения было очень сложно. К глубокому сканированию пространства прибегали уже потом – или, не утруждая себя деталями, готовили нарушителям торжественную встречу.

К сожалению, пока мои ожидания ничем не подтвердились – зонды методично продолжали свою работу, ядро разбиралось с данными из прошлой системы, а сигнала все не было.

Я и сам не до конца представлял, что ищу. Если крейсера банально погибли в схватке с более умелым или сильным противником – мне остается уповать только на везение. Далеко не всегда оставались следы или обломки – чаще только облако перегретой плазмы стремительно рассеивалось на месте корабля. В астероидном поле следов было бы больше, но способа обнаружить эти следы на расстоянии не было – точнее, их не было в моем распоряжении. При всем мастерстве Стражей Небес, действительно создавших великолепный корабль-разведчик дальнего радиуса действия, запихнуть в него полный комплект исследовательской аппаратуры они просто физически не могли.

Я попытался поставить себя на место капитанов крейсеров. На тот момент они знали вполне достаточно – я не думал, что Каш'шшод стал скрывать от них информацию о возможном существовании здесь человеческой станции, – чтобы действовать максимально осторожно. В таком случае один крейсер всегда прикрывал другой, стремясь не дать противнику одной атакой угробить обоих. Плюс, страхуясь от возможной засады. Плюс, охватывая сенсорами максимально большой объем пространства.

Поисковые крейсера имели значительно больше шансов найти пропавших, но и им приходилось решать схожую задачу. Как поступил их предшественник? Он сообщил о перехвате, отправился на разведку – и пропал; никаких подробностей он не передал – следовательно, их не было у него самого: в патрули Внешних Территориях самоуверенные герои почти никогда не попадали. Пролетал ли он в этой системе, среди астероидных полей – несомненно. Пропустить столь удобное место он не мог никак. И тут вполне можно организовать засаду для одного крейсера, заманить в облако, лишить маневренности, неожиданно атаковать… Но ведь это должны были понимать и капитаны крейсеров, и никогда бы они не полезли вглубь астероидов. Средств, чтобы провести разведку, не рискую кораблями, у них было более чем достаточно – так что версия с засадой все больше казалось ложной. Кроме того, я не забывал о времени: корабли исчезли всего через два дня после рапорта о начале поисков. Теперь, промаявшись здесь семь суток, я с уверенностью мог сказать, что этого времени едва ли хватило им на стандартную проверку пары систем, не говоря уж о прочесывании окрестностей, – значит, за эти два дня они нашли что-то, сразу привлекшее их внимание.

Либо что-то нашло их, напомнил я себе. Версия с крупными силами Конфедерации в этом районе была самой сомнительной, но – отнюдь не невозможной. Люди иногда и не такое выкидывали – как-то Марраша'атах мне рассказал пару историй.

Истории, надо признать, впечатлили.

Вряд ли поисковики стали действовать иначе, чем я сам: неспешный дрейф, зонды ко всем подозрительным местам, активное сканирование пространства, постоянные патрули периметров. И, разумеется, засылка автоматических разведчиков в соседние системы.

Два дня. Две системы, в лучшем случае. Я побарабанил костяшками пальцев по подлокотнику. Поморщился, осторожно схватил воспаривший от моего движения листок бумаги – желания отстегиваться от кресла и ловить его по всей кабине не возникало, – и покосился на серые разводы, полосы, затуманившие добрые две трети экрана слева и над головой. Я намеренно проложил курс одного из самых больших астероидных полей: если что, будет, где спрятаться.

Самое смешное, что эта свалка астероидов наверняка была первой остановкой на их пути: я-то начинал наугад, а они эти места знали лучше. Могли они за два дня проверить все здесь? Могли. Но вряд ли успели больше – астероидов все-таки очень много. Я бы даже сказал, что они ничего больше кроме этой системы проверить и не успели.

На карте, висящей возле моей левой руки, две соседних системы были отмечены немного более темным зеленым цветом; еще одна – красным. В красной я побывал, а в зеленых сейчас работали парами зонды. Раньше я посылал их по одному – зондов было маловато и приходилось экономить, но после краткого ознакомления с системой голубого гиганта, я понял, что тут придется задержаться.

Листок опять попытался улететь – я на этот раз заметил это слишком поздно. Несколько секунд я наблюдал за его плавным полетом, потом усилием воли подтянул к себе и спрятал в карман.

Искусственное тяготение отключил я сознательно, вместе с большей частью систем – во время дрейфа они и так были лишними, а эмиссионый фон хотелось иметь как можно меньший. Стоило бы погасить половину дисплеев вокруг меня, но мне очень не хотелось просто сидеть и смотреть на звезды в пустой кабине. Любая работа – даже самая скучная или не нужная – хоть немного, но отвлекала от невеселых мыслей. Помогала забыть случившееся, не думать, что я могу никогда не вернуться домой.

И не обращать внимания на мерзкое, липкое ощущение бесплотного взгляда, смотрящего на меня словно со всех сторон.

На Шенарот мне казалось, что это все из-за суровой башни Храма. Здесь же Храма точно не было видно, а скользящий по мне взгляд – не отступал. Немного спасал сон, но и спать я старался поменьше – именно сейчас я не хотел никаких озарений, воспоминаний, странных видений. Немного прийти в себя, смириться со всем, переварить все – и тогда идти дальше; в данный конкретный миг хотелось только покоя.

Еще я все сильнее сомневался, что смогу вспомнить что-то могущее помочь мне. Каш'шшод, Месстр и Файрра ясно дали понять, что они не видели в моей памяти ничего существенного. Даже наоборот: почему-то казалось, что в моих воспоминаниях они узрели нечто очень им не понравившееся – и ставшее дополнительной причиной изгнания.

«А может…» Я передвинул руку в управляющую матрицу. На экране появилась маршрутная карта, рядом – раскрылся экран гиперпривода. Одна команда – и ядро начнет расчет прыжка домой. Пару минут подготовки – и я увижу любую приграничную планету, смогу подключить ядро к информационной сети Империи, заявить о себе…

Или распадусь на атомы вместе с кораблем, когда дремлющая в ядре процедура опознает опорные координаты. Конечно, Месстр мог и просто пугать меня, но выяснить это я мог только опытным путем. О сыне Каш'шшода у меня остались спорные воспоминания, но килрачем, который рискнет положиться на мою доверчивость, он совсем не выглядел.

Одно мгновение обжигающей боли. Одно мгновение в сердце новорожденной звезды. И все – никаких больше снов, никакой бессильной злобы, потому что не можешь увидеть нечто смотрящее на тебя из-за рассыпавшихся по темному бархату звезд. И пускай Месстр сам разбирается с пророчествами, пускай я действительно стану тем, кем меня считает вся Империя – погибшим Х'хиаром. И пускай у меня в сердце останется хрупкая надежда, что знакомая с детства девушка просто пришла попрощаться со мною в ангаре Имперского дворца. Что она не имеет ничего общего с рухнувшим р'ругом. Что она просто перепутала пакеты. И что мне не придется однажды ответить ей на вопрос, как погибла ее сестра.

И это было еще одной причиной, по которой я старался больше бодрствовать. Я хотел вспомнить, вернуть себе воспоминания – и боялся этого. Боялся вспомнить, что в смерти Ло'оотишши виновен я.

Экраны терпеливо висели в воздухе, ожидая моего решения. Я в последний раз посмотрел на маршрутную карту и зло усмехнулся. «Не дождетесь!». Пускай я потерял свое лицо, свою память, но гордость и честь у меня отберут только с жизнью!

Экран гиперпривода мигнул, растаял. Я очистил главный экран, вызывая блок памяти. «Когти горропы! Если понадобиться, я и сам прекрасно составлю новую карту. А лучший способ бороться с искушением – не давать ему возникнуть». Я приказал удалить из памяти все маршрутные карты с точкой выхода в Империи. Ядро на пару секунд задумалось, сообщило, что найдено восемь карт, потребовало подтверждения – навигационная информация всегда и везде проходило по разряду «крайне важной». И защищалась соответственно. Я протянул руку к матрице, чтобы дать это подтверждение, когда яростно взвыл зуммер тревоги.

Тело мгновенно налилось тяжестью, рука больно ударилась об подлокотник – я не ждал появления гравитации и не успел среагировать. Все экраны пропали – и снова появились, очищенные от всего, чем я пытался занять себя: ядро самостоятельно прервало операции, которые, по его мнению, были не существенны. В том числе, и процесс уничтожения маршрутных карт.

Я выпрямился в кресле, потер ушибленную руку… и в один миг все вылетело из головы. Ядро перешло в боевой режим! То есть…

Зуммер взревел вторично почти одновременно с распахнувшимся экраном гиперсвязи. Зонд из системы – я нашел на карте пульсирующую точку – вышел на связь, передавая собранные данные. Но я же помнил формулировку задания. Зонд выходит на связь…

– …если найдет что-то необычное! – вслух прошептал я. – Будь я проклят…

«ФИКСИРУЕТСЯ ДВА УСТОЙЧИВЫХ СКАНИРУЮЩИХ ЛУЧА, – побежали строки по главному экрану; экран гиперсвязи ядро погасило, посчитав эти новости второстепенными. Я, естественно, мог снова его вызвать в любой момент, но сперва следовало разобраться с тем, что у меня под носом. – ПАРАМЕТРЫ ЛУЧЕЙ СОВПАДАЮТ С АРХИВНЫМИ ДАННЫМИ ДЛЯ КОСМОЛЕТОВ КОНФЕДЕРАЦИИ. АНАЛИЗ ОПЕРАТИВНОЙ ОБСТАНОВКИ…»

Текст переместился на вспомогательный дисплей; на главном экране появилась схема астероидного облака. Красная звездочка обозначила меня, чуть впереди в серой полосе поля задрожало зеленое пятно. Тонкая линия очертила широкую сферу вокруг этого пятна.

«Выходит – люди!..» – я до боли закусил губу. То, что я считал невероятной версией, прямо на глазах обретало доказательства. Человеческие корабли здесь. В астероидных полях. И я ни за что не поверю, что они очутились как раз в том месте, где дрейфовал я, по чистой случайности. Меня ждали – а значит, или здесь, или в предыдущих системах я не заметил наблюдения.

Время, тоскливо тянущееся во время дежурств, теперь припустилось вскачь бешеным галопом. Ядро – понятно – не знало, какие именно и сколько кораблей прячутся среди астероидов, но, взяв усредненные данные, выстроило рабочую модель. Зеленая сфера – зона безусловного перехвата: если я пересеку ее границу, за время, требуемое на торможение обычными способами, смену курса и новый разгон, противник уже наберет боевую скорость и выйдет на дистанцию атаки.

– Продолжать анализ! – голос как-то сам по себе приобрел командные интонации, словно я вновь стоял на мостке «Буксреда Килрач» и вел дивизии Империи к победам. Я скрипнул зубами, выругавшись про себя: нашел время! – Минимизировать эмиссионый фон.

До вхождения в зону перехвата оставалось все меньше и меньше времени – и, соответственно, истекало время на принятие нужных решений. До сих пор люди ничем не проявили себя – значит, еще думают, что я не знаю про них. Сигнал по гиперсвязи они или проигнорировали, или не заметили – и, если там только космолеты, в этом нет ничего удивительного.

Ни наши, ни, насколько я знал, человеческие космолеты не оснащались лишними системами: во-первых, трудности со свободным объемом, а во-вторых, космолеты предназначались для совсем других задач. И в этом я имел очень большое преимущество перед людьми – аппаратура на моем корабле была очень мощная. Я запросил у ядра точные данные по сканирующему лучу – и увидел именно то, что ожидал: люди заглушили сканеры, ведя меня на пределе чувствительности собственных приборов. На любой другом корабле подобного класса я никак не мог обнаружить наблюдения. Я представил себе, с каким удивлением люди изучали очертания моего корабля: вряд ли они сказали что-либо полезное, кроме места постройки. Стражи Небес проектировали разведчик для Внешних Территорий, а не для зон конфликта, и потому с первого взгляда было ясно, что его создали в Империи.

Ядро проинформировало меня о быстром и очень слабом сигнале. Это не было ни переговорами, ни передачей информации – скорее, условным знаком для кого-то еще. И этот «кто-то» не замедлил отреагировать: сканеры сообщили о возмущении в гиперпространстве – еще одна вещь, которой мне не полагалось замечать.

И мирно, спокойно лететь прямо в ловушку.

Я откинулся в кресле, переводя дыхание. Глубоко вздохнул, гоня напряжение прочь. Через пару минут мне потребуется все выдержка, все силы – но не раньше.

Ситуация была предельно понятна. Меня заметили – думаю, при помощи зондов-шпионов. Опознали имперский дизайн корабля, но сам корабль не узнали. Вышел из прыжка я достаточно далеко от астероидов, чтобы они проанализировали мой курс и решили, где лучше всего устраивать встречу. Пара космолетов самостоятельно прыгнули к астероидам и залетели вглубь. А по мере того, как я приближался, аккуратно двигались к краю поля.

Итак, я влетаю в зону перехвата. Космолеты несутся ко мне. Если я пытаюсь уйти от них прежним курсом, пусть даже на максимальной скорости… интересно, где собираются выскочить тяжелые корабли людей? Почему-то я не сомневался, что окажутся они прямо передо мною, захлопывая ловушку. Реально? Реально.

Если я разворачиваюсь навстречу космолетам – или, что несущественно, пытаюсь изменить курс и уйти, – перехватчики связывают меня боем, а потом прибывает подкрепление. Реально? Реально.

Если я пытаюсь передать кому-то сигнал… да нет, если за мной следили, то должны понять, что я не авангард боевого или разведывательного отряда – не с кем мне связываться. Остается сигнал в Империю – но корабль такого класса просто не сможет послать настолько мощный импульс. Крейсер – тот смог бы, но не разведчик. И в этом предположении люди были совершенно правы – я действительно не мог дотянуться отсюда даже до приграничных планет.

И что из всего этого следует? Две вещи: тому, что сюда летит – лучше не попадаться: так сканировать систему, чтобы я ничего не заметил, и координировать выход на перехват космолетов – минимум, это крейсер среднего класса. А во-вторых, поджидающие меня космолеты должны иметь гиперпривод и суметь задержать меня. Технические параметры человеческих истребителей меня никогда особо не интересовали, но тут и гадать не приходилось: истребители не оборудованы гиперприводом, бомбардировщики – слишком медлительны и неуклюжи. Остаются перехватчики. И, почти наверняка, в кабинах должны сидеть очень опытные пилоты.

На экране изображение моего корабля почти пересекло границу немного расширившейся сферы: продолжая анализировать следящие за мною лучи сканеров, ядро все четче определяло, где расположились люди. Нужно решать: вступать в бой – или нет. В плане людей было два весьма важных изъяна: я мог от них уйти даже из зоны перехвата, и мог уничтожить оба перехватчика до прибытия основных сил. А нужно ли мне с ними драться? Когти горропы, я понять хочу, что тут происходит! Излучатели и раскаленная плазма в этом мне совсем не помощники. А вот если захватить кого-то из людей…

Я сощурился, стремительно обдумывая пришедшую в голову мысль. Дикая, наглая и предельно авантюрная идея, – и оттого крайне заманчивая. Минус – придется пожертвовать уникальным оборудованием, сильно рискнуть и в значительной мере положиться на мастерство человеческих пилотов. Плюс – в случае удачи я получу пленника. Он того стоит?

– Стоит! – буркнул я, опуская руки в управляющую матрицу. – Активировать вооружение! Подготовить сифоны компенсатора! Защитное поле – на максимум!

Если у людей и были иллюзии по поводу своей незаметности, то теперь они исчезли. В считанные мгновения фон от моего корабля возрос в десятки раз, и он начал быстро замедлять скорость.

– ПРОТИВНИК ЗАФИКСИРОВАН! – две зеленых точки оторвались от астероидов. Два перехватчика – как я и предполагал, уверенно держащие меня в вершине равнобедренного треугольника. И наверняка сейчас их пилоты посмеиваются про себя: когда глупый килрач начнет заново набирать ход, мы уже будет почти рядом с ним.

А если он сообразит это и пойдет на встречный бой?

Ничего страшного. На подлете начинаем замедлять ход, позволяя инерции вынести перехватчики ему в зад. Масса у нас меньше, скорость наберем быстрее – результат тот же.

Глупый килрач – то есть я – скривил губы. Ну-ну…

В каждом бою – ну, почти в каждом, – бывают такие мгновения. Когда противники еще не столкнулись, но сама схватка неизбежна. Когда не сделано ни одного выстрела, но в сознании у каждого уже прокрутилось несколько вариантов боя. Когда, вне зависимости от происходящего вокруг, на тебя опускается напряженная, звенящая тишина. Когда время делиться на две части: тягучее, ленивое – «до», и стремительное, безумное, пронизанное калейдоскопом событий – «после». Когда кажется, что вся Вселенная, затаив дыхание, следит за тобой и противником, и нет ничего важнее вас.

Боковую скорость ядро погасило почти полностью – ни мне, ни людям не требовалось корректировать курс. Я отсек подачу энергии на двигатель, разворачивая корабль к перехватчикам. До них было совсем немного – собственно говоря, достать меня на пределе действия излучателей они уже могли. Могли, но не стреляли, лишний раз подтверждая свой класс.

– Приготовить к отстрелу по оси движения контейнер с антивеществом; загрузка – 50% запаса, – я облизнул губы, кончики клыков. Теперь предстояло самая опасная – и самая важная – часть. Мне жутко не хотелось делать это, но – увы! – здесь требовалась скорость реагирования и действий, которую обычным способом достичь было невозможно. – Приготовиться к боевому слиянию.

Под указательным пальцем в матрице вспыхнула новая пиктограмма. Воздух вокруг головы потемнел, появились длинные белесые ленты, тянущиеся к глазам, затылку, вискам – пришлось приложить все силы, чтобы сидеть смирно, не паниковать. У меня было секунд двадцать – мизер по меркам обычного боя, но бездна времени в слиянии с боевым модулем ядра. Потом ядро должно автоматически разорвать связь между нами – иначе моя психику необратимо подавит симбиотическая личностью слияния. И спасения от этого не было: задержавшиеся больше тридцати секунд в единении с машиной не имели никаких перспектив, кроме растительного существования.

Перехватчики приближались.

Синхронно развернулись вокруг своей оси.

Пронеслись мимо меня; совсем близко – я видел их не только на радаре, но и в обзорных экранах.

Я пронзил выпущенным когтем пикограмму слияния…

…стены уползли в стороны. Выход, как назло, оказался в каменной стене на высоте семи метров от ее основания. Раньше тут было нечто вроде естественного пандуса, но теперь – то ли вследствие того давнего землетрясения, обрушившего часть хребта, то ли чего-то еще – от спуска остались воспоминания в виде разбросанных обломков и торчащих из скалы острых выступов. Я внимательно осмотрелся, надеясь найти место для спуска чуть удобнее, – но лишь потратил зря время. Это отверстие было единственным.

…Объединение. Завершено. Контакт. Противник. Алгоритм. Расчет. Завершен. Маневр. Расчет. Завершен. Сопротивление. Блокада. Разворот…

Прыжок вышел отнюдь не красивым. На камни я не попал, но и приземлился не совсем удачно – споткнулся, приложился об вынырнувшую темно-бурую скалу сперва плечом, затем – почти туда же – коленом. Расцвеченная сполохами алого темнота удивленно вслушалась в уносящееся ввысь эхо: сдерживать себя в выражениях я не стал.

…Сифон. Первый. Использован. Инерция. Аккумулировано. Скорость. Погашена. Противник. Маневр-разворот. Игнорировать. Лучи захвата. Активны. Сопротивление. Блокада. Помехи. Игнорировать…

«Успокойся!» – я положил рядом с собою ас-саме. Как оно оказалось у меня в руках, очнувшегося в туннелях катакомб, – я не помнил. Наверное, горропа столкнула посох вниз, когда ползла к трещине – я припомнил металлический лязг, услышанный в пещере, – а я в полузабытьи подобрал его.

Я громко чихнул, продолжая поглядывать по сторонам. Темные колонны тянулись к невидимому отсюда своду – в самом низком месте Разломов поверхность пещеры отделяло от свода больше двух километров.

Каменный Лес – второе название Разломов – сейчас мне казалось гораздо более справедливым. Бесчисленные колонны действительно можно было принять за стволы исполинских деревьев, с диковинными кривыми ветвями. Именно эти «ветви» и образовывали ярусы Разломов, иногда сплетаясь так плотно, что становились вторым, а то и третьим-четвертым сводом. Или же перекидывалась одна единственная перемычка, по ширине не уступающая самим колоннам. Учитывая размер Разломов, связывающие ярусы дорожки, сталактиты, которые бросили считать на третьем десятке тысяч – нечего было удивляться, что полной карты так и не смогли составить.

…Сифон. Второй. Использован. Инерция. Передана. Скорость. Набрана. Противник. Столкновение. Угроза. Траектория. Расчет. Завершен. Лучи захвата. Наведены…

«Могло быть и хуже!» – я наконец-то заметил на крайней скале-колонне примерно на уровне глаз выбитую надпись. Окраина Разломов, примерно десять километров от ближайшего туннеля на поверхность. Это если идти в обход. Вторая часть надписи сообщала, что километром впереди и ярусом выше должен находиться законсервированный пост наблюдения.

Я поднял голову. Хаос перемычек, и вправду очень похожих на ветви деревьев, особых эмоций не вызвал. Идти в обход, по краю Разломов? Десять километров – вроде бы мало, но я довольно хорошо представлял себе эту дорогу. Наблюдатели за Разломами в первую очередь старались расчищать окрестности входов в пещеру, а все остальное – при удобном случае. По большому счету, особой разницы не было: что подниматься вверх – и в лагере найти все необходимое, чтобы дать о себе знать; или же топать к туннелю. А если нет разницы – зачем идти дальше?

.Лучи захвата. Активированы. Контейнер. Отстрелен. Противник. Траектория. Коррекция. Сближение. Коррекция…

Я подцепил носком ботинка ас-саме, подбросил, ловя на лету. Сложил, собираясь повесить на пояс, – и отчего-то заколебался. Чувство опасности, явно сорвавшее голос во время боя с горропой и до сего момента помалкивавшее, тихонько, но настойчиво напомнило о себе. Это ни в коей мере не шло в сравнение с тем, что совсем недавно испытал на поверхности… просто мне вдруг стало очень не по себе, при мысли, что в руках не будет хоть какого-нибудь оружия.

Я привел ас-саме в боевое положение. Сложил обратно. Ну, и что это за новая напасть? Какая здесь может быть опасность? Горроп в Разломах точно нет – за этим следили очень тщательно. Обвал? С чего бы, да и зачем мне тогда оружие.

Ладно, оставим. Я еще раз перечитал указания. Ничего особо сложного – разве что там стоит быть начеку: совсем рядом с подъемом на верхний ярус был один из разломов – исполинских трещин, глубину которых так никто и не выяснил. Как и то, что находится глубже.

Сближение. Критическое. Коррекция. Противник. Силовые поля. Контакт. Контейнер. Разгерметизация. Сопротивление. Сопротивление. Игнорировать. Контейнер. Аннигиляция. Боевой разворот. Выполнен. Точка гипервыхода. Зафиксирована. Угроза. Сопротивление. Игнор… Разрыв слияния!

Я захлебнулся собственным криком, обмякая в кресле. Соленый привкус на губах, темные пятна на одежде, подлокотнике, просвечивающих сквозь экраны стенах… Я сплюнул в сторону заполнявшую рот кровь: прокусил губу я серьезно, сразу в трех местах.

В голове еще кружилось безумие боевого слияния – и тенью за ним – воспоминания. Поток чисел, странная бездушная картина мира, ощущения, которые я не мог даже вспомнить, но при одной мысли о которых меня бросало в дрожь, – и Разломы, и еще ничего страшного не случилось, еще я принадлежу себе. Меня тошнило от омерзения, на миг прорезавшейся тоски, – но не время, не время… Я решительно загнал вглубь себя все лишнее, задавил эмоции, сосредотачиваясь на управлении кораблем.

Правда, попасть руками в управляющую матрицу получилось только со второго раза.

Корабль аккуратно выполнил последний приказ, отданный мною вместе с боевым модулем ядра, ложась на вектор атаки. Человеческие перехватчики беспомощно кувыркались, постепенно разлетаясь друг от друга – ни защитных полей, ни работы их двигателя мои сканеры не заметили. Зато заметили два огромных – по данным детекторов эмиссии – корабля, вышедших из прыжка там, где я и предполагал: чуть дальше от зоны перехвата. Опоздали, вы, однако!

Над одним из перехватчиков на радаре появилась яркая белая точка – ядро мгновенно сосредоточило на ней сканеры. То ли самостоятельно сработала катапульта, то ли еще что – пилота вышвырнуло из кабины. Второй пока держался в своем космолете.

Я довольно хорошо представлял себе чувства людей – даром, что другая раса. Мгновение тому килрач летит себе, они заходят ему в хвост, как вдруг очертания корабля смазываются, расплываются – и он, игнорируя все законы, буквально замирает на месте, гася скорость почти до нуля. Один-два удара сердца – и все повторяется вновь, но теперь он с места за мгновение набирает боевую скорость, летя прямо к ним. Шок мешает рассуждать, в действие вступают рефлексы – развернутся, поймать в прицел, открыть огонь. А инерция исправно несет перехватчики прежним курсом – то есть навстречу друг другу. И проносящемуся точно между ними кораблю.

Рывок. Неожиданный. Сильный. И осознание, что это лучи захвата подталкивают их, приходит слишком поздно. От удаляющегося корабля отделяется что-то, летит к ним, и тут их защитные поля соприкасаются – немыслимое, ставшее возможным благодаря филигранному расчету слияния.

Счет идет на доли секунды. Силовые поля пересекаются, объединяются в одно. С каждым их них по отдельности все в порядке, но для генераторов на перехватчиках потенциал поля скачком упал в два раза – и они, пытаясь компенсировать «потерю», вместе переходят на запредельный для себя режим работы.

А затем буквально вплотную с ними половина всего моего запаса антивещества вступает в контакт с обычной материей. Вспышка. Объединенное поле принимает на себя всю силу взрыва, яростный поток излучения – и это оказывается последней каплей.

Трудно сказать, что именно вышло из строя вместе со сгоревшими генераторами – главное, из боевых и очень опасных машин они превратились в груду лома. Я рассчитывал, что ничего непоправимого в первые минуты не случиться, а потом пилоты успеют катапультироваться. Один из них так и поступил, а вот второй – упрямился. Ладно, поможем!

– Импульсные орудия – минимальная мощность, – я вытер окровавленные губы и покосился на радар: два корабля один за другим целеустремленно двигались в мою сторону. Рядом с последним появлялись зеленые точки, вытягиваясь ко мне. Их было слишком много – для крейсера, даже тяжелого. Выходит, за мчавшимся ко мне исполином, чьей эмиссионый фон сводил с ума сканеры, следовала боевая база. Интересно, это случайно не база из Оариис-с?

«МИНИМАЛЬНАЯ МОЩНОСТЬ УСТАНОВЛЕНА».

Излучатели коротко отхаркнули плазмой. Раз, другой, третий. Я шел точно на потерявший ход перехватчик, не забывая поглядывать на данные сканера – выставленной мощности орудий едва хватало, чтобы проплавить броню, но кто знает…

На шестом залпе человек не то сообразил, чего я от него хочу, не то понял, что еще немного – и даже в таком режиме огня я разнесу космолет на куски. Осколки закрывавшего кабину покрытия брызнули в стороны, вверх ударил короткий сноп огня катапульты. Я немедленно прекратил стрелять. Еще не хватало случайно попасть в него – человека выстрел любой мощности сожжет моментально.

– Луч захвата! – сканер проверил оба перехватчика: признаков жизни в них не было. Что ж, двоих мне более чем хватит. Я отметил повисших в вакууме людей, как цель для захвата. – Автоматический режим работы. Начать расчет размытого прыжка. Конечная точка… – я лихорадочно перебрал в памяти парочку укромных мест, но потом вспомнил, что понятия не имею, когда люди впервые заметили меня. Второпях продиктовал координаты. – После захвата целей немедленно перейти в гиперпространство.

«ПРИКАЗ ПРИНЯТ. РАСЧЕТ НАЧАТ. УПРАВЛЕНИЕ ПРИНЯТО», – бодро отрапортовало ядро, фокусируя лучи захвата на жертвах.

Выбираясь из кресла, я полюбовался на организованную мною суматоху. Кажется, люди немного расстроились, увидев исход моего боя с перехватчиками – я и не знал, что тяжелые корабли могут двигаться с такой скоростью. Космолеты – те вообще, творили чудеса, а что творилось в эфире… Понятия не имею, к кому они обращались: катапультировавшиеся их слышать не могли, а меня это все могло заинтересовать разве что с точки зрения пополнения словарного запаса. Люди не успевали ни перехватить меня, ни помешать поднять катапульты – и прекрасно должны были это понимать.

– Сами виноваты!.. – зачем-то буркнул я, и поспешил к трюму.

Маневр ядро выполнило безукоризненно: немного скорректировав курс, одним приемом затянуло обоих людей и развернуло корабль хвостом к астероидам. Я поспел как раз вовремя, чтобы увидеть медленно опускающиеся на палубу трюма опаленные огнем катапульт кресла со скорчившимися в них фигурами. Рывком, зная, что времени у меня почти нет, я поднял парализатор. Встретился с глазами с двумя парами горящих яростью и отчаянием взглядов.

И, дважды стреляя, подумал, что люди и не подозревают, как им повезло оказаться именно сейчас без сознания…

Ядро активировало гиперпривод.

…Размытый прыжок – мерзкая вещь. Для обычного перехода в гиперпространство необходимы опорные координаты точки выхода и вектор на нее. Но вектор засечь – проще простого, как и рассчитать по нему параметры прыжка. А дальше дело за мощностью гиперпривода. У кого он позволяет искривлять пространство сильнее – тот и прибудет в точку назначения раньше. Поэтому изредка пользуются размытым прыжком. Изредка, потому что недостатков у него – уйма. Небольшая дальность – теоретически прыжок дальше сорока световых дней – почти гарантированное самоубийство. Нарушение балансировки гиперпривода – иногда незначительное, иногда – полностью выводящее его из строя. Отвратительные постэффекты для экипажа – быстро проходящие, и надолго запоминающиеся.

Плюс был всего один, но в некоторых ситуациях – вроде моей – он перевешивал все минусы. Размытый прыжок нельзя было отследить. У людей не было ни одной зацепки, чтобы понять, куда я полетел – им оставалось немедленно рассылать зонды и патрули по всем направлениям, что было совершенно бесполезным занятием, особенно, если учесть, что в радиусе безопасного прыжка было две системы.

Я поднялся с холодного металла палубы, про себя проклиная все на свете. Хотелось свернуться где-нибудь в уголке, принять болеутоляющее, утихомирить взбунтовавшийся желудок, а не возиться с людьми. Я пару секунд поигрался с этой мыслью, потом со вздохом тряхнул головой. Заманчиво – если забыть о разъяренных коллегах моих пленников. Размытый прыжок делал их шансы найти меня крайне низкими, но он не отменял слепой удачи. Я понятия не имел, сколько у меня времени, а потому решил не рисковать.

– Перейти в голосовой режим ответа. Состояние корабля?

«ПРИКАЗ ПРИНЯТ. ВСЕ СИСТЕМЫ В НОРМЕ. УРОВЕНЬ ЭМИССИИ МИНИМАЛЬНЫЙ», – синтезированный голос оказался нарочито бесполым: с одинаковым успехом он мог быть и мужским, и женским. – «ВОЗМУЩЕНИЙ ГИПЕРПРОСТРАНСТВА НЕ ЗАФИКСИРОВАНО».

Отлично. Буду надеяться, что никто сюда больше не прилетит: пускай ищут меня в соседних системах…

«Когти горропы!» Я выругался: сигнал от зонда! Он что-то нашел там, в системе, которую я собирался посетить следующей. Что если они найдут и зонд, и это «что-то»?

Я посмотрел в сторону кабины пилота. Может оставить этих людей, разобраться сначала с сообщением, а потом – с ними? А где гарантии, что зонд засек именно то, что я искал, а не еще один человеческий корабль? Нет, лучше закончить здесь, выяснить, что люди забыли во Внешних Территориях – да еще с такими силами. Боевая база – и второй корабль, слишком большой для тяжелого крейсера – это довольно серьезно. Правда, все равно недостаточно, чтобы уничтожить два крейсера, не дав им послать сигнал, – напомнил я себе, склоняясь над пленниками.

Катапульты отстегивать не пришлось – как оказалось, они автоматически освободили пилотов, едва попав внутрь корабля. Первым делом я оттащил их в сторону, потом обезоружил людей. Разобравшись с устройством защитной одежды, я вытряхнул поочередно хозяев на палубу и с облечением зашвырнул костюмы аж за катапульты. Потом с любопытством уставился на лежащих без сознания людей – раньше я видел их только в виде голограмм.

Небольшим сюрпризом стало то, что одним из пилотов была женщина – анатомия людей на удивление мало отличалась от нашей: главные различия были в форме головы, лица, кожного покрова – и на генетическом уровне. Я несколько раз обошел их, внимательно изучая – кажущуюся мне невероятно хрупкой женскую фигуру, вокруг головы которой словно растеклось медное пламя, – и стройного мужчину, с короткими темными волосами. Мне они показались молодыми, но тут я мог и ошибаться. Присел на корточки и осторожно коснулся кожи на шее у женщины, подцепил когтем локон ее волос, позволил ему стечь по кончикам пальцев обратно на палубу. Вслушался в собственные ощущения – и ни почувствовал ничего особенного: ни отвращения, ни приязни. Поднялся, еще раз окинув взглядом женщину – надо полагать, по их меркам она была весьма красивой; впрочем, мне об этом было сложно судить.

Темно-синяя одежда людей особого интереса не вызвала – разве что покроем та материалом. Знаки отличия, рисунки, цветные полоски на груди – аналогично. Прикидывая, где удобнее будет разбираться с ними, я пинком отправил один шлем к уже скопившейся груде вещей у стены трюма. Подошел ко второму, замахнулся… и осторожно опустил ногу обратно. Медленно наклонился и поднял шлем женщины. Мельком глянул на надпись над стеклом, на герб рядом, на ряд непонятных цифр, сосредотачиваясь на скромно умостившемся в сторонке знаке. Вертикально стоящий длинный кинжал – или меч, – перевитый ветвью какого-то незнакомого растения со стилизованным изображением боевой базы вместо крестовины.

Я знал этот знак. В Империи очень многие с ходу ответили бы на вопрос «что это такое». Люди, понятное дело, называли ее по-своему, но мы дали ей другое прозвище, и не один десяток Оборотов появление этой боевой базы предвещало беду нашим войскам. Пока Рилл-саррат не покончил с ней, по его словам вблизи границы с Фея'ялта.

«Кунна'а Хенса». Великолепные – возможно, самые лучшие человеческие пилоты, оставившие за собой тяжелую память на фронте. И если я не ошибался, то лежащая без сознания женщина с рыжими волосами – Тагар'т Шаалфс, когда-то служившая на «Кунна'а Хенса».

Я швырнул шлем через весь трюм, присовокупив к нему очередное проклятие. Сюрпризы – плевать, хорошие или плохие, – мне начинали надоедать.

А время равнодушно текло мимо меня, не забывая изредка напоминать, что ждать оно никого не любит…

Она сделала еще одну попытку побороть действие силовых браслетов. Я отвлекся от созерцания работающего синтезатора и принялся наблюдать за ее мучениями. Женщина выдохлась, растянулась на койке, и вновь в ее взгляде появилось то же самое выражение, что я заметил в трюме: бессильная ярость и отчаяние. Тщательно скрываемый стыд. И почти незаметный сплав твердой воли и острого ума: большая часть того, что она мне демонстрировала, было очень хорошей игрой.

– …Сволочь! – это слово я знал, в отличие от ряда предваривших его выражений. – Урод! Гад! Кошка драная!

По опыту прошлых вспышек, я знал, что она вскоре выдохнется. Во многом она повторялась, но это для меня почти не играло роли – ее мнение касательно меня я понял на первой же фразе, а дальше просто запоминал новые слова и обороты. В психоматрице человеческого языка и лингвистических базах такого точно не было.

«Товарищ по несчастью» женщины воздух гневными выкриками не сотрясал, и вырваться из захвата силовых браслетов не пытался. В его взгляде ярости было гораздо меньше, а трезвого расчета – больше. И вообще, если женщина чем-то неуловимо напоминала Файрру – интонациями голоса, или движением головы, – то этот вызывал крайне неприятную ассоциацию с ее братом. В этой паре он играл роль внимательного и хладнокровного ветерана, которому – разумеется – надо уделять как можно больше внимания, в отличие от истеричной, паникующей женщины. И я мог бы поверить им… если бы не то, что ощущал в эмпатическом фоне – и если бы не знак Тагар'т Шаалфс на шлеме женщины. Из них двоих она была самой опасной – это я должен был помнить постоянно.

Синтезатор свистнул, сообщая о завершении работы. Две капсулы выскочили из захватов, разделенные пополам тонкой перегородкой. Каждая половинка была заполнена едва ли на четверть – на первый взгляд совершенно одинаковой – бесцветной жидкостью.

Браслеты-инъекторы я заблаговременно нацепил людям на руки. Не самый вежливый путь, но я не мог тратить время и добиваться от них «добровольных» ответов. Да и извиняться я не собирался – в конце концов, я их не трогал, летел себе спокойно по своим делам. Сами виноваты.

Браслеты приняли капсулы – каждый по штуке; в специальное гнездо легли дата-кристаллы. Некоторое время ничего не происходило. Браслеты изучали алгоритм, сравнивали структуру созданного вируса с взятыми у людей пробами кожи и крови. Я не мешал – эту работу самостоятельно и намного быстрее закончил синтезатор, получив задание разработать вирус, но повторная проверка не помешает. Я понятия не имел, что меня ждет в будущем, потому предпочитал сохранить им как жизнь, так и здоровье. По возможности, конечно.

Под капсулами и дата-кристаллами замелькали красные вспышки. Люди почти одновременно вздрогнули, попытались сбросить браслеты – первая инъекция всегда причиняла небольшую боль.

– Что это?! – резко хлестнул вопросом мужчина, заметно побледнев – интересная способность. – Что ты с нами делаешь?!

Он крепился, но я чувствовал растущую в его ментальном поле растерянность и страх. И все равно, самообладание у него – можно позавидовать.

Я помолчал, на пару секунд погрузившись в сплетении эмоций, лавируя, разбирая ручейки и струйки их чувств. Как они только живут без эмпатии?

– Вам не будет причинен вред! – старательно выговаривая слова их языка, сказал я, вставая. – Мне нужна только информация.

Женщина что-то выкрикнула мне в спину – слова показались знакомыми, но перевести я не смог. Это был не лингвос – мелодичный, напевный выговор. Диалект, какой-то, что-ли?

Я задраил за собой дверь в каюту – другого подходящего места просто не нашлось, – оставляя эту загадку вместе с людьми и всем, что с ними связано внутри. Делать там мне пока не было чего: вирус должен разойтись с током крови по всему телу, окончательно перестроиться под их клеткоосновы, обойти защитные механизмы организма – минут тридцать у меня есть. Мало, но ничего не поделаешь – времени у меня сейчас не на что ни хватает.

Я облокотился о кресло, подпер подбородок кулаком и уставился на экран. Мрачно уставился. Вроде полагалось радоваться, развивать бурную деятельность, даже оставить в покое людей – если бы не одна крохотная деталь.

Я не верил в такие совпадения. Я вообще не верил ни в какие совпадения – Обороты на посту тушд-руала кого хочешь заставят так думать. Причина была у всего и всегда – вот и мне хотелось, прежде чем что-либо делать, сперва понять почему. Почему я, совершив две глупейших ошибки, оказался в итоге именно там, куда стремился все эти дни.

Пока что на ум не приходило ничего путного – и я продолжал смотреть на тысячи обломков перед кораблем. Ядро зачем-то принялось считать их – результат уже мог похвастаться шестью знаками, и уверенно продолжал расти.

Крейсера Стражей Небес были здесь. Живописно заполнив пустоту разлетающимися во все стороны обломками, частями приборов, изуродованными, вздутыми, разорванными на куски внутренним давлением телами, они нашли здесь свою судьбу. Все три. Один крейсер – кажется, самый первый, разломало мощным взрывом изнутри; два других – вообще разнесло в клочья. В верхнем левом углу в печальной белой рамке висел самый крупный фрагмент, оставшийся от первого крейсера – не менее трети носовой части с сохранившимися дырами ангаров. Снаружи он выглядел не так плохо, но я успел просмотреть запись посланного туда зонда: внутри все – или почти все – было выжжено взрывом, погубившим корабль. Не приведи Ушедшие, кто-то выжил в герметичном помещении, с запасом кислорода – я искренне надеялся, что у них хватит сил достойно шагнуть За Последнюю Черту, не дожидаясь жуткого конца.

Что здесь случилось? Бой? Какой, когти горропы, бой! Одни Ушедшие знают истину, но нормальным боем здесь и не пахло. Тем более что четвертый не то участник, не то свидетель разыгравшейся здесь драмы, не имел никаких шансов пережить бой хотя бы с одним крейсером Стражей Небес. Человеческий корабль был меньше даже легкого крейсера – кажется, они называли этот тип кораблей «фрегат» – и мог выполнять самые разнообразные задачи, кроме одной: правильного боя с крейсером любого класса. Ну, может, с легким крейсером при везении справился бы. Не с крейсером среднего класса – и тем более не тяжелым.

И все же… Вот наглядное доказательство невозможного: остатки трех крейсеров – и невредимый фрегат в дрейфе, непонятно почему не подающий признаков жизни. Сканеры фиксировали работу реактора, эмиссионый фон не превышал нормы, не было видимых повреждений – с одной стороны. С другой, мое появление на фрегате полностью игнорировали – ядро не смогло засечь даже сканирующего луча. И это после того, как оно играючи заметило наблюдение со стороны двух космолетов? Чепуха какая-то!

Я опять подумал о совпадениях. Зондам я давал почти однотипные задания: поиск внутри системы, стартовая точка на безопасном расстоянии от звезды и так далее. Последний же зонд я сориентировал неправильно: из гиперпространства он вышел у самого кометного облака системы. Проанализировал ситуацию – и спокойно полетел к звезде. Место гибели крейсеров оказалось в зоне действия его сенсоров всего за десять минут до того, как логико-аналитическое ядро почувствовало сканирующие лучи перехватчиков.

Моя ошибка. Неправильные координаты. Случайность – возможно. Но, задавая координаты размытого прыжка, я в спешке дал ядру именно те данные, по которым точка выхода оказалась в двух минутах полета от ожидающего новых приказов зонда. Моя вторая ошибка. Вторая случайность – и вот я в растерянности, ничего не понимаю и не могу ничего толкового решить. А часть души, всегда предостерегавшая меня об опасности, буквально вопит, требуя немедленно лететь отсюда.

Мне это не нравилось. Очень не нравилось. Я привык доверять своим чувствам – и еще не разу не имел повода пожалеть об этом. Но… но если улететь сейчас, что мне делать дальше? Единственный шанс понять, разобраться в себе и случившемся – здесь, дрейфует у меня перед глазами. Посланные Каш'шшодом корабли погибли, никаких больше нитей у меня нет. Если я отступлю сейчас – остаток дней придется провести скитаясь между систем Внешних Территорий.

«А в Разломах было что-то похожее! – мелькнула отчетливая, острая мысль. – Мне не хотелось идти наверх, к резервному лагерю. Но тогда, я, похоже, не послушал себя, пошел… и что? Что случилось потом? Может, все гораздо проще, и там был простой обвал…»

«Ну да, конечно! – я сердито фыркнул, потягиваясь, расслабляя затекшие мышцы. – Обвал! А плазменная граната? А возмущения в гиперпространстве и прочие странности? А это!..» – посмотрел на будто впитывающую свет черную шерсть.

На запястье тихонько тренькнул информационный браслет. Пора идти к людям: время жизни вируса я умышленно ограничил – лабораторий и разбирающихся в человеческой биологии килрачей под рукой не было, оттого я не до конца был уверен, что он ничего не натворит в их организме.

В каюте все было по-прежнему. Хотя нет, не совсем все. Люди лежали в совершенно одинаковых позах, остекленевшими глазами смотря в потолок. Я попытался уловить эмпатический фон – на третьей попытке сдался.

Садиться на пол я не стал: прислонился к двери, выкидывая все лишнее из головы. Время, время…

– Я задаю вопросы – вы отвечаете. Я буду обращаться к кому-то одному – отвечает только он. Отвечать кратко, только на вопрос, по существу, – я старался говорить медленно и как можно четче: в лингвосе я не практиковался очень давно. – Ты – понимаешь? – я коснулся когтем груди женщины.

Шепот, похожий на вздох ветра, бесплотный, безжизненный голос.

– Да.

Коготь к груди мужчины:

– Ты понимаешь меня?

– Да, – словно ответило эхо.

Я позволил себе чуть расслабиться: вирус действовал, никаких неожиданностей. Так бы и дальше…

– Твое имя.

– Констильон. Жанна.

– Твое имя.

– Марк Шреддр.

– Кто вы?

– Люди.

Очень смешно! Я совсем забыл о минусах работы с вирусом. Ну, почему Каш'шшод не запихнул на корабль аппаратуры для имплантации психоматрицы?

– Твое звание. Полное.

– Полковник. Капитан линкора «Витязь».

Ничего себе! Я восхищенно покрутил головой. Так вот что это была за громадина: линкор. Как и фрегат – чисто человеческая задумка: сверхмощный корабль, раз в шесть-семь превосходящий по мощи тяжелый крейсер, и раза в полтора – боевую базу. Кажется, люди возлагали на этих монстров большие надежды, но после третьего потерянного в глубоком рейде линкора даже до них дошло, что все придется делать по правилам. То есть ставить туда, где он может быть использован с максимальной пользой – на острие крупных ударных группировок, использовать в роли флагманов – и так далее, по списку.

Самым смешным было то, что эти же задачи прекрасно выполняли излюбленные корабли людей – боевые базы, и никто так и не смог понять, зачем они угробили столько сил и крайне дефицитных для них ресурсов на постройку этих линкоров. Боевые базы благодаря космолетам хоть могли относительно спокойно чувствовать себя в отрыве от основных сил – линкор же имел шансы только до тех пор, пока оставался незамеченным.

Я прекратил рассматривать пятно на полу каюты, поднял взгляд на человека, назвавшегося капитаном линкора. Что, во имя Ушедших, он делал в астероидах? Что, у них там не нашлось пилотов, способных выполнить такое простое задание, как связывание боем неповоротливой, застигнутой врасплох цели?

Я царапнул когтем одежду на груди женщины:

– Твое звание. Полное.

– Подполковник. Пилот-истребитель. Заместитель командора боевой базы «К-9».

Мелькнули воспоминания: Имперский дворец, Ядро, Рилл-саррат, за плечом которого появляются голограммы боевых баз…

– «К-9»… – вслух подумал я. – Действительно, наглая база… Вот Рилл-саррат и а-нэррбэ расстроятся, не найдя тебя в Оариис-с…

Капитан линкора. Заместитель командора. Полковник и подполковник – я с трудом вспомнил, чему соответствовали в Империи эти звания, но и без этого догадывался, что на флоте они люди далеко не последние. Я представил себе ситуацию, чтобы я – или Неоо'отта – отправились на перехват неизвестного корабля…

– Почему вы были в астероидном поле?

– Данные разведки указывали на астероиды, как на удобное место перехвата корабля неизвестного класса…

Я поморщился. Может, не стоило возиться с вирусом, а сразу начать с жестких методов?

– Почему именно вы принимали участие в атаке?

– Старшим офицерам нужны налетанные часы в боевых операциях, – теперь ответила женщина. – Задача перехвата требовала опытных пилотов. Операция выглядела совершенно безопасной.

Я повторил про себя сказанное ей. На счет налетанных часов ничего не понял, но углубляться не стал: врать они мне не могли чисто физически, а вникать в их порядки – ну, нет у меня ни времени, ни желания.

– Цель пребывания ваших кораблей здесь, во Внешних Территориях? Ты, отвечай!

– Выяснение обстоятельств сигнала тревоги со станции «Мантикора», продублированного впоследствии приписанным к станции фрегатом «Немезида», – ровно сказал капитан линкора.

Я подобрался:

– Станция «Мантикора» – что это? Отвечай!

– Не знаю.

«Проклятие!»

– Почему?

– Информация о станции «Мантикора» засекречены Военным Советом. Мой уровень допуска недостаточен.

Я растерянно моргнул. Задал те же вопросы женщине – выслушал сказанные почти теми же словами ответы. Интересно, отправляют их на помощь, и при этом ничего не говорят конкретного. Это что, тоже обычная практика людей?

– Кто владеете информацией о станции «Мантикора»?

– Генерал Александер.

– Кто это? – рявкнул я. Люди и бровью не повели: пока действовал вирус, для них существовали только мои вопросы и безусловная обязанность правдиво и быстро ответить на них. – Полное звание, где он находиться? Сейчас находиться? – подумав, торопливо добавил я.

– Командующий секторальным флотом сектора Ригеля, генерал Михаэль Александер. В данный момент находиться на линкоре «Витязь». Возглавляет операцию по оказанию помощи станции «Мантикора».

– Кроме него кто-то имеет информацию о станции «Мантикора»? Отвечайте! Оба!

Два одновременных «Нет».

Вот так! И что теперь? Я бы уже ничему не удивился, но вряд ли стоит надеяться, что этот генерал самостоятельно полетит отбивать пленников. Ясно, что они ничего не знают, и толку мне от них никакого. Или же нет, определенная польза есть – если мне «повезет» наткнуться на патрули или тяжелые корабли людей, то по мне они стрелять остерегутся. С другой стороны, времени у меня было гораздо меньше, чем я думал поначалу. С потерей обычных пилотов люди, может, и смирились бы, но в поисках капитан линкора и помощника этого, как там – командора боевой базы, они тут все вверх дном перевернут…

Пискнул информационный браслет. Оставалось меньше десяти минут, прежде чем вирус совершит последнюю репликацию, и будет запущен алгоритм ликвидации. Больше использовать с этими двумя конкретными людьми вирус я не смогу: следующая инъекция превратит их в пускающих слюни идиотов, а аппаратуры, чтобы убрать следы вируса у меня просто не было – даже если бы я хоть на секунду озадачился бы подобным.

«Главное – время!» – подумал я, приказав ядру сформировать копию обзорного экрана прямо в каюте. – «Если люди, наплевав на секретность, развернут полномасштабные поиски, это место безопасным будет не долго».

Появившееся рядом с моим плечом сероватое марево рассыпалось хрустальными искрами, затем собравшимися в небольшой экран. Снаружи ничего не изменилось – звезды, осколки и фрегат упорно не желающий ни на что обращать внимания.

Туда придется идти – понял я. Люди ничего не стоят, как источники информации, а этот корабль – несомненно, тот, который капитан линкора назвал «Немезидой». И все же, для порядка…

– Это – «Немезида»?

– Да.

– Что вам известно, о кораблях Империи в этом регионе?

– Точное количество неизвестно. Предположительно – от двух до пяти тяжелых крейсеров.

– Здесь было три крейсера Империи, – прямо глядя в пустые, как-то выцветшие глаза мужчины проговорил я. – Вот их остатки, – я махнул рукой в сторону экрана. – Это ваша работа?

– Нет.

– Что вам про это известно?

– Ничего.

– Кроме вас здесь не было тяжелых кораблей. Только вы могли справиться с тремя крейсерами. Не лгите мне! – зарычал я. Глупо, кончено, не стоило срываться, тем более, сейчас – люди при всем желании не могли ничего сказать мне. Но и сдерживаться стало выше моих сил. – Кто это сделал?! Отвечайте!!!

– Не знаю…

– Не знаю…

Прозвучавшие в унисон ставшие почти неразличимыми голоса слились с писком браслета. Все, время почти вышло. Я, ссутулившись, размеренно вдыхал прохладный воздух. Только сейчас мне пришло в голову, что людям привычная для меня гравитация, температура и освещение доставили много неприятных мгновений. Сочувствия я к ним не испытывал, но зачем мучить кого-то без смысла?

Я устало провел рукой по лицу, механически расчесывая спутавшуюся шерсть.

– Координаты станции «Мантикора» вам известны? – больше для успокоения совести поинтересовался я.

Ответа не последовало, только губы женщины чуть заметно шевельнулись, словно она хотела ответить, но не смогла собрать для этого сил. Ее веки с длинными, пушистыми ресницами медленно сомкнулись; мужчина к тому времени спокойно спал.

– Надо было расстрелять вас у астероидов! – сердито буркнул я, отключая синтезатор и экран.

Следующие полтора часа я работал как проклятый. Подлетел, насколько хватило смелости, поближе к фрегату, запустил партию зондов, приказав ядру изучить каждый клочок брони человеческого корабля, покопался в запасах, собранных Каш'шшодом, не забывая приглядывать за людьми. Когда ядро сообщило, что последствия действия вируса полностью ликвидированы, я перетащил их в кабину пилота и засунул в кресла помощников. Разумеется, позаботившись, чтобы у них не было возможности устроить мне какую-либо неожиданность.

Пока я занимался людьми, ядро старательно выполняло мой приказ: все возможные ресурсы использовались для изучения фрегата. Приблизительная масса, анализ силуэта и сравнение с архивными данными, мощность выставленных защитных полей, графики эмиссии – все это особой пользы не имело, но я решил для себя, что начну делать что-либо не раньше, прежде чем выясню все возможное отсюда. В разумных пределах, понятно: ни на секунду я не забывал о рыскающих где-то поблизости человеческих кораблях.

Итоговое резюме ядра было ожидаемым: ничего нестандартного… кроме, странных результатов попыток просканировать фрегат на наличие живых организмов. Обычно сканирование биомассы для прикрытых силовыми полями кораблей выдавали довольно усредненные показания, зато стабильные. Теперь же сенсоры ничего определенного не говорили: то ядро сообщало о нормальных результатах для корабля такого класса, то утверждало, что на фрегате нет ни одной живой души.

И по-прежнему ни малейшей реакции на летающий кругами вокруг фрегата корабль. Я специально приказал ядру особо внимательно следить за попытками просканировать корабль: ну, не мог я поверить, что на фрегате всем наплевать на то, что происходит вокруг. Или там действительно нет никого живого – нет, в это я еще меньше верил: не было ни одного доказательства абордажа… да, что там, не было ни одного свидетельства, что фрегат вообще принимал участие в бою! Случившееся с крейсерами Стражей Небес каким-то образом миновало человеческий корабль.

Я отнял руки от лица – последние десять минут я просидел в такой позе в своем кресле. Вроде все было ясно, но никак я не мог решиться вызвать матрицу и направить корабль к одному из ангаров фрегата. Нехорошие предчувствия не отступили – наоборот, стали еще сильнее. Мне жутко хотелось лететь прочь отсюда, оказаться как можно дальше от безмолвного фрегата; выпестованный Оборотами службы, командования десятками дивизий опыт прямо таки взывали прислушаться к собственным чувствам.

И все же… Этот корабль – моя единственная надежда, узнать хоть что-то. Пока что я знал только название станции, знал, что там занимались не то какими-то исследованиями, не то опасными экспериментами, знал, что ситуация вышла из-под контроля… Это было не просто мало – почти что ничего.

Люди, полностью отошедшие от действия вируса, настороженно наблюдали за мною.

– Что, котяра, похмелье мучает? – выплюнула женщина: теперь подогреваемое стыдом от унижения бешенство в ее эмпатическом спектре было отнюдь не наигранным. – Одна кость в голове – и та болит?! И аа-аарххх…

Я медленно повернул голову, скользнул взглядом вдоль своей руки к шее женщины. Капля крови набухла у кончика когтя, на миллиметр-другой погрузившегося в шею, оторвалась и поползла к ключице. Была ли женщина Тагар'т Шаалфс или нет, служила на «Кунна'а Хенса» или где еще – в реакции она проигрывала мне по всем статьям. На стремительный выпад она среагировала, когда всего одного моего движения было достаточно, чтобы разорвать ей горло.

– Будешь надоедать, – я постарался почетче выразить свои мысли интонациями, не полагаясь всецело на ментальный импульс: люди, кажется, воспринимали только самые общие и сильные образы, – твоему командору понадобиться новый помощник. Поняла?! – я чуть сильнее надавил и коготь, еще на волосок распоров кожу, оказался в опасной близости от стремительно пульсирующей артерии. Вторая, а за ней третья алая капелька резво выползли на свободу, торопливо догоняя предшественницу.

– Она поняла, – резко произнес мужчина. – Довольно!

И что-то добавил на том же певучем языке, что я слышал от нее раньше. Снова я уловил лишь знакомые основы слов, зато смысл сказанного понял и без перевода: «сиди и не высовывайся». Она исподлобья посмотрела на меня, явно обуреваемая желанием сказать что-нибудь в ответ, но сдержалась.

Вот и молодец!

– Мы живы до сих пор, и находимся здесь – зачем-то мы тебе нужны, килрач, – отрывисто произнес капитан линкора. – Я могу поинтересоваться нашей дальнейшей судьбой?

Наступил мой черед коситься на человека.

– Ваша судьба ни в коей мере не зависит от того, что я скажу вам, или что вы скажете мне, – говорить на лингвосе становилось с каждым разом все легче и легче. Я дал задание ядру в последний раз проанализировать изображения ангаров и выбрать подходящий для причаливания. – Поэтому заткнитесь и не мешайте мне.

Маневр вышел идеально: плавно уменьшив скорость, корабль описал вокруг фрегата несколько сужающихся кругов, заходя на посадку. На последнем участке я взял управление на себя, на всякий случай еще сбавив ход.

Нос корабля пронзил поле-заглушку, препятствующее утечке воздуха. По моему защитному полю побежали потоки бело-голубых разрядов, заглушка изогнулась, теряя прозрачность, и покрылась расходящимися от места пробоя концентрическими кругами, как от брошенного в воду камня.

Я не отрывал пальцев от матрицы управления огнем, до рези в глазах всматриваясь в экраны. Одно подозрительное движение, хоть намек на угрозу – и все за броней затопит огненный

ураган. Я не собирался напрасно рисковать – на этот раз мощность орудий была выставлена на максимум, как и защита корабля.

Корабль еле двигался, медленно плывя к центру ангара. Ядро предложило три удобных для посадки точки. Я выбрал одну из них, но перед тем, как посадить корабль, заставил его развернуться на месте, осматриваясь.

Пусто. Никого. Два космолета, похоже – истребители, странная квадратной формы башня у противоположной стены, соединенная с нею прозрачной трубой-переходом, наполовину открытый люк подъемника, непонятные механизмы, шланги, какие-то транспортные устройства. Краем глаза я наблюдал за лицами людей, с не меньшим любопытством глядящие на экран, и не заметил, чтобы они чему-то удивились. Хотя эксперт из меня в этом вопросе…

Опоры приняли вес корабля, бесшумно опустившегося на палубу. Ядро задумалось на полсекунды, выдало вердикт, что посадка завершилась успешно, и отключило защиту.

Ни я, ни люди ничего не говорили. Что они думали – понятия не имел, а вот у меня в голове постоянно крутился вопрос: «и ради чего я лезу непонятно куда?». Честно говоря, я согласился бы увидеть расставленные повсюду тяжелые плазмоизлучатели, нацеленные на корабль, чем эту пустоту. Я, конечно, понимал, что радоваться прибытию килрачского корабля тут никто не собирается, но не могут же они совсем меня игнорировать.

Я встал, посмотрел на людей. Люди в долгу не остались, впрочем, стараясь не встречаться со мною взглядом. Но тут я их прекрасно понимал – на их месте сам бы так поступил.

– Ты! – капитан линкора как-то недобро посмотрел на застывший перед его носом коготь. – Отправляешься со мною. Будешь отвечать правдиво и не делать глупостей – после того, как получу нужную мне информацию, я освобожу вас обоих и оставлю здесь дожидаться ваших.

– Предположим, я откажусь. Что тогда? – выпятив губу, бросил человек. Я не стал ничего на это отвечать, только улыбнулся.

– Какие гарантии, что ты сдержишь слово? – немного помолчав, спросил капитан.

Я пожал плечами:

– Такие же, какие вы могли бы дать на моем месте.

– То есть – никаких! – понимающе кивнул он. – Что ты здесь ищешь, килрач?

Хороший вопрос. Кто бы мне на него ответил!

Я перенастроил управление силовыми браслетами на свой коммуникатор, затем выдернул человека из кресла. Не дав ему больше ничего сказать, потащил за собой; женщина, плотно стиснув губы, проводила нас взглядом – ей явно не хотелось тут оставаться одной, но сил держать себя в руках и не унижаться у нее хватало.

Выход из корабля открылся буквально на пару секунд – ровно на столько, сколько потребовалось мне, чтобы спрыгнуть на палубу и потянуть за собой человека. Правда, пришлось почти сразу же отпустить его, и опереться об одну из опор – я совсем забыл о разнице гравитации на моем корабле и человеческом. Быстрый переход к в полтора раза ослабленному тяготению вызвал легкое чувство тошноты и головокружение. Посмотрев через плечо, я убедился, что человек чувствует себя не лучше.

– Слушай меня внимательно! – отдышавшись, я поднял его на ноги и уставился прямо в глаза – для пущего эффекта. – Браслеты настроены на дистанцию десять метров. Отойдешь от меня дальше, попытаешься солгать или напасть – первый раз испытаешь сильную боль. Второй раз – боль будет очень сильной. Третий раз – смерть. Убивать тебя у меня нет особого желания, но и терпеть глупые выходки я не буду – имей это в виду, – я постучал когтем по красной полосе на браслете. – Это индикатор детектора: если ты будешь лгать, полоса пропадет – и браслет перейдет в режим наказания. Первый вопрос: где на этом корабле можно найти навигационную информацию?

Капитан скривился. Выбора у него не было: либо говорить правду, либо испытать все, что я ему наобещал. И он прекрасно понимал, что я в любом случае найду то, что мне требуется – с его помощью или без.

– Тактический центр или мостик, – нехотя сказал он. И мельком посмотрел на браслеты – почти одновременно со мной: красная полоса оставалась на месте.

– Знаешь где это?

– Приблизительно.

– Тогда иди впереди, показывай дорогу.

Я снял с пояса импульсник, проверил заряд. Была у меня мысль еще на корабле: взять бронекостюм, но потом я решил не морочиться с этим. От выстрела из тяжелого излучателя все равно ни один бронекостюм не спасет.

Глядя в спину идущего к стене ангара человека, я одобрительно кивнул: уверенная походка, выпрямленная спина – это был далеко не сдавшийся, не сломленный противник. Он пока смирился с моим превосходством, но – и я не имел ни малейшего сомнения – при первом удобном случае попытается сквитаться со мною.

Дверь отыскалась рядом с этой странной башней – вблизи я заметил узкую лестницу ведущую наверх. Капитан откинул небольшую панель на уровне глаз, прижал ладонью зеленую кнопку – я дернулся было к нему, но потом вспомнил, что у людей зеленый цвет означал то же, что в Империи красный: безопасность. Дверь поползла в сторону, я отрывисто скомандовал ему отступить в сторону, взял наизготовку импульсник: мало ли что оттуда появ…

В щели мелькнуло что-то оранжевое, с глухим стуком падая на палубу. Я едва удержался, чтобы не открыть огонь, падая на колено и целясь в проем, мой спутник поневоле резво прыгнул назад – и тут нас обоих накрыла волна удушающего, выворачивающего наизнанку смрада.

– Твою мать! – сплюнул человек, закрывая рукой нос и рот.

У самого входа в ангар лежали трупы. Все до одного были килрачами в оранжевых мантиях, распотрошенные, сожженные почти в упор очередями плазмы. Судя по вони и состоянию тел, это случилось не менее десяти-двенадцати дней назад.

Я, сдерживая позывы к рвоте, наклонился над ближним ко мне телом: в последние свои мгновения, пытаясь пробить себе дорогу, он бросился на закрытую дверь, где его настигли выстрелы. Когда дверь начала открываться, он просто повалился туда, куда тщетно стремился за секунду до смерти.

– Твою мать! – вновь повторил человек, растерянно смотря то на труп у моих ног, то на тела дальше по коридору. – Что… что здесь случалось?!

– А разве не понятно, человек? – процедил я, чувствуя, как от ярости перехватывает дыхание. – Их расстреливали. В спину! Безоружных! И бросили гнить здесь!

Я вскочил на ноги, со свистом выдохнув сквозь стиснутые зубы воздух.

– Пошел вперед! – рявкнул я, до боли сдавливая рукоять импульсника. – И скажешь еще хоть слово без разрешения!..

Он глянул на меня только один раз. Осторожно, стараясь не наступить на гниющие тела, пошел по коридору. Я отстал на пару секунд – ровно столько, сколько потребовалось, чтобы прошептать краткую молитву Ушедшим, начертав над погибшими круг Хазада.

«Если я найду того, кто это сделал – убью на месте!» – пообещал я себе, догоняя человека.

Тоннель от ангара вывел нас в центральный, широкий коридор. Капитан линкора на перекрестке замешкался, рассматривая большое табло на стене, потом решительно зашагал в корме. Я следовал за ним, внимательно глядя по сторонам. Дизайн человеческого корабля меня интересовал сейчас в самую последнюю очередь, равно как и причина, по которой мы не встретили ни единой живой души.

«Вот и нашлись ваши посланцы, Каш'шшод!» – хмуро думал я. Но что же случилось? От чего они бежали и почему были без оружия? То, что они пытались спастись от чего-то, сомнений у меня не вызывало: на нескольких относительно хорошо сохранившихся лицах застыл дикий ужас. Они увидели нечто – и это нечто лишило их способности соображать, превратило охваченную паникой толпу, которую и расстреляли у ангара.

Были ли это люди? Вряд ли – экипажи поисковых крейсеров подбирали очень тщательно: тех, кто мог до такой степени испугаться людей, туда просто бы не попали. Да и что могли такого сделать люди? И куда подевалось оружие Стражей Небес? Только идиот высадится на чужом корабле без оружия… минутку! Высадится?!

«Они тоже нашли дрейфующий фрегат, безжизненный, не отвечающий на запросы, – понял я. – Послали разведгруппу – и что? Что случилось потом? Почему от крейсеров остались только обломки, а разведчики догнивают у входа в ангар? И что надо сделать мне, чтобы не разделить их участь?»

Вопросы, вопросы… Чувство тревоги, не умолкавшее не на миг, продолжало кричать, требовать, чтобы я поворачивал отсюда, садился на корабль и летел куда-нибудь подальше. Иначе… Что будет, я представлял плохо, но догадывался, что ничего такого, что мне понравится, за этим «иначе» не кроется.

Я едва не налетел на внезапно остановившегося капитана линкора. Мы очутились на очередной развилке, куда сходились по три совершенно одинаковых коридора с каждой стороны.

– Что такое? – раздраженно поинтересовался я. Человек, озадаченно крутящий головой, повернулся:

– На пол смотри, килрач! – когти горропы, вот ведь наглец! И в смелости не откажешь – не каждый решился бы дерзить мне сейчас. – Видишь?..

«На пол?» Хм, хорошо же я задумался, если умудрился проглядеть: из одного прохода в другой тянулась прямая бурая полоса. Я поскреб ее, внимательно осмотрел кончик когтя и принюхался. Потом поднял голову.

– Кровь. Что там?

Капитан посмотрел в коридор, куда (или откуда) вела цепочка пятен.

– Должен быть перекресток с коридором к казармам и зал совещаний.

Красная черта на браслете.

– Иди за мной! – я перевел импульсник в режим стрельбы очередями. Контроль над силовыми браслетами я расширил до двадцати пяти метро, про что, правда, сообщать не стал.

Стоило чуть углубиться в туннель, как мы оба почувствовали уже знакомый запах. Тяжелый, давящий, сладковатый запах разложения. Всего семь-десять метров – и пришлось дышать только через рот: то, что было у входа в ангар, и близко не шло в сравнение со зловонными миазмами вокруг нас.

Слезились глаза. Я, кляня все на свете про себя, упрямо шел дальше; за мной, столь же изощренно ругаясь, ступал человек. Впереди уже был виден упомянутый им коридор, а напротив выхода – широко открытые двери. Десяток шагов до входа в главный конференц-зал – надпись над дверьми я прочел со второго раза – мне они показались очень и очень долгими, но когда я заглянул внутрь, то всей душей пожелал, чтобы они никогда не заканчивались.

И чтобы мне не пришлось смотреть на этот кошмар.

– Б…б…боже! – рядом прошептал кое-как проковылявший эти последние метры полковник Шреддр.

Экипаж фрегата нашелся. И похоже что весь. Без остатка.

Конференц-зал – или, как его назвал мой спутник, зал совещаний – был довольно большим. На «Буксреда Килрач» аналогичное по функциям помещение занимало раза в полтора меньше места. Наверняка раньше его считали даже очень просторным, но сейчас до последнего сантиметра все было забито трупами, изломанными, изувеченными – и залито темно-алыми, бурыми потеками. Стены, кое-где уцелевшая мебель, даже навесной потолок, работающие мониторы и плакаты около выхода – кровь была везде.

Стражей Небес посекли плазмой. Здесь же все дрались со всеми – человек триста, если не больше, убивали, рвали друг друга голыми руками, ножами, обломками мебели. Были и следы плазмы, обугленные остатки, пробитые насквозь трупы, но больше было иного. Разорванных животов, выдавленных, вырванных глаз, позвонков, свернутых шей – и просто перегрызенных глоток.

Я сделал шаг вперед – одни Ушедшие знают, чего мне это стоило. Вновь на помощь пришла гордость, оставшаяся после увиденного в ангаре ярость, жажда понять, разобраться в уже случившемся и происходящем со мною.

На более-менее свободном и чистом клочке палубы у входа на боку лежал труп девушки. Пилот, наверное, – синяя форма, похожая как две капли воды на форму на моем спутнике, схожие знаки отличия на превратившемся в лохмотья рукаве. Зажав одной рукой рот, я толкнул ее в плечо, переворачивая на спину.

– Великие Ушедшие!!! – Как я выбежал в коридор, пошатываясь на каждом шагу и захлебываясь в кашле, – запомнилось смутно. Зато как согнулся в три погибели у стены, выворачивая содержимое желудка на забрызганный даже здесь брызгами крови металл – очень хорошо. «Когти горропы! Да что же здесь происходит!!!»

В плечо меня толкнуло, рядом свалился на колени капитан линкора. Я ни сказал ничего: он видел то же самое. Отпечатки чьих-то рук на запястьях девушки, навечно застывший на ее лице ужас человека, наяву столкнувшегося со своим худшим кошмаром, прогрызенную под ее грудью дыру, по краям которой остались отчетливые отпечатки зубов.

Человеческих зубов.

Те килрачи перед смертью узрели нечто похожее. И этой девушке, и моим сородичам не посчастливилось столкнуться с чем-то настолько ужасным, что это почти свело их с ума. А потом кто-то расстрелял Стражей Небес, а эту девушку…

Чувство опасности во мне, без предупреждения прекратив поскуливать, оглушительно взвыло. Я подскочил, локтем отбрасывая человека в сторону – чтобы не путался под ногами. Сам по себе в руке оказался импульсник, поднимаясь в сторону возможной угрозы.

Поздно!

Полусотней метров дальше по коридору от незаметной двери отделилась массивная фигура в темно-сером плаще с капюшоном, полностью закрывавшем голову, резко взмахивая рукой. Я еще только вел дулом излучателя в ее сторону, как из разжавшихся пальцев в полет отправился черный шар с кулак величиной.

Мир будто погрузился в тягучую, вязкую жидкость. Шар медленно, очень медленно летел ко мне. На миг мелькнул гаснущий алый индикатор и загорающийся зеленый. Человек медленно падал, сбитый с ног моим ударом, полы плаща прыгающего в сторону врага расходятся, но я не могу смотреть на то, что скрыто под ним. Все внимание приковано к поднимающемуся по дуге к потолку шару, вокруг которого странно дрожит воздух, искажая все, на что сквозь него падает взгляд.

В моей руке полыхнул огнем излучатель. Светло-сиреневую вспышку затмевает яркий бело-оранжевый шарик плазмы, оставляющий за собой рассеивающийся, почти невидимый невооруженным глазом след. Замороженная в коконе поля, раскаленная до немыслимых температур плазма несется наперерез зависшей в наивысшей точке дуги полета грави-гранате. Сердце замирает, когда кажется, что они разминутся на ничтожные сантиметры – и игла ужаса колет грудь: даже если я успею выстрелить вторично, все равно окажусь в зоне скачком возросшей в полторы сотни раз гравитации.

Стянувшееся в тугую спираль вокруг нас время распрямилось, когда звездный жар освобожденной плазмы испарил обшивку грави-гранаты, ее механизмы. Гулкий хлопок, треск, резанувшая по глазам вспышка…

Я в недоумении уставился на повисшее примерно посередине между нами облачко сероватого, как бы призрачного, дыма, тянущегося к стенам, полу, потолку…

Черная искра внутри…

На последнем витке каменной спирали, я раздвинул ас-саме, поставил вертикально и оперся об него. В груди, где были сломанные ребра, кололо при каждом шаге, а в голове регулярно возникал рокочущий гул, пытающийся состязаться с тем странный ревом, который изредка налетал на меня. В последний раз я не удержался на ногах и скатился вниз на добрую треть витка.

Так. Отдохнуть. Перевести дыхание. Успокоиться.

Держась одной рукой за ас-саме, я второй провел по лицу, словно усталость была чем-то вроде осевшей на шерсти пыли, которую можно смахнуть одним небрежным жестом. С грязью я справился, а вот с остальным – не очень. Еще три или четыре часа я буду в более-менее приличном состоянии, а потом просто упаду на месте. Кипящие в венах препараты, заставляющие организм выкладываться на полную катушку, снисхождения не знали.

Насчитав пятьдесят вдохов, я выдернул посох из камня. Оставалось совсем немного – обойти еще раз по кругу, а потом я ступлю на широкую каменную перемычку, соединяющую две колонны. Если бы не все усиливающаяся неясная тревога – можно было бы считать, что все окончилось. Может, это из-за трещины внизу? Я прикинул – стоит ли еще раз попробовать посмотреть вниз, – и покачал головой: нет уж, хватит. Внизу, перед тем, как начать подъем, я рискнул – и потом ползком убрался подальше. Высоты я не боялся, но вид черной бездны засасывал, втягивал в себя, гипнотизировал, призывал прыгнуть.

А летать я не умею.

«Наконец-то!» С довольной улыбкой я похлопал ладонью по узкой пирамидке, сложенной у края выведшей на перемычку дорожки. Огляделся.

На перемычке было много сталагмитов. Будь расстояние до верхнего яруса немного меньше, они давно соединились бы с растущими сверху сталактитами, превращаясь в копии колонн Разломов. Хотя, остроконечные шпили сталагмитов, похожие на высеянные кем-то гигантские клыки, тоже выглядели неплохо.

Теперь осталось определить, где этот лагерь, потом…

Движение я заметил неожиданно. Даже не движение, намек на него – совсем рядом, между двумя крупными сталагмитами, каждый из которых у основания был шире меня раза в три-четыре. Шевельнулись тени, ожили бугристые наросты на известняковых великанах – и тут чувство тревоги, упрямо предостерегавшее о некой опасности, напомнило о себе во весь голос.

В глаза ударило пламя. «Излучатель!» – появилась и пропала единственная мысль. Ко мне рванулась огненная полоса, от которой я не успевал ни отклониться, ни пригнуться – мне оставалось только умереть.

Шипящий, рвущий сознание звук, как и раньше, возник совершенно внезапно. Едва сводящая с ума вибрация проникла под череп, бывший уже рядом заряд плазмы лопнул, распускаясь в ало-черном сумраке пышным бутоном. Кулак горячего воздуха швырнул меня назад, ноги подломились, я покатился по перемычке, отчаянно цепляясь за каменную поверхность. Я не успел ни удивиться, ни обрадоваться чудесному спасению – гул превратился в оглушающий рев. Мне показалось, я вижу как все, куда достает взгляд, как каждый предмет, вплоть до мелких сколов раздваивается, сдвигается на миллиметр-другой в сторону – оставаясь в то же время на прежнем месте.

Все закончилось, как и предыдущие несколько раз – рев стих, оставив по себе неслышимую, почти угадываемую дрожь за гранью слышимости.

Между сталагмитами обрисовался контур поднимающегося килрача. Только контур – размытая, прозрачная фигура на таком расстоянии была видна только благодаря оседающем облакам пыли.

Теневик! Теневик в персональном камуфляж-поле. Я зарычал, обнажая клыки. Это был враг, несомненно, имеющий прямое отношение ко всему, что было со мною сегодня. И плевать, кто он – теперь, когда я видел его перед собою, все вопросы могли подождать.

Я перекатился через голову, подхватывая ас-саме. С шелестом посох раскрылся, громким щелчком просигнализировал о выскочившем и развернувшемся лезвии. Я рванулся с места, быстрее, чем еще недавно бежал от рухнувшего р'руга, быстрее, чем бежал к скалам от горропы. Забылась усталость, забылись сломанные ребра – имели значение только разделившие нас метры.

«Почему он не стреляет…» – я специально мчался неровными скачками, короткими, обманными нырками сбивая прицел. Потом увидел катящийся в стороне излучатель, раздвигающуюся в руках теневика узкую, длинную тень, завершающуюся с одной стороны полумесяцем лезвия – и понял.

Бой с ас-саме, когда оба противника на равных владеют оружием – это всегда бешеный вихрь движений, ударов, прыжков, понятный только самим сражающимся. Зрители, даже самые опытные, видят только два мига – до и после. Все, что между ними, превращается в яростный ураган, клубок сплетающихся теней, сквозь которые пробиваются сполохи иск от сталкивающихся посохов.

Я был очень хорошим бойцом, очень хорошо знал ас-саме. И тот, с кем я схлестнулся в сумраке Разломов, так же был великолепным бойцом. Мы оба с ходу взвинтили до предела темп боя, кружась между сталагмитов, окруженные смазанной стеной, в которую превратился оставленный нами мир.

И в этой стене было только два цвета: черный и красный.

Я парировал выпад, пригнулся. С места прыгнул, оттолкнулся от сталагмита, выбросил руку с посохом вперед и вниз. Чистый, долгий звон – ас-саме столкнулись, блокируя друг друга. Противник, уловив момент моего прыжка, перекатился по земле, и, привстав, широким взмахом попробовал сбить меня.

Не получилось.

Приземлившись, я пригнулся, пропуская мелькнувшее на уровне шеи лезвие. Ту долю секунды, которая потребовалась теневику, чтобы восстановить равновесие после промаха, я потратил на раскрутку ас-саме вокруг себя, вживаясь в ритм движения оружия, в холодный свист рассекающей воздух стали. Шажок вперед, разворот – заканчивающее восьмерку за спиной посох по инерции движется именно туда, куда я и хочу его направить. На вид такое легкое оружие вдруг становиться совершенно неуправляемым, почти выворачивает руку из сустава, – больше не противясь ему, я прыгаю, лишь немного подправляя его полет.

Звон удара! Боль в руках, в которые передалось столкновение ас-саме. Нас отшвырнуло друг от друга – недалеко, но шестым чувством я понял, что мы сражаемся уже почти на краю перемычки, над распахнувшей ненасытную пасть бездонной трещиной. Над Разломом.

Удар! Стремительный, опасный – я едва успел закрыться. Скорости были почти равны, мастерство – может, небольшое преимущество было за мной, но первоначальный задор исчезал. Бешеный ритм боя выматывал, высасывая полученные благодаря стимуляторам силы. Теперь ему даже не требовалось особо активно атаковать меня: еще немного движений в таком темпе, и я сам свалюсь от перенапряжения.

Кто он? Парируя метящий в глаза выпад, пытаясь поймать его на замахе, я впервые попытался понять, с кем же сражаюсь. Я не мог не знать его, мастеров, способных на равных сражаться со мной на ас-саме, я знал почти всех, да и было их немного. Но этот стиль боя… у меня просто не было ни времени, ни возможности отвлечься, подумать, сравнить с тем, что я помнил. В нем было нечто знакомое, в стиле, в манере построения атак, в плавных движениях, все чаще, по мере того, как я терял концентрацию, кажущихся движением капли воды.

Я снова закрутил посох. Я сражался с горропой! Я победил ее! Так неужели я спасую здесь?! Перед тем, кто, возможно, подстроил аварию р'руга, или ответственен за приманку для горроп?! Перед тем, кто осмелился презреть бывшие сотни Оборотов нерушимыми традиции и сами основы нашей жизни?! Перед тем, кто посмел посягнуть на жизнь другого?!

Ярость прорвалась на свободу, опьяняя меня. Холодная, злая, подобная остро заточенному клинку, – она могла быть гибельна для воина, могла дать нешуточные силы для последнего боя. Я испытал это в схватке с горропой – теперь настал черед этого теневика.

Его следующий удар я видел хорошо. Просто, неприхотливо – и опасно. Я легко блокировал бы выпад, но перейти в атаку не мог – секунда, пока я восстановлю равновесие, хватит ему для ухода в защиту. А не блокировать – на проскальзывании он может остановиться на миг раньше, чем я успею что-то сделать…

Я подставил ас-саме под удар, ослабляю хватку. Ас-саме легонько чиркая по камню под ногами. Лезвие высекает сноп искр, вздымая струйку пыли. Посохи со звоном сцепились между нами. Теневик тянется за своим посохом, проскальзывая почти вплотную со мной. Я больше слежу за его оружием – и в самый последний миг замечаю летящий мне в голову кинжал. Но этот бросок запаздывает – мне достаточно слегка отклониться, чтобы сталь прошла в двух-трех миллиметрах от виска, взъерошив шерсть.

Посохи еще вместе, мы давим друг на друга, разворачиваясь на месте. И когда мы расцепились, я разжимаю левую руку, ударом сердца позже – правую. Ас-саме как легкая тростинка прокручивается вокруг моего запястья, я перехватываю его – и резко, от себя распрямляю руки вперед и вверх. Зажатая между рук центральная часть посоха с хрустом врезается в скрытую камуфляж-полем голову теневика.

Сдавленный вскрик – укол узнавания: и голос, и эмпатический всплеск. Я почти вспомнил, почти узнал теневика – имя крутилось на языке, рвалось из памяти, но в этом бою опаздывала даже мысль.

Красное и черное смешивается, мчится вокруг нас. Еще можно остановиться, придержать удар, подумать – но ярость, гнев, вся боль за этот жуткий день, вбитые бесчисленными тренировками рефлексы сильнее меня, сильнее рассудка, и они не дают мне ничего изменить.

Посох, рвется в руках назад, и я, еще не до конца завершив поворот, со всей силы посылаю его за спину, где должен быть враг…

Я сбросил с себя лист металла, в моих руках мнущийся как лист бумаги. Да и был он не толще бумаги – широкое, сверкающее полотно, медленно отлетающее в сторону. Я проводил его глазами, с трудом свыкаясь с мыслью, что пару секунд назад это был каркасный брус палубы по толщине не уступающий моей ноге.

Удар грави-гранаты устроил впечатляющий разгром. Примерно двадцать метров от точки, в которой ее настиг мой выстрел, превратились даже меньше, чем в ничто – раздавленные, растертые скачком гравитации в пыль стены, палуба, потолок просто исчезли, меньше чем за секунду спрессованные в крохотный темно-коричневый комок, весящий пару тонн. Я стоял у самого края провала, и когда начало рушиться все, что было непосредственной близости от зоны удара, успел только отбросить назад человека. А потом вырвавшиеся из-под рассыпающегося барьера в памяти воспоминания заставили замешкаться, потерять драгоценное время – и сморщившаяся, пошедшая уродливыми складками, трещинами после гравитационного удара, палуба под ногами разлетелась на куски. После чего мне пришлось молиться Ушедшим, чтобы на меня не попало ничего тяжелого, да отбивать локтем, кулаками сыплющуюся на голову мелочь.

Я перевернулся на живот, разбрасывая усеивающие выступ обломки. Излучатель сжимал до последнего, и выпустил, только хорошенько приложившись спиной об палубу, – не мог он далеко откатиться. Разворошив связку кабелей, остатков какой-то керамики, пластиковых плит, я увидел в глубине кучи свое оружие. Вроде бы, цел.

Снизу, из-за края выступа раздался тягучий грохот, лязг. Схватив импульсник, я пополз в сторону шума, к пролому.

Как оказалось, планировка уровней на человеческих кораблях не повторялась на разных уровнях. Под разрушенным грави-гранатой коридором, было что-то вроде отсека целителей – или как они там, у людей звались. Осталось от него совсем немного: сперва удар перемолол все, до чего дотянулся в труху, а потом добавили остатки помещений верхнего уровня – и изувеченные перекрытия не выдержали практически двойного веса, проваливаясь дальше, на еще один уровень.

Устроенный нами локальный катаклизм затронул только четыре уровня, но я не удивился бы, если бы последствия уже начинали распространяться дальше. Оборванные провода, бешено извивающиеся, сыплющие снопами искр, шипение пара, поскрипывание, скрежет раскачивающихся кусков стен, потолка, буквально висящих на «ниточке» разлохмаченного металла – двигаться посреди всего этого нужно было очень и очень осторожно.

Я на четвереньках подобрался к краю выступа. Сказать, что я был в эти мгновения не в себе – сильно погрешить против истины. То, что я почти вспомнил, то, что видел, то, что только что случилось – клокотало, кипело в голове, мешало думать. Как в бою с горропой, с теневиком в Разломах – мне хотелось убивать, выплеснуть бурлившее во мне варево гнева.

Я поднялся над краем, вскинул излучатель, лишь на долю секунды позволив отвлечься, чтобы оценить ситуацию. Третьему уровню, на котором, в конечном итоге, оказались все, сорванное ударом, повезло еще меньше – я даже не мог определить, что там было: коридор, пустое помещение или отсек с оборудованием. Чтобы разобраться в металлическом хаосе, нужно было очень долго всматриваться туда, разбирая его в уме на кусочки. Я же предпочитал смотреть в другую сторону – туда, где закутанная в порванный снизу плащ фигура, закончила освобождаться от опутавших ноги кабелей.:

– Стой! Не двигайся – или я стреляю!

Она замерла на месте, точно задумавшись о чем-то, потом неторопливо развернулась ко мне. Я тут же почувствовал ментальный импульс, яснее даже скрытого плащом абриса, выдавшего в нем килрача.

– Сними плащ! – приказал я. – Быстро!

До меня донесся тихий смешок, от которого по позвоночнику пробежала мелкая дрожь:

– Снять? Хочешь полюбоваться мною? – щелчок застежки. Внизу как будто поднялся ветерок, подхватил плащ, срывая с плеч врага, отбрасывая назад капюшон, из-под которого вылетает злая, жесткая смешинка: – Действительно хочешь?!

Распахнувшиеся полы плаща открывают грудь, со страшной, глубокой раной над сердцем, покрытой плотной коркой засохшей крови. Но я не успеваю задуматься над этим – я смотрю выше, на обуглившееся с одной стороны лицо, полностью лишившееся шерсти, покрытое свежими волдырями и струпьями ожогов, пятнами запекшейся кожи, с черными озерцами глазниц. И даже в таком, жутком, невозможном виде я узнаю, вспоминаю…

В груди замирает сердце – чтобы тут же начать биться с удвоенной скоростью, дрожат руки, а непослушные, похолодевшие губы выдавливают слово, имя…

– Ло'оотишша?.. – потрясенно шепчу я…

Удар, передавшийся в кисть, жалобный вскрик, в котором предсмертная боль делится местом с изумлением, отбрасывающем тень в ментальном поле. Как? Как я смог? Как… Чужая мысль тает, растворяется в гаснущем сознании – и я, наконец, разворачиваюсь лицом к теневику, последним усилием толкая ас-саме еще дальше, пробивая его насквозь.

Броня пробита и больше не может поддерживать камуфляж-поле. Звенит выпавший из его рук ас-саме, самого теневика покрывают с ног до головы желто-белые блики, под громкий визг выходящего из строя модуль поля. Блики исчезают, и опускающаяся на колени пронзенная насквозь посохом полупрозрачная фигура темнеет, на глазах обретает плоть. Сперва ноги, потом пояс, туловище и руки – и в самую последнюю очередь… очередь…

– ТЫ?!! – я отшатнулся. Ощущение воплотившегося наяву кошмара вновь окутало меня, кошмара, надежды на пробуждение от которого не было.

Передо мною заваливалась на бок смертельно раненая старшая дочь Ургахейма, Ло'оотишша. С которой хотел поговорить, должен был встретиться в Храме… и чья сестра передала мне футляр с приманкой для горропы.

Схватившись за мой посох у груди, Ло'оотишша стекленеющим взглядом посмотрела на меня. Открыла рот, словно собиралась что-то сказать. Темная струя крови потекла по подбородку, сестра Сенаш захлебнулась, пробулькала что-то неразборчивое – и с закатившимися глазами упала на землю. Из разжавшейся руки выкатился какой-то небольшой предмет, на который я почти не обратил внимания.

Я отступил на шаг назад, к краю моста над бездной, пропастью Разлома. Я трясся, как в лихорадке, не сводя взгляда с тела Ло'оотишши, под которым расплывалось темное пятно.

– Нет… не может… неправда… – я услышал чей-то голос, и не сразу узнал в нем собственный шепот.

Резкий свист рядом…

… дальнейшее заняло едва ли больше пары секунд.

Плащ опускался за спиной Ло'оотишши, когда она выбросила вперед руку. Она добилась всего, чего хотела – я был в шоке, оцепеневший от ужаса, заторможено реагируя на происходящее. И будь оружие при ней – моя история закончилась бы в ту же секунду. Но свой излучатель она выронила во время падения, и только это спасло мне жизнь.

Вторгшийся в сознание гул ментального импульса Ло'оотишши ошеломил меня, и одновременно помог сбросить оцепенение. Обломки у ног дочери Ургахейма разлетелись в стороны. Освободившийся импульсник сам прыгнул ей в ладонь.

Я дважды нажал на курок. Прокляни меня Ушедшие, если я понимал, что происходит, что стоит там, как ей удалось продемонстрировать столь мощную ментальную силу… Зато я понимал, что если промедлю еще чуть-чуть, она выстрелит в меня и колебаться не будет ни секунды.

До нее было совсем немного – метров пятнадцать. И она приняла единственно верное решение: почти легший в ее ладонь импульсник внезапно изменил направление, перемещаясь на траекторию моих выстрелов.

Миллисекунда ушла на то, чтобы расплавилась оболочка разрядника. Излучатель был полностью заряжен, и весь нерастраченный запас энергии вырвалась на свободу.

В многострадальную палубу, покрытую изломанным гравитационным полем хламом ударил огненный смерч, раскидывая по сторонам крылья пламени.

Мне в лицо дохнуло жаром. Приподняло над покрывающейся сотнями трещин палубой – и швырнуло назад, вместе со сметенной ударной волной уймой всякой всячины. Там, где я только что был, переборки, каркасные балки, сталь, пластик, горящие провода – все рывком опустилось метра на полтора, замерло, пронзительно скрипя проползло еще пару сантиметров, – и с оглушительным визгом осело вниз, к ярящемуся пламени, продавливая палубу на следующий, уже третий по счету уровень. Грохот прокатился надо мною, загнанным зверем мечась в тесноте уцелевших стен, и унесся прочь.

…две вспышки выхватили из темноты конусы сталагмитов. Вспышки выстрелов разорвали вечный полумрак Разломов, посылая в гибельный путь шары плазмы. И вновь – ни уклониться, ни отпрыгнуть – слишком близко были стрелявшие от меня, слишком близко я стоял пропасти. Спасти меня вновь могло только чудо.

Которого на сей раз не случилось!

Первый выстрел ударил меня в правую сторону груди, мигом спустя второй вонзился в левый бок. Обжигающая, неимоверная боль вспыхнула во мне, разрослась, заполонила всего – я чувствовал, как раскаленный газ плазмы прожигает себе дорогу в моем теле, испаряет кровь, внутренности, разрывает кости. Одежда, шерсть загорелись, языки пламени лизнули шею. Отброшенный выстрелами назад я покачнулся на краю моста, пытаясь зачем-то удержаться, не свалиться вниз. Я не мог кричать, говорить, думать – все растворилось в невыносимой боли, пожирающем тело и сознание огне, но даже это не смогло помешать осознать то, что я увидел.

Вспышки, выброшенные излучателями снопы огня, гасли, отступали перед напором мрака, но в кольце света от каждого еще были видны лица тех, кто держал оружие, кто нажал гашетку, кто в упор послал в меня огненную смерть. Лица, которые я знал едва ли не лучше своего, тех, кого я любил, кого уважал и кому верил.

Как и Ло'оотишше.

Как и Сенаш.

Мой двоюродный брат и его отец, Та'ах-сартар и Рилл-саррат спокойно смотрели на меня, и в их взглядах я прочел ответы на почти все свои вопросы, загадки, свалившихся на меня, понимание непостижимого. Лишь один вопрос так и остался без ответа – и у меня не было ни времени, ни надежды задать его.

«Почему?!»

И я перестал сопротивляться неизбежному.

Спиной вниз я несся в пропасть Разлома, а над краем, откуда я упал, набух белоснежный пузырь, пробив в трех местах стрелами пламени перемычку. Что было дальше – я не видел: глаза перестали различать вообще что-либо кроме полос, зигзагов алого в окружившей меня сплошном мраке. Я перестал ощущать свое тело, перестал чувствовать боль.

Откуда-то из тьмы раздался мощный, знакомый гул. Я впервые услышал в нем что-то другое, кроме тяжелого рокота невидимых барабанов – суровую, стройную мелодию, симфонию потрясающей силы, песню, без единой ноты и звука.

Мелодия бережно подхватила меня, оплела…

Красные сполохи перед глазами стали черными…

И тогда мелодия вместе с тьмою ворвались в меня…

«Я умер?!»

Мне никто не ответил. Грохот обвалов стих, негромко гудело пламя, поднимались вверх клубы черного, жирного дыма, искрились панели на стенах, оборваннее провода. Всего за пару минут превращенный в смертельно опасный лабиринт этот участок корабля успокаивался, затихал, настороженно ожидая новых неприятностей.

Три попытки подняться провалились. Ноги просто не держали меня, а трясущиеся руки были плохими помощниками. Наконец я смог кое-как утвердиться на коленях и прижался плечом к почерневшей от копоти стене, почти неотличимой от моей шерсти.

«Ты вспомнишь все сам – довольно скоро, полагаю. И поблагодаришь за те дни, когда был свободен от прошлого…» – слова Файрры сами всплыли в памяти. Она была права, как истинный Страж Небес, говоря только правду, не солгав ни в чем. Зачем я вспомнил это, зачем хотел этого, зачем, зачем, зачем…

– Ушедшие! – простонал я. – За что? За что все это мне? Слышите меня? ЗА ЧТО!!!

Звук осторожных шагов за спиной застал меня врасплох – я и думать забыл о человеке. Да и мне было на него наплевать. Мне было сейчас на все плевать!

Я отвалился от стены, расплющил слезящиеся глаза. Черноволосый капитан, в испачканном, прожженном в паре мест мундире стоял надо мною, держа в руке длинный металлический стержень. И ярость в его взоре мешалась с изрядной долей изумления. Он даже отступил на шаг, настороженно наблюдая за мною.

Я опустил взгляд. Улыбнулся, рассматривая покореженный, превратившийся в декоративное украшение информационный браслет, в числе прочего контролировавший силовые браслеты на руках этих людей: одного со мной, второго – на корабле, где-то там, в прошлой жизни, отсеченной ножом воспоминаний. Пускай. Нет разницы.

Я не стал ничего делать. Ни защищаться, ни пытаться выхватить у него стальной прут. Я просто поднял руки, пряча лицо в ладонях – и в них тут же начали собираться горячие, соленые слезы. По разбитой вдребезги жизни, по утраченному пути назад…

Надо мною взвыл рассеченный воздух.

Я закрыл глаза.

В затылке взорвалась ослепительная звезда, сквозь которую я провалился в ничто…