Дважды в одну и ту же реку не войти

Глава 2

В варочном цехе я увидел Гиви, но тот сейчас был занят, мариновал гору мяса, поэтому только приветственно махнул рукой, да вытерев пот со лба, пригласил зайти после обеда.

Тетя Настя оказалась въедливой старушонкой, гардеробщицей, вознамерившейся узнать про меня все, вплоть до родни до седьмого колена. Еле удалось от нее отвязаться.

Когда же увидел Ленку Сафонову, меланхолично протирающую барную стойку, то понял, что пропал.

Высокая, с меня ростом, натуральная блондинка с голубыми глазами страдальчески водила тряпкой по полировке. Меня буквально распирало от желания помочь ей, натереть стойку до зеркального блеска.

Только ехидный взгляд Зои помог привести свои чувства в норму…

— Вот это харизма! — восхищенно подумал я. — Что такая девушка тут делает, и почему я ничего не знаю о ней из прошлой жизни? Вроде заходил в шашлычную не один раз, а ее никогда не видел.

И тут меня осенило.

— А о бабочке Брэдбери ты слыхал, мудак! Конечно, президент в Америке пока тот же. Но, конкретно в этой шашлычной все идет по-другому с того момента, как ты здесь появился.

Я вышел из ступора и зашел в бар, оформленный гранитом под пещеру. Помещение было небольшим, в нем стояли пять массивных деревянных столиков с креслами и несколько высоких стульев рядом со стойкой. На полках разнообразия не присутствовало. Бутылки Столичной водки перемежались коньяком и грузинскими винами. Апельсиновый и мятный ликер заканчивали ассортимент напитков. А вот венгерская кофемашина, сразу заметно, была совсем новая. Но не работала. Сбоку на столике лежал потасканный магнитофон Яуза, в котором крутилась катушка ацетатной пленки. Из магнитофона доносились невнятный голос Ларисы Мондрус, пела она Тум балалайку.

Увиденное, меня не впечатлило.

— Ужас! И это только, что открытый бар! — подумал я. — Да еще в столичном городе!

Через секунду я допер, что таким, бар кажется только для меня. Для неискушенного советского человека шестидесятых годов, здесь вполне уютно, и даже роскошно.

Пока оглядывал свое рабочее место, Зоя подошла к Лене и они тихо болтали, иногда пересмеивались, поглядывая на меня.

— Чем займемся? — прервал я вопросом их увлекательную беседу.

— Отложив тряпку, Лена вздохнула, тонкая материя платья обрисовала грудь идеальной формы, и у меня язык прилип к заднице. Слов не было, от слова совсем, и встало все, что могло встать. Хорошо, что в моих широких брюках было много места.

Мое внимание к грудной клетке Лены не осталась незамеченным. Девчата переглянулись.

— Ну, я вас оставляю, — сообщила Зоя. — Вы тут без меня сами разберетесь. Народ стал появляться, работать надо.

Когда мы остались вдвоем, я не сразу пришел в себя, собираясь с мыслями.

— Старый козел, не можешь справиться с эмоциями, — мысленно ругал я себя. — Увидел симпатичную девушку и растаял.

Однако подсознательно понимал, дело в другом. Симпатичных девиц я встречал и до этого. Но сейчас меня, как кувалдой стукнули по голове. Возможно, мне неожиданно встретилась половинка, предназначенная судьбой. И оставалось только надеяться, что у этой половинки возникнут такие же чувства ко мне.

Все же я сумел собраться, моя растерянность продолжалась недолго.

Поздоровавшись, я начал обсуждать с девушкой, как мы будем работать, пока не появится Гена Виноградов.

В это время в кабинет Натальи Петровны зашла официантка Зоя.

— Ну, как тебе мальчишка? — сразу спросила директорша.

— Вроде хороший паренек,спокойный, явно не хулиганистый,- сообщила Зоя. — Представляете, запал на Ленку с первого взгляда, уставился на нее, как баран. Конечно, на нее многие внимание обращают, но чтобы вот так, остолбенело встать и разглядывать, никогда не видела.

— Да, что он видел, этот паренек? — усмехнувшись, заметила Наталья Петровна. — Девчонок в классе и больше никого. А тут такая краля. Эх, где мои семнадцать лет. — грустно вздохнула она.

— Ой, Наталья Петровна, не надо ля-ля, — фамильярно заметила Зоя. — Гиви Амвросиевич, мужчина в самом соку, с вас глаз не сводит.

— Знать бы еще точно, почему он это делает,- задумчиво пробормотала директор себе под нос, когда Зоя покинула кабинет, обслужить появившихся посетителей.

— А с Ленкой, я наверно ошиблась, не надо было сегодня к ней парня на помощь посылать, как бы Валера Тараканов вечером здесь скандал не затеял? — подумала она. — Жаль, что вышибалы до сих пор у нас нет. Не дай бог, Таракан приревнует,опять милицию придется вызывать. А потом на шару мусоров опять придется поить.

Но дальше размышлений дело у директорши не пошло. Как обычно, понадеялась она на русский авось.

Во второй половине дня поток посетителей, желающих приобщиться к кавказской кухне, увеличился. В баре тоже потихоньку прибавлялся народ. За столиками курили все, дым волнами поднимался к потолку. Жужжавший в форточке вентилятор создавал только шум, пользы от него особо не было.

Мне это жутко не нравилось, но глупых вопросов о вентиляторе я не задавал. Насколько я понял, Гена Виноградов не задумывался о своем здоровье, хотя сам тоже не курил и к тому же пока еще тренировался.

И вообще, после изучения меню и калькуляции коктейлей, я понял, что никому до бара дела не было и сейчасон представляет собой «золотое дно», стоит только приложить к нему руки. Первым делом я включил в сеть кофемашину, ей не пользовались с открытия, ожидая мастера. Но что такое кофеварка шестидесятых годов, для продвинутого пользователя вроде меня. А вот зерновой кофе был великолепным, арабским Мокко. Когда по бару разнесся его аромат, у стойки сразу нарисовалась небольшая очередь.

Если бы не я, Сафонова сегодня точно оказалась в пролете. Мне оставалось только ржать про себя, когда увидел, как она наливает водку в мерный стаканчик ровно по черточке, соответственно калькуляции и составу коктейля. А потом дрожащей рукой добавляет пару кусочков льда, льда ей, видите ли, жалко! Ха, Ха!

Для меня, хоть я до этого и не работал в торговле, было ясно, что такая дотошность приведет к тому, что вечером при внутренней ревизии у нее получится приличная недостача, которую придется возмещать из своего кармана, или разбавлять коньяк водкой, а водку водой, чтобы не платить самому. Но такой зубр, как Наталья Петровна просечет эту комбинация на раз-два. А уж о дополнительных доходах можно даже не мечтать.

Поэтому пришлось встать за стойку самому и заняться приготовлением коктейлей. О насадках на бутылки здесь никто не знал, поэтому разливать напитки приходилось осторожно.

— Блин! Первым делом, надо где-то насадки раздобыть, -думал я. — Потом вентилятор нормальный потолочный. И с музыкой, что-то решать. Скорее заменить этого монстра. Потом пластинки, ленту магнитофонную нормальную, лавсановую прикупить. Черт, наверно, придется ехать в Питер.

После четырех часов, двери шашлычной были закрыты, и в них выставлена табличка «Мест нет». У дверей сидела баба Настя и сразу закрывала двери за выходящими людьми. Для шестидесятых годов, да для следующих двадцати это было в порядке вещей. Хочешь в ресторан, заказывай место заранее, иначе будет стоять часами у дверей, в надежде, что освободится пара мест.

— У нас, что, нет вышибалы? — между делом успел удивиться я. — Вечером же тут полный бардак будет.

Но тут меня отвлекла от работы Наталья Петровна, подойдя, она сделала смущенное лицо и сказала:

— Саша, тут такое дело, тебе нет восемнадцати лет, и на сегодня ты уже отработал. Но у меня будет большая просьба, поработай, пожалуйста, до закрытия. Я уже поняла, что Лена не справится.

— Она хитро улыбнулась и подмигнула мне.

— Однако! Директорша у нас ушлая баба, моментом фишку просекла, — подумал я. — Когда только успела заметить мою работу, вроде в баре не появлялась.

— Без проблем, Наталья Петровна, — бодро ответил я. — Я тут подумал о некоторых изменениях в работе, хотелось бы завтра с вами о них поговорить.

— Конечно, Сашуль, обязательно поговорим, признаться, ты меня сегодня поразил. Ты точно нигде не стажировался до этого момента?- поинтересовалась она.

После того, как я заверил ее, что сегодняшний день для меня первый в такой роли, директорша, недоуменно пожав плечами, удалилась, не забыв сообщить, что после закрытия, мы были готовы по быстрому отчитаться за сегодняшний день.

Все шло неплохо, пока около семи вечера во входные двери начали громко стучать.

Вскоре они открылись, и до меня донесся голос бабы Насти.

— Ой, Валера, здравствуй, соколик. Леночку решил навестить? Ну, проходи, проходи, она сегодня в баре работает с мальчиком новеньким.

— Каким еще на хер мальчиком! — прозвучал в вестибюле пьяный голос. — Я б… п….покажу б… всяким уе-ам, куда они должны пойти.

Сразу после этого спича вбар ворвался крепко сбитый, плечистый парень.

— Это ты пацанчик к моей бабе клеишься,- с порога заорал он.

Ленка, собиравшая посуду на поднос, поставила его на столик и пошла навстречу своему хахалю.

— Валер, ну, перестань, это же просто работа, нас Наталья Петровна сюда отправила.

Однако парень не успокаивался. Отстранив девушку, он продолжил свои угрозы.

— Ты, шнурок! Слушай сюда. Весь город знает, что я проспект Ленина держу, а ты дерьмо сраное у меня девку уводишь!

Тут в бар зашли двое его друзей и стали успокаивать. Говорили они громко, не обращая внимания на окружающих.

— Таракан, перестань,сейчас Авдеева мусоровоз вызовет. Опять вечер пропадет. Пошли лучше посидим, а этому утырку после одиннадцати рыло начистим.

Они все-таки увели своего приятеля и уселись в общем зале. И пока не очень шумели.

Бледная Ленка предложила мне уйти, от греха домой и не нарываться на неприятности.

Я действительно подумывал так и сделать. Но потом решил кое-куда позвонить. Звонил я из кабинета Натальи Петровны, заодно уточнил у нее, не нужен ли нам вышибала.

Та, сначала не поняла, но, послушав разговор, даже решила остаться и посмотреть на моего кандидата.

Ближе к девяти часам в дверь черного хода уверенно постучали. Я стоял за стойкой, когда ко мне прибежала взволнованная директорша.

— Саша, ты кого пригласил! Там же бандюга настоящий стоит. Горилла! Я помню, как-то раз с ним в автобусе ехала. Так все там дрожали от страха.

Поняв, про кого она говорит, улыбнулся.

— Наталья Петровна, не переживайте, это наш будущий вышибала.

Пройдя к задним дверям, я уверенно открыл запор. Директорша, благоразумно, спряталась за мной, когда в двери шагнул гигант, похожий на юного Валуева. Его лицо пересекал уродливый шрам, а уши были в старых переломах За ним зашел еще один здоровяк, на голову ниже, но в плечах почти такой же.

По моему Наталья Петровна была близка к обмороку.

Тут гигант добродушно прогудел:

— Санек, ты, действительно, тут работаешь? А то я шел и все сомневался, может, кто-то так надо мной пошутил? А где Геныч? Он сегодня не работает?

Это был наш супертяжеловес, борец классик Вова Сякин. Абсолютно бесталанный, добродушный увалень. Наш тренер большей частью возил его на соревнования для морального подавления соперников, что часто удавалось. Увидев такого громилу, многие теряли самообладание.

Звонком мне посчастливилось его застать на тренировке. Когда я кинул взгляд на его спутника, мастера спорта по вольной борьбе Рифата Зиганшина, Сякин развел руками.

— Понимаш, Риф слышал наш разговор и увязался за мной, он тоже не прочь подработать вышибалой. Ты уж прости меня, балбеса. Мы еле-еле у Лебедева отпросились. Сам знаешь, он с тренировок никого не отпускает, мы отговорились, что тебе помощь нужна.

Наталья Петровна, слушая наш разговор, расцветала на глазах.

— Мужчины, вы, действительно согласны работать у нас? — спросила она, придя в себя.

Рифат задумчиво почесал лысеющий затылок.

— Это, дамочка, будет зависеть от зарплаты…

Ну, товарищи, — уже бодро продолжила она, обретя уверенность, что ее никто не собирается убивать, или насиловать. — Вы сможете работать через день, ужинать за символическую оплату,а насчет заработной платы, я подумаю, из каких ставок буду ее платить. Сами понимаете, официально вы будете совсем не вышибалами. Так, что прошу вас подойти завтра в удобное для вас время

Когда мы остались втроем,Вова спросил:

— А сейчас, что от нас требуется?

— Да ничего особенного, тут парнишки совсем края потеряли. Надо их в себя привести.

Сякин ухмыльнулся.

— Интересно сказанул, края потеряли. Никогда не слышал. Ну, пошли. Найдем им края и все остальное.

Когда в зал из дверей зашел хмурый Вова Сякин и, остановившись, обвел взглядом сидевших в нем посетителей, все разговоры разом оборвались.

Вова, аккуратно отодвинув люстру в сторону, прошел в зал, цепляя потолок бритой макушкой, и гулким басом спросил:

— Санек, так, кто тут шумел?

Те, на кого падал взгляд его, изуродованного шрамом лица, быстро опускали головы, надеясь, что шумел кто-то другой.

Я кивнул на троих парней, сидевших за крайним столиком.

В это время в зал зашел Зиганшин, габариты у него были не Сякинские, но тоже будь здоров.

Они оба уселись за указанный мною стол, зажав Тараканова с двух сторон.

— Ты вообще понял, придурок, на кого наехал? — ласково спросил Зиганшин.

— А чо, я вроде никого не трогал, и вообще спортсменов не касаюсь, — заюлил сразу протрезвевший Валера. Он моментом понял, кто с ним сейчас разговаривает.

Сякин нахмурился и даже мне, знающему его, как облупленного, реально стало страшно.

— Тогда чего ты моему товарищу по сборной, всякую х…ню нес, дерьмом обозвал. За слова отвечать полагается. — Прорычал он.

Как троица не обделалась прямо за столом, не представляю. Но сидели они тихо- тихо. Сидевшие за соседними столиками мужики быстро свалили покурить. Случайно получить по голове никто не желал.

Приятели Тараканова тоже навострили лыжи, но я вовремя успел скомандовать:

— Сидеть!

Парни рухнули обратно на скамейку.

— Так, мы, того, не знали, что он боксер, — пытался оправдаться Тараканов

— Не боксер, а борец, призер чемпионата республики, между прочим, — поправил его Зиганшин. — Ты ему, гнида подзаборная, только на один удар, понял? Нашел на кого прыгать.

Он повернулся ко мне:

— Санек, нам этих мудил бить западло, от них уже попахивает. Они, по-моему, все поняли, и больше так не будут. Ведь не будете?

Троица единогласно закивала.

— Не будем, не будем.

— Ну и отлично, -воскликнул Рифат, — А сейчас валите отсюда, и учтите, что с завтрашнего дня мы тут стоим на дверях.

Парни, счастливые тем, что им не досталось люлей, вскочили и хотели забрать бутылку водки со стола.

— Со стола ничего не брать, — тихо сказал Зиганшин. Бросая ненавидящие взгляды на нас, троица скрылась в дверях.

Когда они исчезли,Рифат также тихо сказал мне:

— Забирай водяру в свой бар. Сам знаешь нам нельзя. Анатолий Владимирович узнает, нам пи… ц. А вот шашлычка мы бы с удовольствием отведали, ты как, Вова, не против?

— Не против, — пробурчал вечно голодный Сякин. Недаром ему на сборы выдавали двойное количество талонов.

Оставив их за поеданием шашлыков, принесенных улыбчивой Зиной, я вернулся за стойку.

Лена, с красными от слез глазами, насыпала кофе в кофеварку. Увидев меня, она шмыгнула носом и, прижавшись ко мне, снова заревела, обливая слезами мою манишку.

Посетители сидевшие у стойки с любопытством наблюдали эту сцену.

Я неловко погладил девушку по голове.

— Леночка, перестань, никто твоего Валеру не тронул, — попытался ее успокоить.

— А лучше бы тронули! — вскликнула Сафонова. — Он ко мне уже дней десять пристает, прямо с открытия. Каждый вечер приходит. Ужас, как надоел! Наталья Петровна два раза милицию вызывала. Так он на следующий вечер, как штык, снова здесь. Откуда только деньги берет. Хотела заявление на него написать, так участковый сказал:

— Елена Сергеевна, такое заявление принять не могу, вот если бы он вам угрожал, или, скажем, ударил, тогда мы бы дело завели. А он просто тебе симпатию свою высказывает. Не можем же мы человека арестовывать за то, что в любви признается.

Тут она зло добавила:

— А мне его любовь до фонаря. Конечно, если Валерка так бы к дочери участкового приставал, тот его точно посадил, а я же не его дочка.

Я понял, что излияния могут длиться долго и, хотя мне было приятно чувствовать прижавшуюся ко мне высокую девичью грудь, я отправил девушку в бытовку, привести себя в порядок.

Оба моих приятеля быстро расправились с шашлыками и засобирались домой. Но перед этим зашли попрощаться.

Зиганшин, подавая руку, сообщил:

— Знаешь, Санек, а ты здорово изменился. Я тебя видел последний раз в начале июня, когда ты с Лебедевым разговаривал, пацан, пацаном. Месяц всего прошел, ухватки мужика настоящего появились. Откуда, что взялось?

— Точно, — авторитетно подтвердил Сякин. — до нас с Рифатом никак не доходит, как ты ловко всех развел. В драку сам не полез, сообразил нас вызвать, и повернул так дело, что все довольны, кроме твоего Таракана. Хотя он тоже доволен, по мордам не получил. А уж Лебедев, как будет доволен, пока нас провожал, сто раз повторил, вы там ребята осторожней, посуды не наломайте, а если кого бить придется, то очень легонько, в четверть силы. А я разве так могу?

Сказав длинную для него фразу, Вова засмеялся, показывая свой кулак, размером с голову ребенка.

По правде, мне было приятно слышать эти слова. Парни ни на мгновенье не усомнились в том, что я вызвал их не из-за того, что испугался хулиганов, а поступил, как взрослый ответственный человек, чтобы решить этот вопрос кардинально. Да еще нашел им неожиданный приработок.

Ребята ушли, оставив меня в задумчивости. Оказывается, изменения в моем поведениидля окружающих очень заметны. Недаром на выпускном вечере я пользовался таким успехом у девочек. Благодаря длинному языку Галины Васильевны они все знали, где я буду работать. Надо сказать, у них, моя будущая работа не вызвала такого неприятия, как у взрослых. И мои акции у них заметно выросли. По крайней мере, все кто меня приглашал на танцы, обещали заходить в бар на «огонек».

Я в это не особо поверил, но все же, отметил для себя.

Время приближалось к одиннадцати, Лена, попудрив носик готовила коктейли запоздалым посетителям, а у меня имелась более ответственная работа. Собрав пустые и полупустые бутылки, я, щелкая косточками счетов, определял, сколько заработали мы для советского государства, а сколько для своего кармана.

По итогам выходило не очень. Рубля по три нам с Леной удалось срубить. Но если еще посчитать практически целую бутылку коньяка и бутылку водки, которые я пущу в дело завтра, то для первого раза у менявсе хоккей.

А в том, что клиентура не получает в коктейле десять — пятнадцать грамм водки или коньяка, ничего страшного, побольше льда и все в порядке, или сухим вином заполировать. Главное,товарищи — не наглеть! И не зарываться.

Думаю сегодня, Наталья Петровна ожидает от нас недостачи и приятно удивится ее отсутствию. Надеюсь, что она даже обрадуется. Не придется ей объяснять простодушному комсомольцу, что надо делать, чтобы работать без убытков и с прибылью.

Я рассчитывал, что попаду домой ближе к часу ночи, но оказалось, что для развозки работниковимелся транспорт. Потрепанный пазик, подъехал как раз к закрытию. Мы в это время докладывали Зое, о своих достижениях. Наталья Петровна с Гиви Амвросиевичем покинули нас уже в девять вечера. Зоя, как профорг, и опытный работник, видавший виды, быстро проверила мои подсчеты, слегка удивившись отсутствию недостачи. Но ничего не сказала. Засим, все было закрыто, обесточено. После чего мы шустро полезли в автобус. Меня, как живущего на окраине, завезли домой последним.

В квартиру я зашел почти в двенадцать часов. Сразу, как меня «уговорили» поработать до закрытия, я отзвонился маме. Поэтому она не сильно беспокоилась. Но все же не спала и сидела на кухне, желая меня накормить.

— Ну, что доволен, — ехидно сказала она, глядя на меня. — Сам себе работу нашел, так, что не жалуйся теперь.

— Да я и не жалуюсь, -был мой ответ. — Кстати ужинать я не буду, боюсь, у меня пузо треснет, так мяса нажрался.

— Ну-ка дыхни, — приказала мама, — я слышала в кабаках трезвыми не работают.

Я дыхнул, и она разочарованно вздохнула.

— Странная ты женщина, — сообщил я маме. — А мне, к примеру, говорили, что в конструкторских бюро тоже керосинят, да еще и интрижки устраивают.

Несмотря на то, что на кухне было темновато, мамины покрасневшие щеки выдали ее раздражение.

— Ты на что намекаешь поганец? — завопила она, забыв, что батя видит десятый сон.

Да ни на что, — пожал я плечами, — в ресторане, между прочим, работают такие же советские люди, у них есть семьи, дети, а ты их скопом в алкаши записала.

— Ого! — воскликнул отец, заходя на кухню. — Сашка политинформацию матери читает.

— А ты чего разоралась? — раздраженно спросил он у жены.- Сын с работы пришел, трезвый, вон бидончик принес, наверно, что-то стырил?

— Ничего я не тырил, а купил.- ответил я.

— Это на какие шиши?- воскликнула мама.

— На свои, на какие еще.

— Хватит вам, — прервал нашу беседу батя, — что там у тебя в бидоне?

— Шашлык, Гиви Амвросиевич мне оставил — буркнул я.

Через минуту мой отец увлеченно ел шашлык прямо из бидона, даже не подогрев.

— Это я вовремя встал, — сообщил он, когда съел половину содержимого. — Эх, хорошо ара готовит!

— Да не ара он, а грузин, — поправил я

— А какая на хрен разница, — сообщил батя.- у нас все равны, что грузины, что хохлы, даже евреи. Нынче все мы русские.

— Это точно,- подумалось мне,- через пару- тройку лет Леонид Ильич об этом объявит на всю страну. Единый советский народ, понимаешь. И самое смешное, что люди поверят. Хорошо помню, сам искренне верил в эту лапшу. Даже с ушей не стряхивал.

Вот спроси меня сейчас, кто учился в твоем классе, дети каких национальностей? Да мы об этом понятия не имели. Никому до этого дела не было. Прошло всего двадцать три года, и начали увлеченно резать друг друга.

На какой-то момент, в душе возникло желание самому прирезать творца перестройки, пока он еще не в Политбюро.Но тут ход моих мыслей нарушила мама, обратившись к отцу.

— Ты Юра, зря так говоришь. Представляешь, на нашем рынке уже человек десять грузин торгует. Куда это годится? А через десять лет их там сколько будет?

Я засмеялся.

— Мама, какие же это грузины! Они сейчас слишком хорошо живут, чтобы на нашем рынке торговать. Это горцы из автономных республик, у них там в каждом ущелье своя нация имеется и на своем языке говорит. Вот и едут к нам деньги зарабатывать.

— Ты то откуда так осведомлен? — поинтересовалась мама. — В газетах такого материала не пишут. И, вообще, я гляжу, ты последнее время моду взял с родителями спорить. Иди-ка спать сынок. Завтра рано вставать.

— Ничего не рано,- сообщил я. — Завтра мне к одиннадцати часам нужно подойти, да и то, по комсомольским делам.

— У вас там комсомольская организация имеется? — поинтересовался отец, отодвигая опустевший бидончик.

— Имеется,- вздохнул я. — Перед вами ее будущий комсорг.

— Бедный, — искренне пожалела меня мама, она сама много лет занимала такую должность, и знала все тонкости этой работы, в том числе, как можно сделать человека комсоргом без всяких собраний и заседаний. — Значит, все от стенгазеты до соцобязательств у тебя на шее повиснет.

— Ну, не совсем, все, — попытался бодриться я. — У нас профорг девушка сообразительная, симпатичная.

— А сколько этой симпатичной лет, — сразу заинтересовалась маман.

— Не переживай, намного больше чем мне.

— Все хватит разговоров, — скомандовал батя.- Мне, в отличие от вас, надо на работу к восьми, так что разошлись по кроватям… Завтра с утра продолжите обсуждение комсомольской работы в отдельно взятом учреждении.

Утром, на всякий случай, отправился на работу раньше. Хоть припрятанные бутылки, вряд ли кто-нибудь смог найти, я переживал, что их все же обнаружат.

Наталья Петровна особо не удивилась моему раннему появлению, и сразу сообщила:

— Очень хорошо, что ты пришел пораньше. Сейчас мы проведем комсомольское собрание.

Не успел я оглянуться, как в кабинете собрались все комсомольцы, включавшие в себя четырех официанток, посудомойку и кладовщицу.

Председательствовала на собрании Зоя Гаранина, мы быстро выбрали секретаря в лице ее напарницы Зины Бахиревой. Через пять минут я был выбран комсоргом, повестка дня была исчерпана, и все хотели разбежаться.

— Нет, дорогие мои, так дело не пойдет, — громко высказался я. — Мы не обговорили несколько важных моментов. И первое это повышенные социалистические обязательства.

В такое тревожное время, когда американские империалисты угрожают существованию нашей страны, мы, комсомольцы, должны своей ударной работой помочь нашей родной Коммунистической партии в деле борьбы мир во всем мире. Мы должны помогать голодающим детям Африки и ее народам борющимся за свое освобождение от ига западных колонизаторов.

Я с удовольствием прикалывался еще несколько минут. Кто бы посмел прервать эти слова? Затем резко оборвал демагогию и, улыбнувшись, сказал.

— Короче, один всю работу волочь не собираюсь. Сейчас выберем редактора стенгазеты, потом в рабочем порядке обсудим с профоргом социалистические обязательства. Те, что висят в коридоре, это пародия просто. Их лучше никому не показывать.

После моего выступления на короткий миг наступила тишина.

— Однако! — громко произнесла директорша, — такой речи, из уст младенца я еще не слышала. Так, товарищи, собрание закончилось, расходимся по рабочим местам. А вы, молодой человек, останьтесь, — обратилась она ко мне.

Когда мы остались вдвоем, она проникновенно посмотрела мне в глаза и спросила:

— Саша, признайся честно, кто под меня копает?

— Да вы, что говорите, Наталья Петровна, какие подкопы.

— Простые, милок, простые. Какой из тебя школьник, у нас инструктора в райкоме так не могут собрание вести. А ты якобы школьный комсорг, не смеши мои седины.

— Вот, блин! Перестарался, — подумал я.

— Так Наталья Петровна,во- первых, никаких седин у вас нет, во-вторых, все очень просто проверить, позвоните в школу, уточните, кто я такой, да, в конце концов, у меня одноклассников полно, можно у них обо мне узнать.

Подумав, директор несколько успокоилась, действительно вариант с засылкой «стукача» в моем лице выглядел совсем неправдоподобно.

Зато разговаривала она со мной сейчас не как с мальчишкой, а вполне даже взрослым человеком.

Воспользовавшись моментом, я изложил свои мысли по поводу дооборудования бара.

Наталья Петровна согласно кивала, когда я перечислял, что будет нужно для нормальной работы.

Споткнулись мы на магнитофоне.

— Сколько, сколько твой японский магнитофон стоит? — воскликнула она в изумлении.

— Тысячи полторы, — спокойно повторил я. — Возможно дороже.

— Мда, задачку ты задал, — сообщила женщина, — меня в тресте могут не понять с такими запросами.

— Понимаете, Наталья Петровна, у нас сейчас просто нет в стране нужной техники. Эта Яуза — просто позорище. А ведь к нам иностранцы могут зайти. Последнее время финны приезжают, что они потом у себя о нас напишут.

А это идея, — лицо директорши просветлело. — Может сработать. Слушай, Саша, я тебе записочку напишу, сходи в комиссионку, знаешь, через квартал от нас. Записку отдашь заведующей магазином. Посмотри, что у нее в загашнике имеется. А то в Питер собираешься, там тебе за такие деньги голову оторвут.

— Ну, это вы про меня недооцениваете, мадам Авдеева, — подумал я. — А вот идея с комиссионкой мне в голову не пришла, это минус.

Сунув записку в карман, я отправился в комиссионный магазин. Июль не радовал погодой, на улице моросил дождь.

— Как здорово быть снова молодым, — думал я, не обращая внимания на капли дождя, бившие в лицо.

В магазине было пусто. Несколько молоденьких продавщиц что-то обсуждали,

собравшись у кассы.

На меня они обратили внимания не больше, чем на муравья.

— Как бы мне увидеть Ирину Алексеевну? — вопросил я, обращаясь к их спинам.

Имя и отчество заведующей произвели нужный эффект. Девчонки перестали смеяться и повернулись ко мне.

— Что вы хотели молодой человек от заведующей? — спросила женщина сидевшая за кассой.

— Мне нужно поговорить по личному вопросу,- был мой краткий ответ.

— Вера, проводи, -подумав, сказала женщина. Одна из девушек, подошла ко мне и сказала:

— Пойдем, я тебя провожу.

Ирина Алексеевна оказалась молодящейся женщиной пятидесяти лет. Одетая в строгий кримпленовый костюм темно-голубого цвета, выглядела она очень неплохо.

Когда она устремила вопросительный взгляд, я протянул ей записку Натальи Петровны.

Прочитав ее, Ирина Алексеевна сразу превратилась из строгой директрисы в обаятельную женщину.

— Твк вы юноша, решили пойти в торговлю, молодец, очень правильный шаг с вашей стороны. Нам нужны мужчины в наших рядах.

Она спросила, как здоровье Натальи Петровны, пообещала обязательно посетить наше заведение и послеэтого мы отправились на экскурсию по кладовым, где лежали товары, не выставленные на всеобщее обозрение.

Заведующая несколько удивилась отсутствию интереса с моей стороны к одежке, обувке, и прочим аксессуарам, но видимо отнесла это на счет мужского склада ума.

Полка с электроникой меня откровенно разочаровала, там, собственно, не было ничего хорошего.Огромный вертикальный Акай, с выносными сверкающими колонками выделялся среди этого барахла, как бриллиант.

Естественно мой взгляд сразу был прикован к нему.

— А можно включить? — спросил я у спутницы. Та милостиво кивнула.

Катушки лавсановой пленки уже были на своих местах, поэтому я только включил магнитофон в сеть, и нажал пуск.

Катушки закрутились, пуская разноцветные блики, а из колонок послышалась знакомая большую часть жизни, мелодия Роллингов — I can,t get no satisfaction.

— Неплохо, — подумал я, выключил магнитофон и задал естественный вопрос:

— А сколько стоит этот японское диво?

— Две четыреста, -скривившись, ответила Ирина Алексеевна.

Свой следующий вопрос задать не успел. Заведующая ответила раньше.

— Магнитофон держали под заказ, но этому человеку на ближайшее время не до магнитофонов. Так, что если вам он подходит, можете покупать.

— Понятно, — сообщил я. — А возможно подержать его еще несколько дней, пока Наталья Петровна решит вопрос с деньгами.

— Конечно,- улыбнулась Ирина Алексеевна, — Мы же должны помогать друг другу. К примеру, если я с девочками захочу попасть в твой бар.

— Без проблем, заверил я,- В любое время дня и ночи, когда мы работаем.

Обратно, однако, я шел в задумчивости. Все-таки цена магнитофона была велика. На эти деньги можно сейчас купить новенький «Запорожец».

— Ну, не будет денег, значит не судьба, — успокоив себя таким выводом, зашел в шашлычную.

Наталья Петровна цене особо не удивилась и рассказала мне, что с утра поинтересовалась этим вопросом, и дешевизны не ожидала.

— Завтра на работу Виноградов выйдет, а мы с тобой сходим в трест. У меня там куча дел. Ты зайдешь в комсомольскую организацию. У нас в ней работает освобожденный секретарь комсомольского комитета, Валера Незванцев. Деловой такой парень. Думаю, ты с ним общий язык найдешь. А потом мы вместе с тобой зайдем к директору. Лев Абрамович Шмуленсон у нас с прошлого года работает, как трест ресторанов и кафе выделили в отдельную единицу. Очень проницательный человек.

Так, что готовь свои аргументы. У нас ведь и без твоей музыки, народа полно. План мы пока тянем. Сможешь мотивировать перевыполнение плана, получим финансирование, не сможешь, не получим, все просто. Финансирование фондировано, свободные средства под колпаком. Ревизоры и ОБХСС над нами коршунами вьются, усекаешь?

Усекаю, — кивнул я. — Чего же тут не понять. Известное дело. Безналичные деньги — это не деньги, а только фикция. Они вроде есть, а вроде и нет. А наличман- это наличман.

Наталья Петровна глянула на меня с уважением

— Интересный ты паренек, Саша, вроде молоко на губах не обсохло, а кое-что понимаешь. Откуда только? У тебя мама случайно не бухгалтером работает?

— Нет, мама у меня инженер — конструктор. А это я самообразованием занимаюсь, умные книжки пытаюсь читать.

Вторая половина дня пролетела незаметно. Народ валил валом. Хорошо, что после обеда на дверях уже стоял Зиганшин. Он действовал так, как будто век занимался этим делом.

Я тем временем ухитрился использовать в дело все сэкономленные спиртные напитки.

В районе четырех часов в бар зашли два слегка поддатых мужчины. Их поведение заставило насторожиться. Они по-хозяйски устроились за столиком, потом один из них громко позвал меня.

Эй, паренек подойди сюда!

Я сделал вид, что ничего не слышу. Через минуту мне вновь крикнули тоже самое.

— Ты чего дурака валяешь, не идешь, когда тебя зовут, — прошипел мне в лицо один из них, подойдя к стойке и положив руки на нее так, чтобы были видны татуировки перстней на руках.

— А вы звали? — поинтересовался я, наливая кофе двум девушкам.

— Ты че, глухой? Конечно, звали. Сделай нам пару коктейлей и кофе.

Я кивнул и приступил к делу.

— Послушай паренек, ты,наверно, не в курсах, что к некоторым людям надо проявлять особое уважение, продолжил он свое нравоучение.

— Это к вам что ли? — спросил я.

— Не надо грубить, фраерок, мы только с кичи откинулись, не нарывайся.

— Да мне по хрен откуда вы вылезли с кичи или не с кичи. Ведите себя правильно, и не будет проблем. — сообщил я. — Вот ваши коктейли с вас шесть тридцать.

Мужчина кинул настойку десятку.

— Сдачи не надо. А с тобой придется побеседовать, уму разуму поучить, — сообщил он и, пошатываясь, понес коктейли к своему столику.

— Ты зачем так с зэками разговаривал, — зашептала мне в ухо взволнованная Ленка. — Их наверняка Тараканов сюда отправил. А я только успокаиваться начала.

— Не бери в голову, — сказал я. — Они все на словах храбрые, на понт берут, особенно друг перед другом. А как один на один, ссыкуны еще те, действительно серьезные ребята, дешевыми понтами не раскидываются, и перед нами пальцами не крутят. Не похоже, что они от твоего ухажера, тот для них не авторитет. В тюрьме не сидел, просто местный хулиган и все.

У бывших зэка денег было немного, выпив по коктейлю, они засобирались на выход. Мне показалось, что они хотели еще что-то мне сказать, но, оценив габариты Зиганшина, мирно распивающего чай с гардеробщицей, предпочли уйти по тихому.

— Черт возьми! -подумал я — ведь хочешь, не хочешь, придется как то строить отношения с криминалом Конечно до рэкета девяностых еще далеко, но как то надо авторитет зарабатывать. Хорошо Виноградову, он чемпион города по боксу в среднем весе, его каждая собака знает. А про мои достижения только Зиганшин истории рассказывает. Кому интересен пацан, занявший третье место в республике по вольной борьбе среди юношей, только тренеру, да и то Лебедев уже в той жизни честно признался, что не будет у меня будущего в борьбе, конституция не та.

Сякин с Зиганшиным меня в баре, конечно, прикроют, но надо сделать так, чтобы и в других местах до меня просто боялись докапываться.

В пять часов Лена ушла домой, и я остался один на хозяйстве. Менялись посетители, кто-то приставал с разговорами, кто-то наоборот вел себя очень робко. Все стулья у стойки оккупировали девушки и испытывали на мне свое красноречие. Вчера, кстати, такого не наблюдалось. Что было вполне понятно. При взгляде на Сафонову они испытывали чувство неполноценности, примерно, как в будущем испытывали школьницы, разглядывая в журналах отфотошопленные фотографии актрис и певичек.

Сейчас же Ленки не было, и девицы клеили меня по всем правилам.

— Вот, что такое не везет, — думал я. — Столько девушек, притом готовых если не на все, то на многое, а у меня Сафонова из головы не выходит. Скорей бы Генка вышел на работу, может, удалось бы с ней поближе познакомиться в неформальной обстановке.

Из-за наплыва посетителей поужинать не удалось. Но я заранее приготовил судки, в которые мне положили несколько порций шашлыка. Отцу очень понравился второй ужин. Вообще питание работники оплачивали без наценки, по себестоимости. Но это официально. Неофициально ели все сколько хотели. Посудомойки уносили с собой все отходы для своих кошек и собак. Повара несли в авоськах продукты. Ну, а Наталья Петровна и кладовщица в этом деле были вообще вне категории. Только Гиви Хорбаладзе не уносил ничего. Но это было понятно, директор делала это за него.

Я, тем не менее, осторожничал, поэтому в кармане у меня лежал чек, пробитый на кассе.

Перед закрытием подсчитал свои доходы, оказалось, что они достигли двенадцати рублей.

Домой я приехал вновь около двенадцати часов. На этот раз никто меня не ждал. Я убрал судки в холодильник и выпив чаю, улегся спать.

Придя на работу, я обнаружил за стойкой Виноградова. Он работал в черных очках, но, из-под их краев все равно виднелись багровые кровоподтеки.

— О! Санек! — радостно завопил он при виде меня. — Сколько лет, сколько зим! Ну, теперь мы тут с тобой шороху дадим. Ты, говорят, уже японский магнитофон пробил? Честно, не ожидал от тебя такой шустрости, да и вообще не думал, что ты к нам устроишься. Давай махнем по песят за встречу.

— Гена, привет! Какие песят, мне в трест надо сегодня. Идем вместе с Натальей Петровной. А собственно ты чего с утра на поддаче? — спросил я.

— Так праздную, — сообщил Гена. — Закончил со спортивной карьерой, вчера меня Левин погнал с тренировки. Сказал, нам алкоголики не нужны.

— Вот это дела! — расстроился я. — Рассчитывал на трезвого напарника, а он, оказывается, заквасил, да так, что тренер выгнал. Интересно, а на работе он также квасить будет? Только этого для счастья не хватало.

Поговорив с ним еще пару минут, я пошел к Наталье Петровне. Та явно была не в духе. И вполне понятно почему.

Она сделала несколько звонков, и мы отправились на своих двоих в трест. Персональных машин для мелкой номенклатуры не предусматривалось. В эти годы город практически не строился, поэтому все учреждения располагались в центре. Сейчас наша шашлычная располагалась на улице Комсомольской. Но я был единственным, кто знал, что через несколько лет она станет улицей Андропова, потому, что управление КГБ располагалось на этой же улице, метрах в трехстах от нас. И работающие там товарищи частенько посещали наше заведение.

Когда мы зашли в здание, где первый этаж занимало наше начальство, меня сразу посетило дежавю.

Длинная ковровая дорожка лежащая в коридоре и таблички с давно забытыми надписями: Профсоюзный комитет, партком, комитет ВЛКСМ, будили странные ощущения неправдоподобности.

— Перестань, — скомандовал я себе. — Теперь тебе в этом жить, и как ты бы не хотел изменить окружающее, ничего из этого не выйдет. От тебя только требуется, пользуясь знанием будущего, прожить свою жизнь по-другому.

— Около комитета ВЛКСМ Наталья Петровна остановилась и без стука зашла в кабинет.

Навстречу нам поднялся из-за стола молодой парень, подстриженный под полубокс.

— Добрый день Наталья Петровна, с чем пожаловали? — спросил он.

— Здравствуй Валера, хочу представить тебе нашего комсорга, Сапаров Александр Юрьевич, прошу любить и жаловать, работает у нас с позавчерашнего дня барменом. Закончил десять классов, имеет опыт комсомольской работы. Ну, в общем, я пойду, а вы тут без меня побеседуйте, свои вопросы решите.

Довольная, как танк, тем, что, наконец, спихнула на кого-то всю комсомольскую мутотень, директор выскочила из кабинета, оставив нас вдвоем.

Когда дверь за ней закрылась, Валера насмешливо улыбнулся

— Вот, все они так.Когда сверху потребуют субботник организовать или еще что-нибудь, самодеятельность, к примеру, так сразу, комитет комсомола, проявите инициативу. В общем, как везде, пока гром не грянет, никто не перекрестится.

Он снова уселся за письменный стол, закурил длинную тонкую сигарету, который не найти в продаже днем с огнем, и предложил:

Ну, ладно, давай присаживайся, расскажи о себе,как докатился до такой жизни. Как стал комсоргом, можешь не рассказывать, и так все понятно. А вот свой путь до работы освети подробней.

Мой рассказ много времени не занял. Однако Валера слушал меня внимательно. Потом попросил показать комсомольский билет.

— Интересный ты человек, Александр, выдал он, наконец.

— Чем же? — удивился я.

Он улыбнулся.

— Ну, к примеру, я окончил школу с золотой медалью, и поступил в Ленинграде на экономический факультет университета. Там занимался комсомольской работой. Здесь в тресте начинал работать экономистом.Затем мне предложили должность освобожденного секретаря комитета ВЛКСМ, я согласился и пока работаю на этом месте.

— Затем райком ВЛКСМ, затем обком, затем кандидат в члены КПСС, и работа в партийном аппарате, — продолжил я за него.

— Видишь, Саша, ты все понимаешь, оказывается, — засмеялся Валера, глядя на меня глазами сообщника. — Чего же тогда начал, так нестандартно?

Я глядел на молодого карьериста и думал, что ему ответить на вопрос. Не расскажешь ведь, что уже один раз прожил стандартную жизнь, а сейчас душа просит чего-то такого, а чего и сам не понимаю.

Видимо, я слишком долго думал, потому что Валера сказал:

— Ладно, не переживай, у каждого в жизни свои обстоятельства, давай лучше поговорим, как ты видишь свою задачу в работе комсомольской организации. Надеюсь, ты понимаешь, что сбором членских взносов не отделаешься.

Мы довольно быстро нашли общий язык, договорились по всем вопросам. Валерий пообещал со стороны комитета комсомола всю возможную поддержку моим начинаниям.

— Что могу сказать, Александр, мне с тобой было легко разговаривать, — признался под конец разговора мой собеседник. — Не с каждым так получается.

— Еще бы, — подумал я.– Мы сейчас разговаривали, отлично понимая друг друга, прикрываясь высокими словами о комсомольском долге, ленинских принципах и идеалах марксизма- ленинизма.

— Ну, на сегодня мы все вопросы порешали, — с этими словами Валерий поднялся, дружелюбно хлопнул меня по плечу и добавил:

— Сейчас с тобой еще переговорит один товарищ, и можешь, быть свободен.

Он вышел из кабинета, а я остался сидеть в недоумении, кому я еще понадобился.

Пару минут спустя в кабинет зашел молодой мужчина. Что-то в нем было знакомое.

— Ба! Да этот мужик у меня вчера в баре ошивался, да еще в компании, — неожиданно вспомнил я.

— Привет, Александр, — оживленно заговорил вошедший. — Вижу, узнал меня. Действительно вчера я заходил в бар. Решил глянуть на нового бармена.

— А чего от меня понадобилось комитету, — настороженно спросил я.

Мужик опешил. Какое-то время он разглядывал меня, как опасное насекомое. Однако он быстро собрался с мыслями и вновь улыбнулся.

— Хм, а для вчерашнего школьника голова у тебя неплохо соображает — сообщил он, усаживаясь рядом со мной. — Меня зовут Денис Александрович, может, тогда подскажешь, о чем я хотел поговорить.

— Подскажу, — кивнул я. — О том, что следует при подозрительном поведении работников шашлычной или посетителей, сообщать об этом вам или Валере Незванцеву.

— Отлично! Голова у тебя, действительно варит, — воскликнул собеседник. — Надеюсь, ты понимаешь, что такое подозрительное поведение?

— Ну, наверно хищение социалистической собственности? — предположил я.

— И это тоже, — согласился Денис Александрович.- Понимаешь, Сашок, жизнь сложная штука в ней от воровства до предательства Родины один шаг. Запутался в воровстве, тут тебя подловит американский шпион.

Я пренебрежительно хмыкнул:

— В шашлычной самое то шпионить, рецепты шашлыка собирать.

— Не скажи, друг ситный, вот ты, например, стоишь за стойкой, подойдет к тебе военный и что-нибудь по пьяни разболтает. Вот такие товарищи нас интересуют. А по тем, кто продукты выносит, пусть голова у ОБХСС болит. Финны к вам частенько заглядывают, нас интересует, кто к ним подсаживается знакомиться. Так, что если что заметишь, звони Валерию Николаевичу, если сообщение покажется серьезным, мы с тобой встретимся. Ты, как советский человек, комсомолец, должен помогать комитету госбезопасности. Мы защищаем завоевания нашего Советского Союза. Все понял?

— Да, конечно, спасибо за доверие, Денис Александрович, я постараюсь его оправдать.

Минутой спустя, когда парнишка вышел из кабинета туда зашел Незванцев.

— Ну, как прошла беседа, — спросил он у задумчиво пускающего кольца дыма, Дениса.

— Понимаешь, Валера, — еще не разобрался. Вообще у меня ощущение, что меня каким-то образом провели. Ты представляешь! Жизни не знающий пацан с ходу понимает, кто с ним будет говорить и зачем.

— Я тебе Денис больше скажу, — признался Валера. — Когда с ним разговаривал, было ощущение, что он считает меня несмышленым мальчишкой.

— Точно, именно такое ощущение было и у меня, — согласился Денис.

Они посмотрели друг на друга.

— Надо бы конкретней в его биографии копнуть, — сказал Валера.

— Ты же знаешь, мы всех ваших работников, задействованных на обслуживании иностранцев, проверяем, дойдет очередь и до него. Если что, интересное будет, сообщу. Ты же у нас главный дятел в дупле, — засмеялся Денис.

Комсомолец поморщился.

— Ты говори, да не заговаривайся, товарищ лейтенант. Имей уважение, я все же старше тебя на два года. Ты у меня третий куратор, да еще такой не солидный.

Я вышел в коридор и огляделся, после чего направился к массивной двери, буквально кричавшей, что за ней восседает очень важное начальство. Присев на стул рядом с кабинетом, стал дожидаться появления Натальи Петровны.

Действительно та вскоре вышла из этих дверей, увидев меня, сообщила:

— Никуда не уходи, я скоро вернусь.

Пришлось ждать еще с полчаса до прихода начальницы.

Та явилась явно в приподнятом настроении и, взяв меня с собой, прошла в кабинет управляющего трестом.

Солидный еврей средних лет восседал на обычном стуле, за обычным письменным столом. Словом, ничего особенного. На столе в простом письменном приборе в стаканчике стояли простые перьевые ручки и только китайская самописка с золотым пером свидетельствовала о ранге начальства.

Вот, товарищ Шмуленсон, знакомьтесь, наш бармен Александр Сапаров.

Лев Абрамович улыбнулся.

— Здравствуйте, молодой человек, наверно гадаете, для чего я вас вызвал?

— Гадаю, — согласился я. — Хотя причину примерно представляю.

— Ну, и какова она?

— Думаю все из-за моих предложений, в частности из-за магнитофона.

— Мда. Вы совершенно правы. Скажите Саша, вы ведь никогда не работали в торговле?

— Да, вы тоже правы, не работал.

— Тогда может, поделитесь с нами, откуда у вас знания по работе в баре.

Я с недоумением посмотрел на Наталью Петровну и сделал вид, что что-то вспомнил.

— Лев Абрамович, я занимаюсь в секции, вместе с барменом Геной Виноградовым, три года слушал его рассказы, отчего и сам решил пойти на работу в бар.

Наталя Петровна с укоризной уставилась на меня, типа чего же ты сразу не сказал, а Шмуленсон с таким же укором посмотрел на нее.

Я уже знал, что она хочет спросить, и быстро выдал:

— Наталья Петровна, я тогда вас не обманывал, я не боксер, а борец, просто мы занимаемся в одном зале.

— Теперь все понятно, — сообщил управляющий. — А то Наталья Петровна была озадачена твоими успехами. Отработать первый день без недостачи, дорогого стоит. Тем более, что тебе никто не помогал советами.

Меня попросили еще немного подождать в коридоре.

Вскоре вышла Наталья Петровна и сразу сообщила,

— Берем твой магнитофон по безналу. На наше счастье в этом году остается прилично денег на этой статье расходов, почти тютелька в тютельку на магнитофон.

Прошло две недели. Я, как обычно стоял за стойкой. С Виноградовым мы договорились работать через день, а наша профорг закрыла глаза на нарушение трудового законодательства. В баре было жарко, поэтому на мне была белая рубашка с коротким рукавом, да легкие брюки песочного цвета. Только черная бабочка на шее говорила о статусе бармена. Сейчас напротив меня сидели два моих одноклассника, держа в руках по коктейлю.

Сережка Симбирцев наш серебряный медалист с удовольствием рассказывал о том, как сдавал экзамены на медфак. И в тоже время искоса кидал завистливые взгляды на мой прикид.

Естественно на мне был не ширпотреб. Я теперь покупал одежду только в комиссионном магазине. Ирина Алексеевна после вечера, проведенного в баре, сама позвонила на следующий день и пригласила заходить к ним на огонек.

В соседнем гастрономе, когда я зашел туда кое-что купить по маминому заказу, продавщицы встретили меня улыбками и перешептываниями.

Короче, вокруг принесенной домой свинины, мама ходила кругами, говоря, что не никогда такой не видела. А коробку зефира в шоколаде она спрятала в сервант, якобы на праздник. Она почему-то думала, что мне просто повезло его купить. Только после настойчивых уверений, что это не последний зефир, мамуля выложила его на стол.

Мои бывшие одноклассники, конечно, вслух ничего не говорили, но были слегка подавлены окружающей обстановкой.

В полутемном баре, на потолке медленно крутились огромные лопасти вентилятора, развеивая сигаретный дым. За моей спиной на полках, среди бутылок вспыхивала цветомузыка, сварганенная одним из любителей шаровой выпивки. Из колонок доносилась музыка The Doors хриплый голос Джима Моррисона бил по ушам.

— А ты неплохо устроился, — прервал хвастливые рассказы Симбирцева, Вовка Охотников.

Было понятно, почему он так говорит. Вовану не повезло, вступительные экзамены на факультет промышленного и гражданского строительства он завалил. Второго шанса у него не будет, его ждет весенний призыв, собственно, как и меня. Вот только работы у него на данный момент нет.

Пожав плечами, я философски сообщил:.

— Каждому устраивается, как может.

— Вовка согласно кивнул и в два глотка допил коктейль.

— Слушай, налей мне просто водки, грамм сто, попросил он. Сережка неодобрительно глянул в его сторону.

— Вовка, может, хватит тебе?

В этот момент в бар вошла Сафонова.

Подойдя к нам, она тронула меня за плечо и попросила:

— Саша, милый, зайди к нам в подсобку, пожалуйста, девочки просили помочь кое в чем.

Если бы мне было по-настоящему семнадцать лет, то удовольствие от открытых ртов одноклассников было бы вообще бесподобным. Но даже сейчас, мне было приятно видеть их оторопь.

— Сашка! Серьезно? Это твоя девушка? — с придыханием воскликнул Симбирцев, когда Лена ушла.

— Мда, Ленкина внешность валит наповал, — подумал я. — Самое интересное, что она сама этого никак не может понять.

— Да везет, некоторым, — сказал Вовка, когда я согласно кивнул на вопрос Сережки.

— У нас тоже будет девок полно, — сообщил Симбирцев. — на одного парня штук по пять придется. Осенью поедем на картошку, там найду себе не хуже, чем у Сашки.

Сказав это, он испытующе глянул на меня.

— Пой, ласточка, пой, — насмешливо подумал я. — Такую девушку, как Лена поискать придется. Это мне так незаслуженно повезло.

Ребята вскоре попрощались и ушли по своим делам. Я же отправился в подсобку персонала, где разболталась розетка для электрочайника.

Несложный инструмент был давно принесен из дома, поэтому я быстро вкрутил ослабшие шурупы, за что былласково расцелован в щеки. Я бы с удовольствием продолжил это дело, но, увы.

Вернувшись на рабочее место, снова вспоминал, как развивались мои отношения с Леной.

На первое предложение погулять в выходной день по городу, она по-настоящему испугалась.

— Саша, ты же знаешь, что Валерка всех колотит, кто на меня внимание обращает,- воскликнула она.

— То есть, против самого предложения ты ничего не имеешь?- улыбаясь, осведомился я.

— Ну, да, — растерянно ответила девушка.

— Тогда, завтра встречаемся в одиннадцать часов у памятника Ленину и идем гулять, договорились?

— Договорились, — прозвучал задумчивый голос Сафоновой.

Ура! — мысленно воскликнул я. До этого надежд на положительный ответ я особо не лелеял. Лена за день работы выслушивала десятки комплиментов и различных предложений, как любая красивая девушка, и всем категорически отказывала. Зинка Бахирева мне по секрету сообщила, что Лена живет у тети, которая ее держит в «черном теле». А на работу официанткой в шашлычную Лену устроила Наталья Петровна, давнишняя тетина приятельница.

Не следующий день, як одиннадцати часам уже подходил к памятнику Ленину. Огромный каменный монумент, нависал над небольшой круглой площадью,

Около него, как обычно, было людно. Большинство ожидающихбыли здесь с той же целью, что и я.

Мы подошли к месту встречи практически одновременно. Лена, одетая в цветастое ситцевое платье, шла мне навстречу упругой походкой гимнастки, сопровождаемая восхищенными мужскими взглядами.

Собираясь на прогулку, она надела туфли на низком каблуке и сейчас была чуть ниже меня.

. Мы смотрели друг на друга и не знали, что сказать.

На несколько секунд наступило неловкое молчание.

Затем я рассказал свои планы, и мы направили свои стопы в парк Культуры и Отдыха.

В этот день в нем не осталось ни одного аттракциона, который бы мы не испытали. К двум часам, когда они все же закончились, захотелось перекусить.

— Пошли в ресторан, — предложил я, — Пообедаем, потом продолжим прогулку. Услышав мои слова, Лена поскучнела, и стала отказываться.

Было понятно, что денег с собой у нее мизер.

Пришлось успокаивать ее и заверять, что пообедать мы сможем вполне.

В ресторане в это время практически никого не было. Мы просидели в ожидании официанта минут тридцать. Наконец он подошел к нам.

Его непроницаемое лицо через мгновение расплылось в улыбке.

— О! Какие люди! Рады вас видеть, решили попробовать другую кухню, наверно шашлык надоел.?

— Добрый день, — поздоровался я. — Да, нет, не надоел, просто гуляли по парку, решили к вам зайти,пообедать.

— Ну, что же вот, пожалуйста,меню, но, я бы посоветовал вам на закуску крабовый салат, мясо в горшочке с грибами и клюквенный морс. Если желаете первое, то есть суточные щи, солянка.

— Хорошо, — согласился я. — Давайте щи и мясо в горшочке.

Спиртное будете заказывать?

Ленка в ужасе замотала головой.

— Нет, спасибо, — поблагодарил я. — Обойдемся без него.

— Саша, — тихо прошептала мне у ухо спутница. — Посчитай, сколько стоит обед. Если не хватит, у меня есть трешка.

— Вот святая простота, — думал я, — работает официанткой, пусть недолго, но ведь не в пустоте живет. Прекрасно знает, кем я работаю и считает, что у меня нет денег. Действительно, тетя ее в «черном теле» держит!

В ресторане кроме нас не было ни души, и скучающий официант присел к нам за стол. Вскоре мы узнали, что Коля работает тут второй год, и собирается уходить. Его зовут в вокзальный ресторан в народе получивший название «Под шпилем».

— Понимаете, — с жаром рассказывал он. — нет тут лавэ ни фига. Днем посетителей мало, а вечерами одни свадьбы. Не то что у вас. — добавил он с оттенком зависти. — Ваш «Кавказ» на проходном месте стоит.

Какое-то время мы обсуждали проблемы ресторанного бизнеса и пришли к выводу, что шесть заведений на трехсоттысячный город крайне мало. Из-за чего вечерами на всех дверях висят таблички «Мест нет», и стоят очереди неудачников

Лена во время нашей беседы молчала, Лишь, когда мы вышли на улицу, она внезапно спросила:

— Саша, скажи, пожалуйста, почему ты решил пойти работать барменом?

— С какой целью интересуешься? — шутливо переспросил я.

— Понимаешь, ты умный парень, а пошел на работу без перспективы. Так и будешь всю жизнь стоять за стойкой?

Я засмеялся.

— Лена, ну, конечно, нет, бармен, это только один шаг в пути под названием жизнь. У меня много планов на будущее.

А ты сама долго планируешь работать официанткой?

— Не знаю, — Лена пожала плечами, — я в прошлом году не прошла по конкурсу на биофак. Пошла на вечерний факультет. Тетя посоветовала устроиться санитаркой в больнице. Я полгода поработала и поняла, что больше не могу, не мое это. А тут Наталья Петровна взяла меня к себе.Сказала, что на сессии будет отпускать без проблем, и поможет освоиться на работе. Первые дни было тяжело, особенно вечерами, никогда не думала, что мужчины могут быть такими ужасно приставучими.

На эти слова я мысленно засмеялся. Ленка просто не понимала, как ей повезло с внешностью. Мужики к ней цеплялись гораздо реже, чем к той же Зинке Бахиревой. Они просто боялись заговорить с такой красавицей, подсознательно считая, что та достойна гораздо лучшего кавалера.

Это я, со своим жизненным опытом понимал, что долговременной осадой можно взять любую крепость. Но тем, кто приходит в ресторан, крепости не нужны.

— Пойдем к озеру, — предложил я. — Там не так жарко.

Мы вышли на каменистый берег Онеги, здесь, действительно, было прохладней. Набережной, из гранитных плит еще не было и в помине.

Немногочисленные загорающие, сидевшие на камнях, навели меня на новую мысль.

— Слушай, давай съездим в Пески, посидим на пляже.

— У меня же нет купальника, — неуверенно сказала Лена.

— Ну так мы в воду и не полезем, — ответил я.

Через полчаса мы с облегчением выбрались из душного автобуса и направились к пляжу.

Здесь тоже народа было немного, рабочий день все-таки.

Лена сняла туфли и босиком пошла о горячему песку. Я последовал ее примеру.

Минут двадцать мы прогуливались по кромке воды, потом я предложил:

— Может, все же искупаемся?

— Саш, я же тебе сказала, у меня нет купальника.

Я посмотрел на девушку, под тонким платьем, был заметен бюстгальтер.

— Лена зарделась.

— Ты чего так смотришь?

— Ну, ты же не голая, давай отойдем подальше, если ты стесняешься купаться в белье.

Предлагал я на авось, думая, что Лена откажется. Но та неожиданно согласилась.

Пройдя по открытому пляжу, мы углубились заросли ивы, прошли немного по узкой тропке и оказались на берегу небольшой бухточки.

Я скинул одежду и в плавках ринулся в воду. Уже оттуда наблюдал, как моя спутница аккуратно сложила платье и оставшись в розовых трусиках и бюстгальтере, шагнула вслед за мной и мы начали весело бултыхаться.

Вода оказалась холодной, поэтому купание не затянулось, мы выбрались на берег в мурашках.

— Отвернись и обещай, что не будешь подглядывать, — потребовала Лена, — я выжму белье.

— Обещаю, — сказал я и отвернулся.

— За спиной послышался шорох.

Я повернулся, Лена стояла обнаженная, выжатые трусики висели на ветке ивы, а бюстгальтер был у нее в руках. Ее красота просто сводила с ума.

Я судорожно сглотнул и сказав,

— Я тебя обманул, — прижал ее к себе и принялся целовать.

Мокрый бюстгальтер холодил мой живот. К груди прижались ее твердые соски.

Через секунду руки Лены обвились вокруг меня, и она начала неумело отвечать на мои поцелуи.

— Как мне удалось справиться с собой, не понимаю, но объятья я разжал. После чего поднял с земли упавший бюстгальтер и молча протянул его девушке.

Она шалыми глазами продолжала смотреть на меня. Затем, схватив свою вещь, прошептала:

Ну, пожалуйста, отвернись, я стесняюсь.

Ей действительно, было стыдно. Покраснела она с ног до головы. Пришлось снова отворачиваться и на этот до тех пор, пока мне не сообщили, что уже все сделано.

Лены стояла в своем платье и пыталась расчесать мокрые волосы. Только красные пятна на щеках напоминали о том, что сейчас случилось.

— Прости,- со скорбным видом пробурчал я, не испытывая на самом деле никакого раскаяния. Наоборот, все шло просто отлично. Если бы я не нравился девушке, со мной бы так не целовались.

— Ты, нахальный обманщик, — констатировала Лена, все еще переживавшая случившееся событие. — Я тебе больше не верю.

И не надо, — сообщил я, улыбаясь, и опять привлек ее к себе.

Через час, мы выбрались по тропке обратно на пляж и уже в обнимку направились к автобусной остановке.

Наши изменившиеся отношения на работе заметили на следующий же день. Узнал об этом, когда меня зазвала к себе Наталья Петровна.

— Саша, мне надо с тобой серьезно поговорить. Не догадываешься о чем?

Я пожал плечами.

— Не знаю, может, по работе.

Директор досадливо поморщилась.

— У тебя все шуточки, нет, не по работе. Скажи, пожалуйста, какие отношения у тебя с Леной Сафоновой?

— Хорошие.

Наталья Петровна начала медленно свирепеть.

— Не строй из себя дурака, я сейчас спрашиваю тебя не, как директор, а как близкая подруга ее тети, считающая себя ответственной за племянницу. Ты переспал с ней? Ты вообще понимаешь, что наделал? Тебе семнадцать лет, дурак дураком. Она хоть и старше на год, ничем тебя не лучше. А если она забеременеет?

— Наталья Петровна, во-первых, попрошу не лезть в мою личную жизнь, а во-вторых, честно говорю, что ничего подобного у нас не было. И вообще, откуда вы это взяли.

— Ой, можно подумать это тайна великая, — фыркнула директорша. — Достаточно взглянуть на Ленку и все сразу ясно. Хорошо, хоть Агафья Тихоновна тоже не от мира сего, ничего не замечает.

— И все же Наталья Петровна, вы ошибаетесь. Мне действительно очень нравится Лена, но ничего такого у нас не было, говорю еще раз.

— Ну, смотри Сапаров, кто меня обманет, тот дня не проживет. Иди, работай, и помни, я за тобой наблюдаю. Лене только ничего не вздумай говорить, с нее станется мне скандал устроить. Но ты и жук! Холера этакая! Надо же так девчонку в себя влюбить, та совсем голову потеряла, — сказала директорша напоследок.

Когда бармен вышел, Наталья Петровна позвала к себе профорга.

— Ну, что Зоенька, совсем заврались в своих сплетнях.

— Каких конкретно, уточните, пожалуйста.

— Как каких? Про Сафонову Лену и Сапарова.

Так какая же это сплетня, Ленка третий день в облаках витает, даже посетителей временами не слышит. Вы как будто не знаете, когда такое бывает.

— Короче, бывает, не бывает, а языки прищемите. Нечего небылицы распускать.

— Нечего, так нечего, — согласилась Зоя. Но все равно осталась при своем мнении, что девушка может так себя вести, если ее очень неплохо наладили.

Я стоял за стойкой и вел глубокомысленный разговор со своим приятелем, Вовкой Третьяковым. Он ухитрился не поступить на самый непрестижный факультет нашего ВУЗа, сельскохозяйственный.Помня о словах майора из военкомата, он даже не пытался устроиться на работу, а болтался, ожидая призыва.

Денег у него не было, поэтому приходилось наливать ему за счет заведения. Наглеть он не наглел, но раз в неделю заходил обязательно.

Сейчас мы с ним разговаривали о смысле жизни.

— Смотри, Сашка, нам в школе мозги компостировали, надо поступать, надо поступать. Получите высшее образование и будете в шоколаде. Ты тоже бубнил два года, буду на физмат поступать, физиком стану.

А сейчас работаешь барменом. Денег полный карман, блат везде. Лена у тебя вообще отпад, красавица.Даже со мной, как скажу кому, что у меня друг бармен, сразу начинают по-другому разговаривать. Получается все в жизни не так, как нас учили.

Возьми Феликса Прохорова, соседа моего. Он после восьмого класса пошел учиться в ПТУ. Я тогда удивлялся, чего он десятилетку не хочет окончить. А он сейчас холодильники и кассовые аппараты у вас в тресте кафе и столовых чинит. Сыт, пьян и нос в табаке. Я к нему недавно домой зашел, так у него стеллаж с новыми книгами стоит. Таких книжек в магазине не продают. Одни собрания сочинений.

Я засмеялся. Прохоров недавно был у меня в баре, чинил холодильник. Пообедал у нас, и позлословил насчет Третьякова, мол, тот, мог бы и поработать два-три месяца, вместо того, чтобы валять дурака, и трясти родителей на бабки.

Сейчас что-либо объяснять другу было бессмысленно. До известных событий оставалось еще двадцать три года, целая жизнь, и все эти годы работники торговли, снабжения будут оставаться привилегированным классом. Хотя пока попасть в него не составляет никакого труда, правда на должности простых продавцов, официантов и прочей шелупони. Хотя, что там говорить, даже рубщик мяса в магазине, сейчас значительная фигура в городской иерархии.

Тут мне в голову пришла неожиданная мысль.

— Слушай Володя, давай тебя на работу устроим, — предложил.

Вовка от неожиданности хлебнул лишнего и закашлялся.

— Да ну, нах! Не хочу я работать, меня может в конце сентября в армию призовут.

— А если не призовут, чего будет делать? Мама то твоя ничего не скажет, а батя у тебя бывает суров, наслушаешься всякого.

— Ну, и куда ты меня запихнуть хочешь? — полюбопытствовал приятель.

— Тут у нас через дорогу плодоовощной магазин, его директорша недавно плакалась, что не может найти грузчика-фасовщика, за этот год несколько алкашей выгнала. Тебе то, какая разница кем два-три месяца работать. Зато одни женщины вокруг, прямо, как у меня. — Я незаметно кивнул в сторону Зины Бахиревой, несущую поднос с заказом

Вовка глянул в ее сторону и решительно выдохнул

— Согласен, когда пойдем устраиваться?

— А чего идти, — удивился я. — Евгения Ивановна вскоре на обед к нам зайдет, тогда и поговорим.

— Вот- вот, — вернулся Вовка к старой теме.- Ты теперь всех директоров торговых точек знаешь, за руку с ними здороваешься.

— А тебе, кто мешает, — удивился я. — Начнешь работать в магазине, сначала фасовщиком, зарекомендуешь себя, в продавцы могут перевести. Поступишь на заочное отделение, получишь диплом, все пути открыты.

— Что-то у тебя слишком легко, получается, — проворчал друг. Но я заметил, что нарисованные мной перспективы ему пришлись в нос.

Евгения Ивановна без особых сомнений согласилась взять Вовку на работу, расстроил ее только один факт, что нового работника почти стопроцентно заберут в армию.

Довольный Третьяков понесся домой за документами, я продолжил работу, когда в бар заглянул возбужденный Виноградов. Обычно в свой выходной день он в баре не появлялся.

— Привет, — сказал он походя к стойке и дыша легким запахом перегара. — Слышь, Санек, мне тут одну лабуду предлагают. Ты умный парнишка, может, что посоветуешь. Стоит связываться не стоит, да по цене тоже, чтобы не пролететь.

— Ну, и чего тебе предлагают? — уныло спросил я, все мои чувства вопили, что дело пахнет керосином.

— Двадцать штук икон, — громким шепотом на весь бар сообщил Гена.

— Не здесь, — сквозь зубы процедил я, мельком оглядывая зал. Вроде бы никто на не осторожные Генкины слова не отреагировал. Я позвал Лену и попросил подменить меня на пятнадцать минут.

Не успели мы зайти в подсобку и закрыть за собой дверь, как Виноградов начал возмущаться.

— Саня, что за дела? Ты чего так зассал? Сейчас, говорят, на иконах можно денег поднять прилично. А мне надежный приятель дело предложил. Он в деревню в глухомань, Пудожский район ездил, там у него бабка умерла. Он, когда шарил по дому, иконы на чердаке нашел, да еще в окладах серебряных.Говорит, хотел в музей продать, так ему там по пять рублей за икону обещали. Я бы у него все оптом забрал, потом финикам втюхал, или морякам, они в загранку пойдут, там найдут куда деть.

— Гена, скажи, пожалуйста, тебе денег не хватает? — спросил я. — Насколько мне известно, у тебя капусты на руках прилично остается. Зачем тебе эти проблемы. Сам подумай, если бы тебе одну икону предложили, ну, две, это понятно. Но то, что он двадцать икон на чердаке нашел, вранье. Дурит он тебя. Разводит по полной программе.

— Чего делает? — переспросил Генка.

— Тьфу! — ругнулся я про себя, — опять жаргон не тот, — Ну, наё…вает он тебя, понял?

Скорее всего грабанули они какую-нибудь церквушку, а тебе ворованныйтовар хотят сбыть.

— Ну, и что, — не понял Виноградов. — Не я же крал, мне до фени.

Я усмехнулся.

— Так ты скупщик краденого получаешься, для таких умных тоже статья предусмотрена. А финнам толкнешь, уже КГБ тобой займется.

Вообще меня проблемы Виноградова не волновали. Взрослый парень, отслуживший армию, пусть разбирается со своими вопросами сам, Просто не хотелось, чтобы у нас на работе начались всяческие разборки с правоохранительными органами. Хватало и без них пожарников СЭС, и прочих товарищей.

Я отработал всего полтора месяца и то знал их всех в лицо.

— Короче, Гена, я тебе советую не лезть в это дело, через неделю весь город будет знать, что бармен в «Кавказе» иконами фарцует. Других советов, извини, дать не могу.

А сейчас извини, мне работать надо, — с этими словами я поднялся и направился в бар.

Виноградов в раздумьях, поднялся и пошел вслед за мной.

— Генка уйдет, сразу сбегаю, позвоню из автомата Незванцеву., — думал я, потряхивая шейкер.- Тут такое дело, хрен его знает, может, Генку втемную меня задействовали проверить, А может, и не втемную. В любом случае надо звонить, даже если никто никого не проверяет. Сто процентов Генкин друган церковь грабанул. Просто не принято сейчас писать об этом в прессе. А мне точно неприятности не нужны.

По сумрачному лицу трезвеющего Виноградова было трудно определить, что он решил, было бы неплохо, если бы он послал своего приятеля куда подальше. Но это была уже не моя забота.

Через час я стоял в ближайшей телефонной будке и разговаривал с Незванцевым.

— Валера, с комсомольским приветом! Это Александр Сапаров. У меня есть новости для нашего общего знакомого. Ну, и хотел бы переговорить на интересную тему, но это тоже не телефонный разговор.

Фраза «не телефонный разговор» звучала часто в годы. Понятно почему, любой владелец телефона, подняв трубку, мог услышать совершенно, посторонние голоса. Естественно, особо распускать язык никто не хотел. И вообще, память о тридцатых годах была еще жива в народе.

— Рад тебя слышать, Александр, у тебя неотложные вопросы для знакомого? Или не к спеху?

— Ну, мне сложно решать, думаю, желательно быстрей,- замялся я.

— Понятно, тогда ктебе подойдут сегодня, ближе к вечеру. Ну, а по интересной теме можем поговорить с утра, насколько я знаю, ты завтра не работаешь.

— Отлично, я действительно не работаю, подойду часам к десяти.

Ближе к шести часам в бар зашли двое молодых мужчин. Воспользовавшись моментом, они встали у стойки так, что к ней было сложно подойти. Уж очень у них были широкие спины.

Заказав по коктейлю, они завели разговор, в ходе которого я в двух словах сообщил о сегодняшней беседе с Виноградовым.

Мужики выслушали мои слова без особых эмоций, но пару раз переглянулись с таким видом, будто им что-то известно.

Ушли они не сразу, посидели немного за столиком выпили кофе, да поулыбались симпатичным девчонкам.

Я же продолжил работать, не испытывая абсолютно никаких мук совести по заложенному напарнику, хотя в душе надеялся, что тот откажется от подозрительной сделки.

Как-то незаметно шло время. Поэтому, когда в конце сентября в квартире раздалась трель дверного звонка, я с удивлением увидел в дверях угрюмого мужика с бумагами в руках.

— Сапаров Александр Юрьевич, — спросил он, уткнувшись в список.

—,Да, это я.

— Вам повестка, распишитесь, — с этими словами он сунул мне фанерку с приколотым на нее листком. Я расписался и мне вручили клочок бумаги.

— Ну, что там, Саша? — раздался из комнаты голос мамы.

— Ничего страшного, мне повестку из военкомата принесли, — сообщил я, закрывая входную дверь.

— Какую повестку? Тебе же еще восемнадцати лет не исполнилось! — заволновалась мама, выходя в коридор.

— Не переживай ты так, — спокойно ответил я. — Пока только извещают, что на следующей неделе начинаетсяучеба в ДОСААФе на водителя.

Из комнаты вышел отец и, прищурившись, глянул на меня.

— Ну, что дождался, наконец? — с зевком спросил он.

— Ага! Вы опять от меня что-то скрываете! — разозлилась мама. — Я всегда все последняя узнаю. Юра, рассказывай немедленно, что опять Сашка придумал?

Батя пожал плечами и снова зевнул.

— А что рассказывать. Я недавно в гастрономе Олега Жилина встретил, тот и доложил, что Сашкец приходил к нему еще в июне, просил послать на учебу. Хотел рассказать тебе, да и забыл. А сейчас услыхал про повестку и вспомнил.

Услышав отца, мама сразу переключилась на него.

— Что тебе надо, ты все помнишь! А что касается родного сына, сразу забываешь! Даже до дома не донес!

Отец скривился и удрал к телевизору. Мама, забыв про меня, последовала за ним, продолжить свои нотации. Моя учеба в ДОСААФе ее уже не интересовала.

На следующее утро я подошел с повесткой к Наталье Петровне.

— Ну что же с тобой делать? — вздохнула она, — с военкоматом не поспоришь. Так понимаю, что расписания учебы у тебя нет. Поэтому с понедельника дам тебе пару отгулов. Надеюсь, за это время сможешь разобраться, что там и как. После отгулов придешь, мы график переделаем. Пусть Виноградов работает, свои грехи замаливает. Он пока холостой, дома жена с детьми не ждут.

Генка отреагировал гораздо эмоциональней на мой рассказ.

— Да, ты чо! И на легковую машину будешь учиться⁈ Ну, ты дал! Чего? Еще и мотоцикл? Охренеть, не встать!Нормалек, на шару три категории получишь. Ну, что делать, иди, учись, я в свое время не догадался такую штуку провернуть. Вообще. вам салагам везет. Я три года от звонка до звонка, лямку тянул. Вам всего два года служить придется. Не успеешь начать, а уже дембель.

Я слушал его и думал, как хорошо, что он послушал моего совета и послал приятеля с иконами подальше.

Взяли того через пару дней после моего звонка. Генку вызывали в милицию, правда, ограничились одним разом.

Я же после беседы с Незванцевым понял, что мне крупно повезло. Он конкретно ничего не рассказывал, скорее всего, сам ничего толком не знал, но намекнул, что эти придурки, до того, как обратиться к Виноградову,обошли всех кого могли. И в органах настойчиво ждали дурака, согласившегося взять злосчастные иконы. Но после моего звонка, решили больше с этим делом не тянуть.

Гена после похода в милицию пару дней ходил сам не свой, и неоднократно угрожал поставить мне бутылку за хороший совет. Думаю, если бы он знал о моем звонке, таким бы добрым не был.

Лена, узнав о моей учебе, особо не обрадовалась. У нее тоже с октября начинались занятия. И находить время для встреч стало трудней.

Еще в августе я побывал у нее дома, познакомился с ее тетей. Агафьей Тихоновной. Поначалу она отнеслась ко мне с подозрением. Но мне удалось втереться к ней в доверие достаточно быстро Для этого всего лишь стоило внимательно слушать пожилого человека и в нужный момент кивать головой.

В последнее время я приноровился в выходные дни приходить к ним с утра. Приносил с собой фруктовый тортик, очень уважаемый старушкой. Затем мы втроем пили чай, под ее воспоминания. Потом мы с Леной удалялись в ее комнату, а Агафья Тихоновна, увлеченно занималась обедом.

Я же осторожно знакомил Лену с достижениями цивилизации в сексе. Нельзя сказать, что все продвигалось достаточно быстро, но все же прогресс был значительный. Девушка была поражена открывающимися перспективами, ведь при них можно было оставаться девушкой и главное, не беременеть. Об этом нам каждый раз напоминала тетя, когда мы вдвоем уединялись в комнате.

В понедельник седьмого октября, я, как образцовый допризывник, прибыл в ДОСААФ для прохождения обучения.

По пустынному двору гаража уже бродили такие же, как я парни, ежась от холодного ветра, Из открытых гаражных ворот доносился сочный мат водителей. На нас никто не обращал внимания. Постепенно все столпились у железной бочки, на которой было написано –курилка.

Вскоре завязались оживленные разговоры, перемежающиеся матерком.

Я же зашел в гараж, чтобы полюбоваться, на чем мне придется учиться.

Выбор откровенно не баловал. Два развалюхи 408 Москвича, такая же двадцать первая волжанка с отломанным оленем, и мотоцикл Урал с коляской. Зато грузовая линейка радовала глаз. И я сразу прикипел к новенькому Газ 66.

— Мда, не жалеет денег страна на учебу, таких машин в армии еще немного, а в ДОСААФ они уже есть. — думал я.

Подойдя к машине, не удержался и, забравшись в кабину сел за руль.

— Эх, были времена! — вспомнились мне девяностые годы, когда удалось за бесценок купить очень подержанную шишигу. Сколько лесных дорог на ней было пройдено. Сколько рыбалок и охот. Я забирался на ней в такие дебри, что самому становилось страшно. К сожалению, с ростом цен на бензин, пришлось расстаться с этим транспортом и пересесть на снегоход с квадроциклом.

— Что, пацан, нравится техника! — крикнул снизу подошедший солидный мужчина лет под пятьдесят.

— Нравится, -сообщил я,. — Плохо только, нет подкачки шин, для военной машины это минус.

— Ни хера себе, — пробормотал мой собеседник. — Ты откуда такой вылез, знающий?

Я выбрался из кабины, и спрыгнув на бетонный пол сообщил:

— Вот, вылез из машины.

— Однако, я смотрю, ты шутник,- усмехнулся дядька. — А скажешь мне, вот как эта штука называется? А эта?

С каждым моим ответом брови у мужчины поднимались все выше.

Нашу беседу прервал майор Жилин, зашедший на территорию гаража и сразу скомандовавший:

Учебная группа номер два ко мне, бегом марш!

— Извините, сказал я собеседнику. — Мне надо идти. С этими словами направился к собравшимся вокруг майора, парням.

Видимо, строить нас в шеренгу майору было в лом, поэтому он сделал перекличку прямо так.

Все отвечали бойко, до одного момента.

— Иванов? — выкрикнул Жилин, но никто не ответил.

— Иванов? Мать твою! — крикнул он второй раз.

— Я, — раздался писклявый голос мелкого пацана, стоявшего рядом с майором.

— Головка от х…,– высказался майор, потирая ухо.

Окружающие с минуту громко ржали, потом перекличка продолжилась.

Все же после переклички нас заставили построиться в одну шеренгу, да еще по росту.

— Товарищи допризывники! — обратился к нам майор.- Военкомат направил вас на учебу, для того, чтобы вы овладевали знаниями, и стали технически грамотными водителями, способными работать со сложной техникой. Партия и правительство уделяют большое внимание Вооруженным силам и мы, как весь народ должны ответить делом на такое отношение.

Тут он слегка убавил пафоса и уже тише добавил:

— Это я к чему говорю? Если хоть одна бл… думает, что можно не ходить на занятия, или приходить выпивши, то эта бл… жестоко ошибается. Расплата будет быстрой. Ну да ладно. А сейчас представлю вам вашего руководителя, который будет у вас на весь период обучения.

Рядом с майором появился гражданский с которым я уже разговаривал в гараже.

— Зовут его Никулин Борис Ефремович, он будет преподавать вам правила движения, и устройство автомобиля. Шутить с ним не советую, шуток он не понимает.

При этих словах я хмыкнул про себя. По-моему Борис Ефремович вполне понимал шутки.

Жилин между тем продолжил:

— Надеюсь, что к моим словам вы отнесетесь серьезно, по-взрослому, и мне не нужно будет делать оргвыводов ведущих к плохим последствиям для нарушителей дисциплины.Ну, а сейчас я передаю командование Борису Ефремовичу, а с вами прощаюсь.

С этими словами майор направился к выходу.

Парни в шеренге возбужденно загомонили.

— Мааалчать! — негромко скомандовал Никулин, но так внушительно, что все моментально заткнулись.

Он открыл папку, переданную ему майором, и заговорил:

— Ребятки, вас тут девятнадцать человек, сейчас я назначу старшего и его заместителя, привыкайте сразу к армейской жизни.

Он начал внимательно разглядывать стоящих в строю парней.

— Вот, ты, — уткнул он в меня палец, — два шага вперед, шагом марш!

Я, почти строевым вышел вперед.

— Кто таков? — спросил преподаватель.

— Допризывник Александр Сапаров. — доложил я.

Никулин надел очки, и начал скользить пальцем по списку.

— Сапаров, Сапаров, ага, нашел, — сообщил он сам себе. Затем снял очки и растерянно глянул на меня.

— Слушай, паренек, тут написано ты барменом работаешь, это правда?

— Бармен, бармен, — полетел шепоток по шеренге.

— Так точно, Борис Ефремович, — отрапортовал я.

Тот ухмыльнулся.

— Ну, и жизнь пошла, бармены учиться на военных водителей собрались!Как это тебя военкомат выцепил?

— Меня никто не выцеплял, сам напросился, — сообщил я.

По шеренге пронесся вздох удивления.

— Так, так, хорошо, — задумчиво произнес Никулин. — Назначаю тебя старшим группы, твои обязанности обговорим на перерыве, А заместителем к тебе пойдет, пойдет. Опять скользил он пальцем по списку. — О! Пойдет Иванов!

— Иванов, два шага вперед, шагом марш!

— Когда нескладный паренек, метр с кепкой ростом рванул вперед, это было так смешно проделано, что никто не мог удержаться от смеха. Даже Борис Ефремович улыбнулся в густые усы.

— Мда, пацан, — сочувственно подумал я. — Похоже, ты будешь у нас штатным комиком.

В этот день Никулин нас продержал только до обеда. После небольшого перекура мы зашли в учебный класс. Большое помещение было увешано плакатами с чертежами машин, двигателей в разрезе и прочими учебными пособиями. После того, как мы расселись за столами Борис Ефремович начал разговор с правил движения.

У половины пришедших не оказалось с собой тетрадей и ручек. Поэтому под запись он ничего давать не стал и в двенадцать часов объявил, что все свободны, кроме Сапарова.

Расписание учебы оказалось неплохим, все же оно составлялось для работающей молодежи. В основном мы должны были заниматься вечерами, и в рабочие дни. Только вождение планировалось в дневные часы.

Как я и предполагал, обязанности старшего, ничего из себя страшного не представляли. Нужно было вести журнал посещений, докладывать о готовности к занятиям. А заместитель назначался на всякий пожарный случай.

Никулин вводил меня в курс дела, когда мы остались вдвоем. Остальные ребята, по быстрому разбежались, боясь, что преподаватель передумает и оставит их еще до вечера.

— Твой отец, наверно, водителем работает? — ненавязчиво поинтересовался он, напоследок.

— Нет, он тренер, лыжников тренирует, — ответил я.

— Хм, странно, где ты знаний нахватался? — удивился пожилой механик.- Обычно к нам ребята приходят ни уха, ни рыла, трамблер от стартера не отличат. А бендикс в выхлопной трубе ищут. Слушай, может, ты еще и машину водить умеешь?

— А где моя не пропадала! — подумал я и признался. — Конечно, вожу, все, от мотоцикла до грузовика. Ну, для шишиги нужно чуток потренироваться, давно за ее руль не садился. А волжанку, хоть сейчас, без проблем.

— Ха-ха, ха, — заливисто засмеялся Борис Ефремович, — Натуральный шутник, Ха, давно он за рулем шишиги не был! Ну, уморил, пацан, уморил! Ты ее младенцем водил что ли?

Слегка успокоившись, он, став серьезней, сказал:

— Все же ты парень наглец, поэтому сейчас мы с тобой пойдем в гараж, там, на деле продемонстрируешь свои навыки.

Я ничего говорить не стал, поднялся и направился к дверям.

Никулин, улыбаясь, направился вслед за мной.

В гараже за небольшим столиком три водителя играли в карты. Они с недоумением встретили наше появление.

— Ты, чего Ефремыч, с проверкой к нам решил зайти? — спросил один из них.

— Да, нет, посмотреть хочу, как один наглый малолетка будет выкручиваться, ухмыляясь, ответил тот.- Сейчас он нам покажет класс вождения легкового автомобиля.

— Ну, выбирай, какую машину будешь ломать? — обратился он ко мне.

Я молча уселся в Волгу. Один из водителей тут же уселся рядом со мной на пассажирское сиденье и неожиданно приободрил меня:

— Не ссы, парень, смелость города берет, в случае чего я подстрахую, ты только не газуй сильно.

Я подергал ручной тормоз, все ясно, что есть, что нет. Ключ зажигания был в замке.

— Заводили сегодня? — спросил я на всякий случай. Водитель отрицательно качнул головой. Я до отказа вытянул подсос, завел двигатель. На удивление, он схватился сразу, чего я от этого старья не ожидал.

Подождав пару минут, убавил обороты и аккуратно выехал задним ходом из гаража. Там остановился и, открыв дверь, спросил у Никулина

— Куда поедем?

Тот, заинтересованно смотря на меня, сказал:

— Не надо никуда ехать, и так все понятно. Ну, на всякий случай, загони машину обратно в гараж, вон туда между буханками.

Я вышел из машины и посмотрел, куда меня просят ее поставить, и мысленно поежился.

— Однако, Никулин, мужик! Не боится экспериментов, — решил я и снова уселся за руль. Заезжать в получившуюся нишу нужно было задом. Иначе после заезда двери не удалось бы открыть с обеих сторон. Я проехал немного вперед, и маневрируя задним ходом подъехал к нужному месту и затем аккуратно втиснулся между УАЗами, так, чтобы можно было выбраться из машины.

— Охренеть, не встать, — сообщил раскрасневшийся Борис Ефремович, после того, как я вылез из кабины и подошел к нему. — Может, ты нам еще покажешь, как на шестьдесят шестом надо рассекать?

— Ефремыч, хорош, не заводись! — предупредил его водитель, садившийся со мной в машину. — В тот раз Урал танком из кювета вытаскивали. Как бы сейчас снова не пришлось его с консервации снимать.

— Брось Серега! Ты видел, как пацан волжанку загнал? Повторить сможешь? — отмахнулся от него разошедшийся механик.

Я мысленно усмехнулся.

— Может сможет, а может, и нет. Ну, нет сейчас надобности в такой парковке. Машин мало, их можно ставить, где хочешь. Никто и не парится.

Водитель Серега ничего не сказал и с мрачной рожей отошел в сторону.

Я забрался в шишигу, на этот раз на место инструктора сел сам Никулин.

— Давай заводи, выезжай из гаража, на пустыре прокатимся, оценим твое умение, — сказал он.

— По пустырю, так пустырю, — подумал я. — Это тебе не форсировать разлившуюся реку в полтора два метра глубиной, или по лесным колдобоинам шарахаться.

Когда под боком заработал мощный мотор, настроение резко скакнуло вверх.

Выехав из гаража, я лихо крутанул руль, и мы промчались в распахнутые настежь ворота. Никулин сидел молча и напряженно глядел вперед.

Сразу за воротами мы выехали на огромный пустырь, на котором не было ни души.

— Давай, на ту трассу, — нарушил молчание Борис Ефремович.

Я, не снижая скорости, переложил руль, и мы помчались по накатанной грунтовой дороге, следуя ее причудливым изгибам. Катались мы минут десять, не больше.

Когда я загнал машину в гараж, водителей там уже не было. Никулин выбрался из кабины и, кряхтя, сполз по колесу на пол. Похлопал по карманам и, вытащив пачку Беломора, закурил.

— Ну, и что прикажешь с тобой делать? — спросил он после очередной затяжки.

— Понять и простить? — сообщил я в ответ.

— У тебя все хиханьки, да хаханьки! — рассердился механик. — А я серьезно спрашиваю. Если ты еще правила так же знаешь, можешь хоть завтра экзамен сдавать.

— Не получится, Борис Ефремович, годков мне маловато, в феврале только восемнадцать исполнится, — признался я. — Так, что буду, как все на занятия приходить. Тем более, что вы мне нагрузку повесили, Журналы заполнять, да постукивать, кто занятия пропускает.

Никулин нахмурился.

— Но, но, ты язык то свой укороти, ишь, разговорился. Молод еще взрослым указывать. Мало тебя отец порол, — сообщил он и добавил. — На сегодня все, можешь топать домой, а я подумаю, что с тобой делать.

— Отлично, — подумал я и потопал, только не домой, а в ближайшую столовую. На сегодняшний день у меня еще оставались планы.

Обед в столовке был, конечно, не такой, как на работе, но и стоил он всего сорок пять копеек. Полпорции щей, котлета с пюре и подливой, стакан компота и черный хлеб бесплатно лежащий на тарелке посреди стола.

Подкрепившись, отправился заниматься тем, чем никогда не приходилось заниматься в первой жизни, пошел снимать квартиру. Дело в том, что мне довольно быстро надоело общество Агафьи Тихоновны, к тому же дверь в комнату Лены не имела заложки и тетка могла в любой момент проверить, чем мы занимаемся. И с этим надо было что-то решать.

Бродить по улице, как в первой жизни, совершенно не хотелось. В этом вопросе молодое тело не могло победить сознание старика, давно отвыкшего от такого времяпровождения. Короче, я хотел встречаться с девушкой в комфортной обстановке.

Снять квартиру в эти годы было достаточно трудно, просто потому, что их было крайне мало. Нет, в частном секторе, на окраине города, на чердаке, пожалуйста, за десятку в месяц. Но там не было удобств, зато имелась, как правило, очень внимательная и дотошная хозяйка, мимо которой не пройдет ни один гость.

Но сейчас я шел по наводке Виноградова с надеждой, что у меня все получится.

В подъезде пахло знакомым запахом. Вот уже несколько лет, как пригородный совхоз договорился с горсоветом и в результате этого договора на каждом этаже жилых домов стояли ведра для пищевых отходов.

Жильцы первое время были довольны таким нововведением, благодаря ему не надо было таскаться на улицу к контейнеру, куда теперь несли только мусор, да всякое старье.

Однако совхоз крайне редко забирал эти отходы, и их амбрэ разносилось по всем квартирам. У нас в подъезде батя выкинул эти ведра сразу, как начались проблемы с их забором.

Поморщившись, я забежал на четвертый этаж и позвонил в нужную дверь.

Через мгновение послышались шаги, и дверь открыли, не спрашивая, кто пришел. На меня с удивлением смотрел усатый мужичок в тельняшке и трусах.

— Тебе чего, пацан? — спросил он с удивлением.

— Я от Виноградова, насчет квартиры, — сообщил я. Густой аромат перегара, распространившийся по площадке, заглушил запах гниющих картофельных очисток и прочих деликатесов.

— Заходи, — скомандовал усач и повернулся, пропуская меня в квартиру.

Я зашел, оглядываясь по сторонам. Квартира особо не радовала. Запущенная однушка, с совмещеннойванной и туалетом. Дровяная колонка.На кухне дровяная плита соседствовала с газовой. Сама плита была закрыта газетами и на ней выстроились пустые бутылки.

— Чёт ты больно молодой, пацан? — с подозрением глядя на меня, поинтересовался мужик. — Мне Геныч говорил, что напарнику квартира нужна.

— Так я и есть напарник, мне и нужна квартира.

— Понятно, — протянул коротыш. — Выпьешь со мной?

— Не не могу, отказался я. — Мне еще на работу идти, директорша унюхает, премии лишит.

— Да, премия, это серьезно, -согласился собеседник. — А я, пожалуй выпью, через день в рейс идти, на судне политрук, сука, все нычки проверит, придется до порта сухой закон блюсти.

Он взял наполовину пустую бутылку Столичной и набулькал себе четверть стакана. Одним махом проглотил содержимое и заел соленым помидором.

Ты, пацан, плохого не подумай, — сообщил он мне. — С квартирой все тип-топ. Я как в рейс уйду, раньше весны меня не жди. Тебе Виноград сказал, сколько за месяц платить?

Я кивнул.

Хозяин квартиры продолжил:

— Конечно, я Генычу доверяю,но ты уж извини, покажи паспорт на всякий случай, а то, вдруг, ты мне все втираешь, и прописки у тебя нет. Мне проблем с участковым не надо.

Я достал паспорт и показал ему.

— Хм, я думал ты израйона приехал, поэтому квартира нужна, а ты, оказывается, городской. Чего с родителями то жить не хочешь?

— Да тяжело с ними жить,- «признался» я. — Того нельзя, этого не делай. Надоело!

— Эх, пацан,- тяжело вздохнул мужик. — Дурак ты полный. Поймешь это, когда не будет у тебя ни отца, ни матери. Всю оставшуюся жизнь жалеть будешь, плакать, что лишний раз им ласкового слова не сказал, с матерью, по-человечески не попрощался. А исправить уже ничего нельзя.

Он всхлипнул и, пустив слезу, сказал:

— А, блин, давай, за родителей, выпьем! Давай! Негоже русскому человеку от такого тоста отказываться.

Он решительно разлил оставшуюся водку в два стакана.

Я вздохнул и взялся за стакан.

Мы выпили, потом он показал мне все, что нужно, дал запасные ключи и даже познакомил с соседями, во избежание так сказать.

За квартиру он не волновался, запущена она была по самое не могу.

Почему, я был в курсе, Гена рассказывал, что жена у Михаила умерла в родах, и он с прошлого года забил на все. Хорошо еще, что на работе держится.

Пообщавшись еще немного, я ушел, оставив хозяина собираться в рейс.

Всю следующую неделю пришлось пахать, как папа Карло. Работа, вечерами учеба, а в короткие свободные часы нужно было контролировать ремонт в квартире.

Гена Виноградов подогнал пару халтурщиков, они все делали относительно дешево, но требовали постоянного контроля. Вообще, наблюдая за ними, я понял, что корни Джамшудов растут из этого времени.

Ведь прошло почти шестьдесят лет, а халтурщики, так и остались халтурщиками, только назывались они теперь студиями дизайна, или еще чем-нибудь громким.

Худо ли, бедно, но за неделю были переклеены обои, побелен потолок, покрашены масляной краской полы. И даже в туалете заменен унитаз. В магазинах его было не купить. Мужики долго не признавались, откуда его тиснули, но потом все же сообщили, что стащили унитаз вместе с бачком из обкома партии, где тоже шел очередной ремонт. Из того же обкома стащили и плитку для ванной комнаты.

Я получил от хозяина карт-бланш на снятие с кухни дровяной плиты, но, подумав, решил ее разобрать и сложить небольшой камин. Чем и занимался несколько вечеров подряд.

Соседка, баба Шура проявила недюжинную любознательность и тоже следила за ходом ремонта. Увидев мой камин, она долго его разглядывала, а потом попросила сложить ей такую же штуку.

— Зимой сяду у огня, буду косточки греть, — сообщила она.

Ссориться с ней не хотелось, поэтому пришлось пообещать сложить такой же камин, но после того, как разберусь со своими делами. Мама несколько раз интересовалась, почему от меня несет краской, пришлось отговариваться ремонтом на работе. Хорошо, что она не проверяла мои слова.

Но, наконец, с ремонтом было покончено, и в первый же воскресный денья пригласил Лену в кино. В кинотеатре «Победа» вторую неделю шел фильм Клода Лелюша «Мужчина и женщина». Именно на него я и взял билеты. Сюжет фильма был весьма мелодраматичен, поэтому, когда мы вышли из кинотеатра, Лена комкала в руках мокрый носовой платок.

— Пойдем, ко мне в гости, — предложил я, как бы между делом.

Лена явно испугалась.

— Нет, я твоих родителей стесняюсь, и вообще, я не одета для гостей, — все еще шмыгая носом, начала она возражать.

— Не бойся, — начал успокаивать я. — Родителей дома нет, так, что посмотришь, как я живу.

— Ладно, пошли, — согласилась Лена. — а точно родителей нет дома? Ты не сочиняешь?

— Точно, — засмеялся я. — Точнее не бывает.

— Сапаров, ты, куда меня привел? — возмущенно воскликнула Лена, когда я закрыл за нами входную дверь.

— Леночка, не волнуйся, все под контролем,- начал я нести всякую чушь, одновременно снимая с девушки пальто.

— Не надо, — слабо сопротивлялась она, — у меня платье не то надето.

— Перестань, ты в любом платье красива, — сообщил я, разбираясь с ее шапкой и шарфом.

Проходи, пожалуйста, в мое скромное жилище, — продолжил я, когда наша верхняя одежда была повешена на вешалке.

Жаль, что Лена не видела, как выглядела квартира до ремонта и не могла оценить мои старания.

— Так ты тут живешь? — удивилась она. — Почему же мне раньше не рассказывал?

— Почему, почему, — мысленно передразнил я девушку. — Да потому, что не о чем было рассказывать.

— Нет, ты точно сумасшедший! — выдохнула Лена, услышав причину, заставившую меня снять квартиру.

Тем не менее, отсутствием любопытства она не страдала и сунула свой носик во все углы.

Увидев на кухне камин с лежавшей рядом охапкой дров, Лена на миг потеряла дар речи.

— Он настоящий? — недоверчиво спросила она.

— Конечно, — заверил я. — Зря, что ли дрова здесь лежат. Ты пока посиди на диване, можешь телевизор включить, мне надо немного похозяйничать.

Лена уселась на диван,я включил ей старенький Рекорд и ушел на кухню.

За окном потемнело, шел дождь вперемежку со снегом.

Я, тем временем накрывал стол. Затопив камин, прошел обратно в комнату.

Ленка, в глубокой задумчивости, забралась на диван с ногами, в руках у нее был розовый тапок.

— Лен, очнись, — шепнул я, целуя ее в ушко. — Пойдем, я приглашаю тебя к праздничному столу.

Девушка подняла на меня глаза.

— Саша, эти тапочки совсем новые, даже этикетка не снята. Ты для меня специально их купил? — спросила она. — Зачем ты это делаешь?

— Вот, что спешка делает, — подумал я, — забыл про этикетку.

Вслух же подтвердил ее предположение, помог ей подняться с дивана и увлек за собой на кухню.

Зайдя туда, девушка ахнула и застыла у дверей. Еще бы! Я очень старался. На улице стемнело еще сильней. Свет на кухне был потушен. Мягко потрескивали поленья в камине, отсвечивая багровыми бликами на стенах. На столе в двух подсвечниках горели свечи.

Центральное место там занимала бутылка шампанского, рядом стояла бутылка Токайского вина. Зефир, открытая коробка конфет, апельсины,довершали композицию. Как ни странно, но у хозяина в серванте оказались хрустальные бокалы, которые сейчас также стояли на столе.

— Прошу к столу, моя хорошая, — сказал я, отодвигая для нее стул.