Дух города

Глава 25

Я внимательно осмотрел комнату и, найдя подходящее место, там, где стена не была заставлена шкафами, сосредоточился. Тут практически совсем не было нитей Духа. Но, напрягшись, мне удалось передать свое внутреннее свечение на стену. Дверь еще не появилась, но я видел, как яркие золотистые нити прыгают с моей руки на стену, потихоньку выводя контур будущей двери.

— Все! Остановись! Не трать энергию понапрасну, — прервала меня Алевтина, — хватит, хватит. Я вижу, что ты умеешь управлять энергией. Садись, — она сняла пару книг со стула напротив стола, и села обратно. — Что ты хочешь узнать, и что ты знаешь?

— Хороший вопрос. Еще вчера все было нормально, все привычно. А потом я открыл дверь, и все стало по-другому. Тут нет нитей Духа, и меня никто не помнит, и не узнает.

— То, что никто не помнит и не узнает, говорит о том, что ты целитель. Это свойство целителя. Думаю, это сделано для его безопасности, и для того, чтобы целителя ничего не отвлекало от его работы. Дух — достаточно эгоистичное существо. А вот то, что ты пришел оттуда, где все было по-другому — это странно. Возможно, ты попал в другое время, или в другое измерение. Мне трудно судить. Дед часто мне говорил, чтобы я очень четко представляла то место, куда открываю дверь. Ведь, если ты открываешь дверь, не зная, куда идешь, то дверь в итоге может и открыться, но ты попадешь «не зная куда». Никогда не понимала этого! Но может быть, это как раз твой случай? — Она кивнула головой на календарь, — это твой год?

Я подошел и посмотрел на него:

— Нет, не мой! Получается, прошло пять лет? Как такое может быть? Мое вчера было для вас пять лет назад? Как так?! — я стоял, шокированный этим открытием. Пять лет — и город не узнать. — Как мне вернуться обратно? Может быть, я смогу что-то исправить? Я еще не прошел инициацию. Я не был у Духа, и, вроде как, не стал еще настоящим целителем. Что случилось с городом? С людьми?

— Пять лет, говоришь? Это многое объясняет, — она кивнула головой и устроилась поудобнее, — в нашем городе Дух умирает. Это началось как раз лет пять назад. Сначала иссякли источники, потом стала исчезать энергия, которой раньше было все вокруг пропитано. Нити Духа истончались, рвались и исчезали. Мы ждали целителя до последнего. Но его все не было и не было. А когда Дух умирает — это страшно! Ты видел, что творится на улицах?

— Видел, но я ничего не понял. Я появился вчера вечером в самой толпе на каком-то митинге. А потом все вокруг меня завертелось, и я даже не мог спросить ни у кого, что тут происходит. Точнее, я спросил, но не понял ничего из того, что мне рассказали. Люди устали и вышли на улицы. Но это непонятно. Нужна же причина, в конце-то концов! — Эмоционально произнес я.

— Все правильно сказали. Устали. И теперь одни митингуют, другие грабят магазины. Третьи, под шумок, убирают неугодных. Вот что случается, когда в городе нет Духа. Особенно, когда все привыкли жить хорошо. Вот так и происходит смена власти, смена настроений. Через кровь. Хотя именно благодаря ей Дух все еще жив. Толпы людей — это энергия. Только толпы таких людей, которые там, — она кивнула головой наверх, — толпы таких людей — это совсем мало энергии. Там нет надежды, нет веры. Это лишь продляет агонию Духа. А повод народу особо и не нужен. Всегда были и есть недовольные. Режимом, зарплатой, своими соседями, директорами. Тут достаточно маленькой искры — и все вспыхнет. Или просто, как тебе сказали, люди устали. Ведь Дух больше не делится энергией. Я бы даже сказала, люди протрезвели. Представь: проснулись утром все с тяжелого похмелья, и жить-то, оказывается, не так хорошо, как думали раньше, и будущее выглядит куда как более печальным. А зачем такое будущее людям? Зачем такая жизнь? Вот и вышли все разом. Обычно с людьми такое происходит, но по отдельности, то с одним, то с другим, а тут со всем городом сразу! Представил себе эту картину? — Она устало посмотрела мне в глаза.

— Да, это ужасно. Но что же теперь делать? Надо как-то помочь Духу. Помочь городу. Ведь, если Дух придет в себя, то и в городе все наладится? Ведь так?

— Как бы уже не было поздно, — она сняла очки и задумчиво начала тереть стекла. — Сейчас к Духу практически невозможно попасть. Вся надежда на то, что ты насыщен энергией. Я смотрю, ты до сих пор светишься достаточно ярко. И, возможно, ты сможешь открыть к нему дверь.

— Но у меня еще ни разу не получалось попасть к нему. Я как раз открывал дверь к Духу, но попал почему-то сюда, — сказал я упавшим голосом.

— Ты тогда думал не о том. Скорее всего, в этом причина. А теперь ты понимаешь, как это важно. Ты хочешь ему помочь? Спасти его? — она вопросительно посмотрела на меня.

— Конечно, — согласно кивнул я. — Я готов. Достаточно выйти на улицу, провести один день в городе, посмотреть, каким он теперь стал, — и будешь готов на что угодно, чтобы это прекратить, — я надеждой посмотрел на Алевтину.

— И даже то, что твоя жизнь теперь совсем изменится, ты готов простить Духу? — Этот вопрос заставил меня задуматься. Получается, из-за Духа я потерял любимую девушку, друзей. Потерял маму. Самого родного на этом свете человека. Это больно. И внутри себя я понимал, что хочу, чтобы все стало, как прежде. Чтобы у меня был дом, была мама. Были друзья и девушка. Видимо, поняв мои переживания, Алевтина строго посмотрела на меня. — Кого ты потерял?

— Маму. Меня больше нет у нее. Я как будто не рождался. И девушку. Мы любили друг друга, а теперь она с нашим общим знакомым. И, похоже, уже давно. Я видел их. Они стали старше, ведь получается, для них прошло уже пять лет! — Я почувствовал, что на моих глаза наворачиваются слезы, а в горле застыл ком обиды.

— Когда я была маленькая, я потеряла обоих родителей, — медленно проговорила она глядя сквозь меня, — на войне. Я думала, что никогда не смогу смеяться. Ведь их больше нет. Но время лечит. Да. Точнее, облегчает, стирает боль. И я снова научилась жить и радоваться. А пять лет назад из моей жизни ушел дед. И это было опять очень больно. Несмотря на то, что я столько прожила на свете, мне все равно было очень больно терять родного человека. К этому нельзя привыкнуть. Я понимаю тебя. Хорошо понимаю. Но они же живы! Ты в любой момент можешь увидеть их. Сколько бы я отдала, чтобы просто увидеть снова улыбку моей мамы! Но ее нет в живых. У меня не осталось даже ее фотографии. А твоя мама жива. И твоя девушка жива. Они, возможно, счастливы. Пусть и не помнят тебя. Но они есть. А это самое главное. Пойми это.

А сейчас вспомни, что творится в городе. Как они будут жить дальше, если все будет идти так, как сейчас? Подумай об этом. Подумай хорошенько.

Она заставила меня опять задуматься. Я вспомнил маму, и у меня внутри все защемило от тоски, но я понимал, что она жива и, наверняка, счастлива. И Лана. Она выглядела очень довольной, когда шла с Хвостом под руку. Я понимал, что они, скорее всего, даже больше подходят друг другу, чем я и Лана. Наверное, эгоистично так сильно переживать, что они исчезли из моей жизни. Точнее, что я исчез из их жизни. Но для них-то, получается, ничего не изменилось. Выходит, я всего лишь, незначительная делать, при устранении которой мало что меняется.

Я понимал, что, в первую очередь, мне жалко именно себя. Им-то, может, и хорошо, но мне-то плохо. Очень плохо. Плохо чувствовать себя одиноким в этом мире. Несправедливо это. Мне в голову пришла мысль, что, возможно, Духу так и нужно. Чтобы он был единственным для целителя. Алевтина права. Зачем целителю какие-то привязанности? Девушка, семья, друзья. И дело тут, наверняка, не в безопасности целителя, а в том, чтобы Дух стал для целителя всем. Возможно, все так и есть. И стоит ли помогать такому Духу?

Но вспомнив о том, что творится на улицах, представив озлобленные лица людей, я действительно испугался за маму. Она светлый человек. Никогда никому не откажет. Она врач и, наверняка, кинется всем помогать, не взирая на опасность. Нет, если вопрос стоит так, что меня нет в их жизни, но зато они живы, и в безопасности, — ничего не остается, как поступиться своим эго. У меня, действительно, нет другого выхода, как попытаться спасти Дух города. Простив ему все. Смириться и простить.

— Да. Я понимаю, как важно помочь Духу. Я готов это сделать, несмотря на то, что он загнал меня в угол. А я этого не люблю, — твердо сказал я. — Что надо делать?

— Я сама не знаю. Думаю, у нас только один вариант. Постараться открыть дверь к Духу города.

Алевтина встала и подошла ко мне. Вблизи она выглядела еще более старой, чем мне показалось сначала. Она оперлась на мое плечо своей сухой рукой и подвела меня к стене:

— Думай о Духе, о том, что ты хочешь все изменить. Я сама не знаю, как правильно. Но я первый раз сама открыла дверь только в момент глубоких переживаний. Может быть, тебе стоит подумать о маме. О родных и близких, о друзьях. О том, что только Дух может помочь нашему городу. И представляй дверь.

— Я пытаюсь! — Я стоял напротив стены, ощущая на своих плечах невесомые руки Алевтины, и вспоминал маму. Ее улыбку, смеющиеся добрые глаза. Как в детстве мы с ней гуляли по парку, и я ел мороженое. В этот момент мне стало жалко себя, жалко маму и весь мир. Я понял, что стою, зажмурившись, и всхлипываю. От моих рук пошло золотистое сияние, образуя на стене контур двери. Стена забирала мою энергию, как мощный пылесос. Я чувствовал, что еще немного, и дверь откроется, но одновременно я понимал, что моей энергии уже не хватает. На груди сильно нагрелся амулет подаренный мне Софьей. Он тоже полностью отдал свою энергию. Но этого было мало. Вот совсем немного, капельку, но не хватает. Уловив этот момент, Аля посильнее сжала мои плечи, и я понял, что она делится со мной теми крохами энергии, что еще оставались в ее старческом теле. И тут наконец-то дверь появилась. Я быстро потянул за ручку, опасаясь, что она исчезнет, и открыл ее. Подхватив невесомое тело Алевтины на руки, я вошел внутрь.

Я стоял, облокотившись спиной о кирпичную стену, и осматривался. Комната была большой, я бы даже назвал ее залом. Старый кирпич, арочные своды потолка. По стенам были развешаны светильники, дававшие тусклый свет, которого было явно недостаточно, чтобы осветить всю комнату. Посреди комнаты лежал большой темный плоский камень. С трудом я подтащил не подающую признаков жизни Алевтину, и положил ее на него. Нащупав пульс, я убедился, что ее сердце все еще бьется. Но очень медленно. Она отдала свои силы и жизнь мне в помощь, практически без остатка.

Я присел рядом с ней. Страшная усталость и апатия навалилась на меня, как будто я всю ночь разгружал вагоны, и пришел из последних сил домой. С одной мечтой — закрыть глаза и отдохнуть. Но я постарался прогнать это чувство. Такое со мной уже бывало, когда я без остатка отдавал свою энергию. Наверное, так чувствует себя Дух и весь город. Я начинал понимать, что произошло с людьми.

Еще раз оглядевшись, я заметил, что зал просто сияет энергией, а камень, на котором я сижу, горит, как маленькое солнце. Запустив руки в это сияние, я стал осторожно вбирать его в себя, чувствуя, как постепенно спадает апатия, и возвращается вкус к жизни. Я так увлекся, что не заметил, как в комнату кто-то вошел.

— Ты пришел помочь мне, а сам воруешь мою энергию? Очень любопытно!

Я обернулся на голос, резко отдернув руки. Как будто был застигнут за чем-то нехорошим. В двух шагах от меня стоял мальчик. По возрасту лет десяти. Светлые волосы, худое лицо и грустные темные глаза, смотрящие на меня с иронией, не ожидаемой от мальчика такого возраста. Он был одет в просторные штаны и светлую рубашку навыпуск. Ноги были в сандалиях на босу ногу. Он, наклонив голову, внимательно рассматривал меня. Я занимался тем же. Мальчишка был худощавый и гибкий. «Такой может пролезть в любую форточку», — подумал я и улыбнулся.

— Извини. Я не хотел. Я потратил слишком много энергии, пытаясь открыть сюда дверь. И все равно мне немного не хватило. Помогла Алевтина, но боюсь, что она этого уже не переживет, — я показал рукой на лежавшую без сознания Алю.

— Алечка, — его голос вдруг стал теплым и мягким. В глазах появилась нежность, и он сделал шаг к нам. Я увидел, как от протянутой руки мальчика потянулись золотые нити, которые обвили Алевтину:

— Жаль, очень жаль. Ей уже ничего не может помочь. К вам, людям, возраст беспощаден. Настал и ее срок. Но она продолжит свой путь. Тот, кто умрет на этом камне, станет новым Духом. Как хорошо, что ты принес ее сюда, — я видел, как золотые нити полностью окутали тело Алевтины, и оно исчезло. Осталось только яркое золотистое свечение, которое зависло над алтарем.

— Так это ты, получается, Дух? — только тут я сообразил, с кем говорю, — я тебя совсем не таким представлял. Думал, ты гораздо старше и солидней.

— Ты прав, это меня называют Духом этого города. А то, каким меня ты видишь, на самом деле — образ, созданный тобою же. Так что, это не моя вина, что ты не видишь убеленного сединами старца. Возможно, тебе проще так со мной общаться, — он оглядел себя, подпрыгнул на месте, — мне нравится эта форма.

— И что дальше? — я вопросительно смотрел на него.

— Дальше… а чего ты ждешь?

— Ну, вроде как, я должен стать целителем. Прости, мне тяжело с тобой говорить о серьезных вещах, когда ты так несерьезно выглядишь.

— Ну вот, я и говорю… — Он задумался на мгновение и продолжил, — раз ты смог прийти ко мне — ты готов. Я не люблю долгие разговоры. Это прерогатива вас, людей. Возьми нож и сделай надрезы на ладонях, затем положи их на камень перед тобой. Это необходимый ритуал. Ты передаешь мне свою кровь, я же в ответ поделюсь с тобой своими знаниями.

— Я могу отказаться? Я сейчас нахожусь в каком времени вообще?

— Можешь, но твоя кровь уже изменилась, и вскоре убьет тебя. А время — ты там же, где и был до этого. Там, где есть твоя мама, и у тебя еще есть девушка и друзья.

— Получается, ты сейчас не умираешь?

— Нет. Оглянись — этот город насыщен энергией. Пока насыщен. А то, куда ты попал, — это было одно из возможных будущих. Если ты станешь целителем, его не должно быть. Но если бы ты не дошел до меня, если ты не станешь, в итоге, целителем, то велика вероятность, что будущее будем именно таким, как ты видел.

— Значит, в этом мире я существую, и мама, и Лана помнят меня?

— Да. Пока помнят. Но как только ты станешь настоящим целителем, это изменится навсегда. Извини, но я не могу ничем здесь помочь. Таков закон, и он мне не подчиняется. Обычно целителями становятся люди, которым нечего терять, но в них еще что-то сохранилось.

— Понятно, — в общем, у меня не было выбора, и я понял, что этим разговором просто оттягиваю неизбежное. Пора принять решение, и сделать то, что я должен сделать. А выбора-то у меня и нет. Меня просто приперли к стенке.

Дух стоял молча, совсем рядом, и смотрел на меня совершенно без эмоций. Он кивнул на столик, где лежал нож, поторапливая:

— Ты готов? К сожалению, нож подать тебе не могу. Я не обладаю телесной оболочкой. Это только видимость. Так что уж сам как-нибудь, — он развернулся и вышел из комнаты. Я не ожидал, что Дух будет таким равнодушным. Это совсем не соответствовало его образу, который сложился у меня в голове. Я пожал плечами и снова повернулся к камню.

Рядом с камнем находился небольшой столик, на котором лежал старый, почерневший нож. Я взял его в руки. Нож был тяжелый и очень острый. Легко полоснув лезвием по ладоням, я приложил руки к камню. Вокруг меня закрутился вихрь золотого сияния. Я не помню, сколько это продолжалось, но я чувствовал, что сам на какое-то время стал этим сиянием. Я парил под сводами комнаты, и смотрел на свое тело со стороны. Наваждение быстро схлынуло, и я сел, прислонившись спиной к камню.

В голове проносились образы и мысли, ранее мне неведомые. Теперь я знал многое. Как сделать Дух сильнее, как его лечить. Как помогать городу и людям. Я помнил прошлых целителей. Знал, как они стали целителями, что делали на этом посту, и как ушли из жизни. Я огляделся — и понял, что не вижу стен. Их теперь для меня не существует. Только золотое сияние. Я могу попасть в любую точку города, стоит мне только захотеть, и не надо открывать никакую дверь. Я потряс головой и увидел нож на полу. Рядом со мной стоял Дух города, но теперь уже не в образе мальчика, а просто как небольшое светящееся облако:

— Подними нож и положи на место. А потом пройди в свой новый дом. Тебе надо отдохнуть, прежде чем ты приступишь к своим обязанностям. Твой дом уже готов и ждет тебя.

Я немного неуверенно встал на ноги. Голова слегка кружилась, а тело было наполнено непривычной легкостью. Аккуратно подняв нож, я положил его обратно на столик. Затем прошел в ближайшей стене и, сделав шаг насквозь, оказался в своем новом доме.