Дрожь

Глава 47 Сэм 44 °F

Когда Грейс вылезла из машины, мне стало тошно. Тошно от того, что я с ней поругался, от сомнений, от холода, из-за которого я постоянно балансировал на грани между человеком и волком. Даже не просто тошно — неспокойно, тревожно. Слишком много невыясненных вопросов: Джек, Изабел, Оливия, Шелби, Бек.

У меня в голове не укладывалось, что мы с Грейс собрались встретиться с Беком. Я включил печку на полную мощность и сидел, уткнувшись головой в руль, пока от ребристого винила не заболел лоб. Печка жарила не переставая, и в салоне очень скоро стало жарко и душно, но это ощущение мне нравилось. Оно создавало иллюзию, что надо мной не висит превращение. Что я крепко держусь в собственной шкуре.

Поначалу мне казалось, что я могу просидеть вот так весь день, напевая себе под нос: «Чем жарче летнее солнце пылает, тем плотнее кожа меня облегает» в ожидании Грейс, но хватило меня всего на полчаса, и я решил, что нужно куда-нибудь съездить. Более того, я испытывал потребность сделать что-нибудь приятное для Грейс. Поэтому я решил еще раз съездить к дому Джека. Он до сих пор нигде так и не засветился, ни мертвый, ни в газетах, а его дом был единственным местом, которое пришло мне в голову в качестве отправной точки для поисков. Грейс была бы рада, увидев мои старания загладить вину.

Я оставил машину на безлюдной лесной дороге неподалеку от дома Калпеперов и наперерез двинулся через лес. Бесцветные сосны предвещали снегопад, их кроны слегка покачивались на холодном ветру, который не чувствовался здесь, под сучьями. По загривку у меня бегали колючие мурашки; сосняк насквозь пропах волком. Такое впечатление, что Джек пометил здесь каждое дерево. Самонадеянный негодяй.

Какое-то движение справа заставило меня вздрогнуть и припасть к земле. Я затаил дыхание.

Это оказался всего лишь олень. Я мельком отметил влажные глаза, длинные ноги, белый хвост, и олениха скрылась, на удивление неуклюжая в густом подлеске. Впрочем, ее присутствие в этом лесу не могло не радовать: если здесь была она, это означало, что здесь нет Джека. У меня не было никакого оружия, кроме собственных рук, а какой от них толк против нестабильного волка с адреналиновой бурей в крови.

На опушке леса перед домом я застыл, прислушиваясь к голосам, несущимся из-за деревьев. Переговаривались парень и девушка, сердито и на повышенных тонах, стоя, очевидно, где-то неподалеку от задней двери. Я прокрался к дому и по-волчьи бесшумно завернул за угол, чтобы быть к ним поближе. Мужской голос, низкий и яростный, был мне не знаком, но чутье подсказывало мне, что это Джек. Второй голос принадлежал Изабел. У меня промелькнула мысль обозначить свое присутствие, но я медлил, пытаясь разобраться, о чем спор.

— Ничего не понимаю, — кипятилась Изабел. — За что ты просишь прощения? За то, что исчез? За то, что тебя укусили? За то...

— За Хлою, — ответил парень.

Возникла пауза.

— Что значит, «за Хлою»? При чем тут моя собака? Ты знаешь, где она?

— Изабел, черт побери! Ты что, меня не слушаешь? Временами ты бываешь такая тупая! Говорю же тебе, я сам не понимаю, что делаю, когда превращаюсь.

Я зажал рот ладонью, чтобы не расхохотаться. Джек съел ее собачку.

— Ты хочешь сказать, она... ты ее... господи! Ну ты и придурок!

— Я ничего не мог с собой поделать. Я ведь тебе сказал, что со мной происходит. Не надо было ее выпускать.

— Ты хоть знаешь, сколько стоит такая собака?

— Уже рыдаю.

— Ну и что мне прикажешь сказать предкам? «Мама и папа, Джек у нас теперь оборотень, и знаете, что случилось с Хлоей? Он ее съел»?

— Не говори им ничего! — поспешно ответил Джек. — И вообще, я думаю, что превращений больше не будет. По-моему, я нашел средство.

Я нахмурился.

— «Средство», — ровным голосом повторила Изабел. — Как превратиться из оборотня обратно в человека?

— Не забивай свою блондинистую головку. Просто... дай мне еще несколько дней, чтобы точно во всем убедиться. Когда я буду уверен, я все им расскажу.

— Ладно. Как хочешь. Господи... у меня в голове не укладывается, что ты съел Хлою.

— Будь так добра, заткнись. Ты начинаешь действовать мне на нервы.

— Как хочешь. А остальные? Ведь есть же остальные? Наверное, они могут тебе помочь?

— Изабел, заткнись. Я же сказал, я думаю, что во всем разобрался. Мне не нужна ничья помощь.

— А тебе не кажется...

Раздался какой-то шум, резкий и чужеродный. Хруст ветки? Оплеуха?

Когда Изабел заговорила снова, голос у нее был не такой. Какой-то слабый.

— Только не попадайся им на глаза, ладно? Мама у психотерапевта — из-за тебя, между прочим, — а папа уехал из города. Я возвращаюсь в школу. У меня в голове не укладывается, что ты вызвал меня сюда, чтобы рассказать, что съел мою собаку.

— Я вызвал тебя, чтобы рассказать, что нашел противоядие. Что-то не вижу бурной радости.

— Клево. Я в восторге. Пока.

Через мгновение я услышал, как джип Изабел с ревом сорвался с места, и снова заколебался. Вообще-то я не горел желанием появляться на глазах у нового волка, который к тому же не умел держать себя в руках, пока не разведаю обстановку, но холод уже подтачивал мои силы, и нужно было либо возвращаться обратно в машину, либо искать убежища в доме. А дом был ближе. Я медленно прокрался вдоль задней стены, пытаясь на слух определить местонахождение Джека, но ничего так и не услышал. Должно быть, он ушел в глубь дома.

Я приблизился к двери, через которую забрался в дом в прошлый раз — стекло уже заменили, — и нажал на дверную ручку. Дверь оказалась не заперта. Весьма предусмотрительно.

Очутившись внутри, я немедленно услышал, как в тихом доме шурует Джек, и прокрался по темному коридору в продолговатую кухню с высокими потолками, всю облицованную черно-белым кафелем и с черной мебелью повсюду, куда ни глянь. Сквозь два окна в стене справа лился прозрачный белый свет, отражающийся от белых стен и поглощаемый черными сковородками, свисающими с потолка. Создавалось впечатление, что все в этом помещении черно-белое.

Кухонька Грейс — теплая, захламленная, пропахшая корицей, хлебом и чесноком, — показалась мне куда милее этой огромной стерильной комнаты.

Джек сидел на корточках спиной ко мне перед открытым холодильником из нержавеющей стали и рылся в ящиках. Я замер, но он, занятый поисками съестного, не услышал моих шагов. Ветра, который донес бы до него мой запах, в доме не было, так что я с минуту стоял, оценивая его и собственные возможности. Высокий и широкоплечий, с черными кудрями, он напоминал греческую статую. Что-то в его манере держаться наводило на мысль об излишней самоуверенности, и это отчего-то меня раздражало. Я подавил рык и, проскользнув в кухню, бесшумно уселся на тумбу напротив. Высота даст мне небольшое преимущество, если Джек проявит агрессию.

Он отошел от холодильника и вывалил на глянцевую столешницу островка в центре кухни целую охапку снеди. Несколько долгих минут я наблюдал за тем, как он сооружает себе сэндвич. Он аккуратно водрузил поверх ломтика хлеба несколько слоев разнообразного мяса и сыра, затем полил все сооружение низкокалорийным майонезом и поднял глаза.

— Господи, — вырвалось у него.

— Привет, — отозвался я.

— Что тебе здесь надо?

Он не испугался; я выглядел не настолько внушительно, чтобы наводить страх одним своим видом.

Я не знал, что ему ответить. Став невольным свидетелем его разговора с Изабел, я понял, что должен получить ответы совсем на другие вопросы.

— Ну и что это за средство, которое должно тебя исцелить?

Вот теперь он испугался. Всего на секунду, потом испуг прошел, сменившись самоуверенной миной.

— Что за бред ты несешь?

— Ты полагаешь, что нашел такое средство. Почему ты так решил?

— Так, приятель. Кто ты такой?

Он мне активно не нравился. Я и сам не понимал почему, просто всем нутром испытывал к нему неприязнь и отдавал себе в этом отчет. Если бы я не боялся, что он может представлять опасность для Грейс, Оливии и Изабел, я плюнул бы на него и вообще не стал с ним разговаривать. Впрочем, благодаря этой неприязни мне проще было противостоять ему. Проще было играть роль человека, знающего все ответы.

— Я тот, кто побывал в твоей шкуре. Меня тоже укусили. — Он явно собрался все отрицать, и я вскинул руку, чтобы пресечь его протест. — Если ты собираешься заявить что-то вроде «Ты ошибся адресом», не трать зря время. Я видел тебя в волчьем обличье. Так что выкладывай, почему ты решил, что нашел способ положить этому конец.

— А почему я должен тебе верить?

— Потому что я, в отличие от твоего отца, не делаю из животных чучел и не выставляю их у себя в передней. А еще потому, что я не хочу, чтобы ты околачивался у школы и у людей во дворах и тем самым подставлял под удар стаю. Мы пытаемся выживать в тех поганых условиях, в каких очутились, и не хватало только, чтобы из-за какого-нибудь богатенького урода вроде тебя вся округа узнала про нас и устроила организованную травлю.

Джек зарычал. Рык вышел до неприятного близким к звериному, и мои подозрения лишь укрепились, когда я увидел, что он слегка дрожит. Он до сих пор не стабилизировался и мог превратиться в волка в любую минуту.

— Мне незачем больше об этом беспокоиться. Я нашел средство, так что можешь уматывать отсюда и оставить меня в покое.

Он принялся отступать от островка по направлению к напольной тумбе у него за спиной. Я спрыгнул со своей тумбы.

— Джек, никакого средства не существует.

— Ты ошибаешься, — процедил он. — Есть еще один волк, который вылечился.

Он подбирался к подставке с ножами. Мне следовало бы спасаться бегством, но его слова приморозили меня к месту.

— Что?!

— Да, у меня ушла на это куча времени, но я выяснил. В школе есть одна девчонка, которую укусили, но она вылечилась. И она как миленькая все мне расскажет.

У меня потемнело в глазах.

— Держись от нее подальше.

Джек ухмыльнулся, глядя на меня; впрочем, может, это была гримаса. Его рука легла на столешницу, нащупывая нож, и ноздри затрепетали, уловив исходящий от моей кожи слабый волчий запах, печать холодов.

— Почему это? — осведомился он. — Разве ты не хочешь тоже узнать, что это за средство? Или она уже тебя вылечила?

— Не существует никакого средства. Она ничего не знает.

Я разозлился на себя за то, что мой голос выдавал меня с головой; мои чувства к Грейс казались пугающе прозрачными.

— Ты-то почем знаешь? — Джек потянулся за ножом, но руки у него тряслись слишком сильно, и он не смог ухватить рукоять с первой попытки. — А теперь выметайся отсюда.

Однако я не двинулся с места. Ничего ужасней, чем Джек, допытывающийся у Грейс, что помогло ей исцелиться, я и представить себе не мог. Он, дрожащий, нестабильный и вспыльчивый, и она, не способная дать ему ответы, которые он жаждал получить.

Со второй попытки Джеку все-таки удалось схватить рукоять и вытащить грозного вида нож с зазубренным лезвием, в котором отражалась черно-белая кухонная утварь. Его так колотило, что ему едва удалось направить на меня острие.

— Я же сказал тебе, выметайся.

Мои инстинкты требовали от меня с рыком наброситься на него, как я поступил бы с любым из волков, и показать ему, кто здесь главный. Заставить его пообещать, что он будет держаться от нее подальше. Но в мире людей эти методы не действовали, в особенности когда противник был настолько силен. Я приблизился к нему, пристально глядя ему в глаза, а не на нож, и попытался пустить в ход иную тактику.

— Джек, пожалуйста. Она не знает ответов, зато я могу помочь тебе, чем умею.

— Отвали от меня.

Джек сделал шаг по направлению ко мне, потом отступил назад, потом осел на одно колено. Нож полетел на кафельный пол; я поморщился, ожидая приземления, но звук вышел на удивление приглушенный. Джек рухнул на пол вслед за ножом почти беззвучно. Его пальцы превратились в когти, сжимающиеся и разжимающиеся на черно-белых кафельных плитках. Он пытался что-то сказать, но выходило нечленораздельно. В мозгу у меня сами собой сложились стихи.

Мир слов распался, и снова ему не собраться.

Ходячая смерть, вот кем теперь я стал.

Тысячи мыслей в сознании теснятся,

Но ужас невыразим — голос пропал.

Я присел на корточки рядом с ним и отбросил в сторону нож, чтобы он невзначай не поранился. Теперь задавать ему какие-то вопросы не имело смысла. Я вздохнул, слушая, как его стон переходит в вой, а потом в вопль. Теперь мы были равны, я и Джек. Несмотря на все свое привилегированное положение, шикарную стрижку и самоуверенный разворот плеч, он был ничем не лучше меня.

Джек заскулил.

— Радуйся, что на этот раз тебя не вырвало, — сказал я судорожно дышащему волку.

Джек устремил на меня долгий немигающий взгляд, потом вскочил с пола и метнулся к двери.

Я собирался просто уйти, но он не оставил мне никакого выбора. После того как было произнесено имя Грейс, о том, чтобы предоставить его самому себе, не могло быть и речи.

Я бросился за ним. Мы помчались по дому; его когти скользили по деревянному полу, мои подошвы скрипели. Я выскочил в зал ухмыляющихся чучел почти сразу же после него; в нос мне ударила вонь их мертвых шкур. У Джека было два преимущества: он ориентировался в доме и был волком. Я поставил на то, что он воспользуется хорошо знакомой обстановкой и попытается спрятаться, вместо того чтобы положиться на непривычную звериную силу. И ошибся.