Душехранитель (Книга 1)

- Молчи! - прикрикнула она на собаку, но та не сильно-то ее испугалась. - Пойдемте, что же вы стоите?

- Чтобы ваш крокодил меня не съел.

- Муська, засранка, снова посреди коридора нагадила?!! кошка, которая, вероятно, значилась в списке жильцов как "Муська", поспешила удрать со сцены. - Ну, подожди у меня, стерва, - хозяйка открыла перед Гариком дверь.

Комната походила на келью религиозного фанатика. Вся она была увешана распятьями, иконами и заставлена желтыми церковными свечками, похожими на макаронины (если бы их продавали на вес, то пара килограммов здесь была).

В углу стояла детская деревянная кроватка, слишком маленькая для своей обладательницы. Мышцы лица, руки и ноги девочки находились в беспрестанном движении. Иногда казалось, что она проделывает все это нарочно, с какой-то непонятной, одной ей ведомой целью. Но чувство, что это - дурацкий розыгрыш, сменилось ужасом, когда Оля, мыча, вдруг без помощи рук и ног начинала корчиться и подпрыгивать в кроватке, едва не вылетая из нее через верх.

- Батюшка сказал, что это - искупление наших грехов...

- Ну, если ба-атюшка сказал... - Игорь криво усмехнулся. А к другому батюшке вы не пробовали?

- Да господь с вами! Отец Павел истинную правду сказал: Ольгу я без отца вырастила. Нельзя было этого делать, грех великий затеяла, одна боялась на старости лет остаться... Вот и расплата за то, что о себе только думала... Оля, это хороший дядя, слышь меня? Он тебе поможет! Ты верь ему, слышь?..

Лицо девочки неестественно, судорожно покривилось, она замычала, засмеялась и подпрыгнула на месте, ударившись головой о деревянные прутья.

- И переложить нельзя: падает, - пожаловалась женщина. Ой, погодите, Игорь Семенович! За святой водой сбегаю. И ведь забыла же, а!..

В который раз подивившись российской национальной безалаберности - пригласить в дом, по сути дела, незнакомого человека, оставить его одного в коридоре, потом - его наедине с собственным ребенком, - Гарик наклонился к Оле:

- Эй! Тебе совсем плохо?.. Ну, я и попал, блин!..

Он достал Игорь из кармана молитвенник, купленный по случаю на барахолке. Мамаша принесла "святую" воду и, скукожившись, встала в сторонке, ногой отпихивая лезущих в комнату кошек.

Одолев полкниги, Гарик поднялся. Женщина засуетилась, полезла в карман, вытащила оттуда дореволюционного вида кошелек, расшитого пластмассовым разноцветным бисером.

- Сколько я вам должна, Игорь Семенович?

- Нисколько! - буркнул Игорь, - Кто уже лечил вашу дочь?

Смысл был такой: сколько таких же, как я, шарлатанов побывало в этой квартире до меня?

- Был один знаменитый экстрасенс. Мужчины - они в этом отношении сильнее, смыслят больше... Ну, я так думаю. Он сказал, что Оленьку сглазили, что у нее очень большая энергетическая дыра в районе третьей чакры, - (в этом месте Игорь скорчил рожу: даже он не был способен воспринимать это серьезно). - Они с батюшкой Павлом и посоветовали мне обратиться к экзорцисту.

- Понятно. Я сейчас к вам своих ребят подгоню, так что вы не бойтесь, впустите их.

- А это дорого?

- Бесплатно.

- И все-таки, сколько я вам должна?

- Я на тимуровских началах. Гусары... это самое... денег не берут.

- Значит, после второго сеанса?

- Ага.

Игорь спустился вниз, дошел до первого же телефона-автомата и вызвал девочке "неотложку". Только после этого с чувством выполненного долга и мыслями о рыжей кукле в витрине магазина он зашагал домой.

За тридцать два дня...

Блестящие глазки прытких саламандр шныряли повсюду. Твари ждали скорой поживы и довольно облизывались...

"Собрать, собрать все, до последней песчинки, и тогда..."

Может быть, тогда разрушится предопределенность, и обреченные на разлуку соединятся? Эта мысль посетила жрицу внезапно, как озарение. Она не могла понять смысла. Ожидая, когда взорвется пространство, девушка тщетно припоминала свое имя. Память... Память - это мозг. Мозг - это тлен. Тлен заклятый враг вечности. Помнить душой - вот высшее искусство, и ей не под силу овладеть им. Триединство материи - мозг, тело, душа - и поныне в разладе. Собрать все, до последней песчинки...

Жрица воздела руки к небу:

- О, светлый Осирис, брат мой! Дай мне мудрости! О, великие боги!..

Сверху дохнуло теплым ветром. Что-то легкое скользнуло по щеке девушки, легкое и тёмное. Темное, как тайна, как всполохи полузабытых снов. Она опустила голову. Это был край мантии Помощника Главного Жреца, капюшоноголового нечто. Когда он приблизился к ней? Почему она чувствует его взгляд из темноты капюшона и почему он так смотрит на нее? Жрица знала этот взгляд, знала всегда, и никогда не узнавала первой...

- Это уже было... - сделав для себя внезапное открытие, удивленно сказала она.

Помощник Главного медленно кивнул, словно склоняясь перед нею.

- Нет, это не может быть правдой! - опровергла себя жрица. - Я живу один раз, когда же это могло случиться?!

И тут он заговорил:

- Заря, свет которой отливался на боках белоснежных шаров зданий... Мы с тобой любили смотреть на неё и вдыхать прохладный утренний воздух...

Что-то мелькнуло перед ее глазами. Она отстранилась, и Помощник Верховного Жреца взял ее руку в свою. Все тот же чеканный широкий напульсник из сплава меди и серебра...

- Бесконечные дали, холмы, за которые нам с тобой так хотелось умчаться, потрясающе синий океан... Помнишь?

- Там... было красиво... Но разве было это? Это детские сны. Мои детские сны... Ты - первый, кто рассказал их мне... жрица взглянула на него, на темные фигуры служителей храма, на воду; тело её немело, хотело преобразиться, изменить очертания, но... не могло.

- Затем, после всего, что произошло за века и тысячелетия, была эпоха Великих Пирамид... Они были везде, где не свирепствовал холод, помнишь?.. Они не были так безукоризненны, как наши "шары", но заря точно так же освещала их полированные грани... Пирамиды отражали суть...

- Я не в состоянии понять Время...

- Потому что оно иррационально. Мы с тобой никогда по-настоящему не были вместе. Не спросив нас, так решила наша судьба. Нельзя стать осью, не побывав ободом. Учитель уже нашел, но я знаю, чего ему это стоило...

Она снова что-то вспомнила. Да, это был он. Другой, но он. Жрица не могла воскресить в памяти его и свое имя, его и свое лицо. Он всегда был разным, но при этом постоянным. Он всегда оказывался рядом и брал ее за руку, заставляя смело глядеть вдаль. Лицо - расплывчатым пятном, канувшим в вечность. А потом... что же было потом?.. Что-то плохое, страшное, как всегда, их разлучившее. Вспомнить надо сейчас, иначе потом придется вспоминать заново. Теперь она это знала.

Был холод. Страшный холод. Лето больше не приходило, забыв про их некогда благодатные края. С неба сыпал снег, небо было черным, звезды меняли свои места, лёд пожирал землю. Земля, сопротивляясь, дрожала от холода и, чтобы согреться, исходила трещинами, откуда брызгала раскаленная лава. И она...

Жрица вскрикнула: так четко вдруг представилась ей эта роковая трещина, скользнувшая в последний день ей под ноги и поглотившая её слабое тело... А ведь по этому телу сходили с ума, его боготворили многие и многие, и только он - один он во всем мире - видел ее саму сквозь ложь красивой оболочки... Он был в точности такой же, как она, только на другом полюсе, по другую сторону бытия/небытия...

Земля сотряслась, пространство перевернулось, пучина оказалась вверху, погибшее Четвертое Солнце - на дне...

- Здорово у тебя получается! - сказала Рената, поливая себе на запачканные золой костра руки водой из пластиковой бутылки.

- Что именно - накачивать колесо? - уточнил телохранитель, который действовал в тот момент ножным насосом.

- Драться. В этом ты совершенен. Ты создан для боя. Если бы ты жил в Древней Греции тебя надо было бы называть Аресом. У меня никогда не хватит воли и терпения научиться всему этому...

- Подожди немножко...

- Ты о чем? - не поняла Рената.

Саша не ответил. Проверив степень упругости колеса, он отсоединил насос и вытер руки тряпкой.

- Иди сюда, - позвал он.

Не зная, что он задумал, Рената настороженно приблизилась.

- Если ты хочешь отработать на мне какой-нибудь прием, то не стоит этого делать! - предупредила она на всякий случай.

Телохранитель поставил её позади себя, чуть справа, застыл на мгновение и, обернувшись, улыбнулся:

- У тебя очень умное тело. Оно должно быстро учиться. Что-что, а у него мудрости не отнимешь, оно у тебя помнит многое... Пусть так... Это надо использовать, - Саша отклонился, приблизился к ее уху и шепнул, словно скрывая тайну от самого ветра: - Надо пользоваться любым инструментом, который попадется под руку, даже если это твое собственное тело. Просто повторяй за мной....

Девушка кивнула, забыв спросить, а зачем, собственно, ей все это нужно. Она напряглась, точно в ожидании прыжка, почему-то нервничая.

- Расслабься. У тебя все получится, - снова успокаивающе прозвучал голос Саши.

И начался странный танец.

Плавные движения его рук завораживали, ноги скользили по траве, словно тени.

- Я не могу! - единожды сбившись, Рената не смогла подстроиться и вынуждена была наблюдать за его действиями со стороны.

- Ты - мое отражение, - произнес он, не оглядываясь на девушку.

- У меня ничего не выйдет, я же знаю...

- Мы с тобой единое целое. Вспомни, и у тебя все получится, - голос телохранителя сливался с шелестом ветра, и девушка не была уверена, что он сказал именно то, что она услышала. Но то, что она услышала, увело ее в последний сон. Девушка стала вспоминать все, что с нею было в том сновидении.

Тем временем Саша описал руками большой полукруг в воздухе (Рената следовала за ним, не задумываясь), осторожно, словно на его ладонях лежал спящий ребенок, он склонился вправо, как будто баюкая малыша, затем это невидимое существо превращается в шар и легко переносится сильными руками телохранителя обратно, откуда началось движение...

Тело Ренаты слилось с этим ритмом, и она отдалась во власть "танца", не чувствуя ни ног, ни земли, почему-то видя перед собой Сашины темно-серые, исподлобья смотрящие, глаза. Не могла Рената их видеть, никак не могла: спиной к ней был обращен телохранитель, не лицом.

Как описать волшебство этого полета, когда сливаешься с миром, перестаешь осознавать свое я, наполняясь восторгом, когда в каждом дыхании твоей руки живет ветер, каждый шаг словно по облакам - мягок и легок?! Ты любуешься собой изнутри и как бы со стороны, всей сутью чувствуя энергию окружающей природы, а через неё - силу и мощь этого слияния.

- Что это было? - очнувшись, спросила Рената. Они подошли к самому обрыву над рекой, где Саша и завершил сакральный танец, поймав ее за плечи. - Как у меня это получилось?!

Телохранитель улыбнулся - кажется, невесело.

- Я ведь говорил, что у тебя очень умное тело. А ты не верила, - он выпустил ее и отошел в сторону.

- Ты - самый лучший! - лицо Ренаты светилось остатками пережитого счастья.

- Ты мало кого видела, - Саша отступил еще, как бы ускользая.

Девушка отрицательно покачала головой:

- Ты - самый лучший! - повторила она.

Саша поднял руки, взмахнул ими, словно крыльями, и сложил, закрыв голову. На секунду замерев в этой странной, птичьей позе, он слегка - тихо-тихо - рассмеялся:

- "Китайский Феникс", - и добавил: - "Фэньхуа"...

Рената растерялась.

Саша перестал улыбаться и повернулся, чтобы идти к машине.

- Едем. Нам нужно звонить твоему Нику.

- Ты еще не понял, что это бессмысленно? Кто его знает лучше: ты или я? Автоответчик был отключен, а Гроссман отключал автоответчик только в том случае, если собирался уезжать надолго...

Рената шла за ним след в след, точно так же, как и он, сунув руки в карманы брюк.

- А в другом городе у него есть квартира?

- В Одессе живет его маман, Роза Давидовна. Только он к ней не поехал бы. Это нейтронная бомба, тайфун, извержение вулкана - и все это разом! Ужасная тетка. Они лет пять не виделись, если не считать дня нашей свадьбы, и припеваючи проживут друг без друга еще столько же.

Саша принял поток новой информации, подумал и сел за руль.

- Позвоним в Челябинск последний раз, - решил он, - если его опять не будет - что-нибудь придумаем. А сейчас для нас главное добраться до Москвы и заполучить "дипломат"

- Ты - маньяк, - улыбнулась Рената, отводя за плечо прядь рыжих волос.

- Нет, просто я целеустремленный.

- Ты - целеустремленный маньяк.

*********************************************************************

Как нередко бывает в провинциальных городишках, у кабин междугородней связи скопилось множество очередей. Чем объяснялся такой наплыв посетителей, было неясно и, в общем-то, не имело значения.

Рената снова мучилась с зубом.

- Будем ждать? - с тоской спросила она, держась ладонью за щеку. - Может, поедем?.. А?..

- Подождем, - отрезал телохранитель и оправился за жетоном.

Переминаясь с ноги на ногу, Рената пыталась углядеть конец очереди, место в которой они заняли. К тому времени, как вернулся Саша, стало видно человека, заходившего в тот момент в переговорную кабину.

- Столько ждать?! Это паранойя. Саша, мне плохо.

- Потерпи. Потом поедем к стоматологу. Держи анальгин.

- Я только что выпила аж две таблетки...

- Значит, подожди.

Рената отошла и села на деревянную скамейку под фикусом. Сложа руки за спиной, телохранитель встал поодаль, изучая ленивым взглядом достопримечательности заведения и видимую из окна панораму.

Рената, ритмично раскачиваясь вперед-назад, растирала щеку пальцами. Можно подумать, эти манипуляции могли облегчить боль.

Саша был спокойным и бесстрастным. Он равнодушно посматривал на проходящих людей и насторожился только два раза: первый - когда к Ренате приблизился какой-то парень сказать, что занял очередь за нею, и второй - когда солидная дама в шелковом сиреневом платочке попросила её подержать младенца и приглядеть за старшим ребенком. Рената согласилась. Толпа развозмущалась, что женщина заставляет всех ждать, и она суетливо (к ее дебелой фигуре это никак не шло) закудахтала:

- Спасибочки вам! Ой, спасибо! Дай вам бог! Я вас не задержу, мне в Курск позвонить, на пару слов...

Рената подняла на неё затуманенные болью глаза. Дама так оправдывалась, словно звони она не в Курск, а в другое место, в какой-нибудь Комсомольск-на-Амуре, то было бы гораздо дольше.

- Идите, я посижу с ними. Мне еще долго, - страдальческим голосом ответила девушка, прижимая к себе замотанного в несколько пеленок и одеял младшего.

Дама побежала к кабине. Подросток послушно вскарабкался на скамейку возле Ренаты и притих. Младенец забарахтался, сморщился, поднатужился, вытянул ручонку, состроил девушке рожицу и попытался прихватить неловкими пальчиками ее подбородок. Рената подумала, что же она будет делать, если это чадо сейчас раскричится, обнаружив, что лежит на руках у чужой тетки, и перевела взгляд на телохранителя. Тот был непроницаем, как лермонтовский утес, и даже не смотрел в их сторону.

Малыш загулил, а его брат "обрадовал" Ренату, сказав, что он, наверное, уже мокрый. "Только бы он не заревел", - подумала она и снова покосилась на Сашу. Оказалось, что, пока Рената не видела, телохранитель все-таки наблюдал за нею. Девушка улыбнулась ему, но зуб заболел с новой силой.

Дама вскоре вернулась и рассыпалась в благодарностях. Чувствуя непонятное сожаление, смешанное с облегчением и зубной болью, Рената вернула ей её потомков.

Затем к Ренате пристала цыганка. Саша молча, но вразумительно подошел к ней, чтобы оттеснить от подопечной, но девушка махнула рукой:

- Саш, ладно! Хуже все равно не будет.

Он пожал плечами, но назад не ушел. Цыганка залопотала что-то о том, какая Рената хорошая и что она ей "всю правду скажет".

- Лучше зуб заговорите, - ответила девушка. - Саша, дай ей денег.

Цыганка, не прекращая болтать, стала вертеться вокруг Ренаты. Сложив руки на груди, телохранитель терпеливо ждал.

- Ну что, золотая, легче? - время от времени справлялась она.

Наконец Ренате и в самом деле стало казаться, что боль отступила. Цыганка не уходила:

- Одинокая ты, моя золотая. Я без денег тебе погадаю, дай ручку! Всю правду скажу, а если где совру - прогони...

Цыганка была не старая. Скорее - неопределенного возраста. И не грязная, даже в каком-то смысле опрятная, похожая на тех, из романтического "Возвращения Будулая". Саша не вмешивался.

- Был у тебя король трефовый, красавец из красавцев. Бросила ты его, моя золотая, и правильно сделала: не пара он тебе был. А пары у тебя нет и никогда не будет - одинокая ты, не обижайся... - тут она повернулась к телохранителю: - А ну, дай мне и твою руку!

- Дай, - усмехнулась Рената. - Все равно делать нечего. Может, хоть ты из нас двоих окажешься счастливым...

Саша протянул цыганке полузажившую ладонь и сжал губы.

- Ой, сокол ты мой ясный, жизнь у тебя тяжелая!

- Ну вот... - прокомментировала Рената и хмыкнула.

- Не верит мне золотая... А оно и по глазам видно, что тяжелая. Нет тебе покоя во веки вечные. Родину ты потерял, себя не нашел... Хорошая у тебя рука, да вот только как и у нее, золотой моей красавицы, одинокая...

- Встретились два одиночества... - вставила "золотая красавица", а Саша по-прежнему молчал, не выражая ни единой эмоции.

- Не встретились вы, мои хорошие. Вместе вы, а порознь. Судьба у вас такая. И друг другу вы не пара, и пары для вас нет.

- Это вы все о прошлом, - сказала Рената. - А в будущем что же - опять ничего приличного?

- Я не о прошлом, моя золотая. Я о том, что всегда было, есть и, если ты ничего не сделаешь, то и будет...

- А что я должна такого сделать, чтобы уйти от судьбы?

- Тебе лучше знать, рыбонька моя золотая... Человек, когда он один на этом свете, либо душой лучше станет, либо не вынесет одиночества... И другими вы будете, когда ваше одиночество вас очистит. Вместе будете. Рука его так говорит. И твоя, золотая... - тут она увидела, что Рената хочет дать ей еще денег, и оттолкнула ее ладонь от себя: - Говорила же, что денег за это не возьму! Думаешь, моя золотая, что мы все лишь бы обмануть? На этом не разживешься. На чужой беде счастья не выстроишь. Не отчаивайся, моя дорогая. Может, рядом пара твоя, да только ты ее пока не видишь? А спутник твой - видит, да толку ему от этого... Ну, все, моя золотая, пора мне...

И цыганка отправилась приставать к другим, но увидела в дверях милиционера и поспешила убраться.

- Скоро наша очередь, - сообщил Саша будничным голосом.

- А зуб она мне почти заговорила!

Он молча опустил глаза.

Когда подошел их черед, Рената быстро набрала номер и услышала характерные нудные гудки.

- Он уехал. Трефовый король в поисках пиковой дамы. Он всегда в поисках: скоро тридцатник стукнет, а пубертатный период никак не проходит... - девушка повесила трубку и устало посмотрела на Сашу. - Ну, что скажешь, сокол ясный?

- Едем к дантисту.

- Бо-о-о-оже! Как же я их боюсь, а особенно - чужих!

- А есть что-нибудь, чего ты не боишься?! - с досадой спросил телохранитель.

- Уже нет. Пообщаешься с Финистом - Ясным Соколом вроде тебя - и совсем свихнешься. Когда мне будут сверлить зубы, посиди со мной в кабинете... С тобой мне легче.

- Это радует... - Саша открыл перед нею дверцу машины.

- Что именно?

- Что меня ты боишься меньше, чем стоматолога.

Джип уже проехал несколько кварталов, когда Саша, взглянув пару раз в зеркало, тихо сказал:

- Хвост.

- Что ?! - Рената вскинула голову.

- У нас на хвосте висят. Не оборачивайся и не дергайся. Сейчас еще светло. Прорвемся. Кстати, ты снова забыла пристегнуться...

Девушку затрясло. Она воткнула пряжку инерционного ремня безопасности в пазы между креслами.

- Саша!..

- Если ты скажешь, что боишься чего-нибудь ещё, я просто пристрелю тебя.

- Тогда не забудь застрелиться и сам, иначе я замучаю тебя ночными кошмарами, будь уверен!

- Перетопчусь как-нибудь.

Преследователи выжимали их на шоссе, ведущее на мост над железной дорогой. От недавнего дождя асфальт был невероятно скользким. Там, на мосту, будет достаточно одного более или менее сильного толчка...

Лицо телохранителя вновь стало твердым и непроницаемым. Он попробовал было вывернуть руль и выскочить на другую дорогу, но ещё один автомобиль вынырнул сбоку, из-за автобуса "Икарус", и прижал их к тротуару. От дисков, цепляющихся за бордюр, полетели снопы искр, затем "Чероки" чудом объехал припаркованный "Москвич", не врезавшись ему в багажник.

- Черт! - единственное, что произнес Саша сквозь сжатые зубы.

Рената, молясь, закрыла лицо руками. Цыганка предсказала бы, если... Впрочем, какая ерунда! Верить цыганке!..

Джип стукнул боком машину преследователей и вырвался вперед. Теперь уже не оставалось ничего, как ехать по мосту. Главное - выдержать дистанцию. Тут все четко.

Сзади их догоняло три автомобиля. Эти трое тоже не очень-то ладили между собой, толкались и пытались перегнать один другого. Странные типы...

Рената одновременно чувствовала, что внутри нее находится мешающее дышать раскаленное ядро.

Джип выскочил на мост. Внизу с частыми гудками двигался локомотив, направляясь к вокзалу. Девушка видела это, Сашу, себя как будто со стороны, словно кружилась на карусели в одном из своих старых-престарых снов.

Наконец две машины оттерли третью, догнали "Чероки" и, забавляясь, стали подталкивать его друг к другу. В азарте никто не обращал внимания на то, что их всех заносит на скользкой дороге.. Саша держался за руль, как утопающий - за соломинку.

- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь! - беззвучно повторяла Рената, цепляясь за все, что попадалось под руку.

И тут появилась легкая тошнота, словно её укачало. То, что последовало за этим, с трудом поддавалось пересказу и анализу: все образы вначале исчезли, а затем стали необъяснимо другими; эта перемена была заметна лишь в первый момент. Рената видела себя со стороны, боковым зрением. Ей хотелось понять, о чем же она думает, но это ей было недоступно. Сейчас она была пуста, как пластмассовая кукла, изготовленная на заводе. Мыслей не было, была туманная пленка, тина, за которой, как рыбы в заросшем аквариуме, угадывались неопределенные символы, и все это вертелось, точно ярмарочная труба, через которую необходимо пройти. Был непонятный безобразный символ падения, навязчивая тень чего-то нехорошего, отдаленного и страшного.

Это состояние длилось доли секунды, но Ренате казалось, что и время, и машины движутся медленно, как под водой...

Тут Саша выдернул джип из тисков преследователей и проскочил в щель между грузовиком и цементовозкой, хотя нагромождение знаков строго-настрого воспрещало обгон на этом мосту. Два приотставших автомобиля, шоферы которых явно увлеклись, не успели ни затормозить, ни свернуть; один расплющился о встречный грузовик с сеном, другой, зацепившись за нижнюю часть кузова грузовика и колесо, завертелся, перевернулся и угодил прямо под центральную ось цементовозки. Третья "гончая", отчего-то попавшая в немилость двух первых, отделалась легко: когда в ее сторону полетел тюк сена, она притормозила, затем плавно развернулась и поехала назад.

Джип пролетел мост, миновал еще полгорода, не останавливаясь ни на светофорах, ни на постах с обалдевшими от подобной наглости гаишниками. И только загнав машину в лес за городской чертой, только убедившись, что погоня отстала, Саша неуверенно оставил руль и прижался к нему лбом. Его голос слегка дрогнул, когда он произнес:

- Ты не представляешь, как близко прошла смерть...

- Представляю... - Рената выпуталась из ремня и засмеялась; смех перешел в хохот, из глаз брызнул ливень, и она бросилась на шею телохранителю. Саша не сразу принял ее, но потом все же снизошел до того, чтобы погладить подопечную по спине и предложить воды.

- Успокойся. Слышишь?

Истерика не проходила. Он отодрал ее от себя, намахнулся, но уже налету сбавил прыти и отвесил пощечину раз в пять слабее той, которую намеревался отвесить. Но и от такой Рената едва не опрокинулась с кресла.

- Ты что?! Ненормальный?!!

И это была уже обычная Рената, в своем духе, со своим репертуаром.

- Извини. Так получилось.

Она выхватила из бардачка бутылку - на сей раз водки - и, обжигая рот и горло, неумело выпила залпом с полстакана. Ноги начали "оттаивать".

- Что ты так на меня смотришь? - оторвавшись от горлышка и переведя дух, набросилась она на Сашу.

- Как?

- Осуждающе.

- Тебе показалось.

- На, держи... Наверное, мне надо поблагодарить тебя...

- Не надо, - Саша сделал глоток, прикрыл глаза и выдохнул. - Это моя работа.

- От тебя только это и слышишь, - ее язык начал предательски заплетаться. - Но ты же не такой бесчувственный, я знаю!

- Я разведу костер. Кстати, когда говоришь вслух о своем состоянии, оно незаметно изменяется...

- Это совет?

- Нет. Путевые заметки. Дарю.

- Мне страшно, меня колотит, у меня снова заболел зуб! зарядила Рената: - Не-а, это не панацея... Дай мне водки. Вот панацея.

- А волшебное слово?

- Ну, это пошло, Саша! Жуткая банальность. Ладно: пожа-а-а-алуйста!

Когда в разгоревшемся костре весело затрещали ветки, телохранитель махнул ей, приглашая погреться. Рената спрыгнула на землю, с трудом удержалась за дверцу, едва не отломив ее, засмеялась и поковыляла к Саше. Он усадил ее на лежащее бревно и поднял соскользнувшую с плеч девушки свою кожаную куртку, чтобы укутать ее снова.

- Не надо было так пить, девочка, - сказал Саша, садясь рядом.

- Только без нотаций, па! - мельком взглянув ему в лицо, бросила переборщившая с водкой Рената и вдруг окаменела. Не случайно, как это иногда бывает, не автоматически вырвались у неё эти слова. Затуманенный разум отреагировал на увиденное. Что же это было?

Кажется, в отблеске костра рядом с нею присел отец и держал её за плечи. Его взгляд, широкие челюсти, высокие скулы, волевой подбородок с ямочкой, ровные зубы, нижний ряд которых видно, когда он говорит - Рената считала это признаком сильной личности. У Саши при разговоре тоже был виден нижний ряд зубов, меньше, конечно, чем у отца... Но ведь папа больше недели назад был убит в Челябинске! И с тех пор... да, с тех пор уже прошло девять дней...

- Прости меня, если можешь... - сказал телохранитель голосом отца. - Мы сделаем все, чтобы оградить тебя от опасности...

Рената встретилась взглядом с непрозрачными глазами Саши.

- И долго еще ты будешь меня пугать? !

- Я не хотел. Нет, правда... Я засмотрелся на огонь. Есть такие вещи, которые человек не успевает сделать за одну свою жизнь, а сделать их надо, и именно за эту одну жизнь. Он замусоривает свой Путь ненужным, а необходимое пролетает мимо...

Мало, что понимая в его словах, Рената процитировала чью-то заумную фразу (ведь в свое время она много читала, много и бессистемно):

- Некоторые люди становятся философами и начинают мыслить глобально еще и потому, что в один прекрасный день они почувствовали себя полными ничтожествами в обыденной жизни... Быт убивает в них душу. Но это я не о тебе, а, скорее, о себе самой... Ты - исключение из этого правила. Ты каким-то образом достиг той гармонии идеи и материи, которая никак не дается мне... - она шумно вздохнула. - А ведь я завидую тебе. Замечаешь? Правда, белой завистью. Когда завидуешь кому-то белой завистью, то хочешь стать в точности таким же, как он. Наверное, я глупости болтаю... - девушка рассмеялась, ткнулась лбом ему в плечо и подняла лицо.

Саша слегка наклонил к ней голову. Рената растворила губы, решив, что в случае чего небольшой "перебор" можно будет списать под нетрезвое состояние и пережитый стресс. Алкоголь раскрепостил ее, и она почувствовала желание, сильное и неуемное, как это бывает весной у зверей. Попросту - похоть. Будь на месте Саши кто-то другой, тоже не вызывающий у Ренаты неприязни, она захотела бы и его. Её можно было понять, но вот понять и оценить телохранителя было трудно. Не поняла и не оценила его поступка и Рената: вместо того, чтобы поцеловать, Саша подкурил две сигареты и одну из них вставил в ее приоткрытые губы (слава богу, догадался хотя бы фильтром, а не огоньком, мерзкий Мухтар!). Рената покривилась, но желание, к счастью, тут же исчезло. Да, это было бы "перебором". Он всего-навсего охраняет ее и не должен рисковать, тронув то, что ему не принадлежит... Однако злость на него Рената - правнучка сиамской кошки - затаила.

- Что тебе сделал твой бывший муж? - вдруг спросил Саша, вытягивая из огня банку тушенки. - Ты так много о нем говорила нелестного...

Она отбросила от лица волосы:

- В общем-то, ничего... Я вышла за него совсем соплячкой, в девятнадцать. Ничего до него толком не видела. Красавчик был неописуемый... Зависть знакомых девчонок доставляла мне удовольствие, их - всех до одной - он променял на меня. Увы, в его списке я была не последней... За четыре года совместной жизни мы опостылели друг другу...

- Оригинально, - взвешивая услышанное и оценивая, Саша поджал упрямые губы и стряхнул пепел с сигареты.

- Мне надоела его самовлюбленность и инфантильность. Я и самане слишком взрослая, поэтому хотелось бы что-нибудь более основательного, чем Гроссман... Надоело чувствовать себя пятым колесом, дровами, домашней мегерой, которой пугают друзей, чтобы те не напрашивались в гости... И не только в этих ролях мне предстояло выступить за те четыре года. О-о-о! Я хорошо ошпарилась... Извини, что все это рассказываю... Нагорело. Мы были каждый сам по себе - он не догулял, ну, и я стала флиртовать чуть ли не у него под носом. Пока однажды не увлеклась... Тот тип был от меня в восторге, а я наутро только и сообразила, что натворила. Честное слово, два дня потом я не вылезала из душа, меня тошнило, я пряталась от него, не подходила к телефону... А Гроссман ничего не замечал, ему было плевать. Он знал, что я пользуюсь репутацией верной домашней кошечки. Н-да... от моего слепого бунта тошно стало мне одной... Этот тип - он был на пятнадцать лет старше меня, холост, хорошо выглядел, был достаточно богат - предлагал мне бросить моего мужа, чтобы выйти за него. Знаешь, как он говорил: "Я всю жизнь ждал тебя, поэтому и жил один до моих лет"... Смешно? Мне было не очень... Романтические признания к месту, когда их ждешь. А если они тебе поперек горла? Вот то-то и оно! И пошло-поехало... Цветы, звонки, слезы на коленях сумасшедший дом... В итоге я оставила и Ника, и его. Лучше уж быть одной, чем вместе с кем попало, это еще Хайям сказал... В общем, если бы у тебя была жена, с которой ты расстался, ты бы прекрасно прочувствовал бы эту ситуацию...

- Я ее и так прочувствовал, - Саша подал ей пластмассовую вилку и выложенную на пластмассовую же тарелочку тушенку. Впрочем, никогда не поздно помириться. Вы ведь не сделали друг другу таких подлостей, которые нельзя прощать.

- М-м-м! - Рената покрутила головой, да так отчаянно, что затрещал позвоночник; для большего выражения протеста она покачала указательным пальцем. - Исключено. Я согласилась разговаривать с ним только из-за этого "дипломата"...

Саша склонил голову к плечу, набрал воздуха в грудь, чтобы что-то сказать, но потом передумал и, усмехнувшись, взглянул на свою подопечную:

- А какой он?

Рената подняла сияющий взгляд к удивительно звездному небу:

- Он?.. В нем всегда был какой-то кураж, какая-то задоринка, необыкновенный оптимизм. Таких мало... По-своему, он любил меня. По-своему... Но слышал же, что сказала цыганка: нам с ним было не по дороге... Такие, как он, ломаются раньше других. Они всегда и во всем - максималисты: если спать, так с королевой, если красть, так миллион.

Холодные, изучающие глаза Саши.

- Откуда ты знаешь все это? - спросил он.

- Не бог весть, какое открытие, - Рената пожала плечами и отправила в рот кусочек остывшего мяса. - Так, путевые заметки... Дарю!

- Откуда твое тело знает это?! Этот исход...

- Наверное, это у меня от папы - видеть некоторые вещи насквозь. Мне даже Гроссман говорил, что во мне сидит не женская, а настырная мужская душа...

В непрозрачных серых глазах заплясала искра смеха, веки чуть наморщились от улыбки:

- Душа не имеет пола. Этого он тебе не говорил?

- Нет. И, если ты думаешь, что он отвечает за свои слова, то жестоко ошибаешься. Гроссман - это Гроссман. Несусветный болтун: ляпнул, да пошел...

Саша посмотрел на часы:

- Давай, пожалуй, выдвигаться?

Он разворошил палкой догорающие угли костра, поднял Ренату с бревна и отвел к машине. Свернувшись калачиком на заднем сидении, девушка тут же заснула.

Телохранитель, вероятно, представил ее состояние завтра утром, качнул головой и завел автомобиль.

За тридцать один день...

Несомненно, между колоннами было пространство. И ни одна из пятисот сорока дверей не закрывала его.

Они оба знали, что, если пойти туда, всё изменится. Знали оба, но решился только Помощник Верховного Жреца. Там могло быть все, что угодно - никто и никогда не возвращался оттуда.

Мневис и Апис ожили на барельефах храма Феникса, склонили рогатые головы, стали рыть копытами, а из ноздрей их вырвался огонь, воспламенивший жертвенные костры.

Руки жрицы и капюшоноголового Помощника расцепились. Он шагнул в неизведанное пространство и исчез для нее навсегда...

Из воды взмыла огненная птица...

Рената с трудом разлепила глаза и сделала вид, что села. Мучительная, сверлящая боль стукнула в голову и застряла в висках. Как она очутилась на заднем сидении?

- Почему мы остановились? - простонала она хриплым голосом.

За окнами шел дождь. Джип стоял возле небольшого кирпичного строения По направлению к ним шел инспектор ГАИ. Не отвечая на вопрос подопечной, Саша спокойно достал документы.

- Ваши "права", - буднично произнес гаишник.

Телохранитель протянул ему "корочки". Тот основательно изучил их.

- Владелец - Сокольников Александр Андреевич, как это видно по документам... В таком случае, где ваша доверенность на машину?

- У меня... - прохрипела Рената, но Саша опередил ее, вручив инспектору паспорт и доверенность девушки.

Гаишник взглянул на нее, улыбнулся и сказал что-то не по-русски. Рената вопросительно подняла брови.

- Не говорите по-татарски?! - удивился инспектор. - А так похожи на татарку... Гроссман Рената Александровна? Сокольников - ваш отец?

- Да.

- Интересно. А на вид - прямо вылитая татарочка, наша!

- У меня мама была на четверть татарка, - Рената, постанывая, переместилась в кресле и села почти прямо.

- Значит, не ошибся... Добро пожаловать в Казань! Счастливого пути! - он улыбнулся, вернул Саше документы и отстранился от машины, поигрывая мокрым от дождя полосатым жезлом. Телохранитель, стряхнув с "корочек" капли воды, положил их во внутренний карман и повернул ключи. Джип мягко тронулся и набрал скорость. Рената снова без сил рухнула на сидение.

- О, мой бог! Почему мы не свернули с трассы?

- Потому что дождь, потому что все развезло... Недостаточно причин?

- Достаточно, - по возможности как можно более ядовито парировала Рената. - Лучше бы я вчера умерла... Дай водички...

Телохранитель с юмором взглянул на неё через зеркало заднего вида:

- Бутылка смотрит прямо на тебя. А что, кровь и правда играет решающую роль в нашей судьбе?

- Шутить изволите? - Рената торопливо отвинтила крышку и, обливаясь, присосалась к горлышку.

- Спи! - Саша безнадежно махнул рукой.

- Что я вчера тебе наболтала? Я была пьяная... как это говорится?.. пьяная в хлам, так что...

- Не беспокойся, ничего компрометирующего.

- Я же помню, что откровенничала... По-моему, разговор шел о Нике... Что я несла?

- Ты сказала, что любишь его.

- Шутить изволите?! - на этот раз почти взревела Рената, подавившись водой. - Даже у стенки я не могла такого сказать! С ума сошел, что ли?! Я не самоубийца...

- В тебе бушует упрямая кровь твоих предков...

- Нет уж, ты признайся, что я этого не говорила!

Он промолчал. Рената встряхнула его за плечо:

- Признавайся!

- Да, да, не говорила, - поморщившись, он сбросил с себя ее руку.

На его лице остались одни глаза. Веки уже не просто покраснели, а стали лиловыми, как от синяков. Эдакий вампир, забывший уединиться перед рассветом в своем любимом гробу...

- Машину я не поведу! - заявила Рената, хоть и понимала, что он не железный и хочет отдохнуть. Она решила отомстить ему за что-то... За что - не помнила, но что-то он сделал вчера вечером... Или, наоборот, чего-то не сделал... Так что пусть помучается теперь, бультерьер мерзкий! - Во-первых, я не в состоянии, а во-вторых...

- Достаточно и первой причины, - отрезал Саша.

*********************************************************************

- Ух, здор-р-рово! Ч-черт! - распаренный мужчина, похожий на крупную особь кашалота, вынырнул из бассейна с холодной водой.

- Степаныч, лови! - волосатый, как обезьяна, в золотой цепочке на шее, Анвар толкнул к нему в джакузи голую девицу с огромной грудью. Та с визгом плюхнулась на "кашалота", и ее бюст внушительно обнял ее необъятные щеки.

Все расхохотались и полезли к ним. Даже из парилки выскочил Стасик - любитель невыносимой жары - и грянулся в кишащую частями человеческих тел воду.

Магнитофон орал вовсю, изрыгая оперную арию Мефистофеля; в том месте, где бес хохотал, колонки издавали уже бессильный хрип.

- Пива мне, пива! - перекрикивая визги и presto злорадствующего духа тьмы, завопил "кашалот".

Стасик с воодушевлением подхватил одну из трех девиц и поволок в комнату на диван. Своим сатанинским хохотом Мефистофель заглушил их милую возню.

"Кашалот" Степаныч выбрался из бассейна, обмотался простыней и уселся на стульчик, заполучив свое пиво. Анвар обрабатывал свою красотку прямо в бассейне, между делом не забывая отхлебывать из кружки.

- Ладно, хрен с тобой, - сказал ему "кашалот". - Давай на завтра... Эй, Всеволодыч! Ты там не спекся?

Из парилки послышалось невнятное, но явно протестующее мычание.

- Анвар!

- Ну! - волосатый окунул свою девицу лицом в воду, чтобы остыла.

- С налоговой рамс ты все же утряси. А завтра...

Тут в дверях возник недовольный Стасик:

- Леонид Степаныч, вас! - он подал "кашалоту" его мобильник и удалился к ожидающей девице.

- Я! Я-я! Ну?.. Ну-у-у!... Суки, ты смотри... М-м-м... У-гм... Ладно... У-гм...

Анвар нырнул и вылез из воды.

- Котовские суки сегодня с нашими сцепились... У них была одна тачка, у наших - две. Тенин - в лепешку на мосту, и этот гаврик на "Паджеро" - с ним за компанию... А Котовские падлы развернулись да поехали себе... Ладно хоть девицу не достали...

- А я тебе и говорил, - буркнул Анвар и закурил, - меня же никто не слушает... Думают - хачик, чего с него взять... - он рассмеялся.

- Ну уж! Хачик! Тебя с самого начала надо было слушать! И я Косте с Витькой и Стасом втолковывал - ай-яй-яй! сколько втолковывал! Так они же умные! Веришь, дерьма с ними съели гору! И на тебе!

- Не надо было вообще с Сокольниковым связываться, - Анвар упал на стул и вытянул шерстистые ноги. - Я в этих делах мало-мало разбираюсь: не прощают такие вещи, Степаныч, понимаешь, да? Наши его пацанов когда еще шлепнули? Во-о-от... Мы уж и забыли, а он - помнил. И не верил я в то, что он спустит. Я бы на его месте тоже не спустил. Так что вся вина целиком на нас...

- Сучку эту раздобыть нужно. Уж она-то все знает. Хорошо бегает, бл...!

- Ясно, что нужно. До сих пор только ума не приложу, какого черта они на самолете не полетели?

"Кашалот" ухмыльнулся, хлопнул себя по толстому татуированному плечу, как будто убивая комара, и почесался:

- У богатых свои причуды, Анварчик!

- Ну, не говори... - фыркнул тот огромным носом.

В эту секунду два хлопка вплелись в грохочущую музыку. "Кашалот" дернулся, Анвар, более легкий, вскочил. Из парилки выкатился Всеволодыч, в бассейне взвизгнули девицы.

На пороге возникли одетые и обутые мужские фигуры. Две держали в руках автоматические пистолеты. На заднем плане безжизненно лежал скатившийся с дивана Стасик, да и девица его не шевелилась: с места "кашалота" была видна только ее откинутая в сторону рука. Это все, что они с Анваром успели увидеть напоследок...

Всеволодыч рухнул в бассейн навзничь, под аккомпанемент выстрелов и вопли девиц. К тому времени "кашалот" и Анвар уже лежали с простреленными головами; вода, циркулирующая в джакузи, покраснела, но теперь уже не от подсветки. Ничего от ужаса не соображая, мгновенно протрезвев, проститутки широко открытыми глазами заглянули в бездонные дула своей смерти...

********************************************************************

Рената впорхнула в номер - похмелье наконец отпустило ее, откуда-то взялись силы, захотелось жить. Саша почти заполз следом за нею и упал на кровать.

- Тут есть телефон! Саша, слышишь?!

Он вытащил из кармана ключи и бросил их на стол.

- Са-а-аш! Ты бы хоть поел, а! - девушка стала его тормошить. - Ну, так же нельзя! От тебя уже и тени не осталось!

- Разбуди меня в шесть вечера.

- Я протестую! Ты обязан поесть! Я просто умираю от голода, и, уверена, ты тоже! Я приказываю, в конце концов! Ты должен подчиняться, ты...

Телохранитель уже спал. Рената подбоченилась, посмотрела на него, забралась на кровать и вытряхнула его из пиджака. Саша даже не проснулся.

Девушка выпрямилась, разглядывая его лицо. Она подумала о болтовне той цыганки, о вчерашней погоне... Может, Саша был прав, когда говорил о предназначении?.. Она помнила это, хотя и была пьяна, как неизвестно кто. Не забыла она и того, что приняла его прошлым вечером за отца. Пожалуй, не стоило напиваться и терять голову... И про Ника - это она тоже зря. Незачем этому парню знать о ее личных неудачах. Хотя... если разбираться в деталях, Рената - вся сплошная неудача, от рождения вплоть до этой минуты. Одним промахом больше, одним меньше... Он ведь всего-навсего телохранитель, зачем же ей перед ним притворяться?.. Он обязан повсюду сопровождать ее, это его работа. Вот в древности хозяйки никогда не стеснялись своих рабов, даже любимчики-животные были для них более одушевленными существами, чем слуги. Пусть и он будет в курсе, ей от этого не холодно и не жарко. Ведь не хочется же Ренате понравиться ему!.. И вот здесь, именно здесь, девушка обнаружила натяжку. Хочется, вот именно, что хочется. И оттого, что он такой...ну, какой есть - закрытый, сильный духом, удерживающий дистанцию, с чувством собственного достоинства ей хочется покорить его еще больше. Да ладно! Конечно, из спортивного интереса! Ни один мужчина не достоин того, чтобы его держали за человека. Все они - грубые животные, в душе презирающие женщин, которые по сравнению с ними более тонкие, более умные и более хитрые. Только за эти отличия и за физическую слабость. Да, да, да... Это именно так, и что у нее за сомнения?! Не достоин, не дос...

Её пальцы невольно коснулись щеки Саши. Конечно, не достоин! Но было бы забавно увидеть именно его у своих ног, побежденного, покоренного!.. Только так, не иначе... Очнись, Рената! Когда ты стала самодуром?..

Она запустила пальцы в его волосы, пропахшие дымом костра. Но тот древний запах бередил душу и не исчезал до конца... Рената вдохнула его и невольно поцеловала прихваченную и лежавшую в ладони прядь Сашиных волос.

Телохранитель почти не дышал, настолько крепок был его сон. Девушка скользнула губами по его щеке, зорко следя, чтобы он не проснулся.

- Ты странный... - шепнула она. - Но все равно ты - самый лучший... Тогда, у реки, когда мы танцевали, я не солгала тебе... Ты - самый лучший... И... кажется, я запуталась... Уже и не знаю, что правильно, а что - нет...

Рената пристроилась рядом с ним, осторожно положила его руку себе на талию и склонила голову на сгиб локтя. С ним так спокойно...

Сашино лицо было совсем близко, каждая черточка видна. Он не брюнет, поэтому несколько дней без бритья не слишком портят его внешность. Но на щеке - морщина, ее не было еще неделю назад, как и нескольких седых волосков у виска. Только лоб остался гладким... Она водила пальцами по его коже. Правильные, почти точеные черты - но мертвенная бледность... Саша чуть-чуть улыбнулся во сне, и Рената приблизила губы к его рту. Нет, не хмель вызвал вчера у нее ту нестерпимую, томную боль в бедрах и животе: сейчас, в здравом уме, она ощущала то же самое. Да, это звериное чувство, ну и что? Да, всего-навсего к телохранителю... Ну и что?! Только не просыпайся! Ты такой хороший, когда спишь!.. Рената почти коснулась его губ, как вдруг, разрываясь, затрезвонил телефон.

Одним прыжком девушка оказалась в другом конце номера. Не открывая глаз, Саша протянул руку и снял трубку, но ни слова не сказал. Рената отчетливо услышала мужской голос (иногда такое случается):

- Я хотел бы поговорить с госпожой Сокольниковой! произнесли на том конце.

Телохранитель распахнул глаза и подобрался.

- Вы ошиблись номером.

- Не кладите трубку. Сокольникова, или как там её? Гроссман? - находится в номере. Дайте мне её.

- Кто это говорит?

Мужчина засмеялся:

- Ну, допустим, доброжелатель. Передайте трубку Сокольниковой...

Саша притянул Ренату к себе и дал ей трубку, так, чтобы вместе с нею слышать, что там скажут. Девушка взяла ее дрожащей рукой:

- Да, алё? - почти шепнула она.

- Рената Александровна? Нам с вами нужно встретиться. Пока вы не отделаетесь от этой штуки, они от вас не отстанут. Гарантируем вам "крышу" - если мы с вами договоримся, конечно.

- А что я должна сделать?

- Вы передадите это моим людям. Взамен - надежное прикрытие и, возможно, хорошая сумма...

- Взамен на что?

- Но вы только вдумайтесь, Рената Александровна! У вас с нею одни проблемы, зачем они вам? Мы вам поможем избавиться от них. Можно сказать, нам вас чисто по-человечески жалко. Ведь вы достойны лучшей участи. Через полчаса на Карпухином Валу, это улица с подлежащим сносу домом - большим таким, заметным... И сделайте что-нибудь с вашей машиной, она слишком режет глаз...

- Да что вы... - переспросила было Рената, но почувствовала пустоту, а затем из этого вакуума вырвались отрывистые гудки. Бросил трубку...

Саша поднялся. Рената опустила трубку на рычаги и ссутулилась над коленями:

- Ничего не понимаю... Бред... Дурацкий сон... Или я идиотка, или это какой-то дикий розыгрыш...

Не слушая её болтовню, телохранитель натягивал пиджак.

- Я никогда еще не была в таком положении...

- Мы будем играть в "Никогда" или поедем на Карпухин Вал?! - негромко, но вызывающе и хлестко прикрикнул он.

Рената испуганно примолкла и вытаращилась на него. Саша шагнул к ней, сложил ладони, затем, как бы извиняясь за грубость, мягко коснулся ее плеч:

- Рената... - он заглянул в глаза девушки. - Ладно?..

Она быстро кивнула. Больше ни о чем не спрашивая, телохранитель взял ее за руку и повел за собой.

- Я... я... я... - она, заикаясь, еще раз пять повторила это личное местоимение. - Я только сейчас подумала: может быть, мы не можем дозвониться до моего бывшего именно потому, что они раньше нас добрались до него?..

- Вполне возможно, - холодно отозвался Саша, отключая "сигналку". - Но, как мне кажется, ты в траур не оденешься и панихиду заказывать не станешь... Да, с машиной этой надо что-то делать... Она слишком побита, слишком бросается в глаза... Это все равно, что разъезжать по стране в торте размером с капитальный гараж...

- А может, на самолете нас уже давно взорвали, а на поезде - отправили под откос? А так мы еще живы. Пока... - оправдывая его тактику и свою фобию, заметила Рената. - Так что же это за штука?

- Тебе лучше знать, ты же партизан.

- НО Я НЕ ЗНАЮ!!!

- А я - и подавно. Они уверены в том, что ты в курсе событий...

- Теперь-то мне стали ясны методы средневековой Инквизиции: нравится, не нравится - гори, моя красавица! Ты уверен, что они нас не обманут, что они с теми не заодно... да и вообще - что это не одни и те же?!

- Ты должна им что-то отдать - тем или другим, или тем и другим... Пока я не узнаю, что это, я не смогу определить, кто это такие и оставят ли они нас в покое...

Рената взбеленилась:

- Но почему ты мне не доверяешь?! Разве не в моих интересах, чтобы ты это знал?!

- Ну, вот и спросишь у них лично.

- Такой простой!..

Саша вытащил из-под коврика "глок", экспроприированный у "гориллы" в Златоусте, и подал его Ренате:

- Здесь 17 зарядов. Держи его под курткой...

Девушка подумала, что ему ведь так и не удалось отоспаться или поесть.

Искомый дом стоял на отшибе, почти на пустыре, в стороне от дороги. Параллельно трассе и жилмассиву, разделяя их, шел широкий каньон с заболоченным дном, мостиками, поперечно проложенным трубопроводом и валявшейся на склонах ржавой арматурой. Дома жилмассива чередовались с маленькими частными хибарами. Пятиэтажное здание, свободное от оконных рам и стекол, было действительно весьма примечательным объектом в местном пейзаже. Оно находилось на возвышенности, обнесенное с трех сторон строительным забором.

Саша придавил педаль тормоза и развернул машину, оглядываясь при этом через плечо и стискивая в зубах фильтр сигареты:

- Все. Это была ловушка.

- Почему?!

- Сама подумай.

- Они же сразу сказали, что дом будет заброшенным, они не скрывали этого...

- Заброшенные дома бывают разными. Этот - слишком удален от людных мест.

- Но они ведь хотели... Да что делать-то?! - взвизгнула Рената.

- Ноги, - значительно взглянув на нее, ответил телохранитель.

Джип понесся вдоль каньона к мостику, чтобы выскочить на трассу. Тут из-за грейдерной кучи им навстречу вывернул еще один "вседорожник", размером побольше "Чероки", а со стороны заброшенного дома, пыля, ехала легкая иномарка с тонированными стеклами. Саша перекрутил руль, и Рената, решив, что он собрался нырять в канаву, вцепилась в кресло, тихо завопила и крепко зажмурилась. Но автомобиль дернулся и застыл, нацелившись вниз. Преследователи сдавили их в тисках. Девушка в панике оглянулась, но Саша пригнул её голову.

- Сиди тут. Пистолет не выпускай! - коротко проинструктировал он.

- Саша! Ты куда?! - Рената ухватилась за рукав его пиджака.

- Когда подам знак - выезжай отсюда. Только включай заднюю скорость. Запомнила? Заднюю!!! Если меня устранят отстреливайся, - он рванулся в сторону дверцы.

- Саша! - истерически вскрикнула она.

Телохранитель оторвал от себя и буквально отшвырнул ее руку. Ренату парализовал страх, но вызван этот страх был не только ситуацией, а еще и нечеловеческим взглядом Саши. Зрачки его в тот момент отливали красным, как два медяка, глаза смотрели с равнодушной жестокостью зверя-убийцы, жестокостью, поселенной в нем самой Природой, но не человеческими страстями.

Выскочив из машины, он сгруппировался. Но, кажется, нападать эти люди пока не собирались.

Из иномарки и чужого джипа вышло человек пять. Там было два костолома в кожаных куртках и трое мужчин нормальной комплекции в осенних плащах.

- Есть разговор, парень! - сказал один из последних, в очках-"хамелеонах". - Не суетись.

Саша, не торопясь, уверенно шел им навстречу.

- Давай, быстрее выкладывай, - тихо, даже как-то интимно добавил мужчина, оглянувшись в сторону дома, откуда к ним спешила третья машина.

- Что мы должны были привезти? - Саша не останавливался, но и не делал резких движений.

Тем не менее, костоломы бросились на перехват. Со стороны третьего автомобиля послышался выстрел, затем - второй. Одной пулей зацепило телохранителя, другая разбила габаритную фару на "Чероки". Рената перевалилась в водительское кресло и схватилась за рычаг.

Снаружи началась сумятица. Двое в плащах спрятались в машину, один, укрывшись за кузовом "вседорожника", стал палить в ответ, костоломы предприняли попытку сбить Сашу с ног. Но лучше бы они этого не делали...

Телохранитель пригнулся, точнее, словно сократился в размерах, как зверь, приготовившийся к решающему броску, который не заставил себя ждать. Он опрокинул первого врага на спину и сделал короткое резкое движение, как будто хотел вцепиться зубами ему в глотку и порвать артерию. Второй костолом замер от ужаса, едва придя на помощь напарнику, потому что ему, этому самому напарнику, никакой поддержки уже не требовалось: он бился в конвульсиях под склонившимся над ним существом, а на горле его зияла рваная рана, из которой хлестала яркая, неправдоподобно красная кровь. А эта Тварь с горящими глазами вдруг пружиной развернулась, сделала подсечку оставшемуся в живых парню и сбоку, когда он летел на землю, запрыгнула на него. Костолом издал вопль ужаса. Он ощутил, как все силы его, точно вода в сухой песок, ушли в тело жуткой Твари, которая продела свою железную конечность под нижнюю челюсть жертвы. Последнее, что парень помнил в своей жизни опустошающая слабость и хруст собственных шейных позвонков. Свернув ему голову, Тварь бросила труп. Силы её удвоились, и, вернувшись в человеческое обличье, она одним махом "телепортировалась" в "Чероки", который дергался от неумелых попыток Ренаты развернуть его.

Девушка видела все. Закрываясь руками, цепляя рычаг и тихо скуля, она рванулась от Саши на своё место. Телохранитель вдавил педаль в пол. Лицо его было перемазано свежей кровью, скула - поцарапана пулей - и ни тени былого изнеможения или усталости... Прежний Саша вернулся, таким он был год назад - не замученный, не истончавший до полудистрофии. Рената вспомнила про пистолет и под курткой сжала его рукоять. Если он сделает хоть одно движение в её сторону, ему не поздоровится!..

Миновав Карпухин Вал, джип полетел по западному шоссе к выезду из города.

Рената в голос рыдала, крича и прижимаясь к дверце с правой стороны. Телохранитель не произносил ни слова, как будто так и надо.

- Стой!!! - заорала она, почувствовав, как желудок подскочил к горлу и отчаянно просится наружу.

Саша свернул с трассы и погнал "Чероки" к заросшему камышами болотцу у березняка. Рената выскочила еще до полной остановки и едва добежала до кустов, где ее основательно прополоскало. Вышла она нескоро, шатающаяся и бледная, как смерть. Саша, не подходя близко, ждал ее на краю поляны. Девушка взглянула на его лицо, и все нутро снова взбунтовалось в ней.

- Уйди от меня! - закричала она и сплюнула: обожженное горло сильно горело, связки сели, а из глаз помимо воли текли слезы.

Взгляд телохранителя не изменился, но в знак вопроса он приподнял бровь. Рената обошла его стороной, сделала большой крюк и приземлилась у колеса джипа. Саша отправился за нею.

- Что с тобой? - спросил он.

- не подходи! Ты весь в крови! Ты... ты... да ты просто ненормальный! Чудовище! Что ты натворил?!

- Ты сдурела?

- Это ты сдурел! Психопат чертов! От твоих представлений я скоро сдохну! - она вскочила на ноги.

- Что я сделал?

- Ты еще спрашиваешь?! Ты что, забыл?

Он, соглашаясь, пожал плечами.

- Тогда ты действительно психопат! Ты не отдаешь отчета своим действиям! Ты и меня когда-нибудь... вот так же!.. Ты маньяк!

- Совсем рехнулась... - то ли усомнился, то ли констатировал Саша, вытащил платок и, забыв про подопечную, начал вытирать кровь с лица и одежды.

Рената остыла. Происшедшее уже не казалось ей таким безумством. Ведь она жива? Жива! Он вытащил ее из безнадежной ситуации... Лежать бы ей сейчас в том самом доме и медленно остывать до комнатной температуры... Но вид этой Твари... Нервная дрожь заколотила ее, вспоминались предсмертные судороги того типа, повторяясь в ней самой и вызывая тошноту - а внутри уже не оставалось ничего, хоть кишки выплевывай.

- Садись, - приведя себя в порядок, сказал Саша.

- Я поеду одна, - прошипела она. - Ты меня больше не охраняешь. Считай, что я тебя уволила. Лучше умереть от пули, чем от страха, - Рената забралась было в машину, но телохранитель поймал ее за руку. Девушка вырвалась и снова шарахнулась от него. - Не смей ко мне прикасаться!..

- Да прекратишь ты сегодня свою истерику или нет?! сорвался Саша, но все равно прикрикнул он на нее не громко, явно держа эмоции под контролем.

- Убирайся! Убирайся!! Убирайся!!! - она кинулась в драку, но он, только что заваливший двоих мужиков, даже не пытался защищаться от ударов. - Отойди от двери! Вон отсюда!

Телохранитель отступил:

- Ты уверена, что...

- Да пошел ты! - перебила его Рената, садясь за руль и заводя автомобиль. - Мразь!

Его глаза потемнели:

- Что ты сказала?

- Я сказала: пошел ты! Я не хочу тебя больше видеть.

Она хлопнула дверцей, и джип сорвался с места.

Саша даже не оглянулся ей вслед.

За тридцать дней...

Птица взлетела в воздух. Крупные капли воды шипели на её крыльях. Она отбрасывала человеческую тень.

Жрице казалось, что очень обидела это полыхающее существо, но чем - не помнила. Это было давным-давно, в другой, в другой игре, не здесь...

Когда птица печально поглядела на нее, жалость стиснула её сердце. Существо затянуло прощальную песнь и полетело навстречу убийственному солнцу...

Девушка оглянулась: может быть, её кто-нибудь поддержит? Но Помощник Главного Жреца исчез в ирреальном пространстве за колоннами, а те, кто остался, были и подавно не в силах что-либо изменить. Все зависело только от жрицы и капюшоноголовой тени - преданной, мудрой и повсюду сопровождавшей ее.

- Прости меня!.. - подняв голову, закричала девушка.

Эхо разнеслось по всему помещению, но птица не услышала ее и не простила. Оперение занялось огнем и разлетелось в прах...

Плача, Рената проснулась. До Новгорода по-прежнему оставалось двадцать километров, столько же, сколько было, когда она остановила вчера джип и разрыдалась. Рената плакала почти всю эту ночь. Как у неё язык повернулся сказать ему такое?! Что за помрачение рассудка?! Ненормальная! Куда теперь ехать? Что делать дальше? Ближе этого человека у нее не было никого, он защищал ее, как мог. Что бы он ни делал, оправдывалось одной огромной и не ведомой ей Целью. Он в буквальном смысле готов был перегрызть за нее глотку... Тоже мне, эстетка выискалась! Привыкла, что Саша все время рядом, как верный пес, надежный и безропотный... И кто она теперь без него? Ноль без палочки. Ей было плохо, словно она вдруг обнаружила, что не отражается в зеркале.

Рената взялась за голову. Ей было стыдно, хотелось увидеть его глаза, попросить прощения. Нет, такое не прощается. Он долго терпел, но теперь она знала, что потеряла его. Знала по своему сну... Долго ещё я буду лгать себе?! Да люблю я его! Она тихо заскулила, до крови закусив губу.

Джип со вчерашнего вечера сигналил ей, что бензин на исходе. Денег у нее не было, запасная канистра - пуста. До города не хватит. И ничего она не сможет сделать...

Набравшись решимости, Рената вышла голосовать. Достаточно быстро перед нею остановилась аккуратненькая "Мицубиси", из которой вышел преклонных лет господин и стал предлагать подвезти.

- У меня закончился бензин, - объяснила отказ Рената. - Мне бы совсем немножко - доехать до города...

- Конечно, выручу! - он приятно улыбнулся. - А как вас зовут?

- А разве это имеет значение?

- Естественно! Должен же я знать имя девушки, такой очаровательной - и в такой переделке!

- Маруся.

- Чудесное русское имя! Константин, - он поцеловал её руку, и Рената подумала, что на его месте она тут же сплюнула бы в сторону, настолько непривлекательной выглядела сейчас её кисть со сбитыми костяшками, грязными, поломанными ногтями и мозолями на ладонях. Словом, рука обычной придорожной шлюшки, и целовать это - верх беспечности.

Господин открыл багажник и собственноручно вытащил оттуда ополовиненную канистру. Рената решила соответствовать имиджу и полезла помогать ему.

Константин проделал всю операцию с переливанием бензина, чудом не наглотался из шланга и под конец снова приложился к руке Ренаты.

- Надеюсь, мы с вами еще встретимся...

Она пожала плечами. Медленно и картинно, как в театре, выпустив ее кисть из своих ладоней, защищенных дорогими кожаными перчатками, он отступил.

- Спасибо вам, - кивнула напоследок девушка, и господин отъехал на своей "Мицубиси".

Рената сунула руку в карман и обнаружила там свернутую бумажку. Обрадовавшись, что это, возможно, остатки денег, девушка выхватила ее из кармана - и разочарованию не было предела: это была всего-навсего Дарьина записка. Само Провидение, казалось, велело ей ехать в Москву и распутывать этот таинственный клубок в одиночку. Цифры она всегда запоминала с большим трудом, но теперь у нее не было бы оправдания, что она не стала искать камеру хранения по вине собственной забывчивости.

Как человека, "отсидевшего" пять курсов на историческом факультете, Нижний Новгород в другое время прельстил бы Ренату своими великолепными соборами, старинными зданиями и парками. Теперь же она, как голодная бездомная собака, бродила возле многочисленных кафе и пиццерий и боролась с собственным самолюбием, мешавшим ей заработать на батон с сосиской испытанным древним способом. Только вот кто прельстится на то, в образе чего она пребывала? Господи, как, оказалось, мало ей понадобилось для того, чтобы из девушки, причисляющей себя к элите, превратиться, правда, пока только психологически, в потенциальную шлюху! Во времена молодости ее отца про такую, как она сказали бы - "морально разложившийся элемент". Charmant! Превосходно! Дожила...

Она присела на скамейку автобусной остановки. Слёз уже не было, сил - тоже.

- Марусенька?! - окликнули кого-то, и Рената сообразила, что ее, только тогда, когда почувствовала чью-то ладонь на своем запястье.

Это был ее дорожный знакомый, Константин... Он приветливо улыбался. Рената присмотрелась к нему и сочла, что он довольно приятен, хоть и не молод. Как же она не заметила этого на трассе? Впрочем, сейчас ей обязательно нужно убедить себя в том, что несмотря на возраст он чертовски хорош. Ну и что с того, что этому господину под шестьдесят? Ну и что с того, что он годится ей в отцы? Зато шевелюра очень идет его благородному тонкому лицу, да и глаза - карие, внимательные - чем-то напоминают серые глаза Саши. Да и в остальном Константин имеет много общего с ее, теперь уже, увы, бывшим, телохранителем комплекция, поведение, повелительный взгляд и жесты... Таким Саша будет лет через тридцать... С иголочки одетый, изящный, улыбчивый, Константин, должно быть, сразу располагал к себе людей. Или, по крайней мере, умел это делать при желании. Саше в этом плане было сложнее: с первого (и даже со второго) взгляда к нему не относишься никак, точно его не существует... Но зато потом... Да что я себя мучаю?! Теперь забудь о Саше, дура!

- Я же говорил, что мы с вами еще встретимся! С городом знакомитесь?

"У тебя глаз нет, что ли?! - внутренне возопила Рената. - Я с ног валюсь, а ты тут со всякой чепухой пристаешь"... Почти пинком выставив из себя улыбку, она ответила:

- Да... так... Музеи, картинные галереи... и ё...оперный театр, знаете ли...

- Оперный театр?! - его бы устами да мед пить; а в улыбке растекся так, что на физиономии можно орехи колоть - не скатятся. У-у-у, буржуй! Впервые Рената почувствовала истинно классовую ненависть к зажиточной прослойке населения. - А где вы остановились, Марусенька?

- Да... тут... ну... - она сделала руками несколько ломанных жестов, словно собиралась показать, как туда проехать, - в общем, нигде.

- Нигде?!

- Да, нигде. У меня нет ни рубля: потеряла.

- Так что же вы сразу не сказали?! - он всплеснул своими руками в автомобильных перчатках.

"А ты что, из бюро добрых услуг, что ли?!" - изо всех сил улыбаясь, сказала про себя Рената, а вслух:

- Не хотелось вас затруднять, дяденька... - и похлопала глазками.

- Вы одна путешествуете?

- Одна... п-путешествую! Знаете, случается иногда.

- Значит, о деньгах не беспокойтесь: они у вас будут. Садитесь за руль вашего чудовища и поезжайте за мной. Я устрою вас в гостиницу.

"Конечно, - с сарказмом подумала Рената (ну, не выходило у нее заставить себя симпатизировать Константину!), - ты, наверное, моим спонсором будешь! Ну и черт с тобой! Все равно не сегодня, так завтра на тот свет отправят. Хоть повеселюсь напоследок..."

В гостинице Константин держался, как наследный принц, и весь персонал стремился во что бы то ни стало угодить ему и его спутнице. Вел он себя естественно - сразу видно: не из "шестерок". Марку держит по полной программе, даже папе такое было не всегда под силу. То ли ядовитый взгляд Константина, то ли его деньги способны гипнотизировать, но администратор и портье скакали перед ним на задних лапках.

Ренате вручили ключ от номера и пожелали спокойного отдыха. Да, это бы совсем не помешало...

- Вы пока располагайтесь, Марусенька. Я сейчас подойду, предупредил господин. - А документы нужно беречь, деточка! Я постараюсь, чтобы на вас не возложили взыскание, но... - он развел руками с видом, говорящим: "Я, конечно, господь Бог, но и мне не все по силам".

Рената кивнула, лишь бы он отвязался, и поднялась в номер.

При входе висело зеркало, отразившее девушку в полный рост. Нет, здесь что-то не так. На эту уродку, похожую на грязного бомжа, даже теоретически не мог "клюнуть" подобный "фраер". Если только фигура?.. Да какая, к черту, фигура в этих ободранных джинсовых тряпках?! Привокзальные путаны - и те по сравнению с нею манекенщицы лучших домов моды.

Рената сбросила полуразлезшиеся туфли, расстегнула куртку, стянула водолазку. Какое счастье, что в тот роковой день она была в черном белье! Впрочем, любое белье к сегодняшнему дню у нее было бы уже черным... Девушка сняла с себя все это безобразие. Ну что ж, так на-а-амного лучше! Если этого не миновать, то пусть он увидит её такой... Ч-черт! До чего она докатилась!..

Скорчившись под струей горячей воды, Рената задремала. Ее разбудил деликатный стук в дверь.

- Марусенька! Вы там не заснули?

"Догадливый, черт побери! Вот зануда! Не отвяжется, пока своего не получит... Буду косить под дегенератку из поколения "next"... Может, прокатит? Не накрашенная, я тяну на шестнадцати-семнадцатилетнюю соплячку"...

- Нет, дяденька, не заснула! - округляя глаза и часто-часто моргая ими, как дурочка (это для стимула вхождения в образ), голосом актрисы из старой сказки "Морозко" ("Нет-нет, дедушка! Нет-нет, миленький! Тепло мне!") прошелестела Рената. Может, подумает, что у нее последняя стадия туберкулеза, и отвяжется? Кому охота заразиться?

- Завтрак уже принесли. Вы, наверное, проголодались?

Наверное. Очень даже может быть.

Завернувшись в огромное гостиничное полотенце, чистая, как младенец, и распаренная Рената вышла в комнату. Кажется, этот тип залюбовался ее мокрыми, но все равно блестевшими, то как золото, то как медь, волосами. Это ещё она их состригла, летом они были до пояса! Видел бы Константин её летом!... Гм, впрочем, нет, не надо...

На столике между креслом и телевизором красовалась бутылка шампанского в ведерке со льдом, салаты, хлеб, колбаса, сыр, пицца - всё сервировано в лучшем виде. И еще - цветы, бархатно-красные гладиолусы на длинных ножках.

"Что-то ты, Костик-рыжий хвостик, расстарался! Хотя, разумеется: что это для тебя?! Мой папа - а вы с ним одного поля ягода - мог в два раза больше дать просто на чай понравившейся горничной или официантке"...

Но запахи со стола перебили в Ренате охоту размышлять.

Константин приветливо пригласил ее садиться, а сам устроился с другой стороны стола. "Видно, он большой чудак и любитель антиквариата, который... хм! подбирает на дороге!" Разлив шампанское в два хрустальных бокала, он поднял ближайший:

- Ну что, как говорится, за наше случайное знакомство!

- Дяденька! - Рената заморгала, вовсю валяя дурочку и набивая рот пиццей. - Разве это можно с утра?! По утрам только аристократы и эти... дегенераты...

- Ваш любимый фильм? - прищурился Константин.

- Обоши-шм-шм-фм! - с набитым ртом сообщила она, подразумевая, что "обожает этот фильм". - И гм-шм-шм-гм...

- Понятно. Ну так будем аристократами, Машуля! Выпьем за "Бриллиантовую руку"!

- Не... - Рената с трудом проглотила то, что так старательно жевала. - Вы будьте, а мне спешить некуда, дяденька. Я, если можно, чайком побалуюсь, кофейком...

- Никакого чайку-кофейку! - Константин внушительно накрыл ладонью ее руку, потянувшуюся к самоварчику. - Только шампанское! Хотя я больше люблю коньяк! - последнее он прибавил скороговоркой и рассмеялся.

Рената подыграла ему, в то же время прикидывая, будет ли считаться, что переиграла, поковыряйся она в зубах. Это, впрочем, не помешало бы: после пиццы там застряло много интересного. Испортить, что ли, ему аппетит?!

Пришлось пробовать это дурацкое шампанское. На самом деле оно оказалось вовсе не дурацким, а очень даже фирменным. Это отметила Рената - "девушка из высшего общества", а вот дурочке из поколения "next" этого знать не положено. Должна же современная молодежь хоть в чем-то оставаться девственной!..

- Ой, в носу щиплет! - прогундосила девушка, сжимая ноздри свежевымытыми пальчиками (она ведь успела даже обработать пилочкой ногти!) и отчаянно морщась.

- У меня создается впечатление, что вас не кормили не меньше недели...

- Ага. Я из дома удрала, дяденька! Только пообещайте, что не отведете меня в милицию! Я страсть как ментов не люблю! еще полчаса этой роли - и базедова болезнь ей обеспечена. Интересно, а много ли ей осталось этой самой жизни? До первой же погони? Да ну их, эти мысли! Живи, пока живется! Придет время помирать - тогда и будешь думать!

- А чья же это машина? Да такая большая!..

- А я ее угнала! - беззаботно отмахнулась Рената и, хлопая ресницами, простодушно рассмеялась: - Нравится?

- Вы шутите!

- Вовсе нет! Чесссслово, дяденька!

- Ну-у, Марусенька! Вы не похожи на угонщицу!

- Была бы похожа - сидела бы сейчас в другом месте!

- Верно! Вы замечательная. Иди ко мне, детка... - он постучал пальцем по своей коленке.

Стеснительно поправив на себе полотенце, Рената походкой все той же актрисы из "Морозко" переместилась к нему. Шампанское добавило ей куража, и она очень эротично потерлась об его коленки, делая вид, что усаживается поудобнее.

Константин, совершенно как Саша, оценивающе поджал губы и двинул бровями. "Ну и чудесно, что ты так на него похож! подумала она. - Представлю себе на месте этого дедушки Сашу... Конечно, если старичок будет достаточно прыток и не начнет ползать по мне, как пишут в книжках"... Впрочем, по некоторым приметам она поняла, что этот ползать не будет. Бодрый дедуля...

- А вы сексуальная, Марусенька! Прямо душу переворачиваете...

- Ой, дяденька, я же совсем забыла! Мне через часик к подружке нужно будет зайти, мы договорились... Вы же не будете меня сильно задерживать, правда?

- Конечно, - он склонил голову к плечу, откровенно заигрывая и нетерпеливо исследуя рукой край полотенца, прикрывавшего ее грудь. Не меняя круглого выражения глаз, Рената сделала то же самое - то есть, по-собачьи склонила голову набок.

- Раз-два - и домой к супруге, ага?

- Н-да, - протянул Константин, положил ладонь на ее щеку, потом прихватил пальцами губы девушки, отчего они собрались в "бутончик" (правда, Рената считала это больше похожим на поросячье рыльце, но бутончик - так бутончик), и потянулся к ней. Рената быстро зажмурилась, пришпорив фантазию и вообразив на его месте... нет, телохранителя она в этом качестве не знала, поэтому представить не могла... вообразив одну из своих последних пассий.

Константин рассмеялся. Смех его теперь был другим, и от неожиданности она распахнула глаза.

- За игру вам до-о-о-охленькая "четверочка", Рената Александровна, ученица средней школы!

Рената изменилась в лице, соскочила с его колена и отпрыгнула в сторону. Константин тоже поднялся.

- Я узнал от вас много интересного. Что? Дверь? Так мы ее сейчас запрем, чтобы нам с вами не мешали... А разговор у нас выйдет преинтересный, - в его руке возник пистолет, с которым он попятился к двери, все время держа Ренату на "мушке". - А вы тем временем поройтесь в памяти и вспомните, куда могла спрятать чужие вещи... Это же библейский грех, Рената Александровна - брать то, что вам не принадлежит...

- Я... я ... О чем это вы?! - встряхнула головой Рената и сама не зная зачем - по инерции, наверное - продолжила ломать комедию. Но о каких "чужих вещах" они все ведут речь, черт бы их всех взял?!!

- Где ваш "дипломат"? Или куда там еще вы её затолкнули?

Его рука потянулась к защелке, как вдруг дверь с треском распахнулась и всей плоскостью ударила его. Константин отлетел в центр комнаты, в то место, где секунду назад стояла и откуда опрометью отскочила Рената. В номер вломился Саша с поцарапанной щекой и, не дав господину опомнитья и дотянуться до выпавшего из рук оружия, ребром ладони стукнул его по горлу. Константин, на лице которого было написано неподдельное изумление (казалось, он узнал Сашу), без сознания рухнул на ковер. Телохранитель не стал с ним больше возиться. Он схватил одежду Ренаты, скомкал, швырнул в нее и процедил:

- Пошли!

Рената, прижимая к себе тряпичный комок - больше для того, чтобы не развязалось полотенце, чем от желания сберечь этот хлам - обулась и вылетела вслед за Сашей. Портье пытался остановить их на лестнице криками: "Это гостиничная собственность!" (вероятно, он все-таки имел в виду полотенце, а не Ренату), и телохранитель, стащив пиджак, прямо в вестибюле содрал с подопечной то, что ее прикрывало, заменив это предметом своего собственного гардероба. Потерявший нижнюю челюсть портье долго провожал их взглядом, забыв, что, как сириец, стоит с головой, обмотанной мокрым полотенцем. Впрочем, не один он был таким в данном заведении.

На ступеньках крыльца до их парочки попытались добраться два субъекта, откровенно напоминающие всех ранее встреченных "горилл" и костоломов - как с одного конвейера, не различить но Саша сбил одного из них ногой, чем обратил на себя пристальное внимание со стороны участкового.

Какое счастье, что у джипа был заляпан грязью задний номерной знак! Пока милиция добиралась к месту стычки, "Чероки" успел скрыться в потоке машин. Судьба гориллообразных молодчиков осталась для Саши с Ренатой тайной, покрытой мраком.

- Я хотела... извиниться перед тобой... - отдышавшись, сообщила девушка.

Телохранитель поджал губы и бросил на нее недоверчивый взгляд. Да, после вчерашней стычки его внешность претерпела изменения в лучшую сторону, несмотря на этот рубец на скуле.

Рената опустила глаза и заметила, что правый лацкан пиджака оттопырился и обнажил ее грудь. Инстинктивно одернув его, девушка снова посмотрела на Сашу.

- Ты... простишь меня? - нерешительно спросила она. - Это было как помрачение какое-то... Я испугалась, нервы на пределе - и, конечно, сорвалась...

Он вздохнул:

- В голове у тебя полный бардак. Поссорилась ты с разумом, детка...

- Ой, только не детка! - вспомнив Константина, поморщилась Рената.

Саша насмешливо посмотрел на нее, как будто что-то знал...

- Но ведь ты вернулся! Да? Да?!

- Я должен быть рядом с тобой. Просто обязан, - он старательно петлял по дворам и уже не глядел в сторону подопечной.

- Скажи, что ты меня простил!

Наконец Саша покосился на нее и едва заметно, краешком рта, улыбнулся:

- Только ты не жужжи над ухом, хорошо?..

Она победно взвизгнула и обняла его. "Чероки" при этом едва не врезался в мусорный бак, мимо которого проезжал в тот момент. Саша воздел глаза к небу.

- Как ты меня нашел?

- Искал - и нашел. Только ты могла бросить такую побитую машину посреди дороги, да еще и припарковать ее так, что ни объехать, ни проехать...

- Там было предостаточно места и для того, и для другого, между прочим!

- Между прочим? - хмыкнул он, правда, необидно (или Рената уже привыкла к его образу общения?) - Скажи это тем водителям, которые сейчас матерятся и подсчитывают царапины на крыльях. Думаю, они тебя с удовольствием выслушают...

Рената пренебрежительно фыркнула. Теперь, когда он вернулся, ей и море по колено. Затем ей пришло в голову, что неплохо было бы надеть свои вещи взамен его пиджака.

- Будь любезен, отвернись!

- А глаза не зажмурить?

Девушка демонстративно сняла пиджак и стала натягивать джинсы прямо на голое тело. Саша пожал плечами и переключил внимание на дорогу. Прекратив ворочаться в своем кресле, Рената расчесалась.

- Когда ты вошел в номер, в первую секунду я приняла тебя за Артура... Он тоже вечно выносил двери: их для него вообще не существовало, как субстанции...

- Артур на моем месте не потащился бы за тобой...

- Но ты ведь не Артур! И ему до тебя далеко. Впрочем, ты бы его уговорил...

- Я и так уговорил, - не то шутя, не то всерьез сказал телохранитель. - На, посмотри! - он бросил на ее колени местную газетенку, развернутую на объявлениях о сдаче квартиры. Некоторые были обведены ручкой.

- Что это?

- Выбери, что тебе больше нравится. Пару дней перекантуемся в Новгороде. Неплохо было бы отдохнуть, а в гостиницах нас быстро находят, и мне это надоело. Снять на пару дней комнату предел моих мечтаний...

- Вот! - Рената указала телефон с объявлением о сдаче комнаты во флигеле частного дома. - Надеюсь, это не будет дороже гостиницы?

********************************************************************

Домик был миленький, с садом, и принадлежал пожилой вдове. Комната во флигеле оказалась тесноватой, но тоже очень уютной. Кроме того, флигель был удален от основной постройки. Здесь был даже гараж, в который вдова разрешила загнать несчастный "Чероки".

Вместо того чтобы отдохнуть, Рената и телохранитель мыли машину. Точнее, мыл ее Саша, а затем девушка из желания похулиганить "вымыла" Сашу, причем из шланга, холодной водой и полностью одетого. Пытаясь уклониться от бьющей в него струи, телохранитель перехватил руки Ренаты. Она, смеясь, изворачивалась, и вода брызгала во все стороны. И только скрутив ее и прижав к себе, Саша смог отобрать у нее шланг. Рената притихла в его объятьях и посмотрела ему в глаза. Саша отпустил ее и отправился закручивать кран.

Вечером Рената долго сооружала из занавески ширму между кушеткой и своей кроватью, а телохранитель безучастно ковырял на столе какую-то автомобильную деталь.

- Все-таки, дело в "дипломате", - первой нарушила молчание она.

Саша покосился на нее.

- Никто и не сомневался... - проворчал он.

- И в какой-то штуковине, которая там лежит. Что там может лежать?

- Ну, если это не зубная щетка, то не знаю...

- Саша! Я серьезно!

- Я тоже абсолютно серьезно.

- Фи! - сказала Рената и задернула "ширму".

С подушки ей было неудобно подглядывать за Сашей, и она слегка отогнула край занавески.

- Саш! - наконец не выдержала девушка. - А этому ты научился благодаря тайцзицуань?

- Чему?

- Ну, всему, что ты умеешь и знаешь?

- Я ничего не умею и мало что знаю.

- Тогда я - еще не родилась.

Телохранитель усмехнулся и кивнул. Рената рассердилась:

- Ах так! Нет, ты мне все расскажешь!

- Зачем маленькой девочке знать то, что она не сможет оценить и понять?

- Ты считаешь меня дурой?!

- Нет, забывчивой маленькой девочкой.

- А почему тебя не устраивает, что я такая, какая есть, а не солидная матрона?!

- Кто тебе сказал, что меня это не устраивает? - беседа с нею не мешала Саше что-то раскручивать и завинчивать под светом настольной лампы. - С матроной было бы скучно. С другой стороны, в детском саду я тоже еще не работал.

Рената, прижав к себе одеяло, села:

- А ты никогда не завидовал непосредственности и беззаботности детей? Они всегда говорят правду...

- Дважды в одну реку не войдешь, и мадам, которой под сорок и которая повязывает бантики, выглядит, мягко говоря... смешно...

- Если сохранить в душе то же состояние, что и в детстве, никогда не состаришься. Я сознательно не хочу взрослеть!

- Я знаю, - он опустил глаза, но на лице прочиталось окончание фразы: "И в этом-то вся беда..." - По этому поводу в Библии говорится: "Блаженны нищие духом"...

- Пусть там говорится все, что угодно! - Рената пыталась заставить его спорить. - И они действительно блаженны: всё принадлежит им. А что хорошего в том, что я потеряла огромный мир, который был у меня, когда мы с бабушкой гуляли в парке? Куда исчезли те люди, которые его составляли?! И тот старик в инвалидной коляске, что ежедневно ездил по аллеям, коротая последние годы?! Недавно я видела его там, но он ушел куда-то из моей жизни, и я даже не удивилась. Не успела. Мир уменьшается, чем старше мы становимся. Время начинает лететь, как сумасшедшее: вначале не замечаешь, как проскочил день, потом - неделя, месяц... А что дальше? Я не хочу терять мир моего детства... С ним у меня связано множество таинственных воспоминаний, в которых иногда приятно спрятаться от нашей жуткой реальности...

Саша смотрел на нее непонятным взглядом. Наконец он тихо-тихо вымолвил:

- Мы все потеряли больше, гораздо больше... Но ты этого уже не помнишь...

- Почему?

- Потому что сознательно не хочешь этого. В детстве ты это еще помнила, поэтому тебе так приятно прятаться в нем... Но оно ушло, а ты ищешь не там. Ты чего-то боишься и не выпускаешь себя из зачаточного состояния. Иногда у меня ощущение, что я пытаюсь войти в хорошо запертые двери... Стучусь, а мне никто не открывает и даже не отвечает... - то, что не договаривали его гранитные глаза, выдавал тихий голос: Саша не болтал просто так, от нечего делать, чтобы поспорить со своей подопечной; все, о чем он сказал, было выдавлено не с одной каплей крови. Все, что он говорил, цепляло его за живое и доставляло невыносимую боль. Рената это понимала. Не понимала другого почему.

- Я тоже ненавижу время, - помолчав, добавил он. - Те минуты, что нам удавалось украсть у вечности, холодной, пустой и бессмысленной вечности, время все равно без всякой жалости выдергивало из наших тел, душ, памяти... И не просто так выдергивало, сволочь, а с процентами! - в голосе его послышалась едва сдерживаемая ярость, и Рената удивилась, с чего это уравновешенный и спокойный телохранитель так бесится. Чувствуя, что ему больно, она жалела, что затеяла этот разговор.

- Тогда зачем... всё это?.. - подавленно прошептала девушка. - Если всё равно всё закончится одним и тем же, тогда зачем?..

Глаза Саши потухли, он даже ссутулился, что было ему совсем не свойственно. Съежился, как тряпичная кукла, из которой выдернули ось.

- Ты всегда задаешь этот вопрос... - пробормотал он. - И ответа на него я не знаю. И никто не знает... Я чувствую, догадываюсь, но не знаю!

Мысли роились в голове Ренаты, но она не представляла, как спросить еще. А спросить хотелось многое. Она ощущала, что по касательной задела какую-то тайну. И тайна, видимо, немыслимым способом затрагивала и её судьбу тоже... Но Саша говорит притчами, постоянно оставляя себе пути к отступлению, если вдруг она спросит о чем-то конкретном. Скорее всего, он лишь улыбнется и увильнет от ответа, как стайка мальков в пруду. Может быть, он намекает, чтобы она САМА задумалась и стала задавать вопросы не ему, а СЕБЕ?! Нет, это слишком запутано! В другое время, в спокойной обстановке она, быть может, и поразмыслила бы над этим, но так... О, нет, нет!..

Отвернувшись к стене, Рената натянула одеяло до самого уха. Саша погасил свет и устроился на своей кушетке. Этот запах чуть-чуть табака, мяты, хвойного дымка и чего-то древнего и мистического - преследовал её повсюду. Она знала все его оттенки. Она обожала его. Она помнила его во сне. Это было выше всех ее сил, убеждений и предубеждений. Это было сильнее разума. Это была всепобеждающая Природа, но не та, на уровне инстинктов, а гармоничная, свободная от рабства запрограммированности и узости, протыкающая пространство и время. Она была сильнее самого времени. Она была умнее и благороднее него.

Рената не могла больше бороться с собой. Пусть цыганка была права, пусть ей нет пары на этом свете, пусть она одинока по сути своей... Но ведь это лучше, чем жизнь отшельника. Беда ее в том, что отшельник - да тот же Саша - уединившись от людей, не бывает одинок, она же одна даже в толпе, в переполненном человеческими телами зале, на вечеринках у друзей, души которых, так же, как и её, чего-то искали и теряли. Да, это будет лучше, чем её жизнь и жизнь отшельника. Это будут те самые, украденные у Вечности...

Она присела на пол у кушетки. Саша приподнял голову с подушки.

- Ты сказал, что все мы потеряли гораздо больше, чем наше детство... - шепнула она ему в губы. - Что ты имел в виду?

Он взял ее за плечи, сел и привлек к себе.

- Мне было бы легче находить тебя каждый раз, моя золотая жрица...

И снова - эта ноющая, невыносимо сладостная боль... Рената подняла к нему лицо, запустила пальцы в его излишне отросшие, приятные на ощупь волосы, пригнула голову телохранителя к себе.

- Ты уверена? - тихо спросил он, и его дыхание защекотало ее щеку, шевельнуло волосы над ухом.

Рената молча опустилась на подушку и потянула его за собой.

- Ты уверена? - повторил он; явно, это что-то значило для него, нужен был ответ. - Если нет - еще не поздно...

- Поздно! - его же словами ответила Рената, предостерегающе приложив к его рту указательный палец. - И я уверена.

- Если бы ты знала... - Саша не договорил: он слишком долго сдерживал в себе бурю.

Его сухие горячие губы вначале царапнули кожу её губ, а после, захватив, подчинили их своей воле - ненадолго, точно взаймы... Она не знала, что способна от одного только поцелуя забыть обо всем на свете. Единое дыхание, единый пульс, единый и мощный в своей направленности поток эмоций...

Рената заглянула в его лицо. Склонясь к ней, Саша гладил ее по щеке. Дыхание его было прерывистым:

- Если ты хочешь, - едва слышно сказал он, - я покажу тебе то, что имел в виду, говоря, что все мы потеряли гораздо больше, чем детство...

- Как? - Рената чувствовала, что еще немного - и она умрет в его объятьях, обязательно умрет от этой сжигающей, не находящей выхода истомы во всем теле.

- Ты хочешь? - повторил Саша. - Хочешь увидеть?

- Конечно...

Он легко, словно ветер дунул, провел ладонью по её лицу. И ветер этот принес его запах её любимый запах. Внезапно нежные и в то же время бесконечно сильные руки унесли её далеко-далеко из убогого домишки на берег широкой изумрудной реки, на берег из желтого песка, мягкого, как шелк. И там они были только вдвоем, словно царь и царица, подвластные лишь Природе, столкнувшиеся в вечной борьбе мужчины и женщины, где нет и не должно быть побежденного...

- Это - здесь? - спросила, когда смогла говорить, Рената, целуя его едва заметную родинку у виска и не на секунду не выпуская Сашу из объятий. Он привстал на руках и взглянул на дальний берег, по косогорам которого рассыпались белоснежные шары огромных зданий - творения виртуозов давно забытой архитектуры. И не только шары. Это был незнакомый, фантастический город-сказка. К горлу девушки подкатили рыдания - то ли от счастья, то ли от осознания невосполнимой утраты...

Сухими губами он убирал с её щек градом катившиеся слезы.

- Останови время, мой душехранитель! - просила она. - Хоть на секунду!

Саша ничего не мог сделать. Время не любило, когда его побеждали. Оно было чемпионом в тяжелом весе, до сих пор еще никем не опрокинутым на обе лопатки. Его можно было только обмануть, и то ненадолго.

- Куда же все это делось?! - спрашивала девушка, пока время, опомнившись, не вернуло все по своим местам, пригрозив жестоко наказать нарушителей за обман.

И снова этот флигелек, тесная каморка, низкая кушетка...

- Куда все это делось потом? Что стало с этим Городом?

Саша обнял её и покачал головой:

- Все это осталось только в наших душах... И... больше нигде...

Рената, словно ища пристанища, прижалась к нему и закрыла глаза.

- Нигде... Совсем нигде?..

- Может, еще в легендах... - он спрятал лицо у нее на плече, и, быть может, ей только показалось, что его губы шепнули: - Я люблю твою душу, Возрожденная!..

*********************************************************************

И вновь под колеса стелится бесконечное серое шоссе, путь-дорога в неизвестность.

Рената переключала радио и вспоминала последние три дня. Наверное, они запомнятся ей, как самое счастливое время в ее жизни... В саду за флигелем Саша учил её той захватывающей китайской технике движения - "тайцзи-цуань" или "тай-чи". И с каждым разом у нее получалось все лучше и лучше!

Путь порождает Одно,

Одно порождает Два,

Два порождает Три,

Три порождают всю тьму вещей...

Так говорил Лао Цзы... Принято считать, что он это говорил, заметил Саша, но ничего к этому не добавил - ни своего мнения, ни чьего-нибудь опровержения...

Чем сильнее прячешь, тем больше теряешь...

Когда-нибудь закончится мой сон... Я знаю, что Время скупо, что оно не дает слишком много счастья...

Снова в уме всплывает картинка. Воспоминание? Сон? Вот он мой бог, мой царь, мой демон - широкая черная рубашка, завязанная узлом под грудью, развевается на ветру, солнце золотит пепельно-каштановые, почти совсем светлые волосы... Он счастлив. Он раскинул руки, впитывая всем своим телом прохладный осенний воздух. Мне казалось, Саша вот-вот взлетит к солнцу, к огню. Ветер треплет его рукава, но он не чувствует холода.

- Всю жизнь бы петь парусом на ветру! - он почти не повысил голоса, но сквозь шум дальнего города тот все равно пробрался ко мне.

Я крикнула:

- Ты - самый лучший!

Я сидела на траве, боясь нарушить гармонию его беседы с чем-то невидимым.

- Ты мало кого знаешь, - как всегда, повторил Саша, приподнял голову и чуть округлил раскинутые руки - словно птица, которая собирается взлететь, распускает крылья.

И я боялась вздохнуть, пока он не подхватывал меня и не вовлекал в свой странный танец...

Рената посмотрела на него, управляющего послушной грудой покалеченного металла.

- Ты никуда не денешься? - вдруг спросила она.

Сашины веки слегка поморщились от улыбки:

- Ты этого не хочешь?

- Конечно, нет! Не верю я этой цыганке!

Он что-то знал и, видимо, поэтому опустил глаза.

- Я должен успеть. В этот раз - или никогда...

- Успеть - что?

- То, о чем ты спрашивала...

- Не знаю, что ты имеешь в виду, но я готова делать это вместе с тобой, помочь тебе...

В первый момент он не понял, затем лицо его ожило и засветилось:

- Готова? Серьёзно готова? Это - не легкие слова, не те, что говорят, не подумав?

- Нет.

- Тогда я преклоняюсь пред тобой, моя повелительница! пошутил Саша и коснулся фалангами чуть согнутых пальцев её щеки. - Это был бы единственно возможный выход, если вместе... Все верно: ты - юная душа, у тебя все впереди.

- Может, у нас?

- У меня впереди всё то же - и ничего. Пока ты не догонишь, я - только твое отражение. И я тебя охраняю.

За двадцать пять дней...

Москва, чудовище-мегаполис, разрушила ту сказку, которую они, словно забыв о грозящей опасности, воздвигли в своем уединенном мире. И снова вспомнился проклятый "дипломат", неутомимые, жаждущие крови преследователи, смерти отца, Артура, Дарьи... Снова, чтобы выжить, надо быть на взводе, на грани фола...

Саша бросил джип на первой же автостоянке. Парни-сторожа критически оглядели эту рухлядь от техники и выдали ему квитанцию.

- Что теперь? - спросила Рената.

Он обнял ее за плечи и указал на автобусную остановку. Они подошли к таксофону, и телохранитель набрал какой-то номер. Из разговора девушка узнала, что Сашиного собеседника зовут Михаилом и что он готов их встретить.

- Объясни, как к тебе добраться... Нет, не на машине. На метро...

- Кто это? - поинтересовалась Рената, когда он повесил трубку.

- Мой бывший однокурсник, Мишка. Он нас ждет.

- Актер?

- Тоже нет. Сама увидишь.

Однокурсник оказался долговязым блондином с широкими плечами, квадратным хмурым лицом и круглыми очками в стиле Пьера Безухова. Он пропустил гостей в свою однокомнатную квартирушку и крепко пожал руку Саши.

- Ну. Привет! Ты где. Пропал.? - "печатал" он отрывистые, очень членораздельные фразы трубным, слегка раскатистым голосом. Это было похоже на сеанс чревовещания.

- Знакомьтесь: Миша - Рената, - Саша повел рукой от "чревовещателя" к Ренате и обратно.

Миша взглянул на нее колючими голубыми глазами, еще более едкими из-за сильно увеличивающих линз, и, протянув ей ладонь, представился самостоятельно:

- Михаил. Фобосов. Приятно познакомиться.

Рената очень постаралась удержать свою улыбку в пределах приличия: его манера "вещать" ужасно её рассмешила.

- У вас такая фамилия... веселая!

- Это - не фамилия. Это - псевдоним. Я - журналист.

- А-а, - понимающе кивнула девушка.

- Заходите на кухню. Ребята.

Поставив чайник на газовую плиту, Фобосов пристально оглядел Сашу:

- Ну, Александр. Продолжаешь удивлять. Где же ваши вещи?

- Все свое ношу с собой, - садясь на табуретку и откидываясь на стену, ответил телохранитель. - Собственно, мы хотели попросить у тебя некоторой помощи... Скорее, одолжения....

- Тачка - нужна. Угадал? - Михаил победно сверкнул очками.

- Ты выслушай до конца. Во-первых, ты разрешишь Ренате некоторое время побыть в твоей квартире?

- У? - тут Миша понял, что теперь пора отвечать: - А! Ну да! Неужто. Мне жалко.?

- И ещё. Если у тебя есть вещи, которые ты уже не носишь, которых тебе не жалко, дай мне их на пару дней. Хочу переодеться...

- Если только. Не костюм. Мой на тебе. Будет. Болтаться.

- Мне без разницы.

- Отощал.! Откуда вы?!

- Из Челябинска. У нас неприятности.

- Судя по вашему. Виду. Вы бегаете от. Серьезных дядей. В пиджаках свободного покроя.

- Почти в точку.

- Пошли. Покурим. Расскажешь.

Пока они разговаривали на балконе, Рената огляделась. Похоже, что Фобосов эту квартиру снимает: Саша вскользь упоминал, что адрес у него сменился, а рабочий телефон прежний. Если принять ко вниманию интерьер, здесь жила какая-то старушка. Девушка подошла к комоду и потрогала пальцем непонятное стеклянное украшение в виде чересчур удлиненной трехгранной пирамиды с цветным узором внутри - по принципу окаменевших в янтаре доисторических мотыльков.

Она сразу заметила на безымянном пальце левой руки Фобосова обручальное кольцо. Но вот келья, где они сейчас находились, больше напоминала пристанище холостяка, чем квартиру семейного человека, тем более, журналиста с приличным стажем. Не говорил Саша, даже не намекал о том, что у Михаила была жена, но Рената сама догадалась, что Фобосов сейчас временно холостой и переживает стадию номер один: первые полгода после развода она тоже носила "обручалку" на левом безымянном пальце (положено на среднем, но колечко не налезало на него), чувствовала себя, как обухом пришибленная, и на километр не подпускала к себе мужчин. Знакомая ситуация. Ничего, скоро пройдет. Одно радует: значит, они с Фобосовым - друзья по несчастью, приставать он не станет.

Девушка заглянула в шкаф, отыскала выстиранное, но не проглаженное полотенце и пошла в душ. Наверное, даже в случае благополучного исхода, она потом и за год не отмоется от дорожной пыли и не станет прежней изнеженной кошечкой-Ренатой. Не глядя в зеркало, девушка забралась в ванну и сразу же подставила под воду потускневшие рыжие волосы. Горячие струи бежали по её телу, кожа покрывалась пупырышками, и сразу вспоминалось детство, то, как мама купала её в маленькой ванночке. Рената опустила глаза и провела ладонью по груди... Сегодня ночью ей снова, впервые за последние три дня, приснилась птица Феникс, храм и она сама в облике служившей мистерию жрицы в темно-синей мантии...

Когда она закончила плескаться и вышла, то увидела Сашу в легкомысленно-светлой рубашке с застежкой под горлышко. Она была свободной, и многочисленные складки на поясе подчеркивали, насколько истончала его фигура. Легкие голубовато-серые брюки были ему немного широки, и он делал в ремешке дополнительную дырочку.

Рената подошла к нему и слегка оттянула ремень:

- Тут поместится еще один Саша.

Телохранитель слегка улыбнулся и застегнул пряжку. Хозяин квартиры суетился на кухне, хотя слово "суета" и человек по фамилии "Фобосов", на первый взгляд, были абсолютно несопоставимы.

- Может, не стоит тебе ехать одному? - шепнула Рената.

- Пистолет у Миши. Если он будет уезжать, отдаст его тебе.

- Я не о том. Я хочу помочь, если придется.

- Помочь? В чем?!

- Я же знаю, что ты снова займешься добыванием денег. Может, и мне перепадет какая-нибудь халтурка? Как ты на это смотришь?

- Отрицательно, - Саша взъерошил её волосы. - Твоя рыжая копна слишком привлекает внимание.

- Я могу перекраситься. Например, в брюнетку. И подстричься. Например, "каре". А сверху - несколько косичек! И челка по брови, как у Мирей Матье! - обнимая его за пояс, Рената дурачилась. - И накрашусь, брови и глаза подведу до самых висков!

- Ой, ой! - кажется, у телохранителя хватило фантазии представить себе этот шедевр. - Словом, ты совсем не будешь привлекать к себе внимание.

- М-м-м... перебор! - согласилась Рената и поцеловала его в самый краешек упрямо изогнутых губ. - Будь осторожен.

Саша кивнул. Все-таки, постоянное напряжение быстро выматывает его. И выглядеть он стал старше, и глаза снова ввалились, как у канонического святомученика, и щеки посерели. Совсем не тот красавец-охранник, что год назад появился в свите отца. Странно, что тогда Рената не обратила на него внимания... Впрочем, в то время она не считала за людей тех, кто не был "элитой", была занята работой, расстроенными из-за развода чувствами и поглощена романом, который у нее наклевывался с сыном одного банкира. Правда, глаза Саши она еще тогда почему-то отметила про себя: не от мира сего, смотрящие вовнутрь, а не вовне, но видящие все вокруг гораздо лучше остальных.

Телохранитель зачесал волосы со лба, набросил велюровую куртку Фобосова и ушел.

Путь его лежал в аэропорт. Он отыскал ячейку под номером "две тысячи четыреста восемь" и набрал шесть знаков кода, которые знал на память - разбуди его среди ночи, он сразу назвал бы их. Дверца открылась. Отсек был пуст. Саша отвел глаза и машинально сунул руки в карманы брюк. О чем он думал неизвестно. Постояв несколько секунд, он захлопнул камеру и удалился.

**********************************************************************

- Конечно, иной картины ожидать было трудно! - Саша бросил ключи на тумбочку в прихожей и разулся.

На циферблате больших ходиков было одиннадцать часов, а совершенно невменяемые Фобосов и Рената рыдали друг у друга на груди (естественно, по очереди). В кухне на столе стояла ополовиненная бутылка коньяка, под столом - опустошенная, но не побежденная - водки. На полу у батареи притулилась крупная девица с волосами платинового цвета. На ней были разрисованные рваные джинсы и кожаная жилетка. Её накачанные руки были в татуировках, нижнюю губу венчало золотое колечко-серьга. Нежно поскуливая, она тоже размазывала сырость под носом, при этом на ногтях ее явственно отслеживался черный маникюр.

- Алекс! - завопила она, подскакивая на ноги.

- Мезу-у-у-удина, свет души моей! - Саша раскрыл объятья. Каким ветром тебя надуло?

Платиновая девица оказалась немногим ниже него. Едва не снеся по пути стол и Фобосова, она ринулась к телохранителю. Когда ЭТО, как выражалась Рената, оказалось у него на шее, Саша едва устоял на ногах.

- Забыл я о технике безопасности... - получая от нее шутливого тычка в солнечное сплетение и с трудом не сбиваясь в дыхании, заметил он.

Рената сделала вид, что не смотрит в их сторону, но заметила всё. Мезудина пищала от восторга, и тогда Фобосов завыл еще отчаянней.

- Алекс! У тебя нет совести! Слабо было прийти пораньше?! Мерзкий ты! Мерзкий! - Мезудина говорила, как все москвичи упирая на букву "а" и небрежно "проглатывая" некоторые конечные слоги - и при этом усиленно боролась с вызванными алкоголем дефектами дикции, но у нее это едва ли получалось. - Выпей за встречу! Давай... на этот... бу-ру-дер...ш-шафт!

Саша тактично выпутался из ее объятий и разнял рыдающую парочку:

- О чем, все-таки, плачем, дети мои?

- Жалко жизни. Молодой, - всхлипывая и протирая глаза под запотевшими стеклами очков, Фобосов повис на руках Саши, который поднял его за лацканы пиджака. Аккомпанируя его соло, закурлыкали девицы.

- Дурдом, - телохранитель с безнадежным видом отпустил пьяного журналиста, и тот, чудом не пролетев мимо табуретки, с грохотом рухнул обратно. - Рената! Вставай!

- З-зач-чем? - икнула та.

- Поднимайся, транспорт еще ходит.

- Угу. Щ-щас!.. Ты, Миша, сильно не переживай, я тебя понимаю... Вот веришь? Понимаю! Все пройдет, как с этих... с белых яблонь дым... Эй, ну что ты делаешь, нахал?! возмутилась она, когда Саша без дальнейших уговоров взял ее за шиворот, поднял и потащил к двери. - Брось бяку! Ну, подож-жи! Мне надо попрощаться с Раюсей...

- А вы... Оставайтесь! Ночуйте - здесь! - "созрел" Фобосов.

Не обращая внимания ни на него, ни на его предложения, Саша обувал Ренату, а та ломилась назад в комнату.

- Раюся! Раю-ю-ю-юся! - пропела она.

Мезудина, все-таки что-то перевернув на кухне (возможно, на сей раз это был Фобосов), бросилась к ним.

- Пик экзальтации! - и телохранитель застегнул на Ренате куртку.

- Т-ш-ш! Ты что ругаешься?! - она сонно моргнула и, покачнувшись, заторможенно приложила к губам палец. - Т-ш-ш-ш!

Держась за стеночку, Мезудина вышла в коридор.

- Алекс! Я... мечтаю тебя увидеть. Заезжай в гости!

Саша кивнул, чтобы она оставила его в покое, и потянул Ренату в подъезд, но те с Раюсей так смачно выцеловывались на пороге, что расцепить их было трудно.

- Пока, пока, Ренаточка!

Но оказавшись по разные стороны закрывшейся двери, обе они одновременно сплюнули. Через два пролета Рената опомнилась:

- Мы пистолет забыли!

- Не забыли. Только Мишка мог выложить его на холодильнике.

- Это не Фобосов. Это я. Когда нагрянула Раюся, мы подумали, что это мафия.

- Да, у Раюси-Медузи много общего с мафией... - усмехнулся телохранитель; Рената сунула руку ему в карман и выудила пачку сигарет. - Удивляюсь, как вы не продырявили друг другу головы.

- Да я бы ей не только голову... - подкуривая, пробурчала Рената. - Эта девица имела наглость вспомнить при мне, что была в тебя влюблена.

- Ну, когда то было...

Рената вцепилась в него и выбросила сигарету.

- И это было взаимно?! Ты спал с этим татуированным качком?! Она же больше тебя! Ну и вкус у вас, господин телохранитель! Ну-ка, пошли вернемся!

- Бе-е-едная Мезудина! - Саша сгреб подопечную и на руках отнес к остановке. - Стой и не качайся!

- Так она была или не была твоей любовницей?!

Люди на остановке начали на них оглядываться. Саша оттащил ее в сторону.

- Я тебя слезно умоляю: помолчи до гостиницы!

- А вообще Раюся ничего. Бе-е-едненькая! Её бандит бросил...

- Бандит?

- Её приятель, байкер.

- Байкер? Юрка Суворин?

- Не знаю, Юрка или еще кто! Все вы одинаковые! Раюся такая хорошая, а Бандит - сволочь!

- О гос-с-споди! - взмолился телохранитель, мечтая, чтобы она или протрезвела, или заснула.

- А ты снова вагоны разгружал?

- Тебя это еще трогает?

- Ну, ты такой интересный! Как же это может меня не трогать?!

- Приблизительно так же, как не трогает то, что Дарьина камера оказалась пустой.

- Как - пустой?!

- Так.

- Ты хорошо смотрел?

- С микроскопом.

- И что?

В ответ он возвел глаза к небу со своей неповторимой мимикой утомленного глупостью мира мудреца. Зазнайка! Нет, чтобы присоединиться к веселой компании и повеселиться, как человек...

- Саш! Давай останемся в Москве? Мне тут нравится...

К счастью, тут подошел автобус. Саша снова поймал Ренату в охапку и внес в салон.

Наполоскавшись в гостиничном душе, всюду оставляя за собой лужи воды, она босиком и нагая выскочила в комнату. Саша уже дремал.

Рената с хихиканьем влезла под одеяло и прижалась к нему мокрым телом. От его тепла у неё приятно заныло в низу живота и в бедрах. Телохранитель открыл глаза и отстранил её.

- Ты что?! - удивилась девушка.

- Я никогда не прикоснусь к тебе, если ты будешь в таком состоянии, - тихо и серьёзно объяснил он.

- Почему? Ведь это веселее и приятнее!...

- Я сказал, - и Саша отвернулся.

- Ну и не очень-то и надо! - обиделась Рената, показала ему язык и без памяти лицом вниз рухнула на подушку.

За двадцать четыре дня...

Она так и не отважилась последовать за Помощником Верховного Жреца в пространство между колоннами. А из воды уже вынырнула птица и протянула к ней лапу, поразительно похожую на человеческую руку в чеканном напульснике. Капли в отсвете костров искрились и переливались на смуглой коже, сквозь которую просвечивало сплетение вен. Жрица так отчетливо поняла вдруг, что птица ЖИВАЯ, что ей захотелось во что бы то ни стало удержать ее от рокового полета.

Девушка бросилась к этой руке, их пальцы сцепились, и, хлопнув огненными крыльями, птица взмыла над водоемом. Жрица не ожидала, что это существо окажется столь мощным и поднимет ее в воздух. Извиваясь, девушка отчаянно закричала: страх высоты поглотил остальные чувства.

Птица прижала ее к себе. Горячее оперение пахло мятой, хвойным костром и дымом магических курений, а кроме того, как ни странно - морской водой. Но разве огонь и вода - не противопоставлены друг другу?! Жрица обняла птичье туловище. Судя по скорости взлета, они находились уже на невероятной высоте. Впереди было лишь солнце. Только не смотреть вниз...

- Почувствуй счастье ПОСЛЕДНЕГО полета, Танрэй! - сказала птица до боли знакомым мужским голосом.

И страх сменился всепоглощающим экстазом, сродни любовному. Но это было больше, чем экстаз. Жрица не находила ему определения, она умирала, задыхалась и снова возрождалась для полета.

- Куда мы летим? Кто ты?!

Птица расправила крылья и остановила взлет. Ветер кружил их в воздушном океане.

- Вспомни и решись, тогда сама все узнаешь...

- Я решилась, но мне страшно, когда ты гибнешь. Я не хочу этого...

- Гибель - ничто в сравнении с этим! - птица махнула крылом.

Под ними на горах, в долинах, на берегах рек и морей расстилался сказочный город. Город был единым - от края до края материка. И всюду одинаково чудесным, неотделимым от природы.

- Я люблю тебя, - сказала жрица.

- Когда любишь, понимаешь.

- Возьми меня туда. Все равно, где быть вместе!

Тут птица выпустила ее. С отчаянным криком жрица полетела вниз. Почти уверенная, что разобьется вдребезги, она окунулась в темную воду, ударившись головой о твердую, как гранит, поверхность.

Мозг гудел, словно медный гонг. Девушка вынырнула и увидела птицу, вспыхнувшую от убийственных лучей...

Мозг гудел, словно колокол. Рената конвульсивно дернулась, заметалась, вдохнула и раскрыла глаза. "Это все из-за сна! Голова болит из-за этой птицы, которая бросила меня! Надо, чтобы мне приснилось что-то другое, тогда голова пройдет!" Но сон так и не вернулся.

Осторожно, стараясь не дернуть резонирующей головой, Рената повернулась.

Лежа на животе и уткнувшись лицом в собственный локоть, Саша еще дремал. Дыхание его, как всегда, было тихим, как у зверя в засаде. Иногда он мог исчезать, никуда при этом не уходя.

"Раз мышка, два мышка, три мышка... Раз ромашка, два ромашка... Три..." - начала считать Рената, но очень скоро перешла на слонов: мыши кишели перед глазами, и оттого убийственная муть поднималась откуда-то изнутри и стискивала мозг. Вдобавок хотелось пить, но вставать было страшно.

Тут в дверь тихо постучали. Саша вскочил, словно и не спал, мгновенно оделся и скользнул к двери. Стук повторился. Рената лихорадочно застегивала джинсы. Чуть двинув губами, телохранитель беззвучно велел ей ответить.

- Сейчас-сейчас! Минуточку! - жизнерадостно откликнулась она, клацая зубами от страха..

Саша мотнул головой, и она спряталась за углом шкафа. Телохранитель нарочно громко щелкнул замком. Дверь отворилась и тотчас захлопнулась от пинка его ноги, едва впустив кого-то в номер. Этот "кто-то" в ту же секунду был придушен Сашей, который прихватил его сзади рукой поперек горла. Он был чуть ли не на полголовы выше телохранителя, но, явно не ожидая подобной встречи, тщетно пытался разъять его хватку и все сильнее проседал на пол.

Рената, в первый момент оторопело глядя на происходящее сквозь пелену боли (к голове услужливо "присоединился" зуб), вдруг стала хохотать. Даже похмелье на время отпустило её. Девушка хлопнула себя по коленкам и плюхнулась в кресло. Смех душил ее не меньше, чем телохранитель - незваного гостя.

- Отпусти, отпусти его, Саша! Это свои.

Потирая горло тонкими длинными пальцами, вошедший красивый брюнет во всем черном - выпрямился и неуютно повел плечами, поправляя перекрученную куртку.

- Ну, здрасьте вам в окошко за теплый прием! - сказал он.

- Саша, это - мой... - у неё снова не хватило сил удержать смех, - мой... бывший... ой, не могу!.. муж... Николай Гроссман... Познакомься...

В дверь снова постучали, и брюнет со стоном предупредил действия телохранителя:

- Нет! Нет! Не душите обслугу! Это принесли вещи!

Новый приступ хохота одолел не на шутку развеселившуюся Ренату. Телохранитель оставался угрюм и наблюдал за происходящим, не вмешиваясь, исподлобья. Носильщик поставил чемоданы у порога, взял чаевые и, оглядываясь, удалился.

Тогда Саша наконец извинился и протянул брюнету руку, которую тот пожал не без некоторой опаски. Это был высокий стройный парень с большими черными глазами, немного демоническими, но невероятно красивыми, обаятельной улыбкой чувственного рта, исключительно ровными и белоснежными зубами и носом, крупноватым, с горбинкой, но не нарушавшим пропорций лица. На нем было все черное: рубашка, куртка-"косуха", кожаные брюки, стильные "казачки", и даже камень в перстне - обсидиан, вулканическое стекло магов и колдунов древности. Для завершения образа не хватало только полуперчаток с заклепками да платка с эмблемой черепа.

- Н-да-а, - констатировала Рената, разглядывая его. - Все по-прежнему... Умнее или взрослее ты не стал... Все тот же дурацкий рокерский прикид и манеры персидского шаха... И чего мы приперлись?

Он очень удивился:

- И шо ты хочешь этим сказать? Может, это не ты мне звонила, ладонька? "Целую ваши микрочипы"...

Рената с содроганием восприняла ту специфическую речь, которую для общения с окружающим миром использовали Ник Гроссман и его маман, Роза Давидовна. Мало того, она сама заметалась между выбором: роль, которую она приняла на себя, вычленив её из отношения к ней Саши - или амплуа, навязанное Гроссманом за несколько лет общения? Обычно Рената становилась тем, кем хотели её видеть, неосторожно бросая какой-то упрек в ее адрес. Поневоле она подхватывала пас и, сама того не желая, менялась для соответствия. С Гроссманом она всегда была тупой, вульгарной и пустой дамочкой - "такой же, как и все ее подружки". Ник победил и на этот раз.

- Если бы ты сидел дома, а не таскался по бабам, то узнал бы все на месте. Тебя, между прочим, никто сюда не звал!

- А может, мне не терпелось увидеть свою неподражаемую и обожаемую супругу?

- Бывшую супругу!

- Но мы же не разведены официально, солнце мое!

- С каких это пор ты стал таким принципиальным?

Не мешая им выяснять отношения, хотя было это совсем не вовремя и не к месту, Саша отошел в сторону и включил телевизор.

Страсти накалились до предела. Еще немного - и эти двое полезут в драку.

- Послушайте меня одну минуту! - внезапно сказал Саша и повелительно приподнял руку, обращая внимание бывших супругов на свою ладонь. - Николай, вы должны знать, чем рискуете и из-за чего.

- Тю! Мне ли не знать! - Николай расстегнул чемодан - тот, что был побольше. - Я знаю о коммерческих успехах этой куколки больше, чем она сама!

- Не смей обзывать меня куколкой, Гроссман!

- Это комплимент!

- Прекрасно знаешь, что я ненавижу такие комплименты! Не хватало здесь только шута горохового! - проворчала она и вдруг изменилась в лице, увидев, что он вытряхнул из чемодана на кровать: - О-о-о! Я же тебя предупреждала, чтобы ты забыл дорогу к моему дому!

- В твой дом не сможет зайти даже Дэвид Копперфилд, ладонька! Эти шмотки ты забыла у меня...

- Я уверена, что это ты их припрятал, фетишист чертов!

- Спасибо тебе за ласку и за сногсшибательное изъявление благодарности!