Дуэт в интерьере или Он, Она и Все Остальные

Глава 3

Глава 3. Академия

Зои

Кьяра вернулась домой, не дожидаясь окончания каникул. Оказалось, что ей просто нечего делать в Аппе. Праздничные дни она провела на больничной койке, пропустив, таким образом, все веселье. Команда вернулась домой еще в день их игры, а новые друзья разъехались, когда стало ясно, что с ней все в порядке, тем более что они все вскоре должны были встретиться в Майене. С нее стребовали твердое обещание погостить по очереди во всех трех семьях и наобещали кучу чудес. Однако на данный момент она была в Аппе одна и делать ей здесь было абсолютно нечего. Кьяра выписалась из больницы, погуляла полдня по городу, в тайне надеясь, что встретит Мадса, но, разумеется, не встретила. Мадс исчез, словно его никогда и не было, но, наверное, так все и обстояло. Того Мадса, которого она себе сочинила, в реальности не существовало, а тот парень, который назвался этим явно неродным ему именем, был совсем другим человеком. Оттого, наверное, он с ней не остался, а сбежал, едва знакомство, обещавшее недолгие, но приятные и ни к чему не обязывающие отношения, прервалось на самом интересном месте. Удивительно другое. У самой Кьяры исчезновение Мадса оставило в душе какое-то странное, прежде незнакомое ей чувство. Разочарование? Сожаление? Фрустрация?[1] Однако ее досада, как поняла Кьяра ближе к вечеру, была связана именно с «растворившимся в ночи» кавалером, а не с тем, что из-за происшествия на водопадах нарушились ее планы на короткий роман без обязательств и предположительно годный секс к обоюдному удовольствию.

В общем, побродив туда-сюда, подумав о том о сем, и разобравшись вчерне в своих «переживаниях» и «разочарованиях», она села на поезд и уехала домой. В Карнаке ей, предсказуемо, стало лучше. Все-таки дома и стены помогают, а у нее, кроме стен, были заботливые и понимающие отец и мать, и полно гимназических и университетских друзей. Так что, какое-то время, дней, наверное, десять она ходила с вечеринки на вечеринку, в кино и на каток, и, разумеется, на посиделки с подругами. Однако между тем и этим она тщательно продумала сложившуюся ситуацию и свои обстоятельства в связи со сменой статуса. Выработала линию поведения и приняла все важные решения, которые просто обязана была принять. И только после этого Кьяра рассказала родителям о том, что произошло в Аппе и о последствиях своего геройства. Родители, понятное дело, были ее рассказом обеспокоены, но, как она и предполагала, не удивлены. О том, что она маг, они знали. Видели ее фокусы, замечали ее «странности» и умели правильно все это понять. Маг? И что из этого? Сильный? Возможно, но не обязательно. Не хочет рассказывать? Что ж, не она первая. Эффект известный. Некоторые люди свей магии боятся или стесняются. Другие не хотят смущать или пугать окружающих и, в особенности, семью. Так что, все непросто, но усложнять тоже не надо. Родители Кьяры были людьми образованными, неглупыми и заботливыми. Поэтому, даже зная, о ее особых способностях, внимания на этом факте не концентрировали, но давали понять, что всегда готовы помочь. И в этот раз все происходило точно так же, как это случалось в прошлом. Ее внимательно, но главное, доброжелательно выслушали, задали уточняющие вопросы, - на самом деле, много вопросов, - внимательно изучили бумаги, врученные ей посланницей Черного Кабинета, и, обсудив варианты развития событий, пришли к выводу, что ничего страшного не случилось, хотя и радоваться тоже нечему. Быть магом незазорно, а сильным – даже выгодно. Однако общество, в которое она попадет, поступив в Академию, известно своим снобизмом и фанаберией, завистью, легко переходящей в ненависть, двуличием и, что еще хуже, коварством. Впрочем, поскольку избежать переезда в столицу, она не сможет, следует принимать вещи такими, как они есть, и по возможности использовать ситуацию к своей выгоде.

- Искать выгоду не стыдно, - объяснил ей свою позицию отец, - не приемлемо сосредотачивать на выгоде все свои жизненные интересы, но ты это знаешь сама. Что же касается всей этой ситуации в целом, давайте исходить из предположения, что ты получила удивительный шанс вернуть фон Аренбергам былое величие. Когда-то бароны фон Аренберг были не просто знатным родом, мы обладали властью и влиянием. У нас были обширные владения и собственный замок в Гелдерланде… Его развалины существуют по сей день.

- Я знаю, - кивнула Кьяра. – Я туда ездила. Наверное, когда-то он производил сильное впечатление.

- Не сбивай отца с мысли, - улыбнулась ей мать. – Он сам собьется.

- Буллинг[2] не приемлем! – вернул улыбку отец. – И кстати сказать, преследуется по закону.

- Только доказать обычно сложно, - включилась в игру Кьяра. – Но давай вернемся к нашему величию.

- Ты зря иронизируешь, - покачал отец головой. - Я говорю об этом лишь потому, что ты можешь все это получить снова. Нам с матерью все это уже не интересно, но ты не нувориш, и титул твой не вновь обретенный. Ты при известном упорстве можешь стать своей в среде высшей имперской аристократии. Это не самоцель, дочь, но отличная награда за упорство и труд.

С этим Кьяра могла согласиться, тем более что она не забыла ни своего подлинного имени, ни того, какой титул принадлежит ей по праву рождения. Попав в среду высшей аристократии, она, возможно, сможет разобраться в том, что заставило ее когда-то бежать из родного дома. И кто ворожил пятилетней девочке, сделав ее на время умнее и опытнее, чем это могло быть на самом деле. Воспоминания детства со временем не стерлись. Они всегда были с ней, что тоже кстати отнюдь не тривиально. Но сейчас речь шла не о том, что может, например, сохранить память семимесячного ребенка, а чего он или она помнить не может, хотя и помнит вопреки теории и «неопровержимым фактам», накопленным за век развития детской психологии. Ее мысли вертелись вокруг обстоятельств того давнего побега, и неопровержимым фактом являлось то, что Кьяра помнила и голос, звучавший у нее в голове, и то насколько «взрослой» она была в те дни и какой непростой магией она тогда оперировала.

«Что ж, - сказала она себе, - теперь у меня есть повод появиться там, куда я боялась заглядывать все эти годы. Но всегда есть опасность, что меня кто-нибудь может узнать!»

Опасение совсем не напрасное, поскольку среди прочего Кьяра помнила лицо своей матери и лицо бабушки и прабабушки на портретах в галерее замка. Помнила она так же мужчину, который вполне мог быть ее отцом, но даже не знала, когда могла случиться эта встреча. Вероятно, ей тогда не было еще и года. Совсем кроха, оттого, наверное, мать и отец не стеснялись говорить при ней о многих весьма деликатных вещах. В то время Кьяра эти слова услышала, запомнила, но не поняла. Сейчас же, «расшифровать» тот давний разговор не составляло труда. Другое дело, что оба говорили о том, что было им хорошо известно, и могли обходиться без объяснений. Однако Кьяра, не посвященная во все эти секреты, затруднялась интерпретировать большинство прозвучавших тогда вопросов и ответов. Но вот, что она могла сказать точно. Она была похожа на свою мать, и это было не поверхностное сходство. Цвет волос и глаз, тип лица с хорошо выраженным, но некрупным носом, высокими скулами и аккуратным подбородком. Однако в ее лице были также отчетливо видны черты ее отца: изысканный рисунок губ, высокий лоб и неповторимый разрез глаз.

«Что, если кто-нибудь вспомнит моих родителей и узнает во мне кого-то из них или даже обоих?»

Такое могло случиться. Но всегда можно сослаться на случай. Совпадение. Мало ли кто на кого похож. В конце концов, не она придумала концепцию двойников. И даже если кто-нибудь вдруг раскопает, что она на самом деле приемная дочь Аренбергов, что с того. Ей тогда было пять лет, и большинство специалистов согласится, что она могла обо всем этом просто забыть.

***

В Майен они поехали втроем. Отец настоял, чтобы все серьезные шаги были сделаны с его участием. Открытие счета в 1-м Имперском банке, - родители добавили к полученным ею призовым тридцати тысячам еще пятьдесят, - регистрация в Дворянской Ложе и, наконец, гильдейская аттестация. Здесь все оказалось куда интереснее, чем она предполагала, и гораздо серьезнее, чем вообще можно было ожидать. Родители, не будучи магами, остались ждать ее в фойе. Там были расставлены многочисленные кресла и диваны для посетителей, не имеющих права прохода во внутренние чертоги. Слуги подавали там кофе, чай и соки, а на низких столиках были разложены самые известные в империи газеты и журналы.

«Сервис на высоте!» - отметила Кьяра, обращаясь к служке-регистратору.

Она предполагала, что он направит ее к кому-нибудь рангом выше, но не ожидала той ажитации, которую продемонстрировал юноша, едва увидев в предъявленном Кьярой приглашении ее имя. Не предвидела она и того, что ее испытанием займется сам гроссмейстер. Граф де Грамон встретил ее улыбкой.

- Рад с вами познакомиться, баронесса, - сказал он. – Позволю себе предположить, что нас ожидают большие неожиданности.

«Возможно, - согласилась с ним мысленно Кьяра, - но не обязательно. Посмотрим, как сложится!»

- Полагаюсь на ваш опыт, ваше сиятельство! – сделала она реверанс.

- Тогда, приступим, - кивнул он ей, указывая на кресло, поставленное перед его рабочим столом. – Присаживайтесь.

- Благодарю вас.

- Пустое! – отмахнулся гроссмейстер от ее «формы вежливости». – Лучше скажите, что вам известно об аттестации?

- Честно сказать, я мало что об этом знаю, - улыбнулась Кьяра. – Однако по тем намекам, которые я нашла в литературе, существует два или даже три способа оценить индивидуальную силу мага, и специфику его Дара. По результату и по эманации.

- С вами приятно иметь дело, - ответно улыбнулся граф. – Все-таки интеллект и образование ничем не заменишь!

Гроссмейстер был представительным мужчиной, крупным, высоким, с широким, располагающим к себе лицом. Крупная, но аристократически точная лепка лба, носа и скул, полные губы, уверенный взгляд зеленовато-серых глаз. Улыбка добавляла ему шарма, и он, по-видимому, был об этом давно и хорошо осведомлен.

- Благодарю за комплимент, - Кьяра пришла сюда не конфликтовать, а для того, чтобы пройти испытания и получить сколько-нибудь объективную оценку своего Дара.

— Это не комплемент, но вы правы, давайте перейдем к делу, - не стал с ней спорить гроссмейстер.

Вообще-то, она ему ничего такого не говорила и недовольных рож не строила, но дядька был, видно, тертый калач, умел понять собеседника, даже не читая его мыслей, но не преминул навести тень на плетень: авось у нее возникнет впечатление, что он читает ее, как открытую книгу. Однако на это Кьяра решила не реагировать. Пусть думает, что хочет, ей-то что?!

- Грубо говоря, - начал граф излагать теорию, - Дар можно оценить по трем критериям. Легче всего, конечно, зафиксировать особые таланты, но вот выявить их можно только, если маг готов их продемонстрировать. И, когда я говорю «готов», я имею в виду – «хочет показать», «готов сотрудничать» или «не может скрыть при сложившихся обстоятельствах». На данный момент у вас, баронесса, отмечено два таланта: Способность к Интроспекции, без которой вы не смогли бы самостоятельно развить свои силы, и способность к моментальной Мобилизации Дара. Уверен, у вас есть и другие таланты, но, если вы не захотите о них рассказать, мы этот вопрос пока оставим открытым, поскольку я не имею права настаивать на ответе. Вы как?

- Предпочту оставить за собой право на выстрел.

- Любопытная ассоциация[3], - усмехнулся на эту ее реплику гроссмейстер, но настаивать, и в самом деле, не стал.

- Вторым критерием оценки Дара является индивидуальная сила мага. Если судить по результату, у вас, баронесса, очень высокий ранг. Где-то «50+».

- К сожалению, я не знакома с принятой у вас, в Гильдии, стандартной шкалой, а потому не могу оценить эти данные по достоинству, - решила уточнить Кьяра.

На самом деле, она кое-что читала на эту тему, но лучше было услышать первоисточник, чем довольствоваться пустыми домыслами обывателей или спекуляциями ученых мужей. В любом случае, чтобы понять, много это или мало «50+», нужно знать верхний предел и процентное распределение носителей Дара.

- Мы оцениваем силу по стобалльной шкале, - ответил на ее вопрос собеседник. – Все магические действия и эффекты имеют свои требования к силе мага. Оценка, разумеется, выведена чисто эмпирически, и мы отдаем себе отчет в том, что возможны ошибки. Например, если немного забежать вперед и обратиться к третьему критерию – сродству со стихиями, - то ваш фокус с эвакуацией с моста мы чисто субъективно оценили, как требующий относительно немного силы, так как у вас есть очевидное сродство со стихией Воздуха. Поэтому только 50 или чуть больше, но, если бы этот трюк выполнил кто-нибудь другой, не имеющий сродства с Воздухом, я бы оценил его силу в 65–70 единиц. Однако это всего лишь одно единственное проявление магии, а для квалификации на ранг требуется выполнить от семи до десяти различных действий. Тогда можно было бы сказать, какой у кого ранг. Но мы используем другой способ. Мы измерим эманацию вашей магии, и тогда сможем сказать, какова ваша сила, в чем заключается ваш Дар и, соответственно, чему вас можно обучить.

- И все-таки, - решила Кьяра напомнить о своем вопросе. – Каков минимальный ранг для поступления в Академию? Вообще, какова статистика? Действует ли среди магов принцип нормального распределения[4]?

- Нет, - покачал головой граф де Грамон, - увы, но в магических способностях не наблюдается нормального распределения. Основная масса магов относится к десяти низкоранговым группам, у них потолок – 25 единиц. От двадцати пяти до пятидесяти находится основная масса высокоранговых магов, но учтите, что их в десять раз меньше, чем низкоранговых. Выше же 50 единиц распределены случайным образом те маги, которые входят в ноль семь десятых процента всех одаренных.

- Каков их потолок?

- Девяносто восемь единиц, - после короткой паузы ответил гроссмейстер. – Но это данные, относящиеся к Новому Времени. Еще сто лет назад такой системы оценки Дара просто не существовало, а судить о силе мага по описаниям крайне сложно. Кто-то считает, что раньше встречались более сильные маги, другие полагают это художественным преувеличением.

— Значит, ваш детектор разработан относительно недавно, - вполне логично предположила Кьяра.

- Именно так, - подтвердил ее догадку собеседник. – Конкретно тот, скажем так, прибор, которым мы будем аттестовать вас, баронесса, построен всего пятьдесят три года назад. Но, разумеется, у него были предтечи.

- Так что, хотите узнать, на что вы способны? – резко сменил тему гроссмейстер.

- Даже не знаю, - вежливо усмехнулась Кьяра. – В большой степени это была инициатива Черного Кабинета, разве нет?

- А вам совсем неинтересно?

- Отчего же, - пожала плечами Кьяра, вставая из кресла вслед за графом де Грамоном. – Я любопытна, как все женщины.

– Тогда, следуйте за мной, баронесса!

Взмах рукой, проблеск магического посыла и стена в кабинете гроссмейстера попросту истаивает, открывая довольно широкий арочный проход.

«Иллюзия? Или это, и в самом деле, манипуляция материей?»

Получалось, что нет худа без добра. Раскрывшись во время инцидента в Аппе, Кьяра, возможно, получила доступ к по-настоящему серьезной информации, к сокровенному знанию, или лучше сказать, к тому, о чем маги предпочитают «не говорить при посторонних». Все-таки, что бы ни думали об этом ее родители, поступление в Академию не только открывало перед Кьярой двери в высшее общество империи, оно, похоже, являлось необходимым условием для допуска к тем знаниям, которые никаким другим способом не добыть.

«Самообразование не панацея… А еще я, может быть, наконец узнаю, отчего подалась в бега юная княжна Зои Геннегау… Было бы неплохо!»

Между тем, следуя за графом де Грамоном, Кьяра спустилась по винтовой лестнице, как минимум, на три полноценных этажа вниз и оказалась в просторном подземном зале, пол, стены и купольный потолок которого были сложены из полированного темно-красного камня.

«Антураж или цвет имеет смысл? – задалась Кьяра неактуальным, но будящим нешуточное любопытство вопросом. – А, может быть, дело не в цвете, как таковом, а в материале, использованном для облицовки? Это, вообще, камень? И, если все-таки камень, то, что это за минерал? Порфир, гранит или, может быть, мрамор? А есть ли другой строительный камень такого же цвета?»

Присмотревшись, Кьяра заметила, что на полу зала вычерчен огромный, - не менее десяти метров в диаметре, - и крайне сложный сигил[5]. Судя по тому, что она могла видеть на ближайшем к ней крае рисунка, контуры фигур и символов представляли собой неглубокие и довольно узкие канавки, вырезанные в камне, - пусть пока это будет камень, - и заполненные каким-то, по-видимому, твердым веществом, чуть более темным, чем общий фон зала. Поэтому в первый момент рисунок не бросался в глаза, но, если присмотреться, он был уже отчетливо виден. И, зная теперь на что смотреть, Кьяра перевела взгляд на стены и потолок, и не удивилась, обнаружив там множество других сигил, отдельных знаков и символов, пентаклей[6], зодиакальных знаков и рунных цепочек, закрученных в малые и большие спирали. В целом, это было похоже на крайне сложный магический аппарат. О чем-то таком Кьяра читала в книгах по артефакторике и ритуалистике, но то, что описывали ученые маги, даже близко не приближалось по своей сложности к тому, что открылось сейчас ее взгляду.

А в остальном зал был абсолютно пуст и освещен светом, не имевшим ни цвета, ни источника, буквально растворенном в перенасыщенном озоном и магией воздухе. Плотность магии, к слову сказать, была такой, какой Кьяра не встречала нигде и никогда, а она ведь побывала в нескольких природных местах силы, в Роще Одина, например, в Пещере Аварского Оракула, и в трех больших храмах Магии.

«Да уж, удивили, так удивили! И никаких артефактов не нужно, такой конструкт сам, наверное, работает, как детектор и приборы сопровождения…»

- Нравится? – спросил ее остановившийся рядом с Кьярой гроссмейстер. – Чувствуете заключенную в сигилах мощь?

- Необычное ощущение, - признала Кьяра. – Не с чем сравнивать.

- Вы уже поняли, что это такое?

— Это детектор?

- Вы необычайно проницательны, баронесса, - подтвердил ее предположение граф. – Сейчас вам надо пройти в центр зала, он обозначен Пентаграммой Венеры[7], прорисованной лиловыми линиями. Знаете, что это такое?

- Знаю. – Кьяра решила не раздражаться на глупые вопросы, тем более что это могло быть частью испытания.

- Очень хорошо, - продолжил между тем мужчина. – В центре пентаграммы находится «Око Силы». Это условное название. Мы используем этот термин для обозначения центров пересечения магических потоков.

«А как вы их обнаруживаете?» - Любопытный вопрос, но ответа у нее, разумеется, не было, а гроссмейстер ей этого наверняка не скажет.

Сама Кьяра могла иногда их чувствовать, но только потоки высокой интенсивности, если, конечно, она правильно поняла термин «интенсивность» в применении к магии. Наверное, должны были существовать маги, более чувствительные именно к потокам, но не исключено так же, что у магов давно уже есть подходящие для этого дела артефакты или ритуалы.

- Когда достигните «Ока Силы», встаньте там или сядьте… Лучше всего подходит поза лотоса. Знаете? Умеете?

- Знаю, - ответила Кьяра. – Умею.

- Тогда, начнем, пожалуй, - кивнул ей гроссмейстер. – Идите, а я вас временно покину. Вы должны быть здесь одна. Присутствие другого мага может сбить настройки. Все про все займет около четверти часа. Может быть, чуть больше, но ненамного. Я зайду за вами, когда аттестация будет завершена.

- О чем мне думать? – спросила Кьяра в догон. – Или вообще не думать? Может быть медитировать?

- Да, - согласился гроссмейстер, покидая зал. – Медитация – это хорошая идея. Медитируйте, если умеете.

Следующие двадцать семь минут, - дольше, чем обещал гроссмейстер, но неважно, - Кьяра сидела в позе лотоса и медитировала. Это она умела хорошо. В свое время занималась пару лет йогой, но, даже прекратив ходить на сессии продолжала систематически выполнять некоторые упражнения. Дыхание, спокойствие и растяжка нужны ведь не только в йоге. В баскетболе они тоже не лишние, как, впрочем, и, вообще, в жизни. Так что, ничего сложного, но внутренние часы все-таки тикали, и поэтому, когда за ней зашёл очередной служка, чтобы проводить в кабинет гроссмейстера, она точно знала, что провела в темно-красном зале двадцать семь минут.

- Каковы мои результаты? – спросила она, заняв кресло напротив гроссмейстерского стола. – Или это секрет?

- Нет, - покачал головой граф, - не секрет, но я бы не рекомендовал рассказывать об этом всем и каждому, баронесса. Кому положено, те узнают от меня, остальные – на ваше усмотрение.

- Итак?

- У вас, баронесса, шестьдесят третий ранг.

- То есть, я вхожу в те пресловутые семь десятых процента?

- Именно так, но вы еще молоды, а магические способности поддаются коррекции. И чем выше начальный ранг, тем дальше можно уйти по тропе совершенства.

- Звучит оптимистично. – А что еще она могла сейчас сказать? Ровным счетом ничего. У нее и мыслей-то в голове никаких не было. Все словно ветром сдуло.

«Шестьдесят третий ранг и это не предел! Щедро… Или это связано с моим происхождением?»

- Ваш Дар, баронесса, уникален. Огромная сила и свободный доступ ко всем четырем стихиям.

- Что означает в этом контексте слово «свободный»? – Кьяра сразу заметила это определение и тотчас задала вопрос.

- Существует шесть степеней доступа к любой из стихий или к нескольким сразу. Обычно, если у мага есть сродство сразу с двумя или тремя стихиями, одна из них более доступна, чем остальные. Мы называем ее «доминирующей». Как я уже сказал ранее, у вас уникальный Дар. Огромная сила Дара и одинаково свободный доступ ко всем четырем стихиям.

- Но, что значит в этом контексте определение «свободный»?

- Степеней доступа, как я уже сказал ранее, всего шесть, - кивнул граф, соглашаясь с вопросом Кьяры. - Ограниченный, Слабый, Достаточный, Открытый, Свободный и Неограниченный. Полагаю, что слова в этом случае говорят сами за себя. У вас все четыре стихии находятся в свободном доступе, то есть при известном усилии и серьезном обучении вы сможете оперировать стихийной магией широкого спектра.

- Понимаю, - задумалась Кьяра.

Про Воздух и Воду она уже знала, поскольку в ее репертуаре было, как минимум, пять весьма впечатляющих приемов, два из которых, - включая «Ковер самолет», - принадлежали к стихии Воздуха, а три других – к стихии Воды. Теперь же выясняется, что она точно так же сможет оперировать Землей и Огнем. А это уже полный восторг, если честно.

«А ведь дяденька недоговаривает!» - поняла вдруг Кьяра.

Это ведь только в системе Парацельса[8] только четыре Стихии, персонализированные в духах-элементалях: духи воды — ундины, духи огня — саламандры, воздуха — сильфы, земли — гномы. Однако у Аристотеля их было пять.

«Эфир… И я ведь тогда отводила глаза прохожим…»

Возможно, у нее был так же доступ к пятой стихии, но одно из двух: либо тестирование его не заметило, либо гроссмейстер решил кое о чем промолчать.

- Что-то еще? – спросила она вслух.

- Вам мало? – улыбнулся ей граф.

- Мне много, - ответила она, - но это не повод оставаться в неведении.

- Что ж, вы правы, баронесса, - покачал головой мужчина. - Есть что-то еще, но детектор не может определить, что именно. Какая-то редкая способность, которую наш аппарат лишь «чувствует», но не более того. Вероятно, со временем вы это узнаете, и, может быть, расскажите мне.

«Расскажу? – удивилась Кьяра. – Сомнительно. С чего бы мне быть с вами откровенной, гроссмейстер?»

***

Родители пробыли с ней в столице еще две недели, но у них у обоих работа, обязательства, то да се. В общем, они вернулись в Карнак, а Кьяра переехала из гостиницы во дворец князя Церинген. Самого князя дома, впрочем, не было. Он находился, что называется, на боевом посту, исполняя обязанности имперского фохта в провинции Сьон. Не один, как водится, а с супругой и двумя младшими детьми. Так что палаццо ди Крой управлялось слаженным тандемом в составе Маргарет и Виктории Церинген. Маргарет было чуть за двадцать, и она вот-вот должна была выйти замуж за младшего принца императорской фамилии. В академии она не училась, и, значит, - догадалась Кьяра, - была в лучшем случае низкоранговой одаренной. В худшем – родилась вовсе без Дара. Феке же, способности которой были выше среднего, до последнего времени жила дома и училась, как и ее старшая сестра, в императорском лицее в Майене. Вероятно, поэтому, даже несмотря на разницу в возрасте, они были по-настоящему близки. И вот теперь их пути должны были разойтись самым драматическим образом: одна выходила замуж, другая – поступала в Академию. Это обстоятельство наложило свой отпечаток на царившую в палаццо атмосферу. Обе девушки явно нервничали, но Кьяру приняли более чем радушно. Фике в ней буквально души не чаяла, хотя было непонятно, откуда такие нежности. Они и знакомы-то были всего ничего, но, глядишь ты, прикипела и ведет себя так, словно они всю жизнь знакомы.

«Влюбилась, наверное», - улыбнулась мысленно Кьяра.

«А что? - подумала она через минуту, рассматривая свою новую подругу. – Что нам мешает немного покуролесить перед началом учебы? Если пар не спускать, котел взорвется!»

Фике была красивой девушкой. Невысокая, - по стандартам Кьяры, - максимум метр семьдесят, но стройная и очень женственная: длинные ноги, полная грудь, - никак не меньше третьего размера[9], - умеренно широкие бедра, тонкие трогательно-изящные плечики, красивые кисти рук с длинными тонкими пальцами, и если этого мало, длинные волнистые волосы темно-рыжего цвета, изысканные хорошо прорисованные черты лица, полные губы и большие изумрудного цвета глаза, занавешенные длинными ресницами. В общем, красотка, каких поискать, и, рассмотрев ее поближе, - и тем более в домашней обстановке, - Кьяра решила, что, если получится затащить ее в постель, она это обязательно сделает.

Сестра Виктории была на нее похожа, но и только. Казалось бы, у нее все было то же самое, что и у Фике, но везде и во всем видна была разница: грудь чуть меньше, волосы чуть светлее и ноги не такие длинные. Пропорции, вроде бы, соблюдены, но все как-то проще и менее притягательно. Во всяком случае, на ее взгляд, а взгляд у Кьяры особый: она хищница, если что. Так вот, она была готова охотиться за Фике, но вот ее старшая сестра Кьяру ничуть не взволновала. Просто хорошая девушка, принявшая Кьяру едва ли не как родную. И это дорогого стоило. Если уж не учиться в университете и не писать диссертацию, то хоть пожить в шикарных апартаментах, в декорациях XVIII века, в настоящем княжеском дворце с вышколенной прислугой и кухней, вполне сравнимой с каким-нибудь пятизвездочным рестораном. Кьяра бывала в хороших ресторанах. Не часто, но бывала и вполне могла оценить те блюда, которые подавались на стол в палаццо ди Крой: перепелка на чесночном масле с белыми грибами, сладкое мясо теленка с луком, ризотто с морским гребешком и так далее, и тому подобное. Вкусные или необычные блюда, хорошее вино из богатых княжеских подвалов и отличные сигары под коллекционный коньяк из запасов отца сестер Церинген. Девушки ни в чем себе не отказывали, тем более что одна готовилась к замужеству, а две другие к учебе в Академии. И там, и там сильно не забалуешь, ибо чревато, и капризы твои никто исполнять не станет. А сейчас они были свободны, словно птицы, - и бесконтрольны, как беспризорники, - и могли куролесить, как вздумается.

В общем, отдых удался, и дело, конечно же, было не только в изысканных яствах и старых винах. В подвалах палаццо был устроен настоящий двадцатипятиметровый бассейн, в котором можно было нырять и плавать, и, если вздумается, играть в мяч. Там же располагались сауна и хамам, и Кьяра должна была признать, что в открытом купальнике Фике выглядит еще более привлекательной, хотя куда, кажется дальше. Но дальше заигрываний, двусмысленных улыбок и многообещающих взглядов они не пошли. Вернее, пошли, но не там и не тогда. Как ни странно, это случилось в библиотеке. Книг в палаццо было столько, что могла бы позавидовать даже университетская библиотека в Карнаке, и Кьяра попросту не могла не воспользоваться такой возможностью, потому что дело не в количестве книг, а в том, какие это были книги. Вот за чтением одной из таких книг, - это были «Рассуждения о Магии Гроссмейстера Артена Великого», - ее и застала как-то вечером Фике.

Кьяра забралась в дальний, уединённый и очень тихий угол библиотеки, устроилась в кресле под лампой, рассеивающей вечерний полумрак, и читала, с головой уйдя в содержание трактата. Впрочем, она бы не была самой собой, если бы не отслеживала краем сознания, - краем глаза, краем уха, - что творится вокруг. Поэтому Фике она заметила даже раньше, чем та нашла Кьяру в ее укрывище, и, подняв глаза от пожелтевшего от старости пергаментного листа, искренно улыбнулась подруге. Но та неожиданно решила взять быка за рога.

- Отложи книгу! – потребовала Фике.

- Допустим, - ответила ей Кьяра, почувствовавшая приход Момента. – Что дальше.

- Дальше… - протянула Фике, словно бы находясь в раздумье. – Дальше я сяду тебе на колени, обниму и поцелую в губы.

Так Фике, собственно, и поступила. И надо сказать, целоваться она умела, а Кьяра уже давно подумывала о том, чтобы погладить подругу здесь или там, и совсем не возражала против того, чтобы Фике ее тоже где-нибудь погладила. И, если бы дело не происходило в библиотеке, где в любой момент мог появиться кто-нибудь из слуг, дело закончилось бы жарким сексом «прямо здесь, прямо сейчас», но у Кьяры хватило мозгов и воли удержаться от крайностей.

- Так ты, значит, по девочкам? – спросила Фике немного отдышавшись. – А Мадс тогда зачем тебе понадобился?

- Я, как бы, это помягче выразиться? – усмехнулась в ответ Кьяра. – Я все еще не определилась в своих предпочтениях. Тогда я хотела Мадса, сейчас хочу тебя. С Мадсом не получилось, но, может быть, случится с тобой? Придешь ко мне ночью?

- Приду, но…

- Но что?

- У меня это будет первый раз, - призналась Фике. – То есть, в первый раз по-настоящему. Я имею в виду по-взрослому.

- А с парнями уже пробовала? – решила уточнить Кьяра.

- Точно так же, как с девочками, - уныло констатировала подруга. – Я даже трусы не сняла. Так пообжимались на диване, и он кончил мне между сисек. Скотина!

- Ну, я тебе между сисек точно не кончу! – радостно рассмеялась Кьяра.

– Зачем же ты ему разрешила? – спросила, отсмеявшись.

- Увлеклась, - пожала плечами Виктория. – Было интересно, а о последствиях я не подумала.

- Неужели на лицо? – «ужаснулась» Кьяра, сдерживая очередной приступ смеха. Про «кончить между сисек» она кое-что знала, у самой еще в гимназии чуть было не случился конфуз.

- Тебе смешно, а мне в глаз попало и на губы…

- Ну, и как впечатления?

- Смешанные, - честно призналась Фике.

- Приду ночью, - сказала после паузы. – Ты ведь уже делала такое?

- Буквально пару раз, - честно призналась Кьяра.

Она никогда не делала из добродетели культа, но и перегибать палку не хотела. К тому же у нее никогда толком не было на «это» времени. Учеба, спорт и снова учеба. Сексом она занималась по остаточному принципу. Поэтому всех ее любовников и любовниц можно было пересчитать по пальцам одной руки. Ровно три девочки и два мальчика. Мадс мог стать ее третьим парнем, но, увы, не срослось. А вот с Викторией очень даже срослось. Просто замечательно получилось, и они прокувыркались всю ночь. Никак не могли остановиться, что, естественно, сказалось на их самочувствии следующим утром. Кьяра буквально засыпала на ходу, но, будучи спортсменкой, кое-как держалась. Окончательно придя в себя только после ледяного душа, двух чашек черного кофе и получасовой глубокой медитации с элементами самоисцеления. Впрочем, Кьяра отдавала себе отчет в том, что настоящий целитель прописал бы ей за такие фокусы клизму с чем-нибудь таким, отчего она сразу бы стала паинькой. Но целителя рядом, к счастью, не оказалось, и, взяв под контроль работу надпочечников[10] и кое-что другое, чему она пока не знала названия, Кьяра организовала себе «инъекцию» в кровь адреналина и эндорфинов[11]. И к завтраку, в отличие от Виктории, вышла бодрая и веселая. И, слава богу, что так, поскольку на завтрак в палаццо ди Крой пожаловали гости. Имажина фон Ведель привела знакомиться с Кьярой еще двух абитуриенток Академии: Диану де Бросс и Петру Геннегау…

Герт

На территории Академии не работало электричество. Любое электричество, кроме природного: статического, грозового или атмосферного. Все остальное тут же отключалось, и неважно - переменный это ток или постоянный, проводимый по кабелям или сохраненный в аккумуляторах. Несмотря на многочисленные попытки решить эту проблему тем или иным способом, электричество и Академия оставались между собой полностью несовместимыми. Соответственно, здесь не работали никакие электрические приборы от таких сложных устройств, как телевизор или магнитофон, до самых простых, таких, как ручной фонарик или дверной звонок. Здесь, на огромной территории старого академического парка, в котором располагались учебные и жилые корпуса, склады и конюшни, а также стадион и полигоны, работали только механика и оптика: пишущие машинки, пневмопочта и ветряные мельницы, гелиограф[12] и переговорные трубы[13], локомобили и керосиновые лампы. Впрочем, не только. Маги оказались фанатиками великого прошлого. Они таскали с собой холодное оружие, - мечи, кинжалы, шпаги и ятаганы, - любили прокатиться на лошадях, верхом или в экипаже, и широко использовали в освещении обычные восковые свечи.

Все это Герт узнал заранее из ознакомительной брошюры, которую получил в Гильдии сразу после оглашения результатов испытания. Там все было изложено четко и ясно и в добавок проиллюстрировано старинными гравюрами и акварельными рисунками. Однако не даром говорится, что лучше один раз увидеть, чем сто раз «услышать». Чтение и картинки не могли передать ни подлинной атмосферы, царившей в этом магическом анклаве, ни точных деталей того, что называлось Академией. Они предлагали набросок, но не давали полной картины. Герт понял это в первый же миг, когда, подъехав на такси к холму Паломников, впервые увидел ограду академического парка.

Внешне ограда состояла из гранитных столбов и железных звеньев с орнаментальными украшениями, скорее всего, сделанными из позолоченной бронзы. Весьма впечатляющее зрелище, в особенности, если учесть длину этой ограды, окружавшей территорию площадью в 850 гектаров. Зданий самой Академии с холма Паломников было не рассмотреть. Среди старых дубов, вязов и кедров далеко в глубине парка виднелись кое-где лишь черепичные крыши. Ни шпилей, ни куполов, ни каких-либо особенно высоких башен. Только четырехскатные вальмовые[14] крыши и кроны особенно высоких сосен, дубов и буков. В общем, Герт увиденным остался доволен, осторожно предположив, что раз не обманули в этом, не обманут и в остальном.

На «Станцию», - так называлось это место, - почти одновременно с ним прибыли на такси и частных автомобилях с ливрейными шоферами еще несколько студентов, учившихся, по-видимому, на разных курсах. Однако абитуриентов среди них, похоже, не было. Вели они себя сдержанно, знакомиться с Гертом не спешили, но в то же время его не игнорировали. Вежливый полупоклон, и, как говорится, «до лучших времен». Ему это, впрочем, не мешало, а скорее импонировало, поскольку практически всю свою сознательную жизнь Герт прожил один. Его посещения городов и мимолетные знакомства со сверстниками никак не могли отменить тот факт, что большую часть времени он проводил в одиночестве. Охотился и свежевал дичь, готовил еду и убирался в доме, учился по книгам и практиковался в магии, и все это сам по себе и сам с собой. Поэтому, направляясь в Академию, он довольно серьезно опасался того, что не выдержит «постоянного общения со всеми подряд». Он к этому не привык, и к тому же его смущало возможное нарушение границ его личного пространства и вероятность возникновения слишком близких, эмоционально окрашенных отношений со сверстниками из очень непростой в социальном плане среды. Причем, в этом смысле «вражда» и «дружба» шли, что называется, одним списком. И в том, и в другом случае отношения потребовали бы от него слишком сильной эмоциональной вовлеченности. Так что спокойная сдержанность господ студиозусов, - а все, к слову сказать, оказались парнями, - его порадовала, а не огорчила.

Выгрузившись из такси, он пересел в один из ожидавших на «Станции» конных экипажей. Кажется, такие назывались пролетками, но в этом Герт не был уверен, хотя уже ездил раньше в запряженной лошадью повозке. Впрочем, тогда и там, где это происходило, речь шла скорее о карете, чем о чем-нибудь другом. Во всяком случае, в рекламе «Экзотического тура» по Клаверингу фигурировала именно карета. А такой экипаж, как тот, что должен был отвезти его в Академию, он видел только издалека, но тоже лишь в роли туристического транспорта.

- Ваш багаж, милорд? – спросил его возница.

- Да, - кивнул Герт. - Спасибо, что напомнили. Все вещи в такси.

«Все вещи» – страшно сказать, — это три больших кожаных чемодана, приличных размеров баул и портплед с парой костюмов на первый случай. На самом деле Герт привык довольствоваться малым, но, раз уж он поступил в Академию как Герард Вейланд гранд-принц Дюрфора, то волей-неволей приходилось принимать правила чужой игры. Гардероб, книги и много всякого другого, без чего вполне можно обойтись, но, увы, в местном обществе такой аскетизм могли не понять или понять превратно, в особенности, если знать, что он оплатил учебу в Академии и проживание в кампусе, - апартаменты и полный пансион, - по первому разряду. Есть деньги на комфорт, должны быть и на все остальное. Так что вещей у Герта теперь было более, чем достаточно, но, судя по количеству чемоданов и баулов, перегружаемых извозчиками из других автомобилей, его багаж соответствовал норме. Нижней ее границе, если быть точным.

***

Ехали минут сорок. Сначала по мощеной дороге, проложенной от Станции на холме до ворот Академии, а затем по гравийным аллеям академического парка до Старого кампуса. Старым его называли, потому что это была группа из трех сравнительно небольших зданий, выстроенных специально для Академии в середине XVIII века. Первый кампус Академии. Ее начало и сердце. Новым же кампусом являлось все остальное, когда бы и кем бы оно ни было возведено. За две сотни лет, прошедших со дня основания Академии, вокруг старых зданий, построенных в стиле рококо, возник огромный парк, а в нем выросли новые строения. Сейчас в Старом кампусе размещалась администрация и два учебных корпуса. Остальные учебные корпуса прятались за разросшимися старыми деревьями к востоку и югу от Первых Домов, а жилые – к западу от них. На севере, если верить плану, находились олимпийский бассейн, теннисные корты и стадион, ну а полигоны для отработки магических техник располагались еще дальше. Но, разумеется, в свой первый день в Академии Герт практически ничего из этого не увидел. Только кованые ворота, просторные аллеи, по которым неторопливо тащился его экипаж, декоративный кустарник по обочинам, да старые деревья. Жилые корпуса были построены в глубине парка вокруг двух небольших площадей, соединенных короткой улицей-аллеей. Шесть полукруглых трехэтажных зданий, выходящих фасадами на одну из двух площадей: пять пансионов и торгово-развлекательный центр, что бы это ни означало на самом деле, с общей кантиной[15] на первом этаже и какими-то лавками, салонами и прочей ерундой.

Все очень красиво, чисто и хорошо организовано, но Герт, честно говоря, сразу же почувствовал себя здесь чужим и одиноким. Как бы странно это ни прозвучало, в своей горной долине и в той пещере, которая являлась его домом, он никогда не испытывал чувства одиночества. Но вот в городах, - в особенности, поначалу, - ему было непривычно шумно, тесно и неуютно и, вообще, как-то не по себе. Однако там, в тех городах, на тех улицах, в кафе и ресторанах, в меблированных комнатах или в гостиничных номерах он был всего лишь незнакомцем среди других незнакомцев, анонимным странником, нашедшим в этих местах временный приют и готовым отправиться дальше так быстро, как только сможет. Там все было чужим, но временным. Здесь же, в кампусе Академии, в этих чуждых ему декорациях, Герту предстояло прожить целых пять лет. Разумеется, план обучения предусматривал регулярные вакации, - длинные каникулы летом, и три раза по десять дней осенью, зимой и весной, - но зато и жить в пансионе предстояло теперь долго. И все это время его будет окружать множество разных людей и совершенно чуждый и по большей части непривычный, а то и незнакомый быт. Есть разница между тем, чтобы наведаться в город на одну ночь, - бар и алкоголь, флирт и необременительный секс в снятом по-быстрому гостиничном номере, - и тем, когда ты постоянно засыпаешь и просыпаешься в одном и том же месте. И так день за днем, месяц за месяцем, год за годом, встречаясь каждый день с одними и теми же людьми.

«И ведь я не знаю, как тут относятся к выпивке или долгим прогулкам в дальних частях парка, - поморщился он мысленно, наблюдая за тем, как двое слуг переносят в здание пансиона его вещи. – А секс? Тут вообще можно кого-нибудь трахнуть без того, чтобы загреметь под венец или под арест?»

Вопросов неожиданно оказалось гораздо больше, чем он мог себе представить, планируя свою учебу в Академии. И начинать, наверное, следовало с того, что Герт был совершенно незнаком с обществом, в котором ему предстояло теперь жить, не знал принятых в среде этих людей правил, привычек и стандартов и очень средне представлял себе, что такое этикет и бонтон. Разумеется, ему несложно будет притвориться тем, кем он никогда не был, но это внешняя сторона вопроса, и она ничего не говорит о том, что он будет чувствовать, изображая из себя обычного человека. Ведь даже разница между аристократами и простолюдинами, а они здесь тоже учатся, не так велика, как между одомашненным животным и хищником, выросшим на воле. Впрочем, все эти беспокойные мысли никак не отражались на его поведении и выражении лица. Герт покинул экипаж и неторопливо вошел в здание, в котором ему предстояло жить.

- Итак, господин Вейланд, - перед Гертом стоял молодой мужчина приятной наружности, являющийся кем-то, вроде главного распорядителя или мажордома, - вы будете жить в этом корпусе, он называется Дом Эдлеров[16] и целиком заселяется абитуриентами. На будущий год его переименуют в Дом Риттеров[17] и так до Кавалеров включительно, которыми вы все станете на пятом году обучения[18]. Левое крыло женское, правое – мужское. На первом этаже живут те, кто оплатил пансион 1-го класса, соответственно, второй и третий класс живут выше. В цокольном этаже[19] расположены биллиардная, ломберная и курительная комнаты, а также тренажерный зал, сауна и хамам. А теперь пойдёмте, я покажу вам ваши апартаменты.

Ну, что сказать. Даже при том, что Герту не с чем было сравнивать, он сразу понял, что означает в его случае пансион 1-го класса. В коридор, разделенный двумя небольшими гостиными на три неравных отрезка, выходило два десятка дверей, то есть состоятельных студентов на потоке могло быть порядка сорока человек, но это была предельная цифра, наверняка не соответствующая суровой реальности.

- Сколько человек будет жить здесь в этом году? – спросил Герт, следуя за показывающим ему дорогу мастером Бриманом.

- Двенадцать юношей и тринадцать девушек, - сразу же ответил мажордом. – Вот, господин Вейланд, номер 7, это как раз ваши апартаменты.

«Посмотрим, - Герту было любопытно, насколько реальность отличается от того, что обещала канцелярия Гильдии. – Поглядим…»

За дверью оказалась просторная комната, - никак не меньше пятидесяти квадратных метров, - условно разделенная на три зоны. Спальная зона, в которой стояла широкая кровать, с двумя прикроватными тумбочками, - было любопытно, кому предназначена вторая из них, - и стенной шкаф-купе. Эту часть комнаты можно было отделить от остального пространства тяжелым жаккардовым занавесом. Зачем нужно было делать именно так, а не выделить спальню в отдельную комнату, осталось Герту совершенно непонятным. Но у богатых свои причуды, не правда ли?

В рабочей зоне находились письменный стол, целиком поместившийся в полукруглом эркере, выходившем в парк, кресло и книжный шкаф. Все остальное пространство комнаты можно было условно назвать зоной отдыха. Камин с двумя приставленными к нему креслами, круглый стол с четырьмя стульями, еще один шкаф-купе, вешалка при входе и нечто вроде маленькой буфетной стойки в углу справа от двери. В стене у изножья кровати дверь в ванную и туалет общей площадью еще в двадцать метров. На полу гостиной расстелен ковер, около кровати брошена волчья шкура, сама кровать застелена шелковым гобеленовым покрывалом, и везде, где только можно, стоят серебряные подсвечники с восковыми свечами, а на каминной полке и на рабочем столе - керосиновые лампы с матовыми плафонами, украшенными золотым узором. И все это новое, красивое, пожалуй, даже изысканное, начиная от дубового паркета и заканчивая бронзовыми дверными ручками. Герту все увиденное понравилось, но он пока не знал, как в «этом» жить.

- Прикажете разложить ваши вещи? – спросил между тем один из двух слуг, занятых переноской чемоданов.

- Нет, спасибо! – отказался Герт, привыкший раскладывать свои вещи в определенном порядке.

- Что ж, - завершил свою краткую экскурсию мажордом, - тогда, господин Вейланд, с вашего разрешения, я вас оставлю. Там, кажется, прибыли другие абитуриенты. Надо им тоже уделить внимание. Добавлю только, что обеденный зал вашего этажа находится на противоположной от входа стороне здания. В него можно попасть через дверь в задней стене центрального фойе. Он работает двадцать четыре часа в сутки, но выбор блюд там невелик, поскольку нет повара. Перекусить можно, но за полноценным завтраком или обедом лучше пойти в кантину. Основные сведения по распорядку дня, правилам проживания и оказываемым услугам вы найдете в брошюре, которая лежит на вашем письменном столе. На этом разрешите откланяться!

Что ж, в Гильдии его не обманули. Напротив, они там, пожалуй, приуменьшили степень комфорта и роскоши, которые предлагала Академия богатым студентам. Большая комната, высокие, выше трех метров потолки, наборный паркет, стенные панели из мореного дуба и тканные обои над ними, резные двери, и при этом все, мебель и аксессуары, включая сюда керосиновые лампы, медную ванну и занавески на окнах, выполнено в стиле арт-нуво[20]. Очень красиво. Пожалуй, даже элегантно, но главное – удобно. Вот только все это очень сильно отличалось от того, к чему он привык, что являлось для него обычной средой обитания.

«Ты еще пожалуйся, друг, - усмехнулся Герт мысленно, - что тебе такую роскошь предложили! Вспомни приют и не гневи богов!»

Минут пять бесцельно побродив по комнате, заглянув «просто так» в пустые шкафы, буфет и ванную комнату, Герт решил, что разложить вещи он сможет и позже, а сейчас самое время осмотреться на местности. Он задержался только для того, чтобы прочесть в любезно приготовленной для него брошюре, когда здесь подают обед, и, взяв с собой план территории, - карту кампуса Академии, на обратной стороне которой имелись схема здания, в котором он поселился и план Нового кампуса, - вышел из комнаты и сразу же убедился, что со звукоизоляцией здесь все в порядке. В коридоре кипела жизнь. Слуги носили чемоданы, коробки и сумки сразу в три другие комнаты, а ближе к фойе, отделяющему женское крыло от мужского, стояли два паренька и довольно громко обсуждали случившуюся с ними незадачу. Правила Академии не позволили их личным слугам проникнуть на территорию кампуса. И теперь они должны были решить, позволить ли чужим слугам разложить их вещи или взяться за это дело самим. Если самим, то не окажется ли это моветоном? Не уронит ли это их честь и все прочее в том же духе, но подтекст был понятен: эти двое ничего сами никогда не делали и теперь не знали, как к этому подступиться. А с другой стороны, доверять чужим слугам? А если те увидят в вещах то, о чем не принято говорить вслух, и доложат кому-нибудь из начальства или просто разболтают?

«Порнуха у вас там, что ли?» – удивился Герт, считавший, что все, что естественно, то небезобразно. А в возрасте этих мальчиков интересоваться сексом вполне естественно, а опыта, судя по всему, у обоих ноль.

«Не, - остановил он себя. – Чтобы восемнадцатилетний аристократ и все еще никого не поимел? Не верю! Горничная, официантка в пабе или кто-нибудь в том же роде… Уж в бордель-то наверняка хоть разок, но сходили, или нет?»

Жизнь этих людей являлась для него Терра Инкогнита. Сам он хранить в своих вещах порнуху не стал бы. Он голых женщин видел вживую. Разных и разного возраста. Видел в стриптиз-барах и в ночных клубах, но чаще в своей постели. Ему эти глянцевые журналы были ни к чему. Он мог представить себе любую из виденных им когда-либо женщин прямо здесь, прямо сейчас и во всех возможных подробностях. С запахом пота и вагинального секрета, с ощущениями от прикосновений к женской груди или бедру, с теплом распаренного сексом, разомлевшего после оргазма тела. Все это он мог себе представить, не фантазируя, а лишь вспоминая те реальные случаи, которые имели место быть в его прежней жизни, и самых что ни на есть реальных женщин. При этом, если не сдерживать себя и полностью открыться воспоминанию, вполне реально было кончить, не прибегая к унылому онанизму. Чего уж там, Герт был уверен, что это тоже какой-то особый талант, связанный с его магическим Даром. Пользовался он им, однако, нечасто, всегда предпочитая секс а-ля натюрель, но, возможно, в Академии придется изменить своим привычкам. Модус операнди определяется модусом вивенди[21], не правда ли?

- Добрый день, господа! – сказал он, приблизившись к собеседникам. – Будем учиться вместе?

- Разрешите представиться, - добавил, когда оба собеседника обернулись к нему. - Герард Вейланд, к вашим услугам.

Судя по реакции молодых людей, его имя им ничего не сказало, но они были предельно вежливы, представившись ему со всеми титулами, которых у парней оказалось более, чем достаточно, и сразу же отвернулись, потеряв к нему какой-либо интерес. В конце концов, в империи, как и в других странах, полно богатых простолюдинов, и магические способности, пусть и достаточно редко, проявляются даже у сиволапых свинопасов. Так что присутствие некоего Герарда Вейланда в пансионе 1-го класса магической Академии никого не должно было удивлять, а вот раздражать некоторых должно было сильно. Впрочем, аристократишки были хоть и слабосилками, - поступив в Академию скорее из принципа, чем ради дела, - получили дома хорошее воспитание. Они не позволили себе ни единого оскорбительного комментария в адрес Герта и не сказали о нем и в его присутствии ни одного плохого слова. Однако и дружественным их поведение назвать было сложно.

«Держать дистанцию – наше все! Пусть их, убогих!» - Герт не обиделся и не оскорбился.

За что и на кого? Чужие неинтересные ему люди. Он проявил вежливость одного сорта, они – другого, но все, в результате, остались при своем. Ему их дружба на хрен не сдалась, им он тоже был ни разу не интересен. Во всяком случае, пока. Но не устраивать же из-за этого мордобой?

Герт миновал беседующих юношей и, выйдя в фойе, направился в обеденный зал. Было любопытно узнать, что это такое, раз уж оно есть. Однако оказалось, что это всего лишь некое подобие лаунж-зоны[22] в аэропорту или на большой железнодорожной станции. Столики, мягкие диваны и кресла, буфет и скучающий за стойкой слуга в ливрее и белых перчатках. В отсутствии электричества, холодильника здесь, по идее, быть не должно, но, что, если проблема решаема с помощью магии?

- У вас есть какое-нибудь холодное питье? – спросил Герт, подойдя к стойке.

- Лимонад, - предложил слуга, - яблочный сидр, апельсиновый сок…

- Сидр с алкоголем? – уточнил Герт.

- Два с половиной градуса, - с тем же спокойным достоинством ответил слуга, а это был именно слуга. Не буфетчик и не официант, просто один из слуг, у них у всех были одинаковые ливреи, жилеты и рубашки.

- Есть что-нибудь покрепче?

- Только пиво, - мужчина был слабым магом, знал себе цену и явно дорожил работой. – Пять сортов, - на стойку легла «винная» карта. – Самое крепкое «Карамель», шесть и два десятых градуса. Но алкоголь разрешен только по выходным дням и в будни после восьми вечера.

- Строго, - покрутил головой Герт.

- Таковы правила.

- Что ж, давайте попробуем сидр… - решил Герт и ровно через пять минут получил высокий запотевший бокал с довольно-таки сильно газированным напитком.

Сидр оказался холодным и вкусным. Пах яблоками, имел слабовыраженный яблочный вкус, и пузырьки приятно щекотали небо.

«По-видимому, у них там ледник, - решил Герт, распробовав напиток, - а лед они сохраняют с помощью какой-то магии. Надо бы узнать, что это такое».

У него в пещере вместо холодильника был ручей. Герт специально вывел один из ручьев почти к самой пещере. Пробил воде дорожку в скале и устроил, что-то вроде чаши на высоте полутора метров от земли. Вода в этой неглубокой, но широкой чаше всегда была холодной, но, если Герт хотел сохранить холодными масло или сыр, их надо было помещать в герметическую коробку, иначе вода их все равно испортит.

- У вас есть меню? – спросил он, сделав еще несколько глотков сидра.

- Прошу вас. – И перед Гертом легла брошюра à la carte[23].

«Что же вы готовы предложить голодному гостю?»

Как и сказал распорядитель, здесь не было ничего, что могло бы на постоянной основе заменить горячий обед, завтрак или ужин. Сэндвичи, салатики, сыр и ветчина, пироги и пирожные, печенье и шоколад, яблоки и апельсины. Еще можно было заказать яичницу – три варианта, - или сосиски, отварные или жареные с гарниром из маринованных или свежих овощей.

«Негусто…- отметил Герт, пробежавшись глазами по строчкам меню, - но зато круглосуточно».

- У вас можно курить? – спросил он, откладывая меню в сторону.

Сам Герт не курил. Пара-другая самокруток с травкой в год и полпачки сигарет за то же время не в счет. Но запах табака ему не мешал, пожалуй, даже нравился. Однако не курил он по очень простой причине: в горах табачный дым может учуять кто-нибудь, кому не следует предоставлять такую возможность. А вот Герту запах сгоревшего табака будет мешать, потому что забьет другие запахи.

- Можно, - слуга указал взглядом на пепельницу на одном из столов, - но не рекомендуется.

— Вот как? – в воздухе витал запах табачного дыма. Очень тонкий, едва различимый, но он был.

- Кое-кто с этим не согласен, - подтвердил его подозрение слуга. – У нас нет власти запретить что-либо из того, что не запрещено уставом Академии.

«Все, как всегда, и, как везде, - пожал Герт мысленно плечами. – Мир не меняется и не изменится никогда».

Кто-то придумывает правила, исходя из своих, часто сиюминутных интересов, а все остальные вынуждены им подчиняться вне зависимости от того нравится вам это или нет. Отменить же существующие правила обычно куда сложнее, чем ввести новые. Впрочем, для Герта борьба с ветряными мельницами никогда не являлась вопросом экзистенции. Одним словом, не жизненно важный и, уж точно, отнюдь не принципиальный вопрос. Он не был борцом за социальную справедливость. Ее, этой справедливости, не было нигде. И никто в одиночку не смог бы изменить этот гребаный мир практически в любом его аспекте. Слишком хлопотно, бессмысленно и, в конечном счете, безрезультатно. Лично он точно не собирался этого делать, потому что бесполезно и чревато неприятностями.

Герт допил сидр, поблагодарил снисходительным кивком слугу за стойкой и покинул обеденный зал, недоумевая при этом, отчего он так называется. Обедов-то здесь не подают…

***

Кьяру он встретил у входа в корпус. Как раз подъехали два больших экипажа, в которых сидело сразу пятеро девиц. Троих он узнал, двоих нет. Но это, в сущности, было неважно. Достаточно было и того, что Кьяра все-таки поступила в Академию, и у него, возможно, будет случай сделать здесь то, что не получилось в Аппе. И может быть, если, конечно, повезет, сделать это неоднократно.

- Добрый день, дамы! – поклонился он уставившимся на него девушкам. – Рад снова вас встретить.

«По крайней мере, некоторых из вас».

- Так, так, так, - покивала ему Кьяра с ехидной улыбкой, сразу же проступившей на ее полных губах. – Значит, ты волшебник, Мадс! Кто бы мог подумать!

- Ну, куда мне до вас, сударыня! – ответил он улыбкой на улыбку. – Но для начала должен извиниться. Я не Мадс, разумеется. Но думаю, вы это уже знаете, не правда ли, мадемуазель фон Ведель?

- Да, - не стала скрывать Имажина, - мама наводила о вас справки, но или вы совсем никто, или имя не родное. И раз вы здесь, значит, вопрос в имени.

- Разрешите представиться, дамы, - улыбнулся он девушкам, - На этот раз без псевдонимов. Герард Вейланд, к вашим услугам.

Они вышли из экипажей и встали полукругом, рассматривая Герта, так что представился он сразу всем и всех их приветствовал одним вежливым полупоклоном.

- Вейланд? – нахмурилась одна из незнакомых ему девушек. – Вы родственник Вексенам и Гатине?

«Надо же, какая образованная фемина! – Герт был недоволен ситуацией, но делать нечего, рано или поздно это должно было случиться. - Придется прервать интригу, но, надеюсь, не всю».

- Я, собственно, и есть последний Вексен и Гатине, - пожал он плечами, мимолетно пожалев, что выбрал себе такое громкое имя. В тот момент, когда он это решал, идея казалась ему здравой и, пожалуй, даже многообещающей. Однако сейчас он бы так не сказал.

- То есть, вы князь Вексена и Гатине? – забила незнакомка последний гвоздь в гроб его анонимности.

- С этим не поспоришь, - развел он руками.

– Даже корона где-то есть… - продолжил Герт, добавив в голос немного иронии. - Надо бы, наверное, найти и надеть?

— Значит, Боройская фронда, возникла в нашем разговоре неслучайно, - не без коварства, усмехнулась на его слова Кьяра. - Восстание в Нор-о-Айар… Ну, надо же! Я ведь заглянула в книги, господин Вейланд… И теперь я знаю, кто был последним князем Вексена и Гатине. Его звали Евгением Александром, и он умер… А когда и как он, кстати, умер? Прольете свет?

- Дед умер в 1887 году, - вынужден был «открыться» Герт, - а через год после него умерла бабушка Габриэль.

- Бабушка в 1888 году? – вскинулась Фике.

- Технически прапрабабушка, - усмехнулся Герт. – Но меня утомляет перечисление всех этих «пра-пра».

- Но, если Евгений Александр твой дед… - дожала Кьяра, у которой интеллект только что из ушей не капал. Из очень аккуратных, следует заметить, и очень красивых ушек, украшенных сережками с голубыми сапфирами.

- Давайте обсудим мою генеалогию как-нибудь в другой раз, - попробовал Герт соскочить с опасной темы, но ему не позволили.

- Нет уж, нет уж! – запротестовала Кьяра. – Я хочу получить ответ, и я его получу! Назовись, незнакомец! Мы требуем определенности!

- Кьяра, радость моя, не будь так жестока! – «взмолился» он. – Я ничем не заслужил этого акта мести. Девочки не дадут соврать. Я тебя не бросил и уехал только тогда, когда ты была уже вне опасности.

- Ладно! – махнула она рукой. – С этим мы разберемся позже. Но одну вещь ты сделаешь сейчас. Покажи перстень!

Пришлось показать.

— Значит, целый гранд-принц Боройской королевской линии… - сделала большие глаза та самая девушка, которая опознала его фамилию.

- Звучит как-то не очень, - поморщился Герт. – Ну, ладно бы еще просто принц. Но гранд-принц – это явный перебор. Да и отсылка к королевской линии, мне кажется, давно не релевантна.

- Как сказать, - покачала головой Фике. – Это кем же ты приходишься нашему императору?

- Никем, - усмехнулся Герт. – И звать меня никак. Я, Фике, из забвения вышел только ради Академии. Моя семья после мятежа не стремилась к публичности. Жили тихо, мирно и незаметно. Я первый за сто лет, кто нарушил традицию.

- И правильно сделали, что нарушили! – снова вступила в разговор «шибко грамотная» девушка. – Я Алиса де Вандом принцесса младшей ветви императорского дома. Я сегодня же пошлю письмо отцу. А он сообщит императору. Уверена дядя будет рад вам. Все-таки родня, пусть и дальняя.

«Не было у парня проблем, - поморщился в душе Герт, - пошел дурачок учиться в Академию!»

Готовясь к поступлению, он просто не знал о том, что, назвавшись Вейландом, заявил о себе, как о родиче императора. Ни в одном из тех документов, которые он читал, нигде не упоминалось это родство. В книгах про Боройскую фронду тоже, к слову, нигде не говорилось о родственных связях между домом Видонитов[24] и домом Дюрфор.

«Значит, не такая уж близкая родня, если все-таки родня, - решил он, наскоро обдумав ту ситуацию, в которую угодил, сам того не желая. - И потом, между мной и Евгением Александром дистанция в пять поколений. О каком родстве, тогда, вообще может идти речь?»

- Неуверен, что знаком со всеми деталями этикета. - сказал он вслух, пытаясь вывернуться там, где Судьба не оставила ему места для маневра, - А ну как допущу какую-нибудь глупость в присутствии венценосца?

- Спасибо, что напомнили, мой принц, - кивнула Алисия. – Я упомяну эту подробность в своем письме к отцу.

«Вот же стерва!»

- А можно без принцев и принцесс? – осторожно поинтересовался Герт, аккуратно продвигаясь в сторону Кьяры, вставшей несколько с краю от остальных девиц. – Я, например, Герт, и был бы рад оставаться для вас всех именно Гертом. Нам же учиться вместе!

- Лисетт, - представилась тогда девушка королевских кровей. – Согласна, это верное решение.

- Фике, - ухмыльнулась Виктория Церинген, присоединяясь к пулу.

- Екатерина де Бюкюа, - представилась вторая незнакомка. – Для вас, Герт, просто Трина, если не возражаете.

- Джина, - бросила ему Имажина, - но ты это и так знаешь.

- Кья? – спросил он сам, приблизившись, наконец, к Кьяре.

- Кья, - кивнула девушка, соглашаясь.

- А я тебе подарок привез, - шепнул он, чуть склонившись к девушке. – Красивый. Закачаешься!

Красивый, без дураков. Кинжал старой работы, один из тех, что он нашел на месте гибели каравана Евгения Александра. Сталь боройской магической ковки, в последний раз так создавали оружие более семисот лет назад. Тогда как раз в том самом пресловутом Нор-о-Айар умер оружейник Максимус Вейстер – последний в своем роду, - и секрет старой работы исчез навсегда. Теперь такое оружие редкость, но и ценится оно так, что многие заплатили бы за этот клинок сто тысяч империалов, никак не меньше. Впрочем, у Герта была теперь одна из самых богатых коллекций боройских клинков. А тот, что он решил подарить Кьяре за свое спасение, - она же не знала, что ему ничто не угрожает, - был женским, сделан именно под женскую руку и богато украшен красными камнями, гранатами, рубинами и турмалинами. Кроме того, рукоять и ножны были декорированы чеканными накладками из красного золота, то есть, вещь была не только достойная, имея в виду сталь и магию, но и красивая, одним словом, статусная вещь.

- Подарок — это хорошо, - шепнула ему в ответ Кьяра, - а то, что сбежал, плохо! Разве я не права?

- Возникли проблемы, - попробовал оправдаться Герт. – Я тебе потом все объясню, наедине.

- Посмотрим, - пообещала девушка, подарив вместо улыбки мгновенный оскал, тот самый, коронный, с каким она производила резкие атаки на кольцо соперников. - Могу и не простить.

- А помиловать? – Вполне оценив, как интонацию, так и волчий оскал, спросил Герт, но продолжить флирт им не дали.

- Ладно вам ворковать! – неожиданно встряла в их тихий разговор Фике. – Надо идти устраиваться.

«Ревнует? – удивился Герт, уловив неповторимую интонацию ревности и соперничества, прозвучавшую в голосе девушки. – Кого к кому? Меня к Кьяре или Кьяру ко мне? Вот же! Не было печали!»

- Встретимся на обеде, - предложила принцесса Алиса, принимая ремарку Фике, как есть, то есть без подтекста.

- Отличная идея! – раздался знакомый голос от двери в здание. – Думаю, там мы все и окажемся, когда придет время. Голод не тетка, знаете ли.

- Привет, Йорн! – обернулся к парню Герт. – Рад тебя видеть живым и здоровым.

— Значит, через час в кантине, - подвела итог Кья, и, поздоровавшись с виконтом Атье, девушки направились в здание, так что через минуту перед корпусом они остались вдвоем: Герт и Йорн.

- Я не подслушивал, - виконт Атье, достал сигарету и закурил ее без спичек или зажигалки, просто кончик сигареты зажегся сам собой. – Случайный свидетель. Невольный, но заинтересованный.

- Да, мне пофиг, Йорн, - пожал Герт плечами, - случайный ты или специальный. Вольный или невольный, какая разница? Ты слышал. Есть вопросы, спрашивай. Если будет, что ответить, я молчать не стану.

- Ты ведь регистрировался в Дворянской Ложе?

- Без регистрации нет аттестации.

— Значит, всему тому, что ты рассказал, есть объяснение и подтверждение, - не вопрос, перечисление фактов.

- Именно так, - кивнул Герт.

- Но ваша семья вела уединенный образ жизни… - пыхнул сигаретой Йорн. Он не задавал вопросов, но и не перечислял известные факты. Теперь он рассуждал вслух.

- Мой прадед родился в горах Бергланда, - решил Герт добавить конкретики. – Портал его отца сработал нештатно, и они оказались едва ли не в сердце Бергланда, в семистах километрах от Дрё. Но это по прямой, а, если идти через горы, получается почти тысяча километров. Когда мой прадед вышел к городу, ему было двадцать, а его молодой жене Стефании – шестнадцать. Она принесла в семью титул баронов де Геер. Ее отец был командиром гвардии Евгения Александра, а мать - служанкой графини де Сен-Мор, моей прабабки Габриэль. Женщин в группе беглецов, как ты понимаешь, было немного, тем более молодых женщин. По этой причине случился мезальянс, но оно и к лучшему. Здоровая молодая кровь. Впрочем, это уже совсем другая тема. Они, я имею в виду прадеда и прабабку, поселились в Дрё, но позже переехали в Хазен, где Александр Вейланд устроился преподавателем младшей школы. У него не было настоящих документов, но в то время такой роскоши в провинции не было ни у кого. Ему поверили на слово, тем более что он умел не только читать и писать и знал не одни лишь четыре действия арифметики. Лет через десять он нашел работу преподавателя латыни в Аппе, и семья переехала туда. В общем, он боялся быть опознанным, потому что полагал своего отца государственным преступником, что, как ты знаешь, в то время являлось правдой.

- И поэтому он назвался своей настоящей фамилией? – вопрос не праздный. Очень правильный вопрос.

- Фамилия Вейланд вне контекста никому ничего не говорит, - покачал головой Герт. – Сам проверял. Даже сегодня, здесь, в этой тусовке ее опознала одна лишь Алиса. А там была вообще глухая провинция. Никто не смог бы себе представить, что сын или внук того самого Вейланда преподает у них в гимназии латынь и древнегреческий. Воображения бы не хватило.

- То есть, полное забвение…

- Такова была семейная политика, - пояснил Герт, озвучивая давным-давно придуманную им легенду. – Мне, к слову, это не мешало до тех пор, пока я не сообразил, что магии у меня так много, что анонимность мне больше не светит. Раньше или позже кто-нибудь что-нибудь заметит…

- А как же твои родители? – все-таки задал Йорн давно напрашивающийся вопрос. – Они согласны?

- Я сирота, Йорн, - ответ был сформулирован давно. – Я полный сирота с десятилетнего возраста, а дядя, брат матери – мой последний живой родственник, умер три года назад. Как раз дотянул до моего совершеннолетия. Так что принимать решение пришлось мне самому и в одиночку. А теперь, мой виконт, ваша очередь кое-что объяснить. О чем черт возьми, говорила принцесса?

- Жизнь вдали от двора до добра не доведет, - притворно вздохнул Йорн.

- А если конкретнее? – чуть нажал Герт.

- После отречения Аттона VIII на престол взошел его племянник Хлодвиг, сын третьей жены младшего брата императора. По стечению обстоятельств он являлся единоутробным братом Евгения Александра. То есть твой прапрапрадед был родным братом нового императора. Сколько там у вас поколений между ним и тобой?

- Пять…

- Близкий родственник, - усмехнулся парень. – У императора Лотаря IX очень мало родственников, а с теми, что есть, он успел разругаться. Так что, скорее всего, он будет рад заключить тебя в родственные объятия, в особенности, когда узнает, что ты сирота и гранд-принц…

«Я влип! – понял Герт. – Боги! И как меня только угораздило! Мог ведь выбрать сюжет попроще! Мог, но мне, черт возьми, захотелось странного. Вот и довыпендривался, мать твою за ногу!»

[1] Фрустрация (лат. frustratio — «расстройство планов», «уничтожение замыслов») — психическое состояние, возникающее в ситуации реальной или предполагаемой невозможности удовлетворения тех или иных потребностей, или, проще говоря, в ситуации несоответствия желаний имеющимся возможностям.

[2] Травля (буллинг — англ. bullying, в переводе запугивание) — агрессивное преследование, издевательство над одним из членов коллектива со стороны другого, но также часто группы лиц, не обязательно из одного формального или признаваемого другими коллектива.

[3] Право на выстрел – термин из некоторых дуэльных кодексов. Например, у Пушкина в повести «Дуэль»: «Вы ничуть не мешаете мне, — возразил он, — извольте себе стрелять, а впрочем, как вам угодно: выстрел ваш остается за вами; я всегда готов к вашим услугам».

[4] Нормальное распределение, также называемое распределением Гаусса или Гаусса — Лапласа, или колоколообразная кривая — непрерывное распределение вероятностей с пиком в центре и симметричными боковыми сторонами.

Например, нормальное распределение по росту. Колоколообразная кривая: в центре средний рост (к центру тяготеет большинство населения. Слева идет спуск от среднего к минимальному (соответственно, таких людей будет мало), справа от среднего к наибольшему (таких тоже будет мало).

[5] Сигил или сигилла (от лат. sigillum, «печать») — символ (или комбинация нескольких конкретных символов или геометрических фигур), обладающий магической силой.

[6] Различные вариации пентаграмм.

[7] «Пентаграмма Венеры» — это траектория, которую проходит планета Венера при наблюдении с Земли. В центре воображаемого рисунка находится пентаграмма в «восточном стиле».

[8] Парацельс (1493–1541) — швейцарский алхимик, врач, философ, естествоиспытатель, натурфилософ эпохи Возрождения.

[9] Решил не заморачиваться со всякими A, B и C. Но, если кому интересно, у Фике грудь размера С.

[10] Надпочечники — парные эндокринные железы, расположенные над верхней частью почек позвоночных животных и человека.

[11] Эндорфины (эндогенные (др.-греч. рождённый внутри) + морфины (от имени древнегреческого бога Морфея) — группа полипептидных химических соединений, по способу действия сходных с опиатами (морфиноподобными соединениями), которые естественным путём вырабатываются в нейронах головного мозга и обладают способностью уменьшать боль, аналогично опиатам, и влиять на эмоциональное состояние.

[12] Гелиограф, в технике связи — оптический телеграф, устройство для передачи информации на расстояние посредством световых вспышек.

[13] Переговорные трубы - устройства для внутренней голосовой связи между помещениями или постами судна. Являются простейшим средством передачи команд и информации. Концевые отростки П.Т. снабжены рупором и свистком для подачи сигнала вызова. Многие современные суда имеют П.Т. наряду со средствами радиотехнической связи.

[14] Вальмовая крыша — вид крыши с четырьмя скатами, причём торцовые скаты имеют треугольную форму (называются «вальмы») и простираются от конька до карниза. Два других ската трапецеидальной формы. Благодаря своей конструкции крыша очень практична в плане схода с неё осадков, однако в то же время в силу технологических особенностей является самой сложной в исполнении.

[15] Кантина – в данном случае столовая.

[16] Эдлер (от немецкого слова «edel» — «благородный»), до 1919 года — фамильная приставка (предикат) в австро-венгерских и германских дворянских титулах, ниже рыцарского (Ritter), но выше дворянского звания без титула с одним лишь «фон» перед фамилией.

[17] Риттер (рыцарь) — дворянский титул в Германии, аналогичный французскому дворянскому титулу «шевалье».

[18] За основу взяты пять степеней Ордена Британской империи: Рыцарь или Дама Большого Креста, Рыцарь-Командор или Дама-Командор, Командор, Офицер и Кавалер.

[19] Цокольный этаж — этаж (помещение) с отметкой пола, расположенной ниже планировочной отметки земли с наружной стороны стены на глубине не более чем половина высоты помещения (при заглублении больше половины высоты помещения этаж считается подвальным). Таким образом, первый этаж поднят довольно-таки высоко над землей.

[20] Модерн (фр. moderne — современный) — интернациональное художественное движение на рубеже XIX—XX веков, представители которого ставили цель создания нового художественного языка искусства и посредством этого формирование нового художественного стиля. В англо- и франкоязычной литературе за этим явлением закрепился термин ар-нуво (фр. art nouveau), что в переводе означает «новое искусство».

[21] Modus operandi (сокр. M. O.) — латинская фраза, которая обычно переводится как «образ действия» и обозначает привычный для человека способ выполнения определённой задачи.

Modus vivendi - фактическое состояние отношений, признаваемое заинтересованными сторонами.

[22] Лаунж-зона — это особая зона (зона отдыха), рассчитанная на комфортное пребывание постояльцев в отеле или пассажиров в аэропорту. Лаунж-зона – это так же место отдыха. Так называют уютный домашний уголок, где человек может полностью расслабиться, восстановить силы, неспешно посмаковать бодрящий кофе или провести вечер в компании друзей.

[23] Меню à la carte: самый распространенный тип; гость формирует свой заказ из тех блюд, которые предлагаются в полном меню.

[24] Гвидониды (фр. Widonides) — раннефеодальный род франкского происхождения, из которого происходили два императора Франкской империи. Название род получил от имени Гвидо (лат. Wido, Widonis, позже трансформировалось в итал. Guido), которое носили многие представители рода.