Двоепапство

Интерлюдия

Интерлюдия

Мамлюкский султанат, Каир, сентябрь 1496 года

Владеющий землями канувшего в Лету Египта имеет большую силу, пусть и сам далеко не всегда понимает это. И дело тут вовсе не в плодородных землях близ Нила и тем более не в памятниках сгинувшего величия вроде огромных пирамид и загадочного зверя-сфинкса. Египетские земли были, есть и будут мостом, связующим дальние и загадочные страны Востока с миром куда более известным. А ведь именно оттуда, из дальних стран, особенно из Индии, шли самые редкие, востребованные и дорогие товары. В том числе пряности, ценность которых не оспаривалась никогда и никем.

Ранее прочих выгоду от подобной торговли поняли ещё в том, старом Риме, доимперском. Недаром сам Плиний жаловался – людям и бумаге – что граждане республики тратят на пряности десятки миллионов сестерциев в год. Огромная сумма даже для очень богатого государства. Да и король вестготов Аларих, сокрушивший мощь уже слабого, чуть ли не агонизирующего Рима в начале V века, не зря требовал с побеждённых дань в пять тысяч фунтов золота и три перца, тем самым показывая востребованность подобного товара наравне с драгоценными металлами.

Римская империя пала, но нужда в постоянном поступлении пряностей осталась. Более того, стала ещё более желаемой. Богатые люди требовали больше, больше, ещё больше! И вместо Рима изначального взошла звезда Рима Восточного, то есть Константинополя. Именно этот великий город стал центром торговли. Туда свозили ценные товары со всех сторон, но, понятное дело, большая часть пряного товара шла через те же самые египетские земли.

Затем Византия тоже стала клониться к своему закату. Но к тому времени случился первый Крестовый поход, в результате которого крестоносцы, помимо прочих выгод, получили доступ пусть не к самим пряностям, но к возможности закупать товар не через пятые руки, минуя жадность большей части посредников. Понятное дело, что Святым Престолом был издан эдикт о недопустимости торговли с магометанами. Однако… Междоусобицы европейских держав привели к постепенному вытеснению крестоносцев, а там и к усилению уже мусульманских властителей.

Не в последнюю очередь из-за этих сложностей купцы итальянских торговых республик и сумели выдавить из Иннокентия III разрешение в виде исключениявозобновить торговлю пряностями, пусть даже и с врагами христианской веры. И были эти купцы родом именно из Венеции. Тогда ещё Венецианская республика не была столь сильна, потому пришлось разделить «пирог» на куски, отдав часть оного Генуе и Пизе. Но самый большой прибыток с монополии, это известно любому торговцу, имеющему в своей голове хоть каплю здравого смысла. Вот и пытались венецианцы вытеснить двух своих главных конкурентов. Старались, очень старались, прикладывая огромные усилия. И им действительно удалось это сделать, пусть и к середине XIV века.

О, это сладкое слово – монополия! Пусть всего лишь в качестве посредника с остальными европейскими странами, но и это являлось чуть ли не самой главной золотой жилой для Венеции. Собираемые в далёких индийских и не только землях, они грузились на корабли, которые из Индии двигались к Аравийскому полуострову, затем вдоль его берегов в оманский залив и уже там разгружались. Караваны доставляли ценнейший груз на средиземноморское побережье, большей частью в Александрию, а вот оттуда уже грузились на венецианские суда. Остальное – уже хлопоты венецианцев, развозивших и продававших пряности тем, кто готов был щедро за них платить.

Цепочка посредников была… солидная. Не зря же совсем недавно, лет пять тому назад, в своем научном труде «Яблоко земное», германский учёный и мореплаватель Мартин Бехайм подсчитал, что, прежде чем дойти до потребителя, пряности проходят в среднем двенадцать рук. Венеция же стояла чуть дальше середины сей цепочки. И этого хватало республике для того, чтобы обеспечивать себе более чем безбедное существование. Отсюда и желание во что бы то ни стало сохранить существующий порядок вещей, не дать ему разрушиться.

А предпосылки к разрушению возникали одна за другой. Сперва Новый Свет. Не само его открытие и даже не папская булла о разделе оного между собственно Святым Престолом, Испанией и Португалией. Есть там земли за океаном или нет – Венецию и тем более её купцов заботило не слишком. Другое дело в том, что именно там обнаружили. Точнее сказать, обнаружили то многое, даже золото, но ещё и… пряности. Незнакомые, но вместе с тем не слишком уступающие тем, которые везли с восточных земель через Египет, он же Мамлюкский султанат. Уже серьёзный удар по монополии венецианских торговцев в пределах Европы.

Помешать! А как? То-то и оно, что возможностей не имелось. У маленькой республики при всём на то желании не было возможности выбраться за пределы средиземноморья таким образом, чтобы пресечь доставку пряностей из Нового Света. Атлантический океан слишком велик, а блокировать испанские порты, вкупе с португальскими, и при этом победить… О нет. Венеция умела считать, в том числе и воинские силы, потому и не думала влезать в заранее провальную затею. Утешало венецианцев лишь то, что для создания больших и приносящих обильный урожай плантаций в Новом Свете потребуется немало времени. Годы… если не десятилетия. Так что с той стороны океана угроза хоть и наметилась, но вызревать ей предстояло ещё долго. Достаточное время для того, чтобы обдумать будущее, приготовиться к нему, а также найти и новые источники обогащения.

Иная опасность терзала умы что дожа, что его советов с сенатом, что вообще всех венецианцев, допущенных к тайнам. Пути в Индию! Ведь именно их искал первоначально Колумб. Искал, но нашёл нечто иное, что обязано было снизить интерес к тому, что венецианцы считали чрезмерно вредным для собственных интересов. Снизило… но разве что на год. Раззадоренные уже сделанными открытиями, Изабелла и Фердинанд Трастамара послали новую экспедицию. А следом за ними и Мануил I, король Португалии, также озаботился отправкой экспедиции в Индию. Два сильных государства, две экспедиции, одна цель. И не стоило надеяться на то, что испанцы с португальцами передерутся в стремлении непременно остаться единственными. Венецианцы были бы этому очень рады и боле того, помогли бы случиться подобному. Однако… Святой Престол и тот, кто в настоящее время на нём восседал, Александр VI, он же Родриго Борджиа, недвусмысленно намекнул, что будет чрезмерно опечален сварами добрых христиан из-за дележа того, чего хватит не только Испании с Португалией, но и на его интерес останется. Учитывая же возникший союз между Борджиа и Трастамара, подкреплённый не одним, а уже двумя браками… Рассчитывать на то, что к словам Папы не прислушаются должным образом, было бы наивно.

Серьёзная угроза и уже не в далёком будущем, а чуть ли не сейчас. Это венецианцы окончательно осознали совсем недавно, когда их доброжелатели из Мамлюкского султаната донесли вести о том, что некие европейские корабли не просто побывали у берегов Индии и на нескольких островах, но и отправились в обратную дорогу, будучи не сильно ослабленными. Сверх того, на кораблях было замечено два флага. То есть не на каждом корабле по два, а два вида флагов. Это могло означать лишь одно – эскадры португальца Васко да Гама и испанца Алонсо де Охеда каким-то образом не просто встретились, но и договорились о совместных действиях. Такое усиление наверняка и помогло провести исследования вод близ Индии и лечь на обратный путь, наверняка везя в трюмах зримые доказательства богатств тамошних земель.

Да, использованный да Гама и де Охеда путь вокруг Африки был сложным. далёким и опасным. Но при всех рисках он являлся заменой тому, который был подвластен Мамлюкскому султанату и их посредникам из Венеции. А значит, следовало позаботиться о противодействии наглым конкурентам. Как раз с этой целью и был направлен в Каир Антонию Гримани, первый капитан венецианского флота. Пусть он с большим трудом удержал это положении после… не совсем удачной именно для Венеции битвы при Лефкасе, но тем сильнее он желал восстановить своё влияние в республике. Да и союзники у семейства Гримани были сильны, в настоящее время являясь де-факто второй силой после той. что поддерживала нынешнего дожа, Агостино Барбариго.

К слову сказать, Барбариго со своими сторонниками склонялся к более мирному разрешению вопроса, к попыткам договориться с новыми конкурентами. Однако… Первая по силе партия республики не означает, что она будет иметь большинство в сенате и советах. Да и среди сторонников дожа также порой случались разброд и щатания, что позволяло соперникам проталкивать собственные устремления, делая их воплощаемыми в жизнь. Вот как теперь. Гримани был послан в Каир к новому султану мамлюков не просто так, а с целью договориться о противодействии испанцам и португальцам. Не в Средиземном море, понятное дело, а там, по пути к Индии. Султанат имел особенную, недоступную никому иному возможность расположить флот в двух местах: в море Средиземном и в море Красном. А уж оттуда и до Индии недалеко!

Вроде бы звучало всё это достаточно просто, и обязано было вызвать интерес мамлюкского султана, но вместе с тем… Султанат вот уже не первый год колотило в лихорадке постоянной смены власти. Внезапная смерть летом 1494 года султана Каит-бай аль-Ашраф Сайфуддина, который хоть и сидел на троне более четверти века, но был ещё достаточно крепок. Последовавшее менее чем через год после воцарения убийство его преемника, Мухаммада II ан-Насира. В этой смерти не было ничего неясного, поскольку последовала она от клинков недовольных начавшимися было реформами эмиров. Вводить огнестрельное оружие – это, конечно, нужно и важно. Только не следовало молодому султану забывать о том, что повышение налогов, призванное пополнить казну для того самого вооружения, будет воспринято не слишком радостно. Восток – земли особые. Вот и поплатился Мухаммад II ан-Насир за свою неосмотрительность и неумение предвидеть очевидные угрозы. Почти сразу отравили вскарабкавшегося было на трон преемника,Кансух аз-Захира. После сего отравления случилась не то чтобы полноценная война, но противостояние Туман-бай I аль-Адиль Сайфуддина и засевшего в восточной части султаната Джанбалат аль-Ашрафа. Последний султаном не был, но очень хотел стать. Собственно, лишь разгоревшийся Крестовый поход помешал аль-Ашрафу обратиться за помощью к тому же Баязиду II. Попытки были, но османскому султану стало совсем не до того, собственную бы империю удержать.

И последняя стадия борьбы за власть в султанате случилась тогда, когда эти двое, султан и претендент на трон в Каире, всё таки сцепились между собой. решив поставить всё на одно сражение. Оба рассчитывали победить, но внезапно… Наиболее влиятельные мамлюкские эмиры, не видящие ни в одном из этих двоих сколь-либо устраивающего их султана, прикончили обоих, так и не дав решающему сражению разгореться в полную силу. Избавившись же от сих возмутителей спокойствия, стали искать устраивающую большую часть сторон персону. Ищущий же всегда найдёт. Таковой находкой стал тогдашний великий визирь Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури.

Тот, надо признаться, не слишком желал оказаться на троне, хозяева которого слишком часто за последние годы раньше срока отправлялись к Аллаху и вечно девственным гуриям. Пытался было даже отказаться, но… Предложение оказалось очень настойчивым, вплоть до того, что в голосах предлагавших звучала и угроза. Вот и не стал великий визирь отказываться от возможности стать султаном, понимая, что отказ может и его отправить поближе к Аллаху. А было это в конце зимы сего, 1496 года.

Полгода - незначительный срок. Это в Венеции понимали, но иного выбора, кроме как не просто начинать, а ускорять переговоры, связанные с экспедициями испанцев и португальцев к берегам Индии, не имелось. Очень не хотели венецианские купцы лишаться немалой части прибыли. Учитывая же, что семейство Гримани опиралось на столь значимых союзников как Лоредано, Джустиниани и Гритти… Сам Антонио мог чувствовать себя довольно уверенно здесь, в Каире, чувствуя поддержку немалой части венецианской знати.

Какая цель стояла перед синьором Гримани? Простая для понимания, но сложная при претворении в жизнь. В должной мере разжечь в мамлюкских эмиров страх. Не завоевания – хотя и тут было над чем подумать – а того, что испанские и португальские корабли, в большом числе обогнувшие Африку и оказавшиеся близ Красного моря, смогут ударить по флоту султаната и с этой стороны. Почему «и с этой»? Дело было уже в итальянских кораблях, которые рыскали по всему средиземноморью, словно близ своих крепостей. Рыскали и захватывали корабли любых магометанских стран, невзирая на то, кому именно те принадлежали. Османская империя, Мамлюкский султанат, государства Хафсидов и Зайянидов. Фесский эмират – людям на кораблях под чёрными флагами со знаками смерти на оных было всё едино. Да, флаги были чёрные, а не Италии или её союзников, но всем всё было понятно. К тому же отправлялись захваченные корабли прямиком в порты Феррары. А это герцогство никаких договоров ни с кем из мусульманских стран в последние годы не заключало.

Феррара… Семейство д’Эсте потому и сохраняло пока независимость от Рима, что эта самая независимость была выгодна Борджиа, использующим герцогство как свою личную землю обетованную для разбойничающих на море. Как бы разбойничающих, поскольку эти самые бороздящие морские воды под пиратскими флагами каракки и каравеллы в любой момент сбрасывали маски и становились теми, кем являлись на самом деле – подданными короля Италии Чезаре Борджиа. Но приличия были соблюдены. Имеете претензии к Италии? Так она тут ни при чём, это герцог Феррары привечает на своих землях пиратов. Ему и отправляйте свои жалобы и угрозы. Можете даже завоевать попробовать.

Понятное дело, желающих напасть на Феррару с моря не находилось. Хотя Борджиа такая попытка бы порадовала, дав возможность окончательно разгромить флот тех магометанских стран, с которыми Италия пока ещё не воевала. Видя же подобное усиление Борджиа, герцог Гонзаго, сеньор Мантуи, уже откровенно повернул голову в сторону Рима, считая Венецию стороной пусть не проигравшей сейчас, но обречённой проиграть в будущем. И теперь этот в недавнем прошлом почти венецианский вассал яростно торговался со всей семьёй Борджиа относительно своего становления вассалом. Это был очередной серьёзный удар по интересам Республики. Что ни говори, но именно на герцога Мантуи как на полководца рассчитывал как сам дож, так и большая часть его советов. А у Мантуи была ещё и армия – не самая большая, но хорошо обученная, закалённая в сражениях.

Мантуя – потеря значимая, но волновала Антонио Гримани отнюдь не она. Ему то поручили совсем другое. Слава господу, что эти пираты короля Италии пока рыскали лишь по Средиземному морю, не пытаясь выйти в океан, чтобы через какое-то время оказаться близ моря Красного. Борджиа не хотели разделять свои силы, и это могло стать спасением для Венеции. Пока что корабли других стран ещё не успели измениться, копируя итальянские. Артиллерия не только на палубах, но и внутри корпусов, стреляющая через пушечные порты. Теперь это было понятно всем европейским государствам, имеющим флот, Османской империи… даже магрибские пираты, многократно познавшие горечь поражений, перенимали опыт. Но перенимать также было не просто. Можно затащить на корабль побольше пушек. Прорубить пушечные порты, даже научиться кое-как их открывать и закрывать. Только вот кто расскажет про правильное применение всех этих новинок? Уж точно не капитаны итальянского флота и даже не офицеры оного. Они ведь не глупцы и понимают, что подобные знания приведут к тому, что итальянский флот станет уже не таким могучим, утратив часть своих нынешних преимуществ.

Так или иначе, но даже те немногие, которых венецианцам удалось переманить – не обычных палубных матросов, что толком ничего и не знали – не могли показать и научить так быстро, как того хотелось бы. Требовалось время, а его как раз и не хватало.

Каир. Сам по себе он впечатлял не очень сильно, но совсем рядом была и Гиза. А это совсем иное место. что становилось очевидным каждому, кто дал себе труд совершить пешую или даже конную прогулку. Египтяне давным-давно исчезли, но эхо прежнего колоссального величия доносилось даже сквозь долгие века, напоминая о себе. И пришедшие на место настоящих создателей пирамид и иных чудес явно были куда как мельче. Разумеется, будучи посланником Венеции, Антонио Гримани не мог и помыслить о том, чтобы произнести подобные слова, но мысли то всё равно оставались. Равно как и необходимость хоть немного, а переступать через собственную гордость, кланяясь султану, его визирю, родственникам… А ещё на самой грани сознания завидовать проклятым Борджиа, добивающимся и получающим возможность не то что не кланяться властелинам с Востока, а попирать их своими подбитыми серебром сапогами. Как они почти сумели сделать с султаном Баязидом II. Уже наступили, желая растоптать в крошево из плоти и костей, но… Помешал тот самый Авиньонский Раскол.

- Пора, синьор Гримани, - раздался голос Джузеппе, верного слуги и охранника, верного роду Гримани и доказывавшего эту верности уже полтора десятка лет. – В крепости Саладина лучше прибыть заранее. Султан оценит долгое ожидание.

Оценит! В этом Гримани не сомневался, успев понять сидящего сейчас на троне Аль-Ашрафа Кансух аль-Гаури. Это несмотря на то, что больше видел султанского племянника Туман-бай аль-Ашрафа. И это вынужденное общение Гримани не слишком то нравилось. Нет, не нравилось совершенно, поскольку «не слишком нравился» ему нынешний султан, а не его будущий – если ничего не поменяется, как это часто бывает на Востоке – преемник.

От выделенного «дорогому гостю из Венеции» дома до крепости… то есть теперь уже скорее дворца Саладина было не так и далеко. Но пешком идти всё ж не стоило. Только на конях, да под охраной не только венецианцев, но и мамлюков. Мамлюкский султанат во многом был похож на все прочие магометанские страны. В частности тем, что почти во всех европейцах, оказавшихся на городских улицах, местные видели свою законную добычу… Если, конечно, рядом не присутствовали свои же, мусульманские воины, да к тому же не какие-то там, а узнаваемые, либо с фирманами или иными зримыми знаками от власти. Теми знаками, которые сообщали, что конкретные гяуры находятся под покровительством. Временным, конечно, потому как… тонкости востока, больше и сказать нечего.

Антонио Гримани успел побывать не только в Каире, Стамбуле, Александрии, но и ещё в десятке мусульманских городов. В чём-то они отличались, но сходств подмечалось куда больше, нежели различий. Показные улыбки, мгновенно сменяющиеся злобными гримасами, стоило лишь отвернуться. Показная роскошь, через пару шагов сменяющаяся отвратительной нищетой. Рабы, число которые превышало всё мыслимое и даже немыслимое. Закутанные в ткань с головы до пят женщины, которые то шмыгали, словно вспугнутые мыши, то семенили в окружении гаремных евнухов. Тоже то ещё зрелище, вызывающее отвращение у любого здорового мужчины. Калеки! Причём намеренно искалеченные и это длилось долгие, очень долгие века. Мусульманские страны и… канувшая в Лету Византия, слишком много набравшаяся от этих самых мусульман и не только от них, вообще из обычаев востока.

- Отвратительно, - скривился сопровождающий Гримани Марино Сонудо, один из членов Большого Совета. – Каждый раз, как я вижу евнухов, вспоминаю о тех христианских мальчиках, которые были похищены, захвачены или просто куплены. И их судьба… И женщины тоже. Под этими тканями могут скрываться француженки, испанки, итальянки… Может даже и те. которые раньше жили в нашей славной республике.

- Здесь их власть.

- Их, да, - согласился Сонудо. – Но мы недеянием помогаем этой власти оставаться столь же крепкой. В то время как власть другого султана. Баязида II, уже не столь прочна, как всего пару лет назад. Теперь Османская империя уже не грозит христианским странам, а обращает свои жадны взоры на тот Восток. Откуда и пришла за земли Византии. Я читал недавние сочинения «Нравы Востока» и «Путешествие по землям магометанским». Они хоть и вышли из-под перьев сторонников Борджиа, но лжи там нет. Итальянский король до сих пор трепетно относится к тому, что считает нерушимостью собственного слова. А на этих книгах подписанные им вступления. Я знаю, что ты тоже читал эти книги!

Вот что мог ответить Гримани своему спутнику? Да. он читал сии сочинения, причём внимательно. Очень полезные для многих, раскрывающие многие неприятные тайны магометанских стран со всех сторон. Быт султанов, визирей, эмиров... творящееся внутри гаремов, постоянное и неизбывное желание распространяться дальше, завоевывать новые земли, чтобы бросить куски добычи в жадные и фанатичные массы славящей Аллаха черни. Вечные требования новых рабов, женщин, золота. Готовность убивать даже родных отцов и сыновей, торговать дочерьми и сёстрами – ибо женщин мусульмане и за людей редко когда считали согласно Корану, их святой книге. Иные частицы правды, обильно снабжённые примерами из жизни, приправленные цитатами из проповедей мулл и прочими изречениями духовных лидеров. И всё это было изложено языком одновременно ярким и понятным даже обычным людям. Хорошие книги, опасные книги. Опасные прежде всего для тех, кто пытался вести дела с Мамлюкским султанатом. Османской империей и иными не христианскими странами.

Чем опасные? Отношением со стороны. В Венеции это понимали, но бороться с подобным было чрезвычайно сложно. Особенно после Крестового похода, в котором, если что, республика не просто принимала участие, но и получила в результате ощутимые выгоды, расширив свои владения.

Выгода! Только не от ведения общих дел, а от взятия принадлежащего магометанам силой, по праву победителя. Пусть не самостоятельно, но в союзе… Многим это показалось не просто приемлемым, а очень приятным. Но умеющие смотреть на несколько шагов вперёд – а Антонио Гримани относил себя к числу таковых – опасались как раз потери республикой уникального положения. Ведь чем была Венеция? Торговой республикой. То есть опиралась на торговлю с тем, кто готов платить. А примешивать к звону монет общие идеалы, как предлагали, маня за собой других, клятые Борджиа,.. Венеция не могла позволить себе сражаться в одиночку, так как не слишком велика была её армия, да и флот хоть и являлся сильным, но не сильным сокрушающе. Потому лавирование между более сильными, оставаясь нужными всем. И иногда, время от времени. короткие войны, напоминающие о силе не только золота, но и клинков. Собственных или нанимаемых – это не было столь важным.

Но сейчас… Антонио смотрел на того же Марино Сонудо и видел, что тот, потомок одного из основателей республики и уже получивший известность писатель, подпал под влияние не самих Борджиа, но провозглашаемой ими идеи усиления натиска на мусульманский мир и вытеснения магометан с ранее занятых теми земель в бесплодные пустыни Африки и совсем уж дальние восточные земли. А если мысли, посеянные в итальянских землях Чезаре Борджиа и его отцом дали такие бурные всходы, то… Предстояло очень сильно задуматься. Марио Сонудо, что о нём ни говори, был противником нынешнего дожа, а значит союзником рода Гримани. А он такой не один.

Сложно! Как же всё было сложно! Уже подъезжая к крепости Саладина. Гримани в раздражении бросил огрызком яблока в одного из нищих, явно больного проказой. А побирушек в Каире хватало! Казалось, что их даже больше. нежели евнухов или хотя бы торговцев из самых разных стран. И такие же крикливые. Не просящие, а прямо вымогающие из проходящих мимо медные и не только монеты. Льстивые перед теми, в ком видели силу. И угрожающие иным, европейцам. Сейчас, например, эту свору – не только попрошаек, но и просто каирскую чернь – останавливали лишь клинки мамлюков охраны. Именно клинки и именно наголо, извлечённые из ножен. В султанате, корабли которого то и дело захватывались пиратами итальянского короля, даже не пытались отличать итальянца от жителя Венеции!

Дворец султанов, он же крепость Салидина, был внушителен снаружи и неимоверно роскошен изнутри. Казалось, Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури за недолгий срок своего правления ещё больше украсил это место. Хотя за более чем два с половиной века, с мгновения, когда один из племянников Саладина и его преемник султан Аль-Камиль Мухаммад ибн Ахмад сделал крепость своей резиденцией… Многое изменилось. Впрочем, богатство мамлюкского султана сейчас почти не волновало Антонио Гримани. В отличие от необходимости договариваться с ним. Два дня назад, во время последней встречи, султан намекнул ему, посланнику Венеции, что ждёт важного известия, способного многое изменить или же подтвердить.

Поклоны, самоуничижающие фразы сперва перед придворными, затем Рахманом Синбадом аль-Бадри, нынешним великим визирем… И только затем возможность предстать перед султаном. Тот, беря пример с османского, тоже не говорил с какими-то христианскими послами напрямую, лишь через того или иного приближённого. Но поскольку Мамлюкский султанат и Венецию связывали давние и крепкие отношения, то разговор обычно шёл посредством великого визиря или, в некоторых случаях, наследника. Сейчас говорил Рахман Синбад аль-Бадри и произносимое им, доносимое через переводчика, Гримани очень не нравилось.

- …вошёл в нечестивый союз с франками, объединяясь с которыми намереваетсянапасть на нас с суши и с моря. Двое из сыновей султана Баязида II поведут янычарские орта и остальные войска на Антиохию и Халеб. Франки же, приплыв на кораблях, будут мешать нашим доблестным и хранимым милостью пророка капитанам покинуть порты, пользуясь превосходством в числе судов. Зная, что у дожа Барбариго нет дружбы с королём франков, мой великий и благочестивый, осенённый милость Аллаха султан Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури милостиво разрешает венецианским войскам присоединиться к мамлюкским воинам в борьбе против общего врага. Тогда победа будет столь же быстрой, сколь и сокрушающей как франков, так и искушённому шайтаном османского султана.

- Великий и могучий султан не был введён в заблуждение недоброжелателями? – поспешил уточнить Антонио Гримани, будучи изрядно удивлён услышанным. – Король Людовик XII, объединивший силы с тем. против кого совсем недавно окончился Крестовый поход… Это может оказаться вымыслом, созданным для вас.

- Это не вымысел, - слова вновь пошли по цепи от султана к визирю, а там и к переводчикам. – Баязид II ссылается с королём франков через франков, принявших истинную веру, открывших Аллаху могучему и милостивому своё сердце. И он обещал тому Папе, который сейчас в Авиньоне, отдать Иерусалим. Не весь, но важную для вас часть, И тот храм, имени гроба пророка Исы бен Мириам.

А вот теперь Гримани поверил, равно как и сопровождающие его венецианцы. Храм Гроба Господня в Иерусалиме. Тот самый, обретённый в ходе первого Крестового похода а затем утраченный – сперва на время, а потом, казалось, уже окончательно или на очень длительное время. Важнейшая для христианского мира святыня и если до неё дотянутся руки Авиньона, то Папа Авиньонский Юлий II получит если не преимущество над Римом, то некоторым образом уравновесит влияние.

Святыни… Они у каждого свои. Османской империи и её султану Баязиду II не очень сильно требовался Иерусалим, в отличие от Мекки и Медины. Зато эти два города – тоже, кстати, находившиеся сейчас на землях Мамлюкского султаната – не представляли чрезмерной важности для христиан. Потому... раздел. Выгодный обоим сторонам. А значит как Франция, так и Османская империя смогут, случись что, оправдать образовавшийся союз.

Пока изо рта Гримани словно сами по себе вырывались слова благодарности и уверения в том, что он обязательно и как можно скорее передаст «щедрое предложение великого султана» своему дожу… В голове бились изнутри о кости черепа очень нехорошие мысли. У мамлюков не было шансов выстоять против двух ослабленных, но всё ещё достаточно сильных держав. Точно не сейчас, с заметно ослабленным флотом и после менее года назад закончившегося противостояния внутри страны. Да и вооружение мамлюкской армии оставляло желать лучшего. Увы, но войска султаната едва-едва начали получать огнестрельное оружие. Всего лишь получить тоже мало, необходимо научить воинов правильно его использовать. А кто учить то станет? Они, венецианцы? Такие замыслы у республиканской знати имелись, но вот теперь, когда Гримани услышал о возможном совместном нападении на мамлюков Франции и Османской империи…

Уже вернувшись в выделенный посольству дом, Антонио приказал готовиться к возвращению в Венецию. Потом же, обращаясь к Санудо, произнёс:

- Слабый флот, отсутствие пушек, раздоры среди эмиров… Мамлюков раздавят. Возможно быстрее, чем Борджиа сделали подобное с Баязидом II. Может ли их кто-то защитить?

- Не мы, То есть не Венеция, - сразу, не взяв времени на размышления, ответил Сонудо. – Только если Совет Десяти и Большой Совет обезумеют от жадности. И обезумев, отдадут республику в руки Борджиа. Чезаре ударит сразу, как только наши войска покинут республику. Отсутствие большей части флота, ослабленное войско. И повод к войне, который ему даст Александр VI, ведомый интересами рода и отеческой любовью. Республика перестанет существовать, а самый опасный враг Борджиа, занятый войной с мамлюками, не сможет ничего сделать.

- А если соблазнить Борджиа разделом «дороги пряностей»? Отдать часть и сохранить для себя оставшееся. Можно убедить советы, сенат… а дож согласится ещё быстрее.

- Их может и удастся убедить. Чем вы будете убеждать Борджиа? Чезаре, короля Италии. Тамплиеры во главе с их Великим Магистром в Железной короне, защищающие одних магометан от других... Антонио, ты действительно хочешь дать итальянскому королю повод поупражняться в остроумии за счёт республики?

Гримани представил себе подобное и поморщился. Борджиа он видел, даже говорил и не с единственным членом их семейства. Оказаться мишенью, в которую летят их невидимые, не смертельные даже, но всё равно ядовитые стрелы… такое стоит желать лишь врагам.

И вместе с тем Марино Сонудо был прав. Для того, чтобы побудить короля Италии защитить Египет недостаточно было обещания золота единовременно и даже процента с «дороги пряностей». Требовалось иное, более важное, способное заставить этого Борджиа, главного среди всей семьи, отойти от громогласно объявленных идей. Так отойти, чтобы сохранить образ не нарушающего слово защитника всего христианского мира. того, который находится в Европе и только там, потому как всем уже стало известно… прохладное отношение Чезаре I к миссионерству.

Защитник! И то, к чему рвутся враги Борджиа из Авиньона и Парижа. Иерусалим… От подобного предложения сын папы Римского отказаться не сможет, даже если захочет. Нужно было только убедить сперва дожа с советами и сенатом, а потом и до мамлюкского султана донести, что такая уступка единственный выход из положения, что грозит его султанату скорым и неминуемым крахом.